автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Культурно-историческая феноменология паранауки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Культурно-историческая феноменология паранауки"

На правах рукописи

КАЛИНИНА Галина Николаевна

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ПАРАНАУКИ

24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

2 3 ИЮЛ 2015

Белгород-2015

005571105

Работа выполнена на кафедре философии и истории науки ГБОУ ВО «Белгородский государственный институт искусств и культуры»

Научный консультант Римский Виктор Павлович

доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии и истории науки ГБОУ ВО «Белгородский государственный институт искусств и культуры» Официальные оппоненты: Лыткин Владимир Владимирович доктор

философских наук, доцент, зав. кафедрой религиоведения, социально-культурной антропологии и туризма ФГБОУ ВПО «Калужский

государственный университет» Розин Вадим Маркович доктор философских наук, профессор, ведущий научный сотрудник ФГБУН «Институт философии РАН» Щавелёв Сергей Павлович доктор философских наук, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой философии ГБОУ ВПО «Курский государственный медицинский университет» Ведущая организация ФГБОУ ВПО «Орловский

государственный университет», кафедра логики, философии и методологии науки Защита состоится «09» октября 2015 г. в 11.00 на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.015.05 по философским наукам на базе НИУ «БелГУ» (308015 г. Белгород, ул. Победы, 85).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке НИУ «БелГУ» (308015 г. Белгород, ул. Победы, 85).

Автореферат разослан » 2015 г.

Автореферат размещен на сайте: http://www.bsu.edu.ru

Ученый секретарь диссертационного совета доктор философских наук

Е.А. Кожемякин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. Деструктивные тенденции техногенной цивилизации, где наука играет роль инновационного культурного кода, служат весомым основанием для разработки философской программы выявления границ компетенции современного «ratio» в контексте исследования паранауки, культурно-исторического феномена и специфической субкультуры, агрессивно демонстрирующей в условиях сегодняшнего «оккультного ренессанса» свою «пограничность» и «ограниченность». Отчасти данные процессы задаются и стимулируются когнитивной стратегией всё ещё доминирующей «постмодернистской парадигмы», размывающей поле мировидения и пространство познавательной деятельности.

В современном субкультурном многообразии и плюралистичности мировоззренческих ориентации паранаука занимает свою нишу среди других культурных форм, каждая из которых предстает специфической социокультурной подсистемой. Поскольку контексты и смыслы формообразования паранаучной субкультуры создаются всей совокупностью социокультурных факторов, постольку её философско-культурологическое понимание предполагает исследование деятельностных, идеальных, коммуникативных и знаково-символических оснований науки в её культурно-исторических трансформациях.

Рефлексия культурно-исторической феноменологии науки и паранауки, как её теневого спутника, актуальна также для понимания того факта, что нет мира «чистой» науки и «чистого» рационализма - «мир науки» включает в себя в снятом виде все культурное многообразие ненаучных, в том числе параллельных и субкультурных форм знания: от мифосознания и религиозно-теологических рационализаций до нетрадиционных и экзотических форм мыследеятельности.

В широком плане исследование культурно-исторической феноменологии паранауки актуально с позиции философской рефлексии

разума и необходимости выработки механизмов ограничения его компетенции в целях упреждения антигуманных научно-познавательных стратегий XXI века во благо сохранения статуса самого человека. В этом состоит важнейшая интенция работы и ее актуальность.

Степень разработанности проблемы. С целью выявления культурно-исторической феноменологии паранауки, диалектики взаимоотношения науки с другими формами миропонимания мы опирались на труды классиков философской, культурологической и историко-научной мысли, в ряду которых стоят, прежде всего, М. Вебер, Г. Гадамер, Г. Гегель, Э. Гуссерль, В. Дильтей, И. Кант, Э. Кьеркегор, К. Маркс, Ф. Ницше, М. Хайдеггер, Ф. Шеллинг, А. Шопенгауэр, О. Шпенглер, К. Ясперс, идеи которых обусловили контекст концептуализации заявленной проблематики. Также нами были рассмотрены модели философии и науки, представленные в постпозитивистском дискурсе (Р. Карнап, Т. Кун, И. Лакатос, К. Поппер, П. Фейерабенд и др.); концепции представителей постаналитической и постструктуралистской философии (К.-О. Апель, Ф. Гваттари, Ж. Делез, Ж. Деррида, X. Патнем, М. Фуко и др.). Вопросы глобальных стратегий научного исследования решались такими авторами, как Дж. Бернал, П.Л. Капица, М. Корач, Дж. Нидам, Р. Оппенгеймер, Д. Прайс, Р.Л.М. Синг и др.

Значительный вклад по систематизации представлений о науке и научности был привнесен исследованиями A.C. Арсеньева, А.Х. Власовой, Г.Н. Волкова, В.Н. Голованова, Ю.А. Жданова, М.М. Карпова, Б.М. Кедрова, И.Н. Лосевой, И.А. Майзеля, В.М. Межуева, Е.З. Мирской, Ф.Т. Михайлова, Н.В. Мотрошиловой, М.Э. Омельяновского, A.B. Потемкина, Е.Я. Режабека, B.C. Степина, А.Г. Спиркина и др. Анализируя генезис науки и параллельных ей форм псевдорационализации, мы опирались на классические труды Дж. Бернета, Г. Дильс, Т. Гомперца, А.Н. Егунова, В. Иегера, Э. Кассирера, Б. Латура, С.Н. Трубецкого, О.М. Фрейденберг, Э. Целлера и др.

Выявляя взаимозависимость когнитивных и социальных аспектов науки, культурного контекста диалектики взаимоотношений науки и общества мы опирались на идеи Д. Блура, Э. Годмана, С. Фуллера, М.М. Бахтина, С.С. Гусева, И.Т. Касавина, В.А. Лекторского, Е.А. Мамчур, С.С. Неретиной, А.П. Огурцова, М.К. Петрова, В.Н. Поруса, A.B. Потемкина, В.М. Розина, И.В. Черниковой, С.П. Щавелёва и др. Новым аспектам изучения пространственных и темпоральных, исторических, социокультурных параметров рациональности уделяется внимание в работах B.C. Библера, П.П. Гайденко, Л.А. Марковой, В.Л. Махлина, Л.А. Микешиной, Б.И. Пружинина, Л.В. Пумпянской, Ф. Розенцвейга, И. Стенгерс и др.).

Примечательно, что сегодня исследования сущностной специфики паранауки связаны с существенными изменениями в области теории и истории вненаучных форм знания, с расширением познавательной сферы, в которую наряду с научной проблематикой правомерно включается весь комплекс вне- и ненаучного знания, ранее находившегося на периферии философского и научного анализа (Коллективные труды «Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990»; три тома антологии «Магический кристалл: магия глазами ученых и чародеев. М., 1992», «Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV веков. М., 1996» и др.). С позиции философского анализа проблема соотношения донаучного и паранаучного знания рассматривается A.A. Андреевым, А.В Бобровым, М.В. Волькенштейном, Д.В. Головиным, А.П. Дубровым, В.Н. Финогентовым и др. Различные ракурсы квазинауки и лженауки являются предметом научного интереса В.А. Барабанщикова, Л.Б. Болдырева, Д.В. Головина, А.П. Дуброва, В.А. Леглер, Н.И. Мартишиной, В.Н. Носуленко, М.В. Скоморохова, И.Г. Скотникова, В.Я. Цветкова, К. Ягер и др.

Исследуя «паранаучное историческое знание» (параистория), мы обратились к трудам К.Г. Гемпеля, Л. Витгенштейна, К. Поппера, Э. Нагеля,

M. Уайта, предпринявших одну из первых интерпретаций рационально-логических схем исторического объяснения. Эта проблематика в контексте специфики социогуманитарного знания присутствует и у отечественных исследователей (М.А. Барг, B.C. Библер, A.B. Гулыга, А.Я. Гуревич, А.И. Данилов, Н.В. Дорошенко, В.В. Иванов, H.JI. Коган, Н.Г. Козин, И.С. Кон, П.В. Копнин, В.В. Косолапов, A.JI. Нарочинский, М.В. Нечкина, Т.И. Ойзерман, И.Г. Петров, В.М. Подосетник, А.И. Ракитов, Н.П. Французова, К.В. Хвостова и др.). Исследованию феномена околонаучного мифотворчества и механизмов воспроизводства мифов в современную эпоху посвящены работы Хоменкова А.

Значение данного цикла работ особенно актуализировалось с середины 90-х годов, когда сфера гуманитарного и философского знания под прикрытием «научной строгости» и «позитивной объективности» подверглась массовой экспансии со стороны представителей «точных наук» с целью паранаучной ревизии мировой и отечественной истории в работах А.Т. Фоменко, Г.В. Носовского, В.В. Калашникова, Л.И. Бочарова, H.H. Ефимова, И.Ю. Чернышева и др. В этой связи ряд отечественных исследователей (Д.М. Володихин, Г.А. Елисеев, C.B. Илларионов, Н.Е. Копосов, М.И. Мельтюхов, А.Н. Сахаров, В.В. Согрин и др.) вполне обоснованно ставят вопрос о необходимости комплексного анализа феномена параистории, изучения её деструктивной природы.

Констатируя затруднения в области философско-методологического понимания и трактовки паранаучной формы знания, мы отмечаем крен в сторону изучения лишь «отдельных аспектов» паранауки вместо целостного анализа этого сложного культурно-исторического феномена. Например, В.А. Кувакин анализирует парафеномены как научный и морально-юридический императив; Н.П. Бехтерева и В.П. Казначеев рассматривают культурно-идеологические аспекты паранормальности; значительная часть авторов концентрируется на вопросах противодействия лженауке и «антинаучному мракобесию: работы Е.Б. Александрова, В.Л. Гинзбурга, С.И. Дорошенко,

К.П. Иванова, В.П. Казначеева, П.И. Катинина, Э.П. Круглякова, B.C. Логинова, В.М. Наидыша.

В связи с этим мы считаем необходимым реализовать целостную экспликацию существующих проблем: исследование отношения к паранауке в обществе и её культурного статуса, функций паранауки и критериев оценки паранаучных построений, описание паранауки как субкультуры и другие моменты в избранном нами проблемном пространстве. Сказанное подводит к необходимости разработки системного, философско-культурологического понимания феномена «паранаука».

Исходя из вышеизложенного, мы определили объект диссертационного исследования: феномен парануки.

Предмет исследования — паранаука как культурно-исторический феномен и субкультура.

Цель диссертационной работы: исследование взаимоотношения науки и паранауки в кулыпурно-исторнческой динамике и современном культурном контексте.

Реализация обозначенной цели обусловила постановку и решение конкретных задач:

- философско-культурологическое определение паранауки как субкультуры и выявление специфики паранаучного дискурса;

- аналитика паранауки как маргинального и «пограничного» феномена культуры рационализма, порождающего неадекватные образы науки;

- выявление культурно-исторических (донаучных) и реальных социокультурных предпосылок генезиса науки и сопутствующей ей паранаучной субкультуры;

- экспликация границ классической науки в новоевропейской культуре и генезиса паранаучной субкультуры;

- выявление специфики существования паранаучной субкультуры в культурном контексте неклассической науки;

- философско-культурологическая рефлексия и критика аксиологических и эпистемологических парадоксов параистории в современной культуре.

Теоретико-методологические основы исследования. В основание теоретико-методологического исследования проблемы диссертационной работы положены труды классиков западной и отечественной философской, культурологической и историко-научной мысли, в которых разрабатывались основные классические и неклассические методологические парадигмы и модели понимания субкультурных формообразований в социокультурной динамике. В исследовании культурно-исторической феноменологии паранауки мы опирались на мультидисциплинарный подход и философско-методологическое понимание сущности культуры с учетом хронотопных характеристик деятельного, конкретно-исторического индивида, включенного в специфические субкультурные сообщества и группы.

Основным методом работы послужил классический метод диалектики, поскольку он имеет дело с особым способом рассмотрения сущего в широком онтологическом, гносеологическом и культурно-историческом контекстах. К диалектическому методу в его конкретизации примыкают метод сравнительно-исторического и кросскультурного анализа, принципы восхождения от абстрактного к конкретному, сочетания исторического и логического, конкретно-всеобщего и единичного, эволюции и самоорганизации систем. Также по мере необходимости нами использовались феноменологический, герменевтический и системный принципы, тезаурусный и контекстный подходы понимания и интерпретации культурных феноменов.

Вышеуказанные методологические подходы позволяют осуществить исследование культурно-исторической феноменологии паранауки на фоне сложного метаморфоза знания в разные культурно-исторические периоды, задать культурные и аксиологические границы современных научных стратегий. Избранная методология позволила с достаточной полнотой

реализовать поставленные цели и задачи исследования культурно-исторической феноменологии паранауки, осуществить историко-научную и методологическую экспликацию границ науки и ненаучных форм знания, проходящих через ряд метаморфозов в своем развитии, рассмотреть современную паранауку в качестве деструктивного формообразования, мимикрирующего под науку, позволила реализовать с позиций конкретного историзма критику феномена параистории, претендующей на статус «альтернативной науки».

Новизна представленного научного направления в решении крупной философско-теоретической проблемы культурно-исторической феноменологии паранауки обусловлена ее решением на пересечении классических и неклассических методологических парадигм познания в онтологических и эпистемологических основаниях и состоит в философско-культурологическом понимании паранауки как субкультурного формообразования в различных культурно-исторических системах знания.

Научная новизна исследования конкретизируется в следующих результатах:

1. Выработано фнлософско-культурологическое определение паранауки как субкультуры, эволюционирующей от маргинальное™ к антисистемности, что позволило обосновать сущностную специфику паранаучных деструктивных форм, мимикрирующих «под науку», выявить основные характеристики паранаучного субкультурного комплекса.

2. Дана характеристика паранауки как маргинального и «пограничного» феномена культуры рационализма, что связано с присутствием паранаучных субкультур в самых различных культурно-исторических системах знания и с реальным культурно-символическим существованием тех или иных способов познавательной активности человека.

3. Прослежен метаморфоз мифологических, религиозно-мистических форм знания на границах и в культурном контексте античной

рациональности, средневекового разума и веры, а также реформационного и капиталистического практического рационализма, которые и выступают в качестве исторических и социокультурных предпосылок науки и сопутствующей ей паранаучной субкультуры в качестве маргинального симулякра.

4. Эксплицированы границы классической науки в европейской культуре, в ходе чего декартовское «cogito ergo sum» и локковская «tabula rasa» объясняются в качестве главной рациональной оппозиции и базового принципа новоевропейской метафизической модели науки, связанной с демаркацией границ науки, на выходе за которые и генерируется паранаучная субкультура в лице её основных адептов (Сведенборг, мартинисты, масоны, теософы, и пр.).

5. Дана характеристика современных форм паранаучной субкультуры как маргинальной подсистемы научной культуры и субкультурного сообщества, которая имитирует способы самополагания науки и связана с крайностями философского иррационализма и радикальным антис циентизмом.

6. Выявлены аксиологические парадоксы параистории и дана критика паранаучного феномена «альтернативной» исторической науки, обоснована недопустимость фальсификационных процедур в социально-гуманитарном знании в роли ценностно-мировоззренческих догм.

Положения, выноснмые на защиту:

1. Паранаучная субкультура включает в себя три основных момента: а) создание образцов паранауки, заимствуя формы знания древности, средних веков и Возрождения (миф, алхимия, каббалистика, астрология, магия); б) перенос образцов рационального знания и научного мышления на области духовного опыта личности; в) формирование сообщества параучёных, его идентичности и символических репрезентаций, включая рефлексию их творчества и идеологическую пропаганду псевдонаучного видения мира. Типичными характеристиками паранаучного дискурса выступают:

размытость рациональной составляющей; допущение в своих построениях вне- и иррациональных компонентов, выходящих за рамки рефлективного анализа; неприятие конструктивной научной критики и экспериментальной проверки; апелляция к факту условности и плюрализма научных норм; претензии на научный статус и узурпация традиционного авторитета науки с целью реализации нетрадиционных социокультурных инноваций и технологий; эпатажность манифестирования парапродукции, рассчитанной на массового потребителя.

2. Ускорение регенерации современной паранауки, масштабность вхождения паранаучного дискурса в культуру в условиях современного «оккультного ренессанса» позволяют говорить о том, что на границах науки сложился специфический рационально-иррациональный ментально-когнитивный и духовный феномен - паранаучная субкультура, которая эволюционирует от маргинальности и периферийности до самоопределения в качестве активного самодостаточного участника современной социальной и духовной жизни наряду с наукой, культурно самоценной формой духовного производства. Современная паранаука активно формирует внутринаучную оппозицию, позиционируя себя как «новую» и «передовую» науку в отличие от нормативной - «консервативной» и «традиционной», отличается особым дискурсом, сочетающим элементы науки, веры, искусства и морализирования.

3. Донаучные формы знания, функционирующие на границах, в разрывах и культурных диалогах архаического мифа, античной рациональности, средневековой мистики и капиталистического прагматизма, выступали религиозно-теологической и культурно-исторической предпосылкой генезиса как научной рациональности, так и паранаучной субкультуры. Разные формы религиозно-мистического рационализма, неортодоксальные мировоззренческие течения эпохи Реформации («мистический опыт», «герметизм», масонство, массовые эзотерические движения и т.п.), а также религиозные идеологии (пуританизм,

протестантство, янсенизм, унитаризм и др.), в атмосфере которых вызревала научная картина мира, создавали широкую базу по перестройке сознания и нового, научно-рационального образа мира в цивилизации модерна, которому сопутствовали субкультурные ментально-когнитивные образования в качестве культурно-исторического и знаково-символического контекста.

4. Декартовское «cogito ergo sum» и локковская «tabula rasa» выступают главной культурно-рациональной оппозицией, сформулированной в рамках субъект-объектной парадигмы модернистского метафизического мышления. Бинарная оппозиция «рационализм - сенсуализм» как онтологическая, гносеологическая и экзистенциальная граница классической науки и философии в европейской культуре до сих пор продуцирует пограничные зоны, где и происходит сопряжение и отталкивание науки и паранауки. На границах науки происходит генерация научных идей, не входящих в господствующую парадигму, которые присваиваются и мифологизируются паранаучной субкультурой как рационально-иррациональным ментальным комплексом, что связано также с формированием специфического паранаучного сообщества.

5. Феноменология современной культуры позволяет идентифицировать паранауку в качестве деструктивной формы, имитирующей способы самополагания науки и тормозящей нормальное жизнеобеспечение научных систем знания. Такие социальные извращенности и иррациональные механизмы жизнедеятельности, дополненные непомерным идеологическим мифотворчеством и созданием на его основе ментально-идеальных монстров рационально-иррационального типа, образуют особую псевдонаучную форму и пополняют наряду с другими феноменами «квазизнания» ряды современной паранауки и «антинауки». В настоящий период объективная роль подобных субкультурных ментально-когнитивных конфигураций основана не только на восполнении и замещении, но и на деструктивном извращении действительных форм знания рационально-иррациональными

идеальными конструкциями и замещении нормативных научных институций различного рода «сообществами» и практикующими «паранаучными индивидуалами».

6. Анализ аксиологических парадоксов и критическое осмысление параистории выявляет её как масштабный культурно-идеологический феномен с характерными масскультовыми спекулятивными и фантомными концепциями в исторической науке. Параистория в отечественном социально-гуманитарном дискурсе связана с вытеснением академической науки, сформированной в эпоху синтеза марксистского идеологического рационализма с позитивистским «фактологическим» дискурсом «научного профессионализма», и спекуляциями по этому поводу. На сегодняшний день внутренняя самоорганизация параисторической субкультуры получила свое законченное оформление в появлении гуманитарно-научных сообществ и «индивидуалов», альтернативных академическим структурам советского образца, что создаёт возможность экспансии параисторического дискурса в ключевые сферы и институты российской исторической науки.

Теоретическая п практическая значимость исследования определяется актуальностью разрабатываемой проблематики и новизной полученных результатов в области современной философии культуры и культурологии. Данная работа открывает новое философско-теоретическое направление в исследовании культурно-исторической феноменологии паранауки, в понимании диалектики взаимоотношений науки и паранауки, в разработке проблемы границ науки и «другого знания».

Полученные результаты ориентируют на выработку новых стратегий научного поиска, способствуют решению сложных проблем исследования современной культуры, могут использоваться при разработке философских и культурологических исследований и применяться в ходе чтения курсов по философским дисциплинам и культурологии, а также при разработке соответствующих учебно-методических материалов.

Личный вклад автора диссертационной работы заключается в авторском обосновании фундаментальной проблемы культурно-исторической феноменологии паранауки; выявлении культурных, эпистемологических и экзистенциальных границ научного знания как экстремальной зоны генезиса паранауки; определении факторов смещения науки в сферу диалоговой коммуникации и нравственных императивов научно-познавательной и творческой деятельности с целью экспертизы и регулирования «научной адекватности». В научный оборот введены новые определения паранауки как субкультуры и антисистемы; дана характеристика специфики паранаучной субкультурности, субкультурного паранаучного дискурса и сообщества; предложены новые идеи в области исследования генезиса паранауки, её аксиологических, мировоззренческих и институциональных норм. Личный вклад диссертанта состоит в обосновании теоретической и научно-практической значимости работы; в подготовке научных публикаций, отражающих ход и результаты исследования.

Апробация результатов исследования. Теоретические и методологические результаты работы над темой исследования обобщались в выступлениях и докладах диссертанта на научных форумах различного формата (период 2008-2015 гг.), из них наиболее значимые; Всероссийская научно-практическая конференция «Российский интеллектуал: исторические судьбы и цивилизационные перспективы» (Саратов, октябрь, 2008); I Международная научно-практическая конференция «Город и наука: анализ рискогенных территорий» (Саратов, декабрь, 2009); Всероссийский симпозиум: «Общество риска и кризис постиндустриализма» (Саратов, май, 2009); Международная научная конференция «Философия Мартина Хайдеггера и современность» (Краснодар, октябрь 2009); Всероссийский культурологический конгресс «Креативность а пространстве традиции и инновации» (СПб., октябрь 2010); Международная научно-практическая конференция «Город: рискогенное пространство» (Саратов, апрель 2011); Международная научная конференция «Актуальные проблемы и

современное состояние общественных наук в условиях глобализации» (Москва, июнь 2011); IV научно-практическая конференция с международным участием «Актуальные проблемы современной когнитивной науки» (Иваново, октябрь 2011); VII Всероссийская научная конференция молодых учёных, докторантов, аспирантов и студентов «Философия и наука поверх барьеров: свобода и творчество в современном мире» (Белгород, апрель 2012); VI Российский философский конгресс: «Философия в современном мире: диалог мировоззрений» (Нижний Новгород, июня 2012); Международная научно-практическая конференция «Культурно-исторический потенциал модернизации: парадоксы российской ментальности» (Москва, АПРИКТ, сентябрь 2012); VIII Международная научно-практическая конференция «Актуальные вопросы науки» (Москва, январь 2013); Первая Всероссийская конференция с международным участием Глобальное будущее 2045: Антропологический кризис. Конвергентные технологии. Трансгуманистические проекты» (Белгород, апрель 2013 г.), Всероссийская научно-практическая конференция «Многоуровневая система художественного образования и воспитания: современные подходы в научных исследованиях» (Краснодар, 2014) и др.

Положения и выводы диссертации были использованы при чтении курсов лекций по философии и культурологи для бакалавров и магистров Белгородского государственного института искусств и культуры. По теме диссертации опубликовано 92 научные работы, в том числе 5 авторских монографий, 1 учебное пособие и 18 статей в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Диссертационная работа обсуждена на заседаниях кафедры философии НИУ «БелГУ», на заседаниях кафедры философии и истории науки БГИИК и рекомендована к защите.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих 6 параграфов, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы диссертационного исследования, показывается степень научной разработанности проблемы, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, дается характеристика методологических подходов и методов научного исследования, формулируются научная новизна исследования, положения, выносимые на защиту, теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава «Паранаука в контексте культуры п философско-культурологическпх интерпретаций» посвящена философско-культурологическому исследованию и интерпретациям паранауки в контексте культуры. В этой связи в ходе синтезирования различных интерпретаций паранаучного феномена в социально-гуманитарных науках и философии вырабатывается собственное философско-культурологическое определение паранауки; с позиции нового философско-методологического понимания и трактовки концепта «границы науки» осуществляется идентификация паранауки как маргинального и «пограничного» феномена культуры европейского рационализма, то есть науки; обосновывается необходимость новой, более адекватной системы взаимоотношений (модели) в сфере «наука — паранаука» в связи с изменившимися реалиями в обществе и культуре.

В первом параграфе «Философско-культурологическое определение паранауки» вырабатывается философско-культурологическое определение паранауки как подсистемы целостной культуры, то есть как субкультуры, выявляется специфика и основные характеристики паранаучного субкультурного комплекса.

При экспликации понятий «паранаука» и «паранаучная субкультура» мы исходим из системной природы культуры, ее понимания как целостной и органической системы, обладающей внутренней определенностью ценностно-иерархических взаимоотношений, и включающей в себя (помимо

ценностной доминанты) множество подсистемных субкультурных образований. А также трактовки культуры в качестве открытой и саморазвивающейся системы в пространстве и времени жизнедеятельности человечества, конкретных сообществ и живых людей, находящих нужные жизненные ориентиры в субкультурных общностях, в недрах (и на почве) которых возникают и развиваются самые разные нетрадиционные (вплоть до экзотических) духовные формы. Такого рода культурные комплексы, выделяющиеся своей спецификой по ряду критериев, мы рассматриваем как субкультуры. Корректное методологическое использование понятий «субкультура», «паранаучная субкультура» предполагает, что любой системе культуры присуща субсистемная стратификация, наличие субструктур и субэлементов, а, следовательно, и субкультур. В таком ракурсе понятие «субкультуры» усиливает свой эвристический потенциал, что важно для уяснения специфики любых исторических типов культуры вообще и для исследования субкультурной феноменологии паранауки, в особенности.

Указывая на определенные трудности в области анализа паранауки, мы заостряем внимание на том, что паранаучное знание как вненаучное трактуется весьма широко и одновременно достаточно тенденциозно. В основном паранаука рассматривается как сомнительное, околонаучное знание, как антипод «истинного знания», как маргинальная девиация в целостной системе знания; как «отраженный свет» науки; как знание, несовместимое с имеющимся гносеологическим стандартом, выходящее за рамки общепринятой когнитивной парадигмы, которому в последнее время придается флер научного знания, то есть как «вторичный», «периферийный» феномен. В общем массиве философско-культурологических интерпретаций паранаучного феномена (также «собирательного образа» параучёного-индивидуапа) внимания заслуживают определения, рассматривающие паранауку как своего рода модернизированную мифологию и иллюзорную форму человеческого сознания, обслуживающую некие реалии и потребности личности и социума (С.П. Щавелев).

К основным отличительным характеристикам паранауки относятся: игнорирование результатов независимой экспериментальной проверки; аллергия на критику; мечта о невозможном; агрессивная реклама реалистичности и эффективности; беззастенчивая конкуренция с легитимными способами познания и практики; тотальность претензий на истину, пользу; сенсационность заявок на «открытия» и «изобретения» и пр. признаки. Генеалогия паранауки как культурного и психологического феномена включает широко известные в истории культуры духовно-практические проекты (первобытная мифология, мантика, медицинский оккультизм, алхимия, астрология, спиритизм, теософия, религиозные секты с претензией на теоретическое обоснование своих доктрин и пр.). Поэтому отрицать ее реальность по меньшей мере наивно. Требуется понять ее природу, связь с наукой, основные функции и неоднозначную, в том числе деструктивную, «миссию» в обществе. Критерии оценка паранаучных построений, основанные на прямом сравнении с научными дискурсами, недостаточны. Необходим методологический, философско-культурологический и социально-психологический анализ более широкого целого - способов освоения действительности и реализации личности в европейской культуре.

Современную паранаучную субкультуру можно представить в виде подсистемы ментально-идеальных формообразований рационально-иррационального типа, социокультурная природа которых обнаруживает себя в самом широком диапазоне образов, воплощений и контекстов: от чисто внешних эмпирических данностей до сложных теоретических построений и моделей. В известной мере коллективным (институализированным) и индивидуальным ментальным механизмом воспроизводства паранаучной субкультуры выступает современная социальная мифология. Несмотря на внешнюю консолидацию паранаучного движения его формы, представленные классификацией паразнания, крайне разнообразны. Структуры и солидарности современных паранаучных

коммуникаций отражают мозаичность форм паранаучной субкультуры - от лже-, квази- до антинауки, её внутреннюю неоднородность, миксовую природу, противоречивость и текучесть границ.

Далее вычленяются причинно-следственные факторы регенерации паразнания и парапрактик на стадии сегодняшнего «оккультного ренессанса», подчеркивается их комплексный, системный и взаимообусловленный характер; уточняется, что многие проблемы, нежелательные побочные эффекты, усиливающие напряженность в области «наука - паранаука» объясняются когнитивными трансформациями в самой науке и гетерогенностью её природы, запаздыванием интегративных процессов дифференцирующегося научного знания, которые усугубляют расчлененность науки на отдельные, слабо стыкующиеся между собой области. Отдельным вопросом здесь стоит кризисная «российская почва», особо благоприятная для расцвета паранауки: разрушение целого ряда прежних структур научной и учебной деятельности; потеря возможности социальной и культурной мотивации научно-исследовательской деятельности; специфический и отчасти агрессивный характер культурной реакции общества на науку; падение ее престижа и другие трансформации. В результате серьезных девальваций - отсутствие единой методологической нормы, утрата наукой единых методологических ориентиров, дефекты методологического сознания ученых, разрушение основ традиционной научной критики паразнания - наука попадает в особую «зону риска», смещаясь на периферию культуры.

Во втором параграфе «Паранаука как маргинальный культурный феномен» дается характеристика паранауки как маргинального и «пограничного» феномена культуры рационализма; осуществляется рефлексия кризисных процессов разрушения методологических основ традиционной научной критики паранаучного комплекса; исходя из новых подходов к пониманию и трактовке границ науки обосновывается необходимость новой модели взаимоотношений в сфере «наука — паранаука».

Основой характеристики паранауки как «маргинального» и «пограничного» феномена служит её понимание в качестве подсистемного и относительно изолированного формообразования, сопровождающего всю историю европейского научного рационализма, имеющего место в самых различных культурно-исторических системах знания и связанного с разными способами познавательной активности человека в широком историко-социальном «контексте культуры». В их ряду стоят магия, астрология, алхимия и каббалистические «знания» и «практики» в контексте христианской теологии и философии, а тем более, в нашей современности. Выделяясь своей субкультурностью они представляют универсальное по своему характеру явление, характерное для всех типов социально-исторических и культурно-цивилизационных систем.

Изменение образа науки в культуре, по мере чего формируется не просто новый тип науки и научности, а иной тип научной объективности, которая включает объектно-субъектное единство образа реальности, обостряет проблему демаркационных линий и границ между разными формами знания. В данной связи мы обращаемся к концепту «границы науки», обосновывая необходимость его нового философско-методологического и философско-культурологического понимания, выявляя неадекватность традиционных определений научного знания только лишь с позиции господствующей парадигмы познания. Тем самым трактовка границ науки расширяется до пределов культуры, включающей опыт повседневности и широкую ненаучную сферу. Авторская интерпретация «границ науки» (шире - знания) резюмируется в определении границы как меры этически возможного и допустимого в рациональном познании и деятельности.

Система взаимоотношений науки и паранауки традиционно отличается повышенной напряженностью, колеблясь в диапазоне от «борьбы» до умеренной терпимости друг к другу. Со стороны научного сообщества преобладает негативный характер оценок паранаучных феноменов -

паранаучных идей, параиаучных сообществ, параучёных-иидивидуалов, неприятие которых в качестве равноправного партнёра научно-исследовательской деятельности полагается нормой. Рефлексия общества на паранауку несколько иная. Крен в сторону критики, «борьбы», «разоблачения» параученых здесь не столь ярко выражен как в научных кругах. В самом общем плане это можно объяснить неиссякаемым человеческим интересом к тайнам, чуду, загадкам мироздания, объяснение которых остается за гранью инструментальных возможностей академической науки. Паранаука отчасти удовлетворяет такие запросы, практикуя облегченную, нередко версиально-эпатажную и эстетизированную стилистически подачу материала для потребителя парапродукции в контексте массовой культуры.

В значительной мере паранаучный ренессанс подпитывается кризисными процессами в классической научной методологии, резонирующими разрушением самих оснований методологической критики паранаучного комплекса. При всем своем корпоративном солидаризме, радикализме и даже нетерпимости модель традиционной научной критики, на которую ранее ориентировалось научное сообщество в качестве доминирующей культуры модерна, дает очевидные сбои. Разумеется, это ускоряет процессы регенерации «двойников» науки, территория которой засоряется различного рода симулякрами, дрейфующими на ее границах, поглощаясь парадискурсами с размытой рациональной составляющей.

С учетом сказанного излагаются основания для пересмотра модели в сфере «наука - паранаука», которые базируются на переходе от ортодоксальных сциентистских парадигм познания к более гибким, неклассическим и инновационным, поисковым стилям мышления. Оптимальной предпосылкой диалога науки и паранауки выступает идея обоснованного равноправия участников, подготовленных идти на продуктивный контакт. Однако эта идея, по причине давления устойчивых стереотипов и шаблонов в отношении к экзотическим, нестандартным

феноменам скорее больше декларируется, нежели определенным образом находит свою конкретную реализацию. Трудности также в том, что идея диалога между многообразными формами знания допускает различные ее интерпретации, в зависимости от понимания своей роли каждого из участников диалога.

Далее нами выделяются наиболее характерные (в том числе крайние) диспозиции противодействия «пранаучному ренессансу» и процессам трансформации научных исследований в псевдонауку. В ряду основных можно выделить: укрепление статуса классического образования с целью снижения методологической безграмотности; повышение роли эксперимента и реабилитация высокой репутации науки и учёного; создание своеобразной медийной и институциональной резервации для агрессивной части квазиучёных, что позволит промаркировать границу между учеными и параучеными; анализ социокультурных и эпистемологических факторов, стимулирующих перерождение прикладной науки в «технологическую рецептуру»; укрепление института неангажированной экспертизы. В завершении обобщаются функции паранауки.

Во второй главе «Культурно-исторические предпосылки и субкультурные параметры паранаукн» рассматриваются донаучные (мифологические и религиозно-теологические) и конкретно-исторические, реальные предпосылки научной рациональности и паранаучной субкультурности; на фоне основных характеристик классической науки выявляется генезис паранаучной субкультуры, реализуется анализ кризисных процессов науки классического типа, его визуализация в паранаучных образах.

В первом параграфе «Донаучные предпосылки научной рациональности и паранаучной субкультуры» исследуется специфика донаучного знания в традиционных культурах и донаучных ментально-когнитивных формообразованиях как предтеч рационально-теоретической

формы освоения мира, связанной с основными параметрами бытия человечества, определяются предпосылки паранаучной субкультурности.

С этой целью мы изначально определяем феномен «донаучное знание», обосновывая неправомерность его стереотипных характеристик как «неразвитого», «примитивного», «упрощенного», «утилитарного» и т.д., и понимаем под таковым зародышевые формы знания, возникшие в недрах и на основе обыденного, стихийно-эмпирического опыта. Будучи еще не свободными от антропоморфных наслоений, они вплетаются в наличные практики, порождая предметное и объективное знание о мире и, тем самым, выступая прототипом, предпосылочной базой собственно научного знания. Исторически донаучное знание подразделяется на две подсистемы: с одной стороны, обыденно-практическое знание, включающее повседневный опыт (чувственный опыт, естественный язык, здравый смысл), и фольклорное знание; с другой, мистические течения и религиозно-философские учения. Накопление опыта и знаний, а также естественный язык обусловили появление способов их передачи. Практическая необходимость инициировала потребность использования определенных технических решений как синтеза естественного и искусственного.

Важная роль обыденно-практического знания в рациональном познании дополняется возникновением первых теоретических обобщений как предпосылок науки, возникших на ранних ступенях развития культуры, а также духовно-практическим освоением мира, характеризующегося неустойчивым равновесием рациональности и элементов мистически-индуктивного познания транцендентного мира. Фундамент собственно науки формировался на базе практически-ориентированного знания по мере развития технологий его воспроизводства и способов социальной трансляции. Возникнув в культуре традиционных обществ, они служили живительным импульсом к рождению собственно науки как формы рационально-теоретического мышления и рационально-технического знания.

С учетом сказанного, в генезисе науки прослеживаются две стадии, одна из которых характеризует «зарождающееся знание», формирующееся на основе прагматики человеческой деятельности и опыта (преднаука), вторая — собственно наука, в основе которой лежало эмпирическое исследование предметных связей мира и технологическое применение полученного рационального знания. Знания здесь не являются лишь «предписанием» для практики, а выступают ценностью «сами по себе», что свидетельствует о начале этапа, называемого «собственно наукой». Донаучные формы знания оказали существенное влияние на зарождение науки как организованной рационально-теоретической и рационально-технологической формы освоения мира, связанной с основными параметрами бытия человечества.

Наличие специфических особенностей зародышевых, незрелых форм донаучного знания, характеризующих донаучную структуру познавательной деятельности в традиционных культурах, позволяет обосновать донаучный комплекс как предпосылочную форму и предтечу научной рациональности, в связи с чем возникает необходимость раскрытия проблемных аспектов генезиса науки. В данной связи реализуется анализ основных концептуально-методологических подходов по проблеме генезиса и границ науки. Критической рефлексии подвергается абсолютизация проблемы генезиса научной формы познания и научных идей; отсутствие органических связей между социокультурными особенностями эпохи и качественной содержательно-когнитивной стороной научной революции Нового времени. Обосновывается несогласие с подходами, отдающими приоритетный характер процессам кумулятивного накопления знания без учета качественной специфики научной картины мира и роли скачка как решающего фактора в рождении науки. Авторский критический анализ базируется на выявлении отсутствия содержательной границы между «знанием вообще» и систематизированной наукой (вплоть до её технологического применения). Критике также подвергается отрицательное наследие «диатрибической традиции» (отождествление науки с философией;

односторонне-прямолинейная трактовка и «выводной» характер генезиса науки из античной теорийной формы зпания/ер1з1ете).

Мы отдаем приоритеты комплексному подходу, учитывающему преемственные связи теорийных форм знания различных эпох, в русле которых вызревали релевантные условия для возникновения науки в ее сегодняшнем понимании. Это воссоздает целостную картину процесса становления науки как социокультурного феномена, несущего на себе печать глубинных характеристик культуры в конкретно-исторических границах ее генезиса.

Показано, что важной исторической и социокультурной предпосылкой генезиса научной рациональности и паранаучной субкультуры являются донаучные формы религиозно-мистического рационализма. Такому пониманию способствует переоценка христианского схоластического и догматического средневековья в направлении признания теснейшей связи генезиса и становления опытной науки с «теологическими опорами» (особенно с христианской догматикой, разрабатывавшей вопрос соотношения веры и знания). Средневековая теология дала образцы формирования научных дисциплин; в ней берет начало и проблема движения знания, санкция на предметность научного познания и познавательную позицию ученого, послужившие важным эпистемологическим основанием создания новоевропейской науки. В границах средневековой гносеологической модели общехристианский догмат о творении мира выступал значительным импульсом генезиса и развития новоевропейского естествознания, в последующем найдя свою спецификацию в «методе» Декарта и «универсальной характеристике» Лейбница.

Однако наиболее зримо радикальные изменения характера теологических представлений воплотили в себе неортодоксальные мировоззренческие течения эпохи Реформации, в атмосфере которых вызревала научная картина мира. На историческом и культурном фоне становления буржуазных отношений, пронизанных духом прагматического

рационализма, они давали мощный объективный стимул к развитию и закреплению раннекапиталистических отношений. В свою очередь, формирование научной картины мира, выступало живительным импульсом для развития идеи «экспериментальной философии» как синтеза «учености» и ручного труда. Значимым фактором в преломлении нового чувства дисциплинарного профессионализма, способствовавшего генезису опытной науки, выступал пуританский этос, аскетические императивы которого создавали широкую базу для научного исследования и возвышения его статуса. Обращение к изучению природы и ее закономерностей рассматривалось гарантией понимания смысла жизни и судьбы, одновременно выступая средством аскезы. Это была важная культурно-историческая предпосылка для всех процессов перестройки сознания и образа мира (идея «мира как механизма» вместо образа мира как организма с ее высокой морально-познавательной ценностью).

В тезаурусной ситуации XVII века общее проблемное поле для понимания процессов генезиса опытной науки и ее границ задает, существуя в пространстве единого дисциплинарного интеллектуального контекста, спиритуалистская теология творения («мистический опыт», «герметизм»), которая, входя в определенные продуктивные конфликты и синтезы как с «традиционным» томизмом, так и с волюнтаризмом, была активным компонентом процесса формирования науки. В этих же конкретно-исторических границах Реформация активизировала и сделала массовыми эзотерические идеи, которые опять-таки развивались в русле «самостроительства». Идея спасения как центральная в неортодоксальных идеологиях реформаторов сочеталась с идеей систематического строительства «правильного пути» (метода), наглядно воплощая парадоксальность протестантского мироощущения. Тем самым идея и практика «самовозделывания», «техне» как самосозидания были подняты идеологией протестантизма до уровня обязательного требования, создавая предпосылочную основу для развития буржуазного типа отношений в сфере

духовного и практического производства, что существенным образом способствовало генезису опытной науки.

В существе своем различные формы неортодоксальных идеологий были неотъемлемой частью и одновременно предпосылкой процессов, проистекавших в духовной и экономической сферах в исторических границах практического рационализма. Наиболее знаковым результатом их воздействия стала радикальная перестройка сознания и нового отношения к миру.

Во втором параграфе «Классическая наука в европейской культуре и генезис паранаучной субкультуры» эксплицируются гносеологические границы классической науки, исследуется роль философского знания в развитии науки и форм рациональности от Декарта до Гегеля; показывается социально-культурная симптоматичность противоречия между сциентистской и технократической и альтернативной антисциентистской мировоззренческими ориентациями; выявляются основания генезиса паранаучной субкультуры.

Основные современные концепции, подходы и определения науки и научности мы принимаем с некоторой коррекцией, придерживаясь трактовки науки как особой формы культуры и духовного производства, направленной на получение объективно значимых знаний о природе, обществе, человеке. Нами выделяются основные этапы развития научного познания, хронологически определяющиеся вехами глобальных научных революций и положенные в основу типологии науки. Первый - классический (XVII в. -конец XIX в.); второй - неклассический (конец XIX в. - первая пол. XX в.); третий, постнеклассический (инновационный) этап (середина XX в. - начало XXI в.). В основании данной типологии лежат содержательные факторы, отражающие характер внутренней организации научного познания, его соответствие определенным идеалам и образцам научной деятельности. Их анализ позволяет уточнить специфику конкретного типа науки (с концентрацией на характеристике классической науки); указать на

преемственность типов научной рациональности, связанной с изменением облика науки в культуре. Переход к сегодняшнему постнеклассическому (инновационному) типу рациональности, знаменуется становлением нелинейной (системно-синергетической), плюралистической и индивидуализировано-инновационных парадигм научного мышления.

В русле анализа специфики основных философско-гносеологических моделей на границах рационализма и сенсуализма выявляется универсальное значение декартовского «cogito ergo sum» и сенсуалистской «tabula rasa» как гносеологических границ человеческого познания; осуществляется философско-методологическая экспликация философских новаций немецких классиков Канта и Гегеля как наиболее адекватной формы философской рефлексии научного рационализма Нового времени. Подчеркивается, что сегодняшнее переосмысление основных принципов новоевропейской рационалистической метафизики осуществляется через критику субъект-объектной парадигмы мышления, у истоков которой лежит картезианский принципа cogito с его классической установкой на постижение сознания. В существенной мере эти процессы связаны с разрушением идеала episteme как твердого и надежного знания, с утверждением факта его принципиальной гипотетичности, с бесперспективностью поисков незыблемого «фундамента» человеческого познания и утопичностью создания учения «о твердом и надежном» знании («аргумент отчаяния»). При этом классикам философии (от Декарта до Канта) самым «прямым и надежным» путем по выявлению возможностей и границ человеческого познания представлялся рефлексивный анализ разума.

Противоречивость модели мироздания, тяготение к традиционному объективизму стали основанием критицизма в отношении картезианской методологии и модели субъективности. Однако нельзя отрицать другого: принцип «cogito ergo sum» кладется в основу современных экзистенциально-феноменологических размышлений о человеке, его сознании и его мире. «Ego cogito», взятое трансцендентально, выступает необходимой формой

всякой актуальности - универсальное значение декартовского «cogito» - в системе рационального самоопределения человека и его деятельности. Именно в форме картезианской методологии были предзаданы парадигмальные установки культуры классического рационализма, создан рационально-конструктивный образ познания и намечена программа философии научного знания; впервые в истории философской мысли обусловлена трактовка человека как автономного, разумного субъекта, мышление которого является единственным его самодостаточным сущностным определением, при том, однако, что в рамках объект-субъектной парадигмы человек трагически оказался разделенным с реальностью. В границах сенсуалистической модели была создана и обоснована грандиозная идея происхождения всего корпуса знания из опыта, ощущений и рефлексии («tabula rasa» Локка); провозглашена широковещательная реформа по перестройке и упорядочению картины мира (программа «Великого Восстановления наук» Ф. Бэкона), углубленная программой Т. Гоббса, с положенным в ее основание принципом инерции. Фактически границы науки согласно сенсуалистической модели лежали в области комбинирования материала чувственного опыта (внешнего и внутреннего), базируясь на принципе зависимости существования от восприятия.

Вскрывая творческую новизну радикальных философских идей немецкой классики (в лице Канта и Гегеля) для понимания границ и горизонтов классической науки, мы отмечаем, что у Канта горизонты познания отождествляются с «формальным сосудом», который «в бесконечном прогрессе к высшему благу» можно в принципе заполнить объективным и, что крайне важно, нравственно безупречным знанием. С этой же позиции гегелевская схема самодетерминированного логико-исторического движения герметизирует наличный опыт: рост «тела» научного знания «замыкается» на имманентной логике собственного развития в границах наличной практики. Несмотря на то, что у Гегеля впервые научное поступательное движение предстало не «россыпью», а

автономной, целостной исторической реальностью (безусловно важная философская новация), оно остается самодвижением знания с возможной логикой собственного развития. Здесь же показывается актуализация идей великих классиков применительно к современности (акцент делается на моральных императивах деятельности ученого).

Исследование культурно-антропологических оснований генезиса паранаучной субкультуры, в рамках которой изначально существовала наука, выявляет нормативные философские модели границ классической науки, хронологически восходящей к эпохе Нового времени; позволяет рассмотреть саму «первичную науку» как субкультуру (В.П. Римский), которая только в середине XIX века становится доминирующей культурой цивилизации модерна. Все предшествующие научные изыскания в постранственно-временном континууме конкретной эпохи правомерно относить к «преднауке», которая была или включена в предметно-практическое освоение мира, т.е. не существовала как самостоятельный вид деятельности вообще, или развивалась в рамках субкультурной феноменологии паранауки (магия, астрология, алхимия и т.д.), или была инкорпорирована философией с её особым, критически-рефлексивным способом постижения реальности.

Новоевропейская модель науки, сформулированная в рамках главной культурно-рациональной субъект-объектной парадигмы модернистского метафизического мышления, связана с гносеологической демаркацией «границ науки». Именно на границах науки происходит генерация не вписанных в господствующую парадигму научных идей, которые мифологизируются паранаучной субкультурой в лице её основных адептов (Сведенборг, мартинисты, масоны, теософы, и пр.).

Выступая онтологической, гносеологической и экзистенциальной границей классической науки и философии в европейской культуре бинарная оппозиция «рационализм - сенсуализм» и сегодня продуцирует пограничные (маргинальные) зоны, в недрах и на почве которых происходит сопряжение и напряжение (нередко противостояние) дихотомии «наука - паранаука».

Возникая как субкультура паранаука является продуктом культуры и цивилизации Нового времени, одной из дихотомий модерна «наука -паранаука».

Третья глава «Паранаука в феноменологии современной культуры» посвящена исследованию субкультурной специфики современной паранауки в рамках системного самоутверждения, выявлению природы её деструктивности. Здесь же исследуются аксиологические парадоксы паранауки, в связи с чем критической рефлексии подвергается феномен параистории, претендующей на роль «альтернативной науки».

В первом параграфе «Современная паука и паранаучная субкультура» выявляются культурно-антропологические основания генезиса паранаучных образов на этапе современной науки. В данной связи исследуется специфика неклассического и постнеклассического типа научной рациональности: существенное расширение поля рефлексии над деятельностью; учет соотнесенности знаний об объекте с ценностно-целевыми структурами; экспликация связи внутринаучных целей с вненаучными, социальными целями и ценностями и др. В целом на современном этапе развития науки рациональность выступает как коммуникативный разум, позволяющий выработать принципиально новые ориентиры культурно-цивилизационного развития вообще. Ее основная качественная специфика состоит в обращении к нелинейному мышлению и синергетической мировоззренческой парадигме. При таком понимании рациональность выступает формой мироотношения человека, не подавляющей собой другие формы миропонимания. В данной связи поиски нового постнеклассического идеала научности выходят за пределы традиционных фундаментальных дисциплин и идут по пути анализа взаимодействия эпистемологических стандартов с конкретными культурными инновационными практиками, утверждая идею о нераздельно взаимосвязанных сторонах социальности человека, участвующих в формировании существующей картины мира. Причем, социально

направленный идеал «новой науки», имеет порой черты внешнего сходства с комплексом парадисциплин (проблемно-практическая ориентированность парафизики, парапсихологии, алхимии, астрологии и других форм паразнания и парапрактик).

На фоне уточнения специфики марксистского и позитивистского сциентизма как идеологии классической науки выявляются границы и противоречия между сциентистской (технократической) и антисциентистской мировоззренческими ориентациями. В данной связи мы обращаемся к рационалистической философии и идеологии позитивизма, развивавшей наиболее радикальную линию сциентизма, прослеживая восхождение позитивистско-сциентистской культурной парадигмы к постмодернистскому дискурсу. В русле этой задачи реализуется культурно-историческая и философско-методологическая экспликация моделей познания, стоявших у истоков антисциентистского движения в недрах классической европейской культуры рубежа ХУШ-Х1Х веков. Это, прежде всего, романтизм, отреагировавший на однолинейность просветительского рассудка, ставший своеобразной рефлексией на чрезмерную рационализацию, и иррационалистическая модель, которая также родилась с крайностями философского рационализма.

В ходе анализа философских концепций иррационализма как специфической интеллектуальной реакции на крайние формы догматического сциентизма и на апологетику науки мы обращаемся к идеям «неявного знания» М. Полани, в область которого попадает соотношение фактологического объективного мира с неформализуемым внутренним миром человека. Показывается их сопряженность с радикальной критикой науки как социального института П. Фейерабенда, с идеями Т. Куна, «развенчавшего» просвещенческий образ науки и задавшего ориентиры для рефлексии социальной роли науки в обществе и её нравственной ценности. Социальным фоном здесь выступают деструктивные издержки техногенной цивилизации, вполне правомерно стимулирующие активную

антисциентическую оппозицию. В ее русле создаются модели науки, специфика которых состоит в признании эффективности, гуманности других, а не только научных форм познания, мышления и культурных практик. Делается вывод, что на выходе к горизонтам неклассической науки философские концепции иррационализма и разные формы антисциентизма правомерно считать кульминацией кризиса науки классического типа.

Далее анализируется противоречивая ситуация в сфере паранауки. Так, с одной стороны, происходит правомерное обращение к дологическим, внерефлексивным формам знания, признается необходимость выявления их места и роли в любом познании как выполняющих необходимую компенсаторскую функцию состояний, не исчерпывающихся границами только лишь рационального научного дискурса. С другой стороны, отмечается массовая увлеченность наших современников мистико-магическими практиками, которая достигла своих крайних масштабов. Сюда же примыкает чрезмерное увлечение оккультизмом и эзотеризмом, другими экзотическими знаниями и практиками. Тем самым остается на повестке дня задача мировоззренческой критики мифо-магических предрассудков, нетрадиционного типа культурных практик, выявления их идейной ограниченности и теоретической несостоятельности. В сегодняшних условиях плюрализма когнитивных практик основные нормы рационального дискурса призваны ограничить свободу вседозволенности в теоретическом познании. Сам же вопрос об «эпистемологических критериях» становится частью «оборонительной стратегии» науки против паранауки. Отчасти такая стратегия себя оправдывает, поскольку паранаучный ренессанс разворачивает свой дискурс на фоне негативных процессов по фактическому разрушению методологических оснований традиционной научной критики паразнания.

Далее, исходя из этически возможного и допустимого в познавательной деятельности и с учетом глобальных проблем современности, нами определяются границы науки и «другого» знания, в ходе чего понятию

«самоценность жизни» придается статус всеобщей познавательно-ценностной нормы научного исследования. Нам представляется, что поскольку наука дает образцы критического и рефлексивного мышления, без которых вообще не может существовать современная культура, постольку идея научной рациональности продолжает выполнять свою важную мировоззренческую миссию. В то же время одна только наука не в состоянии охватить собой все многообразие мироустройства, осмыслить фундаментальные основы бытия, не подпадающего под универсальное определение «рациональная картина мира». Тем более, что принципиально новый тип объектов требует нетрадиционного видения реальности в сравнении с тем, которое предполагается в сложившейся картине мира. Популярному в постмодернистской культуре тезису об «утрате наукой ее прежнего ценностно-мировоззренческого статуса» можно противопоставить прогнозируемые радикальные изменения в системе научной деятельности, которые обусловлены перспективами взаимодействия науки с другими сферами культуры и включением в культуру фундаментальных научных открытий, а в научный поиск — культурных практик (в том числе моральных и эстетических).

Таким образом, в современном цивилизационном контексте, стремительно порождающем нетрадиционные культурные направления, паранаучная субкультура предстает широким маргинальным комплексом оппозиционных и альтернативных по отношению к науке периферийных формообразований. Сегодня в условиях мировоззренческого плюрализма неправомерно воспринимать субкультуры и субкультурность только лишь как социальную патологию, девиацию, отклонение от основного вектора ценностно-иерархических взаимоотношений, принятых в обществе за эталон. Можно сказать, что паранаучный феномен порой может быть специфической «площадкой» и формой освоения мира в разных инновационных ракурсах и гранях его рациональной и ментально-когнитивной объективации.

Во втором параграфе «Аксиологические парадоксы параистории» осуществляется критическая рефлексия феномена параистории; выявляются связи между самополаганием науки и генерированием альтернативных форм знания на границах научного дискурса.

Прежде всего, отмечается, что в рамках основных концептообразующих подходов к анализу и трактовке науки (эпистемологического и культурно-исторического) формируются и разные образы науки. С одной стороны, науки как системы понятий (различного уровня предложений), а с другой - анализ науки как культурного и культурообразующего феномена. Их общей объединительной тенденцией выступает технологизация мышления и его инструментализация. Данная альтернатива выступает границей философских концепций структурализма и лингвистического анализа научного дискурса на этапе современного коммуникативного поворота в понимании науки и культуры. Внимание к культурно-коммуникативным границам не является случайным, а обусловлено новыми процессами и тенденциями в гуманитаристике и философии.

Кульминационной стадией «коммуникативного поворота» в анализе и трактовке науки выступает «риторический подход», являющийся альтернативой классическим пространственно-временным моделям исследования мира и утверждающий приоритетное значение неориторики в росте науки. Исходя из этого, наука трактуется как «нарратив», «повествовательный дискурс» и предстает коммуникацией, «освещенной» контекстом коммуникативного, культурно-диалогичного общения и взаимодействия, нагруженного интенциональными смыслами и установкой на равноправное сознание «Другого». Соответственно научное знание понимается как направленное взаимодействие различных актов полагания смысла на границах с другими смыслами, достигнутыми через взаимопонимание в условиях диалогической коммуникации, а научное исследование предстает коммуникативным процессом. Трансцендентальным

условием коммуникативного действия выступает принцип универсализации, воплощенный в нормативно-правовой этике дискурса.

Внутренние коммуникативные границы задаются внутренними нормами научного сообщества (как системы когнитивных правил, исторически сложившихся в формах коммуникации), формирующими алгоритм общения и поведения всех членов-участников коммуникации. Внешние границы коммуникаций выстраиваются на основе взаимодополнительности, фиксируясь через сопряжение всех единиц коммуникативного сообщества. Анализ коммуникативной науки как «альтернативно-оппозиционной» (по отношению к государственной науке) позволил раскрыть роль культурных коммуникаций как фундаментального и значимого пласта науки; показать коммуникативные и субкультурные сообщества как единую множественную целостность. При таком подходе контекст межличностного общения между разными коммуникационными и субкультурными сообществами может быть положен в основание модели, объединяющей «альтернативно-оппозиционное» знание и государственную, «официальную» науку на единой площадке широкого познавательного пространства и толерантного диалога.

Как правило, альтернативная наука позиционирует себя в качестве «передовой», «продвинутой», не укладываясь в традиционные представления о науке и научности. Под понятие «альтернативного знания» подпадают оппозиционные, не вписывающиеся в «нормальную» науку структуры мыследеятельности (знания и практики); нетрадиционные, экзотические формы жизни, альтернативные («иные») миры, специфика и нестандартность которых выражается в их нетрадиционной экзистенциальной «нагруженности», во внешней эпатажности, в демонстрации оригинальности и псевдоновизны идей. Существуя в самых разных способах и формах разноплановой человеческой деятельности и разворачивая свой нетрадиционный дискурс, они, безусловно, стимулируют развитие «официальной» науки.

В качестве репрезентанта современной паранауки философско-культурологнческому анализу подвергается параистория как специфический феномен культуры конца XX - начала XXI столетий. С этой целью уточняются логические и культурно-идеологические формы и «жанры» интерпретации и фальсификации исторических фактов, прослеживаются причинно-следственные связи возникновения и развития параисторического феномена на постсоветском пространстве, осуществляется критическая рефлексия деструктивной «миссии» параистории, претендующей на ведущую роль в ключевых структурах системы исторического знания, дается аксиологическая оценка феномену фальсификации исторических фактов.

Отмечается, что всеобщий кризис, охвативший постсоветское российское общество и наложившийся на общий цивилизационный кризис, привел к негативным явлениям в отечественном гуманитарном и философском знании, к искажению картины культурно-исторического процесса. Это нашло свое выражение в сдвиге общественного сознания в сторону оккультизма, в массовости фантомных концепций в исторической науке, формирующих параисторическую реальность на грани «науки» и «ненауки», в активизации разного рода «популяризаторов» истории, претендующих на владение абсолютной исторической истиной и вольно или невольно искажающих ее. Рубеж конца XX - начала XXI столетий породил целый ряд спекулятивных паранаучных концепций на хронологии как мировой, так и отечественной истории. Несмотря на борьбу с паранаукой, начало которой было положено еще в 70-х гг. прошлого века историками-классиками (сектор античной истории АН СССР) на страницах академических журналов, экспансия в традиционные «владения» фундаментальной исторической науки со стороны параистории продолжает сохраняться, актуализируя значимость аксиологической оценки паразнания.

Масштабность и повсеместность явления параистории как «частного» (и одновременно типического) «случая» паранауки рассматривается нами как симптом серьезной болезни культуры, достаточно давно поразившей

российскую историческую науку (шире - общество в целом). Параистория это сугубо маргинальная ветвь современной паранаучной субкультуры, которая подпитывается кризисными процессами в обществе и одновременно усугубляет и без того очевидные культурно-мировоззренческие трансформации в нем. В обобщение сказанного обосновывается роль философской рефлексии подобного рода «девальваций» разума, дается аксиологическая и мировоззренческая оценка фальсификации фактов отечественной истории; намечаются «ограничительные механизмы» противодействия параисторическим фантомным концепциям в отечественной историографии.

В заключении подводятся итоги работы, формулируются выводы, намечаются перспективы дальнейшего развития основных идей диссертационного исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях: Монографии и учебные пособия

1. Проблема достоверного исторического факта в контексте специфики исторической науки. Деп. ИНИОН РАН. № 55563, 20.04.2000. - 120 с. referun.com>n/filosofsko-kulturologicheskie. (5 пл.)

2. Наука: прерванный триумф (философско-культурологическая рефлексия динамики научной рациональности): монография. - Белгород, 2008. - 326 с. (20,5 п.л.)

3. Наука и «другое» знание (социально-историческая и методологическая экспликация): монография. - Белгород. 2010. - 226 с. (10,4 п.л.)

4. Наука. «Другое знание». Человек / Редактор К. Necipurenko. Саарбрюкен, Palmarium Academic Publishing, 2012. - 564 с. (35 п.л.)

5. Границы науки и превращенные формы знания: монография. - Белгород, 2012. -292 с. (18,25 пл.).

6. Наука и культура: сопряженность дискурсов: учебное пособие. - Белгород, 2011. -185 с. (11,5 пл.).

Коллективные монографии

7. Наука и философия: классические, неклассические и постнеклассические парадигмы: коллективная монография / под ред. В.П. Римского. - Белгород, 2008. - 470 с. -С. 46-101 (2 пл.).

8. Ландшафты культуры: коллективная монография / Отв. ред. В.Г. Туркина. -Белгород, 2011. - 288 с. - С.73-91. (1 пл.).

9. Концепты культуры и концептосфера культурологии: коллективная монография / Под науч. ред. Л.В. Никифоровой и А.В. Коневой. - СПб., 2011. - 381 с. - С. 45-57. (0,7 пл.).

10. Антропология творческой субъективности и креативности: коллективная монография / Отв. редактор О. К. Румянцев. - СПб., 2013.-310 с.-С. 209-224. (1,5 пл.).

38

Статьи в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации

11. Рациональность как основополагающий принцип европейской культуры // Вестник Белгородского университета потребительской кооперации. Серия «Философия. Культура. Наука». - Вып. 3( 18). - Белгород, 2006. - С. 210-215 - (0,5 пл.).

12. Сущностные особенности парапаучного знания в современном социокультурном контексте // Вестник Белгородского университета потребительской кооперации. Серия «Философия. Культура. Наука». - Вып. 2 (17). - Белгород, 2006. -С.271-277 -(0,5 пл.).

13. Проблема поиска идеала научности в условиях формирования новой иерархии общечеловеческих ценностей // Известия Саратовского университета. Серия «Философия. Психология. Педагогика». - Вып. 1. - Саратов, 2009.-С. 12-17-(0,7 п.л.).

14. Наука - паранаука - человек в условиях модернизации современного типа цивилизациоииого развития // Известия ТулГУ. Серия «Гуманитарные науки». Вып.1. -Тула, 2009. - С. 29-36 (0,7 пл.).

15. Диалог человека и мира в менталитетах техногенной культуры как исторический «вызов времени» // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право».-Вып. 10,-№ 16 (71). - Белгород, 2009-С. 194-201 (0,8 пл.).

16 Динамика образа научной рациональности сквозь призму радикальных изменений в основаниях постнеклассической науки // Известия ТулГУ. Серия «Гуманитарные науки». - Вып.1. - Тула, 2011. - С. 22-30.(0,8 пл.).

17. Практический рационализм капитализма как граница классической науки // Вестник ПГЛУ. - № 2. - Пятигорск, 2012. - С. 373-376. (0,5 пл.).

18. Границы рационального дискурса и «других» мыслительных стратегий в контексте постмодернистской парадигмы // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - № 2 (97). - Вып. 15. - Белгород, 2011. - С. 17-25. (1 пл.).

19. Философия как «превращенная форма» научного рационализма: Кант и Гегель // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия «Философия. Психология. Педагогика». - Вып. 4. - Саратов, 2011- С. 7-10. (0,5 пл.).

20. Специфика сенсуалистской познавательной модели: историко-философская и методологическая экспликация // Гуманитарные и социально-экономические науки. - № 1. - Ростов-на-Дону, 2012. - С. 19-22 (0,4 пл.).

21. Философский иррационализм и генезис паранауки на границах науки // Гуманитарные и социально-экономические науки. - № 2. - Ростов-на-Дону, 2012. - С. 14-18(0,5 пл.).

22. Рациональная и паранаучная формы миропонимания // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». -№ 8 (127). - Вып. 20. - Белгород, 2012. -С. 254-260 (0,7 пл.).

23. Донаучные социально-когнитивные формы в генезисе научного познания: концептуальная разнородность подходов // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - № 14 (133). - Вып. 21. - Белгород, 2012. - С. 37-45. (0,5 пл.).

24. Миф как «превращенная форма» знания и граница античного рационализма (к вопросу о генсзисс науки) // Знание. Понимание. Умение. Серия «Гуманитарные науки: теория и методология». - № 1 (345) 2013. - Москва, 2013. - С. 60-64. (0,5 пл.).

25. Самополагание науки и превращенные формы знания // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». - № 20 (139). - Вып. 22. - Белгород, 2012. - С. 28-39. (0,8/0,4 п.л). (в соавт.).

26. Социальные границы науки: от антисциентизма к горизонтам неклассической науки // Вестник БГТУ им. В.Г. Шухова. Серия «Естественные и гуманитарные науки». -№ 5. - Белгород, 2013. - С. 229-232 (0,6 п.л.);

27. Аксиологические парадоксы знания на границах современной науки (статья) // Вестник БГТУ им. В.Г. Шухова. Серия «Естественные и гуманитарные науки». — № 6. — Белгород, 2013. - С. 227-230 (0,6 пл.).

28. Паранаука: дискурс и субкультура // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». -№ 2 (199). - Вып. 31. - Белгород, 2015.-С. 23-31 (0,9 пл.).

Статьи в других научных изданиях

29. Правда истории как источник духовного спасения // Передовые технологии в промышленности и строительстве на пороге XXI века: сб. докладов международной конференции, школы-семинара молодых ученых и аспирантов в 3-х частях. - Белгород, 1998.-С. 1098-1099 (0, 2п.л.).

30. Достоверный исторический факт и духовное возрождение российского общества // Духовное возрождение: сб. научных трудов. Вып. I. - Белгород, 1999. - С. 103116. (0,8 пл.).

31. Нравственный аспект фальсификации исторических фактов // Духовное возрождение: сб. научных трудов. Вып. II. - Белгород, 1999. -С. 217-223.(0,7 пл.).

32. К вопросу о месте и роли историка-исследователя в формировании национального самосознания // Духовное возрождение: сб. научных трудов. Вып. ИГ. -Белгород, 2000. - С. 224-226. (0,2 пл.).

33. Факт науки как средство ценностного подхода в системе отношений: «человек-природа» // Духовное возрождение: сб. научных трудов. Вып. III-IV. - Белгород, 2000. - С. 114-116.(0,2 пл.).

34. Утверждение истины в истории как фактор духовного возрождения российского общества // Материалы II межвуз. конференции молодых ученых, аспирантов и докторантов «Духовная жизнь и культура российской провинции». - Белгород, 2001. -С. 208-210. (0,2 пл.).

35. Фнлософско-культурологический рационализм в интерпретации истории Гегелем // Современные проблемы подготовки специалистов: сб. Материалов научно-практической конференции к 70-летию мед. колледжа. - Белгород, 2002. - С. 92-94. (0,1 пл.).

36. Герменевтическая культурологическая модель интерпретации исторических фактов // Современные проблемы подготовки специалистов: сб. материалов научно-практической конференции к 70-летию мед. колледжа. - Белгород, 2002. - С. 94-99. (0,2 пл.).

37. Интерпретация фактов отечественной истории как важнейший фактор становления гражданского общества и правовой государственности в современной России (философско-культурологический аспект) // Гуманитарные науки и юридическое мировоззрение: сб. докладов межвузовской научно-практической конференции. -Белгород, 2003. - С. 201-206. (0,2 пл.).

38. Паранаука как культурный феномен конца XX - начала XXI века // Опыт духовного просвещения в современной системе образования: научно-богословский сборник. - Белгород, 2004. - С. 106-112. (0,6 пл.).

39. Православие и паранормальные верования в современном российском обществе // Роль вузовской науки в обеспечении качества подготовки специалистов. Сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции: в 2-х т. - Губкин, 2008. -Т.2.- С. 118-122. (0,5 пл.).

40. Язычество как древнейшая форма мировосприятия и паранормальные тенденции в современной России: истоки и трансформация // Роль вузовской науки в обеспечении качества подготовки специалистов: Сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции: в 2-х т.- Губкин, 2008. - Т.2. - С. 123-128. (0,6 пл.).

41. Деструктивная роль электронных средств массовой информации в практическом решении проблемы духовности российского общества // Инновации и традиции в современном образовании и воспитании. Сб. материалов научно-практической конференции. - Старый Оскол, 2008. - С. 119-124. (0,3 пл.)

42. Античное понятие души и его отражение в современной российской науке н паранормальных верованиях // Античный вестник. «Проблемы истории древнего мира и раннего средневековья». Вып. 5. - Алматы, 2008. - С. 321-337. (1 пл.).

43. Деструктивные религиозные организации на территории современной России // Вторые Преображенские чтения: традиции и инновации в этнокультурном пространстве современной России. Сб. материалов международной научно-практической конференции. - М„ 2008. - С. 119-127. (0,5 пл.).

44. Девиации в исторической науке и их резонанс в культурно-историческом сознании российского общества (философско-культурологическая рефлексия) // Российский интеллектуал: исторические судьбы и цивилизационные перспективы (К 190-летию И.С.Тургенева и 180-летию Н.Г. Чернышевского и Л.Н.Толстого). Сб. научных статей. - Саратов, 2008. - С. 45-50. (0,5 пл.).

45. Наука - дети - культура: социально-этическая рефлексия // Музыкальный фольклор - детям: I региональные научно-творческие «Маничкины чтения» (г. Белгород, 30 ноября 2007 г.). - Белгород, 2008. - С. 193-197 (0,5 пл.).

46. Самоценность жизни в условиях общества риска // Общество риска и кризис постиндустриализма. Сб. материалов Всероссийского симпозиума (24-25 апреля 2009). -Саратов, 2009. - С. 120-124. (0,5 пл.).

47. Наука и гуманизм - проблема соотношения // Развитие личности через музыку, язык, общение: сб. материалов 111 региона.!ыюй научно-практической конференции. -Белгород, 2009. - С. 161-165. (0, 5 пл.).

48. Научный разум и самоценность жизни в условиях рефлексивно-рациональной культуры // Славянский мир: общность и многообразие. Сб. материалов международной научно-практической конференции (Саратов, 22-23 мая 2009 г.). - Саратов, 2009. - С. 4953. (0,5 пл.).

49. Динамика взаимоотношений «государство - церковь» сквозь призму проблемы духовности как исторического типа культурной ориентации // Социокультурное пространство регионов: традиции и современные тенденции. Материалы и доклады Всероссийской научно-практической конференции, 25 мая 2009 г. - Белгород, 2009. - С. 83-87. (0,5 пл.).

50.Системно-синергетическая мировоззренческая парадигма познания и синергетического мировидения // Проблемы самоорганизации в сфере культуры и искусств. Часть I. Сборник докладов участников Всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 9-10 октября 2009 г.). - Белгород. 2009. - С. 119-127. (0,5 п.л.).

51. Экзистенциональное одиночество европейского человека как кризисного субъекта техногенной культуры // Философия Мартина Хайдеггера и современность (к 120-лнтию со дня рождения философа): материалы Междуиар. науч. конф. - Краснодар, 2010.-С. 149-154(0,4 п.л.).

52. Научные и духовные начала в культуре и в мышлении: на пути к синтезу // Актуальные научные исследования БГИКИ. Сб. докладов Первой внутривузовской научно-методической конференции БелГИКИ (16 декабря 2009 г.). - Белгород, 2010. - С. 280-285. (0,5 пл.).

53. Наука — паранаука как феноменологические основания познавательного мышления: сопряженность дискурсов // Город и наука: анализ рискогенных территорий. Сборник научных статей. - Саратов, 2010. - С. 131-137. (0,5 пл.).

54. Историческая реконструкция как фактор духовного воспитания молодежи в обществе риска // Город и наука: анализ рискогенных территорий. Сборник научных статей. - Саратов, 2010. - С. 143-149 (0,5/0,25 пл.). (в соавт.).

55. Разумно - всегда ли человечно? (Аксиологические границы науки и «другого знания») // Креативность в пространстве традиции и инновации: Третий Российский культурологический конгресс с межд. участием. Тезисы докладов и сообщений. - СПб,

2010.-С. 32. (0,1 пл.).

56. Русская идентичность и «архив поколений» в менталитете техногенной культуры II Философские проблемы понимания в культуре и науке. Материалы международной научной конференции «Шестые Страховские чтения». - Белгород, 2011. — С. 259-263. (0,5 пл.).

57. Мифологизированная история как ресурс инструменталнзации прошлого. Образование в современном мире: Сб. науч. ст. Выпуск 6. - Саратов, 2011. - С. 201-205. (0,5 пл.).

58. Превращенные формы религиозно-мистического рационализма и вера как граница средневекового разума // Общественные науки. Всероссийский научный журнал. Изд-во МИИ Наука. - М„ 2011. - С. 23-34. (1 пл.).

59. Сциентизм и антисциентизм: социально-культурная симптоматичность антиномии. // Сборник материалов международной научной конференции 19-21 апреля

2011. XV Юбилейные Царскосельские чтения. Евразийский опыт: культурно-историческая интеграция / ТЛИ. - СПб, 2011. - С. 184-187. (0,4 пл.).

60. Образование студенческой молодежи на пути в будущее: горизонты интеллектуальных траекторий // Собрание Научно-образовательного культурологического общества: материалы IV Собрания НОКО, научно-практической конференции, коллоквиума, научно-практического семинара, круглого стола и Второй Герценовской школы практической культурологии 15-17 апреля 2010 г. - СПб., 2011. - С. 264 - 272 (0,5 пл.).

61. Перипетии века и границы компетенции разума (философская рефлексия). Сб. материалов научно-практической интернет-конференции (с международным участием) «Интеллектуальный и инновационный потенциал поколений в развитии местных территориальных сообществ» (20-25 октября 2011 г.). - Губкин, 2011. - С. 31 -34. (0,5 пл.).

42

62. Проблемы познавательного мышления на фоне постмодернистской культуры // Культура и ее объекты: стратегия и техники исследования. Сборник научных статей. Вып. 1. - Белгород, 2011. - С.4-16. (1 пл.).

63. Проблемные поля культурно-исторического сознания в образовательном процессе // Сборник докладов Всероссийской научно-практической конференции «Методология и технологии высшего образования в информационном обществе» (6-7 сентября 2011г.). -Сочи, 2011.-С. 49-53.(0,4/0,2 пл.) (в соавт.).

64. Онтологические и эпистемологические границы науки и «другого» знания и человека // Проблемы самоорганизации в сфере культуры и искусства. Сборник докладов II всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 6-7 октября 2011). -Белгород, 2011. - С. 27-33. (0,5 пл.).

65. Межкультурное взаимодействие в пространстве социального знания // Проблемы самоорганизации в сфере культуры и искусства. Сборник докладов II всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 6-7 октября 2011). -Белгород, 2011. - С. 33-36. (0,5/0,25 пл.) (в соавт.).

66. Проблема когерентности разума и культуры в спектре познавательных ориентиров // Актуальные проблемы современной когнитивной науки. Материалы четвертой всероссийской научно-практической конференции с международным участием (20-21 октября 2011 года).-Иваново, 2011.-С. 214-216. (0,4 пл.).

67. Превращенные формы знания как «другие» формы ментально-когнитивного и рационального освоения мира // Эксперть. Научно-аналитический журнал. - № 2 (февраль). - М„ 2012. - С. 40-44 (0,4 пл.).

68. Понятие «превращенной формы» как универсальпый механизм при анализе границ научной рациональности и «другого знания // Философия в современном мире: диалог мировоззрений: Материалы VI Российского философского конгресса (Нижний Новгород, 27-30 июня 2012 г.). В 3 томах. Т. I. - Н. Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского, 2012. - С. 305 (0,1 пл.).

69. Философская проблематнзация знания как понятия и феномена в новых условиях рефлексивности // Эксперть. Научно-аналитический журнал. - № 8 (август). -М„ 2012. - С. 18-23. (0,5/0,25 пл.) (в соавт.).

70. «Игра» - иллюзия или реальность? // Философия и наука поверх барьеров: Свобода и творчество в современном мире: материалы VII Всероссийской научной конференции молодых учёных, докторантов, аспирантов и студентов. - Белгород, 2012. -С. 18-20- (0,3 пл.) (в соавт.).

71. Апология и критика научной рациональности в постмодернизме: неклассические тенденции - подходы - смыслы // Философия и наука поверх барьеров: Свобода и творчество в современном мире: материалы VII Всероссийской научной конференции молодых учёных, докторантов, аспирантов и студентов. - Белгород, 2012. -С. 43-45 (0,3 пл.).

72. Социокультурная реальность и социокультурные трансформации: рефлексия феномена игры // Материалы II международной конференции «Философия и искусство». -М„ 2013. - С. 35-40 (0,5/0,25 пл.) (в соавт.).

73. Научное - ненаучное: визуализация границ в «полях притяжения постмодерна» // Материалы II международной конференции «Философия и искусство». - М., 2013. -С.40-46 (0,5 п. л.).

74. Границы интерпретации истории: конкретно-исторические и человеческие измерения // «Культурно-исторический потенциал модернизации: парадоксы российской ментапьности». Сб. статей. - М., 2012. - С. 221-224 ( 0.5 п.л).

75. Культурное содержание научной рациональности с позиций синергетического миропонимания: аксиологический аспект // Культурно-исторический потенциал модернизации: парадоксы российской ментальности» / Сб. статей. - М., 2012. - С. 260265. (0,5/0,25 п.л.) (в соавт.).

76. Знание как понятие и феномен: философское и логико-методологическое понимание // Пространство культуры: проблемы философии и методологии. Сборник докладов заочной Всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 22 мая 2012 г.) / Отв. Ред. Г.Н. Калинина. - Белгород, 2012. - С. 102-110. (0,5/0,25) (в соавт.)

77. Проблемные поля неклассического познавательного мышления // Пространство культуры: проблемы философии и методологии. Сборник докладов заочной Всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 22 мая 2012 г.) / Отв. Ред. Г.Н.Калинина. - Белгород, 2012. - С. 110-117. (0,5.п.л.).

78. Понск нравственного абсолюта в иерархии жизненных ценностей (к проблеме достоверности знания) // Материалы всероссийской молодежной конференции в рамках фестиваля науки (Астрахань, 19-21 сентября 2012). В 2-х томах. Т.1. - Астрахань, 2012. — С. 21-26.(0,5 п.л.).

79. Право на культурное наследие: рефлексия культурно-исторического сознания // Школа молодых ученых в области культурологи и музееведения еврорегиона «Слобожанщина»: сборник докладов (Белгород, 17-18 мая 2012 г.). — Белгород, 2012. — С.81-84. (0,3/0,15) (в соавт.).

80. Паранаука - маргинальное знание или спор за науку (В чьи паруса дует ветер века?) // Наука. Искусство. Культура / Научный рецензируемый журнал БГИИК. Вып 1. -Белгород, 2012. - С. 94-102. (0,8 пл.).

81. Антропоцентрическая перспектива научного и «другого» знания в современном обществе риска (рефлексия границ разума) // Город: рискогенное пространство. Сборник научных статей. - Саратов, 2012. — С. 3-7 (0,4 пл.).

82. Потенциал библиотечного ресурса на границах современных социокультурных трансформаций (философско-культурологическая рефлексия) // Бренное и вечное: социокультурная драма истории между мифом и политикой: Материалы Всерос. науч. конф. 27-28 ноября 2012 г.-Новгород, 2013.-С. 29-33. (0,4/0,20 ил) (в соавт.).

83. Философско-методологическая экспликация понятия факта истории // Бренное и вечное: социокультурная драма истории между мифом и политикой: Материалы Всерос. науч. конф. 27-28 ноября 2012 г.-Новгород, 2013.-С. 196-200. (0,4 п.л).

84. Исторический факт: культурно-исторический контекст и человеческие измерения // Бренное и вечное: социокультурная драма истории между мифом и политикой: Материалы Всерос. науч. конф. 27-28 ноября 2012 г. - Новгород, 2013. - С. 200204. (0,4 пл).

85. Кант и Гегель: границы и горизонты классической науки // Актуальные вопросы науки: Материалы VIII Международной научно-практической конференции (35.01.2013). - М., 2013. - С. 125-127. (0,4 п.л).

86. Духовность как абсолютная ценность человеческой личности и антипод греховности (рефлексия границ современного «рацио») // Евангелие в контексте

современной культуры: / Материалы I Междунар. науч.-практ. - Белгород, 2013. - С. 104108. (0,4 п.л).

87. Научное - ненаучное в контекстуальном ракурсе постсекулярной парадигмы // Материалы 111 международной конференции «Философия и искусство» (24 апреля 2012 г.).-М., 2014.-С. 16-21.

88. Генезис и гносеологические границы классической науки // Многоуровневая система художественного образования и воспитания: современные подходы в научных исследованиях / Сборник материалов Тринадцатой Всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2014. - С. 243-247. - (0,5 п.л.).

89. Проблема границ как одна из центральных в современной философии науки // Многоуровневая система художественного образования и воспитания: современные подходы в научных исследованиях / Сборник материалов Тринадцатой Всероссийской научно-практической конференции - Краснодар, 2014. - С. 239-242. - (0,5 п.л.).

90.Концепт «границы науки» в современной философии науки // Наука. Искусство. Культура / Научный рецензируемый журнал БГИИК. Вып 3. - Белгород, 2014. - С. 137-143.-(0,5 п.л.).

91. «Cogito» Репе Декарта в системе рационального самоопределения человека и его деятельности. // Пространство культуры: проблемы философии и методологии // Сборник докладов заочной Всероссийской научно-практической конференции (Белгород, 22-23 мая 2014 г.). - Белгород, 2014. - С. 72-79. (0,5 п.л.).

92. Паранаука в контексте культуры и философско-культурологических интерпретаций // Наука. Искусство. Культура / Научный рецензируемый журнал БГИИК. Вып 1 (5).-Белгород, 2015.-С. 122-129. - (0,6 пл.).