автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Крестьянство Уфимской губернии в начале XX века (1900-1917 гг.)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Крестьянство Уфимской губернии в начале XX века (1900-1917 гг.)"

На правах рукописи

РОДНОВ МИХАИЛ ИГОРЕВИЧ

КРЕСТЬЯНСТВО УФИМСКОЙ ГУБЕРНИИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА (1900 -1917 гг.): СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА, СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

07.00.02. - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук

Самара-2004

Работа выполнена в Уфимском научном центре РАН

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Нелла Львовна Клейн

доктор исторических наук Авенир Павлович Корелин

доктор исторических наук, профессор Валерий Анатольевич Юрченков

Ведущая организация:

Санкт - Петербургский институт истории РАН

на заседании диссертационного совета Д 212.218.02 при Самарском государственном университете по адресу. 443011, г. Самара, ул. Ак. Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного университета

Автореферат разослан «_» _2004 г.

Учёный секретарь

Защита состоится

2004 г. в 14 час.

диссертационного совета

Дубман Э. Л.

200 Г

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. Судьбы российского крестьянства всегда были в центре внимания научной общественности. Для преимущественно аграрной страны, какой Россия оставалась до середины XX в., земельный вопрос являлся первостепенным. Наиболее актуальной проблема стала на рубеже XIX - XX вв., когда Российская империя вступила в период активной трансформации, перехода к индустриальному обществу. Сложными модернизационные процессы оказались для традиционного крестьянства. Возросшее демографическое давление, влияние капиталистического рынка, усиление государственного вмешательства поставили аграрные сообщества в мире на грань выживания. Серия мощных крестьянских революций (мексиканская, российская, китайская и другие) начала XX в. оказали огромное воздействие на ход истории человечества.

Исследование аграрного строя Российской империи, где впервые наиболее отчётливо проявился комплекс проблем стран «догоняющего, запаздывающего» развития, предполагает решение ряда вопросов общетеоретического характера. Российский опыт во многом раскрывает механизмы возникновения кризисных явлений, показывает действенность государственного вмешательства, его усилий по быстрому разрушению общинных структур и насаждению элементов рыночной экономики, соотношение внутренних и внешних факторов в попытке перехода к капиталистическому обществу в достаточно сжатые исторические сроки. Пример российских аграрных реформ начала XX в. считается в мировом крестьяноведении классическим образцом модернизации традиционного крестьянства.

Продолжает оставаться актуальным в российской и мировой историографии анализ причин, породивших революционные потрясения 1917 г. Среди сложного комплекса факторов (влияние первой мировой войны, положение рабочего класса, состояние государственного аппарата и правящей элиты) решающее место по праву отводится аграрно-крестьянскому вопросу. Именно достигнутый к началу XX в. уровень социально-экономического развития российского крестьянства стал отправной точкой становления социалистического строя, обусловил направление и темпы эволюции советского общества.

Особую актуальность имеет региональный аспект, недостаточная изученность которого оказывает негативное воздействие на понимание происходивших явлений в аграрном строе России рубежа XIX - XX вв., остаётся источником научных разногласий. Уровень социально-экономического развития центральных губерний страны и юго-восточных окраин носил качественные отличия, что убедительно подтвердил ход гражданской войны. При формировании региональных (южно-российского, поволжского, сибирского) рынков, не отрицая значительной роли внешнего воздействия (железнодорожное строительство, столыпинская реформа и др.), существенным компонентом являлись внутренние факторы, породившие слой хозяйств фермерского типа, а также крупный агробизнес, которые выступали основными поставщиками товарной продукции.

Объектом изучения в диссертаци [ В0«пупаёт~СИО1.рди ¿пиарных отноше-

2СО5?

"-ОТЕКА

С.-.ег^рСург

ний, положение российского крестьянства в эпоху развития капитализма.

Предметом исследования является социальная структура сельского населения Уфимской губернии в начале XX в. Демографическая и социальная дифференциация в наибольшей степени показывают степень развития модерниза-ционных процессов, эволюцию традиционного общинного крестьянства, его реакцию на складывавшуюся капиталистическую рыночную систему. Социальная структура рассматривается как наличие взаимосвязанных и качественно различающихся по уровню благосостояния, способу обеспечения существования семьи, ценностным ориентирам групп сельского населения.

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы провести комплексный анализ социальных структур традиционного крестьянства и слоя сельских предпринимателей в начале XX в., выявить доминировавшие факторы их развития.

Для достижения поставленной цели выделены следующие задачи:

• определить роль демографической дифференциации в традиционном и предпринимательском хозяйствах;

• исследовать степень устойчивости общинных структур в начале XX в., сопротивляемость буржуазным ценностям;

• проследить социальную структуру традиционной деревни как проявление многоукладности российского общества;

• выявить изменения в среде общинного крестьянства, проследить региональные особенности;

• предложить критерии географического выделения «американской» зоны, ще наблюдалось особенно активное формирование сельского предпринимательства, на уездном и волостном уровне;

• установить общую социальную структуру аграрного населения «американской» зоны, влияние начавшейся в земледелии механизации;

• показать складывание буржуазной ментальное™, «протестантской этики предпринимателя», проанализировать глубину проникновения морально-этических ценностей индустриальной цивилизации;

• рассмотреть формирование этнического фермерства на Южном Урале, роль территориальных и национально-культурных факторов;

• исследовать общий характер взаимодействия традиционного и капиталистического общества.

Хронологические рамки исследования охватывают период примерно с 1900 по 1917 гг., когда наблюдалось наиболее активное развитие капиталистических рыночных отношений в аграрном секторе российской экономики. За рамками работы остаётся воздействие революционных событий 1905 - 1907 и 1917 гг., первой мировой войны. В диссертации предпринята попытка изучения процессов в условиях мирного, естественного развития.

Территориальные рамки исследования. Особенно наглядно сложные процессы переходной для Российского государства эпохи проявлялись в расположенной на Южном Урале Уфимской губернии, включавшей основную часть территории современной Республики Башкортостан. Она лежала на границе двух природно-географических и социально-экономических зон: нечернозём-

ного северо-запада, близкого к среднерусским и поволжским губерниям, с аграрным перенаселением, крепкой общиной, переделами и т. д., а также юга и северо-востока с фермерством в малонаселённых степных и лесостепных районах. В Уфимской губернии сосуществовали и конкурировали старая традиционная деревня и новое предпринимательское хозяйство, тем более, что, в связи с окраинным положением региона, эти процессы происходили позднее, чем в центре страны и были зафиксированы сложившейся земской статистикой. На Южном Урале, как в миниатюре, оказался сконцентрирован весь комплекс противоречий, присущих аграрному сектору российской экономики начала XX в.

Методологической основой диссертации являются принципы историзма, системно-структурного и сравнительно-исторического анализа материала, выделения ключевых, объективно наиболее актуальных проблем в определённых временных рамках. В процессе работы автором применялись проблемно -хронологические, сравнительно-ретроспективные, а также количественные методы при обработке массового статистического материала.

При исследовании социальной структуры крестьянства использовался метод принципиального разделения традиционного (обеспечение семьи продовольствием) и предпринимательского (получение прибыли) хозяйства, как двух качественно отличных типов экономики. Главным приёмом изучения социальной структуры крестьянства выбрана посевная группировка с использованием трудовых и потребительских норм. Для более глубокого анализа конкретных вопросов использовалась методика изучения истории повседневности, попытка через исследование эмпирически (субъективно) выбранных сюжетов показать проявление исторических макропроцессов.

Научная новизна. Диссертация представляет первое в отечественной историографии специальное исследование социальной структуры окраинного региона Европейской России (Башкортостана). В работе показана история земской статистики Уфимской губернии. Диссертация основывается на разработке принципиально нового массового источника - первичных материалов сельскохозяйственной переписи 1917 г., раскрывает его информативные возможности.

Научной новизной характеризуется изучение демографической дифференциации крестьянства, решающего влияния аграрного перенаселения на весь ход социально-экономической эволюции региона. Проведён анализ традиционной общины в Уфимской губернии, показано функционирование уравнительно-передельных механизмов, взаимоотношения с властью. Поставлена проблема восприятия или отторжения общинным крестьянством технологических достижений начала XX в.

Основываясь на посевной группировке, автор вводит доказательную базу, обоснование привязки тех или иных слоёв деревни к определённым социальным группам. Впервые приводится конкретная поуездная и порайонная структура крестьянства в начале XX в., раскрываются степень, темпы и направления социальной дифференциации, роль традиционного крестьянства и новых общественных групп, связанных с капиталистическим рынком.

Впервые в местной историографии рассмотрено влияние индустриальной цивилизации на традиционную деревню Южного Урала, механизмы проникно-

&

&

вения буржуазной ментальности, вовлечения в рыночную экономику, степень значимости отдельных факторов в процессе капиталистической эволюции.

Обнаружено устойчивое явление, наблюдавшееся на северо-западе Уфимской губернии на протяжении всех 1900-х гг., - социально-экономический регресс, подавление пробуржуазных элементов внутри общины. Анализ источников на уровне волости - домохозяйства позволил глубже и более аргументированно раскрыть существование зон ускоренного складывания предпринимательского хозяйства фермерского типа, показать темпы, основные тенденции и локальные особенности. Установлен достаточно высокий уровень механизации и товарности фермерского хозяйства, складывание «протестантской этики предпринимателя». Автор пришёл к заключению, что этот уклад занимал одно из решающих мест в поставках товарной продукции за пределы губернии.

Новаторскими являются выводы по формированию этнического предпринимательства. Доказано существование многотысячного слоя товарных хозяйств среди мусульманского населения. Решающим фактором выступал уровень социально-экономического развития территории, хотя традиционное общество обладало значительным потенциалом в подавлении предпринимательства даже для наиболее развитых отрядов сельского населения.

Основные выводы диссертационного исследования подтверждают многоукладный характер аграрного строя Российской империи, сложность социальной структуры сельского населения, наличие противоположных, взаимоисключающих тенденций, очень большие различия в региональном аспекте. При этом общинные традиции сохраняли значительную прочность, численно преобладало в крае патриархальное, полунатуральное крестьянство.

Изучение социальной структуры в одной из наиболее капиталистически-развитых губерний юго-восточной окраины Европейской России позволяет согласиться с утверждениями о традиционалистском характ ере Революции 1917 г.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что её материалы могут быть использованы в дальнейшей исследовательской работе, при написании коллективных трудов, учебных пособий по истории и экономике Башкортостана и Южного Урала, в лекционных курсах, семинарских занятиях, составлении рекомендаций по аграрной проблематике.

Практическая значимость исследования также связана с сопоставлением современных реформ в аграрном секторе и исторического опыта первого периода функционирования рыночных отношений в российской экономике. Формирование региональной стратегии на новом этапе развития должно проводиться с учётом накопленного опыта и учёта ошибок прошлого.

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:

1. Аграрный сектор экономики Южного Урала представлял самую северную окраину единого чернозёмного пояса Российской империи (Юго-Восток, Украина, Северный Кавказ, Сибирь), отличавшегося наличием значительной прослойки предпринимательских крестьянских хозяйств, успешно конкурировавших на мировом рынке продовольствия с Америкой и другими странами.

2. В число внутренних окраин империи входила и Уфимская губерния, Башкирия. К началу XX в. происходило быстрое включение региона в единую

систему государства, модернизационные процессы здесь протекали ускоренными темпами, опережающими метрополию по многим социально - экономическим параметрам. Нарастали диспропорции между традиционной деревней малоземельного центра и сельским предпринимательством многоземельных губерний.

3. Имперская политика по отношению к внутренним «колониям» стимулировала ускоренный экономический рост, поддержка переселенческого движения оказала огромное воздействие на развитие региона. В тоже время все реформы проводились сверху, без активного участия местных органов власти, управленческие структуры внутренних окраин играли в целом небольшую роль, не обладали достаточными рычагами влияния.

4. В начале XX в. в Уфимской губернии существовал слой российского фермерства, многочисленные высокотоварные, оснащённые передовой техникой хозяйства сельских предпринимателей. На значительной части территории Южного Урала именно они являлись главным субъектом аграрного строя, во многих волостях и селениях составляя значительную долю населения, вплоть до чисто фермерских посёлков.

5. Пограничное положение Уфимской губернии показало различные темпы эволюции в разных социально-экономических зонах. В малоземельных перенаселённых северо-западных уездах происходило укрепление общинного строя, помещичьи и крупно-крестьянские хозяйства занимали второстепенную роль, что не подтверждает концепцию прусского ттути развития аграрного капитализма.

6. Аграрная экономика края имела безусловно многоукладный характер, господствующими выступали традиционный общинный и предпринимательский уклады. Каждому соответствовала собственная социальная структура, они занимали конкретное пространственное положение. В начале XX в. наблюдались противоположные процессы: в фермерской зоне - стабильный прогресс (капиталистический), в традиционном обществе - регресс (подавление пробур-жуазных элементов), предпосылка будущей архаизации советского общества в 1920-е гг.

7. Для патриархального, полунатурального крестьянства Башкортостана была характерна внутренняя стабильность, устойчивость общинной организации, демографическая дифференциация. В тоже время в традиционном обществе сложилась своеобразная застойная зона бедности, слой потомственных пауперов, занимавших пограничное (маргинальное) положение в социальной структуре.

8. При анализе фермерского уклада принципиальное значение имела начавшаяся в начале XX в. ускоренная механизация сельского труда. Широкое внедрение машин воздействовало на социальную структуру. Местные предприниматели не нуждались в больших массах наёмных рабочих.

9. Исследование многоукладной экономики и общественного строя Уфимской губернии приводит к выводу о решающей роли внутренних факторов (на эволюцию или регресс), при важном значении внешнего воздействия (политики государства, национального и мирового рынков). Переплетение противоречий

внутри традиционного общества явилось первопричиной общего кризиса российского патриархального крестьянства.

10. Взаимоотношения между капиталистическим и традиционным обществами не характеризовались только подчинением, эксплуатацией более примитивных экономических систем буржуазным хозяйством. Патриархальное крестьянство, вовлечённое в рынок, продолжало существовать по собственным законам, капитализм выступал лишь в виде внешней оболочки, не менявшей внутренней организации. В начале XX в. нарастало сопротивление общинного крестьянства, отторжение буржуазной менталыюсти. С другой стороны, традиционный уклад вытеснялся на периферию общественного развития, капиталистическая экономика всё в большей степени становилась самодостаточной.

Структура диссертации построена в соответствии с поставленными целями и задачами и состоит из введения, пяти глав, разбитых на 14 параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

П. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение диссертации включает обоснование актуальности, научной и практической значимости, целей, задач и основных положений исследования.

В первой главе диссертации «Историография, источники, методика» проанализировано развитие историографии, показана история уфимской земской (1895 - 1917 гг.) и казённой статистики, рассмотрены привлечённые архивные источники.

На рубеже XIX - XX вв. в отечественной историографии доминирующее положение занимало «народническое» направление , оставившее богатейшее научное наследие. Признание капиталистических отношений в России сопровождалось осуждением бедствий, которые они несли рядовому крестьянству, сомнением в неизбежности «западного» варианта развития2, «судьба нескольких стран не составляет всего содержания всемирной истории»3, попытках найти спасительный выход в кооперации4. Крестьянство воспринималось исключительно как полунатуральное, патриархальное хозяйство, отличавшееся устойчивостью, а преобладающим процессом считалось осереднячивание деревни.

«Вершиной» пронароднической историографии стали труды организационно-производственной школы (A.B. Чаянов, Н.П. Макаров и др.)3, создавших

1 Чупров А.И. Речи и статьи. Т. 2. Аграрный вопрос. М., 1909; Каблуков H.A. Условия развития крестьянского хозяйства в России. М., 1908; Черненков H.A. К характеристике крестьянского хозяйства. Саратов, 1900; Щербина Ф.А. Крестьянские бюджеты. Воронеж, 1900; Огановский Н.П. Закономерность аграрной эволюции. Т. П. Саратов, 1911; Фортунатов А.Ф. Сельскохозяйственная статистика Европейской России. М., 1893; Качоровский К. Народное право. М., 1906; и многие др.

2 См.: ВВ. (Воронцов В.П.). Очерки экономического строя России. СПб., 1906.

3 В.В. Судьба капиталистической России. СПб., 1907. С. 197.

4 Чаянов AJB. Что такое аграрный вопрос? Уфа, 1917. С. 25.

5 Макаров Н.П. Крестьянское хозяйство и его эволюция. М., 1920; Челинцев А.Н. Теоретические основания крестьянского хозяйства. Харьков, 1919; Чаянов A.B. Очерки по теории тру-

теорию семейио-трудового хозяйства, чью «мотивацию хозяйственной деятельности» нельзя сравнивать с капиталистической, а основой социальной структуры выступала демографическая дифференциация. A.B. Чаянов проводил параллели с «третьим миром», «для большей части крестьянских хозяйств России, Китая, Индии и большинства неевропейских и даже многих европейских государств чужды категории наёмного труда и заработной платы», «наш мир постепенно перестаёт быть миром лишь европейским»1.

Воплощение в жизнь народнических теорий в ходе революции 1917 г. и Гражданской войны привело к переосмыслению концепций. A.B. Чаянов «основой для всей истории нашего хозяйства последнего столетия» стал считать аграрное перенаселение2, из-за чего в России сформировалось «некое подобие китайского земельного режима», признав исторический тупик для «хозяйств неизжитого ещё докапиталистического семейного типа»3.

Одновременно в отечественной науке начала XX в. активно работали исследователи аграрники и экономисты, придерживавшиеся как широкого спектра умеренно-либеральных воззрений4, так и «консервативно» настроенные чиновники государственного аппарата5. Для этой литературы были характерны строгий евроцентризм, признание «святости и незыблемости права собственности». Так, Д.И. Пестржецкий доказывал, что у крестьян России было достаточное количество земли, а принудительное отчуждение всех частных владений даст прибавку в 0,5 дес. на наличную душу, оспаривал мнение о якобы плохом климате (среднее количество осадков в апреле - августе в Восточной Англии 253,5 миллиметра, в Пензе - 239,8), отмечал низкую агрикультуру (в Голландии под паром 1,5% пашни, в России 29 - 38%) как причину бедности. Россия - европейская страна, только отстающая во времени, а столыпинская реформа лишь повторяет аналогичные мероприятия в Германии, Дании, Швеции6.

Исследователи «западнического» направления работали в 1920-е гг.7 JI.H. Литошенко решающей причиной аграрного кризиса в России считал аграрное перенаселение. «Понадобилось две революции и беспримерный по своей гран-

дового хозяйства. М., 1912 - 1913. Вып. 1 - 2; и др.

1 См.: Чаянов A.B. Крестьянское хозяйство. М., 1989. С. 115,141 - 142,203 и др.

2 Он же. О дифференциации крестьянскою хозяйства//Там же. С. 147.

5 См.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 6. С. 211,214.

4 Книпович Б.Н. К вопросу о дифференциации русского крестьянства. СПб., 1912; Ляшенко П.И. Очерки аграрной эволюции России. Т. I. СПб., 1908; Т. П. СПб., 1913; Прокопович С.Н. Крестьянское хозяйство по данным бюджетных исследований и динамических переписей. Берлин, 1924; Чернышев И.В. Крестьяне об общине накануне 9 ноября 1906 г. СПб., 1911; Прокопович С. Аграрный кризис и мероприятия правительства. М, 1912; и др.

5 Ермолов A.C. Наш земельный вопрос. СПб., 1906; Кауфман A.A. Русская община в процессе её зарождения и роста. М., 1908; Кофод А. Русское землеустройство. СПб., 1913; Святлов-ский В.В. Мобилизация земельной собственности в России. СПб., 1911; и др.

6 См.: Пестржецкий Д. Опыт аграрной программы. СПб., 1906.

7 Першин П.Н. Участковое землепользование в России. М., 1922; Бруцкус Б.Д. Аграрный вопрос и аграрная политика. Иг., 1922; Тарновский К.Н. Проблемы аграрной истории России периода империализма в советской историографии (1917 - начало 1930-х годов) // Исторические записки. Т. 78. М., 1965.

>

диозности социальный переворот, чтобы разбить иллюзии и ложные представления». Россия превращалась в страну мельчайшего парцеллярного хозяйства, не способного «доставить своему владельцу самых необходимых средств существования» из-за «примитивного натурально - хозяйственного строя». В тоже время деревня быстро развивалась, и благотворным средством являлась социальная дифференциация, возникновение предпринимательских хозяйств. «Разбогатевший крестьянин перестаёт довольствоваться продуктами домашней промышленности. Он обращается к услугам рынка ... для удовлетворения своих повышенных запросов в области одежды, обуви и предметов комфорта», складывается внутренний рынок для отечественной промышленности, улучшается экономическое положение страны, в основе которых «неравенство в деревне» и «градация доходов»1. В начале XX в. Россия успешно эволюционировала по капиталистическому пути, пока восстание низших слоёв крестьянства не остановило «благодетельный рост укрупнения хозяйств и разрежения сельского населения»2.

Заметный вклад в изучение аграрного строя внесли представители легального марксизма (П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков3), признававшие буржуазное развитие России и некапиталистическую природу мелкого крестьянства4. Вопросами аграрной истории занимался ряд других исследователей-марксистов. Отмечая развитие капитализма, дифференциацию в деревне, образование крестьянской буржуазии, П.П. Маслов, рассматривая «продовольственное хозяйство» и общину, признавал их значительную роль и даже «победу» в перенаселённых центральных губерниях3.

В работе В.И. Ленина «Развитие капитализма в России» доказывалась капиталистическая эволюция аграрного строя. Натуральное хозяйство лишь кратко упомянуто как исчезающий пережиток. «Старое крестьянство, говорил В.И. Ленин, - не только "дифференцируется", оно совершенно разрушается, перестаёт существовать», распадаясь на сельскую буржуазию и сельский пролетариат, а средние группы раскрестьяниваются6. В.И. Ленин перенёс акцент в исследовании на «высшие» слои крестьянства, анализа которых пронародническая литература старательно избегала

В.И. Ленин, оставаясь в рамках евроцентризма (как и П.П. Маслов), выдвигает концепцию двух путей дальнейшей эволюции - прусского и американ-

1 Литошенко JI.H. Социализация земли в России. Новосибирск, 2001. С. 104 - 105, 112, 121 -130.

2 См.: Данилов В.П. JT.H. Литошенко и его исследование аграрной революции в России // Литошенко ЛЛ. Социализация земли в России. С. 37.

3 См.: Струве П.Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. СПб., 1894; Туган-Барановский Михаил. Национализация земли. Очерк движения в пользу национализации земли и практические выводы. СПб., 1906; Булгаков С.Н. Краткий очерк полиш-ческой экономии. Вып. 1. М., 1906; и др.

4 Булгаков С.Н. Капитализм и земледелие. Т. 1. СПб., 1900. С. 145.

5 Маслов Пётр. Аграрный вопрос в России. (Условия развития крестьянского хозяйства в России). Т. L СПб., 1906. С. 307,443, также см.: Гл. XI -ХП.

6 Ленин В.И. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности. М., 1986. С. 11 -13,139,145.

ского. Революция 1905 - 1907 гт. показала, что он переоценил уровень развития капитализма, степень расслоения крестьянства1. Не отказываясь от принципиального вывода о торжестве капитализма, В.И. Ленин создаёт несколько новых исследований («Аграрный вопрос в России к концу XIX века» и др.).

В советской историографии утвердились марксистско - ленинские «стандарты», в том числе тезис о торжестве капиталистических отношений в России, подготовивших предпосылки для победы социалистической революции. М.Н. Покровский подчёркивал безусловное расслоение крестьянства на сельскую буржуазию и пролетариат, хотя кое-кому «ещё мерещатся "примитивные экономические условия" и преобладание в нашей деревне натурального хозяйства»2. Признание господства капитализма в аграрном строе было характерно для литературы 1920 - 1950-х гг.3, при одновременной оценке России как «полуколонии западных империалистических держав»4.

В конце 1950-х гт. в отечественной историографии возобновляются дискуссии об уровне аграрного капитализма5, A.M. Анфимов утверждал, что в российской деревне начала XX в. «господствующими оставались полукрепостнические производственные отношения», основываясь, естественно, на ленинских положениях6. Он обращал особое внимание на роль латифундий и полукрепостнический характер крестьянской денежной аренды7.

Труды A.M. Анфимова сыграли важную роль в формировании «нового направления», группы историков (К.Н. Тарновский, М.Я. Гефтер, П.В. Волобу-ев и др.), доказывавших многоукладность российской экономики и особый характер капитализма, причём многоукладность рассматривалась не как остаточные явления внутри капиталистического хозяйства, а как единое целое, «многоукладность - это вся экономика, в конечном счёте весь общественный строй России»8. Вслед за В.П. Воронцовым и A.B. Чаяновым проводились аналогии с «третьим» миром, европейский капитализм «вовсе не является наиболее "типичным"», он скорее отклонение «от того пути, которым идут подавляющее большинство народов земного шара». К.Н. Тарновский выделял капиталистическую эволюцию России в особый тип развития.

1 См.: Анфимов А.М. В.И. Ленин о характере аграрных отношений в России в начале XX века // Особенности аграрного строя России в период империализма. М., 1962; В.И. Ленин о социальной структуре и поли шческом tipoe капиталистической России. М., 1970; и др.

2 Покровский M.II. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933. С. 251.

3 Шестаков A.B. Капитализация сельского хозяйства России (от реформ 1861 г. до войны 1914 г.). М, 1921; Карнаухова Е.С. Размещение сельского хозяйства России в период капитализма (1860 - 1914 гг.). М„ 1951.

4 Лященко П.И. История народного хозяйства СССР. Т. П. М., 1948. С. 228.

5 См.: Особенности аграрного строя России в период империализма. М., 1962.

6 Анфимов А.М. К вопросу о характере аграрного строя Европейской России в начале XX в. // Исторические записки. Т. 65. 1959. С. 162.

7 Анфимов А.М. Земельная аренда в России в начале XX века. М., 1961; Он же. Российская деревня в годы первой мировой войны (1914 - февраль 1917 гг.). М., 1962.

8 Гефтер М.Я. Многоукладность - характеристика целого // Вопросы истории капиталистической России. Свердловск, 1972. С. 83; Константин Николаевич Тарновский. Историк и его время. Историография. Воспоминания. Исследования. СПб., 2002.

В дискуссиях рубежа 1950 - 1960-х гг. многие историки (С.М. Дубровский и др.) придерживались «традиционной» точки зрения - в аграрном строе России господствовали капиталистические отношения при сохранении значительной роли крепостнических пережитков1. Данный подход полностью победил в начале 1970-х гг. и был закреплён в официальных трудах. Споры внутри советских историков проходили на фоне расширявшихся контактов с быстро развивавшейся западной наукой. В сравнении с ней незыблемость методологии рубежа XIX - XX вв. выглядела уже анахронизмом. Попыткой модернизировать устоявшиеся представления стало появление работ И.Д. Ковальченко (и других), последней отечественной марксистской школы историков - аграрников, активно использовавшей математические методы, в значительной степени усилиями которой в отечественную науку были введены новые технологии анализа статистического материала2.

Работы И.Д. Ковальченко оставались в рамках строгого евроцентризма. Исследование, вместе с JI.B. Миловым, аграрного рынка построено на анализе втягивания отечественной экономики в общеевропейскую рыночную систему3. В дальнейшем труды И.Д. Ковальченко утверждали в советской историографии незыблемость понимания аграрных отношений как капиталистических: «производственно-экономический строй крестьянских хозяйств разных типов имел объективно товарно - капиталистический характер, был буржуазным», в социально-экономическом строе господствовали низшие формы аграрного капитализма4.

В 1980-х гг. выходит ряд обобщающих работ A.M. Анфимова, в которых особое внимание уделялось налогообложению и классовой борьбе в деревне, признавалось торжество капиталистических отношений5. С 1970-х гг. начинается глубокая разработка многих конкретных проблем аграрной истории России, выходят фундаментальные монографии по проблемам государственной политики, внутренней и внешней хлебной торговли, кредитной системы России рубежа XIX - XX вв. и др., показывавших противоречивый характер складывания капиталистических отношений в сельском хозяйстве, сохранение феодальных пережитков6.

1 Дубровский С.М. Столыпинская земельная реформа. (Из истории сельскою хозяйства и крестьянства России в начале XX века). М., 1963; Перпган П.Н. Аграрная революция в России. Кн. 1. От реформы к революции. М., 1966.

2 См.: Математические методы в исторических исследованиях. М., 1972; Количествениые методы в советской и американской историографии. М., 1983; и др.

3 Ковальченко ИД., Милов JI.B. Всероссийский аграрный рынок. XVIII - начало XX века. Опыт количественного анализа. М., 1974.

4 Ковальченко И Д. О буржуазном характере крестьянского хозяйства Европейской России в конце XIX - начале XX века // История СССР. 1983. № 5. С. 74 - 75; Ковальченко ИД., Мои-сеенко Т.Л., Селунская Н.Б. Социально-экономический строй крестьянского хозяйства европейской России в эпоху капитализма: (источники и методы исследования). М., 1988; и др

s Анфимов A.M. Крестьянское хозяйство Европейской России: 1881 -1904. М., 1980; др.

* Китанина Т.М. Хлебная торговля России в 1875 - 1914 гг. (Очерки правительственной политики). JI., 1978; Симонова М.С. Кризис аграрной политики царизма накануне первой российской революции. М., 1987; Изместьева Т.Ф. Россия в системе европейского рынка. Конец

В целом, период со второй половины 1950-х и по 1980-е гг. явился эпохой наибольших достижений советской аграрно - исторической науки, когда был заложен прочный историографический фундамент для последующих исследований, введены в оборот ключевые комплексы источников, разработаны основные методики в изучении различных аспектов аграрного строя Российской империи, поставлены первостепенные теоретические (дискуссионные) проблемы.

Новый этап отечественной историографии начался примерно с 1987 г., когда вновь вспыхнули дискуссии вокруг «нового направления», П.В. Волобуев отрицал общеисторическое значение европейского пути развития1, А.М. Анфи-мов вернулся к прежним взглядам, что «капиталистические отношения в российской деревне не имели преобладающего значения "вплоть до 1917 г."»2, для И.Д. Ковальченко уровень «аграрного капитализма был низким», в крестьянском хозяйстве «господствующее положение занимал мелкобуржуазный уклад», основанный на семейном труде3. Но после 1991 г., когда ленинское понимание аграрной истории перестало быть обязательным, прежние дискуссии утрачивают значение, возвращаются немарксистские учения и достижения западной мысли, чему активно способствуют семинар в журнале «Отечественная история» (ведущий В.П. Данилов) и работа аграрного симпозиума (руководитель JI.B. Милов).

Для современной российской историографии характерны активные теоретические поиски4, большое разнообразие взглядов учёных, восприятие «западных», немарксистских концепций.

Выходят первые обобщающие исследования. П.Н. Зырянов справедливо поставил в центр аграрной истории судьбу крестьянской общины, которая рассматривается не как пережиток, а как нормальная форма организации традиционного крестьянства5. Важное значение имеет оценка JI.B. Миловым значения природно-климатического фактора, а также изучение взаимосвязи помещичьего и крестьянского хозяйства, крепостничества и общины6. Т. Шанин продолжает традицию выделения неевропейского пути России, которую он считает «треть-

XIX - начало XX в. М., 1991; Корслин А.П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце XIX - начале XX в. М., 1988; и др.

1 Волобуев П.В. Выбор путей общественного развития. М„ 1987. С. 82, 86.

2 Анфимов А.М. Неоконченные споры // Из истории экономической мысли и народного хозяйства России. Вып. 2. Ч. 2. М.; Волгоград, 1997. С. 152; также: Анфимов А.М. П.А. Столыпин и российское крестьянство. М., 2002.

3 Ковальченко И.Д. Аграрное развитие России и революционный процесс // Реформы или революция? Россия 1861 -1917. СПб., 1992. С. 251,262.

4 Куда идёт Россия?.. Кризис институциональных систем: Век, десятилетие, год. М., 1999; Федотова В.Г. Неклассические модернизации и альтернативы модернизационной теории II Вопросы философии. 2002. № 12; Рефлексивное крестьяноведение: Десятитетие исследований сельской России. М., 2002; Экономическая история: Ежегодник. 2001. М., 2002; др.

3 Зырянов П.Н. Крестьянская община Европейской России в 1907 - 1914 гт. М, 1992; также: Вронский О.Г. Крестьянская община на рубеже XIX - XX вв.: структура управления, поземельные отношения, правопорядок. М., 1999.

6 Милов JI.B. Великорусский пахарь и особенности российског о исторического процесса. М., 1998.

емирской» страной «зависимого развития»1. Особое внимание в современной историографии уделяется изучению крестьянской ментальности, финансовой сферы, политике государства2.

Сохраняется в современной историографии восприятие аграрного строя начала XX в. в рамках евронентризма. Б.Н. Миронов признаёт отсталость России, крестьянство «оставалось в имущественном и социальном отношениях довольно однородным и имело лишь зачатки так называемого буржуазного расслоения», что «не позволяют говорить об утверждении капитализма в русской деревне к 1917 г.», а экономику России «правильнее считать рыночной экономикой предкапиталистического, или переходного типа». Но, несмотря на всяческие пережитки, российское общество «быстро и прогрессивно изменялось», происходила «социальная модернизация», «в социальном, культурном, экономическом и политическом отношениях Россия в принципе изменялась в тех же направлениях, что и другие европейские страны»3.

В.Г. Тюкавкин показывает преувеличение полукрепостнических пережитков в аграрном строе России начала XX в. (аренда и отработки). Отвергая систему доказательств A.M. Анфимова, он считает, что «вся проблема отработок была Лениным политизирована», остаточные явления присутствуют в любой экономике. Анализ столыпинской реформы приводит автора к выводу, что в России были предпосылки для капиталистического прогресса. «Столыпинская аграрная реформа в условиях некоторого покоя - внутреннего и внешнего... могла решить проблему перестройки крестьянского хозяйства» 4.

На Западе во многом Россию также считали «отдельной цивилизацией», относили к регионам «с запаздывающим развитием». Большое значение в западном крестьяноведении имеет концепция «глобальной деревни», общества -народности (folk society) Р. Редфилда, противостоящих современной цивилизации. Э. Геллнер обращает внимание, насколько «сильно отличаются друг от друга» аграрное и индустриальное общества. Большое значение имеют работы Дж. Скотта, изложившего принципиальные характеристики полунатурального хозяйства, чья «моральная экономика» выживания, борьбы с гоЛодом, относится

1 Шанин Теодор. Умом Россию понимать надо. Тезис о грёхъединстве России // Куда идёт Россия?.. М., 1999. С. 5 - 9; также: Shanin Т. Russia as a "Developing Society" New Haven, 1985; Шанин Т. Революция как момент истины. 1905 -1907 —► 1917 -1922. М , 1997.

2 Дякин B.C. Деньги для сельского хозяйства. 1892 - 1914 гг.: (Аграрный кредит в экономической политике царизма). СПб., 1997; Проскурякова H.A. Земельные банки Российской империи. М., 2002; Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская мснтальиость в Российской империи начала XX века: новые магериалы, методы, результаты. М., 1996; Меша-лшет и аграрное развитие России (XIX - XX вв.). М., 1996; Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы российскою крестьянства 1905 - 1907 гг. По материалам ценгральных губерний. М., 1994; Вронский О.Г. Крестьянство и власть (1900 - 1923). Тула, 1993; Крестьяне и власть. М.; Тамбов, 1996; и др.

3 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начала XX в.). Т. 1. СПб., 1999. С. 413 - 414; Т. 2. СПб., 1999. С. 284,288,291,332.

4 Тюкавкин B.I. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М., 2001. С. 98, 302 и др.

к некапиталистическому миру1. Р. Редфилд и Дж. Скотт вернули научное сообщество к идеям русских учёных-аграрников рубежа XIX - XX вв.

В работах по российскому крестьянству западные исследователи выделяют докапиталистические формы хозяйства. В немецкой историографии признаётся тормозящая роль общины и демографического взрыва, экономика России «была системой, смешанной из феодальных и капиталистических элементов», оспариваются выводы «о полном преобладании аграрного капитализма к началу XX в.», высокую оценку получили концепция многоукладное™ и взгляды сторонников «нового направления»2.

Региональные исследования зависели от доминировавших в историографии направлений. Торжество тезиса о господстве капитализма стимулировало работы по юго-восточным окраинам3. Больших успехов добилась региональная наука на рубеже XX - XXI вв.4

Крупная школа историков-аграрников сформировалась в Среднем Поволжье. В работах П.С. Кабытова отмечено развитие хозяйств «фермерского типа» на юге, «незавершённость аграрно-капиталистического переворота» в целом, решающая роль демографии в пореформенном развитии региона3. Н.Л. Клейн всесторонне раскрыла формирование регионального рынка, выделила особенности Поволжья6. В работах П.И. Савельева выделено укрепление общинного крестьянства, при наличии «фермерской» зоны в степных уездах, проанализировано богатое наследство дореволюционной историографии7. Хлебный рынок Поволжья, включавший разные тины хозяйства, подробно исследован Н.Ф. Та-гировой8.

В трудах историков-аграрников Оренбурга и Кургана показан высокий уровень буржуазного развития, складывание предпринимательского хозяйства (при сильных общинных традициях)9.

1 См.: Время мира. Альманах. Вып. 2: Структуры истории. Новосибирск, 2001; Отечественная история. 1994. № 6. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар. С. 7 -18; Там же. 1992. № 5. С. 5 -17.

2 Россия XIX - XX вв. Взгляд зарубежных историков. М, 1996; Жук С.И., Брукс Дж. Современная американская историография о крестьянстве пореформенной России // Вопросы истории. 2001; др.

s Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966; Горюшкин Л.М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900 - 1917 гг.). Новосибирск, 1976; Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в конце XIX - начале XX века. Ростов-на-Дону, 1989; и др.

4 Островский A.B. Сельское хозяйство Европейского Севера России 1861 - 1914 гг. СПб., 1998; Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в ХУЩ - XX вв. Тамбов, 2002; и др.

5 Кабытов П.С. Аграрные отношения в Поволжье в период империализма. (1900 - 1917 гг.). Саратов, 1982; др.

6 Клейн Н.Л. Экономическое развитие Поволжья в конце XIX - начале XX века. Саратов, 1981; др.

7 Савельев П.И. Пути аграрного капитализма в России: XIX век (по материалам Поволжья). Самара, 1994; др.

* Тагирова Н.Ф. Рынок Поволжья (вторая половина XIX - начало XX вв.). М., 1999.

9 Машин М.Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов,

Среди работ по аграрной истории Башкортостана (P.M. Раимов, Б.Х. Юл-дашбаев, М.И. Роднов и др.) важное значение имеют фундаментальные монографии Х.Ф. Усманова. Проделанный им глубокий анализ пореформенной деревни края явился основой для всех дальнейших исследований .

В целом, значительное историографическое наследие создало прочную основу для проведения данного исследования, в котором продолжаются и развиваются отечественные традиции изучения аграрного строя России.

Источниковую базу диссертации составило, во-первых, наследие уфимской земской статистики, создавшей к 1900 г. отлаженную систему сбора и обработки информации, организовавшей несколько подворных переписей крестьянских хозяйств и издавшей массу научной литературы2. Вторым основным комплексом источников япчяются материалы Центрального государственного исторического архива Республики Башкортостан (ЦГИА РР, Уфа). К,, и vie того, привлечены документы Национального архива Республики Татарстан (НА РТ, Казань), а также ГАРФ (Москва), РГИА (Саькт-Петербург), ГАСО (Самара).

Статистическая информация в начале XX в. собиралась губернскими органами (губстаткомитет или земский статистический отдел), которые по запросам центральных ведомств предоставляли требуемые сведения из уже имевшегося материала. В столицу отправлялась в основном вторичная информация, источник оставался, за редким исключением, в Уфе.

В качестве основного метода сбора архивных данных применён сплошной просмотр всех фондов по заявленному хронологическому периоду (всего использованы 30 фондов ЦГИА РБ). Изучена документация низовых органов сельского самоуправления, губернского по крестьянским делам присутствия, материалы по надзору за крестьянством со стороны государственного аппарата (через земских начальников), канцелярии губернатора, земства, а также губернского жандармского управления, анализировавшего настроение деревни.

Привлечение широкого круга источников привлекает особое внимание к проблеме достоверности сведений, необходимость критического анализа документации. Главным является установить степень независимости источника, наличие тенденциозности, понять механизм образования информации. Эта проблема беспокоила уфимских земских статистиков, неоднократно предпринимавших попытки анализа достоверности собираемого материала. Проблема критики источников, в первую очередь сопоставления волостной (писарской, а в конечном счёте и ЦСК) статистики с результатами подворных (земских) переписей остаётся актуальной и требует дальнейших исследований.

Среди опубликованных и архивных источников диссертации выделяются два основополагающих, составляющих стержень исследования. Это материалы двух переписей: губернской 1912 - 1913 и всероссийской 1917 гг., по которым

1984; Емельянов Н.Ф., Пережогина И.Н., Семйнова О.Г. Крестьянский социализм в Зауралье при капитализме. Курган, 1994; Капитализм Зауралья в XIX - начале XX в. Курган, 1995.

1 Усманов Х.Ф. Развитие капитализма в сельском хозяйстве Башкирии в пореформенный период. 60 - 90-е годы XIX в. М„ 1981; и др.

См.: Роднов М.И. Крестьянство Уфимской губернии в начале XX века (1900 - 1917 гг.): социальная структура, социальные отношения. Уфа, 2002. С. 6 - 23.

произведены вычисления, положенные в основу наших выводов.

К итогам переписи 1912 - 1913 тт. неоднократно обращались историки. По всем этническим группам каждого населённого пункта Уфимской губернии собрана информация по 154 показателям (землевладение, скотоводство, посев, группировки хозяйств, промыслы и т. д.), приведены итоговые данные по всем волостям и уездам1. Ценность переписи 1912 - 1913 гг. придаёт то обстоятельство, что она отражает ситуацию мирного времени в благоприятном сельскохозяйственном году.

Особенностью диссертации является широкое использование массовых статистических источников, главным образом первичных материалов (подворные карточки, общинные бланки и др.) всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. (ЦГИА РБ. Ф. Р-473). Осуществлена сплошная обработка подворных карточек (более 400 тыс.) в масштабе губернии, итоги по некоторым уездам опубликованы2.

Материалы переписи 1917 г. очень близки к предыдущим переписям 1912 - 1913 и 1916 гг. Наши подсчёты по подворным карточкам почти совпадают с опубликованными в 1923 г. поуездными итогами3. Так, по Уфимскому уезду соответствие по числу хозяйств составляет 96,1%, числу жителей - 98,3%, площади посева - 99,7%, поголовью рабочих лошадей - 99,4%4.

Наличие подворных карточек (сохранность выше 90%) позволяет произвести практически любые вычисления по этническим, территориальным и прочим группам населения. Возникает иная картина, исчезают недостатки пооб-щинных, волостных или уездных итогов земских переписей, открывается реальное, а не среднестатистическое расслоение крестьянства. Наличие первичных материалов переписи 1917 г. позволило на качественно другом уровне подойти к изучению социальной структуры.

Однако введение в научный оборот принципиально нового источника требует критического анализа, понимания особенностей информации, её правильной интерпретации. Проведение переписи в условиях войны, экономического кризиса и острой политической борьбы лета - осени, 1917 г. не могло не сказаться на полученных результатах. Анализ первичных материалов переписи 1917 г. показывает, что мало достоверны данные по найму, а, сведения по надельной земле были взяты из земской документации. В целом, богатая земская статистика и хорошая сохранность архивных фондов обеспечили достаточную источниковую базу для проведения исследования.

Работа построена на разделении традиционного и предпринимательского хозяйства, как двух принципиально отличных типов экономики. Главным мето-

1 Крестьянское хозяйство Уфимской губернии. Подворная перепись 1912 - 1913 гг. Ч. П. Таблицы. Уфа, 1914.1804 с.

2 Западные башкиры по переписям 1795 - 1917 гг. / Сост. Асфандияров А.З., Абсалямов Ю.М., Роднов М.И. Уфа, 2001. С. 483 - 624; Роднов М.И. Крестьянство Златоустовского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 2002.

3 См.: Поуездные июш Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года по 57 губерниям и областям // Труды ЦСУ РСФСР. Т. 5, вып. 2. М, 1923.

4 Роднов М.И. Крестьянство Уфимского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 1997. С. 6.

дом изучения социальной структуры крестьянства выбрана посевная группировка с использованием трудовых и потребительских норм. Остальные виды группировок (по скоту, земле и пр.) для хлебопроизводящей Уфимской губернии имели второстепенное значение.

Данные местной статистики, в том числе учёт продовольственной потребности населения показывают, что дворы с посевом до 2 дес. вообще не обеспечивали себя хлебом. Основной доход семьи давали посторонние заработки, работа по найму, нищенство и пр. Это нищенские, люмпен - пролетарские слои деревни.

Дворы с посевами от 2 до 10 дес. представляли разные группы традиционного крестьянства. Семьи, засевавшие по 2 - 4 дес., в благополучные года выращивали достаточно хлеба, в неурожаи нуждались в покупном зерне, в целом имели очень низкий уровень жизни. Посторонние заработки были неизбежны для удовлетворения растущих потребностей в покупных товарах. Хозяева с посевами 4-10 дес. лишь в годы сильных засух не обеспечивали себя хлебом, причём дворы с 4 - 6 дес. посева представляли наиболее сохранившийся тип натурального хозяйства, производство и потребление в которых было почти уравновешено. Небольшой излишек зерна в более многопосевных семьях едва покрывал расширенное потребление. Основой оставалось самообеспечение.

Принципиально иной характер имели дворы с посевами свыше 10 дес. Временный недобор зерна наблюдался в годы сильных неурожаев, но обычно средний излишек хлеба по уездам составлял от 280 до 520 пудов на хозяйство. В этой группе выделялись дворы, имевшие более 15 Дбс., где начиналось массовое использование техники, наёмный труд превышал семейный. Все эти хозяйства объединяло производство товарной продукции ради получения прибыли.

Во второй главе «Традиционная деревня Уфимской губернии в начале XX в.» приведены основные характеристики патриархальной деревни. В крае наблюдался демографический «взрыв», население выросло почти втрое, с 1,4 млн чел. в 1871 г. до 3,3 млн в 1916 г. В западных уездах начиналось аграрное перенаселение, что осознавалось самим крестьянством. Высокая детская смертность и небольшие падения прироста в годы засух перекрывались высокой рождаемостью. С 1870 по 1912 гт. обеспеченность землёй на человека в губернии упала с 7,2 до 3,5 дес.

Однако в предпринимательском хозяйстве уже происходила демографическая стабилизация, число жителей почти не увеличивалось. Сравнение по выбранным селениям за 1896 - 1912 гг. показало в традиционной общине рост хозяйств на 40 - 50%, и почти нулевой прирост среди зажиточного фермерства.

В 1917 г. крестьянству принадлежало 75% площади Уфимской губернии, в северо-западных уездах (Мензелинский, Белебеевский, Бирский) - свыше 80%. Существовала большая разница в земельной обеспеченности между разрядами, у башкир вотчинников было сосредоточено 3,2 млн. дес., у крестьян собственников - 2,3 млн. В среднем в губернии на двор приходилось 16,25 дес. земли. У помещиков находилось 6,3%, купцов и мещан - 3,8%, почти половину которых составляли имения горнозаводчиков и лесовладельцев, не использовавшиеся под сельское хозяйство.

Традиционное землепользование отличалось низкой агротехникой, плужная пахота была в 36% хозяйств губернии, только начинало распространяться унавоживание, современники отмечали ухудшение экологической обстановки. Сборы зерна уступали даже экстенсивному хозяйству Северной Америки и в 2 -3 раза были ниже, чем в Западной Европе. Кризисные явления надвигались с запада, ярко проявляясь в чисто крестьянских районах, где отсутствовало помещичье хозяйство. Причины кризиса лежали внутри патриархальной деревни.

Подавляющее большинство крестьянства края объединялось в общины, выполнявших ряд общегосударственных функций (охрана порядка, сбор налогов и др.). Контроль со стороны чиновничества проявлялся в основном на уровне волости. Исправно действовал уравнительный механизм в распределении налогов и земли (переделы, чересполосица). Районы наиболее крепкой общины (северо-запад) отличались наивысшими показателями в сборе налогов, а средняя величина обложения крестьянского двора губернии была около 10 руб.

К 1917 г. в 45% общин края отказались от переделов земли, или их не было с X ревизии до 1886 г. В большинстве общин (55%) регулярно пашня переделялась (преимущественно на 12-летний срок), причём рост переделов наблюдался в годы столыпинской реформы (преобладали уравнительные мотивы). Основным принципом оставалась ревизская развёрстка (свыше 60% общин). Нередки были общеволостпые переделы земли.

Но в реальной жизни традиционное крестьянство часто не проводило разницы между передельной общинной, подворной или даже частной землёй. В районах сильной поземельной общины все владения, включая купчие и укреплённые, воспринимались как общедеревенская собственность, подлежащая переделу. А там, где уже было предпринимательское хозяйство, надельная земля считалась личной собственностью домохозяина, переделы не допускались.

Важной функцией общины оставалось поддержание социального мира, забота о слабых членах деревенского мира.

Хотя консерватизм лежал в основе всей общинной жизни (ценой риска была собственная жизнь), в традиционном крестьянстве росло понимание надвигавшегося кризиса (малоземелья, перенаселения, разрушения природной среды), предпринимались попытки внедрения интенсивных методов хозяйствования (трёхполье, удобрение, садоводство, травосеяние, лесопосадки). Но чаще новации встречали отторжение основной массы сельчан. Традиционный уклад представлял целостную систему, отказ от одних компонентов нарушал баланс интересов социальных, возрастных и пр. групп крестьянства.

Особенно наглядно сопротивление общины проявлялось в праве свободного выпаса скота по индивидуальным наделам, что было своеобразным подтверждением прав общества на все угодья. Это вызывало открытое возмущение предпринимательской прослойки.

Ментальность традиционного крестьянства и в начале XX в. сохраняла черты «средневекового» сознания - засилье суеверий, низкая бытовая культура, хозяйственный фатализм, народный монархизм и др.

Исследования выявили отчётливые элементы социального регресса, в общинах северо-западной части Уфимской губернии на рубеже XIX - XX вв. раз-

вернулась ожесточённая борьба вокруг ревизской развёрстки, в ходе которой «стародушники» (многоземельные, предпринимательски-ориентированные семьи) лишались наделов, победу одерживал традиционалистский (бедняцко-середняцкий) коллективизм. В итоге консервативные тенденции преобладали.

В третьей главе «Социальная структура традиционного крестьянства» показано, что основу составляли родственные группы полунатурального, патриархального крестьянства (посева 2-10 дес.), охватывавшие по переписи 1912 -1913 гг. 57 - 68% всего сельского населения в северо-западных уездах. Их участие в рыночной экономике во многом было вынужденным из-за уплаты налогов (аренды и пр.) и «вследствие перемен бытового характера» (В.П. Воронцов) для покупки за деньги чая, сахара, керосина и др. товаров.

Социальная структура крестьянства отличалась единством бедняцко - середняцких масс по образу жизни, питанию, ментальности; отсутствием четких границ между ними, в основе чего лежала демографическая дифференциация. Материалы по Уфимской губернии подтверждают правоту A.B. Чаянова и других исследователей, считавших демографическую дифференциацию главным видом социального расслоения на селе. Например, у башкир д. Имяново (Бир-ский уезд) в каждой посевной группе (от 2 до 15 и более дес.) повышался возраст домохозяев. Богатый башкир в среднем был старше бедняка на 15 лет.

Однако в начале XX в. механизм демографической дифференциации уже действовал «с перебоями». В условиях нараставшего малоземелья и аграрного перенаселения общины не могли предоставить всем новым семьям достаточно земли. Данные по Уфимской губернии показывают наличие «застойной зоны», состоявшей из потомственных бедняков, которые, независимо от обеспеченности рабочими руками, не сумели выбиться из нищеты.

Вообще возрастная структура традиционного и капиталистического обществ принципиально различалась (сравнение по волостям Белебеевского и Стерлитамакского уездов). Если в первом домохозяев до 40 лет насчитывалось 42% от всего количества, то среди предпринимателей их было всего 14%. Зато 29% фермеров к 1917 г. исполнилось по 60 лет и выше, а в патриархальной деревне таких глав семей имелось лишь 16%.

Другим показателем кризиса традиционного общества было наличие значительных масс пауперизированного населения (не сеявших и с посевом до 2 дес.), составлявших в среднем по уездам 20 - 30% хозяйств. Беспосевных семей имелось немного и сплошной анализ по двум выбранным волостям показывает, что на 80% они охватывали бедноту, трудившуюся по найму, перебивавшуюся случайными заработками, нищенством. В существовании столь значительного слоя, который точнее характеризовать как пауперов, а не пролетариев, и проявлялось аграрное перенаселение.

Удельный вес сельской верхушки в традиционном обществе не превышал 10% хозяйств (северо-запад Уфимской губернии), а доля их посевов составляла около 1/3 всей площади, тогда как в капиталистически-развитых уездах дворов с посевом свыше 10 дес. было 20 - 30%, которым принадлежало свыше половины крестьянских посевов. Общинное кулачество активно использовало формы соседской взаимоподдержки, нередко община была лишь формой хозяйствова-

ния, находилась под полным контролем кулаков (например, у башкир). Традиционная верхушка была тесно связана с местной администрацией и государственным аппаратом.

Рост малоземелья и перенаселённость выталкивали зажиточные слои из сельскохозяйственного производства, предприниматели переносили своё хозяйство на вненадельные земли рядом, или переходили к торгово - промышленной и финансово-ростовщической деятельности. По данным уфимского земства до 50% всех жителей прибегали к услугам ростовщиков, бравших в среднем 30 -45% годовых, широко практиковались отработки.

В 1899 г. специально обследовали одну волость Мензелинского уезда, где провели сплошную регистрацию частных долгов. Абсолютное большинство населения (76,5%, среди вотчинников - 87%) имели задолженность у ростовщиков. Более половины займов выдавались под 26 - 75% годовых.

В начале XX в. в Уфимской губернии держались жёсткие условия: за пуд муки приходилось отрабатывать 3,1 подёнщин, или убирать урожай с 0,29 дес., или доплачивать по 20 коп. (14 фунтов). Данные за 1902 - 1914 гг. показывают некоторое усиление ростовщической кабалы, а особенно тяжёлыми были 1907 -1910 гг. Для традиционной деревни оставались характерными докапиталистические формы эксплуатации, затрагивавшие основную массу населения.

Воздействие индустриальной (городской) цивилизации приводило к постепенному разрушению патриархальной общины. Массовые масштабы приняло в деревне пьянство, особенно усилившееся в революцию 1905 - 1907 гг. Население Уфимской губернии ежегодно расходовало на водку около 10 млн. руб., а покупало различных сельскохозяйственных орудий на 2 млн. руб. в год. Значительная часть крестьянских денег уходила на пьянство. Через казённую продажу государство выкачивало огромные средства. Так, чистый доход казны от винной операции в Уфимской губернии в 1908 г. превысил 7,3 млн. руб., а самый крупный земский налог с надельных земель в 1912 г. дал в бюджет 2,4 млн. руб.

Проведённое уфимским земством в 1913 г. анкетирование деревенского пьянства показало неутешительную картину (пили 86% молодёжи, 74% женщин и подростков, росло потребление водки у мусульман). Но в 62% ответов говорилось об уменьшении пьянства при переходе на отруба, существовали в крае селения, где почти совсем не пили (14 старообрядческих и 8 татарских). Безумные траты трудовых денег вызывали возмущение наиболее сознательных сельчан, перед мировой войной край затронуло трезвенное движение.

Кризис традиционного общества особенно ярко проявлялся в межпоколенных конфликтах. Молодёжь начинала отходить от устоев старины, впитывая новые ценности в школе, армии, городе. Патриархальная деревня видела опасность излишнего образования - «крестьяне (чуть грамотные) стремятся к более лёгкой наживе, ищут на стороне работ, а землю свою бросают».

Достаточно большие масштабы в начале XX в. в крае имели уголовная преступность, конокрадство и особенно хулиганство, по поводу которого в 1913 г. было принято специальное постановление уфимского губернатора П,П. Ба-шилова. Внутри традиционной общины формировался маргинальный, «буй-

ный» элемент из пожившей в городе, участвовавшей в войне и революции молодёжи, оппозиционно настроенной к власти старших домохозяев. Их мировоззрение составляло причудливую смесь из зачатков образованности, политического нигилизма и традиционалистских идеалов. Примеры из различных селений Уфимской губернии обнаруживают слабость патриархальных устоев перед радикалами, хотя есть немало фактов активного сопротивления общины. Среди крестьянства постепенно нарастали антицерковные и антиправительственные настроения, признание политического экстремизма.

На месте традиционного, общинного мировосприятия нередко возникал духовный вакуум. Свобода крестьянами (в том числе зажиточными) воспринималась как вседозволенность, безвластие, безначалие, анархическая воля.

Собранные земцами ежегодные данные по числу хозяйств и площади крестьянского посева в волостях губернии позволили выстроить статистический ряд за 1900 - 1911 гг., определить динамику процессов в начале XX в. в зоне традиционного хозяйства. В Мензелинском уезде в 19 из 30 волостей наблюдалось уменьшение удельного веса многопосевных (свыше 10 дес.) дворов, а в 23 волостях отмечена убыль доли их посевов. Торжествовал общинный строй.

Сходные результаты получены по соседнему Бирскому уезду, более многоземельному и поэтому отстававшему в своём «регрессивном метаморфозе», где в 23 из 37 волостей происходило сокращение доли зажиточных семей. Социальная структура обоих северных уездов по переписи 1912 - 1913 гг. почти одинакова: 60 - 62% патриархальных, полунатуральных хозяйств, 22 - 30% пауперов - полупролетариев, беспосевных батраков от 3 до 1%, но и кулацкая верхушка немногочисленна - 5 - 9% населения.

В зоне традиционного крестьянства в начале XX в. доминирующей тенденцией был общий социально-экономический регресс, деградация пробуржу-азных элементов, победа общинного коллективизма и как результат рост земельной тесноты и аграрного перенаселения. Бедняцко-середняцкие массы, подпитываемые притоком молодых домохозяев, уничтожали ростки предпринимательства, утверждая уравнительные принципы. Традиционная деревня была полна сил бороться за своё будущее.

В четвёртой главе диссертации «Формирование товарного хозяйства» раскрывается складывание двух зон в Уфимской губернии, где к началу XX в. существовало фермерско-кулацкое (предпринимательское) хозяйство. Эмпирическим путём установлены волости, где многопосевные, зажиточные хозяйства (свыше 10 дес.) составляли более 20% всего населения и им принадлежало более 50% посевных площадей, то есть они играли решающую роль в производстве, определяли строй деревенской жизни. Можно с высокой степенью вероятности признать в этих регионах преобладание капиталистических отношений.

По переписи 1912 - 1913 гт. выделяется условный «Американский» уезд в южной части Уфимской губернии (15 аналогичных волостей Стерлитамакского, 13 Белебеевского и три Уфимского уезда), где проживало около полумиллиона человек. Уровень развития проживавших здесь этносословных групп был, естественно, неодинаков, наиболее зажиточными являлись переселенцы русские, украинцы, мордва, немцы и др., у которых доля предпринимательских дворов

доходила да 60 - 70% (в среднем 42 - 44%), среди татар и башкир кулацкая прослойка достигала 28 - 30%.

Всего на юге по переписи 1917 г. выявлено более 21 тыс. многопосевных хозяйств, среди которых преобладали семьи, засевавшие свыше 15 дес., а в традиционной зоне (Бирский уезд), наоборот, в зажиточной верхушке доминировали дворы с посевом 10 - 15 дес. По этническому составу фермеры - кулаки юга губернии на 57% состояли из русских и украинцев.

Сравнение условного «Американского» уезда (31 волость) с реальным Мензелинским уездом (тоже 31 волость) показывает в разных зонах принципиальные отличия социальной структуры (перепись 1912 - 1913 гг., таблица, число хозяйств в процентах).

Посевные группы «Американский» уезд Мензелинский уезд

1. Без посева 6,92 4,47

2. С посевом до 2 дес. 12,78 19,58

3. -«-2-4 дес. 16,9 30,08

4. -«-4-6 дес. 14,16 20,16

5. -«- 6-10 дес. 19,53 17,67

6. -«- свыше 10 дес. 29,71 8,04

Итого 100 100

На юге наблюдалось почти четырёхкратное преобладание предпринимательских хозяйств, выше доля «крепких» середняков (6 - 10 дес. посева), тоже, наверняка, в значительной степени вовлечённых в рыночные отношения, меньше удельный вес полунатуральных, бедняцко-середняцких групп традиционного крестьянства (2-6 дес.), а также пауперизированного населения (до 2 дес. посева, 13 и 20%). Но и доля беспосевных дворов, батраков-подёнщиков в «американской» зоне была не на много больше. Предпринимательское хозяйство Уфимской губернии в начале XX в. из-за достаточно высокой механизации сельского труда не нуждалось в массах наёмных работников.

Данные губернских хозяйственно-статистических обзоров за 1900 - 1911 гг. показывают на юге Башкирии иные процессы, рост (стабильное состояние) удельного веса посевов и числа зажиточных хозяйств в большинстве волостей, капиталистические отношения здесь поступательно развивались.

Время возникновения «Американского» уезда датируется второй половиной XIX в. и связано с притоком пореформенных переселенцев, покупавших у башкир вотчинников и помещиков землю. Отдельные башкирские деревни буквально торговали землёй, получая немалую прибыль, а юридические ограничения для концентрации наделов легко обходились. К началу XX в. здесь проживало уже второе - третье поколение фермеров, по отдельным примерам прослеживается непрерывная преемственность за 1860 - 1870-е - 1917 гг. При разорении земля переходила другому предпринимателю. В основе существования рыночных хозяйств лежал семейно - клановый принцип.

На юге Уфимской губернии сложилась и особая структура землевладения.

К 1917 г. из общей площади «Американского» уезда в 1,5 млн. дес. в частной (личной или товарищеской) собственности находилось около 600 тыс. дес., свыше 150 тыс. было укреплено в годы столыпинской реформы. Вместе купчие и укреплённые земли составляли 49,4% всего крестьянского землевладения этого района, в некоторых волостях доля частнособственнических земель доходила до 60 - 70 и даже 100% территории.

Именно на юге Башкирии наибольших успехов достигла столыпинская реформа. К 1917 г. в Стерлитамакском уезде укрепили общинную землю в личную собственность 23,3% дворов (им принадлежало 32,1% площади надельных угодий), в Уфимском - 16,8, Белебеевском - 16,4%. Для сравнения, в Мензелин-ском уезде 5,2% дворов укрепили 5,3% надельных владений, в Бирском - 8 и 6,3%. Причём на юге столыпинское землеустройство концентрировалось преимущественно в «американских» волостях. Так, в Стерлитамакском уезде в 1912 - 1913 гг. на их долю пришлось 82% всей укреплённой чересполосно земли, 79% отрубной и 100% хуторской.

Формирование предпринимательского хозяйства на юге происходило в двух вариантах. Большинство переселенцев (и многие старожилы) образовывали отдельные посёлки, почти целиком состоявшие из зажиточных семей. Хутора как форма расселения были мало удобны и не получили распространения даже среди «европейских» переселенцев (немцев, латышей), преобладали хутора, связанные разнообразными узами. По переписи 1917 г. в губернии насчитывалось 4855 хозяйств в хуторах - посёлках и лишь 131 хутор - одиночка.

По другому развивалось предпринимательское хозяйство в старожильческих селениях, находившихся в «американской» зоне. Здесь сельская верхушка, «старая аристократия» активно использовала институты взаимопомощи, ей было невыгодно разрывать связи с традиционной общиной. Пользуясь наличием поблизости свободных земель, там создавалось крупное товарное производство, а фермер-кулак оставался в тоже время внутри деревенского коллектива. У многоземельных башкир вотчинников предпринимательское хозяйство существовало почти исключительно в рамках общины.

Второй район быстрого развития капиталистических отношений в аграрной сфере сложился на северо-востоке Башкортостана, в земледельческой зоне Златоустовского уезда. Он возник исторически раньше южного и был основан русскими переселенцами из Пермской губернии, уже в первой половине XIX в. снабжавших хлебом окрестные горные заводы. Условия хозяйствования здесь приближались к Сибири, господствовало «пестрополье», основная часть земли находилась (юридически) в собственности общин (русских и башкир), почему столыпинская реформа на территории данного района почти не проводилась.

По принятым в диссертации критериям (предпринимательские многопосевные дворы составляли более 20% и у них было свыше 50% общеволостного посева) по переписи 1912 - 1913 гг. определён район сплошного доминирования зажиточных, фермерско-кулацких слоёв (11 русских и 7 мусульманских волостей), включавший почти всю территорию Златоустовского уезда (без горнозаводских и горнолесных волостей) с площадью около 500 тыс. дес. и населением свыше 120 тыс. человек. Как и на юге здесь также среди русских и мордвы

группа предпринимателей была многочисленнее (в среднем 44% семей), чем у башкир и татар (в среднем 28%).

Изучение хозяйственно-статистических обзоров Уфимской губернии за 1900 - 1911 гт. показывает иную картину. Из 14 волостей (в сопоставимых границах) в десяти доля кулацких посевов сокращалась, возрастала в четырёх. Сходные данные наблюдаются по удельному весу зажиточных дворов. Златоус-товский уезд характеризовался борьбой между капитализмом и традиционализмом.

Основой для развития предпринимательства на северо-востоке Башкирии также являлось обилие земли у башкир вотчинников (помещики отсутствовали), вплоть до начала XX в. в широких масштабах сдававших в аренду или продававших (чаще Крестьянскому банку) свои владения. Именно таким путём местное русское крестьянство существенно увеличило землепользование, в среднем до 20 - 37 дес. на двор. По отдельным русским волостям доля арендованных и купчих угодий превышала собственные земли на 49 - 348%.

В отличие от юга, на северо-востоке Башкортостана мало имелось фермерских посёлков, предприниматели оставались внутри общин, но купив или арендовав у соседних башкир пашню они заводили крупное зерновое производство. Так, в Дуванской волости у многопосевпых семей (10 дес. и выше) удельный вес этих земель составлял 50% всей площади, в Старо - Белокатайской волости - 81%.

Обилие «свободных» пространств позволяло в общинах северо-востока до 1917 г. достаточно мирно соседствовать патриархальному традиционному крестьянству и преуспевавшему фермеру-кулаку. В Златоустовском уезде тоже наблюдались элементы «регрессивного метаморфоза», на присельных полях вводилось трёхполье, началось включение уравнительно - передельного механизма, но окрепшее кулачество было очень сильно, на недоступных общинному коллективу землях велось современное товарное хозяйство. Тесное соседство, конкуренция укладов на северо-востоке проявилась в ожесточённых «кулацких» восстаниях в Златоустовском уезде в годы гражданской войны.

В начале XX в. крестьянское предпринимательское хозяйство активно воспринимало передовые достижения агротехники (многополье, травосеяние и пр.), в зажиточных дворах в 1912 - 1913 гт. было сосредоточено 67% посевов пшеницы, 78% подсолнечника, 46% кормовых трав. Но особенных успехов достигла механизация, обеспечивавшая достаточно быстрое получение прибыли. В край ввозилось множество разнообразной сельскохозяйственной техники, продававшейся как частным капиталом, так и через систему семи земских складов, где за те же годы сбыли инвентаря и машин на 1,9 млн. руб.

Основное количество сельскохозяйственной техники приобреталось предпринимателями южной и северо-восточной частей Башкортостана. Например, в самом маленьком по числу жителей Златоустовском уезде было куплено 140 рядовых сеялок и 197 уборочных машин, а в традиционных Бирском и Мен-зелинском уездах вместе взятых - 69 и 102. Спрос настолько возрос, что земство начало отпуск товаров в кредит. Дуванский склад за 1903 - 1908 гг. увеличил продажу инвентаря в кредит с 3,3 до 45 тыс. руб.

По данным переписи 1917 г. в наиболее капиталистически - развитых уездах (Белебеевском, Стерлитамакском и Златоустовском) было сконцентрировано 86% сеялок, 73% косилок и 82% жаток. Верхушка сельских предпринимателей на уборке и жатве хлебов, переработке зерна фактически перешла к сплошной механизации. Кроме рентабельности от внедрения машин, с нашей точки зрения, большую роль играло стремление фермеров избавиться от проблем с контролем за массами непадёжных и недобросовестных батраков.

Архивные материалы по Уфимской губернии показывают немало примеров крупных ферм со стоимостью живого и мёртвого инвентаря до 10 тыс. руб. и более. Отдельные сельские предприниматели сбывали хлеб и другие продукты на десятки тысяч рублей, пользовались банковскими кредитами.

Среди нарождавшегося уфимского фермерства происходили глубокие перемены в психологии, рождалась «протестантская этика предпринимателя», что первой отразила местная художественная литература. Главным смыслом жизни становилось трудолюбие, расчётливость, бережливость и непрерывное обогащение. Общинные традиции совместных праздников раздражали своим расточительством, в крае отмечены признаки антиалкогольных настроений в крестьянстве. Росло отторжение патриархальной морали, на смену коллективизму традиционной деревни приходит индивидуализм, забота только о личном благополучии в ущерб общим интересам.

Предприниматель Уфимской губернии это в значительной степени уже человек индустриальной цивилизации. Он знаком с техникой, широко пользуется услугами кредитно-финансовых учреждений, грамотен, начитан, интересуется политическими событиями в стране и мире, не забывает о своих гражданских правах избирателя. Естественно, его культурный уровень не высок, это прижимистый хозяин и жёсткий эксплуататор, но модернизация российской деревни и гибель патриархальной соборности служили ступенями на пути к более высокому социальному статусу, материальному достатку и духовному развитию.

В начале XX в. аграрный сектор экономики Уфимской губернии развивался быстрыми темпами. С 1895 по 1912 гг. вывоз пшеницы увеличился в 6 раз, пшеничной муки, проса и пшена в 14, отрубей в 10, ржи втрое. По данным местных статистиков выросла урожайность. Перед мировой войной в среднем с крестьянских полей собирали до 120 млн. пуд. зерна, помещики давали 6-9 млн., а ежегодный вывоз (по железной дороге и речным транспортом) за пределы Уфимской губернии составлял 35 млн. пуд. (15 млн. на внешний рынок).

По переписи 1912 - 1913 г. многопосевным (свыше 10 дес.) хозяйствам края принадлежало 56% всех крестьянских посевных площадей, именно у зажиточных дворов была сконцентрирована основная масса хлебных запасов. Согласно подсчётам статистиков 1920-х гг. в Башкирии до революции крупным посевщикам принадлежало 49,2% товарного внедеревенского хлеба, помещикам - 7,6%. Сельские предприниматели играли решающую роль на зерновом рынке региона, их трудом, энергией, капиталами создавалась значительная часть национального богатства. «Американский» путь стал реальностью, доминирующей на юге и северо-востоке Уфимской губернии.

В пятой главе диссертации «Образование предпринимательского хо-

зяйства среди этнических групп крестьянства» рассматривается роль национального фактора в сложившейся социальной структуре. Уровень развития земледелия различался у разных народов, более низкие урожаи отмечены земцами у башкир, чем у русских, значительно более высокая агрикультура была у немцев, латышей и эстонцев. При этом дореволюционные исследователи, обязательно учитывая национальный момент, не выделяли его в качестве первостепенного, полагая, что существуют общие, единые для всех народов закономерности.

Соотношение культурно-национальных особенностей этноса (его мен-тальности, хозяйственных, историко-религиозных традиций) и социально - экономических факторов (уровня общего развития данной территории) различалось в обоих зонах - «американской» и общинной. Например, немцы и «прибалты» были самой зажиточной, капиталистически-развитой группой сельского населения. В немецкой Базилевской волости в 1917 г. удельный вес многопосевных дворов составлял 46%, у эстонцев перед войной - 91% и т. д.

Но небольшая группа этих двух этносов на рубеже XIX - XX вв. поселилась в самом «центре» традиционного, патриархального хозяйствования, на границе Уфимской и Пермской губерний. Анализ материалов переписей 1912 -1913 и 1917 гг. по северным немцам показывает почти полное отсутствие у них предпринимательских дворов, чрезвычайно низкую механизацию, небольшие посевы зерновых. Принципиально немцы и эстонцы на севере Башкирии мало отличались от окружавшего русского, татарского, башкирского, удмуртского общинного крестьянства. Оказавшись в районе со слабым развитием товарного хозяйства, «европейские» переселенцы «опустились» к общему уровню, фактически вели полунатуральное хозяйство, основанное на самообеспечении. Тогда как южные (степные) немцы резко выделялись именно тем, что хозяйственный строй «колонистов имеет предпринимательский характер, основан на экономических требованиях - ставит своей главнейшей задачей производство пшеничного зерна, с целью получения дохода от продажи». На небольшой немецкий Горчаковский хутор из 12 семей в 1917 г. приходилось 15 сеялок, 16 жнеек, 7 молотилок, 11 веялок, 10 косилок.

С другой стороны, Уфимская губерния (и некоторые соседние), видимо, представляла уникальное явление в общероссийском и, может быть, мировом масштабе. К началу XX в. предпринимательское (фермерское) хозяйство практически везде формировалось только среди европейских колонистов (Северная и Южная Америка, Австралия, Сибирь, Крым, Северный Кавказ), коренное население истреблялось, вытеснялось в резервации на худшие земли, являлось поставщиком дешёвой рабочей силы.

В Башкортостане перед мировой войной существовало многочисленное многонациональное фермерство, от русских, украинцев, немцев до мордвы и чувашей, а также слой предпринимателей сформировался среди мусульманского населения (башкир и разных групп татар).

Материалы переписи 1917 г. показывают в половине волостей южного, условного «Американского» уезда значительный удельный вес многопосевных, зажиточных хозяйств у башкир (до 20 - 30%). Кроме того, в некоторых волос-

тях, примыкавших с запада к «американской» зоне также фиксируется повышенная доля башкирских предпринимательских дворов. Менее активно складывался слой рыночных хозяйств среди башкир Златоустовского уезда. На юге губернии существовали даже посёлки, состоявшие преимущественно из башкирских многопосевных, предпринимательских семей. Наиболее крупные хозяйства были оснащены практически всей имевшейся тогда техникой, имели большие посевы зерновых, почти не отличаясь от предпринимателей других национальностей. Основную часть башкирских фермеров составляло поколение, чья молодость пришлась на конец XIX в. - период бурного экономического освоения края. Особенностью являлось присутствие исламского духовенства, многие представители которого заводили товарное хозяйство.

Значительная часть южных башкир сравнительно недавно (во второй половине XIX в.) ещё занималась полукочевым скотоводством, традиции животноводческого хозяйства сохранялись до 1917 г., но именно эти группы оказались в пределах «Американского» уезда. Анализ документов по отдельным селениям башкир в этой части Башкирии также показывает формирование у них крупной предпринимательской прослойки.

Среди башкир начинают появляться отдельные хутора и женское предпринимательство. Несмотря на более низкую земледельческую культуру, башкиры - вотчинники владели огромными земельными пространствами, имели дополнительные доходы, часто служившие источником для создания первоначального капитала (сдача в аренду или продажа земли, кумысничество) и для энергичных, предприимчивых элементов открывались благоприятные возможности к образованию крупного товарного хозяйства, чего не было у соседнего старожильческого населения.

Если в традиционной зоне (Бирский уезд) в 1917 г. прослойка профермер-ских, зажиточных дворов у башкир составляла около 7%, то в «Американском» уезде - почти 20%, количественно, но не качественно отставая от других этносов. Существование предпринимательского, оснащённого техникой хозяйства среди башкир было отмечено современниками и в народном восприятии.

Таким образом, материалы по немцам и башкирам Уфимской губернии показывают доминирование общего социально-экономического развития территории над национально-культурными традициями. В условиях активного формирования предпринимательского хозяйства все этнические группы оказываются вовлечёнными в этот процесс. А традиционный уклад оказывал мощное тормозящее воздействие даже на «передовые» отряды населения.

Основная масса татарского крестьянства (татар, тептяр, мишар и пр.) проживала в северо-западной части Башкортостана и их развитие сдерживали малоземелье, аграрное перенаселение, а также последствия политики государства (размежевание владений). Количество волостей с высоким удельным весом зажиточной верхушки среди татар было несколько меньше.

В целом в Уфимской губернии сложилось уникальное явление - появился многочисленный слой сельского мусульманского предпринимательства. По переписи 1917 г. мы подсчитали (без Мензелинскош уезда), что многопосевных дворов (сеявших свыше 10 дес.) имелось у башкир - 9,9 тыс., тептяр - около 4

тыс., мишар - 2,9 тыс., татар и прочих мусульманских групп крестьянства — 1,9 тыс., всего - 18,7 тыс., всего более 100 тыс. человек с семьями. Башкиры опережали все остальные отряды мусульманского крестьянства вместе взятые.

Русские Уфимской губернии включали различные сословные группы, уровень социально-экономического развития которых различался, но основная тенденция оставалась той же. Если среди русских общинников патриархального Бирского уезда в 1917 г. дворов с 10 и более десятин посева насчитывалось 12,8%, то в «американских» волостях Белебеевского уезда доля зажиточных хозяйств доходила до 36,3%. Русское население северо-западной Башкирии более чем на 70% состояло из традиционных, полунатуральных слоёв, а на юге и северо-востоке именно русское (славянское) крестьянство являлось основной частью местного фермерства. При этом, как и в случае с немцами, исторически свободные, бывшие государственные крестьяне Вятской губернии, расселившись в лесных северных волостях, возрождали традиционную общину, а вчерашние крепостные из центрально-чернозёмных губерний, оказавшись в «Американском» уезде, эволюционировали, породив многочисленное кулачество.

Среди поселившихся в южной, степной части Уфимской губернии украинцев, чьё хозяйство было в наибольшей степени адаптировано к засушливому климату, быстро сложилось предпринимательское хозяйство, в среднем составляя до 40 - 50% дворов. Тоже было у белорусов, большинство которых, однако, селилось в предгорных, лесных волостях и развитие их задерживалось из-за тяжёлого процесса освоения новых земель, вырубки лесов.

Своеобразная структура населения была у латышей, живших также в предгорной зоне. Из-за специализации на молочном животноводстве, у них насчитывалось мало многопосевных хозяйств, но и бедняцких дворов имелось крайне немного. До 70% латышских семейств представляли «трудовые» фермы, отличавшиеся высоким уровнем материального благосостояния.

Издавна проживавшие в Башкортостане два земледельческих народа Поволжья - мордва и чуваши - православные, по уровню культуры близкие к русским, в основном были сконцентрированы на юге и оказались в наиболее капиталистически-развитых волостях. Особенно многочисленное предпринимательство сформировалось среди мордовского крестьянства (до 50 - 60% дворов), которое по удельному весу кулаков уступало лишь немцам и эстонцам. Несколько меньшую роль играла зажиточная прослойка у чувашей (до 30 - 40% населения), среди которых устойчивыми сохранялись патриархальные традиции.

Удмурты и мари почти исключительно жили на севере края, в зоне традиционного хозяйствования и только в единичных волостях Бирского уезда по переписи 1917 г. у них фиксируется несколько повышенный удельный вес зажиточных дворов (16 - 18%), на уровне русского населения.

В заключении подведены итоги диссертации. Доказано, что в начале XX в. в традиционной деревне Башкирии исправно действовал общинный уравнительный механизм перераспределения произведённого продукта в пользу менее удачливых (бедных), почти везде преобладал «регрессивный метаморфоз». Бед-няцко — середняцкий коллектив уничтожал предпринимательские элементы, вытеснял их в неземледельческую сферу. «Вторая социальная война» в деревне

предшествовала «первой». Расправившись с многоземельным крестьянством и «переварив» полученные пространства, община к 1905 г. начинала жадно посматривать на соседние дворянские поместья и купеческие агропредприятия.

Подобное явление - сокращение удельного веса зажиточных (многопосевных, многолошадных) дворов по Европейской России на рубеже XIX - XX вв. - неодпократно фиксировалось исследователями. Например, по данным военно-конских переписей отмечалась стабильная убыль доли многолошадных семей (с пятью и более лошадьми в 1888 г. насчитывалось 8,9% хозяйств, а в 1912 г. - 2,1%, с четырьмя - 10,7 и 4% и т. д.). Моделирование дальнейшего возможного развития России, проведённое И.Д. Ковальченко, привело к заключению, что «процесс осереднячивания и обеднения деревни мог стать ещё большим, чем он был в 1912 г.»

Народническая литература воспринимала это как результат благотворного влияния общины, задерживавшей дифференциацию, проявление преимуществ (устойчивости) мелкого семейного (полунатурального) хозяйства перед капитализмом; для марксистов это было признаком кризиса полукрепостнического строя, неизбежности «социалистических» преобразований.

Данные по Уфимской губернии ставят под сомнение саму идею линейного прогресса, элементы регресса это такая же историческая реальность и, видимо, присутствующая постоянно. Будущее вполне может представлять из себя более отсталое (бедное, примитивное, менее культурное, менее рыночное) общество, по сравнению с прошлым. Традиционное российское крестьянство в начале XX в. двигалось в тупик мелкой парцеллы (JI.H. Литошенко). Причём «регрессивный метаморфоз», с нашей точки зрения, нужно рассматривать не просто как обеднение крестьянства («подвижка вниз»), а как социальную деградацию, исчезновение более рыночно-развитых, пробуржуазных типов хозяйств. Возможно, именно здесь лежит корень разногласий о начале генезиса капитализма в России. В условиях многоземельной общины и ещё не оскудевшей природы предпринимательские элементы вполне уживались, соседствовали с традиционным полунатуральным крестьянством, как это было в Златоустов-ском уезде Уфимской губернии в начале XX в.

Выявлено, что три северных уезда Уфимской губернии представляли как бы разные стадии единого процесса. Мензелинский - полное торжество передельной общины, аграрное перенаселение, малоземелье; Бирский уезд - заканчивается освоение последних свободных территорий, вчера ещё многоземельная община начинает включать уравнительные механизмы; Златоустовский уезд - благодаря удачной экономической конъюнктуре, успела сложиться «современная» фермерская прослойка, свободно развивавшаяся на вненадельных (арендованных и купчих) владениях. Среди остальной массы общинников идут те же процессы, но справиться с окрепшим кулачеством нет сил.

Изучение социальной структуры традиционного крестьянства Уфимской губернии подтверждает правоту тех исследователей, кто ставил в основу понимания происходивших процессов демографические проблемы. В общине присутствовала демографическая дифференциация, когда «связь между размером семьи и размером земледельческого хозяйства следует понимать как зависи-

мость площади землепользования от размеров семьи, чем наоборот» (A.B. Чаянов).

Однако наши наблюдения показывают, что механизм демографической дифференциации начал давать сбои. В условиях общего кризиса традиционной общины в деревне Уфимской губернии сложилась застойная зона бедности, когда семья, независимо от обеспеченности работниками, не может увеличить свой экономический потенциал. Возник своеобразный пограничный, маргинальный слой между капитализмом и традиционализмом.

Сделан вывод, что главные причины, порождавшие пауперизацию деревни, лежали внутри самого крестьянства. Традиционное общество не могло перестроиться на интенсивные методы хозяйствования, загоняло само себя в тупик.

Подобные наблюдения подтверждаются материалом по другим регионам. Сравнение итогов переписей 1882 и 1911 гг. по Черниговской губернии (данные Г.А. Кущенко) отнюдь не однозначно подтверждают наблюдения A.B. Чаянова о демографической дифференциации. Из числа беднейших семейств (0-3 дес. посева в 1882 г.) через 30 лет, в 1911 г. - 28,7% дворов так и остались в этой группе, ничуть не разбогатев. Ещё 47% бедноты сумели лишь перейти в следующую посевную группу (3-6 дес. посева). В свою очередь эти полунатуральные хозяйства за 1882 - 1911 гг. либо остались без изменений (с 3 - 6 дес. посева - 47,5%), либо обеднели (21,8%). Около 70% черниговских семей переходили из бедноты в «маломощные середняки», и обратно.

Выявлено, что, если на северо - западе края в общинной деревне в начале XX в. торжествовало традиционное крестьянство, шла антибуржуазная «регрессивная эволюция», то к югу от Уфы, на плодородных степных и лесостепных чернозёмах, сложился целый «Американский» уезд, где, наоборот, победным шагом наступал капиталистический прогресс. Во многих волостях в пачале XX в. возрастал (или оставался на прежнем уровне) удельный вес зажиточных дворов, которым принадлежало свыше 50% посевных площадей. Основную массу сельскохозяйственной (особенно товарной) продукции поставляли именно фермеры - кулаки, игравшие главную роль на хлебном рынке края.

Приведены доказательства о кардинальном различии социальной структуры условного «Американского» уезда с традиционной деревней. Самыми многочисленными были многопосевные группы дворов - сеявшие свыше 10 дес. (30 %) и имевшие 6-10 дес. посева (19,5 %), состоятельные середняки.

Фермерско - кулацкая прослойка тоже была неоднородна. Дворы с посевом более 15 дес. в наибольшей мере соответствовали типу предпринимательского хозяйства, оснащённого разнообразной сельскохозяйственной техникой. Но отрывать их от многосемейных зажиточных крестьян, дававших товарную продукцию главным образом простым инвентарём, считаем неверным. Именно из этого слоя трудолюбивых, рвущихся к обогащению домохозяев рекрутировались новые сельские бизнесмены. Материалы того времени позволяют определённо говорить, что в зажиточной среде формировалось принципиально иное мировоззрение, протестантская этика предпринимателя.

В диссертации сделан вывод для «американской» зоны об иных демогра-

фических процессах в начале XX в., по сравнению с традиционной общиной. В основном здесь перестаёт функционировать демографическая дифференциация. Наши данные показывают действие уже рыночных механизмов, расширение или уменьшение хозяйства сельского предпринимателя зависит не от состава его семьи. Более того, материал по Уфимской губернии свидетельствует о начале перехода местных фермеров - кулаков к современной (малой, планируемой) семье, при общей стабилизации численности населения, минимальном приросте, что отмечалось и во Франции, где «практическое мальтузианство наиболее развито в зажиточных крестьянских кругах» (A.B. Чаянов).

Уникальное географическое положение Уфимской губернии ярко иллюстрирует многоукладный характер аграрного сектора российской экономики, всего социального строя деревни в начале XX в. Причём многоукладность имела конкретные пространственные характеристики. Северо-запад края представлял сплошной ареал традиционного общинного хозяйства, при небольшом весе помещичьего землевладения. Многоукладный характер носили также экономика и социальная структура тех частей Уфимской губернии, где доминировало нарождавшееся фермерство. «Американские» зоны к 1914 - 1917 гг. являли «пёструю» картину соседства и взаимодействия разных типов экономики, образуя переходные формы.

За пределами нашего исследования остался крупный агробизнес купцов, перестроившихся на капиталистические рельсы дворян и фактически сближавшиеся с ними хозяйства «крупных» крестьян, ярким примером которых служили немцы - колонисты. Сводить капиталистический сектор аграрной экономики только к фермерско-кулацкому варианту развития не верно. Преуспевавшие, оснащённые передовой техникой предпринимательские имения были прообразом современных крупных агрофирм.

Кроме того, в Уфимской губернии существовали дворянские поместья «полукрепостнического» типа, неразрывно связанные с окружающим общинным крестьянством, и которые, с нашей точки зрения, можно охарактеризовать как крупно-патриархальный уклад. Имелись элементы и государственного сектора (лесные владения казны и удела).

Установлено, что влияние капиталистической экономики на традиционное крестьянство было различным. В «американских» зонах Уфимской губернии в начале XX в. капиталистический уклад неуклонно расширял своё «жизненное пространство», особенно в связи с активной механизацией сельского труда, вытесняя патриархальное крестьянство, поглощая его земли. А пример успешного предпринимательства и быстрого обогащения стимулировали выделение из общинной среды такого же коммерческого элемента, который изнутри подчинял себе общину.

В традиционных уездах воздействие городской буржуазной цивилизации осуществлялось через повышенное налогообложение, непосредственную эксплуатацию более примитивных экономических систем, но главным образом путём расширенного потребления. Всё возрастающая нужда в деньгах, спрос российского и мировых рынков на зерно и другую продукцию сельского хозяйства толкали полунатуральное крестьянство на продажу имевшихся излишков, стра-

ховых запасов хлеба, повышение товарности. Однако вовлечение в капиталистическую систему почти не меняло внутренний строй патриархального крестьянства, который основывался по-прежнему на необходимости обеспечения семьи продовольствием. Капитализм, безусловно доминировавший в российской экономике начала XX в., в том числе в аграрной сфере, в значительной степени выступал здесь в виде «внешней оболочки».

Капиталистической экономике было достаточно использовать традиционное крестьянство как источник получения сельскохозяйственного сырья и рынок сбыта промышленных товаров. Капитализм, образно говоря, вообще не нуждался в непременном включении в свой состав, внутренней модернизации соседнего традиционного общества (см. судьбу Ирландии). Среди различных форм взаимодействия, на примере Уфимской губернии начала XX в., одной из главных являлось вытеснение традиционного уклада в своеобразные «резервации». Капиталистическая аграрная экономика представляла из себя самодовлеющую систему, которой не требовались массы наёмных работников (их заменяли машины), внутри себя производившую основную массу товарной продукции (пшеница, ячмень). Именно в России на рубеже XIX - XX вв. впервые зримо проступили черты «золотого миллиарда».

Но и традиционное общество не было пассивным компонентом. Оно использовало элементы капиталистического рынка для поддержания дальнейшего существования полунатуральной семейной экономики (отходничество, работа по найму и т. д.), образуя многочисленные переходные (отработочные) формы. Более того, традиционное общество как целостная замкнутая система оказывало ожесточённое сопротивление, ярким примером которого стал обнаруженный нами на северо - западе Уфимской губернии неуклонный регресс капитализма, победоносная антибуржуазная революция. Отторжение ценностей индивидуалистической цивилизации ярко проявлялось в сфере народной ментальности.

В целом в начале XX в. традиционное общество оказалось в условиях глубокого и острого кризиса, вызванного в первую очередь демографическими причинами. Общинное крестьянство стремительно двигалось к мелкой парцелле, ни промышленность, ни миграции не могли поглотить избыток «лишнего» населения. Патриархальная деревня всё в большей мере нуждалась в патерналистской поддержке государства через имперский продовольственный капитал, защиту общины и т. д.

В российской истории начала XX в. проявились компоненты системного кризиса, присущего «третьему миру» второй половины XX в, (перенаселённость, распад традиционной экономики, недостаточная индустриализация, разрушение экологической среды, массовая бедность, процветание немногих экспортных отраслей хозяйства, разложение традиционной морали, постоянная общественно-политическая нестабильность и др.), «Россия начала XX в. явилась "моделью мира"». Но ставить знак равенства между Российской империей и Индией (Турцией), причислять её к развивающимся странам, думаем не верно. Правильнее, с нашей точки зрения, использование понятий типа «второй эшелон» капитализма. Со всем комплексом проблем Россия всё таки имела и имеет больше сходства с южной или центральной Европой. Необходимо разли-

¿'¡КНАЯ НА

Л

чать отстающие по времени общества европейской цивилизации, сохранившие элементы докапиталистической экономики и социальной структуры, от «средневековых» традиционных стран, находящихся на качественно ином уровне развития.

Особое значение в этой связи имеет региональный аспект. Успешное формирование предпринимательского хозяйства на окраинах России воспринимается до сих во многом как некая специфика, не оказывавшая принципиального воздействия на положение страны в целом. Между тем, по сведениям Т.Ф. Изместьевой, основу хлебного экспорта России составляли пшеница (39,2% вывоза главнейших хлебов в 1913 г., 203 млн. пуд.) и ячмень (46,2% - 240 млн.). Рожь и овёс вместе (14,6%, 76 млн.) играли весьма скромную роль. Ячмень выращивался почти исключительно на юге Европейской России и Северном Кавказе, а главными поставщиками пшеницы были Новороссия, Нижневолжский район, Предкавказье и Западная Сибирь, от общего сбора по стране 1047 млн. пуд., 74 %. Наибольшими среднедушевыми избытками хлебов по Н.Д. Кондратьеву (от 37 до 10 пуд.) обладали Таврическая, Херсонская, Самарская, Екате-ринославская, Бессарабская, Ставропольская, Саратовская, Тамбовская, Уфимская, Полтавская губернии, Кубанская, Донская и Терская области.

Можно утверждать, как в Уфимской губернии (где 49,2% товарного хлеба давали «крупные» крестьяне), в целом по России основными производителями товарной продукции (особенно экспортной) являлось не традиционное крестьянство трёхпольных общин с ржано - овсяными севооборотами, и не помещики, имевшие небольшие посевы, а сельские предприниматели.

Также как дешёвое продовольствие из США, Аргентины, Австралии позволяло поддерживать высокий жизненный уровень индустриального населения европейских государств, обеспечивало социальную стабильность, хлеб из южных и восточных губерний России кормил жителей промышленных центров и обоих столиц, судьбы империи зависели от видов на урожай, объёмов экспорта, способности обеспечить (или нет, как в 1917 г.) хлебом промышленный центр.

Вообще нужно обратить внимание на степень «исторической значимости» разных регионов. Например, общая площадь посевов только в Уфимской губернии в 1917 г. составляла 2620 тыс. дес., что примерно равнялось посевам Владимирской, Московской, Костромской, Петроградской, Олонецкой, Новгородской, Архангельской губерний (2698 тыс. дес.) вместе взятых, то есть почти всего северо-запада России. «Производящий» регион Российской империи представлял собой огромную территорию с многочисленным населением, развитой рыночной экономикой, чего не было ни в Турции, ни в Индии, ни в Мексике. Не «самая отсталая деревня», а предприимчивый кулак успешно конкурировал с аргентинской пшеницей и американской кукурузой на европейском рынке. А крупная промышленность, транспорт, банковская сфера, вооружённые силы, научный потенциал также показывают, что параметры российского общества начала XX в. (не говоря уже о советской эпохе) были принципиально отличны от «третьемирских».

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации изложены автором в ряде монографий, статьях, докладывались на международных,

всероссийских, региональных научных конференциях, в том числе на ХХУП и XXVIII сессиях Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы (Вологда, Калуга, 2000,2002 гг.).

Основные публикации по теме диссертации:

Монографии:

1. Роднов М.И. Крестьянство Уфимской губернии в начале XX века (1900 -1917 гг.): социальная структура, социальные отношения* / ИИЯЛ. Уфа, 2002.19,75 п. л.

2. Роднов М.И. Крупно-крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 года / ИИЯЛ. Уфа, 1997.8,6 п. л.

3. Роднов М.И. Крестьянство Уфимского уезда по переписи 1997 года / ИИЯЛ. Уфа, 1997.11,16 п. л.

4. Роднов М.И. Крестьяне Бирского уезда по переписи 1917 года / ИИЯЛ. Уфа: Гилем, 1997.7,75 п. л.

5. Западные башкиры по переписям 1795 - 1917 гг. / Сост. Асфандияров А.З., Абсалямов Ю.М., Роднов М.И. Уфа: Китап, 2001. 44,5 п. л. (Роднов М.И. - 9,5 п. л.)

6. Роднов М.И. Крестьянство Златоустовского уезда по переписи 1917 года / ИИЯЛ и др. Уфа, 2002.4,25 п. л.

Статьи, опубликованные в изданиях, включенных в список ВАК:

7. Роднов М.И. Численность тюркского крестьянства Уфимской губернии в начале XX в. // Этнографическое обозрение. 19%. № 6.0,7 п. л.

Статьи:

8. Роднов М.И. Социальная структура крестьянства Уфимской губернии накануне Октября // Из истории социально - экономического развития Советской Башкирии. Уфа, 1988.0,5 п. л.

9. Роднов М.И., Дудина О.И. Вариационная группировка крестьянских хозяйств Уфимской губернии (по данным переписи 1917 г.) // Социальные и этнические аспекты истории Башкирии. Уфа, 1988.0,4 п. л.

10. Роднов М.И. К вопросу об обеспеченности землёй башкирского крестьянства Уфимской губернии накануне Октября // Социально - экономическое и политическое развитие Башкирии в конце XVI - начале XX в. Уфа, 1992.0,4 п. л.

11. Роднов М.И., Дудина О.И. Крестьянство Уфимской губернии в 1917 году: Белебеевский уезд // Башкирский край. Вып. 1 - 3, 5. Уфа, 1991 - 1994. 7 п. л. (Роднов М.И. - 3,5 п. л.)

12. Роднов М.И. Дуванский край в начале XX века // Башкирский край. Вып. 4. Уфа, 1994. 1,5 п. л.

13. Крупное крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 г. (Некоторые итоги статистики) // Зажиточное крестьянство России

Положительные рецензии: Тагирова Н. Ф. Судьба крестьянской общины в начале XX в. // Экономическая история России: проблемы, поиски, решения. Вып. 5. М.; Волгоград, 2003; Верещагин A.C. Деревня Уфимской губернии // Вестник АН РБ. 2003. № 3.

в исторической ретроспективе (Землевладение, землепользование, производство, менталитет). ХХУП сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 2000.0,2 п. л.

14. Роднов М.И. Численность башкир по переписи 1917 года // Проблемы исторической демографии и исторической географии: В связи с подготовкой к Всероссийской переписи населения 2002 года. Уфа, 2001.0,3 п. л.

15. Роднов М.И. Роль русского крестьянства в сельскохозяйственном производстве в крае (Уфимская губерния, начало XX в.) // Историческая демография русских Башкортостана. Уфа, 2002.0,2 п. л.

16. Роднов М.И. Новые материалы из архива Малой Башкирии // Археография Южного Урала. Уфа, 2002.0,2 п. л.

17. Роднов М.И. Восприятие крестьянством Уфимской губернии правового статуса своих земель в начале XX века // Землевладение и землепользование в России (социально-правовые аспекты). ХХУГП сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 2002.0,3 п. л.

18. Роднов М.И. Итоги столыпинской аграрной реформы по Уфимской губернии // Аграрная реформа П. А. Столыпина и современность. Уфа, 2002.0,4 п. л.

19. Роднов М.И. Фермеры-чувапги Уфимской губернии в начале XX века // Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары, 2002.0,8 п. л.

20. Роднов М.И. Альметьевцы в начале XX века // Альметьевск. Казань, 2003.1,9 п. л.

Подписано в печать 28.11.03. Формат 64x92 Чн. Бумага офсет № 1. Гарнитура Times Отпечатано на ризографе. Услпеч.л. 2,1 Заказ № 305. Тираж 100 зкз.

ООО «ДизайнПолиграфСервис», Уфа, Кирова, 65, тел (3472) 52-70-88

РНБ Русский фонд

2005-4 45639

'4\V ^

w\

0 9 «••- ГЦ

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Роднов, Михаил Игоревич

Введение.

Глава I. Историография, источники, методика

§ 1. Изучение истории крестьянства в XX веке.

§ 2. Земская статистика Уфимской губернии, архивные источники.

§ 3. Методология работы, анализ посевных групп.

Глава II. Традиционная деревня Уфимской губернии в начале XX в.

§ 1. Положение традиционного крестьянства.

§ 2. Община Уфимской губернии к началу XX в.

§ 3. Новации и консерватизм общинного мира.

Глава III. Социальная структура традиционного крестьянства

§ 1. Социально - демографическая дифференциация общинного крестьянства.

§ 2. Воздействие индустриальной цивилизации.

§ 3. Антибуржуазная эволюция традиционной деревни.

Глава IV. Формирование товарного хозяйства

§ 1. Складывание предпринимательского хозяйства на юге Уфимской губернии.

§ 2. Развитие товарного хозяйства на северо-востоке края.

§ 3. Роль предпринимательства в экономике Уфимской губернии, зарождение новой ментальное™.

Глава V. Образование предпринимательского хозяйства среди этнических групп крестьянства

§ 1. Воздействие культурно-национальных и социально-экономических факторов.

§ 2. Степень развития национального предпринимательства.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Роднов, Михаил Игоревич

Актуальность проблемы. Судьбы российского крестьянства всегда были в центре внимания научной общественности. Для преимущественно аграрной страны, какой Россия оставалась вплоть до середины XX в., земельный вопрос являлся первостепенным, от его решения зависело всё развитие государства. Особенно актуальной проблема стала на рубеже XIX - XX вв., когда Российская империя и ряд других стран «второго эшелона» капитализма вступили в период активной трансформации, перехода к современному индустриальному обществу Для традиционного крестьянства, составлявшего большинство населения неевропейского мира, модернизационные процессы оказались особенно сложными. Резко возросшее демографическое давление, влияние капиталистического рынка и усиление государственного вмешательства поставили аграрные сообщества на грань выживания. Серия мощных крестьянских революций (мексиканская, российская, китайская и другие) начала XX в. оказали огромное воздействие на весь ход истории человечества.

Исследование аграрного строя Российской империи, где впервые наиболее отчётливо проступил весь комплекс проблем стран «догоняющего, запаздывающего» развития, предполагает решение ряда вопросов общетеоретического характера. Российский опыт во мнопхч раскрывает механизмы возникновения кризисных явлений в подобных странах, показывает действенность государственного вмешательства, его усилий по быстрому разрушению общинных структур и насаждению элементов рыночной экономики, соотношение внутренних и внешних факторов в попытке трансформационного перехода к индустриальному (капиталистическому) обществу в достаточно сжатые исторические сроки. Пример российских аграрных реформ начала XX в. считается в мировом кре-стьяноведении классическим образцом модернизации традиционных крестьянских сообществ, привлекая постоянное внимание историков.

Продолжает оставаться в числе самых актуальных тем российской и мировой историографии также анализ причин, породивших революционные потрясения 1917 г. Среди сложного комплекса факторов (влияние первой мировой войны, положение рабочего класса, состояние российского государственного аппарата и правящей элиты) решающее место по праву отводится аграрно-крестьянскому вопросу. Именно достигнутый к началу XX в. уровень социально-экономического развития российского крестьянства стал отправной точкой становления нового социалистического строя, в значительной степени обусловил направление и темпы дальнейшей эволюции социальной структуры советского общества. Сельский менталитет, традиции, тяга к земле и в начале XXI в. сохраняются среди жителей промышленных центров, общинные порядки возродились в советском коллективизме, аграрное наследие в немалой степени определяет характер политических, социальных и экономических процессов современной России.

Особую актуальность имеет региональный аспект, недостаточная изученность которого в отечественной историографии, оказывает негативное воздействие на теоретическое понимание происходивших явлений в аграрном строе России рубежа XIX - XX вв., остаётся источником научных разногласий. Достигнутый уровень социально-экономического развития центральных губерний страны и юго-восточных окраин носил принципиальные, качественные отличия, что убедительно подтвердил весь ход гражданской войны. Естественный, эволюционный характер формирования региональных (южно-российского, поволжского, сибирского) рынков, где при значительной роли внешнего воздействия (железнодорожное строительство, столыпинская реформа, мировая конъюнктура) существенным компонентом являлись внутренние факторы, породившие многочисленный слой хозяйств фермерского типа, а также крупный агробизнес, основных поставщиков сельскохозяйственной товарной продукции. Присутствие столь значительного модернизационного компонента в аграрном секторе экономики (помимо развитых промышленной, финансовой, интеллектуальной сфер) раскрывает глубокие «европейские» основы российского общества начала XX в.

Предметом нашего исследования является социальная структура сельского населения Уфимской губернии в начале XX в. Демографическая и социальная дифференциация в наибольшей степени показывают степень развития мо-дернизационных процессов, эволюцию традиционного общинного крестьянства, его реакцию на складывавшуюся капиталистическую рыночную систему. Социальную структуру мы рассматриваем как наличие многочисленных, взаимосвязанных и качественно различающихся по уровню благосостояния, способу обеспечения существования семьи, ценностным ориентирам и вообще мен-тальности группам населения, занятого в сельском хозяйстве.

Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы провести комплексный анализ социальных структур традиционного (общинного, полунатурального) крестьянства и слоя сельских предпринимателей-фермеров в начале XX в., выявить доминировавшие факторы и направления развития этих процессов.

Для достижения поставленной цели выделены следующие задачи:

1. определить роль демографической дифференциации в традиционном и предпринимательском (фермерско-кулацком) хозяйствах;

2. исследовать степень устойчивости общинных структур в начале XX в., сопротивляемость патриархальной ментальности буржуазным ценностям;

3. установить социальную структуру традиционной деревни как проявление многоукладности российского общества;

4. выяснить направления происходивших в начале XX в. процессов среди общинного крестьянства, доминировавшие причины и региональные особенности;

5. предложить критерии географического выделения «американской» зоны, где наблюдалось особенно активное формирование сельского предпринимательства, на уездном и волостном уровне;

6. установить общую социальную структуру аграрного населения «американской» зоны, направление происходивших процессов, влияние начавшейся в земледелии механизации;

7. показать складывание буржуазной ментальности, «протестантской этики предпринимателя», проанализировать глубину проникновения морально-этических ценностей индустриальной цивилизации;

8. рассмотреть формирование этнического (в том числе мусульманского) фермерства на Южном Урале, роль территориальных и национально-культурных факторов;

9. исследовать общий характер взаимодействия традиционного и капиталистического общества;

Основные положения диссертации, которые выносятся на защиту, затрагивают целый комплекс теоретических и прикладных вопросов отечественной истории, сохраняющих острую дискуссионность в российской и мировой историографии на протяжении длительного времени. Конкретное изучение аграрного строя Южного Урала (Уфимской губернии), его основной компоненты - социальной структуры крестьянства - выходит за рамки региональной проблематики. Слабая сохранность архивных фондов по южным и восточным губерниям, составлявшим чернозёмный «пояс» России, являвшихся главными поставщиками на внутренний и внешний рынки продовольствия, обеспечивавших значительную долю валютных поступлений в отечественную экономику начала XX в., наложилась на сильную историографическую традицию явной недооценки из-за определённых общественно - политических обстоятельств экономического значения слоя крупных товарных хозяйств среди крестьянства. Уникальная сохранность в уфимском архиве больших комплексов первичной документации позволила перейти от среднестатистических обобщений к глубокому проникновению во внутренний строй сельского предпринимательства. Материалы по южной и северо - восточной частям Уфимской губернии, представлявших самую северную окраину единого чернозёмного пояса, представляют научному сообществу возможность впервые в практике исторических исследований создать целостную картину крупного (по деревенским меркам) товарного хозяйства, сосуществовавшего с традиционными мирами сельских общин.

Положения диссертации вновь поднимают актуальный вопрос о месте России в сообществе цивилизаций, удельном весе европейских и азиатских факторов в её развитии, близости к «третьему» миру. В диссертационном исследовании автор, опираясь на конкретный исторический материал, предлагает различать страны европейских «окраин», исторически и генетически тесно связанные с Западом, столетиями испытывавшие разнообразное его воздействие, неоднократно предпринимавших попытки модернизационного «ускорения», чтобы догнать, сблизиться с передовыми государствами Западной Европы, перенять технологические, военные, социо-культурные параметры от традиционных «третьемирских» сообществ, имевших качественные отличия, не прибегавших даже к внешней европеизации, где модернизация внутренних социально-экономических структур к началу XX в. едва находилась на самых ранних фазах. По убеждению автора между отстающими, периферийными обществами «Запада» и развивающимися мирами «Востока» лежали и лежат глубокие принципиальные отличия, сформировавшиеся всем ходом исторического процесса.

Присутствие рудиментов «третьемирскости» (поземельная община, ускоренный демографический рост, ментальные характеристики российского крестьянства и др.) не должны приводить к игнорированию достаточно высокого уровня развития промышленности, транспорта, финансов Российской империи рубежа XIX - XX вв., достижений в военном деле, науке, образовании, высоких темпов трансформации общественной ментальности. И одним из аргументов является существование в чернозёмных лесостепных губерниях (Юго-восток, Украина, Северный Кавказ, Сибирь) мощного предпринимательского крупнокрестьянского хозяйства, выступавшего одним из основных поставщиков экспортной продукции. На мировом рынке продовольствия основными конкурентами были развитые аграрные страны (Америка, европейские колонии и Россия), традиционные «восточные» общества играли второстепенную роль.

В этой связи собранный документальный материал и наблюдения автора вновь приводят к проблеме внутренних окраин Российской империи, каковой может считаться и Уфимская губерния (Южный Урал). Особый имперский статус периферийных районов России, отличный от заморских владений западноевропейских государств, в общем признаётся в современной историографии. Отсутствовало жёсткое разграничение метрополии и окраин, куда на «свободные» земли направлялся мощный миграционный поток. Создание общей транспортной сети (в первую очередь железных дорог) привело не только к быстрому и органичному «включению» окраин в единую систему государства, сближению с «метрополией», но и породило достаточно типичную ситуацию (как США и Англия в XVIII в.), когда в данном случае внутренние колонии начинали опережать центр по социально-экономическим параметрам, модернизационные (трансформационные) процессы здесь происходили ускоренными темпами. К началу XX в. на Юго-востоке России сложились развитые промышленность и торговля, возникли крупные города, а в деревне образовался значительный слой крупных товарных (предпринимательских) хозяйств, в руках которого находился основной экономический потенциал. «Внешнее» сближение метрополии и внутренних окраин в тоже время сопровождалось нарастающими диспропорциями между традиционной деревней малоземельных центральных губерний и сельскими предпринимателями юго-восточных многоземельных регионов. Глубокие различия и противоречия «метрополии» и колонизуемых окраин ярко показала Революция и Гражданская война.

Положения диссертации затрагивают также сферу имперской политики по отношению к внутренним окраинам. Безусловно, усилия государства по железнодорожному строительству, стимулирование ускоренного экономического развития России, поддержка переселенческого движения оказывали огромное, часто решающее воздействие на развитие аграрных колонизуемых регионов. Железные дороги производили буквальный переворот в хозяйстве края. Собранные материалы по Уфимской губернии убедительно показывают, что именно вдоль транспортных магистралей отмечалось наиболее устойчивое и быстрое складывание рыночного хозяйства. Впечатляющие достижения столыпинской реформы на юге Башкирии также стали результатом того, что государство, хотя и с опозданием, открыло легальные возможности для развития предпринимательского хозяйства в деревне. В тоже время нараставшее аграрное перенаселение среди традиционного общинного крестьянства свидетельствовало о недостаточности темпов, городская промышленность ещё была не в состоянии принять избыточные людские ресурсы. Реформы проводились сверху, без активного участия местных органов власти, административно-управленческие структуры внутренних окраин играли небольшую роль в модернизационных процессах, не обладали достаточными рычагами влияния. Можно также признать, что царское правительство так и не сумело сформулировать чёткую региональную политику, не обращало должного внимания, не учитывало в полной мере интересы стратегически важных хлебопроизводящих окраинных губерний.

В диссертации затрагивается полемическая проблема существования российского фермерства (крупных товарных хозяйств). Хотя исследователи рубежа XIX - XX вв. уже начинали открыто говорить о реальности фермерского хозяйства (П. Б. Струве, В. И. Ленин, А. В. Чаянов), но в научной литературе этот термин не прижился. Вообще нужно признать, что дореволюционное пронарод-ническое крестьяноведение недооценивало, а часто просто игнорировало роль зажиточных слоев. В работах советского периода доминирующей было восприятие деревенской верхушки как кулачества, недостаточно буржуазно-развитого слоя, для которого признавались значительные докапиталистические методы хозяйствования и эксплуатации крестьянских масс. Помимо общественно-политических причин подобной оценки сельских предпринимателей, большое значение имело отсутствие (плохая сохранность) источниковой базы. Уникальность коллекций уфимского архива, позволившая детально рассмотреть внутреннюю структуру зажиточных слоев деревни, приводит к заключению не просто о реальности существования многочисленных, высокотоварных, оснащённых передовой по тем временам техникой хозяйств сельских предпринимателей. На значительной части территории Южного Урала именно они являлись главным субъектом аграрного строя, сконцентрировали в своих руках подавляющую часть посевных площадей, рабочего скота, машин, поставляя на рынок абсолютное большинство продукции, а во многих волостях и селениях фермерство составляло значительную долю среди всего населения, вплоть до чисто фермерских посёлков. Сопоставление с работами по крестьянству губерний, соседних с Уфимской, позволяет придти к заключению о территориях сплошного предпринимательского хозяйства, и мы считаем вполне корректным введение термина «фермер» применительно к российскому крупному товарному хозяйству, крестьянскому по происхождению и сословию.

Диссертация продолжает традиции региональной историографии в изучении типологии аграрного строя Урало-Поволжья. Пограничное положение

Уфимской губернии позволило в масштабе одного региона сопоставить уровень и темпы эволюции в разных социально-экономических зонах. Для объяснения характера процессов в малоземельных перенаселённых северо-западных уездах края концепция так называемого прусского пути развития аграрного капитализма не приемлема. Здесь происходило укрепление общинного строя, социальная дифференциация отличалась общей подвижкой вниз, помещичьи и крупнокрестьянские хозяйства занимали второстепенную роль.

Кроме того, в диссертации выдвигается ряд основных положений, характеризующих итоги конкретно-исторических исследований, проводившихся автором в последнее десятилетие. Основанные на региональном материале и обработке массовых статистических источников они представляют не только новаторское раскрытие локальных проблем, но и попытку применить теоретические достижения мирового крестьяноведения при изучении истории Башкортостана.

Особенностью диссертации стал анализ крестьянского сектора аграрного строя сквозь концепцию многоукладное™, то есть сосуществования самостоятельных, качественно отличных структур экономики, имевших сложный характер взаимодействия между собой. В работе обращается внимание на необходимость (для хлебопроизводящих губерний чернозёмного пояса) разделять два основных типа сельских укладов - традиционный общинный и предпринимательский, при изучении которых следует использовать разный инструментарий. В районах, где фермерскому (крупно-крестьянскому товарному) укладу принадлежала подавляющая часть хозяйственного потенциала, в большинстве случаев предприниматели, естественно, не преобладали численно среди всего сельского населения, но именно эта прослойка играла главенствующую роль в жизни деревни, утверждая свои ментальные ценности. С другой стороны, в традиционной поземельной общине существовали устойчивые антибуржуазные, антирыночные настроения. Каждому из этих двух укладов соответствовала собственная, резко различавшаяся социальная структура, так, патриархальные, полунатуральные слои охватывали по нашим подсчётам до 60% населения традиционной деревни. Уклады занимали вполне конкретное пространственное положение и в начале XX в. там происходили диаметрально противоположные процессы. Если в фермерской зоне наблюдался стабильный прогресс (капиталистический), то в традиционном обществе, наоборот, пробуржуазные элементы выдавливались в экономической сфере, теряли контроль над общиной, в народной ментальности нарастали ментальности нарастали антикапиталистические настроения. Выявление подобных моментов позволило допустить их оценку как социально-экономический регресс, предпосылку будущей архаизации российского (советского) общества в 1920-е гг.

Впервые в региональной историографии воссоздана целостная картина традиционного полунатурального крестьянства («моральной экономики») и предпринимательского (фермерского) хозяйства, показаны внутренняя организация общины, народная ментальность, определены локальные различия. В работе использовались (и проверялись) методы демографической дифференциации, считавшейся А. В. Чаяновым и другими исследователями основным фактором расслоения деревни. При всей важности демографической дифференциации в начале XX в. её механизм функционировал в значительной степени уже с нарушениями (среди предпринимателей он вообще не действовал). В традиционном обществе сложилась своеобразная застойная зона бедности, слой потомственных пауперов, занимавших пограничное (маргинальное) положение в социальной структуре.

На развитие фермерского уклада принципиальное влияние начала оказывать ускоренная механизация сельского труда. Широкое внедрение машин прямо воздействовало на социальную структуру, сказываясь в пониженном удельном весе пролетаризированного населения. Местные предприниматели не нуждались в больших массах наёмных рабочих.

Исследование многоукладной экономики и общественного строя Уфимской губернии приводит к выводу о решающей роли внутренних факторов на эволюцию или регресс, при этом не забывая о важнейшем значении внешнего воздействия (государства, национального и мирового рынков). Именно переплетение неразрешимых противоречий внутри традиционного общества явилось первопричиной общего кризиса российского патриархального крестьянства.

К числу наиболее новаторских положений диссертации можно отнести изучение процессов включения разных этносов Южного Урала в многоукладные структуры, соотношения факторов, обусловивших ускоренное или замедленное складывание национального предпринимательства. Длительное историческое развитие тюркских и финно-угорских народов в рамках Российского государства, их постепенное приближение к европейской ментальности наложи-лось на быстрое формирование регионального рынка после проведения Самаро-Златоустовской железной дороги. Проживавшие в зоне образования предпринимательского слоя все этнические группы, включая вчерашних полукочевников башкир, оказались вовлечёнными в этот процесс. К 1917 г. в Уфимской губернии существовали тысячи хозяйств фермеров - мусульман (башкир и татар), а также мордвы, чувашей и других народов. Южный Урал, вероятно, представлял уникальное явление во всемирном масштабе.

Вся логика диссертационного исследования, накопленный фактический материал подводят к обсуждению принципиального вопроса о характере взаимоотношений между капиталистическим и традиционным обществами. Хотя патриархальное крестьянство и было вовлечено в систему рыночной экономики (во многом, решающим фактором выступало потребление), оно продолжало существовать по своим собственным законам, капитализм выступал в виде внешней оболочки, в слабой степени воздействуя на ментальность, принципы организации семейно-трудового хозяйства. С другой стороны, традиционный уклад вытеснялся на периферию общественного развития, капиталистическая экономика всё в большей степени становилась самодостаточной, в чём, с нашей точки зрения, проявлялось основное содержание конфликта. Задыхавшаяся от малоземелья и аграрного перенаселения общинная деревня обрекалась на вымирание, традиционный уклад выталкивался предпринимательским хозяйством. Материал диссертации показывает нараставшее сопротивление патриархального крестьянства, отторжение буржуазной ментальности, стремление разрешить кризис традиционными, экстенсивными методами через расширение землепользования. В Российской империи начала XX в. существовал конфликт между капитализмом и традиционализмом, вылившийся в Революции 1917 г.

Хронологические рамки исследования охватывают период примерно с 1900 по 1917 гг., когда наблюдалось наиболее активное развитие капиталистических рыночных отношений в аграрном секторе российской экономики, а изменения в социальной структуре крестьянства отличались динамичностью и глубиной. При этом за рамками нашей работы остаётся воздействие революционных событий 1905 - 1907 и 1917 гг., а также первой мировой войны. В данной диссертации предпринята попытка изучения социальных процессов в условиях мирного, нормального, естественного развития.

Территориальные рамки исследования. Особенно наглядно сложные процессы переходной для Российского государства эпохи проявлялись в расположенной на Южном Урале Уфимской губернии, включавшей основную часть территории современной Республики Башкортостан. Она лежала на границе двух природно-географических и социально-экономических зон. Северо-запад края представлял типичное Нечерноземье, был близок к среднерусским и поволжским губерниям, где уже наступало аграрное перенаселение, существовала крепкая община с малоземельем, переделами, чересполосицей. На юге и северо-востоке Башкортостана в малонаселённых степных и лесостепных районах процветало фермерство. Уникальность Уфимской губернии наиболее ярко просматривалась в сосуществовании и конкуренции старой традиционной деревни и нового предпринимательского хозяйства, тем более, что, в связи с окраинным положением региона, эти процессы происходили позднее, чем в центре страны и были зафиксированы сложившейся земской статистикой. На Южном Урале, как в миниатюре, оказался сконцентрирован весь комплекс противоречий, присущих аграрному сектору российской экономики начала XX в.

Методологической основой исследования являются принципы сравнительно-исторического и системного анализа материала, выделения ключевых, наиболее актуальных проблем в определённых хронологических рамках, ретроспективное сопоставление с другими историческими эпохами, количественные методы по обработке массового статистического материала. Аргументация конкретной методики используемой для работы с привлеченными в данной диссертации источниками изложена в главе I. Для анализа конкретных вопросов используются методы изучения истории повседневности и др.

Научная новизна. Диссертация представляет собой первое в отечественной историографии специальное исследование социальной структуры окраинного региона Европейской России (Башкортостана). В работе впервые показана история земской статистики Уфимской губернии в конце XIX - начале XX в., подробно проанализировано изучение крестьянства. Диссертация основывается на разработке принципиально нового массового источника - первичных материалов сельскохозяйственной переписи 1917 г., раскрывает его информативные возможности. Опираясь на достижения земской, советской и мировой литературы, автор предлагает методику анализа социальной структуры сельского населения, взяв за основу посевную группировку.

Научной новизной характеризуется первая в местной историографии попытка изучения демографической дифференциации крестьянства, решающего влияния аграрного перенаселения (или его отсутствия) на весь ход социально-экономической эволюции региона. Автор приходит к выводу о доминировании внутренних факторов над внешними (роль государства, помещики) в развитии деревни. Впервые создано обобщающее описание традиционной общины в Уфимской губернии, показано функционирование уравнительно-передельных механизмов (административное управление, распределение земли и налогов), взаимоотношения с властью. Поставлена новаторская проблема восприятия или отторжения общинным крестьянством технологических достижений начала XX в., показывается, что главной причиной неприятия новаций было наличие тесной взаимосвязи традиционной социальной организации с конкретным уровнем производительных сил. Агротехнические изменения нарушали этот баланс, вызывали перераспределение экономических и властных ресурсов между слоями сельского населения.

Основываясь на посевной группировке, автор впервые вводит в научной литературе доказательную базу, обоснование привязки тех или иных слоев деревни к определённым социальным группам. Впервые приводится конкретная поуездная и порайонная структура крестьянства в начале XX в., раскрывается степень, темпы и направления дифференциации, роль традиционного крестьянства и новых социальных групп, появление которых уже в значительной степени было связано с воздействием капиталистического рынка и общего кризиса патриархального хозяйства.

Отдельно и также впервые в местной историографии рассмотрено влияние индустриальной цивилизации на традиционную деревню Южного Урала, механизмы проникновения буржуазных (городских) ценностей, вовлечения (принудительного) в рыночную экономику, степень значимости отдельных факторов (потребление, армия и др.), готовность общинного крестьянства к переменам, его отношение к натиску «нового» мира.

В процессе изучения материалов, в северо-западных уездах Уфимской губернии было выявлено устойчивое, принципиально важное явление, наблюдавшееся на протяжении всех 1900 - 1910-х гг. - общий социально-экономический регресс, подавление пробуржуазных элементов внутри общины, своеобразная антикапиталистическая революция. Причинами этого «регрессивного метаморфоза» выступали аграрное перенаселение, хозяйственно-экологический кризис экстенсивной экономики, низкий культурный уровень.

Следуя традициям местной историографии, автор перешёл к волостному уровню анализа источников, что позволило глубже и аргументированнее раскрыть существование на юге и северо-востоке Уфимской губернии двух зон ускоренного складывания предпринимательского хозяйства фермерского типа, показать темпы, основные тенденции и локальные особенности, подробно исследовать каждую из двух зон. Новый масштаб научного анализа и использование совершенно новой источниковой базы позволило отказаться от среднестатистических показателей, выявить реальное положение предпринимательского сектора экономики. Выяснились чрезвычайно высокий уровень механизации и товарности крупно-крестьянского (фермерского) хозяйства, быстрое складывание особой ментальности («протестантской этики предпринимателя»). Автор пришёл к заключению, что этот уклад занимал одно из решающих мест в поставках товарной сельскохозяйственной продукции за пределы губернии.

Новаторскими являются полученные материалы по формированию этнического предпринимательства. Доказано существование многотысячного слоя крупно-крестьянских товарных хозяйств среди мусульманского населения (башкир и татар), а также мордвы, чувашей, немцев, украинцев, эстонцев и других при численном преобладании славянского предпринимательства. Автор впервые попытался сопоставить значение различных факторов, обусловивших эти процессы - общего уровня социально-экономического развития территории и культурно-национальных особенностей (исторические традиции, этноконфес-сиональная ментальность), получив достаточно определённый вывод о решающем преобладании первого фактора. С другой стороны, традиционное общество обладало значительным потенциалом в подавлении предпринимательства даже для наиболее развитых отрядов сельского населения (немцев).

Основные выводы диссертационного исследования подтверждают многоукладный характер аграрного строя Российской империи, сложность социальной структуры сельского населения, наличие противоположных, взаимоисключающих тенденций, очень большие различия в региональном аспекте. Но при этом общинные традиции сохраняли значительную прочность, численно преобладало патриархальное, полунатуральное крестьянство.

Изучение социальной структуры в одной из наиболее «передовых», капиталистически-развитых губерний юго-восточной окраины Европейской России позволяет согласиться с утверждениями в научной литературе о традиционалистском характере Революции 1917 г.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что её материалы могут быть использованы в дальнейшей исследовательской работе, при написании коллективных трудов, учебных пособий по истории и экономике сельского хозяйства Башкортостана, в общих и специальных лекционных курсах, семинарских занятиях, составлении методологических рекомендаций по аграрной проблематике.

Практическая значимость исследования связана с историческим сравнительным анализом современных реформ в аграрном секторе и первым периодом полноценного функционирования рыночных отношений в российской экономике. Формирование региональной стратегии на новом этапе развития предпринимательского аграрного строя должно проводиться с учётом накопленного опыта и ошибок прошлого.

Структура диссертации построена в соответствии с поставленными целями и задачами и состоит из введения, пяти глав, разбитых на 14 параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Крестьянство Уфимской губернии в начале XX века (1900-1917 гг.)"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социальная структура регионов традиционного (патриархального, полунатурального) общества и территорий Уфимской губернии, где происходило достаточно быстрое складывание предпринимательского (фермерского, кулацкого) хозяйства, имела количественные и качественные отличия. Изучение крестьянства северо — западных (Бирского и Мензелинского) уездов показывает преобладание в деревне начала XX в. традиционных слоев (таблицы 49 и 54).

Примерно 60 % жителей села здесь составляли патриархальные дворы: беднота (посева 2-4 дес.), середняки (4-10 дес., в том числе семьи с 4 - 6 дес., представлявшие собой наиболее сохранившийся тип натурального хозяйства). Вся эта масса вела непрерывную борьбу за выживание, оказываясь в годы частых неурожаев за гранью физиологического существования. Единственным способом избежать голодной смерти, сохранить хозяйство для слабосильных семейств оставалась поддержка коллектива (общины), а также всё возрастающая роль помощи государства (продовольственные ссуды). В начале XX в. в традиционной деревне исправно действовал общинный механизм перераспределения произведённого продукта в пользу менее удачливых (бедных), взаимоподдержки, предоставления всем дворам одинаковых (уравнительных) условий. Общинные устои были сильны.

По всей видимости, структура сельского населения северо-западных уездов Уфимской губернии принципиально не отличалась от предшествующих эпох. По данным Б. Н. Миронова в XVIII - первой половине XIX вв. стратификация деревни держалась на следующем уровне - около 50 % середняков, 30 -40 % бедноты и 10 - 20 % зажиточные дворы1. Таким же, во многом «средневековым», оставалось сознание, мировосприятие традиционного крестьянина, а также уровень сельской экономики.

1 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). Т. 1. СПб., 1999. С. 125.

Материалы земской статистики позволили проследить и направление процессов в традиционной деревне - почти везде преобладал «регрессивный метаморфоз», особенно ярко проявившийся на рубеже XIX — XX вв. в борьбе против ревизской развёрстки. Бедняцко - середняцкий коллектив уничтожал зажиточные, предпринимательские элементы, поглощал их земли, вытеснял в неземледельческую сферу (торговля, ростовщичество). «Вторая социальная война» в деревне предшествовала «первой». Расправившись с многоземельным крестьянством и «переварив» полученные пространства, община к 1905 г. начинала жадно посматривать на немногочисленные соседние дворянские поместья и передовые купеческие агропредприятия.

Подобное явление - сокращение удельного веса зажиточных (многопосевных, многолошадных) дворов по Европейской России на рубеже XIX - XX вв. — неоднократно фиксировалось исследователями. Например, по данным военно-конских переписей отмечалась стабильная убыль доли многолошадных семей (с пятью и более лошадьми в 1888 г. насчитывалось 8,9 % хозяйств, а в 1912 г. - 2,1 %, с четырьмя - 10,7 и 4 % и т. д.)1. Моделирование дальнейшего возможного развития России, проведённое И. Д. Ковальченко по этому источнику, привело его к заключению, что «процесс осереднячивания и обеднения деревни мог стать ещё большим, чем он был в 1912 г.»1

Основываясь на материалах Среднего Поволжья второй половины XIX в. (главным образом северной, общинной части), П. И. Савельев подчёркивал, что не «раскрестьянивание, а скорее окрестьянивание было преобладающим процессом после отмены крепостного права. Подвижка вниз, граничавшая с пауперизацией, не может быть признана в качестве капиталистической дифференциации». Несмотря на общее ухудшение положения (рост малоземелья, аграр

1 См.: Будаев Д. И. К вопросу периодизации процесса разложения крестьянства пореформенной России // ЕАИВЕ. 1970 г. Рига, 1977. С. 251; см. также: Островский А. В. Сельское хозяйство Европейского Севера России 1861 - 1914 гг. СПб., 1998. С. 197,304. ное перенаселение, обнищание и пр.), традиционная деревня сохранила свои основы хозяйствования и «устойчивый иммунитет к буржуазному духу» 2.

Народническая литература воспринимала это как результат благотворного влияния общины, задерживавшей дифференциацию, проявление преимуществ (устойчивости) мелкого семейного (полунатурального) хозяйства перед капитализмом, для марксистов это было признаком кризиса мелкобуржуазно - полукрепостнического аграрного строя, неизбежности «социалистических» преобразований.

Уфимские земцы увидели нечто иное. Статистический материал ставил под сомнение саму идею линейного, непрерывного прогресса, элементы регресса это такая же историческая реальность и, видимо, присутствующая постоянно. Будущее вполне может представлять из себя более отсталое (бедное, примитивное, менее культурное, менее рыночное и т. д.) общество, по сравнению с прошлым. Традиционное российское крестьянство в начале XX в. двигалось в тупик мелкой парцеллы (JI. Н. Литошенко). Причём «регрессивный метаморфоз», с нашей точки зрения, нужно рассматривать не просто как обеднение крестьянства («подвижка вниз»), рост малоземелья, экологический кризис и пр., а как социальную деградацию, исчезновение более рыночно-развитых, пробур-жуазных типов хозяйств. Возможно, именно здесь лежит корень разногласий о начале генезиса капитализма в России (ранний или поздний). В условиях многоземельной общины и ещё не оскудевшей природы предпринимательские элементы вполне уживались, соседствовали с традиционным полунатуральным крестьянством, как в Златоустовском уезде Уфимской губернии в начале XX в.

В результате выталкивания предпринимательских слоёв, доля зажиточного крестьянства на северо - западе Уфимской губернии колебалась в пределах 5

1 Ковальченко И. Д. Аграрное развитие России и революционный процесс // Реформы или революция? Россия 1861 - 1917. СПб., 1992. С. 259-260.

2 Савельев П. И. Пути аграрного капитализма в России. XIX век (По материалам Поволжья). Самара, 1994. С. 358 - 359.

- 8 % (не более десяти). Значительную часть сельской верхушки видимо составляла старая деревенская «аристократия», выжившая, приспособившаяся к общине, через систему ростовщичества и отработок использовавшая мирские традиции для успешной эксплуатации.

Три северных уезда Уфимской губернии представляли как бы разные стадии единого процесса. Мензелинский — полное торжество передельной общины, аграрное перенаселение, малоземелье; Бирский уезд - заканчивается освоение последних свободных территорий, вчера ещё многоземельная община начинает включать уравнительные механизмы; Златоустовский уезд — благодаря удачной экономической конъюнктуре, успела сложиться «современная» фермерская прослойка, свободно развивавшаяся на вненадельных (арендованных и купчих) владениях. Среди остальной массы общинников идут те же процессы, но справиться с окрепшим кулачеством нет сил.

Изучение социальной структуры традиционного крестьянства Уфимской губернии подтверждает правоту исследователей, кто ставил в основу понимания происходивших процессов демографические проблемы1. В общинной среде присутствовала демографическая дифференциация, когда «связь между размером семьи и размером земледельческого хозяйства следует понимать как зависимость площади землепользования от размеров семьи, чем наоборот»2.

Однако наши наблюдения показывают, что механизм демографической дифференциации начал давать сбои, в условиях общего кризиса традиционной общины в деревне Уфимской губернии сложилась своеобразная застойная зона бедности, когда семья, независимо от обеспеченности работниками, не может увеличить свой экономический потенциал. К началу XX в. экстенсивная, вчера

1 Особенно активно в последние годы эта проблема исследуется тамбовской школой историков-аграрников, см. напр.: Дьячков В. JL Природно-демографические циклы как факторы российской истории, XIX - первая половина XX в. // Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII - XX вв. Тамбов, 2002.

2 Чаянов Л. В. Организация крестьянского хозяйства // Чаянов А. В. Крестьянское хозяйство. Избранные труды. М., 1989. С. 229. многоземельная община исчерпала свои внутренние ресурсы1. Мощное давление избыточного населения, естественный прирост которого в этот период был особенно велик, консервировало старые, архаичные формы хозяйствования. Как и в центре России перед крестьянством Уфимской губернии вставал земельный вопрос. В деревне складывалась застойная зона бедности. Около 20 — 30 % дворов, сеявших до 2 дес., представляли из себя пауперов - полупролетариев, избыточное, ненужное население, которое не могли принять города и переселение. Возник своеобразный пограничный, маргинальный слой между капитализмом и традиционализмом, выплёскивавшийся в городские трущобы.

Главные причины, порождавшие пауперизацию деревни, лежали внутри самого крестьянства. Помещиков здесь (на северо - западе Уфимской губернии) было немного, тяжесть выкупных платежей слабее, чем в центре страны, ещё в середине XIX в. (см. данные по юго - западу Мензелинского уезда) сохранялось обилие плодородных земель. Традиционное общество не могло перестроиться на интенсивные методы хозяйствования, загоняло само себя в тупик.

Нужно отметить, что подобные выводы подтверждаются материалом по другим регионам страны. Сравнение итогов переписей 1882 и 1911 гт. по Су-ражскому уезду Черниговской губернии (данные Г. А. Кущенко) отнюдь не так однозначно подтверждают наблюдения А. В. Чаянова о демографической дифференциации. Из числа беднейших семейств (0 — 3 дес. посева в 1882 г.) через 30 лет, в 1911 г. - 28,7 % дворов так и остались в этой группе, ничуть не разбогатев. Ещё 47 % бедноты сумели лишь перейти в следующую посевную группу

1 Дж. Скотт также считал, что наибольшей остроты кризисные явления проявились именно в начале XX в., когда переплетение (наложение) различных факторов резко ухудшило положение традиционного крестьянства по всему миру. «Начало XX в. принесло серьёзные сдвиги в аграрных системах крестьянских обществ, которые снизили сопротивляемость угрозе голода, сделали существование этого класса более уязвимым. Любое резкое снижение урожая стало значительно более опасным для него. Аграрная структура стала более хрупкой и взрывоопасной в основном вследствие взаимодействия трёх факторов: демографических изменений, производства продукции на рынок и укрепления государства» (Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. 1992. № 5. С. 13).

3 — 6 дес. посева). В свою очередь эти полунатуральные хозяйства за 1882 -1911 гг. либо остались без изменений (с 3 - 6 дес. посева — 47,5 %), либо обеднели (21,8 %). Около 70 % черниговских семей так и «путешествовали» из бедноты в «маломощные середняки», и обратно. Демографическая дифференциация больше видна в высших посевных группах, где распадались зажиточные дворы. А данные по рабочему скоту показывают в Суражском уезде резкую убыль многолошадных хозяйств1.

Если на северо - западе края в общинной деревне в начале XX в. торжествовало традиционное крестьянство, шла антибуржуазная «регрессивная эволюция», то к югу от Уфы, на плодородных степных и лесостепных чернозёмах, сложился целый «Американский» уезд, где, наоборот, победным шагом наступал капиталистический прогресс. Во многих волостях в начале XX в. возрастал (или оставался на прежнем уровне) удельный вес зажиточных дворов, которым принадлежало свыше 50 % посевных площадей. Основную массу сельскохозяйственной (особенно товарной) продукции поставляли именно фермеры - кулаки, игравшие главную роль на хлебном рынке края.

Социальная структура «Американского» уезда кардинально различалась с традиционной деревней (таблица 59). Самыми многочисленными были многопосевные группы дворов — сеявшие свыше 10 дес. (30 %) и имевшие 6—10 дес. посева (19,5 %), состоятельные середняки. Сельская верхушка охватывала 1/3 всего населения. Бедняцко — середняцкие слои насчитывали менее половины крестьянства, очень небольшим был отряд пауперов — полупролетариев (до 2 дес. посева) - 13 %, но и «чистых» батраков, беспосевных крестьян имелось немного - всего лишь 7 %.

Фермерско — кулацкая прослойка тоже была неоднородна. Дворы с посевом более 15 дес. в наибольшей мере соответствовали типу предпринимательского хозяйства, оснащённого разнообразной сельскохозяйственной техникой.

1 Чаянов А. В. Организация крестьянского хозяйства. С. 228,423.

Но отрывать их от многосемейных зажиточных крестьян, дававших товарную продукцию главным образом простым инвентарём, считаем неверным. Именно из этого слоя трудолюбивых, рвущихся к обогащению, считавших каждую копейку домохозяев непрерывно шло пополнение, рекрутировались всё новые и новые сельские бизнесмены. Материалы того времени позволяют определённо говорить, что в зажиточной среде формировалось принципиально иное мировоззрение, протестантская этика предпринимателя.

Для «американской» зоны можно утверждать об иных демографических процессах в начале XX в., по сравнению с традиционной общиной1. В основном здесь перестаёт функционировать демографическая дифференциация. Наши данные показывают действие уже рыночных механизмов, расширение или уменьшение хозяйства сельского предпринимателя зависит не от состава его семьи. Более того, материал по Уфимской губернии свидетельствует о начале перехода местных фермеров - кулаков к современной (малой, планируемой) семье, при общей стабилизации численности населения, минимальном приросте. Такие же процессы отмечались, например, во Франции, где «практическое мальтузианство наиболее развито в зажиточных крестьянских кругах»2.

Таким образом, в деревне Башкортостана в начале XX в. происходили прямо противоположные процессы. На юге и северо - востоке утверждались буржуазные рыночные отношения в аграрном секторе экономики, на северо -западе торжествовал традиционализм.

Воздействие этих факторов играло решающую роль в судьбах различных этнических групп крестьянства. У всех народов, проживавших в районах ускоренного развития предпринимательского хозяйства, включая коренное население края (башкир), отмечалась достаточно многочисленная зажиточная прослойка. Существование здесь этнического (мусульманского и пр.) фермерства,

1 Об этом говорил ещё JI. Н. Литошенко (См.: Литошенко Л. Н. Социализация земли в России. Новосибирск, 2001. С. 117).

2 Чаянов Л. В. Организация крестьянского хозяйства. С. 225. возможно, было единственным случаем для мировой экономики начала XX в. В традиционной же зоне засилье общинного коллективизма нивелировало к среднему уровню даже самые культурные группы крестьянства.

Уникальное географическое положение Уфимской губернии ярко иллюстрирует многоукладный характер аграрного сектора российской экономики, всего социального строя деревни в начале XX в. Причём многоукладность имела конкретные пространственные характеристики. Северо-запад края представлял сплошной ареал традиционного общинного хозяйства, при небольшом весе помещичьего землевладения (см. таблицу 13). Как уже отмечал П. И. Савельев1, ни о каком «прусском» пути здесь не может идти речи, но и предпринимательская, фермерско-кулацкая прослойка была крайне мала.

Многоукладный характер носили также экономика и социальная структура тех частей Уфимской губернии, где доминировало нарождавшееся фермерство. Патриархальные общины соседствовали с «кулацкими» посёлками, сельский предприниматель активно подчинял себе общинные традиции, в рыночные отношения быстро вовлекались середняцкие массы, происходил распад натурального хозяйства. Но, в отличие от социально однородного северо-запада, «американские» зоны к 1914 — 1917 гг. являли собой «пёструю» картину соседства, переплетения и взаимодействия разных типов экономики, образуя в том числе переходные формы.

За пределами нашего исследования остался крупный агробизнес купцов, городских предпринимателей, немногих перестроившихся на капиталистические рельсы дворян и фактически сближавшиеся с ними хозяйства «крупных» крестьян, ярким примером которых служили немцы-колонисты. Сводить капиталистический сектор аграрной экономики только к фермерско-кулацкому варианту развития не верно. Преуспевавшие, оснащённые передовой техникой и ра

1 Савельев П. И. Пути аграрного капитализма в России. С. 358. бочим скотом, предпринимательские имения были прообразом современных крупных агрофирм.

Кроме того, в Уфимской губернии существовали дворянские поместья «полукрепостнического» типа, неразрывно связанные с окружающим общинным крестьянством, и которые, с нашей точки зрения, можно охарактеризовать как крупно-патриархальный уклад. Имелись элементы и государственного сектора (лесные владения казны и удела).

Исследование механизмов влияния мировой капиталистической экономики на традиционное крестьянство необходимо проводить применительно к конкретным условиям территории. В «американских» зонах Уфимской губернии в начале XX в. капиталистический уклад неуклонно расширял своё «жизненное пространство», особенно в связи с активной механизацией сельского труда, вытесняя патриархальное крестьянство, поглощая его земли. Во-вторых, пример успешного предпринимательства и возможности быстрого обогащения стимулировали выделение из общинной среды такого же коммерческого элемента, который изнутри подчинял себе традиционную общину (наиболее отчётливо этот вариант наблюдался у башкир вотчинников).

В уездах, где существовала крепкая поземельная община, воздействие городской буржуазной цивилизации осуществлялось через повышенное налогообложение, непосредственную эксплуатацию более примитивных экономических систем, но главным образом путём создания условий для расширенного потребления. Всё возрастающая нужда в деньгах, спрос российского и мировых рынков на зерно и другую продукцию сельского хозяйства толкали полунатуральное крестьянство на продажу имевшихся излишков, страховых (на случай засухи) запасов хлеба, повышение товарности. Однако вовлечение в рыночную (капиталистическую) систему почти не меняло внутренний строй патриархального крестьянства, который основывался по-прежнему на необходимости обеспечения семьи продовольствием. Для изучения традиционной российской деревни действительно «самое лучшее - забыть обо всём, что мы знаем о капиталистическом производстве»1, использовать исследовательские методы А. В. Чаянова и Н. П. Макарова. Капитализм, безусловно доминировавший в российской экономике начала XX в., в том числе в аграрной сфере, в значительной степени выступал здесь в виде «внешней оболочки».

Капиталистической экономике было достаточно использовать традиционное крестьянство как источник получения сельскохозяйственного сырья и рынок сбыта промышленных товаров. Капитализм, образно говоря, вообще не нуждался в непременном включении в свой состав, внутренней модернизации соседнего традиционного общества (см. судьбу Ирландии). Среди различных форм взаимодействия, на примере Уфимской губернии начала XX в., одной из главных являлось вытеснение традиционного уклада в своеобразные «резервации». Капиталистическая аграрная экономика представляла из себя самодовлеющую систему, которой не требовались массы наёмных работников (их заменяли машины), внутри себя производившую основную массу товарной продукции (пшеница, ячмень). Именно в России на рубеже XIX - XX вв. впервые зримо проступили черты «золотого миллиарда».

Но и традиционное общество не было пассивным компонентом. Оно использовало элементы капиталистического рынка для поддержания дальнейшего существования полунатуральной семейной экономики (отходничество, работа по найму и т. д.), оказывало обратное воздействие, образуя многочисленные переходные (отработочные) формы. Более того, традиционное общество как целостная замкнутая система оказывало ожесточённое сопротивление, ярким примером которого стал обнаруженный нами на северо - западе Уфимской губернии неуклонный регресс капитализма, победоносная антибуржуазная революция. Отторжение ценностей индивидуалистической цивилизации ярко проявлялось в сфере народной ментальности.

1 Булгаков С. Н. Капитализм и земледелие. Т. I. СПб., 1900. С. 143.

Но в целом, как отметил Дж. Скотт, в начале XX в. традиционное общество оказалось в условиях глубокого и острого кризиса, вызванного в первую очередь демографическими причинами. Общинное крестьянство стремительно двигалось к мелкой парцелле, ни российская промышленность, ни миграции не могли поглотить избыток «лишнего» населения. Патриархальная деревня всё в большей мере нуждалась во внешней (патерналистской) поддержке государства через имперский продовольственный капитал, защиту общины и т. д.

Действительно, в российской истории начала XX в. проявились компоненты системного кризиса, присущего «третьему миру» второй половины XX столетия (перенаселённость, распад традиционной экономики, недостаточная индустриализация, разрушение экологической среды, массовая бедность, процветание немногих экспортных отраслей хозяйства, разложение традиционной морали, постоянная общественно-политическая нестабильность и др.), «Россия начала XX в. явилась "моделью мира"»1. Но ставить знак равенства между Российской империей и Индией (Африкой, Турцией и т. д.), безоговорочно причислять её к развивающимся странам, как стало популярно в последнее десятилетие, думаем не совсем верно. Более правильно, с нашей точки зрения, использование понятий типа «второй эшелон» капитализма. Со всем комплексом накопившихся проблем Россия всё таки имела и имеет больше сходства с южной (католической) или центральной Европой, Балканами. Необходимо различать отстающие по времени общества европейской цивилизации, сохранившие элементы (и значительные) докапиталистической экономики и социальной структуры, от «средневековых» традиционных стран, находящихся на качественно ином уровне развития.

1 Гефтер М. Я. Многоукладность - характеристика целого // Вопросы истории капиталистической России. Проблема многоукладное™. Свердловск, 1972. С. 99; тоже см.: Тарновский К. Н. Проблема взаимодействия социально-экономических укладов империалистической России на современном этапе развития советской исторической науки // Там же. С. 41.

Особое значение в этой связи имеет региональный аспект1. Успешное формирование предпринимательского хозяйства на юго-восточных и других окраинах России воспринимается до сих во многом как некая специфика, не оказывавшая принципиального воздействия на положение страны в целом. Между тем основу хлебного экспорта России составляли пшеница (39,2 % вывоза четырёх главнейших хлебов в 1913 г., 203 млн. пуд.) и ячмень (46,2 % - 240 млн. пуд.). Рожь и овёс вместе охватывали лишь 14,6 % (76 млн. пуд.) , играя весьма скромную роль. Ячмень выращивался почти исключительно на юге Европейской России и Северном Кавказе, а главными поставщиками пшеницы в предвоенные годы были Новороссия (309 млн. пуд.), Нижневолжский район (155), Предкавказье (181) и Западная Сибирь (130 млн.), от общего сбора по стране (1047 млн. пуд.) это примерно 74 %3. В целом, наибольшими среднедушевыми избытками хлебов (от 37 до 10 пуд.) обладали Таврическая, Херсонская, Самарская, Екатеринославская, Бессарабская, Ставропольская, Саратовская, Тамбовская, Уфимская, Полтавская губернии, Кубанская, Донская и Терская области4.

Можно утверждать, как и в случае с Уфимской губернией (где 49,2 % товарного хлеба давали крупные посевщики), в целом по России основными производителями товарной сельскохозяйственной продукции (и особенно экспортной) являлось не традиционное крестьянство, сосредоточенное в трёхпольных общинах с ржано-овсяными севооборотами, и не помещики, имевшие до 10 % посевных площадей5, а сельские предприниматели, фермеры-кулаки.

1 Роль регионального момента отмечал А. В. Чаянов, обративший внимание, что потребление покупных товаров в несколько раз различается даже внутри одной губернии (См.: Чаянов А. В. Из области методологии бюджетных исследований (По поводу критических работ С. А. Первушина) // Чаянов А. В. Избранные труды. М., 1991. С. 345 - 346, 354).

2 Изместьева Т. Ф. Россия в системе европейского рынка. Конец XIX - начало XX в. (опыт количественного анализа). М., 1991. С. 44.

3 См.: Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991. С. 328-330.

4 Там же. С. 95.

5 Там же. С. 93.

По данным переписи 1912 - 1913 гг. среди крестьянских хозяйств Стерлитамакского уезда самым многопосевным дворам (более 10 дес.) принадлежало 95 589,24 дес. посева пшеницы из 138 837,1, или 69%, в Белебеевском - 66%, семьям с 6 — 10 дес. - 14 и 17%^ Мелкотоварные, полунатуральные хозяйства пшеницу выращивали в очень малых объёмах. В этой связи бросается в глаза, продолжающаяся в отечественной историографии с народнической эпохи, недооценка российского аграрного предпринимательства. Социальный слой, производивший в начале XX в. почти половину всей товарной сельскохозяйственной продукции страны и дававший большинство хлебного экспорта, роль которого общеизвестна , воспринимается как второстепенный субъект аграрного строя, составлявший некую незначительную величину.

С другой стороны, также как дешёвое продовольствие из США, Аргентины, Австралии позволяло поддерживать высокий жизненный уровень индустриального населения европейских государств, обеспечивало социальную стабильность, хлеб из южных и восточных губерний России кормил жителей промышленных центров и обоих столиц. Наличие в стране массы недорогого продовольствия заставляло правительство, во избежание снижения цен и внутри-российской конкуренции проводить особую железнодорожную тарифную политику, ввести челябинский «перелом».

Именно юго-восточным степным «окраинам» принадлежала решающая роль в продовольственной безопасности России, судьбы империи зависели от видов на урожай, объёмов экспорта, способности обеспечить (или нет, как в феврале 1917 г.) хлебом промышленный центр. Вообще нужно обратить внимание на степень «исторической значимости» разных регионов. Например, общая площадь посевов только в одной Уфимской губернии в 1917 г. составляла 2620 тыс. дес., что примерно равнялось посевам Владимирской, Московской, Кост

1 Крестьянское хозяйство Уфимской г>бернии. Подворная перепись 1912 - 1913 гг. Ч. II. Таблицы. Уфа, 1914. С. 544-545, 1794-1795.

2 См.: Изместьева Т. Ф. Указ. соч. С. 115. ромской, Петроградской, Олонецкой, Новгородской, Архангельской губерний (2698 тыс. дес.)1 вместе взятых, то есть почти всего северо-запада России. «Производящий» регион Российской империи представлял собой огромную территорию с многочисленным населением, развитой рыночной экономикой, чего, насколько нам известно, не было ни в Турции, ни в Индии, ни в Мексике. Не «самая отсталая деревня», а предприимчивый фермер-кулак успешно конкурировал с аргентинской пшеницей и американской кукурузой на европейском рынке. А крупная промышленность, транспорт, банковская сфера, вооружённые силы, научный потенциал также показывают, что параметры российского общества начала XX в. (не говоря уже о советской эпохе) были принципиально отличны от «третьемирских».

Материалы нашего исследования позволяет в некоторой степени увидеть начинавшиеся процессы, которые могли бы доминировать в российской деревне. Разрыв между динамичным фермерством и рутинной общиной со временем продолжал возрастать. В хозяйствах уфимских кулаков был почти достигнут максимально возможный уровень механизации на конской тяге. Оставался шаг до применения тракторов, которые в единичных экземплярах уже появились в Башкирии. В начале XX в. основная масса зажиточных крестьян засевала от 20 - 30 до 50 - 70 десятин2. Дальнейшему росту посевных площадей препятствовала в первую очередь ручная пахота. Появление тракторов позволило бы фермерам - кулакам сразу увеличить размеры земли обрабатываемой силами собственной семьи и небольшого числа вспомогательных наёмных работников. Сельские предприниматели расширили бы пространство своего экономического уклада и, скорее всего, начали занимать земли соседних традиционных (бедных) общин, как это уже в определённой степени случилось на рубеже XIX

1 См.: Литошенко Л. Н. Социализация земли в России. С. 159.

2 См.: Роднов М. И., Дудина О. И. Вариационная группировка крестьянских хозяйств Уфимской губернии (по данным переписи 1917 г.) // Социальные и этнические аспекты истории

XX вв. с башкирами вотчинниками. Положение многолюдного патриархального крестьянства становилось бы тяжелее, численность лишних людей в деревне продолжала нарастать.

Судьба традиционной деревни, требовавшей всё новых и новых земель, остро волновала лучшие умы современников. Выход виделся один — переход к более интенсивным системам землепашества, повышение урожайности и т.д. «Получается порочный круг: - говорил М. Туган-Барановский, - чтобы выбиться из нужды, для этого нужно поднять технику земледелия, а чтобы поднять технику земледелия, для этого нужно выбиться из нужды»1. Бесполезно нищающее крестьянство «призывать к интенсификации земледелия - этому дорогому средЛ ству богатых стран. Его надо сначала спасти от сумы» - вторил С. Прокопович . Но отсталая патриархальная деревня «съедала» всю переходившую к ней землю, и, после кратковременного улучшения положения, опять погружалась в пучину аграрного перенаселения, малоземелья и массовой бедности. Все усилия земства по развитию кооперации, внедрению передовой агротехники усваивала главным образом зажиточная часть села.

Экономисты и историки - аграрники начала XX в. прекрасно понимали, что многомиллионные массы рядового общинного крестьянства «выбрасываются» на обочину жизни, безнадёжно проигрывают в конкурентной борьбе преуспевавшему агробизнесу. Выдающийся русский учёный Василий Павлович Воронцов восклицал: «отбросим раз навсегда предрассудок, выращенный подчинением цивилизованного мира руководству капитала, и гласящий, что достаточное развитие производительности труда обеспечивается лишь столкновением

Башкирии. Уфа, 1988. С. 94; Роднов М. И. Крупно-крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 1997. С. 30.

1 Туган-Барановский М. Национализация земли. СПб., 1906. С. 104.

2 Прокопович С. Аграрный кризис и мероприятия правительства. М., 1912. С. 191. всех в общей свалке. Будем помнить, что борьба рождает не только победителей, но и побеждённых!»1

В условиях общего кризиса Российского государства, вызванного первой мировой войной, патриархальное общество получило шанс на исторический реванш, завершившийся победой традиционализма в Октябрьской революции 1917 г. и гражданской войне.

1 В. В. (Воронцов В. П.). Судьба капиталистической России. СПб., 1907. С. 220.

Список научной литературыРоднов, Михаил Игоревич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архивные документы

2. Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ):

3. Фонд И 9. Уфимское губернское правление;

4. Фонд И 10. Уфимское губернское по крестьянским делам присутствие;

5. Фонд И — 11. Канцелярия Уфимского гражданского губернатора;

6. Фонд И 131. Уфимское губернское акцизное управление;

7. Фонд И 132. Уфимская губернская земская управа;

8. Фонд И — 135. Белебеевская уездная земская управа;

9. Фонд И 138. Оренбургская казённая палата;

10. Фонд И 143. Уфимское отделение Государственного банка;

11. Фонд И — 148. Уфимский губернский статистический комитет;

12. Фонд И — 151. Бирская уездная земская управа;

13. Фонд И 158. Уфимский губернский комитет по выборам в Государственную думу;

14. Фонд И 168. Уфимская губернская межевая комиссия;

15. Фонд И 184. Заведующий государственным земельным имуществом Уфимской губернии;

16. Фонд И 187. Уфимское губернское жандармское управление;

17. Фонд И 320. Управление земледелия и государственных имуществ Уфимскойгубернии;

18. Фонд И 321. Стерлитамакская уездная землеустроительная комиссия; Фонд И — 334. Уфимский окружной суд;

19. Фонд И 336. Уфимское отделение Крестьянского поземельного банка;

20. Фонд И 338. Уфимская губернская чертёжная;

21. Фонд И — 351. Уфимская губернская землеустроительная комиссия;

22. Фонд И 400. Уфимская уездная земская управа;

23. Фонд И 411. Московское волостное правление;

24. Фонд И — 434. Судебный пристав Белебеевского уезда Уфимского окружного суда;

25. Фонд И 437. Судебный пристав Стерлитамакского уезда Уфимского окружного суда;

26. Фонд Р 473. Уфимское губернское статистическое бюро;

27. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ):

28. Фонд 453. Волостное правление Кузкеевское Мензелинского уезда Уфимской губернии;

29. Фонд 551. Податный инспектор 1-го участка Мензелинского уезда Уфимской губернии;

30. Фонд 993. Оценочно-статистический материал по Бугульминскому уезду. Российский государственный исторический архив (РГИА):1. Фонд 433. Газеты:

31. Сельско-хозяйственный листок. 1908 1913. Уфимские губернские ведомости. 1906. Уфимский вестник. 1914. Уфимский край. 1909.1.. Опубликованные источники:

32. Адрес-календарь Уфимской губернии на 1901 год. Уфа, 1900.

33. Адрес-календарь Уфимской губернии на 1912 год. Уфа, 1912.

34. Адресно-справочная и телефонная книга «Вся Башкирия» на 1925 г. Уфа,1925.

35. Бюджеты крестьянских хозяйств Башреспублики за 1924 1925 гг. Уфа,1926.

36. Всероссийская сельско-хозяйственная перепись 1916 года. Предварительные итоги по уездам. Уфа, 1916.

37. Врачебно-санитарная хроника Уфимской губернии. 1909. № 4. Уфа, 1909.

38. Доклад губернской управы XXXIV очередному губернскому земскому собранию. Уфа, 1908.

39. Доклад губернской управы XXXVII очередному губернскому земскому собранию о неурожае хлебов и трав в 1911 году. Уфа, 1911.

40. Доклад, сделанный князем А. А. Крапоткиным на съезде сельских хозяев (земельных собственников) Уфимской губернии. Уфа, 1918.

41. Земельный фонд Уфимской губернии. Б. м. и г.

42. Историко-статистические и экономические таблицы по Автономной Башкир. Сов. Социалистической Республике. Уфа, 1923.

43. Историко-статистические таблицы деятельности уфимских земств. К сорокалетию существования земств Уфимской губернии. 1875 — 1914 гг. Уфа, 1915.

44. Итоги Всероссийских переписей 1920 года по Уфимской губернии. Итоги сельско-хозяйственной переписи. Уфа, 1921.

45. Кооперация в Уфимской губернии. Вып. I. Кредитная кооперация. Уфа, 1913.

46. Крестьянское хозяйство Уфимской губернии. Подворная перепись 1912 -1913 гг. Ч. И. Таблицы. Уфа, 1914.

47. Кустарные промыслы Уфимской губернии. Уфа, 1912.

48. Материалы по статистике движения землевладения в России: Купля продажа земель в Европейской России в 1910 году. Выпуск XXV. Пг., 1917.

49. Мусульманские депутаты государственной думы России. 1906 1917 гг. / Сост. JI. А. Ямаева. Уфа, 1998.19. 5-е совещание уездных статистиков Уфимской губернии. Уфа, 1910.

50. О предстоящих в 1913 году статистических работах. Отд. оттиск. Б. м. и г.

51. Обзор Уфимской губернии за 1909 год. Уфа, 1911.

52. Обзор Уфимской губернии за 1910 год. Уфа, 1913.

53. Обзор Уфимской губернии за 1911 год. Уфа, 1914.

54. Обзор Уфимской губернии за 1912 год. Уфа, 1914.

55. Обзор Уфимской губернии за 1913 год. Уфа, 1914.

56. Обзор Уфимской губернии за 1915 год. Уфа, 1917.

57. Обзор Уфимской губернии в сельско-хозяйственном отношении. Материалы по текущей сельско хозяйственной статистике за 1895 - 6 и 1896 - 7-ой хозяйственные годы. Самара, 1898.

58. Обзор Уфимской губернии в сельско-хозяйственном отношении за 1897 98 год. Вып. I. Уфа, 1899.

59. Обзор Уфимской губернии в сельско-хозяйственном отношении за 1898 99 год. (Зима - весна). Вып. I. Уфа, 1899.

60. Обзор Уфимской губернии в сельско-хозяйственном отношении за 1898 — 99 год. Вып. И. Уфа, 1900.

61. Обзор Уфимской губернии в сельско-хозяйственном отношении за 1899 — 1900 год. (Зима весна). Вып. I. Уфа, 1900.

62. Отчёт о деятельности Ауструмского кооперативного маслодельного завода за 1913 год // Материалы по сельско-хозяйственной кооперации Уфимской губернии. Вып. I. Уфа, 1914.

63. Отчёт о деятельности уфимской губернской земской управы по статистическому отделению с 1-го января по 1-е ноября 1898 года. Уфа, 1898.

64. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы. С 1-го января по 1-ое ноября 1899 года. Уфа, 1899.

65. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы с 1-го января по 1-е ноября 1900 года. Уфа, 1900.

66. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы с 1-го января по 1-е ноября 1901 года. Уфа, 1901.

67. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы с 1-го января по 1-е ноября 1902 года. Уфа, 1902.

68. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы с 1 ноября 1908 г. по 1 ноября 1909 года. Уфа, 1909.

69. Отчёт о деятельности статистического отделения уфимской губернской земской управы с 1-го ноября 1909 г. по 1-е ноября 1910 г. Уфа, 1910.

70. Отчёт статистического отдела уфимской губернской земской управы с 1-го ноября 1910 г. по 1-е ноября 1911 г. Уфа, 1911.

71. Отчёт статистического отдела уфимской губернской земской управы с 1 ноября 1911 г. по 1 ноября 1912 г. Уфа, 1912.

72. Отчёт о деятельности статистического отдела уфимской губернской земской управы за время с 1-го ноября 1912 г. по 1-е ноября 1913 года. Уфа, (1913).

73. Отчёт о деятельности статистического отдела с 1-го ноября 1915 по 1-ое ноября 1916 г. Уфа, 1916.

74. Отчёт уфимского биржевого комитета за 1911 год. Уфа, 1912.

75. Отчёт уфимского губернского статистического комитета за 1905 и 1906 года. Уфа, 1907.

76. Отчёт уфимского губернского статистического комитета за 1907 год. Уфа, 1908.

77. Отчёт уфимского губернского статистического комитета за 1908 год. Уфа, 1910.

78. Погубернские итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года по 52 губерниям и областям // Труды ЦСУ РСФСР. Т. 5, вып. 1.М., 1921.

79. Поуездные итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 года по 57 губерниям и областям // Труды ЦСУ РСФСР. Т. 5, вып. 2. М., 1923.

80. Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 г.: (По подсчётам, произведённым местными переписными учреждениями): Европейская Россия, поуездные, погубернские и порайонные итоги. Вып. I. Пг., 1916.

81. Предварительные погубернские итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. по 29 губерниям и областям. М., 1919.

82. Протоколы и труды уфимского губернского земского экономического совета. Вып. XV. Уфа, 1902.

83. Протоколы и труды уфимского губернского экономического совета. Вып. XVIII. Уфа, 1903.

84. Протоколы заседаний общества врачей Уфимской губернии за 1902 1903 год. Уфа, 1904.

85. Протоколы общества врачей Уфимской губернии за 1907 1908 гг. Уфа, 1909.

86. Протоколы общества врачей Уфимской губернии за 1910 год. Уфа, 1912.

87. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995.

88. Сборник постановлений 44 чрезвычайного уфимского губернского земского собрания 20 августа 1912 г. Уфа, 1912.

89. Сборник постановлений уфимского уездного земского собрания с приложениями. XXXVIII очередное уездное земское собрание 1912 год. Уфа, 1913.

90. Сборник статистических сведений по Уфимской губернии. Приложения к тому III. Мензелинский уезд. Материалы подворного исследования 1884 года, собранные и обработанные Д. Н. Тяжельниковым. Самара, 1900.

91. Сборник статистических сведений по Уфимской губернии. Т. III. Мензелинский уезд. Уфа, 1899.

92. Сборник статистических сведений по Уфимской губернии. Т. VI. Самара, 1899.

93. VII совещание уездных статистиков Уфимской губернии (26 29 апреля 1913 года). Уфа, 1913.

94. Сельское хозяйство России в XX веке / Под ред. Н. П. Огановского. М., 1923.

95. Сельско-хозяйственный календарь на 1915 г. Уфа, 1915.

96. Сельскохозяйственный календарь профессора П. Р. Слёзкина. Киев, 1914.

97. Список изданий агрономического отдела по сельскому хозяйству и кооперации. 1914 год. Уфа, 1914.

98. Список населённых мест по сведениям 1870 года. Т. 45. Уфимская губерния. СПб, 1877.

99. Справочный календарь. Крестьянское земледелие на 1911 г. СПб, 1911.

100. Статистика Российской империи. Т. LXXXIII (83). Военно-конская перепись 1912 года. Пг, 1914.

101. Статистический сборник за 1913 1917 гг. Вып. I // Труды ЦСУ РСФСР. Т. VII, вып. I. М, 1921.

102. Статистический сборник за 1913 1917 г. Вып. 2 // Труды ЦСУ РСФСР. Т. 7, вып. 2. М, 1922.

103. Труды 2-го съезда представителей мелкого кредита Мензелинского уезда, происходившего в Мензелинске с 12 по 15 июня 1912 года. Уфа, 1912.

104. Труды 11-го и 12-го губернских агрономических совещаний. Уфа, 1913.

105. Труды П-го съезда представителей учреждений мелкого кредита Уфимской губернии. Уфа, 1910.

106. Уфимский земский календарь на 1910 год. Уфа, 1910.

107. Уфимский земский календарь на 1911 год. Уфа, 1911.

108. Уфимский земский календарь на 1912 год. Уфа, 1912.

109. Уфимский земский календарь на 1913 год. Уфа, 1912.

110. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1900 — 1901 год. (Зима весна). Вып. I. Уфа, 1901.

111. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1902 год. Уфа,1903.

112. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1903 год. Уфа,1904.

113. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1904 год. Уфа,1905.

114. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1905 год. Уфа,1906.

115. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1906 год. Уфа, 19.

116. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1907 год. Уфа, 19.

117. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1908 год. Уфа,1909.

118. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1909 год. Уфа,1910.

119. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1910 год. Уфа,1911.

120. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1911 год. Уфа,1912.

121. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1912 год. Уфа,1914.

122. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1913 год. Уфа,1915.

123. Хозяйственно-статистический обзор Уфимской губернии за 1914 год. Уфа, 1917.

124. Частновладельческое хозяйство Уфимской губернии. Уфа, 1915.

125. VI совещание уездных статистиков Уфимской губернии 8-12 февраля 1912 года. Уфа, 1912.96. 6-е совещание земских агрономов Уфимской губернии (с 23-го по 28-е августа 1907 года). Уфа, 1907.

126. I. Монографические работы (и сборники статей):

127. Аврех А. Я. П. А. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991.

128. Аграрная реформа П. А. Столыпина и совре*менность. Сб. ст. Уфа, 2002.

129. Аграрная эволюция России и США в XIX начале XX века. Сб. ст. М., 1991.

130. Аграрные отношения в Поволжье эпохи капитализма. Библиографический указатель / Сост. П. С. Кабытов, П. И. Савельев. Куйбышев, 1984.

131. Аграрные технологии в России IX XX вв. Материалы XXV сессии Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Арзамас, 1999.

132. Акманов А. И. Башкирское землевладение в XIX начале XX вв. Уфа, 2000.

133. Акманов А. И. Земельная политика царского правительства в Башкирии: (Вторая половина XVI начало XX вв.). Уфа, 2000.

134. Александров Ф. А. Борьба за власть Советов в Башкирии в 1917 году. Уфа, 1951.

135. Аминев 3. А. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Башкирии (1917 1919 гг.). Уфа, 1966.

136. Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период: Антология. Самара, 2000.

137. Анфимов А. М. Земельная аренда в России в начале XX века. М., 1961.

138. Анфимов А. М. Российская деревня в годы первой мировой войны (1914 -февраль 1917 гг.). М., 1962.

139. Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. М., 1969.

140. Анфимов А. М. Крестьянское хозяйство Европейской России: 1881 1904. М., 1980.

141. Анфимов А. М. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. 1881 1904 гг. М., 1984.

142. Анфимов А. М. П. А. Столыпин и российское крестьянство. М., 2002.

143. Атнагулов С. Башкирия. М.; Д., 1925.

144. Байков А. М. Развитие скотоводства в Башкирии. Уфа, 1967.

145. Балуев Б. П. Либеральное народничество на рубеже XIX XX веков. М., 1995.

146. Баскин Г. И. Современная дифференциация и современные типы крестьянского хозяйства. Самара, 1926.

147. Баталин А. Ф. Справочная книга русского сельского хозяина. СПб., 1896.

148. Бауфал А. М., Горюшкин JI. М., Золототрубов В. С., Островский И. В., Рябо-конев А. М. Материалы переписи 1916 года по Томской губернии. (Из опыта обработки на ЭВМ). Новосибирск, 1969.

149. Бовыкин В. И. Россия накануне великих свершений: К изучению социально экономических предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1988.

150. Брагин А. М. Крестьянское хозяйство Уфимской губернии. (По данным подворной переписи 1915 года). Уфа, 1916.

151. Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т. V (полутом 14). СПб., 1892; Т. XXIII (полутом 45). СПб., 1898; Т. XXVII (полутом 53). СПб., 1899.

152. Бруцкус Б. Д. Аграрный вопрос и аграрная политика. Пг., 1922.

153. Будаев Д. И. Смоленская деревня в конце XIX начале XX веков: К вопросу о темпах, уровне и степени развития аграрного капитализма. Смоленск, 1972.

154. Булатова Н. И. Социально-экономическое положение крестьянства Южного Урала накануне Октября (по материалам Оренбургской губернии). Дис. . канд. ист. наук. М., 1978.

155. Булгаков С. Н. Краткий очерк политической экономии. Вып. 1. М., 1906.

156. Булгаков С. Н. Капитализм и земледелие. Т. 1. СПб., 1900.

157. Бурдина О. Н. Крестьяне-дарственники в России, 1861 1907 гг. М., 1996.

158. Буховец О. Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX века: новые материалы, методы, результаты. М., 1996.

159. В. В. (Воронцов В. П.). Очерки экономического строя России. СПб., 1906.

160. В. В. (Воронцов В. П.). Судьба капиталистической России. СПб., 1907.

161. В. И. Ленин о социальной структуре и политическом строе капиталистической России. Сб. ст. М., 1970.

162. Вайнштейн Альберт Л. Народное богатство и народнохозяйственное накопление предреволюционной России. (Статистическое исследование). М., 1960.

163. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

164. Великий незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Сост. Т. Шанин. М., 1992.

165. Верещагин А. С. Отечественная историография гражданской войны на Урале (1917-1921 гг.). Уфа, 2001.

166. Вешняков В. Крестьяне собственники в России. СПб., 1858.

167. Волков Е. 3. Аграрно-экономическая статистика России. М., 1922.

168. Волобуев П. В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. М., 1987.

169. Вронский О. Г. Крестьянская община на рубеже XIX XX вв.: структура управления, поземельные отношения, правопорядок. М., 1999.

170. Вронский О. Г. Крестьянство и власть (1900 1923). Тула, 1993.

171. Вронский О. Г. Государственная власть Российской империи и проблемы формирования основ перспективного аграрного курса на рубеже XIX — XX вв. М., 1999.

172. Гвоздев Р. Кулачество — ростовщичество. СПб., 1899.

173. Герасимов В. Ф. Очерк деятельности уфимского губернского земства. (К 50-летию введения земских учреждений). Уфа, 1914.

174. Гиккель Э. И. Санитарно-статистические сведения по Уфимской губернии. Вып. I. Очерк движения населения Уфимской губернии в 1897 1911 гг. Уфа, 1916.

175. Григорьев П. Н. Систематический сводный сборник постановлений уфимского губернского земского собрания за 35 летие 1875 1909 г. Т. I. Уфа, 1915.

176. Голодец A. JI. Отчёт Чишминской сельско-хозяйственной опытной станции. Работы опытного поля за 10 лет (1914 — 1923). Уфа, 1925.

177. Горюшкин Л. М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков. Новосибирск, 1967.

178. Горюшкин Л. М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900-1917 гг.). Новосибирск, 1976.

179. Гребнев А. Аграрные отношения в Пензенской губернии между первой и второй буржуазно демократическими революциями в России. Пенза, 1959.

180. Гужвенко Г. И. Башкирия в борьбе за Октябрь. Краткий исторический очерк. Уфа, 1941.

181. Давлетшин Р. А. История крестьянства Башкортостана. 1917 1940 годы. Уфа, 2001.

182. Данилов В. П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. М., 1979.

183. Добротворский П. И. В глуши Башкирии. Рассказы. Воспоминания. Уфа, 1989.

184. Дубровский С. М. Столыпинская реформа. Капитализация сельского хозяйства в XX веке. М., 1930.

185. Дубровский С. М. Столыпинская земельная реформа. (Из истории сельского хозяйства и крестьянства России в начале XX века). М., 1963.

186. Дубровский С. М. Сельское хозяйство и крестьянство России в период империализма. М., 1975.

187. Дякин В. С. Деньги для сельского хозяйства. 1892 1914 гг.: Аграрный кредит в экономической политике царизма. СПб., 1997.

188. Емельянов Н. Ф., Пережогина И. Н., Семёнова О. Г. Крестьянский социализм в Зауралье при капитализме. Курган, 1994.

189. Ермолов А. С. Наш земельный вопрос. СПб., 1906.

190. Есиков С. А. Крестьянское хозяйство Тамбовской губернии в начале XX века (1900 1921). Тамбов, 1998.

191. Жарков В. К. Курсы по молочному хозяйству и скотоводству с опытно-показательным кормлением дойного стада в с. Тюбелясы. Уфа, 1913.

192. Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе. (Землевладение, землепользование, производство, менталитет). XXVII сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 2000.

193. Западные башкиры по переписям 1795 1917 гг. / Сост. Асфандияров А. 3., Абсалямов Ю. М., Роднов М. И. Уфа, 2001.

194. Землевладение и землепользование в России (социально-правовые аспекты). XXVIII сессия Симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М., 2002.

195. Зубрилин А. Какую пользу приносит травосеяние и как оно устраивается на крестьянских землях. Уфа, 1914 (на чуваш, яз.).

196. Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905 1907 г. М., 1984.

197. Зырянов П. Н. Крестьянская община Европейской России в 1907 1914 гг. М., 1992.

198. Зырянов П. Н., Шелохаев В. В. Первая русская революция в американской и английской буржуазной историографии. М., 1976.

199. Иванов П. М. Материалы по исследованию крупного рогатого скота в крестьянских хозяйствах Уфимской губернии. Уфа, 1912.

200. Изместьева Т. Ф. Россия в системе европейского рынка. Конец XIX начало XX в. (опыт количественного анализа). М., 1991.

201. Ионенко И. М. Крестьянство Среднего Поволжья накануне Великого Октября. Казань, 1957.

202. Ионов Н. М. Отхожие, местные и кустарные промыслы в Уфимской губернии. Б. м. и г. (оттиск из хозяйственно-статистического обзора за 1905 год).

203. История Башкортостана с древнейших времён до 1917 г. Уфа, 1991.

204. История Самарского Поволжья с древнейших времён до наших дней. Вторая половина XIX начало XX века. М., 2000.

205. Историки Урала XVIII XX вв. Екатеринбург, 2003.

206. История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М., 1952.

207. История Урала в период капитализма. М., 1990.

208. История и историки. Сб. ст. М., 1990.

209. Ишкулов Ф. А. Судебно-административная реформа в Башкортостане. Уфа, 1994.

210. Каблуков Н. А. Условия развития крестьянского хозяйства в России. М., 1908.

211. Каблуков Н. А. Курс статистики. М., 1911.

212. Кабытов П. С. Аграрные отношения в Поволжье в период империализма. (1900 1917 гг.). Саратов, 1982.

213. Кабытов П. С. Классовая борьба в поволжской деревне в период империализма (1900 февраль 1917 гг.). Куйбышев, 1986.

214. Кабытов П. С., Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: Этапы духовного освобождения. М., 1988.

215. Кабытов П. С. Русское крестьянство в начале XX века. Саратов, 1990.

216. Калмантаев Н. М. Башкортостан в условиях Российской революции 1905 -1907 гг. Уфа, 2000.

217. Кантемирова Р. И. Государственное управление в Уфимской губернии во второй половине XIX — начале XX вв. Стерлитамак, 2000.

218. Карнаухова Е. С. Размещение сельского хозяйства России в период капитализма (I860- 1914гг.). М., 1951.

219. Касимовский В. Исторические очерки о Дуване (1868 г., 1877 г.). Месягуто-во, 1991.

220. Каутский К. Аграрный вопрос. М., 1906.

221. Каутский К. Размножение и развитие в природе и обществе. Харьков, 1923.

222. Кауфман А. А. К вопросу о заселении казённых земель Самарской, Уфимской и Оренбургской губерний. СПб., 1904.

223. Кауфман А. А. Русская община в процессе её зарождения и роста. М., 1908.

224. Кауфман А. А. Община. Переселение. Статистика. М., 1915.

225. Кауфман А. А. Вопросы экономики и статистики крестьянского хозяйства. М., 1918.

226. Качоровский К. Народное право. М., 1906.

227. Качоровский К. Русская община. М., 1906.

228. Китанина Т. М. Хлебная торговля России в 1875 1914 гг. (Очерки правительственной политики). Л., 1978.

229. Китанина Т. М. Война, хлеб и революция: (Продовольственный вопрос в России. 1914 октябрь 1917 г.). Л., 1985.

230. Клейн Н. Л. Экономическое развитие Поволжья в конце XIX начале XX века. К вопросу о предпосылках буржуазно-демократической революции в России. Саратов, 1981.

231. Клейн Н. Л. Предприниматели и предпринимательство в России: Исторические очерки. Самара, 1994.

232. Книпович Б. Н. К вопросу о дифференциации русского крестьянства. СПб., 1912.

233. Ковалевский М. М. Экономический строй России. СПб., 1899.

234. Ковальченко И. Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967.

235. Ковальченко И. Д., Милов Л. В. Всероссийский аграрный рынок. XVIII -начало XX века. Опыт количественного анализа. М., 1974.

236. Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987.

237. Ковальченко И. Д., Селунская Н. Б., Литваков Б. М. Социально-экономический строй помещичьего хозяйства Европейской России в эпоху капитализма. Источники и методы изучения. М., 1982.

238. Ковальченко И. Д., Моисеенко Т. Л., Селунская Н. Б. Социально-экономический строй крестьянского хозяйства европейской России в эпоху капитализма: (источники и методы исследования). М., 1988.

239. Количественные методы в советской и американской историографии. Сб. ст. М., 1983.

240. Количественные методы в исторических исследованиях. Сб. ст. М., 1984.

241. Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991.

242. Кондрашин Виктор, Пеннер Диана. Голод: 1932 1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). Самара; Пенза, 2002.

243. Корелин А. П. Сельскохозяйственный кредит в России в конце XIX начале XX в. М., 1988.

244. Кореневская Н. Н. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств в дореволюционной России. М, 1954.

245. Короленко С. А. Сельскохозяйственные и статистические сведения по материалам, полученным от хозяев. СПб, 1892. Вып. V.

246. Кофод А. Русское землеустройство. СПб, 1913.

247. Кофод А. Хуторское расселение. СПб, 1907.

248. Красильников М. П. Платежи, недоимки и продовольственная задолженность населения Уфимской губернии. Уфа, 1902.

249. Красильников М. П. Хутора Уфимской губернии. Уфа, 1914.

250. Красильников М. П. О положении крестьянского хозяйства в Уфимской губернии. Уфа, 1914.

251. Красильников М. П. Грузооборот в Уфимской губернии. Материалы к торговому договору с Германией. Уфа, 1915.

252. Красильников М. П. Экономическое положение Уфимского края и тенденции в его развитии. Уфа, 1918.

253. Крестьяне и власть. Сб. ст. М.; Тамбов, 1996.

254. Крестьянское движение в России в 1901 1904 гг.: Сб. док. / Отв. ред. А. М. Анфимов. М, 1998.

255. Кузнецов И. Д. Очерки по истории чувашского крестьянства: Развитие капитализма в деревне. Т. II. Чебоксары, 1969.

256. Кулыжный А. В. Как вести дела кредитного товарищества. Уфа, 1914 (на татар, яз.).

257. Ленин В. И. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности. М, 1986.

258. Лисовский Н. К. 1917 год на Урале. Челябинск, 1967.

259. Литошенко Л. Н. Социализация земли в России. Новосибирск, 2001.

260. Лосицкий А. В. Распадение общины. СПб, 1912.

261. Лященко П. И. Очерки аграрной эволюции России. Т. I. СПб, 1908; Т. II. СПб, 1913.

262. Лященко П. И. Хлебная торговля на внутренних рынках Европейской России. СПб, 1912.

263. Лященко П. И. История народного хозяйства СССР. Т. И. Капитализм. М, 1948.

264. Макаров Н. Крестьянское хозяйство и его интересы. М, 1917.

265. Макаров Н. П. Крестьянское хозяйство и его эволюция. М, 1920.

266. Макаров Н. П. Социально-этические корни в русской постановке аграрного вопроса. Харьков, 1918.

267. Маслов Пётр. Аграрный вопрос в России. (Условия развития крестьянского хозяйства в России). Т. I. СПб, 1906; Он же. Т. II. Кризис крестьянского хозяйства и крестьянское движение. СПб, 1908.

268. Маслов П. Условия развития сельского хозяйства в России. СПб, 1903.

269. Маслов Семён. Крестьянское хозяйство. М, 1917.

270. Маслов Семён. Крестьянское хозяйство. Очерки экономики мелкого земледелия. М., 1917.

271. Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма / Под ред. И.Д. Ковальченко. М., 1979.

272. Математические методы в исторических исследованиях. Сб. ст. М., 1972.

273. Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории. Сб. ст. М., 1975.

274. Машин М. Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов, 1984.

275. Менталитет и аграрное развитие России (XIX — XX вв.). Сб. ст. М., 1996.

276. Милов JI. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.

277. Минарик JI. П. Экономическая характеристика крупнейших земельных собственников России (конец XIX начало XX века). М., 1971.

278. Минцлов С.Р. Уфа. Из кн. «Дебри жизни». Уфа, 1992.

279. Михайлов В. Переселенцы и переселенческое дело в Бирском и Мензелинском уездах Уфимской губернии. Уфа, 1898.

280. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII начала XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1. СПб., 1999; Т. 2. СПб., 1999.

281. Немчинов В. С. Избранные произведения. Т. I. М., 1967.

282. Нифонтов А. С. Зерновое производство в России во второй половине XIX века: по материалам ежегодной статистики урожаев Европейской России. М., 1974.

283. Овчинников Н. Г. Внутринадельное землеустройство в Белебеевском уезде Уфимской губернии в 1909 году. Белебей, 1909.

284. Огановский Н. П. Закономерность аграрной эволюции. Т. II. Саратов, 1911.

285. Огановский Н. П. Индивидуализация землевладения в России и её последствия. М., 1917.

286. Особенности аграрного строя России в период империализма. Сб. ст. М., 1962.

287. Огановский Н. П. Сельское хозяйство, индустрия и рынок в XX веке. М., 1924.

288. Орлов И. Л. Сельско-хозяйственные районы БАССР (По данным переписи 1917 г.) Уфа, 1928.

289. Орлов И. Клевер красный и его возделывание. Уфа, 1914.

290. Орлов И. Л. Краткий обзор мероприятий уфимского губернского земства по улучшению сельского хозяйства. Уфа, 1917.

291. Островский А. В. Сельское хозяйство Европейского Севера России 1861 -1914 гг. СПб., 1998.

292. Очерки истории Башкирской организации КПСС. Уфа, 1973.

293. Очерки по истории Башкирской АССР. Т. 1, ч. 2. Уфа, 1959.

294. Першин П. Н. Участковое землепользование в России. М., 1922.

295. Першин П. Н. Аграрная революция в России. Кн. 1. От реформы к революции. М., 1966.

296. Пестржецкий Д. Опыт аграрной программы. СПб., 1906.

297. Покровский М. Н. Русская история с древнейших времён. Т. IV. М., 1920.

298. Покровский М. Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933.

299. Постников В. Б. Южно-русское крестьянское хозяйство. М., 1891.

300. Прокопович С. Н. Крестьянское хозяйство по данным бюджетных исследований и динамических переписей. Берлин, 1924.

301. Прокопович С. Аграрный кризис и мероприятия правительства. М., 1912.

302. Проскурякова Н. А. Земельные банки Российской империи. М., 2002.

303. Раимов Р. М. 1905 год в Башкирии (революционное движение в 1905 -1907 гг.). М; Л., 1941.

304. Раимов Р. М. Образование Башкирской Автономной Советской Социалистической республики. М., 1952.

305. Ратушняк В. Н. Сельскохозяйственное производство Северного Кавказа в конце XIX- начале XX века. Ростов-на-Дону, 1989.

306. Рафес М. Г. К вопросу об изучении движения населения в Уфимской губернии за 1907-1911 гг. Уфа, 1914.

307. Рогалина Н. Л. Борис Бруцкус — историк народного хозяйства России. М., 1998.

308. Роднов М. И. Крестьянство Златоустовского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 2002.

309. Роднов М. И. Крупно-крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 1997.184.' Роднов М. И. Крестьянство Уфимского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 1997.

310. Роднов М. И. Крестьяне Бирского уезда по переписи 1917 года. Уфа, 1997.

311. Роднов М. И. Пережитки полукочевого хозяйства у башкир Уфимской губернии в начале XX века. Уфа, 2001.

312. Роднов М. И., Васильева О. В. Храм в Архангельском. Уфа, 1999.

313. Рождественский Ив. К вопросу о пьянстве в земледельческой деревне. М., 1914.

314. Россия XIX — XX вв. Взгляд зарубежных историков. М., 1996.

315. Россия в XX веке: судьбы исторической науки. М., 1996.

316. Руденко С. И. Башкиры. Опыт этнологической монографии. Часть II. Быт башкир. Л., 1925.

317. Рудин А. На ту же тему. (Ещё об аграрных экскурсиях российских социал демократов). М., 1906.

318. Рындзюнский П. Г. Утверждение капитализма в России: 1850 — 1880 гг. М., 1978.

319. Рябухин Е. И. Большевистские организации Урала в борьбе за нелегальную партию пролетариата и упрочение её связей с массами (1907 1914 годы). Ч. 1. Саратов, 1968.

320. Савельев П. И. Пути аграрного капитализма в России. XIX век (По материалам Поволжья). Самара, 1994.

321. Савельев П. И. Аграрные отношения и классовая борьба в Среднем Поволжье в период капитализма. (1861 1905 гг.). Куйбышев, 1987.

322. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. Уфа, 2001.

323. Самарская летопись: Очерки истории Самарского края с древнейших времён до начала XX века. Кн. 2. Самара, 1993.

324. Самородов Д. П. Утверждение капитализма в торговле дореволюционной Башкирии: Вторая половина XIX начало XX вв. Стерлитамак, 1999.

325. Святловский В. В. Мобилизация земельной собственности в России. СПб., 1911.

326. Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII начале XX века / Е. Ю. Апкаримова, С. В. Голикова, Н. А. Миненко, И. В. Побережников. М., 2003.

327. Семёнова Н. JL, Кантемирова Р. И., Иванцова Г. А. Историко-правовые аспекты развития местного управления в Башкортостане. Учеб. метод, материалы. Стерлитамак, 2002.

328. Сенчакова JI. Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905 -1907 гг. По материалам центральных губерний. М., 1994.

329. Сидельников С. М. Аграрная политика самодержавия в период империализма. М., 1980.

330. Симонова М. С. Кризис аграрной политики царизма накануне первой российской революции. М., 1987.

331. Сиринов М. А. Очерки по аграрной статистике. М.; Пг., 1923.

332. Смирнов Н. Ф. Хозяйство немецких и эстонских хуторов в Белебеевском и Бирском уездах Уфимской губернии. Уфа, 1908.

333. Смыков Ю. И. Крестьяне Среднего Поволжья в период капитализма. (Социально-экономическое исследование). М., 1984.

334. Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII — XX вв.: Мат-лы междунар. конф. Тамбов, 2002.

335. Струве П. Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. СПб., 1894.

336. Суханов Н. К вопросу об эволюции сельского хозяйства. М., 1909.

337. Тагирова Н. Ф. Рынок Поволжья (вторая половина XIX начало XX вв.). М., 1999.

338. Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму. (Вторая половина XIX начало XX вв.). Сб. ст. Тамбов, 1996.

339. Тарновский К. Н. Советская историография российского империализма. М., 1964.

340. Тарновский К. Н. Социально-экономическая история России. Начало XX в. Советская историография середины 50-х начала 60-х годов. М., 1990.

341. Тарновский К. Н. Мелкая промышленность России в конце XIX начале XX в. М., 1995.217. Татары. М., 2001.

342. Теляк JI. В. Столыпинская аграрная реформа: Историография 1906 1917 гг. Самара, 1995.

343. Типеев Шамсон. Основные этапы в истории национального движения и Советской Башкирии (1917- 1929 г.). Уфа, 1929.

344. Типеев Ш. И. Очерки по истории Башкирии. Уфа, 1930.

345. Трапезников С. П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. Т. I. М., 1967.

346. Труды комиссий по подготовке земельной реформы. Вып. И. О крупнокрестьянских хозяйствах. Доклады Н. Д. Кондратьева и Н. П. Макарова и прения по ним. Пг., 1917.

347. Труды комиссий по подготовке земельной реформы. Вып. III. О крупно -крестьянских хозяйствах. Доклады Н. Д. Кондратьева и Н. П. Макарова и прения по ним. Пг., 1917.

348. Туган-Барановский Михаил. Национализация земли. Очерк движения в пользу национализации земли и практические выводы. СПб., 1906.

349. Туган-Барановский Михаил. Земельная реформа. СПб., 1905.

350. Тукман И. А. Положение о башкирах. Уфа, 1912.

351. Турчанинов Н. и Домрачёв А. Итоги переселенческого движения за время с 1910 по 1914 гг. (включительно). Пг., 1916.

352. Туторский В. П. Аграрный вопрос. СПб., 1906.

353. Тюкавкин В. Г., Щагин Э. М. В. И. Ленин о трёх российских революциях. Социально-экономические проблемы. М., 1984.

354. Тюкавкин В. Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа. М., 2001.

355. Тюкавкин В. Г., Щагин Э. М. Крестьянство России в период трёх революций. М., 1987.

356. Тюкавкин В. Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966.

357. Усманов X. Ф. Столыпинская аграрная реформа в Башкирии. Уфа, 1958.

358. Усманов X. Ф. Развитие капитализма в сельском хозяйстве Башкирии в пореформенный период. 60 — 90-е годы XIX в. М., 1981.

359. Успенский Глеб. От Оренбурга до Уфы. Чкалов, 1955.

360. Февр Л. Бои за историю. М., 1991.

361. Фортунатов А. Ф. Сельскохозяйственная статистика Европейской России. М., 1893.

362. Халиков Н. А. Земледелие татар Среднего Поволжья и Приуралья XIX -начала XX в. М., 1981.

363. Халютин П. В. Крестьянское хозяйство в России. Извлечение из описаний хозяйств, удостоенных премий в память трёхсотлетия Царствования Дома Романовых. Т. И. Чернозёмная полоса Европейской России. Пг., 1915.

364. Хромов П. А. Очерки экономики России периода монополистического капитализма. М., 1960.

365. Цепляев С. А. Агрономическая помощь в районах землеустройства Уфимской губ. в 1915 году. Уфа, 1916.

366. Чаянов А. В. Бюджетные исследования. История и методы // Чаянов А. В. Избранные труды. М., 1991.

367. Чаянов А. В. Что такое аграрный вопрос? Уфа, 1917.

368. Чаянов А. В. Очерки по теории трудового хозяйства. М., 1912 1913. Вып. 1 - 2.

369. Челинцев А. Н. Теоретические основания крестьянского хозяйства. Харьков, 1919.

370. Челинцев А. Н. Есть ли рента в крестьянском хозяйстве? М., 1918.

371. Черненков Н. А. К характеристике крестьянского хозяйства. Саратов, 1900.

372. Чернышев И. В. Крестьяне об общине накануне 9 ноября 1906 г.: К вопросу об общине. СПб., 1911.

373. Чернышев И. В. Аграрный вопрос в России (от реформы до революции) (1861-1917). Материалы и комментарии. Курск, 1927.

374. Чупров А. И. Речи и статьи. Т. 2. Аграрный вопрос. М., 1909.

375. Shanin Т. Russia as a "Developing Society". New Haven, 1985.

376. Шанин Т. Революция как момент истины. 1905 1907 —> 1917 - 1922. М., 1997.

377. Шестаков А. В. Капитализация сельского хозяйства России (от реформ 1861 г. до войны 1914 г.). М., 1921.

378. Шишкин А. Н. Сельско-хозяйственная экономия. СПб., 1908.

379. Щербина Ф. А. Крестьянские бюджеты. Воронеж, 1900.

380. Энгельгардт А. Н. Из деревни. 12 писем. 1872 1887. М., 1956.

381. Юлдашбаев Б. X. История формирования башкирской нации (дооктябрьский период). Уфа, 1972.

382. Юлдашбаев Б. X. Проблема нации и политическое положение башкир в составе царской России. Уфа, 1979.

383. Юлдашбаев Б. X. Башкиры и Башкортостан. XX век. Этностатистика. Уфа, 1995.

384. Юлдашбаев Б. X. Новейшая история Башкортостана. Уфа, 1995.

385. Якобий М. К аграрному вопросу. Новые течения у социал-демократов. М, 1906.

386. Янгузин Р. 3. Хозяйство башкир дореволюционной России. Уфа, 1989.

387. Янгузин Р. 3. Хозяйство и социальная структура башкирского народа в XVII-XIX вв. Уфа, 1998.1.. Статьи:

388. Авакова JI. А. Новые материалы о развитии торгового земледелия в Европейской России в конце XIX начале XX века // История СССР. 1982. № 6.

389. Амирова Н. Ф. Советская историография помещичьего хозяйства Юго-Востока Европейской России периода империализма // Проблемы историографии истории Великой Октябрьской социалистической революции. Самара, 1991.

390. Ананьич Б. Н. Кризис власти и реформы в России на рубеже XIX XX веков в исследованиях американских историков // Вопросы истории. 1992. № 2.

391. Анфимов А. М. В. И. Ленин о характере аграрных отношений в России в начале XX века // Особенности аграрного строя России в период империализма. М, 1962.

392. Анфимов А. М. К вопросу об аренде земли и земельной ренте в Европейской России в конце XIX начале XX в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы (ЕАИВЕ). 1959 г. М, 1961.

393. Анфимов А. М. О мелком товарном производстве в сельском хозяйстве пореформенной России // История СССР. 1963. № 2.

394. Анфимов А. М. К вопросу о характере аграрного строя Европейской России в начале XX в. // Исторические записки. Т. 65. 1959.

395. Анфимов А. М. Тень Столыпина над Россией // История СССР. 1991. № 4.

396. Анфимов А. М, Осипова Т. В. Историографические итоги и задачи изучения истории российского крестьянства периода империализма // Советская историография аграрной истории СССР (до 1917 г.). Кишинёв, 1978.

397. Анфимов А. М. Неоконченные споры // Из истории экономической мысли и народного хозяйства России. Вып. 2. Ч. 2: Аграрные проблемы. К 130-летию земства в России. М.; Волгоград, 1997.

398. Анфимов А. М. Неоконченные споры // Вопросы истории. 1997. № 6.

399. Ахмадиев Т. X. Материалы Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. по Башкирии // Южноуральский археографический сборник. Вып. I. Уфа, 1973.

400. Бабашкин В. В. О некоторых закономерностях эволюции власти в посткрестьянском обществе // Куда идёт Россия?. М, 2000.

401. Баринова Е. П. Инновации социально-экономических отношений в российской деревне начала XX века // Известия Самарского научного центра РАН. Современные проблемы истории и философии. 2002.

402. Бирюков А. В. Крестьянство и община: к вопросу о деятельности органов общинного управления Самарской губернии // Самарский край в контексте Российской истории. Самара, 2002.

403. Будаев Д. И. К вопросу периодизации процесса разложения крестьянства пореформенной России // ЕАИВЕ. 1970 г. Рига, 1977.

404. Булатова JI. В. Продовольственное положение Уфимской губернии в 1916 году // Вестник Оренбургского гос. пед. ун-та. 2001. № 3.

405. Бушуев С. К. Социально-экономические и классовые сдвиги в экономике с. х. БАССР // Хозяйство Башкирии. 1931. № 3 4.

406. В. А. И. Размещение товарной продукции сельского хозяйства по территории Башкирии // Хозяйство Башкирии. 1930. № 5 7.

407. Вин Ю. Я. Рец.: Женико JI. Сельские общины в Западной Европе в период средневековья // Вопросы истории. 1994. № 1.

408. Гаврилов М. Г. Хозяйственные итоги (к 10-летию Октябрьской революции) // Хозяйство Башкирии. 1927 1928. № 1 - 2.

409. Гаврилов М. Г. Пути социалистического строительства в Башкирии // Хозяйство Башкирии. 1929. № 2 3. С. 57.

410. Гефтер М. Я. Многоукладность характеристика целого // Вопросы истории капиталистической России. Проблема многоукладное™. Свердловск, 1972.

411. Данилов В. П. JI. Н. Литошенко и его исследование аграрной революции в России // Литошенко Л. Н. Социализация земли в России. Новосибирск, 2001.

412. Данилов В. П. Реплика к услышанному на нашей встрече // Куда идёт Россия?. М., 1999.

413. Давыдов М. А. О статистике землеустройства в России (1907 1913 гг.) // Экономическая история: Ежегодник. 2001. М., 2002.

414. Дьячков В. Л. Природно-демографические циклы как факторы российской истории, XIX первая половина XX в. // Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII - XX вв. Тамбов, 2002.

415. Евлампиев А. Что дала Октябрьская революция крестьянству в земельном вопросе // Уфимский Октябрьский сборник № 2. Уфа, 1920.

416. Егоров А. В. Грозные дни // Башкирский край. Уфа, 1994. Вып. 4. Материалы по истории Дуванского района.

417. Жук С. И., Брукс Дж. Современная американская историография о крестьянстве пореформенной России // Вопросы истории. 2001. № 1.

418. Иванков В. П., Усманов X. Ф. Итоги и задачи изучения истории крестьянства Башкирии в свете решений XXVI съезда КПСС // XXVI съезд КПСС и проблемы аграрной истории СССР (социально-политическое развитие деревни). Уфа, 1984.

419. Иванова Н. А. Многоукладность и социальная структура России в конце XIX начале XX в. // Константин Николаевич Тарновский. Историк и его время. Историография. Воспоминания. Исследования. СПб., 2002.

420. Зырянов П. Н. Современная англо-американская историография столыпинской аграрной реформы // История СССР. 1973. № 6.

421. Кабанов В. В. Школа А. В. Чаянова, или организационно- производственное направление русской экономической мысли // История СССР. 1990. № 6.

422. Кабанов В. В.. Краткий биографический очерк // Чаянов А. В. Крестьянское хозяйство: Избранные труды. М., 1989.

423. Кабытов П. С. Борьба крестьян Среднего Поволжья за отмену столыпинского земельного законодательства // Сельское хозяйство и крестьянство Среднего Поволжья в периоды феодализма и капитализма. Чебоксары, 1982.

424. Кабытов П. С. Хлебная торговля в Самарском крае в начале XX века // Самарский исторический ежегодник. Самара, 1993.

425. Каганович Б. С. Витольд Кула: экономическая история и история ментальное™ // Одиссей. Человек в истории. 1997. М., 1998.

426. Калмантаев Н. М. Аграрно-национальный вопрос в Башкирии в конце XIX -начале XX вв. // Социально-политические и этнодемографические процессы на Южном Урале. XVII XX вв. Уфа, 1992.

427. Карпов О. Ю. Развитие капитализма на Южном Урале и в Западной Сибири (XIX начало XX в.) // Капитализм Зауралья в XIX - начале XX в. (Земля Курганская: прошлое и настоящее. Краеведческий сборник, вып. 10). Курган, 1995.

428. Кийков А. Южный Урал и Приуралье в годы империалистической и гражданской войн // Пройденный путь. К истории борьбы за диктатуру пролетариата в Приуралье. Вып. I. Уфа, 1927.

429. Кимитака М. Столыпинская реформа и российская агротехническая революция // Отечественная история. 1992. № 6.

430. Кимитака Мацузато. Сельская хлебозапасная система в России. 1864 1917 годы // Отечественная история. 1995. № 3.

431. Ковальченко И. Д. В. И. Ленин о характере аграрного строя капиталистической России // Вопросы истории. 1970. № 3.

432. Ковальченко И. Д. Аграрный рынок и характер аграрного строя Европейской России в конце XIX начале XX века // История СССР. 1973. № 2.

433. Ковальченко И. Д. О буржуазном характере крестьянского хозяйства Европейской России в конце XIX начале XX века. (По бюджетным данным среднечернозёмных губерний) // История СССР. 1983. № 5.

434. Ковальченко И. Д. Столыпинская аграрная реформа. (Мифы и реальность) // История СССР. 1991. № 2.

435. Ковальченко И. Д. Аграрное развитие России и революционный процесс // Реформы или революция? Россия 1861-1917. СПб., 1992.

436. Ковальченко И. Д., Селунская Н. Б. Американские историки о русском крестьянстве XIX в. // История СССР. 1971. № 5.

437. Кондратьев Н. Д. К вопросу об особенностях условий развития сельского хозяйства СССР и их значении // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7.

438. Корелин А. П. П. А. Столыпин и российское общество: политическая программа правительства и попытки её реализации // Куда идёт Россия?. М., 2000.

439. Красильников М. П. Ежегодные подворные переписи площадей посевов и скота в Уфимской губернии // Труды императорского Вольного экономического общества. 1902. Т. I. Кн. 1 и 2. СПб., 1902.

440. Крупина Т. Д. Теория «модернизация» и некоторые проблемы развития России конца XIX начала XX в. // История СССР. 1971. № 1.

441. Крюкова С. С. Правовая культура русских крестьян в России XIX в.: проблемы и интерпретации // Этнографическое обозрение. 2003. № 1.

442. Курсеева О. А. Поместное дворянство Поволжья в 1907 1914 гг. // Социально - экономическое положение и классовая борьба в поволжской деревне в период капитализма. Куйбышев, 1988.

443. Легошин П. И. Влияние первой мировой войны на расслоение уральского крестьянства // Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. Свердловск, 1963.

444. Ленин В. И. К деревенской бедноте. Объяснение для крестьян, чего хотят социал демократы // Полн. собр. соч. Т. 7.

445. Ленин В. И. Пересмотр аграрной программы рабочей партии // Полн. собр. соч. Т. 12.

446. Ленин В. И. Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905 1907 годов // Полн. собр. соч. Т. 16.

447. Ленин В. И. Аграрный вопрос в России к концу XIX века // Полн. собр. соч. Т. 17.

448. Ленин В. И. Новые данные о законах развития капитализма в земледелии // Полн. собр. соч. Т. 27.

449. Ленин В. И. Три кризиса // Полн. собр. соч. Т. 32.

450. Макаров Н. П. О нормах расширения крестьянского землепользования // Труды II Всероссийского съезда лиги аграрных реформ. Вып. II. М., 1917.

451. Макаров Н. П. О нормах расширения крестьянского землепользования // Труды II Всероссийского съезда лиги аграрных реформ. Вып. II. М., 1917.

452. Максимов С. В. Российский кустарь (Опыт исследования досоветской историографии) // Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары, 2002.

453. Максимов С. В. Особенности земледельческого производства в крестьянских хозяйствах Поволжья в годы столыпинской аграрной реформы // Аграрные технологии в России IX XX вв. Арзамас, 1999.

454. Маслов М. Д. Историко-географический очерк Стерлитамакского уезда Уфимской губернии // Учёные записки Башкирского государственного педагогического института им. К. А. Тимирязева. Вып. IV. Уфа, 1955.

455. Маслов Пётр. Развитие сельского хозяйства до и после революции // Известия ЦК КПСС. 1989. № 10.

456. Мелко Мэтью. Природа цивилизаций // Время мира. Альманах. Вып. 2: Структуры истории / Под ред. Н. С. Розова. Новосибирск, 2001. Там же статьи Ито Шунтаро, Хорда Джона, Грина Вильяма, Стернза Питера, Макнила Вильяма и Геллнера Эрнеста.

457. Мейси Д. Земельная реформа и политические перемены: феномен Столыпина // Вопросы истории. 1993. № 4.

458. Ниренбург Я. Л. К вопросу о соотношении классовых групп в уральской деревне накануне Октябрьской революции // Из истории крестьянства и аграрных отношений на Урале. Свердловск, 1963.

459. Николаев Г. А. Разорение чувашской деревни в годы первой мировой войны (1914 февраль 1917 г.) // Вопросы истории Чувашии XIX - начала XX в. Чебоксары, 1988.

460. Николаев Г. А. «Чувашская натура» в воспоминаниях И. Я. Яковлева: некоторые размышления и источниковедческие заметки // И. Я. Яковлев и проблемы яковлевоведения. Чебоксары, 2001.

461. Николаев Г. А. Предприимчивые люди средневолжской многонациональной деревни в конце XIX — начале XX вв. (По материалам Казанской и Симбирской губерний) // Предпринимательство Поволжья: истоки, традиции, проблемы и тенденции развития. Чебоксары, 1998.

462. Николаев Г. А. Рыночные реалии второй половины XIX начала XX столетий и крестьянская община чувашей (По материалам Казанской и Симбирской губерний) // Поволжье в системе всероссийского рынка: история и современность. Чебоксары, 2000.

463. Орлов И. JI. Сельско-хозяйственные районы БАССР (По данным переписи 1917 г.)// Хозяйство Башкирии. 1929. № 1.

464. Орлов И. JI. О содействии сельско-хозяйственной кооперации // Материалы по сельско-хозяйственной кооперации Уфимской губернии. Вып.1. Уфа, 1914.

465. Панкратова А. Развитие исторических взглядов М. Н. Покровского // Против исторической концепции М. Н. Покровского. Ч. 1. М.; JL, 1939.

466. Покровский М. Н. О русском феодализме, происхождении и характере абсолютизма в России // Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933.

467. Поликарпов В. В. К. Н. Тарновский и «новое направление» в изучении социально экономической истории России конца XIX - начала XX века // Константин Николаевич Тарновский.

468. Полин Н. В. Мордовская деревня накануне Октября // Вопросы аграрной истории Среднего Поволжья: Дооктябрьский период. Йошкар-Ола, 1978.

469. Полин Н. В. Столыпинская реформа и крестьянство Мордовии // Сельское хозяйство и крестьянство Среднего Поволжья в периоды феодализма и капитализма. Чебоксары, 1982.

470. Потапова JI. И. Лига аграрных реформ // Социально-экономическая история Российской деревни конца XIX начала XX вв. М., 1980.

471. Поткина И. В., Селунская Н. Б. Россия и модернизация (в прочтении западных учёных) // История СССР. 1990. № 4.

472. Раимов Р. Экономическое положение Башкирии накануне революции 1905 года // Историк марксист. 1939. Кн. 5-6.

473. Ратушняк В. Н. Развитие производительных сил кубанского земледелия в конце XIX начале XX века // ЕАИВЕ. 1970. Рига, 1977.

474. Резанцев Г. По поводу того, как сделать крестьянское хозяйство Уфимской губернии более доходным // Сельско-хозяйственный календарь на 1915 г. Уфа, 1915. Отдел сельско-хозяйственный.

475. Рибер А. Дискуссия по докладам // Реформы или революция?

476. Рогалина Н. Л. Русский экономический либерализм 10 30-х годов XX в.: история и современность // Россия в XX веке: судьбы исторической науки. М., 1996.

477. Роднов М. И. К вопросу о социальной структуре крестьянства Уфимской губернии накануне Октября 1917 г. // Октябрь на Урале: История и современность. Свердловск, 1988.

478. Роднов М. И. К вопросу об обеспеченности землёй башкирского крестьянства Уфимской губернии накануне Октября // Социально-экономическое и политическое развитие Башкирии в конце XVI начале XX в. Уфа, 1992.

479. Роднов М. И. Социальная структура украинского крестьянства Уфимской губернии в начале XX века // Украина Башкортостан: годы испытаний и сотрудничества. Уфа, 1993.

480. Роднов М. И. Социальная структура крестьянства Уфимской губернии накануне Октября // Из истории социально-экономического развития Советской Башкирии. Уфа, 1988.

481. Роднов М. И, Дудина О. И. Вариационная группировка крестьянских хозяйств Уфимской губернии (по данным переписи 1917 г.) // Социальные и этнические аспекты истории Башкирии. Уфа, 1988.

482. Роднов М. И, Дудина О. И. Крестьянство Уфимской губернии в 1917 году: Белебеевский уезд // Башкирский край. Вып. 1. Уфа, 1991; Вып. 5. Уфа, 1994.

483. Роднов М. И. Численность тюркского крестьянства Уфимской губернии в начале XX в. // Этнографическое обозрение. 1996. № 6.

484. Роднов М. И. Крупное крестьянское хозяйство Стерлитамакского уезда по переписи 1917 г. // Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе. XXVII сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. М, 2000.

485. Розенберг Уильям Г. История России конца XIX начала XX в. в зеркале американской историографии // Россия XIX - XX вв. Взгляд зарубежных историков. Там же статьи Эктона Э, Гэтрелл П, Вентури А, Бертолисси С, Сестана JI.

486. Савельев П. И. Экономический потенциал помещичьих хозяйств Самарской губернии в пореформенный период 1861 1905 г. // Проблемы социально-экономического развития деревни Среднего Поволжья в период капитализма. Казань, 1987.

487. Савельев П. И. Социально-экономическое положение сельскохозяйственных рабочих в Самарской губернии в пореформенный период // Социально-экономическое положение трудящихся Среднего Поволжья (дооктябрьский период). Саранск, 1989.

488. Савельев П. И. «Фермерский путь» в аграрном развитии России конца XIX начала XX вв. // Материалы научных чтений памяти академика И. Д. Ковальченко. М, 1997.

489. Савельев П. И. Региональные процессы в аграрном развитии России // Имперский строй России в региональном измерении (XIX — начало XX века). М, 1997.

490. Самородов Д. П. Развитие потребительской кооперации в Уфимской губернии в эпоху первой мировой войны // Страницы истории Башкортостана XX века. Уфа, 1998.

491. Самородов Д. П. Из истории развития торгового капитализма в дореволюционной Башкирии. Уфимская товарная биржа // Актуальные проблемы изучения и преподавания истории и культуры Башкортостана. Стерлитамак, 2001.

492. Сахаутдинов Б. Специфические районы Башкирии // Хозяйство Башкирии. 1927 1928. № 1-2.

493. Секиринский С. А. Некоторые тенденции процесса социального разложения крестьянства в Крыму в конце XIX начале XX в. // ЕАИВЕ. 1968 г. JL, 1972.

494. Селивановская JI. А. Классовое расслоение оренбургской деревни накануне Октября // Учёные записки Оренбургского государственного педагогического института. Вып. 32. Общественные науки. Оренбург, 1969.

495. ИЗ. Селунская Н. Б. Производственно-технический уровень и наёмный труд в крестьянском и помещичьем хозяйствах Европейской России в 1917 году // Аграрная эволюция России и США в XIX начале XX века. М., 1991.

496. Симонова М. С. О К. Н. Тарновском // Константин Николаевич Тарнов-ский.

497. Слепнёв И. Н. Влияние создания железнодорожной сети на товаризацию зернового производства России (вторая половина XIX в.) // Поволжье в системе всероссийского рынка: история и современность. Чебоксар, 2000.

498. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар. 1992. № 5; 1993. № 2, 6; 1994. № 2, 6; 1997. № 2. Рефераты, дискуссии и обсуждения.

499. Степанов В. JI. Крестьянская реформа 1861 г. в историографии ФРГ // Россия XIX — XX вв. Взгляд зарубежных историков.

500. Степанов В. JI. Социально-экономический строй дореформенной России в трудах историков Германии // Аграрный рынок в историческом развитии. Екатеринбург, 1996.

501. Тагирова Н. Ф. Купеческие земельные владения Поволжья и Южного Урала в начале XX века // Самарский исторический ежегодник. Самара, 1993.

502. Тагирова Н. Ф. Рынок Поволжья в конце XIX начале XX вв. // Имперский строй России в региональном измерении (XIX - начало XX века). М., 1997.

503. Тарновский К. Н. Проблемы аграрной истории России периода империализма в советской историографии (1917 начало 1930-х годов) // Исторические записки. Т. 78. М., 1965.

504. Тарновский К. Н. Проблемы аграрной истории России периода империализма в советской историографии (конец 1930-х первая половина 1950-х годов) // Исторические записки. Т. 83. 1969.

505. Топольский Ежи. Бедность и достаток как категории исторической концептуализации // Одиссей. Человек в истории. 1994. М., 1994.

506. Усманов X. Ф. Источники по истории разложения крестьянства Башкирии в пореформенный период // Южноуральский археографический сборник. Вып. I. Уфа, 1973.

507. Усманов X. Ф. Развитие капиталистических отношений в сельском хозяйстве Южного Урала в пореформенный период // Из истории Урала. Свердловск, I960.

508. Усманов X. Ф. Крестьянское хозяйство Башкирии во второй половине XIX начале XX века // Страницы истории Башкирии. Уфа, 1974.

509. Усманов X. Ф. Продажа и аренда башкирских земель в пореформенный период // Вопросы аграрной истории Урала. Свердловск, 1975.

510. Усманов X. Ф. Развитие торгового земледелия в Башкирии в пореформенный период // Из истории сельского хозяйства Башкирии. Уфа, 1976.

511. Фадеева Ольга. Способы адаптации сельских семей к изменениям экономической среды (по результатам бюджетных обследований на Кубани и в Поволжье) // Рефлексивное крестьяноведение.

512. Федотова В. Г. Неклассические модернизации и альтернативы модерниза-ционной теории // Вопросы философии. 2002. № 12.

513. Фигуровская Н. К., Симонов В. В. Н. Д. Кондратьев и российская экономика чрезвычайного времени // Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991.

514. Фигуровская Н. К. Проекты решения аграрного вопроса в главном земельном комитете и лиге аграрных реформ в 1917 г. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы (ЕАИВЕ). 1968 г. Л., 1972.

515. Филоненко В. Башкиры // Вестник Оренбургского учебного округа. 1914. №8. Уфа, 1914.

516. Футорянский Л. И. Первичные материалы Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. и социально-экономическое положение Оренбургского казачества накануне Октября // Вопросы аграрной истории Урала. Свердловск, 1975.

517. Футорянский Л. И. Казачество в системе социально-экономических отношений предреволюционной России // Особенности аграрного строя России в период империализма. М., 1962.

518. Футорянский Л. И. Землевладение и землепользование в Оренбургском казачьем войске в конце XIX — начале XX вв. // Социально-экономическое развитие и классовая борьба на Южном Урале и в Среднем Поволжье. Уфа, 1988.

519. Чаянов А. В. Записка о современном состоянии сельского хозяйства СССР по сравнению его с довоенным положением и положением сельского хозяйства капиталистических стран // Известия ЦК КПСС. 1989. № 6.

520. Чирков М. С. Самарское земство и столыпинская аграрная реформа // Самарский земский сборник. 2000. № 1.

521. Чумакова Н. А. Преодоление традиционности как составляющий элемент процесса исследования крестьянской дифференциации // 50-летие историко-правоведческого факультета Курганского гос. ун-та. Курган, 2002.

522. Шанин Теодор. Умом Россию понимать надо. Тезис о трёхъединстве России // Куда идёт Россия?. Кризис институциональных систем: Век, десятилетие, год / Под общ. ред. Т. И. Заславской. М., 1999.

523. Шанин Т. Дискуссии по докладам // Реформы или революция?

524. Шашина Е. Б. Страницы аграрной истории России в прочтении западных историков // Отечественная история. 1992. № 4.

525. Шелохаев В. В. Модернизация как теоретико-методологическая проблема // Куда идёт Россия?. М., 1999.

526. Шнейдер Д. М. Крестьянское движение в Башкирии накануне Великой Октябрьской социалистической революции (февраль — октябрь 1917 г.) // Учёные записки Башкирского государственного университета. Вып. I. Серия истор. наук, № 1. Уфа, 1957.

527. Шнейдер Д. М. Вопросы историографии Великой Октябрьской социалистической революции и установления Советской власти в Башкирии // Очерки советской историографии Башкирской АССР. Уфа, 1975.

528. Юлдашбаев А. М. Распределение земли между крестьянами различных национальностей Уфимской губернии в начале XX столетия // Страницы истории Башкортостана XX века. Уфа, 1998.

529. Юлдашбаев Амир. Экономическое положение многонационального крестьянства Башкортостана в начале XX века // Ватандаш. 1997. № 5 начало статьи: 1997. № 4.

530. Юлдашбаев А. М. Социально-экономическое расслоение многонационального крестьянства Башкирии при капитализме // Вопросы истории. 1984. №5.

531. Юлдашбаев А. М. Взаимосвязь аграрной и национальной политики партии рабочего класса и земельный вопрос в дореволюционной Башкирии // XXVI съезд КПСС и проблемы аграрной истории СССР (социально-политическое развитие деревни). Уфа, 1984.

532. Ядов В. А. Россия как трансформирующееся общество: резюме многолетней дискуссии социологов // Куда идёт Россия?. М., 2000.