автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературная жизнь Перми 1970 - 80-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературная жизнь Перми 1970 - 80-х гг."

На правах рукописи

СИДЯКИНА Анна Александровна

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ ПЕРМИ 1970-80-Х ГГ.:

история поэтического андеграунда ^

а

I

Специальность 10.01.01 -русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Екатеринбург 2001

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века Уральского государственного университета им. A.M. Горького

и в лаборатории литературного краеведения Пермского государственного университета им. A.M. Горького

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор JI.II. Быков

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Н.В. Барковская

кандидат филологических наук, доцент Ю.В. Казарни

Ведущая организация:

Челябинский государственный университет

Защита состоится " ID " июня 200! г. в часов на заседании

диссертационного совета Д 212.286.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Уральском государственном университете им. A.M. Горького (620083, Екатеринбург, К-83, пр. Ленина, 51, комната 248).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета.

Автореферат разослан "___" мая 2001 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук " '

профессор ' М.А. Литовская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

Обращение к литературно-художественной жизни Перми 1970-80-х гг. актуализировано радом общекультурных, научно-теоретических и методологических предпосылок.

В последние годы минувшего десятилетия, в целом отмеченного вниманием к ретроспекции русской культуры, заметно повысился интерес к эпохе 1970-х гг., обусловленный прежде всего тем, что в эти годы наблюдалось возникновение тенденций, определивших облик отечественного искусства последующих лет. Сегодня становится все более очевидна творческая состоятельность некоторых явлений, не проявленных, а точнее, не обнаруженных ранее по причине преобладавшего внимания к центральным реалиям, мифам и оппозициям эпохи.

Пересмотр культурного наследия "семидесятых" происходит на фоне общей переориентации художественного и научного интересов в сферу периферийно-текстовых явлений (Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский). В связи с этим особую актуальность приобретают социокультурные факторы бытования литературы, комплексные динамические взаимодействия которых сегодня принято рассматривать в категориях "литературная жизнь" и "литературная среда" (П.Н. Сакулин), "литературное поле" (П. Бурдье).

С проблематикой литературной периферии и как часть ее актуализируются вопросы регионального бытования литературы (В.М. Жирмунский, Н.К. Пжссанов, Б.А. Чмыхало, Ю.А. Веденин). Пермская ситуация как разновидность региональной сегодня оказалась в центре проблематики, связанной также с активным введением в научную практику (на основе трудов Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, новейших разработок по провинциальному тексту русской культуры) структурно-семиотической методологии локального текста, представленной на материале Перми В.В. Абашевым.

Кроме того, обращение к 1970-80-м гг., ставшим в литературной жизни Перми одним из самых ярких и творчески насыщенных периодов, обусловлено общественно практическим интересом - соотношением с пермской ситуацией конца 1990-х гг., проявившей заметную склонность к художественной стагнации.

Основная цель нашего исследования - описание альтернативной части литературно-художественной жизни Перми 1970-80-х гг. в динамике основных событий, творческих структур, поведенческих стратегий и особенностей

бытования литературно-художественной среды с точки зрения соотношения в пермской ситуации общероссийских и регионально-специфических тенденций. Недостаточная репрезентативность доступных к исследованию источников, определила главную задачу: сбор и документирование материала и, уже на основе его первичной интерпретации и систематизации, изучение подробного взаимодействия факторов становления и развития альтернативной литературно-художественной среды, в которой формировались тенденции поэтических новаций в Перми.

Материалом исследования стали опубликованные в печати художественные произведения, литературно-критические, публицистические, информационные материалы, формирующие представление о неофициальной литературно-художественной жизни Перми 70-80-х. Прежде всего это книги и публикации в периодике за период 1980-90 гг. поэтов "новой волны" - В. Кальпиди, В. Дрожащих, Ю. Беликова, В. Лаврентьева, научные и критические очерки В.В.Абашева, мемуарные очерки и эссе участников событий тех лет. Кроме того, к исследованию привлекается обширный оригинальный, не публиковавшийся ранее материал, связанный с деятельностью поэтов и художников, чье творчество (или его отдельные аспекты) до сих пор не становилось предметом изучения. Для восполнения утраченного или не вполне проявленного фрагмента культурной жизни Перми 70-80-х гг. вводится материал "устных историй" - свод интервью, воспоминаний, комментариев, зафиксированных в процессе личных бесед с участниками событий - поэтов и художников Перми, Екатеринбурга, Москвы. В работе также фигурируют не публиковавшиеся ранее поэтические тексты В. Кальпиди и В. Дрожащих, собранные и архивированные свидетельства деятельности первого в Перми неформального творческого объединения, материалы из фондов Государственного Архива новейшей истории и общественно-политических движений Пермской области. Одним из промежуточных результатов работы, который также привлекается к исследованию, стала составленная по материалам пермских газет и рассказов очевидцев хроника основных событий неофициальной поэтической жизни Перми с 1974 по 1990 гг.

Методологическая основа исследования. В работе использовались историко-генетический, типологический методы. При записи "устных историй" применялась методика интервьюирования. При обращении к поэтическим текстам использовались принципы стиховедческого мотивного анализа.

Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, тем, что в ней документируется и интерпретируется согласно логике исследования, с точки зрения соотношения общих и специфических тенденций, целый пласт фактического материала, впервые вводимого в научно-практический обиход. На этой основе предпринята попытка целостного описания пермского поэтического андеграунда во взаимодействии с литературно-художественной средой бытования и другими социокультурными факторами его формирования.

Диссертация имеет теоретическое значение как апробация комплекса научных подходов к изучению регионального, локального культурного явления. Это исследование представляет собой одно из направлений общей научно-практической деятельности Лаборатории литературного краеведения ПермГУ и перспективно ориентировано в рамках теоретической базы лаборатории, ядро которой составляют понятия "культурной жизни" и "локального текста".

Работа также имеет практическую значимость как источник информации при разработке школьных и вузовских курсов в рамках литературно-региональной проблематики. Кроме того, представленный в ней материал используется в широкой общественно-культурной практике: журналистской, музейно-краеведческой. Основные положения и результаты диссертационной работы послужили стимулом к участию ее автора в культуртрегерской деятельности пермского общественного фонда "Юрятин" (лауреата областной премии в сфере культуры 1997 г., лауреата российской литературной премии "Малый Букер-2000").

Апробация работы. Содержание диссертации отражено в 12 публикациях общим объемом около 5 пл., в докладах на российских и международных научных конференциях, среди которых Международная научная конференция "Геопаиорама русской культуры. Пермские чтения" (Пермь, 2000), традиционные "Дягилевские чтения" (Пермь, 1998, 1999), "Дергачевские чтения" (Екатеринбург, 1998), "2-е Курицынские чтения" (Екатеринбург, 1999), "Искусство Перми в культурном пространстве России. Век XX" (Пермь, 1998). Основные положения работы легли в основу спецкурса "Литературная жизнь Перми", с 1997 г. читаемого студентам филологического факультета ПермГУ.

Структура диссертации. Диссертация состоит из пяти разделов: введения, трех глав, заключения и приложения. Их последовательность

5

определяется представлением материала согласно логике исследования: от обозначения общих тенденций и их проявленности в специфике регионального материала к определению региональной ситуации как фактора формирования общероссийской.

Во Введении содержится общая характеристика работы, формулируются ее теоретические и методологические основы, аргументируется рабочее понятие литературной жизни как наиболее адекватное задачам исследования.

В первой главе работы обозначаются параметры художественного андеграунда, отмечаются общие тенденции альтернативной литературно-художественной, и, в частности - поэтической жизни 1970-х, а также факторы, влияющие на специфичность их преломления в региональной ситуации.

Во второй главе прослеживаются основные социокультурные факторы формирования актуальных тенденций в искусстве Перми, возникновения "новой поэзии" и акционально-визуальных новаций, консолидации творческих сил в совместной художественной практике.

Третья глава работы посвящена закономерностям выхода альтернативной поэзии Перми в открытый литературный процесс: местный, региональный, общероссийский.

Диссертацию завершает Заключение, в котором подводятся итоги проделанной работы, намечаются перспективы исследования.

В качестве Приложения к работе дается Хроника основных событий альтернативной поэтической жизни Перми 1974-90 гг.

Кроме того, к работе приложен библиографический список, включающий описание материалов исследования (250 наименований), а также научных трудов (117 наименований).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность работы, формулируются ее цели и задачи, определяется основное рабочее понятие - литературная жизнь (предложенное П.Н. Сакулиньш в 1920-е гг.), рамки которого представляются наиболее адекватными для первичного описания социокультурных факторов литературной динамики.

Здесь же аргументируется выбор объекта исследования, которым стала альтернативная часть литературной жизни Перми 1970-80-х гг., а именно -поэтический андеграунд, движение которого, во-первых, оказалось наиболее влиятельным фактором динамики пермской литературно-художественной ситуации этих лет и, во-вторых, творчески состоятельно проявило актуальные

б

художественные тенденции времени. Этот выбор мотивируется также тем, что пермский вариант формирования поэтической альтернативы репрезентирует уральскую литературную ситуацию 1970-80-х в целом. В поэзии Перми несколько раньше по сравнению с другими городами Урала начались процессы обновления, их развитие осуществлялось в более организованных и целеустремленных формах (именно из Перми проистекала инициатива формирования регионального единства). Кроме того, пермская ситуация характеризуется присутствием в ней социально и творчески активных, признанных лидеров уральской "новой волны" - В. Кальпиди, В. Дрожащих и Ю. Беликова, чье творчество уже в конце 1980-х зарекомендовало себя как актуальное явление общероссийской поэзии и стало предметом профессионального обсуждения на страницах центральной и региональной периодики. Первоначальные наблюдения подтверждаются также мнением участников и исследователей литературной жизни Урала: "Именно поэзия стала наиболее значительным результатом эстетического брожения в Перми. В этом ее отличие от Свердловска, где столь же ярким итогом ... стал феномен свердловского рока"2.

Первая глава диссертации - "Эпоха 70-х: тенденции литературно-художественной жизии" - характеризует комплекс мировоззренческой, социокультурной и художественной проблематики эпохи "семидесятых".

Переживание остановившегося, "раздвоенного, прерванного времени" (И. Демин), "времени в его замедленной и насыщепной протяженности" (М. Эпштейн), "не прошедшего" времени, которое "не способно стать историей" (М. Айзенберг) отмечается как основная черта мироощущения эпохи, обусловившая ее историческую протяженность, не совпадающую рубежно с хронологическими границами десятилетия и охватывающую годы социальной стагнации - от исхода оттепельных "шестидесятых" до начала перестройки.

Эпохе соответствует спектр специфической социокультурной и психологической проблематики. Индивидуализм и социальное отчуждение личности - черты, определившие облик поколения - сформировали основные типы стратегий поведения: социальный компромисс, аутсайдерство и социальный экстремизм.

Далее рассматривается проявление социокультурного и психологического комплекса времени в художественной сфере: временная протяженность художественной "эпохи семидесятых" может быть обозначена

2 Литература Урала. Очерки и портреты. Екатеринбург. 1998. С. 487.

7

как период существования альтернативной (параллельной, неофициальной, подпольной) культуры - андеграунда.

Отмечено, что полемическое разнообразие точек зрения на проблематику андеграунда, представленное во множестве публикаций последних лет, с одной стороны, лишило предмет обсуждения четких границ, с другой - обозначило его сложную структуру и органичную взаимосвязь с общим культурным пространством. По совокупности дискуссионных, исследовательских и критических материалов в работе выделяются основные проблемные узлы, концентрирующие аспекты изучения художественного андеграунда:

1. Идентификация. В основу определения андеграунда в предельно общем, широком смысле этого слова положен принцип оппозиционности ненормативного, неуправляемого явления и нормативного, основополагающего - то, что сближает феномены западного и отечественного андеграунда при всем, не менее принципиальном, между ними различии. В западном обществе "андеграунд" традиционно обозначает сферу бытования авангардного искусства, протестующего против искусства буржуазного (Б. Гройс, М. Берг). Отечественный андеграунд - явление тоталитарного общества — оппозиционировал себя прежде всего в отношении советского "официоза", выражал его политическое и эстетическое неприятие. В любом случае, андеграунд возможен только в противостоянии стабильным, постулирующим общественным основам.

Другая проблема идентификации отечественного андеграунда связана со смыслами, проистекающими из русскоязычного перевода: "андеграунд", синонимически сближаемый с "подпольем", воспринимает, во-первых, комплекс значений "запрещаемой" официальной властью деятельности, а, во-вторых - безграничную культурную традицию "подпольного", "асоциального" сознания. В первом случае явление андеграунда все же получает некое обозримое историческое измерение ("Как только новообразовавшееся государство приступило к воплощению технологии социально совершенного человека, а именно: отменило за ненадобностью религию и отделило Церковь от государства, 1...1 тогда и появился андеграунд"1), во втором случае -диапазон значений еще более неопределен, поскольку соотносится с символическим к мифопоэтическим планами.

Взаимосвязь исторических, духовных, культурных, общеэстетических, социально-психологических составляющих осложнила выработку критерия оппозиционности андеграунда в отношении официальной культуры. Разграничение, проводимое (применительно к литературе) по парадигме

' Жданов И. Играна понижение И Знамя. 1998. X« 6. С. 182.

8

"печатная" — "самиздатовская", "негуттенберговская" (О. Седакова) лишает андеграунд социально локализованной, институционально выраженной определенности и синонимически приравнивает его к аутсайдерству. Именно термин "аутсайд" применяли в отношении собственной социальной вненаходимоста О. Седакова, И. Жданов, Г. Сапгир и многие из тех, кто ставил под сомнение идейно-художественную специфичность "эпохи семидесятых", видя главное ее достижение в восстановлении живой связи с общекультурной традицией.

В определении андеграунда как специфического, исторически обусловленного явления основополагающим представляется критерий структурно выраженной социальной альтернативы официальному строю, которая становилась непосредственной средой бытования оппозиции художественной, эстетической ("критическая масса индивидов, создающая свои системы ценностей и приоритетов, свои иерархии..."4).

2. Социо-функциональная специфика. Возникновение альтернативной социокультурной структуры привело к принципиальному сдвигу системы традиционных взаимоотношений центра и периферии. Основным следствием возникшего перераспределения сил стало образование в русской культуре "мозаичного" полицентризма, что выразилось в синхронизации художественных хронотопов столицы и крупных провинциальных центров. Полицентрическое строение андеграунда градуировало уровни единства его среды:

- внутреннее единство локальной общности, определившее многообразие форм бытования и деятельности андеграунда в целом, конкуренцию и оппозиционность между различными группами и кругами. Разнонаправленные андеграундные стратегии рассмотрены в работе на примере московской ситуации, в вариантах творческого поведения "новой волны" (стратегии социального компромисса) и представителей концептуализма (принципы нонконформизма). В целом попытки андеграунда выйти в открытый художественный процесс рассматриваются как вполне органичный и внутренне закономерный творческий жест (М. Берг, Б. Гройс);

- литературно-художественное единство среды. Универсальные принципы нового художественного мышления, преломившиеся как в литературе, так и в визуальных видах искусства, способствовали формированию общего пространства бытования, возникновению принципов коллективной объективации творчества;

4 Курицын В. Маканин и Цветков ищут героя внизу // Октябрь. 1998. №8. С. 184.

9

- межрегиональное единство: неофициальная культура ощущала себя независимой от географии. "В 70-е годы ... художественными новациями были озабочены везде одинаково - в Москве, в Питере,..., на Украине, в Сибири, на Урале, в Прибалтике. ... Может быть, это была одна из немногих областей жизни, где столица и ее одна шестая часть суцш выступали на равных"3. Взаимопонимание формировалось в общем отрицании советских стандартов, в общем стремлении к самоидентификации в безграничном, открытом контексте мировой культуры, за пределом социалистического формата.

Принципиально значимым ракурсом социокультурной проблематики новаторского искусства представляется также отношение к нему официальной власти, которая самим фактом учреждения институций цензурирования и репрессий стимулировала мощную консолидацию идеологической и эстетической оппозиции. Этот вопрос рассматривается на типичных и вместе с тем своеобразных примерах региональных (свердловской и саратовской) ситуаций.

3. Художественные тенденции андеграунда. В работе прослеживается смена полемических и исследовательских ракурсов восприятия "новой поэзии": от дискуссии о "простоте и сложности" к типологическому осмыслению специфики новаций в рамках художественной парадигмы постмодернизма.

Преобладающая тенденция осмысления новаторской поэзии 1970-80-х связана с поиском единой для нее эстетической шкалы. М. Эпштейн определил этот сгусток художественной проблематики "самосознанием культуры"6, В. Кулаков в качестве общего знаменателя отмечает вытеснение "творящего, преобразовательного начала, /.../ авторское невмешательство" как проявление в эстетической сфере "общего пафоса ненасилия"7 в противовес модернистским установкам.

В связи с тем, что понимание сложной специфики стилевых взаимодействий в современной культурной ситуации представляется методологически важным при анализе любых отступлений от "чистых" типологических образцов, в работе представлены параметры соотношения и критерии разграничения принципов постмодернизма и модернизма, предложенные Л. Егоровой, Б. Гройсом, Н. Лейдерманом, М. Липовецким, М. Абашевой. Комплекс художественной проблематики, проявившийся множеством спонтанно или последовательно применяемых элементов модернистской и постмодернистской поэтики (сложная ассоциативность, укорененность в культурной традиции, цигатность, центонность, сдвиги

5 70-е годы. Алогизм бытия // НЛО. 1998. № 29. С. 222. 'ЭпштсйнМ. Парадоксы новизны.М., 193S.C. 143.

' Кулаков В. Поэзия как факт. М.. 1999. С. 113-114.

10

узнаваемых стилей, игровое начало, избегание прямого высказывания, объективация авторского сознания и словесного жеста, мифотворчество и т.д.) представляется определяющим для художественной практики неофициальной поэзии 1970-80-х в целом.

Таким образом, в первой главе диссертации представлен спектр основной проблематики андеграунда, связанной со спецификой формирования и бытования альтернативных тенденций современной русской поэзии 70-80-х гг. Исходя из логики исследования, предполагающего взаимодействие в региональной ситуации общих и специфических тенденций, в работе дается характеристика опосредующих факторов - "провинциализма" и "регионализма" (Н. Пиксанов, П. Сакулин, Б. Чмыхало, А. Лазарев, Е. Бурлина и др.), а также их понятийно-функциональное соотношение (М. Литовская, М. Спивак). Преломление общелитературных, общекультурных тенденций сквозь сложные "фильтры" провинциальной и региональной специфики, формирует один из уровней активных взаимодействий современного социолитературного процесса.

Основная проблематика второй главы - "Формирование литературно-художественной среды пермского поэтического андеграунда" связана с описанием социокультурных факторов и предпосылок возникновения и дальнейшей манифестации новаторских тенденций в поэзии Перми. Прежде всего, имеется в виду формирование литературно-художественной среды пермского андеграунда, взаимодействие в ней неоднородных и разнонаправленных тенденций, пересечение периферийных зон бытования альтернативного и традиционного творчества. Здесь также анализируются поведенческие установки и стратегии пермского литературно-художественного андеграунда, в качестве определяющей выделяется осознанное стремление к легализации художественной деятельности. Кроме того, внимание уделяется художественным предпосылкам формирования общности поэтических индивидуальностей, в частности - восприятию опыта поэтов-"шестидесятников".

Поскольку пермская литературно-художественная ситуация в конце 70 -80-е годы, аналогично общероссийской, характеризуется сложившимся противостоянием двух направлений - "традиционно-классического" и "авангардно-новаторского", в параграфе "Общая поэтическая ситуация в Перми. Фоновые предпосылки возникновения "новой поэзии" прослеживаются основные тенденции творческой деятельности поэтов-членов писательской организации, направляющих официальное русло поэтического процесса. Отмечается идейно-художественная и организационная общность

"старшего" (В. Радкевич, II Домовитов, А. Домнин) и примыкающего к нему "среднего" поколения (А. Гребнев, Ф. Востриков, И. Лепин, В. Телегина, А. Гребенкин), расцветившего официальный фон в пределах допустимого тематического разнообразия ("женская", "деревенская", "рабочая" поэзия). С точки зрения начавшегося расслоения социокультурного пласта официальной поэзии и ослабления ее стилевой доминанты анализируются публицистическая тенденция стихов М. Смородинова, обособленная позиция В. Болотова и А. Решетова (в лирике которого нашла выражение глубинная "тяга к экзистенциальной проблематике человеческого бытия", обусловившая ощутимое "противоречие, даже противостояние /.../ своему поколению"8), материал любительской поэзии, бытующей в литературных кружках и на страницах газет — прежде всего заводских и вузовских много тиражек.

Как проявление характерной для 70-х тенденции отмечаются симптомы кризиса официальной поэзии: однообразие жанрово-тематического репертуара, оскудение средств художественной выразительности, клиширование форм авторского сознания и т.д.

Далее рассматриваются альтернативные предпосылки зарождения в Перми неофициальной среды, после чего делается переход к подробному описанию факторов формирования новаторской поэзии, а также связанного с ней акционально-визуального творчества. Этому посвящен второй параграф главы, "Пермский андеграунд. Начало формирования литературно-художественной альтернативы", который открывается именами представителей пермского андеграунда: поэты В. Кальпиди, В. Дрожащих, Ю. Беликов, художники В. Смирнов, В. Останенко, В. Капридов, фотохудожники Ю. Чернышев и А. Безукладников, скульптор-керамист В. Хан (Мацумаро), журналист, ныне режиссер неигрового кино П. Печенкин. Основное содержание этой части работы — детальное описание среды бытования альтернативного творчества.

Возникновение литературных новаций связано с филфаком Пермского университета: здесь в конце 1960-х гг. учились обретшие позднее известность прозаики Н. Горланова, А Королев, Л. Юзефович, а с 1972 по 1980 тт. - поэты В. Дрожащих, В. Кальпиди и Ю. Беликов. Литературная жизнь филфака концентрировалась вокруг факультетской настенной газеты "Горьковец", ставшей средоточием творческой атмосферы, символом преемственности нескольких поколений пермских филологов. Вокруг "Горьковца" в конце 70-х сформировалась творчески состоятельная студенческая среда, в которой особенно выделялись Ю. Беликов, В. Запольских, Ю. Асланьян, А. Субботин,

1 Абашев В. АЛ. Решетов // Литература Урала. Очерки и портреты. 1998. С. 289-290.

12

А. Попов, М. Крашенинникова, А. Ширинкин, М. Шаламов, Н. Вечтомов, С. Финочко (В. Калыгади по причине резкой несовместимости с идеологическими установками руководства был отчислен после первого семестра, в 1974 г., В. Дрожащих в 1977 г. закончил университет). Исполненные романтического бунтарства и прямолинейной реакции на жизненные обстоятельства жесты "Горьковца" и его авторов ("мы ощущали себя мошками, застывшими в янтарной смоле - и нам хотелось прорваться к настоящему времени"9) подвергались репрессивной критике.

Одной из форм, воплотившей творческие искания пермских университетских литераторов стало поэтическое объединение "Времири", возникшее при активном участии Ю. Беликова и объединившее тог же крут поэтической молодежи. Слово В. Хлебникова в названии группы обозначило вектор культурной ориентации, наметившийся к этому времени: переход от эстрадного бунта к сложному, углубленному символу, насыщенной ассоциативности.

Значительную роль в процессе освоения молодыми авторами общекультурной традиции, которая в сфере интересов "новой волны" оказалась представлена прежде всего поэзией русского модернизма, сыграл творческий опыт А. Вознесенского и Ю. Кузнецова.

Поэзия А. Вознесенского, резко модернизировавшая ракурс восприятия современности, стала "ферментом творческого брожения" (В. Абашев) и ближайшим ориентиром формального поиска, а сам Вознесенский -персонифицированным центром литературной жизни, притягательным для сотен поэтических неофитов. Поездки "в Москву, к Вознесенскому" не избежали и начинающие пермские поэты.

Попытки выразить глубинные состояния бытия, определяющие ход событий вне зависимости от исторической конъюнктуры, актуализировали в контексте поэтических предпочтений молодых авторов имя Ю. Кузнецова. Его поэзия, обозначившая разрыв с гармонизирующей традицией, реализовала новую модель мира, нейтрализующую историко-временную соотнесенность, что послужило мощной предпосылкой художественного мировоззрения "новой поэзии" в целом, способствовало формированию ее мифотворческих установок.

Тяга к пространству общекультурной традиции обусловила внутреннее единство двух автономных "структур" пермского поэтического авангарда: с одной стороны, творческий тандем В. Кальпиди и В. Дрожащих, отличающийся интенсивными и последовательными эстетическими поисками, с другой - Ю. Беликов и "времири", для которых в большей степени оказался характерен

' Интерзью с В. Дрожащих и Ю. Беликовым. 07.05.93. (Архив лаборатории литературного краеведения ПермГУ, далее - АЛК).

П

юношеско-бунтарский пафос. Общность отмечается и в вербальной эмблематике творческого выбора - в поэзии того и другого круга стало неслучайным актуализированное А. Вознесенским слово "тень". Ю. Беликов "теневым метафортамом" обозначил не только культурно-контекстуальные принципы современного художественного мышления, но и собственную творческую стратегию, которая рассматривается в данном параграфе с точки зрения одновременной реализации в поэтическом и жизненном планах.

Двойственная структура мирообраза его лирики (где соперничают между собой два центра: чусовской лес - место рождения лирического героя - и столица, "княжеская" Москва) соответствует типу авторского сознания, соединяющего в персонифицированном образе лирического героя личностные черты и мифологизированную проекцию, представленную мотивами "венчания на царство", "похода Ермака". Иллюзорное осознание миссии провоцирует и одновременно обосновывает жизнетворческие компромиссы Ю. Беликова, его вхождение в официальные партийные структуры, что способствовало формированию в социальном и поэтическом мироощущении этого автора комплекса вненаходимости, отчуждения, неравенства самому себе.

В изобразительном искусстве возникновение новаторских тенденций связано с деятельностью первого в городе неформального творческого клуба "Эскиз", который возник в 1977 г. в подвальной мастерской художника В. Жехова (среди инициаторов также нужно назвать журналиста П. Печенкина и начинающего литератора Ф. Плотникова). "Эскиз" неоднократно менял место, статус и состав участников, в конце своей истории существовал уже лишь в качестве газетной рубрики, но его название на протяжении почти десятилетия фигурировало в связи с наиболее яркими событиями пермского неофициального искусства. Существование "Эскиза", который регулярной, насыщенной деятельностью определял русло и ритмичное течение неофициальной художественной жизни, отчасти устраняло ощущение оторванности от "общего" культурного процесса, переживаемое творческой молодежью.

Литературные опыты этой группировки остались в стороне от ярких новаций. Отчасти это объясняется тем, что ее активисты, адепты нового искусства (П. Печенкин, В. Кириллов, В. Белобородов, Ф. Плотников) не обладали достаточным литературным талантом. Кроме того, структурно периферия объединения срасталась с периферией писательской организации - в работе подробно рассматриваются уровни взаимодействий неоднородной творческой среды. К актуальной зоне новаций в этом кругу ближе всех оказались поэтические начинания "традиционалиста" И. Тюлене ва. который, ориентируясь на опыт Ю. Кузнецова, последовательно и объемно организовал

структуру поэтического мира посредством совмещения двух культурных слоев, современного и былинно-мифологического.

Экспериментальная специфика деятельности клуба, в силу интереса к общим и универсальным проблемам искусства, выражалась прежде всего в акционально-изобразительных видах творчества. Ставка делалась на смысловую перезагрузку традиционных, общепринятых форм. Театральный капустник превращался в хеппенинг, изображение цветка в резном орнаменте ресторанного зала - в лилию, символ Благовещения. Невозможность "прямого" жеста тренировала художественную изощренность и способность к диалогу-сотворчеству, провоцировала скрытую глубину смысла, формировала пространство молчаливого высказывания. В отличие от аналитической установки концептуализма, пермские авторы, также занятые проблемами функционирования искусства и обнаружившие в современности тенденцию "отслаивания идеи от материала"10, восприняли ее в качестве тактического приема для достижения обобщающих, синтезирующих целей.

Одной из самых ярких акций "Эскиза" стало театрализованное костюмированное действо "Ночь на Ивана Купала" - реконструкция обряда языческого празднества, в которой совмещались элементы театра, пластики, поэзии. Помимо провокации мистического переживания и воссоздания языческой поэтики отношений природы и человека, актуальный смысл акции -внедрение творческого импульса в окружающую среду, использование природной импровизации как средства создания художественного образа -проявил одну из важнейших тенденций искусства 70-х: создание синтетической природно-художествепной метареальности.

В поисках форм самореализации инициаторы "Эскиза" столкнулись с проблемой адаптации экспериментального творчества в условиях советской действительности. Отмечено, что незаурядную возможность внедрения авангардных тенденций в массовом масштабе предоставило само государство, признав новой, "прогрессивной формой молодежного досуга" практику дискотек, которые зачастую оказывались прикрытием для пропаганды синтетических жанров экспериментального искусства. Ближайшим ориентиром и источником культурного опыта для визуальных и акциональных экспериментов пермских новаторов (прежде всего в лице П. Печенкина, манифестанта идеи синтеза в собственно художественном и организационном планах) стало "кинетическое" искусство 1960-70-х, сформировавшее в структур« культурного процесса промежуточную прослойку - между социально-массовым и элитарным полюсами.

Айзенберг М. Взгляд на свободного художника. М., 1997. С. 133.

Перспектива деятельности в новом социальном масштабе появилась у "Эскиза" также с идеей учреждения рубрики в областной комсомольской газете "Молодая гвардия". Первые выпуски "Эскиза" (с января 1979 г.) имели нормативную идеологическую и художественную окраску, но представленное в них разнообразие материалов подготовило почву для дальнейшего закрепления в официальной структуре посредством организации при "Молодой гвардии" областного литературно-художественного объединения, что и произошло в конце 1980 г.

Содержательной спецификой нового "Эскиза" стало то, что к нему примкнула подлинная поэтическая альтернатива - университетские авторы: В. Дрожащих, В. Кальпиди, Ю. Беликов. Встреча двух агрессивных, требующих активной реализации творческих реактивов (поэзия Кальпиди и Дрожащих и визуальные эксперименты Печенкина) стала доминирующим фактором динамики неофициального искусства Перми начала 80-х.

В параграфе "Стратегии творческого поведения: компромиссы и нонконформизм'' прослеживается взаимодействие основных стратегий творческого поведения, бытовавших в пермском андеграунде, отмечается близость его социокультурной ориентации установкам московской "новой волны", нонконформистские принципы которой носили гораздо менее радикальный характер по сравнению с оппозиционными настроениями представителей концептуализма. В отличие от нелитературоцентричной доктрины концептуализма, пермская художественная альтернатива, также как и московская "новая волна", придерживалась традиционного представления о ведущей роли поэзии, искусства в жизни общества. Эти представления обусловливают и чрезвычайно активную социальную позицию лидеров пермского андеграунда, энергично и целенаправленно стремившихся к прорыву в открытое культурное пространство, к структурированию художественного процесса. Далее в параграфе рассматриваются механизмы социализации авангардных идей, компромиссные взаимодействия андеграунда с официальными структурами, поведенческие модели (социальная мимикрия, скрытое противостояние, "героический" нонконформизм), реализованные лидерами пермской альтернативы, в результате чего в общественном сознании Перми начали фиксироваться импульсы "иного" искусства, "новой" поэзии.

В третьей главе - "Пермский поэтический андеграунд: выход в общероссийский литературный процесс" - рассматриваются основные закономерности прорыва альтернативной пермской поэзии в открытый культурный процесс: местный, региональный, общероссийский.

Первый параграф, "Премьера пермского андеграунда. Слайд-поэма "В тени Кадриорга" посвящен событию, кульминационному в сюжете

формирования альтернативной художественной среды Перми на рубеже 197080-х - яркому, зрелищному аудио-визуальному и поэтическому действу, ставшему манифестацией творческого поиска и эксперимента молодых поэтов и художников.

В этом параграфе, с опорой на многочисленные воспоминания очевидцев, реконструируются обстоятельства создания и демонстраций слайд-поэмы "В тени Кадриорга", очертания самого действа (ирреальная атмосфера, эмоционально напряженное звучание авторских голосов на фоне синтезированной музыки, перформативный элемент с пластической импровизацией в финале), дается описание видеоряда слайд-поэмы (подвижная цветовая абстракция, динамическая импровизация струящихся потоков, пятнен и размывов краски, которая достигалась благодаря оригинальной технологии "жидких слайдов", разработанной П. Печенкиным). Здесь же анализируется художественная специфика визуального и - на основе сохранившегося текста -поэтического компонентов слайд-поэмы.

Отмечается особенность зрительского восприятия «Кадриорга», показы которого производили ошеломляющее впечатление. Большая часть публики, собиравшейся на показы слайд-поэмы, не очень хорошо понимала его поэтическую часть и новизну видеоряда, но мощный энергетический сплав единым потоком голосов, поэзии, музыки, цветного изображения проникал сквозь фильтры привычного бытового сознания. Дух свободы и раскованности, пронизывающий все художественное действие слайд-поэмы, невозможно было не ощутить.

Одновременное, объемное воздействие на зрительное и слуховое восприятие, моделирование на экране многомерной реальности смещало временные ориентиры и втягивало присутствующих в измененное пространство. Моменты хаотической, спонтанной динамики, игра цвета и формы, провокация материала, совершаемая художником-режиссером - все это несло в себе множество новых эстетических смыслов. Открывалось иное, в целом характерное для актуального искусства, видение жизненной, природной реальности - объектом нового зрения стали увеличенные микроструктуры, микромиры ("мы в шутку называли это "молекулярным реализмом"11). В обнаженной на экране "Кадриорга" молекулярной жизни вдруг обнаружилась самопорождающая творческая активность искусственной среды, вторичной знаковой системы, языка - родовой признак постмодернизма.

Слайд-поэма была высоко оценена корифеем московского авангарда Ф. Инфантэ Арана, который присутствовал в Перми на премьере (январь 1982 г.), а

11 Интервью с В. Дрожащих, 22.11.96. (АЛК).

также членом редколлегии журнала "Юность", руководителем поэтического семинара при Московском горкоме ВЛКСМ поэтом К. Ковальджи, побывавшем на праздновании юбилея газеты "Молодая гвардия" (февраль 1982 г.). В том же году "Кадриорг" был показан в Москве - в редакции журнала "Юность" и в Музее Космонавтики.

Несмотря на участие в официальных культурных мероприятиях, публичное существование "Кадриорга" было обязано сложным тактическим маневрам ее продюсеров: в отчетах она проходила как "дискотека" и "цветомузыка". Неожиданный запрет слайд-поэмы (последний показ состоялся в сентябре 1984 г.) пресек многолетние усилия пермской художественной альтернативы обрести возможность открытой, легализованной деятельности.

Поэма "В тени Кадриорга" чрезвычайно интересна также в литературном отношении как редкий и удачный опыт совместного творчества двух поэтов -В. Кальпиди и В. Дрожащих ("На время написания поэмы мы с Виталием заключили соглашение об открытости поэтических границ"12). Сплав получился настолько прочным, что в некоторых местах практически невозможно идентифицировать авторство - и тем не менее авторам "Кадриорга" удалось органично совместить в тексте индивидуальные, характерные для каждого из них, стилевые особенности. Анализ мотивных пересечений Кальпиди и Дрожащих - на основе текста "Кадриорга" и за его пределами - позволил подчеркнуть как близость, так и принципиальные различия стилевых закономерностей, проявленных в творчестве каждого из соавторов. Отмечаются черты поэтики В. Дрожащих: артистичное жонглирование звуковой и визуальной оболочкой слова, дискретность образа, избыточная экспрессивность лирического переживания, россыпь сыпучего и взрывчатого в вербально-предметном ряду и др., что в целом создает типологически относимый к стилевой парадигме постмодернизма децентрированный мирообраз, единую (=множественную) реальность которого составляет искусственная, синтетическая ткань культурных знаков и ассоциаций. Бинарная структура поэтической реальности В. Кальпиди времен "Кадриорга" совмещает культурно-ассоциативный и достоверно-биографический планы - в ней, напротив, выражены черты личностной самоидентификации лирического субъекта. Специфика концентрации авторского сознания Кальпиди актуализировала в современной поэзии не характерный для нее тип лирического героя13, воспринятый в традиции, модернизма. Переживание хаоса культурных напластований в его поэзии становится фактом личной биографии, и этому соответствуют стилевые черты,

12 Ишервьщ с В. Дрожащих, 22.1! .96. (АЛК).

13 Абашев В. Виталий Кальпиди // Литература Урала: очерки и портреты. Екатеринбург, 1998. С. 499.

18

воплощающие подверженный непрерывной метаморфозе, но целостный, весомый, пластически осязаемый мирообраз. Композиционно опорные, биографически-достоверные, ритмически тяжелые тексты слайд-поэмы принадлежат авторству В. Кальпиди. В то же время отмечается и общность художественной формы бытования новаторских тенденций в творчестве В. Кальпиди и В. Дрожащих, метафизика и мифологизм как ориентиры художественной идеологии, преобладание сложной, ассоциативно насыщенной метафорики, жесткость образной фактуры, высокое напряжение вербальной выразительности, преобладание античного кода в образе культуры, интонационная опосредованность лирического переживания "слоем" поэзии Пастернака, открывающим в художественном сознании Кальпиди и Дрожащих перспективу модернистской традиции - в дельте которой встретилось и обнаружило себя поколение "мета-" в целом.

В параграфе "Основные направления социокультурной динамики пермского поэтического андеграуда" рассматриваются векторы процесса легитимирования пермской поэтической альтернативы как сформировавшегося, творчески состоятельного явления.

Одно из направлений связано с преодолением конфронтации местных официальных творческих структур, приобретшей в пермской ситуации характер вражды. Выразительными примерами иллюстрируется общая тенденция отторжения пермской писательской организацией попыток достичь взаимодействия со стороны поэтов-'новаторов", передается напряженная атмосфера идеологического давления органов власти, в сочетании с обстоятельствами "закрытого" города создающая тягостное • ощущение несвободы и бесперспективности, которое стало одной из причин вынужденного отъезда из Перми В. Хана (Мацумаро), А. Безукладникова, Ю. Чернышева, И. Максимовой и других творчески одаренных молодых людей. В этой связи анализируются две разнонаправленные тенденции взаимоотношения провинции и центра, проявленные в пермской литературно-художественной жизни 1980-х. Одна из них представляет традиционную, центростремительную модель поведения, ориентированную на "завоевание столицы", достижение успеха в столичном контексте. Противоположная тенденция реализуется в стратегии формирования локального культурного контекста, наиболее последовательно воплощенной В. Кальпиди, признанным лидером не только пермского, но и уральского поэтического андеграунда.

Таким образом, стремление пермской поэтической альтернативы к структурированию художественного пространства, во многом направляемое пассионарной энергетикой и социальной практикой В. Кальпиди, осмысляется как проявление экс-центричной мифотворческой тенденции "землеустроения":

"в поисках нового центра, более мощного и творческого, чем "старый", ... в опоре на "ничто"14. С этой точки зрения в работе рассматривается и поиск социокультурной идентичности молодых пермских поэтов: в ряду поколения (значительную роль в истории пермского андеграунда сыграло установление дружеских и творческих контактов с московской "новой волной"), в общности локального, регионального самосознания (что выразилось в новом витке активности литературно-художественной среды Перми в середине 80-х гг., в инициированном пермскими поэтами формировании неофициальных культурных взаимосвязей "треугольника Урала" - Перми, Свердловска, Челябинска). Обстоятельства объединения региональной поэтической альтернативы рассматриваются также в сопоставлении ситуаций Перми и Свердловска (неофициальное искусство Челябинска существовало в гораздо более социально разрозненных формах и не создало андеграундной среды). Делается вывод, что в целом движение литературно-художественного андеграунда Свердловска, так же как и Перми, реализует общую тенденцию формирования новой культурной среды, с альтернативным центром, противопоставленным как официальному столичному, так и его местному представительству. При этом отмечается принципиальное отличие, обусловленное тем, что свердловская ситуация изначально предоставляла более разнообразную и потому благоприятную перспективу творческой профессионализации - отчасти поэтому альтернативные творческие круги Свердловска, во всяком случае - поэтические, не стремились столь активно, как пермские "новаторы", к структурированию неформального художественного процесса и "взлому" официального кода.

Интенсивный выход из андеграунда, начавшийся в Перми и Свердловске на волне "перестроечных" процессов в 1987 г., на протяжении последующих нескольких лет уже единым потоком вливался в общее движение легализации альтернативного искусства. Несмотря на то, что выход уральского андеграунда затянулся на десятилетие и первые книги неофициальных поэтов продолжали появляться годы спустя, тем не менее, как отмечается в работе, к 1990 г., с выходом книг В. Кальпиди, Ю. Беликова, В. Лаврентьева, альтернативная поэзия Урала была окончательно легитимирована.

В Заключении обобщаются итоги и перспективы исследования.

В качестве основных выводов относительно культурно-динамической и художественной специфики альтернативной литературной жизни Перми 197080-х, отмечаются следующие:

14 Топоров В.Н. Эней - человек судьбы. М.. 1993. С. 96. 123-124.

20

1. наличие насыщенной и вместе с тем неоднородной литературно-художественной среды андеграунда, стимулировавшей развитие ярких поэтических новаций;

2. отчетливо выраженная направленность неформальных кругов на легитимирование творческой деятельности, прорыв в открытый литературный процесс в ситуации жесткой и враждебной оппозиции со стороны официальных творческих и государственных структур. Благодаря активной позиции лидеров андеграунда, органично сочетавшей стратегии компромисса и нонконформизма, новаторскому искусству в Перми удалось совершить предварительный выход в широкую аудиторию в 1982 г., задолго до общего прорыва на волне перестройки;

3. принципы творческого поведения и стилевые установки (формирующиеся в русле метареалистической тенденции) сближают пермский поэтический андеграунд с московской "новой волной";

4. преобладание личностного начала в художественной реальности лидеров неофициальной пермской поэзии - В. Кальпиди и Ю. Беликова, соотносится и с преобладанием личностного фактора в динамике альтернативного поэтического процесса Перми. При исчезновении с местного культурного поля (отмеченного также относительно слабо развитой официальной творческой структурой) социально активной инициативы, к концу 90-х гг. в пермском художественном процессе обозначились тенденции стагнации;

5. освоение культурного пространства (местного, регионального, общероссийского) осмыслено лидерами пермского поэтического андеграунда в рамках стратегий самоидентификации во взаимосвязи с локальным, "родным" ландшафтом. Инициированная (во многом благодаря лично В. Кальпиди) социокультурная общность "современной уральской поэзии" в последние годы стала предметом обсуждения на страницах российской прессы как поэтический феномен, обозначивший одну из тенденций присутствия Урала в российском культурном контексте новейшего времени.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. "Новая поэзия" Перми в литературном процессе 80-х // Обновление содержания и методики филологического образования: опыт и проблемы. Пермь: Изд-во ПГПУ, 1996. С. 30-32.

2. Развитие поэзии в 1960-80-е годы: пермская проекция общероссийской ситуации // Филология на рубеже XX - XXI веков: Тезисы Международной

21

научной конференции Пермского университета. Пермь: Изд-во ill У, 1997. С. 33-35.

3. Концептуальная практика как фактор развития социокультурных процессов провинции // Русская литература и провинция: Материалы седьмых Крымских Пушкинских международных чтений. Симферополь: Изд-во СГУ, 1997. С. 136- 137.

4. Роль творческого объединения "Эскиз" в пермской литературно-художественной жизни начала 80-х // Пермский край: прошлое и настоящее. Пермь: Изд-во ПГУ, 1997. С. 154-156.

5. "Новая" поэзия Перми и Екатеринбурга в 70-е гг. // Дергачевские чтения-98. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1998. С. 252-256.

6. Современная уральская поэзия в контексте творческой стратегии В. Кальпиди // Проблемы языка и литературы: методология, теория, история. Пермь: Изд-во ПГУ, 1998. С. 18-20.

7. Мифотворчество в жизни уральских поэтов // Два рубежа. Материалы научно-практической конференции. Пермь: Изд-во ПГПУ, 1998. С. 160-162

8. Черты нового художественного мышления в поэзии В. Кальпиди и графике

B. Остапенко // Проблемы языка и литературы: методология, теория, история. Пермь: Изд-во ПГУ, 1998. С. 20-22. (В соавторстве с Маленьких

C.).

9. "Мир как текст" в творчестве современных пермских поэтов и художников // Формы духовного и эстетического синтеза в культуре. Пермь: Изд-во ПермГУ, 1999. С. 241-257. (В соавторстве с Маленьких С.)

10. К типологии творческого поведения в современной русской поэзии: В. Кальпиди П Формы духовного и эстетического синтеза в культуре. Пермь: Изд-во ПермГУ, 1999. С. 257-268.

11. Слайд-поэма "В тени Кадриорга" и ее авторы // Искусство Перми в культурном пространстве России. Век XX. Пермь, 2000. С. 218-236.

12. "В Москву! В Москву?" (заметки об эволюции стратегии творческого поведения) // Провинция: поведенческие сценарии и культурные роли. /Круглый стол конференции "Геопанорама русской культуры. Пермские чтения". М., 2000. С. 36-40; то же: Уральская новь. Челябинск, 2000. № 8. С. 163-165.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сидякина, Анна Александровна

Литературная жизнь Перми 1970-80-х гг. : история поэтического андеграунда Введение.С.

Глава 1. Эпоха «семидесятых»: тенденции литературно-художественной жизни . С.

Глава 2. Формирование литературно-художественной среды пермского поэтического андеграунда.С.

1. Общая поэтическая ситуация в Перми. Фоновые предпосылки возникновения «новой поэзии».С.

2. Начало формирования литературно-художественной альтернативы.С.

3. Стратегии творческого поведения: компромиссы и нонконформизм.С.

Глава 3. Пермский поэтический андеграунд: выход в общероссийский литературный процесс .С.

1. Премьера пермского андеграунда. Слайд-поэма «В тени Кадриорга».С.

2. Основные направления социокультурной динамики пермского поэтического андеграуда.С.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Сидякина, Анна Александровна

Актуальность исследования.

В последние годы минувшего десятилетия, в целом отмеченного повышенным вниманием к ретроспекции русской культуры в ее давнем и относительно близком прошлом, заметно повысился интерес к эпохе 1970-х гг. Помимо общих причин очередной культурной ревизии, закономерной на рубеже веков, настойчивое обращение к «семидесятым» объясняется еще и тем, что именно в эти годы наблюдалось возникновение тенденций, определивших облик отечественного искусства последующих лет. С другой стороны, сегодня становится все более очевидной творческая состоятельность некоторых маргинальных, промежуточных тенденций, не проявленных, точнее, не обнаруженных ранее по причине преобладающего внимания к центральным реалиям, мифам и оппозициям эпохи.

В процессе реабилитации 70-х, начавшемся с активной публикации авторов неофициальной литературы, быстро оказалось оспорено представление об этом времени как безликом и унылом промежутке перед внезапным всплеском художественной активности 80-х. Благодаря вышедшим в последние годы целыми блоками многочисленным очеркам, эссе, исследованиям, мемуарам, посвященным не только собственно искусству семидесятых, но и, прежде всего, проблемам его функционирования - во взаимодействии различных культурных типов, слоев, механизмов адаптации художественного эксперимента и т.д. -становится возможным гораздо более глубокий, целостный и одновременно подробный взгляд на специфику этой эпохи, не сводимую к ее генеральным тенденциям.

В этой связи новую актуальность приобретает проблематика литературной периферии: литературной жизни, среды и других социокультурных факторов бытования литературы. Взаимоотношение понятий «литературная жизнь» и «литературная среда» рассматривалось

П.Н. Сакулиным1, который еще в 1920-е годы обосновал необходимость системного подхода к изучению промежуточных между искусством и неискусством, не собственно текстуальных аспектов литературного творчества. В дальнейшем взаимодействие выявленных в разработках представителей ОПОЯЗа (Б. Эйхенбаума, Ю. Тынянова, В. Шкловского) и П. Сакулина «литературных фактов» (структура литературного процесса, творческие институции, традиции и влияния культурной среды и т.д.) в динамическом аспекте рассматривалось как в зарубежной, так и в отечественной науке (концептуально и последовательно - в работах Б. Дубина и Л. Гудкова, посвященных «литературе и обществу» , М. Берга). В целом необходимость комплексного подхода к исследованию в гуманитарной сфере обосновывается со своей стороны каждой из «антропоцентричных» наук. Историк А .Я. Гуревич, один из отечественных идеологов междисциплинарной методологии, обоснованной французской «Школой анналов», отмечает, что проблемы социального или идеологического порядка должны рассматриваться «не изолированно одна от другой, но в комплексе, как компоненты единой социально-культурной

•2 системы» . В филологии, искусствоведении и культурологии уже традиционно применим социологический инструментарий анализа ситуации, социологией разрабатываются актуальные художественные проблемы: функционирования искусства, массовизации творчества и многие другие4. При актуализации социолитературной проблематики сегодня все более задействованным оказывается обоснованное французской социологией (чаще в этой связи упоминается имя П. Бурдье5)

1 Сакулин П.Н. Филология и культурология. М., 1990. С. 42

2 Гудков Л., Дубин Б., Страда. Литература и общество. М., 1998; Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт. М., 1994; Дубин Б.В. Слово - письмо - литература. М., 2001.

3 Гуревич А.Я. Историческая антропология: проблемы социальной и культурной истории // Вестник Академии наук СССР. 1989. № 7. С. 73.

4 Художественная жизнь современного общества. В 4 т. СПб., 1997; Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 2000.

5 Бурдье П. Поле литературы // НЛО. 2000. № 5 (45). С. 22 - 87. понятие «культурного (литературного) поля». Это понятие «по существу, вбирает в себя привычное для нас понятие «литературная жизнь», позволяя при этом рассматривать и структуру литературной жизни, и ее содержание, динамику - поведение участников литературного процесса»6, - пишет М. Абашева. С ней солидаризируется С. Рыженков, проецируя термин «литературное поле» на региональный аспект бытования литературы, поскольку именно он, как считает исследователь, будучи соотносим с макросоциологической теорией полей П. Бурдье, «обладает /./ объяснительной силой в отношении логики современного литературного п процесса в России» .

Одной из важнейших составляющих историко-культурной реконструкции эпохи стало включение, и, соответственно, анализ регионального материала, представляющего собой специфическое проявление общих тенденций, свойственных и столичной, и провинциальной по происхождению культуре. Таким образом, в рамках нашей работы актуализируются вопросы регионального бытования литературы (В.М. Жирмунский, Н.К. Пиксанов, Б.А. Чмыхало, Ю.А. Веденин). Проблема «регионализма» (в исследованиях социокультурной и, в том числе, литературной ситуации последних десятилетий приобретает функциональный интерес с точки зрения выявления траекторий развития культурных приоритетов, находящихся в непрерывном становлении - в динамическом взаимодействии локальных, промежуточных «уровней», влияющих на общий вектор дальнейшего движения. Убедительный опыт описания динамических взаимодействий апробирован, например, С. о

Рыженковым (описание структуры социокультурных взаимодействий применительно к ситуации Саратова производится им одновременно в

6 Абашева М. Литературная жизнь, литературный быт, литературный стиль // XX век. Литература. Стиль. Екатеринбург., 1999. С. 240.

7 Рыженков С. Литературный регионализм. Путь Саратова // Новое литературное обозрение. 2000. №45. С, 257.

8 Там же. С. 256-281. двух планах развития: формирование ситуации под воздействием общих тенденций и специфических факторов и - обратное воздействие, становящееся фактором формирования общей тенденции). Обосновывая актуальность обращения к истокам и наиболее ярким этапам (один из которых - «эпоха семидесятых») неоднородной и асинхронной модернизации российского общества (и, в частности, автономизации в нем литературы), исследователь пишет: «. еще более очевидным становится значение обстоятельств перехода при обращении к региональному материалу, поскольку результаты перехода в регионах, во-первых, отличаются от результатов, которые наблюдаются в столицах, и, во-вторых, значительно варьируются от региона к региону. /./ Современный, т.е. по определению незавершенный, процесс предполагает высокую степень неоднозначности включения ситуации в каталоги «большого времени» и неизбежность переструктурирования такого каталога именно «по итогам» процесса.»9. Эта же цель - фиксация и анализ взаимовлияний общероссийских и специфических региональных (провинциальных) факторов преследуется в совместной монографии Г. Люхтерхандт, С. Рыженкова и А. Кузьмина10, на примере Новгорода, Воронежа, Саратова и Свердловска.

Пермская ситуация на сегодняшний день оказалась в «центре» научной проблематики, обусловленной, с одной стороны - актуализацией тенденций регионализма, с другой - активным внедрением в научную практику (на основе трудов Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, новейших разработок по провинциальному тексту русской культуры) структурно-семиотической методологии анализа «локального текста». В отличие от принятого ранее оценочного анализа локального явления с точки зрения его пассивной соподчиненности общим тенденциям, представленным

9 Рыженков С. Указ. соч. С. 259.

10 Люхтерхандт Г., Рыженков С., Кузьмин А. Политика и культура в русской провинции. М.,

2001. прежде всего в нормативно-кодифицированном типе столичной культуры, возглавляющей иерархизированное социально и географически, и дискретное между локальными составляющими художественное пространство, новая методология предполагает видение сложной системы взаимодействий, взаимосвязей и взаимозависимостей множества явлений, которые, будучи вовлечены и обусловлены общими процессами, тем не менее не сводимы к унифицированной схеме и освобождены от обязанности» соответствовать или не соответствовать степени столичной концентрации. Признанный актуальным в современных академических кругах и представленный в ряде научных дискуссий (в частности, на традиционной научной конференции «Геопанорама русской культуры»,

1998-2000 гг.) и сборников, посвященных «провинциальному тексту»11, методологический подход к явлению как частному, локальному элементу взаимосвязей общекультурного смыслового поля представлен на

12 пермском материале В.В. Абашевым . В его монографии, посвященной «пермскому тексту», особенно значима для нас глава, посвященная современной модификации этого структурно-семиотического единства -прежде всего в творчестве В. Кальпиди, самого известного на сегодняшний день уральского поэта, в чьих стихах в ярком, художественно убедительном единстве нашли воплощение и «пермские» знаки, и глубинные общекультурные смыслы. Поэзия Кальпиди и творчество других, менее известных поэтов Перми рассматривается В. Абашевым, в монографии и за ее пределами, в актуальном ракурсе взаимодействий общих и локальных тенденций, экстрапоэтическая специфика которых представлена, во-первых, «горизонтальными» связями провинциального творческого процесса, и, во-вторых, посредством «вертикальных», косвенных историко-культурных взаимодействий, сосредоточенных в концентрированной семиотической категории «пермского текста».

11 Русская провинция: миф, текст, реальность. М.-СПб, 2000.

12 Абашев В. Пермь как текст. Пермь, 2000.

Таким образом, наше обращение к литературно-художественной жизни Перми 1970-80-х актуализируется следующими предпосылками: во-первых, общей переориентацией художественного и научного интереса в сферу периферийно-текстовых явлений (литературный быт, литературную жизнь, литературное поведение и т.д.), «которые невозможно рассматривать и изучать вне текста и стиля»13 (иными словами об этом же пишет Л.П. Быков: «все насущнее становится задача увидеть в литературных реалиях - поэзию»14, например, же пишет . Во-вторых, усилившейся тенденцией обращения к 70-м с точки зрения фиксации их до сих пор не вполне «проявленных» смысловых потенций (в 70-х оказались спрессованы и традиционные оппозиции русской культуры, и пародийные подмены, и многочисленные формы синтезирования промежуточных уровней, т.е. возможностей иного и различного - «третьей» зоны между «святым» и «грешным»15, которая представляется перспективной с точки зрения развития и обновления художественной проблематики). В-третьих, заострением региональной проблематики, и связанной с этим -проблематики «локальной», ориентированной на изучение динамических взаимодействий промежуточных культурных зон, уровней, механизмов («Лишь основываясь на всестороннем изучении местных культурных традиций, можно оценить многообразие и понять основанную на нем общность русской культуры»16).

Основная цель нашего исследования - дать описание «альтернативной» части литературно-художественной жизни Перми 70-80-х гг. в динамике основных событий, творческих структур, поведенческих стратегий и особенностей бытования литературно-художественной среды

13 Абашева М. Литературная жизнь, литературный быт, литературный стиль // XX век. Литература. Стиль. Екатеринбург, 1999. С. 243.

14 Быков Л.П. Если довериться поэту (субъективные заметки о поэзии и ее изучении) // XX век. Литература. Стиль. Вып. 4. Екатеринбург, 1999. С. 155.

15 Эпштейн М. Русская культура на распутье // Звезда. 1999. № 1. С. 202.

16 Русская провинция: миф, текст, реальность. М.-СПб., 2000. С. 9. с точки зрения соотношения в пермской ситуации общероссийских и регионально-специфических тенденций.

Фактографический материал по данной тематике в историко-литературном обороте представлен обобщенно, фрагментарно, косвенно (по ряду аспектов он вообще отсутствует). Поэтому основной задачей нашего исследования стало формирование репрезентативного материала, и, на его основе, на фазе первого обращения к нему, первой интерпретации и концептуализации представленного фактажа - изучение подробного взаимодействия факторов становления и развития альтернативной литературно-художественной среды, в которой формировались тенденции поэтических новаций в Перми.

Материалом исследования стали доступные нам (опубликованные в печати) сочинения и сведения, позволяющие говорить о литературно-художественной жизни Перми 1970-80-х и ее участниках. Прежде всего, это сборники поэтов В. Кальпиди (1990), В. Дрожащих (1992), В. Лаврентьева (1990) и Ю. Беликова (1988, 1990), в которых были опубликованы тексты, созданные в период с 1974 по 1988 г.; научные и критические очерки В. Абашева о поэтах пермской «новой волны» (В. Кальпиди, В. Дрожащих, В. Лаврентьева); мемуарные очерки и эссе непосредственных участников уральского литературно-художественного андеграунда (В. Кальпиди, В. Курицына, А. Козлова, Ю. Беликова, В. Дрожащих, А. Парщикова), автобиографическая проза Н. Горлановой.

Согласно основной цели и задачам нашего исследования, мы привлекаем к изучению обширный оригинальный, не публиковавшийся ранее материал, связанный с деятельностью поэтов и художников, творчество которых (или отдельные фрагменты творческой деятельности) до сих пор не становилось предметом изучения. Исходя из предпосылок нашей работы, мы стремимся к максимально полной фиксации имен и событий, взаимосвязанных с пермским поэтическим андеграундом, а также с творческой и социокультурной практикой его лидеров, среди которых единственное имя, полноценно вошедшее в круг широкого читательского внимания и уже ставшее фактом российского литературного процесса -это В. Кальпиди. Все остальные участники, в той или иной степени, пребывают в литературном «небытии». Для восполнения утраченного или не вполне проявленного фрагмента культурной жизни Перми 70-х, мы обращаемся к документальным фактам, извлеченным посредством фронтального просмотра пермской периодики за период 1977 - 90 гг., а также к широкому использованию материалов «устных историй» -собранных нами десятков интервью, воспоминаний, комментариев, зафиксированных в процессе личных бесед с участниками событий. Мы исходим из понимания общечеловеческой и научной значимости жанра «устной истории» ("oral history"), оказавшегося в последние годы в актуальной сфере междисциплинарных исследовательских приоритетов как бесценный источник ускользающей, эфемерной информации. Работы, посвященные проблемам фиксации материала, репрезентирующего облик исторической повседневности, полагают, что, «документируя жизнь в многообразии ее проявлений, устная история благодаря техническим

17 достижениям XX века перешла из категории мифа в логос» .

Опираясь на факты, полученные из рассказов о событиях более чем десятилетней давности, мы учитываем субъективную интерпретацию их нашими респондентами и ненамеренные аберрации, свойственные человеческой памяти. Поэтому мы по возможности стараемся объективировать эти сведения за счет сопоставления с полученными из других источников, в том числе уже документированными.

Таким образом, мы привлекаем к работе зафиксированные блоки воспоминаний поэтов и художников - участников неофициальной литературно-художественной жизни Перми (В. Дрожащих, П. Печенкина, Ю. Беликова, В. Жехова, В. Белобородова, И. Тюленева, В. Смирнова, И. Максимовой, А. Безукладникова, Ю. Чернышева, Мацумаро (В. Хан), Т.

17 Хубова Д. Устная история "verba volant" . М., 1997. С. 4.

Черепановой, Е. Медведевой, А. Новодворского, В. Котельникова, М. Колегова, В. Бороздина, В. Толоковского, А. Колобянина, Г. Данского), Екатеринбурга (Е. Касимов); а также отдельные, не архивированные комментарии, относящиеся к событиям 70-х-80-х гг.: В. Кальпиди (Пермь, Свердловск, Челябинск), М. Айзенберга, JL Рубинштейна, А. Парщикова, В. Салимона (Москва), С. Рыженкова (Саратов). Мы также привлекаем к исследованию:

- не публиковавшиеся ранее тексты В. Дрожащих 1974-78 гг.;

- расшифрованную аудиозапись совместной поэмы В. Кальпиди и В. Дрожащих «В тени Кадриорга»;

- собранные и архивированные свидетельства деятельности неформального творческого объединения «Эскиз»: проекты оргдокументов; разрозненные поэтические тексты участников объединения; фотодокументы; настенные граффити;

- материалы из фондов Государственного Архива новейшей истории и общественно-политических движений Пермской области. Одним из промежуточных результатов работы, который мы также привлекаем к исследованию, стала составленная по материалам газет и рассказов очевидцев хроника неофициальной поэтической жизни Перми с 1974 по 1990 гг. (см. Приложение: История литературно-художественного андеграунда Перми: хроника событий). В этой части работы мы располагали примерами хроникальных описаний художественной жизни в исследованиях Г.Ю. Стернина18, И.П. Уваровой и К.Ю. Рогова19.

Методологическая основа исследования. В работе использовались историко-генетический, типологический методы. При сборе устных

9П воспоминаний применялась методика интервьюирования Д. Хубовой . При описании литературно-художественной жизни, в процессе анализа

18 Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России 1990-1910-х годов. М., 1988;

19 Уварова И.П., Рогов К.Ю. Семидесятые: хроника культурной жизни. // Семидесятые как предмет истории культуры. М., 1998. С. 29-74.

20 Хубова Д. Устная история "verba volant" . М., 1997. структуры литературно-художественной среды и основных факторов ее формирования мы также ориентировались на имеющиеся в литературнокритических и научных публикациях примеры описания альтернативной художественной среды, в этой связи отметим культурологическое эссе И.

Демина, очерки В. Кулакова, М. Айзенберга, М. Эпштейна, С. Рыженкова,

Г. Зайцева, работы Л. Лурье, С. Вензеля и С. Савицкого (предложенные ими опыты «самоописания литературного андеграунда» в рамках проекта

21 архивации ленинградской контркультуры 1950-90-х гг. представляются крайне актуальными и перспективными в плане методики). При работе с поэтическими текстами применялся метод стиховедческого мотивного анализа.

Структура диссертации.

Первичное знакомство с текстами названных пермских поэтов и социокультурным контекстом бытования этих стихов, показало, что поэтическая ситуация Перми развивалась в соответствии с общими тенденциям этих лет и проявила черты, определяющие художественное своеобразие эпохи в целом. Так, аналогично характерному для 70-х расслоению культурной среды и размежеванию «свободного» творчества с «искусством подцензурным»22, пермская ситуация демонстрирует противостояние официально-нормативного традиционализма и художественной альтернативы. Сама альтернатива, в соответствии, опять же с общероссийской ситуацией, концентрированно явленной столичными литературными кругами, определяется ориентацией на восприятие многообразной традиции русского модернизма. Кроме того, для молодого пермского искусства этих лет оказалось характерным существование единой - литературно-художественной — среды андеграунда, ставшей проводником и первичным полем апробации

21 Л. Лурье, Е. Вензель, С.Савицкий С. Из архивов ленинградской контркультуры // Семидесятые как предмет истории русской культуры. М., 1998. С. 289-301.

22 Художественные идеи 70-х // НЛО. 1997. № 25. С. 176. универсальных художественных идей, а также много других, единых для российской ситуации, закономерностей. Общие тенденции «альтернативной» литературно-художественной, и, в частности -поэтической жизни 1970-х, а также факторы, влияющие на специфичность их преломления в конкретных региональных ситуациях, рассматриваются нами в 1 главе работы - «Эпоха 70-х: тенденции литературно-художественной жизни».

Выбор пермского варианта формирования и развития альтернативной ситуации в поэзии 70-х как репрезентативного в целом для основных закономерностей поэтического процесса Урала этих лет, и привлечение литературного материала других уральских городов в иллюстративно-сравнительных целях, обусловлен тем, что, во-первых процессы художественного обновления в пермской поэзии начались, на наш взгляд, несколько раньше, чем в Екатеринбурге и Челябинске, во-вторых, их развитие осуществлялось в более организованных и целеустремленных к прорыву в открытое культурное пространство формах (именно из Перми проистекала инициатива формирования регионального единства и творческих связей между уральскими городами), и, в-третьих, пермская ситуация характеризуется присутствием в ней социально и творчески активных, признанных лидеров уральской «новой волны» - В. Кальпиди, В. Дрожащих и Ю. Беликова, творчество которых уже в конце 80-х зарекомендовало себя в качестве актуального явления общероссийской поэзии и стало предметом профессионального обсуждения на страницах «толстых» журналов как в регионе, так и в центре. Наши наблюдения, сделанные в процессе работы над материалом, подтверждаются также мнением участников и исследователей литературной жизни Урала 70-х: «Именно поэзия стала наиболее значительным результатом эстетического брожения в Перми. В этом ее отличие от Свердловска, где столь же ярким итогом . стал феномен свердловского рока»23.

Во 2 главе - «Формирование литературно-художественной среды пермского поэтического андеграунда» - прослеживаются основные «сюжеты» проникновения актуальных художественных тенденций в пермское искусство, формирование отдельных линий развития «новой» поэзии и акционально-визуального творчества, консолидацию творческих сил и их объединение в совместной художественной практике. Основная проблематика этой главы связана с описанием социокультурных факторов, сопутствующих возникновению и дальнейшей манифестации новой поэзии Перми. Прежде всего, имеется в виду формирование литературно-художественной среды пермского андеграунда, взаимодействие в ней неоднородных и разнонаправленных тенденций, пересечение периферийных зон бытования альтернативного и традиционного творчества. Мы также выделяем основные установки и стратегии пермского литературно-художественного андеграунда, определяющей среди которых становится осознанное стремление к легализации художественной деятельности. Кроме того, внимание уделяется художественным предпосылкам формирования общности поэтических индивидуальностей, в частности - восприятию опыта поэтов-«шестидесятников».

В 3 главе - «Пермский поэтический андеграунд: выход в общероссийский литературный процесс» — рассматриваются закономерности «прорыва» альтернативной пермской поэзии в открытый культурный процесс: местный, региональный, общероссийский. В этой связи мы анализируем две противоположные по направленности тенденции, одна из которых представляет традиционную - столично-центростремительную модель поведения, другая демонстрирует

23 Новая поэтическая волна // Литература Урала. Очерки и портреты. Екатеринбург, 1998. С. противоположную стратегию - направленную на консолидацию и осмысление местного, регионального процесса.

Таким образом, нами охватывается весь период «теневого», полуподпольного существования альтернативной пермской поэзии с начала ее формирования до выхода в открытое культурное пространство новейшего времени. Хронологически наше исследование ограничено 1972 - 1988 годами, что условно соответствует временным рамкам, в которых принято сегодня определять «эпоху семидесятых» (с 1968 по 1986-88 гг.), и реально отражает процессы бытования пермского поэтического андеграунда.

Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, тем, что в ней документируется и интерпретируется согласно логике исследования, с точки зрения соотношения общих и специфических тенденций, целый пласт фактического материала, впервые вводимого в научно-практический оборот. На этой основе предпринята попытка целостного описания пермского поэтического андеграунда во взаимодействии с литературно-художественной средой бытования и другими социокультурными факторами его формирования.

Диссертация имеет теоретическое значение как апробация концептуального комплекса научных подходов к изучению регионального, локального культурного явления. Это исследование представляет собой одно из направлений общей научно-практической деятельности Лаборатории литературного краеведения ПермГУ и перспективно ориентировано в рамках теоретической базы лаборатории, ядро которой составляют понятия «культурной жизни» и «локального текста».

Работа также имеет практическую значимость как источник информации при разработке школьных и вузовских курсов в рамках литературно-региональной проблематики. Представленный в ней материал служит источником в широкой общественно-культурной практике: журналистской, музейно-краеведческой и т.д. Основные положения и результаты диссертационной работы послужили стимулом к участию ее автора в культуртрегерской деятельности пермского общественного фонда «Юрятин» (лауреата областной премии в сфере культуры 1997 г., лауреата российской литературной премии "Малый Букер-2000").

Апробация работы. Отдельные ракурсы исследования были представлены на обсуждение в ряде научных конференций, среди них:

- «Геопанорама русской культуры. Пермские чтения». Международная научная конференция. Пермь, 2000.

- Традиционные «Дягилевские чтения». Пермь, 1999, 1998.

- «2-е Курицынские чтения». Екатеринбург, 1999.

- Международная филологическая школа. Екатеринбург, 1998.

- «Искусство Перми в культурном пространстве России», Пермь, 1998.

- «Дергачевские чтения». Екатеринбург, 1998.

- «Пермский край: прошлое и настоящее» Пермь, 1997.

- «Смышляевские чтения». Пермь, 1995, и др.

Содержание диссертации нашло отражение в 12 публикациях общим объемом около 5 п.л.

Основные положения работы легли в основу спецкурса «Литературная жизнь Перми», с 1997 г. читаемого студентам филологического факультета ПермГУ.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературная жизнь Перми 1970 - 80-х гг."

Заключение

Пермская литературно-художественная ситуация 70-х, подобно свердловской или саратовской и в отличие от воронежской 1 и челябинской, сформировала активное движение альтернативного художественного процесса, институциализированного средой андеграунда. В целом пермская поэзия этих лет реализовала общероссийскую типологическую тенденцию, представленную оппозицией нормативно-традиционного и альтернативно-новаторского творчества. Пермская поэтическая альтернатива, в свою очередь, типологически сближается с «метареалистическим» («метафорическим») направлением столичной поэзии - в ней практически отсутствуют (по крайней мере, до 1986-87 гг.) тенденции концептуализма, соц-арта, иронизма. Свойственная «соц-арту» манера обращения с общественно-историческими стереотипами, несколько видоизменяет облик стихов В. Дрожащих - в 1986-89 в его творчестве начинает преобладать карнавально-игровое начало, до этого подчиненное сначала эмоциональному строю стиха, затем - вербально-ассоциативной конструкции. Но природа творчества В. Дрожащих, ориентированная на классический тип восприятия действительности, не предполагает функционального отношения к слову. Функциональный, стратегийный принцип художественного мышления представлен в творчестве В. Кальпиди, которому с первых «шагов» в литературе удалось выработать комплекс творческих принципов, совмещающих «метареалистическое» (синтезирующее) и «концептуалистское» (аналитическое) начало, что выразилось в системе поэтического мира, ориентированной, с одной стороны, на постижение подлинных сущностей, с другой стороны, на их моментальное травестирование, расщепление личностным, мощно рефлексирующим, диалогическим, сознанием, сконцентированным в

1 Люхтерхандт Г., Рыженков С., Кузьмин А. Политика и культура в российской провинции. М., 2001. С. 83. образе лирического героя. Тем не менее, художественная интенция Кальииди принципиально сближает его творчество с поэзией А. Парщикова, И. Жданова.

Жизненная проекция личностно-героического мифа Кальпиди, выразившаяся в энергичной, социально темпераментной и стратегически осмысленной культуртрегерской практике, в сочетании с не менее деятельной позицией другого лидера пермского художественного андеграунда - режиссера и продюсера П. Печенкина и при активном участии «группы поддержки» - стали мощным фактором литературно-художественной динамики искусства Перми, толкавшего его к прорыву в открытое художественное пространство. Это привело к тому, что пермский андеграунд за историю своего существования пережил два творчески состоятельных «выхода» в широкую аудиторию, вместо одного, общего, на волне перестройки, как это произошло повсеместно. Разумеется, яркую манифестацию художественной альтернативы и идей синтеза, которой стала слайд-поэма «В тени Кадриорга», нельзя в полной мере назвать легальным творческим явлением - но история ее почти трехлетнего существования не имеет себе равных. Во многом она стала возможна благодаря органичному сочетанию в пермской альтернативной среде двух, по сути разнонаправленных творческих стратегий: компромисса и нонконформизма. Те же самые кажущиеся противоречия в направленности стратегий творческого поведения, нацеленных на взаимоотношение локального и общего культурных контекстов, т.е. - на взаимоотношения периферии и центра, проявившиеся в активном стремлении расширять границы местного культурного пространства и одновременно структурировать его, в том числе и посредством центральных «агентов» — все это соответствовало сформировавшейся в Перми, опять же несколько раньше, чем повсеместно, осознанной концепции самоиндентификации в местном, «родном» ландшафте. Наиболее последовательно эту стратегию проводил в жизни и творчестве поэт В. Кальпиди, признанный лидер уральского поэтического андеграунда. Его «воздействие» на уральское культурное пространство сформировало новую актуальность взаимосвязей «уральского треугольника», основанных на единстве среды и непрерывности творческого общения прежде всего Перми и Екатеринбурга/Свердловска. Свердловская ситуация также продемонстрировала наличие в ней близких московским и пермским поэтам «метареалистических» тенденций, представленных творчеством А. Санникова и, отчасти, Ю. Казарина . Но неофициальная литературная ситуация этого уральского города, будучи изначально ориентированная в гораздо более, по сравнению с Пермью, структурно разработанном культурном пространстве, не испытывала, в лице своих лидеров, столь активного желания это пространство перестроить, «перебороть», что было свойственно пермской альтернативе

•з я налетел на Пермь, как на камень коса» - В. Кальпиди ). Несколько более спокойное и нейтральное, лишенное интенсивной личностной экстраполяции культурное поле Свердловска соответствовало культивации в нем условно противоположного по отношению к «мета-» направлению -«концептуализма», предрасположенность к которому уже имелась в городской художественной среде (Уктусская школа4). Можно сказать, что литературная жизнь Свердловска во многом повторила столичную схему творческой диспозиции, тогда как пермская ситуация, по причине гораздо более проявленных факторов провинциализма: слабая насыщенность культурного поля, меньшая степень официальных творческих репрезентаций, и, соответственно, их монополизм, меньшая степень свободы города, и т.д. - создала отклонение от условной схемы.

2 См. об этом: Курицын В. Малахитовая шкатулка-3 // Октябрь. 1998. № 9. С. 185.

3 См. об этом: Абашев В. Локальный текст и творчество В. Кальпиди: поединок с Пермью. // Абашев B.B. Пермь как текст. Пермь, 2000. С. 318-384.

4 Никонова-Таршиц А. Уктусская школа // Авангардные направления в советском изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. С. 56-73.

Преобладание личностного фактора в пермской литературной динамике 1970-80-х подтверждается и тем, что по прошествии времени, лишившись, с переездом В. Кальпиди в Челябинск, энергетической «подпитки», Пермь начала терять в поэзии свои лидирующие, по состоянию 70-80-х гг., позиции. Тем не менее, инициатива, исходившая из Перми, создала в литературной жизни города прецедент поэтической «школы», свою принадлежность к которой осознали на рубеже 80-90-х несколько молодых поэтов, среди них - Дмитрий Долматов (1970-1991) и Антон Колобянин. Кроме того, начавший свое существование в альтернативной литературно-художественной жизни Перми в 80-е гг. феномен «современной уральской поэзии»5, артикулированный несколько позже в рамках стратегии творческого поведения В. Кальпиди, стал фактом общественного сознания и обозначил одну из тенденций присутствия Урала в российском поэтическом контексте новейшего времени.

5 Активное вхождение в литературно-критический оборот этой поэтической реалии началось с выпуска в 1996 г. Антологии «Современная уральская поэзия» (книжное издание с приложением СБ, объединившее более 40 поэтов) - авторский проект В. Кальпиди.

Список научной литературыСидякина, Анна Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Материалы исследования:11. Художественные тексты

2. Антология «Современная уральская поэзия». Челябинск, 1996. 360 с.

3. Асланьян Ю. Моабитская судьба, «И вечерняя скрытность земли», «Будь судьбе своей рад»: стихи // Молодая гвардия. 1987. 20 сент.

4. Асланьян Ю. Реквием скрипача: стихи // За коммунистический труд. Пермь, 1989. 28 апр.

5. Асланьян Ю. Библейская баллада, Жестокий солдатский романс, Во времена дождей, Подарок, «Пока не застят небо звезды»: стихи / Дети Стронция. № 1. //Молодая гвардия. 1989. 13 авг.

6. Беликов Ю. Красная гроздь, Ответные колокола: стихи // Молодая гвардия. 1981. 2 сент.

7. Беликов Ю. Шутки леса: стихи // Молодая гвардия. 1982. 8 янв.

8. Беликов Ю. Пастух: стихи // Молодая гвардия. 1984. 6 февр.

9. Беликов Ю. Портрет: стихи //Молодая гвардия. 1984. 5 сент.

10. Беликов Ю. Дом под снос: стихи // Молодая гвардия. 1984. 14 дек.

11. Беликов Ю. Пейзаж с баскетболом, Дом под снос, На исчезающей ветке, «Мы оба крикнули: Смотри!»: стихи // Юность. 1987. № 7. С. 31.

12. Беликов Ю. Пульс птицы: книга стихов. М., 1988. 95 с.

13. Беликов Ю. Запирание дверей: стихи // На смену! Свердловск, 1989. 28 апр.

14. Беликов Ю. Дискотека для комнатных цветов в глиняном горшке, Возвращение к цветам // Пульс-89. Пермь, 1989. С. 372-375.

15. Беликов Ю. Прости, Леонардо!: книга стихов Пермь, 1990. 77 с.

16. Богданов И. Федоров в кино, Федоров на тусовке, Федоров в больнице: стихи / Дети Стронция. № 4. // Молодая гвардия. 1990. 20 янв.

17. Верников А. Под знаком «ХУ»: рассказ / Дети Стронция. № 2. // Молодая гвардия. 1989. 17 сент.

18. Верников А. Откинутый: рассказ / Дети Стронция. № 5. // Молодая гвардия. 1990. 1 апр.

19. Box А. Украденное время, Песня о том, как я был вынужден заложить свою юность в ломбард: стихи / Дети Стронция. № 1. // Молодая гвардия. 1989. 13 авг.

20. Гандлевский С. Трепанация черепа. СПб, 1996. 120 с.

21. Горланова Н. Вся Пермь. Пермь, 1996. 416 с.

22. Дети Стронция» / подборка стихов Ю. Беликова, Ю. Асланьяна, А. Перевалова, А. Демидова // Огонек. 1990. № 6.

23. Долматов Д. «За пять копеек вход в страну воспоминаний», Друмдрилка, «Фрегат «Орлайт» подходит», «По горам, по лугам»: стихи // Молодая гвардия. 1988. 14 февр.

24. Долматов Д. Квартира, «Бомба, портвейн, закуска, фугаска, снаряд», «Гениальный тусовщик, вернувшись в родную Итаку», Осень: стихи / Дети Стронция. № 2. // Молодая гвардия. 1989. 17 сент.

25. Дрожащих В. Сентябрь: стихи // Молодая гвардия. 1980. 26 сент.

26. Дрожащих В. Нашествие (из поэмы «Верстка номера»), Природа // Молодая гвардия. 1984. 8 июля.

27. Дрожащих В. Игротека: стихи // Молодая гвардия. 1987. 1 апр.

28. Дрожащих В. Сосиски на прогулке: стихи // Урал. 1988. № 1. С. 192.

29. Дрожащих В. 143 вагон: фрагмент поэмы / Дети Стронция № 1 // Молодая гвардия. 1989. 13 авг.

30. Дрожащих В. Суперсонет, Баллада спустя рукава, Проект затяжного дождя, Свистулька: стихи // Урал. 1990. № 2. С. 91-93.

31. Дрожащих В. Небовоскресенье. Пермь, 1992. 62 с.

32. Дрожащих В. Блупон. Пермь, 1992. 70 с.

33. Кальпиди В. Где живет воздух: прозаическая миниатюра // Молодая гвардия. 1980. 21 нояб.

34. Кальпиди В. «И вот я жив и говорю с тобой.»: отрывок из эссе о А. Блоке // Молодая гвардия. 1980. 28 нояб.

35. Кальпиди В. Кричи его и ты услышишь эхо: рассказ // Молодая гвардия. 1982. 24 сент.

36. Кальпиди В. Пережить зиму: стихи // Молодая гвардия. 1983. 1 янв.

37. Кальпиди В Легенды и факты о Велимире: эссе // Молодая гвардия. 1985. 4 дек.

38. Кальпиди В. Кое-что о погоде, Взгляд, Размышления дачника: стихи // Молодая гвардия. 1986. 5 дек.

39. Кальпиди В. «Соберемся на рыжем припеке.», «А люди доноры войны»: стихи // Звезда. 1987. 19 авг.

40. Кальпиди В. «И не гоже мне даже.»: стихи // Звезда. 1987. 30 дек.

41. Кальпиди В. Невнятное признание, «Забыл бы за эти года», Памяти В. Радкевича, Конспект: стихи //Молодая гвардия. 1988. 17 янв.

42. Кальпиди В. «Соберемся на рыжем припеке», «Альвеолы и небо, и в косу заплетенный язык», «Возможно, что это смешно: почти к тридцати годам.», «Заплатил бы за эти года.»: стихи // Урал. 1988. № 1. С. 177179.

43. Кальпиди В. Не мучь ветеранов любви пасторальною сказкой о счастье.», Ночная осень, Прогулка; «.и что кроты наследники Гомера.» // Урал. 1988. № 9. С. 119-120.

44. Кальпиди В. Невнятное признание, «.и что кроты наследники Гомера.»: стихи //Юность. 1988. № 9. С. 73.

45. Кальпиди В. Мой Кайф, Штампы, Шпионская любовь, Транспорт; Аутсайдеры-2: стихи // Молодая гвардия. 1988. 7 авг.

46. Кальпиди В. Апология ночи, Ночная пауза («Тише-тише, чуть-чуть, под сурдинку, уняв шепелявость»), «Борзеет Третий Рим, и Первый не разрушен.»: стихи //МИКС. Свердловск, 1989. № 1.

47. Кальпиди В. Душещипательный романс, Растерянность, Как бы это вам рассказать: стихи // Литературная учеба. 1989. № 1. С. 22-23.

48. Кальпиди В. Мысли так себе, Взгляд, «Научи меня быть на земле.», Признание в профнепрегодности, «Грачи и кентавры.», Мысли ночного полустанка» // Пульс-89. Пермь, 1989. С. 340-346.

49. Кальпиди В. Письмо самому себе, Письмо Алексею Парщикову: стихи //КЛИП. Свердловск, 1990. № 6. 12 марта.

50. Кальпиди В. Прощание с городом, «В аквариуме плавают гурами», Весенний опус, «Все линяет: жизнь и старый свитер», «Не одолев латынь, смеется воронье»: стихи / Дети Стронция. № 6. // Молодая гвардия. 1990. 4 авг.

51. Калышди В. На смерть Сергея Федотова, «Говорят, я спиваюсь по третьему, кажется, разу.», «Что касается слов, я по ним не соскучился» // Урал. 1990. № 2. С. 4-6.

52. Кальпиди В. Пласты. Свердловск, 1990. 192 с. Кальпиди В. Аутсайдеры-2. Пермь, 1990. 112 с.

53. Кальпиди В. Трепанг: рассказ // Нехорошая квартира. Свердловск, 1992. С. 88-100.

54. Кальпиди В. Мерцание. Пермь, 1995. 140 с.

55. Кальпиди В. Соляные копи счастья: повесть // Уральская новь. 1996. № 3.С. 3-23.

56. Козлов А. «Светлое, прозрачное, розовое утро»: стихи // Молодая гвардия. 1988. 17 янв.

57. Колобянин А. Слоны, Телефониада, ДООРЗ: стихи / Дети Стронция. № 5. // Молодая гвардия. 1990. 1 апр.

58. Курицын В. Будем классичны / Дети Стронция. № 5. // Молодая гвардия. 1990. 1 апр.

59. Лаврентьев В. «Он проснулся у самого краешка ночи», «Наверно, есть на улице любой», «После майских дождичков кукольные домики», Искатели кладов: стихи // Молодая гвардия. 1987. 20 сент.

60. Лаврентьев В. Старик: стихи // За коммунистический труд. Пермь,1989. 28 апр.

61. Лаврентьев В. Искатели кладов, Идеальное место для убийства, «Оказалось, что город не так уж и прост.», Знакомство, «Зима. Компрос. Сырые паруса.» //Пульс-89. Пермь, 1989. С. 398-402. Лаврентьев В. Город. Пермь, 1990. 93 с.

62. Мокша С. Историческая тальянка, Античный сюжет, Портрет: стихи // Молодая гвардия. 1987. 8 июля.

63. Нехорошая квартира: повести и рассказы. Екатеринбург, 1992. 111 с. Печенкин П. «Бывает так.», «Работай, работай, работай.», «Стучат, гудят машины.», «Изгиб реки печальный.»: стихи // Молодая гвардия.1981. 2 сент.

64. Печенкин П. «Умчали, умчали, умчали.»: стихи // Молодая гвардия.1982. 8 янв.

65. Ройзман Е. Развал: стихи / Дети Стронция. № 5. // Молодая гвардия.1990. 1 апр.

66. Санников А. Скрипач: стихи //Молодая гвардия. 1984. 16 дек.

67. Санников А. «Вот дюймовые доски тоски», «Тревога это белый гвоздь любви», «Наша коммунальная подлодка», Конформизм; «Неимоверная тоска ночей»: стихи // Молодая гвардия. 1987. 8 июл.

68. Стаканов С. Всякая дрянь, Карманы, Продолженье, Стихи голодного поэта: стихи / Дети Стронция. № 4. // Молодая гвардия. 1990. 20 янв.

69. Субботин А. Копи, Нетопыри, «Ты сова, я - нетопырь», ТУ, «Молодым везде у нас дорога»: стихи / Дети Стронция. № 2. // Молодая гвардия. 1989. 17 сент.

70. Тягунов Р. «В библиотеке имени меня», «Я никогда не напишу», «Я не уверен, но надеюсь»: стихи // Молодая гвардия. 1988. 17 янв.

71. Тягунов Р. «Мой друг, пройдемся по Москве!»: стихи // За коммунистический труд. Пермь, 1989. 28 апр.

72. Устные рассказы и архивные материалы

73. Интервью с А. Безукладниковым, 09.01.97 (Архив литературного краеведения, далее AJIK).

74. Интервью с Ю. Беликовым, 06.03.97 (AJIK).

75. Интервью с В. Белобородовым, 11.02.98 (AJIK).

76. Интервью с В. Дрожащих и Ю. Беликовым, 07.05.94 (AJIK).

77. Интервью с В. Дрожащих, 22.11.96 (AJIK).

78. Интервью с В. Дрожащих, 05.11.98 (AJIK).

79. Интервью с H.H. Еремеевой, 10.12.00 (АЛК).

80. Интервью с В. Жеховым, 11.09.98 (Ж).

81. Интервью с Е. Касимовым, 22.10.97 (АЛК).

82. Интервью с М. Колеговым, 15.12.98 (AJIK).

83. Интервью с В. Котельниковым, 20.01.01 (АЛК).

84. Интервью с Мацумаро (В. Хан), 12.03.97 (АЖ).

85. Интервью с Е. Медведевой, 20.01.99 (АЖ).

86. Интервью с А. Новодворским, 28.08.98 (АЖ).

87. Интервью с П. Печенкиным, 15.11.96 (АЖ).

88. Интервью с В. Смирновым, 15.11.96 (АЛК).

89. Интервью с В. Толоковским, февраль 2001 (АЛК).

90. Протокол № 35 заседания бюро ОК ВЛКСМ от 13 ноября 1981 г. (Государственный Архив новейшей истории и общественно-политических движений Пермской области. Ф. 1485. Оп. 29. Д. 80. Л.2.)

91. Решение редакционной коллегии газеты «Молодая гвардия» от 26.09.89 г. о литературно-художественном приложении «Дети Стронция» (АЖ).

92. Литературно-критические работы, справочные материалы, писательские интервью (региональная ситуация)

93. Абашев В. Попытка героя, или Лирика в условиях поздней России // Пермские новости. 1993. 27 февр.

94. Автограф: Екатеринбургские писатели о себе. Екатеринбург, 2000. 399с.

95. Алексеева Т. Молодые такие разные /Турнир поэтов Свердловска и Перми // Звезда. 1987. 30 дек.

96. Без скидок на молодость / Беседы с участниками VIII Всесоюзного совещания молодых литераторов В. Виниченко, В. Пирожниковым, Ю. Беликовым // Звезда. 1984. 29 июня.

97. Беликов Ю. Казачок потешного полка // Молодая гвардия. 1991. 27мая.

98. Бурцев Г. Облупон по-пермски // Народная правда. 1993. № 23 (75), июнь.

99. Бурштейн А. О текстах Виталия Кальпиди // Кальпиди В. Аутсайдеры-2. Пермь, 1990. С. 5-10.

100. Быков Л. Искренность без открытия // Урал. 1973. № 5. С. 166-167.

101. Быков Л. В координатах места и времени // Автограф: Екатеринбургские писатели о себе. Екатеринбург, 2000. С. 5-15.

102. В наш адрес больше ста ругательств». Интервью с А. Парщиковым // Пермские новости. 1996. 26 янв.

103. Васильева Н. «Учитель, перед именем твоим.» // Римма. Пермь, 1996. С. 15-49.

104. Вахлаков Ю., Окунев В. Вдали от государственной границы: О некоторых особенностях борьбы с идеологическими диверсиями. Пермь, 1986. 131 с.

105. Вегин П. Виталий Кальпиди: вступительное слово к публикации // Урал. 1987. С. 110-111.

106. Вегин П. Губернаторы перестройки // Панорама. Los Angeles, 1990. № 466. 16-23 марта.

107. Всем, кто любит поэзию // Молодая гвардия. 1987. 15 мая.

108. Выставка на 11 этаже // Молодая гвардия. 1988. 20 нояб.

109. Вязовский Ю. Воспоминания о Кальпиди, Лаврентьеве, Беликове, Киршине, Асланьяне / Дети Стронция. № 6. // Молодая гвардия. 1990. 4 авг.

110. Герасимов Г. Неглубокий «глубокий след» // Молодая гвардия. 1982. 20 авг.

111. Грач В. Поэты Москвы // Молодая гвардия. 1984. 21 нояб.

112. Гусев В. «Все остается лире» // На смену! Свердловск, 1990. 21 июня.

113. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 1. // Молодая гвардия. 1989. 13 авг.

114. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 2. // Молодая гвардия. 1989. 17 сент.

115. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 3. // Молодая гвардия. 1989. 26 нояб.

116. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 4. // Молодая гвардия. 1990. 20 янв.

117. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 5. // Молодая гвардия. 1990. 1 апр.

118. Дети Стронция»: литературно-художественное приложение. № 6. // Молодая гвардия. 1990. 4 авг.

119. Добровольский О., Елин Г. Пора дерзаний и надежд: VIII Всесоюзное совещание молодых литераторов // Литературная Россия. 1984. 24 мая.

120. Дрожащих В. То, чего не может быть // Молодая гвардия. 1982. 27янв.

121. Дрожащих В. Дерзость глины // Молодая гвардия. 1982. 17 февр. Дрожащих В. Спросите у глины // Молодая гвардия. 1982. 11 июня. Дрожащих В. Тоннель, прорытый в циферблате / Дети Стронция. № 3. // Молодая гвардия. 1989. 26 нояб.

122. Дрожащих В. Граница воздействия. / Дети Стронция. № 4. // Молодая гвардия. 1990. 20 янв.

123. Дрожащих В. Пыжные лалки // Юность. 1993. №. 1. С. 81-83. Дрожащих В. Прогулка над Камой. Байки о мастере // Профсоюзный курьер. 1995. 15 сент.

124. Жизнь незамечательных людей. Владимир Самойлович // Уральская новь. 2000. № 8. С. 55-66.

125. Зенова Н. Как «упустили шанс» // Литературная газета. 1987. 4 февр.1. С. 5.

126. Кадриорг: фотоальбом. Таллин, 1967. 32 с.

127. Кальпиди В. Жизнь под крышей // Молодая гвардия. 1984. 5 сент. Кальпиди В. Эскизы праздника // Молодая гвардия. 1987. 21 янв. Кальпиди В. «Простим угрюмство.» // Молодая гвардия. 1987. 20 сент.

128. Кальпиди В. Клуб поэзии приглашает // Молодая гвардия. 1987. 2 сент.

129. Кальпиди В. : Человек пахнет либо жизнью, либо смертью / Ответы навопросы А.Валеева//Челябинский рабочий. 1996. 8-9 октября.

130. Кальпиди В. Записки из захолустья // Уральская новь. 1998. № 2. С. 103-110.

131. Кальпиди В. Алекс фон Собаньский ибн Мокша, чаньский монах // Уральская новь. 2000. № 7. С. 144-148.

132. Кальпиди В. «Когда по пастбищу, а не по назначенью.» // Уральская новь. 2000. № 8. 133-137.

133. Кленов А. На «среднепоэтической» волне//Молодая гвардия. 1981. 29 мая.

134. Клепиков В. Сын гармонии всегда сирота // КЛИП. Свердловск, 1990. № 12. 20 июня.

135. Когда плуг скользит по поверхности: /В дискуссии «Современна ли современная литература?» вступают читатели. Письмо из Перми от корреспондента областной газеты «Звезда» В. Пирожникова // Литературная газета. 1983. 23 нояб.

136. Козлов А. «Цветущий посох» // Уральский университет. 1989. 8 мая. Козлов А. «Зато лафа подвальному поэту» / Дети Стронция. № 4. // Молодая гвардия. 1990. 20 янв.

137. Клепиков В. Сын гармонии всегда сирота // КЛИП. Свердловск, 1990. № 12. 20 июня.

138. Козлов О. Пятница, кафе «Театральное» // Молодая гвардия. 1984. 12сент.

139. Королев А. Мемория // Римма. Пермь, 1996. С. 321 335. Курицын В. Дети с искривленным позвоночником // Урал. 1990. № 10. С. 170-172.

140. Курицын В. Малахитовая шкатулка-3 // Октябрь. 1998. № 9. С. 181186.

141. М.А. Встреча с неформалами // За коммунистический труд. Пермь, 1989. 28 апр.

142. Масалкин К. Наряды для муз // Молодая гвардия. 1987. 14 янв. Масалкин К. Обретение своего читателя // МГ. 1997. 29 апреля. Никулина Н. Во сколько лет поэт молод // Молодая гвардия. 1984. 27 июля.

143. Новодворский А. «Эскиз» в ретроспективе // Молодая гвардия. 1988. 10 апр.

144. Нужны ли поэты филфаку?» / диалог Р.В. Коминой и Ю. Беликова / Дети Стронция. № 5. // Молодая гвардия. 1990. 1 апр. Оттесен С. КПП // Октябрь. 1994. № 4. С. 183-186. Павлов М. Тоска по страсти // Литературная учеба. 1989. № 1. С. 2325.

145. Парщиков А. Треугольник Урала // Эстет. 1996. № 1. С. 88-90. Парщиков А. Событийная канва. Ч. 2. Виталий Кальпиди и Свердловск// Уральская новь. 1996. № 1-2. С. 58-60.

146. Пермский период»: Ответный проект «Некст-стоп Копенгаген». Обзор пермского периода в сегодняшней альтернативной культуре: «Политбюро» / Дети Стронция. № 3. // Молодая гвардия. 1989. 26 нояб.

147. Петров А. Дискотека: что это такое? // Молодая гвардия. 1977. 30 марта.

148. Петров В. До высот искусства // Молодая гвардия. 1987. 25 окт. Печенкин П. Путь к совершенству // Молодая гвардия. 1977. 1 июля. Печенкин П. Образ, техника, гармония // Молодая гвардия. 1978. 17мая.

149. Печенкин П. Художник // Молодая гвардия. 1978. 12 нояб. Печенкин П. Свет камня // Молодая гвардия. 1981. 9 янв. Печенкин П. Лауреат выставки во Франции // Молодая гвардия. 1981. 11 янв.

150. Печенкин П. Поэзия линии // Молодая гвардия. 1981. 30 окт. Пирогов Н. На Всесоюзном совещании // Вечерняя Пермь. 1984. 12мая.

151. Пирогов Н. Растет смена / Молодые литераторы В. Пирожников, В. Виниченко, Ю. Беликов, участники VIII Всесоюзного совещания молодых литераторов // Вечерняя Пермь. 1984. 31 мая.

152. Писатели Пермской области: биобиблиографический справочник. Пермь, 1996. 187 с.

153. Посох, который цветет всегда // На смену! Свердловск, 1989. 28 апр. Поэзия 80-х: традиции и перспективы // Молодая гвардия. 1986. 5 дек. Поэзия новой волны. Алексей Парщиков в Перми // Молодая гвардия. 1987. 16 дек.

154. Радкевич В. «Сон из телеги», или об антологии «Ваганты» // Звезда. 1972. 21 июня.

155. Римкус Э. «Мы голосуем за свердловский рок» // Молодая гвардия. 1987. 2 дек.

156. Роднянская И. Назад к Орфею! // Новый мир. 1988. № 3. С. 234-254. Смородинов М. Какого вы дерева листья // Молодая гвардия. 1983. 16сент.

157. Стаканов С. Монстры и женщины Славы Остапенко / Дети Стронция. № 6. // Молодая гвардия. 1990. 4 авг.

158. Стаканов С. «Мы все, как орхидеи» // Молодая гвардия. 1990. 24 нояб. Таллин. Краткий энциклопедический справочник. Таллин, 1980. «Тонизирующее излучение «Детей Стронция»: интервью с Беликовым вел А. Козлов // КЛИП. Свердловск, 1990. №8.10 апр.

159. Требует доверия: материалы круглого стола / продолжение темы «Поэзия 80-х: традиции и перспективы» от 5 дек. 1986 // Молодая гвардия. 1987. 18 янв.

160. Тюленев И. Куда хочу, туда ворочу // Молодая гвардия. 1988. 25 сент. Федотова И. От Руси древней до Космоса // Молодая гвардия. 1979. 24янв.

161. Финочко С. Праздник газеты // Молодая гвардия. 1982. 12 февр. Черепанова Т. «Сегодня будут танцы.» // Молодая гвардия. 1978. 20янв.

162. Черепанова Т. Мир открылся неожиданной гранью // Молодая гвардия. 1980. 26 дек.

163. Чернышев Ю. Цена таланта // Молодая гвардия. 1981. 18 марта. Шаклеин С. «Ах, как жаворонки спешат.» // За коммунистический труд. Пермь, 1989. 28 апр.

164. Литературно-критические работы, писательские интервью (общероссийская ситуация)

165. Айзенберг М. Возможность высказывания // Знамя. 1994. № 6. С. 191198.

166. Айзенберг М. К определению подполья // Знамя. 1998. № 6. С. 172176.

167. Васильева Л. Дяденьки в коротких штанишках // Литературная газета. 1984. 18 янв. С. 3.

168. Гройс Б. Вечное возвращение нового // Искусство. 1989. №10. С.205215.

169. Гройс Б. За литературный профессионализм // Знамя. 1998. № 6. С. 180-182.

170. Дебютанты 80-х// Литературная газета. 1988. 13 янв.

171. Диалог поэтов о поэзии и не только о ней // Лит. Газета. 1988. 29 июня. С. 10.

172. Егоров В. Время требует взыскательности // Юность. 1986. № 3. С. 100-101.

173. Кабаков И. 70-е годы // НЛО. 1997. № 25. С. 177-185. Камянов В. Век XX как уходящая натура // Новый мир. 1993. № 8. С.230-234.

174. Касьянов С. Размышления об одиноком прохожем // Юность. 1994. № 3. С. 80-83.

175. Казинцев А. Вопросы без ответов // Литературная газета. 1983. 10 авг. Кедров К. Метаметафора Алексея Парщикова // Литературная учеба. 1984. С. 90-91.

176. Констриктор Б. «Дышала ночь восторгом самиздата» (Питерский самиздат 70-х). Обозрение журналов // Лабиринт-Эксцентр. 1991. № 1. С. 35-50.

177. Кожинов В. «Отпущу свою душу на волю» // Литературная учеба. 1982. №2. С. 106-115.

178. Куприянов В. Увы, но тянет суетой // Литературная газета. 1983. 7 сент.

179. Курбатов В. На полпути от мысли к сердцу // Москва. 1980. № 9. С. 210-214.

180. Курицын В. Маканин и Цветков ищут героя внизу // Октябрь. 1998. № 8. С. 184-185.

181. Курицын В., Парщиков А. Переписка. М., 1998.

182. Лаврин А., Пластов М. Поиск? Поиск! // Литературная газета. 1984. 8 февр.

183. Лаврин А. Дебютанты восьмидесятых // Литературная газета. 1988. 13янв.

184. Минералов Ю. Послезавтра, или Стихи, не написанные Тютчевым // Литературная учеба. 1992. № 5-6. С. 61-66.

185. Михайлов А. Серьезное поколение // Юность. 1986. № 3. С. 101-102. Новиков В. Живопись слова // Юность. 1984. № 2. С. 90.

186. Новиков В. Необходимые крайности // Литературная газета. 1984. 5дек.

187. Рубинштейн Л. Язык поле борьбы и свободы: беседа // НЛО. 1993. №2. С 306-311.

188. Санчук В. «Человек в стороне» и «подпольный человек» разные люди // Знамя. 1998. № 6. С. 185-188.Седакова О. В Гераклитову реку второй раз не войдешь // Знамя. 1998. № 6. С. 190-195.

189. Тимур Кибиров. Правила игры /Беседу вела И. Кузнецова // Вопросы литературы. 1996. № 4. С.214-225.

190. Ульяшов П. Горланить, говорить, глаголить // Литературная газета. 1983.21 дек.

191. Файбисович С. Три андеграунда // Знамя. 1998. № 6. С. 195-197. Хазагеров Г. Семидесятые. Двойничество? Двоемирие? Бинарность? // Знамя. 1998. № 12. С. 173-183.

192. Чупринин С. Нарастающее настоящее // Огонек. 1987. № 42. С. 9-11. «Я живу в разных временах.» Интервью с Д. Приговым // Пермские новости. 1997. 26 февр.

193. П. Исследовательская литература.

194. Абашев В. Пермь как текст. Пермь, 2000. 404 с.

195. Абашев В.В. Провинция центр: смена поведенческих стратегий // Русская литература и провинция. Симферополь, 1997. С. 50-52.

196. Абашев В. А.Л. Решетов // Литература Урала. Очерки и портреты. 1998. С. 289-309.

197. Абашев В. Виталий Кальпиди // Литература Урала: очерки и портреты. Екатеринбург, 1998. С. 490-505.

198. Абашева М.П. Постмодернизм на русской почве: парадоксы теории и практики // Русский постмодернизм. Предварительные итоги. Часть 1. Ставрополь, 1998. С. 44-47.

199. Абашева М. Литературная жизнь, литературный быт, литературный стиль // XX век. Литература. Стиль. IV вып. Екатеринбург, 1999. С. 238247.

200. Абашева М. Структура и динамика литературной жизни Перми 19601990-х годов (к методологии описания культурного пространства) // Искусство Перми в культурном пространстве России. Век XX. Пермь, 2000. С. 251-269.

201. Авангардные направления в советском изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. 104 с.

202. Альчук А., Рыклин М. РАМА. Перформансы. М., 1994. 94 с.

203. БергМ. Гамбургский счет // НЛО. 1997. № 25. С. 110-119.

204. БергМ. Литературократия. М., 2000. 352 с.

205. Бирюков С. Нетрадиционная традиция//НЛО. 1993. № 3. С. 219-241.

206. Болотов И. Союз художников и андеграунд. Художественная ситуация Свердловска 1960 1980 гг. С. 3-5.

207. Брилинг Н., Кусков С. Ренессанс модернизма и его характер. Московская школа // Авангардные направления в изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. С. 93-107.

208. Бурдье П. Социология политики. М., 1993. 333 с.

209. Бурдье П. Поле литературы // НЛО. 2000. № 5 (45). С. 22 87.

210. Бурлина Е.Я. О мифах и пророках провинции // Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С. 27-29.

211. Быков Л.П., Подчиненов A.B., Снигирева Т.А. Русская литература XX века: Проблемы и имена. Екатеринбург, 1994. 181 с.

212. Быков Л.П. Русская поэзия начала XX века: стиль творческого поведения (к постановке вопроса) // XX век. Литература. Стиль. Стилевые закономерности русской литературы XX века (1900-1930 гг.) Екатеринбург, 1994. Вып. 1.

213. Быков Л.П. Если довериться поэту (субъективные заметки о поэзии и ее изучении) // XX век. Литература. Стиль. Вып. 4. Екатеринбург, 1999. С. 149-156.

214. Васильев И.Е. Авангард сегодня // Дергачевские чтения-98. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1998. С. 57-59.

215. Веденин Ю.А. Очерки по географии искусства. СПб, 1997. 224 с. Вензель Е. На бойком месте: к истории одного советского бестиария // Семидесятые как предмет истории русской культуры. М.-Венеция, 1978. С. 290-296.

216. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. М., 1979. 224 с. Голд Дж. Психология и география. Основы поведенческой географии. М., 1990. 302 с.

217. Горшковоз О.Д. Утверждение культурного феномена провинции // Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С. 47-48. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. 374 с.

218. Гудков Л. Социальные механизмы динамики литературной культуры // Тыняновский сборник. Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990. С. 120-132.

219. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт. М., 1994. Гудков Л., Дубин Б., Страда В. Литература и общество. М., 1998. 80 с. Гуревич А.Л. Историческая антропология // Вестник Академии Наук СССР. 1989. № 7. С. 71-78.

220. XX век. Литература. Стиль. Вып. IV. Екатеринбург, 1999. 248 с. Демин И. Художественная жизнь России 70-80-х. Культурологическое эссе. М., 1992. 124 с.

221. Дергачевские чтения-98 / Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1998. 320 с.

222. Дубин Б.В. Слово письмо - литература. М., 2001.416 с. Егорова Л.П. Постмодернизм: программа и проблемы изучения. // Русский постмодернизм. Предварительные итоги. Часть 1. Ставрополь, 1998. С. 4-16.

223. Зайцев В.А. Творческие поиски молодых поэтов 1980-х // Вестник Московского ун-та, сер. 9, филология. 1990. № 5. С. 3-12.

224. Зайцев В.А. Новые тенденции русской советской поэзии наших дней // Идейно-художественное многообразие советской литературы 60-80-х гг. М., 1991. С. 85-90.

225. Зайцев Г. К истории неформальных художественных объединений 70-х 80-х годов в Свердловске // Авангардные направления в советском изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. С. 73-77.

226. Иваницкая Е. Постмодернизм = модернизм? // Знамя. 1994. №9. С.245253.

227. Ивбулис В.Я. Модернизм и постмодернизм: идейно-эстетические поиски на Западе. М., 1988. 62 с.

228. Ильин И.П. Поструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996. 256 с.

229. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 2000. 432 с. Искусство Перми в культурном пространстве России. Век XX. Пермь, 2000. 370 с.

230. Каравкин В.И. Маргинальная культура провинции // Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С.73-76. Колейчук В.Ф. Кинетизм. М., 1994. 160 с.

231. Кропотов С. Модернизм Авангард - Соцреализм - Постмодернизм // Авангардные направления в советском изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. С. 6 - 13.

232. Кулаков В. После катастрофы // Знамя. 1996. № 2. С. 200-211. Кулаков В. Поэзия как факт. М., 1999. 400 с.

233. Кулинич М.А., Савицкий В.М. Актуальная культура сквозь призму провинциального сознания // Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С. 93-96.

234. Курицын В.Н. К ситуации постмодернизма // НЛО. 1995. № 11. С. 197-223.

235. Курицын В.Н. Русский литературный постмодернизм. М., 2000. 288 с. Лейдерман Н.Л. Космос и хаос как модели мира (к отношению классического и модернистского типа культуры) // Русская литература XX века. Екатеринбург, 1996. С. 4-12.

236. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты // Новый мир. 1992. № 7. С. 213-223. О стихах В. Кальпиди: С. 217-220.

237. Липовецкий М.Н. Диалогизм в поэтике русского постмодернизма // Русская литература XX век. Выпуск 2. Екатеринбург, 1995. С. 19-30.

238. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Екатеринбург, 1997. 317 с. Литовская М.А. Понятие «региональный» и «провинциальный» в бытовании идеи единой провинции II Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С. 99-101.

239. Литература Урала: очерки и портреты. Екатеринбург, 1998. 692 с.

240. Лотман Ю.М. К проблеме пространственной семиотики // Труды по знаковым системам. Семиотика пространства и пространство семиотики. /Ученые записки ТГУ. 1986. № 720. С. 3-23.

241. Люхтерхандт Г., Рыженков С., Кузьмин А. Политика и культура в русской провинции. М., 2001. 267 с.

242. Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. 199 с.

243. Никонова-Таршиц А. Уктусская школа // Авангардные направления в советском изобразительном искусстве. Екатеринбург, 1993. С. 56-73.

244. Новая поэтическая волна // Литература Урала. Очерки и портреты. Екатеринбург, 1998. С. 486-490.

245. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе. Воронеж, 1991. 200 с.

246. Орлицкий Ю.Б. Визуальный компонент в современной русской поэзии //НЛО. 1995. № 16. С. 181-192.

247. Пермский край: прошлое и настоящее: Материалы научно-практической конференции. 28-29 мая 1997. Пермь, 1997. 212 с.

248. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М.-Л., 1928. 74 с.

249. Провинция: поведенческие сценарии и культурные роли /Материалы международной конференции «Геопанорама русской культуры. Пермские чтения. 30 июня 4 июля 2000 г. Пермь/. М., 2000. 116 с.

250. Региональные аспекты изучения литературы и фольклора: межвузовский научный сборник. Уфа Челябинск, 1984. 152 с.

251. Роднянская И. Назад к Орфею! // Новый мир. 1988. № 3. С. 234-254.

252. Русская литература и провинция: Материалы седьмых Крымских Пушкинских международных чтений. Симферополь, 1997. 172 с.

253. Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 2. Екатеринбург, 1995. 168 с.

254. Русская провинция: миф, текст, реальность. М.-СПб., 2000. 491 с.

255. Русский постмодернизм. Предварительные итоги. Часть 1. Ставрополь, 1998. 194 с.

256. Рыженков С. Литературный регионализм. Путь Саратова // Новое литературное обозрение. 2000. № 45. С. 256-281.

257. Савицкий С. Из архива энтузиаста // Семидесятые как предмет истории культуры. М., 1998. С. 296-301.

258. Сакулин П.Н. Филология и культурология. М., 1990. 240 с.

259. Седакова О. Другая поэзия // НЛО. 1996. № 22. С. 232-242.

260. Семидесятые годы. Алогизм бытия // НЛО. 1998. № 29. С. 222.

261. Семидесятые как предмет истории русской культуры /Сост. К. Рогов. М. -Венеция, 1998. 304 с.

262. Сидякина A.A. «Новая поэзия» Перми в литературном процессе 80-х // Обновление содержания и методики филологического образования: опыт и проблемы. Пермь, 1996. С. 30-32.

263. Сидякина A.A. Развитие поэзии в 1960-80-е годы: пермская проекция общероссийской ситуации // Филология на рубеже XX XIX веков: Тезисы Международной научной конференции Пермского университета. Пермь, 1997. С. 33-35.

264. Сидякина A.A. Концептуальная практика как фактор развития социокультурных процессов провинции // Русская литература и провинция: Материалы седьмых Крымских Пушкинских международных чтений. Симферополь, 1997. С. 136-138.

265. Сидякина A.A. Роль творческого объединения «Эскиз» в пермской литературно-художественной жизни начала 80-х. // Пермский край: прошое и настоящее. Пермь, 1997.

266. Сидякина A.A. «Новая поэзия» Перми и Екатеринбурга в 70-е гг. // Дергачевские чтения-98. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1998. С. 252-256.

267. Сидякина A.A. Современная уральская поэзия в контексте творческой стратегии В. Кальпиди // Проблемы языка и литературы: методология, теория, история. Пермь, 1998. С. 18-20.

268. Сидякина A.A. Мифотворчество в жизни уральских поэтов: Ян Кунтур, Сандро Мокша, объединение «Одекал» // Два рубежа. Материалы научно-практической конференции. Пермь, 1998. С. 160-162.

269. Сидякина A.A., Маленьких С.И. Черты нового художественного мышления в поэзии В. Кальпиди и графике В. Остапенко // Проблемы языка и литературы: методология, теория, история. Пермь, 1998. С. 20-22.

270. Сидякина A.A., Маленьких С.И. «Мир как текст» в творчестве современных пермских поэтов и художников // Формы духовного и эстетического синтеза в культуре. Пермь, 1999. С. 241-257.

271. Сидякина A.A. К типологии творческого поведения в современной русской поэзии: В. Кальпиди // Формы духовного и эстетического синтеза в культуре. Пермь, 1999. С. 257-268.

272. Сидякина A.A. Слайд-поэма «В тени Кадриорга» и ее авторы // Искусство Перми в культурном пространстве России. Век XX. Пермь, 2000. С. 218-236.

273. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. Минск, 2000. 350 с.

274. Славецкий В.И. Возвращение Марии. М., 1991. 175 с.

275. Солодовников Г.И. Центр и периферия в культуре XX в. // Мифы провинциальной культуры. Самара, 1992. С. 160-163.

276. Соложенкина С. Проблемы «самиздата» // Литературное обозрение. 1993. №9/10. С. 21-26.

277. Спивак М. Л. Провинция идет в регионы (О некоторых особенностях современного употребления слова провинция) II Провинция: поведенческие сценарии и культурные роли. М., 2000. С. 86-96.

278. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России 1990-1910-х годов. М., 1988. 285 с.

279. Тамручи Н. Московский концептуализм: история слова // Вопросы искусствознания. 1993. № 4. С. 206-223.

280. Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // Труды по знаковым системам. Вып. 18. (Семиотика города и городской культуры. Петербург). Тарту, 1984. С. 4-29.

281. Топоров В.Н. Эней человек судьбы. М., 1993. 208 с.

282. Трофимова Е. Московские поэтические клубы 1980-х гг. // Октябрь, 1991. № 12. С. 168-173.

283. Тупицын В. Коммунальный (пост)модернизм. М., 1998. 208 с.

284. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

285. Уварова И.П., Рогов К.Ю. Семидесятые: хроника культурной жизни. // Семидесятые как предмет истории культуры. М., 1998. С. 29-74.

286. Ходов С.Б. Художественная позиция журнала «Урал» (1968-1980) // Дергачевские чтения-98. Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1998. С. 288-290.

287. Хубова Д. Устная история "verba volant". M., 1997. 64 с.

288. Художественная жизнь современного общества. В 4 т. Т.2. Аудитория искусства в России вчера и сегодня. СПб., 1997. 214 с.

289. Эпштейн М. Поколение, нашедшее себя // Вопросы литературы. 1986. № 5.С. 40-72.

290. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны. М., 1988. 414 с. Эпштейн М. От модернизма к постмодернизму // НЛО. 1995. № 16. С. 32-46.

291. Эпштейн М. Русская культура на распутье // Звезда. 1999. № 1. С. 202220.

292. Эпштейн М.Н. Постмодерн в России. М., 2000. 368 с. Юсфин А. Невидимая часть айсберга // Лабиринт-Эксцентр. 1991. № 1. С. 91-95.