автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Метафора истории в русской философии всеединства

Текст диссертации на тему "Метафора истории в русской философии всеединства"

УРАЛЬСКАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ

Олейник Михаил Михайлович

МЕТАФОРА ИСТОРИИ В РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ ВСЕЕДИНСТВА

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата философских наук

09.00.Q3 - история философии

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ доктор философских наук, профессор Ю.Г.Ершов

ЕКАТЕРИНБУРГ 1998

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I: МЕТАФОРА ИСТОРИИ КАК ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ ВСЕЕДИНСТВА

§ 1. Поиск гносеологических оснований метафоры как элемента языка «цельного знания» § 2. Проблема рационализации метафоры как элемента исторического самосознания народа

ГЛАВА II: МЕТАФОРА ИСТОРИИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ВСЕЕДИНСТВА

§ 1. Проблема Софии и Троицы в связи

со смыслом истории § 2. Триединство и Троица в историческом процессе и метаистории

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

с. 3-15

с. 16-72

с. 16-41 с. 41-72

с. 73-134

с. 73-94 с. 95-134

СЛ35-141

БИБЛИОГРАФИЯ

СЛ42-150

ВВЕДЕНИЕ

Коренные перемены в жизни российского общества, переосмысление его истории и духовного опыта неизбежно приводят к вопросу о той роли, которую играет в судьбе страны и мировой культуры отечественная философия. Разрушение тоталитарного общества привело и к упадку его идеологии, подвергшейся эрозии не столько в связи с давлением новых мировоззренческих ориентиров, сколько из-за собственной схематичности, надуманности и эвристической несостоятельности (неспособности предсказать и даже объяснить происходящие перемены). Вместе с тем с философской мысли сняты идеологические ограничения, появилась возможность заново открыть для себя историко-философскую традицию, насильственно прерванную в 20-е годы нашего столетия.

Наше общество, похоже, избавляется от возникшего в последние десятилетия сомнения в необходимости философии, причем это сомнение, а порою и нигилистическое отвержение философии было характерно не только для обывательской среды, но и для части научно-технической интеллигенции. Острота мировоззренческого кризиса сегодня вновь связана с поисками общественных идеалов, путей их достижения и осознанием сопряженности любого успеха с неизбежными утратами.

Кризис этот не смягчило ни обращение к беллетристике, ни мистическое «народопоклонство» с неизбежной реставрацией романтических представлений о харизматическом «вожде» и его сподвижниках, воплощающих «великую волю» народа, которую обычные люди даже не осознают и потому ей противятся, пока их не принудят, ни апелляция к религии. Каждая форма общественного сознания несет в себе, по выражению

«философии всеединства», какую-то «правду», т.е. верно конструирует и отражает отдельные моменты и стороны жизни, но нельзя допустить монополии какой-либо формы: философия не может быть заменена ничем другим.

Чтобы заново прояснить вопрос о роли отечественной философии в связи с изменившимся отношением к ней, перед историком философии встает по-новому задача: выйти за пределы «чистой» истории философии и обратиться к исследованию прошлой практики, сходной по своим проблемам с нынешними, современными нам условиями. Россия конца XIX - начала XX века так же, как и теперь, переживала трудные времена. И не случайно в общественной и философской мысли России рубежа веков отчетливо ощущалось стремление расширить рамки философствования, а для этого - изменить язык философии, ее инструментарий. Сейчас этот опыт может оказаться полезным.

Наиболее значимой русской философской традицией была философия всеединства, основанная, как философия, Вл.С.Соловьевым. В отличие от многих попыток преодоления односторонностей рационализма, с целью расширения границ философского познания, данная традиция не отбрасывала прежние достижения философской мысли, объявляя их несостоятельными, а поставила под сомнение лишь притязания на монопольную истинность их способа «открывания» истины. В этой традиции поиск истины становится постоянной проблемой и главной задачей философии. В концепции «цельного знания» Вл.Соловьева есть место для идей любой философской системы, несущей, по своей природе, «правду», для любой, кроме крайнего индивидуализма (который сам все отвергает), или религиозных суррогатов философствования, принимающих облик науки. Вместо по-

следних философия всеединства выдвигала идею «свободной теософии», да и сама пыталась быть таковой.

В поисках иного, чем классический рационализм, типа мышления и соответствующего ему философского языка, представители философии всеединства обратились к метафоре. В их произведениях метафора предстает и как самостоятельная тема исследования, и как элемент самого русского философствования, особенно в историософии, став там неотъемлемой составляющей языка «цельного знания».

Философия всеединства особое внимание уделяла так называемым переломным моментам мировой истории, стремясь привлечь для их осмысления метод истолкования и интерпретации религиозно-философской образности, - опыт, также небесполезный для современного российского философствования. Ведь в XX веке мировая философия недаром широко использует герменевтическую методологию. Наконец, для традиции всеединства были характерны и понимание истории как единого процесса, и рассмотрение этого единства истории как инвариантной основы многообразия, хотя обе эти концепции и исходили из одних и тех же теоретических предпосылок.

Актуальность исследования российских духовных традиций ныне возрастает из-за изменения роли России в мире - утраты ею статуса сверхдержавы в геополитическом плане, но сохранение ее значимости как цивилизации, носительницы великой культуры, продолжающей влиять на весь мир. Этим объясняется и возрастание интереса к русской философии на Западе. Ныне за годы выходит столько статей и монографий о философии всеединства, сколько их публиковалось за десятилетия «холодной войны». Стойкий интерес к философии всеединства очевиден в Германии, Италии, Франции, США, Испании, Сербии, Болгарии, Хорватии, хотя и больше

связан с персоналиями, нежели с традицией в целом. В Германии интерес выражен к некоторым представителям всеединства, видимо, из-за разрабатывавшейся ими вслед за старшими славянофилами проблемы оппозиции «Россия-Германия» в культуре Европы. В католических странах Европы более прослеживается интерес к Вл.Соловьеву из-за его идеи соединения церквей под руководством папы, и в связи с идеей объединения славянства.

Важной причиной возрастания интереса к русской философии является и «открытие» для российского общества православной религиозной культуры, послужившей основой для философской традиции всеединства.

Таким образом, традиция «философии всеединства» с ее неклассическим мышлением и обращением к метафоре и истолкованию религиозно-философских образов при осмыслении поворотных пунктов российской и всемирной истории составляет сегодня важный объект исследовательского интереса российских и западных философов, что послужило основанием для выбора направления диссертационного исследования.

Степень разработанности проблемы

Изучение обширной литературы, посвященной проблемам, прямо или косвенно связанным с темой диссертационного исследования, позволяет разделить ее на четыре части.

Первую составляет источниковая база исследования, включающая как оригинальные произведения самих мыслителей - представителей всеединства, так и их работы друг о друге; произведения философов - современников Вл. Соловьева, С.Н.Булгакова, П.А.Флоренского, E.H. и С.Н.Трубецких, Л.П.Карсавина [См.: 13-26; 42-47; 79-91; 94-102; 107, 108, 126], специализирующихся в области онтологии и теории познания, так или иначе рассматривающих центральную идею традиции - всеединство,

«поэтическое» его выражение - Софию и саму традицию в целом. Сюда же относятся немногочисленные работы современных философов и историков культуры, обобщающие традицию всеединства. Из дореволюционных мыслителей и мыслителей русского зарубежья это работы В.В.Зеньковского, К.В.Мочульского, Н.О.Лосского, П.Я.Светлова, П.Кудрявцева, О.Трубецкой, Г.В.Флоровского, В.Н.Ильина, Б.Филиппова и др. Из современных нам исследователей выделяются работы С.С.Хоружего, П.П.Гайденко, В.И.Кураева, В.П.Акулинина, С.В.Мосоловой, В.В.Спирова, В.А.Кувакина, А.В.Гулыги, Н.К.Гаврюшина, А.П.Козырева и др. [См.: 19, 29, 59, 76, 78, 95, 122, 123, 124].

Вторая часть литературы - работы отечественных и зарубежных мыслителей, исследующих или русскую философию в целом, или интеллектуальную Россию конца XIX - начала XX веков, причем в этих работах традиция всеединства занимает одно из важных мест в рамках общей тематики. Среди них - монографии и статьи С.С.Хоружего, Н.К.Гаврюшина,

B.В.Сапова, Н.В.Мотрошиловой, Ю.Н.Давыдова, Ю.Г.Ершова, Б.В.Емельянова, А.Ф.Лосева, Б.В.Раушенбаха, М.М.Копаницы, Г.А.Тальчинского, Р.Э.Пула, Л.В.Полякова и др. В то же время предметом специального исследования для многих из этих авторов не была философия всеединства и тем более язык «цельного знания» [См.: 29, 39, 41, 51, 53, 111, 120,122; с.195-199,199-201, 204-206, 306, 505-511, 548-550; 124].

Третья часть литературы включает произведения, в том числе обобщающие, посвященные персоналиям - творчеству русских мыслителей, составляющих традицию всеединства: Вл.Соловьеву, П.Флоренскому, Е. и

C.Трубецким, С.Булгакову, Л.Карсавину, и с этой точки зрения рассматривающие философию истории всеединства или софиологию. Здесь преобладает, как тема исследования, творчество Вл.Соловьева. До революции ему

адресовали свои исследования В.Л.Величко, Л.М.Лопатин, Е.Н.Трубецкой, Э.Л.Радлов, В.И.Иванов, С.М.Соловьев, А.Белый, в эмиграции -К.В.Мочульский, В.В.Зеньковский, Е.Скобцова, Н.О.Лосский, а в советское время и последние годы - Л.А.Коган, В.В.Спиров, Р.А.Гальцева, И.Б.Роднянская, В.Ф.Асмус, А.Ф.Лосев, А.В.Гулыга, В.А.Кувакин,

A.Н.Голубев, Л.В.Коновалова, А.Б.Муратов, Е.Б.Рашковский, Н.Ф.Уткина, С.Г.Семенова, а также целый ряд авторов из Германии, Полыни, Франции, Италии, Испании: Л.Вейнзмер, Д.Стремукхоффер, Дж.Маэдей, Х.Глейхнер, Г.Пжебинда, А.Хоххольцер.

С.Н.Булгакову посвящены исследования С.С.Хоружего, В.В.Сапова, К.М.Долгова, Д.Н.Крылова, а в прошлом - В.В.Зеньковского, Н.О.Лосского, Л.А.Зандлера, Г.Эйкаловича, из зарубежных специалистов -Б.Халленслебен; Е.Трубецкому - Л.Лопатина, В.В.Зеньковского,

B.В.Сапова, Л.А.Левицкого, Л.В.Полякова, И.Б.Роднянской;

C.Н.Трубецкому - до революции - Л.М.Лопатина, С.А.Котляревского, Г.А.Рачинского, П.П.Блонского, Б.Н.Чичерина, а в последние годы -И.В.Басина, А.Ф.Лосева и др. О творчестве П.А.Флоренского писали С.С.Хоружий; Б.Л.Борухов, З.Е.Чернышкова, игумен Андроник (А.С.Трубачев), С.М.Половинкин, С.Л.Кравец, Е.В.Иванова и Т.В.Шелепанова; об исследованиях Л.П.Карсавина - С.С.Хоружий, В.И. Кулешов, В.П.Кошарный, А.П.Козырев, а ранее, как и о других представителях всеединства, - Н.О.Лосский и В.В.Зеньковский. Многие работы стали доступными лишь сегодня [См.: 19, 39, 47, 53, 59, 60, 66, 92, 95, 96, 105, 109, 111, 112, 120, 122; с. 67-69, 221-222, 454-459, 522-526, 585-588; 123, с.74-78, 249-252, 477-480, 513-518, 518-523, 553-559, 125, 126].

Четвертая часть литературы, связанной с темой диссертационного исследования, - это литература о метафоре в ее историческом и филологи-

ческом аспектах. Здесь нужно выделить работы по обобщению проблемы метафоры, в первую очередь В.И.Королькова, Д.П.Муравьева. Необходимо обратить внимание на труды дореволюционных специалистов-филологов, оказавших влияние на философов-«всеединцев» - труды А.А.Потебни и Н.Н.Веселовского, связавших метафору с мифологией и историей, а также с ритуалом, как историческим действием, «переживанием мифа», по выражению С.Н.Булгакова. В этой части литературы большую роль играют исследования 20-50 гг., в частности, монографии и статьи Б.А.Ларина, В.М.Жирмунского, М.А.Рыбниковой, A.B.Вельского, А.И.Ефимова, Е.Т.Черкасовой, и работы, связанные с метафоризацией в 30-60-е годы -Г.Пауля, М.Покровского, Л.С.Выготского, Л.Н.Шмелева, в 60-70-е годы предметом исследования все более становится «русская метафора» и метафора как историко-культурный феномен. Здесь наиболее ценны произведения Д.С.Лихачева, Ю.И.Левина, Н.А.Некрасовой, Е.В.Ермиловой, О.М.Фрейденберга, В.И.Ереминой, исследовавших древнерусскую поэтику и метафоризацию мира в поэзии XX века. Русской поэзии конца XIX - начала XX века в последние годы посвящено множество изданий и антологий с комментариями. К этой части литературы примыкают работы по семантике и семиологии, но лишь в том аспекте, где они связаны с историческим самосознанием и историческим философствованием, так как в этой диссертационной работе не ставится задач, касающихся семантики употребления каких-либо конкретных метафор во всем философском «пространстве» всеединства. Таковы статьи и книги В.Я.Проппа, Н.Рошияну, Ж.Дюмезиля, В.Тернера, М.Герхардта, Д.В.Щедровицкого, В.Н.Топорова, посвященные национальным мифологиям, эпосам и сказке (в них метафора фигурирует как элемент народного языка) Ж.-Б.Вико, Х.Ортеги-и-Гассета, М.Хессе, М.Блэка, М.С.Бердслея, П.Рикёра, В.Вжозека, рассматривающие метафору

в историографии и как эпистемологическую категорию. К этой же части отнесены произведения о символизме в целом: работы Ф.В.Шеллинга, В.Гумбольдта, А.Ф.Лосева, Б.Ларсена, С.С.Аверинцева, Э.Фромма, В.Я.Голосовкера, Е.М.Мелетинского, Я.Парандовского.

Статей и монографий, посвященных соотношению понятий и образа, метафоры и термина, вообще мифа как философской проблемы, очень немного. Среди них - произведения А.С.Литвиненко, А.В.Гулыги, Г.С.Баранова, Х-Дж.Хорна [См.: 2, 6, 7, 8, 12, 16, 27, 31, 35, 38, 40, 41, 49, 50, 52, 54-58, 61-67, 73, 74, 77,104,110, 112,119,121,124].

В обновленном языке, к которому стремятся современные мыслители так же, как и представители всеединства, «метафора... оказывается способной выполнить продуктивную роль» [41, с.43], особенно тогда, когда, по словам С.Н.Трубецкого, наше образование «не организует ума, а только отвлекает его», неспособно «не только воздействовать ...на всю среду, но даже выдержать борьбу с ней».

Исследования о метафоре за рубежом проводятся уже несколько десятилетий. Теперь они есть и у нас, причем «историографическая метафора» признается одной «из разновидностей метафоры вообще» [См.: 66, с.335], воспринимающей все присущие ей качества. Метафора становится эпистемологической категорией.

Выход с конца 80-х годов целого ряда источников по русской философии, - текстов отечественных мыслителей, - сыграл решающую роль в возрастании интереса и «разрабатываемости» (еще долгое время невозможно будет говорить о разработанности) истории русской философии.

«Софиологическое» направление русской философии, которое и является объектом данного исследования, выступило в теории познания с позиции «критического антиномизма». Данный метод предполагал метафору

как элемент обновленного языка: П.Флоренский особенно подчеркивает, что иконопись в массовом сознании является метафорой, «скорее по всеобщему непризнанию, по всеобщему непониманию его» [108; т.2, с.384]. Следовательно, в метафоре должно быть новое содержание, оно не должно, по В.Вжозеку, «омертветь», а остаться «живой» в народной культуре.

Однако по «одному выражению» из языка явление народной культуры нельзя восстановить, в лучшем случае его можно лишь узнать. Миф истолковывается, интерпретируется, следовательно, метод антиномизма напоминает герменевтический. Традиция всеединства критиковала ряд школ, в том числе мифологическую, за преувеличение значения метафоры: «...Наша повседневная речь... вся состоит из поэтических образов и метафор, которые ничего не стоит превратить (по концепции Мюллера - М.О.) в мифы». Если поступать так, писал Вл.Соловьев, «...то во всем мире не осталось бы ничего- кроме мифов» (выделено мною - М.О.) [80; т.6, с. 177178].

Если современный философ Войцех Вжозек говорит о «живых» и «мертвых» метафорах [См.: 66, с.263-264], то Вл.Соловьев и С.Булгаков - о «живых» и «мертвых» остатках первобытного язычества в мифе и вообще в культуре. Исследования последних десятилетий о метафоре не могли появиться, если бы не осознавалось «рационалистическое оскудение новой философии» (по выражению С.Булгакова), которая игнорирует миф [См.: 19, с. 140]. По мнению В.Вжозека, проследившего концепции метафоры М.Блэка, М.В.Хессе, И.Ричардса, У.Стивенса и других, необходимо продолжать исследования и уже известных метафор, т.к. к моменту дискуссий о метафоре многие из последних банализировались и «интерпретационные взаимодействия... прекратились» [66, с.259-260]. Л.П.Карсавин, этот последний крупный представитель традиции всеединства, отмечал:

«Гносеологически современный философ выше древнего, но гносеология оторвалась от других философских дисциплин, в частности, от онтологии» [44, с.332].

Связь онтологии и гносеологии не просто постулируется «всеединцами», а вытекает из самого метода (вернее, метод вытекает из этой связи). Вл.Соловьев писал в книге «Россия и Вселенская Церковь»: «Истина есть раздвоение и разделение (т.е. антиномия - М.О.), она - единство относительное, ибо утверждает существование своей