автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная позиция и тактика Ф.В. Булгарина-журналиста в 1820-е годы: формирование и развитие

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная позиция и тактика Ф.В. Булгарина-журналиста в 1820-е годы: формирование и развитие"

Ни правах рукописи

ШИШКОВА ТАТЬЯНА БОРИСОВНА

ЛИТЕРАТУРНАЯ ПОЗИЦИЯ И ТАКТИКА Ф.В. БУЛГАРИНА-ЖУР11АЛИСТА В 1820-Е ГОДЫ: ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат ои347Э46У

диссертации па соискание ученой степени кандидата филологических паук

Москва-200

003479467

Работа выполнена на кафедре истории русской классической литературы Российского государственного гуманитарного университета

Научный руководитель:

кандидат филологических наук Бак Дмитрии Петрович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Зорин Андрей Леоипдовпч кандидат филологических наук, профессор Киселева Любовь Николаевна

Ведущий органюацнн:

Московский государственный педагог ический университет

Защита состоится 5 ноября 2009 года в у) часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертации Д 212.198.04 при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: 1С 11-3, 125993 Москва, Миусская пл., д. 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета

Ученый секретарь совета,

кандидат филологических наук, доцент . В.Я. Малкипа

Общая характеристика работы Объект и предмет исследования. Данная работа посвящена изучению Ф.В. Булгарина, важного участника литературного процесса первой половины XIX века. Литературная деятельность Булгарина была разнообразна: он был издателем журналов, альманахов и газеты, написал несколько романов, выступал в роли критика и историка и т.д. В работе исследуется деятельность Булгарйна-журналиста — именно в этой ипостаси он сыграл ключевую роль в истории литературы. В 1820-е годы Булгарин организовал несколько изданий, наше внимание сосредоточено на некоторых из них - «Северном архиве», «Литературных листках» и «Северной пчеле», кроме того, отдельно рассматривается нереализованный проект газеты «Городской вестник». Журналистская деятельность Булгарина включает различные аспекты: издательский, редакторский, критический. Если говорить о Булгарине-издателе, то наибольший интерес представляют особенности издательской тактики Булгарина: принципы взаимодействия с властью, способы приобретения привилегий, решение финансовых вопросов, выбор целевой аудитории. С точки зрения редакторской деятельности Булгарина на первом плане оказываются программы изданий, принципы отбора и организации материала в зависимости от целевой аудитории, поиск новых жанров. Не менее важным представляется литературно-критический аспект: с первых же публикаций Булгарин стремился завоевать авторитет сведущего и основательного критика, и в этом отношении интерес представляют те комплексы эстетических воззрении и критериев разбора литературного произведения, на которые он ориентировался в разные периоды своей деятельности, а также особенности его полемической тактики. Журналистская деятельность Булгарина в 1820-е годы интересует нас с точки зрения его стремления приобрести прочный культурный и политический статус. Именно этот фактор был определяющим для Булгарина в рассматриваемый период.

Актуальность темы и степень ее научной разработки. Начиная с 1900-х годов журналистская деятельность Булгарина привлекает внимание исследователей (работы М. Лемке, А. Пятковского, П, Столпянского). Благодаря этим работам в научный оборот было введено множество ценных источников, и в то же время сложился стереотип рассмотрения Булгарина в качестве фона для изучения Пушкина или характеристики эпохи профессионализации литературы. Объективному анализу его деятельности препятствовало этическое неприятие ассоциирующегося с ним образа «продажного журналиста» и «агента III отделения», что нередко определяло и отбор материала, и характер интерпретации источников, и формулируемые выводы. Клише выработались не только в сфере оценок, но и в том, что общим местом стало внимание к отдельным эпизодам биографии Булгарина. В первую очередь, речь идет о полемике конца 1820-х - начала 1830-х годов между представителями так называемой литературной аристократии и Булгариным. Противопоставление булгаринских и пушкинских изданий с целью выявления специфики булгаринской журналистики оказывалось менее продуктивным, нежели сопоставление булгаринских изданий с изданиями аналогичного типа. Следует подчеркнуть, что полученные в результате анализа отдельных эпизодов выводы нередко использовались для характеристики всей деятельности Булгарина.

Начиная с 1990-х годов, когда из исследований, посвященных Бул-гарину, стали исчезать стандартные негативные характеристики и была предпринята попытка обновить методологическую базу, выяснилось, что с фактической и содержательной точек зрения Булгарин исследован недостаточно. Почти не изученными оказались не только отдельные аспекты деятельности Булгарина, но и целые периоды жизни - в результате оставалось непонятно, почему в целом ряде аспектов Булгарин оказывается в центре ключевых процессов эпохи.

Из обширного массива работ, посвященных Булгарину, мы опираемся в первую очередь на те исследования, в которых предпринимается попытка увидеть за отдельными действиями Булгарина объединяющую и определяющую их программу, будь то комплекс эстетических или философских идей или прагматических установок. Так, H.J1. Вершинина рассматривает Булгарина как представителя особого типа критики, актуализирующей такие критерии, как «хороший слог», «успех», «занимательность» и т.д., и направленной на «выравнивание» литературного пространства1. А.И. Рейтблат на основе анализа записок в III отделение предпринимает попытку описать систему политических взглядов Булгарина2. H.H. Акимова говорит о приверженности Булгарина «философии здравомыслящего человека»3, объединяющей просветительские идеалы и пропаганду конкретных знаний. В то же время подобные попытки систематизации эстетических, политических или философских взглядов Булгарина в значительной степени носят описательный характер. Выявляемые комплексы идей в данном случае не лежат в основании определенной программы и потому далеко не всегда соотносятся с конкретными действиями Булгарина, скорее сами эти комплексы идей являются следствием определенной установки. Эту закономерность отметила Л.Н. Киселева, подчеркнувшая необходимость уделять особое внимание прагматике булгаринских текстов4. В этом отношении важными оказываются исследования, посвященные особенностям поведенческой тактики Булгарина. Данный аспект также привлекал внимание исследователей, стремившихся выявить ключевой

' Вершинина Н. Пушкин и Булгарин в контексте жанрово-стилевых исканий русской прозы//Acta Polono-Ruthenica. III. Olsztyn, 1998. С. 151-162.

2 Рейтблат А.И. Булгарин и 111 отделение // Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение. М., 1998. С. 5-40.

3 Акимова H.H. Ф.В. Булгарин: литературная репутация и культурный миф. Хабаровск, 20132. С. 27.

4 Киселева Л.Н. Фаддей Булгарин о наполеоновских войнах: к вопросу о прагматике мемуарного текста // «Цепь непрерывного преданья...»: Сб. памяти А.Г. Тартаковского. М., 2004. С. 91.

мотив, руководивший действиями Булгарина. В качестве такового исследователи выделяли стремление к коммерческой выгоде5, желание приспособиться к новым обстоятельствам6 и приобрести статус в литературном мире7. Анализу тактики Булгарина посвящена диссертация Т. Кузовкиной8, в которой основное внимание уделяется прагматическому аспекту действий и текстов Булгарина. В частности, анализируя первые годы литературной деятельности Булгарина в Петербурге, исследовательница развенчивает миф о том, что в Петербург Булгарин приехал уже сложившимся и известным польским литератором.

Особый интерес представляют попытки согласовать эстетическую программу и тактические установки Булгарина. Так, H.H. Акимова предлагает концепцию, в соответствии с которой критические взгляды Булгарина и их трансформация напрямую зависели от более глобальной программы, направленной на обретение социального и культурного статуса в обществе. В рамках реализации этой программы Булгарин последовательно стремился найти признание сначала в кругах культурной элиты (и этим объясняется его близость к декабристам), затем у власти (результатом чего стало сотрудничество с III отделением), а затем, после 1831 г., - у широкого читателя, на что и была направлена его дальнейшая литературная и журналистская деятельность9. Предлагаемая схема важна, в первую очередь, не с фактической, а с методологической точки зрения — как попытка реконструировать критическую позицию Булгарина, с одной стороны, учитывая внелитературные факторы, а с другой - не ограничиваясь ими.

5 См.: Кузовкина Т. Феномен Булгарина: проблема литературной тактики. Тарту, 2007. С. 59. '

6 См.: Рейтблат А.И. Видок Фиглярин: История одной литератур ной репутации7/ Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 73-101.

7 Киселева Л.Н. О проблеме «литературной тактики» (на примере Ф. Булгарина) // Telling forms: 30 essays in honour of Peter Alberg Jensen. [Stockholm], 2004. C. 170.

8 Кузовкина Т. Указ. соч.

9 Акимова H.H. Указ. соч.

Итак, можно выделить несколько основных подходов к изучению журналистской деятельности Булгарина: имманентный анализ комплекса философских или эстетических идей Булгарина, не учитывающий прагматического аспекта, прагматический подход, основанный на выявлении единой доминанты в тактике Булгарина (чаще всего - коммерческих мотивов), а также другая версия прагматического подхода, предполагающая смену доминант, основанная на периодизации деятельности Булгарина и выстраивании линейной, последовательной схемы, описывающей попытки Булгарина завоевать прочный статус. Актуальность данной диссертации связана с необходимостью найти новые подходы к изучению журналистской тактики и описанию поведенческой модели Булгарина.

В диссертации журналистская деятельность Булгарина в 1820-е годы анализируется с точки зрения ее тактической направленности, при этом в качестве цели рассматривается не стремление к финансовой выгоде, а желание завоевать авторитет и укрепить свой социальный и политический статус. Однако реализация этой программы строится не на последовательной смене адресатов (культурная элита, власть, широкий читатель), как полагает в своей работе H.H. Акимова, а на принципиальной множественности адресатов и разнонаправленности тактических установок Булгарина. Необходимость завоевать авторитет в культурной, социальной и политической элитах обусловила единовременное сосуществование нескольких проектов, адресатами которых выступали различные социокультурные группы. Таким образом, изучение раннего этапа профессиональной деятельности Булгарина строится на комплексном анализе попыток Булгарина завоевать авторитет у различных аудиторий и тем самым укрепить свой статус. Комплексный подход позволяет рассмотреть отдельные проекты Булгарина в более широком контексте и в то же время проследить эволюцию его издательской программы и журналистской стратегии.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней предпринимается попытка осуществить комплексный анализ раннего периода деятельности Булгарина (журналистской, издательской, критической) в широком историко-литературном контексте и выявить основы его журналистской и издательской тактики.

Целью диссертации является формулирование закономерностей и особенностей тактики Булгарина-журналиста, направленной на приобретение политического, социального и литературного статуса. Можно выделить следующие задачи работы:

1. Анализ издательской деятельности Булгарина, направленной на завоевание авторитета в нелитературных кругах.

2. Характеристика деятельности Булгарина в рамках Вольного общества любителей российской словесности и анализ влияния программы общества на формирование его литературной позиции.

3. Выявление тактических принципов Булгарина, направленных на завоевание авторитета в литературных кругах и у широкого читателя.

4. Анализ эволюции тактики Булгарина-издателя в 1820-е годы.

Хронологические рамки исследования ограничиваются первой

половиной 1820-х годов: с момента появления первых публикаций Булгарина в петербургских журналах до начала сотрудничества Булгарина с III отделением. Выбор верхней границы хронологических рамок обусловлен тем фактом, что сотрудничество с III отделением явилось своеобразным итогом многолетних попыток Булгарина установить контакт с властью и в некотором смысле стать ее представителем, что обеспечивало ему более высокий статус.

Источники исследования. Основную группу источников составляют публикации в периодических изданиях 1820-х годов: «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Северной пчеле», «Соревнователе просвещения и благотворения», «Отечественных записках» и др. Анализируются как

тексты самого Булгарина, так и статьи его современников, необходимые для реконструкции отдельных эпизодов литературной полемики этого периода.

Не менее важную группу составляют ранее не публиковавшиеся архивные материалы. Привлекаются документы из архива Вольного общества любителей российской словесности (РО ИРЛИ. Ф. 58), необходимые для анализа деятельности Булгарина в рамках этого общества. Для анализа издательской тактики Булгарина используется корпус документов из архива Министерства народного просвещения (РГИА. Ф. 733), а также архива III отделения (ГАРФ. Ф. 109).

Особую группу составляют источники личного происхождения: мемуарные свидетельства и эпистолярные тексты, позволяющие реконструировать восприятие тактики Булгарина современниками. Помимо переписки Булгарина с разными лицами использованы письма П.А. Вяземского, Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева, А.И. Тургенева и др., необходимые для воссоздания контекста отдельных предприятий Булгарина.

В методологическом отношении диссертационная работа представляет собой традиционное историко-литературное исследование, предполагающее системное изучение явлений литературного и нелитературного рядов, в частности - позволяющее рассматривать феномены литературного ряда в связи с социальной стратегией писателя. Принципиально важным в этом контексте является тезис Б.М. Эйхенбаума о том, что «отношения между фактами литературного ряда и фактами, лежащими вне его, не могут быть просто причинными, а могут быть только отношениями соответствия, взаимодействия, зависимости или обусловленности»10. Продуктивность такого подхода была доказана как в работах представителей формального метода, так и в позднейших исследованиях, прежде всего - в

10 Эйхенбаум Б.М. Литературный быт // Эйхенбаум Б.М. О литературе. М., 1987. С. 433.

работах В.Э. Вацуро и O.A. Проскурина, объединенных детальным анализом литературных текстов в широком историко-культурном контексте.

Особенно важно для нас понятие «литературной позиции». В литературоведении сложилась традиция, в соответствии с которой использование понятий, фиксирующих взаимовлияние явлений литературного и нелитературного рядов в биографии и творчестве писателя, таких как «литературная позиция», «биографический миф» или «литературное поведение», оправдано в тех случаях, когда определяющим фактором в поведении и творчестве автора оказывается система его эстетических установок. Именно так определяет понятие «биографической легенды» Д.М. Магоме-дова («исходная сюжетная модель, получившая в сознании поэта онтологический статус, рассматриваемая им как схема собственной судьбы и постоянно соотносимая со всеми событиями его жизни»"). Подобная установка лежит в основе сформулированного Д.М. Хитровой определения «литературной позиции» как «совокупности собственных литературных установок автора, объединяющих его поэтическое творчество и литературно-бытовое поведение и в таком виде предлагаемых для рецепции читателя»17'. При таком подходе цельность литературной позиции обусловлена относительным единством и постоянством эстетических установок. Однако поскольку в случае Булгарина говорить о таком единстве сложно, описанная Д.М. Хитровой схема подвергается своеобразной инверсии. Не эстетические установки определяют тот образ, который предлагается читателю, а напротив - для создания определенного образа Булгарин прибегает к различным комплексам идей. Говоря о «литературной позиции» Булгарина, мы, прежде всего, имеем в виду совокупность тактических установок,

" Магомедова Д.М. «Я один... и разбитое зеркало...»: литературные маски Сергея Есенина // Новый филологический вестник. 2005. № 1. С. 67.

12 Хитрова Д.М. Литературная позиция Баратынского 1820 - первой половины 1830-х годов. Автореф. дисс. ...канд. филолог, наук. М., 2005. С. 8.

объединяющих и определяющих его литературную деятельность и литературно-бытовое поведение.

Анализируя поведенческую модель Булгарина, мы опираемся на исследования по социологии литературы, посвященные писательским стратегиям в условиях формирования литературного поля и профессионализации литературы (П. Бурдье, А. Виала). Особенно важными для нас являются отмеченные исследователями принцип преобразования символического капитала в социальный13 (П. Бурдье) и правило «многостороннего участия», в соответствии с которым в условиях становления первичного литературного поля начинающий автор должен обращаться к различным инстанциям, причем успех в одной инстанции становится фактором успеха в другой14 (А. Виала). Вместе с тем не представляется возможным механически переносить общие выводы на конкретный период русской литературы. Методологически важной в этом отношении является установка Ю.М. Лотмана: «Необходимо дополнить взгляд на историю как на поле проявления разнообразных социальных, общеисторических закономерностей рассмотрением ее как результата "деятельности людей". Без изучения истсрико-психологических механизмов человеческих поступков мы неизбежно будем оставаться во власти весьма схематических представлений»15.

Анализируя тактику Булгарина, мы прибегаем к методу исторических реконструкций, который заключается в «достраивании» недостающих звеньев в цепочке фактов, позволяющих объяснить определенную историческую коллизию, опираясь на совокупность категорий, свойственных данному историко-культурному периоду. Опираясь на работы К. Гинзбурга, мы исходим из того, что «даже если реальность и непро-

13 Бурдье П. Поле литературы // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб., 2007. С. 365-472.

'4 Виала А. Рождение писателя: социология литературы классического века (Фрагменты из книги) // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 7-23.

15 Лотмап Ю.М. Декабрист в повседневной жизни // Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1999. С. 333.

зрачна, существуют привилегированные участки — приметы, улики, позволяющие дешифровать эту реальность»'6, а потому «минимальные признаки раз за разом оказываются элементами, позволяющими выявить более общие феномены: мировидение социального класса, или писателя, или даже целого социума»17. Такой подход позволяет за единичным действием увидеть проявление общей поведенческой модели, а на основе анализа совокупности этих действий выявить писательскую стратегию.

■ Теоретическая и практическая значимость работы состоит в '¿том, что ее результаты могут быть использованы в исследованиях по истории русской критики и журналистики первой половины XIX века, а также при разработке лекционных курсов по истории русской литературы и спецкурсов, посвященных истории русской критики и журналистики.

Апробация результатов исследования. Положения диссертации были изложены в ряде докладов и сообщений на научных семинарах Исто-рико-фйлологического факультета РГГУ, на международной летней школе по русской литературе (РГПУ, 2008), на международной конференции молодых филологов (Тарту, 2009).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

Содержание работы

Во Введении дается обоснование актуальности темы, анализ разработанности проблемы и классификация используемых источников, формулируются цели и задачи ¡работы, излагаются методологические основы, описывается структура работы.

16 Гинзбург К. Приметы: уликовая парадигма и ее корни // Гинзбург К. Мифы — эмблемы- приметы. М„ 2004. С. 224.

17 Там же. С. 225. -

В первой главе анализируется алгоритм реализации основных издательских проектов Булгарина и делается вывод о том, что в первой половине 1820-х годов стремление Булгарина приобрести для своих изданий официальный статус, обозначив их закрепленность за определенным ведомством, доминировало над установками на коммерческий успех и во многом определяло его издательскую политику. В первом разделе («"Северный архив": история ведомственного журнала») рассматриваются попытки Булгарина укрепить свой авторитет при помощи «Северного архива», относящиеся к концу 1822 - началу 1823 годов. «Северный архив» (1822—1829) был первым журнальным предприятием Булгарина, его эволюцию принято описывать как движение от ориентации на литературную элиту к ориентации на широкого читателя, что выразилось в уменьшении объема публикуемых источников и исторических материалов и появлении беллетристического раздела. Однако при таком подходе из поля зрения исключается еще один принципиальный адресат - внелитературные элиты. В обозначенный период Булгарин предпринимает ряд действий, направленных на придание «Северному архиву» статуса официального журнала при Министерстве народного просвещения. Первым шагом в этом направлении стало прошении об обеспечении «Северному архиву» обязательной подписки в учебных заведениях. Это прошение было направлено на имя А.Н. Голицына 15 декабря 1822 года, 10 февраля 1823 года министр просвещения подписал циркуляр для попечителей учебных округов с рекомендацией подписаться на журнал Булгарина. Несмотря на то что циркуляр не носил обязательного характера, уже 13 февраля Булгарин писал в письме к польскому историку И. Лелевелю, что его журнал станет «официальным журналом Министерства просвещения»18. Действительно, обязательная подписка не только решала финансовые проблемы, но и меняла

18 Письма Фаддея Булгарина к Иоахиму Лелевелю (Материалы для истории русской литературы 1821-1830 г.). Варшава, 1877. С. 9.

статус журнала, создавая впечатление, что он находится под протекцией государственного ведомства. Период с конца 1822 года по апрель 1823 года (когда были получены отказы попечителей учебных округов подписываться на «Северный архив») характеризуется стремлением Булгарина реорганизовать журнал таким образом, чтобы'он соответствовал ожиданиям высших лиц министерства. В рамках достижения этой цели ключевыми оказываются два действия Булгарина: публикация критики Лелевеля на «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина и критической статьи «Краткое обозрение русской литературы 1822 года».

К 1822 году критика Карамзина в печати стала преимущественно восприниматься как политический шаг. Начало такому восприятию положила критика М.Т. Каченовского, в своих выступлениях оспаривавшего не столько особенности историографической концепции Карамзина, сколько программный статус его сочинения, поддерживавшийся бывшими арза-масцами. Слухи о том, что Каченовский своей критикой старается угодить министру просвещения, в мае 1822 года были подкреплены появлением критики Н.С. Арцыбашева на страницах «Казанского вестника», издававшегося при Казанском университете по инициативе попечителя Казанского учебного округа МЛ. Магницкого. В результате утвердилось мнение, что высшие лица Министерства просвещения заинтересованы в критике Карамзина. В то же время сомнительная репутация Магницкого и прочно закрепившийся за Каченовским (прежде всего — стараниями арзамасцев) образ завистливого зоила дискредитировали их выступления. Именно этим воспользовался Булгарин, стремясь обеспечить своему изданию официальный статус. Осенью 1822 года Булгарин просит польского историка Лелевеля написать развернутый критический разбор «Истории» Карамзина, первая рецензия из этой серии была опубликована 1 декабря 1822 года, за две недели до предоставления прошения об обязательной подписке на имя министра просвещения. По замыслу Булгарина, статьи Лелевеля должны

были соответствовать параметрам «дельной и ученой критики», которой, как писал Булгарин в письме к Лелевелю, давно ждали в Министерстве просвещения. Именно так и была воспринята первая критическая статья Лелевеля в лагере карамзинистов. Если выпады Каченовского Карамзин никогда не удостаивал ответом, то на статью Лелевеля он счел необходимым ответить, результатом чего стала публикация немецкой рецензии, переведенной Н.Тургеневым по просьбе Карамзина. До апреля 1823 года Булгарин настойчиво просил Лелевеля продолжать высылать ему рецензии на Карамзина, однако после этого его интерес стал заметно слабее, о чем свидетельствует их переписка. Эго позволяет утверждать, что критика Карамзина необходима была Булгарину для получения обязательной подписки и, в перспективе, превращения «Северного архива» в официальный журнал Министерства народного просвещения.

Во втором разделе («"Северная пчела": история частной газеты») анализируются попытки Булгарина стать издателем газеты, увенчавшиеся получением разрешения на издание «Северной пчелы». В отличие от журналов, делившихся на «официальные» и «партикулярные», газета в практике первой четверти XIX века в большинстве случаев была изданием официальным. По сложившейся в александровскую эпоху традиции, правительство старалось существующие частные газеты закреплять за определенным ведомством и не выдавать разрешения на издание новых газет частным лицам. Кроме того, требования цензуры жестко регулировали возможности издателей при публикации новостей, в то же время официальные издания нередко получали в этом отношении особые привилегии.

Неудача с превращением «Северного архива» в официальный журнал заставила Булгарина искать новые пути для достижения поставленной цели. Первым действием в этом направлении стала попытка в 1823 году получить место А.Ф. Воейкова, бывшего соредактора Н.И. Греча в «Сыне Отечества», ставшего с 1822 года редактором «Русского инвалида». Одна-

ко после резкой реакции круга Жуковского и уговоров друзей Булгарин вынужден был отказаться от этой идеи.

Вторая попытка была предпринята в мае 1824 года, когда Булгарин подал прошение на издание «Городского вестника», газеты, которая должна была выходить при содействии Санкт-Петербургского генерал-губернаторства. Этот проект также не был реализован, причиной чему стали сложные межведомственные отношения и действовавшие цензурные нормы. Так, некоторые газеты («Санкт-Петербургские ведомости», «Русский инвалид») .имели привилегии на печатание определенной информации, которые не распространялись на другие издания. Именно это и послужило основной причиной отказа: по мнению С.С. Уварова, президента Академии наук, при которой издавались «Санкт-Петербургские ведомости», программа «Городского вестника» во многом пересекалась с программой «Санкт-Петербургских ведомостей», лишая последние их исключительной привилегии. В случае с «Городским вестником» Булгарин подавал прошение как частное.лицо.на издание ведомственной газеты - по его плану, генерал-губернатор должен был обязать подведомственные ему структуры сообщать необходимую информацию, что позволило бы не нарушать рескрипта относительно публикации информации, касающейся деятельности министерств, исключительно с согласия этих министерств.

, История с «Городским , вестником» обусловила появление «Северной пчелы», прошение на издание которой было, подано спустя две недели после получения отказа на издание «Городского вестника». Для издания газеты Булгарин и Греч создали объединенную редакцию с целью выпускать три издания - «Сын Отечества», «Северный архив» и «Северную пчелу». «Северная пчела», должна была содержать отдел политических новостей и выходить три, раза в неделю. Прежде не отмечалось, что объединенная редакция позволяла, распространить на «Северную пчелу» уже имевшееся исключительное право «Сына Отечества» на печатание политиче-

ских новостей, что обеспечило Булгарину и Гречу разрешение на издание. Если целью Булгарина при сотрудничестве с Гречем, в первую очередь, было получение разрешения на издание газеты с новостным отделом, то для Греча этот союз стал возможностью поправить дела собственного журнала. После того, как в 1822 году Воейков перестал быть соредактором в «Сыне Отечества», Греч лишился многих авторов, последовавшая затем попытка «прикрепить» журнал к Вольному обществу любителей российской словесности также оказалась неудачной.

В третьем разделе («"Почти официальная" газета: "Северная пчела" в борьбе за привилегии») рассматриваются действия издателей «Северной пчелы», направленные на получение привилегий для своей газеты. В центре внимания оказываются две записки издателей «Северной пчелы» о предоставлении им привилегий. Первая записка составлена по всем законам александровского царствования, когда частная газета представлялась предприятием сомнительным, а официальным газетам нередко выдавалась монополия на определенный тип информации. Опираясь, на прецедент «Русского инвалида», изначально частной газеты, прикрепленной впоследствии к Комитету призрения раненых и получившей ряд привилегий, Бул-гарин и Греч сообщают о желании передавать часть доходов от издания Газеты в Комитет призрения заслуженных гражданских чиновников в обмен на право публиковать известия, касающиеся производства в чин, награждения и увольнения гражданских чиновников, а также о. происшествиях в столицах. План Греча и Булгарина полностью воспроизводил схему превращения «Русского инвалида» в официальную газету, однако если издатель «Русского инвалида» П. Пезаровиус не требовал вознаграждения за передачу в казенное распоряжение средств и указ Александра I стал проявлением монаршей милости, то издатели «Северной пчелы» изначально подчеркивали свое желание приобрести привилегии. Записка не сопровождена никакой резолюцией, однако дает представление не только о статусе

газеты в этот период, но и об особенностях тактики издателей «Северной пчелы», использовавших существующий прецедент и законодательные нормы для получения на юридических основаниях того, что в рамках сложившейся практики считалось признаком особой монаршей милости.

Вторая записка издателей «Северной пчелы» о предоставлении им привилегий составлена в начале николаевского царствования и свидетельствует о произошедших в отношении к газете переменах. Если раньше издатели искали способа получить официальный статус для своей газеты, то теперь они подчеркивают партикулярный характер своего издания, представляя его как главное основание для предоставления привилегий. Одним из ключевых факторов государственной политики в этот период становится общественное мнение. После восстания декабристов, воспринятого по аналогии с Французской революцией, возникает представление о том, что общественное мнение нуждается в целенаправленном формировании (эта идея лежит в основании принятого в 1826 году цензурного устава, она же воплотилась в создании III отделения). В своей записке Булгарин и Греч использовали возросший интерес правительства к проблеме управления общественным мнением и предложили свои меры для решения актуальных политических задач. Булгарин и Греч указывали на необходимый «неофициальный» характер процесса формирования общественного мнения, отмечая, что читатели с большим доверием относятся к мнению частных лиц, нежели к правительственным сообщениям. Подчеркивая, что «Северная пчела» является единственной частной газетой, авторы записки тем самым обосновывали необходимость государственной протекции для этой газеты и частично добились получения привилегий.

Во второй главе рассматривается деятельность Булгарина первой половины 1820-х годов, направленная на приобретение авторитета в литературных кругах. В первом разделе («"Литератор польский": Булгарин и Вольное общество любителей российской словесности») анализируется

участие Булгарина в жизни Вольного общества российской словесности (далее - ВОЛРС) и влияние программы общества на формирование его литературной позиции. Булгарин становится членом ВОЛРС в 1821 году, и именно это общество обеспечило ему большинство литературных связей и позволило завоевать авторитет в литературных кругах. В своих первых выступлениях в рамках ВОЛРС Булгарин стремился выбирать актуальные для «соревнователей» и в то же время не самые обсуждаемые ими темы, что позволяло ему предлагать новый взгляд на важные проблемы, не вступая в конфронтацию с мнением общества. Учитывая полонофильские настроения литературной элиты в этот период и одновременно поверхностность манифестируемого интереса к Польше, Булгарин старался заявить о себе как о представителе польских научных и литературных кругов. Первые выступления и публикации Булгарина по большей части представляли собой переводы или переложения работ польских авторов. Первым самостоятельным сочинением стали «Воспоминания об Испании», отрывки из которых читались на заседаниях ВОЛРС и публиковались на страницах издаваемого при обществе журнале; отдельной книгой «Воспоминания об Испании» вышли в 1823 году. Несмотря на то что повествование в них ведется от лица офицера французской службы, современники воспринимали это сочинение в контексте патриотической литературы. Описывая войну нспанцев с французами посредством таких «закрепленных» за описаниями Отечественной войны 1812 года идеологем, как «народная война», «народный дух», «война за свободу», «верность престолу и отечеству» и т.д., Булгарин превращал рассказ о наполеоновских войнах в рассказ о войне против Наполеона.

В рамках деятельности Булгарина в ВОЛРС рассматривается и создание журнала «Северный архив», по своей структуре ориентированного на интерес членов общества к историческим наукам. «Северный архив» практически полностью состоял из материалов научного характера (исто-

рические источники, статистические описания, записки путешественников) и, не .имел «развлекательного» раздела: в журнале не предполагалось ни поэзии, ни беллетристики, ни развернутых полемик.

. „ Участие Булгарина в деятельности ВОЛРС продолжалась до середины 1823 года, однако постепенно уровень активности и количество посещаемых заседаний снижались (в 182,1 году Булгарин посетил 13 заседаний из 28, в 1822 - 18 из 45, в 1823 - 13 из 44), пропорционально тому, как рос авторитет Булгарина в обществе и в литературных кругах. В период сотрудничества с ВОЛРС Булгарин стремился добиться положения «своего» среди литераторов, уважаемого журналиста, влиятельного участника литературного процесса, более того, надеялся, что именно так будут воспринимать его и остальные. Достигнутый результат был зафиксирован, в частности, в альманахе А. Бестужева и К. Рылеева «Полярная звезда» на 1823 год, в котором собственных произведения Булгарина три, еще два ему посвящены, Вместе с тем структура общества не предполагала возможности дальнейшего продвижения, более того, со временем участие в его жизни оказывалось все более обременительным: имея собственный журнал, отдавать свои сочинения в издаваемый обществом «Соревнователь просвещения и благотворения» было нецелесообразно. В то же время, прекратив активное сотрудничество с ВОЛРС, Булгарин стремился «предъявить» приобретенный авторитет более широкому читателю. Описывая торжественное ¡заседание общества в мае 1823 года, он подчеркивал атмосферу «семейственной непринужденности». Эта «семейственность» - ключевая характеристика для понимания не только самоощущения Булгарина в период участия в жизни ВОЛРС, но и того образа, который он собирался использовать для завоевания признания внелитературных элит и широкого читателя. Именно «семейственность» лишала Булгарина статуса «чужака» и переводила его в ранг «своего», что позволило ему рассчитывать на рс-

путацию уважаемого критика и издателя в дальнейших своих предприятиях.

Во втором разделе («О некоторых подтекстах полемики Булгарина со Свиньиным») рассматривается тактика Булгарина при издании «Литературных листков». Репутация серьезного критика, которую Булгарин приобрел благодаря деятельности в рамках ВОЛРС, позволяла Булгарину расширить аудиторию. Не сумев превратить «Северный архив» в официальный журнал Министерства народного просвещения, Булгарин попытался использовать приобретенный в ВОЛРС авторитет для завоевания широкого читателя. Летом 1823 года Булгарин начал издавать литературное приложение к «Северному архиву» — «Литературные листки». Призванные расширить читательскую аудиторию, они охватывали те сферы, от которых Булгарин отказался при издании «Северного архива»: значительную часть журнала занимали «литературные споры», кроме того, здесь публиковались поэтические произведения. «Литературные листки» стали платформой для поиска оптимальной модели взаимоотношения с аудиторией. Несмотря на то, что журнал просуществовал всего полтора года, он успел претерпеть существенные изменения.

В первые полгода издания «Литературных листков» Булгарин придерживался тактики, отработанной в период участия в деятельности ВОЛРС. Однако если раньше для выстраивания своей репутации он, зная об интересе столичных литераторов к Польше, опирался на авторитет польских ученых и литераторов, то теперь, стремясь завоевать широкого читателя, Булгарин использовал авторитет ВОЛРС, подчеркивая общность взглядов и дружеские отношения с членами общества. Наиболее ярко это проявилось в полемике с издателем «Отечественных записок» П.П. Свиньиным. Адресат критических нападок был выбран не случайно: «Отечественные записки» занимали ту нишу развлекательного журнала об истории, на которую теперь стал претендовать «Северный архив», допол-

ненный «Литературными листками». В этой полемике Булгарин стремился подчеркнуть, что по степени «занимательности» его журнал не уступает журналу Свиньина, но зато превосходит его с точки зрения приносимой пользы. Для реализации этой цели Булгарин публикует многочисленные фельетоны, критические и полемические статьи, одновременно стараясь дискредитировать самого Свиньина как издателя и программу его издания. И если намеки на журналистскую нечистоплотность Свиньина были явлением привычным (обвинения в склонности к привиранию и преследовании частных интересов в адрес Свиньина звучали с середины 1810-х годов), то масштабная кампания против «Отечественных записок» была явлением новым. Критикуя принципы отбора и подачи материала, Булгарин опирался на программу ВОЛРС, стараясь представить особенности журнальной тактики Свиньина как противоречащие программе общества. В этом контексте претензии Булгарина к Свиньину приобретают понятную логику: патриотическое просвещение, пропагандируемое Свиньиным, предполагало прославление не общепризнанных заслуг (военных побед, выдающихся литературных трудов и проч.), а частных (стихов крестьянских поэтов, научных открытий провинциальных купцов и богатого убранства усадеб). Не ориентированное на Европу, оно не могло ни прививать здесь европейскую образованность, ни воспитывать в Европе уважение к России - две главные цели, которые ставили перед собой члены ВОЛРС в этот период. Используя программу ВОЛРС в качестве идейной платформы для критики Свиньина, Булгарин рассчитывал тем самым приобрести поддержку столичных литераторов, однако члены ВОЛРС (даже входящие в ближайшее окружение Булгарина издатели «Полярной звезды») печатно Булгарина не поддержали, В то же время его нападки на Свиньина вызвали ответную реакцию со стороны петербургских журналистов, вступивших с Булгариным в публичную полемику и обрушившихся на него с эпиграммами и язвительными критическими статьями. Перед «непосвященным» читателем, на

которого теперь ориентировался Булгарин, он оказался выставлен в неблагоприятном свете, что заставило его изменить тактику. С 1824 года Булгарин меняет концепцию «Литературных листков», создавая новую модель отношений с читателем. Выстраивая замкнутый журнальный мир, Булгарин лишает читателя необходимости обращаться к другим изданиям и вместо прежней «семейственности», опиравшейся на личное знание собеседника, предлагает отношения, основывающиеся на знании фиктивном, полностью почерпнутом из журнальных публикаций. Сквозные темы и герои фельетонов, повторяющиеся шутки и любимые речевые обороты обсу-лавливали узнавание, которое замещало читателям Булгарина личное знакомство с автором.

В третьем разделе («Литературная полемика 1823-1824 годов: истоки формирования негативной репутации Булгарина») рассматривается полемика Булгарина с Вяземским 1823-1824 годов. В марте 1823 года Булгарин опубликовал «Краткое обозрение русской литературы 1822 года». Эта статья вызвала бурную реакцию Вяземского, выразившуюся в «Замечаниях на Краткое обозрение», которые положили начало ггродожительной полемике между этими авторами, изменившей репутацию Булгарина. К моменту публикации этой статьи Булгарин завоевал авторитет в литературном сообществе и пользовался славой хорошего критика. «Краткое обозрение» стало первой развернутой статьей Булгарина, посвященной состоянию современной русской литературы. В этой статье можно выделить две части: программную и собственно критическую. Обе они подверглись критике Вяземского. В программной части, почти повторяя тезисы из статьи Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России», Булгарин перечислял причины недостаточных успехов русской литературы и выступал с обличениями в адрес российской читающей публики. Существует точка зрения, что именно эта программная часть и была основной мишенью Вяземского, спорившего не столько с Булгариным, сколько с Бестужевым и

декабристами. Однако Бестужев не воспринял критику на свой счет и о статье Вяземского отзывался исключительно хвалебно, в самой же статье Вяземского заметно стремление скорее объединиться с Бестужевым, нежели сделать его своим оппонентом. В связи с этим особую важность приобретает не то, что объединяет Булгарина и Бестужева, а то, в чем они принципиально расходятся, то есть - собственно критическая часть. У Бестужева модель литературного пространства была основана на четкой иерархии, проявлявшейся и в порядке упоминания авторов, и в количестве написанного о каждом из них. Напротив, подход Булгарина предполагал отказ от литературной иерархии, что приводило к искажению литературного пространства: Пушкин в обзоре оказывался в одном ряду с Хвостовым, а сами рецензии носили характер поверхностный и нерепрезентативный. «Краткое обозрение» было опубликовано в тот период, когда Булгарин еще надеялся превратить «Северный архив» в официальный журнал Министерства просвещения, а потому перед ним стояла задача поиска оптимального языка «дельной и ученой» критики. Стремясь подчеркнуть свою беспристрастность, Булгарин пытался выработать язык нейтральной критики, предполагавшей равное отношение ко всем участникам литературного процесса, что, в представлении Вяземского, делало его рецензии бессодержательными, а сам подход - двусмысленным. Еще принципиальнее было то, что Булгарин позволял себе ставить под сомнение заслуги Карамзина в процессе становления языка русской прозы, что в сочетании с нейтральным отзывом на труды Хвостова окончательно дискредитировало Булгарина как критика и, в глазах Вяземского, ставило его в один ряд с Каченовским. Издатель серьезного журнала, Булгарин претендовал на роль компетентного литературного критика, способного влиять на формирование общественного мнения и на развитие литературного процесса, но, по мнению Вяземского, с этой ролью явно не справлялся. Статья Вяземского имела существенное влияние на формирование репутации Булгарина:

сравнение с Каченовским превращало Булгарина из уважаемого критика в литературного спекулянта и во многом определяло отношение к нему. Несмотря на то, что дальнейшая полемика была продолжена, когда задача выработки языка официальной критики перед Булгариным уже не стояла, однако необходимость поддерживать свой авторитет обуславливала полемическую активность Булгарина и провоцировала оппонентов на ответные действия. Полемика с Вяземским, сыгравшая ключевую роль в формировании репутации Булгарина, стала результатом необходимости выстраивать и поддерживать свою репутацию. Задача отстоять определенную позицию оказывалась вторичной по отношению к задаче отстоять свой авторитет, составить правильное мнение о себе у той аудитории, которая в данный момент представляет наибольший интерес.

В Заключении подведены основные итоги исследования, намечены перспективы дальнейшего изучения данной темы. Делается вывод о том, что одним из ключевых факторов, определявших характер участия Булгарина в литературной жизни в 1820-е годы, было стремление приобрести высокий социальный статус. Важной характеристикой тактики Булгарина становится одновременное обращение к различным адресатам (высокопоставленные лица государства, литературная элита, широкий читатель) и использование успеха, достигнутого в одном сообществе, Для достижения успеха в другом. С точки зрения формирования репутации Булгарина в литературных кругах ключевым оказывается его участие в деятельности Вольного общества любителей российской словесности. Приобретенный в ВОЛРС авторитет Булгарин использовал для завоевания широкого читателя и реализации издательских проектов, направленных на приобретение для своих изданий официального статуса.

Отпечатано в типографии «Полиграфия Люкс». 125074, г. Москва, ул. Лесная 1/2. Подписано в печать 30.00.2009 г. Бумага офсетная. Формат 60x84/1 С. Печ. л. 1,2. Печать цифровая. Заказ № 2836. Тираж 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шишкова, Татьяна Борисовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. От «Северного архива» к «Северной пчеле»: основные принципы издательской тактики Булгарина.

1.1. «Северный архив»: история ведомственного журнала.

1.2. «Северная пчела»: история частной газеты.

1.3. «Почти официальная» газета: «Северная пчела» в борьбе за привилегии

ГЛАВА 2. В кругу петербургских литераторов: формирование и развитие литературной репутации Булгарина.

2.1. «Литератор польский»: Булгарин и Вольное общество любителей российской словесности.

2.2. О некоторых подтекстах полемики Булгарина со Свиньиным.

2.3. Литературная полемика 1823-1824 годов: истоки формирования негативной репутации Булгарина.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Шишкова, Татьяна Борисовна

Объект и предмет исследования. Данная работа посвящена изучению Ф.В. Булгарина, важного участника литературного процесса первой половины XIX века. Литературная деятельность Булгарина была разнообразна: он был издателем журналов, альманахов и газеты, написал несколько романов, выступал в роли критика и историка и т.д. В работе исследуется деятельность Булгарина-журналиста - именно в этой ипостаси он сыграл ключевую роль в истории литературы. В 1820-е годы Булгарин организовал несколько изданий, наше внимание сосредоточено на некоторых из них - «Северном архиве», «Литературных листках» и «Северной пчеле», кроме того, отдельно рассматривается нереализованный проект газеты «Городской вестник». Журналистская деятельность Булгарина включает различные аспекты: издательский, редакторский, критический. Если говорить о Булгарине-издателе, то наибольший интерес представляют особенности издательской тактики Булгарина: принципы взаимодействия с властью, способы приобретения привилегий, решение финансовых вопросов, выбор целевой аудитории. С точки зрения редакторской деятельности Булгарина на первом плане оказываются программы изданий, принципы отбора и организации материала в зависимости от целевой аудитории, поиск новых жанров. Не менее важным представляется литературно-критический аспект: с первых же публикаций Булгарин стремился завоевать авторитет сведущего и основательного критика, и в этом отношении интерес представляют те комплексы эстетических воззрений и критериев разбора литературного произведения, на которые он ориентировался в разные периоды своей деятельности, а также особенности его полемической тактики. Журналистская деятельность Булгарина в 1820-е годы интересует нас с точки зрения его стремления приобрести прочный культурный и политический статус. Именно этот фактор был определяющим для Булгарина в рассматриваемый период

Актуальность темы и степень ее научной разработки. Журналистская деятельность Булгарина привлекает внимание исследователей с конца XIX ве

1 О ка, свидетельством чему можно считать работы М. Лемке , А. Пятковского", П. ч

3 J

Столпянского , Вл. Гиппиуса и многие другие. Благодаря этим работам в научный оборот было введено множество ценных источников, и в то же время сложился стереотип рассмотрения Булгарина в качестве фона для изучения Пушкина или характеристики эпохи профессионализации литературы. Объективному анализу его деятельности препятствовало этическое неприятие ассоциирующегося с ним образа «продажного журналиста» и «агента III отделения», что нередко определяло и отбор материала, и характер интерпретации источников, и формулируемые выводы. Клише выработались не только в сфере оценок, но и в том, что общим местом стало внимание к отдельным эпизодам биографии Булгарина. В первую очередь, речь идет о полемике конца 1820-х -начала 1830-х годов между представителями так называемой литературной аристократии и Булгариным. Противопоставление булгаринских и пушкинских изданий с целью выявления специфики булгаринской журналистики оказывалось менее продуктивным, нежели сопоставление булгаринских изданий с изданиями аналогичного типа. Следует подчеркнуть, что полученные в результате анализа отдельных эпизодов выводы нередко использовались для характеристики всей деятельности Булгарина5.

1 Лемке М.К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. 427 е.; Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг. По подлинным делам III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. СПб., 1909. 614 с.

2 Пятковский А.П. Очерки по истории русской журналистики // Пятковский А.П. Из истории нашего литературного и общественного развития: Монографии и критические статьи: В 2 т. Т. 2. СПб., 1876. С. 3-316. л

Столпянский П.Н. Пушкин и «Северная пчела» // Пушкин и его современники. Вып. XIX-XX. Пг., 1914. С. 117-190; Вып. XXIII-XXIV. Пг., 1916. С. 127-194; Вып. XXXI-XXXII. Л., 1927. С. 129-46.

4 Гиппиус Вл. В. Пушкин и журнальная полемика его времени. СПб., 1900.

5 Примером такого подхода в новейших исследованиях можно считать статью М.В. Ливановой (Ливанова М.В. А.С. Пушкин и Ф.В. Булгарин: критерии и парадигмы журналистской деятельности // Пушкинско-пастернаковская культурная парадигма: итог исследования в XX веке. Смоленск, 2000. С. 65-73), выделившей в литературном процессе 1820-1830-х гг. три парадигмы журналистской деятельности, что позволило ей свести борьбу Пушкина и Булга

Начиная с 1990-х годов, когда из исследований, посвященных Булгари-ну, стали исчезать стандартные негативные характеристики и была предпринята попытка обновить методологическую базу, выяснилось, что с фактической и содержательной точек зрения Булгарин исследован недостаточно6. Почти не изученными оказались не только отдельные аспекты деятельности Булгарина, но и целые периоды жизни — в результате оставалось непонятно, почему в целом ряде аспектов Булгарин оказывается в центре ключевых процессов эпохи.

Исчерпывающий обзор современного изучения Булгарина — предмет отдельной работы . Мы остановимся на тех исследованиях, которые непосредственно касаются темы данной диссертации, то есть журналистской деятельности Булгарина в 1820-е годы. Из обширного массива работы мы опираемся, в первую очередь, на те исследования, в которых предпринимается попытка увидеть за отдельными действиями Булгарина объединяющую и определяющую их программу, будь то комплекс эстетических или философских идей или прагматических установок. Так, H.J1. Вершинина рассматривает Булгарина как представителя особого типа критики, актуализирующей такие критерии, как «хороший слог», «успех», «занимательность» и т.д., и направленной на «выравнивание» рина к противостоянию гуманитарной и авторитарной парадигм. Эти парадигмы представлены как вневременные данности и носят слишком схематичный характер, чтобы объяснить перипетии литературной борьбы рассматриваемого периода. Как всегда при попытках свести тот или иной процесс к простой и понятной модели, предлагаемая схема оказывается не столько ошибочной, сколько неполной, а уровень обобщения подчас начинает граничить с абстракцией.

6 Одной из сопутствующих тенденций этого процесса стала попытка «пересмотреть» сложившееся отношение к Булгарину, оправдать его в глазах потомков, сведя новейшее изучение Булгарина к обсуждению правомерности устоявшихся этических оценок (см., например: Львова Н. Каприз Мнемозины// Булгарин Ф.В. Сочинения. М., 1990. С. 5-22). В этом отношении исключительно важным нам представляется замечание Е. Тодцеса: «[.] сколь ни важны вновь открытые документы, придется констатировать, что представление о Булгари-не, сложившееся в прошлом веке, было достаточно адекватным, хотя и пристрастным. Повторим: независимо от этого нужен пересмотр всего, что вышло из-под его не знавшего устали пера, - история литературы не должна редуцировать свой материал по каким бы то ни было моральным соображениям» ([Тоддес Е.] Несколько замечаний на полях предыдущих страниц // Шестые Тыняновские чтения : Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига; М., 1992. С. 80).

7 О некоторых аспектах современного изучения Булгарина см.: Шишкова Т. О Булгарине старом и новом: основные тенденции современного булгариноведения // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 344-362. литературного пространства8. А.И. Рейтблат на основе анализа записок в III отделение предпринимает попытку описать систему политических взглядов Бул-гарина9. Н.Н. Акимова говорит о приверженности Булгарина «философии здравомыслящего человека»10, объединяющей просветительские идеалы и пропаганду конкретных знаний. В то же время подобные попытки систематизации эстетических, политических или философских взглядов Булгарина в значительной степени носят описательный характер: выявляемые комплексы идей в данном случае не лежат в основании определенной программы и потому далеко не всегда соотносятся с конкретными действиями Булгарина, скорее сами эти комплексы идей являются следствием определенной установки. Эту закономерность отметила JI.H. Киселева, подчеркнувшая необходимость уделять особое внимание прагматике булгаринских текстов". В этом отношении важными оказываются исследования, посвященные особенностям поведенческой тактики Булгарина. Данный аспект также привлекал внимание исследователей, стремившихся выявить универсальный мотив, руководивший действиями Булгарина. В качестве такового исследователи выделяли стремление к коммерческой р 13 выгоде желание приспособиться к новым обстоятельствам и приобрести статус в литературном мире14. Анализу тактики Булгарина посвящена диссертация Т. Кузовкиной15, в которой основное внимание уделяется прагматическому аспекту действий и текстов Булгарина. В частности, анализируя первые

8 Вершинина Н. Пушкин и Булгарин в контексте жанрово-стилевых исканий русской прозы // Acta Polono-Ruthenica. III. Olsztyn, 1998. С. 152.

0 Рейтблат А.И. Булгарин и III отделение // Видок Фиглярин: Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение. М., 1998. С. 20.

10 Акимова Н.Н. Ф.В. Булгарин: литературная репутация и культурный миф. Хабаровск, 2002. С. 27.

11 Киселева JI.H. Фаддей Булгарин о наполеоновских войнах: к вопросу о прагматике мемуарного текста // «Цепь непрерывного преданья.»: Сб. памяти Л.Г. Тартаковского. М., 2004. С. 91.

12 См.: Кузовкина Т. Феномен Булгарина: проблема литературной тактики. Тарту, 2007. С. 59.

13 См.: Рейтблат А.И. Видок Фиглярин: История одной литератур ной репутации // Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 73-101.

14 Киселева JI.H. О проблеме «литературной тактики» (на примере Ф. Булгарина) // Telling forms: 30 essays in honour of Peter Alberg Jensen. [Stockholm], 2004. C. 170.

15 Кузовкина Т. Феномен Булгарина: проблема литературной тактики. годы литературной деятельности Булгарина в Петербурге, исследовательница развенчивает миф о том, что в Петербург Булгарин приехал уже сложившимся и известным польским литератором.

Особый интерес представляют попытки объединить тактические установки и эстетическую программу Булгарина. Так, Н.Н. Акимова предлагает концепцию, в соответствии с которой критические взгляды Булгарина и их трансформация напрямую зависели от более глобальной программы, направленной на обретение социального и культурного статуса в российском обществе. В рамках реализации этой программы Булгарин последовательно стремился найти признание сначала в кругах культурной элиты (и этим объясняется его близость к декабристам), затем у власти (результатом чего стало сотрудничество с III отделением), а затем, после 1831 г., — у широкого читателя, на что и была направлена его дальнейшая литературная и журналистская деятельность16. Предлагаемая схема важна, в первую очередь, не с фактической, а с методологической точки зрения - как попытка реконструировать критическую позицию Булгарина, с одной стороны, учитывая внелитературные факторы, а с другой -не ограничиваясь ими.

Итак, можно выделить несколько основных подходов к рассматриваемой теме: имманентный анализ комплекса философских или эстетических идей Булгарина, не учитывающий прагматического аспекта, прагматический подход, основанный на выявлении единой доминанты в тактике Булгарина (чаще всего — коммерческих мотивов), а также другая версия прагматического подхода, предполагающая смену доминант, основанная на периодизации деятельности Булгарина и выстраивании линейной, последовательной схемы, описывающей попытки Булгарина завоевать прочный статус. Актуальность данной диссертации связана с необходимостью найти новые подходы к изучению журналистской тактики и описанию поведенческой модели Булгарина.

16 Акимова Н.Н. Указ. соч.

В диссертации журналистская деятельность Булгарина в 1820-е годы анализируется с точки зрения ее тактической направленности, при этом в качестве цели рассматривается не стремление к финансовой выгоде, а желание завоевать авторитет и укрепить свой социальный и политический статус. Однако реализация этой программы строится не на последовательной смене адресатов (культурная элита, власть, широкий читатель), как полагает в своей работе Н.Н. Акимова, а на принципиальной множественности адресатов и разнона-правленности тактических установок Булгарина. Необходимость завоевать авторитет в культурной, социальной и политической элитах обусловила единовременное сосуществование нескольких проектов, адресатами которых выступали различные социокультурные группы. Таким образом, изучение раннего этапа профессиональной деятельности Булгарина строится на комплексном анализе попыток Булгарина завоевать авторитет у различных аудиторий и тем самым укрепить свой статус. Комплексный подход позволяет рассмотреть отдельные проекты Булгарина в более широком контексте и в то же время проследить эволюцию его издательской программы и журналистской стратегии.

Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней предпринимается попытка осуществить комплексный анализ раннего периода деятельности Булгарина (журналистской, издательской, критической) в широком историко-литературном контексте и выявить основы его журналистской и издательской тактики.

Целью диссертации является формулирование закономерностей и особенностей тактики Булгарина-журналиста, направленной на приобретение политического, социального и литературного статуса. Можно выделить следующие задачи работы:

1. Анализ издательской деятельности Булгарина, направленной на завоевание авторитета в нелитературных кругах.

2. Характеристика деятельности Булгарина в рамках Вольного общества любителей российской словесности и анализ влияния программы общества на формирование его литературной позиции.

3. Выявление тактических принципов Булгарина, направленных на завоевание авторитета в литературных кругах и у широкого читателя.

4. Анализ эволюции тактики Булгарина-издателя в 1820-е годы.

Хронологические рамки исследования ограничиваются первой половиной 1820-х годов: с момента появления первых публикаций Булгарина в петербургских журналах до начала сотрудничества Булгарина с III отделением. Выбор верхней границы хронологических рамок обусловлен тем фактом, что сотрудничество с III отделением явилось своеобразным итогом многолетних попыток Булгарина установить контакт с властью и в некотором смысле стать ее представителем, что обеспечивало ему более высокий статус.

Источники исследования. Основную группу источников составляют публикации в периодических изданиях 1820-х годов: «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Северной пчеле», «Соревнователе просвещения и благотворения», «Отечественных записках» и др. Анализируются как тексты самого Булгарина, так и статьи его современников, необходимые для реконструкции отдельных эпизодов литературной полемики этого периода.

Не менее важную группу составляют ранее не публиковавшиеся архивные материалы. Привлекаются документы из архива Вольного общества любителей российской словесности (РО ИР ЛИ. Ф. 58), необходимые для анализа деятельности Булгарина в рамках этого общества. Для анализа издательской тактики Булгарина используется корпус документов из архива Министерства народного просвещения (РГИА. Ф. 733), а также архива III отделения (ГАРФ. Ф. 109).

Особую группу составляют источники личного происхождения: мемуарные свидетельства и эпистолярные тексты, позволяющие реконструировать восприятие тактики Булгарина современниками. Помимо переписки Булгарина с разными лицами использованы письма П.А. Вяземского, Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева, А.И. Тургенева и др., необходимые для воссоздания контекста отдельных предприятий Булгарина.

В методологическом отношении диссертационная работа представляет собой традиционное историко-литературное исследование, предполагающее системное изучение явлений литературного и нелитературного рядов, в частности — позволяющее рассматривать феномены литературного ряда в связи с социальной стратегией писателя. Принципиально важным в этом контексте является тезис Б.М. Эйхенбаума, в соответствии с которым «отношения между фактами литературного ряда и фактами, лежащими вне его, не могут быть просто причинными, а могут быть только отношениями соответствия, взаимодействия,

17 зависимости или обусловленности» . Продуктивность такого подхода была доказана как в работах представителей формального метода, так и в позднейших исследованиях, прежде всего - в работах В.Э. Вацуро и О.А. Проскурина, объединенных детальным анализом литературных текстов в широком историко-культурном контексте.

Особенно важно для нас понятие «литературной позиции». В литературоведении сложилась традиция, в соответствии с которой использование понятий, фиксирующих взаимовлияние явлений литературного и нелитературного рядов в биографии и творчестве писателя, таких как «литературная позиция», «биографический миф» или «литературное поведение», оправдано в тех случаях, когда определяющим фактором в поведении и творчестве автора оказывается система его эстетических установок. Именно так определяет понятие «биографической легенды» Д.М. Магомедова («исходная сюжетная модель, получившая в сознании поэта онтологический статус, рассматриваемая им как схема собственной судьбы' и постоянно соотносимая со всеми событиями его жиз-18 ни» ). Подобная установка лежит в основе сформулированного Д.М. Хитровой

17 Эйхенбаум Б.М. Литературный быт // Эйхенбаум Б.М. О литературе. М., 1987. С. 433.

18 Магомедова Д.М. «Я один. и разбитое зеркало.»: литературные маски Сергея Есенина// Новый филологический вестник. 2005. № 1. С. 67. определения «литературной позиции» как «совокупности собственных литературных установок автора, объединяющих его поэтическое творчество и литературно-бытовое поведение и в таком виде предлагаемых для рецепции читателя»19. При таком подходе цельность литературной позиции обусловлена относительным единством и постоянством эстетических установок. Однако поскольку в случае Булгарина говорить о таком единстве сложно, описанная Д.М. Хитровой схема подвергается своеобразной инверсии. Не эстетические установки определяют тот образ, который предлагается читателю, а напротив -для создания определенного образа Булгарин прибегает к различным комплексам идей. Говоря о «литературной позиции» Булгарина, мы, прежде всего, имеем в виду совокупность тактических установок, объединяющих и определяющих его литературную деятельность и литературно-бытовое поведение.

Анализируя поведенческую модель Булгарина, мы опираемся на исследования по социологии литературы, посвященные писательским стратегиям в условиях формирования литературного поля и профессионализации литературы (П. Бурдье, А. Виала). Особенно важными для нас являются отмеченные исследователями принцип преобразования символического капитала в социальный20 (П. Бурдье) и правило «многостороннего участия», в соответствии с которым в условиях становления первичного литературного поля начинающий автор должен обращаться к различным инстанциям, причем успех в одной инстанции

21 становится фактором успеха в другой (А. Виала). Вместе с тем не представляется возможным механически переносить общие выводы на конкретный период русской литературы. Методологически важной в этом отношении является установка Ю.М. Лотмана: «Необходимо дополнить взгляд на историю как на поле проявления разнообразных социальных, общеисторических закономерностей

19 Хитрова Д.М. Литературная позиция Баратынского 1820 - первой половины 1830-х годов. Автореф. дисс. .канд. филолог, наук. М., 2005. С. 8.

20 Бурдье П. Поле литературы // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб.,

2007. С. 365-472.

21

Виала А. Рождение писателя: социология литературы классического века (Фрагменты из книги) // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 7-23. рассмотрением ее как результата "деятельности людей". Без изучения истори-ко-психологических механизмов человеческих поступков мы неизбежно будем оставаться во власти весьма схематических представлений. И более того, именно то, что исторические закономерности реализуют себя не прямо, а посредством психологических механизмов, само по себе есть важнейший механизм истории»22.

Анализируя тактику Булгарина, мы прибегаем к методу исторических реконструкций, который заключается в «достраивании» недостающих звеньев в цепочке фактов, позволяющих объяснить определенную историческую коллизию, опираясь на совокупность категорий, свойственных данному историко-культурному периоду. Опираясь на работы К. Гинзбурга, мы исходим из того, что «даже если реальность и непрозрачна, существуют привилегированные участки — приметы, улики, позволяющие дешифровать эту реальность»23, а потому «минимальные признаки раз за разом оказываются элементами, позволяющими выявить более общие феномены: мировидение социального класса, или писателя, или даже целого социума»24. Такой подход позволяет за единичным действием увидеть проявление общей поведенческой модели, а на основе анализа совокупности этих действий выявить писательскую стратегию.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная позиция и тактика Ф.В. Булгарина-журналиста в 1820-е годы: формирование и развитие"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной диссертации была предпринята попытка выявить особенности журналистской и издательской тактики Булгарина в 1820-е годы. Анализ издательской деятельности Булгарина, осуществленный в первой главе, позволяет сделать вывод о том, что приоритетной задачей Булгарина в этот период являлось приобретение высокого статуса, причем одним из важнейших адресатов для него была так называемая внелитературная элита, включавшая в себя высших лиц государства, напрямую не связанных с литературной деятельностью. Для укрепления своей репутации Булгарин настойчиво старался обеспечить себе статус издателя официального журнала - первая попытка в этом направлении была связана с «Северным архивом», вторая - с «Городским вестником», третья — с «Северной пчелой». Особенностью тактики Булгарина в этот период можно считать успешное маневрирование внутри сложившейся системы патро-натных отношений: опираясь на существующие прецеденты и апеллируя к своим законным правам, Булгарин старается на юридических основаниях приобрести то, что по умолчанию считается привилегией, признаком особой благосклонности высших лиц (будь то император или министр). Вторая глава, посвященная формированию репутации Булгарина в литературных кругах, позволяет сделать вывод, что ключевую роль в формировании репутации Булгарина сыграло Вольное общество любителей российской словесности, обеспечившее Булгарину авторитет среди петербургских литераторов. В то же время необходимость одновременно и ориентироваться на литературную элиту, и соответствовать ожиданиям элиты внелитературной привела к двойственности его литературной позиции, выявленной Вяземским в ходе полемики 1823-1824 годов, которая заложила основы негативной репутации Булгарина.

Анализ журнальных проектов и литературной деятельности Булгарина в этот период показал, что одним из ключевых факторов, определявшим характер его участия в литературной жизни, было стремление приобрести высокий социальный статус. Учитывая особенность устройства литературного и политического пространства в первой половине 1820-х годов, важной характеристикой тактики Булгарина становится одновременное обращение к различным адресатам и использование успеха, достигнутого в одном сообществе, для достижения успеха в другом. Деятельность Булгарина в 1820-е годы, с одной стороны, подчиняется единой цели (и в этом отношении она несомненно целостна и последовательна), с другой стороны - в каждый конкретный период приоритетным оказывается один адресат, который и определяет литературное поведение Булгарина. Так, в первые годы участия в деятельности ВОЛРС Булгарин ориентировался на круг входящих в состав общества литераторов: претендуя на завоевание репутации серьезного критика и историка, Булгарин старался заявить о себе как о представителе польской научной общественности и польской словесности. Именно в этот период был создан журнал «Северный архив», в программе которого делался акцент на серьезности, научности и полезности публикуемых материалов. Однако уже через год Булгарин предпринял попытку превратить «Северный архив» в «официальный» журнал, что стало причиной появления критики на Карамзина и обзорной статьи, посвященной состоянию русской литературы. Временной промежуток, разделяющий эти два этапа, в масштабах истории литературы (да и собственно истории журнала) настолько мал, что возможность серьезных изменений в издательской тактике Булгарина или в программе журнала никогда не рассматривалась. Вследствие этого доминировали обобщающие конструкции, не способные охватить все элементы ряда. Вместе с тем очевидно, что публикацию критики на Карамзина, учитывая сопутствующие обстоятельства, невозможно рассматривать в контексте заботы о просвещении и развития исторической науки, манифестировавшихся Вольным обществом любителей российской словесности. С другой стороны, публикацию исторических документов, статистических обзоров и путешествий невозможно рассматривать как коммерческий ход. Практически любое издание ориентировано на различные группы адресатов, однако в случае с Булгариным этот фактор становится определяющим. Множественность адресатов, стремление одновременно учесть интересы различных групп и попытаться завоевать новые обуславливали принципиальную «подвижность» издательской политики Булгарина.

Тактику Булгарина в первой половине 1820-х годов невозможно объяснить, если исходить из наличия одного определяющего фактора: ни коммерческий успех, ни конъюнктурные мотивы, ни ориентация на литературное сообщество не способны, взятые по отдельности, исчерпывающе объяснить действия Булгарина. Таковым общим фактором можно считать стремление укрепить свой статус. В силу особенностей устройства российского общества в этот период достижение этой цели связано с необходимостью охватить различные социокультурные группы, причем по возможности одновременно. Как следствие, обозначенные факторы не сменяли друг друга, а сохраняли свою актуальность на каждом этапе, даже если один из факторов становился приоритетным. Эволюцию тактики Булгарина в 1820-е годы можно описать как постепенное сокращение количества адресатов. В первые годы литературной деятельности Булгарин стремится задействовать как можно большее количество разнообразных социокультурных и политических групп, однако со второй половины 1820-х годов необходимость в этом отпадает: место разнородных внелитературных элит занимает III отделение, на смену литературной элите, разделенной на разнообразные партии, приходит широкий читатель.

Разнонаправленность» тактики Булгарина позволяет объяснить многие его действия, прежде не находившие объяснения. В то же время представленный им поведенческий тип оказывается крайне важным для понимания особенностей устройства социокультурного пространства рассматриваемого периода. С одной стороны, на примере его попыток стать издателем «официального» журнала можно проследить характер эволюции взаимоотношения власти и литературы в 1820-е годы. В таком контексте Булгарин оказывается одной из ключевых фигур в процессе консолидации государственной задачи по управлению общественным мнением. С другой стороны, деятельность Булгарина в 1820-е годы - яркий пример завоевания определенного авторитета исключительно «литературными» средствами (то есть имеющими непосредственное отношение к сфере литературы), при этом сам этот авторитет распространялся за пределы сферы литературы. С этой точки зрения Булгарин оказывается важной фигурой и в процессе профессионализации литературной деятельности.

Деятельность Булгарина, в течение долгого времени интересовавшая исследователей исключительно как фон для анализа более важных явлений (будь то журналистская деятельность Пушкина или эволюция журналистики в России вообще), требует более обстоятельного подхода. Мы предприняли попытку выявить особенности его тактики в 1820-е годы (сосредоточив свое внимание на первой половине десятилетия). Осуществленный нами анализ показал, что детальное изучение деятельности Булгарина, внимание к микроэпизодам позволяют лучше понять не только особенности его тактики, но и особенности устройства и функционирования литературного пространства в этот период. С этой точки зрения наше исследование, безусловно, может быть продолжено. В этом контексте интерес представляет дальнейшая деятельность Булгарина, направленная на расширение аудитории и укрепление собственного статуса. Так, в 1830-е годы Булгарин сосредотачивает свои усилия на формировании собственной репутации у европейского читателя — прежде всего, во Франции и в Германии. Деятельность его в этом направлении свидетельствует о том, что тенденция к постоянному упреплению собственного авторитета у различных групп читателей была характерна не только для начального этапа профессиональной карьеры Булгарина.

С другой стороны, не менее интересным представляется попытаться выявить источники литературного поведения Булгарина: несмотря на важную роль психологических мотивировок и частных обстоятельств, очевидно, что выявленный нами поведенческий тип Булгарина вряд ли был уникален. Тактика «разнонаправленного» действия была, по мнению А. Виала, основной во Франции XVII века, в период формирования первичного литературного поля. Виала следующим образом описывает период с 1653 по 1665 годы (этап бурного развития литературного мира): «[.] писатель, если он хочет сделать карьеру на ниве словесности, должен следовать определенному правилу: правилу многостороннего участия. Писатель должен одновременно посещать и салоны, и академические кружки, и использовать свои авторские права, и пользоваться выгодами клиентизма, и добиваться меценатских вознаграждений»261. Во Франции в рассматриваемый период возникновение и популярность подобной практики были обусловлены институциональными изменениями262, однако в России подобных изменений не происходило, не в последнюю очередь в силу особого статуса литературных занятий, составлявших форму досуга для людей высокого происхождения. Фактически Булгарин действует так, как если бы культурная ситуация в России повторяла ту, которая сложилась во Франции, как будто не учитывая исторических особенностей, либо, напротив, учитывая, но преследуя при этом свои цели. Детальный анализ литературного поведения Булгарина и источников этого поведения поможет, таким образом, понять те исторические особенности, которые были характерны для формирования литературного пространства в России.

261 Виала А. Рождение писателя: социология литературы классического века // Новое литературной обозрение. 1997. № 25. С. 15.

2 2 «С момента завершения Фронды и вплоть до окончательного установления режима Людовика XIV, т.е. с 1653 по 1665 г., весь литературный мир в целом переживает этап бурного развития, естественным свойством которого является лихорадочность: академии плодятся как грибы после дождя, салоны тоже, борьба за авторские права в самом разгаре, реорганизуется меценатство, развиваются периодические издания, усиливается разделение отраслей интеллектуальной деятельности» (Там же).

Список научной литературыШишкова, Татьяна Борисовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Источники Неопубликованные

2. Воейков А.Ф.—Булгарину Ф.В., 27 сентября 1820 года // РО ИР ЛИ. P. III. Оп. 1.№791.

3. Дела по части секретаря Вольного общества любителей российской словесности за 1821 год // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 86.

4. Дела по части секретаря Вольного общества любителей российской словесности за 1822 год // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 95.

5. Дела по части секретаря Вольного общества любителей российской словесности за 1824 год // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 95.

6. Дело о разрешении издателю «Северного архива» Ф. Булгарина издавать в виде прибавлений к журналу литературные листки // РГИА. Ф. 733. Оп. 118. Ед. хр. 509. 3 л.

7. Дело о разрешении Н. Гречу и Ф. Булгарину издания трех журналов «Сын Отечества», «Северный архив» и «Северная пчела» // РГИА. Ф. 733. Оп. 118. Ед. хр. 525. 16 л.

8. Дело о разрешении Ф.В. Булгарину издания журнала «Северный архив» 11 РГИА. Ф. 733. Оп. 118. Ед. хр. 482. 14 л.

9. Дело об отклонении прошения Ф. Булгарина о присоединении к издаваемому им журналу «Северный архив» листка под названием «Городской вестник» // РГИА. Ф. 733. Оп. 118. Ед. хр. 523. 17 л.

10. Журнал комитета, учрежденного для издания манускриптов за 1821 и 1822 годы // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 102.

11. Записка Греча Н. о необходимости издавать частные журналы под наблюдением правительства // ГАРФ. Ф. 109. СА. On. 1. Ед. хр. 1881.

12. Записка по поводу просьбы издателей «Северной пчелы» о предоставлении привилегий этой газете // ГАРФ. Ф. 109. СА. On. 1. Ед. хр. 1880.

13. Об определении в службу отставного французской службы капитана Ф. Булгарина и переписка о нем // ГАРФ. Ф. 109. On. 1. Ед. хр. 82.

14. Отчет высочайше утвержденного С.Петербургского Вольного общества любителей российской словесности за 1823 год // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 51.

15. Отчет высочайше утвержденного С.Петербургского Вольного общества любителей российской словесности за 1822 год // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 50.

16. Письма А.Ф. Воейкова Ф.В. Булгарину // РО ИР ЛИ. Ф. 623. Ед. хр. 29. 6 л.

17. Устав Вольного общества любителей российской словесности // РО ИР ЛИ. Ф. 58. Ед. хр. 105.1. Опубликованные

18. Бестужев А.А. Письмо к издателям / А. Марлинский // Декабристы : Эстетика и критика. М. : Искусство, 1991. С. 74.

19. Бестужев А.А. Торжественное заседание Императорской Российской Академии / Ал. Бес,.жев // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 13. № 2. С. 305—311.

20. Булгарин Ф.В. Взгляд на испанскую литературу // Сын Отечества. 1821. Ч. 72. № 40. С. 289—305; Ч. 73. № 41. С. 3—21.

21. Булгарин Ф.В. Военная жизнь. Письмо к Н.И. Гречу // Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 1. С. 14—22; № 2. С. 33—50.

22. Булгарин Ф.В. Известие о выходе в свет Избранных од Горация // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 18. № 4. С. 123—125.

23. Булгарин Ф.В. Известие о древнейших историках польских, и в особенности о Кадлубке, в опровержение Шлецера, сочинение Лелевеля // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 14. № 5. С. 146—171.

24. Булгарин Ф.В. Извощик-метафизик // Литературные листки. 1823. № 3. С. 34—37.

25. Булгарин Ф.В. К Читателям, от Издателя Северного Архива // Северный архив. 1822. Ч. 4. № 23. С. 402^07.

26. Булгарин Ф.В. Критика : Письмо от читателя Отечественных Записок, к издателю Севернаго Архива // Литературные листки. 1823. № 2. С. 25—26.

27. Булгарин Ф.В. Критический взгляд на X и XI тома «Истории государства Российского», сочиненную Карамзиным // Северный архив. 1825. Ч. 13. С. 60—84, 182—201; Ч. 14. С. 176—197, 362—272.

28. Булгарин Ф.В. Литература // Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 2. С. 59—64.

29. Булгарин Ф.В. Литературные новости // Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 6. С. 240.

30. Булгарин Ф.В. Литературные новости // Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 4. С. 145—150.

31. Булгарин Ф.В. Литературные новости, замечания и проч. // Литературные листки. 1824. Ч. 2. № 8. С. 314—322.

32. Булгарин Ф.В. Литературные новости, замечания и проч. // Литературные листки. 1824. Ч. 2. № 7. С. 277—282.

33. Булгарин Ф.В. Маленький разговор о новостях литературы // Литературные листки. 1824. Ч. 2. № 8. С. 322—323.

34. Булгарин Ф.В. Моды // Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 1. С. 30—32.

35. Булгарин Ф.В. Новый год // Литературные листки. 1824 . 4. 1. № 1. С. 3—14.

36. Булгарин Ф.В. Ответ на письмо к Г. Марлинскому, писанное жителем Галерной гавани // Сын Отечества. 1821. Ч. 68. № 9. С. 61—73.

37. Булгарин Ф.В. Отрывки из рукописи, под заглавием : Воспоминания об Испании / Ф.Б. // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 16. № 10. С. 3—25; № 11. С. 183— 201; № 12. С. 316—336.

38. Булгарин Ф.В. Письма о Петербурге : Прогулка за город // Литературные листки. 1823. № 1. С. 1—7; № 2. С. 17—20; № 3. С. 29—32.

39. Булгарин Ф.В. Полярная звезда, карманная книжка для любительниц и любителей Российской словесности. Изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым [Рец.] // Северный архив. 1823. Ч. 5. № 3. С. 293—294.

40. Булгарин Ф.В. Поправка ошибок в № 42-м Отечественных записок // Литературные листки. 1823. № 5. С. 60.

41. Булгарин Ф.В. Публичное чтение в Высочайше утвержденном Обществе Любителей Российской Словесности, 22 Мая 1823 года // Северный архив. 1823. Ч. 6. № И. С. 373—378.

42. Булгарин Ф.В. Разбор книги под заглавием : Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах, Гвардейского генерального Штаба капитана Николая Муравьева // Северный архив. 1822. Ч. 2. № 11. С. 366—399; № 12. С. 465—471; Ч. 3. № 13. С. 67—94.

43. Булгарин Ф.В. Разговор о Дамском журнале // Литературные листки. 1824. Ч. 2. № 9/ю. С. 384—387.

44. Булгарин Ф.В. Самоучка, или Журнальное воспитание // Литературные листки. 1823. № 4. С. 46—52.

45. Булгарин Ф.В. Свидание Зерова с Самоучкою, или Разговор о всякой всячине// Литературные листки. 1824. Ч. 1. № 2. С. 51—57.

46. Булгарин Ф.В. Талисман, или Средство жить без денег // Литературные листки. 1824. Ч. 2. № 9/10. С. 331—367.

47. Вяземский П.А. Несколько вынужденных слов // Сын Отечества. 1824. Ч. 92. № 14. С. 306—312.

48. Вяземский П.А. О Бахчисарайском фонтане не в литературном отношении // Новости литературы. 1824. № 13. С. 10—12.

49. Вяземский П.А. Послание к Каченовскому // Сын Отечества. 1821. №2. С. 14—21.

50. Герен А.Г. Взгляд на Историю Российского Государства, Г. Карамзина. (Из Геттингенских ученых ведомостей, 22-го Августа 1822) // Северный архив. 1822. № 24. С. 486—506.

51. Гнедич Н.И. Речь // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 15. № 8. С. 129—147.

52. Греч Н.И. Новые книги // Сын Отечества. 1818. Ч. 43. № 6. С. 251—254.

53. Каченовский М.Т. Известие о новой американской книжке / К. // Вестник Европы. 1813. Ч. 70. № 14. С. 149—151.

54. Каченовский М.Т. От Киевского жителя к его другу (Письмо II) // Вестник Европы. 1819. Ч. 103. № 2. С. 117—132; № 3. С. 198—208; № 4. С. 289—298; Ч. 104. № 5. С. 45—53, № 6. С. 124—136.

55. Каченовский М.Т. От Киевского жителя к его другу // Вестник Европы. 1818. Ч. 101. № 18. С. 122—127.

56. Каченовский М.Т. Послание ко мне от князя Вяземского // Вестник Европы. 1821. № 2. С. 98—106.

57. Свиньин П.П. Елагин остров // Отечественные записки. 1822. Ч. 11. №27. С. 132—137.

58. Свиньин П.П. Иван Алексеевич Гребенщиков, Московский купец-изобретатель / П.С. // Отечественные записки. 1821. Ч. 7. № 16. С. 153—172; № 17. С. 243—261.

59. Свиньин П.П. Обозрение книги : Мысли о происхождении и образовании миров. Соч. И. Ертова, и нечто о самом Сочинителе — природном Русском Астрономе // Отечественные записки. 1821. Ч. 5. № 11. С. 337—355.

60. Свиньин П.П. Странствия в окрестностях Москвы // Отечественные записки. 1822. Ч. 9. № 21. С. 3—34.

61. Уваров С.С. Речь президента императорской Академии наук, попечителя санктпетербургского учебного округа, в торжественном собрании Главного педагогического института, 22 марта, 1818 года. СПб. : Тип. Департамента народного просвещения, 1818. 63 с.

62. Архив графов Мордвиновых / предисловие и примечания В.А. Бильбасова. Т. 8. СПб. : Типография И.Н. Скороходова, 1903. 724 с.

63. Арцыбашев Н.С. Замечания на Историю государства Российского, сочиненную г. Карамзиным / Н.С. Арцыбашев // Казанский вестник. 1822. Ч. 5. Май. С. 3—30; Ч. 6. Сентябрь. С. 45—67; Ч. 6. Ноябрь. С. 145—172; Ч. 7. Январь. С. 17—45; Ч. 7. Февраль. С. 77—107.

64. Бестужев А. Путешествие в Ревель / А. Бестужев // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 13. № 2. С. 133—180; № 3. С. 319—360.

65. Бестужев А.А. Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года / А.А. Бестужев // Декабристы : Эстетика и критика. М. : Искусство, 1991. С. 110—127.

66. Бестужев А.А. Взгляд на старую и новую словесность в России / А.А. Бестужев // Декабристы : Эстетика и критика. М. : Искусство, 1991. С. 83—101.

67. Бестужев А.А. Ответ на критику «Полярной звезды», помещенную в 4, 5, 6 и 7 номерах «Русского инвалида» 1823 года / А.А. Бестужев // Декабристы : Эстетика и критика. М. : Искусство, 1991. С. 102—109.

68. Бестужев Н. Записки о Голландии / Н. Бестужев // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 15. № 7. с. 33—64; № 8. С. 179—226; № 9. С. 257—298.

69. Бестужев Н. Опыт истории российского флота / Н. Бестужев // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 20. № 11. С. 139—175; № 12. С. 271—301.

70. Бестужев Н.А. Опыт истории российского флота / Н.А. Бестужев; подг. к изд. И.А. Лившиц и Г.Е. Павлова, науч. ред. С.Б. Окунь. Л. : Судпром-гиз, 1961. 172 с.

71. Броневский Вл. Уведомление / Вл. Броневский // Сын Отечества. 1818. Ч. 50. № 49. с. 184—190.

72. Булгарин Ф. Объявление о начале издания журнала «Северный архив» с 1822 года. / Ф. Булгарин // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. Ч. 16. № 12. С. 375—381.

73. Булгарин Ф. Объявление о продолжении издания «Северного архива» на 1823 год. / Ф. Булгарин // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 20. № 12. С. 342—351.

74. Булгарин Ф. Военная шутка. Невымышленный анекдот / Ф. Булгарин // «Полярная звезда», изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым / В.А. Архипов, В.Г. Базанов, Я.Л. Левкович. М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1960. С. 157—162.

75. Булгарин Ф. Воспоминания / Ф. Булгарин. М. : Захаров, 2001. 782 с.

76. Булгарин Ф. Воспоминания об Испании / Ф. Булгарин. СПб. : Тип. Н.Греча, 1823. 186 с.

77. Булгарин Ф. Геройство испанки / Ф. Булгарин // Благонамеренный. 1821. Ч. 15. № 14. С. 139—142.

78. Булгарин Ф. Краткое обозрение польской словесности / Ф. Булгарин // Сын Отечества. 1820. Ч. 63. № 31. С. 193—218; № 32. С. 241—264.

79. Булгарин Ф. Краткое обозрение Русской Литературы 1822 года / Ф. Булгарин // Северный архив. 1823. Ч. 5. № 5. С. 377—422.

80. Булгарин Ф. Марина Мнишек, супруга Димитрия Самозванца / Ф. Булгарин // Северный архив. 1824. Ч. 10. № 1. С. 1—13; № 2. С. 59—73; Ч. 12. № 20. С. 55—77; № 21/22. С. 111—137.

81. Булгарин Ф. Нечто о переводчиках Гомера / Ф. Булгарин // Сын Отечества. 1821. Ч. 71. № 30. С. 145—160.

82. Булгарин Ф. О метафизике наук / Ф. Булгарин // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 16. № Ю. С. 66—77.

83. Булгарин Ф. Объявление : Северный Архив, журнал Истории, статистики и Путешествий / Ф. Булгарин // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 17. № 2. С. 241—247.

84. Булгарин Ф. Освобождение Трембовли. Историческое происшествие XVII столетия / Ф. Булгарин // «Полярная звезда», изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым / В.А. Архипов, В.Г. Базанов, Я.Л. Левкович. М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1960. С. 210—215.

85. Булгарин Ф. Учебная книга российской словесности (Письмо к А.Ф. Воейкову) / Ф. Булгарин // Благонамеренный. 1821. Ч. 14. № 7/8. С. 46—64.

86. Бутырский С. Федор Алексеевич Семенов. Мясник-астроном в Курске / С. Бутырский // Отечественные записки. 1822. Ч. 9. № 21. С. 98—119.

87. Видок Фиглярин : Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение / изд-е подготовил А.И. Рейтблат. М. : Новое литературное обозрение, 1998. 704 с.

88. Власов С. О предохранительном фонаре / С. Власов // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 13. № 3. С. 400—407.

89. Вяземский П. Замечания на Краткое обозрение Руской Литтературы 1822-го года, напечатанное в № 5-ом Севернаго Архива 1823-го года / П. Вяземский//Новости литературы. 1823. № 19. С. 81—94.

90. Вяземский П.А. Сочинения : В 2 т. / П.А. Вяземский. М. : Худ. лит., 1982. Т.1. Стихотворения. 462 с. Т. 2. Литературно-критические статьи. 383 с.

91. Глинка Ф. Несколько слов о Тадеуше Костюшке (Из Франц. Журнала) / Ф. Глинка // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 13. № 1. С. 121—123.

92. Глинка Ф. Отличительные черты из происшествий Отечественной (1812) войны от Малоярославского до трехдневного Красненского боя / Ф. Глинка // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1820. Ч. И. № 7. С. 130—138.

93. Глинка Ф.Н. Письма к другу / Ф.Н. Глинка; сост. В.П. Зверев. М. : Современник, 1990. 559 с. (Б-ка «Любителям российской словесности». Из литературного наследия).

94. Греч. Н. Записки о моей жизни / Н. Греч. М. : Захаров, 2002. 463 с.

95. Декабрист Михаил Орлов критик «Истории» Н.М. Карамзина / публикация и коммент. Л.Я. Вильде, вступ. ст. М.В. Нечкиной // Литературное наследство. Т. 59. Декабристы-литераторы. Кн. 1. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954. С. 557—568.

96. Декабрист Н.И. Тургенев. Письма к брату С.И. Тургеневу / вступ. ст. А. Шебунина. М.; JL : Изд-во Акад. наук СССР, 1936. 588 с.

97. Жуковский В.А. Обзор русской литературы за 1823 год / В.А. Жуковский // Жуковский : Эстетика и критика. М. : Искусство, 1995. С. 311—317.

98. Записка Никиты Муравьева «Мысли об Истории государства Российского Н.М. Карамзина» / публикация, вступ. ст. и коммент. И.Н. Медведевой // Литературное наследство. Т. 59. Декабристы-литераторы. Кн. 1. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1954. С. 569—598.

99. Из архива Булгарина : Письма к нему разных лиц // Русская старина. 1901. Т. 105. Кн. 2. С. 383—408.

100. Из архива Ф.В. Булгарина : Письма М.Т. Каченовского к Ф.В. Булгарину (1823-1824) / Н. Пиксанов // Русская старина. 1903. № 12. С. 602—609.

101. Из писем и показаний декабристов. Критика современного состояния России и планы будущего устройства / ред. А.К. Бороздина. СПб. : М.В. Пирожков, 1906. 196 с.

102. Избранные оды Горация, с комментариями, изданные Ф. Булгари-ным, действительным членом Санкт-Петербургских обществ любителей российской словесности, и любителей словесности, наук и художеств / Ф. Булгарин. СПб. : В Типографии Ник. Греча, 1821. 241 с.

103. Император Александр Павлович и его время. Исторические документы, к нему и его эпохе относящиеся // Русская старина. 1881. Т. 32. Ноябрь. С. 667—676.

104. Иоахим Лелевель как критик «Истории государства Российского», сочинения Карамзина : Переписка с Ф.В. Булгариным 1822—1830 гг. / С. Пта-шицкий // Русская старина. 1878. № 8. С. 633—656.

105. К Гг. издателям Северной почты / Член Вольного экономического общества // Северная почта. 1818. № 62.

106. Калайдович К. Библиографические поправки (Письмо к издателю) / К. Калайдович // Вестник Европы. 1820. Ч. 111. № 11. С. 195-204.

107. Критика // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 17. № 1. С. 33—35.

108. Любарский В. О некоторых открытиях в науках, искусствах и мануфактурах в прошедшем 1820 году / В. Любарский // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 15. №9. С. 375—376; Ч. 16. № 11. С. 224—237.

109. О насмешках, введенных последователями некоторой философии / пер. с фр. А. Боровкова // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1820. Ч. 11. № 9. С. 272—281.

110. Общие замечания на философию немцев / пер. с фр. А. Боровкова // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. 1821. Ч. 14. № 6. С. 273—287.

111. Описание дел архива Министерства народного просвещения.: В 2 т. Пг. : 1917-1921. Т. 1. 511 с. Т. 2. 385 с.

112. Переписка А.С. Пушкина : В 2 т. М. : Худ. лит., 1982. Т. 1. 494 е.; Т. 2. 575 с.

113. Петербургское общество при восшествии на престол императора Николая (по донесениям М.М. Фока А.Х. Бенкендорфу) // Русская старина. 1881. Т. 32. Сент. С. 163—194; Окт. С. 303—336; Нояб. С. 519—560.

114. Письма Александра Бестужева к П.А. Вяземскому (1823-1825) / публикация и коммент. К.П. Богаевской, вступ. ст. H.JT. Степанова // Литературное наследство. Т. 60. Декабристы-литераторы. Ч. II. Кн. 1. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1956. С. 191—230.

115. Письма И.И. Дмитриева к князю П.А. Вяземскому. 1810-1836 (Из Остафьевского архива). СПб., 1898. 147 с.

116. Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву / Я. Грот, П. Пекарский. СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1866. 727 с!

117. Письма Фадея Булгарина к Иоахиму Лелевелю (Материалы для истории русской литературы : 1821-1830 г.). Варшава, 1877. 20 с.

118. Плетнев П. Критика : Кавказский пленник, повесть. Соч. А. Пушкина / П. Плетнев // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 20. № 10. С. 24—44.

119. Плетнев П. Критика : Рыбаки, идиллия / П. Плетнев // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 18. № 4. С. 54—85.

120. Плетнев П. Критика : Шильонский узник, поэма Лорда Байрона, переведенная с Английского В. Жуковским / П. Плетнев // Соревнователь просвещения и благотоврения. 1822. Ч. 19. № 8. С. 209—221.

121. Русская басня XVIII-XIX веков / вступ. ст. Н.Л. Степанова. Л. : Советский писатель (Ленинградское отделение), 1977. 656 с. (Б-ка поэта. Большая серия).

122. Русская эпиграмма второй половины XVII начала XX в. / вступ. ст. Л.Ф. Ершова. Л. : Советский писатель (Ленинградское отделение), 1975. 968 с. (Б-ка поэта. Большая серия).

123. Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 / Министерство народного просвещения. СПб. : тип. Морского м-ва, 1862. 482 с.

124. Свиньин П. Объявление о продолжении издания «Отечественных записок» на 1823 год. / П. Свиньин // Соревнователь просвещения и благотворения. 1822. Ч. 20. № 12. С. 351—352.

125. Свиньин П. Известие об издании новаго периодическаго журнала, под названием: Отечественные Записки / П. Свиньин // Сын Отечества. 1820. Ч. 61. № 17. С. 230—232.

126. Свиньин П. О продолжении издания Отечественных записок на 1822 год / П. Свиньин // Труды высочайше утвержденного вольного общества любителей российской словесности. Ч. 16. № 12. С. 369—372.

127. Свиньин П. Ответ на уведомление / П. Свиньин // Сын Отечества. 1818. Ч. 50. № 50. С. 234—240.

128. Свиньин П. Паровые теплицы / П. Свиньин // Прибавление к Северной почты №98. 1818.

129. Свиньин П. Прогулка на Васильевский остров / П. Свиньин // Прибавление к Северной Почте № 59. 1818.

130. Сочинения Ивана Ивановича Дмитриева / редакция и примечания А.А. Флоридова : В 2 т. Т. 2. Проза. Письма. Спб. : «Владимирская» Паровая Типо-Литография, 1895. 338 с.

131. Уваров С.С. О преподавании истории относительно к народному воспитанию / С.С. Уваров. СПб. : В тип. Ф. Дрехсслера, 1813. 28 с.

132. Эпиграмма («Зеров, наш журналист, ну, сколько ни ругает.») / И.А. // Дамский журнал. 1823. № 20. С. 69.

133. Якушкин В.Е. К литературной и общественной истории, 1820-1830 гг. / В.Е. Якушкин // Русская старина. 1889. Февраль. С. 319—330.1.. Литература

134. Дубровин Н.Ф. К истории русской литературы : Булгарин и Греч как издатели журналов // Русская старина. 1900. Сентябрь. С. 559—591.

135. Тоддес Е. Несколько замечаний на полях предыдущих страниц / Е.Т. // Шестые Тыняновские чтения : тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига; М., 1992. С. 79—81.

136. Акимова Н.Н. «Журналист печальной известности» (Ф.В. Булгарин и его литературная биография в пушкинскую эпоху) / Н.Н. Акимова // Дальневосточный регион : Литература и искусство в школе. 1999. № 3. С. 26—34.

137. Акимова Н.Н. «Северный архив» и его издатель / Н.Н. Акимова // Русская литература. 2001. № 3. С. 96—107.

138. Акимова Н.Н. Пушкин и Булгарин в 1820-е годы : к истории литературных взаимоотношений / Н.Н. Акимова // Пушкинский сборник : межвуз. сб. науч. статей. Хабаровск, 2000. С. 9—28.

139. Акимова Н.Н. Ф.В. Булгарин : Литературная репутация и культурный миф / Н.Н. Акимова. Хабаровск : Хабаровский Гос. Пед. Университет., 2002. 182 с.

140. Алексеев М.П. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI—XIX вв. / М.П. Алексеев. Л. : Изд-во Ленинградского ун-та, 1964.214 с.

141. Алтунян А.Г. «Политические мнения» Фаддея Булгарина : Идейно-стилистический анализ записок Ф.В. Булгарина к Николаю I / А.Г. Алтунян. М. : Новое литературное обозрение, 1998. 208 с.

142. Алтунян А.Г. Власть и общество. Спор литератора и министра (Опыт анализа политического текста) / А.Г. Алтунян // Вопросы литературы. 1993. Вып. 1. С. 173—214.

143. Архипов В.А. Литературно-эстетические позиции «Полярной звезды» // «Полярная звезда», изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым / В.А. Архипов, В.Г. Базанов, Я. Л. Левкович. М.; Л. : Изд-во Акад. наук СССР, 1960. С. 803—884.

144. Афиани В.Ю. Археография в журнале «Северной архив» (1822— 1828) / В.Ю. Афиани // Вопросы источниковедения и историографии истории СССР. Дооктябрьский период. М., 1981. С. 145—158.

145. Базанов В.Г. Вольное общество любителей российской словесности / В. Базанов. Петрозаводск : Гос. изд. Карело-Фин. ССР, Сортавальская книжная типография, 1949. 423 с.

146. Базанов В.Г. Ученая республика / В.Г. Базанов. М.; Л. : Наука, 1964.463 с.

147. Березкина С.В. Вокруг запрещения журнала «Европеец» / С.В. Бе-резкина // Временник Пушкинской комиссии : сб. науч. тр. Вып. 29. СПб. : Наука, 2004. С. 226—248.

148. Бокова В.М. Эпоха тайных обществ : Русские общественные объединения первой трети XIX в. / В.М. Бокова. М. : Реалии-Пресс, 2003. 656 с.

149. Бурдье П. Поле литературы / П. Бурдье // Бурдье П. Социальное пространство : Поля и практики. СПб. : Алетейя, 2007. С. 365—472.

150. Вацуро В. Встреча : (Из комментариев к мемуарам о Карамзине) / В. Вацуро // Николай Михайлович Карамзин : Юбилей 1991 года : сб. науч. тр. М., 1992. С. 111—126.

151. Вацуро В. Э. «Северные цветы». История альманаха Дельвига— Пушкина / В.Э. Вацуро // Вацуро В.Э. Избранные труды. М. : Языки славянской культуры, 2004. С. 3—222.

152. Вацуро В.Э. «Видок Фиглярин»: Заметки на полях «Писем и записок» / В.Э. Вацуро // Новый мир. 1999. № 7. С. 193—196.

153. Вацуро В.Э. И.И. Дмитриев в литературных полемиках начала XIX века /В.Э. Вацуро // Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб.: Академический проект, 2000. С. 9—53.

154. Вацуро В.Э. Пушкин в сознании современников / В.Э. Вацуро //

155. A.С. Пушкин в воспоминаниях современников. 3-е изд., доп. В 2 т. Т. 1. СПб. : Академический проект, 1998. С. 5—26.

156. Вацуро В.Э. Пушкин и литературное движение его времени / В.Э. Вацуро // Новое литературное обозрение. 2003. № 59. С. 307—336.

157. Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма / В.Э. Вацуро // Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб. :'Академический проект, 2000. С. 517— 539.

158. Вацуро В.Э. С.Д.П. : Из литературного быта пушкинской поры /

159. B.Э. Вацуро // Вацуро В.Э. Избранные труды. М. : Языки славянской культуры, 2004. С. 225—494.

160. Вацуро В.Э. Сквозь «умственные плотины»: Очерки о книгах и прессе пушкинской поры / В.Э. Вацуро, М.И. Гиллельсон. М. : Книга, 1986. 382 с.

161. Вацуро В.Э. Страничка из жизни Грибоедова (Неизданные письма Ф.В. Булгарина к Н.А. Полевому) / В.Э. Вацуро // Пушкин и другие : сб. ст. к 60-летию проф. С.А. Фомичева. Новгород, 1997. С. 167—179.

162. Вершинина Н. «Борис Годунов» А.С. Пушкина и «Димитрий Самозванец» Ф.В. Булгарина / Н. Вершинина // Взаимодействие литератур в мировом литературном процессе. Гродно, 1997. Ч. 2. С. 48—54.

163. Вершинина Н. Пушкин и Булгарин в контексте жанрово-стилевых исканий русской прозы / Н. Вершинина // Acta Polono-Ruthenica. III. Olsztyn, 1998. S. 151—162.

164. Виала А. Рождение писателя : Социология литературы классического века (Фрагменты из книги) / А. Виала // Новое литературное обозрение. 1997. № 25. С. 7—23.

165. Воробьева Н.П. О круге чтения Булгарина / Н.П. Воробьева // Чтение в дореволюционной России : сб. науч. тр. Вып. 2. М., 1995. С. 79—90.

166. Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский : Жизнь и творчество / М. И. Гил-лельсон. JI. : Наука (Ленинградское отделение), 1969. 391 с.

167. Гинзбург К. Приметы : Уликовая парадигма и ее корни / К. Гинзбург // Гинзбург К. Мифы эмблемы - приметы. М. : Новое издательство, 2004. С. 189—241.

168. Гиппиус В. Пушкин в борьбе с Булгариным в 1830 1831 гг. / В. Гиппиус // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 6. М.; Л. : Изд-во Акад. наук СССР, 1941. С. 235—255.

169. Гиппиус Вл. В. Пушкин и журнальная полемика его времени / Вл. В. Гиппиус. СПб. : Тип. Стасюлевича, 1900. 102 с.

170. Гозенпуд А.А. Из истории литературно-общественной борьбы 20— 30-х годов XIX в. («Борис Годунов» и «Димитрий Самозванец») / А.А. Гозенпуд // Пушкин : исслед. и материалы. Т. 6. Л. : Наука (Ленинградское отделение), 1969. С. 252—275.

171. Головина Т. Голос из публики (Читатель-современник о Пушкине и Булгарине) / Т. Головина // Новое литературное обозрение. 1999. № 40. С. 11— 16.

172. Гриц Т. Словесность и коммерция (Книжная лавка А.Ф. Смирдина) / Т. Гриц, В. Тренин, М. Никитин; под ред. В. Б. Шкловского и Б. М. Эйхенбаума. М. : Аграф, 2001. 304 с.

173. Денисенко С.В. Литературная репутация Фаддея Булгарина / С.В. Денисенко // Булгарин Ф.В. Дурные времена : Очерки русских нравов. СПб., 2007. С. 3—30.

174. Есин Б.И. Русская дореволюционная газета. 1702—1917 гг. : Краткий очерк / Б.И. Есин. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1971. 88 с.

175. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. 1802—1902 / сост. С.В. Рождественский. СПб. : Министерство народного просвещения, 1902. 785 с.

176. Карамзин : Pro et contra. Личность и творчество Н.М. Карамзина в оценке русских писателей, критиков, исследователей : антология / сост., вступ. ст. Л.А. Сапченко. СПБ. : РХГА, 2006. 1080 с.

177. Киселева Л. История Ливонии под пером Ф.В. Булгарина / Л. Киселева // Humanoria : Litterae Russicae. Stadia Russica Helsingensia et Tartuensia X. «Век нынешний и век минувший» : Культурная рефлексия прошедшей эпохи. Тарту, 2006. Ч. 1. С. 114—127.

178. Киселева Л. О проблеме «литературной тактики» (На примере Ф. Булгарина) / Л. Киселева // Telling forms : 30 essays in honour of Peter Alberg Jensen. Stockholm. : Stockholms Universitet, 2004. P. 170—182.

179. Киселева Л.Н. Фаддей Булгарин о наполеоновских войнах: К вопросу о прагматике мемуарного текста / Л.Н. Киселева // «Цепь непрерывного предания.» : сборник памяти А. Г. Тартаковского. М., 2004. С. 91—104.

180. Козлов В.П. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в оценках современников / В.П. Козлов; отв. ред. В. И. Буганов. М. : Наука, 1989. 224 с.

181. Козлов В.П. Полемика вокруг «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина в отечественной периодике (1818—1830 гг.) / В.П. Козлов // История СССР. 1984. № 5. С. 88—102.

182. Кудрявцев И.А. «Вестник Европы» М.Т. Каченовского об «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина / И.А. Кудрявцев // Труды МГИАИ. М., 1965. Т. 22. С. 211—249.

183. Кузовкина Т. «Люди горели в удивительном порядке» (К формированию официального языка николаевской эпохи» / Т. Кузовкина // Stadia Russica Helsingiensia et Tartuensia VIII : История и историософия в литературном преломлении. Тарту, 2002. С. 182—206.

184. Кузовкина Т. Записки Булгарина правительству 1826 г. в контексте формирования официального языка николаевской эпохи / Т. Кузовкина // Беллетристическая пушкиниана XIX—XXI веков. Псков, 2004. С. 351—359.

185. Кузовкина Т. История на службе у Булгарина / Т. Кузовкина // «Век нынешний и век минувший»: Культурная рефлексия прошедшей эпохи. Тарту, 2006. Ч. 1. Humanoria : Litterae Russicae. Studia Russica Helsingensia et Tartuensia. X. C. 86—113.

186. Кузовкина Т. Некролог Булгарина Жуковскому / Т. Кузовкина // Пушкинские чтения в Тарту. 3. Тарту, 2004. С. 276—293.

187. Кузовкина Т. Об отношении Ф.В. Булгарина к русскому языку / Т. Кузовкина // Русская филология : сб. работ молодых филологов. Тарту, 1996. Вып. 7. С. 120—127.

188. Кузовкина Т. Феномен Булгарина : Проблема литературной тактики / Т. Кузовкина. Тарту, 2007. 162 с.

189. Курукин И. «Северный архив» / И. Курукин // Родина. 1998. № 4. С. 57—59.

190. Ланда С.С. Дух революционных преобразований. : Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов, 1816— 1825 / С.С. Ланда. М. : Мысль, 1975. 381 с.

191. Лахно С.Н. Опальный критик / С.Н. Лахно, И.В. Черный // Булгарин Ф.В. Всякая всячина : Литературно-критические статьи. Харьков : Основа, 1991. С. 5—8.

192. Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература 1826-1855 гг. По подлинным делам III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии / М.К. Лемке. СПб. : Изд. С.В. Бунина, 1909. 614 с.

193. Лемке М.К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия / М.К. Лемке. СПб. : Тип. СПб. Т-ва печ. и изд. дела «Труд», 1904. 427 с.

194. Ливанова М.В. А.С. Пушкин и Ф.В. Булгарин : Критерии и парадигмы журналистской деятельности / М.В. Ливанова // Пушкинско-пастернаковская культурная парадигма : итог исследования в XX веке. Смоленск, 2000. С. 65—73.

195. Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре : Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб. : Искусство-СПБ, 1999. С. 331—384.

196. Лотман Ю.М. Карамзин / Ю.М. Лотман. СПб. : Искусство-СПБ, 1997. 832 с.

197. Лотман Ю.М. П.А. Вяземский и движение декабристов / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. О русской литературе : статьи и исследования (1958— 1993). СПб. : Искусство-СПБ, 1997. С. 413—524.

198. Лысикова О.В. Общественное сознание России первой четверти XIX века и декабристы. Автореф. дис. . канд. ист. наук. / О.В. Лысикова. Саратов, 1998. 17 с.

199. Львова Н. Каприз Мнемозины / Н.Львова // Булгарин Ф.В. Сочинения / вступ. ст. и примеч. Н.Н. Львова. М. : Современник, 1990. С. 5—22.

200. Магомедова Д.М. «Я один. и разбитое зеркало.» : Литературные маски Сергея Есенина (Статья первая) / Д.М. Магомедова // Новый филологический вестник. 2005. № 1. С. 66-77.

201. Майофис М. Воззвание к Европе : Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815-1818 годов / М. Майофис. М. : Новое литературное обозрение, 2008. 800 с.

202. Мещеряков В.П. А.С. Грибоедов и полемика «Мнемозины» с «Литературными листками» / В.П. Мещеряков // Русская литература. 1980. № 3. С. 163—172.

203. Миронов Г.Е. История государства Российского : историко-библиографические очерки. XIX век / Г.Е. Миронов. М., 1995. С. 191—194.

204. Мордовченко Н.И. Русская критика первой четверти XIX века / Н.И. Мордовченко; предисл. Н. JI. Степанова. М.; JI. : Изд-во Акад. наук СССР, 1959. 431 с.

205. Павлюченко Э.А. Из истории литературного движения 1820-х годов / Э.А. Павлюченко // Русская литература. 1971. № 2. С. 113—-116.

206. Пильщиков И.А.Коммент. к стихотв. «Булгарину». / И.А. Пильщиков, А.И. Федута // Боратынский Е.А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 1. Стихотворения 1818 1822 годов. М. : Языки славянской культуры, 2002. С. 427—429.

207. Плюханова М. Литературная позиция «Северной пчелы» (1825— 1829 гг.) / М. Плюханова // Сборник студенческих научных работ. Краткие сообщения : Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1973. С. 18—19.

208. Потапова Г.Е. «Все приятели кричали, кричали.» (Литературная репутация Пушкина и эволюция представлений о славе в 1820—1830-е годы) / Т.Е. Потапова // Легенды и мифы о Пушкине. СПб. : Академический проект, 1994. С. 129—142.

209. Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи / О. Проскурин. М. : О.Г.И., 2000. 368 с.

210. Проскурин О. Первые «Отечественные записки», или О лжи и патриотизме / О. Проскурин // Отечественные записки. 2001. № 1. С. 270—278.

211. Пятковский А.П. Очерки по истории русской журналистики / А.П. Пятковский // Пятковский А.П. Из истории нашего литературного и общественного развития : монографии и критические статьи: В 2 т. Т. 2. СПб. : Типография Р. Голике, 1876. С. 3—316.

212. Рейтблат А. Видок Фиглярин : История одной литературной репутации / А. Рейтблат// Вопросы литературы. 1990. № 3. С. 73—101.

213. Рейтблат А.И. Предисловие к указателю содержания журнала Булгарина «Литературные листки». / А.И. Рейтблат // Новое литературное обозрение. 1996. № 19. С. 396—399.

214. Рейтблат А.И. Булгарин и III отделение / А.И. Рейтблат // Видок Фиглярин : Письма и агентурные записки Ф.В. Булгарина в III отделение / сост., предисл. и коммент. А.И. Рейтблата. М. : Новое литературное обозрение, 1998. С. 5—40.

215. Рейтблат А.И. Булгарин и III отделение в 1826—1831 гг. / А.И. Рейтблат // Новое литературное обозрение. 1993. № 2. С. 113—129.

216. Рейтблат А.И. Булгарин и Дерпт / А.И. Рейтблат // Тыняновский сборник. Вып. 10. М., 1998. С. 429-^145.

217. Рейтблат А.И. Булгарин и его читатели / А.И. Рейтблат // Чтение в дореволюционной России. М., 1992. С. 55—66.

218. Рейтблат А.И. Записка Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча о «Северной пчеле» / А.И. Рейтблат // Шестые Тыняновские чтения : тезисы докладов и ма-" териалы для обсуждения / ред. Е.А. Тоддес. Рига; М., 1992. С. 65—78.

219. Рейтблат А.И. Как Пушкин вышел в гении : Историко-социологические очерки о книжной культуре Пушкинской эпохи / А.И. Рейтблат. М. : Новое литературное обозрение, 2001. 336 с.

220. Рейтблат А.И. Ф.В. Булгарин и Польша / А.И. Рейтблат // Русская литература. 1993. № 3. С. 72—82.

221. Рогачевский А.Б. Persona поп grata русской литературы / А.Б. Рога-чевский // Акмеология. 1996. № 2. С. 85—103.

222. Салупере М. Завораживающая установка и портрет личности : (К характеристике Булгарина) / М. Салупере // Лотмановский сборник. 3 / ред. Л.Н. Киселева, Р.Г. Лейбов, Т.Н. Фрайман. М. : О.Г.И., 2004. С. 109—120.

223. Станько А.И. Русские газеты первой половины XIX века / А.И. Станько. Ростов-на-Дону : Рост. кн. изд., 1969. 202 с.

224. Столпянский П.Н. Пушкин и «Северная пчела» / П.Н. Столпянский // Пушкин и его современники. Вып. XIX-XX. Пг., 1914. С. 117—190; Вып. XXIII-XXIV. Пг., 1916. С. 127—194; Вып. XXXI-XXXII. Л., 1927. С. 129—146.

225. Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика : Опыт источниковедческого изучения / А.Г. Тартаковский. М. : Наука, 1980. 312 с.

226. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века/ А.Г. Тартаковский. М. : Археографический центр, 1997. 356 с.

227. Троцкий И. III Отделение при Николае I / И. Троцкий. JL : Лениз-дат, 1990. 318 с.

228. Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин / Ю.Н. Тынянов // Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. М. : Наука, 1969. С. 23—121.

229. Федута А.И. Послание «Булгарину» Е.А. Боратынского: авторские редакции и литературный контекст / А.И. Федута // Respectus Philologicus (Вильнюс). 2003. № 4 (9). С. 155—160.

230. Хитрова Д.М. Литературная позиция Баратынского 1820 — первой половины 1830-х годов. Автореф. дисс. .канд. филолог, наук / Д.М. Хитрова. М., 2005. 26 с.

231. Шартье Р. Культурные истоки Французской революции / Р. Шартье; пер. с фр. О.Э. Гринберг. М. : Изд. дом «Искусство», 2001. 256 с.

232. Шишкова Т. О Булгарине старом и новом : Основные тенденции современного булгариноведения / Т. Шишкова // Новое литературное обозрение. 2007. № 88. С. 344—362.

233. Эйхенбаум Б.М. Литературный быт / Б.М. Эйхенбаум // Эйхенбаум Б.М. О литературе. М. : Советский писатель, 1987. С. 428—437.

234. Янов А. Загадка Фаддея Булгарина / А. Янов // Вопросы литературы. 1991. № 9/10. С. 98—125.

235. Mocha F. Tadeusz Bulharyn (Faddej V. Bulgarin) 1789—1859 : A study in literary maneuver / F. Mocha // Antemurale. Roma, 1974. Vol. 17. P. 60—209.

236. Strano G. Faddej Venediktovic Bulgarin: Polemica letteraria e parodia in Russia negli anni '20 e '30 dell'Ottocento / G. Strano. Caltanisetta; Roma : Salvatore Sciascia Editore, 1998.212 р.

237. I. Справочные и информационные издания

238. Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801—1917 гг. : В 4 тт. СПб. : Наука, 2000—2004. Т. 1. 302 е.; Т. 2. 260 е.; Т. 3. 227 е.; Т. 4.314 с.

239. Лисовский Н.М. Библиография русской периодической печати, 1703—1900 гг. : (Материалы для истории русской журналистики) : В 2 кн. / Н.М. Лисовский. М. : Лит. обозрение, 1995.

240. Русские писатели. 1800—1917 : биографический словарь. М. : Советская энциклопедия; Большая Российская энциклопедия, 1989—2007. Т. 1. А—Г. 672 е.; Т. 2. Г—К. 623 е.; Т. 3. К—М. 592 е.; Т. 4. М—П. 704 е.; Т. 5. П— С. 799 с.

241. Сводный каталог сериальных изданий России (1801—1825). СПб. : Издательство Российской национальной библиотеки, 1997—2006. Т. 1. А—В. XII, 846 е.; Т. 2. Г-Ж. VI, 855 е.; Т. 3. 3—М. VI, 600 с.