автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке"

На правах рушится

ПЛИВА Елена Петровна

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ МЕНТАЛЬНЫХ АКТОВ И СОСТОЯНИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

10.02.01 - русский язык, 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Калининград - 2005

Работа выполнена в Российском государственном университете имени Иммануила Канта.

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор

Берестнев Геннадий Иванович

Ведущая организация - Смоленский государственный

педагогический университет

Защита состоится « сЛ » декабря 2005 г. в 14.00 на заседании диссертационного совета К 212.084.04 при Российском государственном университете имени Иммануила Канта (236000 г. Калининград, ул. Чернышевского, 56, факультет филологии и журналистики, ауд. 203).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного университета имени Иммануила Канта.

Официальные оппоненты

- доктор филологических наук, профессор Григорьева Татьяна Михайловна

- кандидат филологических наук, доцент Васенькин Владимир Викторович

Автореферат разослан «ЛР » октября 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

О.Л. Кочеткова

Предмет исследования. Реферируемая диссертация посвящена исследованию одного из фрагментов языковой картины мира носителей русского языка -представления его о собственной рациональной деятельности. Выбор данной предметной области связан с тем, что в настоящее время «центр тяжести» с изучения внешних проявлений языка переносится на изучение самого его носителя, механизмов усвоения и хранения информации. Наблюдается все более возрастающий интерес к изучению языка в его отношении к человеку, его мышлению, сознанию. Объектом научного интереса становится внутренний мир носителя языка, его эмоции, сознание, то, как сам он осмысляет свои психические и ментальные функции.

Диссертация посвящена исследованию концептуализации процессов мышления в русском языковом сознании, тому, как видится процесс мышления самому его субъекту.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы составляет изучение фрагмента русской языковой картины мира, представляющего ментальность человека. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:

1) выявить круг слов, образующих лексико-семантическое поле ментальносга в русском языке;

2) исследовать мотивацию каждого из слов с целью выявления исходной содержательной специфики соответствующих концептов;

3) исследовать метафорические модели, лежащие в основе концептуализации ментальных процессов;

4) определить объем и содержание концептуальных единиц, представленных этими словами, их положение в системе представлений о ментальной способности человека в целом.

Объектом исследования выступает лексическая система русского языка. Одно из проявлений системности в лексике - наличие в ней определенных лек-сико-семантических полей. Лексико-семантическое поле ментальности и послужило объектом данного исследования. Оно не только имеет сложную внутреннюю структуру, но и пересекается с другими семантическими полями, в чем проявляется связь мыслительных процессов с другими аспектами человеческой деятельности. В объектную сферу исследования входили также данные французского языка - они использовались с целью выявления возможностей получения типологических данных, связанных с обращением к сопоставительному методу.

Актуальность исследования. Одна из основных черт, характеризующих современную когнитивную лингвистику - антропоцентризм, т.е. изучение языка с целью познания его носителя. В данной работе принцип антропоцентризма при-

I

нят как основной. Для современной науки особый интерес приставляет исследование внутреннего мира человека, т.е. того, как сам носитель языка осмысляет свои психические и ментальные функции. Один из наиболее интересных и важных аспектов «внутреннего человека» - сфера рационального1, ¡системному исследованию которой и посвящена данная работа. Необходимость более глубокого исследования механизмов концептуализации ментальной сферы определяет актуальность настоящей работы.

Методы исследования. Основным методом, применявшимся в данном исследовании, явился метод концептуального анализа, который включает в себя ряд вполне определенных способов, направленных на выявление и описание отдельных признаков концепта:

а) системный способ, состоящий в сравнении значения слова со значениями других слов, содержательно близких ему;

б) способ словарных дефиниций - анализ и сопоставление толкований в словарях, позволяющие полнее постичь значения слов;

в) способ анализа контекстов, опирающийся на правило семантического согласования. Данный способ позволяет восстановить наиболее значимые семантические признаки в структуре значения того или иного слова;

г) сопоставительный анализ, выявляющий типологические особенности концептуализации в разных языках.

Все вышеперечисленные методики позволяют раскрыть отдельные содержательные грани в семантической структуре слова и фактически доказывают состоятельность концептуального анализа. Весьма информативным для описания концепта оказывается и анализ синонимов, которые представляют собой множественность средств выражения одного и того же содержания. Кроме того, составить представление о способах осмысления носителями языка соответствующих явлений, предметов, признаков и процессов, об и* точке зрения на эти явления, предметы, признаки или процессы позволяет ономасиологический анализ. Он воссоздает первоначальную концептуализацию, а анализ содержательной структуры концепта в современном русском языке имеет своей целью исследование концептуализации как результата исторического развития исходного содержания. В работе широко применялись и другие исследовательские методы, актуальные для поставленных задач.

Источники фактического материала. Исследование строилось на основе данных различных словарей. Они представлены следующими типами: а) толковые словари; б) этимологические и исторические словари индоевропейских языков; в) словари синонимов; г) фразеологические; д) идеографические; е) переводные. Следует отметить, что, поскольку целью работы было объективное ис-

следование фрагмента картины мира, репрезентирующего рациональную деятельность человека, в процессе исследования привлекался материал только из общеязыкового фонда.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем решен ряд задач: а) дано комплексное описание фрагмента картины мира, репрезентирующего ментальную сферу в русском языке; б) выявлены модели концептуализации рациональной деятельности и ментальных состояний; в) определены объем и содержание концептуальных единиц, представляющих ментальную сферу, их положение в системе представлений о ментальной способности человека.

Положения, выносимые на защиту:

- при осмыслении человеком собственной рациональной сферы в языке закрепляются как универсальные когнитивные модели, так и уникальные, допускающие их интерпретацию как типологически значимых;

- концептуализация рациональной сферы, так же как концептуализация любого аспекта картины мира, имеет множественный и вариативный характер;

- основным механизмом концептуализации аспектов рациональной деятельности является когнитивная метафора;

- исследование лексических единиц, входящих в лексико-семантическое поле ментальности в русском языке, позволяет выявить ряд обобщенных метафорических образов, сочетающих в себе набор характеристик, противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира, но объединяемых в едином образе на глубинном уровне сознания носителей русского языка;

- в языковом сознании носителей русского языка модели концептуализации рациональной деятельности обнаруживают сходство с концептуализацией эмоциональной сферы.

Теоретическая значимость работы. Результаты работы проясняют обстоятельства осмысления человеком собственной ментальности. Характер полученных в процессе исследования данных свидетельствует о закономерности осмысления абстрактных по своей сути мыслительных пространств на основе конкретных, непосредственно воспринимаемых. В процессе работы получило дальнейшее развитие положение о системности языка на его лексико-семантическом уровне, определена структура одного из фрагментов этой системы. Кроме того, ход исследования показал, что концептуальный анализ составляет реальность современного языкознания и представляет собой ряд конкретных методик, а также была доказана его действенность. Теоретическая значимость работы, наконец, определяется тем, что в ней получили дальнейшее развитие положения о репрезентированное™ знаний о мире, закрепленных в языке, а также описан

чрезвычайно важный фрагмент «внутреннего человека» - его рациональная сфера.

Прастическое значение. Результаты данного исследования могут быть использованы для уточнения словарных толкований, в качестве материала для составления словарей синонимов, идеографических словарей. Идеи, развиваемые в работе, могут послужить материалом для вузовских спецкурсов, а также способствовать более быстрому и глубокому овладению русского языка как иностранного.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 5 публикациях и докладывались на научных семинарах аспирантов в Калининградском госуниверситетете (2003, 2004, 2005 гг.), а также на Международной научной конференции «Слово в тексте и словаре» (Светлогорск, октябрь 2003г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Главы подразделяются на параграфы. Во введении определяются предмет исследования, его объект, цели и задачи, научная новизна, теоретическое значение и практическая ценность, обосновываются его актуальность, описываются исследовательские методы и источники фактического материала. В первой главе рассматриваются общие теоретические предпосылки исследования. Во второй главе описывается структура семантического поля ментальности в русском языке, приведены модели концептуализации ментальных способностей, продукта ментальной деятельности, видов ментальности, процессов мышления, модусов ментальности и ментальных расстройств.

Содержание и основные результаты работы.

Первая глава «Общие теоретические предпосылки исследования». Первый параграф «Исследование содержательных структур сознания иа основе данных языка» содержит рассмотрение вопроса о том, каковы были предпосылки формирования концептуальных исследований в языкознании. Фундаментальные основы изучения содержательных структур сознания на основе данных языка были заложены в трудах В. Гумбольдта, который за различными языковыми формами увидел различия в способах мышления и восприятия действительности и сделал вывод о том, что в языке воплощается своеобразие культуры. Он подчеркивал: «различные языки по своей сути, по своему влиянию на познание и на чувства являются в действительности различными мировидениями». Прямое развитие теоретических принципов В. Гумбольдта представляет европейская философская школа неогумбольдгианства. Л. Вайсгербер, один из идеологов этой школы, разрабатывал вопрос об уникальности каждого языка с точки зрения заложенной в нем картины мира, а также детерминированности интеллектуальной деятельности человека его родным языком. В США учение В. Гумбольд-

та продолжили Э. Сепир и Б. Уорф. Основные идеи, развиваемые этими учеными, - значительная зависимость мышления от языка, неразрывность и единство языка и культуры, а также признание за языком роли символического руководства в понимании культуры.

В настоящее время А. Всжбицкая показала на обширном материале разных языков, как именно отражается мировидение народа в языке. Она утверждает, что язык отражает и передает образ жизни и образ мышления, характерный для некоторого общества (или языковой общности), и что он представляет собою бесценные ключи к пониманию культуры. В России к этой проблематике обратились ученые, работающие в направлении «концептуального анализа» языка (школа Н.Д. Арутюновой). Так, А.Д. Шмелев в своих исследованиях исходит из того, что ярким отражением характера и мировоззрения народа является язык, и в частности, его лексический состав.

Второй параграф «Категоризация и концептуализация мира в языке» содержит рассмотрение вопроса о сущности категоризации и концетуализации. Как известно, основная часть языковых концептуальных систем непосредственно основана на восприятии, на движении тела человека и на физико-социальном опыте человека. При этом абстрактные понятия осмысляются человеком как конкретные, легко наблюдаемые, что связано с механизмами хранения информации. Инструментом для их осмысления служит когнитивная метафора, представляющая собой перенос когнитивных структур с конкретно наблюдаемых мыслительных пространств на те, которые необходимо осмыслить. В основе метафоры могут лежать легко наблюдаемые явления (например, данные по пространственной ориентации порождают ориентационные метафоры, данные нашего опыта, связанные с физическими объектами, составляют основу для онтологических метафор). Во втором параграфе также обосновывается состоятельность метода концептуального анализа.

Третий параграф «Исследования «внутреннего человека» на основании данных языка: современные составляющие проблемы» содержит рассмотрение вопроса о «внутреннем человеке» в русском языковом сознании. Человек носителями русского языка мыслится как сложно организованное целое, функционирование которого осуществляется при помощи многих систем разного уровня. Каждой системе соответствуют определенные «органы». Помимо физических органов человеческого тела, «заведующих» различными физическими системами человека, внутри человеческого тела имеются подобные органам, но нематериальные сущности, которые можно назвать идеальными органами, к которым относятся душа, память, совесть, воля, ум, разум, рассудок и др. Кроме

того, психические процессы, подобно материальным, связаны с определенными органами внутри тела. Это такие органы, как мозг, сердце.

Вторая глава диссертации - «Модели концептуализации рациональной деятельности в русском языке» - содержит рассмотрение вопроса о том, каким образом концептуализируются ментальные акты и состояния я русском языке.

Первый параграф «Структура семантического поля ментальности в русском языке» содержит- общий обзор структуры семантического поля ментальиости в русском языке. Ядро этого семантического поля составляют значения слов, обозначающих ментальные способности человека или другого живого существа, поскольку именно ментальные способности являются системообразующим фактором форм и видов ментальности. В данном поле далее выделяются следующие структурные компоненты, или субполя: 1) продукт мыслительной деятельности и его свойства, который рассматривается как результат реализации ментальной способности человека; 2) модусы ментальности; 3) виды ментальности (в рамках этой категории различаются такие ее составляющие, как обретение информации, хранепие информации, а также действия с получаемой и сохраненной информацией, утрата сохраненной информации); 4) процессы мышления. Отдельную группу в этой системе составляют слова и выражения, которые могут быть объединены семантическим признаком «нарушение ментальной функции». Данная группа противопоставлена ядру ментального поля по признаку «способность - неспособность».

Второй параграф «Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке» содержит рассмотрение вопроса о том, как концепту ализируются ментальные акты и состояния в русском языке. Первый вопрос, который рассматривается в данном параграфе, - «Концептуализация ментальных способностей человека в русском языке». Ментальные способности человека в русской языковой картине мира представлены следующими концептами: ум, разум, рассудок, интеллект, мудрость, память, а также метонимически - голова, мозги.

УМ. Контексты, к которых выступает слово ум, позволяют выделить ряд следующих образных моделей репрезентации данного концепта.

1. Ум - инструмент. Качества этого инструмента описывает его сочетаемость с прилагательными. С одной стороны, ум как инструмент тем лучше, чем он изощреннее, тоньше, гибче, острее. С другой стороны, ум тем лучше, чем он больше и шире. Образная модель «ум - инструмент» проявляется также в сочетаемости существительного ум с глаголами: «приложить ум» (ума не приложу), раскинуть умом.

2. Ум - проторенная дорога, ср.: сойти с ума, своротить с ума, сбрести с ума, съехать сума, соскочить с ума, свести сума, наставить на ум кого-либо.

3. Ум - ресурс, ср.: набраться ума, (не) хватает ума, занять ума. Эта же модель лежит в основе существительного скудоумие 'слабость ума, умственная ограниченность', в котором у-м-ресурс оценивается с точки зрения его количества.

4. Ум - контейнер. При этом содержание контейнера может находиться как внутри него (держать в уме, считать в уме), так и на нем (быть на уме у кого-либо, быть себе на уме).

ИНТЕЛЛЕКТ. Анализ контекстов употребления существительного интеллект выявляет следующее: интеллект в русском языковом сознании мыслится как своеобразная «мышца» (ср.: мощный интеллект, коэффициент интеллекта, сила интеллекта, мощь интеллекта, развивать интеллект).

РАЗУМ. При сопоставлении синонимов разум и ум выясняется следующее: ум в русском языковом сознании мыслится как инструмент для решения жизненных задач различной степени сложности, но он не может быть жизненным «путеводителем». Эти функции выполняет разум, что подтверждается многочисленными русскими пословицами. Этот вывод подтверждает также следующее наблюдение: ум может иметь различные характеристики, в том числе и негативные (ср.: изворотливый ум), а разум - только позитивные (ср.: свет разума). Слово разум может обозначать как способность, так и орган мышления. Кроме того, слово разум используется для обозначения умственной способности, присущей людям вообще: Есть ли разум на других планетах?/разумные формы жизни/разумная деятельность.

РАССУДОК. У существительного рассудок может иметься только одна качественная характеристика - холодный. Выражение холодный рассудок обозначает такое состояние, при котором эмоциональная сфера не мешает деятельности мыслительной функции. Практически полное отсутствие собственных характеристик у рассудка и разума показывает, что это самые общие начала в рациональной сфере человека, посредством которых осуществляются самые общие процессы познания. Рассудок связан главным образом с логическим освоением мира, «по горизонтали», получением новых элементов знания на основе уже имеющихся. Об этом говорят такие производные слова рассудок, как рассуждать 'мыслить, строить умозаключения', рассудить 'разобрав обстоятельства, вынести решение по поводу чего-н.', посудить 'подумать, высказать суждение о чбм-н.* (устар.). Таким образом, семантические различия существительных рассудок и разум касаются прежде всего функциональной сферы этих начал и сферы их компетенции.

МУДРЫЙ, МУДРОСТЬ. В современном русском языке мудрый - 'одаренный большим умом и обладающий знанием жизни, опытом; основанный на глубоком понимании, знании чего-либо, на опыте*. Существительное мудрость имеет общие со словом разум элементы смысла, поскольку также ассоциируется с высшими, этическими началами. Мудрость связана с внутренним познанием человеком фундаментальных бытийных истин. Сфера «применения» мудрости — принятие сложных жизненных решений, требующих большой взвешенности и опыта. В отличие от разума, рассудка и ума, мудрость обозначает только способность и не уподобляется органу.

ПАМЯТЬ. Контексты, в которых выступает слово память, позволяют выделить следующие модели его концептуализации.

1. Память - доска, на которой запоминаемая информация фиксируется в виде образов, имеющих три разновидности: текст или изображение графического характера, рельефные изображения, отпечатки. Примером, иллюстрирующим графический характер сохраненной в памяти информации, служит выражение вычеркивать из памяти. Сохранение информации в виде рельефных изображений или отпечатков демонстрируют выражения типа врезаться в память, отпечатываться (запечатлеваться) в памяти. Если наличие событий в памяти концептуализируется как рельеф, то забывание, соответственно, как сглаживание, стирание рельефа (ср.: изглаживаться из памяти, стираться в памяти, неизгладимое воспоминание).

2. Память - вместилище для хранения мыслей и впечатлений. Память как вместилище может иметь разную структуру. В частности, данное вместилище может представляться как водоем, заполненный жидкостью, что указывает на сходство памяти с эмоциями в языковой картине мира носителей русского языка и подчеркивает связь ментального и эмоционального в русском языковом сознании. Процесс вспоминания может происходить как независимо от воли человека (ср.: всплывать в памяти), так и быть им контролируемым (ср : извлечь из глубин памяти). В рамках этой модели память-вместилище может осмысляться и как хранилище: отложиться в памяти, храниться в памяти, оставаться в памяти, выпускать из памяти, улетучиться из памяти, перебирать в памяти, порыться/покопаться в памяти.

3. Память - орган, подобный мышцам. Активная работа памяти осмысляется как напряжение, и наоборот, неспособность к «напряжению» памяти - ср.: напрягать память, усилие памяти, память слабеет.

ГОЛОВА, МОЗГИ. Слово мозг концептуализируется как вместилище и как некий работающий орган или механизм. Слово мозги выражает метонимически семантику ресурса и выступает в основном в оценочных сочетаниях, причем

оценка эта часто отрицательная и может иметь количественные параметры (ср.: куриные мозги, у него на это мозгов не хватит, мозгов у него не прибавилось).

Следующий вопрос, который рассматривается в данном параграфе, - «Концептуализация продуктов ментальной деятельности в русском языке».

МЫСЛЬ. Имеющиеся контексты, в которых выступает слово мысль или которые описывают соответствующее состояние человека, позволяют выделить ряд следующих образных моделей.

1. Мысль есть некий предмет в голове человека - ср.: брать в голову, не брать в голову, выбросить из головы, выпасть из головы, мне пришла в голову мысль, пришло в голову, выскочить из головы, в голове не укладывается, хорошо укладывается в голове, приводить свои мысли в порядок. Мысль-предмет представляется носителям русского языка в связи с признаковыми оппозициями «структурированный/ неструктурированный» и «удобный / неудобный». При этом положительные члены данных оппозиций предполагают хорошее понимание человеком содержания мысли, а отрицательные члены - плохое понимание.

2. Мысль есть самостоятельное «существо», активно заявляющее о себе и обитающее в голове человека, ср.: мысль может прийти в голову, вертеться, кружиться, крутиться, мысли перескакивают с одного предмета на другой. Эта модель представляется в русском языке в связи с признаковой оппозицией хороший/плохой или полезный/вредный. При этом, чтобы «поймать» и «удержать» хорошие, полезные мысли, человеку приходится прикладывать усилия, «вредные» же мысли, активно заявляя о себе, причиняют человеку дискомфорт.

3. Мысль есть летающее существо. Данная модель является продолжением предыдущей метафорической модели. Ее демонстрируют следующие конструкции: роятся мысли, уловить мысль, поймать мысль на лету, упустить мысль, мысль носится в воздухе, мелькает. Данная сочетаемость показывает связь понятия мысли с образом насекомого или птицы.

4. Мысль есть субстанция, подобная жидкости, которая наполняет некий сосуд. Эту субстанцию человек может взять и сделать своим достоянием (почерпнуть мысль). При этом в роли сосуда выступают реальные тексты: суждения, изложенные человеком в устной форме или закрепленные письменно. Данной модели соответствуют также такие конструкции, как глубокая мысль, погрузиться в свои мысли, течение мыслей, наплыв мыслей, одна мысль вытекает из другой. Данный образ характерен и для эмоциональной сферы.

5. Мысль есть визуально воспринимаемый объект. Субстанциональные представления о мысли имеют дополнительные образные характеристики. В частности, мысль может иметь четкие границы или не иметь их (ср.: четкая мысль, нечеткая мысль, расплывчатая мысль, бесформенная мысль, отточенная мысль,

тонкая мысль). Кроме того, прилагательные, употребляющиеся со словом мысль, могут характеризовать ее с точки зрения визуальных характеристик. В этом плане мысль может быть блестящей, ясной, прозрачной, либо туманной, неясной, тусклой; человек может выражаться ясно, но может и туманно-, мысль может блеснуть, сверкнуть.

При концептуализации мысли как визуально воспринимаемого объекта значимой является оппозиция «светлый/темный», при этом светлый, т.е. хорошо видимый, - воспринимаемый и понимаемый, а темный (или плохо различимый, утративший четкие визуальные контуры) - наоборот. Аналогичная корреляция прослеживается и в отношении концептуализации эмоций.

6. Мысль есть некая «нить», которую человек держит в своем ментальном странствии по действительности. На основе данной метафорической модели строится целый ряд выражений: уцепиться за мысль, следить за чьей-либо мыслью, развивать мысль.

1. Мысль есть пища, которой питается ум. Данный образ иллюстрируется следующими конструкциями: удобоваримая мысль, ему надо все разжевывать; это трудно переварить.

8. Мысль есть орган мышления. Данная модель может быть проиллюстрирована следующими примерами: напрягать мысль; ломать голову; собраться с мыслями; усилием мысли; мысли заняты (предстоящей сделкой).

ИДЕЯ. Основное различие мысли и идеи состоит в том, что идея представляет собой не отдельную конкретную единицу ментального процесса, а более общий, упорядоченный продукт ментальной деятельности. Метафорическая сочетаемость идеи гораздо беднее, чем сочетаемость мысли, что связано с тем, что идея представляет собой относительно недавнее заимствование. Анализ контекстов употребления существительного идея выявляет следующие модели концептуализации.

1. Идея есть растение. На этой метафорической модели основаны следующие сочетания: идеи укореняются в сознании, идеи пускают корни, идеи развиваются, прививать идеи, идеи дают свои плоды, плодотворная идея, беспочвенная идея.

2. Идея есть визуально воспринимаемый объект. Идея, как и мысль, характеризуется с точки зрения ее визуализации, при этом «хорошая» идея - это идея блестящая, ясная, искрометная, т.е. хорошо видимая.

3. Идея есть самостоятельное существо, обладающее самостоятельной активностью. На этой метафорической модели основано множество сочетаний: идея родилась, пришла в голову, засела в голове, дерзкая / смелая идея, идея мелькнула Идея, как и мысль, может концептуализироваться как агрессивное по отноше-

нию к человеку существо: идея не выходит из головы, идеи овладевают (умами), влияют, навязчивая идея.

4. Идея есть опорная конструкция. На основе данной метафорической модели образованы следующие выражения: подводить под что-либо идею, идея поддерживает человека, что-то опирается па такие-то идеи, идея рухнула.

Обращает на себя внимание следующий факт: идея, в отличие от мысли, никогда не концептуализируется как субстанция, как жидкость. При этом отсутствуют такие метафорические модели, которые сближали бы идею с эмоциональной сферой.

В рамках данного параграфа также рассматривается вопрос о концептуализации видов ментальности в русском языке. Процессы менталькости в русской языковой картине мира в зависимости от характера обработки информации субъектом могут составлять следующие группы: 1) обретение информации; 2) хранение информации, а также действия с получаемой и сохраненной информацией; 3) утрата сохраненной информации.

1. Обретение информации. Данную группу концептов выражают слова узнать, прийти в голову, прийти на ум, взять в голову, схватывать на лету, впитывать, вбирать, переваривать.

Узнать. Инвариантное значение этого глаг ола, определенное следующим образом: 'получить достоверные сведения о ком-либо, чем-либо', выделяет глагол узнать из ряда слов данной группы. Все остальные глаголы и глагольные сочетания, входящие в эту группу, - прийти в голову, прийти на ум, взять в голову, схватывать на лету, впитывать, вбирать, переваривать - объединены общим значением 'делать своим достоянием'. При этом в зависимости от способа концептуализации мысли метафорическая модель, лежащая в основе глагольных сочетаний, может иметь следующие разновидности:

а) обретение информации есть обретение некоего предмета или существа, способного к самостоятельному движению, ср.: прийти в голову (на ум), взять в голову/забрать себе в голову,

б) обретение информации есть обретение некоего летающего существа. По этой метафорической модели создано выражение схватывать па лету;

в) обретение информации есть впитывание некой жидкости, ср.: впитывать знания. Глагол впитывать, имеющий значение 'вобрать в себя' (впитать влагу), приобрел вторичпое значение 'воспринять, усвоить', относящееся к семантическому полю мысли.

2. Хранение информации, а также действия с получаемой и сохраненной информацией. Данную семантику выражают глаголы помнить, вспоминать, припоминать, а также множество выражений с существительным память: от-

ложиться в памяти, храниться в памяти, оставаться в памяти, врезаться в память, отпечататься в памяти, раскладывать по полочкам, порыться (покопаться) в памяти, выудить из памяти и т.п.

В современном русском языке глагол помнить имеет значение 'удерживать в памяти, не забывать'. Если глагол помнить обозначает лишь хранение информации, то его производные вспоминать и припоминать - воспроизведение сохраненной информации.

Все остальные выражения, описывающие действия с получаемой и сохраненной информацией, можно условно разделить на несколько групп на основании метафорической модели, лежащей в основе их образования.

Память - вместилище для хранения мыслей и впечатлений. При этом данное вместилище может представляться как водоем, заполненный жидкостью (ср.: всплывать в памяти (в сознании, в голове), извлечь из глубин памяти, выуживать из памяти), как хранилище (ср.: отложиться в памяти, храниться в памяти (в сердце), оставаться в памяти, перебирать в памяти, в уме).

Память - доска, на которой запоминаемая информация фиксируется в виде образов. По этой метафорической модели создан целый ряд выражений, обозначающих хранение информации, причем информация может фиксироваться в виде рельефного изображения или отпечатка, ср.: врезаться в память (сознание, душу) 'запечатлеться', отпечатываться (запечатлеваться) в памяти (в сердце) 'закрепиться, сохраниться'. Характерно при этом, что чем более устойчивым является образ в памяти, тем более рельефный образ оно оставляет.

Сохранение информации есть питание. На этой модели основывается выражение переварить 'воспринять, творчески усвоить'.

Память - особая реальность. При этом данная реальность - такая же живая, как и обычная, а порой даже более выразительная, ср.: окунуться в мир воспоминаний, при этом воспоминания образуют свой особенный мир, свою реальность; образы живы в памяти, т.е. реальны, их молено воскресить в памяти; оживить воспоминания, т.е. придать им статус реальности.

3. Утрата сохраненной информации. Эту категорию обозначают следующие слова и выражения: забыть, запамятовать, выпускать из памяти, выскочить из головы, выпасть из головы, изглаживаться из памяти, стираться в памяти, улетучиться из памяти.

Забыть. Первоначальный смысл, который вкладывался в слово забыть -стать за (т.е. позади, согласно первоначальному толкованию приставки за-) бытием; память в этом случае представляется некой особой реальностью. Таким образом, забыть что-либо означает буквально, что утраченная информация ока-

зал ось за границами той «виртуальной» реальности, которую задает собой память.

Кроме того, ряд выражений, обозначающих утрату сохраненной информа1$т, образован по метафорической модели «забывание есть утрата (возможно, временная) информации из хранилища». Это такие выражения, как: выпускать из памяти, выйти (вылететь, выскочить) из головы, выбросить (выкинуть) из головы, выпасть из головы, улетучиться из памяти.

В русском языке отмечается также следующая метафорическая модель: «забывание есть сглаживание рельефа, текста или отпечатка на доске». По этой метафорической модели создан ряд следующих выражений: изглаживаться из памяти, стираться в памяти, вычеркивать из памяти Оставляемая в памяти информация концептуализируется по-разному в зависимости от ее устойчивости: самыми устойчивыми являются воспоминания - рельефные изображения в памяти, менее устойчивыми - воспоминания-отпечатки, а наименее устойчивыми - воспоминания-тексты.

Следующий вопрос, который рассматривается в рамках данного параграфа, -концептуализация процессов мышления. Данная семантика выражается следующими глаголами и глагольными сочетаниями: думать, мыслить, размышлять, раздумывать, соображать, кумекать, раскинуть умом/мозгами, шевелить мозгами, а также сочетаниями с отглагольными существительными раздумье, размышление.

Думать. Существуют два аспекта значения глагола думать как собственно глагола ментального действия: с одной стороны, он имеет значение 'иметь мнение', и в этом случае думать близок по значению глаголам считать и полагать, с другой стороны, думать может обозначать ментальный процесс, продуктом которого является мысль. Именно второй аспект значения закрепляет концептуализацию процесса мышления в языковом сознании носителей русского языка.

Мыслить. Глагол мыслить очень близок по значению глаголу думать, но мыслить в современном языке несколько устарело и лишь изредка употребляется в литературной речи, имеющей приподнятый торжественный характер. В настоящее время различия между этими глаголами являются по преимуществу стилистическими. Кроме того, эти глаголы обладают разным словообразовательным потенциалом.

Раздумывать. Этот глагол является производным от глагола думать и в современном русском языке имеет значение 'много, напряженно думать, размышлять'. Кроме того, в современном русском языке глаголы с префиксом раз- и суффиксом -ива имеют значение 'медленно, не спеша, длительно совершать действие, названное мотивирующим глаголом'.

Размыслить. Префикс раз-, с помощью которого образовано это слово, имеет значение многообразности и разнонаправленности. Таким образом, от глагола мыслить глагол размыслить отличают признаки многообразности и разнонаправленности, что подтверждается и данными словарей. Инвариантное значение этого глагола может быть определено как 'всесторонне обдумывать что-либо'.

Размышление, раздумье. На основании конкретных значений в семантической парадигме русских слов размышление и раздумье может быть выделено два аспекта их значений. Во-первых, оба слова обозначают состояние погруженности в свои мысли, а во-вторых, результат раздумья или размышления.

Имеющиеся контексты, в которых выступают слова раздумье и размышление, позволяют выделить ряд следующих образных моделей их концептуализации: а) раздумья / размышления суть погружение в жидкость или некий водоем (глубокое раздумье/размышление, погрузиться в раздумья/размышления, углубиться в раздумья/размышления)', б) размышления / раздумья суть вместилища (впасть в раздумье, вывести кого-либо из раздумья, находиться, пребывать в размышлении)-, в) размышления / раздумья суть существа, более сильные, чем человек, которые либо «побеждают» человека (ср.: раздумье берет, одолевает), либо человек сам вверяет себя в их власть.

Соображать. Этот глагол образован от образити 'изобразить, нарисовать' с помощью префикса со-, который придает значение 'совместно совершать действие, названное мотивирующим глаголом' Таким образом, первоначальный смысл, который вкладывался в это слово - 'сопоставлять образы в уме', что подтверждается и устаревшим значением глагола соображать 'приводить в нужное соотношение, связь с чем-либо, сопоставлять'. Инвариантная семантика этого глагола определяется следующим образом: 'постигать умом, осознавать окружающее с необходимой остротой, внутренне сопоставляя факты'.

В рамках данного параграфа рассматривается, далее, вопрос о концептуализация модусов мснтальности. Данная семантика представлена следующими словами: знать, ведать, считать, понимать, думать, полагать, находить, мнить, верить, осенять, озарять, казаться, сомневаться.

Каждый из соответствующих концептов может быть расположен в одной из концептуальных зон, образованных двумя оппозициями: «уверенность - предположение» и «опора на факт - отсутствие опоры на факт». Пересечение двух осей - «предположение - уверенность» и «опора на факт - отсутствие опоры на факт» образует четыре условных концептуальных зоны, каждая из которых объединяет в себе два катетеризующих признака. В каждой из этих условных концептуальных зон может быть расположена группа слов в зависимости от их катетеризующей семантики.

Концептуальную зону I «уверенность + опора на факт» занимают концепты, обозначенные глаголами, выражающими уверенность в достоверности информации, основанной на факте, ср.: знать, ведать, понимать. Концептуальная зона П «предположение + опора на факт» включает в себя концепты, именуемые глаголами, выражающими мнение, для выработки которого требуются серьезные условия, но которое, тем не менее, может быть и недостоверным. Таким образом, во вторую концептуальную зону входят глаголы, вводящие мнение, опирающееся на факт, но выражающие тем не менее неуверенность в соответствии информации действительности, ср.: полагать, думать, мнить, считать, находить. Концептуальная зона Ш «уверенность + отсутствие опоры на факт» представлена концептами, обозначенными глаголами, выражающими уверенность в достоверности информации, не требующей никакой опоры на факт, ср.: верить, осенять, озарять. В концептуальной зоне IV «предположение + отсутствие опоры на факт» находятся концепты, представленные глаголами, выражающими неуверенность в достоверности информации, которая не опирается на факт, ср.: казаться, сомневаться.

Знать. Инвариантное значение этого глагола определяется следующим образом: 'иметь достоверные сведения о ком-либо, чем-либо'. Отличие знать от глаголов, выражающих мнение, состоит и в том, что знать предполагает получение информации извне и в готовом виде, поэтому возможен вопрос только об источнике информации (ср.: Откуда ты это знаешь, но не *Почему ты это знаешь?), а глаголы, выражающие мнение, подразумевают обработку, интерпретацию некоторых фактов, на основании которых делается вывод, поэтому вопрос об источнике информации невозможен, так как источником является сам субъект мнения. Возможен лишь вопрос о причине его возникновения (ср.: Почему ты так считаешь, но не *Откуда ты так считаешь?). Концепт, выраженный глаголом знать, может быть условно расположен в концептуальной зоне I «уверенность + опора на факт», поскольку служит для того, чтобы строить утверждения о наличии в сознании субъекта истинной информации о чем-либо, т.е. информации о факте, при этом субъект в такой информации уверен.

Ведать. Совокупность конкретных значений в семантической парадигме русского глагола ведать может быть определена примерно как 'иметь сведения о ком-либо, чем-либо, знать'. В современном русском языке этот глагол оттесняется на его периферию - в книжную и поэтическую формы речи, где он используется, в частности, в целях стилизации. Как и концепт, выраженный глаголом знать, концепт, выраженный глаголом ведать, может быть размещен в концептуальной зоне П «уверенность + опора на факт», поскольку вводит утверждения

о наличии в сознании субъекта истинной информации, основанной на факте, при этом субъект в такой информации уверен.

Понимать. Глагол понимать происходит из прасл. :]ьтай со значением обладания (ср. родственные этому слову поймать, взять, иметь, принять, объять, имущество и др., которые также несут в себе семантику обладания). На основании конкретных значений в семантической парадигме глагола понимать его инвариантное значение может быть определено следующим образом: 'уяснить смысл, сущность, сделать информацию своим достоянием'. Слово понимать наиболее близко глаголу знать, поскольку, во-первых, понимание опирается на факт, а во-вторых, понимание предполагает уверенность в достоверности информации, поэтому концепт, обозначенный глаголом понимать, на схеме может быть условно размещен в концептуальной зоне I «уверенность + опора на факт».

Считать. На наш взгляд, приобретение глаголом считать 'определять точное количество чего-либо' вторичного значения 'иметь мнение, расценивать каким-либо образом' возможно потому, что в основе обоих действий лежит важная аналитическая операция - операция выделения объекта из ряда прочих. Когда объект входит в счетный ряд, он получает дополнительные концептуальные границы и таким образом лучше понимается человеком. В данной классификации концепт, выраженный глаголом считать, может быть помещен в концептуальную зону П «предположение + опора на факт» на основании того, что вводит мнение, основанное на некоторых фактах, но которое может быть и недостоверным.

Полагать. В основе употребления данного слова как номинации ментального акта лежит, на наш взгляд, метафора «положить нечто, требующее изучения, на поверхность, чтобы рассмотреть с близкого расстояния». Данный вывод согласуется с метафорой «неизвестное - верх, известное - низ». Инвариантное значение глагола полагать определяется как 'думать, иметь мнение'. Поскольку глагол полагать вводит суждение, о соответствии которого действительности достоверно ничего не известно и в котором субъект не может быть уверен, но которое, тем не менее, основано на некоторых фактах, послуживших основанием для вывода, концепт, выраженный глаголом полагать, может быть условно расположен в концептуальной зоне П «предположение + опора на факт».

Думать. Как отмечалось выше, глагол думать может иметь значение 'иметь мнение', и в этом случае думать близок по значению глаголам считать и полагать. Он выражает некий субъективный взгляд, основанный на некоторых фактах, но в достоверности которого субъект не вполне уверен. В силу этого концепт, обозначенный глаголом думать, может быть размещен в концептуальной зоне П «предположение + опора на факт».

Одним из важных отличий глагола думать от глагола считать является то, что они противопоставлены по признаку 'предположение' - 'уверенность'. Это связано с тем, что «продуктом» действия, обозначаемого глаголом думать, является мысль, которая, по словам Ю.Д. Апресяна, «может возникнуть в нашем сознании без участия воли, при непродолжительном и однократном восприятии какого-либо объекта». Продуктом же действия, обозначаемого глаголом считать, является мнение, для выработки которого требуются более серьезные условия. Вследствие этого глагол думать выражает гораздо более предположительное мнение, чем глаголы той же концептуальной зоны считать и полагать.

Мнить. В современном русском языке значение глагола мнить 'думать, считать, полагать, обычно ложно, напрасно' вышло на первый план. В отличие от глаголов думать, считать, полагать, предполагающих оценку своего собственного мнения как предположительного, глагол мнить предполагает оценку мнения третьим лицом. В связи с этим возможность употребления глагола мнить в 1 лице представляется сомнительным, ср.: я считаю, я думаю, но невозможно *я мню.

Находить. Глагол находить 'в результате поисков обнаружить, отыскать' приобрел вторичное значение 'прийти к какому-либо выводу, заключению, признать, счесть, составить себе какое-либо представление, мнение', поскольку в основе обоих процессов лежит по сути одна и та же целевая установка - обретение в результате поисков искомого объекта, будь то некий предмет или мысль, суждение. Концепт, выраженный глаголом находить, в данной классификации может быть помещен в концешуальной зоне П «предположение + опора на факт», поскольку вводит суждение, основанное на некоторых фактах, послуживших основанием для вывода, но в соответствии которого действительности субъект не вполне уверен.

Верить. Этот глагол восходит к индоевропейскому *иёг- 'расположение, любезность', отсюда индоевропейское существительное *иёга - 'доверие, вера', прилагательное *иёго$ - 'истинный'. По всей видимости, глагол верить в своем современном значении является результатом следующего семантического перехода: 'расположение, любезность' > 'доверие' > 'вера, уверенность в истинности'. Инвариантное значение глагола верить может быть определено как 'иметь твердую уверенность, не требующую никаких доказательств, быть убежденным в чем-либо'. Основное отличие этого глагола от глагола знать состоит в том, что вера, в отличие от знания, не предполагает никакого внешнего источника истинной информации. Кроме того, в семантике глагола верить отражена эмоциональность и волевое начало веры: человек считает, что Р, потому что он хочет, чтобы было Р. Концепт, выраженный глаголом верить, расположен в копцепту-

алыгой зоне Ш «уверенность + отсутствие опоры на факт», поскольку сочетает в себе два категориальных признака: во-первых, субъект глагола верить уверен в достоверности информации, а во-вторых, эта уверенность не требует опоры на факт.

Озарить. В основе употребления данного слова как номинации ментального акта лежит метафора «знание, мысль есть свет». В современном русском языке этот глагол имеет значение 'неожиданно прийти на ум, прояснить чье-либо сознание' (о мысли). Состояние озарения толкуется как 'внезапное прояснение сознания, внезапное понимание чего-либо'.

Осенить. В современном русском языке этот глагол имеет следующие значение 'внезапно появиться, возникнуть (о мысли, догадке); прийти на ум кому-либо (о мысли)'. В основе данной ментальной номинации лежит метафора «мысль есть летающее существо», поскольку мысль возникает внезапно, подобно тени от летящей птицы.

Характерно, что глаголы осенить и озарить как обозначения ментальных актов употребляются либо в безличных конструкциях (ср.: меня осенило, его озарило), либо в конструкциях типа его осенила мысль, его озарила идея, в которых субъект данного состояния не является активным, что свидетельствует об их независимости от воли субъекта.

В данной классификации концепты, выраженные глаголами озарить и осенить, могут быть расположены в концептуальной зоне Ш «уверенность + отсутствие опоры на факт», поскольку, во-первых, описывают ментальное состояние, не базирующееся на фактах, о чем свидетельствует невозможность постановки вопроса об источнике информации, а во-вторых, выражают уверенность в достоверности информации.

Казаться. Развитие значения исходного корня каз-, восходящего к индоевропейскому корню *kueg'-(*kuбg') 'являться', 'казаться', 'видеть', 'указывать' в русском языке проходило в двух направлениях. С одной стороны, сложилась семантика речевой деятельности, с которой связывались истинные образы, необходимые для адекватной коммуникации, - отсюда глагол сказать, при этом в основе данной номинации лежит метафора «сказать - создать мысленный образ». С другой стороны, сформировалась семантика зрительного восприятия, напр., глагол показать. К этой же категории относится глагол казаться. Инвариантное значение глагола казаться может быть определено как 'представляться воображению, восприятию'. Возникновение значения ментального действия у глагола зрительного восприятия связано с метафорой «мышление есть внутреннее зрение». В данной классификации концепт, выраженный глаголом казаться, может быть расположен в концептуальной зоне IV «предположение + отсутствие опо-

ры на факт», поскольку выражает неуверенность в соответствии мнения действительности, которое, кроме того, не основано на факте.

Сомневаться. Данный глагол восходит к индоевропейскому *теп- (:*тп-: *тепэ~: *тпа-: *тпё-), обозначающем интеллектуальные действия. Наличие приставки со- , которая имеет значение 'удалиться с чего-нибудь посредством действия, названного мотивирующим глаголом', дает основания предположить, что действие, обозначаемое этим глаголом, метафорически осмысляется как «сход» с «мнения». Его инвариантное значение может быть определено как 'испытывать неуверенность в истинности чего-либо'. В данной классификации концепт, обозначенный глаголом сомневаться, может быть расположен в концептуальной зоне IV «предположение + отсутствие опоры на факт», поскольку он выражает предположение, неуверенность в соответствии суждения действительности, которое не основано на факте.

Третий параграф данной главы освещает концептуализацию ментальных расстройств в русском языке. В ходе исследования концептуализации ментальных расстройств в объектную сферу исследования входили также данные французского языка - они использовались с целью выявления возможностей получения типологических данных, связанных с обращением к сопоставительному методу.

Концептуализация ментальных расстройств в русском языке основывается на следующих метафорических моделях.

1. Ум и ментальная функция - это правильный путь, проторенная дорога, соответственно нарушение ментальной деятельности - это уклонение от пути, ср.: сойти сума, своротить сума, сбрести сума, съехать сума, соскочить сума.

2. Ум - это механизм, а нарушение ментальной деятельности - это поломка механизма, ср.: шарики за ролики зашли, шарики на ролики заехали, голова (котелок, мозги) не варит, винтиков не хватает (в голове), ум за разум зашел, мозгов не хватает (при этом мозги мыслятся как ресурс для работы мыслительного аппарата); мозги набекрень (или не на месте).

3. Ум - это оптимальным образом работающая структура, а нарушение структурированности ума есть нарушение его функции, ср.: каша в голове, кефир в голове (совр. жарг.), помешаться (в уме). Данная метафора имеет две разновидности. Первая разновидность - ум есть совокупность сущностей, и их «некомплект» вызывает сбой в работе, ср.: у него не все дома. И вторая разновидность: сбой в работе вызывается, наоборот, наличием лишних элементов, ср.: у него тараканы в голове.

4. Ум - это проникающий инструмент, а нарушение ментальной деятельности - затупление этого инструмента, ср.: отупеть.

5. Нарушение ментальной функции - это движение, ведущее к негативным результатам, ер.: тронуться 'стать психически ненормальным' < 'прийти в легкое движение под влиянием чего-либо'; рехнуться 'сойти с ума' < ряхнуться 'сойти с места, тронуться'; чокнуться 'сойти с ума' < чокать 'слегка ударять'; свихнуться 'сойти с ума, помешаться' < вихать 'сдвигать с места'.

Образ, лежащий в основе данной группы номинаций, соотносится с образом дороги, пути. По всей видимости, эмпирическим основанием данной метафоры является то, что движение, осуществленное не так, как надо, ведет к уклонению от правильного пути. Обращение к представлению об ударе связано с тем, что удар содержит дополнительный признак активности, кроме того, он также является фактором функционального нарушения ума.

6. Нарушение ментальной функции - это нарушение верха чего-либо. Голова соотносится с признаком «верх». При этом голова как орган мышления метонимически репрезентирует мышление. В целом складывается такая семантическая последовательность: «ментальная функция —> голова —» верх чего-либо». Чаще всего репрезентантом «верха» выступает верхняя часть дома или строения: чердак, крыша, башня, ср.: съехала (едет) крыша, сорвало крышу, чердак не в порядке, башню снесло.

7. Ум есть способность человека думать, утрата ума - это утрата данной способности, например: лишиться ума, рассудка.

8. Ум есть некая разновидность внутреннего зрения, а нарушение ментальной функции - это нарушение внутреннего зрения, отсюда сочетания: помутиться умом, у него разум (рассудок) помутился.

Осуществленный сопоставительный анализ концептуализации ментальных расстройств в русском и французском языках позволил выделить следующие 4 обобщенные модели, которые лежат в основе номинации ментальных расстройств и являются общими для обоих языков: а) потеря правильного пути (в русском) или направления (во французском); б) поломка механизма, при этом удар может быть фактором его функционального нарушения; а также отсутствие необходимого ресурса для его работы - мозга; в) наличие лишних элементов в согласованной структуре ума; г) нарушение внутреннего зрения. Можно заключить отсюда, что рациональная сфера осмысляется носителями русского и французского языков частично на основе общих когнитивных стереотипов, которые в дальнейшем (при наличии достаточной доказательной базы) могут быть определены как своеобразные когнитивные универсалии. Уникальные же модели в этом плане, возможно, являются типологически значимыми для русского и французского языков.

Важную роль в структуре концептов ментальных расстройств в русском языке играют признаки силы/слабости. При этом наблюдается корреляция между интенсивностью расстройства и областью-источником в метафорах ментальных нарушений. Наиболее интенсивные ментальные расстройства обозначают выражения, образованные на основе метафоры «ум и ментальная функция - это проторенная дорога» и соотносящейся с ней метафорой «нарушение ментальной функции - это движение, ведущее к негативным результатам». Сильные расстройства обозначают также выражения, образованные на основе метафоры «ум есть способность человека думать», поскольку обозначают полную потерю ума как способности, а также номинации на основе метафоры «ум есть некая разновидность внутреннего зрения», так как отсутствие «внутреннего зрения» - серьезная помеха для осуществления ментальной функции. Номинации, образованные на основе метафор «ум есть механизм», «ум есть оптимальным образом работающая структура», «ум есть проникающий инструмент», в большинстве случаев не обозначают сильных ментальных расстройств, поскольку они связаны либо с «поломкой» ума-механизма, либо с наличием «лишних» деталей в его структуре, либо с отсутствием некоторых элементов, что создает трудности в работе ума, но не блокирует полностью его работу. В целом интенсивность ментального расстройства связана с метафорическим образом, лежащим в основе номинации, а также с видовой семантикой глагола, а именно с совершенным видом, т.е. с переходом некого рубежа, отделяющего относительно нормальное функционирование мыслительного аппарата от ментального расстройства.

В Заключении диссертации делаются обобщения и формулируются выводы

1. Исследование представлений человека о его рациональной сфере еще раз подтвердило тезис о том, что язык - важнейший источник для исследования языковой картины мира, позволяющий проникнуть во внутренний мир человека.

2. Одна из характерных черт когнитивной ориентированности современных лингвистических исследований определяется как «антропоцентризм». Объектом научного интереса становится внутренний мир носителя языка, его эмоции, сознание, то, как сам он осмысляет свои психические и ментальные функции.

3. При осмыслении человеком собственной рациональной сферы основным механизмом является когнитивная метафора. Следует отметить также, что концептуализация рациональной сферы, так же как концептуализация любого аспекта картины мира, имеет множественный и вариативный характер.

4. Установленное сходство в концептуализации рациональной и эмоциональной сфер позволяет сделать вывод о том, что в русском языковом сознании они мыслятся как очень близкие. В результате исследования был выявлен ряд следующих образных моделей, свидетельствующих о сходстве концептуализации

рациональной и эмоциональной состояний. Во-первых, мысли и эмоции с точки зрения носителя русского языка - это субстанция, которые весьма близки друг другу. Во-вторых, как для ментальных, так и для эмоциональных состояний характерен образ самостоятельного «существа», активно заявляющего о себе. В-третьих, при концептуализации мысля как визуально воспринимаемого объекта значимой является оппозиция «светлый/темный», при этом светлый, т.е. хорошо видимый, - воспринимаемый и понимаемый, а темный (или плохо различимый, утративший четкие визуальные контуры) - наоборот. Аналогичная корреляция прослеживается и в отношении концептуализации эмоций. Связь эмоционального и рационального в русском языковом сознании проявляется также в сходстве в концептуализации души как органа эмоциональной жизни человека и ума и памяти как органов, осуществляющих рациональную деятельность.

5. Исследование лексических единиц, входящих в лексико-семантическое поле ментальное™ в русском языке, позволило выявить ряд обобщенных метафорических образов, сочетающих в себе набор характеристик, противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира, но объединяемых в едином образе на глубинном уровне сознания носителей русского языка.

6. Чрезвычайно перспективным представляется использование сопоставительного подхода в исследовании концептуализации ментальных актов и состояний в разных языках, что позволит сделать вывод о сходствах и различиях в осмыслении сферы ментальности носителями разных языков.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Плива, Е.П. Роль когнитивной метафоры в номинации ментальных актов / Е.П. Плива // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке: Мат-лы ежегодного науч. семинара аспирантов. - Калининград: Изд-во КГУ, 2003. - С. 69 - 76.

2. Плива, Е.П. Концептуализация мысли в русском языке > Е.П. Плива // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке: Сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во КГУ, 2004. - С. 79 - 87.

3. Плива, Е.П. Концепт памяти в русском языковом сознании / Е.П, Плива // Слово в тексте, словаре и культуре: Сб. статей. - Калининград: Изд-во КГУ, 2004.-С. 247 - 254.

4. Плива, Е.П. Номинации ментальных расстройств в русском и французском языках / Е.П. Плива // Структура текста и семантика языковых единиц: Сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. - С. 35 - 42.

5. Плива, Е.П. Концептуализация процессов мышления в русском языке / Е.П. Плива // Семантические процессы в языке и речи: Сб. науч. тр. - Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. - С. 61 - 67.

I

Елена Петровна Плива

Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 17.10.2005 г. Формат 60 х 90 1/16 Бумага для множительных аппаратов. Усл. печ. л. 1,5. Уч. изд. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ 234

Издательство РГУ им. И. Канта 236041. г. Калининград, ул. А. Невского, 14

PH Б Русский фонд

2007-4 6923

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Плива, Елена Петровна

Введение.

Глава I. Общие теоретические предпосылки исследования.

§ 1. Исследование содержательных структур сознания на основе данных языка.

1.1. Предпосылки формирования концептуальных исследований в языкознании (В. Гумбольдт).

1.2. Неогумбольдтианство в Германии в XX веке (Л. Вайсгербер).

1.3. Американская школа неогумбольдтианства (Э. Сепир, Б. Уорф).

1.4. Работы А. Вежбицкой и современные исследования языкового сознания личности в России.

§2. Категоризация и концептуализация мира в языке.

2.1. Понятия категории и концепта.

2.1.1. Концептуализация.

2.1.2. Категоризация.

2.1.3. Концепт и его знаковое воплощение.

2.1.4. Структура концепта и его модели.

2.1.5. Картина мира.

2.2. Роль когнитивной метафоры в развитии концептуальной системы.

2.3. Вопрос о концептуальном анализе.

§3. Исследования «внутреннего человека» на основании данных языка: современные составляющие проблемы.

3.1. Внутренний мир человека и способы его репрезентации в языке.

3.2. «Душа», «сердце» и «дух» в русской языковой ментальности.

3.3. Исследования эмоциональной и рациональной сфер человека по данным языка.

Выводы к главе 1.

Глава II. Модели концептуализации рациональной деятельности в русском языке.

§ 1. Структура семантического поля ментальности в русском языке.

§2. Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке.

2.1. Концептуализация ментальных способностей человека в русском языке.

2.1.1. Км.

2.1.2. Интеллект.

2.1.3. Разум.

2.1.4. Рассудок.

2.1.5. Мудрость, мудрый.

2.1.6. Память.

2.1.7. Голова, мозги.

2.2. Концептуализация продуктов ментальной деятельности в русском языке.

2.2.1. Мысль.

2.2.2. Идея.

2.3. Концептуализация видов ментальности в русском языке.

2.3.1. Обретение информации.

2.3.2. Хранение информации, а также действия с получаемой и сохраненной информацией.

2.3.3. Утрата сохраненной информации.

2.4. Концептуализация процессов мышления в русском языке.

2.4.1. Думать.

2.4.2. Мыслить.

2.4.3. Раздумывать.

2.4.4. Размыслить.

2.4.5. Размышление, раздумье.

2.4.6. Соображать.

2.4.7. Шевелить мозгами.

2.4.8. Ломать голову.

2.4.9. Кумекать.

2.5. Концептуализация модусов ментальности в русском языке.

2.5.1. Знать.

2.5.2. Ведать.

2.5.3. Понимать.

2.5.4. Считать.

2.5.5. Полагать.

2.5.6. Думать.

2.5.7. Мнить.

2.5.8. Находить.

2.5.9. Верить.

2.5.10. Озарить.

2.5.11. Осенить.

2.5.12. Казаться.

2.5.13. Сомневаться.

§3. Концептуализация ментальных расстройств в русском языке.

3.1. Модели концептуализации ментальных расстройств в русском и французском языках.

3.2. Классификация ментальных расстройств по интенсивности (признаки силы /слабости в структуре концептов ментальных расстройств).

Выводы к главе II.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Плива, Елена Петровна

Постижение своей внутренней сути - проблема, важная для каждого отдельного человека и для человечества в целом. Исследователи достигли небывалых высот в освоении внешнего мира, но внутренний мир человека по-прежнему остается для них terra incognita. А между тем самопознание может кардинальным образом изменить жизнь человека, помочь открыть свои истинные цели и ценности, подлинный смысл бытия. Постижение человеком своего внутреннего мира значимо и в социальном плане, поскольку оно может преобразовать жизнь человеческого сообщества в целом.

Чрезвычайно перспективным видится рассмотрение этой проблемы в рамках современной науки о языке. Во-первых, язык представляет собой систему, в которой закрепились результаты познавательной деятельности его носителей, их определенное видение мира, а также нашли выражение фундаментальные принципы ментального освоения действительности человеком. Ввиду этого язык представляет собой источник сведений о тех областях, которые были освоены человеком. У. Чейф писал: «Язык - до сих пор лучшее окно в знание, ведь мы все время используем язык, чтобы выразить его. Язык к тому же наблюдаем, поддается анализу, и нам хочется думать, что он предлагает неплохую возможность анализировать и знание» [Chafe 1987: 109]. Во-вторых, наблюдающиеся в последние несколько десятилетий активные выходы лингвистики в смежные дисциплины (философию, теорию познания, психологию, культурную антропологию, логику), всеобщее признание того, что для адекватного познания языка необходимы выходы в другие науки и сведения из других наук (биологии, медицины, теории информации и др.) привело к созданию новой синтетической научной дисциплины — когнитивной науки. «Сложите вместе логику, лингвистику, психологию и компьютерную науку, - указывает К. Стеннинг, - и вы получите когнитивную науку» [Stenning 1988: 210]. Ядром когнитивных исследований становится лингвистика, поскольку именно язык, описывая ментальную деятельность в с* объективированном виде, «должен отражать природу когнитивных процессов, продукт которых он кодирует» [Брунер 1984: 24].

Когнитивное направление в лингвистике характеризуется тем, что оно исследует ментальную деятельность человека. Стало очевидным понимание языка как средства, с помощью которого возможно исследование стоящих за ним ментальных структур. Основная цель когнитивно-языковых исследований — на основе языковых данных выявить механизмы и стратегии человеческой ментальности, так как исследование языковых форм — кратчайший путь к постижению глубин человеческого ума. «Языковые данные обеспечивают наиболее очевидный и естественный доступ к когнитивным процессам и когнитивным механизмам; само их появление можно рассматривать как следствие определенного процесса и действие определенных механизмов, связанных с ментальной и когнитивной деятельностью человека» [Кубрякова 1994: 41]. В рамках этого направления работают такие исследователи, как Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Е.В. Рахилина, А. Ченки, Дж. Лакофф, А.Н. Баранов, Е.Г. Беляевская, А.А. Кибрик, Дж. Брунер, [Кубрякова 1992; Кубрякова 1999; Демьянков 1992; Демьянков 1994 (а); Демьянков 1995; Рахилина 1998; Рахилина 2000; Ченки 1996; Ченки 1997; Лакофф 1995 (б); Баранов 1997; Беляевская 1994; Кибрик 1994; Брунер 1977].

Новые парадигмы языкознания затронули все его дисциплинарные сферы — категориальную систему, методологию, цели и задачи, предметные сфе-^ ры. Тем не менее, основная задача когнитивной лингвистики определяется достаточно ясно: она исследует структуры представления знаний в ментальной сфере носителей языка, основные механизмы, действующие в этой сфере: «Когнитивная лингвистика занимается как репрезентацией собственно языковых знаний в голове человека и соприкасается с когнитивной психологией., так и тем, как и в каком виде вербализуются формируемые человеком структуры знания, а, следовательно, когнитивная лингвистика вторгается в сложнейшую область исследования, связанную с описанием мира и созданием средств такого описания» [Демьянков, Кубрякова 1997: 54].

Предмет исследования. Общим предметом настоящего исследования является один из фрагментов языковой картины мира носителей русского языка — представления его о собственной рациональной деятельности. Выбор данной предметной области связан с тем, что в настоящее время «центр тяжести» с изучения внешних проявлений языка переносится на изучение самого его носителя, механизмов усвоения и хранения информации. Наблюдается все более возрастающий интерес к исследованию языка в его отношении к человеку, его мышлению, сознанию. Внутренний мир носителя языка, то, как он сам мыслит себя в этом мире, составляет важнейшую часть этой картины мира. Естественно поэтому, что все большую актуальность в языкознании приобретают исследования «внутреннего человека». Предметом научного интереса становится внутренний мир носителя языка, его эмоции, сознание, то, как сам он осмысляет свои психические и ментальные функции.

Рациональная деятельность является важнейшей составляющей в системе общих представлений о внутреннем мире человека.

Описание картины мира предполагает описание членения действительности, зафиксированного в языке, описание национальной специфики значений языковых единиц, выявление уникальных концептов. При этом подобное исследование языковой картины мира предполагает системный подход и сопоставление языка с другими языками.

Первый шаг в направлении реализации этой задачи — системное исследование фрагмента картины мира, описывающего ментальную деятельность человека. Диссертация посвящена исследованию концептуализации процессов мышления в русском языковом сознании, тому, как видится процесс мышления самому его субъекту.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы составляет изучение фрагмента русской языковой картины мира, представляющего мен-тальность человека. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:

1) выявить круг слов, образующих лексико-семантическое поле ментальное™ в русском языке;

2) исследовать мотивацию каждого из слов с целью выявления исходной содержательной специфики соответствующих концептов;

3) исследовать метафорические модели, лежащие в основе концептуализации ментальных процессов;

-1) определить объем и содержание концептуальных единиц, представленных этими словами, их положение в системе представлений о ментальной способности человека в целом;

Объектом исследования выступает лексическая система русского языка. Она эксплицирует все имеющиеся знания носителя языка о «внутреннем человеке» и его рациональной деятельности и имеет сложный системный характер. Одно из проявлений системности в лексике — разбиение ее на лекси-ко-семантические поля. Лексико-семантическое поле ментальности и послужило объектом данного исследования. Оно не только имеет сложную внутреннюю структуру, но и пересекается с другими семантическими полями, в чем проявляется связь мыслительных процессов с другими аспектами человеческой деятельности.

В объектную сферу исследования входили также данные французского языка - они использовались с целью выявления возможностей получения типологических данных, связанных с обращением к сопоставительному методу.

Актуальность исследования. Обращение к отмеченной проблеме продиктовано самим ходом развития языкознания. Одна из основных черт, характеризующих современную когнитивную лингвистику - антропоцентризм, т.е. изучение языка с целью познания его носителя. Антропоцентризм, по словам Е.С. Кубряковой, «знаменует тенденцию поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках научного исследования и обуславливает его специфический ракурс» [Кубрякова 1995: 212].

В данной работе принцип антропоцентризма принят как основной. Для современной науки особый интерес представляет исследование внутреннего мира человека, т.е. того, как сам носитель языка осмысляет свои психические и ментальные функции. «Мы уважаем путешественника, исследователя, покорителя вершин, космонавта, - отмечал известный исследователь человеческой психики Р.Д. Лэнг. - Для меня же гораздо больший смысл имеет в качестве актуального проекта — на самом деле настоятельно необходимого нашему времени проекта — исследование внутреннего пространства и времени сознания. Вероятно, это одна из немногих вещей, все еще имеющих смысл в нашем историческом контексте» [Лэнг 1995: 306]. Один из наиболее интересных и важных аспектов «внутреннего человека» - сфера рационального, системному исследованию которой и посвящена данная работа. Необходимость более глубокого исследования механизмов концептуализации ментальной сферы определяет актуальность настоящей работы.

Методы исследования. Основным методом, применявшимся в данном исследовании, явился метод концептуального анализа, который включает в себя ряд вполне определенных способов, направленных на выявление и описание отдельных признаков концепта: а) системный способ, состоящий в сравнении значения слова со значениями других слов, содержательно близких ему; б) способ словарных дефиниций - анализ и сопоставление толкований в словарях, позволяющие полнее постичь значения слов; в) способ анализа контекстов, опирающийся на правило семантического согласования. Данный способ позволяет восстановить наиболее значимые семантические признаки в структуре значения того или иного слова. г) сопоставительный анализ, выявляющий типологические особенности концептуализации в разных языках.

Все вышеперечисленные методики позволяют раскрыть отдельные грани в семантической структуре слова и фактически доказывают состоятельность концептуального анализа.

Весьма информативным для описания концепта оказывается анализ синонимов, которые представляют собой множественность средств выражения одного и того же содержания.

Кроме того, составить представление о способах осмысления носителями языка соответствующих явлений, предметов, признаков и процессов, об их точке зрения на эти явления, предметы, признаки или процессы позволяет щ, анализ внутренней формы слова, или ономасиологический анализ. Следует отметить, что ономасиологический анализ воссоздает первоначальную концептуализацию, а анализ содержательной структуры концепта в современном русском языке имеет своей целью исследование концептуализации как результата исторического развития исходного содержания.

Таким образом, в работе широко применялись такие исследовательские методы, как компонентный анализ, этимологический анализ, словообразовательный анализ и другие исследовательские методы, актуальные для поставленных задач.

Источники фактического материала. Исследование строилось на основе данных различных словарей. Они представлены следующими типами: а) толковые словари; б) этимологические и исторические словари индоевропейских языков; в) словари синонимов; г) фразеологические; д) идеографические; е) переводные. Следует отметить, что, поскольку целью работы было объективное исследование фрагмента картины мира, репрезентирующего рациональную деятельность человека, в процессе исследования привлекался материал только из общеязыкового фонда современного русского языка.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем решен ряд задач:

- дано комплексное описание фрагмента картины мира, репрезентирующего ментальную сферу в русском языке;

- выявлены модели концептуализации рациональной деятельности и ментальных состояний;

- определены объем и содержание концептуальных единиц, представляющих ментальную сферу, их положение в системе представлений о ментальной способности человека.

Положения, выносимые на защиту.

1. При осмыслении человеком собственной рациональной сферы в языке закрепляются как универсальные когнитивные модели, так и уникальные, допускающие их интерпретацию как типологически значимых.

2. Концептуализация рациональной сферы, так же как концептуализация любого аспекта картины мира, имеет множественный и вариативный характер.

3. Основным механизмом концептуализации аспектов рациональной деятельности является когнитивная метафора.

4. Исследование лексических единиц, входящих в лексико-семантическое поле ментальности в русском языке, позволяет выявить ряд обобщенных метафорических образов, сочетающих в себе набор характеристик, противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира, но объединяемых в едином образе на глубинном уровне сознания носителей русского языка.

5. В языковом сознании носителей русского языка модели концептуализации рациональной деятельности обнаруживают сходство с концептуализацией эмоциональной сферы.

Теоретическая значимость работы. Результаты работы проясняют обстоятельства осмысления человеком собственной ментальности. Характер полученных в процессе исследования данных свидетельствует о закономерности осмысления абстрактных по своей сути мыслительных пространств на основе конкретных, непосредственно воспринимаемых. В процессе работы получило дальнейшее развитие положение о системности языка на его лек-сико-семантическом уровне, определена структура одного из фрагментов этой системы. Кроме того, ход исследования показал, что концептуальный анализ составляет реальность современного языкознания и представляет собой ряд конкретных методик, была доказана его действенность. Теоретическая значимость работы, наконец, определяется тем, что в ней получили дальнейшее развитие положения о репрезентированности знаний о мире, закрепленных в языке, а также описан чрезвычайно важный фрагмент «внутреннего человека» - его рациональная сфера.

Практическое значение. Результаты данного исследования могут быть использованы для уточнения словарных толкований, в качестве материала для составления словарей синонимов, идеографических словарей. Идеи, развиваемые в работе, могут послужить материалом для вузовских спецкурсов, а также способствовать более быстрому и глубокому овладению русского языка как иностранного.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 5 публикациях и докладывались на научных семинарах аспирантов в Калининградском госуниверситетете (2003, 2004, 2005 гг.), а также на Международной научной конференции «Слово в тексте и словаре» (Светлогорск, октябрь 2003г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Главы подразделяются на параграфы. Во введении определяются предмет исследования, его объект, цели и задачи, научная новизна, теоретическое значение и практическая ценность, обосновываются его актуальность, описываются исследовательские методы и источники фактического материала. В первой главе рассматриваются общие теоретические предпосылки исследования. Во второй главе описывается структура семантического поля ментальности в русском языке, приведены модели концептуализации ментальных способностей, продукта ментальной деятельности, видов ментальности, процессов мышления, модусов ментальности и ментальных расстройств.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концептуализация ментальных актов и состояний в русском языке"

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ II

Итак, исследование слов и сочетаний, входящих в лексико-семантическое поле ментальности, позволило сделать следующие выводы.

1. Слова и сочетания, обозначающие ментальные способности, продукт ментальной деятельности, процессы мышления, модусы ментальности, а также ментальные способности в русском языке, весьма разнообразны и обнаруживают многообразие видений носителями языка ментальных процессов и состояний. Некоторые из них являются очень древними и восходят еще к индоевропейским корням. Вместе с тем есть такие слова, которые позволяют увидеть «внутреннюю логику» носителей языка и способ формирования соответствующих концептов. Концептуализация основной части ментальных актов и состояний осуществляется при помощи когнитивной метафоры.

2. Исследование лексических единиц, входящих в лексико-семантическое поле ментальности в русском языке, позволило выявить ряд сводных метафорических образов, сочетающих в себе набор противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира характеристик, но объединяемых в едином образе на глубинном уровне сознания носителей русского языка.

3. В языковом сознании носителей русского языка модели концептуализации рациональной сферы обнаруживают сходство с концептуализацией эмоциональной сферы.

4. Осуществленный сопоставительный анализ концептуализации нарушений ментальной деятельности в русском и французском языках позволил сделать вывод о том, что одни концептуальные модели являются общими для русского и французского языков, другие могут рассматриваться как их типологические характеристики. Можно заключить отсюда, что рациональная сфера осмысляется носителями русского и французского языков частично на основе общих когнитивных стереотипов, которые в дальнейшем (при наличии достаточной доказательной базы) могут быть определены как своеобразные когнитивные универсалии. Уникальные же модели в этом плане, возможно, являются типологически значимыми для русского и французского языков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одна из основных задач современного языкознания, лежащего в русл? когнитивной парадигмы, - изучение содержательного плана языка с целью воссоздания картины мира его носителя, моделирование того образа окружающей действительности, который сформировался в сознании человека и выразился в языке. Особый интерес при этом представляет воссоздание системы знаний человека о самом себе, о тех процессах, которые он сам осознает в себе как «внутренние». Эта область отнюдь не может считаться исследованной с удовлетворительной полнотой, а сфера рационального — один из наиболее интересных и важных аспектов «внутреннего человека». Систем-^ ному исследованию этой сферы была посвящена настоящая работа. В ней дано описание одного из важнейших фрагментов картины мира — человека и его рациональной деятельности, как она представлена в русском языке.

Полученные в результате исследования данные позволяют сформулировать ряд положений общего характера, проливающих свет на обстоятельства и закономерности осмысления человеком собственной рациональной сферы.

I. Исследование представлений человека о его рациональной сфере еще раз подтвердило тезис о том, что язык - важнейший источник для исследования языковой картины мира, позволяющий проникнуть во внутренний мир человека. Язык представляет наиболее простой и естественный путь к » структурам человеческого мышления и сознания: «языковые данные обеспечивают наиболее очевидный и естественный доступ к когнитивным процессам и когнитивным механизмом» [Кубрякова 1994: 41]. Язык как важнейшее средство закрепления в психике человека знаний об объективной и субъективной действительности естественным образом фиксирует представления человека о его ментальной деятельности, результатах этой деятельности и отклонениях от определяющейся в этом плане нормы. Изучение языка с отмеченной точки зрения представляет собой ключ к пониманию данной проблемы.

2. Одна из характерных черт когнитивной ориентированности современных лингвистических исследований определяется как «антропоцентризм». «Антропоцентризм обнаруживается в том, что человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных явлений, что он вовлечен в этот анализ, определяя его перспективу и конечные цели» [Кубрякова 1995: 212]. В связи с этим наблюдается все более возрастающий интерес к исследованию языка в его отношении к человеку, его мышлению, сознанию. Естественно поэтому, что все большую актуальность в языкознании приобретают исследования «внутреннего человека». Объектом научного интереса становится внутренний мир носителя языка, его эмоции, сознание, то, как сам он осмысляет свои психические и ментальные функции. Особую сложность при этом составляет то, что в исследовании ментальных актов и состояний рациональная сфера является одновременно и инструментом, и объектом исследования, а процесс мышления осмысляется субъектом в результате самого мышления.

3. При концептуализации конкретных сущностей осмысление их места в окружающем мире и их связи с другими такими же сущностями не вызывает у носителя языка никаких затруднений. Это обстоятельство обусловлено тем, что осмысляемая действительность в подобных ситуациях внеположена человеку, имеет явно выраженный объектный характер.

Абстрактные же концептуальные сущности, особенно концепты, связанные со стремлением человека познать свои психические функции, постига-!г. ются человеком с большими усилиями. В этом плане основным когнитивным механизмом выступает концептуальная метафора. При использовании такой метафоры абстрактные понятия осмысляются человеком как конкретные, легко наблюдаемые, что связано с основными механизмами хранения информации в сознании человека. Механизм такой метафоризации состоит в переносе когнитивных структур с конкретно наблюдаемых мыслительных пространств на те, которые необходимо осмыслить.

При осмыслении человеком собственной рациональной сферы основным механизмом является когнитивная метафора. Следует отметить также, что концептуализация рациональной сферы, так же как концептуализация любого аспекта картины мира, имеет множественный и вариативный характер.

4. Установленное сходство в концептуализации рациональной и эмоциональной сфер позволяет сделать вывод о том, что в русском языковом сознании они мыслятся как очень близкие.

В результате исследования был выявлен ряд следующих образных моделей, свидетельствующих о сходстве концептуализации рациональной и эмоциональной состояний.

Во-первых, мысли и эмоции с точки зрения носителя русского языка — это субстанции, которые весьма близки друг другу. Само состояние производства мысли концептуализируется как погружение в жидкость или некое вместилище, что сближает ментальные состояния с эмоциональными. Мысль концептуализируется как субстанция, подобная жидкости, которая наполняет некий сосуд (ср.: глубокая .мысль, погрузиться в свои мысли, течение мыслей, наплыв мыслей, одна мысль вытекает из другой). Таким же мыслится само состояние размышления (погрузиться в задумчивость). Однако следует отметить, что, хотя в основе концептуализации и мысли, и размышления/раздумья стоит образ некой жидкости, между ними есть некоторые различия. Так, мысли могут концептуализироваться как поток, при этом подчеркивается их направленность и стремительность, а размышления/раздумья — просто как погружение в жидкость, при этом не акцентируется направленность ее движения.

Следует отметить, что образ жидкости, стоящий за метафорической моделью МЫСЛЬ - СУБСТАНЦИЯ, ПОДОБНАЯ ЖИДКОСТИ, характерен и для эмоциональной сферы. Это дает основания предположить, что в русском языковом сознании ментальное и эмоциональное тесно связаны. Образ жидкости часто используется для концептуализации эмоционально окрашенных мыслей. Так, следующие глаголы могут сочетаться со словами, обозначающими чувства, но вполне возможно их употребление и со словом мысль: наполнить, заполнить, переполнить, залить. Как чувства, так и .мысли могут быть глубокими.

Во-вторых, как для ментальных, так и для эмоциональных состояний характерен образ самостоятельного «существа», активно заявляющего о себе (ср.: мысль может прийти в голову, вертеться, кружиться, крутиться, мысли перескакивают с одного предмета на другой). Эмоции в русском языке концептуализируются также как существа, наделенные даром речи, незаурядной силой. Они способны рождаться, жить, шевелиться, расти, расцветать, дремать, говорить и т.д.

Негативные мысли концептуализируются как некие агрессивные существа: они характеризуются как навязчивые, неотступные, назойливые, такие мысли не выходят из головы, сидит гвоздем в голове (в мозгу), ее приходится отгонять, она может преследовать человека. Эту модель демонстрируют и такие конструкции, как меня гложет мысль, меня беспокоит мысль, не дает покоя мысль. Точно так же отрицательные эмоции, причиняющие душевную боль, грызут, терзают, гложут, сосут, кусают, жалят, впиваются в сердце, ранят, точат, жгут и т.д.

Кроме того, обращает на себя внимание тот факт, что существительные раздумье, размышление сочетаются с глаголами, употребляющимися по большей части со словами, выражающими эмоции (ср.: хандра / тоска / страх одолевают; сомнение / страх / оторопь берут, предаваться мечтам / фантазиям). Это свидетельствует о том, что и эти ментальные состояния, и эмоции концептуализируются как некие более сильные, чем человек, существа, которые либо «побеждают» человека (ср.: раздумье берет, одолевает; хандра, тоска, страх одолевают), либо человек сам вверяет себя в их власть. Таким образом, раздумье и размыитение в русском языковом сознании являются состояниями, которые человек может лишь частично контролировать, что сближает эти ментальные состояния с эмоциональными.

В-третьих, следует отметить следующий важный аспект концептуализации и эмоций, и ментальных состояний - их отношение к идее света. Так, некоторые ментальные состояния, а также сам продукт ментальной деятельности - мысль - концептуализируются на основе метафорической модели ЗНАНИЕ, МЫСЛЬ ЕСТЬ СВЕТ (ср.: озарить, озарение, просветление, ясная мысль, неясная мысль). При концептуализации мысли как визуально воспринимаемого объекта значимой является оппозиция «светлый/темный», при этом светлый, т.е. хорошо видимый, - воспринимаемый и понимаемый, а темный (или плохо различимый, утративший четкие визуальные контуры) -наоборот. Аналогичная корреляция прослеживается и в отношении концептуализации эмоций. В целом положительные эмоции, такие как любовь, радость, счастье, восторг, концептуализируются как светлые, а отрицательные эмоции, такие как ненависть, тоска, отчаяние, гнев, бешенство, ярость — как темные (ср.: свет любви, лицо озарилось от радости, глаза светятся любовью).

Наконец, связь эмоционального и рационального в русском языковом сознании проявляется также в сходстве в концептуализации души как органа эмоциональной жизни человека и ума и памяти как органов, осуществляющих рациональную деятельность. И память, и ум, и душа концептуализируются как вместилища (ср.: держать в уме, считать в уме, покопаться в памяти, хранить в душе, в глубине души, извлечь из глубин памяти). При этом память и душа могут представляться также как водоем, заполненный жидкостью, что указывает на сходство памяти с эмоциями в языковой картине мира носителей русского языка и подчеркивает связь ментального и эмоционального в русском языковом сознании. Душа может выполнять функции памяти — хранить воспоминания, образы (ср.: хранить в душе образ, воспо-к, минания).

Итак, приведенные факты свидетельствуют о том, что в языковом сознании носителей русского языка модели концептуализации рациональной сферы обнаруживают сходство с концептуализацией эмоциональной сферы.

Вместе с тем в их концептуализации есть и принципиальные различия. Так, ментальные состояния в отличие от эмоциональных не концептуализируются как огонь, ветер, буря.

5. Исследование лексических единиц, входящих в лексико-семантическое поле ментальности в русском языке, позволило выявить ряд обобщенных метафорических образов, сочетающих в себе набор противоречащих друг другу с точки зрения логики предметного мира характеристик, но объединяемых в едином образе на глубинном уровне сознания носителей русского языка. Так, на основе ряда метафорических образов мысли — некого предмета в голове человека, самостоятельного «существа», летающего существа, жидкости, визуально воспринимаемого объекта, нити, пищи, наполнения контейнеров-слов, инструмента мышления - возникает сводный обра мысли, парадоксальный с точки зрения поверхностно-понятийных структур языка. Одни признаки и метафорически представленные характеристики мысли дополняются другими характеристиками, достаточно далекими от первых. Тем не менее, все они воссоздают целостное образование, с которым связывается представление о мысли у носителей языка.

6. Чрезвычайно перспективным представляется использование сопоставительного подхода в исследовании концептуализации ментальных актов и состояний в разных языках, что позволит сделать вывод о сходствах и различиях в осмыслении сферы ментальности носителями разных языков.

В исследовании в результате сопоставления слов и выражений, обозначающих ментальные расстройства в русском и во французском языках, были выделены следующие 4 обобщенные метафорические модели, лежащие в основе их концептуализации, которые являются общими для обоих языков:

- потеря правильного пути (в русском) или направления (во французском); к, - поломка механизма, при этом удар может быть фактором его функционального нарушения; а также отсутствие необходимого ресурса для его работы - мозга;

- наличие лишних элементов в согласованной структуре ума;

- нарушение внутреннего зрения;

Осуществленный сопоставительный анализ концептуализации ментальных актов и состояний в русском и французском языках позволил сделать вывод о том, что одни концептуальные модели являются общими для русского и французского языков, другие могут рассматриваться как их типологические характеристики. Можно заключить отсюда, что рациональная сфера осмысляется носителями русского и французского языков частично на основе общих когнитивных стереотипов, которые в дальнейшем (при наличии достаточной доказательной базы) могут быть определены как своеобразные когнитивные универсалии. Уникальные же модели в этом плане, возможно, являются типологически значимыми для русского и французского языков. Иными словами, сходство в метафорических образах, лежащих в основе номинации ментальных расстройств, позволяет сделать предположение о сходстве способов осмысления человеком самой ментальности в этих двух языках. И это свидетельствует о частных сходствах русского и французского языковых сознаний. Таким образом, при осмыслении человеком собственной рациональной сферы в языке закрепляются как универсальные когнитивные модели, так и уникальные, допускающие их интерпретацию как типологически значимых.

И еще один вывод, который позволяет сделать осуществленное исследование. Обращение к языку с целью постижения представлений человека о самом себе обладает исключительно большой эвристической силой. Нет никакого сомнения в том, что это основной метод постижения субъективной реальности человека. И исследуя язык с этой точки зрения, мы не только более глубоко постигаем его содержательные планы и принадлежащие им закономерности. Мы все более глубоко и полно постигаем самого носителя языка - человека. А это обстоятельство выдвигает современную науку о языке в ряд самых передовых гуманитарных наук настоящего времени. Г

Список научной литературыПлива, Елена Петровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Алимпиева Р.В. Концепт «прекрасный» в русском языковом сознании // Кирилл и Мефодий: Духовное наследие. Калининград, 2004. С. 16 26.

2. Апресян В.Ю. Эмоции: современные американские исследования // Семиотика и информатика. Вып. 34. М., 1995 (г).

3. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания, 1993, № 3. С. 27- 35.

4. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., Школа «Языки русской культуры», 1995 (а).

5. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного ш описания // Вопросы языкознания, 1995, № 1. С. 37- 67 (б).

6. Апресян Ю.Д. Проблема фактивности: знать и его синонимы // Вопросы языкознания. 1995. №4 (в).

7. Апресян ЮД. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1974.

8. Аристотель. Категории. М., 1939.

9. Арутюнова НД. Язык и мир человека. М., 1999.1 IV.

10. Арутюнова НД. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990.

11. Арутюнова НД. Предложение и его смысл. М., 1976.

12. Арутюнова НД. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвис-к; тика и поэтика. М., 1979.

13. Арутюнова НД. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. М., 1997. С. 51-61.

14. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М., 1997. С. 267 — 279.

15. Ахманова О.С. и др. Основы компонентного анализа. М., 1969.

16. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

17. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М., 1995.

18. Баранов А.Н. Словарь русских политических метафор. М., 1994.

19. Баранов А. И. Постулаты когнитивной семантики // Известия АН. С ЛЯ. 1997.-Т. 56.-№ 1.

20. Беляевская Е.Г. Когнитивные основания изучения семантики слова // Структуры представления знаний в языке. М., 1994.

21. Берестнев Г.И. Образы питания в русском языковом сознании // Актуальные проблемы лингвистической семантики и типологии литературы. Калининград, Изд-во КГУ, 1997. С. 14-18.

22. Берестнев Г.И. Образы множественности и образ множественности в русском языковом сознании // Вопросы языкознания. 1999. №6. С.83 — 100.

23. Берестнев Г.И. Функциональная структура сердца в русской наивной картине мира // Кирилл и Мефодий: Духовное наследие: Материалы международной научной конференции. Калининград: Изд-во КГУ, 2000. С. 45 — 51.

24. Берестнев Г.И. Семантика русского языка в когнитивном аспекте. Калининград. Издательство Калининградского государственного университета. 2002.

25. Берестнев Г.И. Еще раз о русской душевности // Кирилл и Мефодий: Духовное наследие: Материалы международной научной конференции. Калининград: Изд-во КГУ, 2002. С. 3 13.

26. Берестнев Г.И. Языковые подходы к проблеме архетипов коллективного бессознательного // Языкознание: взгляд в будущее. Калининград, 2002. С. 164-183.

27. Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1981. вып. 10.

28. Бондаренко И.В. Исследование метафоры на семантическом и когнитивном уровнях // Проблемы семантики и прагматики. Калининград, 1996. С. 7-13.

29. Борискина О.О., Кретов А.А. Теория языковой категоризации. Национальное языковое сознание сквозь призму криптокласса. Воронеж, 2003.

30. Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной информации. М., 1977.

31. Брунер Дж. С. Онтогенез речевых актов// Психолингвистика. М., 1984.

32. Брутяи Г. А. Язык и картина мира// НДВШ, филос. науки, 1973, №1.

33. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.

34. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Перемещение в пространстве как метафора эмоций// Логический анализ языка. Языки пространств. М., 2000.

35. Бурас М.М., Кронгауз М.А. Концептуализация в языке: все или ничего // Язык и структура знаний. М., 1990.

36. Вайсгербер ИМ. Родной язык и формирование духа. Пер. с нем., вступ. ст., комм, к.ф.н. Радченко O.A. М., МГУ, 1993.

37. Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания, 1971, № 5. С.105 113.

38. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001.

39. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., «Русские словари», 1996.

40. Вежбицкая А. Из книги «Семантические примитивы» // Семиотика. Антология. Сост. и общ. ред. Ю.С. Степанова. Академич. проект. Деловая книга. 2001. С. 242- 271.

41. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Часть I. М., «Гнозис», 1994.

42. Воркачев С. Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия АН. СЛЯ. 2001. NT 60, № 6. С. 47 58. (а).

43. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы // Филологические науки. 2001. № 1.С. 64-72.(6).

44. Воробьев В.В. Лингвокультурология. Теория и методы. М., 1997.

45. Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. М., 1972. С.367-395.

46. Гак В.Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля)//Логический анализ языка. Ментальные действия. М., «Наука», 1993. С.22-29.

47. Гамкрелндзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и прото-культуры. I II. Тбилиси, 1984.

48. Голованивская М.К. Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка. М.,1997.

49. Грамматика современного русского литературного языка. Академия наук СССР. Отв. ред. Н.Ю. Шведова. Ин-т рус. яз. М., «Наука», 1970.

50. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. Извлечения // Хрестоматия по истории языкознания XIX XX веков. Сост. В.А. Звегинцев. М., 1956.

51. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

52. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М., 1985.

53. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания, М., 1994, № 4 (а).

54. Демьянков В.З. Теория прототипов в семантике и прагматике языка // Структуры представления знаний в языке. М., 1994 (б).

55. Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структуры представления знаний. Сб. науч.-аналитических обзоров. М., 1992. С. 39-77.

56. Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века // Язык и наука конца 20 века. М., 1995. С. 239 320.

57. Демьянков В.З., Кубрякова Е.С. Когнитивная лингвистика // Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1997.

58. Дмитровская М.А. Знание и мнение: образ мира, образ человека // Логический анализ естественного языка: знание и мнение. М., 1988.

59. Добровольский Д.О. Метафора в разговорной речи // Словарь. Грамматика. Текст. М., 1996. С. 352 367.

60. Долгих Н.Г. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии // Филол. науки. 1973. № 1. С. 89 98.

61. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982.

62. Звегинцев В.А. Зарубежная лингвистическая семантика последнего десятилетия // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1981. Вып. 10.

63. Зеегинцев В.А. Теоретико-лингвистические предпосылки гипотезы Сепира Уорфа // Новое в зарубежной лингвистике. М., Вып. 1, 1960. (а)

64. Зеегинцев В.А. Этнолингвистика // История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. 4.2. М., 1960.(6)

65. Зеегинцев В.А. Очерки по общему языкознанию. М., 1962.

66. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965.

67. Иванов Вяч. Вс. О языке как модели мира // Интеллектуальные системы и их моделирование. М., 1987.

68. Карасик В. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004.

69. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., «Наука», 1987.

70. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., «Наука», 1976.

71. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля // «Филологические науки», 1972, № 1. С. 57 68.

72. Кассирер Э. Сила метафоры. М., 1972.

73. Катунин Д.А. Метафорическая интерпретация времени как субъекта действия в русской языковой картине мира // Картина мира: Язык. Философия. Наука. Томск, 2001.

74. Керлот Х.Э. Словарь символов. М., 1994.

75. Кибрик А.Е. Э. Сепир и современное языкознание // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 5 25.

76. Кибрик A.A. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. 1994. №5.

77. Кобозева ИМ. Лингвистическая семантика. М., 2000.

78. Кобозева ИМ. Мысль и идея на фоне категоризации ментальных имен // Логический анализ языка: ментальные действия. М., 1993.

79. Колшанский Г.В. Некоторые вопросы семантики языка в гносеологическом аспекте // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976.

80. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в языке и познании. М., 1990.

81. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М., 1999.

82. Кравченко А.В. Глагольный вид и картина мира // Известия АН. СЛЯ. 1995. Т.54. №1.

83. Кравченко А.В. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск, 1996.

84. Красавскнй Н.А. Образы эмоций в русской языковой картине мира // Русский язык в школе. 2002. № 2. С. 90 94.

85. Кретов А.А. Съедобное-несъедобное, или Криптоклассы русских существительных / А.А. Кретов // Lingüistica Silesiana. № 14. — 1992. - С. 104 — 114.

86. Кретов А.А. Роль метафор в организации лексической семантики языка // Аспект. № 2. - Helsinki, 1987. - С. 61 - 70.

87. Кравченко E.JT. К понятию «семантическое поле» и методам его изучения // Филол. науки. 1973. № I. С. 99 103.

88. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац ЮТ. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1986.

89. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний. Сб. науч.-аналитических обзоров. М., 1992. С. 4-38.

90. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика психология - когнитивная наука // Вопросы языкознания, 1994. С. 3447.

91. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. М., 1995. С. 144-238.

92. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.

93. Кузнецов A.M. Поле // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 380-381.

94. Кузнецов A.M. Когнитология, «антропоцентризм», «языковая картина мира» и проблемы исследования лексической семантики // Этнокультурная специфика речевой деятельности: Сб. обзоров. М., ИНИОН РАН, 2000. С.8 — 22.

95. Кузнецова А. И. Понятие семантической системы языка и методы ее исследования. М., Изд-во Моск. ун-та, 1963.

96. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование Из книги «Женщины, огонь и опасные предметы». // Язык и интеллект. М., 1995 (а).

97. Лакофф Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. М., 1995. С. 143- 184(6).

98. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990.

99. Липилина Л.А. Метафора как средство концептуализации действительности // Проблемы семантики и прагматики. Калининград, 1996. С. 101 — 109.

100. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М., 1997. С. 280 287.

101. Ломтев Т.П. Вторичные синтаксические отношения между словами в предложении // Проблемы истории и диалектологии славянских языков. М., 1971.

102. Лузина Л.Г. Когнитивная метафора // Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1997.

103. Лучинина E.H. Лингвокультурология в системе гуманитарного знания. Тверской государственный университет // Критика и семиотика. Вып. 7, Тверь, 2004. С. 238-243.

104. Лонг Р. Расколотое «Я». СПб., 1995.

105. Макеева H.H. Исторические изменения в семантике некоторых русских ментальных глаголов // Логический анализ языка. Ментальные действия. — М.: Наука, 1993. С. 40-45.

106. Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры. М., 1990.

107. Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 2001.

108. Медведева A.B. Концепт ДОМ в русской и английской концептосферах // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001. С. 102- 106.

109. Мишанкина H.A. Метафора и мифологическое мышление // Коммуникативные аспекты языка и культуры. Сб. науч. ст. и тез. 1 межвузовской науч.-практ. конф. Томск, ТПУ, 2001 (а).

110. Мишанкина H.A. Роль метафоры в моделировании картины мира // Картина мира: язык, философия, наука. Томск, 2001 (б).

111. Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Омск: Изд-во Омск. гос. пед. ун-та, 1998. С. 80 85.

112. Опарина Е.О. Роль метафоры в познании и вербализации знаний о мире / Е.О. Опарина // Структуры представления знаний в языке. М., 1994.

113. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры// Теория метафоры. М.,1990.

114. Ортони А., Клоуд Дж., Коллинз А. Когнитивная структура эмоций // Язык и интеллект. М., 1995. С. 314 384.

115. Павиленис Р. И. Проблема смысла. М., «Мысль», 1983.

116. Плива Е.П. Концептуализация мысли в русском языке // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке. Калинин град, изд-во КГУ, 2004. С. 79 87.

117. Плотников Б.А. Структура плана содержания. Лексикология // Мечков-ская Н.Б., Норманн Б.Ю., Плотников Б.А., Супрун А.Е. Общее языкознание. Минск, 1995.

118. Плунгян В.А. К описанию африканской наивной картины мира (локализация ощущений и понимание в языке догон) // Логический анализ языка: Культурные концепты. М., 1991.

119. Покровский М.М. Семасиологические исследования в области древних языков // М.М. Покровский. Избранные работы по языкознанию. Изд-во АН СССР, М., 1959.

120. Попова З.Д., Стернин H.A. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2000.

121. Попова З.Д., Стернин H.A. Язык и сознание: теоретические разграничения и понятийный аппарат // Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. Воронеж. Воронежский государственный университет, 2002.

122. Попова З.Д., Стернин И.А., Беляева E.H. Полевые структуры в системе языка. Воронеж. Издательство Воронежского университета, 1989.

123. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., Наука, 1988. С. 8 — 70.

124. Постовалова В. И. Существует ли языковая картина мира? // Сб. науч. тр. Моск. пед. ин-т иностр. яз. 1987. - Вып. 284.

125. Прибран К. Языки мозга. Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии. М., «Прогресс», 1975.

126. Радченко O.A. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концепция неогумбольдтианства. В 2-х т. М., 1997.

127. Раиишвили Т.В. Вильгельм фон Гумбольдт — основоположник теоретического языкознания // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С. 5-33.

128. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ конкретных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.

129. Рахилина Е.В. Когнитивная семантика: история, персоналии, идеи, результаты // Семиотика и информатика. Вып. 36. М., 1998.

130. Резанова З.И., Мишанкнна Н.А., Катунин Д.А. Метафорический фрагмент русской языковой картины мира: ключевые концепты. Часть I. Воронеж, РИЦ ЕФ ВГУ. 2003.

131. Русская грамматика (в 2-х т.). М., «Наука», 1980. Акад. наук СССР. Ин-т рус. яз.

132. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

133. Серебренников Б.А. Язык отражает действительность или выражает ее знаковым способом? Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1988.

134. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. Санкт-Петербург, 1993.

135. Смолина К.П. Лексико-семантическая группа и синонимический ряд как конкретная манифестация системности в лексике // Язык: система и функционирование. М., 1988. С. 219-226.

136. Срезневский ИИ. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1893.

137. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 2001.

138. Телия В.Н. Роль метафоризации в создании картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1988 (а).

139. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. М., 1988 (б).

140. Телия В.Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лин-гвокультурологический аспект. М., 1996.

141. Телия В.Н. Номинация // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

142. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. М., 1994.

143. Туровский В.В. Память в наивной картине мира: забыть, вспомнить, помнить // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., Наука, 1991. С. 91-94.

144. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // Вопросы языкознания, 1995 (а), № 3. С. 3 16.

145. Урысон Е.В. Ум, разум, рассудок, интеллект // Апресян Ю.Д., Богуславская О.Ю., Левонтина И.Б., Урысон Е.В. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М., 1995 (б). С.519 525.

146. Урысон Е.В. Душа, сердце // Апресян Ю.Д., Богуславская О.Ю., Левонтина И.Б., Урысон Е.В. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М., 1995 (в).

147. Урысон Е.В. Синтаксическая деривация и «наивная» картина мира // Вопросы языкознания. 1996. № 4. С. 25 38.

148. Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных существительных // Семиотика и информатика. Сборник научных статей. Вып. 35. М., 1997. С.146-152.

149. Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // Звегинцев В.А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. 4.2. М., 1960.

150. Уфилщева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1988.

151. Фрумкина P.M. и др. Семантика и категоризация. М., 1991.

152. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца 20 века. Под ред. акад. Ю.С. Степанова. М., 1995.

153. Харитончик 3. А. Способы концептуальной организации знаний в лексике языка // Язык и структуры представления знаний. М., 1992.

154. Хахалова С.А. Метафора в аспектах языка, мышления и культуры. Иркутск, 1998.

155. Цивъян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М., 1990.

156. Цивъян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М., 1999.

157. Ченки А. Семантика в когнитивной лингвистике // Фундаментальные направления в современной американской лингвистике. М., 1997. С. 340 -369.

158. Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях // Вопросы языкознания, 1996. № 2. С. 68 — 78.

159. Шпак И.В., Капралова Л.К Нарушения сочетаемости слов и метафори-зация // Семантика языковых единиц: Доклады VI Международной конференции. Т.1.М., 1998.

160. Яковлева Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени // Вопросы языкознания. 1994, №5 (а).

161. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М., 1994 (б).

162. Chafe W.L. Repeated verbalizations as evidence for the organization of knowledge // Preprints of the plenary session papers: XIV International Congress of linguists. Berlin, 1987.

163. Duchâcek O. Précis de sémantique française. Brno, 1967.1.sen G. Der alte Orient und die Indogermanen // Stand und Aufgaben der Sprachwissenschaft. Festschrift fur W.Streitberg, Heidelberg, 1924. S. 200-237.

164. Müller G. Wortfeld und Sprachfeld. «Beiträge zur Einheit von Bildung und Sprache im geistigen Sein». Berlin, 1957, SS. 155-163.

165. Porzig W. Wesenhafte Bedeutungsbeziehungen // Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur 58, 1934. S. 70-97.

166. Rosch E.H Cognitive representation of semantic categories // Journal of Experimental Psychology. 1975. Vol.104. P. 192-233. http:// www.psvcologvonline.net

167. StenningK. Methodical semanticism considered as a history of progress incognitive science // The making of cognitive science: Essays in honour of George Miller / Ed. by W. Hirst. Cambridge (Mass.), 1988.

168. Trier J. Der deutsche Wortschatz im Sinnbezirk des Verstandes, 1, Heidelberg, 1931.

169. Whorf B. Language, thought and reality: selected writings of Benjamin Lee Whorf. 1956. Ed. John B. Carroll. N.-Y.: Wiley.

170. Weisgerber J.L. Das Problem der inneren Sprachform und seine Bedeutung für die deutsche Sprache // Germanisch-Romanische Monatsschrift (Heidelberg), Bd. 14, 1926.-S. 241-256.

171. Weisgerber J.L. Vom Sinn des Unterrichts in fremden Sprachen // Neue ^ ( Jahrbücher für Wissenschaft und Jugendbildung (Leipzig) 7, 1931. S. 438 - 451.

172. Weisgerber J.L. Die volkhaften Kräfte der Muttersprache // Beiträge zum neuen Deutschunterricht. Hrsg, v. A.Huhnhäuser, Pudelko, Jacoby. Fr./M., (105) Diesterweg, 1939. - S. 21 - 100 (Deutsche Volkserziehung, 4.).

173. Weisgerber J.L. VomWeltbild der deutschen Sprache. I. Die inhaltbezogene j., Grammatik. — Düsseldorf, Schwann, 1953. 267 S.

174. Weisgerber J.L. Grundzüge der inhaltbezogenen Grammatik. Düsseldorf,19621. Словари

175. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка, М., 1969.

176. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1989.

177. Алекторова Л.П., Баженова С.Л., Галаванова Г.П. и др. Словарь синонимов русского языка. В 2-х т. Л., Наука, 1970.

178. Аристова Т.С., Ковшова М.Л., Рысева Е.А., Телия В.Н., Черкасова И.Н. и др. Словарь образных выражений русского языка. Под ред. В.Н. Телия. М., 1995.

179. Благова Э., Цейтлин P.M., Геродес С., Пацнерова Л., Бауэрова М. Старославянский словарь (по рукописям X XI вв.). М., 1994.

180. Гак В.Г., Ганшина КА. Новый французско-русский словарь. М., 1994.

181. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. М., 1989.

182. Дворецкий ИХ. Латинско-русский словарь. М., 1976.

183. Мюллер В.К. Англо-русский словарь. М., 1971.

184. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1960.

185. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Российская академия наук. Ин-т р.яз. им. В.В. Виноградова. М., 1999.

186. Словарь русского языка. В 4-х т. М., 1986.

187. Словарь современного русского литературного языка. Т. 1-17. М.- Л., 1948- 1965.

188. Словарь сочетаемости слов русского языка. Под ред. П.Н. Денисова, В.В. Морковкина. М., 1983.

189. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. Т.1, 2.

190. Федоров А.И. Фразеологический словарь русского литературного языка. В 2-х т. Новосибирск, 1995.

191. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2-х т. М., 1999.

192. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1971.

193. Щерба Л.В., Матусевич М.И. Русско-французский словарь. М., 1993. Buck С. D. A Dictionary of selected Synonyms in the principal indo-european languages. Chicago: Univ.of Chicago Press, 1949.