автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Механизмы формирования и интерпретация имплицитных смыслов в различных типах коммуникативных высказываний

Полный текст автореферата диссертации по теме "Механизмы формирования и интерпретация имплицитных смыслов в различных типах коммуникативных высказываний"

На правах рукописи УДК: 811.111

Чиняева Виктория Владимировна

МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИМПЛИЦИТНЫХ СМЫСЛОВ В РАЗЛИЧНЫХ ТИПАХ КОММУНИКАТИВНЫХ ВЫСКАЗЫВАНИЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ У. ШЕКСПИРА)

Специальность: 10.02.04 - германские языки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

11 НОЯ 2015

Санкт - Петербург 2015

005564302

Работа выполнена на кафедре английской филологии Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена»

Научный руководитель: Гурочкина Алла Георгиевна

кандидат филологических наук, профессор,

профессор кафедры английской филологии Федерального государственного

бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный

педагогический университет им. А. И. Герцена»

Официальные оппоненты:

Шумков Андрей Арнольдович

доктор филологических наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных языков Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет «ЛЭТИ» им. В. И. Ульянова (Ленина)»

Менянло Вера Владимировна

кандидат филологических наук, доцент, доцент департамента иностранных языков Национального исследовательского

университета «Высшая школа экономики»

Ведущая организация:

Автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Ленинградский государственный

университет имени А. С. Пушкина» Зашита состоится 23 декабря 2015 года в 13.00 часов, на заседании Совета по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук Д 212.199.05, созданного на базе Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, по адресу: 191186, г. Санкт-Петербург, наб. реки Мойки, 48, корпус 14., ауд.314.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена (191186, г. Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, 48, корп.5) и на сайте университета по адресу: 11Ир./У(1155ег.Ьег2еп.5рЬ.пу'Рге\^е%у/Капа/каПа 000000247.html

Автореферат разослан « В » 0£гюйэ 2015 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Гурочкина Алла Георгиевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено описанию основных и частных механизмов формирования имплицитных смыслов в процессе коммуникации на материале драматургического дискурса У. Шекспира.

Интерес исследователей к изучению дискурсивной деятельности и познавательных процессов делает особо значимым вопрос о том, что лежит в основе дискурсивного поведения субъекта, обеспечивая его гармоничное/негармоничное социальное и информативное взаимодействие с другими участниками коммуникации.

Являясь частью того или иного социума и функционируя в нем, человек неизбежно вступает в диалог с окружающими его миром и разными людьми, стремясь максимально успешно реализовать свою коммуникативную цель и получить желаемый результат. Для этого из множества возможных альтернатив он выбирает наиболее оптимальную стратегию своего речевого/неречевого общения с учетом, прежде всего, человеческого фактора, особенностей восприятия собеседниками тех или иных сообщений в зависимости от их разнообразных личностных характеристик, объёма полученных ими в процессе жизнедеятельности знаний, а также с учетом ситуации общения и всех ее составляющих, то есть с учетом различных параметров окружающей действительности.

Одной из таких стратегий актуализации гармоничного общения и достижения цели является стратегия непрямого общения, намеренный увод наиболее прагматически значимой информации в невыраженные импликации.

Актуальность данного исследования обусловлена

- интересом современного научного сообщества к лингвистическим аспектам когнитивной деятельности человека и, в частности, к языку как биологической функции, нацеленной на приспособление человека к изменяющимся условиям окружающей среды;

- необходимостью дальнейшего изучения механизмов речевой коммуникации с позиций биокогнитивной парадигмы, согласно которым коммуникант выступает как перцептивно-когнитивный субъект-наблюдатель, находящийся в постоянных взаимодействиях с внешним и внутренним миром;

- целесообразностью описания механизмов формирования и выявления скрытой информации в тесной связи с историей и культурой их носителей.

Степень научной разработанности темы исследования. Анализ научной литературы показал, что проблемы интенционального имплицирования давно привлекают внимание представителей различных областей отечественной и зарубежной науки, что свидетельствует о значимости данного явления и несомненном интересе, который оно вызывает в силу своего сложного семантического состава и неоднородности способов реализации в языке.

В рамках лингвистики текста изучались феномены текстовой импликации как виды подразумеваемого смысла, начиная с дополнительного смыслового плана произведения (подтекста) и заканчивая подразумеваемым смыслом, вытекающим из соотношения соположенных единиц текста (Е. Н. Старикова, Н. А. Панина, Б. Н. Климзо, И. В. Арнольд, К. А. Долинин, Г. Г. Молчанова, Л. А. Исаева, О. И. Просянникова и др.); в семантике лексических единиц исследовались имплицитные элементы, приводящие к изменению в смысловой структуре слова, к метонимии и метафоризации (А. В. Бондарко, Т. М. Николаева, Г. В. Чернов, Л. А. Черняховская, М. Ю. Федосюк, Л. В. Лисоченко, Н. Р. Спсе, 8. К. ЬеушБоп и др.); в рамках прагмалингвистики рассматривались проблемы косвенных реализаций речевых актов (Д. Вундерих, Л. П. Чахоян, Дж. Газдар, А. Г. Поспелова, Ф.

Реканати, Дж. Сейдок, Г. П. Грайс, Г. Г. Почепцов, Дж. Остин, Дж. Серль, В. В. Богданов, А. Г. Гурочкина и др.)- В последнее десятилетие возросло число исследований, в центре внимания которых находится изучение особенностей функционирования высказываний с имплицитным и эксплицитным смыслами в процессе коммуникации (Л. А. Нефедова, Т. П. Ленина, Д. В. Хворостин, И. В. Иванкова, Е. В. Черкасова и др.).

В качестве объекта исследования выступают диалогические дискурсы комедий и драм У. Шекспира.

Предметом исследования является многоаспектное изучение формируемых коммуникантами в разных ситуациях общения имплицитных смыслов, интерпретируемых адресатом на основании его когнитивно-коммуникативной и языковой компетенции.

Цель исследования заключается в выявлении когнитивных оснований и механизмов формирования имплицитных смыслов, изучении и описании их функций в процессе межличностного взаимодействия в драматургическом дискурсе У. Шекспира.

Поставленная цель требует решения следующих задач:

- выявить когнитивно-коммуникативную область имплицитной интенциональности;

- осуществить анализ причин и факторов, обусловливающих выбор коммуникантом непрямого речевого действия;

- определить основные стратегии и тактики коммуникантов в ситуациях непрямого общения в диалогическом дискурсе У. Шекспира;

- установить источники и механизмы формирования имплицитных смыслов в комедиях и драмах У. Шекспира;

- рассмотреть обусловленность формирования имплицитных смыслов культурными и социальными факторами эпохи Возрождения.

Методологическую базу исследования составили фундаментальные труды отечественных и зарубежных ученых по проблемам языка и коммуникации от лингвофилософских воззрений античности до современных интеракционистских (конструктивистских) моделей коммуникации и когнитивных концепций языка (Аристотель, Н. Н. Болдырев, Л. Витгенштейн, Г. Гердер, В. фон Гумбольдт, Р. Декарт, В. 3. Демьянков, И. Кант, Л. М. Ковалева, Н. Г. Комлев, У. Куайн, Е. С. Кубрякова, Дж. Лакофф, Р. Лангакр, Дж. Локк, Ч. Моррис, Ч. Пирс, Платон, Ф. де Соссюр, Л. Талми, Р. Якобсон и др.); работы, в которых разрабатывается холистический подход к взаимодействию языка, человека, общества и среды взаимодействия (И. К.Архипов, Ф. Варела, Л. С. Выготский, Т. Гивон, А. Дамазио, А. А. Залевская, И. Златев, Э. Кларк, А. В. Кравченко, А. Н. Леонтьев, П. Линелл, У. Матурана, И. Томпсон, Р. Харрис и др.); исследования в области прагмалингвистики, представленные в трудах отечественных и зарубежных ученых Н. Д. Арутюновой, В. В. Богданова, А. С. Бутусова, С. И. Виноградова, А. Г. Гурочкиной, О. К. Ирисхановой, Ю. Н. Караулова, В. И. Лагутина, Е. В. Манжелевской, А. А. Масленниковой, Е. А. Миронова, Т. М. Николаевой, Л. Ф. Битцера, П. Браун, С. Левинсона, Дж. Серля, Дж. Лича, Г. П. Грайса, Г. М. Помпера, Е. И. Шейгала, Е. Т. Юдановой и др.; исследования по теории дискурса Е. А. Гончаровой, Т. А. ван Дейка, В. И. Карасика, В. В. Красных, М. Л. Макарова, Ю. Е. Прохорова, С. И. Сметаниной, В. Е. Чернявской, И. А.Щировой, а также положения, разрабатываемые в современной когнитивной и биокогнитивной лингвистике такими учеными, как С. Каули, Н. Лав, У. Матурана, Р. Ленекер, С. Стеффенсен, Т. Ярвилехто, И. К. Архипов, А. Н. Баранов, Н. Н. Болдырев, Г. Гийом, В. А. Звегинцев, А. Вежбицка, В. 3. Демъянков, А. А. Залевская, Й. Златев, Е. С. Кубрякова, А. В. Кравченко, Л. А. Нефедова, М. В. Никитин, Д. Н. Новиков, А. А. Шаров и др.

Материалом для исследования послужили тексты трагедий (Romeo and Juliet (15941595), Hamlet (1600-1601), Othello (1604-1605), Measure for Measure (1604-1605), King Lear (1605-1606), Macbeth (1605-1606), Antony and Cleopatra (1606-1607), Cymbeline (1609-1611)) и комедий (The Comedy of Errors (1592-1593), The Taming ofthe Shrew (1593-1594), The Two Gentlemen of Verona (1594-1595), Love's Labour's Lost (1594-1595), A Midsummer Night's Dream (1595-1596), The Merchant of Venice (1596-1597), Much Ado About Nothing (15981599), As You Like It (1599-1600), Twelfth Night (1599-1600), The Merry Wives of Windsor (1600-1601), All's Well That Ends Well (1602-1603)) У. Шекспира.

Методы исследования. В диссертации используется комплексная методика, сочетающая в себе как общие методы научного познания (наблюдение, синтез, анализ, сравнение), так и лингвистические методы: холистический подход к анализу дискурса, включающий его семантический, прагматический и когнитивный анализ; контекстуально-интерпретационный, интертекстуальный и интердискурсивный анализы текстового материала.

Степень достоверности результатов исследования обеспечивается тщательной обработкой фактического материала, включающего 500 печатных листов текста драматургической литературы, а также использованием комплексной методики обработки языкового материала, адекватной предмету, задачам и этапам исследования.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. В настоящей работе коммуникация трактуется как процесс интенционального ориентирующего воздействия адресанта на адресата с целью изменения его поведения для адекватного приспособления к окружающей среде.

2. Порождение непрямых высказываний определяется коммуникативной потребностью адресанта, его национально-культурной и коммуникативной компетенцией. Адекватное понимание неявно выраженных смыслов зависит от интерпретирующей компетенции адресата, его феноменологического и структурального знания, что находит свое отражение в лексическом составе языка, системе образов, грамматическом строе, организации процесса коммуникации и т. п.

3. В рамках непрямой коммуникации в соответствии с интенцией адресанта и характером ориентирующего воздействия на адресата в драматургических дискурсах У. Шекспира выделены пять основных коммуникативных стратегий: стратегия отказа, уклонения от прямого ответа, манипулирования, обмана и стратегия дискредитации языковой личности. Основными речевыми тактиками, реализующими данные стратегии, являются повтор, упрек, лесть, умолчание, намек, игнорирование чужого мнения, ирония и другие.

4. Общим механизмом формирования имплицитных смыслов в пьесах У. Шекспира является метафорический и метонимический переносы. К частным механизмам создания имплицитных смыслов относятся сдвиг референции, наложение связей одной денотативной ситуации на другую, создание фрейма определенных ожиданий и его разрушение в рамках одного типа коммуникативных интеракций или взаимодействия разных, процесс эвфемизации, нарушение максим кооперативного сотрудничества Грайса и др.

5. Модель механизма индуцирования имплицитных смыслов в дискурсах У. Шекспира представлена следующим образом: согласно своей интенции адресант формулирует свою коммуникативную стратегию и соответствующие коммуникативные тактики. На их основе адресант формирует знаки и отправляет сигналы, а получатель на основе этих сигналов и своего коммуникативного опыта приписывает им смысл

задуманный адресантом. Адекватность восприятия и интерпретации поступающих сигналов зависит от степени консенсуальности участников коммуникативного акта.

Научная новизна работы определяется тем, что механизмы формирования и интерпретации имплицитных смыслов рассматриваются в ходе реконструкции содержания диалогических дискурсов ранненовоанглийского периода на основе принципов современного биокогнитивныого анализа. Впервые изучение формирования имплицитных смыслов в англоязычном диалогическом дискурсе проводится с учетом языковых, культурных и социальных явлений эпохи Возрождения.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что данная работа вносит определенный вклад в дальнейшую разработку проблем межличностного общения, расширяет представления о коммуникативной функции языка и природе общения, о коммуникативных единицах диалогического дискурса, о механизмах формирования, восприятия и понимания речевых действий с имплицитным смыслом, взаимодействующих с эксплицитным значением речевых произведений и целым спектром национально специфических экстралингвистических факторов.

Практическая значимость работы определяется тем, что основные результаты и материал исследования могут быть использованы в курсах лекций и семинарах по лексикологии, стилистике английского языка, интерпретации текста, теории речевой деятельности, в спецкурсах по прагмалингвистике текста, в курсе зарубежной литературы, в практике преподавания английского языка, а также при написании выпускных квалификационных работ бакалавров и магистерских диссертаций.

Рекомендации по использованию результатов диссертационного исследования состоят в возможности использования полученных результатов при разработке лекционных и практических курсов по когнитивной лингвистике, лингвистике текста и лексикологии, для проведения практических занятий по аналитическому чтению, а также при написании исследовательских работ разного уровня. Проведенный в работе анализ реализации имплицитности в процессе коммуникации на материале произведений У. Шекспира может лечь в основу спецкурса по исторической прагмалингвистике.

Апробация теоретических положений и результатов исследования Основные положения диссертации были представлены на заседаниях кафедры английской филологии РГТГУ им. А. А. Герцена (2014, 2015), на аспирантских семинарах «Прагмалингвистика и теория коммуникации» (2013,2014), «Актуальные проблемы науки о языке» (2014, 2015), на всероссийских межвузовских конференциях «Герценовские чтения» в 2013, 2014, 2015 гг. По теме диссертации опубликовано 6 работ, включая материалы трех конференций и три статьи в рецензируемых научных изданиях, три из которых - в изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации. Общий объем публикаций составляет 2,05 п. л.

Структура и объем работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав с выводами по главам, заключения, списка использованной литературы, насчитывающего 387 источников, из них 85 - на иностранных языках, а также словарей и списка источников фактического материала общим объемом 16 наименований. Общий объем работы составляет 184 страницы печатного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность проведенного исследования, его новизна, теоретическая и практическая значимость; определяются цель, задачи, объект предмет, материал и методы исследования; формулируются положения, выносимые на защиту;

указываются области практического применения полученных результатов, а также сведения об апробации основных положений диссертации.

Первая глава «Коммуникация в ситуациях непрямого общения» посвящена обзору и критическому анализу различных подходов к коммуникации, начиная от античности до современных когнитивно-дискурсивных концепций. Описываются основные составляющие коммуникации, рассматриваются сущностные характеристики прямой/непрямой коммуникации, понятия «значение» и «смысл», анализируются различные подходы к категории имплицитности и имплицитным смыслам, а также описываются особенности драматургического дискурса.

Коммуникация как обширная и сложная область взаимодействия между людьми осмысляется и определяется исследователями по-разному. В настоящей работе вслед за современными биокогнитологами коммуникация рассматривается как процесс ориентирующего воздействия адресанта на адресата с целью изменения его поведения для адекватного приспособления к окружающей среде. При этом акцентируется мысль, что ориентирующее воздействие на адресата в значительной степени зависит от того, насколько хорошо адресант знает субъекта, с которым вступает в акт коммуникации и представляет себе все те обстоятельства, которые могут оказать влияние на его поведение. А такого рода знание получается, как правило, если адресант разделяет с адресатом общую консенсуальную область взаимодействий со средой (Maturana, 1978).

Ориентирование в процессе коммуникации осуществляется в конкретной физической и социокультурной среде, различные аспекты которой влияют на поведение коммуникантов, а коммуниканты в свою очередь вызывают определенные изменения в среде. Иными словами, организм и среда, а точнее взаимодействия между ними находятся в отношении взаимной каузальности (Матурана, 1996; Jarvilehto, 1998).

Согласно аутопоэзной модели познания, которая принята в реферируемом исследовании в качестве рабочей, главным и единственным «конструктором» собственного мира, картина которого формируется дискурсивно в языке, является субъект-наблюдатель. «Наблюдатель порождает высказываемое им описание своей когнитивной области... Все сказанное сказано наблюдателем» (Матурана, 1996). При подобном подходе наблюдатель как субъект познания и чувственного восприятия выступает системообразующим фактором в языке (Кравченко, 2006). Трактуемый в современных исследованиях как «перцептивно-когнитивный языковой субъект», наблюдатель, это соответственно не только субъект первичного, индивидуально опытного этапа чувственного познания действительности, но и субъект, подвергающий воспринятое когнитивной обработке, оценке, субъект, формирующий языковые формы и их значения на основе своего опыта и знаний. Именно поэтому при анализе языковых явлений необходимо учитывать фигуру субъекта-наблюдателя, а языковые знаки рассматривать в качестве обязательных компонентов человеческого мира, изучение которых невозможно в отрыве от той среды, в которой они функционируют в процессе взаимодействий (Каули, 2009; Кравченко, 2013; Cowley, 2011).

Интегрированность человека в конкретную среду приводит, соответственно, к детерминированности его познавательной и языковой деятельности определенными социокультурными и временными рамками. Отсюда язык является историческим хранилищем особенностей взаимодействия между людьми определенного языкового сообщества, отражением его концептуальной и социо-культурной картины мира (Jarvilehto, 2000).

Непрямая коммуникация рассматривается как содержательно осложненная коммуникация, как сложный интерпретативный процесс, требующий от адресата

соответствующих когнитивно-коммуникативного знания и опыта для адекватного понимания обращенных к нему высказываний, содержательная структура которых включает как эксплицитные значения, так и имплицитные смыслы.

Проблема соотношения значения и смысла рассматривалась многими как отечественными, так и зарубежными учеными (В. А. Звегинцев, И. А. Зимняя, Г. П. Мельников, Н. А. Слюсарева, М. J. Carruthers, Р. W. Culicover, R. G. Millikan, G. Origgi, D. Sperber и др.). При этом вплоть до конца 20 века понятия смысла и значения рассматривались большинством исследователей как синонимичные или тесно связанные друг с другом явления. Отмечалось, что смысл не может рассматриваться вне связи со значением, так как и то и другое отражает внутреннюю сторону вербальных единиц, являясь их означаемым, что языковые знаки служат означающими для значений, и их связь закреплена узуально до акта говорения, причем одинаково у всех членов коллектива, а смысл есть означающее для денотата. Смысл - это способ задания денотата, характер связи между денотатом и знаком или информация, которую знак несет о своем денотате (Фреге, 1997).

В современной когнитивно-коммуникативной научной парадигме значение рассматривается как отстоявшаяся, общественно признанная (на основе совместного опыта употребления знака в процессе речевой деятельности) категория языка, оно социализовано и характеризуется в этой связи как "хранимое значение" (Демьянков, 1992). Смысл -категория личностная, достояние индивида. Смысл языковых единиц подвижен и изменчив от человека к человеку, от текста к тексту. В отношении смысла, а не значения, выявляются различия в понимании одних и тех же единиц языка и их сочетаний в тексте разными людьми, различия в связываемых с ними представлениях, ассоциациях и оценках. (Никитин, 1988; Бондарко, 1998). В настоящем исследовании принимается точка зрения ученых, которые утверждают, что значение возникает на основе совместного опыта употребления знака в процессе речевой деятельности, и, соответственно, являет собой некоторый ассоциативный потенциал, представляющий, по существу, память индивида о предыдущих использованиях того или иного знака. Смысл, в отличие от значения, носит индивидуальный характер, он не хранится в памяти, а каждый раз в процессе общения создается коммуникантами. Он обусловлен уникальным опытом взаимодействия коммуникантов со средой, включая опыт взаимодействий с языковой средой, а также индивидуальной историей развития собеседников (Матурана, 1996; Kravchenko, 2003; Архипов, 2010 и др.).

Совокупное значение любой языковой коммуникативной единицы складывается, как правило, из когнитивного компонента (референциального, денотативного), и прагматического компонента, выражающего субъективное оценочно-эмоциональное отношение говорящего к явлениям, предметам картины мира, отражаемым в высказывании. Соотношение данных значений в высказывании определяется, в первую очередь, интенцией говорящего, осуществление которой происходит посредством высказываний - прямых и явных, если иллокутивная сила высказывания совпадает с интенцией говорящего, косвенных и скрытых, если такое совпадение отсутствует. Первый тип реализации интенции соотносится с прямой коммуникацией, второй - с непрямой.

Ключевым понятием непрямой коммуникации выступает понятие имплицитности. Имплицитность, в широком понимании, представляет собой сложное взаимодействие лингвистических и экстралингвистических факторов, суммарный смысл эксплицитного значения высказывания и значимого фона речи. Она предполагает скрытое, опосредованное или косвенное выражение какого-либо содержания и трактуется как явление,

сопутствующее речемыслительному процессу (Никитин, 1988; Брутян, 1992; Карасик, 1998 и др.).

Имплицитный смысл трактуется в работе как некая «фигура», обусловленная индивидуальным опытом собеседников и возникающая в результате «столкновения» или «конфликта» смысла, созданного на основе предыдущего аналогичного опыта взаимодействия коммуниканта со средой (аутопоэза), или так называемым значимым фоном с опорой на социокультурный контекст, знания о мире, особенностях используемого языка или иных семиотических систем, намерениях адресанта и т.п.

Главным источником или механизмом формирования имплицитных смыслов является конфликт эксплицитного значения высказывания со значимым фоном речи.

Основной причиной использования имплицитных смыслов является потребность коммуникантов решить свои прагматические задачи посредством высказываний с намеренно имплицитными семантическими приращениями, нарушить установившиеся в определенном социуме культурные и социальные нормы речевого/неречевого поведения, избегая при этом конфликта, коммуникативной неудачи.

Изучение механизмов формирования имплицитных смыслов происходит в работе в рамках драматургического дискурса, который, в широком смысле, рассматривается как совокупность коммуникативных ситуаций, коммуникативных деятельностей персонажей-собеседников на всем пространстве текста пьесы, в узком смысле, - как речевая ситуация, в которой происходит конкретный акт общения коммуникантов. Герои пьесы в этом случае являются схематичным воплощением реальных личностей, риторических идеалов общества в рамках конкретной речевой ситуации или на всем пространстве текста пьесы (Карасик, 2002; Кибрик, 2003; Макаров, 2003]. Исследователи отмечают также, что из всех родов художественной литературы именно драма наиболее всего приближена к реальности; драма определяется как форма «жизне-» и «речеподобия»; главное в драме — иллюзия происходящего здесь и сейчас (Волькенштейн, 1969; Лагутин, 1991; Зайцева, 2002; Вайман, 2003 и др.).

Характерными особенностями драматургического дискурса являются: «фикциональный» характер (способность порождать проблемы, идеалы, понятия, сопоставляя их с реальными значениями); конфликт (социальный, мировоззренческий, философский); стилизованность - стремление автором пьесы воссоздать аутентичную разговорную речь на сцене; диалогичность; интертекстуальность, интердискурсивность и др.

Во второй главе «Механизмы актуализации и языковые средства, индуцирующие имплицитные смыслы в драматургическом дискурсе У. Шекспира»

описывается картина мира эпохи Возрождения, определяются особенности драматургического дискурса У. Шекспира, когнитивные основания и механизмы формирования имплицитных смыслов и их функции.

Изучение и описание картины мира эпохи Возрождения и особенностей драматургического дискурса У. Шекспира определяется, прежде всего, необходимостью более глубокого проникновения в тайны творчества великого драматурга. На примере произведений У. Шекспира, представляющих собой вербализованный результат процессов чувственного восприятия и когнитивной обработки данных в результате его взаимодействия с окружающей средой, отражающих обширный материал общественного и духовного развития Европы и, в частности, Англии в эпоху Ренессанса, читатель/зритель имеет возможность реконструировать представления и ценности, «привычки сознания», приемы видения мира языковой личностью эпохи Возрождения. А такие особенности,

драматургического дискурса У. Шекспира как переплетение нескольких сюжетных линий героев, переменная тональность, гротеск, проявляющийся в сочетании трагичного и комичного, композиционный принцип «спектакль в спектакле», диалогичность внешне и — внутри текстового уровня, генетическая связь пьес с народно-карнавальной традицией, центральное изображение человека и его меняющиеся взаимоотношения с окружающей действительностью, поэтическая образность позволяют читателю/зрителю быть непосредственным наблюдателем, а значит и соучастником взаимодействия языковой личности и культуры эпохи Ренессанса, проникать в глубины человеческой натуры и выявлять его скрытые интенции, желания и цели.

Вступая в контакт с партнером по коммуникации, адресант имеет интенцию определенным образом воздействовать на адресата — получить интересующую его информацию, изменить точку зрения собеседника, принудить его совершить какое-либо действие и т. п. При этом актуализация той или иной интенции осуществляется говорящим посредством двух способов: он может прямо декларировать прагматическое назначение своего высказывания посредством разноуровневых средств соответствующей семантики (в этом случае речь идет о коммуникативной интенции, выраженной эксплицитно) или цель говорящего прямо не объявляется, а имплицитно проясняется из взаимодействия эксплицитного значения высказывания со значимым фоном его употребления (имплицитная или «замаскированная» коммуникативная интенция). Речевая интенция в таком коммуникативном акте не эксплицируется языковыми средствами и имеет сложную структуру.

Успешность коммуникации в превалирующем большинстве случаев достигается в результате следования набору правил (принципов или максим) речевого общения (качества, количества, вежливости и др.). Основополагающим в процессе коммуникации является планирование говорящим определенной коммуникативной стратегии. Понятие «стратегия» в лингвистике имеет множество толкований: его рассматривают как выбор вербальных средств воздействия на реципиента («речевая стратегия») или связывают с реализацией набора глобальных и частных коммуникативных целей («коммуникативная стратегия») (Дементьев, 2000); как систему выстроенных «по принципу иерархии компонентов» (Аникин, 2008), «когнитивный план общения» (Иссерс, 2008), «общий план или «вектор» речевого поведения», инвариантную схему, состоящую из одного или нескольких действий, направленных на преодоление некоторой проблемной ситуации (Шейгал, Иванова, 2004), совокупность запланированных говорящим заранее и реализуемых в ходе коммуникативного акта теоретических ходов, направленных на достижение коммуникативной цели (Клюев, 1998).

В настоящей работе вслед за биокогнитологами коммуникативная стратегия трактуется как когнитивный план ориентирующего воздействия на адресата, направленный на изменение в той или иной степени состояния среды, в которой находится адресат так, чтобы это изменение вызвало со стороны адресата ту или иную поведенческую реакцию.

Одной из широко используемых стратегий актуализации гармоничного общения и достижения цели является глобальная стратегия непрямого общения (увод наиболее прагматически значимой информации в невыраженные импликации). Эта глобальная стратегия представлена в пьесах У. Шекспир пятью наиболее часто встречающимися частными коммуникативными стратегиями: стратегией отказа, стратегией уклонения от прямого ответа, стратегией манипулирования, стратегией обмана и стратегией дискредитации личности.

Рассмотрим каждую из коммуникативных стратегий в отдельности, выявляя в процессе интерпретации диалогических фрагментов механизмы формирования имплицитных смыслов коммуникантов.

Стратегия отказа

Речевой акт отказа выражает отрицательную реакцию на искомые цели адресанта. В этой связи ситуация речевого акта отказа психологически сложна и неприятна для него. Осознавая это, говорящий в превалирующем большинстве случаев кооперативного общения старается осуществить его скрыто, имплицитно.

Имплицитный речевой акт отказа направлен преимущественно на сглаживание конфликтной ситуации, снятие негативной реакции реципиента. Не имея формального выражения интенции, имплицитные речевые акты отказа распознаются, главным образом, с учетом знаний фреймовой структуры речевой ситуации, то есть коммуникативной ситуации, социальной ситуации, межличностных отношений, фоновых знаний общающихся.

Рассмотрим фрагмент из трагедии "Hamlet", Act III Scene II [Pelican 2002: 43]

HAM. (to Horatio): They are coming to the play; I must be idle:

Get you a place.

KING: How fares our cousin Hamlet?

HAM.: Excellent, Г faith; of the chameleon's dish: I eat the air, promise-crammed; you cannot feed capons so.

KING: I have nothing with this answer, Hamlet; these words are not mine.

HAM.: No, nor mine now.

Пресуппозиция: Гамлет приглашает на представление «Убийство Гонзаго» короля и королеву. Его план - разоблачить короля.

Ситуация: Входят королевская чета и их приближенные вельможи. Король Клавдий, чтобы выглядеть благодушным и благородным, обращается к Гамлету и спрашивает, как он поживает.

Интенция Гамлета - продолжать играть роль безумца ("They are coming to the play; I must be idle"), чтобы проще и эффективнее реализовать свою глобальную интенцию -изобличить Клавдио в убийстве отца (прим.: в Елизаветинскую эпоху к сумасшедшим относились снисходительно, их действия строго не осуждались обществом).

В ответ на вопрос короля —"How fares our cousin Hamlet?" Гамлет, используя «маску» безумца и руководствуясь стратегией отказа от общения с ненавистным ему Клавдио, вначале с явной иронией произносит клишированную фразу "Excellent, i' faith", а затем, применяя прием наложения связей одной денотативной ситуации на другую, продолжает -"the chameleon's dish:*I eat the air, promise-crammed." Все три содержательные части этого высказывания передают значимые имплицитные смыслы. Эксплицитное значение фрагмента "of the chameleon's dish" («живу на пище хамелеона») служит источником появления имплицитной информации, ее прагматический смысл как бы надстраивается над когнитивным (денотативным). Посредством этого высказывания Гамлет намекает на то, что ему, подобно хамелеону, необходимо все время менять цвет «шкуры», приспосабливаясь к меняющимся условиям и обстоятельствам при коварном и бесчестном дворе, т.е. одевать различные «маски» благородного рыцаря, послушного сына, безумца и т. п. Импликат - «Я не тот за кого вы меня принимаете. Я вынужденно многолик». Имплицитный смысл фразы -"I eat the air", созданный на основе метафорического переноса, индуцирует мысль «Ты лжец. Твое поведение и обещания лживы». Наконец, вновь посредством метафорического переноса Гамлет интенционалыю ассоциирует себя с каплуном, создавая референцию к системному значению слова "capon" - "A castrated domestic cock fattened for eating" [Oxford

Dictionary 2003: 313]. Он намекает на сходство своего положения с каплуном, которого растят, чтобы убить и сьесть. Импликат: «Я знаю твой коварный план».

Король на основании эксплицитно выраженных элементов, своей языковой компетенции, знаний о мире, с опорой на значимый фон ситуации общения декодировал скрытые смыслы Гамлета, но, чтобы «сохранить лицо» перед наблюдателями, притворяется, что ничего не понял и не имеет ни малейшего преставления о том, что же хотел Гамлет сказать - "I have nothing with this answer, Hamlet; these words are not mine".

В процессе создания имплицитных смыслов Гамлет реализует тактики иронии, уклонения, намека, прием введения в заблуждение, нарушает максимы способа и качества.

Стратегия уклонения от ответа

Речевые акты уклонения являются вынужденной реакцией коммуниканта на манипулятивные действия собеседника - запрос информации, завуалированную критику, введение в заблуждение и пр., т. е. на те слова, которые воспринимаются коммуникантом как прямая или косвенная угроза своему имиджу, его позитивному и негативному лицу.

Цель стратегии уклонения состоит в том, чтобы, не нарушая хода коммуникации, отвлечь собеседника от реализации его намерений, избежать нежелательных действий со своей стороны и, в итоге, выйти «с наименьшими потерями» из некоторой неприятной, непривычной или неудобной ситуации.

К уклонению можно отнести разные случаи уклончивого поведения: неполный ответ на вопрос, завуалированную негативную реакцию на просьбу или критику и др. однако, как свидетельствует материал исследования, наиболее типичным проявлением данной стратегии являются уклончивые ответы. В них коммуникант, сохраняя видимость ответа на поставленный вопрос, с той или иной степенью осознанности пытается отказать собеседнику в предоставлении нужной ему информации.

Рассмотрим фрагмент из трагедии "King Lear", Act I Scene I [Pelican 2002: 1487]

Ситуация: Тронный зал короля Лира, где происходит встреча двух сановников, графов Кентского и Глостерского, в ходе которой заходит речь о незаконном сыне Глостера - Эдмунде:

KENT Is not this your son, my lord?

GLOUCESTER His breeding, sir, hath been at my charge: I have so often blushed to acknowledge him, that now I am brazed to it.

KENT I cannot conceive you.

GLOUCESTER Sir, this young fellow's mother could: whereupon she grew round-wombed, and had, indeed, sir, a son for her cradle ere she had a husband for her bed. Do you smell a fault?

KENT I cannot wish the fault undone, the issue of it being so proper.

Приведенный фрагмент демонстрирует кооперативный тип взаимодействия собеседников, графа Глостера и графа Кента, когнитивные ниши которых, ввиду их одинакового происхождения, воспитания и образования, совпадают.

Желая получить интересующую его информацию, граф Кент задает прямой вопрос -"Is not this your son, my lord?". He имея намерения дать такой же прямой ответ, граф Глостер стремится переструктурировать образ события, вызвавшего данный вопрос, посредством перераспределения прагматического фокуса, выводя из внимания спрашивающего образ внебрачного сына, акцентируя взамен внимание на собственной персоне - "His breeding, sir, hath been at my charge: I have so often blushed to acknowledge him, that now I am brazed to it."

Причиной выбора графом Глостером непрямой коммуникации является его нежелание открыто признать нарушение этических и религиозных норм, ибо внебрачные

отношения в эпоху раннего Возрождения, хотя и не порицаются, но и не поощряются, и обсуждаются в обществе неохотно. В этой связи, непрямой ответ Глостера предполагает актуализацию следующего импликата: «Я не хочу говорить о внебрачном сыне. Это не повод для хвастовства».

Распознав уклонение и испытывая желание все же получить запрашиваемую информацию, Кент реагирует репликой — "I cannot conceive you". На что Глостер, по-прежнему руководствуясь стратегией уклонения от ответа, реализует ее посредством тактики намека в форме грубой ассерции о незаконном происхождении Эдмунда, помещая в фокус ментального пространства ответа мать Эдмунда — "this young fellow's mother could: whereupon she grew round-wombed, and had, indeed, sir, a son for her cradle ere she had a husband for her bed". Импликатом данного высказывания является следующий смысл: «Мать этого молодого человека не отличалась высокой нравственностью и моральными устоями». К механизмам формирования данного имплицитного смысла можно отнести также интенциональный сдвиг референции в значении слова "conceive" ("Kent: I cannot conceive you. Glouster: Sir, this young fellow's mother could..."): Глостер намеренно создает сходный по языковой и звуковой форме ментальный образ "conceive" в значении «зачать ребенка», тогда как Кент имеет ввиду референцию на системное значение лексемы "conceive" — «понимать» [Oxford Dictionary 2003: 354], что создает в данной речевой ситуации эффект обманутого ожидания.

Таким образом, опираясь на содержательное пространство вопросов Кента, Глостер конструирует собственный образ объекта, сдвигая прагматический фокус на другие аспекты ситуации, отвлекая тем самым внимание Кента от дефокусируемых элементов.

Стратегия манипулирования

Манипулирование, в широком понимании, представляет собой скрытое воздействие на адресата. Говорящий использует возможности языка с целью навязать слушающему определенное представление о действительности, отношение к ней, эмоциональную реакцию, сформировать у него определенные идеалы, ценности, мнения и т. п., не совпадающие с теми, которые слушающий мог бы сформировать самостоятельно. Реализация стратегии манипулирования осуществляется с помощью различных тактик, получивших название «манипулятивных технологий».

Фрагмент из комедии "Merchant of Venice", Act I Scene III [Pelican 2002: 298]

Пресуппозиция: Основной конфликт в комедии "Merchant of Venice" состоит в столкновении двух разных жизненных позиций главных персонажей, еврея Шейлока и христианина Антонио.

Шейлок мечтает о том, чтобы вся торговля была в его руках. Его ненависть к христианам, в частности к Антонио - не только ответная реакция на унижения, которым он подвергается, будучи евреем, это ненависть к главному конкуренту, мешающему ему пополнять свое богатство.

Антонио - богатый купец, приумножающий свое богатство торговлей, дает людям деньги без процентов, тем самым переманивая клиентов Шейлока.

Бассанио, друг Антонио, просит купца Шейлока ссудить ему три тысячи дукатов на три месяца под поручительство Антонио.

Ситуация: Шейлок обещает своему «другу» Антонио дать ссуду без процентов, но под шуточный залог - фунт мяса должника, который ростовщик в качестве неустойки может вырезать из любой части тела купца.

В диалоге с Антонио Шейлок пытается узнать, в чем заключается «секрет» процветания торговли Антонио.

ANTONIO Shylock, although I neither lend nor borrow

By taking nor by giving of excess,

Yet, to supply the ripe wants of my friend,

I'll break a custom. Is he yet possess'd

How much ye would?

SHYLOCK Ay, ay, three thousand ducats.

ANTONIO And for three months.

SHYLOCK I had forgot; three months; you told me so.

Well then, your bond; and let me see; but hear you;

Methought you said you neither lend nor borrow

Upon advantage.

ANTONIO I do never use it.

SHYLOCK When Jacob grazed his uncle Laban's sheep -

This Jacob from our holy Abram was,

As his wise mother wrought in his behalf,

The third possessor; ay, he was the third -

ANTONIO And what of him? did he take interest?

SHYLOCK No, not take interest, not, as you would say,

Directly interest: mark what Jacob did.

When Laban and himself were compromised

That all the eanlings which were streak'd and pied

Should fall as Jacob's hire, the ewes, being rank,

In the end of autumn turned to the rams,

And, when the work of generation was

Between these woolly breeders in the act,

The skilful shepherd peel'd me certain wands,

And, in the doing of the deed of kind,

He stuck them up before the fulsome ewes,

Who then conceiving did in eaning time

Fall parti-colour'd lambs, and those were Jacob's.

This was a way to thrive, and he was blest:

And thrift is blessing, if men steal it not.

ANTONIO This was a venture, sir, that Jacob served for;

A thing not in his power to bring to pass,

But sway'd and fashion'd by the hand of heaven.

Was this inserted to make interest good?

Or is your gold and silver ewes and rams?

SHYLOCK I cannot tell; I make it breed as fast:

But note me, signior.

ANTONIO Mark you this, Bassanio,

The devil can cite Scripture for his purpose.

An evil soul producing holy witness

Is like a villain with a smiling cheek...

Приведенный диалогический фрагмент относится к контроверсионному типу общения, в котором каждый из коммуникантов преследует свою прагматическую цель: интенция Шейлока - оправдать ростовщичество в глазах собеседника, а интенция Антонио -найти для друга деньги в долг.

В целях оправдания своего способа ведения дел, его корректности и эффективности, Шейлок выбирает стратегию манипулирования, которую он реализует посредством следующих тактик: недосказанности и смены темы разговора (смена вектора прагматического фокуса - Ant.: "I do never use it (advantage)" - Sh.:"When Jacob grazed his uncle Laban's sheep —"); самооправдания и переубеждения собеседника в некорыстности своих поступков ("No, not take interest, not, as you would say, Directly interest: mark what Jacob did..").

Учитывая христианские идеалы Антонио, Шейлок для эффективного воздействия на него использует аллюзию на Библейский сюжет, когда святой отец Иаков посредством хитрого обмана достиг своей цели. Импликат: «Иаков разбогател нечестным путем, однако, был благословлен. Подобно Иакову я не вижу ничего предосудительного в своих действиях».

Связь между эксплицитным значением реплик Шейлока и импликатом носит причинно-следственный характер. Имплицитный смысл индуцируется посредством идентифицирующей референции - по примеру деяний Иакова, сына Авраама, Шейлок делает попытку оправдать свои действия: "This was a way to thrive, and he (Jacob) was blest:// And thrift is blessing, if men steal it not."

Проводя некорректную аналогию между своим занятием и деятельностью Иакова, Шейлок использует один из приемов манипулирования - ложную ссылку на общеизвестные истины (преумножение богатства не с помощью воровства — это не грех, а благо). Однако эта библейская истина не имеет прямого отношения к действиям Шейлока. Семантический прием аллюзии, как известно, является механизмом перспективизации (выделенности) определенной информации при представлении референтной ситуации и ее конституентов. Однако в рассматриваемой конкретной речевой ситуации Шейлок намеренно оттесняет в фоновую зону большинство добродетельных признаков, характеризующих Иакова (Иаков -Божий человек, честный, трудолюбивый — бескорыстно трудился 14 лет в пользу своего дяди и т. п.), а фокусируется на отдельном периферийном признаке (хитроумном поступке Иакова, схожим с обманом, который якобы благословил Бог).

Антонио догадывается, что Шейлок искажает Священное Писание и задает ему риторические вопросы, в которых звучит ирония: "Was this inserted to make interest good?// Or is your gold and silver ewes and rams?". Шейлок уклоняется от честного ответа ("I cannot tell"), осознавая, что моральные, этические, культурные принципы Иудея-ростовщика и христианина-честного купца никогда не найдут точек соприкосновения.

С целью сохранить неконфликтные кооперативные отношения и скрыть свое негативное отношение к собеседнику, Антонио использует такой прием, как "hedging" — явление теории «расплывчатого множества» (Weinreich, 1966; Zadeh, 1965; Lakoff, 1972), когда говорит о Шейлоке отстраненно, уходя от прямого оскорбления: "The devil can cite Scripture for his purpose/An evil soul producing holy witness (оксюморон)/ Is like a villain with a smiling cheek (сравнение)". Импликат: «Я презираю тебя».

Кроме отмеченных языковых средств, стратегия манипулирования реализуется в анализируемом фрагменте посредством следующих тактик: недосказанности и смены темы разговора (смена вектора прагматического фокуса — Ant.: "I do never use it (advantage)" — Sh.:"When Jacob grazed his uncle Laban's sheep -"); самооправдания и переубеждения собеседника в некорыстности своих поступков ("No, not take interest, not, as you would say, Directly interest: mark what Jacob did...").

Стратегия обмана

Обман трактуется в работе как когнитивный план воздействия на адресата с целью ввести его в заблуждение таким образом, чтобы субъект воздействия не осознал данного действия со стороны адресанта.

Рассмотрим пример из комедии "Love's labour lost", Act I Scene I [Pelican 2002: 217]

Пресуппозиция: В Наварре (на юге Франции) группа молодых образованных вельмож во главе с Наваррским королем Фердинандом создают «академию», в которой главным правилом является полное отрешение от житейских забот и сердечных страстей.

Ситуация: Король Фердинанд читает письмо от своего подданного, из которого узнает, что шут Башка (Costard) нарушил устав «академии»:

FERDINAND Ay, the best for the worst. But, sirrah, what say you to this?

COSTARD Sir, I confess the wench.

FERDINAND Did you hear the proclamation?

COSTARD I do confess much of the hearing it but little of the marking of it.

FERDINAND It was proclaimed a year's imprisonment, to be taken with a wench.

COSTARD I was taken with none, sir: I was taken with a damsel.

FERDINAND Well, it was proclaimed 'damsel.'

COSTARD This was no damsel, neither, sir; she was a virgin.

FERDINAND It is so varied, too; for it was proclaimed 'virgin.'

COSTARD If it were, I deny her virginity: I was taken with a maid.

FERDINAND This maid will not serve your turn, sir.

COSTARD This maid will serve my turn, sir.

FERDINAND Sir, I will pronounce your sentence: you shall fast a week with bran and

water.

COSTARD I had rather pray a month with mutton and porridge.

Интенция Башки - высмеять устав короля Фердинанда об отрешении в «академии» на столь длительный срок от встреч и флирта с женщинами.

В соответствии с культурно-эстетическими нормами, установленными обществом эпохи Возрождения, шут Башка не имеет право высказывать упреки в адрес короля открыто, что и является причиной использования им непрямой коммуникации для достижения поставленной цели. Следуя принципу позитивной вежливости, нарушая максиму качества, Башка руководствуется стратегией обмана. Для этого он реализует следующие тактики: тактику лавирования с элементами издевки ("I was taken with none, sir: I was taken with a damsel" (virgin, maid)), тактику насмешки посредством сарказма ("I do confess much of the hearing it but little of the marking of it").

Актуализация имплицитного смысла происходит вследствие наложения связей одной денотативной ситуации на связи других денотативных ситуаций, динамичная смена которых служит импульсом для запуска импликационных процессов в сознании реципиента.

Указ о том, что «тому, кто будет иметь дело с женщиной в течении трех лет грозит год тюремного заключения», вполне естественно связывается с высказыванием «Да я ни с какой женщиной и не имел дела», т. е. вторая реплика - это естественная реакция на первое утверждение. Устанавливается обычная в этом случае причинно-следственная связь — «меня не за что наказывать, я был не с женщиной». Последующие реплики Башки - «я был не с женщиной, а с барышней; не с барышней, а с девственницей; не с девственницей, а просто с девушкой» - меняют качественный характер причинно-следственной связи -конвенциональный на неконвенциональный.

Изменение связей происходит за счет того, что ситуация, отражаемая репликой-реакцией, не соотносится с ситуацией, отражаемой репликой-стимулом. Такой способ речевого поведения коммуникантов создает эффект обманутого ожидания. В прагматический фокус высказывания неожиданно для адресанта - короля Фердинанда -попадает новая информация, которая имплицитно оценивается адресантом шутом. Импликат Башки: «Ваш закон - смешон и нелеп. Я невиновен».

В качестве языковых средств, актуализирующих имплицитный смысл высказывания в рамках стратегии обмана, в рассматриваемом фрагменте фигурируют сарказм ("I do confess much of the hearing it but little of/the marking of it"), синтаксический паралеллизм ("I was taken with none, I was taken with damsel"; "I was taken with maid"), языковая игра значений лексемы "young woman". В прагматический фокус попадают различные периферийные семантические признаки, имеющие ассоциативную связь с системным значением лексемы "woman": 1) "a wench - a prostitute" - оценочное мнение о женщинах - непостоянство и хаотичность в отношениях; "a damsel" - "a young unmarried woman" - статус не/замужества; "a virgin" — "a person who has never had a sexual intercourse" — невинность; наконец "maid" — "a young female; female domestic servant" - молодая женщина; ее служебное положение).

Стратегия дискредитации личности

"Twelth night", Act IV Scene II [Pelican 2002: 468]

MALVOLIO Good fool, as ever thou wilt deserve well at my hand, help me to a candle, and pen, ink and paper: as I am a gentleman, I will live to be thankful to thee for't.

CLOWN Master Malvolio?

MALVOLIO Ay, good fool.

CIOVVN Alas, sir, how fell you besides your five wits?

MALVOLIO Fool, there was never a man so notoriously abused: I am as well in my wits, fool, as thou art.

CLOWN But as well? then you are mad indeed, if you be no better in your wits than a

fooL

Пресуппозиция: Действие происходит в вымышленной Иллирии, где живется весело и беззаботно, а жителям присущи такие типично ренессансные черты, как воля, острый ум, стремление к независимости и всесокрушающее жизнелюбие.

Ярким противником нравов возрожденческого общества является дворецкий Мальволио - представитель сумрачного мира «жесткого» порядка, пуританин, осуждающий беззаботность и буйное веселье. Он мечтает о власти и уверен, что графиня Оливия в него влюблена. На этом Мария и сэр Тоби основывают свою злую шутку, заперев его в чулане, с целью представить его в нелепом виде перед недоумевающей графиней.

Шут - своеобразное явление культуры позднего Средневековья и эпохи Возрождения. Он был не только потешником. Ему разрешалось, в отличие от остальной челяди, говорить более вольно и смело, шутить над сильными мира сего. На него никто не обижался, так как, считалось, что шутки жалкого острослова глупы и не несут никакого смысла.

Ситуация: Мальволио, будучи запертым в чулане, просит о помощи у своего подданного шута Фесте.

В представленном конфронтационном типе интеракций шут Фесте выбирает непрямой тип коммуникации, поскольку речь идет о невозможности адресанта открыто заявить о своем отношении к дворецкому в силу неравенства их социальных статусов и желания сохранить видимость кооперативного сотрудничества. Выбор косвенного речевого акта обусловлен также нежеланием говорящего (шута) нести ответственность за

высказывание, имплицирующее оскорбление - "Alas, sir, how fell you besides your five wits?" - и внешне соблюсти один из ведущих постулатов успешного общения, а именно принцип вежливости. К механизмам формирования имплицитной семантики оскорбления относится нарушение максимы релевантности (уход от темы разговора — в данном случае, от выполнения просьбы - "help me to a candle, and pen, ink and paper", запроса информации, относящейся к другой области знаний - "Alas, sir, how fell you besides your five wits?", a также нарушение максимы способа (избежать неоднозначность выражений - "five wits" и "fool").

Реализуя интенцию унизить и высмеять дворецкого, шут выбирает коммуникативную стратегию дискредитации, актуализация которой происходит посредством соответствующих коммуникативных тактик - высмеивания, унижения, насмешки, иронии и сарказма и путем применения комплекса приемов когнитивного и семантического плана.

Комический прием в рассматриваемом фрагменте непосредственно связан с языковой игрой лексемы "fool". Интегральным признаком прилагательного "fool" является, согласно словарной дефиниции, сема, указывающая на немудрое, безрассудное поведение: "to act/behave in a silly/unwise/lack of sense" [Oxford Dictionary 2003: 404]. Однако в рассматриваемом примере актуализируется субстантивированное прилагательное "fool", характеризующееся такими двумя значениями, как «шут» и «дурак». Значение "fool" в елизаветинскую эпоху приобретает новый смысл, новые значимые хактеристики "fool" -остроумный, разумный» - "intelligent or quick on the uptake". Шут перестал быть естественным дураком и превратился в дурака показного. Иначе говоря, он стал играть роль дурака. Такой типичный шут, живший при королевском дворе или в домах знатных лиц, изображается У. Шекспиром в его произведениях.

Фесте намеренно использует сходный по звуковой и графической форме ментальный образ "fool" и, играя словами, создает референцию то на человека, служащего при дворе, обладающего остроумием, то на человека, лишенного ума.

Сатирический прием иронии актуализируется шутом Фесте посредством подчеркнуто предупредительного обращения "Master" к беспомощному Мальволио, запертому в чулане, что подразумевает диаметрально противоположное: "At last, you feel what it is to be a servant and beg for help".

Саркастическая оценка объекта насмешки (Мальволио) осуществляется шутом с помощью междометия "alas", которое придает высказыванию "Alas, sir, how fell you besides your five wits?" отрицательную эмоциональную окраску, путем использования ироничного в данной ситуации обращения "sir", характерного для нейтральных, бесконфликтных ситуаций, а также посредством языковой игры, связанной с выражением "five wits".

Во время елизаветинской эпохи выражение "five wits" имело особое значение: "In the time of William Shakespeare, there were commonly reckoned to be five wits and five senses'" (Horace, 1880). "The five wits were sometimes taken to be synonymous with the five senses, but were otherwise also known and regarded as the five inward wits (the five qualities: common wit, imagination, fantasy, estimation, and memory), distinguishing them from the five senses, which were the five outward wits (corresponding to the gross anatomical features - eyes, ears, nose, skin, and mouth - of many higher animals)" [The Merriam-Webster 1991: 304].

Из приведенных определений следует, что когнитивный конструкт "five wits", хранившийся в сознании коммуникантов, базировался на множественном наборе существенных признаков, относящихся как к категории человеческих чувств (уши, глаза, кожа, нос и язык), так и к категории умственной деятельности человека (разум, воображение, творческий потенциал (фантазия), оценка (суждение) и память). Другими

словами, системное значение данного выражения могло включать в себя два ментальных образа — чувства и разума. Однако в эпоху Ренессанса эти два образа сливались в одну категорию: "In Early Modern English, "wit" and "sense" overlapped in meaning. Both could mean a faculty of perception (although this sense dropped from the word "wit" during the 17th century). Thus "five wits" and "five senses" could describe both groups of wits/senses, the inward and the outward, although the common distinction, where it was made, was "five wits" for the inward and "five senses" for the outward" [Barber 1997: 245].

Шут Фесте, по-видимому, достаточно образован, обладает богатым языковым опытом и играет данным выражением для достижения своей цели.

Средством выражения оскорбления и насмешки выступает конструкция с условной придаточной частью - "then you are mad indeed, if you be no better in your wits than a fool", смысл которой может равняться суждению: «Ты точно сумасшедший, если ты ведешь себя не иначе как дурак». Связь между эксплицитным значением и импликатом носит причинно-следственный характер: «Если ты не лучше дурака, то ты действительно сошел с ума».

Все описанные средства и приемы имеют одну прагматическую цель - привести читателя-наблюдателя к выводу о том, что — «Мальволио глуп и смешон. Он лишен чувств и ума». Это тот имплицитный смысл, который шут создает на основе своего структурального знания (можно предположить, что такие ситуации были присущи обществу «народно-карнавального мироощущения»), феноменологического опыта (общения с высокопоставленными, но не высокого ума людьми), а также учета контекста ситуации (злой шутки над Мальволио).

Вместе с тем, осознавая свое невыгодное положение, Мальволио реализует стратегию манипуляции, используя тактику лести. Он обращается к шуту очень учтиво: "good fool; as ever thou wilt deserve well at my hand; I will live to be thankful to thee for't; I am as well in my wits, fool, as thou art". Тактика лести осуществляется посредством обращения к Фесте личным местоимением второго лица "thee, thou" и использования выражения "good fool". Дело в том, что на протяжении всей пьесы, в обращении к шуту Мальволио употреблял местоимение "you", и только в данной ситуации он выбирает местоимение второго лица, которое использовалось в XVII веке, главным образом, только в обращении к королю и другим уважаемым особам, занимающим высокое положение в обществе. (Смирницкий, 1965; Abbott, 1929). Исходя из этого, смена обращения с "you" на "thou" в разговоре с шутом является индикатором неискреннего дискурса Мальволио, заискивания и лести.

Итак, коммуниканты, опираясь на ментальные образы, хранящиеся в их сознании, на свой опыт взаимодействия со средой обитания, с учетом значимого фона речи создают те смыслы, которые они считают адекватными и уместными для реализации их интенций в конкретных ситуациях общения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Реферируемое исследование, посвященное изучению имплицитных смыслов в диалогических дискурсах комедий и драм У. Шекспира, проведено в рамках антропоцентрической парадигмы, что обусловило его междисциплинарность. Учет достижений смежных с лингвистикой наук - психологии, социологии, философии, биологической теории познания вызвал необходимость пересмотра и уточнения ряда традиционных трактовок, важных для настоящего исследования проблем, и, прежде всего, подхода к языку и к самой коммуникации как многоступенчатому процессу взаимодействия индивидуумов, который находится в прямой зависимости от онтологических и

эпистемологических характеристик, связанных с человеческой природой, с языковой личностью.

Интерпретация имплицитных смыслов в настоящей работе была осуществлена с опорой на культурное наследие эпохи Возрождения - наиболее репрезентативной для изучения механизмов формирования имплицитных смыслов ввиду того, что сама философско-эстетическая система идеалов, культурно-историческая ситуация подталкивала на изучение человеческих тайн, глубин сознания индивидуума, менявшегося под влиянием представленных эпохой «катализаторов»: ломка многовекового феодального уклада, зарождение нового буржуазного строя, конец духовного господства церкви, формирование нового научного и общественного мировоззрения, основанного на здравом отношении к человеческой природе, свободной мысли, а также становление литературного языка и национальной культуры.

Нормы имплицитное™, обусловленные национальной культурой Англии в эпоху Возрождения, связаны с различным пониманием уровня допустимого умолчания или вербализации интенций коммуникантов. Выявлению данных различий способствует фоновое описание некоторых аспектов социокультурного контекста Англии изучаемой эпохи: типичного для эпохи Ренессанса «маскарада», где герои надевают на себя «маски» причудливого поведения, дабы убежать от ответственности за содеянное или намереваемое; нередкого несовпадения моральных и религиозных идеалов и ценностей; иерархической структуры отношений и пр.

В анализируемых трагедиях и комедиях У. Шекспира субъект-наблюдатель это языковая личность, в сознании которой под влиянием социокультурных факторов взаимодействия с окружающей средой, генерируются основные мировоззренческие категории эпохи Ренессанса — антропоцентризм, гуманизм, новое отношение к миру, модификация средневековой христианской традиции, возрождение античности - каждая из которых непосредственно влияет на процесс формирования и адекватной интерпретации имплицитных смыслов наблюдателем.

В качестве глобальной стратегии или когнитивного плана реализации интенции, в рамках которого актуализируются имплицитные смыслы в трагедиях и комедиях У. Шекспира, выступила стратегия непрямого общения, суть которой — увод наиболее прагматически значимой информации в невыраженные импликации. Эта общая стратегия включает пять наиболее частотных в произведениях Шекспира частных стратегий, а именно - стратегию отказа, стратегию уклонения от прямого ответа, стратегию манипулирования, стратегию обмана и стратегию дискредитации личности.

Основными речевыми тактиками, реализующими данные стратегии, выступили тактики повтора, упрека, умолчания, лести, игнорирования, намека, иронии, унижения, оскорбления, манипуляции и другие.

В результате исследования было установлено, что общим механизмом формирования имплицитных смыслов в пьесах У. Шекспира является метафорический и метонимический переносы значений лексико-семантических вариантов. К частным механизмам индуцирования имплицитных смыслов относятся сдвиг референции, наложение связей одной денотативной ситуации на другую, создание фрейма определенных ожиданий и его разрушение в рамках одного типа коммуникативных интеракций или взаимодействия разных, процесс эвфемизации, нарушение максим кооперативного сотрудничества Г. П. Грайса и др.

В качестве языковых средств, актуализирующих имплицитные смыслы высказываний, выступают метафоры, метонимии, сравнения, аллюзии, оксюморон,

перифраз, языковая игра, лексические, синтаксические повторы, риторические вопросы и др.

Исходя из анализа текстового материала, была разработана модель речевого механизма интерпретации имплицитных смыслов в диалогических дискурсах У. Шекспира, которая выглядит следующим образом: с целью приспособления к окружающей среде (интенция), т.е. непрямого описания наблюдаемой речевой ситуации, в организме адресанта начинается аутопоэз, ориентированный на создание необходимых языковых средств, стратегий и тактик их применения. Организм, натренированный прошлым опытом непрямого описания ситуаций подобных наблюдаемой, реагирует приписыванием задуманного смысла (как и в прошлом опыте) выбранным формам. Таким образом сложившаяся ситуация становится знаковой, или знаком, который описывает смысл происходящего здесь и сейчас. Одновременно актуализируемая звуковая или письменная форма становится сигналом для получателя сообщения. Реализуя звуковые или графические формы знаков, соответствующих формам системного значения слова, находящихся в голове адресанта, последний надеется или уверен, что адресат сможет воссоздать задуманные им (имплицитные) смыслы, исходя из системных значений слов и в соответствии со значимым фоном речи.

Языковые формы, достигнув рецепторы адресата, запускают в его теле ту же схему вывода значений/смыслов на базе системного значения, что и у адресанта, т.е. тот же процесс интерпретации материальных сигналов в биологические, нейронные. В результате, на основе коммуникативного опыта в сознании адресата возникают образы форм слов. В силу знания системы языка и бесчисленных совпадений появления данных языковых форм, с одной стороны, и соответствующих контекстов в прошлом, с другой, адресат ассоциирует их с соответствующим содержанием (значениями) указанных форм. Понимание изначальной цели адресанта и, тем самым, смысла высказывания происходит в ходе сопоставления в сознании адресата прямых и переносных значений с описываемой ситуацией, с одной стороны, и соответствия ее картине мира, с другой. Другими словами, в процессе интерпретации имплицитных смыслов адресат по имеющимся в его памяти когнитивным структурам догадывается (аутопоэз) о возможном значении сигнала -графического или звукового - и создает свой собственный смысл, соотносящийся со смыслом адресанта.

Проведенное исследование представляет собой одну из первых попыток комплексного описания механизмов формирования и процесса интерпретации имплицитных смыслов в диалогических дискурсах У. Шекспира с позиций достижений современной когнитивной лингвистики и такого ее тренда, как биокогнитивный анализ.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Чиняева, В.В. Имплицитная коммуникация как способ «реконструкции» картины мира социума (на материале драматургических произведений У. Шекспира) / В.В. Чиняева // Вестник Ленинградского государственного университета имени A.C. Пушкина. Серия Филология.-2013.-№ 1,т. 1.-С. 172-177 (0,7 п.л.).

2. Чиняева, В.В. Интерпретация имплицитных смыслов с позиций холистического подхода (на материале пьес У. Шекспира) / В.В. Чиняева II Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина. Серия Филология,-2013.-№3,т. 1.-С. 171-175 (0,45 п.л.).

3. Чиняева, B.B. Значение и смысл: соотношение понятий (на материале пьес У. Шекспира) / В.В. Чиняева // Мир лингвистики и коммуникации. — 2015. - № 2. URL. - Режим доступа: http://www.tverlmgua.by.ru/archive/77/50391.html (0,6 и.л.).

4. Чиняева, В.В. Непрямая коммуникация / В.В. Чиняева // Герценовские чтения. Иностранные языки: материалы межвузовской науч. конф., 16-17 мая 2013 г. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2013. - С.74-75 (0,1)

5. Чиняева, В.В. Анализ имплицитных смыслов с позиций холистического подхода / В.В. Чиняева // Герценовские чтения. Иностранные языки: материалы межвузовской науч. конф., 15-16 мая 2014 г. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2014. -С.109 (0, 1 п.л.).

6. Чиняева, В.В. Основные стратегии и тактики актуализации имплицитных семантических приращений (на материале пьес У. Шекспира) / В.В. Чиняева // Герценовские чтения. Иностранные языки: материалы межвузовской науч. конф., 14-15 мая 2015 г. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2015. - С. 109 (0,1)

Подписано в печать 22.10.2015 Формат 60x84 шб Цифровая Печ. л. 1.34 Тираж 100_Заказ №22/10 печать_

Типография «Фалкон Принт» (197101, г. Санкт-Петербург, ул. Большая Пушкарская, д. 54, офис 2, Сайт: falconprint.ru)