автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифопоэтический контекст драматургии Владимира Максимова 1970-1990-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифопоэтический контекст драматургии Владимира Максимова 1970-1990-х годов"

На правах рукописи

ЛАЙКО Игорь Евгеньевич

МИФОПОЭТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ДРАМАТУРГИИ ВЛАДИМИРА МАКСИМОВА 1970 - 1990-х ГОДОВ

Специальность 10 01 01 - Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

□031ТТБ51

Тамбов 2007

003177651

Работа выполнена на кафедре русской филологии ГОУ ВПО «Тамбовский государственный технический университет»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Попова Ирина Михайловна

Официальные оппоненты доктор филологических наук, доцент

Гончаров Петр Андреевич

кандидат филологических наук, доцент Косякова Светлана Александровна

Ведущая организация

Елецкий государственный университет имени И.А. Бунина

Защита состоится 25 декабря 2007 года в 11 30 часов на заседании диссертационного совета Д 212 261 03 в Тамбовском государственном университете имени Г Р Державина по адресу 392000, г Тамбова, ул Советская, 93, аудитория 107

С диссертацией и авторефератом можно ознакомиться в научной библиотеке Тамбовского государственного университета имени Г Р Державина (ул Советская, 6)

Автореферат разослан «/;/» _2007 года

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук,

профессор

С. В. Пискунова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Драматургия Владимира Емельяновича Максимова (1930 - 1995) -важная часть литературного наследия писателя «третьей волны» русского зарубежья, которая до сих пор не подвергалась основательному целостному изучению

Диссертация Хоанг Тхи Винь положила начало исследования драматургии Максимова 1960 - 1970-х годов, поскольку в ней была проанализирована глобальная для всей русской литературы последней трети XX века проблема кризиса «русского дома и семьи» и выявлены щти ее художественного решения на материале первых пьес1

Между тем, более десяти пьес Максимова до сих пор не получили адекватной оценки в современной науке о литературе Нет даже упоминания о талантливом драматическом творчестве писателя ни в монографии И А Канунниковой «Русская драматургия XX века»2, ни в книге М И Громовой «Русская советская драматургия»3, ни в коллективной монографии «Литература русского зарубежья» (1920 - 1990)4

Неисследованными остаются такие важные проблемы, как кризис интеллигенции и диссидентство, поставленные в драмах «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная», «человекобожество» в истории России («Кукла или Конь Калигулы», «Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности»), а также проблемы «конфликта поколений», «нравственного выбора», объединенные пафосом развенчания «советской мифологии», решаемые во всех пьесах В Е Максимова без исключения Без изучения этих важных социально-философских проблем, воплощенных в различных драматических жанровых разновидностях (драма, трагифарс, «фантазия на троих», «метамор-

1 Хоанг, Тхи Винь Драматургия Владимира Максимова 1960 - 1980-х годов в контексте творчества писателя дис канд филол наук 10 01 01 / Хоанг Тхи Винь -Тамбов, 2006 - 164с

2 Канунникова, И А Русская драматургия XX века / И А Канунникава — М Флинта Наука, 2003 -284 с

3 Громова, М И Русская советская драматургия /МИ Громова. - М Флинта Наука, 2003 - 362 с

4 Щедрина, Н М Владимир Максимов / Н М Щедрина //' Литература р> сского зарубежья (1920 - 1990) учеб пособие // под общ ред А И Смирновой - М Флинта Наука, 2006 -С 513-531

3

фоза», «застолье в двух картинках» и др ) невозможно определить вклад русского писателя в историю отечественной драматургии и русской литературы в целом, более глубоко уяснить пути развития современного искусства

Изучение драматургии писателя актуально в связи с тем, что пьесы В.Е Максимова представляют собой органическую часть художественного мира писателя, отражающего характерные тенденции всей литературы «третьей волны» русского зарубежья, о настоятельной потребности исследования которой говорится в перечне приоритетных направлений современного литературоведения

Объектом исследования являются пьесы В Е Максимова эмигрантского периода «Дом без номера», «Позывные твоих параллелей», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой», «Борек - станция пограничная», «Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы»

Предметом исследования стало философско-поэтическое содержание драматургии Владимира Максимова 1970 - 1990-х годов

Целью исследования является определение мифопоэтической структуры драматургии В Е. Максимова, выявление поэтико-философских особенностей его пьес, созданных в эмиграционный период С основной целью связаны задачи исследования

Задачи работы:

- изучить поэтические средства развенчания мифа об Отце в драмах В Е. Максимова 1970 - 1980-х годов в контексте прозаических произведений писателя,

- проанализировать способы травестирования мифа о советском сверхчеловеке в пьесах В Е Максимова «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная»,

- выявить поэтическую структуру мифа «о светлом пути» в драмах «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы»,

- определить значение художественных идей Ф М Достоевского в максимовской драматургии периода эмиграции (проблема «двойничесгва сознания», борьбы идеалов «богочеловечества и человекобожества», проблема «случайного семейства» и «семейства обреченного», а также «детскости человечества»)

Методы исследования. В диссертационной работе сочетаются сравнительно-типологический, герменевтический и мифопоэтический подходы к изучению драматических произведений

Рабочая гипотеза диссертационного исследования: драматургия ВЕ Максимова 1970 - 1990-х годов вписывается в идейно-поэтический контекст всего творчества художника и питается идейно-эстетическими импульсами периода «шестидесятничества», основываясь на развенчании системы мифотворчества советского сознания сквозь призму основных идей творчества Достоевского

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней проведен целостный мифопоэтический и герменевтический анализ пьес Владимира Максимова 1970 - 1990-х годов Драмы «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», «Пьедестал», «Бесы», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы», «Борек — станция пограничная» и другие впервые анализируются в отечественном и зарубежном литературоведении в аспекте выявления их мифопоэтической структуры В работе определяется художественная значимость мифов «об Отце всех народов», «о советском сверхчеловеке», мифологических мотивов «светлого пути» и «родины-чужбины», изучается также функциональная роль «слова» Ф М Достоевского в пьесах В Е Максимова эмиграционного периода Основные положения, выносимые на защиту:

1 Максимов В Е. в драматургии и прозе 1970 - 1980-х годов совмещает советский миф об «Отце всех народов» с проблемой «блудного сы-новства» и показывает «безотцовщину» как главную причину распада Семьи и Русского дома, явившихся следствием духовного кризиса в условиях тоталитаризма Писатель художественно воссоздает эти процессы в драмах «Стань за черту», «Жив человек», «Дом без номера», «Берлин на исходе ночи», «Позывные твоих параллелей», «Борек - станция пограничная» и параллельно в романах «Семь дней творения», «Ковчег для незваных», «Карантин», «Заглянуть в бездну», «Прощание из ниоткуда», «Кочевание до смерги»

2 Максимовская драматургия 1980 - 1990-х годов посвящена развенчанию мифа о советском «человекобоге», («Дом без номера», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная», «Пьедестал» и др) Проблема «безотцовщины» и «исторического беспамятства» углубляется в драмах с помощью показа ложности револю-

ционных идеалов, подмены истинного смысла бытия на «муляж материального благополучия», мифического равенства и братства Драматург художественно воплощает крах «хлипких душ» и процесс «пересотворения себя» душами «твердыми в вере»

3 Мифологический мотив «светлого пути» обладает в драматургии Максимова 1970 - 1990-х годов общезначимостью, так как затрагивает основы духовного бытия Мотив «светлого пути» развивается в системе ценностей «шестидесятничества» через антиномии, «путь домой» или «путь на чужбину» В пьесах «Эхо в конце августа», «Позывные твоих параллелей», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой» развенчивается ложная романтика «вечной революции» и травестируется миф «о другом береге», где «светлый путь» выражен в мнимо свободном образе жизни западно-европейского демократического общества

4 В драматургии Максимова 1990-х годов усиливаются процессы взаимодействия жанровых признаков драмы и комедии, драмы и трагикомедии, что приводит к контаминации жанровых структур, утрате отчетливых жанровых форм Преодолевая инерцию застыв пей формы жанра, драматург активно использует элементы комедии и драмы, которые пропитываются трагикомическим подтекстом, что позволяет в наиболее адекватной художественной форме выразить эстетическую идею демифологизации сознания современного человека

5 Выделяя в русской литературе Ф М Достоевского как великого мыслителя, глубже всех заглянувшего в «бездну человеческой души», В Е Максимов был уверен, что точнее и лучше его «слова о вере и человеке» не скажешь В связи с этим в драматургии Максимова находят развитие «достоевские» мотивы «двойничества» («Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой»), борьбы идеалов «бого-человечества и человекобожества» («Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы»), «детскости» человечества («Позывные твоих параллелей», «Дом без номера», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная» и другие) Достоевские мотивы развенчивают «смертный грех гордыни», пагубно воздействующего на человеческую душу Мистический опыт Достоевского был усвоен и художественно воплощен во всех произведениях эмигрантского периода, что дало писате-

лю возможность взглянуть на проблемы катастрофического XX века сквозь призму христианской аксиологии добра, покаяния и всепрощения

Методологической и теоретической базой диссертационною исследования являются труды известных литературоведов, историков и теоретиков литературы, таких, как В Виноградов, Б Томашевский, М Бахтин, Ю Лотман, Б Корман, В Хализев, а также Н Лейдерман, В Тюпа, И Са-морукова и др Автор опирается также на работы отечественных и зарубежных ученых, обращавшихся к творчеству Владимира Максимова, таких, как В Е Головчинер, Н М Щедрина, Хоанг Тхи Винь, В Иверни, 3 Маурина, И Рубин, П Равич, В Марамзин, Ж Морель, Ф Эберштадт, Л Аннинский, Л Фоменко, И Золотусский, А Бочаров, И Попова и др

Теоретическая значимость работы заключается в том, что диссертация способствует более детальному уяснению теоретических аспектов драматических жанров (комедия, драма, трагифарс), а также в целом методологии реализма в области драматургии

Практическое применение. Результаты научного исследования могут быть использованы при чтении лекционных и специальных курсов по русской драматургии, проведении семинарских занятий по истории русской литературы второй половины XX века, по истории литературы русского зарубежья «третьей волны»

Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации и отдельные проблемы исследования многократно обсуждались на заседаниях кафедры русской филологии ГОУ ВПО «Тамбовский государственный технический университет», а также были представлены на Международной научно-практической конференции «Язык и культура» Проблемы зарубежной, романской и славянской стилистики» (г Горловка, 2007 год), на Международной научной конференции «Язык Культура Коммуникация» (г Тула, 2007 год), на Международной научной конференции «Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов» (г Волгоград, 2007 год), результаты работы отражены в том числе в девяти статьях и в реферируемых изданиях, указанных ВАК

Структура и объем работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и списка использованной литературы

Введение включает обоснование темы, актуальности и новизны исследования, обзор критической литературы и определение методологии исследования, его целей и задач

В первой главе «Мифологический контекст драматургии В.Е. Максимова периода эмиграции» анализируются способы художественного развенчания мифов советского сознания (об «Отце всех народов», о «вечной революции», о «советском сверхчеловеке», «о светлом пути» в одном из его вариантов «родина - чужбина»), которые характерны для драм писателя эмигрантского периода

Вторая глава «"Слово" Ф.М. Достоевского в драматургии и прозе В Е. Максимова 1970 — 1990-х годов» посвящена выявлению значимости идей Ф М Достоевского в произведениях писателя этого периода в аспекте постановки в них сквозных мотивов «двойничества», борьбы идеала «богочеловечества и человекобожества», свободы воли, «детскости» человечества, проблемы «случайного семейства», которые решаются Максимовым на материале исторических событий XX века

Заключение содержит выводы по всему диссертационному исследованию

Основное содержание работы изложено на 172 страницах Список использованной литературы включает 131 наименование

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава «Мифопоэтический контекст драматургии В.Е. Максимова периода эмиграции» посвящена анализу произведений, в которых происходит демифологизация основных стереотипов советского сознания с целью освобождения общества от ложных идеалов и возвращения к истинным ценностям бытия В первом разделе главы «Развенчание мифа об Отце в драматургии В Е Максимова 1970 - 1980-х годов», исходя из существующего в научной среде вполне обоснованного утверждения, что мифология шестидесятников существенно совпадает с художественным мировоззрением большинства писателей «третьей волны» русской эмиграции5, автор диссертации рассматривает пьесы В Е Максимова с позиции травестирования мифа о «Сталине - отце всех народов», якобы заменяющем родного отца всем советским людям Миф об Отце явтяется ключевым в аспекте осмысления общественных, нравственных, духовных процессов советской эпохи

5 Торунова, Г М Мифочогия «шестидесятников» / Г М Торунова // Литература «третьей волны» сб науч ст - Самара Изд-во «Самарский университет», 1997 - С 11

Система мифов6, мифология каждой эпохи достаточно сложна, многослойна В основе ее находятся вечные, сложившиеся в древности мифологемы, архетипы, на которые наслаиваются мифы, создаваемые идеологией общества в следующие исторические эпохи, а также мифы, рождаемые художественным сознанием писателей, мифы, творимые сознательно и бессознательно Мифология есть часть культуры и во многом наравне с наукой, религией, искусством формирует ее

Одним из основных архетипов русской мифологии был миф «об Отце» Не случайно имя русского человека обязательно включает и имя отца (отчество) Верховная власть олицетворялась в облике «царя-батюшки», а конфликт поколений в России трактовался именно как столкновение с отцами («Отцы и дети» И С Тургенева) В советское время сформировался миф об «Отце всех народов» - Сталине, который развенчивался через трагедию безотцовщины, стоящей в основе художественной прозы и драматургии ВЕ Максимова В драмах 1960 - 1970-х годов «Стань за черту», «Жив человек», «Эхо в конце августа» показана драма прощения отца как психологическая и социальная трагедия личности В пьесах «Дом без номера», «Борек - станция пограничная», «Берлин на исходе ночи» изображаются поломанные судьбы детей, у которых отняли отцов

В большинстве драм (за исключением пьесы «Кукла, или Конь Калигулы») центральными мотивами являются распад семьи и попытка ее возрождения

Развенчание мифа о Сталине как Отце всех народов происходит через демонстрацию кризиса советской семьи В драматургии В Е Максимова решается проблема «Дома», ставшего «бездомьем», проблема «случайного семейства», превратившегося в «семейство обреченное» (Ф М Достоевский)

Автор «Дома без номера» отвечал своей драмой на вопрос «Как уберечься от потери ориентиров, от цинизма и недоверия, всеобщего вырождения социальной нравственности7 Как воскресить утерянное7 Может быть, и сами «дети» виноваты в том, что восприняли от «отцов» лишь убогую психологию приспособленчества7» И ответ был дан поступками

6 Под термином «миф» понимается общая составляющая всех определений мифа (А Лосев, А Гулыга, М Бахтин, О Фрейденберг, А Мечитинский и др ), а

именно «миф есть образ мира, живущий во времени, подвергающийся изменениям образ эпохи» (Т М Торунова)

юных героинь Софьи и Симы, отказавшихся от материального благополучия во имя внутренней свободы

В трагифарсе «Берлин на исходе ночи» и в пьесе «Борек - станция пограничная» миф об Отце связывается с понятием отечества, которого нет, а есть «зона» и «чужбина» Родное «противопоставляется чужому, поскольку родное, отцовское стало жестоким» Символично, что вместо Отца спасительницей в пьесе «Берлин на исходе ночи» становится Мать На фоне «какофонии полицейских сирен», выстрелов, криков, «воплей», «ругани», «издевательского хохота», «стонов умирающих», свидетельствующих о неблагополучии мира, Мать — простая крестьянка - вносит гармонию в ужас современного мира.

Духовный кризис обнажается в драмах В Е Максимова через целый арсенал художественных средств яркую интригу, построенную на тайне, символику света и звука, авторские ремарки, колоритные диалоги и монологи действующих лиц, сопряжение разных стилей речи, приемы психологизма, использование особых хронотопов

Анализ демифологизации «человекобога» в драмах В Е Максимова дается в следующей части первой главы диссертации Создание героизирующего мифа о советском сверхчеловеке пришлось на ключевые события XX века эпоху свершения революции, период гражданской войны, победы СССР в Великой Отечественной войне, эпоху покорения космоса, когда последовательно культивировалась идея о том, что путь к коммунизму, светлому будущему всего человечества не прерван, что советский народ преодолеет все трудности и вскоре достигнет заветной цели Шестидесятники верили в возможность построения «подлинного», «настоящего» социализма, свободного от деформаций сталинщины, - идеология, получившая позднее имя «социализма с человеческим лицом»

После вторжения советских войск в Чехословакию в 1968 году началось развенчание мифа о советском сверхчеловеке Максимов-драматург в пьесах «Позывные твоих параллелей», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Пьедестал», «Музейные ценности» и других подвергает сомнению ценность того существа, которое назвали homo sovieticus, и доказывает, что главная цель тоталитарного эксперимента - создать такого сверхчеловека - кончилась полным провалом

Дегероизация, развенчание романтики деяний сверхчеловека, «раскроившего земному шару череп», происходит у Максимова уже в пьесе 10

«Позывные твоих параллелей», где Иван - молодой романтик - пришел в изыскательскую партию в надежде найти интересную, захватывающую своим творческим потенциалом деятельность Но героя постигло разочарование «в обыденной серости буден» Чуть не погибнув в тайге, Иван Пальгунов переживает свое новое рождение на перевалочной базе Он понимает, что романтики-мечтатели «заидеологизированы», оторваны от жизни, основа которой — деятельная любовь Через символику «мелодий юности» передается в пьесе ценность любви к жене, детям, к Семье и Дому

Для того чтобы понять ложность идеала сверхчеловека, Кириллу Шухмину нужно было преодолеть в себе «злость на всех, кто уклонялся от линии партии», отказаться от партийного фанатизма и начать размышлять самостоятельно Кирилл сумел найти Правду, потому что «завербован Россией в день своего рождения и на всю жизнь»

Герои пьесы «Берлин на исходе ночи» также демонстрируют, как идея сверхчеловека, «гегемона», поворачивающего реки вспять, повелевающего природой и человечеством, по сути превратила советского человека из «победителя» в «побежденного» Максимов делает город Берлин после разгрома фашизма площадкой жизни русских солдат, которые прошли все круги советского ада, «отсидки», «передовые», «зоны», «вербовки» и были выброшены из страны Эти люди, одержав великую победу, не получили желанной свободы, а только обрели «всеразъедающее забытье» в перевернутом мире

«Перевернутым» мир стал именно потому, что «великая идея о равенстве и братстве обернулась «тюремной клеткой» для всех, кто в нее верил и воплощал Об эгом говорится в стихах страдальца Левы Шацкого, призывающего к «сопротивлению дьявольской идее переустройства мира» Герои понимают трагичность своего времени — времени начинающегося преображения личности, ее устремленности к Свету духовности

Развенчание идеи сверхчеловека теснейшим образом связано с понятием свободы, так как только сверхчеловек мог обладать абсолютной свободой Результаты такого проявления «сверхсвободы» Максимов анализирует в пьесе «Борек - станция пограничная» (1998), которая отличается от трагифарса «Берлин на исходе ночи» тем, что в ней уже нет прежней надежды на возрождение христианского идеала

Обращаясь к изображению «дна» перестроечной действительности, к проблеме проституции и наркомании, Максимов вскрывал социальные

причины этих явлений Но «Борек - станция пограничная» отличалась от «Звезд на утреннем небе» А Галина и «чернушных» пьес Н Коляды утверждением высоких духовных ценностей, показом тоски героев по любви и нормальным семейным отношениям В этой пьесе плоды деятельности сверхчеловека, «не ждущего милости от природы», видят ветеран войны Сухов и персональный пенсионер Листопадов И эти плоды «насквозь червивые» молодое поколение находится на последней стадии деградации

Миф о сверхчеловеке связан с мифологическим мотивом «светлой дороги коммунизма», переходящем из романов в драмы, эссе и очерки писателя В творчестве Максимова концепт «дорога коммунизма» - это не только судьба человека и народа, но и его самосознание, ментальность, отличная от Запада Миф о Дороге был самым важным в ценностной системе советской идеологии

Символично название драмы «Эхо в конце августа» Август - это время подведения итогов, конец «лета Господня» в земной жизни строителя трассы века Ильина «Светлый путь» в коммунистическое завтра в драме «Эхо в конце августа» привел «в никуда» Проблема «подмены», то есть ошибочного пути, настойчиво решается в подобном ракурсе в романах «Семь дней творения», «Карантин», «Заглянуть в бездну», «Ковчег для незваных», «Прощание из ниоткуда», «Кочевание до смерти»

Демифологизация концепта «светлой дороги в будущее» происходит как правило с помощью сужения хронотопа персонажей Романтическая таежная дорога Сергея Царева («Жив человек») заканчивается «больничной клеткой», тупиком больничного коридора Бескрайние просторы советской страны, по которым «метался» Михей Коноплев («Стань за черту»), упираются в конце концов в «комнату-тюрьму» Дорога Ильина и Величко («Эхо в конце августа») обрывается у кромки непроходимой тайги Семейство Портновых («Дом без номера») загнало себя кто «за высокий дощатый забор», а кто - в тюремные камеры

Некоторые персонажи Максимова находят свою «новую дорогу» Например, «еще не ведая куда», под заполняющую все пространство праздничную мелодию колоколов идет Клавдия, героиня драмы «Стань за черту» Новый путь находят Петр и Андрей Лашковы, осознав, что возрождение России начинается с семьи, с любви к ближним своим («Семь дней творения») Сумели преодолеть «подмену» и Люба Овсянникова, и Федор Самохин («Ковчег для незваных») Обрели «истинный путь» и герои пьесы 12

«Позывные твоих параллелей» Клавдия, Иван Пальгунов, Кирилл Шульгин Для них романтика будней приобрела реальное наполнение только тогда, когда пришла истинная любовь и вера друг в друга

А персонажи трагифарса «Берлин на исходе ночи», потеряв всякую надежду жить достойно на родине и на чужбине, пополнили «маскарад увечных, обездоленных, опустошенных»

Мифу о «светлом пути» противостоит символ Креста В трагифарсе подчеркивается, что герои пребывают «в ночи», валяются на земле, на нижней ступени церкви Но в финале драмы крест, сияющий на церкви, свидетельствует о возможности духовного преображения

Подобная демифологизация развернута Максимовым и в пьесе «Там вдали за рекой», где показана в сугубо трагическом ключе эмигрантская жизнь советских людей О разочарованности в «светлом пути» свидетельствует циничная надпись на глухой стене дома, сделанная талантливым русским художником Романтика подвига во имя вечной революции обернулась для него пустой ложью

В драме «Там вдали за рекой» продолжает развиваться символика народной песни, демифологизирующая и травестирующая идею «светлого пути» Вынесенная в название песня приобретает важный дополнительный смысл народ России ищет «доли», «пути» где-то «вдали за рекой», за кордоном, на чужбине, потеряв надежду «вернуться на родину, ставшую «злобной мачехой»

В первом разделе второй главы «"Слово" Ф.М. Достоевского в драматургии и прозе В.Е. Максимова 1970 - 1990-х годов» анализируется проблема «двойничества» в драмах В Максимова «Кто боится Рэя Брэдбери», «Берлин на исходе ночи» и «Там вдали за рекой»

Идеи Ф М Достоевского лежат в основе всей драматургии и прозы В М Максимова от первой максимовской повести «Жив человек», в центре которой находится достоевская история пробуждения человеческой личности в ее победе над своеволием, до последнего романа «Кочевание до смерти», где присутствует достаточно широкий спектр интертекста творчества Ф М Достоевского и, в особенности, его романов «Бесы» и «Братья Карамазовы»

В спектре достоевских идей, развиваемых в прозе и драматургии В Е Максимова, важна проблема «двойничества», поставленная в ракурсе двойственности человеческой натуры Она возникла в зрелый период

творчества писателя - в 1980-е годы («Кто боится Рэя Брэдбери»), когда этот важный мотив по-разному воплощался в пьесах и у таких художников, как В Аксенов и И. Бродский

Глубокий анализ темы двойничества в драме «Кто боится Рэя Брэдбери» дала В Е Головчинер в аспекте соединения в ней мотивов «двойничества» и «границы»^, подчеркивая, что герои пьесы неразрывно связаны с художественным миром Достоевского Сват, например, воображает себя Порфирием Петровичем, раскрывшим преступление сестер Горемыкиных Двойником братьев-близнецов Бориса и Александра оказывается также библейский блудный сын, который как бы расщепляется надвое в персонажах Максимова, повторяющих все этапы его жизненного пути Реминисценции и аллюзии на произведения Ф М Достоевского позволяют придать частной проблеме (трудности жизни в эмиграции) более широкий, философско-аксиологический смысл

В пьесе, написанной сразу после драмы «Кто боится Рэя Брэдбери», «Берлин на исходе ночи», вновь появляется мотив «двойничества» и «границы» Двойниками являются Вася и Федя, а также Русский и Немецкий писатели, представляющие два полюса русского общества пролетариат и интеллигенцию

Двойничество, раздвоение человеческого сознания, духовная борьба являются важными сюжетообразуюгцим и философско-этическим мотивами и в драме «Там вдали за рекой» Скрещивающиеся пары героев-двойников (Говоруха - Отрок - Варфоломей) как зеркала отражают различные лики «обворожительного демона», возбуждающего смертные грехи гордыни, своеволия, зависти, ненависти к ближним Прием двойничества дает возможность драматургу выявить «широту» натуры человека, увидеть в ней то, что ведет к жизни вечной, и то, что губит душу в любых исторических условиях

В следующем разделе второй главы рассматривается «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф М Достоевского как система-прототип драматургии В Е Максимова 1990-х годов Речь идет о пьесах «Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал» и «Музейные ценности»

7 Головчинер, В Е Поэтика тождества (пьеса В Максимова «Кто боится Рэя Брэдбери») / В Е Головчинер // Литература «третьей волны» сб науч ст - Самара Изд-во «Самарский университет», 1997 - С 295-306

Достоевский воспринимался В Е Максимовым в качестве величайшего провидца судьбы России «Легенда о Великом Инквизиторе» из романа «Братья Карамазовы» в связи с этим была особенно актуальна в период распада СССР, когда, по мнению Максимова, Россию одолели «новые бесы» Поздние драмы Максимова - «Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал», «Музейные ценности» по сути представляют собой своеобразную трилогию на тему бесовства, в результате которого идеи Великого Инквизитора обрели реальность в исторических событиях XX века Названные пьесы представляются логическим завершением этой основополагающей для всего творчества В.Е Максимова темы

Писатель показывает в своих последних драмах, что «исцеления бесноватого» так и не произошло Максимов стремится достичь концентрации действия вокруг личности главного героя, усиливая драматизм построения и загадочность, - то, что было характерно для творческой манеры Ф М Достоевского

Во всех трех пьесах Максимова разрушение великой страны показано в почти апокалипсических тонах Действие в пьесе «Кукла, или Конь Калигулы» происходит в мавзолее, из которого «выброшен вождь народов» и стоит «конь дьявола» Россия представляет собой ледяную пустыню Главная идея пьесы, названной автором «фантазия на троих», - показ глубочайшего всестороннего кризиса, в котором пребывает «постперестроечная» Россия, кризиса-катастрофы, грозящего полным вырождением и уничтожением нации

Монолог Великого Инквизитора с безмолвным Христом почти дословно перенесен в пьесу «Кукла, или Конь Калигулы» Отсылки к тексту Достоевского создают эффект подведения эпохального итога, рассмотрения результата того эксперимента, о котором говорил персонаж поэмы из романа «Братья Карамазовы»

В финале «в кромешной тьме» вспыхивает язычок пламени в погасшей печке и раздается пронзительный детский плач Оживает и транзистор далекой музыкой вальса из «Доктора Живаго», что означает возрождение мира Мария восторженно кричит, что ребенок жив И жизнь продолжается вопреки пророчествам и проклятьям Прохожего-Великого Инквизитора Даже символическое имя «Прохожий» говорит о быстропрохо-дящем зле, а имена героев - Иосиф и Мария - свидетельствуют о вечном Добре и Истине

В пьесе «Пьедестал» эта же проблема поставлена по-иному здесь любовь не смогла победить, не сумела преодолеть дьявольские соблазны Действие этой пьесы, имеющей подзаголовок «метаморфоза в двух картинах», происходит в символизирующем советский тоталитаризм месте внутри пьедестала величественного памятника Сталину, снесенному в перестроечное время В сапоге статуи Сталина обосновался Палыч - бес в облике пролетария, искушающий людей соблазном власти В пьесе возникает зооморфный символ скотского начала в человеке На этот раз не конь Калигулы, а заурядный козел

«Музейные ценности» - пьеса, названная Максимовым «застольем», потому что в ней анализируется такой (приписываемый русским) традиционный порок, как пьянство, этот страшный вид ухода от тоски и безверия

Во всех пьесах в центре действия находится интеллигент Олег - «писатель, которого не печатают» («Музейные ценности»), Осип - провинциальный вечный студент («Кукла, или Конь Калигулы»), Николай - ученый-физик, горячий поклонник поэзии («Пьедестал») Во всех трех пьесах главным искушением для героя является женщина, которая покорно служит помощницей бесу

Драматург утверждает, что «дух самоуничтожения и небытия» обманывает людей вновь и вновь, потому что человечество постоянно ищет, «перед кем преклониться», чтобы услужить своим страстям

В последней части второй главы исследуется Достоевский мотив «детскости» в драматургии и прозе В Е Максимова периода эмиграции

Во всех пьесах этого периода звучит мотив надежды, связанный с идеей «детскости» человечества По Ф М Достоевскому, человек - это «становящееся дитя», ранимое и незащищенное от зла, поэтому все люди должны относиться друг к другу как к «больному дитяти»

По верному наблюдению И М Поповой, мотив «детскости человечества» связан со всем комплексом проблем, решаемых Достоевским, а сильнее всего это связь проявляется в вопросах веры8 Детскость людей -это залог их прихода к Вере, так как только чуткая добрая душа способна ощутить «соприкосновение иных миров» с миром земным

8 Попова, И М «Сотворить себя в духе» Христианская аксиология прозы Владимира Максимова монография /ИМ Попова - Елец ЕГУ им И А Бунина, 2005 -222 с

«Детскость» как состояние души, способной к совершенствованию, как особая чистота и искренность были показаны в романистике Достоевского «Детскость» является важным аксиологическим мотивом и для многих драм В Е Максимова, о чем писала в своей работе Хоанг Тхи Винь9 Особенно значим этот мотив в пьесе «Позывные твоих параллелей» В драмах Максимова мотив «детскости» переплетается с мотивом «случайного семейства» Речь идет о драмах «Жив человек», «Стань за черту», «Эхо в конце августа», «Дом без номера» Отсутствие «детскости» в героях - это всегда у Максимова показатель кризиса духовности и нравственного падения

Глубоко показана «растерянная в злобе детскость» в драме «Дом без номера» Старшее поколение семьи Портновых изуродовано морально, при живом отце дети оказались одинокими Добрая и чуткая Анна из любви к мужу вынуждена следовать волчьим законам Героиня сумела понять ложность своего положения Она поднимает бунт и вырывается на свободу Так же поступает и младшая дочь Портнова Она не хочет жить в ненависти и пороке и решает бежать из «сытого угла», ставшего для нее «застенком» Другие персонажи, растерявшие драгоценную основу своей души - «детскость», не смогли изменить свою «шаткую» жизнь

Потеря «детскости» свойственна почти всем персонажам трагифарса «Берлин на исходе ночи» В Моне-Красавчике отсвет детскости сохранился в незлобивой широкой улыбке, а у Левы - в чистой вере в спасительную силу стихов и гармонию музыки

«Детскость» героев Максимова - это полная противоположность мнению о людях Великого Инквизитора, хотевшею «устроить жизнь, как детскую игру, с детскими песнями с невинными плясками» Персонаж Достоевского мечтал узаконить зло, разрешить грех, поскольку люди слабы и бессильны «Детскость» человечества в понимании Духа тьмы - это рабство, зависимость от обстоятельств материального плана, нежелание свободы

В поздней драматургии Максимова наблюдается динамика женщина, несущая черты «детскости», становится пособницей дьявола и, желая спа-

9 Хоанг, Тхи Виьь Драматургия Владимира Максимова 1960 — 1980-х годов в контексте творчества писателя дис канд филол наук 10 01 01 / Хоанг Тхи Винь - Тамбов, 2006 - 167 с

сти любимого мужчину, только губит его Художественное мировоззрение писателя движется в сторону пессимистических размышлений о судьбе России и современного мира в целом В драматической трилогии утверждается возможность личности подняться над греховностью мира Изменение художественной аксиологии писателя явно связано с кризисными процессами, происходившими в России 1990-х годов

В заключении делаются выводы по всему материалу исследования, главные из которых следующие

Анализ мифо-поэтической структуры пьес Максимова в контексте его прозы обнаруживает преобладание героя «подчеркнуто негероического», но социально ориентированного, решающего вселенские задачи «о путях истинных и ложных» Максимовская драма 1980 - 1990-х годов вывела на сцену представителя нового поколения, которое выросло в период переоценки ценностей, когда советская идеология себя изжила, а новая действительность еще не успела выработать своих «рецептов» Сохранив пафос шестидесятничества, В Е Максимов продолжал развенчание основных мифологем советского сознания (мифы об Отце народов, о советском сверхчеловеке, о вечной революции, о светлом пути в земной рай коммунизма)

Максимовские герои - ищущие, пытливые — вписываются в спектр драматургических поисков русских писателей (М Арбатова, А Галич, Е Попов, А Слаповский) Демифологизация идеологических стереотипов происходит во всех пьесах В Максимова 1970 - 1990-х годов При этом проблемы смены идеологических и аксиологических ориентиров драматург решает в оригинальных контаминированных жанрах, совмещающих трагедию и фарс, трагикомедии, «фантазию», «метаморфозу», «застолье» Его пьесы «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», «Кто боится Рэя Брэдбери» и другие развивают традиции русской драматургии, обновляя их, как и пьесы «Дранг на вестен» М Арбатовой, «Путешественники в Нью-Йорке» Е Поповой, «Титул» А Галина, «Стены древнего Кремля» А Железцова, «Русская тоска» А Слаповского

Таким образом, мистический опыт Ф М Достоевского, воплотившийся в его творчестве (наиболее полно, по мнению Максимова, в (Легенде о Великом Инквизиторе»), был эстетически «приложен» Максимовым к историческим условиям России XX столетия Наиболее важными для писателя русского зарубежья стали такие аспекты проблемы «человекобожест-

ва», как соблазны гордыни, служение страстям властолюбия, пьянства, сребролюбия, блуда, ведущее к унынию и «смертному одиночеству»

Во всех своих романах и пьесах 1970 - 1990-х годов, особенно в гри-логии «Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал» и «Музейные ценности», Владимир Максимов предупреждает о губительности гордыни, из которой проистекают все возможные пороки, разрушающие соборную душу народа Писатель вслед за Ф М Достоевским в своей драматургии 1970 — 1990-х годов стремится осмыслить метафизическую природу зла с помощью противопоставления ей изначальной «детской чистоты» человека, призывает «бодрствовать», крепиться духом, чтобы «вытащить» Россию из «бесовской бездны»

Достоевский всегда стремился «найти человека в человеке» Максимов как в прозе, так и в драматургии, полностью поддерживает христианскую аксиологию творчества Достоевского Пафос творчества Максимова состоит в стремлении восстановить в своих правах утраченное различие между добром и злом в поколениях XX века, поскольку только при эгом условии человек может преодолеть царящий вовне и внутри его беспорядок, искоренить почитающиеся современным обществом за норму грехи, возвратиться к тем незамутненным понятиям о Совести, Боге, Добре, которые в течение прошлых веков были свойственны российскому народу

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

1 Лайко, И Е Проблема вины и прощения в повести и драме В Максимова «Стань за черту» / И Е Лайко // Художественное слово в современном мире сб науч ст - Тамбов, 2006 - Вып 9 - С 26-29

2 Лайко, И Е Символика пространства в пьесах Владимира Максимова (особенности хронотопических отношений в драмах) / И Е Лайко // Художественное слово в современном мире сб науч ст - Тамбов, 2006 -Вып 10 - С 29-35

3 Лайко, И Е Функции ремарок в драме Владимира Максимова «Стань за черту» / И Е Лайко // Художественное слово в современном мире сб науч ст - Тамбов, 2006 -Вып 10 - С 35-41

4 Лайко, И Е Способы воплощения русской ментальности в драматургии Владимира Максимова / И Е Лайко // Славянские языки и культура Т III Язык Культура Коммуникация материалы Междунар науч конф - Тула, 2007 -С 151-153

5 Лайко, И Е Проблема автора в драматургии В Е Максимова / И Е Лайко // Язык и культура Проблема зарубежной, романской и славянской стилистики материалы III Междунар науч -практ конф - Т 2 Язык и стиль художественного произведения - Горловка, 2007 — С 95-101

6 Лайко, ИЕ Символика света и звука в драматургии Владимира Максимова / И Е Лайко И Гуманитарные науки Проблемы и решения межвузовский сб науч ст , под ред А А Слезина - СПб Нестор, 2007 -Вып V - С 241-245

7 Лайко, ИЕ Функциональность звуковой символики в драмах В Е Максимова / И Е Лайко // Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов материалы II Междунар науч конф -Волгоград Изд-воВГУ,2007 -С 331 -336

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

8 Лайко, И Е Символика света и звука в драмах В Максимова «Жив человек», «Стань за черту», «Позывные твоих параллелей» / И Е Лайко // Вестник Тамбовского университета Сер Гуманитарные науки — Тамбов, 2007 -Вып 8 -С 88-90

9 Лайко, И Е Способы выражения авторского сознания в пьесах Владимира Максимова / И Е Лайко <'/ Вестник Тамбовского государственного технического университета - Т 13, № 15 - Тамбов Изд-во Тамб гос техн ун-та, 2007 - С 330-336

Подписано в печать 20 11 2007 Формат 60 х 84 / 16 1,28 уел печ л Тираж 100 Заказ № 755

Издательско-полиграфический центр ТГТУ 392000, Тамбов, Советская, 106, к 14

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Лайко, Игорь Евгеньевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. МИФОПОЭТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ДРАМАТУРГИИ В.Е. МАКСИМОВА ПЕРИОДА ЭМИГРАЦИИ.

1.1. Развенчание мифа об «Отце всех народов» в драмах В.Е. Максимова 1970-1980-х годов.

1.2. Героизирующий миф о советском сверхчеловеке в пьесах В.Е. Максимова 1980-1990-х годов.

1.3. Мифологический мотив «светлой дороги» в драматургии В.Е.

Максимова 1970-1990-х годов.

ГЛАВА II. «СЛОВО» Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В ДРАМАТУРГИИ И

ПРОЗЕ В.Е. МАКСИМОВА 1980-1990-Х ГОДОВ.

2.1. Проблема «двойничества» в драмах В.Е. Максимова 19801990-х годов («Кто боится Рэя Брэдбери», «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой»).

2.2. «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского как система-прототип драматургии В.Е. Максимова 1990-х годов («Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал», «Музейные ценности»).

2.3. Достоевский мотив «детскости» в драматургии и прозе В.Е. Максимова периода эмиграции.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Лайко, Игорь Евгеньевич

Драматургия Владимира Емельяновича Максимова (1930-1995) является важной частью литературного наследия писателя «третьей волны» русского зарубежья, которая до сих пор не подвергалась основательному целостному изучению. К. Дуда назвала среди причин такого, по ее словам, «теневого состояния» драматургии Максимова следующие: «Драмы Максимова охватывают большой отрезок времени: с октябрьских событий 1917 года до последних стадий перестройки. Во-вторых, они затрагивают так называемые «пограничные вопросы», зачастую весьма нелегко определяемые, такие как любовь, смерть, страдание. Поэтому эти драмы становятся трудным для исследования, но связным соединением двух сфер: общественно-политической и универсальной, касающейся состояния человека в экстремальных условиях» [1].

Действительно, драматургия Максимова выделяется своей сложностью из множества пьес других авторов, созданных как в метрополии, так и в эмиграции, хотя в творчестве писателей русского зарубежья драматические жанры в целом не получили широкого развития: у многих писателей преобладали эпические и лирические произведения. Художники, работающие в названных родах литературы (И. Бродский, А. Аксенов, В. Некрасов), создавая драмы, явно стремились к выходу за пределы собственно драматических возможностей, расширяя их, синтезируя с лирическими и эпическими формами при объединяющем и доминирующем значении эпического. Опыт драм такого типа частично исследован в статье В.Е. Головчинер «Эпические тенденции в драматургии «третьей волны» русской эмиграции («Цапля» Василия Аксенова, «Демократия!» И. Бродского)» [2]. Сопоставительному анализу пьес и повестей В. Максимова посвящена также диссертация Хоанг Тхи Винь

Драматургия Владимира Максимова 1960-1980-х годов в контексте творчества писателя» [3].

Работа Хоанг Тхи Винь посвящена анализу соотношения эпического и драматического в пьесах «Жив человек», «Стань за черту», «Эхо в конце августа», написанных по мотивам одноименных повестей В.Е. Максимова. Сопоставительный анализ пьес и ранних повестей писателя позволяет автору работы проследить явную динамику в сторону драматизации повествования, выявить усиление подтекстовых символических кодов, продемонстрировать углубления психоанализа характеров персонажей.

Исследование Хоанг Тхи Винь положило основательное начало в изучении драматургии Максимова, поскольку в этой работе была проанализирована глобальная для всей русской литературы последней трети XX века проблема кризиса «русского дома и семьи», выявлены пути, ее художественного решения на материале шести максимовских пьес. В драмах Максимова «Стань за черту» (1965), «Жив человек» (1965), «Позывные твоих параллелей» (1966), «Эхо в конце августа» (1967), «Дом без номера» (1969) проанализированы и другие традиционные для русской литературы XIX века проблемы, такие как: проблема «маленького человека», поиск смысла жизни в аспекте возможности достижения «праведничества»; проблема «мятущейся» души и христианского единения людей; вопросы творческого отношения человека к природе, взаимоотношений народа и власти, личности и общества.

Между тем более десяти пьес Максимова до сих пор не получили адекватной оценки в современной науке о литературе. Упоминаний о талантливом драматическом творчестве писателя нет ни в монографии И. А. Канунниковой « Русская драматургия XX века» [4], ни в книге М.И. Громовой «Русская советская драматургия» [5], ни в коллективной монографии «Литература русского зарубежья» (1920-1990), вышедшей в

2006 году и имеющей отдельную главу, посвященную творчеству Владимира Максимова [6].

Монографическое исследование прозы писателя, выполненное И.М. Поповой, тоже ограничено рамками эпического наследия Максимова [7].

Интересна статья томского исследователя В.Е. Головчинер, в которой изучена поэтика тождества в пьесе В. Максимова «Кто боится Рэя Брэдбери» [8]. Автор, устанавливая основной мотив произведения -двойничество, доказывает его характерность для драматургии «третьей волны» русского зарубежья, в частности, для пьес В. Аксенова, И. Бродского и В. Максимова. Устойчивый интерес разных художников именно к этому мотиву отчасти может быть объяснен общим обстоятельством в их судьбе - вынужденной эмиграцией в пору брежневского правления, «неизбежной рефлексией по поводу разных возможностей реализации судьбы человеческой здесь и там, до и после. Поскольку по природе своей это мотивы философские», - справедливо утверждает В.Е. Головчинер [8, 295].

За рамками названных исследований остаются такие важные проблемы, как проблема эмиграции и диссидентства, поставленная в драмах Максимова «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная»; тема «бесовства» («Кукла или Конь Калигулы», «Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности»); а также проблемы: «конфликт поколений», нравственный выбор, будущее России. Объединенные пафосом развенчания «советской мифологии», проблемы эти поставлены во всех пьесах без исключения, поэтому без изучения этих вопросов, воплощенных в различных жанровых разновидностях (мелодрама, трагифарс, «фантазия на троих», «метаморфоза», «застолье в двух картинках» и др.), невозможно определить вклад русского писателя в историю отечественной драматургии и русской литературы в целом, уяснить пути развития современного искусства.

Изучение драматургии писателя актуально в связи с тем, что пьесы В.Е. Максимова представляют собой органическую часть художественного мира писателя, отражающего характерные тенденции всей литературы «третьей волны» русского зарубежья, о настоятельной потребности исследования которой говорится в перечне приоритетных направлений современного литературоведения.

Объектом исследования являются пьесы В.Е. Максимова «Дом без номера», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой», «Борек - станция пограничная», «Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы».

Предметом исследования стало философско-поэтическое содержание драматургии Владимира Максимова 1970-1990-х годов.

Целью исследования является определение мифопоэтической структуры драматургии В.Е. Максимова, выявление поэтико-философских особенностей его пьес, созданных в эмиграционный период. С основной целью связаны задачи исследования.

Задачи работы таковы:

- изучить поэтические средства развенчания мифа об «Отце всех народов» в драмах В.Е. Максимова 1970-1980-х годов в контексте прозаических произведений писателя;

- проанализировать способы травестирования мифа «о советском сверхчеловеке» в пьесах В.Е. Максимова «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная»;

- выявить поэтическую структуру мифа «светлого пути» в драмах «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы»;

- определить значение художественных идей Ф.М. Достоевского в максимовской драматургии периода эмиграции (проблемы «двойничества сознания», «богочеловечества и человекобожества», «случайного семейства», «детскости человечества» и др.).

Методы исследования. В диссертационной работе сочетаются сравнительно-типологический, герменевтический и мифопоэтический подходы к изучению драматических произведений.

Рабочая гипотеза диссертационного исследования такова: драматургия В.Е. Максимова 1970-1990-х годов вписывается в идейно-поэтический контекст всего творчества художника и основывается на эстетических импульсах периода «шестидесятничества», перешедших в развенчание системы мифотворчества советского сознания на основе идейной структуры творчества Ф.М. Достоевского. •

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней проведен целостный мифопоэтический и герменевтический анализ пьес-Владимира Максимова 1970-1990-х годов. Драмы «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», «Пьедестал», «Бесы», «Музейные ценности»,. «Кукла, или Конь Калигулы», «Борек - станция пограничная» и другие впервые анализируются в отечественном и зарубежном литературоведении в данном аспекте. Впервые также выявляется мифопоэтическая структура пьес, определяется художественная значимость мифов «об Отце всех народов», «о советском сверхчеловеке», «о вечной революции», мифологических мотивов «светлого пути» и «родины-чужбины», изучается функциональная роль «слова» Ф.М. Достоевского в пьесах (в сопоставлении с прозой) В.Е. Максимова эмиграционного периода в аспекте связанных с перечисленными мифологемами проблем «двойничества сознания», «случайного семейства», борьбы «идеала содомского и идеала Мадонны в душе человека», «детскости» человечества и других.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В.Е. Максимов в драматургии и прозе 1970 - 1990-х годов совмещает советский миф «об Отце всех народов» с проблемой «блудного сыновства» и показывает «безотцовщину» как главную причину распада Семьи и Русского дома, явившегося следствием духовного кризиса в условиях тоталитарной идеологии государства. Драматург параллельно художественно воссоздает эти процессы и в драмах «Стань за черту», «Жив человек», «Дом без номера», «Берлин на исходе ночи», «Позывные твоих параллелей», и в романах «Семь дней творения», «Ковчег для незваных», «Карантин», «Заглянуть в бездну», «Прощание из ниоткуда», «Кочевание до смерти».

2. Максимовская драматургия 1980-1990-х годов посвящена развенчанию мифа о советском «человекобоге», создающем рай на земле («Дом без номера», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная»). Проблема «безотцовщины» и исторического беспамятства углубляется в драмах с помощью показа ложности революционных идеалов, подмены истинного идеала бытия на «муляж материального благополучия» и несуществующего «равенства и братства». Драматург художественно воплощает в пьесах крах «хлипких душ» у одних персонажей и процесс «пересотворения себя» душами «твердыми в вере».

3. Мифологический мотив «светлого пути» в его варианте «советского пути народа к коммунизму» обладает в драматургии Максимова 1970-1990-х годов общезначимостью, так как затрагивает основы духовного бытия. Мотив этот развивается в драматургии Максимова в системе ценностей «шестидесятничества» в антиномии «путь домой» или «путь на чужбину». В пьесах «Эхо в конце августа», «Позывные твоих параллелей», «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой» развенчивается ложная романтика вечной революции» и травестируется миф «о другом береге», где «светлый путь» реализуется в мнимый рай западно-европейского демократического общества. В этих произведениях возникает новый «ищущий» герой, демифологизирующий идеологические стереотипы.

4. Сосуществование в едином пространстве современности различных эстетических установок придает драматургии Максимова сложный жанрово-стилевой характер. В пьесах усиливаются процессы взаимодействия жанровых признаков драмы и комедии, драмы и трагикомедии, что приводит к «расшатыванию» жанровой структуры, утрате отчетливых жанровых границ. Преодолевая инерцию застывшей формы, драма активно использует элементы комедии, а комедия -элементы драмы. При этом как драма, так и комедия пропитываются трагикомическим фарсовым подтекстом, что позволяет в наиболее адекватной художественной форме выразить эстетическую идею демифологизации сознания.

5. Выделяя в русской литературе Ф.М. Достоевского как великого мыслителя, глубже всех заглянувшего в бездну человеческой души, В.Е. Максимов был уверен, что точнее и лучше его «слова о вере и человеке» не скажешь, поэтому в драматургии Максимова находят развитие «Достоевские» мотивы: «двойничества» («Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Там вдали за рекой»); борьбы идеалов «богочеловечества и человекобожества» («Бесы», «Пьедестал», «Музейные ценности», «Кукла, или Конь Калигулы»); «детскости» человечества («Позывные твоих параллелей», «Дом без номера», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная» и другие). Все названные мотивы развенчивают «смертный грех гордыни», пагубно действующий на человеческую душу. Мистический опыт Достоевского был усвоен и художественно воплощен в произведениях эмигрантского периода, что дало писателю возможность взглянуть на проблемы катастрофического XX века сквозь призму христианской аксиологии добра, покаяния и всепрощения.

Методологической и теоретической базой диссертационного исследования являются труды известных литературоведов, историков и теоретиков литературы, таких как В. Виноградов, Б. Томашевский, М. Бахтин, Ю. Лотман, Б. Корман, В. Хализев, а также Н. Лейдерман, В. Тюпа, И. Саморукова и другие. Автор опирается также на работы отечественных и зарубежных ученых, обращавшихся к творчеству Владимира Максимова, таких как В.Е. Головчинер, Н.М. Щедрина, Хоанг Тхи Винь, В. Иверни, 3. Маурина, И. Рубин, П. Равич, В. Марамзин, Ж. Морель, Ф. Эберштадт, Л. Аннинский, Л. Фоменко, И. Золотусский, А. Бочаров, И. Попова и других. л

Теоретическая значимость работы заключается в том, что диссертация способствует более детальному уяснению теоретических аспектов драматических жанров (пьеса, драма, трагифарс), а также в целом методологии реализма в области драматургии.

Практическое применение. ,

Результаты научного исследования могут быть использованы при чтении лекционных и специальных курсов по русской драматургии, проведении семинарских занятий по истории русской литературы второй половины XX века, по истории литературы русского зарубежья «третьей волны».

Апробация диссертационного исследования.

Основные положения диссертации и отдельные проблемы исследования многократно обсуждались на заседаниях кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета, а также были представлены на Международных научных конференциях (Горловка, Тула, Волгоград) и в десяти публикациях в реферируемых изданиях, указанных ВАК.

Структура и объем работы.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и списка использованной литературы.

Введение включает в себя обоснование темы, актуальности и новизны исследования, обзор критической литературы, методологию исследования, цели и задачи работы.

В первой главе «Мифологический контекст драматургии В.Е. Максимова 1970-1990-х годов» анализируются способы художественного развенчания мифов советского сознания (об «Отце всех народов», о «вечной революции», о «советском сверхчеловеке», «о светлом пути» в вариантах: «родина - чужбина»), которые характерны для драм писателя t эмигрантского периода.

Вторая глава «Слово» Ф.М. Достоевского в драматургии и прозе В.Е. Максимова» посвящена выявлению значимости идей Ф.М/ Достоевского в произведениях писателя эмигрантского периода в аспекте постановки в них сквозных мотивов «двойничества», борьбы идеала «богочеловечества и человекобожества», свободы воли, «детскости» человечества, проблемы «случайного семейства», которые решаются Максимовым на материале исторических событий XX века.

Заключение содержит выводы по всему диссертационному исследованию.

Основное содержание работы изложено на 172 страницах. Список использованной литературы включает 155 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифопоэтический контекст драматургии Владимира Максимова 1970-1990-х годов"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Целостный анализ драматургии В.Е. Максимова в аспекте изучения ее мифопоэтического контекста подтвердил мысль А. Солженицына о принадлежности творчества Максимова к «ядру русской литературы» последней трети XX века, наряду с Распутиным, Астафьевым, Трифоновым, Владимовым, Аксеновым, ставящими самые важные и сложные проблемы современности.

В драматургии В.Е. Максимова 1970-1990-х годов воссоздается поэтико-философская картина мира, созвучная повестям и романам писателя. Идейно-тематическую основу драм В.Е. Максимова составляют решенные в системе христианских ценностей проблемы кризиса Русского Дома, губительного воздействия идей своеволия, «наполеонизма», приведших к повсеместной деградации духовности, к нравственному растлению и оскудению народных вековых традиций, к беспамятству и отказу от духовных ценностей предшествующих поколений; проблемы «оскудения любви» и необходимости преображения человека через осознание всеобщей вины и всенародное покаяние; необходимость поиска утерянного смысла бытия.

В максимовских пьесах 1970-1990-х годов демифологизируется тоталитарное сознание, которое формировалось в советском человеке на протяжении нескольких десятилетий. Сначала в пьесах «Стань за черту», «Жив человек», «Дом без номера», «Позывные твоих параллелей» и в романах «Семь дней творения», «Карантин», «Прощание из ниоткуда», затем в драмах «Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Борек - станция пограничная» писатель развенчивает миф об «Отце всех народов», показывая кризис семьи, безотцовщину, вызванную перегибами в коллективизации, сталинскими репрессиями и участием в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.

Тема разрушительных последствий ареста отца, озлобления от полной безысходности матери и сломанной судьбы детей проходит через все творчество писателя, воплощаясь в разных эпических и драматических жанровых формах. Пьесы В.Е. Максимова 1970-1980-х годов - это драма «прощения отца», переосмысления собственной жизни через осознание вины отцов. В пьесах «Стань за черту», «Дом без номера», «Берлин на исходе ночи» показано, что в семьях разрушена тоталитарными отношениями система моральных ценностей. В результате ненависть, а не родственная любовь определяет поступки отцов и детей, не способных на взаимное прощение. Распаду семьи и разъединению отцов и детей способствовали также, по мнению писателя, вербовки на стройки социализма («Позывные твоих параллелей», «Эхо в конце августа»), а также вынужденная эмиграция («Там вдали за рекой», «Борек - станция пограничная»).

Через все драматические произведения Максимова проходит мысль, что «дети России», потеряв родных отцов, утратили и Отца Предвечного, православную веру, что вызвало «хлипкость душ», ожесточенность, потерю нравственных ориентиров, «отрыв от корней русской ментальности». Драматург утверждает философско-эстетическую идею, что смысл бытия был подменен: вместо извечных ценностей Русского Дома и Семьи пришло временное идеологическое порождение о служении Отцу всех народов, вождю коммунистической партии.

Процесс подрыва Русского Дома «духовной порчей» обнажен В.Е. Максимовым с помощью символических названий пьес, знаковости авторских ремарок, колоритных характерных диалогов персонажей, широкого спектра звуковой и световой символики, мастерского сопряжения различных хронотопов героев, использования интертекстуальных приемов показа психологического состояния персонажей.

Символично, что в некоторых пьесах 1980-1990-х годов Мать выступает как спасительница «ползущего в бездну к чертям на закуску» Дома. Мать вносит гармонию в «какофонию» мира, спасает от «смертного уныния», взывает к всепрощению («Берлин на исходе ночи», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Кукла, или Конь Калигулы»).

Параллельно с мифом об Отце происходит разрушение идеологического мифа о «советском сверхчеловеке», рожденном, чтоб «сказку сделать былью». Если в пьесах «Жив человек», «Позывные твоих параллелей» и «Эхо в конце августа» еще присутствует надежда на обновление веры в неограниченные возможности страны победившего социализма, то в других произведениях Максимова изображается «потерянное поколение». Подобные процессы происходили и в художественном творчестве Ю. Трифонова, Б. Окуджавы, А. Битова, Ф. Искандера и многих других художников, где трансформация духовно-художественного мировидения привела к изменениям в проблематике.

Для Максимова развенчание мифа «о сверхчеловеке» связано с разрушением мифа «о вечной революции», «о светлом пути» и проходит через всю романистику («Семь дней творения», «Карантин», «Ковчег для незваных», «Кочевание до смерти») и драматургию. В пьесах «Кто боится Рэя Брэдбери» и «Борек - станция пограничная» травестирование мифов советской идеологии происходит через сопоставление «родины и чужбины», хотя дегероизация была главной приметой уже в драмах «Позывные твоих параллелей», «Дом без номера» и «Берлин на исходе ночи». Герои Максимова из «победителей» внезапно для себя превратились в «побежденных», что демонстрируется автором в том числе и через показ типичной языковой личности, в которой сопрягается высокая лексика русской классической литературы и блатной «низовой жаргон». Замкнутость художественного пространства, ощущение «границы», «пограничности» существования свидетельствует о разобщенности людей, об их безысходности. Гротеск и трагифарс, фантасмагория выявляют алогизм происходящего, подчеркивают неразрывность судьбы личности и истории страны, совмещенных в мифе о «светлом пути». Мифопоэтический смысл «светлой дороги» становится для писателя поводом воплотить идею о необходимости возврата к себе.

Если в пьесе «Эхо в конце августа» герои-строители дороги в светлое будущее оказываются в тупике («дорога не вела никуда, дорога была никому не нужна»), то в пьесах «Берлин на исходе ночи», «Борек -станция пограничная», «Там вдали за рекой», «Кто боится Рэя Брэдбери» «светлый путь» упирается в «другой берег», в поиск свободы за рубежами родины, что оказывается уже мифом о «блудном сыновстве».

О невозможности обрести, найти светлый путь вдали от родного очага говорят трагические судьбы героев пьесы «Там вдали за рекой», в которой символика народной песни о гражданской войне подчеркивает ложность революционно-романтической идеи о светлом пути коммунизма. В более развернутом виде та же художественная идея представлена в последнем романе Максимова «Кочевание до смерти», герой которого, разочаровавшись в красоте жертвенного подвига во имя революции, кончает жизнь с песней «Там вдали за рекой» на устах.

Ложь, «подмена» высокой идеи губят и протагониста драмы «Там вдали за рекой» Петра Говоруху, которого игра судьбы завела на чужбину. По такому же гибельному пути идет эмигрант Варфоломей. Не могут перенести крушения народных надежд, вдохновленных верой в революционные идеалы и другие персонажи Бесо, Марианна. Символикой песни (накатывающаяся лавина конницы) и реальности (снос старых домов в пригороде Парижа, где укрылись бывшие советские люди) подчеркивается, что «пути-дороги» и на родине, и на чужбине без Веры ведут в никуда.

Драмы В.Е. Максимова 1980-1990-х годов представили нового «подчеркнуто негероического» героя, решающего драматическую дилемму о путях истинных и ложных. Трагическую смену идеологических и нравственных ориентиров драматург воплощает в оригинальных жанровых формах фарса, трагикомедии, «застолья», «фантазии» и др.

Демифологизация идеологических стереотипов проходит в творчестве В.Е. Максимова под несомненным плодотворным влиянием идей Ф.М. Достоевского о двойственности сознания, об антиномии свободы воли и пагубности своеволия, о детскости как неотъемлемой составляющей душевной гармонии и др.

Двойничество, борьба сил добра и зла в душе человека является постоянным философско-этическим мотивом в драмах В.Е. Максимова «Жив человек», «Кто боится Рэя Брэдбери», «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой», позволяющим обнажить излишнюю «широту» души человеческой. Проблема двойничества характерна и для романистики писателя (романы «Заглянуть в бездну», «Прощание из ниоткуда», «Ковчег для незваных» и др.).

Писатель объяснял победу революционных сил в России умелым манипулированием силами зла, которые были выпущены на волю идеями вседозволенности и «человекобожества». Особенно ярко двойничество во всей его сути представлено в пьесе «Кто боится Рэя Брэдбери». Главные герои, братья-близнецы Борис и Александр представляют собой зеркальное отражение свободы творчества в России и на демократическом Западе. Автор утверждает мысль, что абсолютной свободы нет нигде, а внутреннюю свободу может обрести только человек высоконравственный, служащий интересам добра.

Тема двойничества представлена в жанровой форме, названной автором «сценической фантазией». Из восьми действующих лиц шесть являются близнецами по крови, а Хват и Сват по духу, о чем говорят не только рифмующиеся фамилии, но и то, что в авторской ремарке предлагается их роли играть одному актеру. Хват и Борис - это отражения друг друга: первый делает то, что наметил второй. Борис и Александр являются светом и тенью, персонажами взаимодополняющими: полнота существования одного сопровождается пустотой жизни другого.

Благодаря сюжетообразующей роли мотива двойничества простая житейская ситуация неудовлетворенности Бориса своей жизнью оказывается окруженной целым рядом аналогичных положений, что придает ей обобщающий закономерный характер, восходящий к библейской притче о блудном сыне, тоже оказывающемся предшественником-двойником максимовскго героя.

В пьесе «Берлин на исходе ночи» двойники Федя и Вася выполняют иную роль - конформистов-пролетариев, воплощающих раздвоение национального самосознания. Другая пара персонажей - Русский писатель и Немецкий писатель демонстрируют различные полюса интеллигенции, спорящие о судьбах современного человечества. Роль зеркальных двойников играют Петр Говоруха и Юрий Отрок - эмигранты, гибнущие на чужбине от невостребованности и одиночества.

Параллельные пары двойников, как и в художественном мире Ф.М. Достоевского, отражают разные стороны гордыни, влекущей в своеволие, зависть, ненависть, а затем в погибель.

Такие аспекты победы в душе идеала человекобожества, как гордыня, властолюбие, пьянство, блуд, сребролюбие, подмеченные в романе «Братья Карамазовы», стали центральными в пьесах Максимова 1990-х годов «Кукла, или Конь Калигулы», «Пьедестал» и «Музейные ценности». Во всех трех пьесах наличествуют вариации образа Великого Инквизитора Достоевского. Цель этих персонажей показать, что человек не может справиться с дарованной ему свободой воли. Прохожий («Кукла, или Конь Калигулы»), Палыч («Пьедестал»), Дядя Саша («Музейные ценности») - духи самоуничтожения, испытывающие героев на прочность Духа. Дядя Саша сумел сделать из Олега «счастливого младенца», «бесхарактерного алкаша», одержал победу Нечистый и над героями других пьес - Иосифом и Николаем. И только Мария смогла своей верой и жаждой материнства противостоять Дьяволу, сумела спасти «весь род людской» («Кукла, или Конь Калигулы»).

Сходство сюжетных ситуаций, одинаковые типы героев, идентичная система образных средств и близость жанровых форм позволяет предположить, что три последние пьесы Максимова представляют собой трилогию, имеющую в своей основе в качестве системы-прототипа поэму «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского.

В драматургии Максимова метафизической природе зла противостоит изначальная «детскость» человечества, идея, воспринятая из художественного мира Достоевского. «Детскость» души как единственно возможная потенция преобразования мира показана писателем вслед за русским классиком во всех без исключения его повестях, романах и драмах.

В драме «Борек - станция пограничная» носителями «детскости» в ее евангельском понимании являются проститутка Виринея и наркоман Стае, идейно-тематически связанные с Симой («Семь дней творения»), Валентиной («Кочевание до смерти»), а также с образами Анны Тимиревой и Александра Васильевича Колчака («Заглянуть в бездну»), которые обрели «детскость» в испытаниях «большой любви».

Мотив детскости воплощается и в прозе, и в драматургии Максимова с помощью интертекста русской классической литературы.

В результате полностью подтвердилась выдвинутая рабочая гипотеза, смысл которой таков: драматургия Максимова 1970-1990-х годов представляет собой целостное единство с прозой писателя и основывается на идейно-эстетических импульсах «шестидесятников», на развенчании системы идеологического мифотворчества сквозь призму идей Ф.М. Достоевского.

Список научной литературыЛайко, Игорь Евгеньевич, диссертация по теме "Русская литература"

1. Максимов, В.Е. Духовной жаждою томим / В.Е. Максимов // Континент. 1981. - №27. - С. 356.

2. Максимов, В.Е. Кочевание до смерти / В.Е. Максимов // Избранное. -М.: Терра, 1994.-С. 552.

3. Максимов, В.Е. Интервью профессора Глэда с главным редактором журнала «Континент» / В.Е. Максимов // Время и мы. 1986. - №88. - С. 168-187.

4. Максимов, В.Е. Борек станция пограничная / В.Е. Максимов // Континет. - 1995. - №84. - С. 47.

5. Максимов, В.Е. Собрание сочинений: В 8-ми томах. Т 1. 1-8 / В.Е. Максимов.-М.: Терра, 1991-1993.

6. Максимов, В.Е. Без иллюзий (Беседу вела Пугач А.) / В.Е. Максимов // Юность. М., 1991. - №8. - С. 28-29.

7. Максимов, В.Е. Будет ли лучше? Беседа с Владимиром Максимовым / В.Е. Максимов // Москва. 1992. -№ 5/6. - С. 4-9.

8. Максимов, В.Е. Ваша страна (Интервью с писателем Максимовым) / В.Е. Максимов // Театральная жизнь. 1991. - № 23. - С. 11,29-31.

9. Максимов, В.Е. Возрождение ткани жизни (к оценке политических и экономических перемен в России: Беседа с главным редактором журнала Континент (Париж) В. Максимовым) / В.Е. Максимов // Деловые люди. 1992. - № 2. - С. 56-58.

10. Максимов, В.Е. В преддверии нашего завтра / В.Е. Максимов // Континент. 1992. - № 71. - С. 275-276.

11. П.Максимов, В.Е. Где тебя ждут, ангел? Встречи в двух актах, шести картинах / В.Е. Максимов // Континент. 1993. - № 75. - С. 23-59.

12. Максимов, В.Е. Если бы я знал, что все так обернется. (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) / В.Е. Максимов // На боевом посту. 1993. -№5/6.-С. 38-40.

13. Максимов, В.Е. Если весь организм больной, то. (Беседа с В. Максимовым) / В.Е. Максимов // Театральная жизнь. 1990. - № 16. - С. 15-17.

14. Максимов, В.Е. Заглянуть в бездну / В.Е. Максимов // Знамя. -1990.-№9.-С. 66-70.

15. Максимов, В.Е. Заглянуть в бездну / В.Е. Максимов. М.: Московский рабочий, 1990. - 252 с.

16. Максимов, В.Е. Избранное / В.Е. Максимов. М.: Терра, 1994.735 с.

17. Максимов, В.Е. Изменение нравственного климата мы с этого начинали. / В.Е. Максимов // Студенческий меридиан. - 1990. - № 8. - С. 9-10.

18. Максимов, В.Е. Культура русского зарубежья (Беседа с В.Е. Максимовым) / В.Е. Максимов // Телевидение и радиовещание. 1990. -№5.-С. 29-33.

19. Максимов, В.Е. Литература там, где есть боль / В.Е. Максимов // Литературная газета. 1994. - 9 марта. - № 10 (5490). - С. 7.

20. Максимов, В.Е. Писатель, диссидент, эмигрант, патриот (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) / В.Е. Максимов // Международная жизнь. -1992. -№1.- С. 150-158.

21. Максимов, В.Е. Покаяние интеллигенции вот что сейчас нужно России (Беседа с писателем В.Е. Максимовым) / В.Е. Максимов // Поиск. -1990.-11-17 мая.-№19.-С. 14.

22. Максимов, В.Е. Рабиес Ну Ово и другие истории / В.Е. Максимов // В. Максимов. Повести и рассказы. М.: Сварогъ. - 1996. - 50 с.

23. Максимов, В.Е. Сага о носорогах. Frankfurt М., 1981.- 254 с.

24. Максимов, В.Е. Самоистребление: Публицистика / В.Е. Максимов // Послесловие П. Алешкина. М., Голос, 1995. - 347 с.

25. Максимов, В.Е. Соблазненные словом (Образ российской интеллигенции) / В.Е. Максимов // Смена. 1992. - № 7. - С. 16-24.

26. Максимов, В.Е. За что боролись? / В.Е. Максимов // Континент. -Париж, 1998. -№50.

27. Максимов, В.Е. Тревожное возвращение / В.Е. Максимов // Континент. Берлин, 1992. - № 2. - С. 10.

28. Максимов, В.Е. Что с нами происходит? (О нравственных проблемах человечества) / В.Е. Максимов // Книжное обозрение. 1991. -25 октября. - № 43. - С. 3.

29. Максимов, В.Е. Я без России ничто / В.Е. Максимов // Наш современник. - 1993. - № 11. - С. 161-169.1.

30. Адамович, Г. Семь дней творения / Г. Адамович // Максимов В.Е. Семь дней творения. М.: Академия, 1988. - С. 1.

31. Агеносов, В.В. Литература русского зарубежья (1818 1996) / В.В. Агеносов //- М.: Терра, 1998.

32. Агеносов, В.В. Советский философский роман / В.В. Агеносов. -М.: Терра, 1989.

33. Анастасьев, А. Очерки истории русской советской драматургии. Т. III / А. Анастастьев. Л., 1968.

34. Аннинский, Л. Локти и крылья. Литература 80-х падения, реальности, парадоксы / Л. Аннинский. - М., 1989.

35. Аннинский, Л. Необрывающийся диалог / Л. Аннинский // Континент. М.Париж, 1996. - № 2. - С. 217-223.

36. Аннинский, Л. О спектакле «Жив человек» / Л. Аннинский // Театр.-1965.-№ 10.-С. 34.

37. Аннинский, JI. Опровержение одиночества (О книге повестей «Мы обживаем землю») / Л. Аннинский // Новый мир. 1971. - № 4. - С. 210.

38. Ажгихина, Н. Уроки Третьей волны / Н. Ажгихина // Отечественные науки и современность. 1992. - № 3. - С. 109-115.

39. Арбузов, А. Путь драматурга / А. Арбузов. М.: Наука, 1957. - С.39.

40. Арнольд, И.И. Проблемы диалогизма, интертекстуальности / И.И. Арнольд. СПб., 1995.

41. Баклыков, А.В. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти». Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / А.В. Баклыков. - Тамбов, 2000. - С. 36-37.

42. Баклыков, А.В. Народная песня как сюжетообразующий и философский лейтмотив романа Вл. Максимова «Кочевание до смерти» / А.В. Баклыков // Художественное слово в современном мире. Сб. научных статей. Вып. 2. - Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2000. - С. 21.

43. Бахтин, М.М. К методологии литературоведения / М.М. Бахтин // Контекст. 1974. - М: Наука, 1975. - С. 16-34.

44. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. -М.: Наука, 1986.-455 с.

45. Берзер, А. «Победил человек». Рецензия на повесть «Жив человек» / А. Берзер // Новый мир. 1963. - № 4. - С. 63.

46. Битов, А. Исстрадавшаяся душа: (К годовщине смерти Владимира Максимова) / А. Битов // Континент. М.-Париж, 1995. № 87. -С. 250-258.

47. Бочаров, А. Мчатся мифы, бьются мифы / А. Бочаров // Октябрь. -1990. -№1.-С. 181.

48. Бугров, Б.С. Русская советская драматургия. 1960-1970-е годы / Б.С. Бугров.-М., 1981.

49. Буковский, В. Воспоминания соучастника / В. Буковский // Континент. М.Париж, 1995. - № 87. - С. 259-262.

50. Вайль, П., Генис, А. Поиски жанра. Александр Солженицын / П. Вайль, А. Генис // Октябрь. 1990. - №6. - С. 200.

51. Велехова, Н. Серебряные трубы. Советская драма вчера и сегодня / Н. Велехова. М, 1983.

52. Виноградов, И. Между отчаянием и упованием. Очерк о Максимове / И. Виноградов // Континент. 1995. - №83. - С. 303.

53. Вишневская, И.Л. Драматургия верна времени / И.Л. Вишневская. М., 1983.

54. Вишневская, И.Л. Действующие лица: Заметки о путях драматургии / И.Л. Вишневская. М.: Советский писатель, 1989.

55. Вишневская, И. Пьеса уходит в театр / И. Вишневская // В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: Изд-во «Третья волна», 1986. - С. 234-236.

56. Гаспаров, Б.М. Литературные лейтмотивы / Б.М. Гаспаров. М.: Наука, 1994. - 279 с.

57. Глазкова, М.М. Роман Владимира Максимова «Семь дней творения»: проблематика, система образов, поэтика. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / М.М. Глазкова. - Тамбов, 2004. - 184 с.

58. Глэд, Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье / Д. Глэд. М.: 1991-1992.-С. 24-41.

59. Головчинер, В.Е. Поэтика тождества (пьеса В. Максимова «Кто боится Рэя Бредбери?») / В.Е. Головчинер // Литература «третьей волны» русской эмиграции. Сб. научных статей. Самара, СГУ, - 1997. - С. 295.

60. Гордеева, Н., Дудинцев, В. Грани добра и зла / Н. Гордеева, В. Дудинцев // В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова.- Париж-Нью-Йорк: «Третья волна», 1986. С. 249.

61. Горячев, К. Ленин курахара? / К. Горячев // Афиша. Студийно-театральная Москва. № 11-12.-93/94. (61-62).

62. Громова, М.И. Эстетические искания в советской многонациональной драматургии 70-80-х годов / М.И. Громова. М., 1987.

63. Громова, М.И. Русская советская драматургия / М.И. Громова. -М.: Флинта, 2003.-362 с.

64. Гюббенет, И.В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста / И.В. Гюббенет. М.: МГУ, 1991. -204 с.

65. Дзиов, А.Р. Проза Владимира Максимова. Дисс. . канд. фил. наук: 10.01.01./А.Р. Дзиов.-СПб., 1994.- 160 с.

66. Дмитриев, Ю. Главный герой драмы / Ю. Дмитриев // Московская правда, 1965. 19 июня.

67. Дмитриевский, В. Кто заказывает музыку / В. Дмитриевский // Театр.-1989.-№23.-С. 61.

68. Достоевский, Ф.М. Дневник писателя / Ф.М. Достоевский // Полное собрание сочинений. В 30-ти томах. Т.

69. Достоевский, Ф.М. Подросток / Ф.М. Достоевский // Полн. собр. Сочинений. В 30-ти т. Т. 13. - JL: Наука, 1975. - С. 99.

70. Достоевский, Ф.М. Бесы / Ф.М. Достоевский // Полн. собр. сочинений. В 30-ти т. Т. 10. - JL: Наука, 1974. - С. 35.

71. Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы / Ф.М. Достоевский // Полн. собр. сочинений. В 30-ти т. Т. 14. - JL: Наука, 1976. - С. 229.

72. Дуда, К. Драматические проблемы в драматургических произведениях Владимира Максимова / К. Дуда // Картина мира и человека в литературе и мысли русской эмиграции. Краков, 2003. - С. 314.

73. Дюжев, Ю.И. История русской поэзии и драматургии Европейского севера первой половины XX века / Ю.И. Дюжев. -Петрозаводск : изд-во Петрозаводск, гос. ун-та, 2002.

74. Жукова, Т.Е. Поэтико-философский аспект повестей Владимира Максимова 960-х годов. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / Т.Е. Жукова. - Тамбов, 2004. - 178 с.

75. Збровец, И.В. Русская советская историко-революционная драматургия 70-80 гг. / И.В. Збровец. Харьков: Основа, 1990.

76. Зубарева, Е.Ю. Проза русского зарубежья (1970-1980-е годы) / Е.Ю. Зубарева. М.: МГУ, 2000. - С. 54.

77. Иверни, В. Постижение / В. Иверни // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж - Нью-Йорк: Третья волна, 1986.-С. 34-58.

78. Иконников, А.В. Архитектурные утопии 60-х годов / А.В. Иконников // Советское искусствознание. 1991. - №27. - С. 219.

79. Канунникова, И.А. Русская драматургия XX века / И.А. Канунникова. М.: Флинта, 2003. - 284 с.

80. Копелев, JI. Ответ на анкету / JI. Копелев // Иностранная литература. 1989. - №3. - С. 24.

81. Корзов, Ю.И. Советская политическая драматургия 60-80-х годов / Ю.И. Корзов. Киев, 1989.

82. Костяков, В. Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции / В. Костяков. М.: МГУ, 1991.

83. Краснов-Левитин, А. Владимир Максимов. Топот вдали / А. Краснов-Левитин // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: Третья волна, 1986.-С. 124-196.

84. Кустарев, А. Исполнители: размышления о русской эмигрантской литературе / А. Кустарев // Согласие. 1993. - №2. - С. 185-205.

85. Латышев, М. От составителя или послесловия к счастливым дням / М. Латышев // Максимов В.Е. Собр. соч. В 8-ми т. М: Терра, 1993. - Т. 9.-С. 376.

86. Левин, В. Путь к высотам (Рецензия на повесть «Шаги к горизонту») / В. Левин // Литературная Россия. 1968. - 19 января. - С. 45.

87. Лейдерман, Н.Л. Литературное произведение / Н.Л. Лейдерман // Практикум по жанровому анализу художественного произведения. -Екатеринбург: ЕГУ, 2000. С. 5.

88. Лейдерман, Н.Л., Липовецкий, М.Н. Современная русская литература (1950-1990-е годы): В 2 т. Т. 1: 1953-1968 / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. - С. 89.

89. Литвинов, В. Путь к себе / В. Литвинов // Литературная Россия. -1965. -№3.

90. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-С. 12-101.

91. Лотман, Ю.М. Семиотика культуры / Ю.М. Лотман // Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. - Таллинн, 1992. - С. 15.

92. Лушникова, Г.И. Интертекстуальность художественного произведения / Г.И. Лушникова. Кемерово, 1995. - С. 1-75.

93. Львов, В. Попирая силы зла (Проблемы власти и насилия над личностью в литературе XIX XX веков) / В. Львов // Литературное обозрение. - 1991. -№ 6. - С. 31-33.

94. Мальцев, Ю.В. Вольная русская литература 1955-1975 / Ю.В. Мальцев. Frankfurt-M., 1976.

95. Маневич, Г.И. Один вне двора посреди неба / Г.И. Маневич // Континент. 2000. - №106. - С. 272.

96. Марамзин, В. Русский роман Владимира Максимова Прощание из ниоткуда / В. Марамзин // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 7384.

97. Матич, О. Диаспора как отстранение (русская литература в эмиграции) / О. Матич // Ежеквартальник русской филологии и культуры. -СПб., 1996.-Т. 2.-С. 166.

98. Маурина, 3. Маленький оркестр надежды. Эссе о восточной и западной литературе / 3. Маурина // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 8-22.

99. Меж двух берегов: литература русского зарубежья вчера и сегодня: Круглый стол журнала Москва // Москва, 1992. №№ 7-8. - С. 149-155.

100. Мильтшейн, И. Старый человек со свечою в руке (по материалам беседы с Владимиром Максимовым) / И. Мильтшейн // Огонек. 1991. -№24.-С. 18-19.

101. Михайлов, О.Н. От Мережковского до Бродского: Литература русского зарубежья. Кн. для учителя / О.Н. Михайлов. М.: Просвещение, 2001.-С. 307.

102. Морель, Ж.-П. Страждущая русская душа в творчестве Владимира Максимова. (Владимир Максимов. У истоков выдающегося творчества) / Ж.-П. Морель // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 8596.

103. Мочульский, К. Бесы / К. Мочульский // Ф.М. Достоевский и православие. М.: Изд-во «Отчий дом», 1997. - С. 185.

104. Немзер, А. Из тяжести недоброй. О романе В. Максимова «Семь дней творения» / А. Немзер // Литературная газета. М., 1991.-17 апреля. -№15.-С. 10.

105. Нефагина, Г.Л. Динамика стилевых течений в русской прозе 1980-90-х годов / Г.Л. Нефагина. Минск: БГУ, 1998.

106. Николаева, С.Ю. Русский национальный характер в современном житийном рассказе (Ф.А. Абрамов, В.Н. Крупин) / С.Ю. Николаева // Проблемы национального самопознания в русской литературе XX века. Сборник научных трудов. Тверь: ТверГУ, 2005. - С. 36-49.

107. Нинов, А. Где начинается горизонт? / А. Нинов // В литературномозеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж - Нью-Йорк: Третья волна, 1986.-С. 262-263.

108. Нинов, А. О повести наших дней / А. Нинов // В литературномозеркале. О творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Иорк, 1986. -С. 262.

109. Огнев, А.В. О русском национальном характере / А.В. Огнев // Проблемы национального самопознания в русской литературе XX века. Сборник научных трудов. Тверь: ТверГУ, 2005. - С. 7-18.

110. Окуджава, Б. Несколько сцен из провинциальной пьесы / Б. Окуджава // Родина. М., 1991. -№ 4. - С. 70-73.

111. Петелин, В. Россия любовь моя / В. Петелин // Волга. - 1969. -№ 3. - С. 111.

112. Попова, И.М. «Чужое слово» в творчестве Е.И. Замятина (Н.В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский) / И.М. Попова. -Тамбов: Изд-во ТГТУ, 1997. С. 103.

113. Попова, И.М. Трансформация ценностных ориентиров в поздней прозе В. Максимова (Динамика прецедентных феноменов) / И.М. Попова // Феномен прецедентное™. Сб. научных трудов. Тамбов-Воронеж, 2004.

114. Попова, И.М. Интертекстуальность художественного творчества / И.М. Попова. Тамбов, 1998. - 63 с.

115. Попова, И.М. «Сотворить себя в духе». Христианская аксиология прозы Владимира Максимова: Монография / И.М. Попова. Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2005. - 222 с.

116. Попова, И.М. Слово Ф.М. Достоевского в романистике Владимира Максимова / И.М. Попова // Славянские литературы в контексте мировой: Материалы V международной научной конференции. ВЗ-хч.-Ч. З.-С. 238-244.

117. Попова, И.М. Роль христианства в исторической судьбе России (по роману Вл. Максимова «Карантин») / И.М. Попова // Труды IV X Всероссийских чтений, посвященных братьям Киреевским «Оптина пустынь и русская культура», Калуга: КГУ, 2001. С. 21-28.

118. Попова, И.М. Жанрово-стилевая диффузия в романах Владимира Максимова / И.М. Попова // Известия Тульского госуниверситета. Серия Рус. яз. и литература в мировом сообществе. Вып.5. - Тула: ТулГУ, 2003. -С. 241-250.

119. Попова, И.М. Функции интертекста в прозе В. Максимова / И.М. Попова // Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе. Сб. докладов Международной научной конференции. Магнитогорск, 2003. С. 458-462.

120. Попова, И.М. Синтез реалистического и постмодернистского в романистике Владимира Максимова / И.М. Попова // Русский язык в центре Европы № 7. Ассоциация русистов Словакии. Банска Быстрица. Словения, 2004. С. 38-45.

121. Попова, И.М. Культурные коды в поздней прозе В. Максимова / И.М. Попова // Русская литература и философия: постижение человека. Материалы Всероссийской научной конференции. Липецк, 2004.

122. Попова, И.М. Системы повествователей в поздней прозе Владимира Максимова / И.М. Попова // Мир России в зеркале новейшей художественной литературы. Саратов, СГУ, 2004.

123. Попова, И.М. Хронотопические отношения в исторической прозе В. Максимова / И.М. Попова // Известия Тульского госуниверситета. Серия Русский язык и литература в мировом сообществе. Вып. 6. Тула, ТулГУ, 2004.-С. 204-210.

124. Попова, И.М. Хронотопические отношения в романе Владимира Максимова «Заглянуть в бездну» / И.М. Попова // 9 научная конференция ТГТУ, Тамбов: ТГТУ, 2004. С. 161-162.

125. Попова, И.М. Особенности повествования в поздней прозе В. Максимова / И.М. Попова // Материалы II Международного конгресса исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М.: МГУ, 2004. - С. 464-468.

126. Попова, И.М. Нарративная система повествования в романах Владимира Максимова / И.М. Попова // Материалы Международной научно-практической конференции. Проблема конфликта в массовой коммуникации. Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. - С. 68-72.

127. Попова, И.М. Поэтико-философский аспект публицистики Владимира Максимова (к постановке вопроса) / И.М. Попова //

128. Слобожанщина: литературный вимир: Зборник наукових працв. Вип. III. - Луганьск: Знаиня, 2005. - С.3-6 и др.

129. Редькин, В.А. Русский национальный характер как литературоведческая категория / В.А. Редькин // Проблемы национального самопознания в русской литературе XX века. Сборник научных трудов. -Тверь: ТверГУ, 2005. С. 19-36.

130. Ржевский, Л. Триптих В.Е. Максимова / Л. Ржевский // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 96-124.

131. Розов, В. Очерк творчества / В. Розов. М., 1966.

132. Розов, B.C. Удивление перед жизнью (Мой XX век. Русская советская драматургия) / B.C. Розов. М.: Вагриус, 2000.

133. Рубин, И. Раскаяние и просветление / И. Рубин // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. Париж -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 22-32.

134. Sahno v. Н. Die Zeit 1972. - 1 dec; Тихомирова, Е.В. Проза русского зарубежья и России в ситуации постмодерна / Е.В. Тихомирова. -М., 2000.-132 с.

135. Савушкина, Н.Н. О смысле названия романа В. Максимова «Прощание из ниоткуда» / Н.Н. Савушкина // Художественное слово в современном мире. Вып. 1. - Сб. статей. - Тамбов: ТГТУ, 1999. - С. 1116.

136. Савушкина, Н.Н. Роман Владимира Максимова «Прощание из ниоткуда»: типология жанра. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / Н.Н. Савушкина. - Тамбов, 2002. - 159 с.

137. Светов, Ф. Всепрощение или ответственность / Ф. Светов // В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: «Третья волна», 1986. - С. 251.

138. Сенкевич, А.В. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова «Семь дней творения». Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / А.В. Сенкевич. - Тамбов, 2004. - 156 с.

139. Синенко, В. О повести наших дней / В. Синенко // В литературном зеркале. О творчестве Владимира Максимова. Париж-Нью-Йорк: «Третья волна», 1986. - С. 263.

140. Скобелев, В.П. О единстве русской литературы XX века / В.П. Скобелев // Литература «третьей волны». Сб. научных статей. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1997. - С. 9.

141. Скобелев, В.П. Новые конфликты новые характеры / В.П. Скобелев // Подъем (Воронеж). - 1963. - №1. - С. 41.

142. См.: Список книг, не подлежащих распространению в книготорговой сети. Библиографический указатель. М., 1981. - С. 60. Все вышедшие повести В.Е. Максимова подлежали запрету и не переиздавались.

143. Смирнова, Л.А. Слово о Владимире Максимове / Л.А. Смирнова // Литература в школе. 1995. - № 6. - С. 25-28.

144. Смоляницкий, С. Подними голову, человек / С. Смоляницкий // Вечерняя Москва. 1965. - № 2.

145. Соколов, А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции / А.Г. Соколов. -М.: МГУ, 1991.

146. Соколов, А.Г. Проблемы изучения литературы русского зарубежья / А.Г. Соколов // Вестник Московского университета. Серия Филология.-1991.-№5.-С. 11-17.

147. Струве, Г.П. Русская литература в изгнании / Г.П. Струве. -Нью-Йорк, 1956.-406 с.

148. Тодоров, JI. От безверия к вере / JI. Тодоров // Советская культура, 1965. 22 мая. - С. 71.

149. Торунова, Г.М. Мифология «шестидесятников» / Г.М. Торунова // Литература «третьей волны». Сб. научных статей. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1997. - С. 11.

150. Тынянов, Ю. Литературный факт / Ю. Тынянов. М.: Высшая школа, 1993.-335 с.

151. Урнов, Д. Проблема, выдвинутая жизнью: тема религии в художественной литературе / Д. Урнов // Вопросы литературы. 1991. - № 8.-С. 3-6.

152. Фоменко, Л. Заметки о художественной прозе 1962 года / Л. Фоменко // Литературная Россия, 1962. № 11. - С. 43.

153. Фролов, В.В. Муза пламенной сатиры: очерки советской комедиографии (1918-1986) / В.В. Фролов. -М.: Советский писатель, 1988.

154. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2002. - С. 301.

155. Харитонов, Р. Уста вооружив сатирой / Р. Харитонов // Театральная жизнь. 1988. - № 22.

156. Хватов, А.И. Живые страницы, памятные имена / А.И. Хватов. -М.: 1989.-352 с.

157. Хоанг, Тхи Винь. Драматургия Владимира Максимова 19601980-х годов в контексте творчества писателя: дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / ХоангТхи Винь.-Тамбов, 2006.-174 с.

158. Чу Юань. Роман Владимира Максимова «Заглянуть в бездну»: типология жанра. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. / Юань Чу. -Тамбов, 2003.-157 с.

159. Шатров, М.Ф. Дальше. дальше. дальше. Дискуссия вокруг одной пьесы. По материалам печати / М.Ф. Шатров. М.: Книжная палата, 1989.

160. Шахова, JI.A. Функции интертекста в романистике В. Максимова (на примере романа «Ковчег для незваных»). Дисс. . канд. фил. наук: 10.01.01./JI.A. Шахова.-Тамбов, 1999.- 162 с.

161. Шахова, JT.A. Женственная сущность божества В. Максимова «Ковчег для незваных» / JI.A. Шахова // III Державинские чтения: Филология: Материалы научной конференции молодых ученых. Тамбов: ТГУ им. Г.Р. Державина, 1998. - С. 135-136.

162. Шахова, JT.A. Смысл библейских параллелей в прозе В. Максимова / JT.A. Шахова // Сб. научных трудов. Ч.Ш. Экономика, право, педагогика. Тамбовский государственный технический университет. -Тамбов, 1998. С. 255-258.

163. Шахова, JT.A. Ф.М. Достоевский в творческом сознании Владимира Максимова / JT.A. Шахова // Труды ТГТУ: Сб. научных статей молодых ученых и студентов. Тамбовский государственный технический университет. Тамбов, 1999. - Вып. 4. - С. 178-180.

164. Шахова, JI.A. Функции интертекста в творчестве В. Максимова / JI.A. Шахова // XI Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры: Сб. статей и материалов. М., 1999. - Ч. II. - С. 18-20.

165. Шахова, JI.A. Библейский контекст романа Владимира Максимова Ковчег для незваных / JT.A. Шахова // Художественное слово всовременном мире: сб. статей. Тамбов: Тамбовский государственный технический университет, 1999. - С. 2-6.

166. Шахова, JI.A. Интертекст романа «Бесы» в романах Владимира Максимова / JI.A. Шахова // сб. материалов конференции, посвященной празднованию памяти первых учителей славянских Кирилла и Мефодия. -Тамбов, 1999.-С. 17-19.

167. Щедрина, Н.М. Литература русского зарубежья. Историческая проза Б. Зайцева, Д. Мережковского, В. Ходасевича, М. Алданова, А. Солженицына, В. Максимова / Н.М. Щедрина. Уфа, 1994. - С. 58.

168. Щедрина, Н.М. Владимир Максимов / Н.М. Щедрина // Литература русского зарубежья (1920-1990): Учеб. пособие // Под общ. ред. А.И. Смирновой. М.: Флинта: Наука, 2006. - С. 513-531.

169. Эберштадт, Ф. Из стола на запад / Ф. Эберштадт // В литературном зеркале: о творчестве Владимира Максимова. - Париж -Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - С. 197-316.

170. Юдин, В. Обо всем у него болела душа / В. Юдин // Литература в школе. 1995. - №6. - С. 28-31.

171. Юдин, В. Свет немеркнущей звезды / В. Юдин // Петрозаводск, 1996.-№ 10.-С. 156-160.

172. Юдин, В. Он жил Россией / В. Юдин // Дон. 1995. - № 5-6. -С. 246.

173. Явчуновский, Я.И. Драма вчера и сегодня / Я.И. Явчуновский. -Саратов, 1980.

174. Явчуновский, Я.И. Политический роман, пьеса, поэма, фильм -сегодня / Я.И. Явчуновский // Вопросы литературы, 1984. № 4.

175. Явчуновский, Я. Драма на новом рубеже / Я. Явчуновский. -Саратов: СГУ, 1989. С. 23.