Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России

Никитин, Сергей Александрович

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.21
диссертация на тему: Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России

Год: 2003
Автор научной работы: Никитин, Сергей Александрович
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.02.21

Диссертация по филологии на тему 'Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

НИКИТИН Сергей Александрович

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕИМЕНОВАНИЙ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ В РОССИИ

Специальность 10.02.21 - прикладная и математическая лингвистика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2003

Работа выполнена в Отделе прикладного языкознания Института языкознания РАН.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор А. В. Суперанская

доктор филологических наук, профессор И. А. Королева

кандидат филологических наук О. В. Никитин

Институт славяноведения РАН

Защита состоится " $" 2003 года в _ часов на заседании

диссертационного совета 10.02.21 в Институте языкознания РАН (125009 Москва, Б. Кисловский пер., д. 1/12)

Автореферат разослан "_< 003 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат филологических наук

А. В. Сидельцев.

г> ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предметом данной работы является лингвистический анализ переименований населенных пунктов в России. Особое внимание уделяется периоду 1920-х гг., изученному на основе архивных источников, которые ранее не привлекались топонимистами.

Период 1918-1930 гг. был временем значительных изменений в самых разных областях культуры, в том числе в языке и в специальной именной лексике. Были произведены массовые переименования географических объектов, в результате которых переименования стали восприниматься как естественные и сами собой разумеющиеся для России. "Эпоха вызывает новые имена мест. Чем глубже происходящие процессы в общественно-экономической и политической жизни страны, тем сильнее сдвиги в топонимии, как и в других областях языковой деятельности", - писал в 1939 г. выдающийся русский лингвист А. М. Селищев.

Актуальность диссертации состоит в системном и детальном изучении изменения названий географических объектов в 1920-е гг. в сопоставлении с топонимическими преобразованиями в дореволюционной России. А. М. Селищев, Е. М. Поспелов, А. В. Суперанская неоднократно подчеркивали, что тенденции, наметившиеся в топонимии в 1920-е годы, в дальнейшем привели к принципиальным изменениям и к формированию современной топонимической системы. Несмотря на это, переименования 1918-1930 гг. оставались слабо изученными; сведения о них брались из позднейших справочников, в которых часто не упоминались датировки и промежуточные названия населенных пунктов. В данной работе особое внимание уделялось топонимам, созданным декретным путем. За основу были взяты официальные формы географических названий, то есть такие, которые устойчиво используются в делопроизводстве, помещаются на картах, являются общепризнанными языковыми идентификаторами соответствующих населенных пунктов. Искусственные (декретные) топонимы в работе противопоставляются традиционным: в то время как традиционный топоним формируется десятилетиями, его форма отражает диалектные особенности региона и языковую практику населения, декретная топонимия создается волевым решением (владельца населенного пункта, органа государственной власти и т. п.). В связи с этим адресная функция топонима как первичная в эпохи крупных изменений общественного сознания уступает место вторичным функциям (политической и стилистической).

Цель работы заключается в изучении концепции топонима и ее изменений в разные эпохи, что влияет на перестройку топонимической системы. Экстралингвистические факторы - общественные представления о роли географических названий в языке и обществе -ведут к серьезным лингвистическим изменениям, таким как появление новых топонимических моделей, активизация одних и угасание других типов топонимов. Это, в свою очередь, снова влияет на отношение к топониму в обществе, ведет к переоценке его содержательной стороны и меняет взгляды людей на его функции.

Для достижения данной цели потребовалось решить следующие

задачи:

1) Выявить специфику топонимических процессов в периоды значительных общественных изменений.

2) Выявить основные тенденции при переименованиях географических объектов, проведенных государственной властью в XVIII - нач. XX вв. в плане анализа морфологии, смысловой нагрузки и общественной функции топонима.

3) Провести архивное изыскание ходатайств о переименованиях, принятых в первые годы Советской власти.

4) Систематизировать переименования населенных пунктов Российской Федерации за период с 1918 по 1930 гг. по следующим критериям:

- по мотивационным признакам, находящимся в ходатайствах о переименованиях;

- по особенностям семантики основ вновь присвоенных названий;

- по словообразовательной структуре топонимов;

- по связи между группами старых и новых названий;

- по частотности встречающихся топооснов.

5) Сопоставить тенденции, выявленные при анализе переименований разных исторических периодов.

Источниками исследования послужили архивные материалы из фонда №5677 "Административная комиссия при ВЦИК" Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ, г. Москва). Просмотрено свыше 5.000 страниц рукописных и печатных текстов. В диссертации использованы также публикации советских законодательных постановлений 1920-х гг., дополняющие архивные материалы. При рассмотрении переименований ХУШ - нач. XX вв. использовались справочные и энциклопедические издания.

Научная новизна исследования заключается в последовательном привлечении материалов государственного делопроизводства для объяснения топонимических изменений. Впервые систематическому анализу подвергнут основной массив переименований населенных пунктов в России в определенный хронологический период. Исследуются ранее остававшиеся вне поля зрения лингвистов явления - отказы государственных органов в ходатайствах о переименованиях населенных пунктов. Работа демонстрирует возможности использования лингвистического источниковедения для изучения топонимических изменений в связи с изменением общественной жизни и культуры.

Положения, выносимые на защиту:

1) Морфологический и семантический анализ компонентов официальных форм топонимов может свидетельствовать о преемственности концепции российского топонима в XVIII-XX вв.

2) Тенденции изменения общественного отношения к топониму, наметившиеся в Петровскую и Екатерининскую эпохи, обрели в XX в. всероссийский масштаб, повлияв на формирование новой концепции советского топонима.

3) Переименования в эпохи изменения в общественном сознании имеют свою специфику, что отражается в лингвистическом

оформлении топонимов, при этом адресная функция может стать для них неглавной.

4) Для раскрытия семантики и мотивации замен топонимов могут быть использованы ходатайства о переименованиях, а также отказы в их удовлетворении.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке концепции топонима как ключевого понятия для объяснения характерных особенностей наименования и переименования географических объектов. Важными представляются предложенные в диссертации принципы анализа морфологической и лексико-семантической преемственности при топонимических изменениях. Данные работы имеют значение для понимания процессов, происходящих в топонимии России в XXI в., когда продолжаются дискуссии о переименовании отдельных населенных пунктов, ставятся вопросы о возвращении ряду объектов старых, дореволюционных названий, о согласовании названий единиц административно-территориального деления и их центров.

Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы лингвистами (в т. ч. социолингвистами), историками, картографами, этнографами, специалистами в области социальной психологии, преподавателями истории, культурологии и географии, музейными работниками и краеведами. Они помогут работникам официальных учреждений, занимающимся наименованием и переименованием географических объектов, составлением энциклопедических изданий общего характера и топонимических словарей. Положения, разработанные в диссертации, найдут применение при чтении курсов лекций по истории русского языка и ономастики России.

Апробация работы. Результаты исследования были доложены в сообщениях на XX Международном конгрессе ономастических наук (Сантьяго-де-Компостела, 1999 г.), на III международной научной конференции "Филология и культура" (Тамбов, 2001 г.), на Ярославских лингвистических чтениях (Ярославль, 2001 г.), на конференции "Романия и античность" (Москва, МГУ, 2001 г.), на Всероссийской научной конференции "Центр-провинция" (Санкт-Петербург, 2001 г.), на XII и XIII Все польских ономастических конференциях (Краков, 2000 г., Ольштын, 2002 г.). По материалам работы были также прочитаны доклады в Институте славяноведения РАН (Москва, 1999 г.), в Топонимической комиссии Российского географического общества (Москва, 2001 г.) и в семинаре по индоевропеистике Института языкознания РАН (Москва, 2002 г.).

Перспективность исследования. Официальная российская топонимия, представленная в данном исследовании, может быть по ряду признаков сопоставлена с неофициальными формами географических названий, принятыми в повседневном общении. Плодотворным представляется сравнительный межкультурный анализ концепции топонима у разных народов и топонимических процессов, наблюдаемых в разных странах.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и использованной научной литературы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность выбора темы и хронологических рамок исследования, определяются его цели и задачи.

В главе 1 "Теоретические проблемы топонимики" дается обзор литературы по избранной проблеме, рассматриваются топонимические классификации, проблемы семантики и функционирования топонимов, а также причины, вызывающие необходимость переименований. Семантику топонимов можно изучать, выделяя различные планы их значения и назначения (Винокур 1939; Калесник 1936; Суперанская 1973; Болотов 1972; Ковалик 1969), функциональность (Никонов 1965), символизм топонимов (Algeo 2000), а также историко-культурную "биографию" (Горбаневский 2000).

Рассмотрены следующие известные классификации географических названий: лексико-семантическая (Селищев 1939, McArthur 2000), классификация Л. JL Гумецкой, построенная на анализе происхождения имени; морфологическая классификация (Суперанская 1964). Особое внимание уделено лексико-семантической классификации (Ch. В. Petersen 1977), созданной на основе изучения советской топонимии и практики переименований. В краткий очерк литературы, посвященной переименованиям в России, входят работы: А. М. Селищева (1939); С.И.Ожегова (1963), Ч. Б. Петерсена (1975) и Е.М.Поспелова (1996). Отдельно рассмотрены исследования современной топонимии в других странах Европы (Luca Serianni 1995; Enzo Caffarelli, Sergio Raffaelli 1999; Harma Gaczyi'iska 2002). Как явствует из обзора, проблеме морфологической стороны переименований населенных пунктов отводится значительно меньше внимания.

В разные эпохи в разных странах мира переименования географических объектов производились с различными целями: по политическим причинам (в результате изменения государственных границ, смене политических режимов, в ознаменование важных исторических событий), в эстетических целях (нобилизация). Наличие созвучных названий и изменение административно-территориального статуса объекта также часто ведет к его переименованию.

В главе 2 "Характеристика источников исследования" дается описание использованных архивных и опубликованных материалов, их полноты, степени изученности и достоверности.

Сведения по топонимии XVIII - нач. XX вв. брались из современных изданий: Большой энциклопедический словарь (1993) и энциклопедический словарь "Города России" (1994). Использовались также "Топонимический словарь Московской области" (2000) и "Географические названия России" (2003) Е. М. Поспелова, официальные справочники "Административно-территориальное деление СССР" и "Административно-территориальное деление РСФСР". В качестве дополнительного материала в работе привлекались названия улиц и административно-территориальных единиц. Внутригородская топонимия анализировалась по изданиям: "Имена Московских улиц" (1972), "Улицы Одессы" Я. Майстрового (1998), "Почему так названы" К. С. Горбачевича и Е. П. Хабло (2002) и "Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга" под ред. А. Г. Владимировича (2002).

В работе использовались публикации законодательных актов РСФСР и СССР за указанный период ("Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР" 1918-1930 гг. и "Собрание законов и постановлений Рабоче-крестьянского правительства СССР" 1924-1930 гг.).

Исследование российской топонимии 1918-1930 гг. строилось на основе анализа первичных материалов из фонда ГАРФ. В изучаемый период Административная комиссия была главным государственным органом, ответственным за изменение административно-территориального деления. Административная комиссия готовила резолюции ВЦИК по ходатайствам о переименованиях, которые утверждались в дальнейшем на заседаниях Президиума ВЦИК. Наибольший интерес для нас представляли именно такие ходатайства с мест, в которых обосновывались причины переименования и предлагалось новое наименование. К ходатайству местной организации (сельсовета или волостного исполкома) прилагалась выписка из протокола собрания или заседания (или порой сам протокол), на котором выдвигалась и обсуждалась необходимость переименования. Изучение топонимии по ходатайствам о переименованиях позволило вскрыть мотивацию многих онимов и процессов, происходивших в общественном сознании. Это особенно помогало в тех случаях, когда, исходя из общих фоновых знаний, невозможно выявить содержание топонима, поскольку при переименовании часто привлекались местные реалии, неизвестные на общероссийском уровне.

Особую группу материалов представляют циркуляры Отдела Управления НКВД, Административной комиссии при ВЦИК, НКВД, касающиеся административного деления и переименований. Первый циркуляр по вопросам территориального деления относится еще к 24 марта 1918 г.; в нем устанавливался порядок присылки сведений в центр. В циркулярах нередко формулировались в сжатом виде те проблемы, которые были наиболее актуальны для административного деления РСФСР того времени (например, значительное количество неофициальных переименований, сведения о которых не поступали в центр, или большое число созвучных названий).

Отдельно привлекались материалы по переименованиям, которые были отвергнуты Административной комиссией и Президиумом ВЦИК (отказы в переименованиях). Всего мы выявили около 70 отказов, основная масса которых относится к названиям поселений, не имевших никакого фактического отношения к биографии вождей, именами которых их хотели назвать. Особенно часто отказывалось в присвоении названий в честь (или память) В. И. Ленина и топонимов-символов. Например, в течении трех лет местные работники добивались перемены названия г. Новониколаевск, для которого последовательно предлагались названия Краснообск, Ульяновск, Новосибирск. В 1923 г. правительство отказало в переименовании города во второй раз и присвоило имя Ульяновск Симбирску. Новониколаевск был переименован в Новосибирск в 1926 г. Переименования, не получившие утверждения центральной власти, мы приводим в нашей работе в качестве дополнительного материала. Им посвящены наши публикации (Никитин 2001а; 2000 в).

В главе 3 "Основные тенденции официальных изменений в топонимии России в XVIII - нач. XX вв." даётся очерк последовательных изменений концепции топонима в России в период, предшествующий революции 1917 г.

Значительные изменения топонимии, а также и концепции топонима происходили в следующие исторические периоды: правление Петра Великого, Екатерины Великой, в первые годы Первой мировой войны и в первые годы Советской власти. Активные переименования производились и в 1930-1990-х гг., но они часто повторяли переименования, произведенные в изученные периоды, или приводили к возвращению старинных названий.

Правление Петра Великого открывает эпоху государственного вмешательства в топонимию. Петровские названия различны по функциям и содержанию: это и посвящения, и символические названия. В основном, замены коснулись северо-западной части России, в которой на протяжении почти двадцати лет разворачивались крупные военные действия против Швеции. Там сформировался своеобразный ансамбль петровских названий. Большинство наименований включает заимствованные компоненты шведского, голландского и немецкого происхождения; среди них доминируют двухкомпонентные топонимы (Питергоф, Шлотбург).

Совершенно новыми стали функции топонимов: не только обозначать объект, но и показать его значение и стратегическое положение: Шлиссельбург - ключ-город; Кроншлот - венец-крепость. Петровские названия были адресованы людям, говорившим на иностранных (преимущественно, германских) языках. Таким образом, топонимия петровского времени может быть рассмотрена как вызов Европе, с одной стороны, и, с другой стороны, - традиционной русской аристократии, которая не знала иностранных языков.

В петровское время не заботились об орфографии топонимов; важным было передать смысловые компоненты наименования. Например, Е. М.Поспелов насчитает 30 разных вариантов написания топонима Санкт-Петербург в первой четверти XVIII в.: Санкт-Питер-Бург, Санктпетерзбурк, Пгтербурх и др. Русские люди с трудом справлялись с произношением новых названий; в просторечии закрепились варианты, сближавшие топонимы с известными русскими словами: Ораниенбаум стал называться Ранбов по ассоциации с топонимом Тамбов; Ораниенбург - Раненбургом по созвучию со словом раненый (именно эта форма была законодательно закреплена в конце XVIII в.). Адаптация топонима Шлиссельбург (Шлюссельбург) привела к форме Шлюшин.

В правление Петра I появляются топонимы, образованные от женских имен: псевдогерманизмы Екатерингоф, Екатеринбург и псевдогреческое Екатеринополь (впоследствие эта крепость была срыта).

Топонимы-германизмы активно присваивались во второй половине XVIII в. при Екатерине II в Поволжье, где образовались колонии выходцев из Германии и Швейцарии. Главный город колонии был назван Екатериненштадт (Кагаг'тепШсК) и имел также второе русское именованиеназвание Баронск - по титулу основателя и первого директора колонии барона Кано де Борегарда (вар.: де Борегардт). Среди названий выделяются посвящения основателям колонии. По всей видимости, они

были прижизненными. От имен детей и жены барона были образованы традиционные германские двухкомпонентные названия с участием географических терминов: Сусаненталь, Эрнестиндорф (Эрнестендорф) и Филипенфельд (Фшгтпенфельд, Фшиппсфельд). Также были представлены топонимы с нулевой топонимической деривацией: Капо, Борегард. С определениями, обозначающими положение объектов относительно друг друга, были даны топонимы Обер-Монжу и Нидер-Мопжу (в честь полковника Монжу - одного из первопоселенцев). Часть новых названий была перенесена колонистами с прежних мест их обитания: Цюрих, Базель и т. д.; ср. древнерусские названия Звенигород, Владимир, первоначально появившиеся в Юго-Западной части Руси и использованные для наименований городов на Северо-Востоке.

В правление Екатерины Великой осуществлено Генеральное межевание - первая сплошная регистрация ойконимов (1767), в результате которой появились полные списки населенных пунктов России. За межеванием последовала реформа административно-территориального деления государства, в ходе которой было произведено массовое преобразование селений (и их названий) в города. Серьезные изменения коснулись структуры названий населенных мест: Соль-Камская и Польский посад были заменены на более компактные Соликамск и Лальск. В конце XVIII в. установилась современная норма названий городов на -ов/-ев, -ин и -ск. Способ образования названия города из наименования сельского поселения путем усечения флексии был многократно опробован при преобразовании сел в города: с. Медынское - г. Медынск (ныне Медынь) и д. Лукоянова - г. Лукоянов, Удинский острог - г. Ниэюнеудинск.

В то же время в центральных органах власти формируется понятие о благозвучности топонима. В специальном законе о межевании (1767) землемерам предлагалось не записывать неблагопристойных названий, а "заменять в них одну-две литеры". Стилистический аспект переименований проявился при преобразовании селений в города, при котором некоторые названия были "отредактированы" или устранены: с. Пьянский Перевоз - г. Перевоз, подмосковное село Рогожа стало называться г. Богородск. Со временем устранение неблагозвучных топонимов стало одной из главных причин переименований наряду с политическими и административными (в целях облегчения управления).

Внешнеполитическая концепция' Екатерининского кабинета отразилась в переименованиях и наименованиях, которые были произведены на вновь присоединенных южных землях. Посредством новых названий, данных с активным использованием греческих моделей и компонентов, правительство выражало идею создания громадного государства по образу Византии. Часть названий была реконструкцией древних топонимов (Одесса, Феодосия, Севастополь), большинство же было создано заново.

Для топонимического творчества Екатерининского времени характерно использование композитных моделей разных исторических периодов, языков и культур. Интерес к композитным моделям был обусловлен, по-видимому, германским происхождением членов императорской семьи и ее приближенных. Некоторые Екатерининские топонимы создавались по аналогии со старыми именами: ср.

соответственно Екатерипослав - Святослав, Екатеринодар - Божидар. Топоним Владикавказ перекликается с древним топонимом Владимир, хотя происхождение последнего сложнее (топоним Владивосток появился в XIX в.). Буквальный перевод древнего названия столицы Византии, Константинополя, - Кон стан тин оград был присвоен Белёвской крепости в честь внука Екатерины Константина Павловича, которого императрица мечтала видеть первым императором нового государства.

Большое количество названий было посвящениями членам царской семьи (Павловское, Олъгополъ в честь дочери Екатерины). В то же время исключительными представляются посвящения Г. А. Потемкину (Григориополъ) и римскому поэту Публию Овидию Назону (Овидиополь), который, по данным того времени, отбывал ссылку в нынешней Одесской области.

Античные аллюзии, понятие о благозвучности топонима и использование переименования для выражение внутриполитических задач в российской топонимии XVIII в. были сопоставимыми с явлениями, характерными для эпохи Просвещения во Франции, которые ярко обозначились в переименованиях, проведенных во времена Великой французской революции XVIII в. В то время во Франции активно развивались посвящения общественно-политическим деятелям разных эпох и создавались аллегорические названия, напоминающие об античности {Mont-Marat, Montfort-le-Brutus, Fort-d'Herculé). С другой стороны, устранялись названия, напоминавшие о старом строе и названия с церковными коннотациями: Saint-Piense был остроумно переименован в Sapience ("мудрость"), Saint Symphorien - Symphorien, в дальнейшем из-за созвучия первого слога sym слову saint, город был вторично переименован в Phorien. После того как якобинские войска взяли Тулон и Марсель, они переименовали их соответственно в Порт Гор и Город без названия (Toulon - Port-la-Montagne, Marseille - Ville-sans-Nom). Уничтожение названия Марсель во Франции вторило разрушению его городской застройки - населенный пункт в революционной Франции не должен был иметь никакой связи со старым городом; он должен был заново родиться.

Задача устранения памяти о восстании Емедьяна Пугачева в России была решена переименованием р. Яик в Урал и Яицкого Городка в Уральск, оформленном специальным императорским законодательным актом. Использование топонимии для устранения памяти продолжил сын Екатерины II, император Павел I: он уничтожил названия, данные в ее эпоху: Екатеринослав получил наименование Новороссийск, Севастополь - тюркское название Ахтияр (по близлежащей татарской деревне), Феодосия - Кафа, как было при турках. После смерти отца Александр I восстановил екатерининские названия; топоним Новороссийск был позднее присвоен другому населенному пункту.

В переименованиях екатерининского времени присутствует понятие о топониме как о значимой величине для общественного сознания. Власть использует топонимию для выражения разнообразных идей, причем не только общегосударственных, но и личных.

В XIX в. развивается тип топонимов-посвящений, которые напоминают о членах царской семьи, военных деятелях и событиях

(острова Кутузова, Милорадовича, Барюшя-де-Толли и др. в Тихом Океане). Активно присваиваются географические топонимы других стран в качестве мемориальных: Париж, Лейпциг, Кассельский (присвоены на Урале в 1840-х гг. в память о европейском походе русской армии). Некоторые топонимы в результате суффиксации потеряли связь с событием, от названия которого они были образованы: село Краснииское было названо в честь сражения у села Красное, Бородиновка - в честь Бородинского сражения, а сегодня эти ойконимы воспринимаются как отантропонимные.

Топонимизация имени и фамилии зарегистрирована в названии Архипо-Осиповка, данном в память о подвиге Архипа Осипова (1840). Еще одна модель, не получившая развития, представлена топонимом Баталпашинское (ныне Черкесск): оно дано по имени руководителя разбитого в этой местности войска - Батал-паша (нач. XIX в.). В 1888 г. среднеазиатский Каракол был переименован в Пржевалъск - в честь известного иссследователя Азии Н. М. Пржевальского, скончавшегося там. В 1910г. в память о М.Д.Скобелеве - первом губернаторе Туркестана - Новый Маргелан (встречается также вар.: Новый Маргинал) был переименован в Скобелев. Способы образования двух последних топонимов - усечение флексии фамилии и топонимизация антропонима без участия элементов деривации - представляют собой современную норму образования топонимов-посвящений. Топонимические посвящения в дореволюционной России были единичными и маргинальными; почти не присваивались названия в честь деятелей культуры, что отражает частный, негосударственный характер литературы и культуры, а зачас тую оппозиционность ее деятелей по отношению к властям дореволюционной России.

В 1914 г. производятся значительные переименования, связанные с началом Первой мировой войны. Мотивацией замен был отказ от германизмов в топонимии. Это коснулось названия столицы, а также многочисленных немецких колоний: в 1914 г. Санкт-Петербург был переименован в Петроград. Предлагалось также устранить название Екатеринбург. Городская дума Новгорода ходатайствовала о присвоении городу эпитета Великий - в знак того, что "Новгород был первым борцом с германизмом". Переименования 1914 г. были массовыми: по данным Е. М. Поспелова в одной только Екатеринославской губернии было переименовано 64 населенных пункта. Это свидетельствует о том, что переименования советского периода не были абсолютно новым явлением, а продолжили дореволюционную государственную политику в области географических названий.

В правление Петра I, Екатерины II, Павла I и в период перед Первой мировой войной активно менялась концепция топонима, что проявилось в замене одних топонимов другими по при^шне их несоответствия критериям, которые предъявляло географическим названиям общественное сознание.

Глава 4 "Переименования первых лет Советской власти (19181930 гг.)" посвящена исследованию различных аспектов изменений топонимии России в 20-х гг. XX в. С этой целью из всего множества подвергшихся в то время изменениям названий губерний, волостей, железнодорожных станций и других географических объектов особенно

тщательно изучены 136 случаев перемены ойконимов (с учетом двух случаев переименования Екатериненштадта).

Переименование - сложный лингво-культурный процесс, в котором значимыми являются оба компонента - старое и новое названия. В связи с этим в работе проведен детальный анализ взаимных отношений между старыми и новыми названиями, проявляющихся как в формальной, так и в содержательной их стороне. Отдельно предлагается классификация старых топонимов, которая, в отличие от традиционных морфологических и лексико-семантических классификаций, строится на выявлении негативных ассоциаций гопооснов в русском языке 20-х гг.

Рассмотрим типы устраненных названий:

1) Топонимы разнообразного происхождения, связываемые в документах с политической ситуацией в дореволюционной России (всего 49 топонимов). К ним относятся, в первую очередь, топонимы, включающие имена членов императорской семьи (Екатериненштадт, Екатеринбург), имена владельцев {Катшн-Гридин, Катково), обозначения титулов и званий сословного общества (.Графское, Дворянское, Царицын). Небольшую подгруппу политически мотивированных составляют названия, осмысленные как производные от церковных понятий {.Монастырка 2, Монастырская) и агионимов {Сергиев Посад, Михаил Архангел).

2) "Неблагозвучные" названия, замену которых можно считать стилистически мотивированной (всего 31 топоним). Среди замененных наиболее характерны онимы, сохраняющие и в современном языке пейоративное значение: Запердяжъе, Дристуново, Ссакино, Гологузово, Урепа (урюпа - неряха, разгильдяй).

3) Названия, устраненные по административным причинам: в целях размежевания созвучных наименований или в связи с изменением административного статуса объекта (всего 21 топоним). Подобные переименования неоднократно проводилось в России в ХУШ-Х1Х вв. Среди названий, устраненных по административным причинам, есть топонимы с нейтральной или недокументированной производящей основой (Каширинск, Авилово, Васильевская Артель), а также политические {Ленинск, Троцк), однако политические коннотации не являются в них определяющими - главной целью переименования было размежевание созвучных названий. К административно мотивированным относится нами и замена нижегородского названия Богородское на Богородск, где церковные коннотации не помешали сохранению топоосновы, в то время как в других случаях церковные названия подвергались полной замене (см. напр. Святой Крест - Прикумск, Часовня - Парижская Коммуна). Это ценное свидетельство того, что церковные ассоциации в 1920-е гг. не были повсеместно восприняты как причина для переименования.

4) Названия, устраненные без указания мотивации, широко представлены в переименованиях 1918-1930 гг. (35 единиц). В этой группе много отантропонимных названий, которые могли быть осмыслены как производные от имен владельцев {Бекетовка, Сабурово, Викентьевка), однако для выяснения причины их устранения требуются более глубокие архивные и полевые исследования.

Главной причиной переименований в советское время было представление о политической функции топонимов. Согласно этому представлению, уже в первые годы Советской власти (1918-1930 гг.) активно присваивались названия-посвящения в память о политических деятелях и героях Советской России устранялись старые топонимы. Заметим, что в большинстве случаев в момент присвоения старые названия были вполне нейтральными (указывали на владельца, на местоположение и другие свойства объекта). С точки зрения людей того времени, топонимы несли политическую нагрузку и должны были активно участвовать в формировании нового общественного сознания.

Выявленные группы устраненных названий не соответствуют, как правило, их изначальной мотивировке. Неблагозвучные названия сформировались преимущественно из календарных личных имен: Мошонка от Мошня (от имени Моисеи) или из некалендарных: Гологузово, ср. Гологуз Иван, 1606 г. Арзамас (Веселовский 1974, 82). Ом могли также восходить к местным географическим терминам, переосмысленным на основе ассоциаций с некоторыми словами современного русского языка: Подгацкий (от слова гать) переосмыслено как производное от слов гад, Враги (от враг/овраг) - по сходству со словом враги, гидроним Моча (Мурзаев 1999) - со словом моча. Таким образом, в Советской России продолжились стилистические переименования, инициированные специальным указом в правление Екатерины Великой.

Устранение церковных названий было одним из способов антирелигиозной борьбы. Церковные названия осмысливались как пропагандистские, в то время как широкое распространение церковных названий селений в прошлом объясняется не пропагандой религии, а тем, что храмовые здания в условиях русской равнины были удобными ориентирами на местности: будучи каменными, они легче переживали пожары. Названия церквей были широко известны и образованные от них названия поселений, следовательно, были более стабильными, чем, например, названия по именам владельцев, которые часто менялись (Никитин 2003).

Для вновь присвоенных названий на основе работ А. М. Селшцева, Ч. Б. Петерсена, А. В. Суперанской, Е. М. Поспелова предлагаются следующие типы новых названий:

1) Общественно-политические (89 единиц), в том числе производные от антропонимов и от слов, обозначающих абстрактные понятия. Антропонимы, участвующие в образовании новой географической номенклатуры 1918-1930 гг., принадлежали общественным и политическим деятелям России того времени: ойконимы Козъменко, Туркин по фамилиям местных героев Гражданской войны, Александре-Ивановка - по именам местных деятелей Александра Сысоева и Ивана Марфенко и др. случаи. Были топонимически увековечены и некоторые зарубежные деятели: Марксштадт, Либкнехтовка (даны в память о Карле Марксе и Карле Либкнехте). Малочисленной оказывается подгруппа топонимов, производных от имен деятелей культуры: Радшцево, Пушкинские Горы, Беднодемъяновск, Некрасова. Название Милютино дано по семье местной интеллигенции. К словообразовательным исключениям относится наименование Львово,

образованное, согласно ходатайству, от имени Льва Николаевича Толстого. Позже были присвоены и другие наименования в честь деятелей культуры: Чехов, Пушкин, Мичуринск, но удельный вес подобных посвящений не связанным прямо с политикой останется небольшим. Значительную группу общественно-политических названий составляют производные от символов и понятий революции, причем большинство из них были образованы от прилагательного красный (цвет государственного флага).

2) Нейтральные (33), когда мотивация топонима ясна из документа и при этом он не является политически коннотирующим: город Прикумск по р. Кума, название деревни Бережные (редчайший случай топонима в форме прилагательного в мн. ч.), заменившее прежнее Верхосолье Враги (от оврагов).

3) С недокументированной производящей основой (14), когда производящая основа топонима не выявлена путем архивного исследования. Как и в случае со старыми названиями, устраненными по неизвестным причинам, многие новые топонимы с недокументированной производящей основой являются по своей структуре отантропонимными (Лебедев о, Черново).

В первые годы советской власти доминирует тип топоним-посвящение: 19 названий являются прижизненными, 28 носят мемориальный характер. Оформление большинства этих топонимов преемственно по отношению к дореволюционной топонимии: названия городов образуются по модели "антропоним с нулевой топонимической деривацией" (города Тутаев, Пугачев и Конаков - с 1930-х гг. называется Конаково) и с помощью усечения флексии исходного антропонима до -ск или путем его наращивания (фамилия Буйнакский - топоним Буйнакск, Володарский - Пошехонъе-Володарск, Свердлов - Свердловск, Ногин -Ногинск). Интересно, что при общей развитости топонимической модели "антропоним с нулевой деривацией" на территории Советского Союза не было присвоено ни одного названия Ленин (исключение: ледокол Ленин). Аналогичная ситуация была с эпонимом Сталин. В советской культуре эти имена были табуированы и могли быть употреблены в непосредственной связи с личностью вождя или его изображениями (подписи на памятниках, под фотографиями и картинами). Подлинные фамилии государственных деятелей, известных под псевдонимами, также не топонимизировались (за исключением посвящений В. И. Ленину-Ульянову).

На фоне устранения топонимов, производных от женских личных имен (посвящения императрицам) в первые годы Советской власти было присвоено лишь одно название, образованное от имени женщины (Слуцк - в память о Вере Слуцкой).

Отмечается своеобразная преемственность в иерархии топонимизируемых реалий: имя царского генерала (Иващенко) в топониме Ивагценково сменяется на производное от имени основателя Красной Армии Л. Д. Троцкого (Троцк), затем на Чапаевск, также по имени военного начальника; топонимизированное имя кулака Атарщиков сменяется на производное от имени убитого в Гражданскую войну местного деятеля Варенника (Варетшково); мнимая производность от титула царица в топониме Царицын вызывает посвящение нового

названия одному из вождей советского государства (Сталинград), Великокняжеская - Пролетарская, ср. замены времен Французской революции когда roi (король), comte (граф) меняли на компоненты, пропагандирующие революционную идеологию: Malay-le-Roi - Malay-le-Républicain, Martigny-le-Comte - Martigny-le-Peuple, Marly-le-Roi - Marly-la-Machine.

Для новой топонимии XX в. характерно большое количество названий, образованных от одних и тех же основ. В 1920-х гг. к частотным основам относятся краен- (20 производных) и эпонимы Ленин, Ульянов (10), Троцкий (4) и др. В циркулярах Административной комиссии второй половины 20-х гг. упоминаются также много новых созвучных топонимов, производных от слов октябрь (распространенное метафорическое обозначение Октябрьской революции), май (в значении пролетарского праздника 1 Мая) и эпонимов Зиновьев, Сталин. В то же время в результате переименований практически не присваиваются ойконимы, производные от слов совет (единственные случаи: Советск, Совпоселок), социалистический, что, возможно, объясняется тем, что советская власть и социализм считались уже построенными, а революция была ориентирована в будущее (ср. высказывание В. В. Маяковского в разговоре с А. В. Луначарским: "я хочу будущего сегодня"). Большое количество названий, производных от одних и тех же основ, затрудняло ориентацию; адресная функция по сути не ощущалась как основная для топонима.

Поскольку многие новые топонимы 20-х годов были даны по именам еще живых политических деятелей, кардинальное изменение политической ситуации в стране приводило к многократным заменам многих из них; ср. Надеждинск - Кабаковск - Надеждинск - Серов; Рыбинск - Щербаков - Рыбинск - Андропов - Рыбинск и мн. др. До 1930 г. были заменены топонимы, производные от эпонима Троцкий; в дальнейшем - удалены с карты топонимы, производные от эпонимов Зиновьев, Сталин, Молотов, Каганович и др., причем факты переименований зачастую отражались лишь в специальных изданиях и практически не приводились в крупнейших энциклопедических изданиях 1950-1970-х гг.

Сохранение содержательных компонентов топонимов при переименовании является важной проблемой практической топонимики. Для ее оценки нами предложено изучение лексико-семантической преемственности. Стабильность и нормальное функционирование топонимической системы зависит, в частности, от того, сохраняется ли лексический компонент старого названия или он, напротив, полностью уничтожается. В соответствии с этим выделяются два типа переименований: без сохранения (1) и с сохранением лексико-семаитических компонентов старого топонима (2). Второй тип включает в себя следующие подтипы:

А) Новое наименование образуется с участием старой основы при минимальном изменении структуры топонима. Этот подтип характерен для переименований, связанных с изменением административного статуса населенного пункта: Павлова - Павлов (1919), Советск - Советское (1922);

Б) Новый топоним образуется путем добавления разнообразных определений к старому названию. Так, географическую привязку отражают переименования: Каменка- Каменка-Белинская (1924; в связи с нахождением вблизи железнодорожной станции Белинская), Ленинск -Ленинск-Омский (1925Л"

В) Новый топоним получается путем усечения старого двусоставного (или мнимодвусоставного) наименования или названия-словосочетания: Царевосанчурск - Санчурск (1923);

Г) Новый топоним получается путем замены одного из компонентов двусоставного топонима или топонима-словосочетания: Екатеринодар -Краснодар (1920), Княжий Бор - Красный Бор (1925), Новониколаевск -Новосибирск (1926). Преобладающей оказывается тенденция присваивать совершенно новые названия (105 переименований).

Для оценки изменений в предпочтительном оформлении топонимов была изучена морфологическая преемственность, которая понимается как сохранение в новых названиях словообразовательных элементов старых.

Нами выделено 36 пар старых и новых названий, в которых сохраняются элементы деривации. Наиболее часто сохраняются конечные элементы -ск, -ский (-екая, -ское) и -ово (-ево): Царевосанчурск -Санчурск, Симбирск - Ульяновск, Спасск - Беднодемьяновск, Дубовский - Ульяновский, Вшивская - Березовская, Кольчугинское - Ленинское, Христорождественское - Островское, Николаевский - Украинский, Щеголеново- Базуново, Дураково - Кольцово, Негодяево - Тихомирово.

Отмечено сохранение модели "прилагательное + существительное": Княжий Двор - Красный Двор, Русско-Черемиские Ковали - Русско-Марийские Ковали, и двухкомпонентных топонимов: Царевококишйск -Краснококшайск, Екатериненштадт - Марксштадт. Модели, которые активно сохранялись при переименованиях 1920-х гг., были продуктивными при образовании новых топонимов на протяжении всего XX в. Среди новых названий 1920-х гг. отсутствуют модели на -иха, -ье, -ец, непродуктивные для современной официальной географической номинации. Ограниченно использовался формант -ка, который по аналогии с его значением в антропонимии (ср. Аська, Сашка, Любка) воспринимался как недостаточно нейтральный для официального делопроизводства вообще и при образовании наименований-посвящений политическим деятелям, в частности.

В качестве источника изучения отношения людей 1920-х гг. к топонимам использовались тексты ходатайств о переименованиях. В 1927 г. 216 советских административных работников г. Тамбова направили во ВЦИК проект переименования города Москвы в город Ильич. Процитируем мотивировку переименования: "Новое название больше скажет уму и сердцу пролетариата, чем отжившее и бессмысленное к тому же нерусское и не имеющее логических корней, -название «Москва»". Таким образом, по мнению авторов ходатайства, главным является семантический критерий, который включает два обязательных компонента: понятность для носителей русского языка внутренней формы слова и моральную нагрузку ("сказать уму и сердцу пролетариата"), которая в данном случае имеет политическое звучание (Никитин 2002).

Выбор имени вождя для наименования столицы отражает представление о том, что топонимия должна соответствовать иерархии в обществе - столице государства дается лучшее имя, имя его основателя. В советской топонимии распространилась модель "антропоним с нулевой топонимической деривацией" (Дзержинский, Калинин, Брежнев, Андропов), к которой можно отнести и Ильич. Тем не менее, описываемое ходатайство является уникальным, так как предлагает в качестве названия столицы отчество, экспрессивно подчеркивающее главное свойство образа вождя - близость к народу - «наш Ильич». Ильич является топонимом-посвящением. Для топонимии XX в. характерно доминирование названий-посвящений, в то время как традиционные типы мотивации (по имени основателя, владельца, по признакам местности, по типу хозяйства) отходят на второй план. В результате этого, многие старые названия, так или иначе могущие трактоваться как производные от имен или от слов-символов, стали также восприниматься как посвящения.

Обращает на себя внимание и контекст утверждения ходатайства, которое было сформулировано на праздничном собрании 23 февраля, что является еще одной концептуальной чертой российской топонимии XX века: к праздникам переименовываются улицы, площади, населенные пункты, новые названия становятся праздничными подарком, знаком поощрения.

Таким образом, пусть неутвержденное, ходатайство тамбовцев свидетельствует о том, что уже в 1926 г. концепция советского топонима сложилась и стимулировала очередные переименования. В письме были ясно сформулированы требования, которые общество того времени предъявляло к названию города, а также культурологические аспекты, которые и в дальнейшем сопутствовали номинации географических объектов в Советском Союзе. Неслучайно и то, что тамбовцы предложили заменить название столицы: оно имеет большую государственную важность и должно выполнять репрезентативную функцию. Именно поэтому переименования в то время занимали важное место, казались естественными и необходимыми для жизни общества, несмотря на значительные расходы на их проведение.

На первое место в советском топониме вышел семантический аспект, основанный на желании понимать компоненты слова и осмысливать их в морально-политическом и стилистическом аспектах. Эта перемена в общественном сознании аналогична изменениям в восприятии литературы и искусства в СССР, когда их художественная функция уступила место воспитательной. Но прежде, чем появились первые литературные и художественные панегирики, адресованные массовому читателю, а новая географическая номенклатура уже овладевала пространством. В этой ситуации топонимия соседствовала с монументальной пропагандой, иногда даже ее опережая: на создание памятников требовалось значительно больше сил, чем на смену табличек.

В последующие десятилетия XX в. посвящение стало основным типом российской топонимии. Переименования коснулись большого числа населенных пунктов. Для концепции топонима последних десятилетий XX в. важным является противопоставление так называемых исторических и советских названий: это противопоставление привело к устранению многих названий XX в., на место которых пришли

дореволюционные (.Брежнев - Набережные Челны, Калинин - Тверь, Куйбышев - Самара). В переименованиях 1990-х гг. в Ленинградской области явно превалировал историзм: возвращены названия Петровского времени, несмотря на их германское звучание (.Ленинград - Санкт-Петербург, Петрокреписть - Шлиссельбург, Петродворец - Петергоф). Таким образом, в 1980-1990-е гг. были снова произведены переименования крупных населенных пунктов; основным содержанием этих переименований был отказ от советских названий по причине их несоответствия эпохе - то есть по той же политической мотивации, которая была в основе переименований 1920-х гг.

В настоящий момент - в начале XXI века - переименования по политическим причинам не актуальны. Происходит очередное изменение концепции топонима. В то же время, в других государствах СНГ происходит активная национализация топонимии, которая выражается в устранении из официального обращения наименований, связываемых с Советской властью, и русских названий вообще. Политическими причинами обусловлены значительные переименования географических объектов, проведенные в 1990-х гг. в Туркмении и Прибалтийских государствах.

С течением времени ослабевают политические коннотации топонимов, производных от имен деятелей революционного движения; это происходит в связи с тем, что имена этих деятелей не являются актуализированными для сознания большинства. Многие официальные топонимы, присвоенные в XX в. по политическим и другим мотивам, воспринимаются теперь как традиционные и не могут выполнять политической функции: в московском топониме Бабушкинская значительно сильнее проступает слово бабушка, чем фамилия полярного летчика М. С. Бабушкина; топоним попадает в один ряд с такими традиционными названиями как Дедовск, Внуково. С другой стороны, различные производные от эпонима С. Н. Халтурин были устранены в 1980-1990-е гг. (ул. Халтурина в Санкт-Петербурге переименована в Миллионную; г. Халтурин - Орлов) прежде всего по причине неблагозвучной ассоциации со словом халтура.

•В Заключении подводятся итоги изучения переименований географических объектов.

Как показал сопоставительный анализ топонимии различных периодов, переименования не были абсолютно новым явлением дня России в XX в.: изменения, в том числе обусловленные общественно-политической жизнью, вносились в топонимию и ранее.

В концепции топонима отражаются наиболее значительные изменения общественного сознания. Принципиальные аспекты концепции ярко проявляются в переименованиях. Основной предпосылкой для переименований географических объектов является переосмысление географических названий в связи с изменениями, происходящими в обществе. В процессе переименования топонимы, в нем участвующие, осознаются как полноценные содержательные единицы. Присвоение или устранение отдельных названий понимается как жест, имеющий особое значение: при помощи переименований производилось освоение пространства, когда свое имя давалось взамен чужого. Принципиально новым оказалось то, что в XX в. переименования

затронули всю страну и продолжались на протяжении почти целого столетия. В массовом характере советских переименований проявилось желание подчеркнуть принципиальную новизну и непреемственность Советской России по отношению к России дореволюционной, однако лексико-семантические и мотивационные типы переименований 1920-х гг. появились в топонимии задолго до революции. Концепция топонима, приведшая к многочисленным переименованиям при Советской власти, последовательно формировалась на протяжении XVIII-нач. XX вв.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Формирование концепции советского топонима. Тамбовский источник // Филология и культура: Материалы Ш-й Международной научной конференции 16-18 мая 2001 г. / Отв. Ред. Н. Н. Болдырев; Редкол.: Е. С. Кубрякова, Т. А. Фесенко, Е. В. Милосердова, В. Б. Гольдберг и др.: В 3 ч. Часть 2. - Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2001. -С. 38-41.

2. Продуктивные основы российской топонимии: "Красный" (1918-1930 гг.) // Ярославские лингвистические чтения. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К. Д. Ушинского, 2001. - С. 66-69.

3. Первые советские переименования: Регионы или центр? // Центр -провинция. Историко-психологические проблемы. Материалы всероссийской конференции 6-7 декабря 2001 г. - Спб.: Нестор, 2001. -С.119-121.

4. Концепция советского топонима (по архивным материалам первых лет советской власти - 1918-1926 гг.) // Toponimia i oronimia. - Kraków: Wydawnictwo naukowe DWN, 2001.- С. 363-372.

5. Топонимия в 1920-х годах: г. Скобелев - г.Фергана // Тилнинг аксиологик механизмлари ва матн эмоционаллиги. - Тошкент: Мирзо Улугбек Номидаги Узбекистан Миллий Университета, 2001.-С. 3537.

6. "Архивный" метод исследования современной российской топонимии // Scripta linguisticae applicatae. Проблемы прикладной лингвистики -2001. Сборник статей / Отв. Ред. А. И. Новиков. - 2001. -М.: "Азбуковник", 2002. - С. 145-154.

7. Питер, Шлюшин, Ранбов и другие петровские географические названия // Петербург в историческом сознании. Материалы Всероссийской научной конференции, 24-25 апреля 2003 г., Санкт-Петербург / Под ред. С. Н. Полторака. - Спб.: Нестор, 2003. - С. 56-59.

8. Морфологическая преемственность при переименованиях в России // Onomastyka и progu nowego wieku: metodología, terminología, kierunki badan. - Olsztyn: Uniwersytet Warmiñsko-Mazurskiej. (в печати).

9. Concetto toponomástico: in Italia ed in Russia nel periodo contemporáneo // Studi italiani di lingüistica teórica ed applicata, anno XXXI, 2002, numero 2. ~p. 259-270.

10.Non-ideological names in the Soviet place-name changes // Actas do XX Congreso Internacional de Ciencias Onomásticas. Santiago-de-Compostela, 20-25 setembro 1999. - A Coruña, 2003.

11. Rejected proposals in the Soviet place-name policy // 21st International Congress of Onomastic Sciences. Abstracts. - Uppsala, 2002. - p.77-78.

Отпечатано в ООО «Соцветие красок» 119992 г.Москва, Ленинские горы, д. 1 Главное здание МГУ, к.102 Тираж 100 экз. Заказ №56

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Никитин, Сергей Александрович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ТОПОНИМИКИ.

§ 1 Проблемы изучения семантического аспекта и функций топонима.

§ 2 Классификация топонимов.

§ 3 Переименования как объект изучения; типы переименований.

ГЛАВА 2. ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОЧНИКОВ ИССЛЕДОВАНИЯ.

§ 1 Справочные издания 1920-х гг.

§ 2 Архивные источники по переименованиям.

§ 3 Исследование неутвержденных ходатайств.

§ 4 Проблема подлинности и достоверности источников.

ГЛАВА 3. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ ОФИЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ В ТОПОНИМИИ РОССИИ В XVIII - НАЧ. XX ВВ.

§ 1 Топонимические новшества в правление Петра Великого.

§ 2 Просвещение и топонимия.

§ 3 Топонимические новшества в правление Екатерины Великой.

§ 4 Орфографические трудности официальной номинации XVIII в.

§ 5 Топонимы-посвящения в XIX в.

§ 6 Дегерманизация топонимии России в кон. XIX - нач. XX вв.

§ 7 устранение монархических наименований в 1917 г.

ГЛАВА 4. ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ ПЕРВЫХ ЛЕТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ (1918-1930 ГГ.)

§ 1 Замененные топонимы и их классификация по мотивации устранения.

§ 2 Новые топонимы и их лексико-семантическая классификация.

§ 3 Частотные основы в переименованиях.:.

§ 4 Преемственность морфологических типов в переименованиях.

§ 5 Типы переименований по лексико-семантической преемственности.

§ 6 Формирование концепции советского топонима.

§ 7 Дальнейшее развитие тенденций 1920-х гг. и современная топонимия России.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Никитин, Сергей Александрович

Период 1918-1930 гг. был временем активнейшей ломки традиций, складывавшихся веками. Значительные изменения произошли в самых разных областях культуры, в том числе в языке и в специальной именной лексике. Были произведены массовые переименования географических объектов, в результате которых произошли серьезные изменения в топонимии, сформировалось новое представление о месте топонима в общественном сознании. Переименования стали восприниматься как естественные и сами Ф собой разумеющиеся для России. "Эпоха вызывает новые имена мест. Чем глубже происходящие процессы в общественно-экономической и политической жизни страны, тем сильнее сдвиги в топонимии, как и в других областях языковой деятельности", - писал в 1939 г. выдающийся русский лингвист А. М. Селищев.

В данной работе особое внимание уделялось топонимам, созданным декретным путем. За основу были взяты официальные формы географических названий, то есть такие, которые устойчиво используются в делопроизводстве, помещаются на картах, являются общепризнанными языковыми идентификаторами соответствующих ф населенных пунктов. Искусственные (декретные) топонимы в работе противопоставляются традиционным: в то время как традиционный топоним формируется годами, его форма отражает диалектные особенности региона и языковую практику населения, декретная топонимия создается волевым решением (владельца населенного пункта, органа государственной власти и т. п.). В связи с этим адресная функция топонима как первичная в эпохи крупных изменений общественного сознания уступает место вторичным функциям (политической и стилистической).

Изучение топонимических данных на основе анализа первичных документов является новой отраслью топонимики. В работах Л. М. Щетинина и диссертационном исследовании Н. Н. Парфеновой на огромном архивном материале осуществлены принципы лингвистического источниковедения, столь важного для ономастики. Представляемая работа продолжает эту линию, при этом выявляется методическая и источниковедческая специфичность изучения российской топонимии XX в. по официальным источникам.

Политические, исторические и географические аспекты современной российской топонимии изучались Ч. Б. Петерсеном, М. В. Горбаневским, В. П. Нерознаком и Е. М. Поспеловым.

Лингвистические аспекты наименований и переименований внутригородских объектов были представлены в работах М. Н. Морозовой и А. В. Суперанской. В то же время, в отечественной лингвистике отсутствуют работы, посвященные современной топонимической ситуации в России, а также детальные хронологические исследования переименований населенных пунктов в XX в. Предлагаемая работа частично решает вторую из названных проблем.

Переименования в России коснулись названий различных типов географических объектов. Для углубленного анализа нами были избраны ойконимы (названия населенных пунктов), поскольку они являются наиболее стабильной и системной частью географической номенклатуры. Их перемена как особенно важная для жизнедеятельности всего общества документирована значительно лучше, чем изменения названий других объектов.

Цель работы заключается в изучении концепции топонима как совокупности лингвистических и культурологических представлений о топониме, его форме, содержании и функциях на основе сопоставления тенденций в переименованиях населенных пунктов России и изменения отношения к топониму в общественном сознании в разные эпохи.

Для достижения данной цели требуется решить следующие задачи:

1) Выявить специфику топонимических процессов в периоды значительных общественных изменений.

2) Выявить основные тенденции при переименованиях, проведенных государственной властью в XVIII - нач. XX вв. в плане анализа морфологии, смысловой нагрузки и общественной функции топонима.

3) Провести архивное изыскание ходатайств о переименованиях, принятых в первые годы Советской власти.

- по мотивационным признакам, находящимся в ходатайствах о переименованиях;

- по особенностям семантики основ вновь присвоенных названий;

- по словообразовательной структуре топонимов;

- по связи между группами старых и новых названий;

- по частотности встречающихся топооснов.

5) Сопоставить тенденции, выявленные при анализе переименований разных исторических периодов.

Источниками исследования послужили архивные материалы из фонда №5677 государственного Архива Российской Федерации (г. Москва). Просмотрено свыше 5.000 страниц рукописных и печатных текстов. В диссертации использованы также публикации советских законодательных постановлений 1920-х гг., дополняющие архивные материалы. При рассмотрении переименований XVIII -нач. XX вв. использовались также справочные и энциклопедические издания.

Научная новизна исследования заключается в последовательном привлечении материалов государственного делопроизводства для объяснения топонимических изменений. Впервые систематическому анализу подвергнут основной массив переименований населенных пунктов в России в определенный хронологический период. Исследуются ранее остававшиеся вне поля зрения лингвистов топонимические явления - отказы государственных органов в ходатайствах о переименованиях населенных пунктов.

Работа демонстрирует возможности использования лингвистического источниковедения для изучения топонимических изменений в связи с изменением общественной жизни и культуры. Как показал сопоставительный анализ топонимии различных периодов, переименования не были абсолютно новым явлением для XX в.: изменения, в том числе обусловленные общественно-политической жизнью, вносились в топонимию и ранее. Выявлены основные тенденции становления и изменения российской топонимии.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке концепции топонима как ключевого понятия для объяснения принципов наименования и переименования географических объектов. Важными представляются предложенные в диссертации принципы анализа морфологической и лексико-семантической преемственности при топонимических изменениях. Данные работы имеют значение для понимания процессов, происходящих в топонимии России в XXI в., когда продолжаются дискуссии о переименовании отдельных населенных пунктов, ставятся вопросы о возвращении ряду объектов старых, дореволюционных названий, о согласовании названий единиц административно-территориального деления и их центров.

Положения, выносимые на защиту:

1) Морфологический и семантический анализ компонентов официальных форм топонимов может свидетельствовать о преемственности концепции российского топонима в ХУШ-ХХ вв.

2) Тенденции изменения общественного отношения к топониму, наметившиеся в петровскую и екатерининскую эпохи, обрели в XX в. всероссийский масштаб, повлияв на формирование новой концепции советского топонима.

3) Переименования в эпохи изменения в общественном сознании имеют свою специфику, что отражается в лингвистическом оформлении топонимов, при этом адресная функция может стать для них неглавной.

5) Политическая мотивация присутствует в большинстве переименований 1920-х гг.

Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы лингвистами (социолингвистами, психолингвистами), картографами, этнографами, историками, антропологами, специалистами в области социальной психологии, преподавателями истории, культурологии и географии, музейными работниками и краеведами. Они могут быть также использованы в работе официальных учреждений, занимающихся наименованием и переименованием географических объектов, составлением энциклопедических изданий общего характера и топонимических словарей. Положения, разработанные в диссертации, найдут применение при чтении курсов лекций по истории русского языка и ономастики России.

Важным представляется дальнейшее детальное рассмотрение официальной российской топонимии XIX в., а также сравнительный межкультурный анализ концепции топонима у разных народов и топонимических процессов, наблюдаемых в разных странах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвистические аспекты переименований географических объектов в России"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В переименованиях наиболее ярко проявляются основные аспекты концепции топонима. Предпосылкой для переименований обычно служит переосмысление географических названий и их функций. В процессе переименования топонимы, в нем участвующие, осознаются как полноценные содержательные единицы. Присвоение или устранение определенных названий понимается как жест, имеющий особые значение и мотивацию. Переименования представляют уникальную возможность сравнительного изучения старой и новой концепции, поскольку, с одной стороны, они отражают топонимические предпочтения, а с другой - элементы, которые в данное время воспринимаются как нежелательные для топонимической системы и общественного сознания. В связи с этим, особый интерес представляют взаимные связи старых и новых названий, а также сопоставление переименований различных периодов.

В ходе изучения российской топонимии выделены следующие исторические периоды: правление Петра Великого, Екатерины Великой, первые годы Первой мировой войны, первые годы Советской власти. Активные переименования производились и в 1930-1990-х гг., но основой их были формальные, семантические и функциональные аспекты, сформировавшиеся в более ранние периоды.

Правление Петра Великого открывает эпоху масштабных государственных вмешательств в топонимию. Было произведено значительное число переименований, прежде всего на территориях, отошедших к России в результате военных действий. Появляется новый топонимический тип - абстрактные названия, в основе которых лежит не местная реалия, а имя деятеля или символ. В связи с этим, меняется положение топонима в системе языка: из разряда преимущественно референтных слов он переходит в разряд сигнификатных. Формальной новизной является сознательное использование германских моделей и компонентов, а также образование топонимов от женских личных имен. Иноязычные названия были естественными для петровского окружения, в котором было много выходцев из германоязычных стран. С другой стороны, топонимы-германизмы были политическим заявлением интереса к Европе.

Переименования географических объектов в правление императрицы Екатерины Великой были обусловлены различными политическими причинами. Внешнеполитическая мотивация в топонимии второй половины XVIII века продолжает принципы петровской географической номинации. С одной стороны, необходимо было дать новые названия для местностей, которые никогда не имели традиционных русских названий. С другой стороны, выбор новых названий был определен внешнеполитической концепцией екатерининской эпохи. "Греческий проект" повлиял на форму новых названий: они создавались с использованием греческих компонентов, а часть названий была переводом древнегреческих моделей и отдельных наименований. Были и реконструкции наименований древних поселений. С точки зрения отношения к называемой местности большинство названий были абстрактными; преобладали топонимы-посвящения по именам членов царской семьи. Как и в эпоху Петра Великого, было присвоено много двуосновных наименований.

Новым в российской топонимии ХУШ-нач. XIX вв. стало применение переименований во внутриполитических целях. Власть использует топонимию для выражения разнообразных идей, причем не только общегосударственных, но и личных. Для переименований характерно представление о топониме как о знаковой величине для общественного сознания.

Во второй половине XVIII в. впервые проводится массовая регламентация ойконимов (Генеральное межевание) и реформа административно- территориального деления. Активно проводится на практике принцип формального и стилистического соответствия топонима и административно-территориального статуса населенного пункта, к которому он относился. Установилась современная норма использования в названиях городов суффиксов -ов/-ев, -ин и -ск и, в частности, способ образования таких названий путем усечения флексии (Польский посад - Лальск).

В то же время, в центральных органах власти формируется понятие о благозвучности топонима, что находит свое отражение в государственном законе о замене неблагозвучных названий. Со временем устранение неблагозвучных топонимов стало основной мотивацией переименований - наряду с политикой и изменением административно-территориального статуса объекта.

В течении XIX в. продолжает развиваться тип топонимов-посвящений. Топонимические посвящения в дореволюционной

России были фактически единичными и маргинальными. В основном, географические названия давались по именам членов царской семьи и крупных военных деятелей. Значительно меньше было посвящений деятелям культуры, что отражает частный, негосударственный характер литературы и культуры, а зачастую оппозиционность ее основных деятелей по отношению к властям дореволюционной России. На рубеже Х1Х-ХХ вв. формируется современная норма ойконима-посвящения: эпонимом выступает фамилия, которая превращается в топоним путем усечения флексии (фамилии на -ский/-ская) или с помощью нулевой топонимической деривации (фамилии на -ов/-ев, -ин). Эти модели были активно освоены в первые годы советской власти. Нами не обнаружены случаи образования топонима-посвящения путем наращивания -ск к суффиксу -ов/-ев, ин, как это было характерно для топонимии XX в.

Первая мировая война, в которой главным противником России была Германия, повлекла за собой подъем националистического самосознания, что, в частности, выразилось в дегерманизации десятков наименований населенных пунктов различной степени важности, имевшие разнообразную мотивацию присвоения. Переименования затронули немецкие колонии в Поволжье, на Украине и в других районах страны; а также название столицы государства (Санкт-Петербург — Петроград). Предлагалось заменить название Екатеринбурга. Аналогичные процессы в отношении географических названий были характерны для других европейских стран, участвовавших в военном конфликте.

Политизация концепции российского топонима нач. XX в. продолжилась в первые месяцы после падения монархии: внешнеполитический ракурс сменился внутриполитическим, националистический - классовым. Основой переименований в советское время стало представление о политической функции топонимии, согласно которому, уже в первые годы Советской власти (1918-1930 гг.) активно присваивались названия-посвящения в память о политических деятелях и героях Советской России. Старые топонимы активно переосмысливались как политические, несмотря на то, что большинство из них были даны по местоположению объекта и по другим неполитическим мотивациям. С точки зрения людей 1920-х гг., топонимы несли политическую нагрузку и должны были активно участвовать в формировании нового общественного сознания.

Как показывает детальное исследование архивных документов, новая концепция топонима сформировалась очень быстро. Из 136 переименований, официально проведенных в России в 1918-1930 гг., более трети всех устраненных названий были осмыслены как политические (49). Политические переименования были вызваны ассоциациями старых названий с именами лиц императорской фамилии, званиями и титулами сословного общества, церковными понятиями. Несколько переименований произведено по этническим соображениям. Однако первым переименованием, официально совершенным советской властью, была замена дер. Запердяжье на Цветкова: таким образом, в 1920-е гг. продолжилась начатая еще в правление Екатерины Великой замена неблагозвучных названий; подобные переименования составляют одну пятую (31) всех замен. Спецификой изученного периода было то, что облагораживание, как правило, приводило к присвоению политизированного названия. По административным причинам было проведено 21 переименование. Пятая часть (35 случаев) старых ойконимов не имела документированной мотивации устранения.

Анализ мотиваций устранения наименований в 1918-1930 гг. дал возможность предложить четыре основные группы переименований: политические, стилистические, административные и переименования без выраженной мотивации. Указанные группы присутствовали в разной степени уже в официальной географической номинации в ХУШ-нач. XX вв., однако общероссийский масштаб они обрели только в XX в.

Лексико-семантическая классификация новых топонимов свидетельствует о предпочтении общественно-политических названий (89), в которых выделяются две основные группы: производные от имен деятелей (посвящения) и от слов-символов (возможно их сопоставление с петровскими символическими названиями). Нейтральные названия (33) связаны с географическим положением пункта. К названиям с недокументированной производящей основой относятся 14 единиц.

В первые годы советской власти доминируют символические названия и топонимы-посвящения, не имеющие связи с местностью (87 единиц). В оформлении большинства новых топонимов 19181930 гг. обнаружена преемственность по отношению к дореволюционной топонимии: городские названия образуются при помощи усечения флексии исходного антропонима (или топонима-прилагательного), а также с помощью наращивания форманта -ск. Модель "антропоним с нулевой топонимической деривацией", впервые заявленная незадолго до революции в наименовании Скобелев, получает распространение в 1920-е гг. (четыре наименования городов: Тутаев, Пугачев, Кропоткин, Халтурин и семь селений). Производные от этой модели присутствуют и в топонимии более поздних периодов вплоть до начала 1980-х гг.: Калинин, Киров, Брежнев, Устинов. Тем не менее, на протяжении всего существования Советского Союза данная топонимическая модель не применялась для эпонимов Ленин и Сталин', эти имена могли выступать только в качестве подписи - на книге, под фотографией, на памятнике. Табуированность данной модели для имен вождей подчеркивает ее исключительность для топонимии.

Среди моделей, появившихся в первые годы Советской власти, выделяется "сочетание слова имени + антропоним в род. падеже" (вар.: памяти): им. Ермана, им. Минина. Данная модель в дальнейшем расширила свое применение путем включения неатропонимных компонентов (Памяти 13 Борцов, Памяти 26 Бакинских Комиссаров; а также Имени 17 Сентября в Казахстане). Топонимы, созданные по этой модели, активно присваивались и внутригородским объектам до 1980-х гг., однако их функционирование было затруднено из-за слишком большой длины. Из архивных документов видно, что они употреблялись в сокращении уже в момент их создания — в первичных ходатайствах. Анализ переименований 1918-1930 гг. по преемственности морфологических элементов показал, что при 36 переименованиях формальные элементы старых названий переходили в новые. Это свидетельствует о небольшой стойкости местных предпочтений в оформлении топонимов. Лексико-семантические компоненты старого названия сохраняются в 31 случае - для советской концепции топонима предпочтительно совершенно новое название, не имеющие никаких связей со старым. На фоне устранения топонимов, производных от женских личных имен (посвящения императрицам), в первые годы Советской власти был присвоен лишь один топоним, посвященный женщине - Слуцк в память о В. К. Слуцкой.

Большое количество производных от основы краен- и эпонимов Ленин, Ульянов, Троцкий подчеркивает пренебрежение к главной функции топонима - адресной, которая затрудняется, когда на карте сосуществуют объекты, имеющие сходные названия.

Привлеченные к анализу проекты переименований, не получивших утверждения центральной властью, помогли выявить особенности присвоения географических названий в России, которые развивались на протяжении XX в. Согласно новой концепции, выраженной в ходатайстве о переименовании г. Москвы в Ильич, топонимы должны были обладать понятной для носителей русского языка внутренней формой и моральной нагрузкой ("название больше скажет уму и сердцу пролетариата"), отражая иерархию общественных ценностей. К середине 1920-х гг. сформировался особый порядок присвоения названия: их утверждали к праздничным датам, в качестве поощрения за достигнутые успехи или в связи с государственными торжествами. В создании первых советских топонимов активное участие принимали местные органы власти, которые очень часто не сообщали о переименованиях не только в Москву, но и в соседние районы. В этой ситуации следует говорить о необычном для XX в. типе топонима — самоназвании, которое не могло стать настоящим топонимом, так как было неизвестно окружающим.

В результате исследования было выявлено значительное количество отказов в переименованиях с политической мотивацией (70 случаев), что указывает на то, что для местных органов политизированный топоним стал нормой, но, в то же время, что удовлетворение всех ходатайств с подобной мотивацией в то время было признано невозможным.

В последующие десятилетия XX в. посвящение стало основным типом современной российской топонимии. Переименования коснулись большого числа населенных пунктов. Для концепции топонима последних десятилетий XX в. важным является противопоставление так называемых исторических и советских названий: это противопоставление привело к устранению многих названий XX в., на место которых пришли дореволюционные или новые нейтральные названия. Таким образом, в 1980-1990-е гг. были снова произведены переименования крупнейших населенных пунктов; основным содержанием этих переименований был отказ от советских названий по причине несоответствия эпохе — то есть по той же политической мотивации, которая была в основе переименований 1920-х гг. В настоящий момент - в начале XXI века - переименования по политическим причинам не являются характерными для концепции топонима. Многие топонимы, присвоенные в XX в. по политическим мотивам, сегодня переосмыслены и воспринимаются как традиционные.

Концепция топонима, приведшая к массовым переименованиям при Советской власти, последовательно формировалась на протяжении ХУШ-ХХ вв. При помощи переименования производилось освоение пространства, которое получает таким образом свое имя - взамен имени чужого. В массовом характере советских переименований проявилось понятие о принципиальной новизне и непреемственности Советской России по отношению к России царской, однако лексико-семантические и мотивационные типы переименований 1920-х гг. присутствовали в топонимии России задолго до революции. В то же время, российская топонимика не должна исчерпываться изучением названий и переименований, зафиксированных в официальных документах, т. к. официальные формы топонимов часто являются прескриптивными по отношению к языковой практике; в официальных документах топонимы зачастую трансформируются, исходя из требований делового стиля. В перспективе исследования представляется ^ необходимым активное привлечение разговорных форм топонимов, что позволит выяснить фактическую реализацию тех или иных языковых моделей для топонимической системы. Ф

ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ

Список научной литературыНикитин, Сергей Александрович, диссертация по теме "Прикладная и математическая лингвистика"

1. Государственный Архив Российской Федерации (в тексте ГАРФ),фонд 5677 "Административная комиссия при ВЦИК", описи 1-9.оп. описьд.- делол. листоб. оборот.1. ИСТОЧНИКИ ОПУБЛИКОВАННЫЕ

2. ПСЗРИ Полное собрание законов Российской Империи. СПб., 1830. Т. XVIII.

3. СЗ Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянскогоправительства СССР. М., 1924-1930. В работе цитируется по образцу: СЗ А Х-У, где А год, X - номер выпуска, У - номер постановления.

4. СУ Собранение узаконений и распоряжений рабочекрестьянского правительства РСФСР. М., 1918-1930. Цитируется по той же схеме, что и СЗ.1. ЛИТЕРАТУРА

5. БЕРЕЗОВИЧ 2000. Березович Е. Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Екатеринбург, 2000. 488 с. БОЛОТОВ 1972. Болотов В. И. К вопросу о значении имен собственных // Восточно-славянская ономастика. - М.: Наука, 1972. -С. 45-64.

6. ГОРБАНЕВСКИЙ 2000. Горбаневский М. В. О типах историко-культурной биографии русских городских топонимов // Res lingüistica. Сборник статей. К 60-летию профессора В. П. Нерознака. М.: Academia. - С. 66-75.

7. ГОРБАЧЕВИЧ, ХАБЛО 2002. Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? / 5-е изд., перераб. СПб.: Норинт, 2002. - 352 с. ГОРОДА РОССИИ 1994. Города России: Энциклопедия / Гл. ред. Г. М. Лаппо. - М.: Большая российская энциклопедия, 1994. - 559 с.

8. ДОЛГАЧЕВ 1969. Долгачев И. Г. Названия улиц и площадей Царицына Волгограда // Исследования и статьи по русскому языку. Вып. 2. / Волгоградский педагогический университет им. А. С. Серафимовича. Ученые записки. Вып. 27. - Волгоград, 1969. -С. 160-173.

9. ДСВ. Декреты советской власти / Институт Истории АН СССР; Институт Марксизма-Ленинизма при ЦК КПСС. М. Издательство политической литературы, 1957-1971, T. I-V.

10. ЗОРЬКО, МАЙЗЕЛЬ, СКВОРЦОВА 1995. Зорько Г. Ф., Майзель Б.Н., Скворцова Н. А. Новый итальянско-русский словарь. М.: Русский язык, 1995.-670 с.

11. ИМУ 1972. Имена московских улиц / Под общей ред. А. М. Пегова. -М.: Московский рабочий, 1972. 368 с.

12. КАЛАНОВ 1990. Каланов В. Имя корабля на карте // Морской флот. 1990, №5.

13. КАЛЕСНИК 1936. Калесник С. В. О транскрипции географических названий // Известия государственного географического общества, 1936, Т. 68, Вып. 5. С. 728-732.

14. КАРПЕНКО 1972. Карпенко Ю. А. Топонимическая реконструкция географии и географическая реконструкция топонимии // XI Congrès international des sciences onomastiques. Resumes des communications. -Sofia, 1972.- pp. 1-2.

15. КАСИМ 1972. Касим Г. Ю. Динамика русских ойконимов с суффиксом -ск- // Вопросы топонимики СССР. Материалы Топонимической комиссии 1970/1971 1971/1972 гг. / Отв. ред. Е. М. Поспелов. М„ 1972. - С. 32-34.

16. МЕХАНИЗМ. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. О семиотическом механизме культуры // Лотман Ю. М. Избранные статьи. Т.З.Таллинн, 1991. С.326-350.

17. МИХАЙЛОВ 1993. Михайлов А. Д. Комментарии. // Марсель Пруст. В поисках утраченного времени: Беглянка. М.: Издательство "Крус", 1993. - С.309-330.

18. МУРАВЬЕВ 1997. Муравьев В. Б. Улочки-шкатулочки, московские дворы (Москва. Возвращенные имена). М.: Тверская, 13, 1997. -272 с.

19. МУРАШКИНЦЕВ 1894. Мурашкинцев А. Екатеринослав // Энциклопедический словарь. Т. 22 (Х1а) / Под ред. Проф. И. Е. Андреевского и др. СПб, Брокгауз, Ефрон, 1894. - С. 587-588. МУРЗАЕВ 1979. Мурзаев Э. М. География в названиях. - М.: Наука, 1979.- 168 с.

20. МУРЗАЕВ 1999.1. Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. Изд. 3, перераб. и доп. В 2-х томах. Справочник. М.: Картгеоцентр - Геодезиздат, 1999, Т. 1. - 340 с.

21. МУРЗАЕВ 1999.2. Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. Изд. 3, перераб. и доп. В 2-х томах. Справочник. М.: Картгеоцентр - Геодезиздат, 1999, Т. 2. - 354 с.

22. НЕРОЗНАК 1983. Нерознак В.П. Названия древнерусских городов. -М.: Наука, 1983.-208 с.

23. НИКОНОВ 1965. Никонов В. А. Введение в топонимику. М.: Наука, 1965. - 179 с.

24. ПОДОЛЬСКАЯ 1990. Подольская Н. В. Ономастическое словообразование (сопоставительный анализ на материале восточнославянской онимии). Автореферат на соискание ученой степени доктора филологических наук. М.: Институт языкознания, 1990.

25. ПОДОЛЬСКАЯ 1988. Подольская Н. В. Словарь русской ономастической терминологии. 2-е изд., перераб. и доп. М.:Наука, 1988.- 199 с.

26. ПОПОВ 1998. Попов Н. Н. О переименовании Екатеринбурга, егоулиц и площадей // Известия УрГУ, 1998, № 9.

27. ПОСПЕЛОВ 1993. Поспелов Е. М. Крушение мифа: создание и крахтопонимической Ленинианы // Топонимия России. М.: Русскоегеографическое общество (МЦРГО), 1993. С. 3-9.

28. ПОСПЕЛОВ 1996. Поспелов Е. М. Названия городов и сёл. М.:1. Наука, 1996.- 149 с.

29. ПОСПЕЛОВ 1999. Поспелов Е. М. Названия подмосковных городов, сёл и рек. М.: Муравей, 1999. - 208 с.

30. ПОСПЕЛОВ 2000. Поспелов Е. М. Топонимический словарь Московской области. М.: Профиздат, 2000. - 320 с.

31. РЕФОРМАТСКИЙ 1999 Реформатский А. А. Введение в языковедение / Под. ред. В. А. Виноградова. М.: Аспект Пресс, 1999.-536 с.

32. СЕЛИЩЕВ 1939. Селищев А. М. Из старой и новой топонимии // Селищев А. М. Избранные труды. М.: Просвещение, 1968. - С.45-96.

33. СМИРНОВ 1929. Смирнов М. И. Историко-географическая номенклатура Переславль-Залесского края // Труды Переславль-Залесского историко-художественного и краеведческого музея. Вып. XI.- Переславль-Залесский, 1929. 139 с.

34. СУПЕРАНСКАЯ 1964. Суперанская А. В. Типы и структура географических названий // Лингвистическая терминология и прикладная топономастика. М.: Наука, 1964. - С. 59-118.

35. СУПЕРАНСКАЯ 1966. Суперанская А. В. Наименования и переименования в городах // Вопросы географии, сб. 70. М., 1966. -С. 86-89.

36. СУПЕРАНСКАЯ 1973. Суперанская А. В. Общая теория имени собственного / Отв. ред. А. А. Реформатский. М.: Наука, 1973. -353 с.

37. СУПЕРАНСКАЯ 1998. Суперанская А. В.Словарь русских личных имен. М.: Аст, 1998. - 387 с.

38. СУПЕРАНСКАЯ 1985. Суперанская A.B. Что такое топонимика? -М. Наука, 1985.- 176 с.

39. ТИМОИ 1986. Суперанская А. В., Сталтмане В. Э., Подольская Н. В., Султанов А. X. Теория и методика ономастических исследований. -М.: Наука, 1986.-255 с.

40. ТОПОНИМИЯ КРЫМА 1997. Суперанская А. В., Исаева 3. Г., Исхакова X. Ф. Топонимия Крыма. Т.1. М.: Московский Лицей, 1997.-404 с.

41. ЧЕРНЫХ 1995. Черных С. Я. Словарь марийских личных имён. -Йошкар -Ола, 1995. 626 с.

42. ЩЕТИНИН 1996. Щетинин JI.M. История и имена. Ростов-на-Дону: РВШ МВД РФ, 1996. - 75 с.

43. ЭС 1954. Энциклопедический словарь / Главн. ред. Б. А. Введенский. В 3-х томах. М.: Большая Советская энциклопедия, 1955.

44. СAMBIAMENTI 1999. Caffarelli, Enzo, Sergio Raffaelli. Cambiamenti dei nomi dei comuni italiani. // Rivista Italiana di Onomastica, V (1999), 1.-pp. 115-147.

45. FIERRO 1999. Fierro A. Histoire et mémoire du nom des rues de Paris. -Paris: Parigramme, 1999.

46. DEX 1997. Names. A journal of onomastics. Special Issue. Index: volumes 31-45. Guest ed. Michael F. McGoff. Northern Illinois University, DeKalb, Illinois.

47. MARRAPODI 2002. Marrapodi, Giorgio. Sistema ufficiale e sistema ^ popolare in diacronia: utilita' delle fonti archivistiche nell'etimologia deitoponimi popolari // Rivista Italiana di Onomástica, VII (2002), 1. -pp.75-93.

48. MCARTHUR 2000. McArthur, Lewis L. The Oregon File of the Geographic Names Information System: A Macro Corpus Typology // Names: Journal of the American Name Society. Vol. 48, №3/4. Ed. Northern Illinois University, 2000. - pp.227-232.

49. NIKITIN 2002. Nikitine, Serguei. Rejected proposals in the Soviet place-name policy // 21st International Congress of Onomastic Sciences. Abstracts. Uppsala, 2002. - pp. 77-78.

50. PELLEGRINI 1990. Pellegrini, Giovan Battista. Toponomástica italiana. -Milano: Hoepli, 1990.

51. PETERSEN 1977. Petersen, Charles B. The nature of Soviet place-name changes// Names: Journal of the American Name Society. Vol. 25, №1.

52. Cambridge, 1977. pp. 15-24.

53. RAFAELLI 1999. Raffaelli, Sergio. I nomi dell'Italia Unita // Miti dell'Italia unita. Bari: Latterza, 1999. - pp. 216-242.

54. ROOM 1979. Room, Adrian. Place-name changes since 1900. New Jersey & London, 1979.