автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Метонимическая и метафорическая деривация в истории русского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Метонимическая и метафорическая деривация в истории русского языка"

На правах рукописи

НЕКИПЕЛОВА Ирина Михайловна

МЕТОНИМИЧЕСКАЯ И МЕТАФОРИЧЕСКАЯ ДЕРИВАЦИЯ В ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА (на материале памятников деловой письменности Х1-ХУН веков)

10.02.01 - Русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань-2005

Работа выполнена на кафедре современного русского языка и его истории филологического факультета государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Удмуртский государственный университет".

Научный руководитель - доктор филологических наук

Баранов Виктор Аркадьевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

профессор

Николаева Татьяна Михайловна

кандидат филологических наук доцент

Андреева Людмила Сергеевна

Ведущая организация - Государственное образовательное

учреждение высшего профессионального образования "Волгоградский государственный университет"

Защита состоится 9 июня 2005 года в 9.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.081.05 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина" по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. Н.И. Лобачевского ГОУВПО "Казанский государственный университет".

Автореферат разослан 7 мая 2005 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент

Т.Ю. Виноградова

ДО Об-JL.

J-ыу >

Актуальность исследования. Метафора неоднократно привлекала внимание исследователей русского языка. Существует точка зрения, что метафора -достаточно исследованное явление, что интерес к ней поддерживается только силой традиции (Е.О. Опарина). Однако, несмотря на кажущуюся изученность этого языкового явления, интерес к нему не угасает, напротив, все больше исследователей пытаются раскрыть загадку создания и функционирования метафоры. В лингвистике существует множество исследований, посвященных развитию семантики языковых единиц в синхронии и диахронии (работы отечественных лингвистов - Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, Ю.Н. Караулова, В.В. Колесова, М.А. Кронгауза, Ю.М. Лотмана, А.Г. Лыкова, В.М. Маркова, М.В. Пименовой, A.A. Потебни, А.И. Федорова, А.П. Чудинова, А.Д. Шмелева, Д.Н. Шмелёва и др.; зарубежных - Д. Бикертона, М. Бирдсли, М. Блэка, Н. Гудмена, А. Веж-бицкой, М. Джонсона, Т. Добжиньской, Д. Дэвидсона, В. Каминьски, Э. Кассирера, Дж. Лакоффа, С. Левина, Э. Лендваи, Э. МакКормака, А. Миллера, X. Ортега-И-Гассета, Э. Ортони, П. Рикёра, А. Ричардса, Р. Серля, Ф. Уилрайта, Р. Якобсона и др.). Зачастую изучение метафорических образований носит междисциплинарный характер. При исследовании когнитивных возможностей метафоры привлекаются данные философии, психологии, логики.

Истоки изучения метафоры связывают обычно с именем Аристотеля. Ему принадлежит одна из первых классификаций метафоры, на которую ссылаются едва ли не все современные исследователи. Несомненно, был прав A.A. Потебня, определивший первое и второе перенесение в определении Аристотеля как синекдоху, третье - как метонимию и только четвертое как метафору. Однако именно ориентация на аристотелевское понимание и определение метафоры породила разные подходы к характеристике этих образных средств языка и терминологическую недифференцированность. Некоторые ученые выделяют все указанные тропы как самостоятельные (H.A. Илюхина, A.A. Потебня, A.A. Реформатский), другие объединяют в одну группу метонимию и синекдоху как разновидность метонимии (М.И. Фомина), третьи рассматривают метонимию и синекдоху как особые случаи метафоры (Р. Серль). Неточность последнего подхода заключается в том, что, хотя метонимия и напоминает внешне метафору, так как соединяет объекты возможной между ними связью, которая зачастую является окказиональной, в основе метонимических изменений лежат процессы уподобления объектов, а в метафорических - сравнения. Основания для семантических сдвигов являются существенным критерием для различия метонимии и метафоры, поскольку, по мнению В.В. Колесова, "тождество при уподоблении и сходство при сравнении в истории развития мысли представляют собой совершенно различные уровни сознания".

В основном исследователи склонны не различать образные средства, объединяя их по признаку переноса названия одного предмета на другой. Этот подход отражает широкое понимание метафоры, при котором четко видна тенденция к называнию одним термином метафора любого способа косвенного и образного выражения смысла. В работах телей в рамках теории когнитивной

£ГЗЙВ

отот<отв<ппык и 1ар)гуежных исследова-:е акцентируются

различия между символом и метафорой (A.C. Демин). Изучая мифологическое мышление, исследователи используют термины базисная метафора, мифологическая метафора, подменяя ими понятия символ и миф (Э. Кассирер). Лежащее в основании метафоры сходство объектов при их сравнении позволяет называть метафору эллиптическим сравнением (Дж. А. Миллер, М. Блэк).

Узкое понимание метафоры связано с выделением ее в качестве самостоятельного тропа и исключает отнесение к числу метафор обычно причисляемых к ним метонимии, синекдохи, сравнения, символа и других образных средств. Под метафорой мы понимаем процесс замещения компонентов в смысловой структуре слова, свойственных первоначальному понятию, компонентами, определяющими включение слова в иную лексико-семантическую группу / класс, на основе сравнения присущих сравниваемым объектам внутренних признаков, функций. Трудность характеристики метафоры заключается в лежащих в ее основе сложных психологических ассоциациях, которые трудно интерпретировать как простое сходство значений по отдельным компонентам, так как в логических моделях метафор ассоциативный образ является имплицированным звеном между двумя словесными компонентами.

Разработано множество теорий изучения метафоры. В рамках этих теорий привлекался также исторический материал, исследовались семантические изменения в смысловой структуре слов в средневековых текстах и поэтика древнерусских памятников. Не соответствует действительности традиционное мнение о том, что древнерусские тексты насыщены метафорами, представляющими собой образования, аналогичные современным. Одним из основных отличий современной метафоры от исторической является ей выражение через разнообразные грамматические и синтаксические конструкции, присущие современной стадии развития языка и неприемлемые для древнерусского языка. Так, современную метафору разделяют на виды: диафора ("Жизнь - есть сон") и эпифора ("Голуби на травяном увы") (Ф. Уилрайт), в основе которых лежит нестандартное употребление слова в тексте. Для текстов XI-XVI веков не были типичны подобные конструкции, поэтому необходимо исследовать метафорические изменения с учетом тех синтаксических конструкций, посредством которых строился древнерусский текст. Несмотря на основательную разработанность теории метафоры, в науке невыявленными остаются критерии разграничения метонимической и метафорической деривации, их реализация в определенные эпохи развития языка. До недавнего времени открытой оставалась проблема характеристики языковых образных средств, встречающихся в древнерусских текстах.

Каждое явление языка должно изучаться с учетом вне- и внутрилингвисти-ческих факторов. Изучение метафоры в культурно-историческом аспекте выносит на первый план определение времени появления метафоры и выражение посредством образных средств языка особенностей ментального мышления славян в разные эпохи развития русского языка. Анализ материала деловых памятников XI-XFV веков подтверждает мнение В.В. Колесова о том, что "те метафоры, которые современный исследователь видит в древнерусских текстах, метафорами не являются". Употребление метафоры в древнерусском языке невозможно, так как образность текетовг этого »времени состоит в раскрытии символа, реализую-

i » • » Г.* г -

1 -t« mr

щегося с помощью различных средств уподобления и аналогии. Лишь с XV века на славянской почве активно развивается языковая категория абстрактности, происходит постепенная актуализация метафорических связей в слове и в тексте.

Необходимо также акцентировать внимание на культурных связях славян, исследовать семантические заимствования, учитывать факторы, сопровождавшие этот процесс: когда, каким образом, вследствие каких исторических процессов заимствование попало на славянскую почву, какой была его дальнейшая судьба. В изучении семантических калек особенно важным является период принятия христианства на Руси, когда заимствованные греческие христианские символы и метафоры попали в систему русского языка и начали переосмысляться под воздействием лингвистических и ментальных факторов.

В жанрово-стилистическом аспекте семантические изменения исследуются в рамках становления системы жанров и стилей языка. Актуальность вопроса о взаимосвязях образных средств обусловлена их ролью в преобразовании смысловых структур в эволюции жанрово-стилевых форм. Описанию лексико-семантических изменений в переводных и собственно древнерусских и среднерусских текстах посвящены работы Н.Ф. Алефиренко, JI.C. Андреевой, Е.А. Андрущенко, В.М. Быковой, В.В. Васенькина, JÏ.B. Вялкиной, O.A. Горбань, A.C. Демина, C.B. Друговейко, В.Ф. Дубровиной, Н.С. Ковалева, В.В. Колесова, О.Н. Кондратьевой, Д.С. Лихачева, Г.Н. Лукиной, И.И. Макеевой, П.И. Мельникова, E.H. Мещерской, Т.М. Николаевой, М.О. Новак, О.В. Прискоки, Т.П. Рогожниковой, O.A. Черепановой и др.

Проблему метафоричности исследователи рассматривают в основном на материале текстов религиозных жанров, поскольку считалось, что именно в них наиболее богато отражена система образных средств, в то время как деловая письменность лишена образности. Нельзя согласиться с позициями Ф.А. Хайдарова и Б.А. Успенского, которые говорят о независимости делового письма от книжного влияния после Х11-ХЩ веков. На материале деловых текстов нами показано, что, попадая на славянскую почву, греческие заимствованные символы получали дальнейшее развитие не только в церковно-книжной сфере через толкование символа, но и в сфере деловой письменности.

Исследование лексики деловых текстов XI-XVII веков дает богатый материал для изучения семантических изменений в смысловой структуре слов в истории языка и тесно связано с исследованием процессов формирования языка русской нации, при изучении которого необходим анализ языкового материала памятников разных жанров. Этой проблеме посвящены работы H.A. Антадзе, Н.Г. Благовой, В.Н. Вакурова, С.С. Волкова, В.Я. Дерягина, В.М. Живова, Т.А. Лисицыной, Е.Ф. Мишиной, Л.Н. Русиновой, Г.П. Снеговой и др. С XVI века возросла роль деловой письменности, которая к тому времени обслуживала все сферы социально-экономической жизни России. Именно деловая письменность породила фразеологию и терминологию, в основе которых оказались метонимические и метафорические выражения.

Деловая письменность представлена большим количеством жанров, что было обусловлено широкой сферой ее применения и различной функциональной направленностью ее разновидностей. Наличие книжно-письменных и народно-

разговорных элементов в различных деловых текстах также зависит от характера и предназначения документа (его жанровой характеристики), времени его написания, образования и социального статуса писца, составлявшего документ.

Связанным с жанрово-стилистической характеристикой является фактор авторства. Авторское начало проявлялось в создании и в употреблении метафорических образований, поскольку для окказионального употребления слова большое значение имеют авторская личность и индивидуальный стиль.

Важную роль в изучении семантических изменений играет аспект системности языка. Изменение семантики слова влечет за собой изменения на всех уровнях языковой системы - лексическом, грамматическом, словообразовательном, синтаксическом. При исследовании метафоры и метонимии необходимо учитывать особенности развития уровней языка в соответствующий исторический период, так как их черты не соответствуют современному состоянию.

Метонимические и метафорические процессы деривации русского языка в их различиях и сходствах в основных разновидностях деловой письменности Х1-ХУП веков комплексному анализу не подвергались. Актуальным является системное исследование изменений семантики слов в историческом аспекте с учетом парадигматических и синтагматических отношений с другими языковыми единицами и особенностей их функционирования в деловых текстах Х1-ХУ11 веков на разных этапах процесса формирования национального языка.

Целью работы является исследование процессов метафорической деривации в сопоставлении с метонимической в текстах различных жанров деловой письменности Х1-ХУП веков в историческом развитии с учетом внутриязыковых и экстралингвистических факторов.

Для этого важным является решение следующих задач:

1) выявление слов в образном употреблении в деловых текстах Х1-ХУН веков;

2) определение критериев для разграничения метонимии и метафоры;

3) разграничение семантических дериватов (метонимия и метафора);

4) компонентный, стилистический и функционально-семантический анализ дериватов с учетом времени их возникновения и особенностей функционирования в текстах деловой письменности Х1-ХУП веков;

5) определение роли заимствованных из греческого языка христианских символов и метафор и описание их функционирования в деловых текстах;

6) определение роли авторского начала и жанрово-стилистической специфики в процессе создания и функционирования семантических дериватов.

Объектом нашего исследования являются процессы метафоризации слов в сопоставлении с процессами метонимизации в истории языка, образование и функционирование метонимических и метафорических дериватов в древнерусских и среднерусских текстах. Предметом анализа стали слова, являющиеся метафорическими и метонимическими дериватами, в текстах различных жанров деловой письменности Х1-ХУ11 веков.

При изучении и описании материала использовались различные методы исследования языковых единиц. Методологическая основа исследования обусловлена положениями о системности языка, непрерывности семантических изменений в процессе эволюции, отражении в языке ментального восприятия ела-

вян. При комплексном изучении языковых единиц анализу подверглись их внутренняя системная организация, парадигматические и синтагматические отношения с другими единицами, особенности их функционирования в тексте, тенденции развития, что позволило получить наиболее полное знание об объекте исследования.

Исторический и сравнительно-исторический методы позволяют сопоставлять языковые особенности текстов и обнаруживать закономерности развития образной системы древнерусской письменности. Сопоставление лексики разновременных деловых текстов позволяет определить время возникновения метафорических дериватов.

При использовании структурного метода реализуется возможность проведения синхронного анализа дериватов и их функционирования во взаимодействии с единицами смежных языковых уровней. Обращаясь к исследованию семантической деривации в истории языка, отражающей системность взаимосвязанных элементов, мы исходим из принципа неразрывности синхронного и диа-хронного подходов к изучению языковых фактов.

Использование элементов текстологического метода позволяет проводить сравнительный и исторический анализ частей документов, формул и терминов, исследование языковых средств с учетом роли автора в построении делового текста. При текстологическом изучении древнерусских актов необходимо учитывать время написания документа, отнесение его к определенному жанру, характеристику лица, составлявшего документ, принадлежность писца к определенному сословию и в связи с этим отражение письменно-книжных, народно-разговорных, общерусских элементов и традиций делового письма, а также проявлений индивидуальности писца. Все эти факторы определяют способность автора к окказиональному употреблению слов в тексте, которое прежде всего характеризует метафорические дериваты.

Использованы элементы количественного метода исследования, позволяющие описывать функционирование семантических дериватов в тексте с точки зрения частотности их употребления, количественного соотнесения метонимических и метафорических образований с учетом их распределения по жанрам и времени написания текстов. Простая констатация наличия семантических дериватов, встречающаяся в большинстве исследований, недостаточна для анализа семантики языковых средств: без использования количественного анализа невозможно точно установить время образования, развития и активизации метафорической деривации.

При комплексном исследовании процессов деривации наряду с традиционными методами используются методы компонентного, контекстуального, функционально-семантического и стилистического анализа.

Компонентный анализ используется при рассмотрении семантической структуры слова: понятия категориально-лексическая семя, дифференциальная сема, потенциальная сема, лексико-семантическая группа /класс, лексико-семантическая категория отражают иерархию компонентов семантики слова. Актуализация, нейтрализация или смена компонентов приводит к изменениям в смысловой структуре слова.

Необходимость контекстуального анализа обусловлена тем фактом, что семантические изменения в словах мьг можем проследить только в сохранившихся текстах. Можно лишь предположить возможность существования в языке (в речи) отсутствующих, не отраженных в текстах звеньев в развитии смысловой структуры слов. Результаты анализа подтверждают ошибочность подхода к исследованию семантики языковых единиц в историческом аспекте на основании их функционирования в современном русском языке, перенесения современных представлений на более ранние эпохи существования языка.

Функционально-семантический анализ и стилистический анализ позволяют выявить синтагматические и парадигматические связи слов в процессе их функционирования в тексте. Актуальным для нашего исследования является разграничение понятий "значение" и "смысл". В русле общего подхода к исследованию семантики слова в языке и речи (тексте) мы разграничиваем вслед за С.П. Лопушанской и O.A. Горбань такие понятия, как семантическая структура слова, сложившаяся в системе языка, и смысловая структура словоформы, функционирующая в контексте. В первом случае мы говорим о парадигматических отношениях деривата в системе языка, во втором - об окказиональном употреблении слова на синтагматическом уровне, так как при изучении функционирования слова важной становится характеристика реализации слова в тексте.

Материалом для исследования послужили разнообразные по структуре и содержанию тексты разных жанров деловой письменности, опубликованные в сборниках "Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв.", "Смоленские грамоты XIII-XIV вв.", "Духовные и договорные грамоты удельных князей XIV-XVI вв.", "Новгородские грамоты на бересте", "Грамоты Великого Новгорода и Пскова", "Памятники русской письменности XV-XVI вв. Рязанский край", "Акты социально-экономической истории севера России к. XV-XVI в.", "Законодательные акты русского государства вт. пол. XVI - перв. пол. XVII в.", "Вести-Куранты", "Памятники литературы Древней Руси", "Акты писцового дела", "Дополнения к Актам историческим", "Акты, относящиеся к истории Западной России", "Акты феодального землевладения и хозяйства", "Памятники южновеликорусского наречия", "Грамотки XVII - н. XVIII в.", сборники актов, собранные Г.Ф. Миллером, Л.В. Столяровой. Исходя из социальной значимости документов, сферы использования и наличия или отсутствия отношений "пишущий -адресат", поскольку эти факторы определяют особенности языка документа, актуальным для характеристики функционирования семантических дериватов является деление текстов деловой письменности на официально-деловые (правительственно-административное делопроизводство и переписку) и частные (частно-деловые и эпистолярные). Всего было проанализировано более десяти тысяч случаев употребления метонимических и метафорических дериватов и конструкций с ними в древнерусских и среднерусских деловых текстах XI-XVII веков.

Научная новизна исследования состоит в комплексном подходе к изучению семантических преобразований на разных этапах развития языка, актуализации метафоричности слова и текста. При этом мы обращаемся к практически не изученным с этой точки зрения памятникам деловой письменности, различ-

ным по структуре и времени создания, которые традиционно исключаются из списка текстов, характеризующихся присущей высокому книжному стилю образностью и метафоричностью. Новизна определяется применением элементов лингвотекстологического, количественного методов и компонентного анализа в исследовании метонимических и метафорических дериватов, что ранее представлялось исследователям незначимым. В работе представлено обоснование неточности традиционного мнения о метафоричности древнерусских текстов (XI-XIV века), исследована история возникновения метафорической деривации (на протяжении XV- XVII веков), разработаны критерии разграничения метонимии и метафоры в истории языка.

Теоретическая и практическая значимость работы. Диссертационное исследование демонстрирует новый подход в изучении семантики образных средств деловых памятников, опирающийся на особенности развития языка в различные периоды его существования. Совокупность методов позволяет увидеть процесс формирования метафорических образований и их взаимодействие с метонимическими дериватами. Эти выводы, подкрепленные количественными подсчетами, позволяют оценить жизнеспособность дериватов и продуктивность возникающих в истории языка способов номинации, а также выявить направленность генеральных семантических изменений в русском языке древнего и средневекового периодов. Выводы и наблюдения автора, полученные в диссертации, ее основные положения и конкретный материал могут быть использованы при дальнейшей разработке проблем, связанных с исследованием лексико-семантических особенностей древнерусских и среднерусских текстов, а также в преподавании курсов историко-филологического цикла, при чтении спецкурсов по историческому и современному словообразованию и лексикологии.

Апробация работы проводилась на следующих научных конференциях и семинарах: 1. Международная научная конференции студентов, аспирантов и преподавателей "Подходы к изучению текста". Ижевск, УдГУ, 23-25 апреля 2002. 2. Международная научная конференция "Язык в пространстве и времени". Самара, СамГПУ, 29-30 октября 2002 г. 3. III Межвузовская научная конференция студентов и молодых ученых "Неделя молодежной науки Удмуртской Республики". Ижевск, УдГУ, 21-25 апреля 2003 г. 4. VI российская университет-ско-академическая научно-практическая конференция. Ижевск, УдГУ, ноябрь 2003 г. 5. Международная научная конференция "II Международные Бодуэнов-ские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность". Казань, КГУ, 11-13 декабря 2003 г. 6. Всероссийская межвузовская конференция "Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи". Соликамск, СГПИ, 19-21 февраля 2004 г. 7. Международная научная конференция "Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы". Казань, КГУ, 4-6 октября 2004 г. 8. Семинар "История и современность русского языка: Текст. Методы. Компьютер". Ижевск, УдГУ, 16 декабря 2004 г.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка словарей и списка источников. Объем основного текста составляет 255 страниц, общий объем диссертации - 284 страницы машинописного текста.

Содержание диссертации.

Во введении обоснована актуальность избранной темы, определяются цели и задачи исследования, дается характеристика предмета и источников исследования, сообщается об основных методах исследования, отмечается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе "Семантические деривационные изменения в смысловой структуре существительных" рассматривается образование и функционирование метонимических и метафорических дериватов-существительных. Обосновано влияние выражения категорий абстрактности и отвлеченности на процесс вторичных номинаций с исторической точки зрения, поскольку закономерности переосмысления семантики языковых единиц отражают особенности представлений человека о мире и своем месте в нем, этапы познания мира человеком. Процесс развития категории абстрактности шел по пути развития от конкретного через отвлеченное к абстрактному, поскольку, по мнению В.В. Колесова, "отвлеченность и абстрактность - два разных движения мысли". Несмотря на то что в научной литературе эти термины часто рассматриваются как синонимичные, необходимо разграничивать понятия отвлеченное и абстрактное, так как в определенный исторический период соотнесение конкретного с отвлеченным или с абстрактным несет различную семантическую нагрузку. Под отвлеченным понятием мы подразумеваем действие или признак в отвлечении от деятеля или носителя признака. Слово с абстрактной семантикой выражает нравственно-философские, религиозно-духовные понятия и категории.

В связи с этим при изучении и объяснении эволюции семантики языковых единиц принципиально важным является положение о соотнесении конкретного имени с абстрактным понятием, являющееся типичным признаком метафорического мышления. Основной характеристикой метафоры является ее свойство сравнивать и сопоставлять несопоставимые понятия, явления, а для эпохи средневековья несопоставимыми являются абстрактное понятие и конкретный предмет. Именно их соотнесение и обусловливает метафорический процесс познания абстрактных категорий посредством уже известных отвлеченных явлений и конкретных предметов.

I. Известно, что словесный знак в средневековых текстах является семантической синкретой, символом, на который ориентировано сознание. Метонимия способствует расширению объема понятия. В современном языке для процесса метонимической деривации используют термин "модели образования", но по отношению к истории языка целесообразно говорить о лежащих в основании уподобления устойчивых семантических связях между реальными объектами: обозначение времени пространством отражает закономерность переосмысления временной семантики и переход в пространственный план, этот процесс связан с синкретичным представлением древних людей о пространстве и времени как протяженности: йуал кит i т-ьх ц«и какъ он 5 мер (В. Брехов Ф.В. Бородину. 1663); обозначение пространства временем отражает закономерность переосмысления пространственной семантики и переход во временной план: до тогурского устья вверх грести оелоюаа 3 днн (Отписка кетского воеводы. 1611); обозначение действия (результата действия) орудием дейст-

вия: сне пнсмо рукн мое| (Ф. Зиновьев Ф.Т. Вындомскому. 1697) /рукд в значении "почерк"/, коньуашаса кннг-ы сна роукою гръшьнддго ноднд (Именная запись писца Иоанна об окончании им книги. 1076) /рукд в значении "подпись"/ и пр. Одним из видов метонимического мышления является синекдоха, выражающая родо-видовые и видо-родовые отношения, которые проявляются в назывании предмета по его части и наоборот: д ^д ^олопью голову з;д всякую ь^ятн по уетыре руслн (Указ о присуждении в холопы людей. 1557-1558) /голова в значении "человек, "душа" как единица обложения"/.

II. В современной лингвистике, как правило, не обращают внимания на различие между метафорой, используемой в качестве номинативного приема, и метафорой, сдваивающей представление о разных классах объектов. Однако эти процессы являются существенными для исследования развития метафоричности слова и текста в истории языка. На основании конструктивных различий метафорических образований мы выделяем несколько групп метафор.

1. В процессе создания вторичных номинаций в языке происходило образование метафорических дериватов на базе существительных с конкретным лексическим значением, которые приобретали постоянное метафорическое употребление и закреплялись в системе языка. В результате метафорических процессов слово огонь стало употребляться в значении "смута, распря; война": надое б преже огон к сбои вемлъ погоснть. нежели ь иные вемлн нттн воевдт (Перевод печатных вестовых тетрадей об осаде города Рошель. 16271628). Слово жало имело значение "предательство"-, ибддьнд Бдкрытое жало от тврског нне ндпослъдкд^ откр-ылос (Переводы ведомостей, присланных из Польши. 1621). Семантические изменения в смысловой структуре существительных огонь, жало первоначально были связаны со значением греческих заимствованных символов. Слово глдсъ употреблено в значении "право заявлять свое мнение при решении государственных, общественных вопросов, а также само такое выраженное мнение"-, утос ем® ^отн б одни глас ь аглнском сонме нмът| (Перевод печатных листов с вестями из Варшавы. 1652). Слово место имеет значение "должность": люди дрднепнскопнн седгат по местом нашим (Грамота литовского великого князя Александра. 1502).

Во всех вышеприведенных контекстах существительные с конкретным лексическим значением приобретали абстрактное значение и выражали лексико-семантическую категорию абстрактности.

2. Одним из способов метафорического наименования являлась составная именная конструкция. Единство составного имени основывалось на единстве обозначаемого им понятия. Грамматически подчиненным компонентом являлось прилагательное, а в качестве семантически подчиненного компонента выступало существител ь ное, поскольку оно определяло лишь частеречную принадлежность образования. Конструкция н^мсннаа стрелд употреблена в значении "предательство, измена": онн с ннм тое н^менную стрелу послдлн (Отписка то-брльского воеводы. 1609). Конструкция кроБА&дА рднд в определенном контексте могла обозначать "войну, раздор, распри": сню келмн крокдкгю рднВ втншнл (Перевод печатных листов с вестями из Лондона и др. мест. 1652).

Конструкции alkokaa кожа и лнсьд кожа могли иметь значения "смелость" и "хитрость" соответственно: онъ внднт yto tun лковон кож! одол-ьтн HtMovHw н он oea6v6t лнсью кожд (Перевод письма Исаака Массы из Голландии царю Михаилу Федоровичу. 1627). Прилагательные несли основную семантическую нагрузку, так как именно они способствовали перемещению номинации в разряд абстрактной лексики. Как правило, составные именные конструкции не закрепились в системе языка, так как они являются принадлежностью стиля определенного автора.

3. Метафорические дериваты могли выполнять роль компонентов составного наименования. Сдваивание представлений о разных классах объектов могло происходить посредством сопоставления конкретных / отвлеченных и абстрактных понятий. Так, слово цвътг являлось метафорой в значении "лучшая часть, проявление, порождение", при этом слово королевство могло быть понято по-разному: как "страна", "власть, правление", "народ", "земли" или в совокупности всех этих значений: цв-ьт фрдицвжского королевствд (Перевод печатных вестовых тетрадей об осаде города Рошель. 1627-1628).

4. В качестве метафор необходимо рассматривать фразеологизмы с метафорическим значением. В процессе функционирования слова на каком-либо этапе его развития возникали устойчивые, регулярные словосочетания. Эти устойчивые, типизированные связи слова начинали осознаваться как самостоятельные. Контекстные значения, реализуемые в них, становились значениями гла-гольно-именных конструкций. Образования обозначали абстрактные понятия, связанные с социальной, духовно-нравственной или политической деятельностью людей. Так, образование нд шее леждтн имело устойчивое, фразеологически связанное значение "находиться на иждивении, попечении"', салалтъ/ % них na шее леждт (Перевод вестового письма А. Кушкулю. 1652). Глагольно-именная конструкция нд вне носнтн обозначала "ответственность, которую несет человек за поступки другого человека": градн твои на споен к-ые носнлг. (Третье послание Курбского Ивану Грозному. XVI в.). Метафорическое употребление в значении "начинать действовать, проявлять себя активно, обретая уверенность в себе, в своих силах" приобрела глагольно-именная конструкция головы под-ыыдтн: колно&аицъ/ опят головы подымают (Перевод печатных листов с вестями из разных мест. 1652). Эти метафорические образования закрепились в языке и сейчас употребляются как фразеологизмы.

И в абсолютном употреблении, и как компонент составного наименования метафора первоначально обозначала абстрактное понятие, абстрагирование семантики имени существенно расширяло его сочетаемостные возможности.

III. Только в конце XVI - начале XVII веков в текстах деловой письменности появились конструкции метафорического характера, схожие с современными, в которых в основе сравнения находились присущие сравниваемым объектам функции и признаки.

1. Одним из способов номинации в среднерусских текстах и в языке в целом является использование составных образований, в частности - соположение имен. Первоначально, по-видимому, следует видеть в таких именных конструк-

циях кальки с греческого. Так, семантической калькой слова ярбшояоу является слово лицо в значении "лицевая, передняя, верхняя, внешняя часть предмета": до лнца зелддн отдаю поклонете (Письмо Черниговского архиепископа Лазаря Барановича к царю Федору Алексеевичу. 1676). Отличительной особенностью большинства заимствованных образований является присущая им единая схема построения: существительное + род. п. некоторых отвлеченных и абстрактных существительных. Встречаются и некоторые другие варианты соположения имен в метафорах. Древнерусский язык воспринял эти схемы для создания собственных по происхождению метафорических образований: аснгн приводят стАльние, лнше посересряны с лица (Указ о борьбе с злоупотреблениями воевод. 1620). Несомненно, после заимствования структуры метафоры схема построения наполнилась русским содержанием. Одноструктурные образования могли иметь различные основания для сравнения объектов - сходство признаков или функций.

1.1. Образование составных номинаций на основе сходства внешних признаков объектов. Сравнение ушей человека и ручек котла, предназначенных для держания, происходило на представлении об ушах как "о торчащих в разные стороны, выступающих, боковых частях" тела и предмета: к котлу ушн (Отписка кетского воеводы Чеботая Челыщева. 1617). Нос человека и выступающая передняя часть судна объединены позицией начала и общим признаком выступающей вперед части тела и предмета: н^ сдднд к нос (Переводы ведомостей, присланных из Польши. 1621). Слово голова могло обозначать "определенное количество какого-либо вещества" на основе сходства внешней формы головы и вещества - "обычно в форме шара или конуса"', голова масла (Описные книги Посника Григорьевича Огарева. 1667). Сопоставление подола платья с нижней частью леса происходило в результате сходства их признаков - позиции конца, края, нахождения внизу, на подол к реукн (Новосильская отказная книга. 1638). Название предметов могло образовываться от названий животных на основании сходства их признаков: свинцу две свиньи (Отписка пелымского воеводы Петра Вельяминова. 1621). На основании сходства внешней формы воска и камня становится возможным соположение этих предметов: два кдменн воску (Туровская уставная запись. XIV в.).

1.2. Образование составных номинаций на основе сходства функций сравниваемых объектов. В основу номинации детали колокола положено сходство функций языка - человеческого органа и детали колокола (служащей для изда-вания звуков при ударе о колокол) - говорение и звучание: не колокола медн много ви^воннлн н железные я^-ыкн пербЕнлн (Калязинская челобитная. 1677). Место обозначалось словом подошва в значении "основание, нижняя часть" в результате сходства общей функции - основание-, реукн уфтюгн подошва (Из дела Устюжского съезжего двора. 1681).

2. В средневековых текстах также встречается метафора в абсолютном употреблении.

2.1. Образование номинаций на основе сходства внешних признаков объектов. Место обозначалось словом голова и его производным изголовье в значе-

нии "вершина, верхняя часть чего-л." на основании присущего им общего признака верха, нахождения вверху, н^головн крлсного яру (Наказ красноярскому воеводе Архипу Акинфову. 1629). Первоначально слова голова и изголовье являлись метонимическими дериватами при обозначении верхней части кровати. Соотношение их с другими предметами или явлениями действительности позволяло сопоставлять присущие сравниваемым предметам внутренние и внешние признаки в результате метафорических процессов. Название предметов от названий животных также могло образовываться на основании сходства их признаков: мелннуные еыкн (Елецкая таможенная и кабацкая книга. 1626-1630), в кошках морских (Отступная Игнатия Нечая Филиппова сына. 1569)

2.2. Образование номинаций на основе сходства функций сравниваемых объектов. Слово поасъ употреблено в значении "меридиан" и соотносится с частью одежды в результате сходства функций опоясывания, разделения, ограничения: промеж вемел до середнего поаса (Перевод с печатного листа. 1654). В результате сходства определенных функций могли образовываться номинации от названий части тела человека: нм-ьт кляц/е око на волнованцов (Перевод печатных листов с вестями. 1652)- функции смотрения, наблюдения, видения', егдд же ять еысть цдревою рукой (Послание дьякона Федора Иванова. XVII в.) - функция помощи в выполнении определенного рода деятельности.

Почти все эти образования имели терминологический характер. Многие из них в языке не закрепились или утратились в результате избыточности при терминологической синонимии (ср. подошва реки - русло реки). Практически во всех этих случаях со временем метафоричность стирается и образования не воспринимаются как метафоры.

IV. Если первоначально метафора, как и метонимия, была связана с процессом познания, то более поздние метафорические образования могли быть результатом творческой деятельности автора с целью создания экспрессивности текста. Зачастую этот процесс был связан с новой синтаксической ролью, которую метафора способна выполнять, - ролью сказуемого в составе предложения, структура которого вообще была не характерна для древнерусского языка: двннд рекд н кнсла не ест лн то дв-ь кровдвые жнли. которые полшн н IX лнтвы от серцд н от пеуенн ндвт (Перевод письма Исаака Массы из Голландии. 1628).

V. Проанализированный материал дает право утверждать системность не только метонимических, но и метафорических деривационных процессов, поскольку различные способы выражения образных ассоциаций в языке находятся в системных отношениях. Системные отношения также проявляются в устойчивых связях метонимических и метафорических дериватов с производящим словом. Например, по модели называния изделия по названию материала, из которого оно сделано, строятся следующие метонимические отношения: дерево ("материал") - дерево ("оружие из дерева") (Договор неизвестного смоленского князя с Ригою и Готским берегом. 1229) - дерево ("мачта") (Перевод вестовых печатных листов. 1652), железо ("материал") - железо ("оковы из железа") (Договор неизвестного смоленского князя с Ригою и Готским берегом.

1229) - железо ("оружие, меч") (там же). Метафорические и метонимические дериваты характеризуются разными связями с производящим словом: если метонимические образования предполагают и сохраняют в смысловой структуре связь с исходным конкретным значением слов^, то метафорическая деривация предполагает полное переосмысление или даже разрыв со значением производящего слова: например, поасъ ("вид, часть одежды человека") - поасъ ("меридиан") (Перевод с печатного листа. 1654). Метонимическая деривация, как правило, выражает типовые отношения, метафорическая деривация - чаще окказиональные, нетипичные.

VI. Анализируя процесс метонимической и метафорической деривации, мы проследили устойчивость словообразовательных связей дериватов и производящих слов. Эти связи носят системный характер в языке и определяют включение нового слова в тот или иной лексико-семантический класс. Нами было проанализировано около 6000 употреблений различных конструкций, из которых на долю текстов Х1-ХГУ веков приходится около 500 метонимических дериватов и ни одного метафорического. С начала XV века в текстах деловой письменности начинают встречаться метафорические дериваты, они составляют примерно 25% от общего количества семантических дериватов, употребленных в текстах XV-XVII веков. Начавшийся в XV веке процесс метафоризации слова и текста получил широкое развитие только к XVII веку, поэтому наибольшее количество метафорических дериватов встречено нами в текстах деловой письменности XVII века.

Вторая глава диссертации "Семантические деривационные изменения в смысловой структуре глаголов" посвящена анализу образования и употребления метонимических и метафорических дериватов-глаголов. Деривационные метонимические и метафорические семантические изменения в смысловой структуре глаголов проявлялись в изменении иерархии лексико-семантических признаков, которое приводило к разрушению первоначальной категориальной семы и к актуализации других категориально-лексических сем.

I. Семантические изменения в смысловой структуре глаголов во многом определялись характером субъекта и объекта.

1. Если при реализации исходной категориальной семы субъект и объект действия являлись конкретными, то при метонимических изменениях субъект и объект могли быть выражены отвлеченными, а при метафорических - абстрактными понятиями.

1.1. Соположение глагола с отвлеченным существительным в роли субъекта. Так, глагол жнтн в значении "иметься, быть в наличии" выражал КС "социальная деятельность" и являлся метонимическим дериватом, если соотносился с отвлеченным понятием лобля в роли субъекта: рыЕндя локля жнкет к тих е^-ь^ зимняя н кешняя (Монастырская выпись из писцовых книг на владения Троице-Сергиева м-ря. 1520).

1.2. Соположение глагола с абстрактным существительным в роли субъекта. Глагол угдслтн в значении "исчезнуть" выражал КС "эмоциональное состояние" и являлся метафорическим дериватом, употребляясь с субъектом действия, выраженным абстрактным понятием ^дкнстк: зависть... не угдснетг

(Третье послание Курбского Ивану Грозному. XVI в.). Глагол сеъждтн в значении "исчезнуть " в сочетании с абстрактными существительными мог выражать КС "бытие" и являлся также метафорическим дериватом: к^яли... у нбднобд т,л кеглую пососу, котордя зЕеждлд от госуддря н^о пскоьд... десят руЕлек (Отпись подьячих. 1580). В данном примере субъект действия - посоха (вид налогообложения на Руси) - абстрактное понятие.

1.3. Соположение глагола с отвлеченным существительным в роли объекта действия. В сочетании с отвлеченным понятием усыткн в роли объекта глагол нсцелАтн в значении "возмещать (убытки, расходы)" выражал КС "функциональное состояние" и являлся метонимическим дериватом: сбои укыткн нсцелятн (Запись Матвея Иванова сына. 1569-1570). В смысловой структуре глагола ьоднтн могла выражаться КС "социальная деятельность" при употреблении с отвлеченным понятием: д&оряномъ сулл не ьоднтн (Грамота Новгорода тверскому в. кн. Михаилу Ярославичу. 1304-1305). Позиция прямого объекта в контексте замещена отвлеченным существительным суд, обозначающим вид социально значимой человеческой деятельности.

1.4. Соположение глагола с абстрактным существительным в роли объекта действия. Например, глагол подорьдтн в сочетании с абстрактным существительным судстке, обозначающим эмоциональное и духовно-нравственное состояние и замещающим позицию прямого объекта, выражал КС "эмоциональное состояние" и являлся метафорическим дериватом: нам егъ. протнь недрггд суастье подо рок ал (Перевод с вестовых листов. 1658). Глагол утншнтн в значении "устранить " выражал КС "социальная деятельность" при употреблении с абстрактным понятием невгоды: уток нсзгоаъ.! от лотрннскн^ люден втншнть (Перевод вестовых печатных листов, поданных А. Кельдерманом. 1651). Глагол содрдтн в значении "лишить" выражал КС "социальная деятельность" и являлся метафорическим дериватом. В сочетании с абстрактным существительным, обозначающим социальное положение, глагол обозначал изменение социального положения: скАфеннын сан содрдшд с нас (Послание дьякона Ф. Иванова. 1666).

2. Одним из главных критериев метонимического мышления следует считать реализацию категории одушевленности - неодушевленности, которая отражает первоначальные лексические ограничения, связанные с выражением лица. Употребление глагола являлось метонимическим, если на грамматическом уровне происходило уподобление одушевленных субъектов и объектов неодушевленным и наоборот, при этом субъект и объект не могли быть выражены абстрактными понятиями. Так, глагол прннтн в значении "пролегать, простираться " выражал КС "бытие" и являлся метонимическим дериватом при замещении одушевленного субъекта действия неодушевленным: от Берегу продьннутцд негде, прншол ио\ н боло-га (Отписка тобольского воеводы. 1611). Форма существования природного явления уподоблялась действиям человека. КС "качественное состояние" выражалась в смысловой структуре глагола ^длеуь в значении "надолго остаться без движения (о деловых бумагах) " при употреблении с неодушевленным субъектом действия на месте исходного одушевленного: а

купуля tro нд ту деревню у писцов я суде здлеглд (Данная каргопольских писцов. 1554).

Глагол помертЕИТн в значении "сделать недействительными, уничтожить, прекратить срок действия" выражал КС "социальная деятельность" при употреблении с неодушевленным существительным на месте исходного одушевленного в роли прямого объекта: клелл z/ еслля стдрые все померткнлн (Отпись старосты Варзужской волости. 1583). В современном русском языке процесс замещения одушевленного объекта или субъекта неодушевленным и наоборот при первоначальных лексических ограничениях употребления глагола приводит к метафорическим изменениям в смысловой структуре глагола. В древнерусском языке этот процесс происходил на метонимических основаниях, поскольку категория одушевленности-неодушевленности находилась на стадии формирования.

И. Семантические изменения в смысловой структуре глагола могли зависеть от характера других уточнителей глагольного действия. Например, разрушению первоначальной категориальной семы способствовало употребление отвлеченных и абстрактных имен в качестве конечного пункта движения, исходного пункта движения, места действия и др. Изменялись при этом валентные и синтаксические отношения деривата. Глагол переступнтн в значении "нарушить " выражал КС "социальная деятельность" и являлся метонимическим дериватом, поскольку объектом преодоления являлось отвлеченное неодушевленное существительное повеление: повеления княення ндшого переступит дерзнет (Жалованная и уставная грамота кн. Любарта Гедиминовича. 1321).

Глагол переступнтн в значении "поступить несправедливо, нечестно" в устойчивом лексическом сочетании прдвду переступнтн (Послание польскому королю Стефану Баторию. 1581) и глагол переступнтн в значении "перейти, вступить (в чужую веру и т.п.)" в глагольно-именном сочетании в г. н^ к-ьрн переступит (Перевод печатной тетради об Оснабрюкском мирном договоре. 1648) являлись метафорическими дериватами, поскольку в роли пространственных уточнителей со значением "объекта преодоления" и "объекта достижения" выступали слова прдвдд, в-ьрд, называющие абстрактные понятия.

III. Употребление глагола с существительными, образованными в результате метонимической деривации, способствовало переосмыслению значения глагола и втягиванию его в процесс метонимизации. Так, например, существительные грдмотд, прдвнлд метонимически обозначали "то, что написано в документе, документ". Употребленный в сочетании с ними глагол переступнтн также являлся метонимическим дериватом: перестзпнть прд&нлд (Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных XII в.), грдмоту переступить (Данная спинских сябров. 1389-1415). Употребление глагола с существительными, образованными в результате метафорической деривации, приводило к метафорическим изменениям в смысловой структуре глагола. Например, глагол ьоднтн в глагольно-именной конструкции воднтн хл*ел соль в значении "поддерживать дружеские отношения", где оборот хлъеъ соль метафорически обозначает абстрактное понятие "дружбщ",

выражает КС "межличностные отношения" и является метафорой: очъ ъкъ соль съ ннмъ кнрюшкою между собою ьоднлн (Допрос казака Якима Кузов-ченка. 1688).

IV. В смысловой структуре глаголов возможно совмещение дифференциальных признаков, способствующих одновременному вхождению глагола в разные лексико-семантические группы при выражении разных категориальных сем. Глагол потерятн в значении "утратить, лишиться чего-л." в сочетании с существительным, выражающим абстрактное понятие терпение, мог выражать КС "эмоциональное состояние", в сочетании с абстрактным понятием еьокодд выражал КС "социальное состояние": онн полонское терпение н свою своголу тем потеряли (Боярский приговор об отпуске на свободу холопов. 1634).

V. В XVII веке появляются глагольные метафоры, которые представляют собой аналогичные современным образования, их метафорическое значение формально не связано с другими лексическими единицами на грамматическом уровне. Однако уточнители глагольного действия в этих контекстах выражены имплицитно, они предполагаются. Глагол ндплестн в значении "наговорить, наболтать" выражает КС "речевая деятельность": рд^Енрдть, колько ты ндплелг (Вопрос - ответ старца Аврамия. XVII в.). Можно восстановить потенциальные уточнители глагольного действия - мепрдвдд, ложь. Глагол пр отладит не а в значении "отдохнуть" выражает КС "эмоциональное состояние": поикал хотя поопоуннгт н прохлдднтцА (Перевод печатных листов. 1652). Имплицитно в данном контексте присутствует абстрактное понятие отдых*. Глагол усыпнтн выражает КС "эмоциональное состояние": knseh с-ьмъ оплошнт н »ыпнт ytok королю сек-ь Бремя продлит (Перевод печатных листов. 1652). Потенциально подразумеваются абстрактные существительные Бдительность, кннмднне. Их имплицитное выражение подчеркивается словоформой оплошнт.

VI. На материале памятников деловой письменности нами было отмечено более 5000 случаев употребления глаголов, в смысловой структуре которых наблюдаются деривационные семантические изменения, из них 65% - метонимические, 35% - метафорические. При этом только 20% метафорических употреблений глаголов имеют фиксированное значение в словаре, остальные случаи -контекстуальная метафора. Более 80% всех метафорических дериватов приходится на период XVI-XVII веков, их употребление фиксируется в текстах с XV века. Эти процессы были непосредственно связаны с реализацией возможности соотнесения конкретных и абстрактных понятий и активизацией этого процесса к XVII веку. В деловых текстах XI-XIII веков не встречен ни один случай метафорического употребления глагола, исключая случаи заимствования греческой метафоры. С течением времени в некоторых случаях связь метонимического значения с исходным была утрачена, в результате в современном русском языке слово или образование воспринимается как метафора: например, глагольно-именное сочетание ьонтн в ьнну, подтверждая мнение H.A. Илюхиной, что "значительная часть образных языковых выражений, которые принято квалифицировать как метафорические, обязаны своим происхождением когнитивному

акту метонимического характера". С другой стороны, некоторые метафорические образования не осознаются современным мышлением как метафоры, в этом случае мы имеем дело с мертвой (стершейся) метафорой.

В третьей главе "Символизация заимствованных греческих метафор" рассмотрен процесс ассимиляции греческих заимствованных метафор и христианских символов в древнерусском языке. Традиционно ученые называют метафорами заимствованные из греческого языка метафоры и символы, связанные с христианским вероучением. Неточность этого утверждения мы доказываем на материале лексических и семантических заимствований, подтверждая концепцию В.В. Колесова, согласно которой греческие заимствованные метафоры, попадая на славянскую почву через переводную литературу религиозного содержания, в процессе ментализации преобразовывались в символы, раскрывающиеся в тексте посредством ряда метонимических переносов. Заимствованные метафоры становились готовыми к употреблению, воспроизводимыми, синтаксически и фразеологически связанными формулами. В результате столкновения и наложения двух культур - древнерусской (языческой) и греческой (христианской) - народные представления славян и библейские символы взаимопроникали друг в друга, создавая сложную картину образов, происходило постепенное раскрытие символа, его укоренение в славянской ментальности и разрушение семантического синкретизма слова.

I. Процесс усвоения христианских символов прошел не сразу и имел определенные стадии внедрения заимствованных формул в письменную речь. Сначала заимствованное предложение цитировалось целиком, точно воспроизводился текст религиозного содержания. Затем могло происходить косвенное цитирование с указанием (или отсутствием его) на текст Священного Писания или автора. Например, в послании польскому королю Стефану Баторию 1581 г. Иван Грозный употребляет цитату: не Елл^интеся усо о ко^е, в онле веруете, утре со грддъ баш г., яко птнцу, рукою своею во%му. Однако в более раннем послании 1579 г. этот же автор переосмысливает ее соответственно личному опыту: алн кем рус кую землю, яко птнцу, рукою своею возмешн. Далее в состав определенного тематического отрезка текста могли включаться словосочетания или слова-символы с сохранением исходных грамматических и лексических связей в предложении. Последней стадией ассимиляции являлось вкрапление отдельных символов в речь, отражающее авторское мышление и авторскую картину мира.

Неизменность содержания заимствованных образований при их синтаксической и лексической вариативности в древнерусском языке позволяет говорить о раскрытии символа путем использования традиционных для древнерусского языка образных средств (прямого и скрытого сравнения, метонимии), а не о метафоре. В символическом значении были заимствованы из греческого языка многие зооморфизмы (названия человека с положительной или отрицательной оценкой): зверь, ^мен, волк, овца, пес, дгнец и пр.: егдд придет господь, возрддуетцл о нем н о овцах во^веселитцд (Грамота патриарха Филарета. 1622) (слово овца в символическом значении "духовные чада; паства, прихожане по отношению к духовному наставнику" является семантической калькой

греческого слова ярбрата), снн все соБокупнкшеся, окрасом днвндго зверя рл(пъ1;сАХУя> горлостню длляфего (Соборный приговор. 1580) (слово ^ьерь является семантической калькой греческого слова 0т|р). Позднее, оторванные от исконного текста и утратившие связи с христианским учением, зооморфизмы стали характеризоваться метафорическим употреблением.

II. С одной стороны, раскрытие христианского символа происходило в результате метонимических переносов. С другой стороны, заимствование образцов создания метафор позволило сопоставить конкретные и абстрактные понятия, в результате чего происходило постепенное разрушение символа и формирование метафоричности текста и сознания. Так, например, заимствованная формула нскдтн слабы н уестн, где глагол нскдтн является семантической калькой с греческого Зкрйсо, становится образцом для собственно русских метафор, в которых глагол нскдтн мог употребляться с другими абстрактными существительными: то н^полнятн н лоЕра нскдтн (Перевод речи английских послов в голландских Генеральных Штатах. 1651).

П1. Некоторые конструкции создания метафор были восприняты языком эпохи средневековья, послужили для образования собственно славянских метафор и впоследствии стали своего рода типом литературной техники. Так, древнерусским языком была воспринята модель построения некоторых греческих метафор: существительные бс^дна, глуЕннд, проплсть, алла, тьма, сень + род. п. некоторых отвлеченных и абстрактных существительных. Так, слово глукннд (семантическая калька греческого слова рйОо«;) в сочетании с некоторыми конкретными существительными обозначало "значительность, усложненность содержания": ы глженнс кннгъ (Похвала киевскому в. кн. Святославу Ярославичу. 1073). Слово глуЕннд в сочетании с род. падежом некоторых отвлеченных или абстрактных существительных могло обозначать "значительную степень проявления чего-либо (названного существительным)" (также семантическая калька греческого слова рй0о<;): во глуЕнну к пал сомн-ьння (Послание Федора Карпова Максиму Греку. К. ХУ-ХУ1 вв.). Слово сердил могло употребляться в значении "неисчерпаемая глубина; неизмеримость, несметность чего-либо" (названного отвлеченным или абстрактным существительным) (семантическая калька греческого слова рбОод): ьъ толнку Еездну севе погнЕблн порннутн (Послание страдальца христова отца Аврамия. XVII в.): Бездну глупстБд н ке^умнА (Третье послание Курбского Ивану Грозному. XVI в.).

В тех же значениях употреблялись слова пропдсть (харирбц), роьъ (кдагето^), тьма (£6<ро^): гнусности пропдстню (Третье послание Курбского Ивану Грозному. XVI в.), от рка согрешения (Первое послание Ивана Грозного Курбскому. XVI в.), во тмч> гордости (Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь. XVI в.), пр-вд тгидмн дггелъ (Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных. XII в.). Слова пууннд (семантическая калька с я6уто<;) и потокъ (семантическая калька с тпуут\) могли употребляться с положительной коннотацией: пуунною мнлостн

(Третье послание Курбского Ивану Грозному. XVI в.), потокъ благости (Послание Федора Карпова Максиму Греку. XV-XVI вв.).

Как уже было отмечено ранее, в греческом языке вышеуказанные фразеологические сочетания были метафорами. Известные уже в ранних переводных текстах, они воспроизводились по памяти, а не создавались автором заново, и воспринимались древнерусскими авторами как синтаксически и фразеологически устойчивые конструкции (формулы), поскольку слово калькировалось в определенном контексте. Греческая метафора, по мнению В.В. Колесова, "является переводом с другого языка и, следовательно, в славянском все выражение целиком является не метафорой, а законченным символом. Метафора не заимствуется, она создается". Впоследствии древнерусский язык воспринял эту схему для создания собственных метафорических образований, позволяющих сопоставлять несоотносимые понятия на основании их внутреннего сходства.

IV. Формульность древнерусской речи никогда не превращалась в штампы, так как в структуре формул происходили постоянные преобразования - синтаксическая и лексическая вариативность, в то время как содержание оставалось инвариантным, значение символа не менялось. Появлялись новые формулы, развившиеся на славянской почве. A.A. Потебня утверждал, что понимание заимствования изменяет его известным образом, свойственным родному языку. Например, конструкция в рукн ддтн, заимствованная из греческого языка, породила другую, собственно славянскую формулу ь рукн положнтн с тем же лексическим значением "отдать во власть, в чье-либо распоряжение", не являющуюся метафорой: королеьскгю снлв ннъшг людей г. в peki положит (Перевод печатных листов с вестями из разных мест. 1652). Соотнесение разных глаголов с существительным-символом уточняло смысл употребленной формулы.

V. Наибольшее употребление лексики книжного стиля отмечено нами в текстах, относящихся к официально-деловым жанрам деловой письменности, как делопроизводства, так и официально-деловой переписки, посланий. Некоторые обороты стали обязательной принадлежностью деловой речи: например, формулы сужусА с ним перед когомъ, судить, ему еог б сем Беке н б кудуцнм, крест целовдтн, от^однтн сего светд и пр. Чаще всего они встречаются в официально деловых текстах - уставах, уложениях - и жанре частного делопроизводства - духовных грамотах.

VI. Нами было проанализировано около 1000 случаев употребления заимствованных греческих символов и метафор в деловых текстах XI-XVII веков. Из них около 85% - символы-существительные, которые составляют в текстах XI XIV веков 24%, а в текстах XV-XVII веков 76%. Глаголы с символическим значением составляют 15% встретившихся нам образований, примерно 35% из которых относятся к текстам XI-XIV веков, а 65% - к текстам XV-XVII веков. Преобладание символов-существительных над глаголами с символическим значением позволяет нам утверждать относительную самостоятельность существительных в заимствованных метафорах и семантическую зависимость глаголов в глагольно-именных конструкциях. Высокая частота употреблений символов в текстах XV-XVII веков свидетельствует об активной ассимиляции христианских

символов в деловой письменности на протяжении всей истории формирования литературного языка.

В создании языковой метафорической картины мира русский язык опирался на уже известную систему метафорических образований греческого языка, основной функцией которых было создание эмоциональности и экспрессивности высказывания, что реализовалось в более поздних метафорах славянского происхождения.

В заключении диссертации представлены основные выводы исследования. В результате комплексного анализа выявлены критерии разграничения метонимической и метафорической деривации и основные тенденции образования системы вторичных номинаций в период с XI по XVII века от расширения объема понятия на основе метонимии до изменения содержания понятия в результате метафорических процессов. Метонимия и метафора являлись важнейшими механизмами когнитивной деятельности и регулировали функционирование единиц лексического и ментального уровней, выступающих в роли средств моделирования категорий отвлеченности и абстрактности соответственно.

При анализе семантических дериватов нами были выявлены некоторые жанровые особенности и закономерности употребления метонимии и метафоры. Жанры, характеризующие собственно делопроизводство, наиболее подвержены формульности текста, они обладали достаточно четкой структурой, были ориентированы на определенный образец и в меньшей степени зависели от манеры изложения автора, в них отмечено наименьшее количество метафор. Документы этого типа содержат развернутую сеть метонимических дериватов терминологического характера. Эпистолярные жанры отражают личный опыт писца, обязательные для деловых текстов формулы занимают небольшую часть текста. В текстах официально-деловой письменности отмечается высокая частотность лексики книжного стиля, как правило, используются заимствованные формулы, раскрываются религиозные символы. Для официально-деловой переписки, отражающей эмоциональное состояние писца, также характерно употребление метафорических дериватов. Наибольшее количество метафор нами встречено в частно-деловой переписке, поскольку основной характеристикой этого жанра является лексическое богатство языка автора и манера изложения.

Тексты делового характера составлялись большим кругом писцов и в них при наличии определенных повторов и формул обнаруживается вариантность. Выбор лексики диктовался не только особенностями жанра, но и лексическим богатством языка писца и зачастую его образованностью. Авторское начало проявлялось также в создании и употреблении метафор: для метафоры характерно установление случайных связей, она напрямую связана с индивидуальным опытом и субъективным сознанием автора. Памятники деловой письменности не являлись авторитетными религиозными текстами, в них проявлялось авторское "я", а в результате этого создавались условия для окказионального употребления слова в тексте. Среди огромного количества авторов можно выделить тех, чей язык характеризуется наиболее частым употреблением метафор: Андрей Курбский, Иван Грозный, Иван Гебдон, П. Крузбиорн, Исаак Масса, М.П. Салтыков и некоторые неизвестные авторы. Многие метафорические образования, как и

большинство окказиональных употреблений, явились принадлежностью стиля конкретного автора и в языке не закрепились. Впоследствии часть конструкций перешла в разряд терминологии и фразеологии, остальные же в языке утрачены.

Анализ относительных количественных данных об употребительности ме-

* тафорических дериватов в различные века дает право говорить о том, что традиционное представление о метафоричности древнерусских текстов во многом не соответствует реальному положению дел в деловых памятниках в частности и в литературе древнерусского периода в целом. Важным в соотношении метонимических и метафорических дериватов в различные века является то, что до конца XIV - начала XV века метафоры в текстах деловой письменности не встречаются, а метонимические изменения носят массовый характер, в то время как большинство исследователей семантики вообще не упоминают об этом способе деривации, говоря лишь о метафоризации древнерусских текстов. Начиная с XV века появляются единичные метафорические образования, которые к XVII веку занимают твердые позиции в ряду способов деривации и формируют систему принципов образования и функционирования лексических единиц. Значимость метонимической деривации с развитием метафорической не уменьшилась, так как эти типы реализовали разные языковые связи и отношения между омонимами. Метонимия и метафора в это время являются регулярными и продуктивными типами деривации, создающими разнообразные семантические модели и словообразовательные типы. Только в конце XVI - начале XVII века в деловых текстах появляются конструкции метафорического характера, схожие с современными, в основе которых лежит сходство присущих сравниваемым объектам признаков и функций. Со становлением в русском языке языковой категории абстрактности метафора начинает выполнять функцию украшения речи и создания экспрессивности высказывания, на формирование которой повлияло функционирование в текстах различных жанров заимствованных христианских символов и метафор из греческого языка.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Некипелова И.М. Образные языковые средства в переписке Ивана Грозного с князем Андреем Курбским / И.М. Некипелова // Подходы к изучению текста: Материалы Междунар. научной конф. студентов, аспирантов и преподавателей / Отв. ред. Т.В. Зверева. - Ижевск, 2003. - С. 31^2. (0,5 п. л.)

2. Некипелова И.М. Структура и семантика образных языковых средств в языке VI в. (на материале переписки Ивана Грозного с князем Андреем Курбским / И.М. Некипелова // Язык в пространстве и времени: Тезисы и материалы

* международной научной конференции 29-30 октября 2002 г. Часть 1. - Самара: Изд-во СамГПУ, 2002. - С. 38-43. (0,2 п. л.)

3. Некипелова И.М. Метафоричность лексем собака /пес в текстах публицистического и эпистолярного жанров Х1У-ХУ1 вв. / И.М. Некипелова // Шестая российская университетско-академическая научно-практическая конференция. Материалы докладов. - Ижевск, 2003. - С. 248-250. (0,1 п. л.)

4. Некипелова И.М. Символ кровь в средневековых текстах публицистического и эпистолярного жанров Х1У-ХУ1 вв. / И.М. Некипелова // II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и

современность (Казань, 11-13 декабря 2003 г.). Труды и материалы: В 2 т. Т. 2. -Казань, Казан, гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2003. - С. 89-91. (0,2 п. л.)

5. Некипелова И.М. Реализация метонимического и метафорического типов семантической деривации в истории русского языка / И.М. Некипелова // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы; Казан, гос. ун-т; под общ. ред. K.P. Галиуллина. - Казань: Казан, гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2004. -С. 190-192. (0,15 п. л.)

6. Некипелова И.М. Функционирование древнерусской речевой формулы бить челом в текстах деловой и эпистолярной письменности XI-XVII вв./ И.М. Некипелова // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи. Сб. ст. V Всероссийской научной конференции (с международным участием). В 3-х т. Том 2. - Соликамск: СГТШ, 2004. - С. 114-119. (0,4 п. л.)

7. Некипелова И.М. Метафоризация слова рука и конструкций с компонентом рука в текстах деловой письменности XI-XVII веков / И.М. Некипелова // Ethnohermeneutik und Antropologie / Hrsg. von E.A. Pimenov, M.V. Pimenova. -Landau: Verlag Empirische Pädagogik, 2004. - 644 S. (Reihe "Ethnohermeneutik und Ethnorhetorik". Bd. 10. Herausgeber der Reihe: H. Barthel, E.A. Pimenov). - C. 369381. (0,7 п. л.)

8. Некипелова И.М. Процесс становления метафорического значения слова свет и конструкций с компонентом свет в текстах деловой и эпистолярной письменности XI-XVII веков / И.М. Некипелова // Вестник Удмуртского университета. Филологические науки. - Ижевск: Изд-во УдГУ, 2004. № 5 (Вып. 2). -С. 161-167.(0,3 п. л.)

9. Некипелова И.М. Греко-славянские языковые отношения: ментализация греческих заимствованных метафор на славянской почве / И.М. Некипелова // Русская речь в инонациональном окружении. Вып. II. - Элиста: КалмГУ, 2004. -С. 83-93. (0,5 п. л.)

10. Некипелова И.М. Судьба греческих заимствованных метафор в истории русского языка / И.М. Некипелова // Человек в мире культуры: Межвузовский сб. науч. и науч.-метод. трудов / Урал. гос. пед. ун-т - Екатеринбург, 2005. -С. 125-128. (0,25 п. л.)

Отпечатано с оригинал-макета заказчика

Подписано в печать 6.05.2005. Формат 60x84/16. Тираж 120 экз. Заказ №758.

Типография Удмуртского государственного университета 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 4.

»- 93 75

РНБ Русский фонд

2006-4 7314

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Некипелова, Ирина Михайловна

Введение.

Глава I. Семантические деривационные изменения в смысловой структуре существительного.

1.1. Вводные замечания.—

1.2. Метонимические изменения.

1.3. Метафорические изменения.

1.4. Выводы.

Глава II. Семантические деривационные изменения в смысловой структуре глагола.

2.1. Вводные замечания.—

2.2. Метонимические изменения.

2.3. Метафорические изменения.

2.4. Выводы.

Глава III. Символизация заимствованных греческих метафор.

3.1. Вводные замечания.—

3.2. Существительные-символы.

3.3. Глаголы с символическим значением.

3.4. Выводы.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Некипелова, Ирина Михайловна

Метафора неоднократно привлекала внимание исследователей русского языка. Существует точка зрения, что метафора - достаточно изученное явление, что интерес к ней поддерживается только лишь силой традиции [Опарина 2000, 81]. Однако, несмотря на кажущуюся изученность этого языкового явления, интерес к нему не угасает, напротив, все больше исследователей пытаются раскрыть загадку создания и функционирования метафоры. В лингвистике существует большое количество исследований, посвященных развитию семантики языковых единиц в синхронии (работы отечественных лингвистов -Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Э.А. Балалыкиной, Б.Л. Богородского, H.H. Болдырева, Т.Г. Бочиной, А.Н. Веселовского, В.В. Виноградова,

B.М. Жирмунского, Ю.Н. Караулова, H.A. Кожевниковой, Т.В. Крыловой, М.А. Кронгауза, Г.И. Кустовой, Ю.М. Лотмана, А.Г. Лыкова,

C.Л. Мишлановой, Е.И. Новиковой, В.И. Падучевой, З.Ю. Петровой, М.В. Пименовой, A.A. Потебни, Р.И. Розиной, А.И. Федорова, Ю.Н. Филипповича, А.П. Чудинова, Д.Н. Шмелева, А.Д. Шмелева, Н.Ю. Шведовой, Т.В. Симашко, В.Н. Телии, С.М. Толстой; и зарубежных -Д. Бикертона, М. Бирдсли, М. Блэка, Н. Гудмена, А. Вежбицкой, М. Джонсона, Т. Добжиньской, Д. Дэвидсона, В. Каминьски, Э. Кассирера, Дж. Лакоффа, С. Левина, Э. Лендваи, Э. Маккормака, А. Миллера, X. Ортега-И-Гассета, Э. Ортони, П. Рикёра, А. Ричардса, Р. Серля, Ф. Уилрайта, Р. Якобсона). Зачастую изучение метафорических образований носит междисциплинарный характер. При исследовании когнитивных возможностей метафоры привлекаются данные философии, психологии, логики. Тем не менее, сами исследователи признают, что «ни одна теория метафорического значения или метафорической истины не в состоянии объяснить, как функционирует метафора» [Дэвидсон 1990, 187], и что «единственного принципа функционирования метафоры нет» [Серль 1990, 329].

Истоки исследовательского интереса к метафоре обычно связывают с именем Аристотеля. В своей «Поэтике» он впервые описал метафору как способ переноса значения слова на другое слово. Аристотель понимал метафору как отнесение слова к чуждой ему категории: «Метафорой этого рода можно пользоваться еще иначе: присоединив к слову чуждое ему понятие, сказать, что оно к нему не подходит» [Аристотель 1998, 1097]. Ему принадлежит одна из первых классификаций метафоры, на которую ссылаются едва ли не все современные исследователи. Он же дал и первое определение метафоры: «Метафора — перенесение слова с измененным значением из рода в вид, из вида в род, или из вида в вид, или по аналогии» [Аристотель 1998, 1096]. Несомненно, был прав A.A. Потебня, определивший первое и второе перенесение как синекдоху, третье — как метонимию и только четвертое как «метафору в тесном смысле» [Потебня 2003, 221]. Термин «сходство» по отношению к метафоре соответствует тому, что «Аристотель называет аналогией, которую он понимает как отношение пропорциональности» [Рикёр 1990,436].

Именно ориентация на аристотелевское понимание и определение метафоры породила разные подходы к характеристике этого образного средства языка. Некоторые ученые выделяют все указанные тропы как самостоятельные (H.A. Илюхина, A.B. Калинин, A.A. Потебня, A.A. Реформатский), другие объединяют в одну группу метонимию и синекдоху как разновидность метонимии (В.В. Колесов, М.И. Фомина), третьи не делают различий между метонимией и метафорой и рассматривают метонимию и синекдоху как особые случаи метафоры (Р. Серль). Традиционно ученые говорят о семантических переносах или о наличии у слова так называемых переносных значений, выделяя среди них метонимию, метафору, синекдоху и функциональный перенос. Последние два образных языковых средства часто рассматриваются как разновидности метонимии и метафоры соответственно. Многие исследователи не делают различий между ними, употребляя для их обозначения термин метафора. На неточность этого подхода указывает В.В. Колесов: «Переносное значение в словесном знаке тоже не только метафора, вернее - не просто метафора; оно гораздо шире того, что можно назвать в узком смысле метафорой» [Колесов 2002, 14].

Подобная терминологическая недифференцированность связана непосредственно со значением слова метафора, которое в переводе с греческого обозначает «перенос». «Метафора и есть пере-нос. Типичный плеоназм. Заменив русским словом греческий термин, мы, по-видимому, никакого нового знания и понимания не получили» [Колесов 2002, 180]. Термин перенос значения не отражает сути процессов, происходящих в результате метонимической и метафорической деривации. «Термин метафора способен ввести в заблуждение. Метафора - это перенос названия. Но существует множество видов переносов названий, в основе которых не лежит то, что мы обычно понимаем под метафорой» [Ортега-и-Гассет 1990, 70]. Существуют различия в основаниях метонимии и метафоры, что оказывается существенным при их разграничении. Поэтому термином перенос значения следует обозначать только лишь метафору, в то время как по отношению к метонимии необходимо употреблять термин перенаименование.

В основе метонимических изменений лежат процессы уподобления и аналогии объектов. Основания для семантических сдвигов являются существенным, критерием для различения метонимии и метафоры, поскольку «тождество при уподоблении и сходство при сравнении в истории развития мысли представляют собою совершенно различные уровни сознания» [Колесов 2002, 185]. Так, например, Э. Кассирер, характеризуя метафору, на наш взгляд, дает удачное описание метонимии: «Каждая часть эквивалентна целому, каждый экземпляр - виду или роду как таковому. Каждая часть не только репрезентирует целое, а индивид или вид - род, но они ими и являются; они представляют не только их опосредованное отражение, но и непосредственно вбирают в себя силу целого, его значение и действенность. Здесь стоит вспомнить основополагающий принцип как языковой, так и мифологической «метафоры», формулируемый обычно как pars pro toto. Как известно, этому основному принципу подчиняется и им пронизано все магическое мышление. Тот, кто управляет какой-либо частью целого, получает в магическом смысле власть над целым. Большинство форм «магии по аналогии» исходит из того же основного принципа, но при этом они указывают, что имеется в виду не просто аналогия, а реальная идентичность» [Кассирер 1990, 38]. Метонимические процессы, как правило, связывают с возникновением так называемой регулярной многозначности слова, выделяют типы метонимических перенаименований, например, обозначение времени местом, количества пространством, действия местом, действия орудием действия и пр.

В основном исследователи склонны не различать образные средства, объединяя по признаку переноса названия одного предмета на другой: «Под метафорой в широком смысле понимается любое переносное значение слова. В современном языкознании метафору рассматривают как особый способ мышления о мире, который использует прежде добытое знание. В таком случае метафора представляет собой модель выводного знания, когда формируется новый концепт за счёт использования буквального значения выражения и сопутствующих ему ассоциаций» [Пименова 2003, 49]. Н.Д. Арутюнова по этому поводу пишет, что «представление о вездесущности метафоры отодвигало на задний план проблему ограничений на ее употребление в разных видах дискурса. Это привело к размыванию границ самого концепта метафоры: метафорой стали называть любой способ косвенного и образного выражения смысла, бытующий в художественном тексте» [Арутюнова 1990, 7].

Последний подход отражает широкое понимание метафоры, при котором четко видна тенденция к называнию одним термином метафора всех образных средств. Под метафоричностью зачастую понимают всякую образность вообще: «В отечественной традиции закрепилось известное еще со времен Аристотеля смешение термина метафора с образностью вообще: всякая образность именуется метафоричностью, и это не способствует тонкости и точности уяснения смысла самой метафоры» [Колесов 2002, 14].

Например, в работах отечественных и зарубежных исследователей в рамках теории когнитивной лингвистики не акцентируются различия между символом и метафорой. Некоторые ученые полагают, что метафора изначально присуща человеческому сознанию (A.C. Демин, B.C. Дмитриева). Изучая мифологическое мышление, исследователи используют термины базисная метафора, мифологическая метафора, подменяя ими понятия символ и миф (Э. Кассирер). Совершенно справедливо на ошибочность этой точки зрения указывает Н.Д. Арутюнова: «Можно встретить синонимическое употребление выражений метафорический образ и символический образ. Действительно, концепты метафоры и символа пересекаются. Между тем, с точки зрения своего положения в иерархии семиотических концептов, метафора и символ не могут быть отождествлены» [Арутюнова 1990, 23].

Лежащее в основании метафоры сходство объектов при их сравнении соотносит ее с образным сравнением. Крайняя точка зрения на эту проблему принадлежит Дж.А. Миллеру, который считает, что «метафора - это стянутое сравнение» [Миллер 1990, 236], и тем самым утверждает, что метафора не существует как самостоятельный троп, а является разновидностью образного сравнения. М. Блэк также рассматривает метафору как эллиптическое сравнение [Блэк 1990, 153-172]. Действительно, близость к метафоре образного сравнения не вызывает сомнений. Исключение из сравнения компаративных связок как, подобно, точно, словно, будто, как будто или предикативов подобен, сходен, похож, напоминает часто считается основным приемом создания метафоры. Однако этот ход имеет своим следствием существенное изменение семантической структуры. Предложение подобия преобразуется в предложение тождества [Арутюнова 1990, 27].

Метафору некоторые ученые также видят в древнерусских и современных конструкциях уподобления, которые A.A. Потебня называет полным сравнением [Потебня 2000, 6]. В решении этой проблемы мы полностью согласны с мнением Н.Д. Арутюновой: «Следует обособлять от метафор и сравнений в собственном смысле тот приглагольный творительный падеж, который является семантическим привеском к предикату. Проникновение в область семантики свойственно метафоре, но не характерно для метаморфозы, которая, указывая на «частное совпадение субстанций», не отлагается в языке в виде особого способа преобразования и порождения значений. Однако и метаморфоза имеет выход в семантику, который открывает перед ней связь с действием субъекта (ср. бежать рысью, лететь стрелою, идти гуськом, течь рекою)» [Арутюнова 1990, 29-30].

Узкое понимание метафоры связано с выделением ее в качестве самостоятельного тропа и обособления от других тропов. Для точной характеристики метафоры не следует смешивать метафорические процессы в слове и тексте с процессом создания образности текста в результате употребления иных образных средств. Например, Н.С. Демкова говорит об удивительно богатых возможностях изучения типов метафорического иносказания в русской литературной традиции XI-XII веков [Демкова 1997, 16], включая в понятие «метафорические иносказания» все образные средства, встречающиеся в древнерусских текстах. Однако точное понимание метафоры исключает отнесение к числу метафор обычно причисляемых к ним метонимии, синекдохи, сравнения, символа, тем более - эпитета, оксюморона, иронии. Таким образом, актуальным в нашей работе является выделение среди образных средств, встречающихся в текстах деловой письменности XI-XVII веков, и разграничение сходных по структуре, но различных по когнитивным признакам метонимии, синекдохи, символа и метафоры.

Под метафорой мы понимаем процесс замещения компонентов в смысловой структуре слова, свойственных первоначальному понятию, компонентами, включающими слово в иную лексико-семантическую группу или класс, на основе сравнения присущих сравниваемым объектам внутренних признаков, функций. Трудность характеристики метафоры заключается в том, что в ее основе лежат сложные психологические ассоциации, которые трудно интерпретировать как простое сходство значений по отдельным компонентам. «Даже в логических моделях метафор зрительный или акустических образ составляет имплицированное посредующее звено между двумя дискретными словесными компонентами» [Лотман 1999, 48].

Разработано множество теорий изучения метафоры: традиционная структурно-семантическая теория сравнения объектов, теория словесных оппозиций (логическая оппозиция позволяет создать метафорическое сплетение включением прямой несовместимости семантических свойств), теория взаимодействия смыслов, теория субституции, теория апперцепции (метафора— стянутое сравнение, вызванная ею мысль касается сходств и аналогий), предикативная теория в рамках когнитивного подхода и пр.

В рамках этих теорий был также привлечен исторический материал. В основном, используя те же подходы, исследуются поэтика древнерусских памятников и семантические изменения в смысловой структуре слов в средневековых текстах.

Не соответствует действительности традиционное мнение о том, что древнерусские тексты насыщены метафорическими употреблениями, представляющими собой аналогичные современным образования. Основную сложность изучения древнерусских текстов сформулировал В.А. Баранов: «К сожалению, до сих пор мы не всегда можем быть уверены в том, что наше понимание и интерпретация древнерусских текстов с точки зрения синтагматических связей, грамматического состава и семантики адекватны пониманию текста древними книжниками» [Баранов 2003, 16]. Особую сложность представляет исследование семантики текстов, поскольку «грамматическая система русского языка еще только формируется и как в частностях, так и в целом представляет иную, во многом отличающуюся от современной, систему» [там же].

До недавнего времени открытой оставалась проблема характеристики языковых образных средств, встречающихся в древнерусских и среднерусских текстах. Несмотря на основательную разработанность теории метафоры, в науке невыявленными остаются критерии разграничения метонимической и метафорической семантической деривации, их реализация в определенные эпохи развития языка.

Каждое явление языка должно изучаться с учетом внелингвистических и внутрилингвистических факторов. При изучении метафорических и метонимических семантических изменений актуальными являются следующие аспекты: культурно-исторический, жанрово-стилистический, авторский и аспект системности языка.

Изучение метафоры в культурно-историческом аспекте выносит на первый план определение времени появления и распространения метонимичских и метафорических образований, а также выражение посредством образных средств языка особенностей ментального мышления славян в разные эпохи становления русского языка. «Следует обратить внимание на то, что существуют культурные эпохи, целиком или в значительной мере ориентированные на тропы, которые становятся обязательным признаком всякой художественной речи, а в некоторых предельных случаях всякой речи вообще» [Лотман 1999, 53]. В этом случае «троп не является украшением, принадлежащим лишь сфере выражения., а является механизмом построения некоего, в пределах одного языка не конструируемого, содержания» [Лотман 1999, 58]. Одним из таких периодов Ю.М. Лотман называет период средневековья.

В связи с этим необходимо разграничивать этапы развития языка и восточнославянской ментальности вообще. В.В. Колесов говорит о смене культурных парадигм, всегда сопровождавшихся переструктурированием ментальных характеристик сознания, и выделяет по крайней мере три завершившихся этапа развития восточнославянской ментальности: первый этап связан с принятием христианства, приведший к перемаркировке социальных норм организации общества, в целом речь идет о древнерусской культурной парадигме, которая складывалась во второй половине XI века; второй этап определяется перемаркировкой этических норм духовности с конца XIV в.; третий этап начинается в конце XVII в. и характеризуется перемаркировкой социальных и духовных норм в связи с новым отношением к проблемам познания [Колесов 2002, 190].

Разграничение временных периодов при смене культурных парадигм позволяет выявить время появления метафоры в языке. Анализ материала деловых памятников XI-XIV вв. подтверждает мнение В.В. Колесова о том, что «те метафоры, которые современный исследователь видит в древнерусских текстах, метафорами не являются» [Колесов 2002, 210]. Употребление прямой метафоры в древнерусском языке невозможно, а промежуточные этапы семантического развития слов и выражений, отраженные в древнерусских текстах, создают речевые формулы, но не метафоры, как может показаться по конечному результату длительного процесса соединения различных форм выражения образа. Образность древнерусского текста состоит в раскрытии символа, которое реализуется с помощью различных средств уподобления и аналогии. «Органическое, через язык представленное единство всех этих риторических «приемов» организации текста и создает впечатление сложной метафоры, которой на самом деле нет» [Колесов 2003, 39].

С XV века на славянской почве активно развивается языковая категория абстрактности, происходит постепенная актуализация метафорических связей в слове и в тексте. В связи с этими процессами расширение смысла слова становится возможным в результате различных метафорических переносов.

В этом плане необходимо акцентировать внимание на культурных связях славян, исследуя весь массив заимствований, учитывать факторы, сопровождавшие этот процесс: когда, каким образом и через какие тексты, вследствие каких исторических процессов заимствование попало на славянскую почву, как развивалась его дальнейшая судьба. Для нас в исследовании семантических калек особенно важным является период принятия христианства на Руси, когда заимствованные греческие христианские символы и метафоры попали в систему, русского языка и начали переосмысляться под воздействием лингвистических и ментальных факторов.

Мы ограничиваем материал XVII веком, поскольку с конца этого столетия язык вступает в новую фазу развития и актуальным становится процесс образования понятия.

В жанрово-стилистическом аспекте семантические изменения исследуются в рамках становления системы жанров и стилей языка.

Проблема метафоричности текстов рассматривается исследователями в процессе изучения систем культурных текстов. Актуальность вопроса о взаимосвязях образных средств обусловлена их ролью в преобразовании смысловых структур в эволюции жанрово-стилевых форм. «Стиль есть способ осуществления системы, характеризующийся совокупностью приемов и идеальных установок» [Колесов 2002, 14]. Именно стиль порождает смысл (создает текст), и об этом говорили такие выдающиеся языковеды, как В.В. Виноградов, Б.А. Ларин и др. Стиль формирует семантику, поскольку диктует выбор лексических и синтаксических средств.

Описанию лексико-семантических изменений в переводных и собственно древнерусских (XI-XIV вв.) текстах посвящены работы Н.Ф. Алефиренко, Е.А. Андрущенко, A.A. Баландиной, В.М. Быковой, JI.B. Вялкиной, Р.Г. Гатауллиной, Л.П. Гашевой, O.A. Горбань, A.C. Демина, C.B. Друговейко, В.Ф. Дубровиной, И.В. Ерофеевой, А.И. Замешаева, Ким Чжин Кю, М.С. Киселевой, Н.С. Ковалева, В.В. Колесова, О.Н. Кондратьевой, Е.С. Копорской, Т.А. Литвиной, Д.С. Лихачева, Г.Н. Лукиной, И.И. Макеевой, П.И. Мельникова, E.H. Мещерской, Т.М. Николаевой, М.О. Новак, Т.В. Пентковской, В.И. Постоваловой, О.В. Прискоки, Т.П. Рогожниковой, Т.М. Скибиной, А.О. Старовойтовой, Т.В. Ткачевой, O.A. Черепанова. Тексты различных жанров XVI-XVIII вв. послужили материалом для исследований в области лексики и семантики Л.С. Андреевой, Г.И. Белозерцева, В.В. Васенькина, Л.Я. Костючука, А.И. Кузнецовой, С.А. Мачульской, М.В. Пименовой. Проблему метафоричности косвенно затрагивает В.Б. Крысько при характеристике развития категории одушевленности на примере имен, обозначающих животных.

Традиционно считается, что метафорическая поэтичность и эмоциональность являются признаком высокого стиля. В основном проблему метафоричности и семантических сдвигов вообще исследователи рассматривали на материале текстов религиозных жанров, поскольку считалось, что именно в них наиболее богато отражена система образных средств. Неточность этого утверждения мы доказываем на материале лексических и семантических заимствований, подтверждая концепцию В.В. Колесова, согласно которой греческие заимствованные метафоры, попадая на славянскую почву через переводную литературу религиозного содержания, в процессе ментализации преобразовывались в символы, раскрывающиеся в тексте посредством ряда метонимических переносов. Все заимствованные метафоры становились готовыми к употреблению, воспроизводимыми, синтаксически и фразеологически связанными формулами. Таким образом, метафора появляется в результате активного развития категории абстрактности в языке с конца XIV века и является результатом отражения процессов, происходящих в живом, а не только в книжном языке, замкнутость текстов религиозного содержания не позволяла свободно проникать в них элементам разговорной речи. В текстах Х1-Х1У веков и светского, и религиозного характера большей частью присутствуют метонимические переносы, отражающие вариативность заимствованных и славянских формул. «На метонимиях построены. вообще — все изменения формы в текстовых формулах» [Колесов 2002, 194].

Изучение лексики и семантики деловой письменности Х1-ХУИ веков тесно связано с исследованием процессов формирования русского литературного языка, при изучении истории которого необходим анализ языкового материала памятников разных жанров. История деловой письменности, ее жанров в их традициях и изменениях исследована мало. Однако именно памятники деловой письменности отражают взаимодействие семантических дериватов. Важную роль в формировании литературного языка сыграл с принятием христианства еще только начинающий формироваться в XI веке средний стиль социально значимой и профессионально ориентированной литературы. С XVI века возрастает роль деловой письменности, которая к тому времени обслуживала все сферы социально-экономической жизни России. Е.И. Зиновьева отмечает, что «сложные проблемы определения основ русского национального языка и его высшей формы — литературного языка, соотношение стихии разговорно-обиходной речи и литературно-книжного языка, с одной стороны, и делопроизводственной, актовой письменности, отражающей реалии российской действительности - с другой, невозможно решить без тщательного исследования материалов делового языка» [Зиновьева 2000, 3]. Кроме того, именно деловая письменность породила фразеологию и терминологию, в основе которых оказались метонимические и метафорические выражения. Метафора в деловых текстах первоначально выполняет функцию не украшения речи, а ее сокращения, реализует возможность емкого обозначения явления одним словом, одной фразой. Однако необходимо учитывать и тот факт, что через переводную религиозную литературу на славянскую почву попадали греческие христианские символы, которые в дальнейшем могли быть источником семантических изменений в слове, в том числе и в деловых текстах. Со становлением в русском языке средневекового периода языковой категории абстрактности метафора начинает выполнять функцию украшения речи и создания экспрессивности высказывания, на формирование которой повлияло функционирование в текстах различных жанров заимствованных христианских символов и метафор из греческого языка.

Как отмечает М.А. Соколова, «язык главным образом деловых памятников эпохи отражал и закреплял в письменности явления, которые создавались и развивались в устах его носителей» [Соколова 1957, 4]. Нельзя согласиться с крайними позициями в этом вопросе, которые занимают Ф.А. Хайдаров и Б.А. Успенский. Так, Ф.А. Хайдаров говорит о независимости деловой письменности вообще от книжного влияния после ХП-ХШ веков. Обособленность развития деловой речи он видит в том, что официально-деловой стиль явился результатом развития светского права, поэтому независимость бытования светских юридических текстов, а следовательно, и относительная независимость развития языка этих текстов были обусловлены исторически, особенностями правовой системы на Руси [Хайдаров 1992, 37]. Б.А. Успенский утверждает, что книжный и некнижный языки противопоставляются по признаку соответствия языковой норме, контексты, связанные с их употреблением, оказываются взаимно противопоставленными, образуя две самостоятельные и относительно независимые семантические сферы [Успенский 1994, 10]. Однако в связи с этим следует отметить, что «язык деловой письменности определенным образом нормирован, имеет свои традиции, закрепленные формулы, пользуется рядом черт книжного языка, он особым образом престижен, поскольку это язык не только грамот и завещаний, это язык права, государственности» [Ремнева 2003,10].

При характеристике включений в деловую письменность элементов церковно-книжного и народно-разговорного стилей языка мы опираемся на мнение Б.А. Ларина о том, что «единство языка деловой литературы лишь постепенно создавалось усилиями княжеских дьяков, стремившихся освободиться от заметных диалектизмов и выработать формуляр актов, наиболее понятный для народов Киевской Руси. В Московских приказах тоже постепенно, лишь с XV-XVI веков, по мере усиления централизации административной системы создается единство административной терминологии и фразеологии, единство основных норм языка деловой письменности» [Ларин 1961, 29]. На основании этих процессов следует видеть системность отношений деловой и книжной письменности.

Исследование лексики текстов деловой письменности дает богатый материал для изучения семантических изменений в смысловой структуре слов в истории языка. Этой проблеме посвящены работы H.A. Антадзе, Н.Г. Благовой, В.Н. Вакурова, С.С. Волкова, В.Я. Дерягина, В.М. Живова, Е.И. Зиновьевой, Т.А. Лисицыной, Е.Ф. Мишиной, И.Е. Паппа, Л.Н. Русиновой, Г.П. Снетовой, М.А. Соколовой.

Деловая письменность представлена большим количеством жанров, что было непосредственно обусловленным широкой сферой ее применения и различной функциональной направленностью ее разновидностей. О развитии многофункциональности деловой речи писал В.В. Виноградов: «усиливаются процессы литературно-языковой обработки разных форм приказно-деловой речи, а деловая речь, по крайней мере в известной части своих жанров, уже выступает как один из важных и активных стилей народно-литературного типа языка. Вместе с тем все возрастает роль этого делового стиля в языке художественной литературы. Кроме того, с расширением круга производства и ремесел, с развитием техники и культуры все расширяются функции деловой речи» [Виноградов 1978, 95]. В некоторых текстах XVI-XVII веков мы наблюдаем совмещение частно-деловой, официально-деловой переписки и публицистичности, научно-популярного и делового стилей.

Наличие книжно-письменных или народно-разговорных элементов в различных видах деловой письменности зависит от характера и предназначения документа (его жанровой характеристики), места и времени его написания, образования и социального статуса писца, составлявшего документ. Классификации, наиболее точно отражающие эти особенности, принадлежат Н.И. Тарабасовой и С.С. Волкову. Н.И. Тарабасова разделяет деловые тексты на две группы по принципу наличия или отсутствия отношений «пишущий — адресат»: собственно делопроизводство и переписка. Делопроизводственные документы не требуют ответа, к этой группе документов относятся памятники таких жанров, как листы, грамоты (духовные, меновные, купчие, межевые, заповедные и пр.), кабалы (в т.ч. крепости), записи в писцовых книгах, уставы, уложения, описи. Переписка предполагает ответ, она обращена к адресату, лицу, с которым предполагается общение пишущего. В эту группу входят челобитные, памяти, грамотки, наказы. Исследователь выделяет также переходный тип документов: расспросные речи, сказки, допросы. В них личное выступает в чужой передаче и становится констатирующим, т.е. фактом делопроизводства [Тарабасова 1964].

С.С. Волков при лингвистической классификации текстов деловой письменности исходит из социальной значимости документов, а также принимает во внимание информативность (сферу использования) и форму акта, поскольку эти факторы определяют особенности их языка. С этой точки зрения ученый разделяет деловую письменность на официально-деловую (общегосударственную, правительственно-административную) и частную (частно-деловую и эпистолярную). «Официально-деловые акты касаются как интересов всего общества, так и взаимоотношений отдельных социальных групп внутри общества, отношения верховной власти и правящих группировок к различным социальным слоям и их отдельным членам, межгосударственных отношений, управления и т.д. Частно-деловая письменность касается отношений между отдельными членами общества: феодалом-землевладельцем и его приказчиками и крестьянами, предпринимателем и приказчиками, работодателем и работниками, между лицами, относящимися к одной социальной группировке, членами семьи. Сюда же следует отнести разного рода личные бытовые, хозяйственные или производительные записи» [Волков 1974, 8].

Связанным с жанрово-стилистической характеристикой является фактор авторства. Тексты делового характера составлялись большим кругом писцов, и в них, при наличии определенных повторов и формул, обнаруживается вариантность. Выбор лексики диктовался не только особенностями жанра, но и лексическим богатством языка писца и его образованием. Авторское начало проявлялось также в создании и употреблении метонимических и метафорических образований. «Для метафоры, таким образом, характерно установление далеких связей. Они случайны в том смысле, что прямо обусловлены индивидуальным опытом и субъективным сознанием автора» [Арутюнова 1990, 20]. Живший около I в.н.э. ритор Деметрий писал в трактате «О стиле»: «В письме. проявляется человеческий характер. Почти каждый из нас запечатлевает в письмах свой образ. Конечно, и в других видах письменной речи проявляется характер пишущего, но нигде так очевидно, как в письмах» [цит. по: Калугин 1998, 14]. Той же характеристикой обладают и деловые тексты эпистолярного жанра. Индивидуальное начало может проявляться в особых приемах использования формул, в языковых особенностях текстов. Метонимические дериваты присутствуют более всего в тех текстах, которые наиболее подчинены строгой структуре выражения речевых, синтаксически устойчивых формул. Метафора преобладает в тех документах, в которых формульность носит несколько ограниченный характер.

Важную роль в изучении семантических изменений играет аспект системности языка. В отношении к историческому состоянию языка наиболее точным определением системности мы считаем определение, данное В.В. Колесовым: «В отношении к языку система есть данная в связях друг с другом соотнесенность его единиц, образующих единство категорий, парадигм и содержательных форм, явленных как цельность, значимость и ценность» [Колесов 2002, 14]. Изменение семантики слова влечет за собой изменения на всех уровнях языковой системы: лексическом, грамматическом, словообразовательном, синтаксическом. При исследовании метафорических образований необходимо учитывать особенности развития всех уровней в соответствующий исторический период, так как их характеристика также не соответствует современному состоянию.

Основным отличием современной метафоры от исторической является её выражение через разнообразные грамматические и синтаксические конструкции, присущие современной стадии развития языка и неприемлемые для древнерусского языка и языка средневековья. Современную метафору разделяют на виды: диафору и эпифору, в основе которых лежит нестандартное употребление слова в тексте. В текстах Х1-ХУ1 веков не были типичны конструкции типа «Жизнь - есть сон» (диафора) [Уилрайт 1990, 83] или «Голуби на травяном увы» (эпифора) [Уилрайт 1990, 89]. Поэтому следует исследовать метафорические изменения с учетом тех синтаксических конструкций, посредством которых строился древнерусский текст.

Таким образом, лексико-семантическое исследование деловых памятников отражает изменения в лексической системе: отмирание и появление новых слов, связи и отношения дериватов с производящим словом и т.д. Специфика жанра источника находит отражение в организации текста и его лексико-фразеологических особенностях. Учитываются особенности лексической и синтаксической вариативности формул разного вида актов.

Метонимические и метафорические изменения лексического состава русского языка в их различиях и сходствах в основных разновидностях деловой письменности Х1-ХУН веков комплексному анализу не подвергались. Представляется целесообразным охват в одном исследовании деловых памятников различных жанров, относящихся к разным историческим периодам в развитии русского языка, с выделением отдельных синхронных состояний, что дает возможность проследить на материале этих источников динамику семантических' изменений в смысловой структуре слов на разных этапах процесса формирования национального языка. Таким образом, актуальным является комплексное описание изменений семантики слов и словоформ в историческом аспекте с учетом их внутренней системной организации, парадигматических и синтагматических отношений с другими языковыми единицами, особенностей их функционирования в текстах деловой письменности Х1-ХУН веков.

Целью работы является исследование метафорической деривации в сопоставлении с метонимической в текстах различных жанров деловой письменности Х1-ХУН веков в их историческом развитии с учетом внутриязыковых, жанровых, контекстуальных и экстралингвистических факторов. Для этого важным является решение следующих задач:

1) выявление слов в образном употреблении в текстах различных жанров деловой письменности Х1-ХУИ веков;

2) определение критериев для разграничения метонимии и метафоры;

3) разграничение типов семантической деривации (метонимия и метафора);

4) компонентный, стилистический и функционально-семантический анализ употребления дериватов с учетом времени их возникновения и особенностями функционирования в деловых текстах Х1-ХУН веков;

5) определение роли заимствованных из греческого языка христианских символов и метафор и их функционирование в деловых текстах;

6) определение роли авторского начала и жанрово-стилистической специфики в процессе создания и функционирования семантических дериватов.

Объектом нашего исследования являются процессы метафоризации слов в сопоставлении с явлениями метонимизации в истории языка, образование и функционирование метонимических и метафорических дериватов в древнерусских и среднерусских текстах. Предметом анализа стали слова, являющиеся метафорическими и метонимическими дериватами, в текстах различных жанров деловой письменности Х1-ХУП веков.

При изучении и описании материала использовались различные подходы и методы исследования языковых единиц. Методологическая основа исследования обусловлена положениями о системности языка, непрерывности семантических изменений в процессе эволюции, неразрывности синхронического и диахронического состояний, отражении в языке ментального восприятия славян. Комплексное изучение позволяет получить наиболее полное знание об объекте исследования. При комплексном изучении языковых единиц анализу подвергаются их внутренняя системная организация, парадигматические и синтагматические отношения с другими единицами, особенности их функционирования в тексте. «Комплексный подход имеет своей целью исследование объекта во всех его внутренних и внешних связях, выявление основного взаимодействия, определяющего тенденции развития объекта как системы» [Федосеев 1983, 11]. При исследовании развития семантики слов в истории языка осуществляется комплексный подход, при котором семантическая структура слова понимается как «единство взаимодействующих разноуровневых значений, организованных в пределах отдельного слова определенным способом в соответствии с системой данного языка и с закономерностями функционирования этой системы в речи (в тексте)» [Лопушанская 1988, 5].

Исторический и сравнительно-исторический методы позволили сопоставить языковые особенности текстов и обнаружить закономерность развития образной системы древнерусской письменности. Сопоставление лексики разновременных деловых текстов позволяет определить время возникновения и распространения метонимических и метафорических дериватов.

При использовании структурного метода реализуется возможность проведения синхронного анализа дериватов и их функций во взаимодействии с единицами смежных языковых уровней. Обращаясь к исследованию семантической деривации в истории языка, отражающей системность взаимосвязанных элементов, мы исходим из принципа неразрывности синхронного и диахронного подходов к изучению языковых фактов.

Использование элементов текстологической методики позволяет проводить сравнительный и исторический анализ частей документов, формул и терминов, исследование языковых средств с учетом роли автора в построении делового текста. Д.С. Лихачев сформулировал общие принципы научной текстологии, имеющие важное значение для методики лингвистического анализа древнерусских письменных памятников: целостный анализ текста, комплексное сравнительно-историческое изучение текстов, подход к сознательным и «бессознательным» изменениям текста как к проявлению индивидуальности писца [Лихачев 1962, 541-543]. При текстологическом изучении древнерусских актов необходимо учитывать время написания документа, принадлежность документа определенному центру письменности, отнесение его к определенному жанру, характеристику лица, составлявшего документ, принадлежность писца к определенному сословию и в связи с этим отражение письменно-книжных, народно-разговорных, общерусских элементов и традиций делового письма. Все эти факторы влияют на способность автора к окказиональному употреблению слов в тексте, которое прежде всего характеризует метафорические дериваты.

Использованы элементы количественного метода исследования, позволяющие описывать функционирование семантических дериватов в тексте с точки зрения частотности их употребления, количественного соотнесения метонимических и метафорических образований с учетом их распределения по жанрам и времени написания текстов. Простая констатация наличия семантических дериватов, встречающаяся в большинстве исследований, недостаточна для анализа семантики языковых средств как системы. Без использования количественного анализа невозможно точно установить время образования, развития и активизации метонимических и метафорических дериватов, показать процесс актуализации метафорического мышления.

При комплексном исследовании семантических изменений в текстах деловой письменности Х1-ХУИ веков наряду с традиционными методами {наблюдение, описание) используются методы компонентного, контекстуального, функционально-семантического и стилистического анализа. «В последнее время происходит активное развитие в науке интеграционных процессов, утверждение концепции системности, структурности, комплексности как одного из принципов, определяющих стиль современного научного мышления» [Аверьянов 1985, 39].

Компонентный анализ используется при рассмотрении семантической структуры слова, использование понятий категориальная сема, дифференциальная сема, потенциальная сема, лексико-семантическая группа/ класс, лексико-семантическая категория отвлеченности/ абстрактности отражает иерархию компонентов семантики слова. Актуализация, нейтрализация или смена компонентов приводит к изменениям в смысловой структуре слова. Применяя компонентный анализ к исследованию семантических изменений в смысловой структуре слов, мы совершаем логическую процедуру, основанную на выявлении смысловых ассоциаций, заложенных в семантике.

Необходимость контекстуального анализа обусловлена тем фактом, что семантические изменения в словах можно проследить только в сохранившихся текстах. Мы можем лишь предположить возможность существования в языке (в речи) отсутствующих, не отраженных в текстах звеньев в развитии смысловой структуры слов. Кроме того, ошибочным является подход к исследованию семантики языковых единиц в историческом аспекте на основании их функционирования в современном русском языке, перенесение современных представлений на более ранние эпохи существования языка. Н.Г. Михайловская в связи с этим отмечает особую значимость анализа контекстуальных условий употребления слова — грамматической конструкции, семантической взаимосвязи слов в контексте - с учетом жанровой принадлежности источника [Михайловская 1973, 92].

Функционально-семантический анализ и стилистический анализ позволяют выявить парадигматические связи деривата в системе языка и окказиональное употребление слова на синтагматическом уровне в процессе его функционирования в тексте, когда окказиональность, «неправильность» употребления несовместимых понятий порождают метафору.

Для характеристики русской деловой речи изучаемого периода и выявления ее стилистических, жанровых и временных особенностей анализируются разнообразные по форме и содержанию тексты деловых документов - уставов, уложений, договоров, памятей, челобитных, описей, кабал, крепостей, различных грамот (духовных, меновых, заповедных и пр.), грамоток, записей, крепостей, докончаний, купчих, полюбовных, выписей, наказов, допросов, вестовых тетрадей, актов, отписок, выписей, списков, таможенных и отказных книг, принадлежащих различным территориям. Материалом для исследования послужили тексты различных жанров деловой письменности, опубликованные в нескольких выпусках книг «Новгородские грамоты на бересте», «Вести-куранты», «Памятники литературы Древней Руси», «Акты писцового дела», «Дополнения к Актам историческим», а также в разных сборниках актов и грамот. Полный перечень использованных изданий указан в конце диссертационной работы.

В исследовании используются также данные словаря-справочника «Лексико-семантические группы русских глаголов» (под общ. ред. Т.В. Матвеевой), Фразеологического словаря литературного русского языка (сост. А.И. Федоров), Толкового словаря русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой. В качестве материала для сравнения привлекались данные Словаря русского языка Х1-ХУИ вв., Древнегреческо-русского словаря (под ред. С.И. Соболевского) и Греческо-русского словаря А.Д. Вейсмана.

Всего было проанализировано более десяти тысяч случаев употребления метонимических и метафорических дериватов и конструкций с ними в древнерусских и среднерусских текстах разных жанров деловой письменности Х1-ХУН вв. Языковой материал рассматривается как единая система.

Научная новизна исследования состоит в комплексном исследовании семантических преобразований в разные эпохи развития языка, развитии метафоричности слова и текста. При этом мы обращаемся к практически не изученным с этой точки зрения памятникам деловой письменности, различным по структуре и времени создания, которые традиционно исключаются из текстов, характеризующихся присущей высокому книжному стилю образностью и метафоричностью.

Актуальным является применение компонентного анализа и элементов лингвотекстологического и количественного методов при анализе метонимических и метафорических типов деривации в истории языка, что ранее представлялось исследователям незначимым. Такой подход позволяет делать выводы: 1) постепенном развитии категории абстрактности в языке, 2) об актуализации метафорического способа деривации в определенный исторический период наряду с метонимическим, 3) особой роли греческих заимствований в деловых текстах, 4) системности семантических отношений в истории языка, 5) значительной роли автора в составлении делового документа.

В работе представлено подтверждение неточности традиционного мнения о метафоричности древнерусских текстов (Х1-Х1У веков), исследована история возникновения метафорического способа деривации (на протяжении ХУ-ХУП веков), рассмотрена логика перехода от метонимической образности слова и текста к метафорической, а также разработаны критерии разграничения метонимии и метафоры по отношению к истории развития языка.

Теоретическая и практическая значимость работы. Диссертационное исследование демонстрирует новый подход в изучении семантики деловых памятников, опирающийся на особенности развития языка в различные периоды его существования. Совокупность методов - исторического и сравнительно-исторического, традиционно применявшихся при решении подобных задач, и элементов лингвотекстологического и количественного методов, позволяют проследить историю появления метафорических образований и взаимодействие метонимических и метафорических способов деривации. Эти выводы, подкрепленные количественными подсчетами, позволяют оценить жизнеспособность дериватов и продуктивность возникающих в истории языка способов номинации и выявить направленность генеральных семантических изменений в русском языке древнего и средневекового периодов. Работа стала обоснованием важности дальнейшего изучения языка различных жанров деловой письменности. Полученные результаты имеют значение для выявления и описания закономерностей процессов языковой номинации в определенные периоды истории русского языка. Результаты анализа текстов, а также разработанная и апробированная методика могут быть применены в качестве теоретической и практической основы для новых исследований.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в общих курсах по истории языка, в спецкурсах по историческому словообразованию и лексикологии, а также в спецкурсах по современному словообразованию и лексикологии.

Апробация работы проводилась на следующих научных конференциях и семинарах с докладами: 1. «Образные языковые средства в переписке Ивана Грозного с князем Андреем Курбским» на Международной научной конференции студентов, аспирантов и преподавателей «Подходы к изучению текста». Ижевск, УдГУ, 23-25 апреля 2002. 2. «Структура и семантика образных языковых средств в языке VI в. (на материале переписки Ивана Грозного с князем Андреем Курбским» на Международной научной конференции «Язык в пространстве и времени». Самара, СамГПУ, 29-30 октября 2002 г. 3. «Функционирование метафоры с компонентом кровь в древнерусских текстах публицистического и эпистолярного жанров Х1У-ХУ1 вв.» на III Межвузовской научной конференции студентов и молодых ученых «Неделя молодежной науки Удмуртской республики». Ижевск, УдГУ, 21-25 апреля 2003 г. 4. «Метафоричность лексем собака/пес в текстах публицистического и эпистолярного жанров Х1У-ХУ1 вв.» на VI российской университетско-академической научно-практической конференции. Ижевск, УдГУ, ноябрь 2003 г. 5. «Символ кровь в средневековых текстах публицистического и эпистолярного жанров Х1У-ХУ1 вв.» на Международной научной конференции «II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность». Казань, КГУ, 11-13 декабря 2003 г. 6. «Функционирование древнерусской речевой формулы бить челом в текстах деловой и эпистолярной письменности Х1-ХУП вв.» на Всероссийской межвузовской конференции «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи». Соликамск, СГПИ, 19-21 февраля 2004 г. 7. «Реализация метонимического и метафорического типов семантической деривации в истории русского языка» на Международной научной конференции «Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы». Казань, КГУ, 4-6 октября 2004 г. 8. «Функционирование христианских символов в текстах деловой письменности Х1-ХУП веков» на семинаре «История и современность русского языка: Текст. Методы. Компьютер». Ижевск, УдГУ, 16 декабря 2005 г.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав основной части, заключения, списка использованной литературы, списка словарей и списка сокращений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Метонимическая и метафорическая деривация в истории русского языка"

3.4. Выводы

Огромную роль в формировании образной системы русского языка сыграли заимствованные из греческого языка через переводную литературу христианские символы и метафоры, которые на славянской почве были преобразованы в символы. Попадая на славянскую почву, греческие заимствованные символы получали дальнейшее развитие не только в церковно-книжной сфере через толкование символа, но и в сфере некнижной деловой письменности.- В результате столкновения славянской и греческой символичности слова происходило постепенное разрушение символа и первоначального семантического синкретизма слова. «Совмещение объемов понятия при нерелевантности содержания понятия давало возможность для дальнейшего развития символа и его укоренения в славянской ментальности.

Происходило это на основе метонимических переносов, обслуживавших именно это предметное значение слова, а непосредственным результатом стало - разрушение семантического синкретизма имени и создание слов «широкого» значения» [Колесов 2002, 264].

Прочно вошедшие в сознание древнерусского человека, символы первоначально воспроизводятся в сфере высокого книжного стиля в непереводных текстах религиозных жанров, а позднее и в текстах других стилей, сначала в деловом, потом в публицистическом и даже научно-популярном. Однако процесс усвоения христианских символов прошел не сразу и имел определенные стадии внедрения заимствованных формул в письменную речь. Сначала заимствованное предложение цитировалось целиком, точно воспроизводился тексте религиозного содержания. Затем могло происходить косвенное цитирование с указанием (или отсутствием его) на текст Священного Писания или автора. Далее в состав определенного тематического отрезка текста могли включаться словосочетания или слова-символы с сохранением исходных грамматических и лексических связей в предложении. Последней стадией ассимиляции символов является вкрапление отдельных символов в речь, отражающее авторское мышление и авторскую картину мира.

Неизменность содержания заимствованных образований при их синтаксической и лексической вариативности в древнерусском языке позволяет говорить о раскрытии символа путем использования традиционных для древнерусского языка образных средств уподобления и аналогии - метонимии, синекдохи, конструкций уподобления, прямого и скрытого сравнения и пр., а не о метафоре.

Наибольшее употребление лексики книжного стиля отмечено нами в текстах, относящихся к официально-деловым жанрам деловой письменности, как делопроизводства, так и официально-деловой переписки, посланий. «Трудно установить причинно-следственные отношения в подобном взаимодействии стилистических и семантических факторов разграничения форм, но ясно, что семантически отвлеченное последовательно сопровождает стилистически высокое» [Колесов 2002, 229]. Некоторые обороты стали обязательной принадлежностью деловой речи: например, формулы сужу с а с ннм перед богомъ, судить ему еог б сем веке н б Будущем, крест целоьдтн, от^однтн сего света и пр. Чаще всего они встречаются в официально деловых текстах - уставах, уложениях, и жанре частного делопроизводства - духовных грамотах и употребляются с целью не украшения речи, а придания ей характеристики официальности. Сама принадлежность текстов к официально-деловому стилю характеризует высокий социальных статус авторов. Кроме того, автор должен был хорошо знать текст Священного Писания, для того чтобы достаточно точно воспроизводить цитаты или переосмысливать их, согласуясь с личным опытом.

Нами было проанализировано около 1000 конструкций и употреблений, включающих заимствованные греческие символы. Из них около 85% -символы-существительные, которые составляют в текстах XI-XIV веков 25%, а в текстах XV-XVII веков 76%. Глаголы с символическим значением входят в 15% встретившихся нам образований, примерно 35% из которых относятся к текстам XI-XIV веков, а 65% - к текстам XV-XVII веков.

Преобладание символов-существительных над глаголами с символическим значением позволяет нам утверждать относительную самостоятельность существительных в заимствованных метафорах и семантическую зависимость глаголов в глагольно-именных конструкциях. Количественное преобладание как существительных, так и глаголов в текстах XV-XVII веков связано прежде всего с тем, что объем текстов XI-XIV веков в несколько раз меньше группы текстов XV-XVII веков. Высокая частота употреблений символов в текстах XV-XVII веков свидетельствует об активной ассимиляции христианских символов в деловой письменности на протяжении всей истории формирования литературного языка. Так, Д.С. Лихачев говорит, что использование богословских символов было нередкостью вплоть до XVIII века.

Механизмы заимствования стали важным средством семантического обогащения древнерусского языка. Некоторые модели создания метафор были восприняты языком эпохи средневековья, они послужили образцом для образования собственно славянских метафор и впоследствии стали своего рода типом литературной техники. Вместе с моделями образования метафор русский язык заимствовал и некоторые особенности и принципы функционирования метафорических образований, основной функцией которых было создание эмоциональности и экспрессивности высказывания. Именно эта функция стала основной для характеристики метафоры в конце XVII — начале XVIII веков.

Заключение

Диссертационное сочинение представляет собой опыт изучения типов семантической деривации в языке текстов деловой письменности Х1-ХУН веков. В результате комплексного анализа, проведенного с использованием исторического метода, метода лингвистической текстологии, количественного и структурного методов, выявлены критерии разграничения метонимических и метафорических типов деривации и основные тенденции образования системы вторичных номинаций в период с XI по XVII вв.: от расширения объема понятия на основе метонимических изменений до изменения содержания понятия в результате метафорических процессов. В соответствующих главах рассмотрены метонимические и метафорические семантические изменения в смысловой структуре существительных, глаголов и функционирование в текстах деловой письменности заимствованных христианских символов.

В ходе решения поставленных исследовательских задач получены следующие результаты:

1. Процесс развития метафоричности слова и текста в истории был непосредственно связан с развитием языковой категории абстрактности. Анализ метонимических и метафорических деривационных процессов демонстрирует постепенное развитие языковых категорий отвлеченности и абстрактности соответственно, определяя этапы в формировании языковой картины мира. В связи с этим необходимо отметить тот факт, что метонимия и метафора являются важнейшими механизмами когнитивной деятельности и регулируют функционирование единиц лексического и ментального уровней, выступающих в роли средств моделирования категорий отвлеченности и абстрактности.

2. Проанализированный материал дает право утверждать системность и метонимических, и метафорических деривационных процессов, поскольку различные способы выражения образных ассоциаций в языке находятся в системных отношениях. Системные отношения также проявляются в устойчивых связях метонимических и метафорических дериватов с производящим словом.

Метафорические и метонимические дериваты характеризуются разными связями с производящим словом: если метонимические образования предполагают и сохраняют в своей смысловой структуре связь с первоначальным конкретным значением слова, то метафорическая деривация предполагает полное переосмысление или даже разрыв со значением производящего слова. Отметим тот факт, что чем больше у слова образовывалось метонимических дериватов, тем больше было возможностей образования на его базе дериватов с метафорическим значением. Слова же, не развившие метонимических значений, в период до XVIII века реже являлись основой для метафорических номинаций.

Необходимость привлечения анализа метонимических дериватов связана непосредственно с тем, что большинство из них по структурным и лексико-грамматическим признакам напоминают современную метафору. Кроме того, в некоторых случаях конструкции образования метонимических номинаций послужили базой для создания впоследствии метафор.

3. Метонимические и метафорические дериваты имеют не только внешнее сходство, но и некоторые общие языковые и когнитивные признаки. Например, они могут выполнять одинаковую функцию — функцию номинации при образовании существительных. Кроме того, метонимические и метафорические деривационные процессы проявляются в изменении иерархии лексико-семантических признаков, которое приводит к разрушению первоначальной категориальной семы и к актуализации других категориально-лексических сем. Образованный дериват входит в другую лексико-семантическую группу / класс, нежели производящее слово, вступает в иные синонимические и антонимические связи и отношения.

Разрушение первоначальной категориальной семы и актуализация других категориально-лексических сем в смысловой структуре слов во многом определяется характером соотнесения их с другими словами, а также уточнителями, присутствующими в контексте.

4. Важную роль в формировании русского литературного языка сыграло заимствование христианских символов и греческих метафор в составе переводных текстов. Попадая на славянскую почву, греческие заимствованные символы получали дальнейшее развитие не только в церковно-книжной сфере через толкование символа, но и в сфере некнижной деловой письменности. «Именно установка на метонимическое мышление способствовала восприятию символов христианской культуры как дополняющих объем своей собственной культуры» [Колесов 2002, 269]. С одной стороны, раскрытие христианского символа происходило в результате метонимических переносов посредством знакомых, традиционных для славян образов. С другой стороны, заимствование образцов создания метафор позволило сопоставить конкретное и абстрактное понятия, в результате чего происходило постепенное разрушение символа и формирование метафоричности текста и сознания. Некоторые конструкции создания метафор были восприняты языком эпохи средневековья, послужили для образования собственно славянских метафор и впоследствии стали своего рода типом литературной техники. В создании языковой метафорической картины мира русский язык опирался на уже известную систему метафорических образований греческого языка, основной функцией которых было создание эмоциональности и экспрессивности высказывания, что реализовалось в более поздних метафорах славянского происхождения. Использование богословских символов было нередкостью вплоть до XVIII века.

5. Анализ деривационных изменений в текстах деловой письменности с применением текстологически значимого влияния автора на составление текста позволил сделать выводы о гетерогенности жанров и актуальности авторского начала. Жанры, характеризующие собственно делопроизводство, наиболее подвержены формульности текста, они обладают достаточно четкой структурой, ориентированы на определенный образец и менее зависят от образования и социального статуса писца. Документы этого типа содержат развернутую сеть метонимических дериватов. Эпистолярные жанры отражают личный опыт писца, в данном случае играют роль все возможные характеристики автора, обязательные для деловых текстов формулы занимают небольшую часть текста, но могут и отсутствовать.

Документы, относящиеся к официально-деловой части, составляют небольшой блок текстов деловой письменности, по сравнению с группой частно-деловых памятников. В них отмечается наличие большей по сравнению с другими текстами лексики книжного стиля, как правило, используются заимствованные формулы, раскрываются религиозные символы. Сама характеристика официальности жанров указывает на высокий социальный статус автора. Употребление метафорических дериватов характерно для официально-деловой переписки, выражающей эмоциональное состояние писца.

Наименьшее количество метафор отмечено нами в текстах частного делопроизводства. Но именно в них формируются метонимические дериваты терминологического характера.

Наибольшее количество метафор нами встречено в частно-деловой переписке, поскольку основной характеристикой этого жанра является лексическое богатство языка автора и манера изложения. «При изучении литературной техники писателя большое значение имеет проблема авторской личности и индивидуального стиля» [Калугин 1998, 14].

Частым употреблением лексики книжного стиля характеризуются тексты, относящиеся к официально-деловым жанрам деловой письменности, как делопроизводства, так и официально-деловой переписки, посланий. Уставы, уложения Х1-Х1У вв. имеют в своем составе небольшие по объему (как правило, словосочетания, реже предложения) прямые или косвенные цитаты. Официальность документа не позволяла проявляться личностному началу. А сама принадлежность текстов к официально-деловому стилю характеризует высокий социальных статус авторов. Именно такие отрывочные вкрапления преобразовывались в формулы славянского происхождения, без которых не обходился ни один деловой документ. Некоторые обороты стали обязательной принадлежностью деловой речи. Чаще всего они встречаются в официально деловых текстах - уставах, уложениях, и в жанре частного делопроизводства — духовных грамотах.

В памятниках деловой письменности Х1У-ХУП веков активно происходил процесс создания не только метонимических, но и метафорических образований, так как эти тексты были подвержены наиболее сильным воздействиям со стороны авторского фактора. Они не являлись авторитетными религиозными текстами, в них проявлялось авторское «я», в результате этого создавались условия для окказионального употребления слова в тексте и с целью создания новых номинаций, и с целью создания экспрессивности текста. Среди огромного количества авторов можно выделить тех, чей язык характеризуется наиболее частым употреблением образных средств, в том числе и метафор: князь Андрей Курбский, Иван Грозный, Иван Гебдон, П. Крузбиорн, Исаак Масса, М.П. Салтыков и некоторые неизвестные авторы. Некоторые конструкции, как и большинство окказиональных употреблений, явились принадлежностью стиля конкретного автора и в языке не закрепились.

Впоследствии часть конструкций перешла в разряд терминологии и фразеологии, остальные же утрачены в языке.

6. Анализ относительных количественных данных об употребительности метафорических дериватов-существительных в различные века дает право говорить о том, что традиционное представление о метафоричности древнерусских текстов во многом не соответствует реальному положению дел в деловых памятниках в частности и в литературе древнерусского периода в целом.

Важным в соотношении метонимических и метафорических дериватов в различные века является то, что до конца XIV - начала XV века метафоры в текстах деловой письменности не встречаются, а метонимические деривационные изменения носят массовый характер, в то время как большинство исследователей семантики древнерусского языка вообще не упоминают об этом способе деривации, говоря лишь о метафоризации древнерусских текстов. Начиная с XV века, появляются единичные метафорические образования, которые к XVII веку занимают твердые позиции в ряду способов деривации и формируют систему принципов образования и функционирования лексических единиц. Только в конце XVI - начале XVII века в деловых текстах появляются конструкции метафорического характера, схожие с современными, в основе которых лежит сходство присущих сравниваемым объектам признаков и функций. Зачастую они приобретают терминологический характер. Это стало возможным со становлением в языке категории абстрактности, когда актуальным становится формирование понятия

Собственно метафора с XVIII века понимается в широком смысле как любая образность в слове. Однако это не соответствует представлениям древних славян, так как метафорические образования могли существовать лишь на стадии развития абстрактных представлений в языке, что было невозможно в древнерусском языке, но стало возможным с оформлением категории абстрактности в эпоху средневековья. Значимость метонимической деривации с развитием метафорической не уменьшилась, так как эти типы реализовывали разные языковые связи и отношения между омонимами. Метонимия и метафора к концу XVII - началу XVIII века являются регулярными и продуктивными типами деривации, создающими разнообразные семантические модели и словообразовательные типы.

Список научной литературыНекипелова, Ирина Михайловна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аверина С.А. Сложные слова в языке XII в. / С.А. Аверина // Древнерусский язык домонгольской поры. Межвузовский сборник. /Отв. ред. проф. В.В. Колесов. — Д.: Изд-во Ленинградского университета, 1991. — С. 163172.

2. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции / С.С.Аверинцев. М.: Школа Языки русской культуры, 1996. - 446. (Язык. Семиотика. Культура).

3. Аверьянов А.Н. Системное познание мира: Методологические проблемы / А.Н. Аверьянов. — М.: Политиздат, 1985. — 263 с.

4. Азарх Ю.С. Из истории именного словообразования (существительные женского рода на -ль) / Ю.С. Азарх // Лексикология и словообразование древнерусского языка /Отв. ред. член-корр. АН СССР Р.И. Аванесов. — М.: Наука, 1966.-С. 238-254.

5. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского литературного языка / Ю.С. Азарх. М.: Наука, 1984. — 247 с.

6. Алефиренко Н.Ф. Фразеологическая репрезентация христианского мировосприятия (на материале восточнославянских языков) / Н.Ф. Алефиренко // Мир православия: Сб. науч. статей. Вып.2. — Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. Ун-та, 1998. С.126-131.

7. Аминова A.A. Вторичная деривация в глаголах с префиксом про- / А.А.Аминова // История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов / Под. общ. ред. проф. Г.А. Николаева. Казань: УНИПРЕСС, 1997. - С. 79-82.

8. Антадзе H.A. Лексико-фразеологический состав Судебников 1497 и 1550 гг.: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / H.A. Антадзе; Тбил. гос. ун-т. Тбилиси, 1965. - 25 с.

9. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т 1: Лексическая семантика: 2-е изд., испр. и доп. / Ю.Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры», Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. - VIII е., 472 с.

10. Аристотель Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории / Аристотель. Минск: Литература, 1998. - 1392 с. (Классическая философская мысль).

11. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс / Н.Д. Арутюнова //Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 5-32.

12. Балалыкина Э.А. Основные направления семантического развития слова / Э.А. Балалыкина // История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов / Под. Общ. Ред. проф. Г.А. Николаева. Казань: УНИПРЕСС, 1997. - С. 33-41.

13. Баранов В.А. Формирование определительных категорий в истории русского языка / В.А.Баранов. Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2003. — 390 с.

14. Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры / Д.Бикертон // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. С. 284-306.

15. Бирдсли М. Метафорическое сплетение / М. Бирдсли // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С.201-218.

16. Благова Н.Г. Термины уголовно-процессуального права в русском языке XVII в. / Н.Г. Благова // Русская историческая лексикология и лексикография; Вып. 5: Межвуз. Сб. /Под ред Черепановой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000.-С. 146-168.

17. Блэк М. Метафора / М.Блэк // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 153-172.

18. Болдырев H.H. Когнитивная семантика. Изд. 3-е, стер. / H.H. Болдырев. — Тамбов: Изд-во ТГУ им. Державина, 2002. 123 с.

19. Бочина Т.Г. Зооморфизмы как семантические дериваты эмоциональной оценки / Т.Г. Бочина // История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов / Под. Общ. Ред. проф. Г.А. Николаева.-Казань: УНИПРЕСС, 1997.-С. 125-132.

20. Бочина Т.Г. Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы: Автореферат диссертации на соискание ученой степени докторафилологических наук / Т.Г. Бочина; КГУ им. В.И. Ульянова-Ленина. —Казань, 2003.-48 с.

21. Буслаев Ф.И. Древнерусская литература и православное искусство /Ф.И. Буслаев. — СПб.: Изд-во русского христианского гуманитарного института: Лига-Плюс, 2001. 350 с.

22. Буслаев Ф.И. Русская народная поэзия / Ф.И. Буслаев // Исторические очерки русской народной словесности и искусства / Соч. Ф. Буслаева. — Изд-е Д.Е. Кожанчикова. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1861. — Т. 1. — 4., IV, 643 с.

23. Буслаев Ф.И. Древнерусская народная литература и искусство / Ф.И. Буслаев ■// Исторические очерки русской народной словесности и искусства / Соч. Ф. Буслаева. Изд-е Д.Е. Кожанчикова. - СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1861. - Т.2. - 2., 429 с.

24. Васенькин В.В. Развитие семантики слова «пространство» / В.В.Васенькин // Семантика слова в диахронии. Межвузовский тематический сборник научных трудов. Калининград, Изд-во Калин, гос. ун-та, 1987. — С. 20-26.

25. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика: Учеб. пособие для вузов / Л.М. Васильев. М.: Высшая школа, 1990. -176 с.

26. Вежбицкая А. Сравнение — градация — метафора / А. Вежбицкая // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990.-С. 133-152.

27. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / Вступ. ст. И.К. Горского; Сост., коммент. В.В. Мочаловой / А.Н. Веселовский. — М.: Высшая школа, 1989. — 406 с. (классика лит. науки).

28. Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография / Отв. ред. и авт. пред. В.Г. Костомаров; АН СССР, Отд-е лит-ры и яз. / В.В.Виноградов. М.: Наука, 1977. - 312 с.

29. Виноградов В.В. Избранные труды. История русского литературного языка / В.В.Виноградов. М.: Наука, 1978. - 370 с.

30. Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии: (На материале русского и родственных языков) / В.В. Виноградов // Избр. труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975.-С. 166-221.

31. Волков С.С. Изменения в лексике делового языка Московской Руси первой трети XVII века: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / С.С.Волков; Лен. отд-е ин-та языкознания АН СССР. М., 1962. - 20 с.

32. Волков С.С. Лексика русских челобитных XVII века (Формуляр, традиционные этикетные и стилевые средства) / С.С.Волков. Л.: ЛГУ, 1974. — 164 с.

33. Верещагин Е.М. Церковнославянская книжность на Руси. Лингвотекстологические разыскания / Е.М. Верещагин. — М.: Индрик, 2001. — 608 с.

34. Вялкина Л.В. Греческие параллели сложных слов в древнерусском языке XI-XIV вв. / Л.В. Вялкина //Лексикология и словообразование древнерусского языка /Отв. ред. член-корр. АН СССР Р.И. Аванесов. М.: Наука, 1966. — С. 154-188.

35. Гайсина P.M. Лексико-семантическое поле глаголов отношения в современном русском языке / P.M. Гайсина. — Саратов: Изд-во ун-та, 1981. — 195 с.

36. Гайсина P.M. Межкатегориальный переход понятия и обогащение лексики: Уч. пос. Башк. гос. ун-т им. 40-летия Октября / P.M. Гайсина. — Уфа: БГУ, 1985.-80 с.

37. Гашева Л.П. Библейские фразеологизмы в контексте русской лингвокультуры / Л.П. Гашева // Мир православия: Сб. науч. статей. Вып.2. — Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. Ун-та, 1998. С. 132-136.

38. Гиппиус A.A. Комментарий к берестяной грамоте № 226 / А.А.Гиппиус // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения/ Отв. ред. В.Л. Янин — М.: Индрик, 2003. С.45- 56.

39. Горбань O.A. Древнерусские глаголы движения в системе языка и в тексте / O.A. Горбань. Волгоград: Изд-во Волгоградского государственного университета, 2002. - 331 с.

40. Григорьев В.П. Из прошлого лингвистической поэтики и интерлингвистики/В.П. Григорьев. -М.: Наука, 1993. — 175 с.

41. Гудмен Н. Метафора — работа по совместительству / Н.Гудмен // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990.-С. 194-200.

42. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд., испр. и доп. /

43. A.Я. Гуревич. М.: Искусство, 1984. - 350 с.

44. Демидова Г.И. Филологический анализ древнерусского текста / Г.И. Демидова // Историческая стилистика русского языка. Сб. научных трудов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. С. 122-130.

45. Демин A.C. О художественности древнерусской литературы./ Отв. ред.

46. B.П. Гребенюк / A.C. Демин. М.: Языки русской культуры, 1998. - 848 с.

47. Демкова Н.С. Средневековая русская литература: Поэтика, интерпретация, источники: Сб. статей / Н.С. Демкова. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1996. — 220 с.

48. Дерягин В.Я. Варьирование в формулах русской деловой речи XV-XVII вв. / В.Я. Дерягин // Восточные славяне: Языки. История. Культура: К 85-летию академика В.И. Борковского. -М.: Наука, 1985. — С. 243-249.

49. Дмитриева B.C. Природные явления и их образные ассоциации в современном русском языке / B.C. Дмитриева // Бодуэн де Куртене: теоретическое наследие и современность. Сб. ст. Казань: КГУ, 1995. - 70-72 с.

50. Друговейко C.B. Лингвостилистический анализ отрывка из «Слова на Фомину неделю» епископа Кирилла Туровского / C.B. Друговейко // Историческая стилистика русского языка. Сб. научных трудов. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998.-С. 105-121.

51. Дубровина В.Ф. О лексических грецизмах в оригинальных и переводных житийных текстах по русским спискам / В.Ф. Дубровина // Памятники древнерусской письменности: Язык и текстология. Сб. ст. М.: Наука, 1968. — С.117-136.

52. Дэвидсон Д. Что означают метафоры / Д. Дэвидсон // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990.-С. 173-193.

53. Евстратова С.Б. Отражение представлений первобытных славян о природе в работах A.C. Будиловича и в современной этнолингвистике / С.Б. Евстратова // 200 лет русско-славянской филологии в Тарту: SLAVICA TARTUENSIA V. Tartu, 2003. С. 275-284.

54. Живов В.М. Деловой язык средневековой Руси и синтаксис берестяных грамот / В.М. Живов // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения/ Отв. ред. В.Л. Янин. М.: Индрик, 2003. - С. 284-295.

55. Жирмунский В.М. История немецкого языка. Изд-е 5-е, переем, и испр. / В.М. Жирмунский. М., Высшая школа, 1965. — 408 с.

56. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: Избр. труды. / Вст. ст. Д.С. Лихачева / В.М. Жирмунский. Л.: Наука. Лен. отд-е, 1977.-407 с.

57. Жолобов О.Ф. Лексико-семантические и грамматические факторы в истории слова (на материале имен существительных): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / О.Ф. Жолобов; ЛГУ им. A.A. Жданова. Л., 1988. -16 с.

58. Законодательные акты русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Комментарии. / Под ред. Н.Е. Носова и В.М. Панеяха. АН СССР Инс-т истории СССР Ленинградское отделение. — Л.: Наука, ленинградское отделение, 1987. — 263 с.

59. Зализняк A.A. Значение берестяных грамот для истории русского языка // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения/ Отв. ред. В.Л. Янин / A.A. Зализняк. М.: Индрик, 2003. - С. 218-223.

60. Замешаев А.И. Символ и архитектоника средневекового текста / А.И. Замешаев // Историческая стилистика русского языка. Сб. научных трудов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998. С. 89-97.

61. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. Пер. с нем. К.Д. Цивиной. Примеч. Т.А. Бернштем, Т.В. Станюкович и К.В. Чистова. Послесл. К.В. Чистова / Д.К. Зеленин. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991.-511 с.

62. Петрозаводск 18-20 октября 2000 г. КГПУ. Петрозаводск: Периодика, 2001. — С.91-97.

63. Зиновьева Е.И. Записные кабальные книги Московского государства XVI-XVII веков: Структура. Лексика. Фразеология / Е.И. Зиновьева. СПб.: Изд-во С.-Пб. ун-та, 2000. - 240 с.

64. Илюхина H.A. О роли метонимии в моделировании концептов / H.A. Илюхина // Язык. Этнос. Картина мира: Сб. науч. трудов / Отв. ред. м.В. Пименова. Кемерово: Комплекс «Графика», 2003. - С. 65-73. (Серия «Концептуальные исследования». Вып.1).

65. Историческая стилистика русского языка. Межвуз. сб. науч. трудов./ Петрозаводс. гос. ун-т им. О.В. Куусинена; редкол.: З.К. Тарланов (отв. ред и др.) Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1998. — 130 (1)с.

66. Калинин A.B. Культура русского слова: Сб. / Вст. ст. В.Григорьева / A.B. Калинин. М.: Изд-во МГУ, 1984. - 299 с.

67. Калинин A.B. Лексика русского языка: Уч. пособ. для вузов по спец. «Журналистика». 2-е изд. / A.B. Калинин. - М.: Изд-во МГУ, 1978. - 232 с.

68. Калугин В.В. Андрей Курбский и Иван Грозный: (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя) /В.В. Калугин. М.: Языки русской культуры, 1998. -416 е., 34 ил.

69. Калугин В.В. Рукопись из скриптория князя Андрея Курбского / В.В.Калугин // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. Сборник статей. -М.: Древлехранилище, 2000. С. 187-212.

70. Каминьски В. Экспрессивность фразеологических единиц предикативно-характеризующего типа (оценка лица) / В. Каминьски // Теория и практикапреподавания славянских языков. Тезисы докладов IV международной конференции г. Печ, 24-25 апреля 1998. С.25-26.

71. Караулов Ю.Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети / Ю.Н. Караулов // Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв. Ред. Н.В. Уфимцева. -М.: 2000. С. 191-206.

72. Кассирер Э. Сила метафоры / Э. Кассирер // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 33-43.

73. Каштанов С.М. Актовая археография / С.М. Каштанов. М.: Наука, 1998. -318с.

74. Киселева М.С. Учение книжное и контекст древнерусской книжности / М.С. Киселева. М.: Индрик, 2000. - 256 с.

75. Ковалев Н.С. Древнерусский литературный текст: Проблемы исследования смысловой структуры и эволюции в аспекте категории оценки. / Н.С. Ковалев. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 1997. - 260 с.

76. Колесов В.В. «Вещь» в древнерусских переводных текстах / В.В. Колесов // Семантика слова в диахронии. Межвузовский тематический сборник научных трудов. Калининград, Изд-во Калин, гос. ун-та, 1987. - С. 4-12.

77. Колесов В.В. Философия русского слова / В.В. Колесов. СПб.: ЮНА, 2002. - 448 с.

78. Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова.» / В.В. Колесов. СПб.: Златоуст, 1999. - 368 с. (Язык и время. Вып. 2).

79. Колесов В.В. О русизмах в составе древнерусских текстов /В.В. Колесов // Древнерусский язык домонгольской поры. Межвузовский сборник. /Отв. ред. проф. В.В. Колесов. — Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991. — С. 121155.

80. Колесов В.В. История русского языкознания: Очерки и этюды / В.В. Колесов. СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та, 2003. - 472 с.

81. Кондратьева О.Н. Функциональная структура концепта сердце в древнерусском языке / О.Н. Кондратьева // Мир человека и мир языка: Коллективная монография / Отв. ред. М.В. Пименова. Кемерово: ИПК «Графика», 2003. - С. 275-287.

82. Копорская Е.С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени./ Отв. ред. Н.Ю. Шведова; АН СССР, Ин-т рус. яз. / Е.С. Копорская. М.: Наука, 1988. - 232 с.

83. Кронгауз М.А. Семантика: Учебник для вузов / М.А. Кронгауз. — М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. — 399 с.

84. Крысько В.Б. Развитие категории одушевленности в истории русского языка / В.Б. Крысько. М.: Lyceum, 1994. - 224 с.

85. Кузнецов A.M. От компонентного анализа к компонентному синтезу / АН СССР, Ин-т языкознания; Отв. ред. В.Н. Ярцева / A.M. Кузнецов. М.: Наука, 1986.- 125 с.

86. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. 2-е изд., испр. и доп. / Э.В. Кузнецова. - М.: Высшая школа, 1989. -216с.

87. Лакофф Д. Метафоры, которыми мы живем / Д. Лакофф, М. Джонсон // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. -С.387-415.

88. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X-середина XVIII вв.) / Б.А. Ларин. М.: Высшая школа, 1975. - 327 с.

89. Ларин Б.А. Разговорный язык Московской Руси / Б.А. Ларин 11 Начальный этап формирования национального языка. Сб. ст. / Ред. коллегия: проф. Б.А. Ларин (отв. ред.) и др. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1961. - 256 с.

90. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя: Избр. статьи. /Вст. ст. А. Федорова / Б.А. Ларин. Л.: Художественная литература. Лен. отд-е, 1974. — 287 с.

91. Левин С. Прагматическое отклонение высказывания / С. Левин // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. -С.342-357.

92. Лендваи Э. Динамика семантических моделей мира / Э. Лендваи // Теория и практика преподавания славянских языков. Тезисы докладов IV международной конференции г. Печ, 24-25 апреля 1998. С.38.

93. Лисицына Т.А. Номинативные лакуны в лексической системе русского языка XVIII в. / Т.А. Лисицына // Русская историческая лексикология и лексикография; Вып. 5: Межвуз. Сб. /Под ред Черепановой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. - С. 168-176.

94. Литвина Т.А. Текстовые и языковые особенности жития Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев. Диссертация на соискание степени кандидата филол. наук. / Т.А. Литвина; Казанский гос. ун-т. Казань, 1999. — 191 с.

95. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы / Д.С. Лихачев. СПб.: Алетейя, 1999. - 508 с.

96. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. / Д.С. Лихачев. -М.: Наука, 1979.-360 с.

97. Лихачев Д.С. Текстология. На материале русской литературы XI-XVII вв. / Д.С.Лихачев. М-Л.; Изд-во АН СССР (Лен. отд-е), 1962. - 605 с.

98. Ломтев Т.П. Очерки по историческому синтаксису русского языка / Т.П. Ломтев. М.: Издательство Московского университета, 1956. - 596 с.

99. Лопутько О.П. Еще раз о единицах художественной речи (исторические заметки) / О.П. Лопутько // Русская историческая лексикология илексикография; Вып. 5: Межвуз. Сб. /Под ред Черепановой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. - С. 187-199.

100. Лопушанская С.П. Очерки по истории глагольного формообразования / С.П. Лопушанская. Казань: Татарское книжное изд-во, 1967. - 174 с.

101. Лопушанская С.П. Изменение семантической структуры русских бесприставочных глаголов движения в процессе модуляции / С.П. Лопушанская // Русский глагол (в сопоставительном освещении). — Волгоград: ВГУ, 1988.

102. Лопушанская С.П. Развитие и функционирование древнерусского глагола: Учебное пособие / Волгогр. политех ин-т. Волгогр. гос. ун-т / С.П. Лопушанская. Волгоград: ВПИ: ВГУ, 1990. - 114 с.

103. Лопушанская С.П. Семантическая модуляция как речемыслительный процесс / С.П. Лопушанская // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2: Филология. — Вып. 1. — 1996.

104. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст — семиосфера — история / Ю.М. Лотман. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 464 с.

105. Лыков А.Г. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово): Уч. пособие для филол. фак. ун-в / А.Г. Лыков. — М.: Высшая школа, 1976.-119 с.

106. Макеева И.И. Библейские цитаты в древнерусской «пчеле» / И.И. Макеева, A.A. Пичхадзе //Лингвистическое источниковедение и история русского языка. Сборник статей. М.: Древлехранилище, 2000. — С. 71-105.

107. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры / Э. МакКормак // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. С. 358-386.

108. Марков В.М. Избранные работы по русскому языку /Под ред. проф. Г.А. Николаева / В.М. Марков. Казань: Изд-во ДАС, 2001. - 275 с.

109. Марков В.М. О семантическом способе словообразования в русском языке / В.М. Марков. Ижевск: Издательство Удмуртского государственного университета имени 50-летия СССР, 1981. - С.29.

110. Мельников П.И. Символическая структура предисловия к повести о Петре и Февронии Ермолая-Еразма / П.И. Мельников // Историческая стилистика русского языка. Сб. научных трудов. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1998.-С. 98-104.

111. Мечковская Н.Б. Язык и религия: Пособие для студентов гуманитарных вузов / Н.Б. Мечковская. М.: Агентство Фаир, 1998. — 352 с.

112. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры / Дж. Миллер // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. С. 236-283.

113. Михайловская Н.Г. К проблеме изучения лексико-семантической системы древнерусского языка / Н.Г. Михайловская // Вопросы языкознания. 1973. № 2. -С. 92-101.

114. Мишланова С.Л. Метафоризация концептов «здоровье / норма» и «болезнь / патология» в медицинских текстах / С.Л. Мишланова // Языковоесознание и образ мира. Сборник статей / Отв. Ред. Н.В. Уфимцева. — М.: 2000. — С.133-149.

115. Николаев Г.А. Из истории русского словообразования //История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов / Под. Общ. Ред. проф. Г.А. Николаева / Г.А. Николаев. Казань: УНИПРЕСС, 1997. -С. 23-33.

116. Николаев Г.А. Формы именного словообразования в языке XII в. // Древнерусский язык домонгольской поры. Межвузовский сборник. /Отв. ред. проф. В.В. Колесов / Г.А. Николаев. — Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1991.-С. 155-162.

117. Николаев Г.А. Семантическое формообразование в русском языке / Г.А. Николаев // Семантическая деривация и ее взаимодействие с морфемной: Межвуз. сб. науч. ст. / Отв. ред. Б.И. Осипов. Омск: Омск. гос. ун-т, 2003. — с. 115-123.

118. Новак М.О. О славяно-греческих параллелях composita в тексте Апостола / М.О. Новак // История русского языка. Словообразование и формообразование. Сборник материалов / Под. Общ. Ред. проф. Г.А. Николаева. -Казань: УНИПРЕСС, 1997. С. 170-178.

119. Опарина Е.О. Метафора в когнитивной лингвистике / Е.О. Опарина // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Языкознание. №3. 2000. Серия 6.

120. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры / X. Ортега-и-Гассет // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 68-81.

121. Ортони Э. Роль сходства в уподоблении и метафоре / Э. Ортони // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. С.219-235.

122. Падучева В.И. Метафора и ее родственники / В.И. Падучева // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: Сб. статей в честь Н. Д. Арутюновой / Отв. ред. Ю. Д. Апресян. — М.: Языки славянской культуры, 2004. (Язык, Семиотика. Культура). С. 187 - 203.

123. Папп. И.Е. Лексико-семантический и функционально-исторический анализ наименований межи. По материалам XVII века / И.Е. Папп // Слово в синхронии и диахронии: лексико-семантический аспект. Сб. науч. трудов. — Тверь, изд-во ТГУ, 1993. С. 128-136.

124. Пауль Г. Принципы истории языка / Вст. ст. С.Д. Кацнельсона / Г. Пауль. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. - 499 с.

125. Пелевина Н.Ф. Коннотативные компоненты значения слова в процессе исторического развития языка (на материале значений цвета) / Н.Ф. Пелевина //

126. Семантика слова в диахронии. Межвузовский тематический сборник научных трудов. Калининград, Изд-во Калин, гос. ун-та, 1987. - С. 35-42.

127. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. /Общ. ред, предисл. и вст. ст. проф., д-ра филол. наук В.И. Борковского / A.A. Потебня. — М.: Учпедгиз, 1958. 536 с.

128. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре. Собрание трудов/ Сост., подг. текстов, ст. и коммент. А.Л. Топоркова / A.A. Потебня. — М.: Лабиринт, 2000. 479 с.

129. Потебня A.A. Слово и миф. /Сост. и подгот. текста и примеч. A.JI. Топоркова / A.A. Потебня. М.: Правда, 1989. - 622 с.

130. Потебня A.A. Теоретическая поэтика /Сост., вступ. ст., коммент. А.Б. Муратова / A.A. Потебня. М.: Высшая школа, 1990. - 344 с. (классика литературной науки).

131. Прохорова В.Н. Полисемия и лексико-семантический способ словообразования в современном русском языке / В.Н. Прохорова М.: Изд-во МГУ, 1980.-88 с.

132. Ремнева M.JI. Пути развития русского литературного языка XI-XVII вв.: Учебное пособие по курсу «История русского литературного языка» / М.Л. ремнева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. - 336 с.

133. Реформатский A.A. Введение в языковедение: Уч. для филол. спец. высш. пед. уч. завед. / A.A. Реформатский. -М.: аспект Пресс, 1996. 536 с.

134. Реформатский A.A. Лингвистика и поэтика. /Отв. ред. Г.В. Степанов; АН СССР, Ин-т яз-я. / A.A. Реформатский. М.: наука, 1987. - 262 с.

135. Рикёр П. Живая метафора / П. Рикёр // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С.435-455.

136. Ричарде Л. Философия риторики / Л. Ричарде // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 44-67.

137. Рогожникова Т.П. Житийные тексты «Макариевского цикла»: Жанр и стиль / Т.П. Рогожникова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. — 30 с.

138. Рогожникова Т.П. Язык житейных тектов конца XV середины XVI вв. (на материале «Макариевского цикла»): Автореферат диссертации на соисканиеученой степени доктора филологических наук / Т.П. Рогожникова; СпбГУ. — СПб, 2003.-38 с.

139. Розина Р.И. Глаголы с объектом «человек» / Р.И. Розина // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура: Сб. статей в честь Н. Д. Арутюновой / Отв. ред. Ю. Д. Апресян. — М.: Языки славянской культуры, 2004. (Язык, Семиотика. Культура). — С. 223-234.

140. Русинова JT.H. Синонимия в системе русской юридической терминологии XV века / JI.H. Русинова // Эволюция и предыстория русского языкового строя: Межвузовский сборник. Горький: изд-во Горьк. Ун-та, 1982. - С. 36-44.

141. Русская грамматика: В 2 т. / Редкол. Н.Ю.Шведова (гл. ред.) и др. — М.: Наука, 1980.-Т.1.-783 е.; Т.2.-709 с.

142. Серль Дж. Метафора. / Дж. Серль //Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С.307-341.

143. Симашко Т.В. Пути изучения метафоры / Т.В. Симашко // Деривационные отношения в лексике русского языка. Сб. науч. тр. — Тверь, Тв. гос. ун-т, 1991.-С. 62-78.

144. Скибина Т.М. Семантическая структура слова в ретроспективном плане / Т.М. Скибина // Слово в словаре и тексте. Сб. ст. / Под. Ред. Ю.Н. Сусловой. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. С. 47-57.

145. Снетова Г.П. Лексико-грамматические особенности старорусской терминологии / Г.П. Снетова // Деривационные отношения в лексике русского языка. Сб. науч. тр. Тверь, Тв. гос. ун-т, 1991. - С. 85-97.

146. Снетова Г.П. Термин в старорусском языке: статус, типология, структура / Г.П. Снетова // Слово в синхронии и диахронии: лексико-семантический аспект. Сб. науч. трудов. Тверь, изд-во ТГУ, 1993. - С. 119-127.

147. Соколова М.А. Очерки по языку деловых памятников XVI в. / М.А. Соколова. JL: Изд-во Лен. ун-та, 1957. - 191 с.

148. Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка / А.Н. Стеценко . М.: Высшая школа, 1972. — 359 с.

149. Тарабасова Н.И. О некоторых особенностях языка деловой письменности / Н.И. Тарабасова // Источниковедение и история русского языка. Сб. ст. / Ред. д-р филол. наук С.И. Котков и к-т филол. наук В.Ф. Дубровина. М.: Наука, 1964.-С. 157-173.

150. Уилрайт Ф. Метафора и реальность / Ф. Уилрайт // Теория метафоры. Сборник: Пер с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н.Д.Арутюновой; Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990.-С. 82-109.

151. Успенский Б.А. Избранные труды, том 2. Язык и культура / Б.А. Успенский. -М.: Гнозис, 1994. 688 с.

152. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.) / Б.А. Успенский. М.: Гнозис, 1994. - 240 с.

153. Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян / Н.В. Уфимцева // Языковое сознание и образ мира. Сборник статей /Отв. Ред. Н.В. Уфимцева. — М.: 2000.-С. 207-219.

154. Федоров А.И. Образная речь / Отв. Ред. К.А. Тимофеев; АН СССР, Сиб. отд-е. / А.И. Федоров. Новосибирск: Наука, 1985. - 117 с.

155. Федосеев П.Н. Философия и научное знание / П.Н. Федосеев. М.: Наука, 1983.-464 с.

156. Феоктистова Н.В. Формирование семантической структуры отвлеченного имени (на материале древнеанглийского языка) / Н.В. Феоктистова. — JL: Изд-во ЛГУ, 1984.-188 с.

157. Филиппович Ю.Н. Исследование метафор информационных технологий / Ю.Н. Филиппович // Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв. Ред. Н.В. Уфимцева. -М.: 2000. С. 149-163.

158. Франчук В.Ю. Княжеские послания XI-XII вв. / В.Ю. Франчук // Восточные славяне: Языки. История. Культура: К 85-летию академика В.И. Борковского. -М.: Наука, 1985. С. 286-293.

159. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология: Учеб. для филол. спец. вузов. 3-е изд., испр. и доп. / М.И. Фомина. - М.: Высшая школа, 1990.-415 с.

160. Хайдаров Ф.А. Деловые тексты в истории русского языка / Ф.А. Хайдаров // История русского языка: Стилистика. Текст. / Науч. ред и сост. — проф. Г.А. Николаев.- Казань: КГУ, 1992. С. 33-40.

161. Ходова К.И. К вопросу о выявлении лексической нормы в русском литературном языке древнего периода / К.И. Ходова // Памятники древнерусской письменности: Язык и текстология. Сб. ст. — М.: Наука, 1968. — С. 95-116.

162. Цейтлин P.M. Сравнительная лексикология славянских языков X/XI-XIV/XV вв. Проблемы и методы / Отв. ред Л.Н.Смирнов. РАН. Ин-т славяноведения и балканистики / P.M. Цейтлин. М.: Наука, 1996. - 226 (6) с.

163. Чжэн Инкуй Метафоризация русских зоонимов в контрастивном рассмотрении / Чжэн Инкуй // Теория и практика преподавания славянских языков. Тезисы докладов IV международной конференции г. Печ, 24-25 апреля 1998.-С.57-58.

164. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000): Монография (Урал. гос. пед. ун-т / А.П. Чудинов. Екатеринбург, 2001. - 238 с.

165. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность / А.Д. Шмелев. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 496 с. (Язык. Семиотика. Культура).

166. Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка / Д.Н. Шмелев. М.: Просвещение, 1964. - 244 с.

167. Щерба JI.B. Избранные работы по русскому языку / АН СССР. Отд-е литературы и языка; Предисл., подбор текстов, примеч. и ред. М.И. Матусевич / Л.В. Щерба. М.: Учпедгиз, 1957. -188 с.

168. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность/ Л.В. Щерба. Л.: Наука, Лен. отд-е, 1974. - 428 с.

169. Щуклина Т.Ю. Семантическое развитие прилагательных со значением вкуса в истории русского языка: Автореферат диссертации на соискание ученойстепени кандидата филологических наук / Т.Ю. Щуклина; КГУ им. В.И. Ульянова-Ленина. Казань, 1995. - 22 с.

170. Лексико-семантические группы русских глаголов: Словарь-справочник/ Под общ. ред. Т.В. Матвеевой. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988. -152 с.

171. Арциховский A.B., Янин B.JI. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1962-1976 гг.) Академия наук СССР. М.: Изд-во АН СССР, 1978.-192 с.

172. Вести-куранты 1600-1639 гг. / Издание подготовили Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов, А.И. Сумкина. Под ред. С.И. Коткова. Академия наук СССР Институт русского языка. М.: Изд-во «Наука», 1972.-347 с.

173. Вести-куранты 1642-1644 гг. / Издание подготовили Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов, А.И. Сумкина. Под ред. С.И. Коткова. Академия наук СССР Институт русского языка. М.: Изд-во «Наука», 1976.-399 с.

174. Вести-куранты 1645-1646, 1648 гг. / Издание подготовили Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов. Под ред. С.И. Коткова. Академия наук СССР Институт русского языка. М.: Изд-во «Наука», 1980. — 407 с.

175. Грамотки XVII начала XVIII века. / Издание подготовили Н.И. Тарабасова, Н.П. Панкратова. Под редакцией С.И. Коткова. Институт русского языка Академии наук СССР. - М.: Наука, 1969. — 408 с.

176. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографическою коммиссиею. Т.6. — СПб.: Типография Эдуарда Праца, 1857. -477, 15, 8 с.

177. Дух. и дог. гр. 1950 ЗАРГ 1988 —1. Миллер 19991. Миллер 2000 -Петр 1949 ь

178. ПЛДР 1980-ПЛДР 1982 — ПЛДР 1984-ПЛДР 1986

179. Духовные и договорные грамоты удельных князей XIV-XVI вв. М-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. -586 с.

180. Миллер Г.Ф. История Сибири. Изд. 2-е, дополненное. Т.2. М.: Издательская фирма Восточная литература РАН, 2000. - 796 е.: карты. Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.5 (январь - июнь 1707). - СПб.: Гос. тип., 1907. -XXVI, 764 с.

181. Сост. и общ. Ред. JI.A. Дмитриева и Д.С. Лихачева.- М.: Худож. лит., 1986. 640 с.

182. Памятники литературы Древней Руси: XVII век. Книга вторая. / Вступ. Статья Д.С. Лихачева; Сост. и общ. ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. — М.: Худож. лит., 1989. 704 с.

183. Памятники русской письменности XV-XVI вв. Рязанский край. / Изд-е подготовили С.И. Котков, И.С. Филиппова; под ред. С.И. Коткова. АН СССР Институт русского языка. М.: Наука, 1978. -190 с.