автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Моделирование концепта "власть" в русской языковой картине мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Моделирование концепта "власть" в русской языковой картине мира"

МИХАЙЛОВ Александр Петрович

МОДЕЛИРОВАНИЕ КОНЦЕПТА «ВЛАСТЬ» В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

Специальность 10.02.01 - русский язык (филологические науки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Новосибирск 2010

- 2 ДЕК 2010

004614575

Работа выполнена на кафедре современного русского языка государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена»

Защита состоится «10» декабря 2010 года в 13.30 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

Автореферат разослан «_» ноября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Трипольская Татьяна Александровна

Орлова Наталья Васильевна кандидат филологических наук, доцент Мальцева Людмила Валерьевна

кандидат филологических наук, профессор

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование посвящено лингвокогнитивному анализу и моделированию базового концепта культуры - «Власть» и его основной составляющей - «Чиновник» в русской языковой картине мира (ЯКМ).

Актуальность работы в первую очередь определяется научным контекстом: исследование базируется на принципах антропоцентризма и междисциплинарной научной парадигмы, выполнено в русле таких актуальных направлений, как когнитивная лингвистика, дискурсивный анализ и коммуникативная лексикология.

Когнитивная лингвистика является ведущим направлением современной мировой науки о языке (А.П. Бабушкин, А.Н. Баранов, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, Д.О. Добровольский, И.В. Карасик, Ю.Н. Караулов, O.A. Корнилов, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, Н.В. Орлова, Р.И. Павиленис, З.Д. Попова, В.И. Постовалова, Е.В. Рахилина, Б.А. Серебренников, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, В.Н. Телия, A.A. Уфимцева, P.M. Фрумкина, А.П. Чудинов; Дж. Лакофф, М. Минский, Ч. Филлмор, А. Ченки, R. Jackendoff, С. Kramsch и др.). Когнитивный подход в языкознании основан на представлении о том, что язык является основной формой фиксации и инструментом моделирования наших знаний о мире; одна из важнейших задач когнитивистов - реконструкция ментальных структур, фрагментов наивной картины мира, имеющих вербализацию, но не сводящихся исключительно к ней. Изучение и описание одного из таких фрагментов и является целью настоящей работы.

Исследование концепта «Власть» тесным образом пересекается с современным и активно развивающимся направлением языкознания - анализом политического дискурса (Р.Д. Андерсон, В.Н. Базылев, А.Н. Баранов, Э.В. Будаев, Р. Водак, Т. ван Дейк, В.З. Демьянков, Ю.Н. Караулов, H.A. Купина, П. Серио А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал и др.). Политический дискурс в его коммуникативно-прагматическом и когнитивном аспектах является основным предметом исследования политической лингвистики, поскольку отражает аспекты политической коммуникации, дает информацию о языковой личности субъектов этой коммуникации и активным образом участвует в формировании современной языковой картины мира.

Актуальность работы обусловлена тем, что она посвящена отражению в языке одного из базовых социокультурных концептов национального языкового сознания, представленного абстрактным именем власть со сложной пропо-зщионалъно-образной семантикой. Степень изученности концепта «Власть» в рамках семантико-когнитивного подхода представляется недостаточной. Существует ряд обзорных работ, посвященных концепту «Власть» и смежным с ним ментальным структурам, которые выполнены в русле лингвокультуроло-гии (Н.Э. Агаркова, В.И. Карасик, И.В. Палашевская). Данные работы, по нашему мнению, открывают проблему изучения концепта «Власть» в отечественной лингвистике. Привлечение более широкого языкового материала, сочетание сопоставительных, исторических и когнитивных исследований позволит в существенной мере дополнить и уточнить облик ментальной структуры. В

нашем исследовании используется метод построения семантического поля как инструмента для описания концепта; исследуются коммуникативно-прагматические и когнитивные параметры дискурса о власти; концепт изучается в динамическом аспекте на материале дискурса различных десятилетий.

Объектом исследования является языковая парадигма, представленная семантическим полем (СП) с центральными лексемами: властвовать, управлять, распоряжаться, подчинять, власть и чиновник, а также современный политический и художественный дискурс.

Предметом исследования является фрагмент ЖМ: концепт «Власть» и его основная составляющая — «Чиновник».

Материалом для исследования послужили:

- словарные дефиниции слов и фразеологических единиц, репрезентирующих концепт, извлеченные из разных типов словарей: этимологических, толковых, системных, Русского ассоциативного словаря, идеографических (в том числе сборник В.И. Даля «Пословицы, поговорки и прибаутки русского народа»);

- Национальный корпус русского языка (данные корпусной лингвистики): около 2000 контекстов со словом власть, его производными и синонимами из произведений художественной литературы за последние 20 лет (19852005) и более 3000 контекстов со словом власть из СМИ; более 1500 контекстов СМИ со словом чиновник.

Целью настоящего исследования является моделирование концепта сложной природы, объективированного в языке словом-репрезентантом власть, и когнитивное описание образа чиновника, входящего в ядро концепта «Власть». В своем исследовании мы рассматриваем только прямые значения слова власть, связанные с властью человека над человеком. Внимание обращено на проблему отношения «государство — человек», «субъект власти объект власти». В соответствии с целью исследования в работе ставятся еле дующие основные задачи:

1) проанализировать существующие подходы к понятию концепта, уточнить тип изучаемой ментальной структуры и ее место в типологии концептов;

2) определить методику исследования структуры концепта «Власть»;

3) описать на основе данных этимологических, исторических словарей пословично-поговорочного материала историческую составляющую концепта а также осуществить сопоставительный анализ лексем, репрезентирующи концепт в различных индоевропейских языках;

4) построить СП «Власть»: определить лексический состав ядра, центр и периферии поля, а также определить зоны пересечения со смежными поля ми;

5) проанализировать различные типы дискурсов с участием лексе власть и чиновник; установить ключевые когнитивные признаки концепт «Власть» и его составляющей «Чиновник»;

6) в составе концепта «Власть» реконструировать образ чиновника с уче том динамических процессов, характерных для этой ментальной единицы;

7) реконструировать концепт в виде различных ментальных структур: сценария, прототипа, образа.

Методы исследования. Концептуальный анализ направлен на реконструкцию концепта и стоящего за ним фрагмента наивной Я КМ с помощью языковых и культурно-языковых данных. В диссертации используются традиционные методы и приемы семасиологического анализа (компонентный, дефи-ниционный, сравнительно-сопоставительный анализ, прием ступенчатой идентификации, прием полевых исследований, а также дискурсивный анализ), результаты применения которых подвергаются когнитивной интерпретации, а также методика моделирования концепта на основе выделения его основных составляющих: логико-понятийного компонента, сенсорно-рецептивного компонента (репрезентированного в виде когнитивных метафор и прототипиче-ских образов) и нравственно-ценостного компонента.

Научная новизна работы определяется, во-первых, принципом моделирования СП: каркасом СП «Власть» послужила пропозиция, включающая наименования субъекта власти, объекта власти и предикаты власти: действие/воздействие субъекта власти на объект и реакция объекта. В центре СП стоят глагольные предикаты (властвовать, управлять, распоряжаться, подчинять и др.), которые, благодаря своим актантам, содержат всю информацию о ситуации, представленной в пропозиции, и задают структуру данной пропозиции.

Во-вторых, используется комплексный подход к моделированию концепта. Ментальная структура концепта реконструируется с опорой на разные исследовательские источники: 1) историко-этимологический анализ; 2) сопоставительный анализ; 3) структурно-системный; 4) дискурсивный.

В-третьих, впервые произведено целостное моделирование концепта «Власть», который представляет собой сложную ментальную структуру, включающую разнородные смысловые компоненты: образ (чиновник), прото-типический субъект (царь, Бог, отец), сценарий (субъект приказывает/управляет/подчиняет объект).

В-четвертых, для выявления и описания когнитивных признаков был выделен особый тип дискурса - дискурс о власти, определены его основные коммуникативные параметры и стратегии.

Теоретическая значимость связана с дальнейшим осмыслением теории семантического поля: СП моделируется с учетом лексико-семантических и грамматических параметров как гетерогенная структура, пронизанная горизонтальными и вертикальными связями. В основе СП - пропозициональная структура, описывающая внеязыковую ситуацию взаимоотношений субъекта и объекта власти.

Кроме того, в работе предпринято описание концепта со сложной образ-но-пропозитивной семантикой. Результаты работы могут уточнить соотношение образного и фреймового фрагментов в ментальной структуре сложной природы. Осуществлен анализ модальных характеристик и коммуникативно-прагматических параметров дискурса о власти, что позволило выявить новые когнитивные признаки концепта «Власть».

Практическая значимость. Работа содержит материал необходимый и полезный для построения словарных статей в идеографических, семантических словарях и словарях активного типа. Результаты исследования можно использовать в лекциях и практикумах по когнитивной и дискурсивной лингвистике; в исследованиях феномена власти в политологии, философии, культурологии, социологии.

Положения, выносимые на защиту:

1. В древней основе концепта актуализируются следующие смыслы, репрезентированные в виде фрейма: «Данное Богом избранному человеку (царь, император, властелин, властитель, властодержец) право полного и безграничного управления и владения территорией (область, волость) и всеми, кто на ней проживает (народ)». Прототипическими субъектами власти - наиболее устойчивыми и древними образами, лежащими в основе концепта, являются образы отца, царя и Бога (Отец Небесный, Царь-батюшка).

2. СП «Власть» представляет собой объемную, сложную гетерогенную лексико-семантическую парадигму, в составе которой выделяются взаимосвязанные микрополя, вербализующие различные аспекты изучаемого концепта. Основу СП «Власть» составила пропозиция, в центре которой находится глагол властвовать, задающий актантную структуру всей пропозиции: Саиэ власти - 8 власти - Р власти - О власти. Лексика СП «Власть» пересекается с лексикой полей «Право» (беззаконие, злоупотребления, органы власти), «Сила» (подавление, мятеж, закабалить, репрессии, прижать к ногтю), «Воля» (своеволие, произвол, что хочу, то и ворочу, Воля царя — закон), «Политика» (борьба за власть, депутат, президент), «Экономика» (олигарх, госкорпорация, топ-менеджер, собственность, госмонополия), «Деньги» (коррупция, откаты, олигарх).

3. Концепт «Власть» может быть репрезентирован: 1) в виде образа человека, наделенного властными полномочиями - чиновника; 2) в виде пропозиционального динамического фрейма или ментального сценария, компонентами которого являются субъект власти, предикат власти и объект власти в их взаимосвязи. Ментальный сценарий обнаруживает устойчивость в историческом развитии концепта, сохраняются смыслы управления и владения, которые оказываются взаимообусловленными и даже в какой-то мере тождественными, что отличает специфику власти в русской ЯКМ от западноевропейского восприятия концепта, где данные значения более автономны.

4. В процессе анализа дискурса о власти были выделены его следующие взаимосвязанные характеристики: 1) футуральность - использование потенциальных модально-оценочных значений (необходимость, долженствование, желательность, возможность); 2) использование речевых жанров с доминантой негативной оценки (обвинение, жалоба, протест и др.), в которых критика носителей власти носит номинальный, неконкретный характер; 3) обезличен-ность наименований субъекта власти и источника информации: высоко поставленный чиновник, лицо в администрации (президента, губернатора), из высокопоставленных кругов', 4) Использование «мы-дискурса» [Филинский 2002]; 5) двойной адресат сообщения: общество и власть имущие; 6) театраль-

ность - особая ритуализация дискурса о власти, где есть свое четкое распределение ролей, представление, разыгрываемое для адресата-наблюдателя действо, направленность речи политиков на аудиторию [Шейгал 2000]; 7) Манипу-лятивность: комплексное использование перечисленных приемов в тексте создает объемный эффект манипуляции. Данные тексты, используя ключевой набор слов, обладающих положительной оценкой (вертикаль власти, стабильность, справедливость, средний класс, модернизация, инновации) создают особое пространство, образ светлого будущего и власти, заботящейся о людях. Речевые жанры критики сигнализируют о том, что борьба с недостатками ведется и в будущем они будут искоренены.

5. Лексема чиновник является «сквозной», поскольку реализует свою семантику во всех элементах пропозиции власти, чиновник - родовое понятие для наименований госслужащего любого уровня, и поэтому может репрезентировать субъект государственной власти в целом. Чиновно-бюрократический аппарат и чиновник в качестве ядерных лексем получают негативные коннотации: 'бездушие', 'бюрократия', 'чинопочитание', 'злоупотребление полномочиями', 'произвол', 'коррупция', 'неэффективность'. Чиновник ассоциируется с высокопоставленным носителем власти {высокопоставленный чиновник), который, однако, не находится на виду (как, например, президент или премьер-министр). Фигура чиновника представляется крайне обобщенной, неконкретной - семантика 'серости, незаметности' в данном случае нейтрализуется: вместо серости заштатного чиновника XIX в. актуализируются смыслы обобщенноличности, непубличности и крайней закрытости властных структур в начале XXI в.

6. В процессе моделирования поля концепта (с опорой на анализ СП и политического дискурса) были выделены следующие значимые когнитивные признаки: 1. Власть - это сила: а) объект власти испытывает давление со стороны субъекта власти, воспринимаемое как насилие над личностью (подавление, принуждение, подчинение)-, б) со стороны субъекта: власть - сила, дающая преимущество над другими (преимущество, господство, могущество). 2. Неограниченная власть (произвол, беспредел, беззаконие, бесчинство, самоуправство, своеволие). 3. Власть - это человек власти, лица, наделенные властными полномочиями (чиновник, правительство, начальник, руководитель, управляющий). 4. Власть приводит к собственности, богатству, деньгам, в свою очередь, деньги дают власть {Деньги правят миром) 5. Власть - цель: желанный трофей, за который постоянно идет борьба {борьба за власть)-, место, куда стремятся попасть {прийти во власть)-, предмет, который хотят получить в свои руки {взять власть в свои руки).

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на Восьмых Филологических Чтениях (октябрь 2007, Новосибирск), на Конференции молодых ученых «Филологические Чтения -2008», «Филологические Чтения - 2009» и «Филологические Чтения - 2010» (Новосибирск). Содержание работы отражено в 6 публикациях, в том числе одна в издании, рекомендованном ВАК.

Основное содержание работы

Во введении устанавливается предмет и цель исследования, формируются конкретные задачи диссертации, обосновывается актуальность темы исследования и определяется новизна работы, перечисляются методы исследования, характеризуется теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «Междисциплинарный подход в изучении когнитивных структур» представлен аналитический обзор работ, посвященных исследованию феномена власти в гуманитарных науках (философия, политология, социология и др.). Концепт «Власть» трактуется в гуманитарных исследованиях с помощью двух типов модальности: во-первых, потенциальная модальность долженствования, отражающая представления о должном устройстве общества, стремлении к идеалу (Платон, Аристотель, Руссо, Локк, теории философов-богословов, рационалистские, либеральные и позитивистские теории, а также теория общественного договора); во-вторых, реальная модальность, фиксирующая фактические характеристики власти в конкретную эпоху (Фро-симах, Макиавелли, Маркс, Ницше: теории насилия, борьба различных групп, принуждение, наказание, иррациональные мотивы, аффекты, страсти). Выделено два концептуальных подхода: субстанциональный, рассматривающий власть как атрибут, достояние индивида, и реляционный, описывающий власть как социальное отношение между людьми. Это обстоятельство, безусловно, подтверждает восприятие власти через образ человека власти и сценарий воздействия носителей власти на ее объект, что нашло отражение в нашем исследовании дискурса о власти.

С развитием когнитивной науки мысль об исключительной значимости языка для всех процессов обработки знания получает все большее признание. Мы знаем о структурах сознания благодаря языку, который позволяет сообщить об этих структурах и описать их на любом естественном языке. Информация структурируется в сознании с помощью различных ментальных структур: схема, фрейм, сценарий, гештальт и др. Термином, призванным объединить различные теории репрезентации знаний, является концепт, который понимается как «единица картины мира, отраженной в человеческой психике», «квант знания», содержащий информацию, которая «может включать как сведения об объективном положении дел в мире, так и сведения о воображаемых мирах и возможном положении дел в этих мирах» [Кубрякова 1996]. Внутри лингвистики когнитивный подход естественным образом предполагает главенство семантики (когнитивной семантики), которая определяет поведение лексем, их частей и сочетаний, конструкций, предложений и т.д [Рахилина 1998]. В своей работе мы используем термин концепт для обозначения сложной многоуровневой ментальной структуры, которая может быть репрезентирована в виде других более простых ментальных структур: прототип, образ, сценарий, фрейм [Корнилов 2003, Кубрякова 2004, Скляревская 2004, Филлмор 1988].

Следует отметить ряд работ, посвященных концепту «Власть», его составляющей - «Чиновник», а также смежным с ними ментальным структурам [Карасик 2009; Прозоров 2004, Степанов 1997; Шмелев 2002]. Приведем основные результаты исследований: 1. «Тайная власть»: плетет интриги, влияет

на решение официальной (Ю.С. Степанов); 2. «Воля» во втором своем значении - это ничем не ограниченная власть, своеволие, которое ни с чем не считается, свобода есть гражданское состояние человека; воля - чувство стихийное (А.Д. Шмелев). 3. Власть - в русской духовной культуре - это Бог, воля Божья, милость Божья (В. Прозоров); 4. Идея подчинения, генеративный смысл, заключенный в концепте «Власть», разворачивается как уточнение понятийных признаков, организующих политический дискурс (борьба за власть и удержание власти), его образных признаков (проявление силы одного человека по отношению к другому либо некоего могучего существа по отношению к людям), его ценностных признаков (обоснование необходимости власти, способности подчиняться, как условия осуществления эффективной власти, притягательности власти и ее разрушительных последствий для личности) (В.И. Карасик). 5. Лингвокультурный типаж «русский чиновник» представляет собой оценочно маркированный образ государственного служащего, отличительными признаками которого являются: 1) обеспечение функционирования государственного механизма, 2) место на служебной лестнице, 3) формальное и равнодушное отношение к людям, 4) использование в речи канцелярских оборотов, 5) высокая степень семиотичности статусных знаков (одежда, награды, обращения, знаки уважения). Типаж «чиновник» представлен в двух разновидностях: высокопоставленный сановник и мелкий канцелярский служащий. В русском языковом сознании чиновник получает, как правило, отрицательную оценку из-за коррумпированности, отсутствия здравого смысла в принимаемых решениях, высокого самомнения и готовности к безоговорочному подчинению (В.И. Карасик).

Результаты проведенных исследований позволяют осуществлять задачи, логически вытекающие из настоящего «положения дел»: моделировать сложную ментальную структуру, уточнить ее тип и сопоставить ментальные структуры, состоящие в родо-видовых отношениях.

Во второй главе «Семантическое поле как инструмент моделирования концепта «Власть» осуществляется моделирование СП «Власть». СП рассматривается в синхронном и диахронном аспектах.

Диахронный анализ поля позволил выделить древнейшие когнитивные признаки концепта, которые взаимообусловливают друг друга.

1. Сила и возможность ее применения. Этимологические словари возводят власть к ст.-слав. voldtb > volstb и к индоевропейскому * ual - d (h) -(корень * ual - «иметь силу», «быть сильным»), подтверждая семантическую наполненность слова компонентами «осуществлять право собственности в отношении чего-л.», «обладать чём-л.», «управлять», «иметь силу» [Фасмер 2003; Черных 2001].

2. Пространство, область, территория, государство, земля отцов, предков. Слово власть (властвовать) заимствовано из старославянского и имеет полногласный древнерусский вариант волость со значением «область, территория, государство, власть».

3. Собственность, владение землей и всеми, кто на ней проживает. Старославянское власть (болг., сербохорват, власт, словенск. last означало

«владение, собственность». Эти значения получил и глагол володеть [Фасмер 2003]. В русском языке наблюдается связь слов властвовать - владеть - обладать, область - волость.

4. Власть от Бога, связь с божественным, тайным началом. Глава государства (царь) представлял свой народ перед Богом, отвечал за него перед Высшей Властью. Царь был проводником Божьей воли (примечательно, что оба слова Царь и Бог писались с заглавной буквы, что подчеркивает их значимость для наивного языкового сознания). На языковом уровне это выразилось в следующих паремиях: Царь - наместник Бога на Земле, Что Бог, то Бог, а свята и воля Царская! До милосердого царя и Бог милостив, Царь от Бога пристав, Никто против Бога да против царя, Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится, Царь земной под Царем небесным ходит и др.

5. Семейная власть, власть мужская - отца как главы рода. Власть божественная имеет своим прототипом власть семьи, рода, где главой является отец, здесь уместно сходство следующих метафорических номинаций Отец небесный и Царь Батюшка.

6. Воля, произвол, свобода действий, поступков, желаний для обладателя власти (Воля царя - закон). Словарь Академии Российской [1789] дает следующее толкование: 1. Воля, произвол, свобода делать то, что заблагорассудится. Этимологический словарь связывает понятия власть, волость и во-лот («великан») в единый семантический комплекс. Болот, велет, великан соотносятся с великий и затем, предположительно, с волей и велеть. Воля в дальнейшей этимологии связывается с чередованием гласных велеть, довлеть [Фасмер 2003].

7. Человек как носитель власти, власть, сосредоточенная в руках одного человека: царь, повелитель, правитель, властитель, начальник, владыка, властелин. Словарь Академии Российской [1789] указывает значение: 3. Означает также и самого начальника, правителя, чиновника, имеющего право повелевать другими. Наличие объемного словообразовательного гнезда у слов власть и владеть, характеризующих субъект власти, в толковом словаре русского языка XVIII подтвержает это положение: владелец, владетелец, владетель, владыка/владыко, властелин, властель, властитель, властодержец и др.

8. Иерархичность системы управления, жесткий, регламентированный порядок для подчиненных. Слово чиновник как «лицо, обладающее властными полномочиями», родственно глаголу чинити - «делать», «производить», «устраивать» и существительному чин - «порядок», «правило», «образ», «способ» [Даль 1998; Фасмер 2003], указывает на определенный порядок и способ жизнеуправления людей.

9. Начинание, инициирование действий: начальник - начинальник; греч. apyjj «власть, начало».

Результаты сопоставительного анализа лексем русского, древнегреческого и латинского языков свидетельствуют о том, что существует определенная преемственность, параллелизм ключевых семантических признаков власти в этих языках (начальник — греч. аруц «начало»; владение - dominium «собст-

венность», владелец - dominus «хозяин», доминировать в значении «господствовать, преобладать» заимствовано от dominari, доминион «подчиненная территория, колония»). Следует указать и на существенные отличия русского понятия от латинских и греческих. Власть содержит смыслы «воля как произвол», «свобода воли», «возможность делать все, что заблагорассудится».

В современных индоевропейских языках власть как power (англ.), macht (нем.), potenza (ит.) и pouvoir (франц.) не соотносится со значением волости (области), территории, здесь выделяются другие интегральные семы: 'возможность и способность действия', 'сила', 'давление', 'энергия'. «Власть» в англоязычной Я КМ носит более утилитарный, прикладной характер, в отличие от русской ЯКМ, ориентируется на частную собственность и соблюдение прав. Итальянское Dominado актуализирует признак собственности, владения, подчиненной территории и имеет семантические эквиваленты в русском языке, в том числе и заимствованные: доминировать, доминион. Различие заключается в том, что признак власти как управляемой территории (волость) в РЖМ на сегодняшний день утратил свою значимость, в то время как в итальянском сохранился (dominio). Обратим также внимание на то, что при значительном совпадении смысловых объемов (господствовать, подчинять, повелевать) в обоих языках, итальянское dominare содержит сему 'сдерживать' [Зорько 2004], тогда как русская власть - бесконтрольная, абсолютная, граничащая с произволом.

Синхронный аспект моделирования СП «Власть» опирается на дефшш-ционный анализ слова власть. Его семантическая структура представляет од-нофреймовую полисемию [Баранов, Добровольский 1997], когда все лексико-семантические варианты слова репрезентируют одну ментальную структуру: 1. Право и возможность управлять кем-, чем-л. 2. Право управления государством. 3. Органы государственного управления. 4. Лица, входящие в органы государственного управления [ТСОШ 2003]. Принцип устройства семантической структуры слова - цепочечная полисемия.

Для определения ключевых элементов поля - семантических констант -была проведена процедура ступенчатой идентификации [Кузнецова 1973] наиболее общего по семантике ЛСВ1 власть. Семантическими константами поля, по данным словарей, являются источники власти право и сила, которые порождают превосходство одной из сторон взаимодействия, в результате чего субъект получает возможность управлять объектом власти, применив свою волю. Определив семантические константы поля, можно выстроить структуру пропозиции власти: Caus власти (превосходство, сила, право, воля) — S власти (начальник, чиновник) - Р власти (властвовать, управлять, подчинять) - О власти (общество, человек). Каузатор (источник) власти составляет свернутую имплицитную пропозицию условия реализации власти.

Динамический аспект поля проявляется в движении языковых единиц от ядра к периферии поля либо за границы поля, и обратно - от периферии в ядро. 1. Ядро —> Периферия: 1) лексемы, актуальные для царского и советского времени, но на сегодняшний момент утратившие свою актуальность в связи с уходом реалий их именующих: а) царская эпоха: государь, император, посад-

ник, самодержец, монарх, наместник, воевода, князь, и др.; б) советская эпоха (советизмы) нарком, генсек, комиссар, вождь, номенклатурный работник и др. [Мокиенко, Никитина 1998]. Следует отметить ряд лексем, вышедших за пределы поля: виконт, барон, коллежский регистратор, обер-прокурор и др.

2. Периферия —► Ядро. Некоторые исторические наименования носителей власти на сегодняшний момент получают метафорическое осмысление и актуализируют семантику «полновластного человека, распоряжающегося властью по своему усмотрению»: царь, сатрап, тиран, деспот, самодур. Так, президента Ельцина за самовластность правления называли царь Борис: Алгоритм его правления сформулирован довольно точно — он был избран президентом, но правил как царь (Л.Андрусенко. Президент или царь? // Независимая Газета, 2000.02.01). Значение слова олигарх «в античности и средневековье: лицо, принадлежащее к правящей группе, являющееся членом олигархического правительства» потеряло актуальность и получило новое значение «представитель крупного монополистического капитала» [БТСРЯ 2000]. Выделим также сему 'очень богатый человек'.

3. Вхождение новых лексем в состав поля: топ-менеджер, истеблишмент, элита (в значении «бизнес-элита», «властная элита»), госкорпорация, госкомпания, манипулировать (со значением «скрытого воздействия, влияния и управления»), откат — откатить, распил - пилить (значение «коррупция, казнокрадство, воровство»).

Таким образом, структура поля находится в состоянии динамического равновесия: внутри СП наблюдается движение языковых единиц от центра к периферии и наоборот; одни лексемы выходят за пределы поля, другие - пополняют его состав, что свидетельствует о высокой когнитивной и культурной значимости изучаемого концепта для сознания носителей русского языка, о его живой природе.

В структуре СП «Власть» было выделено 12 микрополей: «беззаконие», «абсолютная, неограниченная власть», «подавление (личности)», «подчинение», «органы власти и их деятельность», «борьба за власть» (включает лексемы с семантикой поддержки и сопротивления власти), «владение (собственность)», «влияние (статус)», «разрешение», «лидерство», «справедливость», «ответственность».

Остановим свое внимание на микрополе «подавление (личности)», содержащем глагольные лексемы, определяющие направление развертывания СП от исходной лексемы подавлять «гасить, ограничивать чью-л. активность, свободу действий» [Баранов 2007]. Поскольку в основе СП «Власть» лежит пропозиция, центром которой является предикат, определяющий актантную структуру всей пропозиции, считаем необходимым выделить следующие группы глаголов.

Микрополе «Подавление (личности)». Интегральный компонент, объединяющий лексемы данного микрополя, - 'сила, насилие'.

1. Глаголы принуждения, воздействия на объект: принуждать, вынуждать, понуждать, заставлять, обязывать, требовать, держать (в знач. «заставлять, принуждать находиться, оставаться где-л.»), мучить, насиловать,

натравливать, помыкать, приструнивать, терроризировать, требовать, эксплуатировать, тиранить, угнетать, гноить, глушить, гробить. Метафорическая разновидность лексико-семантической группы глаголов принуждения - глаголы давления: давить, зажимать, ущемлять, надавливать, нажимать, напирать, подавить, подминать, прессовать, придавливать, сдавливать, сжимать, теснить, притеснять. С данной группой глаголов соотносятся глаголы прогибаться, гнуться в значении «подчиняться давлению со стороны субъекта власти», характеризующие объект давления и также содержащий образный компонент в своей семантике. Если принуждение объекта власти к подчинению не состоялось, то может последовать наказание, в связи с чем выделяется следующая группа. 2. Глаголы наказания: наказывать, карать, осуждать, линчевать, репрессировать, сослать. Наказание может выражаться в виде ограничения свободы. 3. Глаголы ограничения свободы со стороны субъекта власти: изолировать, запирать, арестовывать, сажать, закрывать, задержать, держать под стражей, посадить под замок. Им противопоставлены глаголы освобождения: освободить, отпустить/выпустить (на волю). 4. Глаголы запрещения: запрещать («лишать права, отказывать в праве»), воспрещать, возбранять, ограничивать (доступ к чему-, куда-л.). Отметим лексику с семантикой запрещения: запрет (наложить), запрещается, запрещено, запретный (область), запретительный, запрещенность, запрещенный, под запретом быть (находиться), недозволенный, воспрещение, воспрещено, возбраняется. Табу, вето. Сюда же войдут фразеологизмы: все пути ему заказаны, ни шагу нельзя ступить, не подпускать на пушечный выстрел, а также императивы выражения запрета: не смей! не вздумай! не моги! не может быть и речи. Лексике с семантикой запрещения противопоставлена группа слов с «разрешительной» семантикой: запрет/разрешение, запрещенный/разрешенный, разрешать, допускать, дозволять, пропускать, санкционировать, дать добро. Субъект власти имеет право разрешить или запретить объекту совершить какое-либо действие. 5. Глаголы взятия под контроль: обуздать, укрощать, усмирять, смирить, удерживать (в повиновении), сдерживать. Характерно использование большого количества глагольных экспрессивных фразеологизмов, с образным компонентом 'силового воздействия': вырвать с корнем, выжечь каленым железом, вымести железной [поганой] метлой что, закрыть [прикрыть] лавочку [контору] (прост.), топить [потопить] в крови что, огнем и мечом покорить, никому спуску не давать, надеть смирительную рубашку, обрезать (подвязать) крылья, держать на коротком поводке.

Субъект принуждения пересекается с субъектом абсолютной власти: тиран, деспот, сатрап, самодур, диктатор, угнетатель, эксплуататор, ирод, мучитель, гонитель, изувер, каратель, притеснитель. Лексемы этого микрополя содержат отрицательную оценку и социальный компонент (несимметричные социальные роли): мучитель, угнетатель, ирод, изувер и др.

Характерным инструментом подавления и подчинения силой является образ палки в устойчивых словосочетаниях и паремиях: из-под палки (рабо-

тать), перегнуть палку, кто палку взял тот и капрал (пословица). Слово палки во мн. ч. значит «удары таким предметом как наказание» [БТСРЯ 2000].

Принуждение предполагает воздействие с помощью силы, в случае невыполнения воли субъекта власти следует наказание в виде репрессий и террора. Репрессия - карательная мера со стороны властей; репрессивный, драконовский. Террор - принуждение общества путем устрашения; политика расправы с политическими противниками [Баранов 2007]; террорист «субъект террора», проводить террор, развязать террор, развернуть террор, политика террора. Террор может касаться отдельных социальных групп и классов, а может характеризоваться массовым истреблением всего народа - становиться геноцидом «истребление отдельных групп населения, целых народов по политическим, расовым, религиозным или этническим мотивам» [БТСРЯ 2000]. Общество в свою очередь тоже дает ответную реакцию на проводимую политику, уничтожая носителя абсолютной власти (цареубийство).

Метафорический фрагмент СП «Власть»

Основная особенность слова власть заключается в способности образовывать объемное метафорическое поле (фрагмент СП «Власть»), соединяясь с лексикой конкретного, предметного содержания. Метафоры, не будучи ядерными единицами СП, составляет основной фонд в изучении концепта, они отражают логические и мифологические характеристики мышления. Применительно к СП «Власть» метафоры проникают во все структуры поля - наименования действий власти, субъекта, объекта власти. Именно метафора может заключать в себе коннотации и оценки, не выводимые из анализа денотативного содержания слова. Проиллюстрируем метафорический фрагмент поля в виде таблицы с указанием основных семантических классов метафор.

Сфера метафорической экспансии лексемы власть (образы власти) Примеры метафор

1. Человек (олицетворение) 1.1. Части тела: рука голова, нога (по происхождению метонимия - но с функцией метафоры) 1.2. Возраст 1.3. Этапы жизни 1.4. Физические возможности 1.5. Человеческое качество, свойство 1.6. Образ женщины 1.1. Рука власти, органы власти, под пятой, под сапогом, глава, головной 1.2. Старая, молодая 1.3. Родилась, умирает, взрослеет 1.4. Слабеет, усиливается, хиреет, ослабевает 1.5. Показать, проявить, продемонстрировать 1.6. Власть любят, обожают, боготворят, испытывают страсть, желание, власть соблазняет, портит, порочная, продажная. Овладеть властью

2. Артефакты, предметы вещного мира 2.1. То, что обладает ценностью, деньги, богатство 2.2. Трофей 2.3. Предмет, находящийся в руках, собст- 2.1. Забрать, захватить, отнять, присвоить 2.2. Борьба за власть, бороться, захватить 2.3. Обладать, потерять, обрести, полу-

венность 2.4. Цельное, обладающее неустойчивым положением, подверженное разрушению 2.5. Тяжесть, пресс, тяжелая ноша 2.6. Аппарат, сложно устроенный механизм нить, передать, выронить, принадлежать, иметь 2.4. Разбить, расколоть, разрушить, развалить зашататься, расколоться, разрушиться, развалиться, рассыпаться, пасть, рухнуть 2.5. Власть давит, подавляет, прессует, нажимает, тяжкое бремя власти 2.6. Рычаги власти, механизм власти

3. Пища, напиток 3. Упиваться властью, власть всласть, сладкое чувство власти, вкусить власть, жажда власти

4. Пространство 4.1. Верхнее положение, верх 4.2. Сосредоточение в одном месте, в одних руках 4.3. Область, сфера 4.4. Место расположения 4.5. Улицы--- 'нечто запутанное' 4.6. Дом 4.7. Лабиринт 4.1. Вертикаль власти, властная пирамида, высокий пост, высокопоставленный чиновник, верхи 4.2. Сосредоточить власть в своих руках, сосредоточиваться, собираться 4.3. Урезать, ограничить, расшириться, распространяться, простираться 4.4. Находиться у власти, дойти до власти 4.5. Закоулки власти 4.6. Стены, коридоры власти 4.7. Лабиринты власти

5. Время 5. Закончилась, возникла, прервалась, наступила

б. Нечто изменяющееся, то, что подвержено метаморфозам 6. Перевернуться, смениться, измениться, превратиться

7. Цель 7. Хотеть, получить, достичь, бороться, брать, добиваться, достигать, стремиться, рваться, дорваться, завоевывать

В результате анализа СП была выявлена его структура с учетом ядерных, центральных и периферийных зон. -Ядро поля выделяется с опорой на следующие параметры. 1. В ядро войдут те единицы, в значение которых в качестве основных, постоянных, ярких и эксплицитных сем входят выделенные ранее семантические константы поля ('право'чиновник, 'сила' тиран, 'воля' произвол, 'преимущество' господство и др.). 2. В ядро войдут глагольные лексемы, наиболее общие, нейтральные и простые по семантике, которые применимы для описания практически всех ситуаций власти (властвовать, главенствовать, господствовать, повелевать, верховодить, управлять, распоряжаться, возглавлять, подчинять, править, командовать, руководить, подавлять, воздействовать, влиять). Следует учитывать, что в ядро поля будут входить глаголы разных микрополей, обуславливая тем самым «плавающий» состав лексики ядра и периферии СП. 3. Частотность употребления единиц поля. Элементы ядра являются в некотором смысле «принудительными» доминантами, которые первыми всплывают в памяти, прочие значения трактуются

через семантику доминантного члена (власти, начальник, чиновник, директор, глава, руководитель). 4. Когнитивная значимость единиц поля. Если рассматривать СП как объект исследования, то единицы поля, обладающие идиома-тичностью (фразеологизмы, паремии), образностью (метафоры), будут относиться к периферии поля. Мы рассматриваем СП как инструмент описания наивной ЯКМ, в нашем случае когнитивная значимость единиц поля (метафоры, идиомы, паремии) существенно повышает их статус в организации поля.

В движении к периферии происходят два семантических процесса: нарастание дифференциальных признаков и перегруппировка сем по степени значимости. (Ср.: микрополе «владение (собственность)»: хозяин 1. Владелец, собственник; 5. Тот, кто имеет власть распоряжаться кем-, чем-л. [БТСРЯ 2000]). Исходя из этих параметров, была смоделирована структура поля.

I. ЯДРО составляет лексика микрополей с семантикой 'нарушение прав' и 'применение силы': «беззаконие» (злоупотреблять, бесчинствовать, самовольничать, творить произвол и др.), «подавление (личности)» (подавлять, запрещать, угнетать, карать, притеснять, усмирять и др.), «подчинение» (подчинить, поработить, держать в кулаке и др.), «абсолютная (неограниченная) власть» (повелевать, господствовать, доминировать, главенствовать), «борьба за власть» (бороться, добиваться, захватить, овладевать), «органы власти и их деятельность» (управлять, руководить, распоряжаться, командовать и др.). Доминирующая оценочная семантика - негативная.

II. ЦЕНТР СП включает лексику микрополей: «влияние (статус)» (задавать тон, определять повестку дня), «владение (собственность)» (владеть, обладать, контролировать, иметь в собственности).

III. ПЕРИФЕРИЯ. Позитивное воздействие власти на общество: соблюдение закона, предоставление свобод, ответственность, защита и забота о гражданах. Лексика микрополей: «лидерство» (лидировать, вести за собой), «разрешение» (разрешать, допускать) «ответственность» (нести ответственность, выполнять обязательства), «справедливость» (справедливый, законный, честный, правильный). Доминирующая оценочная семантика - положительная.

Языковые единицы с семантикой неограниченной власти, нарушения закона и применения силы превосходят в количественном отношении лексику соблюдения закона, справедливости, разрешения и ответственности со стороны субъекта власти, это свидетельствует о том, что власть в русской языковой традиции воспринимается как неограниченная, злоупотребляющая своим положением и применяющая силовые методы воздействия на объект власти (народ, человек). В ядро также вошло микрополе «органы власти и их деятельность», власть рассматривается, прежде всего, как верховная, государственная власть, органы и структуры государственной власти.

Происходит также «размывание» отождествления власти с одним конкретным человеком (царем, императором, вождем) в связи с появлением различных органов власти и усиления их роли в жизни общества. Ключевой лексемой, репрезентирующий носителя власти, становится существенно обезличенное наименование чиновник. Лексика с управленческой семантикой состав-

ляет значимый фрагмент поля и содержит большое количество ядерных элементов (микрополе «органы власти и их деятельность»), СП и его структура фиксирует те сущностные моменты восприятия фрагмента действительности (концепта), которые наше языковое сознание посчитало важными и значимыми.

В третьей главе «Моделирование структуры концепта «Власть» осуществляется дискурсивный анализ ключевых лексем власть и чиновник.

В параграфе, посвященном модальным характеристикам дискурса о власти, выделен особый тип дискурса - дискурс о власти, который понимается как центральная часть политического дискурса: тексты и высказывания СМИ, которые характеризует и оценивает деятельность субъекта и объекта власти. Необходимо учитывать тот факт, что дискурс о власти опосредован деятельностью журналистов и политикой издательств, и поэтому имеет не столько отражательный, сколько интерпретационный характер, моделирующий действительность.

Основная модальная характеристика дискурса о власти - футураль-ность - использование потенциальных модально-оценочных значений (необходимость, долженствование, желательность, возможность). С точки зрения объекта власти, государство должно, обязано, ему нужно и необходимо заботиться о благополучии своих граждан. Доминирование и постоянное воспроизводство в дискурсе о власти потенциального модально-оценочного плана является, по сути, косвенным сообщением/обвинением в том, что этого никто не сделал и делать не хочет. Складывается отрицательный образ власти, воспринимаемый через «НЕ»: неспособны, не могут и не хотят.

В следующем параграфе выявлены основные коммуникативно-прагматические и когнитивные параметры дискурса о власти в их взаимодействии: 1. Использование речевых жанров с доминантой отрицательной оценки власти (обвинения, критика, жалоба). Протестные и псевдопротестные тексты построены, как правило, в генеритивном регистре [Золотова 1998]. В оценочных жанрах дискурса о власти эмоциональная оценка преобладает над рациональной и характеризуется, в отличие от последней, отсутствием основания для оценки: оцениваемая конкретная ситуация и ее параметры (участники, время, место, механизмы воздействия на власть). Также отсутствует обратная связь от объекта оценки: не подтверждается наличие материалов, свидетельствующих, что достигнута реакция со стороны властей на предыдущие публикации. 2. Обезличенность наименований субъекта власти, а также источника информации: высокопоставленный чиновник, лицо в администрации (президента, губернатора), из высокопоставленных кругов. Поскольку критикуемые лица спрятаны за словом чиновник, относящее субъект одновременно к классу всех государственных служащих и ни к кому конкретно, то такая критика оказывается недейственной, поверхностной, не приводящей к изменению ситуации. 3. Искажение/изменение ценностной картины мира и смещение моральных и правовых норм. Замена слов с отрицательными коннотациями на их «смягченные» эквиваленты: некомпетентность, нарушение норм морали и права на глупости властей; эгоизм, культ яркого потребительского образа

жизни на гламурные чрезмерности и избыточное самолюбование', произвол и отсутствие контроля на разнузданность. 4. Использование «мы-дискурса». Носители власти используют «мы-дискурс» [Филинский 2002] для создания иллюзии единства мнений власти и общества и для создания оппозиции «свое» - «чужое», то есть образа внешнего (Запад, терроризм) и внутреннего (коррупция, бедность) врага. Авторы, выступающие от лица общества, наоборот используют «мы-дискурс», чтобы показать принципиальную разницу между власть имущими и остальными гражданами. 5. Двойной адресат: общество и власть имущие. «Из доклада Института статистики РАН «Российская повседневность в условиях кризиса» следует, что в зону высокого недоверия попали такие важные институты обеспечения стабильности, как пресса и телевидение, судебная система, Госдума и Совет Федерации, органы МВД, политические партии, профсоюзы и даже, увы, Общественная палата. Не слишком ли много?» (АиФ. №21, 2009). Риторический вопрос-обращение в примере «не слишком ли много?» [важных институтов обеспечения стабильности попало в зону недоверия -A.M.] двойственен в плане адресата. Вопрос обращен по факту читателям и тогда интерпретируется как «не слишком ли сильно граждане и общество стали недоверять деятельности властей и СМИ, которые обеспечивают их стабильность», тем самым критикуется позиция общества. Однако если принять во внимание, что прямым адресатом являются власть имущие, создается такая иллюзия для читателя, то тогда его можно интерпретировать как «пора власти задуматься о своих действия и поступках, поведение власть имущих вызывает недоверие у общества». Данная двойственность создает манипулятивный эффект воздействия на читателей: первая интерпретация накладываясь на вторую, заглушает ее, становясь доминирующей. 6. Театральность. Понимается как особая ритуализация дискурса о власти, где есть свое четкое распределение ролей [Шейгал 2000]. Автор текста критикует субъект власти, не называя конкретных лиц и должностей, субъект власти актуализирует свои достоинства и преподносит свои решения как верные, полезные и положительные для общества и напоминает, используя речевой жанр обещания, что результат будет, но позже, через несколько лет «мы все должны к нему стремиться» и «не все планы еще реализованы». 7. Все перечисленные признаки объединяются одним родовым - манипулятивностью дискурса о власти. Манипулятивность проявляется в отсутствии сюжета у многих статей и текстов, информация сообщается отстраненно, с использованием абстрактной лексики, отглагольных существительных с потерянными валентностями субъекта, адресата, объекта, причины и цели [Серио 2002], без привязки к конкретной ситуации и к лицам: «говорят обо всех и обо всем и ни о чем конкретно».

Рассмотрим, как выявленные признаки взаимодействуют в одном текстовом фрагменте:

Но дальше мы завязли в каких-то догматических схемах ['мы все виноваты, а не только власть имущие' - объединение власти и общества как признак манипулятивного «мы-дискурса»]. Все ждал, что в страну начнет вкладываться частный капитал, а он предпочитал строить яхты и гулять в Куршевеле [страна = общество, люди, народ; частный капитал = олигархи:

отсутствие конкретики и оценочности у словосочетания частный капитал, в то время как слово олигарх несет негативную оценку - смещение оценок и норм]. В итоге второй срок правления Путина оказался намного менее эффективным, чем мог быть [можно привести два соседних высказывания к релятивной пропозиции: Поскольку частный капитал строил яхты и гулял в Куршевеле, поэтому второй срок правления Путина оказался менее эффективным, чем мог быть. Прослеживается прямая взаимосвязь действий субъекта первой пропозиции (частный капитал) и субъекта второй пропозиции (срок правления Путина), косвенно дается негативная оценка действиям носителя власти]. Первые четыре года были нацелены на наведение порядка, выстраивание вертикалей и горизонталей власти, что было необходимо, так как страна после самодурства ельцинских времен шла вразнос (наведение и выстраивание - существительные, образованные от глаголов несовершенного вида - действие до конца не реализовано; рациональная оценка - положительная, выражена словами с семантикой созидательной деятельности; отрицательная оценка деятельности предыдущих властей эксплицирована с помощью слов самодурство, вразнос). Но приоритетом второй пятилетки должны были стать выдвижение и реализация мощнейших программ развития страны [должны были стать - потенциальная модальность долженствования], <...> во вторую четырехлетку уже должны были активнейшим образом модернизировать наше производство [советские идеологемы: пятилетка, вторая четырехлетка - говорящий ожидает от субъекта власти действий по развитию страны, сравнимых с теми, что предпринимались в советскую эпоху; должны были модернизировать - отсутствие субъекта модернизации, выраженное неопределенно-личными конструкциями]. А у нас это все время ушло на планирование будущих великих свершений [у нас - использование «мы-дискурса»; время ушло на планирование будущих великих свершений - футу-ральность, ориентация в будущее]. А сделано очень немного [отсутствие результата деятельности власти]. И еще меньше будет сделано в ближайшие годы [результата никто не ждет] (АиФ №21,2009).

В дискурсивном анализе были выявлены следующие признаки концепта «Власть», которые касаются ее носителей: 1) обезличенность 2) цинизм, безнаказанность. 3) отсутствие результата деятельности. Критика власти стала уже общим местом, типичным элементом политической коммуникации и воспринимается как само собой разумеющееся, без осознания изначальной цели речевых жанров критики: добиться изменения существующей ситуации, исправить недостатки. Характеристики объекта власти: потенциальная модальность - «власть должна заботиться, хотя в это верится слабо, а рычагов воздействия нет» - отражает особый тип взаимоотношений субъекта и объекта власти.

Образная составляющая концепта «Власть» в целом соответствует тем метафорам и образам, выделенным нами при анализе СП. Сюда можно добавить лишь метафору «тайной власти» - «о скрытой деятельности властных структур» (масонство, мировая закулиса) и значимую для ценностной состав-

ляющей концепта метафору болезни: «власть - это вирус, бацилла, которая портит человека, съедая его душу» [Чудинов 2001].

К образной составляющей концепта будет уместно применить теорию когнитивных моделей Дж. Лакоффа [Лакофф 1996]. Ментальные пространства могут включать ментальные сущности и структурироваться когнитивными моделями. В нашем случае ментальными сущностями будут являться образ (чиновник), прототип {царь) и сценарий (этот вопрос за нас решает чиновник), а когнитивными моделями - обобщенные пространственные характеристики, репрезентирующие признаки носителя власти, подвластного и характер воздействия субъекта власти на объект, выраженный через семантику предикатов власти.

1. Когнитивная модель: ЦЕНТР - ПЕРИФЕРИЯ. Любое пространство, как и ментальное пространство концепта «Власть», имеет наполнение в виде предметов (в широком смысле) и объектов. Пространство «власти» имеет горизонтальное и вертикальное измерение. Горизонтальное измерение ограничивается территорией (страна), областью (регион, город, район) и сферой (сфера ответственности) действия/распространения прав субъекта власти (полномочий). Власть распространяется от центра к периферии.

2. Когнитивная модель: ВЕРХ - НИЗ. Вертикальное измерение куда более значимо для исследуемого концепта. Это пространство создает вертикаль власти, иерархию соподчинения младших по должности, статусу старшим, что составляет сущность власти в обществе в целом (пирамида власти, вертикаль власти, спустить вниз по инстанции). Если рассматривать движение по иерархической лестнице сверху вниз, то чем ниже мы спускаемся, тем больше объектов подчинения будет у того, кто находится на самом верху этой лестницы (начальник — подчиненные, царь — народ, президент - общество).

3. Когнитивная модель: ЧАСТЬ - ЦЕЛОЕ. Выделим фрейм «Здание» (Белый Дом, Кремль, здание мэрии, управа): стены, коридор (коридоры/кулуары власти), кабинет (кабинет руководителя), кресло (кресло премьера, министра). Сюда следует отнести человека как составной элемент в системе властных отношений: винтик государственной машины.

4. Когнитивная модель: ЗАКРЫТОЕ - ОТКРЫТОЕ (пространство). Закрытость структуры власти передается через устойчивые словосочетания с семантикой 'особого доступа': иметь доступ к телу, вхож во многие закрытые/высокие кабинеты, ему везде двери открыты, вход только для избранных. Место власти остается постоянным, меняются лишь люди, его занимающие: занимать/освобождать + кабинет/кресло/место + «название должности». Рассмотрим пример, иллюстрирующий лишение власти через отстранение от места: Не так давно чиновник (теперь уже бывший) последовательно лишился сначала кресла в кабмине, затем растаяли его надежды на получение хоть какой-то компенсации в виде места в Госдуме РФ (из партсписка «Единой России» фамилия Скляра была вычеркнута) (Новый регион 2, 2007.10.08).

Власть отгорожена от остального общества высокими заборами, охраной, специальными привилегиями, неприкосновенностью перед законом. От-

сюда вытекает важный когнитивный признак концепта в ЯКМ: власть - это особое пространство, мир, живущий по своим законам, отличным от законов остального общества. Внутри системы власти (чиновничъе-бюрократический аппарата) постоянно идет борьба за высшую власть, которая дает полную свободу без ответственности за поступки и практически неограниченные полномочия, сшу (доминирование) над всеми остальными.

Концепт «Власть», по нашему мнению, не относится в полной мере ни к абстрактным сущностям (совесть, надежда, вера, воля), поскольку репрезентируется через устойчивые образы человека власти и его атрибуты, ни к материальным объектам, поскольку не имеет конкретного и постоянного референта в реальном мире. «Власть» может быть представлена через прототипические ситуации или динамические фреймы (по М. Минскому). 1.«Воздействие субъекта власти на объект и подчинение последнего воле субъекта» (8 —> О). При этом воздействие может быть любое: физическое (насилие), ментальное (страх, угроза, манипуляция), речевое (приказ, команда). 2. «Обращение представителей народа, общества к представителю власти» (О —> 8): челобитная царю, ходоки к Ленину, визит просителя к чиновнику, обращение к президенту, жалобы в инстанции. Основным компонентами данного фрейма будут являться носитель власти (субъект власти), человек как представитель общества (объект власти) и речевой жанр просьбы об изменении существующей ситуации на желаемую для просителя сторону.

На основании результатов социологических исследований конца XIX начала XX вв. [Берлин 1910, Гардин 1912, Иконников 1873, Катаев 1914, Л-в 1911, Милютин 1888, 1997, Струве 1888], а также современных исследований [Голосенко 1999, Лотман 1998, Матханова 2002, Пайпс 1993] и исследований художественного дискурса XIX в. были выделены следующие когнитивные признаки образа чиновника как основной составляющей концепта «Власть»: 1) важность чина (приравнивание человека к его чину); 2) злоупотребления полномочиями, которые считались чуть ли не нормой: взяточничество, казнокрадство, воровство; 3) чинопочитание (чинопоклонение), вызванное страхом маленького чиновника перед вышестоящим начальством; 4) разделение чиновников на две категории: высокопоставленный вельможа, сановник и мелкий канцелярский служащий, писарь; 5) изоморфизм власти: чиновники на местах копировали отношения, манеры и привычки столичных, относились к нижестоящим чинам и просителям, так же, как к ним относились их начальники; 6) карьеризм, порожденный Табелью о рангах, желание выслужиться; 7) борьба за власть и за близость к вышестоящему начальству; 8) фаворитизм, протекция; 9) власть канцелярии.

Анализ современного дискурса СМИ позволил достроить образ чиновника. 1. Фактическая власть находится в руках чиновников. В контекстах актуализируется компонент «решить» (все за нас решают чиновники), который здесь фигурирует в значении «предопределить будущее, исход чего-н.» [ТСОШ 2003]. Семантическая структура высказываний такова, что субъект власти - чиновник оказывает определенное воздействие, обладает свойством «решать» жизненно-важные вопросы за человека. Пассивным объектом при

этом является сам народ, общество. 2. Презумпция виновности чиновника (чиновник всегда должен быть на подозрении у общества). 3. Злоупотребление служебными полномочиями, беззаконие - приоритет личных интересов над общественными (злоупотребления чиновников, чиновничий произвол). 4. Покупка должностей, которые дают большие возможности для личной выгоды. 5. Формализм, обезличенность, бюрократия, волокита («технический» чиновник, чиновничьи массы, армии чиновников, «мундир», «кресло»). Контексты «по сообщению высокопоставленного чиновника...» и аналогичные по смыслу весьма частотны в современном дискурсе и несут в себе семантику неопределенности лица, обезличенности. Образ чиновника «расплывается», деконкретизируется и обобщается в сознании языковых носителей (ср.: мундир, кресло - чиновник «овеществляется» через свои атрибуты, теряет сущностные внутренние характеристики, становится «человеком в футляре», фикцией, формой). 6. Власть как бизнес и кормушка для чиновников. Высокие доходы, большие деньги (Ну в какой еще стране государственный чиновник может так разбогатеть?!). 1. Слияние крупного бизнеса и власти. 8. Связь с преступным миром, покровительство, «крыша», криминальных структур (федеральные чиновники покрывают пиратов, чиновно-мафиозный). 10. Давление на бизнес-структуры. 11. Зависимость от воли начальства. 12. Завышенная самооценка, эгоизм, самолюбие, бездушность. 13. Некомпетентность, глупость, грубость (чиновника в Томске лишили премии за грубость). 14. Закрытость, непрозрачность действий, неподотчетность (более закрытой информации, чем количество чиновников в Москве, пожалуй, трудно найти). 15. Карьеризм (карьерный чиновник). 16. Лицо, выполняющее возложенные обязательства, чиновник каким он должен быть (слуга народа).

Достоверность результатов анализа современного дискурса СМИ подтверждает сплошная выборка семантических множителей из 1175 контекстов со словом чиновник. Данная методика была применена Ю.Н. Карауловым ранее в словаре семантических множителей [Караулов 1980]. Семантический множитель - часть слова, сохраняющая семантику слов, вербализующих тот или иной когнитивный признак (напр., корру- «коррупция», бизнес- «связь с бизнесом»). Наличие в одном предложении (высказывании) указанных семантических множителей и лексемы чиновник может косвенно свидетельствовать о тесной взаимосвязи выражаемых ими понятий. По степени частотности того или иного семантического множителя в контекстах можно сделать вывод об актуальности репрезентированного в нем признака.

В общей сумме частотность слов с семантикой 'нарушение закона' (коррупция, воровство, злоупотребления, нарушения, превышения, незаконный и т.д.) - 108 (9,2% от общего кол-ва контекстов) соответствует количеству признаков с семантикой долженствования (должен, обязан, обязательства) -108 (9,2%). Данное обстоятельство подтверждает то, что в ядре концепта «Власть» находятся признаки беззакония, выделенные нами при анализе СП. Наличие в одних контекстах слов власть и чиновник, а также общность когнитивных признаков («фактическая власть находится в руках чиновников», «власть как бизнес и кормушка для чиновников», «слияние крупного бизнеса и

власти в лице чиновников», «коррупция», «беззаконие, чиновничий произвол») подтверждает тесную зависимость и взаимодополняемость ментальных структур «Власть» и «Чиновник» в русской ЯКМ. Следует отметить также преобладание смыслов высокопоставленного чиновника над мелким чиновником (70:1). Далее по степеки частотности идут семантические множители, содержащие семантику 'закона', 'денег', 'власти' и 'бизнеса', что тоже может свидетельствовать о тесной связи и пересечении указанных ментальных сфер в сознании носителей языка. Отметим высокую частотность компонента 'деньги'. Сюда войдут признаки коррупции, воровства, бизнеса и собственно лексема деньги и ее дериваты - всего 165 слов (14%). Смыслы справедливости также актуализируются в дискурсе, в контекстах подчеркивается ее отсутствие (потенциальная модальность).

Проведенный анализ различных типов дискурса позволил дополнить ментальные структуры концепта «Власть» и образа чиновника. Поле концепта «Власть» составляют следующие значимые когнитивные признаки.

Ядро: 1) официальная (государственная) власть: чиновник - представитель официальной власти; 2) абсолютная, полная, неограниченная власть; 3) власть, находящаяся (сосредоточенная) в руках одного субъекта (узкой группы лиц - высокопоставленных чиновников); 4) произвол, своеволие, беспредел, злоупотребления, нарушение закона, несправедливость; 5) сила (насилие,, подавление, подчинение); 6) деньги (богатство, коррупция, крупный капитал, олигархи); 7) борьба за власть между различными силами (группировками); 8) отсутствие результата деятельности; 9) закрытость (власть и общество - два разных мира, живущие по своим законам); 10) цинизм носителей власти (бездушие, эгоизм, грубость).

Центр: 1) власть как управление и организация процессов жизнедеятельности в обществе; 2) Власть как отношение субъекта власти к ее объекту; 3) объект власти и его характеристики: пассивность, зависимость, низкий статус/положение в обществе.

На периферии происходит пересечение с ключевыми ценностными концептами культуры: 1) забота (власть должна заботиться о гражданах); 2) ответственность (власть должна нести ответственность за свои поступки); 3) порядок (сильная власть, способная навести порядок и добиться выполнения законов); 4) справедливость (связана с соблюдением норм морали и права, наказанием виновных, защитой угнетенных); 5) защита (человека, свободы, закона, собственности).

В Заключении диссертационного исследования подведены итоги и сформулированы основные выводы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Михайлов, А.П. Моделирование древнейших семантических слоев концепта «Власть» / А.П. Михайлов // Сибирский филологический журнал. -Новосибирск, 2010, №1. - С. 213-218. (статья в рецензируемом ВАК издании).

2. Михайлов, А.П. Мифотектоника концепта «Власть» в русской языковой картине мира / А.П. Михайлов // Молодая филология-2007 (По материалам

исследований молодых ученых): Межвузовский сборник научных трудов. -Новосибирск: Изд. НГПУ, 2008.С. 5-12.

3. Михайлов, А.П. Сопоставительный анализ дискурса власти разных политических эпох / А.П. Михайлов // Комментарий и интерпретация текста: Межвузовский сборник научных трудов / Под ред. Т.А. Трипольской. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2008. С. 279-288.

4. Михайлов, А.П. Основные модальные значения дискурса о власти / А.П. Михайлов // Лакунарность в языке, картине мира, словаре и тексте: Межвузовский сборник научных трудов. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2009. С. 252-

5. Михайлов, А.П. Образ чиновника в современной картине мира (на материале дискурса СМИ) / А.П. Михайлов // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. - Москва, №2, февраль 2009. С. 186-189.

6. Михайлов, А.П. «Чиновник» XIX в. как основной репрезентант концепта «Власть»: когнитивный и коммуникативно-прагматический и аспекты / А.П. Михайлов // Молодая филология - 2010 (по материалам исследований молодых ученых): Межвузовский сборник научных трудов. - Новосибирск:

260.

Изд. НГПУ, 2010. С. 77-86.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Михайлов, Александр Петрович

Введение.

Глава 1. Междисциплинарный подход в.изучении ментальных структур

1. Осмысление концепта «Власть» в гуманитарных науках.

1.1 Концепт «Власть» в философской традиции.

1.2 Концепт «Власть» в исследованиях русской картины мира.

2. Типы ментальных структур и методика их исследования.

2.1 Когнитивная парадигма научного знания и особенности когнитивного подхода к явлениям языка.

2.2 Концепт как единица языковой картины мира.

2.3 Типы и структуры концептов.

2.4 Методы моделирования концептуальных структур.

2.5 Моделирование концепта со сложной семантикой.

Выводы.

Глава 2. Семантическое поле как инструмент моделирования структуры концепта «Власть».

1. Историко-этимологический анализ ключевых лексем поля.

1.1 Моделирование древнейших семантических слоев концепта «Власть».

1.2 Сопоставительный анализ лексем, именующих понятие «власть» в индоевропейских языках.

1.3 Исследование паремиологического фонда в русском языке.

2. Современные фрагменты семантического поля «Власть».

2.1 Дефиниционный анализ лексемы «власть».

2.2 Моделирование семантического поля «Власть».

2.3 Структура семантического поля «Власть».

2.4 Метафорический фрагмент поля.

Выводы.

Глава 3. Моделирование структуры концепта «Власть»

1. Содержательные компоненты структуры концепта.

2. Анализ различных типов дискурса, репрезентирующих концепт.

2.1 Основные модальные значения дискурса о власти.

2.2 Взаимодействие коммуникативных и когнитивных параметров дискурса о власти.

2.3 Образная составляющая концепта «Власть».

3. «Чиновник» как основной репрезентант концепта «Власть» в русской языковой картине мира.

3.1 Феномен «чиновника» в гуманитарных науках.

3.2 Образ чиновника в художественном дискурсе XIX века.

3.3 Образ чиновника конца XX - начала XXI веков.

4. Построение поля концепта «Власть».

4.1 Ядро поля концепта «Власть».

4.2 Центр поля концепта «Власть».

4.3 Периферийные слои концепта «Власть».

Выводы.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Михайлов, Александр Петрович

Диссертационное исследование посвящено лингвокогнитивному анализу и моделированию базового концепта культуры - «Власть» и его основной составляющей' «Чиновник» в русской языковой* картине- мира: (ЯКМ).

Актуальность работы в первую очередь определяется научным контекстом: исследование базируется на принципах антропоцентризма и междисциплинарной научной парадигмы, выполнено в русле таких актуальных направлений, как когнитивная лингвистика, дискурсивный анализ и коммуникативная лексикология.

Когнитивная лингвистика является ведущим направлением современной мировой науки о языке (А.П. Бабушкин, А.Н. Баранов, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, Д-О. Добровольский, И.В. Карасик, Ю.Н. Караулов, O.A. Корнилов, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, Н.В. Орлова, Р.И. Павиленис, З.Д. Попова, В.И. Постовалова, Е.В. Рахилина, Б.А. Серебренников, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, В.Н. Телия, A.A. Уфимцева, P.M. Фрумкина, А.П. Чудинов; Дж. Лакофф, М. Минский, Ч. Филлмор, А. Ченки, R. Jackendoff, С. Kramsch и др.). Когнитивный подход в языкознании основан на представлении о том, что язык является основной формой фиксации и инструментом моделирования наших знаний о мире; одна из важнейших задач когнитивистов — реконструкция ментальных структур, фрагментов наивной картины мира, имеющих вербализацию, но не сводящихся исключительно к ней. Изучение и описание одного из таких фрагментов и является целью настоящей работы.

Исследование концепта «Власть» тесным образом пересекается с современным и активно развивающимся направлением языкознания анализом политического дискурса (Р.Д. Андерсон, В.Н. Базылев,

А.Н. Баранов, Э.В. Будаев, Р. Водак, Т. ван Дейк, В.З. Демьянков,

Ю.Н. Караулов, H.A. Купина, П. Серио, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал и др.).

Политический дискурс в его коммуникативно-прагматическом и 4 когнитивном аспектах является основным предметом исследования^ политической: лингвистики, поскольку отражает аспекты политической коммуникации; дает информацию о языковой! личности субъектов этой коммуникации и активным образом участвует в формировании современной языковой картины, мира.

Актуальность работы обусловлена тем, что она посвящена отражению в языке одного из базовых социокультурных концептов национального языкового сознания, представленного абстрактным именем власть со сложной пропозицыоналъно-образной семантикой. Степень изученности концепта «Власть» в рамках семантико-когнитивного подхода представляется недостаточной. Существует ряд обзорных работ, посвященных концепту «Власть» и смежным с ним ментальным структурам, которые выполнены в русле лингвокультурологии (Н.Э. Агаркова, В.И. Карасик, И.В. Палашевская). Данные работы, по нашему мнению, открывают проблему изучения концепта «Власть» в отечественной лингвистике. Привлечение более широкого языкового материала, сочетание сопоставительных, исторических и когнитивных исследований позволит в существенной мере дополнить и уточнить облик ментальной структуры. В нашем исследовании используется метод построения семантического поля как инструмента для описания концепта; исследуются коммуникативно-прагматические и когнитивные параметры дискурса о власти; концепт изучается в динамическом аспекте на материале дискурса различных десятилетий.

Объектом исследования является языковая парадигма, представленная семантическим полем. (СП) с центральными, лексемами: властвовать, управлять, распоряжаться, подчинять, власть, и. чиновник, а также современный политический и художественный дискурс.

Предметом исследования является фрагмент ЯКМ: концепт «Власть» и его основная составляющая «Чиновник».

Материалом для исследования послужили: словарные дефиниции " слов и фразеологических единиц, репрезентирующих концепт, извлеченные из- разных типов словарей: этимологических, толковых, системных, Русского ассоциативного словаря, идеографических (в том числе сборник В.И. Даля «Пословицы русского народа»);

- Национальный корпус русского языка (данные корпусной лингвистики): около 2000 контекстов со словом власть, его производными и синонимами из произведений художественной литературы за последние 20 лет (1985-2005) и более 3000 контекстов со словом власть из СМИ; более 1500 контекстов СМИ со словом чиновник.

Целью настоящего исследования является моделирование концепта сложной природы, объективированного в языке словом-репрезентантом власть, и когнитивное описание образа чиновника, входящего в ядро концепта «Власть». В своем исследовании мы рассматриваем только прямые значения слова власть, связанные с властью человека над человеком. Внимание обращено на проблему отношения «государство - человек», «субъект власти - объект власти». В соответствии с целью исследования в работе ставятся следующие основные задачи:

1) проанализировать существующие подходы к понятию концепта, уточнить тип изучаемой ментальной структуры и ее место в типологии концептов;

2) определить методику исследования структуры концепта «Власть»;

3) описать на основе данных этимологических, исторических словарей и пословично-поговорочного материала историческую составляющую концепта, а также осуществить сопоставительный анализ лексем, репрезентирующих концепт в различных индоевропейских языках;

4) построить СП «Власть»: определить лексический состав ядра, центра и периферии поля, а также определить зоны пересечения со смежными полями;

5) проанализировать различные типы дискурсов с участием лексем власть и чиновник', установить ключевые когнитивные признаки концепта «Власть» и его составляющей «Чиновник»;

6) в составе концепта «Власть» реконструировать образ чиновника с учетом динамических процессов, характерных для этой ментальной единицы;

7) реконструировать концепт в виде различных ментальных структур: сценария, прототипа, образа.

Методы исследования. Концептуальный анализ направлен на реконструкцию концепта и стоящего за ним фрагмента наивной ЯКМ с помощью языковых и культурно-языковых данных. В диссертации используются традиционные методы и приемы семасиологического анализа (компонентный, дефиниционный, сравнительно-сопоставительный анализ, прием ступенчатой идентификации, прием полевых исследований, а также дискурсивный анализ), результаты применения которых подвергаются когнитивной интерпретации, а также методика моделирования концепта на основе выделения его основных составляющих: логико-понятийного компонента, сенсорно-рецептивного компонента (репрезентированного в виде когнитивных метафор и прототипических образов) и нравственно-ценостного компонента.

Научная новизна работы определяется, во-первых, принципом моделирования СП: каркасом СП «Власть» послужила пропозиция, включающая наименования субъекта власти, объекта власти и предикаты власти: действие/воздействие субъекта власти на объект и реакция объекта. В центре СП стоят глагольные предикаты (<властвовать, управлять, распоряжаться, подчинять и др.), которые, благодаря своим актантам, содержат всю информацию о ситуации, представленной в пропозиции, и задают структуру данной пропозиции.

Во-вторых, используется комплексный подход к моделированию концепта. Ментальная структура концепта реконструируется с опорой на разные: исследовательские источники: 1) историко-этимологический анализ; 2) сопоставительный анализ; 3) структурно-системный; 4) дискурсивный.

В-третьих, впервые произведено, целостное моделирование концепта «Власть»:, который: представляет собой; сложную ментальную структуру, включающую разнородные смысловые компоненты: образ {чиновник), прототипический субъект {царь, Бог, отец), сценарий (субъект приказывает/управляет/подчиняет объект).

В-четвертых, для выявления и описания когнитивных признаков был выделен особый тип дискурса - дискурс о власти, определены его основные коммуникативные параметры и стратегии.

Теоретическая значимость связана с дальнейшим осмыслением теории семантического поля: СП моделируется с учетом лексико-семантических и грамматических параметров как гетерогенная структура, пронизанная горизонтальными и вертикальными связями. В основе СП -пропозициональная структура, описывающая внеязыковую ситуацию взаимоотношений субъекта и объекта власти.

Кроме того, в работе предпринято описание концепта со сложной образно-пропозитивной семантикой. Результаты работы могут уточнить соотношение образного и фреймового фрагментов в ментальной структуре сложной природы. Осуществлен анализ модальных характеристик и коммуникативно-прагматических параметров дискурса о власти, что позволило выявить новые когнитивные признаки концепта «Власть».

Практическая значимость. Работа содержит материал необходимый и полезный для построения словарных статей в идеографических, семантических словарях и словарях активного, типа. Результаты исследования; можно использовать в лекциях и практикумах по когнитивной и дискурсивной лингвистике; в исследованиях феномена власти в политологии, философии, культурологии, социологии.

Положения,,выносимые на защиту: 1. В древней основе* концепта актуализируются следующие смыслы, репрезентированные в? виде фрейма: «Данное Богом избранному человеку {царь, император; властелин, властитель, властодержец). право полного и. безграничного управления и владения территорией (область, волость) и всеми, кто на ней проживает {народ)». Прототипическими субъектами власти - наиболее устойчивыми и древними образами, лежащими в основе концепта, являются образы отца, царя и Бога (Отец Небесный, Царь-батюшка).

2. СП «Власть» представляет собой объемную, сложную гетерогенную лексико-семантическую парадигму, в составе которой выделяются взаимосвязанные микрополя, вербализующие различные аспекты изучаемого концепта. Основу СП «Власть» составила пропозиция, в центре которой находится глагол властвовать, задающий актантную структуру всей пропозиции: Саиэ власти - Б власти — Р власти — О власти. Лексика СП «Власть» пересекается с лексикой полей «Право» {беззаконие, злоупотребления, органы власти), «Сила» {подавление, мятеж, закабалить, репрессии, прижать к ногтю), «Воля» {своеволие, произвол, что хочу, то и ворочу, Воля царя — закон), «Политика» {борьба за власть, депутат, президент), «Экономика» {олигарх, госкорпорация, топ-менеджер, собственность, госмонополия), «Деньги» {коррупция, откаты, олигарх).

3. Концепт «Власть» может быть репрезентирован: 1) в виде образа; человека, наделенного* властными полномочиями — чиновника; 2) в виде пропозиционального динамического фрейма или ментального сценария, компонентами которого являются субъект власти, предикат власти и объект власти в их взаимосвязи. Ментальный сценарий обнаруживает устойчивость в историческом развитии: концепта, сохраняются смыслы управления« и владения, которые оказываются взаимообусловленными и даже в какой-то мере тождественными, что отличает специфику власти в русской ЯКМ от западноевропейского восприятия концепта, где данные значения более автономны.

4. В процессе анализа дискурса о власти были выделены его следующие взаимосвязанные характеристики: 1) футуральность. -использование потенциальных модально-оценочных значений (необходимость, долженствование, желательность, возможность); 2) использование речевых жанров с доминантой негативной оценки (обвинение, жалоба, протест и др.), в которых критика носителей власти носит номинальный, неконкретный характер; 3) обезличенность наименований субъекта власти и источника информации: высокопоставленный чиновник, лицо в администрации (президента, губернатора), из высокопоставленных кругов; 4) Использование «мы-дискурса» [Филинский 2002]; 5) двойной адресат сообщения: общество и власть имущие; 6) театральность — особая ритуализация дискурса о власти, где есть свое четкое распределение ролей, представление, разыгрываемое для адресата-наблюдателя действо, направленность речи политиков на аудиторию [Шейгал 2000]; 7) Манипулятивность: комплексное использование перечисленных приемов в тексте создает объемный эффект манипуляции. Данные тексты, используя ключевой набор слов, обладающих положительной оценкой {вертикаль власти, стабильность, справедливость, средний класс, модернизация, инновации) создают особое пространство, образ светлого будущего и власти, заботящейся о людях. Речевые жанры критики сигнализируют о том, что борьба с недостатками ведется и в будущем они будут искоренены.

5. Лексема чиновник является «сквозной», поскольку реализует свою семантику во всех элементах пропозиции власти, чиновник — родовое понятие для наименований госслужащего любого уровня, и поэтому может репрезентировать субъект государственной власти в целом. Чиновнобюрократический аппарат и чиновник в качестве ядерных лексем получают негативные коннотации: 'бездушие', 'бюрократия', 'чинопочитание', злоупотребление полномочиями', 'произвол', 'коррупция',

10 неэффективность'. Чиновник ассоциируется с высокопоставленным носителем власти (высокопоставленный чиновник), который, однако, не находится на виду (как, например, президент или премьер-министр). Фигура чиновника представляется крайне обобщенной, неконкретной - семантика 'серости, незаметности' в данном случае нейтрализуется: вместо серости заштатного чиновника XIX в. актуализируются смыслы обобщенноличности, непубличности и крайней закрытости властных структур в начале XXI в.

6. В процессе моделирования поля концепта (с опорой на анализ СП и политического дискурса) были выделены следующие значимые когнитивные признаки: 1. Власть - это сила: а) объект власти испытывает давление со стороны субъекта власти, воспринимаемое как насилие над личностью (<подавление, принуждение, подчинение); б) со стороны субъекта: власть — сила, дающая преимущество над другими {преимущество, господство, могущество). 2. Неограниченная власть {произвол, беспредел, беззаконие, бесчинство, самоуправство, своеволие). 3. Власть — это человек власти, лица, наделенные властными полномочиями (чиновник, правительство, начальник, руководитель, управляющих^). 4. Власть приводит к собственности, богатству, деньгам, в свою очередь, деньги дают власть {Деньги правят миром) 5. Власть - цель: желанный трофей, за который постоянно идет борьба {борьба за власть)', место, куда стремятся попасть {прийти во власть)', предмет, который хотят получить в свои руки {взять власть в свои руки).

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на Восьмых Филологических Чтениях (октябрь 2007, Новосибирск), на Конференции молодых ученых «Филологические Чтения -2008», «Филологические Чтения - 2009» и «Филологические Чтения - 2010» (Новосибирск). Содержание работы отражено в б публикациях, в том числе одна в издании, рекомендованном ВАК.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Моделирование концепта "власть" в русской языковой картине мира"

Выводы

В процессе анализа дискурса о власти были выделены его следующие взаимосвязанные характеристики: 1) футуральность — направленность в будущее, благодаря использованию потенциальных модально-оценочных значений (необходимость, долженствование, желательность, возможность);

2) использование речевых жанров с доминантой негативной оценки обвинение, жалоба, протест и др.), в которых критика носителей власти носит номинальный, неконкретный характер; 3) обезличенность наименований субъекта власти и источника информации: высокопоставленный чиновник, лицо в администрации (президента, губернатора), из высокопоставленных кругов; 4) Использование «мыдискурса» [Филинский 2002]; 5) двойной адресат сообщения: общество и власть имущие; 6) театральность - особая ритуализация дискурса о власти, где есть свое четкое распределение ролей, представление, разыгрываемое для адресата-наблюдателя действо, направленность речи политиков на аудиторию [Шейгал 2000]; 7) Манипулятивность: комплексное использование перечисленных приемов в тексте создает объемный эффект манипуляции. Данные тексты, используя ключевой набор слов, обладающих положительной оценкой (вертикаль власти, стабильность, справедливость,

209 средний класс, модернизация, инновации) создают особое пространство, образ светлого будущего-и власти, заботящейся о людях. Речевые жанры критики сигнализируют о-том, что борьба с недостатками ведется и в будущем они будут искоренены.

В дискурсивном анализе были выявлены следующие признаки концепта «Власть», которые касаются ее носителей: 1) обезличенность, 2) цинизм, безнаказанность, 3) отсутствие результата деятельности. Критика власти стала уже общим местом, типичным элементом политической коммуникации и воспринимается как само собой разумеющееся, без осознания изначальной цели речевых жанров критики: добиться изменения существующей ситуации, исправить недостатки. Характеристики объекта власти: потенциальная модальность - «власть должна заботиться, хотя в это верится слабо, а рычагов воздействия нет» — отражает особый тип взаимоотношений субъекта и объекта власти.

На основании результатов социологических исследований конца XIX начала XX вв., а также современных исследований и исследований художественного дискурса XIX в. были выделены следующие когнитивные признаки образа чиновника как основной составляющей концепта «Власть»: 1) важность чина (приравнивание человека к его чину); 2) злоупотребления полномочиями, которые считались чуть ли не нормой: взяточничество, казнокрадство, воровство; 3) чинопочитание (чинопоклонение), вызванное страхом маленького чиновника перед вышестоящим начальством; 4) разделение чиновников на две категории: высокопоставленный вельможа, сановник и мелкий канцелярский служащий, писарь; 5) изоморфизм власти: чиновники на местах копировали отношения, манеры и привычки столичных, относились к нижестоящим чинам и просителям, так же, как к ним относились их начальники; 6) карьеризм, порожденный Табелью о рангах, желание выслужиться; 7) борьба за власть и за близость к вышестоящему начальству; 8) фаворитизм, протекция; 9) власть канцелярии.

Анализ* современного дискурса СМИ позволил достроить образ чиновника. 1. Фактическая власть находится в руках чиновников. В. контекстах актуализируется компонент «решить» (все за нас решают чиновники), который здесь фигурирует в значении «предопределить будущее, исход чего-н.» [ТСОШ 2003]. Семантическая структура высказываний такова, что субъект власти - чиновник оказывает определенное воздействие, обладает свойством «решать» жизненно-важные вопросы за человека. Пассивным объектом при этом является сам народ, общество. 2. Презумпция виновности чиновника (чиновник всегда должен быть на подозрении у обгцества). 3. Злоупотребление служебными полномочиями, беззаконие — приоритет личных интересов над общественными ('злоупотребления чиновников, чиновничий произвол). 4. Покупка должностей, которые дают большие возможности для личной выгоды. 5. Формализм, обезличенность, бюрократия, волокита («технический» чиновник, чиновничьи массы, армии чиновников, «мундир», «кресло»). 6. Власть как бизнес и кормушка для чиновников. Высокие доходы, большие деньги (Ну в какой еще стране государственный чиновник может так разбогатеть?!). 7. Слияние крупного бизнеса и власти (топ-менеджер, олигарх, госкорпорация). 8. Связь с преступным миром, покровительство, «крыша», криминальных структур (федеральные чиновники покрывают пиратов, чиновно-мафиозный). 10. Давление на бизнес-структуры. 11. Зависимость от воли начальства. 12. Завышенная самооценка, эгоизм, самолюбие, бездушность. 13. Некомпетентность, глупость, грубость (чиновника в Томске лишили премии за грубость). 14. Закрытость, непрозрачность действий, неподотчетность {более закрытой информации, чем количество чиновников в Москве, пожалуй, трудно найти). 15. Карьеризм (карьерный чиновник). 16. Лицо, выполняющее возложенные обязательства, чиновник каким он должен быть {слуга народа).

Заключение

Концепт «Власть» представляет собой структурно; и содержательно сложную-ментальную единицу с взаимосвязанной образно-пропозитивной семантикой.

Логико-понятийная составляющая концепта включает ментальный сценарий, который репрезентирован пропозицией «воздействие субъекта власти на объект», где главными структурообразующими элементами являются предикаты с семантикой власти (управлять, руководить, влиять, подчинять, подавлять и др.). Элементы пропозиции составляют каркас СП «Власть», а также логико-понятийной структуры концепта.

В диахронном аспекте сценарий реализуется в виде формулы: «Данное Богом избранному человеку полное и безграничное право управления и владения территорией и всеми, кто на ней проживает». В современной ЯКМ актуален сценарий, представленный формулой: «Выражающее волю господствующего класса исключительное право управления обществом». В структуре концепта поменялся образ субъекта власти: если раньше власть отождествлялась с ее носителем (царь, император), то сейчас власть воспринимается в роли обезличенной фигуры высокопоставленного чиновника, который является частью системы власти (чиновно-бюрократический аппарат, господствующий класс, правящая верхушка).

Результаты сопоставительного анализа лексем древнерусского, древнегреческого и латинского языков свидетельствуют о том, что существует определенная преемственность, параллелизм ключевых семантических признаков власти в этих языках (начальник - греч. архп «начало»; владение — dominium «собственность», владелец - dominus «хозяин», доминировать в значении «господствовать, " пpeoблáдaть» заимствовано от domina ri; доминион «подчиненная* территория, колония»). Следует указать и на существенные отличия русского понятия от латинских и греческих. Власть содержит смыслы «воли как произвола», «возможность делать все, что заблагорассудится».

В современных индоевропейских языках власть как power (англ.), macht (нем.), potenza (ит.) и pouvoir (франц.) не соотносится со значением волости (области) здесь выделяются другие интегральные семы: 'возможность и способность действия', 'сила', 'давление', 'энергия'. Итальянское dominatio актуализирует признак собственности, владения, подчиненной территории, который в русской языке на сегодняшний день утратил свою значимость.

СП послужило инструментом моделирования концепта. В структуре СП «Власть» было выделено 12 микрополей: 1) «беззаконие» (злоупотреблять, бесчинствовать, самовольничать, творить произвол и др.); 2) «подавление (личности)» (подавлять, запрещать, угнетать, карать, притеснять, усмирять и др.); 3) «подчинение» (подчинить, поработить, держать в кулаке и др.); 4) «абсолютная (неограниченная) власть» (повелевать, господствовать, доминировать, главенствовать); 5) «борьба за власть» (бороться, добиваться, захватить, овладевать); 6) «органы власти и их деятельность» (управлять, руководить, распоряжаться, командовать и др.); 7) влияние (статус)» (задавать тон, определять повестку дня); 8) «владение (собственность)» (владеть, обладать, контролировать, иметь в собственности); 9) «лидерство» (лидировать, вести за собой); 10) «разрешение» (разрешать, допускать); 11) «ответственность» (нести ответственность, выполнять обязательства); 12) «справедливость» (справедливый, законный, честный, правильныеÍ).

Языковые единицы с семантикой неограниченной власти, нарушения закона и применения силы превосходят в количественном отношении лексику соблюдения закона, справедливости, разрешения и ответственности со стороны субъекта власти. Это свидетельствует о том, что власть в русской языковой традиции воспринимается как неограниченная, злоупотребляющая своим положением и применяющая силовые методы воздействия на объект власти (народ, человек). В ядро также вошло микрополе «органы власти и их деятельность», в котором «власть» представляется, прежде всего, как

213 верховная, государственная власть, органы и структуры государственной власти.

Основу СП «Власть» составила пропозиция, в центре которой находится глагол властвовать (и его синонимы), задающий актантную структуру всей пропозиции: Саиэ власти - Б власти - Р власти - О власти. Лексика СП «Власть» пересекается с лексикой полей «Право» {беззаконие, злоупотребления, органы власти), «Сила» {подавление, мятеж, закабалить, репрессии, прижать к ногтю), «Воля» {своеволие, произвол, что хочу, то и ворочу, Воля царя - закон), «Политика» {борьба за власть, депутат, президент), «Экономика» {олигарх, госкорпорация, топ-менеджер, собственность, госмонополия), «Деньги» {коррупция, откаты, олигарх).

Образная составляющая концепта представлена в диахронном аспекте в виде прототипических субъектов власти {отец, Бог, царь), в современной ЯКМ ключевой лексемой, репрезентирующий образ человека власти, становится высокопоставленный чиновник.

В формировании образной составляющей концепта отметим роль метафор власти, образованных сочетаемостью абстрактного имени власть с лексикой конкретного содержания. Основная особенность слова власть заключается в способности образовывать объемное метафорическое поле (фрагмент СП «Власть»). Применительно к СП «Власть» метафоры проникают во все структуры поля - наименования действий власти, субъекта, объекта власти. Среди выделенных метафор обнаруживаются перцептивные и когнитивные. Перцептивные отражают восприятие власти через чувственные образы: 1) зрительные образы {показать, проявить, продемонстрировать (власть)', вертикаль, пирамида', закоулки власти, стены, коридоры власти, лабиринты власти)', 2) вкусовые образы (упиваться властью, власть всласть, сладкое чувство власти, вкусить власть)', 3) кинестетические образы {власть давит, подавляет, прессует, нажимает, тяжкое бремя власти, тяжесть, упустить, выпустить из рук).

Наибольшее лексическое наполнение и дифференциацию признаков среди когнитивных метафор власти получают сферы: человек, вещь, пространство и цель. Взаимосвязь, ментальных структур «Власть» и

Чиновник» подтверждают когнитивные признаки:

1. Фактическая власть находится в руках чиновников, высокопоставленный чиновник является официальным лицом, наделенным властными полномочиями. 2. Своеволие, произвол и злоупотребления чиновников властью, своими должностными полномочиями. 3. Власть как кормушка для чиновников, где «корм» - это деньги; признак пересекается с образом власти как пищи. Взаимосвязь смыслов «злоупотребления чиновников властью» и «деньги» образует одну из базовых характеристик концепта «Власть» и образа чиновника в русской ЯКМ - коррупция (взятки, откаты, распил). 4. Закрытость, закрытая, непрозрачная структура, со своими интересами, отличными от интересов остального общества.

3. Ценностная составляющая концепта «Власть» формируется двумя способами: 1) коннотативным окружением основной составляющей концепта

- чиновника, характеризующей субъект власти и его деятельность (чинуша, выслуживаться, бюрократия, произвол)', 2) лексикой, пересекающейся с ключевыми концептами культуры: «Справедливость», «Душа», «Свобода»,

Закон». Благодаря соотнесению с культурными константами, формируется семантика отрицания у власти тех свойств и качеств, которые несут в себе эти концепты: несправедливая, бездушная, циничная, угнетающая, преступная власть. Концепт «Власть» входит в ценностную картину мира русского человека, является его базовой ценностью.

Ключевым элементом ментального сценария будет являться субъект власти, поскольку он является активным началом и каузирует отношения власти. В связи с чем в русской ЯКМ возрастает и актуализируется значимость субъекта, он стереотипизируется, наделяется устойчивыми признаками и, в конце концов, порождает образ человека власти. Два основных когнитивных признака власти олицетворение и обезличивание,

215 наложенные на основную сферу функционирования власти (государственная власть) и дают нам фигуру и образ чиновника. Он одновременно и человек и некоторая фикция, элемент в большом механизме чиновно-бюрократического аппарата и полновластный хозяин и господин положения, поскольку наделен полномочиями и правом принимать решения, влияющих на судьбу и жизнь общества.

В связи с большой степенью дифференциации ментальных репрезентаций концепта «Власть» считаем возможным наметить перспективой дальнейших исследований подробный анализ языковых репрезентаций видов (авторитет, манипуляция, контроль, зависимость и др.) и форм (демократия, монархия, коммунизм) власти в обществе; определение их базовых семантико-когнитивных признаков, определяющих специфику национальной картины мира. Так же, в связи с нивелировкой в обществе тендерных оппозиций, возникновением интереса ученых-лингвистов к проблеме тендера в языке, считаем возможным в дальнейшем рассмотреть подробно тендерный аспект концепта «Власть», который был только затронут в данной работе.

Список научной литературыМихайлов, Александр Петрович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. JL: Наука, 1988. 238 с.

2. Антология концептов / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. 512 с.

3. Апресян Ю.Д. Избранные труды: в 2 т. М.: Яз. рус. культуры, Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995. Т. 1. Лексическая семантика (синонимические средства языка). 472 е.; Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. 767 с.

4. Аристотель. Политика. Афинская полития. М.: Мысль, 1997. 458 с.

5. Арнольд И.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста // Иностранные языки в школе. 1978. №4. С.6-13.

6. Арнольд И.В. Лексико-семантическое поле в языке и тематическая сетка текста // Текст как объект комплексного анализа в вузе. Л.: Лен. гос. пед. унт, 1984. С. 3-11.

7. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. С. 3-6.

8. Арутюнова Н.Д. Образ. Метафора. Символ. Знак // Metody formalne w opisie jezykow slowianskich (Сборник в честь 60-летия Ю.Д.Апресяна). Bialystok, 1990. С. 83-90.

9. Арутюнова Н.Д. О работе группы «Логический анализ языка» института языкознания РАН // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. М.: Индрик, 2003. С. 7-24.

10. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. 338 с.

11. Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1978. Т. 37. № 4. С. 333-343.

12. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Яз. рус. культуры, 2004. 896 с.

13. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность: Антология. М.: Academia, 1997. С. 267-279.

14. Бабенко JI.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика. М.: Флинта: Наука, 2005. 496 с.

15. Бабушкин Ä-П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 1996. 104 с.

16. Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса // Политический дискурс в России 2. М.: Диалог-МГУ, 1998. С. 5-8.

17. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: УРСС, 2001.416 с.

18. Балли Ш. Французская стилистика. М.: Инст. лит., 1961. 394 с.

19. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики // Известия АН. Серия литературы и языка. М., 1997. Т. 56, №1. С. 11-21.

20. Беляева Е.И. Возможность // Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука, 1990. С. 126-142.

21. Беляевская Е.Г. Когнитивные основания изучения семантики слова // Структуры представления знаний в языке: Сб. науч.-аналит. обзоров. М.: ИНИОН, 1994. С. 87-110.

22. Берлин П. Русское взяточничество, как социально-историческое явление // Современный мир. 1910. №8. С. 48-54.

23. Болдырев H.H. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 2001. С. 25-36.

24. Бондарко А. В. Модальность. Вступительные замечания // Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука, 1990. С. 5-10.

25. Бондарко A.B. К истолкованию семантики модальности // Язык, литература, эпос: (К 100-летию со дня рождения акад. В.М. Жирмунского). СПб.: Наука, 2001. С. 34-40.

26. Брутян Г.А. Очерки по анализу философского знания. Ереван: АН Армении, 1979. 288 с.

27. Будаев Э.В., Чудинов А.П. Метафора в политическом интердискурсе. Екатеринбург: Ур. гос. пед. ун-т, 2006. 208 с.

28. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высш. шк., 1990. 175 с.

29. Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем. М.: Прогресс, 1990. 880 с.

30. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Яз. рус. культуры, 1999. 777 с.

31. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 416 с.

32. Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М.: Наука, 1975. 558 с

33. Виртшафтер Э.К. Социальные структуры: разночинцы в Российской империи. М.: Логос, 2002. 272 с.

34. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: КомКнига, 2006. 261 с.

35. Вольфсон И.В. Язык политики. Политика языка. Саратов: Сарат. ун-т, 2003. 125 с.

36. Воркачев С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар: Техн. ун-т КубГТУ, 2002. 142 с.

37. Воркачев С.Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье»: (Рус.-англ. параллели). Волгоград: Перемена, 2003. 164 с.

38. Гаврилова М.В. Критический дискурс-анализ в современной зарубежной лингвистике. СПб.: С.-Петерб. ун-т, 2003. 23 с.

39. Голосенко И.А. Феномен «русской взятки»: очерк истории отечественной социологии чиновничества // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т.2. № 3. С. 101-116.

40. Даль В.И. Пословицы русского народа: сборник В. И. Даля. М.: Изд. фирма "ОЛМА-пресс", 1997. 612 с.

41. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. 312 с.

42. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. М., 1994. № 4. С. 1733.

43. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. М., 2002. № 3. С.32-43.

44. Ермаков C.B., Ким И.Е., Михайлова Т.В. и др. Власть в русской языковой и этнической картине. М.: Яз. слав, культуры, 2004. 408 с.

45. Ефремов В.А. Динамика русской языковой картины мира: вербализация концептуального пространства «'мужчина' 'женщина'. Дисс. . докт. филол. наук. СПб, 2010. 406 с.

46. Залевская A.A. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 2001. С. 36-44.

47. Залевская A.A. Концепт как достояние индивида // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. С. 5-18.

48. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативные регистры речи // Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Филол. фак. Моск. гос: ун-та, 1998. С. 389-400.

49. Ивин A.A. Основания логики оценок. М.: Моск. гос. ун-т, 1970. 230 с.

50. Иконников B.C. Граф Мордвинов. СПб.: Тип. В. Безобразов и К. 1873. 614 с.

51. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 2001.С. 75-80.

52. Карасик В.И. Здравый смысл как лингвокультурный концепт // Концептуальное пространство языка. Тамбов: Тамб. гос. ун-т, 2005. G. 185— 203.53; Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.

53. Карасик В.И. Языковые ключи. М.: Гнозис, 2009. 405 с.

54. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. 356 с.

55. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 261 с.

56. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. М.:ИРЯ РАН, 1999. 180 с.

57. Картины русского мира: аксиология в языке и тексте. Томск: Томск, унт, 2005. 353 с.

58. Катаев И.М. Дореформенная бюрократия. По запискам, мемуарам и литературе. СПб.: Типография «Энергия». 1914. 180 с.

59. Катенева И.Г. Механизмы и языковые средства манипуляции в текстах СМИ (на примере общественно-политических оппозиционных изданий): Автореф. дисс. канд. филол. наук. Новосибирск, 2010. 24 с.

60. Кейзеров Н.М. Революция и власть // Вестник Ленинградского университета. 1967. №17. С. 59-63.

61. Кибрик А.Е. Лингвистические предпосылки моделирования языковой деятельности // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М.: Наука, 1987. С. 33-52.

62. Кирилина А.В. Тендер: лингвистические аспекты. М.: Ин-т социологии РАН, 1999. 180 с.

63. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М:: Эдиториал УРСС, 2004. 352 с.

64. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб.: Филол. фак. С.-Петерб. гос. ун-та, 2000. 326 с.

65. Корди Е.Е. Модальные и' каузативные глаголы в современном французском языке. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1988. 165 с.

66. Корди Е.Е. Оптативность // Теория функциональной, грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука-, 1990. С. 170-184.

67. Корнилов O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. М.: ЧеРо, 2003. 349 с.

68. Кравченко A.B. Язык и восприятие: когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск: Иркут. ун-т, 1996. 160 с.

69. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 141-172.

70. Кубрякова Е.С. Обеспечение внутренней деятельности и проблемы внутреннего лексикона // Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. М.: Наука, 1991. 239 с.

71. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма. Лингвистика психология - когнитивная наука // Вопросы языкознания. М., 1994. №4. С. 34-37.

72. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Яз. слав, культуры, 2004. 560 с.

73. Кузнецова Э.В. Ступенчатая идентификация как средство описания семантических связей слов // Вопросы металингвистики. Л., 1973. С. 84-94.

74. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М.: Филол. фак. Моск. гос. ун-та, 1996. 245 с. (КСКТ).

75. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. Вып. 23. С. 12-51.

76. Лакофф Дж. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. С. 126-170.

77. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование: (Из книги «Женщины, огонь и опасные предметы») //Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1996. С. 143-184.

78. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия» РАН. Серия литературы и языка. 1993. Т. 52. № 1. С. 3-9.

79. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб.: Искусство-СПБ, 2008. 412 с.

80. Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Архангельск: Помор, гос. ун-т, 1997. Вып. I. С. 11-35.

81. Макиавелли Н. Государь. Рассуждение о первой декаде Тита Ливия. СПб.: Азбука-классика, 2005. 270 с.

82. Мальцева Л.В. Эмотивно-событийный концепт «горе, беда, несчастье» в русской языковой картине мира: Дисс. . канд. филол. наук. Новосибирск, 2009. 227 с.

83. Манн Ю.С. Поэтика Гоголя. М.: Худож. лит., 1988. 412 с.

84. Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века (По материалам переписки). М.: РОССПЭН, 1999. 299 с.

85. Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX века (конец 1830-х середина 1860-х годов): Автореф. дисс. . докт. истор. наук. Новосибирск, 1999. 44 с.

86. Мельчук И.А. Русский язык в модели «Смысл текст». М. - Вена: Школа «Языки русской культуры», Венский славистический альманах, 1995. 712 с.

87. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: «Энергия», 1979. 152 с.

88. Михайлов А.П. Мифотектоника концепта «Власть» в русской языковой картине мира // Молодая филология-2007 (По материалам исследований молодых ученых). Новосибирск: Новосиб. гос. пед. ун-т, 2008а. С. 5-12.

89. Михайлов А.П. Сопоставительный анализ дискурса власти разных политических эпох // Комментарий и интерпретация текста. Новосибирск: Новосиб. гос. пед. ун-т, 20086. С. 279-288.

90. Михайлов А.П. Образ чиновника в современной, картине мира (на материале дискурса СМИ) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. М., 2009а. №2. С. 186-189.

91. Михайлов А.П. Основные модальные значения дискурса о власти // Лакунарность в языке, картине мира, словаре и тексте. Новосибирск: Новосиб. гос. пед. ун-т, 20096. С. 252-260.

92. Михайлов А.П. Моделирование древнейших семантических слоев концепта «Власть» // Сибирский филологический журнал. Новосибирск, 2010. №1. С. 213-218.

93. Морковкин В.В. Опыт идеографического описания лексики. (Анализ слов со значением времени в рус. языке). М.: Моск. гос. ун-т, 1977. 166 с.

94. Морковкин В.В. Язык, мышление и сознание // Русский язык. Энциклопедия / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Большая Российская энциклопедия; Дрофа, 1997. С.663-666.

95. Мшвениерадзе В.В., Кравченко И.И., Осипова Е.В. и др. Власть: Очерки современной политической философии Запада. М.: Наука, 1989. 328 с.

96. Немцов Б., Милов В. Путин. Итоги. 10 лет. Независимый экспертный доклад. М.: «Солидарность», 2010. 48 с.

97. Нерсесянц B.C. Философия права. М.: Издат. группа ИНФРА-М-НОРМА, 1997. 652 с.

98. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка: культурные концепты. М.: Наука, 1991. Вып.4. С. 117-123.

99. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М.: ИЧП "Жанна", 1994. 362 с.

100. Павиленис Р.И. Язык. Смысл. Понимание // Язык. Наука. Философия. Логико-методологический и семиотический анализ. Вильнюс: АН ЛССР, Инт филос., социологии и права, 1986. С. 240—263.

101. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985.271 с.

102. Юб.Падучева Е.В. Модальность как сценарий // Труды международной конференции «Диалог 2005». Электронный ресурс. URL: http://www.dialog-21.ru (дата обращения: 02.04.2009).

103. Ю7.Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.: Независимая газ., 1993. 421 с.

104. Парамонов Д. А. О грамматическом выражении модальности в современном русском языке // Вестник Омского университета. Омск, 1998. №2. С. 76-79.

105. Паршин П.Б. Лингвистические методы в концептуальной реконструкции // Системные исследования 1986. М.: Наука, 1987. С. 398-425.

106. Печерская Т. И. Разночинцы шестидесятых годов XIX века: Феномен самосознания в аспекте филологической герменевтики (мемуары, дневники, письма, беллетристика). Новосибирск: Ин-т филол. СО РАН, 1999. 299 с.

107. Ш.Пименова М.В. Душа и дух: особенности концептуализации. Кемерово: Графика, 2004. 386 с.

108. Политическая лингвистика: учебное пособие. Казань: Казан, гос. энергетический ун-т, 2009. 143 с.

109. Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц. М.С. Вершинин. М.: Гардарики, 2000. 843 с.

110. Попова З.Д., Стернин И.А. Структурные отношения-между словами-в лексической системе языка / Лексическая система языка. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 1984. С. 86-102.

111. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: «Истоки», 2001. 191 с.

112. Попова З.Д., Стернин И.А. Основные черты семантико-когнитивного подхода к языку // Антология концептов. М.: Гнозис, 2007а. С. 7-9.

113. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М.: ACT: Восток -запад, 20076. 314 с.

114. Порядина Р.Н. О семантической категории желательности // Миромоделирование в языке и тексте. Томск: Томск, гос. ун-т. 2003. С. 19— 30.

115. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 869.

116. Прозоров В. Семантика власти в русской традиции // Mundo Eslavo, Universidad de Granada, 2004. С. 58-64.

117. Рахилина E.B. Когнитивная семантика: История. Персоналии. Идеи. Результаты // Семиотика и информатика. М.: Яз. рус. культуры, 1998. Вып. 36. С. 274-323.

118. Романов A.A. Политическая лингвистика. Функциональный подход. М.Тверь: ИЯ РАН, 2002. 191 с.

119. Романова Т.Д. Текст с семантической доминантой необходимость (закономерность и средства организации) // Слово: Словарь. Словесность: Петербургский контекст русистики начала XXI века. СПб.: САГА, 2008. С. 264-270.

120. Русская грамматика. М.: Наука, 1980. Т. 2. Синтаксис. 709 о.i

121. Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 87-107.

122. Серио П. Русский язык и советский политический дискурс: анализ номинализаций // Квадратура смысла. М.: Прогресс, 1999. С.227-383.

123. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М.: Академический Проект, 2001. 990 с.

124. Степанов Ю.С. Концепт культуры «в разрезе» // Когнитивная семантика: Материалы Второй Междунар. шк.-семинара по когнитив. лингвистике, 1114 сент 2000 г. Тамбов: Тамб. ун-т, 2000.4.1. С. 8.

125. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 1985. 170 с.

126. Стернин И.А., Быкова Г.В. Методы исследования языкового сознания // Языковое сознание: формирование и функционирование, М.: ИЯЗ, 1998. С. 55-67.

127. Стернин И.А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Ворон, гос. ун-т, 2001. С. 58-65.

128. Стернин И.А. Типы значений и концепт // Концептуальное пространство языка. Тамбов: Томск, гос. ун-т, 2005. С. 257-282.

129. Струве Б.В. Воспоминания о Сибири. 1848-1854 г. СПб.: тип. т-ва "Обществ, польза", 1889. 180 с.

130. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 56-79.

131. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Яз. рус. культуры, 1996. 286 с.

132. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1990. 262 с.

133. Трипольская Т. А. Эмотивно-оценочный дискурс: когнитивный и прагматические аспекты. Новосибирск: Новосиб. гос. пед. ун-т, 1999. 166 с.

134. Тураева 3. Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика). М.: Просвещение, 1986. 126 с.

135. Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных существительных // Семиотика и информатика. М.: ВИНИТИ, 1979. Вып. 11. С. 142-148.

136. Уфимцева A.A. Лексическое значение: Принцип семиологического описания лексики. М.: УРСС, 2002. 240 с.

137. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 108-140.

138. Филинский A.A. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999-2000 гг.: автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2002. 15 с.

139. Филлмор Ч. Основные проблемы лексической семантики // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1983. Вып. 12. С. 74-122.

140. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. Вып. 23. С. 52-90.

141. Философия власти / Под ред. В.В. Ильина. М.: Моск. гос. ун-та, 1993. 270 с.

142. Франк С.Л. Философские предпосылки деспотизма // Вопросы философии. 1992. №3. С. 114-127.

143. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // НТИ / ВИНИТИ. Сер.2. Информ. процессы и системы. М.: ВИНИТИ, 1992. № 3. С. 1-8.

144. Фрумкина P.M. Самосознание лингвистики — вчера и завтра // Известия РАН, Отделение литературы и языка. 1999. Т.58, № 4. С.28-38.

145. Фрумкина P.M. Концепт, категория, прототип // Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. М.: ИНИОН, 1992. С. 28-43.

146. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Магистериум: Изд. дом "Касталь", 1996. 446 с.

147. Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002. 384 с.

148. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург: Ур. гос. пед. ун-т, 2001.238 с.

149. Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М.: Флинта: Наука, 2006. 254 с.

150. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: автореф. дисс. . докт. филол. наук: 10.02.01. Волгоград, 2000. 175 с.

151. Шейгал Е.И. Театральность политического дискурса // Единицы языка и их функционирование. Саратов, 2000. Вып. 6. Электронный ресурс. URL: http://www.philology.ru/linguistics 1/sheygal-OO.htm (дата обращения: 16.03.2010).

152. Шестопал Е.Б. Очерки политической психологии. М.: ИНИОН: Ин-т молодежи, 1990.139 с.

153. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Яз. слав, культуры, 2002. 492 с.

154. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. M.: URSS, 2007. 253 с.

155. Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1996. 416 с.

156. Aron R. Macht, Power, Puissance: Democratic Prose or Democratic Poetry // Power / ed. by Steven Lukes. Oxford: Blackwell, 1986. P. 253-277.

157. Jackendoff Ray. Semantics and cognition. Cambridge (Mass.), 1993. P. 539559.

158. Kramsh C. Language and Culture. Oxford University Press, 2004. 134 p. Словари:

159. Абрамов H.H. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений: Ок. 5000 синоним, рядов. Более 20 000 синонимов. М.: Рус. словари, 1996. 499 с.

160. Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М.:б. и., 2007. 1256 с.

161. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. / Под ред. А. М. Бабкина, С. Г. Бархударова, Ф. П. Филина и др. M.-JI., 19481965. 1951. Т. 2 (В-Вящий),; 1965. Т. 17 (Х-Я). (БАС).

162. Большой немецко-русский словарь Текст. : в 2-х т. / сост. Е. И. Лепинг , ред. О. И . Москальская. М.: Советская энциклопедия, 1980. Т.1 (А-К). 759 с.

163. Большой толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы. Английские эквиваленты / Под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М.: АСТ-ПРЕСС, 2007. 573 с. (БТСРГ).

164. Большой толковый словарь русских существительных: Идеографическое описание. Синонимы. Антонимы / Под ред. Л.Г. Бабенко. М.: АСТ-Пресс Книга, 2005. 862 с. (БТСРС).

165. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с. (БТСРЯ).

166. Васильева Н.В., Виноградов В.А., Шахнарович A.M. Краткий словарь лингвистических терминов / Отв. ред. чл.-корр. РАН Ю.Н. Караулов. М.: Рус. яз., 1995. 176 с.

167. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. М.: Греко-латин. каб. Ю. А. Шичалина, 1991. 1370 с.

168. Греческо-русский словарь Нового Завета Электроный ресурс. URL: http://www.greeklatin.narod.ru/dict/index.htm (дата обращения: 16.05.2008).

169. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: ТЕРРА-Кн. клуб, 1998. Т. 1 (А-3). 1743 е.; Т. 4 (C-V). 1619 с.

170. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М.: Рус. яз., 1986. 1096 с.

171. Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Рус. яз. 2000. 544 с.

172. Зорько Г.Ф. Новый большой итальянско-русский словарь. М.: Рус. яз. -Медиа, 2004. 1231 с.

173. Кузьмин С.С. Русско-английский фразеологический словарь переводчика. М.: Флинта: Наука, 2006. 776 с.

174. Кунин A.B. Англо-русский фразеологический словарь. Ок. 20000 фразеол. единиц. М.: Рус. яз., 1984. 942 с.

175. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М Сов. энцикл., 1990. 682 с.

176. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб.: Фолио-пресс, 1998. 700 с.

177. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка // Ю.Д. Апресян, О.Ю. Богуславская, И.Б. Левонтина. М.: Яз. рус. культуры, 2000. Вып. 2. 487 с. (НОССРЯ).

178. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка М.: ООО «ИТИ Технологии», 2003. 944 с. (ТСОШ).

179. Петрученко О. Латинско-русский словарь. М.: Греко-латин. каб. Ю. А. Шичалина, 1994. 810 с.

180. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. М.: ЖИ, 2010. Т. 1. 674 с.

181. Русский ассоциативный словарь / Ю: Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов и др. Кн. 5. Прямой словарь: от стимула к реакции. М., 1998. 202 с. (РАС).

182. Словарь Академии Российской. СПб.: При Императорской Академш и Наукъ. 4.1. Отъ А до Г. 1789. 1139 с.

183. Словарь русского языка XI-XVII вв. М.: Наука, 1975. Т.1. 372 с.

184. Словарь русского языка XVIII века: (Вък — Воздувать) / Сост. А. А. Алексеев и др. Д.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1987. Вып. 3. 296 с.

185. Словарь русского языка XVIII века / АН СССР. Ин-т рус. яз.; Гл. ред.: Ю. С. Сорокин. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1984-1991. Вып. 1-6.

186. Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2001. Т.1 (А-Н). 680 е.; Т. 2 (О-Я). 856 с.

187. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб.: издание Отд-ния рус. яз. и словесности Императорской акад. наук, 1893-1902. Т. I. (А-К). 1419 с.

188. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2-х т. Ок. 145000 слов. М.: Рус. яз., 1985.

189. Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия / Под ред. Г.Н. Скляревской. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2001. 894 с. (ТССРЯ).

190. Толковый словарь русского языка: В 4.Т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2000. Т.4 (С-Я). 752 с.

191. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М.: Прогресс, 1987. Т. 1. 830 е.; Т. 4. 860 с.

192. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-т. М.: Рус. яз., 1999. Т.1 (А Пантомима). 624 с.

193. The Oxford English Reference Dictionary / ed. by J. Pearsell and B. Tumble. 2nd ed. Oxford, New York: Oxford University Press, 1996.