автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Мифопоэтический аспект пространственно-временной системы русской свадебной лирики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифопоэтический аспект пространственно-временной системы русской свадебной лирики"

На правах рукописи

КУРГУЗОВА Наталия Владимировна

МИФОПОЭТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ СИСТЕМЫ РУССКОЙ СВАДЕБНОЙ ЛИРИКИ (ПЕСНИ И ПРИЧИТАНИЯ)

Специальность 10.01.09. - фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

003 173Э49

Петрозаводск 2007

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы Х1-Х1Х веков Орловского государственного университета

Научный руководитель -доктор филологических наук,

профессор Антонова М.В.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

доцент Лойтер София Михелевна кандидат филологических наук Марковская Елена Владимировна

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Брянский государственный

Университет им. И.Г. Петровского»

Зашита состоится «13» ноября 2007 г. в 13.30 (ауд.317) на заседании диссертационного совета ДМ 212.190.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Петрозаводском государственном университете по адресу 185910 г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Петрозаводского государственного университета.

Автореферат разослан 2007 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

Нилова А.Ю.

Изучение русской свадьбы в истории фольклористики всегда имело несколько односторонний характер Так, еще с 19 века, когда начали публиковаться первые научные сборники фольклорной поэзии, исследователи если и обращались к обрядовому фольклору, то делали это для того, чтобы привлечь дополнительные доводы в пользу своих идей в рамках мифологической или исторической школы В науке приоритетными считались историко-этнографические проблемы, которые решались, прежде всего, на материале обрядовой составляющей русской свадьбы, в то время как вопросы специфики обрядовой поэзии вообще, вопросы поэтики и эволюции оставались фактически неизученными

Подобная тенденция существовала вплоть до середины 20 века, когда в качестве первоочередного был поставлен вопрос о жанровой классификации обрядовой песни и свадебной в том числе В первую очередь это направление связано с исследованиями Ю Г Круглова в области обрядовой поэзии Исследования свадебной поэзии продолжались в направлении изучения региональных традиций, символики свадебных песен и причитаний

В настоящее время интерес к изучению такого «классического» явления фольклора, как свадебная поэзия постепенно угасает, что, видимо, связано с кризисом больших теорий в современной фольклористике Несмотря на большое количество статей и заметок об образности, мотивах, персонажной системе и т д, монографических исследований по свадьбе фактически не выходило, лакуна заполняется сборниками свадебной поэзии и описаниями региональных традиций Единственной работой, посвященной мифологической семантике образной системы и сюжетах свадебных песен стала монография В П Кузнецовой «Причитания в северно-русском свадебном тексте» Основное внимение уделяется мифологическим мотивам (культ умерших, переселению души человека после смерти в растения и птиц и т д) в комплексе причитаний, посвященных уничтожению, утрате «воли» невесты Категория пространства в свадебных причитаниях специальным образом не рассматривается, но выделяется как еще один аспект семантики «воли» невесты [Кузнецова 1993]

С середины XX века начинают появляться серьезные исследования в области генезиса и структурных особенностей свадебного и похоронного обрядов Идея Ван Геннепа о свадебном обряде как «обряде перехода» в советской этнографии была поддержана и развита А К Байбуриным в его монографии «Ритуал в традиционной культуре» (1993) Это «этнографическое» направление, зародившееся еще в 19 веке, продолжает свое развитие и до сих пор в работах исследователей, посвященных отдельным этапам традиционного и современного свадебного обрядов

Однако до монографически научного описания обряда и поэтики свадебной лирики еще далеко

Популярность «этнографического» направления в изучении русской свадьбы была поддержана и появившимися в конце XX века возникшими на основе школы Н И Толстого работами в области этнолингвистики, в которых рассматривались народные обыденные представления в комплексе обрядов, фольклорных текстов, языка и ментальное™ Идея изучения ментальной картины мира так или иначе имеет выход на вопросы о структуре и функционировании категорий пространства и времени в тексте (вербальном или акциональном)

Категории пространства и времени, всегда занимавшие свое место в структуре литературного произведения и фольклорного текста, лишь в XX веке вошли в предметное поле научных исследований Существенную роль в этом сыграли труды М М Бахтина, выдвинувшего теорию хронотопа («время-пространство») для обозначения «формально-содержательной категории литературы» Если в художественном тексте категории пространства и времени выстраиваются произвольно в соответствии с замыслом, творческим методом автора, то в фольклорном тексте функционирование этих категорий подчинено традиции и жанровой природе В книге В П Аникина «Теория фольклора» отдельная глава посвящена функционированию художественных категорий пространства и времени в фольклорном тексте Исследователь рассматривает четыре возможных подхода к проблеме пространственной и временной организации текста - философско-эстетический, психологический, общеискуствоведческий и филологический (фольклористический как частный случай филологического), приоритет среди которых отдается филологическому По мнению В П Аникина вопрос о пространственно-временной организации фольклорного текста обширный и пока мало разработанный Исследователь указывает, что особенность пространственно-временной изобразительности в фольклоре неразрывно связана с категорией традиционности

Категории пространства и времени в фольклорном тексте апеллируют к архетипам, изучение этих категорий невозможно без обращения к мифопоэтике Блестящей работой на эту тему стала статья В Н Топорова «Пространство и текст», в которой обосновывается идея взаимосвязанности актуальной и космологической модели мира В статье «О ритуале Введение в проблематику» проводится мысль о том, что актуальная картина мира неминуемо и неразрывно связывается с космологическими схемами посредством этиологических мифов Для архаического мифопоэтического сознания проблема тождества актуальной картины мира с сакральным пространством аллособытия, лежащего в основе любого обряда, решается посредством уподобления макрокосма и микрокосма, мира и человека

С нашей точки зрения, пространственная и временная картина мира свадебных обрядовых песен и причитаний также может отражать актуальную обрядовую практику, но посредством традиционных поэтических формул, традиционной символики, в основе которой лежит тот же архаический механизм тождества, она неизбежно приобретает черты универсальной мифопоэтической, космологической картины мира Вопрос о соотношении репертуара свадебных песен и причитаний с определенными моментами реального обрядового времени (один из аспектов актуальной пространственно-временной картины мира) является уже достаточно разработанным в науке Однако как функционируют категории пространства и времени сами по себе в рамках обрядового поэтического текста, по каким принципам происходит отбор отдельных локативов и хрононимов, как они взаимодействуют друг с другом, какова специфика этих системных отношений и структура пространственно-временной картины мира в целом9 Эти вопросы до нынешнего момента оставались вне сферы предметного поля науки

В настоящее время вновь появляется исследовательский интерес к проблемам функционирования художественных категорий пространства и времени в рамках отдельных фольклорных жанров

Однако пока при совмещении данных в исследовании мифопоэтической картины мира на материалах обрядов и обыденных представлений и непосредственно фольклорных текстов порой наблюдаются противоречия Л Н Виноградова в одной из своих работ отметила, что коллектив авторов этнолингвистического словаря «Славянские древности» столкнулся с тем, что фольклорные данные представляют собой весьма специфический - по сравнению с мифологическими поверьями - источник для изучения системы архаических народных верований Подобные издательские проекты действительно привлекают слишком мало результатов исследований фольклорных текстов по вопросам архаического мировосприятия, что вполне объяснимо малым количеством таких исследований

В настоящее время в фольклористической науке актуальным остается вопрос реконструирования целостной многоплановой картины мира Для этого необходимо исследование в области функционирования художественных категорий (в том числе пространства и времени) в различных фольклорных обрядовых комплексах и жанрах Актуальность настоящей работы определяется ее соответствием этим потребностям научного исследования

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые рассматривается специфика функционирования художественных категорий пространства и времени в свадебной обрядовой лирике (песнях и причитаниях)

Цель диссертации - восстановить мифопоэтическую пространственно-временную картину мира свадебной поэзии, выяснить ее структуру и характер системных отношений

В соответствии с целью диссертации определены основные задачи исследования

Сопоставление данных отдельных исследований по проблемам организации и функционирования пространства и времени в свадебном обряде с материалом русских свадебных песен и причитаний

Выяснение основы для конструирования мифопоэтической пространственно-временной системы свадебных песен и причитаний

Рассмотрение особенностей структуры мифопоэтической пространственно-временной картины мира в свадебных песнях и причитаниях

Выявление специфики функционирования пространственно-временной системы русских свадебных песен и причитаний

Материалом для нашего исследования послужили свадебные песни и причитания, опубликованные как в общерусских фольклорных сборниках ХТХ века («Великорусе в своих песнях, обрядах Материалы, собранные и приведенные в порядок ПВ Шейном» 1900 г, «Народные песни, собранные в Псковской губернии И К Копаневичем» 1907г, «Мезерницкий П Народный театр и песни в г Стародубе» 1910г, «Песни русского народа, собранные в губерниях Вологодской, Вятской и Костромской в 1893г. Записал слова ФМ Истомин» 1899г», «Едемский М Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда» 191 Ог «Собрание народных песен П В Киреевского Записи П И Якушкина» 1983г), так и в современных сборниках свадебной поэзии («Лирика русской свадьбы» 1973г, «Мудрость народная Жизнь человека в фольклоре» 2001г, «Русская свадьба в 2 т » 2000г) Нами были привлечены фольклорные тексты севернорусской («Русская свадьба Карельского Поморья» 1980г, «Песенный фольклор Мезени» 1967г, Балашов ДМ и др «Русская свадьба» 1985г, «Фольклор Новгородской области» 2002г, «Русская свадьба Заонежья» 2001 г, «Семейные обряды Вятского края» 2003г), среднерусской («Народные песни Воронежского края» 1993г, «Народные песни Брянска» 1973г, «Народные песни Белгородской области» 1970г, «Свадебные песни Тульской области» 1981г, «Нижегородская свадьба» 1998г), южнорусской («Листопадов АМ Старинная казачья свадьба» 1947г), сибирской («Русская свадебная поэзия Сибири» 1984г, «Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока»2002г) свадебных традиций Не остались без внимания и региональные записи свадебных песен, сделанные в ходе выездных экспедиций по Орловской области и хранящиеся в фольклорном фонде кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х веков Орловского государственного университета, а также опубликованные в региональных сборниках «Народные песни Орловского края» 1987г и «Отлетала лебедушка» 1992г

Методологическую основу работы составляют труды русских и зарубежных ученых по проблемам функционирования категорий пространства и времени в фольклорном тексте и обряде - В Н Топорова, Е М Мелетинского, В П Аникина, А К Байбурина, А Ф Некрыловой, НИ и СМ Толстых, М Элиаде, ТБ Цивьян, ТА Агапкиной, Т Щепанской, а также монографии, научные сборники, словари, статьи, в которых введены в научный оборот основные используемые нами философские, культурологические, эстетические понятия В диссертации использованы результаты исследований других фольклорных жанров и обрядов по проблемам, смежным с изучаемыми в настоящей работе, а именно, труды Д Фрезера, В Я Проппа, Г Мальцева, Т А Бернштам и др

В работе применяются различные методы исследования, выбор которых обусловлен характером материала и конкретными задачами анализа Нами использовались главным образом структурно-типологический и сравнительно-типологический методы Структурно-типологический метод, рассматривая фольклорный художественный текст как структуру, состоящую из более простых элементов и составляющую в свою очередь сложное единство, позволяет перейти от описания отдельных элементов к анализу системы

Научное и практическое значение диссертации состоит в том, что ее материалы и результаты могут послужить основанием для дальнейших научных исследованиий в области специфики функционирования категорий пространства и времени в различных фольклорных жанрах Основные положения проведенной исследовательской работы могут быть использованы при разработке лекционных курсов, учебных пособий, спецкурсов и семинарских занятий по курсу устного народного творчества Апробация работы. Основные положения исследования, главы диссертация обсуждались на аспирантских семинарах и на заседаниях кафедры истории русской литературы XI - XIX веков Орловского государственного университета, были представлены в докладах на пяти научных и научно-практических конференциях «Славянские чтения -2004» (Орел, 2004), «Диалектика рационального и эмоционального в фольклоре и литературе» (Волгоград, 2005), Первый всероссийский конгрессе фольклористов (Москва, 2006), «Лингвистическое и литературоведческое краеведение» (Орел, 2006), «Третьи Лазаревские чтения» (Челябинск, 2006), изложены в семи публикациях

Структура диссертации подчинена системному принципу в рассмотрении проблемы Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и перечня использованных в исследовании свадебных песен и причитаний фольклорного фонда кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х веков ОГУ Объем работы - 226 страницы, список литературы включает в себя 216 наименований

Основные положения, выносимые на защиту:

1 В качестве общей сюжетно-мифологической основы календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, который многократно проявляется в свадебных песнях и причитаниях на уровне сюжета, структуры и поэтики В ряде случаев можно говорить о восстановлении в поэтических текстах мифа о плодотворящем союзе матери-земли и отца-неба

2 Использование в свадебных песнях и причитаниях какого-либо хрононима и локатива определяется зачастую не обрядовой прагматикой, а прежде всего обрядовым сюжетом Свадебный обряд и обрядовый текст не имеют прямой связи, их связь опосредована благодаря тому, что каждый из них по-своему, своими специфическими средствами отражает содержание основного мифа

3 Обыденное пространство и эмпирическое время в свадебных песнях и причитаниях могут быть преобразованы в сакральные при помощи определенных вербальных формул и изображения ритуальных действий

4 В пространственно-временной организации свадебной поэзии присутствуют элементы, обладающие как языческой, так и христианской символикой Однако привлечение последних скорее обусловлено не христианским мировоззрением, а солярной символикой и народной этимологией

5 Система мифопоэтический пространственно-временной организации свадебной лирики (песен и причитаний) сложна и многомерна Пространственная система включает в себя параллельное функционирование горизонтальной и вертикальной оппозиций Временная система — функционирование нескольких независимых по отношению друг к другу, но изоморфных по семантике и функциям временных моделей - «свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и светового дня

6 Основная оппозиция свадебного обряда живой / мертвый находит свое отражение в оппозиционной структуре каждой из пространственных и временных моделей Эти оппозиции функционируют не изолировано друг от друга, но взаимодействуют и создают единый мифопоэтический план пространственно-временной системы свадебных песен и причитаний

Содержание работы Во Введении кратко освещаются основные аспекты в изучении русской свадебной поэзии на предшествующих этапах развития фольклористики, основные положения по проблеме функционирования категорий

пространства и времени в фольклорном тексте, обосновываются выбор темы, актуальность, научная новизна исследования и его основные задачи

Первая глава диссертации - «Семантико-функциональная специфика художественного пространства в русских свадебных песнях и причитаниях» - состоит из восьми параграфов В первом параграфе «Система сакральных и коммуникативных центров в пространстве дома» рассматривается вопрос об отражении языческого мировосприятия в поэтическом обрядовом тексте и определяется, насколько наблюдения и выводы, основанные на этнографических данных, поддерживаются / не поддерживаются обрядовыми поэтическими текстами

В процессе анализа свадебного устно-поэтического материала, а также привлечения результатов исследований этнографов и фольклористов, мы приходим к выводу, что в свадебных песнях и причитаниях символическое пространство дома дискретно и обусловлено наполняющими его сакральными центрами В качестве таких сакральных центров могут быть названы противопоставленные как верх / низ друг другу печной и красный углы, обладающие общей коммуникативной функцией с «другим» миром Коммуникация с членами социума осуществляется применительно к столу, который становится центром механизмов установления новых систем родства и брачных отношений через совместную трапезу и таинство евхаристии Со столом связана идея свидетельства, которая обуславливает присутствие не только ныне живущих, но и умерших предков и членов социума Топографическим центром дома становится середина избы -позиция макимальной изоляции участника обряда, занятие которой свидетельствует о следовании ритуальному этикету и совершении обрядовых действий Таким образом, символическое пространство дома, как оно отражается в свадебных песнях и причитаниях, - это система его сакральных и ритуальных центров, передвижение по которым и становится основной составляющей свадебного обряда

Параграф второй «Сакральное пространство бани» рассматривает проблему символического наполнения пространства бани, которая в современной фольклористике остается практически неизученной (хотя существуют исследования, касающиеся обрядового этикетного поведения в бане и некоторых ритуальных действий, связанных с обрядами перехода)

В свадебных песнях фиксируются архаические представления о бане как пространстве с максимально медиативными свойствами, обусловленными семантикой дерева как варианта Мирового Древа и воды Баня располагается на границе миров и соотносима с концептом пути Поэтому пространство бани, с одной стороны, ограничено забором и охраняемо душами умерших С другой стороны, не ограничено, так как в текстах отсутствует вербальное осмысление четвертой стены Подобная амбивалентность присутствует во всей символике пространства бани Оно наполнено сакральными предметами невесты, свидетельствующими об

изменении статуса После изменения статуса невеста пытается перекрыть пространство для чужих, сделать свое пространство непроницаемым, для чего прибегает к традиционным сказочным формулам Однако пространство дома отца также становится непроницаемым для нее Баня предстает универсальным сакральным локусом, воплощающим идею перехода и присутствия человека на границе между мирами живых и мертвых, что и находит свое отражение в свадебной лирике

Если в первом параграфе исследовано отражение в свадебной песне символических свойств и функций реальных, обыденных локусов, которые существовали в реальном пространстве независимо от времени исполнения обряда и получали символическое осмысление при определенных условиях, то в параграфе третьем «Идеальное и реальное географическое пространства совершаемого брака» рассматривается изображение в свадебных песнях и причитаниях идеального пространства, то есть того пространства, которое реально, в том виде, как оно представлено в тексте, не существовало Кроме того, обращается внимание на ритуальное осмысление окружающего географического пространства в контексте свадебной поэзии

Анализ текстов свадебных песен показывает, что знание сакральных центров пространства «своего» мира становится магическим качеством невесты, приобретаемым в результате приобщения к миру предков и сверхъестественных сил Центром этого «необыкновенного» пространства является брачная пара, которая присутствует в тексте в образах водоплавающих птиц - древнейшем солярном символе Ритуальное пространство отделяется от обыденного посредством эмоционального переживания особо значимых или удаленных реальных локусов и использования архаических символики и сюжета, становится центром восстановления основного календарного мифа об умирающем и возрождающемся солнечном божестве

В параграфе четвертом предпринимается рассмотрение «Пространства вещего сна» как оно представлено в свадебной лирике

Мотив вещего сна бытует в лирической системе русской свадьбы только в строго определенном месте утром свадебного дня (после девичника) невеста рассказывает о приснившемся ей вещем сне, что позволяет говорить о четком соотнесении мотива сна с определенной временной характеристикой Вещий сон обязательно должен присниться в последнюю ночь невесты в своем доме после прощания с красотой, когда старый статус девичества утерян, а новый еще не обретен Основой этого явления, вероятно, послужили представление об общей природе сна и смерти Рассказ о сне в причитании или в лирической песне не имеет ничего общего с реальным сновидением невесты Иными словами, текст о вещем сне воспроизводится в строго определенное время в соответствии с бытующими в данной местности сюжетами и вне соотнесенности с реальными сновидениями конкретного человека

Сюжетные мотивы сна, традиционные для всей свадебной лирики предсвадебного периода, получают дополнительное символическое осмысление и воспринимаются уже не как метафорическое отражение обрядовой ситуации, но как пророческое знание о будущем, то есть осмысление переносится из плана настоящего в план будущего В контексте мотива вещего сна в свадебной поэзии сближение сна и смерти проявляется в описании «необыкновенного» сна невесты, в условиях пробуждения невесты, в символике могилы и могильного камня и тд Через ритуальную или фактическую смерть человек получает возможность увидеть свое будущее, приобщиться к знанию мира мертвых, существующему вне временных границ Таким образом, сон становится каналом получения информации, нуждающейся в соответствующей интерпретации Символические сюжеты свадебной поэзии, оказываясь заключенными в рамки сновидения, получают совсем не мифологическое толкование, а воспринимаются в «сниженном» плане как реальные предзнаменования недалекого будущего

Исполнение обряда связано не только с необходимостью реального изменения местожительства невесты, но и социального статуса жениха и невесты, что находит отражение в отголосках обрядов инициации В рамках свадебного обряда они выражаются в символическом пересечении невестой и женихом границы между миром людей и миром сверхъестественных сил В связи с этим особенно значимым в контексте свадебного обряда становится концепт пути. Рассмотрению этого вопроса посвящен пятый параграф - «Концепт пути как преодоление пространства в свадебной поэзии».

При исследовании концепта пути в свадебной поэзии мы пришли к выводу, что путь жениха позволяет восстановить сюжет древнейшего мифа о союзе солнца и земли, восстановление основного мифа и есть суть ритуального действа В тексте пространство жениха динамично, невесты -статично Жениху в достижении пространства невесты помогают волшебные помощники, имеющие солярную природу, невеста достигает пространства жениха через парадигму предметов, близких по своим свойствам и функциям в ритуалах и народных представлениях к домовине Путь жениха лежит по страшной периферии к сакральному центру - дому невесты, расположенному на горе Путь невесты лежит к периферии - к реке По мере приближения к цели пути пространство сужается, в случае невесты - до пределов тела Если путь жениха может быть открыт в обоих направлениях, то путь невесты характеризуется необратимостью и однонаправленностью Совместным этапом пути жениха и невесты является переправа через реку как символ перехода в другой мир и совершения брака, которое возможно только при определенных условиях Переход невесты в новое для нее пространство и приобретение нового статуса заканчиваются запретом покидать дом жениха на длительный срок

Шестой параграф «Символические образы деревьев и птиц -медиаторы живой природы» посвящен рассмотрению образов символических двойников невесты и жениха в свадебных песнях и причитаниях, что также помогает составить представление о специфике пространственной системы

Одними из важных для нас символических двойников невесты являются яблоня и сосна, которые в рамках обряда имеют две функции Во-первых, становятся символическими двойниками невесты в свадебной лирике, во-вторых, в рамках самого обряда являются обрядовыми деревцами, одним из вариантов «красоты», которую покупает жених на девичнике Эта последняя функция не отражается в свадебной лирике Кроме того, следует обратить внимание на специфическую семантику и противопоставление плодового - неплодового деревьев

Сосна и ель в народных представлениях могут выступать как ипостаси Мирового Древа Их жизнеспособность во время «умирания» других деревьев могла восприниматься как отступление от законов природы Семантика «вечно живого» дерева со временем, вероятно, изменялась в семантику «вечно мертвого» дерева, то есть в свою противоположность Неизменность внешнего вида и бесплодность способствовали установлению четкой ассоциации сосны и ели с миром предков, мертвых и нечистой силы В свадебных песнях образ сосны и ели сопровождается мотивами расставания, смерти, сиротства

И жених, и невеста имеют сходство в семантике своих символических двойников в рамках психологического параллелизма - сему «чужести», которая реализуется в общих для жениха и невесты символических двойниках — образах водоплавающих птиц (лебедей, уток, селезня, гогола и гоголки и др )

Устойчивым в свадебной лирике является психологический параллелизм лебедь / невеста, который сразу же рождает ассоциацию с чудесными лебедиными девами, образы которых широко распространены в мифологических системах всего мира Так, перемещение белой лебеди в стаю серых гусей в знаменитой песне «Отлетала лебедушка», означает совершение брака и утрату невинности Если лебедь находится над лесом и одновременно на реке, то это соответствует статусу невесты, которая занимает промежуточное положение между девушками и женщинами, еще шире - между живыми и мертвыми Аналогичная пространственная характеристика и семантика цвета серый позволяют сделать вывод, что женщина вообще находится на границе мира живых и мира предков Если гуси являются посредниками при умирании и возрождении солнечного божества, то женщина является посредником при рождении нового человека

Самый популярный образ-символ жениха - сокол - связан со сферой сакрального через своего небесного покровителя - Перуна - бога-громовника Сокол всегда прилетает издалека, вторгается в пространство

дома невесты или, наоборот, улетает на чужую сторону Возможно, такая пространственная характеристика связана с обрядом инициации, который традиционно включал в себя добывание невесты и совершение брака Образ сокола находится в пространстве, связанном с богоприсутствием, часто встречается в воинской символике, что подчеркивает близость статусов жениха и воина, объединенных семантикой чужести и покровительством Перуна, мотив добывания невесты связан с обрядами инициации, а значит, образ сокола принадлежит прежде всего предсвадебной символике

Пересечению границы, то есть символическому умиранию, предшествует получение невестой известия от сверхъестественных сил через анонимных посланников (голубей, галки, пчел и др ) Можно сделать вывод о том, что брак совершается по инициативе этих сверхъестественных сил или по воле Божьей Жених и невеста выступают как пассивные участники обряда и объекты воздействия потусторонних сил

В параграфе седьмом рассматриваются «Основные пространственные медиаторы». В связи с противопоставлением «своего» - «чужого» пространства особую значимость начинают приобретать такие локусы, символика которых может быть охарактеризована как медиативная

Граница может быть как горизонтальной (река, море), так и вертикальной Именно благодаря медиаторам - особо значимым локусам или объектам, которые, по сути, и организуют всю пространственную систему, - можно отметить наличие четкого противопоставления Для горизонтальной пространственной системы - это река, для вертикальной -Мировое Древо, дым Кроме того, существуют и универсальные для вертикальной и горизонтальной систем медиаторы - птицы, в частности водоплавающие, а также такой значимый образ, как гора, до которой можно добраться в горизонтальной оси координат и подняться по вертикали

Символика воды представлена в свадебной лирике в многообразном виде - это не только река, но и ручьи, море и даже облака Река соединяет в себе одновременно и семантику границы и семантику дороги в потусторонний мир За рекой находится населенный необыкновенными существами мир мертвых, для изображения которого используется традиционная поэтика подблюдных песен Семантикой границы наделяются также и берега реки Берега всегда существуют в паре, поэтому отсутствие одного из берегов в песне может быть символом холостого человека

Гора в качестве сакрального центра присутствует и в текстах невесты, и в текстах жениха, в которых гора маркирует пространство, принадлежащее противной стороне Именно с комплексом «гора» ассоциируется такой традиционный локус, как «тестев двор» Осмысление географического

пространства как ритуального тоже подчиняется определенному механизму подбираются топонимы, хранящие архаические представления о мире и соотносящиеся с идеей центра мира, в качестве которого чаще всего и выступает гора Семантика горы как сакрального центра, имеющего медиативные свойства, передается и символическому образу камня, который чаще всего в текстах призван подчеркнуть изолированность персонажа от своего привычного пространства и членов своего рода

Пространство леса не получает подробного освещения в свадебной поэзии, а только упоминается как место обитания противной стороны в предбрачный период

Все названные локусы соединяют в себе семантику «чужого» опасного пространства и границы с этим пространством Пересечение этого локуса или приближение к нему означает контакт с представителями мира мертвых, которыми могут быть противная сторона в предбрачный период и объективно умершие родители невесты Эти локусы не противопоставлены друг другу, а часто представляют собой одно целое, так как в текстах происходит нанизывание пространственных характеристик, имеющих схожую семантику

При рассмотрении пространственной системы русской свадьбы обращает на себя внимание частое упоминание, присутствие ветра в символическом пейзаже, именно этой проблеме посвящен параграф восьмой «Семантика образа ветра в мифопоэтическом пространстве свадебных песен и причитаний». Вопрос о символике образа ветра в фольклорных текстах фактически остался не изученным Признаки и свойства ветра по народным демонологическим представлениям, обрядам и ритуалам рассматриваются в словарной статье «Славянских древностей» и некоторых статьях

С нашей точки зрения, основная функция образа ветра - перемещение, которое становится возможным благодаря качествам имматериальное™, фантомности Выполнение функции перемещения приводит к образованию медиативных свойств, посредством которых образ ветра входит в общую систему оппозиций пространства и прямо противопоставляется дыму как универсальному медиатору жилого пространства, а ветер приобретает свои медиативные качества в пространстве с общей семантикой пустоты Причины появления образа ветра в мифопоэтической картине русской свадьбы следует искать, прежде всего, в возмущении пространства вследствие пересечения границ представителями «чужого» мира, таким образом реализуется функция сопровождения Ветер в свадебной песне может провоцировать начало свадебного обряда и осознается как непосредственный участник совершающегося ритуального действия (функция порождения) Присутствие ветра в обрядовой картине мира необходимо при совершении брака, как пересечения пространственных границ и перехода в чужое пространство Ветер, как и другие стихийные

силы природы, не подвластны какому-либо одному мифологическому существу или персонажу свадьбы, но человек может стремиться к овладению силами стихии с помощью традиционных вербальных формул призыва, сохранившимися и в свадебной лирике Все отмеченные нами черты образа ветра не являются специфическими для свадебной поэзии, но могут быть отмечены и в других фольклорных жанрах

Вторая глава диссертации - «Структура художественного времени в русских свадебных песнях и причитаниях» - состоит из четырех параграфов в соответствии с выделяемыми в системе временной организации свадебной лирики временными моделями - «свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и светового дня, -изоморфных, но независимых по отношению друг к другу

Первый параграф «Семантика и функционирование временной модели "свадебного года"» посвящен исследованию системы существующих упоминаний времен года в текстах свадебной поэзии

В ходе исследования свадебных песен и причитаний, в которых функционирует эта временная модель, мы пришли к выводу, что оппозиционность временной структуры календаря отражается и в системе свадебного времени Противопоставленные друг другу лето — зима, весна -осень оказываются задействованными в свадебные оппозиции свой / чужой, дом / антидом, плодородная / неплодородная земля, девичество / замужество, живой / мертвый В текстах партии жениха и партии невесты представлены зеркальные временные структуры В своем пространстве всегда лето, в чужом пространстве всегда зима, но при пересечении пространственных барьеров неизменно возникают пространственно-временные барьеры, объединенные свойствами фантомности и имматериальное™ В приуроченности свадьбы к весне в обрядовой лирике может иметь место магия первого дня, семантика начала годового цикла соответствует и тем редким случаям, когда названы месяцы года — январь и март Это явление не характерно для обрядовой поэзии, проникнутой скорее календарным сознанием

Второй параграф «Семантика и функции "свадебного календаря"» посвящен исследованию совокупности упоминающихся в свадебной поэзии календарных праздников

В результате исследования свадебных песен и причитаний, в которых функционирует модель «свадебного календаря», мы пришли к выводу, что календарный праздник может быть упомянут в свадебной поэзии сам по себе в качестве временной характеристики ритуальных действий, может быть выделен из всего календаря в качестве главного праздника, может входить в оппозицию, формируя тем самым дуальный характер свадебного календаря, или включается в троичную систему календаря В качестве третьего члена парадигмы может выступать последняя ночь ритуально умершей невесты перед свадьбой В «свадебном календаре» представлены как архаичные солярные праздники, так и христианские праздники и

система постов Однако анализ текстов показывает, что выбор этих дат обусловлен не христианским мировоззрением, а солярной символикой и народной этимологией В качестве общей сюжетно-мифологической основы календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, который многократно и на разных уровнях проявляется в свадебном обряде на уровне сюжета, структуры и поэтики

В третьем параграфе «Семантика и функции "семиденной неделюшки"» мы остановились на исследовании системы упоминающихся в свадебных песнях и причитаниях дней недели Обилие текстов с упоминаниями дней недели позволяет выяснить механизмы дифференциации и функционирования особого свадебного времени

В результате анализа свадебных песен и причитаний с упоминающимися в них днями недели мы пришли к выводу, что при назывании дней недели в свадебной поэзии определяющим является не соответствие реальному обрядовому времени, но глубинные мифологические представления Популярность среды, пятницы, воскресенья в свадебной поэзии объясняется принадлежностью к «женским» дням недели, в то время как все благоприятные «мужские» дни оказываются вне сферы внимания свадебной обрядовой лирики В семантике «женских» дней недели в контексте свадебных песен и причитаний соединились как языческие, так и христианские представления об опасном и неблагоприятном времени, предшествующем основному событию обряда перехода «умиранию - воскресению» Воскресение становится центральным днем свадебной недели, что соответствует реальному обрядовому времени и может быть противопоставлено всем остальным дням недели как главный, значимый день Песенные мотивы о рождении жениха или невесты в воскресенье реальному обрядовому времени не соответствуют и имеют общую мифологическую основу с аналогичными сказочными сюжетами

В четвертом параграфе «Семантика и функции светового дня» мы обратились к самой многочисленной и востребованной временной модели - приурочиванию в текстах этапов свадебного обряда к определенному времени суток В результате анализа свадебных песен и причитаний, в которых в качестве хрононима упоминается время суток, мы пришли к выводу, что утро, вечер и ночь в качестве хрононимов ряде вариантов песен могут дублировать друг друга и функционируют в одних и тех же обрядовых ситуациях, что, вероятно, обусловлено общностью семантики Одной из причин для устойчивой ассоциации сватовства и утренней зари могла быть «магия первого дня» - продуцирующее влияние начала временного цикла, в нашем случае - светового дня, маркированного восходом солнца Упоминание зари в качестве времени восстановления обрядовой ситуации сватовства и заключения брака становится возможным в контексте символических образов водоплавающих, певчих

птиц и коней, благодаря медиативной семантике Восприятие зари как времени «активного» солнца позволяет соотнести текст с основным сюжетом свадебного обряда - основного календарного мифа и становится одним из способов реактуализации сакрального обрядового времени В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования Результаты нашего исследования показывают, что именно обрядовый сюжет, а не обрядовая прагматика определяют использование в свадебных песнях и причитаниях любого хрононима или локатива

Система мифопоэтической пространственно-временной организации свадебной лирики (песен и причитаний) оперирует набором моделей, сходных по функции, но имеющих свои особенности семантики Временные и пространственные модели свадебной лирики обладают свойствами целостности, конечности, наличием внутренней структуры и выполняют функцию восстановления сакрального времени и пространства Пространственные (горизонтальная и вертикальная) и временные («свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и суток) модели функционируют независимо по отношению друг к другу, но изоморфны по своим семантике и функциям Все временные или пространственные модели обладают семантикой «плохого», «опасного» времени и пространства

«Плохое» время и «чужое» пространство предсвадебного периода требуют адекватных мифопоэтических образов для выражения всей полноты значений Поэтому фактически все упоминаемые в песнях и причитаниях хрононимы и локативы связаны с идеей перехода и, функционируя в тексте, требуют построения сакрального пространства на основе медиативных свойств

Оппозиционность временной структуры календаря, суток отражается и в системе мифопоэтического свадебного времени, взаимодействуя с многочисленными оппозициями в контексте самого обряда Противопоставленные друг другу лето - зима, весна - осень оказываются задействованными в свадебных оппозициях свой - чужой, дом — антидом, девичество - замужество, живой - мертвый Оппозиция дом невесты / антидом жениха как продородная / непродородная земля находит продолжение в оппозиции зима / лето или осень / весна

Основой оппозиционной структуры каждой из пространственных и временных моделей является характерное для свадебного обряда как обряда перехода противопоставление живой / мертвый Следует говорить о едином пространственно-временном плане корпуса свадебных песен и причитаний, в рамках которого функционируют, взаимодействуя друг с другом, и все частные оппозиционные модели

Сюжетно-мифологическая основа календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов находит свое отражение на уровне сюжета, структуры и поэтики Результаты нашего исследования свидетельствуют, что в качестве такой основы мифопоэтической

пространственно-временной картины мира следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, а в ряде случаев о животворящем союзе отца-неба и матери-земли

Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях:

1 Кургузова H В Вечерняя заря в свадебных песнях и причитаниях //Известия РГПУ им А И Герцена Аспирантские тетради -2007 -№10 - С 82-85

2 Кургузова H В Архаические оппозиции ритуального пространства русской свадьбы (на материале свадебной лирики) // Славянский сборник Материалы Славянских Чтений «Отечественное духовно-эстетическое наследие и современность» (22-23 апреля 2004 г, ОГИИК) Вып 3 - Орел,

2004 С 232-245

3 Кургузова H В Семантика образа ветра в мифопоэтическом пространстве русской свадьбы // Ученые записки Орловского государственного университета Т VII Литературоведение Фольклористика Вып 1 -Орел, 2005 С 97-109

4 Кургузова H В Сакрализация и эмоциональное восприятие географических центров в свадебной поэзии // Диалектика рационального и эмоционального в исскустве слова Сб науч ст к 60-летию A M Буланова / Ред А H Долгенко и др - Волгоград,

2005 С 65-71

5 Кургузова H В Символическое пространство бани в контексте мифопоэтической картины мира в русской свадебной поэзии // Фольклор традиции и современность сборник материалов III Международной научной конференции (заочной) - Таганрог, 2005 - С 48-56

6 Кургузова H В Пространство вещего сна в рамках традиционной символики свадебной поэзии // Третьи Лазаревские чтения Традиционная культура сегодня теория и практика материалы Всерос Науч конф с международным участием Челябинск, 2123 февраля 2006г в 3 ч / гл ред проф В А Михнюкевич, Челяб гос акад культуры и искусств - Челябинск, 2006 - 41 - С 6570

7 Кургузова H В «Семиденная неделюшка» // Проблемы литературного и лингвистического краеведения Сборник материалов научной конференции молодых исследователей 3-4 март 2206 года Орел / Науч ред M В Антонова - Орел 2007 с 5-11

Подписано в печать 03.10.2007 г. Формат 60x80 1/16 Печать ризография. Бумага офсетная. Гарнитура Times Обьем 1,25 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № 639

Лицензия ПД № 8-0023 от 25.09.2000 г. Отпечатано с готового оригинал-макета в ООО Полиграфическая фирма «Картуш» г. Орел, ул. Васильевская, 138. Тел./факс (4862) 74-11-52.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кургузова, Наталия Владимировна

Содержание.

Введение.

Глава 1. Семантико-функциональная специфика художественного пространства в русских свадебных песнях и причитаниях.

§ 1. Система сакральных и коммуникативных центров в пространстве дома.

§ 2. Сакральное пространство бани.

§ 3. Идеальное и реальное географическое пространства совершаемого брака.

§ 4. Пространство вещего сна.

§ 5. Концепт пути как преодоление пространства в свадебной поэзии

§ 6. Символические образы деревьев и птиц - медиаторы живой природы.

§ 7. Основные пространственные медиаторы.

§ 8. Семантика образа ветра в мифопоэтическом пространстве свадебных песен и причитаний.

Глава 2. Структура художественного времени в русских свадебных песнях и причитаниях.

§ 1. Семантика и функционирование временной модели «свадебного года».

§ 2. Семантика и функции «свадебного календаря».

§ 3. Свадебная неделя.

§ 4. Семантика времени суток.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Кургузова, Наталия Владимировна

Изучение русской свадьбы в истории фольклористики всегда имело несколько односторонний характер. Так, еще с XIX века, когда начали публиковаться первые научные сборники фольклорной поэзии, исследователи если и обращались к обрядовому фольклору, то делали это для того, чтобы привлечь дополнительные доводы в пользу своих идей в рамках мифологической или исторической школы. В науке приоритетными считались историко-этнографические проблемы, которые решались, прежде всего, на материале обрядовой составляющей русской свадьбы, в то время как ее поэтическая составляющая оставалась фактически неизученой. Вне сферы научного изучения оставались вопросы специфики обрядовой поэзии вообще, вопросы поэтики и эволюции жанра.

Подобная тенденция существовала вплоть до середины XX века, когда в качестве первоочередной задачи был поставлен вопрос о жанровой классификации обрядовой песни, и свадебной в том числе. В первую очередь это направление связано с исследованиями Ю. Г. Круглова в области обрядовой поэзии. Им была предложена первая, в некоторых аспектах спорная, но занявшая свое место в истории изучения свадебной поэзии, жанровая классификация обрядовой поэзии. Исследования свадебной поэзии продолжались в направлении изучения региональных традиций, символики свадебных песен и причитаний.

В 80-х годах в очередной раз вспыхнула дискуссия о том, что следует признать основой для формирования фольклорных идей и образов. Еще в 1984 году Б.Н. Путилов в предисловии к сборнику «Фольклор и этнография» отметил, что недопустимо сводить содержание обрядовой поэзии к комментированию обряда, «фольклор не просто воспроизводит явления действительности, не повторяет этнографическую сюжетику, не иллюстрирует ее, но воссоздает на основе ее художественной переработки собственный мир» [Путилов 1984: 4]. Г.И. Мальцев отметил, что обрядовая песня свободна от прямого подражания обряду, но не свободна от обрядового значения [Мальцев 1899: 94]. Но несмотря на устоявшееся уже в науке положение об обусловленности сюжетики и поэтики обрядовой песни обрядовой реальностью, в «обыденном сознании» фольклористов утвердилось стремление искать ключ к интерпретации обрядового текста непосредственно в обряде, что было не раз отмечено в дискуссиях на Первом всероссийском конгрессе фольклористов (Москва, 2006). Эта научная дискуссия еще не закрыта, и вряд ли в этом вопросе возможно найти однозначный ответ, но она приводит нас к мысли о необходимости при исследовании поэтики фольклорного текста соотносить результаты работ по структуре и семантике свадебного обряда с материалом самих обрядовых текстов.

В настоящее время интерес к изучению такого явления «классического» фольклора, как свадебная поэзия постепенно угасает, что, видимо, связано с кризисом больших теорий в «классической» фольклористике. Как отметил А. К. Байбурин в своем выступлении на Первом всероссийском конгрессе фольклористов, наука движется по пути расширения своего предметного поля, интерпретация уступила место описаниям [Байбурин 2006]. Несмотря на большое количество статей и заметок об образности, мотивах, персонажной системе и т.д., больших исследований по свадьбе не выходило, лакуна заполняется выходом в свет непосредственно сборников свадебной поэзии и описаниями региональных традиций (см., например, диссертационные исследования Л. И. Лариной [Ларина 1990], Л. Ю. Евтихиевой [Саратов 1991], М. В. Костромичевой [Костромичева

1997], Е. А. Самоделовой [Самоделова 1992], Е. И. Алиференко [Алифе-ренко 1996], О.И. Чариной [Чарина 1996], Е.И.Карпухина [Карпухин

1998], Е.Б.Островского [Островский 1999]). К общетеоретическим работам можно отнести диссертации Т. Т. Гуржия «Традиции волшебных сказок и свадебный обряд» [Гуржий 1997], а также Т. Ю. Федоровой [Федорова 1994] и Ю. А. Крашенинниковой [Крашенинникова 2003], посвященные семантическим и функциональным аспектам жанра свадебных приговоров.

С середины XX века начинают появляться серьезные исследования в области генезиса и структурных особенностей свадебного и похоронного обрядов. Идея ван Геннепа о свадебном обряде как «обряде перехода» в советской этнографии была поддержана и развита А. К. Байбуриным в его монографии «Ритуал в традиционной культуре» [Байбурин 1993]. Это «этнографическое» направление, зародившееся еще в XIX веке, продолжает свое развитие и до сих пор в работах исследователей, посвященных отдельным этапам «классического» и современного свадебного обрядов. Однако, по замечанию В. Варгановой, хотя реконструкции семантики и структуры посвящены работы многих исследователей, до монографически научного описания обряда еще далеко [Варганова 1995: 150]. То же можно сказать и о вопросах поэтики свадебной поэзии.

Единственной работой, посвященной мифологической семантике образной системы и сюжетах свадебных песен стала монография В.П. Кузнецовой «Причитания в северно-русском свадебном тексте». Основное внимение уделяется мифологическим мотивам (культ умерших, переселению души человека после смерти в растения и птиц и т.д.) в комплексе причитаний, посвященных уничтожению, утрате «воли» невесты. Категория пространства в свадебных причитаниях специальным образом не рассматривается, но выделяется как еще один аспект семантики «воли» невесты [Кузнецова 1993].

Популярность этнографического направления в изучении русской свадьбы была поддержана и появившимися в конце XX века возникшими на основе школы Н. И. Толстого работами в области этнолингвистики, в которых рассматривались народные обыденные представления в комплексе обрядов, фольклорных текстов, языка и ментальности. Вопросы мен-тальности и мировоззрения стали занимать как фольклористов, так и лингвистов и литературоведов. Но школа Н. И. Толстого решает поставленные задачи преимущественно на основе анализа народных представлений, сохранившихся в демонологических рассказах, обрядах, и - очень редко -обрядовых текстах.

Н. И. Толстой выдвинул предположение о существовании парадигматических и синтагматических связей в обряде как совокупности акцио-нального, вербального и реального текстов, а также о существовании синонимических и антонимических отношений между этими относительно автономными текстами и символами вообще [Толстой 1990: 51]. Этот подход дает большие возможности в области систематического описания и структурирования не только обрядового текста, но и текста поэтического как единого жанрового корпуса фольклорных произведений (в случае свадебной обрядовой лирики - песен и причитаний).

Идея конструирования ментальной картины мира разрабатывалась многими исследователями, в том числе и Т. В. Цивьян, предложившей пространственную модель мира в балканской народной традиции в рамках культурно-антропологического аспекта этнографии. Исследователь подчеркивает в своей работе, что принцип структуры балканской модели мира не может быть описан и понят без обращения к архетипу [Цивьян 1999: 9].

В рамках такого же культурно-антропологического аспекта было проведено и исследование Т. Б. Щепанской «Культура дороги в русской мифоритуальной традиции Х1Х-ХХ веков», материалом для которого стали художественные тексты русской литературы XIX века, мемуарная литература, дорожные рассказы, анекдоты и другие прецедентные тексты субкультур [Щепанская 2003].

Идея изучения ментальной картины мира так или иначе имеет выход на вопросы о структуре и функционировании категорий пространства и времени в тексте (вербальном или акциональном).

Категории пространства и времени, всегда присутствовавшие в структуре литературного произведения и фольклорного текста, лишь в XX веке вошли в предметное поле научных исследований. Существенную роль в этом сыграли труды М. М. Бахтина, выдвинувшего теорию хронотопа («время-пространство») для обозначения «формально-содержательной категории литературы». С конца 70-х годов этот термин стал основополагающим для анализа специфики отражения пространства и времени в искусстве. М. М. Бахтин выдвинул положение о том, что «.всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов» [Бахтин 1975: 406]. Развивая эту мысль в последующих своих работах, М. М. Бахтин утверждал, что каждая «точка зрения хронотопична» [Бахтин 1986: 338]. Осознание человеком своего места в пространстве и времени влечет за собой ценностное осмысление мира. «Через ворота хронотопов» пытаются постичь сегодня особенности художественного воплощения мира и мир как единое культурно-истороческое время-пространство.

Б.Н. Путилов в работе «Экскурсы в историю и теорию славянского эпоса» оперирует понятием «эпический мир», понимая под этим термином сложную художественную конструкцию, возникающую, подобно другим явлениям фольклора, на почве исторической действительности, но никак не сводимую к эмпирической реальности, к социальной, бытовой, событийной конкретике. Обращаясь к категориям пространства и времени в рамках «эпического мира», Б.Н. Путилов делает предметом своего исследования эпическую географию и сюжетное время [Путилов 1999].

Однако анализ хронотопа - не единственный путь исследования пространства и времени художественного и фольклорного текста. Функционированием категории времени в эпическом тексте занимались Д.С. Лихачев [Лихачев 1952; Лихачев 1962], Ф.М. Селиванов [Селиванов 1976] и др. Раздельное самостоятельное рассмотрение категорий художественного пространства и времени по-прежнему актуально. Например, Ю. Г. Круглов в статье «О времени и пространстве свадебных причитаний» ограничивает свое исследование наблюдением над соотношением времени исполнителя и слушателя и спецификой видо-временных глагольных форм причитаний [Круглов 1971]. Такой подход к исследованию не позволяет приступить к реконструкции мифопоэтической картины мира русской свадьбы в связи с игнорированием традиционной символики используемых в фольклорном тексте хрононимов и локативов, но продолжает мысль о структурной целостности жанра.

Ю.Г. Круглов отметил и то, что недопустимо прямо переносить категории художественного авторского текста на фольклорный материал [Круглов 1989: 9]. Действительно, если в художественном тексте категории пространства и времени выстраиваются в соответствии с замыслом, творческим методом автора, то в фольклорном тексте функционирование этих категорий подчинено традиции и жанровой природе.

В книге В. П. Аникина «Теория фольклора» отдельная глава посвящена вопросу функционирования художественных категорий пространства и времени в фольклоре [Аникин 2004]. Исследователь рассматривает четыре возможных подхода к проблеме пространственной и временной организации текста - философско-эстетический, психологический, общеиску-ствоведческий и филологический (фольклористический как частный случай филологического), приоритет среди которых отдается филологическому. Анализ пространственно-временной организации фольклорного произведения невозможен без учета его специфики, главной чертой которой является жанровая природа: «Пространственно-временные принципы изобразительности в фольклоре надо изучать предметно и в пределах отдельных жанров» [Аникин 2004: 242]. По мнению В. П. Аникина вопрос о пространственно-временной организации фольклорного текста обширный и пока мало разработанный. Исследователь указывает, что особенность пространственно-временной изобразительности в фольклоре неразрывно связана с категорией традиционности [Аникин 2004: 247].

Г. И. Мальцев в своей работе «Традиционные формулы русской народной необрядовой лирики» отмечал, что спецификой лирического универсума является не просто системность и целостность, но своего рода синкретизм, обусловленный глубинными связями лирики с субстрациями других жанров и, в целом, с этнической традицией [Мальцев 1989: 69]. Любой фольклорный текст посредством формулы (в том числе и хроното-пической) соотнесен с традицией, которая при помощи этого средства потенциально присутствует в данном тексте и в эстетическом сознании исполнителя [Мальцев 1989: 72].

Категории пространства и времени в фольклорном тексте апеллируют к архетипам, изучение этих категорий невозможно без обращения к мифопоэтике. Блестящей работой на эту тему стала статья В. Н. Топорова «Пространство и текст» [Топоров 1983]. Исследователь говорит о взаимосвязанности актуальной и космологической модели мира. В статье «О ритуале. Введение в проблематику» проводится мысль о том, что актуальная картина мира неминуемо и неразрывно связывается с космологическими схемами посредством этиологических мифов. Для архаического мифопо-этического сознания проблема тождества актуальной картины мира с сакральным пространством аллособытия, лежащего в основе любого обряда, решается посредством уподобления макрокосма и микрокосма, мира и человека [Топоров 1988: 11]. Пространственная и временная картина мира свадебной обрядовой песни также может отражать актуальную обрядовую практику, но посредством традиционных поэтических формул, традиционной символики, в основе которой лежит все тот же архаический механизм тождества, она неизбежно приобретает черты универсальной мифопоэти-ческой, космологической картины мира.

Вопросами хронотопа в фольклорном тексте занимались Е.М. Мелетинский в монографии «Поэтика мифа» [Мелетинский 2000], С. Ю. Неклюдов в работе «К вопросу о связи пространственно-временных отношений с сюжетной структурой в русской былине» [Неклюдов 1966]. Следует отметить, что в настоящее время вновь появляется исследовательский интерес к проблемам функционирования художественных категорий пространства и времени в рамках отдельных фольклорных жанров, например лингвофольклористические исследования Е. А. Колесовой [Колесова 2002], Г. А. Комлевой [Комлева 1997], статья О.Д.Грибановой «Время в структурной организации преданий» [Грибанова 2006] в последнем сборнике «Лазаревских чтений-2006», доклад А. С. Джанумова «Специфика хронотопа в народной легенде» на Первом всероссийском конгрессе фольклористов (2006).

Однако пока при совмещении данных в исследовании мифопоэтиче-ской картины мира на материалах обрядов и обыденных представлений и непосредственно фольклорных текстов порой наблюдаются противоречия. Л. Н. Виноградова в одной из своих работ отметила, что коллектив авторов этнолингвистического словаря «Славянские древности» столкнулся с тем, что фольклорные данные представляют собой весьма специфический - по сравнению с мифологическими поверьями - источник для изучения системы архаических народных верований [Виноградова 1997: 143]. Подобные издательские проекты действительно привлекают слишком мало результатов исследований фольклорных текстов по вопросам архаического мировосприятия, что вполне объяснимо малым количеством таких исследований.

В настоящее время в фольклористической науке актуальным остается вопрос реконструирования целостной многоплановой картины мира. Для этого необходимо исследование в области функционирования художественных категорий (в том числе пространства и времени) в фольклорных текстах разных жанров. Актуальность настоящей работы определяется ее соответствием этим потребностям научного исследования.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые рассматривается специфика функционирования художественных категорий пространства и времени в свадебной обрядовой лирике (песнях и причитаниях).

Материалом для нашего исследования послужили свадебные песни и причитания, опубликованные как в общерусских фольклорных сборниках XIX века («Великорусе в своих песнях, обрядах. Материалы, собранные и приведенные в порядок П. В. Шейном» 1900 г., «Народные песни, собранные в Псковской губернии И. К. Копаневичем» 1907г., «Мезерниц-кий П. Народный театр и песни в г. Стародубе» 1910г., «Песни русского народа, собранные в губерниях Вологодской, Вятской и Костромской в 1893г. Записал слова Ф.М.Истомин» 1899г.», «Едемский М. Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда» 1910г. «Собрание народных песен П. В. Киреевского. Записи П. И. Якушкина» 1983г.), так и в современных сборниках свадебной поэзии («Лирика русской свадьбы» 1973г., «Мудрость народная. Жизнь человека в фольклоре» 2001г., «Русская свадьба: в 2 т.» 2000г.). Нами были привлечены фольклорные тексты севернорусской («Русская свадьба Карельского Поморья» 1980г., «Песенный фольклор Мезени» 1967г., Балашов Д. М. и др. «Русская свадьба» 1985г., «Фольклор Новгородской области» 2002г., «Русская свадьба Заонежья» 2001г., «Семейные обряды Вятского края» 2003г.), среднерусской («Народные песни Воронежского края» 1993г., «Народные песни Брянска» 1973г., «Народные песни Белгородской области» 1970г., «Свадебные песни Тульской области» 1981г., «Нижегородская свадьба» 1998г.), южнорусской («Листопадов A.M. Старинная казачья свадьба» 1947г.), сибирской («Русская свадебная поэзия Сибири» 1984г., «Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока» 2002г.) свадебных традиций. Не остались без внимания и региональные записи свадебных песен, сделанные в ходе выездных экспедиций по Орловской области и хранящиеся в фольклорном фонде кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х веков Орловского государственного университета, а также опубликованные в региональных сборниках «Народные песни Орловского края» (1987г.) и «Отлетала лебедушка» (1992г.)

Цель диссертации - восстановить пространственно-временную картину мира свадебной поэзии, выяснить ее структуру и характер системных отношений.

В соответствии с целью диссертации определены основные задачи исследования:

1. Сопоставление данных отдельных исследований по проблемам организации и функционирования пространства и времени в свадебном обряде с материалом русских свадебных песен и причитаний.

2. Выяснение основы для конструирования пространственно-временной картины мира корпуса свадебных песен и причитаний.

3. Рассмотрение особенностей структуры пространственно-временной картины мира в свадебных песнях и причитаниях.

4. Выявление специфики функционирования пространственно-временной картины мира в русских свадебных песнях и причитаниях.

Методология и конкретная методика определяются теоретическим аспектом и конкретными задачами исследования. Методологическую основу работы составляют труды русских и зарубежных ученых по проблемам функционирования категорий пространства и времени в фольклорном тексте и обряде - В. Н. Топорова, Е. М. Мелетинского, В. П. Аникина, А. К. Байбурина, Н. И. Толстого и С. М. Толстой, М. Элиаде, Т. Б. Цивьян, Т. А. Агапкиной, Т. Щепанской, а также монографии, научные сборники, словари, статьи, в которых введены в научный оборот основные используемые нами философские, культурологические, эстетические понятия. В диссертации использованы результаты исследований других фольклорных жанров и обрядов по проблемам, смежным с изучаемыми в настоящей работе, а именно, труды Д. Фрезера, В. Я. Проппа, Г. Мальцева, Т. А. Бернштам и др.

В работе применяются различные методы исследования, выбор которых обусловлен характером материала и конкретными задачами анализа. Нами использовались главным образом структурно-типологический и сравнительно-типологический методы. Структурно-типологический метод, рассматривая фольклорный художественный текст как структуру, состоящую из более простых элементов и составляющую в свою очередь сложное единство, позволяет перейти от описания отдельных элементов к анализу системы.

Научное и практическое значение диссертации состоит в том, что ее материалы и результаты могут послужить основанием для дальнейших научных исследованиий в области специфики функционирования категорий пространства и времени в различных фольклорных жанрах. Основные положения проведенной исследовательской работы могут быть использованы при разработке лекционных курсов, учебных пособий, спецкурсов и семинарских занятий по курсу устного народного творчества.

Апробация работы. Основные положения исследования, главы диссертация обсуждались на аспирантских семинарах и на заседаниях кафедры истории русской литературы XI - XIX веков Орловского государственного университета, были представлены в докладах на пяти научных и научно-практических конференциях: «Славянские чтения - 2004» (Орел, 2004), «Диалектика рационального и эмоционального в фольклоре и литературе» (Волгоград, 2005), Первый всероссийский конгрессе фольклористов (Москва, 2006), «Лингвистическое и литературоведческое краеведение» (Орел, 2006), «Третьи Лазаревские чтения» (Челябинск, 2006), изложены в семи публикациях.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Использование в свадебных песнях и причитаниях какого-либо хрононима и локатива определяется не обрядовой прагматикой, а прежде всего обрядовым сюжетом. Свадебный обряд и свадебный обрядовый текст не имеют прямой связи, их связь опосредована благодаря тому, что каждый из них по-своему, своими специфическими средствами отражает сюжет основного мифа.

2. Обыденное пространство и эмпирическое время в свадебной лирике могут быть преобразованы в сакральные при помощи определенных вербальных формул и ритуальных действий.

3. В качестве общей сюжетно-мифологической основы календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, который многократно проявляется в свадебной лирике на уровне сюжета, структуры и поэтики. В ряде случаев можно говорить о восстановлении в свадебных песнях и причитаниях мифа о плодотворящем союзе матери-земли и отца-неба.

4. В пространственно-временной организации свадебной поэзии присутствуют члены, обладающие как языческой, так и христианской символикой. Однако привлечение последних обусловлено не христианским мировоззрением, а солярной символикой и народной этимологией.

5. Система пространственно-временной организации свадебной лирики (песен и причитаний) сложна и многомерна. Пространственная система включает в себя параллельное функционирование горизонтальной и вертикальной оппозиций. Временная система свадебной лирики включает в себя функционирование нескольких независимых по отношению друг к другу, но изоморфных по семантике и функциям временных моделей -«свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и светового дня.

6. Основная оппозиция свадебного обряда живой / мертвый находит свое отражение в оппозиционной структуре каждой из пространственных и временных моделей. Эти оппозиции функционируют не изолированно друг от друга, но взаимодействуют и создают единый пространственно-временной план свадебных песен и причитаний.

Структура диссертации подчинена системному принципу в рассмотрении проблемы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и перечня использованных в исследовании свадебных песен и причитаний фольклорного фонда кафедры истории русской литературы Х1-Х1Х веков ОГУ. Объем работы - 226 страниц, список литературы включает в себя 216 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифопоэтический аспект пространственно-временной системы русской свадебной лирики"

Заключение

Итак, следует говорить о многомерной пространственной организации мифопоэтической картины русской свадебной поэзии, которая противопоставлена обыденному пространству. Основные значимые объекты в начинают осознаваться в символическом плане, переживаться в соответствии с целями обряда, и обыденное пространство может быть преобразовано в сакральное при помощи определенных вербальных формул и ритуальных действий. Кроме того, можно выделить пространственные модели, не имеющие никакого отношения к объективно существующему, это - идеальное пространство, создаваемое при помощи объектов с общей семантикой необыкновенности. Реальные географические названия городов и деревень также осмысляются в рамках ритуальной картины мира и включаются в модель идеального пространства.

В мифопоэтической пространственной системе выделяются горизонтально противопоставленные культурный мир дома и предков - покровителей и антимир, населенный сверхъестественными существами и духами, а также вертикально противопоставленные друг другу мир богов и предков, мир человека и нижний мир, населенный враждебными человеку силами. Пространство не однородно по своим свойствам, в нем выделяются локусы, отмеченные особым скоплением сверхъестественных сил - это своего рода медиаторы, организующие пространство вокруг себя. Среди них мы можем назвать реку и все, что так или иначе связано с водой (ручьи, облака, колодец и т.д), гору, лес и т. д. Особую значимость приобретает символика деревьев, которые в свадебной лирике предстают инвариантами Мирового Древа. Водоплавающие и другие птицы получают помимо всего прочего и медиативную символику, представляя сюжет об умирающем и возрождающемся солнечном божестве. Медиативные функции реализует и символический образ ветра, сигнализирующий о проницаемости границ между мирами.

В связи с исполнением обряда перехода значимой становится идея преодоления пространства, которая проявляется на различных уровнях ритуала и его вербальной составляющей. Путь жениха позволяет восстановить сюжет древнейшего мифа о союзе солнца и земли, чему способствует традиционная поэтика свадебных песен, а также реализуемая в них функция волшебного помощника, имеющего солярную природу. Пространство жениха динамично, невесты - статично. Путь жениха лежит по страшной периферии к сакральному центру - дому невесты, расположенному на горе. Путь невесты лежит к периферии - к реке. По мере приближения к цели пути пространство сужается, в случае невесты - до пределов тела. Если путь жениха может быть открыт в обоих направлениях, то путь невесты характеризуется необратимостью и однонаправленностью. Совместным этапом пути жениха и невесты является переправа через реку как символ перехода в другой мир и совершения брака, которое возможно только при определенных условиях. Переход невесты в новое для нее пространство и приобретение нового статуса заканчиваются запретом покидать дом жениха на длительный срок.

Система временной организации свадебной лирики включает в себя функционирование нескольких независимых по отношению друг к другу, но изоморфных, временных моделей - «свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и светового дня.

Использование какого-либо хрононима, как показывают наши исследования, определяется не обрядовой прагматикой, а прежде всего обрядовым сюжетом, то есть связь между обрядом и содержанием обрядовых песен и причитаний в большей степени опосредована. Так, при назывании времени года, календарных праздников, дней недели, времени суток в свадебной лирике определяющим становится не соответствие реальному обрядовому времени, но глубинные мифологические представления. Против положения о строгой обусловленности содержания обрядовых песен и причитаний обрядовой реальностью песен свидетельствует отсутствие некоторых, казалось бы, обязательных компонентов временных моделей: практически не упоминаются сюжетах Масленница, Троица, Покров, понедельник и вторник, день вообще.

Положение об изоморфизме календарной и суточной временных структур, выдвинутое Н. И. Толстым подтверждается материалом свадебной лирики. Следует отметить, что в эту дуальную оппозицию временных структур следует включить и модель «свадебной неделюшки». Все они обладают семантикой «плохого» времени, предшествующего пику временной активности, когда происходит обращение обыденного времени в сакральное. Временные модели обладают и одинаковыми свойствами (целостность, наличие внутренней структуры, конечность) и функциями (восстановление сакрального времени). Более того, члены одной временной структуры, например, заря, вечер и ночь, могут быть уравнены в правах такой временной единицы как год и неделя.

Кроме объективно существующих временных моделей, в свадебной поэзии присутствует и понятие о субъективно переживаемом человеческом «веке». Невеста приобретает статус ритуально умершей, и ее свадьба наступает раньше, чем исчерпывается девичий «век». Компрессия неизжитого времени и жизненных сил в кратком временном промежутке, имеющем символический характер -одна неделя, одна заря, один вечер, одна ночь как время от сватовства до замужества - и становится причиной обладания невестой властью над стихиями и природными явлениями, причиной появления специфических сюжетов и образов.

Понятие года сопряжено с фольклорной традицией троичного, семиричного или десятиричного счета, с помощью которых создается семантика завершенного временного цикла.

Оппозиционность временной структуры календаря, суток отражается и в системе свадебного времени, взаимодействуя с многочисленными оппозициями в контексте самого обряда. Противопоставленные друг другу лето - зима, весна - осень оказываются задействованными в свадебные оппозиции свой - чужой, дом - антидом, девичество - замужество, живой - мертвый. Оппозиция дом невесты / антидом жениха как продородная / непродородная земля находит продолжение в оппозиции зима / лето или осень / весна.

Временные формулы «от весны до осени», «от пятницы до воскресенья», «от зари до зари» также отражают оппозиционность структуры временных моделей и соответствуют временной парадигме свадьбы, в таком употреблении формулы активна семантика умирания - возрождения.

В песнях «партии жениха» и «партии невесты» представлены зеркальные временные структуры. В своем пространстве всегда лето, в чужом пространстве всегда зима, но при пересечении пространственных барьеров неизменно возникают пространственно-временные барьеры, объединенные свойствами фантом-ности и имматериальности.

Для календарного сознания и для свадебного обряда идея переходного «плохого» времени оказывается ключевой. Безусловно «плохим» временем в свадебной поэзии является зима, которая в песнях может непосредственно ассоциироваться со сватовством или предстоящим браком, или быть представленой через так называемых «агентов» - морозы, метели, снега и т.д. Все эти признаки перемены погоды возникают при приближении участников свадебного обряда к чужому пространству.

Популярность среды, пятницы, воскресенья в свадебной лирике объясняется принадлежностью к «женским» дням недели, в то время как все благоприятные «мужские» дни оказываются вне сферы внимания свадебного обряда. В семантике «женских» дней недели в контексте свадебного обряда соединились как языческие, так и христианские представления об опасном и неблагоприятном времени, предшествующем основному событию обряда перехода «умиранию -воскресению».

Упоминание ночи в качестве времени заключения брака соответствует восприятию сватовства участниками обряда как тайного дела и субъективному восприятию его невестой. Кроме того, семантика ночи обусловлена признаком темноты, благодаря которой дом невесты становится достижимым для иных сверхъестественных сил.

Плохое» время предсвадебного периода требует адекватных мифопоэти-ческих образов для выражения всей полноты значений. Поэтому фактически все упоминаемые в песнях и причитаниях времена года, кроме лета, однозначно связываемом только с девичьей жизнью невесты в родительском доме, обладают семантикой «плохого» времени, связаны с идеей перехода и требуют при себе построения сакрального пространства на основе медиативных свойств.

Помимо однозначно «хороших» или «плохих» хрононимов, существуют и такие, которые характеризуются амбивалентностью своей семантики. Весна - это не только время дома невесты и ее половозрасной группы, но и начало нового календарного года. В приуроченности свадьбы или сватовства к весне и утренней заре может иметь место магия первого дня - продуцирующее влияние начала временного цикла, светового дня, маркированного солнечной активностью.

Семантика начала годового цикла соответствует и тем редким случаям, когда названы месяцы года - январь и март. Однако свадебная лирика оперирует абстрактными хрононимами, дифференциация времени по часам и месяцам не характерна для обрядовых песен и причитаний, проникнутых скорее календарным сознанием.

Хрононим может быть использован в песнях и причитаниях сам по себе в качестве временной характеристики ритуальных действий; выделен из совокупности членов соответствующей временной модели в качестве ее центра; может входить в оппозицию с противопоставленными членами своей структуры, формируя тем самым дуальную или триадную систему свадебного времени. Может функционировать и парадигма свадебного времени из нескольких изоморфных членов других временных моделей (например, зима - Крещение - ночь), в качестве концевого члена парадигмы может выступать какой-либо ритуальный хрононим, например последняя ночь невесты перед свадьбой.

Изоморфизм структур ведет к дублированию функций и сходству семантики разных членов временных структур. Так, например, времена суток в ряде вариантов песен могут дублировать друг друга и функционировать в одних и тех же обрядовых ситуациях. Утренняя и вечерняя зори в качестве временного компонента могут дублировать друг друга, что, благодаря межтекстовым связям, сообщает медиативную семантику вечеру, который в большинстве случаев упоминается вследствие обрядовой реальности. Дублирование изоморфных членов временных структур ведет к контаминации мотивов и образов. Модель «заря» -«рано» может функционировать в сравнениях и параллелизме не только с невестой, но и с женихом, что вобщем-то нехарактерно для этого образа.

В «свадебной календаре» представлены как архаичные солярные праздники, так и христианские праздники и система постов. Однако анализ песен показывает, что выбор этих дат обусловлен не христианским мировоззрением, а солярной символикой и народной этимологией.

Наиболее популярные праздники «свадебного календаря» - Пасха и Петров день реализуют в своей семантике мотив временной границы или центра всего солярного календаря. Именно благодаря особой семантике праздничного времени пространственно-временные границы оказываются открытыми и преодолимыми, что представляет особую важность в контексте обряда перехода; исполнение песен о временном запрете на посещение родного дома невестой могло иметь апотропеические свойства, установить пространственные и временные барьеры и удержать молодую в семье жениха.

В качестве общей сюжетно-мифологической основы календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, который многократно и проявляется в свадебном обряде на уровне сюжета, структуры и поэтики.

Воскресение становится центральным днем свадебной недели, что соответствует реальному обрядовому времени, и может быть противопоставлено всем остальным дням недели как главный, значимый день.

Восприятие зари как времени «активного» солнца позволяет соотнести свадебные песни с основным сюжетом свадебного обряда - основного календарного мифа и становится одним из способов реактуализации сакрального обрядового времени; упоминание зари в качестве времени восстановления обрядовой ситуации сватовства и заключения брака становится возможным в контексте символических образов водоплавающих, певчих птиц и коней благодаря медиативной семантике.

Песням свадебного пира соответствует особого рода временная компрессия, связанная с использованием космогонических символов - месяца, солнца, зари и т.д. Присутствие солнечного божества, или его ночного аналога с мужской символикой - месяца - является непременным условием восстановления времени сакрального, которое существует параллельно времени обыденному и не зависит от течения обыденного времени.

Время циклично, то есть эмпирическое время может быть прервано возвращением к сакральному времени творения, что происходит неизбежно в периоды календарных пиков и при воспроизведении «действий-архетипов», к числу которых может быть отнесен и свадебный обряд. Упоминание в свадебной песне календарного праздничного времени, воскресенья или утренней зари в качестве хрононима влечет за собой соотнесение обрядового времени с временем мифическим.

В ходе работы мы пришли к выводам, что использование в свадебных песнях и причитаниях какого-либо хрононима и локатива определяется не обрядовой прагматикой, а прежде всего обрядовым сюжетом. Свадебный обряд и обрядовый текст не имеют прямой связи, их связь опосредована благодаря тому, что каждый из них по-своему, своими специфическими средствами отражают основной миф.

Обыденное пространство и эмпирическое время в свадебной лирике могут быть преобразованы в сакральные при помощи определенных вербальных формул и ритуальных «действий-архетипов», к числу которых может быть отнесен и свадебный обряд.

В качестве общей сюжетно-мифологической основы календарных (христианских и языческих) и свадебного обрядов следует признать миф об умирающем и возрождающемся солнечном божестве, который многократно и проявляется в свадебной лирике на уровне сюжета, структуры и поэтики. В ряде случаев можно говорить о восстановлении в тексте мифа о плодотворящем союзе матери-земли и отца-неба.

В пространственно-временной организации свадебной поэзии присутсвуют члены, обладающие как языческой, так и христианской символикой. Однако привлечение последних обусловлено не христианским мировоззрением, а солярной символикой и народной этимологией.

Пространственно-временная организация текстов корпуса свадебной поэзии преимущественно статична, а идея перехода реализуется благодаря тому, что она основывается прежде всего на тех членах, которые имеют в своей семантике идею медиации, для усиления которой привлекаются и тредиционные медиативные образы птиц, животных, деревьев и т.д.

Система пространственно-временной организации свадебной лирики сложна и многомерна. Пространственная система текста включает в себя параллельное функционирование горизонтальной и вертикальной оппозиций. Временная система свадебной лирики включает в себя функционирование нескольких независимых по отношению друг к другу, но изоморфных по семантике и функциям, временных моделей - «свадебного года», «свадебного календаря», «свадебной недели» и светового дня.

Основная оппозиция свадебного обряда живой \ мертвый находит свое отражение в оппозиционной структуре каждой из пространственных и временных моделей. Эти оппозиции функционируют не изолировано друг от друга, но взаимодействуют и создают единый пространственно-временной план корпуса свадебных песени и причитаний.

Список научной литературыКургузова, Наталия Владимировна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах. Материалы, собранные и приведенные в порядок П. В. Шейном. Т.1. Вып.2. -СПб, 1900.

2. Едемский М. Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда. // Живая старина. Год XIX. 1910. Вып. 1-4 (приложение).

3. Кузнецова В.П., Логинова К.К. Русская свадьба Заонежья: конец XIX- начало XX вв. Петрозаводск, 2001.

4. Лирика русской свадьбы / Под ред. Кол паковой Н.П. — Л., 1973.

5. Листопадов A.M. Старинная казачья свадьба на Дону (обряды и словесные тексты). Ростов-на-Дону, 1947.

6. Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре. Вып.4: Юность и любовь. Свадьба. / Сост., подгот. текстов, вступ. ст. и коммент. Ю. Г. Круглова. М., 2001.

7. Народные песни Белгородской области / Сост. Н. М. Элиаш Воронеж, 1970.

8. Народные песни Воронежского края. Антология. Воронеж, 1993.

9. Народные песни Орловского края / Под ред. Р. А. Масленниковой. — Орел, 1989.

10. Ю.Народные песни Орловской области /Зап. Л.С.Афанасьева. Вып.5. Орел, 1983.11 .Народные песни, собранные и записанные в Псковской губернии И. К. Ко-паневичем.-Псков, 1907.

11. Народные песни / Записаны О. А. Славяниной. Брянск., 1973.

12. Народный театр и песни в г. Стародубе Черниговской губернии / Зап. П. Мезерницким //Живая старина. 1910. Вып. 1-2.

13. Нижегородская свадьба / Подгот. М. А. Лобанов, К. Е. Корепова, А. Ф. Некрылова. СПб, 1998.

14. Новикова A.M., Пушкина С.И. Свадебные песни Тульской области. Тула, 1981.16.0тлетала лебедушка. (Русский свадебный обряд) / Автор и составитель Р. А. Масленникова. — Орел, 1992.

15. Песенный фольклор Мезени / Сост. Н. П. Колпакова, Б. М. Добровольский, В. В. Митрофанова, В. В. Коргузалов. Л., 1967.

16. Песни русского народа, собранные в губерниях Вологодской, Вятской и Костромской в 1893 году. Записали слова Ф. М. Истомин, напевы М. Ляпунов. -СПб, 1899.

17. По горенке павушка гуляла (народные песни Орловской области) /Сост. М. В. Костякова. Орел, 2004.

18. Русская свадебная поэзия Сибири /Сост. Р. П. Потанина. Новосибирск, 1984.

19. Русская свадьба Карельского Поморья (в селах Колежме и Нюхче) / Под общ. ред. Е. В. Гиппиуса. Петрозаводск, 1980.

20. Русская свадьба: В 2-х т. Т. 1. М., 2000.

21. Русские плачи (Причитания) / Ред. текстов и примеч. Г. С. Виноградова. М., 1937.

22. Русские свадебные песни Сибири / Сост. Р. П. Потанина. Новосибирск, 1979.

23. Русский семейно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока: Свадебная поэзия. Похоронная причеть / Сост. Р. П. Потаниной, Н. В. Леонова, Л. Е. Фетисова. Новосибирск, 2002.

24. Семейные обряды Вятского края / Под ред. А. А. Ивановой. М., 2003.

25. Собрание народных песен П. В. Киреевского. Записи П. И. Якушкина: В 2т. -Л., 1983.

26. Фольклор Новгородской области: история и современность / Сост. О. Бердяева. Великий Новгород, 2002.1. Словари и энциклопедии

27. Белова О.В. Славянский бестиарий: Словарь названий и символики. М., 2000.

28. Библейская энциклопедия. Репринтное издание 1891 года. -М., 1990.31 .Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. СПб, 1899. - Репринт 5-го изд. -М., 1991.

29. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. Т. 2. -М., 1998 г.

30. Костромичева М.В. Словарь свадебной лексики. Орел, 1998.

31. Круглый год: Русский земледельческий календарь / Сост. А. Ф. Некрылова. -М, 1989.

32. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996.

33. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. / Гл. ред. С. А. Токарев. Т. 2-М., 1982,

34. Русский ассоциативный словарь. В 2-х т. / Ю. Н. Караулов и др.- Т.2: От реакции к стимулу: Более 100000 реакций. М., 2002.

35. Славянская мифология. Этнолингвистический словарь. Изд.2-е. -М., 2002.

36. Славянские древности. Этнолингвистический словарь: В 3 т. / Под общей редакцией Н. И. Толстого. Т. 2 (Д-К). - М., 1999.

37. Славянские древности. Этнолингвистический словарь: В 3 т. / Под общей редакцией Н. И. Толстого Т. 3. (К-П). - М., 2004.

38. Славянские древности. Этнолингвистический словарь / Под ред. Н. И. Толстого.-Т. 1. (А-Г).-М., 1995.

39. Словарь Орловских говоров: Уч. пос. Орел, 1992.

40. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева / Под. редакцией и с предисловием Б. А. Ларина. — 2-е изд., стер. — Т1:А-Д. —М., 1986

41. Шанский М.Н. Краткий этимологический словарь русского языка. — М., 1961.

42. Шуклин В. В. Русский мифологический словарь. — Екатеринбург, 2001.1. Исследования

43. Агапкина Т.А. Вещь, образ, символ: колокола и колокольный звон в традиционной культуре славян // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С. М. Толстая. М., 1999. С. 210280.

44. Агапкина Т.А. Звуковой образ времени и ритуала (на материале весенней обрядности славян) // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С. М. Толстая. -М., 1999. С. 17-50.

45. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М., 2002.

46. Агапкина Т.А. Южнославянские поверья и обряды, связанные с плодовыми деревьями, в общеславянской перспективе // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. — М., 1994.

47. Агапкина Т.А., Топорков A.A. Ритуальное обнажение в народной культуре славян // Мифология и повседневность. Тендерный подход в антропологических дисциплинах. Материалы научной конференции 19-21 февраля 2001. -СПб, 2001. С. 11-26.

48. Адоньева С.Б. Прагматика фольклора. СПб, 2004.

49. Алиференко Е.И. Поэтическое своеобразие свадебной лирики Саратовского Поволжья. М., 1997.

50. Аникин В.П. Теория фольклора: Курс лекций. -М., 2004.

51. Артеменко Е.Б. Принципы текстообразования народной лирической песни. -Воронеж, 1987.

52. Афанасьев А.Н. Народ художник: Миф, фольклор, литература./ Сост. А. Л. Налепин. — М., 1986.

53. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х т. М., 1995.

54. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Д., 1983.

55. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. — СПб., 1993.

56. Байбурин А.К. Фольклористика и этнография сегодня // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. С. Докладов. Том III. М., 2006. - С.23-29.

57. Байбурин А.К., Левингтон Г.А. К описанию организации пространства в восточнославянской свадьбе // Русский народный свадебный обряд. Л., 1978. -С. 89-105.

58. Балашов Д.М., Марченко Ю.И., Калмыкова Н.И. Русская свадьба: Свадебный обряд на Верхней и Средней Кокшеньге и на Устюге (Тарногский район Вологодской области). М., 1985.

59. Балов А. Сон и сновидения в народных верованиях // Живая старина. Вып. IV. -СПб., 1891.

60. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. -М., 1975.

61. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

62. Бахтина В.А. М.К. Рябинин свадебный дружка (из архивных материалов) // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения - 2003»). - Петрозаводск, 2003. С. 3-5.

63. Белкин A.A. Русские скоморохи. М., 1975.

64. Бернштам Т.А. Девушка невеста и предбрачная обрядность в Поморье в XIX - н. XX вв. // Русский народный свадебный обряд. - Исследования и материалы / Под ред. К.В. Чистова и Т.А. Бернштам. — Л., 1978. С. 48-71.

65. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины 19-20 веков: Половозрастной аспект традиционной культуры. — Л, 1988.

66. Бланшу К. Концепт ветер в русских паремиях: опыт семантического изучения// Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. 2. —М., 1999. С. 110-125.

67. Бросс Ж. Магия растений. М., 1995.

68. Варганова В. Сексуальное в свадебном обряде // Русский эротический фольклор / Сост. и науч. ред. А. Топоркова. М., 1995.

69. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

70. Вендина Т.И. Цвет в этнокультурной системе русского, старославянского и древнерусского языков // Славянский альманах. — М., 1999. С.277-305.

71. Веселова И.С. Структура рассказов о снах // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, релииозно-мистический и культурно-психологический аспекты / Сост. О.Б. Христофорова. М., 2001. С. 171-181.

72. Виноградова JI.H. Звуковой портрет нечистой силы // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян/ Отв. ред. С.М. Толстая. М., 1999. С. 179-200.

73. Виноградова JI.H. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. М., 1982.

74. Виноградова JI.H. Мифология календарного времени в фольклоре и верованиях славян // Славянский альманах. М., 1997. С. 143-155.

75. Виноградова JI.H. Та вода, которая. (Признаки, определяющие магические свойства воды) // Признаковое пространство культуры /Отв. ред. С.М. Толстая.-М., 2002. С. 32-61.

76. Власова З.И. Скоморохи и свадьба (к сопросу об эволюции отдельных моментов обряда) // Русский фольклор. XXV. JL, 1989. С. 21-37.

77. Геннеп А. ван. Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов. М., 1999.

78. Гофф Жак Ле. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

79. Гура A.B. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 618-633.

80. Гура A.B. Соотношение и взаимоотношение акционального и вербального кодов свадебного обряда // Славянский и балканский фольклор. Семантика и прагматика текста. М., 2006. С. 268-280.

81. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

82. Гуржий Т.Г. Традиции волшебных сказок и свадебный обряд. М., 1997.

83. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (XI XII вв): Курс лекций: Уч. пос. для вузов. - М., 2001.

84. Демиденко Е.Л. Значение и функции общефольклорного образа камня // Русский фольклор. XXIV- Л., 1987. С. 85-98.

85. Евтихеева Л.Ю. Структура и терминология свадебного обряда: (на материале тамбовских говоров.). Саратов, 1991.

86. Еремина В. И. Поэтический строй русской народной лирики. — Л., 1978.

87. Еремина В. И. Историко-этнографические истоки мотива «вода-горе». // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов / Под ред. Б.Н. Путилова. Л., 1984. С. 195-204.

88. Еремина В.И. Об исторической общности представлений свадебной и погребальной обрядности (невеста в «черном»). // Русский фольклор XXIV. Этнографические истоки фольклорных явлений. Л., 1987. С. 20 - 32.

89. Еремина В.И. Обычай «возвращения» в родной дом // Русский фольклор. Т. 28. —СПб, 1993. С. 28-42.

90. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.

91. Ершов В.П. Ель древо мертвых // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Ря-бининские чтения - 2003»). - Петрозаводск, 2003. С. 386-390.

92. Ефименкова Б.Б. Свадебные песни и причитания как один из кодов ритуала // Фольклор: проблемы сохранения, изучения и пропаганды. Всерос. науч.-практ. конф. (25-28 апреля 1988). М., 1988. С.152-154.

93. Земцовский И.И. К проблеме взаимосвязи календарной и свадебной обрядности славян // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. -Л., 1974. С. 147-154.

94. Злыднева Н.В. Белый цвет в русской культуре XX века // Признаковое пространство культуры /Отв. ред. С. М. Толстая. М., 2002. С. 424-434.

95. Зуева Т.В. Волшебная сказка и семейно-бытовые обряды в системе восточно-славянского фольклора // Поэзия и обряд. М., 1989.

96. Ивашнева Л.И. О взаимосвязи календарной и свадебной поэзии // Русский фольклор, 1975. XVI. Л., 1976. С. 191-199.

97. Кальницкая A.M. Взаимодействие и взаимосвязи поэзии с обрядом в среднерусской свадьбе. Автореф. дисс. канд.филол.наук. М. 1984.

98. Карпухин И.Е. Свадьба русских Башкортостана как фольклорно-игровой комплекс: (Вопросы поэтики и межэтнических взаимодействий). М., 1998.

99. Колесницкая И.М. Простейшие типы русских народных свадебных песен // Русский народный свадебный обряд: Исследования и материалы / Под ред. К. В. Чистова и Т. А. Бернштам. — JI.,1978.

100. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986.

101. Колесова Е.А. Лексика пространства в фольклорных текстах: на материале заговоров. Автореферат дисс. канд. филол. наук. СПб., 2002.

102. Комлева Г.А. Пространственно-временные представления русской народной волшебной сказки в аспекте эволюции. Автореферат дис. . канд. филол. наук. СПб, 1997.

103. Костромичева М.В. Лексика свадебного обряда (на материале Орловских говоров) Автореферат дис. канд. филол. наук. Орел, 1997.

104. Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. М., 1987.

105. Кравцов Н.И. Историческая поэтика фольклора (общие вопросы) // Фольклор: Поэтическая система / Отв. ред. А. И. Баландин, В. М. Гацак. — М., 1977.

106. Крашенинникова Ю.А. Свадебные приговоры дружки: Структурно-семантический и функциональный аспекты жанра. Автореферат дис. . канд. филол. наук. Ижевск, 2003.

107. Криничная H.A. Нить жизни: реминисценции образов божественной судьбы в мифологии, фольклоре, обрядах и верованиях. Петрозаводск, 1995.

108. Криничная H.A. Русская мифология: Мир образов фольклора. М., 2004.

109. Круглов Ю.Г. О времени и пространстве свадебных причитаний // Русский фольклор. XII. Л., 1971. С. 80-90.

110. Круглов Ю.Г. Русские обрядовые песни: Учеб. пособие. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 1989.

111. Круглов Ю.Г. Русский обрядовый фольклор. 2-е издание. М, 2000.

112. Круглов Ю.Г. Русские свадебные песни: Учеб. пособие.— М., 1978.

113. Круглов Ю.Г. Символика в свадебной поэзии // Художественные средства русского устного народного творчества. —М., 1981.

114. Кузнецова В.П. О мифопоэтической основе свадебных причитаний (по севернорусским материалам) // Актуальные вопросы общественных наук: тезисы докладов науч.-практ. конф. молод, ученых и специалистов (апрель 1985). — Петрозаводск, 1985. С. 82-83.

115. Кузнецова В.П. Причитания в северно-русском свадебном тексте. — Петрозаводск, 1993.

116. Кузнецова B.C. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской фольклорной традиции. Новосибирск, 1998.

117. Кукушкина Е.Ю. Порядок и беспорядок в русской свадьбе // Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. -М.: Индрик, 2003. с. 461-470.

118. Кучумова А. Красный угол: положение в пространстве (location) как семантический признак вещи // www. ruthenia. ru /folklor/vs.05. (Посещение 12.02.1006).

119. Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора: Учебное пособие. — М., 1981.

120. Лапин В.А. О масштабах циклического времени в традиционной культуре // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. Сб. докл. Т. 1. М., 2005. С. 317-325.

121. Ларина Л.И. Терминология свадебного обряда Курского региона в этнолингвистическом аспекте: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Воронеж,1990.

122. Левингтон Г.А. Мужской и женский текст в свадебном обряде (свадьба как диалог) // Этнический стереотип мужского и женского поведения. СПб,1991.

123. Левкиевская Е.Е. О «демонологическом» в музыке и музыкальных инструментах (карпатская народная традиция) // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян/ Отв. ред. С. М. Толстая.-М., 1999. С.305-311.

124. Лихачев Д.С. Время в произведениях русского фольклора // Русская литература. 1962. - №4. С. 32-47.

125. Лихачев Д.С. Эпическое время русских былин // Академику Б.Д. Грекову ко дню семиждесятилетия. — М. 1952. С.55-63.

126. Лобанов М.А. Свадебные песни Северной Руси в записях Пушкина // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения 2003»). - Петрозаводск, 2003. С. 77-79.

127. Лобкова Г. Древности Псковской земли: жатвенная обрядность: образы, ритуалы, художественная система. СПб, 2000.

128. Логинов К.К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русского Заонежья. СПб, 1993.

129. Мальцев Г.И. Традиционные формулы русской народной необрядовой лирики.-Л., 1989.

130. Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах 19 начала 20 вв. — М., 1984.

131. Мачинский Д.А. «Дунай» русского фольклора на фоне восточнославянской истории и мифологии//Русский Север.-Л., 1981.-С. 110-171.

132. Мелетинский Е.М. Миф и историческая поэтика фольклора // Фольклор: Поэтическая система / Ответств. ред. А. И. Баландин, В. М. Гацак. — М.,1977.

133. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000.

134. Морозов А. Скоморохи на Севере // Север. Альманах. Архангельск, 1946.

135. Муратова А. С. Обряд и праздник // Мир психологии. — 2004. — №4. С.67-76.

136. Невская Л.Г. Балто-славянское причитание: Реконструкция семантической структуры. М., 1993.

137. Невская Л.Г. Печь в фольклорной модели мира // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст.2. М., 1999. С. 101109.

138. Неклюдов С.Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор / Отв. ред. Б.Н. Путилов, В.Н. Соколова. — М., 1972. С. 18-45.

139. Неклюдов С.Ю. К вопросу о связи пространственно-временных отношений с сюжетной структурой в руской былине // Тез. докл. во 2-й летней школе по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1966.

140. Неклюдов С.Ю. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности // Восточная демонология. От народных верований к литературе. М., 1998. С. 6-44.

141. Некрылова А.Ф. Календарное сознание как категория традиционной культуры // Первый Всероссийкий конгресс фольклористов. Сб. докл. Т.1 М., 2005. С. 309-317.

142. Никитина С.Е., Кукушкина Е.Ю. Дом с свадебных причитаниях и духовных стихах (опыт тезауросного описания). — М., 2000.

143. Новичкова Т.А. Эпическое сватовство и свадебный обряд // Русский фольклор. XXIV. М, 1987.

144. Островский Е.Б. Вологодский свадебный фольклор: история, традиции, поэтика. Автореферат дис. канд. филол. наук. — М., 1999.

145. Павлова М.Р. Символические значения предметов ткаческого производства // Фольклор: проблемы сохранения, изучения и пропаганды. Всерос. науч.-практ. конф. (25-28 апреля 1988). —М., 1988. С.131-133.

146. Пашина O.A. Календарно-песенный цикл у восточных славян. М., 1998.

147. Плотникова А. О символике свиста // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С. М. Толстая. -М., 1999.

148. Потебня A.A. О некоторых символах в славянской народной поэзии // Слово и миф. — M., 1989.

149. Потебня A.A. Переправа через воду как представление брака (Отд. Отт. Из «Древностей археологического вестника». М., 1868; Ноябрь-декабрь. С. 154266). —М., 1868.

150. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / Науч. ред и коммент. И.В. Пешкова. М., 2002.

151. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники: Опыт историко-этнографического исследования. М., 2000.

152. Путилов Б.Н. Миф обряд - песня Новой Гвинеи. — М., 1980.

153. Путилов Б.Н. От редактора // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. JL, 1084. С. 4-7.

154. Путилов Б.Н. Экскурсы в историю и теорию славянского эпоса. — СПб, 1999.

155. Разумова И.А. Мифологические рассказы о вещих снах в контексте семейного опыта // Б. Н. Путилов. Фольклор и народная культура; In memorian. -СПб., 2003. С. 382-394.

156. Резанов П.Е. Древний женский календарь. // Советская этнография. — 1990. —№2.

157. Ронкин В. Гуси-лебеди // http://ronkinv.narod.ru/gaga.htm. (Посещение 15.08.2002).

158. Русский православный обряд венчания. \ Сост. П. Кузьменко. М., 1996.

159. Самоделова Е.А. Образы и мотивы русской свадебной поэзии: поэтическая семантика и этнографический аспект (на материале Рязан. обл.). Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1992.

160. Сахаров И.П. Сказания русского народа //Сказания о чудесах. Т.1: Русская фантастика XI XVI вв. / Сост. Ю. М. Медведев. — М., 1990.

161. Седакова O.A. Пространственный код погребального обряда // Структура текста-81. М., 1981. С. 70-71.

162. Селиванов Ф.М. К вопросу об изображении времени в былинах // Русский фольклор. Т. 26. — JL, 1976. С. 68-81.

163. Сибирцева В.Г. Языковая картина мира в русских заговорах. Автореферат дис. канд. филол. наук. Н. Новгород, 2003.

164. Сидельников В.М. Поэтика русской народной лирики. (Пособие для вузов).—М., 1959.

165. Соколова В.К. Об историко-этнографическом значении народной поэтической образности (образ свадьбы-смерти в славянском фольклоре) // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. -Л.,1977.

166. Страхов А.Б. О пространственном аспекте славянской концепции небытия // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. М., 1988. Ч. 1.С. 92-94.

167. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов: Избр. тр. М., 1996.

168. Теплова И.Б. Некоторые черты стиля свадебных песен Русского Севера // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения 2003»). - Петрозаводск, 2003.С. 115-118.

169. Тернер В. Символ и ритуал. -М., 1983.

170. Толстая С.М. Иномирное пространство сна // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты / Сост. О. Б. Христофорова. М., 2001. С. 198-220.

171. Толстая С.М. Полесский народный календарь. М.,2005.

172. Толстой Н.И. Вызывание дождя в Полесье // Толстой H.H. Очерки славянского язычества. М., 2003. С. 89-126.

173. Толстой Н.И. Глаза и зрение покойников// Толстой. Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

174. Толстой Н.И. К реконструкции семантики и функций некоторых славянских изобразительных и словестных символов и мотивов // Фольклор и этнография: Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. С. 47-67.

175. Толстой Н.И. Народные толкования снов и их мифологическая основа. // Толстой Н.И. Очерки славянского язычества. М., 2003. С. 303-313.

176. Толстой Н.И. Очерки славянского язычества. М., 2003.

177. Толстой Н.И. Фрагмент славянского язычества: архаический ритуальный диалог // Славянский и балканский фольклор. Этнографическая общность и типологические параллели. М., 1984.

178. Толстой. Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995.

179. Топорков А.JI. Ритуал «перепекания» ребенка у восточных славян // Фольклор: проблемы сохранения, изучения и пропаганды. Всерос. науч.-практ. конф. (25-28 апреля 1988). — М., 1988. С.128-130.

180. Топоров В. К реконструкции «загадочного» прототекста (о языке загадки) // Исследования в области балто-славянской культуры: Загадка как текст. 2. -М, 1999. С. 30-45.

181. Топоров В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции // Балто-славянские исследования. М., 1983. С. 164-185.

182. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. — М., 1988. С. 7-60.

183. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 227-284.

184. Трофимов A.A. Сирота в славянском фольклоре, верованиях и обрядах // http://www.ruthenia.ru/folklore/publications.htm). (Посещение 25.05.2006).

185. Тудоровская Е.В. О внепесенных связях народной обрядовой песни // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовой фольклор / Отв. ред. Б. Н. Путилов.—Л., 1974.

186. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. -М., 1982.

187. Федорова Т.Ю. Русские свадебные приговоры. — М., 1994.

188. Фрезер Д. Золотая ветвь. Вып. I-IV. М., 1928.

189. Фрейденберг О.С. Поэтика сюжета и жанра / Подготовка текста, справоч-но-научный аппарат, предварение, послесловие Н В. Брагинской. М., 1997.

190. Фролова O.E. Границы в волшебной сказке и авторском повествовательном художественном тексте // Славянская традиционная культура и современный мир. Сб. материалов науч. конф. Вып. 5. М., 2003. - С. 100-116.

191. Харитонова В. Два мира в восточнославянской причети // Роль слова в стихе и прозе (материалы конференции). М., 1983. С. 74-76.

192. Храпченко М.Б. Историческая поэтика и ее предмет // Историко-филологические исследования. Т.2. Сб.ст. памяти академика Н. И. Конрада. — М., 1974.

193. Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М., 1999.

194. Чарина О.И. Русские свадебные песни Воронежской области. Улан-Уде, 1997.

195. Чистяков В.А. Представление о дороге в загробный мир в русской похоронной причети XIX-XX вв. // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982.

196. Шаповалова Г.Г. Культ дерева в русском свадебном обряде и свадебной лирике // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов / Под. ред. Б. Н. Путилова. Л., 1984. С. 179-186.

197. Шевченко Е.А. Причитания в обряде «белой бани» (на материале лузской свадебной традиции) // Этнопоэтика и традиция / Отв. ред. В.А. Бахтина. М., 2004. С. 416-424.

198. Шевченко Е.А. Свадебный фольклор Лузы // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения 2003»). - Петрозаводск, 2003. С. 138141.

199. Щепанская Т.Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX-XXb.-M., 2003.

200. Элиаде М. Космос и история. -М., 1987.

201. Элиаде М. Миф о «вечном возвращении» М.,2000.

202. Элиаш Н.М. Русские свадебные песни: Историко-этнографический анализ тематики, образов, поэтики жанра. — Орел, 1966.

203. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины (модели пространства, времени и восприятия) М.,1994.

204. Материалы фольклорного фонда кафедры истории русской литературы XI-XIX вв. Орловского государственного университета (ФФ ОГУ)

205. Записано в Орловской области, Малоархангельском районе, с. Протасово от Лившевой П.А., 1912 г.р. Зарубиным А.И. в 1989г.

206. Записано в Орловской области Залегощинском районе, д. Кочеты от Вишняковой П. И., 53 лет Родиной В. в 2003г.

207. Записано в Орловской области Залегощинском районе, д. Кочеты от Вишняковой П. И., 53 лет Родиной В. в 2003г.

208. Записано в Орловской области Хотынецком районе, д. Каратенка от Савиной А.И. 1924г.р. Корзинкиной Г. в 1981 г.

209. Записано в Орловской области Мценском районе, д. Фарофоново от Половце-вой Е. Н. 1902 г.р. Васильевой А. в 1979 г.

210. Записано в Орловской области Орловском районе, д. Копытинка от Воробьевой А. П. 1935 г.р. и Никитина Н. А 1929г.р. Шумилиной О. в 1999г.

211. Записано в Орловской области Мценском район, д. Мелынь от Киселевой A.C. 1920 г.р. Азизовой Э. И. в 1991 г.

212. Записано в Орловской области, Малоархангельском районе, д.Бузулук от Широковой Н. 1927г.р. Комаровой О. в 2000г.

213. Записано в Орловской области Кромском районе, д. Малая Колчева от Мадю-линой П.П. 1912 г.р. Сотниковой В.В. в 1981 г.

214. Записано в Орловской области, Орловском районе, д. Домнино от Егоровой П.Н., 1910 г.р. Алдошкиной Т.Е. в 1985 г.14.3аписано в Орловской области, Мценском районе, д. Ерино-Миловая от Фа-рафоновой М.И. 1915 г.р. Алдошиной В.И. в 1978 г.

215. Записано в Орловской области, Мценском районе, д. Фарофоново от Полов-цевой E.H. 1902 г.р. Тиняковой Т.Ф. в 1979 г.16.3аписано в Орловской области, Волховском районе, д. Красная Лохань от Потаповой A.C. 1918 г.р. Кожиной И.В. в 1978 г.

216. Записано в Орловской области, Залегощенского района, д. Медведки от Черниковой Н. А. 1906 г.р. Фролова В.И. в 1984 г.

217. Записано в Орловской области, Орловском райне, д. Раковке от Петрыкиной А.П. 1900 г.р. Трофимовой Т.А. в 1979г.

218. Записано в Орловской области, Кромском районе, с. Cohobo от Харитоновой М.Е. 1906 г.р. Тихоновой З.Е. в 1979 г.

219. Записано в Орловской области, Мценском районе, д. Ерино-Миловая от Фа-рафоновой М.И. 1915 г.р. Алдошиной В.И. в 1978 г.

220. Записано в Орловской области, Новосильском районе, с. Заречное от Петелиной В.И. 1923 г.р. Иконниковой H.H. в 1981 г.

221. Записано в Орловской области, Орловском районе, д. Становой колодезь от Цукановой М.И. 1916 г.р. Пеньковой Р.Н. в 1981 г.

222. Записано в Орловской области, Новодеревеньковского района, д. Липовцы от Балабановой Е.А. 1926 г.р. Балабановой Е.М. в 1998 г.24.3аписано в Орловской области, Мценском районе, д. Круглик от Борняковой Д.П. 1908 г.р. Козловой Е.А. в 1988 г.

223. ЗО.Записано в Орловской области, Орловском районе д. Полозовские дворы от Суровой H.A. 1908 г.р. Рыковой O.A. в 1986.

224. Записано в Орловской области, Мценском районе, д. Спасское от Кузнецовой М.А. 1911 г.р. Беляевой JI.B. в 1987г.