автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Личные местоимения русского языка в семантико-функциональном аспекте

Полный текст автореферата диссертации по теме "Личные местоимения русского языка в семантико-функциональном аспекте"

На правах рукописи

ГАРМАЖАПОВА ЛАРИСА АЛЕКСЕЕВНА

Личные местоимения русского языка в семантико-функциональном аспекте

(в сопоставлении с бурятским языком)

10.02.01 - Русский язык

003486629

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Улан-Удэ 2009

Работа выполнена на кафедре русского языка Бурятского государственного университета

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Бухаева Октябрина Доржиевна

Официальные оппоненты доктор филологических наук

Ахметова Галия Дуфаровна

кандидат филологических наук Бердникова Татьяна Владимировна

Ведущая организация Институт монголоведения, будцологии

и тибетологии СО РАН

Защита диссертации состоится « 18 » декабря 2009 г. в 9.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.05 при Бурятском государственном университете (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а). '.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а), e-mail: dissovetbsu@bsu.ru

Автореферат разослан « 12 » ноября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

Е.В. Корпусова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется сложностью вопроса о местоимениях как в русском, так и в бурятском языкознании, противоречивостью некоторых проблем теории местоимений, таких как номинативность, частеречный статус, место личных местоимений в системе дейктических средств языка, являющиеся спорными в современном русском языке, практически не рассмотренными в бурятском языкознании. В силу этого имеется необходимость исследования роли местоимений в выражении субъектно-объектных отношений, в организации текста. Эти вопросы теории местоимений решаются в исследовании с точки зрения семантико-функционального подхода на основе объемного теоретического и фактологического материалов.

Актуальность исследования обусловлена также антропоцентрической направленностью лингвистики последних десятилетий, в корне меняющей понимание грамматических явлений. Это предполагает обращение к семантике и функциям каждой языковой единицы (помимо ее грамматической формы), к тому способу, которым она служит построению коммуниката (Н.Д. Арутюнова, A.A. Уфимцева, И.А. Стер-нин, Ю.Д. Апресян, Е.В. Падучева). При этом связь дейктических элементов с «человеческим фактором» в языке выводит исследование таких механизмов в самый центр актуальной проблематики современной лингвистики. Учитывая все вышеизложенное, считаем важным провести исследование, которое отражало бы прежде всего вопросы семантики и функционирования русских и бурятских местоимений в коммуникативном аспекте.

Объект исследования - личные местоимения русского языка в се-мантико-функциональном аспекте в сопоставлении с бурятским. Исследуемые языки различны по своей грамматической системе, они раз-ноструктурны (один - флективный, другой - агглютинативный), но находятся в тесном контакте и испытывают взаимовлияние в условиях билингвизма.

Предметом исследования служат семантика и основные функции личных местоимений разноструктурных языков.

Целью исследования является впервые проводимое изучение русских и бурятских личных местоимений в семантико-функциональном аспекте с учетом различий в строе русского и бурятского языков -выявление общего и особенного в этих системах, уточнение,

обобщение и конкретизация некоторых традиционных и современных лингвистических понятий в теории местоимений.

Поставленная цель определила задачи исследования:

1) проследить историю развития грамматической теории местоимений в русском и бурятском языках;

2) установить теоретико-методологическую базу для исследования личных русских и бурятских местоимений;

3) описать семантический, функциональный и грамматический аспекты личных местоимений русского и бурятского языков в свете современных лингвистических исследований (теории антропоцентрического подхода к языковым явлениям, прагматики с ее законами и функциональными свойствами говорящего и др.);

4) установить природу сходств и различий в системе местоимений разноструктурных языков: что относится к языковым универсалиям, а что к специфике конкретных языков.

Методологическая основа исследования Описание русских и бурятских личных местоимений проводится на основе достижений традиционной отечественной и зарубежной лингвистики.

Методологической базой работы явились труды русских ученых-лингвистов A.A. Потебни, A.M. Пешковского, В.В. Виноградова, A.B. Бондарко, Е.В. Падучевой, Г.А. Золотовой, Н.Ю. Шведовой, Е.В. Вольф.

Антропоцентрическая научная парадигма, функциональные и прагматические аспекты языка преломляются в работе применительно к личным местоимениям, словам, имеющим постоянный коммуникативный статус и являющимся особым средством перевода языка в речь.

Немаловажную роль для избранной темы играет разработка теории персонального дейксиса Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева. В западной науке последнего времени дейксису уделяется самое серьезное внимание, однако акцент делается в первую очередь на проблемах пространственного и временного дейксиса, проблема же персонального дейксиса разрабатывалась в последние годы именно в отечественной лингвистике.

В своем исследовании мы опираемся и на труды Ю.Д. Апресяна. Концептуально существенным для нас является развиваемая им идея об изменении фокуса внимания лингвистики с языковых значений как более или менее непосредственного отражения фактов действительности - на языковые значения, связанные «с фактами действительности не прямо, а через отсылки к деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке» [Апресян, 1995:630]. В результате этого

появляется основа для выявления'универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков.

Особое значение для исследования имеют и работы О.Н. Селиверстовой, посвященные местоимениям, в особенности подчеркиваемая ею мысль о том, что личные местоимения не только указывают на участников в акте речи, но и характеризуют определенным образом этого участника как индивида, как личность.

Данное исследование опирается также на работы известных бурятских лингвистов Ж.С. Сажинова, О.Д. Бухаевой, В.И. Рассадина, В.М. Егодуровой и др., внесших большой вклад в изучение частей речи, различных направлений взаимодействия, взаимообогащения русского и бурятского языков.

Научная новизна исследования. Данная работа представляет собой первое комплексное исследование семантико-функциональных особенностей личных местоимений русского языка в сопоставлении с бурятскими. Личные местоимения рассматриваются не с точки зрения морфологии («формы»), а, в первую очередь, с точки зрения их семантики («смысла») и функционального предназначения этих слов в языке и речи. Сопоставление семантических, функциональных особенностей личных местоимений в разносистемных языках ярко отразило своеобразие русского и бурятского языков.

Теоретическая значимость работы. Проведенное исследование дает материал для разработки вопросов семантики личных местоимений русского и бурятского языков и их функциональных особенностей. Его результаты также способствуют дальнейшей разработке вопросов, связанных с изучением основ грамматического строя разноструктур-ных языков. Теоретическое значение работы состоит также в комплексности исследования, поскольку личные местоимения анализируются со всех позиций: семантики, их функционального предназначения и грамматики. Теоретическая значимость исследования заключается и в новых подходах к бурятской грамматической традиции в области описания личных местоимений (личные местоимения бурятского языка впервые рассматриваются как основное средство проявления дейкси-са), что имеет существенное значение для семантико-функциональных исследований бурятского языка.

Практическая значимость исследования. Результаты работы могут быть использованы при типологическом изучении других классов слов и частей речи русского и бурятского языков, что важно для создания грамматик этих языков. Исследование дает возможность скорректировать методику преподавания и изучения системы русских личных

местоимений в бурятской аудитории и наоборот. Выводы и положения могут быть использованы при создании словарей и для переводческой практики-

Методы исследования. В работе использованы методы лингвистического описания, описательно-аналитический и типологический методы, сравнительно-сопоставительный, включающие систему исследовательских приемов: наблюдение, описание, обобщение, сопоставление.

Источники исследования. Иллюстративный материал извлечен из фундаментальных грамматик русского и бурятского языков, использо-. ван также материал русско-бурятских и бурятско-русских словарей, русской и бурятской художественной литературы, публицистических статей, данные живой разговорной речи (всего 162 единицы). Все примеры на бурятском языке даны с переводом на русский язык. В ряде случаев бурятские слова и выражения переведены буквально с целью сохранения и точной передачи особенностей оригинала.

На защиту выносятся положения:

1. Вопрос о частеречном статусе местоимений не имеет однозначного решения в русистике. В нашем исследовании местоимения признаются самостоятельной знаменательной частью речи, что основывается на. принятии принципа антропоцентризма в языке, а именно: на признании языка как особой знаковой системы с двойной структураци-ей ее единиц - в системе языка и речи.

2. В местоимениях в той или иной степени заложены элементы номинативности. Наибольшую номинативную нагрузку несут личные местоимения.

3. Семантика русских и бурятских личных местоимений в целом совпадает, в то же время в каждом из исследуемых языков проявляют-, ся различные тематические компоненты, используются дополнительные средства выражения смысловых оттенков значения и т.д.

4. Для личных местоимений русского и бурятского языков основными являются дейктическая и анафорическая функции, но каждому из исследуемых языков присущи свои особенности их употребления.

5. Русский и бурятский языки обнаруживают сходство в грамматической системе личных местоимений, вместе с тем в данном аспекте в этих языках имеется немало различий в средствах выражения грамматических категорий, морфологической структуре и синтаксических особенностях употребления данного разряда местоимений.

Настоящее исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (179 наименований), перечня использованной художественной литературы.

Общий объем диссертации составляет 169 машинописных страниц.

Основные положения и выводы исследования обсуждались в виде докладов на следующих научно-практических конференциях:

1. Калашниковские чтения - БГУ, Улан-Удэ, 2005.

2. Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 75-летию филологического факультета - БГУ, Улан-Удэ, 2006.

3. Баяртуевские чтения - БГУ, Улан-Удэ, 2008.

4. Найдаковские чтения - ИМБТ СО РАН, Улан-Удэ, 2008.

5. 2-я Международная научно-практическая конференция «Славянская филология: исследовательский и методический аспекты» - Кем-ГУ, г. Кемерово, 2009.

6. 3-я Международная научно-практическая конференция «Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее» - ИГЛУ, г. Иркутск, 2009.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, формулируются цели и задачи диссертации, положения, выносимые на защиту, отмечается научная новизна полученных результатов и практическая значимость работы,

В первой главе «Теоретические основы изучения местоимений в русском и бурятском языкознании» дается краткий обзор существующих в русистике и бурятоведении научных трудов о местоимениях, раскрываются теоретические и методологические основы их исследования в разносистемных языках, описано современное состояние и основные проблемы теории местоимений в исследуемых языках.

В параграфе 1.1 рассматривается история изучения местоимений в русском и бурятском языках. История русских местоимений была по существу историей вопроса об их частеречном статусе. Традиционно, со времен античных грамматик, в русском языкознании местоимения признавались знаменательной частью речи. В начале XIX в. в русистике появились новые мнения по этому вопросу. Исследователи местоимений перестали признавать их самостоятельность. Ученые, на первый план выдвигавшие семантику частей речи, считали, что у местоимений нет постоянного лексического значения и на этом основании не

выделяли их; другие, видя грамматическую разрозненность местоимений, также распределяли местоимения по разным частям речи.

Краткий обзор существующей литературы о местоимениях бурятского языка показал, что бурятские ученые-лингвисты в основном придерживаются русской грамматической традиции при определении час-теречного статуса местоимений. Традиционного понимания во взгляде на местоимения как на слова, относящиеся к именным частям речи и склоняющиеся по падежам по образцу и подобию имен, придерживались Г.Д. Санжеев, Ц.Б. Цыдендамбаев, Д.Д. Амоголонов, Л.Д. Шагда-ров, Д.-Н.Д. Доржиев. Мнения бурятских ученых разнятся лишь в вопросе, отнести местоимения к именным частям речи и оставить им прежнее название, или дать этой части речи другое, более точное название, так как в бурятском языке местоимения могут указывать и на действия. Ц.Ц. Цыдьгаов считал, что в бурятском языке нужно выделять ещё и глагольные и наречные местоимения. В работе «Буряад хэ-лэнэй морфологи» он называет местоимение тупоонэй угэ -«заместительное слово». Более поздние исследователи монгольских языков, в том числе и бурятского языка (В.М. Наделяев, В.И. Рассадин), придерживаются мнения, что бурятские местоимения являются особой частью речи, не относящейся к именным частям речи, на том основании, что у них есть свое вещественное значение.

В параграфе 1.2 представлены основные проблемы исследования местоимений в русском и бурятском языках: дейктичность, частереч-ный статус и номинативная функция, вопросы классификации данной части речи.

Данное исследование ставит перед собой целью рассмотреть местоимения как часть речи, обладающую максимальным дейктическим содержанием, поэтому далее мы обращаемся к вопросам теории дейк-сиса.

В лингвистике существует широкое и узкое понимание термина «дейксис». Дейксис в широком понимании представляет собой ситуативное или контекстуальное указание на предметы, признаки, обстоятельства и т.д. Дейксис в узком понимании представляет собой одну из функций (в противовес анафоре) и включает два элемента: деистический знак и его референт. В этом случае к дейксису относят лишь непосредственное указание, связанное прежде всего с определенной ситуацией и очень редко - с контекстом, в котором воспроизводится подобная ситуация (см. работы Е.М. Вольф и И.А. Стернина).

«Со второй половины XX в. дейксис приобретает новую актуальность в связи с тем, что получает характеристику универсальной кате-

гории, функционирующей на всех уровнях языка. «Теперь категория дейксиса относится к тем языковым категориям, которые позволяют глубже проникнуть в суть языковой коммуникации и представляют не морфологическую, а скорее функциональную сторону языка» [Мисай-лова, 2005: 3]. «Универсальность дейксиса заключается в том, что речевой процесс нельзя представить без дейктических единиц, ориентированных на говорящего и слушающего, высказывание не может быть произнесено вне указания на пространство и время» [Мисайлова, там же].

Целостное учение о местоимениях как специфических указательных элементах в структуре языка в западноевропейской науке связывается с именами К. Бругмана (Бругман, 1904) и К.Бюлера (Бюлер, 1934) разработавшими понятие «дейксиса» в языке; кроме того, как указывалось выше, К. Бюлер разграничил словарный состав языка на два противостоящих друг другу разряда слов - «семантическое поле называющих слов» и «семантическое поле указательных слов».

Понятие о местоимениях как дейктичных единицах в русском языкознании было широко распространено еще в XIX в. Ф.И. Буслаев писал: «Местоимения означают лиц, - говорящего или слушающего, и служат для означения вопроса, ответа или указания» [Буслаев, 1959:288], тем самым определяя указательный характер семантики местоимений и разграничивая разные виды указания (на ближайший предмет, на дальнейший предмет).

Такая же трактовка была представлена в работах А.П. Потебни, но активно разрабатываться теория дейктичности прономинативов стала в середине XX в. В отечественной лингвистике указанного периода А.М. Пешковский впервые подчеркнул связь местоимений с речевой ситуацией [Пешковский, 1956].

В бурятском языкознании местоимения с позиций категории дейксиса не рассматривались.

На сегодняшний день в языкознании до сих пор не решен вопрос, считать ли все местоимения дейктическими элементами языка или к дейксису имеют отношение только личные и указательные местоимения. В своем исследовании мы придерживаемся последней точки зрения и считаем, что не все местоимения являются дейктичными. Например, в предложении Кто идёт? вопросительное местоимение не указывает, а называет неизвестное лицо. Вопросительное местоимение кто в этом предложении не является дейктичным.

Наибольшим дейктическим содержанием, на наш взгляд, обладают личные и указательные местоимения. Именно они являются основным

средством дейктической системы любого языка, так как содержат в своём значении отсылку к участникам данного речевого акта речи или речевой ситуации.

Необходимо заметить, что, несмотря на то, что дейктические местоимения составляют некоторое семантическое единство (все они связаны с речевой ситуацией) между личными местоимениями 1-го и 2-го лица и указательными местоимениями имеется существенное различие: личные местоимения обозначают самих участников речевого ситуации, а указательные должны определяться через этих участников с помощью дополнительных понятий, таких как общее поле зрения говорящих, степень выделенности объекта в поле зрения, указательный жест говорящего и т.д.

Далее в работе решается вопрос о частеречном статусе местоимений. В современном русском языке исследователями рассматриваются три основные точки зрения по данной проблеме: если ученые-лингвисты признают у местоимений наличие номинативной функции, местоимения выделяются в самостоятельную часть речи (О.В. Селиверстова, E.H. Сидоренко, З.К. Тарланов), если местоимения считаются формальными словами, то их распределяют по классам других знаменательных частей речи (В.А. Белошапкова, И.Г. Милославский). Особый взгляд на статус местоимений принадлежит академику В.В. Виноградову. По мнению ученого, в самостоятельную часть речи можно выделить только предметно-личные местоимения.

В бурятском языкознании довольно широко распространены следующие точки зрения на местоимения: 1) к местоименным словам относятся только такие, которые соотносятся с именными частями речи; 2) местоимения в свой состав включают любое указательное слово (в том числе глагольное или наречное); 3) местоимения являются указательным обобщением всей системы знаменательных частей речи; 4) местоимения - это самостоятельная часть речи.

В нашем исследовании местоимения признаются знаменательной частью речи на том основании, что в каждом местоимении в той или иной степени заложены элементы номинативности. Еще в XIX в. A.A. Потебня отмечал, что местоимения могут иметь вещественное значение, в начале XX в. A.M. Пешковский указывал на связь значения местоимения с речевой ситуацией. Но эти отдельные замечания практически так и не получили дальнейшего широкого развития в русском языкознании. В своем исследовании мы развиваем эти положения и вопрос о частеречном статусе местоимений решаем именно с этих позиций.

и

Местоименные слова образуют систему слов означающих и именно в этом качестве противопоставлены всем другим словам - именующим, связующим и квалифицирующим. Здесь мы идем вслед за Н.Ю. Шведовой, Д.А. Салимовой. Эти ученые считают местоимения вершиной смысловой иерархии, так как представляют собою концентрацию абстрактных языковых значений: бытие и небытие, пространство и время, определенность и неопределенность, предельность и непредельность, одушевленность и неодушевленность, субъекгность и бессубъектность и т.д. Тем самым местоимения признаются классом слов, имеющих собственную номинацию.

Что касается бурятского языка, вопрос о номинативности местоимений в бурятском языкознании практически не рассматривался. Бурятские ученые-лингвисты при описании местоимений бурятского языка делают акцент на заместительную функцию местоимений. Только у В.М. Наделяева и В.И. Рассадина мы находим упоминание о том, что местоимения обладают вещественным значением: «Местословия в монгольском языке по своей природе - вещественные слова, так как они могут соотноситься своими лексическими значениями с реальными явлениями» [Наделяев, 1988:101]. По мнению В.И. Рассадина, группы назывных и указательных (соответствующих местоимениям в традиционном понимании) слов образуют вместе класс знаменательных слов. При этом данный класс слов «противопоставляется классам служебных, модальных, междометных и изобразительных слов тем, что имеет особый тип значения, а именно: вещественное значение, в то время как служебные слова имеют грамматическое значение, модальные - модальное и т.д.» [Рассадин, 1989:88].

Таким образом, если местоимения можно отнести к номинативным единицам, то к трём основным подходам к данной части речи (формально-грамматическому, коммуникативному, семантическому), подробно описанным в современном русском языке, считаем нужным добавить четвертый - местоимения как выражение наиболее общей идеи предметности, качественности и т.д. Эта точка зрения (признание дейктических местоимений номинативными единицами) основывается на принятии принципа антропоцентризма в языке, а именно: на признании языка как особой знаковой системы с двойной структурацией ее единиц - в системе языка и речи.

Поскольку мы признаем местоимения самостоятельной частью речи, далее речь идет о классификации данной части речи. Произведенное нами сопоставление лексико-семантических классификаций

местоимений русского и бурятского языков показало, что они не однозначны и не дублируют друг друга, хотя в некоторых классификациях присутствуют сходные элементы.

Типологически общим для русского и бурятского языков является наличие некоторых одинаковых разрядов, таких, как, например, личные, неопределенные, выделительные.

В русском языкознании отношение ученых-лингвистов к вопросам классификации местоименных слов зависит от отношения их к принципам выделения местоимений в особую часть речи. Чем строже выдерживается грамматический (прежде всего морфологический) принцип, тем меньше разрядов слов отнесено к местоимениям; чем больше применяется лексический (семантический) принцип, тем более разнообразны разряды слов, включаемые в разряд местоимений.

В бурятском языке нет относительных, отрицательных и притяжательных местоимений (они соответствуют формам родительного падежа личных местоимений). Спецификой бурятского языка являются глагольные местоимения, выделяемые в некоторых классификациях (например, у Ц.Ц. Цыдыпова). Здесь проблема классификации местоимений заключается в том, какие лексические единицы квалифицировать в качестве местоимений. Хотя в бурятском языке представлены, как правило, однотипные системы, в различных описаниях мы находим существенно варьирующиеся группировки.

Соглашаясь с делением местоимений по значению, представленным в различных бурятских грамматиках, мы считаем, что известный из всех учебников тезис о делении местоимений «в зависимости от того, с какой частью речи соотносится местоименное слово» вызывает в данном случае много вопросов. Казалось бы, если акцент делается на функцию замещения, то нужно соотнести местоимения с частями речи, замещаемыми ими, и выделить местоимения-существительные, местоимения-прилагательные и т.д., тогда бы отпала возможность выделения их как отдельную самостоятельную часть речи.

Также кажется спорным выделение двух слов иихэ, тиихэ (делать так, поступать таким образом) в отдельный разряд глагольных местоимений, так как глагол как самая яркая и маркированная часть речи не нуждается в заместителях-субститутах. Сами глагольные формы (причастия, деепричастия) постоянно пополняют другие классы слов. А переход, замена их другими частями речи практически невозможны. Было бы логично оставить слова иихэ, тиихэ внутри глаголов, точнее, в числе вспомогательных глаголов, тем более что в бурятском языке число аналитических форм глаголов достаточно велико. Функциониро-

вание отдельных глагольных форм с особой указательной и уточняющей, обобщенно-абстрактной семантикой - это вопросы не столько морфологии и новых разрядов местоимений, сколько проблемы функциональной лингвистики и дейксиса, так как смысловые компоненты с дейктическими функциями имеют место в языке не только у местоимений (например, существительные - вещь, человек, прилагательные

- настоящий, наречие - однажды могут иметь различный денотативный статус).

Вторая глава «Функционально-семантический анализ личных местоимений русского и бурятского языков» посвящена семантической, функциональной, грамматической характеристикам личных местоимений русского и бурятского языков.

Система личных местоимений, присущая любому языку, является одной из универсалий человеческого языка [Вейнрейх, 1966: 20], поэтому ее изучение входит в круг первоочередных задач как общего языкознания, так и отдельных лингвистических наук.

Данный разряд местоимений и в настоящее время подвергается пристальному рассмотрению морфологов в связи с антропологической направленностью изучения языка как системы языковых средств, служащих для достижения определенных целей речевого общения.

Уточним наше понимание термина «личные местоимения». Традиционно (имеется в виду отечественная традиция, поскольку, например, в западном языкознании сюда относят и те местоиме.ния, которые мы считаем притяжательными) к ним относят местоимения 1-го, 2-го и 3-го лица: я, мы, ты, вы, он, она, оно, они (см., например, «Русская грамматика, 1980»). Между тем отнесение к личным местоимениям местоимений всех трех лиц является, с нашей точки зрения, небесспорным. В этом отношении мы согласны с С.Г. Ильенко, которая еще в одной из своих ранних работ (Ильенко, 1956) указывала на то, что местоимения он, она, оно, они лишь в своем собственно-личном значении могут быть отнесены к разряду личных. С.Г. Ильенко выделяет 5 разновидностей использования местоимения 3-го л.: анафорическое, собственно-личное, препозиционное, использование при обособленном приложении, субстантивированное. Только за второй разновидностью использования местоимения 3-го л. - собственно-личным, когда необходимо противопоставить говорящего и слушающего лицу, о котором идет речь, что бывает при наличии по крайней мере трех собеседников

- признается право называться личным местоимением, в то время как в анафорическом, препозиционном использовании и при использовании

с обособленным приложением местоимения 3-го л. относятся к разряду указательных.

Таким образом, на наш взгляд, термин «личные» для местоимений 3-го лица является не совсем удачным, так как в русском языке у местоимений 3-го лица следует различать два основных значения: 1) собственно личное, т.е. такое, когда местоимение называет лицо, отсутствующее в момент речевого акта, но на которое указывает участник речевого акта - говорящий; 2) собственно указательное (как указание на не-лицо).

В параграфе 2.1 личные местоимения русского и бурятского языков рассматриваются как разряд местоимений, несущий наибольшую номинативную нагрузку. Они, так же, как и существительные типа отег{, противник и др. называют лица. Например, местоимения я, мы называет говорящее лицо (лица), характеризуемое по его отношению - по отношению к ситуации речи. Местоимения 2-ого лица ты, вы называют любого слушающего (адресата речи). Местоимения 3-го лица он, она, они, оно называют косвенных участников речевой ситуации. То, что данным разрядом местоимений может воспользоваться только говорящий, подтверждает «субъективность» личных местоимений, но не свидетельствует об отсутствии в них лексического значения.

О номинативности говорит и «двойственная природа» личных местоимений: с одной стороны, в ментальном лексиконе человека данный разряд местоимений находится в состоянии «постоянной готовности» к смене референта, с другой стороны, в том же самом ментальном лексиконе личные местоимения существуют в качестве постоянно закрепленной за самим индивидом языковой единицы. И именно эта, вторая, сторона двойственной природы личных местоимений заставляет признать за ними наличие не только дейктического, но и номинативного аспекта. Без номинативного аспекта личные местоимения не могли бы выступать в функции имени коммуникативной ситуации.

Также, кроме собственного местоименного компонента, который наиболее полно выражается в основных функциях личных местоимений - дейксисе и анафоре, в семантику личных местоимений входят другие тематические компоненты, такие как коммуникативное/некоммуникативное лицо (лица), единичность/множественность коммуникативных/ некоммуникативных лиц, индивидуальность, универсальность, предметность, одушевленность и др.

Даже когда личные местоимения используются в анафорической функции, они не копируют полностью лексическое значение той части речи, которую «замещают». «Местоимение не всегда является замести-

тслем той конструкция, которая служит его антецедентом» [Падучева, 1985:143].

«Местоимение, выступая «заместителем» той или иной полнознач-ной единицы, не приобретает ее значения. Нельзя сказать, что местоимение ее во фразе Держи ее!, если речь идет о собаке, в данном контексте означает «собака». Местоимение не заимствует у полнозначного слова его означаемого. Но оно указывает на то, что в данном контексте речь идет о некотором объекте, который может быть назван существительным женского рода ед. числа в позиции прямого дополнения» -пишет Е.В. Вольф [Вольф, 1974: 14].

Е.В. Падучева приводит убедительные иллюстрации того, что анафорические местоимения во многих случаях имеют своё собственное значение, несколько отличное от значения антецедента: «Если у какого-нибудь треугольника углы равны, то у него и стороны равны», где анафорическое местоимение него не идентично антецеденту (.(какого-нибудь .треугольника» (ср.: Если у какого-нибудь треугольника углы равны, то у какого-нибудь треугольника и стороны равны») [Падучева, 1985:143].

Как известно, общим свойством личных местоимений как дейкти-ческих слов является их тесная связь с речевой ситуацией. Но чтобы наиболее полно представить природу семантики личных местоимений, необходимо рассмотреть значения данного разряда местоимений, присущие им не только в речевой ситуации, но и те, которые они получают в текстах художественных произведений. Поэтому в параграфе 2.2 раскрываются разнообразные семантические и экспрессивные оттенки, появляющиеся у личных местоимений в контексте, открывающие неограниченные возможности использования их художниками слова. Речь идет о контекстуальном переходе личных местоимений в полнознаменательные существительные, т.е. «полноценные» по своим лексическим и грамматическим свойствам (к примеру, о приобретении ими номинативной семантики, родовой принадлежности, синтаксического согласования с признаковыми словами и т.д.). Возможность контекстуального переосмысления местоимения как существительного коренится в их отмеченном еще В.В. Виноградовым противоречивом положении в системе языка: будучи, с одной стороны, «указательными словами», с другой стороны, они являются словами «субъективно-объективными» [Виноградов, 1972: 260].

В параграфе 2.3 определяются особенности функционирования в речи личных местоимений русского и бурятского языков в речи. Разграничиваются две взаимосвязанные функции личных местоимений:

дейктическая, указание относительно субъекта речи (т.е. субъективный дейксис) и анафорическая, устанавливающая коферентные связи между частями целого высказывания (т.е. внутриструктурный дейксис). Дейктическая функция личных местоимений основана на том, что они, являясь дейктическими знаками, служат средством референции. Дейкти-ческий знак указывает на референт, т.е. предмет или явление действительности, с которым соотнесена в данном контексте или ситуации местоименная единица [Линский, 1982: 56].

Личное местоимение 1-го лица ед. числа л (би) в любом коммуникативном акте представляет того или иного равноправного говорящего, который присваивает себе имя я в момент речи и обозначает того, который, согласно концепции «указательного поля» К. Бюлера, всегда будет находиться в центре любого речевого высказывания, при этом накладывая на ситуацию коммуникативного акта координаты того времени, когда он говорит, заставляя, при этом, слушающего принять эти координаты [Бюлер, 2001: 14]. Дмитрий Ионыч, вы знаете, больше всего в жизни я люблю искусство, я безумно люблю, обожаю музыку, ей я посвятила всю свою жизнь... (А. Чехов)

Би иихэдээ дэмырже зуудэлжэ байна бэшэ губ? - Может быть, я сплю? (X. Намсараев).

В данных примерах- налицо рассказчик (говорящее лицо); он же и деятель (субъект действия).

Коммуникативная функция говорящего может быть возложена и на местоимение мы (бидэ). Местоимение мы употребляется в дейктиче-ской функции:

а) в значении я+ты: Ваня, мы завтра идём на концерт - Ваня, углоодэр бидэ концертдэ ошохобди;

б) в значении вы (ты) - (значение мнимой совместности): Ребята, мы скоро сдаём экзамен (Ребята, вы скоро сдаёте экзамен) -Ухибууд.бидэ Иаяар экзамен тушаахабди (Ухибууд, бидэ таанартай Иаяар экзамен тушаанабди). Как мы сегодня себя чувствуем? (Как ты себя чувствуешь?) - Бидэ мунводэр хэр байнабди? (Ши муневдэр хэр байнаш?).

Данные употребления местоимения мы являются референтными, так как в высказываниях содержится отсылка к слушающим как непосредственным участникам речевого акта.

В бурятском языке существует несколько слов для выражения значения русского местоимения мы: бидэ, бидэнэр, бидэнэд, бидэ хоёр, маанар, маанад (мы) - все они являются местоимениями 1-го лица

множественного числа, но первое из них всеобъемлюще по своему значению и чаще употребляется в речи.

Бидэнэр, бидэнэд встречаются сравнительно редко. Вероятно, местоимения бидэ, бидэ хоёр и бидэнэр, бидэнэд различаются оттенками смысла - бидэ (мы), бидэ хоёр (мы вдвоем) - эксклюзивное значение, когда имеются в виду члены одного и того же коллектива, бидэнэр (мы) бидэнэд (мы) - инклюзивное значение, когда имеется в виду большое количество людей, как говорящих, так и слушающих и даже членов другого коллектива.

На наш взгляд, местоимения бидэнэр, бидэнэд (и их диалектные варианты маанар, маанад) бидэ хоёр являются средствами референции (а значит, и дейктическими знаками), т.к. они имеют значение мы все кто. присутствует здесь, т.е. обозначает непосредственных участников речевой ситуации (Цыремпил! Бидэнэй Нанаа бу зобооогыш! - Цырем-пил! О нас не беспокойся! (Х.Намсараев, Цыремпил), местоимение бидэ хоёр обозначает определенное множество людей (два человека), подлежащее параметризации по объему, тем самым являющееся дейктиче-ским знаком, и следовательно, использующееся в референтном употреблении (Бидэ хоер нэрэ туроо асуулсаагуй байна гээшэлди - Ведь мы с тобой не спросили друг друга об имени (Х.Намсараев).

Местоимение бидэ может использоваться, как в референтном, так и в нереферентном употреблении, так как может обозначать и людей, непосредственно присутствующих здесь и сейчас, так и некий класс людей, объединенных одними взглядами, убеждениями («наш народ», «я и мои единомышленники», «я и люди моего круга, нашего времени» и т.д.): Хэн бидэниие мулжэнэб, хэн бидэниие дарланаб - тэдэ манай эблэршэгуй дайсад! - Кто нас притесняет, кто у нас отбирает последнее, те - наши непримиримые враги (X. Намсараев).

Особенности употребления личного местоимения ты (ши) в дейк-тической функции связаны с его функциональным предназначением -обозначать слушающего, т.е. собеседника в речевом акте, а также с проблемой адресации.

В бурятском языке наблюдаются разные формы личного местоимения 2-го лица вы - таанар, таанад, та. Местоимения таанар, таанад обозначают непосредственных адресатов речи, и дейктическая функция является у них основной. Данные местоимения используются в значении ты+он (она).

Особо следует остановиться на местоимении вы (та), которое в русском языке может употребляться как в значении единственного (как форма вежливости); так и в значении множественного числа (в значе-

нии вас много), а в бурятском языке это местоимение преимущественно употребляется как форма вежливости, в значении множественного числа данная форма может употребляться в редких случаях.

Далее в работе рассматривается употребление личных местоимений русского и бурятского языков в анафорической функции. Прежде чем рассматривать употребление личных местоимений в анафорической функции, мы обращаемся к одной из самых противоречивых проблем в теории дейксиса - проблеме соотношения дейксиса и анафоры.

В лингвистике существует две основные точки зрения по этому вопросу. Некоторые исследователи разделяют понятия дейксиса и анафоры (К.Е. Майтинская, A.A. Кибрик, Г.А. Шамова и др.), другие (К. Бю-лер, Е.В. Падучева) считают, что между дейксисом и анафорой нет большого различия, считая анафору одним из проявлений дейксиса, Такой взгляд на анафору соответствует классической трактовке дейксиса К. Бюлером [Бюлер, 2001: 17]. Обоснованием для совмещения этих двух понятий, особенно в письменном тексте, может быть еле* дующее: «анафорическое использование дейктиков также можно считать в известной мере передающим особое значение указательности. Дейктики отсылают, т.е. как бы указывают на то, что было сказано ранее... они продолжают обозначать те лица, которые не принимают участия в коммуникации» [«Актуализация предложения», 1997: 113].

Соотношение анафорического и дейктического контекстов хорошо видно там, где сочетается прямая и авторская речь: в прямой речи отражен собственно дейксис, а авторская речь оказывается реализацией дейктического контекста. В этих случаях указание может быть одновременно и дейктическим, и анафорическим, так как авторская речь излагает те сведения, которые должны составить знания собеседников. Например: Он очень часто кричал на Кузьму: «Я тебе ухи отболтаю за твоих Гуаков, дьяволенок ты этакий!» (И. Бунин). Кто такие «твои Гуаки» известно из авторской речи (т.е. налицо анафора), но внутри самого диалога представляет элемент ситуации (налицо дейксис).

Как видно, граница между дейксисом и анафорой не всегда ясна. Е.В. Падучева приводит пример, констатирующий это: Послышались шаги - это был Юра [Падучева, 1996:247]. Местоимение это в данном случае анафорическое, однако оно не имеет антецедента. В проведенном исследовании мы придерживаемся второй точки зрения, полагая, что референциальные свойства объекта могут быть и в собственно дейктическом указании, и в дейктическом, но в анафорической функции, так как при повторном обозначении объекта ситуации в пределах одной микротемы референция лишь ослабляется, но не отменяется. С

этих позиций нами рассматривается употребление личных местоимений в анафорической функции.

В структуре речевого высказывания местоимения 3-го лица обычно выступают как анафора. Но местоимения 3-го лица могут содержать и собственно дейктическое значение, например, в сочетании с жестом говорящего или когда оно приобретает значение ситуативного указания «на конкретный объект речи, известный собеседнику или воспринимающему лицу» [Химик, 1990:68]. Местоимения 3-го лица в русском языке могут иметь дейктическое значение и тогда, когда имеется ситуативная обусловленность слова, имеющего соотнесенность с конкретной действительностью.

В бурятском языке личные местоимения не имеют форм 3-го лица. Их роль выполняют указательные местоимения энэ «этот, эта, это», тэрэ «тот, та, то» для единственного числа и эдэ «эти», тэдэ, тэдэнэр «те» для множественного числа, поэтому эти местоимения иногда называют лично-указательными. Связующим моментом энэ, эдэ и тэдэ, тэдэнэр с личными местоимениями является то, что бурятские указательные местоимения содержат в себе не просто указание, а указание на лица. Они означают не столько эти, те, сколько эти лица (или люди) и те лица (те люди), что бывает особенно заметно при изолированном их употреблении.

В бурятском языке слова энэ, эдэ указывают только на людей, которые присутствуют, когда что-либо говорится о них, а также на хорошо всем известных людей, на явления, предметы, только что упомянутые в речи, т.е. в определённых обстоятельствах они могут содержать собственно дейктическое значение. На отсутствующие лица или находящиеся в отдалении, причем отдаленные не только в пространстве, но и во времени указывают слова тэрэ (тот) и тэдэ (те), тэдэнэр, тэдэнэд.

В параграфе 2.4 рассматриваются особенности грамматических категорий личных местоимений исследуемых языков. Обнаруживается много общего в их грамматической системе, а именно:

1) личные местоимения являются основными выразителями категории лица в исследуемых языках;

2) неизменяемость по числам (я, ты, он) русских личных местоимений, характерна и для бурятских местоимений (би, ши, тэрэ). Местоимения 3-го лица в русском языке изменяются по числам только в одном значении: собственно указательном (когда речь идёт об указание на не-лицо или не-лица);

3) супплетивизм местоименных парадигм личных местоимений 1-го и 2-го лица (я-мы, би (бур.)- мин-, нам- ) также присущ личным местоимениям обоих языков.

Среди различий, имеющихся в русском и бурятском языках, можно выделить следующие:

1) в русском языке родовые формы отсутствуют только у личных местоимений 1-го и 2-го лица (я, ты, мы, вы), в бурятском языке у личных местоимений (би, ши, тэрэ, ит.д.)\-то, 2-го, 3-го лица;

2) в русском языке личные местоимения склоняются по шести падежам, в бурятском языке - по семи. Бурятское личное местоимение в родительном падеже может квалифицироваться как притяжательное местоимение;

3) в русском языке супплетивные формы образуются у всех личных местоимений (в том числе и у местоимений 3-го лица (он - ему, она -ей), в бурятском языке данное явление отсутствует у лично-указательных местоимений 3-го лица (тэрэ - тэрээнэй, энэ - энээнэй). ■

Анализ синтаксической роли местоимений в словосочетании и предложении показывает, что основные синтаксические особенности личных местоимений русского и бурятского языков совпадают. Коротко охарактеризуем их:

1. Личные местоимения как русского, так и бурятского языков, проявляют свои особенности будучи компонентами свободных словосочетаний. Как правило, они не имеют при себе препозитивного определения, в бурятском языке это выражено строже. Постпозитивные прилагательные в сочетании с личными местоимениями создают своеобразные структуры, по объему информации напоминающие полнознаменательные слова, но в отличие от них, состоящие из двух лексем. Местоимения в таких структурах выполняют роль создателей категориального значения, имя прилагательное добавляет определенное вещественное содержание, а сверх того добавляется разрядовое значение прономинатива.

2. Личные местоимения русского и бурятского языков выступают в роли разных членов предложения. В роли подлежащего могут выступать все личные местоимения (всех трех лиц), хотя продуктивность и разнообразие их функционирования неодинаковы. В этом и заключаются, главным образом, основные сходства и некоторые различия в предложениях с подлежащим, выраженным личным местоимением. Анализ личных местоимений в синтаксической позиции именной части составного сказуемого в разносистемных языках показал, что возможности местоимений в этом смысле неодинаковы. В исследуемых язы-

ках личные местоимения могут выступать в роли сказуемого, но в русском языке это употребление менее характерно, чем в бурятском. Бурятские личные местоимения, функционируя в синтаксической позиции сказуемого, могут входить в структуру глагола. Функция дополнения является типичной для всех личных местоимений. Она выделяется всеми учеными-лингвистами в области русского и бурятского языкознания. В русском языке личные местоимения в предложении могут быть обстоятельством причины. Лично-указательные бурятские местоимения 3-го лица также могут выступать в предложении в сочетании с послелогом хоорондо в качестве обстоятельственных слов.

В заключении изложены выводы, вытекающие из проведенного комплексного анализа личных местоимений в русском и бурятском языках.

1. Местоименные слова образуют систему слов означающих и именно в этом качестве противопоставлены всем другим словам - именующим, связующим и квалифицирующим. Номинативный характер семантики местоимений позволяет говорить об их отнесенности к самостоятельным знаменательным частям речи.

Общее категориальное значение местоимений раскрывается «в активном состоянии», в процессе речевого употребления: личные местоимения в коммуникативном акте так или иначе выражают категорию лица, отражают ситуацию речи - отношение между собеседниками. Вопросительные местоимения являются синтаксическими выразителями вопросительности, отрицательные — одним из средств передачи категории отрицания и т.д.

2. К трем основным подходам к местоимениям (формально-грамматическому, коммуникативному, семантическому), подробно описанным в научной литературе, считаем нужным добавить четвертый - местоимения как выражение наиболее общей идеи предметности, качественности и т.д. Местоимения в любом языке являются вершиной смысловой иерархии: представляют собою концентрацию абстрактных языковых значений: бытие и небытие, пространство и время, определенность и неопределенность, предельность и непредельность, одушевленность и неодушевленность, субъектность и бессубъектность и другие категории. Тем самым местоимения признаются классом означающих слов, имеющих собственную номинацию.

Наибольшую номинативную нагрузку несут личные местоимения. Это положение основывается на дуалистической природе данного разряда местоимений как языковых знаков: с одной стороны, в ментальном лексиконе человека они находятся в состоянии «постоянной го-

товности» к смене референта; с другой стороны, в том же самом ментальном лексиконе они существуют в качестве постоянно закрепленных языковых единиц, постоянно закрепленных за самим индивидом. Индивидуализированные знаки (постоянно закрепленные за самим ин-дивидой), способны мгновенно в ситуации речи быть адекватно воспринятыми при использовании их другими лицами, потому что носителю языка известно их дейктически генерализованное значение (обозначение субъектов речи). И именно эта, вторая, сторона двойственной природы личных местоимений заставляет признать за ними наличие не только дейктического, но и номинативного аспекта.

3. Семантика личных местоимений в русском и бурятском языках не ограничивается собственно дейктическим компонентом, а имеет ряд дополнительных смыслов: коммуникативное/некоммуникативное лицо (лица), единичность/множественность коммуникативных/ некоммуникативных лиц, индивидуальность, универсальность, предметность, одушевленность.

В ходе научного исследования были выявлены различия в семантике русских и бурятских дейктических местоимений, выражающиеся в том, что с помощью бурятских местоимений могут быть выражены дифференцированные оттенки называния, значения нескольких местоимений русского языка могут передаваться одним бурятским местоимением, и, наоборот: значение одного русского местоимения может передаваться несколькими местоимениями бурятского языка.

4. В любом языке микросистема личных местоимений имеет своей основной функцией организацию всех составляющих речевого акта: личные местоимения фиксируют, идентифицируя, тождество референтов в разных частях целого (единого) высказывания. Поэтому дейкти-ческая функция является основной для личных местоимений исследуемых языков. Анафорическая функция личных местоимений опирается на дейктическую и в существенных отношениях копирует ее, так как анафорическое употребление личных местоимений также подчинено большому количеству прагматических ограничений (нахождению объекта в общем поле зрения говорящих, в центре внимания и т.д.) и его можно назвать внутриструктурным дейксисом. Характер функционирования русских и бурятских личных местоимений неодинаков: различны средства выражения референтного и нереферентного употребления личных местоимений в русском и бурятском языках в силу их типологически структурной неоднородности.

5. Анализ морфологических особенностей личных местоимений русского и бурятского языков показал, что между ними имеется много

общего, но вместе с тем существуют и специфические особенности, характерные только для одного из исследуемых языков. К таким особенностям относятся различия в категории рода, системе склонения и в других грамматических категориях.

Отличия личных местоимений от категориально соотносительных с ними частей речи обусловлены в русском и бурятском языках не только морфологическими, но и синтаксическими функциями. Синтаксический функциональный диапазон личных местоимений и знаменательных слов в русском и бурятском языках не всегда совпадает, различается и лексическое наполнение синтаксических моделей в том и другом случае. Семантика членов предложения, выраженных личными местоимениями, имеет свои особенности, связанные с их значением.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статьи, опубликованные в рецензируемых научных изданиях,

включенных в реестр ВАК МОиН РФ

1. Гармажапова Л.А. О референтном и нереферентном употреблении личных местоимений в русском и бурятском языках [Текст] / Л.А. Гармажапова // Международный журнал «Мир науки, культуры, образования». - Горно-Алтайск, 2009, №2. - С. 56-60.

2. Гармажапова Л.А. Выражение персонального, дейксиса личными местоимениями русского и бурятского языков [Текст] / Л.А. Гармажапова Н Вестник Бурят, госун-та. Сер.: Филология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2009. - Вып. 10. - С. 19-23.

3. Гармажапова Л.А. О частеречном статусе местоимений русского и бурятского языков [Текст] / Л.А. Гармажапова // Вестник Читан, унта. Сер.: Филология. 2009. - №5 (56). - С. 129-133.

Публикации в журналах, сборниках научных трудов

и материалов научных конференций

4. Гармажапова Л.А. Из истории вопроса о частеречном статусе местоимений [Текст] / Л.А. Гармажапова // Филологическое образование: проблемы и перспективы: материалы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 75-летию филологического факультета. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007.-С.11-13.

5. Гармажапова Л.А. К вопросу о частеречном статусе местоимений в бурятском языке [Текст] / Л.А. Гармажапова // Баяртуевские чте-

ния: материалы междунар. науч. чтений. - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2008.-С. 190-192.

6. Гармажапова JI.A. Контекстуальные значения личных местоимений в русском и бурятском языках [Текст] / Л.А. Гармажапова // Молодой ученый. 2009. - №1 - С. 122-126.

7. Гармажапова Л.А. К проблеме номинативности местоимений [Текст] / JI.A. Гармажапова // Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее: материалы III Междунар. науч.-практ. конф. -Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2009. - С. 58-62.

8. Гармажапова Л.А. О частеречном статусе русских местоимений [Текст] / Л.А. Гармажапова II Славянская филология: исследовательский и.методический аспекты: материалы II Междунар. науч.-практ. конф. - Кемерово: Изд-во КемГУ, 2009. - С. 170-173.

Подписано в печать 11Л1.09. Формат 60 х 84 '/16. Усл. печ. л. 1,40. Тираж 100. Заказ № 570.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Гармажапова, Лариса Алексеевна

Введение.

Глава 1 Теоретические основы изучения местоимений в русском и бурятском языкознании.

1.1. Из истории изучения местоимений.

1.1.1. а) в русском языкознании.

1.1.2. б) в бурятском языкознании.

1.2. Современное состояние и основные проблемы исследования местоимений в русском и бурятском языках.

1.2.1. Дейксис как один из способов актуализации компонентов речевой ситуации.

1.2.2. Местоимения в системе дейктических средств языка.

1.2.3 .К вопросу о частеречном статусе местоимений.

1.2.4. К вопросу о номинативности местоимений.

1.2.5.Семантические классификации местоимений.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Семантико-функциональная характеристика личных местоимений русского и бурятского языков.

2.1. О номинативности личных местоимений.

2.2. Контекстуальные значения личных местоимений.

2.3. Функциональная характеристика личных местоимений в русском и бурятском языках.

2.3.1 Основные функции личных местоимений русского и бурятского языков: а) дейктическая. б) анафорическая.

2.4. Особенности проявления грамматических категорий личных местоимений русского и бурятского языков.

2.4.1.Морфологические признаки личных местоимений русского и бурятского языков.

2.4.2. Синтаксическая роль личных местоимений русского и бурятского языков.

2.4.2.1 .Личные местоимения русского и бурятского языков в составе словосочетаний.

2.4.2.2. Личные местоимения русского и бурятского языков в функции членов предложения.

Выводы по второй главе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Гармажапова, Лариса Алексеевна

Исследование местоимений, в частности личных, в семантико-функциональном аспекте представляет определённую трудность вследствие различной степени изученности данной части речи в русском и бурятском языках, особенно вследствие их недостаточной изученности в бурятском языке.

Русский язык, имеющий очень продолжительную традицию изучения частей речи, получил глубокую разработку проблем местоимений. Местоимения бурятского языка в основном рассматривались в соответствующих разделах грамматик. В типологическом плане сравнение русских личных местоимений с бурятскими можно найти лишь в единичных работах (С. Сажипов, С.Б. Раднаева и др.). Бурятская грамматическая традиция до недавнего времени ограничивалась лишь описанием формальных свойств местоимений (образования, склонения и т.д.), а живое употребление местоимений, их функционирование находилось часто вне поля зрения исследователей. Термин «функционирование местоимений» в данной работе служит обозначением выполняемого ими назначения, это не только употребление личных местоимений в художественных текстах, это и употребление личных местоимений в конкретной коммуникативной ситуации, это реализация лексических и грамматических значений данного разряда местоимений.

Менее всего оказались изученными коммуникативные функции местоимений, тогда как в последнее время одним из ведущих направлений современного языкознания стала функциональная лингвистика. Все её разновидности объединяются общим пониманием языка как системы языковых средств, служащих для достижения определённых целей речевого общения. Переориентация в современной лингвистике на речевую деятельность человека в аспекте порождения речи означает «переход от лингвистики «имманентной» с её установкой рассматривать язык «в самом себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением и духовно-практической деятельностью» [Постовалова 1988:8].

Актуальность темы исследования определяется сложностью вопроса о местоимениях как в русском, так и в бурятском языкознании, противоречивостью некоторых проблем теории местоимений, таких как номинативность, частеречный статус, место личных местоимений в системе дейктических средств языка. Эти вопросы являются спорными в современном русском языке, практически не рассмотренными в бурятском языкознании. В силу этого имеется необходимость исследования роли местоимений в формировании различных конструкций предложения, в выражении субъектно-объектных отношений, в организации текста. Эти вопросы теории местоимений решаются в исследовании с точки зрения системно-функционального подхода на основе объемного теоретического и, фактологического материалов.

Актуальность исследования обусловлена также антропоцентрической направленностью лингвистики последних десятилетий, в корне меняющей понимание грамматических явлений. «Грамматическая наука — часть филологии, это не свод парадигм, правил и запретов, а ключ к строю языка, к строю текстов, к строю человеческой мысли» [Золотова 2001:108]. Это предполагает обращение к функции каждой языковой единицы, помимо значения и формы, тому способу, которым она служит построению коммуниката. При этом связь дейктических элементов с говорящим субъектом, с «человеческим фактором» в языке выводит исследование дейктических механизмов в самый центр актуальной проблематики современной лингвистики. Учитывая всё вышеизложенное, считаем важным провести исследование, которое отражало бы прежде всего вопросы семантики (причём семантика личных местоимений рассматривается «в активном состоянии», в процессе речевого употребления) и функционирования русских и бурятских местоимений в коммуникативном аспекте.

Объектом исследования являются личные местоимения русского и бурятского языков. Русский язык относится к славянской группе индоевропейских языков, бурятский — к монгольской группе алтайских языков. Названные языки различны по своей грамматической системе, они разноструктурны (один - флективный, другой - агглютинативный), но находятся в тесном контакте и испытывают взаимовлияние в условиях билингвизма.

Предметом исследования служат семантика и основные функции личных местоимений разноструктурных языков в коммуникативном аспекте. Личные местоимения рассматриваются как основные дейктические единицы языка.

Целыо данного исследования является впервые проводимое исследование русских и бурятских личных местоимений в семантико-функциональном аспекте с учётом различий в строе русского и бурятского языков - выявление общего и особенного в этих системах, уточнение, обобщение и конкретизация некоторых традиционных и современных лингвистических понятий в теории местоимений.

Поставленная цель определила задачи исследования:

1) проследить историю развития грамматической теории местоимений в русском и бурятском языках;

2) установить теоретико-методологическую базу для исследования личных русских и бурятских местоимений;

3) описать семантический, функциональный и грамматический аспекты личных местоимений русского и бурятского языков в свете современных лингвистических исследований (теории антропоцентрического подхода к языковым явлениям, прагматики с её законами и функциональными свойствами говорящего и др.);

4) установить природу сходств и различий в системе местоимений русского и бурятского языков: что относится к языковым универсалиям, а что к специфике конкретных языков.

Методологическая основа исследования. Описание русских и бурятских личных местоимений проводится на основе достижений традиционной отечественной и зарубежной лингвистики.

Методологической базой работы явились труды русских ученых-лингвистов А.А. Потебни, A.M. Пешковского, В.В. Виноградова, Н.Д. Арутюновой, А.В. Бондарко, Е.В. Падучевой, Г.А. Золотовой, Н.Ю. Шведовой, Е.В. Вольф.

Антропоцентрическая научная парадигма, функциональные и прагматические аспекты языка преломляются в работе применительно к личным местоимениям, словам, имеющим постоянный коммуникативный статус и являющимся особым средством перевода языка в речь.

Немаловажную роль для избранной темы играет разработка Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелевым теории персонального дейксиса. В западной науке последнего времени дейксису уделяется самое серьезное внимание, однако акцепт делается в первую очередь на проблемах пространственного и временного дейксиса, проблема же персонального дейксиса разрабатывалась в последние годы именно в отечественной лингвистике.

В своем исследовании мы опираемся и на труды Ю.Д.Апресяна. Для нас концептуально существенным является развиваемая им идея об изменении фокуса внимания лингвистики с языковых значений как более или менее непосредственного отражения фактов действительности — на языковые связанные «с фактами действительности не прямо, а через отсылки к деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке» [Апресян 1995:630]. В результате этого появляется основа для выявления универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков.

Особое значение для данного исследования имеют и работы О. Н. Селиверстовой, посвященные местоимениям, в особенности подчеркиваемая ею мысль о том, что личные местоимения не только указывают на участников в акте речи, но и характеризуют определенным образом этого участника как индивида, как личность.

Данное исследование опирается и на работы известных бурятских лингвистов Ж.С. Сажинова, О.Д. Бухаевой, В.И. Рассадина, А.А. Дарбеевой, В.М. Егодуровой и др., внесших большой вклад в изучение частей речи, различных направлений взаимодействия, взаимообогащения русского и бурятского языков.

Научная новизна исследования. Данная работа представляет собой первое комплексное исследование семантико-функциональных особенностей личных местоимений русского в сопоставлении с бурятскими. Личные местоимения рассматриваются не с точки зрения морфологии («формы»), а, в первую очередь, с точки зрения их семантики («смысла») и функционального предназначения этих слов в языке и речи. Сопоставление семантических, функциональных особенностей личных местоимений в разносистемных языках ярко отражает своеобразие русского и бурятского языков.

Теоретическая значимость работы. Проведенное исследование дает материал для разработки вопросов семантики личных местоимений русского и бурятского языков и их функциональных особенностей. Его результаты также способствуют дальнейшей разработке вопросов, связанных с изучением основ грамматического, строя языков. Теоретическое значение работы состоит также в комплексности исследования, поскольку личные местоимения анализируются со всех позиций: семантики, их функционального предназначения и грамматики. Теоретическая значимость исследования заключается и в новых подходах к бурятской грамматической традиции в области описания личных местоимений (впервые личные местоимения бурятского языка рассматриваются как основное средство проявления дейксиса), что имеет существенное значение для семантико-функциональных исследований бурятского языка.

Практическая значимость исследования. Результаты работы могут быть использованы при типологическом изучении других классов слов и частей речи бурятского и русского языков, что, несомненно, важно для создания грамматик русского и бурятского языков. Работа даёт возможность скорректировать методику преподавания и изучения системы русских личных местоимений в бурятской аудитории и наоборот. Выводы и положения могут быть использованы при создании словарей и для переводческой практики.

Методы исследования. В работе использованы методы лингвистического описания, описательно-аналитический и типологический сравнительно-сопоставительный методы, включающие систему исследовательских приёмов: наблюдение, описание, обобщение.

Источники исследования. Иллюстративный материал извлечен из русской и бурятской художественной литературы, публицистических статей, фундаментальных грамматик русского и бурятского языков, использован также материал русско-бурятских и бурятско-русских словарей, данные живой разговорной речи (всего 162 единицы). Все примеры на бурятском языке даны с переводом на русский язык. В ряде случаев бурятские слова и выражения переведены дословно с целыо сохранения и точной передачи особенностей оригинала.

На защиту выносятся положения:

1. Вопрос о частеречном статусе местоимений не имеет однозначного решения в русистике. В нашем исследовании местоимения признаются самостоятельной знаменательной частью речи, что основывается на принятии принципа антропоцентризма в языке, а именно: на признании языка как особой знаковой системы с двойной структурацией ее единиц — в системе языка и речи.

2. В местоимениях в той или иной степени заложены элементы номинативности. Наибольшую номинативную нагрузку несут личные местоимения.

3. Семантика русских и бурятских личных местоимений в целом совпадает, но в каждом из исследуемых языков проявляются различные тематические компоненты, используются дополнительные средства выражения смысловых оттенков значения и т.д.

4. Для личных местоимений русского и бурятского языков основными являются дейктическая и анафорическая функции, но каждому из исследуемых языков присущи свои особенности употребления личных местоимений.

5. Русский и бурятский языки обнаруживают сходство в грамматической системе личных местоимений, но вместе с тем в данном аспекте в исследуемых языках имеется немало различий в средствах выражения грамматических категорий, морфологической структуре и синтаксических особенностях их употребления.

Апробация и публикации. Основные положения и выводы исследования обсуждались в виде докладов на следующих научно-практических конференциях:

1. Калашниковские чтения - БГУ, Улан-Удэ, 2005;

2. Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 75-летию филологического факультета - БГУ, Улан-Удэ, 2006;

3. Баяртуевские чтения - БГУ, Улан-Удэ, 2008;

4. Найдаковские чтения -БНЦ, Улан-Удэ, 2008;

5. 3-я Международная научно-практическая конференция "Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее" - ИГЛУ, г. Иркутск, 2009.

6. 2-я Международная научно-практическая конференция «Славянская филология: исследовательский и методический аспекты» - КемГУ, г. Кемерово, 2009; и

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статьи, опубликованные в рецензируемых научных изданиях, включенных в реестр ВАК МОиН РФ:

1. Гармажапова JI.A. О референтном и нереферентном употреблении личных местоимений в русском и бурятском языках [Текст] // Международный журнал «Мир науки, культуры, образования». - Горно-Алтайск, 2009, №2.-С. 56-60.

2.Гармажапова JI.A. Выражение персонального дейксиса личными местоимениями русского и бурятского языков [Текст] // Вестник Бурят, унта. Серия: Филология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, госун-та, 2009. Вып. 10. С. 19-23.

3.Гармажапова JI.A. О частеречном статусе местоимений русского и бурятского языков [Текст] // Вестник Читин. ун-та. Серия: Филология. -Чита: Изд-во Читин. госун-та, 2009, №5 (56). - С. 129-133.

Публикации в журналах, сборниках научных трудов и материалов научных конференций:

4.Гармажапова JI.A. Из истории вопроса о частеречном статусе местоимений [Текст] // Филологическое образование: проблемы и перспективы: материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 75-летию филологического факультета. - Улан-Удэ: БГУ, 2007,- С.11-13.

5.Гармажапова JI.A. К вопросу о частеречном статусе местоимений в бурятском языке [Текст] // Баяртуевские чтения: материалы международных научных чтений. - Улан-Удэ: БГУ, 2008.- С. 190-192.

6.Гармажапова JI.A. Контекстуальные значения личных местоимений в русском и бурятском языках [Текст] // «Молодой ученый». - Чита, 2009, №1 — С.122-126.

7. Гармажапова Л.А. К проблеме номинативности местоимений [Текст] // Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее: материалы 3-й международной научно-практической конференции. — Иркутск: ИГЛУ, 2009. -С. 58-62.

8. Гармажапова JI.A. О частеречном статусе русских местоимений [Текст] // Славянская филология: исследовательский и методический аспекты: материалы 2-й международной научно-практической конференции -Кемерово: КемГУ, 2009. - С. 170-173.

Структура и объём работы Настоящее исследование состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (179 наименований), перечня использованной художественной литературы.

Общий объём диссертации составляет 169 машинописных страниц.

Во введении обосновывается выбор темы, её актуальность, формулируются цели и задачи диссертации, положения, выносимые на защиту, отмечается научная новизна полученных результатов и практическая значимость работы.

В первой главе «Теоретические основы изучения местоимений в русском и бурятском языкознании» даётся краткий обзор существующих в русистике и бурятоведении научных трудов о местоимениях, раскрываются теоретические и методологические основы их исследования в разносистемных языках, описаны основные проблемы современной теории местоимений в исследуемых языках. Особое внимание уделено рассмотрению основных подходов к описанию данной части речи, решаются наиболее противоречивые вопросы теории местоимений, такие как частеречный статус местоимений, вопрос о номинативной функции местоимений и т.д.

Вторая глава «Функционально-семантический анализ личных местоимений русского и бурятского языков» посвящена семантической, функциональной и грамматической характеристике личных местоимений русского и бурятского языков.

В заключении изложены выводы, вытекающие из проведенного комплексного сопоставительно-типологического анализа личных местоимений в исследуемых языках.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Личные местоимения русского языка в семантико-функциональном аспекте"

Выводы по второй главе 1) На наш взгляд, следует признать мнение многих лингвистов, считающих, что личные местоимения обладают номинативной функцией. Приведем основные доводы: а) то, что словом л может воспользоваться только говорящий, еще раз подтверждает «субъективность» личных местоимений, но не свидетельствует об отсутствии в них лексического значения. Конечно, лексическое значение личных местоимений (и всех местоимений вообще) почти всегда является немотивированным и своеобразным по универсальности, но слова немотивированного значения в нашем языке обычны, а по универсальности местоимения перекликаются с такими универсальными неместоименными словами, как человек, ребенок, больной и т.п. б) личные местоимения, так же, как и существительные типа отец, противник и др. называют лица. Например, местоимение я называет говорящее лицо, лицо, характеризуемое по его отношению - по отношению к ситуации речи. Местоимения второго лица ты, вы называют любого слушающего (адресата речи). Местоимения 3-го лица он, она, они, оно называют косвенных участников речевой ситуации. в) о номинативности говорит и «двойственная природа» личных местоимений: с одной стороны, в ментальном лексиконе человека данный разряд местоимений находится в состоянии «постоянной готовности» к смене референта, поскольку должен восприниматься адекватно каждый раз по-новому при каждой смене говорящего; с другой стороны, в том же самом ментальном лексиконе личные местоимения существуют в качестве постоянно закрепленной языковой единицы - закрепленной за самим индивидом. И именно эта, вторая, сторона двойственной природы личных местоимений заставляет признать за ним наличие не только дейктического, но и номинативного аспекта. Без номинативного аспекта личные местоимения не могли ли бы выступать в функции имени коммуникативной ситуации. г) наряду с собственно местоименным компонентом, наиболее полно выражающимся в основных функциях личных местоимений - дейксисе и анафоре, в семантику личных местоимений входят другие тематические компоненты, такие как: коммуникативное/некоммуникативпое лицо (лица) единичность /множественность коммуникативных/ некоммуникативных лиц, индивидуальность, универсальность, предметность, одушевленность, род и ДРд) кроме своих основных значений обозначение говорящего и слушающего лица, косвенных участников речевой ситуации), личные местоимения могут иметь и контекстуальные - единичные значения, созданные одной-единственной неповторимой ситуацией, и тем самым служить приёмом создания олицетворения, персонализации и др. Разнообразные семантические и экспрессивные оггенки, появляющиеся у личных местоимений в контексте, открывают неограниченные возможности использования их художниками слова. По богатству экспрессивных красок этот разряд занимает одно из первых мест среди всех местоимений.

2) Трудности в изучении семантики личных местоимений обусловлены синсемантической природой данного разряда местоимений, тем, что отнесенность к говорящему у личных местоимений строится на категории дейктичности. Разграничивают две взаимосвязанные функции личных местоимений: дейктическую, указание относительно субъекта речи (т.е. субъективный дейксис) и анафорическую, устанавливающую коферентные связи между частями целого высказывания (т.е. внутриструктурный дейксис).

3) Проведенный анализ особенностей грамматических категорий личных местоимений русского и бурятского языков позволяет сделать следующие выводы:

Сопоставляемые языки обнаруживают много общего в грамматической системе личных местоимений, а именно: а) данный разряд местоимений является основным выразителем категории лица в исследуемых языках; б) неизменяемость по числам (я, ты, он) русских личных местоимений, характерна и для бурятских местоимений (бы, ши, тэрэ). Местоимения 3-го лица в русском языке изменяются по числам только в одном значении: собственно указательном (когда речь идёт об указании на не-лицо или нелица); в) супплетивизм местоименных парадигм личных местоимений 1-го и 2-го лица (я-мн, би- мин-, нам- ) также присущ личным местоимениям обоих языков.

Среди различий, имеющихся в сопоставляемых языках, можно выделить следующие: а) в русском языке родовые формы отсутствуют только у личных местоимений 1-ого и 2-ого лица (я, ты, мы, вы), в бурятском языке у личных местоимений (би, ши, тэрэ, и т.д.) 1-ого, 2-ого, 3-его лица.

Это объясняется тем, что в роли личных местоимений 3-го лица единственного и множественного числа в бурятском языке используются указательные местоимения. Личные местоимения 3-его лица единственного числа в русском языке обладают категорией рода (хотя определение рода здесь является чисто морфологическим признаком), в бурятском языке отнесенность местоимения к тому или иному роду (полу) можно определить только при наличии контекста (по лексическому признаку), так как в бурятском языке категория рода вообще отсутствует. б) в русском языке личные местоимения склоняются по шести падежам, в бурятском языке — по семи. Бурятское личное местоимение в родительном падеже может квалифицироваться как притяжательное местоимение. в) в русском языке супплетивные формы образуются у всех личных местоимений (в том числе и у местоимений 3-го лица (он ~ ему, она - ей), в бурятском языке данное явление отсутствует у лично-указательных местоимений 3-го лица {тэрэ - тэрээнэй, энэ - энээнэй).

Заключение

Семантико-функциональный анализ местоимений в целом, и личных местоимений русского и бурятского языков в частности, свидетельствует о наличии типологических сходств и различий в семантике, системе функционирования и грамматических свойствах данного разряда местоимений. Сформулируем в общем виде его основные результаты:

1) История изучения местоимений в русском языкознании была, по существу, историей вопроса о частеречном статусе местоимений. Традиционно, со времен античных грамматик, местоимения признавались самостоятельной частью речи. В начале XIX века исследователи местоимений перестали признавать их самостоятельность. Ученые, на первый план выдвигавшие семантику частей речи, считали, что у местоимений нет постоянного лексического значения, и на этом основании не выделяли их, другие, видя грамматическую разрозненность местоимений, также распределяли местоимения по разным частям речи.

Современными исследователями рассматриваются три основные точки зрения по данной проблеме: а) местоимения выделяются в самостоятельную часть речи (О.В. Селиверстова, Е.Н.Сидоренко, З.К.Тарланов), б) распределяются по классам других знаменательных частей речи (В.А.Белошапкова, И.Г. Милославский), в) в самостоятельную часть речи можно выделить только предметно-личные местоимения (В.В. Виноградов).

В бурятском языкознании распространены следующие точки зрения на местоимения: 1) к местоименным словам относятся только такие, которые соотносятся с именными частями речи; 2) местоимения в свой состав включают любое указательное слово (в том числе глагольное или наречное); 3) местоимения являются указательным обобщением всей системы знаменательных частей речи; 4) местоимения — это самостоятельная часть речи. Как видно, бурятские учёные-лингвисты придерживаются русской грамматической традиции при определении частеречного статуса местоимений — местоимения в бурятском языке считаются самостоятельной частью речи. Вопрос лишь в том, куда отнести их - к именным частям речи или выделить в отдельную часть речи, так как в бурятском языке местоимения могут указывать и на действия.

Местоимения можно считать самостоятельной знаменательной частью речи на том основании, что данные слова обладают общим категориальным значением, а согласно высказыванию Г.А. Золотовой «в одну часть речи должны быть отнесены все изосемические единицы, соответствующие общему категориальному значению» [Золотова 2004: 44]. На наш взгляд, общее категориальное значение местоимений раскрывается «в активном состоянии», в процессе речевого употребления: личные местоимения в коммуникативном акте так или иначе выражают категорию лица, отражают ситуацию речи — отношение между собеседниками. Вопросительные местоимения являются синтаксическими выразителями вопросительности. Отрицательные являются одним из средств передачи категории отрицания и т.д.

Ещё в XIX веке А.А. Потебня отмечал, что местоимения могут иметь вещественное значение, в начале XX века A.M. Пешковский указывал на связь значения местоимения с речевой ситуацией. Но эти отдельные замечания практически так и не получили дальнейшего широкого развития в русском языкознании. В своем исследовании мы развиваем эти положения и вопрос о частеречном статусе местоимений решаем именно с этих позиций, т.е., мы считаем, что участие местоимений в речемыслительных операциях позволяет данной часта речи приобретать номинативный характер семантики, а согласно современным когнитивно-семантическому и функциональному подходам к выделению частей речи (т.е. ориентируясь на план содержания, а не на план выражения (как это происходит при формально-грамматическом подходе), номинативный характер семантики местоимений также предполагает их отнесенность к самостоятельным знаменательным частям речи.

2). Местоименные слова образуют систему слов означающих и именно в этом качестве противопоставлены всем другим словам — именующим, связующим и квалифицирующим. Местоимения являются вершиной смысловой иерархии: представляют собою концентрацию абстрактных языковых значений: бытие и небытие, пространство и время, определенность и неопределенность, предельность и непредельность, одушевленность и неодушевленность, субъектность и бессубъектность и т.д. Тем самым местоимения признаются классом слов, имеющих собственную номинацию.

Наибольшую номинативную нагрузку несут личные местоимения. Это положение основывается на дуалистической природе данного разряда местоимений как языковых знаков: с одной стороны, в ментальном лексиконе человека они находятся в состоянии «постоянной готовности» к смене референта; с другой стороны, в том же самом ментальном лексиконе они существуют в качестве постоянно закрепленных языковых единиц -постоянно закрепленных за самим индивидом. Индивидуализированные знаки (постоянно закрепленные за самим индивидом), способны мгновенно в ситуации речи быть адекватно воспринятыми при использовании их другими лицами - потому что носителю языка известно их дейктически генерализованное значение (обозначение субъектов речи). И именно эта, вторая, сторона двойственной природы личных местоимений заставляет признать за ними наличие не только дейктического, но и номинативного аспекта.

3) Семантика личных местоимений в русском и бурятском языках не ограничивается собственно дейктическим компонентом, а имеет ряд дополнительных смыслов - коммуникативное/некоммуникативное лицо (лица), единичность/множественность коммуникативных/ некоммуникативных лиц индивидуальность, универсальность, предметность, одушевленность.

В ходе научного исследования было выявлены различия в семантике русских и бурятских дейктических местоимений, выражающиеся в том, что с помощью бурятских местоимений могут быть выражены дифференцированные оттенки называния, значения нескольких местоимений русского языка могут передаваться одним бурятским местоимением, и, наоборот: значение одного русского местоимения может передаваться несколькими местоимениями бурятского языка.

4) Анализ функциональных особенностей личных местоимений русского и бурятского языков позволяет говорить о том, что антропоцентрический характер языка не может не наложить отпечатка на собственно языковые элементы, на всю его структурную организацию. Противопоставление и тесное взаимодействие в языке «социально-объективного и индивидуально-субъективного» раскрывается и поддерживается, прежде всего, наличием в любом языке микросистемы личных местоимений, которая имеет своей основной функцией организацию всех составляющих речевого акта; личные местоимения фиксируют, идентифицируя, тождество референтов в разных частях целого (единого) высказывания. Поэтому дейктическая функция является основной для личных местоимений исследуемых языков. Анафорическая функция личных местоимений опирается на дейктическую и в существенных отношениях копирует её, так как также подчинена большому количеству прагматических ограничений (нахождению объекта в общем поле зрения говорящих, в центре внимания и т.д.) и её можно назвать внутриструктурным дейксисом.

Характер функционирования русских и бурятских личных местоимений неодинаков: различны средства выражения референтного и нереферентного употребления личных местоимений в русском и бурятском языках в силу их типологически структурной неоднородности.

5) Краткий анализ морфологических особенностей личных местоимений и категориально соотносительных с ними частей речи показал, что у личных местоимений и соответствующих им полнознаменательных слов с точки зрения их оснащенности морфологическими категориями имеется много общего, но вместе с тем существуют и специфические особенности, характерные только для личных местоимений и вытекающие из особенностей их семантики, что ещё раз доказывает самостоятельность данной части речи. К таким особенностям относятся различия в категории рода и числа у местоимений и категориально соотносительных с ними имен существительных, особенности реализации одушевленности-неодушевленности в системе личных местоимений, супплетивизм местоименных парадигм.

Отличия личных местоимений от категориально соотносительных с ними частей речи обусловлены в русском и бурятском языках не только морфологическими, но и синтаксическими функциями. Личные местоимения по количеству синтаксических функций значительно беднее категориально соотносительных с ними имен существительных, различается и лексическое наполнение синтаксических моделей личных местоимений и имён существительных - семантика членов предложения, выраженных данным разрядом местоимений, имеет свои особенности, связанные с их значением.

Список научной литературыГармажапова, Лариса Алексеевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аванвсое 1945. Аванесов Р.И.Сидоров В.И. Очерк грамматики русского литературного языка. М.: Г.У - П.И Наркомпроса РСФСР, 1945.-23бс.

2. Аксаков Аксаков К.С. Опыт русской грамматики.- Поли, собрание сочинений, т.2, ч.1. М., 1880.-176с.

3. Актуализация предложения: В 2 т. Том 1: Категории и механизмы / Отв. Ред. А.В. Зеленщиков. СПб. Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1997. - 236с.

4. Алферов 2001. Алферов А.В. Интеракциональный дейксис. Пятигорск, 2001.-296с.

5. Амоголонов 1958. Амоголопов Д.Д. Современный бурятский язык.- Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1958. — 337с.

6. Апресян 1986. Апресян Ю.Д. Некоторые соображения о дейксисе и связи с понятием наивной модели мира. // Teorija tekstu. Warszawa: Ossolineum, 1986. С.83-98

7. Арутюнова 1976. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы: Изд-во «Наука». М., 1976. - 382с.

8. Арутюнова 1981. Арутюнова Н.Д Фактор адресата. Изв-я АН СССР, сер. лит. и языка, т.40, № 4, 1981,С. 356-357

9. Арутюнова 1982. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. Логика и лингвистика (проблемы референции): Сб. науч. тр. (ред. Н.Д. Арутюнова). М.,1982. - С.5-41.

10. Арутюнова 1988. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988. -341с.11 .Афанасьева 1989. Афанасьева О.Д. Коммуникативная недостаточность высказываний, содержащих ситуативный дейксис // Вестник ЛГУ, 1989. -Вып.3.-с.93-96.

11. Ахманова 1972. Ахманова А.С. Словарь лингвистических терминов.- М., «Советская энциклопедия», 1972 -608 с.

12. Аюуги 1995 Аюуш Т.Б. Сопоставительно-типологическое исследование местоимений монгольского и русского языков: дис. .канд. филол. наук: Улан-Удэ, 1995,-179с.

13. Аюуш 1998. Аюуш Т.Б. Местоимения в монгольском и русском языках. — Улан-Удэ: БГУ, 1998.-130с.

14. Бабушкин 20О/.Бабушкин С.М. Толи. Бурятско-русский словарь. — Улан-Удэ: БГУ, 2004. 566с.

15. Баяли 1955. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка.- М., Изд-во иностр. лит., 1955. 416 с.

16. Белогорцев 1972. Белогорцев М. Д. К вопросу о дейксисе. // Язык и метод: Сб. ст. по вопросам языкознания и методики обучения иностранным языкам / ред. М.Г. Азарова. Куйбышев, 1972. - 83с.

17. Белошапкова 1997. Белошапкова В.А. Современный русский язык: учеб. для филол. спец. высш. завед.- 3-е изд., испр. и доп. М.: Азбуковник, 1997.-248с.

18. Бенвенист 1974. Бенвенист Э. О природе местоимений // Общая лингвистика. М., Прогресс, 1974. - 285с.

19. Бертагаев 1961. Бертагаев Т.А. О морфологическом строе бурятского языка.-М.: 1961.-29с.

20. Бланар 1971. Бланар В. О внутренне обусловленных семантических изменениях//Вопросы языкознания. 1971. № 1. С. 3-13.

21. Блумфилд 1968. Блумфилд Л. Язык. М.: Прогресс, 1968 - 607 с.

22. Бобровников 1935. Бобровников Александр. Грамматика монгольского языка.- Спб, 1935.-128с.

23. Бобровников 1849. Бобровников Алексей. Грамматика монгольско-калмыцкого языка.- Казань, 1849.-403с.

24. Богородицкий 1935. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. Изд. 5-е.- M.-JL: Соцэкгиз, 1935.-354с.

25. Бодуэн дэ Куртенэ 1963. Бодуэн дэ Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 2. М., 1963.-390с.

26. Болъшова 1974. Большова Ю. В. О синсемантичности местоимений // Проблемы семантики. -М., Наука, 1974.-383с.

27. Бондарко 1992. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики: Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность (Неопределенность)- СПб.: Рос. АН. Ин-т линг. исслед., Наука, 1992.-3 76с.

28. Бондарко 1996. Бондарко А.В. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии. СПб., 1996. -219с.

29. Бондарко 2002. Бондарко А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики: на материале русского языка. М.: Языки славянской культуры, 2002.-736с.

30. Бубрих 1946. Бубрих Д.В. Вестник Академии наук СССР, М., 1946.- №4.

31. Будагов 1974. Будагов Р.А.Человек и его язык. М.: МГУ, 1974.- 123с.

32. Будагов 1965. Будагов Р.А. Введение в науку о языке.- М.: Просвещение, 1965.- 300с.

33. Будаев 1972. Будаев Ц.Б., Бураев И.Д. Бурятский язык / Научно-популярный очерк.- Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1972.-40с.

34. Булыгина 1992. Булыгина Т. В. О границах и содержании прагматики // Изв. АН СССР. Сер. Лит. И яз. Т.4. - 1981. - №4. - С. 333-342.

35. Бурлакова 1985. Бурлакова В.В. Дейксис в контексте // Вопросы английской текстологии.- Л., 1985.- Вып. 2,- С. 42-48.

36. Бурлакова 1988. Бурлакова В.В. Дейксис // Спорные вопросы английской грамматики / Отв. ред. В.В. Бурлакова. Л., 1988. - С. 74-88.

37. Бурятско-русский словарь (сост. Черемисов К.М.). М.: Советская энциклопедия, 1973.-804с.

38. Буслаев 1958 Буслаев Ф.И. Опыт исторической грамматики русского языка. Ч.2М., 1958.-511 с.

39. Буслаев 2006. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. Синтаксис изд. 7-е, М., 2006.-1 Юс.

40. Бухаева 2002. Бухаева О.Д. Морфология (именные части речи). Улан-Удэ: из д-в о БГУ, 2002.- 93с.

41. Бюлер 2001. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. -М., 2001.-528с.

42. Вейнрейх 1970. Вейпрейх У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. Вып. 5. М., 1970. С. 163-249.

43. Ветров 1973. Ветров А.А. Методологические проблемы современной лингвистики. — М., 1973.- 96с.

44. Виноградов 1975. Виноградов В.В. Исследования по русской грамматике. М., 1975.-559с.

45. Виноградов 1972. Виноградов В.В. Русский язык: (грамматическое учение о слове). М.: Высш. шк.,1972.- 614с.

46. Винокур 1993. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993. - 172с.

47. Волков 1983. Волков Н.Н. Семантика личных местоимений. Сб. науч. тр. Ташкентского ун-та. Ташкент, 1983.

48. Вольф 1974. Вольф Е.М. Грамматика и семантика местоимений.- М.: Наука, 1974.-222с.

49. Востоков 1851. Востоков А.Х. Русская грамматика.- СПб., 1851.- 411с.

50. Всеволодова 2000. Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. М.: Изд-во МГУ, 2000,- 502с.

51. Выготский 1982. Выготский JI. С. Собр. соч.: В 6 т. Т.1 Под ред. А.Р. Лурии, М.Г. Ярошевского. М., 1982-1984.- 482с.

52. Гак 1972. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. -М.: Просвещение, 1972. -288с.

53. Галкина-Федору к 2009. Галкина-Федорук Е.М., Горшкова К.В., Шанский И.М. Современный русский язык.- М.: 2009.-408с.

54. Галсан 1975. Галсан С. Сопоставительная грамматика русского и монгольского языков / Фонетика и морфология.- Улан-Батор Москва, 1975.-182с.

55. Голуб 2004 Голуб И.Б. Стилистика русского языка. М.: Айрис-Пресс,2004.- 448с.

56. Грамматика бурятского языка. Фонетика и морфология.- М.: Изд-во восточной литературы, 1962.-340с.

57. Грамматика русского языка. М., 1953. Т. 1. — 720с.

58. Грамматика современного русского литературного языка.- М.: Паука, 1970.- С. 304-315.

59. Греч 1840. Греч Н.И. Чтения о русском языке. 4.1. СПб., 1840. - 292с.

60. Гулыга 1979. Гулыга О.А. К описанию значений личных местоимений множественного числа // Сборник научных трудов МГПИИЯ им. Тореза, 1979,- с.23

61. Давыдов 1853. Давыдов А.А. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Изд. 2-е.- СПб.: 1853.-507с.

62. Дарбеева 1978. Дарбеева А.А. Влияние двуязычия на развитие изолированного диалекта (на материале монгольских языков).- М., Наука, 1978 -210с.

63. Демъянков 1983. Демьянков В.З. Аргументирующий дискурс в общении: (По материалам зарубежной лингвистики) // Речевое общение: Проблемы и перспективы. М.: ИНИОН, 1983. С. 114-131.

64. Доброва 2005. Доброва Г.Р. Онтогенез персонального дейксиса: личные местоимения и термины родства: автореф. дисс. . канд. филол. наук. — М.,2005.-24 с.

65. Доржиев 2002. Доржиев Д.Д., Мунеонэй буряад хэлэн: Морфетикэ. -Улан-Удэ: Белиг, 2002.- 212с.

66. Евтюхин 1982. Евтюхин В.Б. Проблемы интерпретации местоименных слов (о дейксисе личных местоимений). Д.: ЛГУ, 1982.

67. Егодурова 1997. О сопоставительных исследованиях языков в Бурятии/ Егодурова В.М.// Исследования по бурятской филологии. Сб. ст., Улан-Удэ, БГУ, 1997.-С. 138-140.

68. Есперсен 1958. Есперсен. О. Философия грамматики. М.: Изд-во ин. Литры, 1958.-400с.

69. Ю.Зализняк 2000. Зализняк А. А., Шмелев А.Д. Введение в русскую аспектологию. М.: Яз-и рус. к-ры, 2000. - 226с.

70. Зарецкий 1940. Зарецкий А.И. О местоимении.- РЖИ, 1940,- № 6. С. 1624.

71. Золотова 2004. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка.- М., 2004.-544с.

72. Иванов 1958. Иванов В.В. Типология и сравнительно-историческое языкознание.- Вопросы языкознания, 1958.- № 5.

73. Иванов 2003. Иванов Л.Ю. Текст научной дискуссии: Дейксис и оценка.-М.: НИЛ «2Р», 2003- 208с.

74. Ильенко 1956. Ильенко С. Г. Вопросы теории сложноподчиненного предложения в современном русском языке: Автореф. дис. . доктора филол. наук. — Л.: Лепингр. гос. пед. ин-т, 1964. — 37 с.

75. Кастрен Кастрен М.А. Опыт бурятской грамматики.- М.,1936

76. Кацнельсон 1972. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. -Л.: Наука, 1972.-216с.

77. Кибрик 1983. Кибрик А.А. Об анафоре, дейксисе и их соотношении //Разработка и применение лингвистических процессоров / Ред. А.С. Нариньяни. Новосибирск, 1983. - С. 107- 128.

78. Ковалевский 1835. Ковалевский О.М. Краткая грамматика монгольского книжного языка.- Казань, 1835.-197с.

79. Краткая русская грамматика. Авторы В.IT. Белоусов, И.И. Ковтунова, И.Н. Кручинина (под ред. Н.Ю. Шведовой, В.В. Лопатина) изд. 2-е, М.: РАН, Институт рус. яз. им. В.В. Виноградова, 2002.-726с.

80. Крылов 1984. Крылов С.А. К типологии дейктических систем // Лингвистические исследования. Типология, Диалектология, Этимология, Компаративистика,-М.: 1984,-Ч. I.- С. 138-148.

81. Крылов 1989. Крылов С.А. О семантике местоименных слов и выражений. // Русские местоимения: семантика и грамматика. Сб. науч. тр., Владимир: ВГПИ 1989. -147с.

82. Кубрякова 1997. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: РАН, 1997.- 330с.

83. Лайонз 1978. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику / пер. В.А. Звегинцева. М.,1978,- 543с.

84. Лебедева 1991. Лебедева Л.Б. Референциальные критерии в типологии высказываний // Вопросы языкознания. -1991. №6. - С. 51-63.

85. Левицкий 1985. Левицкий Ю.А., Шамова Г.А. Указатели ситуации: Местоимения (учебное пособие). Пермь, 1985. - 72с.

86. Левковская 1965. Левковская К.А. Теория слова, принципы ее построения, аспекты изучения лексического материала. М., 1962.-296с.

87. Лингвистическая типология. /Под ред. Солнцева В.М., Вардуль И.Ф. -М., Наука 1985.-211с.

88. Лингвистический энциклопедический словарь/ Гл. ред. В.Н. Ярцева, М.: Советская энциклопедия, 1990.- С. 294-296.

89. Линский 1982. Линский Л. Референция и референты // Новое в зарубежной лингвистике,- Вып.№ 13: Логика и лингвистика. Проблемы референции / Ред. Н.Д. Арутюнова. М., 1982. - С. 161-178.

90. Ломоносов 1855. Ломоносов М.В. Грамматика русского языка.- СПб.: 1855.-156с.

91. Лопатин 1989. Лопатин В.В., Милославский И.Г., Шелякин М.А. Современный русский язык. Теоретический курс.- М.: 1989.- с.51-84.

92. Майтинская 1969. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем.- М.: Наука, 1969.-307с.

93. Майтинская 1966. Майтинская К.Е. К происхождению местоименных слов в языках разных систем.- М., // Вопр. языкознания. 1966. № 1

94. Майтинская 1974. Майтинская К.Е. Местоимения и универсалии // Универсалии и типологические исследования.- М.: Наука, 1974.- С. 92-103.

95. Маловицкий 1975. Маловицкий Л .Я. О стилистической роли местоимений, Л.: ЛГПИ, 1975 -159с.

96. Мещанинов 1978. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи.- Л.: Наука, 1978. -388с.

97. Мигирин 1973. Мигирин В.Н. Язык как система категорий отображения. -Кишинев: Штиинца, 1973. 240с.

98. Мигирин 1978. Мигирин В.Н. Гносеологические проблемы знаковой теорииязыка, фонологии и грамматики. Кишинев: Штиинца, 1978. - 138с.

99. Милославский 1981. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка.- М.: Просвещение, 1981.-254с.

100. Мисайлова 2005. Мисайлова Т.И. Дейксис как актуализация компонентов речевой ситуации и денотативного содержания в повествовательном и описательном художественных текстах: Автореф. дис. на соискание степени канд. филол. наук. Улан-Удэ, 2005.-23с.

101. Наделяев 1988. Наделяев В.И. Современный монгольский язык / Морфология.-Новосибирск: Наука, 1988.- С. 101-107.

102. Намэк;илон 1993. Намжилон Л.Н. Оюун тулюур. Учебник для ускоренного обучения бурятскому языку. Улан-Удэ, 1993.- 150с.

103. Никитина Никитина С.Е. Никитина С.Е. Тезаурус по теоретической и прикладной лингвистике. М.: Наука, 1978. 375 с.

104. Орлов 1978. Орлов А. Грамматика монголо-бурятского разговорного языка.-Казань, 1978.-31с.

105. Откупщикова 1977. Откупщикова М.И. О месте местоимений в системе частей речи русского языка // Проблемы развития языка.- Саратов, 1977. С. 163-174.

106. Откупщикова 1978. Откупщикова М.И. Замещение предикатов посредством местоименных слов" особого типа // лингвистические проблемы функционального моделирования речевой деятельности.- JI.: ЛГУ, 1978,-Вып. 3.

107. Павский 1850. Павский Г.П. Филологические наблюдения над составом русского языка, рассуждение 2, отд.2 «Об именах прилагательных, числительных и местоимениях». СПб,: 1850.-335с.

108. Падучева 1984. Падучева Е.В., Крылов С.А. Дейксис: общетеоретические и прагматические аспекты // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики. — М.: 1984. С.24-73.

109. Падучева 1985. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985. -271с.

110. Падучева 2000. Падучева Е.В. Пространство в обличии времени и наоборот (к типологии метонимических переносов) // Логический анализ языка.: Языки пространств / Отв.ред.: Ы.Д. Арутюнова, И.Б.Левонтина.1. М.: 2000,- С.239- 252.

111. Петрова 1982. О контекстном значении местоимений/ Петрова О.В. // Функционирование языковых единиц в контексте. Сб. ст., Воронеж, 1982, с.114-118.

112. Петерсон 1955. Петерсон М.Н. Современный русский язык.- М., 1955.-77с.

113. Пешковский 2001. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении.8-е изд., дон. М.: Яз-и слав, к-ры, 2001. -544с.

114. Пирс 2001. Пирс Ч. С. Логические основания теории знаков СПб.: Алтея, 2001,- 221с.

115. Плугняи 2000. Языки мира. Типология. Уралистика. / Сост. Плугнян В., Урманчиева А,- М.: Индрик 2002. - 720с.

116. Поппе 1938. Поппе Н.Н. Грамматика бурят-монгольского языка,- М.-Л., Изд-во АН СССР, 1938.-268с.

117. Поппе 1940. Поппе Н.Н. О частях речи в монгольском языке // Советское востоковедение.- ИВ АН СССР,- М.-Л.: 1940.- Т. 1.

118. Поспелов 1990. Поспелов Н.С. Мысли о русской грамматике. М., 1990. -С. 25-36.

119. Постовалова 1988. Роль человеческого фактора в языке: Языки и картина мира / Б.А. Серебренников и др.; под ред. Серебреникова. М.: Наука, 1988.-212с.

120. Потебня 1977. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: в 4 т.-Том 1-2.- Вып. 1.- М.: Просвещение, 1977. -224с.

121. Потебня 1984. Потебня А.А. Из лекций по теории словесности -Харьков, 1984.

122. Пупынин 1992. Пупынин Ю.А. Безличный предикат и субъектно-объектные отношения в русском языке // Вопросы языкознания. 1992, № 1.-С. 48-63

123. Рассадин 1989. Рассадин В.И. Лексико-грамматическое исследование бурятского языка.- Улан-Удэ, 1989.-101с.

124. Рассадин 1991. Рассадин В.И. Местоимения в монгольских языках / Вопросы грамматики монгольских языков. Новосибирск, 1991.- С. 89-99

125. Реформатский 1979. Реформатский А.А. Очерки по фонологии, морфонологии и морфологии. -М.: Наука, 1979.-102с.

126. Розенталъ 2003. Современный русский литературный язык / Под. ред. Розенталя Д.Э.- М., 2003,- 444с.

127. Руднев 1905. Руднев А.Д. Лекции по грамматике монгольского письменного языка. М., 1905.-95с.

128. Русская грамматика: в 2 т.- М.: Наука,1980.- Т. 1. 783с.

129. Русская разговорная речь. М., 1973.-398с.

130. Салсинов 1984. Сажинов М.С. Сопоставительная грамматика русского и бурятского языков (Морфология).-Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1984.- 44с.

131. Салымова 2001. Салимова Д.А. Части речи в разноструктурных языках: системно-функциональный подход: дис. .докт. филол наук: Елабуга: 2001.-379с.

132. Самойленко 1959. Самойленко С.Ф. Из истории восточнославянских местоимений: Автореф. дис. . докт. филол. наук. Л., 1959. -46с.

133. Санлсеев 1941. Санжеев Г.Д. Грамматика бурят-монгольского языка. -М„ 1941.-188с.

134. Санэюеев 1959. Санжеев Г.Д. Современный монгольский язык. М., 1959.-103с.

135. Санэюеев 1964. Санжеев Г.Д. Старописьмепиый монгольский язык. -М., 1964.-91с.

136. Селиверстова 1988. Селивёрстова О.Н. Местоимения в языке и речи.-М.: Наука, 1988.-151с.

137. Сидоренко 1990. Сидоренко Е.В. Очерки по теории местоимений современного русского языка. Киев: Одесса: Лыбидь, 1990,-148с.

138. Современный русский язык / Под ред. Н.М. Шанского.- Л., 1988.-670с.

139. Соссюр Соссюр де Ф. Курс общей лингвистики. — М., 1933. — 272 с.

140. Спорные вопросы английской грамматики / Отв. ред. В.В. Бурлакова. -Л., 1998.-208с.

141. Сребрянская 2003. Сребрянская Н.А. Дейксис в единицах языка. -Воронеж, 2003. 136с.

142. Стеблин-Каменский 1974. Стеблин-Каменский М. И. К вопросу о частях речи // Спорное в языкознании. Л.: Изд-во ЛГУ, 1974.- 142с.

143. Степанова 1967 Степанова М.Д. 0»внешней» и «внутренней» валентности слова // Иностр. яз. в шк. 1967. - №3 - С. 13-19

144. Стернин 1973. Стернин И.А. К проблеме дейктических функций слова: Авт. дис. .канд. филол. наук-М., 1973. 25с.

145. Стрелков 1950. Стрелков П.Г. Местоимение // Русский язык в школе. -1950. №5-С. 37-56.

146. Сулименко 1994. Сулименко Н.Е. Антропоцентрические аспекты изучения лексики. СПб., 1994.-88с.

147. Суник 1966. Суник О.Н. Общая теория частей речи. — М.: Наука, 1966. — 131с.

148. Тарланов 1999. Тарланов З.К. Становление типологии русского предложения в её отношении к этнографии. Петрозаводск, 1999,-207с.

149. Тенъер Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. / Пер. с франц. Вступ. ст. и общ. ред. В. Г. Гака. М.: Прогресс, 1988. 656 с.

150. Топоров 1962. Топоров В.Н. Локатив в славянских языках. М., 1962.-379с.

151. Триполъская 2001. Трипольская Т.А. Языковая интерпретация чужой оценки // Говорящий и слушающий: Языковая личность, текст, проблемы изучения. СПб. Союз, 2001.-С.18-23

152. Федорова 1957 . Федорова М.В. 1957 Лексико-грамматические очерки по истории русских местоимений.-Воронеж, 1965.-202с.

153. Федоровская 1977. Федоровская Т.Н. Модальность в пьесах Оскара Уайльда // Вопросы германской филологии. Киров, 1997. С. 62 -68

154. Фортунатов 1956. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языкознание. / Изб. труды. Т.1 -М.: Учпедгиз, 1956.-471с.

155. Химик 1990. Химик В.В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке. JI., 1990. - 184с.

156. Цыдыпов 1988. Цыдыпов Ц.Ц. Буряад хэлоной морфологи.- Улан-Удэ: Буряадай номой хэблэл, 1988. 191с.

157. Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис. (отв. ред. Булыгина Т.В.).- М.: Наука, 1992. 281с.

158. Шагдаров 1989. Шагдаров Л.Д., Доржиев Д-Н. Д. Бурятский язык. Учебник для педучилищ. — Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1989.

159. Шамова 1992. Шамова Г. А. К типологии функционирования дейктических средств: Авт. дис. .канд. филол. н. Пермь, 1992. - 19с.

160. Шанский 1972. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. — М.: Просвещение, 1972.- 327 с.

161. Шахматов 1908. Шахматов А.А. Курс истории русского языка.- СПб.: 1908. 407с.

162. Шахматов1952 . Шахматов А.А. Синтаксис русского языка // Из трудов Шахматова по современному русскому языку. — М.: Учпедгиз, 1952.-272с.

163. Шахматов 2006. Шахматов А.А. Учение о частях речи.- М., 2006.- 274с.

164. Шаховский 2002. Шаховский В.И., Жура В.В. Дейксис в сфере эмоциональной речевой деятельности // Вопросы языкознания. 2002. -№5. -С.38-55.

165. Шведова 1998. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М., 1998.-176с.

166. Шемякин 1986. Шелякин М.А. Русские местоимения: значение, грамматические формы, употребление. // Материалы по спецкурсу «Функциональная грамматика русского языка». Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1986.-91с.

167. Шелякин 2001. Шелякин М.А. Функциональная грамматика русского языка.-М., 2001.-288с.

168. Щерба 1957. Щерба JI.B. О частях речи в русском языке // Избранные работы по русскому языку.- М., 1957. С.63 - 85.

169. Шмид 2003. Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2003.-312с.

170. Шмитд 1832. Шмидт И.Я. Грамматика монгольского языка.- М.,1832.

171. Якобсон 1987 . Якобсон Р. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание. / Новое в лингвистике — М., 1987. -Т.З. 460с.

172. Brugmann К., DelbrLick В. GrundriB der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen. Strassburg, 1886—1900, 2-е изд. 1897—1916.

173. Levinson St. Pragmatics. Cambridge: Cambr. Univ. Press, 1983. - 492 p.

174. Zellig Sabbettai Harris Харрис 3. Papers in Structural and Transformational Linguistics, 1970.

175. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

176. Анненский И.Ф. Лирика.- Минск: ХарвестД 994.-431с.

177. Балдано Н.Г. Шэлэгдэмэл пьесэнууД-- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1973.-369с.

178. Блок А., Есенин С., Маяковский В. Избранные сочинения. М.: Художественная литература, 1991 .-702с.

179. Бунин И. А. Рассказы. М.: Профиздат, 2004.-144с.

180. Булгаков М.А. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 5. Спб.: Азбука-классика, 2002.-5 8 8 8с.

181. Вознесенский А.А. Взгляд. Стихи и поэмы. М.: Советский писатель,1972.-208с.

182. Гоголь Н.В. Тарас Бульба. М.: Дрофа, 2007.-176с.

183. Гоголь Н. В .Ревизор. М.: Дрофа, 2007,-128с.

184. Грин А. Психологические новеллы.- М.:Советская Россия, 1988. 446с.

185. Дондубон Ц.Д. Затмение Луны. Повести. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1971.-178с.

186. Жимбиев Ц-Ж. Год огненной змеи. М.: Советский писатель, 1974. — 182с.

187. Калашников И. К. Разрыв-трава.-Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1979.- 448с.

188. Калашников И.К. Расследование.-Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1979.

189. Куприн А.И. Поединок. М.: Дрофа, 2002. -148с.

190. Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. М.: Дрофа, 2007.-94с.

191. Лесков Н. С. Повести. Рассказы. М., Художественная литература,1973.-306с.

192. Намсараев X. Цыремпил. -Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1979.-343с.

193. Орлов В. В.Альтист Данилов.- М.: Изд. Центр «Терра», 1994. -554с.

194. Проскурин Г1.Л. Судьба,- М.: Произдат,1990. 788с.

195. Пушкин А. С. Евгений Онегин. М., Дрофа, 2007.-237с.

196. Пушкин А.С. Стихотворения. М.: Дрофа, 2007.-64с.

197. Распутин В.Г. Повести. Рассказы. В 2т.: Т.2. -М.:Дрофа,2006.-400с.

198. Розенбаум А. Синяя птица мечты: Стихотворения.- М.: Эксмо, 2004.24. Саймак К. Избранное: пер. с англ.-М.:Мир,1988. -560с.

199. Толстой Л. Севастопольские рассказы.- Хабаровск: Кн. изд-во, 1985. -126с.

200. Тургенев И. Записки охотника. Отцы и дети. М.: Дрофа, 2006.-416с.

201. Улзытуев Д. Ая ганга. М.: Современник, 1974. -215с.

202. Фет А. Стихотворения. М.: ACT, 2003.-185с.

203. Чехов А. П. Рассказы. М.: Советская Россия, 1985.-380с.