автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

РАЗЛОГОВА Елена Эмильевна

ЛОГИКО-КОГНИТИВНЫЕ И СТИЛИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СЕМАНТИКИ МОДАЛЬНЫХ СЛОВ

Специальность 10. 02.19 — Теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2005

Работа выполнена в Лаборатории автоматизированных лексикографических систем Научно-исследовательского вычислительного центра Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Александр Евгеньевич Кибрик

доктор филологических наук, профессор Елена Викторовна Падучева

доктор филологических наук Евгения Ряфаэлевна Иоанесян

Ведущая организация

Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН

Защита состоится 2005 г. в | fr. час. 0<? мин. на

заседании диссертационного совета Д 002.006.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания РАН (125009, г. Москва, К-9, Большой Кисловский пер., 1/12).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан «\Ц» j*jQuSL20Q5 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, Ln ур

кандидат филологических наук ® Сидельцев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена проблемам описания семантики модальных слов.

Модальные слова1 являются одной из наиболее часто рассматриваемых в работах последних лет категорий служебных слов, как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Их семантика рассматривается в рамках разных лингвистических подходов — лексико-семантического, семантико-синтаксического, контекстно-семантического и др. Они изучаются в различных теоретических парадигмах (логический анализ языка, лингвистика текста, анализ диалога, дискурс-анализ и др.). Неоднократно отмечалось, что модальные единицы обладают рядом особых свойств (часто обеспечивают связь между достаточно удаленными друг от друга фрагментами текста, между текстом и знаниями говорящего, в общем случае не имеют отрицания, часто одновременно принадлежат к нескольким частям речи, могут являться служебной формой полнозначных лексем и пр.), совокупность которых лежит в основе рассмотрения их как отдельного класса. Специфика их роли в дискурсе, их семантика и синтаксис предполагают использование особых методов анализа, предназначенных для выявления их имманентных свойств. Дальнейшей разработке таких методов посвящено предлагаемое исследование.

Актуальность исследования определяется тем, что в нем предлагается выделить и изучить два аспекта значения модальных единиц, которые часто остаются за рамками их семантических описаний. Речь идет, с одной стороны, об их логико-когнитивных свойствах, сосредоточенных вокруг истинностного статуса высказываний с модальными словами, с другой — об их стилистических характеристиках — как постоянных, присущих данному модальному слову вообще, так и определенному типу содержащих его высказываний.

1 Термин В В Виноградова (см. в кн «Русский язык. Грамматическое учение о слове», М, 1947) будет употребляться нами в более широком смысле Мы включаем сюда вводные слова и выражения, модальные частицы, некоторые наречия, вводные употребления глаголов Однако мы предпочли сохранить именно этот термин (а не заменить его, например, на дискурсивные слова, логические слова, коннекторы, релятивы и пр) потому, что единицы, рассмотренные Виноградовым в качестве модальных слов, составляют центральное ядро нашего исследования

Цель исследования заключается в том, чтобы выработать схемы и понятия, позволяющие наиболее полно раскрыть логическую и стилистическую специфику модальных слов. Основное внимание направлено не столько на то, чтобы предложить способ их целостного описания, сколько на то, чтобы выработать методы анализа высказываний с модальными словами, которые позволили бы дополнить и уточнить их описания в логическом и стилистическом аспектах, предложить такие характеристики модальных слов, которые могли бы способствовать выбору оптимальной структуры описаний.

Высказывание может нести определенную информацию о говорящем или ином субъекте высказывания, о его знаниях, полаганиях, намерениях, желаниях, мнениях и пр. Для передачи этой информации в языке существует множество средств, в частности лексических, к которым относятся и модальные слова. Описание такой лексики должно включать среди прочего и то, что можно было бы назвать «когнитивной» составляющей, то есть информацию о знаниях индивида в широком смысле слова (что он знает, чего не знает, что считает возможным, сомнительным, достоверным и пр.). Эта информация может быть описана отдельно, в терминах, близких к логическим, которые призваны обозначить номенклатуру когнитивных состояний - истинностных значений, -необходимых для описания выбранной области (в нашем случае это высказывания с модальными словами) и их внутреннюю организацию. Если ограничиться только таким описанием, реальная картина будет, безусловно, сильно упрощена, поскольку «отщепляется» только один аспект значения. Многие индивидуальные различия окажутся стертыми. Однако полученные таким образом данные можно затем интерпретировать с разных точек зрения, они могут быть веским аргументом в пользу выбора той или иной стратегии описания, состава экспликации модальной единицы. Привлекая эти данные, можно более аргументированно решать вопрос о ее «особых» употреблениях. Именно такая стратегия выбрана в данной работе.

С другой стороны, существуют явления, традиционно относимые к области стилистики. Часть из них активно изучается в рамках лингвистических дисциплин - семантики, прагматики, социолингвистики, структурной поэтики и др. К области стилистики относится, в частности, проблематика стилистических фигур, коннотаций, стилистических помет, стилистических оттенков, стилей речи, т. е. - в противоположность логической проблематике - часто очень «индивидуальных» для каждого слова характеристик. Если многие стилистические вопросы удачно решаются, в частности, средствами лексической семантики, то некоторые из них применительно к модальным словам требуют, как нам кажется, дальнейшей разработки. Это касается, например, выявления разного рода характерных для

модальных единиц коннотаций, определения их природы, возможности установления связи между значением модального слова, его формой и некоторыми сопровождающими его стилистическими пометами, рассмотрения стилистических фигур, характерных для контекстов с модальными словами, выявления стилистических оттенков, свойственных тому или иному модальному слову, объяснения их появления и пр. Этот круг вопросов составляет второй полюс предлагаемого исследования.

В связи с этим ставятся, в частности, следующие задачи:

1) определить набор истинностных значений, оптимальный для описания высказываний с модальными словами, с учетом существующих в лингвистической практике аналогов;

2) сопоставить модальной единице после изучения всевозможных содержащих ее контекстов список характеризующих ее истинностных значений, и если их несколько, выявить причины такой логической вариативности;

3) проверить, в какой степени логическим модальным словам, призванным описывать степень достоверности высказывания, соответствует только одна степень достоверности, одно истинностное значение;

4) определить релевантность истинностной оценки для других классов модальных слов;

5) определить возможность использования и место полученных характеристик в полных описаниях модальных слов на конкретных примерах;

6) выявить стилистические фигуры, характерные для высказываний с модальными словами, и в тех случаях, когда это возможно, дать им логическую оценку, выявить также возможные сочетания нескольких фигур в одном высказывании с модальным словом;

7) рассмотреть другие стилистические характеристики модальных слов (пометы, стилистические оттенки, стили речи) и определить, насколько они могут быть мотивированы их семантикой;

8) выявить некоторые характерные для модальных слов коннотации и определить их природу;

9) описать специфику модальных слов-«паразитов»;

10) определить, как может отражаться общее, инвариантное, значение лексемы на ее десемантизированных и служебных (в частности, модальных) употреблениях, и др.

В работе используются три основных группы методов анализа смысла: логический анализ языка, стилистический анализ и сопоставительный анализ русского и французского языков. Логический анализ используется в сочетании с когнитивным анализом — в том смысле, что истинностная оценка высказывания связывается с его местом в индивидуальной системе знаний говорящего. Стилистический анализ ориентирован на 1) выявление фигур речи в высказываниях с модальными словами, а также уточнение

некоторых традиционно рассматриваемых стилистических параметров (стилистические оттенки, пометы, стили речи), 2) выявление некоторых видов коннотаций, характерных для модальных единиц (при использовании элементов частотного анализа спонтанной речи). Сопоставительный анализ используется для сравнения близких по значению слов в русском и французском языках, причем сравнение в ряде случаев производится в синонимическом аспекте, т. е. с точки зрения сочетаемости, разного набора коннотаций и пр. Основным методом описания смысла является метод семантических инвариантов.

Материалом исследования послужили электронные базы данных русскоязычной и франкоязычной художественной литературы, а также периодики. Кроме того, в работе использованы собственные наблюдения автора и, в частности, наблюдения над неподготовленными теле- и радиовыступлениями на русском и французском языках.

Научную новизну работы можно видеть, в частности, в том, что в ней 1) предложена система истинностных значений особого типа, которая предназначена для описания модальных единиц; 2) в рамках поставленной задачи показана возможность интерпретации понятия денотат предложения как логико-когнитивного состояния и тем самым продемонстрирована его полезность в лингвистических исследованиях; 3) показано, что наличие нескольких разных логико-когнитивных состояний, соотносимых с одним модальным словом, может свидетельствовать о его многозначности и служить основой для ее разрешения; 4) показано, что такая логическая вариативность может быть вызвана также наличием в высказывании фигуры речи, другого модального показателя или воздействием модального показателя не на эксплицитный, а на имплицитный компонент значения; 5) показано, что некоторым модальным словам, традиционно относимым к классу логических, может соответствовать несколько когнитивных состояний (степеней достоверности); 6) показана актуальность истинностной оценки и для ряда других классов модальных слов; 7) показано, что определение некоторых стилистических фигур в контекстах с модальными словами может быть дано в логических терминах, в частности, в терминах предложенной логико-когнитивной системы; 8) введен ряд новых понятий (сверхчастотная коннотация, инвариантная коннотация, миметическая литота и др.) и продемонстрирована их пригодность в построении описаний модальных слов; 9) предложены конкретные описания модальных слов, построенные с учетом логического и стилистического факторов; 10) показано, что явление модальных слов-«сорняков», или «паразитов», поддается стилистической интерпретации, дано новое определение этому явлению: 11) показано, что инвариантная коннотация, связанная с инвариантной экспликацией многозначных слов, актуальна для их десемантизированных и служебных (и, в частности, модальных) употреблений и др.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке логико-стилистического подхода к изучению семантики модальных слов, позволяющего дополнить их описание, а также в ряде случаев выбрать для него наиболее эффективную стратегию. Значимо также и то, что в работе устанавливается связь между логическим и стилистическим аспектами значения (в частности, при определении некоторых фигур речи). В исследовании предлагается переосмысление ряда устоявшихся положений (например, о том, что логические слова выражают только одну степень достоверности или что слова-«паразиты» объединяются общей семантикой), что способствует развитию науки о значении. Теоретически значимо также установление преемственности между понятием денотат предложения в концепции Г. Фреге и понятием логико-когнитивного состояния в отношении индивидуальных систем знаний, а также интерпретации некоторых контекстов с модальными словами в классических терминах стилистических фигур.

Практическое значение работы заключается в возможности использования ее материалов, положений и методик в лексикографической практике, а также в возможности использовать ее основные положения и выводы в курсах логического анализа языка, стилистики и контрастивной лингвистики.

Апробация работы. Результаты работы неоднократно докладывались на семинарах Лаборатории автоматизированных лексикографических систем НИВЦ МГУ им. М. В. Ломоносова, а также на общем семинаре Научно-исследовательского вычислительного центра МГУ. Диссертация обсуждалась в Отделе теоретического языкознания Института языкознания РАН. Некоторые теоретические положения и практические результаты были доложены автором на рабочем совещании «Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте» (Москва, ИЯ, 1987), в Институте восточных языков в Париже (INALCO), в Лаборатории формальной лингвистики (Университет Париж 7), на ежегодных международных конференциях Langages et Signification (Альби, Франция, 2001, 2002, 2004 гг.), на российско-французских летних школах по формальной лингвистике (Москва 1994, 1996, 1997), на Ломоносовских чтениях в МГУ им. Ломоносова, на конференции «Концептуальные поля: прекрасное и безобразное» (Москва, ИЯ, 2002), на всероссийской конференции «Романские языки и культуры: История и современность» (Москва, МГУ, 2003) и др.

Кроме того, с 1987 г. по настоящее время автором были прочитаны на филологическом факультете МГУ (Отделение теоретической и прикладной лингвистики, Отделение романо-германской филологии) семь специальных и один обязательный курс, непосредственно связанные с темой данной работы. Под руководством автора был выполнен целый ряд дипломных и курсовых работ.

По теме диссертации опубликована 21 научная работа общим объемом более 30 п. л., в том числе две монографии — 12,5 п. л. и 4,87 п. л.

Структура работы. Работа состоит из введения и шести глав. Во введении раскрывается цель и задачи исследования, определяется его объект, обосновывается актуальность исследования, его научная новизна, теоретическая значимость и возможность практического применения, дается краткое содержание глав.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В главе первой «Логико-когнитивные установки и их преломление в высказывании» предлагается система истинностных значений, при помощи которой будут описываться контексты с модальными единицами. Для выработки теоретического аппарата привлекается концепция Г. Фреге о смысле и денотате предложения1, в рамках которой предложению, наряду со смыслом — выраженным в нем суждением (мыслью) - соответствует денотат - его истинностное значение, которое трактуется как абстрактная вещь2. Истинностных значений в этой концепции два — Истина и Ложь.

Предлагается рассмотреть, какими средствами в теории Фреге достигается достаточность такого состава денотатов. Как не соответствующие предъявляемым ею требованиям из рассмотрения исключаются не имеющие «нормального» денотата различные виды придаточных предложений, в частности, предложения, содержащие прямую и косвенную речь, а также придаточные при глаголах пропозициональной установки. Не имеют нормального денотата и другие, нежели утвердительные, типы речевых актов и др. Форма предложений естественного языка часто рассматривается как недостаточно прозрачная: так, причинно-следственные высказывания сводятся не к двум, а к трем суждениям — третье представляет собой правило, которое в эксплицитном виде в высказывании отсутствует. Или же одна и та же пропозиция в предложении фигурирует как бы дважды, один раз ей соответствует

1 Г Фреге «Смысл и денотат» в сб. «Семиотика и информатика», М , 1977, вып 8. а также Г. Фреге «Логика и логическая семантика. Сборник трудов», М., 2000.

2 С лингвистической точки зрения этот подход вызывал множество возражений (см., в частности: Е. В. Падучева. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М, 1985). Денотат предложения обычно трактуется в лингвистке как фрагмент действительности, некоторое положение дел в мире,

которое соответствует данному высказыванию, как материальный коррелят, по аналогии с (материальной) вещью — денотатом имени собственного.

Понятие смысла и денотата у Фреге связывается с возможностью накопления

1) «общечеловеческих» знаний, а именно знаний вообще, отчужденных от конкретных индивидов: высказывание от первого лица (автором которого является конкретный индивид, а не человечество) может быть рассмотрено в его системе только как прямая или косвенная речь;

2) знаний в их окончательной, категорической и эксплицитной форме.

Если снять эти два ограничения и допустить, что «носителем» знаний

может быть конкретный индивид, который может чего-то не знать, но говорить об этом, употреблять различные (а не только утвердительные) типы речевых актов и пр., то предложенных средств будет явно недостаточно.

Делается попытка расширить эту концепцию, не отказываясь в то же время от фрегевского понимания денотата предложения

Предлагается общая логическая схема для представления знаний в виде списков высказываний с различными истинностными значениями, которые пополняются из разных источников и, в частности, из текстов. В такой системе знаний денотат (истинностное значение) может быть интерпретирован как ее когнитивное4 состояние, соответствующее содержащимся в этом списке высказываниям. Денотат в такой интерпретации является сложным объектом: с одной стороны, он объективен (фиксирует реальность), с другой — субъективен (является «внутренним» состоянием системы).

Когнитивные системы подразделяются на абстрактные (общечеловеческие) и индивидуальные (принадлежащие конкретным индивидам). Каждая система (абстрактная или индивидуальная) может строиться на основе разных наборов истинностных значений — в зависимости от того, какое языковое явление она призвана описывать.

Эффективность такого подхода при решении лингвистических задач показывается на двух примерах: дизъюнктивной логике и логике проявлений. В первом случае предлагается система, содержащая три простых истинностных значения и их дизъюнкции (Истина, Ложь, Абсурд, Истина V Ложь, Истина V Абсурд, Ложь V Абсурд, Истина V Ложь V Абсурд), которая позволяет, в частности, дать логическую оценку разным типам ответов на вопрос. Во втором — (логика проявлений) рассматривается система, содержащая, помимо когнитивных (Истина, Ложь, Неопределенность,

4 Наше употребление термина когнитивный несколько расходится с тем, как он используется в рамках так называемого когнитивного подхода Однако поскольку мы трактуем истинностное значение как внутреннее состояние (установку), то здесь можно найти некоторую аналогию. Ибо когнитивизм — это и «взгляд, согласно которому < ...> поведение человека должно описываться и объясняться в терминах внутренних состояний человека» (В. 3. Демьянков. Морфологическая интерпретация текста и ее моделирование М, 1996) См также' Е С Кубрякова Язык и знание. М., 2004.

Уверенность и пр.), и некогнитивные денотаты (Интенциональный — Намерение, Оптативные — Желание, Надобность и Эмоциональные — Радость, Удивление и др.), позволяющая уточнить определение перформативных глаголов.

Предложенные системы не дают, однако, возможности описывать высказывания с модальными единицами.

Для этих целей предлагается логика полагания.

Описывая собственные знания, человек может сказать о каких-то суждениях, что он точно знает, что они истинны, о каких-то других — что уверен, что это так, но точно не знает, о третьих — что предполагает, что они соответствуют действительности, но ни в чем не уверен и тем более ничего не знает. Аналогично обстоит дело с суждениями, которые для него либо просто ложные, либо он уверен, что они ложные (но не знает этого точно), либо только предполагает, что они ложные. О некоторых суждениях он и предположить ничего не может. Истинностные значения в рамках логики полагания определяются следующим образом.

В системе данного индивида (говорящего) высказыванию соответствует логико-когнитивное состояние Истина (Знание), если оно для него истинно. Эти высказывания могут оформляться, например, при помощи таких модальных слов, как действительно, конечно, разумеется, естественно и др. (Ну, он, разумеется, предложил мне сесть, ну а я, естественно, отказался). Высказыванию соответствует истинностное значение Ложь (Знание), если оно для данного говорящего ложно (Хоть бы поздоровайся, слово доброе сказал). Высказываниям, которые в этом смысле не истинны и не ложны, приписывается истинностное значение Неопределенность (Знание). Последние распадаются на три класса.

Истинностное значение Истина (Уверенность), или Уверенная Истина, приписывается высказыванию, если у говорящего есть уверенность, что оно истинно, но он точно не знает, так ли это (Они наверняка здесь были). Аналогично определяется Ложь (Уверенность), или Уверенная Ложь (Не может быть, чтобы он им все рассказан). Тем высказываниям, в отношении которых нет уверенности ни в том, ни в другом, соответствует истинностное значение Неопределенность (Уверенность). Высказывания с этим истинностным значением также распадаются на три класса на следующем уровне.

Истина (Предположение), или Неуверенная, Предположительная Истина, соответствует высказываниям, о которых мы предполагаем, но не уверены, что они соответствуют действительности (Наверное, завтра будет дождь, Кажется, я заболеваю). Ложь (Предположение), или Неуверенная, Предположительная Ложь, соответствует высказываниям, которые предположительно ложны (Вряд ли им удалось это сделать, Они едва ли

смогут доплыть до Антарктиды). Высказываниям, о которых ничего нельзя даже предположить, соответствует Полная Неопределенность5 (А он здесь был? Может быть... Откуда я знаю9).

Предлагаемая система состоит из трех однотипных структур, трех уровней, на каждом из которых имеется своя Истина, своя Ложь и своя Неопределенность. Уровень категоричности высказывания снижается по мере продвижения от Знаний к Уверенности, от Уверенности к Предположению. Полная Неопределенность является крайним выражением «незнания».

Таблица 1

Истина (Знание) ЗНАЮ, ЧТО Р известно, действительно, конечно, к счастью Ложь (Знание) ЗНАЮ, ЧТО НЕ Р не, казалось бы

Неопределенность (Знание) НЕ ЗНАЮ, Р ИЛИ НЕ Р

Истина (Уверенность), или Уверенная Истина УВЕРЕН, ЧТОР наверняка, несомненно Ложь (Уверенность), или Уверенная Ложь УВЕРЕН, 41 ОНЕР невозможно

Неопределенность (Уверенность) " НЕ УВЕРЕН НИ В Р. НИ В НЕТ '

Истина (Неуверенность), или Неуверенная (Предположительная) Истина ПРЕДПОЛАГАЮ, ЧТОР наверное, кажется, видимо, вроде (бы) Ложь (Неуверенность), или Неуверенная (Предположительная) Ложь ПРЕДПОЛАГАЮ, ЧТО НЕ Р вряд ли, едва ли

Полная Неопределенность НИЧЕГО НЕ ПРЕДПОЛАГАЮ может быть, возможно, авось, только бы (не), а вдруг

Система знаний, соответствующая логике полагания, представляющая собой высказывания, распределенные по семи истинностным значениям, меняется во времени — пополняется, корректируется, уточняется и пр. —

5 Слова истина, ложь, знание, уверенность, предположение, неопределенность в названиях истинностных значений употребляются терминологически Истина (Предположение), например, присваивается и неуверенным высказываниям, по отношению к которым русское слово предположение не вполне уместно' Кажется, дождь пошел, — предположил Петя

как и системы, описанные в терминах дизъюнктивной логики или логики проявлений. Однако в логике полагания такие колебания часто происходят в рамках одного высказывания (Куда подевались часы9 — Не знаю Наверное, Петя взял или, может быть, Маша в ящик убрала).

Неопределенность (Знание) и Неопределенность (Уверенность) рассматриваются как вспомогательные элементы, призванные прояснить общее устройство системы. Неопределенность (Знание) включает в себя все высказывания следующих двух уровней (Уверенности и Предположения), Неопределенность (Уверенность) — все высказывания уровня Предположения Таким образом, в девятизначной системе одному высказыванию может быть присвоено несколько истинностных значений- высказыванию А вдруг все уже ушли соответствует не только Полная Неопределенность, но и Неопределенность (Знание) и Неопределенность (Уверенность). Если исключить два последних, то каждому высказыванию, если оно не многозначно, будет соответствовать одно истинностное значение из семи. Далее будут использоваться только семь истинностных значений предложенной выше системы.

Показано, что предлагаемая система не изоморфна традиционной модальной логике, даже если отвлечься от того факта, что необходимость и возможность в последней — не истинностные значения, а операторы. Если отождествить оператор возможно с Полной Неопределенностью или с Предположительной Истиной, то в силу правила «если р, то возможно р» возможные высказывания должны включать истинные, что в нашем случае неверно: Она, действительно, живет в доме номер пять и Возможно, она живет в доме номер пять относятся к разным истинностным значениям, к разным спискам.

В рамках предложенной системы истинностное значение Абсурд не рассматривается, хотя высказывания уровня Предположения могут содержать невыполненные пресуппозиции: — Ему, может быть, дети помогают Если они вообще у него есть Вероятность наличия невыполненных пресуппозиций на уровне Уверенных высказываний, по-видимому, не так велика (? Наверняка ему дети помогают Если они вообще у него есть)

В главе второй «Модальные слова в свете оценки степени достоверности высказывания» описанная в первой главе логическая система применяется к анализу высказываний с модальными словами и выражениями. В начале главы рассматриваются те специфические характеристики модальных единиц, которые особенно важны для данного исследования:

1) близость модальных слов по функции в предложении, с одной стороны, к главному предикату, а с другой — к наречию, что создает эффект двойного разнонаправленного подчинения, воспринимаемый как существование «в иной плоскости»;

2) «неотрицательность» (термин Ю. Д. Апресяна6) модальных единиц и вводных выражений, т. е. невозможность в общем случае присоединить к ним отрицание. Из этого правила есть, однако, некоторые исключения: Вы, я знаю / я не знаю, встречались с ним в Венгрии. Надо было там с ним поговорить; аналогично: Вы, я понимаю, устали с дороги. Вам надо отдохнуть / Вы, я не понимаю, устали с дороги. Зачем вам еще куда-то идти? и др., которые можно, однако, объяснить тем, что соотношение утвердительных и отрицательных форм в этом случае иное, чем при «нормальном» отрицании;

3) наличие градаций, или шкал, для некоторых групп модальных слов (шкала достоверности, шкала «порядка»);

4) наличие, наряду с модальными, немодальных полнозначных форм.

Далее рассматривается класс так называемых логических модальных

слов, который призван отражать степень достоверности высказывания.

Среди них разными авторами в разное время выделялись: 1) слова, выражающие высокую степень достоверности (вероятно, понятно, несомненно, безусловно, очевидно, видимо, по-видимому, разумеется, может быть, действительно, в самом деле, подлинно и т. п.); 2) показатели категорической достоверности (действительно, конечно, разумеется и др.); 3) показатели сомнения {вряд ли, едва ли); 4) показатели неуверенности, вводящие предположения (наверное, верно, вероятно, кажется, очевидно, видимо, по-видимому, видно, как видно, по всей видимости, судя по всему, пожалуй, вроде (бы), будто, похоже, скорее всего, должно быть, может быть, возможно, едва ли, вряд ли, по-моему и пр.); 5) показатели возможности - категории, которая вводится вместо предположения (может быть, возможно, наверное, вероятно и пр.); 6) отрицательная модальность {не, отнюдь и пр.) и др.

Предлагается считать, что если среди пропозиций с данным модальным словом имеются пропозиции, принимающие истинностное значение Я из списка семи истинностных значений, то этому модальному слову соответствует истинностное значение /?.

Такой способ анализа показывает, в частности, что гипотеза о том, что логическим модальным словам соответствует только одно логико-когнитивное состояние, неверна (так, видимо может сочетаться не только с Предположительной Истиной, но и с Ложью Знания: - Что же он ни один экзамен сдать не может? - Видимо, занимается очень много), а также и то, что модальные слова, принадлежащие к другим классам, могут получить в этой системе содержательные логические характеристики.

6 См.: Ю. Д. Апресян. Интегральное описание языка и системная лексикография. Избранные труды. Том II. М., 1995.

Приведем некоторые примеры, где модальные слова даются с характерными для них контекстами, которым сопоставляется истинностное значение из предложенной выше семизначной системы.

Мол, -де, дескать и пр., вводящие чужую речь, сочетаются со всеми возможными когнитивными состояниями говорящего. Он, мол, ему об этом писал может быть произнесено говорящим при любой его когнитивной установке по отношению к суждению Он ему об этом писал- говорящий может знать / быть уверенным / предполагать, что это действительно имело место, или знать / быть уверенным / предполагать, что этого не было, или же вообще не иметь никаких соображений по этому поводу Эти слова полностью нейтрализуют оценку достоверности высказывания говорящим и передают ее автору чужой речи. Якобы — в отличие от мол, -де, дескать — хуже сочетается с когнитивными состояниями спектра Истины и чаще всего вводит когнитивные состояния спектра Лжи или Полную Неопределенность (Я прочитал наконец эту якобы интересную книгу, Она якобы просила его о помощи), хотя в принципе возможны такие высказывания, как Якобы не было у него их. И действительно не было Аналогично, модальные слова, передающие чужое мнение, например, по-твоему, по-вашему, совместимы со всеми когнитивными состояниями говорящего. Они оказывают на пропозицию такое же воздействие, как рамки' Ты думаешь, что Вы считаете, что. Вводно-модальное говорят (с редуцированным произношением) сочетается Неуверенной Истиной {Они, говорят, скоро приедут). По-моему сочетается с Предположительной Истиной (По-моему, завтра занятий не будет), а в контексте противопоставления (в ударной позиции) с Истиной Знания или Уверенной Истиной: По-вашему, их было четверо, а по-моему, трое.

Конечно сочетается как с Истиной Знания, так и с Истиной Уверенности' Конечно, я там был, конечно, я там его встретил (Знание) или Он наверняка будет опаздывать и, конечно, никуда не успеет (Уверенность) Однако конечно (в отличие от естественно, например) может сочетаться и с Ложью Знания или Уверенности в значении, близком к как бы не так. — Он сказал, что вернет деньги завтра же — Конечно, вернет Держи карман шире' Той же особенностью, но в более слабой форме, обладает разумеется Безусловно сочетается с Уверенной Истиной (Он, безусловно, об этом знал), с Истиной Знания — А дома вам, наверное, все-таки приходится иногда готовить? — Безусловно, но только это бывает редко, и готовлю я не очень хорошо, что сближает это слово с конечно и разумеется. Наверняка сочетается с Уверенной Истиной (но не с Истиной Знания) Аналогично ведет себя, по всей видимости, несомненно. Непременно в сочетании с будущим временем (— Ты завтра придешь9 — Непременно) является показателем Уверенности, а при многократности действия — по-

казателем Истины Знания: В нашей семье издавна был заведен такой порядок, что в любое время года и в любую погоду непременно топили баню.

Частица никак сочетается как с Неуверенной Истиной (— Кто это там? Никак Верка с почты ..), так и с Истиной Уверенности / Истиной Знания (—Да ты никак бороду сбрил! Что это тебе вдруг в голову взбрело?).

Что ли сочетается с Неуверенной Истиной: На шесть, что ли. лет Вика моложе Родионцева, но ведь она практичнее (Маканин). Для что ли характерны вопросительные контексты: А теНерь скажи, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь? (Булгаков) и в том числе риторические, предполагающие Ложь Знания: Кто он такой? А? Откуда приехал9 Зачем? Скучали мы, что ли, без него9 Приглашали его, что ли? (Булгаков).

Выражения к счастью, к несчастью сочетаются с Истиной Знания или Уверенной Истиной (ср. свойство псевдофактивности глаголов типа радоваться, огорчаться): К счастью, поблизости оказалась бензоколонка, и через полчаса мы опять были в пути. В отличие от них увы сочетается как с Истиной Знания и Уверенной Истиной, так и (в диалогических контекстах) с Ложью Знания и Уверенной Ложью. В контексте — А Петя пришел? — Увы... увы может подразумевать как положительный ответ {Пришел...), так и отрицательный {Не пришел...).

Слово верно сочетается как с Предположительной (Неуверенной) Истиной: Нет его что-то . Верно, заболел, так и с Истиной Знания / Уверенности: Я думаю, что он наблюдал за вашей квартирой... — Верно, верно! - кричач Коровьев, — верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения (Булгаков). Слово правда, на которое можно заменить верно в предыдущем примере (ср. также Он, правда, засомневался, когда ему это сказали, но в конце концов решил отдать письмо дочери), может вводить, по-видимому, только Истину Знания.

Очевидно сочетается как с Уверенной, так и с Предположительной (Неуверенной) Истиной: Очевидно, что там уже никого не было / Очевидно, там уже никого не было. Можно считать, что здесь мы имеем дело с разными словами: в первом примере это наречие, во втором — вводно-модальное слово. Такое «сосуществование» Уверенности и Неуверенности в рамках одного слова отражает общую тенденцию, свойственную не только русскому языку (ср. французское sans doute). Однако есть контексты (часто относящиеся к языку математики), по отношению к которым создается впечатление, что слово очевидно вводит Истину Знания (Очевидно, что прямая х пересекает прямую у). То же самое относится к некоторым контекстам убеждения {Не брал я ничего. Это же очевидно!), где говорящий становится на точку зрения того, кого он пытается убедить. Вероятно сочетается с Предположительной (Не-

уверенной) Истиной, равно как и по-видимому, и видимо в современном употреблении (Петр Степанович бросился на «заседание», чтобы унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил все и через две минуты уже летел вслед за ушедшими (Достоевский); Достоверных сведений о результатах не имеется. По-видимому, знаки в шлихах неизменно встречались...; Мясник открыл ему сам — видимо, только что встал и собирайся в ванную). То же самое верно и для модального видно: Да, еще ходики на стене, старинные, видно дедовские, которые тикают как бы шепотом. Для видимо возможны стилистически окрашенные контексты с Истиной Знания (Может там никого нет. Зачем ты поедешь? — Д видимо, все-таки договорился перед тем как ехать) и Ложью Знания (см. пример на стр. 13). Похоже сочетается как с Неуверенной Истиной (Похоже. он проснулся .. Пойду проверю), так и в некоторых контекстах преувеличения с Ложью Знания:— Похоже, мы попали в сумасшедший дом (в коридоре школы).

Вроде в высказываниях типа Вроде много лет знакомы, а что он за человек — только сейчас понял сочетается с Истиной Знания и выступает в уступительной функции (Несмотря на то, что много лет знакомы...). Истина Знания встречается и в диалогических контекстах, таких как: — Ты Марьин сын, что ли, будешь? — Да вроде я (а что?). Вводимая при помощи вроде информация не ставится говорящим под сомнение. В то же время вроде может сочетаться с Неуверенной Истиной: Что-то не припомню, как его звали... Вроде Михаил... или Не знаю, как там, а здесь вроде всем места хватит. Вроде способно сочетаться и с Ложью Знания (или Ложью Уверенности): Теперь вы сидите и проливаете крокодиловы слезы — вроде вас обманули. Нет, это вы обманули (Шукшин) или Родная дочь, а что творит! Вроде и не дочь вовсе, а так — пришей-пристебай. Казалось бы хорошо сочетается с Ложью Знания: Казалось бы. нет такого человека, которому это могло бы быть интересно... Так нет же, нашелся. В некоторых контекстах, однако, это сочетание способно вводить пропозиции со статусом Истины Знания: Казалось бы. и погода хорошая, и вся семья в сборе... А он все равно не приехал. Как будто сочетается как с Истиной Предположения (— А где Петя? — Не знаю, как будто болен...), так и с Ложью Знания: Она вошла в комнату, свежая, румяная, как будто не было этой бессонной ночи.

Хоть бы сочетается с Полной Неопределенностью в значении, близком к авось {Жара такая, дышать нечем. Хоть бы дождь пошел1), а также с Ложью Знания (Вхожу в комнату, а он лежит себе на диване. Хоть бы встал, поздоровался! Так нет, даже не обернулся!).

Можно сказать сочетается с Истиной Знания (Д можно сказать, сам работаю в этой системе и прекрасно знаю, как это делается). В контек-

стах типа Он, можно сказать, рухнул к твоим ногам, а ты теперь делаешь вид, что ничего не происходит мы имеем дело с гиперболой, которая может быть приравнена ко Лжи (Знания).

Едва ли и вряд ли сочетаются с Предположительной Ложью (Вряд ли он знал, что занятия отменили; Ему едва ли удалось преодолеть пятипроцентный барьер). Встречаются также контексты с Ложью Знания: Вряд ли вы сможете с ней встретиться, она умерла пять лет назад.

Может быть и возможно способны сочетаться как с Истиной Предположения (Не знаю, куда он подевался... Может быть, заболел .), так и с Полной Неопределенностью: — А завтра скажут, что ничего не слышали. — Возможно. Кроме того, может быть в уступительных контекстах может совмещаться и с Предположительной Ложью: — Может быть, (конечно) он и болен, только мне кажется, что он скорее сейчас с друзьями где-нибудь развлекается, однако создается впечатление, что этот эффект является результатом присутствия союза и (и / или конечно).

Авось, чего доброго и а вдруг сочетаются с Полной Неопределенностью: Во всяком случае буду ожидать вас в течение всего лета Авось надумаете и приедете (Чехов).

Особый интерес представляют не те случаи, когда наблюдается возможность употребления слова с любым истинностным значением (как в случае с мол, де-, дескать), и не те, когда истинностное значение ровно одно (например, авось), а те, когда их несколько разных (небось, наверное, непременно и др.). Приведенные выше примеры показывают, что логическая многозначность (возможность нескольких когнитивных состояний для одного слова) может быть интерпретирована в терминах:

1) семантической многозначности модальной единицы (например, непременно или небось и наверное, описание которых дается ниже);

2) возможного присутствия фигур речи (например, Ложь Знания для гиперболы, вводимой что ли);

3) воздействия модальной единицы не на содержание вводимой ею пропозиции, а на имплицитное расширение последней, как в случае казалось бы В контекстах типа Казалось бы, и диплома у него два, и хвалили его всегда... А на работу никто не берет, где выражение казалось бы сочетается с Истиной Знания, модальная единица воздействует не столько на саму пропозицию, сколько на имплицитное следствие из нее — 'его должны взять на работу', — которому соответствует Ложь Знания. Однако этот случай можно рассматривать как своего рода многозначность.

Предложенный способ анализа позволяет получить достаточно объективные данные в терминах логико-когнитивной системы, которые затем

следует интерпретировать в терминах семантики. В этом смысл предложенной конструкции: полученная с ее помощью информация может быть аргументом при выборе оптимальной стратегии описания.

Кроме того, существуют случаи, когда в высказываниях фигурируют несколько модальных показателей степени достоверности. Они могут относиться как к спектру Истины, так и к спектру Лжи. Один показатель может быть более категоричным, чем другой: А он, действительно, наверное! похоже, откажется, Наверное / Пожалуй, он, действительно, прав; Конечно, скорее всего, они приедут в пятницу, Скорее всего, конечно, они приедут в пятницу, Они, кажется! пожалуй / наверное / видимо, действительно, приедут в пятницу; Бесспорно, они, скорее всего, попытаются этого избежать; Видимо, он, действительно, там был; Может быть, он, конечно, об этом и говорил, но только кто сейчас это помнит9 Конечно, они вряд ли найдут его сразу; Они, действительно, вряд ли / едва ли знали об этом или Наверное, он вряд ли будет это делать, Вряд ли он, конечно. приедет и т. п Ср. *Видимо. он, конечно, придет, 'Конечно, он, видимо. придет, Аналогичные сочетания возможны и с Полной Неопределенностью: Конечно, он, может быть / возможно, и преступник В разговорной речи возможны сочетания, где обе модальные единицы относятся к одному уровню категоричности, к уровню Предположения: Точно не знаю. Кажется, он, видимо, все-таки поступил■ жена говорила, что видела его в университете; Кажется, он вряд ли все-таки поступит; Теперь они, небось. и не придут, наверное.

Для таких сочетаний можно вывести следующие правила'

1. Когда один модальный показатель относится к спектру Истины, а другой — к спектру Лжи, результирующее истинностное значение относится к спектру Лжи.

2. Если один показатель категоричнее другого, то результирующий показатель будет тот из них, который менее категоричен: из Вчера, действительно, наверное, было холодно скорее вытекает Вчера, наверное, было холодно, чем Вчера, действительно, было холодно

Эти случаи, как и фигуры речи, создают «шумы» в определении возможного когнитивного статуса высказываний с тем или иным модальным словом. Так, если принимать их во внимание, следует признать, что конечно сочетается с Неуверенной Ложью (Конечно, он вряд ли придет)

Фигуры речи (в общем случае) и наличие двойного показателя степени достоверности можно рассматривать как особые употребления (хотя эти случаи кардинальным образом отличаются друг от друга)

Некоторые результаты отражены в таблице. Контексты с двойным модальным показателем не учитывались В скобки поставлена логическая оценка контекстов, где можно усмотреть сгилисгические фигуры или относящаяся к специальным областям (ср. очевидно).

Таблица 2

Истина Знание Истина Уверенность Истина Неуверенность (скорее да...) Ложь Знание (что не...) Ложь Уверенность (что не...) Ложь Неуверенность (скорее нет...) Неопоеделен -ность полная

действительно + +

конечно + + (+) (+)

разумеется + + (+) (+)

естественно + +

безусловно + +

правда 4-

несомненно +

наверняка +

непременно + +

наверное + + + (+) (+)

кажется + +

вроде (бы) + + + + +

по-моему + + +

видимо (+) + (+)

ио-видимому +

видно +

очевидно (+) + +

вероятно +

верно + + +

похоже + (+)

Истина Знание Истина Уверенность Истина Неуверенность (скорее да) Ложь Знание (что не...) Ложь Уверенность (что не...) Ложь Неуверенность (скорее нет...) Неопределен -ность полная

пожалуй (+) +

едва ли +

(на)вряд ли (+) +

может быть + +

возможно + +

казалось бы + + +

как будю (бы) + +

как бы + + +

можно сказать + +

небось + + +

авось +

чего доброго +

никак + - +

что ли +

к (не)счастью + +

увы + + + +

хоть бы + +

мол, -де. дескать + + + + + +

якобы + + + + + + +

по-твоему + + + + + + +

говорят +

В главе третьей «Классы модальных слов: возможности и ограниченность логического подхода» предлагаются описания модальных единиц, претендующие на некоторую полноту, учитывающие как логические, так и стилистические аспекты значения. Для разрешения многозначности там, где это возможно, используется логический критерий {небось, наверное, кажется, поди, глядишь)1, в других случаях — семантический {авось, пожалуй) или синтаксический {наверняка). Показывается, что эти критерии часто дублируют друг друга. Логические данные используются также для проведения границы между нормальными и особыми (риторическими) употреблениями модального слова. Все описания выполнены в терминах инвариантных8 экспликаций, которые не претендуют на статус «подстановочного» эквивалента и не построены вокруг формальных элементов. Предлагаемые варианты семантических описаний могут быть уточнены в дальнейшем, тем более что выполнены они с изолированными словами, а не в рамках группы близких по значению слов. Тем не менее многие из возможных в данном случае сопоставлений приводятся попарно {наверное / небось, небось / поди, наверное / наверняка, авось / глядишь, наверное / кажется, наверное / пожалуй и др.).

Если иерархия выбора «главных делений» контекстов с данной модальной единицей построена по принципу логика, если нет — семантика, если нет — синтаксис, то вторичные деления (внутри главного) обусловлены многими факторами: частотой встречаемости контекстов такого типа в корпусе примеров, их «объяснительной силой» в рамках предложенной стратегии описания, высвечиванием характерных для данного слова стилистических оттенков, возможностью увидеть в них смысловое отличие данного слова от близких по значению единиц и пр. Некоторые типы таких контекстов входят в своего рода исследователь-

7 Который может дублироваться семантическим и / или синтаксическим, как в случае наверное.

8 Инвариантные экспликации для описания значений модальных единиц использовались ранее многими как зарубежными, так и отечественными исследователями. Установкой на инварианты (с дальнейшей дифференциацией значения) отмечена книга: Баранов Л. Н., Плунгян В. А., Рахилина Г,. В. Путеводитель по дискурсивным словам М., 1993, а также «Дискурсивные слова русского языка: Опыт контекстно-семантического описания» под ред. К. Л. Киселевой и Д. Пайара, М., 1998 (первоначально описания многих модальных слов из данной работы были сделаны автором именно для этого издания). Поиском инвариантов как грамматических, так и лексических, о i мечены работы A H Кибрика, в частности о лексеме сам'. «Связанные употребления лексемы сам (Системно-когнитивный анализ)» в кн. «Русистика. Славистика. Индоевропеистика: Сб. к 60-летию А. А. Зализняка», М., 1996, а также «Сам как оператор коррекции ожиданий адресата», Вопросы языкознания, 1995, № 3 (в соавторстве с А. Е. Богдановой). Инвариантные описания французских donc и bien мы находим в книге А. Кюлиоли «Pour une linguistique de renonciation • opérations et représentations» T 1. Paris, 1990 См. также Ducrot О et al. Les mots du discours (Paris, 1980) и др.

скую анкету, например, встречаемость в том или ином типе речевых актов (вопрос, императив), в абсолютной позиции, в качестве ответа на вопрос и пр. Однако как степень подробности описания, так и предпочтение одного вида контекстов другим, являются в значительной степени субъективными. Цель третьей главы - фиксировать логические и стилистические параметры слова в рамках его общего описания, и поэтому последнее можно охарактеризовать как преимущественно логико-стилистическое.

НЕБОСЬ Для этого слова многозначность разрешается логическим путем, и контексты с этим словом, как, впрочем, и оно само, обладают ярко выраженной стилистикой, в словарях небось сопровождается пометами разговорное, просторечное.

Небось предполагает, что происходит вторжешге в некоторую закрытую для говорящего или собеседника область, преодоление ее границ: речь может идти о мыслях и чувствах других людей (Небось устал9), о фактах, о которых кому-то, быть может, хотелось бы забыть (Небось когда я тебя о чем-нибудь прошу, ты мне всегда отказываешь, а тут разлетелся ), о каких-то очень значимых событиях, отделенных границей пространства или времени (А там, небось, уже весна .).

В некоторых случаях говорящий призывает собеседника «преодолеть» свои «неправильные» установки (Д небось, не крокодил какой, чтобы от меня так шарахаться или Что ты так все дрожишь за нее9 Не она первая в экспедицию едет1 Небось не пропадет). Появление небось в той или иной форме указывает на «сопротивление среды» и на необходимость его преодоления. Это слово выражает не последовательно-логическое, а импульсивно-эмоциональное (эмоционально-волевое) отношение говорящего к предмету сообщения, откуда и оттенок фамильярности, свойственный высказываниям с небось.

Небось можно было бы интерпретировать следующим образом:

Небось р означает, что для того, чтобы принять положение вещей р, следует преодолеть границу (преграду), отделяющую от р.

Небось сочетается с тремя когнитивными состояниями — А Истиной Знания (вводит факты), В. Неуверенной Истиной (вводит предположения), С Уверенной Истиной (вводит уверенные высказывания, но не знания)

А Для «полемических» контекстов с небось характерна Истина Знания Говорящий и собеседник находятся в состоянии разногласия Своим высказыванием, содержащим небось, говорящий побуждает собеседника преодолеть границу и принять р, то есть, в каком-то смысле, пытается «ткнуть его носом» в нечто очевидное, собеседнику, быть может, неприятное: Да не могу я, права не имею — смущенно забормотал Олейник — Права не имею9 Небось, когда Дарью с собой брал, право имел' — голосила теща (Васильев).

В некоторых контекстах этой группы агрессивный характер не столь очевиден (поскольку небось вводит пропозицию, субъектом которой является не собеседник, а третье лицо). В тех случаях, когда некоторое положение вещей на первый взгляд может показаться собеседнику маловероятным или оно не актуализировано в его сознании, говорящий при помощи небось аргументирует свою речь: — Ты вот говоришь, что он раздражен, да я-то как раздражена' А он об поляке' Экой дурак1 Вот к Максимушке небось не ревнует (Достоевский) Это контексты убеждения, цель говорящего здесь не «сорвать маску», как в предыдущем случае, а убедить собеседника в своей правоте. Здесь небось заменяется на ведь.

В ответ на обвинения или подозрения собеседника говорящий в свое (или чужое) оправдание приводит намеренно (или ненамеренно) игнорируемый собеседником аргумент, который для говорящего очевиден (имеет статус Истины Знания), он хочет, чтобы собеседник признал его правоту. Небось здесь заменяется на ведь, же и достаточно редкое значение наверное: — Это жениху-то ходить? Да разве это возможно, да еще при такой невесте и на глазах у людей9 Ведь честь-то у меня есть небось (Достоевский).

В. В то же время небось может входить в высказывания, имеющие статус не факта, а предположения или вопроса (Неуверенная Истина). Это относится к случаям, когда, например, пространственная граница или удаленность во времени может отделять говорящего от некоторого скрытого положения вещей, связанного для него с сильным переживанием А в Крыму теплынь, в море сельди, и миндаль, небось, подоспел (Галич). Небось здесь хорошо заменяется на наверное, однако небось в большей степени создает эффект присутствия, эффект «прорыва», что придает особую эмоциональную окраску высказыванию. Это наиболее нейтральные в стилистическом отношении контексты.

В других контекстах группы Неуверенной Истины говорящий строит гипотезы относительно внутреннего состояния, установок, поступков, фактов биографии и т. п собеседника или третьего лица. Такие контексты могут и не носить обличительного характера: — До чего же умный человек' — мысленно восхитился председатель — И с этой стороны к нему подойдешь, и с другой, а он все равно ответит так, что ничего не поймешь Не■-бось, высшее образование имеет А может, и по-французски понимает (Войнович). Это типичные для небось употребления, здесь замена на наверное также возможна. Они стилистически окрашены, но в меньшей степени, чем полемические контексты, поскольку речь идет не о собеседнике, а о третьем лице9.

9 В связи с этим можно задаться вопросом о том, какие смыслы входят в состав «стилистических», а какие нет' если туда, безусловно, попадают грубое и ласковое, то попадает ли туда проницательное?

Наконец, речь может идти о важной для говорящего неточной количественной оценке, хотя в целом он и имеет о ней некоторое представление Небось привносит в высказывание качественную характеристику количественной величины (слишком мало / много) Десяти верст небось не прошли, а с меня уже пот льет и рюкзак в плечи врезался Здесь небось также заменяется на наверное

С. Можно выделить группу контекстов, где небось вводит скорее уверенные высказывания, чем знание (Истина Уверенности) Эти контексты полемичны, как в группе А, с той разницей, что в данном случае говорящий только уверен в том, что он говорит: — Ничего, поработаешь1 Небось не развалишься1 Здесь замена на наверное нежелательна Сюда же можно было бы отнести более агрессивные контексты, где говорящий в уверенной форме делает предположение (точно он не знает) относительно фактов, которые собеседник хотел бы скрыть: Смеяться сейчас не над чем1 Время серьезное> Смеются вон в парках на гулянии — а вы, небось, у себя дома норовите смеяться, за закрытыми дверями' С компанией' Это не полагается — подозрительно' (Домбровский).

Для небось контекстов с фигурами обнаружено не было.

НАВЕРНОЕ. Из слов «неуверенного» регистра это, по-видимому, самое абстрактное и универсальное (в этом смысле оно сопоставимо с конечно для противоположного регистра). Как и у небось, здесь можно выделить три логических типа контекстов:

А наверное — вводное слово, в предположениях (Истина Предположения): Где он сейчас находится, не знаю Наверное, где-нибудь за Уралом. Кто-то говорил мне, что у него там сестра или племянница; В наверное — вводное слово в истинных с точки зрения говорящего высказываниях (Истина Знания): Что ты на меня так смотришь7 Не надо меня бояться Я, наверное, не крокодил какой, чтобы девушку обижать; С. наверное — наречие в высказываниях, выражающих уверенность (Истина Уверенности): Этот наверное знал день и час, когда это сбудется. Для наверное можно предложить следующую интерпретацию:

Наверное р означает, что в ситуации наличия факторов, ставящих под сомнениер, говорящий (или субъект высказывания) несет ответственность за р в той степени, в которой позволяют ему эти факторы.

Наверное в отличие от небось не предполагает сопротивления внешней среды, это нейтральное в стилистическом отношении слово (кроме некоторых контекстов из В). Оно предполагает некий «смещающий фактор», который говорящий может учитывать в большей или меньшей степени.

Рассмотрим первый случай (А) — Предположительная Истина. Сюда относятся традиционные контексты с вводным наверное, где часто присут-

ствуют элементы причинно-следственных конструкций (видимо, именно поэтому некоторые исследователи относят это слово к классу логических): Га-сан сосет косточки на пальцах — наверное, ободрался (Стругацкие); А такого старика нигде не видел, он у нас такой редкостный старик, наверное, мы его потому и держим и не бьем (Стругацкие); А луны тогда не было, и очи, наверное, дорогу потеряли В перечислениях наверное часто само «восстанавливает» причинно-следственную связь, отсылая к некоторому правилу об устройстве мира, сходному с фрегевским третьим компонентом причинно-следственных конструкций: На террасе лежала красивая, откормленная и, наверное, очень породистая (совершенно беспородная) собака (правило 'Если собака красивая и откормленная, то она породистая'). При замене на видимо, по-видимому, пожалуй, например, этот эффект пропадает'0.

С другой стороны, к типу А относятся и диалогические контексты согласия (но не до конца) и неуверенных ответов на вопрос: — Уже поздно.. — Наверное .. Надо идти— А война будет9 — Я пожал плечами — Наверное, будет, дед. Особый интерес представляют контексты «координации действий» между говорящим и слушающим: — Ну, я, наверное, пойду(9)\ Мы, наверное, закончим на этом сегодня Если для предыдущей группы контекстов замена на видимо, по-видимому в общем случае вполне возможна, то для контекстов координации такая замена может сильно повлиять на содержание высказывания. Так, реплика — Ну, я, наверное, вас совсем заговорила при замене на видимо переходит из разряда вежливых в разряд обличительных.

B. — Истина Знания. Это стилистически окрашенные контексты, которые обычно не учитываются в словарях, некоторые полемические и вежливые употребления. Среди полемических — разговорные контексты-упреки (А с дедушкой, наверное, поздороваться надо, Петя...; А кастрюли с моего стола уберите, Мария Ивановна. Наверное, не одна живете) и контексты оправдания (— Зачем ты ему все сказала1 С ума сошла' — А затем, что так надо Д наверное, все-таки знаю, что я делаю). Здесь наверное в ряде случаев может заменяться на небось. Особую группу образуют контексты мягкого, вежливого отказа' Наверное, мы не сможем поехать завтра в парк. Я поздно приду с работы. Во всех трех случаях здесь можно усмотреть фигуры речи — миметическую литоту и вежливую литоту — и рассматривать эти употребления в разделе особых.

C. — Уверенная Истина. Сюда относятся не только высказывания с наверное в наречной функции: Свидригайлов имел замыслы против Дуни А если и теперь имеет9 Почти наверное можно сказать, что да (Достоевский): эти употребления рассматриваются как устаревшие, то есть стили-

10 Ср. разбор этого слова Е С Яковлевой, где возможность вывода является центральной в его характеристике (Е С Яковлева Фрагменты русской языковой картины мира М., 1994)

стически окрашенные (современный вариант — наверняка). Сюда относятся также высказывания с уж наверное. Откуда же сумасшедший знает о существовании киевского дяди? Об этом в газетах, уж наверное, ничего не сказано (Булгаков) Сюда же тяготеют реплики-ответы, где наверное произносится с нисходящей интонацией: —Дождь будет? — Наверное Как же ему не быть, когда вон, гляди, какие тучи'

Среди особых употреблений можно отметить контексты, где (уж) наверное (как и уж конечно) используется в антифразах, в иронических употреблениях — Он мне сказал, что все уже разослано — Уж наверное' Он и не начинач Здесь логико-когнитивный статус высказывания с наверное — Ложь Знания Наверное также может употребляться в одном высказывании с другими модальными показателями, в частности спектра Лжи (Наверное, они вряд ли успеют на поезд). Здесь статус высказывания с наверное — Неуверенная Ложь Этот случай также можно считать особым употреблением.

Если для небось полемические контексты с Истиной Знания безусловно центральны в описании, аналогичные контексты с наверное (группа В) мы можем рассматривать как особые употребления Все зависит от того, какой стратегии описания отдается предпочтение.

Обратимся теперь к слову КАЖЕТСЯ, которое, как и наверное, традиционно рассматривается как показатель неуверенности В общем случае оно стилистически нейтрально. В отличие от наверное, но также как пожалуй, это слово тяготеет к сиюминутному выражению состояния говорящего. С точки зрения логического аспекта кажется сочетается с Неуверенной Истиной (Кажется, пахнет газом), но может также сочетаться с Истиной Знания: Иванов1 Кажется, я просила вас не курить в классе Или вы уже забыли9 или Кажется, вы тут испачкались (глядя на огромное пятно) В последних двух примерах (особенно в первом) присутствует стилистическая окрашенность и можно предположить наличие фигур (миметической и вежливой литоты) Что касается контекстов, где кажется вводит Ложь Знания (Как он замечательно танцует' Кажется, он просто парит в воздухе), то их вряд ли можно отнести к фигурам, хотя они и содержат преувеличение.

Для кажется можно предложить следующую интерпретацию:

Кажется р указывает на то, что в системе знаний говорящего идет процесс перехода суждения р из одного состояния в другое — более стабильное с когнитивной точки зрения (более категоричное, разделяемое с кем-то другим и т. п.).

Кажется указывает на переход от одного (стабильного) состояния в другое (стабильное) — говорящий находится как бы на полпути. Перечислим некоторые типы таких переходов: переход от неактуализированной

формы знания к актуализированной (контексты воспоминания)' Как звали мальчика — не помню Кажется, Петя\ переход от чувственного восприятия к сформированному мнению: Кажется, пахнет газом . Определенно пахнет газом1; переход от собственного наблюдения (знания) к «разделенному собеседником» знанию (вежливое кажется): Кажется, вы постриглись и т. п.

Переход, описываемый кажется, может и не завершиться: можно так и не вспомнить, как звали мальчика, так и не понять, чем пахнет и т. п. Он может быть осознан говорящим как миметический, иллюзорный (Посмотри' Кажется, лес совсем синий).

Для кажется в отличие от наверное в меньшей степени характерны контексты косвенной речи (Он сказал, что Петя, наверное / кажется, не придет) Это объясняется тем, что кажется в общем случае описывает переход из одного состояния в другое здесь и сейчас, в то время как наверное указывает на то, что содержание пропозиции может быть оспорено безотносительно к моменту речи".

Кажется, также как и наверное, соотносимо с несколькими логико-когнитивными состояниями в отличие, например, от видимо и по-видимому, которые тяготеют к одному истинностному значению — Неуверенной Истине12, хотя видимо встречается с антифразой (Видимо, вы очень часто ходите к врачу, раз даже не знаете, где поликлиника) и миметической литотой, как в контекстах оправдания' Ну я, видимо, все-таки не такой уж плохой человек.

С точки зрения логической организации и стилистической отмеченности рассматривается модальное ГЛЯДИШЬ, сочетающееся с двумя когнитивными состояниями — Истиной Знания (<Матушка>, доложу вам, как надломленное дерево, скрып да скрып, а глядишь, иное молодое, крепкое повалится, а оно все стоит да стоит) и Предположительной Истиной (Ты свое дело знай учись Ученым станешь. На магистраль поедешь, глядишь и профессором выйдешь). Также с несколькими когнитивными состояниями сочетается просторечное модальное ПОДИ. Оба слова имеют ярко выраженную стилистическую окраску.

Если в перечисленных выше случаях логический подход давал возможность разрешить многозначность модальных единиц и в некоторых случаях отделить «нормальные» употребления от особых, то далее предлагают-

11 Вопросы синтаксической неподчинимости подробно рассматриваются в книге Е В Падучевой «Семантические исследования Семантика времени и вида в русском языке Семантика нарратива» (М , 1996)

12 Особый статус видимо и по-видимому обсуждается в работе Е Р Иоанесян «Классификация ментальных предикатов по типу вводимых ими суждений» (в кн «Логический анализ языка. Ментальные действия», М., 1993)

ся описания трех модальных слов, где первая возможность отсутствует. В лучшем случае этот метод позволяет обрисовать класс особых употреблений Каждому из рассматриваемых ниже слов — наверняка, пожалуй, авось — соответствует только одно логико-когнитивное состояние. Для авось (также как для чего доброго) это Полная Неопределенность. Для вводно-модального наверняка это Истина Уверенности, для пожалуй это Истина Предположения Выбор этих слов обусловлен тем, что они соответствуют разным «степеням достоверности». Основная часть их описания не включает логического компонента.

Уже упоминавшееся выше НАВЕРНЯКА встречается в высказываниях, в которых говорящий уверен, но все же он доподлинно не знает, истинны они или нет. Так, в качестве реакции на реплику Наверняка они все уже ушли нельзя задать вопрос Вы уверены или вы знаете7 — поскольку уже и так ясно, что говорящий точно не знает, имело ли место обозначенное событие. Высказываниям с наверняка однозначно соответствует Истина Уверенности. В этом отношении наверняка отлично от конечно, разумеется и естественно (ср. Конечно, все уже ушли, где возможно и знание, и просто уверенность). Наверняка хорошо сочетается с верифицируемыми суждениями (Наверняка сейчас пойдет дождь) и плохо — с оценочными (Несомненно / Безусювно / Наверняка он является одним из самых выдающихся художников эпохи Возрождения, когда говорящий выражает свою точку зрения, а не пытается реконструировать чужое мнение) Это слово вводит некое подобие знания — поскольку речь идет о «единственно возможном» положении вещей, но поскольку знания как раз и нет, его логический статус иной В современном русском языке наверняка часто является синонимом наверное (в значении С Истина Уверенности, часто в форме уж наверное).

Предлагается следующая интерпретация наверняка:

В условиях, когда неизвестно, р или нер, не может быть иного,

чем р.

Эта формулировка в целом совпадает с описанием логико-когнитивного состояния Истина Уверенности, данного в первой главе Единственное деление, которое можно было бы интерпретировать как разрешение многозначности (совпадаюшее с традиционным словарным), можно провести на самой удаленной от логической, синтаксической основе1 наверняка в значении, близком к вводному слову, и наверняка как наречие В первом случае наверняка встречается как в монологических, так и в диалогических контекстах: Мы используем эти инструменты (почти) наверняка не так, как профессионалы; —Дождь будет — Наверняка Как наречие наверняка может функционировать при глаголах, предполагающих цель, удачный / хороший / «правильный» исход (Полесник прицеливается долго, не-

сколько минут, и стреляет наверняка; Актер играет всегда наверняка, зная, чем угодить своей публике, Искать спасения наверняка, с продуманным планом), или же при глаголах знания / говорения, предполагающих большую или меньшую достоверность информации: Злые языки начали звонить, однако наверняка никто ничего не знал (Куприн); Старатели смогли даже почти наверняка сказать, кто промывает вверху золото (Пришвин). По-видимому, мало используется для образования стилистических фигур.

ПОЖАЛУЙ в отличие от наверное, небось и кажется, которые, также как и оно, рассматриваются как показатели неуверенности, сопоставимо только с одним когнитивным состоянием — Истиной Предположения. Включая пожалуй в высказывание, говорящий13 не выходит за пределы собственной субъективной сферы. Пожалуй указывает на то, что он хотя и сделал выбор, но определился не до конца из-за остаточной актуализации других альтернатив, других возможностей. Стилистически это слово имеет характерную окраску, ограничивающую его применение, например, в деловых, официальных и научных текстах, поскольку оно отражает «внутренние колебания» говорящего.

Предлагается следующая интерпретация для пожалуй:

Пожалуй р означает, что, говорящий, останавливаясь на р,

продолжает учитывать и альтернативные возможности

Это слово встречается как в диалогических, так и повествовательных контекстах, альтернативные возможности могут быть эксплицитными или только подразумеваться: — А что, по-вашему, хуже покойники или дети'? — спросил я. —Дети, пожалуй, хуже, они чаще мешают нам (Хармс); Пожалуй, раздражение мое было мелко и глупо, но взаимное уединение чрезвычайно иногда вредит истинной дружбе (Достоевский). Разрешение многозначности (если считать, что таковая имеет место) предлагается проводить на основе преобладания одного из двух компонентов значения — самого р и его альтернатив.

Это слово имеет особые употребления, связанные с возможностью подключения к нему модальных слов с другим когнитивным статусом: Пожалуй, он действительно нас догонит, Пожалуй, он вряд ли справится с этим лучше, чем Петя В последнем случае высказыванию соответствует Ложь Предположения, индуцируемая вряд ли. Также особыми можно считать некоторые иронические употребления: Питер посмотрел на себя в зеркало. Он был с ног до головы в грязи. — Пожалуй, надо умыться, — сказал он Здесь пожалуй вводит Истину Знания.

13 Или субьект высказывания (ср Петя решил, что, пожалуй, в университет поступать не будет)

АВОСЬ (наряду с чего доброго, хоть бы, может быть и некоторыми другими) относится к не очень многочисленному классу слов, способных отражать логико-когнитивное состояние Полной Неопределенности. Оно часто снабжается пометой просторечное, обладает очевидной стилистической окрашенностью Оно (также как и предикат надеяться) не содержит вероятностной оценки наступления желаемого события. Исходя из некоторого сложившегося на данный момент положения вещей, а оно может быть благополучным (Они поженились в прошлом году Хорошо живут Авось и дальше так будет), неблагополучным (У меня голова болит Вышла на воздух — авось пройдет') или нейтральным (Старые сапоги выбрасывать не стал Авось еще пригодятся1), говорящий ориентируется на возможность благополучного (или, по крайней мере, не неудачного) развития событий в будущем. Чаще всего авось несет в себе идею «несоизмеримости» ситуации и ее субъекта: либо того, на что способен субъект, по его собственному мнению, недостаточно, чтобы ее разрешить (— Батюшка, испейте, — шептал он, бросаясь к нему с графином, авось поможет.. ), либо ситуация в принципе разрешима, но он не предпринимает необходимых шагов для ее разрешения (Страховку покупать не буду, авось не заболею), либо в силу специфики ситуации она просто ни с какой точки зрения не подвластна субъекту (Ну, авось завтра погода исправится и мы сможем наконец пойти в горы) Предлагается следующая интерпретация авось:

Авось р означает, что в условиях непредсказуемого развития событий говорящий (или субъект высказывания) ориентируется

на возможность благоприятного исхода р.

Разница между надеяться и авось сводится, таким образом, не к тому, что в первом случае говорящий считает наступление благоприятного события высоко вероятным, а во втором «надежда необоснованна». Различие определяется тем, что в первом случае говорящий ориентируется на благоприятный исход, а во втором — на возможность благоприятного исхода, поэтому авось более «отвлеченное» слово, чем надеяться, хотя оба они имеют один логико-когнитивный статус — Полная Неопределенность. У авось усматриваются разные значения (которые традиционно не рассматриваются в лексикографической практике)' А. Неблагоприятная исходная ситуация и активное поведение субъекта (Заболела голова, принял таблетку — авось пройдет); В. Исходная ситуация не оценивается субъектом как однозначно неблагоприятная, субъект ничего не предпринимает, чтобы ее улучшить (В папке не хватало документов, но Козырев подумал, авось пронесет, авось не заметят). С. Остальные контексты, среди которых есть случай, когда стирается один из компонентов экспликации — благоприятности возможного события (Подобрал гвоздь Авось пригодится . ), где вряд ли можно считать, что ситуация, когда гвоздь пригодился, оцени-

вается говорящим как однозначно благоприятная). Рассматриваются также другие варианты употребления этого слова — на авось, русский авось

Авось и глядишь обнаруживают некоторое сходство в контекстах, относящихся к будущему: Петя нашел работу Глядишь / Авось и Галя найдет Однако если глядишь предполагает существование жизненной закономерности, заданной последовательности событий, которую проницательный говорящий старается выявить, то авось описывает ситуацию аморфного, непредсказуемого будущего. В этом смысле глядишь и авось противопоставлены друг другу и имеют разную смысловую и стилистическую окрашенность, которая подкрепляется различием в логико-когнитивном статусе высказываний: в случае авось это Полная Неопределенность, для глядишь — Истина Предположения.

В главе четвертой «Стилистические аспекты семантики модальных слов: фигуры, пометы, оттенки, стили речи» семантика модальных единиц рассматривается в традиционных стилистических терминах. Это касается фигур речи, помет, встречающихся при модальных единицах, стилистических оттенков и близкой к стилистическим пометам тематики — стилей речи.

Модальные единицы могут иметь особые употребления, соотносимые со стилистическими (риторическими) фигурами, или фигурами речи14. Ряд таких употреблений был зафиксирован в третьей главе. Основную роль в этих случаях играет соотношение «обычного» смысла модальной единицы с «реальным»: — Мой сын сейчас в школе. — Конечно! (Лучше посмотрите, кто там во дворе хулиганит). Обычное значение конечно, предполагающее уверенность говорящего в том, что он говорит, совмещается с реальным — его уверенностью в ложности пропозиции сын в школе. В модальных контекстах с фигурами «обычное» значение модального слова может претерпевать значительные изменения: содержащее его высказывание может изменить свой логический статус, свое истинностное значение. Рассматриваются две фигуры, характерные для высказываний с модальными словами, — антифраза и литота. В этих случаях модальное слово может быть фигурообразующим, в том смысле, что, если оно будет опущено, эффект данной фигуры пропадет: если из вежливого высказывания Кажется, вы испачкались убрать модальное кажется, то фигура (в данном случае вежливая литота) пропадет, поскольку высказывание Вы испачкались фигур не содержит, являясь простой констатацией.

Случаи совмещения двух истинностных значений в одном высказывании с модальным словом бывают двух типов:

14 См. классический труд P. Fontanier. Les figures du discours Paris. 1977, a также работы, посвященные фигурам, Ж. Жинетта и др.

1. Когда изменения истинностного значения выходят за рамки одного спектра (то есть когда одно истинностное значение относится к спектру Истины, а другое к спектру Лжи), как в приведенном выше примере с конечно.

2. Когда изменения истинностного значения не выходят за рамки одного спектра (Истины или Лжи). Ср., например, вежливую реплику — Наверное, вам надо позвонить ему и извиниться, где совмещается Истина Предположения (Неуверенная Истина) — «обычное» истинностное значение вводного наверное — с «реальным», Истиной Уверенности.

Антифраза в отношении высказываний с модальными словами относится к первому типу.

Информацию о том, что модальное слово употреблено в рамках антифразы, можно почерпнуть из ситуации (или знания о ней), иногда из контекста, в устной речи из интонации. Однако антифраза (как и ирония) может остаться незамеченной'5. В антифразе модальное слово может быть фигурообразующим: это касается, в частности, случаев, когда оно употребляется в изолированной позиции. В других случаях модальное слово усиливает уже существующую антифразу.

Антифрастические контексты могут строиться не только с конечно (что бывает достаточно часто), но и — реже — вокруг разумеется: Тем временем руки его — от страстей, разумеется. — конвульсивно блуждают по Натальиным бедрам <...>. Зрителю видно, как связка ключей с желтою цепочкою переходит из кармашка белого халатика Натали в больничную робу Гуревича (Ерофеев). В диалоге часто встречается антифрастическое действительно (— Какая красивая девушка! — Действительно... Большей уродины я в жизни не видел). Модальное естественно в контекстах с антифразой встречается намного реже. Часто встречается антифраза с (уж) наверное, реже с видимо: — У тебя, видимо, денег очень много! (что ты так ими соришь), в последнем случае модальное слово редко бывает фигурообразующим. Если в предыдущих примерах соотношение нормального значения с реальным выглядело как Истина Знания / Ложь Знания (или Истина Уверенности / Ложь Уверенности), то в примере с видимо это Истина Предположения / Ложь Знания. Такие случаи можно рассматривать не как классическую антифразу, а как литоту с антифразой.

В некоторых диалоговых контекстах с антифразой можно усмотреть миметический (подражательный) элемент: говорящий, делая вид, что

и См. об этом: Ж. Дюбуа, Ф. Мэнге и др. Общая риторика. М.. 1986. Аналогичные вопросы затрагиваются в кнш ах: Bacry P. Les figures de style et autres procédés stylistiques. Paris, 1992; Ricalens-Pourchot N. Dictionnaire des figures de style. Paris, 2003 и др.

соглашается с собеседником (или третьим лицом), на самом деле передразнивает его.

Ко второму типу относятся высказывания с модальными словами, где присутствует литота, которая понимается в данной работе как чогическое смягчение высказывания. Традиционно у разных авторов литота определяется как фигура, содержащая заниженную оценку, или как смягчающая фигура, как фигура с отрицанием или с двойным отрицанием — неумный вместо глупый, небесполезное устройство вместо полезное устройство — или же как противоположная гиперболе фигура (мужичок с ноготок) — случай, который некоторыми авторами рассматривается как мейозис.

Предлагается различать литоту спектра Истины (пример, приведенный выше, вежливая литота с кажется: Кажется, вы испачкались) и спектра Лжи: — Реку надо переплыть за поворотом — там и течение спокойнее, и берега пологие. — Вряд ли это возможно, молодой человек. Вас тут же съедят крокодилы По мнению говорящего, это возможно — однозначно ложно (Ложь Уверенная), при помощи вряд ли это высказывание получает статус Предположительной Лжи. Вряд ли здесь является фигурообразующим элементом литоты (при отсутствии вряд ли речь идет об антифразе: Это возможно, молодой человек Точько вас тут же съедят крокодилы). Кроме наверное, кажется и вряд ли, литоту, чаше всего ироническую, регулярно образуют похоже (Где-то наверху раздались возгласы и хихиканье, потом ведро воды обрушилось им на голову — Похоже, нам здесь не рады, — сказал Роберт, отряхиваясь) и пожачуй (Мужчина направил на него дуло пистолета. — Я, пожалуй, пойду, — пробормотал Патрик, пятясь к двери). И в том и в другом случае задействована семантика этих модальных слов.

Кроме иронической и вежливой литоты (вторая характерна также для вводного боюсь: Боюсь, вам придется подождать...), предлагается различать и миметическую (подражательную) литоту. В отличие от вежливой она может привносить в высказывание агрессивный, раздраженный характер. Эта фигура встречается в диалогических контекстах и характерна для реплик-упреков и реплик-оправданий. Миметическую литоту можно усмотреть в высказываниях Кажется, у вас несколько фамилий. Вам напомнить9 или Д наверное, все-таки не давал повода для такого поведения Модальное слово в этих контекстах является фигурообразующим. Если его опустить, стилистическая окрашенность высказываний пропадает. Стилистический эффект заключается в том, что говорящий как бы становится на место слушающего, который должен был бы, по его представлениям, подумать, вспомнить о том, что у него несколько фамилий, или сообразить, что собеседник не давал повода для такою поведения. Если бы говорящий выр у зрения,

то эти реплики звучали бы как: У вас же несколько фамилий; Я же / ведь все-таки не давал повода для такого поведения. Последние менее экспрессивны и не носят такого двусмысленного характера, поскольку в них нет фигур. Наличие модального слова с основным истинностным значением Неуверенная Истина в таких контекстах создает эффект «волка в овечьей шкуре». Говорящий, осуждая собеседника, произносит за него слова — именно в силу этой субституции здесь можно говорить о миметической литоте. Возможность миметической литоты привязана к конкретным модальным словам: близкие по смыслу единицы могут и не обладать такой способностью, ср. 'Видимо / по-видимому / похоже, у вас несколько фамилий или Видно / пожалуй, я все-таки не давал повода для такого поведения (в случае с пожалуй это будет восприниматься как нормальное высказывание без фигур). В некоторых словарных значениях модальных слов также можно усмотреть миметический характер. Так, для небось контексты Истины Знания (Тогда вы мне, небось, ничего не сказали, а теперь хотите, чтобы я вам поверил) можно было бы рассматривать как миметические (собеседник должен был бы вспомнить / признать, что ничего не сказал), если «нормальным» логическим статусом этого слова считать только Истину Предположения (Там, небось, уже вечер). Однако в отличие от кажется, для которого похожие контексты воспринимаются как языковая игра, сходное в плане «подражания» значение небось систематически включается в словарное описание этого слова (как это происходит, например, с метафорическими употреблениями некоторых слов).

Литота, образованная модальным словом, может накладываться на другие фигуры. Так, возможно сочетание литоты с гиперболой, характерное для что ли, похоже, кажется: — Что вы маленький, или притворяетесь? С луны вы свалились, что ли...: Ученики носились по коридору, в классах мальчишки переворачивали парты. — Похоже / Кажется, мы попали в сумасшедший дом, — сказала Таня. Литота может также сочетаться с металепсом — фигурой, заменяющей высказывание о событии высказыванием о его причине, следствии или сопутствующем обстоятельстве (частным случаем этой фигуры является, например, намек): Он посмотрел в окно, светило солнце. — Похоже, нам зонтик сегодня не понадобится В высказываниях с модальными словами также встречается двойная литота. Для чай она фиксируется в словарях как отдельное значение, наряду со значением, близким к предположению (Озяб, чай ). В таких контекстах (Зубами щука леску не грызет, не волк, чай: А что пассажиры 9 Ожидают транспорт на улице. Чай, не баре!) чай вводит пропозицию с отрицанием, в которой уже содержится литота (не волк вместо рыба, не баре вместо простые люди).

Стилистические фигуры могут образовывать также модальные слова «порядка» (например, в первую очередь, в последнюю очередь). Они также, как и слова, имеющие отношение к степени достоверности высказывания, образуют шкалу и могут вводить, например, антифразу: Князь был маленького роста, с большими ушами и непомерно длинными пальцами рук < ...> Мария Ильинична вышла за него замуж, разумеется, в первую очередь, потому что он был необыкновенно хорош собой, и уж в последнюю — из-за его баснословного богатства. Однако фигурообразующими элементами логической антифразы они быть не могут (но могут употребляться в противоположном значении: в первую очередь вместо в последнюю очередь и наоборот).

Информацию о возможных употреблениях модальных слов в высказываниях со стилистическими фигурами в некоторых случаях желательно включать в их описания хотя бы как фактор, отражающий их специфику в синонимическом ряду. Можно также указывать в некоторых случаях фигуру, лежащую в основе того или иного значения модальной единицы (по аналогии, например, с метафорой).

Антифразу и литоту часто относят к фигурам содержания, которые замечательны тем, что в письменном тексте они могут ничем не выделяться и пройти незамеченными, если их правильно не соотнести с имеющейся в виду действительностью, в отличие от фигур значения (куда относятся тропы), которые в тексте заметны. Однако литоту и антифразу можно также рассматривать как тропы, поскольку они совмещают обычное значение с реальным (по аналогии с прямым и переносным).

Далее рассматриваются стилистические пометы, которые призваны описывать то, что не относится непосредственно к смыслу слова. Показывается, что их состав очень неоднороден и в какой-то мере они унаследовали все разнообразие (и разнородность) стилистической проблематики. Пометы могут отражать способность слова регулярно образовывать ту или иную стилистическую фигуру (помета ироническое при хороший в контекстах Хорош гусь! Хорош ученый!). Среди помет можно выделить

A. Межличностно-экспрессивные, характеризующие состояние (или установку) говорящего в момент произнесения высказывания с данным словом и данное слово как обычный способ выражения этой установки (бранное, уважительное, пренебрежительное, ласкательное);

B. Межличностно-функциональные, характеризующие тип ситуаций, в которых уместно употребление данного слова (официальное, разговорное, деловое и пр.), совпадающие в целом с положениями о стилях речи (разумеется, адресатом здесь может быть и не реальный собеседник);

С. Локализующие, среди которых выделяются локализующие в социальном аспекте (различные жаргоны, помета просторечное и пр.), «в пространстве» (швейцарское, диалектизм, областное) и во времени (устаревшее, уходящее и пр.) пометы. Слова с пометами могуг использоваться говорящим

1) как особый способ выражения для более адекватной передачи аффективных и / или социальных отношений между собой и собеседником (в широком смысле слова) — типы А и В;

2) в силу неотъемлемых свойств его личности, связанных с теми или иными постоянными ее параметрами (происхождение, профессиональная среда, культурный уровень, социальная среда, время формирования мировоззрения и пр.), - в основном тип С.

Стилистически маркированное слово может использоваться говорящим не в прямом назначении, а в процессе языковой игры, когда, например, он подделывается под собеседника, употребляя его, а не свою, лексику.

Ряд помет встречается при модальных словах и среди них разговорное, просторечное, которые регулярно сопровождают большинство слов, выделенных В. В. Виноградовым в разряд эмоциональных (авось, небось, глядишь, поди, никак, пожалуй, что ли и некоторые другие). Рассматриваются три характеристики таких слов, которые могли бы частично обосновать их принадлежность к стилистически отмеченной лексике, отнесение их к «низкому» стилистическому регистру.

1. Фактор сиюминутного самовыражения, присущий, например, таким словам как что ли, никак, пожалуй и др. В этих случаях модальное слово отражает состояние говорящего на момент произнесения высказывания. Так, например, что ли указывает на то, что в момент произнесения высказывания говорящий испытывает дискомфорт16, вызванный непониманием (Он, стало быть, что ли, тоже уже умер?), неуверенностью (Куда вас отправить... В Финляндию, что ли?), невозможностью подобрать подходящее слово (Так называется сплав, употреблявшийся для таких монет и ювелирных изделий, античного ширпотреба, что га). невозможностью вспомнить (Как тебя там... Груня, что ли?), задержкой или нерешительностью (Пошли, что ли?) и пр. Таким же свойством обладает большинство употреблений никак, которое указывает на то, что в момент речи идет процесс осознания говорящим того, что выражено в пропозиции: Никак дождь пошел...', Э... да никак колосистую рожь / переросла наша дочка! (Некрасов). Когда модальная единица восходит к полнозначной лексеме, она в общем случае наследует ее стилистический статус. Так, кажется, которое обладает свойством

16 В кн «Дискурсивные слова русского языка. Опыт контекстно-семантического анализа» (М, 1998) дается другая трактовка этого слова.

сиюминутного самовыражения, поскольку описывает когнитивный процесс в сознании говорящего в момент речи, стилистически нейтрально, как и глагол казаться. Не обладают стилистической маркированностью и некоторые вводные выражения с первым лицом и настоящим временем глагола (Он, надеюсь, придет вовремя), в которых также может быть выражено состояние говорящего в момент речи, а также модальные выражения к счастью, к стыду своему и некоторые другие, которые содержат в целом нейтральные в стилистическом отношении лексемы и могут быть не синхронизированы с моментом речи.

2. Если значение модального слова предполагает вторжение в личную сферу собеседника (при нем может появляться стилистическая помета в словаре). Такие контексты свойственны, например, стилистически маркированным небось и поди (Они небось / поди напугачи тебя до смерти). Вводные выражения с императивом наследуют, как и в предыдущем случае, стилистические характеристики глагола (Он, признайся / колись, напугал тебя до смерти).

3. Фактор грамматического оформления модального слова: историческое второе лицо, исторический императив, а также инфинитивная форма (ср. глядишь, небось, поди, вишь, знать, видать) часто встречаются у стилистически окрашенных модальных слов.

Кроме того, различные стилистические оттенки могут возникать в изолированных контекстах с модальными словами, не имеющими стилистических помет. Для разумеется, в частности, возможна назидательность (В одном школьном учебнике — ты, разумеется, помнишь эту книгу — есть специальная глава о Павлове), неучтивость, например, в разговоре с начальником (— Я хочу посмотреть отчет. Вы его подготовили? — Разумеется)^1. Для конечно и надеюсь в вопросах, касающихся поведения собеседника, может появиться элемент грубости и давления (Ты, конечно, опять забыл ключ?; Вы, надеюсь, выполнили мою просьбу?). Во всех случаях объяснение этим фактам можно найти в семантике модальных единиц.

Принадлежность некоторых модальных слов к определенным стилям речи также может объясняться спецификой их семантики. Так, например, для модального похоже свойственны употребления в периолике' Деньги мгновенно исчезли со счета. Похоже, Сельницкий решил сразу позаботиться о своем будущем и о будущем своей семьи. Похоже предполагает, что между ситуацией, которая интерпретируется (Деньги мгновенно исчезли со счета), и той, которая вводится при помощи похоже (Сельницкий решил сразу позаботиться...), существует объективное

17 Это обстоятельство отмечается, в частности, в «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка. Выпуск второй» (М , 2000)

сходство. Здесь, с одной стороны, присутствует уместная для этого стиля объективность, а с другой стороны, поскольку речь идет лишь о сходстве, ответственность за сказанное мала. Можно рассматривать такие употребления как специфическую для этого жанра, «публицистическую», литоту.

Таким образом, стилистические и семантические факторы тесно переплетаются между собой, и часто стилистическим явлениям можно найти — пусть частичное — обоснование в сфере семантики.

В главе пятой «Сверхчастотная коннотация: модальные слова-паразиты в русской и французской речи» рассматривается такое явление, как сверхчастотное употребление некоторых модальных единиц, понимаемое как появление этой единицы несколько раз на коротком отрезке речи, буквально через слово: Ведь родителям тяжело видеть, да, как их сына забирают, да. Один раз забрали, да, через год опять... И так все время, да... Сверхчастотное употребление отличается от высокочастотного, в частности тем, что высокочастотное употребление не обязательно предполагает возможность высокой частоты на достаточно коротких отрезках речи.

Модальные слова и выражения, которые встречаются в сверхчастотных контекстах (значит, как бы, типа, да(?), не знаю, как говорится, короче, понимаешь, вот, таи и др.), входят, как правило, в число тех слов, которые в рамках исследований разговорной речи принято называть словами-«сор-няками», или «паразитами», а также лишними, пустыми словами18. Контексты сверхчастотного (кризисного) употребления модальных единиц трудно обнаружить в письменных текстах или в корпусах разговорной речи. Работа с информантами также неэффективна, поскольку такие употребления связаны с ослаблением контроля над речью. Основным источником примеров послужила спонтанная речь — неподготовленные радио- и телевыступления, а также собственные наблюдения автора.

Цель этой главы — рассмотреть явление сверхчастотного употребления модальных слов, дать определение модальным словам и вводным выражениям, которые воспринимаются как «паразитические», выделить их различные подклассы и сравнить эти явления в русской и французской речи.

В качестве определения слов-паразитов рассмотрим следующую формулировку:

18 Такие термины мы находим, например, в работах Ь. А. Земской. Н. Н. Розановой, О. Ь. Сиротининой и др.

Модальные слова и выражения, которые могут достаточно часто употребляться в спонтанной речи с неоправданно высокой с точки зрения слушаюшего локальной частотой, предлагается называть потенциально сверхчастотными, или словами-паразитами.

В этом определении, по крайней мере, две приблизительные величины, релятивизирующие его содержание: достаточно часто и неоправданно высокая частота. Здесь уместнее говорить об определенной тенденции, а не о формальной дефиниции Ощущение паразитического характера той или иной модальной единицы может меняться в зависимости от социальной среды, поскольку оно всегда связано с личным опытом слушающего, насколько часто — с точки зрения его восприятия - встречаются сверхчастотные контексты с той или иной модальной единицей.

Говорящий, произнося высказывание со сверхчастотным употреблением данной модальной единицы, совершает с точки зрения слушающего стилистическую ошибку, которая, если человек слышит много таких высказываний, преобразуется в сверхчастотную коннотацию, связанную с этим словом'9, которая присутствует даже тогда, когда оно употребляется только один раз на достаточно длинном отрезке текста: Прочие семантические особенности слова должны фиксироваться в других зонах словарной статьи, например, стилистической... Они как бы относятся к другому регистру. . Сверхчастотная коннотация остается, как правило, за рамками словарного описания.

Основная гипотеза заключается в том, что 1) модальные единицы, встречающиеся в сверхчастотных контекстах, в целом совпадают с тем, что принято называть словами-паразитами, или сорняками (в их модальной части), 2) их объединяет единый стилистический признак: сверхчастотная коннотация.

Потенциально сверхчастотные модальные слова могут относиться к разным разрядам модальных слов. По классификации В. В. Виноградова, короче и так сказать относятся к разряду оценки стиля и способа выражения, как бы входит в состав сравнительных частиц, знаешь и понимаешь - в разряд единиц, свойственных диалогической речи и пр.

Информация о сверхчастотном употреблении тех или иных модальных слов или вводных выражений в принципе является общим достоянием носителей языка. Однако в некоторых случаях она может быть не вполне осознана (отмечена) как таковая. Более «заметными» являются стилистически окрашенные слова и выражения типа, типа того (что) (молодежный жаргон), это самое (просторечие) и др. Стилистически

19 Частота как фактор стиля рассматривается многими авторами, в частности, J. Gardes-Tamine. La stylistique. Paris, 2001.

нейтральные вот, там, короче, не знаю, как говорится фиксируются в меньшей степени.

В качестве примера более подробно рассматривается частица как бы, которая 1) способна к сверхчастотным употреблениям и 2) встречается в высказываниях, которым соответствуют по крайней мере три когнитивных состояния:

Истина (Предположение): Он как бы уехал вчера . Я точно не знаю... Меня на работе не было;

Ложь (Знание): Ему операцию на колене сделали. Он как бы теперь пританцовывает, когда ходит или Я как бы знал все это, но не был уверен (в этом примере трудно убрать как бы: 1Я знап все это, но не был уверен)', Истина (Знание): Меня как бы Лена зовут... Но я не та, кого вы ищете. В двух первых случаях как бы вряд ли может быть опущено (что свидетельствует о том, что такого рода единицы могут влиять на истинность высказывания).

Смысл как бы можно было бы попытаться сформулировать следующим образом:

Как бы р означает, что для говорящего ситуация д, о которой идет речь, обнаруживает неполное совпадение с р или же что более общая ситуация, включающая не полностью совпадает с более общей (подразумеваемой собеседником или «стандартной») ситуацией, включающей р.

Когда несовпадение касается самой ситуации д и р, то все высказывание будет ложным или неопределенным. В тех случаях, когда несоответствие касается «расширения» ситуации ц, которое не совпадает со «стандартным» (или предполагаемым у собеседника) видением, то само высказывание, содержащее как бы, истинно, поскольку «ядро» совпадает, не совпадает «периферия»20. В сверхчастотных контекстах как бы встречается в грех своих логических ипостасях.

Интересующие нас слова обладают двумя основными свойствами: они могут появляться на коротком отрезке речи с очень большой частотой, и их появление воспринимается слушающим как неуместное. Разные комбинации этих двух признаков — сверхчастотности и неуместности — позволяют рассмотреть четыре случая:

1. Неуместные (ибо слишком часто встречающиеся с точки зрения слушающего) сверхчастотные слова — это и есть интересующий нас класс слов-паразитов.

20 Несколько иное видение частицы как бы, основанное на синтаксическом параметре, мы находим у Н. Д. Арутюновой в кн. «Язык и мир человека» (М., 1999)

2. Неуместные, но не сверхчастотные слова — это, в частности, случаи, описанные В. В. Виноградовым со ссылкой на А. Меромского21: Живем мы, конечно, в Курской губернии; Она была, конечно, среднего роста; Схватил он ее, действительно, за вихор и ну таскать Здесь речь идет о смысловой неуместности.

3. Сверхчастотными, но, тем не менее, вполне уместными являются слова, вводящие чужую речь, «поддерживающие» цитату (мол, -де, дескать, говорит, говорю, говорят и пр.): Вы, говорю, попробуйте, вдруг получится? Возьмите, говорю, и смойте сначала краску... А потом, говорю, нанесите новую.

4. Нормальное употребление, когда модальная единица употреблена с «нормальной» частотой и воспринимается как уместная.

С точки зрения взаимодействия говорящего и собеседника предлагается различать два полярных случая:

A. Когда в значении потенциально сверхчастотных модальных единиц превалирует элемент «самовыражения», когда говорящий сообщает нечто о самом себе, своем состоянии.

B. Когда потенциально сверхчастотная модальная единица предусматривает непосредственное воздействие на собеседника: это часто связывается со вторым лицом глаголов (понимаешь, знаешь), с указательными частицами (это, вот, там), которые призваны управлять вниманием собеседника. Некоторые выражения этой группы оформлены в виде вопросов, подразумевающих реакцию собеседника (да, понимаешь).

В русской речи к полюсу А можно отнести эмоциональное не знаю (Ты бы взял, не знаю, позвонил бы ей, что ли... А то она с тобой, не знаю, и разговаривать не будет... Вы что, не знаю, совсем сума сошли?). Сюда же в принципе можно отнести эмоциональные паразитические слова (Они, черт. и не знают, где это... а это и далеко может быть, черт ..), хезитативные частицы и междометия, выражающие состояние колебания говорящего (Ну... это, ну... я так не могу... мне, ну... еще полчаса как минимум надо).

К противоположному полюсу В относятся, например, понимаешь (Они, понимаешь, думают, что я ничего не вижу, сидят себе, понимаешь. развлекаются, а мне, понимаешь, ничего другого не остается, как их прикрывать, понимаешь...), понимаете (ли), знаешь, знаете (ли), просторечное выражение ты чего (Он и думать про это забыл, ты чего... Вообще... И сказать такое, ты чего...) или самый незаметный и распространенный паразит этого типа да (Эти такты, да, их мягче играть надо. Видишь, да, здесь piano стоит.. А ты бьешь по клавишам, да... Так все одинаково будет... Скучно, да). К полюсу В тяготеют также

21 В. В. Виноградов. Цит. соч

паразитические вот (Я вот хотела спросить у вас.. Когда вы вот говорите, что будете билеты раздавать .. Дело в том, что я вот болела...) и там (Мне там вчера сказали, что завтра репетиция будет... Если у вас там время будет... я бы принес там свои эскизы, могли бы посмотреть). Если вот отчасти манипулирует собеседником, предоставляя ему нечто субъективно наглядное в подтверждение своих слов, то там, наоборот, увеличивает дистанцию между говорящим и содержанием его речи, что может в некоторых случаях смягчать высказывание, делать его менее агрессивным или навязчивым. К полюсу В можно отнести также это (Я, это, спросить хочу... Вы, это, когда сегодня вернетесь? А то мне домой надо...чтобы, это, малыша одного не оставлять), просторечное это самое.

Промежуточное положение занимает потенциально сверхчастотное значит, встречающееся как в нарративных контекстах (Город там, значит. есть... Россошь называется. Ездил я туда, значит. К родственникам...), так и в контекстах прогнозирования (Ты пойдешь, значит, и отведешь Мишу к маме, а я, значит, тем временем погуляю с собакой, ну и схожу в магазин, значит). Сюда же можно отнести действительно и на самом деле, встречающиеся иногда в сверхчастотных контекстах, а также слова и выражения неточной (или неполной) передачи информации: короче, передающее сознательное искажение, а также как бы, типа, типа того (что), как говорится, так сказать и пр. Некоторые из этих единиц, в частности как бы, могут выражать невозможность для говорящего передать информацию в адекватной форме.

Для русской речи характерно явление нанизывания нескольких слов-паразитов, которые паразитируют «блоком» (Я, вот как бы. хотела вас предупредить. .Сегодня воду отключают с девяти утра, ну, и надо, вот как бы. позвонить узнать, когда снова включат, а то я, вот как бы, уже не успеваю — на работу опаздываю или Я, там вот, читала в одном журнале, что эти планеты, там вот, в созвездии Рака очень напоминают Юпитер или Землю. У этой второй, там вот, даже спутник есть). Интересны также контексты, где при большой насыщенности словами-паразитами ни одно не повторяется (Я как бы вот хотела вам там одну статью показать, но если вы спешите, да, то я ее, это, в понедельник принесу).

Во французской лингвистической традиции описанное выше явление можно отнести к разряду «речевых тиков» (tics verbaux, tics du langage). Однако это понятие шире и распространяется на все выражения, слова и даже звуки, произнесение которых выходит из-под контроля говорящего и затрудняет восприятие его речи собеседником. Более подходящим кажется термин «речевые опоры» (appuis du discours, ponctuants), которые задают определенный ритм речи.

Во французском языке мы находим аналоги хезитативных частиц (междометий), например euh (Moi euh... j'ai rien fait. euh. . parce que euh d'ici on ne voit rien .. euh... / Я. гм.. я ничего не сделал., гм.. потому что гм. отсюда вообще ничего не видно...), и эмоциональных выражений (Tu devrais, je ne sais pas moi, faire du sport, ou bien, je ne sais pas moi, te mettre au régime... tu ne peux pas rester comme ça / Тебе бы, ну не знаю, спортом, что ли, заняться надо или, не знаю, на диету сесть Нельзя же так), которые можно отнести к полюсу самовыражения Сюда же относятся различные потенциально сверхчастотные выражения, которые, как je veux dire, позволяют скорректировать или уточнить предыдущее высказывание (Le système SRS c'est très simple . je veux dire . c'est un vrai produit Pergot... Il a été commercialisé en 2002, il n'y a pas longtemps, je veux dire . Et nous sommes les premiers sur le marché français je veux dire... Система CPC очень проста, так сказать . Это типичное изделие фирмы Перго... Она поступила в продажу в 2002 году, так сказать, совсем недавно.. И мы, можно сказать, сейчас занимаем первое место на французском рынке...). Выражения comment dire (Il est comment dire le plus parfait des interprètes pour la musique baroque... Mais après comment dire... Il ne se débrouille pas mal non plus . Mais ce n'est pas pareil comment dire... Vous allez voir! Он, как бы это сказать, прекрасный исполнитель музыки барокко...! Но и в другом, как вам это объяснить... у него неплохо получается. Но это разные вещи, так сказать. Сами увидите) или je dirais (Il était je dirais le plus grand entre tous... Le meilleur je, dirais ../ Он был, я бы сказал, самым выдающимся из них... Лучшим, я бы сказал . ) также относятся к полюсу самовыражения.

К полюсу «воздействия на собеседника» можно отнести О К. (Et се schéma, ici vous avez les molécules О. K... et là vous avez ce petit espace О. K... Si le virus se fixe là О К... Nous obtenons tout de suite un résultat О. K...I Тут y вас на схеме молекулы, да... а здесь небольшая пустота, да Если вирус тут внедрится, да., мы сразу получим результат, да ), hein (Tu vois hein. Il est devenu tout hleu, hein ... Après il va virer au jaune .. Voilà hein ... Et maintenant ça devient tout blanc hein... Et c'est fini là. . ! Видишь, да Он стал совсем синий, да. Потом пожелтеет. Вот, да., а теперь стал совсем белый, да... Вот и все...), tu vois (Je suis entré tu vois et ils ont tout de suite refermé la porte tu vois Je me suis retrouvé coincé tu vois avec tous mes bagages.. / Я вошел, понимаешь, и дверь тут же закрылась, понимаешь И я застрял со всеми вещами), tu sais и др. Интересны также выражения si tu veux / si vous voulez, встречающиеся и в сверхчастотном употреблении: Il a été si tu veux le sherpa de Mitterand. son bras droit, si tu veux / Можно сказать, он был главным советником Миттерана... его правой рукой, если угодно Особое место среди маркеров прямого воздействия на собеседника занимает псевдовопросительное quoi. Его функция заключается в том,

чтобы заранее противостоять возражениям, необоснованным выводам со стороны собеседника, упрекам и пр., показать, что все просто и понятно и вопросов быть не может: Elle ne m'a rien dit, quoi... Je ne peux pas deviner... pourquoi tu me regardes comme ça? Laisse-moi t'expliquer, quoi... / Она же мне ничего не сказала... Я не могу догадаться... Что ты на меня так смотришь? Я все объясню, ты чего...

К промежуточному типу можно отнести паразитические маркеры «связности текста» donc (Donc je m'appelle Marie-Pierre, et le théâtre, ça m'a toujours passionnée donc. Mes parents m'ont encouragée... Et donc quand j'ai décidé d'en faire... donc avec Charles, Roger et Paul... / Итак, меня зовут Мари-Пьер, я всю жизнь увлекалась театром... Родители всегда меня поддерживали... Когда я решила, значит, заняться этим профессионально... с Шарлем, Роже и Полем ..), а также hen (Vous savez sur les plantes en terre ça joue. Ben ça doit jouer sur bien des choses hein. Semez des carottes en croissant et au lieu d'avoir une carotte bien fine et bien droite, eh ben va y avoir deux ou trois racines / Знаете, на растения в грунте это действует. Ну, это во многих отношениях важно. Посейте морковь полукругом, и вместо тонкой прямой морковки, значит, у вас будет двойная или тройная морковка).

Если в соответствии с нашей гипотезой паразитарность связана со сверхчастотным употреблением, которое, в свою очередь, соотносится с потерей контроля над речью, то возможная причина этого явления сводится к состоянию тревожности, которая и находит свое выражение в частом повторении одного и того же слова или выражения на коротком отрезке речи. Язык и связанная с ним языковая картина мира обнаруживают таким образом свои «болевые точки», указывая на то, что именно вызывает повышенную тревожность у представителей той или иной языковой среды. Сопоставительный анализ позволяет выявить некоторые особенности языков, ускользающие, по справедливому замечанию В. Г. Гака, при их внутреннем изучении22.

В русском и во французском языке имеются единицы, нацеленные на «проверку» правильного принятия сообщения собеседником (да, понимаешь, О. К., hein). Французское О. К. и hein в большом количестве контекстов может соответствовать русскому паразитическому да, так же как и русское понимаешь в целом соответствует паразитическому tu vois.

12 В Г. Гак. Сравнительная типология русского и французского языков. М., 1989 См также сопоставительное исследование ЮС. Степанов. Французская стилистика (М, 1965), а также более поздние работы: М.К Голованивская Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка. М, 1997; О Ю Инькова-Манзотга Коннекторы противопоставления во французском и русском языках М, 2001 и др.

Специфическое французское quoi, при помощи которого говорящий стремится избежать возможного несогласия или недовольства со стороны собеседника и предотвратить полемику, по всей видимости, не имеет аналога среди русских слов-паразитов, хотя в некоторых контекстах близко подходит к ты чего, однако последнее не так часто встречается в сверхчастотных контекстах и больше тяготеет к просторечию.

Французское donc, призванное обеспечить видимость связности изложения и выражающее стремление говорящего «не терять нить» и выглядеть человеком последовательным, также в целом не имеет аналога в русской речи (хотя во многих случаях может заменяться на значит).

Русское вот по смыслу может соответствовать французскому voilà, которое, по нашим наблюдениям, не переходит в паразитическую фазу. Вот привносит наглядность в изложение, указывая собеседнику, что то, о чем говорится, действительно имеет место. Близко к русским вот и значит в некоторых контекстах, как нам кажется, подходит французское en fait. Тем не менее «цепляние за реальность» характеризует, по-видимому, скорее русскоговорящих.

Мы не нашли аналога русскому паразитическому там. Если французское quoi носит оборонительный характер, то там указывает на дистан-цированность говорящего от сообщаемого. Так же трудно найти аналог паразитическому сочетанию там вот.

Во французской речи не так широко представлены паразитические единицы, релятивизируюшие истинность высказывания, указывающие на неадекватность передачи информации. Таким выражениям, как типа, типа того что, как бы, трудно подобрать эквивалент, тем более потенциально сверхчастотный.

Паразитические слова и выражения, указывающие на специфику формы передачи информации, скорее свойственны русской речи (так сказать, короче, как говорится и пр.), при том что их смысл может быть вполне адекватно передан по-французски (pour ainsi dire, bref и т. п.). По всей видимости, во французском языке соответствующие слова не так часто переходят в паразитическую фазу (по нашим данным, это происходит только с je veux dire, которое ближе всего к русскому то есть).

Французское comment dire, указывающее на стремление говорящего выразить свою мысль в наиболее доходчивой форме, чтобы быть понятым собеседником (ср. русск. как бы это сказать, как бы поточнее выразиться), не имеет хорошего аналога среди русских слов-паразитов (как было указано выше, это и это самое стилистически сильно от него отличаются). Паразиты поиска «адекватной словесной формы» во французском языке тяготеют к полюсу самовыражения в большей степени, чем в русском, где из-за наличия указательных элементов в поиск в большей степени вовлекается собеседник.

В главе шестой «Инвариантные коннотации: абстрактное и конкретное в семантике французских beau и bon» рассматривается вид коннотаций, которые, хотя и сопровождают часто модальные слова, присущи не только им. Рассматривается ситуация, когда в одной лексеме совмещаются полнозначные и служебные значения — в качестве последних могут выступать и модальные или вводные слова и выражения. Это касается, в частности, наречной формы русских слов хороший и прекрасный или французского bon, которое в форме междометия (interjection) выполняет примерно те же функции (Хорошо / Прекрасно, теперь, когда мы остались наедине, можно наконец поговорить спокойно ! Bon, maintenant que nous sommes seuls, nous pouvons enfin parler calmement). Цель этой главы выявить на конкретном примере французских beau и bon стилистические коннотации, которые сохраняются в их служебных и десемантизированных употреблениях. Эти коннотации непосредственно связаны с семантическим инвариантом, описывающим значения многозначной лексемы, они «порождаются» им. Такие оттенки мы будем называть инвариантными коннотациями, они отражают факт и качество многозначности лексических единиц и, как правило, остаются за рамками словарного описания. Слова beau и bon сопоставляются по некоторым параметрам с русскими красивый, хороший и прекрасный

Предлагается описание beau (bel, belle). В лексикографической практике у beau рассматривается по крайней мере три типа значений. А. 'Доставляющее эстетическое наслаждение (положительная эстетическая оценка)': une belle vue (красивый вид), une belle jeune fille (красивая девушка), un beau chien (красивая / прекрасная собака), un beau bruit (чудесный шелест, звон, журчанье.. ). Второй тип примеров из этой группы относится к моральной, интеллектуальной и социальной сфере: une belle âme (прекрасная душа), de belles manières (прекрасные манеры), un beau talent (большой / громадный талант). В 'Вызывающее удовлетворение, очень удачное в своем роде': une belle salade (прекрасный салат), un bel arôme de café (прекрасный запах кофе), une belle journée (прекрасный день), une belle situation (хорошее / прекрасное положение в обществе), les belles années (молодые годы), mourir de sa belle mort (умереть своей смертью), du beau papier épais (хорошая / прекрасная плотная бумага) и пр. С. Группа контекстов, связанных с идеей большого количества и усиления (большой, многочисленный, значительный): une belle salle (большой / прекрасный зал), une belle somme d'argent (крупная денежная сумма), une belle foule (большая толпа), un bel âge (почтенный возраст), un beau vacarme (страшный грохот), un beau sang-froid (исключительное хладнокровие), depuis belle lurette (давно) и пр. Здесь же можно рассмотреть сочетания, где, как принято считать,

beau означает «плохой»: une belle bronchite (сильный бронхит), un bel égoïste (страшный эгоист), une belle bagarre (ужасная драка) и пр. В качестве особого употребления описывается ироническое употребление (la belle affaire / тоже мне, проблема!).

Общую тенденцию, объединяющую все значения beau, можно попытаться сформулировать следующим образом:

BEAU указывает на то, что главные, неотъемлемые (положительные или, в отсутствии таковых, другие) свойства объекта или положения вещей присущи им в высокой степени, что делает этот объект или положение вещей подлинным, «настоящим».

В любом случае речь идет о главных, существенных (с точки зрения французского языкового сознания) характеристиках объекта или положения вещей, причем последние оцениваются как бы «сами по себе», объективно и непредвзято. В то же время beau в общем случае не апеллирует к какой бы то ни было норме (ср. например, Ну a de belles choses qui ont plus d'éclat, quand elles demeurent imparfaites, que quand elles sont trop achevées (La Rochefoucauld) / Бывают прекрасные вещи, несовершенство которых только способствует их великолепию, законченность же им вредит).

Если сопоставить beau с русскими словами красивый и прекрасный, то можно отметить, что красивый и прекрасный, в отличие от beau, в целом не имеют абстрактных, количественных, значений, они не могут быть интен-сификаторами и в гораздо меньшей степени, чем beau, задействованы во всякого рода устойчивых сочетаниях. Кроме того, французское beau, в отличие от красивый (но так же как прекрасный), в плане положительной оценки может относиться не только к области зрительного и слухового восприятия, но также (хотя и, в отличие от прекрасный, редко) охватывает сферу вкусового и тактильного восприятия (une belle matière / прекрасная ткань; la belle salade ! прекрасный салат), а также обоняния (un bel arôme ! прекрасный аромат). Если beau сочетается с самыми разнообразными названиями шумов, то красивый употребляется в основном со словами, имеющими прямое или косвенное отношение к искусству (красивая музыка, красивый звук, красивый голос, красивое сопрано, красивое пение птиц, красивый шелест листвы, красивое постукивание молотка). Ср. Elles [les briques] rendent sous l'outil un beau bruit limpide d'enclume battue, qui tinte du haut des échafaudages (Pesquidoux). Постукивание молотка о кирпичи, доносящееся откуда-то сверху со строительных чесов, напоминает чистый звон наковальни.

Существенным формальным отличием beau от прекрасный является то, что последнее наряду с такими словами, как, например, чудесный, замечательный, входит в особую по своим сочетаемостным свойствам группу прилагательных со значением «предельного» проявления признака ('очень /

совсем прекрасный, 'очень Í совсем чудесный, 'очень / совсем замечательный, 7очень / совсем превосходный). Это особый случай, где присоединение интенсификатора затруднительно (хотя можно сказать, например, прекраснейший). Beau (в отличие от magnifique, sublime и др.) с точки зрения лексической интенсификации не относится к этой формально-семантической категории, хотя можно считать, что в его значение входит элемент 'высокая степень'. С этим связано также и то, что прекрасный более субъективно, чем претендующее на объективность beau, в нем в большей степени выражен эмоционально-экспрессивный фактор.

Если beau (так же как прекрасный) может выражать оценку одновременно по нескольким параметрам, то красивый тяготеет к эстетическому аспекту, будь то в области зрительного или слухового восприятия, в нравственной или интеллектуальной сфере, констатируя наличие «эстетической нормы». Говорящий здесь выступает в роли ценителя формы, внешнего контура. Эта форма может быть недоступна для глаза (красивый поступок, красивая история), но тем не менее осознается как таковая. В тех случаях, когда у определяемого объекта имеется внешняя «пластическая» сторона, красивый выделяет именно ее: красивый фшьм не эквивалентен un beau film (прекрасный фшьм), поскольку касается только изобразительного ряда (ср. Les images du film sont très belles). Употребляя beau, говорящий выступает в роли человека, разбирающегося «в сути вещей», способного отделить главное от неглавного, в то время как употребление красивый скорее позиционирует его как эстета.

Исходя из того что в значении beau имеются в виду главные, неотъемлемые свойства вещей (или положения вещей), которые выражены в высокой степени и оцениваются непредвзято и объективно, сопутствующие его семантическому инварианту стилистические оттенки, его инвариантные коннотации, можно было бы сформулировать следующим образом:

— тенденция к исключительности и значительности;

— дистанцированность по отношению к определяемому объекту (своего

рода «объективированное» его восприятие);

— отношение к объекту как к независимой, отдельной, неподконтрольной

сущности.

Эти оттенки могут воплощаться по-разному в различных десемантизи-рованных и служебных употреблениях этого слова. Так, в терминах родства belle-famille (родственники со стороны жены / мужа), beau-frère (шурин, деверь), belle-mère (теща, свекровь) и т. п. этимологически присутствовал и, по-видимому, присутствует (хотя и в меньшей степени) уважительный оттенок. Эксплетивное (десемантизированное) употребление beau в сочетании un beau jour (в один прекрасный день) всегда связано с событиями, тяготеющими к исключительности, значительности, неожиданности: un jour отличается от un beau jour, если не в смысловом, то,

по крайней мере, в стилистическом отношении. Аналогично, в выражениях типа Regarde la beau serpent (Посмотри, какая змея) или Ah! le beau clown! (Какой клоун!), где у beau слабая семантика, задействованы инвариантные коннотации, так же как в некоторых других употреблениях: Evidemment je suis libre. Il ferait beau voir qu'on m'empêche d'être libre (Arland). Разумеется, я свободный человек. Интересно, кто может мне в этом помешать.

Французское bon (bonne), как и beau, является словом с очень богатой семантикой. В синтаксическом плане оно также многолико: bon может употребляться как прилагательное, наречие, существительное, частица или вводное слово (interjection). Оно входит в целый ряд фразеологических сочетаний. Подобно русским хороший и добрый, французское bon функционирует как интенсификатор и количественный определитель. В своих основных употреблениях оно указывает не только на функциональность, полезность, предназначение объекта, но и является важным понятием в области морали и религии: Dieu étant tout-puissant п 'а créé que des choses bonnes. On appelle bonne une chose exactement adaptée a son service: une bonne plume, un bon cheval; plus ou moins bonne suivant que plus ou moins adaptée (Rivière) / Господь всемогущий создавал сущности исключительно благие. Хорошей можно назвать сущность, полностью соответствующую своему назначению: хорошее перо, хороший конь, и хороша она настолько, насколько соответствует своему назначению.

В лексикографической практике можно выделить три группы употреблений bon:

А. Пригодность и полезность. Среди них обычно выделяется значение а) 'обладающий нужными качествами, соответствующий ожиданиям, дающий хорошие результаты': un bon remède (хорошее лекарство), un bon placement (хорошее вложение), un bon vent (попутный ветер), un bon métier (хорошая специальность) и пр.; ср. также выражение bon à + infinitif, где «нужные качества» могут быть негативными: la soupe est bonne à jeter (суп можно выплеснуть); b) 'хорошо справляющийся со своими профессиональными обязанностями, работой, ролью': un bon acteur (хороший актер), un bon client (хороший клиент)', с) 'хорошо сделанный, заслуживающий похвалы, уважения': un bon devoir (хорошо выполненное школьное задание)', d) 'соответствующий моральным или социальным нормам' : bonnes moeurs (благочестивые нравы, добропорядочность); е) 'приятный на вкус, для обоняния' также обычно относится к этой группе: un bon plat (вкусное / хорошее блюдо); f) 'доставляющий удовольствие, приятный': une bonne promenade (приятная прогулка); g)'подходящий / тот самый', подразумевающий что-то единичное: ce п 'est pas la bonne clé (это не тот ключ), la bonne réponse (правильный ответ);

B. 'доброта, доброе отношение': un homme foncièrement hon (по-настоящему добрый человек). Ср. также être bon public (быть благодарным зрителем);

C. 'большое количество, интенсификация': une bonne pincée de sel (большая / добрая щепотка соли), il est arrivé bon premier (он был самым первым)', ср. также контексты, где усиливается негативный фактор: une bonne gifle (хорошая оплеуха), une bonne dispute (хорошая ¡ добрая ссора). Отдельно обычно рассматриваются временные и пространственные характеристики со значением 'не менее чем': une bonne demi-heure (не менее получаса, добрых полчаса), deux bons kilomètres (добрых два километра). Здесь bon количественный ограничитель.

Общая тенденция значения слова bon может выглядеть следующим образом:

BON указывает на то, что объект или положение вещей соответствует ожиданиям или представлениям говорящего о том, как должно быть, существующим стандартам, различным нормам и категориям или же совпадает с чем-то конкретным, заранее заданным.

Каждый раз при употреблении bon предполагается наличие внешнего стабилизатора, того, с чем производится сравнение: он может даже иметь материальное воплощение (c'est le bon dossier — это ma самая папка), может иметь под собой четко определенную формально-процедурную основу (bon pour le service — годен для прохождения военной службы). Стабилизатор может иметь и более расплывчатый характер: субъективные ощущения в области вкуса (un bon dessert), обоняния (un bon arôme) или стандартное представление о предметах и событиях, например в таких выражениях, как: Il a reçu une bonne fessée (Его как следует / хорошенько отшлепали). ßo«-interjection (т. е. модальное bon) указывает на то, что говорящий присвоил некоторому положению вещей определенный эпистемический статус, что он принял его к сведению и либо переходит к дальнейшим действиям, либо выражает эмоцию по этому поводу: — Elle est partie. — Ah, bon!!— Она ушла. — Ушла? IДа? Ах так?.. Включение говорящим некоторого положения вещей в свои знания может быть интерпретировано в рамках предложенного выше инварианта: как и все приятное (вкусное, теплое и пр.) соответствует определенному ощущению говорящего, так и принятие к сведению соответствует определенному «эпистемическому» состоянию его системы знаний.

Французское bon обнаруживает глубинное сходство с русским словом хороший, которое также, по всей видимости, предполагает некую норму. Так же как и bon, русское хорошо может функционировать как частица и

вводное слово в ряде аналогичных контекстов, выражая при этом разнообразные состояния говорящего: Так я тебя жду . — Хорошо; Хорошо, это тебе еще припомнится-, Я пойду с тобой, хорошо, но что будет дальше Хороший, так же как и bon, может функционировать как интенсификатор {хороший разбег), усиливая и негативные аспекты (хорошая ссора, хорошая затрещина), а также и со значением 'большого количества' (хорошая тарелка щей).

Однако выявлены и некоторые расхождения. В отличие от хороший в качестве внешнего «стабилизатора» для bon могут возникать не только разнообразные «нормы» и ожидания, но и единичные объекты (Ce n'estpas la bonne porte / Это не та дверь). Хороший, в отличие от bon, не может сочетаться с негативными нормами: Ce stylo est bon à jeter / Ручку можно выбросить, Il est bon pour l'asile / Ему место в психушке В социальной сфере некоторые сочетания с bon, такие как, например, un bon citoyen (сознательный, законопослушный гражданин), не передаются при помощи хороший. То же самое касается слов, указывающих на национальную принадлежность (un bon Anglais — истинный I настоящий англичанин). Bon в большей степени, чем хороший, задействован в деловой и административной речи: bon pour accord— согласен (визирование документа), code bon — правильно набранный код (электронная запись). Русское хорош ! хороша в значении 'красивый' не может быть передано при помощи bon: Она так хороша ! Elle est si belle! (Более того, выражению Elle est bonne в разговорном употреблении может соответствовать груб. Классная телка). Ср. также Старинные барские усадьбы по Москве-реке необыкновенно хороши (Герцен), где хороши может перейти в beaux, но не в bon Хороший, в отличие от bon, не может быть количественным ограничителем (un bon quart d'heure — добрых четверть часа). Норма для bon во многих случаях «ниже», чем соответствующая норма для хороший Так, например, un bon appartement ('квартира в хорошем состоянии, приличная, нормальная квартира') не полностью соответствует выражению хорошая квартира, как и выражение de bonnes chaussures ('добротные, прочные, удобные туфли') только частично покрывает хорошие туфчи. Такие сочетания часто ближе по смыслу к сочетаниям с beau — un bel appartement, de belles chaussures. Хороший, как и bon, может употребляться в иронических контекстах (антифразе), однако для хороший это значение регулярно фиксируется в словарях (Хорош гусь'). Некоторые контексты с bon, относящиеся к группе С ('доброта, доброе отношение'), имеют специфический оттенок, ориентированный скорее на моральные (христианские) нормы, чем на доброту в русском понимании' Aujourd'hui nous sommes dans un monde qui, ayant perdu tout le sens du religieux, n 'a plus de garde-fous et où l'on se persuade que l'homme est bon en soi (Giraud) / В наши дни, когда мир, в котором мы живем, лишился религиозной основы и

не существует больше никаких преград, остается надеяться только на то, что человек может быть нравственным сам по себе. Вообще bon в значении 'добрый' лучше функционирует в перечислениях (Elle est bonne, sensible, bienveillante, sans folie, que pourrais-je demander de plus? (Borel) / Она добра, отзывчива, доброжелательна, благоразумна, чего мне еще желать7), чем изолированно, а его словарный эквивалент добрый часто переходит в gentil или généreux.

Для хороший положительная ориентированность является более существенной, чем для bon, для bon же, в свою очередь, идея соответствия и совпадения кажется более центральной. Хороший во многих контекстах «лучше», чем bon, что, видимо, связано с тем, что норма для хороший чаще совпадает с личными ожиданиями говорящего, а не ориентирована на внешние и, в частности, социально закрепленные нормативы.

Поскольку центральным для bon является наличие заранее известного прототипа или стандарта в самом широком смысле слова (сюда относятся и ожидания и имеющиеся представления об определяемом объекте), то стилистические оттенки, связанные с инвариантным значением, формулируются следующим образом:

— привычность, обыденность, «неисключительность» объекта или

ситуации;

— отсутствие дистанции;

— подконтрольность ситуации или объекта.

Очень часто при помощи десемантизированного bon происходит нечто вроде включения объекта в личную сферу говорящего, как, например, в последовательностях типа un bon chic de bonne petite vieille ville (Flaubert) — изыск нашей старой доброй провинции или les bons petits rhumatismes des familles (Proust) — столь привычный для нас ревматизм, la bonne grasse sentimentale et héroïque dame (Leroux) — наша сентиментальная и героическая толстуха. Bon в этих случаях несет исключительно стилистическую нагрузку, которая часто интерпретируется как снисходительное или даже уничижительное отношение к объекту. Однако здесь ярко проявляется стилистическая специфика bon (привычность и обыденность, с одной стороны, и отсутствие дистанции, с другой). Аналогично можно интерпретировать бытовые контексты типа Tiens, je vais те prendre un bon bain! (A приму-ка я ванну!) или Je vais prendre un bon thé et me coucher de bonne heure (Выпыо-ка я чайку и пораньше лягу спать). Сходный стилистический оттенок можно обнаружить в таких выражениях, как le bon Henri IV или le bon Lafontaine (Comme disait ce bon Henri IV... — Как, бывало, поговаривал Генрих IV...). В выражении та bonne vieille maison, которому обычно сопоставляют мой милый / добрый старый дом, по-видимому, речь идет тоже исключительно о стилистических оттенках

(выражению mes bons vieux chaussons уже трудно сопоставить 'мои милые старые тапочки).

В этом отношении интересны также выражения bon-papa (дедушка) и bonne-maman (бабушка), принадлежащие скорее к детской и разговорной речи. Стилистически они противопоставлены терминам родства с beau (beau-père, belle-mère), где, наоборот, присутствует уважительный, дистантный оттенок. Несколько фамильярный оттенок имеют также другие производные от bon, например, bonhomme (в главном значении) разг. дядя, тип, мальчуган или выражение та bonne dame (голубушка, дамочка).

Beau и bon с точки зрения их инвариантной структуры существенным образом отличаются друг от друга: если beau предполагает развитые главные, внутренние свойства объекта (которые могут соотноситься и с эстетическим аспектом), его независимое существование, то bon постулирует наличие внешней оценки, пригодности для той или иной цели, соответствие ожиданиям, стандартам или нормам, приписывание статуса. Таким образом, beau в общем случае не предполагает нормы, в то время как bon использует самые разнообразные внешние стабилизаторы.

Если воспользоваться классической стилистической шкалой, то в близких контекстах bon в современном французском языке в общем случае стилистически «ниже», чем beau.

Семантика beau и bon пересекается в нескольких типах контекстов. Прежде всего, это касается вещей и явлений (событий), которые по сути своей имеют предназначение или должны соответствовать определенным стандартам, и эти стандарты часто очень близки к «развитым внутренним свойствам».

В паре un bon outil / un bel outil (хороший / прекрасный инструмент) в первом случае речь идет исключительно о пригодности, функциональности, полезности. Во втором — о том, что у данного экземпляра, кроме функциональных характеристик, развиты другие существенные параметры, например эстетический. Контексты типа un beau gâteau 1 un bon gâteau (прекраный торт / хороший, вкусный торт) имеют также смысловое различие. В первом случае имеется в виду зрительное восприятие, иногда в совокупности с вкусовыми достоинствами, во втором же речь идет только о вкусовых качествах.

Скорее стилистическое различие прослеживается в контекстах, где beau и bon указывают на большое количество: une belle somme d'argent и une bonne somme d'argent — и тому и другому примерно соответствует большая сумма (денег) или кругленькая сумма. То же самое касается употреблений beau и bon в качестве интенсификаторов — une bonne angine / une belle angine (сильная ангина) или une belle gifle / une bonne gifle (хорошая пощечина). Bon указывает на «стандартность», нормальность

происходящего, в то время как beau акцентирует внимание на значительности события, при том что говорящий дистанцируется от происходящего: Vous avez là une belle brûlure (A y вас тут сильный ожог); Il avait une bonne brûlure au bras (Он здорово / хорошо обжег себе руку).

Противопоставление bon / beau отличается от русской оппозиции хороший / прекрасный. Beau в параллельных текстах часто соответствует хороший, а не прекрасный. Для оппозиции хороший / прекрасный скорее характерна разница в степени (или интенсивности) проявления признаков и выраженности эмоционального фактора (традиционно принято считать, что прекрасный объединяет в себе значения 'очень хороший' и 'очень красивый'). Хороший и прекрасный более «личные», субъективные слова, чем объективное beau и нормативное bon. К норме тяготеют как bon, так и хороший и красивый. О последнем свидетельствует, в частности, то, что хорош / хороша могут быть синонимами красивый / красивая. К «предельному» типу прилагательных относится только прекрасный. В функции междометия, частицы и вводного слова могут выступать bon, хорошо и прекрасно Количественные параметры (большое количество, значительность, усиление) могут выражаться при помощи beau, bon и хороший. Количественное ограничение свойственно только bon (в русском языке, например прилагательному добрый).

Если информация о «вещных коннотациях»23 — гипотетических материальных объектах, соответствующих абстрактным именам, выводится из сочетаемости слова, то сведения об инвариантных коннотациях, присущих, в частности, служебным (в том числе и модальным) значениям многозначной лексемы, можно вывести из анализа основных ее значений. Оба эти аспекта реально влияют на оформление текста и во многом определяют уровень его стилистического совершенства.

В Заключении подводятся некоторые итоги и рассматриваются перспективы дальнейших исследований.

Содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях автора.

Монографии

1. Семантические инварианты. Логико-когнитивный анализ лексики естественного языка. М., Изд-во МГУ, 1988, 78 стр. (4,87 п. л.).

2. Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов. М., Изд-во МГУ, 2004, 199 стр. (12,5 п. л.).

23 См.: В. А Успенский. О вещных коннотациях абстрактных существительных. Семиотика и информатика. Вып. U.M., 1979.

Статьи в сборниках научных трудов

3. Лексика количественного сравнения и лексическая интенсификация // Исследования в области грамматики и типологии языков. М., Изд-во МГУ, 1980. С. 65-115 (3,2 п. л.).

4. Эксплицитные и имплицитные пропозициональные установки в причинно-следственных и условных конструкциях // Логический анализ языка. Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте. М., 1988. С. 98-107 (0,6 п. л.).

5. Когнитивные установки в прямых и непрямых ответах на вопрос // Логический анализ языка. Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989. С. 133-154. Переиздана в: Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. М., 2003 (1,3 п. л.).

6. Небось // Дискурсивные слова русского языка: Опыт контекстно-семантического описания. М.: Метатекст, 1998. С 326-331 (0,4 п. л.).

7. Наверное // Дискурсивные слова русского языка. Опыт контекстно-семантического описания. М.: Метатекст, 1998. С. 309-315 (0,5 п. л.).

8. Авось // Дискурсивные слова русского языка. Опыт контекстно-семантического описания. М.: Метатекст, 1998. С. 319 325 (0,5 п. л.).

9. Пожалуй // Дискурсивные слова русского языка. Опыт контекстно-семантического описания. М.: Метатекст, 1998. С. 331-335 (0,3 п. л.)

10. Наверняка // Дискурсивные слова русского языка. Опыт контекстно-семантического описания. М.: Метатекст, 1998. С. 316 319 (0,2 п. л.).

Интернет-публикация

11. Готлоб Фреге. - Энциклопедия «Кругосвет», http:www.krugosvet.ru/ (0,4 п. л.).

Статьи в периодических изданиях

12. Логические отношения между смыслом и его компонентами // Научно-техническая информация. Серия 2. Информационные процессы и системы. 1982. № 1. С. 14-20 (0,9 п. л.).

13. Об одном расширении понятий смысла и денотата предложения // Научно-техническая информация. Серия 2. Информационные процессы и системы. 1987. № 7. С. 20-27 (1 п. л.).

14. Модальные слова и оценка степени достоверности высказывания // Русистика сегодня. 1996. № 3. С. 21-47 (1,7 п. л.).

15. Абстрактное и конкретное в семантике французских BEAU и BON // Вопросы языкознания. 2003. № 4. С. 81-98 (1,3 п. л.).

16. К вопросу о специфических употреблениях модальных слов: слова-паразиты в русской и французской речи // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2003. № 6. С. 152-169 (1,2 п. л ).

15. Абстрактное и конкретное в семантике французских BEAU и BON // Вопросы языкознания. 2003. № 4. С. 81-98 (1,3 п. л.).

16. К вопросу о специфических употреблениях модальных слов: слова-паразиты в русской и французской речи И Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2003. № 6. С. 152-169 (1,2 п. л.).

17. Стилистические фигуры в высказываниях с модальными словами // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2005. № 5 (0,9 п. л.), в печати.

Тезисы

18. Проблема точки зрения в лексическом выводе // Материалы семинара ДИАЛОГ. Тарту, 1982. (0,1 п. л.).

19. Слова-паразиты в русской и французской речи: опыт сопоставительного анализа И Романские языки и культуры: История и современность. Тезисы докладов российской научной конференции. М., Филологический факультет МГУ, 2003. С. 102-103 (0,1 п. л.).

20. К вопросу о распознавании в тексте стилистических фигур, воздействующих на отношение Текст ! Действительность // Понимание в коммуникации. 2005. Тезисы докладов международной научной конференции. Москва, 2005. С. 94-95 (0,07 п. л.).

21. Антифраза и литота в модальных контекстах (опыт русско-французского сопоставительного анализа) // Риторика в свете современной лингвистики IV. Памяти В. Г. Гака. Тезисы докладов российской научной конференции. Смоленск, 2005. (0,1 п. л.).

Подписано в печать 1 1 05 2005 г Формат 60x84/16 Бумага офс №1 Печагьрию Уел печ 1 25 Тираж 100 ж' Зака ¡№10

Участок оперативной печати НИВЦ МГУ 119992. ГСП-2, Москва НИВЦ МГУ им М В Ломоносова

€.998 1

РНБ Русский фонд

2006-4 7087

)

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Разлогова, Елена Эмильевна

ВВЕДЕНИЕ.3

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЛОГИКО-КОГНИТИВНЫЕ УСТАНОВКИ И ИХ

ПРЕЛОМЛЕНИЕ В ВЫСКАЗЫВАНИИ.44

§ 1. Логическая концепция Готлоба Фреге, естественный язык и высказывания с модальными словами.45

1.1. Язык логики как сужение естественного языка.46

1.2. Модальные единицы в концепции Фреге.51

§ 2. Некоторые принципы построения логико-когнитивных систем.53

2.1. Дизъюнктивная логика.54

2.2. Логика проявлений.59

§ 3. Логика полагания.62

§ 4. Несколько слов о модальной логике.71

§ 5. О термине «когнитивный».74

ГЛАВА ВТОРАЯ. МОДАЛЬНЫЕ СЛОВА В СВЕТЕ ОЦЕНКИ СТЕПЕНИ ДОСТОВЕРНОСТИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ .77

§1.0 некоторых особенностях модальных слов.78

§ 2. Модальные слова — показатели степени достоверности высказывания .84

§ 3. Логический анализ различных типов модальных слов и выражений.

§ 4. Логическая вариативность: разрешение многозначности и особые употребления.95

§ 5. К вопросу о наличии двух показателей достоверности в одном высказывании.97

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. КЛАССЫ МОДАЛЬНЫХ СЛОВ: ВОЗМОЖНОСТИ И

ОГРАНИЧЕННОСТЬ ЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА .101

§ 1. Модальные слова с логической вариативностью: описание слов с несколькими логико-когнитивными установками.103

1.1. НЕБОСЬ, или «Вторжение».104

1.2. НАВЕРНОЕ, или «Верю вопреки».112

1.2.1. Особые употребления НАВЕРНОЕ и другие стратегии описания .124

1.3. НАВЕРНОЕ и КАЖЕТСЯ.127

1.4. ГЛЯДИШЬ и ПОДИ.129

§ 2. Модальные слова без логической вариативности.136

2А. НАВЕРНЯКА, или «Не может быть иначе».137

2.2. ПОЖАЛУЙ, или «Раздвоенность».142

2.2.1. Особые употребления ПОЖАЛУЙ.150

2.3. АВОСЬ, или «На бога надейся и можешь плошать».151

2.3.1. АВОСЬ и ГЛЯДИШЬ.161

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СЕМАНТИКИ МОДАЛЬНЫХ СЛОВ: ФИГУРЫ, ПОМЕТЫ, ОТТЕНКИ, СТИЛИ РЕЧИ.165

§ 1. Модальные слова и стилистические фигуры: антифраза и литота.168

1.1. Модальные слова и антифраза.171

1.2. Литота, или смягчение.175

1.2.1. Вежливая литота.177

1.2.2. Миметическая литота.178

1.2.3. Литота в сочетании с другими фигурами.180

1.2.3.1. Литота и гипербола.180

1.2.3.2. Литота и металепсия.182

1.2.3.3. Двойная литота.182

§ 2. Стилистические пометы, стилистические оттенки и их корреляты в значении модальных слов.186

2.1. Стилистические пометы в лексикографии.186

2.1.1. Типы стилистических помет.189

2.2. Модальные слова и стилистические пометы.193

2.2.1. Фактор сиюминутного самовыражения.194

2.2.2. Вторжение в личную сферу.197

2.2.3. Форма модального слова и его стилистическая окрашенность.

§ 3. Стилистические оттенки и стили речи.200

ГЛАВА ПЯТАЯ. СВЕРХЧАСТОТНАЯ КОННОТАЦИЯ: СЛОВА

ПАРАЗИТЫ В РУССКОЙ И ФРАНЦУЗСКОЙ РЕЧИ. 205

§ 1. Слова-паразиты: свойства, определение, классификация.208

1.1. Сверхчастотные употребления модальных слов.208

1.2. Семантика модальной частицы КАК БЫ.211

1.3. Слова-паразиты: определение.216

§ 2. Сверхчастотные слова в русской речи.222

§ 3. Сверхчастотные слова во французской речи.227

§ 4. Сравнительный анализ слов-паразитов в русской и французской речи.232

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ИНВАРИАНТНЫЕ КОННОТАЦИИ:

АБСТРАКТНОЕ И КОНКРЕТНОЕ В СЕМАНТИКЕ ФРАНЦУЗСКИХ BEA U И BON.241

§ 1. Вездесущее BEAU: «истинное» и есть «прекрасное»?.243

1.1. BEA U в лексикографической практике.243

1.2. Общая тенденция в значении BEAU.246

1.3. Французское BEAU в сравнении с русскими КРАСИВЫЙ и

ПРЕКРА СНЫЙ.249

1.4. Инвариантные коннотации BEAU.253

§ 2. BON, или проза жизни.255

2.1. BON в лексикографической практике.256

2.2. Общая тенденция в значении BON.259

2.3. Французское BON и русское ХОРОШИЙ.262

2.4. Инвариантные коннотации BON.265

§ 3. BEAU или BONI.266

§ 4. BON. «добрый» или «нравственный?.270

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Разлогова, Елена Эмильевна

Диссертация посвящена проблемам описания семантики модальных слов.

Модальные слова1 являются одной из наиболее часто рассматриваемых в работах последних лет категорий служебных слов, как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Их семантика рассматривается в рамках разных лингвистических подходов — лексико-семантического, семантико-синтакси-ческого, контекстно-семантического и др. Они изучаются в различных теоретических парадигмах (логический анализ языка, лингвистика текста, анализ диалога, дискурс-анализ и др.). Неоднократно отмечалось, что модальные единицы обладают рядом особых свойств (часто обеспечивают связь между достаточно удаленными друг от друга фрагментами текста, между текстом и знаниями говорящего, в общем случае не имеют отрицания, часто одновременно принадлежат к нескольким частям речи, могут являться служебной формой полнозначных лексем и пр.), совокупность которых лежит в основе рассмотрения их как отдельного класса. Специфика их роли в дискурсе, их семантика и синтаксис предполагают использование особых методов анализа, предназначенных для выявления их имманентных свойств. Дальнейшей разработке таких методов посвящено предлагаемое исследование.

Актуальность исследования определяется тем, что в нем предлагается выделить и изучить два аспекта значения модальных единиц, которые часто

1 Термин В. В. Виноградова [Виноградов 1947] будет употребляться нами в более широком смысле. Мы включаем сюда вводные слова и выражения, модальные частицы, некоторые наречия, вводные употребления глаголов. Однако мы предпочли сохранить именно этот термин (а не заменить его, например, на дискурсивные слова, логические слова, коннекторы, релятивы и пр.) потому, что единицы, рассмотренные Виноградовым в качестве модальных слов, составляют центральное ядро нашего исследования. остаются за рамками их семантических описаний. Речь идет, с одной стороны, об их логико-когнитивных свойствах, сосредоточенных вокруг истинностного статуса высказываний с модальными словами, с другой — об их стилистических характеристиках — как постоянных, присущих данному модальному слову вообще, так и определенному типу содержащих его высказываний.

Цель исследования заключается в том, чтобы выработать схемы и понятия, позволяющие наиболее полно раскрыть логическую и стилистическую специфику модальных слов. Основное внимание направлено не столько на то, чтобы предложить способ их целостного описания, сколько на то, чтобы выработать методы анализа высказываний с модальными словами, которые позволили бы дополнить и уточнить их описания в логическом и стилистическом аспектах, предложить такие характеристики модальных слов, которые могли бы способствовать выбору оптимальной структуры их описаний.

Высказывание может нести определенную информацию о говорящем или ином субъекте высказывания, о его знаниях, полаганиях, намерениях, желаниях, мнениях и пр. Для передачи этой информации в языке существует множество средств, в частности лексических, к которым относятся и модальные слова. Описание такой лексики должно включать среди прочего и то, что можно было бы назвать «когнитивной» составляющей, то есть информацию о знаниях индивида в широком смысле слова (что он знает, чего не знает, что считает возможным, сомнительным, достоверным и пр.). Эта информация может быть описана отдельно, в терминах, близких к логическим, которые призваны обозначить номенклатуру когнитивных состояний - истинностных значений, - необходимых для описания выбранной области (в нашем случае это высказывания с модальными словами) и их внутреннюю организацию. Если ограничиться только таким описанием, реальная картина будет, безусловно, сильно упрощена, поскольку «отщепляется» только один аспект значения. Многие индивидуальные различия окажутся стертыми. Однако полученные таким образом данные можно затем интерпретировать с разных точек зрения, они могут быть веским аргументом в пользу выбора той или иной стратегии описания, состава экспликации модальной единицы. Привлекая эти данные, можно более аргументированно решать вопрос о ее «особых» употреблениях. Именно такая стратегия выбрана в данной работе.

С другой стороны, существуют явления, традиционно относимые к области стилистики. Часть из них активно изучается в рамках лингвистических дисциплин - семантики, прагматики, социолингвистики, структурной поэтики и др. К области стилистики относится, в частности, проблематика стилистических фигур, коннотаций, стилистических помет, стилистических оттенков, стилей речи, то есть - в противоположность логической проблематике - часто очень «индивидуальных» для каждого слова характеристик. Если многие стилистические вопросы удачно решаются, в частности, средствами лексической семантики, то некоторые из них применительно к модальным словам требуют, как нам кажется, дальнейшей разработки. Это касается, например, выявления разного рода характерных для модальных единиц коннотаций, определения их природы, возможности установления связи между значением модального слова, его формой и некоторыми сопровождающими его стилистическими пометами, рассмотрения стилистических фигур, характерных для контекстов с модальными словами, выявления стилистических оттенков, свойственных тому или иному модальному слову, объяснения их появления и пр. Этот круг вопросов составляет второй полюс предлагаемого исследования.

В связи с этим ставятся, в частности, следующие задачи:

1) определить набор истинностных значений, оптимальный для описания высказываний с модальными словами, с учетом существующих в лингвистической практике аналогов;

2) сопоставить модальной единице после изучения всевозможных содержащих ее контекстов список характеризующих ее истинностных значений, и если их несколько, выявить причины такой логической вариативности;

3) проверить, в какой степени логическим модальным словам, призванным описывать степень достоверности высказывания, соответствует только одна степень достоверности, одно истинностное значение;

4) определить релевантность истинностной оценки для других классов модальных слов;

5) определить возможность использования и место полученных характеристик в полных описаниях модальных слов на конкретных примерах;

6) выявить стилистические фигуры, характерные для высказываний с модальными словами, и в тех случаях, когда это возможно, дать им логическую оценку, выявить также возможные сочетания нескольких фигур в одном высказывании с модальным словом;

7) рассмотреть другие стилистические характеристики модальных слов (пометы, стилистические оттенки, стили речи) и определить, насколько они могут быть мотивированы их семантикой;

8) выявить некоторые характерные для модальных слов коннотации и определить их природу;

9) описать специфику модальных слов-«паразитов»;

10) определить, как может отражаться общее, инвариантное, значение лексемы на ее десемантизированных и служебных (в частности, модальных) употреблениях, и др.

В работе используются три основных группы методов анализа смысла: логический анализ языка, стилистический анализ и сопоставительный анализ русского и французского языков. Логический анализ используется в сочетании с когнитивным анализом — в том смысле, что истинностная оценка высказывания связывается с его местом в индивидуальной системе знаний говорящего. Стилистический анализ ориентирован на 1) выявление фигур речи в высказываниях с модальными словами, а также уточнение некоторых традиционно рассматриваемых стилистических параметров (стилистические оттенки, пометы, стили речи), 2) выявление некоторых видов коннотаций, характерных для модальных единиц (при использовании элементов частотного анализа спонтанной речи). Сопоставительный анализ используется для сравнения близких по значению слов в русском и французском языках, причем сравнение в ряде случаев производится в синонимическом аспекте, т. е. с точки зрения сочетаемости, разного набора коннотаций и пр. Основным методом описания смысла является метод семантических инвариантов.

Материалом исследования послужили электронные базы данных русскоязычной и франкоязычной художественной литературы, а также периодики. Кроме того, в работе использованы собственные наблюдения автора и, в частности, наблюдения над неподготовленными теле- и радиовыступлениями на русском и французском языках.

Научную новизну работы можно видеть, в частности, в том, что в ней 1) предложена система истинностных значений особого типа, которая предназначена для описания модальных единиц; 2) в рамках поставленной задачи показана возможность интерпретации понятия денотат предлоэ/сения как логико-когнитивного состояния и тем самым продемонстрирована его полезность в лингвистических исследованиях; 3) показано, что наличие нескольких разных логико-когнитивных состояний, соотносимых с одним модальным словом, может свидетельствовать о его многозначности и служить основой для ее разрешения; 4) показано, что такая логическая вариативность может быть вызвана также наличием в высказывании фигуры речи, другого модального показателя или воздействием модального показателя не на эксплицитный, а на имплицитный компонент значения; 5) показано, что некоторым модальным словам, традиционно относимым к классу логических, может соответствовать несколько когнитивных состояний (степеней достоверности); 6) показана актуальность истинностной оценки и для ряда других классов модальных слов; 7) показано, что определение некоторых стилистических фигур в контекстах с модальными словами может быть дано в логических терминах, в частности, в терминах предложенной логико-когнитивной системы; 8) введен ряд новых понятий (сверхчастотная коннотация, инвариантная коннотация, миметическая литота и др.) и продемонстрирована их пригодность в построении описаний модальных слов; 9) предложены конкретные описания модальных слов, построенные с учетом логического и стилистического факторов; 10) показано, что явление модальных слов-«сорняков», или «паразитов», поддается стилистической интерпретации, дано новое определение этому явлению; 11) показано, что инвариантная коннотация, связанная с инвариантной экспликацией многозначных слов, актуальна для их десемантизированных и служебных (и, в частности, модальных) употреблений и др.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке логико-стилистического подхода к изучению семантики модальных слов, позволяющего дополнить их описание, а также в ряде случаев выбрать для него наиболее эффективную стратегию. Значимо также и то, что в работе устанавливается связь между логическим и стилистическим аспектами значения (в частности, при определении некоторых фигур речи). В исследовании предлагается переосмысление ряда устоявшихся положений (например, о том, что логические слова выражают только одну степень достоверности или что слова-паразиты» объединяются общей семантикой), что способствует развитию науки о значении. Теоретически значимо также установление преемственности между понятием денотат предложения в концепции Г. Фреге и понятием логико-когнитивного состояния в отношении индивидуальных систем знаний, а также интерпретации некоторых контекстов с модальными словами в классических терминах стилистических фигур.

Практическое значение работы заключается в возможности использования ее материалов, положений и методик в лексикографической практике, а также в возможности использовать ее основные положения и выводы в курсах логического анализа языка, стилистики и контрастивной лингвистики.

Апробация работы. Результаты работы неоднократно докладывались на семинарах Лаборатории автоматизированных лексикографических систем НИВЦ МГУ им. М. В. Ломоносова, а также на общем семинаре Научно-исследовательского вычислительного центра МГУ. Диссертация обсуждалась в Отделе теоретического языкознания Института языкознания РАН. Некоторые теоретические положения и практические результаты были доложены на рабочем совещании «Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте» (Москва, ИЯ, 1987), в Институте восточных языков в Париже (INALCO), в Лаборатории формальной лингвистики (Университет Париж 7), на ежегодных международных конференциях Langages et Signification (Альби, Франция, 2001, 2002, 2004 гг.), на российско-французских летних школах по формальной лингвистике (Москва 1994, 1996, 1997), на Ломоносовских чтениях в МГУ им. Ломоносова, на конференции «Концептуальные поля: прекрасное и безобразное» (Москва, ИЯ, 2002), на всероссийской конференции «Романские языки и культуры: История и современность» (Москва, МГУ, 2003) и др.

Кроме того, с 1987 г. по настоящее время автором были прочитаны на филологическом факультете МГУ (Отделение теоретической и прикладной лингвистики, Отделение романо-германской филологии) семь специальных и один обязательный курс, непосредственно связанные с темой данной работы. Под руководством автора был выполнен целый ряд дипломных и курсовых работ.

По теме диссертации опубликована 21 научная работа общим объемом более 30 п. л., в том числе две монографии — 12,5 п. л. и 4,87 п. л.

Структура работы. Работа состоит из введения и шести глав. Во введении раскрывается цель и задачи исследования, определяется его объект, обосновывается актуальность исследования, его научная новизна, теоретическая значимость и возможность практического применения, дается краткое содержание глав.

В главе первой «Логико-когнитивные установки и их преломление в высказывании» предлагается система истинностных значений, при помощи которой будут описываться контексты с модальными единицами. Для выработки теоретического аппарата привлекается концепция Г. Фреге о смысле и денотате предложения2, в рамках которой предложению, наряду со смыслом — выраженным в нем суждением (мыслью) - соответствует денотат - его истинностное значение, которое трактуется как абстрактная вещь3. Истинностных значений в этой концепции два — Истина и Ложь.

Предлагается рассмотреть, какими средствами в теории Фреге достигается достаточность такого состава денотатов. Как не соответствующие предъявляемым ею требованиям из рассмотрения исключаются не имеющие «нормального» денотата различные виды придаточных предложений, в частности, предложения, содержащие прямую и косвенную речь, а также придаточные при глаголах пропозициональной установки. Не имеют нормального денотата и другие, нежели утвердительные, типы речевых актов и др. Форма предложений естественного языка часто рассматривается как недостаточно прозрачная: так, причинно-следственные высказывания сводятся не к двум, а к трем суждениям — третье представляет собой правило, которое в эксплицитном виде в высказывании отсутствует. Или же одна и та же пропозиция в предложении фигурирует как бы дважды, один раз ей соответствует «нормальный» денотат, во втором случае она может быть приравнена к косвенной речи и др.

Понятие смысла и денотата у Фреге связывается с возможностью накопления

1) «общечеловеческих» знаний, а именно знаний вообще, отчужденных от конкретных индивидов: высказывание от первого лица (автором которого

2 См. [Фреге 1977], а также [Фреге 2000].

3 С лингвистической точки зрения этот подход вызывал множество возражений (см., в частности [Падучева 1985]). Денотат предложения обычно трактуется в лингвистике как фрагмент действительности, некоторое положение дел в мире, которое соответствует данному высказыванию, как материальный коррелят, по аналогии с (материальной) вещью — денотатом имени собственного. является конкретный индивид, а не человечество) может быть рассмотрено в его системе только как прямая или косвенная речь;

2) знаний в их окончательной, категорической и эксплицитной форме.

Если снять эти два ограничения и допустить, что «носителем» знаний может быть конкретный индивид, который может чего-то не знать, но говорить об этом, употреблять различные (а не только утвердительные) типы речевых актов и пр., то предложенных средств будет явно недостаточно.

Делается попытка расширить эту концепцию, не отказываясь в то же время от фрегевского понимания денотата предложения.

Предлагается общая логическая схема для представления знаний в виде списков высказываний с различными истинностными значениями, которые пополняются из разных источников и, в частности, из текстов. В такой системе знаний денотат (истинностное значение) может быть интерпретирован как ее 4 когнитивное состояние, соответствующее содержащимся в этом списке высказываниям. Денотат в такой интерпретации является сложным объектом: с одной стороны, он объективен (фиксирует реальность), с другой — субъективен (является «внутренним» состоянием системы).

Когнитивные системы подразделяются на абстрактные (общечеловеческие) и индивидуальные (принадлежащие конкретным индивидам). Каждая система (абстрактная или индивидуальная) может строиться на основе разных наборов истинностных значений — в зависимости от того, какое языковое явление она призвана описывать.

Эффективность такого подхода при решении лингвистических задач показывается на двух примерах: дизъюнктивной логике и логике проявлений. В

4 Наше употребление термина когнитивный несколько расходится с тем, как он используется в рамках так называемого когнитивного подхода. Однако поскольку мы трактуем истинностное значение как внутреннее состояние (установку), то здесь можно найти некоторую аналогию. Ибо когнитивизм — это «взгляд, согласно которому < .> поведение человека должно описываться и объясняться в терминах внутренних состояний человека» [Демьянков 1996]. См. также [Кубрякова 2004]. первом случае предлагается система, содержащая три простых истинностных значения и их дизъюнкции (Истина, Ложь, Абсурд, Истина V Ложь, Истина V Абсурд, Ложь V Абсурд, Истина V Ложь V Абсурд), которая позволяет, в частности, дать логическую оценку разным типам ответов на вопрос. Во втором — (логика проявлений) рассматривается система, содержащая, помимо когнитивных (Истина, Ложь, Неопределенность, Уверенность и пр.), и некогнитивные денотаты (Интенциональный — Намерение, Оптативные — Желание, Надобность и Эмоциональные — Радость, Удивление и др.), позволяющая уточнить определение перформативных глаголов.

Предложенные системы не дают, однако, возможности описывать высказывания с модальными единицами.

Для этих целей предлагается логика полагания.

Описывая собственные знания, человек может сказать о каких-то суждениях, что он точно знает, что они истинны, о каких-то других — что уверен, что это так, но точно не знает, о третьих — что предполагает, что они соответствуют действительности, но ни в чем не уверен и тем более ничего не знает. Аналогично обстоит дело с суждениями, которые для него либо просто ложные, либо он уверен, что они ложные (но не знает этого точно), либо только предполагает, что они ложные. О некоторых суждениях он и предположить ничего не может. Истинностные значения в рамках логики полагания определяются следующим образом:

В системе данного индивида (говорящего) высказыванию соответствует логико-когнитивное состояние Истина (Знание), если оно для него истинно. Эти высказывания могут оформляться, например, при помощи таких модальных слов, как действительно, конечно, разумеется, естественно и др. {Ну, он, разумеется, предложил мне сесть, ну а я, естественно, отказался). Высказыванию соответствует истинностное значение Ложь (Знание), если оно для данного говорящего ложно (Хоть бы поздоровался, слово доброе сказал). Высказываниям, которые в этом смысле не истинны и не ложны, приписывается истинностное значение Неопределенность (Знание). Последние распадаются на три класса.

Истинностное значение Истина (Уверенность), или Уверенная Истина, приписывается высказыванию, если у говорящего есть уверенность, что оно истинно, но он точно не знает, так ли это (Они наверняка здесь были). Аналогично определяется Ложь (Уверенность), или Уверенная Ложь (Не может быть, чтобы он им все рассказал). Тем высказываниям, в отношении которых нет уверенности ни в том, ни в другом, соответствует истинностное значение Неопределенность (Уверенность). Высказывания с этим истинностным значением также распадаются на три класса на следующем уровне.

Истина (Предположение), или Неуверенная, Предположительная Истина, соответствует высказываниям, о которых мы предполагаем, но не уверены, что они соответствуют действительности (Наверное. завтра будет доэ/сдь; Кажется, я заболеваю). Ложь (Предположение), или Неуверенная, Предположительная Ложь, соответствует высказываниям, которые предположительно ложны (Вряд ли им удалось это сделать, Они едва ли смогут доплыть до Антарктиды). Высказываниям, о которых ничего нельзя даже предположить, соответствует Полная Неопределенность5 (А он здесь был? Может быть. Откуда я знаю?).

Предлагаемая система состоит из трех однотипных структур, трех уровней, на каждом из которых имеется своя Истина, своя Ложь и своя Неопределенность. Уровень категоричности высказывания снижается по мере продвижения от Знаний к Уверенности, от Уверенности к Предположению. Полная Неопределенность является крайним выражением «незнания».

5 Слова истина, ложь, знание, уверенность, предположение, неопределенность в названиях истинностных значений употребляются терминологически. Истина (Предположение), например, присваивается и неуверенным высказываниям, по отношению к которым русское слово предположение не вполне уместно: Кажется, дождь пошел, —предположич Петя.

Система знаний, соответствующая логике полагания, представляющая собой высказывания, распределенные по семи истинностным значениям, меняется во времени — пополняется, корректируется, уточняется и пр. — как и системы, описанные в терминах дизъюнктивной логики или логики проявлений. Однако в логике полагания такие колебания часто происходят в рамках одного высказывания {Куда подевались часы? — Не знаю. Наверное, Петя взял или, может быть, Маша в ящик убрала).

Неопределенность (Знание) и Неопределенность (Уверенность) рассматриваются как вспомогательные элементы, призванные прояснить общее устройство системы. Неопределенность (Знание) включает в себя все высказы ва-ния следующих двух уровней (Уверенности и Предположения), Неопределенность (Уверенность) — все высказывания уровня Предположения. Таким образом, в девятизначной системе одному высказыванию может быть присвоено несколько истинностных значений: высказыванию А вдруг все уже ушли. соответствует не только Полная Неопределенность, но и Неопределенность (Знание) и Неопределенность (Уверенность). Если исключить два последних, то каждому высказыванию, если оно не многозначно, будет соответствовать одно истинностное значение из семи. Далее будут использоваться только семь истинностных значений предложенной выше системы.

Показано, что предлагаемая система не изоморфна традиционной модальной логике, даже если отвлечься от того факта, что необходимость и возможность в последней — не истинностные значения, а операторы. Если отождествить оператор возможно с Полной Неопределенностью или с Предположительной Истиной, то в силу правила «если р, то возможно р» возможные высказывания должны включать истинные, что в нашем случае неверно: Она, действительно, живет в доме номер пять и Возможно, она живет в доме номер пять относятся к разным истинностным значениям, к разным спискам.

В рамках предложенной системы истинностное значение Абсурд не рассматривается, хотя высказывания уровня Предположения могут содержать невыполненные пресуппозиции: — Ему, может быть, дети помогают. Если они вообще у него есть. Вероятность наличия невыполненных пресуппозиций на уровне Уверенных высказываний, по-видимому, не так велика (?Наверняка ему дети помогают. Если они вообще у него есть).

В главе второй «Модальные слова в свете оценки степени достоверности высказывания» описанная в первой главе логическая система применяется к анализу высказываний с модальными словами и выражениями. В начале главы рассматриваются те специфические характеристики модальных единиц, которые особенно важны для данного исследования:

1) близость модальных слов по функции в предложении, с одной стороны, к главному предикату, а с другой — к наречию, что создает эффект двойного разнонаправленного подчинения, воспринимаемый как существование «в иной плоскости»;

2) «неотрицательность» (термин Ю. Д. Апресяна6) модальных единиц и вводных выражений, т. е. невозможность в общем случае присоединить к ним отрицание. Из этого правила есть, однако, некоторые исключения: Вы, я знаю / я не знаю, встречались с ним в Венгрии. Надо было там с ним поговорить', аналогично: Вы, я понимаю, устали с дороги. Вам надо отдохнуть / Вы, я не понимаю, устали с дороги. Зачем вам еще куда-то идти? и др., которые можно объяснить тем, что соотношение утвердительных и отрицательных форм в этом случае иное, чем при «нормальном» отрицании;

3) наличие градаций, или шкал, для некоторых групп модальных слов (шкала достоверности, шкала «порядка»);

4) наличие, наряду с модальными, немодальных полнозначных форм.

6 См. [Апресян 1995].

Далее рассматривается класс так называемых логических модальных слов, который призван отражать степень достоверности высказывания. Среди них разными авторами в разное время выделялись: 1) слова, выражающие высокую степень достоверности {вероятно, попятно, несомненно, безусловно, очевидно, видимо, по-видимому, разумеется, может быть, действительно, в самом деле, подлинно и т. п.); 2) показатели категорической достоверности {действительно, конечно, разумеется и др.); 3) показатели сомнения {вряд ли, едва ли); 4) показатели неуверенности, вводящие предположения {наверное, верно, вероятно, кажется, очевидно, видимо, по-видимому, видно, как видно, по всей видимости, судя по всему, пожалуй, вроде (бы), будто, похоже, скорее всего, должно быть, может быть, возможно, едва ли, вряд ли, по-моему и пр.); 5) показатели возможности — категории, которая вводится вместо предположения {может быть, возможно, наверное, вероятно и пр.); 6) отрицательная модальность {не, отнюдь и пр.) и др.

Предлагается считать, что если среди пропозиций с данным модальным 0 словом имеются пропозиции, принимающие истинностное значение Я. из списка семи истинностных значений, то этому модальному слову соответствует истинностное значение Л.

Далее с помощью предложенного метода показывается, в частности, что гипотеза о том, что логическим модальным словам соответствует только одно логико-когнитивное состояние, в общем случае неверна (так, видимо может сочетаться не только с Предположительной Истиной, но и с Ложью Знания — Что же он ни один экзамен сдать не может? — Видимо, занимается очень много), а также и то, что модальные слова, принадлежащие к другим классам, могут получить в этой системе содержательные логические характеристики.

Среди модальных слов в рамках предложенной семизначной системы рассматриваются, в частности, 1) слова, вводящие чужую речь {мол, -де, дескать, якобы и др.), сочетающиеся со всеми когнитивными состояниями; 2) слова, выражающие «категорическую достоверность» {конечно, разумеется, естественно, действительно), сочетающиеся не только с Уверенной Истиной, Истиной Знания, но и в ряде случаев с Ложью Знания; 3) слова, выражающие уверенность, имеющие также в ряде случаев несколько истинностных значений; 4) слова выражающие неуверенность {наверное, видимо, по-видимому, по-моему и др.); 5) «эмоциональные» слова {небось, авось, что ли, к счастью, увы и др.); 6) слова, выражающие возможность {может быть, возможно, а вдруг и т. п.); 7) слова, выражающие сомнение {вряд ли, едва ли); 8) слова, несущие идею сравнения {вроде, как бы и др.) и некоторые другие типы модальных единиц.

Особый интерес представляют не те случаи, когда наблюдается возможность употребления слова с любым истинностным значением (как в случае с мол, -де, дескать), и не те, когда истинностное значение ровно одно (например, авось), а те, когда их несколько разных {небось, наверное, непременно и др.). Приведенный в этой главе анализ показывает, что логическая многозначность (возможность нескольких когнитивных состояний для одного слова) может быть интерпретирована в терминах:

1) семантической многозначности модальной единицы (например, непременно или небось и наверное, полное описание которых дается в третьей главе);

2) возможного присутствия фигур речи (например, Ложь Знания для гиперболы, вводимой что ли)',

3) воздействия модальной единицы не на содержание вводимой ею пропозиции, а на имплицитное расширение последней, как в случае казалось бы. В контекстах типа Казалось бы, и диплома у него два, и хвалили его всегда. А на работу никто не берет, где выражение казалось бы сочетается с Истиной Знания, модальная единица воздействует не столько на саму пропозицию, сколько на имплицитное следствие из нее — 'его берут на работу', — которому соответствует Ложь Знания. Однако этот случай можно рассматривать как своего рода многозначность.

Предложенный метод позволяет получить достаточно объективные данные в терминах логико-когнитивной системы, которые затем следует интерпретировать в терминах семантики. В этом смысл предложенной конструкции: полученная с ее помощью информация может быть аргументом при выборе оптимальной стратегии описания.

Далее разбираются случаи, когда в высказываниях фигурируют несколько модальных показателей степени достоверности. Они могут относиться как к спектру Истины, так и к спектру Лжи. Один показатель может быть более категоричным, чем другой: А он, действительно, наверное / похоже, отка-ясется; Скорее всего, конечно, они приедут в пятницу; Видимо, он, действительно, там был\ Может быть, он, конечно, об этом и говорил, но только кто сейчас это помнит? Конечно, они вряд ли найдут его сразу; Они, действительно, вряд ли / едва ли знали об этом; Наверное, он вряд ли будет это делать; Вряд ли он, конечно, приедет и т. п. Ср. *Видимо. он, конечно, придет; 7Конечно, он, видимо, придет. Аналогичные сочетания возможны и с Полной Неопределенностью (хотя они и менее естественны). В разговорной речи возможны сочетания, где обе модальные единицы относятся к одному уровню категоричности, к уровню Предположения: Точно не знаю. Кажется, он, видимо, все-таки поступил: жена говорила, что видела его в университете; Теперь они, небось, и не придут, наверное.

Для таких сочетаний выводятся следующие правила:

1. Когда один модальный показатель относится к спектру Истины, а другой — к спектру Лжи, то результирующее истинностное значение относится к спектру Лжи.

2. Если один показатель категоричнее другого, то результирующим показателем будет тот из них, который менее категоричен: из Вчера, действительно, наверное, было холодно скорее вытекает Вчера, наверное, было холодно, чем Вчера, действительно, было холодно.

Эти случаи, как и фигуры речи, создают «шумы» в определении возможного когнитивного статуса высказываний с тем или иным модальным словом. Так, если принимать их во внимание, следует признать, что конечно сочетается с Неуверенной Ложью (Конечно, он вряд ли придет).

Фигуры речи (в общем случае) и наличие двойного показателя степени достоверности можно рассматривать как особые употребления (хотя эти случаи кардинальным образом отличаются друг от друга).

В главе третьей «Классы модальных слов: возможности и ограниченность логического подхода» предлагаются описания модальных единиц, претендующие на некоторую полноту, учитывающие как логические, так и стилистические аспекты значения. Для разрешения многозначности там, где это возможно, используется логический критерий (небось, наверное, кажется, поди, глядишь), в других случаях — семантический (авось, пожалуй) или синтаксический (наверняка). Показывается, что эти критерии часто дублируют друг друга. Логические данные используются также для проведения границы между нормальными и особыми (риторическими) употреблениями модального слова. Все описания выполнены в терминах инвариантных7 экспликаций, которые не претендуют на статус «подстановочного» эквивалента и не построены вокруг формальных элементов. Предлагаемые семантические описания могут быть уточнены в дальнейшем, тем более что выполнены они с изолированными словами, а не в рамках группы близких по значению слов. Тем не менее многие из

7 Инвариантные экспликации для описания значений модальных единиц использовались ранее многими как зарубежными, так и отечественными исследователями. Установкой на инварианты (с дальнейшей дифференциацией значения) отмечена книга [Баранов и др. 1993], а также [ДСРЯ 1998] (первоначально описания многих модальных слов из данной работы были сделаны автором именно для этого издания). Поиском инвариантов — как грамматических, так и лексических, — отмечены работы А. Е. Кибрика, в частности [Кибрик 1996] и [Кибрик, Богданова 1995]. Инвариантные описания французских donc и bien мы находим в книге А. Кюлиоли [Culioli 1990]. См. также [Ducrot et al. 1980] и др. возможных в данном случае сопоставлений приводятся попарно {наверное / небось, небось / поди, наверное / наверняка, авось / глядишь, наверное / кажется, наверное / пожалуй и др.). Если иерархия выбора «главных делений» контекстов с данной модальной единицей построена по принципу логика, если нет — семантика, если нет — синтаксис, то вторичные деления (внутри главного) обусловлены многими факторами: частотой встречаемости контекстов такого типа в корпусе примеров, их «объяснительной силой» в рамках предложенной стратегии описания, высвечиванием характерных для данного слова стилистических оттенков, возможностью увидеть в них смысловое отличие данного слова от близких по значению единиц и пр. Некоторые типы таких контекстов входят в своего рода исследовательскую анкету, например, встречаемость в том или ином типе речевых актов (вопрос, императив), в абсолютной позиции, в качестве ответа на вопрос и пр. Однако как степень подробности описания, так и предпочтение одного вида контекстов другим, являются в значительной степени субъективными. Цель третьей главы — фиксировать в основном логические и стилистические параметры слова в рамках его общего описания, и поэтому последнее можно охарактеризовать как преимущественно логико-стилистическое.

При инвариантной интерпретации модальных единиц (как в этой, так и в последующих главах) отдается предпочтение «образам», выражаемым в них «простым» идеям (так, для небось это идея вторжения, прорыва, для глядишь -идея жизненной закономерности, для поди - идея проверки, для пожалуй - остаточных колебаний, для авось - непредсказуемого будущего и возможности благополучного исхода, для что ли - идеи дискомфорта и т. п.). Учитывается также и исторический фактор.

Приведенный подробный анализ модальных слов позволяет обнаружить 1) случаи, когда в принципе возможна замена одной модальной единицы на другую, близкую по значению; 2) случаи, когда замена невозможна или влечет за собой сильные смысловые или стилистические изменения (ср. реплику Наверное, я вас совсем заговорила, где замена на видимо меняет стилистику высказывания, которое может приобрести обличительный характер). Такие (часто достаточно редкие) контексты бывают очень важны для выявления специфики модальных слов в синонимическом ряду.

Особое внимание уделяется контекстам, где, наоборот, специфика модальной единицы тирается. Так для авось в контекстах типа Подобрал старый гвоздь, авось пригодится стирается компонент значения 'благоприятный исход', поскольку ситуацию, когда старый гвоздь пригодился, трудно рассматривать как благоприятную (в отличие, например, от «обычных» контекстов типа авось пронесет, авось успеет, для которых возможность благоприятного исхода является центральной идеей).

На примере описания наверное демонстрируется возможность выбора разных стратегий описания в зависимости от интерпретации некоторых его контекстов: так, контексты, где наверное сочетается с Истиной Знания {Мой дядя, наверное, не преступник какой, чтобы так с ним обращаться) могут интерпретироваться как отдельное значение наверное или же как его особое употребление.

Рассматривается тенденция некоторых из описываемых слов выражать ) исключительно точку зрения говорящего и именно в момент речи: показывается, что в некоторой степени это свойство присуще кажется, пожалуй и авось.

Показывается, что слова с яркой стилистической окрашенностью {небось, авось) в целом редко образуют фигуры речи, в то время как такие контексты часто встречаются с более прозрачными и нейтральными в стилистическом отношении наверное и пожалуй.

Хотя в описаниях и используется абстрактный семантический критерий относительного удельного веса компонента толкования, он каждый раз дублируется другим (логическим, семантическим, формальным и пр.) признаком. Этот критерий мы рассматриваем в целом как вспомогательный.

В главе четвертой «Стилистические аспекты семантики модальных слов: фигуры, пометы, оттенки, стили речи» семантика модальных единиц рассматривается в традиционных стилистических терминах. Это касается фигур речи, помет, встречающихся при модальных единицах, стилистических оттенков и близкой к стилистическим пометам тематики — стилей речи.

Модальные единицы могут иметь особые употребления, соотносимые со стилистическими (риторическими) фигурами, или фигурами речи . Ряд таких употреблений был зафиксирован в предыдущих главах. Основную роль в этих случаях играет соотношение «обычного» смысла модальной единицы с «реальным»: — Мой сын сейчас в школе. — Конечно! (Лучше посмотрите, кто там во дворе хулиганит). Обычное значение конечно, предполагающее уверенность говорящего в том, что он говорит, совмещается с реальным — его уверенностью в ложности пропозиции сын в школе. Высказывание с модальным словом в таких случаях может изменить свой логический статус, свое истинностное значение. Рассматриваются две фигуры, характерные для высказываний с модальными словами, — антифраза и литота. В этих случаях модальное слово может быть фигурообразующим, в том смысле, что, если оно будет опущено, эффект данной фигуры пропадет: если из вежливого высказывания Кажется, вы испачкались убрать модальное каэ/сется, то фигура (в данном случае вежливая литота) пропадет, поскольку высказывание Вы испачкались фигур не содержит, являясь простой констатацией.

Случаи совмещения двух истинностных значений в одном высказывании с модальным словом бывают двух типов: о

См. классический труд Р. РоШашег [Роп1ашег 1997], а также работы, посвященные фигурам, Ж. Жанетта и др.

1. Когда изменения истинностного значения выходят за рамки одного спектра (то есть когда одно истинностное значение относится к спектру Истины, а другое к спектру Лжи), как в приведенном выше примере с конечно.

2. Когда изменения истинностного значения не выходят за рамки одного спектра (Истины или Лжи). Ср., например, вежливую реплику Наверное, вам надо позвонить ему и извиниться, где совмещается Истина Предположения (Неуверенная Истина) — «обычное» истинностное значение вводного наверное — с «реальным», Истиной Уверенности.

Антифраза в отношении высказываний с модальными словами относится к первому типу. Информацию о том, что модальное слово употреблено в рамках антифразы, можно почерпнуть из ситуации (или знания о ней), иногда из контекста, в устной речи из интонации. Однако антифраза (как и ирония) может остаться незамеченной9. В антифразе модальное слово может быть фигу-рообразующим: это касается, в частности, случаев, когда оно употребляется в изолированной позиции. В других случаях модальное слово усиливает уже существующую антифразу.

Антифрастические контексты могут строиться не только с конечно (что бывает достаточно часто), но и — реже — вокруг разумеется. В диалоге встречается антифрастическое действительно (— Какая красивая девушка! — Действительно. Большей уродины я в жизни не видел). Модальное естественно в контекстах с антифразой встречается намного реже. Часто встречается антифраза с (уж) наверное, реже с видимо: — У тебя, видимо, денег очень много! {что ты так ими соришь), в последнем случае модальное слово редко бывает фигурообразующим. Такие случаи можно рассматривать и как литоту с антифразой.

9 См. об этом [Дюбуа, Мэнге и др. 1986]. Аналогичные вопросы затрагиваются в книгах [Васгу 1992], [Шсакпз-РоигсЫ 2003] и др.

Ко второму типу относятся высказывания с модальными словами, где присутствует литота, которая понимается в данной работе как логическое смягчение высказывания. Традиционно у разных авторов литота определяется как фигура, содержащая заниженную оценку, или как смягчающая фигура, как фигура с отрицанием или с двойным отрицанием — неумный вместо глупый, небесполезное устройство вместо полезное устройство — или же как противоположная гиперболе фигура {мужичок с ноготок) — случай, который некоторыми авторами рассматривается как мейозис.

Предлагается различать литоту спектра Истины {Кажется, вы испачкались) и спектра Лжи: — Реку надо переплыть за поворотом — там и течение спокойнее, и берега пологие. — Вряд ли это возможно, молодой человек. Вас тут же съедят крокодилы. Кроме наверное, кажется и вряд ли, литоту, чаще всего ироническую, регулярно образуют похоже {Где-то наверху раздались возгласы и хихиканье, потом ведро воды обрушилось им на голову. — Похоже, нам здесь не рады, — сказал Роберт, отряхиваясь) и пожалуй. И в том и в другом случае задействована семантика этих модальных слов.

Кроме иронической и вежливой литоты (вторая характерна также для вводного боюсь: Боюсь, вам придется подождать.), предлагается различать и миметическую (подражательную) литоту. Эта фигура встречается в основном в диалогических контекстах и характерна для реплик-упреков и реплик-оправданий: Кажется, у вас несколько фамилий. Вам напомнить? или Д наверное, все-таки не давал повода для такого поведения. Модальное слово в этих контекстах является фигурообразующим. Стилистический эффект заключается в том, что говорящий как бы становится на место слушающего, который должен был бы, по его представлениям, подумать, вспомнить сообразить и пр. Если бы говорящий выражал только свою точку зрения, то эти реплики звучали бы как: У вас же несколько фамилий', Я же / ведь все-таки не давал повода для такого поведения. Последние менее экспрессивны и не носят такого двусмысленного характера, поскольку в них нет фигур. Наличие модального слова с основным истинностным значением Неуверенная Истина в таких контекстах создает эффект «волка в овечьей шкуре». Говорящий, осуждая собеседника, произносит за него слова — именно в силу этой субституции здесь можно говорить о миметической литоте. Показывается, что возможность образования миметической литоты привязана к конкретным модальным словам: близкие по смыслу единицы могут и не обладать такой способностью, ср.'Видно, я все-таки не давал повода для такого поведения.

На примере небось рассматривается возможность интерпретировать некоторые значения модальных слов как миметические.

Литота, образованная модальным словом, может накладываться на другие фигуры. Рассматриваются сочетания литоты с гиперболой, литоты с мета-лепсией (металепсом) — фигурой, заменяющей высказывание о событии высказыванием о его причине, следствии или сопутствующем обстоятельстве (частным случаем этой фигуры является, например, намек), двойная литота. Последняя фиксируется в словарях для чай как отдельное значение {Зубами щука леску не грызет, не волк, чай\ А что пассаэ/сиры? Ожидают транспорт на улице. Чай, не баре!).

Рассматриваются случаи, когда в стилистических фигурах участвуют модальные слова «порядка» (например, в первую очередь, в последнюю очередь). Однако фигурообразующими элементами логической антифразы они быть не могут (но могут употребляться в противоположном значении: в первую очередь вместо в последнюю очередь и наоборот).

Показывается, что информацию о возможных употреблениях модальных слов в высказываниях со стилистическими фигурами иногда желательно включать в их описание хотя бы как фактор, отражающий их специфику в синонимическом ряду. Желательно также указывать в некоторых случаях фигуру, лежащую в основе того или иного значения модальной единицы (по аналогии, например, с метафорой).

Далее рассматриваются некоторые общие вопросы, связанные со стилистическими пометами, которые призваны описывать то, что не относится непосредственно к смыслу слова. Показывается, что их состав неоднороден и в какой-то мере они унаследовали все разнообразие (и разнородность) стилистической проблематики. Пометы могут отражать способность слова регулярно образовывать ту или иную стилистическую фигуру (помета ироническое при хороший в контекстах Хорош гусь! Хорош ученый!).

Среди прочих помет можно выделить:

A. Межличностно-экспрессивные, характеризующие состояние (или установку) говорящего в момент произнесения высказывания с данным словом и данное слово как обычный способ выражения этой установки {бранное, уважительное, пренебрежительное, ласкательное)',

B. Межличностно-функциональные, характеризующие тип ситуаций, в которых уместно употребление данного слова {официальное, разговорное, деловое и пр.), совпадающие в целом с положениями о стилях речи (разумеется, адресатом здесь может быть и не реальный собеседник);

C. Локализующие, среди которых выделяются локализующие в социальном аспекте (различные жаргоны, помета просторечное и пр.), «в пространстве» {швейцарское, диалектизм, областное) и во времени (устаревшее, уходящее и пр.) пометы.

Слова с пометами могут использоваться говорящим

1) как особый способ выражения для более адекватной передачи аффективных и / или социальных отношений между собой и собеседником (в широком смысле слова) — типы А и В;

2) в силу неотъемлемых свойств его личности, связанных с теми или иными постоянными ее параметрами (происхождение, профессиональная среда, культурный уровень, социальная среда, время формирования мировоззрения и пр.), - в основном тип С.

Стилистически маркированное слово может использоваться говорящим не в прямом назначении, а в процессе языковой игры, когда, например, он подделывается под собеседника, употребляя его, а не свою, лексику.

Ряд помет встречается при модальных словах и среди них разговорное, просторечное, которые регулярно сопровождают большинство слов, выделенных В. В. Виноградовым в разряд эмоциональных {авось, небось, глядишь, поди, никак, пожалуй, что ли и некоторые другие). Рассматриваются три характеристики таких слов, которые могли бы частично обосновать их принадлежность к стилистически отмеченной лексике, отнесение их к «низкому» стилистическому регистру.

1. Фактор сиюминутного самовыражения, присущий, например, таким словам^как что ли, никак, пожалуй и др. В этих случаях модальное слово отра- \/ жает состояние говорящего на момент произнесения высказывания. Однако из этого правила есть исключения. Когда модальная единица восходит к полно-значной лексеме, она в общем случае может наследовать ее нейтральный стилистический статус. Не обладают стилистической маркированностью модальные выражения к счастью, к стыду своему и некоторые другие, которые содержат в целом нейтральные в стилистическом отношении лексемы и могут быть не синхронизированы с моментом речи.

2. Если значение модального слова предполагает вторжение в личную сферу собеседника, при нем может появляться стилистическая помета в словаре.

3. Фактор грамматического оформления модального слова: историческое второе лицо, исторический императив, а также инфинитивная форма (ср. глядишь, небось, поди, вишь, знать, видать).

Рассматривается возможность появления различных стилистических оттенков в контекстах с модальными словами, не имеющими стилистических помет. Для конечно и надеюсь, например, в вопросах, касающихся поведения собеседника, может появиться элемент грубости и давления (Ты, конечно, опять забыл ключ?; Вы, надеюсь, выполнили мою просьбу?). Во всех случаях объяснение этим фактам можно найти в сфере семантики модальных единиц.

Показывается, что принадлежность некоторых модальных слов к определенным стилям речи также может объясняться спецификой их семантики. Так, для модального похоже свойственны употребления в периодике. Значение этого модального слова строится вокруг идеи объективного сходства, которая уместна в этом жанре.

Рассмотренные данные указывают на то, что стилистические и семантические факторы тесно переплетаются между собой, и часто стилистическим явлениям можно найти — пусть частичное — обоснование в сфере семантики.

В главе пятой «Сверхчастотная коннотация: модальные слова-паразиты в русской и французской речи» рассматривается такое явление, как сверхчастотное употребление некоторых модальных единиц, понимаемое как появление этой единицы несколько раз на коротком отрезке речи, буквально через слово: Ведь родителям тяжело видеть, да, как их сына забирают, да. Один раз забрали, да, через год опять. И так все время, да,. Сверхчастотное употребление отличается от высокочастотного, в частности тем, что высокочастотное употребление не обязательно предполагает возможность высокой частоты на достаточно коротких отрезках речи.

Модальные слова и выражения, которые встречаются в сверхчастотных контекстах (значит, как бы, типа, да(?), не знаю, как говорится, короче, понимаешь, вот, там и др.), входят, как правило, в число тех слов, которые в рамках исследований разговорной речи принято называть словами-«сорняками», ю тт или «паразитами», а также лишними, пустыми словами . Цель пятой главы —

10 Такие термины мы находим, например, в работах [Земская 1987], [Розанова 1983], [Сиротинина 1971] и др. рассмотреть явление сверхчастотного употребления модальных слов, дать определение модальным словам и вводным выражениям, которые воспринимаются как «паразитические», выделить их различные подклассы и сравнить эти явления в русской и французской речи.

Предлагается считать, что модальные слова и выражения, которые могут достаточно часто употребляться в спонтанной речи с неоправданно высокой с точки зрения слушающего локальной частотой отождествимы со словами-паразитами. Эта формулировка оперирует приблизительными величинами {достаточно часто, неоправданно высокая частота). Ощущение паразитического характера той или иной модальной единицы может меняться в зависимости от социальной среды, поскольку оно всегда связано с личным опытом слушающего, насколько часто — с точки зрения его восприятия — встречаются сверхчастотные контексты с той или иной модальной единицей.

Говорящий, произнося высказывание со сверхчастотным употреблением данной модальной единицы, совершает с точки зрения слушающего стилистическую ошибку, которая, если человек слышит много таких высказываний, преобразуется в сверхчастотную коннотацию, связанную с этим словом". Последняя присутствует даже тогда, когда слово употребляется только один раз на достаточно длинном отрезке текста. Сверхчастотная коннотация остается, как правило, за рамками словарного описания.

Таким образом, предлагается считать, что 1) модальные единицы, встречающиеся в сверхчастотных контекстах, в целом совпадают с тем, что принято называть словами-паразитами, или сорняками (в их модальной части), 2) их объединяет единый стилистический признак: сверхчастотная коннотация.

Показывается, что потенциально сверхчастотные модальные слова могут относиться к разным разрядам модальных слов {короче и так сказать относят

11 Частота как фактор стиля рассматривается многими авторами, в частности, в [Оагс1е5-Татте 2001]. ся к разряду оценки стиля и способа выражения, как бы входит в состав сравнительных частиц, знаешь и понимаешь — в разряд единиц, свойственных диалогической речи и пр.

Информация о сверхчастотном употреблении тех или иных модальных слов или вводных выражений в принципе является общим достоянием носителей языка. Однако в некоторых случаях она может быть не вполне осознана (отмечена) как таковая. Более «заметными» являются стилистически окрашенные слова и выражения — типа, типа того (что) (молодежный жаргон), это самое (просторечие) и др. Стилистически нейтральные вот, там, короче, не знаю, как говорится фиксируются в меньшей степени.

В качестве примера более подробно рассматривается частица как бы, которая 1) способна к сверхчастотным употреблениям и 2) встречается в высказываниях, которым соответствует по крайней мере три когнитивных состояния:

Истина (Предположение): Он как бы уехал вчера. Я точно не знаю. Меня на работе не было;

Ложь (Знание): Ему операг{ию на колене сделали. Он как бы теперь пританцовывает, когда ходит или Я как бы знал все это, но не был уверен (в этом примере трудно убрать как бы: Я знал все это, но не был уверен);

Истина (Знание): Меня как бы Лена зовут. Но я не та, кого вы ищете.

В сверхчастотных контекстах как бы встречается в трех своих логических ипостасях.

Интерпретация как бы строится вокруг понятия «несовпадения» (не совпадает ситуация, описываемая пропозиций при как бы, с ситуацией, которая имеется в виду) и понятия «расширения» ситуации.

Рассматриваются два основных признака интересующего нас класса модальных единиц: они могут появляться на коротком отрезке речи с большой частотой, и их появление воспринимается слушающим как неуместное. Разные комбинации этих двух признаков — сверхчастотности и неуместности — позволяют рассмотреть четыре случая:

1. Неуместные (ибо слишком часто встречающиеся с точки зрения слушающего) сверхчастотные слова — это и есть интересующий нас класс слов-паразитов.

2. Неуместные, но не сверхчастотные слова — это, в частности, случаи,

12 описанные В. В. Виноградовым со ссылкой на А. Меромского : Она была, конечно, среднего роста; Схватил он ее, действительно, за вихор и ну таскать. Здесь речь идет о смысловой неуместности.

3. Сверхчастотными, но, тем не менее, вполне уместными являются слова, вводящие чужую речь, «поддерживающие» цитату (мол, -де, дескать, говорит, говорю, говорят и пр.).

4. Нормальное употребление, когда модальная единица употреблена с «нормальной» частотой и воспринимается как уместная.

С точки зрения взаимодействия говорящего и собеседника предлагается различать два полярных случая:

A. Когда в значении потенциально сверхчастотных модальных единиц превалирует элемент «самовыражения», когда говорящий сообщает нечто о самом себе, своем состоянии.

B. Когда потенциально сверхчастотная модальная единица предусматривает непосредственное воздействие на собеседника: это часто связывается со вторым лицом глаголов (понимаешь, знаешь), с указательными частицами и наречиями (это, вот, там), которые призваны управлять вниманием собеседника. Некоторые выражения этой группы оформлены в виде вопросов, подразумевающих реакцию собеседника (да, понимаешь).

В русской речи к полюсу А можно отнести эмоциональное не знаю, а также эмоциональные паразитические слова (Они, черт, и не знают, где это.

12 В. В. Виноградов. Цит. соч. а это и далеко может быть, черт.), хезитативные частицы и междометия, выражающие состояние колебания говорящего (Ну. это, ну. я так не могу. мне, ну. еще полчаса как минимум надо).

К противоположному полюсу В относятся, например, понимаешь, понимаете (ли), знаешь, знаете (ли), просторечное выражение ты чего {Он и думать про это забыл, ты чего. Вообще. И сказать такое, ты чего.) или самый незаметный и распространенный паразит этого типа да, а также паразитические вот и там {Мне там вчера сказали, что завтра репетиция будет. Если у вас там время будет. я бы принес там свои эскизы, могли бы посмотреть). К полюсу В можно отнести также это (Д это, спросить хочу. Вы, это, когда сегодня вернетесь? А то мне домой надо. Чтобы, это, малыша одного не оставлять) и просторечное это самое.

Промежуточное положение занимает потенциально сверхчастотное значит, встречающееся как в нарративных контекстах, так и в контекстах прогнозирования, а также действительно, в самом деле и слова и выражения неточной (или неполной) передачи информации: короче, передающее сознательное искажение, а также как бы, типа, типа того (что), как говорится, так сказать и пр.

Для русской речи характерно явление нанизывания нескольких слов-паразитов, которые паразитируют «блоком» (Д там вот, читала в одном журнале, что эти планеты, там вот, в созвездии Рака очень напоминают Юпитер или Землю. У этой второй, там вот, даже спутник есть).

Во французской лингвистической традиции описанное выше явление можно отнести к разряду «речевых тиков» (tics verbaux, tics du langage). Однако это понятие шире и распространяется на все выражения, слова и даже звуки, произнесение которых выходит из-под контроля говорящего и затрудняет восприятие его речи собеседником. Более подходящим кажется термин «речевые опоры» (appuis du discours, ponctuants), которые задают определенный ритм речи.

Во французском языке мы находим аналоги хезитативных частиц (междометий), например euh, и эмоциональных выражений {Tu devrais, je ne sais pas moi, faire du sport. ou bien, je ne sais pas moi, te mettre au régime. tu ne peux pas rester comme ça./ Тебе бы, ну не знаю. спортом, что ли, заняться надо. или, не знаю, на диету сесть. Нельзя же так), которые можно отнести к полюсу самовыражения. Сюда же относятся различные потенциально сверхчастотные выражения, которые, как je veux dire, позволяют скорректировать или уточнить предыдущее высказывание. Выражения comment dire или je dirais также относятся к полюсу самовыражения.

К полюсу «воздействия на собеседника» можно отнести О. К., hein, tu vois, tu sais и др. Интересны также выражения si tu veux / si vous voulez. Особое место среди маркеров прямого воздействия на собеседника занимает псевдовопросительное quoi. Его функция заключается в том, чтобы заранее противостоять возражениям, необоснованным выводам со стороны собеседника, упрекам и пр., показать, что все просто и понятно и вопросов быть не может: Elle ne m 'а rien dit, quoi. Je ne peux pas deviner. pourquoi tu me regardes comme ça? Laisse-moi t'expliquer, quoi. / Она же мне ничего не сказала. Я не могу догадаться. Что ты на меня так смотришь? Я все объясню, ты чего.

К промежуточному типу можно отнести паразитический маркер «связности текста» donc, а также ben.

Если паразитарность связана со сверхчастотным употреблением, которое, в свою очередь, соотносится с потерей контроля над речью, то возможная причина этого явления сводится к состоянию тревожности говорящего, которая и находит свое выражение в частом повторении одного и того же слова или выражения на коротком отрезке речи. Язык и связанная с ним языковая картина мира обнаруживают таким образом свои «болевые точки», указывая на то, что именно вызывает повышенную тревожность у представителей той или иной языковой среды. Сопоставительный анализ позволяет выявить некоторые особенности языков, ускользающие, по справедливому замечанию В. Г. Гака,

13 при их внутреннем изучении» .

В русском и во французском языке имеются единицы, нацеленные на «проверку» правильного принятия сообщения собеседником (да, понимаешь, О. К., hein). Французское О. К. и hein в большом количестве контекстов может соответствовать русскому паразитическому да, так же как и русское понимаешь в целом соответствует паразитическому tu vois.

Специфическое французское quoi, при помощи которого говорящий стремится избежать возможного несогласия или недовольства со стороны собеседника и предотвратить полемику, по всей видимости, не имеет аналога среди русских слов-паразитов, хотя в некоторых контекстах близко подходит к ты чего, однако последнее не так часто встречается в сверхчастотном употреблении и больше тяготеет к просторечию.

Французское donc, призванное обеспечить видимость связности изложения и выражающее стремление говорящего «не терять нить» и выглядеть человеком последовательным, также в целом не имеет аналога в русской речи (хотя во многих случаях может заменяться на значит).

Русское вот по смыслу может соответствовать французскому voilà, которое, по нашим наблюдениям, не переходит в паразитическую фазу. Близко к русским вот и значит в некоторых контекстах, как нам кажется, подходит французское en fait. Тем не менее «цепляние за реальность» характеризует, по-видимому, скорее русскоговорящих. По-видимому, нет аналога русскому паразитическому там. Если французское quoi носит оборонительный характер, то там указывает на дистанцированность говорящего от сообщаемого. Так же трудно найти аналог паразитическому сочетанию там вот.

13 См. [Гак 1988], сопоставительное исследование [Степанов 1965], а также более поздние работы [Голованивская 1997], [Инькова-Манзотти 2001] и др.

Во французской речи не так широко представлены паразитические единицы, релятивизирующие истинность высказывания, указывающие на неадекватность передачи информации. Таким выражениям, как типа, типа того что, как бы, трудно подобрать эквивалент, тем более потенциально сверхчастотный.

Паразитические слова и выражения, указывающие на специфику формы передачи информации, скорее свойственны русской речи {так сказать, короче, как говорится и пр.), при том что их смысл может быть вполне адекватно передан по-французски {pour ainsi dire, bref и т. п.). По всей видимости, во французском языке соответствующие слова не так часто переходят в паразитическую фазу.

Французское comment dire, указывающее на стремление говорящего выразить свою мысль в наиболее доходчивой форме (ср. русск. как бы это сказать, как бы поточнее выразиться), не имеет хорошего аналога среди русских слов-паразитов (как было указано выше, это и это самое стилистически сильно от него отличаются). Паразиты поиска «адекватной словесной формы» во французском языке тяготеют к полюсу самовыражения в большей степени, чем в русском, где из-за наличия указательных элементов в поиск в большей степени вовлекается собеседник.

С теоретической точки зрения для предложенной интерпретации характерно то, что в ней в определенном смысле преломляются три стилистических подхода к (художественному) тексту: имманетная стилистика (в нашем случае особенности отрезка речи, повышенная частота), генетическая стилистика (состояние говорящего, приводящее к сверхчастотному употреблению модальной единицы) и стилистика адресата (формирование сверхчастотной коннотации).

В главе шестой «Инвариантные коннотации: абстрактное и конкретное в семантике французских beau и bon» рассматривается вид коннотаций, которые, хотя и сопровождают часто модальные слова, присущи не только им. Рассматривается ситуация, когда в одной лексеме совмещаются полнозначные и служебные значения — в качестве последних могут выступать и модальные или вводные слова и выражения. Это касается, в частности, наречной формы русских слов хороший и прекрасный или французского Ьоп, которое в форме междометия (interjection) выполняет примерно те же функции (Хорошо / Прекрасно, теперь, когда мы остались наедине, можно наконец поговорить спокойно / Bon, maintenant que nous sommes seuls, nous pouvons enfin parler calmement). Цель шестой главы — выявить на конкретном примере французских beau и Ьоп стилистические коннотации, которые сохраняются в их служебных и десемантизированных употреблениях. Эти коннотации непосредственно связаны с семантическим инвариантом, описывающим значения многозначной лексемы, они «порождаются» им. Такие оттенки мы будем называть инвариантными коннотациями, они отражают факт и качество многозначности лексических единиц и, как правило, остаются за рамками словарного описания. Слова beau и Ьоп сопоставляются по некоторым параметрам с русскими красивый, хороший и прекрасный, для которых также обозначаются некоторые стилистические характеристики.

Рассматриваются три типа значений beau.

A. 'Доставляющее эстетическое наслаждение (положительная эстетическая оценка)': ипе belle vue (красивый вид), ипе bellejeunefille (красивая девушка). Второй тип примеров из этой группы относится к моральной, интеллектуальной и социальной сфере.

B. 'Вызывающее удовлетворение, очень удачное в своем роде': ипе belle salade (прекрасный салат), ипе belle situation (хорошее / прекрасное положение в обществе) и пр.

C. Группа контекстов, связанных с идеей большого количества и усиления (большой, многочисленный, значительный): ипе belle salle (большой / прекрасный зал), ип beau vacarme (страшный грохот), ип beau sang-froid (исключительное хладнокровие) и пр. Здесь же можно рассмотреть сочетания, где, как принято считать, beau означает «плохой»: un bel égoïste (страшный эгоист) и пр.

Общая тенденция, объединяющая все значения beau, формулируется как высокая развитость основных свойств объекта или положения вещей.

Имеются в виду главные, существенные (с точки зрения французского языкового сознания) характеристики, причем последние оцениваются как бы «сами по себе», объективно и непредвзято.

Рассматриваются механизмы сведения всех значений beau к семантическому инварианту.

Сопоставление beau с русскими словами красивый и прекрасный показывает, что красивый и прекрасный, в отличие от beau, в целом не имеют абстрактных, количественных, значений, они не могут быть интенсификаторами и в гораздо меньшей степени, чем beau, задействованы во всякого рода устойчивых сочетаниях. Кроме того, французское beau, в отличие от красивый (но так же как прекрасный), в плане положительной оценки может относиться не только к области зрительного и слухового восприятия, но также (хотя и, в отличие от прекрасный, редко) охватывает сферу вкусового и тактильного восприятия, а также обоняния. Если beau сочетается с самыми разнообразными названиями шумов, то красивый употребляется в основном со словами, имеющими прямое или косвенное отношение к искусству. Существенным формальным отличием beau от прекрасный является то, что последнее наряду с такими словами, как, например, чудесный, замечательный, входит в особую по своим сочетаемост-ным свойствам группу прилагательных со значением «предельного» проявления признака {очень / совсем прекрасный, очень! совсем чудесный). Beau не относится к этой формально-семантической категории. С этим связано также и то, что прекрасный более субъективно, чем претендующее на объективность beau, в нем в большей степени выражен эмоционально-экспрессивный фактор.

Если beau (так же как и прекрасный) может выражать оценку одновременно по нескольким параметрам, то красивый тяготеет к эстетическому аспекту, будь то в области зрительного или слухового восприятия, в нравственной или интеллектуальной сфере, констатируя наличие «эстетической нормы». Говорящий здесь выступает в роли ценителя формы, внешнего контура. Эта форма может быть недоступна для глаза {красивый поступок, красивая история), но тем не менее осознается как таковая. В тех случаях, когда у определяемого объекта имеется внешняя «пластическая» сторона, красивый выделяет именно ее.

Исходя из того что в значении beau имеются в виду главные, неотъемлемые свойства вещей (или положения вещей), которые выражены в высокой степени и оцениваются непредвзято и объективно, сопутствующие его семантическому инварианту стилистические оттенки, его инвариантные коннотации, формулируются следующим образом: тенденция к исключительности и значительности; дистанцированность по отношению к определяемому объекту (своего рода «объективированное» его восприятие); отношение к объекту как к независимой, отдельной, неподконтрольной сущности.

Эти оттенки могут воплощаться по-разному в различных десемантизиро-ванных и служебных употреблениях этого слова. Так, в терминах родства belle-famille {родственники со стороны жены / мужа), beau-frère {шурин, деверь), belle-mère {теща, свекровь) и т. п. этимологически присутствовал и, по-видимому, присутствует (хотя и в меньшей степени) уважительный оттенок. Эксплетивное (десемантизированное) употребление beau в сочетании un beau jour {в один прекрасный день) всегда связано с событиями, тяготеющими к исключительности, значительности, неожиданности. В выражениях типа Regarde le beau serpent {Посмотри, какая змея), где у beau слабая семантика, также задействованы инвариантные коннотации beau.

Французское bon {bonne), как и beau, является словом с очень богатой семантикой. Подобно русским хороший и добрый, французское bon функционирует как интенсификатор и количественный определитель. В своих основных употреблениях оно указывает не только на функциональность, полезность, предназначение объекта, но и является важным понятием в области морали и религии. В лексикографической практике можно выделить три группы употреблений bon:

A. 'Пригодность и полезность'. Среди них обычно выделяется значение а) 'обладающий нужными качествами, соответствующий ожиданиям, дающий хорошие результаты' («нужные качества» могут быть негативными: la soupe est bonne à jeter / суп можно выплеснуть)', b) 'хорошо справляющийся со своими профессиональными обязанностями, работой, ролью'; с) 'хорошо сделанный, заслуживающий похвалы, уважения'; d) 'соответствующий моральным или социальным нормам': bonnes moeurs {благочестивые нравы, добропорядочность)', е) 'приятный на вкус, для обоняния'; f) 'доставляющий удовольствие, приятный': une bonne promenade {приятная прогулка)', g)'подходящий / тот самый', подразумевающий что-то единичное: la bonne réponse {правильный ответ)',

B. 'доброта, доброе отношение': un homme fonciurement bon {по-настоящему добрый человек)',

C. 'большое количество, интенсификация': une bonne pincée de sel {большая / добрая щепотка соли), il est arrivé bon premier {он был самым первым)', ср. также контексты, где усиливается негативный фактор: une bonne gifle {хорошая оплеуха). Отдельно обычно рассматриваются временные и пространственные характеристики со значением 'не менее чем': une bonne demi-heure {не менее получаса, добрых полчаса). Здесь bon количественный ограничитель.

Общая тенденция значения слова bon строится вокруг идеи соответствия внешнему (по отношению к определяемому этим словом объекту) стабилизатору: норме, ожиданиям и пр.

Стабилизатор может иметь материальное воплощение (c'est le bon dossier это ma самая папка) или подразумевать четко определенную формально-процедурную основу {bon pour le service — годен для прохождения военной службы). Лол-interjection (т. е. модальное bon) указывает на то, что говорящий присвоил некоторому положению вещей определенный эпистемический статус, что он принял его к сведению и либо переходит к дальнейшим действиям, либо выражает эмоцию по этому поводу: — Elle est partie. — Ah, bon! / — Она yuuia.

Ушла? I Да? Ах так? Включение говорящим некоторого положения вещей в свои знания может быть интерпретировано в рамках предложенного выше инварианта: как и все приятное (вкусное, теплое и пр.) соответствует определенному ощущению говорящего, так и принятие к сведению соответствует определенному «эпистемическому» состоянию его системы знаний. Обсуждаются и другие механизмы сведения значений bon к его инварианту.

Французское bon обнаруживает глубинное сходство с русским словом хороший, которое также, по всей видимости, предполагает некую норму. Также как и bon, русское хорошо может функционировать как частица и вводное слово в ряде аналогичных контекстов, выражая при этом разнообразные состояния говорящего: — Так я тебя жду. — Хорошо', Хорошо, это тебе еще припомнится', Я пойду с тобой, хорошо, но что будет дальше? Хороший, так же как и bon, может функционировать как интенсификатор {хороший разбег), усиливая и негативные аспекты {хорошая затрещина), а также и со значением 'большого количества' {хорошая тарелка щей).

Однако выявлены и некоторые расхождения. В отличие от хороший в качестве внешнего «стабилизатора» для bon могут возникать не только разнообразные «нормы» и ожидания, но и единичные объекты {Ce п 'est pas la bonne

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА porte / Это не та дверь). Хороший, в отличие от bon, не может сочетаться с негативными нормами: Il est bon pour l'asile / Ему место в психушке. Bon в большей степени, чем хороший, задействован в деловой и административной речи: code bon — правильно набранный код (электронная запись). Русское хорош/хороша в значении 'красивый' не может быть передано при помощи bon. Хороший, в отличие от bon, не может быть количественным ограничителем {un bon quart d'heure — добрых четверть часа). Норма для bon во многих случаях «ниже», чем соответствующая норма для хороший. Хороший, как и bon, может употребляться в иронических контекстах (антифразе), однако для хороший это значение регулярно фиксируется в словарях. Некоторые контексты с bon, относящиеся к группе С ('доброта, доброе отношение'), имеют специфический оттенок, ориентированный скорее на моральные (христианские) нормы, чем на доброту в русском понимании.

Для хороший положительная ориентированность является более существенной, чем для bon, для bon же, в свою очередь, идея соответствия и совпадения кажется более центральной. Хороший во многих контекстах «лучше», чем bon, что, видимо, связано с тем, что норма для хороший чаще совпадает с личными ожиданиями говорящего, а не ориентирована на внешние и, в частности, социально закрепленные нормативы.

Инвариантные коннотации bon формулируются как привычность, обыденность, «неисключительность» объекта или ситуации; отсутствие дистанции; подконтрольность ситуации или объекта.

При помощи десемантизированного bon происходит нечто вроде включения объекта в личную сферу говорящего, как, например, в последовательностях типа un bon chic de bonne petite vieille ville (Flaubert) — изыск пашей старой доброй провинции. Bon в этих случаях несет скорее стилистическую нагрузку, как и в бытовых контекстах типа Je vais prendre un bon thé et me coucher de bonne heure (.Выпью-ка я чайку и пораньше лягу спать) или в таких выражениях, как le bon Henri IV или le bon Lafontaine {Comme disait ce bon Henri IV. —Как, бывало, поговаривал Генрих IV.).

То же самое прослеживается в выражениях bon-papa {дедушка) и bonne-maman {бабушка), принадлежащих скорее к детской и разговорной речи. Стилистически они противопоставлены терминам родства с beau {beau-père, belle-mère), где, наоборот, присутствует уважительный, дистантный оттенок. Несколько фамильярный оттенок имеют также и другие производные от bon, например, bonhomme (в главном значении) — разг. дядя, тип, мальчуган или выражение та bonne dame {голубушка, дамочка).

Если воспользоваться классической стилистической шкалой, то в близких контекстах bon в современном французском языке в общем случае стилистически «ниже», чем beau.

В паре un bon outil / un bel outil {хороший / прекрасный инструмент) в первом случае речь идет исключительно о пригодности, функциональности, полезности. Во втором — о том, что у данного экземпляра, кроме функциональных характеристик, развиты другие существенные параметры, например эстетический. Здесь речь идет о семантическом различии. Скорее стилистическое различие прослеживается в контекстах, где beau и bon указывают на большое количество: une belle une / bonne somme d'argent и une belle gifle / une bonne gifle {хорошая пощечина) — и тому и другому примерно соответствует большая, кругленькая сумма.

Противопоставление bon / beau отличается от русской оппозиции хороший / прекрасный. Beau в параллельных текстах часто соответствует хороший, а не прекрасный. Для оппозиции хороший / прекрасный скорее характерна разница в степени (или интенсивности) проявления признаков и выраженности эмоционального фактора. Хороший и прекрасный более «личные», субъективные слова, чем объективное beau и нормативное bon. К норме тяготеют как bon, так и хороший и красивый. О последнем свидетельствует, в частности, то, что хорош / хороша могут быть синонимами красивый / красивая. К «предельному» типу прилагательных относится только прекрасный. Количественные параметры (большое количество, значительность, усиление) могут выражаться при помощи beau, bon и хороший. Количественное ограничение свойственно только bon (в русском языке, например прилагательному добрый).

В теоретическом отношении предложенный сопоставительный метод можно было бы охарактеризовать как анализ «двуязычного» ряда близких (хотя бы в некоторых контекстах) по значению слов, включающего bon, beau, хороший, прекрасный, красивый, а также более локально добрый, нравственный и élégant (о возможности и полезности такого подхода писал еще Гумбольдт [Humboldt 2000]).

В Заключении подводятся некоторые итоги и рассматриваются перспективы дальнейших исследований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы рассмотрели модальные слова и выражения с логико-когнитивной и стилистической точек зрения. Разумеется, можно рассматривать модальные слова и с других позиций. Мы очень кратко касались синтаксических аспектов их функционирования, хотя этот параметр может быть очень информативным. То же самое касается и вопросов, связанных с интонацией, рассмотрение которых во многих случаях помогает классифицировать контексты с модальными словами и получать их содержательные характеристики.

Предложенные нами экспликации модальных слов достаточно просты. Весьма возможно, что в дальнейшем при рассмотрении более полных синонимических рядов их придется уточнять, однако уточнение это, как нам кажется, будет идти не столько в направлении большей сложности экспликации, сколько в направлении ее большей точности.

В экспликациях модальных слов мы часто употребляли «сложные» в семантическом отношении понятия (например, «ориентироваться на возможность благополучного исхода» в экспликации авось). Мы делали это вполне сознательно, поскольку стремились предложить наиболее короткую и понятную формулировку, где бы не были задействованы формальные или слишком «далекие» смысловые единицы1.

В связи с этим остается открытым вопрос о правомерности толкования (в самом широком смысле слова) единиц одного языка при помощи формулировки на другом языке (такой вариант был предложен нами в шестой главе, где инвариантная экспликация французских beau и bon, а также описание их инвариантных коннотаций давались на русском языке). Мы должны признать, что

1 Однако это удавалось не всегда (ср. описание кажется, как бы, глядишь). здесь имеется некоторая натяжка и некоторые из этих формулировок и входящих в них понятий выглядели бы естественнее на французском языке. Однако, как нам кажется, при решении такого рода задач это является «необходимым злом», поскольку в некоторых случаях благодаря этому обеспечивается - пусть даже относительный - доступ к смысловой организации «чужого» языка.

В отношении предложенной нами логико-когнитивной системы, включающей семь истинностных значений, главным вопросом остается ее соответствие интуиции: насколько естественно разграничение контекстов с модальными словами именно на эти когнитивные состояния. По ходу изложения (особенно в первой и второй главе) мы проводили параллели с классической грамматикой и современными работами, и, как нам кажется, несмотря на некоторый разнобой в упомянутых подходах, наша система в целом обобщает существующую исследовательскую интуицию.

Предлагаемая схема состоит из «простых» элементов (трехзначных логик), образующих структуру «простым» способом (раскрывая когнитивное состояние Неопределенность на следующем уровне), а не является набором элементов, не связанных друг с другом. Это, как нам кажется, является ее преимуществом, однако она обладает относительной объяснительной силой и должна, разумеется, быть дополнена другими данными, позволяющими получить более полное представление о модальных единицах.

Мы попытались показать, что человек оперирует несколькими видами Истины и несколькими видами Лжи. Причем Истина и Ложь в обычном употреблении этих терминов (у нас - Истина Знания, Ложь Знания) являются неотъемлемыми составляющими системы, призванной описывать семантику модальных слов. Без них логическое описание было бы неполным. Более того, в отличие от формальных логик, где Истина (у нас Истина Знания) преимущественно имеет особый статус, в нашей системе она лишь находится на наиболее «категоричном» уровне. В содержательном смысле этот уровень играет очень важную, но часто вспомогательную роль (позволяет, например, выявить фигуры речи).

Явления, описываемые нами в терминах фигур, можно также рассматривать в терминах теории речевых актов, однако рассмотрение в терминах фигур, с одной стороны, дает более общую картину, а с другой - позволяет различать, например внутри иронии, разные случаи.

Некоторые из предложенных нами схем применимы не только к модальным единицам, они могут быть использованы и шире: например, для анализа предикатов пропозициональной установки или абстрактной многозначной лексики (см. аппарат шестой главы). Это может составить предмет дальнейших исследований.

Остается открытым также вопрос об объеме «стилистического» по отношению к «семантическому» (если не считать, что семантика охватывает весь спектр значений), а также о разного рода коннотациях (которые, как правило, более «заметны» при сопоставлении нескольких языков). Стилистические аспекты значения правомерно, как нам кажется, рассматривать вне привязки исключительно к художественным текстам (хотя они и составляют основные базы данных), а с точки зрения лексического значения как такового. Стилистически ориентированный подход может дополнить семантическое описание, сделать его более содержательным.

Список научной литературыРазлогова, Елена Эмильевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. М., 1974.

2. Апресян Ю. Д. Прагматическая информация для толкового словаря // Прагматика и проблемы интенсиональности. М., 1988.

3. Апресян Ю. Д. Синонимия ментальных предикатов: группа считать II Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.

4. Апресян Ю. Д. Языковая аномалия и логическое противоречие // Интегральное описание языка и системная лексикография. Избранные труды. Т. II. М., 1995.

5. Апресян Ю. Д., Богуславская О. Ю. и др. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. второй. М., 2000.

6. Арутюнова Н.Д. «Полагать» и «видеть» (к проблеме смещения пропозициональных установок) // Логический анализ языка. Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.

7. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

8. Балли Ш. Французская стилистика. М., 2001.

9. Баранов А. Н., Кобозева И. М. Вводные слова в семантической структуре предложения // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск, 1984.

10. Баранов А. Н., Плунгян В. А., Рахилина Е. В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М., 1993.

11. БАС — Словарь современного русского литературного языка. Т. 1-17. М., 1948-1965.

12. Беликов В. #., Крысин Л. П. Социолингвистика. М., 2001.

13. Белнап Н., Стил Т. Логика вопросов и ответов. М. 1981.

14. Богуславский И.М. Исследования по синтаксической семантике: сфера действия логических слов. М., 1985.

15. Богуславский И. М. Сфера действия лексических единиц. М., 1996.

16. БСЭ — Стилистика // Большая советская энциклопедия. Том 40. М., 1957.

17. БСЭ — Фигура стилистическая // Большая советская энциклопедия. Т. 44. М., 1956.

18. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Гипотеза как мыслительный акт // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.

19. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001.

20. Вежбицкая А. Семантические универсалии. М., 1999.

21. Вежбицкая А. Русский язык. Язык, культура, познание. М., 1996.

22. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. М., 1978.

23. Вендлер 3. О слове good // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. М., 1981.

24. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // труды института русского языка АН СССР, т.2, М.-Л., 1950.

25. Виноградов В. В. Наука о языке художественной литературы и ее задачи. М., 1958.

26. Виноградов В. В. Проблемы русской стилистики. М., 1981.

27. Виноградов В. В. Русский язык. М., 1947.

28. Виноградов В. В. Русский язык. М., 1972.

29. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963.

30. Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков. М., 1989.

31. Гак В. Г, Ганшина К. А. Новый французско-русский словарь. М., 1995.

32. Гаспаров M.JI. Литота // Литературная энциклопедия. Термины и понятия. М., 2003.

33. Голованивская М. К. Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка. М., 1997.

34. Горнфельд А. Троп // Энциклопедический словарь / Под ред. Брокгауза Ф. А. и Эфрона И. А. Том XXXV. Фигура. С.-Петербург, 1901.

35. Горнфельд А. Фигура // Энциклопедический словарь / Под ред. Брокгауза Ф. А. и Эфрона И. А. Том XXXV. С.-Петербург, 1902.

36. Григорьева О. Н. Стилистика русского языка. М., 2000.

37. Гринева Е. Ф., Громова Т. Н. Словарь разговорной лексики французского языка. М., 1987.

38. Гринева Е. Ф., Громова Т. Н. Французско-русский словарь. М., 1996.

39. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Тт. 1-1V. М., 1994.

40. Дараган Ю. В. Риторическая структура текста и маркеры порождения речи // Труды международного семинара «Диалог'2002». Т. 1. 2002.

41. Дараган Ю. В. Функции слов-«паразитов» в русской спонтанной речи // Труды международного семинара «Диалог'2000». Т. 1. 2000.

42. Демьянков В. 3. Морфологическая интерпретация текста и ее моделирование. М., 1994.

43. Добруилина Е. Р. Верификация в современной русской диалогической речи. АКД. М.,1994.

44. Долинин К. А. Стилистика французского языка. Л., 1978.

45. ДСРЯ — Дискурсивные слова русского языка / Под ред. К. Киселевой и Д. Пайара. М., 1998.

46. Дюбуа Ж., Пир Ф., Тринон А. и др. Общая риторика. М., 1986.

47. Ефимов А. И. Стилистика художественной речи. М., 1961.

48. Ефремова Т. Ф. Толковый словарь служебных частей речи русского языка. М., 2001.

49. Зализняк Анна А. О понятии импликативного типа (для глаголов с пропозициональным актантом) // Логический анализ языка. Знание и мнение. М., 1988.

50. Земская Е. А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М.} 1987.

51. Ивин А. А. Риторика: искусство убеждать. М., 2003.

52. Ивин А. А., Никифоров А. Л. Словарь по логике. М., 1998.

53. Инькова-Манзотти О. Ю. Коннекторы противопоставления во французском и русском языках. Сопоставительное исследование. М., 2001.

54. Иоанесян Е.Р. Некоторые особенности функционирования предиката не знать

55. Знание и мнение. Логический анализ языка. М., 1988.

56. Катлинская Л. П. Нормативные пометы в словарях и реальное речевое употребление (языковое сознание и критерии нормы) // Литературная норма и просторечие. М., 1977.

57. Кибрик А.Е. К построению лингвистической модели коммуникативного взаимодействия // Методологические проблемы искусственного интеллекта. Уч. Записки ТГУ. Тарту, 1983. Вып. 654.

58. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992.

59. Кибрик А.Е Богданова Е.А, Сам как оператор коррекции ожиданий адресата //Вопросы языкознания, 1995, №3.

60. Кибрик А.Е. Связанные употребления лексемы сам (Системно-когнитивный анализ) // Русистика. Славистика. Индоевропеистика: Сб. к 60-летию A.A. Зализняка. М., 1996.

61. Киселева К. Л. Инвариантное и вариативное в семантике дискурсивных слов (на примере группы слов конечно, разумеется, естественно). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1996.

62. Киселева К. Л., Пайар Д., Разлогова Е. Э. КОНЕЧНО или «Чужая правда» // Русистика сегодня. 1994. № 1.

63. Киселева К. Л., Разлогова Е. Э. РАЗУМЕЕТСЯ или «По логике вещей» // Русистика сегодня. 1994. № 1.

64. Кубрякова Е. С., Демъянков В. 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.

65. Кубрякова Е.С. Язык и знание. М., 2004.

66. ЛукачД. Своеобразие эстетического. Т. 1. М., 1985.

67. Мельчук И. А. Русский язык в модели «Смысл-Текст». Москва-Вена, 1995.

68. Мельчук И.А., Жолковский А.К. Толково-комбинаторный словарь русского языка. Вена, 1984.

69. Михеев М. Ю. В мир Платонова через его язык. М., 2003.

70. Николаева Т. М. Функции частиц в высказывании. М., 1985.

71. Николаева Т.М. От звука к тексту. М., 2000.

72. Николина Н. А. Семантика и функции слова «АВОСЬ» в современном русском языке // Многоаспектность синтаксических единиц: Межвузовский сборник научных трудов. М., 1993.

73. Ожегов С. И, Шведова H. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.

74. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М., 1985.

75. Падучева, Е.В. Между предложением и высказыванием: субъективная модальность и синтаксическая неподчинимость // Revue des études slaves. Paris, LXII/1-2, 1990.

76. Падучева E. В. Семантические исследования. M., 1996.

77. ПерцовН. В. Инварианты в русском словоизменении. М., 2001.

78. Разлогова Е.Э. Лексика количественного сравнения и лексическая итенсифика-ция // Исследования в области грамматики и типологии языков. М., ИМГУ, 1980. С.65-115.

79. Разлогова Е. Э. Логические отношения между смыслом и его компонентами // Научно-Техническая Информация. Серия 2. 1982. № 1.

80. Разлогова Е. Э. Об одном обобщении понятий смысла и денотата предложения // НТИ. Серия 2. 1987. №7.

81. Разлогова Е. Э. Семантические инварианты. Логико-когнитивный анализ лексики естественного языка. М., 1988.

82. Разлогова Е. Э. Эксплицитные и имплицитные пропозициональные установки в причинно-следственных и условных конструкциях // Логический анализ языка. Пропозициональные предикаты в логическом и лингвистическом аспекте. М., 1988а.

83. Разлогова Е. Э. Когнитивные установки в прямых и непрямых ответах на вопрос // Логический анализ языка. Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1989.

84. Разлогова Е. Э. Модальные слова и оценка степени достоверности высказывания // Русистика сегодня. 1996. № 3.

85. Разлогова Е. Э. НАВЕРНОЕ, НЕБОСЬ, АВОСЬ, ПОЖАЛУЙ, НАВЕРНЯКА // Дискурсивные слова русского языка. М., 1998.

86. Разлогова Е. Э. Абстрактное и конкретное в семантике французских BEAU и BON // Вопросы языкознания. 2003. № 4.

87. Разлогова Е. Э. К вопросу о специфических употреблениях модальных слов: слова-паразиты в русской и французской речи // Вестник Моск. ун-та, Серия 9. Филология. 20036. № 6.

88. Разлогова Е. Э. Логико-когнитивные и стилистические аспекты семантики модальных слов. М., 2004.

89. Рождественский Ю. В. Принципы современной риторики. М., 2003.

90. Розанова H. Н. Суперсегментная фонетика // Русская разговорная речь: фонетика, морфология, лексика и жест. М., 1983.

91. САЛ — Современная американская лингвистика. Фундаментальные направления / Под ред. А. А. Кибрика, И. М. Кобозевой и И. А. Секериной. М., 2002.

92. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Под ред. А. Е. Кибрика. М., 1993.

93. Сепир Э. Градуирование: Семантическое исследование // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI., М., 1985.

94. Сиротипина О. Б. Современная русская разговорная речь и ее особенности. М., 1971.

95. Степанов Ю. С. Французская стилистика. М., 1965.

96. Степанов Ю. С. Стилистика // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

97. Степанов Ю. С. Стиль // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

98. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. М., 2001. СЭСРЯ — Стилистический энциклопедический словарь русского языка. М., 2003.

99. ФрегеГ. Смысл и денотат//Семиотика и информатика. Вып. 8, М., 1977. ФрегеГ. Понятие и вещь // Семиотика и информатика. Вып. 10, М., 1978. Фреге Г. Логика и логическая семантика. Введение и послесловие Бирюкова Б. В. М., 2000.

100. ФРС — Французско-русский словарь активного типа/Под ред. В. Г. Гака и

101. Ж. Триомфа. М., 1991. Хинтикка Я. Логико-эпистемические исследования. М., 1980. Шатуновский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова. М.,1996. Шмелев А. Д. Жизненные установки и дискурсивные слова // Aspekteja. Tampere, 1996.

102. ЩербаЛ. В., Матусевич М. К Русско-французский словарь. М., 1997. Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985.

103. Яковлева Е. С. Семантика модальных слов, традиционно относимых к показателям «категорической достоверности» // Актуальные проблемы описания и преподавания русского языка как иностранного. Ч. III. M., 1989.

104. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира. М., 1994.

105. Bacry P. Les figures de style et autres procédés stylistiques. Paris, 1992.

106. Blanche-Benveniste C. Approches de la langue parlée en français. Paris, 1997.

107. Blanché R., Dubuc J. La logique et son histoire. Paris, 2002.

108. Blau U. Die dreiwertige Logik der Sprache. Berlin; New York, 1978.

109. Bonhomme M. Les figures clés du discours. Paris, 1998.

110. Bouvresse J. Dire et ne rien dire. L'illogisme, l'impossibilité et le non-sens. Nîmes, 2002.

111. Carnap R. La science et la métaphysique devant l'analyse logique du langage. Paris: Hermann, 1934.

112. Colmerauer A. Un sous-ensemble intéressant du français II Rapport préliminaire présenté aux journées de travail sur la compréhension à Arc et Senans. 1977.

113. Culioli A. «Donc» Il Culioli A. Pour une linguistique de l'énonciation: ohérations et représentations. T. 1. Paris, 1990.

114. Culioli A. Valeurs modales et opérations énonciatives II Culioli A. Pour une linguistique de l'énonciation. Paris, 1990.

115. Danjou-Flaux N. A propos de de fait, en fait, en effet et effectivement II Le Français moderne. 1980.

116. Ducrot O. et al. Les mots du discours. Paris, 1980.

117. Ducrot O., Schaeffer J.-M. Nouveau dictionnaire encyclopédique des sciences du langage. Paris, 1995.

118. Fontanier P. Les figures du discours. Paris, 1977.

119. Frege G. Schriften zur Logik. Aus dem Nachlaß. Berlin, 1973.

120. Fromilhague C. Les figures de style. Paris, 1995.

121. Fromilhague C., Sander A. Introduction à l'analyse stylistique. Paris, 1991 .

122. Gadet F. Le français populaire. Paris, 1992.

123. Gardes-Tamine J. La rhétorique. Paris, 1996.

124. Gardes-Tamine J. La stylistique. Paris, 2001.

125. Ginette G. La métalepsie. Paris, 2004.

126. Grand Robert. Dictionnaire de la langue française. Paris, 2000. Humboldt W. von. Einleitung zu Agamemnon II Gesammelte Schriften. VIII, 129— 138. Berlin; Behr, 1903-1936.

127. Humboldt W. von. Sur le caractère national des langues et autres écrits sur le langage. Paris 2000.

128. Karabétian E. Histoire des stylistiques. Paris, 2000.

129. Karttunen L. Implicative verbs II Languages, 1971, T. 47, № 2.

130. Karttunen L. La logoque des constructions anglaises à complément prédicatif II1.nguages, 1973, № 3. KatzJ. J. Semantic Theory and the Meaning of "Good"// Journal of Philosophy, vol. 61, 1964.

131. Amsterdam; Philadelphia, 1988. Lexis. Dictionnaire de la langue française. Paris, 1993. Larthomas P. Notions de stylistique générale. Paris, 1998.

132. L — Lexique des termes littéraires / Sous la direction de M. Jarrety. Paris, 2001. LuzzattiD. «Ben», appui du discours II Le français moderne. 1982.1 3.

133. Marqueze-Pouey L. « Va, je ne te hais point » // Grammatica, 1 IX , 4. Toulouse, 1973.

134. Moliniè G (ed.) Qu'est que le style ? // Actes du colloque international (sous la direction de G. Molinié et P.Cahné). Paris 1994.

135. Paillard D. Pour une systématique des mots du discours en russe contemporain // Revue des études slaves. Paris, 1994.

136. Paillard D. Ze ou la sortie impossible // Les particules énonciatives du russe contemporain. Paris, 1987.

137. Petit Robert. Dictionnaire de la langue française. 1. Paris, 1993.

138. PopelardM.-D., VernantD. Eléments de logique. Paris, 1998.

139. Rey A. (ed.). Dictionnaire historique de la langue française. T. 1. Paris, 1992.

140. Ricalens-Pourchot N. Dictionnaire des figures de style. Paris, 2003.

141. Ryle G. The concept of mind. Harmondsworth: Peregrin books, 1963.

142. Schleiermacher F. Des différentes méthodes du traduire 11 Des différentes méthodes du traduire et autre texte. Paris, 1999a.

143. Schleiermacher F. Sur l'idée leibnizienne, encore inaccomplie, d'une langue philosophique universelle // Des différentes méthodes du traduire et autre texte. Paris, 1999b.

144. Simmons R., Chester D. Inference in quantified semantic networks // IJCAT-1977.

145. Spitzer L. Etudes de style. Paris, 1970.

146. Van Rutten P. Le langage poétique de Saint-John Perse. Mouton. La Haye-Paris, 1975.

147. Vassilyeva A. N. Particles in Colloquial Russian. M., 1972.

148. VEP — Vocabulaire européen des philoslphies. Dictionnaire des intraduisibles / Sous la direction de Barbara Cassini. Paris, 2004.

149. Victor L. Analyses stylistiques. Université de Provence, 1991.

150. Vigarello G. Histoire de la beauté: le corps et l'art d'embellir (XVIe-XXe siècle). Paris, 2004.

151. Wierzbicka A. Understanding cultures through their key words: English, Russian, Polish, German, Japanese. New York; Oxford, 1997. Сокр. русск. перевод см. выше.

152. Wittgenstein L. De la certitude. Paris, 1965.

153. Wittgenstein L. Philosophische Untersuchungen. Oxford: Blackwell, 1953.