автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифопоэтические аспекты творчества В.С. Высоцкого

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифопоэтические аспекты творчества В.С. Высоцкого"

На правах рукописи

КЛИМАКОВА ЕКАТЕРИНА ВАЛЕРЬЕВНА

МИФОПОЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТВОРЧЕСТВА В. С. ВЫСОЦКОГО

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

О о 2иГ1

Красноярск 2011

4839734

Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы ГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Мароши Валерий Владимирович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Тропкина Надежда Евгеньевна доктор филологических наук, профессор Ковтун Наталья Вадимовна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Алтайская государственная академия образования имени В. М. Шукшина»

Защита состоится 21 марта 2011 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.099.12 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ФГАОУ ВПО «Сибирский федеральный университет» по адресу: 660041, г. Красноярск, пр. Свободный, 82, стр. 6, улк. ИНиГ, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Сибирского федерального университета.

Автореферат диссертации размещён на сайте Сибирского федерального университета www.sfii-krasu.ru.

Автореферат разослан « » февраля 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

3-17.

доцент

И.В. Башкова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество Высоцкого является одним из самых значительных феноменов русской культуры второй половила XX века и последние тридцать лег неизменно вызывает исследовательский интерес. Началом высоцковедения, не считая обилия литературно-критических отзывов, следует, по всей вероятности, признать статью А. Скобелева и С, Шаулова "Живое слово: Заметки о песенном творчестве В. С, Высоцкого" (1981).

На протяжении первого десятилетия формируется проблемное поле высоцковедения. В 1991 г. эти искания оформились в монографию А. В. Скобелева и С. В. Шаулова "Владимир Высоцкий: Мир и слово", ставшую первой попыгкой системного описания художественного мира поэта. В вей впервые возник интерес к мифопоэтнке. С середины 1990-х возникали и продолжают появляться статьи, посвященные частным проблемам мифопоэтики (Е. В. Купчик, Д. Н. Курилов, С. М. Одинцова, А. В. Редыаш, А. В. Руссова, А. В. Скобелев, С. В. Шаулов, О. Ю. Шилина, С. Г. Шулежхова, Б. Г. Язвикова и др.).

Значительный вклад в изучение мифопоэтики Высоцкого внесли исследования, предметом которых является хронотоп. Среди шх ярким явлением стала диссертация С. В. Свиридова (2003), предпринявшего попытку целостного описания художественного мира поэта с опорой на категорию художественного пространства. Из числа исследований последних лет в свете нашей темы важно назвать еще одну крупную работу - лингвистическую диссертацию Н. В. Закурдаевой (2003), посвященную аксиологическим и экзистенциальным концептам поэзии Высоцкого.

Единственной работой, целиком посвященной общим проблемам мифологизма в поэзии Высоцкого, является сегодня статья Е. Г. Чернышевой "Судьба и текст Высоцкого: мифолопам в мифопоэтика" (1999). Автор ставит данную проблему как многоаспектную: миф Высоцкого как явление общественного сознания, творчество Высоцкого как мифологическая самоидентификация и собственно мифопоэтика текстов, однако подробной разработки намеченные пути исследования не получили. Таким образом, в современном высоцковедении отсутствуют работы, выстраивающие общую теорию на материале всего многообразия мифологических и архе-тшшческих образов, реализовавшихся в творчестве поэта. С нашей точки зрения, ни одна из так или иначе воплотившихся в поэзии Высоцкого мифологических систем при автономном ее рассмотрении не способна вывести исследователя к адекватному пониманию авторской картины мира.

Особое место в историографии нашего вопроса занимают три качественно несравнимые работы. Во-первых, публицистическое эссе В. Н. Тростнихова "А у нас был Высоцкий..." (1980), где автор настаивает на доминировании созидательного начала в поэтическом творчестве Высоцкого, акцентируя всестороннюю мифологизацию. Во-вторых, заметка Т. Орловской

3

"Мифология в поэзии Высоцкого" ("В. Высоцкий: все не так. Мемориальный альманах-антология", 1991), где утверждается противоположное мнение. И в-третьих, диссертация австрийского слависта X Пфандля (1991), который доказывал, что основная роль Высоцкого в советской культуре была связана с демифологизацией официального языка и разрушением существующей системы поэтической мифологии. Здесь уместно вспомнить тезис В. Н. Топорова о том, что процессы мифологизации и демифологизации взаимосвязаны н работают в единстве разрушения и созидания.

Актуальность мифопоэтичесхого метода применительно к поэзии Высоцкого обусловливается сочетанием глубины использования мифологической и архетшшческой образности в его творчестве со стереотипностью накладывающихся друг на друга нескольких исторических, социальных и литературных "мифологий" его времени ("советской" идеологии, "неофициальной" словесности, блатной субкультуры, русского Поэта, романтического мифа и т. д.). Кроме того, именно на уровне мифопоэтшш существует возможность наиболее отчетливо увидеть специфику авторской картины мира, являющуюся отражением целого ряда социокультурных процессов. В рамках высоцковедения исследовательская парадигма представлена весьма слабо. Настоящая диссертация является одной из первых попыток комплексного изучения творческого наследия Высоцкого в мифопоэтическом аспекте. Данная тема особенно перспективна ввццу устойчивого интереса к мифологизму и неомифологизму в современных литературоведении и культурологии.

Объектом нашего изучения является поэтическое творчество Высоцкого в аспекте мифопо-этики. Предметом - содержание и способы репрезентации мифопоэтических образов и категорий в художественном мире пюта.

Методологическим основанием нашей работы являются преимущественно труды В. Ю. Михайлина и М. Элиаде. В контексте методологии М. Элиаде и В. Ю. Михайлина базовым становится тезис о структурной неоднородности архаической модели пространства, в которой выделяются сакральный центр (дом и храм), граница и периферия (неупорядоченное пространство). Высоцкий, разумеется, не является носителем архаического сознания, однако методология В. Ю. Михайлина позволяет работать и с современной семангизациеи архаических конструкций.

Еще И. П. Смирнов (1978) акцентировал внимание на важности подкрепления мифопоэти-ческого подхода другими методами (биографическим, интертекстуальным, сравнительно-историческим). Поэтому мы будем тогда, когда это необходимо, обращаться и к контексту русской поэтической традиции.

Кроме того, так как нам предстоит анализировать произведения словесного творчества, важно отметить одну из важнейших черт позднего мифа по В. Ю. Михайлину; он не только 4

обусловливает дискурс, но и сам является дискурснвно обусловленным. Под мифом понимается вербальный план ритуала, а под ритуалом - механизм смены поведенческих моделей, позволяющий осуществить переход из одной культурной зоны в другую. Важно указать в связи с этим на изначально фабульную природу мифа. Данная особенность задает в рамках мифопо-эгического метода доминанту сюжетного уровня произведения над собственно текстовым.

При изучении многослойного феномена творчества Высоцкого необходимо принять во внимание и целый спектр социальных и политических мифов, нашедших в нем свое отражение. Таковыми, например, являются миф о "советском человеке" (К. Кларк) и "миф о войне" (Л. Гудков), сакрализованной советским сознанием. Другими важными источниками феномена Высоцкого являются неофициальная советская культура, всесторонне акцентировавшая героя-маргинала, а также русская национальная архетипшса негативизма, выразившаяся в частности, в образах "края" и "бездны" из "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского. Языком для выражения наиболее обобщенных категорий, преломляющихся у Высоцкого в разных культурных слоях, и вместе с тем связующим началом между этими слоями становится архетипически ориентированная образная система, отсылающая нас к архаической мифологии.

Что касается, классических отечественных разработок в области мифопозтики (В. Н. Топоров, Б. М. Мелепшский), то они оказываются применимы лить частично. Современное зарубежное, прежде всего европейское и американское, литературоведение в области мифопоэтики ориентируется преимущественно на психоаналитическую (К.-Г. Юнг, К. Кереньи) и феноменологическую (Г. Башляр, П. Ришар) традиции. Методология первой не приемлема для нас в силу того, что в центре ее рассмотрения - не эстетическая сторона литературного произведения, а психология творчества и личность творческого субъект. Феноменологическая же традиция дает нам ценностное понимание архетипа.

На основании данных теоретических положений последовательность нашего исследования может быть определена как поиск мифологические и архетипических элементов в поэтическом наследии Высоцкого и соотнесение найденных элементов с мифологически значимыми пространствами, в которых они функционируют. Цель нашего исследования заключается в построении и интерпретации мифопоэткческой модели мира поэта. Наряду с целью выделяются следующие задача: 1) установить принципы закономерности и взаимосвязи процессов десакра-лизации и сакрализации и творчестве поэта; 2) рассмотреть специфику авторского изображения социальной реальности и сконструировать обобщенный образ героя Высоцкого, выявив тем самым концепцию человека; 3) изучил« особенности воплощения в художественном мире поэта традиционно сакральных пространств верха и центра а также семантическое наполнение периферийных и лиминальных пространств и связанной с ними образности; рассмотреть специфику реализации категории художественного времени.

Научная новизна работы состоит в том, что 1) преодолены литературно-критический и публицистический подходы к творчеству Высоцкого; 2) обобщены результаты работ высоцко-ведов, которые посвящены отдельным произведениям поэта; 3) предложен принципиально новый подход к мифопоэтике, основывающийся на разработках В. Ю. Михайлина; 3) в исследование мифопоэтаки Высоцкого вводится аксиологическое и экзистенциальное измерение; 4) помимо стандартной для мифопоэтихи категории художественного пространства, раскрыто ми-фопозтическое содержание основных образных модификаций лирического героя; 5) раскрываются механизмы формирования вторичной "социальной" и субкультурной мифологий в поэзии Высоцкого.

Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в выявлении и проблема-тизации мифопоэтического слоя внутри индивидуального поэтического мира. Практическая ценность состоит в том; что материалы диссертации могут быть использованы при выявлении мифопоэтических аспектов поэтических произведений, для организации научно-исследовательской деятельности студентов и школьников в рамках спецкурсов и факультативов по творчеству Высоцкого.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество Высоцкого стало феноменом советской массовой культуры, а его личность -источником легендарных и мифогенных образов. Это нашло свое отражение на самых разных уровнях рецепции "феномена Высоцкого". Народная молва при жизни поэта приписывала ему три основных легендарных сшуса: "сидел", "воевал", "умер", которые маркированы в пространственном аспекте как лиминальные, пороговые по отношению к зоне смерти.

Сам процесс исполнения поэтом своих сочинений в восприятия его массовой аудиторией можно соотнести с ритуальными практиками испытания. Высоцкий вполне сознательно утверждал свою мессианскую роль поэта как носителя представления об идеальном и должном. Важнейшей жвзнетворческой установкой Высоцкого становится создание образа поэта как трагического героя.

2. Картина мира, нашедшая отражение в произведениях Высоцкого, является по своей сути мифопоэтической. Архетипические и мифологические образы выступают в качестве основы, на которой выстраивается в произведениях поэта социальный мир. Традиционная мифологическая модель мира становится для поэта ориентиром, идеалом и проверяется им на возможность реализации в современном мире. Демифологизация, выходящая порой яа первый план во многих произведениях Высоцкого, является результатом проверки на состоятельность в современном мире сакральных образов и топосов.

3. Репрезентация социальной мифологии в поэзии Высоцкого реализована в духе неофициальной культуры i960 - 1970-х годов. Герой Высоцкого противопоставляет себя социуму и 6

склонен к маргинальному существованию. Множество субъектов повествования, идентифицируемых с лирическим героем поэта (поэт / певец, разбойник, пьяница, волк, воин), сводимы к образу волка как наиболее архетипическому обозначению социально-мифологического статуса героя.

4. Ситуация "все не так" в художественном мире Высоцкого тотальна, «по проявляется как на уровне "быта", так и на уровне "бытия". Традиционно сакральные пространства центра и верха проверяются поэтом на состоятельность и профанируются. Мир оказывается богоостав-ленным, а место отсутствующего божества замещает образ идеальной женщины. В художественном мире Высоцкого место дома занимают пространства кабака и барака, что обрекает героя на бездомность.

5. Бездомность и волчий статус лирического героя коррелируют с изобилием периферийных и лиминальных пространств - топоса края, пространств моря и дороги, подземного и подводного пространств, так или иначе связанных с понятием смерти. Для героя становятся важны такие персонажи и средства мобильности как конь и корабль, с помощью которых он шцет утраченный сакральный центр. Ситуация поиска осложняется мотивами ненаправленного движения и бездорожья. Периферийное пространство лишено характеристик враждебного социума, в нем в полной мере реализуется ценность мужской дружбы и братства.

6. Должное мироустройство помещается Высоцким в прошлое, которое за счет этого мифологизируется как идеальное время. Поэтому Высоцкий стремится к восстановлению роли эпического рапсода и барда и романтической поэтической традиции поэта-пророка.

В историко-литературном контексте тенденции, проявляющиеся в творчестве Высоцкого, мало характерны для советской поэзии (исключение составляет разве что творчество Н. Рубцова) и в плане традиции во многом наследуют русской поэзии рубежа XIX - XX веков и романтикам XIX века. Творчество Высоцкого в концентрированном виде выражает маргинальную стратегию существования лирического героя, традиция которого восходит к поэзии А. Григорьева и С. Есенина.

Диссертация состоит из трех глав, введения и заключения. Список литературы насчитывает 251 наименование.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре русской литературы и теории литературы НГГГУ. Основные положения работы изложены в докладах на научных конференциях: Всероссийская конференция "Комментарий и интерпретация текста" (Новосибирск, 2007), Всероссийская научная конференция молодых ученых "Наука. Технологии. Инновации" (Новосибирск, 2007, 2008, 2009), Ш Всероссийская научная конференция с международным участием "Проблемы трансформации и функционирования культурных моделей в русской литературе" (Томск, 2008), ХЬУ1 Международная научная студенческая конференция "Студент и

7

научно-технический прогресс" (Новосибирск, 2008), Филологические чтения (конференция молодых ученых) "Проблема интерпретации в лингвистике и литературоведении" (Новосибирск, 2008, 2009), Международная научная конференция "Культура и текст: Культурный смысл и коммуникативные стратегии" (Барнаул, 2008), Научно-методическая конференция "Инновации в высшем образовании" (Новосибирск, 2009), Ш и IV Всероссийские Копыловские чтения "Социальная отология России" (Новосибирск, 2009, 2010), Ш Международная научно-методическая конференция "Литература в контексте современности" (Челябинск, 2009), УШ Всероссийский Конгресс этнографов и антропологов (Оренбург, 2009), Международная научная конференция "Горизонты цивилизации" (Аркаим, Челябинская область, 2010). Материалы диссертационного исследования были опубликованы в 7 научных статьях (в том числе 1 в периодическом издании, рекомендованном ВАК) и в 12 тезисах докладов на конференциях.

Результаты диссертационного исследования были положены в основу спецкурса, разработанного для студентов Новосибирского государственного технического университета.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы и правомерность избранного метода, формулируются научная новизна, цели и задачи, предмет и объект, теоретическая и практическая значимость, дается краткий обзор исследовательской литературы и обоснование используемой терминологии.

Глава первая "Социальная мифология в поэзия Высоцкого" посвящена рассмотрению образа социального мира и концепции человека в творчестве поэта.

В Первом разделе "Социокультурный феномен Высоцкого в аспекте мифотворчества" рассматривается формирование "легенды о Высоцком". Творчество Высоцкого синкретично и представляет собой комплексный культурный феномен. Эта многослойность диктует потребность начать исследование с рассмотрения того специфического ореола, которым окружен автор-исполнитель. Отталкиваясь от утверждения возможной включенности имени автора в сюжегику через возможные мотивы-этимоны его имени (В. В. Мароши), мы приходим к выводу о том, что поэтическая этимология "Высоцкий - высота" и, соответственно, вертикаль как пространственная ось в составе картины мира неизбежно вписывают связанную с ней художественную реальность в сферу космических смыслов, соотнося быт человека с контекстом бьггия мироздания, обнажая его несоответствие идеалу, принятому культурной традицией. Мир, созданный посредством мифологической образности, является своего рода отражением социального мира.

Процесс исполнения поэтом своих сочинений можно соотнести с ритуалом, или, по меньшей мере, отметить его перформативный характер, когда в качестве "действующего лица" выступает не только исполнитель, но и слушатель, для которого слушание "становилось поступ-8

ком" (М. Берг, В. Кожанов, Ю. Карякин, В. Аксенов). Песенная поэзия Высоцкого богата ли-минальными состояниями, способными экстраполироваться ш слушателей: "Иду с дружком, гляжу-стоят,-//Они стояли мата в ряд, //<...>// Их было восемь", "Вдаль обрыва, по-над пропастью, по самому по граю...", "вот-вот и взойдет Г и др. Авторское исполнение Высоцкого возможно назвать своего рода коллективным ритуалом обновления. Высоцкий утверждал мессианскую роль поэта как носителя представления об идеальном и должном.

Народная молва при жизни поэта приписывала ему три основных легендарных статуса: "сидел", "воевал", "умирал". Сама по себе эта триада в мифологическом аспекте замечательна, потому что каждый ее член развивает одну из базовых модификаций героя Высоцкого: 1) разбойник (хулиган, уголовник), политзаключенный; 2) воин, ежеминутно готовый к смерти (участник Великой Отечественной войны, рыцарь); 3) волк. Нетрудно заметить также, что указанные действия в основном связаны с социальными статусами, маркированными в пространен венно-ыагистическом аспекте как маргинальные, волчьи. А с точки зрения "нормального человеческого" пространства носитель данного статуса обретает звериный, волчий статус, становясь "шгвчеежи мертвым" (В. Ю. Михайлин). Таким образом, активное возникновение при жизни поэта различных слухов о его смерти с точки зрения мифопоэппси выглядит закономерным. Вариантом такого подчеркнуто мужского статуса человека-волка-разбойнвха-воина становится и статус поэта, также характеризующийся маргинальной экстерриториальностью в отношении "нормальной" общины (В. Ю. Михайлин). И здесь стоят обратить внимание на прилагавшееся к Высоцкому имевювание "бард". Общеупотребительное в СССР "бард" изначально в английской и шотландской традициях означало "бродячий музыкант". После смерти поэта народная молва и желтая пресса неоднократно пытались его "воскресить", тем самым создавая образ бродячего певца-иризраха. Важнейшей жизясгворчсской установкой Высоцкого становится создание образа поэта как трагического героя. Репрезентация социальной мифологии в поэзии Высоцкого реализована в духе как русской культуры в целом ("гонимый герой", "изгнанник"), так и неофициальной культуры 1960 - 1970-х годов. Герой Высоцкого противопоставляет себя социуму и склонен к маргинальному существованию.

Второй раздел "Демифологизация сказки" посвящен дс- и квазимифологнзации в творчестве поэта. "Песни-сказки" Высоцкого имеют сатирический характер и выстроены на квазимифологических образах. Ирония служит разрушению фольклорного мира и, придавая тексту аллегорическое звучание, работает на критическое изображение современного социального мира. Главной особенностью сказочного мира Высоцкого является стирание границы между нечистью и людьми, человеческое сообщество выступает в качестве "рая" для нечисти, сама же нечисть стремительно социализируется. Сказочный мир сориентирован на негативную поведенческую модель. В нем царят разобщенность и вражда, он лишен героя, это мир демифологизации и социального хаоса. Характерной его чертой является четкое разделение художественного времени на время повествования (современность, тае "все не так, как надо") и на архаическое

9

время (где еще все было "так, как надо"). Пушкинское "Лукоморье" выступает в качестве ми-фогенного образа утраченного должного устройства мира.

Посредством обильного употребления просторечной лексики рассказчик встраивается в описываемый мир как "свой", теряет свою авторитетность, а автор предпочитает ироническую, смеховую дистанцию.

В Третьем разделе "Маргинальность героев" проблематизируются лирические и персонажные роли в поэзии Высоцкого. Его поэтическое наследие представляет целый спектр вариантов маргинального существования персонажей: волк, воин, разбойник, бродяга / странник, поэт, певец, пьяница. Здесь вами используется антропологическая концепция В. Ю. Михайлина, в которой культурные коды сакрального центра противопоставлены маргинальной периферии. С этой точки зрения все перечисленные выше роли героя имеют архетипический характер и тяготеют к периферийному пространству. Образ волка как наиболее архаичный и мифогенный прообраз героя-маргинала становится своего рода инвариантом лирического героя Высоцкого. Эта архетшшческая система ролей гонимого и обреченного поэта как волка-хулигана-разбойника транслируется из поздней поэзии С. Есенина.

Раздел состоит из двух параграфов. В первом параграфе "Двойчатка "Охоты па волков"" подробно анализируется одноименный цикл. Архетип волка в поэзии Высоцкого связан с проблемой несостоятельности современного человека. В обоих произведениях цикла об охоте поочередно профанируются два пространственных измерения - горизонталь и вертикаль. Во втором параграфе "Персонажные реализации архетнпа волка" обнаруживается, что к волчьему мужскому архетипу стягивается и множество других образных модификаций лирического героя Высоцкого. Герок-воик является логическим продолжением героя-разбойника, герой как бы "взрослеет'' вместе с автором. В зрелый период творчества поэт возвращается к образу разбойника лишь эпизодически, причем подает его, как правило, в экзотическом контексте (космонавт, пират, политзаключенный). Эта ролевые герои своей героической сутью смыкаются в данный период творчества с героями-спортсменами, шахтерами и т. д.

Разрешение конфликта периферийного героя-разбойника и центростремительной тенденции в зрелый период творчества происходит по модели "Охоты на волков" (1968). Однако начиная с 1975 г. судьба героя-разбойника начинает осмысляться трагично: выход "за флажки" ему не удается. Завершением героической судьбы становится героическая смерть маргинала. Из-за невозможности полного воплощения волчьего архетипа альтернативным вариантом девиации становится наркотическая модель поведения, реализованная я в жизнетворческой стратегии поэта. С середины 1970-х гг. носителем наркотического типа поведения все чаще становится не ролевой, а лирический герой, при этом мотивы опьянения начинают приобретать нега-

тивное и отчетливо трагическое звучание. На протяжении большей части творческого пути поэта эксплицирована связь мотива судьбы с комплексом алкогольно-наркотических мотивов.

Образ поэта среди прочих ипостасей героя Высоцкого является наименее ролевым. Поэт-пророк Высоцкого является и носителем воинских атрибутов. Среди произведений актерского творчества поэта мы также обнаруживаем тесное сопряжение образов поэта, певца и воина. Герой Высоцкого является носителем знания о должном, занят поиском его воплощения в реальности и выживанием в условиях десакрализованного мира. Поэтому в ипостаси поэта он манифестирует свою мессианскую роль ('Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу Г'), оказывается способен восстанавливать в мире при помощи слова некий первоначальный порядок ("Из-за гор - я не знаю, где горы те... ").

Истоки поэтической традиции создания героя-волка у Высоцкого мы обнаруживаем в жанре "блатной" баллады и поэзии С. Есенина. Другим важнейшим источником подобной экзистенциальной модели существования в русской литературе С 'Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю...") можно считать "Пир во время чумы" А. Пушкина, герой которого соотносим и со сценическим образом Высоцкого-певца: "Охриплый голос мой приличен песне"; "Есть упоение в бою, // И бездны мрачной на краю, //Ив разъяренном океане...".

В разделе четвертом "Время социальное в время вечности" мы рассматриваем противопоставление двух основных типов времени - ирреального, в котором существует идеальное, и настоящего, условно реального, в котором протекает жкзнь человеческого социума. Этот второй тип времени в основном является негативным.

Позитивный образ будущего возникает лишь в сознании персонажа и реализуется в виде надежды на социальный мир, лишенный тотальной несвободы ("- Эй, шофер, - вези-Бутырский хутор..."). Ее несбыточность связана с фантастическим контекстом ("Яесия космических негодяев"). Социальное время оборачивается "безвременьем". Выходя из социального пространства в мифологическое, лирический герой начинает действовать в особом времени, где он приобретает архетшшческие черты. В роли героя-воина-поэта он выходит за временные рамки человеческой жизни. Поэтому жизнь лирического героя не прерывается смертью ("Райские яб-лотГ, "И снизу лед, и сверху-маюсь между...").

Глава вторая ""Верх" и "центр" как сакральные зоны бытия".

Раздел первый "Поиски Бога" состоит из четырех параграфов. Первый из них "Проблема поиска религиозной основы" содержит обзор исследований, в которых ставится проблема религиозного идеала в творчестве Высоцкого. Понятие "христианского гуманизма" применительно к миру поэта целесообразно использовать лишь для обозначения системы "общечеловеческих" ценностей. Христианские концепты в нем образуют набор клише, традиционно использующихся русской поэзией. Вопросы конфессиональной идентичности и соответствия

11

творческого наследия поэта религиозным догматам лежат за пределами литературоведения как такового. В произведениях поэта актуализирован процесс поиска Бога как высшего нравственного начала мира.

В параграфе втором "Образ Вождя" анализируется соотношение образов социальной авторитарности с иерархией религиозной авторитетности в поэзии Высоцкого. В его социально-критическом дискурсе образ бога идентифицируется с образом Вождя и содержит негативные авторские коннотации. Высоцкий-поэт работает здесь с чужим сознанием, характерным для советского человека предыдущего поколения. Осмысление образа Вождя как субститута бога характерно для послевоенной неофициальной поэзии, примыкающей к ней лирической публицистики и эстрадной песни (Б. Слуцкий "Бог", Ю. Алешковский "Товарищ Сталин", А. Вертинский "Сталин"). Стихи Б. Слуцкого, Ю. Алешковского, А. Вертинского утверждают образ богоподобного Вождя, пусть и в сниженном контексте. У Высоцкого, в отличие от них, повествование пропитано иронией, направленной на демифологизацию образа. В "Баньке по-белому" сохраняется сакральность образа Вождя, но аксиологический аспект организации художественного пространства ее обесценивает.

Третий параграф "Поиск абсолюта". Образ Бога в его высоком, внепародийном измерении входит в творчество поэта в конце 1960-х годов. Героя Высоцкого занимает проблема поиска абсолюта: "...одно меня тревожит: //Кому сказать спасибо, что - живой!". В "Моей цыганской" отсутствие Бога в мире воспринимается лирическим героем как главный признак ненормальности этого мира. Подобный комплекс мотивов характерен для лирики поэтов-почвенников 1960-х годов, в частности для поэзии Н. Рубцова. Герой Высоцкого имеет представление о Боге как о должном, шцег его, но не обнаруживает.

Мечущийся в пространстве лирический герой Высоцкого ищет Бога. Наряду с элементами архаического космоса (гора, поле, дорога), на состоятельность проверяются и локусы кабака и церкви. Лирический герой обнаруживает их профанный характер ("нет БогаГ) и, не выбирая ни одну из противоположностей (кабак / церковь), приобретает лиминальяый статус.

В "Райских яблоках" явлен образ реальности, где состояние несвободы тотально. Творчество поэта содержит критику не столько христианской модели мира, сколько современного поэту человеческого бытия. Однако в своем творчестве Высоцкий использует важнейшие ценностные оппозиции христианства. Рассмотренные выше стихи есть критика не христианской догмы, а современного поэту человеческого бытия, поданного на языке мифологических категорий.

Только в последнем произведении поэта ("И снизу лед, и сверху - маюсь между..."), несмотря на сохранение лиминального статуса лирического героя, утверждается бьггие Бога. Это

произведение подытоживает не только творческое наследие и саму жизнь Высоцкого, но и завершает процесс поиска абсолюта.

Параграф четвертый "Локус церкви" посвящен сравнительному рассмотрению этого типа сакрального пространства в стихотворениях "Моя цыганская" и "Купола". Для обоих произведений характерно отсутствие Бога в церкви. В "Куполах" поэтом предлагается сакрально маркированный способ выхода из этой ситуации - уподобление лирического "я" храму ("Душу...// Залатаю золотыми я заплатами - // Чтобы чаще Господь замечал Г').

В разделе второй "Пространство неба" анализируется персонажное и символическое наполнение пространственного верха. Само подобное пространство, как это часто бывает в поэтическом произведении, не репрезентируется, а лишь обозначается через персонажей-медиаторов и образы-символы. С верхней сферой мироздания у Высоцкого соотнесен образ белой птицы. Наиболее часто в символическом смысле поэтом используется образ лебедя. Лебеди у Высоцкого сближаются с ангелами. В ситуации "все не так" виновны люди, которые убивают белых птиц, принадлежащих верхней сфере мифологической модели мира.

Взаимодействие лирического героя с Богом или его авторитарным двойником осуществляется преимущественно в горизонтальной плоскости. Однако отсутствующее божество замещается образом идеальной женщины, который соотнесен с верхней частью мироздания ("Дай хрустальный на горе"). В цикле об охоте на волков пространство верха занимают люди, а небо становится источником смерти.

Самоидентификация героя Высоцкого с птицей в позднем творчестве поэта ("И, улыбаясь, мне ломали крылья...") замыкает семантический круг образов: поэт - пророк - Христос - птица. Образ поэта, сближающийся с образами пророка и Христа, является одной из доминирующих ипостасей героя Высоцкого. В художественном мире Высоцкого роли поэта-демиурга и верховного демиурга обнаруживают тенденцию к сблюкеиию ("Сначала было слово печали и тоски...").

Раздел третий "Локус дома" состоит из двух параграфов. В параграфе первом "Локус дома в гевдерном аспекте" рассматриваются ценностные аспекты женских образов. В раннем творчестве поэта в отношениях героя и героини с точки зрения героя должна реализоваться архаическая модель: мужчина-добытчик н верная женщина. Герой готов пожертвовать ради любимой своей свободой и жизнью, однако женский персонаж оказывается несостоятельным.

В зрелом творчестве поэта образ женщины претерпевает трансформацию. Нами выделяется две тематических группы произведений, содержащих образ женщины - семейно-быговые и собственно лирические. Для текстов ссмейно-бытовой группы з изображении отношений мужчины и женщины характерен ролевой и юмористический модусы. В аспекте мифопоэтики значимо отношение к женщине лирического героя.

Женщина то близка герою, то недостижимо высока и далека. Если героиня недоступна, пространство, символизирующее состояние героя, оказывается в запустении ("Мне каждый вечер зажигают свечи..."). Если же героиня "дома", то и сам дом, и героиня приобретают идеальные черты. Ситуация ожидания женщиной возвращения мужчины с войны утверждается как сшуация онтологическая, идеальная ("Так случилось - мужчины ушли..."). Вопрос о состоятельности / несостоятельности образа женщины как мифологической хранительницы домашнего очага чрезвычайно важен в художественном мире Высоцкого.

Идеальная женщина находится в "высоком теремев "доме хрустальном на горе ", сравнивается с живописным обликом Богородицы: "я любуюсь тобой, - // Как мадонной Рафаэле-еойГ. Женский персонаж находится на вершине горы, на традиционном месте пребывания божества. В произведении "Здесь лапы у елей дрожат на весу..." женщина локализована в пространстве леса. Лес для архаичного сознания - место пребывания низших демонических божеств, в славянской традиции одним из таких существ является Баба-яга (ср. образ женщины в "Баньке по-белому" и "Баньке по-черному").

"Дом хрустальный на горе" из стихотворения Высоцкого предназначен для идеальной женщины. Это же указывает на сказочность, романтическую ирреальность идеала женщины в его творчестве и близость его к символистскому культу Прекрасной Дамы. Здесь значима не только общеевропейская поэтическая куртуазная традиция, но и образы русского романса.

В "Балладе о любви" ценность любви возрастает буквально до ее отождествления со смыслом жизни. В "Нити Ариадны" женская любовь выступает единственным спасительным фактором в неустроенном лабиринте бытия, в котором заблудился герой. В противоположность негативной современности прошлое мифологизируется или становится легендарным. Вывести героя из гибельного темного пространства в пространство света и свободы способна лишь любовь женщины Пространство лабиринта в мировой культуре ориентировано на центр и тесно сопряжено с образом храма (= центра = дома = горы).

В художественном мире Высоцкого у лирического героя нет предков, нет архетипической связи с Родом. В позднем произведении "Летела жизнь" бездомность, безродность героя и его свобода выступают мотивами, дополняющими друг друга.

В параграфе втором "Локус дом* в аксиологическом аспекте" анализируется -топология дома в творчестве Высоцкого. Образ дома у поэта раздваивается на "дом <...> для друзей и "старый дам" (антвдом). Первый содержит позитивные смыслы и соотносится с убежищем разбойничьего лесного братства (А. В. Скобелев), второй - негативен. Автидом имеет две основные модификации - кабак и барак (в том числе коммунальная квартира) - и является пространством не-жизни, выход из него отсутствует. В отношениях барачного общежития люди образуют профанную семью с незамещенными позициями некоторых участников ("Баллада о 14

детстве"). Антидоы лишен выхода в бьггие, не связан с Богом, он выведен за пределы конкретных времени и пространства. Отношения "общежития" заполняют весь социальный мир ("Что оке - на одного? //На одного — колыбель и могила) и распространяются даже на семейные отношения ("До бывает жена - па двою").

Лирический и персонажный герои Высоцкого не дистанцированы от окружающего социума и не противопоставляют ему себя, но они, тем не менее, констатируют свое отличие от него. Фантастическая ситуация полета ("Осторожно, гризли!") усиливает невозможность выхода героя из пространства антидома-кабака. Лирический герой хочет уничтожения анщдома-барака ("- Эй шофер, вези - Бутырский хутор...") и бушует против антидома-кабака, пытаясь его разрушить ("Ой, где был я вчера..."). В произведениях юмористического модуса, построенных на основе сказочных сюжетов, происходит разрушение как жилищ нечисти, так и центра мира -волшебного дуба:"развалилось II Подножие Лысой гарьГ, "От дубов простыл и след?'. Художественный мир лишается своей оси - мирового древа, роль которого в поэтическом космосе сопоставима со статусом дома и храма. "Благоустроенный" дом в этом хаотическом социальном пространстве невозможен.

В мире Высоцкого семейные отношения ограничены бытовой сферой, при описании подобных отношений лексема "любовь" не характерна. В цикле "Два письма" - "Потому что я люблю тебя, глугкЫ\ однако в сильной позиции абсолютного начала данная лексема используется для реализации "минус-приема": "Не пиши мне про любоеь - не поверю я...".

Глава третья "Пространственная периферия" открывается разделом первым "Локус баня". Два стихотворения с одним и тем же инициальным элементом заглавия "Банька..." образуют двойчатку. В разделе подробно анализируются также следующие произведения: "Вот я выпиваю, потом засыпаю...", "Баллада о бане", "Памяти Василия Шукшина". В последнем стихотворении эксплицировано глубинное сходство феномена бани в творчестве Высоцкого и в современной ему "деревенской прозе" (В. М. Шукшин).

Локус бани является лиминальным. В произведениях Высоцкого, объединенных образом бани, художественное пространство делится на два субпространства: "белый светп и "рой" (пространство свободы). По ту сторону пространства бани находится мир лагеря, "карьер, "топь", подобно тому, как в народных сказках по ту сторону избушки Бабы-яги находится инфернальное пространство темного леса.

Во втором разделе "Топос края" рассматривается названный пространственный мотив как один из доминирующих в художественном мире поэта. Данный топос у Высоцкого связан с сюжетом гибели, в котором традиционная трехчленная модель мира (верх - середина - низ) лишается своего первого компонента, а последний - в значительной степени редуцирован, выступая лишь знаком опасности. Мифологические персонажи (Бог) и пространства (рай), традицион-

15

но помещаемые в пространство верха, Высоцким помещаются в далевую перспективу. Путь героя к гибели разворачивается в горизонтальной плоскости ("вдоль обрыве/', "по паяю вдаль ре-хи"), что сопровождается стиранием пространственных границ.

Реализация оппозиции жизни и смерти в горизонтальной плоскости тесно связана с пространственным обрамлением феномена смерти. Мультиплицируя в своем творчестве ситуацию гибели, Высоцкий избегает изображения могилы. Факты биографии поэта свидетельствуют о неприятии им обряда похорон.

Поэт утверждал ценность лиминального состояния. Отсюда и романтическое героизирование смерти, украшение, тяга к ней, существование на краю, но без заглядывают в пропасть (обрыв, могилу). Образ могилы развернут у Высоцкого лишь в "Братских могилах" в рамках героического контекста, но вместо могилы в кульминационный момент актуализируется стихия огня. В суровой мужской Валгалле не остается места женщине. Еще раз образ коллективной мужской смерти появляется в "Марше футбольной команды "медведей'" и осмысляется в том же ключе.

Гибель героя-маргинала у Высоцкого обратима и не окончательна. С точки зрения мифопо-этшеи, герой периферии есть герой, уже принадлежащий пространству смерти, а так как "убитого убить нельзя" (В. Ю. Михайлин), его смерть не мыслится как явление окончательное, необратимое. Кроме того, хранителями лирического героя являются любимая женщина и спетые им песни как вариант "поэтического памятника". Наши интерпретация подтверждаются мотивной структурой последнего произведения Высоцкого "И снизу лед, и сверху - маюсь между...".

Утверждение поэтом ценности лиминального состояния объясняет специфику изображения нижней зоны бытия. Она редуцирована и всегда подается в ироническом контексте как иносказательное изображение социума. Отсутствие нижней зоны бытия в художественном мире Высоцкого диктует и отсутствие персонажей, ее населяющих (образ черта, как и образы сказочной нечисти, предельно демифологизирован). В зрелом творчестве образ сатаны / дьявола появляется лишь в виде языковой игры и подробно не развивается. Внимание к нему появляется у Высоцкого лишь в поздний период творчества. Образ теряет свою комичность и связан с приближением гибели. Это сшуация последнего смеха над собой и над миром, в котором "все не так". Смерть в этом мире - тоже своего рода выход из него, в некотором роде спасение. Последнее произведение, в кагором упоминается имя сатаны - "Под деньгами на кону..." - четко распадается на две части - два варианта существования после смерти - в раю или во власти сатаны. Жизнь же представлена в нем как карточная игра, в которой лирическому герою надоело "ставить по рублю" и он ставит на кон свою жизнь. Герой приходит к утверждению неизбежности смерти ("смерть крадется сзадг/', "Я— в бега, но сатану//Не обманешь...").

Раздел третий "Мотив дороги" состоит из двух параграфов. Параграф первый "Конь как персонаж" содержит семантический анализ образа коня. Первое же упоминание коня в 16

творчестве поэта включается в мифологический контекст ("Лежит камень в степи..."). Конь является образом-спутником воина-кочевника; мифологема коня с кругом значений, близким но-мадическим культурам, является наиболее часто используемой у Высоцкого. Образ коня сближается с образом человека, вплоть до архаического единства коня и человека в кентавре ("Я влетаю в седло, я врастаю в коня - тело в тело..."). Деградация конного воина является метафорой гибели лирического героя ("Песня конченого человека"). В "Песне о новом времени" непрерывная скачка становится метафорой самой жизни как войны, "лихого времемГ и общей судьбы

Перемещение героя в пространстве мотивируется его изначальной неустроенностью и не направлено к какой-либо определенной цели. Лирический герой Высоцкого ищет некий духовный абсолют, локализованный в далевой перспективе. Путь лирического героя к гибели тоже разворачивается в горизонтальной плоскости. Движение вперед без отклонений, "вдоль дороги", в "колее", по заданной траектории, мыслится как бесперспективное.

Образ коня у Высоцкого, как и в ряде мифологических традиций, связан со стихиями воздуха, огня и воды. В мире без сакрального статичного цетра конь является наиболее мобильным персонажем. Именно он является медиатором подлинного существования: во-первых, он связан с экзистенциальной ситуацией "на краю", столь важной для поэта, во-вторых, выражает динамическую стратегию существования лирического героя, в-третьих, образ коня связан с осуществлением романтической мечты. В песне "Моя цыганская" недостижимые для героя пляшущие кони становятся символом естественного ритма природы.

Функциональная идентичность коня с седоком-воином и корабля с моряком или пиратом позволяет нам семантически отождествить их в художественном мире Высоцкого с учетом общей "волчьей" сущности героев-номадов. Конь в художественном мире Высоцкого становится проводником в загробный мир, спутником героя, динамическим аналогом мировой оси. Друг, конь, дорога и слово поэта остаются в художественном мире поэта непрофанируемыми образами-ценностями от начала до конца творческого пути.

Если говорить об историко-литературном контексте, то в творчестве Высоцкого нашла воплощение традиция, восходящая через А. Блока к А. Григорьеву с его "цыганщиной". В работе подробно рассматривается роль жанра "цыганского романса" в творчестве Высоцкого.

Параграф второй "Топос дороги как элемент художественного мира" посвящен рассмотрению данного топоса как элемента пространственно-временной организации художественного мира и как метафоры жизненного пути. В раннем творчестве Высоцкого дорога выступает специфическим топосом, которому принадлежит герой-разбойник ("Позабыв про дела и тревога..."). Автор использует романтические возможности образа разбойника, сознательно противопоставляющего себя социуму.

Движению по дороге, устремленному вперед и вдаль, противостоит движение по кругу. Замкнутое или закругленное художественное пространство обладает анормальными, гибельными качествами. Движение по кругу является иллюзией движения и связано с отсутствием социальной свободы. В мифопоэтической картине мира движение по кругу было связано с сакральным, заданным порядком. Высоцкий же, проверяя на состоятельность эту модель в современном бьггии, разоблачает ее абсурдный и профанный характер.

Мотив незавершенности пути у Высоцкого связан с образом Художника, который воплощен в таких традиционных дня русской поэзии персонажных вариантах как поэт, пророк, Христос ("Две просьбы", "О фатальных датах и цифрах", "Из-за гор - я не знаю, где горы те...").

В художественном мире Высоцкого предпочтение отдано одному типу движения - без дороги. На хаотическом перемещении в пространстве с целью поиска неназванного, но чрезвычайно важного выстроена "Моя цыганская", где профанируются не только социум (кабах) и состоятельность сакрального, но и основополагающие элементы самого бьггия (гора, поле, дорога) - его горизонталь и вертикаль. Состояние "все не тас" тотально. Все упомянутые важнейшие пространственные компоненты мира оказываются топосами разрушенного, гибельного мира. Разрушенный мир диктует привязанность героя Высоцкого к бездорожью. Подобная топология хаоса обусловлена не только "персональным мифом" поэта, но и русской поэтической и фольклорной мифологемой "воли" как ненаправленной, хаотичной свободы.

Противопоставление себя социуму сопровождается пространственным отмежеванием от него, выраженным в поэзии Высоцкого в мотивах ухода или побега. Причиной последнего является в раннем творчестве несостоятельность женского персонажа или отсутствие свободы, в зрелом - неудовлетворенность окружающим социумом. Цель перемещения носит идеальный, возвышенный характер: звезда, счастье, открытое пространство, воля и чистота, удача и исцеление. Все эти ценностные мотивы существуют в предельном пространственном отдалении, в заведомо необжитых людьми местах. Поиск героя Высоцкого обречен на безуспешность, идеал недостижим. "Край, где светло от лампад, //<...> //Где поют, а не стонут...'" для лирического героя может находиться лишь за пределами жизни.

Кроме того, сама дорога может выступать пространством, в котором герой проверяется на человечность ("Дорожная история"). Автор пытается найти в пути истинно человеческие законы сосуществования людей.

Вариантом конца пути является переезд за границу, который у Высоцкого, в совершенном согласии с традициями русской литературы оказывается несостоятельным. "Заграница" (как эмиграция) в художественном мире Высоцкого, как и в русской классической литературе, сближается с понятием смерти, что не является коннотативной характеристикой качества "заграничного" мира. Сам по себе он не хуже мира родного, и даже вызывает интерес лирического 18

героя, но он ничем не лучше мира родного ("Пророков нет в отечестве своем, - //Но и в других отечествах - не густо"). В позднем творчестве поэта констатируется невозможность обретения идеала путем смены хронотопа ("Я- в бега, но сатану //Не обманешь...").

Дорога, спасая от негативных социальных отношений, обладает "побочным эффектом" разделения друзей и любимых. Также с неизбежными потерями связана у Высоцкого дорога / путь как образ Судьбы ("Песня о новом времени").

Раздел четвертый посвящен рассмотрению значимости "Пространства мори" в художественном мире Высоцкого. Моряки Высоцкого плывут не к другому берегу, а собственно в море. Стремление в море становится высшим императивом. Быть моряком и полноценным человеком, по Высоцкому, суть неразрывные вещи.

Море у Высоцкого - один из вариантов нерегламентированного движения, чистое пространство свободы. В сознании лирического героя море и суша выступают как элементы семантической оппозиции, выстраиваемой на основе контраста противопоставленных характеристик: идеальное - реальное, желанное - нежеланное, свобода — несвобода. Восприятие морского пространства ролевым персонажем схоже с бесспорно автобиографическими текстами. Море выступает как романтическое иномирие. Образ пирата для Высоцкого - воплощение желаемой свободы, существования вне земного человеческого общества. Законы морского пространства отличаются от порядков суши ("морские особые порядки", узкий круг моряков подобен существующему на суше коллективу друзей, братьев-разбойников). Моряки Высоцкого выступают хранителями утраченных современным социумом ценностей. Даже образ пирата служит утверждению нравственного захона ("Пиратская").

Романтики в реальном мире не осталось Расхватали отхрытья"), поэтому нужно искать новые земли "в себе", а найдя, можно наконец остановиться, прекратить движение ("Повезет -и тогда мы в себе эти земли откроем, — //И на берег сойдем - и останемся там навсегда"). Событие обретения "в себе" суши как сакрального, возрождающего пространства подобно превращению в храм человеческой души ("Купола").

В мире Высоцкого, как и в мире "советского человека" застойных 1970-х годов уже нет больше сакрального храма - главной вертикали мира и еще нет сакрализуемой утопии - суши как центра горизонтали мира. Один из путей поиска - обретение их в собственном внутреннем мире поэта. В связи этим выстраивается соответствующая система авторских ценностных мотивов, связанных с указанными пространствами: 1) антидом - несвобода, негативные человеческие отношения; 2) дом - местонахождение женщины, 3) бездорожье - пространство свободы, движения, поиска божества и лучшего мира. Однако лиминальный герой Высоцкого не может оторваться ни от моря, ни от земли, герой-волк рано или поздно должен возвратиться из марги-

нального пространства в пространство дома - центра (ср. о горах "Потому что всегда мы должны возвращаться1').

Контекстуальными заместителями моря в творчестве Высоцкого могут служить горы ("Гимн морю и горам"), эпизодически появляющаяся пустыня ("Запомню, оставлю в душе этот вечер,.."), Сибирь ("Летела жизнь") которые тоже являются сакральными пространствами, свободными от социума. Эти топосы воли становятся значимыми уже в русской романтической поэзии. Кроме того, в этих пространствах реализуется ненаправленный тип движения, поэтому они воспринимаются как пространства свободы, бездорожья, аналогичные морю.

Отношение к суше претерпевает эволюцию: возрастает степень ощущения лирическим героем своей несвободы; возрастает выраженность автобиографического компонента ("Вы ж не просто с собой мои песни везли - //Вы везли мою душу с собою"}; суша все более воспринимается как статичное пространство западни ("АЛ/е расставила суша капканы"), увеличивается степень недовольства сложившимися обстоятельствами, назревает эмоциональный бунт. Лирический герой многих произведений Высоцкого стремится отправиться куда-то далеко. Эта дальняя земля часто не имеет конкретной локализации ("В эти Токио, Гамбурга, Гаеры...").

В Заключении сформулированы выводы, полученные в ходе исследования.

В историко-литературном контексте тенденции, проявляющиеся в творчестве Высоцкого, мало характерны для советской поэзии (исключение - творчество И. Рубцова) и в плане традиции во многом наследуют русской поэзии рубежа XIX - XX вв. и романтикам XIX в. Высоцкий обращается к романтической традиции, не демифологизируя, а продолжая ее. В наиболее концентрированном виде поэт выражает маргинальную стратегию существования лирического героя (традиции А. Григорьева, С. Есенина). Герой Высоцкого соединяет традицию Серебряного века - "бездомность" А. Блока и "Москву кабацкую" С. Есенина с "барачной поэзией" лианозовской школы. %

Творчество Высоцкого синкретично, это комплексный культурный феномен. Высоцкий мыслится исполнителем мессианской роли поэта как носителя представления об идеальном и должном. Процесс исполнения поэтом своих сочинений можно соотнести с коллективным ритуалом обновления. Роль Высоцкого в отечественной культуре сопоставима как с ролью мифологического культурного героя, так и его антипода - трикстера. В ритуально-психологическом аспекте наиболее значимым типом героя и ситуации является лиминальный. Важнейшей жиз-нетворческой установкой Высоцкого становится создание образа поэта как трагического героя.

Репрезентация социальной мифологии в поэзии Высоцкого реализована в духе как русской культуры в целом, так и неофициальной культуры 1960 - 1970-х годов. Герой Высоцкого склонен к маргинальному существованию. Важной чертой, характеризующей творчество Высоцкого, является полисубъектность лирической речи, что создает трудности при выявлении 20

авторской позиции, Одним из результатов нашей работы стало формулирование образа лирического героя Высоцкого как героя-волка, где "волк" является его статусной характеристикой в аспекте социальной мифологии.

Картина мира, нашедшая отражение в произведениях Высоцкого, является по своей сути не столько мифопоэтической, сколько архетипической. Архетипические и мифологические образы выступают в качестве основы, на которой выстраивается в произведениях поэта социальный мир. Традиционная мифологическая модель мира становится для поэта ориентиром, идеалом и проверяется им на возможность реализации в современном мире. Демифологизация же, выходящая порой на первый план в произведениях Высоцкого, является результатом проверки на состоятельность в современном мире сакральных образов и топосов.

Высоцкий не создает специфической авторской мифологии, его картина мира откровенно "нормативна", "правильна". Эта особенность сближает феномен Высоцкого с массовой культурой. Вероятно, что именно язык обобщенных категорий и архетшшческих образов, характерный для поэзии Высоцкого, и стал причиной, во-первых, беспрецедентной популярности его творчества и, во-вторых, мифологизации его собственного образа как народного героя.

Если говорить о соотношения процессов мифологизации и демифологизации в художественном мире Высоцкого, то следует отметить, что разрушение мифа касается, прежде всего, сферы социальной мифологии, профанируются и иронически окрашиваются ее компоненты, персонажи низшего мифологического эшелона используются при этом для создания модели социальной реальности. Ведущую роль в мифопоэтике Высоцкого играют пространственные категории и их традиционная для индоевропейских культур мифологическая семантика.

Анализ мифопоэтической и квазифояогнческой образности в творчестве Высоцкого выводит нас к раскрытию авторской аксиологии и построению авторской модели художественного мира. Локусы и топосы художественного мироздания поэт проверяет на состоятельность, соотнося с ними свои аксиологические установки. Мир, созданный посредством мифологической образности, является своего рода отражением, остовом мира социального. Отсюда рождается трагедия поэта, констатирующая тотальную ситуацию "все не так, как надо". Бездомность и волчий статус лирического героя коррелируют с изобилием периферийных и лиминальных пространств - топоса края, пространств моря и дороги, подземного и подводного пространств, так или иначе связанных с понятием смерти. Поэтому для героя становятся важны такие средства мобильности, как конь и корабль, указывающие на смещение и поиск потерянного сакрального центра. Периферийное пространство становится местом, где "царюп <...> особые порядки", отсутствует враждебный социум и реализуется понятие дружбы. Традиционно сакральные пространства центра и верха профанируются поэтом. Высшей ценностью обладает любовь, способная спасти лирического героя из маргинализованного бытия. Связанный с нею образ иде-

21

альной женщины принимает на себя функцию организации космоса и проявляет тенденцию к замещению позиции божества. Поэт утверждает понятие любви в качестве смысла жизни.

Должное мироустройство и должные межчеловеческие отношения, часто помещаются Высоцким в далекое прошлое, которое за счет этого мифологизируется как время существования идеала, своего рода "золотой век". В противовес этому процессу разрушается советская социальная мифология на языке как самой официальной культуры, так и субкультур. Мифопоэти-ческая образность в художественном мире Высоцкого имплицирует должное идеальное устройство мира.

Проведенное исследование доказывает, что построение сложной авторской мифологии не является целью поэта, чье творчество сориентировано на массовую аудиторию. Однако мифологизация всего, что связано с этим творчеством, приводит к построению исследователями разнообразных квазимифологических конструкций и созданию широкими кругами читателей и слушателей разнообразных легендарных сюжетов.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕД УЮЩИЕ СТАТЬИ И ТЕЗИСЫ:

В издании, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации основных научных результатов диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук:

1. Климакова, Е. В. Художественный мир поэзии В. С. Высоцкого (аксиологический и мифопоэтический аспекты) II Сибирский филологический журнал. - № 1,2009. - С. 85 - 89.

В прочих изданиях:

2. Климакова, Е. В. Мифопоэтическое значение омовения в творчестве В. С. Высоцкого в контексте национальной культуры и литературы // Современные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук: Тезисы докладов. - Новосибирск, 2005. - С. 134.

3. Климакова, Е. В. Проблема несвободы в творчестве В. С. Высоцкого (на примере архе-тшшчесхих образов волка и птиц) // Современные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук: Тезисы докладов. - Новосибирск, 2006. - С. 135.

4. Климакова, Е. В. Мифопоэтические образы животных в творчестве В. С. Высоцкого (образ коня) // Современные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук: Тезисы докладов. - Новосибирск, 2006. - С. И.

5. Климакова, Е. В. Мифопоэтика творчества В. С. Высоцкого // Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых "Наука. Технологии, Инновации", 7-10 декабря 2006. - Новосибирск, 2006. - Часть 7. - С. 166 -167.

6. Климакова, Е. В. Пространственная организация художественного мира В. С. Высоцкого II Современные проблемы гуманитарных и социальных наук. Тезисы докладов Новосибирской межвузовской научной студенческой конференции "Интеллектуальный потенциал Сибири". Секция "Искусствоведение". Секция "Теория и история культуры". Секция "Актуальные проблемы современной филологии". - Новосибирск, 2007. - С. 98—99.

7. Климакова, Е. В. Поэзия В. С. Высоцкого: безвременье и надвременное // Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых "Наука. Технологии. Инновации", 6-9 декабря 2007 г. В семи частях. - Новосибирск: НГТУ, 2007. - Часть 7. - С. 66 - 67.

8. Климакова, Е. В. Ценностное значение дома в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого // Материалы ХЬУ научной студенческой конференции "Студент и научно-технический прогресс". Литературоведение. - Новосибирск: НГУ, 2007. - С. 45 - 46.

9. Климакова, Е. В. Ценностное значение дома в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого // Материалы ХЬУ Международной научной студенческой конференции "Студент и научно-технический прогресс": Труды. - Новосибирск: НГУ, 2007. - С. 274 - 279.

10. Климакова, Е. В. Две "Ваньки" В. С. Высоцкого // Молодая филология - 2007 (По материалам исследований молодых учёных): межвузовский сборник научных трудов. - Новосибирск: НГПУ, 2008. - С. 159 -164.

11. Климакова, Е. В. Образы низшей языческой мифологии в поэзии В. С. Высоцкого // Трансформация и функционирования культурных моделей в русской литературе: Материалы Ш Всероссийской с международным участием научной конференции, 7-8 февраля 2008. - Томск: ТГПУ, 2008. - С. 275 - 280.

12. Климакова, Е. В. "Купола" В. С. Высоцкого: Мифопоэтический аспект II Материалы XLVI Международной научной студенческой конференции "Студент и научно-технический прогресс", 27-30 апреля 2008. Литературоведение. - Новосибирск: НГУ, 2008. - С. 40 - 42.

13. Климакова, Е. В. Автокомментарий в творчестве В. С. Высоцкого: к постановке проблемы // Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых "Наука. Технологии. Инновации", 4-7 декабря 2008. -Новосибирск: НГТУ, 2008. - Часть 6. - С. 62 - 64.

14. Климакова, Е. В. Поэзия В. С. Высоцкого как универсальный материал для организации семинарских занятий по культурологи // Инновации в высшем профессиональном образовании: Сборник тезисов докладов 50-й научно-методической конференции СибГУТИ. - Новосибирск, 2009. - С. 128 -129.

15. Климакова, Е. В. Сакральный центр в поэзии В. С. Высоцкого: философский аспект // Социальная онтология России: сборник научных статей по докладам Ш Всероссийских Копы-ловских чтений, 2-3 марта 2009. - Новосибирск: НГТУ, 2009. - С. 142 - 162. - Деп. в ИНИОН РАН 08.07.09. № 60765.

16. Климакова, Е. В. Сакральное и профайлов в художественном мире В. С. Высоцкого // Материалы всероссийской научной конференции молодых ученых "Наука. Технологии. Инновации", 4-6 декабря 2009. - Новосибирск: НГТУ. - Часть 6. - С. 41 - 42.

17. Климакова, Е. В. Экстатические практики в жизни и творчестве В. С. Высоцкого // УШ Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов. - Оренбург, 2009. - С. 196.

18. Климакова, Е. В. Концепция человека в поэзии В. С. Высоцкого // Литература в контексте современности: Сборник материалов IV Международной научно-методической конференции. -Челябинск: Энциклопедия, 2009. - С. 243 -247.

19. Климакова, Е. В. "Вдоль обрыва, по-над пропастью...": экзистенциальное в поэзии В. С. Высоцкого // Молодая филология - 2008: По материалам исследований молодых ученых: Межвузовский сборник научных трудов. - Новосибирск: НГПУ, 2009. - С. 122 -129.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Климакова, Екатерина Валерьевна

Введение.

1. Социальная мифология в поэзии Высоцкого.

1.1. Социокультурный феномен Высоцкого в аспекте мифотворчества.

1.2. Демифологизация сказки.

1.3. Маргинальность героев.

1.3.1. Двойчатка "Охоты на волков".

1.3.2. Персонажные реализации архетипа волка.

1.4. Время социальное и время вечности.

2. "Верх"и "центр" как сакральные зоны бытия.

2.1. Поиски Бога.

2.1.1. Проблема поиска религиозной основы.

2.1.2. Образ Вождя.

2.1.3. Поиск абсолюта.

2.1.4. Локус церкви.

2.2. Пространство неба.

2.3.Локус дома.

2.3.1. Локус дома в тендерном аспекте.

2.3.2. Локус дома в аксиологическом аспекте.

3. Пространственная периферия.

3.1. Локус бани.

3.2. Топос края.

3.3. Мотив дороги.

3.3.1. Конь как персонаж.

3.3.2. Дорога как элемент художественного мира.

3.4. Пространство моря.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Климакова, Екатерина Валерьевна

Творчество Высоцкого является одним из самых значительных феноменов русской культуры второй половины XX века и последние тридцать лет неизменно вызывает исследовательский интерес. Началом высоцковедения, не считая обилия литературно-критических отзывов, следует, по всей вероятности, признать статью А. Скобелева и С. Шаулова "Живое слово: Заметки о песенном творчестве В. С. Высоцкого" (1981), где авторы утверждают рассматриваемый феномен как явление литературы: "Высоцкий-поэт далеко не так прост, как это иногда кажется. За внешней непритязательностью стоят не только мастерство блестящего версификатора, но и нечто большее — то, что образует истинно поэтическую систему"1.

На протяжении всего первого десятилетия формируется в целом проблемное поле высоцковедения: акцентируется текстологический аспект2, появляются статьи, посвященные стилевым и лексическим исканиям поэта"', проблеме субъектной организации повествования4, анализу прецедентных текстов5, культурной роли Высоцкого6 и т. д.

1 Скобелев, А. Живое слово: Заметки о песенном творчестве В. С. Высоцкого / А. Скобелев, С. Шаулов // Воронежский университет. — Воронеж: ВГУ, 1981. - 12 ноября [Электронный ресурс]. — Электрон. дан. - Воронеж, 1991. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru/static/upload/JiwSlowo.htm

2 Пфандль, X. Владимир Высоцкий. Песни и стихи. Нью-Йорк, 1981; Владимир Высоцкий. Нерв. М., 1981. [Рецензия на издания] / X. Пфандль // Wiener Slawistischer Almanach. -1982. - Bd. 9. - S. 323-335 [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. - Воронеж, 1991. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru/static/upload/PfandlWSlAlmBd91982.pdf

3 Зайцев, В. А. Стилевые искания и тенденции: Раздел 7. [В. Высоцкий] / В. Зайцев // Зайцев

B. Современная советская поэзия: Материалы к спецкурсу. - М.: Высшая школа, 1988. - С. 45-48; Кульшарипова, Р. 3. Фоностилистическая интерпретация звучащего поэтического текста: [Стихи А. Блока и "Чужая колея" В. Высоцкого] / Р. 3. Кульшарипова // Проблемы поэтической речи: Сборник научных трудов. Вып. 307. - М.: МГИИЯ им. М. Тореза, 1988.

C. 133 - 137; Житенёва, А. В. Лексико-фразеологическое своеобразие поэзии В. Высоцкого / А. В. Житенева. - Магнитогорск: МГПИ, 1990. - 71 с. - Деп. в ИНИОН РАН № 43353.

4 Бибина, А. В. Автор и "ролевые" персонажи в лирике В. Высоцкого / А. В. Бибина // Проблема автора в художественной литературе: Тезисы докладов региональной межвузовской научной конференции, посвященной памяти проф. Б. О. Кормана. - Ижевск: Удмуртский государственный университет, 1990. — С. 63 — 64.

5 Евтюгипа, А. А. Опыт анализа прецедентного текста / А. А. Евтюгина // Некоторые вопросы изучения славянских языков и литератур: Материалы V конференции молодых ученых филфака БГУ. 16 ноября 1989 г. - Минск: БГУ, 1990. - С. 12 - 15.

В 1991 г. эти искания оформились в монографию А. В. Скобелева и С. В. Шаулова, ставшую первой попыткой системного описания художественного мира поэта. В ней тезисно очерчено проблемное поле становящегося высоцковедения, сформулирован ряд вопросов, решаемых исследователями до сих пор. Здесь же впервые возник интерес к мифопоэтике Высоцкого: ".многочисленные в поэзии Высоцкого то серьезные, то шутливые экскурсы в глубины веков и в доисторические, мифологические времена, где он обнаруживает все тот же конфликт между житейской практикой и родовой сущностью человека. Этим объясняется и пристальное внимание поэта к долитературным формам художественного мышления, к устному народному творчеству, мифу"7. Кроме того, исследователи обращают внимание на специфику организации художественного пространства Высоцкого, опираясь при этом на мифологически окрашенные пространственные понятия: граница, "здесь"-"там" и др.

Немалый вклад в изучение мифопоэтики Высоцкого внесли исследования, о предметом которых является хронотоп . Среди них ярким явлением стало

6 Македонов, А. В. Семидесятые. Поиски глубины и глубина поисков / А. В. Македонов // Македонов А. В. Свершения и кануны: О поэтике рус. совет, лирики 1930-1970-х годов. - Л.: Сове г. писатель, 1985. - С. 319 — 354; Толстых, В. В зеркале творчества (Вл. Высоцкий как явление культуры) / В. Толстых // Смена. - 1986. - № 19, октябрь. — С. 24 - 28; Кухтин, В. Н. Морально-этическое ядро поэзии В. С. Высоцкого / В. Н. Кухтин, Н. В. Лапонов // Социально-нравственные противоречия и пути их разрешения в условиях социализма: Тезисы докладов к предстоящей областной конференции - Запорожье: Индустриальный институт, 1988. - С. 51 - 52; Бородулин, В. "По эту сторону добра и зла": (Владимир Высоцкий как носитель новой национальной ментальности) / В. Бородулин // Вагант. — М.: ГКЦМ "Дом Высоцкого", 1991. - № 5. - С. 12 - 16.

7 Скобелев, В. А. Владимир Высоцкий: Мир и слово / В. А. Скобелев, С. М. Шаулов [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. — Воронеж, 1991. — Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru.

8 Захариева, И. Хронотоп в поэзии Высоцкого / И. Захариева // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. — М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. — Вып. 5. - С. 134 - 143; Крылова, Н. В. "Кабацкие" мотивы у Высоцкого: Генеалогия и мифология / Н. В. Крылова [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. — Режим доступа: http://www.visotsky.14x; Скобелев, А. В. Образ дома в поэтической системе Высоцкого / А. В. Скобелев // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 3, т.2. - С. 106 - 119; Томенчук, Л. Я. «Я, конечно, вернусь.» / Л. Я. Томенчук [Электронный ресурс]. — Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru. и др. диссертационное исследование С. В. Свиридова9, предпринявшего попытку целостного описания художественного мира Высоцкого с опорой на категорию художественного пространства. Ряд достижений С. В. Свиридова будет полезен для нашего исследования. В частности, именно данный исследователь впервые при анализе творчества Высоцкого обратился к реализации в художественном мире поэта оппозиций пространственного центра и периферии и рассмотрел возможность интерпретации образа волка как одного из наиболее значимых статусов лирического героя.

Среди крупных исследований последних лет в свете нашей темы важно назвать лингвистическую диссертацию Н. В. Закурдаевой10, посвященную аксиологическим ("Душа", "Судьба", "Тоска", "Дом") и экзистенциальным ("Жизнь", "Смерть", "Время") концептам поэзии Высоцкого. Особую значимость для нас будет иметь следующий ряд тезисов, сформулированных автором: "судьба у Высоцкого всегда трагическая"11; "тоска есть результат ограничения воли, свободы <.> Центральный слой концепта репрезентирует

12 лексема тоска со значением "состояние души героя"" ; "в его поэтической системе сосуществуют два образа дома — идеальный и реальный (он <.>

1 ^ имеет негативную коннотацию)" ; "жизнь Высоцкий определяет как процесс, одной из фаз которого является смерть, за которой снова следует жизнь, но уже в новом качестве — как сверхбытие"14, "смерть перестаёт быть неотвратимой"15.

Однако возвратимся к литературоведению. С середины 1990-х возникали и продолжают появляться статьи, посвященные частным проблемам

9 Свиридов, С. В. Структура художественного пространства в поэзии В. С. Высоцкого: дисс. . канд. филол. наук / С. В. Свиридов; Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова - М., 2003. [Электронный ресурс^ - Электрон, дан. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru

10 Закурдаева, Н. В. Концептосфера поэзии В. С. Высоцкого: аксиологические и экзистенциальные концепты: автореф. . канд. филол. наук: 10.02.01 - русский язык / Н. В. Закурдаева. - Орел: Орловский государственный университет, 2003. -24 с.

11 Там же, с. 10.

12 Там же, с. 13.

13 Там же, с. 14.

14 Там же, с. 16.

15 Там же, с. 18. мифопоэтики. Большую часть составляют исследования специфики реализации в произведениях Высоцкого христианских мотивов (Е. В. Купчик16, Д. Н. Курилов17, О. Ю. Шилина18, С. Г. Шулежкова19). Также исследователи обращаются к образам животных20, природы21, смеховому началу22. Целый ряд ло отдельных мифологических мотивов рассмотрен С. М. Шауловым (цифры и числа, "лево" — "право", образ корабля, пространство бани, образ коня).

Таким образом, в современном высоцковедении отсутствуют работы, выстраивающие общую теорию на материале всего многообразия мифологических элементов, реализовавшихся в творчестве поэта. С нашей точки зрения, ни одна из так или иначе воплотившихся в поэзии Высоцкого

16 Купчик, Е. В. Бог и дьявол в песнях В. Высоцкого / Е. В. Купчик // Славянские духовные традиции Сибири. -Тюмень, 1999. - С. 91 - 95.

1 Курилов, Д. Н. Христианские мотивы в авторской песне / Д. Н. Курилов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып. 2. - С. 398-416.

18 Шилина, О. Ю. Поэзия В. Высоцкого в свете традиций христианского гуманизма / О. Ю. Шилина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2002. - Вып.6. - С. 73 - 83.

19 Шулежкова, С. Г. Библейские крылатые выражения в текстах Владимира Высоцкого / С. Г. Шулежкова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. - С. 210 - 220; Шулежкова, С. Г. "Мы крылья и стрелы попросим у Бога.": Библейские крылатые единицы в поэзии В. Высоцкого / С. Г. Шулежкова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 4. - С. 195 - 208.

Купчик, Е. В. Образ ворона в поэзии Б. Окуджавы, В. Высоцкого и А. Галича / Е. В. Купчик // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5. - С. 545 - 549; Купчик, Е. В. Птицы в поэзии Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и Александра Галича / Е. В. Купчик // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 4. - С. 379 - 397; Одинцова, С. М. Образ коня в художественном мышлении поэта / С. М. Одинцова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. - С. 366 - 374; Язвикова, Е. Г. Циклообразующая роль архетипа волка в дилогии "Охота на волков" / Е. Г. Язвикова// Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5.-С. 345-351.

21 Купчик, Е. В. Солнце и луна в поэзии Высоцкого, Визбора и Городницкого / Е. В. Купчик // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 3, т. 2. - С. 332 - 336; Редькин, А. В. Роль природы в художественном мире В. С. Высоцкого / А. В. Редькин // Природа и человек в художественной литературе. — М., 2002. - С. 105 - 118.

22 Руссова, С. Н. Автор и лирический текст / С.Н. Руссова. - М., 2005. - С. 240 - 249; Шилина, О. Ю. "Вы - втихаря хихикали, а я - давно вовсю!": Творчество Владимира Высоцкого и традиции русской смеховой культуры / О. Ю. Шилина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1997. - Вып.1. - С. 101 - 116.

23Шаулов, С. М. "Но вспомнил сказки, сны и мифы.": Истоки народно-поэтической образности / С. М. Шаулов [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. — Режим доступа: http://vvw\v.visotsky.m/job/shaulov5.htm мифологических систем при автономном ее рассмотрении не способна вывести исследователя к адекватному пониманию авторской картины мира.

Единственной пока работой, целиком посвященной общим проблемам мифологизма в поэзии Высоцкого, является небольшая статья Е. Г. Чернышевой. Автор ставит "проблему мифологизма Высоцкого в триединстве следующих аспектов: миф Высоцкого как явление общественного сознания, творчество Высоцкого как мифологическая самоидентификация и собственно мифопоэтика текстов"24, однако подробной разработки намеченные пути исследования не получили. В рамках "мифопоэтики текстов" Е. Г. Чернышева акцентирует внимание лишь на значимости архетипа медиатора, который "в поэзии Высоцкого образует своего рода семантическое гнездо, пучок смысловых линий, в котором рядом с основной мифологемой соседствуют или непосредственно соположены ей мифологема границы (межи, середины), связанные с ней мотивы пересечения, преодоления, трансляции, связи / коммуникации, парный мотив бегства и возвращения25 и другие"26.

Особое место в историографии вопроса о мифопоэтическом аспекте творчества Высоцкого занимают три качественно несравнимые работы. Во-первых, публицистическое эссе В. Н. Тростникова "А у нас был Высоцкий." (1980), где автор настаивает на доминировании созидательного начала в поэтическом творчестве Высоцкого, акцентируя всестороннюю мифологизацию. Во-вторых, заметка Т. Орловской (1991), где утверждается противоположное мнение: "Поэтика Высоцкого — выражение тотального скептицизма <.> Каждое его стихотворение - клеточка, разрушающая

24 Чернышева, Е. Г. Судьба и текст Высоцкого: Мифологизм и мифопоэтика / Е. Г. Чернышева [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru.

25 В отдельных работах по творчеству В. С. Высоцкого эти мотивы в большей или меньшей степени исследованы. См.: Скобелев, В. А. Владимир Высоцкий: Мир и слово / В. А. Скобелев, С. М. Шаулов [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. - Воронеж, 1991. — Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru (На с. 69, в частности, читаем: "Одной из важнейших особенностей пространственной организации художественного мира Высоцкого стала граница") и др.

2 Чернышева, Е. Г. Судьба и текст Высоцкого: Мифологизм и мифопоэтика / Е. Г. Чернышева [Электронный ресурс]. - Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru. мифологическую конструкцию, где бы и когда бы она ни возникла" . И в

ЛО третьих, диссертация X. Пфандля (1991) , который доказывал, что основная роль Высоцкого в русской культуре была связана с демифологизацией официального языка и разрушением существующей системы поэтической мифологии. Здесь уместно вспомнить тезис В. Н. Топорова о том, что процессы мифологизации и демифологизации "работают <.> на "одно

00 общее" , в единстве разрушения и созидания.

Актуальность мифопоэтического метода применительно к поэзии Высоцкого обусловливается прежде всего сочетанием глубины использования мифологической архаической образности в его творчестве со стереотипностью накладывающихся друг на друга нескольких исторических, социальных и литературных "мифологий" его времени ("советской" идеологии, "неофициальной" словесности, блатной субкультуры, русского Поэта, романтического мифа и т. д.). Кроме того, именно на уровне мифопоэтики существует возможность наиболее явно увидеть специфику авторской картины мира, являющуюся отражением целого ряда социокультурных процессов. В рамках высоцковедения исследовательская парадигма представлена весьма слабо. Настоящая диссертация является одной из первых попыток комплексного изучения творческого наследия Высоцкого в мифопоэтическом аспекте. Данная тема особенно перспективна ввиду устойчивого интереса к мифологизму и неомифологизму в современном литературоведении и культурологии.

Объектом нашего изучения является поэтическое творчество Высоцкого в аспекте мифопоэтики. Предметом - содержание и способы репрезентации мифопоэтических образов и категорий в художественном мире поэта.

27 Орловская, Т. Мифология в поэзии Высоцкого / Т. Орловская // В. Высоцкий: все не так. Мемориальный альманах-антология / Ред.-сост. А. Базилевский. - М.: Вахаз, 1991. - С. 49.

28 Результаты исследования были опубликованы в монографиях: Pfandl, H. Textbeziehundgen im dichterischen Werk Vladimir Vysockijs / H. Pfandl. — München: Verlag Otto Sagner, 1993. -453 p.; Pfandl H. Werkverzeichnis zu den poetischen Texten Vladimir Vysockijs. Mit einem Textanhang / H. Pfandl. - Graz, 1994.

29 Топоров, В. H. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В. Н. Топоров - М.: Прогресс-Культура, 1995. - С. 5.

В XX в. миф "стал одним из центральных понятий социологии и теории культуры"30. Н. JI. Лейдерман отмечает обозначившееся в XX в. "стремление художественного сознания ввести современность, переживающую тотальный кризис, в систему координат вне-временных - координат общечеловеческих, о 1 родовых, экзистенциальных" . Особенно важна категория мифологического применительно к художественной литературе, так как "все наиболее действенные идеалы всегда суть более или менее откровенные варианты архетипа"32, а "свобода личного поэтического акта ограничена преданием; изучив это предание, мы, может быть, ближе определим границы и сущность личного творчества" . В тесной связи и генетическом родстве мифа и литературы, по мнению К.-Г. Юнга, "кроется социальная значимость искусства: оно неустанно работает над воспитанием духа времени, потому что дает жизнь тем фигурам и образам, которых духу времени как раз больше всего недоставало. От неудовлетворенности современностью творческая тоска уводит художника вглубь"34.

Сегодня появляется множество работ, посвященных мифопоэтике конкретного автора, при этом материалом для анализа становятся образы, отсылающие к архетипам и мифологемам, а поводом для анализа - обилие ос таких элементов . Практически любая единица художественного языка по исследовательскому произволу может быть прямо или опосредованно связана с

30 Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. - М.: Восточная литература РАН, 1995. - С. 29.

31 Лейдерман, Н. Л. "Пространство вечности" в динамике хронотопа русской литературы XX века / Н. Л. Лейдерман // Русская литература XX века: направления и течения. — Екатеринбург, 1995.-С. 18.

32 Юнг, К.-Г. Архетип и символ / К.-Г. Юнг. - М.: Ренессанс, 1991. - С. 283.

33 Неизданная глава из "Исторической поэтики" А. Н. Веселовского // Русская литература. — 1959.-№3.-С. 121.

34 Юнг, К.-Г. Архетип и символ / К.-Г. Юнг. - М.: Ренессанс, 1991. - С. 283.

35 См., например, работы: Гавриков, В. А. Мифопоэтика в творчестве Александра Башлачева: автореферат дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / В. А. Гавриков. - Елец: ЕГУ, 2007. - 23 е.; Романова, О. Н. Лирики Арсения Несмелова: Проблематика, мифопоэтика, поэтический язык: дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / О. Н. Романова. - Комсомольск-на-Амуре, 2002. — 200 е.; Колчина, Ж. Н. Художественный мир А. А. Ахматовой: Мифопоэтика. Жизнетворчество. Культура: автореферат дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / Ж. Н. Колчина. - Иваново: ИГУ, 2007. - 18 с. и др. мифологической традицией. Теория архетипов К.-Г. Юнга и манифестируемый ею тезис о бессознательной апелляции субъекта художественного творчества к мифу открыла путь к панмифологизму. Не отрицая возможности его как такового, мы, работая с материалом, часть которого не дает явных оснований для его включения в область мифопоэтического, считаем необходимым более подробно обозначить поле нашего исследования. Мы полагаем, что граница дозволенности использования мифопоэтического метода пролегает в предельной интерпретационной зоне, в рамках которой интерпретируемые элементы не отрываются от сопровождающего их контекста конкретного произведения и всего творческого наследия автора. Кроме того, важно отметить, что многие особенности поэтики Высоцкого обусловливают рассмотрение его творчества на границе массовой и элитарной культур, а наиболее отчетливо выраженной в его художественном мире является именно социальная мифология.

В отечественном литературоведении существует богатая традиция и сохраняется устойчивый интерес к изучению мифопоэтического аспекта произведений. В этой связи классической можно назвать статью И. П. Смирнова "Место "мифопоэтического" подхода." (1978). Размышляя над тезисом А. Н. Веселовского о том, что "сравнительное изучение открыло <.> знаменательный факт: это ряд неизменных формул, далеко простирающихся в область истории, от современной поэзии к древней, к эпосу и мифу.", исследователь задается вопросом, "каким образом согласуется такой "мифопоэтический" взгляд на литературу нового времени с теорией контекста?"36. Ответ на этот вопрос И. П. Смирнов ищет посредством практической попытки архетипического толкования стихотворения В. В. Маяковского "Вот так я сделался собакой" и приходит к выводу о том, что стихи могут быть адекватно поняты, "будучи заключены в контекст

36 Смирнов, И. П. Место "мифопоэтического" подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского "Вот так я сделался собакой") / И. П. Смирнов//Миф-фолыслор-литература.-JL: Наука, 1978.-С. 187. семантических универсалий"37. Однако при этом И. П. Смирнов акцентирует внимание на важности подкрепления мифопоэтического подхода другими методами (биографическим, интертекстуальным, сравнительно-историческим). Поэтому мы будем в своем исследовании, где это необходимо, обращаться к тому контексту русской поэтической традиции, который связан прежде всего с особым пониманием места и роли поэта в мире.

Кроме того, при изучении многослойного феномена творчества Высоцкого необходимо принять во внимание и целый спектр социальных и политических мифов, нашедших в нем свое отражение. Таковым, например, является миф о оо советском человеке" . Важную роль в формировании Высоцкого-поэта сыграл "миф о войне", сакрализованный советским сознанием: "При сильнейшем дефиците морально-антропологических разработок в советской культуре "война" стала средством определения качества "настоящего человека" <.> Сама структура "испытания" стала одной из ключевых идеологем, породив целое семейство жанров и литературно-художественных формул. Ничего равного по значимости, психологической силе "мирная" культура советского времени предложить не могла. Более того, она сама постоянно моделировала

ЗП себя через военные аналогии и категории." . Другими важными источниками феномена Высоцкого являются неофициальная советская культура, всесторонне акцентировавшая героя-маргинала (А. Синявский — марсианин из рассказа "Пхенц", В. Ерофеев - алкоголик из поэмы "Москва-Петушки" и др.), а также русская национальная архетипика негативизма и мысль о страсти русского человека к "самоотрицанию и самоуничтожению", выразившиеся в частности, в образах "края" и "бездны" из "Дневника писателя" Ф. М. Достоевского: "Тут являются перед нами два народные типа, в высшей степени изображающие нам весь русский народ в его целом. Это прежде всего <.> потребность хватить через край, потребность в замирающем ощущении, дойдя до пропасти,

37 Там же, с. 203.

38 Кларк, К. Советский роман: история как ритуал / К. Кларк. — Екатеринбург: УрГУ, 2002. -262 с.

39 Гудков, Л. Победа в войне / Л. Гудков // Гудков, Л.Негативная идентичность. Статьи 1997— 2002. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. - С. 54. свеситься в нее наполовину, заглянуть в самую бездну и - в частных случаях, но весьма нередких - броситься в нее как ошалелому вниз головой. Это потребность отрицания в человеке, иногда самом неотрицающем и благоговеющем, отрицания всего, самой главной святыни сердца своего, самого полного идеала своего, всей народной святыни во всей ее полноте, перед которой сейчас лишь благоговел и которая вдруг как будто стала ему невыносимым каким-то бременем. <.> Иной добрейший человек как-то вдруг может сделаться омерзительным безобразником и преступником, - стоит только попасть ему в этот вихрь, роковой для нас круговорот судорожного и моментального самоотрицания и саморазрушения, так свойственный русскому народному характеру в иные роковые минуты его жизни"40.

Языком для выражения наиболее обобщенных категорий, преломляющихся у Высоцкого в разных культурных слоях, и вместе с тем связующим началом между этими слоями становится архетипически ориентированная образная система, отсылающая нас к архаической мифологии.

Методологическим основанием нашей работы являются преимущественно труды В. Ю. Михайлина и М. Элиаде.

Высоцкий, разумеется, не является носителем архаического сознания. Однако методология В. Ю. Михайлина позволяет работать и с современной семантизацией архаических конструкций41, если учесть, что "в основе различия между мифом архаическим и мифом поздним ("городским", "гуманитарным" и I т. д.) прежде всего лежат сущностно разные стратегии конструирования и воспроизводства человеческой идентичности. В первом случае это ритуально обоснованная и обусловленная система переноса социально значимого опыта из одной культурной зоны в другую - при отсутствии представления об

40 Достоевский, Ф. М. Дневник писателя 1873 / Ф. М. Достоевский // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 21. - Л.: Наука, 1980. - С. 5 - 136.

41 Проблема правомерности поиска мифологических оснований в произведениях современной литературы занимала и Ю. М. Лотмана, и он пришел к выводу о происходящей "даже в тех случаях, когда непосредственная связь с миром мифа заведомо оборвана" вторичной семантизации архаических схем [Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек-текст-семиосфера-история / Ю. М. Лотман. — М.: Языки русской культуры, 1996. — С. 220-223]. исконном единстве" человеческой личности. Во втором - система тотальной проницаемости различных культурных пространств, объединенных внутренним пространством индивида"42.

Кроме того, так как нам предстоит анализировать произведения словесного творчества, важно отметить еще одно отличие позднего мифа по Михайлину: "он не только обусловливает дискурс, но и сам является дискурсивно обусловленным"43.

Под мифом В. Ю. Михайлин понимает "снятый вербальный план ритуального действа", а под ритуалом, в свою очередь, "механизм переключения <.> поведенческих модусов, позволяющий осуществить переход из одной культурной зоны в другую"44. Термин "ритуал" в таком определении будет нам полезен. Важно указать в связи с этим на изначально фабульную природу мифа. Данная особенность задает в рамках мифопоэтического метода доминанту сюжетного уровня произведения над собственно текстовым.

Большую сложность составляет выбор наименования для самих мифологических элементов, обнаруживаемых в литературном произведении: "миф", "архетип", "праобраз", "первообраз", "мифологема", "мифологический элемент", "мотив". Объектами нашего исследования являются литературные произведения, уже этот факт диктует нам необходимость отказаться от использования термина "миф", наиболее многозначного, трудноопределимого и неизбежно ангажированного огромным количеством концепций, аспектов и областей гуманитарного знания. Термины "архетип" (от греч. агй^уроБ -первообраз), "праобраз" и "первообраз" синонимичны. По Юнгу, архетипы — это первичные схемы образов, "воспроизводимые бессознательно и априорно формирующие активность воображения, а потому выявляющиеся в мифах и верованиях, в произведениях литературы и искусства, в снах и бредовых

42 Михайлин, В. Ю. Миф архаический и миф гуманитарный / В. Ю. Михайлин // Поэтика мифа: Современные аспекты / Отв. ред. С. Н. Зенкин. - М.: Российский гуманитарный университет, 2008. - С. 55.

43 Там же, с. 54.

44 Там же, с. 50. фантазиях"45; называя и описывая ряд архетипов, К.-Г. Юнг говорит о том, что "недостаточно иметь о них понятийное знание или размышлять о них. Бесполезно заучивать список архетипов. Они являются комплексами переживаний, вступающих в нашу личную жизнь"46. В свою очередь Г. Башляр в качестве центрального понятия в своих размышлениях о бессознательном использовал термин valeurs (фр. - ценности), наряду с которым в отдельных работах употреблял и понятие архетипа. Однако башляровские архетипы выключены из категории времени, исследователь стремится "выяснить, по какой актуальной причине, благодаря какой ценности активного воображения такой образ нас очаровывает, что-то нам говорит. Возводить истоки его влияния к необоснованно далеким временам - необоснованная психологическая гипотеза. Что касается нас [Г. Башляра - Е. мы считаем своим долгом устанавливать актуальность архетипов"47. Не вдаваясь в подробности полемики Г. Башляра с К.-Г. Юнгом о генезисе архетипов, заметим важность ценностного аспекта, акцентированного Г. Башляром. Так как архетип является манифестацией ценности, художественная аксиология может считаться семантическим наполнением художественной формы, основанной на мифопоэтике. Таким образом, в произведении мифопоэтическое неизбежно отражает аксиологическое, но не всякое аксиологическое связано с мифопоэтикой.

В зарубежном, прежде всего англоязычном литературоведении, понятие архетипа стало активно использоваться еще с 1950-х годов на волне увлечения концепцией К.-Г. Юнга. В отечественное литературоведение понятие архетипа начало входить с 1980-х гг., со временем сформировалась и традиция употребления термина как общепринятого вне его связи с психологической концепцией К.-Г. Юнга. Мы будем употреблять данный термин, понимая под ним "первичные схемы образов и сюжетов, составляющие некий исходный

45 Аверинцев, С. С. Архетипы / С. С. Аверинцев // Мифы народов мира: Энциклопедия. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1980. - Т. 1. — С. 110 — 111.

46 Юнг, К.-Г. Архетип и символ / К.-Г. Юнг. - М.: Ренессанс, 1991. - С.119.

47 Башляр, Г. Избранное: Поэтика пространства / Г. Башляр. - М.: РОССПЭН, 2004. - С. 164 -165. фонд литературного языка" (Е. М. Мелетинский). Кроме этого, нам понадобятся термины "мотив", который применительно к лирическому произведению обыкновенно понимается как повторяющийся комплекс идей и чувств (Л. Н. Целкова), и "образ", который в рамках теории искусства вслед за А. А. Потебней понимается как воспроизведенное представление, форма выражения содержания.

Нам будут также необходимы термины "художественный мир" и "модель мира". Если значение второго научной полемики не вызывает, то семантическое наполнение первого весьма неоднозначно. Термин применим к принципиально различным категориям: сегодня допустимо говорить о художественном мире автора, о художественном мире прозы или поэзии определенного периода, наконец, о художественном мире конкретного произведения, но и здесь не вполне ясно, что же имеется в виду — содержащаяся в произведении модель мира или же средства создания художественности. В рамках нашего исследования, занятого изучением модели мира, созданной конгломератом произведений одного автора, актуальна традиция использования данного термина, ведущая свое начало от статьи Д. С. Лихачева

48

Внутренний мир художественного произведения" : "мир произведения — это художественно освоенная и преображенная (разрядка - авт.) реальность", "мир литературного произведения — это воссозданная в нем

49 посредством речи и при участии вымысла предметность

Специфика репрезентации художественного мира в произведениях неизбежно отражает авторскую "модель" или "картину" мира, представляющую собой "систему интуитивных представлений о реальности"50, "само понятие "мир", модель которого описывается, целесообразно понимать как человека и среду в их взаимодействии"51.

48 Лихачев, Д. С. Внутренний мир художественного произведения / Д. С. Лихачев // Вопросы литературы. - 1968. - № 8. - С. 74 - 87.

49 Хализев, В. Е. Теория литературы / В. Е. Хализев. - М.: Высшая школа, 2005. - С. 183, 184.

50 Руднев, В. П. Словарь культуры XX в. / В. П. Руднев - М.: Аграф, 1997. - С. 127.

51 Топоров, В. Н. Модель мира / В. Н. Топоров // Мифы народов мира: Энциклопедия в 2 т. Т. 2. -М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. - С. 161.

Мифопоэтическая модель мира объединяет базовые параметры вселенной: пространственно-временные, причинные, этические, количественные, семантические, персонажные52; "модель мира не относится к числу понятий эмпирического уровня (носители данной традиции могут не осознавать модель мира во всей ее полноте)"53. Кроме того, "мифологическому миру присуще специфическое мифологическое понимание пространства: оно представляется не в виде признакового континуума, а как совокупность отдельных объектов <.> В промежутках между ними пространство как бы прерывается <.> Частным следствием этого является "лоскутный" характер мифологического пространства"54.

Таким образом, особенную значимость для нашей работы приобретают категории художественного пространства и времени, важность которых была безоговорочно принята исследовательской традицией после работ М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана и В. Н. Топорова. Последний писал: "Пространство высвобождает место для сакральных объектов, открывая через них свою высшую суть, давая этой сути жизнь, бытие, смысл; при этом открывается возможность становления и органического обживания пространства космосом вещей в их взаимопринадлежности. Тем самым вещи не только конструируют пространство <.>но и организуют его структурно (разрядка - авт.), придавая ему значимость и значение"55.

В контексте методологии М. Элиаде и В. Ю. Михайлина базовым для нас становится тезис о структурной неоднородности пространства, в котором выделяются сакральный центр (дом и храм), граница и периферия (неупорядоченное пространство). В. Ю. Михайлин подробно рассматривает семантическое наполнение различных пространственных зон и поведенческие стратегии, связанные с ними: "для архаического сообщества не существует

52 Там же, с. 162.

53 Там же, с. 161.

54 Лотман, Ю. М., Успенский, Б. А. Миф-имя-культура / Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский // Лотман, Ю. М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2004. - С. 530.

55 Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: Семантика и структура. — М.: Наука, 1983. - С. 238 - 239. нейтральных" в культурном отношении территорий: любая территория наделяется четко означенным смысловым полем. "Центральная", "домашняя" зона связана <.> с тесно переплетенными между собой семантическими полями "отеческой власти", <.> кровно-родственных связей. "Лиминальная", "охотничье-воинская" зона, в свою очередь, связана с комплексом семантических полей, ориентированных на маргинальный и агрессивный, единый в тендерном отношении и организованный по "стайному" принципу мужской коллектив; ключевыми качествами, подлежащими аккумуляции, здесь являются "удача", "судьба" и т. д. "Буферная" зона связана по преимуществу с "присвоенной и прирученной" землей и с прокреативной магистикой"" .

Помимо пространственных структур в состав мифологического в литературном произведении входит комплекс "элементов" архаического сознания, выявленных М. Элиаде: "1) элементы, реальность которых есть функция повторения, имитация небесного (сакрального) архетипа; 2) элементы: города, храмы, дома - чья реальность является составной частью символики наземного центра, который уподобляет их себе и преображает в "центры мира"; 3) значимые мирские действия и ритуалы, в которые включен смысл, им придаваемый лишь потому, что они преднамеренно повторяют действия, совершаемые от основания богами, героями или предками"57.

Для обозначения современных отношений мифа и литературы существует целый ряд не всегда синонимичных терминов: "мифопоэзия" (М. Бодкин, Г. Слокховер), "мифоцентрическое произведение" (А. С. Козлов), "неомифологическая литература" (Е. М. Мелетинский), "мифореставрация" (С. М. Телегин), "мифологизация" (В. Н. Топоров), "вторичная мифологизация", "неомифологизм", "мифотворчество", "мифологизм" и т. д. Мы будем использовать термин "мифопоэтика", так как он делает акцент на эстетической

56 Михайлин, В. Ю. Миф архаический и миф гуманитарный / В. Ю. Михайлин // Поэтика мифа: Современные аспекты / Отв. ред. С. Н. Зенкин. - М.: Российский гуманитарный университет, 2008. - С. 46.

57 Элиаде, М. Космос и история / М. Элиаде. - М., 1987. - С. 32. стороне явления, литература отделена от мифа, а фокус внимания исследователя сосредоточен именно на ней. Мифопоэтический ракурс со включает миф в ряд художественных приемов , но что наиболее значимо — заключает в себе возможность применения данного термина для анализа всего поэтического наследия автора, включая произведения, не содержащие в явном виде мифологических элементов, но . приобретающие мифологическую семантизацию при рассмотрении их вместе с произведениями, содержащими эксплицитную мифологическую образность. Кроме того, выбор данного термина диктует отечественная исследовательская традиция.

На сегодняшний день актуальную теоретическую проблему составляет вопрос о содержании мифопоэтического аспекта, при этом для исследований, ориентированных на анализ в данном ключе конкретного материала, такой трудности практически не существует и объем мифопоэтического определяется по умолчанию. Наиболее комплексно содержание мифопоэтического аспекта литературного произведения попытался сформулировать в своем диссертационном исследовании И. Л. Бражников: "это прежде всего архетипическое и символическое в произведении и его составляющих: композиции, сюжете, образах, т. е. это один из самых глубоких уровней художественного текста, на котором прослеживается его связь не только с близкими ему явлениями литературного ряда, но, также и "отдаленные" связи с мифологией, произведениями религиозной и философской мысли и - шире - с контекстом всей мировой культуры"59. Данное определение игнорирует нетождественность мифологического и символического60, не замечает границ

58 Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. - М.: Восточная литература РАН, 1995. - С. 235.

59 Бражников, И. Л. Мифопоэтический аспект литературного произведения: автореф. . канд. филол. наук. 10.01.08 - теория литературы / И. JI. Бражников; Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН. - М., 1997. - С. 3.

60 "Надо отдавать себе ясный отчет, что всякий миф есть символ, но не всякий символ есть миф" (Лосев, А. Ф. Философия имени / А. Ф. Лосев. — М., 1927. — С. 174.). См. также: Шатин, Ю. В. Миф и символ как семиотические категории / Ю. В. Шатин // Язык и культура. -Новосибирск, 2003. - С. 7 - 10; Дешарне, Б. Символ / Б. Дешарне, Л. Нефонтен. — М.: ACT: Астрель, 2007. - 190 с. - (Cogito, ergo sum: "Университетская библиотека"); Бенуас, Л. Знаки, мифологии, религии, философии, а также отказывает другим возможным аспектам исследования литературного произведения в возможности связать его "с контекстом всей мировой культуры". Таким образом, определение И. Л. Бражникова провоцирует терминологическую путаницу и не называет ни одной специфической черты мифопоэтического подхода.

Вполне приемлемым, не стремящимся "объять необъятное" и лишенным излишней эмоциональности, представляется нам определение Г. А. Токаревой. Исследовательница предлагает понимать под мифопоэтикой процесс и механизм проявления мифологического начала в литературном произведении, а также "художественные установки и принципы отдельных авторов, реализуемые в поэтическом произведении"61.

Что касается классических отечественных разработок в области мифопоэтики, то в связи с особенностями нашего исследовательского материала они оказываются применимы лишь частично. Основными элементами мифопоэтического пространства В. Н. Топоров считает центр и

I'¡у путь . Последний элемент подлежит рассмотрению преимущественно на материале протяженных текстовых структур (романов) и его анализ слабо возможен при обращении к поэтическому произведению. Творчество Высоцкого дает весьма ограниченный материал для работы с поэтической этимологией и анаграммированием. Разработки Е. М. Мелетинского дают нам определение архетипа, однако сама методология исследователя также разработана на материале, принципиально отличном от нашего, — это проза, фольклор и архаический миф. Современное зарубежное, прежде всего европейское и американское, литературоведение в области мифопоэтики ориентируется преимущественно на психоаналитическую (К.-Г. Юнг, К. символы и мифы / JI. Бенуас. - М.: ACT: Астрель, 2006. - 158 с. - (Cogito, ergo sum: "Университетская библиотека") и др.

61 Токарева, Г. А. Мифоиоэтический аспект художественного произведения: проблемы интерпретации / Г. А. Токарева [Электрон, дан.] . - Режим доступа: http:// http .•//vvww.kamgu.in/pubs/40/Миф опоэтика. doc.

62 Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. — М., 1983. - С. 229.

Кереньи) и феноменологическую (Г. Башляр, П. Ришар) традиции. Методология первой не приемлема для нас в силу того, что в центре ее рассмотрения - не эстетическая сторона литературного произведения, а психология творчества и личность творческого субъекта. Феноменологическая же традиция дает нам ценностное понимание архетипа.

Научная новизна работы состоит в том, что 1) преодолены литературно-критический и публицистический подходы к творчеству Высоцкого; 2) обобщены результаты работ высоцковедов, которые посвящены отдельным произведениям поэта; 3) предложен принципиально новый подход к мифопоэтике, основывающийся на разработках В. Ю. Михайлина; 3) в исследование мифопоэтики Высоцкого вводится аксиологическое и экзистенциальное измерение; 4) помимо стандартной для мифопоэтики категории художественного пространства, раскрыто мифопоэтическое содержание основных образных модификаций лирического героя; 5) раскрываются механизмы формирования вторичной "социальной" и субкультурной мифологий в поэзии Высоцкого.

Цель нашего исследования заключается в построении и интерпретации мифопоэтической модели мира поэта. Наряду с целью выделяются следующие задачи:

1) установить закономерности и взаимосвязи процессов десакрализации и сакрализации в творчестве поэта;

2) рассмотреть специфику авторского изображения социальной реальности и сконструировать обобщенный образ героя Высоцкого, выявив тем самым его концепцию человека;

3) изучить особенности воплощения в художественном мире поэта сакральных пространств верха и центра, а также семантическое наполнение периферийных и лиминальных пространств и связанной с ними образности.

Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в выявлении и проблематизации мифопоэтического слоя внутри индивидуального поэтического мира. Практические результаты состоят в том, что материалы диссертации могут быть использованы в культурологии, при выявлении мифопоэтических аспектов поэтических произведений, для организации научно-исследовательской деятельности студентов и школьников в рамках спецкурсов и факультативов по творчеству Высоцкого.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество Высоцкого стало феноменом советской массовой культуры, а его личность - источником легендарных и мифогенных образов. Это нашло свое отражение на самых разных уровнях рецепции "феномена Высоцкого". Народная молва при жизни поэта приписывала ему три основных легендарных статуса: "сидел", "воевал", "умер", которые маркированы в пространственном аспекте как лиминальные, пороговые по отношению к зоне смерти.

Сам процесс исполнения поэтом своих сочинений и восприятия его массовой аудиторией можно соотнести с ритуальными практиками испытания. Высоцкий вполне сознательно утверждал свою мессианскую роль поэта как носителя представления об идеальном и должном. Важнейшей жизнетворческой установкой Высоцкого становится создание образа поэта как трагического героя.

2. Картина мира, нашедшая отражение в произведениях Высоцкого, является по своей сути мифопоэтической. Архетипические и мифологические образы выступают в качестве основы, на которой выстраивается в произведениях поэта социальный мир. Традиционная мифологическая модель мира становится для поэта ориентиром, идеалом и проверяется им на возможность реализации в современном мире. Демифологизация, выходящая порой на первый план во многих произведениях Высоцкого, является результатом проверки на состоятельность в современном мире сакральных образов и топосов.

3. Репрезентация социальной мифологии в поэзии Высоцкого реализована в духе неофициальной культуры 1960-1970-х годов. Герой Высоцкого противопоставляет себя социуму и склонен к маргинальному существованию. Множество субъектов повествования, идентифицируемых с лирическим героем поэта (поэт / певец, разбойник, пьяница, волк, воин), сводимы к образу волка как наиболее архетипическому обозначению социально-мифологического статуса героя.

4. Ситуация "все не так" в художественном мире Высоцкого тотальна, что проявляется как на уровне "быта", так и на уровне "бытия". Традиционно сакральные пространства центра и верха проверяются поэтом на состоятельность и профанируются. Мир оказывается богооставленным, а место отсутствующего божества замещает образ идеальной женщины. В художественном мире Высоцкого место дома занимают пространства кабака и барака, что обрекает героя на бездомность.

5. Бездомность и волчий статус лирического героя коррелируют с изобилием периферийных и лиминальных пространств - топоса края, пространств моря и дороги, подземного и подводного пространств, так или иначе связанных с понятием смерти. Для героя становятся важны такие персонажи и средства мобильности как конь и корабль, с помощью которых он ищет утраченный сакральный центр. Ситуация поиска осложняется мотивами ненаправленного движения и бездорожья. Периферийное пространство лишено характеристик враждебного социума, в нем в полной мере реализуется ценность мужской дружбы и братства.

6. Должное мироустройство помещается Высоцким в прошлое, которое за счет этого мифологизируется как идеальное время. Поэтому Высоцкий стремится к восстановлению роли эпического рапсода и барда и восстановлению романтической поэтической традиции поэта-пророка.

В историко-литературном контексте тенденции, проявляющиеся в творчестве Высоцкого, мало характерны для советской поэзии (исключение составляет разве что творчество Н. М. Рубцова) и в плане традиции во многом наследуют русской поэзии рубежа XIX — XX веков и романтикам XIX века. Творчество Высоцкого в наиболее концентрированном виде выражает маргинальную стратегию существования лирического героя, традиция которого восходит к поэзии А. Григорьева и С. А. Есенина.

Диссертация состоит из трех глав, одиннадцати параграфов, введения и заключения. Список литературы насчитывает 251 наименование.

Материалы диссертационного исследования были опубликованы в 7 научных статьях (в том числе 1 в периодическом издании, рекомендованном ВАК) и в 12 тезисах докладов на конференциях. Основные положения и результаты работы были представлены в виде выступлений на 15 научных конференциях: Всероссийская конференция "Комментарий и интерпретация текста" (Новосибирск, 2007), Всероссийская научная конференция молодых ученых "Наука. Технологии. Инновации" (Новосибирск, 2007, 2008, 2009), III Всероссийская научная конференция с международным участием "Проблемы трансформации и функционирования культурных моделей в русской литературе" (Томск, 2008), XLVI Международная научная студенческая конференция "Студент и научно-технический прогресс" (Новосибирск, 2008), Филологические чтения (конференция молодых ученых) "Проблема интерпретации в лингвистике и литературоведении" (Новосибирск, 2008, 2009), Международная научная конференция "Культура и текст: Культурный смысл и коммуникативные стратегии" (Барнаул, 2008), L Научно-методическая конференция "Инновации в высшем образовании" (Новосибирск, 2009), III и IV Всероссийские Копыловские чтения "Социальная онтология России" (Новосибирск, 2009, 2010), III Международная научно-методическая конференция "Литература в контексте современности" (Челябинск, 2009), VIII Всероссийский Конгресс этнографов и антропологов (Оренбург, 2009), Международная научная конференция "Горизонты цивилизации" (Аркаим, Челябинская область, 2010).

Результаты диссертационного исследования были положены в основу спецкурса, разработанного для студентов Новосибирского государственного технического университета.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифопоэтические аспекты творчества В.С. Высоцкого"

Заключение

В историко-литературном контексте тенденции, проявляющиеся в творчестве Высоцкого, мало характерны для советской поэзии (исключение составляет разве что творчество Н. М. Рубцова) и в плане традиции во многом наследуют русской поэзии рубежа XIX—XX веков и романтикам XIX века. Творчество Высоцкого в наиболее концентрированном виде выражает маргинальную стратегию существования лирического героя, традиция которого восходит к поэзии А. Григорьева и С. А. Есенина. Герой Высоцкого соединяет традицию Серебряного века - "бездомность" А. Блока и "Москву кабацкую" С. Есенина с "барачной поэзией" лианозовской школы.

Творчество Высоцкого синкретично и представляет собой комплексный культурный феномен. Эта многослойность продиктовала потребность начать исследование с рассмотрения того специфического ореола, которым окружен автор-исполнитель. Высоцкий сознательно утверждал свою мессианскую роль поэта как носителя представления об идеальном и должном. Процесс исполнения поэтом своих сочинений можно соотнести с коллективным ритуалом обновления, или, по меньшей мере, отметить перформативный характер произведений.

Народная молва при жизни поэта приписывала ему три основных легендарных статуса: "сидел", "воевал", "умирал". Сама по себе эта триада в мифологическом аспекте замечательна, потому что каждый ее член развивает одну из базовых модификаций героя Высоцкого: разбойник, воин, волк. Все они являются социальными статусами, маркированными в пространственно-магистическом аспекте как маргинальные, волчьи. Вариантом такого подчеркнуто мужского статуса человека-волка-разбойника-воина становится и статус поэта. В ритуально-психологическом аспекте наиболее значимым типом героя и ситуации является лиминальный.

Важнейшей жизнетворческой установкой Высоцкого становится создание образа поэта как трагического героя.

Репрезентация социальной мифологии в поэзии Высоцкого реализована в духе как русской культуры в целом ("гонимый герой", "изгнанник"), так и неофициальной культуры 1960-1970-х годов. Герой Высоцкого противопоставляет себя социуму и склонен к маргинальному существованию. Множество субъектов повествования, идентифицируемых с лирическим героем поэта (поэт / певец, разбойник, пьяница, волк, воин), по нашему мнению, сводимы к образу волка как важнейшему символу мифологического статуса героя. Важной чертой, характеризующей творчество Высоцкого, является полисубъектность лирической речи, что создает трудности при выявлении авторской позиции. Одним из результатов нашей работы стало формулирование образа лирического героя Высоцкого как героя-волка, где "волк" является его статусной характеристикой в аспекте социальной мифологии.

Анализ мифопоэтической и квазимифологической образности в творчестве Высоцкого выводит нас к раскрытию авторской аксиологии и построению авторской модели художественного мира. В произведениях поэта проверяются на состоятельность элементы традиционного мифологического космоса. Мир, созданный посредством мифологической образности, является своего рода отражением, остовом мира социального.

Ситуация "все не так" в художественном мире Высоцкого тотальна, что проявляется как на уровне "быта", так и на уровне "бытия". Традиционно сакральные пространства центра и верха профанируются поэтом. Мир оказывается богооставленным, а место отсутствующего божества замещает образ идеальной женщины. В художественном мире Высоцкого место дома занимают пространства кабака и барака, что обрекает героя на бездомность. В текстовом плане такая модель мира выражается, в частности, на уровне фоносемантики тяготением поэта к "пропеванию согласных", диссонансным звукосочетаниям "кр", "нж", "лц" и др.

Бездомность и волчий статус лирического героя коррелируют с изобилием периферийных и лиминальных пространств — топоса края, пространств моря и дороги, подземного и подводного пространств, так или иначе связанных с понятием смерти. Поэтому для героя становятся важны такие средства мобильности, как конь и корабль, указывающие на смещение и поиск потерянного сакрального центра. Периферийное пространство становится местом, где "царят <.> особые порядки", где отсутствует враждебный социум и в полной мере реализуется понятие дружбы.

Картина мира, нашедшая отражение в произведениях Высоцкого, является по своей сути не столько мифопоэтической, сколько архетипической. Архетипические и мифологические образы выступают в качестве основы, на которой выстраивается в произведениях поэта социальный мир. Традиционная мифологическая модель мира становится для поэта ориентиром, идеалом и проверяется им на возможность реализации в современном мире. Демифологизация же, выходящая порой на первый план в произведениях Высоцкого, является результатом проверки на состоятельность в современном мире сакральных образов и топосов.

Высоцкий не создает специфически авторской мифологии, его картина мира откровенно "нормативна", "правильна". Поэт оперирует предельно обобщенными архетипическими образами (дом, волк, гора, конь; "жизнь", "смерть", "душа" - наиболее частотные слова в произведениях Высоцкого (в двухтомном собрании сочинений (Екатеринбург, 1998) с учетом словоформ и дериватов слова "жизнь", "жить", "живой" встречаются в сумме 248 раз; "смерть" - 27, "умирать" - 42, "гроб" - 13, "могила" - 7, "мертвые" - 13, "покойники" - 8; "душа" - 123 раза)). Его тексты насыщены устойчивыми сочетаниями, крылатыми выражениями, обильно цитируются хрестоматийные строчки классических авторов и клишированные парамифологические образы ("нить Ариадны"). Все эти особенности сближают феномен Высоцкого с массовой культурой. Вероятно, что именно язык обобщенных категорий и архетипических образов, характерный для поэзии Высоцкого и стал причиной, во-первых, беспрецедентной популярности его творчества и, во-вторых, мифологизации его собственного образа как народного героя. Данная особенность высвечивает неотрицательный характер феномена массовой культуры и утверждает массовую культуру как определяющий аспект проницаемости различных культурных слоев и типов мировоззрения.

Поэт, переосмысляя существующую мифологическую в своей основе организацию пространства, создает свою художественную модель мироздания, воплощающую иерархию авторских ценностей. При этом высшей ценностью в художественном мире Высоцкого обладает любовь, способная спасти лирического героя из ситуации неустроенного, профанного бытия. Связанный с нею образ идеальной женщины принимает на себя функцию организации космоса, располагается в верхней части художественного мироздания и замещает позицию не найденного героем божества. Ключевые аксиологические моменты (свобода, жизнь, любовь, дружба), обнаруженные нами при анализе категории художественного пространства в произведениях поэта, находят свое подтверждение и при анализе категории художественного времени.

Если говорить о соотношении процессов мифологизации и демифологизации в художественном мире Высоцкого, то следует отметить, что разрушение мифа касается прежде всего сферы социальной мифологии, профанируются и иронически окрашиваются прежде всего ее компоненты, персонажи низшего мифологического эшелона используются при этом для создания модели социальной реальности. Ведущую роль в мифопоэтике Высоцкого играют пространственные категории и их традиционная для индоевропейских культур мифологическая семантика. Локусы и топосы художественного мироздания поэт в своем творчестве проверяет на состоятельность, соотнося с ними свои аксиологические установки. Отсюда и рождается трагедия поэта, констатирующая тотальную ситуацию "все не так, как надо". Должное же мироустройство, воплощенное в окружающей человека реальности, должные межчеловеческие отношения, часто помещаются Высоцким в далекое прошлое, которое за счет этого мифологизируется как время существования идеала, своего рода "золотой век". Поэтому и в историко-литературном плане Высоцкий обращается к классической, прежде всего романтической поэтической традиции, не демифологизируя, а продолжая ее. В противовес этому процессу разрушается советская социальная мифология на языке как самой официальной культуры, так и субкультур. Мифопоэтическая образность в художественном мире Высоцкого имплицирует должное идеальное устройство мира.

Проведенное исследование доказывает, что построение сложной авторской мифологии не является целью поэта, чье творчество сориентировано на массовую аудиторию. Однако мифологизация всего, что связано с этим творчеством, приводит к построению исследователями разнообразных квазимифологических конструкций и созданию широкими кругами читателей и слушателей разнообразных легендарных сюжетов.

Список научной литературыКлимакова, Екатерина Валерьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Высоцкий, В. С. Кони привередливые: Песни, стихотворения / В. С. Высоцкий. М.: ЗАО ЭКСМО-Пресс, 1998. - 480 с.

2. Высоцкий, В. С. Сочинение в 2 т. / В. С. Высоцкий Екатеринбург: У-Фактория, 1998.

3. Библия: книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета канонические. М.: Российское библейское общество, 2002. - 292 с.

4. Вознесенский, А. Стихотворения. Поэмы / А. Вознесенский. М.: Астрель, Олимп, ACT, 2000. - 528 с.

5. Достоевский, Ф. М. Дневник писателя 1873 / Ф. М. Достоевский // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 21. JL: Наука, 1980. -С. 5-136.

6. Достоевский, Ф. М. Записки из мертвого дома / Ф. М. Достоевский // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. Т. 4. — JL: Наука, 1972. -С. 92-104.

7. Пушкин, А. С. Сочинения. В 3 т. М.: Художественная литература, 1986.

8. Пятикнижие и гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием "сончино". М.: Мосты культуры; Иерусалим: ГЕШАРИМ, 2004. - 1456 с.

9. Рубцов, H. М. Русский огонек. Стихи, переводы, воспоминания, проза, письма / H. М. Рубцов. — Вологда: Вестник, 1994. 425 с. - Т. 1.

10. Литература о творчестве поэта Биографические работы и воспоминания

11. Влади, М. В. Владимир, или Прерванный полет / М. В. Влади. М.: ACT; Харьков: Фолио 2005. - 286 с.

12. Демидова, А. Каким был Высоцкий / А. Демидова Электронный ресурс. -Электрон дан. Режим доступа: http://irrkut.narod.ru/vospominania/ kakimbil.htm#top

13. Желтов, В. Жизнь и смерть Владимира Высоцкого / В. Желтов Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.smena.ru

14. Золотухин, В. С. "Все в жертву памяти твоей." / В. С. Золотухин // "Я, конечно, вернусь." М., 1999. - С. 473 - 498.

15. Карапетян, Д. Владимир Высоцкий: Между словом и славой: Воспоминания / Д. Карапетян. М.: Захаров, 2002. - 278 с.

16. Новиков, В. И. Высоцкий / В. И. Новиков. М.: Молодая гвардия, 2003. -413 с. - (Жизнь замечат. людей: сер. биогр.; вып. 829).

17. Раззаков, Ф. И. Владимир Высоцкий: "Я, конечно, вернусь." / Ф. И. Раззаков. М.: Эксмо, 2005. - 672 с.

18. Солдатенков, П. Я. Владимир Высоцкий / П. Я. Солдатенков. — М.; Смоленск, 1999. 480 с.

19. Цыбульский, М. Жизнь и путешествия В. Высоцкого / М. Цыбульский. -Ростов-на-Дону: Феникс, 2005. -635 с.

20. Щипин, А. "Я любил и женщин и проказы." / А. Щипин // Биография. № 7-8, июль-август 2005. - С. 44 - 62.1. Критические работы

21. В. Высоцкий: все не так. Мемориальный альманах-антология / Ред.-сост. А. Базилевский. М.: Вахаз, 1991. - 72 с.

22. Крымова, Н. Имена: Высоцкий. Ненаписанная книга / Н. Крымова. — М.: ГКЦМ В.С.Высоцкого, 2008. 332 с.

23. Литературоведческие работы

24. Арустамова, А. А. Игра и маска в поэтической системе Высоцкого / А. А. Арустамова Электронный ресурс. — Электр, дан. Режим доступа: http:// www.visotsky.ru

25. Бараков, В. Н. Николай Рубцов и Владимир Высоцкий / В. Н. Бараков // Текст. Культура. Социум. Вологда, 2000. - С. 119 - 122.

26. Белякова, С. М. Пространство и время в поэзии В. Высоцкого / С. М. Белякова // Русская речь. 2002. - № 1. - С. 30 - 35.

27. Берг, М. О Высоцком, Бродском, Блоке, Белом и "цыганском романсе" / М. Берг Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.mberg.net7

28. Бердникова, О. А. "Среди нехоженых дорог одна моя." (Тема судьбы в поэзии В. С. Высоцкого) / О. А. Бердникова, Е. Г. Мущенко //В. С. Высоцкий: Исследования и материалы / Редкол. Ю. А. Андреев и др. - Воронеж: ВГУ, 1990.-С. 52-65.

29. Блинов, Ю. Н. Доминанты поэтики экзистенциализма у В. Высоцкого / Ю. Н. Блинов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып. 2. - С. 267 - 277.

30. Вердеревская, Н. Двадцать лет спустя. Этюды о поэзии Владимира Высоцкого / Н. Ведеревская. Набережные Челны, 2001. - 92 с.

31. Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер. М.: Прогресс, 1989. - 360 с.

32. Волкова, Н. В. Авторское "Я" и "маски" в поэзии В. С. Высоцкого: Дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / Н. В. Волкова. Тверь: ТГУ, 2006. — 172 с. Электронный ресурс. - Электр, дан. — Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ra

33. Воронова, М. В. Стилистические средства маркировки лирического и ролевых героев В. С. Высоцкого / М. В. Воронова // Высоцкий: Исследования и материалы. Воронеж, 1990. - С. 117 -128.

34. Высоцкий: время, наследие, судьба. Киев Без выходных данных. - 8 с.

35. Высоцкий в советской прессе / Сост. А. В. Федоров. СПб.: Каравелла, 1992. - 208 с.

36. Гасанова, М. А. Автор и герой в поэзии В. С. Высоцкого: дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / М. А. Гасанова. Махачкала, 2005. - 173 с.

37. Долгополов, JI. К. Стих-песня-судьба / JI. К. Долгополов //В. С. Высоцкий: Исследования и материалы / Редкол. Ю. А. Андреев и др. Воронеж: ВГУ, 1990.-С. 7-52.

38. Евтюгина, А. А. "Читайте простонародные сказки." / А. А. Евтюгина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып. 2. - С. 244 - 257.

39. Зайцев, В. А. Окуджава. Высоцкий. Галич: поэтика, жанры, традиции / В. А. Зайцев. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2003. - 271 с.

40. Закурдаева, Н. В. Концептосфера поэзии В. С. Высоцкого: аксиологические и экзистенциальные концепты: автореф. . канд. филол. наук. 10.02.01 -русский язык / Н. В. Закурдаева. Орел: ОГУ, 2003. - 24 с.

41. Захариева, И. Хронотоп в поэзии Высоцкого / И. Захариева // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова: ГКЦМ В. С. Высоцкого. Вып. 5. - М., 2001. - С.134 - 143.

42. Захарова, М. В. Воровской жаргон в поэзии В. С. Высоцкого / М. В. Захарова // Актуальные проблемы филологии: Сб. материалов межрегиональной научно-практической конференции; 26 апреля 1999. -Курган, 1999. С. 65 - 69.

43. Иванова, JL И. История и пустота: К вопросу о постмодернизме / JI. И. Иванова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. - С. 281 - 290.

44. Изотов, В. П. В. С. Высоцкий, "Кони привередливые": введение в комментарий и словарь / В. П. Изотов. Орел, 1997. - 20 с.

45. Изотов, В. П. Все ли соловьи разбойники? / В. П. Изотов // Проблемы изучения фольклора и русской духовной культуры. Материалы международной научной конференции. 31 мая - 2 июня 2007 года. Орел. Сборник научных трудов. - Орел, 2008. - С. 172 - 175.

46. Инютин, В. В. Ироническая фантастика в произведениях В. С. Высоцкого / В. В. Инютин // В. С. Высоцкий: Исследования и материалы / Редкол. Ю. А. Андреев и др. Воронеж: ВГУ, 1990. - С. 95 - 105.

47. Каманкина, М. В. Владимир Высоцкий и авторская песня: родство и различия / М. В. Каманкина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. -Вып. 2. - С. 258 - 266.

48. Канчуков, Е. Приближение к Высоцкому / Е. Канчуков. — М.: Культура, 1997. 368 с.

49. Капрусова, М. Н. Владимир Высоцкий и рок-поэзия: о некоторых общих предшественниках, тенденциях и влиянии / М. Н. Капрусова // Владимир Высоцкий и русский рок. Тверь, 2001. - С. 4 - 17.

50. Кац, JI. В. О семантической структуре временной модели поэтических текстов Высоцкого / JI. В. Кац // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2002. -Вып. 3, т. 2. - С. 88 - 95.

51. Копылова, Н. И. Фольклорная ассоциация в поэзии В. С. Высоцкого / Н. И. Копылова // В. С. Высоцкий: Исследования и материалы / Редкол. Ю. А. Андреев и др. Воронеж: ВГУ, 1990. - С. 75 - 95.

52. Корман, Я. И. Владимир Высоцкий: ключ к подтексту / Я. И. Капрусова. -Ростов-на-Дону: Феникс, 2006 — 381 с.

53. Кормилов, С. И. Поэтическая фауна Владимира Высоцкого: Проблемы исследования / С. И. Кормилов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5. - С. 355 - 356.

54. Крылова, Н. В. "Кабацкие" мотивы у Высоцкого: Генеалогия и мифология / Н. В. Крылова Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru

55. Кулагин, А. В. Два "Тезея" / А. В. Кулагин // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 4. - С. 280 - 289.

56. Кулагин, А. В. "Лукоморья больше нет." ("Антисказка" Владимира Высоцкого) / А. В. Кулагин // Литература и фольклорная традиция. -Волгоград, 1997. С. 113 - 122.

57. Кулагин, А. В. Поэзия B.C. Высоцкого: Творческая эволюция / А. В. Кулагин. М.: Вагант, 1997. - 195 с.

58. Кулиничев, В. Г. Владимир Высоцкий: театр-песня-поэзия / В. Г. Кулиничев // B.C. Высоцкий: Исследования и материалы. Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1990. - С. 136 - 151

59. Купчик, Е. В. Бог и дьявол в песнях В. Высоцкого / Е. В. Купчик // Славянские духовные традиции Сибири. Тюмень, 1999. - С. 91 - 95.

60. Купчик, Е. В. Образ ворона в поэзии Б. Окуджавы, В. Высоцкого и А. Галича / Е. В. Купчик // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. -С. 545 - 549.

61. Купчик, Е. В. Птицы в поэзии Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого и Александра Галича / Е. В. Купчик // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 4. - С. 379 - 397.

62. Курилов, Д. Н. Христианские мотивы в авторской песне / Д. Н. Курилов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып.2. - С. 398 - 416.

63. Левина, Л. А. Разрушение дидактики: Судьба басни и притчи в авторской песне / Л. А. Левина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2002. - Вып.6. - С. 316-334.

64. Липовецкий, М. Н. Нет, ребята, все не так: Гротеск в русской литературе 1960-80-х годов / М. Н. Липовецкий. Екатеринбург, 2001. - 60 с.

65. Лолэр, О. "Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт": Гумилев и Высоцкий / О. Лолэр // // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. -С. 291-297.

66. Назарова, Л. А. Ф. Вийон и В. Высоцкий: поэзия аутсайдерства / Л. А. Назарова // Дергачевские чтения-2000: Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Екатеринбург, 2001. — Ч. 2. — С. 225 -228.

67. Нежданова, Н. К. Владимир Маяковский и Владимир Высоцкий: Параллели художественных миров / Н. К. Нежданова // Наука и образование Зауралья. -Курган, 1999. № 1 / 2. - С. 219 - 221.

68. Немцев, Л. В. Высоцкий на рубеже соцреализма и постмодернизма (к постановке проблемы) / Л. В. Немцев // Творчество Владимира Высоцкого в контексте художественной культуры XX века. Самара, 2001. - С. 71 — 76.

69. Немцев, Л. В. "Индивидуальный рай" в творчестве В. С. Высоцкого / Л. В. Немцев // Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры / Под ред. С. А. Голубкова, М. А. Перепелкина и др. — Самара: СГУ, 2006. С. 171 -177.

70. Новиков, В. В Союзе писателей не состоял.: писатель Владимир Высоцкий / В. Новиков. СПб., 1991. - 220 с.

71. Новиков, В. Один на один с читателем / В. Новиков // Высоцкий B.C. Сочинение в двух томах. Т.1. Екатеринбург: У-Фактория, 1998 - С. 5 - 11.

72. Одинцова, С. М. Образ коня в художественном мышлении поэта / С. М. Одинцова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. - С. 366 - 374.

73. Переяслов, Н. Слушать ли на ночь Высоцкого? / Н. Переяслов // Переяслов Н. Нерасшифрованные послания. М.: КРАФТ+, 2001. - С. 175 - 180.

74. Пфандль, X. Дневник 1975 года: Стереотипы видения. Заметки на полях / X. Пфандль // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого. - Вып. 3., т. 2. - С. 337 - 349.

75. Редькин, А. В. Роль природы в художественном мире В. С. Высоцкого / А.

76. B. Редькин // Природа и человек в художественной литературе. М., 2002.1. C. 105 -118.

77. Рудник, Н. М. Добрый молодец, молодая вдова и Родина-мать / Н. М. Рудник // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1997. - Вып. 1. - С. 335 - 342.

78. Рудник, Н. М. Проблема трагического в поэзии В. С. Высоцкого: автореф. дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / Н. М. Рудник. М.: МГУ, 1994. - 20 с.

79. Руссова, С. H. Автор и лирический текст / С. Н. Руссова. М.: Знак, 2005. -312 с.

80. Руссова, С. Н. "Свое" и "чужое" в поэтическом мире В. Высоцкого / С. Н. Руссова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 5. - С. 274 - 280.

81. Рязанов, С. К. Высоцкий Башлачев - Кинчев: поиски истины / С. К. Рязанов // Владимир Высоцкий и русский рок. - Тверь, 2001. - С. 74 - 82.

82. Свиридов, С. В. Званье человека: Художественный мир В.Высоцкого в контексте русской культуры / С. В. Свиридов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. - Вып. 5. - С. 248 - 277.

83. Свиридов, С. В. Конец ОХОТЫ: Модель, мотивы, текст / С. В. Свиридов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2002. - Вып. 6. - С. 113 - 159 .

84. Свиридов, С. В. На сгибе бытия: К вопросу о двоемирии В. Высоцкого / С. В. Свиридов // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып. 2. - С. 107-121.

85. Свиридов, С. В. На три счета вместо двух: Двоичные и троичные модели в художественном пространстве В. С. Высоцкого // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов, В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. - Вып. 5. - С. 92-117.

86. Свиридов, C.B. Структура художественного пространства в поэзии B.C. Высоцкого: дисс. . канд. филол. наук / С. В. Свиридов Электронный ресурс. Электрон, дан. - М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 2003. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru

87. Сидорченко, А. Прометей мятежной песни / А. Сидорченко. Донецк: РИП "Лебедь", 1994. - 233 с.

88. Силин, А. Феномен Владимира Высоцкого / А. Силин // Вагант. 2001. - № 7-9.-С. 1-21.

89. Скобелев, В.А. Владимир Высоцкий: Мир и слово / В. А. Скобелев, С.М. Шаулов Электронный ресурс. Электрон, дан. - Воронеж, 1991. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru.

90. Скобелев, А. В. Образ дома в поэтической системе Высоцкого // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. -М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000. Вып. 3, т. 2. - С. 106 - 119.

91. Скобелев, А. В. Владимир Высоцкий: мир и слово / А. В. Скобелев, С. М Шаулов. Воронеж: МИПП Логос, 1991. - 176 с.

92. Скобелев, А. В. Концепция человека и мира (Этика и эстетика Владимира Высоцкого) / А. В. Скобелев, С. М Шаулов. // В. С. Высоцкий: Исследования и материалы. Воронеж, 1990. - С. 26 - 27.

93. Скобелев, В. П. Ирония в лирике В. Высоцкого (к изучению поэтики контекста) / В. П. Скобелев // Владимир Высоцкий в контексте художественной культуры / Под ред. С. А. Голубкова, М. А. Перепелкина, И. Л. Фишгойта. -Самара: СГУ, 2006. С. 59 - 76.

94. Солнышкина, Е. И. Проблема свободы в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: автореф. дисс. . канд. филол. наук / Е. И. Солнышкина -Ставрополь, 2004. 22 с.

95. Сполохова, Е. А. Концепт истины в поэзии Владимира Высоцкого: (К вопросу о языковой картине мира поэта): автореф. дис. . канф. филол. наук / Е. А. Сполохова. Череповец, 2000. - 21 с.

96. Ткаченко, Н. Тайна "Иуды Искариота": По рассказу Л. Андреева. Высоцкий: поэзия, личность, судьба и смерть с точки зрения аналитической психологии / Н. Ткаченко. М., 1999. - 112 с.

97. Тимченко, М. Ю. Традиции народной смеховой культуры в творчестве В. Высоцкого / М. Ю. Тимченко // Литература и фольклор. Проблемы взаимодействия. Волгоград: Перемена, 1992. - С. 139 - 148.

98. Томенчук, Л. "Если друг оказался вдруг." / Л. Томенчук Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://otblesk.com/vysotsky/i-eslid3.htm

99. Томенчук, JI. Я. "Я, конечно, вернусь." / Л. Я. Томенчук Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru

100. Тростников, В. Н. А у нас был Высоцкий. (Памяти поэта) / В. Н. Тростников // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1997 . - С. 131 - 148.

101. Федина, Н. В. О соотношении ролевого и лирического в поэзии В. С. Высоцкого / Н. В. Федина //В. С. Высоцкий: Исследования и материалы/ Редкол. Ю. А. Андреев и др. Воронеж: ВГУ, 1990. - С. 105 - 117.

102. Фисун, Н. В. Речевые средства выражения авторского сознания в лирике В. С. Высоцкого (К проблеме иронии) / Н. В. Фисун // В. С. Высоцкий: Исследования и материалы / Редкол. Ю. А. Андреев и др. Воронеж: ВГУ, 1990.-С. 129- 135.

103. Хазагеров, Г. Г. Две черты поэтики Владимира Высоцкого / Г. Г. Хазагеров // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1998. - Вып. 2. - С. 82 - 106.

104. Ходанов, М. "Спасите наши души!.": О христианском осмыслении поэзии В. Высоцкого, И. Талькова, Б. Окуджавы и А. Галича / М. Ходанов. -М.: Отчий дом, 2000. 167 с.

105. Чернышева, Е. Г. Судьба и текст Высоцкого: Мифологизм и мифопоэтика/ Е. Г. Чернышева Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.visotsky.ru

106. Шатин, Ю. В. Поэтическая система В. Высоцкого / Ю. В. Шатин Электронный ресурс. Электрон. дан. - Режим доступа: http://otblesk.com/vysotsky/issled-.htm

107. Шаулов, С. М. "Но вспомнил сказки, сны и мифы.": Истоки народнопоэтической образности / С. М. Шаулов Электронный ресурс. — Электрон, дан. Режим доступа: http://www.visotsky.ru/job/shaulov5.htm

108. Шевяков, Е. Г. Героическое в поэзии В. С. Высоцкого: дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / Е. Г. Шевяков. Нижний Новгород: НГУ им. Н. И. Лобачевского, 2006. - 216 с. Электронный ресурс. - Электрон, дан. - Режим доступа: http://vv.mediaplanet.ru

109. Шилина, О. Ю. В свете оппозиции закона и благодати: К постановке проблемы / О. Ю. Шилина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов, В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5.-С. 64-75.

110. Шилина, О. Ю. Поэзия В. Высоцкого в свете традиций христианского гуманизма / О. Ю. Шилина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2002. -Вып.б.-С. 73-83.

111. Шилина, О. Ю. Поэзия Владимира Высоцкого: нравственно-психологический аспект: автореф. дис. . канд. филол. наук. 10.01.01 / О. Ю. Шилина. СПб.: РАН, Институт литературы Пушкинский Дом, 1998. — 17 с.

112. Шилина, О. Ю. Человек в поэтическом мире Владимира Высоцкого / О. Ю. Шилина // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. М.: ГКЦМ В.С.Высоцкого, 2000. - Вып. 3., т. 2. - С. 37 - 49.

113. Шулежкова, С. Г. Библейские крылатые выражения в текстах Владимира Высоцкого / С. Г. Шулежкова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов, В. Ф. Щербаков. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5. - С. 210 - 220.

114. Язвикова, Е. Г. Циклообразующая роль архетипа волка в дилогии "Охота на волков" / Е. Г. Язвикова // Мир Высоцкого: Исследования и материалы / Сост. А. Е. Крылов, В. Ф. Щербаков. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2001. -Вып. 5.-С. 345-351.

115. Pfandl, Н. Textbeziehundgen im dichterischen Werk Vladimir Vysockijs / H. Pfandl. München: Verlag Otto Sagner, 1993. - 453 p.

116. Zimna, M. Vysockis / M. Zimna. Вильнюс: Гимтасис жодис, 2008. - 204 с.

117. Чавдарова, Д. Владимир Висоцки творецът на метафори / Д. Чавдарова // The tireless seeker. Неумоният търсач / ред. П. Панайотов. - Шумен: Аксиос, 2005.-С. 251-259.

118. Литература по теоретическим проблемам

119. Аскольдов, С. А. Время отнологическое, психологическое и физическое (из статьи "Время и его преодоление") / С. А. Аскольдов // На переломе. Философские дискуссии 20-х годов. М.: Политиздат, 1990. - С.398 - 402.

120. Афанасьев, А. Н. Мифология Древней Руси / А. Н. Афанасьев. — М.: Изд-во Эксмо, 2005. 608 с.

121. Афанасьев, А. Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература / А. Н. Афанасьев. М.: Советская Россия, 1986. - 367 с.

122. Ахундов, М.Д. Концепции пространства и времени: Истоки, эволюция, перспективы / М. Д. Ахундов. М., 1982. - 222 с.

123. Барт, Р. Миф сегодня / Р. Барт // Барт Р. Избрание работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. - С. 72 - 130.

124. Барт, Р. Мифологии / Р. Барт. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - 314 с.

125. Бахтин, M. M. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике / M. М. Бахтин // Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. - С. 234 - 407.

126. Бахтин, M. М. Эстетика словесного творчества / M. М. Бахтин. М.: Искусство, 1979. - 423 с.

127. Башляр, Г. Избранное. Поэтика грезы / Г. Башляр. М.: Российская политическая энциклопедия, 2009. - 440 с.

128. Башляр, Г. Избранное: Поэтика пространства / Г. Башляр. — М.: РОССПЭН, 2004. 376 с.

129. Бенуас, JI. Знаки, символы и мифы / JI. Бенуас. М.: ACT, Астрель, 2006. -158 с. - (Cogito, ergo sum: "Университетская библиотека").

130. Бражников, И. А. Мифопоэтический аспект литературного произведения: автореф. канд. филол. наук. 10.01.08 / И. А. Бражников. М., 1997. - 22 с.

131. Бурлуцкий, А. Н. Религиозный аспект славянской мифологии: автореф.канд. филос. наук. 09.00.06 / А. Н. Бурлуцкий. Ростов-на-Дону: РГУ, 1999. - 24 с.

132. Веселовский, А. Н. Неизданная глава из "Исторической поэтики" / А. Н. Веселовский // Русская литература. 1959. - № 3. - С. 89 -121.

133. Гавриков, В. А. Мифопоэтика в творчестве Александра Башлачева: автореферат дисс. . канд. филол. наук. 10.0101 / Елецкий государственный университет им. И. А. Бунина; В. А. Гавриков. Елец, 2007. - 23 с.

134. Гачев, Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос / Г. Гачев. М.: Прогресс, 1995.-480 с.

135. Генис, А. Шестидесятые и мир советского человека / А. Генис, П. Вайль. -М., 2003.-784 с.

136. Генон, Р. Идея Центра в древних традициях / Р. Генон Электронный ресурс. Электрон. дан. - Режим доступа: http://philosophy.ru/library/guenon/centr.html

137. Гудков, Л. Победа в войне / Л. Гудков // Гудков, Л.Негативная идентичность. Статьи 1997-2002. М.: Новое литературное обозрение, 2004. -С. 20-59.

138. Гурин, С. П. Маргинальная антропология / С. П. Гурин Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://philosopliy.ru

139. Дешарне, Б. Символ / Б. Дешарне, Л. Нефонтен. М.: ACT, Астрель, 2007. - 190 с. - (Cogito, ergo sum: "Университетская библиотека").

140. Доманский, Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений' в литературном тексте: Пособие по спецкурсу / Ю. В. Доманский. — Тверь: ТГУ, 2001. -94 с.

141. Есин, А. Б. Время и пространство / А. Б. Есин // Введение в литературоведение. Литературное произведение: Основные понятия и термины. -М., 2000.-С. 47-62.

142. Замятин, Д. Н. Метагеография: Пространство образов и образы пространства / Д. Н. Замятин. М.: Аграф, 2004. - 512 с.

143. Звозников, А. А. Гуманизм и христианство в русской литературе XIX века / А. А. Звозников. Минск: ЕГУ, 2001. - 212 с.

144. Зобов, P.A. О типологии пространственно-временных отношений в сфере искусства / Р. А. Зобов, А. М. Мостепаненко // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. М., 1974. - С. 17-24.

145. Иванов, В. С. Славянский языковые моделирующие семиотические системы: Древний период / В. С. Иванов, В. Н. Топоров. М., 1965. - 246 с.

146. Имя-сюжет-миф / Под ред. Н. М. Герасимовой СПб.: СПбГУ, 1996. - 239 с.

147. Кларк, К. Советский роман: история как ритуал / К. Кларк. Екатеринбург: УрГУ, 2002. - 262 с.

148. Козубовская, Г. П. Введение в поэтическую мифологию А. Фета / Г. П. Козубовская // Козубовская Г. П. Поэзия А. Фета и мифология. Барнаул: БГПУ, 2005. - С. 5 - 24.

149. Колесов, В. В. "Жизнь происходит от слова." / В. В. Колесов. СПб.: Златоуст, 1999. - 368 с.

150. Колчина, Ж. Н. Художественный мир А. А. Ахматовой: Мифопоэтика. Жизнетворчество. Культура: автореферет дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / Ж. Н. Колчина. Иваново: ИГУ, 2007. - 18 с.

151. Кэмпбелл, Дж. Мономиф / Дж. Кэмпбелл. — Пушкино: Грааль, 1996. — 58 с.

152. Левинтон, Г. А. Фольклоризм и "мифологизм" в литературе / Г. А. Левинтон Электрон. данн. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/folkloristlibrary.htm

153. Лейдерман, Н. Л. "Пространство вечности" в динамике хронотопа русской литературы XX века / Н. Л. Лейдерман // Русская литература XX века: направления и течения. Екатеринбург, 1995. - Вып. 2. - С. 3 — 19.

154. Лихачев, Д. С. Внутренний мир художественного произведения / Д. С. Лихачев // Вопросы литературы. 1968. — № 8. - С. 74 - 87.

155. Лосев, А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А. Ф. Лосев. М.: Политиздат, 1991. — 525 с.

156. Лосев, А. Ф. Философия имени / А. Ф. Лосев. М., 1927. - 254 с.

157. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек-текст-семиосфера-история / Ю. М. Лотман. М.: Яз. рус. культуры, 1996. — 447 с.

158. Лотман, Ю. М. Проблемы художественного пространства в прозе Гоголя / Ю. М. Лотман // Труды по русской и славянской филологии, XI. Литературоведение. Ученые записки Тартусского гос. ун-та. Тарту, 1968. -Вып. 209. - С. 5 - 50.

159. Лотман, Ю.М. Миф-имя-культура / Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2004. - С. 525 - 543.

160. Любомудров, А. М. Православное монашество в творчестве и судьбе И. С. Шмелева / А. М. Любомудров // Христианская литература. Сб ст. СПб., 1994. -С. 361 -365.

161. Манин, Ю. И. Архетип пустого города / Ю. И. Манин // Arbor Mundi. Мировое древо. The World Tree. Международный журнал по теории и истории мировой культуры. 1992. - № 1. — С. 28 — 34.

162. Медведева, Н. Г. Миф как форма художественной условности: автореф. .канд. филол. наук. 10.01.08 /Н. Г. Медведева. М., 1984. - 23 с.

163. Мелетинский Е. М. Миф и двадцатый век / Е. М. Мелетинский Электронный ресурс. Электрон. данн. - Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/folkloristlibrary.htm

164. Мелетинский, Е, М. О литературных архетипах / Е. М. Мелетинский. М.: РГГУ, 1994. - 136 с.

165. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. М.: Восточная литература, 2000. - 407 с.

166. Миф-литература-мифореставрация: Сб. ст. / Под общ. ред. С. М. Телегина Рязань: "Узоречье", 2000. - 157 с.

167. Миф. Пастораль. Утопия: (Литература в системе культуры: материалы научн. межрегиональн. семинара) / Под ред. Ю. Г. Круглова. — М., 1998. 139 с.

168. Михайлин, В. Ю. Миф архаический и миф гуманитарный / В. Ю. Михайлин // Поэтика мифа: Современные аспекты / Отв. ред. С. Н. Зенкин. -М.: Российский гуманитарный университет, 2008. С. 43 - 55.

169. Михайлин, В. Ю. О необходимости пирата: краткое введение в пиратологию / В. Ю. Михайлин // Новое литературное обозрение. 2008. - № 94 Электронный ресурс. - Электрон, дан. - Режим доступа: http://magaziness.rn/nlo/2008/94/mih8.html

170. Михайлин, В. Ю. Тропа звериных слов: Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции / В. Ю. Михайлин. М.: Новое литературное обозрение, 2005. - 540 с.

171. Михайлова, Е. В. Символика и семантика компонентов модели мира в русской традиционной культуре: автореф. дис. . канд. культурологии. 24.00.01 /Е. В. Михайлова. Кемерово, 2009. - 18 с.

172. Назаренко, М. Мифопоэтика М. Е. Салтыкова-Щедрина / М. Назаренко. -Киев, 2002 Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: // http://az.lib.ru/s/saltykowme/text0278.shtml

173. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра. К генеалогии морали. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм: Сборник. — Минск: ООО "Попурри", 1997. 624 с.

174. Неклюдов, С. Ю. Структура и функции мифа / С. Ю. Неклюдов Электронный ресурс. Электрон. дан. - Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/folkloristlibrary.htm

175. Пашинина, Д. П. Мифопоэтика как необходимый и специфический феномен культуры / Д. П. Пашинина // Культура в эпоху цивилизационного слома. М., 2001. - С. 553 - 557.

176. Пашинина, Д. П. Неопределенность мифа и особенности организации мифопоэтической картины мира / Д. П. Пашинина // Вестник московского университета. Серия 7. Философия. 2001. - № 2. - С. 88 - 108.

177. Петровская, Н. И. "Степь" А. П. Чехова и "Старик и море" Э. Хемингуэя: тема человека и природы / Н. И. Петровская Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.library.taganrog.rU/conference/documents/4/petr ov.htlm

178. Петрухин, В. Я. Погребальная ладья викингов и "корабль мертвых" у народов Океании и Индонезии (опыт сравнительного анализа) / В. Я. Петрухин Электронный ресурс. Электрон. дан. - Режим доступа: http://norse.ulver.com/articles/petruhin/deadship.html

179. Потебня, А. А. Символ и миф в народной культуре / А. А. Потебня. М.: Лабиринт, 2007.-480 с.

180. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера / Под ред. И. С. Вдовина. Л.: Наука, 1976. - 333 с.

181. Прокофьева, А. Г. Анализ художественного произведения в аспекте его пространственных характеристик / А. Г. Прокофьева, В. Ю. Прокофьева. -Оренбург: ОГПУ, 2000. -160 с.

182. Пропп, В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. М.: Лабиринт, 2005. - 332 с.

183. Проскуряков, Ю. Г. Мифопоэтический уровень одного стихотворения / Ю. Г. Проскуряков // Структура текста 81: Тезисы симпозиума. - М.: Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР, 1981. - С. 160 - 162.

184. Разумова, H. Е. Творчество А. П. Чехова в аспекте пространства / H. Е. Разумова. Томск: ТГУ, 2001. - 522 с.

185. Раевский, Д. С. Модель мира скифской культуры / Д. С. Раевский. М., 1985.-С. 42.

186. Ревуненкова, Е. В. Корабль мертвых у батаков Суматры / Е. В. Ревуненкова // Сборник музея антропологии и этнографии. Вып. XXX. Культура народов Австралии и Океании. — Л., 1974. С. 173 - 177.

187. Романова, О. Н. Лирика Арсения Несмелова: Проблематика, мифопоэтика, поэтический язык: дисс. . канд. филол. наук. 10.01.01 / О. Н. Романова. -Комсомольск-на-Амуре, 2002. 200 с.

188. Силантьев, И. В. Теория мотива в. отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии / И. В. Силантьев. Новосибирск, 1999. - 103 с.

189. Смирнов, И. П. Место "мифопоэтического" подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского "Вот так я сделался собакой") / И. П. Смирнов // Миф-фольклор-литература. -Л.: Наука, 1978. С. 186 - 203.

190. Телегин, С. М. Философия мифа / С. М. Телегин. М.: Община, 1994. -141 с.

191. Ткачева, Р. А. Художественное пространство как основа интерпретации художественного мира: автореф. дис. . канд. филол. наук. 10.01.08 / Р. А. Ткачева. Тверь: ТГУ, 2002 - 18 с.

192. Токарева, Г. А. Мифопоэтический аспект художественного произведения: проблемы интерпретации Электроный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.kamgu.rll/pubs/40/Mифoпoэтикa.doc

193. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исслед. в обл. мифопоэтики: Избранное / В. Н. Топоров. М.: Прогресс - Культура, 1995. - 623 с.

194. Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М., 1983. - С. 227 - 284.

195. Тюпа, В. И. Эстетическая функция художественного пространства / В. И. Тюпа // Пространство и время в литературе и искусстве: Методические материалы по теории литературы. Даугавпилс, 1990. — С. 9 - 10.

196. Федоров, Ф. П. Романтический художественный мир: пространство и время / Ф. П. Федоров. Рига: Зинатне, 1988. - 456 с.

197. Флоренский, П. Имена / П. Флоренский Электрон, данн. Режим доступа: http.7/www.magister.msk.ru/library/philos/florensk/floren03.htm

198. Фрейд, 3. Из истории одного детского невроза / 3. Фрейд // Фрейд 3. Психоаналитические этюды. М.: Беларусь, 1991. — С. 179 - 269.

199. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности / О. М. Фрейденберг. -М.: Восточная литература, 1998. — 800 с.

200. Хлевов, А. А. Предвестники викингов: Северная Европа в I VIII вв. / А. А. Хлевов. — СПб: Евразия, 2002. - 335 с.

201. Цивьян, Т. В. Модель мира и ее роль в создании (аван)текста / Т. В. Цивьян Электронный ресурс. — Электрон. дан. Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore/folkloristilibrary.htm

202. Цилевич, Л. М. Пространственно-временные свойства художественного мира / Л. М. Цилевич // Пространство и время в литературе и искусстве. -Даугавпилс, 1990. С. 7 - 9.

203. Шакиров, С. М. Мотив дороги как парадигма русской лирики / С. М. Шакиров // Пространство и время в художественном произведении: Сб. науч. ст. Оренбург: ОГПУ, 2002. - С. 98 - 104.

204. Шатин, Ю. В. Миф и символ как семиотические категории / Ю. В. Шатин // Язык и культура. Новосибирск, 2003. - С. 5 -16.

205. Шехтер, Т. Е. Маргинальный статус художественной культуры / Т. Е. Шехтер И Метафизические исследования. Альманах Лаборатории Метафизических Исследований при Философском факультете СпбГУ. СПб, 1997. - Вып. 4. Культура. - С. 57 - 81.

206. Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. М.: Академический Проект; Парадигма, 2005. - 224 с.

207. Элиаде, М. Космос и история: Избранные работы / М. Элиаде. М.: Прогресс, 1987.-311 с.

208. Элиаде, М. Священное и мирское / М. Элиаде. М.: МГУ, 1994. - 144 с.

209. Юнг, К.-Г. Архетип и символ / К.-Г. Юнг. М.: Ренессанс, 1991. - 304 с.

210. Яковлева, Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) / Е. С. Яковлева. — М., 1994. 344 с.

211. Яницкий, Л. С. Архаические структуры в лирической поэзии XX века / Л. С. Яницкий. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003. - 136 с.

212. Bloomfield, Morton. Allegory, Myth and Symbol / Bloomfield, Morton. -Harvard: Harvard University Press, 1982. 390 p.

213. Bodkin, M. Archetypal Patterns in Poetry: Psychological Studies of Imagination / M. Bodkin. London: Oxford U Press, 1951. - 340 p.

214. Kirk, G. Myth Its Meaning and Functions in Ancient and Other Cultures / G. Kirk. UC, Berkeley, 1970. - 299 p.

215. Righter, W. Myth and Literature (Concepts of Literature) / W. Righter. L.: William Routledge & Kegan Paul, 1975.

216. Slockhower, H. Mythopoesis: Mythic Patterns in the Literary Classics / H. Slockhower. Wayne State University Press, 1970. - 363 p.

217. Всемирная энциклопедия: Философия. М.: ACT; Мн.: Харвест, Современный литератор, 2001. - 1312 с.

218. Елистратов, В. С. Словарь русского арго. Электронная версия / В. С. Елистратов. ГРАМОТА.РУ, 2002 Электронный ресурс. - Электрон, дан. -Режим доступа: http://www.gramota.ru/slovari/argo/5311955.

219. Краткий литературный энциклопедический словарь / Гл. ред. А. А. Сурков. Т.4. — М.: Советская энциклопедия, 1967. 1023 с.

220. Ламбдин Томас, О. Учебник древнееврейского языка / О. Томас Ламбдин. -М., 1998.-432 с.

221. Летягова, Т. В. Понятия духовной сферы: Краткий словарь / Т. В. Летягова, Н. Н. Романова, А. В. Филипов. М.: Флинта, Наука, 2006. - 160 с.

222. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В. М. Кожевникова и П. А.Тураева. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

223. Мифологический словарь / Сост. M. Н. Ботвинник и др. М.: Просвещение, 1993. - 192 с.

224. Мифологический словарь / Под ред. Е. М. Мелетинского. М.: Советская энциклопедия, 1990. - 672 с.

225. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. / Под ред. С. А. Токарева. М.: Большая Российская энциклопедия. - 2003.

226. Полная энциклопедия быта русского народа в 2 т. / Сост. И. Панкеев. М., 1998.

227. Руднев, В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В. П. Руднев. -М.: Аграф, 1997. 381 с.

228. Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост. JI. И. Тимофеев и С. В. Тураев. -М.: "Просвещение", 1974. 509 с.

229. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык, Полиграфресурсы, 1999.

230. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН, 1996. - 320 с.

231. Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. М.: Русский язык, 2001.

232. Шапарова, Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. М.: ACT, Астрель, Русские словари, 2003. - 624 с.

233. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Авт.-сост. В. Андреева и др. -М.: Астрель, ACT, 2002. 556 с.

234. Fuerst, J. A Hebrew and Chaldee lexicon to the Old Testament with an introduction giving a short history of Hebrew lexicography / J. Fuerst. Leipzig: Tauchitz; London: Williams & Norgate, 1867. - 1511 p.1. Аудио- и видеоматериалы

235. Владимир Высоцкий (синий диск). Compact digital audio disc. Студия "Ретро". Р&С, 2001. - Сер. "Песни любимые народом".

236. Владимир Высоцкий (красный диск). Compact digital audio disc. Студия "Ретро". Р&С, 2001. - Сер. "Песни любимые народом".

237. Высоцкий, В. С. 1978 1980. 2. Райские яблоки // Высоцкий, B.C. 1970 -1980. тр 3. - Новосибирск: Парад, С&Р. DREAM SOUND STUDIO, 2004.

238. Высоцкий, В. "В день, когда мы поддержкой." // CD: Владимир Высоцкий. Свой остров. Том 9. MOROZ RECORDS, 2000.

239. Высоцкий, В. "Ну вот, исчезла дрожь в руках." // Аудиокассета: Высоцкий, В. Свой остров. Aprelevka Sound Production; design MOROZ Records, 1996.

240. Высоцкий, В. Последняя съемка. Ленинград, малая сцена БДТ. 16 апреля 1980 года // Владимир Высоцкий: не изданное. .Прерванный полет. DVDvideo. Dolby digital. Без выходных данных.

241. Интервью Электронный ресурс. Электрон, дан. - Режим доступа: http://www.youtube.com/watch?v=e5EhnWAbXlU.