автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная сказка А.М. Ремизова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная сказка А.М. Ремизова"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ)

На правах рукописи

ДАНИЛОВА Инга Феликсовна

0034Е58093

ЛИТЕРАТУРНАЯ СКАЗКА А. М. РЕМИЗОВА (1900-1920-е годы)

Специальность 10.01.01-10-русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

? ?

Санкт-Петербург 2008

003458093

Работа выполнена в Отделе новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Научный руководитель: доктор филологических наук

А. М. Грачева

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

А. Г. Бобров

кандидат филологических наук С. Д. Титаренко

Ведущая организация: Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

Защита диссертации состоится «¿¿>^£^^12008 года в часов на заседании Специализированного совета Д. 002. 208. 01 Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН: 199164, Санкт-Петербург, набережная Макарова, д. 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.

Автореферат разослан нояуСя2008 г.

Ученый секретарь Специализированного^ввета

Кандидат филологических наук С^_А—Семячко

Общая характеристика работы

Сказка занимает исключительно важное место в обширном наследии одного из крупнейших прозаиков XX века Алексея Михайловича Ремизова (1877-1957). По степени интереса к этому жанру писателю нет равных в русской литературе. Период его наиболее интенсивных штудий фольклорных материалов пришелся на 1900-1910-е годы. Тогда же Ремизов сделал несколько сотен пересказов народных сказок и, объединив их в циклы, опубликовал в течение 1900-1920-х годов восемь специальных сборников: «Посолонь» (1907), «Докука и балагурье» (1914), «Укрепа» (1916), «Русские женщины» (1918), «Сибирский пряник» (1919), «Заветные сказы» (1920), «Ё» (1921 и 1922), «Лалазар» (1922), не считая тома «Сказки» в составе собрания сочинений (1912) и самостоятельных изданий включенных в названные книги отдельных произведений.

Актуальность диссертационного исследования определяется особой ролью конкретных текстов и сборников сказок в формировании специфически авторской проблематики, а также стилистических и композиционных принципов прозы Ремизова 1910-1920-х годов, прежде всего в выработке системы монтажных приемов. Целостный анализ этого явления в научной литературе отсутствует.

Объектом исследования являются сказки Ремизова, написанные в 19001910-е годы и опубликованные в виде сборников не позднее конца 1920-х годов. При этом преимущественное внимание уделяется сборникам, ибо именно они позволяют проследить динамику становления сказки как одного из ведущих жанров в творчестве писателя этого периода.

Предмет исследования - история создания и публикации сборников сказок Ремизова, их восприятие современниками и критикой, тексты-источники.

Цель настоящей работы состоит в описании сказки как особой жанровой традиции в художественной практике Ремизова. Ею определяются конкретные задачи исследования:

- рассмотреть историю создания и публикации сборников сказок Ремизова в последовательности их выхода в свет;

- проанализировать круг фольклорных источников для каждого сборника, основные приемы работы с ними писателя;

- раскрыть генезис «фольклороцентризма» Ремизова как результата мифотворческих устремлений эпохи начала XX века;

- продемонстрировать характер и степень влияния трудов этнографов, фольклористов и медиевистов, а также личных контактов с учеными на формирование представлений писателя о мифе и сказке;

- осмыслить значение композиционных принципов, выработанных в процессе организации отдельных сказок в циклы с единым сюжетом, для преодоления Ремизовым персонального «кризиса романа» и возникновения в его творчестве «большой» эпической формы монтажного типа;

- выявить роль сказки в профессиональном становлении писателя, ее влияние на восприятие Ремизова современниками и на характер «мифа о самом себе» в поздней автобиографической прозе.

Научная новизна исследования заключается в том, что сказка Ремизова впервые проанализирована здесь как целостная жанровая традиция, определившая такие ключевые аспекты персональной эстетики писателя, как отношение к мифу, языку, фольклору, народной культуре и истории. В ходе работы выявлены и представлены ранее не попадавшие в поле зрения специалистов источники его теоретических взглядов и отдельных произведений. Кроме того, в научный оборот вводится ряд новых фактов, в том числе эпизод с попыткой повторного обвинения писателя в плагиате весной 1910 года, который не был включен в мифопоэтический «канон» ремизовской автобиографии. Прежде сказка не рассматривалась как своеобразная лаборатория, в которой вырабатывались основные приемы его зрелой прозы.

Методологическую основу диссертации составляют историко-литературный и сравнительно-типологический подходы, а при анализе конкретных текстов и концептов - интертекстуальный метод.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Сказка является целостной жанровой традицией в творчестве Ремизова, оказавшей существенное влияние на тематику, поэтику и стилистику его прозы в целом.

2. История формирования сборников сказок и анализ положенных в их основу композиционных принципов позволяет уяснить целенаправленную работу писателя над системой монтажных приемов и способами организации сложных текстовых единств, которая подготовила фундамент для его авангардной по своей поэтике прозы эмигрантского периода.

3. Коллизия взаимоотношений отдельных сказок и целых сборников с текстами-источниками свидетельствует о комплексном подходе Ремизова к фольклору как составной части традиционной культуры.

4. Представления писателя о мифе и сказке, концептуально оформленные им в литературном манифесте «Письмо в редакцию», складывались под непосредственным воздействием двух мощных явлений в русской культуре рубежа Х1Х-ХХ веков: мифотворческих теорий символистов и новейших фольклористических исследований.

5. Не только конкретные тексты, но и сборники сказок мыслятся Ремизовым как календарные произведения (святочные и пасхальные рассказы или их собрания), в этом жанровом качестве вводятся им в культурный оборот и утверждаются в литературе начала XX века.

6. «Литературная маска» Ремизова-сказочника, который идентифицировал себя с фигурой скомороха, стала результатом его глубокого проникновения в экзистенциальный смысл и институциональную сущность народной смеховой культуры; она позволила писателю, с оглядкой на прототип, обозначить собственную функцию медиатора фольклорной традиции в современной литературе.

7. История с обвинением Ремизова в плагиате летом 1909 года выходит за рамки исключительно его собственной творческой биографии и может рассматриваться как проявление более общих тенденций в культуре рубежа XIX-XX веков - нового отношения к материалу литературы, способам организации эпического повествования, наконец, к проблеме авторства и фигуре автора в русском модернизме.

Научно-практическая значимость работы. Материалы диссертации могут быть использованы в общих и специальных курсах по истории русской литературы, в семинарах и спецкурсах, посвященных наследию Ремизова, при научном издании и комментировании текстов писателя.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в докладах, прочитанных на следующих международных конференциях: «Алексей Ремизов и художественная культура XX века» (ИРЛИ, 1992), «Алексей Ремизов и мировая литература» (ИРЛИ, 1997), «Алексей Ремизов и мировая культура» (ИРЛИ, 2001), «История и повествование: рубеж эпох в русской культуре, политике и обществе» (Хельсинки, 2003), «Европа в России» (Хельсинки, 2007), «Наследие А. М. Ремизова и XXI век: актуальные проблемы исследования и издания текстов» (ИРЛИ, 2007). По теме диссертации опубликовано 10 работ (список представлен в конце автореферата).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы (201 наименование).

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, характеризуется степень изученности проблемы, определяются объект и предмет, цель и задача исследования, обозначаются методологически важные для данной работы положения, а также ее научная новизна и практическая значимость.

Глава 1 «Воссоздание народного мифа. "Посолонь"» посвящена сборнику Ремизова, занимающему особое место как в его собственном творчестве, так и в истории русской литературной сказки. Именно «Посолонь» стала первым отдельным изданием писателя, т. е. своеобразной точкой отсчета в его профессиональной карьере. А ее несомненный успех у критики и публики дал толчок к формированию авторского «мифа о самом себе», который впоследствии был реализован Ремизовым в автобиографической прозе эмигрантского периода.

Как произведение, выстроенное на фольклорном материале, «Посолонь» сразу же оказалась в фокусе внутримодернистской полемики о неомифологических и неонароднических тенденциях в современной культуре, а имя ее автора прочно обосновалось в первых рядах представителей актуальной литературы. Сборник ознаменовал период максимального идеологического сближения Ремизова с младшими символистами.

В оценках рецензентов «Посолонь» неизменно выступала в качестве позитивной альтернативы ранним романам писателя с их отчетливыми «декадентскими» мотивами. Возможно, именно настойчивое муссирование этой темы в откликах на книгу побудило Ремизова осознать персональный «кризис» эпической формы и одновременно указало на сказку как путь к его преодолению.

Кроме того, этот сборник был первым и весьма удачным опытом реализации монтажных принципов в творчестве Ремизова, хотя окончательно они утвердились в его прозе лишь с конца 1910-х годов. Причем, что особенно важно с точки зрения генезиса монтажа как доминирующего в ремизовской поэтике композиционного приема, писатель исходил здесь из того фольклорного и этнографического материала, с которым работал. Последний включал в себя явления разной жанровой и даже видовой природы, органично соединенные в обрядовом действе. Сам обряд, в свою очередь, был составной частью единого календарного цикла. Таким образом, именно «синкретизм» народной культуры побуждал Ремизова воссоздавать национальный миф как

целостную систему представлений методом монтажа его разрозненных элементов.

В параграфе 1.1 «Три редакции "Посолоии": история создания и публикации, оценки критиков и современников» подробно излагаются перипетии появления ремизовского цикла на свет и основные этапы последующей работы над корпусом его текстов, прослеживается издательская судьба сборника, анализируется вызванный им общественный резонанс.

Все сказки первой редакции «Посолони», за исключением четырех более ранних произведений, были написаны весной и в первой половине лета 1906 года. В октябре 1906 года владелец журнала «Золотое руно», где в это время публиковался ряд «посолонных» сказок, Н. П. Рябушинский согласился выпустить еще и отдельное издание, причем настаивал на необходимости сделать это к Рождеству. Обозначая желательные сроки выхода книги, он руководствовался коммерческими соображениями, рассчитывая на праздничные распродажи.

Однако Ремизов, тонко чувствовавший «конъюнктуру на рынке культуры», мгновенно «идеологически» отреагировал на этот факт, тем более что темой «Посолони» был именно народный календарь. С тех пор он рассматривал свои произведения фольклорного извода, прежде всего переложения народных сказок, как календарные тексты и неизменно предлагал их в святочные и пасхальные номера периодических изданий. При этом писатель чрезвычайно умело пользовался широтой сказочного репертуара, который позволял без труда подобрать соответствующую характеру того или иного праздника сказку для тематической публикации. Постепенно ему удалось утвердить в сознании современников мысль о том, что произведения подобного рода являются полноценными святочными рассказами. С точки зрения истории этого жанра в России, такой подход был бесспорной новацией.1

1 Впервые на две сказки Ремизова из сборника «Докука и балагурье» как на календарную прозу указал Хенрик Баран в работе «Дореволюционная праздничная литература и русский модернизм» (Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века.

«Посолонь» вышла в свет во второй половине декабря 1906 года (на титульном листе - 1907) и была восторженно принята не только ближайшим окружением Ремизова, но и рецензентами, среди которых подавляющее большинство составляли сами модернисты, в том числе Андрей Белый, Вяч. Иванов, М. А. Волошин и С. М. Городецкий. Именно они задали парадигму всех последующих критических оценок ремизовских сказок, в частности, их восприятие как попытку преодолеть крайности индивидуализма путем обращения к народному мифу, а также неизменное подчеркивание достоинств языка и стиля.

Столь очевидное признание дебютной книги в литературных кругах побудило Ремизова вновь взяться за работу над сказками. Уже весной 1908 года он готовил продолжение «Посолони» - книгу «К Морю-Океану», которую планировал выпустить осенью. Этому проекту суждено было осуществиться лишь в рамках его собрания сочинений (1910-1912), ознаменовавшего переход Ремизова из числа «молодых» авторов в разряд метров, т. е. смену его статуса в литературе. Шестой том издания (на титульном листе: 1911; вышел в свет в феврале 1912 года) включал вторую редакцию «Посолони», состоящую из одноименного первого раздела с добавлением второй части «К Морю-Океану». Кроме того, здесь были помещены «Примечания», которые являлись продолжением художественного текста с соответствующими ему стилистическими признаками, но при этом со своей дополнительной формальной задачей, родом заключительной главы или даже третьей части. Вместе с тем они были еще и неким «смысловым расширением» ремизовского текста, так как, с одной стороны, «погружали» конкретную сказку в контекст этнографических и фольклорных источников, а с другой, задавали границы для ее интерпретации.

Во второй редакции книга приобрела формальную и смысловую законченность. Те изменения, которые были внесены в нее при публикации

М., 1993. С. 311-312). Однако исследователь не обратил внимания на то, что данное явление в отношении ремизовских сказок носит тотальный характер.

отдельным изданием в 1930 году в Париже, лишь подтвердили «классический» статус варианта 1912 года. Из числа новаций, введенных в третью редакцию, наиболее важными следует признать разнообразные авторские вмешательства в композицию сборника. Однако перестановки и изъятия сказок привели к разрушению его некогда четкой структуры. Кроме того, Ремизов снял названия второй части и двух ее разделов, решив обозначить членение текста чисто техническими средствами. В результате превалировавший ранее мотив сказочного путешествия к Морю-Океану отошел здесь на задний план. Наконец, название «Посолонь» стало общим для всех частей, т. е. произошло своеобразное «поглощение» «К Морю-Океану». Подобный выбор писателя был, без сомнения, связан с работой над автобиографическим мифом, где «Посолонь» стала одной из ключевых мифологем, маркирующих начало «петербургского» периода в творчестве Ремизова, в частности, его триумфальное вступление в круг символистов, а значит и в большую литературу. В этом смысле вторая часть «К Морю-Океану» не могла претендовать на роль столь же значимой доминанты в ремизовской профессиональной биографии.

Параграф 1.2 «"Посолонь" как календарный текст» посвящен анализу основного композиционного принципа этого сборника, а также источникам реализованных в нем представлений Ремизова о народном календаре.

Еще в первой редакции писателю удалось найти исключительно точную форму подачи своих сказок, основанных на этнографических материалах, в которых описываются архаические народные обряды: композиция здесь воспроизводит календарно-обрядовый цикл. Идея текста, организованного по принципу народного календаря, лежала на поверхности, так как календарные представления (привычка ассоциировать дату с церковным праздником) были частью бытовой культуры того времени. Однако именно в силу своей очевидности до Ремизова в русской литературе не предпринималось столь же масштабных попыток изобразить поток жизни сквозь призму, условно говоря, фольклорного сознания (т. е. архаического и в этом смысле «наивного» и

детского) как движение, структурированное посредством сменяющих друг друга времен года.

Поэтому совершенно очевидно, что главную роль в формировании ремизовского замысла сыграли разнообразные внелитературные явления, причем не только активно публикуемые на рубеже Х1Х-ХХ веков фольклорные и этнографические материалы, которым, безусловно, следует отдать приоритет, но и отдельные произведения, созданные в других областях светской культуры. Например, весьма популярный в конце XIX века фортепианный цикл П.И.Чайковского «Времена года» (1876). Или «Времена года» И. Гайдна (1801). В живописи одноименный сюжет был широко распространен еще в эпоху Возрождения и затем подхвачен высоко ценимыми Ремизовым немецкими романтиками. Подобные музыкальные и живописные ассоциации располагаются на периферии корпуса источников «Посолони». Однако они могут быть учтены как некий общий культурный фон, на котором возник этот сборник, тем более что и музыка, и живопись играют заметную роль в поэтике писателя.

Вместе с тем основной материал, свидетельствующий о парадигматическом характере «календарного» мироустройства, Ремизов почерпнул из обширной научной литературы. И в этом ряду особое место занимает книга Е. В. Аничкова «Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян» (Ч. I: От обряда к песне - СПб., 1903; Ч. II: От песни к поэзии - СПб., 1905), которая является главным текстом-источником, многократно цитируемым в «Посолони». Можно со всей определенностью утверждать, что ремизовские представления о фольклоре и его месте в современной культуре, по крайней мере, в период работы над первой и второй редакциями сборника, формировались во многом именно под влиянием исследования Аничкова.

С присоединением второй части «К Морю-Океану» в редакции 1912 года начали доминировать те структурные элементы повествования, которые поддерживали тему сновидческой реальности и сказки как сна. Таким образом, сама идея «Посолони» приобрела новое смысловое направление.

Источники, которые могли повлиять на формирование представления Ремизова о тесной связи сказки и сна друг с другом в традиционной культуре, рассматриваются в параграфе 1.3 «Сказка и сон». Прежде всего это этнографические и фольклористические исследования, с которыми писатель работал в период создания «Посолони». Многие из них содержат интересующий нас материал. Кроме того, для Ремизова важны воззрения немецких романтиков, которые отдали дань как сну, так и сказке. Наконец, посвященные модной на рубеже двух столетий теме сна научные, и не только филологические, работы.

Сновидческий характер «Посолони» стал результатом близкого знакомства писателя с фольклорными представлениями о «ночной» стороне жизни природы и человека, а также о «сумеречных» состояниях сознания как своеобразных зонах, где сходятся мир «видимый» и «невидимый». Дополнительную легитимность ремизовскому способу организации мифопоэтического материала в целостное повествование придавала научная интерпретация сказки как вербального субститута сна. На фоне возникшей в начале XX века интеллектуальной моды на «сны и сновидения» эксперименты писателя были особенно актуальными. Это побудило Ремизова перейти от использования сна в качестве композиционного приема, который практиковался в литературе со времен античности, непосредственно к вербализации сонных видений. В результате уже в начале 1908 года в его жанровом репертуаре появились «сны».

В заключающем главу параграфе 1.4 «Приемы работы с текстами-источниками в "Посолони". Игра как текст» речь идет о методах воссоздания Ремизовым мифа из сохранившихся в традиционной культуре «осколков» архаических представлений. Писатель использует в первом сборнике весь арсенал собственных приемов переложения протографа. Прежде всего это непосредственный пересказ научного описания конкретного обряда с интерполяцией в текст как собственно авторских, так и заимствованных из

других исследований мотивов, наделение персонажей именами, психологическими характеристиками и проч.

Другой прием, употребляемый Ремизовым при создании «посолонных» сказок, заключается в цитировании какой-либо специальной статьи, которая посвящена не конкретному обряду, а целому мифологическому концепту или сюжету, освещаемому с разных сторон. При этом, как правило, особое внимание писатель обращает на тонкие нюансы его научной интерпретации и обыгрывает их в своем тексте. По существу мы имеем здесь дело с центоном в широком смысле.

Еще один типичный способ работы писателя с научным текстом-источником - развертывание в самостоятельный сюжет отдельного мифологического имени или мотива, обнаруженных в одной или в ряде научных работ.

Отдельную группу составляют игрушки как вербализуемые Ремизовым визуальные источники сказочных образов. В «Посолони» их целая коллекция. И все принадлежат главному адресату книги - дочери писателя Наташе либо самому автору. К ним примыкают так называемые «детские» слова, которые олицетворяются в «посолонных» сказках по мифологической модели.

Наконец, особый род источников - это областные словари. Именно из них позаимствована значительная часть диалектной лексики «посолонных» сказок, причем в большинстве случаев без соответствующих ссылок. Вместе с тем разнообразные Приложения к подобным словарям могут служить источником для самих сказок. Так, например, одно из Приложений к работе П. Н. Тиханова «Брянский говор. Заметки из области русской этнологии» (Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. Т. ЬХХУ1. № 4. СПб., 1904) с описаниями детских игр стало основным текстом-источником для первого раздела «Посолони» «Весна-Красна».

Игра как активные действия в рамках заданного сценария требовала от писателя воспроизведения ее динамики, а значит, и соответствующей ритмической организации текста. Эта задача, вслед за протографом, решалась

Ремизовым за счет доминирования в повествовании диалога персонажей, обменивающихся предельно краткими репликами. Прием, отработанный в первом разделе «Посолони», позднее стал ведущим в его переложениях народных сказок, обязательным моментом которых является «драматизация» текста-источника. События, описываемые сказителем, зачастую передоверяются здесь «голосам» героев, которые «разыгрывают» их в диалогах. Интерес к такому способу повествования был обусловлен в том числе и интенсивными театральными исканиями Ремизова в конце 1900-х годов, когда создавались его первые пьесы.

Идея календарного цикла, положенная в основу «Посолони», дала писателю уникальную возможность органично соединить в целое произведения разной жанровой этимологии, причем заставить их не просто коррелировать друг с другом, а вступать в активное взаимодействие. Это позволяло воспроизвести мифологический универсум, сохранив ощущение пестроты материала как проявления разнообразия традиционной культуры. В своих следующих сборниках сказок Ремизов перешел от изображения фольклорного космоса к описанию и классификации его обитателей.

В Главе 2 «Писатель или списыватель? Литературный скандал и манифест мифотворчества» подробно анализируются два инцидента с переложениями писателем фольклорных текстов. Повод для обвинений в собственный адрес подал своим гонителям сам Ремизов. Уже с 1905 года, наряду со сказками «посолонного» типа, когда источник существенно видоизменялся и дополнялся, он начал обрабатывать конкретные тексты, причем, как правило, без учета вариантов и с минимальными вмешательствами в протограф. Подобные сказки, по существу, являются незакавыченными неточными цитатами. А состоящие из них сборники, до которых в 1900-е годы было еще далеко, как сверхтекстовое единство - гиперцитатами. Естественно, что тем самым писатель заведомо ставил себя под удар критики.

Первый из инцидентов - история с обвинением Ремизова в плагиате на страницах газеты «Биржевые ведомости» в июне 1909 года - неоднократно

попадал в поле зрения не только комментаторов ремизовской переписки с участниками событий, но и исследователей творчества писателя, так как нашел отражение в ряде его произведений, в том числе и мемуарного характера. Кроме того, Ремизов, которому вменялось в вину «списывание» двух сказок из специального научного сборника, был вынужден выступить в печати с «Письмом в редакцию» и разъяснить свое отношение к мифу, мифотворчеству и фольклору как традиционному для русской литературы материалу, раскрыв при этом собственные приемы работы с текстами-источниками. Этот литературный манифест остался по существу его единственной прямой эстетической декларацией за весь «петербургский период». Однако, на наш взгляд, значение самой скандальной истории гораздо шире и не может быть сведено к эпизоду творческой биографии конкретного писателя, так как она знаменует новые отношения между автором и текстом.

Для Ремизова это происшествие имело ряд позитивных последствий. И прежде всего сделало его имя известным публике. Не случайно, уже через год издательство «Шиповник» заключило с ним договор на выпуск собрания сочинений и тем самым подтвердило принадлежность писателя к числу ведущих представителей текущего литературного процесса. Кроме того, вопреки намерениям обвинителей, антиремизовская кампания привела к изменению статуса его пересказов народных сказок - их «легитимации» как актуального жанра современной литературы.

Второй инцидент произошел почти год спустя, когда в апреле 1910 года А. С. Хаханов в газете «Утро России» вновь попытался обвинить писателя в некорректном пользовании материалами. Однако этот скандал, не успев начаться, сразу же был «погашен» ремизовским ответом своему обвинителю. Сам эпизод любопытен еще и тем, что, в отличие от случая с «Биржевыми ведомостями», который нашел отражение как в художественных, так и в мемуарных произведениях писателя, он сознательно не был включен Ремизовым в корпус мифологем, вокруг которых группируются основные сюжеты его автобиографической прозы, а потому выпал из истории его

литературной карьеры и, соответственно, из поля зрения исследователей. Еще одно отличие заключается в том, что в ответе Хаханову Ремизов затронул исключительно одну проблему - разграничения функций ученого и художника по отношению к материалу, с которым им приходится работать, и обосновал право последнего на свободное обращение с источником, вплоть до его прямого цитирования.

Скандал с обвинением в плагиате не остановил работу Ремизова с фольклором. Скорее наоборот, необходимость публично высказаться побудила его взглянуть на сказку с точки зрения насущных потребностей современной культуры и сформулировать для себя принципиально новые творческие задачи. Вопрос «писать или списывать?» более для него уже не стоял. Пересказы народных сказок стали ключевым жанром ремизовской прозы на ближайшие десять лет.

Они анализируются в Главе 3 «Архаист и новатор: сборники 1910-х годов как прообраз "большой" авангардной прозы». Сборники пересказов конкретных текстов-источников появились как результат кропотливой работы писателя по созданию «макротекста» из мелких произведений. В условиях кризиса «большой» эпической формы избранная Ремизовым стратегия профессионального поведения, подразумевающая движение от газетной или журнальной публикации отдельной новеллы к книге как сложному текстовому единству с одной или несколькими взаимно соотнесенными магистральными темами, позволяла решить ряд насущных художественных задач. При этом центр тяжести перемещался с конкретного текста на общую структуру целого, вследствие чего исключительную важность приобретали принципы композиционной организации сборника. В такой ситуации писатель с неизбежностью должен был прийти к технике монтажа. На протяжении 1910-х годов Ремизов активно отрабатывал разнообразные монтажные приемы в своих книгах, среди которых существенное место занимали сборники сказок. Тем самым он предвосхищал ближайшую культурную моду. В то время как

материалом для него служила, напротив, всевозможная словесная архаика, прежде всего фольклор и древнерусская литература.

В параграф 3. 1 «Русские сказки: "Докука и балагурье", "Русские женщины", " Укрепа", " Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым"» речь идет о сборниках, основанных на русском материале. Обращение к нему Ремизова было своеобразным опережающим ответом на социальный заказ, заключавшийся в поисках новой национальной идентичности. И именно его несовпадение по времени с периодом широкого распространения в обществе неонароднических и неонационалистических идей вызвало к жизни инцидент с обвинением писателя в плагиате, в ходе которого как раз и выявилась с особой отчетливостью актуальность данной проблематики.

Первой книгой, составленной из ремизовских переложений фольклорных сказок, стала «Докука и балагурье» (1914). Ее «протографом» и своеобразной «идеальной» проекцией была книга Н. Е. Ончукова «Северные сказки» (СПб., 1908). Основная идея этого сборника, выраженная, среди прочего, и в его названии, заключалась в том, чтобы представить собирательный образ русской народной сказки.

Группируя тексты по шести разделам, Ремизов предлагал тем самым собственную, отличную от научной, ее классификацию. В названиях первых четырех разделов обозначены главные герои этих циклов: русские женщины, царь Соломон и царь Гороскат, воры, хозяева (т. е. представители мира низшей демонологии и нежить). Пятый раздел «Мирские притчи» состоит из сказок, по своему пафосу тяготеющих к нравоучительной литературе. Шестой раздел «Глумы» (т. е. потеха, забава, шутки, смех) имеет кольцевую композицию: он открывается и заканчивается сказками про скоморохов, которые воспринимаются не только как персонажи этих двух сказок, но и как рассказчики остальных шести сказок цикла. Таким образом, соединяя в циклы тексты с определенным типом персонажа, Ремизов моделирует своеобразную «социальную парадигму» народной сказки.

Весьма показателен в этом отношении цикл «Русские женщины», который вырос в самостоятельную книгу и был опубликован отдельным изданием в 1918 году. Его название, бесспорно, является отсылкой к известной поэме Некрасова, так как писатель развивает ту же тему русской литературы. Однако сама трактовка заметно отличается от некрасовской. Ибо тендерная проблематика берется Ремизовым в весьма специфическом ракурсе: «Тут все, что русским народом сказано. О матери, сестре, жене. От желанного до злого».2 То есть его интересуют не лучшие, как у Некрасова, а все возможные качества национального женского характера, какими их видит русский народ в своих сказках. Как и в «Докуке и балагурье», Ремизов озабочен прежде всего парадигматикой и потому создает своеобразный «каталог женских образов», т. е. монтажный по своей сути текст.3 Принципиальность установки на «каталогизацию» подчеркивается еще и однотипностью большинства названий конкретных сказок цикла. Эти названия не совпадают с номинациями протографов, и следовательно, возникают в результате продуманного подхода к организации материала. Причем, если в «Докуке и балагурье» монтажные «швы» соответствуют границам разделов, то в «Русских женщинах» как таковые можно рассматривать в том числе и отступления от доминирующего типа названия.

Сборник сказок «Укрепа» (1916) во многих отношениях является переходным и демонстрирует дальнейшее развитие и усложнение системы монтажных приемов в творчестве Ремизова. На его выделенность в ряду других указывает уже нетипичное жанровое определение в подзаголовке («Слово»), хотя основную массу включенных сюда текстов продолжают составлять сказки. «Протограф» этого сборника - «Сказки и предания Самарского края» (СПб., 1884), подготовленные Д. Н. Садовниковым.

2 Цит. по: Волшебный мир Алексея Ремизова: Каталог выставки. СПб., 1992. С. 20.

3 Именно «каталог образов» современный исследователь называет одним из ключевых монтажных приемов у имажинистов, в первую очередь у Шершеневича (см.: Хуттунеи Т. Имажинист Мариенгоф: Денди. Монтаж. Циники. М., 2007. С. 65).

Идея «Укрепы» отражена в ее композиции и сформулирована в подзаголовке: «Слово к русской земле о земле родной, тайностях земных и судьбе», т. е. данность «страдной России» соотносится здесь с «земными тайностями» одушевленной материи, воплощенной народным сознанием в образы низшей демонологии, и с тайнами духа, высоким нравственным императивом христианского смирения со страдой мира («На все Господь»),

Этот сборник можно считать началом систематической работы Ремизова над большой темой своего творчества - легендарным образом Николая Чудотворца в русской культуре, которая впоследствии нашла отражение в таких его книгах, как «Николины притчи» (1917), «Никола Милостивый» (1918), «Звенигород окликанный» (1924), «Три серпа» (1927) и «Образ Николая Чудотворца» (1931). Первые четыре включали в себя и Николины сказки, опубликованные в «Укрепе».

Другая не менее важная новация «Укрепы» по сравнению со всеми предыдущими сборниками - так называемые солдатские сказки, включенные в основном в первый раздел «Страдной России» (впоследствии они составили специальный раздел в итоговом сборнике 1923 года «Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым»), Их появление в ремизовском сказочном репертуаре именно в 1914 году вполне закономерно. Вместе с тем «Укрепа» стала первой попыткой писателя ответить сказкой на политическую, а не культурную «злобу дня».

Еще один помещенный здесь текст «Яйцо ягиное» восходит к ламаистскому источнику и тоже является приметой переходного характера сборника. Но знаменует смену вектора интересов Ремизова непосредственно в области сказки, а именно: обращение от русского материала к международному.

Наиболее принципиально от всех других произведений сборника отличается заключительный рассказ «Семь бесов», который впоследствии на правах подлинного мемуарного свидетельства в переработанном виде, но под тем же названием был включен в книгу воспоминаний «Иверень». Такой прием,

когда к фольклорному по своим источникам материалу подключается текст, в основе которого лежит мифологизированная автобиография, и тем самым они уравниваются в пространстве книги, свидетельствует не только о расширительном толковании Ремизовым понятия «сказка», но и о начале принципиально нового, с точки зрения литературной стратегии, этапа в его творчестве, подготовленного работой над русским фольклором. Таким образом, «Укрепа» в известном смысле выступает в роли связующего звена между ремизовской прозой 1910-х годов и его большими «монтажными» произведениями эмигрантского периода, к которым принадлежит и «Иверень». Поэтому сборник заслуживает внимания прежде всего как определенный этап в развитии эпической формы.

Сборник «Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым» (1923) является своеобразной «репликой» знаменитого собрания «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева. Императивом ремизовского издания стало окончательное утверждение сказки как актуального жанра русской прозы XX века. Вместе с тем этой книгой писатель подводил итоги своей многолетней работы с материалом фольклора. Более он уже никогда не обращался к сказке в таких масштабах.

Параграф 3.2 «Сказки нерусские: "Лалазар", " Сибирский пряник",

"Е"» посвящен еще одному уникальному проекту Ремизова: создать в pendant к «Сказкам русского народа» не менее грандиозное собрание «Сказок нерусских» (ИРЛИ. Ф. 256. On. 1. Ед. хр. 9). В полной мере он так и не был осуществлен.

Появление подобных произведений в творчестве писателя стало закономерным результатом его обращения к фольклору, который, как известно, не знает границ. К тому же та научная среда, с которой контактировал Ремизов, побуждала его к сравнительно-историческим экскурсам в инонациональный материал, что неизбежно вело от интересных аналогий к работе над самими текстами. В первую очередь в этой связи следует назвать имя ученика А. Н. Веселовского Е. В. Аничкова, но, конечно, и других активных участников

культурной жизни начала XX века из числа представителей гуманитарной науки, например, П. Е. Щеголева.

Еще одним важным фактором, бесспорно, является тот исторический контекст, на фоне которого произошел поворот Ремизова к «нерусским» сказкам. В 1913 году Россия отмечала 300-летие Дома Романовых и подводила итоги своего трехвекового развития. В числе прочих праздничных мероприятий была и вызвавшая широкий общественный резонанс выставка в Этнографическом музее в Петербурге «Народы России», заставившая современников по-новому осмыслить масштабы и разнообразие Империи, владеющей огромными «экзотическими» территориями. И ремизовские циклы, о которых речь пойдет далее, стали опытом ее культурного освоения. Первым в этом ряду следует назвать кавказский сказ «Лалазар», который был создан в основном в 1915 году, но опубликован отдельным изданием только семь лет спустя уже в Берлине.

В XIX веке кавказская тема прочно обосновалась в русской литературе, причем разрабатывалась многими корифеями. Это было особенно важно для Ремизова, так как позволяло ему органично ввести сказки кавказского извода в соответствующую литературную традицию и одновременно по-своему обыграть ее. В отличие от предшественников, писателя интересовала в данном случае не столько ориентальная экзотика и тем более не романтика завоевательных войн, сколько Кавказ как древняя земля - колыбель христианской цивилизации, о чем свидетельствовали переложенные им записи фольклорных текстов.

Вместе с тем этот цикл, как и большинство произведений Ремизова, не в последнюю очередь возник под влиянием ряда личных обстоятельств. Так, в летние месяцы 1915, 1916 и 1917 года он лечился в Ессентуках в санатории доктора Зернова, посещал Пятигорск и Кисловодск. Кроме того, что также традиционно важно для этого писателя, его сказы стали результатом контактов с конкретным собирателем - начинающим поэтом и переводчиком с

грузинского языка Н. А. Чернявским, который снабжал Ремизова фольклорным материалом и принимал самое живое участие в создании кавказского цикла.

Следующим в этом проекте стало собрание сибирских сказок. Цикл появился в период революции и по масштабу первоначального замысла был соразмерен эпохе. Подобно Ермаку Ремизов намеревался вновь «открыть» Сибирь, сделать мифы ее коренных народов частью культурного ландшафта России. Однако в результате этот грандиозный замысел так и не был осуществлен. Вместо него на свет появился менее масштабный, но по-своему уникальный проект. Ранее отечественная словесность еще не знала прямого обращения к сказкам нерусских народностей, живущих за Уральским хребтом, как самостоятельному целостному сюжету.

Ремизов опубликовал первую сказку цикла еще в 1916 году. Она имела печатный текст-источник - запись чукотской сказки, сделанную И. П. Толмачевым, причем заимствованный из того же выпуска «Живой старины», что и тексты-источники цикла «Ё», над которым писатель работал летом 1916 года.

Почти через два года, весной 1918-го Дм. К. Соловьев передал Ремизову для обработки свои неопубликованные записи двух карагасских и трех манегрских сказок, а также предоставил ему сведения этнографического характера, которые впоследствии были помещены в примечаниях к циклу. Якутские сказки, полученные писателем от С. А. Новгородова, очевидно, тоже никогда не публиковались. Таким образом, как и «Лалазар», этот цикл по большей части был основан на рукописных источниках.

В 1919 году его выпустило в свет петербургское издательство «Алконост» под названием «Сибирский пряник. Большим и для малых ребят сказки. Сибирские сказки». Обложка этой книги была выполнена по эскизу самого Ремизова.

Когда в 1922 году «Сибирский пряник» был переиздан Александром Шрейдером в берлинском издательстве «Скифы», Ремизов изменил название сборника, использовав для него имя шамана из сказки «Стожары» -

Чакхчыгыс-таасу, что значит Трескучий камень (Сибирский пряник. С. 11) или Кремень (Чакхчыгыс-таасу. С. 32) Само якутское имя шамана писатель убрал из текста, сделав название своей книги сродни глоссолалии - абсолютно непонятным читателю, что, вероятно, должно было символизировать «закрытость» данной этнокультурной традиции для европейца.

Сказки о зайце, входящие в книгу «Ё», были написаны в 1916 году и затем публиковались в разных повременных изданиях. Смысл названия этого цикла Ремизов пояснил в примечании к одной из публикаций в журнале «Огонек»: «заяц по-тибетски - Ё». Действительно, его фольклорным источником были записи тибетских сказок, сделанные Г. Н. Потаниным и опубликованные в «Живой Старине» (1912. Вып. П-1У).

Первое отдельное издание «Ё» появилось якобы без ведома автора в 1921 году в Чите под маркой издательства «Скифы». В августе 1921 года Ремизов навсегда покинул Россию. А в 1922 году вышло в свет второе и последнее прижизненное отдельное издание цикла. Книгу выпустило берлинское издательство «Русское творчество».

Тема «заяшных сказок» чрезвычайно занимала Ремизова в начале 1920-х годов. Недаром в сборнике современной русской прозы под редакцией Вл. Лидина «Литературная Россия» (М., 1924. Т. 1) вместе с автобиографией писателя в качестве образца его творчества был приведен фрагмент сказки «Заячий указ». В последующие десятилетия сказки о зайце Ё, как и некоторые другие концептуально важные циклы, находились в «рабочем портфеле» Ремизова. И это не случайно, так как они напрямую связаны с магистральными темами его творчества эмигрантского периода, и особенно 1920-х годов. Мы имеем в виду прежде всего семантику образа главного героя этих сказок -кровожадный и безжалостный тип «нового человека» революционной эпохи, который вскоре будет описан в романе Анатолия Мариенгофа «Циники». Сам цикл был острым политическим памфлетом, хотя при этом ремизовские сказки до мелочей следовали тексту-источнику. Тем самым писатель еще раз продемонстрировал истинные возможности своих пересказов.

Таким образом, в отличие от «Поеолони» с ее жестко заданной композицией, сборники 1910-х - начала 1920-х годов организуются по совершенно иному принципу. Они представляют из себя свободную «рамочную» конструкцию, структурируемую посредством тематических разделов, как правило, подразумевающих либо конкретный тип персонажа, либо определенный тип текста. Или же, как в случае с циклом «Русские женщины», «каталог образов». Эта тенденция к каталогизации и классификации прослеживается во всех сборниках русских сказок. Причем отдельные тексты, являющиеся пересказом конкретного фольклорного источника, включаются в них на правах цитаты, а сами сборники, таким образом, являются центоном. Но, что характерно, в то время как отдельно опубликованные сказки могут быть восприняты как плагиат, помещенные в сборник, они попадают в созданный автором контекст и приобретают все права авторского текста.

Вместе с тем цитатный характер этих сборников предполагает особый род «игры с традицией». Каждый из них проецируется на конкретный «идеальный протограф» - научный источник, из которого заимствуется основная часть материала для переложения. В отдельных случаях Ремизову важна еще и территориальная принадлежность помещенных здесь записей, поскольку она соотносится с эпизодами его биографии.

Стремление писателя превратить свои пересказы народных сказок в актуальный жанр современной литературы напрямую влияет на отбор текстов. Предпочтение отдается в первую очередь бытовой сказке, быличке, анекдоту, т. е. наиболее близким к литературе фольклорным жанрам.

Сказка становится для него не только полигоном, где отрабатываются новые формальные приемы, но и средоточием сюжетов и тем, отмеченных печатью интеллектуальной моды. Это и тендерная проблематика, и «русская идея», и проблема взаимоотношений Востока и Запада, и целый ряд других. Поэтому с началом первой мировой войны Ремизов обращается к солдатским сказкам, а в годы революции создает циклы «нерусских» сказок с острым

политическим смыслом. Так совершается поворот писателя к монтажной прозе 1920-х годов.

В первом параграфе заключительной Главы 4 «Заветные сказы»

подробно анализируется история создания, публикации и распространения в околоремизовской среде сказок одноименного цикла. Небольшой по объему, он вобрал в себя всё разнообразие приемов, используемых Ремизовым при работе с фольклором. По крайней мере, о двух из четырех включенных сюда эротических текстах можно с определенностью сказать, что автор особо подчеркивал функциональный аспект своих произведений, когда, по аналогии с традиционными формами бытования заветных сказок в народной культуре, исполнял их на святочных посиделках в собственном доме. В отношении повести «Что есть табак» об этом сохранились прямые документальные свидетельства. А чтение сказки «Царь Додон» было описано Ремизовым в святочном рассказе «Оказион» (1913). Кроме того, в рукописных копиях конца 1900-х годов эти «сказы» объединены под общим названием «Святочные рассказы», что недвусмысленно связывает их с соответствующей жанровой традицией в литературе.

Интерес Ремизова к этой стороне фольклора далеко не случаен. Прежде всего потому, что писатель стремился к его комплексному освоению, и значит, просто не мог пройти мимо обширного пласта сказочных текстов обсценного содержания, которые были известны по заграничному изданию «Русских заветных сказок» А. Н. Афанасьева. Именно этот сборник и послужил образцом для ремизовского цикла.

Вместе с тем в «Заветных сказах» Ремизов апеллирует к основным источникам эротических мотивов современной ему литературы - к фольклорной заветной сказке, к легенде, к апокрифу, а также к ориентальным эротическим сюжетам, воспринятым русской культурой в ходе освоения наследия европейского, по преимуществу немецкого, романтизма, и наконец, одновременно к «потаенной» и к сказочной традиции в самой литературе,

образцом которой писатель избирает для себя Пушкина-сказочника и мастера эротических подтекстов.

Примеряясь к различным «литературным маскам» и размышляя, какая из них в точности соответствовала бы ему в ипостаси сказочника, Ремизов безошибочно выбрал личину скомороха - этого некогда важнейшего медиатора традиционной культуры, главного хранителя и распространителя сказки. Святочный характер «заветных сказов» помог писателю вплотную приблизиться к своему прототипу и, выйдя за рамки сугубо литературного поведения непосредственно в сферу ритуала, испытать все превратности скоморошьего поприща и таким образом осуществить еще один жизнетворческий сценарий.

Второй параграф этой главы посвящен проблеме личных имен в творчестве писателя. Она рассматривается на материале входящей в цикл повести «Что есть табак». Все имена ее героев восходят к лубочным картинкам «Шут Гонос» и «Фарное красной нос» из собрания Д. А. Ровинского.

Таким образом, «Заветные сказы» являются квинтэссенцией святочного начала и напрямую связаны с «литературной маской» Ремизова-сказочника. Кроме того, они стали ответом писателя на модную в начале XX века проблематику пола.

В Заключении подводятся итоги данного исследования.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Книги:

1. Ремизов А. М. Взвихренная Русь: Подстриженными глазами. Взвихренная Русь / Сост., подгот. текста и вступит, статья И. Ф. Даниловой. М., 1991. 544 с. (Совместно с Б. В. Авериным).

2. Ремизов А. Посолонь. Волшебная Россия / Сост., подгот. текста и вступит, заметка И. Ф. Даниловой. СПб., 1996.207 с.

3. Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 2. Докука и балагурье / Сост., подгот. текста, вступит, статья и коммент. И. Ф. Даниловой. М., 2000. 720 с.

4. Ремизов А. М. Собр. соч. Т. 4. Плачужная канава: Часы. Крестовые сестры / Подгот. текста и коммент. И. Ф. Даниловой. М., 2001. 560 с.

Статьи и публикации:*

5. *Переписка JI. И. Шестова с А. М. Ремизовым / Вступит, заметка, подгот. текста и прим. И. Ф. Даниловой // Русская литература. 199,2. № 2. С. 133-169; № 3. С. 158-197; № 4. С. 92-133; 1993. № 1. С. 170-181; № 3." С. 130140; № 4. С. 147-158; 1994. № 1. С. 159-174; № 2. С. 136-185. (Совместно с А. А. Данилевским). (16,5 п. л.)

6. Данилова И. Ф. «...Апокриф уж очень чудён...» II Занавешенные картинки. Антология русской эротики: Алексей Ремизов. Заветные сказы / Вступит, статья и подгот. текста И. Ф. Даниловой. СПб., 2001. С. 349-390. (2-е изд. - 2006).

7. Данилова И. Ф. Страшная месть: из комментария к повести А. Ремизова «Крестовые сестры» // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб.; Салерно, 2003. С. 113-124.

8. Данилова И. Ф. Писатель или списыватель? (К истории одного литературного скандала) // История и повествование. Хельсинки; М., 2006. С. 279-316.

9.Данилова И. Об именах у Ремизова: Старец Гоносий и другие // Varietas et Concordia. Essays in Honor of Professor Pekka Pesonen On the Occasion of His 60th Birthday. Helsinki, 2007. P. 293-311.

10. *Переписка A.M. Ремизова и К. И. Чуковского / Вступит, статья, подгот. текста и коммент. И. Ф. Даниловой // Русская литература. 2007. № 3. С. 132-180. (Совместно с Е. В. Ивановой).

*Астериском отмечены публикации в научных изданиях, реферируемых ВАК РФ.

Подписано в печать 20.11.2008г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,6. Тираж 100 экз. Заказ № 975.

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.m http ://w ww. lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Данилова, Инга Феликсовна

Введение.

Глава 1. Воссоздание народного мифа. «Посолонь».

1.1. Три редакции «Посолони»: история создания и публикации, оценки критиков и современников.

1.2. «Посолонь» как календарный текст.

1.3. Сказка и сон.

1.4. Приемы работы с текстами-источниками «Посолони». Игра как текст.

Глава 2. Писатель или списыватель? Литературный скандал и манифест мифотворчества.

Глава 3. Архаист и новатор: сборники 1910-х - начала 1920-х годов как прообраз «большой» авангардной прозы.

3.1. Русские сказки: «Докука и балагурье», «Русские женщины», «Укрепа», «Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым».

3.2. Сказки нерусские: «Лалазар», «Сибирский пряник», «Ё».

Глава 4. Заветные сказы.

4.1. История формирования и издательская судьба цикла «Заветные сказы».

4.2. Имя собственное как знак культурной традиции в повести «Что есть табак».

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Данилова, Инга Феликсовна

Задачей настоящей работы является историко-литературное описание сказки как целостной жанровой традиции в творчестве одного из крупнейших русских прозаиков XX века Алексея Михайловича Ремизова (1877-1957).

Выбор именно сказки в качестве объекта исследования обусловлен прежде всего тем, что она занимает исключительно важное место в обширном наследии писателя. Без преувеличения, по степени интереса к этому жанру Ремизову нет равных в русской литературе, по крайней мере, в XX веке. Он работал над сказками на протяжении всей жизни, хотя период наиболее интенсивных штудий фольклорных материалов пришелся на 1900-1910-е годы. Тогда же Ремизов сделал несколько сотен пересказов народных сказок и в течение 1900-1920-х годов опубликовал восемь специальных сборников: «Посолонь» (1907), «Докука и балагурье» (1914), «Укрепа» (1916), «Русские женщины» (1918), «Сибирский пряник» (1919), «Заветные сказы» (1920), «Ё» (1921 и 1922) и «Лалазар» (1922), не считая тома «Сказки» в составе собрания сочинений (1912) и самостоятельных изданий отдельных произведений из названных циклов.

Эти сборники сыграли существенную роль в становлении стилистических и композиционных принципов ремизовской прозы 1910-1920-х годов, а та, в свою очередь, повлияла на развитие повествовательных форм в русской литературе пореволюционного периода. В частности, Ремизов предложил собственный способ преодоления «кризиса» крупных эпических жанров, прежде всего романа, заключавшийся в создании произведений большой формы путем коллажирования мелких новелл. Этот монтажный прием был впервые использован им при работе над сборниками сказок. Поэтому наше внимание будет сосредоточено по преимуществу именно на них, а конкретные тексты, за отдельными исключениями, станут предметом для обсуждения прежде всего как часть целого.

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что сказочные мотивы и сюжетные ходы присутствуют в большинстве произведений Ремизова. К настоящему времени данной темы касалась лишь О. П. Раевская-Хьюз, обнаружившая элементы волшебной сказки в его мемуарной книге «Иверень».1 Между тем круг ремизовских текстов, в которых без труда угадывается характерный для фольклорной . прозы образный строй, используются сказочные формулы, композиционные приемы и языковые клише, значительно шире. На наш взгляд, под этим углом зрения со временем должно быть проанализировано все художественное наследие писателя. Тем более что целый ряд мотивов его сказок «кочует» из одного текста в другой, превращаясь в мифологемы, которые «обеспечивают» внутреннюю преемственность ремизовского творчества. Однако систематическое выявление «сказочного» субстрата его произведений других жанров, а также анализ степени влияния фольклора на литературную практику Ремизова по-настоящему возможны лишь, когда представление о самой сказке будет более полным. Ее собственная история должна стать первым шагом в этом направлении.

Вместе с тем сказка во многом определила не только поэтику, но и проблематику ремизовского творчества, так как при выборе фольклорных текстов-источников писатель неизменно учитывал их созвучность современности. Именно поэтому его сборники сказок воспринимались читателями как вполне актуальные произведения. Причем Ремизов-сказочник был признан критикой задолго до Ремизова-писателя. А сама «литературная маска»2 сказочника закрепилась за ним навсегда, определив стилистику его литературно-бытового поведения, выбор жизнетворческой стратегии и место в иерархии культурного сообщества. Когда в последние годы жизни Ремизов

1 Раевская-Хьюз О. Волшебная сказка в книге Ремизова Иверень // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer / Ed. by Greta N. Slobin. Columbus, 1986. P. 41-49.

2 Термин, предложенный А. Д. Синявским. Подробнее об этом см.: Синявский А. Литературная маска Алексея Ремизова // Ibid. Р. 25-39. создавал миф о самом себе, он неоднократно касался проблем языка, культуры, а также собственной поэтики именно в связи с размышлениями над сказкой.

Образ Ремизова-сказочника полигенетичен по своей природе. С одной стороны, он восходит к традиции немецкого романтизма, выдвинувшего на авансцену европейской культуры целую плеяду выдающихся собирателей i фольклора и писателей-сказочников. А с другой, к непосредственным носителям и исполнителям сказки из народной среды. Именно последним писатель как бы передоверяет сферу языка и живой разговорной речи в своих произведениях. Вместе с тем чаще всего он идентифицирует себя с фигурой фольклорного медиатора - скоморохом. Так, например, характерная стилистика и система «социальных жестов» скомороха как особого культурного типа отчетливо просматривается в игровой логике бытового поведения писателя, прославившегося своими мистификациями.

До сих пор исследователи ведут споры о принадлежности Ремизова к конкретному литературному направлению начала XX века. Прояснить этот вопрос помогает история обвинения писателя в плагиате, предметом которой стали две сказки, основанные на фольклорных записях из сборника Н. Е. Ончукова «Северные сказки» (1908). Громкий литературный скандал, разразившийся летом 1909 года, вынудил его выступить с «Письмом в редакцию», являющимся единственным в дореволюционный период ремизовским литературным манифестом и содержащим ценные указания на подлинные мотивы и генезис его «фольклороцентризма». Эта декларация не оставляет сомнений в близости установок писателя мифотворческим устремлениям русских символистов, с которыми он активно контактирует в этот период.

Ремизовское представление о мифе и сказке формировалось под непосредственным влиянием фольклористических исследований XIX — начала XX века, трудов этнографов, медиевистов и фольклористов. Поэтому особое внимание мы уделяем анализу используемых писателем в работе источников, кругу его специального чтения и личному общению с учеными. Эти контакты оказали существенное воздействие на самоопределение Ремизова в вопросе о характере взаимодействия литературы и фольклора.

В литературоведении и фольклористике минувшего века неоднократно предпринимались попытки проанализировать коллизию «взаимоотношений» художественного нарратива и устного народного творчества. Поэтому закономерно, что, начиная с 80-х годов XX столетия, такое яркое явление, как сказки Ремизова, постоянно привлекало к себе внимание ученых. В этом ряду следует назвать прежде всего работы Ш. Розенталь, Д. Кламор, Н. Ю. Грякаловой, С. Н. Доценко, М. В. Козьменко, Ю. В. Розанова." Однако до сих пор специалисты изучали лишь конкретные тексты и сборники, а ремизовская сказка как целостное явление в ее исторической динамике не становилась предметом научного исследования. Между тем на данном этапе освоения художественного наследия писателя именно этот ракурс кажется наиболее продуктивным. Прежде всего потому, что он позволяет обратиться к широкому кругу проблем и внести коррективы в наши представления о таких ключевых

3 См.: Rosenthal Ch. Remizov's Sunwise and Leimonarium: Folklore in Modernist Prose // Russian Literature Triquarterly. 1986. № 19. Part II. P. 95-111; Clamor D. «Докука и балагурье» von A. M. Remizov. Das Verhaltnis Remizovscher Umdichtungen von Marchen zu ihren Vorlagen. Eine vergleichende Analyse. Miinchen, 1992 (Slavistische Beitrage. Bd 299); Грякалова H. Ю. 1) Очарованный словом (О A. M. Ремизове и его книге «Павлиньим пером») // Ремизов А. Павлиньим пером. СПб., 1994. С. 5-16; 2) Человек модерна: Биография - рефлексия -письмо. СПб., 2008. С. 251-289; Доценко С. Н. «Воробьиная ночь» Алексея Ремизова // Русская речь. 1994. № 2. С. 103-106; Козьменко М. 1) Заветные сказы Алексея Ремизова // Литературное обозрение. 1991. № 11. С. 75-76; 2) Удоноши и фаллофоры Алексея Ремизова // Эрос. Россия. Серебряный век. М., 1992. С. 175-187; Розанов Ю. В. 1) «Северная химера» Алексея Ремизова// Русское зарубежье: история и современность. М., 2003. № 1. С. 110—114 (о цикле миниатюр «Северные цветы»); 2) «Северная химера» Алексея Ремизова // Русское зарубежье: история и современность. М., 2004. № 1. С. 110-114 (о кабацкой кикиморе); 3) «Северная химера» Алексея Ремизова: генезис и эволюция образа // Русская литература. 2008. № 3. С. 174-184 (о кикиморе). аспектах персональной эстетики Ремизова, как отношение к мифу, языку, фольклору, традиционной культуре и истории, а значит, уточнить место писателя в литературном процессе своего времени. Уверенность в том, что подобный подход результативен, дает нам опыт анализа типологически близких сказке ремизовских переложений древнерусских повестей в итоговой монографии А. М. Грачевой «Алексей Ремизов и древнерусская литература» (СПб., 2000).

Настоящее диссертационное исследование включает в себя четыре главы, в которых описывается история создания и публикации ремизовских сборников сказок, а также некоторых отдельных текстов, представляющих интерес для характеристики его творческой эволюции. Кроме того, речь идет о композиции и тематике конкретных сборников. В целом это позволяет проследить динамику жанра.

Первая глава посвящена самой ранней книге сказок Ремизова «Посолонь». Характерной особенностью данного цикла является то, что его композиция ориентирована на народный аграрный календарь, а тематика - на систему мифологических представлений, отраженных в русском фольклоре. Этот сборник в наибольшей степени отвечает взглядам писателя на миф, сформулированным в «Письме в редакцию».

История появления на свет этого манифеста становится предметом анализа во второй главе. Инцидент, который привел к его возникновению, способствовал «легитимации» ремизовских пересказов как актуального жанра современной литературы и повышению статуса их автора в профессиональной иерархии.

В следующей главе анализируются сборники 1910-х - начала 1920-х годов, ставшие результатом скрупулезной работы Ремизова с конкретными записями фольклорных сказок. Здесь он выступает в роли исследователя сказочного репертуара, а в некоторых случаях и собирателя. Организующим началом в сборниках данного типа является не миф, а герой народной сказки.

Именно по этому принципу отдельные произведения группируются в циклы, из которых затем создаются сложные монтажные конструкции. Сами тексты можно рассматривать как неточные цитаты, так как они почти полностью совпадают со своими источниками. Кроме того, собственный протограф обычно имеют и сборники.

В их ряду особое место занимает книга сказок «Укрепа», написанная во время первой мировой войны. Она является пока еще робкой попыткой трансформации сборника сказок в произведение нового типа с актуальным историософским смыслом. Эта тенденция к движению в направлении «несказочной» автобиографической прозы была изначально задана характерным для Ремизова неразличением жанров сказки, легенды и сна.

Во второй половине 1910-х годов происходит расширение географического и историко-культурного диапазона сказки у Ремизова. Писатель обращается к материалу тибетского, сибирского и кавказского фольклора. Результатом его работы с источниками становятся сборники «Ё», «Сибирский пряник» и «Лалазар». Тогда же он планировал осуществить художественное переложение арабских, негритянских, подкарпатских и кабильских сказок, однако смог вернуться к этому замыслу только в 1930-е годы, а окончательно реализовал его лишь в 1950-е, когда составил свой последний сборник «Павлиньим пером».

В четвертой главе диссертации на материале цикла «Заветные сказы» демонстрируется связь ремизовского творчества с народной смеховой культурой и с традицией фольклорного святочного рассказа. Текстами-источниками четырех входящих сюда произведений, наряду с легендой апокрифического извода, являются и фольклорные непристойные сказки (в том числе записанные и опубликованные А. Н. Афанасьевым), которые, по данным этнографов, было принято исполнять именно во время Святок. Интерес Ремизова к этой теме объясняется не только его пристальным вниманием к любым «потаенным» проявлениям литературы и фольклора, но и стремлением по-своему отреагировать на актуальную для рубежа XIX-XX веков проблематику пола. Кроме того, работа с этим материалом дает ему дополнительные основания для утверждения литературной сказки фольклорного извода в текущей словесности начала XX века в качестве календарного текста (святочного или пасхального рассказа).

Последовательный анализ истории создания этих сборников убеждает нас в том, что сказка была своеобразной лабораторией, в которой вырабатывались основные приемы зрелой прозы писателя.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная сказка А.М. Ремизова"

Заключение

Основным объектом исследования в настоящей работе стали не столько отдельные тексты, сколько сборники сказок Ремизова 1900-1920-х годов. Именно они были важными вехами в становлении писателя, способствовали обретению им высокого профессионального статуса, репутации выдающегося стилиста и единственного в своем роде современного сказочника, сыграли существенную роль в его дальнейшей творческой эволюции и вызвали заметный резонанс в рамках текущего литературного процесса.

Анализ истории создания и публикации этих сборников позволяет сделать ряд выводов. Главный из них состоит в том, что ремизовская сказка является целостной жанровой традицией, которая развивается в соответствии с определенной внутренней логикой, в той или иной степени соприкасаясь со всеми основными темами его творчества. Она имеет непосредственное отношение к таким ключевым для этого писателя концептам, как миф, слово, сон, игра, монтаж.

При комплексном освоении фольклорных и этнографических материалов Ремизов сталкивается с представлением о сказке как нарративе, непосредственно связанном со сном и с мифом, который, в свою очередь, реализуется в обряде. Этот последний является синкретическим по своей природе ритуальным действом, имеющим жестко заданный сценарий и включающим в себя, наряду со словесными текстами, магический жест, танец, песню, наконец, набор специальных предметов и изображений, в том числе чучел или кукол. С угасанием традиции он утрачивает мистическую силу и редуцируется в детскую игру. Взаимосвязанность этих понятий позволяет Ремизову, апеллируя к научным данным, расширить жанровые рамки литературной сказки и на правах таковой включить в свою первую книгу «Посолонь» колыбельную песню, считалки, описания обрядов, игр и игрушек. Успех предпринятого им эксперимента приводит к тому, что в последующем творчестве писателя мы наблюдаем систематическое неразличение сказки и мифа, сказки и обряда, сказки и сна.

Из того же источника Ремизов черпает основания для композиционной организации своего цикла по календарному принципу. Это дает ему возможность реализовать программную установку на воссоздание народного мифа и тем самым возвести собственную сказку на острие интеллектуальной моды второй половины 1900-х годов с ее мифотворческими и неонародническими устремлениями. А технологии книжного рынка подсказывают мысль утвердить в сознании современников не только отдельные произведения этого жанра, но и сами сборники как календарную продукцию — святочный и пасхальный рассказ.

Единство мифологической картины мира писатель пытается передать не только композиционными, но и языковыми средствами. Отсюда его повышенное внимание к слову, в том числе к диалектизмам и таким языковым клише, как народные пословицы и поговорки, «игра» с которыми позволяет расширить сферу литературного языка. Не меньший интерес Ремизов проявляет к имени собственному как к зерну образа, предельно заряженному потенциальными смыслами и способному из «осколка мифа» развернуться в целый сюжет.

Расцвет жанра приходится на период формирования его индивидуального авторского стиля. И опыт работы с фольклорными записями, в которых зафиксирована живая разговорная речь, помогает писателю выработать уникальную сказовую манеру повествования, особую роль в которой играет безошибочно узнаваемая ремизовская интонация.

Кроме того, жанровый репертуар литературной сказки расширяется Ремизовым за счет прямого включения в ее состав пересказов подлинных фольклорных текстов. Они создаются методом «реконструкции» «идеального» прототекста с минималистскими авторскими интерполяциями. Эта филигранная работа позволяет говорить о минимализме как особом приеме в его творчестве.

Важным концептуальным жестом Ремизова является «озвучивание» такого текста, практически полностью совпадающего с фольклорным источником, от своего имени и превращение его таким образом в авторский. Это вызвало естественное непонимание со стороны далеких от модернизма с его пристрастием к цитате критиков и стало причиной исполненного драматизма скандала с обвинением писателя в плагиате. В результате ему пришлось выступить с литературным манифестом и обнародовать свое отношение к мифу и фольклору, а также разъяснить приемы работы с материалом.

Эксперименты по соединению подобных сказок в более крупные повествовательные единицы (циклы и книги) привели к возникновению нового типа сборников, основным принципом композиционной организации которых стало «наращивание» на идею-конструкцию мелких текстов. Усилия в этом направлении позволили Ремизову в конечном итоге преодолеть личный «кризис» большой эпической формы и вплотную приблизиться к монтажной прозе эмигрантского периода, принесшей ему заслуженную славу.

Список научной литературыДанилова, Инга Феликсовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Алексей Ремизов: Исследования и материалы / Отв. ред. А. М. Грачева. СПб., 1994.

2. Алексей Ремизов: Исследования и материалы / Отв. ред. А. М. Грачева и А. д'Амелия. СПб.; Салерно, 2003 (Europa Orientalis).

3. Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у славян. СПб., 1903. Ч. I: От обряда к песне; СПб., 1905. Ч. II: От песни к поэзии.

4. Аничков Е. В. Письма к А. Н. Веселовскому / Публ. Т. Г. Ивановой // Наследие Александра Веселовского: Исследования и материалы. СПб., 1992. С. 312-328.

5. Анчар В. Ф. Боцяновский. Плагиат ли? // Новая Русь. 1910. 29 янв. (11 фев.). №28. С. 3.

6. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 18661869. Т. I—III.

7. Бакулин В. В. Я. Брюсов. Проект всеобщего примирения // Весы. 1908. № 4. С. 45-48.

8. Балов А. Сон и сновидения в народных верованиях // Живая старина. 1891. Вып. IV. С. 208-213.

9. Баран X. Дореволюционная праздничная литература и русский модернизм // Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. С. 284-328.

10. Баран X. К типологии русского модернизма: Иванов, Ремизов, Хлебников // Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. С. 191-210.

11. Безродный М. Генезис лейтмотива у A.M. Ремизова // Русская филология. Вып. 5: Сб. студ. науч. работ филол. фак. Тарту, 1977. С. 98-109.

12. Безродный М. Об обезьяньих словах // Новое литературное обозрение. 1993. №4. С. 153-154.

13. Безродный М. В. Об одной подписи Алексея Ремизова // Русская литература. 1990. № 1. С. 224-228.

14. Белкнн А. А. Русские скоморохи. М., 1975.

15. Белый Андрей. Рец. Алексей Ремизов. Посолонь. Издание журнала «Золотое Руно». Москва. 1907 года. Стр. 78. Ц. 1 р. // Критическое обозрение. 1907. Вып. I. С. 35.

16. Белый А. Между двух революций. М., 1990.

17. Белый А. Начало века. М., 1990.

18. БлокА. А. Переписка с А. М. Ремизовым (1905-1920) / Вступит, статья 3. Г. Минц; Публ. и коммент. А. П. Юловой // Лит. наследство. 1981. Т. 92. Кн. 2. С. 63-142.

19. Боцяновский Вл. О плагиате Сологуба // Новая Русь. 1910. 29 марта (11 апр.). № 86. С. 2.

20. Брюсов В. Я. Переписка с A.M. Ремизовым (1902-1912) / Вступит, статья и коммент. А. В. Лаврова; Публ. С. С. Гречишкина, А. В. Лаврова и И. П. Якир // Лит. наследство. 1994. Т. 98. Кн. 2. С. 137-222.

21. Брюсов В. Писать или списывать? // Весы. 1907. № 3. С. 76-80.

22. Будде Е. Ф. О говорах Тульской и Орловской губернии. Материалы, исследование и словарь // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. СПб., 1904. Т. LXXVI. № 3.

23. Буслаев Ф. PI. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. I.

24. Вагикелевич X. Канцелярист обезьяньего царя Асыки Алексей Ремизов и его Обезвелволпал // К проблемам истории русской литературы XX века. Краков, 1992. С. 41-50.

25. Великий Кинемо: Каталог сохранившихся игровых фильмов России (1908-1919) / Сост. В. Иванова, В. Мыльникова, С. Сковородникова, Ю. Цивьян, Р. Янгиров. М., 2002. С. 154-155.

26. Веселовский А. Декамерон X, 3 // Живая старина. 1890. Вып. I. С. 128129.

27. Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1880-1891. Вып. 1-6.

28. Ветухов А. Народные колыбельные песни // Этнографическое обозрение. 1892. Кн. XII. № 1. С. 131-154.

29. Власова 3. И. Скоморохи и фольклор. СПб., 2001.

30. Вологиин М. Алексей Ремизов. «Посолонь» // Волошин М. Лики творчества. Л., 1988. С. 508-515 (сер. «Лит. памятники»).

31. Волшебный мир Алексея Ремизова: Каталог выставки. СПб., 1992.

32. В. Т. Рец. Алексей Ремизов. Сибирский пряник. Большим и для малых ребят. Сказки. Изд. «Алконост». Стр. 43. Петр. 1919 // Книга и революция. 1920. № 5. С. 55.

33. Городецкий С. Рец. Алексей Ремизов. «Посолонь». 1907. Изд. журнала «Золотое Руно». Ц. 1 р. // Перевал. 1907. № 4. С. 61.

34. Городецкий С. Ближайшая задача русской литературы // Золотое руно. 1909. №4. С. 66-81.

35. Гофман В. Фольклорный сказ Даля // Русская проза: Сб. статей / Под ред. Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова. Л., 1926. С. 232-261.

36. Грачева А. М. Алексей Ремизов и древнерусская культура. СПб., 2000.

37. Грачева А. М. Алексей Ремизов и Пушкинский Дом (Статья первая. Судьба ремизовского «музея игрушек») // Русская литература. 1997. № 1. С. 185-215.

38. Грачева А. М. Античная драма в истории и эстетике творчества А. М. Ремизова// Славянские чтения. Даугавпилс; Резекне, 2000. С. 104—113.

39. Грачева А. М. Театральные эксперименты Алексея Ремизова и античная трагедия // Театр и литература: Сб. статей к 95-летию А. А. Гозенпуда. СПб., 2003. С. 390-402.

40. Грачева А. М. Творческие материалы А. Ремизова к книге Н. Кодрянской «Алексей Ремизов» // Алексей Ремизов: Исследования и материалы / Отв. ред. А. М. Грачева и А. д'Амелия. СПб.; Салерно, 2003. С. 249-262 (Europa Orientalis).

41. Грачева А. М. Революционер Алексей Ремизов: миф и реальность // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1993. Вып. 3. С. 419-447.

42. Гречишкин С. С. Архив А. М. Ремизова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1975 год. Л., 1977. С. 32-34.

43. Гречишкин С. С. Царь Асыка в «Обезьяньей Великой и Вольной Палате» Ремизова// Studia slavika. 1980. Т. 26. С. 173-177.

44. Грякалова Н. Ю. Очарованный словом (О А. М. Ремизове и его книге «Павлиньим пером») // Ремизов А. Павлиньим пером. СПб., 1994. С. 5-16.

45. Грякалова Н. Ю. Человек модерна: Биография — рефлексия — письмо. СПб., 2008. С. 251-289.

46. Данилевский А. А. Герой А. М. Ремизова и его прототип // Актуальные проблемы теории и истории русской литературы: Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 1987. С. 150-165 (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 748).

47. Данилевский A. A. Mutato nomine de te fabula narratur // А. Блок и основные тенденции развития литературы начала XX века: Блоковский сб. VII. Тарту, 1986. С. 137-149 (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 735).

48. Данилова И. Ф. «.Апокриф уж очень чуден.» // Занавешенные картинки. Антология русской эротики: Алексей Ремизов. Заветные сказы / Вступит, статья и подгот. текста И. Ф. Даниловой. СПб., 2001. С. 349-390. (2-е изд. 2006).

49. Данилова И. Об именах у Ремизова: Старец Гоносий и другие // Varietas et Concordia. Essays in Honor of Professor Pekka Pesonen On the Occasion of His 60th Birthday. Helsinki, 2007. P. 293-311.

50. Данилова И. Ф. Писатель или списыватель? (К истории одного литературного скандала) // История и повествование / Под ред. Г. В. Обатнина и П. Песонена. Хельсинки; М., 2006. С. 279-316.

51. Данилова И. Ф. Страшная месть: из комментария к повести А. Ремизова «Крестовые сестры» // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб.; Салерно, 2003. С. 113-124.

52. Данько Е. Я. Воспоминания о Федоре Сологубе. Стихотворения / Вступит, статья, публ. и коммент. М. М. Павловой // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1992. Вып. 1. С. 222.

53. Дмитриев П. В. «Пчелы и осы "Аполлона"». К вопросу о формировании эстетики журнала // Русская литература. 2008. № 1. С. 222-236.

54. Доценко С. Н. «Воробьиная ночь» Алексея Ремизова // Русская речь. 1994. № 2. С. 103-106.

55. Доценко С. Н. Два подхода к фольклору: С. Городецкий и А. Ремизов // Пути развития русской литературы: Литературоведение. Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1990. С. 116-138 (Учен. зап. Тартуского гос. унта; вып. 883).

56. Доценко С. Н. К проблеме дешифровки одного анекдота из мемуарной книги А. Ремизова «Кукха» // Русская литература. 2005. № 1. С. 179-187.

57. Доценко С. Н. Нарочитое безобразие. Эротические мотивы в творчестве А. Ремизова // Литературное обозрение. 1991. № 11. С. 72-75.

58. Доценко С. Н. Почему обезьяна кричит петухом. (Об одном мотиве у А. Ремизова) // Тезисы докладов научной конференции «А. Блок и русский постсимволизм». 22-24 марта 1991 г. Тарту, 1991. С. 76-78.

59. Доценко С. Н. Три заметки о А. Ремизове. 3. К вопросу о художественной функции "Заветных сказов" А. Ремизова // Вторая проза: Сб. статей. Таллинн, 2004. С. 125-128.

60. Дроздова Г. Ю. Стиль сказочной прозы А. М. Ремизова. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 2001.

61. Душечкина Е. В. Русский святочный рассказ: становление жанра. СПб., 1995.

62. Жекулипа В., Еремина В. Жизнь и деятельность Н. Е. Ончукова. Собрание «Заветных сказок» // Заветные сказки из собрания Н. Е. Ончукова / Изд. подгот. В. И. Еремина, В. И. Жекулина. М., 1996. С. 5-41.

63. Зеленин Д. К. Избр. труды. Статьи по духовной культуре. 1901—1913. М., 1994. С. 105-150, 314-318.

64. Зеленин Д. К. Отчет о диалектологической поездке в Вятскую губернию // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. СПб., 1904. Т. LXXVI. № 2.

65. Иванов В. Дневники 1902-1910. Запись от 7 сентября 1909 года // Иванов В. Собр. соч. Брюссель, 1974. Т. И. С. 803.

66. Иванов В. Кризис индивидуализма. К трехсотвековой годовщине «Дон-Кихота» // Вопросы жизни. 1905. № 9. С. 58.

67. Иванов В. О русской идее // Иванов В. Собр. соч. Брюссель, 1979. Т. III. С. 321-322.

68. Иванов В. Рец. Сергей Городецкий. Ярь. Стихи лирические и лиро-эпические. СПб. 1907. Изд. «Кружка Молодежи». Стр. 120. Ц. 60 к. // Критическое обозрение. 1907. Вып. II. С. 47-48.

69. Иванов Вяч. Вс. Монтаж как принцип построения в культуре первой половины XX в. // Монтаж. Литература. Искусство. Театр. Кино. М., 1988. С. 119-148.

70. Иванова Т. Г. Русская фольклористика начала XX века в биографических очерках: Е. В. Аничков, А. В. Марков, Б. М. и Ю. М. Соколовы, А. Д. Григорьев, В. И. Андерсон, Д. К. Зеленин, Н. Е. Ончуков, О. Э. Озаровская. СПб., 1993.

71. Кауфман А. Литературное производство и сырье. (Новогодние размышления и итоги) // Вестник литературы. 1921. № 1 (25). (Январь). С. 2.

72. Кодрянская Н. Алексей Ремизов. Париж, 1959.

73. Кодрянская Н. Ремизов в своих письмах. Париж, 1977.

74. Кожевников П. Коллекция А. М. Ремизова. (Творимый апокриф) // Утро России. 1910. 7 сент. № 243. С. 2.

75. Козьм емко М. Заветные сказы Алексея Ремизова // Литературное обозрение. 1991. № 11. С. 75-76.

76. Козъменко М. Удоноши и фаллофоры Алексея Ремизова // Эрос. Россия. Серебряный век. М., 1992. С. 175-187.

77. Лавров А. В. Голос с Башни: «Венок из фиговых листьев» Максимилиана Волошина // Башня Вячеслава Иванова и культура Серебряного века. СПб., 2006. С. 74-84.

78. Лавров А. В. «Золотое руно» // Русская литература и журналистика начала XX века. 1905-1917. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. С. 137-173.

79. Лавров А. В., Гречишкин С. С. М. Волошин и А. Ремизов // Лавров А. В., Гречишкин С. С. Символисты вблизи: Статьи и публикации. СПб., 2004. С. 131-145 (впервые: Волошинские чтения: Сб. научных трудов. М., 1981. С. 92-104).

80. Левидов Mux. Рец. А. Ремизов. «Укрепа». Слово к русской земле о земле родной, тайностях земных и судьбе. Изд-во Лукоморье // Летопись. 1916. № 2. С. 350.

81. Лесков Н. С. Святочные рассказы. СПб.; М., 1886.

82. Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

83. Лотман Ю. М. Художественная природа русских народных картинок // Лотман Ю. М. Об искусстве. СПб., 2005. С. 482-494.

84. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903.

85. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Труд И. И. Срезневского. СПб., 1902. Т. 2: Л-П. Стб. 1252.

86. Морковин В. Приспешники царя Асыки // Ceskoslovenska rusistika. 1969. Т. 14. Sec. 4. S. 178-184.

87. М. С. М. Слоним. Последние книги А. Ремизова // Воля России (Прага). 1922. №20. С. 24.

88. Мущенко Е. Г., Скобелев В. П., Кройчик Л. Е. Поэтика сказа. Воронеж, 1978. С. 135, 136.

89. Нива Ж. Опыты русского либертена // Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе / Пер. с фр. Е. Э. Ляминой. М., 1999. С. 83-89.

90. Новалис. Гейнрих фон Офтердинген. Фрагменты. Ученики в Саисе. СПб., 1995.

91. Обатнин Г. В. К структуре мировоззрения Вяч. Иванова в эпоху первой русской революции // Ал. Блок и революция 1905 года: Блоковский сб. VIII. Тарту, 1988. С. 88-94 (Учен. зап. Тартуского гос. ун-та; вып. 831).

92. Обатнина Е. Р. Канцелярист Обезвелволпала // Аре. 1993. № 2. С. 9295.

93. Обатнина Е. Р. «Обезьянья Великая и Вольная Палата»: игра и ее парадигмы // Новое литературное обозрение. 1996. № 17. С. 185-217.

94. Обатнина Е. Р. «Обезьянья Великая и Вольная Палата» А. М. Ремизова: история литературной игры. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. СПб., 1998.

95. Обатнина Е. Р. От маскарада к третейскому суду («Судное дело об обезьяньем хвосте» в жизни и творчестве А. М. Ремизова) // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1993. Вып. 3. С. 448-465.

96. Обатнина Е. Р. Царь Асыка и его подданные: Обезьянья Великая и Вольная Палата А. М. Ремизова в лицах и документах. СПб., 2001.

97. Обатнина Е. «Эротический символизм» Алексея Ремизова // Новое литературное обозрение. 2000. № 43. С. 199-234.

98. Областники. Сибирское областничество: Биобиблиографический справочник. Томск; М., 2002.

99. Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ // Панченко А. М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. СПб., 2005. С. 167-174.

100. Панченко А. М. Юродивые на Руси // Панченко А. М. Я эмигрировал в Древнюю Русь. Россия: история и культура. СПб., 2005. С. 26-41.

101. П-бургский Г. Г. Адонц. [Рец.] // Известия Петроградского совета рабочих и красноармейских депутатов. 1921. 23 февр. № 40 (828). С. 2.

102. Переписка В. И. Иванова и А. М. Ремизова / Вступит, статья, прим. и подгот. писем А. Ремизова А. М. Грачевой; Подгот. писем Вяч. Иванова -О. А. Кузнецовой // Вячеслав Иванов: Материалы и исследования. М., 1996. С. 72-118.

103. Переписка А. М. Ремизова и К. И. Чуковского / Вступит, статья, подгот. текста и коммент. И. Ф. Даниловой и Е. В. Ивановой // Русская литература. 2007. № 3. С. 132-180.

104. Письма Р. В. Иванова-Разумника к А. М. Ремизову (1908-1944 гг.) / Публ. Е. Обатниной, В. Г. Белоуса и Ж. Шерона // Иванов-Разумник: Личность. Творчество. Роль в культуре: Публикации и исследования. СПб., 1998. Вып. 11. С. 19-122.

105. Письма М. М. Пришвина к А. М. Ремизову / Вступит, статья, подгот. текста и прим. Е. Р. Обатниной // Русская литература. 1995. № 3. С. 159-160, 168-172, 204-209.

106. Письма А. М. Ремизова и В. Я. Брюсова к О. Маделунгу / Сост., подгот. текста, предисл. и прим. П. Альберга Енсена и П. У. Мёллера. Copenhagen, 1976.

107. Письма А. М. Ремизова к П. Е. Щеголеву. Часть I. Вологда (19021903) / Публ. А. М. Грачевой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1995 год. СПб., 1999. С. 121-177.

108. Письма А. М. Ремизова к П. Е. Щеголеву. Часть II. Одесса. Херсон. Одесса. Киев. (1903-1904) / Публ. А. М. Грачевой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1997 год. СПб., 2002. С. 153-205.

109. Письмо М. А. Волошина к A.M. Ремизову / Публ. В. В. Акопджановой // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. М., 1994. Вып. V. С. 432-433.

110. Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. По рукописям Соловецкой библиотеки // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. Т. XVII. № 1. СПб., 1877.

111. Потанин Г. Н. Тибетские сказки и предания // Живая старина. 1912 1914. Вып. II—IV. С. 389-434 (разд. «Восточные сказки»).

112. Пропп В. Морфология сказки. Д., 1928.

113. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1976.

114. Раевская-Хъюз О. Волшебная сказка в книге Ремизова Иверенъ // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer / Ed. by Greta N. Slobin. Columbus, 1986. P. 41-49.

115. Резников E. Д. Ремизов и музыка. Часть I. Воспоминания // Алексей Ремизов: Исследования и материалы / Отв. ред. А. М. Грачева. СПб., 1994. С. 259-266.

116. Резникова Н. В. Огненная память. Воспоминания о Алексее Ремизове. Berkeley, 1980.

117. Ремизов А. М. Взвихренная Русь: Подстриженными глазами. Взвихренная Русь / Сост., подгот. текста и вступит, статья Б. В. Аверина и И. Ф. Даниловой. М., 1991.

118. Ремизов А. В ответ на письмо А. С. Хаханова по поводу моего рассказа «Страсти Пресвятыя Богородицы». (Письмо в редакцию) // Утро России. 1910. 25 апр. (Воскресенье). № 131. С. 5.

119. Ремизов А. Дневник 1917-1921 / Подгот. текста A.M. Грачевой и Е. Д. Резникова; вступит, заметка и коммент. А. М. Грачевой // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1994. Т. 16. С. 407-549.

120. Ремизов А. М. Избранное / Сост., прим. и послесловие А. А. Данилевский. Л., 1991.

121. Ремизов А. О происхождении моей книги о табаке. Что есть табак. Paris, 1983.

122. Ремизов А. Письмо в редакцию // Русские ведомости. 1909. 6 сент. № 205. С. 5; то же: Золотое руно. 1909. № 7-8-9. С. 145-148.

123. Ремизов А. По карнизам. Белград, 1929.

124. Ремизов А. Посолонь. Волшебная Россия / Сост., подгот. текста и вступит, заметка И. Ф. Даниловой. СПб., 1996.

125. Ремизов А. М. Собр. соч.: В 10 т. М.: Русская книга, 2000-2003.

126. Ремизов А. М. Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. Докука и балагурье / Сост., подгот. текста, вступит, статья и коммент. И. Ф. Даниловой. М., 2000.

127. Ремизов А. М. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. Плачужная канава: Часы. Крестовые сестры / Подгот. текста и коммент. И. Ф. Даниловой. М., 2001.

128. Ремизов и Голландия: Переписка с Б. Н. Рапчинским (1947-1957) / Сост. Т. В. Цивьян; Отв. ред. Вяч. Вс. Иванов. М., 2004.

129. Розанов Ю. В. Научная книга в творческом сознании Алексея Ремизова // Алексей Ремизов: Исследования и материалы / Отв. ред. А. М. Грачева и А. д'Амелия. СПб.; Салерно, 2003 (Europa Orientalis). С. 33-42.

130. Розанов Ю. В. «Северная химера» Алексея Ремизова // Русское зарубежье: история и современность. М., 2003. № 1. С. 110-114 (о цикле миниатюр «Северные цветы»).

131. Розанов Ю. В. «Северная химера» Алексея Ремизова // Русское зарубежье: история и современность. М., 2004. № 1. С. 110-114 (о кабацкой кикиморе).

132. Розанов Ю. В. «Северная химера» Алексея Ремизова: генезис и эволюция образа // Русская литература. 2008. № 3. С. 174-184 (о кикиморе).

133. Романов Е. Опыт белорусского народного снотолкователя // Этнографическое обозрение. 1889. Кн. III. С. 54-72.

134. Руднев А. Д. Хори-бурятский говор. (Опыт исследования, тексты, перевод и примечания). СПб., 1913-1914. Вып. 3: Перевод и примечания. С. 074-077 (сер. «Издания Факультета Восточных языков Императорского С.-Петербургского Университета». № 42. Вып. 3).

135. Русские народные картинки. Собрал и описал Д. Ровинский. Кн. I-V // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. СПб., 1881. Т. XXIII-XXVII.

136. Русские народные картинки. Собрал и описал Д. Ровинский. Атлас. СПб., 1881-1893. Т. 1-4.

137. Рыстенко А. В. Заметки о сочинениях Алексея Ремизова. Сочинения Алексея Ремизова, тт. I—VIII, издательство: «Шиповник», СПб., 1911-1912 г. Одесса, 1913.

138. Сахаров И. П. Сказания русского народа. СПб., 1885.

139. Сёке К. Судьба без судьбы. Проблемы поэтики Алексея Ремизова. Budapest, 2006.

140. Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Постриженника Святыя Горы Афонския Инока Парфения: В 4 ч. М, 1856.

141. Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым. Берлин; СПб., М., 1923.

142. Скоморохи в памятниках письменности / Сост. 3. И. Власова, Е. П. Фрэнсис (Гладких). СПб., 2007.

143. Смиренский В. Воспоминания об Алексее Ремизове / Предисл., публ. и коммент. Е. Р. Обатниной // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1996. Вып. 7. С. 161-190.

144. Смиренский В. В. Воспоминания о Федоре Сологубе / Вступит, статья, публ. и коммент. И. С. Тимченко // Неизданный Федор Сологуб. М., 1997. С. 404, 405, 407, 408, 418-419.

145. Сумцов Н. Ф. Заяц в народной словесности // Этнографическое обозрение. 1891. № 3. С. 69-83.

146. Сумгрв Н. Ф. Этнографические заметки: 1. Сон-трава // Этнографическое обозрение. 1889. Кн. III. С. 112-118.

147. Сумцов Н. Ф. Этнографические заметки: 7. Символика красного цвета// Этнографическое обозрение. 1889. Кн. III. С. 128-131.

148. Тименчик Р. Д. Аничков // Русские писатели. 1800-1917. М., 1989. Т. 1: А-Г. С. 77-78.

149. Тименчик Р. Литературные приключения латышской колыбельной // Даугава. 1983. №9 (75). С. 119-120.

150. Титаренко С. Д. Мифологический нарратив сказок А. С. Пушкина и его актуализация в прозе русского символизма и авангарда // Язык Пушкина. Пушкин и Андерсен: поэтика, философия, история литературной сказки. СПб., 2003. С. 292-309.

151. Тиханое П. Брянский говор. Заметки из области русской этнологии // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. СПб., 1904. Т. LXXVI. № 4.

152. Ульянов Н. О Ремизове. Хабенная мудрость // Ульянов Н. Свиток. Нью Хэвен, 1972. С. 48-57.

153. Успенский Б. А. «Заветные сказки» А. Н. Афанасьева // От мифа к литературе: Сборник в честь семидесятипятилетия Елеазара Моисеевича Мелетинского. М., 1993. С. 117-138.

154. Успенский Б. А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема). Статья первая // Труды по знаковым системам. 22: Зеркало: Семиотика зеркальности. Тарту, 1988. С. 66-84.

155. Фаминцын А. С. Скоморохи на Руси. СПб., 1888.

156. Федор Сологуб и Ан. Н. Чеботаревская. Переписка с А. А. Измайловым / Публ. М. М. Павловой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1995 год. СПб., 1999. С. 194-293.

157. Фидлер Ф. Ф. Из мира литераторов: характеры и суждения / Изд. подгот. К. Азадовский. М., 2008.

158. Флейшман Л., Раевская-Хъюз О., Хъюз Р. Русский Берлин: 19211923. По материалам архива Б. И. Николаевского в Гуверовском институте. Paris: YMCA-Press, 1983. С. 168-187.

159. Халанский М. Г. Народные говоры Курской губернии. (Заметки и материалы по диалектологии и народной поэзии Курской губернии) // Сб. ОРЯиС Имп. Академии наук. СПб., 1904. Т. LXXVI. № 5.

160. Хаханов А. По поводу рассказа А. Ремизова «Страсти Пресвятыя Богородицы». (Письмо в редакцию) // Утро России. 1910. 17 апр. (Суббота). № 125. С. 4.

161. Хуттунен Т. Имажинист Мариенгоф: Денди. Монтаж. Циники. М.,2007.

162. Церковно-народный месяцеслов на Руси И. П. Калинского. М., 1990.

163. Цивъян Т. В. Ремизов и его языковые эксперименты // Цивьян Т. В. Семиотические путешествия. СПб., 2001. С. 145-158.

164. Чуковский 1С. Дневник: 1901-1929. М., 1991.

165. Чуковский К., Чуковская Л. Переписка: 1912-1969 / Вступит, статья С. А. Лурье, коммент. и подгот. текста Е. Ц. Чуковской, Ж. О. Хавкиной. М., 2003.

166. Шевеленко И. Модернизм как архаизм: национализм, русский стиль и архаизирующая эстетика в русском модернизме // Wiener Slawistischer Almanach. 2005. Bd 56. S. 141-183.

167. Шшовский M. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX начала XX вв. Новосибирск, 1995. Вып. 1.

168. Шкловский В. Zoo, или письма не о любви, или третья Элоиза. Письмо пятое //Шкловский В. Сентиментальное путешествие. М., 1990. С. 294297.

169. Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). М., 1998.

170. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб., 1993.

171. Брюсов В. Я. Письмо Алексею Михайловичу Ремизову. 25 марта 1908 года // ГЛМ. Ф. 227. On. 1. Ед. хр. 10. 1 л.

172. Волошин М. А. Письмо Алексею Михайловичу Ремизову. 1909 // ГЛМ. Ф. 227. On. 1. Ед. хр. 14.

173. Измайлов А. А. Письма (12) Алексею Михайловичу Ремизову. 19131916 // ИРЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 104. 15 лл.

174. Курсинский А. А. Письма (15) Алексею Михайловичу Ремизову. 1906-1907 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 135. 15 лл.

175. Ламанский В. В. Письмо Алексею Михайловичу Ремизову. 2 февраля 1915 года // ИР ЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). Оп. 3. Ед. хр. 117. 1 л.

176. Макеты сборников сказок А. М. Ремизова // ИР ЛИ. Ф. 172 (ГИИИ). Ед. хр. 571-576.

177. Ончуков Н.Е. Письмо Алексею Михайловичу Ремизову. 16 апреля 1907 года // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 47. 1 л.

178. Ремизов А. М. Адреса его и маршруты поездок. 1905-1912 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 3. 17 лл.

179. Ремизов А. М. Договоры и домашние условия с владельцами квартир на наем площади. Копии. 1905-1910 // РНБ. Ф. 634 (A.M. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 2. 30 лл.

180. Ремизов A.M. Переписка редакций и издательств; «Аргус», «Лукоморье», «Народоправство» и др. в связи с изданием его произведений. 1913-1919 // ИРЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). Оп. 2. Ед. хр. 24. 47 лл.

181. Ремизов А. М. Переписка с редакциями и издательствами «Разум», «Северные записки», «Унионо» и др. в связи с изданием его произведений. 1909-1920 // ИРЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). Оп. 2. Ед. хр. 25. 59 лл.

182. Ремизов А. М. Письма (32) Ивану Александровичу Рязановскому. 1909-1912 //РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 31. 50 лл.

183. Ремизов А. М. Письма (32) Ивану Александровичу Рязановскому. 1912-1915 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 32. 50 лл.

184. Ремизов А. М. Письма (56) Ивану Александровичу Рязановскому. 1915-1919 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 33. 77 лл.

185. Ремизов А. М. Письма (3) Федору Кузьмичу Сологубу. 1906 // РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 2. Ед. хр. 410. 5 лл.

186. Ремизов А. М. Письма (18) Георгию Ивановичу Чулкову. 1905-1918 // РГБ. Ф. 371 (Г. И. Чулков). Карт. 4. Ед. хр. 46. 22 лл.

187. Ремизов А. М. Письма (130) Павлу Елисеевичу Щеголеву. 1900-1921 // ИРЛИ. Ф. 627 (П. Е. Щеголев). Оп. 4. Ед. хр. 1479-1610. 225 лл.

188. Ремизов А. М. Помесячная роспись петроградских адресов, мест и времени поездок по России и за границу. 1913-1919 // ИРЛИ. Ф. 256 (A.M. Ремизов). Оп. 2. Ед. хр. 6. 25 лл.

189. Ремизов А. М. «Сказки нерусские». Газетные и журнальные вырезки сказок А.М. Ремизова с авторской правкой и рисунками (10) в двух тетрадях. 1914-1922 и Б. д. // ИРЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 9. 207 лл.

190. Рябушинский Н. П. Письма (4) Алексею Михайловичу Ремизову. 1906-1907 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 192. 5 лл.

191. Соколов С. А. Письма (28) Алексею Михайловичу Ремизову. 19051912 // РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 203. 32 лл.

192. Сологуб (Тетерников) Ф. К. Письма (11) Алексею Михайловичу Ремизову. 1905-1910 //РНБ. Ф. 634 (А. М. Ремизов). On. 1. Ед. хр. 206. 15 лл.

193. Чернявский Н. А. Письма (9) Алексею Михайловичу Ремизову. 19141917 // ИРЛИ. Ф. 256 (А. М. Ремизов). Оп. 3. Ед. хр. 226.

194. Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer / Ed. by Greta N. Slobin. Columbus, 1986.

195. Clamor D. «Докука и балагурье» von A. M. Remizov. Das Verhaltnis Remizovscher Umdichtungen von Marchen zu ihren Vorlagen. Eine vergleichende Analyse. Miinchen, 1992 (Slavistische Beitrage. Bd 299).

196. Rosenthal Ch. Remizov's Sunwise and Leimonarium: Folklore in Modernist Prose // Russian Literature Triquarterly. 1986. № 19. Part II. P. 95-111.

197. Slobin G. Remizov's Erotic Tales: Stylisation and Subversion I I The Short Story in Russia 1900-1917 / Ed. by N. Luker. Nottingham: Astra Press, 1991. P. 6372.