автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Метасюжет преображения как единый семантический код лирики Ф.И. Тютчева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Метасюжет преображения как единый семантический код лирики Ф.И. Тютчева"

На правах рукописи

Воробец Татьяна Алексеевна

МЕТАСЮЖЕТ ПРЕОБРАЖЕНИЯ КАК ЕДИНЫЙ СЕМАНТИЧЕСКИЙ КОД ЛИРИКИ Ф И ТЮТЧЕВА

10 01 01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 5 ОПТ «

Омск-2007

Работа выполнена на кафедре новейшей отечественной литературы Омского государственного педагогического университета

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор

Штерн Миньона Савельевна

Официальные оппоненты: - доктор филологических наук, профессор

Столярова Ирина Владимировна; - кандидат филологических наук, доцент Ларкович Дмитрий Владимирович.

Ведущая организация - Самарский государственный университет

Защита состоится «13» ноября 2007 года в «13 00» на заседании диссертационного совета ДМ 212.17902 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Омском государственном университете им. Ф М Достоевского по адресу 644077, г. Омск, пр Мира, 55а

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского государственного университета им. Ф М. Достоевского

Автореферат разослан « $ » октября 2007 г

Ученый секретарь

диссертационного совета

КривозубоваГ А.

Актуальность исследования Ю И Левин1 в своей статье «Инвариантный сюжет лирики Тютчева» выделяет несколько принципов, лежащих в основе большинства исследований («независимо от методологических принципов их авторов»), посвященных «поэтическому миру» Тютчева рассмотрение лирики Тютчева как единого текста («каждое из стихотворений Тютчева воспринимается на фоне всех остальных»); представление о поэтическом космосе Тютчева как о системе, пронизанной бинарными оппозициями («поэзия Тютчева - система, «слагающаяся из весьма немногих тем»», каждая из которых раскрывается в «парадоксальном совмещении противоположенностей»), и выявление «некоего «инварианта» или центрального пункта поэтического мира Тютчева», предопределяющего логику его развития Пытаясь выявить «основной узел», организующий собой поэтический космос Тютчева, исследователи обращаются к отдельным философским системам, так или иначе преломляющимся в лирике Тютчева, а также непосредственно к тютчевскому тексту в поисках некоей фундаментальной оппозиции, ключевой идеи, архисюжета, так или иначе находящих свое отражение в тютчевском тексте

Двойственность человеческого существования перед лицом хаоса, темной основы бытия, притяжение, околдованность им и, в то же время, стремление преодолеть его в себе (В С Соловьев, Д С Мережковский), ограниченность человека перед лицом природы, призрачность человеческого «Я» (В Я Брюсов, А Г. Горнфельд, и т.д.), метафизическое сомнение человека в существовании сакрального начала мира (А Г Майер), имперсонализм В. Зеньковский), стремление человека к преодолению личности в себе (А Лаврецкий), космизм человеческой личности (С Франк), противостояние Бытия Небытию (Ю. Лотман) - вот тот основной спектр идей лирики Тютчева, которые исследователи рассматривают в качестве структурообразующих

Ю. Левин, в отличие от своих предшественников, пытается выявить в тютчевской лирике не некую организующую идею или фундаментальную оппозицию, но «единый архисюжет, играющий роль основного мифа в поэзии Тютчева»2, так или иначе реализующегося во всем корпусе его текстов Суть основного мифа, по Левину, заключается в следующем в лирике Тютчева представлены два мира, земной, профанный, и небесный, сакральный. Человек привязан к земному миру, в котором «пребывает в состоянии жалком и недолжном»3 Но в некоторые моменты человеку приоткрывается и мир сакральный, соответственно герой оказывается способен соприкоснутся с ним, те перейти в иное, «должное состояние» Но приобщение человека миру небесному - состояние кратковременное, т к «человек отягощен наследием земного мира и неприспособлен к устойчивому пребыванию» в сфере сакрального и обречен вернуться в «недолжное» состояние «Движущей силой» данного мифа о человеке и его бытии в мире является «архимотив «жажды

1 Левин Ю И «Инвариантный сюжет лирики Тютчева» [Текст] / Левин Ю И /Л"ютчевский сборник, 1990, с

142-143

преображения», имплицитно включающей в себя все остальное и отрицательное состояние субъекта в земном мире, и принципиальную возможность иного, и путь к «преображению», и возможную неудачу» Тезис Левина и послужил отправной точкой для нашего исследования

«Возможная неудача» личности на пути преображения обусловлена ролью и местом, занимаемым человеком в космосе Тютчева

Как отмечают исследователи и критики, человек в тютчевском космосе «бессилен в природе, бесконечно одинок в обществе и преходящ в виде личности. » 1 «Его жизнь, его деятельность - лишь «подвиг бесполезный»»2. Более того, «. .у Тютчева человеческое сознание - лишь одна из бесчисленных грез природы, деревьев и птиц может достигаться только индивидуальным усилением интенсивности ответа на универсальную позитивную силу природного давления »3 Призрачностью, эфемерностью бытия человека обусловлено и его место в космосе, его позиция «промежутка» «между двойною бездною» между хаосом и космосом, «Сущим» и «Бытием», между «индивидуальным и безличным «я», слитым с природой»4, между земной, исполненной «пламенеющих страстей и порывов», жизнью и незамутненной ясностью «жизни во Христе», «на грани веры и неверия»

Причина этой двойственности, этого «разлада» между миром и человеком заключена в человеческой индивидуальности, в человеческом «я», которое, в «торжестве своем» отделенное от трансцендентного, осознается как деструктивное начало космоса. Человеческое «я» делает невозможным слияние человека с природным бытием, так как личность не хочет отказаться от интимного мира переживаний, чувств, стремлений, пусть даже и смертного, ради безразличной вечности природы, оно - причина сомнения в существовании высшего начала («ибо гордым своим разумом желает убедиться в чуде, «воткнуть персты в раны гвоздиные»5. Человеческое «я» также убежденное в том, что «всякая власть исходит от человека, а все, провозглашающее себя выше человека - иллюзия и обман»6, порождает Революцию, в пламени которой может быть уничтожен весь мир. Все это превращает личность в тяжкое бремя, квинтэссенцию страдания, которое человек всячески старается преодолеть Но в тютчевском космосе сама возможность преодоления, а следовательно и трансформации индивидуальности, оказывается, с точки зрения многих исследователей, эфемерной, что, с одной стороны, делает невозможным единение человека и Космоса^ а с другой, - обрекает мироздание хаосу

Однако, с нашей точки зрения, в поэтическом мире Тютчева возможность преображения личности не есть нечто желаемое, но никогда не достижимое (на

1 А Г Горнфельд «На пороге двойного бытия» // Ф Тютчев pro et contra СПб, 2005 Стр 234

2 В Я Брюсов «Ф И 'Гюпев смысл его творчества» // Там же Стр 264

3 Э НадгочиЙ «Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе» // Логос 1999 №2(12) Стр 31

4 Е К Созина Дискурс сознания в поэтическом мире Тютчева // Эволюция форм художественного сознания в русской литературе' Екатеринбург, 2001 Стр 70

А Лаврецкий Взыскующий благодати И Ф Тютчев pro et contra СПб, 2005 Стр 369

6 Б Н Тарасов Тютчев и Паскаль //Вопросы литературы 2001, №2, Стр 61

что указывается в работах Левина, Лотмана и тд), но предстает как некая данность, присущая реальности и формируемая всем тютчевским текстом Пройдя трансформацию, человек в тютчевском космосе обретает свою искомую сущность- в своей причастности (которая в распавшемся Космосе дана ему лишь как потенция, как возможность) сакральному и профанному, природному и историческому личность, из средоточия разрушительных энергий хаоса превратившись в источник творческих, созидательных сил космоса, становится той единственной силой, единственным звеном, способным связать собою различные уровни реальности

Таким образом, в качестве предмета данного исследования выступает Модель пути преображения, трансформации непросветленной личности, в результате которой рождается новая личность, созидающая и восстанавливающая утраченную целостность мироздания Объектом

исследования соответственно являются мотивно-образные комплексы, в которых воплощается данный метасюжет (архимотив «жажды преображения» входит в этот сюжет как один из ключевых)

Материалом исследования является весь корпус лирических текстов Тютчева, в которых выделяются названные мотивно-образные комплексы. В связи с тем, что не только тютчевская лирика, но и его публицистическая проза с ее историософской проблематикой, и эпистолярий, составляют, по нашему мнению, единый «тютчевский текст», возникает необходимость обращения и к этому материалу

Цель исследования - доказать, что именно динамика развития метасюжета преображения обеспечивает единство поэтического космоса Тютчева (при всей его внутренней антиномичности, текучести, диффузности лирических тем и мотивов) Поставленная цель определила следующие задачи исследования

1 Рассмотреть структуру «мира распавшихся связей», представленного в лирике Тютчева

2 Выявить элементы этой структуры, раскрыть причины, вызвавшие ее разрушение, осмыслить место и состояние человека в деградирующем космосе

3 Проследить процесс преображения космоса в лирике Тютчева через анализ мотива претворения первостихий (прежде всего, стихии огня)

4 Выявить универсальный «механизм» становления личностного начала в человеке, который дает возможность соучастия в созидании мира, восстановлении целокупности космоса

5 Определить собирательные образы «героического», основные типы «культурного героя» в поэтическом мире Тютчева, охарактеризовать пути и способы воздействия «культурного героя» на мироздание

Методологической базой и литературоведческим контекстом исследования служат труды Л Пумпянского, С Франка, Б Козырева, Ю Лотмана, ЮЛевина, Б Тарасова, где лирика Тютчева рассматривается как единый мотивный комплекс, своего рода лирический Текст, в котором дискретность, минимализм составляющих его отдельных текстов коррелирует с единством поэтического мира, устойчивостью и определенностью

художественной онтологии всего лирического массива Именно актуализация данного аспекта в осмыслении тютчевского наследия позволяет поставить рядом имена исследователей, расходящихся в интерпретациях отдельных сторон мироощущения и творчества поэта Актуальными для методологии нашего исследования оказываются также работы Г.Башляра, М Гершензона, М Виролайнен, в которых определяются принципы анализа онтологии лирического текста, художественного космоса, составляющих его первостихий.

Теоретическую базу работы составляют труды А Н Веселовского, Б В Томашевского, О М Фрейденберг, Щемелевой Л М, Пескова А.М, Турбина В.Н, Силантьева И В, в которых определяется методика анализа мотивных комплексов в художественных текстах нарративного и лирического плана В отличие от методики мотивного анализа, предложенной Б М Гаспаровым, дня названных теоретиков исходным является представление о единстве и целостности лирического мира автора.

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые единство тютчевской натурфилософской и историософской лирики рассматривается в связи с метасюжетом преображения - просветления, претворения стихии огня -света и духовного возрождения, воскресения личности в неразделенное™, двуединстве этого процесса. Впервые предлагается типология исторического деятеля, «культурного героя», которая выстраивается в творчестве Тютчева Также впервые подробно прослеживается развитие образа Огня-Логоса, одной из важнейших стихий в лирическом космосе Тютчева, наряду со стихией воды

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней развивается методики современного литературоведческого исследования мифопоэтического, семантики художественного мира, поэтики мотива, используются принципы имманентного и контекстуального анализа лирического текста.

Практическое применение работы. Материалы и результаты исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы XIX века, при проведении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных творчеству Ф И Тютчева, а также в процессе руководства курсовыми и выпускными квалификационными работами в вузах.

Апробация работы Результаты исследования представлены в шести статьях и в докладах на всероссийских и региональных научных конференциях «Традиции и инновации в интерпретации текстов русской и зарубежной литературы», Омск, 2001, «Творчество Ф И Тютчева и философские формы русской культуры», Омск, 2003, «Русская филология Лингвистика Литература. Культура», Омск, 2004; «Лингвистика Коммуникация Культура», Омск, 2007

Положения, выносимые на защиту: 1 В поэтическом космосе Тютчева формируется сюжет о рождении «культурного героя», чья деятельность сознательно устремлена на преодоление обособленности индивидуума от бессознательной полноты и гармонии

природной жизни Только через осуществление этой миссии может быть восстановлена целокупность мироздания,

2 Циклический ритм природного бытия в поэтическом мире Тютчева подчиняется закону трансформации Огня-Логоса в его нисхождении творится природный космос, в его (огня) восхождении мир просветляется, одухотворяется

3 Человек, чья душа, разум, чувство, жизненная энергия соприродны Огню-Логосу, так же как и природный космос, подчиняется этой трансформации

4 Единственный способ восстановления целостности мироздания — жертвенное преображение (про-светление Огня), в результате которого и рождается в тютчевском космосе новая просветленная личность, «культурный герой»

5. Динамика развития и взаимодействия мотивов, организующих сюжет преображения, формирует тютчевский поэтический космос в его трехипостасности трансцендентной, природной, исторической

Структура диссертации: диссертация состоит из трех глав, введения, заключения, списка литературы, включающего 256 источников

Во «Введении» обосновывается актуальность темы исследования, определяются его цели, задачи, манифестируются методологические принципы и раскрывается композиционное строение диссертации

В первой главе «Тютчевская космогония: от первозданного хаоса к претворенной природе» бытие природы и процессы, происходящие в ней, рассматриваются как результат трансформации метафизического огня-света, являющегося в тютчевском космосе образом всеединого.

В данной главе выделяются две модели бытия, формирующие тютчевский космос (циклическая - языческая и христианская - историческая)

Циклическая модель характеризует собой в поэзии Тютчева бытие природы и мироздания в целом Все многообразие противоположностей, составляющих собою «круг мироздания», в циклической модели бытия может быть сведено к единой антиномии космос - хаос Хаос в тютчевской лирике представлен различными стихиями и природными явлениями, это и ветер, и стихия воды, и сумрак, и темная бездна, разверзающаяся перед человеком Подобно античному, тютчевский хаос есть одновременно и «точка небытия», к которой стремится все сущее, и залог его возрождения, обновления, именно поэтому он лишен отрицательной коннотации «Возрастание духовной энергии личности — и это знаменательно — происходит именно через соприкосновение и взаимодействие с хаосом, с его одновременно разрушительной и творящей энергией»1

В космосе Тютчева исследователи выделяют две доминирующие стихии, управляющие бытием мироздания воду и огонь, причем последний рассматривается, прежде всего, как стихия деструктивная Однако стихия огня, представленная в поэзии Тютчева во многом сродни гераклитову амбивалентному Огню - Логосу В тютчевском космосе, как и у Гераклита,

' Непомнящий И Б «О, нашей мысли обольщеньс » (О лирике Ф И Тютчева) - Брянск Изд дом «Кирилчица», 2002 - с 28

огонь, будучи, мифопоэтическим образом всеединого Божественного начала, становится всеединой разумной творческой силой, которая является причиной устроения мира Трансформации метафизического огня, от постепенного его охлаждения, сгущения («путь вниз») до столь же постепенного его восхождения от «холода к жару» («путь вверх»), и выражает в тютчевском поэтическом мире динамику космических процессов, их содержание

Сфера сакрального у Тютчева, как и у Гераклита, передается посредством световых образов («пламенный эфир», «иное солнце», «греющий луч» Бога и тд) Нисхождение «нездешнего света», предполагающее его постепенное увлажнение («союз воды и огня»), связано у Тютчева с актом творения дольнего чувственного мира, что наиболее полно отражено в двух его текстах: «Снежные вершины» и «Летний вечер» Результатом предельного «уплотнения», воплощения света-огня (это характерно для обоих текстов) становится возникновение гармоничного, данного во всей своей полноте мира, погруженного в трепетную негу сна Стихия света-огня, создающего это гармоничное пространство и доминирующая в нем, соединяет в себе как влажное, так и огненное начала мира и является в тютчевском космосе воплощением витальной энергии мира, его жизненной силы

Предельной трансформацией горнего света-огня в дольнем мире становится влажный огонь. Все дальнейшие изменения огня в дольнем пространстве связаны с постепенным «иссушением» «влажного огня», а значит, и с постепенным убыванием жизненной энергии в мире смертных Иссушение приводит к тому, что природный космос (а вместе с тем и человеческая душа, человеческая жизнь) исчезает, растворяется в огненной стихии У Тютчева данный процесс представлен истощение материального мира («Безумие», «Пожары» и др ) или, напротив, как «духовное горение, которое также связано с преодолением материального («Осень», «Последняя любовь», «Гус на костре» и т.д))

Таким образом, циркуляция огня-света в тютчевском космосе предполагает следующие этапы: от горнего света-Логоса через ряд трансформаций к влажному огню - квинтэссенции витальной энергии тварного мира, до постепенной дематериализации, влажного огня, превращения его в духовный свет, проявляющийся в тютчевской лирике прежде всего как осенний/закатный свет (природный космос) или как свет страдающей человеческой души (пространство бьггия человека) и знаменующий собой преодоление материального начала в тварном мире.

Суточный ритм, как и годовой, в лирике Тютчева последовательно представлен четырьмя временными точками рассвет/утро (весна) полдень (лето), закат/вечер (осень), полночь (зима)

Рассвет (как и весна) предполагает постепенное усиление, возрастание интенсивности света, рассеивающего неподвижность, скованность ночного (зимнего) мира и свидетельствующего об активизации жизненных сил мира (и человека). Полдень (лето) - пространство наполненное «влажным огнем», квинтэссенцией жизненной энергии мира, сопоставляемого у Тютчева с любовью-страстью, переживаемой человеком Однако в этом «преизбытке

жизни» летнего, полуденного мира уже присутствует смерть, ощущается «дыхание осени» Присутствует в характеристиках полдня и семантика опаляющего, иссушающего огня. Закатный (осенний) свет и становится той энергией, в которой развоплощается материальный мир и в которой реализуется духовная сущность последнего.

Следующий период функционирования света в космосе - это зима или ночь Зима, или Север - время-пространство, в котором свет либо вовсе отсутствует, либо существует в форме ночного, лунного или звездного, света. И тот, и другой могут и созидать, и разрушать («Песок сыпучий по колени. .», «Летний вечер», «Олегов щит» и т.д.). Однако, звездный свет, в отличие от лунного, гораздо чаще соотносим с творящими силами космоса Звездный свет является силой, структурирующей, оформляющей природный космос («Летний вечер»), выражением духовной энергии космоса Он связует дольний и горний миры, будучи репрезентацией сакрального в дольнем и являясь воплощением чистых душ людей, покинувших «земную юдоль». Лунный свет, в отличие от звездного, властвует на мертвыми мирами (Рим, давно ушедшее прошлое) и, обладая магической силой, пробуждает эти миры к призрачной жизни Таким образом, лунный свет, в отличие от звездного, лишен жизненной энергии и является светом мертвого мира.

Итак, стихия огня-света, будучи мифопоэтическим образом всеедииого, является в поэтическом мире Тютчева одним из основополагающих начал, предопределяющих собою бытие природного космоса Рождение и смерть мира, смена времен года, чередование времени суток обусловлены нисхождением - восхождением огня-света В результате нисхождения огня-Логоса, его постепенного уплотнения, предполагающего ряд трансформаций (свет - огонь - воздух - вода - земля), возникает тварный мир Восхождение огня-света, его постепенная дематериализация, ведет, в свою очередь, к истощению, «развеществлению», деструкции природного космоса Но бытие природного космоса на грани развоплощения есть, в то же время, бытие, преодолевающее в себе и через себя свою материальность и обнаруживающее в самом себе высшее, духовное начало1 В природном космосе через преображение внутреннего огня реализуется возможность взаимодействия с трансцендентной реальностью, высшим, горним миром, «реальностью Христа», то есть, в природном космосе сохраняется способ достижения гармоничного бытия, утраченный человеком в ограниченности его «Я».

Вторая глава «Децентрация космоса как выражение кризисного состояния мира и человека» посвящается тютчевскому мифу, повествующему о распаде целостного мироздания, в ней, также выявляются основные причины этого процесса, его связь с изменившимися ролью и местом личности в бытии,

В первом разделе данной главы «Мифологемы «Орла» и «Лебедя» как воплощение гармоничного типа бытия человека в мироздании» рассматривается «вертикальная», или историческая модель бы+ия,

1 Франк С Л Космическое чувство в поэзии Тютчева [Текст] / С Л Флоровский // Ф Тютчев pro el contra СПб РГХН,2005 -с 307

характеризующая онтологическое состояние человека как в мироздании в целом, так и в потоке истории, воплощенное в насыщенных сложной семантикой образах Орла и Лебедя

Историческая модель бытия характеризует положение человека в мироздании, социуме и пространстве истории. Данная модель, объединяя собой два уровня мироздания (горнее и дольнее), противопоставляет их друг другу как вечное - преходящему, целостное - раздвоенному, чистое - нечистому Горний мир является ориентиром, определяющим путь духовного становления личности, квинтэссенцией недостижимой, утраченной любви и ушедшего счастья, «волшебным краем», пространством «истинного бытия»

Для целого ряда текстов, прежде всего историософских, характерен сдвиг в семантике элементов, образующих данную парадигму (горний мир и мир дольний) В данном случае «одичалый мир земной» становится воплощением мира инфернального, исполненного разрушительных энергий, репрезентацией которых здесь становится ложь, развращающая души и умы людей, духовное раздвоенье, неверие и т д Однако дольний мир, в настоящем предстающий как мир инфернальный, является не столько пространством человеческого бытия вообще, сколько миром, в котором разворачивается «историческое событие», своеобразной «ареной битвы» инфернальных и божественных сил, битвой, в которой инфернальность дольнего мира в потенции может быть преодолена.

Мир горний в историософском тексте Тютчева не проявляется вне мира дольнего, т е сакрализуется сама историческая реальность, противопоставляемая тем самым действительности «времени земного» и отождествляемая у Тютчева с «Славянской землей», обретшей свободу и достигшей единства. Грядущий «славянский мир» осуществляется в тютчевском космосе в конкретном образе Града Божьего на земле, что позволяет говорить об отождествлении мира горнего и грядущего града божьего. Таким образом, дихотомия (горнее - дольнее) в историософском тексте Тютчева может быть представлена следующим образом осуществленный Град Божий (воплощением которого является «единый славянский мир») - исторический космос (русский и европейский), пронизанный, отягощенный темными инфернальными силами.

Противоположенность горнего дольнему (инфернальному) не изолирует их друг от друга, но парадоксальным образом сближает, пробуждая в человеческом существе чувство тоски, которое и является движущей силой, задающей направление движения снизу вверх, от профанного к сакральному Динамика восхождения, в свою очередь, предполагает духовную трансформацию как человека, так и исторической реальности (от истории профанно-инфернальной к истории сакральной), что позволяет рассматривать историческую модель бытия как модель трансформационную

Однако движение от профанно-инфернапьного к сакральному, от горнего к дольнему оказывается для человека в тютчевском мире если не вовсе невозможно, то чрезвычайно затруднено, что свидетельствует о нарушении в историческом космосе связи между различными уровнями бытия. Утрата этой связи в поэтическом мире Тютчева является естественным преломлением той

кризисной для культуры Нового времени ситуации, которая находит свое воплощение в XIX веке и естественным образом отражается в поэтическом космосе Тютчева

Одним из важнейших проявлений данного кризиса является «децентрация», т е вытеснение личности на периферию мироздания, вызванное его удалением от божественного центра мироздания Поскольку эта ситуация осмысляется поэтом как онтологический процесс, то неизбежно возникает оригинальный авторский миф, в котором разные типы сознания и различные онтологические состояния персонифицированы и воплощены в образах, насыщенных сложной семантикой, например, образах Орла и Лебедя

Лебедь и орел противопоставляются у Тютчева по множеству признаков по месту в пространстве, по типу состояния, в котором они пребывают, по типу творческого действия, присущего каждому из них

Лебедь пребывает между «двойною бездной», что одновременно свидетельствует и о его погруженности в самое «сердце бытия», и о его «выдвинутости» за пределы реального пространства Лебедь пребывает в статичном состоянии покоя, сна, переживаемым в зеркальном пространстве «двойной бездны», в котором он находится, как полет Тютчев различает два типа сна сон как тяготеющее над человеком начало, превращающее его в почти мертвеца, и сон как грезовидение, которое передается у Тютчева в образах плавания-полета Сопряженность сна-грезы с водной стихией свидетельствует о приобщении человека, в это состояние сна-грезы погруженного, живительной влаге, живительному началу мира Этот сон-греза, отличающийся, таким образом, от сна-смерти, также включает в себя две разновидности Одна из них воплощена в таких текстах, как «По равнине вод лазурной », «Как сладко дремлет сад темно-зеленый .», «Как ни дышит полдень знойный »; вторая - в стихотворениях «Сны», «Видение», «Сон на море». Если сны, относящиеся к первой группе, - «легкокрылые видения», призрачные грезы, порожденные человеком, грезы, над которыми властвует хаос-океан, то сны, репрезентированные в текстах второй группы, наделены беспредельной властью над человеком и являются столь же фундаментальным началом мироздания, как стихия хаоса-океана Стихия хаоса и стихия сна взаимодействуют и дополняют друг друга Пространством их взаимодействия становится человек, человеческая душа, но, вмещая в себя две стихии, человек, погруженный в состояние сна, одновременно и сам пребывает в точке их пересечения, практически полностью растворяясь, исчезая в этих двух «безднах» Перед человеком, находящемся на грани исчезновения, растворения, стихия сна раскрывает неведомые, незнаемые миры Опыт переживания сакрального дается человеку не в напряженном волевом усилии, но через забвение, растворение в безбрежности мира

Однако соприкосновение человека с трансцендентным возможно не только через статику сна, но и через динамику полета, соединяющего собой горнее и дольнее и требующего от человека максимального внутреннего усилия Данное состояние приобщенности божественному связано в космосе Тютчева с образом Орла Ему открыты как земля, так и небо Пространством, в

котором обитает орел, становятся «заоблачные выси», те сфера эфира, мир богов Орел, в отличие от Лебедя, является активным началом по отношению к «божественной стихии» если приобщение Лебедя осуществляется как бы извне (« и чистой, как ты сам, одело тебя стихией божество»1), то Орел волевым усилием открывает себя навстречу «божественному огню» {«орел неподвижными очами в себя впивает солнца свет ») Таким образом, для Орла, в отличие от Лебедя, путь к трансцендентному лежит не в отказе от индивидуального начала, но в максимальной его «интенсификации»

Итак, и Орел и Лебедь занимают центральное место в мироздании Как Орел, так и Лебедь являются посредниками, медиаторами, соединяющими в себе и через себя различные уровни бытия (сакральное и профанное, мирское и священное, индивидуальное и всеобщее), но если посредническая функция Орла осуществляется через усиление индивидуального начала, то Лебедь может объединять собою миры только через отказ от обособленного «я» Занимая центральное место в мироздании, Лебедь и Орел определенным образом участвуют в творении космоса Но Лебедя характеризует абсолютная включенность в единство космоса, его природа единосущна изначальной целокупности бытия Орел же «оперирует» уже существующими элементами космоса, структурируя, организуя их в единое целое Образы Орла и Лебедя символизируют собой две возможных модели взаимодействия человека с мирозданием, в котором человек, занимая центральную позицию, объединяет собой различные уровни бытия и формирует гармоничный, целостный, устроенный космос Однако Тютчевым, в отличие от европейской традиции, предпочтение отдается онтологическому состоянию личности, воплощаемому не в образе Орла, но в образе Лебедя

Во втором разделе данной главы «Трансформация образа «странника» в тютчевском космосе как отражение процесса децентрацин мироздания» выявляется на основе анализа «римского» текста Тютчева (прослеживается развитие образа Рима, а также образа странника) главная причина отказа «орлиному» типу бытия в праве на «первенство» Истоком утверждения «орлиного» типа бытия человека в историческом космосе становится, с точки зрения Тютчева, античный мир, а точнее культура Древнего Рима, именно поэтому «римская» тема занимает важное место в поэтическом космосе Тютчева В культурном пространстве XIX века Рим является не просто воплощением античного мира, но символом западноевропейской цивилизации в целом

В русской культуре существовал образ Рима как структурированного, «центрированного» мира Он представлен в двух тютчевских текстах, являющихся своеобразным «микроциклом» «Цицерон» и «Кончен пир, умолкли хоры » Несмотря на то, что в этих текстах Рим - пространство, погруженное в атмосферу кризиса, оно сохраняет четкую структуру дольнее -горнее В «Цицероне» данная структура реализуется в противостоянии мира

' Тютчев Ф И Лебедь [Текст] /Ф И Тютчев // Тютчев Ф И Собрание сочинений в 2 тт, Т 1 - М Худ лит 1986 - с 78 Здесь и далее тексты цитируются по данному изданию

«всеблагих богов» гибнущему Риму, исполненному «бурь и тревоги» В «Кончен пир, умолкли хоры . »- в противопоставлении «выспреннего горнего предела» «беспокойному граду» Дольний мир в то же время открыт миру горнему (звездный свет проницает собой «густоту» мира «смертных», как бы растворяя его в себе). Однако взаимодействие горнего и дольнего (вместо противостояния данных уровней бытия друг другу), единственно способное преобразить мир «смертных», возможно в тютчевском космосе только через человека, открытого для горнего мира Одним из воплощений этого типа человека является у Тютчева образ странника.

Основополагающими текстами, задающими логику развития данного образа («гость богов» - «бедный нищий»), становятся «Странник» и «Пошли, господь, свою отраду » «Бедный странник» лишен своего места в дольнем мире (он - «изгнанник домашних очагов»), но его «бедность», означающая в данном случае его свободу от власти над чем-либо или над кем-либо, компенсируется расположением к нему богов «Угодность» странника богам определяет и его место в мироздании- он - «гость благих богов», что свидетельствует о причастности странника сфере сакрального Некая единосущность природы странника и природы сакрального позволяет соотнести его по типу положения в пространстве с лебедем Именно эта сопричастность божественному началу наделяет его «зрением», качественно отличающимся от обыденного видение странника всеобъемлюще, оно открывает перед ним весь мир «Сей дивный мир, их рук созданье, С разнообразием своим, Лежит, развитый перед ним, В утеху, пользу, назиданье » («Странник») Но одновременно данный тип видения есть и путь прославления бога, то есть, он является способом возвращения дольнего к горнему странник «видит все и славит бога'» Таким образом, основная задача странника, не принадлежащего в полной мере ни к дольнему, ни к горнему мирам (он — «гость богов» и «изгнанник домашних очагов»), - быть связующим звеном, посредником между этими мирами, скрепой, не позволяющей вертикали бытия распасться

Герои стихотворений «Цицерон» и «Кончен пир, умолкли хоры » являются вариантами типа «бедного странника», «угодного богам» Данные образы объединяет как открытость сакральному, так и «место», занимаемое ими в пространстве

Таким образом, и в «Цицероне», несмотря на гибель империи, и в «Кончен пир, умолкли хоры . » сохраняется через человека, «держащего собою мироздание», вертикаль бытия Но при всем сходстве героев данных текстов между ними есть существенное отличие, заключающееся в способе предстояния человека сакральному В «Цицероне», как и в «Страннике», человек, взаимодействующий с горними сферами, становится богоравным, «гостем богов», тогда как позиция, занимаемая им в стихотворении «Кончен пир умолкли хоры », принципиально иная Человек умален, растворен в безличном «мы» перед сакральным Таким образом, движение от «Цицерона» к стихотворению «Кончен пир, умолкли хоры » - движение от «орлиной» модели бытия человека в космосе к «лебединой» В «кровавом закате звезды»

Римской империи рождаются «непорочные звезды» христианского мира Преемственность между мирами, эпохами, представленными в данных текстах, обусловлена позицией человека в мироздании (его открытостью как сфере сакрального, так и сфере профанного), его способностью удерживать собою вертикаль бытия Следовательно, мир, в котором вертикаль сохраняется человеческой волей, - это мир живой, способный к трансформациям.

Итак, Цицерон - тот же «бедный странник», застигнутый «ночью Рима» на своем пути, вынужденный прервать свой «римский» путь и остановиться, застыть в созерцании «кровавого заката» римской славы. Именно через катастрофу происходит обретение истины, и в гибели Рима открывается провидческий смысл, рождение нового мира Отметим пассивность Цицерона, его срединное, центральное (как у лебедя) положение в историческом космосе Он располагается в центре вертикали- между гибнущим Римом («с Капитолийской высоты») и Олимпом, куда он принят богами «заживо», «как небожитель» Но, в отличие от Цицерона, странник — изначально и постоянно пребывает в гармоническом мире, он открыт богам, открыт миру, он — живая вертикаль, связующая космос. Цицерон же должен совершить внутреннее духовное усилие, чтобы обрести новое зрение и приобщиться в вечной гармонии бытия, торжествующей, несмотря на весь его (бытия) катастрофизм Но это усилие не соотносится с «орлиным», принципом бытия Образ Древнего Рима, складывающийся в «Цицероне» и в равной степени соотнесенный с современной Тютчеву эпохой, является, таким образом, структурированным, организованным миром, для которого катастрофа не есть гибель, но способ пресуществления, возрождения в новом состоянии

Подобное восприятие Вечного города на определенном этапе было характерно как для русской культуры в целом, так и для творчества Тютчева. Однако постепенно Древний Рим как живое, органичное пространство превращается в тютчевском космосе в пространство мифологическое, отождествляясь с Югом, играющим в лирике Тютчева роль «утерянного рая»

«Мифологизации» образа Древнего Рима, созданного в «Цицероне», сопутствует постепенная трансформация образа Рима исторического Образ Вечного Города начинает рассматриваться «сквозь призму николаевско-петербургской стилизации, являясь торжеством императорского самодержавия и насильственно насаждаемого единообразия » «Новый» образ Рима пластически наиболее полно воплощен в стихотворении Тютчева «Рим, ночью» Образ Рима, данный в этом тексте, образ призрачного, неживого мира Этот Рим, погруженный в холодный свет луны, можно отождествлять с городом мертвых. Причиной истощения жизненной и, вместе с тем, творческой энергии Рима, а, следовательно, и европейской цивилизации, по Тютчеву, является усвоение христианским космосом (тождественным в данном случае миру западноевропейскому) римской модели взаимодействия человека с мирозданием, репрезентированной образом Орла Данный тип взаимодействия основывается на абсолютизации индивидуальности, лица Однако усиление индивидуального начала, внутреннего «Я», неизбежно приводит к осознанию человеком своей силы, могущества, своей способности «разрывать узы праха»,

что, по Тютчеву, и может спровоцировать подмену божественного человеческим, подмену правды «небесной» «земной» правдой, приводящую к разрушению иерархической структуры мироздания, а следовательно, влекущую за собой утрату человеком роли «связующего звена» между мирами.

Следующий раздел данной главы ««Безумие» - мотив тотального кризиса» посвящен анализу стихотворения Тютчева «Безумие» как воплощения тотального кризиса, переживаемого человеком и миром в тютчевском космосе

Подмена «божественной правды» «правдой земной», вызванная чрезмерным усилением человеческого «я» и ставшая причиной утраты космосом «пятого» измерения, естественным образом приводит и к деструкции личности человека как «держателя» целостного мироздания Странник, «угодный богам», превращается в «бедного нищего», изнуренного бессмысленной дорогой жизни и томящегося по «влаге» веры. Логичным завершением образа «бедного нищего», бредущего «в летний жар и зной ..по жаркой мостовой», и становится образ Безумия (безумца), репрезентированный в тютчевском тексте

В данном тексте присутствуют две точки зрения, два. типа сознания, а следовательно, две картины мира одна из них представлена самим персонифицированным Безумием, воспринимающим пустыню как пространство, исполненное влагой, а вторая принадлежит наблюдателю, для которого пустыня открывается как иссушенный огнем мир Движение текста направлено на сближение этих точек зрения, в котором и обнаруживается их предельное дистанцирование

В первом четверостишии наблюдателем фиксируется топос пустыни, в которой обитает безумие. Это пространство, заданное наблюдателем как пространство сакральное (маркером которого у Тютчева является местоимение ТАМ), оказывается предельно десакрализованным сакральное пространство у Тютчева наполнено особым огнем, вмещающим в себя свое противоположенное начало — влагу, витальную силу бытия, обеспечивающую максимальное процветание комической жизни, огонь же, в который погружен топос пустыни, оказывается испепеляющей, разрушающей силой Во второй и третьей строфах более полно представлен сам образ Безумия Во второй строфе оно характеризуется через сферу видения. Основной характеристикой безумия в данной сфере становятся его «стеклянные очи» При сопоставлении данного типа взгляда с другими, контекстуально с ним связанными («неподвижные очи орла») обнаруживается, что Безумие лишено какой-либо способности видеть, его взгляд не направлен вовне, мертвый взгляд - стена, отделяющая внутренний мир Безумия от мира внешнего Сфера же слуха, характеризующая Безумие, наоборот, предельно активна именно «чутким, жадным ухом» Безумие способно воспринимать водное начало мира Слух, в то же время, становится и той точкой, в которой соприкасаются сознание наблюдателя и Безумия (так как именно через слух наблюдателю открывается мир в восприятии Безумия), и той точкой, в которой эти сознания расходятся

(открывающийся безумию мир вод осознается им как предельно реальный, тогда как наблюдатель воспринимает этот мир как иллюзию, мнимость)

Природа водного начала, открывающегося безумию, наиболее полно проявляется при сопоставлении двух тютчевских текстов «Безумия» и «Иным достался от природы .» При сопоставлении данных текстов персонифицированное безумие уподоблено тем, кто лишен способности видеть, но может только инстинктивно угадывать присутствие «вод», только «слышать-чуять» их Воды отождествляются в данном тексте с Великой матерью, и потому также скрыты под «зримой оболочкой» мира Таким образом, они являются не столько проявлением витальной энергии мира, сколько одним из воплощений трансцендентальной реальности Следовательно, безумие, приобщаясь миру вод, соприкасается тем самым с сферой сакрального. Но, если для обладающих «пророчески-глухим инстинктом» переживание священного реально, то для безумия оно мнимо (что, естественно, им не осознается)

Основная проблема «Безумия», таким образом, заключена не в отсутствии возможности познания как такового, но в «незнающем знании» «чуя» «воды», ощущая присутствие истины в мироздании, Безумие неспособно приобщиться ей, поскольку «не там ищет» И в этой невозможности причастия «божественной влаге» оно бессильно отличить истинное от ложного, сакральное от профанного, иллюзорное от реального Трагедия Безумия имеет своим истоком присущую ему двойственность, своего рода «разлад» его «внутреннего мира» стремясь к восстановлению гармонии через сопричастность трансцендентному началу мира, оно, в то же время, несет в себе деструктивную, разрушительную энергию Это состояние раздвоенности, присущее Безумию, позволяет сопоставлять его с образом Орла, в волевом действии которого, направленном на созидание мира, уже таится зародыш хаоса Вместе с тем Безумие в тютчевском тексте является и своеобразным антиподом образа Лебедя воображаемая Безумием гармония мира противопоставляется истинно гармоничному бытию Лебедя, его органичной сопричастности целостному мирозданию

Память и познание - силы, не только обеспечивающие стабильность существования человека в историческом космосе, но и предотвращающие исчезновение человеческой индивидуальности в безличности природного бытия Память, связуя собой прошлое и настоящее определяет место человека в потоке истории. В то же время постоянная сопричастность человека прошлому, выводит и его за пределы настоящего, сиюминутного, в сферу вечного, поскольку его «действие» становится продолжением духовной «работы» предыдущих поколений (что ярко отражено у Тютчева в таких стихотворениях, как «Гус на костре», «Великий день Кирилловой кончины. » и т.д) Память формирует не только временную горизонталь человеческого космоса, но и его пространственно-временную вертикаль, соединяя собою сакральный (небесный) и профанный (земной) миры («Еще томлюсь тоской желаний », «Памяти В Жуковского»), трансформируя «момент настоящего» (что ярко проявляется в текстах, где «полумогильный сон», погружающий человека в

небытие развеивается преображающей силой воспоминаний). Человек «помнящий», таким образом, принадлежит миру многообразному и оформленному В то же время память в тютчевском космосе - сила, противостоящая смерти, существующей в двух «обличьях» как смерть тела, и как гораздо более страшная смерть души.

Ослабевание памяти как связующей энергии, обусловленное вытеснением сферы сакрального, выталкивает человека в реальность смерти, приводит к умиранию, угасанию души, являющейся хранительницей воспоминаний («Душа моя, Элизиум теней») Жизнь человека, душа которого угасла, возможна только в определенном пространственно-временном континууме, также возникающем в результате разрушения механизма памяти Пространство, формирующееся в данном континууме, лишено формы. Оно, безраздельно властвуя над человеком, превращает его жизнь лишь в иллюзию жизни, а его смерть лишь в ее подобие Безразличность, статичность, состояние полу-жизни — полу-смерти («сна полумогильного»), определяющие здесь способ существования, сводят на нет и движение времени: время не может привнести в этот мир никаких изменений, следовательно лишается смысла

Посредником между человеком и его прошлым становится природа («Через ливонские я проезжал поля »), но обращение к природе в поисках самого себя также оказывается для человека, существующего в «мире распавшихся связей», тщетным, поскольку изменяется и способ познания природного космоса. Интуитивное познание мира, свойственное человеку, находящемуся в гармонии с космосом, сменяется познанием рациональным, присущим человеку деструктурированного мира Разложение стихии природной жизни на отдельные, поддающиеся изучению и объяснению процессы в попытке ухватить суть, приводит лишь к тому, что тайна ускользает от человеческого разума Сама природа в представлении человека превращается в чудовище Сфинкс, возможно, лишенное всякой загадки, тайны, или в бездушную, бессловесную и бессознательную стихию, абсолютно человеку чуждую и отождествляемую им с равнодушным роком, судьбой, смертью

Таким образом, в десакрализованном мире человеку нечего противопоставить неизбежно надвигающемуся небытию В предстоянии ему человеку открыты лишь два пути «засыпание», медленное угасание жизни, «бессмысленной и бесцельной», или героическое, но безнадежное самостояние Но ни один из этих путей не способен стать силой, противостоящей разрушению космоса, не способен вернуть миру трансцендентное измерение Таким образом, возникает необходимость поиска «третьего пути», пути возрождения, а значит, и героя, способного пройти этот путь

В третьей главе диссертации «Космос и История в поэтическом мире Тютчева: единство законов преображения» выявляется присущая тютчевскому человеку огненная природа индивидуальности (личности), роднящая ее с природным космосом Здесь обнаруживается механизм трансформации личностного начала, заключающийся в жертвенном преображении огненной «природы» индивидуальности, направленном на

формирование нового типа личности Рассматривается проявление данного механизма на всех уровнях человеческого бытия (история, творчество, любовь), а также определяется роль преображенной личности, или «культурного героя», в созидании мироздания В заключительной части данной главы проводится классификация типов героя, исторического деятеля в лирике Тютчева, выявляются их особенности, роль и функция в бытии

В первом разделе главы «Трансформации Огня-Логоса как закон человеческого бытия» доказывается, что в лирике Тютчева физическая и психическая жизнь (страсть, творчество, подвиг, любовь) человека, как и сама его душа, являются проявлениями стихийной природы огня Человек в тютчевском космосе, таким образом, естественно подчиняется огненному ритму вселенной, процессам затухания-возгорания огня-света Тождественность процессов, происходящих в микро- и макрокосме свидетельствует также о неизбежности преображения огненного начала человеческого существа, преображения, являющегося законом существования тварного мира Путь преображения индивидуального, огненного начала в человеке возможен в силу того, что он является частью макрокосма и в то же время - обособленным существом. Он либо претерпевает пассивную трансформацию, ценой которой становится растворение обособленного «Я» в безличном бытии природы, либо направляет свою волю на трансформацию индивидуального, эгоистического «Я», в результате которой огненная природа индивидуальности преображается в световую природу личности, обретающей силу и способность творческого действия, созидающего целостность мироздания

Преображение личности возможно в тютчевском космосе лишь через механизм жертвоприношения в тютчевском космосе все многообразие жертвенных актов осуществляется только в одной форме в форме пламенения, горения, в котором преображается в свет сама огненная природа жизни и души человека

Во втором разделе главы «Жертвенная модель как универсальная модель преображения «внутреннего огня» человеческого бытия и путь восстановления целостности мироздания» рассматривается действие механизма жертвоприношения (самопожертвования) во всех сферах человеческого бытия (в истории, творчестве, любви)

Суть «возрождения истории нации и всей мировой истории» для Тютчева заключается, прежде всего, в трансформации природы власти власть, основанная на насилии, должна трансформироваться во власть, держащуюся на «правде Божьей» Результатом этого процесса станет возникновение «единого славянского государства», воплощения «Града Божьего» на земле Жертвоприношение и является у Тютчева одним из основных «механизмов» преображения исторического космоса В жертвенном пламенении герой, «всем жертвуя призванью своему » (жизнью, свободой, личными интересами), трансформирует реальность, освобождает и воссоединяет славянские народы, просветляет человеческие души и сердца, освобождает их от «пошлости и лжи» Именно в этом неугасимом огне-свете и восстанавливается связь

человеческого начала с божественным Таким образом, «жертвоприношение преображает», причем преображение затрагивает не только объект, ради которого оно совершается (в роли этого объекта в тютчевском космосе выступает как Россия, так и духовный мир человека), но и саму жертву

В тютчевском космосе жертвенный акт является не только силой, созидающей историческое бытие, но и заложен в самой природе творческого дара, которым наделен поэт. Сущность этого дара заключается, по Тютчеву, и в способности «усвоить», «воспринять» «слово», и в умении трансформировать этим словом реальность Призвание поэта и назначение поэзии «смягчать сердца людей» («К оде Пушкина »), «примирять» «бунтующее море» истории («Поэзия»).

В поэтическом космосе Тютчева слово является субстанцией, связующей собой различные уровни бытия Рождаясь из состояния молчания, состояния, в котором из своей потаенности выступает само бытие («Видение»), слово проходит ряд трансформаций, затрагивающих его сущность Это и до-слово,' слово-субстрат, слово-греза, «безглагольная речь», если воспользоваться формулой другого поэта, Евгения Баратынского. Это и «песни» хаоса (воплощение самой стихии хаоса), безличное, космическое слово-звучание. Это и одушевленное слово, обращенное к человеку, «речь» природы, и, наконец, — божественное слово Наряду с «восходящим» движением слова в тютчевском космосе осуществляется и его «нисхождение» «Животворный глас» богов воплощается в звуковой стихии «дневного мира» «Жизнь и движение» мира дневного «разрешаются» в «дальний гул» хаоса Следовательно, циклический ритм бытия, свойственный поэтическому миру Тютчева, с его движением от космоса к хаосу, от звучания к беззвучию, можно рассматривать и как последовательность изменений, трансформаций слова

Поэту в тютчевском космосе дана способность «слышать» голос мироздания, однако «слышание-чуянье» вселенной возможно только через жертвенный отказ от обособляющего «Я» Этот отказ осуществляется двумя способами- через растворение, «расщепление» индивидуальности в акте коммуникации человека и бытия или через огненную трансформацию личности, осуществляющуюся через служение отечеству, через отказ от личного счастья Прошедшими данный путь являются у Тютчева Кирилл, Ломоносов, Жуковский, Карамзин, Ганка Результатом этого становится преображение слова профанного, мирского, в слово сакральное Оно становится тем «заветным» словом, изменяющим мир и творящим в нем новое, которое восстанавливает связь «разумного гения человека» с «творящей силой естества» Оно способно разрешить души людей от оков («Ю Ф Абазе»), растопить «холод самовластья», охватывающий человеческий разум и сердце («К оде Пушкина на вольность»), защитить мир от вторжения «мрака» («Уж третий год беснуются языки»), рассеять тьму, преображая исторический мир, возвращая его к священным истокам («К Ганке»)

Любовь в тютчевском космосе также имеет огненную природу, и трансформация энергии любви, как и творческой энергии, осуществляется через жертву В поэзии Тютчева любовь существует в двух ипостасях как

любовь - эрос и любовь — каритас. Любовь — эрос явлена у Тютчева как амбивалентная стихия С одной стороны, она - «родство и единенье душ», которое есть «не слияние - отождествление, а слияние в гармоничное единство, не взаимоуподобление, а взаимодополнение». В этой любви, данной у Тютчева как одновременное переживание контрастных состояний (холода и жара), возможно достижение абсолютной полноты счастья, «самозабвения земной благодати» Однако подобное же состояние нераздельности и неслиянности жара и холода человек испытывает в те «роковые» дни, когда ему открывается иная ипостась любви любовь в ее тождественности самоубийству («И кто в избытке ощущений, когда кипит и стынет кровь, не ведал ваших искушений -Самоубийство и Любовь'») Таким образом, в самой полноте любви уже кроется разрушительная сила. Любовь-эрос в тютчевском космосе является, прежде всего, любовью-обладанием, любовью-завоеванием, в которой женщина, как «слабейшее существо» жертвует своим именем, своей честью, индивидуальностью, своей жизнью, наконец Но как это ни парадоксально именно из страдания, из жертвенности любви, на ущербе земного, физического бытия, возникает у Тютчева и иная любовь, любовь - каритас. Энергия этой любви не направлена на достижение счастья, но она «сберегает» человеческую душу Она становится благодатью и провидением для влюбленных, защищая их от надвигающейся ночи, развеивая «ее хлад» («День вечереет, ночь близка. .»), преодолевая тоску и пробуждая от «небытийного сна» («В часы, когда бывает »), примиряя с равнодушием и отчужденностью природного космоса («Сияет солнце, воды блещут..») В то же время в жертвенности и претерпевании душа человека преображается, обретает способность преодолевать смерть, временность бытия («Memento», «А В Плетневой», «Памяти М К Политковской»). Душа сама становится силой, соединяющей собой мир смертный и мир небесный, вечный Она становится «откровеньем, уцелевшим звеном», связующим «мир земной» с «великой тайною загробной»

Итак, жертвенный путь является универсальной моделью действующей как на уровне природного, исторического, так и на уровне личностного, индивидуального бытия Личность, преображенная в пламени жертвенного служения, и становится у Тютчева той единственной силой, способной восстановить утраченную целостность мироздания, «примирить» в некоей «точке» личностное и всеобщее, историческое и космическое, профанное и сакральное Именно в подвиге самопожертвования рождается новая, преображенная, личность, которая и оказывается в космосе Тютчева тем «новым», или «культурным» героем, который должен воплотить через себя и в себе миф о новом бытии.

В третьем разделе данной главы ««Культурный герой» как связующее звено мироздания» выявляются основные различия между «культурным героем» тютчевской лирики и «героем историческим», а также формируются их классификации по типу и способу действия в мироздании

Тютчев, как и большинство писателей XIX столетия, формирует свой миф о культурном герое нового времени И если пушкинский путь становления героя - путь «восстановления родового и соборного принципа, но теперь уже

внутри себя» через творчество личностью, прошедшей через искус индивидуализма, результатом чего и становится «восстановление целостности русской культуры»1, то путь, представленный в лирике Тютчева, - это путь преодоления отьединенности человека от космического бытия Это путь отказа от «поединка рокового» в человеческих отношениях, путь к торжеству единства, спаянного христовой любовью к человечеству, в истории, через христианский подвиг самопожертвования, в результате которого и восстанавливается утраченная целостность, единство бытия

«Культурному герою» противостоит в космосе Тютчева «герой исторический» Как первый, так и второй воздействуют на окружающий их мир, трансформируют его своим действием, однако их отличает друг от друга характер данного действия

Образ героя «исторического», формируется в целом ряде произведений Тютчева (оригинальных и переводов) К ним относятся «14 декабря, 1825 года», «Могила Наполеона», «Наполеон», и др Основной чертой, характеризующей исторического героя, становится «самовластие», являющееся, по Тютчеву, квинтэссенцией «западной мысли» Суть ее заключается в отрицании существования высшей власти над человеком, который и становится, таким образом, «источником всякой власти» в мироздании. Герой — деятель (говоря языком культуры XX века, — «фаустовский человек) пребывает вне сакрального источника жизни, а значит, «лишен освящающей силы», что и предопределяет характер действия, привносимого этим героем в мир Человек, не озаренный «освящающей силой», - всего лишь жалкий «земной пламень», кровь его «скудна» и холодна, а любое действие, должное преображать, становится насилием.

Но насилие не способно в тютчевском мире вдохнуть жизнь в распадающийся космос, следовательно, для преодоления инертности, неподвижности, погруженности в смертный сон самого бытия необходимо принципиально иное действие, носителем которого и становится «культурный» герой, противостоящий герою «историческому» «Единство жизни и стремленья», «твердость стойкая в борьбе», живая душа и освященность действия божественной силой являются наиболее важными чертами «культурного героя» Его образ которого разрабатывается в таких стихотворениях Тютчева как «Гус на костре», «Ю Ф. Абазе», «А И Муравьеву», «Памяти Е П Ковалевского» и др Внутреннее сияние, пламенение героя и оформляющее, преображающее, гармонизирующее мир действие, которым он наделен, обусловлены его приобщенностью божественному началу Действие героя, изменяющее мир, освобождает его от «зимних» уз, а значит, и восстанавливает его целостность Причем изменения эти происходят не только на социальном уровне, но преобразуется и само природное бытие («Небо бледно-голубое »)

1 Виролайнен М Н Культурный герой нового времени [Текст]// Виролайнен М Н Речь и молчание Сюжета и мифы русской словесности - СПб 2003 - с 156

Поскольку тютчевский герой (как «культурный», так и «исторический») - обобщенная категория, то каждый из данных типов может быть конкретизирован Классификация тютчевского героя возможна, прежде всего, по типу действия, характеризующего его. Космосу Тютчева свойственно два типа действия действие, направленное на результат (дерзание), и действие, имеющее смысл в самом себе (бывшие) Так, действие-бывание принадлежит исключительно определенному типу «культурного героя», представленного в таких текстах как «Памяти В А Жуковского», «А Н Муравьеву» и др Значение этого героя для тютчевского космоса определяется не конкретным действием, «заслугами и добрыми делами», но самим строем его жизни, «строем души» Жизнь этого героя озарена верой, его душа неудержимо «идет на призывный божий голос», и ему открыто знание о существующем за пределами тьмы «одичалого земного мира». Он становится «уцелевшим звеном с великой тайною загробной», скрепляя собой, своей душой, своей жизнью два мира- сакральный и профанный, земной и божественный В этом взаимодействии исторический космос обретает возможность осуществления полноты своего бытия, достижения гармонии Именно эта возможность, предопределенная «высоким строем» души героя и является даром, заветом «взволнованному миру»

Действие-дерзание, в свою очередь, включает в себя две разновидности действие словом и действие мечом. Каждая из этих разновидностей характерна как для «культурного» героя, так и для «исторического», следовательно, эти действия обладают двойственной природой.

«Культурный герой» наделен силой «заветного слова», исполненного энергии любви, являющейся в тютчевском космосе силой, сопрягающей различные уровни реальности Действие мечом, как и действие словом, свойственное «культурному герою» Тютчева, также обладает священной силой Герой, действующий мечом, следует «путями небесными» Функции меча в ряде случаев совпадают с функциями слова Действие мечом защищает от прихода тьмы, «темного мира», а также освобождает славянский мир от оков разъединенности, отчужденности, обусловленных влиянием Европы Но мечу в космосе Тютчева отведена и особая, присущая только ему роль меч - это орудие исполнения «божьих кар», очищающих мир от скверны, и орудие жреца, приносящего жертву во имя грядущей свободы и единства народов Герой в данном случае перестает быть просто защитником и хранителем истины, но становится исполнителем божьей воли

Итак, действия словом и мечом, свойственные «культурному герою» Тютчева, это, прежде всего, действия, направляемые силой любви и освещаемые божественной волей

Однако оба эти действия могут подвергнуться десакрализации Это происходит в том случае, если направляющей энергией становится насилие и самовластье Действие мечом в этом случае практически отождествляется с действием словом и направлено на разрушение, реализуемое посредством слова как искажение истины, а посредством меча как завоевание Естественно, что носителем данного действия становится иной герой «герой исторический»

В основу классификации тютчевского героя может быть положен не только тип действия героя, но способ его воздействия на реальность Так, в его поэзии можно выделить несколько типов «исторического героя». Это «герой-завоеватель», действие которого обладает силой только на одном, историческом уровне бытия, не затрагивая собой ни природный мир, ни божественный Это обобщенный образ «лже-героя», включающий в себя следующие разновидности «лжепророк» («Два единства»), «лже-царь» («На оду Пушкина вольность», «Н П »), «лже-намесгник Христа» («Ватиканская годовщина», «ЕпсусИса»). Особенность, позволяющая объединить все типы данного героя в одно целое, — несоответствие действия героя роли, принятой им на себя. Причиной несоответствия является энергия насилия, направляющая героя, и, тем самым, искажающая его действие

В поэзии Тютчева можно выделить также несколько типов «культурного героя». Первый из них - «герой-воин», вступающий в битву с инфернальными силами, цель которой — не только отстоять целостность России, «ее дух, мысль и честь», но и исполнить «обещание судеб», заключающееся в обретении Россией «венца и скипетра Византии» и создания под ее эгидой Христианского государства, объединяющего всех славян. Это герой, «разрешающий от уз», как правило, действующий словом и совмещающий в себе духовное и рациональное, «отвагу и расчет», герой, владеющий творческой энергией, способной преобразовывать мир Его слово уподобляется «пламени божьему» и в силу своей «огненной» сущности оказывается способно оформлять хаос, освобождая тем самым и человеческую душу из плена немоты, возвращая ее к божественному началу мира, и, следовательно, наделяя ее творческим действием, оно может «превратить друзей самовластья» в «друзей добра и красоты» Причем слово не «нарушает покой» и не «тревожит сердца» человеческие, но освобождает, преображает людей, вселяя в их сердца любовь Кроме того, слово является и способом государственного преобразования. Обращенное к «тиранам закоснелым», оно также призвано трансформировать природу власти, вернуть ей божественную природу, а значит, превратить государство, основанное на насилии, в государство христианское

В заключении подводятся итоги исследования.

Поэтический мир Тютчева — мир, погруженный в состояние кризиса-утрата ориентиров, обессмысливание ценностей, распад связей характеризуют состояние его бытия Причина данного кризиса вызвана подменой всеобщего индивидуальным, божественного эгоистическим человеческим «Я» В результате этого процесса человек, ранее бывший «скрепой» мироздания, лишается своего места в нем, утрачивает гармоничную связь с космосом, некогда ему присущую Единственным путем восстановления гармоничного бытия человека в космосе, а вместе с тем и целостности последнего, становится преображение индивидуального, эгоистического начала в человеке в личностное Путь преображения - путь жертвенного просветления «внутреннего огня», являющегося квинтэссенцией личности Этот путь является универсальным он присущ как бытию природы, так и социальному космосу В жертвенном отречении от себя, своего эгоистического «Я»

просветляются все сферы человеческого бытия, человеческих отношений история, творчество, любовь Преображенная личность восстанавливает через себя и собою связь с трансцендентным измерением бытия, а вместе с тем обретает способность к творческому созидающему действию Таким образом, именно в подвиге самопожертвования рождается новый «культурный герой», единственно способный воссоздать вертикаль бытия, возрождая тем самым его из хаоса

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях Публикации в центральных изданиях, рекомендованных ВАК России

1. Воробец Т. А. Трансформации «звучащего слова» в поэтическом космосе Ф И. Тютчева /ТА Воробец // Омский научный вестник — Омск, «Омский научный весгник», 2006 -Вып 4 (38)-с 92-95

Другие публикации

2. Воробец Т. А Образы орла и лебедя как олицетворение творческих сил космоса в лирике Ф И Тютчева /ТА Воробец // Филологический сборник, вып второй - Омск, изд-во ОмГПУ, 2006. - с 19-24

3. Воробец TAB поисках целостности (трагедия человека в лирике Ф И Тютчева) /ТА Воробец // Тютчевский сборник (Материалы научной конференции «Творчество Ф И Тютчева и философские формы русской культуры (Омск, 4-6 декабря 2003 г.)») - Омск, 2005 - с 126-132

4 Воробец Т А Амбивалентная семантика огня в лирике Ф И Тютчева / Т А Воробец // Гуманитарное знание Серия «Преемственность» — Омск, изд-во ОмГПУ, 2004 - Вып 7 -с 133-138 5. Воробец Т А Образ Безумия как воплощение тотального кризиса мироздания (К проблеме интерпретации «Безумия» Ф. И Тютчева) / ТА. Воробец // Гуманитарное знание Серия «Преемственность» - Омск, изд-во ОмГПУ, 2006 -Вып. 10.-с 125-130

Подписано к печати 08 10 2007 г Формат 60x90 1/16 Бумага писчая Гарнитура Times New Roman Уел П л 1,4 Уч-изд л 1,3 Отпечатано на дупликаторе Тираж ЮОэкз Заказ №184

Отпечатано в ПО УМУ СибАДИ 644080, г Омск, пр Мира, 5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Воробец, Татьяна Алексеевна

Введение.3

II.Глава первая. Тютчевская космогония: от первозданного хаоса к претворенной природе.10

III.

Глава вторая. Децентрация космоса как выражение кризисного состояния мира и человека.36

III. 1. Мифологемы «Орла» и «Лебедя» как воплощение гармоничного типа бытия человека в мироздании.36

III. 2. Трансформация образа «странника» в тютчевском космосе как отражение процесса децентрации мироздания.50

III. 3. «Безумие» - мотив тотального кризиса.62

IV. Глава третья. Космос и История в поэтическом мире Тютчева: единство законов преображения.76

IV. 1. Трансформации Огня-Логоса как закон человеческого бытия.76

IV. 2. Жертвенная модель как универсальная модель преображения «внутреннего огня» человеческого бытия и путь восстановления целостности мироздания.81

IV. 3. «Культурный герой» как связующее звено мироздания.96

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Воробец, Татьяна Алексеевна

Актуальность исследования. Ю. И. Левин в своей статье «Инвариантный сюжет лирики Тютчева» (Тютчевский сборник, 1990, 142143) выделяет несколько принципов, лежащих в основе большинства исследований («независимо от методологических принципов их авторов»), посвященных «поэтическому миру» Тютчева: рассмотрение лирики Тютчева как единого текста («каждое из стихотворений Тютчева воспринимается на фоне всех остальных»); представление о поэтическом космосе Тютчева как о системе, пронизанной бинарными оппозициями («поэзия Тютчева - система, «слагающаяся из весьма немногих тем»», каждая из которых раскрывается в «парадоксальном совмещении противоположенностей»), и выявление «некоего «инварианта» или центрального пункта поэтического мира Тютчева», предопределяющего логику его развития. Пытаясь выявить «основной узел», организующий собой поэтический космос Тютчева, исследователи обращаются к отдельным философским системам, так или иначе преломляющимся в лирике Тютчева, а также непосредственно к тютчевскому тексту в поисках некоей фундаментальной оппозиции, ключевой идеи, архисюжета, так или иначе находящих свое отражение в тютчевском тексте.

Двойственность человеческого существования перед лицом хаоса, темной основы бытия, притяжение, околдованность им и, в то же время, стремление преодолеть его в себе (В. С. Соловьев, Д. С. Мережковский); ограниченность человека перед лицом природы, призрачность человеческого «Я» (В. Я. Брюсов, А. Г. Горнфельд, и т.д.); метафизическое сомнение человека в существовании сакрального начала мира (А. Г. Майер), имперсонализм В. Зеньковский), стремление человека к преодолению личности в себе (А. Лаврецкий), космизм человеческой личности (С. Франк), противостояние Бытия Небытию (Ю. Лотман) - вот тот основной спектр идей лирики Тютчева, которые исследователи рассматривают в качестве структурообразующих.

Ю. Левин, в отличие от своих предшественников, пытается выявить в тютчевской лирике не некую организующую идею или фундаментальную оппозицию, но «единый архисюжет, играющий роль основного мифа в поэзии Тютчева», так или иначе реализующегося во всем корпусе его текстов (Тютчевский сборник, 1990, 142). Суть основного мифа, по Левину, заключается в следующем: в лирике Тютчева представлены два мира, земной, профанный, и небесный, сакральный. Человек привязан к земному миру, в котором «пребывает в состоянии жалком и недолжном» (Тютчевский сборник, 1990, 144). Но в некоторые моменты человеку приоткрывается и мир сакральный, соответственно герой оказывается способен соприкоснутся с ним, т.е. перейти в иное, «должное состояние». Но приобщение человека миру небесному - состояние кратковременное, т.к. «человек отягощен наследием земного мира и неприспособлен к устойчивому пребыванию» в сфере сакрального и обречен вернуться в «недолжное» состояние. «Движущей силой» данного мифа о человеке и его бытии в мире является «архимотив «жажды преображения», имплицитно включающей в себя все остальное: и отрицательное состояние субъекта в земном мире, и принципиальную возможность иного, и путь к «преображению», и возможную неудачу» (Тютчевский сборник, 1990, 144). Тезис Левина и послужил отправной точкой для нашего исследования.

Возможная неудача» личности на пути преображения обусловлена ролью и местом, занимаемым человеком в космосе Тютчева.

Как отмечают исследователи и критики, человек в тютчевском космосе бессилен в природе, бесконечно одинок в обществе и преходящ в виде

1 2 личности.» . «Его жизнь, его деятельность - лишь «подвиг бесполезный»» .

Более того, «.у Тютчева человеческое сознание - лишь одна из бесчисленных грез природы, деревьев и птиц может достигаться только индивидуальным усилением интенсивности ответа на универсальную

1 А.Г. Горнфельд «На пороге двойного бытия» // Ф. Тютчев: pro et contra. СПб, 2005. Стр. 234.

2 В.Я. Брюсов «Ф. И. Тютчев: смысл его творчества» // Там же. Стр.264. позитивную силу природного давления.»1 Призрачностью, эфемерностью бытия человека обусловлено и его место в космосе, его позиция «промежутка» «между двойною бездною»: между хаосом и космосом, «Сущим» и «Бытием», между «индивидуальным и безличным «я», слитым с природой»2, между земной, исполненной «пламенеющих страстей и порывов», жизнью и незамутненной ясностью «жизни во Христе», «на грани веры и неверия».

Причина этой двойственности, этого «разлада» между миром и человеком заключена в человеческой индивидуальности, в человеческом «я», которое, в «торжестве своем» отделенное от трансцендентного, осознается как деструктивное начало космоса. Человеческое «я» делает невозможным слияние человека с природным бытием, так как личность не хочет отказаться от интимного мира переживаний, чувств, стремлений, пусть даже и смертного, ради безразличной вечности природы; оно - причина сомнения в существовании высшего начала («ибо гордым своим разумом желает убедиться в чуде, «воткнуть персты в раны гвоздиные»3. Человеческое «я» также убежденное в том, что «всякая власть исходит от человека; а все, провозглашающее себя выше человека - иллюзия и обман»4, порождает Революцию, в пламени которой может быть уничтожен весь мир. Все это превращает личность в тяжкое бремя, квинтэссенцию страдания, которое человек всячески старается преодолеть. Но в тютчевском космосе сама возможность преодоления, а следовательно и трансформации индивидуальности, оказывается, с точки зрения многих исследователей, эфемерной, что, с одной стороны, делает невозможным единение человека и Космоса, а с другой, - обрекает мироздание хаосу.

1 Э. Надточий «Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе» // Логос. 1999. №2 (12). Стр. 31.

2 Е. К. Созина. Дискурс сознания в поэтическом мире Тютчева // Эволюция форм художественного сознания в русской литературе. Екатеринбург, 2001. Стр. 70.

3 А. Лаврецкий. Взыскующий благодати // Ф. Тютчев: pro et contra. СПб, 2005. Стр. 369.

4 Б. Н. Тарасов. Тютчев и Паскаль. // Вопросы литературы. 2001, № 2, Стр. 61.

Однако, с нашей точки зрения, в поэтическом мире Тютчева возможность преображения личности не есть нечто желаемое, но никогда не достижимое (на что указывается в работах Левина, Лотмана и т.д.), но предстает как некая данность, присущая реальности и формируемая всем тютчевским текстом. Пройдя трансформацию, человек в тютчевском космосе обретает свою искомую сущность: в своей причастности (которая в распавшемся Космосе дана ему лишь как потенция, как возможность) сакральному и профанному, природному и историческому личность, из средоточия разрушительных энергий хаоса превратившись в источник творческих, созидательных сил космоса, становится той единственной силой, единственным звеном, способным связать собою различные уровни реальности.

Таким образом, в качестве предмета данного исследования выступает модель пути преображения, трансформации непросветленной личности, в результате которой рождается новая личность, созидающая и восстанавливающая утраченную целостность мироздания. Объектом исследования соответственно являются мотивно-образные комплексы, в которых воплощается данный метасюжет (архимотив «жажды преображения» входит в этот сюжет как один из ключевых).

Материалом исследования является весь корпус лирических текстов Тютчева, в которых выделяются названные мотивно-образные комплексы. В связи с тем, что не только тютчевская лирика, но и его публицистическая проза с ее историософской проблематикой, и эпистолярий, составляют, по нашему мнению, единый «тютчевский текст», возникает необходимость обращения и к этому материалу.

Цель исследования - доказать, что именно динамика развития метасюжета преображения обеспечивает единство поэтического космоса Тютчева (при всей его внутренней антиномичности, текучести, диффузности лирических тем и мотивов). Поставленная цель определила следующие задачи исследования:

1. Рассмотреть структуру «мира распавшихся связей», представленного в лирике Тютчева.

2.Выявить элементы этой структуры, раскрыть причины, вызвавшие ее разрушение, осмыслить место и состояние человека в деградирующем космосе.

3.Проследить процесс преображения космоса в лирике Тютчева через анализ мотива претворения первостихий (прежде всего, стихии огня).

4.Выявить универсальный «механизм» становления личностного начала в человеке, который дает возможность соучастия в созидании мира, восстановелении целокупности космоса.

5.Определить собирательные образы «героического», основные типы «культурного героя» в поэтическом мире Тютчева, охарактеризовать пути и способы воздействия «культурного героя» на мироздание.

Методологической базой и литературоведческим контекстом исследования служат труды JI. Пумпянского, С. Франка, Б. Козырева, Ю. Лотмана, Ю.Левина, Б. Тарасова, где лирика Тютчева рассматривается как единый мотивный комплекс, своего рода лирический Текст, в котором дискретность, минимализм составляющих его отдельных текстов коррелирует с единством поэтического мира, устойчивостью и определенностью художественной онтологии всего лирического массива. Именно актуализация данного аспекта в осмыслении тютчевского наследия позволяет поставить рядом имена исследователей, расходящихся в интерпретациях отдельных сторон мироощущения и творчества поэта. Актуальными для методологии нашего исследования оказываются также работы Г.Башляра, М.Гершензона, М.Виролайнен, в которых определяются принципы анализа онтологии лирического текста, художественного космоса, составляющих его первостихий.

Теоретическую базу работы составляют труды А.Н.Веселовского, Б.В.Томашевского, О.М.Фрейденберг, Щемелевой Л.М., Пескова A.M., Турбина В.Н., Силантьева И.В., в которых определяется методика анализа мотивных комплексов в художественных текстах нарративного и лирического плана. В отличие от методики мотивного анализа, предложенной Б.М. Гаспаровым, для названных теоретиков исходным является представление о единстве и целостности лирического мира автора.

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые единство тютчевской натурфилософской и историософской лирики рассматривается в связи с метасюжетом преображения - просветления, претворения стихии огня - света и духовного возрождения, воскресения личности в неразделенности, двуединстве этого процесса. Впервые предлагается типология исторического деятеля, «культурного героя», которая выстраивается в творчестве Тютчева. Также впервые подробно прослеживается развитие образа Огня-Логоса, одной из важнейших стихий в лирическом космосе Тютчева, наряду со стихией воды.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней развивается методика современных технологий литературоведческого исследования: мифопоэтического, семантики художественного мира, поэтики мотива; используются принципы имманентного и контекстуального анализа лирического текста.

Практическое применение работы. Материалы и результаты исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы XIX века, при проведении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных творчеству Ф. И. Тютчева, а также в процессе руководства курсовыми и выпускными квалификационными работами в вузах.

Апробация работы. Результаты исследования представлены в шести статьях и в докладах на всероссийских и региональных научных конференциях: «Традиции и инновации в интерпретации текстов русской и зарубежной литературы», Омск, 2001; «Творчество Ф.И. Тютчева и философские формы русской культуры», Омск, 2003; «Русская филология:

Лингвистика. Литература. Культура», Омск, 2004; «Лингвистика. Коммуникация. Культура», Омск, 2007. Положения, выносимые на защиту:

1. В поэтическом космосе Тютчева формируется сюжет о рождении «культурного героя», чья деятельность сознательно устремлена на преодоление обособленности индивидуума от бессознательной полноты и гармонии природной жизни. Только через осуществление этой миссии может быть восстановлена целокупность мироздания;

2. Циклический ритм природного бытия подчиняется закону трансформации Огня-Логоса: в его нисхождении творится природный космос, в его (огня) восхождении мир просветляется, одухотворяется.

3.Человек, чья душа, разум, чувство, жизненная энергия соприродны Огню-Логосу, так же как и природный космос, подчиняется этой трансформации .

4. Единственный способ восстановления целостности мироздания -жертвенное преображение (про-светление Огня), в результате которого и рождается в тютчевском космосе новая просветленная личность, «культурный герой».

5. Динамика развития и взаимодействия мотивов, организующих сюжет преображения, формирует тютчевский поэтический космос в его трехипостасности: трансцендентной, природной, исторической.

Структура диссертации: диссертация состоит из трех глав, введения, заключения и списка литературы, включающего 270 источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Метасюжет преображения как единый семантический код лирики Ф.И. Тютчева"

Заключение.

XIX век - век распада системы ценностей, сформировавшейся в предшествующие несколько столетий, приводящего к изменению представления о роли и месте человека в мироздании: из центра вселенной человек перемещается на периферию бытия, где ни его слово, ни его разум, ни его воля не имеют более той созидательной силы, которая была присуща им ранее. Вытеснение человека из центра мироздания ведет разрушению целостной парадигмы бытия, к утрате связи между трансцендентной реальностью и «миром смертных». Таким образом, именно в XIX веке возникает настоятельная потребность в формировании нового мифа, способного упорядочить мироздание, и, вместе с тем, восстановить творческую энергию человека.

В кризисной ситуации вырабатывается модель культурного героя, миссия которого заключается в борьбе с хаосом и восстановлении бытия в его истинном статусе. Данная модель так или иначе реализуется в творчестве всех русских поэтов и писателей XIX столетия, в том числе и в творчестве Тютчева. В поэтическом мире Тютчева модель пути культурного героя предполагает движение человека от первозданной нерасчлененности космической жизни через отпадение и ропот «мыслящего тростника» - к «заветному слову», которое, будучи даровано поэту, превращает его в сотворца мироздания; к преодолению «поединка рокового» в человеческих отношениях; к торжеству единства, спаянного христовой любовью к человечеству, в истории.

Изначальная целостность человеческого бытия, гармоничная «вписанность» его в бытие космоса репрезентирована в лирике Тютчева двумя образами: образами Орла и Лебедя. И «человек - лебедь», и «человек -орел» в равной мере открыты трансцендентному началу. Реальность трансцендентного столь же безусловна и естественна для них, как реальность божественного присутствия для первого человека, Адама. Каждый из них является своеобразным «центром» мироздания и звеном, связующим собою различные его уровни: горнее и дольнее, природное и историческое, частное и всеобщее. Однако в самом «орлином» типе бытия, присущем человеку, в котором личностное, индивидуальное доминирует над всеобщим, уже заложено деструктивное начало. Характерное для «орлиного типа бытия» утверждение трансцендентного волевым усилием влечет за собой подмену небесного земным, божественного человеческим. Именно это и происходит в тот момент, когда римский папа провозглашает себя наместником Христа, то есть когда человек объявляет себя богом, «держателем» абсолютной истины и абсолютного знания.

Десакрализация исторического, а следовательно, человеческого бытия ввергает человека (и мироздание в целом) в состояние тотального кризиса, воплощенного в поэтическом мире Тютчева в образе Безумия. Существо данного кризиса заключается в том, что человек перестает отличать истину от лжи, реальное от кажимого, сакральное от профанного и т.д. В этом кризисе разрушаются сложившиеся типы взаимодействия человека с мирозданием, символизируемые образами Орла и Лебедя, а человек утрачивает не только сопричастность Богу, но и творческую силу, созидающую целостность бытия.

В этом кризисе распадаются связи между различными уровнями бытия (историческим, природным, трансцендентным). Человек утрачивает связь не только с трансцендентным бытием, но и с историческим космосом (так как нарушается «механизм» памяти, силы, определяющей место человека в истории и ограждающей его от смерти). Удаляется он и от природного космоса (так как изменяется принцип познания природного бытия: познание интуитивное вытесняется рациональным, превращающим природу в некую чуждую, недоступную человеческому пониманию силу, несущую в себе неизбежную гибель). Отчуждение человека от горнего мира, от природного и исторического космоса оставляет его беззащитным перед лицом небытия, в противостоянии которому человеку открыты лишь два пути: «засыпание», медленное угасание жизни, «бессмысленной и бесцельной» или героическое, но безнадежное самостояние. Но глубинное преображение космоса, а значит, и трансформация личности, не осуществляются ни в первом, ни во втором случае, следовательно, возникает необходимость поиска «третьего пути», пути возрождения, в котором и рождается «культурный герой», герой нового времени, способный созидать целостность бытия.

Как это ни парадоксально, но в поэтическом мире Тютчева искомый путь преображения заложен в самом природном бытии, более того является законом, по которому существует мир природы: этот путь - есть путь трансформаций Огня-Логоса, являющегося в тютчевском космосе метафизическим образом всеединого. Смерть и рождение природы, смена времен суток и сезонов года обусловлены коловращениями огня-света. В его нисхождении, когда огонь-Логос в предельном своем уплотнении превращается в витальный огонь, огонь-влагу, творится мир. В его (огня) восхождении, развоплощении тварный мир истончается, просветляется и в самом материальном, стихийном, природном начинает высвечиваться «нечто высшее, горнее». Таким образом, природный космос становится у Тютчева воплощением гармоничного бытия, сопричастного трансцендентному. Человек, чья жизнь, душа, память, индивидуальность огненной природы, также оказывается сопричастен природному космосу на глубинном «стихийном» уровне, и, переживая те же трансформации огня-Логоса, что и природа, приобщается как ее неотъемлемая часть к трансцендентной реальности, то есть на бессознательном уровне человеку дано восстановить вертикаль бытия.

Однако в бессознательном преображении не трансформируется человеческая личность (здесь речь скорее идет об абсолютном нивелировании личности, о ее исчезновении), что является необходимым условием воссоздания целостного космоса. Таким образом, единственный способ преображения личностного начала, в котором просветляется бытие космоса, предполагает актуализацию человеком уже на сознательном уровне пути преображения огненного начала, заложенного в природном космосе (и доступного человеку на бессознательном уровне). Но путь сознательной трансформации внутреннего огня (огня души, огня жизни) - есть в поэтическом мире Тютчева путь жертвенного отказа от ограниченного, эгоистического «Я». В этом жертвенном самостоянии просветляется огонь человеческой души, человеку открывается трансцендентное, и он вновь становится связующим звеном между дольним и горним мирами. В результате сознательной трансформации личностного начала возникает совершенно иной тип единства человека и мира, в котором индивидуальность становится не просто пассивным элементом целостного бытия, но активным соучастником творения космоса.

Жертвенная модель преображения личности, а через нее и мироздания, проявляется на всех уровнях бытия. В историческом космосе данная трансформация влечет за собой возникновение всеславянского государства, «спаянного не насилием, но любовью» и являющегося своеобразной репрезентацией в тютчевском космосе града Божьего. На уровне межличностных отношений - преображение любви - эроса, несущей разрушение, в просветляющую, утешающую любовь - каритас; в сфере творчества - обретение человеком дара «заветного слова», обладающего созидательной силой и способного рассеивать мрак дольнего мира. Итак, в тютчевском космосе формируется совершенно определенный путь становления «культурного героя»: это путь преображения в жертвенном подвиге самостояния огненной природы ограниченного в своих заблуждениях, в своем мнимом всемогуществе человеческого «Я», путь, ведущий к рождению новой личности, изменяющей своим действием мир.

Таким образом, индивидуальное, личностное начало человека является в мире Тютчева не только носителем деструктивных энергий, но и источником созидательной, творческой энергии, пробуждающейся в личности в акте преображения ее огненной природы и превращающей ее в единственную силу, связующую собой различные уровни бытия и способную восстанавливать целостность мироздания.

Список научной литературыВоробец, Татьяна Алексеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений в 2-х тт. / Ф. И. Тютчев/ ред. и комментарии Г. Чулкова-М.:Л.:Асас1епиа, 1933 -1934.

2. Тютчев Ф. И. Сочинения: в 2-х тт./Ф.И. Тютчев / под ред. К. В. Пигарева-М.: Худ. лит., 1984.

3. Тютчев Ф. И. Полное собрание сочинений и писем в 6 тт./ Ф. И. Тютчев/ под ред. Н. Скатова, комментарии Б. И. Тарасова М.: Классика, 2003.1. Справочная литература

4. Бауэр В. Энциклопедия символов Текст. / В. Бауэр, И. Дюмотц, С. Головин. М. : КРОН-ПРЕСС, 1998. - 502с.

5. Брокгауз Ф.А. Энциклопедический словарь Текст. : религии мира. / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. М. : Вече, 2006. - 637с.

6. Вовк О. В. Энциклопедия знаков и символов. Текст. / О. В. Вовк М. : Вече, 2007. - 528 с.

7. Культурология XX век: словарь Текст. В 2-х тт. / под ред. А .Я. Левита. СПб.: Универ. книга, 1998.

8. Литературная энциклопедия терминов и понятий Текст. / под ред.

9. A.Н.Николюкина. М. : НПК «Интелвак», 2003. - 1600с.

10. Литературный энциклопедический словарь Текст. / под ред.

11. B. М. Кожинова М.: Советская энциклопедия, 1987. - 750 с.

12. Мифологический словарь Текст. / под ред. Е. М. Мелетинского. М. : Совет, энцикл., 1990. - 736с.

13. Мифы народов мира Текст. : Энциклопедия в 2 т. Т.1. / отв. ред. С.А. Токарев. М. : Советская энциклопедия, 1991 - 671с.

14. Мифы народов мира Текст. : Энциклопедия в 2 т. Т.2. / отв. ред. С.А. Токарев. М. : Советская энциклопедия, 1992. - 719с.

15. Новая философская энциклопедия Текст. В 4-х тт. / под ред.

16. B.C. Степина. -М.: Мысль, 2000.

17. Новейший философский словарь Текст. : 2-е изд., переработ, и дополн. / отв. ред. А.А. Грицанов. М. : Интерпрессервис; Книжный дом, 2001.- 1280с.

18. Общественная мысль России XVIII XX веков Текст.: энциклопедия / отв. ред. В.В. Журавлев. - М.: РОССПЭН, 2005. - 635 с.

19. Павлович Н. В. Словарь поэтических образов: на материале русской художественной литературы XVIII XX веков. Текст. В 2-х тт. / Н.В. Павлович-М.: Эдиториал УРСС, 1999.

20. Руднев В.П. Словарь культуры XX века Текст. / В.П. Руднев. М. : Аграф, 1997.-384с.

21. Русская философия Текст.: словарь / под ред. М.А. Маслина. М.: Республика, 1995. - 655с.

22. Русские писатели, XX век Текст. : Библиографический словарь. В 2 ч. / под ред. Н.Н. Скатова. М.: Просвещение, 1998.

23. Словарь указатель сюжетов и мотивов русской литературы Текст. / под ред. Ромодановской - Новосибирск: СОР АН, 2003. - Вып. 1 - 241 с.

24. Словарь античности Текст. / отв. ред. В.И. Кузищин. М. : Эллис Лак; Прогресс, 1993. - 704 с.

25. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США) Текст.: концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М. : Интрада - ИНИОН, 1996. - 320с.

26. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры Текст. : 2-е изд. / Ю.С. Степанов М. : Академический проект, 2004. - 992с.

27. Тамарченко Н.Д. Теоретическая поэтика Текст.: Хрестоматия-практикум / Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004. - 400с.

28. Философский энциклопедический словарь Текст.: 2-е изд. / отв. ред.

29. C.С. Аверинцев. М. : Сов. энциклопедия, 1989 - 815с.

30. Христианство. Энциклопедический словарь: Текст. в 3 т. / отв. ред.

31. С.С. Аверинцев. М. : Большая Российская энциклопедия, 1993.

32. Научно-критическая литература

33. Абашев В.В. Художественный опыт Ф.И. Тютчева и мифотворчестворусских символистов Текст. // Проблемы типологии литературного процесса. Пермь: ЛГУ, 1992. - 225с. С. 84-95.

34. Абдульманова А.Н. Использование слов, связанных с понятием «сутки» (заря, утро, день, вечер, ночь) в поэтическом идиолекте Ф.И. Тютчева Текст. // Художественная речь. Организация языкового материала. Куйбышев: 1981. - С. 54-61.

35. Абузова Н.Ю. Мифологический пейзаж в стихотворениях Тютчева Текст. // Культура и текст. Вып. 1: Литературоведение. 4.2. СПб.; Барнаул: 1997. - С. 47-50.

36. Аверинцев С.С. К истолкованию символики мифа об Эдипе Текст. // Античность и современность. М.: 1974 С. 94-102.

37. Азбукина А.В. Семантика образа птицы в поэзии Ф.И. Тютчева Текст. //Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск: 2003. - 312 с. С. 130-133.

38. Айхенвальд Ю.И. Тютчев Текст. // Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. В 2 т. Т. 1. М.: Терра, 1998. С. 210 - 240.

39. Акелькина Е. А. «Стихотворения на случай» в лирике Ф. И. Тютчева Текст. // Вестник Омского университета. Омск: ОмГУ, 2003. Вып. 4.-С. 71-74.

40. Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева Текст. /. И.С. Аксаков М.: АО «Книга и бизнес», 1997. (Репринтное издание 1886 г.)-175 с.

41. Алексанян Е.А. Поэтический космос жизни Тютчева Текст. // Международная научная конференция, посвященная 200-летию содня рождения Ф.И. Тютчева (22-23 октября 2003 г.). Тезисы докладов. Ереван: Лингва, 2003. - 75 с. С. 4-7.

42. Альми И.Л. О стихотворении Тютчева «Как океан объемлет шар земной.» Текст. // Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. 1. -Владимир: 1998.-С. 193-199.

43. Альми И.Л. Три воплощения темы хаоса в русской лирике 30-х гг. 19 в. (Пушкин, Баратынский, Тютчев) Текст. // Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. 2. Владимир: 1999. - С. 220-224.

44. Анализ одного стихотворения. «О чем ты воешь, ветр ночной?.»: Сб. науч. тр. Текст./ Отв. ред. И. В. Фоменко. Тверь: ТГУ, 2001. — 71 с.

45. Андерсен Ж.Б. «Страдать, молиться, верить и любить»: Эротика у Тютчева и Ореструпа Текст. // Life and text. Oslo, 1997. - 230 с. С. 3-43.

46. Антощук Л.К. Поэтика безумия в русской литературе 1820-1830-х годов: три лирических опыта Текст. // Проблемы межтекстовых связей. Барнаул: 1997. - С. 23-29.

47. Аринина Л.М. Пространство и время в поэтическом мировоззрении Ф.И. Тютчева Текст. // Вопросы романтического метода и стиля. -Калинин: 1978.-С. 78-92.

48. Аринина Л.М. Жанровая специфика лирического цикла в поэзии Ф.И. Тютчева Текст. // Жанры в историко-литературном процессе. -Вологда: ВГПИ, 1985. 153 с. С. 59-70.

49. Асоян А.А. «Два голоса» и «Илиада» Гомера Текст. // Пушкинский альманах. Омск, ОмГПУ, 2004. 150 с. С. 45-50.

50. Атаманова Н.В. О семантике «рока» в поэзии Ф.И. Тютчева Текст. // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск: 2003. - С. 56-63.

51. Афанасьев В. «О, Север, родина моя!.»: Рус. природа в поэзии Тютчева и А. Фета Текст. // Лит. учеба. М.: 1998. - №4-5-6.-С. 118-123.

52. Афанасьева Э.М. «Одизм» или «трагизм»?: Размышления на тему «Тютчев и Державин» Текст. // Тютчев сегодня: Материалы IV Тютчевских чтений. М.: 1995. - С. 80-97.

53. Афанасьева Э.М. Образ мира в стихотворении Тютчева «Пошли, Господь, свою отраду.» Текст. / Афанасьева Э.М. // Вестн. Томск, гос. пед. ун-та. Сер. гуманит. наук. Томск: ТГПУ, 1999. - Вып. 6. -С. 6-8.

54. Баевский B.C. Тютчев. Лермонтов. Текст. // Баевский B.C. История русской поэзии 1730 1980 гг. - М.: Новая школа, 1996. - 320 с. С. 119-150.

55. Баевский B.C. Поэзия экзистенциальных переживаний Текст. // Изв. АНССР, сер. лит. и язык ноябрь-декабрь 2003, Т.62, № 16, с. 71-78.

56. Баландин А.И. Хомяков Текст. / Баландин А.И. //Русские писатели: библиографический словарь в 2 т. Т.2. М.: 1990 - С. 358.

57. Балашова Е.А. Ф.И. Тютчев и А.Ф. Вельтман: две концепции хаоса Текст. / Балашова Е.А. // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск: 2003. - С. 134137.

58. Балашова И.А. Метаморфоза в стихах Ф.И.Тютчева 1810—1820-х годов Текст. / Балашова Е.А.// Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 15-16. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312 с. С. 60-72.

59. Башляр Г. Избранное: поэтика пространства Текст. /Башляр Г: пер. с фр. Н. В. Кисловой и др. М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 2004 -329 е.

60. Башляр Г. Земля и грезы о покое Текст. / Башляр Г.: пер. с фр. Б. М. Скуратова. -М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 2001 319 е.

61. Башляр Г. Вода и грезы: опыт о воображении материи Текст. / Башляр Г.: пер. с фр. Б. М. Скуратова. М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 1998-269с.

62. Башляр Г. Грезы о воздухе: опыт о воображении движения Текст./ Башляр Г.: пер. с фр. Б. М. Скуратова. М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 1999 - 344 с.

63. Берковский Н.Я. Ф.И. Тютчев Текст. // Берковский Н.Я. О русской литературе. Л.: Худ. лит., 1985.-383 с. С. 155-199.

64. Биншток Л.М. Субъектная структура стихотворения Тютчева «Кончен пир, умолкли хоры.» Текст. /Л. М. Биншток.//Лирическое стихотворение. Анализы и разборы. Л.: Худ. лит. 1974. - С. 67-79.

65. Биншток Л.М. Эволюция авторского сознания в лирике Тютчева и проблема творческого метода поэта Текст./ Л. М. Биншток// Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1983. - С. 44-52.

66. Биншток Л.М. Структура системы и специфика поэтического многоголосья в лирике Ф.И. Тютчева Текст. / Л. М. Биншток //

67. Проблема автора в русской литературе 19 20 вв. - Ижевск: 1978. -С. 125-133.

68. Бицилли П.М. Державин Пушкин - Тютчев и русская государственность Текст. // Бицилли П.М. Избранное. Историко-культурологические работы. - София: 1993.-Т. 1.-е. 123-167.

69. Бицилли П.М. Католичество и римская церковь Текст. //Бицилли П. М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. -М.: Языки русской культуры, 2006 808 с. С. 400-425.

70. Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы Текст. / С. Г. Бочаров. -М.: 1999.-320 с.

71. Благой Д.Д. Жизнь и творчество Тютчева Текст./ Д.Д. Благой // Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений: В 2 т. Т. 1. -М.: 1994.

72. Бройтман С.Н. Зритель и действующее лицо в драме существования. Диалог в лирике Тютчева Текст.// Бройтман С.Н. Проблема диалога в русской лирике 19 века. Учебное пособие по спецкурсу. -Махачкала: 1983. С. 45-66.

73. Бройтман С.Н. «О чем ты воешь, ветр ночной?» Текст. / С.Н. Бройтман// Анализ одного стихотворения. «О чем ты воешь, ветр ночной?.» Ф.И. Тютчева. Тверь: ТГУ, 2001. - С. 6-19.

74. Брюсов В.Я. Ф.И. Тютчев: смысл его творчества Текст. / В.Я. Брюсов// Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология. СПб.: РГХИ, 2005, - 1110 с.С. 263-276.

75. Бурдина Е.А. Лексико-семантическое выражение темы бога и религии в лирике Ф.И. Тютчева и И. Бродского Текст. /Е.А. Бурдина// Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 97-100.

76. В. Буркерт Homo Necans. Жертвоприношение в древнегреческом ритуале и мифе (фрагмент) Текст. /Буркерт В. перевод В.

77. Акимовой //Жертвоприношение: ритуал в искусстве и культуре от древности до наших дней. М.: Языки русской культуры, 2000. -536с. С 405-481.

78. Бухаркин П.Е. Любовно-трагедийный цикл в поэзии Тютчева Текст. / Бухаркин П.Е.// Русская литература. 1977. - № 2. - С. 118-122.

79. Бухштаб Б .Я. Поэзия Тютчева // Ф.И. Тютчев. Весенняя гроза. Лирика. Письма. Тула: Приокское книжн. изд-во, 1984. - 415 с. С. 6-42

80. Вайман С.Т. Тютчевское Текст.// Вайман С.Т. Неевклидова поэтика. -М.: Эксмо-пресс, 2001. 525 с. С. 427-455.

81. Веселовский А. Н. Историческая поэтика Текст./А. Н. Веселовский М.: Высш. шк., 1989 - 406 с.

82. Веселовский А. Н. Избранные труды и письма Текст. / А. Н. Веселовский СПб: Наука, 1995 - 365с.

83. Вересов Д.А. Концепция евангельского слова в поэтике Тютчева: (К постановке темы) Текст./ Д.А. Вересов// Евангельский контекст в русской литературе 18-20 вв. Вып. 2. Петрозаводск,ПТУ, 1998. -С. 254-268.

84. Видющенко С.И. Политическая лирика и публицистика Ф.И. Тютчева Текст./С.И. Видюшенко // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003.-С. 205-214.

85. Виницкий И.Ю. Поэтический миф Тютчева (О стихотворении «Грустный вид и грустный час.») Текст./ И. Ю. Винницкий// Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1998. - Т. 57. - № 3. - С. 19-29.

86. Виролайнен М. Н. Культурный герой нового времени Текст. // Виролайнен М. Н. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: 2003 - с. 110-150.

87. В Россию можно только верить. Ф.И. Тютчев и его время. Текст.: Сб. статей / отв. ред. О. Я. Самочатова Тула: Приок. кн. изд-во, 1981.-214 с.

88. Гаспаров M.JI. Композиция пейзажа у Тютчева Текст.// Гаспаров М.Л. Избранные труды. В 2 т. Т. 2. М.: 1997. - С. 332-361.

89. Гачева А. Г. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется.»: Достоевский и Тютчев Текст./ А.Г. Гачева. М.: ИМЛИ РАН 2004,. -637с.

90. Гвардини Р. Конец нового времени Текст./ Р. Гвардини//Вопрсы философии, 1990, №4. С.155-168.

91. Гершензон М.М. Гольфстрем Текст. / М.М. Гершензон // Лики культуры. М: 1995. - С. 5-78.

92. Гехтляр С.Я. «Что ныне будет ли всегда?.» (Ф. Тютчев и А. Ахматова: небытие и память) Текст. /С.Я. Гетлерх// Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика.- Брянск, 2003. С. 45-50.

93. Гик А. «Человек внутренний» в языковой картине мира Ф.И. Тютчева Текст./ А. Гик// Russian Literature. Special Issue F.I. Tjutchev II. North-Holland. - 2005. - LVII-I/II. - C. 1-8.

94. Гинзбург E. «Я встретил вас. в подлунной стороне»: от Жуковского- через Пушкина к Тютчеву Текст./Е. Гинзбург // Canadian -American Slavic Studies. - 2001. - № 4. с. 43-51.

95. Гинзбург Л. Я. О лирике. Текст. / Л. Я. Гинзбург М.: Интрада, 1997- 409с.

96. Глассе А. Две реальности «Сна на море» Ф.И. Тютчева Текст./ А. Гласе // Russian Studies. 1996. - № II, 4. - С. 7-21.

97. Голованевский А.Л., Атаманова Н.В., Чернявская Е.А. Поэтический словарь Ф.И. Тютчева: загадки, гипотезы, отгадки Текст. / А.Л. Голованевский// Вестник Брянского государственного университета.- Брянск, БГУ, 2004. №2. - С. 7-14.

98. Горелов А.Е. Вещая душа. Ф. Тютчев Текст.// Горелов А.Е. Три судьбы. Л.: Сов. писатель, 1980. - С. 9—172.

99. Горнфельд А.Г. На пороге двойного бытия. Текст. / А.Г. Горнфельд// Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология.- СПб.: РГХИ, 2005,- 1110 с.С. 231 -246.

100. Горынина И. Л. Традиция философского осмысления творчества Ф. И. Тютчева (обзор материалов к сборнику «Ф. И. Тютчев в русской философской критике») Текст./И. Горынина// Вестник Омского университета. Омск, ОмГУ, 2003. - Вып. 4. - С. 78-81,

101. Грачева И.В. Мотив звезд в лирике Ф.И. Тютчева Текст. / И.В. Грачева// Рус. Словесность. 2004. - № 2. - С. 26-30.

102. Григорьева А.Д. Медитативная лирика Текст. //Григорьева А.Д. Слово в поэзии Тютчева /А.Д. Григорьева М.: Наука, 1980. - 300с. С.197 -230.

103. Гридин С.Ю. К характеристике религиозного содержания в политических взглядах Тютчева Текст./С.Ю. Гридин// Религия, умонастроения, идеология в истории. Брянск, 1996. - С. 89-99.

104. Гридин С.Ю. Охранительная идеология Николая I и политические взгляды Ф.И. Тютчева Текст./ С.Ю. Гридин // Ф.И. Тютчев и тютчеведение в начале третьего тысячелетия: Матер, науч.-практ. конф.: 20-21 мая 2003 г. Брянск, 2003. - С. 297-317.

105. Дарвин М.Н. О композиции стихотворения Ф.И. Тютчева «Я помню время золотое.» Текст./ М.Н. Дарвин // Литературное произведение как целое и проблемы его анализа. Кемерово, 1979. - С. 207-214.

106. Дарвин М.Н. Проблема героя в любовной лирике Тютчева Текст./ М.Н. Дарвин// Филологические науки. 1981. - № 3. - С. 70-72.

107. Джексон Р.Л. Тютчевское «В разлуке есть высокое значенье.»: вневременной сон и мгновение во времени Текст./ Р.Л. Джексон// Мир филологии. М., 2000. - С. 60-64.

108. Динесман Т.Г. Ф.И. Тютчев. Страницы биографии (К истории дипломатической карьеры). М.: ИМЛИ РАН, 2004. - 230 с.

109. Долгополов Л. Проблемы личности и водоворот истории: (А. Блок и Тютчев) Текст. // Долгополов Л. На рубеже веков. Л.: 1977. -С. 123-157.

110. Долгополова С.А. Тютчевский миф о Святой Руси Текст./ С.А. Долгополова// Тютчев сегодня: Материалы 4-х литературных чтений. -М., 1995.-С. 29-37.

111. Домащенко А.В. Исток поэзии и лирика Тютчева Текст. /А.В. Домашенко// Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 15-16. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312 с. С. 31-44.

112. Дугин А.Н. Философия традиционализма. Текст. /А.Н. Дугин -М.: Арктогея-центр, 2002.- 624 с.

113. Егоров Б.Ф. Категория времени в русской поэзии 20 века Текст. /Б.Ф. Егоров// Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. -Л., 1974.-С. 160-172.

114. Жирар Рене. Насилие и священное Текст./Рене Жирар М.: НЛО, 2000. - 397 с.

115. Журавлева А.И. Стихотворение Тютчева «Silentium» (к проблеме Тютчев и Пушкин) / А. И. Журавлева // Замысел, труд, воплощение. -М.: МГУ, 1977. С. 179 - 190.

116. Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века: Диалоги на границах столетий: Учеб. пособие для студентов вузов. Текст./В.В. Заманская М.: Наука, 2002. - 303 с.

117. Зеньковский В.В. Философские мотивы в русской поэзии. Ф.И. Тютчев Текст. / В.В. Зеньковский // Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология. СПб.: РГХИ, 2005, - 1110 с. С.739-745.

118. Зотов A.M. Образ мира в стихотворении Ф.И. Тютчева «День и ночь» Текст. /A.M. Зотов// Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 215218.

119. Зырянов О.В. О задачах познания Тютчева Текст./О.В. Зырянов// Известия Уральского государственного университета. -2004. -№33. -С. 129-140.

120. Иванюк Б.П. Стихотворения-метафоры Ф.И.Тютчева в контексте авторской концепции «Молчания» Текст./ Б.П. Иванюк// Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 51-55.

121. Иванченко Л.В. Миф о ночи (Ф.И.Тютчев и Б.-И. Антоныч) Текст./ Л.В. Иванченко // Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 15-16. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312с. С. 189-202.

122. Изотова Е.С. Сон как способ обретения вечности (Ф.И. Тютчев и М.Ю. Лермонтов) Текст./ Е.С. Изотова// Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. — Брянск, 2003.-С. 151-155.

123. Исупов К.Г. Ф.И. Тютчев: поэтическая онтология и эстетика истории Текст./ К.Г. Исупов // Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология. СПб.: РГХИ, 2005 - 1110 с. С. 7-42.

124. Казин А.Л. Федор Тютчев поэт империи Текст.// Казин А.Л. Россия и мировая культура. - СПб, 2004. - 325 с.

125. Карсавин JI. Noctes Petropolitanae Текст. / Л. Карсавин//

126. B. Шестаков. Эрос и культура (философия любви в европейском искусстве). М.: Терра, 1999 - 464с. С. 420-454.

127. Касаткина В.Н. Поэзия Ф.И. Тютчева Текст./ В.Н. Касаткина -М.:1978.- 170 с.

128. Касаткина В.Н. Вера и неверие Тютчева Текст. / В.Н. Касаткина// Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе 19 в. -М., 1997. С. 76-88.

129. Кессиди Ф.Х. Диалектика и материализм в философии Гераклита Эфесского Текст. / Ф. X. Кессиди // Вопросы философии, 1953, №5.1. C. 130-141.

130. Кнабе Г.С. Римская тема в русской культуре и в творчестве Тютчева Текст.// Тютчевский сборник: Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева / Под общ. ред. Ю. М. Лотмана. Таллинн: Ээсти раамат, 1990. - 320 с. С.252-284

131. Князев А. «Бездны мрачной на краю». Ф.И. Тютчев и Ф.М. Достоевский Текст./ А. Князев// Вопросы литературы. 1990. - № 4. -С. 77-101.

132. Ковальская М.И. Италия эпохи Рисорджименто в творчестве Ф.И. Тютчева и Ф.М. Достоевского Текст./ М.И. Ковальская// Россия и Италия.-М., 1993.-С. 118-149.

133. Коган А.С. Об эволюции тютчевского мира Текст. // Вопросы русской литературы, 1981. Вып. 1 (37). - С. 66-73.

134. Коган А.С. Поэтика лирического цикла Тютчева Текст./ А.С. Коган// Целостность литературного произведения и проблемы его анализа. Донецк,ДонНУ 1991. - 312 с. С. 123-130.

135. Кожинов В.В. Книга о русской лирической поэзии XIX века. Развитие стиля и жанра. Текст./В.В. Кожинов М.: Современник, 1978.

136. Кожинов В.В. Соборность поэзии Тютчева Текст. / В. Кожинов// Наш современник. 1993. - № 12. - 167-172.

137. Кожинов В.В. Пророк в своем отечестве: Федор Тютчев -история России век 19-й. Текст./ В.В. Кожинов М.: Алгоритм, 2001.- 180 с.

138. Козлик И.В. Психологизм лирики Ф.И. Тютчева // Рус. лит. -СПб., 1992.-№ 1.-С. 18-29.

139. Козырев Б.М. Письма о Тютчеве Текст. /Б.М. Козырев// Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. М., 1988. - С. 71-110.

140. Коневской И.И. Мистическое чувство в русской лирике Текст. / И.И. Коневской// Ф. И. Тютчев: pro et contra. СПб.: РГХИ, 2005 -1110 с. С. 213-229.

141. Кораблев А.А. О чем поет ветер: стратегии постижения Текст. /А.А. Кораблев// Анализ одного стихотворения. «О чем ты воешь, ветр ночной?.» Ф.И. Тютчева. Тверь,ТГУ, 2001. - С. 58-62.

142. Кораблев А.А. Хаосмос Тютчева Текст. /А.А. Кораблев// Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 1516. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312 с. С. 16-30.

143. Лаврецкий Ал. Взыскующий благодати (Ф. И. Тютчев: поэт и поэзия) Текст. / Ал. Лаврецкий // Ф. И. Тютчев: pro et contra. СПб.: РГХИ, 2005 1110 с. С. 361-379.

144. Лебанидзе В. Ш. Огонь и космос в философии Гераклита Текст. /В. Ш. Лебанидзе//Вопросы философии, 1981, №6. С. 142-152.

145. Левин Ю.И. Инвариантный сюжет лирики Тютчева Текст./ Ю. И. Левин// Тютчевский сборник: Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева. Таллинн, Ээсти раамат, 1990. - 320 с. С. 142-206.

146. Лейбов Р.Г. Специфика оппозиции свое/чужое (пространство) в лирике Ф.И. Тютчева Текст./ Р.Г. Лейбов// Тезисы докладов по гуманитарным и естественным наукам СНО. Русская литература. -Тарту, 1985.-С. 18-20.

147. Лейбов Р.Г. Мотив неожиданного изменения / незаслуженного дара в лирике Ф.И. Тютчева Текст./ Р.Г. Лейбов// Тезисы докладов по гуманитарным и естественным наукам СНО. Русская литература. Тарту, 1986. - С. 25-28.

148. Лейбов Р.Г. «Дагмарина неделя»: очерк контекстов одного стихотворения Тютчева Текст. /Р.Г. Лебов// Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. (Новая серия), 3. -Тарту, 1999.-С. 88-108.

149. Либерман А.С. О пейзажной лирике Тютчева Текст. /А.С. Либерман// Russian Language Journal. XLIII, № 144 (1989). - С. 99124.

150. Либерман А.С. Автопортрет молодого поэта в пустыне: (Стихотворение Тютчева «Безумие») Текст. /А.С. Либерман// Филология. Владимир, 1998. - С. 127-135.

151. Ли Су Ен. Традиция пушкинского «Пророка» в стихотворениях Ф.И. Тютчева «Безумие» и «Странник» Текст. / Ли Су Ен // Русская литература. 2001. - № 3. - С. 116-118.

152. Ли Су Ен. «Бездна безымянная» в философской лирике Ф.И. Тютчева // Русская литература. 2001. - № 4. - С. 162-164.

153. Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 1516. Донецк: ДонНУ, 2003 .-312с.

154. Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева Текст. / Ю. М. Лотман// Тютчевский сборник: Статьи о жизни и творчестве Ф.И. Тютчева / Под общ. ред. Ю. М. Лотмана. Таллинн: Ээсти раамат, 1990.-320 с. С. 108-141.

155. Лотман Ю.М. Заметки по поэтике Тютчева Текст.// Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. - С. 553 - 564.

156. Лотман Ю.М. Ф.И. Тютчев. «Два голоса» Текст.// Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. - С. 173-177.

157. Лотман Ю.М. Поэтический мир Тютчева Текст.// Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. - С. 565-594.

158. Лотман Ю.М. Спецкурс «Русская философская лирика. Творчество Тютчева»: (Неавторизованный конспект лекций) / Публ. Киселевой Л. // Тютчевский сборник: 2. Тарту: 1999. - С. 272-317.

159. Маймин Е.А. Русская философская поэзия. Поэты-любомудры, А.С. Пушкин, Ф.И. Тютчев. Текст. /Е.А. Маймин М.:Худ. лит. 1976.-250 с.

160. Меднис Н.Е. «На пороге как бы двойного бытия. »: тени и призраки в лирике Тютчева Текст. /Н.Е. Меднис// Russian Literature. Special Issue F.I. Tjutchev II. North-Holland. - 2005. - LVII-I/II. -C. 125-140.

161. Международная научная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения Ф.И. Тютчева (22-23 октября 2003 г.). Тезисы докладов. Ереван: Лингва, 2003.

162. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. Текст. /Е.М. Мелетинский -М.: Вост. лит-ра: Языки русской культуры, 1995.- 408с.

163. Мережковский Д.С. Две тайны русской поэзии: Некрасов и Тютчев Текст. / Д.С. Мережковский// Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология. М.: 2005. - 1110 с. С. 311-350.

164. Милорадович С.И. Языческая и христианская стихии в поэзии Ф.И. Тютчева Текст./С.И. Милорадович// Русская литература 19 в. и христианство. М.: 1997. - С. 316-324.

165. Михайлов А.В. Проблема философской лирики Текст.// Михайлов А.В. Обратный перевод. М.: 2001. - 534 с.

166. Мосс М. Социальные функции священного Текст. / М. Мосс -СПб.: Евразия, 2000 446 с.

167. Мраморнов О.Б. Продолжение литературы: Боратынский, Тютчев, Бунин, Ходасевич, Пастернак, Шолохов, Солженицын Текст. / О.Б. Мраморнов М.: Муравей-Гайд, 2000. - 159с.

168. Мырикова А.В. К характеристике политической философии Ф.И.Тютчева Текст. /А. В. Мырикова // Schola 2002. - М., 2002. -С. 21-23.

169. Нагуманова Э.Ф. Стихии воды и огня в творчестве Ф.И. Тютчева и татарских поэтов начала 20 века Текст. /Э.Ф. Нагуманова // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 155-159.

170. Непомнящий И.Б. «О, нашей мысли оболыценье.» (О лирике Ф.И. Тютчева). Брянск: Изд. дом «Кириллица», 2002. - 184 с.

171. Непомнящий И.Б. О возможном источнике стихотворения Ф.И. Тютчева «Безумие». Текст. /И. Б. Непомнящий //Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 222-228.

172. Николина Н.А. Время в поэзии Ф.И. Тютчева Текст. / Н.А. Николина // Русский язык в школе. 1998. - № 6. С. 145-160.

173. Новинская Л.П, Руднев П.А. Художественное пространство в лирике Ф.И. Тютчева как форма выражения авторского сознания. Статья 1 Текст. / Л.П. Новинская, П.А. Руднев // Проблема автора в художественной литературе. Устинов, 1985. - С. 75-81.

174. Озеров Л.А. Поэзия Тютчева. М.: Худ. лит., 1975. - 112 с.

175. Океанский В.П. Символическая герменевтика стихотворения Ф.И. Тютчева «Сны» Текст. /В.П. Океанский// Вопросы онтологической поэтики. Иваново, 1998. - С. 29-39.

176. Океанский В.П. Поэтика пространства в русской метафизической лирике 19 века: Е.А. Баратынский, А.С. Хомяков, Ф.И. Тютчев. Текст./ В.П. Океанский Иваново, 2002. - 203 с.

177. Океанский В.П. Русская метафизическая лирика XIX века (Е.А. Баратынский, А.С. Хомяков, Ф.И. Тютчев, поэтика пространства): Дис. на соискание степени д-ра филол. наук: 10.01.01 Текст. / В.П. Океанский Иваново, 2002. - 286 с.

178. Онианс Ричард. На коленях богов: истоки европейской мысли о душе, разуме, теле, времени, мире и судьбе Текст./ Р. Онианс. М.: Прогресс-Традиция, 1999.-340 с.

179. Орехов Б.В. Образ славы в стихотворении «Цицерон» в свете античной параллели Текст. / Б. В. Орехов // Литературоведческий сборник. Вып. 15-16. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312 с. С. 158-162.

180. Орехов Б.В. Образ бессмертия и античный контекст в лирике Ф.И. Тютчева Текст./ Б. В. Орехов// Философская мысль. 2005. -№ 1-2.-С. 101-104.

181. Орехов Б.В. Эсхатологический миф в стихотворении Ф.И. Тютчева «Последний катаклизм» Текст. / Б.В. Орехов// Актуальные проблемы филологии. Материалы республиканской конференции молодых ученых. Уфа: РИО БашГУ, 2005. - С. 220224.

182. Орлова О.А. Ф.И. Тютчев. «О чем ты воешь, ветр ночной?.»: Опыт анализа Текст. / О. А. Орлова// Анализ одного стихотворения. «О чем ты воешь, ветр ночной?.» Ф.И. Тютчева. Тверь, ТГУ 2001. -С. 28-41.

183. Осповат А.Л. «Как слово наше отзовется.»: О первом сборнике Ф.И. Тютчева Текст./ А. Л. Осповат. М., 1980. - 112 с.

184. Осповат А.Л. О стихотворении «14 декабря 1825» (К проблеме «Тютчев и декабризм») Текст. /А.Л. Осповат // Тютчевский сборник. Таллинн: Ээсти раамат, 1990. - С. 233-251.

185. Осповат А.Л. К источникам незавершенного трактата Тютчева «Россия и запад» (неопубликованное письмо А.Н. Попову) Текст. / А. Л. Осповат // Тютчевский сборник. Таллинн: Ээсти раамат 1990. С. 286-289.

186. Осповат А.Лю Элементы политической мифологии Тютчева: (Комментарий к статье 1844 г.) Текст. / А. Л. Осповат // Тютчевский сборник: 2. Тарту, Ээсти раамат, 1999. - С. 227-263.

187. Парфенова Р. Три моря: Сравнительная характеристика элегии

188. B.А. Жуковского «Море», стихотворений А.С. Пушкина «К морю» и Ф.И. Тютчева «Как хорошо ты, о море ночное.» Текст. /Р. Парфенова// Литература. 2001. - № 36. - С. 4.

189. Петрова И.В. Текст и интертекст в поэтическом мире Ф.И. Тютчева Текст. /И.В. Петрова// Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе: Материалы международной конференции. Магнитогорск, 2003. - С. 151-159.

190. Петрова П.И. Мир, общество, человек в лирике Тютчева Текст. / П. И. Петрова // Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. М., 1988.

191. Петросов К.Г. Человек и Вселенная в стихах русских поэтов 19 -начала 20 века: (Жуковский, Лермонтов, Тютчев, Блок, ранний Маяковский) Текст. / К. Г. Петросов// Взаимодействие метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1988. - С. 17-32.

192. Пигарев К.В. Ф.И. Тютчев и его время. Текст. / К. В. Пигарев -М: Современник, 1978. 350 с.

193. Пичугина В., Федорова М. Мужчина и женщина в любовной лирике Тютчева Текст. / В. Пичугина, М. Федорова // Russian Literature. Special Issue F.I. Tjutchev II. North-Holland. - 2005. -LVII-I/II. - C. 151-160.

194. Погорельцев В.Ф. Проблемы религиозности Ф.И.Тютчева Текст. / В. Ф. Погорельцев // Вопросы философии. 2003. - № 6.1. C. 136-141.

195. Подгаецкая И.Ю. «Свое» и «чужое» в поэтическом стиле. Жуковский Лермонтов - Тютчев Текст. / И. Ю. Подгаецкая // Смена литературных стилей. На материале русской литературы 19— 20 веков.-М.: 1974.-С. 123-136.

196. Полищук Я. Мотив смерти в поздней лирике Тютчева Текст. / Я. Полищук // Тютчевский сборник: К двухсотлетию со дня рождения поэта / Под редакцией Дануты Пивоварской и Василия Щукина. -Krakow: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2004. С. 93-101.

197. Полонский А.Э. Мистика в жизни и мистицизм в творчестве Федора Тютчева Текст. / А.Э. Полонский // Russian Literature. -North-Holland, 2003, LIV-VI, Special issue Fedor Ivanovich Tjutchev. -C. 505-524.

198. Просцевичус В.Э. Форма души Текст. / В.Э. Просцевичус// Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 1516. Донецк: ДонНУ, 2003. - С. 104-111.

199. Пумпянский Л.В. Поэзия И. Ф. Тютчева Текст. // Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей: антология. СПб.: РГХИ, 2005. - С. 434 - 474.

200. Пустовойт К.Г. Образы римских поэтов у Тютчева Текст. / К. Г. Пустовойт // Тютчев сегодня: Материалы IV Тютчевских чтений. -М., 1995.-С. 69-79.

201. Роднянская И.Б. Лирический герой Текст. / И.Б. Роднянская // Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. - С. 350.

202. Свенцицкая Э.М. Проблема хаоса: Тютчев и русские символисты Текст. / Э.М. Свенцицкая // Литературоведческий сборник: творчество Ф.И. Тютчева: филологические и культурологические проблемы изучения. Вып. 15-16. Донецк: ДонНУ, 2003. - 312 с. С. 212-231.

203. Семенова С. Перед лицом природы и судьбы: Тютчев, Пушкин, Баратынский, Лермонтов Текст. / С.Г. Семенова // Семенова С.Г. Преодоление трагедии. -М.: Худ. лит., 1989. С. 5-98.

204. Силантьев И.В. Поэтика мотива Текст. / И.В. Силантьев М.: Языки культуры, 2004. - 294 с.

205. Скатов Н. Н. О «двух тайнах» русской поэзии: Некрасов и Тютчев Текст. / Н. Н. Скатов // Скатов Н. Н. Литературные очерки. -М.: Худ. лит., 1985. С. 210-268.

206. Скатов Н.Н. Федор Тютчев Текст. / Н.Н. Скатов // Скатов Н.Н. Русские поэты природы. -М.: Правда, 1980. С. 49-64.

207. Слюняева И.Ф. Лирический образ природы в поэзии Ф.И. Тютчева и в русской пейзажной живописи Текст. / И. Ф. Слюняева // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 247252.

208. Созина Е.К. Космологические зеркала: образ «двойной бездны» в русской поэзии 19 начала 20 века Текст. / Е. К. Созина // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Вып. 3. -Тверь, 1997.-С. 81-95.

209. Созина Е.К. Дискурс сознания в поэтическом мире Тютчева Текст. / Е. К. Созина // Эволюция форм художественного сознания врусской литературе (опыт феноменологического анализа): сб. науч. тр. Екатеринбург: 2001 350 с. С. 40-162 .

210. Соловьев B.C. Поэзия Ф.И. Тютчева Текст. / B.C. Соловьев // Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей : антология М.: 2005 - 1110 с. С. 179-202.

211. Стародубец С.М. Философский план содержания в поэтическом дискурсе Ф.И. Тютчева Текст. / С. М. Стародубец // Поэтическое наследие Ф.И. Тютчева: Литературоведение, лингвистика, методика. Брянск, 2003. - С. 110-114.

212. Сузи В.Н. Принцип «двойного бытия» в поэзии Ф.И.Тютчева Текст. / В. Сузи // Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 1992.-С. 102-112.

213. Сузи В.Н. Богородичные мотивы в пейзажной лирике Ф. Тютчева Текст. /Сузи Б.Н. // Евангельский текст в русской литературе 18-20 вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. -Петрозаводск, 1994. С. 170-178.

214. Сузи В.Н. Христос в поэзии Ф.И. Тютчева Текст. / Сузи В.Н.// Евангельский текст в русской литературе 17-20 вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Вып. 3. Петрозаводск, 2001. -С. 309-327.

215. Таборисская Е.М., Штейнгольд A.M. Тема сна и смерти в лирике Лермонтова и Тютчева: (К проблеме творч. индивидуальности)

216. Текст. / Е.М. Таборисская, А. М. Штейнгольд // Жанр и творческая индивидуальность. Вологда, 1990. - С. 75-87.

217. Тарасов Б.Н. Тютчев и Паскаль: (Антиномии бытия и сознания в свете христианской онтологии) Текст. / Б. Н. Тарасов// Русская литература. 2000. - № 3. - С. 52-74.

218. Тарасов Б.Н Тютчев и Паскаль: (Антиномии бытия и сознания в свете христианской онтологии). Статья вторая Текст. / Б. Н. Тарасов// Русская литература. 2000. - № 4. - С. 26^15.

219. Тарасов Б.Н. «Мыслящий тростник» (влияние Паскаля на христианское мышление Тютчева) Текст. / Б. Н. Тарасов// Вестн. Рос. гуманит. науч. фонда. 2000. - № 3. - С. 127-137.

220. Тарасов Б.Н. Историософия Ф.И.Тютчева в современном контексте Текст. / Б.Н. Тарасов — М.: Наука, 2006. — 159 с.

221. Таруашвили Л.И. Тектоника визуального образа в поэзии античности и христианской Европы: к вопросу о культурно-исторических предпосылках ордерного зодчества. Текст. / Л.И. Таруашвили М.: Языки культуры, 1998. - 376 с.

222. Тильман Ю.Д. Фрагмент языковой картины мира Тютчева: (Концепт ПАМЯТЬ) Текст. / Ю. Д. Тильман // Онтология языка и его социокультурные аспекты. — М., 1999. С. 165-173.

223. Тильман Ю.Д. Пространство в языковой картине мира Тютчева (концепт «круг») Текст. / Ю. Д. Тильман // Логический анализ языка: языки пространств. М., 2000. - С. 440-448.

224. Тодоров Л. Символы веры Федора Тютчева: К 200-летию со дня рождения Ф.И. Тютчева Текст. / Л. Тодоров // Педагогика. 2003. -№ 10.-С. 60-70.

225. Толстогузов П.Н. «Кончен пир, умолкли хоры.»: поэтика иератических знаков в лирике Тютчева Текст. / П. Н. Толстогузов//

226. Тютчевский сборник: Межвузовский сборник научных трудов. -Биробиджан, 1998. С. 60-74.

227. Толстогузов П.Н. Стихотворение Тютчева «Безумие»: опыт расширенного анализа Текст. / П. Н. Толстогузов // Русская речь. -1998.-№5.-С. 3-15.

228. Толстогузов П.Н. Лирика Ф.И.Тютчева: Поэтика жанра Текст. / П.Н. Толстогузов. М.: «Прометей» МПГУ, 2003.-370 с.

229. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика.Текст. /Б.В. Томашевский М.: Аспект-пресс, 1999. - 334 с.

230. Тростина М.А., Жадунова Н.В. Философское осмысление темы хаоса в лирике Ф.И. Тютчева Текст. / А. М. Тростина, Н. В. Жадунова // Гуманитарные науки: в поиске нового. Саранск, 2003. -Вып. 2.-С. 119-123.

231. Тынянов Ю.Н. Пушкин и Тютчев Текст. // Тынянов Ю.Н. История литературы. Критика. СПб., 2001. - С. 189-221 с.

232. Ф.И. Тютчев. Библиотечно-библиографический указатель произведений о жизни и деятельности: 1818-1973 Текст. / Под ред. К. В. Пигарева. М.: Книга, 1978. - с. 235.

233. Ф.И.Тютчев в документах, статьях и воспоминаниях современников Текст. / Сост. Чагин Г.В. М.: 1999.

234. Ф.И. Тютчев в документах, статьях и воспоминаниях Текст. / Сост. Чагин Г.В. М.: Книга и бизнес, 2002.

235. Ф.И. Тютчев и тютчеведение в начале третьего тысячелетия: Матер, науч.-практ. конф.: 20-21 мая 2003 г. Текст. / Тютчев Ф. И. -Брянск, 2003.

236. Федор Иванович Тютчев. Краткая летопись жизни и творчества. Документы и воспоминания современников. Из Тютчевианы. Тютчев и современность. Венок поэту. Текст. / Ф. И. Тютчев М.: Русскш Mipb, 2004.

237. Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей : антология. Текст. /под ред. К.Г. Исупова — СПб.: Изд-во РХГИ, 2005. 1110 с.

238. Ф.И. Тютчев: проблемы творчества и эстетической жизни наследия Текст.: сб. научных трудов / под ред. В.Н. Аношкиной, В.П. Зверева. М.: Пашков Дом, 2006. - 624 с.

239. Тютчевский сборник: Ст. о жизни и творчестве Федора Ивановича Тютчева Текст. / Под общ. ред. Лотмана Ю.М. -Таллинн: Ээстираамат, 1990.-320с.

240. Тютчевский сборник: Межвуз. сб. науч. тр. Текст. / под ред. П. Н. Толстогузова. Биробиджан, 1998. - 75 с.

241. Тютчевский сборник: 2. Тарту, Ээсти раамат, 1999. - 310 с.

242. Тютчевский сборник: К двухсотлетию со дня рождения поэта Текст. / Под редакцией Дануты Пивоварской и Василия Щукина. -Krakow: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2004. С. 233. Тираж 500 экз. (Серия «Rosja: mysl, slowo, obraz», том III).

243. Упорова Л.С. «Чрез веси, грады и поля, светлее, светлее дорога.» (Мотивы света и пути в лирике Тютчева) Текст. / Л. С. Упорова // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. филол. -Новосибирск, 1997. № 4. - С. 45-50.

244. Федоров Ф. Концепт «гул» в лирике Тютчева Текст. / Ф. Федоров// Тютчевский сборник: К двухсотлетию со дня рожденияпоэта / Под редакцией Дануты Пивоварской и Василия Щукина. -Krakow: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2004. 233 с. С. 57-75.

245. Фоменко И.В. Семантика «пустого места» // Анализ одного стихотворения. «О чем ты воешь, ветр ночной?.» Ф.И. Тютчева. -Тверь: ТГУ, 2001. С. 42-48.

246. Фоменко И.В. Три статьи о поэтике. Пушкин. Тютчев. Бродский: Прил. к серийн. изд. «Лит. текст: проблемы и методы исслед.». Текст. / И. В. Фоменко Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. - 40 с.

247. Франк С. Л. Космическое чувство в поэзии Ф. И. Тютчева Текст. / С.Л. Франк // Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей : антология. СПб.: Изд-во РХГИ, 2005. - С. 282-309.

248. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. Текст. /О. М. Фрейденберг М.: Лабиринт, 1997. - 448 с.

249. Фрейберг Л.А. Тютчев и античность Текст. /Л.А. Фрейберг // Античность и современность. М.: 1974 - С. 445 - 457.

250. Хазанкович Ю.Г. Пространственная модель тютчевского мира Текст. / Ю. Г. Хазанкович // Тютчевский сборник: Межвузовский сборник научных трудов. Биробиджан, 1998. - 75 с. С. 50-51.

251. Ходанен Л.А. «Мысль изреченная есть ложь.»: мотив молчания и безмолвия в стихотворении Ф.И. Тютчева «Silentium» Текст. / Л. А. Ходанен // Рус. словесность. 2004. - №2. - С. 5-11.

252. Ходасевич В.Ф. О Тютчеве Текст. / В. Ф. Ходасевич// Ф. И. Тютчев: pro et contra. Личность и творчество Тютчева в оценке русских мыслителей и исследователей : антология. СПб.: Изд-во РХГИ, 2005.-С. 179-185.

253. Чагин Г.В. Армянский переулок, 11. Текст. / Г. В. Чагин М.: Московский рабочий, 1990. - 78 с. - (Биография одного дома).

254. Чагин Г.В. Федор Иванович Тютчев. Кн. для учащихся. Текст. /Г. В. Чагин М.: Просвещение, 1990. - 173 с.

255. Чагин Г.В. Федор Тютчев: Женщины в его жизни и творчестве. Текст. /Г. В. Чагин Челябинск: Урал LTD, 1999. - 287 е., ил. -(Биогр. ландшафты)

256. Чагин Г.В «Оракул наших дней»: (Роман-хроника о жизни Ф.И. Тютчева и его окружения) Текст. / Г. В. Чагин Брянск, 1999. - № 8.

257. Чагин Г.В. Тютчевы Текст. /Г. В. Чагин Отв. ред. В.А. Котельников. - СПб.: Наука, 2003. - 416 с. - (Преданья русского семейства.).

258. Чернышева М.А. О художественной целостности лирики Тютчева Текст. / М. А. Чернышева // Лирическая и эпическая поэзия 19 в.-Л., 1976.-С. 52-63.

259. Чистяков Г. «Язык обитателей неба». О природе молчания Текст. / Г. Чистяков// Русская мысль. 1998. - №4241. (В т. ч. о «Silentium!».)

260. Чичерин А.В. Стиль лирики Тютчева Текст. / А. В. Чичерин // Контекст-1974. Литературно—теоретические исследования. М., 1975.-С. 275-294.

261. Чичерин А.В. Образ времени в поэзии Тютчева Текст. // Чичерин А.В. Ритм образа. Стилистические проблемы. М., 1980. -С. 161-169.

262. Чумаков Ю.Н. Пир поэтики: Стихотворение Тютчева «Кончен пир, умолкли хоры.» Текст. / Ю.Н. Чумаков // Русские пиры. СПб, 1998.-С. 123-167.

263. Чумаков Ю.Н. Принцип «перво деления» в лирических композициях Тютчева Текст. / Ю. Н. Чумаков // Studia metrica et poetica. Сборник статей памяти П.А. Руднева. СПб., 1999. - С. 118130.

264. Чумаков Ю. Точка, распространяющаяся на все: Tyutchev Текст. /Ю. Н. Чумаков // Russian Literature. Special Issue F.I. Tjutchev II. -North-Holland. 2005. - LVII-I/II. - C. 205-216.

265. Шакирова Л.Г. Время и вечность в лирике Тютчева Текст. / Л. Г. Шакирова // Писатель и жизнь. М., 1987. - Вып. 11. - С. 153-169.

266. Шакирова Л.Г. Истоки символики философских стихотворений Тютчева о природе Текст. / Шакирова Л. Г. Лит ин-т им. А. М. Горького. М., 1987. - 50 с.

267. Шур Л.А. Неосуществленное издание стихотворений Ф.И.Тютчева 1836-1837 гг. (по материалам архива И.С. Гагарина) Текст. / Л. А. Шур // Oxford Slavonic papers. Oxford, 1986. - С. 102115.

268. Щемелева Л.В. Вступительные замечания к статье «Мотивы поэзии Лермонтова» Текст. / Л.В. Щемелева // Лермонтовская энциклопедия. М.: Наука, 1981. - С.290-291.

269. Щенников Г.К. Три лика Федора Тютчева Текст. / Г. К. Щенников// Известия Уральского государственного университета. -Екатеренбург: 2004. № 33. - С. 146-149.