автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мотив смерти в прозе И.С. Тургенева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мотив смерти в прозе И.С. Тургенева"

На правах рукописи УДК 882-31.091Тур: 128/129

ии30Б7Т53

Шиманова Евгения Юрьевна МОТИВ СМЕРТИ В ПРОЗЕ И.С.ТУРГЕНЕВА

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Самара 2006

003067753

Работа выполнена на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы Самарского государственного педагогического университета

Научный руководитель -

доктор филологических наук, профессор Кривонос Владислав Шаевич

Официальные оппоненты;

доктор филологических наук, профессор Савинков Сергей Владимирович кандидат филологических наук Захарченко Наталья Аркадьевна

Ведущая организация - Саратовский государственный

Защита состоится 30 января 2007 года в «/¿» часов на заседании диссертационного совета К 212.216.01 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук при Самарском государственном педагогическом университете по адресу: 443090, Самара, ул. Блюхера, 25, зал Молодежного центра.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Самарского государственного педагогического университета. 443099, г. Самара, ул. М.Горького, 65/67.

Автореферат разослан <«£9» декабря 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

университет

доцент

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Несмотря на то, что творчество Тургенева считается одним из наиболее широко изученных, в последнее десятилетие интерес к нему заметно возрос, что во многом связано с переосмыслением поэтики произведений писателя в связи с выходом в свет новых литературоведческих исследований с применением мифопоэтического подхода, мотивного анализа, фило-софско-психологических трактовок соотношения личности и творчества писателя (работы В.Н.Топорова «Странный Тургенев» (1998), А.А.Фаустова «Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней» (1997) и др.).

Состояние научной разработанности темы. Многие критики и литературоведы XIX - середины XX в. видели достоинство произведений Тургенева в их общественно-политическом содержании. С другой стороны, уже современниками писателя была неоднократно отмечена некая отстраненность, отрешенность писателя от текущей жизни, «странность» Тургенева, проявлявшаяся и в писательском поведении, и в творчестве. Долгие годы в литературоведении говорилось об этой двойственности, которая объяснялась соприсутствием временного и вечного в проблематике произведений писателя, но специально не исследовалось. Так, в 1962 г. Г.А.Бялый писал: «С точки зрения Тургенева, человек живет не только в сфере общественных отношений; он находится также под властью внеисторических, вечных стихий универсальной жизни». Между тем, в творчестве писателя существуют произведения (например, так называемые «таинственные повеете»: «Призраки», «Довольно» и др.), поэтика которых резко отличается от поэтики классических романов Тургенева, а проблематика не может быть осмыслена в русле традиционно понимаемого единства актуального и неизменного.

А.Б.Муратов обращает внимание на то, что поздние повести и рассказы Тургенева почти не касаются злободневных вопросов современности, и делает вывод: можно говорить не столько об отсутствии прямой общественной темы в произведениях Тургенева конца 60 - начала 70-х гг., сколько о принципиально ином освещении самой жизни. Наиболее актуальным такой взгляд на Тургенева стано-

3

вится для исследователей последнего периода творчества писателя, когда тема таинственного в жизни человека все больше привлекает его внимание. При разработке этой темы Тургенев опирается на достижения естественных наук, но достаточно ясных объяснений, как правило, не приводит, и потому изображаемые явления выглядят таинственными. Тургенева интересуют бессознательные факторы, предопределенные тем, что получено уже готовым «от предков в виде привычек, преданий, обычаев, установившихся законов и политических распределений, вообще культурных форм» (Лавров П.Л., 1905), что И.Тэн называет «культурно-историческими традициями», накладывающими отпечаток на национальный характер.

Литературоведение последнего десятилетия проявило большой интерес к проблеме проявления личности писателя в художественном тексте. В работах С.Сендеровича, Е.Толстой о Чехове, И.Паперно о Чернышевском, работах В.Топорова и А.Фаустова интегрированы различные подходы к изучению биографии в аспекте авторской индивидуальности писателя, ее соотношения с текстом произведения.

Намечая подходы к исследованию «личностного смысла текста», А.А.Фаустов доказывает, что тексты не являются ни материалом для извлечения из них фактов жизни художника, его взглядов или всякого рода психологических реконструкций, ни точкой скрещения различных стилевых, жанровых, мотивных или иных тенденций, ни продуктом анонимной работы тех или иных культурных механизмов, ни, тем более, поставщиком идей и цитат.

Современные исследователи, внимательно рассматривающие своеобразие писательского поведения и творческого самосознания Тургенева, говорят о писателе «привычном», «дневном» и «странном», «темном», «ночном» (работа В.Н.Топорова «Странный Тургенев» (1998) посвящена «странному» или, метафорически выражаясь, «темному» и даже «ночному» Тургеневу). Исследователями предпринимается попытка «посмотреть на писателя не как на творца произведений (всячески ограниченного в своих правах), а как на творца самого себя, для чего произведения служат чем-то вроде орудий» (Фаустов, 1997).

Это «странное», для многих читателей Тургенева вообще скрытое или лишь слабо подозреваемое и уж во всяком случае, как правило, недооцениваемое (впрочем, не только читателями, но многими исследователями), особенно отчетливо, даже резко воспринимается на фоне «нестранного», «привычного» Тургенева - «светлого», «дневного». По мнению В.Н.Топорова, «странное», «темное» в личности зачастую является таковым только в пределах определенного стереотипа, а на более глубоком уровне сознания подлежит наблюдению и опознанию если не самим писателем, то исследователем. Именно таким образом, по мнению исследователя, наметившего подходы к «странному» в Тургеневе, художественные тексты если и «выпускают» «темное» поле личности, то уже в «просветленном» виде. Эстетическая природа не может позволить «темному» войти в «неразложимую смесь самого искусства». Ценность исследования В.Н.Топорова -в современности подхода к интерпретации «противоречий» Тургенева.

Как отмечала Г.Б.Курляндская, за конкретно-историческим планом в произведениях Тургенева всегда выступает универсальный метафорический смысл. В романах Тургенева, посвященных идейно-политической проблематике, связанное с этим смыслом «таинственное», «иррациональное» вытесняется на второстепенный план. В малых жанрах внимание к «таинственному» было более очевидным на всем протяжении творчества Тургенева. Еще в «Записках охотника», именно в рассказе «Бежин луг», воспроизведена атмосфера загадочного и чудесного в человеческой жизни и в природе. С новой силой и новыми акцентами эта атмосфера передана в «Фаусте» и «Призраках». Рациональное решение философских вопросов не снимает мистических настроений писателя. Мистическое выражается в зависимости внешнего и внутреннего мира человека от каких-то недобрых, роковых сил, неподвластных человеческому разумению.

Традиционны указания на архетипический характер образов, а также особую роль «таинственного» для позднего Тургенева (Фишер, 1919; Бялый, 1962; Головко, 1973; Курляндская, 1974; Осьма-кова, 1987). В современном же тургеневедении намечается тенденция выделять архетипический смысл образов, опираясь на материал всего тургеневского творчества.

Во всех работах, обращенных к «таинственному» у Тургенева, даже при открытом отмежевании, психоанализ играет существенную роль как прием, который открыл «перспективу чтения личности как текста и текста как выражения личности» (Сендерович С., 1994).

Благодаря двойственности, характерной писателю, в разное время в наследии Тургенева литературоведов интересовали различные стороны его творчества. Сегодня все чаще обращаются к «таинственной», подсознательной, менее изученной, но не менее важной для изучения творчества стороне писателя, обращенной к архетипам, универсалиям. Такой взгляд на Тургенева требует внимания к таким элементам поэтики его произведений, которые давали бы ответ на вопрос о соотношении рационального познания и мистицизма, вечного и временного в творчестве писателя.

Исследование мотива смерти, самого «таинственного», «странного» мотива в творчестве писателя, является продуктивным для решения проблемы противоречий двух сторон Тургенева - «светлого» и «темного». Категория смерти - одна из основных в философской и культурологической мысли. Именно категории смерти уделяется одно из главных мест в теории архетипов. Смерть занимает одно из центральных мест в мифологии, обрядности, литературе разных времен. Будучи значимым для мировой литературы и воплощаясь в архетипических образах, мотив смерти - неотъемлемый и весьма важный элемент поэтики произведений Тургенева. Интерес писателя к теме смерти отмечали многие исследователи, но в то же время специальных исследований художественного осмысления Тургеневым смерти нет.

Метод изучения поэтики произведений одного писателя с помощью мотивного анализа позволяет выявить едва намеченные семантические значения и в конечном итоге раскрыть своеобразие художественного целого. Накоплен опыт мотивного анализа творчества Гоголя, Достоевского и др. Менее значительный опыт - в тургеневедении. Правда, в последние годы появились диссертационные исследования, авторы которых обращаются к мотивному анализу произведений Тургенева. Такова диссертация О.М.Барсуковой «Роль символических мотивов в прозе Тургенева» однако мотив

в данной работе, по существу, отождествлен с образом, который «выступает как сравнение, метафора, деталь пейзажа, наделенные символическим значением» (Барсукова, 2002). Е.В.Науменко в диссертационном исследовании «Система мотивов «таинственных повестей» И.С.Тургенева» (2006), делает попытку систематизации мотивов с точки зрения их структурной и семантической значимости, но при этом также не вполне четко определяя термин «мотив». Исследователи иногда называют мотивом любую деталь или состояние героя, несущие какую-либо эмоциональную или смысловую нагрузку: цвет, красоту, восторженность, патриотическое настроение и т.д. Данные опыты показывают, что мотивный анализ является продуктивным, и работа в этом направлении требует большей четкости в использовании термина «мотив», определении иерархии мотивов, а также расширения круга рассматриваемых мотивов и т.д.

Научная новизна данной диссертации заключается в том, что в ней предпринимается попытка специального рассмотрения мотиви-ки смерти, ее динамики, функционирования в прозаических произведениях Тургенева.

В работе был использован комплекс методов исследования.

Это мифопоэтический метод в изучении художественного произведения (В.Я.Пропп, Б.И.Ярхо и др.), а также сравнительно-исторический и типологический методы анализа.

Существенную роль при формировании методологии исследования сыграло теоретическое обоснование многообразия стратегий мотивного анализа И.В.Силантьевым.

Теоретическое значение исследования состоит в применении к изучению творчества отдельного писателя последовательного теоретически обоснованного мотивного анализа с учетом динамики его творчества. Практическое значение работы. Полученные на основе мотивного анализа материалы, наблюдения и результаты могут быть использованы при изучении вузовского курса истории литературы XIX в., в спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству Тургенева, при изучении творчества писателя в образовательных учреждениях различного уровня.

Объектом изучения диссертационной работы являются прозаические произведения Тургенева, в которых так или иначе присутствуют мотивы смерти. Предпочтение отдается малым эпическим жанрам - рассказам и повестям. Предмет исследования - мо-тивика смерти в прозе Тургенева. Наше внимание привлекали те произведения, в которых мотивы смерти теснейшим образом связаны с центральным конфликтом, что дает возможность наблюдать развитие мотивики смерти в определенности ее ведущих составляющих. Мотивы смерти исследуется в связи с мировоззренческими установками писателя.

Целью работы является выделение мотивики смерти в произведениях Тургенева и уяснение своеобразия решения вопроса о смерти в его прозе.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

- определить понятие мотива в соответствии с рассматриваемым литературным материалом;

- обозначить место мотива в художественной системе произведений Тургенева;

- определить философские и фольклорно-мифологические истоки мотивов смерти;

- выделить и описать комплекс мотивов смерти в произведениях Тургенева;

- проследить художественные функции мотивов смерти в произведениях Тургенева.

Апробация основных положений и результатов исследования проведена в виде выступлений на различных семинарах и конференциях кафедры русской и зарубежной литературы и методики преподавания литературы СГПУ (Самара, 2003, 2004, 2005, 2006), на заседаниях аспирантского семинара в СГПУ (2003-2006), а также на конференциях «Коды русской классики. Проблемы обнаружения, считывания и актуализации» (Самара, 8-9 декабря 2005 г.), «Подходы к изучению текста» (Ижевск, 22 апреля 2005 г.), «Бочка-ревские чтения» (Самара, 2006).

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (242 наименования). Общий объем текста - 156 с.

Основное содержание работы

Во введении аргументируется выбор темы, обозначается ее актуальность, определяются объект, цель и задачи исследования, структура работы, обосновывается степень новизны, сообщается об апробации работы и ее научно-практической значимости.

В первой главе «Значимость мотивов смерти в творчестве Тургенева» осваивается понятие «мотив» как особая категория поэтики Тургенева и выявляется специфика мотивов смерти в творчестве Тургенева.

Первый параграф главы — «Мотивный анализ как способ выявления смысловых доминант текста».

Современное представление о повествовательном мотиве могут быть объединены в четыре концептуальных ряда: семантический (А.Н.Веселовский, А.Л.Бем, О.М.Фрейденберг), морфологический (В.Я.Пропп, Б.И.Ярхо), дихотомический (А.Дандес, Н.Г.Черняева), тематический (Б.В.Томашевский, В.Б.Шкловский, А.П.Скафтымов) Главное различие этих подходов заключается в том, как трактуется важнейший критерий неразложимости мотива.

«Вне контекста мотивы - это абстрактные единицы, смысл которых равен их лексическому значению без всякого намека на сюжетность» (Шатин, 1995). В соответствии с моделью «инвариант мотива / вариант мотива» в структуре мотива выделяется инвариант, обобщающий его структуру и семантику, и варианты, реализующие в тексте инвариант мотива в виде некоторого конкретного фабульного элемента и сюжетного смысла.

В авторском произведении мотив является элементом, «атомом» тематического и сюжетного построения текста. При этом мо-тивная структура каждого авторского произведения оригинальна (в отличие от относительно схожей мотивной структуры фольклорных произведений), так как сюжетно-образный строй каждого произведения современной литературы несет на себе специфические черты, отражающие авторское начало.

9

Создатель развитых форм повествования, безусловно, также является носителем традиции, но и осознает себя как индивидуальность. Главное в содержании его произведения - выражение авторского мировоззрения. На мотиве как повторении, организующем смысл всего произведения (его мелодию), делают акцент исследователи произведений нового времени.

В ситуации, когда в теории литературы существует множество подходов к определению мотива, для историка литературы естественно идти не от теории к тексту, а от текста к теории. Мы понимаем мотив как сюжетно-тематическую, композиционную единицу, фиксирующую одну из сюжетных потенций темы, повторяемость которой обращена к повторности (традиционности) как принципу культуры, что позволяет создавать кодировку нового текста в виду общекультурных кодов. Таким образом, мотив как элемент текста выделяется по двум параметрам: а) с точки зрения культурной традиции (объективная область бытия мотива, т.е. обобщенная или инвариантная форма мотива) и б) как значимый внутри замкнутого текста (субъективная область мотива, т.е. выбор автором варианта фиксации в данном тексте, его конкретное фабульное выражение).

Такого рода двойственность мотива возникает только на уровне авторской литературы, а отношения между объективной и субъективной областью бытия мотива задаются характером авторского самоопределения. Каждый раз, когда автор обращается к тому или иному мотиву, он совершает акт творчества, так как дает свою интерпретацию, свой вариант мотива. При этом степень вариативности мотива может быть различной. Представим это таблицей.

Степень вариативности мотива в тексте

\ область N. мотива характер мотива ^^ Внутритекстовая (область одного произведения) Затекстовая (область традиции: направления, жан* ра и т.д.) Внетекстовая (область общекультурного сознания, архетип)

Форма бытия мотива в тексте повтор сигнал приобщения сигнал узнавания

Субъект, носитель мотива Я Я-ОНИ Я-ВСЕ

Статус (масштаб) мотива индивидуальный культурно-истоический вечный

Авторское самоопределение «я создал» «я создал вариант / приобщился к традиции» «создавая, я по-своему открыл "истину / приобщился к вечному»

Выделяясь как повторяющийся элемент внутри художественного текста, мотивы смерти «обрастают» новыми значениями и обращают автора и читателя к затекстовым, общекультурным, а затем и архетипическим смыслам, тем самым подводя к обобщенному смыслу бытия. Мотив существует и может быть описан в пространстве между текстом автора, с одной стороны, и культурой, с другой стороны, посредством соотношения (сопряжения) вовлекаемой автором в эстетический круг конкретики (эмпирики бытия) и зашифрованных культурой универсалий смыслов.

Во втором параграфе «Смерть в творчестве Тургенева: универсально-психологический и историко-литературный аспекты>> выделяются важнейшие особенности изображения смерти в произведениях Тургенева. Обращаясь к проблеме изучения «странного», «темного», «таинственного» Тургенева, нельзя не обратить внимания на проблему смерти в его произведениях, которая, с нашей точки зрения, занимает важное место в творчестве писателя, так как звучит в

большинстве его произведений. На протяжении всего творческого пути Тургенев пытался найти наиболее адекватные формы выражения вечного и тайного смысла смерти. Именно связь «таинственного» и психического ярко выражается в мотивике смерти.5 ранней прозе Тургенева - в очерках и повестях с бытовым сюжетом 40-х гг. («Петушков», «Жид», «Муму», «Андрей Колосов», «Записки охотника») - автор ориентирован на принцип натуральной школы, и мотивы трудно узнаваемы. Писатель йредставляет перед нами картины из жизни, не прибегая к архетипическим обобщениям, но при этом широко используя прием типизации. Мотивика смерти здесь -во внешних проявлениях, натуралистических зарисовках, упоминании о смерти как о рядовом событии («Несколько лет тому назад у одного моего соседа в деревне мужик в овине обгорел...» [IV, 216]).

В классических романах Тургенева между повествователем и персонажами выдержана очевидная дистанция. Повествователю характерна позиция внешнего наблюдателя. Тургеневская характеристика героя всегда схематизирует, всегда устремлена к идеальной типологической модели. Во всех романах обязательна ситуация столкновения героя с универсальными вечными ценностями Любви, Природной стихии, Смерти.

Резкий перелом всей системы воззрений Тургенева происходит в 60-е гг. Именно в этот период творчества смерть становится предметом философского осмысления. Так или иначе герой Тургенева сталкивается со смертью, и чаще всего это столкновение воспринимается героем как прикосновение к неведомому, «заглядывание в глаза» смерти. В поздних произведениях мотив смерти звучит с особой силой. Почти в каждом его произведении решается загадка смерти, воспринимаемой героем лично и остро, но в то же время осмысляется с опорой на богатый опыт культуры.

Вторая глава «Генезис и содержание мотива смерти у Тургенева» посвящена изучению природы тургеневских мотивов и их классификации.

В первом параграфе второй главы «Философские истоки мотива» рассматриваются философские истоки мотива, делается попытка описания картины мира Тургенева, в основе которой лежит

соотношение структур природного и социального, определяющих «самоощущение» человека в мире. Именно это соотношение и обусловливает значимость мотивов смерти в творчестве писателя; содержательный диапазон мотивов писателя и обусловлен кругом его философских интересов. Тургенев никогда не был последователем и приверженцем той или иной философской системы, а особенно такой, которая создавалась и формировалась по преимуществу одним философом. Характерный для Тургенева «философский эклектизм» содержит в себе все человеческие достижения в сфере философской и научной мысли. Взаимодействие с творчеством того или иного философа возникает у Тургенева на уровне мысли, мироощущения, общего способа понимания жизненных процессов.

Учитывая работы И.А.Батюто (1990), Г.А.Тиме (1997), рассматривающих влияние на творчество писателя таких мыслителей, как Блез Паскаль, Гете, можно говорить о понимании писателем места человека в мире вечного. В системе «человек - природа» смерть рассматривается как один из законов природы, и отношение к смерти определяется степенью принадлежности человека к этой системе. В этой связи встает вопрос о соотношении веры и пантеизма, так как одним из наиболее трудных остается вопрос об отношении Тургенева к христианству. По словам Л.Н.Гроссмана, «самое неверие его, граничащее с мистицизмом, <...> все настойчивее обращало художественную озабоченность Тургенева к миру неразгаданного и иррационального» (Гроссман, 1928).

Отношение Тургенева к иррациональному, темному тесно связано с философией Шопенгауэра. Согласно мысли немецкого философа, рациональное познание не дает возможности индивидууму выйти из сферы феноменального. Выход - в познании интуитивном, что является прерогативой искусства. Только искусство воспринимает мир адекватно его сущности, только оно может определить, таким образом, смысл человеческой жизни. Тургенев одним из первых в России заинтересовался Шопенгауэром. Многие ученые именно в этом увидели основной источник пессимизма писателя, произведения которого в ряде случаев расцениваются ими как художественный прямой комментарий к различным сторонам шопен-

гауэровской философии, без учета влияния других воззрений писателя. В.М.Головко (1983) оспаривает такую позицию: не отрицая влияния Шопенгауэра на Тургенева, исследователь доказывает, что нельзя это влияние назвать абсолютным и расценивать произведения писателя как художественную интерпретацию идей философа. Эстетика Шопенгауэра, подразумевающая отрешение от индивидуальности, способность «незаинтересованной» созерцательности (состояние «безвольного субъекта»), способность познания идей и интуитивного постижения сущности мира оказалась, несомненно, близка русскому писателю, равно как и мысль о возможности для искусства охватывать постоянно меняющийся мир в его частных проявлениях, эквивалентных целому. Но различные мировоззренческие основы понимания связей личного и общего обусловили совершенно различную природу пессимизма Шопенгауэра и Тургенева.

Во втором параграфе «Фолыагорно-мифологические истоки мотива» мотив смерти исследуется в системе фольклорно-мифологических кодов. В творчестве Тургенева, обладавшего европейской образованностью, смерть является предметом философского анализа, но в то же время имеет и черты русской фольклорной традиции. Исследование «наложения» двух традиций - фольклорной и художественно-философской - представляется нам наиболее плодотворным.

В соответствии с этим мы выделяем главные представления, диктуемые фольклорной традицией и нашедшие свое отражение в произведениях Тургенева: 1) пространство смерти, восприятие смерти как перехода в мир иной; 2) время смерти, важное значение своевременности смерти; 3) особый статус умирающего; 4) ритуальное поведение умирающего и окружающих при столкновении со смертью.

Своеобразие мотивики смерти в прозе Тургенева объясняется не только количеством и качественным разнообразием мотивов, связанных с проблемой смерти, но и степенью их связи с общекультурным смыслом, «вовлеченности» в универсальный смысл бытия, одним из непреложных законов которого является смерть.

В третьем параграфе «Система мотивов смерти в прозе Тургенева» работа строится путем выделения в текстах мотивов, связанных со смертью, и их систематизации в соответствии с доминирующим признаком.

Нами выделяются следующие мотивы: подготовки к своей кончине, связанный с равнодушием к собственной смерти («Смерть», «Переписка», «Касьян с Красивой мечи», «Дневник лишнего человека», «Гамлет Щигровского уезда» и др.), публичности смерти («Смерть», «Степной король Лир», «Несчастная»), возвеличивания умирающего («Степной король Лир», «Дневник лишнего человека»), духовного завета и завещания («Гамлет Щигровского уезда», «Смерть», «Стучит», «Переписка»,), предчувствия смерти («Бежин луг», «Чертопханов и Недопюскин», «Степной король Лир», «Живыемощи»), зова («Бежин луг», «Живыемощи», «Стук... стук... стук!..», «Поездка в Полесье»), «отмеченности» смертью («Часы», «Мой сосед Радилов», «Призраки»), сна-смерти («Фауст», «Клара Милич», «Живые мощи», «Призраки», «История лейтенанта Ергунова» и др.), отгадывания тайны («Уездный лекарь», «Поездка в Полесье», «Вешние воды», «Клара Милич», «Призраки», «Собака» и др.), покрова / тумана («Призраки», «Песнь торжествующей любви»), молчания («Муму», «Часы», «Живыемощи» и др.), слепоты («Вешние воды», «Несчастная», «Собака», «Уездный лекарь»), взгляда («Живые мощи», «Уездный лекарь», «История лейтенанта Ергунова» и др.), пути («Клара Милич», «История лейтенанта Ергунова», «Живые мощи», «Поездка в Полесье», «Затинье» и др.), сопровождения («Клара Милич», «Живые мощи», «Призраки»), оберегания («Фауст», «Собака», «Конец Чертопханова»), обладания / вампиризма («Уездный лекарь», «Призраки»), протянутых рук («Затишье», «Степной король Лир» и др.); персонификация смерти в женском образе («Конец Чертопханова», «Рудин»), в образе птицы («Бежин луг», «Живые мощи», «История лейтенанта Ергунова», «Дневник лишнего человека», «Призраки» и др.)\ символика цвета

В параграфе выявляется зависимость степени вариативности мотива от субъекта, носителя мотива: мотив принимает более универсальный характер в случае, когда герой приближен к общекультурному сознанию.

Глава третья «Мотивы смерти в художественной структуре произведений Тургенева» посвящена анализу воплощения исследуемой могивики в прозаических произведениях Тургенева.

В первом параграфе — «Смерть», «Дневник лишнего человека», «Конец Чертопханова»: эстетическая динамика мотива завета» рассматривается степень проявленности мотива завета в трех произведениях, написанных в разные годы творчества писателя.

Рассказ «Смерть» не что иное, как пять зарисовок, изображающих смерть русского человека. Задачей художника является изображение смерти как события, в котором проявляется национальный характер героев. В рассказе представлены физическая и психологическая стороны смерти нарочито разных героев. Подрядчик Максим умирает внезапно, перед смертью он просит прощения у присутствующих и просит их проследить, чтобы его имущество осталось у егожены. Мельник, узнав о приближении смерти, бежит заканчивать свои многочисленные дела, тут же давая наказ: «Сироток не забывайте, если что». Бывший студент Авенир Сорокоумов умирает от чахотки, перед смертью просит переслать свои книги и тетради своему другу. Умирающая помещица не только указывает священнику, как отправлять обряд, но и тут же пытается заплатить ему за работу, следуя общепринятым правилам поведения.

Все зарисовки объединяет мотив завета. Все остальное: социальное положение, возраст, культурный уровень, причина смерти, обстоятельства узнавания о смерти и обстоятельства самой смерти, время, отведенное герою с момента узнавания до момента смерти (время подготовки к смерти), изменения, произошедшие с героем за это время, - крайне различно.

Устами повествователя автор осторожно типизирует многообразие заветов: «Удивительно умирают русские люди» останавливаясь перед возможностью архетипического толкования этого явления: «.. .словно обряд совершают».

Дневник Чулкатурина - героя повести «Дневник лишнего человека» - приобретает характер своеобразного завета, потому что это рассказ умирающего. Лирическое прощание Чулкатурина с природой также звучит заветом: «Прощай, жизнь, прощай, мой сад, и вы, мои

липы! Когда придет лето, смотрите, не забудьте с верху до низу покрыться цветами...» [V, 231]. В статье «Дневник лишнего человека» в движении русской реалистической литературы» В.М.Маркович отмечает, что способность к большим философским обобщениям дается герою в особо построенной ситуации - краткого времени, данного накануне смерти человеку молодому и несчастному (Маркович, 1984). В момент столкновения со смертью Чулкатурину открывается истина вечной жизни. Мотив завещания в данном случае приобретает характер приобщения человека к вековым истинам, но явлены они наиболее очевидно через соизмерение своей мысли с более близкой герою культурной традицией - дневник завершается цитированием стихотворения Пушкина.

В более позднем произведении, «Конец Чертопханова», герой сталкивается с рядом потерь: уход любимой женщины, смерть друга. Пытаясь восстановить утраченное равновесие, Чертопханов спасает жида, тем самым повторяя знакомство с Недопюскиным, а затем находит новый предмет обожания - коня Малек-Аделя. Пропажа коня приводит его в отчаяние, а новый (мнимый) Малек-Адель только подчеркивает горечь былых утрат. Жизнь героя рушится снова и снова. И только смерть разрешает конфликт героя. Предсмертное завещание Чертопханова говорит о том, что перед ним открывается новый, универсальный смысл бытия: «Столбовой дворянин Пантелей Чертопханов умирает; кто может ему препятствовать? Он никому не должен, ничего не требует... Оставьте его, люди! Идите!» [IV, 351].

Итак, предсмертный завет может выступать и как следование обрядовости, «правилам поведения умирающего», копирование внешних проявлений многовековой традиции («Смерть»), и как приобщение к этой традиции, духовная потребность героя («Дневник лишнего человека»), и как свидетельство приобщение героя к вечному («Конец Чертопханова»).

«Чужое», «всеобщее» постепенно «присваивается» писателем, входит в систему его собственных художественных представлений и приобретает здесь новый смысл, в равной степени выражающий индивидуальное и глобально-обобщенное с точки зрения общече-

ловеческих позиций. Индивидуальная (лирико-поэтическая) выразительность не противостоит больше конкретно-историческому (эпическому) восприятию и изображению жизненного материала. Единицы сюжета, выделяемые нами как мотив завета, возникают как житейский эпизод, универсально воспринимаемый повествователем, наделенным иным, более высоким уровнем культурной мысли, нежели его герои.

Мотивика смерти в целом у Тургенева указывает и на предметную сторону смерти как явления повседневной жизни, и на загадочность, непостижимость, ужас и тайну смерти, и на глубинный онтологический смысл смерти как части гармонии мира. На протяжении всего творческого пути Тургенев пытался найти наиболее адекватные формы выражения смысла смерти. Плодом этого поиска стала система разнообразных мотивов смерти. Различная степень универсальности мотивов смерти каждый раз заново раскрывает загадку смерти (или оставляет ее в какой-то степени нераскрытой?) в соответствии с уровнем готовности героя раскрыть эту загадку, приблизиться к истине собственного существования. «Старая штука смерть, а каждому внове», - вспоминаются слова Евгения Базарова.

Во втором параграфе «Организующее значение мотивов смерти в сюжете повести «Степной король Лир» основное внимание сосредоточено на выявлении сюжетообразующей роли мотивов смерти в произведении. История смерти Мартына Петровича Хар-лова - это история столкновения со смертью волевого, властного человека. Герой довольно последовательно соблюдает все элементы ритуала перехода человека в мир иной, но за внешним исполнением действа внутренняя сторона столкновения волевой личности со смертью остается неразрешенной.

Степень вариативности мотивики смерти при этом - внуртитек-стовая, что указывает на эмпирический, индивидуальный характер восприятия смерти героем. Характер мотивов в сцене Завещания дочерям всего своего имущества, терпеливое отношение к лишениям и унижениям, которые воспринимаются Хардовым как предсмертное испытание, публичный характер смерти героя указывают на то, что Харлов должен принять смерть как должное, но абсо-

лютно не готов к этому. В финальной же части произведения мотивы смерти приобретают универсальное, вечное звучание (так, мотив физического возвеличивания (возвышения Харлова на крыше собственного дома) приобретает характер духовного возвеличивания умирающего, мотив материального завещания противопоставляется мотиву духовного предсмертного завета/проклятия). Степень вариативности мотива указывает на приближение героя к открытию вечной истины, к приобщению к вечному смыслу бытия.

В третьем параграфе - «Мотивы смерти в структуре женского портрета» - объектом исследования стали портреты двух героинь Тургенева - Лукерьи из рассказа «Живые мощи» («Записки охотника») и Клары Милич из поздней повести Тургенева «После смерти». Основанием для сравнения послужило то, что обе героини находятся в ситуации ожидания смерти. Смерть - главное событие, вокруг которого строится повествование. Кроме того, оба рассказа написаны примерно в одно и то же время (1874 и 1883 годы соответственно).

Внешность человека - одно из самых интенсивных семиотических явлений любой культуры, которое всегда воспринимается как своеобразный знак или даже «текст».

Сопоставление образов строится по следующей схеме:

1. Определение кода культурного восприятия.

2. Общее эмоциональное впечатление, философско-эстетическая оценка внешности.

3. Закономерности изображения головы: а) соотношение «голова -вся фигура»; б) скульптурная лепка головы и характер линий; в) цвет.

4. Пространственная организация образа в целом: а) положение тела, руки, иные части тела; в) звук как деталь пространственной организации.

Выделенные детали портрета, тяготеющие к символичности, позволяют «раскодировать» характер героинь, стоящих перед лицом смерти, характер их восприятия смерти.

Образ Лукерьи осмысляется в контексте христианской культуры, более того, героиня представлена не только как носитель культуры, ее лицо сравнивается с самим божественным ликом (во сне

она предстает в роли невесты Христа). Это лицо подвижно, открыто для человека, его воспринимающего, открыто для всего мира. Все черты неестественно малы, редуцированы, практически не выделены. Тонкие черты, худоба, узкий, острый нос - это признак смерти, который указывает на близость, почти принадлежность, Лукерьи к миру мертвых. Основное впечатление - изящного бронзового барельефа черты которого, выступающие из черной плоскости предсмертного ложа - указывают на принадлежность героини двум мирам - миру жизни и миру смерти. Изящество, гармония портрета говорит о том, что будучи на грани миров героиня не находится в ситуации конфликта. Лукерья неподвижна, находится в замкнутом пространстве, казалось бы, полностью изолирована от внешнего мира. Но к ней заходят люди, прилетают птицы, даже однажды забежал заяц. И Лукерья каждую минуту рада видеть посетителей: ждет их, готова к общению. Она открыта всему миру: как живому миру людей, животных, природы, так и миру мертвых: она видит сны, знамения, слышит в день кончины колокольный звон с неба. Ожидание смерти воспринимается ею как благая весть, ожидая смерти, Лукерья ожидает и воскрешения, вознесения на небо.

Мотивика смерти здесь тесно связана с христианской традицией- это мотивы радостного ожидания смерти, воскрешения, сна-смерти, связи с предками.

Образ Клары с этой точки зрения представляется полной противоположностью образу Лукерьи. Культурная принадлежность образа определена не точно, упоминается сразу две культуры. Цыганская - культура, стоящая вне европейской культуры, не подчиняющаяся ее законам, не приемлющая социальной иерархии, считающая главной ценностью волю, внутреннюю свободу. Еврейская - культура, также подчеркнуто выделяемая из европейской, древняя, дохристианская. Клара актриса, а этот статус указывает на бесовскую сторону образа (связь беса с лицедейством). Итак, образ Клары прочитывается в контексте внехристианской, мифологической традиции. Лицо ее задумчивое, почти суровое, направленное не во вне, а сосредоточенное на своем внутреннем мире (словно в себя углубленный взгляд). Каждая черта героини привлекает к себе особое внимание, что не только говорит о природной силе, одарен-

ности, но и о ненкой своевольности, непокорности героини. Тяжесть, неподвижность, замкнутость неоднократно подчеркиваются в изображении Клары. Она неоднократно сравнивается с тяжелой каменной статуей. Клара стоит на сцене. На нее устремлены десятки глаз- Формально ее положение максимально открыто для контакта, но Клара не только не открыта миру внешнему, она поглощена миром внутренним, в этот же мир она притягивает, поглощает Аратова - предмет своей страсти. Клара кончает жизнь самоубийством, а затем перед Аратовым предстает ее призрак, который зовет, притягивает героя в загробный мир. Фактически, внутренний мир героини, к которому она обращена при жизни, и есть темная сторона загробного мира, в который она притягивает Аратова.

Мотивика смерти здесь тесно связана с мифологической традицией - легко выделяются мотивы оборотничества, отгадывания тайны, сна-смерти, хождения смерти за своей жертвой.

Таким образом, анализ портрета под углом зрения мотивики смерти позволяет увидеть сложную натуру героинь, семиотическую связь портрета с онтологической проблемой смерти.

В заключении подводятся итоги и делаются выводы по диссертационному исследованию, намечается возможная дальнейшая разработка темы. Подчеркивается, что мотивика смерти в творчестве писателя имеет динамический характер: она движется от различных внутритекстовых мотивов до внетекстовых, универсальных. Приобретая универсальный характер, мотивика смерти определяется одной из доминант художественной философии Тургенева.

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Шиманова Е.Ю. Изображение смерти в стихотворении И.С.Тургенева «Старуха». К вопросу об архетипическом значении образов в «Стихотворениях а прозе» // Жанровое своеобразие русской и зарубежной литературы ХУШ-ХХ веков: Сборник статей. Самара, 2002. С. 133-142.

2. Шиманова Е.Ю. Ситуация ожидания смерти в повести И.С.Тургенева «Дневник лишнего человека» // Пространственно-временные модели художественного текста: Сборник статей и материалов. Самара, 2003. С. 182-198.

3. Шиманова Е.Ю. Мотивика смерти в творчестве И.С.Тургенева: Теоретический аспект // Актуальные проблемы изучения и преподавания филологических дисциплин. Литературоведение. Самара, 2004. С. 128-140.

4. Шиманова Е.Ю. Образ смерти в стихотворении И.С.Тургенева «Насекомое»: физиологическая конкретика и архетипичность // Подходы к изучению текста: Материалы Международной конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей (Ижевск, 22-23 апреля 2005 г.). Ижевск, 2005. С. 27-32.

5. Шиманова Е.Ю. Женский портрет в семиотике смерти: «Живые мощи» и «После смерти» И.С.Тургенева // Бочкаревские чтения. Т. II. Самара, 2006. С. 310-316.

Публикация в издании, рекомендованном ВАК

6. Шиманова Е.Ю. Мотив смерти в повести И.С.Тургенева «Степной король Лир» // Вестник Поморского университета. 2006. №3. Архангельск, 2006. С. 315-318.

МОТИВ СМЕРТИ В ПРОЗЕ И.С.ТУРГЕНЕВА

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Лицензия ИД №06504. Подписано в печать 19.12.2006. Формат 60x84/16. Гарнитура Times. Бумага офсетная. Усл.печ.л. 1,28.

Тираж 120 экз.

Издательство СГПУ: 443099, Самара, ул. М.Горького, 61/63. Тел. 333-27-27 (доб. 140).

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шиманова, Евгения Юрьевна

Введение.

Глава I. Значимость мотивов смерти в творчестве Тургенева.

§1. Мотивный анализ как способ выявления смысловых доминант текста.

§2. Смерть в творчестве Тургенева (универсально-психологический и историко-литературный аспекты).

Глава II. Генезис и содержание мотива смерти у Тургенева.

§ 1. Философские истоки мотива.

§2. Фольклорно-мифологические истоки мотива.

§3. Система мотивов смерти в прозе Тургенева.

Глава III. Мотивы смерти в художественной структуре произведений Тургенева.

§1. «Смерть», «Дневник лишнего человека», «Конец Чертопханова»: эстетическая динамика мотива завета.

§2. Организующее значение мотивов смерти в сюжете повести

Степной король Лир».

§3. Мотивы смерти в структуре женского портрета.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Шиманова, Евгения Юрьевна

Актуальность исследования. Несмотря на то, что творчество Тургенева считается одним из наиболее широко изученных, в последнее десятилетие интерес к нему заметно возрос, что во многом связано с переосмыслением поэтики произведений писателя в связи с выходом в свет новых литературоведческих исследований с применением мифопоэтического подхода, мо-тивного анализа, философско-психологических трактовок соотношения личности и творчества писателя (работы В.Н.Топорова «Странный Тургенев» (1998), А.А.Фаустова «Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней» (1997) и др.).

Многие современники и исследователи творчества Тургенева неизбежно обращали внимание на противоречивый характер писателя.

Л.Н.Гроссман в книге «Тургенев» (1928) называет Тургенева созерцательным художником. Но в этом созерцательном художнике бился нерв журналиста. Он постоянно стремился запечатлеть современность в ее последнем духовном изломе, отразить движение мысли, отмеченное сегодняшним числом, и формулировать последнее веяние умственной культуры, возвещающее пути и устремления завтрашнего дня.

Его романы всегда вызывали ожесточенные споры, и это лучше всего свидетельствует о тесной связи писателя с общественной жизнью его времени, с запросами эпохи. «Он быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях обыкновенно обращал (сколько позволяли обстоятельства) внимание на вопрос, стоявший на очереди и уже смутно начинавший волновать общество, - писал Н.А.Добролюбов. - И мы можем сказать смело, что если г. Тургенев тронул какой-нибудь вопрос в своей повести, если он изобразил какую-нибудь сторону общественных отношений, - это служит ручательством за то, что вопрос этот действительно поднимается или скоро подымется в сознании образованного общества, что эта новая сторона жизни начнет выдаваться и скоро окажется резко и ярко перед глазами всех»1. В своих произведениях Тургенев давал русскому обществу как бы художественный отчет о происходивших в нем процессах.

В середине XX в. существовало мнение, что если изъять общественно-политическое содержание из произведений Тургенева, то они не заняли бы столь почетного места в истории русской литературы2. Тургенев всегда стремился к созданию типов, воплощающих в себе наиболее существенные стороны исторической эпохи. Тургеневские романы - романы о деятелях своего времени, романы об общественной деятельности, ее задачах. Общечеловеческое представлено в романах Тургенева в типах русской жизни, отражено чертами характера лучших людей его времени. Главное внимание Тургенев уделяет интеллектуальной сфере внутреннего мира личности. В изображении Тургенева человек управляется его взглядами, его мнениями, его идеями и представлениями о жизни. Это, конечно, просветительская точка зрения, типичная для эпохи 40-60-х гг. Явления действительности Тургенев типизирует, если можно так выразиться, в социально-идеологическом плане. Противоречия жизни раскрываются им как социально-идеологические противоречия. При этом Тургенев стремился дробиться в своей художественной манере простоты, спокойствия, ясности линий.

Созерцательность и хватка журналиста, следование современности, стремление точно распознать и зафиксировать последние веяния общественной жизни, с одной стороны, и некая отстраненность, отрешенность, «странность» самого Тургенева, с другой - нашли свое отражение и в его произведениях. «С точки зрения Тургенева, - подчеркивал Г.А.Бялый, - человек живет не только в сфере общественных отношений; он находится также под властью внеисторических, вечных стихий универсальной жизни»3. Именно в

1 Добролюбов Н.А. Избранное. М., 1948. С. 219-220.

2 См., например, Петров С.М. И.С.Тургенев - великий русский писатель-реалист // Творчество И.С.Тургенева. М., 1959. С. 539.

3 Бялый Г.А. Тургенев и русский реализм. М., 1962. С. 95. этой «двойной системе координат» чувствовал себя сам писатель, эта же двойственность находит свое отражение в произведениях Тургенева.

Такой точки зрения придерживается А.Б.Муратов, предметом исследований которого являются поздние произведения И.С.Тургенева4. Исследователь обращает внимание на то, что Тургенев приучил русского читателя к сознанию, что его произведения неразрывно связаны с животрепещущими проблемами современности, но его поздние повести и рассказы почти не касаются такой современности. И делает вывод, что можно говорить не столько об отсутствии прямой общественной темы в произведениях Тургенева конца 60 - начала 70-х годов, сколько о принципиально ином освещении самой жизни. Начиная с 60-х годов тема таинственного в жизни человека действительно все больше привлекает внимание Тургенева. При разработке этой темы Тургенев опирается на достижение естественных наук, но достаточно ясных объяснений, как правило, не приводит, потому-то изображаемые явления и таинственны.

Тургенева интересуют бессознательные факторы, предопределенные тем, что получено уже готовым «от предков в виде привычек, преданий, обычаев, установившихся законов и политических распределений, вообще культурных форм»5. И.Тэн называет их культурно-историческими традициями, накладывающими отпечаток на национальный характер.

Литературоведение последнего десятилетия проявило большой интерес к проблеме проявления личности писателя в художественном тексте. В большей степени это касается современного литературоведения, ищущего новый угол зрения в других областях познания, например, в психоанализе, теологии, философии. В работах С.Сендеровича, Е.Толстой о Чехове,

4 Муратов А.Б. И.С.Тургенев после «Отцов и детей» (60-е годы). JL, 1972; Муратов А.Б. Повести и рассказы позднего Тургенева. 1867-1871 годов. JL, 1980; Муратов А.Б. Тургенев - новеллист. JL, 1985.

5 Лавров ПЛ. Исторические письма. СПб., 1905. С. 31.

И.Паперно о Чернышевском6, вышеназванных работах В.Топорова и А.Фаустова интегрированы различные подходы к изучению биографии в аспекте личностной индивидуальности писателя, ее соотношения с текстом, литературным высказыванием как таковым.

Намечая интересующий аспект в подходе к исследованию «личностного смысла текста», А.А.Фаустов последовательно вычленяет все другие, формируя свое исследование согласно убеждению что тексты не являются ни материалом для извлечения из них фактов жизни художника, его взглядов или всякого рода психологических реконструкций, ни точкой скрещения различных стилевых, жанровых, мотивных или иных тенденций или предметом восторга для поклонников анализа «отдельного произведения», ни продуктом анонимной работы тех или иных культургых механизмов, ни, тем более, поставщиком идей и цитат . «Предпринимается попытка посмотреть на писателя не как на творца произведений (всячески ограниченного в своих правах), а как на творца самого себя, для чего произведения служат чем-то вроде оруо дий» .Современные исследователи (Г.Б.Курляндская, В.Н.Топоров, А.А.Фаустов)9 говорят о Тургеневе в двух ипостасях: «привычном», «дневном» и «странном», «темном», «ночном».

Работа В.Н.Топорова «Странный Тургенев» (1998) посвящена «странному» (или, метафорически выражаясь, «темному» и даже «ночному» Тургеневу).

6 Сендерович С. Чехов - с глазу на глаз. История одной одержимости. Опыт феноменологии творчества. СПб., 1994; Толстая Е. Поэтика раздражения. Чехов в конце 1880 - начеле 1890-х годов. М., 1996; Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский - человек эпохи реализма. М., 1996.

1 Печерская Т.И. История литературы 1860-х годов: проблемы изученности и изучения // Гуманитарные науки Сибири. Новосибирск, 1998. №4.

8 Фаустов А.А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997. С. 3.

9 Бялый Г. Тургенев и русский реализм. М; JL, 1962; Курляндская Г.Б. Таинственные повести И.С.Тургенева// Третий межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1971. С. 3-75; Топоров В.Н. «Странный» Тургенев. М., 1998; Фаустов А.А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997.

Это «странное», для многих читателей Тургенева вообще скрытое или лишь слабо подозреваемое и уж во всяком случае, как правило, недооцениваемое (впрочем, не только читателями, но многими исследователями), особенно отчетливо, даже резко воспринимается на фоне «нестранного», «привычного» Тургенева - «светлого», «дневного».

Вполне ощутимо, что критика, видящая в писателе «чуткого журналиста», не вмещает существенного слоя свидетельств и фактов личной и общественной жизни писателя. А при существующей тенденции решительного пересмотра легко увидеть совершенно противоположны черты его личности. Психологический же рисунок позволяет совместить противоречивые сведения о личности. По мнению В.Н.Топорова, «странное», «темное» в личности зачастую является таковым только в пределах определенного стереотипа, а на более глубоком уровне сознания подлежит наблюдению и опознанию если не самим писателем, то исследователем. По мнению В.Н.Топорова, именно таким образом наметившего подходы к «странному» в Тургеневе, художественные тексты если и «выпускают» «темное» поле личности, то уже в «просветленном» виде. Эстетическая природа не может позволить «темному» войти в «неразложимую смесь самого искусства»10. Ценность исследования В.Н.Топорова - в подходах к интерпретации «противоречий».

Г.Б.Курляндская11 отмечает, что русская литература всегда отличалась актуальностью изображения социальной действительности как включенной в диалектический процесс всеобщей вселенской жизни. Но в то же время за планом конкретно-историческим в произведениях русской классики выступает универсальный метафорический смысл. В романах И.С.Тургенева, посвященных идейно-политической проблематике, «таинственное», «иррацио

10 Топоров В.Н. «Странный» Тургенев. М., 1998. С. 9.

11 Курляндская Г.Б. Таинственные повести И.С.Тургенева // Третий межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1971; Курляндская Г.Б. Художественный метод Тургенева-романиста. Тула, 1972; Курляндская Г.Б. Структура повести и романа И.С.Тургенева 1850-х годов. Тула, 1977; Курляндская Г.Б. И.С.Тургенев и русская литература. М., 1980; Курляндская Г.Б. Эстетический мир И.С.Тургенева. Орел, 1994; Курляндская Г.Б. И.С.Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. Тула, 2001. 7 нальное» дается лишь второстепенным планом. Тем не менее, внимание к «таинственному» было постоянным почти на всем протяжении творчества Тургенева. Еще в «Записках охотника», именно в рассказе «Бежин луг», воспроизведена атмосфера загадочного и чудесного в человеческой жизни и в природе. С новой силой и новыми акцентами она дана в «Фаусте и «Призраках». Рациональное решение философских вопросов не снимает мистических настроений писателя. Это мистическое выражается в зависимости внешнего и внутреннего мира человека от каких-то недобрых, роковых сил, неподвластных человеческому разумению.

Во всех названных работах, даже при открытом отмежевании, психоанализ играет существенную роль как прием, который открыл «перспективу чтения личности как текста и текста как выражения личности»12.

Благодаря двойственности, характерной писателю, в разное время в наследии Тургенева литературоведов интересовали различные стороны его творчества. Сегодня исследователи, как правило, обращаются к одной из «сторон» творчества писателя - к «таинственной», подсознательной, обращенной к архетипам, универсалиям. Такой взгляд на Тургенева требует дальнейшей разработки, обращения к таким элементам поэтики его произведений, которые давали бы ответ на вопрос о соотношении рационального познания и мистицизма, вечного и временного в творчестве писателя.

Именно исследование мотива смерти, самого «таинственного», «странного» мотива в творчестве писателя, на наш взгляд, является продуктивным для решения проблемы противоречий двух сторон писателя - «светлого» и «темного». Категория смерти - одна из основных в философской и культурологической мысли. Именно категории смерти уделяется одно из главных мест в теории архетипов. Смерть занимает центральное место в мифологии, обрядности, литературе разных времен. Будучи значимым для всей литературы, часто представая в архетипических образах, мотив смерти - неотъемле

1 "У

Сендерович С. Чехов - с глазу на глаз. История одной одержимости. Опыт феноменологии творчества. СПб., 1994. С. 9. мая и весьма важная часть поэтики произведений И.С.Тургенева. Но при этом в современном литературоведении эта проблема исследована не достаточно. Интерес писателя к теме смерти охотно отмечали многие исследователи13, но в то же время исследований поэтики смерти Тургенева нет.

В настоящее время все большую актуальность приобретает метод изучения поэтики произведений одного писателя с помощью мотивного анализа, который позволяет выявить едва намеченные семантические значения и в конечном итоге раскрыть своеобразие художественного целого. Уже существует значительный опыт мотивного анализа творчества Гоголя, Достоевского и др.14. Менее значительный опыт - в тургеневедении15. Например О.М.Барсукова в своих исследованиях обращается к мотивам в творчестве Тургенева, но при этом не дает четкого теоретического определения этой категории. Мотивом она называет образ, который «выступает как сравнение, метафора, деталь пейзажа, наделенные символическим значением» Другие исследователи также могут называть мотивом любую деталь либо состояние героя, несущие какую-либо эмоциональную или смысловую нагрузку: цвет, красоту, восторженность, патриотическое настроение и т.д. Но данный под

13 Гроссман JI.H. Тургенев. М., 1928; Бялый Г.А. Тургенев и русский реализм. М.; JL, 1962; Головко В.М. Художественно-философские искания позднего Тургенева. Свердловск, 1983; Курляндская Г.Б. И.С.Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. Тула, 2001; Маркович В.М. Человек в романах И.С.Тургенева. JL, 1975; Муратов А.Б. Повести и рассказы позднего Тургенева. 1867-1871 годов. JL, 1980; Сквозников В.Д. Последние повести И.С.Тургенева // Тургенев И.С. Собр. соч.: в 10 т. Т. VIII. М., 1973 и т.д.

14 Дёмин А.О. От Улисса до. (материалы международных конференций по исследованию мотива путешествия в мировом искусстве // Русская литература. 2000. №3; Кривонос В.Ш. Мотив «связи женщины с чертом» в прозе Гоголя // Поэтика русской литературы. М., 2001. С. 65-80; Тамарченко Н.Д. Мотив преступления и наказания в русской литературе (введение в проблему) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 38—48; Тюпа В.И. К вопросу о мотиве уединения в русской литературе Нового времени // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 49-55.

15 Кривонос В.Ш. Мотив стука в поэтике И.С.Тургенева // Известия АН. Серия литературы и языка. 2000. Т. 59. №5. С. 32-37; Барсукова О.М. Роль символических мотивов в прозе Тургенева: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1997; 42. Барсукова О.М. Мотив тумана в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. № 3. С. 21-29; 43. Барсукова О.М. Мотив стихии в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. № 4. С. 9-16. ход нам представляется весьма продуктивным. Обращение к мотивике смерти позволяет более глубоко проникнуть в организацию художественного мира и сделать определенные выводы относительно характера «таинственности» И.С.Тургенева.

В своей диссертационной работе мы рассматриваем мотивику смерти в прозе И.С.Тургенева.

В основу анализа были положены следующие методы исследования:

- мифопоэтический аспект в изучении художественного произведения, являющийся в современном литературоведении одним из наиболее актуальных. В этом смысле интерес представляют такие исследователи творчества Тургенева, как В.Н.Топоров, А.А.Фаустов, О.М.Барсукова, Е.В.Науменко, М.В.Костромичёва16. Однако, несмотря на наличие ценных работ, в современном литературоведении нет работ, выделяющих мотивику смерти в прозе И.С.Тургенева как предмет литературоведческого исследования;

- существенную роль при формировании методологии исследования сьпрало также теоретическое обоснование мотивного анализа И.В.Силантьева17;

- также применялись историко-литературный, сравнительный методы анализа.

Научная новизна данной диссертации заключается в том, что в ней предпринимается попытка специального рассмотрения мотивики смерти, ее динамики, функционирования в прозаических произведениях Тургенева.

В работе был использован комплекс методов исследования.

16 Топоров В.Н. «Странный» Тургенев. М., 1998; Фаустов А.А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997. Барсукова О.М. Роль символических мотивов в прозе Тургенева: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1997; Костромичева М.В. Мифологический контекст в рассказе И.С.Тургенева «Живые мощи» // Спасский вестник: Выпуск 12. Тула, 2005. С. 70-78; Науменко Е.В. Образ тумана и его место в поэтике «таинственных повестей» И.С.Тургенева // Спасский вестник. Вып. 12. Тула, 2005.

17 Силантьев КС. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии. Новосибирск, 1999; Силантьев И.С. Поэтика мотива. М., 2004.

Это мифопоэтический метод в изучении художественного произведения (В.Я.Пропп, Б.И.Ярхо и др.), а также сравнительно-исторический и типологический методы анализа.

Существенную роль при формировании методологии исследования сыграло теоретическое обоснование многообразия стратегий мотивного анализа И.В.Силантьевым.

Теоретическое значение исследования состоит в применении к изучению творчества отдельного писателя последовательного теоретически обоснованного мотивного анализа с учетом динамики его творчества. Практическое значение работы. Полученные на основе мотивного анализа материалы, наблюдения и результаты могут быть использованы при изучении вузовского курса истории литературы XIX в., в спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству Тургенева, при изучении творчества писателя в образовательных учреждениях различного уровня.

Объектом изучения диссертационной работы являются прозаические произведения Тургенева, в которых так или иначе присутствуют мотивы смерти. Предпочтение отдается малым эпическим жанрам - рассказам и повестям. Предмет исследования - мотивика смерти в прозе Тургенева. Наше внимание привлекали те произведения, в которых мотивы смерти теснейшим образом связаны с центральным конфликтом, что дает возможность наблюдать развитие мотивики смерти в определенности ее ведущих составляющих. Мотивы смерти исследуется в связи с мировоззренческими установками писателя.

Целью работы является выделение мотивики смерти в произведениях И.С.Тургенева и уяснение своеобразия решения вопроса смерти Тургеневым-автором.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

- определить понятие мотива в соответствии с рассматриваемым литературным материалом;

- обозначить место мотива в художественной системе произведений Тургенева;

- определить философские и фольклорно-мифологические истоки мотивов смерти;

- выделить комплекс мотивов смерти в произведениях И.С.Тургенева;

- проследить художественные функции мотивов смерти в произведениях И.С.Тургенева.

Положения, выносимые на защиту:

1. Мотив смерти - неотъемлемый и весьма важный элемент поэтики произведений Тургенева. Мотивный анализ произведений писателя позволяет выявить едва намеченные смысловые (семантические) значения и в конечном итоге раскрыть своеобразие художественного целого.

2. Специфика мотива смерти в прозе Тургенева и мотивов, связанных с ним, обусловлена многими историко-литературными традициями и в то же время приобретает универсально-психологический смысл, обращенный к вечной истине. Мотив смерти в прозе Тургенева имеет философские и фольклорно-мифологические истоки.

3. Существует зависимость степени вариативности мотива (повторяемость внутри одного произведения и отсутствие литературных связей, либо связь с литературной традицией, либо обращенность к универсальному смыслу) от носителя мотива, т.е. мотив приобретает более универсальный характер в случае, когда герой приближен к общекультурному сознанию.

4. Мотив смерти как элемент поэтики произведения динамичен, может нести знаковое, (кодовое) значение, выполнять сюжетообразующую функцию.

Такое рассмотрение определяет структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мотив смерти в прозе И.С. Тургенева"

Заключение

На современном этапе изучения творчества И.С.Тургенева, кажется, трудно обнаружить что-то новое как в содержательной сфере, так и в поэтике его произведений. Но тем не менее, проблема выделения мотивики смерти оказалась малоисследованной в наследии писателя.

Обращаясь к проблеме изучения «странного», «темного», «таинственного» Тургенева, нельзя не обратить внимания на проблему смерти в его произведениях, которая, с нашей точки зрения, занимает важное место в творчестве писателя, так как тема смерти звучит в большинстве его произведений. На протяжении всего творческого пути Тургенев пытался найти наиболее адекватные формы выражения вечного и тайного смысла смерти. Именно связь «таинственного» психического ярко выражается в мотивике смерти.Выделяясь как повторяющийся элемент внутри художественного текста, мотивы смерти «обрастают» новыми значениями и обращают нас к за-текстовым, общекультурным, а затем и архетипическим смыслам, тем самым подводя к обобщенному смыслу бытия. Мотив существует и может быть описан в пространстве между текстом автора, с одной стороны, и культурой, с другой стороны, посредством соотношения (сопряжения) вовлекаемой автором в эстетический круг конкретики (эмпирики бытия) зашифрованных культурой универсалий смыслов. Мотив нутрии одного произведения связывает эмпирику быта и универсальный смысл бытия.

Жизнь складывается из индивидуальностей как вечность из мгновений. Беря крайние точки (эмпирическое и универсальный смысл мотива), мы можем сказать, что степень такого «освоения общего» в разных произведениях различна. Мотивика смерти у Тургенева каждый раз указывает и на предметную сторону смерти как явления повседневной жизни, и не загадочность, непостижимость, ужас и тайну смерти, и на глубинный онтологический смысл смерти как части гармонии мира.

Мы выделили фольклорно-мифологические истоки мотивики, с которыми напрямую связаны такие мотивы, как мотив предчувствия смерти и подготовки к ней, «отмеченности» смертью, зова, пути, отгадывания тайны, молчания, слепоты, сна-смерти, выделения и возвеличивания умирающего, мотивы духовного завета и завещания, а также персонификация смерти в образах женщины, птицы, покрова, тумана и символика смерти (символика белого, например). Все мотивы мы сгруппировали в соответствии с доминирующим признаком (§3 главы II диссертационного исследования). Данное исследование доказывает, что в прозе Тургенева Действительно существует система мотивов смерти. Она складывается из отдельных сюжетно-тематических, композиционных единиц, неоднократно повторяющихся в текстах, классификация которых позволяет выявить особенности поэтики смерти Тургенева. Неповторимое своеобразие мотивики смерти в прозе Тургенева объясняется не только количеством и качественным разнообразием мотивов, связанных с темой смерти, но и степенью их связи с общекультурным смыслом, «вовлеченности» в универсальный смысл бытия, одним из непреложных законов которого является смерть.

Одни и те же мотивы могут обладать разной степенью вариативности в тексте. Например, мотив пути может быть выделен как игра слов (Скоро мне придется уйти, и может быть, очень далеко, - значительно промолвил Владимир Сергеевич, «Затишье» [VI, 138]), или как символ духовного очищения («Поездка в Полесье», предполагаемый путь паломничества Харлова «Степной король Лир»), или иметь прямое соответствие с мифологической традицией (Сон Лейтенанта Ергунова, «История лейтенанта Ергунова»). Разная степень вариативности мотива указывает на разный тип сознания героя, сталкивающегося со смертью.

Сталкиваясь со смертью, герои Тургенева перестают воспринимать действительность как ряд эмпирических явлений, а видят в ней, в той или иной степени, проявление общих законов - общекультурных и, шире, законов бытия, частью которых и является смерть. Выводом § 1 главы III, в котором мотивному анализу подвергаются такие произведения Тургенева, как рассказы «Смерть», «Конец Чертопханова» и повесть «Степной король Лир», является то, что уровень обобщенности мотивов смерти определяется соотношением эмпирического и универсального в произведении, характером повествователя как носителя культурного сознания и характером героя, степенью его готовности к смерти. Предсмертный завет может выступать и как следование обрядовости, «правилам поведения умирающего», копирование внешних проявлений многовековой традиции, и как приобщение к этой традиции, духовная потребность героя. В этом случае степень вариативности мотива смерти в тексте каждый раз позволяет сделать выводы о позиции автора.

Определяя организующее значение мотивов смерти в сюжете повести «Степной король Лир» (§2 главы III), мы приходим к выводу, что за исполнением обрядового действа внутренняя сторона конфликта волевой личности со смертью остается неразрешенной. Степень вариативности мотивики смерти при этом - внуртитекстовая, что указывает на эмпирический, индивидуальный характер восприятия смерти героем. В финальной же части произведения мотивы смерти приобретают унивесальное, вечное звучание (так, мотив физического возвеличивания (возвышения Харлова) приобретает характер духовного возвеличивания умирающего, мотив завещания противопоставляется мотиву духовного предсмертного завета/проклятия). Степень вариативности мотива указывает на приближение героя к открытию истины, уровню приобщения к вечному смыслу бытия.

Мотивные комплексы характерны не только для структуры произведения в целом, но и для структуры образов отдельных персонажей. В §3 главы III нами была предпринята попытка анализа портрета через набор рассмотренных в диссертации мотивных признаков. Выделенные детали портрета, тяготеющие к символичности, позволяют «раскодировать» характер героинь, стоящих перед лицом смерти, характер их восприятия смерти. Анализ портрета под углом зрения мотивики смерти позволяет увидеть сложную на

138 туру героинь, семиотическую связь портрета с онтологоической проблемой смерти.

Деление мотивов на внутиртекстовые, общекультурные и универсальные позволяет судить об уровне обобщения, к которому каждый раз приходит писатель. Именно фольклорный характер выделенных мотивов и позволяет сделать вывод о том, что столкновение со смертью выводит героев Тургенева на новый уровень сознания: от эмпирического через общекультурный к универсальному (архетипическому).

В ряде произведений мотивы, связанные со смертью, являются сюже-тообразующими, центральными, организующими структуру произведения в целом (например, «Смерть», «Уездный лекарь», «Живые мощи», «Степной король Лир», «Клара Милич», «Призраки», «История лейтенанта Ергуно-ва»).Так, в рассказе «Смерть» («Записки охотника») мотивы смерти появляются впервые и достаточно настойчиво повторяются внутри текста. Смерть изображается здесь достаточно реалистично. Мотивы подготовки к смерти, публичности смерти, возвеличивания умирающего, духовного завета и завещания, молчания указывают на внешнюю, ритуальную сторону восприятия смерти. Писатель фиксирует смерть как явление и делает только внутритекстовый вывод «Удивительно умирают русские люди!». Восприятие смерти в данном случае - это личное эмпирическое наблюдение героя-повествователя.

Но постепенно характер мотивики смерти меняется, приобретает все новые и новые значения. В этом же цикле, «Записки охотника», смерть проявляет себя с другой стороны.

В рассказах «Бежин луг» и «Живые мощи» смерть воспринимается в соответствии с атмосферой всего произведения как нечто загадочное и чудесное в человеческой жизни и в природе. Со смертью связано много преданий и поверий, так, например, согласно поверью, во сне могут являться предки и предсказывать судьбу героев или срок смерти, так как смерть - это часть доли, судьбы каждого, а «своей судьбы не минуешь» [IV, 378]). Мотивы зова, «отмеченности» смертью, сна-смерти, отгадывания тайны, персонификация смерти в образе птицы, символика белого приводят к вечному, архетипиче-скому смыслу смерти как части бытия.

Часто именно столкновение со смертью меняет уровень сознания героя, а равно и уровень готовности к смерти, способности принять ее как один из главных законов бытия. Так случилось с главным героем повести «Дневник лишнего человека» Чулкатуриным, который на протяжении двух недель от ощущения бессмысленности своего существования и ужаса перед неизбежностью смерти (по сути, эмпирического восприятия смерти - доктор сообщил ему эту страшную новость) приходит к сознанию собственной значимости как части бытия, что не доступно в данный момент окружающим его людям (повесть заканчивается лирическим обобщением -стихотворением169). Такой перелом в сознании героя при столкновении со смертью характерен и для других произведений Тургенева, и каждый раз заставляет читателя вместе с героем пережить драматизм столкновения с законами бытия. Такая расстановка смысловых акцентов обращает к словам Базарова «Старая штука смерть, а каждому внове!» [VIII, 395]. Каждому смысл смерти открывается ровно настолько, насколько он готов принять этот смыслСуммируя все вышесказанное, мы приходим к выводу, что последовательное осмысление каждого инварианта мотива смерти, выражаемого на различных уровнях (выделяемые внутри одного произведения, или вызывающие ассоциативные связи с другими литературными произведениями, или имеющие архетипический смысл) выражают общую идею приобщения личности к законам онтологии через столкновение с собственной смертью. Уровень приобщения к универсальному смыслу смерти может быть различным, в зависимости от готовности личности к восприятию этой идеи.

Таким образом, обнаруженные в результате проведенного исследования мотивы, связанные со смертью, открывают перспективы дальнейшего

169 И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять! [V, 232] изучения творчества И.С.Тургенева. Приемы и методы анализа, разработанные в процессе изучения мотивики смерти в прозе Тургенева, могут быть применены в практике научной интерпретации произведений других писателей.

Список научной литературыШиманова, Евгения Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аврелий Марк. Наедине с собой. Размышления. М., 1914. С. 31, 91,137.

2. Аристотель. Соч. Т. I. М., 1976.

3. Гегель Г.В.Ф. Сочинения: В 14 т. М., 1958.

4. Гёте. Избранные произведения. М., 1950.

5. Письма И.С.Тургенева к г-же Полине Виардо и его французским друзьям. М.: 1900.

6. Тургенев И.С. Письма. Т. V. 1963. С. 179.

7. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. Сочинения: В 15 т. М.;Л., 1965.

8. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. Письма: В 13 т. М.; Л., 1965.

9. Тургенв И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Сочинения: В 12 т. М.,1981.

10. Тургенев И.С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1958. И. Тургенев И.С. Собр. соч. М., 1955.

11. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М., 1901.1. Литература

12. Абрагам К. Сон и миф. Очерк народной психологии / Пер. с нем. М., 1912.

13. Абрагам К. Паук как символ в сновидениях // Russian Imago 2002. Исследования по психоанализу культуры. СПб., 2002.

14. Агапкина Т.А., Левкиевская Е.Е. Голос // Славянские древности: этнолингвистический словарь. Т. I. С. 512-513.

15. Алексеев МЛ. Тургенев и Марлинский // Творческий путь И.С.Тургенева / Под ред. Бродского. Пг.,1923.

16. Анненков П.В. Воспоминания и критические очерки. Т. И. СПб.,1879.

17. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. М., 1974.

18. Аръес. Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

19. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки: В 3 т. М., 1958. №106.

20. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М.,1994.

21. Афанасьев В., Боголепов П. Тропа к Тургеневу. М., 1983.

22. Баданова Н.Ф. Достоевский и Тургенев: творческий диалог. JL,1987.

23. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

24. Бальбуров Э.А. Мотив и канон // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 6-20.

25. Батюто A.M. Тургенев-романист. JL, 1972.

26. Батюто И.А. Творчество И.С.Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. JL, 1990

27. Барсукова О.М. Роль символических мотивов в прозе Тургенева: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1997.

28. Барсукова О.М. Мотив тумана в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. №3. С. 21-29.

29. Барсукова О.М. Мотив стихии в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. №4. С. 9-16.

30. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

31. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

32. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

33. Бахтин М.М. Формы времени и пространства // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986.

34. Белецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

35. Бем А. К уяснению историко-литературных понятий // Известия Отделения русского языка и литературы Академии наук. СПб., 1919.

36. Бем A.JI. Мысли о Тургеневе // Бем A.JI. Письма о литературе. Прага, 1996.

37. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движения и физиологии активности. М., 1966.

38. Брюсов о Тургеневе (Публикация А.С.Гречишкина и А.В.Лаврова) // Тургенев и его современники. Л., 1977. С. 170-190.

39. В.П. Боткин и И.С. Тургенев. Неизданная переписка. М., 1930.

40. Бочаров С. Этические вопросы психологической прозы // Вопросы литературы. 1978. №3.

41. Бурсов Б.И. Лев Толстой. Идейные искания и творческий метод. М.,1961.

42. Бушмин А.С. Преемственность в развитии литературы. Л., 1975.

43. Бялый Г.А. Тургенев и русский реализм. М.; Л., 1962.

44. Бялый Г.А. Русский реализм: от Тургенева к Чехову. Л., 1990.

45. Вежбицкая А. Судьба и предопределение // Путь. Международный философский журнал. №5 (1994). С. 92-93.

46. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

47. Ветринский Ч. Муза Вампир // Творчество Тургенева. М., 1920.

48. Винникова Г. Тургенев и Франция // Огонек. 1979. №39. С. 28-29.

49. Виноградов Г.С. Смерть и загробная жизнь в воззрениях русского старожилого населения Сибири. Иркутск, 1923.

50. Виноградов Г. С. Смерть и загробная жизнь в воззрениях русского старожилого населения Сибири. Иркутск, 1923.

51. Виноградов И.И. Повести и рассказы Тургенева 60-х годов И Тургенев И.С. Соч. в 10 т. Т. VII. М„ 1962.

52. Власенко А.И. Категория ужасного в эстетике М.А.Волошина // Христианство и русская литература: Сб. III. СПб., 1999.

53. Власова М.Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. СПб.,2001.

54. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994.

55. Гершензон М.О. Мечта и мысль Тургенева. М., 1919.

56. Гинзбург ЛЯ. О психологической прозе. Л., 1977.

57. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

58. Головко В.М. Художественно-философские искания позднего Тургенева. Свердловск, 1983.

59. Головко В.М. Поэтика русской повести. Саратов, 1992.

60. Головко В.М. Жанровое своеобразие «Странной истории» И.С.Тургенева (к проблеме жанра «студии»), М., 1973.

61. Гражис К. Тургенев и романтизм. О сочетании реалистического и романтического образного отражения. Казань, 1966.

62. Гроссман JI.H. Тургенев. М., 1928.

63. Гуревич А.Я. Смерть как проблема исторической антропологии: о новом направлении в зарубежной историографии // Одиссей. Человек в истории. Исследования по социальной истории и истории культуры. М., 198965 .Даль В.И. Пословицы русского народа. М., 1957.

64. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I. СПб.; М., 1882 (репринт 1955).

65. Дандес А. Структурная типология индейских сказок Северной Америки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985. С. 184193.

66. Даркевич В.П. Народная культура Средневековья: светская праздничная жизнь в искусстве IX-XVI вв. М., 1988.

67. Дёмин А.О. От Улисса до. (материалы международных конференций по исследованию мотива путешествия в мировом искусстве // Русская литература. 2000. №3.

68. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990. С. 31-42.

69. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. М., 1994. С. 318-325.

70. Едошина И.А. «Странник, ушедший в добровольное изгнание» (Тургенев в размышлениях В. Розанова) // Доклад на XVI Всероссийских тургеневских чтениях. Спасское-Лутовиново, 2005.

71. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991. С. 83-95.

72. Женетт Ж. Работы по поэтике. Фигуры. М., 1998. Т.2. С. 66.

73. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М., 1996.

74. Зацев Б.К. Жизнь Тургенева // Жуковский; Жизнь Тургенева; Чехов. М., 1994. С. 185-356.

75. Зеленин Д.К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии. Ч. II // Сборник музея антропологии и этнографии. Т. IX. Л., 1930.

76. Зубов В.П. Леонардо да Винчи. М.; Л., 1961.

77. Иванов В.В. Глаз // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. Т. I. М„ 1991. С. 306.

78. Ильин В.В. О статье Тургенева «Гамлет и Дон Кихот». И.С.Тургенев в современном мире. М., 1987.

79. Каган М.С. Морфология искусства: Историко-теоритическое исследование внутреннего строения мира искусств. Л., 1972.

80. KapaceeJI.B. Философия смеха. М., 1996. С. 105-109.

81. Кийко Е.И. Комментарии // Тургенев И.С. Поли. собр. соч. и писем: В 30 т. Т.VII. М., 1981.

82. Кийко Е.И. «Призраки». Реминисценции из Шопенгауэра // Тургеневский сборник. Вып. 3. М., 1967.

83. Клеман М.К. И.С.Тургенев: очерк жизни и творчества. Л., 1936.

84. Кожинов В.В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964. С. 408-485.

85. Кожинов В.В. Содержательность литературных форм // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры. М., 1964.

86. Краснов Г.В. Сюжет, сюжетная ситуация // Литературоведческие термины (материалы к словарю). Коломна. 1997. С. 47-49.

87. Кривонос В.Ш. И.С.Тургенев и бытовой марлинизм (К проблеме метода писателя на рубеже 1860-1870 годов) Эстетика и метод: Русская литература 1860-1870 годов. Свердловск, 1987.

88. Кривонос В.Ш. Мотив стука в поэтике И.С.Тургенева // Известия АН. Серия литературы и языка. 2000. Т. 59. №5. С. 32-37.

89. Кривонос В.Ш. Мотив «связи женщины с чертом» в прозе Гоголя // Поэтика русской литературы. М., 2001. С. 65-80.92. Курляндская Г.Б. Таинственные повести И.С.Тургенева // Третий межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1971.

90. Курляндская Г.Б. Художественный метод Тургенева-романиста. Тула, 1972.

91. Курляндская Г.Б. Структура повести и романа И.С.Тургенева 1850-х годов. Тула, 1977.

92. Курляндская Г.Б. И.С.Тургенев и русская литература. М., 1980.

93. Курляндская Г.Б. Эстетический мир И.С.Тургенева. Орел, 1994.

94. Курляндская Г.Б. И.С.Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. Тула, 2001.

95. ЛавринА.П. Хроники Харона: Энциклопедия смерти. М., 1993.

96. Лавров П.Л. Исторические письма. СПб., 1905. С. 31.

97. Лавров П.Л. И.С.Тургенев и развитие русского общества // Литературное наследство. Т. 76. М., 1967.

98. Лебедева А.И. Слова с корнем -жм- в значении «скупой человек» в псковских и других говорах // Вопросы теории и истории языка. Л., 1969. С. 258-263.

99. Лебедев Ю.В. Роман И.С.Тургенева «Отцы и дети». М., 1982.147

100. Левин ЮМ. Русская метафора. Синтез, семантика, трансформация // Труды по знаковым системам. IV. Тарту, 1969.

101. Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа. М., 2000.

102. Левкиевская Е.Е. Вихрь // Славянская мифология. М., 2002. С. 7879.

103. Лисицына Т.А. Образы смерти в русской культуре: лингвистика, поэтика, философия // Фигуры Танатоса: Философский альманах. Вып. V. СПб., 1995.

104. Литературное наследство. Т. 76. И.С.Тургенев. Новые материалы и исследования. М., 1967.

105. Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е.М.Мелетинского. М., 2001.

106. Литературные памятники. И.Ф.Анненский. М., 1979.

107. Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990.

108. Лосев А.Ф. Форма. Стиль. Выражение. М., 1995.

109. ЛотманЮ.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении // Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллин, 1992. С. 224-242.

110. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 186-200.

111. Малахов С.А., Пруцков Н.И. Последние романы Тургенева и Гончарова // История русского романа: В 2 т. Т. II. М.; Л., 1964. С. 149-192.

112. Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. М., 1987.

113. Маркович В.М. И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы). Л., 1982.

114. Маркович В.М. Человек в романах И.С.Тургенева. Л., 1975.

115. Маркович В.М. «Дневник лишнего человека» в движении русской реалистической литературы // Русская литература 1984. № 3.

116. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику. JI.,1928.

117. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976. С. 126.

118. Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов // Текст и культура: Труды по знаковым системам. Вып. 16. Тарту, 1983.

119. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. М., 2001.

120. Мережковский Д.С. Эстетика и критика. М.: Харьков, 1994. С. 175.

121. Мережковский Д.С. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М„ 1995.

122. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / Сост. В.П.Зиновьев. Новосибирск, 1987. С. 36-50,165.

123. МостовскаяН. Н. Memento mori у Тургенева и Некрасова // Русская литература. 2000. №3.

124. Муратов А.Б. И.С.Тургенев после «Отцов и детей» (60-е годы). Л.,1972.

125. Муратов А.Б. Повести и рассказы позднего Тургенева. 1867-1871 годов. Л., 1980.

126. Муратов А.Б. Тургенев новеллист. Л., 1985.

127. Науменко Е.В. Образ тумана и его место в поэтике «таинственных повестей» И.С.Тургенева// Спасский вестник. Вып. 12. Тула, 2005.

128. Науменко Е.В. Система мотивов «Таинственных повестей» И.С.Тургенева // Автореф. дис. канд. фил. наук, Псков, 2006.

129. Невская Л.Г. Пестрое в балто-славянском: семантика и типология // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. С. 97.

130. Неклюдов С.Ю. О кривом оборотне: к исследованию мифологической семантики фольклорного мотива // Проблемы славянской этнографии. К 100-летию со дня рождения Д.К.Зеленина. Л., 1979. С. 133-141.

131. Несанелис Д.А., Шарапов В.Э. Тема смерти в детских играх: опыт этносемиотического анализа (по материалам традиционной культуры коми) // Смерть как феномен культуры. Сыктывкар, 1994. С. 125.

132. Нигматуллина Ю.Г. О характере психологического конфликта в повести-воспоминании И.С.Тургенева 60-70-х годов // Учен. зап. Казанск. ун-та. Т. 123. Кн. 8.1963.

133. Никифоровский Н.Я. Простонародные приметы и поверья, суеверные обряды и обычаи. в Витебской Белоруссии. Витебск, 1897.

134. Новикова Е.Г. Проблема малого жанра в эстетике И.С.Тургенева // Проблемы метода и жанра. Томск, 1978.

135. Новикова А.А. Дае «поездки» И.С.Тургенева: «Поездка в Полесье», «Поездка в Альбино и Фраскати (вспоминание об А.А.Иванове)» // Спасский вестник: вып. 12. Тула, 2005.

136. Никитина Н.С. «Призраки». Неоконченная статья М.М.Ковалевского // Тургеневский сборник. Вып. 2. М., 1966.

137. Овчаренко В.И., Лейбин В.М. Анима. Анимус // Психоанализ. Популярная энциклопедия / Сост., научн. ред. П.С.Гуревич. М., 1998. С. 47-48.

138. Озеров А.А. Предисловие // Тургенев И.С. Стихотворения в прозе. М., 1967

139. Орлицкий Ю.Б. И.С.Тургенев на пути от стихотворений к «Стихотворениям в прозе»: Ритмическое и жанровое новаторство писателя // Развитие жанров русской лирики конца XVIII-XIX вв. Куйбышев. 1990. С. 119132.

140. Осьмакова Л.Н. «Таинственные» повести и рассказы И.С.Тургенева в контексте естественно-научных открытий второй половины XIX века//Научн. докл. высш. шк. филологич. науки. 1984. №1.

141. Осьмакова Л.Н. О поэтике «таинственных» повестей Тургенева // И.С.Тургенев в современном мире. М., 1987. С. 220-230.

142. Петров С.М. И.С.Тургенев: творческий путь. М., 1961.

143. Петров С.М. И.С.Тургенев. Жизнь и творчество. М., 1968.150

144. Пильд Леа Мережковский и Тургенев // Русская литература. 1998. №1. С. 16-334.

145. Покусаев Е.И. Примечания // Тургенев И.С. Собр. соч.: В 30 т. Т. VII. М., 1981.

146. Полесский Архив. Мат-лы экспедиций 1974-1983 гг. (Институт славяноведения Ран, Москва)

147. Полякова Л.И. Повести И.С.Тургенева 70-х годов. Киев, 1983.

148. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М., 1970.

149. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы. М.,1972.

150. Потебня А.А. О мифологическом значении некоторых обрядов и поверий // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1865. Кн. 3.

151. Прокофьев Н.И. Видения как жанр в древнерусской литературе // Вопросы стиля художественной литературы. М., 1964.

152. Прокофьев Н.И. Образ повествователя в жанре «видений» литературы Древней Руси // Ученые записки МГПИ им. В.И.Ленина. М., 1967.

153. Пропп В.Я. Морфология сказки. Л., 1928.

154. Пропп В.Я. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне) // Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избр. статьи. М., 1976.

155. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986. См. особенно Гл. I, X.

156. Пумпянский Л.В. Тургенев новеллист. М.; Л., 1929.

157. Пустовойт П.Г. Романтическое начало в творчестве И.С.Тургенева // Романтизм в славянских литературах. М., 1973.

158. Пустовойт П.Г. И.С.Тургенев художник слова. М., 1980.

159. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994.

160. Руднева Е.Г. Пафос художественного произведения (из истории проблемы). М., 1977.

161. Русская повесть XIX века (история и проблематика жанра). Л.,1973.

162. РэдфордМ. А., Рэдфорд Э. Энциклопедия суеверий. М., 1995.

163. Седакова О.А. Обрядовая терминология и структура текста. Погребальный обряд восточных и южных славян. Дис. канд. филол. наук (машинопись). М., 1983.

164. Седакова О.А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян. М., 2004.

165. Серов Н.В. Хроматизм мифа. Д., 1990. С. 147-148,156-157,159.

166. Серов Н.В. Эстетика цвета. СПб., 1997.

167. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии. Новосибирск, 1999.

168. Силантьев И.В. Дихотомическая теория мотива // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск. 1998. № 4. С. 46-54.

169. Сквозников В.Д. Последние повести И.С.Тургенева // Тургенев И.С. Собр. соч.: в 10 т. Т. VIII. М., 1973.

170. Скокова Л.И. Человек и природа в «Записках охотника» И.С.тургенева // Вопросы литературы. 2003. №6.

171. Соловьев Е.И. И.С. Тургенев. Его жизнь и литературная деятельность. Казань, 1922.

172. Смирнов И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (О стихотворении В.Маяковского «Вот так я сделался собакой») // Миф. Фольклор. Литература. Д., 1978. С. 186-187.

173. СтраховН.Н. Последние произведения Тургенева. Заря. 1871. №2.

174. Тамарченко Н.Д. Мотив // Тамарченко Н.Д., Стрельцова JI.E. Литература путешествий и приключений. Путешествие в «чужую» страну. М., 1994. С. 229-231.

175. Тамарченко Н.Д. Мотив преступления и наказания в русской литературе (введение в проблему) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 38-48.

176. Тиме Г.А. Заклятье гегельянства (диалектика субъективного и объективного в творческом сознании И.С.Тургенева) // Русская литература. 1992. №1.

177. Тиме Г.А. Немецкая литературно-философская мысль XVIII-XIX вв. в контексте творчества И.С.Тургенева (генетические и типологические аспекты). Munchen, 1997.

178. Трофимова Т.Е. И.С.Тургенев и Паскаль (проблема реминисценций) // Спасский вестник: Вып 12. С. 166-173.

179. Томашевский Б.В. Примечания // Тургенев И.С. Собр. соч. в 12 т. Т. VIII. М., 1968.

180. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

181. Топоров В.Н. О ритуале: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988.

182. Топоров В.Н. «Странный» Тургенев. М., 1998.

183. Топоров В.Н. К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания // Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. С. 369-432.187. Трофимова Т.Б. О повести И.С.Тургенева «Несчастная» //Русская литература. 2000. №1.

184. Труайа А. Иван Тургенев / Пер с фр. Л.Сережкиной. М., 2003.

185. Тургенев в русской критике: Сб. Статей. М., 1953.

186. Тургенев в воспоминаниях современников. М., 1988.

187. Тургеневский сборник. Вып. 3. М., 1967.

188. Тургеневский сборник. Вып. 5. М., 1969.

189. Турскова Т. Новый справочник символов и знаков. М., 2003.

190. Тюпа В.И. К вопросу о мотиве уединения в русской литературе Нового времени // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 49-55.

191. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П.Чехова). Тверь, 2001.

192. Тюхова Е.В. Достоевский и Тургенев: типологическая общность и родовое своеобразие. Курск, 1981.

193. Тюхова Е.В. Конкретно-историческое и универсальное в творчестве Тургенева: итоги изучение // И.С.Тургенев. Мировоззрение и творчество, проблемы изучения: Межвуз. сборник научн. трудов. Орел, 1991. С. 138-150.

194. Усачева В.В. Ритуальный обман в народной медицине // Живая старина. 1996. № 1. С. 29-30.

195. УэллекР., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978.

196. Фарино Е. Введение в литературоведение. СПб., 2004.

197. Фаустов А.А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997.

198. Фишер В. Таинственное у Тургенева. Одесса, 1919.

199. Фишер В. Повесть и роман у Тургенева // Творчество Тургенева: Сборник статей / Под ред. И.Н.Розанова и Ю.М. Соколова. М., 1920.

200. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 227228.

201. Фрейденберг О.Э. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

202. Фролов И.Т. О жизни, смерти и бессмертии. Этюды нового (реального) гуманизма // Вопросы философии. 1983. №2. С. 52-65

203. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000. С. 296.

204. Хёйзинга И. Но mo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

205. Худошина Э.И. О богоборчестве Базарова // Концепция и смысл. СПб., 1996.

206. Цейтлин А.Г. Мастерство Тургенева-романиста. М., 1958.

207. Цивъян Т.В. Человек и его судьба приговор в модели мира // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994.

208. Черняева Н.Г. Опыт изучения эпической памяти (на материале былин) // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика. М., 1980. С. 101-134.

209. Шаталов Е.С. «Стихотворения в прозе» И.С.Тургенева. Арзамас,1961.

210. Шаталов С.Е. Проблемы поэтики И.С. Тургенева. М., 1969.

211. Шаталов С.Е. Художественный мир И.С.Тургенева. М., 1979.

212. Шатии Ю.В. Мотив и контекст // Роль традиции в литературной жизни эпохи: Сюжеты и мотивы. Новосибирск, 1995. С. 5-16.

213. Шкловский Б.В. О теории прозы. М., 1929.

214. Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. СПб., 1890. Т1.4.2.

215. Шелгунов Н.В. Литературная критика. Л., 1974.

216. Шифман JI.A. К вопросу о взаимосвязи органов чувств и видов чувствительности // Исследования по психологии восприятия. М.; Л., 1948.

217. Эстес К.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. Киев; М., 2002.

218. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994.

219. Яркова А.В. Женские образы в книге Б.Зайцева «Жизнь Тургенева»: О поэтике документально-художественного произведения // Пушкинские чтения-98. СПб., 1998. С. 12-13.

220. Ярко Б.И. Методология точного литературоведения (набросок плана) // Контекст 1983. М., 1984.

221. Gasparini Е. И matriarcato Slavo. Antropologia culturale daj protoslavi. Firenze, 1973.

222. Grimm W. Die Sage vomPolyphem. В., 1857.

223. Dundes A. From Etic to Emic Units in the Struktural Study of Folktales //Journal jf American Folklore. V. 75.1962. P. 95-105.

224. NisbetR. Prejudices: a philosophical dictionary. L., 1982.

225. Pike K.L. Language in Relation to a Unified Theory of the Struchture of Human Behavior. Part 1. Glendale, 1954.1. Справочная литература

226. Керлот Х.Э. Словарь символов. М., 1994.155

227. Краткая литературоведческая энциклопедия / Под ред. А.А.Суркова. М., 1967.

228. Лапланш Ж., ПонталисЖ.-Б. Словарь по психоанализу. М., 1996.

229. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. И.М.Кожевникова и П.А.Николаева. М., 1987. С. 230.

230. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. / Под. ред. Н.И.Толстого. Т. 1. М., 1995. С. 122-123.

231. Словарь литературоведческих терминов / Под ред. Л.И.Тимофеева и С.В.Тураева. М., 1974. С. 226-227.

232. Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. / Под. ред. Н.И.Толстого. Т. 1. М., 1995.

233. Современный словарь-справочник по литературе / Под ред. С.И.Кормилова. М., 2000. С. 304-305.

234. Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / Сост. Л.Г.Бараг и др. Л., 1979.

235. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. II. М., 1986.

236. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. Т. I. М., 1994.

237. Этимологический словарь русского языка / Ред. Н.М.Шанский. Т. I. Вып. 5. М., 1973.

238. Этнографический сборник. Львов, 1912. С. 210-212.