автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифология смеха в прозе М.А. Булгакова 1920-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифология смеха в прозе М.А. Булгакова 1920-х годов"

На правах рукописи

ХАЛИДОВЛ Рашидат Шахрудиновна

АВАРСКО-АНДИИСКИЕ ЯЗЫКОВЫЕ КОНТАКТЫ

10.02.02 — языки народов Российской Федерации (кавказские языки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва -2006

Работа выполнена в отделе лексикологии и лексикографии Института языка, литературы и искусства им. Г.Цадасы Дагестанского научного центра РАН

Научный консультант - доктор филологических наук,

профессор Халнлов Мажид Шарипович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Тестелец Яков Георгиевич доктор филологических наук, профессор Шейхов Энвер Магомедалиевич доктор филологических наук, профессор Эфендиев Исрапнл Исрапилович

Ведущая организация - Дагестанский государственный университет

Защита состоится « / ^ » CttOi^tS^_ 2006 года

в_часов на заседании диссертационного совета Д 002.006.01.

по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания РАН (103009, г. Москва, ул. Б. Кисловский переулок, 1/12).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан « '(0 » JAd.J, 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических на.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Объектом исследования являются результаты контактов аварского и всех бесписьменных андийских языков (собственно андийского, ботлихского, годоберинского, каратинского, ахвахского, багвалинского, тиндинского, чамалинского), нашедших отражение в лексико-грамматической структуре последних.

Актуальность исследования. Проблема языковых контактов, важная в теоретическом и практическом отношениях, в настоящее время представляет собой одну из актуальных задач отечественного языкознания. Соответственно, изучение языковых связей на материале нахско-дагестанских языков имеет важное теоретическое и практическое значение для выяснения общих закономерностей и специфических особенностей взаимодействия и взаимовлияния родственных языков.

Несмотря на то что в истории дагестанских языков имели место процессы конвергентного развития, в дагестанском языкознании эти процессы пока еще не стали предметом специального изучения, хотя необходимость их исследования и трудности, связанные с этим, указывались в литературе (А. С. Чикобава, Г. А. Климов, И. X. Абдуллаев и др.). Исследование связей близкородственных аварско-андийских языков на межгрупповом уровне представляется весьма актуальным, поскольку «изучение процессов конвергенции в дагестанских языках должно базироваться на исследовании и обобщении материалов конкретных языков, должны быть выявлены и определенные зоны конвергенции, в особенности там, где проходят языковые границы. В первую очередь следует выявить различные случаи конвергенции, в частности в лексике (начиная с заимствований), затем в морфологии, словообразовании, синтаксисе и т. д.» (Абдуллаев 1988: 88).

Аварские заимствования отмечены во всех андийских языках. При этом, естественно, имеется общая аварская лексика, характерная или представленная практически во всех андийских (в андийском, ботлихском, годоберинском, каратин-ском, ахвахском, багвалинском, тиндинском, чамалинском) языках. Вместе с тем, отдельные группы слов усвоены одним или двумя-тремя языками. Поэтому сбор, фиксация и анализ всех аварских заимствований на уровне лексики, фонетики,

морфологии, синтаксиса, словообразования, фразеологии -задача весьма обширная. Кроме того, выявление заимствованной лексики представляется важным для сравнительно-исторического изучения аваро-андо-цезских, шире - дагестанских, языков.

Освещение результатов влияния аварского языка на близкородственные андийские языки представляет несомненный интерес как в рамках дагестановедения, так и с точки зрения теории языковых контактов. Вместе с тем оно актуально тем, что может оказать неоценимую помощь в исследовании истории формирования аварского и андийских языков, а также и истории происхождения аварцев и андийских народов: «по лексическим заимствованиям иногда можно восстановить не только историю отношений того или иного народа с другими народами, но и характер этих отношений. Поэтому лексические заимствования из одного языка в другой часто используются как весьма ценные исторические свидетельства» (Зве-гинцев 1962: 245).

Цели и задачи исследования. Основная цель исследования заключается во всестороннем изучении особенностей фонети-ко-морфологического и лексико-семантического освоения аварских заимствований в андийских языках, сформировавшихся в результате многовекового развития в различных исторических условиях.

Исходя из этого, в работе решаются следующие конкретные задачи:

— осветить общелингвистические вопросы заимствования и историю изучения заимствованной лексики в дагестанских языках в целом;

— дать общую характеристику аварско-андийских языковых контактов и установить типы аварско-андийских языковых связей;

— изучить пути и способы проникновения аварских лексических заимствований в собственно андийский, ботлихский, годобе-ринский, каратинский, ахвахский, багвалинский, тиндинский, чама-линский языки;

— определить примерный объем аварских лексических заимствований в андийских языках;

— дать классификацию аварских лексических заимствований на основе лексико-тематического, структурно-грамматического и хронологического принципов;

- изучить способы фонетико-морфологического и лексико-семантического освоения аварских лексических заимствований в андийских языках;

— определить в количественном и качественном отношении восточные и русские лексические заимствования, проникшие в андийские языки через аварское языковое посредство.

Научная новизна исследования. В работе впервые проведено комплексное исследование аварских лексических заимствований в собственно андийском, ботлихском, годоберинском, кара-тинском, ахвахском, багвалинском, тиндинском и чамалинском языках. В ней на широком фактическом материале прослеживается история аварско-андийских языковых контактов, характеризуются их лингвистические и экстралингвистические предпосылки, результаты и основные особенности. В настоящем исследовании не только выявляются и анализируются аварские лексические элементы в андийских языках на фонетико-морфологическом и лексико-семантическом уровнях, но и проводится их тематическая, структурно-грамматическая и хронологическая классификация.

Степень разработанности темы. В исследованйях ряда дагестановедов освещены отдельные стороны языковых связей на уровне дагестанских языков. В частности, некоторые вопросы аваро-андо-цезских, аварско-арчинских, аварско-лакских, аварско-цахурских языковых контактов изучены в работах И.Х. Абдуллаева, Х.Г. Азаева, М.Е. Алексеева, Б.М. Атаева, З.М. Алиевой, Т.Е. Гудава, И.А. Исакова, З.М. Магомедбековой, Д.С. Самедова, М.Щ. Халилова и др. В монографии Х.М. Магомаевой и М.Ш. Халилова «Аварские заимствования в некоторых андийских языках» (2005) в общих чертах рассмотрены аварские лексические элементы в ботлихском, годоберинском и чамалинском языках.

Методологическая основа диссертации определяется важностью изучения языка в его взаимоотношениях с другими видами общественной деятельности, с учетом межъязыковых взаимодействий и взаимовлияний в течение исторического процесса развития, сложной внутренней взаимосвязи различных структурных уровней и элементов языка.

Научной базой исследования явились труды отечественных и зарубежных ученых по языковым контактам и языковым связам. При обсуждении вопросов аварско-андийских языковых связей мы исходили из теоретических положений, выдвинутых в трудах исследователей по языковым взаимоотношениям (У. Вайнрайх, В.Б. Горнунг, Л.П. Ефремов, Л.П. Крысин, А. Мартине, Е.В.Опельбаум, В.Ю. Розенцвейг, А. Росетти, Э. Хауген, И.Х. Абдуллаев, Н.С. Джи-далаев, М.С. Забитов, М.Ш. Халилов, И.И. Эфендиев и др.).

Теоретическая значимость. Исследование аварско-андийских языковых связей имеет важное научно-теоретическое значение. Результаты исследования могут быть использованы, в частности, в сравнительно-исторических исследованиях по дагестанским языкам, поскольку анализ лексических и грамматических параллелей аварского и андийских языков создает возможность разграничения заимствованной и исконной лексики. Материалы исследования дополняют общую теорию языковых контактов конкретными фактами и положениями.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы исследования могут быть использованы при составлении двуязычных и многоязычных и других типов словарей. Результаты работы могут служить базой для дальнейшего сравнительного и сравнительно-исторического исследования аваро-андо-цезских языков, шире - дагестанских языков. Исследование может быть использовано при построении и преподавании курса лексикологии аваро-андо-цезских языков. Положения и выводы диссертации могут быть учтены при изучении языковых контактов на материале родственных нахско-дагестанских языков.

Методы исследования. В зависимости от исследуемого материала и конкретных целей и задач работы использованы различные методы, основными из которых являются ареальный, синхронно-описательный, сопоставительный и статистический, в необходимых случаях используется сравнительно-исторический. Данные методы в совокупности дают возможность подвергнуть анализу вхождения аварских заимствований в лексико-семантическую систему андийских языков и выделить критерии их разграничения.

Источники и материалы. При исследовании аварско-андийских языковых контактов мы опирались не столько на факты,

представленные в разных лингвистических источниках, сколько на новые материалы, собранные автором в ходе полевых исследований. Кроме того, лингвистический материал, необходимый для анализа аварских заимствований в андийских языках, черпался из фольклорных произведений и научной литературы по андийским языкам, а также из двуязычных словарей по аварско-андийским языкам. В частности, были использованы: аварско-русский словарь М-С. М. Саидова (1967), включающий около 18000 слов; русско-аварский словарь (2003), включающий около 40000 слов; русско-аварский словарь И. А. Исакова и М.-Р. Хайбуллаева (1992), объединивший около 12000 слов; изданные словари по бесписьменным андийским языкам — чамалинско-русский словарь П.Т. Магомедо-вой (1999), каратинско-русский словарь П.Т. Магомедовой и Р.Ш. Халидовой (2001), багвалинско-русский словарь П.Т.Магомедовой (2003), тиндинско-русский словарь П.Т. Магомедовой (2004), го-доберинско-русский словарь П.А. Саидовой (2006) и подготовленные к изданию - ахвахско-русский словарь (П.Т. Магомедова, И.А. Абдулаева), ботлихско-русскин словарь (П.А. Саидова). В совокупности эти словари дают достаточно полное представление о лексическом богатстве андийских языков. Некоторые незначительные по объему словарные материалы обнаруживаются также в различных грамматических очерках андийских языков и специальных статьях.

Апробация и публикации. Рукопись диссертации обсуждена на расширенном заседании отдела лексикологии и лексикографии Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра РАН. Концептуальные положения исследования докладывались на различных научно-практических конференциях и опубликованы в научных сборниках: «Достижения и современные проблемы развития науки в Дагестане» (1999), «Педагогический процесс: проблемы и перспективы» (2001), «Язык и общество на пороге нового тысячелетия: итоги и перспективы» (2001), «Актуальные вопросы языка и литературы» (2001, 2004), «XI Международный коллоквиум Европейского общества кавказоведов» (2002), «Вестник Дагестанского научного центра РАН» (2005), «Материалы юбилейной научной конференции, посвященной 80-летию Института ЯЛИ им. Г. Цадасы ДНЦ РАН» (2005), «Контактологический словарь: национально-русские языковые связи» (2006) и т.д.

Решение поставленных задач обусловило структуру диссертационного исследования. Работа состоит из введения, шести глав, заключения, а также списков использованной литературы и принятых сокращений. Общий объем работы - 328 страниц компьютерного текста.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

- анализ степени изученности заимствованной лексики в дагестанских языках;

- общая характеристика истории изучения ареальных контактов между аварским и андийскими языками, определение путей и этапов проникновения аваризмов в андийский, ботлихский, годобе-ринский, каратинский, ахвахский, багвалинский, тиндинский и чама-линский языки;

- качественный и количественный анализ аварских лексических заимствований в андийских языках, их лексико-тематическая, структурно-грамматическая и хронологическая классификация;

- характеристика фонетико-морфологической адаптации аварских лексических заимствований в андийских языках;

- анализ аспектов лексико-семантического освоения аварских лексических заимствований в андийских языках;

- аварские лексические заимствования как неотъемлемая часть словарного фонда и грамматики собственно андийского, ботлихско-го, годоберинского, каратинского, ахвахского, багвалинского, тин-динского и чамалинского языков.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснованы выбор темы и актуальность исследования, сформулированы основные цели и задачи, методы и принципы; определены степень изученности проблемы и научная новизна, теоретическая и практическая значимость, методологическая основа и научная база; обосновывается важность всестороннего монографического изучения аварско-андийских языковых контактов; указаны материалы и источники, на которых базируется диссертационная работа; отмечены основные положения диссертации, выносимые на защиту.

Глава I. Общелингвистические вопросы заимствования и история изучения заимствованной лексики в дагестанских языках

1.1. Некоторые теоретические вопросы языковых контактов

Взаимодействие языков является сложной и важной проблемой современного языкознания. На эту проблему обращали внимание исследователи еще прошлого столетия. За последнее столетие теория языковых контактов обогатилась многими интересными исследованиями отечественных и зарубежных лингвистов (P.A. Будагов, У. Вайнрайх, Л.П. Ефремов, В.Б. Горнунг, Л.П. Крысин, А. Мартине, Е.В.Опельбаум, A.A. Реформатский, В.Ю. Розенцвейг, А. Росетти, Э. Хауген, A.M. Шанский, О.Б. Шахрай, JI.B. Щерба и др.). Однако до сих пор в лингвистической науке существуют некоторые спорные или противоречивые суждения по различным вопросам языковых контактов.

При изучении языковых связей одним из наиболее важных вопросов является определение содержания дефиниции «языковые контакты», «заимствование», уточнение критериев классификации заимствованной лексики и др.

В последнее время лингвисты все чаще используют термин «языковые контакты», который, по мнению большинства исследователей, наиболее точно характеризует рассматриваемое явление. Однако этот термин понимается в настоящее время неоднозначно. Так, одни исследователи определяют языковой контакт как поочередное использование двух или более языков одними и теми же лицами (У. Вайнрайх, Э. Хауген, В.Ю. Розенцвейг).

Представляется, что такое понимание термина не охватывает всего многообразия явлений, возникающих при взаимодействии языков, поэтому мы, вслед за Е.В. Опельбаумом, считаем, что целесообразнее более широкое толкование термина «языковые контакты» как «языковые связи на одном, нескольких или всех лингвистических уровнях, устанавливающиеся между родственными и неродственными языковыми системами вследствие определенных ис-торико-географических, социально-политических, культурных, психологических и других экстралингвистических факторов» (Опельба-ум 1971: 16).

Термин «заимствование» применяется не только для обозначения процесса вхождения иноязычных лексем, но и для обозначения самих заимствованных единиц. При этом данный термин понимается

в узком и широком смысле. В узком смысле слова понимают переход элементов одного языка в другой, в широком смысле — приобретение языком-рецептором любого иноязычного элемента - фонетического, семантического, грамматического и др. При рассмотрении заимствования как процесса мы придерживаемся наиболее распространенной трактовки данного явления, рассматриваемого Л.П. Крысиным (1965: 108) как процесс перемещения единиц различных уровней структуры языка — фонологии, морфологии, синтаксиса, лексики, семантики.

Отсутствие общепринятой точки зрения на то, что такое заимствование, определяет и разное понимание терминов «иноязычное слово» и «заимствованное слово». Под заимствованием мы понимаем усвоение лексических и грамматических элементов и одного языка другим. «Заимствованное слово» имеет более узкое значение по отношению к понятию «заимствование», которое понимается как проникновение и функционирование какого-либо слова из другого языка прямо или опосредованно. «Иноязычное слово» не всегда является равнозначным термину «заимствованное слово», так как оно содержит в себе двоякое значение, Во-первых, иноязычное слово можно понимать как заимствованный из другого языка лексический элемент, во-вторых, это слово какого-либо языка, еще не освоенное (Дешериев 1966; Ахунзянов 1968; Халилов 2004 и др.).

Заимствованные слова дифференцируют на основе следующих критериев: степень связи с заимствованными вещами или понятиями; источник (прямой или косвенный), из которого слово заимствуется; состав (заимствуется само слово или калька); степень проникновения и характер ассимиляции в новой языковой среде; своеобразие смысловых изменений, которым подвергаются заимствования в системе другого языка (A.A. Реформатский, P.A. Будагов и др.).

1.2. История изучения заимствованной лексики в дагестанских языках

Взаимосвязи дагестанских и других кавказских языков с различными языками на межгрупповом и внутригрупповом уровне в условиях экономических, политических и культурных связей народов и народностей в определенной степени оказали влияние на лексику и грамматику контактирующих языков.

Общеизвестно, что ближайшими соседями дагестанских народов являются народы, носители языков которых принадлежат к различным языковым семьям: индоевропейской, тюркской, кавказской и др. Безусловно, что в прошлом контактирование дагестанских языков

с вышеназванными семьями языков было довольно интенсивным, о чем свидетельствуют многочисленные заимствования из арабского, армянского, персидского, тюркских, в последнее время из русского языков в лексике дагестанских языков. Существуют факты межгруппового взаимодействия северокавказских и западнокавказских языков. Их ареальные взаимоотношения имеют также очень древнюю историю.

По многим дагестанским языкам проводились и проводятся основные и целенаправленные исследования по изучению иноязычной (восточной, армянской, грузинской и русской) лексики. Первые исследования восточных заимствований в дагестанских языках появились лишь в семидесятые годы (Н.С. Джидалаев 1972; ВЛ. Гукасян 1973; Асланов A.M. 1965; 1982; Кубатов А.Б. 1973; Эфендиев Э.М. 1973 и др.). Восьмидесятые годы были отмечены интересными работами О.И. Виноградовой (1980), С.М. Забитова (1983) и В.М. Загирова (1987).

Более или менее полным охватом и анализом заимствованных лексических элементов из разных языков характеризуются диссертационные исследования, посвященные лексике ботлихского (Азаева 1975), табасаранского (Загаров 1978), арчинского (Самедов 1975), бежтинского (Халилов 1981), рутульского (Гусейнова 1988), будух-ского (Ширинова 1996), цахурского (Нурмамедов 2001) и других языков.

В последнее десятилетие появились диссертационные работы, посвященные восточным заимствованиям в дагестанских языках, см. Ш.Г. Абукаров (1997), И.И. Эфендиев (1997), А.Н. Халунов (1998), Н.С. Курбайтаева (1999), К.Г. Халиков (2000), И.Г. Абдулжалилов (2002), М.Д. Магаррамова (2005) и др. Вышедшая недавно монография С.М. Забитова (2001) посвящена изучению и анализу арабских лексических элементов в нахско-дагестанских языках, а работа И.И. Эфендиева (2003) — персидской лексике в нахско-дагестанских языках».

Наряду с лексикологическими исследованиями по освещению заимствованной лексики стали появляться лексикографические описания восточных заимствований: A.A. Селимов «Словарь ориентализмов лезгинского языка» (2001), С.М. За-битов и И.И. Эфендиев «Словарь арабских и персидских лексических заимствований в лезгинском языке» (2001), Г.К. Халиков и И.И. Эфендиев «Словарь ориентализмов в аварском

языке» (2002), Н.Б. Курбатаева и И.И. Эфендиев «Словарь арабских и персидских лексических заимствований в лакском языке» (2002), Н.И. Стоянова, И.И. Эфендиев «Словарь арабских и персидских лексических заимствований в даргинском языке» (2005).

В отличие от изучения вклада восточных языков в лексику и отчасти в грамматику дагестанских языков, вопросам дагестанско-русских языковых взаимоотношений и влияния русского языка на развитие дагестанских литературных и бесписьменных языков посвящено сравнительно мало исследований (Урусилов 1967; Шахшае-ва 1978; Халилова 1994; Гусейнова 2002). Вопрос о влиянии соседних или родственных языков и о взаимоотношениях кавказских и дагестанских языков оставался неисследованным. В этой связи важным представляется вопрос о контактах дагестанских языков с языками ближайших соседей, в частности, с грузинским. И такой работой явилась монография М.Ш. Халилова «Грузинско-дагестанские языковые контакты» (2004).

Сравнительно меньше работ по изучению взаимосвязей и взаимовлияния родственных дагестанских языков между собой. Соответственно, проблема внутригрупповых языковых связей на уровне дагестанских, в том числе аваро-андо-цезских, языков является одним из основных аспектов историко-лингвистического изучения дагестанских языков и имеет как самое непосредственное практическое, так и теоретическое значение. Первой работой, в которой выявлен пласт заимствованной аварской глагольной лексики в андийских языках, явилась монография Т.Е. Гудава «Сравнительный анализ глагольных основ в аварском и андийских языках» (1959). В другом исследовании «Консонантизм андийских языков» (1964) Т.Е. Гудава выделяет некоторые лексические заимствования и отмечает отдельные факты влияния аварского языка на уровне фонетики конкретных андийских (например, ахвахского, ботлихского, годоберин-ского, каратинского, чамалинского) языков. Отдельные аспекты контактов аварского и андийских языков рассматриваются в статье З.М. Магомедбековой (1977).

В диссертационной работе Х.Г. Азаева (1975) при освещении заимствованной лексики наряду с арабизмами, иранизмами и тюркизмами выделены и рассмотрены некоторые аварские лексические и морфологические заимствования в ботлихском языке. В исследованиях М.Ш. Халилова (1981а; 19816) впервые подверглись анализу

аварские лексические заимствования на материале бежтинского языка. Некоторые особенности освоения аварских заимствований ди-дойцами освещены И.А. Исаковым и М.Ш. Халиловым (1981). В статьях П.А. Саидовой (1985, 1986, 1988), П.Т. Магомедовой (1984, 1986, 1988) и A.M. Гасановой (1985, 1986, 1989) по отраслевой лексике (термины родства и свойства, соматическая терминология, названия животных и птиц, названия деревьев, кустарников и трав) аваро-андийских языков анализируются некоторые лексические ава-ризмы в андийских языках. З.М. Алиева (2003) наряду с исконными словообразовательными аффиксами выделяет и заимствованные из аварского языка деривационные суффиксы имен существительных и прилагательных, а также некоторые модели образования сложных слов в чамалинском языке.

В монографии Б.М. Атаева (2000) в разделе «Аварский язык как язык межэтнического общения» даются лексико-тематические группы аваризмов, выявлены восточные заимствования, проникшие через аварское языковое посредство, отмечены некоторые фонетические и морфологические случаи адаптации, а также некоторые примеры влияния аварского языка на уровне фонетики, морфологии и словообразования на андийские языки.

В монографии X. М. Магомаевой, М. Ш. Халилова (2005) делается попытка проследить историю внутригрупповых языковых контактов. Данная работа является первым опытом изучения в монографическом плане многовековых связей аварского и некоторых андийских (ботлихского, годоберинского и чамалинского) языков.

Глава II. Общая характеристика аварско-андийских языковых контактов

На Кавказе, на относительно небольшой территории, представлено большое количество этносов, а Дагестан в его составе является самым полиэтническим и многоязычным регионом. Целый ряд бытующих здесь языков и языковых групп по своей природе принадлежит к разным языковым семьям: кавказской, индоевропейской, тюркской, семитской. На территории Северного Кавказа существовали родственные между собой народы, которые имели об-щевосточнокавказский язык-основу. Основываясь на данных лекси-костатистики, а также сопоставляя лингвистические наблюдения с археологическими материалами, время распада общевосточнокав-казского языка, наследниками которого являются нахские и даге-

станские языки, лингвисты относят к концу III тысячелетия до нашей эры (М.Е. Алексеев).

Причины распада праязыка или этнокультурного единства народов Дагестана на начальном этапе еще недостаточно ясны, но в последующем, например, отделение общеандийского и аварского языков от общей основы с дальнейшим дроблением общеандийского на отдельные андийские языки (собственно андийский, ботлихский, годоберинский, каратинский, ахвахский, багвалинский, тиндинский и чамалинский) происходило, судя по всему, вслед за политическим дроблением и новым уровнем политогенеза в той форме, в которой он складывался в Западном Дагестане в виде мелких очагов, в разной степени размежевавшихся между собой политических структур (М.А. Агларов).

В научной литературе существуют разные версии о прародине андийской группы этносов. В исторической науке утвердилось мнение об их южном происхождении. Так, Г.А. Меликишвили их прародиной называет Переднюю Азию (1954). И.А. Джавахишвили (1939) пришел к выводу, что в доисторическую эпоху нахско-дагестанские племена жили в Западном Закавказье, на территории Грузии исторической эпохи. Ассирийские источники IX века до нашей эры упоминают племена андийцев в области, расположенной юго-западнее Каспийского моря (И.М. Дьяконов). Версия миграции андийцев с юга не подменяет теорию об автохтонности формирования аваро-андо-цезских народностей.

В свете ранней истории андийских народов необходимо остановиться на топонимике. Еще Е.М. Шиллинг (1978) указывал на то, что андийцев потеснили на запад собственно аварцы Хунзахского плато, которые наряду с аварцами Гумбетовского района составили андийско-аварскую общность или подоснову, наиболее ярко выраженную у андийцев. Он также утверждал, что гумбетовские аварцы -это бывшие андийцы. Ш.И. Микаилов и другие исследователи отмечают, что почти все наименования аулов, расположенных вниз по течению Андийского Койсу, вплоть до выхода Сулака с гор на равнину, свободно этимологизируются с андийского языка.

В период арабских завоеваний в УП-УШ вв. жители Западного Дагестана, в том числе андийцы, остаются вне влияния арабов. Дело в том, что период завоевания Дагестана арабами и начало исламиза-ции Юга Дагестана совпадают с миссионерской деятельностью Гру-

зии в его западной части. Уже к X-XI вв. христианство в горах успело занять достаточно прочные позиции (Д.М. Атаев).

В XIV-XV вв. в политической жизни Западного Дагестана произошли крупные изменения. В этот период начали создаваться союзы сельских общин, в которые входили и андийцы. Такой союз образовался на территории нынешнего Ботлихского района под названием Технуцал. Последующая история андийцев — эта история периода Кавказской войны и присоединения Дагестана к России, а также история современного периода - двадцатого столетия.

Процесс этнической дифференциации внутри андийской группы народностей, как полагают исследователи, завершился к началу нашей эры, и в основе такого членения лежало внутриандийское племенное деление (М.А. Агларов). Время распада аваро-андийской общности, по данным лексикостатистики, можно отнести примерно к началу нашей эры, а период существования андийской общности - не позднее VIII в. н.э. (М.Е. Алексеев). Формирование андийцев как самостоятельных этнических групп прошло длительный исторический путь развития.

Языки андийской подгруппы составляют северное ответвление дагестанских языков, образуя с цезскими и аварским языками аваро-андо-цезскую (аваро-андо-дидойскую) группу. В андийскую подгруппу входят собственно андийский, ботлихский, годоберинский, каратинский, ахвахский, багвалинский, тиндинский, чамалинский языки. Исследователи андийских языков затрудняются в их классификации из-за отсутствия ярко выраженных классификационных признаков. Однако такая классификация существует. По генетическому признаку андийские языки делят на три подгруппы (Т.Е. Гуда-ва, М.Е. Алексеев): андийско-ботлихско-годоберинской, каратинско-ахвахской, багвалинско-тиндинско-чамалинской. Такое деление соответствует географическим зонам распространения андийских языков: Ботлихский район, Ахвахский район и Цумадинский район Республики Дагестан. Это, в свою очередь, не могло, по-видимому, не сказаться на ареальной обусловленности некоторых классификационных признаков.

При отсутствии письменных традиций единственным выражением живой народной эстетики у дагестанцев был фольклор. Андо-цезские народности на своих национальных праздниках и в семейно-бытовых обрядах, наряду с песнями на родных языках, до сих пор исполняют поэтические и другие произведения на аварском языке.

Широкому распространению аварского языка в Северо-Западном Дагестане способствовал ряд важных факторов.

Общеизвестно, что развитие двуязычия связано с потребностями социально-экономического характера. Нередко причиной развития двуязычия у андо-цезов являлась и значительность диалектных различий некоторых андо-цезских языков. По свидетельству З.М. Магомедбековой (1971: 25), «часто в общении между собой каратин-цы и токитинцы (носители разных диалектов каратинского языка) предпочитают аварский язык». Она же отмечает: «Интересны взаимоотношения представителей южных говоров ахвахского языка. Це-гобцы и тлянубцы говорят менаду собой на своих говорах, а с ратлуб-цами - чаще на аварском языке» (Магомедбекова 1967: 9).

В аваро-андо-цезском регионе немало случаев, когда переселенцы, носители андо-цезского языка, оказавшись в зоне функционирования того или иного диалекта аварского языка, в семейно-бьгговом кругу пользуются своим родным языком, а в производстве и в общественной жизни — языком нового окружения.

Естественно, в этой ситуации, когда аварский язык играл и играет ключевую роль в жизни андийцев, возникают условия для ан-дийско-аварского двуязычия. Характерной особенностью языковой ситуации в Дагестане было двуязычие, трехъязычие, четырехьязы-чие. Наиболее распространено двуязычие. В этой связи выделяются наиболее типичные и основные случаи двуязычия: симметричное и одностороннее (Н.С. Джидалаев). При симметричном двуязычии население пограничных народов «взаимно» владеет языком непосредственных соседей. Односторонне двуязычными были практически все «малые» и «большие» народы. Так, носители гунзибского языка владеют языком ближайших соседей - бежтинским языком, а беж-тинцы не знают гунзибского языка. Фактом многоязычия является то, что гинухцы, находясь в окружении носителей бежтинского и цез-ского языков, кроме родного языка, владеют бежтинским и цезским. Одновременно гинухцы владеют аварским, а в настоящее время русским языками.

В аваро-андо-цезском регионе «широко бытует трехъязычие — так называемое национально-аварско-русское, на фоне которого и складывается этническое самосознание носителя бесписьменного языка. Носитель андийского языка, например, сознает себя прежде всего андийцем и вместе с тем называет себя аварцем, поскольку аварский язык в данной группе вы-

ступает языком межэтнического общения. А за пределами республики андиец - это дагестанец, заодно и россиянин» (Гамзатов 2005: 63).

В словарном фонде аваро-андо-цезских языков выделяется пласт, восходящий к общеаваро-андо-цезскому лексическому фонду, внутри которого разграничиваются аварско-андийская и собственная лексика андийских языков. В специальной литературе справедливо обращалось внимание на трудности отграничения указанного рода общих слов от генетически общего лексического фонда аваро-андо-цезских языков. На заимствованный характер лексемы в первую очередь может указать ее ареальный характер. Вместе с тем, основную роль в определении заимствований играет возможность реконструкции на праязыковой уровень альтернативной лексемы (М.Е. Алексеев).

Основными аспектами, которые учитываются при рассмотрении аварских заимствований, являются: установление факта проникновения, определение направления заимствования и его хронологических рамок. Важными критериями выявления аварских лексических заимствований можно считать следующие:

1. Оформление аварских слов в соответствии с фонетическими системами андийских языков, т.е. субституция звуков по признаку максимального сходства. Ср.: тунк-тункизе «сталкиваться» > тинд. ту"к-ту"кшъа, ччуг1а «рыба» > годоб., ахв. ччуъа; х1ухьел «пар изо рта» > ботл. х1уккел; гТагарлъи «родство» > годоб. гТаг 'арлъи; ххаба-ч1абар «беседа» > ахв. ххаба-чТаба и т.д.

2. Выявление морфологической структуры слова. Если в аварском языке оно представляет собой определенное морфологическое образование и членится на морфемы, а в андийских языках воспринимается как цельная единица, то данная лексема, естественно, является аварской по происхождению. Ср.: бет1ербахъи (бетТер «голова» + бахъи «отнимание») «жизнь» > чам. бет1ербахъ «жизнь, материальное положение, имущество», кверщел (квер «рука» + щел-) 1) власть 2) согласие > ахв. кощи «власть»; бах1арлъи (бах1ар «молодой» + суф. -лъи) «молодость» > ахв. бах1апъе\ керенссвери (кереп «грудь» + ссвери «поворот») «телогрейка» > годоб. кересси «безрукавка» и т.д. Классный глагол, например, ващалъизе I кл., йащалъизе II кл., бащалъизе III кл., ращалъизе мн. ч. «сравняться, уравняться, равняться» в чамалинском становится неклассным и имеет одну об-

щую форму (бащалъла). Наличие в большинстве аварских лексических заимствованиях аварских словообразовательных аффиксов (-аб И -йаб, -го -гъан, -лъи, -хъан, -ни) и т.д

3. Семантическое сужение или выделение исходного и производного значения слов. Это дает основание считать в какой-то мере вероятным, что слово перешло из аварского языка в один из андийских языков. Ср.: михъич 1) усатый человек 2. перен. кот > ботл., багв., чам. михъи II михъич «усатый человек»; кверщел 1) власть 2) согласие, разрешение > тинд. кверщал П кверщели 1) власть 2) согласие невесты на бракосочетание; miaña 1) этаж, ярус 2) слой 3) улей 4) корзина 5) труба > годоб. miaña 1) этаж 2) ряд, слой и т.д.

4. Отдельным аваризмам, усвоенным одним, двумя или группой языков, а также заимствованным словам в остальных андийских языках соответствуют исконно андийские эквиваленты, которые сохранились в них. Этот факт является подтверждением того, что то или иное слово - аварское по происхождению. Ср.: бергъенлъи «победа, успех» > бергъенлъи (ботл.); бергъепъи (чам.; ср. иск. ботл. таиер, годоб. бишимер, кар. биша") и т.д.

Глава III. Классификация аварских лексических заимствований в андийских языках

Аварская заимствованная лексика в рассматриваемых андийских языках представлена неодинаково. В андо-ботлихско-годоберинской генетической подгруппе лексические заимствования многочисленны в ботлихском и годоберинском языках; в ахвахско-каратинской подгруппе - в каратинском языке; в багвалинско-тиндинско-чамалинской подгруппе они представлены в одинаковой степени. Сравнительно малочисленны лексические проникновения в андийском и ахвахском языках.

Семантика андийских аваризмов варьируется очень широко, отражая самые разнообразные сферы человеческой деятельности и окружающей природы. Анализ аварских лексических заимствований в андийских языках позволяет выделить следующие предметно-тематические группы и подгруппы по сфере их употребления:

I. Имена существительные. 1.1. Общественно-политическая терминология: а) административно-юридические термины; б) религиозные термины; в) социальные термины; г) термины просвещения, науки и искусства; д) термины войны и мира; е) названия этнонимов. Ср.: гъоркьоблъи «отношение» > гьоркьоблъи (ботл.); даг1ба-pazlu «спор, ссора» > даг1ба-раг!и (годоб.), дог!а-раг!и (кар.) «спор,

разбирательство»; къот1и-къай «договор, соглашение» > къот1и-кьай (ботл., годоб., багв., тинд.), къот1и-къвй (чам.); бет1ергьап 1) муж 2) хозяин, владелец 3) Аллах, Бог > бет1ергъан (анд., ботл., годоб., кар., багв.), бетЫргъа (ахв., чам.), бет1ергъа"-гъек1ва (тинд.); ц1ц1об «милосердие» > ц1ц1об (ботл., годоб., гиг.), ц1ц1обе (кар.), ц1ц1о (ахв.), с1об (багв.), с1с1об (гакв.); рагьдател «слуга» > рагьдател (годоб.); х1алт1ухъан 1) работник, рабочий 2) деятель > х1алт1ухъан (ботл., годоб., кар., багв., тинд.), х1алт1ухъа" (ахв., чам.); бицанк1о «загадка» > 6ицанк1о (ботл., годоб.); лъай 1. масд. 2. 1) знание, сознание 2) инстинкт > лъай (анд., ботл., кар., багв., тинд., чам.), лъайи (годоб.), лье (ахв.); рагъухъан «воин, боец» > рагьухъан (ботл., годоб., багв., тинд.), рагъухъа" (ахв., чам.); рек1арав «всадник» > рек1арав (ботл.), рек1аро (чам.); хьиндалав «аварец-садовод» > хьин-далав (годоб., кар., багв.) и т.д.

1.2. Лексика, связанная с человеком: а) названия, связанные с профессией, занятием и должностью человека; б) термины родства и свойства; в) названия людей с положительными качествами; д) названия людей с отрицательными качествами; е) названия, характеризующие душевное состояние человека ё) названия, характеризующие физическое состояние и здоровье человека; ж) названия, характеризующие красоту человеческой и окружающей природы; з) названия, характеризующие отрицательные качества людей; и) названия, характеризующие человеческое чувство и состояние окружающей природы; й) названия, характеризующие материальное состояние человека. Ср.: ахихъан «садовод» > ахихъан (ботл., кар.); коч1охъан «певец, поэт» > коч1охъан (анд.), кеч1ухъан (ботл., багв., тинд., тук.; ср. кар. гьа"кьехъаи); ццинаг1ал // ццунаг1ал «троюродной брат» > ццинаг1ал (ботл., годоб.; ср. чам. ссебаб); бахТарал «молодожёны» > бах1арабе (годоб.). бах1арди (кар.), бах1ади (ахв.), бах1араби (тинд.); гьашагълъи 1) друзья 2) дружба > гьалмагълъи (ботл., чам.), гъал-магълъи // гьалмагълъир (годоб.); мадугьан «сосед» > мадугъал // ма-духал (ботл.), мадугъал // мадугъел (кар.; ср. иск. ахв. гъе), мадгьвал (чам.); мац1ц1ихъан «ябедник» > мац1ц1ихъап (ботл., годоб., кар., тинд.), мац1ц1ихъа (чам.); т1ох1ок «человек, больной паршой» > т1ох1ок (годоб., кар.); балъголъи 1. масд. 2. 1) таинственность 2) скрытность > балъголъи (ботл., зиб.), балълъголъи (годоб., чам.), балъголъер (кар.), балъголгъар (багв.); х1алхъи «отдых» > х1алхьи (годоб., багв., тинд.); бах1арлъи 1. масд. 2. молодость > бах1арлъи (ботл., чам.), бах1алъе (ахв.), бахТарлъер (кар.); къварилъи 1. масд. 2. 1) тес-

нота 2) затруднение 3) горе, печаль > къварилъи (ботл.), кьваралъи (годоб.), къвйлъи (чам.); гъайбатлъи «прелесть, красота» > гъайбалъи (ботл.), гьайбатлгьар (багв.), гьайбатлъе (чам.); бах1арчилъи «героизм» > бах1арчилъи (ботл., годоб., тлис., чам.), бах1арчилгьар (багв.); к1вар «нужда, потребность» > к1вар (ботл.), ьйвари (годоб.); гьересси «ложь» > гьебесси (ботл., годоб.), гьересси (зиб.); рогъо 1) ругань 2) поклеп 3) позор, срам > рогъо (ахв.) «позор», рогьо (багв.) 1) поклеп 2) позор, рогьоб (годоб.); бечелъи 1. масд. 2. богатство > бечелъир (ботл.), бечелъи (годоб.), бечелъер (кар.), мачалъе (ахв.), бечелгьар (багв.) и т.д.

1.3. Тело человека и животного: а) названия, связанные с головой и шеей; б) названия, связанные с телом и туловищем; в) названия конечностей; г) названия внутренних органов и костей; д) названия, характеризующие поверхность тела; е) названия мягких субстанций и выделений. Ср.: ку>ц-бег1 «внешний вид» > кус-бег1 (багв.); кьер-мухъ «цвет лица» > кьер-мухъ (багв., чам.), кьери-мухъи (тинд.); кьан «пах» (кьандиб «между ног») > кьандер (кар.); къвал 1) веревка 2) рукав 3) вся рука 4) подпруга > кьвали (годоб.); рец1ц1 «гной» > рец!ц1и (ботл., ахв.), peiflifle (кар.), рецца (годоб.), рещи (зиб.); роццбакъ « прямая кишка» > россабакь (багв.); солог1уч1 « ключица» > солог1уч1 (ботл., годоб.); х1ули 1) пух 2) перо > х1ули (ботл.), х1уле (кар.); х1ухъел «пар из рта, дыхание» > х1ухьел II х1уккел (ботл.), х1ухьел (годоб., чам.), х1охьел (кар.; ср. иск. ахв. асси) и т.д.

1.4. Домашние животные: а) названия мелкого рогатого скота; б) названия, связанные с лошадью и ослом; в) названия прочих домашних животных. Ср.: г1оркЫен «годовалая овца» > г1оркЫен (ботл.) «овца»; рехьед «стадо» > рехьеди (годоб.), рехьет! (кар.); г1аларча «кляча» > г1аларча (ботл.) «разновидность породы коней»; т1варкьи «цоканье» > т1варкьи (годоб.); ôaxlpu «бродячая собака» > бах1ри (ботл., кар., багв.. тинд., чам.), бах1аре (ахв.), ôaxlpu (годоб.) 1) бродячая собака 2) перен. бродяга; мах1цел 1) вонь 2) вонючка > мах1цел (ботл.) 1) гнусный человек 2) падаль, махТцел (кар.) «вонючка»; х1елеко II х1елеку «петух» > х1елеко (годоб.), х1елеко «петух» (кван., гим., тлон.; ср. хуш. оча 1. курица 2. петух) и т.д.

1.5. Животный мир природы: а) названия зверей; б) названия птиц; в) названия насекомых и пресмыкающихся. Ср.: бакьуч «барсук» > бакьуч (кар.; ср. иск. мамарча); гъалбац1 «лев» > гъалбац! (ботл., кар., багв., чам.), гъалбац1е (ахв.), гъалбацЫ (анд., годоб., тинд.); цакъу «куница» > цакъу (ботл.), г{акъу II сакьу (годоб., кар.);

рух1ч1аголъи 1) животный мир 2) насекомое > рухЫаголъи (ботл., годоб., багв., чам.), рух1ч1аголъер (кар.), рухЫаголъар (тинд., чам.); хъвек «беркут» > хъвек (ботл.) «разновидность коршуна»; г1ебссахъурщ «бокоплав (насекомое)» > г1ебссахъурщ (ботл., годоб., чам.); ц1ц1адалх1ама этн. «одеяние, сплетенное из тонких прутьев» > ц1ц1адалх1ама (кар.) 1) улитка 2) ряженый, ц1ц1адал1и имихи (ахв.), с1с1адулх1ама (багв.) «чучуло, ряженый»; ччуг!а «рыба» > ччуг1а (ботл., годоб., кар., тлис., ахв., чам.), джуг1а (ахв.), чей (тинд.) и т.д.

1.6. Растительный мир: а) названия деревьев и кустарников; б) названия трав; в) названия плодов и овощей; г) названия злаков. Ср.: рохъ «лес» > рохь (багв.); хТалухъен «урожай зерна» > х1алухъин (ахв.), х1албахъен (кар.); нац1ц1илкьвач1а «кустарник, в коробочках которого обитает тля» > нац1ц1илкъвоч1а (ботл.); бакъдебусс «подсолнух» > бакъдабусс «лютик кавказский»; х1амирач1 «эфедра хво-щевая» > х1амирач1 (багв., чам.), х1амирач1и (тинд.); к1анкьибаг1ар « сорт раннеспелых груш» > к1анкъибаг1ар (багв.), к1акьибаг1ар (чам.); хонобах «сорт абрикоса» > хонобах (ботл., тинд., чам.), хонобахи ниша (годоб.) «урюк», хонобехъ (багв.); ц1улакьо «грецкий орех» > ц1улакъо (кар.), ц1улакьа (ботл.; ср. иск. гъуркьа), ц1улакъа (багв., тинд.), ц1улакьа (годоб.); буг1а «голый ячмень» > буг1а (ботл.) «ячмень»; тЫпапо «чечевица» > т1епело (багв.), т1игьалу (ботл.) и. т.д.

1.7. Пища и напитки. Ср.: дандежо «все, что едят с хлебом» > дандидан (годоб.); нат1ух1 « халва из орехов» > нат1ух1 (кар.); кьогЫъи 1. масд. 2. горечь > къог1алъар ( кар.) 1. масд. от къогЫъила 2. горечь; ракъи 1. масд. 2. голод, голодание > ракъи (годоб., кар., тинд.), ракъи//ракъо (ахв.); рассук11) ободочная кишка 2) колбаса > рассук! (чам.), расдук! (багв.); чури 1) бурда 2) пойло 3) помои > чури (кар.), чореха (ахв.) «помои»; ч1аг1а «хмельной напиток» > ч1аг1а (анд., ботл., годоб., кар., ахв., тлис., тинд.), ч1аг1а (чам.; ср. иск. к1ва"гъа), ч1ег1е (багв.) и т.д.

1.8. Одежда, обувь и украшения. Ср.: ххам «ткань» > ххам (ботл., годоб.); бет1еркьай «головная повязка» > бет/еркъай (годоб.); керенссвери «телогрейка» > кереси (годоб.), керенссер (годоб.) «безрукавка», кере"ссар (багв.), кгре"ссил (тлис.) 1) кокетка (платья) 2) безрукавка; квербац1 «носовой платою) > корбац! (кар.) 1) носовой платок 2) косынка; къвалххалат «тулуп» > къварххалат (кар.), кьвалххалат (багв.); мачу «чувяки» > мачуби (багв.) «полуботинки»; сагула «шубу-накидка» > сагула (годоб., кар., тинд., чам.) и т.д.

1.9. Средства материальной деятельности: а) названия орудий, инструментов и вспомогательных материалов; б) названия оружий и охотничьих принадлежностей; в) названия нош, средств передвижения и снаряжений для лошади; г) названия металлов и топлива. Ср.: буравгъвец1 «тиски» > борогъвец1 (ботл.), борохиц1в (годоб., чам.) «щипцы», бурав-гъец1е (кар.), бурогъец1и (ахв.) буравгъец1 (багв.) «тиски»; г1ашт1и «топор» > г1ашт1и (тинд.) «молния»; ххарицел «коса» > ххарицен «кар.), хъалица (ахв.), ххарицел // ххалициб (багв.); ц1ц1адираби «весы» > ц1ц1адираби (годоб.); гулла «пуля» > гулла (ботл., ахв., кар.; ср. тук. гармачТа); къили «седло» > кьшихъан (багв., тинд.) «сапетка, корзина»; гьалдибер «седло осла» > гъардибал (ботл.), гьалдибер (кар.); льлъсшамесед «ртуть» > лълъамамесед (ботл.), лълъамамеседи (годоб.), лълъамамисайи (тинд.), лълъамами-суд (чам.), ч1абат1 «сера» > ч!абат1 (кар.), ч1абат1и (ахв.) и т.д.

1.10. Предметы домашнего обихода: къайи-къоно «домашняя утварь» > къайи-къуну (ботл.), къай-къоно (кар.), кье-къоно (ахв.); къайи-матах1 «вещи» > къайи-матахЫ (годоб.), къай-матах1 (кар.), къе-матах1и (ахв.); къайи-ц1а «домашняя утварь» > къайи-ц1айи (годоб.), къай-ч1вай (кар.), къе-ч1ве (ахв.); гъадаро «тарелка» > гъадару (ботл., чам.); т1алъел «крышка» > т1алъел (кар.), алъер (тук.); г1арщ «ремень» > ащ (багв.), г!арщ (тлис.), г!арще (кар.); квар «веревка» > квар (багв.), квару (тинд.), кварв (чам.); г1анса «посох» > г1анса (годоб.), г1анса (кар., ахв., тинд.); к1шггк1 «серьга» > к1'илик1 // к1илик1и (годоб., мн. к1илик1'абё) 1) сережки 2) первоцвет, к1илик1вбе (чам.), к1'илик1'а // ч1илич1а (тинд.); х1едучирахъ «свеча» > х1едулчирахъи (годоб.) и т.д.

1.11. Жилище и хозяйственные постройки: а) названия, связанные с селением и домом; б) названия хозяйственных построек в) названия полей. Ср.: кьуч1ч1 «основание, фундамент» > къуч1ч1 (ботл., багв.), къуч1и (годоб.), кьучЫе Н кьурчЫе (кар.); к1алт1у «вход» > к1алт1у (багв.); ч1абар «земляной пол» > ч1абар (годоб., кар., тлис., тинд., чам.), ч1абара (ахв.), ч1арбил (багв.); азбар-къоно «подворье» > азбар-кьуну (ботл., годоб.) «дом и двор»; рагъи «навес, балкон» > рагъи (ботл.) «веранда»; бекьи //рекъи 1. масд. 2. 1) пахота 2) сев > бекьир (годоб.), рекьер (кар.), бекье (ахв.); оцбай «праздник первой борозды» > оцбай (годоб., кар.), оцбайи (ахв.); хур 1) пашня 2) урожай > хури (годоб.); ч/алххи 1. масд. 2. прополка > ч1арха (ботл.), чТалха (годоб.) «сорняк», ч1алха (кар.), хече-ч1алха (ахв.) «сорняки», ч1алхха (тлис.), ч1алхха (чам.) «съедобные растения» и т.д.

1.12. Объекты на земле: а) названия географических и астрономических объектов; б) названия водных объектов. Ср.: г1анси «снежный сугроб» > г1анс (ботл.), гТаса (кар.) «снежная лавина»; г1ат1иракь «равнина» > г1ат1иракь (ботл., годоб., багв., чам.), zlamlupciKbU (тинд.); г1орхъи «граница» > г1орхъи // г1урхъи (ботл.), г1орхъи (годоб., багв., кар., тинд.; ср. ахв. гъугъвена, анд. дазу), орхъи (чам.; ср. иск. чам. гьав)\ къват! «улица» > къват1и (ботл., годоб.; ср. иск. чам. бакьух); кЫал «ущелье» > кЫал (багв.-кван.) «овраг»; лъарагЫъи «равнина» > лъарагТлъи (годоб.), лъарагЬъер (кар.), лъарагЬъихъе (ахв.); рахъ «сторона» > рахъи (ботл., годоб.), рахъе (кар.); ссвери 1. масд. 2. 1) круг 2) поворот 3) окрестность > ссери (годоб.); хъиндаллъи «местность в долине реки Койсу» > хъиндаллъи (ботл., годоб.), хьидаллъи (чам.), хьиндаллъер (кар.); ч1инк1иллъи «остров» > ч1инк1ил (анд.), ч1инк1иллъи (ботл., годоб.,багв.), ч1инк1иллъила (ахв.) и т.д.

1.13. Субстанции неживой природы: а) названия, связанные с землей и камнями; б) названия воды и ее производные; в) названия, связанные с огнем, светом и ветром. Ср.: гъегъ «груда камней» > гьегъ (багв., тинд.); гъуни 1) куча, груда 2) стог > гъуни (ботл. годоб.); ракь «земля» > ракьи (годоб.; ср. иск. унщи); т1урччи «уголь» > т1урччи (кар.; ср. иск. ч1олочи)\ регьел «сырость, влажность» > регьел (ботл., годоб.); т1упан «потоп, ливень > mlynau (годоб., кар.); гвангъи 1. масд. 2. свет, сияние > гвангъидир (ботл.), гвангъёр (кар.), гвангъи-далар (багв.); гьава-бакъ «погода» > гьава-бакъ (годоб., кар., ахв.); гъава-муч «легкий ветерок» >-гьава-мучу (багв.) «погода»; канлъи «свет, зрение» > кванлъир (годоб.) «рассвет»; пири «молния» > пири (ботл., годоб.); хъахЫъи 1. масд. 2. рассвет > хъах1лъи (годоб., чам., тинд., тлис.), хъах1ли (багв.), «рассвет», хъах!лъи т1амалъа (кар.) «рассветать».

1.14. Время: пара «очень маленький промежуток времени, миг» > пара (годоб., кар.) «миг, момент»; рег1ел «досуг, свободное время» > рег1ел (годоб., багв.); ригь «срок, пора, время» > ригъи (ботл., годоб., тинд.), ригь (багв., чам.) «возраст», ригъи (кар.) 1) возраст 2) срок, время.

1.15. Varia (абстрактные и другие понятия): балъгояб балагь «несчастье» > балъго-балагъи (годоб.), балъго-балагь (чам.); бит 1а-биши 1. масд. 2. выравнивание ^ бит1а-бишйр (кар.), бит1а-бшиийалар (тинд.) «улаживание»; квалквал «помеха, препятствие» > квалквал // квалквай (ботл.), квал-квал (кар.), кваква (ахв.); кьер

«цвет» > кьер (чам., багв.), кыт (тлис.), кьере (кар.), къери (ботл., го-доб., ахв., тинд.); релъен «краска» > релъен (ботл.) «краситель»; релъ-ен-хъвай «сходство» > релъен-хъвай (кар.); тапих1къосш «беда, неудача» > талих1къосидар (багв.);у"лъи //ульи «действительность» > у"лъи (чам.); хъублъи 1. масд. 2. грязь, нечистота > хъублъи (ботл., чам.), хъубилъир (годоб.), хъубилъи (зиб.) «грязь, нечистота»; чо-роклъи 1. масд. 2. грязь > чороклъер (кар.), чороклъила (ахв.); ч1анда-ххабар «пустословие» > ч!а да-ххабар (багв.) «чепуха» и т.д.

II. Имена прилагательные: а) общество; б) религия; в) природа; г) богатство и бедность; д) красота; е) молодость и сила; ё) характеристика людей и животных; ж) положительные черты характера; з) отрицательные черты характера; и) вес; й) вкус; к) возраст; л) форма и размер; м) цвет; н) varia. Ср.: т1адег1анаб 1) высокий 2) высший > т1адег1анаб (ботл., годоб.), т1адиг1анаб // т1адг1анав (багв., тинд., чам.); рух1анияб «духовный» > рух1анийаб (багв.); ракъдсшаб «засушливый» > ракъдалаб (ботл., годоб., тинд., чам.), лакъдалаб (багв.); бечедаб «богатый» > бечедаб (ботл., годоб., тинд., чам.), мачадабе (ахв.); бац1ц1адаб «чистый» > басШадаб (чам.), бац1ц1адоб (кар.), моц1ц1адабе (ахв.), баццайаб (тинд.); г1олохьанаб «молодой» > олохъан (анд.), г1олохъанаб (ботл., годоб., чам.), г1олохъаноб (кар.), г1олохъадабе (ахв.); рекъав «хромой» > рекъу (анд., ботл.), рекьав // рекъвав (годоб.); бах1арчияв «храбрый» > бах1арчийаб (ботл., годоб., багв., тинд., чам.); г1ассияв «жестокий» > г1ассийаб (годоб., багв.); бигьаяб «легкий» > бигьа (анд.), бигьайаб (ботл., годоб), бигьйб (тинд., чам.), бигьадабе (ахв.); кьог1аб «горький» > къог1аб (кар.); бах1араб «молодой» > бах1араб (годоб., кар., багв., чам.); к1ич1-к1ич1араб «кривой» > к1ич1-к1ич1аб (ботл.); ц1ц1ах1шаб «серый» > ц1ц1ах1илоб (кар.); бокьа-бокьараб «любой» > бокьа-бокъараб (годоб.) и т.д.

III. Местоимения: гьадаб «тот, та, то (находящийся на одном уровне с говорящим)» > адабе (багв.) част. указ. «вот (на одном уровне с говорящим)»; жив-жив «каждый» > жив-жив (ботл., годоб.), зив-зив (чам.); пуланаб 1. беспомощный, убогий 2. такой-то, какой-то > пулйнаб (багв.) в знач. неопр. мест, «такой-то, какой-то»; щибаб «каждый» > щибаб (ботл., годоб., чам.).

IV; Глаголы: а) бытие и наличие; б) обладание; в) движение; г) физические и телесные состояния; д) физические изменения и воздействия; е) трудовая деятельность и быт; ё) речь и звукопроизводст-во; ж) физиологические процессы, состояния; ж) восприятие, эмоции

и) интеллектуальная деятельность; й) модальность, фазисность. Ср.: рег1изг «успевать» > регЫн // регЫ' (годоб.), ргг1идила (багв.); къваригкме «понадобиться» > къвариг1и (зиб.), къваригЫн (годоб.); хьвадизе «двигаться, ходить» > хьвади (ботл., годоб.), хъвардила (багв.), хьварйлъа (кар.); ч1аголъизе 1) оживиться 2) возродиться > ч1агвалъи (годоб.), ч1аголъалъа (кар.), ч1аголъилорулъ1а (ахв.), ч1аголгьила (багв.), ч1агвалъилъа (тинд.); г1ат1ильизе «расширяться»

> г1ат1шъи (ботл., годоб.), г1ат1илъилъа (тинд.), г1ат1илъла (чам.); кьуризе «закрутить» > кьурунни (анд.), кьури (ботл., годоб.), кьурид-(чам.), кьурий- (тинд.), къурир- (багв.); х1алт1изе «работать» > гъалт1унни (анд.), х1арт1и (ботл.), х1алт1илъла (чам.), х1алт1ид-(багв., тинд.); бацЩалъизе «чиститься» > бацЩалъстъа (кар.); гъаглъизе «глупеть» > гьагалъилъа (тинд.); ч1ух1изг 1) гордиться 2) чваниться > ч1урх1и (ботл.), ч1ух1и" (годоб.), ч1ух1ин (зиб.), ч1ух1алъа (кар.), ч1ух1идила (багв.), ч1ух1иилъа (тинд.); малълъше «научить» > малълъ- (ботл., годоб., ахв., багв., тинд., чам.), малълъ- // малълъил-(кар.); бегьизе «быть (стать) возможным» > бегьи (ботл.), бегьидгта (багв.) и т.д.

V. Наречия: а) наречия образа действия; б) наречия количества; в) наречия времени; г) наречия места. Ср.: бат1а-бат1а(го) 1) раздельно 2) разнообразно > бат1а-бат1а (ботл.), бсап1а-бат1ада (годоб., багв., чам.), бат1и-бат1ийа (тинд.) «самостоятельно»; бигъа(го) «легко» > бигьа (ботл., чам.), бигьада (ахв.), бигьада (кар.); бокьухъ «как угодно» > бокьухъи (годоб.), бокъохъ (тлис., багв.), бокьухъ (чам.) «сколько угодно»; хъвашт1ан «разом» > хъеашт1ан (годоб.); ц1идасан «снова» > цТидаса (ботл.), ц1идасса (годоб., тинд.), цЫдасан (чам.), ц1идассан И ц1иссанда (багв.); г1ага-шагар «приблизительно»

> г1ага-жагар (тинд.); дагьа-макъаб «немного» > дагьа-макъаб (чам.), дагь-макъаб (багв.); данд-гъанд «тютелька в тютельку» > дан-ди-гъанди (годоб.); зама-заманаялъ «временами» > зама-заманал1и (годоб.), зама-заманва (кар.); кват1ун «поздно» > кват1е // кватШпа (кар.), кват1иид (чам, ср. иск. беххб), кватЫв (ботл.), кват1а (годоб.); маг/арухъ «в горах» > магТарухъ (годоб., кар.; ср. ахв. бечахъе, ботл. бейбахи)-, рахъ-рахъалде «по сторонам» > рахъ-рахъиидв (чам.), рахъ-рахъилълъила (тинд.), рахъи-рахъаядахху (годоб.), рахъ-рахъайкь1ар (кар.),рахъи-рахъига (ахв.) и т.д.

VI. Служебные части речи: йаги «или» > йоги (анд., ботл., годоб., кар., ахв., багв., тинд., чам.); йалъуни «или» > йалъуни (багв.); сабаблъун «из-за, ради» > сабаблъу (ботл., годоб.), сабалъе (кар.),

сабалъи (чам.); х1акъалъулъ «о, поводу, относительно» > х1акъалълыи11 (кар.); барка (< араб.) «поздравляю» > барка (ботл., годоб., кар., чам.); воре//ворехха 1) эй берегись 2. ну-ка> воре//во-рехха (годоб.); ворч1ами // йорч1ами //рорч1ами «здравствуйте, с добрым утром» > ворчТами // йорч1ами // рорч1ами (анд., ботл., годоб., кар., ахв., багв., тинд., чам.); ле «эй (обращение к мужчине)» > ле (годоб.); х1алч1ахъаяв «молодец, молодчина» > х1алч1ахъайав (годоб.); ч1ахъа // ч1ахъаги «да здравствует» > ч1ахъа // ч1ахьаги (ботл.), ч1ахъа// ч1ахъадир (годоб.), ч1ахъа (багв.); бегыта 1) можно 2) возможно > бегъиди (годоб.); гьай-гъай «конечно» > гьай-гъай (годоб., кар. багв.) и т.д.

Глава IV. Структурно-грамматическая и хронологическая классификация аварских лексических заимствований в андийских языках

4.1. Структурно-грамматическая классификация

Основная масса аваризмов - это непроизводные (простые) основы. К ним примыкают производные слова, сложные и составные основы, словосочетания, отдельные устойчивые выражения, фразеологические и идиоматические обороты, а также некоторые фразовые примеры типа пословиц, поговорок и крылатых выражений. Установить точные структурные данные аварских лексических единиц, тем более на уровне каждого из языка андийской подгруппы, весьма сложно. Однако примерный подсчет заимствований показывает, что простые лексемы, какими они являются в языке-источнике, составляют примерно пятьсот единиц, производные основы (аверизмы с разными слово- и формообразовательными аффиксами) достигают до четырехсот единиц, сложные слова (композиты) разных моделей и типов образования составляют около двухсот единиц, а словосочетания (прямые заимствования, кальки, полукальки) - более ста единиц.

Простые основы. В андийских языках аварские непроизводные основы представлены во всех восьми языках, и в основном они являются именами существительными и наречиями, например: кьец (ботл., годоб.), кьещ (кар.), кьец (чам.), кье (ахв.) «соревнование», ц1акъ (чам.), ц1акъа (кар.), ц1акьи (тинд.) «очень» и т.д. Некоторые из простых основ выступают в качестве производящих при образовании имен существительных, прилагательных, глаголов и наречий, ср.: рагъидипа (багв.), рагъиипъа (тинд.) 1) драться 2) воевать ( авар, рагъ, рагъизе). Определенная часть аварских производных и сложных слов в андийских языках перешла в разряд простых основ, ср.:

х1алт1ухъан (ботл., годоб., багв., кар., тинд.), х1алт1ухъа" (ахв., чам.) «рабочий, работник»; гьалбац1и (анд., тинд.), гъалбац1е (ахв.) «лев». Заимствованные имена существительные имеют самые разнообразные структурные типы.

Производные основы. Усвоенные из аварского языка производные основы представляют собой самую большую группу слов. Это имена существительные, прилагательные, местоимения и наречия в сочетании с соответствующими слово- и формообразовательными аффиксами аварского языка, ср. ч1ух1би (багв.) «сельские судьи», ваццаг1ал (годоб.) «двоюродный брат», михъал (кар.) усы», цце-вехъан (ботл., годоб., кар., багв., тинд.) «предводитель», хьваг1еро (кар.) «ветреник», х1инкьуч (ботл.) «трус», гьабигъан (годоб., багв., кар.) «мельник», г1анч1аб (тинд.) жизнерадостный», берциго (чам.) «красиво», кутакалда (ахв., кар.) «очень» и т.д. При помощи исконных и заимствованных деривационных аффиксов в андийских языках производные основы образуются и от усвоенных простых основ.

Сложные основы. Данная группа заимствований представлена именами существительными, прилагательными, местоимениями, глаголами, наречиями и некоторыми служебными частями речи. Самое большое количество композитов - это сложные слова-субстантивы. Усвоены следующие модели:

1. Имена существительные: а) им. п. ед. ч. + им.п. ед. ч. (ахв. гух1и-ц1ц1о «милосердие»), б) имя сущ. (определение) + имя сущ. ед. ч. (годоб. парссиц1улакьа «фундук»), в) имя сущ. ген. I + имя сущ. им. п. (багв., чам. х1амирач1 «эфедра хвошевая»), г) имя сущ. им. п. + крат. ф. прил. (кар. к1а"къибаг1ар «сорт раннеспелых груш»), д) имя сущ. им. п. + глагол (корень) (багв. баркатбахъ «баламут»), е) имя сущ. им. п. + масдар (ботл. г1акьлумалъи «нравоучение»), ё) крат. ф. прил. + имя сущ. им. п. (тинд. г1ат1иракъи «плоскость»), ж) наречие + имя сущ. им. п. (багв. микъссарахъ «изнанка»), з) наречие + крат. ф. прич. (ботл., годоб., чам. г1ебссахъурщ «бокоплав (насекомое») и т.д.

2. Имена прилагательные: а) имя сущ. им. п. + прил. (кар. бугъамах1аб «бугаюподобный»), б) прилагательное с повторением основы (годоб. бокьа-бокъараб «любой»), в) прилагательные, образованные от разных основ (тинд. бат1еб-ц1игьу"б «новый, свежий»).

3. Глаголы: а) масдар + масдар (кар. биче-хисёр 1. масд. 2. торговля), б) имя сущ. + глагол (багв. къохТехьёла «выдержать испытание»), в) глаголы разных основ (кар. биче-хисалъа «продавать»), г) глаголы с повторением основ (тинд. бит1а-бищийалъа «улаживать»),

д) глаголы с многократным значением (ботл. ц1ц1вак-ц!ц1вакиди «блестеть»),

4. Местоимения (повторением основ): жив-жив (ботл., годоб.), зив-зив (чам.) «каждый».

5. Наречия: а) наречие + наречие (ахв. х1ала-мац1ц1ада «от всего сердца»), б) наречие с повторением основы (годоб. зама-заманал1и «временами»), в) наречие с редупликацией основы (тинд. г1ага-жагар «приблизительно»), г) местоимение + наречие (кар., чам. гьассаг1аталъ «сейчас»), д) наречие + деепричастие (годоб. дандбит1и «напрямик»).

6. Вводное слово: палх1асил «одним словом» > палх1асил (багв.) «итога.

Словосочетания. По составу компонентов словосочетания в основном представлены двухкомпонентные, иногда встречаются трех- и четырехкомпонентные. Словосочетания дифференцируются на именные словосочетания: а) имя сущ. род. п. + имя сущ. им. п. (годоб. ихдал терети «весенний дождь со снегом», ахв. нух1ил зама-на «времена Ноя»), б) имя прил. + имя сущ. им. п. (чам. бах1араб г1урми, кар. бах1ароб г!урми «молодая жизнь»), глагольные словосочетания: данде баши (годоб.) «объединить, соединить», данде вугъи (годоб.) «противостоять» и varia: балъго хъвади (ботл.) «посещать тайно», мунегъ чуридда\ (чам.) «да смоются грехи!».

Среди свободных и устойчивых словосочетаний в андийских языках встречаются кальки и полукальки, образованные уже на собственной андийской почве. Различаются именные, глагольные словосочетания-кальки и полукальки.

Именные словосочетания-полукальки: а) имя прил. + имя сущ. им. п. (ботл. кьийамасаб зив, годоб. къийамаеаб зибу «судный день»), б) имя сущ. им. п. + причастие (тинд. х1алхьи гьик1'уб «беспокойный»). Глагольные словосочетания-полукальки: а) имя сущ. им. п. + глагол (тинд. раг1и гвелъа «обещать», ботл., годоб, ворч1ами икки «приветствовать»), б) наречие + глагол (багв. бюп1-биш буккаила «улаживаться», годоб. г1адахъ бахи «взять в толк»).

Практически всеми андийскими языками усвоены и активно употребляются аварские словосочетания-обозначения языков, в которых первый компонент - имя прилагательное (в краткой форме), а второй - язык, ср. анд., ботл., годоб, кар., ахв. авар мщ!ц1и «аварский язык», багв. лъараг1 mucIcI «кумыкский язык», тинд. падар мицци «азербайджанский язык», чам. zîypyc миц1ц1 //mucIcI «русский язык».

Наряду с устойчивыми словосочетаниями андийскими языками усвоены и фразеологические единицы, которые также группируются на именные (багв. pardea занимав гьек1ва «жестокий человек», чам. манзил башак1ув гьадам «вспыльчивый человек», тинд. хьул гьик1'ув гъек1ва «пессимист»), глагольные (годоб. макъу mlypudu «пропасть - о сне», тинд. рес кьотЫйо бак1вилъ 'а 1. находиться в безвыходном положении 2. приходить в отчаяние) и в) varia (годоб. об к 'амиди бук1а дула «этого еще не хватало»).

Кроме того, в андийские языки проникло определенное количество фраз, в число которых входят пословицы, поговорки, проклятия и крылатые выражения. Отдельные из них калькированы, а некоторые употребляются как в аварском литературном языке.

4.2. Хронологическая классификация

Аварская заимствованная лексика в андийские языки, естественно, проникала не в один какой-то определенный отрезок времени. Она усваивалась в разные периоды их исторического развития. Существование более ранних контактов аварского и андийских языков в принципе не исключается. Соответственно, некоторые аваризмы проникали в период общеандийского единства. Затем, после распада праязыкового состояния, заимствования оформлялись по фонетическим нормам каждого языка. Проследить этот процесс весьма сложно и трудно из-за отсутствия письменных источников по аваро-андийским языкам. Условно периоды проникновения аварских лексических заимствований можно разделить на два этапа: ранний и поздний (современный), при этом основной слой заимствований приходится на современный период (в основном на XX столетие).

Одним из критериев хронологизации аваризмов является их наличие во всех андийских языках, т.е. давность аваризмов можно установить по степени распространенности. Некоторые из них, кроме андийских, наличествуют в цезских, лакском, арчинском и других языках. Такие слова, на наш взгляд, усвоены в более древний период. Ср.: гъалбац! (андо-цезские, арч., лак, дарг.) «лев», г1олохъан (андо-цезские) «молодой (человек)», кеч! (андо-цезские) «песня», коч1охъан (андо-цезские) «певец», рес (андо-цезские) 1) возможность, средство 2) состояние, ч1аг1а (андо-цезские, арч., лак.) «хмельной напиток» и т.д.

Другим основанием отнесения аваризма к более раннему периоду можно считать полное фонетическое освоение, при котором происходят сильные фонетические изменения облика аварского сло-

ва. Ср.: квренссвери «телогрейка» > кересси (годоб.), кере"ссар (багв.), кере"ссил (тлис.) «безрукавка»; кверщел 1) власть 2) согласие, разрешение > кверщел (ботл.), корщел (кар.), коши (ахв.) «власть, право полномочия», кверщал Н кверщели (тинд.) 1) власть 2) согласие невесты на бракосочетание; рекъел «мир, перемирие» > рокъир (анд.), рекъел Н ракьир (годоб.), ракъел II ракьил (ботл.), ракъел Н ракъер (кар.),ракъан (багв.; ср. искон. чам. йахаба) и т.д.

Во всех дагестанских языках наименования родства и свойства, соматическая терминология в основном представлена исконными словами, так как термины данной группы являются наиболее древней и устойчивой частью лексики. В контактировавших андийских языках обнаруживаются некоторые термины аварского происхождения вышеназванных тематических групп, и их, на наш взгляд, можно отнести к более ранним заимствованиям. Ср., термины родства и свойства: ваццг1ал П ваццаг1ал (ботл., годоб., кар.) «двоюродный брат», ваццг1аллъи П ваццаг1аллъи (ботл., годоб., кар.) «родство между двоюродными братьями», г1агарав(-й), г1агарлъи (ботл., зиб, годоб., кар., чам.) «родственник (-ца), родственники», ццинаг1ал И ццунаг1ал (ботл., годоб.) «троюродный брат (сестра)», 6ах1арав // бах1арай «жених, невеста», къоролав II къоролай «вдовец, вдова»; соматические термины: солог1уч1 (ботл., годоб.) «ключица», ц1ц!око (кар., ахв) «кожа», рец1ц1и (ботл., ахв., кар., годоб., зиб.) гной» и т.д.

Андийцы в историческом прошлом не контактировали с арабами, персами и тюрками, поэтому многие восточные заимствования, видимо, проникали через аварское языковое посредство. Их проникновение относится к разным периодам: более ранние (восточные заимствования) и поздние (русизмы). Слова иранского и тюркского происхождения являются более древними по сравнению с арабизмами. Они стали проникать, начиная с Х-ХУ1 вв. Число опосредованных тюркизмов значительно больше, чем иранизмов. Практически все опосредованные иранизмы и тюркизмы усвоены андийскими языками в морфологически оформленном виде аварского языка.

Арабский заимствованный пласт лексики, в отличие от иранизмов и тюркизмов, во многих языках Дагестана является довольно многочисленным. Соответственно, арабизмы, проникшие в андийские языки через посредство аварского языка, составляют значительное количество лексем, многие из которых также оформлены аварскими деривационными аффиксами. Довольно значительную часть арабской и аварской лексики в андийских языках составляет религи-

озная терминология. Ее усвоение можно датировать примерно XV-XVIII веками.

Сравнительно поздними (XX в.) являются русизмы, заимствованные через посредство аварского языка (их число не превышает более десяти лексем). Ср. кавичкаби (багв., годоб.) «кавычки», па-тинкаби (ботл.) «ботинки», лижаби (багв.) «лыжи» и т.д.

Глава V. Фонетико-морфологическое освоение аварских лексических заимствований в андийских языках

5.1. Фонетическое освоение. Среди основных вопросов языковых связей доминирует вопрос о фонетико-морфологическом и лексико-семантическом освоении иноязычной лексики. Хотя аваро-андийские языки являются близкородственными, однако фонемы и их соответствия не совсем одинаковы. Вместе с тем из-за языковой близости аварские лексические заимствования легко усваиваются андийскими языками. В одних языках, например в ботлихском, годо-беринском и тиндинском, они не подвергаются сильным фонетическим изменениям, а в других - в ахвахском, багвалинском и чама-линском - аваризмы подвергаются иногда сильным фонетическим изменениям.

В андийских языках аваризмы делятся на две большие группы: заимствования, не подвергшиеся фонетическим изменениям и заимствования, подвергшиеся фонетическим изменениям. В настоящем разделе на большом фактическом материале подробно освещаются всевозможные случаи фонетической адаптации аварских лексических заимствований.

В области гласных для андийских аваризмов характерны: чередование (субституция) гласных в корне и в других морфемах, наращение ауслаутных вокалов в основе, вставки гласных в инлаутных консонантных комплексах, усечение ауслаутных гласных в основе, выпадение инлаутных гласных в основе, назализация инлаутных и ауслаутных гласных, долгота, ассимиляция, диссимиляция.

1) Чередование гласных. Различаются следующие типы чередований: а е {хъвай-хъваг1ай «письменность» > ахв. хьве-хъвег1ей), а ~ и (ракьа «кость» > тинд. ракьи), а о (ц1ц1ук!а «трус» > зиб. ц1ц1ук1о), а ~ у (ц1ц1ук1а «трус» > годоб. ц1ц1ук1у)\ е —я (ургъел 1. озабоченность 2. печаль > ботл. ургъал «беспокойство»), е ~ и (беэнлъи 1.жир 2. тучность > чам. биыГлъи ), е о (векьарухъан «землепашец» > годоб. вокьарухъанУ, и ~ а (ч1емег1аб «непрочный» > тлис. чТимагТаб), и е (хТули «1. пух 2. перо > кар. х1улё), и о (кари «туто-

вые ягоды» > ботл. каро), и ~ у (гьерссихъан «лгун» > ботл. гъер-ссухъан); о ~ а (ц1улакьо «грецкий орех» > багв., тинд. ц1улакьа), о ~ е (йокьулей 1. любимая 2. любовница > гакв. йекьуле), о ~ у (хъандиро «горский серп» > хъандиру); у ~ е (цидурукь «чемерица Лобеля» > кар. цидгрукь), у ~ и ( палугьан «канатоходец» > багв. палигъан), у ~ о (;ц1ц1уйав «трус» > годоб. ц1ц1ойав).

2) Наращение гласных. Многим андийским языкам характерен процесс наращения гласных в ауслауте. К аваризмам наращиваются: а (гьудул «друг» > ботл. гьудула ), е (ц1ц1об «милость» > кар.. ц1ц1обё), и (кьватI «улица» > годоб. кьват1и), о (къверкъ «лягушка» > ахв. къоркъо), у (гьава-муч «легкий ветерок» > багв. гьава-мучу).

3) Вставки гласных. В аварских заимствованиях в консонантных комплексах вставляются гласные а (таргьа «мешочек» > ботл. тагьара «подушка»), е (лагълъи «рабство» > кар. лагъелъер), и (охцер «огурец» > тинд. оциххал И оциххар), у (къункъра «журавль» > годоб. къункъура).

4) Усечение гласных. Этот процесс характерен чамалинским аваризмам, однако выпадение ауслаутных гласных происходит также и в некоторых ботлихских, багвалинских и очень редко годоберин-ских аваризмах. Чаще всего усекается и (беткрбахъи «жизнь» > чам. бет1ербахъ), редко - а ( зигара «соболезнование» > чам. зигар), е (данде «напротив» > чам. данн), о (хъухъадиро «пила, ножовка» > ботл. хъухъадур, годоб. хъухъат1ур, чам. ххаххатТур).

5) Выпадение гласных. В ряде аваризмов наблюдается выпадение инлаутных гласных а (тавакалаб «решительный» > тинд. тав-ккалаб), у (х1алуцин 1. натуга 2. напряженность 3. одышка > годоб. х1арцин, зиб. х1алцин «астма»),

6) Назализация. Во всех андийских языках, за исключением собственно андийского и ботлихского (в них случаи назализации единичны), гласные с н в аваризмах назализируются. Назализации подвергаются все гласные в середине и в конце слова. Отмечена назализация, вызванная наращением согласного н:

а) назализация в инлауте слова: а" (х1амагъанкь «род груши» > кар., багв., чам. х1сшагъа"къ), ен (кьенссер «бровь» > ахв. къе"ссе), и" (берцинлъи «красота» > чам. берци"лъи), у" (тунк-тункизе «сталкиваться» > тинд. ту"к-туИкилъа);

б) назализация в ауслауте слова: ан (рагъухъан «воин» > ахв., чам. рагъухъа), и" (х1урулг1ин «гурия, фея» > чам. х1урулг1и), о" (бок1он «угол» > чам. бок1о"), у" (гулгун «кумган» > чам. гужу")',

в) назализация, вызванная наращением н: а" (бича-хиси «купля-продажа» > годоб. бича"-хиси, зиб. бича-хисин\ кьаву ржавчина» > годоб. кьаву), и" (к1усизе «присесть» > годоб. к1уси" , зиб. к1усин; к1уй «дым» > багв. к1уИй) и т.д.

7) Долгота гласных. Образование долгих гласных в аваризмах обусловлено выпадением слога или выпадением предыдущего гласного или согласного (след в виде возместительной долготы). Встречаются долгие гласные неизвестного происхождения. Долгими являются а, ё, о, уу, и они представлены в багвалинском, каратинском, тиндинском и иногда в годоберинском языках:

а) долгота гласного в результате выпадения слога: бигьайаб «легкий» > тинд., чам. бигьаб, санаг1атаб «удобный» > кар. санатаб, къварилъи «горе, печаль» > чам. къвалъи, бат1и-бат1ийаб «разные» > багв. бат1и~бат1ёсс, хъаравуллъи «занятие сторожа» > чам. хъарбллъи, гъуни «куча, груда > чам. гъуу";

б) долгота в результате выпадения гласного или согласного: къайи «утварь, вещи» > багв., чам. кьай, г1айиб-гъвел «порицание» > чам. г1айб-гъвел «укор, упрек», каргъатаб «порицаемый» > багв. каратаб и т.д.

8) Ассимиляция гласных. В андийских аваризмах уподоблению подвергается один из гласных двух- и трехсложных слов. Дифференцируются регрессивная ассимиляция: е - а *- а - а (квег1енаб «выгодный» > тлис. кваг1анаб), е - и и - и (мекълъи «упрямство» > чам. микълъи), а - у *- у - у (ч1амуч1льи «надоедливость» > багв., тинд. ч1умуч1илъер) и прогрессивная ассимиляция: а - и -» а - а (,къварилъи «горе, печаль» > годоб. кьваралъи), я — е-* а — а (ххвал-чен «сабля» > тинд. ххачан), а — у -» а - а (палугъан «канатоходец» > ботл., годоб. палагъан), у — а -* а - а (хъухъадиро «пила» > чам. ххах-хатур), е — и -» е — е (бертин «свадьба» > багв., кар. бертен), е — а

е — е (гпЫпало «чечевица» > багв. т1епело), у — а о — о (буравгъвец1 «тиски» > ботл. боро-гъвецТ), о - у -* о - о (тохтурлъи «врачевание» > годоб. тохторлъи), а - у -* у - у (ц1ц1ук1а «трус» > годоб. ц1ц1ук1у), у - е -» у - у (ругьел «уведомление» > багв. ругьул Н ругьун), у — и -* у — у (г1уц1цЫ «организация, создание» > тлис. г1ус1с1удар).

9) Диссимиляция гласных. В основном расподобление гласных налицо в каратинских, ботлихских, годоберинских и тиндинских аваризмах. Прогрессивная диссимиляция: а — а -*■ а - е (мадугъал « сосед» > кар. мадугьел), е — е -» е — а (кверщел 1. власть 2. согласие >

тинд. кверщал), о — о -» о - а (торгТо «мяч» > годоб. торг1а), о - о о — у (торг1о «мяч» > тук. торг1у); рецессивная диссимиляция: е — е -» а - е (рец1ел «расплата» > кар. рац1ел), е-е-* а - и (рекьел «мир» > ботл. ракъил), е-е-» и - а (мегеж «борода» > зиб. мигажу).

В области согласных для андийских аваризмов характерны: чередования (субституция) смычных, спирантов, аффрикат и сонорных, взаимозамены сонорных и смычных согласных в слове, наращения согласных и слогов в ауслауте слова, вставки согласных и слогов в инлауте слова, выпадения анлаутных, инлаутных и ауслаутных согласных в слове, аффрикатизация, спирантизация, деспирантизация, палатализация, геминация, дегеминация, удвоение согласных и обратный процесс, абрупгивизация, дезабруптивизация, ассимиляция и диссимиляция, лабиализация и делабиализация, метатеза.

1) Субституция. Довольно многочисленны случаи чередования в аваризмах. Чередуются смычные, спиранты, аффрикаты и сонорные.

а) Субституция смычных: д > т (хъухьадиро «пила» > чам. ххаххатур), п > б загЬтаб «слабый» > чам. заг1ибаб), б > п (т1убазе «выполнить» > ботл. т1опай)\

б) Субституция спирантов: гь > х (буравгъвег{I «тиски» > чам. борбхиц1в), гь > х1 (гьесизе «намереваться» > чам. х1есшъа), гь > х {мадугьал «сосед» > ботл. мадухал), х1 > гь (х1алт1изе «работать» > анд. гьалт1уни), ш > ж (г1ага-гиагар «приблизительно» > тинд. г1ага-жагар), ш > щ (тараш «щенок» > годоб. таращ), щ > ш (щокьаб «больной» > чам. шукьаб);

в) Субституция аффрикат: кь > къ (парссц1улакьо «фундук» > годоб. парссиц1улакъа), чч > дж (ччуг1а «рыба» > ахв. джуг1а), ц! > ч1 (кьайи-ц1а «домашняя утварь» > кар. къай-ч1вай), ч1ч1 > ц1ц1 (ч1ч1едерлъизе «суживаться» > ахв. ц1ц1едерорулъа)\

г) Субституция сонорных: л > н (ругьел «ведомление» > багв. ругьун), л > р (т1алъел «крышка» > тук. альер), м > н (мухъ «линия»

> тинд. нухъи), н > л (.мадугьан «сосед» > чам. мадгьвал), н > м (к1аркьен «щека» > багв. кТаркыш), р > л (ххарицгл «коса» > ахв. хха-лица), р > м (хохораб «ветхий» > багв. хохумаб «рыхлый).

2) Взаимозамены сонорных и смычных согласных. Наиболее чаще взаимозамены согласных зафиксированы в годоберинском языке, ср.: б > м (бертин «свадьба» > ахв. мети), б > р (чабхъен «набег»

> чам. чархъи" «отряд»), д > р (бечедаб «золотой» > тлон. бечераб), л

> б (к1алц1и «корм» > годоб. к1'абц1и), м > б (мискгшчи «бедняк» >

годоб. бискинчи), н > в (щурункъверкъ «черепаха» > ботл. щурувкъ-веркъ), р > б (гьересси «ложь» > ботл., годоб. гьебесси).

3) Наращение согласных. В качестве таких согласных выступают б, л, р, ср.: рогьо 1) ругань 2) позор > рогьоб (годоб.), ч1ух1и «гордость, высокомерие» > ч1ух1ип (годоб.), ххаба-ч1абар «беседа» > ххабар-ч1абар (ботл., годоб.).

4) Вставки согласных и слогов. В багвалинских и каратинских аваризмах в инлауте слова происходят вставки согласных (й, м, р) и слогов (ар,.ий), ср.: кьуч1аб «основательный» > кар. кьурчЫаб, х1илла-макру «обман» > кар. х1иллйа-макру, ч1ух1ухъан «гордец» > багв. ч1ух1арухъан и т.д.

5) Выпадение согласных. В консонантных комплексах один из согласных выпадает. В анлауте и ауслауте выпадение, видимо, связано стремлением к упрощению слова или не характерностью употребления тех или иных согласных в этих позициях или в самом языке.

а) Выпадение согласных гь, г1, т1 в анлауте (гьабгунияб «столько» > чам. абгунийаб // абгунийе, гТолохъан «молодой» > анд., годоб. олохъан, г1арщ «ремень» > багв. ащ, т1алъел «крышка» > тук. алъел);

6) Выпадение инлаутных согласных в консонантных комплексах. В аварских лексических заимствованиях зафиксированы комплексы блъ, бщ, вгь, лд, лм, лт1, лч, нй, нее, ргь, рд, ркъ, рлъ, рт, рт, pxl, рц, рч, рщ. В этих комплексах, как правило, выпадает первый консонант или сонорный, ср.: бах1арлъи «молодость» > ахв. бах1алъе, хъабарча «полушубок» > багв., годоб. хъабача, керенссвери «телогрейка» > годоб. квресси;

в) Выпадение ауслаутных согласных. Оно характерно ахвах-ским аваризмам. Чаще всего усекаются сонорные, а также б, й, реже - ц, ч, ср.: гурх1ел-ц1об «милосердие» > гух1и-ц!ц1о, къай «вещи» > къе, бертин «свадьба» > мети, хьул «надежда» > хьу, ххаба-ч1абар «беседа» > ххаба-ч1аба, къец «соревнование» > къе и т.д.

б) Выпадение слогов. Если в некоторых тиндинских и чама-линских аваризмах при выпадении слогов происходит удлинение предыдущего гласного, то в остальных андийских языках при усечении слогов подобный процесс не наблюдается (см. «Долгота гласных»). Усекаются слоги бе, ría // rlap, да, ди, йа, ел, лъи, ра, ри в разных позициях: а) в анлауте (г!арац-месед «драгоценности» > багв. ас-месед // ас-месер), б) в инлауте (г1атидаб «широкий» > тинд. г1ат1еб, кьварараб «жестокий» > кар. кьвароб, бат1и-бат1ияб «раз-

ный» > ботл. бат1и-бат1еб), в) в ауслауте (къацанди «соперничество» > зиб. къацан, годоб. къасан, х1от!оч1ел «стремя седла» > годоб. х1от1оч1, ч1инк1иллъи «остров» > анд., ботл. ч1инк1ил).

7) Аффрикатизация: а) аффрикатизация смычных (к1илик1 «серьга» > тинд. ч1илич!а, кышт1ури « сажа» > ботл. кьинц1ур), б) аффрикатизация спирантов (жавабийаб «ответственный» > чам. джавабийаб, ссих1ир «хитрец» > тинд. цих1ил, ссог/аб «грубый» > ботл. щ'г/аб, махсара-хоч1 «забава» > годоб. масхъара-хоч1и, чабахъ «щебень» > ахв. чабахъ) и т.д.

8) Спирантизация. Из согласных спирантизируются смычные (д, кк, ъ), аффрикаты (хъ, ц, цц, ц!ц1, ч, чч, ч1ч1) и сонорный (р), ср.: а) спирантизация смычных: г1ат1идаб «широкий» > тинд. г1ат1ийаб, бег1енаб «жирный» > годоб. бег1ейаб, тпаваккалаб «решительный» > чам. тпавахьалаб; б) спирантизация аффрикат: хъандиро «горский серп» > болт, хандиру «коса», ххинк1бахъ «шумовка» > кар. ххи"к1бахху, куц1-бег1 «внешность» > багв. кус-бег1, хъарцин «бедно» > ботл. хъарзин, роццбакъ «прямая кишка» > багв. россбакь, ччобор «мышца» > тинд. щобор, х1от1оч1ел «стремя седла» > багв. х1от1ощел, бац1ц1адаб «чистый» > чам. басЫадаб, ч1ч1едераб «узкий» > багв. с1с1едеруб\ в) спирантизация сонорного: бит1араб 1) прямой 2) правильный > тинд. бит!ийоб.

9) Переход спирантов в смычные. Налицо следующие звукопе-реходы: г1 > ъ (ччуг1а «рыба» > годоб., ахв. ччуъа), хь > к (х1алихъат «подлец» > ботл. хТаликат), хь > кк (х1ухъел «пар изо рта» > ботл. х1уккел) и т.д.

10) Палатализация. В фонетической системе некоторых андийских языков наличествуют так называемые палатализованные согласные. Они наиболее ярко и последовательно представлены в баг-валинском, тиндинском, тукитинском диалекте каратинского языков, а также в собственно годоберинском говоре. Слабая палатализация сохранилась в андийском, ботлихском и чамалинском языках. Соответственно, в этих языках в отдельных аваризмах переднеязычные смычные согласные становятся палатализованными. Сравните материалы андийского и годоберинского языков: г > г' (хьихизе «содержать» > анд. к'юсъун), г > г' (г1агарлъи «родство» > годоб. г1аг'арлъи), к > к' (камизе «не хватать» > к'ами), к1 > к1' (к1анц1изе «прыгать» > кГаиц1и), к1к1 >к1кГ (кМара «комар» > кЫГара), хь > хь' (г1ахьалаб «общий» > гГахъалаб) и т.д.

11) Геминация. При наличии в аварском и андийских языках геминированных согласных в некоторых андийских аваризмах происходит геминация согласных, т.е. аварские негеминированные согласные в андийских языках становятся геминированными и, наоборот, аварские геминированные согласные в андийских языках становятся негеминированными. Ср.: геминация смычных (к1вах1алаб «ленивый > анд. к1к1вах1ал, тавакалаб «решительный» > годоб. тавак-калаб, кьец «соревнование» > кар. кьецц, 1(1огъор «вор» > ботл., тинд., чам. ц1ц1огьор, ц1араг1 «посуда» > багв. сЫараг!, бич1и «понятливость» > кар. бич1ч1и; геминация спирантов (мекъса неправильно, наоборот» > годоб. микъисса, багв. мекъсса // микъсса, чалухаб «кокетливый, влюбчивый» > чам. ччалухаб, балъголъи «тайна» > годоб., чам. балъльголъи).

12) Дегеминация. Отмечены следующие случаи: а) дегемина-ция смычных (ччуг1а «рыба» > чам. чуг1а, х!алицца «насилу» > багв. х1алица, ц1ц1алдохъан «ученик» > ботл., годоб. ц1алдухъап, ц1ц1об «милость» > багв. ц1об, къучЫ «основание» > годоб. къуч1и), б) дегеминация спирантов (парссц1улакьо «фундук» > кар. пасц1улакьо, ссих1ручи «колдун» > годоб. сих1ручи, бакТа-баххаризг «убирать, привести в порядок» > ботл. бак1а-бахарай, лълъутарухъан «беглец» > годоб. лъутарухъан).

13) Удвоение согласных. В некоторых годоберинских, багва-линских, тиндинских и чамалинских аваризмах наблюдается процесс удвоения смычных и сонорных. Данный процесс широко не распространен, ср.: мадар «удовлетворительное состояние» > тинд. маддар, т!адаб «обязательный» > годоб., чам. т1аддаб, гали «шаг» > годоб. гили, ссунатаб «необязательный» > тинд. ссуннатаб.

14) Абруптивизация и дезабруптивизация. Для фонетической системы аварского и андийских языков характерны абруптивные согласные. Однако в незначительных аваризмах в годоберинском, кара-тинском и тиндинском языках происходит процесс абруптивизации неабруптивных аварских согласных, ср.: рехьед «стадо» > кар. рехьетТ, хъухъадиро «пила» > годоб. хъухъат1ир. Отмечены отдельные случаи дезабруптивизации: бац1ц1адаб «чистый» > тинд. бац-цайаб, рец1ц1 «гной» > годоб. рецца, ц1ц1ализе «читать» > тинд. цца-лидНццалий.

15) Ассимиляция и диссимиляция. В годоберинских, ахвах-ских, каратинских, багвалинских, тиндинских и особенно в чамалин-

ских аваризмах в отдельных случаях происходят процессы ассимиляции и диссимиляции согласных. В зависимости от направления фонетического процесса в них ассимиляция дифференцируется на прогрессивную и регрессивную, а в зависимости от расстояния - на контактную и дистанционную. Ср.: а) контактная прогрессивная ассимиляция: данде «против» > чам. данн, пандур «музыкальный инструмент» > чам. паннур; пастТан (< араб.) 1. дыня 2. огород > чам. пасса" ; б) дистанционная прогрессивная ассимиляция: г1езгг1ан > тинд., чам. г1еззан, рекъел «мир» > кар. рекьер // рекъир\ в) контактная регрессивная ассимиляция: гьардарав «счастливый» > чам. гъад-дарав, гьабсаг1ат «сейчас» > годоб. гьассаг!ал1и, ахв. гьассаг1алълъихъе, г1амалберцин «благонравный человек» > тинд. г1амалбеццан\ г) дистанционная регрессивная ассимиляция: ракъда-лаб «засушливый» > багв. лакъдалаб. Расподоблению подвергаются сонорные согласные л, р, ср.: гаргар 1) разговор 2) молва, слух > ботл. гаргал «беседа», кьвалххалат «тулуп» > кар. къварххалат.

16) Лабиализация. В некоторых аваризмах в годоберинском, каратинском, багвалинском, тиндинском и чамалинском языках сочетание согласного с гласным о или у (Си) переходит в лабиализованный согласный (С>у), ср: го > гв (ч1агойаб «живой» > тинд., чам. чТагваб), ду > дв (мадугьан «сосед» > чам. мадвгьал), кьу > кьв (ма-къу «сон» > багв. макьв), к1 > к1в (х1алк1олъи «сила» > годоб. х1алк1вейльи), ччу > ччв (ччуг1а «рыба» > тинд. ччва). Лабиализация происходит и в тех аваризмах, в которых отсутствует сочетание Си: ру > рв (квар «веревка» > тинд. тару > чам. кварв), ту > тв (хъат «лапа» > кар. хъату > багв. хъатв). Зафиксировано несколько случаев, когда в отдельных аваризмах вставляется элемент в, вследствие чего в заимствованном слове появляется лабиализованный согласный, ср.: канлъи «свет, зрение» > годоб. кванлъар «рассвет», таргьа «мешочек» > годоб. тваргъа, рекьав «хромой» > годоб. рекъвав, хъарчигъа «ястреб» > ботл. хъарчигьва, хьант1изе «жадничать» > годоб. хъвапт1и.

17) Делабиализация. Делабиализация лабиализованных согласных является сравнительно распространенным фонетическим процессом во многих андийских языках. Отмечены следующие разновидности делабиализации: а) элемент лабиализации (лу) сливается с последующим нелабиализованным гласным и лабиализует его (ква > ко: кварт1а «молоток» > кар. кортТа; кве > ко: квергцел 1. власть 2.

согласие > ахв. кощгг, къве > кьу // къо: къверкъ «лягушка» > годоб. кьуркьу, кар. къоркъо\ к1ве >к1о: х1алк1вей «сила, мощь» > гаг. х1алк1ой\ хва > хо: хвассарлъизе «спасаться» > анд. хоссарду), б) элемент лабиализации (IV) исчезает бесследно (гьв > гь: бурав-гъвец1 «тиски» > кар. бурав-гъец1е\ гв > г: гважи «сука» > ахв.'гажи; къв > къ: къвариг1ел «нужда» > годоб. къариг1ел\ ссв > сс: керепссвери «телогрейка» > годоб. кересси; ххв > хх: ххвалчен «сабля» > тинд. хха-чан; хъв > хъ: хъвек «беркут» > ботл. хъек; ц1ц1в > ц1ц1: ц1ц1вакара6 «блестящий» > годоб. цЩакидибу, щв > щ: гцвата 1. чулок 2. носок > кар. щета, ахв. щата).

18) Метатеза. В аваризмах андийских языков зафиксированы отдельные случаи простой метатезы согласных, ср.: к1л > рк1 (ч1ак1улт1ан «свекла» > годоб. ч1арк1ут1а", кар. ч1арк1ут1ан), къс > скъ (мекъса «неправильно, наоборот» > кар. мескъа), г1л > лг1 (къвариг/ел «нужда, дело» > ахв. кьваралгТе), т1к1 > к1т1 (т1анк1 «точка, пятно» > багв. к1антТ), хц > сх (охцер «огурец» > кар. осхъел, багв. осхъил), хсс > схъ (рехссезе «упоминать» > годоб. ресхъеди).

5.2. Морфологическое освоение. Процесс освоения заимствованных слов предполагает способность приспособления слова-этимона к морфологическому строю языка-рецептора. Морфологическое освоение аваризмов — это подчинение аварских лексических заимствований словоизменительным нормам собственно андийского, ботлихского, годоберинского, каратинского, ахвахского, багвалин-ского, тиндинского и чамалинского языков, т.е. они включаются в грамматическую систему андийских языков, приобретая свойственные исконным словам словоизменительные характеристики. Подробный анализ аваризмов по тематическим группам показывает, что подавляющее большинство слов составляют имена существительные (около 700 единиц), имена прилагательные и глаголы - по 250 единиц, наречия - около 100 единиц.

Имена существительные. Основное число аваризмов представляет собой субстантивы с конкретными и абстрактными значениями (последние составляют около 60 % слов). С точки зрения словоизменения, усвоенные существительные подчиняются закономерностям, действующим в рассматриваемых андийских языках: они включаются в систему грамматических классов, присоединяют форманты множественности и склоняются по основным и локативным падежам как исконные слова.

Как известно, в аварском языке три грамматических класса (класс мужчин, класс женщин, средний класс). В андийских языках -в ботлихском, годоберинском, каратинском, ахвахском, багвалин-ском и тиндинском представлены по три класса, а в собственно андийском и чамалинском языках налицо пятиклассная система. Как и в аварском, в андийских языках с трехклассной системой, к I кл. относятся названия людей мужского пола, ко II кл. - названия людей женского пола и III кл. - названия животного и растительного мира, всех неодушевленных предметов и отвлеченных понятий. Соответственно с этим, практически все аваризмы-имена существительные распределяются по трем именньм классам. В андийском и чамалинском исконные и заимствованные, в том числе из аварского языка имена, распределяются по пяти именным классам в соответствии не всегда очевидными внутренними семантическими и, возможно, другими критериями. Например, в чамалинском заимствованные имена I и II класса, естественно, включаются в I и II классы. Некоторые ава-ризмы III класса сохранили класс языка-источника, но многие лексемы этой группы независимо от разумности-неразумности попадают в IV кл., иногда аваризмы II класса в чамалинском включаются III, IV или V классы. Во множественном числе заимствованные имена группируются на два класса: класс человека и класс остальных.

От многих аваризмов образуются формы множественного числа, а некоторые из них, как и в аварском, употребляются в собирательном значении, и к ним не присоединяются аффиксы множественного числа (ср. рокьи «любовь», рокьи-къал «любовные-дела»). В андийских языках наличествует большое количество продуктивных и непродуктивных аффиксов множественности. Многие из них по происхождению являются исконными, однако в ботлихском, годоберинском, каратинском, багвалинском, тиндинском и чамалинском языках наличествует суф. -заби // -забе // -забалъи, заимствованный из аварского языка.

При формообразовании не все суффиксы участвуют в образовании множественного числа. Сравните образование множественного числа: а) в годоберинском языке: -бе (ßaxlapae П бах1арай «жених, невеста» - бах1арабе), -ме (г1олохъан «молодой человек» -г1олохъамё), -забе (гъалмагъ «друг» — гъалмагъзабе)\ б) в каратинском языке: -бн (ракъе «кость» — ракьиби), -ди (х1алт1ухъа" «рабочий» — х1алт1ухъа ди), -й (г1а"са «снежная лавина» — zlctcaü), -и (щета «носок, чулок» — щети)-, в) в тиндинском языке: -би (россаба-

къи «прямая кишка» - россабакъоби), -ми (рагъухъан «воин» -рагъ-ухъами), -ди//-йи (лъараг1ав «кумык» - лъараг1айи), -заби (нуцапай «княгиня» - нуцалайзаби) и т.д.

Все имена существительные и прилагательные, отдельные наречия, заимствованные из аварского языка, в андийских языках склоняются по грамматическим и локативным падежам. В именном склонении существенную роль играет косвенная основа. В зависимости от основы косвенных падежей, к которым присоединяются все падежные окончания, выделяются два типа склонения. Склонение с неизменной основой (падежные окончания присоединяются в форме абсолютива). Совпадение косвенной основы с основой именительного падежа наблюдается у части имен существительных III класса. Большинство имен имеет основу косвенных падежей, отличную от основы именительного падежа (разными наращениями). Сравните, например, склонение аваризмов:

Карат. Багв. Тинд.

Им. ващиг1ал «двоюродной брат» налгъи «долг» рагъи «драка, война» Эрг. ващиг1ал-щу-л налгьи-р рагъв-й

Ген. вацциг1ал-щу-б налгьи-лъ рагъи-л1а

Дат. вацциг1ал-щу-ва налгъи-ла рагъи-лъа

Афф. - налгьи-ба рагъи-ба

Они же изменяются и по локативным падежам каждого языка.

Имена прилагательные. Большинство заимствованных прилагательных является исконно аварскими, а некоторые из них - опосредованными из восточных языков. В основном имена прилагатель-ные-аваризмы оформлены классными показателями, и они сохраняются в андийских языках.

Маркировка классных прилагательных соответствующими показателями почти во всех андийских языках совпадает: представлены префиксальные, префиксально-суффиксальные и суффиксальные классные экспоненты. В разных андийских языках они проявляются по-разному, но более распространенными являются префиксально-суффиксальные и суффиксальные показатели. В заимствованных именах прилагательных, а также в этнических названиях народов в большинстве случаев сохраняются ауслатные классные показатели в, й, б (во множественном числе имеют исконные форманты), однако в некоторых андийских языках, например в ботлихском и особенно в чамалинском, к основе имени прилагательного присоединяются исконные классные показатели, ср.: ботл., чам. о (I кл.), е (II кл.). В атрибутивной функции заимствованные прилагательные, также как

исконные, не склоняются, а субстантивированные изменяются по всем падежам, как имена существительные.

Глаголы. В андийских языках заимствованные глаголы представлены довольно большой группой слов. По своей структуре в большей частью они являются производными, встречаются и сложные, образованные от аваризма и вспомогательного глагола андийских языков. Усвоены также глаголы многократного (итеративного) значения. Видимо, из-за отсутствия категории учащательности (дура-тивности) не усвоены глаголы с этими значениями.

Глагольные основы, усвоенные из аварского языка и образованные посредством разнообразных вербальных аффиксов, строго подчиняются грамматическим нормам андийских языков, т.е. ава-ризмы, приобретая слово- и формообразовательные аффиксы, имеют полные парадигмы спряжений.

Многие заимствованные глаголы в андийских языках имеют разные глагольные категории: переходность-непереходность, кауза-тивность, многократность. Транзитивные и интранзитивные глаголы передаются в морфологически оформленном виде, ср. в каратинском: гъакьалъа «удавиться» — гъа"кьалъа «давить»; в багвалинском: хвас-сарлгъипа «спасаться» — хвассарлъала «спасать»; в тиндинском: х1алт1иилъ 'а «работать» — х1алт1ийвйлъ 'а «приводить в действие»; в чамалинском: г1ат1тъла «расширяться» - г1ат1игъла «расширять».

Как от исконных, так и от заимствованных глаголов, каузативные формы в андийских языках образуются посредством следующих аффиксов, ср.: ботл., годоб., кар., ахв. -а, багв., тинд., чам. -ал (-ан), анд. -ол (-он).

Многократность (повторяемость) действия в андийских языках также выражается редупликацией (повторением) основы глагола, которая в зависимости от контекста воспринимается как множественность деятеля или объекта действия, ср. годоб. ц1вак-ц1вакиди «поблескивать», кар. къват1-къват1алъа «трескаться», багв. хъва-хъвадила «1) писать 2) читать, тинд. ту"к-туИкиилъ 'а «ударяться, стукаться» и т.д.

Глава У1. Лексико-семаптпческое освоение аварских лексических заимствований в андийских языках

Процесс лексического заимствования аварских слов происходит не только на фонетико-морфологическом, но и лексико-семантическом уровне.

6.1. Лексическое освоение аваризмов. Лексическая освоенность аварских заимствований проявляется в их способности создавать новые слова путем использования собственных словообразовательных средств, таких как суффиксация, словосложение и конверсия. В аваризмах суффиксальный способ деривации является самым распространенным приемом производства новых слов. Наиболее многочисленны словообразовательные аффиксы в именах существительных, прилагательных и глаголах ботлихского, годоберинского, каратинского и чамалинского языков.

В качестве деривационных аффиксов при образовании новых слов от аварских лексем выступают:

а) в именах существительных: годоб. -бу (ват1алъибу «вдовец»), годоб., кар. -ро (кьижеро «соня»), ботл., годоб., чам. -лъи (илалъи «материнство), ботл, багв., чам. -хъан (ах1охъан «певец»);

б) в именах прилагательных: в андийском — -и (ххеххи «скорый»), -нну (ч1ух1унну «гордый»), -у (рекъу «хромой»), в ботлихском — -лъи (гурх1еллъи «милосердный»), -ссуб (г1ададассуб «напрасный»), -у (г1адалуб «глупый»), в годоберинском —бу (ц1ц1акидибу «блестящий»), -дабу (санаг1алъидабу «подходящий»), -лада (ч1ух1илада «высокомерный»), -лъи (къват1елъи «уличный»), -л1и (пахрулЫ «гордый»), -му (г1едег1аму «срочный»), -у (г1алхуб «дикий»), в каратинском - -дасс (балъгодасс «тайный»), -л1 (динш1 «религиозный»), -му (урхъаму «пламенный»),-о (г1агароб «родной»), -сс (балъгосс скрытный»), -ссу (г1ададассу напрасный»), -у {берцинуб «красивый»), -ххуб (хъахТбаххуб «развратный»), в ахвахском — -бе//-дабе (ц1ц1одорабе «чуткий», хъачТадабе «жесткий»), -да//-дассе (балъгодассе «тайный»), -лада (ч1ух1илада «высокомерный»), -л1ибе (мадарл1ибе «удовлетворительный»), -л1ибу (санаг1алъел1ибу «удобный»), -о (бечедоб «богатый»), -ол1и.(г1акъилол1и «мудрый»), -ссе {г1ададассе «напрасный»), в багвалинском - -гьар //-лгьар (ус-тарлгьар «мастерство»), дасс (балъгодасс «тайный»), -дуб (ч1ух1идуб «гордый»), -исс (х1арамисс «запрещенный»), -о (загьироб «очевидный»), -сс (бигъесс «легкий») , -у (хъач1уб «грубый»), -ч1анисс (тадбирч/аписс «организованный»), в тиндинском —ё (г1аламатёб «удивительный»), -о (санатоб «удобный»), -у (бещуб «слепой»), в чамалинском - -дда (битЫдда «правильный»), -даб (рагъдаб «драчливый»), -дасс (балълъгодасс «тайный»), -ал1//-ил1//-ул1 (г1елмул1 «научный»), -сс (балъгосс «тайный»), -ссаи (г1опохъанабсса" «только

молодые») , -у (ххиххуб «скорый»), -усс (г1ат1идабусс «тот, который широкий»), -ч1анисс (гурх1илч1анисс «милосердный, милостливый»);

в) в глаголах: в андийском —ду (хоссарду «спасаться»), -нни (бецунни «хвалить»), в ботлихском - -и (к1вах1али «лениться»), -ди (гъесиди «намереваться»), -й (бак1а-бахарай «убирать, привести в порядок»), в годоберинском —и (рекъвалъи «хромать»), -ин//-ин ( зиб. кватЫн, годоб. кват1и «опоздать»), в каратинском —алъа//-анлъа (ц1огьоралъа «воровать»), в ахвахском - -рулъа//-нулъа (ц1ц1едерорулъа «суживаться), в багвалинском - -(и)ла//-(у)ла//-(у)на (загьиргъла «выявляться»), в тиндинском —(и)лъа//-(и)ль'а (ту"к-ту"килъа «сталкиваться»), в чамалинском — -ла//-на (кват1иила «опоздать»);

г) в наречиях: в андийском —и (ххеххи 1. скоро 2. быстро 3. срочно), в ботлихском —да (ч1агвада «живо, живым, живьем»), -о (ххеххо 1. живо 2.срочно 3. скорее), в годоберинском - -да (захЬштида «с трудом»), -ди (рак1ва-рак1вади «от всего сердца»), -ду (гвангъиду «ярко»), -и (бит1и 1. прямо 2. верно, правильно), -лъи//-л1и (гьабсаг/алъи // гьабсаг1ал1и «сейчас»), -льил (г/урмил-г1урмилъил « на всю жизнь»), в каратинском —а (ххехха 1. живо 2. срочно 3. скорее), -ва (зама-заманва «временами»), -да (балъгода «тайно»), -ла (кват/ала «поздно»), -лъа (кирилъа «за спасибо»), -л1и (богол1и «вечером»), -кь1а (дунйал-рег1айкь1а «на краю света»), -хва (6ит1ебхва 1. прямо, ровно 2. как раз), в ахвахском - -да (бигьада «легко»), -га (рахъ-рахыгга «по сторонам»), -лъихъе (гьабсаг1алълъихъе «сейчас»), в багвалинском - -да (вах1шида «дико»), -дибо (хъатамасадибо «поспешно»), -ла (ч1ух1дста «напоказ»), -ила (кутакила «сильно»), -л1и (.мадугъал1и «в соседстве»), -х (бат/ёслъах «по-иному»), в тиндинском - -да//-йа (бат1айа «отдельно, врознь»), -а (бит 1а 1. прямо 2. верно, правильно), -и (г(1акъи 1. очень, сильно 2. хорошо, отлично), -дд (дани-бит1идд «напротив»), -лаха (бит1илаха «напрямик»), -лъии (бат1ебх1алълъии «по-иному»), -лъила (рахъ-рахъилълъипа «врассыпную»), -мухъа (бокышухъа «как угодно»), -ххиду (да"диххиду «напротив»), -хъа (х1алахъа «насилу»), в чамалинском — -да (бат1и-бат1ада «самостоятельно»), -д (кват1ид «поздно»), -дала (дагьабдала «мала-мальски»), -иидв//-иди (гакв. рахъ-рахъиидв, гиг. рахъ-рахъиди «по сторонам»), -л1 (гьабсаг1ал1 «сейчас»), -хъ (мадвгьалихъ «в соседстве»), -ч1 (лъараг1ич1<<на равнине»), -ч1ан (хъахЬъичТа" «с рассветом»).

В большинстве андийских языков от заимствованных аварских основ образуются сложные слова (композиты и повторы), которые дифференцируются на сложные имена существительные, сложные имена прилагательные, сложные глаголы и сложные наречия.

Словосложение имен существительных : а) имя сущ. в им. п. + имя сущ. в им. п. (тинд. бет1ергьа-гьек1ва «хозяин»), б) усеченная форма род. п. сущ. + имя сущ. в им. п. (годоб. х1ат1иквап «путы»), в) краткая форма имени прил. + имя сущ. в им. п. (багв. панадуиёл «бранный мир»), г) имя сущ. в им. п. + краткая форма прил. (или наречие) (багв. паст1анберцин, чам. пасса берци «подсолнух»), д) наречие + имя сущ. в им. п. (годоб. микьиссарахъи «изнанка»), е) наречие + усеченная форма причастия (багв. бакъдабач1ур «паслен черный»), ё) масдар (имя) + масдар (имя) (тинд. ц1ц1али-хъвай «грамотность»).

Словосложение имен прилагательных: кар. рек1айкьераб «темно-коричневый», уншичкъераб «цвета земли», жгшшкьераб «зеленый», решинкъераб «голубой»; багв. гъакьумахТав «трусливый», гьагмах1ав «глуповатый», жимукьераб «зеленый», г1ач1укъераб «желтый», лелелулъ къераб «темно-коричневый; чам. йегьналI къераб «голубой», ц1адал1 къераб «огненно-красный», ч1ахънал1 къераб «терракотовый», ч1анил1 къераб «коричневый».

Словосложение глаголов (аварское заимствование + вспомогательный глагол): ботл. данда игъи, годоб. данде игъи «объединить»; кар. даде вугъалъа, багв. данде бигъила, тинд. дади бигъилъ 'а «противостоять, обороняться»; ботл. рокъи игъи, годоб. рокъи иикьи, кар. рокъи галъа, багв. рокъи джиила, тинд. рукъи игъилъ 'а, чам. рокъи игъла «любить» и т.д.

Словосложение наречий: а) композиты (багв. бит1убугида. «поделом, чам. данни-бит1ид «напрямик», даннисс дани «в равной мере, одинаково», тинд. бат1ебх1алалълъи «по-другому»), б) повторы (чам. бут1а-бут1а «по частям», къер-къер «по слоям», т1ел-т1ел «по группам»).

Некоторые аварские этимоны при заимствовании переходят в другие части речи (происходит процесс конверсии). Выделяются следующие типы: а) имена существительные -» наречия (нагабалагъ «стихийное бедствие» > кар. нагагъубалагъе «редко, изредка»), б) имена прилагательные -* имена существительные (бет1ергьанаб «личный, собственный» > чам. бетТергъанаб «несметное богатство»), в) имена прилагательные -» наречия (ц1акъа-ц1акъаб «отличный,

превосходный» > кар. ц1акъа-ц1акьа «очень»), г) наречия -* имена существительные (чорок «грязно» > багв., кар. чорок, тинд. чороки, ахв. чороке «грязнуля, неряха»), д) наречия -» имена существительные и имена прилагательные (ц1одор 1.чутко 2. осторожно > годоб. ц/одор, кар. ц1ц1одор «умница», ботл. цЩудур 1. умница 2. умный), е) местоимение -* частица [гьадаб «тот, то, та (находящееся на одном уровне с говорящим» > чам. адабе «вот (находящееся на одном уроБле с говорящим)»], ё) деепричастия -* наречия (г1едег1ун «спеша, торопясь» > чам. г1едег1ан «спешно»).

6.2. Семантическое освоение аваризмов. Многозначные аварские слова, проникнув в андийские языки в одном или двух и более значениях, уже внутри этих языков приобретают новую семантику. В дальнейшем, в ходе самостоятельного развития заимствованные слова, сохранив свое значение, под влиянием ряда лингвистических и экстралингвистических факторов приобретают специфические значения в лексике андийских языков. Языковой материал показывает, что семантические изменения аварских заимствований, различаясь качественно, количественно не обнаруживают каких-либо значительных различий. Анализ семантической структуры слов андийских языков показывает, что под влиянием аварского языка у ряда слов и выражений появились переносные значения.

Аваризмы в семантической системе андийских языков характеризуются сужением, расширением и изменением значений.

6.2.1. Сужение значения. Сужение семантического объема слова является основным видом смыслового преобразования аварских заимствованных слов, а именно в процессе поступления в андийские языки они упрощают свою семантическую структуру, присущую им в языке-источнике. При этом сужение сопровождается уменьшением количества значений слова, либо выражается в сужении номинативной функции слова.

В зависимости от количества сужаемых значений андийские аваризмы группируются на лексемы: а) с сужением одного значения (михъич 1. усатый человек 2. перен. кот > ботл., багв., чам. михъи П михъич «усатый человек»), б) с сужением двух значений (рец1ел 1. расплата, выкуп 2. контрибуция 3. отмщение, возмездие > кар. рац1ел П рец1ел, багв. рецТел «отмщение, возмездие»), в) с сужением трех значений (г!учI 1. палочка 2. вилка 3. спичка 4. стебель 5. бердо (ткацкого станка) > багв. г1уч11. спичка 2. вилка), г) с сужением четырех значений (г!уч! 1. палочка 2. вилка 3. спичка 4. стебель 5. бер-

до (ткацкого станка) > тинд. г1уч1 «вилка»), д) с сужением пяти и более значений (бет1ер 1. голова 2. голова {при счете скота) 3. головка 4. глава, голова 5. изголовье 6. вершина 7. начало 8. конец, край 9. заголовок > тинд. бет1ер 1. вершина, макушка (дерева) 2. головная повязка, чам. бет1ер «головная повязка младенца»).

В зависимости от степени сужения андийские аваризмы дифференцируются на слова: а) с полным сужением и изменением значений (къор 1. волчья яма 2. западня, капкан 3. подземный ход, подкоп > тинд. кьори «погреб, подвал), б) с частичным сужением и частичным изменением (кверщел 1. власть 2. согласие, разрешение > тинд. кверщал И кверщели 1. власть 2. согласие невесты на бракосочетание), в) с частичным сужением и частичным расширением (т1анк11. точка 2. пятно > ботл. т1анк1и 1. точка 2. крапинка, горошек). Кроме того, в аваризмах происходит сужение частей речи, т.е. аварские этимоны со значениями прилагательного и существительного заимствуются в значении имени существительного, или же слова, употребляемые в значении масдара и имени существительного, большей частью усваиваются в значении имени существительного. Встречаются аваризмы, в которых одновременно сужаются и значения, и части речи.

6.2.2. Расширение значения. Процесс расширения значений заимствованных слов можно объяснить общим развитием материальной и духовной культуры носителей андийских языков, в связи с чем возникает необходимость обозначить новые понятия, входящие в язык в процессе языковых контактов. Часть этих новых понятий в той или иной мере вытекает из значений заимствованных слов, имеет с ними прямую логическую связь. В андийских языках семантическое расширение значения слов происходит на уровне синонимии (чаще) и омофонии (реже): а) синонимическое расширение (кеербацI «носовой платок» > кар. корбац1 1. носовой платок 2. косынка, б) омофоническое расширение (нуг1 «свидетель» > годоб. нуг1и 1. свидетель 2. продолговатая бусинка в четках).

Расширение значения происходит за счет приобретения аварскими словами переносных значений, ср.: г1ангур-бац1 «шакал» > г1амгур-бац1а (багв.) 1) шакал 2) перен. проныра, пройдоха, палугъан «канатоходец» > палугъан // палигъан 1) канатоходец 2) перен. вертопрах. Расширение значения наблюдается и на уровне знаменательных частей речи: бет1ергъанаб «личный» > бет1ергьанаб (ботл., годоб.) 1. личный, собственный 2. нареч. много, большое количество и т.д.

6.2.3. Изменение значения. Характерным явлением для ава-ризмов является и изменение значений, то есть утрата заимствованиями сцоих исконных понятий и приобретение ими новых значений в андийских языках. Анализ заимствований, лексические значения которых смещены, показьюает, что в них часто прослеживается семантическая связь со своими этимонами.

Семантические изменения в аваризмах дифференцируются на: а) полное изменение значения {бакъдебус «подсолнух» > багв. бакъдабус «лютик кавказский», таргьа «мешочек» > ботл. тагьира, годоб. тваргьа «подушка»), б) полное изменение значения с сужением (х1ок11. початок кукурузы 2. ступеньки лестницы > ботл. хТокТи «сердцевина кочана капусты»), в) частичное изменение значения (нусибетп1ер «сотник» > годоб. нусибет1ер «старшина аула», ххабару-лав «рассказчик, сказитель» > багв. ххабарулав « болтун»), г) изменение значения слова с расширением (ссверухъ «кругом, вокруг» > тинд. ссерухъа 1. раньше, прежде 2. сначала, прежде), д) частеричное изменение значения (кьокьидассан «напрямик» > багв. кьокъидассан «короче говоря»).

6.2.4. Аварские лексические заимствования в системе синонимических, омонимических и антонимических отношений андийских языков

Аваризмы в андийских языках создают синонимические, омонимические и антонимические ряды. Синонимы, омонимы и антонимы с участием аварских лексических заимствований выступают в роли членов одного из рядов с исконными и заимствованными из русского и восточных языков словами. Хотя количество таких рядов невелико, они сами по себе представляют определенный интерес. В количественном отношении синонимические ряды сравнительно многочисленны, чем омонимические и антонимические ряды.

В андийских языках есть синонимы как исконных, так и заимствованных слов. Они представлены во всех андийских языках, ср.: авар, бергьеплъи — ботл. нишер «победа», руз — бугьу «сова»; авар. бат1ияб — годоб. целада «разные», г1олохъанаб - веч1абу «молодой»; авар, бакьуч — кар. мамарча «барсук», гулла — тук. гармач1а «пуля, снаряд»; авар. квег1ида - ахв. беццокьЫ «левый».

С точки зрения семантического сближения синонимы, образованные с помощью аварских заимствований, делятся на абсолютные и относительные (или идеографические). Абсолютные синонимы -это слова, тождественные и очень близкие по своему значению, обо-

значающие одно и то же понятие. По составу компонентов они группируются на: синонимы, одним из членов которых является заимствованное слово (годоб. ракь — унщи «земля», багв. х1елеко — она «петух», ботл. балъгойаб — къич1адассуб «тайный, скрытный») и синонимы, целиком состоящие из заимствованных аварских слов (ботл. лебалаб - гванзи «проворный, живой», багв. квапихъан - веч1арухъап «подпасок»). Относительных синонимов значительно меньше, ср.: гьа"къехъан (кар.) - кеч1ухъан (тук.) «поэт-певец».

Синонимические пары с участием аваризмов образуются в рамках каждой части речи: имя существительное - имя существительное (чам. орхъи — гъав 1. граница 2. предел, степень), имя прилагательное — имя прилагательное (ботл. ахирийаб — вехут1уссу «последний, конечный»), глагол — глагол (кар. ц1огьоралъа — бекъешалъа «воровать»), наречие - наречие (годоб. жура-гьуран - гьабажа «вперемешку»). С участием аварских лексических элементов образуются в основном двухчленные и реже трехчленные синонимические ряды: чам. рассук1 — ссик/еа «колбаса», ботл. бергьенлъи — ни-гиер «победа», кар. ц1ц1умур — гва'га — изманок «звонок», багв. г1уч1 — к1аса — гъа"к1ва 1) спичка 2) вилка.

В отдельных случаях аваризмы выступают и в качестве омонимов. Выделяются именные омонимичные пары, состоящие из двух членов, ср. багв. с1огьор «вор» - с1огьор «альчик (в игре)», тивд. г!ашт1и «молния» — г1ашт1и «валет (в картах)» и т.д.

Антонимы, в отличие от синонимов, представляют собой универсальное явление и образуют антонимические пары не в результате тех или иных процессов в лексике и фонетике, а вследствие логического противопоставления слов. Сравните антонимичные пары на примере чамалинского языка: дагьаб «мало» - бёгъв «много», берци-наб «красивый» - суридда «уродливый» и т.д.

В отличие от лексики, в области фонетики, морфологии и словообразования андийских языков влияние аварского языка незначительно. Вышеизложенное позволяет заключить, что аварские лексические заимствования образуют существенный пласт лексико-семантической системы андийских языков, выполняя в них значительную функциональную нагрузку. С точки зрения адаптированно-сти, они полностью приспособлены к фонетико-морфологической и лексико-семантической системам андийского, ботлихского, годобе-ринского, каратинского, ахвахского, багвалинского, тиндинского и чамалинского языков.

Таким образом, проведенное исследование является первой попыткой специального монографического описания аварско-андийских языковых взаимоотношений в целом. И, естественно, оно не может претендовать на исчерпывающее освещение всех проблем. Перед дагестановедами открывается широкое поле деятельности для дальнейшего более углубленного и детального анализа языковых контактов не только на уровне аварско-андийских, но и остальных дагестанских языков между собой.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования и основных положений диссертации.

По теме диссертации опубликованы следующие работы автора:

1. Исконная лексика андийских языков // Достижения и современные проблемы развития науки в Дагестане. — Махачкала, 1999 — С. 76-78.

2. К вопросу о педагогическом аспекте сопоставительного изучения языков // Педагогический процесс: проблемы и перспективы. -Владикавказ, 2001. Вып. 2 - С. 19-23.

3. Проблема сохранения и развития андийских языков // Международная конференция «Язык и общество на пороге нового тысячелетия: итоги и перспективы». Институт языкознания РАН. Тез. докл. — М., 2001 - С. 56.

4. Специфика формирования национально-русского двуязычия носителей бесписьменных языков // Теоретические и практические аспекты исследования языков народов Северного Кавказа и других регионов. - Пятигорск, 2001.Ч. 1-С. 111-113.

5. Фонетическое освоение русизмов-имен существительных в каратинском языке // Актуальные вопросы языка и литературы. — Махачкала, 2001. Вып. 7. - С.111-117.

6. Лексико-семантическая интерференция в русской речи учащихся-носителей андо-цезских языков // Актуальные вопросы языка и литературы. - Махачкала, 2001. Вып. 6. - С. 57-64.

7. Каратинско-русский словарь. — Санкт-Петербург-Махачкала, 2001. - 496 с. (в соавторстве)

8. Грамматический очерк каратинского языка // Каратинско-русский словарь. - Санкт-Петербург-Махачкала, 2001. - С. 441-471.

9. Масдар каратинского языка // XI Международный коллоквиум Европейского общества кавказоведов — М., 2002. — С. 81.

10. Фонетическое освоение аварских лексических заимствований андийскими языками // Вопросы дагестанских языков и литературы. - Махачкала, 2004. Вып. III. - С. 145-154.

11. Семантическое освоение аварских лексических заимствований андийскими языками // Вопросы дагестанских языков и литературы. - Махачкала, 2005. Вып. IV. - С. 83-90.

12. К вопросу об аварско-андийских языковых контактах // Вестник Дагестанского научного центра РАН. - Махачкала, 2005. Вып. 22.-С. 101-108.

13. Аварско-андийские языковые контакты. - Махачкала, 2006. - 254 с.

14. Сравнительные словари по дагестанским языкам // Материалы юбилейной научной конференции, посвященной 80-летию Института ЯЛИ им. Г. Цадасы ДНЦ РАН. - Махачкала, 2006. - С. 45-52 (в соавторстве).

15. Каратинско-русские языковые связи // Контактологический словарь: национально-русские языковые связи. - М., 2006 (в производстве.).

16. Ахвахско-русские языковые связи // Контактологический словарь: национально-русские языковые связи. - М., 2006 (в производстве.).

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шаталова, Светлана Валерьевна

Введение.3

Глава I. Проблема мифологии смеха.19

§ 1. Эстетическая природа мифа и его функции в литературе.19

§ 2. Систематизация гуманитарных концепций смеха.31

§ 3. Разработка проблемы мифологии смеха в современной науке.46

Глава II. Эволюция смеха в карнавализованном мире булгаковской прозы 1920-х годов.62

§ 1. Карнавальные и смеховые традиции в литературе 1920-х годов.62

§ 2. Смеховое и театрально-карнавальное начало в «Записках на манжетах», рассказах и очерках М.А. Булгакова 1920-х годов.69

§ 3. Деструктивное, утверждающее и животворящее начала в романе М. Булгакова «Белая гвардия».77

§ 4. Смех как стилеобразующая доминанта театрально-карнавального мира в цикле М.Булгакова «Московские повести».85

Глава III. Система смеховых мифологем в прозе

М.А. Булгакова 1920-х годов.109

§ 1. Смеховая мифологема как структурирующая единица карнавализованного мира.109

§ 2. Воплощение животворящего / утверждающего начала в прозе М.А. Булгакова.118

§ 3. Смех как необходимая составляющая булгаковской дьяволиады».133

§ 4. Смех в символико-дуалистической системе художественной прозы

М.А. Булгакова.143

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Шаталова, Светлана Валерьевна

У М.А. Булгакова - крупнейшего писателя XX века - своя исключительная судьба, своё неповторимое лицо - сатирика, новеллиста, драматурга, романиста. Более четверти века читатель не знал его романа «Мастер и Маргарита», который в последние десятилетия уходящего века получит всемирную известность; не знал он, что в сокровищницах русской литературы имеются такие произведения, как «Собачье сердце» и «Адам и Ева».

Смех над швондерами и шариковыми возник и заглох в 1927 году, когда повесть «Собачье сердце» была арестована ОГПУ. Даже роман «Белая гвардия» полностью был напечатан в Советском Союзе только в 1966 году. Долгое время М.А. Булгаков был известен лишь как автор пьесы «Дни Турбиных» и инсценировки поэмы Гоголя «Мёртвые души». И чем дальше от нас уходят по времени даты создания произведений Булгакова, тем сильнее возрастает интерес читателя и зрителя к ним.

Литература о творчестве М.А. Булгакова выглядит парадоксально. При жизни писатель не пользовался особым вниманием критиков, а если отзывы на его произведения были, то преимущественно уничижительного характера. Правда, его смерть в 1940 году вызвала ряд уважительных некрологов в разных московских изданиях (газеты «Вечерняя Москва», «Известия», «Литературная газета», «Советский артист», «Вахтанговец», «Советское искусство», «Горьковец»), Во всяком случае, до своей физической смерти Булгаков в критике всё-таки жил.

А вот потом наступила настоящая смерть. Отдельные упоминания его имени в прессе были связаны, как правило, с исполнителями ролей в его пьесах, с историей театра. Некоторое оживление произошло с наступлением «оттепели». Тогда Е. Колмановский, в частности, написал статью с красноречивым названием: «Возвращение Михаила Булгакова» (Нева. 1959, № 6). Возвращение действительно началось, но медленное. Если и печатают

Булгакова, то опять-таки не главные его произведения: «Жизнь господина де Мольера» в серии «Жизнь замечательных людей» (М., 1962), «Записки юного врача» (М., 1963) в библиотеке «Огонёк». Соответственно и отзывы на его творчество кратки, сдержанны и лаконичны (в воспоминаниях К. Паустовского, В. Каверина, К. Федина, А. Эрлиха, краткие оценки в работах Л.Ф. Ершова, В.Я. Лакшина, А.З. Вулиса).

Подлинное возрождение писателя в читательском восприятии и внимании критики произошло после появления в журнале «Москва» романа «Мастер и Маргарита» (1966, №11; 1967, № 1). С этого времени неудержимо растёт как издание его произведений, так и поток критических статей и исследований, посвящённых не только его роману, но и другим творениям мастера. Появилась даже документальная повесть о нём (Гиреев Д.А. Михаил Булгаков на берегах Терека. Орджоникидзе, 1980).

Можно выделить и третий этап «возрождения» - с периода «перестройки», когда в журнале «Знамя» (1987, № 6) была напечатана повесть М. Булгакова «Собачье сердце». А столетний юбилей прозаика и драматурга вызвал буквально шквал публикаций, как в центральных, так и в периферийных изданиях [например, коллективные сборники статей в Куйбышеве (1990), Черновцах (1991), Самаре (1991), Киеве (1992)].

Но и по сию пору концептуальные исследования творчества М.А. Булгакова оказались связанными в основном или с романом «Мастер и Маргарита», или с булгаковской драматургией.

Первая монография о Булгакове (Яновская Л.М. Творческий путь Булгакова М.: Совет, писатель, 1983) представляла собой обозрение творческого пути писателя с ценными наблюдениями и обобщениями - но не больше. Вслед за этой книгой вновь возобладала «театральная тема». Появляются труды A.M. Смелянского «М. Булгаков в художественном театре» (М., 1986); сборник «Проблемы театрального наследия М.А. Булгакова» (Л., 1987); В.В. Гудковой «Время и театр М. Булгакова» (М., 1988); «Михаил Булгаков - драматург и художественная культура его времени» (М., 1988). В 1983 году в Московском государственном педагогическом институте им. В.И. Ленина состоялась защита кандидатской диссертации В.Б. Петрова «Комическое и трагическое в драматургии М.А. Булгакова (20-е годы). Задачами этого исследования явилось изучение жанровых и стилевых особенностей драматургии М.А. Булгакова в их обусловленности соотношением комического и трагического и установление места булгаковской драматургии 20-х годов в литературном процессе. Выявление функций комического и трагического в качестве жанрообразующего и стилевого фактора позволило исследователю найти путь к пониманию художественной специфики драматургии Булгакова.

Большую значимость для познания наследия писателя представили работы М.О. Чудаковой, в том числе книга «Жизнеописание М. Булгакова» (М., 1988), основанные на изучении булгаковского архива, но её концепция вызвала возражения других булгаковедов. То же относится и к описательной монографии В. Петелина «Михаил Булгаков: Жизнь. Личность. Творчество» (М., 1989), вряд ли претендующей на какую-либо концепцию. Свою книгу «Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» (М., 1991) А.З. Вулис не случайно издал в серии «Массовая историко-литературная библиотека»: она скорее вызывает к размышлениям, чем разрешает их. Как литературоведческий курьёз воспринимается книга М. Золотоносова с красноречивым названием «Мастер и Маргарита» как путеводитель по субкультуре русского антисемитизма (CPA)» (СПб., 1994). Наконец, итогом субъективного булгаковедения явилась «Булгаковская энциклопедия» Б. Соколова (М., 1996), основанная на личных мнениях автора.

Немало ценных и обобщающих толкований можно обнаружить в отдельных статьях и разделах книг конца 80 - 90-х годов, преимущественно относящихся к «Мастеру и Маргарите» (работы И.Ф. Бэлзы, Н.П. Утехина, В.М. Акимова, И.Л. Галинской и др.).

С 1971 появляются диссертации, посвящённые творчеству М.А. Булгакова, не только по филологическим наукам, но и по искусствоведению.

На рубеже XX-XXI веков интерес к творчеству писателя не утихает, наоборот, мы отмечаем новую волну всплеска интереса к «загадочному писателю» (в 2005 году в свет выходит экранизация романа «Мастер и Маргарита» В. Бортко).

В 1997 году интерес вызвала диссертационная работа, выполненная в Санкт-Петербургском государственном университете зарубежным исследователем Ким Су Чан, «Комическое и фантастическое в прозе М. Булгакова (от «Дьяволиады» к «Мастеру и Маргарите»). В 2003 году в Тбилисском государственном университете им. И. Джавахишвили защитила кандидатскую диссертацию «Ирония прозы М.А. Булгакова» Этерия Нино.

В начале 2000-х годов многие учёные заговорили о карнавализации булгаковского творчества. В 2002 году в Воронежском государственном университете по теме «Театрально-карнавальный компонент в прозе М.А. Булгакова 1920-х годов» состоялась защита диссертации Е.Г. Серебряковой. В том же году в Дальневосточном государственном университете была защищена диссертация А.В. Хохловой «Карнавализация как жанрообразующий принцип в пьесах М.А. Булгакова «Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич».

В последние годы вышли в свет две крупные монографии уральских булгаковедов: «Аксиология М. Булгакова» В.Б. Петрова (Магнитогорск, 2000) и «В мире Михаила Булгакова» В.В. Химич (Екатеринбург, 2003).

Установлено, что в булгаковском творчестве присутствуют тенденции творческой манеры письма других писателей. С этим закономерно связано появление работ, основанных на сопоставлениях: Булгаков и Гоголь (Б. Бахтин), Булгаков и Маяковский (М. Петровский, Ю. Неводов), Булгаков и Демьян Бедный (Н. Кузякина), Булгаков и Юрий Слёзкин (А. Арьев), Булгаков и Александр Грин (М. Чудакова), Булгаков и Марк Твен (Я. Лурье) и другие. В последние годы появилось много работ и зарубежных исследователей: Ким Су Чан, Вэнь Юйся, Р. Джулиани и др.

Немало нового опубликовано в академических изданиях Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН1. Одним словом, исследователями проделана большая работа по изучению и обобщению биографии и творческого наследия писателя. Издан «Дневник Елены Булгаковой», охватывающий последний период жизни и творчества писателя (с 1 сентября 1933 года по 10 марта 1940 года). Накоплен большой фактический материал. Настала пора оценивать творчество Булгакова и его место в литературном процессе с позиций литературной науки XXI века.

Не следует при этом полностью извлекать Булгакова из той эпохи, к которой он принадлежал, оставлять без внимания сложную эволюцию его творчества, его противоречия, вызванные трагическими обстоятельствами, в которых он жил. Абстрактные суждения порою эффектны, но они стирают «особенное» и подгоняют творчество писателя под общие мерки. А писатель велик не тем, что он стоит в стороне от особенностей и событий эпохи, а тем, как он их осмысливает, в каком свете изображает и каких результатов (в плане художественных обобщений) достигает.

При изучении творчества М.А. Булгакова наибольший интерес вызывает специфика организации художественного мира писателя. Его своеобразие определяется особенностью художественного метода, сочетающего в себе романтические и реалистические традиции, «странностью» построения художественных образов и сюжетных ситуаций. Но очевидно и то, что «художественный мир Булгакова во многом сложился как смеховой со всеми особенностями, присущими подобного рода явлению»2.

Смех Булгакова окружил себя ореолом таинственности. С первого взгляда, кажется, что всё предельно ясно, и не имеет смысла говорить о смехе. С другой стороны, желание исследователей объяснить всё то, что они знают о нём, оказалось трудно достижимым - так в науке появлялись

1 Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография: В 3 т. - Л.,1991-1995.

2 Химич, В.В. В мире Михаила Булгакова. - Екатеринбург, 2003. - С. 309. сомнения, знаем ли мы хоть что-нибудь о смехе писателя. Таким образом, тема оставалась открытой для исследователей. Многие из них, занимавшиеся этим вопросом, соглашались с тем, что тема смеха Булгакова оказывается «заветной», то есть одновременно желанной и трудно достижимой. И желание размышлять или писать на эту тему воспринималось как «риск», потому что смех сам по себе - это нечто смешанное, нечто сложенное из разных по своей природе элементов и стихий - от писателя «многоликость» смеха ждёт чего-то подобного, а «многоликость» в творчестве есть не у каждого.

Ещё Аристотель заметил, что именно смех - одна из основных характерных черт души человека.

Ф.М. Достоевский в романе «Подросток» указал на смех как на основной критерий в оценке человека: «. если захотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как говорит, или как он плачет, или даже как он волнуется благороднейшими идеями, а высмотрите лучше его, как он смеётся. Хорошо смеётся человек -значит, хороший человек <. > смех есть самая верная проба души» .

Гёте, творчество которого, бесспорно, оказало большое влияние на мироощущение М.А. Булгакова, однажды сказал, что поэт - это «тот, кто сумеет овладеть миром и найти для него выражение»4. Таким «выражением» поэтического освоения мира, на наш взгляд, для Булгакова стал смех. Актуальность этого тезиса для нашего исследования важна ещё и потому, что мы будем говорить о смеховом начале, которое было ограничено серьёзными идеологическими рамками советской системы. М. Булгакову, с одной стороны, пришлось находиться «внутри» официального государственного мифа, доминантой которого была установка на абсолютную серьёзность. С другой, - писатель обладал трезвой насмешливостью, способностью видеть мир через призму смешного, а значит, испытывал потребность в выражении

3 Достоевский, Ф.М. Собр. соч.: В 15 т,- Л., 1988-1996.-Т. 13.- С. 285-286.

4 Эккерман, И.Б. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. - Калининград, 1999. - С. 290. своего художнического мировидения через смех. «Смеховое в таких условиях было продолжением диалогического способа искания истины»5. Эти факты определили центральный аспект нашего исследования -мифология смеха М. Булгакова.

Обратим внимание на черты личности Булгакова, которые крайне редко попадают в поле зрения биографов. Речь идёт об умении смеяться в разных жизненных ситуациях.

Как-то однажды, уже в пору своей предсмертной болезни, видя, как она измучила жену, и, желая немного отвлечь Елену Сергеевну, Булгаков попросил её присесть на краешек постели и сказал: «Люся. Хочешь, я расскажу тебе, что будет? Когда я умру (и он сделал жест, отклонявший её попытку возразить ему), так вот, когда я умру, меня скоро начнут печатать, театры будут выхватывать друг у друга мои пьесы. И тебя всюду станут приглашать выступить с воспоминаниями обо мне. Ты выйдешь на сцену в чёрном бархатном платье с красивым вырезом на груди, заломишь руки и скажешь низким трагическим голосом: «Отлетел мой ангел.» «И оба мы, -рассказывала Елена Сергеевна, - стали неудержимо смеяться»6.

Да, весёлость входила очень важной составляющей и в характер самого Булгакова, и в его мироощущение. Глубоко справедливо в этом смысле указание В.Я. Проппа: «Неспособность к смеху может быть признаком не только тупости, но и порочности»7.

Чтобы по-настоящему смеяться, необходимо наличие в духовном составе личности положительных серьёзных ценностей. «Смехом иной человек себя совсем выдаёт, и вы вдруг узнаёте всю его подноготную, -рассуждает герой «Подростка» Достоевского. - Даже бесспорно умный смех бывает иногда отвратителен. Смех требует, прежде всего, искренности, а где в людях искренность? Искренний и беззлобный смех - это весёлость, а где в людях в наш век весёлость, и умеют ли люди веселиться?. Только с самым

5 Химии, В.В. В мире Михаила Булгакова. - Екатеринбург, 2003. - С. 314.

6 Лакшин, В. Булгакиада. - Киев, 1991. - С. 16.

7 Пропп, В.Я. Проблемы комизма и смеха. - М., 2002. - С. 34. 9 высшим и с самым счастливым развитием человек умеет веселиться сообщительно, то есть неотразимо и добродушно.»8.

Актуальность темы исследования определяется открытием новых возможностей для понимания художественного мира М. Булгакова; сегодня возникает необходимость углубления изучения смеховой культуры писателей XX века, при учёте новых публикаций по вопросу мифологии смеха.

Изучение мифологии смеха Булгакова не рассматривалось ни в одной диссертационной или монографической работе.

На рубеже XX-XXI в.в. мы наблюдаем возрастающий интерес нации к русской духовной культуре. В современной России вульгарная «смеховая» культура приобрела рамки массовой, что обезличивает духовную деятельность общества. В таких условиях изучение смеховых традиций, обозначенных в творчестве художников России, актуально и перспективно.

Научная новизна обусловлена разработкой и использованием особого подхода к изучению смеховой природы художественного мира -исследованием «смеховых мифологем» в прозе Булгакова 1920-х годов.

Объектом изучения в диссертации является карнавализованная проза М.А. Булгакова 1920-х годов, так как именно в этот период происходит становление специфичной поэтики писателя. Изучение прозы этого периода в смеховом аспекте делает естественной характеристику идейно-эмоциональной атмосферы, существующей в мире булгаковских произведений, и в эпохе, к которой принадлежал художник.

Это, в свою очередь, побуждает нас заняться рассмотрением роли, которая принадлежит здесь смеху в разных его проявлениях: в связи с чем, и как смеются герои, говорят ли они о смехе - всё это очень важно для понимания любого писателя. Тем более, когда речь идёт о М.А. Булгакове.

Предметом исследования в диссертации является мифология смеха в прозе М.А. Булгакова. Многоаспектность этого «предмета» представляет

8 Достоевский, Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. - Т.13. - Л., 1958. - С. 233.

10 возможность объяснить феномен булгаковского творчества с опорой на мифологическую сущность смеха.

Мифология смеха, помогая осмыслить художественную картину мира писателя, позволяет понять нам не только булгаковских героев, самого писателя, но также понять прошлое и настоящее культуры России. Мы исходим из того, что смех, проникающий во все сферы человеческой жизни, представляет собой междисциплинарный объединяющий феномен и обладает универсальным мировоззренческим характером. Это приводит к тому, что анализ смеха становится одним из способов проникновения в художественный мир писателя.

Природа мифа, знака и символа будет раскрыта в рамках карнавализованного художнического мира, в котором смех является одним из главных компонентов. О карнавализации булгаковской прозы исследователи заговорили давно, что позволяет сегодня предметно исследовать мифологию смеха в карнавализованной прозе писателя 1920-х годов.

В мифологии смеха важными становятся те символические цепочки, которые сопровождают проявление смехового начала. Природа смеха уходит своими корнями в глубокую древность, где его рождение было ознаменовано особыми знаками и символами. Почему смеются герои Булгакова? К чему приводит этот смех? Ответы на эти вопросы помогут нам сегодня по-новому «прочитать» писателя.

Хотя вопрос о смехе и средствах его воплощения у Булгакова ставится в науке не впервые, считать его достаточно разработанным нельзя. Имеющиеся на этот счёт высказывания являются поистине каплей в безбрежном море литературы о загадочном писателе. Вот первая трудность, с которой мы сталкиваемся. Вторая заключается в том, что отсутствуют работы монографического характера, которые были бы посвящены статусу и функционированию смеха в произведениях М. Булгакова. Нам встретились две статьи, посвящённые творчеству писателя, в названии которых фигурировало слово «смех»: статья Мирона Петровского «Смех под знаком апокалипсиса (М. Булгаков и «Сатирикон»)9 и статья М.А. Лазаревой «Смех Михаила Булгакова (Критерии художественности «Мастера и Маргариты»)10. В монографии «В мире Михаила Булгакова» вопрос о «человеке смеющемся» рассматривает В.В. Химич.

Проблема смеха в творчестве М. Булгакова до сих пор остаётся одной из наименее исследованных. Парадоксальность в том, что изучение булгаковского смеха предстаёт одним их наиболее плодотворных путей проникновения в содержание и структуру художественного мира писателя.

В теоретической мысли понятие «смех», прежде всего, соотносится с понятием «комическое». Так, например, Гегель в своей «Эстетике», различая «субъективный смех», «объективное комическое» и сатиру, считал, что смех как «плод <.> серьёзного отношения <.> гения «к окружающему миру не может быть «чем-то ничтожным», так как является художественно негативной реакцией на объективно ничтожное состояние существующей реальности. Смех, с его точки зрения, как «абсолютно серьёзное» отношение писателя к «мёртвой» официальности внешнего мира не должен исходить из «самого себя», так как художественная сущность смеха зависит не от эмоциональности творческого «Я», а от «субстанциального» интереса»11. В силу чего Гегель скептически относился к немецким романтикам, чьё крайне субъективное творческое сознание, развившееся из иронии, так и не смогло, как ему казалось, художественно возвыситься до отрицательной значимости комического содержания литературы. Таким образом, по Гегелю, смех - это художественный пафос произведения, определяющий его комическую направленность.

Но, как мы знаем, изображённая во многих произведениях М.А. Булгакова жизненная ситуация объективно не была комической.

9 Петровский, М. Смех под знаком апокалипсиса: М. Булгаков и «Сатирикон» (К 100-летию М.А. Булгакова) // Вопросы литературы. - 1991. - № 5. - С. 3-34

10 Лазарева, М.А. «Смех» Михаила Булгакова: Критерии художественности «Мастера и Маргариты» // Филол. науки. - 1999. - № 2. - С. 26-35.

11 Гегель, Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. М. - 1998. - Т. 1. - С. 71-75.

12

Атеистическая кампания как продолжение революционного эксперимента, требовавшая новых человеческих жертв, была не менее трагической, чем братоубийственная гражданская война, которая ещё в «Белой гвардии» предстала в виде исторического «недоразумения», противного естественным законам человечества.

Идея смеха», по мнению советской идеологии, не вписывалась в художественное миропонимание Булгакова, который пришёл к крамольной для своего времени мысли: смерть человека как необходимая жертва «новой власти» отнюдь не благое дело, а, напротив, насильственное преступление. В то же время, критическое отношение писателя к национально-историческому парадоксу русской действительности XX века предстало в его прозе 1920-х годов не только как трагическое неприятие случившегося («Белая гвардия»), но и как его комическое осмеяние, оформившееся позже в «Мастере и Маргарите» в необычном (по замечанию М.А. Лазаревой) для русской литературы жанре комической мистерии.

Но «комическое и смешное - не всегда одно и то же»12, и это подтвердил М. Булгаков. «Смешное» у него - это изобразительно-оригинальный способ художественного воспроизведения модели жизни»13, который открыл писателю идейно-эмоциональную возможность глубокого правдивого постижения современной реальности, а также совмещения в своих произведениях разных культурных пластов, ключом к постижению которых в нашей работе явилось архаическое мифологическое мышление, аккумулируемое художником.

Целью диссертации является определение функциональной и эстетической значимости смеха в карнавализованном художественном мире М.А. Булгакова 1920-х годов.

Достижению поставленной цели способствует решение следующих задач:

12 Белинский, В.Г. Поли собр. соч.: В 15 т. - М., 1996. - Т.З. - С. 448.

13 Лазарева, М.А. «Смех» Михаила Булгакова: Критерии художественности «Мастера и Маргариты» // Филол. науки. - 1999. - № 2. - С. 26-35.

1) рассмотреть бытующие в науке авторитетные фифилософско-эстетические воззрения на проблему мифологии смеха;

2) выявить в контексте русской литературы 1920-х годов её карнавальные и смеховые традиции;

3) определить стилеобразующую доминанту смеха в формировании театрально-карнавальной атмосферы булгаковской прозы 1920-х годов;

4) выявить основные функции смеха и «смеховых мифологем» в исследуемой прозе;

5) выработать классификацию «смеховых мифологем», способствующих становлению целостного карнавализованного мира в прозе Булгакова.

Поставленные задачи определяют структуру нашего исследования, которое состоит из введения, трёх глав, заключения и списка литературы, включающего 313 наименований.

В первой главе обосновывается необходимость рассмотрения понятий «миф» и «смех», как тесно связанных в поле разрабатываемой нами темы.

Во второй главе выбранные для исследования художественные произведения рассматриваются как целостный карнавализованный мир. Прослеживается эволюция смеха, и определяются его функции в формировании особой театрально-карнавальной атмосферы в этом мире.

В третьей главе обозначается система «смеховых мифологем» и определяется их художественная значимость в произведениях М.Булгакова. J1.B. Карасёв (концепция которого определит методологию диссертационного исследования) в работе «Философия смеха», рассматривая понятие «мифология смеха», приводит множество антропологических номинаций, с которыми смех образует «символические звенья» («смех и рот», «смех и волосы», «смех и красное» и др.). Опираясь на этот фундаментальный «символический набор», который приводит учёный, мы для анализа смеха Булгакова будем использовать термин «смеховая мифологема», не претендуя на право введения этого термина в научный обиход. В диссертации такая терминология представляется для нас наиболее удобной, так как термин «смеховая мифологема» заключает в себе основную идею методологии анализа булгаковского смеха - миф, говоря о символах, сопровождающих смех героев карнавализованного мира, раскрывает природу этого смеха. Текстовой интерпретации «смеховой мифологемы» у Булгакова предшествуют описания проявлений смехового начала с точки зрения архаического мифа. Выявление символов, смыслов, ситуаций, сопутствующих проявлению смеха в рассматриваемой прозе, установление связей между ними составляет задачу нашего исследования в данной главе.

Работа отражает трёхступенчатое исследование мифологии смеха писателя в прозе 1920-х годов:

1) определение функций смеха в карнавализованной прозе писателя;

2) объяснение смеховой символики посредством мифологических архетипов;

3) установления «смеховых мифологем» в текстовом пространстве булгаковской прозы.

Методологической основой диссертационного труда явился герменевтический путь исследования - интерпретация булгаковской прозы 1920-х годов.

В современной научной парадигме герменевтика рассматривается как методологическая основа гуманитарного знания, в том числе и литературоведения. В теории литературы предметом литературной герменевтики является интерпретация. По мнению крупного представителя зарубежной литературной герменевтики Э.Д. Хирша, - цель интерпретации всегда определяется системой ценностей интерпретатора, его этическим выбором. Интерпретация - целенаправленная когнитивная деятельность, которая сопряжена с переводом высказывания на другой язык. Благодаря интерпретации художественного слова преодолевается неполнота его первоначального понимания. Наша задача как толкователя текста будет состоять в том, чтобы «понять речь автора сначала так же хорошо, а затем глубже, чем её инициатор»14, то есть осознать то, что для автора «оставалось неосознанным»; обнаружить скрытый смысл в смысле очевидном позволит нам теория мифологии смеха. Тип прочтения, характер интерпретации, вся суть рецепции обусловлены типом текста. Поэтому возникла необходимость учитывать карнавальный характер булгаковской прозы, насквозь пронизанной мифами и символами.

Один из важных герменевтических и рецепционно-эстетических вопросов современной булгаковской критики: является ли авторская интерпретация собственных произведений 1920-х годов единственно правильной и не приходится ли исследователю, в случае наличия такого авторского толкования, свести весь смысловой анализ смеха в произведениях к выявлению предложенного автором смысла, не учитывая связь мифологии смеха и символов? Наука утверждает, что произведение вступает в диалог с читателем и исследователем: хотя авторская интерпретация собственного произведения важна и существенна, она не может считаться общеобязательной и единственно правильной.

Наша трактовка подкреплена рядом объективных факторов: той социальной действительностью, что обусловила создание произведений, и той, что обусловила их прочтение. Первое относится к полю авторского творчества 1920-х годов, к биографии автора и т.д. Последнее - к культурно-историческим, мифологическим и собственно художественным традициям и контекстам. Объективные факторы интерпретации не исчерпываются внешними связями произведения с действительностью и культурой.

Столь же существенное значение имеют внутренние связи произведения (структура и принципы организации текста, его знаково-семиотическая система, его стиль и т.д.), а также социальное функционирование текста (его читательские и критические интерпретации, предшествующие нашей трактовке, поле общественного мнения и т.д.). Все эти факторы, имеющие своё объективное фиксированное выражение,

14 Шлейермахер, Ф.Д.Е. Герменевтика // Общественная мысль. IV. - М., 1993. - С. 233.

16 обусловливают определённость смысла художественных текстов писателя 1920-х годов, несмотря на множественность и вариативность их прочтений, и определяют методологию нашего исследования булгаковской прозы.

Будет применён и структурно-семиотический подход. Ю.М. Лотман рассматривал текст как своеобразную знаковую систему. В качестве определённых знаков в работе выступили «смеховые мифологемы», которые формируют целостный карнавализованный мир булгаковской прозы 1920-х годов. Мифологический подход позволит нам рассмотреть миф не только как первоисточник литературного материала, но и как некий общечеловеческий архетип. В процессе реконструкции «смеховых мифологем» в художественном мире писателя мы будем опираться на работы С.С. Аверинцева, Аристотеля, А.С. Ахиезера, М.М. Бахтина, А. Бергсона, Л.В. Карасёва, Д.С. Лихачёва, А.Ф. Лосева, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, А. Шопенгауэра, О. Шпенглера и др.

Творчество - это процесс воплощения замысла в знаковую систему и вырастающую на её основе систему образов, процесс объективации художественной мысли в художественном тексте, процесс отчуждения замысла от писателя и передачи его через произведение исследователю и читателю.

Многим может показаться, что в вопросе о мифологии смеха нужно опираться только на интуицию. Однако это не вполне оправдано. Исследование этого вопроса, на наш взгляд, призвано всесторонне и целостно охватить мир булгаковской прозы 1920-х годов, должно включать в себя - не в эклектическом, а в системном виде - всё богатство методологических подходов и использовать в сочетании как рассудочно-аналитический, так и интуитивные способы постижения художественного смысла, ключом к которым является мифология.

Будет применён и сопоставительный метод - аналитическое прочтение прозы 1920-х годов и выявление в ней общей тенденции; нахождение общего и различного в литературе и жизни того времени.

Практическая ценность исследования. Материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской литературы XX века, по теории литературы, для проведения спецсеминаров по булгаковедению. Полученные результаты могут быть востребованы в других гуманитарных науках (философии, социологии, культурологии).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифология смеха в прозе М.А. Булгакова 1920-х годов"

Заключение

Смех явился точно выбранным М.А. Булгаковым инструментом изображения исторической действительности. При всей своей традиционности смех в прозе писателя 1920-х годов обладает индивидуальными особенностями, которые накладываются на общие явления, свойственные эпохе Булгакова. Проведя исследование, мы убедились - смеховой мир писателя построен своеобразно. Художник изображает мир как единую целостную смеховую карнавализованную структуру.

Мифологический подход к исследованию смеха М.А. Булгакова позволил определить функциональную и эстетическую значимость смеха в прозе писателя 1920-х годов. В ходе реализации цели были решены следующие задачи.

Определена слабая разработка проблемы мифологии смеха в современной науке. Нами отмечено, что существующие примеры разделения видов смеха с учётом мифологических интерпретаций совершенно игнорируют символическую наполненность мифа о смехе. Тогда как для исследования смеха в карнавализованном семиотическом тексте возможен мифологический подход. Для нашего исследования этот принцип оказался очень важным, так как в работе вопрос о природе смеха М. Булгакова составил интерес не только содержательный, но и методологический. Большой вклад в разработку проблемы внёс JI.B. Карасёв, концепция которого легла в основу методологии нашего исследования: беря любой факт или случай, вызывающий смех или сопровождающий его, мы ставили вопрос о наличии и интерпретации символов, оказывающих в смеховом контексте карнавализованного мира.

Были рассмотрены карнавальные и смеховые традиции в культуре и литературе 1920-х г.г., для которых было свойственно стремление к синтезу приёмов различных видов искусств. Одной из тенденций развития художественного языка эпохи стало обращение к разным культурным эпохам. Массовые виды искусства в этот период перекликаются; язык театра и кино проникают в литературу; наблюдается изобилие разнообразных форм балаганной экзотики; создаются феерические композиции; приветствуется зрелищность как эквивалент социальному чувству ликования строя, совершившего революцию. Одним словом, в культуре в целом актуализировались идеи и образы карнавала, в том числе и смехового характера. Смех явился одной из составляющих зрелищной культуры 1920-х годов и проявил свою природу во всех видах искусства. Но положение смеха было неоднозначным: с одной стороны, он находился под подозрением и преследовался, с другой, был и отдушиной, и показателем свободы творчества. Все эти традиции литературы и культуры 1920-х годов характеризуют основы художественной прозы М.А. Булгакова рассматриваемого периода.

Смех в карнавализованном мире булгаковской прозы 1920-х годов выступает средством формирования театрально-карнавальной атмосферы. В романе «Записки на манжетах» повествование строится по законам балагана; в «Белой гвардии» разыгрывается вертепный театр. В цикле «Московские повести» смех оказывается ядром театрально-карнавальных форм: театр Петрушки, лубок, раёк.

Смех в перечисленных произведениях выступает приметой формирования зрительного лейтмотива; разоблачает искусственный мир житейского благополучия, заключённого в идейном пафосе произведений; деформирует художественное пространство и внутренний мир человеческой души; раскрывается в трёх началах: деструктивном, утверждающем и животворящем.

В прозе Булгакова 1920-х годов были выявлены символы, которые миф ставит в один ряд со смехом: круг, красное, глаз, движение вверх-вниз, волосы, рот. В прозе М.А. Булгакова указанные символы занимают своё законное место в «смеховых мифологемах», являясь выражением смехового начала, заложенного ещё древним сознанием, черты которого аккумулирует в себе любой художник, в том числе и М.А.Булгаков. В прозе писателя 1920-х годов эти символы служат выражению авторского миропонимания: и общество, и мир (как формула мироздания) втянуты в карнавализованный хаос, представляющий мифологическую модель советской жизни, средством раскрытия которой служит смех. Смеховые мифологемы явились единицами исследования и формирования целостного смехового карнвализованного мира художественной прозы М.А. Булгакова 1920-х годов. Перечислим их: «смех и красное», «смех и круг», «смех и одноглазие», «смех и движение вверх-вниз», «смех и рот», «смех и волосы». Установленные мифологемы представляют собой систему, так как материалом для их вычленения послужила вся карнавализованная проза Булгакова 1920-х годов.

Были выявлены особенности функционирования смеха и смеховых мифологем в карнавализованной прозе писателя. Смех раскрывает любое событие этого мира (медицинский или научный эксперимент, увольнение с работы или смену имени) как аномальное явление, - казалось бы, частный случай, однако сквозь него просвечивает прецедент, норма, правило карнавализованного театра. У Булгакова смех разный: то он всё побеждает, то - создаёт своего рода катарсис пошлости. Если герои булгаковской прозы сталкиваются с «дьяволиадой»: кальсонерами, шариковыми, рокками - на их лицах появляются «кривые улыбки» - примета карнавализованного дьявольского мира.

Смеховые мифологемы в прозе писателя 1920-х годов служат задаче «остранения» современной автору действительности.

Интерпретация таких «смеховых мифологем», как «смех и рот», «смех и одноглазие» позволяет убедиться в том, что смех булгаковских героев служит средством раскрытия их негативных качеств. Перед нами всего лишь имитация настоящего смеха, за которой проглядывают зловещие смыслы разрушающих сил. Смысл этого смеха явно нечеловеческий. Смех «дьяволиады» противоречит смешному. Таким смехом разрушительные силы выражают властвующую позицию, позицию засмеявшегося, с одной стороны (Кальсонеры, Шариков), и, подчинённость человека, находящегося в положении объекта смеха, с другой стороны (Персиков, Коротков).

Мифологемы «смех и красное», «смех и круг» в художественном мире писателя наделены, безусловно, противоположной - позитивной семантикой, включающей возможность реализации положительного начала в мироустройстве посредством смеха.

Смеховые мифологемы «смех и волосы», «смех и движение вверх-вниз» дуалистичны, их интерпретация позволяет выявить дисгармонию советского карнавала и двойственную природу самого смеха.

Вслед за Шекспиром писатель восходит к древним истокам - образам народного архаического мышления. В булгаковском карнавале действуют персонажи - маски и царит атмосфера шуток, игры, веселья и уличного праздника. Но для писателя маскарад предстаёт универсальной метафорой жизни, понимаемой как череда театральных интермедий, часто завершающаяся катастрофически. Природа смеха М.Булгакова носит аксиологический, оценочный характер, выражая отношение автора к изображаемому: добрый смех, едкая насмешка, ухмылка и т.д.

Именно в смехе художника был заложен тот динамит, которым «взрывалась» официальная идеология, и смех сослужил службу широкой популярности М.А. Булгакова и одновременно был когда-то причиной запрета его творений.

Интерпретация смеховых мифологем позволила убедиться в том, что в художественном мире булгаковской прозы 1920-х годов смех является и неотъемлемой составляющей характеров героев, и самостоятельной художественной «стихией», которая во многом определяет специфику реальности, воссоздаваемой писателем.

Список научной литературыШаталова, Светлана Валерьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Булгаков, М. А. Собрание сочинений Текст.: в 10 т. / М. А. Булгаков. -М.: Голос, 1995-1999.

2. Булгаков, М. А. Белая гвардия : Сборник романов и повестей Текст. / Михаил Булгаков. -М.: ООО «Изд-во ACT», 2003. 475, [5] с.

3. Булгаков, М. А. Дневники. Письма : 1914-1940 Текст. / М. А. Булгаков. -М. :Худ. лит., 1997.- 165 с.

4. Булгаков, М. А. Записки на манжетах: рассказы Текст. / Михаил Булгаков. СПб.: КРИСТАЛЛ, 2002. - 192 с.

5. Булгаков, М. А. Когда я вскоре буду умирать. Текст. / М. А. Булгаков // Переписка М. А. Булгакова с П.С.Поповым (1928-1940). М. : Эксмо, 2003. -272 с.

6. Булгаков, М. А. Мастер и Маргарита: Роман. Рассказы Текст. / Михаил Булгаков. М.: Эксмо, 2006. - 672 с.

7. Булгаков, М. А. Собачье сердце. Фантастические повести Текст. / Михаил Булгаков. СПб.: КРИСТАЛЛ, 2001. - 224 с.

8. Булгаков, М. А. Сочинения Текст. : в 5 т. / Михаил Афанасьевич Булгаков. Записки юного врача. Белая гвардия. Рассказы. Записки на манжетах. - М.: Худож. лит-ра, 1989.

9. Булгаков, М. А. Сочинения Текст. : в 5 т. / М. А. Булгаков. Дьяволиада. Роковые яйца. Собачье сердце. Рассказы. Фельетоны. - М. : Худож. лит-ра, 1989.

10. Булгаков, М. А. Сочинения Текст. : в 3 т. / М. А. Булгаков. Пьесы. Записки покойника [Театральный роман]. - Екатеринбург: У-Фактория, 2002.

11. Булгаков, М. Это мой мир Текст. / Михаил Булгаков. М.: Пресса, 1993. -264 с.

12. Аверинцев, С. С. Бахтин, смех, христианская культура Текст. // С. С. Аверинцев М. М. Бахтин как философ : [Сб. ст. ]. - М. : Известия, 1992. -274 с.

13. Аверинцев, С. С. Символ Текст. / С.С. Аверинцев // ФЭС. М. : ГНИ «Советская энциклопедия», 1983. - 814 с.

14. Агеносов, В. В. Трижды романтический мастер. Проза Михаила Булгакова Текст. / В. В. Агеносов ; Е.А. Маймин // Литература народов России XIX-XX в.в. : Учеб пособие для 10-11 кл. общеобр. учрежд. М. : Просвещение, 1995.-336 с.

15. Айдачич, Деян. Смех демона в славянских литературах XIX века / Деян Айдачич // Электронная версия документа на сайте www. Slavic Gate. Fjdacic. Ru.,

16. Аймермахер, К. Знак. Текст, Культура Текст. / К. Айермахер-М.: Эксмо, 1998.-276 с.

17. Акимов, В. М. Свет художника, или М.Булгаков против Дьяволиады Текст. / В. М. Акимов // Народное образование 1998. - №1. - С. 16-18.

18. Аристотель, Об искусстве поэзии : Текст. / Аристотель. М. : Наука, 1997.-97 с.

19. Аристотель, Поэтика Текст. / Аристотель. Л.: Academia, 1927. - 120 с.

20. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека Текст. / Н. Д. Арутюнова. М. : Языки русской культуры, 1998. - 896 с.

21. Ахиезер, А.С. От прошлого к будущему Текст. / А.С. Ахиезер // Россия: Критика исторического опыта [Социокультурная динамика России]. -Новосибирск : Сибирский хронограф, 1998. Т. 1.

22. Байбородин, А. Г. Диво Текст. / А. Г. Байбородин. М. : ACT, 2001. -291.

23. Барков, А. И. О Булгакове, Маргарите и мастерах соц. литературы Текст. / А. И. Барков. Киев, 1990. - 153 с.

24. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика, Поэтика Текст. / Р. Барт [Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступит, статья Г. К. Косикова]. -М.: Прогресс, 1989. -615с.

25. Барт, Р. Критика и истина Текст. / Р. Барт // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX в.в. : Трактаты, статьи, эссе. М. : Изд-во Москов. ун-та, 1987. - С. 387-422.

26. Барт, Р. Мифологии Текст. / Р. Барт. М. : Изд-во им. Сабашниковых, 2000.-314 с.

27. Барт, Р. О мифологии Текст. / Р. Барт // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. -М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1994. 615 с.

28. Барт, Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры Текст. / Р. Барт. -М.: Изд. Им. Сабашниковых, 2003. 511 с.

29. Батракова, С.П. Искусство и миф: из истории живописи XX в. Текст. / С.П. Батракова. М.: Наука, 2002. - 213 с.

30. Бауэр В. Энциклопедия символов Текст. / В. Бауэр. М. : Крон-Пресс, 1998.-502 с.

31. Бахтин, М. М. Автор и его герой: К философским основам гуманитарных наук Текст. / М. М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 332 с.

32. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет Текст. / М. М. Бахтин. М.: Худож. лит-ра, 1995. - 502 с.

33. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского Текст. / М. М. Бахтин. -М.: Сов. Россия, 1979. 364 с.

34. Бахтин, М. М. Работы 1940-х начала 1960-х годов Текст. / Бахтин М.М. [Т. 5.] // Собр. соч.: в 7 т. : Ин-т мир. лит. им. М. Горького Рос. акад. наук. - М.: Рус. слов., 1997. - 731 с.

35. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса Текст. / М. М. Бахтин [2-е изд.]. М.: Худ. литра, 1990.-543 с.

36. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества Текст. / М. М. Бахтин. -М.: Искусство, 1997. 424 с.

37. Беленький, М. С. Биография смеха Текст. / М. С. Беленький. М. : Худ. лит., 1991.-394 с.

38. Белинский, В. Г. Полн. собр. соч. Текст.: в 15 т. / В. Г. Белинский. М. : Худож. лит-ра, 1996. - Т. 3

39. Белозерская-Булгакова, JI. Е. Воспоминания Текст. / Jl. Е. Булгакова [Сост. и послеслов. И. В. Белозёрского] М.: Худож. лит-ра, 1989. - 223 с.

40. Белый, А. Символизм как миропонимание : Сборник Текст. / А. Белый.- М.: Республика, 1994. 525 с.

41. Бергсон, А. Смех Текст. / А. Бергсон. -М.: Искусство, 1992. 127 с.

42. Бергсон, А. Творческая эволюция : материя и память Текст. / А. Бергсон.- Минск : Харвест, 1999. 407 с.

43. Бердяев, О. С. Толстовская традиция в романе М. Булгакова «Белая гвардия» Текст. / О. С. Бердяев // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1994. - 162 с.

44. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические Текст. / Библия. [В русском переводе. С параллельными Местами]: Христианское издательство, 1992. 292 с.

45. Бидерманн, Г. Энциклопедия символов Текст. // Г. Бидерманн / Общ. Ред. И предисл. И.С. Свенцицкой. М.: Республика, 1996. - 354 с.

46. Биккулова, И. А. Изучение романа М.А.Булгакова «Белая гвардия»: (тема дома и семьи в произведении) Текст. / И. А. Биккулова // М-во образования Рос. Фед. Респ. ин-т повышения квалификации работников образования. -М. :РИПКРО, 1993.- 162 с.

47. Бирюкова, Е. Е. Человек и мир в ранней прозе М.Булгакова Текст. / Е. Е. Бирюкова // Художественные языки эпохи. Самара, 2002. - 253 с.

48. Блажес, В. В. Сатира и юмор в дореволюционном фольклоре рабочих Урала Текст. / В. В. Блажес. Свердловск : Изд-во Урал, ун-та, 1987. - 200 с.

49. Боборыкин, В. Г. Михаил Булгаков : Кн. Для учащихся ст. классов Текст. / В. Г. Боборыкин-М.: Просвещение, 1991.-206 [2] с.

50. Богатырёв, П. Г. Вопросы теории народного искусства Текст. / П. Г.Богатырёв. М.: Искусство, 1971. - 173 с.

51. Богданова, О. Ю. Интерпретация текста романа «Белая гвардия» Текст. / О. Ю. Богданова // Литература в школе. 2002. - №7. - С. 34 - 49.

52. Богин, Г. И. Обретение способности понимать: Введение в герменевтику Текст. / Г. И. Богин. Тверь, 2001.-731 с.

53. Бойко, А. Фаустовский архетип в художественном творчестве Вл. Соловьёва и М.Булгакова Текст. /А. Бойко // Творчество Михаила Булгакова : К 100-летию со Дня рождения писателя: Сб. науч. работ. Киев: УМК ВО, 1992.-284 с.

54. Бойцов, Е. А. Смех и не только Текст. / Е. А. Бойцов. СПб. : Кострома, 2000.- 127 с.

55. Бокалов, Б. В. Три жизни М.Булгакова Текст. / Б. В. Бокалов. М. : Евразия, 1997.-423 с.

56. Болдина, Л. И. Ирония как вид комического Текст. / Л. И. Болдина // Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1982. - 22 с.

57. Бондарев, А. В. Пасынок в своём отечестве: Писатель в тоталитарном обществе: М.А.Булгаков Текст. / А. В. Бондарев // Блуждающие сердца. -Воронеж, 1994.-263 с.

58. Борев, Ю. Б. Комическое, или о том, что смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия Текст. / Ю. Б. Бореев. М.: Искусство, 1997. - 268 с.

59. Борев, Ю. Эстетика Текст. / Ю. Бореев. М. : Изд-во политической литературы [Изд. 4-ое, дополненное], 1988.-496 с.

60. Бороденко, М. В. Два лица Януса-смеха Текст. / М. В. Бороденко. -СПб.: Евразия, 1999.-254 с.

61. Бралгин, Е. Ю. Этика смеха Текст. / Е. Ю. Бралгин. СПб.: КРИСТАЛЛ, 2003.-274 с.

62. Брюсов, В. Я. Смысл современной поэзии: Сочинения в 2 т. / Брюсов В. Я. М.: Худож. лит-ра, 1987. - 537.

63. Будицкая, Т. Г. Творчество М. Булгакова в англоязычной критике 19601990-х годов Текст. / Т. Г. Будицкая // Автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 2001.-24 с.

64. Бузник, В. В. Возвращение к себе: О романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» / В. В. Бузник // Литература в школе. 1998. - №1. - С. 43-54.

65. Бузник, В. В. Творчество Михаила Булгакова: в 3-х томах. Исследования и материалы Текст. / В. В. Бузник, Н. А. Грознова . СПб. : Невский проспект, 1994. - 734 с.

66. Булатов, М. О. Нравственно-философская концепция романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита» Текст. / М. О. Булатов // Автореферат . дис. канд. филол. наук. Дагестанский университет, 2000. - 24 с.

67. Бурмистов, А. С. К биографии М. Булгакова (1891-1916) Текст. / А. С. Бурмистов. М.: Контекст, 1978. - 425 с.

68. Бурмистров, А. С. К биографии М.А. Булгакова (1916-1918) Текст. / А. С. Бурмистов // Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Л.: Наука, 1991.-444 с.

69. Бурмистов, А. С. Новые страницы Михаила Булгакова Текст. / А. С. Бурмистов // Нева. 1999. - №2. - С. 39-45.

70. Бутенко, И. А. Над чем смеётся чёрный юмор? Текст. / И. А. Бутенко // Соц. ИС: Соц. исслед. 1996. - №7. - С. 686-692.

71. Бэлза, И. Ф. К вопросу о пушкинских традициях в отечественной литературе: На примере произведений М.Булгакова. [Текст] / И. Ф. Бэлза. -М.: Искусство, 1980-1981.-288 с.

72. Бюн Хюн Тэ, Комическое в смеховой литературе XVII века Текст. / Бюн Хюн Тэ // Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 2000. - 22 с .

73. Варениченко, Т. В. Чехов и Булгаков: Эпистолярная форма повествования Текст. / Т. В. Варениченко, Н. А. Никипелова // Чеховские чтения в Ялте: Чехов и XX век. М.: Наука, 1997. - Вып. 9. - 83 с.

74. Вахитова, Т. М. Черты творческой индивидуальности М. Булгакова: К 100-летию со дня рождения Текст. / Т. М. Вахитова // Вечерняя средняя школа. 1991. -№3. - С. 60-94.

75. Вертянкина, И. Н. Фельетоны М. Булгакова 1920-х. К вопросу об оппозиции смеха и смерти Текст. / И. Н. Вертянкина. Самара, 2002. - 95 с.

76. Виленкин, В. Я. О Михаиле Афанасьевиче Булгакове Текст. / В. Я. Виленкин // Воспоминания с комментариями. М. : Искусство, 1991.-236 с.

77. Виленский, Ю. Г. Доктор Булгаков Текст. / Ю. Г. Виленский. Киев : Здоровья, 1991.-254 [2] с.

78. Виленский, Ю. Г. Михаил Булгаков и Крым Текст. / Ю. Г. Виленский, В.В. Навроцкий, Г.А. Шалюгин М.: Симферополь: Таврия, 1995. - 144 с.

79. Винокур, Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика Текст. / Г. О. Винокур. М.: Наука, 1990. - 273.

80. Вишницкая, Ю. В. Мифологемы Александра Блока в русском этнокультурном пространстве Текст. / Ю. В. Вишницкая // Дис. . канд. филол. наук. Киев: Институт языковедения имени А.А. Потебни Национальной академии наук Украины. 2003. 231 с.

81. Воеводина, Л. Н. Мифология и культура Текст. / Л. Н. Воеводина. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002. - 355 с.

82. Володина, П. Смех без причины как признак большого ума Текст. / П. Володина // Эхо планеты. 1996. - №2. - С. 9-11.

83. Воронков, Д. Трансформация смеховых древнерусских традиций изображения действительности в современной литературе Электронный ресурс. / Д. Воронков // file: Смех как мировоззрение. htm

84. Вулис, А. Метаморфозы комического Текст. / А.З. Вулис. М. : Худ. лит., 1976.-353 с.

85. Вулис, А.З. Серьёзность несерьёзных ситуаций: сатира, приключение, детектив Текст. / А.З. Вулис. Ташкент, 1984. - 253 с.

86. Гадамер, Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики Текст. / Х.Г. Гадамер. М.: Наука, 1998. - 426 с.

87. Галинская, И. Загадки известных книг Текст. / И. Галинская. М. : Наука, 1986.-534 с.

88. Галинская, И.Л. Рецепция творчества М.А. Булгакова в англоязычной критике Текст. / И.Л. Галинская // Михаил Булгаков: К 100-летию со Дня рождения: 1891-1991: сб. обзоров. ИНИОН АН СССР. М., 1991.-243 с.

89. Гапоненко, А.А. Поэтика сатирического в «Дьяволиаде» М.А. Булгакова Текст. / А.А. Гапоненко // Филолог, этюды. Саратов, 1998. - Вып. 1.

90. Гаспаров, Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки по русской литературе XX века Текст. / Б.М. Гаспаров. М.: Худ. лит, 1993. - 436 с.

91. Гвасалиа, Р.И. Исторический феномен комического и ореол его действия Текст. / Р.И. Гвасалина//Дисс. . канд. фил. наук. Тбилиси, 1989.-253 с.

92. Гегель, Г.В.Ф. Эстетика Текст . : в 4 т. / Г.В.Ф. Гегель. М. : Мысль, 1998,- Т.З.

93. Герцен, А.И. Об искусстве Текст. / А.И. Герцен. М.: Искусство, 1954. -243 с.

94. Герцен, А.И. Собрание соч. : Текст. в 30 т. / А.И. Герцен. М. : Худ. лит., 1955.-Т 6.

95. Гёте, И.В. Собр. соч. Текст. : Ют. / И.В. Гёте. М. : Худ. лит., 19751980.

96. Гоголь, Н.В. Собр. соч. Текст. : в 7 т. / Н.В. Гоголь. М. : Худ. лит., 1976-1978.-Т. 5.

97. Головин, С. Энциклопедия символов Текст. / С. Головин [Пер. с нем. В. Бауер, И. Дюмоц]. М.: АО «КРОН», 1995. - 253 с.

98. Голубков, М.М. Булгаков М.А. Текст. / М.М. Голубков // Литературная учёба. 2003. - №3. - С. 37-39.

99. Голубков, С.А. Гармония смеха Текст. / С.А. Голубков. Куйбышев, 1993.-267 с.

100. Голубков, С.А. М.А. Булгаков и А.Н. Толстой: Моменты творческой переклички Текст. / С.А. Голубков // Литературные традиции в поэтике М. Булгакова. Куйбышев, 1990. - 274 с.

101. Голубков, С.Г. Мир сатирического произведения учебное пособие по спецкурсу. [Текст] / С.Г. Голубков. Самара, 1991. - 56 с.

102. Гомер, Илиада Текст. / Гомер. СПб.: Светлячок, 2001. - 607 с.

103. Гомер, Одиссея Текст. / Гомер. М.: Наука, 2000. - 482 с.

104. Гончарова, Н.Г. Гоголевские реминисценции в романе М. Булгакова «Белая гвардия» Текст. / Н.Г. Гончарова // Рус. Словесность. 1998. - №4. -С. 49-56.

105. Горький, М. Макар Чудра и другие рассказы Текст. / М. Горький. М. : Детская литература, 1988. - 206 с.

106. Греймас, А.Ж. Семиотика. Объяснительный словарь Текст. / А.Ж. Греймас, Ж. Курте // Семиотика [сост, ест.ст. и общ.ред. Ю.С.Степанова]. -М.: Радуга, 1983. С. 483-550.

107. Григорьев, А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов Текст. / А.Л. Григорьев. СПб.: Евразия, 2003. - 352 с.

108. Григорьева, Л.П. Авторская позиция в повестях М. Булгакова 20-х годов Текст. / Л.П. Григорьева // Всесоюзная научная конференция молодых учёных филологов. [Тезисы докладов]. Тбилиси, 1982. - 243 с.

109. Грознова, Н.А. Повесть «Собачье сердце» в литературном контексте 20-х годов Текст. / Н.А. Грознова // Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы, Библиография. [Кн.1]. Л.: Наука, 1991. - 132 с.

110. Гройс, Б. Русский авангард по обе стороны чёрного квадрата Текст. / Б. Гройс // Вопросы философии. 1990. - №11. - С. 43-54.

111. Громов, Е.С. Палитра чувств Текст. / Е.С. Громов. М. : Просвещение, 1990.-434 с.

112. Гудкова, В.В. Время и театр М. Булгакова Текст. / В.В. Гудкова. М. : Сов. Россия., 1998.- 128 с.

113. Гулыга, А.В. Миф как философская проблема Текст. / А.В. Гулыга // Античная культура и современная наука. М.: Наука, 1985. - 275 с.

114. Гуральник, У. Смех оружие сильных Текст. / У. Гуральник. - М. : Искусство, 1991. - 534 с.

115. Гуткина, Н.Д. Русская история как «известный порядок вещей» : Щедринские традиции в «Белой гвардии» М. Булгакова Текст. / Н.Д. Гуткина // Рус. Словесность. 1998. - №1. - С.45-52.

116. Дарьялова, JI. Э.Т.А. Гофман и М. Булгаков: Некоторые аспекты художественного мышления Текст. / Л.Э. Дарьялова // В мире Э.Т.А. Гофмана. Калиниград, 1994.-436 с.

117. Дёмин, Л. Многоцветие смеха Текст. / Л. Дёмин. СПб.: Евразия, 1998. -354 с.

118. Дефорж, Р. Смех дьявола Текст. / Р. Дефорж. СПб. : КРИСТАЛЛ, 1995.-246 с.

119. Джанашия, Л.Г. Формы художественной условности в русской прозе 20-х годов Текст. / Л.Г. Джанашия. СПб.: Евразия, 1996. - 358 с.

120. Джулиани, Рита. Жанры русского народного театра и романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» Текст. / Рита Джулиани // М.А. Булгаков -драматург и художественная культура его времени. [Сборник статей]. М. : Академиа, 1994. - 163 с.

121. Дземидок, Б. О комическом Текст. / Б. Дземидок. М. : Прогрсс, 1974. -223 с.

122. Девник, Е. Булгаковой Текст. / Гос. б-ка СССР им. В.И. Ленина // Сост^текстол. подгот. и коммент. В Лосева и Л. Яновской; Всуп. Ст. Л. Яновской. М.: Книжная палата, 1990. - 400 с.

123. Дмитриев, А.В. Социология юмора : Очерки Текст. / А.В. Дмитриев. -М.: Рос. Академия наук, 1996. 214 с.

124. ИЗ. Доброва, Е.В. Популярная история мифологии Текст. / Е.В. Доброва. -М.: Вече, 2003.-510 с.

125. Дорошевич, Н. На смех : Два века смеха Текст. / Н. Дорошевич. СПб. : Невский проспект, 2001. - 253 с.

126. Достоевский, Ф.М. Поли. собр. соч. Текст. : в 30 т. / Ф.М. Достоевский. -М .: Гослитиздат, 1958. Т. 13.

127. Древний патерик Текст. : Изложенный по главам / Древний патерик. -М.: Правило веры, 2003. 432 с.

128. Евнина, Е.М. Смех как главное оружие Рабле Текст. / Е.М. Евнина // Франсуа Рабле. -М., 1948. 364 с.

129. Егоров, Б.Ф. Булгаков и Гоголь : Тема борьбы со злом / Б. Егоров // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. - 320 с.

130. Елисеев, И.А., Полякова, Л.Г. Словарь литературоведческих терминов Текст. / И.А. Елисеев, Л.Г. Полякова. Ростов н/Д : Феникс, 2002. - 320 с.

131. Ермолин, Е.А. Миф и культура Текст. / Е.А. Ермолин. СПб. : Невский проспект, 2002. - 374 с.

132. Ермолинский, С.А. О времени, о Булгакове и о себе Текст. / В.Н. Ермолинский. СПб.: Евразия. 2002. - 392с.

133. Жан, Ж. Знаки и символы : Энциклопедия Текст. / Ж. Жан. М. : Астрель : ACT, 2002. - 207 с.

134. Есенков, В.Н. Рыцарь, или легенда о М. Булгакове Текст. / В.Н. Есенков. М.: Классика Плюс : Зодчий-К, 1997. - 799 с.

135. Жукова, С.А. Ирония М.А. Булгакова: синтез рационального и эмоционального Текст. / С.А. Жукова. Волгоград, 2003. - 208 с.

136. Замятин, Е. Закулисы Текст. / Е. Замятин // Как мы пишем. Л. : Худ. лит., 1983,- 182 с.

137. Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX в.в. : Трактаты, статьи, эссе Текст. [Составление, общая редакция Г.К. Косикова] : Изд-во Москов. унив., 1987. 511 с.

138. Земская, Е.А. Николка Турбин и братья Булгаковы Текст. / Е.А. Земская // Литературная учёба. 1991. - №2. - С. 24-31.

139. Зенкин, С. Над кем смеёмся? Текст. / С. Зенкин // Знание сила. -1993,- №2.- С. 47-49.

140. Иванова, Н. Смех против страха, или Фазиль Искандер Текст. / Н. Иванова. М.: Советский писатель, 1990. - 320 с.

141. Иерби, Ф. Сатанинский смех Текст. / Ф. Еерби. СПб.: Худ. лит., 1995. -248 с.

142. Из работ Московского семиотического круга Текст. / Из работ Московского семиотического круга [Сост. и вступит. статья Т.М.Николаевой]. М.: Наука, 1997. - 426 с.

143. Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия Текст. / Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия. -М.: Отечество, 1991.- 674 с.

144. Ильев, С.П. Русский символистский роман Текст. / С.П. Ильев. М. : РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 316 с.

145. Искандер, Ф. Предисловие. / Ф. Искандер // Юрий Домбровский. Факультет ненужных вещей. М.: Советская Россия, 1988. - 234 с.

146. Каверин, В. Булгаков Текст. / В. Каверин // «Здравствуй. Брат, писать очень трудно.»: Портреты, письма о литературе. М. : Сов. Писатель, 1965. -287 с.

147. Каганская, М. Белое и красное Текст. / М. Каганская // Литературное обозрение. 1991. -№5. - С. 39-42.

148. Камахина, Т. Эксперимент профессора Преображенского: «Собачье сердце» Михаила Булгакова Текст. / Т. Камахина // Литература в школе. -2002,-№7.-С. 29-36.

149. Каминский, Л.Д. Урок смеха Текст. / Л.Д. Каминский. Л. : Дет. лит., 1986.-90 с.

150. Кандауров, О.З. Евангелие от Михаила Текст. / О.З. Кандауров. М. : Эксмо, 2002.-384 с.

151. Карасёв, Л.В. Антитеза смеха Текст. // Л.В. Карасёв. Человек. - 1993. - №2.-С. 12-31.

152. Карасёв, JI.В. Лики смеха Текст. / Л.В. Карасёв // Человек. 1993-№4.-С. 168-180.

153. Карасёв Л.В. Мифология смеха Текст. / Л.В. Карасёв // Вопросы философии. 1991. - № 7. - С. 68-86.

154. Карасёв, Л.В. Опыт несмеяния Текст. / Л.В. Карасёв // Человек. 1992. -№5.-С. 39-47.

155. Карасёв, Л.В. Парадокс о смехе Текст. / Л.В. Карасёв // Вопросы философии. 1989. - №5. - С.47-65.

156. Карасёв, Л.В. Смех и будущее Текст. / Л.В. Карасёв // Человек. 1994. -№1. - С. 54-62.

157. Карасёв, Л.В. Смех и зло Текст. / Л.В. Карасёв // Человек. 1992. -№3. - С. 14-27.

158. Карасёв, Л.В. Феноменология смеха Текст. / Л.В. Карасёв // Человек. -1990.-№2.- С. 175-183.

159. Карасёв, Л.В. Философия смеха Текст. / Л.В. Карасёв. М. : Алгоритм, 1996.-223 с.

160. Кацис, Л. «.О том, что никто не придёт назад»: Предреволюционный Петербург в «Белой гвардии» М.А.Булгакова Текст. / Л. Кацис // Литературное обозрение. 1991. - №5. - С. 55-67.

161. Керлот, Х.Э. Словарь символов Текст. / Х.Э. Керлот. М. : REFL -book, 1994.-601 с.

162. Ким Су Чан. Комическое и фантастическое в прозе М. Булгакова (от «Дьяволиады» к «Мастеру и Маргарите») Текст. / Ким Су Чан // Диссертация . канд. филол. наук. С-ПбГУ., 1997.-203 с.

163. Клейман, Р.Я. Мениппейные традиции и реминисценции Достоевского в повести М. Булгакова «Собачье сердце» Текст. / Р.Я. Клейман // Достоевский: Материалы и исследования. Л.: Худ. лит., 1991. - 263 с.

164. Клементьев, С. Проза М.Булгакова в оценке польской критики Текст. / С. Клементьев // Вестник Московского ун-та. Сер.9. - Филология. - 1989. -№6.-С. 40-54.

165. Кон, И. Люди и роли Текст. / И. Кон // Новый мир. 1970. - №12. - С. 17-20.

166. Кондакова, Ю.В. Гоголь и Булгаков: мистика творчества Текст. / Ю.В. Кондаков // Изв. Урал. гос. унив. Екатеринбург, 2002. - №24. - С. 49-57.

167. Кончаковский, А.П. Библиотека М. Булгакова Текст. / А.П. Кончаковский. Киев, 1997. - С. 763.

168. Кораблёв, А.А. Мотив «дома» в творчестве М. Булгакова и традиции русской классической литературы Текст. / А.А. Кораблёв // Классика и современность. М.: Отечество, 1994. - Т. 53. - №1. - С. 58-64.

169. Косов, А.В. Мифологизация и ремифологизация как социальный феномен Текст. / А.В. Косов. М.: Владос, 2001. - 423 с.

170. Кунильский, А.Е. Смех в мире Достоевского Текст. / А.Е. Кунильский. Петрозаводск, 1994. - 84 с.

171. Лазарева, М.А. «Смех» М. Булгакова : (Критерии художественности «Мастера и Маргариты») Текст. / М.А. Лазарева // Филологические науки. -М., 1999.-№2.-С. 26-35.

172. Лакшин, В.Я. Булгакиада Текст. /В.Я. Лакшин. Киев, 1991. - 376 с.

173. Лакшин, В.Я. О прозе Михаила Булгакова и о нём самом Текст. / В.Я. Лакшин // Вторая встреча: Воспоминания, портреты, статьи. М. : Советская Россия, 1984.-546 с.

174. Леви-Стросс, К. Мифологики Текст. : в 4 т. / К. Леви-Стросс. М. ; СПб.: Университетская книга, 2000. - 406 с.

175. Линдон, Д. Боги забавляются, или Мифология с улыбкой Текст. / Д. Линдон. М.: Пресса, 1999. - 524 с.

176. Липовецкий, М. Условия игры Текст. / М. Липовецкий // Литературное обозрение. 1988. - №7. - С. 26-25.

177. Литературные традиции в поэтике М. Булгакова Текст. // Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев : КГПИ, 1990. - 161. с.

178. Литературный энциклопедический словарь Текст. / Литературный энциклопедический словарь. М.: Владос, 2003- 269 с.

179. Лихачёв, Д.С. Избранное: Великое наследие: Классические произведения Древней Руси; Заметки о русском Текст. / Д.С. Лихачёв. СПб. : LOGOS,1998.-559 с.

180. Лихачёв, Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы Текст. / Д.С. Лихачёв. М. : Просвещение,1999.-254 с.

181. Лихачёв, Д., Панченко А. Смех в Древней Руси: Избранные работы Текст.: в З.т. / Д. Лихачёв. Л.: Худож. лит. Ленинградское отд-ние, 1987. -Т. 2.

182. Лихачёв, Д.С. «Смеховой мир» Древней Руси Текст. / Д.С. Лихачёв. -Л.: Худож. лит., 1987. 365 с.

183. Лихачёв, Д.С. Смех как мировоззрение Текст. / Д.С. Лихачёв // Историческая поэтика русской литературы. СПб. : Худ. лит., 1999. - С. 593.

184. Лосев, А.Ф. Знак. Символ. Миф Текст. / А.Ф. Лосев. М. : Изд. Моск. Ун-та, 1982.-462 с.

185. Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров Текст. / Ю.М. Лотман. М.: Яз. рус. культуры : Кошелев, 1999. - 254 с.

186. Лотман, Ю.М. Культура и взрыв Текст. / Ю.М. Лотман. СПб. : Невский проспект, 2000. - 135 с.

187. Лотман, Ю.М. Между эмблемой и символом Текст. / Ю.М. Лотман // Лотмановский сборник 2. М., 1997. - С.416-423.

188. Лотман, Ю.М. О метаязыке типологических описаний культуры Текст. Ю.М. Лотман // Уч. зап. ТГУ, № 236. Труды по знаковым системам. -Вып.4. - Тарту, 1969. - С. 460-477.

189. Лотман, Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов Текст. / Ю.М. Лотман // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. -Тарту, 1973.-С. 49-61.

190. Лук, А.Н. О чувстве юмора и остроумии Текст. / А.Н. Лук. М. : Правда, 1997.-191 с.

191. Лысоиваненко, Е.Г. Система и семантика цветообозначений в прозе М.Булгакова Текст. / Е.Г. Лысоиваненко // Автореферат дис. канд. филол. наук. М.: МГПУ, 2001. - 24 с.

192. Любимова, Т.Б. Комическое, его виды и жанры Текст. / Т.Б. Любимова. М.: Известия, 1990. - 254 с.

193. Мамардашвили, М.К. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке Текст. / М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский. М.: Книжная палата, 1999. - 375 с.

194. Манн, Т. Собр. соч. Текст.: в 10 т. / Т. Манн. М.: Гослитиздат, 1959. -Т.3.-500 с.

195. Мелетинский, Е.М. Миф и историческая поэтика фольклора Текст. / Е.М. Мелетинский. СПб.: Невский проспект, 2003. - 365 с.

196. Мелетинский, Е.М. От мифа к литературе Текст. / Е.М. Мелетинский. -М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2000. 167 с.

197. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа Текст. / Е.М. Мелетинский // Курс лекций: Учеб. Пособие для студ. филол., лингв, и переводовед. фак. высш. учеб. заведений. М.: Наука, 1976. - 406 с.

198. Мечковская, Н.Б. Семиотика. Язык. Природа. Культура Текст. / Н.Б. Мечковская. М.: Academia, 2004. - 428 с.

199. Мид Джорж, Г. Мысль и общество Текст. / Джорж Г. Мид. М.: Наука, 1994.-253 с.

200. Мифологический словарь Текст. / Словарь мифологическмй [под ред. Мелетинского Е.М.]. СПб.: КРИСТАЛЛ, 2000. - 364с.

201. Мифы, предания и легенды острова Пасхи Текст. / Мифы, предания и легенды острова Пасхи. М.: Наука, 1978. - 534 с.

202. Мифы, предание и сказки Западной Полинезии Текст. / Мифы, предание и сказки Западной Полинезии. М.: Наука, 1984. - 657с.

203. Михаил Булгаков = Mikhail Bulgakov. Фотобиография Изоматериал. : Альбом / Булгаков Михаил // Составитель: Э. Проффер Ann Arbor - 1984.: Ardis.

204. Михнюкевич В.А. Ф.М. Достоевский и национальная христианская культура Текст. / В.А. Михнюкевич // Ф.М. Достоевский и национальная культура [Под ред. Г.К. Щенникова]. Челябинск. : Челяб. гос. ун-т, 1996. -С. 117-142.

205. Михнюкевич В.А. Русский фольклор в художественной системе Ф.М. Достоевского Текст. / В.М. Михнюкевич. Челябинск: Изд-во ЧелГУ, 1994. -320 с.

206. Михнюкевич В.А. Фольклор в «Бесах» Ф.М. Достоевского Текст. / В.М. Михнюкевич//Рус. лит. 1991.- №4- С. 18-33.

207. Найдыш, В.М. Философия мифологии: От античности до эпохи романтизма Текст. / В.М. Найдыш. М.: Гардарики, 2002. - 554.

208. Некрылова, А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища, конец XVIII нач. XX в.в. Текст. Л. : Искусство. Ленингр. отд., 1988.-213 с.

209. Немцев, В.И. Вопросы изучения художественного наследия М.А.Булгакова Текст.: Учеб. пособие для студентов филол. фак. / В.И. Немцев // Материалы к лекциям. Самара: Инст. филолог, образования СамГПУ, 1999,- 135 с.

210. Немцев, В.И. Контексты творчества Михаила Булгакова: (К проблеме традиции) Текст. / В.И. Немцев // Литературные традиции в поэтике Михаила Булгакова. Куйбышев, 1990. - 392 с.

211. Немцев, В.И. Михаил Булгаков: становление романиста Текст. / В.И. Немцев. Самара: Изд-во Сарат. ун-та., Самар. фил., 1991. - 162 с.

212. Неводов, Ю.Б. Творчество М. Булгакова 20-х годов в оценке современной критики Текст. / Ю.Б. Неводов // Проблемы развития советской литературы. Межвуз. науч. сб. Вып.2 (16). - Саратов, 1975.

213. Нинов, А. Михаил Булгаков и мировая художественная культура Текст. / А. Нинов // Искусство Ленинграда. 1991. - №5. - с. 50-64.

214. Нинов, А. Михаил Булгаков и современность Текст. / А. Нинов // Звезда. 1990. - №5.- С. 23-27.

215. Новиков, В.В. Михаил Булгаков художник Текст. / В.В. Новиков. -М.: Моск. Рабочий, 1996. - 357 с.

216. Оруджева, С.З. Единство серьёзного, трагического, смехового и катарсиса в эстетике М. Бахтина Текст. / С.З. Оруджева. М. : ACT, 2000. -254 с.

217. Павлова О.А. Гоголь и Булгаков: проблема жанрового мышления Текст. / О.А. Павлова. М.: Известия, 1998. - 365 с.

218. Паршин, Л.К. Чертовщина в американском посольстве или. Популярная библиотека. Дневники. Мемуары. Свидетельства Текст. / Л.К. Паршин. М.: Изд-во «Книжная палата», 1991. - 208 с.

219. Пенкина, Е.О. Мифопоэтика и структура художественного текста в философских произведениях Булгакова Текст. / Е.О. Пенкина // Автореферат дис. . канд. филол. наук. МГПУ, 2001.-22 с.

220. Петелин, В.В. Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть Текст. / В.В. Петелин. -М.: Центрполиграф, 2001. 665 с.

221. Петелин, В. Михаил Булгаков: Жизнь. Личность. Творчество Текст. / В. Петелин М. : ЗАО Центрполиграф [Серия «Бессмертные имена»], 2000. -665 с.

222. Петров, В.Б. Аксиология М. Булгакова Текст. / В.Б. Петров. -Магнитогорск, 2000. 246 с.

223. Петров, В.Б. Комическое и трагическое в драматургии М.А. Булгакова (20-е годы) Текст. / В.Б. Петров // Автореферат . канд. филол. наук. М., 1983.- 116 с.

224. Петров, В.Б. М. Булгаков смотрит в будущее Текст. / В.Б. Петров // Литература в школе, 2002. № 7. - С. 15-16.

225. Петров, В.Б. По страницам «Белой гвардии» Текст. / В.Б. Петров // Литература в школе, 2003. № 3. - С. 22-25.

226. Петров, В.Б. Художественная аксиология М. Булгакова Текст. / В.Б. Петров. М.: Прометей, 2002. - 348 с.

227. Петровский, М. Смех под знаком апокалипсиса: (М. Булгаков и «Сатирикон») Текст. / М. Петровский // Вопросы литературы. М., 1991. -№5.-С. 3-34.

228. Пирс, Ч. Логические основания теории знаков Текст. / Ч. Прис. СПб. : Кристалл, 2000. - 327 с.

229. Полонский, В. О Маяковском Текст. / Полонский Вяч. // О литературе. М.: Учпедгиз, 1988. - 149 с.

230. Потебня, А.А. Из записок по теории словесности Текст. / А.А. Потебня // Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 622 с.

231. Потебня, А.А. Символ и миф в народной культуре Текст. / А.А. Потебня. М.: Алгоритм, 2000. - 324 с.

232. Похлёбкин, В.В. Словарь международной символики и эмблематики Текст. / В.В. Похлёбкин. М.: Отечество, 1995. - 487 с .

233. Почепцов Г.Г. Русская семиотика: идеи и методы, персоналии, история Текст. / Г.Г. Почепцов. М., Киев, 2001. - 468 с.

234. Пропп, В.Я. Проблемы комизма и смеха Текст. / М. : Лабиринт, 2002. -192 с.

235. Ребель, Г.М. Художественный мир романов Михаила Булгакова Текст. / Г.М. Ребель. М.: Владос, 2001. - 273 с.

236. Рощина, О. Иронический модус художественнности (А.П.Чехов, А.А.Блок, И.А.Бунин) Текст. / О. Рощина //Авторефера дис. .канд. филол. наук Новосибирск, 1998. - 20 с.

237. Рыжков, Т.В. Путь к Булгакову Текст. / Т.В. Рыжков. М. : Отечество, 1999. -254 с.

238. Рюмина, М.Т. Тайна смеха, или эстетика комического Текст. / М.Т. Рюмина. М.: Пресса, 1999. - 365 с.

239. Салтыков-Щедрин, М.Е. О литературе Текст. / М.Е. Салтыков-Щедрин.- М.: Учпедгиз, 1952,- 253 с.

240. Сарычев, В.А. Эстетика русского модернизма Текст. / В.А. Сарычев. -Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1991. С. 242.

241. Сатаева, Н.А. Современная советская проза 60-70-х годов и народно-смеховые традиции Текст. / Н.А. Сатаева // Автореферат канд. филол. наук.- М„ 1986.-18 с.

242. Сахаров, В.В. Булгаков в жизни и творчестве Текст. / В.В. Булгаков. -М.: Эксмо, 2002. 325 с.

243. Свербилова, Т.Г. Трагикомедия в современной литературе Текст. / Т.Г. Свербилова. Киев, 1990. - 165 с.

244. Серебрякова, Е.Г. Театрально-карнавальный компонент в прозе М.А. Булгакова 1920-х годов Текст. / Е.Г. Серебрякова // Автореферат дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 2002. - 23 с.

245. Сидорова, Е.Г. Социокультурный генезис художественных образов в творчестве М. Булгакова Текст. / Е.Г. Сидорова // Автореферат . канд. филол. наук. СПб., 2004. - 24 с.

246. Символы, знаки, эмблемы : Энциклопедия / Автор-составитель д-р ист. наук, проф. В.Э. Багдасарян. -М.: Локид-Пресс, 2003.-495 с.

247. Скорино, Л. Лица без карнавальных масок Текст. / Л. Скорино // Вопр. лит., 1968,-№6.-С. 60-66.

248. Словарь символов Текст. / Словарь символов [Составитель Керлот Х.Э]. М.: Книжная лавка, 1994. - 524 с.

249. Смех: истоки и функции Текст. / Сборник статей под ред А.Г. Козинцева. Рос. АН, Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера). СПб.: Наука, 2002. - 223 с.

250. Соколов, Б.В. Булгаков. Энциклопедия Текст. / Б.В. Соколов. М. : Алгоритм (Серия: Русские писатели), 2000. - 608 е., [илл].

251. Соколов, Б.В. Главная тайна Михаила Булгакова Текст. / Б.В. Соколов // Рос. Кто есть кто = Rus. Who is who. -M. : Издатели: русский биографический институт, 2003. -№2.

252. Соловьёв, М.Н. Изобразительные средства в творчестве Достоевского Текст. / М.Н. Соловьёв. М.: Советская лит., 1979. - 136 с.

253. Спивак, M.J1. Место и функция смеха Текст. / M.JI. Спивак. М. : Отечество, 1999. - 372 с.

254. Спиридонова, JI.A. Бессмертие смеха Текст. / J1.A. Спиридонова. М. : Пресса, 1999.-265 с.

255. Ставицкий, А.З. Дневник доктора Борменталя Текст. / А.З. Ставицкий.- М.: Учпедгиз, 1987. 365 с.

256. Степанов, Ю.С. Семиотика Текст. / Ю.С. Стапанов // ЛЭС. М.: Наука, 1990.-С. 440-442.

257. Столович, Л. Смех против тоталитарной философии. Советский философский фольклор и самодеятельность Текст. / Л. Столович // «Звезда»- 1977.- №7.-С.49-56.

258. Столович, Л.Н. Философия. Эстетика. Смех. Текст. / Л.Н. Столович. -М.: Просвещение, 1999. 264 с.

259. Стронгин, В.П. Любовь Михаила Булгакова Текст. / В.П. Стронгин. -М.: ACT, 2000. 336 с.

260. Сычёв, А.А. Смех как феномен культуры (философско-эстетический анализ) Текст. / А.А. Сычев // Автореферат дис. . канд. филол. наук. -Саранск, 1999.-22 с.

261. Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография Текст. : в 3 т. / Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Л.: Худож. лит., 1991-1995.

262. Тернер, В.У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах (на материале ритуала идембу) Текст. / В.У. Тернер //Семиотика и искусствометрия. М.: Советская Россия, 1972. - 362 с.

263. Тинченко, Я. «Белая гвардия» М. Булгакова Текст. / Я. Тинченко. -М.: Прсвещение, 1997.-286 с.

264. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического Текст. / В.Н. Топоров // Избранное. М. : Изд. группа «Прогресс» - «Культура», 1995.-621 с.

265. Уварова, И. Человек, который смешит Текст./ И. Уварова // Знание -сила. -1993,- №2.-С. 6-18.

266. Успенский, Б.А. Семиотика искусства Текст. / Б.А. Успенский. М. : Книжная палата, 1995. - 265 с.

267. Устьянцева, О.Ю. Антропонимия прозы Булгакова Текст. / О.Ю. Устьянцева. Воронеж, 2002 - 294 с.

268. Устьянцева, О.Ю. Ономастическая тайнопись М.А.Булгакова Текст. / О.Ю. Устьянцева // Начало пути. Воронеж, 2002 - Вып. 1.

269. Файзуллина, Э.Ш. Смеховые традиции в «Повести о Ходже Насреддине» П.Соловьёва Текст. / Э.Ш. Файзуллина. JI.: Лениздат, 1986. - 227 с.

270. Фараджев, В. Соловьёв: мифология образа Текст. / В. Фараджев. -СПб.: Невский проспект, 2000. 273 с.

271. Федь, Н.М. Жанры в меняющемся мире Текст. / Н.М. Федь. М. : Советская Россия, 1989. - 265 с.

272. Феноменология смеха Текст. // Составитель В.П. Шестаков. М. : Рипол Классик, 2002. - 284 с.

273. Фоменко, Л.П. Советские сатирики 1920-1930-х годов и творчество Салтыкова-Щедрина Текст. / Л.П. Фоменко // Творчество М.Е.Салтыков-Щедрина в историко-литературном контексте. Калинин, 1989. - 296 с.

274. Фрай, Н. Анатомия критики Текст. / Н. Фрай // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX веков : Трактаты, статьи, эссе. М. : Изд-во Москов. ун-та, 1987. - С. 232-264.

275. Фрейд, 3. Энциклопедия глубинной психологии Текст. / 3. Фрейд. М.: Центрполиграф, 2003. - 927 с.

276. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности : Сборник Текст. / О. Фрейденберг. М.: Рос. АН., Ин-т востоковедения, Рос. гос. гуман. ун-т, Инт высш. гуманит. исслед., 1998. - 798 с.

277. Фрейденберг, О. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О. Фрейденберг. JI. : Лениздат, 1989.-235 с.

278. Фролова, Т.С. Повести М.А. Булгакова («Дьяволиада» и «Роковые яйца») и гоголевская традиция Текст. / Т.С. Фролова // Художественная творчество и литературный процесс. Томск, 1982. - С. 152.

279. X Всероссийские юношеские Чтения им. В.И.Вернадского Электронный ресурс. М., 2004.

280. Хализев, В.Е., Шакин В.М. Смех как предмет изображения в русской литературе XIX века Текст. / В.Е. Хализев, В.М, Шакин В.М. // Контекст. -1985.-С. 133.

281. Хайдеггер, М. Исток художественного творения Текст. / М. Хайдеггер // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX в.в. : Трактаты, статьи, эссе. -М.: Изд-во Москов. ун-та, 1987. С. 264-312.

282. Химич, В.В. В мире М. Булгакова Текст. / В.В. Химич. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-т., 2003. - 336 с.

283. Химич, В.В. «Странный реализм» М. Булгакова Текст. / В.В. Химич. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та: АРГО, 1995. 232 с.

284. Химич, В.В. Художественный мир Михаила Булгакова Текст. / В.В. Химич. Екатеринбур. - 2003. - С. 423.

285. Хохлова, А.В. Карнавализация как жанрообразующий принцип в пьесах М.Булгакова «Адам и Ева», «Блаженство», «Иван Васильевич» Текст. / А.В. Хохлова Автореферат дис. . канд. филол. наук. - Владивосток, 2002. - 24 с.

286. Христофорова, О.Б. Функции смеха в ритуале : Смех как знак Текст. / О.Б. Христофорова // Смех : истоки и функции [Под ред. А.Г. Козинцева]. -СПб.: Наука, 2002. С. 75-82.

287. Чеботарёва, В.А. О гоголевских традициях в прозе М.Булгакова Текст. / В.А. Чеботарёва // Рус. лит. 1984. - №1. - С. 47-56.

288. Четвериков, С., протоиерей. Описание жизни блаженныя памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия в связи с историей Оптинской пустыни и ея старчества Текст. / С. Четвериков. М., 1982. - 648 С.

289. Чех, А. Символ и миф: К проблеме генезиса Текст. / А. Чех // Образ человека в картине мира. Новосибирск, 2003. - С. 58-66.

290. Чудакова, М. О. Булгаков и Гоголь Текст. / М.О. Чудакова // Русская речь. 1970.-№3.-С. 44-58.

291. Чудакова, М. О. Гоголь и Булгаков Текст. / М.О. Чудакова // Гоголь: история и современность (К 175-летию со дня рождения). М. : Советская Россия, 1985.-423 с.

292. Чудакова, М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова Текст. / М.О. Чудакова. -М.: Книга, 1988. 669, [2] с.

293. Чудакова, М. О. «И книги книги.» Текст. / М.О. Чудакова // «Они питали мою музу»: Книги в жизни и творчестве писателей. - М. : Худ. лит., 1986.-235 с.

294. Чудакова, М. О. Пушкин у Булгакова и «соблазн классики» Текст. / М.О. Чудакова // Лотмановский сборник. М., 1995. - Т.1.

295. Шалдина, Р. В. Творчество А.Т. Твардовского: природа смеха Текст. / Р.В. Шалдина. Дис. . канд. филол. наук. - Екатеринбург: УрГУ, 2000. -211 с.

296. Шатин, Ю. В. Миф и символ как семиотические категории Текст. / Ю.В. Шатин // Язык и культура. Новосибирск, 2003. - 87.

297. Шевелёв, Э. Морфология насмешливости Текст. / Э. Шевелёв // Аврора. 1995.-№12.-С. 17-19.

298. Шейнина, Е.Я. Энциклопедия символов Текст. / Е.Я. Шейнина. М. : ACT, 2002.-691 с.

299. Шелогурова, Г. Об интерпретации мифа в литературе русского символизма Текст. / Г. Шелогурова //Из истории русского реализма конца XIX-начала XX веков [под ред. Соколова А.Г.]. МГУ, 1986. - 374 с.

300. Шеллинг, В.Ф. Философия откровения Текст. / В.Ф. Шеллинг. СПб. : Наука, С.-Петерб. изд. фирма РАН, 2002. Т.2. - 478 с.

301. Шеллинг, В.Ф. Герменевтика / В.Ф. Шеллинг// Общественная мысль. -IV. -М,- 1993. -С. 23-30.

302. Шлеермахер, Ф.Д.Е. Герменевтика Текст. / Ф.Д.Е. Шлеермахер // Общественная мысль. IV. - М., 1993. - 436 с .

303. Шнеерсон, М. Человек и его Дом: (по страницам Михаила Булгакова) Текст. / М. Шнеерсон // Новый журнал. = New rev. Нью Йорк. - 2002 - Кн. 229.

304. Щукина, Д. А. Категория времени в романе М. Булгакова «Белая гвардия» Текст. / ДА. Щукина. Автореферат дисс. . кандид. филол. наук. - СПб., 1996.-22 с.

305. Эккерман, И. Б. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни Текст. / И.Б. Эккерман. Калининград : Янтар. сказ., 1999. - 685 с.

306. Элиаде, М. Аспекты мифа Текст. / М. Элиаде. М. : Инвест - 111111, 1995.-238 с.

307. Элиаде, М. Мифы. Сновидения. Мистерии Текст. / М. Элиаде. М. : «Рефл-бук», «Ваклер», 1996. - 127 с.

308. Эпштейн, М. Парадоксы новизны Текст. / М. Эпштейн. М. : Наука, 1998.- 141 с.

309. Этерия, Нино. Ирония прозы М.А. Булгакова Текст. / Этерия Нино // Автореферат дис. . канд. филол. наук. Тбилиси, 2003. - С. 16

310. Юнг, К. Г. Человек и его символы Текст. / К.Г. Юнг. // [Пер. на рус. яз. под общей ред. В. Зеленского] СПб., БСК, 1996. - 454 с.

311. Яблоков, Е.А. Текст и подтекст в рассказах М. Булгакова (Записки юного врача) Текст. / Е.А. Яблоков. Тверь : Твер. гос. ун-т, 2002. - 103 с.

312. Яблоков, Е. А. Художественный мир Булгакова Текст. / Е.А. Яблоков. -М.: Языки славянской культуры, 2001. 419 с.

313. Яновская, JI. М. Несколько документов к биографии Михаила Булгакова Текст. / JI.M. Яновская // Вопросы литературы. 1980. - №6. - С. 69-76.1.I

314. Curtis, J.A.E. Bulgakov's Last Decade: The Writer as Hero Text. / J.A.E. Curtis.- Cambridge, 1987. 314 p.

315. Edwords, T.R.N. Three Russian Writers and the Irrational: Zamyatin, Pil'nyak and Bulgakov Text. / T.R.N. Edwords. Cambridge, 1982. - 273 p.

316. Miln, L, Mihail Bulgakov: A Critical Biography Text. / L. Miln. -Cambridge, 1990.-381 p.

317. Natov, N. Mihail Bulgakov. Text. / N. Natov. Boston, 1995. - 284 p.

318. Proffer, E. Bulgakov: Life and Work Text. / E. Proffer // Ann Arbor: Ardis, 1984.-64 p.

319. The Newsletter of the Mikhail Bulgakov Society // Ed. by H.T. Solomon. Lawrence, Kansas, 1995. -№1.

320. The Newsletter of the Mikhail Bulgakov Society // Ed. by H.T. Solomon. Lawrence, Kansas, 1996. №2.

321. The Newsletter of the Mikhail Bulgakov Society // Ed. by H.T. Solomon. Urbana-Champaign, III., 1997.-№3.

322. The Newsletter of the Mikhail Bulgakov Society // Ed. by Т. C. Haber and J.Z. Ludwig. Urbuna-Champaign, III, 1997,1998-1999. -№4-5.