автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Метатекстовые категории модуса в древнеславянских гомилиях

Полный текст автореферата диссертации по теме "Метатекстовые категории модуса в древнеславянских гомилиях"

САИКТЛ1ЕТЕРЬУРГСКПП ГОСУДАРСТВЕННЫ!! УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

РГб од 2 О НОЙ 2000

КЕЛЬМАНОВЛ Оксана Владимировна

МНТАТЕКСТОВЫ Е КАТЕГОРИИ МОДУСА В ДРЕВНЕСЛАВЯПСКИХ ГОМИЛИЯХ: РИТОРИКА И ПРАГМАТИКА

Специальность 10.02.01 - «Русский маык»

АВТОРЕФЕРАТ ■ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Саикт-Петербург - 2000

Диссертация выполнена на кафедре русскою языка филолошческот факулы сш Санкл Д1етсрбуртско[ о государственного уннверсн ¡ста

Научны!) руколодитедь -доктор фн юдошчеекпх наук, профессор Черепанова Ольга Алсксандроина

Официальные оппоненты -доктор филологических наук С.С. Ваулнна кандидат филолотчееких наук Л.Л.Балясником Ведущая организация -Институт русского языка РАН

Защита состоится <■ Дх » 06 2000 1. и <2 часов на заседании

диссертационного сонета К 063.57.31 по защите диссертаций на соискание ученом стенснл кандидата филологических наук в Саик'Мкчербургекчкч государственном университете по адресу: 199031, Санкт-11егсрбург, Университетская набережная, 11.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке н.м. МЛ'орького Санкт-11етербур[ского 1 осударстиеннот университета.

Автореферат разослан <• » 2000 1.

Ученый секретарь диссертационного сонета

кандидат филологических наук" Н.1 МЗарюхнна

Категория модальности является постоянным объектом пристального вни-■гания исследователей. В этой категории проявляется одна из существенных сто-юн, которые определяют сущность и эффективность процесса коммуникации: с юмощью модальных средств говорящий, или автор высказывания соотносит со-(ержание последнего с экстралингвистической ситуацией, а также выражает свое убъективное отношение к сообщаемому. Недостаточность глубокого и всесто-юннего изучения модальности в историческом аспекте значительно сужает пред-тавление о специфике оформления этой категории в ее современном состоянии.

Очевидно, что трудно переоценить значение средств популяризации, рубри-:ации текста, удержания внимания слушателей и т.д. в текстах сознательно рито-шческой организации. В тексте отношение автора к своему высказыванию мо-кет получить вид авторских отступлений, выражающих комплекс значений, на-[ример, сомнение, удивление, сопереживание. Этот вид модальности принадле-кит к сегментному типу и представляет "самохарактеристику" автора текста.

Важнейшую роль среди средств выражения этой модальности играют язы-:овые средства, которые принадлежат к разряду метатекстовых, относящихся к шформации о языке. В этом случае мы можем говорить о метасмыслах выска-ывания.

Диссертационная работа посвящена проблеме исследования метасмыслов, одержащихся в модальной рамке (модусе) высказывания, на материале текстов омилий Иоанна Златоуста (по Супрасльской рукописи), Григория Богослова по рукописи XI в.), а также проповеднических творений Кирилла Туровского, "аким образом, в сферу исследования попадает материал языка старославянско-о, языка древнеславянских переводов (древнерусского извода) и собственно древ-ерусского, что позволяет выявить древнейшие особенности выражения субъек-ивной модальности, самые ранние этапы ее становления.

Актуальиость темы данной диссертации определил и закономерно обусло-ил тот факт, что исследования категории модальности с точки зрения ее прагма-ической направленности, в частности - комплексный анализ разноуровневых редств выражения субъективной модальности метатекстового характера - на [атериале текстов древнейших периодов истории русского языка, насколько из-естно, не осуществлялись.

Научная новизна исследования заключается в определении статуса метатек-

стовои модальности как фрагмента субьектнвлои модальности на стадии се формнровапня. а также в попытке реконструкции функционально-семантического аоля данной модальности с учетом коммуникативно-прагматических параметров модально!'! ситуации в языке исследуемого периода. Такого рода исследования еще не производились в области историческою языкознания, ориентированного в основном на традиционный способ описания (от формы к смыслу).

Основная цель исследования состоит в рассмотрении метатекстового компонента субъективной модальности как структурно значимого компонента языковой модальности на ранней стадии ею развития и функционирования средств выражения соответствующего модального значения в древнерусском языке. Достижению основной цели подчинено решение конкретных задач:

-установление сущности, семантического обьема и модального статуса .метатекстового компонента, а также способов его языкового представления;

-выявление экстралиштшстичсскнх побудительных причин, определяющих необходимость эксплицитного выражения метакатегорнй модуса высказывания:

- выявление иерархии правил речевого общения, актуальных для текстов гомилии;

- выявление авторской специфики в выборе средств выражения метакатего-рий модуса высказывания, а также сопоставление авторских особенностей отбора языкового материала в исследуемых гомплнйных текстах.

Цель и задачи настоящего диссертационного исследования определили комплексную метолик\' анализа, включающую следующие основные приемы и методы.

-метод коптекащ/алыю/о анализа, имеющий первостепенное значение в исследованиях диахронического толка, когда нснозможна опора на разговорную практику:

Частично применяется методика компонентно/о анализа, приемы трансформации п количественно/о подсчета материала.

При всей исторической изменчивости свободной модальности основной принцип оформлении модального компонента в составе высказывания остается стабильным. Это обстоятельство и тог факт, что русский язык принципиально не меняет своей типологической основы, позволяет современному исследователю использовать че же самые формальные приметы и .методики для вычленения модальных компонентов при анализе древнерусского текста.

В данном исследовании предпринята попытка лингвистического описания >рагмента системы древнерусского языка на материале текстов гомилий. Пред: ктом. исследования стала субъективная часть смысловой организации выска-ывания, его метакатегории.

Исследование проводилось на основе встречного движения от аспектов или у'злов" смысла высказывания и от обслуживающих их средств; с одной стороны, лассифицировались имеющиеся в тексте языковые факты, а с другой стороны определялось смысловое начало, эти факты объединяющее.

Теоретическая значимость работы обусловливается возможностью рассмат-ивать результаты предпринятого исследования как фрагментарную часть ком-[лексного изучения функционально-семантнческой категории модальности и редств языковой репрезентации составляющих ее компонентов, что во многом пределяет сферу практического применения диссертационного исследования, гатериалы которого могут использоваться в курсе исторической грамматики усского языка, в спецкурсах по проблемам модальности, методики функцио-ально-семантического анализа, функциональной грамматики.

В соответствии с поставленной целью в качестве осношьпслолажешш, оп-еделяющих научную новизну и теоретическую значимость работы, на защиту ыносятся следующие:

1. Метатекстовый модусный компонент, соотносимый прежде всего с праг-(атическим аспектом предложения, выступает как структурно значимый композит функционально-семантической категории модальности.

2. Прагматическая природа мегатекстового аспекта модуса во многом оп-еделяет переориентацию разноуровневых элементов для выражения метатек-тового модального значения.

3. Метатекстовое модальное значение в русском языке обладает целым :омплексом конкретных семантических интерпретаций, значительная часть ко-орых была усвоена древнерусской языковой системой от старославянской и атем воспринята современной русской; интерпретации эти весьма отчетливо [роявляются на сравнительно ранних этапах развития языка.

В целом же результаты данного исследования позволят получить более декватное представление о приоритетных ценностях проповеднической лите-1атуры.

- " ->ь

работа состоит из Введения, трех глав, заключе-

пня и списка использованной литературы.

Во Введении рассматривается вопрос о соотношении традиционной риторики как руководства к созданию проповеднических произволений с понятием реченого этикета, являющегося прагматической категорией, и кодекса речевого поведения. Последний является основным инструментом изучения и описания модусных смыслов высказывания, составляющих его мстааспект. на который в свое время как на особую зону семантики предложения обратила внимание А.Всж-бпцка. В данном исследовании предполагается, что мстааспект - составная часть модуса любого высказывания; специальные метаиоказателн и структуре высказывания свидетельствуют не о появлении метасмыслов, а об их проявлении, экспликации, причины которой лежат в тех или иных обстоятельствах общения (см. Шмелева 1988).

Риторические жанры (к каковым, безусловно, принадлежит н жанр гомилии, пли церковной проповеди) изучались со времен античности, причем последующие эпохи не много прибавили к древней теории, о чем свидетельствуют кочующие из риторики в риторику правила построения ораторского произведения. Но в таких исследованиях (вернее, руководствах, поскольку в задачи риторики входит прежде всего дать набор правил и предписании) риторическая специфика ораторских жанров не давала возможности рассмотреть их обгцелннгвистпчсе-кую природу.

В современной лингвистике достаточно известно понятие "постулатов речевого общения" Г. Грайса (постулаты информативности, релевантности и ясности выражения), определенные исследования имеются в отечественной лингвистике - свой "кодекс речевого поведения" предлагает Т.В. Шмелева, попытки извлечения правил речевого поведения из материала пословиц и поговорок были сделаны Ю.В. Рождественским, и т.д. Однако в традиционном предмете филологии рекомендующие частные искусства речи (риторики) занимают значительное место, поэтому целесообразно обратиться к отечественным руководствам по гомилетике п составлению проповеди л целом. Здесь мы имеем достаточно богатые традиции, как показывает курс "Лекции по православной гомилетике" Н.И. Барсова (СПб., 1889). Труды Григория Дьяченко. В.Ф. Пешшцкош, проф. Е.Е. Голубинского, митрополита Антония и др. представляют хоти и не систематизированный, но обширный материал правил построения проповеди, которые во мноюм соответствуют' тем, что были найдены современными лингвистами.

В лингвистической практике преобладают исследования "категориального" типа (движение от формы к смыслу), причем более всего это утверждение касается исследований в области истории языка. В современных лингвистических работах по проблемам активной грамматики разнородные языковые средства, которые ранее рассматривались отдельно для разных языковых уровней (морфология, словообразование, синтаксис), сгруппированы на содержательном основании в единую систему. По мнению исследователей, "активные" грамматические работы отличаются от "пассивных" не только способом описания языкового материала, но и появлением нового видения языковых форм. Анализ, идущий от содержания и направленный на поиск разнообразных средств его выражения, позволяет видеть особо сложные средства (комбинированные, косвенные, опосредованные и т.п.), "скрытые" в сложных закономерностях взаимодействия грамматики и лексики, грамматики и контекста, морфологии и синтаксиса и т.п.

В ледаж_главе «Древнеславянские гомилии как лингвистический источник» аргументируется выбор источников и рассматривается круг вопросов, которые неизбежно возникает перед исследователем, использующим тексты данных авторов в качестве материала для лингвистического исследования.

Одним из них является вопрос соотношения гомилетики - церковно-бого-словской науки, излагающей правила церковного красноречия или проповедничества - и риторики как свода правил, регулирующих построение речевых произведений.

Отношения риторики и гомилетики с самого начала неоднозначны и сложны. Богослов Херемин называет гомилетику "риторикой, измененной Церкови-ю"(см. Барсов 1889). Практически все гомилеты утверждают, что гомилетика не может быть просто формальной наукой, подобной риторике, однако при этом с самого начала гомилетику обыкновенно присоединяли к риторике - ее понимали как вид, как разновидность риторики, а проповедь как красноречие духовное, церковное, имея многие соприкосновенные черты со светским красноречием, естественно подпадала законам, обязательным для всякого ораторского произведения, влиявшим на проповедь сначала только в практике, а потом усвоенными и гомилетической теорией. Знаменитейшие проповедники IV века, получавшие свое общечеловеческое, гуманное образование в школах, где красноречие составляло важнейший предмет изучения, пользовались правилами его в своей проповеднической практике.

Историку языка, использующему сочинения древних проповедников в лингвистических целях, следует учитывать эти факты, свидетельствующие о литературной обработанное™ языка исследуемых текстов - имеется в виду филологическая образованность авторов как результат многолетнего изучения правил античной грамматики, риторики и диалектики. В IV-V вв. все наиболее прославленные мастера христианского энндиктп чес кого красноречия эпохи се расцвета -Иоанн Златоуст, Григории Назпанзнн. Василии Великий - были учениками софистов, под нх руководством изучали теорию и практику красноречия, иод их наблюдением пробовали свои силы в новом для них искусстве" Именно те проповедники, которые являются блестящими стилистами, риторами, тщательно обрабатывающими свои творения, пользовались несравненно большей популярностью, нежели те, кто говорил "простыми словами".

Исследуя тексты гомилии Богослова н Златоуста, необходимо отметить тот факт, что данные тексты являются переводами, поэтому следует уточнить наше понимание термина "автор" ("говорящий", "пишущий" и т.д.). Поскольку речь идет о постоянной и сознательной ориентации составителей древних текстов на авторитет предыдущих "боговдохновенных" составителей прецедентных текстов, постольку вернее будет понимать под "автором" и составителя (компилятора), и создателя (в современном смысле слова) текста, что далее в работе не будет специально оговариваться. Несомненно, что в какой-то степени тексты переводов испытывают влияние стилевой манеры переводчика (а для древних текстов - и составителя), поэтому интенции авторов оригинальных (греческих) текстов и создателей их переводов могут не совпадать, что особенно касается выбора речевых средств выражения мысли.

Об этой особенности переводных текстов свидетельствует сравнение отрывков, повторяющихся из Слова на Рождество Христово в Слове на Пасху Григория Богослова. Под повторяющимися отрывками подразумеваются фрагменты перевода одного и того же греческого текста, представленного в одном и другом Словах. Полагают, что перевод проповедей Григория был выполнен в первой половине X в. учениками Кирилла и Мсфодия н восточной, Болгарии. Поскольку авторы исследуемых переводных гомилий являлись почитаемыми отцами церкви, вряд ли можно ожидать свободного вмешательства и нх тексты переписчиков (Лихачев 1979). Но поскольку традицией и теорией перевода в Древней Руси являлось 1шд1шжсипе/отз/р/<7, т.е. значения и даже внутреннего смысла переводимого текста

по отношению к подлиннику, то можно предположить, что переводчики пользовались не точным, дословным переводом, а тождественному выражению предпочитали тождественный смысл.

Для исследования этот факт свидетельствует о правомерности и необходимости введения оговорок насчет образа автора (в частности, авторской интенции в выборе языковых средств). Мы предлагаем использовать термин "автор" ("говорящий") с учетом вышеуказанных особенностей исследуемых текстов.

Кроме того, необходимо сделать несколько замечаний в связи с тем, что материалом исследования являются древние тексты. Первым является то, что необходимо учитывать нетождественность произнесенного некогда сообщения и письменно зафиксированного текста; вторым - невозможность отразить в письменной фиксации проповеди внеязыковые особенности ее произнесения и его условия, такие как жестикуляция, мимика проповедника, интонации его, реакция аудитории и т.п.

Также в главе рассматривается типология и классификация различных видов проповедей, разделов и частей науки о проповедничестве, имеется экскурс в историю проповеднической науки в целом и в частности, историю гомилетики и церковного ораторства в России.

Первая гомилетика, появившаяся в Западной Руси - "Наука альбо способ зложеня казаня" (1059) Иоанникия Голятовского - была схоластической гомилетикой, и она дала направление русской проповеди, возникшее в 17 в. под латинополъским влиянием. Далее следовали труды Феофана Прокоповича, "Руководство к российской оратории" Амвросия, "Тга^а^э Ле сопсюпип ^ронШопШив ¡огтапсНз" Анастасия Братановского. После этого вышел "классический", основополагающий труд Я.К.Амфитеатрова "Чтения о церковной словесности или Гомилетика" (1846), на который уже ориентировались все последующие руководства. Это такие труды как "Записки по богословию собе-:едователыюму, или гомилетике", составленные архимандритом Афанасием; "Руководство к церковному собеседованию, пли Гомилетика" протоиерея Фаворо-ва; "Краткая гомилетика" протоиерея Поторжинского; "Опыт полного курса гомилетики" М. Чепика. Все они "находятся в полной зависимости от "Гомилетики" Я.К.Амфитеатрова, и лучшей из них можно назвать труд Поторжинского" (Тареев 1903). Гомилетика Амфитеатрова считается "новым словом в науке", а Певницкого - в плане преподаванпя.

Рассмотрение гомплетнк подчинено задаче выявления набора н.ти кодекса правил, которыми руководствуется проповедник нрн составлении текста проповеди. Идеал христианского оратора-проповедника, представленный в гомнлетн-ках, требует соединения всех свойств хорошего стиля (точно так же. как и в античных риторнках): - приближающийся к атому идеалу должен говорить и внятно, и приятно, и убедительно. Важно то. что представление об адекватной языковой форме проповеди было связано именно со сферой риторики - риторической теории, риторического обучения. Язык писателей-профессионалов, владевших арсеналом риторических приемов и правил красноречия является, таким образом, ценным источником для изучения средств «свободной>> модальности, которыми располагал русский литературный язык изучаемой эпохи.

Во второй главе диссертации «Прагматика п риторика как теоретические основы изучения дреьнеславянских. проповедей» дается обзор основополагающих лингвистических подходов для изучения проповеднических текстов, рассматривается соотношение прагматики н риторики, освещаются проблемы современного языковедения в связи с деятельностно-прагматическпм подходом к языку.

Большинство исследователей склонны считать, что проблемы, изучаемые сейчас прагматикой, в свое время обсуждались в работах но стилистике, а еще ранее входили в сферу интересов риторики н что между прагматикой, риторикой, а также стилистикой обнаруживается определенная связь. Такой точки зрения придерживается, например. Ю.С.Степанов, по мнению которого вопросы, изучаемые в прагматике, те же. что и в традиционной стилистике и в еще более старинной риторике (Степанов 1981).

Рассмотрение категории языковой модальности в функционально-семантическом аспекте все чате в последнее время осмысляется при учете коммуникативно-прагматических факторов. Это во многом обусловлено интересом исследователей к языку со стороны его основной и глобальной функции - выражения мышления в процессе коммуникации, и связи с че.м функционально-прагматический подход обозначается как наиболее соответствующий современной парадигме знаний; при этом открываются возможности для всестороннего рассмотрения единиц, выполняющих тождегшенную модальную функцию, даже если она не является следствием пх семантики, а базируется на зкетралшптзпстнческих основаниях. Прагматика соотносительна с "внешним" употреблением языковых знаков, тогда как лингвистическая семантика - с и.\ содержательной стороной.

Применение функппона.тыт-семантнчсско! о подхода к языковым (((актам е ' учетом коммуникативно-прагматических параметров речевой ситуации открывает перспективы дли изучения исторических илмеиепш'/ I! направлениях н итогах взаимодействия разноуровневых единиц н категории. Это определяет правомерность диахронического описании модальности, имеющего "объяснительную силу" и дающего возможность понять генеральные тенденции и закономерности формирования такого языкового феномена, каковым и является категория модальности. Необходимость и целесообразность проследить развитие модальных средств, учитывая их динамику, не раз подчеркивалась лингвистами, отмечавшими недостаточную изученность категории модальности в диахроническом плане.

г---

Отсутствие единого понимания содержательной природы, семантического объема модальности и составляющих ее компонентов, различия в толковании статуса грамматических форм языковой репрезентации модальности, неполнота некоторых аналитических описании средств выражения частных модальных значений становятся особенно очевидными при обращении к изучению данного языкового феномена на ранней стадии развития системы языка. Обращение к анализу специфики выражения и функционирования модальных значений с точки зрения исторического аспекта достаточно редко, большинство работ посвящено осмыслению категории модальности и изучению средств ее языковой репрезентации на материале современного русского и других языков.

О значимости вышеназванного подхода при анализе категории модальности в диахронии свидетельствует появление в последние годы работ, ориентированных на определение роли прагматического компонента в семантике разноуровневых языковых элементов при реализации ими соответствующего модального значения (Ляион 1971).

Историческое языкознание ориентировано в основном на традиционный способ описания (от формы к смыслу). В современных лингвистических работах но проблемам активной грамматики разнородные языковые средства, которые ранее рассматривались в разных частях (морфология, словообразование, синтаксис), сгруппированы на содержательном основании в единую систему. Такой способ описания отличается от традиционного не только способом описания языкового материала, но и появлением нового "видения" языковых форм, которое позволяет видеть особо сложные средства (комбинированные, косвенные, опосредованные и 1.11.). "скрытые" в сложных закономерностях взаимодействия грамматики и

.jckcjiKii, грамматики и млпекста, морфологии л синтаксиса и т.п. Очевидна взаимосвязь обоих подходов: категории могут быть адекватно описаны при понимании их .места и смысловой организации высказывания, а закономерности последней реализуются только в применении, отборе объединенных в категории языковых средств н не могут быть выявлены без опоры на них.

В модальной рамке (модусе) высказывания содержится набор значений, представляющих отношение автора высказывания к описываемым событиям, к информации о нпл; наряду с эттш и модусе содержится и информация об отношении говорящею к высказыванию как к собственному речевому произведению (Шмелева 1998). Все эти значения выражают различные типы модальности, соотносимой с говорящим (напр., эпистемпческая модальность, модальность достоверности и т.п.).

Прагматическим основанием описания метакатсторни .модуса высказывания является ноляIне прпьлл речевого поведения. Будучи факторами регуляции социальною взаимодействия, речевой этикет и речевой регламент имеют ярко выраженный прагматический характер. К понятию правила речевого поведения и лингвистике впервые обратились американские антропологи и социолингвисты. Д.Ханмс утверждал, что такие правила занимают центральное место во всей концепции речи как системы. "Наборы" п "кодексы" таких правил для проповедником содержатся в гомплегиках п руководствах по составлению проповеди, и для ироиодл.моп) исследования необходимо извлечь, свести и систему п выявить особенности .)roii системы предписалnii в сравнении с современным)! правилами речевою общения. Разумеется, что приоритеты проповеднической литературы предполагают иную акцентуацию тех или иных правил и предписаний, которыми руководствовались древние авгоры-ирснюведнпкп. н зги предписания определяли шбор языковых средств при создании гомп.итических произведении.

Композиция inpcnihcii главы «Анализ метакачегорни модуса высказывания в текстах дрсинеслаияпскпх проповедей посвященной анализу конкретного материала, отражает внутреннюю дифференциацию изучаемых в диссертации модальных средств.

Речевая воля говорящего осуществляется прежде всею в выборе формы высказывания, или в выборе определенного речечо/о жанра, понятно которого в свое время ввел в научное обращение М.М.Бамнн. Исследователи условно выделяют i 11111а речевых жанров: информативные, оценочные, пмиераiнвпые. ригу-

а.тьные.

Показатели речевого жанра - соответствующие имена п глаголы речи (например такие как похвдлкннк, лмзленик, пллчь, ст.псв-Ьдлти, р.т.чнеклти - появляются в модусе высказывания, когда это кажется автору необходимым. Основная нагрузка в плане коммуникативной организаппи речевых и текстовых произведении надает прежде всего на лексику, обозначающую речевые и текстовые акты. В исследуемых текстах наибольшую "популярное-]]," имеет экспликация информативных речевых жанров. Среди средств экспликации метаемысла "речевой жанр" в исследуемых текстах мы находим целый ряд иерформативов с общей речемыс-лительиой семантикой: разоулч'Ькак), вт,праиыю, весьдоую, възискаю, посло^-шьствоую, petíOY (в значении "говорю), склзаю, глаголю, зовж (в значении 'называю'). полшшлшж, изв'Ьщдн;, прилагав (в значении "упоми-

наю"), полмшдю, съ.иощьрю, словотеченнк продлт,ж<иж, творим ПОВЕСТЬ, I13H0UH0 словесл. При ;ш»1 Златоуст ограничивается только употреблением перформатива рекоу (соответствующего в греческом, как и форма глаголвк, глаголу Хгцо), Кирилл Туровский ~ екдзаю (валу), в то время как Григорий Богослов употребляет целую серию жанровых глаголов различной (в том числе и экспрессивной) окраски: рл.то\'д\'1;|',д1л,, ирикл\л|,у, (в значении 'заимствую'), с.иощьри, (в значении "примечаю"), чюднти илиигк, чгождж сл.

Метаемые.] «оценочный речевой жанр» представлен антонимической парой глаголов речи хвалитн - хоулнти (врлмнтн) и их синонимами. Экспликация метаемысла "оценочный речевой жанр" происходит в исследуемых текстах значительно реже, чем жанра предыдущею. Следует отметить, с одной стороны, большее стремление к общей этической оценке у Златоуста, а с другой - меньшую степень категоричности в негативных оценках у него же, что достигается с помощью использования вопросно-ответного хода, имитирующего реакцию собеседника.

Что касается императивных речевых жанров, то полное отсутствие указания на них воспринимается говорящими как норма. Это, видимо, следует связывать со специфически учительным, назидательным характером проповеди, тле роль говорящего строю определена и подразумевает доступ к управлению дискурсом. Следует oí мет hit. мешаную степень категоричности Златоуста, который использует для выражении долженствования лексемы с формантами *(1оЬ- (подослать, докро ксть) п пмператп 1 л. мн.ч. (imperativus hortativus); что касается Богослова, то в его i омплнях .мы наблюдаем прямые указания императивного характера, причем

используется форма 2 л. ед.ч. глагольных лексем.

Экспликация метасмысла "ритуальный речевой жанр" в данных текстах представлена также нсрфор.штивПшнГ высказываниями, так как сам жанр проповеди и ситуация праздника делают эту экспликацию неизбежной, и данный метасмысл требует специального выражении - при помощи определенных лексических единиц (гласолы и имена, обозначающие речевые действия, связанные с ритуалом богослужения, молитвы, произнесения проповеди в целом).

В целом анализ средств н регулярности экспликации метаедшела "речевой жанр" демонстрирует превалирование показателей информативных жанров. Именно в этой области, по мнению авторов текста, может возникнуть ситуация коммуникативного сбоя, поэтому мы .можем наблюдать средства выражения отношении говорящего к высказыванию как речевому произведению.

Метасмысл "коммуникативное намерение" входит в смысл каждого высказывания п подчиняется правилу ясности выражения, которое предписывает говорящему строить высказывание таким образом, чтобы его намерения были ясны, а значит, могли быть точно п правильно истолкованы. Обычно автор в таких случаях использует конструкцию «форма 1 л. ед. ч. глагола хотЬт» + инфинитив глагола речевой/текстовой семантики». Данный .метасмысл более других соотносится с тем. что Д.С.Лнхачси связывает с этпкетностыо древней литературы - он проявляется в таких структурных элементах текста, как зачины, концовки, этикетные саморекомендацнп автора, ритуальные обращения, фатичеекпе высказывания, вопросно-ответные комплексы и т.н.

Общение подразумевает мотивированность высказываний, поэтому немотивированное речевое действие осуждается. Метасмысл "мотив" сводится к обьяс-ж'ншо речевого действия, которое может быть мотивировано разнообразными обстоятельствами речи н неречевой деятельности. В работе предлагается классифицировать мотивы но 4 группам: фактические, логические, этикетные, текстовые. Четыре типа мотивов объясняются, оправдывают появление высказывания либо фактами жпзнп, либо логикой их осмысления, либо коммуникативными условиями, либо логикой строения и развертывания данною текста соответственно. Авторы исследуемых текстов гомилий .'женлнцпруют метасмысл "мотив" достаточно часто. Особенно это относится 1; фунпе этикетных мотивов, связаны* с "т ребованпем способа".

Только для зкен.тикацип мотива, связанного с проблемой смысловой одно-

значностп п достаточности, плюется специфическое средство выражения - сравнительная степень наречия паче ("лучше, точнее сказать"). Во всех других случаях говорящий прибегает к сложным конструкциям. Наибольшей популярностью у авторов гомилий пользуется прием оценки (модальной или этической) речевого действия и нрис.м отказа от речевого акта. Все эти конструкции используются с глаголами преимущественно речевой семантики и составляют модус высказывания, занимающий различные позиции относительно днктумной предикативной единицы и плюющий разный удельный вес в структуре высказывания:

смотрити же подовым гллголкл1ыих*ъ: 116 л'Ьностню нт» подвнздннклм» доушмгышь о толнц'Ьх'к придти слово (Слова Григория Богослова, д. 96 об.).

Экспликация фактических .мотивов происходит обычно во вступительных частях текстов гомилий с помощью номинации празднества и намерения говорить. Авторы гомилий в качестве "вины", причины произнесения своих речей указывают либо праздник церковного года, либо же событие, послужившее темой проповеди.

Следующий .мотив - логический - эксплицируется в случае отклонения коммуникации от стандарта. Нарушение правила мотивированности в стандартных условиях квалифицируется как нелогичность монолога (отсутствие "логических мостиков" в письменном тексте). Говоря о средствах выражения мста-смысла "логический мотив", следует отмстить прием оценки речевого акта, который является основным средством выражения мегасмысла "логический .мотив" и используется в равной мере всеми авторами исследуемых гомнлин. Григорий Богослов предпочитает прием косвенного отказа от речевого акта, совершаемый за счет отрицательной оценки своевременности высказывания. В таких случаях привлекается опенка собственно речевого акта в аспекте сто уместности, своевременности, причин, вхождения в компетентно автора.

Мотивы следующего тина - текстовые - состоят в логике построения текста. ведения речи, их изучение относится к сфере интересов лингвистики текста. Линейность, необратимость устной речи, отсутствие зрительных средств рубрикации делают метаоргаппзаторы единственными вехами, помогающими слушателю ориентироваться в тексте: они эксплицируют логику построения текста, сигнализируют переход от одной темы к другой, разьясняют позицию автора. Среди приемов экспликации .метасмысла "текстовый мотив" следует отметить упоминавшийся выше прием оценки речевого акта - суть его состоит в то.м. что

говорящий характеризует свое действие как необходимое, целесообразное, не вдаваясь в обоснование такой оценки: оно чаще всего представляется очевидным - это логика рассуждений - и прием прямой экспликации метасмысла "мотив", который состоит во введении в высказывание предикативной единицы с союзом причинно-следственной семантики: содержательная часть (диктум) высказывания при этом сопровождается модусом - глаголом речи, к которому и присоединяется мотивирующая предикативная единица.

Наибольшее количество примеров экспликации метасмыслов приходится на этикетую группу мотивов речевого действия. Они заключаются в правилах и обычаях общения, привычках и манерах участников общения; к этикетным мотивам относятся и ценностные установки участников коммуникации, в соответствии с которыми те или иные предметы речи заслуживают или не заслуживают того, чтобы о них говорили в данной обстановке и в данном обществе. Для выражения данного метасмысла авторы анализируемых текстов используют упоминавшийся выше прием отказа от речевого акта, только на этот раз отказа не косвенного, а прямого; он состоит в том, чтобы заменить высказывание, мотивированное из общих соображений, высказыванием, мотивированным конкретными авторскими соображениями. Прямое использование приема предполагает введение в модус негации при глаголе речи в формах настоящего и будущего времени; при этом негация может быть включена в семантику предиката; использование данного приема может представлять собой также бессубъектную конструкцию. Реализация метасмысла «этикетный мотив» связана по большей части с правилом количества. Средства экспликации этикетных мотивов служат также для предупреждения нарушения правила, предписывающего придерживаться одной манеры речи. Выполняя это требование (т.е. информируя о переходе от одной манеры речи к другой) - автор пользуется прежде всего оборотом самой общей семантики "иначе говоря". В выражении данного метасмысла участвуют формально-модальные вводные единицы, которые выражают отношение говорящего к способу изложения мысли, манере высказывания: вкупе (чнст-Ье, скорее, нстншгЬе, крлще, просте, сългЬрагкк, гаагЬк, влщее, по пр'Ьмждростн) рещн, к слоьу. накоротке сказать, едче же рещн, рекиге и т.д.:

к л31. не хоулю чъ аще подоедкть нстпныно рещн то и прихбланк и наслаждл са то^ижде (Слова Григория Богослова, л. 214).

Экспликация метасмысла, связанного с требованием способа, происходит

при помощи следующей конструкции: "1 .т. ем. ч. будущего времени глагола речи + квалнфикатор манеры речи" (вариант этой конструкции: квалификатор манеры (чаще всего - сравнительная степень наречия) + инфинитив совершенного вида глагола речи (рещн). Принято считать, что первые образования рассматриваемого разряда появляются в 15 веке (Идкович 1958), однако многочисленность таких примеров в исследуемых текстах старшего периода говорит об обратном. Пояснительные средства связи представлены собственно союзами и их аналогами. Позиция некоторых аналогов общеотождествитсльных союзов (реку, глаголю, рещи, просто рещи) не фиксирована: они могут располагаться не только между компонентами, но п в середине поясняющей части или после нес. Аналоги (спроста рещи, вкратце рещп, короче сказать, словом, лучше сказать, а попросту сказать и др.) отличаются тем, что пх союзная функция является вторичной п развивается на основе первичной функции - вводно-модалышх слов, имеющих инвариантное лексическое значение "иначе говоря". Несмотря на частичную десемантизацию (например, способность скрси, обозначающих переход к краткому способу выражения, вводить пространные высказывания), аналоги сохраняют индивидуальное лексическое значение. Выражая оценку последующей части высказывания, аналоги пояснительных союзов служат средством выражения субъективной модальности. Именно аналоги (или сопровождающие союз конкретизаторы) наиболее четко выражают целеустановку пояснения - стремление автора добиться йодного, правильного и точного понимания смысла речи адресатом.

К этикетным требованиям относится также требование: "не сообщать непонятного собеседнику", которое у Грайса именуется также правилом способа. В таких случаях используется открытая экспликация заинтересованности говорящего соблюдении данного правила, которая происходит с помощью следующей конструкции: аналог общсогождествительнош союза аще + усилительная частица лн (же) + форма 2 д. ед.ч. глагола хот'Ьти. Особо следует отметить метапоказатель паче со значением "иначе говоря", "лучше сказать", "точнее сказать", используемый в подобных случаях чаще других. Коммуникативные единицы сегментной модальности выполняют функции уточнения, обобщения, коррекции, иллюстрации, разъяснения и вывода. Отношения смысловой равнозначности, существующие между компонентами таких высказываний, предполагают тождество (параллелизм) синтаксическою выражения, который проявляется в параллелизме форм

выражения сказуемых.

Авторы гомилий не вводят в текст оговорок, касающихся требований об истинности и нетривиальности информации, поскольку в данных условиях общения все, что проповедник доносит до аудитории в рамках проповеди, является неоспоримой, освященной авторитетом Церкви истиной. Последняя же, в силу сакральности характера, не может быть оценена слушающим как тривиальная, так как оспаривать истинность слов Писания или же указывать на тривиальность сакральных текстов абсолютно невозможно для сознания религиозного человека.

Последняя группа метасмыслов, рассматриваемая в данной работе, относится к разряду оценки содержания высказывания. Это метасмыслы «преувеличение», «авторское мнение», «чужое мнение», «ссылка на источник номинации».

Метасмысл "преувеличение" регулируется правилом речевого поведения, предписывающим говорящему быть умеренным в своих оценках и суждениях. Он появляется в высказывании, когда есть риск преувеличения, и опасения автора, связанные с этим аспектом, приобретают обоснованность. Это случается при выражении относительных оценок; тогда автор вводит в текст автокомментарий, состоящий из лексемы, обозначающей количество + глагол речи и чаще всего имеющий вид безличной предикативной единицы с оценочной категорией состояния (не) велико (ксть) решти. Оценка может быть включена в семантику лексем, характеризующих манеру речи и авторский отбор языковых средств; она входит в состав как типично признаковых лексем (наречного характера, иногда в сравнительной степени), так и глагольных,

Григорий Богослов использует "извинительные" пометы, встроенные в сложное высказывание в виде предикативной единицы с обязательным предикатом (простым или составным) речевой семантики. Златоуст предпочитает вопросно-ответный ход, имитирующий возражения и сомнения слушающего, уделяя этому довольно много внимания. Не обходится без привлечения и прием отказа от речевого действия (глагол речи с негацией), предъявляющий налицо те ступеньки, по которым совершает "шага" говорящий, уходя от рискованной оценки.

Поскольку мы имеем дело с догматической проповедью, где всегда выступает рельефно дидактическое прибавление относительно поведения слушателей, то очень часто не считает для себя актуальным правило "не говорить неприятного собеседнику" Григорий Богослов. Что касается Златоуста, то он вообще воздерживается от преувеличенных или категоричных оценок в своих гомилиях, то есть

предпочитает обходить даже возможность ситуации риска. В тнореипях Кирилла Туровского мы совершенно по встречаем оговорок но поводу слишком высокой авторской категоричности. Таким образом, даже в пределах риторического канона есть место выражению авторской индивидуальности. В целом же проповедники проявляют заботу об извинительных пометах тогда, когда речь идет о сакральных материях; эксилнкацпя метасмысла "преувеличение" происходит чаше всего при попытке сопоставления "земного" и "небесного" (земная и небесная жертва), "духа" и "плоти" (люди и бесплотные ангелы), "человеческого" н "божественного" (человек и Бог).

Для экспликации метасмысла «авторская номинация» автор вводит в высказывание ссылку на самого себя, с общим значением "по моему мнению". Показатели данного метасмысла синкретичны, так как являются одновременно показателями авторнзашш н персуазпиностн (достоверности информации). Однако если для современного состояния языка чужая информация оценивается обычно как недостоверная, то в текстах гомилий мы можем наблюдать следующее положение: автор обычно сомневается в собственной правоте и не подвергает сомнению истинность слов Писания. Свод оказывается автору более чуждым, чем нс-своб. Видимо, поэтому ссылки на личное мнение автора в текстах гомилий более часты, че.м ссылки на источник цитирования. Мы имеем полную нспред-став.тснность метасмысла "тривиальность" и многочисленные примеры извинительных помет при ссылке автора на личное мнение, которое кажется автору необычным для адресата и нуждающимся в поддержке либо ссылок на авторитет книг Писания, либо указания на отклонение от стандарта. Это могут быть конструкции с формами 1 л. ед.ч. предикативов пропозиционального отношения го значением знания, мнения и нолагания л\ьню, рекж в значении "л полагаю", рлзо^л^ю, по.иышлжю, полагаю и их синтаксические синонимы лчг(; ли>пнть еж, иыгй знати и т.д. Частотной здесь является конструкция "датив .личного местоимения + форма глагола ментальной семантики" (р&зоум'Ьтн, знати, лндНсгн, гавллть сл ); отмечен случай употребления дательного самостоятельного. Это также могут быть модальные фразы шла кже лгок слово, (акоже мо мысль, по \\окл\оу кдреченшж, тяготеющие к начальной позиции в высказывании. Кроме того, к средствам зкси.тнгсашш данного метасмысла относится также специфическая форма г.'кд'к, которая включает истинностную оценку пропозиции (Зализняк 1991). употребляемую говорящим в тех случаях, когда он оперирует собственными

заключениями и оценками.

Противопоставление двух когнитивных установок - "знание" и "мнение", -по-видимому, можно считать общепринятым. Рассматривая средства выражения мегасмысла "авторская номинация", мы встречаемся с таким противопоставлением (лльннк- в'Ьд'к). При этом глагол группы "мнение" (мнение-предположение, т.е. установка относительно верифицируемой пропозиции, противопоставляемая знанию) употребляется Богословом и Златоустом в тех случаях, когда авторы дают свое толкование метафорических или символических выражений из Писания.

Следующий метасмысл - «чужое мнение» - также касается выбора средств номинации, но на этот раз источником номинации является не автор, а другие субъекты. В тексте проповеди имя может сопровождаться детерминантом нарица-емыи, относящимся к чужому слову, к чужой речи. Григорий Богослов при этом сгремигся отмежеваться ог не-своего мнения, давая ссылку на третьих лиц, обозначая их неопределенным образом или не обозначая вовсе, используя пассивную бессубъектную конструкцию. В случаях же цитатного внесения чужеязычного слова в "свой" по языку текст, это внесение показывает еще большее отчуждение от сообщаемого.

С очевидностью можно предсказать, что в тексте полемическом и тексте дидактическом число метакомлонентов, чужих слов, цитаций будет намного больше, чем в текстах сугубо нарративных. Среди экспликаций метасмысла «ссылка на истоник номинации» мы можем выделить метапоказатели-отсылки к словам Писания и к остальным источникам, которые не обладают сакральным статусом. При этом в отдельную группу можно выделить примеры, где дается ссылка на слова самого Господа или Иисуса Христа. Проповедник стремится не упоминать имя Господа всуе, а если и делает ссылку на Христа, то предпочитает местоименную форму номинации субъекта, носящую оттенок табуированности. Отмечается приверженность Богослова к неконкретизированным ссылкам, где автор использует лексические средства неопределенной семантики; Златоуст и Кирилл Туровский предпочитают конкретно указывать источник ссылки. Указание на сферу номинативных ресурсов у авторов гомилий происходит вследствие осмысления информации как не принадлежащей им (с одной стороны) и как необычной (с другой стороны) для автора и адресата.

В заключения обобщаются наблюдения, сделанные в исследовательской части диссертации, делаются выводы в отношении системы правил, регулирующих

построение гомилии как речевого произведения. Мы можем шпорить о практически полной непредставленное™ метасмыс.та "тривиальность содержания" в гомилетических текстах, он неактуален для сознания авторов исследуемого тина текстов. Однако н них мы встречаемся с противопоставлением "своего" н "несвоего", которое в данном случае имеет противоположный современному состоянию ментальное™ характер. Собственное мнение оказывается автору более чуждым, чем подтвержденное авторитетом, причем на источник последнего ссылка совсем не обязательна. В вопросе приоритетности этих правил можно наблюдать сходную с современным состоянием языка картину: наиболее значимыми оказываются постулаты ясности, точности и краткости выражения. Однако принцип вежливости для авторов гомилий является факультативным п относится скорее не к корпусу правил создания проповеднических текстов, а к области авторских предпочтений п привычек. Что касается императивных речевых жанров, то отсутствие указания на них воспринимается говорящими как норма. Это, видимо, следует связывать со специфически учительным, назидательным характером проповеди как жанра. Устное выступление, каковым является проповедь, всегда носит контактный характер и рассчитано на непосредственное, сиюминутное восприятие. Выступающий рассчитывает, что его информация будет воспринята и понята здесь же, в момент выступления. Если он хочет быть точно и правильно понятым, должен проявлять исключительную заинтересованность в установлении контакта с аудиторией. Оно требует сознательной установки на выбор средств выражения. В лучших, подготовленных выступлениях установка на целенаправленный отбор языковых средств, соответствующих целям и задачам устного выступления, почти всегда заметна.

Если говорить об индивидуальных различиях текстов исследуемых авторов, то следует отметить, например, меньшую степень категоричности Златоуста в реализации мстатскстового модального значения. Удельный вес модуса высказывания в произведениях Иоанна Златоуста вообще невелик (особенно это утверждение касается «Слова ... от Луки Евангелиста»-, где повествование максимально объективировано). Златоуст предпочитает использовать такие средства и способы выражения модусных смыслов, в которых степень авторской ответственности за .мотивацию пли выбор номинации ниже, чем у Богослова. Так, Златоуст пользуется приемом общей этической оценки речевого действия, тогда как Богослов предпочитает модальную. Для Кирилла Туровексно характерна большая

формализованность и формульность в выражении метасмыслов, что неоднократно отмечалось исследователями его произведений, а также почти дидактически настойчивое стремление к достижению абсолютного понимания адресатом смысла авторских слов. Причем если для этой цели Григорий Богослов использует обширный набор средств, то Кирилл ограничивается метапоказате-лем смр'кчь, являющимся по синтаксической функции общеотождествитель-ным союзом.

Мы можем заключить, что отбор языковых средств напрямую связан с понятием авторства, тем более что источники говорят о яркой индивидуальности стиля изучаемых проповедников. Тем не менее, построение проповеди подчинено определенным канонам, отраженным в риторических руководствах, дающих обширный материал для изучения речевого этикета. Эволюция средств выражения метатекстового модусного компонента, напрямую связанного с этим понятием, может быть прослежена с древнейших эпох до наших дней и отражает динамику ценностей текста, который, в свою очередь, является зеркалом порождающей его культуры.

Материал диссертации отражен в следующих публикациях:

1. Метатекстовый модусный компонент древнеславянских гомилий: риторика и прагматика. Материалы XXVII межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып.2. Секция грамматики. С.Петербург, 1998. С. 77-82.

2. Метакатегории модуса в древнеславянских гомилиях и риторический канон // Проблемы исторического языкознания и ментальное™. Вып. 2. Формы вербализации общенационального и локального сознания. Красноярск, 1999. С.64-71.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кельманова, Оксана Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ГОМИЛЕТИКА И РИТОРИКА КАК РУКОВОДСТВА К СОСТАВЛЕНИЮ ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИХ ПРОПОВЕДЕЙ

Торжественное красноречие и жанр гомилии.

История гомилетики в России

ГЛАВА 2. ПРАГМАТИКА И РИТОРИКА КАК ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИХ ПРОПОВЕДЕЙ

Соотношение прагматики и риторики.

Прагматика и теория речевых актов (ТРА).

Грамматика высказывания.

Субъективная модальность и метатекст.

Прагматико-семантическое изучение модальности в диахронии

ГЛАВАЗ. АНАЛИЗ МЕТАКАТЕГОРИЙ МОДУСА ВЫСКАЗЫВАНИЯ В ТЕКСТАХ ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИХ ПРОПОВЕДЕЙ

Метасмыслы акта говорения

Метасмысл "коммуникативное намерение"

Метасмысл "мотив".

Метасмыслы группы "оценка содержания высказывания".

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Кельманова, Оксана Владимировна

В любом речевом или текстовом произведении, к какому бы жанру и функциональному стилю оно ни относилось, представлены как средства, служащие для описания тех или иных фактов и ситуаций (носители пропозитивной информации), так и средства, которые сообщают о наличии этой информации, организуют ее и доводят до сведения адресата (носители коммуникативной информации). Средства второго типа являются по своей природе прагматическими, т.к. они отражают взаимодействие между автором речи (текста) и ее потребителем (адресатом). Очевидно, что трудно переоценить значение средств популяризации, рубрикации текста, удержания внимания слушателей и т.д. в текстах сознательно риторической организации. Риторические жанры (к каковым, безусловно, принадлежит и жанр гомилии, или церковной проповеди) изучались со времен античности, причем последующие эпохи не много прибавили к древней теории, о чем свидетельствуют кочующие из риторики в риторику правила построения ораторского произведения (Богданов 1988, с. И). Но в таких исследованиях (вернее, руководствах, поскольку в задачи риторики входит прежде всего дать набор правил и предписаний) риторическая специфика ораторских жанров не давала возможности рассмотреть их общелингвистическую природу.

В тексте отношение автора к своему высказыванию может получить вид авторских отступлений, выражающих комплекс значений, например, сомнение, удивление, сопереживание. Этот вид модальности принадлежит к сегментному типу и представляет "самохарактеристику" автора текста. Субъектом модального отношения здесь чаще всего является говорящий, который как автор высказывания не может не выразить в каждом предложении хотя бы одного модального значения; этот вид модальности относится к субъективному.

Важнейшую роль среди средств выражения этой модальности играют глаголы речепостроения, или глаголы речевых актов, и глаголы текстопостроения, субстантивные дериваты тех и других глаголов, дейктические местоимения и т.п. Все эти языковые средства принадлежат к разряду метатекстовых, относящихся к информации о языке или, более узко, - к разряду средств, иллюстрирующих отношение говорящего к своему речевому произведению. В этом случае мы можем говорить о метасмыслах. относящиеся к информации о языке. Диссертационная работа посвящена проблеме исследования модусных смыслов метатекстового характера на материале текстов гомилий Иоанна Златоуста (по Супрасльской рукописи), Григория Богослова (по рукописи XI в.), а также проповеднических творений Кирилла Туровского. Таким образом, в сферу исследования попадает материал языка старославянского, языка древнеславянских переводов (древнерусского извода) и собственно древнерусского, что позволяет выявить древнейшие особенности выражения субъективной модальности, самые ранние этапы ее становления. С другой стороны, степень изученности модальных смыслов в историческом аспекте явно недостаточна (см. Ваулина, 1991).

В современной лингвистике достаточно известно понятие "постулатов речевого общения" Г. Грайса (постулаты информативности, релевантности и ясности выражения), определенные исследования имеются в отечественной лингвистике - свой "кодекс речевого поведения" предлагает Т.В. Шмелева, попытки извлечения правил речевого поведения из материала пословиц и поговорок были сделаны Ю.В. Рождественским, и т.д. Однако в традиционном предмете филологии рекомендующие частные искусства речи (риторики) занимают значительное место, поэтому целесообразно обратиться к отечественным руководствам по гомилетике и составлению проповеди в целом. Здесь мы имеем достаточно богатые традиции, как показывает курс "Лекции по православной гомилетике" Н.И. Барсова (СПб., 1889). Труды Григория Дьяченко, В.Ф. Певницкого, проф. Е.Е. Голубинского, митрополита Антония и др. представляют хотя и не систематизированный, но обширный материал правил построения проповеди, которые во многом соответствуют тем, что были выделены современными лингвистами.

Автор данного исследования полагает, что, как и список модусных категорий и метасмыслов, кодекс речевого поведения является динамичной структурой, состав элементов которой зависит прежде всего от факторов экстралингвистического характера. "Если красноречие вызвано нуждою, то его правила и направления должны обусловливаться практическими, а не теоретическими отвлеченными соображениями" -утверждает автор гомилетического руководства И.П.Триодин (см. Триодин 1915, с. 12).

В отличие от современного состояния, условия общения и коммуникативные установки говорящего для исследуемых текстов могут не совпадать с теми, что были описаны современными лингвистами. Кроме того, существенной, видимо, окажется иерархия правил речевого общения для гомилетических произведений.

В лингвистической практике преобладают исследования "категориального" типа (движение от формы к смыслу), причем более всего это утверждение касается исследований в области истории языка. В современных лингвистических работах по проблемам активной грамматики разнородные языковые средства, которые ранее рассматривались отдельно для разных языковых уровней (морфология, словообразование, синтаксис), сгруппированы на содержательном основании в единую систему. По мнению 5 исследователей, "активные" грамматические работы отличаются от "пассивных" не только способом описания языкового материала, но и появлением нового видения языковых форм. Несомненно, что "анализ, идущий от содержания и направленный на поиск разнообразных средств его выражения, позволяет видеть особо сложные средства (комбинированные, косвенные, опосредованные и т.п.), "скрытые" в сложных закономерностях взаимодействия грамматики и лексики, грамматики и контекста, морфологии и синтаксиса и т.п." (Бондарко 1984, с. 13).

В данном исследовании предпринята попытка описания (лингвистического, а не риторического характера) фрагмента системы древнерусского языка на материале текстов гомилий, при этом за основу берется "активный" подход. Предметом описания стала субъективная часть смысловой организации высказывания, его метакатегории. Такого рода исследования еще не производились в области исторического языкознания, ориентированного в основном на традиционный способ описания (от формы к смыслу). Поэтому данное исследование не претендует на абсолютную полноту и исчерпанность, поскольку опыт создания подобного рода "идеографических" описаний в современной лингвистической науке невелик. Нужны предварительные исследования, где будут накапливаться конкретные наблюдения, уточняться основные понятия, совершенствоваться методы исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Метатекстовые категории модуса в древнеславянских гомилиях"

Заключение

Исследование текстов древнеславянских гомилий проводилось с учетом того, что прагматические пресуппозиции включают в себя знание относительно природы человеческого общения. Известно, что речевой этикет и речевой регламент функционируют, как правило, в стереотипных текстах, часто сопряженных с определенным ритуалом. Деятельностный подход, положенный в основу диссертационного исследования, предполагает учет социокультурных элементов ритуала в речевом общении. Теория речевых актов рассматривает речевое общение как одну из разновидностей целенаправленного поведения, подчиняющуюся определенным правилам, которые и определили прагматический характер исследования.

В отношении системы правил, регулирующих построение гомилии как речевого произведения, могут быть сделаны следующие выводы. Мы можем говорить о практически полной непредставленности метасмысла "тривиальность содержания" в гомилетических текстах, он неактуален для сознания авторов исследуемого типа текстов. Однако в них мы встречаемся с противопоставлением "своего" и "не-своего", которое в данном случае имеет противоположный современному состоянию ментальности характер. Собственное мнение оказывается автору более чуждым, чем подтвержденное авторитетом, причем на источник последнего ссылка совсем не обязательна. В вопросе приоритетности этих правил можно наблюдать сходную с современным состоянием языка картину: наиболее значимыми оказываются постулаты ясности, точности и краткости выражения. Однако принцип вежливости для авторов гомилий является факультативным и относится скорее не к корпусу правил создания проповеднических текстов, а к области авторских предпочтений и привычек. Что касается императивных речевых жанров, то отсутствие указания на них воспринимается говорящими как норма. Это, видимо, следует связывать со специфически учительным, назидательным характером проповеди как жанра. Устное выступление, каковым является проповедь, всегда носит контактный характер и рассчитано на непосредственное, сиюминутное восприятие. Выступающий рассчитывает, что его информация будет воспринята и понята здесь же, в момент выступления.

Если он хочет быть точно и правильно понятым, должен проявлять исключительную заинтересованность в установлении контакта с аудиторией. Оно требует сознательной установки на выбор средств выражения. В лучших, подготовленных выступлениях установка на целенаправленный отбор языковых средств, соответствующих целям и задачам устного выступления, почти всегда заметно.

В реализации метатекстового модального значения, являющегося компонентом субъективного модального комплекса, задействованы средства различных языковых уровней:

• семантического (оценочный компонент значения, семантика глагольных лексем);

• лексического (специфический метапоказатель паче, форма перфекта вгкдгк), показатели авторского мнения/полагания л\ьн(Ж/глаГ0ЛК>/.1\ьнить ми С/л И т.д.;

• лексыко-грамматыческого (перформативы, дейктнчсские местоимения, императив 1 л. мн.ч., местоимения 1 л. мн.ч., союзные аналоги, отличающиеся от союзов тем, что их союзная функция является вторичной и развивается на основе первичной функции - вводно-модальных слов, имеющих инвариантное лексическое значение "иначе говоря"; собственно союзные средства, которые указывают на переход к конкретизации/обобщению (кч. краток рещи), на смену речевого кода (|дснгкк/простгке рещи) или степень адекватности обозначения сущности объектов (паче же/но истине (же)/истиньно рещи, а лучше сказать); оценочная категория состояния (докро ксть (вргкл\А)/(не) велико/л^по/иодоьакть/годъ/достоино/ноуждьно/ (есть) решти);

• лексико-синтаксического (обращения к пастве в форме побуждения, предикаты (простое и составное сказуемые);

• синтаксического (конструкция «форма 1 л. ед. ч. глагола хотгкти + инфинитив глагола речи»; изъяснительная конструкция с союзом 1ако, в модусе которой представлены глагол желания с инфинитивом глагола речи; конструкция «1 л. ед. ч. будущего времени глагола речи + квалификатор манеры речи», а также ее вариант «квалификатор манеры речи (чаще всего -сравнительная степень наречия) + инфинитив совершенного вида глагола речи»; конструкция «аналог общеотождествительного союза аще + усилительная частица ли (же) + форма 2 л. ед.ч. глагола хоч^ти»; конструкция "датпв личного местоимения +форма глагола ментальной семантики" (рдзоулгЬти, знати, лльн'кти, гавллть са);

• текстового (фатические высказывания, которые участвуют в реализации категорий информативности и завершенности текста, то есть выполняют текстообразующую функцию; воображаемый диалог автора и адресата; повтор; вопросно-ответный ход; представляющий собой «текст в тексте»; микродиалог; риторический вопрос и т.д.).

Принципиально важно, что в модальной функции выступают лексемы, в семантической структуре которых так или иначе проявляется связь с категорией оценки. Нельзя согласиться с распространенным мнением, что функция модальной лексемы ограничивается в этом случае усилительной или выделительной ролью. Так, конструктивно-организующие свойства обнаруживают формы и выражения въ крдтц'Ь/крлтч'кк рещи, а такие как коньчн'Ък выступают в функции резюмирующего союза. Занимая позицию контактного слова в рамках высказывания, модальные лексемы и выражения совмещают оценочную функцию с конструктивно-союзной (ср. подокно, не гллголю, плче же рещи, поистине рещи, сво'Ье рещи). Формы рекше, спрячь фукционально сближаются с союзами альтернативно-идентифицирующей семантики.

С помощью субъективной ремарки объект оценки специально соотносится с действительностью или получает какую-либо иную модальную квалификацию. Несмотря на разноаспектность оценок, выражаемых с помощью модальных лексем, многие из них объединяются общностью своего функционально-смыслового назначения. С помощью одних (по истине (же)/истиньно рещи и т.п.) автор стремится устранить сомнения при утверждении какого-либо факта (модальная квалификация высказывания в целом) или в полноте проявления какого-либо качества (модальный корректив к периферийным компонентам высказывания). С помощью других (.иьнкк/глаголю/.иьнить .ни са) смягчается категоричность утверждаемого и тем самым дается повод для сомнений в том, что утверждение (или его фрагмент) соответствует действительности. С помощью пасн^к/прост'Ье/плче же/по истине (же) /л лучше /истиньно/сво'Ьк рещи маркируется словесная форма, которая, по мнению автора, более адекватна сущности обозначаемого. Таким образом, те и другие так или иначе используются для объективизации излагаемого. Критерий, или основание оценки имеет, как правило, логический характер. Субъективные ремарки, семантика которых имеет иррациональную основу, встречаются относительно редко, и это связано с особенностями жанра гомилии. Эмоциональная реакция, если таковая отражается в тексте проповеди, оформляется с помощью междометий (ДО, оле).

В исследуемых текстах гомилий авторы используют обширную гамму приемов выражения метатекстовой субъективной модальности, включая такие сложные синтаксические приемы как:

• прием прямой экспликации метасмысла, который состоит во введении в высказывание предикативной единицы с союзом причинно-следственной семантики: содержательная часть (диктум) высказывания при этом сопровождается модусом - глаголом говорения, к которому и присоединяется мотивирующая предикативная единица;

• прием косвенного отказа от речевого акта, совершаемого за счет отрицательной оценки своевременности высказывания: не о сих*ь ко вр^.иА (глаголати);

• прием прямого отказа от речевого акта, состоящего во введении в высказывание предиката - глагола речи с легацией или риторического вопроса: л\иноу1ж/оставлгаю/пол\лъчю/оу.ильчлч (же)глати; да не глю/вчь.ирашак>/ул\ножю писанье; чьто (ли) потр^Бьно (ксть) ^гллти/потреЕОвати/приносити/продлъжати (слово);

• прием оценки речевого акта в аспекте его уместности, своевременности, причин вхождения в компетенцию автора: довро ксть (вр"Ьл\л)/(не) велико/лтЬпо/подоБлкть/годгь/достоино/ноуждьно/ (есть) решти;

• прием оценки способа изложения мысли: гасн^к/прост^е/паче же/по истине (же) /а лучше /истиньно/своткк рещи .

Если говорить об индивидуальных различиях для текстов исследуемых авторов, то следует отметить, например, меньшую степень категоричности Златоуста в реализации метатекстового модального значения. Нужно сказать, удельный вес модуса высказывания в произведениях Иоанна Златоуста вообще невелик (особенно это утверждение касается «Слова . от Луки Евангелиста», где повествование максимально объективировано). Златоуст предпочитает использовать такие средства и способы выражения модусных смыслов, в которых степень авторской ответственности за мотивацию или выбор номинации ниже, чем у Богослова. Так, Златоуст пользуется приемом общей этической оценки речевого действия, тогда как Богослов предпочитает

130

Источники:

1. XIII слов Григория Богослова XI в. РНБ/СПб, Q.n. 1.16.

2. XIII Слов Григория Богослова в древнеславянском переводе / Изд. А.Будилович. СПб, 1875.

3. Супрасълски или Ретков сборник. София, 1983. 4 2

4. И.П. Еремин. Литературное наследие Кирилла Туровского. ТОДРЛ, T.XI. Л., 1955; ТОДРЛ, T. XII М., 1956; ТОДРЛ, T. XIII М.-Л., 1957., ТОДРЛ T. XV. М.-Л., 1958.

5. Patrologiae cursus complétas. Patrologiae Graecae, tomi XXXV, XXXVI. Migne, Paris, 18571858).

6. Сборник переводов Епифания Славинецкого (Григорий Богослов, Василий Великий, Афанасий Александрийский, Иоанн Дамаскин) М., 1665.

7. Григорий Богослов. Слова/Перевел Ириней Клементьевский. М., 1798. Ч 1-2.

131

Список научной литературыКельманова, Оксана Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996.

2. Аверкий, епископ. Руководство по гомилетике. New York, 1961.

3. Азнабаева Л.А. Текстообразующие функции фатических высказываний // Семантика языковых единиц и ее роль в интерпретации текста. Уфа, 1994. С. 3-7.

4. Алисова Т.Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // Вопросы языкознания. 1971. N1. С.54-65.

5. Анисимова Е.Е. О коммуникативно-прагматических нормах текста // Прагматика и структура текста. М., 1983. С.3-16.

6. Античные риторики. М., 1978.

7. Антоний, митрополит (Храповицкий). Пастырское богословие. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. М., 1994.

8. Арутюнова Н.Д. Диалогическая модальность и явление цитации // Человеческий фактор в языке: коммуникация, модальность, дейксис: М., 1992. С. 52-79.

9. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики /7 Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С.3-43.

10. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М, 1976.

11. Арутюнова Н.Д. Язык цели // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992. С. 14-23.

12. Афанасий, архимандрит. Записки по богословию собеседовательному, или гомилетике. СПб, 1862.

13. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.

14. Банару В.И. Оценка, модальность, прагматика // Языковое общение: единицы и регулятивы. Калинин, 1987. С. 14-18.

15. Барсов Н И. Лекции по православной христианской гомилетике. СПб., 1889.

16. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин ММ. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С.245-280.

17. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

18. Богданов В.В. Деятельностный аспект семантики // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984. С. 12-23.

19. Богданов В.В. Риторика и прагматика // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С. 11-15.

20. Богданов В.В. Роль коммуникативно-организующей лексики в языке и речи (тексте) // Языковое общение: единицы и регулятивы. Калинин, 1988. С. 47-55.

21. Большакова Н.И. Языковое оформление модусных категорий (на материале переписки М.Цветаевой и Б.Пастернака): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Киев, 1993.

22. Бондарко A.B. Функциональная грамматика. Л., 1984.

23. Будилович A.C. Исследование языка древнеславянского перевода XIII Слов Григория Богослова. СПб., 1871.

24. Вадковский А. (митрополит Антоний). Древнерусская проповедь п проповедники в период домонгольский // Православное обозрение. Сентябрь 1881. Москва. С.73-102.

25. Вадковский А. (митрополит Антоний). О сущности гомилетики и жизни во Христе. Журнал Московской патриархии, 1973. №6. С. 65.

26. Васильев Л.Г. Некоторые аспекты языковой деятельности // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С.28-36.

27. Ваулина С.С. Эволюция средств выражения модальности в русском языке (XI XVII вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Л., 1991.

28. Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М„ 1978, С.402-425.

29. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С. 238-251.

30. Ветелев А., протоиерей. Святоотеческая проповедь как образец для подражания // Журнал Московской патриархии, 1955. №4. С. 3 1-34.

31. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке (1950)// Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975.

32. Гавришина М.Н. Типы и формы аргументации // Смысл текста в процессе коммуникации М, 1990. С. 11-26.

33. Гак В.Г. О категориях модуса предложения // Предложение и текст в семантическом аспекте. Калинин, 1979. С. 19-27.

34. Георгиева В.Л. История синтаксических явлений русского языка. М., 1968.

35. Герасимов В.И., Ромашко С.А. Прагматика устного общения // Звучащий текст. М„ 1983. С. 173-218.

36. Говоров А. Ораторское искусство в древнее и новое время // Православный собеседник. Казань, 1897. С.788-805.

37. Гордон Д., Лакофф Дж.Постулаты речевого общения /7 Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С.276-302.

38. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М, 1978. С.217-238.

39. Св.Григорий Богослов. Собрание сочинений в 2-х томах. М., 1994.

40. Григорьев В.А. К прагматическому аспекту риторических вопросов // Теоретические и прикладные исследования по романским и германским языкам. Кишинев, 1985. С. 45-53.

41. Гяч Н.В. Контактоустанавливающие формулы в устном научном выступлении // Функциональные стили и преподавание иностранных языков. М., 1982. С.85-94.

42. Гяч Н.В. Лингвостилистические исследования научной речи. М., 1979.

43. Дейк Томас А., ван. Принципы критического анализа дискурса // Перевод и лингвистика текста. М., 1994. С. 169-218.

44. Долинин К.А. Источники и виды экспрессивности синтаксиса в риторическом тексте// Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С.61-65.

45. Духовный регламент. М., 1897.

46. Григорий Дьяченко. Практическая симфония для проповедников Слова Божия. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Сергиев Посад, 1992.

47. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древнерусской литературы. Л.,1987.

48. Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ. Т. I 1. Л., 1955. С. 342-368.

49. Жалагина Т.А. Виды корректировок в диалогических событиях // Языковое общение: единицы и регулятивы. Калинин, 1988. С. 100-107.

50. Зализняк A.A. "Считать" и "думать": два вида мнения // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 187-194.

51. Зотов Ю.П. Проблемы создания диалогического эффекта в научной коммуникации // Диалог о диалоге. Саранск, 1991. С.5-15.

52. Игнатюк H.A. Констатация как способ формирования английского персуазивного текста. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Киев, 1990.

53. Иоанн, архимандрит (Крестьянкин). Проповеди. Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря совместно с АО "Дальние электропередачи"; М., 1994. Т. 1.

54. Иоанн, протоиерей (Мейендорф). Введение в святоотеческое богословие. New York, 1985.

55. Иоанн, архиепископ Сан-Францисский (Шаховской). Философия православного пастырства. СПб., 1996.

56. История русской литературы X-XVII вв. Под ред. Д.С.Лихачева M , 1980.

57. Ицкович В. К истории вводных слов, словосочетаний и предложений в русском языке: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Львов, 1958.

58. Ким И.Е. Модус-диктумная кореферентность и ее выражение в современном русском языке. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Красноярск, 1995.

59. Кифер Ф. О роли прагматики в лингвистическом описании // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. С. 333-349.

60. Клеман, Оливье. Истоки. М., 1994.

61. Клименко Л.П. Лексико-семантическая система древнерусского глагола и ее отражение в памятниках письменности XI-XIV вв. Горький, 1990.

62. Кодзасов C.B. Виды перформативности и их показатели // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992. С. 130-135.

63. Кожина М.Н. Соотношение лингвистики и стилистики /7 Филологические науки. 1979. N5. С.62-69.

64. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986.

65. Колосова Т.А. О диктуме и модусе в сложном предложении // Филологические науки. 1979. N2. С.47-54.

66. Комина Н.А. Прагматическая структура сложной реплики // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984. С.103-110.

67. Коммуникативная направленность текста и его перевод. Киев, 1988.

68. Крамских C.B., Шмелева Т В. Выражение номинативных затруднений говорящего (в простом и сложном предложении) // Синтаксические связи, строение формантов и семантические отношения в сложном предложении. Калинин, 1985. С.1 19128.

69. Культура русской речи: энциклопедический словарь-справочник. Проспект. Красноярск, 1991.

70. Лахманн Р. Два этапа риторики "приличия" (decorum) риторика Макария и "Искусство риторики" Феофана Прокоповича // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII - нач. XVIII вв. М., 1989. С. 149-170.

71. Левшун Л.В. Проповедь как жанр средневековой литературы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1992.

72. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

73. Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. М., 1986.

74. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.

75. Ломоносов М.В. Полн. собрание сочинений. Т.7. Труды по филологии 1739-1758 гг. М.-Л., 1952.

76. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Труды по знаковым системам XIV. Тарту, 1981. С. 3-19.

77. Лотман Ю.М. Типология культуры. Статьи. Вып. 1. Тарту, 1970.

78. Любашина Т.П. Функционирование речевого фрагмента типа "рассуждение" в ораторском тексте // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С. 288-290.

79. Ляпон М.В. Из истории выражения модальности в русском языке (На материале сочинений Курбского): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 1971.

80. Макаров М.Л. Этикетные и регламентные свойства обращения /7 Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С. 1 1 1-121.

81. Малинович Ю.М. Эмоционально-экспрессивный синтаксис как системное явление // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С.75-78.

82. Маркелова Г.В. Структурное и функционально-семантическое развитие пояснительных конструкций в истории русского языка: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Воронеж, 1988.

83. Матхаузерова, Светла. Древнерусские теории искусства слова. РII АН А, 1976. 145 с.

84. Месеняшина Л.А. Прямая речь и цитаты в ораторской и художественной речи//Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С.292-296.

85. Мещеряков В.Н. Модальность текста и формирование личности читателя /7 понимание менталитета и текста. Тверь, 1995. С.95-106.

86. Милосердова Е.В. Семантика и прагматика модальности. Воронеж, 1991.

87. Михайленко В.А. Цитация и структура предложения // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984. С. 141-147.

88. Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983. С.37-90.

89. Настольная книга священнослужителя. Т.7. М., 1986.

90. Николаева Т.М. Именем нарицаемы - еже есть сказаемое: (текстовые функции метакомпонентов в Мариинском кодексе) // Труды по знаковым системам. 20. Тарту, 1987. С.49-63.

91. Овсянико-Кулпковский Д.Н. Литературно-критические работы. В 2 т. М,1989.

92. Падучева Е В. Говорящий: субъект речи и субъект сознания // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. С. 164-169.

93. Падучева ЕВ. Референциальные аспекты высказывания (семантика и синтаксис местоименных слов): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук.М., 1982.

94. Павлова H.H. Роль средств выражения модальности в формировании коммуникативных функций высказывания // Коммуникативно-прагматические классы и типы предложений. Иркутск, 1992. С.59-67.

95. Павловская НЮ. Вводные единицы в текстах памятников старорусской письменности XVI XVII вв. (состав, функционирование, вопросы генезиса). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Минск, 1990.

96. Певницкий В.Ф. Св. Григорий Двоеслов, его проповеди и гомилетические правила. Киев, 1871.

97. Певницкий В.Ф. Из истории гомилетики. Первая, самая древняя гомилетика // Труды Киевской духовной Академии. 1892 . № 12. С. 1-48.

98. Певницкий В.Ф. Позднейшие протестантские и немецкие гомилетики // Труды Киевской духовной Академии, 1886. №11. С.405-453.

99. Певницкий В.Ф. Церковное красноречие и его основные законы Киев, 1906.

100. Петрова Л.Я Древнеславянский перевод Слов Григория Богослова // Проблемы исторического языкознания. Вып. 4. Русский язык донационального периода. СПб., 1993. С. 199-209.

101. Петрова Л.Я. Лингвотекстологическое исследование рукописи XI в. XIII слов Григория Богослова. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Л., 1985.

102. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938

103. Плотникова С.Н. Риторика и теория речевых актов // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С.46-47.

104. Полный православный богословский энциклопедический словарь. Репринтное издание. Т. 1. М., 1992.

105. Пономарева C.B. Функционирование лексем с формантами -*dob-, -*stoj-в древнерусском нормативном тексте. Дипломная работа. Архив кафедры русского языка КГУ. Красноярск, 1995

106. Поторжинский М.А. Краткая гомилетика // Образцы русской церковной проповеди XIX века. Киев, 1912. С.689-727.

107. Почепцов Г.Г. О месте прагматических элементов в лингвистическом описании // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С. 12-18

108. Почепцов Г.Г. Фатическая метакоммуникация // Семантика и прагматика синтаксических единств. Калинин, 1981. С.52-60.

109. Рождественский Ю.В. О правилах ведения речи по данным пословиц и поговорок // Паремиологический сборник. М, 1978. С.21 1-230.

110. Романов A.A. Прагматические особенности перформативных высказываний // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984. С.86-93.

111. Рыжова Л.П. Обращение: нормы и правила употребления // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984. С. 114-1 19.1 12. Рябцева Н.К. Мысль как действие, или риторика рассуждения // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992. С.60-69.

112. Сергеева Т.А. Коммуникативные особенности риторических вопросов // Диалог о диалоге. Саранск, 1991. С.57-62.1 14. Сиповский В.В. История русской словесности. 4.1. Вып.II. История русской письменности от начала до XVIII в. Петроград, 1917.

113. Славгородская Л.В. Научный диалог. Л., 1986.

114. Старовойтова O.A. К вопросу об употреблении глаголов, вводящих прямую речь в древнерусских текстах // Функционирование языковых единиц в синхронии и диахронии. Л., 1987. С. 129-136.

115. Степанов Ю.С. В поисках прагматики: (проблема субъекта) // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз., 1981. Т. 40. N4. С.325-326.

116. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М, 1975.

117. Столнейкер P.C. Прагматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. С.419-439.

118. Сусов И.П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы // Прагматика и семантика языковых единиц. Калинин, 1984.С.3-12.

119. Тарасов Е.Ф. Место речевого общения в коммуникативном акте // Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977. С.67-96.

120. Тарасова Е.А. Прагматический аспект анализа констагивов // Коммуникативно- прагматические классы и типы предложений. Иркутск, 1992. С. 1 1 1-1 15.

121. Тареев М. По вопросам гомилетики. Критические очерки. Сергиев Посад,1903.

122. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.,1990.

123. Торжок А.Г. Пояснительно-уточнительные корреляции в высказываниях с глаголами-коррелятами типа mean, say, think//Диалог о диалоге. Саранск, 1991. С. 38-145.

124. Триодин И.П. Принципы красноречия и проповедничества. Екатеринослав,1915.

125. Утюжникова O.A. Способы авторизации мнения // Коммуникативно-прагматические классы и типы предложений. Иркутск, 1992. С.1 15-120.

126. Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. М., 1974.

127. Фаворов, протоиерей. Руководство к церковному собеседованию, или гомилетика. Киев, 1869.

128. Флоровский Г.В. Восточные отцы IV века. М., 1992.

129. Формановская Н.И. Функциональные и категориальные сущности устойчивых формул общения. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1979.

130. Хоанг Фэ. Семантика высказывания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М., 1985. С.399-405.

131. Чепик М. Опыт полного курса гомилетики. М., 1893.

132. Шевченко Н.В. Культура устного официального монолога //Вопросы стилистики. Саратов,1993. С.135-140.

133. Шитина М.Г. Союз c'est-a-dire как средство актуализации пояснения /У Коммуникативно-содержательный аспект исследования лингвистических единиц. Кемерово, 1989. С.98-103.

134. Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности// Актуальные проблемы русского синтаксиса. МГУ, 1984. С.78-101.

135. Шмелева Т.В. Грамматика высказывания: интегрирующий подход // Системные семантические связи языковых единиц. М., 1992. С. 18-27.

136. Шмелева Т.В. Деепричастие на службе у модуса // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск, 1984. С.64-70.

137. Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. N1. С.72-77.

138. Шмелева Т.В. Культура речи. Новгород, 1998.

139. Шмелева Т.В. Модус и средства его выражения в высказывании // Идеографические аспекты русской грамматики. М., 1988. С. 188-202.

140. Шмелева T.B. Речевой жанр (возможности его описания и использования в преподавании языка) // Russistik. Русистика: Научный журнал актуальных проблем преподавания русского языка. Берлин, 1990. N2. С.20-32.

141. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. Текст лекций. Красноярск, 1994.

142. Шмелева Т.В. Современный русский язык. Грамматика. Ч. 3. Синтаксис. Рабочая программа для студентов 3 курса филологического факультета, Красноярск, 1991.

143. Шмелева Т.В. Средства выражения метасмысла "преувеличение" // Системный анализ значимых единиц русского языка. Парадигматика в лексике и словообразовании. Красноярск, 1987. С.82-98.

144. Шмелева Т.В. "Так сказать" и "как говорится" // Служебные слова. Новосибирск, 1987. С.125-133.

145. Щерба Л.В. Очередные проблемы языковедения (1945) // Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

146. Эйхенбаум Б.М. О поэзии. М , 1969.

147. Юрьевский А. Гомилетика, или наука о пастырском проповедании слова Божия. Киев, 1903.

148. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М, 1975. С.201-212.1. Словари:

149. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. М., 1991.

150. Дьяченко Г. М. Полный церковно-славянский словарь. М., 1993.

151. Петрученко О. Латинско-русский словарь. М, 1994.

152. Словарь древнерусского языка (XI XIV вв.). М., 1988 - 1991. Вып. 1 - 4

153. Словарь русского языка XI XVII вв. М„ 1975 - 1999. Вып. 1 - 24.

154. Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусского языка. М., 1958. Т I III