автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Культурно-исторические контакты Средиземноморья и Передней Азии в I тыс. до н. э.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Никулина, Наталия Михайловна

Введение

Глава I. «Общая проблематика культуры I тыс. до н.э. Восток и Запад в их взаимодействии»

Глава II «Художественнаякультура Ионии и глиптика восточногреческого круга»

Глава III «Культура Ахеменидского Ирана и греко-персидские геммы»

Введение диссертации1998 год, автореферат по истории, Никулина, Наталия Михайловна

Тема, которой посвящается данная диссертационная работа, — "Культурно — исторические контакты Средиземноморья и Передней Азии в I тыс. до н.э." — исключительно актуальна в истории и культурологии Древнего мира. Значение ее велико как для разработки общеисторических проблем (причем не только I тыс. до н.э.), так и для разработки культурно — исторических и историко — художественных проблем этой эпохи.

Древний мир, как мы его себе представляем, — и ярко выраженная множественность, и определенное единство. При всех стадиальных различиях и локальных своеобразиях, при всех несовпадениях между Древним. Востоком и Античным миром, Древний мир в целом представляет собой сложную, разветвленную, но бесспорно единую систему, в которой взаимосвязаны все ее составляющие.

Пристальное изучение отдельных регионов, государств, культур, исторических центров, художественных явлений и стилей дает необходимую глубину и зондированность подхода, возможность выявления специфических особенностей и поступательности развития. Сравнения и противопоставления разных культур позволяют говорить об их характерности и неповторимости. В этом состоит метод дифференцированного изучения истории. Однако не менее плодотворным, как мы пытаемся показать это в своей работе, является и другой, интеграционный, или синхронистический, метод, метод более широких исторических сопоставлений, "исторических горизонталей". Этот подход дает основание не только по — новому представить общую картину развития в пределах той или иной эпохи. Он позволяет развернуть во всей широте те взаимосвязи, которые были характерны для отдельных регионов в этот период, создать объективно — историческую панораму. Более того, использование этого метода позволяет полнее и глубже изучить отдельные виды культурной деятельности разных общностей, связать и сопоставить их. При этом невольно обнаруживается и закономерное различие, и принципиальная близость твор — ческого подхода, разных оценок, художественно — стилевых и технических приемов. Развитие архитектурной типологии и иконографии применительно к изобразительному искусству, литературных жанров и мифологических традиций представляется благодаря этому совершенно иначе, в самых неожиданных ракурсах.

Использование синхронистического метода в сочетании с комплексным, многоаспектным методом в изучении конкретного материала дает особенно интересный эффект. Во 2-й и 3-й главе мы попытаемся продемонстрировать это. Многоплановость, многоаспектность в исследовании самих памятников культуры позволяет составить о них более полное представление, увидеть сразу как бы в трех измерениях; использование же при этом синхронистического метода открывает новое, четвертое измерение, дает возможность увидеть весь этот материал сверху, с той точки, которая открывает самое широкое обозрение эпохи.

Методологической основой диссертационной работы являются теоре — тические положения о единстве и поступательном движении всемирно-исторического процесса. Однако, отдавая должное особому значению социально-экономического фактора в историческом развитии, данная работа старается выявить огромную организующую роль культуры как активно действующей структуры в цивилизационном процессе.

Первое тысячелетие до н. э. — именно тот период в мировой истории, когда контакты и взаимовлияния между различными культурами Древнего мира проявились в наивысшей степени и дали исключительно важный по своему значению результат, сказавшийся в дальнейшем ходе развития мировой цивилизации. Переплетения исторических судеб и культурно — исторических традиций на территориях Средиземноморья и Передней Азии интересно и на предшествующем этапе, особенно во II тыс. до н.э., однако по яркости, сложности и многообразию картина I тыс. до н.э. кажется несопоставимой с другими периодами.

Первое тысячелетие до н.э. — это эпоха расцвета и эпоха заката для многих государств Древнего Востока и для Античного мира. В известном смысле это и итоговый период мировой истории, и одновременно — переходный пери — од, открывающий перспективы нового этапа. Качественные изменения, проявившиеся, по существу, уже за пределами этого тысячелетия, начали скла — дываться еще в недрах данной эпохи.

Хронологические рамки диссертационной работы очень широки. Они включают все I тыс. до н.э., и первую, и вторую его половину. Особое внимание уделяется доэллинистическому и непосредственно предэллинистическому этапу, который пока еще недостаточно изучен и освящен по этой теме в литературе, как отечественной, так и зарубежной. Это следует, видимо, акцентировать. Вместе с тем затрагиваются и проблемы собственно эллинистического периода, поскольку эпоха эллинизма есть, следствие, вытекающее из тех причин, которые сложились в предшествующий период.

О важности доэллинистического и предэллинистического этапа в отношениях Восток — Запад даже в серьезных работах говорится, как правило, очень немного. На конкретном материале он, во всяком случае, не анализируется и представляется лишь в самых общих чертах. Обычно указываются конкретные даты эллинистического периода (начинают его от восточных походов Александра Македонского или от распада созданной им империи), в рамках этого периода и демонстрируются характерные для эпохи контакты между Западным и Восточным миром. Получается, что серьезных и глубоких связей между Грецией и Востоком до периода греко — македонской экспансии, по существу, просто не было, а те связи, которые существовали, были эпизодичны и не оказывали сколько-нибудь заметного влияния. На самом деле они существовали издавна, и мы попытаемся показать это.

Классический период в истории греческих государств и классический период в истории древнеиранского государства, в состав которого входили Египет и многие территории народов Азии, обнаруживают как раз не эпизо — дические, а постоянные и очень разнообразные контакты. Эти контакты не только в значительной степени подготавливают следующий исторический период — эпоху эллинизма, но и определяют во многом характер эллинизации на всех этих территориях.

Отчасти хронологические рамки данной диссертационной работы, конечно, могут быть названы условными, поскольку ни нижняя, ни верхняя граница в данном случае не может быть абсолютно четкой.

Так как культуры I тыс. до н.э. связаны своими истоками с более ранними периодами, — прежде всего со II тыс. до н.э., — в отдельных случаях возникает необходимость коснуться некоторых аспектов культурно — исторического развития и данного этапа, обратиться к "горизонтальному" срезу II тыс. до н.э. В этой связи разговор об эгейской, или крито — микенской цивилизации, например, вовсе не является отклонением от темы. Вопрос принципиальный, и решение его непосредственно связано с судьбами культур Средиземноморья в I тыс. до н.э. Традиционно Эгейский мир обособляется от Восточного и представляется как источник западноевропейской цивилизации. Между тем он есть посредствующее звено, где восточное и западное равноправно взаимодействуют. Эгейская цивилизация — такая же неотторжимая часть восточной культуры, как и западной. Обособление европейской традиции следует искать в более позднюю эпоху, уже в эпоху эллинизма. Все это отражено в 1-й главе диссертационной работы, посвященной общей проблематике культуры I тыс. до н.э.

Что касается завершающего периода I тыс. до н.э., то границы его также не могут быть бесспорными. Поскольку эпоха эллинизма представляется в работе как этап сложного исторического развития и в оценке ее выбирается преимущественно культурологический аспект, хронологически — и это вполне логично — она также дается в расширительном толковании (особенно применительно к восточным территориям, где собственно эллинистический и римский периоды теснейшим образом связаны). Исходя из этого, разговор о близости процессов эллинизации и романизации, невольно возникающий в контексте заключения кажется не только оправданным, но даже необходимым.

Географические рамки диссертационной работы по существу — "от Гибралтара до Инда", иными словами, они включают все Средиземноморье и Переднюю Азию, однако основное внимание сосредоточивается на Восточном Средиземноморье, Малой Азии и Иране, который в древности неотделим от культур собственно Передней Азии. Известно, кроме того, что в некоторые исторические периоды ойкумена Передней Азии значительно расширялась и на запад, и на восток, поэтому говорить о четких границах в данном случае почти невозможно. Временами мы вынуждены выходить за пределы, которые диктуются нашими современными представлениями о Передней Азии, но в связи с древней историей и древней культурой это неизбежно. Территории державы Ахеменидов простирались далеко на запад и включали не только области Малой Азии, но и Египет, собственно же греческие территории и территории, непо — средственно связанные с Эллинским миром, включали помимо всего прочего и области Западного Средиземноморья — все это вполне соответствует тому охвату, который предполагает формулировка диссертационной темы.

Данная работа основывается на изучении широкого круга исторических, археологических, эпиграфических, литературных источников, а также памятников художественной культуры, которым уделяется особое внимание.

Свидетельства античных авторов, таких как Гомер, Геродот, фукидид, Платон, Ксенофонт, Страбон, Аристотель, Плутарх, Плиний Старший, Тит Ливий и другие, исключительно важны для правильного представления об эпохе, ее мировоззрении, для характеристики конкретных исторических событий и этапов, для фиксации тех связей, которые существовали между разными территориями и народами, однако данные источники не раскрывают ни существа, ни результативности таких контактов; нас же интересует именно оценочный подход к этой теме. Не дают этого и такие источники, как Павсаний и Витру — вий, непосредственно связанные с художественной культурой.

Что касается эпиграфического материала, — древнегреческих и древ — неиранских надписей, например текстов, найденных в Бехистуне, Пасаргадах, Сузах, Персеполе, — то этот материал только документально подтверждает наличие связей и возможности взаимовлияния разных территорий и народов. Перечисление всех тех, кто был призван для работы в царских резиденциях, само по себе опять — таки не дает того, что, нам необходимо. Говорить, исходя из этого, о конкретном вкладе того или иного народа, во всяком случае, затруднительно, многое так и остается неясным.

Основными источниками для изучения культурно — исторических контактов Запада и Востока в I тыс. до н.э. — и мы пытаемся это доказать — могут быть сами произведения художественной культуры, анализ памятников изобразительного искусства, который позволяет раскрыть не только направление и специфику этих контактов, существовавших на протяжении длительного времени и особым образом раскрывшихся в классический период, в V — IV вв. до н.э., но и реальный результат такого взаимодействия различных культур. Этот результат имел в дальнейшем очень важное значение, которое трудно переоценить и в контексте греческой, и в контексте восточной культуры, в контексте собственно эллинистического периода и всего того, что следует за ним в пределах истории Древнего мира.

Нами привлекаются памятники разных видов искусства (произведения архитектуры, скульптуры, живописи, прикладного искусства, которые даются в сложных сочетаниях). Очень надежным историческим источником могут быть произведения древней архитектуры в силу особой устойчивости архитектурной традиции, которая почти не меняется или меняется постепенно даже при переходе народа на другую территорию. Однако предпочтение в нашей работе вполне осознанно отдается произведениям глиптики, они служат для нас опорным материалом. То, что памятники собственно глиптики (геммы) рассматриваются, как правило, вместе с памятниками монетной глиптики, абсолютно закономерно, поскольку это разные виды одного и того же искусства, и проблемы стилевого развития здесь бесспорно общие.

Возникает вопрос, чем обусловлен выбор именно глиптики в качестве опорного, основного материала? Прежде всего исключительной емкостью, многоплановостью этого вида искусства, его восприимчивостью, способностью аккумулировать всю полноту жизни общества, отражать разные ее стороны, передать историческое и художественное лицо эпохи, ее идеи, вкусы и пристрастия. Это поистине универсальное искусство, соединяющее достижения разных областей, разных сфер культуры. Если говорить о собственно художественной стороне, то здесь интересно отметить то, что искусство это имеет двойную природу: оно одинаково тесно связано и со скульптурой, и с живописью и потому отражает особенности как того, так и другого (и. в связи со своим временем, и в связи с предшествующим этапом). Хотя, по существу, это только искусство миниатюры, тем не менее оно всегда имело особое значение. Сложность исполнения, ценность материала, исключительная религиозная значимость гравированного изображения, большая прочность и долговечность созданного в цветном камне или драгоценном металле — все это обеспечивало не только высокое положение этого искусства, но и повышенное к нему внимание. Будучи всегда сакралйзованным, оно непременно отражало и религиозную ситуацию в общественной жизни того или иного государства, народа. Оно оказывается очень надежным историческим источником еще и потому, что сохраняет оригинальность древних памятников почти в неприкосновенности и к тому же пользуется очень устойчивой иконографией. Материал глиптики привлекается часто и для исследования дописьменных периодов, и для реконструкции тех периодов, которые сохранили лишь очень небольшое количество художественных произведений. Особо ценен этот материал и при изучении сложных, переходных периодов, и при изучении всякого рода связей, которые прекрасно отражаются стилистикой памятников глиптики, их содержанием и манерой исполнения.

Коль скоро глиптика, ее произведения являются основным материалом при исследовании интересующей нас темы, анализ ее памятников дается с особой тщательностью, что и позволяет прийти к каким —то обобщениям, сделать важные для данной темы выводы.

Специфика предлагаемой диссертационной работы — в сочетании обобщающих разделов, дающих представление о некоторых закономерностях и характерных процессах в культуре I тыс.,до н.э., и позволяющих особым образом представить тему культурно — исторических контактов на территориях Древнего мира в этот период, с очень конкретным исследованием, которое эти контакты иллюстрирует. Оно обращается и к весьма показательным в этом отношении примерам, и к интересным в плане своих взаимосвязей территориям (Восточная Греция — Иония, Малая Азия, Древний Иран — Персия).

За Введением следует 1-я глава "Общая проблематика культуры I тыс. до н.э. Восток и Запад в их взаимодействии". Используя "горизонтальный" исторический срез, мы пытаемся в ней дать историческую панораму Древнего мира, выделяя при этом очаги наиболее активных контактов. Сначала рассматривается первая половина I тыс. до н.э. — эпоха параллельного существования и творческого взаимодействия утверждающейся в своих позициях греческой цивилизации и цивилизаций Древнего Востока, таких как Древний Египет, Финикия, Вавилония, Урарту, сиро — хеттские государства и государства древней Анатолии. Интересно и отношение греков к восточному наследию и творческая его переработка в искусстве.

Определенное противостояние Греческого и Восточного мира, вызванное самой исторической ситуацией, сложившейся в Средиземноморье и Передней Азии в эпоху Греко — персидских войн, к началу V в. до н.э., вовсе не мешает культурному взаимодействию двух этих полюсов Древнего мира. Исторические связи продолжают существовать между разными территориями и в классический период, в V — IV вв. до н.э., даже между враждующими и конкурирующими сторонами — Грецией, то есть общностью греческих полисов, и Персией — древнеиранской державой Ахеменидов, обступавшей ее со всех сторон и претендовавшей на господство в Древнем мире.

Середина I тыс. до н.э. — кульминационный момент в историческом развитии, хронологический эпицентр Древнего мира, эпоха ожесточенных столкновений, борьбы и победы греческих государств, за которой следует естественное стремление их к самоутверждению в Средиземноморье. В силу известного нам стечения исторических обстоятельств это лидерство в Древнем мире было завоевано греками далеко не сразу и то благодаря своеобразному союзу с Македонским царством.

Вторая половина I тыс. до. н.э. в большей своей части приходится уже на эпоху эллинизма — эпоху, когда контакты между Западом и Востоком, Западным и Восточным миром утрачивают былую естественность, характерную для первой половины I тыс. до н.э. Они становятся политикой, проведение которой необходимо как для наследников распавшейся Греко — Македонской державы Александра Великого, так и для представителей самих древневосточных территорий. Культурно — исторические контакты не просто продолжаются в этот период, они вступают в совершенно новую фазу, что прослеживается на всех территориях эллинистического мира (собственно греческих и восточных). Пафос космополитизма, синкретизма и нарастающее стремление к самоутверждению — это то, что определяет интереснейшую и глубоко противоречивую переходную эпоху, давшую жизнь следующему историческому периоду — столетиям мирового господства Римской державы в пределах уже I тыс. н.э.

Завершает 1 —ю главу раздел об источниках работы в целом и раздел, вводящий в проблему так называемого восточногреческого и греко — персидского искусства, которая непосредственно связана с доэллинистическим и предэллинистическим этапом. Данное искусство имеет особое значение в исследовании контактов между Западом и Востоком на этом отрезке времени (последние десятилетия V — IV вв. до н.э.). Долгое время проблема вызывала оживленные дискуссии в научном мире. История этого вопроса подробно излагается для того, чтобы подвести к современному ее решению, которое и предлагается во 2 —ой и 3-й главах. Данный раздел является той частью дис — сертационной работы, которая позволяет перейти к исследованию конкретного материала.

Глава 2-я работы озаглавлена: "Художественная культура Ионии и глиптика восточногреческого круга". Эта глава имеет своей задачей показ результатов давнего культурного взаимодействия, с архаического периода наблюдавшегося как в районах греческих ионийских центров, так и на соседних с ними территориях Малой Азии и Персии. Связи с Анатолией, Сиро — Финикией и Палестиной существовали, как известно, и в эгейский период, однако здесь речь идет только о собственно греческой истории и культуре.

Геммы восточногреческого круга есть часть культуры ионийских центров, поэтому стиль их исполнения полностью соответствует художественному стилю наиболее известных памятников, созданных на данной территории (знаменитый Монумент Нереид в Ксанфе, группа рельефных саркофагов, найденных в Си — доне, изображения на рельефах героона Гёльбаши, произведения греческой торевтики, нумизматики и ювелирного искусства, относящиеся к последним десятилетиям V и IV вв. до н.э.). Стиль этот характеризуется постоянным использованием восточных типов и мотивов, подвергавшихся, впрочем, некоторой творческой переработке. В своей же изобразительной основе он неизменно остается классическим греческим, тяготеющим к лучшим образцам аттического искусства.

Тщательный анализ гемм восточногреческого круга не только подтверждает мысль о том, что местом их изготовления могли быть греческие полисы по побережью Малой Азии и те малоазийские центры, в которых обычно работали греческие мастера. Анализ этих памятников позволяет классифицировать данные геммы и выявить стилевую специфику каждой из этих групп, что особенно важно.

О том, что восточногреческие мастера, часто выполнявшие заказы своих малоазийских соседей, были зависимы от их желаний и вкусов, свидетельствует уже подбор сюжетов в монументальном и прикладном искусстве. Особенно популярны сцены аудиенций с изображением самого правителя, напоминающие персидские изображения аудиенции с Великим Царем, сцены придворной охоты на диких животных, отдельные изображения этих животных, имевшие значение определенного символа, и изображения монстров, демонических существ, выступавших в роли оберега.

Восточные влияния, конечно, затрагивают частично и сам стиль изоб — ражения, однако они не меняют его принципиально, не делают смешанным. Не теряя собственно греческого характера, стиль приобретает востокизированный колорит за счет использования некоторых технических приемов, не знакомых в Материковой Греции и на ближайших к ней островах.

Классификация восточногреческих гемм показывает, что наиболее характерной и наиболее многочисленной среди них является группа первой половины IV в. до н.э. Именно. в ней проявляются черты особенно заметной ориентализации. Этот факт находит подтверждение и в самой истории, и в той исторической ситуации, которая сложилась в этом регионе в данный период.

Проведенный иконографический анализ свидетельствует о том, что связи с художественными культурами Малой и Передней Азии были здесь очень глубинными, восходящими к геометрическому, архаическому и даже ранее — эгейскому периоду. Однако наиболее прямыми и активными они становятся как раз в указанное время, в первой половине — середине IV в. до н.э., когда пересекаются волны идущих навстречу друг другу потоков эллинизации и ира — низации.

Небольшая группа гемм второй половины IV в. до н.э. продолжает ту же стилевую линию, тем не менее само это художественное явление начинает исчерпывать себя в преддверии нового художественного периода — эпохи эллинизма.

Что касается гемм более ранней группы, датируемой концом V — рубежом V — IV вв. до н.э., то она, как это видно, теснее связана с произведениями аттического официального круга, близка так называемому парфено — новскому стилю. Этот факт также находит подтверждение в самой истории региона, во взаимоотношениях между Ионией и Аттикой в данный период.

Глава 3-я диссертации "Культура Ахеменидского Ирана и греко — персидские геммы" имеет четко выраженную двухчастность, поскольку посвящена она и иранскому (персидскому) искусству официального направления — памятникам придворного, или так называемого имперского, стиля, — и искусству персидских провинций. Произведения греко — персидского искусства, как мы попытаемся это показать и как уже доказывали в своих статьях и монографии на эту тему, связаны как раз с провинциальными территориями державы Ахеменидов, в основном — с юго-западной и центральной частью Малой Азии (Ликия, Кария, Памфилия, Киликия), но, кроме того, — с Сирией, Кипром и районами западной и северо-западной частм Малой Азии (Малая Фригия, Мизия, Лидия).

Раздел о культуре и искусстве Ирана в целом и искусстве "имперского" стиля в особенности, на наш взгляд, необходим не только для того, чтобы с большей убедительностью показать принадлежность произведений греко-персидского искусства персидским провинциям, он важен и сам по себе.

Иранское искусство официального направления показано нами как искусство, прямо наследующее все традиции великих древневосточных цивилизаций, и одновременно — как искусство того самого эклектичного стиля (в позитивном значении этого понятия), который вообще был характерен для культур I тыс. до н.э. (на определенных этапах — и для культуры Греческого мира также).

То, что персидское искусство "имперского" стиля существовало почти без изменений, без ощутимого развития на протяжении по крайней мере полутора столетий, имеет немаловажное значение. Это свидетельствует и о стабильности в положении самой державы, и об оптимальности тех художественных форм и формул, которые были найдены при формировании этого стиля. Для древней — райского искусства V и IV вв. до н.э. — такой же классический период в раз — витии, как и для древнегреческого.

Неслучайна в этом разделе главы и та ее часть, которая посвящена непосредственно глиптике официального направления. Эта часть необходима и в плане дальнейших сопоставлений с глиптикой провинциального круга, и в плане сопоставлений с другими видами ахеменидского искусства.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Культурно-исторические контакты Средиземноморья и Передней Азии в I тыс. до н. э."

Выводы, которые можно сделать в итоге проделанной нами работы, следующие:

1. Именно культурно — исторические контакты позволяют особенно убедительно представить логический ход исторического развития на территориях Древнего мира в I —ом тыс. до н.э.

2. Взаимосвязи, сложное переплетение традиций, взаимопроникновения и взаимоотторжения, которые прослеживаются на материале художественной культуры, дают возможность создать не схематичный, а вполне осязаемый и зримый образ древней цивилизации в целом.

3. Древний мир — это не сочетание локальных миров . (греческого, иранского, египетского, индийского и др.), а комплекс этих миров. В пульсирующем конгломерате контактов, влияний и вырисовывается панорамная картина 1-го тыс. до н.э. Без этого сложного внутреннего взаимодействия не существует древняя цивилизация как историческое явление.

4. Тема "Греческая цивилизация и Древний Восток" позволяет говорить о неразрывном единстве древних культур, которое и проявляется в их постоянных контактах и взаимовлияниях.

Греческая цивилизация возникла из контактов с Восточным миром (культура Финикии, Малой Азии, Египта). Она складывалась под воздействием этих плодотворных контактов и достигла своего классического развития, с тем чтобы в свою очередь оказаться питательной средой для многих восточных культур на следующем историческом этапе.

5. Апогеем давних культурных взаимодействий Запада и Востока явился мир эллинизма. Хотя становится очевидной мировоззренческая разграниченность западных и восточных культур к концу этого периода, существо его — все равно в синкретизме и попытках консолидации.

6. Синкретизм культур 1-го тыс. до н.э., так сложно и ярко проявившийся в эпоху эллинизма, не подразумевал рабского подражания, копирования. Он предполагает творческое воплощение и активность локальных культур.

343

7. Контакты, продолжавшие развиваться в эпоху эллинизма, формировали новую традицию в пределах разграничивающихся древних культур (условно — восточных и западных). С этим Древний мир вступил в Римскую эпоху. Хотя сам характер контактов в 1 —ой полование I тыс. до н.э. значительно меняется, эти контакты все еще удерживают противоречивое единство Древнего мира, древнюю цивилизацию как историческое явление.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Еще в начале нашей работы мы говорили о диалогичности культуры всего I тыс. до н.э. и особенно — греческой культуры, к которой более всего применим этот термин.

Глубоко диалогичны и архаическая, и классическая культура Греции, базирующиеся на исключительной множественности локальных вариантов в пределах полисной системы, на характерном для этой цивилизации соревновательном (агонистическом) принципе в развитии. И все-таки самым показательным в этом отношении является последний, завершающий период собственно греческой истории — эпоха эллинизма, имевшая огромное значение для всего Древнего мира. С начала и до конца период этот был открытым, ярким и очень обостренным в своих интонациях внешним и внутренним диалогом, диалогом разных территорий, культур и традиций, одновременно соединявшим и разграничивавшим Восток и Запад, Запад и Восток. Именно такой, несколько необычный подход к определению и характеристике данного периода дает, как нам кажется, возможность "сразу же довольно полно раскрыть суть этой сложной и во многом противоречивой эпохи.

Для изучения культурно — исторического развития Древнего мира в данный период исключительно важно привлечение очень широкого крута разнообразных источников, точнее — целого комплекса источников, отличающихся по содержанию, стилю, средствам выражения, аспектам, выбранным в оценке отдельных явлений своего времени. Помимо письменных источников разного характера и литературных памятников, интересно отображающих многие сферы духовной жизни этого длительного и творчески активного периода, очень большое значение в его исследовании имеют и памятники эллинистической художественной культуры. Поскольку культурологический аспект в изучении эллинизма, как уже отмечалось, всегда признавался чрезвычайно важным, а сейчас, с течением времени, значимость его только повышается, — независимо от того, считаем ли мы эллинизм конкретным историческим периодом, определенным этапом всемирно — исторического развития или тем и другим одновременно, — обращение к этому материалу становится особенно актуальным.

Область художественного творчества — область ремесла (а искусство и ремесло в древности, как уже говорилось, неразделимы, что отражено самим греческим языком) подчас имеет даже первостепенное значение, выделяясь среди прочего материала, в силу своей подражательной природы. Памятники архитектуры (строительного дела), памятники изобразительного и прикладного искусства иногда более чем наглядно отражают те процессы, которые происходят в обществе.

Как бы ни были значительны по своим идеям, смыслу и художественным достоинствам произведения античной литературы этого периода (труды ученых, философов, историков, поэтов, комедиографов — будь то Диоген Лаэртский, Зенон, Эпикур, Страбон, Менандр, Каллимах, Феокрит, Элиан или Вергилий), они не отражают так явно всех сущностных черт эллинистической эпохи, как это делают произведения эллинистического искусства на западных и восточных территориях.

Стремящиеся к сохранению, к чистоте собственно эллинской (в основном классической) традиции, греческая и раннеримская литература почти не были подвержены, как это показывает анализ конкретных памятников, заметным восточным влияниям. То же можно сказать и о литературе восточной по отношению к греческой. Ярчайший пример — александрийские поэты, творившие не на греческой, а на египетской, восточной земле. Казалось бы, они не могли не соприкасаться с местной литературной традицией, однако этого не происходит. Если они и соприкасаются с древностью, то с древностью в своей собственной культуре — с произведениями гомеровского эпоса, произведениями греческой классики.

Иное дело — искусство — ремесло, — даже если исходить из наших современных о нем представлений, разграничивающих монументальные и малые формы. Являясь областями второго или третьего, во всяком случае, гораздо более приземленного уровня, чем философия и литература, ремесла всегда были исключительно чутки ко всякого рода влияниям и общественным переменам, — в эллинистический период особенно. Поэтому здесь и в самом деле все в высшей степени наглядно.

Широкие торговые и культурные контакты Греческого мира с Восточным и наоборот (а они все более усиливаются в этот период) дают интереснейшие варианты совмещения разных традиций. Искусство это улавливает, улавливает во всех нюансах.

Именно произведения искусства, в силу их специфики, достаточно полно отражают все основные особенности данной эпохи: синкретизм и рационализм этой культуры, проявляющийся на всех территориях, ее ретроспективность или, точнее — тягу к историзму, космополитичность и вместе с тем локальное раз — нообразие, необычайную Вариативность, склонность к индивидуализму и одновременно — традиционность, явную дифференцированность в стилистике, жанрах и при этом известную каноничность, увлечение нарративностью и частое обращение к аллегории. Анализ произведений искусства всякий раз доказывает, что эллинистическая культура — это и опыт соединения культур Запада и Востока на классической греческой и классической восточной основе, и, как уже говорилось, диалог этих культур, постепенно приобретавший форму политически окрашенного спора, пафос которого все более нарастал к концу данной эпохи.

Хотелось бы подчеркнуть еще раз, что анализ памятников художественной культуры, художественного стиля эпохи на разных ее этапах так же важен, как и анализ исторических событий, рассмотрение отдельных периодов, потому что он позволяет делать выводы не только частного, но и общего характера. Изучение разных явлений культуры и искусства, фиксирующее единые законо — мерности, действовавшие, как выясняется, на всех территориях эллинистического мира, дает возможность увидеть его как некую целостность при всех ее разграничениях и противоречиях. Нам представляется это очень существенным, особенно на данном этапе развития науки. Не случайно последние обобщающие работы по эллинизму используют как базовый именно материал художественной культуры, — упоминавшаяся уже работа Дж.Бордмана "Диффузия классического искусства в древности" (в Древнем мире) — прекрасный тому пример1.

Проблемы эллинистической культуры и искусства давно и очень широко освещаются в научной литературе: в работах по конкретным периодам, регионам, темам, памятникам. Однако материал этот требует порой не только новых подходов, но и новой систематизации2. За последние десятилетия накоплен большой археологический материал, который должен быть использован в полную меру. Несмотря на существующие пробелы в наших знаниях, уже начинает вырисовываться общая картина, охватывающая все области эллинистического мира, между тем еще недостает серьезной научной, в частности культурно — исторической, аргументации и интерпретации данного материала по целому ряду разделов. Памятники искусства (архитектуры, изобразительного творчества в монументальных и малых формах) дают в этом отношении значительно большие возможности, чем просто памятники материальной культуры.

Попытки введения новых аспектов в рассмотрение проблем эллинистической культуры на данном этапе кажутся нам не только оправданными, но и необходимыми, даже в русле этой работы, посвященной в основном доэлли — нистическому этапу в жизни Древнего мира. Проблематика собственно эллинистического периода логически должна быть ее завершением.

Что прежде всего позволяет выявить материал художественной культуры в связи с эллинистическим этапом ее развития на Западе и Востоке? Прежде всего он позволяет вычленить три основные зоны эллинистического мира, а это чрезвычайно важно для представлений о нем как о единой системе. Важно это и для определения многих локальных особенностей этой культуры, которые объясняются разными путями эллинизации.

Первая зона — это собственно греческие территории; вторая — территории, подвергавшиеся сильному воздействию греческой культуры еще в до-эллинистический период, и третья — территории древневосточных монархических государств, попавших под власть греко — македонских правителей после распада имперской державы Александра Великого.

Неоднородность проявляется в пределах каждой из этих зон, однако, при характерной для данного периода множественности в культурном развитии и локальной вариативности, все эти территории и зоны не были разобщены. Все вместе они действительно представляют некую культурно — историческую общность, подчиненную, как уже говорилось, единым закономерностям.

Первая зона включает Материковую Грецию, восточную ее часть — Ионию и западную часть — Великую Грецию; вторая зона включает мало — азийские территории, соседние с греческими центрами по побережью Восточного Средиземноморья (Ликия, Кария, Памфилия, Лидия, Фригия, Мизия), все районы Причерноморья (Западное, Северное, Восточное и Южное), Маке — донию и италийские земли за пределами Великой Греции; третья зона, неоднородность в которой выражена в наивысшей степени, по существу, объединяет сразу несколько миров: египетский, семитский, иранский, бактрийско — индийский и, с некоторыми оговорками, — даже китайский, хотя, как и в Индии, здесь можно говорить в связи с эллинизмом только о северо-западных территориях.

Характеризуя особенности и итоги общего культурно — исторического регионального развития в эпоху эллинизма, нельзя не отметить еще одного существенного момента, также связанного с выделенными зонами эллини — стического мира. Этот момент, как нам кажется, определяет во многом картину эллинистической культуры на азиатских территориях. Речь идет о сильнейшем остаточном действии активного процесса иранизации, который происходил в V и IV вв. до н.э. Традиционный иранский компонент в восточных провинциях бывшей державы Ахеменидов оказывается много сильнее, чем в западных, хотя и там он ощущается. Пример этого остаточного влияния — памятники Бактрии, особенно ее архитектура, о чем свидетельствуют находки в Тахти — Сангине.

То, что в доэллинистический период можно говорить о встречных потоках предварительной эллинизации и достаточно последовательной иранизации, очень важно для понимания общего исторического процесса. Иранский компонент становится исключительно устойчивым, постоянным на многих территориях не только в древности, но и в более позднее время. Он будет входить в состав многих художественных культур — это обнаруживают византийская, восточно — славянская культура, культуры арабских стран.

Еще один аспект, который неизбежен при широком изучении художественного материала, — проблема общей периодизации и хронологических, разграничений в пределах основных этапов эллинизма.

Отдавая должное необычайной важности архаического, а затем классического периода в развитии греческой культуры, мы часто забываем об исключительной значимости ещё более протяженного во времени и очень пло — дотворного для всех территорий Древнего мира эллинистического этапа. Мы знаем, какими длительными были первые, начальные, формирующие периоды в истории древних цивилизаций, закладывавшие основы этих культур (на Востоке — это додинастические периоды, на Западе в самой Греции — Гомеровский период, XI—VIII вв. до н.э.). Такими же, или даже более протяженными, оказывались и завершающие исторические этапы. К их числу как раз и относится эллинистический период, рубежный, как для самой Греции, так и для древневосточных государств. Следующий за ним этап романизации, связанный с временем римского господства, по существу являлся во многих отношениях его продолжением, что отмечалось многими специалистами. Это значительно расширяет и хронологические рамки эллинизма, и область взаимодействия Запада и Востока на этом этапе, и сферу влияния античной классической тра — диции в жизни древних обществ. Для большинства территорий эллинистического мира — прежде всего для государств Древнего Востока, — будь то Египет, Сирия, Месопотамия, Иран или Индия, — художественные культуры эллинистического и римского периода действительно представляют единое целое: они почти нерасчленимы.

Один из очень показательных примеров этого культурно — исторического единства — хорошо известное явление фаюмского живописного портрета. Феномен его — в сложном совмещении восточноэллинистической живописной традиции, привнесенной в Фаюм греческими и сирийскими колонистами, с исконно египетским погребальным ритуалом, который сохранялся здесь и в римское время. Примерно то же можно сказать и об известных тунисских мозаиках, об архитектурных и изобразительных памятниках Пальмиры, Хатры, Таксилы и т.д.

Разумеется, можно пользоваться и широко принятым двухчастным хронологическим членением эллинистического периода и менее принятым трех — частным, выделяющим раннеэллинистический, среднеэллинистический и позднеэллинистический этапы. В культурологическом плане более приемлемо, по —видимому, последнее деление.

Теоретически, как всякий исторический период, эллинистическая эпоха должна иметь именно три основных этапа: ранний, средний, или зрелый, пери — од, наиболее показательный в своей идейной и образной полноте, и завершающий, или переходный, поздний. В искусстве самой Греции (на Балканах, в Ионии, на других островах Эгейского моря, в Южной Италии) и на достаточно хорошо изученных восточных территориях эта трехчастность ясно просматривается. На менее изученных, в основном азиатских, территориях, где археологического материала пока недостаточно, кажется более приемлемым двухчастное деление, однако наличие срединного этапа при внимательном изучении памятников все-таки прослеживается и там.

Первый, ранний этап эллинизма (конец IV — большая часть III в. до н.э.) — для древневосточных территорий это время, когда эллинизация имеет еще довольно ограниченный, поверхностный, элитарный характер, а сама античная культура самым непосредственным образом связана с предшествующей классической традицией, памятниками искусства V—IV вв. до н.э., которые переосмысливаются в духе нового времени и его потребностей. Это и скульптурные произведения Пергамской школы, относящиеся к III в. до н.э., произведения из Александрии и с островов Эгейского моря (прежде всего — с Родоса), ранние памятники Бактрии, особенно монеты и т. д.

Во второй, срединный — средний этап эллинистической эпохи (конец III и почти весь II в. до н.э.) эллинизация восточных территорий, по существу, не расширяется, не активизируется, но взаимодействие культур, западных и восточных, оказывается более плодотворным и глубоким. Местные традиции (и это имеет историческое обоснование) проявляют себя с большей отчетливостью и полнотой; они дают интересные сочетания с классической эллинской традицией. Последняя пока еще остается доминирующей, но в самой типологии, архитектурной, скульптурной, живописной, содержании изображений и технике исполнения все больше местных интонаций. Кроме того, наряду с эллинизирующим направлением в искусстве многих восточных районов, параллельно с ним, могла развиваться или по крайней мере сохраняться исконная здешняя традиция (так было, в частности, в Египте, где искусство фараоновской эпохи продолжало жить не иссякая). Центров эллинизации было не так уж много в Египте (Александрия, Навкратис, Крокодилополис, Птолемоида, Гераклеополь), а территория его имеет большую протяженность.

Тяга к историзму, к классической традиции прошлого, наметившаяся ранее, одинаково нарастает и в собственно греческих, и в восточноэллини— стических произведениях, где в качестве основы, как уже отмечалось, может выступать и ахеменидское начало. Интереснейшие интерпретации классической греческой традиции V—-IV вв. до н.э. дают как раз памятники II в. до н.э., не — посредственно связанные с основными школами или близкие им. Прекрасные примеры дает и Аттическая, и Александрийская, Родосско — Ионийская и Пер — гамская школы.

Очень показательным во многих отношениях является знаменитый Алтарь Зевса в Пергаме. Он демонстрирует и сложнейшее сочетание изобразительных греческих традиций V—IV вв. до н.э. и одновременно — традиций древнего анатолийского искусства (архитектурных и пластических), заставляющих вспомнить памятники Ликии, Карии, Лидии, Фригии, хетто — хурритские наружные рельефные ортостаты и даже дворцовые плиты ассирийских фризов. II в. до н.э. — это и очень выразительные в своем синкретизме италийские памятники (этрусские зеркала, произведения раннего римского портретного искусства), и известные памятники азиатских территорий (находки рубежа III и II вв. до н.э. из Нисы, Айханума, Тахти — Сангина, Тилля — Тепе).

Говоря о II в. до н.э., можно вспомнить даже о Древнем Китае, с его интересными бронзами этого периода. В качестве импульса они, по —видимому, имели в основном циньские влияния, которые теперь были реализованы в более привычном для Китая масштабе и формах, однако сами циньские мастера и придворное искусство не могли быть вневременными, как нам кажется. Циньское искусство не могло ни пользоваться тем багажом, которым располагал Северо-Запад, соседние с Китаем территории, знавшие монументальную скульптуру и имевшие опыт репрезентативного, прокламативного стиля. Иначе трудно объяснить появление тех памятников, которые дали нам знаменитые раскопки гробничного комплекса Цинь — Ши — Хуана (имеется в виду скульп турное изображение его армии). За явлением II в. до н.э., таким образом, — реминисценции предшествующего этапа и косвенно — эпохи эллинизма.

Третий, поздний период эллинизма, от конца II в. до н.э. и далее (в зависимости от региона и конкретных условий), — это время, когда, по существу, уже не происходит широкого или глубокого взаимодействия греческой культуры и культур Восточного мира: скорее, наблюдается отторжение эллинских тра — диций и утверждение собственных, локальных. Римская эпоха либо возрождает и оживляет эти связи, либо усиливает уже обнаружившиеся противоречия. Жизненная энергия художественной культуры эллинизма, постепенно иссякавшая с течением времени, возвращается снова в первые века н.э., но это не могло быть настоящим Ренессансом для всего Древнего мира в целом.

Тенденции к созданию универсальной культуры и интернациональной художественной системы в итоге так и не смогли реализоваться. Создать такую систему удалось только отчасти: слишком уж велико было действие тормозящих центробежных сил, особенно на позднем этапе эллинизма (а в римский период тем более).

Анализ стиля разных произведений художественной культуры, разных видов эллинистического и постэллинистического, эллинистическо — римского искусства показывает, что характерный для I тыс. до н.э. эклектизм существует в этот период только на уровне синкретизма, то есть механического совмещения, почти не переходя на высшую свою ступень — синтеза, или взаимопроникновения.

И в этом, как нам кажется, существенное отличие данного периода от эпохи архаики и раннего V в. до н.э. в культуре Греции. На позднем этапе греческой архаики как раз сложился такой универсальный, интернациональный для Средиземноморья и Ближнего Востока стиль, который мог быть принят на всех территориях. То был визуально — символический нарративный стиль, который не противоречил ни принципам восточных художественных культур, ни принципам греческой культуры. Далее пути расходятся, в классический период, в V—IV вв. до н.э., они уже трудно совместимы и не позволяют говорить о синтезе во взаимоотношении культур Запада и Востока.

Эллинистический период и его противоречия — это и неудавшийся опыт нового соединения, и неожиданные успехи в процессе этого искусственного сближения, обусловленные короткими эпизодами взаимопритяжения.

В конце хотелось бы отметить, что "эллинизм" терминологически стал со временем более широким и значимым понятием, использовавшимся не только в связи с рубежом I тыс. до н.э. и I тыс. н.э. Несмотря на то, что единого оригинального художественного стиля эта эпоха не создала, она оказала немалое влияние на многие эпохи и периоды, оставила заметный след в истории мирового искусства, потому что определила те тенденции в развитии, которые осуществились затем в разных видах и жанрах искусства. От искусства Рима и Византии до искусства классицизма, барокко, романтизма. Это прослеживается во всей истории Европы. Большое стилистическое разнообразие, синкретизм, динамичность, прокламативность и аллегоричность эллинистического стиля, естественно, привлекали внимание разных художественных поколений, которые черпали в античном наследии то, что было созвучно их идеям и необходимо для их утверждения. Метаморфозы, происходившие с самим понятием "эллинизм", "эллинистическая культура", неслучайны: они свидетельствуют об объективной ценности оставленного этой эпохой.

Синтеза культур Запада и Востока не произошло и произойти не могло. Но открылась широкая историческая перспектива, сохранилась память в веках, соединившая это время с доблестными победами Александра Великого и его героическим образом, который был даже канонизирован. В европейской и передневосточной традиции это отражено на разных культурных уровнях (миф об Искандере, повести о походах Александра Македонского — в частности, повесть "Александрия" XVIII в. в нашей литературе, — произведения европейского христианского и восточного буддийского искусства). Интернациональный дух, размах и огромное разнообразие не только привлекали внимание к этой эпохе и культуре — включались в идеологическую программу, обосновывали имперские притязания и культурную пропаганду.

След, оставленный эллинистической культурой на разных территориях, столь велик, а реминисценции так часты, что позволяют говорить о ее исключительности в истории мировой культуры в целом.

Список научной литературыНикулина, Наталия Михайловна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Achaemenid History . Leiden, 1-10.

2. Aimar A. et Anboyer J. L'Orient et la Grece antique. P., 1967.

3. Айхенвальд А.Ю., Баюн JI.С., Иванов B.B. Материалы к реконструкции культурно-исторического процесса в древней Анатолии. Ш. // Надписи и языки древней Малой Азии, Кипра и античного Северного Причерноморья. М., 1987.

4. Akurgal Е. Späthethitische Bildkunst. Ankara, 1949.

5. Akurgal E, Phrygische Kunst. Ankara, 1955.

6. Akurgal E. Ausgrabungen in Sinope, ser, V, № 14. Ankara, 1956.

7. Akurgal E. Die Kunst der Hethiter. München, 1961.

8. Akurgal E. Die Kunst Anatoliens von Homer bis Alexander. В., 1961.

9. Akurgal E. The early period, and the golden age of Ionia // AJA, vol. 66,1962, № 4, p. 369—379.

10. Akurgal E. The Birth of Greek Art: the Mediterranean and the Near East. L., 1963.

11. Alfieri N., Arias P, Spina: die neuentdeckte Etruskerstadt und die Vasen ihrer Graben. Florence, 1958.

12. Allchin F.R. The culture sequence of Bactria. // Afghanistan. Kaboul, 1960, vol. XV, № 1.

13. Alscher L. Griechische Plastik Bd. 1-4,В., 1954-1957.

14. Altheim F. Alexander und Asian. Geschichte Geistigen Erbes. Tübingen, 1953.

15. D'Amore P. Glittica a cilindro Achemenide; linee di uno sviluppo tematico cronologico. // Contributi e Materiali di Archeologia Orientale IV (1992).

16. Amandry P. Un motif "Scythe" en Iran et en Greco. // Journal of Near Eastern Studies, vol. 24, 1955, 3 Yuli,p. 149-160.

17. Amandry P. Orfeevrerie Achemenide. // AK № 1, 1958, p. 9-23.

18. Amandry P. Toreutique Achemenide. // AK, № 2, 1959, P. 38-55.

19. Amandry P. Plaques d^or de Delphes. // AM, Bd 77 Beil. 5-15, 1-2. В., 1962, S. 35-71.

20. Андреев Ю.В. Начальные этапы становления греческого полиса. // Город и государство в древних обществах Д., 1982.

21. Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период). JL, 1976.

22. Андреев Ю.В. Островные поселения Эгейского мира в эпоху бронзы. Л., 1989.

23. Cetio Anlagan M. Les nouvelles fouilles de Clazomenes. P., 1980.

24. Ардзинба В.Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. М., 1982.

25. Arias Р.Е. and Hirmer M. Tausend Jahre griechischer Vasenkunst. Munchen, 1960.

26. Arias P.E., Hirmer M. and Shefton S. A History of Greek Vase-painting. L., 1962.

27. Артамонов М.И. К вопросу о происхождении скифского искусства. // Omagiu lui George Oprescu. Bucuresti, 1961.

28. Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Гос. Эрмитажа. Прага -Л., 1966.

29. Ashmole В. The Classical Ideal in Greek Sculpture, Cincinnati, 1964.

30. Ashmole B. Architect and Sculptor in Classical Greece. L., 1972.

31. Astour C. Hellenosemitica. Leiden, 1967.

32. Austin M. M. Greece and Egypt in the Archaic Age // Proceedings of the Gambridge Philogical Society, Suppl. 2. Cambridge, 1970.

33. Babelon E. Pauvert de Chapelle. Catalogue. P., 1889.

34. Babelon E. Catalogue des Mannaies Grecques de la Bibliothèque Nationale. Les Perses Achemenides, les Satrapes Phenice. Paris, 1893.

35. Babelon E., Blanchet R. Catalogue des bronzes de la Bibliothèque Nationale. P., 1895.

36. Babelon E. Catalogue des Gamees antiques et modernes de la Bibliothèque Nationale. P., 1897.

37. Badawy A. History of Egyptian Architectuore. Cambridge and Barkeley (Cal.). 1954-1968.

38. Bammer A. Beobachtungen zur ephesischen Architektur // AA, 1972, Hf. 3, S. 440-457.

39. Barnes J. et. al. (ed.) Articles on Aristotle, 1-IV. L. -NY, 1975- 79.40