автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Система мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Система мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева"

На правах рукописи

Науменко Екатерина Владимировна

СИСТЕМА МОТИВОВ «ТАИНСТВЕННЫХ ПОВЕСТЕЙ» И.С. ТУРГЕНЕВА

Специальность 10.01.01 Русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Псков-2006

Работа выполнена на кафедре литературы факультета русского языка и литературы Псковского государственного педагогического университета имени С.М.Кирова.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор КАПИТАНОВА ЛЮДМИЛА АНАТОЛЬЕВНА

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

НИКОЛАЕВА СВЕТЛАНА ЮРЬЕВНА

кандидат филологических наук, доцент

САЛАМОВА СОФЬЯ АЛАУДИНОВНА

Ведущая организация:

Череповецкий государственный университет

Защита диссертации состоится "29" сентября 2006 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета К 212.192.01 по защите диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Псковском государственном педагогическом университете им. С.М.Кирова по адресу: 180000, г. Псков, ул. Некрасова, д.24, ауд. 16.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Псковского государственного педагогического университета имени С.М.Кирова по адресу: 180760, г. Псков, пл. Ленина, д.2.

Автореферат разослан " " оАу^о/кСЦ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук

Л.А. Казакова

Общая характеристика работы

Настоящая диссертационная работа посвящена исследованию «таинственных повестей» И.С. Тургенева с точки зрения выявления и осмысления сложившейся в них системы мотивов и создания более полного представления о «таинственных повестях» писателя.

Отдельные мотивы «таинственных повестей» И.С. Тургенева в современном отечественном литературоведении изучены достаточно основательно: восточные мотивы (A.A. Гаджиев, H.H. Мо-стовская), онегинские мотивы (О.М. Барсукова), библейские мотивы (H.H. Мостовская), мотив сна (H.H. Мостовская, М.А. Петровский, О.Б. Улыбина и др.), мотив глаз (В.Н. Топоров и др.), мотив «невинного» сознания (М.А. Турьян), мотив телепатии (О.Б. Улыбина) и т.д. Однако на сегодняшний день отсутствуют работы, посвященные изучению системы мотивов «таинственных повестей».

Актуальность темы диссертации обусловлена попыткой восполнить этот «пробел», а именно - в диссертации исследуется система мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева, осмысление содержания и функций которой позволяет выявить непроясненные смыслы и особенности поэтики «таинственных повестей», а также приблизиться к постижению авторской картины мира и человека, воплощенной в них.

Вместе с тем осмысление системы мотивов «таинственных повестей» позволяет показать сопряжение и единство таких составляющих произведений цикла, как образы, мотивы, темы. Одновременно система мотивов способствует более рельефному позиционированию в ней отдельного мотива и связи его с другими мотивами. Так, анализ отдельного мотива именно в качестве элемента системы (а не самостоятельной единицы) позволяет более точно определить границу его семантического «поля» и степень участия мотива в реализации общего авторского замысла цикла. В свою очередь анализ взаимодействия мотивов, их сращения друг с другом инициирует обнаружение основания взаимопорождения мотивов.

Объект исследования настоящей диссертации - «таинственные повести» И.С. Тургенева («Призраки», «История лейтенанта Ер-гунова», «Стук... Стук... Стук!..», «Сон», «Песнь торжествующей

любви», «Клара Милич»), а также близкие им произведения «Фауст», «Довольно», «Собака», «Странная история», «Рассказ отца Алексея» и другие произведения писателя («Отцы и дети», «Степной король Лир», «Стихотворения в прозе»). По мере необходимости в диссертации используются произведения Ф.М. Достоевского («Хозяйка»), Н.В. Гоголя («Портрет»), В.Ф. Одоевского («Сильфида»), А.П. Чехова («Черный монах»), работы А. Шопенгауэра («О смерти», «О ничтожестве и горестях жизни»), способствующие созданию более широкого контекстового «поля» «таинственных повестей».

Предметом исследования является анализ системы мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева и осмысление произведений цикла писателя в призме функционирования представленной в нем системы мотивов.

Цель диссертационной работы - рассмотреть мотивы «таинственных повестей» И.С. Тургенева как целостную систему, выявить содержание и структуру системы мотивов «таинственных повестей», ее составляющие, место каждого из них в пределах системы.

В соответствии с поставленной целью определяются следующие задачи диссертационного исследования:

1. Обосновать определяющее значение ведущего мотива «таинственных повестей» - мотива сна - в системе мотивов; выявить элементы его семантического «поля» (образы луны, тумана, смерти), определить их смысловую нагрузку и особенности взаимодействия друг с другом.

2. Выявить «ядро» семантического «поля» мотива сна - состояние сна-яви - и определить специфику данного состояния как пограничного между сном и бодрствованием, мечтой и реальностью, жизнью и смертью.

3. Рассмотреть природу особенного - «нетронутого» - героя «таинственных повестей», за которым закреплен мотив сна. Обнаружить особенности его духовной и психической организации. Охарактеризовать типы сновидений «нетронутого» героя.

4. Определить особенности функционирования второстепенных мотивов «таинственных повестей» (глаз и змеиности/ядовитос-ти). Доказать, что данные мотивы образуют единый блок мотивов, закрепленный за героинями «таинственных повестей». Выявить мес-

то и роль второстепенных мотивов в системе мотивов повестей цикла, а также пути их взаимодействия друг с другом и с иными мотивами системы. Проследить семантическое движение мотива змеинос-ти/ядовитости от «Призраков» к «Кларе Милич», выявить специфику его звучания и функционирования в каждой из повестей, где он присутствует. Рассмотреть характерные черты женского взгляда и глаз героинь «таинственных повестей» (черный цвет, неизменность, проникновенность) и уяснить их значимость для развития мотива глаз.

5. Выявить место и роль факультативных мотивов («восточные мотивы» и мотив обладания) в системе мотивов «таинственных повестей», пути их взаимодействия с иными мотивами системы. Определить роль «восточных мотивов» в создании атмосферы тайны и значимость мотива обладания для функционирования ведущих тем «таинственных повестей».

6. Рассмотреть ведущие темы «таинственных повестей»: смерти, власти одного человека над волей и сознанием другого, ничтожества человека перед лицом мироздания - в призме осмысления системы мотивов «таинственных повестей».

Решение поставленных задач в диссертации обеспечивает сочетание поэтологического, сравнительно-исторического, культурно-исторического и типологического методов исследования. Научная проблема диссертации также обусловила обращение к смежным областям гуманитарного знания - философии, мифологии, фольклору и к биосоциальной науке - психологии.

Научную новизну работы составляет впервые предпринятое исследование системы мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева, ее содержания и функций, а также обобщения и выводы, позволяющие проследить эволюцию тургеневского ми-рочувствования и максимально приблизиться к раскрытию авторской картины мира и человека, представленной в «таинственных повестях» и в позднем творчестве писателя в целом. Впервые дается характеристика мотивов «таинственных повестей» с точки зрения их структурной и семантической значимости как мотивов ведущих, второстепенных и факультативных.

Научно-практическое значение исследования. Материалы и результаты диссертации могут найти разнообразное применение в

процессе разработки общих и специальных учебных курсов по русской литературе XIX века в вузовской практике преподавания, в руководстве научно-исследовательской работой студентов, включая курсовые и дипломные работы. Материалы и некоторые положения диссертации могут быть использованы в дальнейших исследованиях системы мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева, позднего творчества писателя и его художественного наследия в целом.

Апробация работы. По результатам исследования были сделаны доклады на научно-практических семинарах аспирантов кафедры литературы Псковского государственною педагогического университета имени С.М.Кирова, принципиальные положения работы и ее основные аспекты обсуждались на заседаниях кафедры.

Материалы диссертации являлись предметом обсуждения на конференции молодых тургеневедов (Москва, Библиотека-Читальня им. И.С. Тургенева, 2005 г.), «XVI Всероссийских Тургеневских чтениях» в Государственном мемориальном и природном музее-заповеднике И.С. Тургенева «Спасское-Лутовиново» (Спасское-Луто-виново, 2005 г.), XVI Пуришевских чтениях (Москва, 2004 г.).

Цели и задачи, поставленные в диссертации, а также предмет ее исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, насчитывающей 173 наименования. Основное содержание работы изложено на 220 страницах. Общий объем исследования 238 страниц.

Содержание работы

Во введении аргументируется выбор проблемы, ее актуальность, определяются объект, цель и задачи исследования, структура работы, обосновывается степень новизны, сообщается об апробации работы и ее научно-практической значимости. Здесь же рассматриваются понятия «мотив», «система мотивов»; выявляются своеобразие и функциональные особенности эпического мотива, а именно -его сопряженность с сюжетом, героем и темой художественного произведения.

В первой главе - «Мотив сна, его семантическое «поле». Место и функции мотива сна в «таинственных повестях» И.С. Тургенева» — выявляются и осмысливаются основные слага-

емые семантического «поля» ведущего мотива тургеневского цикла - мотива сна, который, занимая центральное положение в системе мотивов «таинственных повестей», не только выступает основой их сюжета, но и концентрирует в себе цепочку значений, влияющих на их содержание.

В первом параграфе главы - «Сон-явь как «ядро» семантического «поля» мотива сна» — определяются качественные особенности состояния сна-яви как пограничного между сном и бодрствованием, мечтой и реальностью, жизнью и смертью. В работе также сон-явь рассматривается как состояние, в котором замолкает разум, затуманивается сознание человека, оказывающегося во власти неведомых, стихийных сил, таящихся в глубинах его души, живущих в сумеречном и ночном, непознаваемом, неподвластном человеку мире.

Во втором параграфе - «Образ луны и его место в семантическом «поле» мотива сна» — предпринята попытка осмыслить один из трех смыслообразующих образов семантического «поля» мотива сна — образ луны — и выявить его функциональную роль в «таинственных повестях» Тургенева.

Именно в лунном свете, словно «вырастая» из него, предстают ночные посетители перед героями «таинственных повестей», подсознательно ощущающими некую связь таинственных гостей и ночного светила. Вместе с тем им никак не удается понять, как происходит подобное загадочное превращение. И эта непроясненность наблюдаемых картин перекликается с неопределенностью того состояния, в котором герои видят их, - состояния сна-яви. Более того, сама возможность подобного загадочного появления призрака из лунного света становится допустимой лишь в момент пребывания героев в состоянии сна-яви.

Яркая луна, ее таинственный свет влияют на героев (особенно, если те погружены в сон-явь), на состояние их души, руководят их поступками («Песнь торжествующей любви»), указывают путь в иной мир, из которого к героям приходят призраки, т.е. в царство смерти («Призраки»). Отсюда образ луны оказывается связан с иным образом семантического «поля» мотива сна - образом смерти. В результате луна в большинстве случаев выступает зловещим светилом,

власти которого нельзя не покориться («Призраки», «Песнь торжествующей любви»).

Так, луна подчиняет себе Валерию и Муция («Песнь торжествующей любви»). Именно ночное светило, взойдя на небо, пробуждает героев от сна и, погрузив в состояние сна-яви, ведет их навстречу друг другу, освещая им путь. Герои невольно отдаются ее власти, выполняют ее веления, превращаясь в молчаливых и покорных «слуг» луны. Иными словами, в «Песне торжествующей любви» (как, впрочем, и в «Призраках») луна выступает не только свидетелем происходящего, но становится участником разворачивающихся на страницах повести событий и, более того, их инициатором и руководителем.

Однако не только луна обладает подобной властью над человеком. В «таинственных повестях» присутствует еще одна природная сила, которая также способна подчинить героев своей воле, - это туман. Именно особенностям семантики и функционирования образа тумана посвящен следующий, третий параграф главы - «Образ тумана и его генерирующая роль в приращении семантики мотива сна». Образ тумана - самый вариативный и многозначный образ семантического «поля» мотива сна. Он представлен в рассматриваемом цикле богатым синонимическим рядом: «туман - дым - пар -чад (копоть) - прах - пыль»1 - мгла - пелена и т.д. Множественные значения образа тумана являют собой целостную систему и словно рождаются одно из другого.

Лишая видимое четких очертаний, туман (дым, пар и т.п.) не позволяет герою разобраться в том, что с ним происходит («Призраки»). Неясность окружающих героя картин, создаваемая за счет присутствия в них тумана, перекликается с шаткостью, неопределенностью самого состояния сна-яви, в котором ему представляются эти картины. Погруженность в туман усиливает тревожность героя, он ощущает, что за дымчатой пеленой скрывается тайна, и ему хочется ее постичь, но в то же время она его страшит («Стук... Стук... Стук!..»). Тем самым образ тумана участвует в воссоздании атмосферы тайны.

В «таинственных повестях» образ тумана получает и философское звучание, выступая символом потерянности и одиночества челове-

' Барсукова О.М. Роль символических мотивов в прозе И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук / О.М. Барсукова. - М., 1997. С. 19.

ка в мире («Стук... Стук... Стук!..»). В свою очередь дым в «Призраках» и «Довольно» становится метафорой бессмысленной, пустой жизни, из века в век повторяющейся людской суеты во имя денег, славы, почестей и т.п. Сквозь туман героям «таинственных повестей» видится тот идеал красоты и гармонии, который в пошлом земном мире отсутствует, однако он достижим в мире ином - потустороннем, погруженном в туман, т.е. в том мире, в который человек может попасть только после смерти. Иными словами, образ тумана (как и образ луны) оказывается связанным с образом смерти («Призраки»), ибо, во-первых, туман, дым окутывают героев, погружая тем самым их в состояние сна-яви, а сон сродни смерти; во-вторых, появляющиеся в жизни героев призраки - жители мира мертвых - имеют «туманную» сущность (такова Эллис).

В четвертом параграфе - «Нетронутый» герой «таинственных повестей» Тургенева в призме мотива сна» на первый план выдвигается проблема взаимодействия и взаимовлияния друг на друга мотива сна и образа героя «таинственных повестей», способствующая углубленному раскрытию природы их особенного - «нетронутого» — героя, за которым и закреплен в произведениях цикла мотив сна.

Как свидетельствует анализ «таинственных повестей», большую часть жизни «нетронутый» герой проводит, пребывая во сне (в том числе и в состоянии сна-яви). Именно эта погруженность в сон позволяет Тургеневу раскрыть природу «нетронутости» своих героев, заключающуюся, во-первых, в их духовной и нравственной чистоте, во-вторых, в том, что они наделены расшатанной психикой, подвижным воображением, слабыми нервами, обостренной восприимчивостью. Немаловажными чертами «нетронутых» героев являются их одиночество и мечтательность. Наделенные душевной чистотой, они способны видеть сны-предсказания, в которых судьба открывает «нетронутым» героям некоторые тайны их прошлой и (или) будущей жизни, тогда как болезненность воображения и сознания позволяет погрузиться в иные сны: сон-предвидение, в котором - вследствие расшатанности нервов и под влиянием произошедших с ними событий - перед героями предстает их будущее, и его изменить они не в силах; и сон-явь, зыбкость, неопределенность которого сродни неустойчивости, подвижности психического состояния «нетронутых» героев. Состояние сна-яви, выступающее как плод

игры больных нервов, воспаленного сознания, в свою очередь, еще больше расшатывает их психику, поскольку герои оказываются не в силах не только постичь тайны собственных сновидений, но и понять спят они или бодрствуют.

В немалой степени подобное ощущение неуверенности в происходящем обусловливается функционированием в «таинственных повестях» образов луны, тумана и смерти. На осмыслении последнего из названных образов сосредоточено внимание в пятом параграфе - «Образ смерти как содержательно-структурный элемент семантического «поля» мотива сна и темы смерти».

Смерть буквально «живет» в «таинственных повестях». Здесь появляются призраки, души умерших людей, сама смерть предстает перед героями. Их сны проникнуты символикой смерти, равно как состояние сна-яви, в котором они находятся, также сродни смерти.

Образ смерти в немалой степени способствует созданию атмосферы тайны в тургеневском цикле. Смерть посылает героям загадочные знаки, говорящие о ее приближении, однако они не всегда в силах разгадать эту тайнопись. Таинственна (зачастую угрожающе таинственна) и сама смерть, ибо человеку не дано знание о ней, о ее природе и сущности.

Смерть в «таинственных повестях» Тургенева выступает в разных обличиях: таинственной незнакомкой (Эллис в «Призраках»), страшной силой, не имеющей определенного образа, бушующим морем («Призраки»). Смерть может таится в любви («Клара Милич»), быть силой благотворящей («Фауст», «Призраки») и силой злопамятной, мстительной, своевольной («Клара Милич»),

Богатая семантика позволяет образу смерти вступать в разнообразные отношения с другими элементами семантического «поля» мотива сна, что приводит к содержательному обогащению последнего. Семантическая насыщенность мотива сна, в свою очередь, позволяет ему вступать в разнородные связи с другими мотивами, представленными в «таинственных повестях»: мотивом глаз, мотивом обладания, мотивом змеиности/ядовитости2.

2 Термин используется вслед за C.B. Гольцер: Гольцер C.B. Онегинские мотивы в творчестве И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук / C.B. Гольцер. - Новосибирск, 2000. С. 17.

Отношения, которые складываются между мотивами системы, их взаимозависимость и взаимообусловленность позволяют зародиться и развиться в «таинственных повестях» ряду тем: теме смерти, прапамяти, власти одного человека над волей и сознанием другого, теме ничтожества человека перед лицом мироздания. При этом в большинстве случаев вполне очевидно, какой из взаимодействующих мотивов наиболее значим для выпочковывания той или иной темы. Так, тему смерти в «таинственных повестях» актуализирует мотив сна (соответственно она рассматривается в первой главе диссертации), тему власти одного человека над волей и сознанием другого инициирует мотив глаз, тему ничтожества человека перед лицом мироздания - мотив обладания.

Содержание и задачи второй главы диссертации отражены в ее названии: «Место второстепенных мотивов в системе мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева. Пути взаимодействия второстепенных мотивов с ведущим мотивом». Прежде всего здесь отмечается, что второстепенные мотивы находятся в большей или меньшей степени подчиненности мотиву сна. Отсюда актуализация их семантики обнаруживается в момент непосредственного взаимодействия с ведущим мотивом «таинственных повестей». В то же самое время в отдельных повестях второстепенные мотивы оказываются первичными по отношению к мотиву сна и выступают отправной точкой для его развития. Тем не менее дальнейшее функционирование мотива сна приводит к тому, что породивший его второстепенный мотив попадает в подчинение к ведущему мотиву.

Как свидетельствует анализ второстепенных мотивов, в контексте «таинственных повестей» они проявляют себя не столь активно и не столь разнообразно, как мотив сна. Семантические «поля» второстепенных мотивов включают в себя меньшее (по сравнению с семантическим «полем» мотива сна) количество составляющих. Все это и позволяет определить их как второстепенные мотивы. В «таинственных повестях» таковыми являются мотив глаз и мотив змеино-сти/ядовитости, образующие в произведениях цикла единый блок, поскольку, во-первых, последовательно взаимодействуя, они проникают друг в друга так глубоко, что буквально сливаются в целостное

образование; во-вторых, оба мотива актуализируются через действия, поведение героинь «таинственных повестей». Отсюда они оказываются сопряженными с тем или иным тургеневским женским образом, развитие которого инициирует видоизменение закрепленного за ним мотива, его обогащение новыми смыслами, что, в свою очередь, стимулирует развитие самого женского образа.

Мотивы глаз и змеиности/ядовитости неравноценны по отношению друг к другу. Мотив глаз определяется в реферируемой главе как устойчивый второстепенный мотив «таинственных повестей», так как он проявляет себя, за редким исключением, в каждом произведении цикла. Что же касается мотива змеиности/ядовитости, то он выступает в качестве «побочного» второстепенного мотива. Представленный только в четырех повестях цикла («Призраки», «История лейтенанта Ергунова», «Песнь торжествующей любви», «Клара Милич»), он не несет на себе той степени смысловой нагрузки, которой обладает мотив глаз и, тем более, мотив сна. Вместе с тем функционирование мотива змеиности/ядовитости в тургеневских «таинственных повестях» обогащает новыми значениями семантическое «поле» ведущего мотива - мотива сна, определяя тем самым возможность его дальнейшего развития.

Собственно структура второй главы обусловлена ее целью и кругом решаемых в ней проблем. Глава состоит из трех содержательных блоков, каждому из которых соответствует параграф.

В первом из них - «Особенностиразвития мотива змеиности/ядовитости в «таинственных повестях» Тургенева» - внимание сосредоточено на анализе движения мотива змеиности/ядовитости от первой «таинственной повести» «Призраки» к последней -«Клара Милич» и на выявлении семантической специфики данного мотива в каждой из повестей, где он представлен. В параграфе выделяются три аспекта развития мотива змеиности/ядовитости.

Первый аспект связан с доминантным положением в семантическом «поле» рассматриваемого мотива образов жала, яда и змеи. Благодаря взаимодействию этих образов осуществляется развитие мотива змеиности/ядовитости в «Призраках» и «Кларе Милич», что подтверждает очевидность развития мотива посредством образов и позволяет говорить о тождественности «мотива схемы» и «ре-

ального мотива». В то время как в «Истории лейтенанта Ергунова», где мотив змеиности/ядовитости развивается через реализацию образа «женщины-змеи», «мотив схема» (мотив змеиности/ядовитости) представлен «реальным мотивом», который в диссертационной работе определен как мотив змеиности. Наконец, в «Песне торжествующей любви» происходит соединение двух вышеназванных аспектов развития мотива змеиности/ядовитости и формирование на их основе третьего, специфика которого заключается в том, что в «Песне» представлено новое преломление образа «женщины-змеи»: образ Природы-змеи, всеобщей матери-змеи.

Важно подчеркнуть, что во всех названных повестях развитие мотива змеиности/ядовитости идет за счет его взаимодействия с мотивом сна. Образы, входящие в семантические «поля» данных мотивов, настолько тесно взаимодействуют друг с другом, что представляется возможным говорить, например, о том, что образы змеи, яда и жала, принадлежащие мотиву змеиности/ядовитости, выступают в «таинственных повестях» символическим воплощением образа смерти - элемента семантического «поля» мотива сна. В «таинственных повестях» выстраивается устойчивая цепочка смыслов: жало таит в себе яд, яд отравляет, отравление ведет к смерти. Смерть же по своей природе близка сну, в котором зачастую и происходит отравление героев «таинственных повестей». Более того, вне сна подобного отравления случиться не может, поскольку оно само и есть сон. Состояние сна-яви и состояние, в которое погружается герой после того, как он ужален, суть родственные друг другу состояния: во сне разум человека замолкает, человек оказывается невластен над собой, своим телом, своими действиями и т.д., и яд обездвиживает человека, лишает его разумности. Отравление также подобно туману и состоянию сна, ибо неопределенно и шатко.

Во втором параграфе главы - «Мотив глаз и его место в системе мотивов «таинственных повестей» Тургенева» — выявляются такие характерные черты взгляда и глаз героинь «таинственных поветей», как неизменность, проникновенность, черный цвет и рассмативаются пути взаимодействия мотива глаз с иными мотивами системы. В параграфе отмечается, что мотив глаз (как и мотив змеиности/ядовитости) может развиваться, не взаимодействуя

с мотивом сна. Однако его актуализация происходит чаще всего в момент пересечения с мотивом сна и последующего затем взаимодействия с ним. Так, властительную силу женских глаз герои «таинственных повестей» способны ощущать в момент бодрствования, но наибольшую силу взгляд героинь имеет лишь в том случае, если они предстают перед героями, пребывающими в состоянии сна-яви, поскольку только во сне, когда душа человека обнажена и беззащитна, женский взгляд проникает в нее настолько глубоко, что все попытки героев противиться власти ночной гостьи оказываются тщетными.

Вместе с тем взаимодействие мотива сна и мотива глаз не только актуализирует в «таинственных повестях» второстепенный мотив, но и приводит к тому, что их ведущий мотив - мотив сна, вбирая в себя мотив глаз, оказывается в определенной зависимости у него. Подтверждением последнему служит то обстоятельство, что в ряде случаев в «таинственных повестях» именно очарованный, отуманенный удивительным взором женщины (реже мужчины, и тогда можно говорить о перезакреплении мотива глаз) герой погружается в состояние сна-яви («Призраки», «История лейтенанта Ергунова»). Но, опять же, только усыпив своего избранника взглядом таинственных черных (реже темных) глаз, героиня обретает над ним абсолютную власть.

Взаимообусловливая друг друга, мотив глаз и мотив сна в собственном развитии преследуют зачастую общую цель, а именно—способствуют воссозданию в «таинственных повестях» атмосферы тайны. При этом, в отличие от мотива сна, способствующего в большинстве случаев созданию атмосферы тайны, разлитой вокруг героев («Призраки»), мотив глаз участвует в воссоздании тайны, сокрытой в них самих («Фауст», «Призраки», «Клара Милич»), Так, глаза героинь (и некоторых героев) «таинственных повестей», их взгляд скрывают в себе не меньше загадок, чем сны героев. Черные глаза тургеневских героинь (Эллис, Колибри, Клара Милич) и героев (Му-ций, Василий), подобно непроницаемой бездне, непознаваемы, а потому таинственны.

Не менее загадочна и та властительная сила, которую несет в себе взгляд героинь. Причем никому, кроме Аратова, не удается проникнуть в тайну его власти. «Ядовитый», «жалящий» взгляд словно «отравляет» разум героев, не позволяя им сделать это. Отсюда

становится очевидным, что функционирование мотива глаз в «таинственных повестях» идет не только через взаимодействие с мотивом сна, но и благодаря сопряженности с мотивом змеиности/ядови-тости. Совместное функционирование вышеназванных мотивов приводит к развитию в «таинственных повестях» темы власти одного человека над волей и сознанием другого, толчком для зарождения которой выступает мотив глаз. Поэтому закономерно, что данной теме посвящен третий параграф главы - «Функция взаимодействия мотивов сна, глаз, змеиности/ядовитости в развитии темы власти одного человека над волей и сознанием другого в «таинственных повестях» Тургенева». В параграфе выявляется ведущее положение мотива глаз для зарождения названной темы и определяется значимость иных мотивов «таинственных повестей» для ее дальнейшего развития.

Третья, заключительная, глава диссертационного исследования — «Факультативные мотивы и их место в системе мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева» - посвящена анализу «восточных мотивов»3 и мотива обладания, а также одной из центральных тем «таинственных повестей» - темы ничтожества человека перед лицом мироздания, развитие которой во многом определяется функционированием мотива обладания. Факультативные мотивы осмысливаются в данной главе как неустойчивые содержательно- и структурно-образующие «элементы» «таинственных повестей», проявляющие себя лишь в немногих произведениях тургеневского цикла. Соответственно, в пределах последнего они оказываются не наделены фиксированной повествовательной функциональностью, но лишь используются с целью что-либо подчеркнуть, усилить, высветить в той или иной повести цикла. (Хотя это не мешает факультативным мотивам обладать собственной семантикой). Причем их возможное исключение из «таинственных повестей» не влечет за собой каких-либо существенных последствий, прежде всего разрушительных для того уровня текста, в создании которого они участвуют.

3 О «восточных мотивах» писали: Гаджиев A.A. Восточные мотивы в творчестве Тургенева / A.A. Гаджиев // Творчество И.С. Тургенева: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. - Курск, 1984. С. 183; Мостовская H.H. Восточные мотивы в творчестве Тургенева / H.H. Мостовская // Русская литература. 1994. Л'°4. С. 101.

Глава состоит из трех параграфов. В первом — «Восточные мотивы» и их роль в создании атмосферы тайны» — предпринята попытка установить степень участия «восточных мотивов» в поддержании атмосферы тайны, которая, являясь одной из основополагающих составляющих «таинственных повестей», создается благодаря совместной «работе» представленных в них мотивов. Будучи включенными в систему мотивов «таинственных повестей», «восточные мотивы» неизменно взаимодействуют с иными мотивами системы и, в первую очередь, с мотивом сна. Именно с момента пересечения с ведущим мотивом цикла они утрачивают свою самостоятельность, попадают в подчинение к ведущему мотиву и в «союзе» с ним способствуют созданию в «Истории лейтенанта Ергунова» и в «Песне торжествующей любви» атмосферы тайны, одновременно ее разрушая. Иные задачи, кроме этих, предпосылаются «восточным мотивам» крайне редко.

Основное внимание во втором параграфе - «Мотив обладания и его роль в развитии ведущих тем «таинственных повестей» - сосредоточено на выявлении значимости мотива обладания для развития темы власти одного человека над волей и сознанием другого, темы ничтожества человека перед лицом мироздания и на анализе движения данного факультативного мотива в рамках цикла.

Представленный в первой «таинственной повести» «Призраки» таким своим вариантом, как обладание душой и сознанием, «мотив схема» (мотив обладания) в «Сне» и «Песне торжествующей любви» реализуется в виде «реального мотива», обозначенного в диссертации как мотив физического, телесного обладания. В последней «таинственной повести» «Клара Милич» происходит слияние выпочковав-шихся ранее смыслов мотива обладания, и именно здесь он проявляет себя в полной мере, раскрывая все грани собственной семантики.

Немаловажно в связи с мотивом обладания также отметить его своеобразное «донорство» в отношении темы ничтожества человека перед лицом мироздания, осмыслению семантических и функциональных особенностей которой посвящен третий параграф -«Специфика звучания и развития темы ничтожества человека перед лицом мироздания в «таинственных повестях» Тургенева». Его содержание отражает тот факт, что мотив обладания «питает» тему

ничтожества человека перед лицом мироздания своей семантикой и отсюда закономерно выступает отправной точкой в ее зарождении и своеобразным вектором, определяющим путь ее движения. Поэтому в семантической структуре темы ничтожества человека перед лицом мироздания (включающей в себя комплекс таких идей, как идея равнодушия Природы к человеку, идея равенства всех творений Природы перед лицом всеобщей матери, идея нетерпимости Природы к личностному началу в человеке и т.д.) в «таинственных повестях» доминирует идея невластности человека над собственными желаниями, стремлениями, мыслями, поступками, снами, наконец, жизнью, непосредственно инициируемая мотивом обладания, в конечном итоге корректирующим вышеназванную тему как тему ничтожества человека, осознавшего свое бессилие перед обладающей им Природой.

В заключении подчеркивается, что бесспорным для тургеневского цикла «таинственных повестей» является функционирование в нем ряда мотивов, развивающихся не изолированно друг от друга, но вступающих в отношения взаимосвязи, взаимообусловленности, взаимопроникновения и взаимопорождения и, в конечном итоге, образующих целостную систему мотивов со строгой структурой, иерархией элементов, семантикой и функциями. Отсюда закономерным является анализ системы мотивов «таинственных повестей» И.С. Тургенева, призванный выявить специфику звучания и развития каждого из входящих в систему мотивов и всей системы мотивов в целом и позволивший приблизиться к раскрытию своеобычной авторской картины мира и человека, представленной в «таинственных повестях», а также во многом углубить представление о мироощущении позднего И.С. Тургенева и творческой эволюции писателя в целом.

Основные положения диссертации и научные результаты, полученные Е.В. Науменко, отражены в следующих публикациях:

1. Науменко Е.В. Образ Италии в «таинственных» повестях И.С. Тургенева / Е.В. Науменко // XVI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов конференции «Образы иной культуры в национальных литературах». - М., 2004. С. 130-131.

2. Науменко Е.В. Атмосфера тайны в «таинственных» повестях И.С. Тургенева и рассказах Э. По / Е.В. Науменко // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвузовский сборник научно-методических статей. Выпуск 4. - Псков, 2004. С. 162-168.

3. Науменко Е.В. «Смерть, где жало твое?». Проблема смерти в восприятии И.С. Тургенева и А. Шопенгауэра / Е.В. Науменко // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: Межвузовский сборник научно-методических статей. Выпуск 5.-Псков, 2005. С. 111-119.

4. Науменко Е.В. Образ тумана и его место в поэтике «таинственных

повестей» И.С. Тургенева / Е.В. Науменко // Спасский Вестник: Выпуск 12. - Тула, 2005. С. 36-41.

5. Науменко Е.В. Функция мотива глаз в системе мотивов цикла «таинственных повестей» И.С. Тургенева / Е.В. Науменко // Тургеневские чтения - 2: Сборник статей. - М., 2006 (в печати).

6. Науменко Е.В. Особенности «нетронутых» героев отаинственных по-

вестей» И.С. Тургенева / Е.В. Науменко // Тургеневедение XXI века: Молодые ученые о Тургеневе. - М., 2006 (в печати).

7. Науменко Е.В. Образ луны в «таинственных повестях» И.С. Тургенева / Е.В. Науменко (в печати).

Издательская лицензия ИД №06024 от 09.10.2001 года. Подписано в печать 19.05.2006 г. Формат 60x90/16. Объем издания в усл.печ.л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 64.

Псковский государственный педагогический университет им. С.М.Кирова, 180760, г. Псков, пл. Ленина, 2. Редакционно-издательский отдел ПГПУ им. С.М.Кирова, 180760, г. Псков, ул. Советская, 21, телефон 2-86-18,Е-таП: rio@psksu.nj

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Науменко, Екатерина Владимировна

Введение.4

Глава I. Мотив сна, его семантическое "поле". Место и функции мотива сна в "таинственных повестях" И.С. Тургенева.22

§1. Сон-явь как "ядро" семантического "поля" мотива сна.23

§2. Образ луны и его место в семантическом "поле" мотива сна.32

§3. Образ тумана и его генерирующая роль в приращении семантики мотива сна.43

§4. "Нетронутый" герой "таинственных повестей" Тургенева в призме мотива сна.54

4.1. Нравственно-духовная чистота как отличительная черта "нетронутых" героев Тургенева.55

4.2. Особенности психической природы "нетронутых" героев Тургенева.64

4.3. Сны "нетронутых" героев Тургенева.73

§5. Образ смерти как содержательно-структурный элемент семантического "поля" мотива сна и темы смерти.85

Глава II. Место второстепенных мотивов в системе мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева. Пути взаимодействия второстепенных мотивов с ведущим мотивом.100

§ 1. Особенности развития мотива змеиности/ядовитости в "таинственных повестях" Тургенева.101

1.1. Образы жала, яда, змеи как ведущие элементы семантического "поля" мотива змеиности/ядовитости.102

1.2. Образ "женщины-змеи" как один из способов реализации мотива змеиности/ядовитости.119

1.3. Семантическая специфика мотива змеиности/ядовитости в повести "Песнь торжествующей любви".123

§2. Мотив глаз и его место в системе мотивов "таинственных повестей" Тургенева.129

2.1. Функция мотива тайны женских глаз и женского взгляда.130

2.2. Своеобразие мотива загадочного, властного мужского взгляда.134

2.3. Функция мотива неизменного взгляда героинь и героев "таинственных повестей".140

2.4. Мотив проникновенного взгляда как основы "властительной" силы героинь "таинственных повестей".145

§3. Функция взаимодействия мотивов сна, глаз, змеинос-ти/ядовитости в развитии темы власти одного человека над волей и сознанием другого в "таинственных повестях" Тургенева . 151

Глава III. Факультативные мотивы и их место в системе мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева.182

§ 1. "Восточные мотивы" и их роль в создании атмосферы тайны.183

§2. Мотив обладания и его роль в развитии ведущих тем таинственных повестей". 190

§3. Специфика звучания и развития темы ничтожества человека перед лицом мироздания в "таинственных повестях"

Тургенева.205

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Науменко, Екатерина Владимировна

Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению "таинственных повестей" И.С. Тургенева; его содержание отражает попытку выявить и осмыслить сложившуюся в них систему мотивов, определяющую своеобразие произведений данного цикла.

Цикл "таинственных повестей" создается писателем в сложный, по сути, переходный для России период 60-80-х годов XIX века. Однако, как посчитали многие современники И.С. Тургенева, всегда остро и своевременно откликающийся на проблемы эпохи, в них он уходит от решения актуальных вопросов смутных десятилетий. Более того, героями "таинственных повестей" становятся люди 30-40-х годов и их время1. Иными словами, в "таинственных повестях" И.С. Тургенев обратился к историческому прошлому, что, впрочем, было свойственно литературе 60-70-х гг, и в большей степени драматургии этих лет (Д.В. Аверкиев, Н.А. Чаев, А.Ф. Писемский, А.Н. Островский, л

А.К. Толстой и др.). Однако, по мысли исследователя, в "тургеневском обращении к "давно прошедшему" звучала <.> тема современности. Писатель воссоздавал далекое прошлое, но типы, обрисованные им, и жизненные истории, о которых он повествует, встречались и в новой, пореформенной обстановке"3.

Вместе с тем, создавая "таинственные повести", И.С. Тургенев стремился отразить в них и такие ситуации, "которые позволили бы ему подойти к воспроизведению неустойчивости, шаткости, изменчивости как формы быта, так и психики отдельной личности"4. "Человек 70-80-х годов, - как верно заметил А.Б. Муратов, - чувствовал, что

1 Бялый Г.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. / Г.А. Бялый. - Л., 1990. С. 203.

2 Подробнее об этом: Лотман Л.М. Драматургия 60-70-х годов. / Л.М. Лотман // История русской литературы: В 4-х т. T.3. / Под ред. Ф.Я. Приймы, Н.И. Пруцкова. - Л., 1982. С. 451-483.

3 Петров С.М. И.С. Тургенев. Жизнь и творчество. / С.М. Петров. - М., 1968. С. 264-265.

4 Долгополов Л.К., Туниманов В.А., Прозоров B.B. Поиски нового героя. Проблема публицистичности и трансформации жанра. / Л.К. Долгополов, В.А. Туниманов, В.В. Прозоров И Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха. - Л., 1973. С. 457. смещаются некогда непреложные нравственные понятия и исчезает "идеальность"; он видел, что в мире зло не скудеет, и ощущал непрочность своего существования, подверженного многочисленным случайностям. Все это обостряло интерес к коренным вопросам бытия, к вопросам жизни и смерти. Тургенев уловил именно это, достаточно характерное для тех лет психологическое настроение". Причем оно, по мысли исследователя, - "черта не только его "таинственных повестей", но и эпохи, и этим настроением поздние повести и рассказы писателя прочно связаны со своим временем"5.

Ощущение некоей шаткости жизни, порожденное в 60-е годы крушением надежд передовых людей (в том числе и Тургенева) на улучшение положения простого народа после отмены крепостного права и усугубленное в 70-е годы разочарованием народников в программе "хождения в народ", становится знаком эпохи, сущностью политической, социальной, экономической обстановки в России нескольких десятилетий6. Зыбкость всех сфер общества закономерно отразилась в подвижности и противоречивости убеждений, внутреннего состояния, душевных порывов, психики людей того времени. Отсюда "основным показателем" не только "таинственных повестей" Тургенева, но и романов Ф.М. Достоевского, J1.H. Толстого и в целом "литературы 70-х годов оставалось изображение самой этой неустойчип вости в самых разных сферах и проявлениях" .

То обстоятельство, что начиная со второй половины 60-х годов Тургенев все реже обращается к изображению общественных реалий и все более сосредоточивает внимание на том, что не свойственно было ему ранее, - человеческой психике, во многом обусловлено убеж

5 Муратов А.Б. Тургенев-новеллист (1870-1880е годы). / А.Б. Муратов. - Л., 1985. С. 102.

6 См об этом.: Долгополов Л.К., Туннманов В.А., Прозоров В.В. Поиски нового героя. Проблема публицистичности и трансформации жанра. / Л.К. Долгополое, В.А. Туниманов, В.В. Прозоров. С. 460.

7 Там же. С. 468. денностью писателя в невозможности прогрессивного развития русского общества.

Одновременно, отмеченный выше интерес И.С. Тургенева к проблемам психики пришелся на расцвет естественных наук и психоg логии , способствующий обрсатащению писателей к новой, ранее не изученной, таящей в себе много загадок, сфере человеческой жизни -нервной организации.

Именно человеческую психику И.С. Тургенев сделал предметом художественного исследования в "таинственных повестях", тем самым воплотив в них попытку собственного (опирающегося на науку) объяснения ее непознанных явлений. Размышляя о тайнах, сокрытых в человеке, И.С. Тургенев в повестях цикла не раз задумывался о проблемах гипноза (писатель стремился понять, каким образом один человек получает власть над сознанием и волей другого) и спиритизма, также актуализированных эпохой.

В 70-80-е гг. волна спиритических сеансов буквально захлестнула Россию. Споры о спиритизме не умолкали в научных кругах. "Нет ничего удивительного в том, - замечает современный исследователь, - что и писателей (в первую очередь таких, как Ф.М. Достоевский и И.С. Тургенев. - Е.Н.) все сильнее притягивает сфера подсознательного в человеке, исследование аномальных явлений психики (болезненные сны, видения, галлюцинации, "лунатические" состояния). Поступки героев все чаще получают двойную мотивировку - естест

8 См об этом: Осьмакова Л.Н. "Таинственные" повести и рассказы И.С. Тургенева в контексте естественно-научных открытий второй половины XIX века. / Л.Н. Осьмакова / Научный доклад высш. шк. Филол. науки. 1984. №1. С. 11-13; Бялый Г.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. / Г.А. Бялый. С. 209; Пруцков Н.И. Литературно-общественное движение 60-70-х годов. / Н.И. Пруцков // История русской литературы: В 4-х т. Т. 3. С. 26; История русской литературы: В 3 т. Т. 3 (литературы второй половины XIX-начала XX веков) / Гл. ред. Д.Д. Благой. - М., 1964. С. 29,302. венно-научную и мистическую. Герои лицом к лицу сталкиваются с таинственным в окружающем мире и в самих себе"9.

Однако присутствие в "таинственных повестях" И.С. Тургенева мистических, загадочных, порой фантастических событий отнюдь не свидетельствует о том, что обращение к новым для его творчества жанру, герою, проблематике повлекло за собой отход писателя от реализма. В "таинственных повестях" И.С. Тургенев по-прежнему оставался верен традиции реалистического искусства, которое было доминирующим направлением в литературе 60-70-х гг. Как пишет Л.Н.Осьмакова: "Тургенев нисколько не изменял реализму, вводя "таинственное" в свои произведения. Напротив, он, не нарушая художественной системы реализма, попытался раздвинуть его рамки"10, обратившись к романтической фантастической традиции.

Вместе с тем ориентация на фантастику является не только особенностью "таинственных повестей" И.С. Тургенева11, но и тенденцией развития литературы 70-х годов в целом. Так, в 70-80-е гг. многие представители народнической литературы стали возрождать романтические тенденции.

Что же касается И.С. Тургенева, то его обращение к романтической фантастической традиции связано с появлением в череде его романов нового жанра - "таинственной повести", своими корнями уходящего к романтической фантастической повести, зародившейся в 20-30-е годы XIX века, достигшей расцвета в произведениях В.Ф. Одоевского и, как замечает Н.В. Измайлов, завершившейся "таинственными повестями" И.С. Тургенева12. Отсюда закономерно, что Тургенев, разрабатывая жанр "таинственной повести", ориентировался на

9 Сапожков С.В.; при участии Коровина В.И. и Крупчанова Л.М. Литературное движение 18801890-х годов. / C.B. Сапожков // История русской литературы XIX века: В трех частях. Часть 3 (1870-1890 годы) / Под ред. В.И. Коровина. - М., 2005. С. 328-329.

10 Осьмакова Л.Н. "Таинственные" повести и рассказы И.С. Тургенева в контексте естественнонаучных открытий второй половины XIX века. / Л.Н. Осьмакова. С. 14.

11 Об этом: Муратов А.Б. Тургенев-новеллист. / А.Б. Муратов. С. 66.

12 Подробнее об этом см.: Измайлов Н.В. Фантастическая повесть. / Н.В. Измайлов // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. С. 134-169. романтическую традицию (А. Погорельский, А.А. Бестужев-Марлинский, И.В. Киреевский, Н.А. Мелыунов, К.С. Аксаков, А.К. Толстой, В.Ф. Одоевский и др.). Фантастические произведения предшественников явились для него исходной точкой, оттолкнувшись от которой, он пошел своим путем, создав собственную "таинственную повесть", специфика которой, по замечанию авторитетного исследователя "таинственного" у И.С. Тургенева, "кроется <.> в поэтике, в самом методе анализа таинственного, темы подсознательного, открывающего неожиданные возможности психологической фантастики"13.

Тургеневская "таинственная повесть" сосредоточена на внутреннем психологическом мире личности. Именно всепоглощающее внимание к психике и психологии героев отличает "таинственные повести" писателя от фантастических произведений романтиков, по преимуществу сосредоточившихся на рефлексии специфики иррационального мира и способах его художественного воплощения и на нравственно-философском осмыслении проблем бытия и человека через призму фантастики.

В героях И.С. Тургенева идет постоянная борьба рационального и иррационального, в их попытках объяснить происходящее непрерывно борются два голоса - голос разума и голос болезненного, обостренно восприимчивого воображения. В произведениях романтиков подобная борьба встречается нечасто (исключение В.Ф. Одоевский), их герои лишь констатируют тот или иной фантастический эпизод своей жизни, но не пытаются объяснить его, по преимуществу они не склонны к анализу собственных психических состояний.

Тем не менее между героями "таинственных повестей" И.С. Тургенева и романтических фантастических повестей имеется вполне очевидное сходство. И те и другие - люди восприимчивые,

13 Мостовская Н.Н. Повесть Тургенева "После смерти (Клара Милич)" в литературной традиции. / Н.Н. Мостовская // Русская литература. 1993. №2. С. 140. впечатлительные, с подвижным воображением. Однако, если для "нетронутых" героев Тургенева эти качества - неотъемлемые составляющие натуры, в немалой степени обусловливающие происходящее с ними и, главное, специфику их сновидений (в которых протекает большая часть жизни героев), то для героев писателей-романтиков они не являются определяющими. Герои могут быть наделены подвижным воображением ("Кто же он?" Н.А. Мельгунова, "Вальтер Эй-зенберг (Жизнь в мечте)" К.С. Аксакова), а могут им и не обладать ("Лафертовская маковница" А. Погорельского, "Кровь за кровь" А.А. Бестужева-Марлинского) - ибо, по сути, оно не является доминирующим в повествовании.

Таким образом, то, что было для романтиков необходимым, но не организующим сюжет элементом фантастики, в "таинственных повестях" И.С. Тургенева пресуществилось в смыслообразующее начало. Так, романтики не раз отмечали властительную силу женского взгляда, обращались к мотивам сна и луны, культивировали демонологические образы и т.д., однако отмеченные элементы фантастического романтического повествования не наделялись той степенью значимости, которую они приобрели в "таинственных повестях" И.С. Тургенева. Более того, у писателей-романтиков эти мотивы и образы функционируют самостоятельно, вне связи с соприродными им повествовательными единицами, вследствие чего наличие одного из них не влечет за собой появления другого. У И.С. Тургенева же все составляющие "тайны" связаны друг с другом, образуя единую систему, выступающую ядром поэтики "таинственных повестей" и определяющую специфику произведений цикла. Зарождение и развитие одной из таинственных "реалий" неизменно приводит к возникновению и/или актуализации родственного ей по природе, образа или мотива. И в этом заключается главное отличие тургеневских "таинственных повестей" от романтических фантастических повестей. Заметим также, что все фантастические слагаемые в "таинственных повестях" вкупе содействовали воссозданию в них индивидуальной тургеневской картины мира и человека, и в этом смысле, они выступали не только элементами поэтики "тайны", как это было в фантастических романтических повестях, но в определенном смысле, концептуальными "проводниками" авторского мировидения.

В конечном же итоге, И.С. Тургенев создал, - скажем так, - собственную "таинственную повесть", продолжающую традиции фантастической романтической повести, но не тождественную ей. Вместе с тем наличие в "таинственных повестях" И.С. Тургенева и фантастических романтических повестях общих черт (например, присутствие в них особого рода загадочных сновидений), указывающее как на родство, так и на разноприродность их фантастики, помимо прочего, выступает знаком того, что через романтическую литературу И.С. Тургенев выходил на освоение мирового культурного контекста, о чем недвусмысленно свидетельствовали произведения цикла. Так, по словам Н.Н. Мостовской, "тургеневская философская концепция, воплощенная в "таинственных" повестях в многозначной антитезе: сон-явь, сон-наваждение, сон и сновидение-память, скрытая, нереализованная энергия мысли и душевных устремлений и, наконец, сон-смерть - генетически связана с античной философией, с фольклорными источниками, с древнерусскими летописями <. .>, с "Диалогами" Платона, с поэмой Лукреция "О природе вещей", с "Размышлениями" Марка Аврелия и всей предшествующей и современной Тургеневу естественнонаучной и философской мыслью"14.

Вместе с тем, интерес И.С. Тургенева к фантастике указывает и на вписанность его "таинственных повестей" в литературный процесс 1860-80-х гг., поскольку именно в эти десятилетия фантастика стано

14 Мостовская Н.Н. Повесть Тургенева "После смерти (Клара Милич)" в литературной традиции. / Н.Н. Мостовская. С. 142-143. вится методом реализма15. К ней обращаются М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский, В.М. Гаршин, В.Г. Короленко и др.

Говоря о присутствии в тургеневском цикле элементов фантастики следует помнить, что его создание совпало с тяжелой болезнью писателя (вынужденного принимать наркотические средства для снятия болей), и это не могло не сказаться на своеобразии картин и образов в "таинственных повестях" с их фантасмагорическими сновидениями, существами, призраками и пр. Болезнь И.С. Тургенева, единственным спасением от которой стали морфий и опиум, также повлияла на его отношение к жизни: каждый день представал перед ним бесцельным, серым, желание жить пропадало. Это в немалой степени обусловило мрачную, давящую атмосферу в поздних повестях писателя. Близость скорой, неизбежной смерти обращала И.С. Тургенева и к проблемам человеческого бытия в целом. Он вновь и вновь размышлял о волновавших его многие годы взаимоотношениях личности и космоса, пытаясь разрешить проблематичный для себя вопрос о жизни после смерти.

Иными словами, в "таинственных повестях" (и позже в "Стихотворениях в прозе") И.С. Тургенев, подводя итог прожитой жизни, предпринимает последнюю попытку ответить на тревожившие его на протяжении всего творчества вопросы. Вместе с тем в "таинственных повестях" писателя предстает новый поворот в решении тем: любви, страсти, смерти, ничтожества человека перед лицом мироздания и т.д., появляется новый тип "нетронутого" героя, складывается вполне определенная система мотивов. Все это позволило исследователям воспринять "таинственных повести" как особое, самоценное явление в творчестве Тургенева. В немалой степени, на наш взгляд, этому способствует именно система мотивов цикла, осмысление которой составляет содержание настоящей диссертационной работы.

15 См. об этом: История русской литературы: В 3 т. Т. 3. С. 432.

Проблема мотива как самостоятельной литературоведческой категории является одной из активно разрабатываемых проблем современной отечественной филологической науки (Э.А. Бальбуров, В.Е. Ветловская, Б.М. Гаспаров, Г.В. Краснов, Е.К. Ромодановская, И.В. Силантьев, Н.Д. Тамарченко, Ю.В. Шатин и др.). Однако до сих пор отсутствует единое целостное определение понятия "мотив".

В настоящей работе под мотивом понимается повторяющаяся структурно-семантическую единица художественного текста, взаимодействие которой с подобными ей единицами, обусловливает зарождение и развитие более сложных структур художественного произведения (темы, сюжета).

Как можно видеть, мотивы могут объединяться, вступая друг с другом в отношения взаимосвязи и взаимообусловленности. В таком случае возможно говорить о существовании и функционировании системы мотивов в художественном тексте. Вместе с тем, мотивы могут распадаться на более мелкие части. Однако следует иметь в виду, что последние способны актуализировать и проявить свое значение лишь в составе мотива, т.е. будучи связанными с другими его составными частями. Таким образом мотив оказывается выражен в каждом из содержащихся в нем элементов, но в то же время он способен оставаться независимым от них.

Заметим, что единицы, образующие мотив, не являются константами. Их количество и значение - величины переменчивые. Этим обусловлено такое качество мотива, как динамизм, т.е. его способность к развитию. Как замечает современный исследователь, "мотивы нередко варьируются, и цель этих вариаций - в уточнении, конкретизации значений. При варьировании мотивом будет и каждый вариант, и тот устойчивый, неизменный смысл, который сохраняется во ся действие"24. Определяя сюжетное развитие, мотив оказывается связанным с действиями, событиями, составляющими сюжет.

В основе лирического мотива также лежит действие, но направленность его иная по сравнению с мотивом эпическим. В лирическом мотиве действие сосредоточено на субъекте, в эпическом - на объекте. Поэтому лирический мотив чаще являет собой повторяющийся комплекс чувств и идей, в то время как эпический - событий, а также действий и поступков героя. Вообще в эпическом произведении зачастую тот или иной мотив оказывается закрепленным за конкретным персонажем, обусловливая тем самым его поведение и, в конечном счете, определяя его судьбу25.

Не менее прочно мотив связан с темой. Именно наличие в эпическом произведении определенного мотива, его развитие и взаимодействие с другими мотивами позволяет возникнуть и зазвучать той или иной теме. Иначе сказать, тема "материально закрепляется" в эпическом тексте "в отдельных мотивах" . При этом "повествовательная тема - как тема ретроспективная, как результат, а не повод [курсив автора] для сочетания мотивов, - как правило, имплицитна" . Лирика же обнаруживает обратную зависимость. По мысли И.В. Силантьева, "сама тема" здесь "выступает основанием для развертывания серии сопряженных с ней мотивов". И как результат, "мотив" оказывается "подчинен теме"28.

Важно заметить, что содержащиеся в произведении мотивы вступают в разнообразные отношения друг с другом и в конечном

24 Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов. / Е.М. Мелетинский // Учен. зап. Тартус-ского гос. ун-та. Вып. 635. - Тарту, 1983. С. 117; Силантьев И.В. Мотив в системе категории нар-ратива. / И.В. Силантьев // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. - Новосибирск, 2001. С.14.

25 О проблеме "мотив и персонаж" см.: Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. / Б.В. То-машевский. С. 199.

26 Ветловская B.E. Анализ эпического произведения: Проблемы поэтики. / B.E. Ветловская. С. 106.

27 Силантьев И.В. Мотив в системе категории нарратива. / И.В. Силантьев. С. 24.

28 Там же. всех вариантах [курсив автора]"16. Именно устойчивое начало, так называемое смысловое ядро, заключенное в мотиве, позволяет говорить о том, что в разных произведениях проявляет себя один и тот же мотив. Иными словами, можно говорить о существовании некоего "мотива схемы"17, который в каждом конкретном тексте получает свою реализацию, преобразуясь в "реальный мотив"18.

В литературоведении выделяют лирический, эпический и драматический мотивы (Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, Б.Н. Путилов и др.). Отсюда, - в рамках настоящей работы, - представляется необходимым сосредоточить внимание на вопросах, связанных с эпическим мотивом, а именно - его природе, специфике, особенностях функционирования в художественном произведении.

Прежде всего, эпический мотив неразрывно связан с сюжетом. Именно он образует сюжетную схему произведения19, ибо движение сюжета идет через развитие мотивов20. Эпический мотив, - как отмечает Г.В. Краснов, - "связывает все основные элементы сюжетной ситуации: обстоятельства, характеры, действие"21.

В лирике, подобным образом функционирующие мотивы крайне редки. В лирических произведениях "чаще фигурируют статические мотивы, развертывающиеся в эмоциональные ряды. <.> Действия и события фигурируют в лирике так же, как явления природы, не образуя фабульной ситуации" .

Однако эпический мотив не просто "вырастает в сюжет"23. По сути, он сам есть "одноактный микросюжет, основой которого являет

16 Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения: Проблемы поэтики. / В.Е. Ветловская. - СПб., 2002. С. 104.

17Белецкий А.И. В мастерской художественного слова. / А.И. Белецкий. - М., 1989. С. 42.

18 Там же.

19 Там же. С. 48.

20 Подробнее об этом: Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент. / Б.Н. Путилов // Типологические исследования по фольклору. - М., 1975. С. 149.

21 Краснов Г.В. Мотив в структуре прозаического произведения. К постановке вопроса. / Г.В. Краснов // Вопросы сюжета и композиции. Межвузовский сборник. - Горький, 1980. С.71.

22 Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. / Б.В. Томашевский. - М., 2003. С. 230-231.

23 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. / А.Н. Веселовский. - М., 1989. С. 301. итоге сливаются "в семантические целостные блоки"29, образуя систему мотивов.

Под системой мотивов в настоящем исследовании понимается некое целостное образование, некое единство, части которого, будучи взаимосвязанными и взаимообусловленными, располагаются - в пределах системы - в организованном порядке.

Являясь слагаемыми сформировавшейся целостности, мотивы обладают родственными чертами. Это касается схожих элементов их структур, семантической общности, закрепеленности за одним героем, тождества функций30, стратегии их развития в тексте и пр. Более того, мотив продуцирует новые значения, благодаря "заложенным в нем способностям к изменению"31.

Вышеизложенные представления о мотиве составляют методологическую основу настоящей диссертационной работы, содержание которой отражает попытку исследования системы мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева в призме заявленных теоретических положений.

Особо подчеркнем, что отдельные мотивы "таинственных повестей" писателя в современном отечественном литературоведении изучены достаточно основательно: восточные мотивы (А.А. Гаджиев, Н.Н. Мостовская), онегинские мотивы (О.М. Барсукова), библейские мотивы (Н.Н. Мостовская), мотив сна (Н.Н. Мостовская, М.А. Петровский, О.Б. Улыбина и др.), мотив глаз (В.Н. Топоров), мотив "невинного" сознания (М.А. Турьян), мотив телепатии (О.Б. Улыбина) и т.д. Однако отсутствуют работы, посвященные изучению системы мотивов "таинственных повестей".

Между тем, несомненная продуктивность подобного подхода заключается в более углубленном и многоаспектном осмыслении со

29 Силантьев И.В. Семантическая структура повествовательного мотива. / И.В. Силантьев // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. - Новосибирск, 1999. С.24.

Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. / Б.Н. Путилов. - Л., 1988. С. 140.

31 Там же. держания и поэтики "таинственных повестей", но, главное, в возможности максимально приблизиться к постижению авторской картины мира, отражающей мирочувствование позднего Тургенева, что, в свою очередь, позволяет выявить непроясненные доселе смыслы "таинственных повестей".

Вместе с тем, осмысление системы мотивов "таинственных повестей" позволяет показать сопряжение и единство таких составляющих произведений цикла, как образы, мотивы, темы. В этом случае, каждый из представленных в повестях цикла образов оказывается включенным в состав семантического "поля" определенного мотива. И поскольку все мотивы, образующие систему, взаимодействуя, проникают друг в друга, то и образы, входящие в их семантические "поля", вступают в разнообразные отношения друг с другом, тем самым давая самим мотивам возможность получить новое звучание, а стало быть, развиваться. Пребывающие в постоянном движении мотивы продолжают взаимодействовать друг с другом, и их совместное функционирование приводит к зарождению в "таинственных повестях" более сложных структур - тематических.

Одновременно система мотивов способствует более рельефному позиционированию в ней отдельного мотива и связи его с другими мотивами. Так, анализ отдельного мотива именно в качестве элемента системы (а не самостоятельной единицы) позволяет более точно определить границу его семантического "поля" и степень участия мотива в реализации общего авторского замысла цикла. В свою очередь, анализ взаимодействия мотивов, их сращения друг с другом, инициирует обнаружение основания взаимопорождения мотивов.

Все вышесказанное обусловливает актуальность настоящего диссертационного исследования.

Предметом исследованш является анализ системы мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева и осмысление произведений цикла писателя в призме функционирования представленной в нем системы мотивов.

Объект исследования - "таинственные повести" И.С. Тургенева ("Призраки" (1864), "История лейтенанта Ергунова" (1870), "Стук. Стук. Стук!" (1871), "Сон" (1877), "Песнь торжествующей любви" (1881), "Клара Милич" (1883), а также близкие им произведения "Фауст" (1856), "Довольно" (1865), "Собака" (1866), "Странная история" (1870), "Рассказ отца Алексея" (1877), и другие произведения писателя ("Отцы и дети", "Степной король Лир", "Стихотворения в прозе"). По мере необходимости в диссертации используются произведения Ф.М. Достоевского ("Хозяйка"), Н.В. Гоголя ("Портрет"), В.Ф. Одоевского ("Сильфида"), А.П. Чехова ("Черный монах"), работы А. Шопенгауэра ("О смерти", "О ничтожестве и горестях жизни"), способствующие созданию более широкого контекстового "поля" "таинственных повестей".

Цепь диссертационного исследования заключается в рефлексии мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева как целостной системы, в осмыслении содержания и структуру системы мотивов "таинственных повестей", в выявлении ее составляющих и определении места каждого из них в пределах системы.

В соответствии с означенной целью диссертационного исследования определяются следующие задачи:

1. Обосновать определяющее значение ведущего мотива "таинственных повестей" - мотива сна - в системе мотивов; выявить элементы его семантического "поля" (образы ночи, луны, тумана, смерти), определить их смысловую нагрузку и особенности взаимодействия друг с другом.

2. Выявить ядро семантического "поля" мотива сна - состояние сна-яви - и определить специфику данного состояния как пограничного между сном и бодрствованием, мечтой и реальностью, жизнью и смертью.

3. Рассмотреть природу особенного "нетронутого" героя "таинственных повестей", за которым закреплен мотив сна. Обнаружить особенности его духовной и психической организации. Охарактеризовать типы сновидений, "нетронутого" героя.

4. Определить особенности функционирования второстепенных мотивов "таинственных повестей" (глаз и змеиности/ядовитости). Доказать, что данные мотивы образуют единый блок мотивов, закрепленный за героинями "таинственных повестей". Выявить место и роль второстепенных мотивов в системе мотивов повестей цикла, а также пути взаимодействия друг с другом и с иными мотивами системы. Проследить семантическое движение мотива змеиности/ядовитости от "Призраков" к "Кларе Милич", выявить специфику его звучания и функционирования в каждой из повестей, где он присутствует. Рассмотреть характерные черты женского взгляда и глаз героинь "таинственных повестей" (черный цвет, неизменность, проникновенность) и уяснить значимость каждой из них для развития мотива глаз.

5. Выявить место и роль факультативных мотивов ("восточные мотивы" и мотив обладания) в системе мотивов "таинственных повестей", пути их взаимодействия с иными мотивами системы. Определить роль "восточных мотивов" в создании атмосферы тайны и значимость мотива обладания для функционирования ведущих тем "таинственных повестей".

6. Рассмотреть ведущие темы "таинственных повестей": смерти, власти одного человека над волей и сознанием другого, ничтожества человека перед лицом мироздания в призме осмысления системы мотивов "таинственных повестей". Обосновать значимость мотива сна для развития темы смерти, мотива глаз для развития темы власти одного человека над волей другого, мотива обладания для зарождения темы ничтожества человека перед лицом мироздания.

Решение поставленных задач в диссертации обеспечивает сочетание поэтологического, сравнительно-исторического, культурно-исторического и типологического методов исследования. Научная проблема диссертации также обусловила обращение к смежным областям гуманитарного знания - философии, мифологии, фольклору, и к биосоциальной науке - психологии.

Научную новизну работы составляет впервые предпринятое исследование системы мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева, ее содержания и функций, а также обобщения и выводы, позволяющие проследить эволюцию тургеневского мирочувствования и максимально приблизиться к раскрытию авторской картины мира и человека, представленной в "таинственных повестях". Впервые дается характеристика мотивов "таинственных повестей" с точки зрения их структурной и семантической значимости - как мотивов ведущих, второстепенных и факультативных.

Научно-практическое значение работы состоит в расширении представлений о мотивной организации "таинственных повестей" Тургенева, а также в том, что ее результаты могут найти применение в процессе разработки общих и специальных курсов по русской литературе XIX века в вузовской практике преподавания, в руководстве научно-исследовательской работой студентов, включая курсовые и дипломные работы. Материалы и некоторые положения работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях системы мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева, позднего творчества писателя и его художественного наследия в целом.

Апробация работы. По результатам исследования были сделаны доклады на научно-практических семинарах аспирантов кафедры литературы Псковского государственного педагогического университета им. С.М. Кирова, принципиальные положения работы и ее основные аспекты обсуждались на заседаниях кафедры.

Материалы диссертации явились предметом обсуждения на "XVI Пуришевских чтениях" (Москва, 2004 г.), на "XVI Всероссийских Тургеневских чтениях" в Государственном мемориальном и природном музее-заповеднике И.С. Тургенева "Спасское-Лутовиново" (Спасское-Лутовиново, 2005), на конференции молодых тургеневедов (Москва, Библиотека-Читальня им. И.С. Тургенева, 2005 г.). Отдельные положения диссертационного исследования стали основой статей, опубликованных в межвузовских научных сборниках ("Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков" /Псков, 2004, 2005/, "XVI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры" /Москва, 2004Г) и в "Спасском Вестнике: Выпуск 12" /Тула, 2005/.

Структура работы определяется целями и задачами диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Система мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева"

Заключение

Исходя из исследования системы мотивов "таинственных повестей" И.С. Тургенева в призме выявления и осмысления путей взаимодействия ее составляющих и определения места каждого из них в пределах системы, а также из анализа специфики обусловленных системой мотивов образной и тематической структур "таинственных повестей", позволившего определить основные мировоззренческие доминанты, концепирующие как "таинственные повести", так и позднее творчество И.С. Тургенева в целом, и кроме того, попытки рассмотреть мотивы "таинственных повестей" с точки зрения их структурной и семантической значимости, как мотивы ведущие (сна), второстепенные (змеиности/ядовитости, глаз) и факультативные ("восточные мотивы", мотив обладания), можно прийти к следующим выводам.

В системе мотивов "таинственных повестей" ведущим мотивом является мотив сна, который проходит сквозной линией через весь тургеневский цикл. В отличие от других соприродных ему образований, мотив сна обладает самым богатым семантическим полем (включающим образы ночи, луны, тумана, смерти) и самой сложной системой значений. При этом образы семантического поля мотива сна единственно представлены в "таинственных повестях" разнообразными символическими рядами, например, образ тумана обладает следующими смысловыми обертонами: пар - дым от костра - чад (копоть) - дым от курильниц - пелена - мгла и т.д. Что же касается образа смерти, то она является героям в облике бесформенной силы, призрака, мертвой женщины, обезьяны, птицы и т.п.

Будучи неким центром, объединяющим все присутствующие в произведениях цикла мотивы, мотив сна оказывается сопряжен с каждым из них, что позволяет ему, с одной стороны, инициировать и определять путь развития второстепенных и факультативных мотивов, способствуя их наделению присущей ему семантикой; с другой - растворяться в подчиненных ему мотивах, вбирая в собственное семантическое поле образы их семантических полей, и, тем самым, получать новое звучание и возможность собственного дальнейшего развития. Так, вследствие взаимопроникновения мотивов сна и змеиности/ядовитости, образы яда, жала, змеи (элементы семантического поля последнего) наделяются семантикой образа смерти (принадлежащего семантическому полю мотива сна) и выступают в "таинственных повестях" символами смерти. В то время, как в "Песне торжествующей любви" изначально принадлежащие семитическому полю "восточных мотивов" восточные реалии проникают в семантическое поле мотива сна (восточные вещи, привезенные Муцием, Валерия видит во сне) и находясь в нем вступают во взаимоотношения с его "ядром" -состоянием сна-яви, закрепляя за ведущим мотивом новый, ранее не свойственный ему смысл, и трансформируя устойчивый для "таинственных повестей" сон-явь в восточное сновидение.

Однако, какие бы отношения не складывались между ведущим, второстепенными и факультативными мотивами, мотив сна во всех случаях (даже, когда он оказывается порожден другими соприродны-ми ему элементами) занимает доминантное, определяющее положение в рамках системы мотивов "таинственных повестей", поскольку он, являясь цементирующим эпическим мотивом, не только входит в состав сюжета (последнее отличает и второстепенные и факультативные мотивы), но организует сюжет, скрывая в себе значения, определяющие его содержание. Что же касается второстепенных и факультативных мотивов, то они находятся в зависимости у мотива сна.

Вместе с тем, второстепенные мотивы, обладая собственной семантикой, способны актуализировать ее в момент непосредственного взаимодействия с ведущим мотивом. В то время, как "восточные мотивы" и мотив обладания, не являясь устойчивыми содержательно- и структурно-образующими элементами "таинственных повестей" и проявляя себя лишь в немногих произведениях цикла, не обладают повествовательной функциональностью, но используются И.С. Тургеневым с целью что-либо подчеркнуть. Например, мотив обладания проявляет себя в составе темы власти одного человека над волей и сознанием другого и/или темы ничтожества человека перед лицом мироздания, "восточные мотивы" же призваны поддержать атмосферу тайны (разлитой вокруг героев "таинственных повестей" и сокрытой в них самих), которая, являясь одной из основополагающих составляющих "таинственных повестей", создается благодаря совместно "работе" представленных в них мотивов.

Так, ночью, когда вокруг тургеневских героев царят тишина и безмолвие, от которых буквально веет смертью, и повсюду разлит туман, лишающий видимое четких очертаний, перед ними, оказавшимися на пороге загадочного, неопределенного не то сна, не то яви, в мерцающем лунном свете, словно из ниоткуда, предстают пришельцы из иных миров, получающие над героями (их голосами, телами, душами, сознанием, наконец, судьбой) власть такой силы, что ей невозможно противиться. Благодаря своим черным, подобным бездне, глазам с их неизменным пронзительным взглядом (Эллис, г-жа Ельцова, Клара Милич, Колибри), мерным змеиным движениям-покачиваниям (Колибри), укусам-поцелуям (Эллис, Колибри, Клара Милич) загадочные посетители усыпляют своих жертв (если те еще не спят) или делают их сон более глубоким и крепким (если герои встречаются с ними, пребывая в состоянии сна-яви) и, тем самым, получают над ними безраздельную власть, лишая Ергунова, г-на X., героя "Призраков" и др. (исключение представляет Аратов) возможности постичь тайны их природы и властительной силы.

Отсюда становится очевидным, что для воссоздания в "таинственных повестях" атмосферы тайны принципиально совместное функционирование мотивов сна, змеиности/ядовитости, глаз, обладания и "восточных мотивов". Сориентированность же каждого из мотивов в своем развитии на достижение общей цели, свидетельствует о принадлежности каждого из них единой целостной системе. Последнее подтверждается и тем, что мотивы "таинственных повестей" закрепляются не за любым персонажем, но за определенным типом героя произведений цикла. Мотивы змеиности/ядовитости и глаз, образуя в произведениях цикла единый блок, оказываются сопряжены с тургеневским женским образом (хотя в ряде случаев, в "таинственных повестях" происходит "перезакрепление" данных мотивов за образом героя). Остальные мотивы закрепляются за так называемым типом "нетронутого" героя. [Второстепенные мотивы могут быть также связаны с названным типом, поскольку женский образ, развитие которого инициирует их зарождение, нередко принадлежит к типу "нетронутого" героя ("Клара Милич")].

Подобная связь особенного героя "таинственных повестей" и заявленных в них мотивов представляется логичной и естественной, поскольку именно "нетронутый" герой, наделенный чистой душой, подвижным воображением, богатым эмоциональным миром и слабыми нервами, способен переживать состояние сна-яви и видеть сны-предсказания, общаться с призраками и умершими людьми, попадать в подчинение к неведомой силе.

Будучи сопряженным с образом "нетронутого" героя, развитием которого инициируется их зарождение и видоизменение, мотивы глаз, змеиности/ядовитости, обладания, "восточные мотивы" и, в большей мере, мотив сна, воздействуют на него, всецело определяя его поступки, поведение, мысли и жизнь. В результате, исключительность героя "Призраков", Ергунова, Теглева, Аратова и др. выявляется в контексте их сновидений, погружение в которые, в свою очередь, еще больше расшатывает их и прежде неустойчивые нервы и воображение.

Имеющие возможность существовать по отдельности, ведущий, второстепенные и факультативные мотивы "таинственных повестей" являются самоценными категориями, приобретшими в них самостоятельный удельный вес (исключение составляют "восточные мотивы" и мотив обладания). Однако именно их слияние, которое возможно наблюдать в тургеневском цикле, позволяет мотивам раскрыть в полной мере собственную семантику и обогатить ее новыми смыслами.

В процессе взаимодействия всех составляющих системы мотивов трансформируется не только сама система, но каждый из входящих в нее мотивов получает возможность индивидуального развития. Так, взаимообусловленность мотива обладания функционированием мотивов сна, глаз, змеиности/ядовитости приводит к тому, что представленный в "Призраках" таким своим вариантом, как мотив обладания душой и сознанием, во "Сне" и "Песне торжествующей любви" он реализуется в виде иного "реального мотива" - телесного, физического обладания. В последней же "таинственной повести" Клара Милич" сращение всех названных выше мотивов приводит к аккумулированию выпочковавшихся ранее смыслов мотива обладания, что позволяет ему проявить себя в полной мере.

Вместе с тем, предпринятая в диссертации попытка осмысления мотивов "таинственных повестей" как системы позволила выявить степень их значимости для получивших развитие в цикле тем, а именно - обусловленность тематической специфики тургеневских поветей их мотивной структурой. Заявленные в тургеневском цикле темы смерти, прапамяти, власти одного человека над волей и сознанием другого, ничтожества человека перед лицом мироздания продуцируются совместным функционированием органично сплетенных ведущего, второстепенных и факультативных мотивов. Например, тему власти в "таинственных повестях" актуализирует мотив глаз. Благодаря своему проникновенному, очаровывающему взгляду, героини получают над героями власть, которую усиливает состояние сна-яви (мотив сна), поскольку в нем не только замолкает разум героя, но и его тело и душа оказываются во власти "хозяйки" (мотив обладания). Подчинив себе волю героя во сне, таинственная посетительница начинает отравлять жертву (в силу вступает мотив змеиности/ядовитости). Отравление же приводит к тому, что герой более не может жить без яда ночной гостьи и поэтому не хочет просыпаться.

Порожденные системой мотивов темы, звучащие в "таинственных повестях", оказываются тесно связаны между собой и настолько глубоко проникают одна в другую, что (как и в случае с мотивами) актуализация, например, темы власти одного человека над волей и сознанием другого знаменует зарождение темы ничтожества человека перед лицом мироздания.

Помимо прочего, предпринятый анализ системы мотивов "таинственных повестей", выступающей в качестве структурно-содержательной основы произведений цикла, засвидетельствовал его органичное включение в единый общелитературный процесс. При этом, как показали параллели "таинственных повестей" И.С. Тургенева с соприродными им фантастическими произведениями В.Ф. Одоевского ("Сильфида"), Н.В. Гоголя ("Портрет"), Ф.М. Достоевского ("Хозяйка"), А.П. Чехова ("Черный монах"), в тургеневском цикле сложился, нашел свое художественное воплощение индивидуальный, творчески преломляющий романтическую фантастичекую традицию и, в определенном отношении, отталкивающийся от нее, подход писателя к фантастическому материалу. Вместе с тем, привлечение к исследования "таинственных повестей" работ А. Шопенгауэра ("О ничтожестве и горестях жизни", "О смерти") и таких произведений И.С. Тургенева, как "Отцы и дети" и "Стихотворения в прозе", позволило выявить своеобразие тургеневской рефлексии проблемы смерти и, соответственно, специфику решения в цикле темы смерти и темы ничтожества человека перед лицом мироздания.

В заключении заметим, что сложившаяся в "таинственных повестях" И.С. Тургенева целостная система мотивов со строгой структурой, иерархией частей, семантикой и функциями позволила приблизиться к раскрытию своеобычной авторской картины мира и человека, представленной в "таинственных повестях", и во многом углубить представление о мироощущении позднего И.С. Тургенева.

Список научной литературыНауменко, Екатерина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Алексеев М.П. И.С. Тургенев и музыка. / М.П. Алексеев. - Киев, 1918.

2. Альми И.Л. Базаров "pendant с Пугачевым": Пушкинская традиция в романе И.С. Тургенева "Отцы и дети". / И.Л. Альми // Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Книга вторая. - Владимир, 1999. С. 3-16.

3. Андреев А. "Призраки" как исповедь Ив.С. Тургенева. / А. Андреев // Вестник Европы. Т. 5.1904. С. 17-22.

4. Анненский И. Умирающий Тургенев: Анализ последней повести Тургенева "Клара Милич". / И. Анненский // Анненский И. Книги отражений. М., 1979.

5. Арустамова А.А. Ритм прозы И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / А.А. Арустамова. -Екатеринбург, 1998.

6. Аюпов С.М. Поэтика и стиль романа И.С. Тургенев "Отцы и дети". / С.М. Аюпов. Уфа, 1999.

7. Бальбуров Э.А. Мотив и канон. / Э.А. Бальбуров // Материалык Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Вып. 2 / Под ред. Е.К. Ромода-новской. Новосибирск, 1998. С. 6-20.

8. Бальбуров Э.А. Нарратив и сюжет как формы сознания времени. / Э.А. Бальбуров // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 4: Интерпретация текста: Сюжет и мотив / Под ред. Е.К. Ромодановской. Новосибирск, 2001. С. 36-54.

9. Барсукова О.М. Образ водного пространства в произведениях

10. И.С. Тургенева. / О.М. Барсукова // Русская речь. 2002. №5. С. 3-8.

11. Барсукова О.М. Роль символических мотивов в прозе И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. фи-лол. наук. / О.М. Барсукова. М., 1997.

12. Батюто А.И. Творчество И.С. Тургенева и критико-эстетическая мысль его времени. / А.И. Батюто. Л., 1990.

13. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов / Пер. с нем. Г. Гаева. / В. Бауэр, И. Дюмотц, С. Головин. М., 1998.

14. Белецкий А.И. В мастерской художественного слова. / А.И. Белецкий. М., 1989.

15. Берестов А. Музыка и творчество: (И.С. Тургенев, Е.П. Кад-мина). / А. Берестов // От наших корней: Культура и искусство Калужского края. Калуга, 2003. С. 236-251.

16. Бигелоу Д. Тайна сна. / Д. Бигелоу. СПб., 1906.

17. Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. / И.В. Блауберг, Э.Г. Юдин. М., 1973.

18. Буданова Н.Ф. Достоевский и Тургенев: Творческий диалог. / Н.Ф. Буданов. Л., 1987.

19. Бурштинская Е.А. Цвет как аспект литературного портрета в художественной прозе И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Е.А. Бурштинская. Череповец, 2000.

20. Бялый Г.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. / Г. А. Бялый.-Л., 1990.

21. Верли М. Общее литературоведение / Перевод с немец. В.Н. Иевлевой. / М. Верли. М., 1957.

22. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. / А.Н. Веселовский. -М., 1989.

23. Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения: Проблемы поэтики. / В.Е. Ветловская. СПб., 2002.

24. Ветринский Ч. Муза-вампир. / Ч. Ветринский // Творчество Тургенева: Сб. ст. / Под ред. И.Н. Розанова и Ю.М. Соколова.-М., 1920. С. 152-167.

25. Винникова Г. Тургенев и Россия. / Г. Винникова. М., 1977.

26. Волжинский В.М. Тургенев и Полина Виардо. Эссе. / В.М. Волжинский. Харьков, 1997.

27. Вопросы сюжетосложения: Сб. статей. Вып. 4. Сюжет и композиция / Отв. ред.: Л.М. Цилевич. Рига, 1976.

28. Вопросы сюжетосложения: Сб. статей. Вып. 5 / Отв. ред. Л.М. Цилевич. Рига, 1978.

29. Гаджиев А.А. Восточные мотивы в творчестве И.С. Тургенева. / А.А. Гаджиев // Творчество И.С. Тургенева: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Курск, 1984. С. 183-199.

30. Галанинская С.В. Способы ритмизации цикла И.С. Тургенева "Стихотворения в прозе" и основные тенденции развития жанра в русской литературе конца XIX-начала XX века: Ав-тореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / С.В. Галанинская. М., 2004.

31. Гарволинска Гражина Повести И.С. Тургенева в его литературном наследии: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Гарволинска Гражина. Киев, 1982.

32. Генералова Н.П. И.С. Тургенев: Россия и Европа: Из истории русско-европейских литературных и общественных отношений. / Н.П. Генералова. СПб., 2003.

33. Гершензон М.О. Мечта и мысль И.С. Тургенева. / М.О. Гершензон. -М., 1919.

34. Гессен С.Я. Полина Виардо и посмертный рассказ Тургенева. / С .Я. Гессен // Печать и революция. М., 1928. №7. С. 60-74.

35. Гозенпуд А.А. И.С. Тургенев. Исследование. / А.А. Гозенпуд. СПб., 1994.

36. Головко В.М. Проблема личности в творчестве позднего И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / В.М. Головко. М., 1974.

37. Головко В.М. Художественно-философские искания позднего Тургенева: Изображение человека. / В.М. Головко. Свердловск, 1989.

38. Гольцер С.В. Онегинские мотивы в творчестве И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / С.В. Гольцер. Новосибирск, 2000.

39. Гревс И.М. Тургенев и Италия. / И.М. Гревс. JL, 1925.

40. Грудкина Т.В. Феномен двойничества в русской литературе XIX века (В.Ф. Одоевский, А.П. Чехов): Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Т.В. Грудкина. Шуя, 2004.

41. Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. / А.В. Гура. М., 1997.

42. Данилевский Р.Ю. Что такое Эллис в самом деле? (О "Призраках" Тургенева). / Р.Ю. Данилевский // Спасский вестник. Вып. 6. Тула, 2000. С. 85-92.

43. Драчинская Г.М. К проблеме связей Тургенева с немецким романтизмом. / Г.М. Драчинский // По страницам русской классики. Кишинев, 1974. С. 40-54.

44. Дунаев М.М. Иван Тургенев. Жизнь и творчество. / М.М. Дунаев.-М., 1983.

45. Егоров О.Г. Соотношение прекрасного и нравственного в художественном мире И.С. Тургенева: (Романы и повести 1850-х-начала 60-х годов): Автореф. дисс. на соиск. учен. степ, канд. филол. наук. / О.Г. Егоров. М., 1988.

46. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика. / В.М. Жирмунский. СПб., 1996.

47. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. / А.К. Жолковский. М., 1994.

48. Жюльен Надя Словарь символов / Пер. с франц. С. Каюмова, И. Устьянцевой. / Н. Жюльен. Курган, 1999.

49. Зендер JI.A. Сверхъестественное у Тургенева. Литературно-психологический этюд. / Л.А. Зендер. СПб., 1911.

50. Зеньковский В.В. Миросозерцание И.С. Тургенева: К 75-летию со дня смерти. /В.В. Зеньковский // Литературное обозрение. 1993. № 11-12. С. 46-53.

51. Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Методы изучения литературы. Системный подход. / В.Г. Зинченко, В.Г. Зусман, З.И. Кирнозе. М., 2002.

52. Золотарев И.Л. Фантастические произведения Тургенева и Мериме: (Сравн.-типол. анализ): Автореф. дисс. на соиск.учен. степ. канд. филол. наук. / И.Л. Золотарев. Днепропетровск, 1996.

53. Капитанова JI.A. От чувствительной повести к повести романтической. / JI.A. Капитанова. Петропавловск, 1992.

54. Карташова И.В. Романтические тенденции в русской реалистической прозе 50-х-начала 60-х годов. И.С. Тургенев, И.А. Гончаров. / И.В. Карташова // Русский романтизм. М., 1974. С. 248-276.

55. Кийко Е.И. "Призраки". Реминисценция из Шопенгауэра. / Е.И. Кийко // Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем Тургенева. Сб. 3. Д., 1967. С. 123-125.

56. Кипко Ю.В. Сновидение как композиционно-стилевой фактор (Тургенев, рассказ "Сон", Куприн, рассказ "Сны"). / Ю.В. Кипко // Творчество И.С. Тургенева: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Курск, 1984. С. 156-169.

57. Конышев Е.М. Особенности психологического анализа у Тургенева и Достоевского. / Е.М. Конышев // Седьмой межвузовский тургеневский сборник. Научные труды. Том 177 / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Курск, 1977. С. 43-57.

58. Краснокутский B.C. О некоторых символических мотивах в творчестве И.С. Тургенева. / B.C. Краснокутский // Вопросы историзма и реализма в русской литературе XIX-начала XX века.-Л., 1985. С. 135-150.

59. Криничная Н.А. Персонажи преданий, становление и эволюция образа. / Н.А. Криничная,- Л., 1988.

60. Круглова Е.А. Символика розы в русской и немецкой поэзии конца XVIII-начала XIX века: (Опыт сопоставления): Автореф.дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Е.А. Круглова. -М., 2003.

61. Крюков А.Н. Тургенев и музыка. Музыкальные страницы жизни и творчества писателя. / А.Н. Крюков. JL, 1963.

62. Куделько Н.А. И.С. Тургенев и русская литература XX века: Б.К. Зайцев, К.Г. Паустовский, Ю.П. Казаков. / Н.А. Куделько. Орел, 2003.

63. Куделько Н.А. Тургенев и импрессионизм. / Н.А. Куделько // Филологические науки. 2003. №6. С. 12-19.

64. Кумбашева Ю.А. Мотив сна в русской лирике первой трети XIX века: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Ю.А. Кумбашева. СПб., 2001.

65. Курляндская Г.Б. Исследования последних лет о Тургеневе. / Г.Б. Курляндская // И.С. Тургенев: мировоззрение и творчество, проблемы изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Орел, 1991. С. 118-137.

66. Курляндская Г.Б. И.С. Тургенев и русская литература. / Г.Б. Курляндская М., 1980.

67. Курляндская Г.Б. Структура повести и романа И.С. Тургенева 1850-х гг. / Г.Б. Курляндская. Тула, 1977.

68. Курляндская Г.Б. "Таинственные повести" Тургенева. (Проблемы метода и мировоззрения). / Г.Б. Курляндская // Третий межвузовский тургеневский сборник / Отв. ред. Г.Б. Курляндская.-Орел, 1971. С. 3-75.

69. Курляндская Г.Б. Эстетический мир И.С. Тургенева. / Г.Б. Курляндская. Орел, 1994.

70. Лаврецкий Н.М. Литературно-эстетические взгляды Тургенева. / Н.М. Лаврецкий // Лаврецкий А. Эстетические взгляды русских писателей. М., 1963. С. 5-48.

71. Лазарева К.В. Мифопоэтика "таинственных повестей" И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / К.В. Лазарева. Ульяновск, 2005.

72. Лебедев Ю.В. Преходящее и вечное в художественном миросозерцании И.С. Тургенева. / Ю.В. Лебедев // И.С. Тургенев: мировоззрение и творчество, проблемы изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Орел, 1991. С. 3-10.

73. Лебедев Ю.В. Тургенев. / Ю.В. Лебедев. М., 1990.

74. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред.

75. A.Н. Николюкина. М., 2003.

76. Литературоведческие термины: материалы к словарю. Вып. 2. -Коломна, 1999.

77. Лозович Т.К. Мифологема сна и ее поэтическая трансформация в творчестве немецких романтиков. / Т.К. Лозович // Мир романтизма. Вып. 3. Тверь, 2000. С. 22-28.

78. Маевская Т.П. Романтические традиции в русской прозе XIX века. / Т.П. Маевская. Киев, 1968.

79. Малкольм Н. Состояние сна. / Н. Малкольм. М., 1993.

80. Маркович В.М. О "трагическом значении любви" в повестях И.С. Тургенева 1850-х годов (Предварительные замечания). /

81. B.М. Маркович // Поэтика русской литературы: К 70-летию профессора Ю.В. Манна: Сб. ст. М., 2001. С. 275-292.

82. Материалы к словарю сюжетов и мотивов. Новосибирск, 1998.

83. Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Новосибирск, 1999.

84. Микушевич В.Б. Струна в тумане. Проблема несказанного в поздней прозе Тургенева. / В.Б. Микушевич // Тургеневскиечтения: Сб. статей / Сост. Г.Л. Медынцева, Е.М. Огнянова. -М., 2004. С. 39-62.

85. Мостовская Н.Н. Был ли Тургенев "странным"? / Н.Н. Мостовская // Русская литература. СПб. 1999. №3. С. 228-231.

86. Мостовская Н.Н. Восточные мотивы в творчестве Тургенева. / Н.Н. Мостовская // Русская литература. 1994. №4. С. 101-112.

87. Мостовская Н.Н. Об одной творческой перекличке. (Некрасов и Тургенев). / Н.Н. Мостовская // Сюжет и время. Сборник научных статей. К 70-летию Г.В. Краснова. Коломна, 1991. С. 104-108.

88. Мостовская Н.Н. Повесть Тургенева "После смерти (Клара Милич)" в литературной традиции. / Н.Н. Мостовская // Русская литература. 1993. №2. С.137-148.

89. Муратов А.Б. И.С. Тургенев после "Отцов и детей" (60-е годы). / А.Б. Муратов. Л., 1972.

90. Муратов А.Б. Повести и рассказы И.С. Тургенева 1867-1871 годов. / А.Б. Муратов. Л., 1980.

91. Муратов А.Б. Тургенев-новеллист (1870-1880-е годы). / А.Б.1. Муратов. Л., 1985.

92. Назаров Л.Н. Тургенев и русская литература конца XIX-начала XX века. / Л.Н. Назаров. Л., 1979.

93. Наумова Н.И. Иван Сергеевич Тургенев. / Н.И. Наумова. Л., 1976.

94. Невзоров Н.К. И.С. Тургенев и его последние произведения: "Стихотворения в прозе" и "Клара Милич". / Н.К. Невзоров. -Казань, 1883.

95. Нечаенко Дм.А. Художественная природа литературных сновидений (Русская проза XIX века): Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Дм.А. Нечаенко. М., 1991.

96. Новикова Е.Г. Жанровая динамика малой прозы И.С. Тургенева 1860-х годов.: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Е.Г. Новикова. Томск, 1983.

97. Орлов А.С. "Призраки" Тургенева (Одоевский Гоголь - Тургенев). / А.С. Орлов // Родной язык в школе. М. 1927. №1. С. 46-75.

98. Орловский С. О религиозных исканиях Тургенева. / С. Орловский // О Тургеневе. Русская и иностранная критика. М., 1918. С. 153-173.

99. Осмоловский О.Н. Художественно-психологический метод Достоевского и позднего Тургенева. / О.Н. Осмоловский // Седьмой межвузовский тургеневский сборник. Научные труды. Том 177. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. Курск, 1977. С. 58-81.

100. Осьмакова JI.H. "Таинственные" повести и рассказы И.С. Тургенева в контексте естественно-научных открытий второй половины XIX в. / JI.H. Осьмакова // Научные докл. высш. шк. Филол. науки, 1984. №1. С. 9-14.

101. Петров С.М. И.С. Тургенев. Творческий путь. / С.М. Петров. -М., 1979.

102. Петрова JI.M. "Фауст" Тургенева и "Леди Макбет Мценского уезда" Лескова (к вопросу о характере "женской" драмы). / Л.М. Петрова // И.С. Тургенев: мировоззрение и творчество, проблемы изучения. Орел, 1991. С. 48-56.

103. Петровский М.А. Таинственное у Тургенева. / М.А. Петровский // Творчество Тургенева: Сб. ст. / Под ред. И.Н. Розанова и Ю.М. Соколова. М., 1920. С. 70-97.

104. Писчурникова Т.А. Тургенев и Достоевский: (К вопросу о литературных связях). / Т.А. Писчурникова // Материалы научно-практической конференции, 17-18 мая 2002 года. Тара, 2002. С. 177-182.

105. Поляк JI.M. История повести Тургенева "Клара Милич". / JI.M. Поляк // Творческая история. Исследования по русской литературе / Ред. Н.К. Пиксанов. М., 1927. С. 217-247.

106. Полякова Л.И. Повести И.С. Тургенева 70-х годов. / Л.И. Полякова. Киев, 1983.

107. Потапова Г.Е. "Гетевское" и "пушкинское" в повести И.С. Тургенева "Фауст". / Г.Е. Потапова // Русская литература. СПб. 1999. №3. С. 32-41.

108. Пумпянский Л.В. Группа "таинственных повестей". / Л.В. Пумпянский // И.С. Тургенев. Сочинения. Т. VIII. Повести и рассказы. М.-Л., 1929. С. V-XX.

109. Пумпянский Л.В. Статьи о Тургеневе (1929-1930). / Л.В. Пумпянский // Пумпянский Л.В. Классическая традиция. Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000. С. 381-505.

110. Пумпянский J1.B. Тургенев-новеллист. / Л.В. Пумпянский // И.С. Тургенев. Сочинения. Т. VII. Повести и рассказы. МЛ., 1929. С. 5-24.

111. Пустовойт П.Г. Тургенев-художник слова. / П.Г. Пустовойт. -М., 1987.

112. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент. / Б.Н. Путилов // Типологические исследования по фольклору. -М., 1975.

113. Реизов Б.Г. "Хозяйка" Достоевского (к проблеме жанра). / Б.Г. Реизов // Русская литература. 1976. №1. С. 144-148.

114. Ремизов A.M. Огонь вещей. / A.M. Ремизов. М., 1989.

115. Ромодановская Е.К. Роль традиции в литературной жизни эпохи: Сюжеты и мотивы. / Е.К. Ромодановская. Новосибирск, 1995.

116. Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха. Л., 1973.

117. Савельева В.В. Сны и циклы сновидений в произведениях Ф. Достоевского. /В.В. Савельева // Русская словесность. 2002. №7. С 24-31.

118. Салим А. Тургенев-художник, мыслитель. / А. Салим. М., 1983.

119. Сарбаш Л.Н. Типология повествования в прозе И.С. Тургенева. / Л.Н. Сарбаш. Чебоксары, 1993.

120. Саськова Т.В. "Таинственные повести" И.С. Тургенева в контексте западноевропейской философии музыки. / Т.В. Саськова // Русская литература XIX века в контексте мировой культуры. Ростов на Дону, 2002. С. 10-12.

121. Сергеев О.В. Поэтика сновидений в прозе русских символистов. Валерий Брюсов и Федор Сологуб: Автореф. дисс. насоиск. учен. степ. д-ра. филол. наук. / О.В. Сергеев. М., 2002.

122. Силантьев И.В. Семантическая структура повествовательного мотива. / И.В. Силантьев // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Литературное произведение: Сюжет и мотив. Вып. 3 / Под ред. Т.И. Печерской. -Новосибирск, 1999. С. 10-28.

123. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии. / И.В. Силантьев. Новосибирск, 1999.

124. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995.

125. Сон семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст. XXXVI-e Випперов-ские чтения. - М., 1993.

126. Страхов Н.Н. Литературная критика. / Н.Н. Страхов. М., 1984.

127. Тамарченко Н.Д. Теоретическая поэтика: понятия и определения. / Н.Д. Тамарченко. М., 2001.

128. Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М., 2004.

129. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. / Б.В. Томашевский. М., 2003.

130. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. / В.Н. Топоров. М., 1995.

131. Топоров В.Н. Странный Тургенев (Четыре главы). / В.Н. Топоров.-М., 1998.

132. Тресиддер Дж. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько. / Дж. Тресиддер. М., 2001.

133. Трофимов И.Т. "Клара Милич". "Песнь торжествующей любви". Статьи А. М-ва о произведениях Тургенева. / И.Т. Трофимов // Тургеневский сборник. Материалы к Полному собранию сочинений и писем Тургенева. Сб. 3. JL, 1967. С. 165-167.

134. Трофимова Т.Б. Тургенев и Данте (к постановке проблемы). / Т.Б. Трофимова // Русская литература. 2004. №2. С. 169-182.

135. Труайя А. Болезнь и смерть Тургенева: Гл. из одноим. кн. фр. писателя. / А. Труайя // Наука и жизнь. 1993. №11. С. 50-57.

136. Труайя А. Последний год жизни Тургенева: Отр. из кн. фр. писателя (Публ. Н.Унанянц). / А. Труайя // Учит. газ. 1991. Дек. (№50). С. 11.

137. Туниманов В.А. О "фантастическом" в произведениях Тургенева и Достоевского. / В.А. Туниманов // Русская литература. 2002. №1. С. 22-37.

138. Турскова Т. Новый справочник символов и знаков. / Т. Турскова. -М., 2003.

139. Турьян М.А. "Таинственные повести" В.Ф. Одоевского и И.С. Тургенева и проблемы русской психологической прозы: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / М.А. Турьян. Л., 1980.

140. Тюхова Е.В. Достоевский и Тургенев (Типологическая общность и родовое своеобразие). / Е.В. Тюхова. Курск, 1981.

141. Тюхова Е.В. Конкретно-историческое и универсальное в творчестве Тургенева: итоги изучения. / Е.В. Тюхова // И.С. Тургенев: мировоззрение и творчество, проблемы изучения: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.Б. Курляндская. -Орел, 1991. С. 138-150.

142. Тюхова Е.В. Тургенев-Достоевский-Чехов: проблемы изучения творческих связей писателей. / Е.В.Тюхова. Орел, 1994.

143. Уемов А.И. Системный подход и общая теория системы. / А.И. Уемов.-М., 1978.

144. Улыбина О.Б. Искусство женского портрета в повести И.С. Тургенева "После смерти" ("Клара Милич") в связи с особенностями психологического мастерства. / О.Б. Улыбина // Вопросы сюжета и композиции. Межвузовский сборник. Горький, 1980. С. 122-123.

145. Улыбина О.Б. К вопросу о сюжетах "таинственных повестей" И.С. Тургенева (70-е гг.). / О.Б. Улыбина // Вопросы сюжета и композиции. Межвузовский сборник / Отв. ред. Москвичева Г.В. Горький, 1984. С. 64-68.

146. Улыбина О.Б. Мотив сна и его художественные функции в повести И.С. Тургенева "После смерти". / О.Б. Улыбина // Вопросы сюжета и композиции: Межвузовский сборник научных трудов. Горький, 1982. С. 65-68.

147. Улыбина О.Б. Проблемы поэтики "Таинственных повестей" И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / О.Б. Улыбина. Нижний Новгород, 1996.

148. Фазиулина И.В. Сон и сновидение в раннем творчестве Ф.М. Достоевского: поэтика и онтология: Автореф. дисс. насоиск. учен. степ. канд. филол. наук. / И.В. Фазиулина. -Ижевск, 2005.

149. Федосеенко Н.Г. Тема безумия в творчестве А.П. Чехова (А.П. Чехов и В.Ф. Одоевский). / Н.Г. Федосеенко // Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры. Тюмень, 1999. С. 3-10.

150. Халфина Н.Н. Поэтика времени у Тургенева. / Н.Н. Халфина // Тургеневские чтения: Сб. статей / Сост. Г.Л. Медынцева, Е.М. Огнянова. М., 2004. С. 63-94.

151. Халфина Н.Н. Художественное воплощение XVIII века в творчестве И.С. Тургенева: Автореф. дисс. на соиск. учен, степ. канд. филол. наук. / Н.Н. Халфина. М., 1987.

152. Харитонов Е.В. Эти странные истории: Фантастика И.С. Тургенева. / Е.В. Харитонов // Библиография. 1995. №1. С. 44-51.

153. Цоффка В.В. Из поэтики цветов как знаков и символов христианства в романах А.С. Пушкина "Евгений Онегин". / В.В. Цоффка // Русская литература XIX века и христианство /Под ред. В.И. Кулешова. М., 1997. С. 273-281.

154. Чалмаев В.А. И.С. Тургенев. Жизнь и творчество. / В.А. Чалмаев. Тула, 1989.

155. Чебанюк Т.А. Сюжетная функция фантастического в повестях В.Ф. Одоевского ("Сильфида", "Косморама"). / Т.А. Чебанюк // Вопросы сюжета и композиции. Межвуз. сб. Горький, 1982. С. 53-61.

156. Чжан Цзяньжун Проблематика и поэтика повести И.С. Тургенева "Фауст": Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Чжан Цзяньжун. М., 1991.

157. Чичерин А.В. Прозаические стили в литературе 19 века. Тургенев. / А.В. Чичерин // Чичерин А.В. Очерки по истории русского литературного стиля. Повествовательная проза и лирика. М., 1971. С. 214-226.

158. Чудаков А. Тургенев: Повествование предметный мир - герой - сюжет. / А. Чудаков // Чудаков А. Слово - вещь - мир. От Пушкина до Толстого: Очерки поэтики русских классиков. -М., 1992.

159. Шаталов С.Е. Проблемы поэтики И.С. Тургенева. / С.Е. Шаталов. -М., 1969.

160. Шаталов С.Е. Художественный мир И.С. Тургенева. / С.Е. Шаталов. М., 1979.

161. Шатин Ю.В. Мотив и контекст. / Ю.В. Шатин // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы / Под ред. Е.К. Ромодановской, Ю.В. Шатана. Новосибирск, 1994. С. 5-16.

162. Шкловский В. О теории прозы. / В. Шкловский. М., 1983.

163. Шопенгауэр А. Под завесой истины: Сб. произведений. / А. Шопенгауэр. Симферополь, 1998.

164. Шьямапада Банерджи Проблемы поэтики творчества позднего И.С. Тургенева. (Опыт монографического анализа): Авто-реф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. филол. наук. / Шьямапада Банерджи. М., 1970.

165. Щербинина О.Г. Символы русской культуры: Сб. очерков и эссе. / О.Г. Щербинина. Екатеринбург, 1998.

166. Эльсберг Я.Е. Герцен, Тургенев, Гончаров. 7 Я.Е. Эльсберг // Эльсберг Я,Е. Основные этапы развития русского реализма. М., 1961. С. 123-158.

167. Энциклопедия символов, знаков, эмблем / Сост. В. Андреева и др. М., 2000.

168. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. / Э.Г. Юдин. -М., 1978.

169. Юртаева И.А. Мотив ночи последнего выбора в русской повести 1880-х годов и традиция. / И.А. Юртаева // Поэтика русской литературы. М., 2001. С. 293-316.

170. Янушкевич А.С. Мотив луны и его русская традиция в литературе XIX века. / А.С.Янушкевич // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы / Под ред. Е.К. Ромодановской, Ю.В.Шатина. Новосибирск, 1994. С. 53-61.