автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Лингво-семиотический анализ поэтического текста при переводе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингво-семиотический анализ поэтического текста при переводе"

На правах рукописи

D03454781

Ряпина Татьяна Викторовна

Лингво-семиотический анализ поэтического текста при переводе (на материале немецких и польских переводов И. Бродского)

Специальность 10.02.19 - Теория языка

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

О 5 ДЕ'/i ^

Москва 2008

003454781

Работа выполнена в отделе типологии и сравнительного языкознания Института славяноведения РАН

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ:

член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, профессор

Татьяна Михайловна Николаева

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ: доктор филологических наук,

ведущий научный сотрудник отдела типологии и общей компаративистики Института языкознания РАН Анна Андреевна Зализняк

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела русской культуры Института мировой культуры МГУ им. М.В. Ломоносова Игорь Алексеевич Пильщиков

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: Российский государственный университет имени

Иммануила Канта

Защита состоится 24 декабря 2008 г. на заседании диссертационного совета Д 501.001.24 при ФГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова» по адресу: 119991, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 1-ый учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го учебного корпуса Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан «20» ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

ы/1

\f

А.М. Белов

Общая характеристика работы

Настоящая диссертация посвящена анализу стихотворений И. Бродского (сборник «Часть речи») и их переводов на немецкий и польский языки. Работа выполнена в духе лингво-семиотического анализа художественного текста. В рамках диссертации вводится понятие культурно-лингвистическая категория, выявляются основные культурно-лингвистические категории, характерные для произведений данного поэтического сборника, на основе этих категорий описывается поэтический мир И. Бродского и прослеживаются соответствия оригинальных и переводных текстов поэта в этом отношении.

Цель диссертации: выявить основные культурно-лингвистические категории поэзии Бродского для сборника «Часть речи». Описать в рамках этих категорий поэтический мир Бродского, проследить сохранение (или несохранение) этих категорий в переводных текстах, оценить переводные тексты с точки зрения соответствий по данным категориям и выявить причины обнаруженных несоответствий.

На основании поставленной цели определяются более конкретные задачи исследования:

1 Ввести понятие культурно-лингвистическая категория как один из возможных параметров исследования поэтических произведений, а также как основание, по которому могут сопоставляться оригинальные и переводные художественные тексты для определения степени адекватности перевода

2. Опираясь на принципы лингвистического анализа художественного текста, выявить основные культурно-лингвистические категории, характерные для поэтических произведений И. Бродского, объединенных автором в сборник «Часть речи». Описать с этой точки зрения композицию сборника

3. Проанализировать с позиций кулыпурно-лингвистическх категорий немецкие и польские переводы сборника «Часть речи».

4. Выявить регулярные несоответствия данных категорий в переводных текстах: как в их совокупности, так и отдельно для немецких и польских текстов. Проследить динамику появления этих несоответствий.

5. Оценить с точки зрения выявленных культурно-лингвистических категорий качество переводных текстов.

6. По возможности объяснить причины появления подобных несоответствий.

Актуальность диссертации обусловлена малым количеством систематических исследований, посвященных поэтическому наследию одного из крупнейших поэтов XX века, лауреата Нобелевской премии И. Бродского. Хотя в настоящее время количество работ, связанных с именем Бродского, велико, носят они, в основном, биографически-мемуарный характер, а имеющиеся научные исследования разрабатывают, как правило, отдельные аспекты его творчества1. Настоящая работа предлагает комплексный анализ

'см например Андрей Ранчин «На пиру Мнемозины» Интертексты Бродского М , 2001, Ли Чжи Ен «Конец прекрасной эпохи Творчество Иосифа Бродского Традиции модернизма и постмодернистская перспектива» СПб, 2004

сборника произведений поэта «Часть речи», выполненный в рамках лингвистики текста на методологической базе Московской семиотической школы.

Актуален также подход к материалу: к настоящему моменту вопрос об объективных параметрах, согласно которым могла бы производиться оценка адекватности перевода, в переводоведении остается открытым' возможные несоответствия на уровне денотата, на грамматическом и просодическом уровнях, несоответствия при передаче иностранных реалий не исчерпывают всей проблематики вопроса.

По нашим наблюдениям, возможен также иной уровень несоответствий, отчасти соотносящийся с тем, что принято называть «картиной мира» данного языка и его носителей, отражающий при этом основные темы творчества того или иного автора и имеющий формальные средства выражения. Несоответствия этого уровня названы в настоящей работе несоответствиями по культурно-лингвистическим категориям. Мы предполагаем, что понятие культурно-лингвистическая категория может стать не только одним из параметров описания поэтического мира автора, но также одним из возможных параметров оценки адекватности перевода поэтического текста, а именно, степень адекватности перевода зависит от того, насколько в нём по сравнению с оригинальным текстом сохранены значения этих категорий.

Материалом исследования послужили сборник стихотворений И. Бродского «Часть речи»2, перевод этого сборника на польский язык «Josif Brodski. Poezje wybrane»3, содержащий все 20 стихотворений оригинального издания (все переводы выполнены Станиславом Бараньчаком) и сборник немецких текстов «Joseph Brodsky. Römische Elegien und andere Gedichte»4, содержащий 10 переводных стихотворений этого цикла (все переводы выполнены Феликсом Филиппом Ингольдом)

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Впервые вводится понятия культурно-лингвистическая категория как основание для описания поэтического мира автора и как одна из характеристик адекватности перевода.

2. Сборник «Часть речи» рассматривается с точки зрения культурно-лингвистических категорий как система текстов, для каждого из которых релевантными являются все или некоторая часть этих категорий. Культурно-лингвистические категории, в свою очередь, объединяют тексты сборника в единый гипертекст, где автором разрабатываются определенные темы и мотивы, чье лексическое выражение обязательно находит отражение в формальной структуре текста: грамматических формах, синтаксических конструкциях и т.д.

2 Иосиф Бродский Часть речи» Стихотворения 1972-1976 Пушкинский фонд СПб, 2000

3 Josif Brodski Poezje wybrane Ludowa Spötdzielnia Wydawnicza Warszawa 1990

' Joseph Brodsky Romische Elegien und andere Gedichte Edition Akzente Hanser Carl Hanser Verlag 1985 München Wien

3. Производится сравнительный анализ оригинальных текстов И. Бродского с их переводами на близкородственный (польский) и не близкородственный (немецкий) языки.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Введение понятия культурно-лингвистическая категория позволяет структурировать описание пространства поэтического текста (или некоторого массива текстов) как целостной системы образов и тем, а также дает возможность достаточно объективно оценить адекватность перевода поэтических текстов.

2. Для сборника И. Бродского «Часть речи» характерны следующие культурно-лингвистические категории:

• пространство и время;

• изменение характеристик пространства («обуючивание» пространства);

• множественность / единственность;

• причинно-следственная связь;

• интенсивность действия / явления;

• статичность / динамичность.

Все эти категории являются темообразующими и, помимо лексического, находят свое выражение также на грамматическом и синтаксическом уровнях.

3. При переводе поэтических произведений необходимо для каждого набора текстов определенного автора в ходе предпереводческого анализа производить выделение основных культурно-лингвистических категорий, подобных данным, и осуществлять перевод произведений, исходя из необходимости максимального сохранения этих категорий.

4. Помимо культурно-лингвистических категорий, релевантных для группы текстов одного автора, существуют переводческие категории, не зависящие от конкретных текстов, например: упрощение (сужение) смысла; появление новых смыслов, отсутствующих в оригинальном тексте; искажение смысла оригинала; передача национальных элементов и реалий. Искажения по этим категориям, допущенные при переводе, также значительно влияют на его адекватность.

5. При переводе иноязычных текстов на переводчика влияет также его «языковая картина мира», что в случае с переводом сборника «Часть речи» нашло своё отражение в передаче категории «причинно-следственная связь».

Методологической базой диссертации послужили работы Вяч.Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Т.М. Николаевой, Т.В. Цивьян по семиотическому анализу художественного текста и концепции «текст как пространство», работы Р. Якобсона, Л.В. Щербы, М.Л. Гаспарова, Ю.М. Лотмана по поэтике и лингвистическому анализу стиха; работы Анны А. Зализняк, И.Б. Левонтиной, А.Д Шмелева, посвященные проблемам «русской языковой картины мира»; переводоведческие исследования А.Д. Швейцера, В.Н. Комиссарова, Т.А. Казаковой.

Практическое значение исследования заключается в том, что проведенный комплексный анализ стихотворений сборника «Часть речи» может использоваться для разработки методических пособий и чтения лекций по лингвистике текста; результаты сравнительного анализа оригинальных и

5

переводных текстов И. Бродского - в разработке пособий по переводческой практике и переводоведению. Результаты исследования могут быть также использованы в переводческой практике в процессе пред- и постпереводческого анализа.

Апробация результатов исследования была представлена в виде научных докладов на заседаниях Отдела типологии и сравнительного языкознания Института Славяноведения РАН, заседании Кафедры теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, на международной научной конференции «Текст. Интертекст. Культура» (Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 2001 г.), на международной научной конференции «Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия» (Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 2007 г.), а также в публикациях автора.

Структура работы определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения, а также библиографического списка использованной литературы.

Содержание работы

Во Введении обосновывается выбор темы диссертационного исследования, ее актуальность, формулируются цели и задачи работы. Здесь же кратко указывается методологическая база исследования, материал исследования, обращается внимание на то, что в ходе работы вводится новое понятие культурно-лингвистическая категория, с опорой на которое будет проведен анализ поэзии И. Бродского, а также сравнение оригинальных и переводных текстов поэта. Кратко описывается структура диссертации.

В первой главе - Лингвистика текста и особенности анализа поэтических произведений. Анализ перевода и переводческой деятельности как инструментарий семиотики - проводится обзор существующих исследований по проблеме лингвистики текста и понятия адекватности перевода в переводоведении.

Возникновения лингвистики текста как науки было подготовлено трудами представителей Пражской лингвистической школы и Копенгагенского лингвистического кружка, теоретическими и практическими работами Романа Якобсона, Л.В. Щербы. Среди современных ученых существенный вклад в развитие этой науки внесли представители Московской семиотической школы: Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Т.М. Николаева, Т.В. Цивьян; а также такие ученые, как Ю.М. Лотман, М.Л. Гаспаров. Работы всех этих исследователей в области лингвистики текста говорят, прежде всего, о результативности лингвистических методов анализа текста, которые могут применяться параллельно с литературоведческими.

Среди всех лингвистических методов анализа художественного текста отдельного внимания заслуживает концепция «Текст как пространство», разработанная представителями Московской семиотической школы и, в первую

очередь, В.Н. Топоровым, которая подчеркивает необходимость рассмотрения художественного текста как единого пространства, все элементы которого но горизонтали и по вертикали (как с точки зрения формальной, так и с точки зрения содержательной структуры), взаимосвязаны. В данной диссертационной работе постулат МСШ о тексте как пространстве является основополагающим. Особое место в этом смысле занимает исследование поэтических текстов, что обусловлено не только размерами произведений и их относительной законченностью, но самой спецификой таких текстов как текстов, представляющих собой сложный комплекс образов, символов и аллюзий, где идея билатеральности знака раскрывается как нельзя лучше5. Поэтому поэтические произведения являются одними из самых сложных, но одновременно и самых интересных текстов для анализа.

Следующая часть первой главы посвящена теоретическим вопросам переводоведения. Здесь кратко описывается зарождение у лингвистов интереса к изучению переводческой и переводоведческой проблематики и современная ситуация в науке, для которой характерно уверенное вхождение перевода в область интересов лингвистов. Среди важнейших вопросов переводоведения нерешенным до сих пор остается вопрос об адекватности перевода. К нему обращались представители многих переводческих школ. В частности этой теме посвящены работы A.B. Федорова, JI.C. Бархударова, В.Н. Комиссарова,

A.Д. Швейцера, В.Ю. Розенцвейга, Джона К. Катфорда, В.В. Бибихина. В целом, научная мысль двигалась в направлении от понятия адекватного перевода как полного смыслового аналога оригинала к функционально адекватному переводу, а в дальнейшем произошло разделение адекватности на семантическую, стилистическую, прагматическую, коммуникативную и т.п. Одно из последних представлений об адекватности содержится в идее

B.В. Бибихина о существовании общей основы языков, об элементарных образах, на основе которых и должны сравниваться оригинальные и переводные тексты6.

Что касается методов анализа перевода, то здесь наиболее релевантными оказываются в первую очередь сопоставление текстов (как оригинала и перевода, так и нескольких переводов одного и того же текста) и компонентный анализ, которые и применялись в практической части настоящей диссертации.

В семиотике берет также своё начало распространенное ныне и среди переводоведов отношение к слову как к языковому знаку, имеющему сложную семантическую структуру. В связи с этим адекватным в идеале считается перевод, в котором отражены все компоненты слова как языкового знака. Среди всех компонентов структуры языкового знака различают, в первую очередь, денотативный и коннотативные. Именно вторые, будучи существенной частью

5 В статье «Грамматический параллелизм и его русские аспекты» Р Якобсон писал «любое слово или предложение, попав в построенное на последовательном параллелилизме поэтическое произведение, сразу же

вовлекается под давлением этой системы в полную шеренгу связанных друг с другом грамматических форм и компонентов смысла каков бы ни был статус у строки, все в ней - ее структура и функции - неразделимо связано с ближайшим и отдаленным словесным окружением и задача лингвистического анализа - обнаружить рычаги этого взаимодействия» [Роман Якобсон. Работы по поэтике М , «Прогресс», 1987, стр 127] ^ См Бпбихин В В Слово и событие М , Эдиториал УРСС , 2001

значения поэтического произведения, являются предметом исследования настоящей работы.

Помимо собственно лингвистического аспекта, проблема адекватности перевода не обходит стороной и культурологический: на особенности перевода как контакта двух культур и переводческих проблемах, связанных с этим явлением указывал еще В.Гумбольдт7. Постоянно сталкиваясь с проблемами такого рода, переводчики не нации пока однозначного решения, и споры среди практиков и теоретиков перевода продолжаются. Некоторые ученые, такие как Э. Сепир, вообще отказывают в возможности полноценного контакта двух культур, что связано с таким явлением как различие в «картине мира» у носителей разных языков: сходные явления складываются у них в разные картины из-за различия в мышлении, навязываемого различиями языков. Это мнение поддерживается российскими учеными, о чем свидетельствуют, например, работы Л.К. Латышева8. Переводоведы отмечают, что при наличии нескольких, на поверхностном уровне равноправных, вариантов на выбор переводчика зачастую влияет «языковая картина мира».

В настоящей работе осуществлена попытка исследовать не отдельно лингвистические и отдельно культурологические различия в тексте перевода и оригинала, но исследовать именно категории, относящиеся одновременно к тому и другому аспекту, т.е. явления культурно-лингвистические, выраженные как на лексическом, так и на грамматическом уровне, затрагивающие пространство текста целиком. Эти явления представляют собой наиболее важные ментальные категории, которые, с одной стороны, принципиально возможны в любой культуре, в художественных текстах любого автора, а с другой стороны, их конкретное проявление варьируется в зависимости от того, в какой культурно-лингвистической общности или каким индивидом они реализуются. Для того, чтобы описать подобные явления, нами был введен термин культурно-лингвистическая категория. Под культурно-лингвистической категорией понимается сложный комплекс понятий и их вербального воплощения, состоящий из основных тем, важных для автора конкретного текста или корпуса текстов (в т.ч. и как представителя определенной культуры), затрагивающий абстрактные культурологические, социальные, личностные, политические и т.д. вопросы (например, время и пространство, свобода, одиночество, насилие и т.п.), и их лексическое и грамматическое воплощение в тексте (например, тема одиночества коррелирует с преимущественным употреблением форм единственного числа). Анализ подобных явлений уже проводился лингвистами на достаточно больших

7 "Всякий перевод представляется мне, безусловно, попыткой разрешить невыполнимую задачу, ибо каждый переводчик должен разбиться об один из двух подводных камней - слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет языка подлинника Нечто среднее между тем и другим не только труднодостижимо, но и просто невозможно» [цит по Швейцер А Д Еще раз к вопросу о переводимости // Литература и перевод проблемы теории Международная встреча ученых и писателей. М , 1992, стр 155]

8 Так, частое употребление в немецкой речи модальных глаголов он объясняет тем, что «немцы чаще, чем мы, смотрят на мир через прюму.модальности (необходимости, возможности, желания в их наиразличнейших проявлениях) , что в процессе осмысления происходящего эти категории у немца более востребованы, чем у русского» [Л.К Латышев Формы презентации культуры в языке и тексте (к проблеме культурного барьера в переводе)//Перевод взаимосвязь и взаимовлияние теории и практики Сборник статей М , ВЦП, 2004, стр 1718]

объемах текстов, например, в работе Вяч.Вс. Иванова и В.Н.Топорова «Славянские языковые моделирующие семиотические системы»9, в книге Т.М. Николаевой «Слово о полку Игореве». Поэтика и лингвистика текста; «Слово о полку Игореве» и пушкинские тексты»'0, где культурно-лингвистические категории представлены в виде оппозиций типа: жизнь -смерть, счастье - несчастье, человек - природа, настоящее - прошлое и т д. В виде подобных оппозиций либо в виде самостоятельных концепций выделяются лингвистами и некоторые другие категории «языковой картины мира»11. Подобным же образом, но исходя из другой научной методологии, литературоведы выделяют основные мотивы творчества писателей и поэтов Лингвистический анализ текста в духе Московской семиотической школы помогает сделать этот анализ более доказательным и более точным, т.к. он обращен не только к содержательной, но к формальной стороне текста и т.к. главным его постулатом является рассмотрение текста как единого пространства, все элементы которого взаимосвязаны.

В заключении описывается отношение самого И. Бродского к возможности перевода художественных и, прежде всего, поэтических произведений на другой язык. Для него этот вопрос представлял большой интерес как с практической точки зрения (известно, что поэт не только сам переводил свои произведения, обращаясь за помощью к своим англоязычным коллегам, но и активно консультировал своих переводчиков), так и с теоретической: являясь в течение многих лет преподавателем русской и английской литературы, и в частности поэзии, а также текстового анализа сначала в Мичиганском, а затем в Нью-Йоркском университете, он интересовался вопросом, в какой степени потенциально и реально перевод может соответствовать тексту оригинала. Бродский считал, что у переводчика есть две основные проблемы: «Первая - неточность. Нет ничего хуже неточности. Вторая опасность - это искушение придумать какие-то красоты, которых нет и которые не подразумеваются в оригинале»12. Из того, что возможно сохранить в переводе, поэт выделял последовательность образов и последовательность мысли, развитие, психологию следующего шага, но не просодию. Здесь, как он полагал, возникает барьер между двумя культурами: «Одна и та же структура может означать, подразумевать или напоминать совершенно разные вещи. Я никогда не знаю, останется ли в живых нюанс - а поэзия вся из нюансов, лингвистических нюансов. И все же я думаю, что очень многое остается в живых при переводе».13

Вторая глава - Анализ стихотворений Иосифа Бродского в сопоставлении с их польскими и немецкими переводами - является

9 Вяч.Вс Иванов, В H Топоров Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период) M , Наука, 1965

10 Николаева Татьяна Михайловна «Слово о полку Игореве» Поэтика и лингвистика текста, «Слово о полку Игореве» и пушкинские тексты M, КомКнш а, 2005

" См Зализняк Анна А , Левонтина И Б , Шмелев А Д Ключевые идеи русской языковой картины мира Сб ст M , Языки славянской культуры, 2005

12 Томас Д H Я был там лишним //Иосиф Бродский Большая книга интервью M , Захаров, 2000, стр 185

13 Ева Берч и Дэвид Чин Поэзия - лучшая школа неуверенности //Иосиф Бродский Большая книга интервью M , Захаров, 2000,стр 57

практической частью исследования и целиком посвящена последовательному анализу каждого стихотворения цикла «Часть речи» и имеющихся немецких и польских переводов. За пределами рассмотрения оказываются вопросы ритмико-фонетической структуры текстов Бродского, т.к. этот аспект в произведениях поэта чрезвычайно сложен и требует отельного рассмотрения.

Поскольку основной задачей работы является составление списка культурно-лингвистических категорий цикла, а они затрагивают как очевидные, так и неочевидные смысла, то необходимо было в первую очередь провести анализ каждого стихотворения цикла методами Московской семиотической школы, опираясь на результаты которого и сложилась целостная (однако, не претендующая на законченность и полноту) система культурно-лингвистических категорий поэтического сборника «Часть речи».

В качестве примера работы подобного рода приведем сравнительный анализ первого стихотворения сборника: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря...», где, помимо семиотического анализа собственно текста И. Бродского, выделяются важнейшие несоответствия между оригинальным и переводными текстами с точки зрения культурно-лингвистических категорий:

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой уважаемый милая, но не важно даже кто, ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но и ничей верный друг вас приветствует с одного из пяти континентов, держащегося на ковбоях; я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих; поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне -как не сказано ниже по крайней мере -я взбиваю подушку мычащим «ты» за морями, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя.

его перевод на польский язык:

Znik^d z milosci^, nastego lipcopada roku..., drogi, szanowny, kochana, zreszt^to si§ nie liczy, niewazne kto, bo sam diabel, szczerze mowi^c, z mroku nie wydob?dzie juz twarzy, nie twoj, lecz i niczyj wierny przyjaciel pozdrawia serdecznie z jednego sposrod pi^ciu kontynentöw, tego, со si$ wspiera na kowbojach, kochatem ci§ bardziej niz raj i Samego, wiqc dalej mi do ciebie, niz do nich tera'z, dzis, pözn^nocq, w uspionej dolinie, na dnie, w miasteczku, ktore snieg po klamki zawial,

w ciemnosciach skrQcarn siq na przescieradle (jak nie wspomniano nizej zamknac nawias) -i za morzem bez konca nie potrafiqc usn^c, mamrocz^cym zaimkiem „ty" pröbuj? wzruszyc poduszkc, kiedy cialo, obh\kane lustro, zarys postaci twojej chce powtorzyc.

и на немецкий язык:

Aus nirgendwo in Liebe, am zigsten Märzember, teurer, hochgeehrter Schatz, doch ganz egal an wen, denn dein Gesicht ist langst vergessen, ich gesteh's, es grüßt Sie also diesmal nicht Ihr Treuer, sondern niemands Freund von einem der fünf Kontinente, der auf Cowboyrücken ruht; Dich liebt' ich mehr als alle Engel und den Einen, bist mir deshalb ferner als die andern; ungut in später Nacht, tief unten im schlaftrunknen Tal, in einem bis zu den Türklinken eingeschneiten Ort, mich im Bettzeug windend wie ein Aal -für nichts und wieder nichts - schrei ich in einem fort »du-du« ins Kissen, daß es über Meere hallt, wobei ich ohne Rast und Ruhe, einem irren Spiegel gleich, deine Gestalt mit meinem Körper nachzuahmen suche.

Первая часть стихотворения является, по сути, началом письма, где в первой строчке указывается место и дата написания, затем следует обращение к адресату и представление автора. Самая первая строчка: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря» - напоминает читателю «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя, когда герой начинал свой дневник с таких же им вновь изобретенных дат: «никоторого числа», «мартобря». Впечатление того, что строки стихотворения - это поток сознания человека, находящегося не в своем уме, усиливается в следующей строке: «дорогой уважаемый милая», - все эти определения, написанные подряд, без запятой, говорят о том, что автор письма как будто не понимает, к кому он обращается. Польский перевод первых двух строк стихотворения не дает возможности увидеть в авторе обезумевшего человека. Хотя первая строчка - практически дословный перевод с русского, и переводчику удается сохранить структуру новообразования „мартобря" -„lipcopada" (также соединение двух названий месяцев lipiec и listopad в одно слово), она, очевидно, не позволяет прочесть стихотворение как одну из „Записок сумасшедшего", поскольку во второй строчке обращения, написанные через запятую, говорят о том, что у автора имеется некоторая структура, а, следовательно, и понимание изложенного. При этом, если в русском тексте не до конца остается понятным, к скольким людям обращается автор (но скорее всего к одному, точнее одной, как это будет ясно дальше), то польский текст, где через запятую написаны обращения к людям и женского, и мужского рода («drogi, szanowny, kochana»), скорее предполагает обращение к нескольким

адресатам (несоответствие по категории множественность /единственность). Также по-разному в этом контексте будет звучать слово „ниоткуда": если для русского варианта это похоже на полное непонимание места, в котором находится герой, на невозможность определить свое место в пространстве, то для польского „znik^d" скорее похоже на край земли, место, находящееся почти на границе с небытием. При этом, если в русском варианте возможны оба прочтения, то в польском вариантов интерпретации меньше -начиная с самых первых строк стихотворения происходит упрощение смыслов.

В немецком тексте переводчику также удается изобрести новую дату из соединения названий двух месяцев März (март) и Dezember (декабрь) и суффикса ,,-zigsten" и сохранить ощущение беспорядка, путаницы, граничащей с помешательством.

Интересен в данном случае также перевод такого простого словосочетания, как „с любовью", что в русской традиции является обычной концовкой письма, адресованного родным, любимым или друзьям. По-немецки благодаря удачно найденному переводчиком словосочетанию «in Liebe» удается продолжить идею того, что письмо начинается с конца, что эти слова являются одновременно формальностью, простым актом вежливости, а с другой стороны, самой сутью стихотворения: автор пишет о своем все еще живом чувстве к адресату.

Отметим также, что при обращении к адресату немецкому переводчику удается, с одной стороны, сохранить его единственность, т.к. все прилагательные имеют окончания м.р., ед.ч., а с другой стороны - сохранить интригу, т.к. эти прилагательные согласуются со словом „Schatz" (отсюда и муж. род у прилагательных, согласованных с этим существительным), т.е. «сокровище» - слово, которым можно назвать любимого человека любого пола. При этом нет перевода слова «милая», но его отсутствие вполне можно оправдать более сильным, чем в оригинале, акцентом на слово «любовь».

Следует отметить также, что начало стихотворения «Ниоткуда с любовью» отсылает русскоязычного читателя к названию очередного романа Яна Флеминга об агенте Джеймсе Бонде «Из России с любовью» (английское оригинальное название «From Russia With Love»), вышедшего в 1957 году (экранизирован в 1963). Однако немецкоязычный читатель вряд ли увидит эту аллюзию, т.к. немецкое название фильма звучит иначе: «Libesgrusse aus Moskau». Также и польский читатель не заметит этой отсылки, т.к. перевод названия фильма на польский «Pozdrowienia z Rosji» и начало польского перевода этого стихотворения «Znik^d z milosci^» не дают ему такой возможности.

Появление слова „diabel" („дьявол, чёрт") в следующих строчках польского текста кажется неоправданным. Возможно, переводчик прочитал словосочетание „черт лица... не вспомнить" как „чёрт лица не вспомнить". Зная, что И. Бродский иногда нарушал законы русского синтаксиса и что на печати буква „ё", действительно, часто передается как „е", переводчик мог допустить ошибку денотативного характера. Не исследуя дальше причины ее появления, можно сказать, что введение этого слова в текст, в некоторой

степени искажает его смысл. А именно, возникает другой ракурс повествования: в русском тексте автор сам является активным деятелем, пишущим письмо к адресату, которого он затрудняется вспомнить, в польском же тексте в свидетели невозможности этого сделать призываются некие высшие, к тому же тёмные, силы. Введением в текст «дьявола» в польском стихотворении начинается традиционная тема противостояния добра и зла (отсутствующая в оригинале), продолженная в следующих строчках словами „raj i Samego". Здесь мы сталкиваемся с появлением новых смыслов, отсутствующих в оригинальном тексте.

Следующая часть стихотворения состоит из двух строк. ...я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих... Замена русского „ангелов" на польское „raj" вполне адекватна, однако написание слова „Samego" с большой буквы однозначно указывает читателю на то, что здесь имеется в виду Бог, Всевышний, в то время как русский текст, помимо слова „бог" вполне можно было бы продолжить словом „себя", т.е. „любил тебя больше, чем ангелов и самого бога/себя". То же относится и к немецкому переводу (дословно: „тебя любил больше, чем всех ангелов и Его / поэтому ты от меня дальше, чем другие") (упрощение смыслов). Многозначность образов у Бродского оказывается интерпретирована одним способом при переводе, причем тем, который, как кажется, более понятен и привычен переводчикам как носителям другой культуры, где религия играет достаточно большую роль.

Обращает на себя внимание также то, что в немецком варианте немного изменился пространственный и временной ракурс повествования. В оригинале „я...дальше теперь от тебя", в немецком тексте „<du> bist mir...ferner" (т.е. «ты от меня дальше», отсутствует также слово «теперь»). Категория пространства и времени передана неточно.

Третья часть стихотворения, начинаясь со слов «поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне», представляет собой синтаксически сложную конструкцию. В польском переводе, в строчке: «...dzis, pózn^ noca, w uspionej dolinie, na dnie» мы замечаем, что переводчик употребляет слово «dzis» -«сегодня», тем самым останавливая действие в одной временной точке, в то время как русский вариант в сочетании с глаголом несов. вида «взбиваю» позволяет предположить, что действие это может быть повторяющимся (категория времени).

Далее видим, что русское "на самом дне" заменено польским «na dnie» -«на дне» и немецким «tief unten» - «глубоко внизу»: если оригинал указывает на крайнюю точку пространства, дальше которой некуда падать (в том числе, возможно, и в моральном отношении), то простое польское «на дне» или немецкое «глубоко внизу» указывают скорее на тихое спокойное существование: на дне, в долине - там, где нет ветров, где тепло Осмысление пространства переводчиком происходит несколько с других позиций, словно герой находится сейчас где-то далеко в уютном месте, где царит безмятежный покой - на дне уснувшей долины (изменение характеристик пространства) Примеры подобного «обуючивания» пространства можно найти и в других

переводах: например, в стихотворении «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте...» вместо «оконной марли, выцветшей от стирки» польский переводчик предлагает «muslin firanki, wyblakly i sprany», т.е. «муслин занавески, выцветший и стираный», а немецкий: «Die hellen, längst verwaschenen Gardinen» «светлые, давно застиранные шторы», смягчая таким образом трагическую картину послевоенной Германии, нарисованную Бродским.

В следующей строчке этого стихотворения автор уточняет, где он находится: «в городке, занесенном снегом по ручку двери...». Мы снова сталкиваемся с противоречиями в тексте самого Бродского: оказывается, что «ниоткуда» - это то же самое, что городок «в уснувшей долине, на самом дне», «занесенный снегом по ручку двери». Польский перевод этих строк ничем от оригинала не отличается. Немецкий же текст: «in einem bis zu den Türklinken eingeschneiten Ort...» слегка искажает пространство, не доводя его до той более конкретной точки -„городка", которая есть у Бродского: слово „Ort" значит просто «место», причем даже не обязательно какой-то населенный пункт. Поэтому в немецком варианте теряется эффект того, что автор как будто на мгновение сориентировался в пространстве и понял, где он находится. Оппозиция абстрактное - конкретное, на которой построен весь текст «сумасшедшего» выражена в немецком тексте не так ярко. Надо сказать, что эта оппозиция не стала в последствии категорией, т.к. не нашла своего регулярного продолжения в других текстах сборника.

В переводе следующих строк на польский интересна передача вводной конструкции, заключенной Бродским между тире: «как не сказано ниже по крайней мере». Перевод этой фразы, поставленной польским переводчиком в скобки: «(jak nie wspomniano nizej zamkn^c nawias)» («как не упомянуто ниже закрыть скобку») придает ей оттенок второстепенности, что совершенно не соответствует оригиналу. Оригинальный текст при расстановке привычных нам знаков препинания может читаться следующим образом: «каким образом я извиваюсь на простыне - по крайней мере этого я не скажу». Автор и так очень откровенно говорит адресату о своих чувствах, и есть некоторые вещи (возможно, сексуального характера), о которых лучше не говорить открыто. Здесь можно говорить об искажение смысла. В немецком тексте: mich im Bettzeug windend wie ein Aal -für nichts und wieder nichts - schrei ich in einem fort »du-du« ins Kissen, daß es über Meere hallt... отсутствует обстоятельство времени, повторенное Бродским дважды - „ночыо" (неточность при передаче времени'ых характеристик). Возможно, что повторение Бродским два раза подряд, в одном и том же предложении, слово „ночью" может говорить о том, что во времени автор ориентируется лучше, чем в пространстве.

Двойное же повторение «nichts - nichts» и «du - du» усиливает тщетность попыток героя иметь адресата снова рядом с собой, придает большую эмоциональную окраску тексту, в то время как И. Бродский всегда стремился избегать лишней пафосности, открытого проявления эмоций в своих

произведениях (так, например, Я. Гордин охарактеризовал поэзию Бродского как «...уход от романтической патетики, которую Иосиф презирал в других и боялся в себе», и в дальнейшем «...Иосиф был чрезвычайно чуток к любого рода завышениям в чужих текстах. И совершенно неслучайно - в нем уже шло то движение к саркастической простоте, к экспансии вещного мира в стихи, к лексически грубой откровенности прямой речи, которое определило его поэзию последних двух десятилетий»14). Наоборот, в предыдущих строчках поэт предупреждал о том, что о его страданиях ничего конкретно сказано не будет: «как не сказано ниже по крайней мере».

Таким образом, мы видим, что разная наполняемость выделенных нами культурно-лингвистических категорий в тексте-оригинале и в тексте-переводе, которая может зависеть как от решения, принятого самим переводчиком (пример перевода строчки «я любил тебя больше, чем ангелов и самого»), так и от законов языка-цели (например, перевод словосочетания «с любовью» на немецкий язык), приводит в итоге к появлению текста, отличного от оригинала в том смысле, что перед читателем возникают иные образы, иная связь структур, и в конечном итоге - иной мир.

В процессе работы с анализом каждого следующего стихотворения дополнялся, конкретизировался и корректировался список «культурно-лингвистических категорий», релевантных для данного массива текстов и требующих отражения при переводе. Нельзя сказать, что проделанный нами анализ произведений Бродского прояснил все их «тёмные места» (так, например, мы не смогли уверенно интерпретировать строки «я не слово о номер забыл говорю полку» из третьего стихотворения цикла, однозначно объяснить появление «блондинки» в стихотворении «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте...» т .д.). Однако, хочется надеяться, что проделанная работа приблизила нас к пониманию творчества Бродского, при этом главным результатом диссертационной работы можно считать составление списка культурно-лингвистических категорий, который включает в себя в итоге следующие позиции:

• категория множественности / единственности,

• категория пространства и времени,

• категория «причинно-следственная связь»,

• категория интенсивности действия, явления,

• категория статичность / динамичность,

• категория изменения характеристик пространства («обуючивание» пространства).

Рассмотрим их подробнее. 1) категория множественности / единственности. Поскольку тема одиночества чрезвычайно характерна для цикла «Часть речи», то практически в каждом стихотворении находим её выражение, как на лексическом, так и на формальном уровне. Одновременно с этим обращает на себя внимание тот факт, что во многих переводах обеих языковых вариантов переводчики

14 Гордин Я Перекличка во мраке Иосиф Бродский и его собеседники СПб. 2000, стр 143

15

достаточно часто допускают неточности при передаче данной категории. Переводческие недочеты подобного рода не объясняются требованиями размера, рифмы и т.п., т.е. законами поэтического жанра, скорее причинами становится недостаточно внимательное отношение переводчиков к этой категории. Возникающий диссонанс мешает целостному восприятию текста читателем и искажает представления иноязычного читателя по сравнению с читателем русскоязычным. Типичным примером несоответствий подобного рода стали «деревянный дом» в стихотворении «Узнаю этот ветер, налетающий на траву...», который в немецком переводе превращается в «schiefe Hütten» («косые избы»), а также «слеза ... в стекле», которая превращается в «Tränen ... im Spiegel der Fensterscheiben» («слезы в зеркале стекол»): мотив тоски и одиночества «размывается» в переводном тексте.

Однако данная категория соотносится не только с идей одиночества. Так, в девятом стихотворении цикла «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте» форма ед.ч. в последних строчках текста указывает на непрочность нового послевоенного мира, законы мирной жизни еще не утвердились окончательно. Немецкий переводчик, употребляя вместо авторских форм ед.ч. формы множественного числа, лишает читателя возможности увидеть этот нюанс. Другой пример: форма множественного числа «звезды» в стихотворении «Что касается звезд, то они всегда...» соответствует идеи бесконечности пространства; польский переводчик нарушает эту идею, переводя строчки «Небо выглядит лучше без них. Хотя / освоение космоса лучше, если / с ними» (где местоимение 3 л. мн.ч. («без них», «с ними») соотносится со словом «звезды»), как «Niebo wygl^da bez nich lepiej. Choc wiadomo, / ze lepiej jest podbijac kosmos, gdy si§ znajdzie / jakas», т.е. во втором случае употребляя местоимение в форме ед.ч.

2) категория пространства и времени. О важности этой категории в своей поэзии И. Бродский говорил так: «Это единственное, что важно в мире... пространство - это вещь, тогда как время - это мысль о вещах, идея Вещи. И если бы мне нужно было описать то, что меня интересует, - так это то, что время делает с человеком»15. Примеры искажения этой категории в переводных текстах также существенно меняют впечатление читателя. Например, при переводе третьего стихотворения цикла «Узнаю этот ветер, налетающий на траву» немецкий переводчик вводит слова «Und meist» («и в основном»), «nur dann» («только тогда»), ограничивая временные рамки, как будто, то о чем говорится в стихотворении, происходит не всегда, а только от случая к случаю при определенных условиях. Для Бродского же важен отказ от временных ограничений: беря за основу мотивы давно минувших дней (очевидна перекличка этого стихотворения со «Словом о полку Игореве»), он легко вводит читателя в современность.

Весь сборник «Часть речи» говорит о том, что для Бродского важнейшим пространством оказывается не географическое, а пространство стиха, важно не осознание себя как точки в пространстве, не определение своих координат, но важно осознание границ творчества, своих возможностей. В польском переводе

15 Ева Берч и Дэвид Чин Поэзия М, Захаров, 2000,стр 60

- лучшая школа неуверенности // Иосиф Бродский Большая книга интервью 16

стихотворения «Деревянный лаокоон, сбросив на время гору е..» эта идея отсутствует: вместо «Голос / старается удержать слова, взвизгнув, в пределах смысла» имеем польское «Gfos, / przechodzqc w falset, na nitk? sensu nawleka stowa» («Голос, / переходящий в фальцет, на нитку смысла нанизывает слова»), В этом же стихотворении поэт, изобретая новое слово «Средизимнее море», как будто указывает на то, что творчество может обойти границы грубой реальности. К сожалению, польский переводчик своим текстом не поддерживает эту идею.

3) категория «причинно-следственная связь» практически сразу оказалась в сфере интересов данного исследования, т.к. при первом же прочтении текстов И. Бродского обращает на себя внимание необычный синтаксис его фраз, «неправильный» с точки зрения норм русского языка Прежде всего, это относится к предложениям, описывающим причинно-следственную связь (см. пятое стихотворение цикла, начинающиеся с фразы «Потому что каблук оставляет следы - зима»). Возникает вопрос, как с задачей перевода необычных синтаксических конструкций справились переводчики. Как оказалось, польский и немецкий переводчики в целом стремятся сохранить авторскую позицию, однако допускают ряд неточностей. Например, в стихотворении «Север крошит металл, но щадит стекло» немецкий переводчик при переводе первых строк делает и «стекло», и «металл» активными участниками ситуации, т.е. источником, причиной. Также неочевидна причинно-следственная связь при переводе строки «То ли по льду каблук скользит, то ли сама земля / закругляется под каблуком», из-за чего «смазываются» авторские рассуждения о воздействии внешних обстоятельств на личность человека и наоборот. То же характерно для польского перевода данного стихотворения.

4) категория интенсивности действия, явления. В процессе анализа стихотворений Бродского не предполагавшаяся изначально как существенная категория интенсивности действия обозначилась как достаточно значимая и заслуживающая отдельного внимания. Поскольку сам поэт стремился к монотонности в стихах, к сглаживанию любых эмоционально «выступающих» моментов, неверный тон, взятый переводчиком, может в достаточной степени исказить оригинальный текст. В общем и целом переводчики справились с задачей и сохранили общий поэтический стиль стихотворений Бродского. Отдельные примеры несоответствий относятся к тому аспекту перевода, которого так стремился избежать сам поэт - немотивированные «добавления, украшения» исходного текста, когда на первый план выступает собственный вкус переводчика. Пример: употребление в немецком варианте стихотворения «Ты забыла деревню, затерянную в болотах» фразы: «ganz klar, daß er recht hat» [«совершенно очевидно, что он имеет право»] в контексте перевода следующего оригинального отрывка:

Баба Настя, поди, померла, и Пестерев жив едва ли, а как жив, то пьяный сидит в подвале, либо ладит из спинки нашей кровати что-то, говорят, калитку не то ворота. Добавление строки «совершенно очевидно, что он <Пестерев> имеет право <мастерить что-то из спинки нашей кровати>» свидетельствует, что переводчик

скорее эксплицирует скрытую автором информацию, и фактически открыто говорит о том, что все отношения между автором и адресатом канули в Лету.

5) категория статичность / динамичность. Эта категория представляется достаточной важной по нескольким причинам. Во-первых, сам цикл «Часть речи» представляет собой динамично разворачивающуюся историю о взаимоотношениях автора с адресатом, с его бывшей родиной, о значении творчества в его судьбе и развитии творческих процессов. Во-вторых, важный для Бродского прием повествования словно описания натюрморта или пейзажа должен быть по возможности сохранен в переводных текстах. Типичным примером несоответствия такого рода является польский перевод первых строк стихотворения «Это - ряд наблюдений. В углу - тепло», где переводчик противопоставляет воду и стекло как текучую и статичную субстанции (ср. оригинальный текст «Вода представляет собой стекло» и переводной «Woda jest to szklo, tylko ciekte», т.е. «Вода - это то же самое, что и стекло, только текучее»), в то время как Бродский описывает совершенно статичное, замершее пространство.

6) категория измененш характеристик пространства («обуючивание» пространства). Эту категорию, в принципе, также можно было бы представить в виде дуальной оппозиции «уютное / неуютное пространство». По сравнению с оригинальными текстами видна очевидная тенденция переводчиков сделать описываемое пространство более уютным, удобным, обжитым. Так, в стихотворении «Что касается звезд, то они всегда» немецкий переводчик добавляет креслу характеристику «mit der weichen Federung» («с мягкими пружинами»). Такой нюанс входит в противоречие с оригинальным «на голой веранде», с постоянным для данного цикла стихотворений мотивом безлюдности, заброшенности, неустроенности как личной, так и неустроенности пространства как отражения внутреннего мира героя.

Помимо собственно культурно-лингвистических категорий в процессе анализа выделялись также типы других несоответствий, таких как «упрощение (сужение) смысла», «появление новых смыслов, отсутствующих в оригинальном тексте», «искажение смысла», «неточность в передаче национальных элементов и реалий», которые являются собственно переводческими категориями и не относятся к текстам конкретного автора Однако количество случаев подобных несоответствий может серьезно отразиться на конечном продукте переводческой деятельности. Внимательное отношение переводчиков к возможным ошибкам такого рода, пред- и постпереводческик анализ переводных текстов могли бы , как мы полагаем, существенно снизить количество несоответствий в данных категориях.

В третьей главе - Поэтика И. Бродского. Анализ категориальных различий оригинальных и переводных текстов И. Бродского - обобщаются результаты практической части: описывается сложившаяся в результате лингвистического анализа система культурно-лингвистических и собственно переводческих категорий, релевантных дпй сборника «Часть речи»; проводится детальный анализ этих категорий, даются объяснения причин появлений расхождения в значениях этих категорий в оригинальных и переводных

текстах; на основе статистического анализа дается оценка немецким и польским переводам И. Бродского.

В первом параграфе делаются общие замечания и приводится таблица статистических подсчетов количества несоответствий для каждой категории и доля этих несоответствий, приходящихся отдельно на польский и на немецкий языки. Подсчет ведется как в абсолютных, так и в относительных величинах, поскольку количество немецких переводов (10) в два раза меньше количества польских переводных текстов (на польском языке существует перевод всех 20-ти стихотворений цикла). Здесь же описываются трудности, возникавшие при отнесении некоторых примеров к несоответствиям той или иной категории, когда один и тот же факт можно было бы отнести к двум разным категориям. Например, в последнем стихотворении цикла «Я не то что схожу с ума, но устал за лето...» в оригинальном тексте имеем «остатки года» (мн.ч.), польский переводчик употребляет «reszta roku» («остаток года» - ед.ч.). С одной стороны, речь здесь идет о категории «единственность / множественность», которая играет существенную роль в мотиве одиночества, проходящем через все стихотворения цикла «Часть речи». А с другой стороны, речь идет о характеристиках времени: в оригинальном тексте употребление формы множественного числа «растягивает» время, указывает на то, что оно слишком медленно тянется с точки зрения героя. В подобных случаях, когда две категории оказывались взаимосвязанными, лингвистическое несоответствие относилось к обеим категориям. В основном же, в работе превалировал принцип: одно несоответствие - одна категория.

Во втором параграфе подробно описываются и разбираются кулыпурно-лингвистические категории, приводятся типичные примеры несоответствия значений этих категорий в оригинальных и переводных текстах.

Среди них наибольшее количество расхождений с оригиналом имеет категория «пространство и время» (польские тексты - 32, немецкие - 22). Отметим, что именно эта категория занимает важнейшее место как в создании композиции произведения, являясь зачастую связующим звеном между остальными компонентами, так и в создании пространства текста. Первое, что отличает оригинальные тексты Бродского, - это их «вневременной» характер, их существование в вечности, словно то состояние, которое описывает автор, тот сюжет, на котором строится произведение, были, есть и будут всегда. Добивается этого автор не только повторением одних и тех же тем в стихотворениях цикла, в самой их сути, но и формальными средствами, малое количество глагольных форм, малое разнообразие временных и видовых характеристик. К сожалению, именно с этой категорией переводчики обошлись достаточно вольно, вероятно, не замечая её важности в творчестве поэта, хотя при ином отношении к ней многих ошибок можно было бы избежать. Некоторые примеры, однако, указывают на то, что причиной расхождений в данной категории может стать и само устройство языка перевода: например, вынужденное в силу требований языка введение глагола настоящего времени «ist» в немецком переводе стихотворения «Это - ряд наблюдений. В углу -

тепло» разрушает вневременной характер оригинального текста, его принадлежность вечности.

Количество примеров «обуючивания пространства» относительно невелико (польский - 8, немецкий - 7). Типичный пример - перевод начала стихотворения «Ты забыла деревню, затерянную в болотах...» говорит сам за себя: та же идея бедности и заброшенности. Очевидно, что Бродский имеет в виду деревню Норенскую, куда был сослан за тунеядство. Немецкий же переводчик скорее описывает европейскую деревню, где есть «Garten» («сады»), «Gemüse» («овощи») и «Früchte» («фрукты, плоды»), что едва ли сочетается с «гатями» и «буераками» оригинального текста.

Причиной подобных ошибок, появление которых противоречит основным настроениям оригинальных текстов, можно считать как недостаточное внимание переводчиков к теме одиночества, заброшенности у Бродского, так и ментальные различия между людьми, воспитанными в западном обществе, и людьми, прошедшими суровую школу жизни советской действительности.

Категория «множественность / единственность» в первую очередь отражает тему одиночества героя, его обособленность, его особые взаимоотношения с окружающим миром, с его собственным прошлым. Количество несоответствий (всего 12) в целом говорит о том, что переводчики были достаточно внимательны в этом отношении к оригинальным текстам, и, прежде всего, аккуратно с этой категорией обращался немецкий переводчик (нами было выявлено всего 3 несоответствия оригиналу).

Говоря о категории «причинно-следственная связь», стоит еще раз подчеркнуть, что она является одной из ключевых в мировоззрении поэта, а её реализация в творчестве - одной из характерных черт поэзии Бродского Причины несоответствий между оригинальными текстами и переводными в этом отношении и их распределение по языкам (всего 10, из них 3 приходятся на польские тексты и 7 на немецкие) кроются, как кажется, в ментальных различиях, в различиях так называемой «языковой картины мира» между автором и переводчиками. Тот факт, что из десяти примеров семь приходятся на немецкие тексты кажется неслучайным. Известные во всем мире немецкая аккуратность, законопослушность и рационализм мышления, а главное сам строй немецкого языка со строгими, но одновременно четкими правилами порядка слов, необходимостью согласования различных грамматических характеристик у всех членов предложения оказывают, как кажется, свое влияние. Поэтому, несмотря на усилия переводчика максимально приблизить немецкий текст к тексту источника, вмешательство законов родного языка и культуры накладывает свой отпечаток.

Количество примеров несоответствий для категории «интенсивность действия, явления» (8) и их распределение по языкам (польский - 5, немецкий -3) говорят о том, что в общем и целом переводчики справились с задачей и сохранили общий поэтический стиль стихотворений Бродского. Все изменения в этой категории отражаются в первую очередь на эмоциональной окраске текста и, как следствие, в переводном тексте могут смещаться акценты.

С точки зрения статистики польский переводчик обходится с категорией «статичность / динамичность» более свободно (7 примеров несоответствий), чем немецкий (2 примера), однако общее количество неточностей (9) говорит о том, что в целом в этом отношении переводные тексты стремятся к сохранению авторского стиля. Как кажется, свою роль здесь в первую очередь сыграла личность переводчика: поскольку в польском языке в большей степени, чем в немецком имелась возможность опущения (подобно авторским) глаголов, сохранения видовой формы глагола, то количество ошибок, появившихся в польских текстах, связано, скорее всего, с невниманием переводчика к данной категории. Немецкий переводчик в этом отношении был более чуток к стилю автора и тем самым донес до немецкоязычного читателя тексты Бродского в «большей сохранности».

В третьем параграфе - Основные характеристики пространства текста И. Бродского - на основе сложившейся в результате анализа системы культурно-лингвистических категорий делается обобщение о том текстовом пространстве, которое представляет собой сборник «Часть речи». Это пространство характеризуется, прежде всего, своей статичностью: оно находится вне времени, далее если лирический герой в начале сборника обращается к своим воспоминаниям, а в конце говорит о будущем. Ход времени, изменения, происходящие со временем, никак не отражаются в тексте - время словно остановилось для героя, которого от текста к тексту преследует наваждение: он весь погружен в свои воспоминания о взаимоотношениях с любимой.

Пространство, описываемое автором, не всегда сопоставимо с конкретным географическим пространством, хотя порой поэт достаточно подробно его описывает. И хотя для правильного прочтения некоторых стихотворений (например, «Ты забыла деревню, затерянную в болотах») такая конкретизация необходима, в целом поэту важнее понять свое место в пространстве, осознать его бесконечность, принять ее. Основное деление пространства - это деление мира пополам: в первой части живет его возлюбленная, жил когда-то он, во второй половине живет он теперешний, одинокий, окруженный лишь своими воспоминаниями.

Обращает на себя внимание то, что описывая пространство, поэт редко прибегает к каким бы то ни было прилагательным, поэтому его пространство, как правило, бесцветно, беззвучно, заполнено лишь некоторыми предметами и так же, как и время, статично.

Однако более важным, чем физическое пространство, оказывается для поэта пространство стиха, его возможности и ограничения. Создавая слова, подобные «Средизимнему морю» (стихотворение «Деревянный лаокоон, сбросив на время гору с..»), он как будто указывает на то, что творчество может обойти границы реальности. Вообще, многие стихотворения этого цикла включают себя тему рефлексии Бродского как поэта, попытку проникнуть в тайну творчества и определить границы его возможностей.

Другой важной темой сборника, проходящей лейтмотивом через все стихотворения цикла, является тема одиночества, описываемая с невероятной выразительностью и трагизмом. Выход из этого состояния оказывается

невозможным ни с точки зрения времени, ни с точки зрения пространства: герой не может ни забыть свое прошлое и таким образом оторваться от него, возродиться к новой жизни, ни освободиться от своей брошенности, уехав на другой континент. Единственным выходом для Бродского становится поэзия, к которой он устремляет свои надежды на будущее.

Обращаясь к прошлому, герой не ищет там причин, объяснений происходящего в настоящий момент. Причины и следствия перепутаны в его стихах, но, кажется, что это даже устраивает героя: не искать виноватых, не предъявлять претензий миру, а жить с тем, что дает судьба - такова основная позиция автора, которому преодолеть все трудности помогает его дар - дар поэта.

В четвертом параграфе - Трансформация оригинального текста при переводе - обсуждаются собственно переводческие категории. Среди них самой распространенной по количеству ошибок является категория «упрощение (сужение) смысла» - 40 расхождений с оригиналом (немецкий текст - 15, польский 25). Этот результат отражает известный факт, что при переводе художественного и, тем более, поэтического текста происходят процессы, ведущие к снижению образности, обусловленные фактами самого языка и спецификой переводческой деятельности. К фактам языка относится в первую очередь структура самого языкового знака. Поскольку лексическое значение слова - многокомпонентная структура, все составляющие которой -сигнификативный компонент, денотативный, коннотативный, этнокультурный и структурный компоненты - характеризуются взаимодействием и взаимозависимостью, то возникающие у переводчика в процессе перевода трудности приходится решать, идя на определенные уступки и потери и подбирая такую лексему языка перевода, которая содержала бы наиболее ценные с точки зрения конкретного текста составляющие, но с большой вероятностью имела бы компоненты, не равные компонентам лексемы языка-источника. Также и семная структуры слов-эквивалентов языка-источника и языка перевода никогда не бывает изоморфной, что сказывается на степени адекватности перевода. Тем более значимыми становятся подобные расхождения, если речь идет о переводе поэтического текста, где на первый план выходят метафоричность и символьность, а также ограниченность текстового пространства.

О специфике переводческой деятельности находим в книге Т.А. Казаковой «Художественный перевод: в поисках истины» следующее: «Анализируя перевод, мы имеем дело не с переформулированной чужой мыслью, а с иноязычной формулировкой аналогичной, но уже переводческой мысли... Переводчик по сути своей деятельности имеет дело не с мыслью как гносеологическим континуумом, ... а с вербально структурированной информацией о мысли автора, вторичной моделирующей системой. Эта информация во многом зависит от «пропускной способности» внутреннего лексикона переводчика. В рамках этой способности в собственном гносеологическом континууме переводчика возникает модель исходной мысли, опосредованная личным, социальным, языковым и творческим опытом переводчика. Наиболее вероятная природа отношений между исходной

авторской мыслью и ее переводческой моделью - это умозаключение по аналогии, в результате которого и формулируется собственная мысль переводчика...»16.

Второй по количеству расхождений стала категория «искажение смысла» (28 случаев). Распределение несоответствий по языкам: 14 - польский, 14 -немецкий, - говорит о том, что результаты, как и в случае категории «упрощение смысла», не зависят от конкретного языка. Характер данных несоответствий является, с одной стороны, логическим продолжением несоответствий первой категории - «упрощение (сужение) смысла», поскольку выбираемая переводчиком лексема или словосочетание для передачи того или иного содержания оригинального текста настолько далеко расходятся друг с другом, сохраняя при этом некоторую общую часть всей сложной структуры значений, что меняется смысл, настроение, искажается мотив не только данного выражения, но и всего текста в целом, а иногда вступает в противоречие с теми же составляющими оригинального текста. С другой стороны, причиной столь сильных расхождений, когда мы говорим об искажении смысла, может стать собственная интерпретация переводчиком оригинального текста, когда переводчик не столько следует за буквой текста-источника, сколько за своими собственными образами, навеянными ему прочтением оригинала.

Основываясь на статистических данных, которые показывают, что категория «искажение смысла» тяготеет к концу стихотворения, можно предположить, что эта тенденция обусловлена характером переводческой деятельности, и в частности ментальных процессов при переводе поэтического текста. Несмотря на то, что переводчик текстов небольшого размера, таких, как данные стихотворения, имеет возможность перед началом своей работы не только «охватить взглядом» весь текст стихотворения, но и составить представление о всём цикле произведений, само написания текста на языке перевода представляет собой линейный процесс. И потому, идя от начала текста, переводчик исходит из установки раскрытия образов, но в силу различных причин в процессе перевода оригинальный текст «деформируется»: всевозможные расхождения от упрощения смысла, появления новых смыслов, отсутствующих в оригинале (об этом см. ниже) до несоответствий в «культурно-лингвистических категориях» постепенно приводят к тому, что в переводном стихотворении складывается иная система образов, в большей или меньшей степени отличная от оригинальной. В последней же части стихотворения перед переводчиком открываются два пути: либо следовать за своей системой образов, либо вернуться к тому, что предлагает исходный текст - в любом случае и тот, и другой путь часто ведет к появлению искажений смысла в переводном тексте.

Категория «появление новых смыслов, отсутствующих в оригинале», также является закономерным следствием переводческого процесса. Достаточно небольшое количество подобных «ошибок» как в польских (6), так и в немецких (2) текстах говорит о том, что представленные переводы

16 Казакова Т А Художественный перевод' в поисках истины СПб Филологический факультет СПбГУ, 2006, стр.133

выполнены на высоком уровне, а также о том, что установкой переводчиков было не простое переложение оригинальных текстов на язык перевода и адаптация их к новой культурной реальности (подобно знаменитым переводам Жуковского), но стремление наиболее полно передагь настроение оригинала, дабы иноязычный читатель получил в конечном счете текст И. Бродского на польском или на немецком языке, а не стихотворения, написанные великим поэтом в соавторстве с переводчиками.

Категория «передача национальных элементов и реалий» при переводе иноязычных текстов является давно известной проблемой переводоведения. При этом ни одна теоретическая концепция не устанавливает однозначных правил передачи национальной специфики исходного текста. Некоторые переводчики исходят из установки адаптации иностранного текста для новых читателей с тем, чтобы он становился органичной частью новой культурной среды. Переводы данных стихотворений не изобилуют подобными адаптациями текста (4 примера для польских текстов и 4 для немецких). При этом большинство адаптаций, как например, опущения польским переводчиком словосочетания «пером кириллицы» в стихотворении «Заморозки на почве и облысенье леса» являются стремлением сделать переводной текст более «родным» для нового читателя.

Отдельным примером является немецкий перевод стихотворения «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте...», где поэт рисует картину послевоенной Германии, Мюнхена, атмосферу нового этапа истории. В данном случае частично сыграла свою роль сама личность переводчика и его культурологические установки. Так, известно, что большинство немецкоязычных читателей предпочло бы лишний раз не вспоминать о второй мировой войне и тем более ее итогах, и мы видим, как переводчик немецкоязычного текста сглаживает острые углы в стихотворении, в т.ч. и тем, что делает описываемое пространство более уютным.

В заключении подводятся общие итоги работы. Основные выводы могут быть сформулированы следующим образом:

1. В поэтическом сборнике «Часть речи» проявляются некоторые особенности творчества И. Бродского, такие как: особое отношение автора к пространственным, временным и причинно-следственным характеристикам пространства текста и пространства, описываемого текстом. В описании времени и пространства превалирует принцип статичности и малой интенсивности явления или действия. Одна из важнейших тем его поэзии -«одиночество» - имеет регулярное выражение на лексическом и грамматическом уровне.

2. Большинства неточностей, связанных с передачей культурно-лингвистических категорий, можно было бы избежать, поскольку и в польском, и в немецком языке имелся достаточный языковой инструментарий для более точной передачи оригинальных текстов. Причиной же их появления в первую очередь можно считать недостаточно внимательное отношение переводчиков к формальной стороне оригинальных текстов, а ведь именно в этом заключается одна из составляющих гениальности поэта, когда выбранная им форма

повествования не только созвучна содержанию, но и дополняет его. В связи с этим напрашивается вывод, что при переводе любых литературных форм, а поэтических текстов малого формата в особенности, важен не только традиционный предпереводческий анализ текста, но и анализ в рамках семиотических школ, помогающий выявлять имплицитные связи между формальной и содержательной стороной произведения.

3. Любой перевод неизбежно преломляется через личность переводчика. В этом смысле любой перевод можно считать еще одной интерпретацией произведения, а потому знакомство с переводами необходимо литературоведам и лингвистам как знакомство с источником исследовательской мысли, и порой наблюдения переводчиков, в чьи задачи входит наиболее точно передать содержание, максимально сохранив все оттенки значений, оказываются чрезвычайно ценными.

4. Распределение всех неточностей по языкам говорит о том, что переводческой емкостью, пластичностью и возможностями для передачи всех значений оригинального текста обладают оба языка в равной степени. Более существенную роль играют личность переводчика, его знакомство с творчеством автора, установки определенной языковой и культурной среды.

Библиографический список использованной литературы включает в себя литературу о жизни и творчестве И. Бродского, интервью самого поэта, научные работы, посвященные вопросам лингвистики текста, актуальным вопросам переводоведения, творчеству И. Бродского, обращение к которым необходимо для успешного осуществления научного исследования.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Ряпина Т.В. Отражение языковой матрицы в структуре переводного текста (Иосиф Бродский по-польски и по-немецки) // Славяноведение №6, РАН, 2005

2. Ряпина Т.В. Пространственное оформление мира (на примере стихотворения В. Ветровой «Последний раз ты выпадаешь на колени...» и И. Бродского «Потому что каблук оставляет следы - зима...»)// Текст. Интертекст. Культура. Материала международной научной конференции. Москва, 4-7 апреля 2001 г. РАН Ин-т русского языка им. Виноградова, 2001

3. Ряпина Т.В. Лингвистический анализ поэтических текстов И.А. Бродского (на материале сборника «Часть речи» // Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия. Материалы международной научной конференции (Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН. Москва, 24-28 мая 2007). М.: 2007

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12 99 г Подписано к печати 19 11.2008 г Формат 60x90 1/16 Услпечл 1,5 Тираж 50 экз. Заказ 686 Тел 939-3890 Тел/Факс 939-3891 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ряпина, Татьяна Викторовна

I. Обоснование выбора темы. Актуальность исследования.

II. Основные задачи.

Глава 1. Лингвистика текста и особенности анализа поэтических произведений. Анализ перевода и переводческой деятельности как инструментарий семиотики.

I. Возникновение лингвистики текста как науки.

II. Лингвистика текста. Современное состояние.

III. Концепция «Текст как пространство».

IV. Лингво-семиотические исследования поэтических текстов.

V. Анализ перевода и переводческой деятельности как инструмент семиотической науки.

VI. Понятие адекватности перевода.

VII. Коннотативные компоненты значения и их интерпретация в переводе.

VIII. Текстологический подход к оценке переводческой деятельности.

IX. Перевод как контакт двух культур.

X. Культурно-лингвистические категории как параметр анализа художественного текста и как параметр оценки адекватности перевода.

XI. Особенности перевода художественных текстов.

XII. Перевод художественного произведения и «картина мира».

XIII. Выбор материала исследования.

XIV. И. Бродский о переводе.

Глава 2. Анализ стихотворений Иосифа Бродского в сопоставлении с их польскими и немецкими переводами.

1. «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря.».

2. «Север крошит металл, но щадит стекло.».

3. «Узнаю этот ветер, налетающий па траву.».

4. «Это - ряд наблюдений. В углу - тепло.».

5. «Потому что каблук оставляет следы - зима».

6. «Деревянный лаокоон,росив на время гору».

7. «Я родился и вырос в балтийских болотах, подле.».

8. «Что касается звезд, то они всегда».

9. «В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте.».

10. «Около океана, при свете свечи; вокруг.».

11. «Ты забыла деревню, затерянную в болотах.».

12. «Тихотворение мое, немое.».

13. «Темно-синее утро в заиндевевшей раме.».

14. «С точки зрения воздуха, край земли.».

15. «Заморозки на почве и облысенье леса.».

16. «Всегда остается возможность выйти из дому на.».

17. «Итак, пригревает. В памяти, как на меже.».

18. «Если что-нибудь петь, то перемену ветра.».

19. «. и при слове «грядущее» из русского языка.».

20. «Я не то что схожу с ума, но устал за лето.».

Глава 3. Поэтика И. Бродского. Анализ категориальных различий оригинальных и переводных текстов.

I. Общие замечания.

II. Культурно-лингвистические категории сборника «Часть речи».

Их отражение в переводных текстах.

III. Основные характеристики пространства текста И. Бродского.

IV. Трансформация оригинального текста при переводе.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Ряпина, Татьяна Викторовна

I. Обоснование выбора темы. Актуальность исследования

Данная работа, «Лингво-семиотический анализ поэтического текста при переводе (на материале немецких и польских переводов поэзии И. Бродского)», представляет собой попытку системного анализа произведений великого поэта современности и их переводов на немецкий и польские языки семиотическими лингвистическими методами. К настоящему моменту интерес к И.А. Бродскому среди исследователей разных школ и разных направлений огромен: проводятся конференции, целиком посвященные его личности и его творчеству1, издаются не только многочисленные статьи, но и целые сборники трудов с л анализом произведений поэта . Однако, несмотря на количество исследований, целостной концептуальной картины творчества поэта пока не сложилось. Поэтика Бродского продолжает оставаться одной из самых актуальных тем современной филологии. Виной тому не только недавнее обращение ученых к этой теме, но и сложность наследия Бродского. Некоторые работы, такие как монография А. Ранчина "На пиру Мнемозины»: Интертексты Бродского» [Ранчин 2001] и книга Ли Чжи Ен «Конец прекрасной эпохи. Творчество Иосифа Бродского. Традиции модернизма и постмодернистская перспектива» [Ли Чжи Ен 2004], представляют собой глубокое изучение лишь одного или нескольких сторон творчества поэта и его места в общем культурном пространстве. Исходя из ситуации, сложившейся па сегодняшний день в научном сообществе, можно ожидать, что еще одно исследование поэзии И.Бродского с несколько новых позиций, а именно путем сравнения оригинальных и переводных текстов поэта лингвистическими методами, выполненное в духе работ ученых Московской семиотической школы и учитывающее современные тенденции отношения к переводу текста как к еще одной его интерпретации, не будет лишним в общем процессе изучения его творчества.

II. Основные задачи

Лингвистический семиотический анализ литературного текста вообще, и поэтического в особенности, всегда давал любопытные результаты, о чём неоднократно писал основоположник лингвистики текста Роман Якобсон в своих трудах, подкрепляя теоретические рассуждения примерами подобного анализа (подробно см. об этом в главе «Лингвистика текста и особенности анализа поэтических произведений. Анализ перевода и

1 например, конференция «Иосиф Бродский: стратегии чтения», проводившаяся в Москве 2-4 сентября 2004 г. в Российском государственном гуманитарном университете.

2 см. сборник материалов данной конференции [Иосиф Бродский 2005]; сборник статей «Как работает стихотворение Бродского», М.: Новое литературное обозрение, 2002 [Как работает стихотворение 2002] переводческой деятельности как инструментарий семиотики»). Данная работа также выполнена согласно принципам семиотического имманентного анализа текста с опорой на выявление основных культурно-лингвистических категорий поэзии И. Бродского, характерных в частности для его сборника «Часть речи».

Понятие «культурно-лингвистическая категория», введенное нами в ходе исследования как один из возможных инструментов лингвистического анализа художественного (и прежде всего, поэтического) произведения и как основной критерий сопоставления оригинальных и переводных текстов, подробно обсуждается в первой главе настоящей работы. Следует отметить, что оно отличается от понятий «основная тема произведения», «основной мотив» тем, что выражение некоторой ментальной идеи, как например, идеи одиночества, обязательно должно подкрепляться формальной языковой стороной выражения, т.е. использованием форм числа, причем, не только отдельной языковой единицы, но на протяжении некоторого отрезка текста, где эта идея является у поэта ключевой.

Предполагается, что выявление основных культурно-лингвистичсских категорий даже для ограниченного числа текстов (но текстов, объединенных самим поэтом в один сборник, и, следовательно, изначально представляющих собой некоторое единство) смогло бы пролить свет на определенные аспекты поэзии И. Бродского. Во-первых, результат такого анализа — набор релевантных культурно-лингвистических категорий — стал бы своего рода основой для дальнейших, более подробных исследований творчества поэта, в коих оно, безусловно, нуждается: от лейтмотивных категорий можно было бы перейти к более частным, но не менее интересным и важным. При этом кроме продвижения «в глубь» текста Бродского, результаты данного исследования, выполненного на материале сборника «Часть речи», могли бы стать началом и для движения «в ширь», т.е. для подобных исследований других произведений поэта.

Список культурно-лингвистических категорий поэзии Бродского станет, таким образом, ключом к описанию мира поэта, описанию пространства его стиха. До сих пор, как было сказано выше, в литературном мире не сложилось такой целостной концепции как «поэтика Бродского». Хочется надеяться, что данная работа могла бы внести свой вклад в формирование этого направления филологической науки, в том числе благодаря использованным в ней методам анализа. Методы анализа текста в духе Московской семиотической школы отличаются не только достаточной объективностью (т.к. основаны, прежде всего, на выявлении связи между двумя сторонами билатерального языкового знака, а не, например, на методе свободных ассоциаций, что в свое время было предложено французским структурализмом), но, главное, предполагают рассмотрение текста как целостного пространства, чьи элементы связаны между собой на разных уровнях, по горизонтали и вертикали. А потому результаты данного исследования с достаточной степенью объективности могли бы подтвердить или опровергнуть литературоведческие изыскания некоторых исследователей. Так, во второй главе настоящей работы, посвященной практическому анализу произведений И. Бродского, мы часто обращаемся к работам И.

7 А

Служевской и Е. Семеновой , находя в этих литературоведческих работах подтверждение результатов лингвистического анализа тех же текстов или споря с ними. В любом случае лингво-семиотический анализ стихотворений Бродского отражает обусловленность каждой речевой единицы его текстов, приближая нас тем самым к разгадке его гения: каждое слово, любая синтаксическая структура несут в его произведениях определенную смысловую и образную нагрузку, для понимания которых требуется, однако, тщательное прочтение его текстов.

При сопоставлении оригинальных текстов с их переводами с целью решения первой задачи - проникновения в мир неочевидных смыслов поэзии Бродского, т.е. рассматривая перевод как интерпретацию оригинального текста переводчиком, как одну из возможных дешифровок оригинального текста, - естественным образом возникает вопрос о соответствии этих переводов собственно текстам Бродского. Тот факт, что популярность И. Бродского среди русскоязычных читателей и среди читателей переводов его произведений существенно различается, заставляет задуматься о причинах такого дисбаланса. Первый вопрос, возникающий в связи с этим: какой же текст имеет перед собой иноязычный читатель, насколько перевод стихотворений Бродского соответствует оригиналу? Проблемой соответствия переводных и оригинальных текстов занимаются многие ученые, специализирующиеся в области переводоведения, как на теоретическом, так и на практическом уровне. В первой главе диссертации нами подробно рассмотрены теоретические аспекты этого вопроса. Там же предлагается сравнивать оригинальные и переводные поэтические тексты с точки зрения соответствий культурно-лингвистическим категориям как наиболее существенным для такого типа текстов. Предполагается, что если с точки зрения культурно-лингвистических категорий переводные тексты в подавляющем большинстве случаев соответствуют оригинальным, то перевод можно считать в этом отношении адекватным.

Рассматривая переводные тексты Бродского как еще один вариант интерпретации стихотворения, выполненный в данном случае переводчиком, и имеющий тем самым большую ценность с теоретической точки зрения, большое внимание уделялось и другому

3 Служевская Ирина. Три статьи о Бродском. [Служевская 2004]

4 Екатерина Семенова. Поэма Бродского «Часть речи» [Семенова 2001] аспекту сопоставительного анализа. В переводных текстах нас интересовали, прежде всего, те места, где перевод расходился с оригиналом. Наиболее ценными для исследования стали регулярные «ошибки» переводчиков относительно выделенных нами культурно-лингвистических категорий, а также несоответствия, уходящие своими корнями в различие «картин мира» русскоязычного поэта и переводчиков, имеющих в качестве родного другой язык (в нашем случае для двух переводчиков немецкий и польский соответственно). Оценке адекватности перевода и влиянию различия «картин мира» посвящена глава «Заключение», в которой суммируются результаты практического анализа, проведенного во второй главе, и делаются выводы о качестве переводных текстов и необходимости адекватного отражения «культурно-лингвистических категорий» при переводе, для чего предварительно обобщаются результаты лингвистического анализа собственных текстов И. Бродского.

Переходя к рассмотрению теоретических вопросов и собственно к анализу произведений сборника «Часть речи», хотелось бы отметить, что он не претендует на полноту, а его результаты на абсолютную истинность, однако в ходе исследования мы стремились максимально приблизиться и к тому, и к другому. Хотелось бы надеяться, что данная работа внесет свой скромный вклад в изучение обширного наследия И. Бродского и послужит поводом для дальнейших исследований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингво-семиотический анализ поэтического текста при переводе"

Заключение

Подводя итоги проделанной работы, хотелось бы еще раз подчеркнуть основные выводы, которые можно сделать, исходя из полученных результатов.

1. Введенное нами понятия культурно-лингвистическая категория в значительной степени помогает исследователю при работе с художественными и особенно поэтическими произведениями: результаты лингво-семиотического анализа, описанные в терминах данных категорий, позволяют систематизировать описание пространства текста и увидеть неочевидные смыслы, содержащиеся в текстах, подобных стихотворениям И. Бродского, насыщенных всякого рода метафорами, сложными образами, сравнениями и аллюзиями. Так, при анализе поэтического сборника «Часть речи» обнаружились некоторые особенности творчества И. Бродского, а именно: специфическое осмысление автором пространственных, временных и причинно-следственных характеристик пространства текста и пространства, описываемого текстом. В описании времени и пространства превалирует принцип статичности и малой интенсивности явления или действия. Одна из важнейших тем его поэзии - «одиночество» - имеет регулярное выражение на лексическом и грамматическом уровне, что соотносится с категорией «единственность / множественность».

Эти наблюдения, представляющие собой вывод из практической части работы, могут быть использованы как для дальнейшего анализа текстов поэта, направленного на выявление особенностей поэтики Бродского, так и в качестве инструмента анализа творчества любого другого художника, поскольку носят объективный характер и доступны для анализа любого художественного текста. При этом для каждого отдельного поэта или писателя постепенно будет складываться свой список, отличный от остальных, что и будет объективным отражением индивидуальности их творчества.

2. Что касается переводческой стороны проблемы, то, как показало исследование, большинства неточностей, связанных с культурно-лингвистическими категориями при переводе поэтических текстов И. Бродского можно было бы избежать, поскольку и в польском, и в немецком языках имелся достаточный языковой инструментарий для более точной передачи оригинала. Причиной же появления многих несоответствий, в первую очередь, можно считать недостаточно внимательное отношение переводчиков к формальной стороне оригинальных текстов, а ведь именно в этом заключается одна из составляющих гениальности поэта, когда выбранная им форма повествования не только созвучна содержанию, но и дополняет его. В связи с этим напрашивается вывод, что при переводе любых литературных форм, но поэтических текстов малого формата в особенности, важен не только традиционный предпереводческий анализ текста, но и анализ в рамках семиотических школ, помогающий выявлять имплицитные связи между формальной и содержательной стороной произведения.

3. Следует также заметить, что при всем стремлении переводчиков максимально следовать принципу адекватности, включающей в идеальной модели переводческой деятельности в том числе и адекватность на уровне культурно-лингвистических категорий, любой перевод неизбежно является текстом, осмысленным и проработанным личностью иной, чем автор. Другими словами, оригинальный текст неизбежно преломляется через личность переводчика. Даже если сам переводчик уходит в тень и старается наиболее точно отразить авторский текст, максимально передать все его нюансы, так или иначе на выходе иноязычный читатель получает текст оригинала, определенным образом понятый поэтом. В этом смысле любой перевод можно считать еще одной интерпретацией произведения, а потому знакомство с переводами необходимо литературоведам и лингвистам как знакомство с источником исследовательской мысли, и порой наблюдения переводчиков, в чьи задачи входит наиболее точно передать содержание, максимально сохранив все оттенки значений, оказываются чрезвычайно ценными. Здесь стоит отметить, что немецкие переводы, выполненные Феликсом Филиппом Ингольдом, который по своей специальности является, прежде всего, ученым27, отличаются значительной близостью к оригиналу, а многие из его находок, где переводчик чрезвычайно верно подбирает немецкие эквиваленты, говорит о его глубоком проникновении в суть поэзии Бродского.

4. Распределение всех неточностей по языкам (согласно статистическим данным таблицы средняя относительная величина для второй группы категорий примерно одинакова: 60% для польского, 56% для немецкого) говорит о том, что переводческой емкостью, пластичностью и возможностями для передачи всех значений оригинального текста обладают оба языка в равной степени. Более существенную роль играют личность переводчика, его знакомство с творчеством автора, установки определенной языковой и культурной среды.

27 В 1968 г. Ф.Ф. Ингольд защитил докторскую работу по поэтике русского символизма. С 1971 года является профессором культуры и социальной истории России университета Сент Гален (St. Gallen), Швейцария. Среди его работ множество научных трудов по русской поэтике, а также переводы произведений русских поэтов таких, как Мандельштам, Пастернак, Цветаева.

Список научной литературыРяпина, Татьяна Викторовна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Апресян 1997: Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 1 / Под общим руководством акад. Ю. Д. Апресяна, М., 1997

2. Апресян 2000: Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общ. рук. акад. Ю.Д. Апресяна. Вып.2. М., 2000

3. Бархударов 1979: J1.C. Бархударов. Язык и перевод. М., Прогресс, 1979

4. Бахтин 1994: М.М. Бахтин. Проблемы творчества Достоевского. Проблема поэтики Достоевского. М., NEXT, 1994

5. Бсзносов 2003: Эдуард Безносов. «.Одна великолепная цитата» // Мир Иосифа Бродского. Путеводитель. Сборник статей. СПб., Издательство журнала «Звезда», 2003

6. Берч 2000: Ева Берч и Дэвид Чин. Поэзия — лучшая школа неуверенности. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

7. Бетеа 2000: Дэвид Бетеа. Наглая проповедь идеализма. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

8. Бибихин 2001: В.В. Бибихин. Слово и событие. М., 2001

9. Биркертс 2000: Свен Биркертс. Искусство поэзии. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

10. Большой польско-русский словарь 1: Большой польско-русский словарь, том 1, Москва-Варшава: Русский язык, Государственное издательство Ведза повшехна, 1979

11. Братина 1996: А.А. Брагина. Личность автора, личность переводчика, личность читателя три перевода одного сонета. // Язык. Поэтика. Перевод. Сборник научных трудов. Выпуск № 426. М., МГЛУ, 1996

12. Брам 2000: Анн-Мари Брам. Муза в изгнании. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

13. В Солженицыне 2000: В Солженицыне Россия обрела своего Гомера. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

14. Вайль 2000: Петр Вайль. Рождество: точка отсчета. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

15. Валгина 2001: Н.С. Валгина. Активные процессы в современном русском языке: Учебное пособие. М., Логос, 2001.

16. Ванников 1988: Ю.В. Ванников. Проблемы адекватности перевода. Типы адекватности, виды перевода и переводческой деятельности // Текст и перевод / В.Н. Комиссаров, Л.А. Черняховская, Л.К. Латышев и др. М., Наука, 1988

17. Василевич 1988: А.П. Василевич. Цветонаименования и проблемы перевода текста. // Текст и перевод / В.Н. Комиссаров, JI.A. Черняховская, JI.K. Латышев и др. М., Наука, 1988

18. Вежбицка 1999: А. Вежбицка. Семантические универсалии и описание языков, М., 1999

19. Волков 2000: С. Волков. Диалоги с Иосифом Бродским / Вступительная статья Я. Гордина. М., Издательство независимая газета, 2000

20. Волгина 2005: А.С. Волгина. Автопереводы Иосифа Бродского и их восприятие в США и Великобритании 1972-2000 гг. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2005

21. Галь 2001: Нора Галь. Слово живое и мертвое: от «Маленького принца» до «Корабля дураков». М., Международные отношения, 2001

22. Гаспаров 1995а: М.Л. Гаспаров. Фет безгагольный (композиция пространства, чувства и слова). // Гаспаров М.Л. Избранные статьи, М., «Новое литературное обозрение», 1995

23. Гаспаров 19956: М.Л. Гаспаров. «За то, что я руки твои.» стихотворение с отброшенным ключом. // Гаспаров М.Л. Избранные статьи, М., «Новое литературное обозрение», 1995

24. Гаспаров 1995в: М.Л. Гаспаров, «Поэма воздуха» Марины Цветаевой: опыт интерпретации. // Гаспаров М.Л. Избранные статьи, М., «Новое литературное обозрение», 1995

25. Гаспаров 1995г: М.Л. Гаспаров. От автора. // Гаспаров М.Л. Избранные статьи, М., «Новое литературное обозрение», 1995

26. Гордин 2000: Я. Гордин. Перекличка во мраке. Иосиф Бродский и его собеседники. СПб., Издательство «Пушкинского фонда», 2000

27. Державин 1987: Г.Р. Державин. Сочинения. Л., Художественная литература, Ленинградское отделение, 1987

28. Езерская 2000: Б. Езерская. Если хочешь понять поэта. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

29. Зализняк 1962: А.А. Зализняк, В.В. Иванов, В.Н. Топоров. О возможности структурно-типологического изучения некоторых моделирующих семиотических систем. // Структурно-типологические исследования. Сб.ст. Издательство Академии наук СССР, М., 1962

30. Зализняк 2005: Анна А. Зализняк, И.Б. Левонтина, А.Д. Шмелев. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб.ст. М., Языки славянской культуры, 2005

31. Иванов 1965: Вяч.Вс. Иванов, В.Н. Топоров. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). М., Наука, 1965

32. Иванов 1997: Вяч.Вс. Иванов. Структура гомеровских текстов, описывающих психические состояния. // Из работ московского семиотического круга. М., Языки русской культуры, 1997

33. Из работ 1997: Из работ московского семиотического круга. М., Языки русской культуры, 1997

34. Иосиф Бродский 2005: Иосиф Бродский: стратегии чтения. Материалы международной научной конференции. М., Издательство Ипполитова, 2005

35. Казакова 2006: Т.А. Казакова. Художественный перевод: в поисках истины. СПб., Филологический факультет СПбГУ; Издательство СПбГУ, 2006

36. Как работает стихотворение 2002: Как работает стихотворение Бродского. Сборник статей. М., Новое литературное обозрение, 2002

37. Караулов 1996: Ю.Н. Караулов. О способах достижения функциональной эквивалентности в переводе (Два перевода одного сонета) // Язык. Поэтика. Перевод. Сборник научных трудов. Выпуск № 426. М., МГЛУ, 1996

38. Катфорд 2004: Джон К. Катфорд. Лингвистическая теория перевода: Об одном аспекте прикладной лингвистики. М., Едиториал УРСС, 2004

39. Козлов 2005: В. Козлов. Непереводимые годы Бродского. // Вопросы литературы, № 3/2005

40. Комиссаров 2002: В.Н. Комиссаров. Современное переводоведение. Учебное пособие. М., ЭТС, 2002

41. Крепе 1984: М. Крепе. О поэзии Иосифа Бродского. Ann Arbor: Ardis, 1984

42. Кузнецов 2004: А.Ю. Кузнецов. Лирическое стихотворение и его перевод (от теории к практике лингвопоэтического исследования) // Ю.П. Солодуб, Ф.А. Альбрехт, А.Ю. Кузнецов. М., Издательсикй центр «Академия», 2005

43. Кушнер 1990: А. Кушнер. Поэт безутешной мысли, едва ли не романтического отчаяния // Литературная газета. 1990. 16 мая

44. Ланчиков 2004: В.К. Ланчиков. Русский Н как N французский // Мосты. Журнал переводчиков. №4/2004

45. Латышев 2004: Л.К. Латышев. Формы презентации культуры в языке и тексте (к проблеме культурного барьера в переводе) // Перевод: взаимосвязь и взаимовлияние теории и практики. Сборник статей. М., ВЦП, 2004

46. Левин 1982: JI.K. Левин. Берне на русском языке // Берне. Стихотворения. М., Радуга, 1982

47. Ли Чжи Ен 2004: Ли Чжи Ен. «Конец прекрасной эпохи. Творчество Иосифа Бродского. Традиции модернизма и постмодернистская перспектива». СПб., из-во Академический проект, 2004

48. Лосев 2000: Лев Лосев. Примечание с примечаниями. // Новое литературное обозрение, № 45/2000

49. Лосев 2006: Л.В. Лосев. Иосиф Бродский: Опыт литературной биографии. М., Молодая гвардия, 2006

50. Лотман 1970: Ю.М. Лотман. Структура художественного текста. М., «Искусство», 1970

51. Лотман 1971а: Ю.М. Лотман. М. Ю. Лермонтов «Расстались мы; но твой портрет.». // Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л., «Просвещение», 1971

52. Лотман 19716: Ю.М. Лотман. М.И. Цветаевой «Напрасно глазом как гвоздем.». // Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л., «Просвещение», 1971

53. Лотман 1996: Ю.М. Лотман. Анализ поэтического текста. // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. С.-Петербург, «Искусство-СПБ», 1996

54. Лотман 2000: Ю.М. Лотман. Семиосфера. СПб., Искусство-СПБ, 2000.

55. ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь. М., Сов. Энциклопедия, 1990

56. Масленникова 1999: Е.М. Масленникова Смысловые преобразования текста при переводе. На материале переводов сонетов В.Шекспира на русский язык. // Англистика. Сборник научных трудов. Тверь, 1999

57. Меньше единицы 2002: Меньше единицы. Перевод В. Голышева // Бродский И. Поклониться тени: Эссе. СПб., Азбука-классика, 2002

58. Милош 1999: Чеслав Милош. Борьба с удушьем. // Иосиф Бродский: труды и дни / Редакторы-составители Петр Вайль и Лев Лосев. М., Издательство Независимая газета, 1999

59. Нелюбин 2003: Л.Л. Нелюбин. Толковый переводоведческий словарь. М., Флинта: Наука, 2003

60. Немецко-русский основной словарь: Немецко-русский основной словарь. М., Рус. яз., 1995

61. Николаева 1978: Т.М. Николаева. Вступительная статья. // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 8. Лингвистика текста. М., «Прогресс», 1978

62. Николаева 2005: Татьяна Михайловна Николаева. «Слово о полку Игореве». Поэтика и лингвистика текста; «Слово о полку Игореве» и пушкинские тексты. М., КомКнига, 2005

63. Нобелевская лекция 2002: Нобелевская лекция. // Бродский И. Поклониться тени: Эссе. СПб., Азбука-классика, 2002

64. Полухина 1986: В.П. Полухина. Грамматика метафоры и художественный смысл // Поэтика Бродского. N.J., 1986

65. Правила 1956: Правила русской орфографии и пунктуации. М., 1956

66. Пропп 1998: В.Я. Пропп. Морфология Волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., "Лабиринт", 1998

67. Радышевский 2000: Дмитрий Радышевский. Надеюсь, что делаю то, что Он одобряет. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

68. Ранчин 2001: Андрей Ранчин. «На пиру Мнемозины»: Интертексты Бродского. М., Новое литературное обозрение, 2001

69. Рейн 2003: Е. Рейн. Заметки марафонца: Неканонические мемуары. Екатеринбург: У-Фактория, 2003

70. Рецкер 2004: Я.И. Рецкер. Теория перевода и переводческая практика. Очерки лингвистической теории перевода. М., Р.Ваент, 2004

71. Розенцвейг 1964: Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машинного перевода, М., Высш.шк., 1964

72. Селиверстова 2004: О.Н. Селиверстова. Труды по семантике. М., Языки славянской культуры, 2004.

73. Семенова 2001: Екатерина Семенова. Поэма Бродского «Часть речи», М., «Старое литературное обозрение», 2001, №2

74. Сепир 1993: Э. Сепир. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., Прогресс, 1993

75. Служевская 2004: Ирина Служевская. Три статьи о Бродском. М., «Квартет-Пресс», 2004

76. Солодуб 2005: Ю.П. Солодуб, Ф.А. Альбрехт, А.Ю. Кузнецов. Теория и практика художественного перевода: Учеб. пособие для студ. лингв, фак. высш. учеб. заведений. М., Издательсикй центр «Академия», 2005

77. Сорокин 1988: Ю.А. Сорокин, И.Ю. Марковина. Текст и его национально-культурная спецификация // Текст и перевод / В.Н. Комиссаров, Л.А. Черняховская, Л.К. Латышев и др. М., Наука, 1988

78. Томас 2000: Д.Н. Томас. Я был там лишним. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

79. Топоров 1962: В.Н. Топоров. Аннотация к статье: Roman Jakobson. Linguistics and Poetics. // Структурно-типологические исследования. Сб.ст. Издательство Академии наук СССР, М., 1962

80. Топоров 1983: В.Н. Топоров. Пространство и текст // Текст: семантика и структура, М., 1983

81. Топоров 1997а: В.Н. Топоров. Пространство и текст. // Из работ московского семиотического круга. М., Языки русской культуры, 1997

82. Топоров 19976: В.Н. Топоров. О структуре романа Достоевского в связи с архаическими схемами мифологического мышления («Преступление и наказание»), // Из работ московского семиотического круга. М., Языки русской культуры, 1997

83. Трубецкой: Н.С. Трубецкой. «Хождение за три моря» Афанасия Никитина как литературный памятник // Семиотика / Под ред. Ю.С. Степанова. М., 1983

84. Тынянов 2007: Ю.Н. Тынянов. Проблема стихотворного языка. М., КомКнига, 2007

85. Тынянов 1977: Ю.Н. Тынянов. Поэтика, история литературы, кино. М., Наука, 1977

86. Фант 2000: Биргит Файт. У меня нет принципов, есть только нервы. // Иосиф Бродский. Большая книга интервью. М., Захаров, 2000

87. Федоров 1983: А.В. Федоров. Основы общей теории перевода: (Лингвист, пробл.). Учеб. пособие для ин-тов и фак. иностр. яз.. М., Высш. шк., 1983

88. Фененко 2001: Н.А. Фененко. Лингвокультурная адаптация текста при переводе: пределы возможного и допустимого II Лингвистика и межкультурная коммуникация. Вестн. Воронеж, гос. ун-та. 2001

89. Цивьян 1997: Т.В. Цивьян. О структуре времени и пространства в романе Достоевского «Подросток». II Из работ московского семиотического круга. М., Языки русской культуры, 1997

90. Циркунова 2004: С.А. Циркунова. Внутриязыковые значения как проблема перевода // Перевод: взаимосвязь и взаимовлияние теории и практики. Сборник статей. М., ВЦП, 2004

91. Швейцер 1988: А.Д. Швейцер. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. М., Наука, 1988

92. Швейцер 1992: А.Д. Швейцер. Еще раз к вопросу о переводимости // Литература и перевод: проблемы теории. Международная встреча ученых и писателей. М., 1992

93. Шкловский 1919: В. Шкловский. О поэзии и заумном языке. // Поэтика. Сборник по теории поэтического языка. Пг., 1919

94. Штерн 2001: Людмила Штерн. Бродский: Ося, Иосиф, Joseph. М., Издательство Независимая Газета, 2001

95. Щерба 1923: J1.B. Щерба. Опыт лингвистического толкования стихотворений. I. «Воспоминание» Пушкина // Русская речь. Сб. ст. под ред. J1. В. Щербы, Петроград, «Academia», 1923

96. Эйхенбаум 1987: Б.М. Эйхенбаум. О литературе. М., Советский писатель, 1987

97. Эко 2006: Умберто Эко. Сказать почти то же самое. Опыты о переводе. СПб., издательство «Симпозиум», 2006

98. Якобсон 1985: Р. Якобсон. О лингвистических аспектах перевода. // Избранные работы. М., Прогресс, 1985

99. Якобсон 1987: Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., «Прогресс», 1987

100. Якобсон 1987а: Якобсон Роман. Статуя в поэтической мифологии Пушкина. // Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., «Прогресс», 1987

101. Якобсон 19876: Якобсон Роман. Стихи Пушкина о деве-статуе, вакханке и смиреннице. // Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., «Прогресс», 1987

102. Якобсон 1987в: Якобсон Роман. Заумный Тургенев. // Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., «Прогресс», 1987

103. Якобсон 1987г: Якобсон Роман. Стихотворные прорицания Александра Блока. // Роман Якобсон. Работы по поэтике. М., «Прогресс», 1987

104. Duden: Duden. Deutsches Universalworterbuch. Dudenverlag, Mannheim, 1996.

105. Fondamenta degli incurabili 2002: Fondamenta degli incurabili. Перевод Г. Дашевского // Бродский И. Поклониться тени: Эссе. — СПб.: Азбука-классика, 2002

106. Slownik jfzyka polskiego 3: Slownik jqizyka polskiego. Red. Naukowy M. Szyczak, Warszawa, 1998. 3 T.

107. Wielki slownik polsko-rosyjski 1: Wielki slownik polsko-rosyjski. PW «Wiedza- Powszechna", Warszawa wyd. "Russkij jazyk", Moskwa, 1979. том 1

108. Wielki slownik polsko-rosyjski 2: Wielki slownik polsko-rosyjski. PW «Wiedza Powszechna", Warszawa wyd. "Russkij jazyk", Moskwa, 1979. том 2

109. Wierzbicka 1972: Semantic Primitives // Linguistische Forschungen. Bd 22. Frankfurt/M, 19721. Источники

110. Бродский И. Часть речи. СПб.: Пушкинский фонд. 2000

111. Josif Brodski. Poezje wybrane. Ludowa Spoldzielnia Wydawnicza. Warszawa. 1990

112. Joseph Brodsky. Romische Elegien und andere Gedichte. Edition Akzente Hanser. Carl Hanser Verlag. 1985. Miinchen. Wien.