автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Культурфилософские взгляды Мориса Бланшо

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культурфилософские взгляды Мориса Бланшо"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

КОРОТКОВ Игорь Станиславович КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ МОРИСА БЛАНШО

Специальность 09.00.13 - «Религиоведение, философская антропология, философия культуры»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Санкт-Петербург 2009

003477377

Работа выполнена на кафедре эстетики и философии культуры факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Савчук Валерий Владимирович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Сухачев Вячеслав Юльевич

кандидат философских наук, старший преподаватель Куксо Ксения Александровна

Ведущая организация: Санкт-Петербургский государственный

университет культуры и искусств

Защита состоится « Ц в /3 часов на заседании

Совета Д.212.232.11 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В. О., Менделеевская линия, д. 5, факультет философии и политологии, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета.

Автореферат разослан ^-нсЛС4*^ 2009 года

Ученый секретарь

диссертационного совета, /7. ^

кандидат философских наук, доцент Л. Е. Артамошкина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования.

М. Бланшо одним известен как писатель, критик культуры, другим как мыслитель и философ. Однако, эти определения для культурологов, литературоведов и философов несут различные смыслы. Непрозрачность мысли М. Бланшо задана его сложной прозой. Игнорирование активной общественной жизни, отказ от политических дискуссий после 68-го года и затворнический образ жизни — основные причины отсутствия широкого исследовательского резонанса в отечественной культурологии. Его имя, по сравнению с его современниками и друзьями Ж. Батаем, Э. Левинасом, существенно реже вспоминается на конференциях и приводится в научных работах.

Если большинство из тех немногочисленных отечественных исследований по М. Бланшо посвящено его литературным произведениям, то традиция, сформировавшаяся на сегодняшний день в Европе и Соединенных Штатах, берет литературные образы в качестве изначального импульса для постановки вопросов философского и культурологического характера. В.Е. Лапицкий отмечает, что волна обращений к М. Бланшо, как к оригинальному философскому мыслителю, появилась на фоне и в тени признания в 80-х годах прошлого века философской системы Э. Левинаса. Но, как указывает тот же В.Е. Лапицкий, первым значительным исследованием взглядов Бланшо в соотнесении с работами Г.В.Ф. Гегеля, Э. Гуссерля и М. Хайдегтера была работа М. Зарадер «Бытие и нейтральность. Начиная с Мориса Бланшо».

Тем не менее, в истории французской философии второй половины XX века признано, что фигура М. Бланшо оказала неоспоримое влияние на становление философских идей таких мыслителей, как М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Дерри-да, П. Клоссовски. Последний обращает внимание на причину такого влияния: «в рассказах Бланшо мы касаемся тайны независимо от нашего понимания... Читая то, что он нам говорит, мы этого не понимаем, мы (вос)принимаем в себя в меньшей степени, чем сами уже приняты в его фразу»'.

Творчество М. Бланшо двойственно и неопределенно, его влияние столь же неоспоримо, сколь ускользает от рефлексивного самоотчета и мыслителей, и исследователей культуры, и историков философии. По мнению профессора английского языка университета Нотр Дам К. Харта, воззрения М. Бланшо с определенной степенью условности можно разделить на четыре рубрики, каждой из которых соответствует определенное основное понятие. Онтологическая часть характеризуется через проблематику «внешнего», эстетическая часть - через «поэтику фрагментарности», этическая - через «диссиметрию Я и другого», политическая - через «коммунизм вне коммунизма». Подобное разделение проблематично, прежде всего, потому, что язык М. Бланшо избегает определений и расстановки приоритетов. С содержательной точки зрения, его работы пред-

1 Бланшо М. Последний человек: романы. / Пер. с фр. Лапицкого В. - СПб.: Азбука -Терра, 1997. С. 126.

ставляют собой разрозненный, фрагментарный характер. В них есть то, что можно определить, как мыслить на «пределе».

Разделяя работы М. Бланшо на три части - теоретическую (философскую), критическую и литературную (fiction), такие исследователи как J1. Хилл, М. Холланд, К. Фитцжеральд, признают принципиальную целостность его творчества. Так, например, в романе «Темный Фома» (Thomas l'obscur, 1941) содержится больше онтологических и гносеологических идей, чем в какой-либо из его теоретических работ. В его работах, философски обусловленная мысль, выбирает своим объектом по преимуществу факт культуры и через факт культуры, через его специфическое понимание определяется способ философского понимания.

Таким образом, актуальность исследования обусловлена следующим. Прежде всего - это недостаточная разработанность взглядов М. Бланшо в контексте культурфилософской проблематики. С другой стороны, необходимо прояснить его мировоззренческую позицию и выявить ее специфику. С точки зрения особенностей влияния его литературного творчества, актуальным является определение теоретических моментов, которые выступают попыткой рационализации и тематизации феномена подобного влияния.

Степень разработанности проблемы.

На данный момент, можно выделить несколько групп работ, имеющих отношение к теме данного исследования.

Во-первых, это исследования, в которых теоретически разработан и представлен культурфилософский аспект творчества М. Бланшо. К ним относятся работы: К. Бидана, Ж. Деррида, М. Зарадер, Э. Левинаса, М. Фуко, К. Харта, Л. Хилла и др.

Во-вторых, это публикации, в которых рассматривается конкретно одна из сторон творчества М. Бланшо. Отечественные исследователи, среди которых C.B. Зенкин, В.А. Подорога, В.В. Савчук, В.Е. Лапицкий, С.Л. Фокин, рассмотрели в своих работах особенности его литературного творчества. Труды зарубежных мыслителей, таких как Ф. Колен, Ф.Лаку-Лабарт, П. де Манн, Ж.-Л. Нанси, Д. Рабате, М. Холланд, обращаются к М. Бланшо как к критику культуры и оригинальному философу.

В-третьих, работы, формирующие контекст исследования, с точки зрения рецепции философии постмодернизма: Н.В. Голик, A.A. Грякалов, Л.Ю. Соколова. Здесь необходимым дополнением являются произведения Ж. Батая, Ф.Гваттари, Ж. Делеза, Ж. Деррида и др.

Сопоставление черт классической и неклассической философских парадигм происходило на основании работ М. Мамардашвили, В.М. Межуева, В.В. Прозерского и др.

Сопоставление черт, присущих философии М. Бланшо, с элементами буддизма происходило на основании исследований Е. А. Торчинова и Т.Д. Судзуки, а политический аспект его творчества рассматривался с точки зрения идей А. Бадью, П. Бурдье, А. Кожева и др.

Объект исследования.

Объектом исследования является культурфилософские воззрения М. Бланшо, которые изложены в его статьях, критических работах, а также в литературных произведениях.

Предмет исследования.

Предметом исследования является интерпретация и осмысление кулыур-философских воззрений М. Бланшо, с точки зрения содержащихся в них идей и теоретических понятий философского уровня обобщения.

Цель работы.

Целью работы является реконструкция и анализ культурфилософских воззрений М. Бланшо и определение их места в современной структуре культурологического и философского знания.

Для достижения поставленной в работе цели требуется решение следующих задач:

1. Выявление понятий и теоретических принципов, характеризующих философские взгляды М. Бланшо.

2. Анализ черт, характеризующих взгляды М. Бланшо как критика культуры.

3. Анализ влияния философских взглядов М. Бланшо на его литературное творчество.

4. Важной задачей исследования является определение места культурфилософских взглядов М. Бланшо в современной теории культуры и философии.

Методологические и теоретические основы диссертации. В исследовании использовался системный подход. По мере необходимости, применялся аналитический метод, позволяющий выявить особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо, а также метод реконструкции как способ фиксации логической связи фрагментов различных текстов мыслителя с общим концептуальным планом его философии. Кроме того, использовался и сравнительно-исторический метод, позволивший провести сопоставление культурфилософских взглядов М. Бланшо с воззрениями ряда французских философов середины-конца XX века, среди которых Ж. Батай, Э.Левинас, М. Фуко и др.

В связи с тем, что исследование затрагивает широкий спектр философских вопросов, автор опирается на труды Т.В. Адорно, А. Арто, Р.Декарта, Э.Гуссерля, Ф. Ницше и др.

Источниками исследования являются работы М. Бланшо по философской и культурной проблематике, а также его литературные произведения. В круг источников, на материале которых проведено данное исследование, входят труды по истории философии, в том числе тех авторов, на которых ссылался М. Бланшо (Л. Витгенштейн, Г.В.Ф. Гегель, И. Кант, М. Хайдеггер).

Научная новизна.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

- В работе обоснован подход к реконструкции культурфилософских взглядов М. Бланшо.

- Впервые, на основе комплексного исследования, показана возможность анализа творчества М. Бланшо, исходя из классических философских рубрик: онтологии, этики, эстетики, а также из области политики.

- Эксплицированы основные понятия, используемые М. Бланшо в критике культуры (книга, автор, дружба и др.).

- Выявлены онтологические предпосылки культурфилософских воззрений М. Бланшо (невозможное, «отношение без отношения» и др.).

- В работе впервые продемонстрировано влияние онтологических оснований творчества М. Бланшо на его эстетические, этические и политические взгляды.

- Впервые сопоставлены философские идеи М. Бланшо с его принципами критики культуры.

- Прослежены этапы эволюции культурфилософских взглядов М. Бланшо.

Положения, выносимые на защиту:

1. Реконструкция культурфилософских взглядов М. Бланшо позволяет выявить философские основания, обусловливающие его творчество.

2. Творчество М. Бланшо представляет собой вариант литературной философии, особенность которой в том, что философские проблемы ставятся и решаются литературными средствами.

3. Центральными для выявления онтологических оснований творчества М. Бланшо являются концепты «внешнее» (le dehors), невозможное, нейтральное.

4. Эстетические воззрения М. Бланшо определяются посредством интерпретации образа, фрагментарности и «кромешного» (désastre) письма.

5. Двусмысленность литературного творчества по М. Бланшо включает «отношение без отношения». Подобный тип отношения освобождает политическое действие от условностей сложившейся политической системы.

6. Сообщество возникает в результате события «смерти другого». По мнению М. Бланшо, в этом контексте сообщество характеризуется как «неописуемое», «невыразимое», «непризнаваемое».

Научно-практическая значимость диссертационной работы.

Полученные в диссертации материалы могут быть использованы:

- для более глубокого понимания места культурфилософских взглядов М. Бланшо в современной философии.

- при чтении курсов истории западной философии, философии культуры и специальных курсов, посвященных философии постмодернизма.

Апробация работы.

Тезисы диссертационной работы обсуждались на конференциях: Дни петербургской философии - 2006 «Метафизика Искусства - 5. Исповедальные тексты культуры», тема доклада - «Темпоральность исповеди в прозе М. Бланшо» (СПбГУ, октябрь 2006); «Бытие как центральная проблема онтологии», тема доклада - «Эсхатология и онтология: Темный Фома М. Бланшо» (ИППК РГИ, июнь 2007); Дни петербургской философии - 2007 VII научная конференция «Рациональность и коммуникация», тема доклада - «В конце коммуникации: Последний Человек М. Бланшо» (СПбГУ, ноябрь 2007). Результаты диссертационной работы обсуждались на теоретическом семинаре «Культурфило-софские взгляды М. Бланшо» на кафедре эстетики и философии культуры философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета (СПбГУ, январь, 2009).

Структура и объем диссертации.

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, содержащих пять разделов, одиннадцать параграфов, заключения, списка использованных источников из 76 наименований. Основой материал изложен на 141 странице, включая список используемой литературы. Дополнительным материалом являются 2 Приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении представлена современная ситуация по осмыслению творчества М. Бланшо в российской интеллектуальной среде. Приводится краткий обзор современной зарубежной критики, в основном той, которая использовалась при написании диссертационной работы. Характеризуются теоретические и методологические принципы, лежащие в основе работы.

Глава I «Особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо» посвящена рассмотрению основных черт культурфилософских воззрений М. Бланшо. В начале главы обосновывается выбор темы, ее актуальность и новизна, формулируются цели и задачи исследования.

В разделе 1.1 «Онтологические основания» рассматриваются онтологические предпосылки культурфилософских взглядов М. Бланшо. В онтологической проблематике выделяются идеи предельного опыта, имперсональности (безличности) и «внешнего».

Исследование исходит из предпосылки, что для выявления онтологических оснований следует определить условия возможности их выявления. Параграф I.1.A «Предельный опыт как приближение к «внешнему» концентрируется на идее предельного опыта. Реконструируя фон этой идеи, автор указывает на преимущественно ментальный (мыслительный) характер этого опыта. Предполагается, что предельный опыт, как определенное ментальное действие, выступает предварительным шагом, но тем самым является и основанием для выявления возможности осмысления области «внешнего» ((le dehors (фр.), outside (англ.)) или «нейтрального» (le neutre (фр.), neuter (англ.)). Такому подход демонстрирует, что предельный опыт - это способ характеристики определенного процесса, посредством которого можно что-либо сказать об основном онтологическом понятии философии М. Бланшо.

Понятию «предельный опыт» посвящена вторая глава из трех фундаментальной работы «Бесконечная беседа» (L'entretien infini, 1969). В ходе исследования выясняется, что с одной стороны М. Бланшо, соотносит свое понимание предельного опыта с внутренним опытом, как его понимал Ж. Батай. С другой стороны, он добавляет, что: «предельный опыт - это ответ, с которым сталкивается человек, когда он решил радикально поставить себя под вопрос»2. Предельный опыт, как опыт мысли, стремится к событию снятия противопоставления субъекта и объекта, бытия и мысли. В данном контексте продуктивным оказывается рассмотрение взглядов М. Бланшо в свете категорий, сопоставляющих классическую и неклассическую философию.

2 Blanchot M. L'entretien infini, Gallimard, 1969. P.302.

В параграфе отмечается, что предельный опыт - это также способ определения литературного опыта, реализуемого в письме. Письмо, однако, разворачивается не только благодаря экстазу или вдохновению, но, как отмечает М. Бланшо в работе «Кромешное письмо» (L'écriture du désastre, 1980), оно раскрывается «под обаянием реального невозможного» (sous l'attrait de l'impossible reel). Предельный опыт возникает в ситуации перехода, который в данном случае определяется через - «писать под обаянием». Когда провозглашена «смерть автора», тогда письмо самостоятельно творит «под обаянием». Как люди совершают необдуманные поступки под обаянием, так и автор неосознанно, «под обаянием», реализует творческий проект, который становится одним из центральных фактов культуры. Книга (новоевропейская культура - это «книжная» культура) и является этим продуктом.

В параграфе 1.1.В «Имперсоналыюсть - условие восприятия» рассматривается состояние автора, создающего произведение искусства и находящегося в процессе коммуникации с «внешним» (le dehors). Например, творить под обаянием, значит творить без участия личности, в состоянии, которое характеризуется через имперсональность. Центральным, как считает П. де Ман, в концепте имперсональности у М. Бланшо является необратимая потребность автора постоянно дописывать свое произведение. В исследовании отмечается, что подобная независимость письма, которая приводит к концепту «отсутствия книги», характеризует не только онтологический статус письма, но и определяет способ теоретического раскрытия и осмысления имперсональности. Невозможное, нейтральное, пассивное - это атрибуты, которыми наделяется «внешнее», которое приоткрывается благодаря опыту предела и состоянию имперсональности.

Анализ потери личностного начала соотносится с формулой Р. Декарта cogito ergo sum. В ходе этого сопоставления, автор выясняет, что М. Бланшо в разных источниках предлагает другие варианты этой формулы: scribo ergo non sum (пишу - следовательно не существую) и cogito ergo non sum (мыслю - следовательно не существую). Второй вариант звучит из уст «одинокого философа» в романе «Темный Фома» (Thomas l'obscur, 1941). Подобные формулировки демонстрируют негативность, которой обладают мысль и письмо. Эта негативность отставляет личностное начало или эго в сторону, в область забвения.

В этом параграфе автор указывает на схожесть литературного и религиозного опыта, с точки зрения потери личности или имени собственного. Махаян-ская теория анатмана, в трактовке Д.Т. Судзуки, сопоставляется с имперсональ-ностью М. Бланшо, таким образом, выявляются их общие черты. Далее автор соотносит имперсональность М. Бланшо с состоянием апатии, которого достигает либертен в произведениях Маркиза Де Сада.

Параграф I.1.C «Нейтральность как отказ от оппозиции внутреннего и внешнего» посвящен углублению и расширению того, что было достигнуто в предыдущих двух параграфах. Здесь работа проводится, не с точки зрения активности, благодаря которой возможно приближение к онтологическому месту (обретаемому благодаря литературному опыту) или описания условий его восприятия, а с точки зрения выявления его основных характеристик.

Одним из способов описания «внешнего» выступает пассивность. Пассивность противостоит активности. Для того, чтобы описать абсолютную пассивность М. Бланшо изобретает слово le subissement, которое родственно subir (подвергаться, претерпевать) или звучит как вариант subitement (от subit - внезапно) «или это же слово раздавленное (écrasé); инертная неподвижность определенных состояний»3. Внезапность этого состояния состоит в том, что оно всегда «здесь и сейчас», но приходит неожиданно, вырывая из пределов культуры и логики социальной действительности. М. Бланшо говорит о том, что нейтральность - это «внутреннее» психики в событии предельного опыта, совпадающее с внешним.

Нейтральность, сформулированная М. Бланшо не устанавливает нечто устанавливаемое, как указывает Харт - это то, что Р. М. Рильке называл «Nirgends ohne Nicht»4 («Ничто без Нет» или «Nowhere without No» (англ.)), она выпадает вне заботы (die Sorge Хайдегтера)5 и способности озаботиться. Открытие этой способности знаменуется потоком слез (так называемая, «Первоначальная сцена» М. Бланшо (Une Scène primitive)), возникших в результате созерцания предельного отрицания и бесконечного утверждения в их невозможной одновременности безвременья. Восприятие человеческого существа как будто расширяется, однако, это лишь опыт, который иссушивает слезы и оставляет загадку, присутствующую каждый миг рядом: «ничто - это то, что имеется».

Далее исследование обращается к обороту il у а (имеется), который упоминается в работах французских философов. М. Бланшо указывает на то, что в работе от «Существования к существующему» Э. Левинас «под формулой имеется (il у а) высвечивает то анонимное и безличное течение бытия, которое предшествует всему сущему».6 Il у а - это способ выражения в языке онтологического места «внешнего». Но так как культура это больше, чем просто «имеется», то места «внешнему» в культуре нет. Тогда о «внешнем» мы можем говорить лишь в модусе незнания. Здесь незнание - это не негация, изначально заключенная в познании объекта и в самосознании субъекта, незнание - это мимолетный, мгновенно исчезающий опыт прикосновения к неизвестному. Культура, как совокупность наслаивающихся друг на друга клише, болезненно апатична, в силу мощи недоступной человечеству до тех пор, пока она будет опираться на свою принципиальную человеческую характеристику - разумность. Безумие подсказывает направление освобождения - туда, где боль распластывается и спазматическим движением пытается охватить мироздание. Однако, лишь письмо и/или мысль позволяют прикоснуться к не-месту внешнего, царству невозможного.

3 Blanchot M. L'écriture du désastre, Gallimard, 1980. P.30.

4 Hart К. The dark Gaze. Maurice Blanchot and the sacred. The University of Chicago Press. Chicago and London, 2004. P. 85.

5 Стоит обратить внимание на то, что главного героя романа М. Бланшо «Всевышний» (Le Très-Haut, 1948) зовут Генри Зорге.

6 Бланшо М. От Кафки к Кафке. / Пер. с фр. и послесловие Д. Кротовой - М.: Логос, 1998. С. 43.

В разделе 1.2. «Эстетический аспект» рассматривается эстетическая сторона культурфилософских взглядов М. Бланшо, которая распадается на темы образа, фрагментарности и «кромешного» письма.

В параграфе I.2.A. «Понимание образа и взгляда» обращаясь к работе «Две версии воображаемого» (Les Deux Versions de l'imaginaire, 1951), автор диссертации отмечает, что M. Бланшо демонстрирует два способа формирования познавательного отношения к образу и воображению. Первый способ исходит из того, что образ есть то, что является. Образ - это отступление от предмета в сферу воображаемого, движение, заслоняющее собой предмет, но, одновременно с помощью образа мы и обладаем вещами, которые явились. Если смысл явления данного предмета неотъемлем от образа, тогда смысл - это то, благодаря чему мы обладаем вещами (схватываем их) и то, что одновременно скрывает от нас предмет.

По мнению М. Бланшо, первая версия воображаемого включает зародыш второго способа понимания образа. Здесь образ - это не смысл отображения, а ничто и устранение смысла предметности. В этой трактовке образ предмета не только не является смыслом этого предмета, но склонен отнимать у него смысл. Для демонстрации этой ситуации приводится пример трупа. Не является ли труп образом того, кто жил? Труп, как двойник, странный образ, вобравший в себя все силы воображения, ибо вообразить, относительно этого трупа, далее больше нечего. Окоченевшая действительность, застывшая маска смерти, создающая образ, ставший бессмыслицей.

Подобная трактовка образа затрагивает проблематику произведения искусства. Классическое искусство предполагает, что образ формирует область, направленную на представление, репрезентацию предмета. Репрезентативная функция, реализуемая через образ, содержит в себе негативность, которая позволяет развернуть идеальную и реальную композиции одновременно. Образ несет в себе реальный смысл вещи, который, по мнению М. Бланшо, иллюзорен. Подобная интерпретация подразумевает конец вещи, и самой по себе и в образе, в то время как, например, труп захватывает сознание в бесконечность нейтральной перспективы потери начала и конца. Двусмысленность, то есть какая-то странная необходимость одновременно связывать себя узами рационального познания и иногда сознавать абсурдность этих притязаний заставляет время культуры обращаться колесом, когда язык и слово выпадают во «внешнее» (le dehors).

В параграфе I.2.B. "Принцип фрагментарности" дается теоретическая интерпретация фрагментарности, как она представлена в критических работах М. Бланшо, прежде всего в эссе «Ницше и фрагментарное письмо» (Nietzsche et l'Ecriture fragmentaire, 1967) и в фрагментарном тексте «Ожидание Забвение» (L'attente l'oubli, 1962).

Указывается, что фрагментарность вскрывает двусмысленность литературы, ее напряженность в отношении с самой собой. «Сущностная недостаточность» литературы находит свое выражение через недостаточность фрагмента, отделенного от внешней среды интервалом. Фрагментарность текста, дробление его на части открывает область «отсутствия работы». Эту область М. Бланшо

определяет через термин «бездействие» (désœuvrement), (буквально переводимый как безделье, в английских переводах - un-working или worklesness), обретающий свое происхождение от l'œuvre (труд, работа, произведение искусства). Дальнейший ход рассуждений демонстрирует понятийную взаимосвязь фрагментарности, бездействия и потребности в творчестве.

Потребность в творчестве превращает любой текст в отрывок некоего бесконечного, заданного ранее текста, источника, из которого черпается слово. В 1952 году М. Бланшо пишет эссе «Кафка и потребность в творчестве» (Kafka et l'exigence de l'oeuvre", Critique, n°58, mars 1952), где указывает, что австрийский писатель разводит два мира. Мир человеческих возможностей, где правит потребность исполнять служебную и семейную обязанности поставлен рядом с миром творческого спасения, земли обетованной, одиночества и невозможности писать. Письмо перетекает из этой невозможности писать в мир своего воплощения, в текст и книгу, которые странным образом вдруг подлежат оценке. Здесь возникает вопрос. На каком основании можно подвести под норму то, что ищет своего истока в области вне каких либо противопоставлений, в области абсолютной трагедии, где потеряна иллюзия любой возможности вопрошания, ибо все поставлено под вопрос в спирали вопрошания без дна?

Слово фрагмента (parole de fragment) напряженным вниманием, несмотря на потребность приобщения к единству, избегает его, всегда сообщая больше или намекая на большее, чем любое предполагаемое единство. Наслоение смыслов, множество интерпретаций вплоть, до развертывания диалектического поля знания, стремящего расшириться как можно дальше и вглубь, закрывают простоту источника, первой фразы, извлеченной поэтом из пустоты, всего лишь для того, чтобы: «выражать только то, что невыразимо. Оставлять его невыраженным».7

Фрагменты могут противоречить друг другу, но могут объясняться через игру, вводящую случайность в формирование подлежащего. Расположенные рядом, фрагменты соединяются, несмотря на интенсивное усилие их расщепить, в то время как между ними сияет строчка больше любого пробела. Фрагментарное письмо подтачивает границы текста, демонстрируя принадлежность текста беспредельному количеству строчек и белых листов. Автор отмечает, что подобный тип рассуждения предполагает, что культура не содержит, как принцип, некую последовательность, она так же разорвана, как и едина. Движение в такт пробелам позволяет прикоснуться к бездне связующей, основательной и равнодушной, заботливо принявшей и легко отдавшей. Усилие без усилия в области, где усилие невозможно, не фиксируемо, не локализуемо, но: «что-то происходит, что-то действительно происходит».8

Что-то реально существующее, сейчас рядом, всегда будет рядом, гам и останется, вне зависимости от нашего принципиального отношения. Мы можем воздействовать на это рядом, но тогда это будет уже не сейчас и для того, кто исключен из времени, такое изменение лишь фрагмент, поставленный рядом. Реальность складывается из пунктира, когда в любой интервал может во-

7 Бланшо М. Ожидание забвение // Рассказ? Бланшо М. - СПб., 2003. С. 460.

8 Бланшо М. Ожидание забвение // Рассказ? Бланшо М. - СПб., 2003. С. 467.

рваться иной контр-пунктир. Наслаивающиеся друг на друга траектории образуют паутину или скорее туман, ориентироваться в котором легче безумию, чем свету логоса.

В параграфе I.2.C. "Поэтика «кромешного» письма" рассматривается сторона письма М. Бланшо, которая определяется через термин «кромешное» (désastre), обосновывается использование при переводе слова «кромешное» в противовес «катастрофа». Предварительно автор указывает, что рассказы М. Бланшо - это «кромешное письмо», которое, с точки зрения жанра, относятся к récit (рассказ). Приводится справка по истории этого термина во французской словесности. В контексте предмета исследования отмечается, что М. Бланшо к récit добавляет знак вопроса - «un récit?». Американская исследовательница С. Кофман предположила, что М. Бланшо ставит слово récit под вопрос из-за убеждения в том, что после Аушвица не может быть написано какой-либо истории (рассказа).

В ходе размышлений отмечается, что особенность récit заключена в отдалении от жанрового определения, в сомнении относительно факта присутствия книги, ценности книжной культуры или культуры книги. Эта особенность обусловлена тем, что récit, в противопоставлении роману, выпадает из пространственно-временного континуума и избегает рационального объяснения. С этой точки зрения, récit выступает не как воспроизводство и описание происходивших в действительности или воображаемых сюжетов, а как действительность отвлеченная, но обязательным образом переживаемая. Действительность, отвлеченная от действительности, опыт воспроизводства не переживаемого, того, что пережить невозможно и немыслимого, того, что помыслить невозможно.

В процессе разъяснения, почему термин désastre переводится в диссертации как кромешное, а не катастрофа, раскрываются эстетические характеристики этого письма. Здесь разворачиваются такие темы как атмосфера болезни, окутывающая персонажей рассказов М. Бланшо, безумие, как его понимал и те-матизировал М. Фуко и молчание, как невозможность молчания.

Автор отмечает, что атмосфера болезни накладывает пелену туманности на происходящее в рассказах М. Бланшо. Персонажи не обладают характерными чертами, кроме имен, их черты, если и принадлежат им, то лишь благодаря тому, что через них можно приобщиться к некоторой совокупности, совокупности безличного «оно» или «мы». Иногда персонажи возможно и не личности, а скорее метафизические конструкты: герой может сидеть за столом с собственной мыслью. Внешнее здесь истончается настолько, что найти границу между внутренним и внешним главного героя практически невозможно, повествование всегда ведется от первого лица, главный герой и писатель составляют одно. Пространство укрывается, очертания предметов смываются туманом, происхождение которого кроется либо в мыслях автора, либо в сознании читателя. Сюжет здесь не есть нечто законченное и определенное своей целью или смыслом, récit находится в процессе становления, он выступает событием - и самим по себе, и для автора, и для читателя.

Творчество М. Бланшо приоткрывает, что если культура книги - это область работы (ouevre), то «бездействие» (désœuvrement) выявляет область от-

сутствия книги. Новоевропейская культура, как культура книги или «Книги книг», Библии, собирает себя в слове и разворачивает себя, исходя из слова: «вначале было слово». Но работа, конкретное действие по М. Бланшо, заключается не просто в вербализации человеческого пространства-времени, но и в письме. Элемент письма формирует поле артефактов, благодаря которому культура занимает некое место. Чем в большей степени человечество вовлекается в раскрытие письма, диалектически его разворачивает, структурирует его действительность, тем в большей степени «бездействие» письма себя утверждает.

Автор обращает внимание на то, что с определенной точки зрения, в рамках культуры существует закон книги, определяющий, какой должна стать книга, чтобы быть включенной в культурное поле. Однако, не внутренний ли закон книги делает и книгу в предельном ее осмыслении законом, нормой, регламентирующей жизнь и развитие культуры? Письмо нарушает запрет, делает шаг за предел того, что было осмысленно, записано, сформулировано. Письмо - это «вновь», но вновь уже странным образом побывавшее здесь, что осознается в момент его проявления. Это движение заключается не столько в одновременности работы и «не работы», сколько в неизбежности привлечения бездействия в качестве основания для создания произведения искусства. Отсутствие книги заключается в том, что закон книги, его строгость и непреложность, разумность и тотальность возникают благодаря письму, которое свободно от характеристик, присущих книге.

В разделе 1.3 «Этические и политические предпосылки» рассматриваются элементы культурфилософских взглядов М. Бланшо, которые могут быть отнесены к этике и политике.

Параграф I.3.A «Смерть другого как отношение без отношения» обращается к проблематике другого в структуре этики М. Бланшо. Предварительно, этика М. Бланшо в исследовании соотносится с этикой Э. Левинаса, которая обращается к языку, но в большей мере в качестве речи, чем в качестве письма. Этика Э. Левинаса, также как и этика М. Бланшо, не принадлежит области морального полагания, нормативов и законов, регулирующих общественные и межличностные отношения. Эта трактовка соответствует точке зрения Ж Дер-рида о том, что этика Э.Левинаса - это «Этика Этики». Автор отмечает, что подобное определение помещает этику Э. Левинаса и М. Бланшо топологически вне этики самодостаточной ценности или закона. Таким образом, этичное отношение возможно вне закона и его функции запрета, несмотря на его божественную природу.

Автор указывает, что этика М. Бланшо развивается, исходя из особого понимания ответственности. В одном из фрагментов работы «Кромешное письмо» представлены два способа интерпретации ответственности. Первый способ принадлежит буржуазной традиции, где человек ответственный действует в пределах обозначенных правил, осмотрительно и осторожно, демонстрируя чистоту помыслов и убеждений. Далее М. Бланшо сообщает, что теперь «ответственность - моя ответственность за другого, за всех, без взаимодействия [sans réciprocité] - смещена»9. Про-

9 Blanchot M. L'écriture du désastre, Gallimard, 1980. P. 45.

возглашается ли тем самым новая форма ответственности - без взаимодействия? Предполагается ответственность, которая в структуре межличностных отношений изменяет статус порядка взаимодействия, более не принадлежащего расчетливому законопослушанию и химеричному законотворчеству. Ответственность формируется через отношение, которое определяется как «отношение без отношения». Автор отмечает, что при таком понимании другой - это та сила, которая выше всех сил, принимающая имя Бога. В этом качестве ответственность, возникающая по отношению к другому, уже не интерпретируется в модусе собственности, как «моя». Определение другого как Всевышнего то, о чем говорит М. Бланшо в «Кромешном письме», создает особую напряженность этического отношения, где уже невозможна хитрость или уловка по отношению к близкому.

В параграфе I.3.B «Непризнаваемое сообщество» рассматриваются взгляды М. Бланшо на предпосылки формирования общества. В работе «Непризнаваемое сообщество» (La communauté inavouable, 1983) M. Бланшо указывает на то, что сообщество возникает благодаря внутреннему и полноценному признанию факта смерти другого. В связи с этим, автор отмечает, что смерть человеческого существа в истории размышления культуры над самой собой оставляет отпечаток (с точки зрения способности оставить некий след). Материальная культура складывается из конечностей, смертей, благодаря которым возможно появление зафиксированного в истории артефакта. Подобная, фиксация в виде «культурных памятников», в своем наборе может исчерпать статическую составляющую культуры. Процесс возникновения этих памятников состоит в живом отношении индивидов друг к другу, так как любой артефакт создается для другого (или для другого во мне). Восприятие смерти другого - это не только ментальное восприятие, а событие смерти другого, влияющее на динамику формирования культурного поля.

В работе «Непризнаваемое сообщество», идея сообщества соотносится с такими понятиями, как «бездействие» (le désoeuvrement) и письмо. Рассматриваются литературное сообщество и тайное сообщество «Ацефал», созданное Ж. Батаем. В связи с «Ацефалом», затрагиваются темы жертвоприношения и тайны. Отмечается, что сущность и проблематичность последней состоит в том, что она сокрыта. Однако, в структуре сообщества тайна, несмотря на то, что она не может не быть тайной, как таковой не является. Сообщество открывает лазейку, в которой тайна распределяет свое влияние между многими, распространяясь вместе с чертами индивидуальности, растворяющейся в безличности. Общая тайна сближает. Здесь у автора возникает вопрос: не является ли смерть именно такой тайной, благодаря которой существа подходят к порогу взаимного понимания?

Далее, автор обращает внимание на то, что неотъемлемой частью подобного понимания сообщества в общем контексте исследования является идея «отношения без отношения», связанная с понятием «бездействия» и концептуально обусловливающая этику М. Бланшо. Также ход исследования демонстрирует, что его этика может быть определена через диссимметрию Я и Другого. Автор констатирует, что в данном случае, диссиметрия указывает на обуслов-

ленность этического отношения двумя взаимоисключающими факторами: разрывом и связью. Соответственно, не симметрия, то есть соответствие общих желаний и устремлений человеческих существ является условием сближения их в сообщество, а их отдаленность, которая в полной мере осознается на событийном уровне в факте смерти другого. Это отношение предваряет любое социальное отношение.

Параграф I.3.B «Идея коммунизма вне коммунизма» начинается с рассмотрения феномена дружбы, как сообщества двух. Здесь отмечается, что особое отношение М. Бланшо к дружбе выражается в том, что это единственное и основное из воплощений взаимной человеческой привязанности, которому он посвящает достаточное количество строк. Это отношение сугубо и единственно интеллектуально и дружба исходит из общности интеллектуальных или идеологических устремлений. Это «отношение без отношения» не локализуемо во времени и пространстве и, соответственно, в мире, в текущем моменте. В текущем моменте мира, дружба, как факт начала, теряет исток. Начало подобной дружбы лежит где-то внутри нас, возникает чувство, что для ее возникновения и не требовалось какой-либо встречи с другим или с тенью, следом другого. С этой точки зрения, такие формы человеческих объединений, как друзья и любовники, противопоставлены более обширным объединениям нации и государства.

В одном из фрагментов работы «Непризнаваемое сообщесто» М. Бланшо просит не переводить le peuple как Volk. Автор высказывает предположение, что эта просьба связана с тем, что Volk и производное от него volkisch несут в себе известное националистическое и антисемитское содержание10, чего избегает или хотела бы избежать нейтральность. Друзья и любовники объединены страстью и желанием, которое локально распространяется между двумя и ограничивает себя идентичностью, не отождествляемой полноценно с законом государства или нации. Подобные черты, свойственны романтизму, который выражается не только в превознесении поэтического слова, но в политическом плане состоит в противопоставлении тех, кто по словам Ницше, «одиночествует вдвоем», тому, что представляет из себя схематизм социализации.

В статье «Об одном походе к коммунизму» (Sur une Approche du communisme, 1953) M. Бланшо отмечает, что жизнь способна раздвоится. Одна сторона - это включенность в связи, в социальные стратегии. Другая - это коммуникация с невозможным, которая выводит коммунистическую идею на иной уровень понимания и проекта ее реализации. Этот проект через потребность в творчестве, раскрывает то особое этическое отношение, которое реализуется через дружбу и политически может быть определен как коммунизм вне коммунизма, то есть превыше того, что может быть в него вложено существующей политической системой.

10 См. Бикбов А.Т. Комментарии // Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хай-деггера / Пер. с франц. Бибкова А.Т., Анисимовой Т.В.. М.: Праксис, 2003. «Volkisch -труднопереводимое и после 1945 г. вышедшее из обычного употребления слово.. <...> Означает одновременно близость к (своему) народу и отбрасывание чужого, несвоего». С. 186.

В главе II «М. Бланшо и современная теория культуры» состоящей из двух разделов на основании особенностей культурфилософских взглядов М. Бланшо содержатся выводы относительно места его творчества в современной философии и теории культуры.

В разделе 11.1 «Место в философии» автор указывает, что философия М. Бланшо по своей стилистике сходна с такими именами, принадлежащими истории философии, как Ф. Ницше, Э. Левинас, Ж. Батай. В ходе исследования выясняется, что некоторые критики (Ж. Брюнз, Л. Хилл) относят М. Бланшо и Ж. Батая к «последним» романтикам. Таким образом, философия М. Бланшо, как философия романтизма не только свободна и сознательно избегает фиксированной формы дискурсивной практики, но она нацелена на постоянное обновление способа передачи своих идей.

С другой стороны, В. Декомб отмечает, что в истории французской мысли действовала связка Батай-Бланшо, опирающаяся на связку Кожев-Хайдеггер. Их философия развивается, исходя из вопроса о языке. Этот вопрос подводит М. Бланшо к пониманию «внешнего», которое нейтрально. Относительно «философии нейтрального», М. Бланшо замечает, что в истории западной философии Гераклит открывает область нейтрального. Однако, далее философская мысль отходит в совершенно другую сторону, замещая нейтральное законом или иным способом универсальности, будь то мистическое вдохновение или уникальность единичности. В конце концов, только М. Хайдеггер позволяет нам приобщиться к нейтральности, которая располагается вне концептуальной обоснованности, подчиненной принципу «введения принципиальности».

Автор анализирует то немногое, что высказал М. Бланшо относительно философии, обращает внимание на то, что его отношение к философии можно определить как трепетное. С точки зрения М. Бланшо, она для нас всегда будет тайной спутницей, подругой, источником удивительных мыслей и завораживающих имен. Автор отмечает, что подобное отношение к философии символизирует собой не только интеллектуальный интерес к философствованию, но превращает философию в способ существования, в воздух, без которого нет дыхания. Философия скрывается, она обретает множество имен, превращаясь в литературу, но связь, «тайная» связь сохраняется.

В заключении раздела указывается, что место М. Бланшо в философии -это также место в умах французских философов второй половины XX века, которое он занял посредством тем и атмосферы своего языка, всепроникающей и подобной откровению. Диссертационная работа выступает попыткой выведения наиболее значимых теоретических моментов мысли М. Бланшо, позволяющих рационализировать способ подобного влияния.

В разделе 11.2 «М. Бланшо и современная теория культуры» автор отмечает, что место культурфилософских взглядов в теории культуры может быть рассмотрено с нескольких сторон.

Во-первых, многообразие работ М. Бланшо демонстрирует его активность в качестве критика культуры. Однако, множество обращений к культурным феноменам, то есть к литературе, поэзии, сообществу, политической деятельности, или к выдающимся личностям человеческой культуры - к Рембо, Гёлдерлину,

Малларме, Прусту, Кафке, изначально обусловлено отношением философского характера.

Во-вторых, литературное творчество М. Бланшо занимает место рядом с шедеврами, созданными Орруэлом, Прустом, Кафкой и др. По его произведениям ставятся театральные постановки, снимается кино, создаются музыкальные произведения и организуются фотовыставки.

Далее рассматривается, что возможность соотнесения онтологических концептов М. Бланшо с религиозной мыслью Буддизма помещает его идеи в более широкий культурный контекст, вынося его за рамки французской и западноевропейской философии и теории культуры. В заключении раздела речь идет о том, что этика М. Бланшо открывает возможность человеческих отношений, не обусловленных принципом морального закона. Ответственность без основания, вне закона, открывает область взаимного обязательства, не опосредованного какой-либо возможностью личностного интереса.

В «Заключении» подводятся итоги работы, намечаются перспективы дальнейшего развития основных идей исследования, обсуждаются возможности расширения и в то же время углубления проблематики. Формулируются основные выводы.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях, в том числе в издании, входящем в список рецензируемых журналов ВАК:

1. Коротков И. С. Коммуникация и Невозможное в онтологии Мориса Бланшо. //Вопросы культурологии. - М., 2008, № 9. С. 27-31. 0.5 п.л.

2. Коротков И. С. В конце коммуникации: Последний Человек Мориса Бланшо. // Материалы VII международной конференции. 14-16 ноября 2007 г. -СПб., 2007. С. 74-76. 0.2 п.л.

2. Коротков И. С. Темпоральность исповеди в прозе Мориса Бланшо // Исповедальные тексты культуры: Материалы международной научной конференции. Санкт-Петербург, 18-19 ноября 2006 г. - СПб., 2007. С. 219-224. 0.6 п.л.

3. Коротков И. С. Коммуникация в структуре опыта Ничто: Морис Бланшо. // Парадигма. Очерки философии и теории культуры. Вып. 9. - СПб., 2008. С. 14-22. 0.4 п.л.

5. Коротков И. С. Медиа как предельный опыт // Медиафилософия II. Границы дисциплины. / Под. ред. В.В. Савчука, М.А. Степанова. СПб., Изд-во Санкт-Петербургского философского общества. 2009. С. 37-40. 0.2 п.л.

6. Коротков И. С. Онтологический аспект философии культуры Мориса Бланшо. // Вестник истории и философии КГУ. 2008. 1. С. 36-40. 0.5 п.л.

7. Коротков И. С. Философия культуры Мориса Бланшо // Журнал «Хора», 2008, № 2. С. 99-105. 0.6 п.л.

Пописано в печать 02.07.2009 г. Заказ № 58.

1,10 п. л. Тираж 100 экз.

Отпечатано на факультете философии и политологии СПбГУ. 199034, С.-Петербург, Менделеевская лин. д. 5.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Коротков, Игорь Станиславович

Введение.

I. Особенности культурфилософских взглядов М. Бланшо.

1.1. Онтологические основания. a. Предельный опыт как приближение к Внешнему. b. Имперсональность - условие восприятия. c. Нейтральность как отказ от оппозиции внутреннего и внешнего.

1.2. Эстетический аспект. a. Понимание образа и взгляда. b. Принцип фрагментарности. c. Поэтика «кромешного» письма.

1.3. Этические и политические предпосылки. a. Смерть другого как отношение без отношения. b. Непризнаваемое сообщество. c. Идея коммунизма вне коммунизма.

II. М. Бланшо и современная теория культуры.

II. 1. Место в философии.

II. 2. Место в культуре и искусстве.

Введение диссертации2009 год, автореферат по философии, Коротков, Игорь Станиславович

M. Бланшо одним известен как писатель, критик культуры, для других как мыслитель и философ. Однако, эти определения для культурологов, литературоведов и философов несут различные смыслы. Непрозрачность мысли М. Бланшо задана его сложной прозой. Игнорирование активной общественной жизни, после 68-го года отказ от политических дискуссий и затворнический образ жизни — основные причины отсутствия широкого исследовательского резонанса в отечественной культурологии. Имя Бланшо по сравнению с его современниками и друзьями Жоржем Батаем, Эммануэлем Левинасом, Мишелем Фуко, Жаком Деррида достаточно редко упоминается на исследовательских семинарах, конференциях и в научных работах. Знаменательным событием явился российско-французский коллоквиум (Москва, 20 февраля 2004 г.), посвященный годовщине ухода Бланшо из жизни. Среди участников — Жан-Люк Нанси (Страсбург), Доминик Рабате (Бордо), Валерий Подорога (Москва), Борис Дубин (Москва), Сергей Фокин (Санкт-Петербург), Виктор Лапицкий (Санкт-Петербург). Полные тексты некоторых докладов в дальнейшем становятся доступны в «твердом» переплете издательства Новое Литературное Обозрение.1 Отечественные исследования творчества Бланшо проводятся достаточно узким кругом вышеназванных специалистов, работающих в Москве и Санкт-Петербурге.

Аналогично структурируются и немногочисленные (сравнительно с полным наследием автора) переводы работ Бланшо. «Московская группа», в которую также следует включить Дарью Кротову, Бориса Скуратова, Сергея Зенкина, Валерия Большакова, проработала и представила переводы известных критических работ Бланшо: «Пространство литературы» (L'espace littéraire, 1955) и «От Кафки к

1 См. Республика словесности. Франция в мировой интеллектуальной культуре. - М.: Новое литературное обозрение, 2005.

Кафке» (De Kafka á Kafka, 1998). Петербургский переводчик Лапицкий предоставил отечественной общественности переводы, жанрово определяемые через термин fiction. Благодаря его деятельности русскоязычной публике оказались доступны рассказы или иначе récit и второе издание романа «Темный Фома» (Thomas l'Obscur (nouvelle version), 1950), последнее издание 2003 года содержит в себе «полное собрание сочинений малой прозы». Впрочем, если возникает желание утолить исследовательский интерес, то для сравнения можно обратиться к приложениям- данной диссертационной работы, чтобы сопоставить работы, переведенные на русский язык и то, что было напечатано под именем Бланшо.

Клише критика литературы, присвоенное не только в связи с интересом к переведенным работам Бланшо, но и, прежде всего, с важностью самой темы «литература», выступает общим и ведущим местом в данной исследовательской проблематике. Важным здесь оказывается активность Бланшо в качестве литературного писателя, то есть не просто критика критикующего, но критика испытующего границы литературных жанров. Таким образом, сопоставляются две стороны интеллектуальной деятельности, то о чем критика пытается говорить, включая это в отчасти общедоступный исследовательский и академический контекст, проза выражает в процессе постоянного и беспримерного сокрытия. Однако, работа над литературой и в литературе для Бланшо не просто литературный вопрос. Литературный процесс как таковой, в его отношении к языку, автору, письму, книге позволяет затронуть теоретические основания критики культуры в целом, в той широте ее аспектов, которая может быть свойственна и философии культуры.

Если большинство из тех немногочисленных отечественных исследований по М. Бланшо посвящено его литературным произведениям, то традиция, сформировавшаяся на сегодняшний день в Европе и Соединенных Штатах, берет литературные образы в качестве изначального импульса для постановки вопросов философского и культурологического характера. Например, статья Дубина, вошедшая в уже упомянутый сборник, называется: «Быть поэтом сегодня», Фокин пишет работу под названием: «Морис Бланшо как романист и критик романа: между эстетикой и поэтикой». Исследования западных ученых показывают, что можно говорить о том, что мысль Бланшо затрагивает теоретические понятия, которые являются принципиальными для онтологии, этики, эстетики и политики. По мнению К. Харта философскую мысль Бланшо с определенной степенью условности можно разделить на четыре рубрики, каждой из которых соответствует определенное основное понятие. Онтологическая часть основывается на проблематике «внешнего» (le dehors), эстетическая часть - через «поэтику фрагментарности», этическая - через «диссиметрию Я и Другого», политическая - через идею «коммунизм вне коммунизма». Подобное разделение условно, прежде всего потому, что язык Бланшо избегает определений и расстановки приоритетов. Соответственно, так как его работы с тематической точки зрения представляют собой разрозненный, фрагментарный характер и в них имеется установка мыслить на «пределе», то существуют определенные трудности для организации четко структурированного теоретического исследования.

Лапицкий в своем послесловии к полному собранию малой прозы Бланшо2 отмечает, что волна обращений к Бланшо как к оригинальному философскому мыслителю появилась на фоне и в тени признания в 80-х годах прошлого века философской системы Левинаса. Первой философской работой, посвященной связке Бланшо-Левинас является

2 См. Лапицкий В. «Послесловие?». // Бланшо, М. Рассказ? Полное собрание малой прозы. / Сост., перевод, послесловие Лапицкого В. - СПБ.: Академический проект, 2003. книга Ф. Колен «Морис Бланшо и вопрос письма».3 Сам Левинас, комментируя эту работу, отметил, что Колен удалось обосновать философский подход к творчеству Бланшо. Однако, как указывает Лапицкий лишь в 90-х годах первым значительным исследованием философии Бланшо в соотнесении с концепциями Гегеля, Гуссерля и Хайдеггера явилась работа Марлен Зарадер «Бытие и Нейтральность. Начиная с Мориса Бланшо».4 Основываясь на работах критического и философского содержания Зарадер, соотносит понятийные контексты, свойственные вышеприведенным мыслителям с одной стороны и Бланшо с другой. Среди них, например, такие как нейтральность (le neuter), Другой (l'Autre), «внешнее» (le dehors). Одной из наиболее цитируемых работ здесь является «Кромешное письмо» 5 (L'Ecriture du désaster, 1980), которая, несмотря на свою фрагментарность, в какой-то степени является квинтэссенцией онтологической и этической мысли Бланшо. В англоязычной критике конца прошлого и начала XXI века встречаются исследования, которые включают в себя широкий контекст идей Бланшо, одновременно, фокусируясь на какой-либо из сторон. Это исследования таких авторов как, например, Кевин Харт «Темный Взгляд: Морис Бланшо и священное» (Kevin Hart, The Dark Gaze: Maurice Blanchot and the Sacred, 2004), Жеральд Брюнз «Морис Бланшо: Отказ от философии» (Gerald L. Bruns, Maurice Blanchot: The refusal of Philosophy, 1997), Лесли Хилл «Бланшо: Предельный- современник» (Leslie Hill, Blanchot: Extreme contemporary, 1997).

Работы Бланшо предлагают исследователю относительно широкие возможности для разработки гуманитарных вопросов различного направления. Речь может вестись о некоем толчке, всплеске интереса к

3 См. Collin F. Maurice Blanchot et la question de l'écriture. Gallimard, 1971.

4 См. Zarader M. L'être et le neuter. Â partir de Maurice Blanchot. Éditions Verdier, 2001.

5 Мы используем перевод В. Лапицкого. О трудностях перевода см., например, послесловия Лапицкого. Также: Морис Бланшо: опыт критики как литературный опыт (Коллоквиум «Морис Бланшо неумолкнувший голос, РГГУ, Москва, 20 февраля 2004). НЛО, №66, 2004. На мероприятии разгорелся нешуточный спор между Лапицким с одной стороны и Зенкиным и Дубиным с другой по поводу перевода названия сборника Пространство литературы (L'Espace littéraire, 1955). его творчеству, что будет выражено в росте публикаций на подобную тематику, прежде всего в России. Несмотря на то, что Бланшо не оставил распоряжений по поводу рукописей, можно предположить, что человек познакомившийся с его прозой, считал бы за великую удачу, коснуться того, что все равно останется тайной. В связи с тем, что отечественному исследователю оказываются малодоступны те работы, которые демонстрируют широту проблематики, и, соответственно, обращаясь к нашей теме, приходится разрабатывать подход самостоятельно, возникает вопрос в значительной степени методологический. Необходимо сохранить научную достоверность там, где наука и литература соприкасаются, взаимно проникают и приобретают черты друг друга. Это есть движение идентификации, когда идентичность уже раздавлена прошлым и также именование того, чему имени нет.

Таким образом, данное исследование определяется через принцип введения, введение в качестве предварительного шага, определяющего контекст проблематики. В нашем случае введение не только представляет собой карту поля боя, но предполагает «подключение» к определенному способу мышления. Здесь задача работы взаимосвязана с ее новизной. Задача, поставленная вновь, новизну расширяет, принцип действия (метод), новизну исполняет, подтачивая ее на свой лад. Метод, ищущий себя в источнике, того к чему прилагается, а не в предыдущей своей схеме, предполагает движение, где метод истирает себя, превращаясь в локальные принципы и слова, вырванные из структур. Там, где свободная активность заглядывает в свою изнанку, две стороны человеческого рассудка, логическая и нелогическая сияют с одинаковой предельной интенсивностью.

I. Особенности культурфилософских взглядов Мориса Бланшо.

Достаточно поверхностного взгляда на названия работ, чтобы сразу же ощутить интенсивный интерес Бланшо к "феноменам, определяющим формирование культурного пространства Западной Европы XX века. Получивший два диплома высшего образования, один в Страсбурге, другой в Сорбонне, Бланшо обладает теоретическим аппаратом, позволяющим глубоко и тонко проникать в философские и культурные вопросы. Одним из первых во Франции прочитавший в оригинале6 работу Хайдеггера «Бытие и Время» (Sein und Zeit, 1927), молодой друг Левинаса Бланшо в 1930-е годы пишет в основном политические статьи в изданиях, ориентированных на ультра правые (extreme-droite) силы. Подобная деятельность некоторыми критиками была охарактеризована вплоть до антисемитизма и фашизма. И как знать, может быть деятельность в Сопротивлении способствовала тому, что Бланшо как Хайдеггеру не пришлось оправдываться официально в своих действиях, хотя провинность Бланшо несравнима с публичной претензией на духовное фюрерство в великой стране. Немецкому духу свойственен взлет подобно звукам органа, взлетающим к сводам католического храма, всеобъемлющего, и несмотря ни на что, структурирующего и успокаивающего. И если французский подход действует более утонченно, менее открыто и распахнуто,, более завуалировано, то в любом случае обвинение в антисемитизме выглядят странно, в отношении человека дружащего с евреем и еврейством пропитанным. Политике, феномену Другого и дружбе как темам, присущим этическому аспекту культурфилософских воззрений Бланшо, посвящен третий параграф данного раздела.

В 40-е годы Бланшо в основном печатается в издании « Газета Дискуссий» (Journal des Débats). Тематика его работ перемещается из

6 Первый перевод «Бытия и времени» на французский язык, как указывает К. Бидан, появляется лишь в 1938 году. политической области в область практики литературы. В тот же период в 1941-м году появляется первый роман под названием «Темный Фома» (Thomas l'obscur, 1941), что знаменовало собой начало возникновения ряда романов и произведений' «малой прозы», то есть рассказов или récit. Именно благодаря рассказам и романам Бланшо привлекает к себе внимание значительной части французской интеллектуальной среды. С тем, как отреагировал Жан-Поль Сартр на выход романа «Аминадав» (Aminadab, 1942) имеется возможность непосредственно ознакомиться в русском переводе Зенкина. Тема фрагментарности проявляется в 60-х годах с выходом первого фрагментарного текста, рассказа «Ожидание забвение» (L'attente l'oubli, 1962). В.67-м году выходит в свет статья под, во многом «программным» названием, «Ницше и фрагментарное письмо» ("Nietzsche et l'écriture fragmentaire", Nouvelle Revue Française, n°168, décembre 1966, p.967/983 ; n°169, janvier 1967, p.19/32). Эстетическую сторону философско-культурных взглядов Бланшо мы рассмотрим во втором параграфе данного раздела.

Публикации в периодических изданиях складываются в сборники. В начале 40-х появляется первый сборник статей под названием «Ложный шаг» (Faux Pas, 1943). Далее следует ряд сборников, среди которых выделим наиболее цитируемые «Пространство литературы» (L'espace littéraire, 1955) и «Бесконечная беседа» (L'entretien infini, 1969).

Следует отметить, что периодизация и иные типы структурирования, например, по области знания или по весомости работы в данном случае носят условный характер. Это связано с тем, что подобное творчество следует рассматривать как неразрывную, но саморазвивающуюся совокупность, полноценность дыхания, взаимосвязь вдоха и выдоха.

7 См. Сартр Ж.П. "Аминадав", или О фантастике, рассматриваемой как особый язык / Перевод и вступительная статья С. Зенкина // Иностранная литература, №9, 2005. С. 6-11. Здесь также можно привести два замечания. 1. Аминадав — имя младшего брата Левинаса. 2. Бланшо пишет в 1941 году статью под названием «Как возможна литература» (Comment la Littérature est-elle possible ?, Journal des Débats, 25 novembre 1941), которая выступает реакцией на работу Сартра «Что такое литература?».

Также очевидно, что Бланшо намеренно избегает языка и дефиниций, вводящих его творчество в какую-либо исследовательскую традицию. Однако, в исследовательских целях обратим внимание на то, что его имя попадает в весьма примечательный учебник по истории культурологии, подготовленный коллективом известных отечественных ученых — сотрудников Института философии РАН.8 В параграфе №7 «Постмодернизм и критика книжной культуры» главы №31 «Постмодернизм и новый нигилизм» Бланшо упоминается в связи со статьей «Отсутствие книги» (L'Absence de livrq, L'Ephémère, n°10, апрель 1969). Авторы учебника относят Бланшо как, соответственно, видно из названия главы к постмодернистам. Если взять более узко то, к тем (Жак Деррида, Жиль Делез, Феликс Гваттари) кто, ассоциируя модерн с книгой, выбрали объектом своей критики, деконструкции книгу. «Дискурс как новая техника исследования культуры»9 и если предполагается, что дискурс , это коммуникативное событие, открывающее бесконечное поле возможностей для текста, являющегося лишь частью этого события, то< творчество Бланшо, это сведение события к тексту и, наоборот, в прямом переживании события этого сведения и сжимания культуры в букву, букву молчания.

С точки зрения Винсента Декомба в истории французской мысли действовала связка Батай-Бланшо, опирающаяся на связку Кожев-Хайдеггер.10 О влиянии Хайдеггера на Бланшо говорит Лапицкий, Харт и множество других авторов. Левинас и Бланшо слушали публичные выступления Александра Кожева. Подобные факты формируют общий контекст темы, который далее составляется из ограниченного списка к См. История культурологии: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / под. ред. д-ра филос. наук, проф. А.П. Огурцова. - М.: Гардарики, 2006. Коллектив авторов: д-р филос. наук С.С. Неретина и д-р философ, наук. А.П. Огурцов (Введение, гл. 11-26, 28-31); д-р филос. наук В.М. Межуев (гл. 1-10, 27), д-р философ, наук, чл.-корр. РАО Ф.Т. Михайлов.

9 История культурологи: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук / под. ред. д-ра филос. наук, проф. А.П. Огурцова. - М.: Гардарики, 2006. С. 363.

10 См. Декомб В. Современная французская философия / Пер. с франц. - М.: Издательство «Весь Мир», 2000. имен и из взаимодействия понятий11. Второму моменту хотелось бы отдать предпочтение. Это предпочтение, можно отнести к методологическим предпосылкам исследования, при условии, что можно предположить некую независимость понятий от имен собственных, от всего контекста события в целом, нелогическую независимость. При условии, что само понятие, дополняется весомостью и смыслом идеи, которая превращается в событие.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культурфилософские взгляды Мориса Бланшо"

Заключение.

Цель, поставленная в данном исследовании, то есть реконструкция культурфилософских взглядов Бланшо, позволяет сформировать область теоретического анализа ранее, не представленного в структуре отечественных разработок. Очевидно, что эта работа является лишь приближением, указывающим на начальные моменты раскрытия подобной тематики. Несмотря на свою ограниченность (в качестве начала), работа позволяет прийти к некоторым выводам:

- Реконструкция культурфилософских взглядов Бланшо позволяет выявить философские основания, обусловливающие его творчество.

- Его творчество может быть истолковано как вариант литературной философии, особенность которой в том, что философские проблемы ставятся и решаются литературными средствами.

- Центральными для выявления онтологических оснований в работах мыслителя являются концепты «внешнее» (le dehors), невозможное, нейтральное.

- Эстетические воззрения Бланшо определяются посредством интерпретации образа, фрагментарности и «кромешного» (désastre) письма.

- Двусмысленность литературного творчества по Бланшо включает «отношение без отношения». Подобный тип отношения освобождает политическое действие от условностей сложившейся политической системы.

- Сообщество возникает в результате события «смерти другого». По мнению Бланшо, в этом контексте сообщество характеризуется как «неописуемое», «невыразимое», «непризнаваемое».

Список научной литературыКоротков, Игорь Станиславович, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Адорно В. Теодор Эстетическая теория / Пер. с нем. A.B. Дранова- М.: Республика, 2001.

2. Аристотель. Сочинения в четырех томах. Том 3. М.: Издательство «Мысль», 1981.

3. Арто А. Театр и его двойник. / Пер. с фр.; Составл. и вступит статья В. Максимова — СПб.: «Симпозиум», 2000.

4. Бадью А. Обстоятельства, 4: что именует имя Саркози? / Сост. , пер. с франц. и примеч. С.Л.Фокина. СПб., Академия исследования культуры, 2008.

5. Бадью А. Делез. Шум бытия. / Пер. с франц. Д. Скопина. М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», издательство «Логос-Альтера», 2004.

6. Бадью Ален Этика: Очерк о сознании Зла / Пер. с франц. В.Е. Лапицкого. СПб.: Machina, 2006.

7. Бланшо М. От Кафки к Кафке. / Пер. с фр. и послесловие Кротовой Д. -М.: Логос, 1998.

8. Бланшо М. Пространство литературы. / Пер. с фр. Дубин Б., Зенкин С., Кротова Д., Большаков В., Офертас Ст., Скуратов Б. -М.: Логос, 1998.

9. Бланшо М. Последний человек: романы. / Пер. с фр. Лапицкого В.- СПб.: Азбука Терра, 1997.

10. Ю.Бланшо М. Рассказ. Полное собрание малой прозы. / Сост., перевод, послесловие В. Лапицкого СПб.: Академический проект, 2003.

11. Бланшо М. Мишель Фуко, каким я его себе представляю. / Пер. с фр. и послесловие Лапицкого В. — СПб.: Machina, 2002.

12. Бурдье П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера / Пер. с франц. Бибкова А.Т., Анисимовой Т.В. М.: Праксис, 2003.

13. Вагнер Р. Избранные работы. / Сост. и коммент. И.А. Барсовой и С.А. Ошерова. Вступит. Статья А.Ф. Лосева. Пер. с нем. М.: Искусство, 1978.

14. Виндельбанд В. Избранное: Дух и история. Пер. с нем. М.: Юрист, 1995.

15. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы. Часть 1. Пер. с нем. / Перевод М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М.:Издательство «Гнозис», 1994.

16. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. / Пер. с нем. Г. Шпета СПб.: «Наука», 1999.

17. Грей Д. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современности / Пер. с англ. Л.Е.Переяславцевой, М.С. Фетисова и др. М.: Праксис, 2003.

18. Грякалов А. А. Письмо и событие. Эстетическая топография современности. СПб.: Наука, 2004.

19. Делез Ж. Фуко / Пер. с фр. Е.В. Семиной. Вступит. Статья И.П. Ильина. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998. С. 161.

20. Делез Ж. Логика смысла / Пер. с фр. Я.И. Свирского М.: «Раритет», Екатеринбург: «Деловая книга», 1998.

21. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послеслов. С.Н. Зенкина. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Апетейя, 1998.

22. Деррида Ж. Письмо и различие / Пер. с франц. А. Гараджи, В. Лапицкого и С. Фокина. Сост. и общая ред. В. Лапицкого СПб.: Академический проект, 2000.

23. Декарт Р. Первоначала философии // Сочинения в 2 т.: Пер. с лат. и фр. Т.1 / Сост., ред., вступ. ст. В.В. Соколова. — М.: Мысль, 1989.

24. Декомб В. Современная французская философия / Пер. с франц.

25. М.: Издательство «Весь Мир», 2000.25.3енкин С. Морис Бланшо: отрицание и творчество. // Вопр. лит. — М., 1994. -№3.

26. Кафка Ф. Дневники и письма: Пер. с нем./ Авт. предисл. Ю.И. Архипов.- М.: ДИ-ДИК ТАНАИС, Прогресс-литера, 1994.

27. Кафка Ф. Избранное. СПб.: Изд-во «Кристалл», 1999.

28. Кант И. Критика способности суждения. СПб.: Наука, 2001.

29. Клоссовски П. Бафомет. Купание Дианы. Приложение: Фуко М. Проза Актеона / Пер. с фр. В. Лапицкого СПб.: Академический проект, 2002.

30. Лаку-Лабарт Ф. Música ficta (Фигуры Вагнера) / Пер. с франц., послесловие и примечания В.Лапицкого. СПб.: Аксиома, Азбука, 1999.

31. Лама Анагарика Говинда Творческая медитация и многомерное сознание / Пер. с англ. М.: Центр духовной культуры «Единство», 1993.

32. Левинас Э. Избранное. Тотальность и Бесконечное. М.; СПб.: Университетская книга, 2000.

33. Мамардашвили М. Классический и неклассический идеалы рациональности. М.: Издательство «Логос», 2004.

34. Мамардашвили М. Сознание и цивилизация. Тексты и беседы. М.: Издательство «Логос», 2004.

35. Манн П. Слепота и прозрение. / Пер. с англ. Е. Малышкина, под ред. Н.М. Савченковой СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2002.

36. Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное / Пер. с фр. В.В. Фуре. Мн.: Логвинов, 2004.

37. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Сочинения в 2 т. Т.2/Пер. с нем.; Сост., ред., авт. примеч. К.А. Свасьян. М.: Мысль, 1990.

38. Савчук В. Конверсия искусства. СПб.: ООО «Издательство «Петрополис», 2001.

39. Савчук В. Смерть перед лицом: Морис Бланшо — приостановка смерти // Фигуры танатоса: Искусство умирания / Отв. Ред. A.B. Демичев, М.С. Уваров. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1998.

40. Сартр Ж П. Что такое литература? СПб., Алетейя, 2000.

41. Свасьян К. Европа. Два некролога. M.:Evidentis, 2003.

42. Судзуки Д.Т. Основные принципы буддизма махаяны. — СПб.: Наука, 2002.

43. Судзуки Д.Т. Очерки о дзэн-буддизме. Часть первая. СПб.: Наука, 2002.

44. Толстой JI.H. Собрание сочинений в четырнадцати томах, т. 12 — М.: Художественная литература, 1953.

45. Торчинов Е.А. Религии мира: опты запредельного. Психотехеника и странсперосоналные состояния. СПб.: Центр "Петербургское Востоковедение", 1998.4б.Ожегов С.И. Словарь русского языка: ок. 57000 слов. -Екатеринбург, «Урал-Советы», 1994.

46. Фокин С. Философ вне - себя. Жорж Батай. - СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2002.

47. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. / Пер. с фр. И.К. Стаф, СПб.: Университетская книга, 1997.

48. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина — СПб.: Наука, 2002.

49. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. / Пер. с нем. -М.: Республика, 1993.

50. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. / Перевод с нем. А. В. Михайлова М.: Гнозис, 1993.

51. Морис Бланшо: опыт критики как литературный опыт (Коллоквиум «Морис Бланшо неумолкнувший голос, РГГУ, Москва, 20 февраля 2004). НЛО, №66, 2004.

52. История культурологи: учебник для аспирантов и соискателей ученой степени « кандидата наук / под. ред. д-ра филос. наук, проф. А.П. Огурцова. М.: Гардарики, 2006.

53. Современная западная, философия: Словарь. / Сост.: Малахов B.C., Филатов В.П. М.: Политиздат, 1991.

54. Маркиз де Сад и XX век. / Пер: с фр. М.: РИК «Культура», 1992.

55. Республика словесности. Франция в- мировой интеллектуальной культуре. М.: Новое литературное обозрение, 2005.

56. Association des amis de Maurice Blanchot. Электронный ресурс http://www.blanchot.fr дата обращения 01.06.2009.

57. Blanchot M. L'écriture du désastre, Gallimard, 1980.

58. Blanchot M. L'entretien infini, Gallimard, 1969.

59. Blanchot M. La communauté inavouable, Minuit, 1983.

60. Blanchot M. Le Très-Haut, Gallimard, 1948.

61. Bident C. Partnaire invisible. Essai biographique. Éditions Champ Vallon, 1998.

62. Collin F. Maurice Blanchot et la question de l'écriture. Gallimard, 1971.

63. Zarader M. L'être et le neuter. Â partir de Maurice Blanchot. Éditions Verdier, 2001.

64. Bataille G. Inner experience. State University of New York, Albany. NY, 1988:

65. Blanchot M. The Writing of the Disaster. Translated by Ann Smock. University of Nebraska Press. Lincoln and London, 1995.

66. Blanchot M. Faux Pas. Standford University Press. Standford, 2001.

67. Blanchot M. Friendship. Standford University Press, StandfordN1. California, 1997.

68. Blanchot M. The instant of my death. Derrida J. Demeure: Fiction and Testimony. Standford University Press, Standford California, 2000.

69. Bruns G. L. Maurice Blanchot The refusal of Philosophy, The Johns Hopkins University Press, Baltimore and London, 1997.

70. Fitzgerald K. S. The negative Eschatology of Maurice Blanchot. Электронный ресурс www.studiocleo.com/librarie/blanchot/kf дата обращения 26.05.2009.

71. Foucault М. Maurice Blanchot: The Thought from Outside. Blanchot M. Michel Foucault as I Imagine Him. Translated by Jeffrey Mehlman and Brian Massumi, Zone Books, New York,1990.

72. Hart K. The dark Gaze. Maurice Blanchot and the sacred. The University of Chicago Press. Chicago and London, 2004. P. 85.

73. Hill L. Blanchot Extreme contemporary, Routledge, London and New York, 1997.

74. Kujundzic D. The returns of History. Russian Nitzscheans After Modernity. N.Y.: State University of New York. 1997.

75. The power of contestation. Perspectives on Maurice Blanchot. Ed. by Kevin Hart and Geoffrey H. Hartman. The John Hopkins University Press, Baltimore and London, 2004.