автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Лирическая поэзия Н.С. Гумилева: духовные основы, мифологические и литературные истоки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лирическая поэзия Н.С. Гумилева: духовные основы, мифологические и литературные истоки"

На правах рукописи

Климчукова Вера Николаевна

Лирическая поэзия Н.С. Гумилева: духовные основы, мифологические и литературные истоки

Специальность 10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2007

003061851

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века Московского государственного областного университета

Научный руководитель

доктор филологических наук Людмила Алексеевна Смирнова

Официальные оппоненты

доктор филологических наук Татьяна Константиновна Савченко

кандидат филологических наук Владимир Анатольевич Бодров

Ведущая организация

Московский педагогический государственный университет

Защита состоится 20 сентября 2007 года в 15 00 часов на заседании диссертационного совета Д 21215501 по литературоведению при Московском государственном областном университете по адресу 105005, г Москва, ул Ф Энгельса, д 21-а

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного областного университета по адресу 105005, г Москва, ул Радио, д 10-а

Автореферат разослан 2007 года

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

Общая характеристика работы

Преступный, без суда и следствия, расстрел Николая Степановича Гумилева на долгие годы определил вопиющее отношение большевистских властей к его наследию В течение более шестидесяти лет после трагической гибели поэта даже упоминание его имени в печати пресекалось и каралось советскими идеологами В этот период очень многое сделали деятели Русского зарубежья для постижения творческой индивидуальности Гумилева, переиздания сборников его стихов, художественной прозы, публицистики Поэзии и литературной деятельности ярчайшего представителя Серебряного века дали высокую оценку А В Амфитеатров (1922), К Мочульский (1922), Г Струве (1922), Е Аничков (1923), Ю Айхенвальд (1923), В Ф Ходасевич (1939), Г Иванов (1949), Л Страховский (1951), Н Оцуп (1952), С Маковский (1962), И Одоевцева(1967), В Вейдле (1973) и многие другие

Только с конца 1980-х годов, после документального обоснования ГА Тереховым («Новый мир», 1987, № 12) непричастности Гумилева к антисоветскому заговору, началось освоение его наследия на родине В последние два десятилетия проявился острый интерес исследователей к личности и творчеству поэта Своеобразию духовных прозрений и сложившихся на этой основе художественных открытий Гумилева были посвящены многие работы А И Павловского (1988), В П Енишерлова (1988), Л А Смирновой (1989), ЮВ Зобнина (1990), В К Лукницкой (1990), И А Панкеева (1990), НА Богомолова (1991), ТД Беловой (1994), др Сходной направленностью обладали диссертации ряда авторов СН Колосовой (1998), МВ Смеловой (1998), О А Смагиной (2000), О В Щегольковой (2003), Т А Ушаковой (2003) и др

В современных исследованиях, обращенных к наследию Гумилева, наметились и некоторые существенные разногласия Вне их преодоления невозможно проникнуть в мир поэта Еще в отзывах русских эмигрантов «первой волны» сказалось противоречивое освещение эстетических взглядов Гумилева Одни толкователи его наследия (Е Аничков, С Маковс

Н Ульянов, В Ходасевич) ошибочно, на наш взгляд, провозгласили полное равнодушие Гумилева к христианским идеалам Другие (Н Оцуп, Г Струве, Л Страховский, Н Рерих) доказательно, с опорой на биографию и творчество поэта, раскрыли его сознательную и устойчивую апелляцию к утвержденным православным вероучением духовным высотам бытия К сожалению, в некоторых «новых» трактовках наследия Гумилева представлен преднамеренно искаженный облик поэта В книге С Л Слободнюка «"Дьяволы" Серебряного века Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг» (СПб, 1998) талантливый художник вкупе с другими выдающимися создателями искусства Серебряного века причислен к некоему «клану» «сатанистов» Столь разрушительной практике активно противостоят исследования ученых, установивших священное значение для Гумилева Заветов Иисуса Христа Эта плодотворная тенденция присуща трудам Ю Зобнина, О Ильинского, В Размахниной, О Черненковой Наиболее развернуто подобная ориентация Гумилева была освещена в монографии МВ Смеловой «Онтологические проблемы в творчестве НС Гумилева» (Тверь, 2004)

Притяжение Гумилева к вечным, всечеловеческим ценностям - в их тесной связи с откровениями Евангелистов, поучениями Святых Отцов церкви - позволяет раскрыть подлинные русла и перспективы творческого формирования поэта Работы последних лет, посвященные этой особенности его поисков и свершений, на редкость актуальны К сожалению, изучение лирики поэта в этом направлении не стало ведущим в исследованиях такого плана Истоки мироощущения Гумилева названы, но не соотнесены с развитием его нравственно-эстетической концепции, с эволюцией ее образного воплощения Да и сами сферы вечных ценностей, на которые ориентировался Гумилев, представлены узко, неконкретно

Незавершенность и других сопоставлений творчества Гумилева с проявлениями мировой культуры - очевидна М В Смелова, рассматривая «в рамках мифологической концептуальное™ символизма» поэтический мир

Н Гумилева, справедливо указала на присутствие мифологических образов, мотивов в его ранних сборниках, но даже в них функции античных мифов и литературы не были раскрыты В книге Н П Комоловой «Италия в русской культуре Серебряного века» (М, 2005), статье ТС Зориной «Рим НС Гумилева» (СПб, 1996) привлечены в качестве примера только «итальянские» стихи Гумилева Не подвергался серьезному осмыслению и неоромантический характер лирики Гумилева В учебном пособии Е Ю Кармаловой «Неоромантизм в культуре Серебряного века» (Омск, 2005), статье Т Д Беловой «Неоромантизм Н Гумилева» (Балашов, 1994) справедливо была утверждена значимость именно такого подхода к наследию поэта, а конкретизация этого положения отсутствовала Несомненный интерес Гумилева к трудам и сочинениям зарубежных деятелей культуры (Ф Ницше, Т Готье, Леконта де Лиля, Артюра Рембо, Г Райдера Хаггарда, Ж М де Эредиа, Ш Бодлера, С Колриджа, Р Киплинга и др) учитывался во многих публикациях Могущественное влияние на поэта русского классического романтизма, в общем виде указанное еще Н Оцупом, до сих пор остается непроясненным, а, следовательно, нерасшифрованным и понятие «неоромантизм»

По нашему представлению, обусловившему сущность настоящей диссертации, для освещения неисследованных звеньев свойственного Гумилеву творческого процесса необходимо освоить иные принципы его анализа К обобщениям в этой области следует идти не от выдвижения каких-то теоретических положений к подтверждению их состоятельности на примере отдельных стихов или мотивов, воплощенных в тех или иных сборниках поэта Плодотворна, думается, другая линия движения от последовательного, системного, текстологического изучения всех сборников лирики - к определению самобытных открытий художника Анализ такого уровня способен обнаружить подлинную внутреннюю логику рождения отдельных образов и целостной их системы в лирических циклах, поскольку опирается на «построчные» параллели, смысловые акценты, символизацию

значимых явлений духовного бытия Углубление в ассоциативный строй поэтической речи позволяет раскрыть сложную сущность онтологических обобщений автора

Объект настоящей диссертации составили поэтические сборники Н С Гумилева «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костер», «Шатер», «Огненный столп» Для углубленного их осмысления привлечены свидетельства современников о жизни и деятельности поэта, источники биографических сведений о нем, эпистолярий, теоретические и литературно-критические статьи самого Гумилева, многочисленные работы, посвященные его творчеству Основу постижения наследия поэта определили откровения Евангелистов, поучения Святых Отцов православной церкви, труды религиозных мыслителей, философов, теоретиков литературы Для прояснения роли дохристианской культуры в поэтическом мире Гумилева рассмотрены некоторые сочинения Гомера, Овидия, античные мифы, важные для нас позиции древнегреческих философов, наблюдения и выводы специалистов по античному словесному искусству Своеобразное восприятие Гумилевым традиций классического романтизма установлено средствами сопоставления творчества художника XX века с наследием Дж Г Байрона, В А Жуковского, П А Вяземского, Е А Баратынского, М Ю Лермонтова, Ф И Тютчева

Цель диссертационной работы восходит к изучению сборников лирики Гумилева как целостной нравственно-эстетической системы, выявлению в каждом его художественном сочинении тем, мотивов, образов в их конкретной связи с заветами и прогнозами православного вероучения, с открытиями русских поэтов-романтиков, с достижениями античной культуры, зарубежного искусства нового времени

Отсюда вытекают конкретные задачи

- провести детальный текстологический анализ означенных поэтических сборников, проследив устойчивую апелляцию Гумилева к священным для православия источникам,

- исследовать характерные для разных периодов поэзии Гумилева христианские темы и мотивы, их значение и оригинальность образного запечатлеют в его лирике,

- определить авторскую концепцию человека и мира как выражение идеалов, ориентированных на утвержденные христианством вечные духовные ценности,

- проследить (на текстологическом уровне) эволюцию обогащения этой концепции от «Пути конквистадоров» до «Огненного столпа»,

- установить роль античной культуры в поэтическом наследии Гумилева,

- раскрыть связь художественного творчества Гумилева с романтической устремленностью ДжГ Байрона к неведомому, особенно глубокую - с открытиями классического русского романтизма,

- объяснить внутренние сближения-расхождения в лирике разных эпох, высветив на этом материале неоромантический характер поэзии Гумилева

Целью и задачами диссертации предопределено комплексное использование следующих методов исследования содержательно-структурного, историко-функционального, сравнительно-типологического, биографо-истоковедческого, аксиологического

Направленность настоящей диссертации обусловили суждения самого Гумилева, его статьи и многочисленные рецензии, а также воспоминания и сведения о нем его современников Ведущим для нас стало признание поэта «У меня русский характер, каким его сформировало Православие»1

Теоретико-методологическая база настоящего исследования обладает многоуровневой структурой Работа создавалась в результате углубления в тексты Библии, особенно - Евангелия, в святоотеческие традиции, текстуально закрепленные в различных богослужебных книгах (Молитвослов,

1 Николай Гумилев Исследования и материалы Библиография - СПб, 1994 -С 303

Акафистник, проч), в поучения и наставления Святых Отцов христианской церкви (привлекались труды Оптинских Старцев, преподобного Варсонофия, Никиты Стифата, преподобного Макария, преподобного Иоанна Кронштадского, архиепископа Федора (Поздеевского), Исаака Сирина и многих других), в христианскую символику, тексты православных молитв В постижении духовной культуры активную роль сыграли концепции русских религиозных мыслителей ВлС Соловьева, НА Бердяева, СН Булгакова, Н О Лосского, П Флоренского Связь Гумилева с мировой культурой была раскрыта с опорой на труды Платона, Аристотеля, Ф Ницше Литературоведческую основу диссертации определили труды А Н Веселовского, М М Бахтина, С А Венгерова, М Л Гаспарова, Н А Гуляева, А Ф Лосева, В М Жирмунского, Ю М Лотмана, А Ф Лосева, И В Шталь и др Максимально были освоены воспоминания, отзывы, статьи, книги представителей русской эмиграции, современников НС Гумилева НА Оцупа, ГП Струве, Г В Адамовича, В Вейдле, А В Амфитеатрова, Ю Айхенвальда, Г Иванова, Е Аничкова и др Осмыслен большой пласт современных исследований о личности и творчестве Гумилева

Научная новизна диссертации обусловлена стремлением углубить и конкретизировать представления о малоизученной эволюции религиозно-философских и эстетических взглядов поэта, их обогащении и вариациях образного воплощения от первой поэтической книги к последней Для разрешения столь важной задачи впервые были освоены принципы изучения художественных текстов, в их целостном звучании и самобытности отдельных мотивов, - в тесной связи с памятниками христианского вероучения, наследием античности, культурными достижениями классического русского романтизма Новый подход позволил осветить подлинное своеобразие каждого сборника Гумилева и его поэтические открытия в целом С этой высоты развенчаны многие давние и современные ошибочные трактовки произведений и позиций Гумилева Чему немало содействовало выявление ранее никем не обнаруженных форм авторского

начала в лирике, а также внутренней взаимосвязи между широкими философско-эстетическими обобщениями художника и его изобразительным, словесным, композиционным мастерством

Теоретическая значимость диссертации состоит в раскрытии значения наследия Н С Гумилева в поэзии Серебряного века, особенностей присущего ей углубления в сложные духовные процессы эпохи, нового типа романтизма Настоящее исследование, думается, содержит перспективные ориентиры для осмысления роли классических традиций в судьбах поэзии XX века, мифологических и литературных истоков свойственных ей образных структур

Практическое значение данной диссертации определено возможностью использовать сделанные в ходе исследования наблюдения и выводы в лекциях по курсу «Русская литература конца ХЕХ- начала XX вв », в спецкурсах и спецсеминарах по поэзии XX века для студентов-филологов, а также в школьной практике преподавания литературы

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского государственного областного университета, на аспирантских объединениях Важные положения работы изложены в докладах на конференциях «Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы» (Москва, 2001), «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (Москва, 2003, 2005) Основные обобщения, к которым пришел диссертант, освещены в десяти публикациях

Структура работы, обусловленная ее целью и задачами, включает введение, три главы «Христианские основы нравственно-эстетической концепции Н С Гумилева», «Античная культура в поэтическом мире Н С Гумилева», «Неоромантическое начало и его развитие в поэзии Н С Гумилева», заключение, библиографию, насчитывающую 315 названий изученных источников Содержание диссертации изложено на 279 страницах

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, устанавливается степень ее изученности, формулируются предмет, цели, задачи исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, определяется теоретико-методологическая база

Первая глава - «Христианские основы нравственно-эстетической концепции Н С Гумилева» - имеет пять разделов

В первом разделе - «"Путь конквистадоров" и "Романтические цветы" ориентиры постижения духовных ценностей» - установлены биографические истоки православного мироощущения Н С Гумилева, соотнесены стихотворения ранних его сборников с текстами Священного Писания, мудрыми прозрениями проповедников Православной Церкви

Мотивы вечного развития мира, постижения Истины, духовного совершенствования личности явственно прослеживаются в первых книгах Гумилева Идеалы художника, вполне соотносимые с нравственными, духовными постулатами христианства, формировались, однако, в процессе преодоления человеческих заблуждений, сомнений, греховных помыслов Мрачные наблюдения для Гумилева не менее важны, чем его светлые прозрения, тк наличие тягостных испытаний раскрывает непреложенность Богом данных законов Вот почему зримо проявилась в стихах поэта тема мирового зла («Баллада», «Умный дьявол», «Влюбленная в дьявола», «Рассказ девушки», «Пещера сна» и др) Для ее художественного воплощения он своеобразно развивает библейские сюжеты о Князе Тьмы, использует материалы апокрифов раннего христианства, прибегает к образам отступников от Божественной Истины, заимствованиям из других вероучений Чем ярче представлен страшный, опасно двоящийся облик «нечистого», тем значительнее, весомее отражено торжество человека, избежавшего гибельных пут

Гумилев почти никогда не проводил в своих стихах прямых параллелей со священными текстами Художником руководило раскованное творческое

воображение Оно позволяло библейскую «жену, облаченную в солнце», представить как таинственную «Деву солнца», сопровождаемую «песнями вышнего хорала», звоном «ангельских мечей», языческую дриаду «оттеснить» «венценосной богиней», «великий миг» Второго Пришествия Христа насытить «восторгом предмирным и бездумным» Удивительная «деталировка» неведомых явлений, свобода употребления экспрессивных определений, динамика воплощения самых неразгаданных видений - все позволяло насытить живым, сильным чувством торжественные, строгие символические образы из «Книги Бытия», тем приблизить их к человеку Поэт будто заново переживал откровения Господни Но их сущность, несмотря на вольность изобразительных приемов, он запечатлел с целомудренной верой в неколебимость христианского вероучения Именно такая направленность ранней лирики сообщила ей главный, всеобобщающий план, а созданному автором фантастическому царству смело вымышленных фигур - мудрое постижение светлых духовных перспектив жизни Любой мрачный мотив, давший возможность подозревать Гумилева чуть ли не в поклонении Люциферу, в целостном контексте стихотворения и сочинений, открывающих сборники «Путь конквистадоров» и «Романтические цветы», дают право утверждать неразрывную связь мироощущения художника с нравственными идеалами христианства

Во втором разделе - «Роль библейских мифов в авторской концепции книг "Жемчуга" и "Чужое небо"» - рассмотрена эволюция духовных исканий Гумилева, воплощенных в стихотворениях вышеуказанных сборников, прослеживается обогащение их поэтики

При всей свободе поэтической фантазии Гумилева, оригинальности его образной системы, нигде не нарушен смысл священных текстов Более того, введение каких-то необычных, свежих поворотов, деталей, красок в те или иные библейские темы убедительно свидетельствует о том, что они вызваны в стихах не бескрылым желанием дать к ним «иллюстрацию», но авторским глубоким, индивидуальным и актуальным для времени их переживанием Так

стихотворение «Потомки Каина» представляется переложением главы из «Книги Бытия», повествующей о сотворении человека Поэт обращается к теме грехопадения Понять удел «Потомков Каина» помогают раздумья С Булгакова, в частности, такое «Изменился весь путь человеческой жизни, хотя и не изменилась, конечно, мысль Творца, а, следовательно, и конечная цель мироздания во тьме грехопадения засияло спасительное древо Креста -новое древо жизни»2 Очень осторожно, без «нажима», осознавая противоречивое состояние своей современности, Гумилев тоже наметил возможность светлого исхода человеческих страданий Но почему мы клонимся без сил, Нам кажется, что Кто-то нас забыл, Нам ясен ужас древнего соблазна, Когда случайно чья-нибудь рука Две жердочки, две травки, два древка Соединит на миг крестообразно'3 В сборнике «Жемчуга» (1918) заметно усиливается противопоставление христианских идеалов, прогнозов, деяний во имя чистоты веры во Христа современному для поэта, погрязшему в преступлениях миру

Показательно, что поэт особенно чуток к тем духовным основам, которые сложились и сохранились в родном укладе с его искренним и неколебимым притяжением к христианским заветам Лирическому герою Гумилева становятся дороги «тихие заводи», «дом с голубыми ставнями, с креслами давними, и круглым чайным столом» (I, 127) В такой обстановке сохраняются добрые традиции, воспринятые в чистом детстве от родительской прочной веры в Благодать Божию В сознании ребенка естественно рождается признание «Я люблю Тебя, Господи'» (I, 127)

В лирике «Чужого неба» остро встает вопрос о смысле жизни Отвечая на него, Гумилев затрагивает очень сложные сферы христианского

2 Булгаков С Н Свет Невечерний -М, 1994 - С 274

3 Гумилев Н С Собрание соч В 4 т Под ред проф Г П Струве и Б А Филиппова - М Терра, 1991 - Т I, С 94-95 Далее ссылки на это издание даются с указанием тома и страниц в тексте

вероучения Гумилев обращается к историческим реалиям, легендарным мотивам, чтобы убедительнее раскрыть истоки своих духовных идеалов Библейская история Блудного Сына представляет собой «миф о вечном возвращении» заблудших душ от бунта против Бога к новому воссоединению с Ним, через преодоление анархического «хаоса», ведущего к вседозволенности и гибели личности

«Ницшеанская модель» человеческого развития, к которой поэт испытывал несомненный интерес, оказывается у Гумилева побежденной проникновенными откровениями Христа Гумилев увидел, понял, воспел противоположный характер христианского мировосприятия учению немецкого философа освобождение от эгоцентристской замкнутости личности, обретение воистину прекрасного слияния с живым миром, достижение внутренней гармонии в любви к ближнему, совершенствование внутреннего бытия в процессе переживания утрат и разочарований, наконец, неколебимая вера в Благой Промысел Божий, которому способен внимать и содействовать человек Эти вечные ценности одухотворили творчество Гумилева, в том числе и произведения, кои, на первый взгляд, были посвящены чисто земным событиям и героям («Отравленный», «Баллада», «Родос», «Блудный сын», «Открытие Америки»)

В третьем разделе - «Роль христианских заветов на пути испытаний и потрясений» - делается попытка определить характер высших запросов поэта

Поэтические тексты сборника «Колчан» насыщены христианской символикой Это и Падуанский собор, и собор Святого Марка в Венеции, и храм Святого Петра в Риме, икона «Святителя и Чудотворца Николая» в русских «Старых усадьбах» Все больше привлекают Гумилева библейские сюжеты, Жития святых («Книга Юдифи», «Книга Исхода», Евангелия Марка, Луки, Матфея и т д) Обращение к источникам Вечной Мудрости закономерно «расцвет духа» и смирение плоти напрямую связаны с постижением Бога, веры в Него Таким звучанием исполнены разные стихотворения («Пятистопные ямбы», «Наступление», «Война», «Разговор»,

«Снова море» и др) Необходимо отметить внутреннее единство составляющих сборник сочинений, что придает ему стройность «Солнцем духа» пронизаны все строки поэтических текстов, им озарены мысли и чувства, рожденные, что следует подчеркнуть особо, реальными переживаниями войны Воплощен один из основных постулатов православия смиренно принимать Волю Божию

В ходе военных действий, когда человеку более свойственно заботиться о телесной стороне существования, поэт совершенно четко, осознанно отдает приоритет душе С религиозной точки зрения вся жизнь христианина - есть духовная брань И суть этой духовной брани состоит в борьбе с грехом и стремлении победить его И каждое мгновение которой несет в себе счастье победы Духа Отсюда возникают и побудительный вопрос «как могли мы прежде жить в покое?», и радостное признание «расцветает дух» и «разрывает тьму» Святые великомученики Пантелеймон и Георгий Победоносец неизменно вдохновляют духовную рать, стоящую на полях боя «за плечами воинов»

В сборник «Костер» были, как известно, включены переработанные стихотворения из парижского и лондонского альбомов Гумилева, сосредоточивших в себе его раздумья о сущностных вопросах бытия, обращенных к постижению Промысла Божия и человеческого предназначения Вступительным, согласно авторскому замыслу, стало стихотворение «Деревья», которое содержит своеобразный «ключ» к пониманию сборника в целом Здесь выражена жажда обрести «величие совершенной жизни» По мысли поэта, земля - «отчизна» лишь для цветущей природы (ее символом избраны деревья) Для человека подлинной родиной воспринимается неведомая страна божественной гармонии, где только и возможно подняться на небывалую высоту

Постижение человеческого бытия составляет суть исканий лирического героя Мотив странничества становится ведущим в данной книге Но он выражает не столько поиск жизненного пути, сколько безудержное влечение

к Вечной Божественной истине На такой почве рождается предположение избранности

Если, Господи, это так, Если правильно я пою, Дай мне, Господи, дай мне знак, Что я волю понял Твою (II, 23) Только пройдя испытания, душа может, по мысли автора, прикоснуться к Вечности Подобный круг размышлений соотнесен в разделе с учением Павла Флоренского

Лирический герой «Колчана», «Костра» взволнованно, трепетно проникает в непреходящие ценности пророчеств и заповедей Бога-Отца и Сына Божия Не для того, чтобы скорректировать вечные истины в соответствии с реальной обстановкой, а чтобы обрести в себе силу, опыт, способность следования им в своем внутреннем бытии И герой сборника находит для свершения высшего предназначения многие потенции в собственной экзальтированной душе

В четвертом разделе - «Своеобразное развитие темы странничества в книге лирики "Шатер"» — посвящена теме странничества, поиска истины в этом сборнике Воссозданная Гумилевым жизнь далекого континента рассматривается во всем многообразии ее проявлений религиозная вера, восприятие природы, существование в труде Однако основа, их связующая, раскрыта с опорой на мудрость православного вероучения

Обращение к африканской тематике существенно обогатило поэтическое наследие Н С Гумилева Стихи «Шатра» стали ярким свидетельством присущей поэту целостной мировоззренческой концепции, отражением близких ему нравственных категорий Есть вечные ценности, которые священны для людей разного цвета кожи, разных национальностей добросовестный труд, любовь к ближнему, стремление к гармонии с внешним миром, внутреннему совершенству И все это видит внимательный взор художника Отрадно слышать детский смех, наблюдать, «как тройную жатву берет» с «богатых нив» крестьянин (II, 77), «как поят парным молоком

15

старики / Умирающих змей престарелых» (П, 90), а небывалые звери бродят, «как Бог им назначил» (II, 85) Чужая религия, чужой быт, история вызывают у поэта желание осмыслить их с позиции своих христианских идеалов Гумилев привнес в страну экзотики мотивы, образы, ориентированные на христианское вероучение В поэтике художника все, осиянное самоотверженной любовью к людям, насыщено библейской символикой

В пятом разделе - «Христианское вероучение как основа концепции бытия в лирике "Огненного столпа"» - рассматривается последняя составленная Гумилевым книга с точки зрения его высших запросов

В этой части главы предпринята попытка систематизировать все известные высказывания исследователей о «дешифровке» названия «Огненный столп» В ходе анализа мы приходим к выводу о первичности библейской символики, заключенной в образе Всевышнего, явившегося в «огненном столпе»

Стихи, собранные в этой книге, исполнены философских раздумий о сущности и назначении искусства, феномене внутреннего мира человека, основанных на главном поиске - духовного пути к Богу Этот мотив обретает здесь необычное воплощение В триптихе «Душа и тело» автор глубоко проникает в мучительную для личности раздвоенную человеческую природу, придав самостоятельность «самоопределениям» души и тела и непримиримость их волеизъявлениям Поэтическое воображение подсказало форму для раскрытия предельного противоречия, присущего человеку, но только для того, чтобы воплотить величие Божественного сознания «Слово Бога с высоты» вознесено и над ущербным опытом души, презирающей плоть, возненавидящей любовь, и над убогостью тела, не знающего, «что значит бытие», подчиненного сиюминутному, поскольку единство и борьба двух начал есть суть заложенного Создателем предназначения людей, призванных к трагическим испытаниям во имя достижения подлинно гармоничного бытия

С этих позиций определил Гумилев священный смысл и созидательную роль искусства в стихотворениях «Молитва мастеров» и «Мои читатели» А

страдальческое, но венчающееся просветлением приобщение несведущей души к Мудрости и Милости Господним ярко запечатлел в небольшой, основанной на экзотических реалиях поэме «Звездный ужас»

Стихи сборника «Огненный столп» разрушают досужие легенды, возникавшие и возникающие вокруг имени и творчества Гумилева, связывающие его то с масонством, то с ницшеанством, то с дьяволиадой В главе развенчиваются подобные, искажающие поиск поэта утверждения Их несостоятельность определена диссертантом средствами анализа разных лирических раздумий Гумилева В их ряду особое место занимает стихотворение «Память», в котором поэт воспел мечту о возрождении Отчей земли как нового центра христианского мира, представленного образом небывалой святыни - Нового Иерусалима, утвердил идею жертвенного служения грядущей победе, неколебимую веру в Новое Пришествие Христа Одновременно в тексте прозвучало и горькое сознание недостижимого для человека XX века участия в кардинальном преображении мира С высоты величественных перспектив Гумилев критично расценил в «Памяти» многие былые свои устремления (например, «стать богом и царем»), но воспел прозрения, сложившиеся в тягостных испытаниях войны, в личном мужестве преодоления природных стихий

В период написания «Огненного столпа» Гумилев пересмотрел некоторые положения своего акмеистического манифеста и в статье «Читатель» выдвинул лозунг «Руководство в перерождении человека в высший тип принадлежит религии и поэзии» И на первое место в таком акте поставил религию - православие, «верной твердынею» которого «врезан в вышине» Исаакиевский собор

Во второй главе - «Античная культура в поэтическом наследии Н С Гумилева» - предпринята попытка проследить влияние ценностей древнейшей цивилизации на поэзию Н С Гумилева Он уже в ранних сочинениях выразил мечту о «прекрасной, основанной на гармонии и

благородном труде жизни»4 Воплощение некоторых ее проявлений есть во всех сборниках поэта

В творчестве Гумилева нет отдельного античного цикла, но стихотворения, особенно ранних книг, насыщены образами эллинской культуры, которые зачастую переплетаются с образами скандинавского эпоса, славянских и африканских мифов, древнегерманских преданий, восточных легенд, создавая сложную картину освоения мира

На этом материале в главе рассмотрено мастерство Гумилева в разрешении онтологических проблем Поэт усвоил уважительное, даже почтительное отношение к создателю высокого искусства Он всю свою сознательную жизнь стремился добиться совершенства поэтического слова

Обращение поэта XX века к эпосу Гомера вызвано, разумеется, отнюдь не только восхищением его бессмертным творением Гумилев обретал здесь духовный опыт, позволявший верить в преодоление трагических диссонансов сущего Он вдохнул во всемирно известный сюжет ощущение современного себе катастрофического бытия Отсюда проистекала жажда неземной, чарующей красоты Гомер гениально раскрыл и завершил скитания своего героя Гумилев прославил вечное движение к нетленным, еще не освоенным ценностям

Снова полюбим влекущую даль мы й золотой от луны горизонт, Снова увидим священные пальмы И опененный, клокочущий Понт (1,140) Идеал сильной, активной личности, преобразующей природу и общество, характерный для античности, отразился в творчестве поэта XX века Мужественное начало является доминирующим для лирического героя Гумилева Он не создан для праздной жизни, жажда подвига и славы переполняет его душу, поэтому образы тех, кто исполнен отваги, избраны ориентиром в жизни («После победы», «В пути», «Капитаны»)

4 Лосев А Ф Античная литература Учебник для высшей школы // А Ф Лосев, Г А Сонкина, А А Тахо-Годи и др / Под ред А А Тахо-Годи - М , 1997 - С 8

Не только подвиги сынов Эллады становятся мерилом ценностей, но и величайшее из чувств, удивительно воспетое поэтами и философами древней цивилизации Гумилеву близка платоновская концепция эроса («любовью называется жажда целостности и стремление к ней»5 Поэт XX века прославил способность к самопожертвованию во имя этого великого чувства, возрождающего личность

Пусть двое погибнут, чтоб ожил один, Чтоб странный и светлый с безумного ложа, Как феникс из пламени, встал Андрогин (1,112) Гумилев высказал активный интерес не только к античному эпосу, философии, мифологии Поэта живо увлекала история и реальные деятели давно минувших эпох Элладу и Древний Рим он воспринимал как неповторимые миры, завершенные в блистательном становлении, бурном развитии и закономерном угасании под воздействием новой эры в жизни человечества В богатейшем наследии исчезнувших цивилизаций Гумилев находил обоснование личностным представлениям о противоречивом состоянии современности, выверял взгляды на текущие процессы XX века и предчувствия их грядущего исхода («Помпей у пиратов», «Основатели», «Манлий», «Игры», «Императору», «Каракалла», «Мореплаватель Павзаний», «Рим», «Пиза», «Неаполь», др)

В лирике Гумилева античные образы оказываются выразительными символами сложного духовного развития мира В ряде стихотворений («Осенняя песня», «Осень», «Иногда я бываю печален », «Смерть») персонажи мифов олицетворяют древнюю культуру, являющуюся лишь ступенью к истинному познанию, преодолевающему отжившие представления В поздней лирике Гумилева происходит вытеснение античных взглядов на мир нетленными идеалами христианства В этом пласте стихов четко обозначен закономерный конец царству язычества

Над этим островом какие выси, Какой туман'

5Платон Федон, Пир, Федр, Парменид -М, 1999 -С 101

И Апокалипсис был здесь написан, И умер Пан' (I, 227)

В настоящей работе рассмотрено постепенное созревание подобного «перелома», изменения функций образов древнеевропейского искусства в лирике поэта А результатом такого процесса установлено не «скорбное» воспоминание о минувшем, а привлечение творческих завоеваний античности для прояснения новой эстетической и этической позиции Так в стихотворении «Андрей Рублев» глаза иконописной «жены» вобрали в себя силу двух «вещих сиринов», в «Канцоне первой» — безмятежная юность оттенена присутствием «вольной Музы» Соотнесение часто в пределах одного образа текущего бытия с минувшим, естественной природной гармонии древности с мудростью духовных прозрений христианской эры, легких увлечений молодости со зрелым опытом личности - позволяет почувствовать поступательное движение мира, усвоившего достижения прошлого и открывшего неведомые ему перспективы А внутреннему преображению лирического героя - сообщить проникновенность и многозначность

Третья глава - «Неоромантическое начало и его развитие в поэзии НС Гумилева» — рассматривается влияние на художественное творчество Гумилева традиций классического романтизма, устанавливается новаторство художника XX века, расшифровано понятие «неоромантизм», примененное С А Венгеровым к новейшей отечественной литературе, столь продуктивное для характеристики поэзии Серебряного века, ее общих свойств в сугубо индивидуальном выражении

В настоящей работе выделены прозорливые раздумья Гумилева о ряде выдающихся мастеров стиха (И Анненского, А Блока, Ф Сологуба, А Белого, И Северянина), где были выражены священные для автора критических заметок теоретические положения Гумилев здесь передал дорогое для себя устремление - предугадывать грядущее и содействовать его наступлению - в творчестве очень разных поэтов Неудивительно, что идеал

был обозначен Гумилевым и Блоком сходно Первый хотел причаститься «мировому ритму», второй - включиться в музыку «мирового оркестра»

В статье «О романтизме» (1919) А Блок с присущей ему чуткостью «расшифровал» суть этой тенденции в поэзии начала XX века «Подлинный романтизм вовсе не есть только литературное течение Он стремился стать и стал на мгновение новой формой чувствования, новым способом переживания жизни Литературное новаторство есть лишь следствие глубокого перелома, совершившегося в душе, которая помолодела, взглянула на мир по-новому, потряслась связью с ним, прониклась трепетом, тревогой, тайным жаром, чувством неизведанной дали »6 Вот суть неоромантизма эпохи - «взглянуть на мир по-новому», «потрястись связью с ним», проникнуться «чувством неизведанной дали» Гумилев, отлично от символистов по форме, отразил власть тех же переживаний и запросов Для прояснения их характера в главе устанавливаются истоки мотивов творчества Гумилева в романтических порывах лирического субъекта поэзии ДжГ Байрона, В А Жуковского, ПА Вяземского,ЕА Баратынского, ФИ Тютчева,МЮ Лермонтова

Гумилеву были, несомненно, близки свойственные Жуковскому смелое соотнесение земного и космического, выражение экстатичных душевных состояний, поклонение «всегда разновидной, / Всегда животворной, / Любимице Зевса, / Богине Фантазии»7, освоение жанра баллады В главе рассмотрено неоднородное выражение этих творческих устремлений в ряде сборников Гумилева, явно склонного к свободному, окрашенному романтической грезой воображению Однако результаты подобного мироощущения у поэта XX века оказались глубоко отличными от провозглашенных русским классиком Для В А Жуковского очевидно «душа согрета влияньем горних сил», а «ничтожность света» лишь горький «сон» Изначально, с первого сборника, Гумилев услышал «голос» «с высоты голубой», призывающий принести «себя в жертву земле», «яркие дали

6 Блок А Собрание соч В 6 т - M, 1982 - Т ГУ, С 356

7 Жуковский В А Собр соч ВЗт -М, 1980 -Т I, С 255

развернуть пред больными людьми» (I, 41) Разнообразно была развита тенденция в последующем творчестве сына XX века, в чем сказалась важная особенность неоромантической концепции жизни

Ярко запечатленные знаки романтической фантазии явственно проступили в лирике Гумилева Образный строй его поэзии насыщен сверхъестественными, «потусторонними» фигурами и колоритом Но Гумилев внес в это русло свои акценты Его великие предшественники, певцы гармонии, воплотили торжество высшей нравственности даже в подверженной сомнениям душе или крах вопиющего зла Гумилев, болезненно переживавший всеобщее измельчание, мужественно выделил безысходное состояние личности Поэт создал потрясающий своей пагубной сущностью мир, все проявления которого (в том числе - разрушительного характера1) претерпели предельное измельчание, а исконно ангиномичные, противоборствующие между собой начала неожиданно слились в устрашающем уродстве Символом такого процесса стал центральный образ стихотворения «Ужас»

Я встретил голову гиены На стройных девичьих плечах Творческое воображение поэта XX века не знало ограничений, свободно сочетая в одном существе с опасными женственными чарами, жестокость реальных хищников леса и пустыни с преступными страстями человеческими Так передал поэт свое трагическое ощущение исчерпанности в современной ему эпохе прежних представлений о добре и зле Неслучайно в «Неоромантической сказке» средствами действенной иронии были развенчаны и волшебные подвиги легендарных принцев, и всепобеждающая власть мифических людоедов Создатель этого произведения подчеркнул его названием свою, отличную от традиционной поэзию Безобразно искалеченный мир был выражен в видениях катастрофического характера И потому возникла безотлагательная необходимость найти идеальную сферу обитания для «в нездешнее влюбленного», ожидающего вестей «из стран

обетованных» (I, 77) Отсюда проистекала авторская жажда реализации высших потенций, дарованных Создателем человеческой душе

Весной 1909 года Н Гумилев сказал в статье, посвященной литературно-критической деятельности Ин Анненского «Мир стал больше человека < > Взрослый человек (много ли их"?) рад борьбе Он гибок, он силен, он верит в свое право найти землю, где можно было бы жить» (IV, 411) В цикле «Капитаны» («Жемчуга» - 1910) наиболее полно был выражен этот спасительный поиск Мотивы пути к неведомой человеку, но существующей в небесных сферах гармонии, мужественного преодоления трудностей во имя приближения грядущих свершений («жемчужин») стал ведущим в лирике Гумилева

Тема путешествия разнообразно была развита в поэзии классического романтизма Основополагающую роль в этом русле исканий сыграла поэма ДжГ Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1812-1818 гг), прославившая безудержное движение вперед, мужественное противостояние встреченным на этой стезе препятствиям В природе «вольных скал» лирический герой Байрона открыл идеал красоты и свободы, а сам мотив путешествия сделал выражением грандиозного подъема духа Воображение лирического героя раздвинуло рамки обыденной жизни в противовес ее скудости воспевалось небесное совершенство Страстный почитатель автора «Чайльд-Гарольда», М Ю Лермонтов самобытно воплотил перекликающиеся с байроновскими настроения Но русский поэт, испытавший мучительные превратности судьбы, внес в свои признания печальные ноты горестных раздумий, а в разрешение вечных противоречий - утонченность личных, изменчивых, многооттеночных чувств Чеканный монолог широких обобщений английского поэта был потеснен взволнованной исповедью русского певца В его юношеской лирике сложилось ведущее для всего творчества ощущение трагической обездоленности людей в условиях действительности, но проявилась и трепетная вера в способность чистой человеческой души изжить греховные соблазны индивидуалистической

свободы, эгоистических наслаждений Сходные ориентиры нашли яркое выражение в творчестве Н С Гумилева Тем не менее, его негативные и позитивные переживания обрели нехарактерную для предшественников остроту Зло предстало в образе устрашающих, всепроникающих стихий Убеждение в победе светлого начала бытия было донесено предчувствиями лирического героя, в которых словно конкретизировались библейские пророчества грядущего совершенства земного мира Могучая сила утверждений и отрицаний Гумилева придала особую активность его романтической Музе

Среди отечественных поэтов XIX века по эмоциональному настрою и образному колориту стихотворений типологически близким Гумилеву был ПА Вяземский В основу своих признаний он положил общебытийные проблемы, именно ими порожденные человеческие состояния, мысли, порывы Реальные ситуации играют здесь второстепенную роль или вообще отсутствуют В глубинах взыскующего самопознания черпал П А Вяземский устойчивые мотивы и вдохновение для их художественного воплощения Притягательность поэзии П А Вяземского подготовлена, однако, тем, что в безрадостной атмосфере «унынием» «обманутая душа»8 поднималась к свету От безысходных будто разочарований был осуществлен прорыв к насыщенному спасительными открытиями внутреннему бытию По этой линии прозрения ПА Вяземского предвосхищали многие обобщения, к которым пришел Гумилев Несколько в ином плане установлена в диссертации типологическая связь поэта XX века с наследием Ф И Тютчева Он воспел, как известно, бесконечные таинства душевной жизни В бесчисленных образных вариантах предстали человеческие грезы, способные по-разному украсить скучное земное существование Поэт прославил полет богатого воображения, сообщив ему определение «златокрылый», раскрыв сверхвозможности в совершенно естественном для него состоянии «творческого» сна

Вяземский ПА Стихотворения - Л, 1958 - С 136

«Благородная отвага» чувств, «сладострастье стройных дум» ПА Вяземского, плодотворная мечта ФИ Тютчева о «жизни божеско-всемирной» - нетленные открытия классического романтизма - нашли своеобразное продолжение в поэзии Гумилева Исходное душевное состояние воплощенной им личности весьма созвучно с тем, которое отразили его предшественники Но Гумилев предельно укрупнял впечатления от зыбкого, опустошенного человеческого существования Даже природа, с ее многоцветной красотой, часто становится носителем катастрофичности земного мира - его бессознательной стихии, либо утраты первозданного могущества Необычно развиты Гумилевым представления классиков о совершенном человеческом опыте, в том числе - творческом Опора Баратынского на «сон воображения», тютчевское восприятие художника, который «всесилен как стихия, не властен лишь в себе самом», его избранности свыше поэзия «с небес слетает к нам - небесная к земным сынам» - получили иную акцентировку в стихах Гумилева «Благостным заветом» провозгласил он «высокое косноязычье» (I, 248), т е поэтическую интуицию, вдохновением наделил лишь тех, кто способен подняться до истины, дарованной Господом, до «расцвета духа» - «расковывать косный сон стихий» (I, 249), предвосхитить рождение «шестого чувства», фиксирующего нетленное Совершенство Всюду ощущается активность нравственно-эстетической позиции Гумилева Он не искал «доступного пути» к «недостижимому», но стремился разгадать, точнее, соотнести с зримым проявлением жизни творческие прозрения художником Промысла Господня

Классический отечественный романтизм не выходил за пределы христианского вероучения о Создателе, за грань Откровений Сына Божия Гумилев несколько потеснил эту тенденцию, запечатлев в исключительных ситуациях Лик, Деяния, Слово Господни, но, что сразу необходимо подчеркнуть, не нарушил, а утвердил целомудренность христианской веры в Творца всех миров Расхождения между художниками разных эпох существовали немалые Тем не менее, творческий поиск Гумилева протекал

все-таки в русле, проложенном его предшественниками Они открыли напряженное, «многострунное» (А Блок) внутреннее бытие личности П А Вяземский определил исток первостепенно важных для себя «предчувствий и скорби о чем-то неземном», «упования того, что будет вновь» Е А Баратынский поклонялся «сну воображения», «раскованной мечте видений своевольных» М Ю Лермонтов обретал заветное благодаря тому же дару «люблю мечты мое созданье», «я был свободен на мгновенье / Могучей волею мечты» Показательные примеры можно легко продолжить Все они свидетельствуют о редкой значимости для создателей русской школы романтизма творческого воображения, предельно обогатившего сокровенный мир художника и постижение духовных основ сущего Автор «Огненного столпа» своеобычно развил эту традицию Он мастерски раскрыл исходный смысл широко употребляемых понятий, исконно связанных с теми или иными гранями Заветов Божиих Чуткость к истокам слова позволила конкретизировать высшие предначертания относительно рода людского и трагедию отступления от них

В главе исследуются оригинальные творческие устремления Гумилева, приведшие к образному запечатлению внутренних диссонансов, но и возможного их преодоления личностью Иногда (см «Лес») сначала создавалось пугающее своей алогичностью напластование неведомых видений и явлений, затем разъяснялось их подлинное назначение Чаще произведения заключали в себе последовательное раскрытие какой-то сверхъестественной ситуации, где каждая ее грань доносила важный оттенок воплощаемых переживаний «Неправдоподобные видения» «дешифровались» самим автором как выражение сложных душевных взлетов или, напротив, утрат человека Сочная «предметность» образной системы, свойственной поэзии Гумилева, привлечение культурных, исторических реалий прошлого, обращение даже к низменным проявлениям земной жизни - усиливали общий романтически просветленный настрой лирики Гумилева Чем объемнее, выразительнее были раскрыты порочные тенденции, тем настойчивее утверждался идеал вечной

гармонии, единственно способной нейтрализовать «бушующие волны» темных страстей Поэтическое воображение создало самобытные формы для воплощения высшего духовного начала, обрекшего ничтожную или преступную повседневность на бессильное угасание Такая направленность художественного творчества обусловила характерные черты романтизма нового типа, иначе, - неоромантизма

В Заключении подводятся итоги исследования, оттеняются принципиально важные подходы к поэтическому наследию Гумилева, определяются перспективы изучения творчества самобытного художника XX века

Содержание работы отражено в следующих публикациях

1 Климчукова В Н Русская эмиграция первой волны о творческом феномене Н Гумилева // Очерки литературы Русского зарубежья Межвузовский сборник научных трудов - М МПУ, 2000 - С 78-85 (0,3 пл)

2 Климчукова В Н Н Гумилев о А Блоке постижение феномена поэта // Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы (материалы межвузовской конференции, посвященной 70-летию МПУ) Межвузовский сборник научных трудов -М МПУ, 2001 -С 30-33 (0,2пл)

3 Климчукова В Н Библейские мотивы в сборнике Н С Гумилева «Огненный столп» // Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы (материалы межвузовской конференции, посвященной 70-летию МПУ) Межвузовский сборник научных трудов - М МПУ, 2001 - С 78-86 (0,3 п л )

4 Климчукова В Н Христианские истоки поэтических образов Н С Гумилева в сборнике «Колчан» // Дружба-3 Слово и образ в художественной литературе Третий совместный сборник научных статей факультета русской филологии МГОУ и кафедры русистики и лингводидактики педагогического факультета Карлова университета в Праге -М МГОУ, 2003 -С 50-60 (0,4 пл)

5 Климчукова ВН НС Гумилев (1886-1921) // История русской литературы XX века В 4-х кн Кн 1 1910-1930 годы Учеб Пособие / Л Ф Алексеева, И А Биккулова, Н М Малыгина и др, Под ред ЛФ Алексеевой-М Высшая школа, 2005 - С 115-133 (0,8 п л)

6 Климчукова В Н Н Гумилев // Русская литература XX века и современность (конец 1910-х - 2000-е годы) Программа и методические указания по изучению курса и выполнению письменных работ Для студентов-филологов дневного, вечернего и заочного отделения - М МГОУ, 2003 - С

7 Климчукова В Н Литературоведческий анализ художественного текста Программа для студентов по специальности 032900 «Русский язык и литература» -М МГОУ, 2004 - С 11

8 Климчукова В Н Библейские мотивы в книге лирики Н С Гумилева «Жемчуга» // Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века Материалы Международной научной конференции Москва 27-28 июня 2005 г Выпуск 3 Часть 2 Русская литература в России XX века - М Водолей Publishers, 2006 - С 11-17 (0,5 п л)

9 Климчукова В Н Библейские мотивы в книге лирике Н С Гумилева «Чужое небо» // Вестник Московского государственного областного университета Серия «Русская филология» - М МГОУ, 2006, № 3 - С 117121 (0,3 п л)

10. Климчукова В Н О духовных основах поэзии Н С Гумилева // Литература в школе - М, 2007, № 5 - С 48 (0,3 п л )

15

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Климчукова, Вера Николаевна

Введение.

Глава I. Христианские основы нравственно-эстетической концепции

Н.С. Гумилева.

1-1. «Путь конквистадоров и «Романтические цветы»: ориентиры постижения духовных ценностей.

1-2. Роль библейских мифов в авторской концепции книг «Жемчуга» и «Чужое небо».

1-3. Роль христианских заветов на пути испытаний и потрясений.

1-4. Своеобразное развитие темы странничества в книге лирики

Шатер».

1-5. Христианское вероучение как основа концепции бытия в лирике «Огненного столпа».

Глава II. Античная культура в поэтическом наследии

Н.С. Гумилева.

Глава III. Неоромантическое начало и его развитие в поэзии

Н.С. Гумилева.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Климчукова, Вера Николаевна

Преступный, без суда и следствия, расстрел Николая Степановича Гумилева на долгие годы определил вопиющее отношение большевистских властей к его наследию. В течение более шестидесяти лет после трагической гибели поэта даже упоминание его имени в печати пресекалось и каралось советскими идеологами. В этот период очень многое сделали деятели Русского зарубежья для постижения творческой индивидуальности Гумилева, переиздания сборников его стихов, прозы, публицистики. Поэзии и литературной деятельности ярчайшего представителя Серебряного века дали высокую оценку Н. Оцуп, Г. Струве, Ю. Айхенвальд, А.В. Амфитеатров, К. Мочульский, В. Вейдле, Е. Аничков, JI. Страховский, С. Маковский, И. Одоевцева, В.Ф. Ходасевич, Г. Иванов, А.Н. Толстой, А.И. Куприн и многие другие.

Только с конца 1980-х годов, после раскрытия Г.А. Тереховым («Новый мир», 1987, № 12) истинной причины ареста и расстрела Н.С. Гумилева, началось освоение его творчества на родине. В настоящее время ощущается острый интерес к его личности и поэзии. Целенаправленное и плодотворное изучение наследия Гумилева проходит по двум основным направлениям: устанавливается неповторимая индивидуальность художника-новатора и прослеживается его творческий путь - восхождение к высотам искусства. Опубликованы на эту тему несколько монографий, множество научных статей, воспоминаний современников, проведены многочисленные научные конференции.

Все работы, созданные за рубежом и в России, привлечены и осмыслены с точки зрения избранной темы в настоящей диссертации. Особенно значительными для автора данной работы стали раздумья исследователей о многоплановости отдельных произведений и целостных сборников зрелой лирики Гумилева, об органичном сочетании в его образной системе разнохарактерных обобщений, устремленных к открытию связей между неоднородными гранями человеческого бытия. В богатстве духовных прозрений поэта справедливо была установлена непреходящая ценность его наследия. В этой области к важным и убедительным наблюдениям пришли многие деятели Русского зарубежья. Близкий друг Гумилева Н. Оцуп с восхищением писал: «Пленительная эта фигура, одна из самых пленительных в богатой замечательными людьми русской поэзии» (3, 558), так прояснив свою мысль: «Она вся насыщена красками, образами и звуками. Однотонных стихов, т.е. таких, где все сведено к одной теме, одному чувству, почти нет. <.> Чаще всего в каждом отдельном стихотворении сплетено несколько тем, внешние описания слиты с психологическими, живопись - с философией, музыка - с прозой» (3, 567).

Феноменальное воздействие лирики Гумилева выразительно истолковал Ю. Айхенвальд: «Не плоской понятностью понятна и пленительна поэзия, а той бездонной глубиной, теми перспективами бесконечных смыслов, которые она раскрывает в таинственной музыке своих речей» (4, 276). Вот почему критик скорбел о вынужденном, трагическом обрыве поэзии Гумилева: «история сделала из нее только отрывок. Рост его творчества не кончился. Оно становилось все углубленнее, в него проникли философские моменты, оно начало было развиваться под знаком той большой мысли, что поэтам, властелинам ритмов, доверены судьбы всего всемирного движения и что они

Слагают окрыленные стихи, Расковывая косный сон стихий» (4,275-276).

По поводу закрепившегося за Гумилевым узкого определения -«искатель и обретатель экзотики» (4, 65) - Г. Струве принципиально заметил: «Экзотические образы и темы, мотивы кочевья и странствий действительно проходят через всю поэзию Гумилева, но она ими не исчерпывается» (5, 95). В том же плане расценил исследователь суть литературного течения, возглавленного Гумилевым: «Акмеизм был сам детищем символизма, и Гумилев хорошо это сознавал <.>. В сущности, бой, который Гумилев давал символизму, был направлен лишь против крайностей последнего <.>. При всей романтичности Гумилева, при всей его тяге к экзотике, классическое начало порядка и формы, начало устрояющее и оформляющее, было очень сильно в нем» (5, 28-29).

А.В. Амфитеатров предложил свою линию постижения наследия Гумилева - с точки зрения его душевного напряжения, способности к полной самоотдаче искусству: «Он писал свои стихи, как будто возносил на алтарь дымящуюся благоуханием жертву богам.» (6, 39). Также, часто сокрытое в стихотворном «подтексте» устремление художника поистине было перспективным в своем развитии и гораздо более обусловило его индивидуальность поэта, нежели его акмеистическая программа.

Жаркие споры в исследовательской среде Русского зарубежья разгорелись по поводу темы войны в творчестве Гумилева. Были допущены непростительные обвинения поэта в шовинизме, искаженные представления о причинах его добровольного вступления в армию, проявленного во время боевых действий героизма. Исказив правду, высказался на страницах журнала «Возрождение» о поэзии Гумилева Н. Ульянов: «Когда вспыхнула мировая война, все крупные наши поэты откликнулись на нее стихами, полными тревоги за судьбу России и человечества <.> один Гумилев восторженно приветствовал пожар Европы. Кроме Маринетти, давно воспевавшего войну, как гигиену мира, едва ли кто другой в европейской литературе воспринял величайшую из катастроф подобным образом. Пафос сражения, величие зрелища, эстетика войны - вот истинная ценность события. Он не боец одного из борющихся станов, он дух, царящий надо всеми и всех подбодряющий. Лишь бы хорошо рубились и красивее проливали свою многоцветную кровь <.>. Пришел он на войну не из любви к ней, а в силу внутренней опустошенности. Путешествуя по разным Левантам, прожил и проиграл все лучшее в жизни и возжаждал боевых тревог, как средство заполнить образовавшуюся пустоту» (7, 153). Без агрессивных выпадов, но и вне серьезного проникновения в суть военных стихов Гумилева высказались Е. Аничков, Ю. Айхенвальд, С. Маковский.

Другая группа рецензентов (Г. Иванов, Г. Струве и др.) избрала результативный путь - соотнесения откликов поэта на военные события с его духовными устремлениями. Активно отстаивал эту точку зрения JL Страховский: «Гумилев <.> нашел в войне отклик на русское народное стремление к жертвенности и подвигу. В войне он видел очищение, торжество духа над плотью. Жизнь отдана в руки Божьи. В воинском подвиге поэт отождествляет себя с родиной <.> и на нем благословение Господне» (8,168).

В свете такой полемики закономерно встал вопрос об отношении Гумилева к религии. Некоторые его современники (Е. Аничков, С. Маковский, Н. Ульянов, В. Ходасевич) ошибочно, на наш взгляд, отрицали принадлежность Гумилева к христианской вере. Другие (Н. Оцуп, Г. Струве, JI. Страховский и др.) доказательно, с опорой на биографию и творчество поэта утверждали его сознательную ориентацию на христианское вероучение. JI. Страховский выразил совершенно справедливое убеждение: «Гумилев всегда был глубоко верующим человеком, а испытания в его жизни только углубили его религиозное чувство. Уже в ранних своих стихах он противопоставил соблазну зла христианское искупление <.>. Позже это раннее выражение веры стало непреложным» (8, 169).

Светлую память о Н.С. Гумилеве, проницательные размышления о его вдохновенном творчестве, поэтических открытиях, философских прозрениях передала нам русская эмиграция. Этот материал уникален. Более того, он верно направляет современный поиск ученых, но одновременно предполагает новое решение давно дискутируемых глобальных вопросов: о характере художественного мышления Гумилева, о духовной основе его жизнепостижения, своеобразии участия в литературном движении, пр. Большинство деятелей Русского зарубежья защищало подлинные творческие завоевания Гумилева. Но в силу жанра и назначения этих работ (заметки критиков, журнальные короткие выступления) - авторы доносили в общем плане свои плодотворные наблюдения, иллюстрируя их отдельными примерами, биографическими фактами. Системное и последовательное исследование сборников лирики Гумилева, текстологический анализ включенных в них произведений - не были запланированы, поэтому не осуществлены. Для глубокого проникновения в сложный многогранный мир художника необходимо детальное рассмотрение образной системы Гумилева, ее духовных и культурных истоков, характера и развития философско-эстетической концепции поэта.

В наше время такая перспектива не просто определилась, а стала безотлагательной^ поскольку в российских работах рубежа XX-XXI веков, посвященных Н. Гумилеву, громко зазвучали недопустимые рассуждения о его гражданских позициях, нравственно-эстетических идеалах. В ряде статей, опубликованных вскоре после приведенных Е.А. Тереховым документов, реабилитировавших честное имя безвинно расстрелянного поэта, ощутимо сказались перепевы давних инсинуаций по его адресу, что, однако, не исключало положительных оценок других граней наследия Гумилева.

А.И. Павловский (Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы / Вст. статья А.И. Павловского, биогр. очерк В.В. Карпова. JL: Сов. писатель, 1988. -Библиотека поэта. Большая серия), выявил ряд лейтмотивов поэзии Гумилева, проследил их эволюцию, высоко оценив творческие достижения мэтра акмеизма. Эта работа сыграла положительную роль в освоении наследия Гумилева. Тем не менее, углубления в сложный духовный мир поэзии, обусловивший сущность и обогащение его художественных открытий, не было, а спорные трактовки проистекали от поверхностного восприятия. Исследователь указал на круг «родственных» мироощущению Гумилева «литературных опор и традиций», заложенных классиками литературы и современниками: «Среди этих имен следует прежде всего назвать Готье, Леконта де Лиля, Теодора де Банвиля, Виктора Гюго, <.> Малларме, <.> Бодлера и Верлена. Нельзя не сказать, что едва ли не постоянным чтением Гумилева был Гомер, не прошел он мимо античной поэзии и драмы. Из русских современников - прежде всего Брюсов, <.> И. Анненский». Были отмечены и «определенные традиции русского XIX и даже XVIII веков, например, оды Ломоносова и Державина, поэзия Лермонтова и Тютчева, Майкова, Щербины и Случевского.» (9, 23). Может быть, по причине краткости статьи, А.И. Павловский, констатировав связи, даже не коснулся текстуального анализа тех или иных граней поэзии Гумилева, т.е. единственной возможности, во-первых, подтвердить состоятельность намеченных параллелей, во-вторых, раскрыть особенную реакцию художника на достижения его предшественников. В результате были допущены ошибочные выводы. В частности, нельзя согласиться с таким суждением: «Труднообъяснимый, но явный недостаток национального элемента оказался в конце концов роковым для поэта, и никакая изысканная техника не могла впоследствии ни восполнить, ни затушевать этого зияющего страшным равнодушием пробела» (9, 21). Искаженно, в духе узкосоциологических установок, были представлены стихи Гумилева военных лет: «По своему выспренному духу, по проникнутости идеями монархической верноподданности, по риторике, окрашенной в церковные тона, военная лирика Гумилева фактически едва ли чем-нибудь отличалась от казенной шовинистической литературы, как бы ни открещивался от шовинизма сам поэт» (9, 38).

В.П. Енишерлов («Жизнь и стихи Николая Гумилева» // Николай Гумилев. Стихи. Поэмы / Ред. и автор предисл. В.П. Енишерлов. Тбилиси: Мерани, 1988) ввел в научный обиход важные сведения о личности и деятельности поэта, с их учетом рассмотрев многие звенья его творческого пути. Несомненной заслугой автора вступительной статьи стало обоснование романтической направленности Гумилева. Однако, и в этой работе отсутствовало изучение многозначного образного строя произведений Гумилева. Поэтому верные по своей общей ориентации наблюдения не привели к постижению неповторимых достижений художника. К сожалению, даже сквозной мотив статьи - о романтическом пафосе поэта - был исчерпан лишь ссылкой на его верность «Музе Дальних Странствий» и весьма распространенные черты человеческого характера: «В лирике Гумилева отчетливо воплотился психологический тип его личности - мужественного человека, умеющего и любящего смотреть в лицо опасности, бесстрашно бросающего вызов судьбе» (10, 10-13).

JI.A. Смирнова построила свою работу «.Припомнить всю жестокую, милую жизнь.» (Н.С. Гумилев. Избранное / Сост., вступит, статья и примечания JI.A. Смирновой. М.: Сов. Россия, 1989) по иному принципу. Все здесь подчинено осмыслению духовных устремлений и свершений поэта. С этой точки зрения освещено своеобразие его сборников лирики, прослежены внутренние связи между ними и формирование новых обобщений. Статья JI.A. Смирновой активно противостояла поверхностному истолкованию достижений Гумилева. Его стихи военных лет были рассмотрены как выражение вечных ценностей бытия, высокой «нравственной, патриотической позиции» автора (11, 22). Романтическое начало в творчестве художника убедительно соотносилось со становлением его духовного идеала, обусловившем «исключительность, причудливость душевных процессов» (11, 30), запечатленных во всех сборниках лирики Гумилева. Немаловажен и тот факт, что анализ художественных текстов сопровождался обращением к трудам поэта по истории и теории литературы, прояснявшим его эстетические взгляды и подтверждавшим выводы исследователя.

За последние годы был накоплен богатый и разнообразный материал о жизни Н. Гумилева в искусстве. Первым создателем летописи дней, лет замечательного поэта был П.Н. Лукницкий. В 1990 году его жена, В. Лукницкая, издала книгу, систематизировавшую длительные наблюдения мужа: «Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких» (12).

Вышли в свет работы многих других авторов, посвященные «жизнеописанию» вдохновенного лирика XX века: В.В. Бронгулеев

Посредине странствия земного. Документальная повесть о жизни и творчестве Н. Гумилева. Годы: 1886-1973» (М., 1995); И.А. Панкеев «Николай Гумилев» (М., 1995); B.JI. Полушин «Гумилевы. 1720-2000: Семейная хроника. Летопись жизни и творчества Н.С. Гумилева: XX столетие» (М., 2004); В.И. Шубинский «Николай Гумилев: Жизнь поэта» (СПб., 2004); А.В. Доливо-Добровольский «Семья Гумилевых» (СПб., 2005). Создателями этих изданий проведена титаническая работа по прояснению «закрытых» страниц биографии поэта, связанная с освоением воспоминаний очевидцев, многочисленных архивных документов. Тем не менее, в столь «священной» области не обошлось без накладок. Знаток истории рода Гумилевых В.Л. Полушин в 2006 году выпустил книгу «Николай Гумилев» в серии «Жизнь замечательных людей» (14). Здесь был собран уникальный биографический и фактический материал, прояснивший не только личность поэта, но и его окружение, многие эпохальные события. Однако, к сожалению, поэтические тексты интерпретированы автором только с точки зрения биографических сведений или политических акцентов. В результате - сочинения Гумилева недопустимо фальсифицированы. Стихотворение Гумилева «Сон Адама», где с высоты христианского вероучения раскрыта сущность жизни, смысл человеческого бытия, сведено до весьма комического «комментария» отношений Гумилева с Ахматовой: «В этом стихотворении поэт как бы моделирует свои возможные взаимоотношения с любимой <.>.

Вот Ева - блудница, лепечет бессвязно, Вот Ева святая, с печалью очей. То лунная дева, то дева земная, Но вечно и всюду чужая, чужая.

Поэт рисует портрет Анны - девы луны, блудницы и для него все еще святой и непокоренной. Но Гумилев надеется, что сон кошмаров - жизнь без любимой-окончится.» (14, 198-199).

Книга английского слависта М. Баскера «Ранний Гумилев: Путь к акмеизму» (СПб., 2000) (15) представляет собой истолкование некоторых

10 ранних произведений поэта. Но исследователь явно преувеличил влияние оккультных мотивов на лирику Гумилева: «Темы магии и снов оказываются неразрывно связанными у молодого Гумилева посредством доктрин оккультизма, или "тайных знаний", в то же время являясь неотъемлемой частью того понятия искусства, которое не только находит свое тематическое воплощение в данных стихах, но также лежит в их творческо-идейной основе» (15, 10). Согласиться с таким «прочтением» даже раннего сборника поэзии Гумилева невозможно.

В наше время стало чуть ли не модой истолковывать утонченные духовные процессы, воплощенные в лирике выдающихся поэтов Серебряного века, как воплощение «тайных знаний». Тогда как подавляющее большинство создателей словесного искусства этого времени, среди них - Н.С. Гумилев, постигали сущность мира, смысл человеческого бытия с позиций христианских идеалов. Искажение этой сферы жизни и творчества Гумилева началось давно. Д. Кленовский еще в 1953 году в статье «Оккультные мотивы в русской поэзии нашего века» утверждал, что «в небольшой, но полноценной горсти стихов, содержащих оккультные мотивы, - основной смысл творчества Гумилева» (27). Данную точку зрения ныне активно поддерживают и развивают М. Баскер, C.JL Слободнюк. C.J1. Слободнюк в своих работах: «Русская литература начала XX века в традиции древнего гностицизма» и «"Идущие путями зла.": Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг.» - делает кощунственные, на наш взгляд, выводы: «"Огненный столп", как явление "дьяволобога", как символ его величия и божественности - вот что объединяет идеи, легшие в основу "Жемчугов" (1918) и последнего сборника, где в опрокинутых мирах "Заблудившегося трамвая", "Леопарда", "Ольги" и др. дьявольское пламя наконец-то вспыхнуло с настоящей силой. "Утренняя, грешная звезда" -Люцифер вернулся к своим братьям, разметав все преграды. Он снова бросил бытие к истокам, за пределы эпохи друидов, к временам "звездного ужаса", чтобы оттуда, из "бездны времен", человек вновь начал бесконечный путь к совершенству» (28). Недопустима попытка приписать поэзии Гумилева сатанинское начало, оккультные идеи, еще и потому, что C.JI. Слободнюк в том же ложном свете рассмотрел других талантливых художников начала XX века, в том числе - А.А. Блока.

Появление на редкость опасных, хотя и бездоказательных фальсификаций наследия Гумилева, предопределило актуальность противоположных подобной практике исследований - православной основы творчества поэта. Таково направление размышлений Н.К. Рериха (18), Ю.В. Зобнина (16), Н.А. Богомолова (17), О. Ильинского (19), В.К. Размахниной (20), О.Б. Черненковой (21) и др. Наиболее подробно такие взгляды освещены в монографии М.В. Смеловой «Онтологические проблемы в творчестве Н.С. Гумилева» (Тверь, 2004) (22), созданной на основе ее кандидатской диссертации. Позиция автора книги высказана четко: «Исследуя поэтику Гумилева в совокупности всех фактов, его судьбу и его воззрения, мы устанавливаем процесс творческой эволюции, приведшей поэта к православным представлениям о мире, месте человека в мире, долге человека перед Богом и историей, к совмещению эстетических и нравственных канонов в творчестве» (134, 3-4). В сборнике «Жемчуга» автор работы выделяет «"развилку", на которой Гумилев расстанется с символизмом, "богоискательская" "неразборчивость" которого перестанет удовлетворять поэта, закончившего период ученичества» (134, 11). «Первой книгой, в которой Гумилев открывает свое "исповедание веры" полноценно и зрело, становится», по мнению исследователя, именно «военный сборник "Колчан"» (134, 16). Вызывает одобрение направленность работы, осуществленная М.В. Смеловой. Однако, на наш взгляд, нельзя отстраниться от первых двух собраний лирики Гумилева, в которых уже проявились духовные ориентиры. Вряд ли возможно свести представления о символизме к «богоискательской» «неразборчивости». Все было значительно сложнее в «размежевании» поэта с его предшественниками, более того, творческие прозрения художника отнюдь не всегда и не во всем совпадали с положениями его акмеистической декларации. Упущения в истолковании творчества Гумилева возникли потому, что исследователь обратился лишь к некоторым, наиболее явственным связям откровений поэта с христианской антропологией. Был избран несколько умозрительный способ доказательств: наблюдения автора книги подтверждались отдельными поэтическими цитатами или ссылками на произведения Гумилева. Целостное звучание сборников его лирики, в богатстве ее разнохарактерных обобщений, акцентов, в том числе - «скрытых», «подтекстовых», не изучалось. Вследствие такого подхода к наследию Гумилева не были прояснены зарождение и развитие его концепции духовного бытия, ориентированной на христианский идеал нравственности.

Растущий научный интерес к художественным завоеваниям одного из самых талантливых поэтов Серебряного века отразился в практике коллективных обсуждений этой яркой творческой индивидуальности. Первая конференция, посвященная Гумилеву, была организована британской слависткой Ш. Греем и приурочена к столетию со дня его рождения (1986 г.). На этот съезд российских специалистов не допустили, поскольку Гумилев все еще оставался «запрещенной» для ученых СССР величиной. Позже, начиная с 1990-х годов, в России был восполнен этот пробел. 17-19 сентября 1992 года в Санкт-Петербурге прошла конференция «Гумилев и Русский Парнас», по ее результатам был выпущен сборник одноименного названия, куда вошли многочисленные работы, затронувшие отдельные аспекты творчества Гумилева. Некоторые статьи вызывают критическое к ним отношение: попытка М. Иовановича (23) связать личность и наследие поэта с масонством, стремление Н.А. Богомолова (24) «подтянуть» Гумилева к поклонникам оккультизма. В сентябре 1993 года в Балашове состоялась межвузовская конференция филологов, ее материалы составили книгу «Проблемы филологии и методики». Здесь следует выделить статьюf.fl ?\Cpoid£Hi<oia «Неоромантизм Н. Гумилева», где зафиксированное в заглавии начало рассмотрено как характерное для его поэтического наследия в целом (25). 15-17 апреля 1996 года состоялся международный форум филологов-славистов (при содействии Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов и Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме). Прочитанные доклады были опубликованы, многие из них воспринимаются значительным научным поиском. JI. Аллен (Лиль, Франция) в статье «Н.С. Гумилев и русская литература» (26) подчеркнул видимые связи поэтических достижений лирика XX века с классическим наследием, в частности - М.Ю. Лермонтова, «с которым Гумилев ощущал тайное родство, как в поэтическом, так и в психологическом плане. Многочисленные черты сближают жизнеотношение Гумилева с жизнеотношением Лермонтова, чья жизнь и творчество отмечены неодолимым влечением к риску и опасности, презрением к всякой фальши и к любым условностям. Их также связывала сильная тяга к экзотической стихии и к радости "грозовых военных забав"» (26, 110). В этой работе было отражено сближение двух соотечественников прежде всего в сфере их жизнеощущения, о поэтических параллелях сказано очень мало. Но сама заявка на такое сопоставление - перспективна для дальнейших исследований. Региональная научная конференция, посвященная 110-летию со дня рождения Анны Ахматовой прошла в Тверском государственном университете в 2002 году. Ее материалы были опубликованы в книге «Творчество Н. Гумилева и А. Ахматовой в контексте русской поэзии XX века», включившей труды, посвященные проблемам поэтики. В мае 2004 года в Твери состоялась еще одна конференция того же профиля. Выпущенный по ее сообщениям сборник тоже был посвящен вопросам поэтической самобытности Гумилева и Ахматовой, особенностям их стиля, жанра и образного и словесного мастерства. Освоение принципов такого анализа был воспринят автором настоящей работы как положительный опыт постижения таланта Гумилева.

Яркое, самобытное дарование Гумилева ныне привлекает пристальное внимание молодых ученых России. За последние годы защищено более двух десятков диссертаций, раскрывших многие грани поэзии Гумилева. Большинство диссертационных работ посвящено прояснению лишь какого-то одного ее аспекта, либо рассмотрению отдельных книг лирики Гумилева. Назовем, с нашей точки зрения, наиболее оригинальные: С.Ю. Берданосова «Николай Гумилев: Теософический путь поэта» (Сургут, 2005); А.Г. Грибков «Метрика и строфика Н.С. Гумилева как художественно-выразительное единство» (М., 2005); А.С. Полиевская «Экзотический топос в творчестве Н.С. Гумилева» (М., 2006); J1.B. Селезнева «Частотный словарь как основа реконструкции художественного мира: На примере "Романтических цветов" и "Огненного столпа" Н.С. Гумилева» (Тверь, 2004); О.А. Смагина «Поэтический мир Николая Гумилева: "Огненный столп"» (Смоленск, 2000); О.В. Щеголькова «Структурообразующая роль мотива в книге стихов Н.С. Гумилева "Костер"» (Самара, 2003); Т.А. Ушакова «Символ и аллегория в поэзии Николая Гумилева: Текст и контексты» (Иваново, 2003). Наиболее близкой нам является диссертация М.В. Смеловой «Онтологические проблемы в творчестве Н.С. Гумилева» (Тверь, 1998), развитая в выше отмеченную монографию.

Все перечисленные работы свидетельствуют о научной ценности предпринятого в них осмысления разных граней поэтического мира Гумилева. Рассматриваются сложные проблемы его творчества. Между тем нельзя не почувствовать фрагментарности этого процесса. Духовная основа, некоторые культурные истоки поэзии Гумилева названы, но не соотнесены с развитием его философско-эстетической концепции и ее образного воплощения. Да и сами сферы вечных ценностей, на которые ориентировался Гумилев, представлены узко, неконкретно. Поэтому принципиально важный тезис: постоянное влечение художника к мудрости православного вероучения - не увенчался открытием самобытных проявлений этой непреходящей связи.

Античная культура, оказавшая активное воздействие на мироощущение Гумилева, в этой роли оказалась за пределами пристального изучения; изредка лишь упоминаются отдельные реминисценции древнегреческой мифологии. М.В. Смелова, рассматривая «в рамках мифологической концептуальное™ символизма» (22, 6) поэтический мир Н. Гумилева, справедливо указала на присутствие мифологических образов, мотивов в его ранних сборниках, но даже в них особенности и функции апелляций к античной культуре не раскрыла. В книге Н.П. Комоловой «Италия в русской культуре Серебряного века» (М.: Наука, 2005), статье Т.С. Зориной «Рим Н.С. Гумилева» (31) привлечены только «итальянские» стихи Гумилева, к тому же - с явной сосредоточенностью на его восприятии этой страны.

Неоромантический характер лирики Гумилева тоже не подвергался серьезному осмыслению, хотя в учебном пособии Е.Ю. Кармаловой «Неоромантизм в культуре Серебряного века» (Омск, 2005; 32), статье

25) была утверждена значимость именно такого подхода к наследию поэта. Несомненный интерес Гумилева к трудам и сочинениям зарубежных деятелей культуры (Ф. Ницше, Т. Готье, Леконта де Лиля, Артюра Рембо, Г. Райдера Хаггарда, Ж.М. де Эредиа, Ш. Бодлера, С. Колриджа, Р. Киплинга и др.) был учтен в ряде публикаций. Восприятию Гумилевым теории немецкого философа, например, посвящена диссертация В.В. Десятова «Фридрих Ницше в художественном и экзистенциальном мире Николая Гумилева» (Томск, 1995). Могущественное влияние на поэта русского классического романтизма, установленное еще Н. Оцупом, до сих пор остается непроясненным. А, следовательно, не расшифровано понятие «неоромантизм», столь продуктивное для постижения поэзии Серебряного века, ее общих свойств в их сугубо индивидуальном выражении.

Освоение комплекса работ, обращенных к творчеству Гумилева, привело диссертанта к определению ряда действенных стимулов на этом пути. Прежде всего, назрела острая необходимость выверить наблюдения и выводы исследований, посвященных наследию поэта, средствами до сих пор не предпринимаемого последовательного, системного, текстологического изучения всех сборников его лирики. Анализ только такого уровня способен обнаружить подлинные искания-открытия художника. С нашей точки зрения, они явственно обусловили перспективные для Гумилева русла обобщений: проникновение в христианством заповеданные вечные ценности духовного бытия, осмысление новой направленности возвышенной, романтической мечты, обретение в разных пластах мировой культуры образцов внутренней гармонии личности.

Объект осмысления диссертанта составили поэтические сборники Н.С. Гумилева: «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костер», «Шатер», «Огненный столп». Для более обоснованного их истолкования привлечены многочисленные свидетельства современников о жизни и деятельности художника, источники биографических сведений о нем, эпистолярий, теоретические и литературно-критические статьи самого поэта. Важной сферой исследования стали откровения религиозных мыслителей, поучения Святых Отцов православной церкви, труды философов, теоретиков литературы. Для прояснения роли античной культуры в поэтическом мире Гумилева использованы работы древнегреческих философов, исследователей античности, художественные тексты Гомера, Овидия, многочисленные мифы. Своеобразное восприятие Гумилевым традиций классического романтизма установлено средствами сопоставления творчества художника XX века с наследием Дж.Г. Байрона, В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева.

Цель диссертационной работы восходит к изучению сборников лирики Гумилева как целостной нравственно-эстетической системы; выявлению в каждом его художественном сочинении тем, мотивов, образов в их конкретной связи с заветами и прогнозами православного вероучения, с открытиями русских поэтов-романтиков, с достижениями античной культуры, зарубежного искусства нового времени.

Отсюда вытекают конкретные задачи:

- провести детальный текстологический анализ означенных поэтических сборников, проследив устойчивую апелляцию Гумилева к священным для православия источникам;

- исследовать характерные для разных периодов поэзии Гумилева христианские темы и мотивы, их значение и оригинальность образного запечатления в его лирике;

- определить авторскую концепцию человека и мира как выражение идеалов, ориентированных на утвержденные христианством вечные духовные ценности;

- проследить (на текстологическом уровне) эволюцию обогащения этой концепции от «Пути конквистадоров» до «Огненного столпа»;

- установить роль античной культуры в поэтическом наследии Гумилева;

- раскрыть связь художественного творчества Гумилева с романтической устремленностью Дж.Г. Байрона к неведомому, особенно глубокую - с открытиями классического русского романтизма;

- объяснить внутренние сближения-расхождения в лирике разных эпох, высветив на этом материале неоромантический характер поэзии Гумилева.

Целью и задачами диссертации предопределено комплексное использование следующих методов исследования: содержательно-структурного, сравнительно-типологического, историко-функционального, биографо-истоковедческого, аксиологического.

Основу настоящей диссертации помогли определить суждения самого Гумилева, его статьи и многочисленные рецензии, а также воспоминания и сведения о поэте его современников. Ведущим для нас стало признание поэта: «У меня русский характер, каким его сформировало Православие» («Исследования и материалы» - СПб., 1994. С. 302-303).

Теоретико-методологическая база настоящего исследования обладает многоуровневой структурой. Работа создавалась в результате углубления в тексты Библии, особенно - Евангелий, святоотеческие традиции, текстуально закрепленные в различных богослужебных книгах (Молитвослов, Акафистник, проч.), в поучения и наставления Святых Отцов христианской церкви (привлекались труды Оптинских Старцев, преподобного Варсонофия, Никиты Стифата, преподобного Макария, преподобного Иоанна Кронштадского, архиепископа Федора (Поздеевского), Исаака Сирина и многих других), в христианскую символику, тексты православных молитв. В постижении духовной культуры активную роль сыграли концепции русских религиозных мыслителей: Вл. С. Соловьева, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Н.О. Лосского, П. Флоренского. Связь Гумилева с мировой культурой была раскрыта с опорой на труды Платона, Аристотеля, Ф. Ницше. Литературоведческую основу диссертации определили труды А.Н. Веселовского, М.М. Бахтина, С.А. Венгерова, М.Л. Гаспарова, Н.А. Гуляева, А.Ф. Лосева, В.М. Жирмунского, Ю.М. Лотмана, А.Ф. Лосева, И.В. Шталь и др. Максимально были освоены воспоминания, отзывы, статьи, книги представителей русской эмиграции, современников Н.С. Гумилева: Н.А. Оцупа, Г.П. Струве, Г.В. Адамовича, В. Вейдле, А.В. Амфитеатрова, Ю. Айхенвальда, Г. Иванова, Е. Аничкова и др. Осмыслен большой пласт современных исследований о личности и творчестве Гумилева.

Научная новизна диссертации обусловлена стремлением углубить и конкретизировать представления о малоизученной эволюции религиозно-философских и эстетических взглядов поэта, их обогащении и вариациях образного воплощения от первой поэтической книги к последней. Для разрешения столь важной задачи впервые были освоены принципы изучения художественных текстов, в их целостном звучании и самобытности отдельных мотивов, - в тесной связи с памятниками христианского вероучения, наследием античности, культурными достижениями классического русского романтизма. Новый подход позволил осветить подлинное своеобразие каждого сборника Гумилева и его поэтические открытия в целом. С этой высоты развенчаны многие давние и современные ошибочные трактовки произведений и позиций Гумилева. Чему немало содействовало выявление ранее никем не обнаруженных форм авторского начала в лирике, а также внутренней взаимосвязи между широкими философско-эстетическими обобщениями художника и его изобразительным, словесным, композиционным мастерством.

Теоретическая значимость диссертации состоит в раскрытии значения наследия Н.С. Гумилева в поэзии Серебряного века, особенностей присущего ей углубления в сложные духовные процессы эпохи, нового типа романтизма. Настоящее исследование, думается, содержит перспективные ориентиры для осмысления роли классических традиций в судьбах поэзии XX века, мифологических и литературных истоков свойственных ей образных структур.

Практическое значение данной диссертации определено возможностью использовать сделанные в ходе исследования наблюдения и выводы в лекциях по курсу «Русская литература конца XIX- начала XX вв.», в спецкурсах и спецсеминарах по поэзии XX века для студентов-филологов, а также в школьной практике преподавания литературы.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы XX века Московского государственного областного университета, на аспирантских объединениях. Важные положения работы изложены в докладах на конференциях: «Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы» (Москва, 2001), «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (Москва, 2003; 2005); в статьях, опубликованных в «Вестнике МГОУ» (Москва, 2006), в третьем совместном сборнике научных статей факультета русской филологии МГОУ и кафедры русистики и лингводидактики педагогического факультета Карлова университета в Праге «Дружба-3. Слово и образ в художественной литературе» (Москва, 2003), в журнале «Литература в школе» (Москва, 2007). Основные обобщения, к которым пришел диссертант, освещены в десяти публикациях.

Структура работы, обусловленная ее целью и задачами, включает: введение; три главы: «Христианские основы нравственно-эстетической концепции Н.С. Гумилева»; «Античная культура в поэтическом мире Н.С. Гумилева»; «Неоромантическое начало и его развитие в поэзии Н.С. Гумилева»; заключение; библиографию, насчитывающую 315 названий изученных источников. Содержание диссертации изложено на 279 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лирическая поэзия Н.С. Гумилева: духовные основы, мифологические и литературные истоки"

Заключение

В настоящей работе рассмотрены сборники лирики Н.С. Гумилева с точки зрения духовной основы его творчества, мифологических и литературных истоков, предпринята попытка проникнуть в основные истоки поэзии художника XX века.

В I главе проанализированы поэтические книги Гумилева: «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костер», «Шатер» и «Огненный столп». В процессе исследования мы приходим к следующим выводам. Жизнь и творчество Н.С. Гумилева являются ярким доказательством его истинной христианской веры. В силу своего характера он не мог не реагировать на современные ему идейно-эстетические искания, и, несомненно, были периоды, когда он «шатнулся» от церкви, увлекся «чуждыми» теориями. Но заложенные с его детства и укрепленные дальнейшим опытом человека и поэта заветы православия, несомненно, определили суть его мировоззрения.

Ницшеанская модель» человеческого развития, к которой поэт испытывал несомненный интерес, оказывается у Гумилева побежденной проникновенными откровениями Христа. По Ф. Ницше, люди должны устремлять все силы только на собственное совершенствование: помощь слабым - трата времени и сил впустую. Немецкий философ считал христианство религией слабых, нужной лишь тем, кто ощущает нищету своей души. Гумилев увидел, понял, воспел противоположный характер христианского мировосприятия: освобождение от эгоцентристской замкнутости личности, обретение воистину прекрасного слияния с живым миром, достижение внутренней гармонии в любви к ближнему, совершенствование внутреннего бытия в процессе переживания утрат и разочарований, наконец, неколебимая вера в Благой Промысел Божий, которому способен внимать и содействовать человек. Эти вечные ценности одухотворили творчество Гумилева, в том числе и произведения, кои, на первый взгляд, были посвящены чисто земным событиям и героям.

Гумилев почти никогда не проводил в своих стихах прямых параллелей со священными текстами. Художником руководило раскованное творческое воображение. Удивительная «деталировка» неведомых явлений, свобода употребления экспрессивных определений, динамика воплощения самых неразгаданных видений - все позволяло насытить живым, сильным чувством торжественные, строгие символические образы из «Книги Бытия», тем приблизить их к человеку. Поэт будто заново переживал откровения Господни. Но их сущность, несмотря на вольность изобразительных приемов, он запечатлел с целомудренной верой в неколебимость христианского вероучения. Именно такая направленность ранней лирики сообщила ей главный, все обобщающий план, а созданному автором фантастическому царству смело вымышленных фигур - мудрое постижение светлых духовных перспектив жизни. Любой мрачный мотив, давший возможность подозревать Гумилева чуть ли не в поклонении Люциферу, в целостном контексте стихотворения и сочинений, открывающих сборники «Путь конквистадоров» и «Романтические цветы», дают право утверждать неразрывную связь мироощущения художника с нравственными идеалами христианства.

Гумилев, о чем свидетельствуют многие приведенные верные высказывания исследователей, убежденно отстаивал мудрые перспективы, нравственные критерии христианского исповедания. Устойчивая ориентация поэта - на священные источники, заключавшие в себе основы, каноны, заветы этого вероучения, на труды религиозных мыслителей той же направленности - всегда носила позитивный характер, утверждала глубину, непреходящую значимость христианства. И все-таки в лирике Гумилева появились весьма неожиданные повороты, казалось бы, давно определившихся, традиционных тем. Подобная новизна, придав поэзии оригинальность, вызвала интерес, чаще поклонение его яркому таланту.

Прежде всего, думается, потому что необычные, свежие русла исканий художника были связаны с очень важными особенностями его мироощущения. Гумилев смело изменил суть реакции человека на давно им освоенные, благодарно признанные откровения и прогнозы. Воспринимающей их личности была сообщена редкая активность мысли, чувств, воображения. Лирический герой «Колчана», «Костра» взволнованно, трепетно проникает в непреходящие ценности пророчеств и заповедей Бога-Отца и Сына Божия. Не для того, чтобы скорректировать вечные истины, а чтобы обрести в себе силу, умение, опыт следования им в своем внутреннем бытии. И находит для того многие потенции в собственной экзальтированной душе.

В стихах «Колчана» и «Костра» органично сочетались влечение к самым взыскательным, недостижимым людской массой христианским идеалам с романтическим максимализмом их почитающего лица. В экстатичном состоянии, в полете мечты герой сборников свободно преодолевал границы реального времени и пространства. Он способен предвосхищать отношение к себе и своему творчеству милостивого Господа, обретать подлинную родину в небесных просторах, находить сокрытый от всех феномен Божьего рая, переживать заново жизнь после смерти, призывать землю «стать звездой», наделять возлюбленную чертами мировой души, уловить в природе соответствия с художественной культурой. Бесконечен разлив удивительных смещений и метаморфоз. А запечатлены они с таким страстным притяжением, в столь выразительных словосочетаниях, ритмических конструкциях, что сразу появляется ощущение их естественного существования в мире, от которого будто и черпает автор свои образы.

Гумилев вдохновенно и твердо следовал за глубокими открытиями противоречий земного мира и путей его духовного преображения, определившими нетленное значение христианского вероучения. Тем не менее, факт такой религиозной ориентации поэта еще не определяет всей силы и глубины его творчества. Художник обрел в вечных ценностях христианского вероучения провиденциальную силу, способную разъяснить сложнейшие проблемы бытия. Но сам по себе трагические коллизии, испытания были почерпнуты от внутренней жизни человека. Лирический герой Гумилева, обладая богатым и подвижным душевным опытом, в котором тесно переплетались неоднородные устремления, состояния, ориентиры. В этом образе отразилось влечение поэта ко многим пластам художественной культуры. В разные периоды его творчества преобладали то одни, то другие традиции искусства прошлого. Они то изживали себя, то, взаимодействуя, развивались. В зависимости от такого процесса изменялись облик, позиция, идеалы лирического героя. Все противоречия были преодолены с высоты христианского миропонимания, однако, Гумилев на каждом этапе своих исканий обращался к каким-то конкретным проявлениям этого миропонимания и воплощал их в своеобразном, обусловленном целостной атмосферой произведений образном строе. Сухой констатации заветов христианства нет нигде. Они проступили в живых многогранных переживаниях личности и потому приобрели редкую выразительность и словно некий дополнительный смысл. Чтобы понять его, нужно установить, какие и почему позитивные представления были отвергнуты поэтом. Попытка ответить на этот вопрос предпринята в следующих главах настоящей работы.

Во II главе поэтические тексты Гумилева рассматриваются в тесной связи с наследием древнейшей цивилизации. Гумилев был восхищен культурным наследием Древней Греции и Древнего Рима, которое подарило миру неустрашимых героев, стремящихся к совершенству, телесному и духовному. Идеал сильной, активной личности, преобразующей собственную природу и окружающую действительность, отразился в его творчестве. Мужественное начало является доминирующим для лирического героя Гумилева. Он не создан для праздной жизни, жажда подвига и славы переполняют его душу, поэтому образы тех, кто исполнен отваги, избраны ориентиром в жизни.

Обращение Гумилева к эпосу Гомера вызвано, разумеется, отнюдь не только восхищением бессмертным творением. В нем поэт XX века нашел созвучия со своими внутренними запросами и устремлениями. Прежде всего, - идею неостановимого движения к разгадке тайн мира, к открытию неведомых земель, неизвестных красоты и гармонии. Не менее был важен для Гумилева ярко проявленный Гомером античный идеал человеческой личности, наделенный сверхвозможными способностями, позволяющими ей подняться до близкого древнегреческим богам уровня деяний или, по крайней мере, вступить в контакт с небожителями. Вместе с тем, Гумилев унаследовал от певца «золотого века» представления о грозных испытаниях, ниспосланных свыше даже подлинным героям своего времени, о суровом возмездии, уготованном взыскательными обитателями Олимпа тем, кто проявил слабость, сошел с пути подвижничества.

Гумилев обрел в творчестве Гомера истинный критерий для собственного осмысления исключительного духовного опыта, позволявшего подсказать новые перспективы творческой жизни, новые силы в преодолении трагических диссонансов сущего. Но в такой опыт создатель «Жемчугов» вложил актуальный для себя и своей современности смысл, запечатлев его самобытными выразительными средствами. И дело тут не в одном, вполне естественном (учитывая грандиозную временную дистанцию, отделившую XX столетие от эпохи античности) преображении стиля, стиховой культуры, интонировки поэтической речи, пр. Гумилев вдохнул во всемирно известный сюжет ощущение катастрофического бытия: обусловленные событиями и обстановкой переживания гомеровского Одиссея получили обобщающее звучание, отдельные мрачные мотивы древнего памятника были предельно сгущены. Подобное укрупнение мотивов было предпринято, однако, для выражения животворной идеи - осознать потребности продолжить поиск неземной, чарующей красоты - «влекущих далей», «золотого от луны горизонта». Гомер завершил путь своего героя, Гумилев прославил вечное движение к нетленным, еще не освоенным ценностям.

Античная культура, подарившая миру славных героев, указавшая ориентиры для активной личности, постигающей гармонию природы и силу человека, несомненно, обогатила лирику Гумилева. Вместе с тем поэт, по мере освоения этого культурного пласта, все яснее осознавал несовместимость его философско-эстетической основы с процессами своего времени, особенно, с собственными творческими запросами.

Показателен факт: наслаждение эпосом Гомера, подвигами героев античности, красочностью древних языческих мифов, испытанное Гумилевым, обусловило его поиск путей не возврата к минувшему, а грядущего совершенствования человечества, способного постичь высшую гармонию всебытия, завещанную Богом, и приобщиться к ней. С детства трепетно принятые священные заповеди Иисуса Христа обусловили зрелую жизнедеятельность поэта, тесно связанную с проникновением в глубины христианского вероучения, источника Истины о духовном преображении мира. Достижения Гумилева в этой области, раскрытые в предшествующей главе настоящей диссертации, наиболее полно, смело, многообразно были сосредоточены в его последней книге лирики «Огненный столп», где реалии античности даже на уровне чисто понятийном почти отсутствуют.

В III главе настоящей диссертации поэтические достижения Гумилева соотнесены с наследием классического романтизма. Нами проведены параллели сборников лирики художника XX века с творчеством Дж.Г. Байрона, П.А. Вяземского, Е.А. Баратынского, В.А. Жуковского, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева. В процессе поэтапного исследования мы приходим к следующим выводам. Гумилев обратился к подлинно романтической атмосфере экстатичных душевных переживаний, рождавших прихотливые мечты, грезы, сны, вызывавших странные, запредельные видения, символизировавшие общечеловеческие идеалы или, напротив, их угасание, подчинив внутреннему, со всеми его «таинствами» бытию личности, воплощение природных, предметных реалий, образный строй, краски общей картины. Один завет классического романтизма поэт XX века не смог принять - освобождение от реального мира как от «темницы души». В трагических диссонансах, опустошении, угасании жизни Гумилев распознал необходимость самоотверженного прозревания «близости зари». У В.А. Жуковского «душа согрета влияньем горних сил», а «ничтожность света» воспринята «как сон»; у автора «Пути конквистадоров» - «голос» «с высоты голубой» призывал лирического героя принести «себя в жертву земле», «яркие дали развернуть пред больными людьми» (I, 41). В этом всепроникающем мотиве и проступили черты неоромантической концепции в лирике первого сборника художника XX века.

Неостановимую стихию измельчания дел, представлений, чувств явили многие произведения «Романтических цветов». В результате возник необычный характер лирического «я», словно вобравшего в себя человеческие низменные деяния, бытовые пороки. Для их запечатления не потребовалось, как было у Жуковского и Лермонтова, сверхъестественной «оболочки», поскольку грехи, мучившие героя Гумилева, были рождены текущей обыденной реальностью. Но знак романтического «космизма» явственно проступил в мироощущении создателя «Романтических цветов». Образный строй этого сборника обладает ярко переданным романтическим колоритом. Смело соотнесены земные процессы со всеопределяющим небесным миром. Характер человеческого бытия установлен как в его конкретном течении, так и в ирреальных ситуациях: «общения» со смертью, в «переживаниях» за пределами жизни, пр. Опыт отдельной личности обобщен до тенденций вселенского масштаба. Всюду наблюдается воздействие раскованного авторского воображения, немало обусловленного традициями отечественного классического романтизма, Жуковского, Лермонтова - прежде всего. Но Гумилев внес в это русло свои акценты. Его великие предшественники, певцы гармонии, воплотили торжество великой нравственности даже в душе, отягощенной трагическими противоречиями, или крах вопиющего зла. Гумилев, болезненно переживавший всеобщее измельчание, отразил соответствующую ему сниженную реакцию на сверхъестественные силы, что привело к раскрытию безысходного состояния личности.

Благородная отвага» чувств, «сладострастье стройных дум» П.А. Вяземского, плодотворная мечта Ф.И. Тютчева о «жизни божеско-всемирной» - нетленные открытия классического романтизма - нашли своеобразное продолжение в поэзии Гумилева. Исходное душевное состояние личности, запечатленной в «Чужом небе», весьма созвучно с тем, которое отразили в своих стихах предшественники. Гумилев только в большей мере конкретизирует зыбкость, опустошенность, бедность земного существования. Даже природа, с ее многоцветьем и силой, избрана поэтом как выражение катастрофичности человеческого существования. Так переосмыслен устойчивый для романтизма вечный источник гармонии, в нем «усмотрена» или злая сила, или отступление от первозданного могущества.

В лирике Гумилева функция искусства значительно усложнена. Теперь это не только поклонение эстетике. Творчество сопряжено с напряженным, порой титаническим трудом, но художник, выбравший путь созидания нетленной красоты, свято уверовавший в свое предназначение, способен силой творческого дара противопоставить царящей в мире закостенелости и опустошенности Истину, какой бы недостижимой она ни казался, уловить сквозь туманность сущего гармонию всеобщего бытия.

Гумилев в атмосфере своей трагической эпохи своеобразно активизировал прозрения своих великих предшественников. Глобальные вопросы жизни, смерти, души, пережитые ими в одиноких, сокровенных раздумьях, получили иное звучание в гуще кровавых событий, главное, в опасной, боевой практике множеств. Страдания, зов к «желанной брани», страшная и закономерная власть смерти, постигнутые Е.А. Баратынским, приобрели теперь более жесткую конкретизацию и побудили к поиску нового их значения и исхода. Мотивам «роковых страстей», «двойного бытия», интуитивного «узнавания» «наследья родового», воплощенным Ф.И. Тютчевым, была сообщена интенсивность, обусловившая действенное осмысление онтологических проблем. А поклонение «вечной красоте» (Баратынский) и «нетленной красе» (Тютчев) проявилось в самобытных формах.

Общее стремление романтиков (Баратынского, Тютчева) находит развитие в творчестве Гумилева. Склонность к постижению вечных, неколебимых явлений и процессов, стремление заглянуть за завесу неведомого, постичь сложнейшие антиномии человеческого внутреннего бытия сближает авторов поэтических текстов. Идеал сильной личности, величие человеческой души, устремленной к подвигу, исключительная роль носителя творческого дара самобытно воплощены в стихах «Колчана». Однако смерть на страницах поэтической книги Гумилева приобретает иной подтекст. Если у Баратынского она «смиряет буйство бытия», становится «загадок разрешеньем, разрешеньем всех цепей» (128, 108), то у Гумилева -это крах телесного начала («беспощадное исчезновенье» (I, 233)) и восхождение души на «ослепительную высоту».

Тютчевское восприятие творческой личности (поэт «всесилен как стихия, не властен лишь в себе самом» (124, I, 97)), убежденность в избранности свыше художника слова (поэзия «с небес слетает к нам -небесная к земным сынам» (124,1, 111)) переосмыслены автором «Колчана». «Благостным заветом» является для Гумилева «высокое косноязычье» (I, 248). Вдохновение даруется не всякому, а только тому, кто в силах провозгласить истину, дарованную Господом. Для творчества необходим «расцвет духа», именно он предшествует появлению «окрыленных стихов», способных «расковывать косный сон стихий» (I, 249).

В последних сборниках («Костер», «Огненный столп») Гумилева наблюдаются смелые переосмысления исконно романтического мотива -влечения к неведомому, вечному (У Баратынского - опора на «сон воображения», у Тютчева - вера в «чудеса», их освоение). В своем позднем творчестве, благородно восприняв героическое начало, Гумилев не искал «доступного пути» в «недостижимое», но стремился разгадать, точнее, приблизить к зримым явлениям жизни, характер творческой фантазии, отразившейся в «Костре», «Огненном столпе».

Лирический герой «Костра» наделен иной функцией по сравнению с лирическим субъектом произведений Баратынского, Тютчева, поэтов этой плеяды. В центре созданного ими мира стояла гармоничная личность, способная мудро выявить глубинные противоречия души и в себе самой обрести внутреннее им противодействие. В стихах Гумилева воплощен образ совсем другого человека. Он ищет, жаждет духовного совершенства и не достигает его. Поэтому в своем окружении, собственном опыте постоянно улавливает признаки или истоки подобного зыбкого состояния души. По той же причине смело раздвинуты границы времени и пространства. И не только в прямом смысле - перемещения по разным странам и привлечение образов, художественных или исторических, минувших эпох.

Классический отечественный романтизм не выходил за пределы христианского вероучения о Создателе, Его Промысле и Заветах, за грань Откровений Сына Божия, Иисуса Христа, сосредоточенных в Евангелии и других религиозный источниках. Поэты XIX века проникали, особенно глубоко вдохновенно - М.Ю. Лермонтов, в сферу потустороннего - лишь по отношению к посланцам неба - ангелам, либо к падшим, изгнанным из рая темным духам. Зримый Образ Всевышнего, Его непосредственное участие в судьбах земли, в борьбе ее взаимовраждебных сил составляли область священной тайны, несовместной с самой природой рода людского. Гумилев несколько потеснил эту тенденцию, запечатлев в исключительных ситуациях Лик, Деяния, Слово Господни, но, что сразу необходимо подчеркнуть, не нарушил, а утвердил целомудренность христианской неколебимой веры в Творца всех миров.

Расхождения между художниками разных эпох существовали немалые. Тем не менее, творческий поиск Гумилева протекал все-таки в русле, проложенном его предшественниками. Они открыли напряженное, «многострунное» (А. Блок) внутреннее бытие личности и его действенный стимул - сочетание прозорливых грез, предугаданий неведомого. Автор «Огненного столпа» своеобычно развил эту традицию.

Постижение мировоззрения художника, сути его исканий и открытий нуждается в тесной связи с детальным изучением текстов всех его сочинений. Недостаточная изученность эволюции религиозно-философской и эстетической концепции поэта, обогащения ее сущности, образного воплощения от первой поэтической книги к последней обусловила избранный для исследования подход. Для разрешения столь важной задачи выдвинуты принципы изучения поэтических текстов, их целостного звучания, отдельных мотивов - в тесной связи с памятниками христианского вероучения, наследием античности, культурными достижениями классического русского романтизма. Новый подход позволяет рассматривать подлинное своеобразие, самобытность каждого сборника Гумилева и поэтические достижения в целом. Освоенный в данной работе подход к поэтическому наследию художника XX века позволит по-новому установить подлинные особенности прозы, драматургии. Интересен избранный подход и для более широкого сопоставления творчества Гумилева и современных ему поэтов.

Список научной литературыКлимчукова, Вера Николаевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Художественные тексты

2. Гумилев Н.С. Путь конквистадоров. СПб.: типо-лит. Р.С. Вольнина, Садовая, 18. 1905.

3. Гумилев Н.С. Романтические цветы. СПб., 1918. Стихи 1906-1908 гг.

4. Гумилев Н.С. Жемчуга. Стихи. М.: Скорпион, 1910.

5. Гумилев Н.С. Чужое небо. СПб., 1912. Издание «Аполлона».

6. Готье Т. Эмали и камеи / Пер. Н. Гумилева. СПб., 1914.

7. Гумилев Н.С. Колчан. Стихи. Пг.: Гиперборей, 1916.

8. Гумилев Н.С. Костер. Пг.: Гиперборей, 1918.

9. Гумилев Н.С. Перевод поэмы «О старом моряке» С.Т. Колриджа // Всемирная литература. Пг., 1919. Вып. 19.

10. Гумилев Н.С. Огненный столп. Пг.: Петрополис, 1921.

11. Ю.Гумилев Н.С. Стихотворения. Посмертный сборник. 1-е изд. / Сост. Г.

12. Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы / Сост. М.Д. Эльзона; вступ. статья М.А. Дудина. Волгоград: Нижне-Волжское кн. изд-во, 1988.

13. Гумилев Н.С. Избранное / Вступ. статья Л.А. Смирновой. М.: Сов. Россия, 1989.

14. Гумилев Н.С. Стихи. Письма о русской поэзии / Вступ. статья Вяч. Вс. Иванова; сост., послесл. Н.А. Богомолова. М.: Худож. лит., 1989. (Сер. «Забытая книга»).

15. Гумилев Н.С. Золотое сердце России. Сочинения / Сост., вступ. статья и коммент. В.Л. Полушина. Кишинев: Лит. артистикэ, 1990.

16. Гумилев Н.С. Избранное / Вступ. статья И.А. Панкеева. М.: Просвещение, 1990. (Б-ка словесника).

17. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии / Вступ. статья Г.М. Фринд-лендера; коммент. Р.Д. Тименчика. М.: Современник, 1990. (Б-ка «Любителям российской словесности»).

18. Гумилев Н.С. Избранное / Сост., предисл., коммент. JI.A. Смирновой. Хабаровск: Амурское отд. Хабаровского кн. изд-ва, 1991.

19. Гумилев Н.С. «Посредине странствия земного»: Стихи / Предисл. М.Д. Эльзона. JL: Предприятие при Ленинградском отд. Детского фонда им. В. И.Ленина «Сказ», 1991.

20. Гумилев Н.С. Собр. соч.: В 4 т. / Вступ. статья Г.П. Струве. М.: Изд. центр «Терра», 1991. (Репринт: Вашингтон, 1962—1968).

21. Гумилев Н.С. Сочинения: В 3 т. / Вступ. статья Н.А. Богомолова. М.: Худож. лит., 1991.

22. Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы / Сост., вступ. статья и коммент. И.А. Панкеева. М.: Профиздат, 1991. (Сер. «Поэзия XX века»).

23. Гумилев Н.С. Стихи: В 2 кн. / Вступ. статья Л.А. Смирновой. Саранск: Типогр. «Красный Октябрь», 1996.

24. Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы / Сост., вступ. статья и коммент. И.А. Панкеева. М.: Профиздат, 1996.

25. Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы / Сост., предисл. и коммент. Л. Быкова. Екатеринбург: Средне-Уральское кн. изд-во, 1997. (Сер. «Выдающиеся поэты Отечества»).

26. Гумилев Н.С. Полн. собр. соч.: В Ют. / Ред. колл. Н.Н. Скатов и др. М.: Газетно-журн. объединение «Воскресенье», 1998-2006. (Т. 1- 7).

27. Гумилев Н.С. Сборник избранных стихотворений и поэм. 1999. (Б-ка поэзии «Русич»).

28. Гумилев Н.С. Избранное / Вступ. статья Н.А. Богомолова. М.: Панорама, 2000.

29. Гумилев Н.С. Собр. соч.: В 3 т. М.: ОЛМА-Пресс, 2000.

30. Байрон Дж.Г. Собр. соч.: В 4. М.: Правда, 1981.

31. Блок А. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, Ленинградское отделение, 1982.

32. Блок А. Собр. соч.: В 8 т. / Под общей ред. В.Н. Орлова, А.А. Суркова, К.И. Чуковского. Гос. изд. худ. лит. М.-Л., 1962.

33. Боратынский Е. Стихотворения. Поэмы. М.: Советская Россия, 1990.

34. Брюсов В. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1975.

35. Вяземский П.А. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1958.

36. Гейне Г. Собр. соч.: В 6 т. М.: Художественная литература, 1983.

37. Гомер. Сочинения. М.: Книжная палата, 2002.

38. Жуковский В.А. Собр. соч.: В 3 т. М.: Художественная литература, 1980.

39. Иванов Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1994.

40. Лермонтов М.Ю. Полное собр. соч.: В 5 т. М.-Л.: Academia, 1936.

41. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. К генеалогии морали. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм. Мн., 1997.

42. Novalis Schriften. Stuttgart, 1968. Bd. 3, S. 281. Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид. М.: Мысль, 1999.

43. Тютчев Ф.И. Сочинения: В 2 т. М.: Правда, 1980. II. Религиозно-философская литература

44. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское Библейское общество, 2004. 1337 с.

45. Бердяев Н. Русская идея (Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века). Париж: YMCA-PRESS, 1946.

46. Бердяев Н. Самопознание (Опыт философской автобиографии). Париж: YMCA-PRESS, 1949.

47. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский. Избранное. Петрозаводск: Святой остров (Фонд культуры Карелии), 1992. 575 с.51 .Архиепископ Фелор (Поздеевский). Смысл христианского подвига. М., 1995.

48. Барсов М.В. Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению Четвероевангелия с библиографическим указателем: В 2 т. М.: Лепта, 2002. Т. 1 - 944 е.; Т. 2 - 832 с.

49. Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. -383 с.

50. Булгаков С. О Православии. М.: ТЕРРА Книжный клуб, 2002. -528 с.

51. Булгаков С.Н. Свет Невечерний. М.: Республика, 1994. 354 с.

52. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного Эроса. М.: Республика, 1994. -368 с.

53. Глубоковский Н.Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. М.: Изд-во Свято-Владимирского Братства, 2002. 191 с.

54. Диакон Андрей Кураев. Христианская философия и пантеизм. М., 1997. -119 с.

55. Добротолюбие. М.: ООО Изд-во ACT; Харьков: Фолио, 2001. 528 с.

56. Добротолюбие избранное для мирян. Изд. Сретенского монастыря, 1997.

57. Душеполезные поучения Преподобных Оптинских Старцев / В 2 т. Изд-е Введенской Оптиной Пустыни, 2003. Т. 1 - 687 е.; Т. 2 -591 с.

58. Душеполезные поучения Святителя Феофана Затворника. Изд-е Введенской Оптиной Пустыни, 2003. 576 с.

59. Житие Аввакума и другие его сочинения. М.: Сов. Россия, 1991. 368 с.

60. Иоанн Златоуст. Избранные поучения: Сборник поучений в применении к десяти заповедям Божиим. М.: ТЕРРА Книжный клуб, 2001. - 608 с.

61. Иоанн Кронштадтский. Путь к Богу. М.: Патриот, 1992.

62. История религии: В 2 т. // Учебник / Под общей ред. И.Н. Яблокова. М.: Высш. шк., 2002.

63. Карпов А.Ю. Православные святые и чудотворцы. М.: Вече, 2005. 304 с.

64. Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви: В 2 т. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2004. Т. 1 - 718 е.; Т. 2 - 590 с.

65. Книга апокрифов. СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2004. 432 с.

66. Лебедев А.П. Христианский мир и эллино-римская цивилизация: Исследования по истории древней Церкви. СПб.: Изд. О. Абышко, 2005. -352 с.

67. Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М.: Прогресс Традиция, 1998.

68. Митрополит Сурожский Антоний. Беседы о вере и Церкви. М.: СП Интербук, 1991.

69. Митрополит Сурожский Антоний. Человек перед Богом. М.: Паломник, 2001.-384 с.75 .Молитвослов. М., 1991. — 510 с.

70. Николай Чудотворец. Житие и чудеса святителя Николая, архиепископа Мирликийского. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 191 с.

71. Поселянин Е. Идеалы христианской жизни. СПб.: Сатисъ, 2003.-495 с.

72. Поучения старца Амвросия. М., 1996.

73. Православная Церковь. Современные ереси и секты в России. Рязань, 1996.-240 с.

74. Православный молитвослов. Наставления для подготовки к исповеди. -СПб.: Сатисъ, 1993.-320 с.

75. Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2003. 368 с.

76. Преподобный Сергий Радонежский: Житие, чудотворения, молитвы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. 208 с.

77. Протоиерей Константин Островский. Умереть нам не удастся. Записки и проповеди. Красногорск, 2001.-240 с.

78. Розанов В.В. Религия и культура. М.: ООО Изд-во ACT, Харьков: Фолио, 2001.-640 с.

79. Розанов В.В. О вере русских // Русская литература. 1991. № 1.

80. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. М.: Иерусалим, 1994.

81. Святитель Иннокентий Пензенский. Деятельное богословие: Божественное правоведение. Христианское нравоучение. Письма. М.: Изд-во им. свт. Игнатия Ставропольского, 2003.-302 с.

82. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа и тело. Киев: Общество любителей православной литературы; Изд-во им. Святителя Льва, папы Римского, 2002. 149 с.

83. Смоули Ричард. Masonic civilizationll Gnosos, № 44, 1997.

84. Соловьев Вл.С. Духовные основы жизни // Фототипическое издание. М.: Изд-во «Жизнь с Богом», 1982. 144 с.

85. Соловьев Вл.С. О христианском единстве. М.: Рудомино, 1994.-336 с.

86. Соловьев Вл.С. Смысл любви. С. Троицкий. Христианская философия брака. Протоиерей Иоанн Мейендорф. Брак в Православии. М.: Путь, 2003.-236 с.

87. Толковая Библия: В 9 т. Пб. 1912.

88. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. М.: ООО Изд-во ACT; Харьков: Фолио, 2000. 656 с.

89. Флоренский П.А. Сочинения в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1994. 797 с.

90. Флоренский П. Столп или Утверждение Истины. М., 1914.

91. Флоренский П.А. Христианство и культура. М.: ООО Изд-во ACT, Харьков: Фолио, 2001. 672 с.

92. Франк С.Л. Сочинения. М., 1990.

93. I. Книги и монографии о Гумилеве и его творчестве

94. Ю5.Баскер М. Ранний Гумилев: Путь к акмеизму. СПб.: Изд. Русского

95. Христианского гуманитарного института, 2000. 158 с. 106. Бронгулеев В.В. Посредине странствия земного. Документальная повесть о жизни и творчестве Н. Гумилева. Годы: 1886-1913. М.: Мысль, 1995.-351 с.

96. Ю7.Давидсон А.Б. Муза странствий Николая Гумилева. М.: Наука, 1992. -316 с.

97. Колосова С. «И воин, и всадник»: Николай Гумилев: Прозаик и поэт. М. Ярославль. 2004.-242 с.

98. Доливо-Добровольский А.В. Семья Гумилевых. СПб.: Русск. военн. энцикл., 2005.

99. Лукницкая В. Николай Гумилев: Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990. 302 с.

100. Оцуп Н.А. Николай Гумилев. Жизнь и творчество / Пер. с фр. Л. Аллена при участии С. Носова. СПб.: Logos, 1995.

101. Панкеев И.А. Николай Гумилев. М.: Просвещение, 1995. 157 с. ПЗ.Полушин В.Л. Николай Гумилев: Жизнь расстрелянного поэта. М.:

102. Молодая гвардия, 2006. 751 с. 114.Полушин В.Л. Гумилевы. 1720-2000: Семейная хроника. Летопись жизни и творчества Н.С. Гумилева: XX столетие. Родослов. дерево. М.: Терра - Кн. Клуб, 2004: ОАО Яросл. полигр. комб. - 523 с.

103. Смелова М.В. Онтологические проблемы в творчестве Н.С. Гумилева. Тверь: Твер.гос. ун-т, 2004.

104. Струве Г.П. О четырех поэтах: Блок, Сологуб, Гумилев, Мандельштам. Берлин, 1922.

105. Шубинский В.И. Николай Гумилев: Жизнь поэта. СПб, Вита Нова, 2004. -734 с.1.. Статьи, рецензии, воспоминания, писыиа, дневники

106. Анненский И.Ф. О современном лиризме // Аполлон. 1909. № 2. С. 25.

107. Анненский И. Избранное. М.: Правда, 1987.

108. Аничков Е. Новая русская поэзия. Берлин, 1923.

109. Ауслендер С.А. Н. Гумилев. «Жемчуга» // Речь. 1910. 5 июля.

110. Адамович Г.В. Н. Гумилев. «Шатер». Севастополь, 1921 // Альманах Цеха поэтов. Вып. 2. Пг, 1921. С. 69-71.

111. Адамович Г. Одиночество и свобода. М, 1996.

112. Айхенвальд Ю. Н. Гумилев // Айхенвальд Ю. Поэты и поэтессы. М, 1922.-С. 31-51.

113. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Новейшая литература. Берлин,1923.

114. Аллен Л. Н.С. Гумилев и русская литература // Гумилевские чтения. Материалы международной конференции филологов-славистов. Санкт-Петербургский гуманитарный ун-т профсоюзов и Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме 15-17 апреля 1996. СПб, 1996. С. 285.

115. Бавин С, Семибратова И. Судьбы поэтов Серебряного века. М, 1993.128.|7фГ^»кс|(>£.|7. Неоромантизм Н. Гумилева // Проблемы филологии и методики. Материалы межвузовской конференции филологов (8-10 сентября 1993 г.).Балашов, 1994.-С. 109-112.

116. Белый А. Начало века. Воспоминания. М.; Л, 1933. С. 321-324, 441, 471.

117. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма. М, 1994. Т.2.

118. Берберова Н. Курсив мой // Октябрь. 1988. № 10.

119. Блок А.А. «Без божества, без вдохновенья» // Современная литература. Л, 1925.-С. 5-14.

120. А. Блок и А. Белый. Переписка. М, 1940. С. 291-292, 311-312, 321.

121. Богомолов Н.А. Читатель книг // Литература первой трети XX века: Портреты, проблемы. Разыскания. Томск: Водолей, 1999.

122. Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М, 1999.

123. Бронгулеев В. Посредине странствия земного // Неделя. 1990. №23 (1575), 4-10 июля.-С. 20-21.

124. Брюсов В.Я. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии // Печать и революция. 1922. № 7. С. 40,47-49, 51, 67.

125. Брюсов В .Я. Дебютанты // Весы. 1908. № 3. С. 77-81. № 7. - С. 205208.

126. Брюсов В .Я. Сегодняшний день русской поэзии: 50 сборников стихов 1911-1912 гг. // Русская мысль. 1912. № 7. Отд. III. С. 17-28.

127. Брюсов В.Я. Далекие и близкие. Статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней. М., 1912.

128. Брюсов В. Литературное наследство. М., 1976.

129. Булгаков С.Н. Размышления о войне // Звезда. 1993. № 5.

130. Вагин Е. Поэтическая судьба и миропереживание Н. Гумилева // Беседа. 1986. № 4.

131. Верховский Ю.Н. Путь поэта // Современная литература. Л., 1925. С. 93-143.

132. Волков А.А. Акмеизм и империалистическая война // Знамя. 1933. № 7.-С. 165-181.

133. Высотский О.Н. Семейная хроника Гумилевых // Гумилев Николай. Золотое сердце России: Соч. Кишинев. 1990. С. 699-728.

134. Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. Л., 1987. С. 157158,178, 242-243,283.

135. Голлербах Э.Ф. «Огненный столп» Гумилева // Вестник литературы. 1921. №10 (34).-С. 9.

136. Горбачев Г. Очерки современной русской литературы. Л., 1924. С. 18-19, 9-30.

137. Гольцов В. Трудная судьба поэта: Штрихи к творческому портрету Н.С. Гумилева//Простор. 1987. № 10.-С. 173-180.

138. Городецкий С.М. Некоторые течения в современной русской поэзии // Аполлон. 1913. № 1. С. 48-50.

139. Городецкий С.М. Н.С. Гумилев. Некролог// Искусство (Баку). 1921. № 2-3.-С. 59.

140. Горький М. Отзыв на пьесу Гумилева «Охота на носорога» // Максим Горький. Материалы и исследования. Т. 1. Л., 1934. С. 110-112.

141. Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 123—124.

142. Гумилев в воспоминаниях современников. М.: Вся Москва, 1990.

143. Гумилев и Русский Парнас. М-лы научной конференции 17-19 сентября 1991 г. СПб., 1992. 135 с.

144. Гумилев Н. Исследования и материалы. Библиография. Рос. АН, Ин-т русск. лит. / Сост. М.Д. Эльзон, Н.А. Грознова. СПб.: Наука, 1994. 678 с.

145. Давидсон А. Муза Дальних Странствий // Африка. М., 1988. Кн. 9. С. 642-718.

146. Делич И. Николай Гумилев // История русской литературы XX в. Серебряный век. М., 1995.

147. Долинин А.С. Акмеизм // Заветы. 1913. N95. С. 152-162.

148. Дудин М. Охотник за песнями мужества // Аврора. 1987. № 12. С. 116-120.

149. Енишерлов В. Жизнь и стихи // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Тбилиси, 1988.-С. 5-14.

150. Ермилов В.В. Поэзия войны. (К вопросу о месте Гумилева в современности) // Ермилов В.В. За живого человека в литературе. М., 1928.-С. 171-178.

151. Жизнь Ник. Гумилева: воспоминания современников / Сост., коммент. Ю.В. Зобнина, В.П. Петраковского, А.К. Станюковича. JL: Международный фонд истории науки, 1991.

152. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // Жирмунский В.М. Вопросы теории литературы. Д., 1928. С. 278-321.

153. Иванов Вяч.Вс. Звездная вспышка: (Поэтический мир Н.С. Гумилева) //

154. Взгляд. Критика. Полемика. Публикации. М., 1988. С. 337-362.

155. Иванов Г. Блок и Гумилев. // Возрождение. Париж, 1949. № 6.

156. Иванов Г.В. Гумилев // Иванов Г.В. Стихотворения. Третий Рим. Петербургские зимы. Китайские тени. М., 1989. С. 434-449.

157. Йованович М.Н. Гумилев и масонское учение // Н. Гумилев и Русский Парнас. М-лы научн. конференции 17-19 сентября 1991 года. СПб., 1992.

158. История русской литературы XX в. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива, И. Сермана, Н. Струве и др. М., 1995.

159. Кармалова Е.Ю. Концепция неоромантизма в эстетике и критике Н. Гумилева // Творчество А. Ахматовой и Н. Гумилева в контексте поэзии XX века. Материалы международной научной конференции (21-23 мая 2004 г.). Тверь, 2004. С. 170-178.

160. Карпов В.В. Н.С. Гумилев: Биографический очерк // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Д., 1988. С. 63-78. (Б-ка поэта. Большая сер.).

161. Клинг О. Стилевое становление акмеизма: Н. Гумилев и символизм // Вопросы литературы. 1995, № 5.

162. Комолова Н.П. «Италия» Ахматовой и Гумилева // Россия и Италия. М., 1993. Вып. 1.-С. 248-280.

163. Кроль Ю.Л. Об одном необычном трамвайном маршруте («Заблудившийся трамвай» Н.С. Гумилева) // Русская литература. 1990. № 1. С. 208-218.

164. Кузмин М.А Остров: Ежемесячный журнал стихов. № 2. // Аполлон. 1909. №3.- С. 45-48.

165. Куприн А.И. Крылатая душа // Неман. 1989. № 5. С. 74-75.

166. Лебедев В.В. Нетерпение достичь Харэр: По маршруту путешествия в Эфиопию поэта Николая Гумилева // Вокруг света. 1988. № 2. С. 3037.

167. Левинсон А .Я. Романтические цветы Н. Гумилева // Современный мир. 1909. №7.-С. 38-41.

168. Лелевич Г. Гумилев Н.С. // Большая советская энциклопедия. Т. 19. М., 1930.

169. Лукницкая В.К. Материалы к биографии Н. Гумилева // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Тбилиси, 1988.-С. 15-73.

170. Лукницкий П.Н. Гумилев Николай Степанович // Писатели современной эпохи: Биобиблиографический словарь русских писателей XX века. М, 1928. Т. 1.-С. 110-111.

171. Лукницкий С.П. «Дело» Гумилева: Гос. монополия на информацию о времени беззакония: опыт политической полемики. М., 1997. 59 с.

172. Маковский С. На Парнасе Серебряного века. Мюнхен, 1962.

173. Маяковский. В.В. Пришедший сам. Доклад в Петербурге 24 марта 1913 г.// Русская молва. 1913. 27 марта.

174. Михайловский Б.В. Русская литература конца XIX начала XX вв. 2-е изд. М., 1971.

175. Одоевцева И. На берегах Невы // Звезда. 1988. №> 2. С. 94—131; № 3. -С. 120—152.

176. Одоевцева И. На берегах Сены // Звезда. 1988. № 8. С. 151—177; № 9.-С. 115-140; № 10.-С. 102-120; № 11.-С. 120-140; № 12. - С. 80113.

177. Павловский А.И. Николай Гумилев // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1988. С. 5-62. (Б-ка поэта. Большая сер.).

178. Панкеев И.А. Н.С. Гумилев. Краткая литературно-биографическая хроника // Гумилев Н. Избранное. М., 1990. С. 351-376. (Б-ка словесника).

179. Панкеев И.А. Посредине странствия земного // Гумилев Н. Избранное. М. 1990. С. 5-41. (Б-ка словесника).

180. Письмо В.Я. Брюсова от 19. 06. 1900 г. к Л.А. Шестеркиной // Литературное наследство. В. Брюсов. Т. 85. М., 1976.

181. Петрановский В.П., Эльзон М.Д. «Вам, кавказские ущелья.» // Литературная Грузия. 1988. № 1. С. 94-96.

182. Полушин В. Волшебная скрипка поэта // Гумилев Николай. Золотое сердце России. Кишинев, 1990. С. 5-38.

183. Размахнина В.К. Серебряный век. Очерки. Красноярск, 1993.

184. Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 3. 1942-1947. М., 1996.

185. Sampson E.D. Nicolai Gumilev. Boston: Twayne Publishers.

186. Саянов B.M. К вопросу о судьбах акмеизма // Саянов В.М. От классиков к современности. Л., 1929. С. 77-167.

187. Селивановский А.П. Очерки русской поэзии XX века. Глава вторая. Распад акмеизма // Литературная учеба. 1934. № 8. С. 22-36.

188. Скатов Н.Н. «Мечту свою создам.»: Поэзия Николая Гумилева // Русская литература. Справочные материалы. М., 1989. С. 311-317.

189. Скатов Н.Н. О Николае Гумилева и его поэзии // Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. М., 1989. С. 5-12. (Феникс. Из поэтического наследия XX века).

190. Слободнюк С.Л. Н.С. Гумилев: Проблемы мировоззрения и поэтики. Душанбе: СИНО, 1992.

191. Слободнюк С.Л. Поэтика символистов в произведениях Н. Гумилева // Проблемы развития русской литературы XI—XX веков: Тезисы научной конференции молодых ученых и специалистов. 18—19 апреля 1990 года. Л., 1990. С. 33-36. (ИРЛИ).

192. Смелова М.В. Роль христианства в картине мира Н.С. Гумилева // Ахматовские чтения. А. Ахматова, Н. Гумилев и русская поэзия XX века: Сб. научных трудов. Тверь, 1995.

193. Смирнов Вл.П. Поэзия Николая Гумилева // Гумилев Н. Стихотворения. М., 1989. С. 5-19.

194. Смирнова Л.А. «.Припомнить всю жестокую, милую жизнь.» // Гумилев Н. Избранное. М., 1989. С. 5-30.

195. Смирнова Л.А. Русская литература конца XIX начала XX века. Учебник для студентов педагогических институтов и университетов. М.: Просвещение, 1993.

196. Срезневская В. С. Дафнис и Хлоя //Звезда. 1989. №6.-С. 141-144.

197. Страховский Л. Рыцарь без страха и упрека (Памяти Н.С. Гумилева) // Возрождение. Париж, 1951, № 16.

198. Струве Г.П. Три судьбы (Блок, Гумилев, Сологуб) // Новый журнал, 1947, № 17.

199. Струве Г.П. Н. Гумилев: По поводу выхода его новой книги стихов «Колчан» // Час пик. 1991. 2 сентября.

200. Тагер Е.Б. Модернистские течения в русской литературе и поэзии межреволюционного десятилетия // Тагер Е.Б. Избранные работы о литературе. М., 1988. С. 344-466.

201. Тарасенков А.К. Поэзия и война 1914 года. // ЛОКАФ. 1931. № 5-6. -С. 160-161.

202. Терехов Г.А. Возвращаясь к делу Н.С. Гумилева // Новый мир. 1987. № 12.-С. 257-258.

203. Тименчик Р. Над седою, вспененной Двиной. // Даугава. 1986. № 8. -С. 115-121.

204. Тименчик Р.Д. Иннокентий Анненский и Николай Гумилев // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 271-278.

205. Thompson Е.М. Some Structural ( Patterns in the Poetry of Nicolai Gumilev // Die Welt Der Slaven, 19-20. 1974.

206. Толстой A.H. H. Гумилев// Урал. 1988. №2.-С. 161-171.

207. Тумповская М.М. «Колчан» Н. Гумилева // Аполлон. 1917. № 6-7. С. 58-60.

208. Ульянов Н. Гумилев // Возрождение. Париж, 1952, № 19.

209. Фридлендер Г.М. Н.С. Гумилев — критик и теоретик поэзии // Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 5-44. (Б-ка «Любителям российской словесности»),

210. Хикадзе Л. Гумилев и Кавказ // Литературная Грузия. 1988. № 12. С. 111-112.

211. Ходасевич В.Ф. Русская поэзия. Обзор // Альциона. М. 1914. Кн. I. С. 202-206.

212. Ходасевич В.Ф. Некрополь. Париж, 1976.

213. Цветаева М.И. Сочинения: В 2 т. Т.2: Проза. М., 1980. С. 190-254, 314,512.

214. Шамурин Е.И. Основные течения в дореволюционной русской поэзии // Ежов И.С, Шамурин Е.И. Русская поэзия XX века. (Антология русской лирики от символизма до наших дней). М., 1925. С. XXIV— XXVII.

215. Цехновицер О.В. Литература и мировая война 1914—1918 годов. М., 1938.

216. Эйхенбаум Б.М. Новые стихи Н. Гумилева. (Колчан. Пг., 1916) // Русская мысль. 1916. № 2. Отд. III. С. 17-19.

217. Эльзон М.Д. Примечания // Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы. Л.,1988. С. 537-604. (Б-ка поэта. Большая сер.). 240.Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь // Эренбург И.Г. Собр. соч.: В 9 т. Т. 8.М., 1966.-С. 94,114-115,293. У.Труды по теории литературы

218. Аристотель. Поэтика. Риторика. СПб.: Азбука, 2000. 346 с.

219. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. лит., 1986. -541 с.

220. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. 2 изд. М.: Искусство, 1986.-444 с.

221. Бахтин М.М. Автор и герой. СПб.: Азбука, 2000. 332 с.

222. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989. -404 с.

223. Вейдле В.В. Умирание искусства. М.: Республика, 2001. 447 с.

224. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. -360 с.

225. Гуляев Н.А. Теория литературы. М., 1985. 176 с.

226. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996.-438 с.

227. Жирмунский В.М. Теория стиха (Введение в метрику; рифма, ее история и теория; композиция лирических стихотворения). JI, 1975.

228. Кожинов В.В. Размышления об Искусстве, Литературе и Истории. М.: Согласие, 2001.-815 с.

229. Кожинов В. Стихи и поэзия. М.: Советская Россия, 1980.

230. Лихачев Д.С. Заметки о русском. 2-е изд., доп. М.: Сов. Россия, 1984. -62 с.

231. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 1997.-508 с.

232. Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. 2 изд., доп. СПб.: БЛИЦ, 1999. 190 с.

233. Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев, 1994.

234. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. 2-е изд. М, 1995.

235. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство-СПб, 1998. 702 с.

236. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л, 1972

237. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб, 1996.

238. Минц З.Г. «Новые романтики» (к проблеме русского символизма) // Тыняновский сборник. Третьи тыняновские чтения. Рига, 1988.

239. Николина Н.А. Филологический анализ текста. М.: Академия, 2003. -256 с.263.0всяннико-Куликовский Д.Н. Литературно-критические работы: В 2 т. М.: Худож. лит, 1989.

240. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. 2-е изд., доп. М.: Сов. писатель, 1986. 478 с.

241. Потебня А.А. Эстетика и поэтика: Сборник. М.: Искусство, 1976. 614 с.

242. Потебня А.А. Теоретическая поэтика. М.: Высш. шк, 1990. 342 с.

243. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 1999.-333 с.

244. Тюпа В.И. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997.

245. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 445 с.

246. Хализев В.Е. Теория литературы: Учеб. для студ. вузов. 3 изд, испр. и доп. М.: Высш. шк, 2002. 436 с.

247. Холшевников В.Е. Основы стиховедения: Русское стихосложение. СПб, 1996.

248. VI. Книги по истории, психологии, мифологии

249. Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М.: Правда, 1990. 624 с.

250. Лосев А.Ф. Античная литература: Учебник для высшей школы // А.Ф.Лосев, Г.А. Сонкина, А.А. Тахо-Годи и др.; Под ред. А.А. Тахо-Годи. М.: ЧеРо, 1997.

251. Лосев А.Ф. Эллинистически-римская эстетика I-II вв. н.э. М.: Изд-во Московского ун-та, 1979.

252. Материалисты Древней Греции. М., 1956.

253. Шталь И.В. Художественный мир гомеровского эпоса / АН СССР. Инт мировой литературы им. A.M. Горького. М.: Наука, 1983.

254. VII. Словари, справочники, энциклопедии

255. Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. науч. ред. и сост. А.А. Грицанов. М.: ACT, Мн.: Харвест, Соврем, литератор, 2001. 1312 с.

256. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: ТЕРРА, 1995.

257. Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия. Труд и издание Архимандрита Никифора. Репринтное изд. Л.-Загорск: Изд. Свято-Троице-Сергиевой Лавры, 1990.

258. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под. ред. А.Н. Николюкина. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. М.: НПК Интелвак, 2003. 1600 стб.

259. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.

260. Сад демонов: Словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения. М.: INTRADA, 1998. 320 с.

261. Тресиддер Дж. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2001.-448 с.

262. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М.: Республика, 2001. 700 с.

263. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии. 2-е изд. испр. Новосибирск: ВО «Наука», Сибирская издательская фирма, 1993.

264. Христианство: Энциклопедический словарь: В 2 т. / Под ред. С.С. Аверинцева. М., 1993.

265. VIII. Диссертации о творчестве Н.С. Гумилева

266. Акимова Т.И. Драматургия Н.С. Гумилева в контексте культуры Серебряного века. Саранск, 2003. Дисс. канд. фил. наук.

267. Афанасьева Н.А. Традиционные поэтические образы в лирике А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама. СПб., 2004. Дисс. канд. фил. наук.

268. Белобородова А.А. Книга стихов Николая Гумилева как художественное целое: «Путь конквистадоров», «Романтические цветы», «Жемчуга». Екатеринбург, 2003. Дисс. . канд. фил. наук.

269. Берданосова С.Ю. Николай Гумилев: Теософический путь поэта. Сургут, 2005. Дисс. канд. фил. наук.

270. Бобрицких Л.Я. Эволюция балладных форм в поэзии Н. Гумилева: Проблематика и поэтика. Воронеж, 2002. Дисс. канд. фил. наук.

271. Васильева М.Ю. Проза Гумилева: философско-эстетическая концепция мира, разнообразие жанрово-стилевых структур. М., 2001. Дисс. канд. фил. наук.

272. Граматчикова Н.Б. Игровые стратегии в литературе Серебряного века: М. Волошин, Н. Гумилев, М. Кузьмин. Екатеринбкрг, 2004. Дисс. канд. фил. наук.

273. Грибков А.Г. Метрика и строфика Н.С. Гумилева как художественно-выразительное единство. М. 2005. Дисс. канд. фил. наук.

274. Казанцева А.А. Анна Ахматова биограф и исследователь Николая Гумилева. М., 2004. Дисс. канд. фил. наук.

275. Колосова С.Н. Н. Гумилев: прозаик и поэт. М., 1998. Дисс. канд. фил. наук.

276. ЗОТКонцова Е.В. Своеобразие поэтического «Востока» в литературе Серебряного века: К. Бальмонт, Н. Гумилев, В. Хлебников. Воронеж, 2003. Дисс. канд. фил. наук.

277. Кузнецова Е.Р. Музыкальный элемент как особенность сюжетостроения в русской лирической поэзии XIX-XX вв.: А.Н. Апухтин, Я.П. Полонский, А.А. Фет, Н.С. Гумилев, Г.В. Иванов, эволюция музыкальности. Самара, 1999. Дисс. канд. фил. наук.

278. Курганов А.В. Антропология русского модернизма: на материале творчества Л. Андреева, И. Анненского, Н. Гумилева. Пермь, 2003. Дисс. канд. фил. наук.

279. Лущик Н.В. Эволюция лирического мира Н. Гумилева, 1914 1921 гг. М., 1994. Дисс. канд. фил. наук.

280. Панкратова О.В. Эволюция образов-символов в поэтическом наследии Н.С. Гумилева. М., 1997. Дисс. канд. фил. наук.

281. Полиевская А.С. Экзотический топос в творчестве Н.С. Гумилева. М., 2006. Дисс. канд. фил. наук.

282. Рослый А.С. Данте в эстетике и поэзии акмеизма: система концептов: на материале творчества А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама. Ростов-на-Дону, 2005. Дисс. канд. фил. наук.

283. Селезнева Л.В. Частотный словарь как основа реконструкции художественного мира: На примере «Романтических цветов» и

284. Огненного столпа» Н.С. Гумилева. Тверь, 2004. Дисс. канд. фил. наук.

285. Слободнюк С.Л. Проблемы мировоззрения и поэтики Н.С. Гумилева.

286. СПб., 1992. Дисс. канд. фил. наук. ЗЮ.Смагина О.А. Поэтический мир Николая Гумилева: «Огненный столп». Смоленск, 2000. Дисс. канд. фил. наук.

287. Смелова М.В. Онтологические проблемы в творчестве Н.С. Гумилева. Тверь, 1998. Дисс. канд. фил. наук.

288. Соколова Д.В. Лирический субъект и персонажи в стихотворениях Н.С. Гумилева. М., 2006. Дисс. канд. фил. наук.

289. Ушакова Т.А. Символ и аллегория в поэзии Николая Гумилева: Текст и контексты. Иваново, 2003. Дисс. канд. фил. наук.

290. Шелковников А.Ю. Критика в художественной системе Н.С. Гумилева. Барнаул, 1999. Дисс. канд. фил. наук.

291. Щеголькова О.В. Структурообразующая роль мотива в книге стихов Н.С. Гумилева «Костер». Самара, 2003. Дисс. канд. фил. наук.