автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Мусульманские депутаты в Государственной думе Российской империи. 1906-1917

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мусульманские депутаты в Государственной думе Российской империи. 1906-1917"

На правах рукописи

УСМАНОВА ДИЛЯРА МИРКАСЫМОВНА

МУСУЛЬМАНСКИЕ ДЕПУТАТЫ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ. 1906 -1917

Специальность 07.00.02. - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Казань - 2004

Работа выполнена на кафедре современной отечественной истории Казанского государственного университета им. В.И.Ульянова-Ленина

Официальные оппоненты:

Ананьич Борис Васильевич - доктор исторических наук, академик РАН, Санкт-Петербург

Амирханов Равиль Усманович - доктор исторических наук, Казань Сануков Ксенофонт Никанорович - доктор исторических наук, профессор, Йошкар-Ола

Ведущая организация:

Институт Востоковедения РАН (г. Москва)

Защита состоится р^ШЛукЛ 2004 года в часов на заседании

специализированного диссертационного совета Д212.081.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Казанском государственном университете по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени Н.И Лобачевского Казанского государственного университета (420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18)

Автореферат разослан

Ж/ЯЛ^Ц 2004 года

Ученый секретарь специализированного совета кандидат исторических наук

Р. Г. Кашафутдинов

I. Общая характеристика работы

Постановка научной проблемы, актуальность проблемы

Политическую жизнь российского общества начала XX века, пожалуй, уже невозможно представить без деятельности Государственной думы и ее фракций, как партийных, так и возникших на иной основе (конфессиональной, национально-территориальной или же сословно-профессиональной). Этническая многообразность и поликонфессиональность российского государства, сложная сословная стратиграфия общества - все это неизбежно должно было и действительно находило отражение в облике Думы, более или менее успешно претендовавшей на роль "народного представительства". Как в отечественной, так и в зарубежной историографии изучение деятельности российской Государственной думы неизменно связывается в первую очередь с деятельностью ее партийных групп - кадетов и прогрессистов, октябристов, правых и националистов, трудовиков и социал-демократов - тогда как непартийные фракции обращали на себя внимание гораздо меньшего числа исследователей. Этот перекос в исследовательских приоритетах хотя и понятен, поскольку Дума являлась, прежде всего, политическим органом, но не всегда обоснован, ибо оставляет в стороне ряд проблем, порожденных "имперской природой" российского парламента.

Среди непартийных фракций наиболее заметную роль играли польское коло и мусульманская фракция. Мусульманская фракция представляла собой пример объединения на основе конфессиональной принадлежности, польское коло - союз на принципах национальной идентичности, а польско-литовско-белорусская группа возникла на базе национально-территориального единства. Образование и деятельность подобных думских групп, их взаимодействие между собой, а также с различными партийными фракциями и, наконец, предпринимаемые ими попытки создать межфракционные союзы - все это наиболее полно характеризует российскую Думу как парламент "государства национальностей", в котором национальные вопросы и проблемы для значительной части общества играли отнюдь не последнюю роль.

За весь период существования дореволюционной Думы в нее было избрано 79 депутатов-мусульман (25 депутатов в Думу 1-го созыва, 37 мусульман во вторую, 10 - в третью и 7 - в четвертую Думы). Поскольку отдельные депутаты избирались дважды и более, то интересы мусульманского населения страны представляли всего 67 персон, объединившихся в самостоятельную мусульманскую фракцию. Архивные материалы и публицистика того времени свидетельствуют, что как сами мусульмане, так и не мусульмане рассматривали мусульманскую фракцию в качестве "национальной группы", хотя она и возникла на почве общей религиозной идентичности. Думается, что выражение "национальная группа" с определенной оговоркой можно использовать и в отношении мусульманских думских объединений.

В центре данного исследования находится деятельность 67 мусульманских депутатов, избранных от большинства восточных окраин и регионов страны (Волго-Уральский регион, Туркестан и Степной край, Кавказ и Крым) и представлявших в дореволюционном российском парламенте интересы многомиллионного мусульманского населения империи

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ 3 БИБЛИОТЕКА

ОЭ 26 акт ¿Г

Предмет и объект исследования

Объект исследования - функционирование мусульманского депутатского корпуса как составной части Государственной думы в период конституционных преобразований и становления общероссийской политической культуры в 1906 -1917 гг.

Предмет исследования — опыт думской, фракционной и внепарламентской (прежде всего, в той ее части, что была связана с выполнением депутатских обязанностей) деятельности депутатов-мусульман и влияние на нее национально-конфессионального движения мусульманских народностей империи.

Цель и задачи исследования

Цель диссертации заключается в том, чтобы на основе комплексного исследования деятельности в дореволюционной Государственной думе мусульманских депутатов вне зависимости от региона избрания, этнической или партийной принадлежности выяснить место, особенности и значимость представителей мусульманского населения в процессе складывания парламентской системы страны.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

• проанализировать российское законодательство и правовое положение различных этнических и социальных групп многообразного мусульманского мира России;

• определить основные формы функционирования политических организаций среди мусульманских народов России и их репрезентативность в высшем представительном органе страны;

• показать объективные и субъективные факторы формирования мусульманского депутатского корпуса;

• проанализировать политический облик, сословно-национальный состав и образовательный уровень депутатов-мусульман;

• выявить и рассмотреть основные направления и приоритеты в деятельности мусульманских представителей в Государственной думе;

• рассмотреть формы взаимодействия мусульманских народных избранников с представителями различных партийных и внепартийных парламентских объединений;

• очертить границы взаимоотношений мусульманских парламентариев с различными слоями и группами мусульманского населения страны;

• осветить попытки превращения мусульманской фракции в "общенациональный" политический центр российских мусульман.

Хронологические рамки исследования ограничены 1906 — 1917 годами, т.е. периодом функционирования дореволюционной Государственной думы всех четырех созывов. Однако для более полного восприятия отдельных проблем и выявления их истоков при необходимости делаются достаточно подробные исторические экскурсы в более ранние периоды. Верхней хронологической границей выбраны события Февральской революции, когда центр политической

и общественной жизни окончательно переместился из стен Таврического дворца в иные общественные и политические структуры. В случае с мусульманским населением речь идет о всевозможных общемусульманских и национальных комитетах и бюро, получивших возможность для легальной деятельности. И хотя Государственная дума формально существовала до ее официального упразднения 6 октября 1917 года, с весны она как политический и общественный институт практически перестала играть какую-либо существенную роль в определении судеб мусульманских народностей России, как и страны в целом.

Территориальные рамки исследования ограничены границами Российского государства накануне революции и последовавшего за ней распада империи. Основной фокус в диссертации был обращен на регионы с преобладающим или же более-менее значительным мусульманским населением. Речь идет о таких областях империи, как Волго-Уральский регион, Крым и Кавказ, Туркестан и Степной край, отчасти Западная Сибирь. В то же время, эпицентром всех происходящих событий являлся Санкт-Петербург, где не только располагались законодательные палаты Российского парламента, но были сосредоточены вся высшая бюрократия и политическая элита страны, определявшие, в конечном счете, общий вектор развития империи.

Методологические основы исследования. Исследование базируется на следующих принципах: а) научность - построение заключений строго на основе анализа разнообразного комплекса документов и отражаемых в них событий и явлений; б) беспристрастность - рассмотрение изучаемых участников исторического процесса, их политических действий, уровня социального и культурного развития без этнокультурных и политических пристрастий и предпочтений со стороны исследователя; в) системность — учет одновременного действия в историческом процессе многообразных факторов: объективных и субъективных, внутри- и внешнеполитических, локальных, региональных, глобальных и пр.; г) историзм - исследование исторических явлений в их постоянном развитии и видоизменении. При проведении исследования активно использовались следующие подходы: а) историко-генетический - выявление истоков и определение общего хода развития, выделеразвития, выделеных периодов и этапов на всем протяжении изучаемого процесса; б) сравнительно-исторический - позволяющий выявить в развитии исследуемого процесса различные периоды времени, определенные характерные черты и особенности, отличающие их друг от друга; в) конкретно-исторический подход - анализ событий и явлений в контексте соответствующей эпохи, оценки их с точки зрения конкретной исторической ситуации.

В качестве одной из важнейших методологических основ изучения мусульманской уммы России в его прошлом и настоящем должна быть принята теория догматико-правового, этнического и регионального равноправия всех форм ислама, отсутствия единой для всех мусульман "идеальной" модели ислама и равноценности всех его региональных форм бытования.

Степень изученности темы. Комплекс используемых в работе источников, а также весь комплекс литературы на различных языках свидетельствуют, что тема изучена относительно слабо и крайне неравномерно. Наряду с иссле-

довательскими проблемами, по которым существует значительная литература, имеются многочисленные лакуны и пробелы. В то же время, специальных монографических исследований, всесторонне и комплексно освещающих деятельность мусульманских депутатов в Думе, нет. Состояние источниковой базы и степень научной разработанности темы подробно проанализированы в отдельной главе.

Научная новизна. Исследование выполнено на основе широкого разнообразного комплекса документов (архивных материалов, документов личного происхождения, материалов публицистики и мемуарной литературы, фотодокументов). Этот разнохарактерный корпус документов сложился в ходе поисковой работы в архивах и древлехранилищах Татарстана, России, Азербайджана, Австрии и Германии. Часть использованных в работе источников вводится в научный оборот впервые. Научная новизна работы состоит в постановке и рассмотрении следующих исследовательских проблем.

Впервые выявлен круг научной отечественной и зарубежной литературы по изучаемой теме и представлена возможность судить о степени разработанности темы, определены основные дискуссионные вопросы и существующие к ним подходы. В работе впервые в исследованиях подобного рода в качестве самостоятельной группы источников была привлечена коллекция фотографий депутатов-мусульман.

Изучение правового положения российского мусульманства позволило представить специфику российского законодательства в отношении различных этнических и социальных групп населения и показать правовые и политические предпосылки образования в Российском парламенте отдельной мусульманской фракции. Сравнительный анализ социально-политического и сословно-национального облика депутатов-мусульман позволил определить комплекс основных факторов, повлиявших на формирование мусульманского депутатского корпуса, что, в свою очередь, отражает основные тенденции в развитии мусульманского сообщества в рамках российского государства.

В диссертационном исследовании впервые комплексно и всесторонне изучена деятельность мусульманских депутатов без ограничения по национальной или территориальной принадлежности; выявлены и проанализированы основные направления их деятельности, рассмотрены наиболее приоритетные для мусульман проблемы; показана как консолидированная позиция мусульманской группы, так и персональные взгляды отдельных ее членов по отношению к важнейшим вопросам общественно-политической жизни страны. Комплексный анализ деятельности мусульманских представителей в Российском парламенте позволил определить степень эффективности и естественные границы усилий мусульманских депутатов по защите интересов мусульманского населения империи.

Рассмотренные в работе связи и взаимоотношения членов мусульманской фракции с другими парламентскими объединениями (как партийными фракциями и блоками, так и с представителями национальных или региональных групп) позволили выявить причины неудач многих политических начинаний и законодательных инициатив мусульманских представителей. В работе также

было показано, что эти неудачи в свою очередь вполне закономерно проистекали из противоречивой природы межэтнических и внутрирегиональных интересов в российском обществе. Последнее обстоятельство учитывалось и активно эксплуатировалось властными структурами с целью преодоления естественных сепаратных настроений и тенденций, имевших место в государстве.

Предметом специального исследования стала проблема репрезентативности мусульманского населения империи в целом, и его думских представителей в частности, в средствах массовой информации. В данном исследовании была осуществлена попытка проведения фронтального анализа материалов ряда столичных русскоязычных и татарских периодических изданий. Исследование этого сюжета позволило не только показать степень знакомства российского общества с "мусульманским вопросом", но и выявить уровень интегрированно-сти мусульман в российскую политическую элиту, определить позиции мусульман в информационном пространстве империи. Исследование истории и судеб осуществленных и нереализованных проектов мусульманских думских изданий позволило выявить естественные границы интеллектуального, организационного и финансово-материального потенциала мусульманского сообщества.

В диссертации были подробно рассмотрены также и взаимоотношения мусульманских депутатов с представляемым им в Думе населением, как отдельными его представителями, так и целыми объединениями и группами. Новизну составляет та часть исследования, в которой рассмотрена история взаимоотношений мусульманских депутатов с некоторыми маргинальными слоями мусульманской уммы Волго-Уральского региона. Постановка и попытки разрешения данной исследовательской проблемы демонстрируют всю сложность выявления реальных возможностей и ограничений на пути превращения мусульманской фракции в "общенациональный" политический центр российских мусульман.

В заключительной части диссертации приведены основные выводы. Возможно, некоторые из наблюдений диссертанта будут способствовать дальнейшему пересмотру устоявшихся стереотипов, а также иному прочтению политической истории мусульманских народов Российской империи рубежа XIX - XX столетий.

Практическая значимость. Выводы и заключения, сделанные в диссертации, могут быть использованы при преподавании истории в высших и средних учебных заведениях - в лекционных курсах по отечественной истории, а также специальных курсах по истории мусульманских народов тех регионов, которые входили в Российскую империю - Волго-Уральского региона и Сибири, Средней Азии, Кавказа и Крыма. Результаты исследования, отраженные в научной и научно-популярной литературе, а также публицистике, могут послужить средством привлечения внимания к поучительным страницам политического и культурного прошлого народов Российской империи.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на кафедре современной отечественной истории исторического факультета Казанского государственного университета. Основные положения и резуль-

таты исследования отражены в докладах на международный, всероссийских и региональных научных форумах (Анкара, 2001 г.; Альметьевск, 1999 г.; Баку, 2002 г.; Бишкек, 2000 г.; Геттинген, 2002 г.; Звенигород, 1998 г.; Казань, 1996, 1997,2000,2001, 2002,2003 гг.; Москва, 1998,2003, 2004 гг.; Санкт-Петербург, 1996 г.; Тампере, 2000 г.); а также в опубликованных научных работах, общим объемом свыше 40 п.л. Список публикаций по теме диссертационного исследования прилагается. Одна монография "Мусульманские представители в Российском парламенте" объемом свыше 30 п.л. находится в печати.

Структурно работа состоит из введения, одиннадцати глав, разбитых на четыре раздела, списка использованных источников и литературы, заключения. В приложении представлены три таблицы. В первой таблице собраны биографические данные всех депутатов-мусульман, сведения об их работе в думских комиссиях и во фракциях. Во второй и третьей таблицах представлены соответственно думские законодательные инициативы и запросы, выдвинутые или поддержанные мусульманскими депутатами.

II. Структура и основное содержание работы

Раздел I. Мусульманское население Российской империи на рубеже XIX-XX вв.: политико-правовой, религиозно-этнический и научный аспекты. Раздел состоит из трех глав. В первой главе диссертации, озаглавленной «"Мусульманский вопрос" в источниках и литературе», раскрыта источни-ковая база исследования и дан историографический обзор.

Источниковая база исследования представлена несколькими группами источников: законодательные и нормативные акты; делопроизводственная документация; официальная переписка; партийные материалы и документы; сочинения государственных и политических деятелей; периодическая печать; источникиличного происхождения; мемуары и общественно-политические сочинения современников. Наиболее обширным является комплекс источников, состоящий из опубликованных и неопубликованных документов на русском языке.

Делопроизводственная документация, привлекаемая в данном исследовании, характеризует деятельность таких официальных структур и ведомств, как Совет министров с подразделениями, канцелярии генерал-губернаторов, губернаторов, наместников и пр. Именно эти центральные ведомства и местные учреждения играли ключевую роль в моделировании российской общественной жизни политическими средствами государства. Официальная переписка, в основной своей массе отложившаяся в архивах, способна помочь постигнуть логику рассуждений и поступков административных чинов различного уровня при принятии тех или иных решений, а также проследить весь путь трансформации того или иного проекта. Источники личного происхождения (письма и дневники) проливают свет на истинную подоплеку принятия того или иного решения, а также помогают понять отношение к происходящим событиям, не предназначенное для публичного обнародования.

Указанные источники в основной своей массе сосредоточены в Российском государственном историческом архиве (РГИА, г. Санкт-Петербург). Ар-

хивные материалы фондов Совета министров (Ф. 1276), Министерства народного просвещения (Ф. 733), Департамента духовных дел иностранных исповеданий при МВД (Ф. 821), Главного управления по делам печати (Ф. 776) представляют особую ценность для анализа того, как происходила выработка соответствующих министерских законопроектов в отношении мусульманского населения, насколько существенной была их корректировка под воздействием общественных дебатов, а также после прохождения через думские комиссии и бюрократические структуры.

В фондах 1327 и 1278 РГИА собраны делопроизводственные документы, связанные с выборами в Думу. Рабочий материал отдельных групп и комиссий, запросы и прошения от населения, поступавшие на адрес фракций или отдельных депутатов, также собраны в фонде 1278 (описи 5 и 8). Законотворческая деятельность министерств и депутатов также отражена в архивных материалах (Ф. 1278, описи 2, 4, 5, 7). При составлении биографических очерков мусульманских депутатов были использованы материалы личных дел членов Государственной думы 2-го, 3-го и 4-го созывов (Ф. 1278, описи 1 и 9).

Весьма ценный материал по данной проблеме также аккумулирован в местных и региональных архивах. Прежде всего, это документы, связанные с выборами в Думу в отдельных губерниях. В частности, в Национальном архиве Республики Татарстан (НАРТ) подобного рода документы отложились в фондах Казанского губернатора (Ф. 1) и Казанского губернского жандармского управления (Ф. 199), в делах уездных выборных комиссий. В региональных архивах также сохранилось большое число документов полицейского надзора, поскольку по распоряжению МВД депутаты Думы автоматически попадали под надзор полиции и все их действия, вплоть до передвижений во время каникул, были под постоянным контролем властей. Наконец, в ходе обследования ряда фондов НАРТ были выявлены документы с неизвестными ранее биографическими данными членов Государственной думы, служивших по тому или иному ведомству. В данном исследовании использовались преимущественно архивные документы из РГИА (ФФ. 776, 777, 821, 1276, 1278,1485) и НАРТ (ФФ. 1, 41, 51,199, 977) и частично ГАРФ (ф. 102).

В качестве источника в работе привлекались законодательные и нормативные акты, изданные до 1905 года, что позволило очертить правовое пространство империи и определить правовой статус мусульманского населения. Анализ законодательных актов 1906-1916 гг., т.е. аутентичных эпохи парламентаризма, также как и законопроектов, не получивших в силу тех или иных причин, действенность закона, представляет интерес с точки зрения того, как происходила эволюция правового положения мусульман в эпоху конституционных преобразований начала XX века. Законодательные инициативы и законопроекты, так и оставшиеся лишь проектами, позволяют оценить эффективность законотворческих усилий правительства, законодательных палат и российской общественности, составной частью которой являлись мусульманские депутаты. Из общего массива внесенных на рассмотрение нижней палаты законопроектов были выбраны лишь те, что затрагивали интересы преимущественно мусульманского населения страны.

Значительный блок источников непосредственно связан с публично-законотворческой деятельностью нижней палаты законодательной власти. В эту группу условно включены стенографические отчеты общих заседаний Думы, традиционно являющиеся одним из самых востребованных источников при анализе думской деятельности. Они освещают публичную сторону думской деятельности, что хорошо осознавалось самими же депутатами. Поэтому думская трибуна весьма активно использовалась для пропагандистских целей. Используя стенографические отчеты, следует помнить об этой их специфике.

Весьма важную для понимания проблемы группу опубликованных источников составляет комплекс партийных и фракционных документов. Хотя источники подобного рода, исходившие из мусульманского лагеря, крайне немногочисленны, они свидетельствуют об уровне институционализации мусульманского политического движения. В период создания и неудачных попыток легализации мусульманской политической партии "Иттифак аль-муслимин" был опубликован проект устава будущей партии на русском и татарском языках. Практически одновременно шла работа над текстом программы мусульманской фракции в Думе второго созыва. Сравнительный анализ различных вариантов текста партийной программы с фракционными документами, а также с неопубликованными вариантами позволяет проследить эволюцию идейных и программных установок мусульманских либералов. Для анализа политических взглядов более умеренного и консервативного лагеря мусульманских общественных деятелей, выступавших политической альтернативой мусульманской фракции, были привлечены материалы "партии" "Сыратуль-мустаким". Контакты мусульманских представителей с иными общероссийскими партиями и блоками отражены в опубликованных протоколах съездов и конференций этих политических объединений.

Есть еще несколько групп источников, отличающихся, прежде всего, своей субъективностью, что, впрочем, составляет их особую ценность. Это периодическая печать того времени, общественно-политическая и мемуарная литература. Труды общественно-политического характера выходили из-под пера или же депутатов (нередко бывших) Государственной думы, или же царских сановников, сталкивавшихся с ними по долгу службы. Как правило, подобная литература кроме субъективной позиции автора отражает и партийную, фракционную точку зрения на то или иное событие. Их ценность еще и в том, что они написаны почти сразу же вслед за событиями, о которых идет речь, и таким образом отражают настроения и мысли, преобладавшие именно в это время (с учетом естественно цензурных ограничений и объективных умолчаний). Отношение к депутатам-мусульманам, также как и оценки деятельности мусульман, в зависимости от принадлежности к тому или иному крылу политическому лагерю варьировались от нейтрально-благожелательных до крайне отрицательных.

В отдельную группу выделена мемуарная литература, которая представляет почти весь спектр общественных настроений, оценок характера и деятельности Думы, воссоздает, пусть и субъективно, картину принятия многих решений, что часто оставалось скрытым от взора широкой общественности. Она бы-

ла опубликована как в условиях бесцензурной России (1917 г.), так и гораздо позже, уже в эмиграции. Фактически первой работой мемуарного плана стал сборник статей перводумцев, опубликованный в апреле 1916 года к 10-летнему юбилею первого российского парламента. В нее была включена и статья казахского депутата А. Букейханова. Из "мусульманских" мемуаров дореволюционного периода следует назвать воспоминания С.Н. Максуди, о поездке в составе парламентской делегации в Англию в качестве представителя мусульманской фракции. Из мемуарной литературы эмигрантского периода, принадлежавших перу депутатов мусульман известна лишь статья А.М.-б. Топчибашева об организации и деятельности в первой Думе "Союза автономистов". Садри Максуди, скорее всего, не оставил собственных воспоминаний, посвященных думскому периоду. Хотя можно предположить, что биография, написанная его дочерью, опиралась и на личные воспоминания отца. Небольшой сюжет о деятельности в качестве члена бюро при мусульманской фракции имеется в воспоминаниях 3. Валиди, написанных уже в эмиграции в Турции. В целом, мемуарная литература бывших депутатов-мусульман, в количественном и содержательном отношении уступает воспоминаниям русских депутатов, оказавшихся в эмиграции.

Весьма важную группу источников составляет периодическая печать, выходившая в пределах Российской империи в 1906-1917 годах на русском и тюркских (татарском, крымско-татарском, азербайджанском и казахском) языках. Кроме содержащегося в прессе информационного материала газетные и журнальные публикации помогают воссоздать атмосферу того времени. Пресса представляет собой арену столкновения различных мнений, является важнейшей трибуной для многочисленных, подчас заочных дискуссий и споров.

В данном исследовании были использованы материалы тех общероссийских изданий, которые являются наиболее репрезентативными для ведущих политических течений. Для либерального лагеря таковыми могут считаться кадетские газеты "Речь" и "Право", журналы "Вестник Европы" и "Русская мысль". Позиции умеренно-правых и правых националистов наиболее рельефно выражены в газетах "Россия" и "Новое время". Среди провинциальных изданий в Казанской губернии наиболее влиятельными были "Камско-Волжская речь" и "Казанский телеграф", в Бакинской - "Каспий". В контексте обозначенной проблемы, пресса на русском языке представляет ценность, прежде всего, для создания общей картоны исторических событий.

Гораздо более богата как в информативном плане, так и особенно в плане отражения господствующих в мусульманском мире России идей и настроений, мусульманская пресса. Периодические издания па татарском языке стали базовыми для освещения деятельности мусульманских депутатов в стенах Российского парламента. Среди татарских изданий самими распространенными и информативными были такие издания, как "Вакт", "Юлдуз", "Казан мухбире", "Баянелхак", "Миллят" и др. Азербайджанская пресса привлекалась в меньшей степени, в основном в изложении кавказских ученых. Периодические издания на крымско-татарском (за исключением газеты Терджиман") и узбекском языкам использовались в данной работе в гораздо меньшей степени вследствие то-

го, что они носят еще более локальный и характер, выходили в течение короткого времени и имели ограниченный круг читателей.

Комплекс неопубликованных и опубликованных источников на тюркских языках менее значителен в количественном отношении и имеет определенную специфику в содержательном плане. Это связано с тем, что в архивах собраны, прежде всего, материалы на государственном языке. Личпых же архивов большинства мусульманских общественных деятелей, в силу ряда причин, практически не сохранилось. Слабо изученными остаются личные архивы национальных деятелей, эмигрировавших в период гражданской войны, и, возможно, сохранившиеся у потомков.

Из немногочисленных дореволюционных публикаций на думскую тематику, вышедших на татарском языке, прежде всего, следует назвать брошюру Ф. Туктарова. Знаменитая книга Ф. Туктарова "Депутаты-мусульмане в первой, второй и третьей Думах и их деятельность" (Казань, 1909 г.) является практически единственной работой с обзором биографических данных и анализом деятельности депутатов-мусульман. Написанная почти столетие назад, она является одной из немногих работ подобного рода, где в центре внимания были бы исключительно депутаты-мусульмане.

Важными документами, отражающими тенденции политической жизни дореволюционной мусульманской элиты, стали работы М. Бигиева, Г.-Р. Ибрагимова, Ю. Акчуры и Дж. Валиди. Практически все эти работы имели характер популярных брошюр на актуальные политические проблемы и позволяют, кроме всего прочего, проследить распространенность основных политических воззрений и национальных идей в мусульманской среде. На татарском и русском языках было опубликовано также несколько брошюр, принадлежавших мусульманским депутатам: брошюра М.-Ш. Тукаева с отчетом о деятельности вероисповедной комиссии Государственной думы и Ш. Сейфетдинова с защитой интересов башкирского населения в аграрном вопросе.

В диссертационном исследовании в качестве самостоятельного источника использовалась также коллекция думских фотографий, представленная в Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов г. Санкт-Петербурга (ЦГАКФФД СПб.).

Таким образом, выявленный и собранный в результате поиска в архивах и книгохранилищах России, странах ближнего и дальнего зарубежья корпус источников позволяет проанализировать основу и специфику функционирования мусульманских представителей в стенах Российского парламента. Компаративный анализ различных видов источников дает возможность не только определить их достоверность, но и реконструировать события, слабо отраженные в имеющихся документах.

Историографический обзор в диссертации построен в соответствии с проблемно-хронологическим принципом.

В целом историографию вопроса хронологически можно поделить на три условных периода: дореволюционную (1906 - 1917), советскую (1917 - конец 80-х гг.) и современную (или постсоветскую, с начала 90-х гг. до настоящего времени). Для каждого из названных периодов характерны те или иные преоб-

ладающие тенденции. Для первого периода это практически полное отсутствие исследований на фоне большого числа публицистических произведений. Поэтому литература носит переходный характер, а потому была проанализирована в разделе источников. В советский период появляется литература исследовательского и аналитического характера. Правда, господство одной идеологии, примат классового подхода и узкие идейные рамки, в которых находились исследователи думской монархии, оказывали сдерживающее и деформирующее влияние на круг изучаемых проблем и характер выводов, тогда как ограниченность источниковой базы неизбежно искажала общую картину. На последнем этапе, па базе существенно расширившегося корпуса источников осуществляется интенсивная исследовательская работа над новыми аспектами и проблемами истории дореволюционного российского парламента. Российское историческое сообщество последних полутора-двух десятилетий отличает большая открытость достижениям и новациям зарубежной историографии, а также подверженность общей тенденции синтеза методов исследования, заимствованных в различных дисциплинах (истории, этнологии, исламоведения, социологии и социальной антропологии и пр.), и обращение к темам, ранее занимавшим маргинальное положение в исторической науке. В частности, обращение к деятельности в российском парламенте мусульманских представителей стало объектом научных изысканий лишь в 90-е годы XX столетия.

Для осмысления общего направления советской историографии 20-30-х гг. в плане изучения истории мусульманских народов России важно наследие советских исламоведов А. Аршаруни и X. Габидуллина, Л.И. Климовича, Н.А. Смирнова. Несмотря на идеологическую заданность и тенденциозность этих работ, как в концептуальном плане, так и в части основных выводов эти работы по-прежнему сохраняют определенное научное значение. В татарской историографии значительный этап связан с трудами Г. Ибрагимова, работа которого п.н. "Татары в революции 1905 года" (Казань, 1926) стала эталонной и оказала определяющее влияние на становление татаро-язычной советской историографии истории татарского национального движения. Некоторым антиподом работе Г. Ибрагимова выступают труды другого крупного татарского ученого и мыслителя с дореволюционным научным прошлым - Дж. Валиди. Работа Дж. Валидова п.н. "Очерки истории образованности и литературы татар до революции 1917 года" (М.-Л-Д, 1923), основу которой составили очерки и наброски, написанные публицистом еще до революции и первоначально опубликованные в татарских периодических изданиях, заложила основы татарской историографии культурной и общественной истории мусульманских народов Волго-Уральского региона.

Первые серьезные исследования собственно по истории Государственной думы связаны с работами Е.Д. Черменского (1939) и СМ. Сидельникова (1962). Естественно, в силу ряда обстоятельств, мусульманская фракция практически никак не отражена в указанных работах. В целом, до начала 60-х годов думская проблематика не была центральной в исследованиях советских историков. В 1960-80-х годах наиболее крупными исследователями истории Государственной думы являлись А.Я. Аврех, B.C. Дякин, В.В. Шелохаев и др. Одновременно

происходит складывание двух основных школ — московских и ленинградских историков, расходившихся в оценке Государственной думы. В зарубежной историографии этого периода различные аспекты истории российского парламентаризма наиболее всесторонне анализировалась в работах А. Левина, К. Смита и Дж. Хоскина.

Анализируя всю историографию истории Государственной думы советского периода в целом, следует признать, что большую ее часть составляют работы, изучавшие парламент в качестве политического и отчасти законодательного органа. Именно этим продиктовано повышенное внимание исследователей к фракционным взаимоотношениям. Также вполне закономерно, что именно партийные фракции и деятельность партийных лидеров традиционно были в центре внимания как советско-российских, так и зарубежных исследователей. Деятельность непартийных фракций Государственной думы, к которым принадлежит и мусульманская, чрезвычайно редко становилась предметом отдельных серьезных исследований.

В российской историографии последнего десятилетия XX в. история российского парламентаризма стала одной из центральных исследовательских проблем, а ведущие позиции продолжали занимать такие исследователи, как B.C. Дякин, В.В. Шелохаев. Большой труд по истории становления российского парламента был проделан А.Ф. Смирновым. Весьма важной работой является коллективная монография под названием "Власть и реформы. От самодержавной к советской России" (СПб., 1997), представляющее собой исследование "о природе власти в России, ее эволюции на протяжении более чем пяти столетий, ее реформаторских возможностях". Принципиально новой для советско-российской историографии стала не только сама постановка проблемы - реформы или революция, возможность подобной альтернативы состоявшемуся историческому развитию страны - но и обращение к не реализованным по той или иной причине замыслам, среди которых оказалось большинство либеральных проектов начала XX века. Ряд новейших исследований по думской монархии, в плане изучения истории становления российского парламентаризма, анализа его структуры и деятельности по отдельным вопросам, функционирования в системе власти и взаимоотношений с общественностью были защищены в качестве докторских или кандидатских исследований. В то же время с точки зрения охвата проблемы "мусульманского присутствия" в Думе в российской историографии за последнее десятилетие XX века ситуация принципиально не изменилась. В этом плане показательны те же новейшие исследования В.А. Козбаненко В.А. Демина, И.К. Кирьянова, А.Ф. Смирнова, О.Ю. Рыбки и др., в которых депутаты-мусульмане упоминаются лишь изредка.

В 90-е годы в условиях выработки национальной политики в Российской федерации внимание исследователей было обращено к национальному вопросу в имперском парламенте, о чем свидетельствует появление большого количества кандидатских диссертаций и монографий (работы И.Н. Вельможко, В.Ю. Зорина, Д.А. Аманжоловой, С.А. Голубева, Е.И. Воробьевой и др.). Также стали появляться работы, исследовавшие вероисповедный вопрос в Думе, политику властей в отношении отдельных конфессиональных групп, в том числе и му-

сульман (А.А. Дорская, Ю.С. Белов). Ряд новейших исследований, как монографий, так и диссертационных работ, нацелены на изучение роли ислама в общественно-политической жизни России в XIX - начале XX вв. (Р. Г. Ланда, Д.Ю. Арапов, А.Б. Юнусова, А.И. Ногманов, И.Л. Алексеев и др.)

Хотя мусульманская фракция в целом долгое время находилась в "забвении", в последнее десятилетие она также стала предметом пристального внимания исследователей. Более того, наблюдается всплеск интереса историков и политологов разного уровня (как региональных, так и столичных) к этой проблеме, которая даже превратилась одну "модных" исследовательских проблем. Но историография о депутатах мусульманах в целом, по-прежнему, лапидарна. Прежде всего, практически отсутствуют исследования, охватывающие деятельность всех депутатов-мусульман и мусульманской фракции в целом.

В отечественной историографии поздне- и постсоветской эпохи первые исследования по истории образования и деятельности мусульманских думских объединений датируются началом 90-х годов XX столетия. Первой значительной работой стала монография бакинской исследовательницы Д. Сеид-Заде "Азербайджанские депутаты в Государственной Думе" (Баку, 1991). Несмотря на то, что в работе чувствуется сильное влияние прежних советских идеологических штампов и клише, некоторые недостатки в используемой источниковой базе, данное исследование стало своего рода предтечей последующего историографического "бума".

Ученые Волго-Уральского региона стали серьезно заниматься историей мусульманской фракции в начале 90-х годов прошлого столетия. Первые работы в виде статей и тезисов конференций принадлежат М.К. Мухарямову, А.Ю. Хабутдинову, РА Циунчуку,^, ^¿^гз^г^г/>..<.;современных российских исследователей, которые наиболее последовательно и плодотворно занимаются историей мусульманского представительства в парламенте, следует назвать СМ. Исхакова, Р.А. Циунчука и Л.А. Ямаеву. Большинство обстоятельных исследований по данной проблеме принадлежат перу этих ученых.

Тенденцией последнего десятилетия стало появление большого количества работ, посвященных отдельным историческим личностям из числа тех мусульман, что сыграли значительную роль в Думе и общественной жизни мусульманского мира в целом. Наиболее плодовитым автором многочисленных работ подобного плана является Б.Ф. Султанбеков. Ряд депутатов и общественных деятелей, игравших весомую роль в политической жизни мусульман в стенах российского парламента - М. Шахтахтинский, С.Н. Максуди, X. Атласи, Г.-Р. Ибрагимов и др., оказались центральными объектами изучения в ряде диссертационных исследований.

Подводя итог проведенному историографическому исследованию, можно отметить следующее. Остававшаяся долгие десятилетия "terra incognita", деятельность мусульманских представителей в Государственной думе практически еще не выступала как самостоятельный и центральный объект всестороннего исследования. В трудах большинства авторов, так или иначе затрагивавших эту проблематику, за редким исключением, мусульманские депутаты представлялись как маловажный элемент основной темы - истории политической борьбы

и взаимоотношений партийных фракций, становления либерального движения, реформирования политической системы страны в думский период. Появившиеся за последнее десятилетие исследования, фокусировавшие свое внимание на деятельности мусульманских депутатов, также не имеет целостного характера, так как ограничиваются или же региональным, или национальным, или партийным аспектом. Данное диссертационное исследование является попыткой на примере изучения деятельности всех мусульманских депутатов, вне зависимости от региона избрания и национальной принадлежности, осветить место представителей многомиллионного мусульманского населения в рамках складывающейся парламентарной системы Российской империи.

Вторая глава раздела посвящена такой проблеме, как «Административно-правовое поле функционирования мусульманской уммы в условиях Российской империи на рубеже XIX- XXвв.». В данной главе дана общая характеристика мусульманскому населению Российской империи в статистическом отношении, с точки зрения особенностей хозяйственно-экономической и культурно-бытовой жизнедеятельности различных мусульманских народностей национальных окраин страны.

На рубеже ХГХ-ХХ столетий в состав Российской империи входили обширные территории с мусульманскими подданными: Волго-Уральский регион (с татарами и башкирами), Средняя Азия и Казахстан (населенные казахами, узбеками, туркменскими и таджикскими племенами), Крым и Кавказ (крымские татары, многочисленные горские народы Северного Кавказа и азербайджанцы). Согласно всероссийской переписи 1897 года, в Российской империи проживало 13,9 миллионов мусульман (не считая жителей Бухары и Хивы), что составляла 11,06 % об общей численности подданных империи. В процентном соотношении к общему населению регионов в Европейской части России мусульманское население составляло 3,8 %, в Средней Азии 90,29 %, на Кавказе 34,54 % и в Сибири 2,2 %.

В диссертационном исследовании была дана общая характеристика хозяйственно-экономического и культурно-бытового облика мусульманских народностей Российской империи с упором на те моменты, которые выступали в качестве объединяющего начала, или же, наоборот, играли свою негативную роль в процессе становления единой российской "мусульманской нации". В копеч-ном счете, это необходимо для осознания того, насколько реальны и обоснованы были подобные притязания мусульманских деятелей, неоднократно проявлявшиеся и в работе мусульманской фракции. На основе проанализированного материала можно сделать вывод о том, что образование единой "мусульманской нации", от имени которой выступали мусульманские депутаты в российском парламенте, имело двойственные перспективы. Несмотря на широко распространенное у мусульманских деятелей представлений о возможности реализации подобного "проекта", в реальности лишь религиозная, культурно-правовая и отчасти языковая близость являлись факторами, выполнявшими "позитивную" объединяющую роль. В качестве дезинтегрирующего противовеса выступали такие объективные факторы, как обширность территории, различия в социально-экономической и культурно-бытовой сферах. Кроме них име-

лись противовесы, носившие субъективный характер - сознательная политика государства, различные интересы этнических и региональных элит. Все это обуславливало двойственную и противоречивую природу такого процесса, как формирование единой "мусульманской нации", представителями и выразителями интересов которой выступали мусульманские депутаты российского парламента.

Система управления различными регионами, сложившаяся к началу XX столетия, наглядно отражала хронологическую неравномерность вхождения отдельных регионов в состав единого государства, а потому и различные условия, сопровождавшие этот процесс. В ходе правового и административного обустройства присоединенных окраин государственная власть должна была считаться со многими факторами и местными особенностями с целью менее болезненного и максимально быстрого адаптирования "очередных подданных к новым условиям жизни в пределах империи". И чем позднее было осуществлено присоединение, тем в меньшей степени местное инородческое население было адаптировано к общероссийским условиям.

Приступая к административным преобразованиям на национальных окраинах, правительство вполне обоснованно увязывало эту проблему с общим ходом государственных преобразований в империи. А потому, решение вопроса об управлении этой национальной окраины империи находилось в тесной связи и зависимости от законотворческих усилий правительства и законодательных палат, от их способности найти взаимоприемлемый консенсус в ряде принципиальных вопросов (о местном самоуправлении, о принципах решения крестьянского вопроса, о местном суде). Занимаясь проблемой оптимизации управления своих колоний, важнейшей из которых являлся Туркестан, представители высшей бюрократии действовали в рамках норм бюрократического управления, выработанных в предыдущие годы. Российская общественность, не говоря уже о мусульманской, практически не привлекалась к обсуждению этой проблемы, которая рассматривалась как исключительная прерогатива высшей администрации. А потому вопрос о реформе управления Туркестанским краем не выносился на обсуждение и утверждение Государственной думы, оставаясь прерогативой вневедомственных совещаний и всеподданнейших докладов.

В данной главе было также рассмотрено правовое положение российских мусульман, проанализировано соотношение общеимперского и мусульманского права в государственной доктрине на рубеже XIX-XX вв. Подводя итог анализу правового положения мусульманского населения в Российской империи в начале XX столетия, можно констатировать ряд определяющих тенденций. Правовой статус мусульманского населения определялся рядом законодательных актов, чрезвычайная запутанность и внутренняя противоречивость которых требовала неотложного рассмотрения и пересмотра. Требовалось привести их в соответствие с происшедшими накануне созыва российского парламента переменами в конституционном строе страны. Правовое положение отдельных народов империи, исповедовавших ислам, также отличалось значительным разнообразием, обусловленным как особенностями вхождения их в состав государства, так и конкретными политическими задачами российской власти на той или

иной национальной окраине, что позволяет говорить о реальном "правовом плюрализме" в Российской империи. В целом же российское право, базировавшееся на вероисповедных различиях и содержавшее большой комплекс ограничений, основанных на вероисповедном и национальном принципе, способствовало объединению мусульман в некую общность со сходными, а порой и едиными политическими, экономическими и культурными потребностями и устремлениями. Все это создавало почву для образования в стенах Российского парламента фракции, призванной отражать и защищать интересы мусульманского населения страны.

К началу XX века в России в целом сложилась общегосударственная система управления духовными делами мусульман. С 1832 года и до Февральской революции 1917 года все духовно-религиозные дела российских мусульман находились в ведение магометанского отдела Департамента духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ). Департамент находился в составе министерства внутренних дел (МВД) и являлся высшей инстанцией в системе духовного управления неправославного населения империи. Сфера его компетенции определялась уставом ДДДИИ. В целом, мусульманский отдел являлся одним из самых малочисленных из соответствующих подразделений департамента. Именно в ведении ДДДИИ МВД находились духовные управления мусульман.

На большей части Российской империи мусульманские духовные лица и население находились в подчинении мусульманских духовных управлений (Оренбургского, Таврического и двух Закавказских). Территория, на которую распространялась компетенция Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС), была ограничена европейской частью России и Сибирью. В мусульманских регионах, присоединенных к империи после создания ОМДС (1788-1789 гг.), вводились собственные духовные управления (Таврическое в 1831 г., два Закавказских в 1872 г.). В ряде регионов духовная жизнь мусульманского населения не была регламентирована вовсе (Туркестан по положению 1867 и 1886 гг., Северный Кавказ) или была подчинена прямому гражданскому управлению (Кубанская и Терская области, Ставропольская губерния, Степной край по положению 1868 и 1891 гг.). В 1868 году из ведения ОМДС было изъято казахское население империи, ранее ему подчинявшееся. Власти неоднократно заявляли о назревшей необходимости пересмотра всего законодательства о мусульманах (том XI Свода законов), составленного по большей части в начале XIX столетия, а также реформирования религиозных учреждений. Планы кардинального или частичного преобразования системы духовного управления мусульманами разрабатывались в правительственных кругах с середины XIX столетия.

С началом работы новых законодательных институтов вопросы реформирования органов духовного управления, как и другие проблемы правового характера, по логике вещей должны были перейти в сферу компетенции Государственной думы и Госсовета. Однако преимущественное право законодательной инициативы все же оставалось в руках правительства. Поэтому оперативность в подготовке соответствующих законопроектов, а также их последующая проходимость через необходимые процедуры зависели от воли и усердия бюрократи-

ческого аппарата в большей степени, нежели от иных факторов. Тем не менее, новые законодательные институты Российской империи, созданные в эпоху конституционных преобразований начала века, должны были стать залогом необратимости осуществляемых преобразований.

Третья глава раздела называется «Становление тюрко-татарского политического движения (начало XX столетия)». В ней рассматривается образование первых мусульманских политических организаций и контакты мусульман с общероссийскими политическими партиями в преддумский период.

Политическое движение нерусских народов России на рубеже XIX-XX веков находилось под влиянием общероссийских политических партий и движений. Однако участие мусульман в деятельности общероссийских партий было явлением малораспространенным и ограничивалось узким кругом лиц. Кавказ, Поволжье и отчасти Крым стали теми регионами, мусульманское население которых раньше всего стало вовлекаться в политическую деятельность.

Оживление общественно-политической жизни мусульманского населения, придание ей структуры и форм, характерных для политических обществ, произошло в годы первой российской революция 1905-1907 гг. Именно тогда среди татар появились первые политические группы с более-менее ярко выраженной партийной ориентацией ("тангисты" и "уралчылар"). Однако их деятельность была непродолжительной, а влияние на татарскую общественность оставалось ограниченным. Более значительным было влияние социалистических идей на мусульманское население Кавказа. Среди крымских татар социалистические идеи, хотя и получили меньшее распространение, увлекли также преимущественно молодежь. Подобно поволжским мусульманам, и среди крымских татар "пионерами" в этом деле стали студенты столичных университетов. Чуть позднее, вероятно под влиянием событий в Турции, более радикальное крыло политического движения крымско-татарской молодежи, сформировавшееся в годы первой русской революции, стало именоваться "младотатарами" (одним из лидеров которых стал будущий втородумец Р.Медиев).

Возможно, именно две татарские политические группы, а также три-четыре азербайджанские политические организации и являлись практически единственными национальными "пропартиями", рожденными сугубо в среде мусульманских народностей Российской империи. Практически все они принадлежали к партиям социалистической ориентации, имели достаточно аморфную и слабо разработашгую программу, ограниченный круг приверженцев, а деятельность их была кратковременна и малопродуктивна.

Либеральное течение в национальном движении было представлено группой лиц, симпатизировавших идеям партии конституционных демократов (кадетов). И в данном случае распространение либеральных идей первоначально происходило на уровне межличностных контактов и личных связей, а также вследствие контактов мусульман с представителями российского общества в высших учебных заведениях или же общеимперских общественных институтах. Такой общественной и политической "школой" для мусульманских либералов стали органы местного самоуправления, особенно земские учреждения, городские думы и управы. Не менее значимым для распространения либеральных

идей было наличие креативных личностей, способных не только усваивать, но и генерировать различные идеи, создавать вокруг себя общественно и политически активное пространство (одним из подобных деятелей был, безусловно, Г.-Р. Ибрагимов). Характерным примером персонифицированности распространения либеральных идей в мусульманской среде может служить партийная деятельность Ю. Акчуры.

В становлении мусульманского политического движения ключевую роль сыграли всероссийские мусульманские съезды (1905-1906). Они стали весьма заметным явлением в политической жизни мусульманских народов России. Сам факт их проведения стал возможен только в условиях либерализации внутриполитического курса в Российской империи. Легальный сбор представителей мусульманского населения со всей Российской империи был немыслим и невозможен до обнародования Октябрьского манифеста 1905 года. Первые два из четырех дореволюционных мусульманских съезда состоялись до начала работы российского парламента (август 1905 и январь 1906 гг.) и прошли в полулегальных условиях.

Главным решением I Всероссийского мусульманского съезда стало создание общественно-политического мусульманского союза «Иттифак аль-муслимин» («Всероссийский союз мусульман России» или «Мусульманский союз»). Кроме того, участники съезда потребовали уравнения мусульман с русскими в политических, религиозных и имущественных правах. Одним из важнейших решений П Всероссийского мусульманского съезда стало принятие устава партии "Иттифак аль-мусилмин". Кроме того, участники совещаний приняли решения в период предвыборной кампании действовать солидарно с кадетами, а также добиваться мусульманского представительства в Думе, пропорционального численности мусульманского населения в империи. Последующие мусульманские съезды проходили в новых политических реалиях, связанных с началом работы первого российского парламента.

В отличие от предыдущих двух съездов, III съезд состоялся на вполне легальной основе в августе 1906 года. Повестка съезда включала четыре наиболее важных для мусульман вопроса: о борьбе с миссионерской пропагаонерской пропагазации мусульманского духовенства, о вакуфах и, наконец, о реформе системы начального образования. Наиболее важные решения данного съезда касались таких вопросов, как реформа системы мусульманского образования и установление общественного контроля над ней, реорганизация духовного управления и введение выборного начала, преобразование "Мусульманского союза" в политическую партию. Именно на третьем съезде была принята программа, избран ЦК партии "Иттифак аль-муслимин" из 15 человек. Делегаты съезда высказались также за скорейший созыв Государственной думы и против рассмотрения правительственными учреждениями мусульманского вопроса до начала работы российского парламента.

В последующем, политическая деятельность мусульман была практически полностью сосредоточена вокруг думской мусульманской фракции, члены которой единственные могли легально заниматься политической работой. Этому

способствовала и то, что все попытки легализовать "Мусульманский союз" оказались безуспешны.

Раздел II. Мусульманские представители в российском парламенте: опыт фракционного взаимодействия. Раздел состоит из двух глав. Четвертая глава диссертации озаглавлена «Этапы объединения депутатов-мусульман и общая характеристика мусульманской фракции в Государственной думе: состав, численность илидерь».

Первые избирательные кампании в Российский парламент регламентировалась избирательным законом 11 декабря 1905 года и проходили в обстановке повышенного общественного возбуждения. На предвыборную тактику мусульман определяющее влияние оказали решения мусульманских съездов о проведении мусульманами активной избирательной кампании и о кооптации с партией конституционных демократов. Именно благодаря подобным предвыборным блокам в Казанской, Уфимской и Оренбургской губерниях депутатами были выбраны представители оппозиционных партий. В ряде национальных окраин (Кавказ и Закавказье, Туркестан и Степной край) выборы проходили со значительным временным запозданием и на основании "особых правил". В Закавказье предвыборная ситуация осложнялась армяно-азербайджанскими национальными распрями, дошедшими до кровавых столкновений и погромов. Поэтому выборы в Эриванской и Елисаветопольской губерниях проходили по отдельным армянским и мусульманским куриям. Третьей особенностью предвыборной кампании на Кавказе стало то, что подекларированный блок между мусульманами и кадетами реально так и не был создан. Таким образом, к моменту торжественного открытия первого российского парламента в столице находились лишь десять делегатов, избранных населением Волго-Уральского региона. Представители мусульман Северного Кавказа и Закавказья, а также части Степных районов прибыли в Таврический дворец с большим опозданием.

Работа Государственной думы 1-го созыва (27 апреля - 8 июля 1906 г.) началась с торжественного приема делегатов в резиденции императора - Зимнем дворце. За недолгие семьдесят два дня первый российский парламент успел провести всего 39 заседаний. Безусловно, центральным вопросом первого российского парламента был аграрный, что оказало влияние па работу всех думских фракций, в том числе, мусульманской группы.

Всего в первую Государственную думу было избрано 25 депутатов-мусульман, представлявших основные "мусульманские" регионы страны: Поволжье и Приуралье, Кавказ, Семиречье и Туркестан. Идея создания собственной мусульманской фракции возникла сразу, но для ее реализации понадобилось некоторое время. Лишь 21 июня состоялось первое общее заседание мусульманской группы, на котором было заявлено о создании фракции. Перед создаваемой фракцией ставилась цель предварительно обсуждать вопросы, стоявшие на повестке и готовить ораторов, согласовывать позиции всех депутатов-мусульман, помогать в составлении запросов. Кроме того, намечался широкий план агитационно-разъяснительной деятельности: встречи и собеседования с мусульманами Петербурга, объезды мусульманских местностей депутатами с

целью ознакомления населения с работой Думы, издание на татарском языке отчетов о думской деятельности и выпуск мусульманской газеты в Петербурге. Организационный процесс не был завершен, а запланированное на 14 июля выступление с информацией о целях и составе создаваемой фракции не состоялось из-за преждевременного разгона Думы. Из находившихся в столице в момент роспуска Думы девятнадцати депутатов-мусульман к "Выборгскому воззванию" присоединилось шестеро: А.Ахтямов, С.-Г. Алкин, А. Зиатханов, С.-Г. Джантюрин, А.М.-б. Топчибашев и А. Букейханов. Все они, после отбытия трехмесячного тюремного заключения (кроме А. Ахтямова) в дальнейшем были лишены политических прав.

Предвыборная кампания во вторую Думу прошла в конце 1906 - начале 1907 года. Учитывая негативный опыт предыдущей избирательной компании, выборы в Думу 2-го созыва состоялись практически одновременно во всех регионах страны. Исключением стали области, населенные кочевыми инородцами (Степной край, Астраханская область). На результаты выборной компании повлияло и то, что левые партии отказались от тактики бойкота и приняли в выборах самое активное участие. Организация левого блока в ряде губерний расколола голоса оппозиции и порой способствовала победе правых элементов. В некоторых регионах мусульманские депутаты вновь создали блок с кадетами (Казань и др.). В то же время, в Закавказье намечаемый блок кадетов с представителями азербайджанских либералов вновь не состоялся. На этот раз причиной стало то, что в него кроме мусульманских выборщиков были включены также представители армянской партии "дашнакцутюн". Мусульмане организовали собственный "мусульманский беспартийный блок", который одержал убедительную победу в Бакинской и Елисаветопольской губерниях, а также в г. Баку. В Туркестане избрание "инородческих" депутатов осуществлялось в ходе четырехступенчатых выборов, то есть на две стадии больше, нежели выборы русских депутатов, и в отдельных куриях.

Государственная дума 2-го созыва (20 февраля - 2 июня 1907 г.) оказалась недолговечной и, просуществовав всего лишь сто три дня, будучи разогнана до окончания срока полномочия. В работе Думы второго созыва приняло участие 518 депутатов, которые в течение одной единственной сессии успели провести 53 заседания. Весь президиум состоял из представителей оппозиционных фракций - кадетов и трудовиков. Среди них оказался и представитель мусульманского депутатского корпуса - Садри Максуди, избранный одним из пяти заместителей секретаря Государственной думы.

Чем же была вторая Дума для мусульман? В количественном отношении она оказалась самой благоприятной: благодаря тому, что выборы на окраинах прошли вовремя, все мусульманские регионы были представлены в Думе своими народными избранниками. Всего было избрано 37 депутатов-мусульман, которые организовали две фракции. Большинство мусульманских делегатов (к концу работы Думы их число превысило 30) организовалось в мусульманскую фракцию. Меньшинство в количестве шести человек составили отдельный блок под названием "мусульманская трудовая группа" и официально присоединились к фракции трудовиков. Обе фракции провели несколько совместных засе-

даний и по большинству сугубо национальных проблем действовали солидарно. Официальным председателем мусульманской фракции стал уфимский депутат М.-А. Биглов, а членами бюро Р. Медиев, X. Усманов, М.-С. Хасанов и Ф. Ханхойский. При фракции было образовано несколько комиссий: для рассмотрения законопроектов, касающихся положения мусульманского населения империи, юридическая и экономическая. Уже на первых фракционных заседаниях была признана недостаточность программы мусульманской группы Думы 1-го созыва. Поэтому было решено дополнить ее и существенно расширить, особенно в сфере национальных и религиозных вопросов. По общеполитическим вопросам мусульманская программа во многом была близка к кадетским положениям: однопалатная парламентская система; думское министерство; всеобщее, прямое, равное и тайное голосование; равноправие всех граждан без различия национальности и вероисповедания; всеобщее бесплатное и обязательное начальное образование, выборный низший суд и пр. Национальный фактор проявлялся в том, что мусульманские депутаты настаивали на широком использовании в органах местного самоуправления, низшем суде, а также в начальной школе родного для большинства населения национальных окраин языка. Также несколько иначе трактовался аграрный вопрос. В целом, члены мусульманской фракции были солидарны с кадетами в пожелании конфискации помещичьих земель со справедливой компенсацией (тогда как мусульманские трудовики настаивали на безвозмездной конфискации). Но в вопросе о вакуфных землях позиция мусульман была особой, что должно было найти отражение в специальном законопроекте о вакуфных землях (прежде всего, в отношении Крыма), который готовился членами мусульманской фракции. К 25-му марта программа была практически полностью проработана и подготовлена к печати. После составления устава, члены мусульманской фракции намеревались выступить с думской трибуны с оглашением собственной платформы.

Однако в работе мусульманской парламентской группы сказывались ряд неблагоприятных факторов: отсутствие единого лидера, нехватка или даже отсутствие работоспособных членов фракции (два мусульманских законопроекта были результатом деятельности не депутатов — А.-М. Топчибашева и С.-Г. Ал-кина); несогласованность в действиях депутатов-мусульман (наличие местных, групповых интересов); финансовая недисциплинированность членов фракции и т.п.

В период третьей по счету избирательной кампании средства массовой информации вновь заговорили об абсентеизме избирателей. Татарская пресса, отмечавшая апатичность и равнодушие мусульманского населения к будущей Думе, не была исключением из общего правила. Однако, несмотря на пессимистические настроения и разочарование в новом избирательном законе, лишавшем ряд мусульманских регионов народного представительства, мусульманская общественность никогда не рассматривала возможность бойкота выборов.

Ряд обстоятельств оказали значительное влияние на ход избирательной кампании в мусульманских регионах страны и, в конечном счете, на облик мусульманских депутатов в Думе. Прежде всего, избирательный закон 1907 года лишил представительства такие регионы с мусульманским населением, как

Туркестан и Степной край, а также резко сократил количество депутатов, избираемых от Кавказа. Повышение избирательного ценза привело к значительному уменьшению числа мусульманских выборщиков, а, следовательно, и возможной максимальной квоты для нерусских депутатов. Новым в избирательной кампании осени 1907 года было практически поголовное разделение избирательных съездов на русские и инородческие.

Государственная дума 3-го созыва (1907-1912) была единственной, которая проработала весь отведенный ей законом срок. В течение 5 сессий Дума рассмотрела 2432 законопроекта. Из 442 депутатов, избранных в Думу 3-го созыва, мусульман было всего лишь 10 человек. По своему партийному составу Дума 3-го созыва - Дума "политической слабости и безвременья" - была гораздо более правой и умеренной. Возможно, Гайса Еникеев отказался занять предложенный ему пост товарища (заместителя) секретаря именно по причине крайне правого состава Думы.

В отдельную мусульманскую фракцию, которая окончательно оформилась 9-10 ноября 1907 г., первоначально вошли только восемь депутатов. Крымча-нин И. Муфтий-Зад присоединился к октябристам, а дагестанец И.-бек Гайдаров вошел во фракцию социал-демократов. В 1909 году И. Гайдаров окончательно вышел из группы социал-демократов и официально присоединился к мусульманской фракции. Председателем фракции был избран К.-М. Тевкелев, секретарями С. Максуди и Исмаил Леманов (на платной основе). Мусульманская группа приняла программу, разработанную членами мусульманской фракции предыдущих двух Дум. В общих вопросах мусульманские депутаты Думы 3-го созыва первоначально намеревались действовать с партией народной свободы, однако двойное членство не разрешалось. Допускались лишь отдельные соглашения с другими партиями (преимущественно национальными группами и кадетами, а также октябристами) по конкретным вопросам. Мусульмане оставляли за собой право действовать самостоятельно как в вопросах общеполитического и общегосударственного характера, так и в тех, что касались преимущественно или исключительно мусульманского населения. Таким образом, мусульманская фракция третьей Думы внесла определенные коррективы в свою думскую тактику.

Члены мусульманской фракции третьей Думы, так же как и их предшественники, находились в тесном контакте с не депутатами, входившими в ЦК "Мусульманского союза". В работе комиссий, образованных при мусульманской фракции (по религиозным делам, вопросам образования и проверке старых законов, касающихся жизни мусульманского общества) активное участие принимали не депутаты (или депутаты Думы прежних созывов) - С.-Б. Каратаев, С.-Г. Алкин, А. М.-бек Топчибашев, Ф. Ханхойский. Среди тех депутатов-мусульман, которые реально занимались законотворческой деятельностью, следует отметить Г. Еникеева, входившего в комиссию по вопросам народного образования и работавшего над разработкой соответствующего проекта. На формирование политического облика мусульманской фракции достаточно сильное влияние оказывали Г.-О. Сыртланов и С. Максуди, чьи умеренные взгляды и острожная тактика способствовали некоторому "поправению" мусульман. С

думской трибуны выступали практически все члены фракции, но особо можно выделить кавказских депутатов X. Хасмамедова и И.-б. Гайдарова. Из представителей Волго-Уральского региона наиболее яркие выступления принадлежат С. Максуди: они принесли ему широкую общественную известность в мусульманском мире России.

Однако в целом, по оценке современников, мусульманская фракция, должная стать центром мусульманского движения, не всегда справлялась со своей задачей, так как была "малочисленна, слаба и мало активна". Доставалось депутатам-мусульманам и за их бездеятельность, и за явное несоответствие результатов деятельности ожидаемым итогам. Очень критично татарская пресса отзывалась о политическом облике мусульманских депутатов.

Выборы в последнюю дореволюционную Думу проходили осенью 1912 года и осуществлялись по избирательному закону 1907 года. Власть попыталась учесть все свои "ошибки" и просчеты предыдущих избирательных компаний. В стремлении получить угодное для себя право-националистическое большинство она не останавливаясь ни перед чем. Помимо уродливого избирательного закона, правительство и местная администрация использовали весь имевшийся у них арсенал административных ресурсов. Практиковались массовые "разъяснения" неугодных кандидатов и избирателей, привлечение к судебной ответственности по надуманным поводам с целью устранить потенциально-опасных и заведомо успешных кандидатов, разделение выборщиков по отделениям и подотделам, использование послушного воле Святейшего синода православного духовенства и тому подобный набор незаконных по сути действий.

Предвыборные приемы властей вызывали единодушное осуждение в обществе, даже в тех партиях, ради которых осуществлялись эти беззакония. Правые и левые, октябристы и националисты - все сошлись в отрицательном отношении к действиям правительства во время избирательной кампании. Особенно удручающими результаты выборов оказались для казанских татар, ни один из кандидатов которых не был избран в Думу. Мусульманское население Казанской губернии - одного из самых важных и значимых мусульманских центров - оказалось без своего представителя в российском парламенте. Впрочем, провал для мусульман избирательной кампании 1912 года объяснялся не только и не столько репрессивными действиями властей. Мусульманские политические деятели либерального толка так и не смогли организовать единый центр, должный координировать действия мусульманских выборщиков, а среди мусульманского населения не было четкого представления о стратегии избирательной кампании.

В работе Думы 4-го созыва (1912-1917) участвовало 442 депутата. Всего состоялось 5 сессий, которые, однако, часто прерывались на незапланированные каникулы. Председателем весь срок был М.В. Родзянко. Среди пяти заместителей секретаря был и один мусульманин - Гайса Еникеев. В этой Думе (особенно с осени 1915 года) все чаще складывалось оппозиционное правительству большинство. Правительство в свою очередь шло по пути внесения в Думу незначительных законопроектов, в то же время широко практикуя внедумское за-

конодательство. По сути, в период работы четвертой Думы полноценными были только первые две сессии.

Мусульманская фракция четвертой Государственной думы состояла из 6 членов, возглавлялась К.-М. Тевкелевым. Секретарем был И. Ахтямов. Один из депутатов-мусульман - Магомет (Мамед) Далгат - во фракцию не записался, а примкнул к прогрессистам. Мусульманские представители, не отдавая явных предпочтений ни одному политическому объединению, были готовы к сотрудничеству со всеми думскими группами (особенно с национальными). Однако в целом фракция была близка к "Прогрессивному блоку".

Незадолго до начала и в первые месяцы первой мировой войны внимание мусульманской уммы было привлечено к деятельности двух мусульманских съездов. Первый из них, получивший название IV всероссийского мусульманского съезда, состоялся 15-25 июня 1914 года в Петербурге и был посвящен вопросам реформирования органов управления духовными делами мусульман. В отличие от предыдущих съездов, он не просто проводился с разрешения властей, но имел закрытый характер и находился под бдительным контролем правительственных учреждений. Департамент духовных дел отклонил ходатайство организаторов съезда о допущении корреспондентов мусульманских периодических изданий. Власти также определили количественный (не более сорока делегатов) и отчасти персональный состав участников и программу съезда. На всех заседаниях присутствовал представитель Департамента духовных дел. В этом плане деятельность IV съезда была более формализована и подконтрольна властям. В организации данного съезда большую роль сыграла мусульманская фракция Государственной думы. Фактически ее члены стали инициаторами, главными организаторами и ведущими участниками этого форума. Итоговые решения съезда, а также одобренная программа реформирования духовных учреждений легли в основу деятельности мусульманской фракции и могут быть расценены как квинтесенция взглядов мусульманской элиты в довоенный период.

Вступление России в первую мировую войну на первых порах вызвало всеобщий патриотический подъем и притупило конфликт с правительством. Однако вскоре, перешедшая в затянувшееся "состояние'*, война сместила все акценты и приоритеты и еще больше дезорганизовала нормальную законотворческую деятельность Думы в целом и отдельных ее фракций в частности. Деятельность депутатов с общедумской трибуны и из комиссий переместилась преимущественно на уровень фракций и блоков и, вопреки желаниям правительства, приобретала все более оппозиционный характер.

В данной главе были проанализированы политический облик, сословно-национальный состав и образовательный уровень мусульманского депутатского корпуса. Во все четыре Думы всего было избрано 79 депутатов-мусульман: 25 человек в 1,37 во П, 10 в Ш и, наконец, 7 в IV. Поскольку некоторые из депутатов избирались дважды, а один - К.-М. Тевкелев - четыре раза, то во всех четырех Думах работало всего 67 мусульманина. Сословно-национальный облик депутатов-мусульман в некоторой степени был определен избирательными законами 1906 и 1907 гг., которые в целом ограничивали представительство не-

русских народностей в российском парламенте. Определенную роль сыграли кратковременность работы первых двух Дум, неравномерность проведения выборов, несогласованность и раздоры среди самих мусульман. В итоге, в Думе представительство от отдельных мусульманских регионов, если соотносить его с данными переписи 1897 г. было явно непропорциональным: Волго-Уральский регион в четырех Думах был представлен всего 40 депутатами, Туркестан и Степной край -16, Кавказ и Крым - 23 депутатами.

По национальной принадлежности депутаты-мусульмане представляли основные этнические группы страны следующим образом: больше всего было татар (25), далее следовали азербайджанцы (11), казахи (9), башкиры (71), лезгины (4), узбеки (3), крымские татары (2), туркмены и чеченцы (по 1). Наконец, этническая принадлежность 4 депутатов-мусульман еще неуточнена. Определение сословной принадлежности депутатов-мусульман несколько затруднительно, но в целом доминирующими в Думе сословиями были дворянство (19 депутатов, в том числе шестеро представляли родовую аристократию, являлись потомками владетельных ханов) и крестьянство (не менее 20-25 депутатов). Такие сословные группы, как мещанство, купечество и чиновничество, также были представлены среди депутатов-мусульман, хотя, безусловно, в меньшей степени. Значительную группу составляли депутаты, принадлежавшие к мусульманскому духовенству - 15 мандатов (или 13 человек, так как двое мулл избирались дважды). Но поскольку мусульманское духовенство не являлось отдельным сословием, то практически все муллы принадлежали к крестьянству. Региональная специфика проявилась в том, что, все депутаты-муллы были посланы в парламент населением Волго-Уральского региона (10) и, отчасти, Туркестана и Степного края (3).

Если говорить об образовательном уровне депутатов-мусульман, то вырисовывается следующая картина. Из этих 67 человек высшее и среднее образование имело 33 человека (соответственно 21 и 12), т.е. половина из общего числа депутатов. Среди 21 депутата с высшим образованием 11 имели юридическую квалификацию. В среднем образовательный уровень депутатов-мусульман сопоставим с данными по Думе в целом. Особенно высокий процент образованных был среди депутатов с Кавказа: из 19 депутатов 10 имели высшее образование, 5 среднее и 4 - неизвестно. Больше всего депутатов, не имевших европейского образования и плохо знавших русский язык, посылало население Туркестана и отчасти Волго-Уральского региона.

Общий облик и характер политических пристрастий депутатов, представлявших в Государственной думе мусульманское население, в некоторой степени являлся результатом целенаправленной правительственной политики. Но если в отношении отдельных неблагонадежных лиц власти добивались желаемого, то общий итог был скорее противоположным и политический облик депутатов-мусульман был гораздо левее и радикальнее, чем хотелось бы властям. Не

1 Надо отметить, что национальность некоторых депутатов носит "Пограничный" характер, что отражено, например, в различиях между официальной национальностью по документам и национальностью "по родному языку",

случайно, что практически всегда депутаты-мусульмане оказывались в блоке оппозиционных фракций.

Хотя большинство было за сторонниками самостоятельной мусульманской фракции, далеко не все депутаты-мусульмане придерживались единства в этом вопросе, о чем свидетельствует участие отдельных депутатов в деятельности немусульманских объединений и фракций. Да и сама мусульманская фракция переживала достаточно длительный организационно-неопределенный период и была конституирована только в Думе второго созыва. Но и после ее оформления ряд депутатов (особенно во второй Думе) причисляли себя одновременно к двум фракциям - мусульманской и кадетам. Неопределенность, некоторая нечеткость "политической физиономии" депутатов-мусульман не была случайностью. Неоднозначность проблемы самоидентификации в национальном плане одновременно усиливалась поиском своей политической принадлежности, необходимостью выбора между существующим партийным размежеванием и стремлением перевести собственные национальные интересы в политическую плоскость.

Пятая глава диссертации озаглавлена «Взаимоотношения членов мусульманской фракции с парламентскими объединениями и межфракционное сотрудничество». В данной главе рассмотрены контакты депутатов мусульман с различными партийными и внепартийными (национальными, со-словно-профессиональными и пр.) фракциями Государственной думы, а также деятельность в рамках Союза автономистов, образованного в Думах 1-го и 2-го созывов.

Одним из наиболее мотивированных и длительных политических союзников мусульманской фракции в дореволюционной Думе были представители либеральных политических групп, прежде всего, кадеты. Стремление мусульман к союзу с кадетами и вхождение на первых порах в эту фракцию явилось следствием лось следствием тв. Среди российских мусульман были слабы традиции политической деятельности, что непосредственно связано с практически отсутствием собственной политической партии. "Мусульманский союз" находился в процессе создания, а формирование его происходило под сильным организационным и идейным влиянием кадетов. В этих условиях кандидаты в депутаты от мусульман нередко шли на выборы в блоке с кадетами, под их программой. Лидирующую роль среди избранных в первую и вторую Думу мусульманских депутатов играли либеральные представители интеллигенции с высшим, как правило, юридическим, образованием - С.-Г. Алкин, А.М.-б. Топчибашев, А. Ахтямов, чуть позднее С. Максуди, М.-А Биглов.

В то же время отношения с либералами не были ровными: уже к осени 1907 года в их взаимоотношениях наметились первые симптомы "кризиса доверия", усилившегося в период первой мировой войны. Среди причин охлаждения в отношениях мусульман с кадетами можно назвать такие, как недостаточно активная и искренняя (в глазах мусульман) защита и поддержка членами кадетской фракции мусульманских требований; равнодушие кадетской прессы к национальным и, прежде всего, мусульманским проблемам. К причинам некоторого отдаления мусульманской политической элиты от леволиберальных сил

можно отнести и явно пренебрежительное отношение столыпинского и последующих правительств к кадетам. Кадетская фракция в третьей Думе оказалась не только в меньшинстве, но и в положении партии "изгоя", чьи предложения и проекты были заведомо обречены па провал, а потому союзнические отношения с ними не были политически привлекательными и тактически обоснованными.

Именно в третьей Думе, особенно в начальный период ее работы, наблюдается некоторое "поправение" мусульманской фракции и явные попытки наладить взаимодействие с умеренными либералами, в лице октябристов. Видимо некоторое, правда, очень непродолжительное, время члены мусульманской фракции рассчитывали на возможный союз с октябристами. Возможно, эта была попытка найти общий язык и компромисс с партией, которая, как полагали, пользуется поддержкой правительства и в то же время не склонна к явным ан-ти-инородческим выпадам и действиям. Подобные надежды или даже иллюзии могли порождаться неоднородностью самой октябристской партии. Вскоре, однако, обнаружилась явная очевидность ошибки и невозможность подобного альянса. Прежде всего, октябристы были склонны считаться с мнением немногочисленной мусульманской фракции еще в меньшей степени, чем кадеты. По ряду вопросов наблюдалось принципиальное несовпадение позиции мусульманской фракции и октябристов: в оценке аграрной и переселенческой политике правительства, в вероисповедном и школьном вопросах. Наконец, очевидное пренебрежительное отношение октябристов к национальным фракциям и сильнейший кризис внутри октябристского союза, ставший предметом острых обсуждений на партийном съезде в 1913 г., - все это явственно обозначило конец несостоявшегося блока.

Проблема политического союзничества решалась и в последней Думе, когда вновь был поднят вопрос о том, кого должна поддерживать мусульманская фракция, не ущемляя при этом интересы мусульманского населения и не оставаясь в одиночестве. После бурных дискуссий в мусульманской фракции, вылившихся на страницы газет, нуждавшаяся в союзниках из числа либеральных сил, малочисленная мусульманская группа из всех политических объединений остановилась на "Прогрессивном блоке" как наиболее приемлемом по программе. Однако представители мусульманской фракции не были даже приглашены на организационное собрание, а заявление мусульман о желании присоединиться к блоку - проигнорировано. Вероятно, организаторы блока, и, прежде всего, его идейные вдохновители кадеты, преследовали цель сплочения думского большинства для оказания на традиционную власть "давления общественных сил". В конечном счете, сменив власть, они надеялись вывести Россию в победительницы в мировой войне. В этих стратегических планах малочисленной мусульманской фракции не было места.

Союз с более радикальными левыми думскими фракциями, прежде всего с трудовиками, был наиболее вероятен в период работы первых двух Дум. Но для левых партий был характерен, во-первых, ярко выраженный нигилизм в национально-религиозных вопросах. Для них национальные проблемы, также как и требования отдельных национальностей в Думе, имели второстепенное значе-

ние и уступали социальным проблемам. Возможно, именно этим объяснялся выход в 1909 году единственного социал-демократа мусульманина И. Гайдаро-ва из фракции социал-демократов и присоединение к мусульманской группе. Во-вторых, им был присущ радикализм в постановке тех или иных проблем. В итоге они часто сходились и голосовали вместе с крайне правыми течениями Думы, отвергая компромиссные решения и ставя заведомо непроходимые формулировки. Подобная позиция представителей левых групп наиболее ярко проявилась при обсуждении вероисповедного законодательства, вопроса о праздничных днях и школьного вопроса. Количественная незначительность левых партий в Думе 3-го и 4-го созывов, а также обреченность союза с ними на роль политического изгоя делали подобные альянсы заведомо невыгодными.

Из всех национальных групп наибольшую симпатию мусульмане испытывали, безусловно, к полякам. Однако союз между этими фракциями был маловероятен в силу ряда обстоятельств. Следует учитывать явное равнодушие членов Коло к непольским, внутрироссийским проблемам, желание дистанцироваться от них. Парламентская тактика Польского коло, получившая название "политики свободных рук", не оставляла весомых шансов на тесный контакт и союз, тем более с такой малочисленной и маловлиятельной группой, как мусульманская фракция. Судя по всему, поляки надеялись на возможность создания польской автономии внутри империи в качестве "исключения" (в обмен на лояльность к властям), а потому были безразличны к аналогичным желаниям других национальностей или даже занимали отрицательную позицию. В этом, вероятно, основная причина отсутствия тесного сотрудничества между поляками и мусульманами.

Позиция мусульман была иной. Во-первых, отсутствие опыта политической деятельности, неразвитость многих политических институтов внутри мусульманского общества подталкивали некоторых публицистов и политиков к мысли о необходимости учиться азам политической жизни, брать пример с других более опытных и "культурных" представителей российского парламента (М.-Ф. Туктаров). Наконец, вследствие малочисленности и слабости, члены мусульманской фракции были заинтересованы в союзниках и таковыми естественно могли стать представители национальных групп. Привлекательность польского коло усиливалась не только культурностью и образованностью его членов, но и наличием у последних четкой национальной программы и, главное, фракционного единства и согласованности действий.

На образование того или иного альянса оказывали влияние такие обстоятельства, как преобладание у ряда депутатов национальных или же местных областных интересов. Из примеров подобного рода можно указать на характер участия мусульманских представителей в работе сибирской группы, образованной в Думе 2-го созыва. В ее работе довольно активное участие принимали мусульманские депутаты, представлявшие кочевое население Степного края - СБ. Каратаев, А.К. Беремжанов, М. Тынышпаев, Ш. Кощегулов и Х.Т. Нороконев.

История межфракционного сотрудничества в российском парламенте деятельностью образованного перводумцами Союза автономистов. "Парламентская группа Союза автономистов" объединяла депутатов, избран-

ных от национальных меньшинств, состоящих членами различных политических партий и организаций национального толка. Одним из заместителей председателя был избран А. М.-б. Топчибашев. По некоторым данным, от имени мусульман в бюро входили С.-Г. Джантюрин, а также С.-Г. Алкин от имени татар и Ш.-Г. Сыртланов от имени башкир. Фракция автономистов была объединением депутатов от национальных и религиозных меньшинств, зафиксировавших принцип автономии как решение национального вопроса. Причем признание этого принципа было единственно обязательным условием для членства во фракции; по остальным вопросам членам союза автономистов была предоставлена полная свобода.

О живучести федеративных идей свидетельствовал и тот факт, что во второй Думе союз автономистов был организован вновь. К концу марта в него сходило около 80 членов Думы, преимущественно члены украинской группы, латыши, литовцы и часть кавказцев. Бюро было предоставлено право кооптации новых членов от других национальных групп. Конкретных сведений о деятельности во втором Союзе автономистов мусульманских депутатов найти не удалось, хотя по сообщениям в прессе в данный союз вошли и мусульмане Поволжья и Урала, Крыма и Средней Азии. Союз автономистов второй Думы воспринял практически полностью программу союза, разработанную в первой Думе. Сведения о деятельности союза автономистов в Думе второго созыва встречаются лишь в прессе, но не в официальных источниках. Возможно, союз так и не был до конца институциализирован по причине преждевременного роспуска парламента.

После третьеиюньского переворота не только соотношение сил в Думе изменилось в неблагоприятную сторону, но и в самом российском обществе произошли значительные сдвиги, прежде всего в общественном сознании и преобладающих настроениях. Ситуация была такова, что сам термин "автономизм" воспринимался в обывательской среде как нечто крамольное и этим активно пользовались в своих пропагандистских выступлениях правые и националисты.

Раздел III. Деятельность мусульманских депутатов по защите интересов мусульманского населения империи: публично-правовые и законотворческое направление состоит из четырех глав. Шестая глава диссертации, озаглавленная как « Участие вразработке законопроектов иработа депу -татов-мусульман в думских комиссиях», посвящена анализу таких аспектов деятельности депутатов-мусульман, как вклад их в законодательную инициативу, использование права интерпелляции и участие в работе различных думских комиссий.

Важнейшей составляющей деятельности парламентариев было законотворчество. Хотя преимущественные права в законотворчестве были предоставлены правительственным органам, а члены Думы в основном занимались рассмотрением представленных законопроектов, думская инициатива полностью не исключалась, однако была существенно ограничена. За первые шесть лет существования российского парламента, его членами было внесено 268 законопроектов в виде законодательной инициативы: 15 законопроектов в Думе

1-го созыва, 44 во второй и 207 в третьей Думе. Касаясь результативности думских инициатив, следует подчеркнуть, что из внесенных депутатами первых двух Дум законопроектов ни один не стал законом, а из 207 инициатив Думы 3-го созыва обрели силу закона только 34 (из которых только 6 самостоятельно разрабатывались думскими комиссиями, а остальные 28 были приняты в редакции министерств). При этом, "успешность прохождения проектов обнаруживает явную и вполне естественную зависимость от политической физиономии группы, предлагавшей проект" (А.И. Шингарев).

Все эти обстоятельства и объективную реальность необходимо учитывать при рассмотрении итогов законотворческой деятельности депутатов-мусульман. Судя по данным таблицы № 2 в приложении, мусульмане поддерживали своими подписями, как минимум, каждый второй-третий законопроект, внесенный думскими группами. Более всего, мусульманские депутаты поддерживали законодательные инициативы иных фракций, особенно кадетов и трудовиков. Однако доля собственно мусульманских законопроектов была незначительна. В Думе первого созыва таких проектов не было вовсе, в Думе второго созыва - три законопроекта ("Об ассигновании 1000000р. на продовольственную помощь голодающему населению Закавказья ", "Оботмене правил 31 марта 1906г. о начальныхучилищах для инородцев"и "О нормальном отдыхе иноверных служащих торговых и промышленных заведении "). Вследствие недолгой работы второй Думы подготовленные мусульманскими депутатами проекты даже не были вынесены на общее рассмотрение нижней палаты.

В третьей Думе такие малочисленные фракции, как мусульманская, были лишены возможности действовать самостоятельно. Они могли воспользоваться своим правом законодательной инициативы только предварительно заручившись поддержкой более крупной фракции или группы депутатов. Единственным проектом, разработанным членами мусульманской группы, можно назвать законодательное предположение "Обучреждении землеустроительных комиссий в Акмолинской, Тургайской, Семипалатинской, Уральской, Семиреченской, Сыр-Дарьинской и Закаспийской областях ". В мае 1909 года законопроект был направлен в земельную комиссию на заключение по вопросу о желательности, где и пролежал до конца работы Думы 3-го созыва. Кроме того, по два законопроекта было внесено по инициативе социалиста И. Гайдарова и октябриста И. Муфтий-Заде. В целом мусульманские депутаты (за исключением октябриста И. Муфтий-Заде) входили в группу объединенной оппозиции (прогрессисты, кадеты, трудовики, социал-демократы, национальные группы) и поддержали своими подписями 93 законопроекта, выдвинутых различными думскими фракциями (все данные представлены в таблице № 2 в приложении).

Первенство законотворческой инициативы в Думе 4-го созыва принадлежало уже не кадетам, а прогрессистам. Мусульманская фракция самостоятельно от своего имени не внесла ни одного проекта. Однако отдельные ее члены (например, И. Ахтямов), а также мусульманин-прогрессист М. Далгат участвовали в разработке важных для мусульманского населения законопроектов. Малочисленность мусульманского депутатского корпуса (7 человек) первоочередной задачей ставила поиск возможных союзников, которые своими подписями

поддержали бы ту или иную мусульманскую инициативу. Довольно устойчивым в Думе 4-го созыва был тандем двух северо-кавказских депутатов-прогрессистов - терского казака М.А. Караулова и М.М. Далгата. За период работы двух первых сессий они инициировали пять законопроектов. Депутат от Уфимской губернии и секретарь мусульманской фракции Ибниямин Ахтямов стал инициатором внесения в Думу законодательного предположения "о предоставлении Оренбургскому Магометанскому Духовному Собранию права выдавать свидетельства на звание учителей и учительниц мусульманских духовно-приходских школ (мектебе и медресе)".

Таким образом, в качестве самостоятельной законотворческой силы, депутаты-мусульмане были не слишком активны. Но критика в их адрес, усилившаяся особенно в период работы третьей и четвертой Дум, была оправдана лишь отчасти. Учитывая недолгую судьбу первых двух и характер третьей-четвертой Дум, с точки зрения реальности воплощения в закон шансов у мусульманских проектов практически не было, как впрочем, у всех проектов оппозиционных групп. Но в данном случае, наверное, более важно было продемонстрировать парламентскую состоятельность, умение облекать свои требования в конкретную форму законодательного акта и талант находить союзников в непростых условиях.

Другое направление деятельности мусульманских депутатов представляло собой право интерпелляции (т.е. внесения запросов и вопросов), которое предоставлялось всем парламентариям. В Российской империи, несмотря на все усилия оппозиционного общества, Дума не имела главной парламентской функции - право определения состава правительства. Своего рода компенсацией этих контрольных функций Думы над правительством было право думского запроса (интерпелляции). Право интерпелляции рассматривалось как единственный рычаг скорее морального воздействия на власть: публичные обвинения министров в незаконных действиях, оглашение этих обвинений в прессе - все это сказывалось па престиже центральной власти, вынуждало ее считаться с Думой, а иногда и действовать с оглядкой на возможные последствия публичных дебатов. Право интерпелляции делало политику более публичной, а власть - подконтрольной общественному мнению. Или хотя бы создавало такую иллюзию.

Надо сказать, что депутаты пользовались этим своим правом запросов весьма активно, порой даже злоупотребляли им. Особенно, это было характерно для левых фракций и групп. Иногда запросов становилось так много, что их обилие делало бессмысленным само право интерпелляции - у депутатов физически не хватало времени, чтобы выслушать и обсудить все объяснения властей. Впечатляет, например, обилие запросов, рассмотренных и принятых думцами за недолгий период работы первого парламента - всего был внесен 391 запрос, из которых 123 были признаны срочными. Министры ответили на 67 запросов после их принятия и на один во время обсуждения. В Думе 2-го созыва право интерпелляции, по-прежнему, оставалось активно используемым, но мало действенным, по сути, депутатским правом: было внесено 36 заявлений о запросах и одно заявление о вопросе. Из них 11 запрос был предъявлен вла-

стям, а остальные не были рассмотрены комиссией по запросам или же общим собранием Думы. Такое поведение Думы 2-го созыва было продиктовано желанием под угрозой скорого разгона принять как можно больше законов. Наконец, в Думу 3-го созыва было внесено 199 заявлений о запросах и вопросах. Из 157 запросов 19 были взяты обратно, 80 рассмотрены.

Поскольку, запрос мог быть инициирован группой численностью не менее 30 человек, то для немногочисленных фракций вставал вопрос о политических союзниках, согласных поддержать своими подписями мусульманские запросы. Поэтому, очень часто (особенно в Думах 3-го и 4-го созывов) образовывались группы депутатов, которые поддерживали своими подписями запросы (как и законодательные инициативы) друг друга. Подписями мусульманских депутатов было поддержано, по меньшей мере, 185 заявлений о запросах и вопросах.

Чтобы яснее понять и полнее оценить деятельность депутатов-мусульман, безусловно, нужно познакомиться с их работой в думских комиссиях. От работы думских комиссий во многом зависела продуктивность деятельности Думы. И хотя эта работа часто была скрыта от взора общественности, о ней мало сообщалось в прессе, она очень важна, так как в ней заключается вся суть Думы. Именно она превращала Думу из "трибуны демократии" в законодательный орган.

Поскольку опубликованных материалов о деятельности комиссий Думы I созыва и 3-5 сессий IV Думы недостаточно, то анализу была подвергнута в большей степени работа мусульманских депутатов в комиссиях Думы 2-го и 3-го созывов и первых двух сессий последней дореволюционной Думы, т.е. в 1907-1914 годах. В Думе 2-го созыва мусульманские депутаты были членами 18 комиссий, в третьей Думе - 17 комиссий и в последней дореволюционной Думе - 13 комиссий. По мере уменьшения общей численности депутатов-мусульман персональная нагрузка на отдельных его членов увеличивалась. Им приходилось участвовать в работе большего количества комиссий. В наиболее значимых комиссиях (по вероисповедным делам, народному образованию, аграрной, рабочему вопросу, переселенческой и пр.) постоянно работали представители мусульманской фракции (персональный состав в комиссиях представлен в таблице № 1 в приложении).

В седьмой главе диссертации «Восприятие и оценка депутатами-мусульманами государственно-правовых вопросов: реформа избирательного права, органов местного самоуправления и судебной системы страны, ликвидация правовых ограничений» рассмотрены проблемы, относящиеся к блоку государственно-правовых вопросов.

Государственно-правовые отношения не являлись центральными в деятельности депутатов-мусульман. Их больше волновали практические вопросы. Даже выступая по т.н. общеимперским вопросам, мусульманские депутаты зачастую обращались к своим, сугубо мусульманским проблемам, за что навлекали на себя обвинения в сепаратизме и игнорировании общегосударственных интересов. Подобная "однобокость" мусульманских депутатов объяснялось рядом обстоятельств. Среди них не было людей, приближенных к властными структурам, а потому сложно было бы ожидать от них защиты государственных

интересов в понимании высшей бюрократии. Среди мусульманских депутатов, имевших юридическое образование, практически не было специалистов по государственному или финансовому праву. Но гораздо более важным было то обстоятельство, что выступления мусульманских депутатов, кроме всего прочего, были продиктованы осознанием своей роли избранников от мусульманского народа, интересы которых они и обязаны защищать в российском парламенте. Именно этот аспект деятельности мусульманских депутатов доминировал при обсуждении различных проблем.

Политическое кредо депутатов наиболее рельефно выражалось во время составления адреса членов Государственной думы, а также при обсуждении правительственных деклараций. Тема гражданства, а не под данства, равно -правности, а не подчиненности являлась самой распространенной в выступлениях мусульман. При обсуждении вопросов, связанных с основами государственного строя и гражданскими правами населения, мусульманские представители, во-первых, находились в блоке оппозиционных партий, выступавших за признание и дальнейшее развитие конституционных перемен. Во-вторых, наиболее важными, с точки зрения мусульманских депутатов, были вопросы расширения избирательных прав и отмена ограничительных норм, обусловленных конфессиональной или национальной принадлежностью.

При обсуждении вопросов гражданского равноправия и всеобщих избирательных прав позиция мусульманских депутатов, в некоторой мере, определялась теми настроениями, которые доминировали в общественном настроении мусульманской уммы и проистекали из специфики религиозных воззрений большинства населения. В частности, речь идет о проекте введения всеобщих избирательных прав и вопрос о наделении политическими правами женщин. Вопрос о женском равноправии имел разную степень актуальности в различных мусульманских регионах страны. И его острота для ряда регионов проявлялась, в том числе, и в позиции некоторых мусульманских депутатов в этом вопросе.

Одним из важнейших направлений деятельности мусульманских депутатов стали усилия по ликвидации ограничительных норм российского законодательства, стеснявших мусульман в той или иной области. Первоначально, мусульманские депутаты присоединялись к соответствующим кадетским законопроектам. После того, как стало очевидно, что проекты общего характера заведомо обречены на неудачу, депутаты мусульмане сосредоточили свое внимание на постепенной, поэтапной отмене отдельных ограничительных норм. Учитывая сильные антиеврейские настроения в Думе 3-го и 4-го созывов, мусульманские депутаты постарались изменить тактику и перестали увязывать решение "мусульманских" вопросов с общей либерализацией российских законов и признания равенства всех граждан России. Следует сказать, что подобная тактика не всегда приносила желаемый эффект, а надежды на традиционных союзников (кадетов и поляков) или же новых "попутчиков" (октябристов) очень часто оказывались несбывшимися и приносили разочарования.

Общей тенденцией в управлении окраинными территориями на рубеже XIX-XX вв. было стремление центральных и местных властей к скорейшему объединению подвластных им окраин с империей. Важным звеном в этом про-

цессе унификации должна была стать предпринятая в ходе либеральных преобразований начала века судебная реформа. Подводя итог рассмотрению вопросов реформы судопроизводства в думский период, можно выделить две преобладающие тенденции. Во-первых, это двойственность политики правительства по отношению к существующей судебной системе на окраинах империи, сочетание стремления к постепенной ликвидации мусульманской судебной практики с опасениями ее кардинальной ломки. А потому, обсуждение этой проблемы не выходило за пределы правительственных учреждений и министерских совещаний, а правительственные планы в этом вопросе редко становились предметом внимания мусульманской общественности. Вторая преобладающая тенденция проявилась во время обсуждения в Думе министерского законопроекта о реформе местного суда. В этом вопросе стремление нерусских депутатов (в том числе и мусульман) к использованию в местном судопроизводстве языка тех народностей, которые преобладают в данном регионе, и привлечению в суды национальных кадров столкнулось с явным противодействием правительства, опиравшегося на правое крыло депутатов. Противостояние было разрешено в пользу той стороны, за которой была сила государственной власти, но проблема этим отнюдь не была решена.

Внимание к деятельности органов местного самоуправления - городских и земских - также было обусловлено спецификой того региона, от которого избирались те или иные мусульманские депутаты. Для мусульман внутренней России (Европейской части России и Волго-Уральского региона) вопросы местного самоуправления не имели такой остроты, насколько важны они были для мусульман тех окраин, в которых земская и городская реформы 60-70-х гг. XIX столетия были осуществлены не в полном объеме. Вследствие этого, кавказские депутаты гораздо чаще поднимали проблему введения на Кавказе земского и городского самоуправления в полном объеме. В то же время, среди мусульманских депутатов, представлявших население внутренних губерний, было довольно много деятелей, связанных напрямую с работой в местных органах самоуправления (таблица № 1 в приложении). А потому, данные вопросы волновали их в плане привлечения к работе земских учреждений более широких народных масс, снижению высокого имущественного и образовательного ценза, отсекавшего от земств значительную часть татарского крестьянства. Еще одна проблема, волновавшая татарских депутатов внутренних губерний, заключалась в том, чтобы отменить правительственные распоряжения и циркуляры, ограничивавшие мусульман в праве использования земских средств на культурные и образовательные нужды. Члены мусульманской фракции не выступали с самостоятельными законодательными инициативами по вопросу о земском или городском самоуправлении, однако поддерживали подобные инициативы других фракционных объединений.

В главе восьмой «Причастность мусульманских депутатов к обсуждению социально-экономических проблем: аграрное законодательство, бюджетно-финансовая и социальная политика» рассмотрен блок проблем социально-экономического характера, привлекавших внимание мусульманских депутатов.

Аграрный вопрос был одним из центральных вопросов в деятельности Государственной думы. Более того, принципиальное несогласие оппозиционного большинства первых двух Дум с правительственной программой послужило одной из главных причин двухкратного разгона российского парламента с кардинальным изменением избирательного права. Позиция депутатов-мусульман в вопросе о путях разрешения аграрной проблемы была обусловлена рядом обстоятельств: этническим и сословным составом мусульманского депутатского корпуса, позицией в аграрном вопросе думского большинства, степенью остроты земельного вопроса в том или ином регионе страны.

В целом правительственная программа решения аграрного вопроса, даже в той части, которая не касалась переселения, не получила поддержки мусульманских депутатов. Мусульманские представители выступали против насильственного разрушения общины и дальнейшего расслоения крестьянства, за частичное принудительное отчуждение частновладельческих земель, за решение аграрной проблемы с учетом региональных природно-климатических, хозяйственных и национальных особенностей отдельных регионов обширной империи. В этом вопросе мусульманские представители в целом занимали положение среди умеренно-оппозиционных групп. В Думе 2-го созыва часть мусульманских депутатов придерживались более радикальной позиции и примыкали к социалистическому лагерю. Особую позицию мусульманские депутаты занимали по вопросу о вакуфной собственности, что было обусловлено не только принадлежностью к исламу и религиозными представлениями, но и традицией, а также потребностями мусульманской уммы, не получавшей никаких государственных субсидий для решения своих культурных потребностей.

Если мусульман Крыма и Туркестана в первую очередь волновало положение вакуфов, кавказских мусульман - ликвидация многочисленных пережитков крепостнической системы, то для казахов, туркестанских мусульман и отчасти башкир первостепенной проблемой была переселенческая политика властей. В последнем вопросе все члены мусульманской фракции действовали как единомышленники. Переселенческая политика была одной из самых болезненных для мусульман окраин. Косвенно он затрагивала она и интересы мусульман внутренних губерний России.

Стремление обеспечить русское крестьянство необходимой землей за счет инородческого населения вызывало недовольство местного населения и способствовало обострению положения на этих окраинах. В выступлениях мусульманских депутатов с думской трибуны, в печати, а также в многочисленных прошениях от терпящих стеснение казахов доказывалось, что изъятие участков для переселенцев лишает казахские хозяйства возможности вести необходимые сезонные перемещения кочевий, подрывает их экономическую основу и, следовательно, обрекает на разорение. Мусульманские ораторы не столько призывали отказаться от переселенческой политики, сколько просили приостановить ее и прежде удовлетворить проблемы местного населения. Такая постановка вопроса в значительной мере была определена позицией коренного населения Степного края, зафиксированного в многочисленных наказах депутатам.

Противодействие курсу переселенческой политики властей оставалось одной из центральных тем в деятельности депутатов-мусульман. Поскольку население Степного края и Туркестана было лишено представительства в Думе (вполне вероятно, что оно было лишено этих прав в значительной мере по причине активного сопротивления переселенческой политике), функцию защиты их интересов взяли на себя депутаты от Волго-Уральского региона и Кавказа. Наибольший резонанс в Думе 3-го созыва вызвали выступления против переселенческой политики правительства таких членов фракции, как татарского депутата С. Максуди и дагестанца И. Гайдарова. Практической разработкой соответствующих законопроектов, касающихся интересов казахского населения, занимались бывшие депутаты А. Букейханов и СБ. Каратаев.

Рассмотрение социального законодательства происходило преимущественно во время функционирования Дум 3-го и 4-го созывов, когда законодательные палаты должны были рассматривать подготовленные министерствами законопроекты, призванные заменить собой многочисленные временные правила и циркуляры, действовавшие в этой сфере с начала века. Значительная часть из названных законопроектов фактически не была рассмотрена ни думскими комиссиями, ни тем более в общем заседании Думы, некоторые были заблокированы на уровне Госсовета.

Мусульманское население и их думских представителей социальные законопроекты волновали преимущественно в связи с реализацией религиозных прав. В этой связи показательно обсуждение в Думе законопроекта о нормальном отдыхе торговых служащих. Закон о нормальном отдыхе торговых служащих был издан 15 ноября 1906 года в виде временных правил согласно 87 статье основных законов. Правила допускали в местностях с преобладающим инородческим населением производство торговли в дни православных праздников и разрешали устанавливать обязательное прекращение торговли в иные дни, соответственно местным вероисповедным условиям. Правила 15 ноября 1906 года де юре закрепляли ту практику, которую фактически осуществляли местные власти, желая сохранить социальное и национальное равновесие в крае. Однако правила 1906 года имели временный характер и для придания им законной силы, следовало провести их через законодательные органы власти. Правительственный проект закона о нормальном отдыхе торговых служащих в редакции временных правил первоначально был внесен в Думу 2-го созыва, но не был ею рассмотрен. Также не был рассмотрен подготовленный самими мусульманами (прежде всего, в лице депутата-перводумца С. Алкина) проект закона под названием "О нормальном отдыхе иноверных служащих торговых и промышленныхзаведений ".

Только с началом работы Думы 3-го созыва законопроект "О нормальном отдыхе торговых служащих "был вновь представлен на рассмотрение депутатов. В период обсуждения этого законопроекта в комиссиях члены мусульманской фракции выступили с ходатайством о предоставлении торговцам мусульманам право торговать в воскресные дни хотя бы несколько часов с запретом торговли по пятницам. В обосновании своего ходатайства, члены мусульманской фракции указывали на религиозные нужда! 17-ти миллионного мусуль-

манского населения страны, которым по Корану и шариату следует праздновать свои религиозные праздники.

Когда думское большинство отклонило все поправки и пожелания мусульман, а также поправку кадетов, Г.-О. Сыртлановым было сделано заявление, что члены мусульманской фракции, не имея иных возможностей противостоять насилию, в знак протеста покидают зал заседания. Впрочем, этот протест остался без какого-либо внимания со стороны думского большинства. Также без фактического внимания думского большинства остались телеграммы, присланные мусульманами из Казани, Оренбурга, Уфы и других крупных центров с мусульманским торговым населением. В окончательной редакции закона, принятой Думой осенью 1910 года, интересы иноверческого населения не учитывались. Даже правительство было готово идти на большие уступки, нежели правое думское большинство.

Последняя глава раздела (девятая глава диссертационного исследования) называется «Отношение депутатов мусульман к правительственной политике в духовно-религиозной области и в сфере народного образования».

Наибольшее внимание мусульманских депутатов было уделено религиозным вопросам, в числе которых были правительственные вероисповедные законопроекты, думские инициативы, направленные на реализацию принципов свободы совести, а также проблема реформирования органов духовного управления мусульман.

В отношении вероисповедных законопроектов, внесенных правительством, члены мусульманской фракции находились в числе оппозиционных фракций, настаивавших на дальнейшей либерализации вероисповедной политики и реального осуществления принципов свободы совести. В 1906-1907 гг. народные представители, в том числе и мусульмане, безусловно, шли дальше тех рамок, что предусматривались правительственными законопроектами.

В Думе 3-го созыва для мусульман и представителей иных конфессий империи одним из наиболее важных был законопроект "Об изменении законоположений, касающихся перехода из одного исповедания в другое". Представленный на рассмотрение депутатов министерский законопроект должен был закрыть ту правовую брешь, что образовалась в вопросе о переходе из одной конфессии в другую после Октябрьского манифеста. Его подробное обсуждение в комиссии состоялось в 1908-1909 гг., а доклад был представлен общему собранию 22 мая 1909 года. Внесенные комиссией и утвержденные Думой уточнения касались свободы проповеди и условий легализации перехода из христианской в нехристианские конфессии и меняли законопроект в либеральном духе. Дебаты завершились принятием несколько измененного законопроекта 30 октября 1909 года. Однако существенной преградой на пути превращения проекта в закон стал Государственный совет, отклонивший все изменения, внесенные Думой. Работа согласительной комиссии (24 января 1912 г.) не дала желаемых результатов. Депутаты предпочли предоставить правительству возможность сохранить действующее "временное правило", изданное еще в 1906 году и ставившее возможность перехода в зависимость от воли местной администрации.

В период Думы 3-го созыва были утверждены некоторые министерские законопроекты, затрагивавшие религиозные интересы мусульман. Так, практически единогласно и почти без долгих прений Думой были приняты три министерских законопроекта, регулировавшие частные вопросы. Благоприятный исход был, видимо, предопределен тем, что данные законопроекты не подвергались изменениям и, по сути, не затрагивали принципиальных основ религиозной политики и потому не представляли опасности для государственной власти.

В период работы Думы 4-го созыва новых законопроектов, направленных на реализацию провозглашенного принципа свободы совести, власти не вносили. Более того, правительство забрало еще пять законопроектов из общего числа 11 министерских проектов, находившихся в думском портфеле. Таким образом, правительство продолжало свое отступление от того рубежа, к которому подошло на пути либерализации вероисповедной политики в период революционных потрясений 1905-1906 гг. Вплоть до Февральской революции вся религиозная политика в отношении представителей неправославных конфессий регулировалась на основе всевозможных временных правил и циркуляров. Судьба всех инакомыслящих и отпадавших от православия инородцев, в том числе и мусульман, всецело находилась в руках местной администрации. Следовательно "фактическая возможность" в любое время, по воле власти, могла превратиться и нередко превращалась в "фактическую невозможность", против чего выступали либеральные правоведы и сторонники гражданского общества.

Кроме обсуждения религиозных законопроектов общего характера, мусульманские депутаты неоднократно поднимали проблему реформирования органов религиозного управления в соответствии с нуждами и потребностями мусульманского населения. Именно эти вопросы рассматривались в качестве важнейших, первоочередных и разрабатывались идеологами мусульманского политического движения наиболее тщательно. Можно даже сказать, что в начале XX века эти вопросы находились в самом эпицентре общественного внимания, а благодаря прессе они приобрели публично-массовый характер. Это было совершенно новым явлением, не виданным для второй половины XIX столетия. В период с конца 1904 года и до весны 1906 года, т.е. вплоть до созыва Государственной думы, в правительственные органы поступило более 500 прошений и ходатайств от мусульманского населения, в числе которых большая часть касалась вопроса о духовных делах. Наличие большого количества дублирующих друг друга прошений, но с оригинальными подписями и пришедших из различных местностей империи свидетельствует в первую очередь о мобилизационных ресурсах мусульманского сообщества (и, прежде всего, татар, которым бесспорно принадлежит лидирующая роль) и стремлении их действовать традиционными и доступными им методами воздействия на власть. Важно отметить участие будущих мусульманских депутатов в этой петиционной кампании не только в качестве рядовых просителей, но зачастую инициаторов и организаторов петиционной кампании. Сравнительный анализ этих прошений позволяет выделить те узловые проблемы, которые волновали мусульман в зависимости от территориальной или этнической принадлежности. Для населения од-

них регионов вопрос стоял о создании органов духовного управления (Туркестан, Степной край и Северный Кавказ), для других - кардинальная реформа с расширением самостоятельности и укреплением финансового благополучия (Крым и Волго-Уральский регион), для третьих - ликвидация ограничений и мелочной опеки властей (татары в Среднеазиатском регионе, казахское население, духовенство Закавказья).

Широкая программа реформирования управления духовными делами мусульман, принятая третьим мусульманским съездом 15 августа 1906 года, стала программной и для членов мусульманской фракции. В числе основных пунктов программы был вопрос о выборности муфтиев, об уравнении мусульманского духовенства в правах с православным, о реформе мусульманского прихода и мусульманских духовных учреждений. В вопросе о мусульманских духовных учреждениях планировалось провести кардинальную реформу с учреждением муфтиатов в тех регионах, где они отсутствовали, с превращением их в элементы одной структуры с единым центром и единым главой (раис-уль-исламом с правом представления императору по делам мусульманского населения). Безусловно, широкая программа преобразований, принятая мусульманскими съездами, хотя и соответствовала интересам и пожеланиям самих мусульман, не могла быть реализуема в условиях того времени, а особенно с наступлением эпохи реакции. Поэтому в 1907-1914 гг. внимание мусульманских деятелей, в том числе и депутатов, было сосредоточено на отдельных аспектах этой обширной проблемы. Речь шла в основном о выступлениях мусульманских депутатов во время обсуждения отдельных статей бюджета тех ведомств, которые имели непосредственное отношение к духовно-религиозным делам мусульман (МВД).

Известия о разработке правительством в лице ДДДИИ законопроектов, касающихся духовных дел мусульман, а также сообщения о начале работы с 29 апреля 1914 года работы "межведомственного совещания по мусульманским делам" при МВД стали сильным катализатором активизации деятельности мусульманской общественности в лице членов мусульманкой фракции. По инициативе председателя фракции К.-М. Тевкелева 15-25 июня 1914 г. состоялся съезд представителей мусульманских общественных организаций, признанный в литературе четвертым мусульманским съездом. Примечательно, что из 40 участников съезда пятнадцать являлись действующими или бывшими депутатами Государственной думы.

Основными докладчиками на съезде стали действующие депутаты И.А. Ахтямов (доклады об ОМДС и управлении сибирскими мусульманами, а также обзор основных существующих проектов) и М.-Ю. Джафаров (о закавказских мусульманах), редактор газеты "Миллят" И. Леманов (о Таврическом духовном правлении); бывшие депутаты С.Н. Максуда (об основных положениях реформы управления духовными делами мусульман России), С.-Б. Каратаев (о положении казахов), А.М.-б. Топчибашев и др. Работа съезда-совещания проходила по трем основным секциям: организационной, по духовно-учебным делам и ва-куфной. И хотя мпогие из поднятых вопросов не были до конца разработаны, в итоге съезд принял проект "Положения об управлении духовными делами му-

сульман Российском империи". Проект был открыт для доработки и изменений. Он стал программным документом, на основании которого мусульманская фракция определяла свою позицию в вопросе о реорганизации духовных правлений и намеревалась внести в Государственную думу соответствующий законопроект. В силу особенностей политической системы страны реализации любых проектов, представленных самими мусульманами, в принципе была невозможна без соответствующего на то согласия правительственных структур. Именно поэтому эти вопросы не были решены, несмотря на неоднократное обращение к ним представителей фракции и мусульманской общественности в целом.

Другой из наиважнейших проблем, находившихся в центре деятельности мусульманских депутатов, была проблема народного образования. Определению контуров государственной политики и анализу позиции депутатов мусульман в этом вопросе посвящена значительная часть данной главы.

В Российском парламенте дореволюционного созыва (1906 - 1917) вопросы образования мусульманского населения (как часть общей проблемы инородческого образования), как правило, поднимались в ходе:

- обсуждения министерских законопроектов по всеобщему начальному образованию;

- при обсуждении сметных расходов Министерства народного просвещения и Министерства внутренних дел;

- в связи с возникновением вопроса о реформе православных церковноприходских школ;

- в связи с обсуждением насущной проблемы реформы духовных учреждений и подчиненных им мусульманских конфессиональных учебных заведений.

При этом вопрос об образовании мусульманских народов неизменно увязывался с общим направлением государственной политики в области инородческого образования, с вопросом о политической лояльности мусульманских народов и развитии в их среде национального, культурного и, в конечном счете, политического сепаратизма.

Уже в Думе второго созыва по инициативе мусульманской фракции было внесено законодательное предположение "Об изменениях правил 31 марта 1906 г. о начальных училищах для инородцев", подписанное 31 депутатом. Проект опирался на многочисленные приговоры мусульманских обществ и ходатайства мусульманского населения, поступавшие в 1905-1906 годах в правительственные учреждения, а с началом работы парламента и в адрес мусульманской фракции. Основным его положением была отмена правил 1906 года как преследующих цель исключительно распространение среди инородцев русского языка и игнорирующие истинные нужды народа.

В Думе 3-го созыва рассматривался целый пакет законопроектов, касавшихся вопросов народного образования на всех его ступенях. Инородческие интересы затрагивались, в основном, при обсуждении законопроекта "О введении всеобщего начального обучения в Российской империи", поскольку речь о родном языке в качестве языка обучения могла идти лишь в отношении начальной школы.

В вопросе о начальной школе для нерусского населения наиболее дискутируемыми были следующие вопросы - вопрос о языке преподавания, о продолжительности обучения, о программе, о преподавательском составе, о государственных субсидиях и, наконец, о народностях, за которыми допускается право преподавания на родном языке и пр. При обсуждении этих вопросов было высказано много различных мнений, как взаимоисключающих, так и занимающих некое промежуточное положение. Вероятно, невозможно сформулировать все точки зрения. Важно, что все депутаты рассуждали об интересах государства, но каждый из них понимал эти интересы по-своему. Иногда это понимание расходилось настолько кардинально, что кажется речь идет о гражданах разных стран. Оппозиционные депутаты, в том числе и мусульмане, могли опираться лишь на поддержку общественности и к ней апеллировать. А потому, предложения Г. Еникеева можно рассматривать как выражение взглядов мусульманской общественности на будущее национальной школы. Более того, будучи представителем волго-уральских мусульман (татар и башкир), в своих действиях Г. Еиикеев выступал как защитник интересов всех мусульман. И в каждой конкретной ситуации он предлагал такие варианты, которые могли бы удовлетворить интересы максимально широкого числа мусульман с учетом этнических и местных, региональных особенностей.

Однако все дебаты и столкновения мнений, попытки депутатов найти компромиссное решение и договориться оказались, в конечном счете, бесполезными: Госсоветом в заседании 5 июня 1912 года принятый в думской редакции законопроект "О введении всеобщего начального обучения в Российской империи " был отклонен. Печальная судьба базовыхя судьба базовыхо начальном образовании и безболезненное прохождение министерских законопроектов из разряда "вермишели" внушала многим инородческим депутатам мысли о невозможности продуктивного рассмотрения насущных для нерусских национальностей проблем в стенах российского парламента. Этим же объяснялась и ориентация некоторых мусульманских депутатов на подготовку частных законопроектов, примером чего может служить внесенное в период работы Думы 4-го созыва по инициативе Ибниямина Ахтямова законодательное предположение "о предоставлении ОМДСправа выдавать свидетельства на званиеучите-лей и учительниц мусульманских духовно-приходских школ (мектебе и медресе)".

Проблема образования мусульман, как, впрочем, и иные "инородческие" проблемы, обострялись в период обсуждения смет отдельных ведомств. В частности, во время обсуждения сметы МНПр. на 1913 год (последний довоенный, мирный год) представитель мусульманской фракции и неизменный член комиссии по народному образованию Г.Х Еникеев в очередной раз огласил пожелания мусульман в области школьного вопроса, сформулированные в одиннадцати пунктах. Очевидно, что для правительства и думского большинства были неприемлемы основные принципы, заложенные в этой программе - признание родного языка в качестве языка обучения, финансирование учебных заведений для инородцев из государственной казны, сохранение автономного положения мусульманской конфессиональной школы. Думается, что сами му-

сульмансхие депутаты вполне осознавали не реализуемость этой программы в условиях того времени. Однако озвучивание этой программы с думской трибуны преследовало цель не столько получить поддержку думского большинства, сколько озвучить требования мусульман перед российской общественностью. Мусульманские депутаты отлично осознавали, что речь депутата, зафиксированная в стенографических отчетах и растиражированная прессой, будет иметь гораздо большую аудиторию, нежели пара сотня людей в степах Таврического дворца.

Кроме перечисленных выше проблем, в главе было рассмотрено отношение членов мусульманской фракции к таким проблемам, как урегулирование вопросов, связанных с хаджем (паломничеством к святым местам), вопрос о военной отсрочке представителям мусульманского духовепства, о ритуальном убое скота, о волнениях в Туркестане и пр.

Раздел IV. Российское общество, мусульманская умма и депутаты мусульмане: практика взаимодействия. Раздел состоит из двух глав. В десятой главе диссертации, озаглавленной «Мусульманское население империи и его думские представители в средствахмассовой информации» проанализировано взаимодействие депутатского корпуса со средствами массовой информации, в первую очередь прессой и представителями новой зарождающейся группы — фотокорреспондентами.

Общероссийская русскоязычная пресса отличалась относительно слабым вниманием к жизни мусульман, особенно к их внутренним проблемам, о чем с сожалением писали все татарские издания, приветствуя каждый факт появления объективной информации о мусульманах России. Думается, что для российского общества была характерна общая плохая осведомленность о событиях, происходивших в мусульманском мире, в силу незнания языка, слабого знакомства с тюрко-язычной литературой и прессой, непонимание духовных, культурно-бытовых и прочих потребностей мусульманской уммы России. Свою негативную роль играла традиция, когда мусульманами интересовались больше правительственные чиновники, миссионеры и узкий слой ученых-востоковедов. Говоря о представителях в Думе мусульманского населения, даже многие кадетские и близкие к ним издания зачастую лишь ограничивались беглым упоминанием факта их существования. Неизменно подчеркивались союзнические отношения. Явное предпочтение отдавалось "польскому" и особенно "еврейскому" вопросам, являвшимся с точки зрения кадетов важнейшими из всех "инородческих" вопросов. Весьма показательно то, как "мусульманский вопрос" отражался на страницах таких политических антиподов, как "Речь" и "Новое время". Фронтальный просмотр двух годовых комплектов названных газет за 1906 - 1908 года позволил выявить те существенные расхождения, которые определяли принципиальную разницу в подходах либерального и консервативного издания к "мусульманскому вопросу".

Весьма показательно, как складывались взаимоотношения и строились контакты депутатов-мусульман с думскими корреспондентами. В Государственной думе за весь ее дореволюционный срок официальное представительст-

во имели лишь пара мусульманских изданий - вероятно газета "Ульфят" в лице ее редактора Г. Ибрагимова в первых двух Думах и газета "Hyp" в Думе 3-го и 4-го созывов, возглавляемая Баязитовыми. Остальные мусульманские издания были вынуждены довольствоваться перепечатками сообщений из официальных изданий, выдержками из стенографических отчетов Думы или же корреспон-денциями самих мусульманских депутатов.

Для того чтобы понять столь незначительное в целом представительство мусульманских изданий в российском парламенте, был сделан обыши экскурс в условия работы думских корреспондентов. Он свидетельствует, что постепенно условия работы думских корреспондентов не просто ужесточались, а скорее подвергались довольно жесткой бюрократической регламентации (в лице думской канцелярии и Главного управления по делам печати), требованиям которой могли соответствовать далеко не все издания. В этом отношении мусульманские издания не могли составить конкуренцию ни центральным, ни ведущим провинциальным российским изданиям. Вдобавок к этому, содержать в столице специального думского корреспондента было слишком накладно для малотиражных, зачастую весьма убыточных и отдаленных от столицы провинциальных изданий. Многие татарские газеты, даже самые крупные, не обладали ни финансовой, ни иной возможностью постоянно держать при Думе своего собственного корреспондента. Исключением являлись лишь столичные газеты "Hyp" и, возможно, "Ульфят". При этом, наверное, не было ни одного тюрко-язычного издания, не печатавшего материалы о деятельности Государственной думы и особенно ее мусульманской фракции

Может быть, татарские и азербайджанские издания, не имевшие своих специальных думских корреспондентов, не так уж много и теряли, поскольку их функции нередко выполняли сами депутаты (в том числе и бывшие), а также татары, бывавшие в столице в силу ряда обстоятельств достаточно часто и длительное время. Кроме того, члены мусульманской фракции присылали в редакции ведущих татарских газет обращения к общественности, а также информировали о своей деятельности. В итоге, по думской жизни наиболее информированными являлись такие стабильные и авторитетные татарские издания, как газеты "Юлдуз", "Вакт", "Баянелхак", "Кояш", "Ил", "Турмуш". Среди азербайджанских изданий исследователи выделяют такие газеты, как "Иршад", "Хаят" (продолжение "Таза хаят"), "Ачыг сюз".

Татарская пресса неоднократно сетовала на слабое внимание российской общественности к мусульманским проблемам. Именно с целью преодолеть вынужденную изоляцию и поведать о своих проблемах, мусульмане предприняли несколько попыток издания периодических органов на русском языке. Однако большая часть этих проектов остались неосуществленными, прежде всего вследствие финансовых проблем. Изданий, являвшихся непосредственными периодическими органами депутатов-мусульман было всего два: это газеты "Дума" (1907 г.) и "Миллят" (1913-1915 гг.). В целом, значимость этих двух изданий среди татарской прессы была невелика. Они были недолговечны и не смогли превратиться в постоянные и влиятельные периодические органы, иг-

рающие ведущую роль в освещении политической жизни российского общества в целом и мусульман в частности.

Зарождение в России парламентарной системы и деятельность Государственной думы совпали с эпохой развития фотографии, которая переставала быть только лишь "художественной светописью", исключительно прерогативой мира искусства, а все больше вторгалась в мир политики. Кроме очерков, выходивших из-под бойкого журналистского пера, владельцы периодических изданий весьма охотно публиковали на своих страницах фотографии, сделанные в стенах Таврического дворца. Помещенные в газетах индивидуальные и групповые фотопортреты депутатов, различные событийные фотографии не просто украшали газетные полосы и книжные страницы, подчас они несли чрезвычайно богатую и важную информационно-смысловую нагрузку. Но вероятно, более важно, что они позволяли читателям почувствовать себя сопричастными к описываемым событиям, делали их более зримыми и потому сокращали дистанцию между народом и народными избранниками. Осознанно, или не совсем, но таким образом фотографы и помещавшие их фотографии владельцы изданий вкладывали свою весомую лепту в пропаганду и популяризацию народных избранников в широких слоях населения.

Практически все групповые фотографии депутатов-мусульман, сохранившиеся в коллекции ЦГАКФФД, относятся к Государственной думе 2-го созыва и сделаны под маркой К.К. Буллы. Центральные издания чрезвычайно редко, вернее даже практически никогда не публиковали групповые фотографии депутатов-мусульман. Возможно, связано это было с тем, что внимание платежеспособных (в плане гонорара фотографу) и состоятельных правых и националистических изданий было более обращено к депутатам западных окраин или же национальным русским героям. Инородцы интересовали в гораздо меньшей степени и чаще в качестве яркой иллюстрации. Слабая востребованность фотографий среди мусульманских изданий может быть объяснена неспособностью их вследствие финансовых проблем не то, что иметь специальных думских фотографов, но порой даже просто выкупить фотографии у думских фотохроникеров. Единственная из мусульманских газет, поместивших групповую фотографию депутатов-мусульман Думы второго созыва, стала газет "Вакт".

В заключительной одиннадцатой главе диссертации «Мусульманская фракция - "национальный " центр российских мусульман» рассмотрены такие аспекты деятельности мусульманских депутатов, как контакты с мусульманской общественностью и деятельность при фракции бюро; взаимодействие с различными политическими объединениями, отношение к Думе и депутатам маргинальных слоев мусульманской уммы и пр.

Как и в других европейских странах, в России была принята доктрина национального представительства: член парламента представляет не избирателей своего округа, а нацию в целом. Поэтому избиратели не могли давать членам Думы наказов и отзывать своих представителей, также как депутаты не должны были отчитываться перед своими избирателями. На практике, однако, депутаты, особенно крестьянские, рассматривали себя в качестве народных избранников, получали многочисленные наказы и старались их выполнять.

Одной из важнейших составных частей в их парламентской деятельности являлось поддержание постоянных контактов и связи депутатов-мусульман с населением. Получаемые депутатами письма и телеграммы из местностей с описаниями различных происшествий и злоупотреблений местных властей часто ложились в основу подготовленных мусульманами запросов. Нередко, письма и телеграммы инициировались самими депутатами. Также как и депутаты обращались на места к наиболее влиятельным представителям духовенства с просьбой дать заключение о соответствии того или иного решения проблемы нормам шариата. Приветственные телеграммы, посылаемые мусульманами различных губерний в адрес своих депутатов, свидетельствовали об интересе, проявляемым населением к деятельности Думы. Особенно много было приветственных и поздравительных писем в период работы думы 1-го и 2-го созывов. Во время работы Думы 2-го и 3-го созыва взаимодействие мусульманских депутатов с обществом происходило главным образом через прессу.

Тенденция превращения фракции в некий общенациональный центр имела в значительной степени стихийный характер. В то же время в отдельных региональных изданиях и на всероссийских мусульманских съездах буквально с первых дней работы российского парламента проговаривалась идея создания при мусульманской фракции специального бюро. Причем планируемое мусульманскими съездами бюро из трех-четырех живших в столице и работавших на платной основе общественных деятелей рассматривалось как неотъемлемая часть мусульманской партии. Отказ в легализации "Мусульманского союза" осложнил реализацию этого проекта. Тем не менее, такое неформальное бюро все же функционировало в 1907-1908 гг. и состояло из бывших депутатов (А. М.-б. Топчибашева, С.-Г. Алкина, С.-Б. Каратаева), помогавших членам фракции в разработке важных законопроектов. Значительные усилия по превращению этого неформального бюро в постоянно действующий орган были предприняты мусульманскими депутатами летом 1909 года.

По наблюдениям сотрудников департамента полиции и сообщениям мусульманской прессы, постоянное бюро при мусульманской фракции начало функционировать в марте 1916 года. Первоначально в него входило 4 представителя от Казани, Уфы, Оренбурга и Троицка. Среди наиболее деятельных членов бюро отмечались фактический редактор московской газеты "Сюз" Ахмет Цаликов, сотрудник Главного управления по делам печати Захид Шамиль и За-ки Валиди. Именно члены бюро при фракции стали тем связующим звеном, которые позволяли укрепить связи между депутатами-мусульманами и общественными движениями и объединениями, игравшими в мусульманском мире России ведущую роль. И именно общественная роль депутатов мусульман, учитывая крайнюю непродуктивность их законотворческой деятельности, оправдывает сам факт существования отдельной мусульманской фракции в стенах Таврического дворца.

Высказывая тезис о превращении мусульманской фракции в национальный центр, нельзя не учитывать то обстоятельство, что свое отношение к Думе в целом и ее мусульманским представителям в частности высказывали люди, занимавшие достаточно активную общественную позицию. Мнение аполитичной

части мусульманской уммы определить сложнее, особенно с учетом фрагментарности и очень плохой сохранности источников личного происхождения. По косвенным данным можно понять, что абсентеизм избирателей в период предвыборной кампании, скука и апатичность, царившие в стенах Таврического дворца, отмечаемые изданиями всех политических лагерей, активизация иных, внедумских структур (например, культурно-благотворительных обществ) — все это было ответом общества на деятельность российского парламента.

Другая особенность артикулирования своего отношения к парламенту и ее мусульманской фракции заключалась в следующем. Как правило, мусульманские депутаты подвергались регулярной критике, как в национальной, так и русскоязычной прессе. Правда, в основе этой критики лежали разные побудительные мотивы и преследовались порой диаметрально противоположная цели. Для тюркоязычной прессы критика была средством национальной мобилизации: указав на недостатки в работе фракции, критики надеялись способствовать качественному улучшению ее деятельности, увеличению ее КПД. Но как бы критически не относились к мусульманским депутатам национальные издания, они всегда рассматривали фракцию как важный национальный центр. Критика со стороны правительственных или же русскоязычных националистических изданий почти всегда носила обличительный или же дискредитирующий характер.

В данной главе была рассмотрена позиция и проанализированы аргументы той части общества, которая не просто ассоциировала себя с мусульманской уммой, но претендовала на выражение истинно-мусульманских взглядов. Она занимала, как правило, оппозиционную к мусульманским депутатам позицию. Подобные взгляды отчасти выражались в очень немногочисленных мусульманских периодических изданиях консервативного характера ("Дин ва магыйшат"), а также в более многочисленных ходатайствах и частных письмах в адрес чиновников ДДДИИ представителей консервативного крыла мусульманского духовенства (ишанами Курбангалеевыми и др.). Весьма очевидное стремление к объединению всех умеренных сил и противопоставление их радикальной мусульманской фракции проявилось и на примере создания правой партии "Сыратуль-Мустаким" ("Прямой путь").

В главе было также рассмотрено отношение к Думе и членам мусульманской фракции представителей различных слоев населения, в том числе и таких маргинальных групп, как членов мусульманской "секты" - ваисовцев. Отношение маргиналов к Думе в целом и ее мусульманской фракции в частности, хоть и не имело определяющего значения для развития в стране идей парламентаризма и гражданского общества, весьма показательно. История взаимоотношений ваисовцев с представителями легальной мусульманской элиты свидетельствует, в том числе и о несовершенстве и ограниченности многих видов источников, которые являются для историков базовыми при освещении многих проблем, в том числе и истории Государственной думы и ее мусульманской фракции.

В Заключении подведены основные итоги исследования.

- Государственная дума в российской политической системе начала XX века не была привилегированным и полновластным институтом. Тем не менее, несмотря на все ограничения и оговорки Государственная дума может быть названа парламентом. Такова была специфика модернизации политической системы России, которая, начиная с 1906 года, была уже немыслима без представительного органа власти в лице Думы. Не менее важно было и то, что сами депутаты воспринимали Думу в качестве парламента, а себя в качестве парламентариев и, исходя из этой установки, выстраивали свою политическую деятельность. В этом плане мусульманские депутаты не были исключением из общего правила. Малочисленность мусульманского депутатского корпуса, незначительность их влияния на думское большинство (следовательно и на общедумскую стратегию) и традиционные бюрократические структуры, отсутствие долгосрочных и главное результативных политических союзов, постепенная потеря надежд и иллюзий на возможность осуществления "мусульманских законов" и проектов - все эти факторы способствовали тому, что мусульманские депутаты воспринимали себя, прежде всего, и в первую очередь как единственные представители мусульманского населения в общеимперском органе, репрезентировали себя в качестве защитников интересов мусульманской уммы. Именно этими обстоятельствами определялась позиция депутатов-мусульман, их деятельность (как думская, так и внедумская), приоритетность в ней тех или иных проблем и вопросов, а также взаимодействие депутатов с обществом.

- Проведенный анализ репрезентативности мусульманского населения империи в целом и его думских представителей, в частности, в средствах массовой информации позволяет оценить характер и уровень знакомства российского общества с мусульманской уммой страны. То, как мусульманская проблематика освещалась в столичных и провинциальных масс-медиа, с какой регулярностью и в какой тональности русская пресса разных направлений писала о мусульманах империи, особенно в сравнении с аналогичным "еврейским" или иным "инородческим вопросом", является своего рода индикатором уровня интегри-рованности мусульман в информационное пространство империи. История осуществленных и нереализованных проектов мусульманских думских изданий свидетельствует об интеллектуальных, организационных и финансово-материальных возможностях мусульманского сообщества. История контактов членов мусульманской фракции с национальной прессой, полная взаимных ожиданий и разочарований, надежд и обид, отражает те непростые взаимоотношения, которые складывались у мусульманского депутатского корпуса с мусульманской уммой.

- Осуществленный в исследовании анализ законодательства в отношении различных этнических и социальных групп российского мусульманства, сложившегося к рубежу Х1Х-ХХ веков, позволил выявить специфику правового положения мусульманской уммы. Правовые ограничения, касавшиеся мусульман, основывались на конфессиональном принципе. Однако за счет оговорок и примечаний, острие их было направлено против мусульман европейской части России, особенно татар. В отношении окраинного мусульманского населения

ограничения имели не столько правовой, сколько подзаконный характер и реа-лизовывались за счет фактического неравенства возможностей русских и "инородцев". Многочисленные правовые ограничения и ущемления на религиозной основе вызывали протестные настроения мусульманского населения, недовольство существующим положением и страстное желание почувствовать себя равноправными гражданами страны. Именно в этом коренились правовые предпосылки образования в Российском парламенте отдельной мусульманской фракции, которая мыслила себя призванной устранить все существующие "несправедливости" в отношении мусульман. Поэтому стремление к национальному и религиозному равенству, к осуществлению начал гражданского равноправия явились одним из приоритетных направлений деятельности мусульманских депутатов.

- В работе были рассмотрены объективные и субъективные факторы формирования мусульманского депутатского корпуса. Среди объективных факторов можно назвать избирательные законы 1905-1907 гг., ограничивавшие количественное представительство нерусских народностей, предоставлявшие преимущественные права тем или иным социальным группам и национальностям. К числу объективных факторов можно отнести и социальную структуру мусульманского населения, в частности, преобладание среди мусульман сельского и малый процент городского населения. Значительное число среди избранных мусульманами депутатов дворян, особенно представителей родовой аристократии, характерное для кавказских и казахских депутатов, также отражало специфику социальной структуры населения этих окраин. На состав и характер мусульманского депутатского корпуса оказали влияние такие обстоятельства, как отсутствие партийных структур и политического опыта, неумение вести избирательные кампании, наличие множества соперничавших друг с другом группировок, личные амбиции и ошибки отдельных политических деятелей.

- На основе произведенного исследования можно сделать вывод о том, что участвовавшие в политической модернизации страны, российские мусульмане сами переживали процесс внутренней модернизации, находились на стадии становления нового общества, общества современного типа. Изменения в социальной структуре общества, социально-экономической и политической сферах затрагивали непосредственно духовную сферу, свидетельством чего являются оживленные дискуссии о принципах и формах самоидентификации (религиозного, этнического, языкового), периодически выливавшиеся в публичные общественные дебаты. В мусульманской (преимущественно татарской и азербайджанской) прессе того времени дискуссии по вопросу о языке, самоназвании, о терминах "нациях" и "национализм", общетюркском и собственном литературном языке стали важнейшей составляющей процесса самоидентификации. Отголоски этих дискуссий сказывались на позициях, риторике и выступлениях мусульманских депутатов, избранных от различных регионов, представлявших в Думе различные этнические образования, разные сословные и профессиональные группы мусульманского населения. Но все же в целом политический опыт мусульманских депутатов базировался, преимущественно на религиозной, этнической и региональной идентичности. Доминирующей была именно рели-

гиозная идентичность, которая и привела к созданию отдельной мусульманской фракции, объединившей большую часть мусульманских депутатов всех четырех дореволюционных Дум.

- Среди многочисленных проблем, обсуждавшихся в стенах российского парламента, для мусульман наиболее важными, пожалуй, были религиозные проблемы, вопросы народного образования, переселенческая политика, экономическое и правовое положение национальных окраин, наконец, вопрос о праздничных днях. Именно при рассмотрении этих вопросов в комиссиях и, особенно, во время общедумских дискуссий наблюдалась наибольшая активность членов мусульманской фракции. По принципиальным вопросам депутаты мусульмане занимали обычно консолидированную позицию. В то же время, внутри мусульманской парламентской группы были внутренние расхождения и противоречия, обусловленные наличием особых региональных, национальных или сословных интересов. Поэтому усилия депутатов по созданию единого мусульманского политического сообщества не всегда учитывали наличие этих межэтнических и межрегиональных противоречий, сословных или же классовых проблем. Именно последние стали основой для раскола мусульманского депутатского корпуса, происшедшего в Думе 2-го созыва, и образования двух групп - мусульманской фракции и мусульманской трудовой группы.

- Вследствие дискриминационного характера избирательного закона 1907 года представительство в Думе от отдельных мусульманских регионов, если соотносить его с данными переписи 1897 г. было несоразмерным: Волго-Уральский регион в четырех Думах был представлен 40, Туркестан и Степной край - 16, Кавказ и Крым - 23 депутатами. Эти диспропорции вызывали очевидное несогласие и протест российской общественности. Требование восстановить представительство в Думе среднеазиатских мусульман являлось одним из наиболее часто встречающихся пунктов общей мусульманской политической платформы. В условиях, когда мусульмане отдельных регионов были лишены возможности посылать в Думу своих избранников, миссию по защите их интересов, по озвучиванию их пожеланий и требований брали на себя мусульмане иных регионов и областей империи, прежде всего, Волго-Уральского региона и Кавказа. Этим можно объяснить стремление мусульманских депутатов действовать в общеимперском парламенте консолидированно. В ряде вопросов (вопросы религиозной свободы, национального образования, введения национальных языков в судопроизводство и местные органы самоуправления) члены мусульманской фракции действовали в союзе с представителями других национальных групп, прежде всего с членами Польского кола.

- Наиболее важным для мусульманских депутатов был комплекс вопросов, связанных с конфессиональной сферой и народным образованием. В вопросе о реформе органов духовного (религиозного) управления в пореформенную эпоху можно выделить три крупных периода, когда этот вопрос обсуждался наиболее активно и, казалось бы, был близок к разрешению: первый этап хронологически датируется периодом с середины 50-х до середины 70-х годов, второй -90-ми годами XIX столетия. Третий этап начинается с 1904-1905 годов. Завершается он лишь после Февральской революции 1917 года, создавшей условия

для осуществления намеченных в дореволюционный период преобразований. На третьем этапе наблюдается новые тенденции: проблема получила общественный резонанс и стала гласной. Наконец, в ее разработку включились новые законодательные учреждения — Государственная дума в целом, и мусульманская фракция в частности. В вопросе реформирования духовных учреждений планы столичной бюрократии и мусульманские проекты находились в непримиримой конфронтации, что делало практически невозможным соглашение по этому вопросу в условиях существующей политической системы. К проблеме реформы религиозных институтов примыкали и вопросы, связанные с расширением в государстве границ веротерпимости и постепенный переход к провозглашенной "свободе совести". Позиция мусульманских депутатов определялась не только их принадлежностью к блоку оппозиционных фракций, которые неизменно выступали за отмену каких-либо ограничений и ущемлений на религиозной основе, но и тем, что для татарского населения вопрос о переходе из одного исповедания в другое имел практическое значение. Он был необычайно актуален именно в думский период в связи с наличием большой группы крещенных татар, желавших вернуться к вере предков.

- С религиозными вопросами был связан и вопрос о народном образовании. В отношении правительственной политики в области инородческого образования позиции мусульманских депутатов были близки к требованиям нерусских депутатов в целом. Подобно другим депутатам, представлявшим нерусское население окраин империи, мусульмане выступали категорически против превращения государственной начальной школы в орудие обрусения инородцев, настаивали на изгнании из школы политики и приближении школьной системы к нуждам и интересам инородческого населения. Последнее могло быть достигнуто только при условии допущения в государственную школу народных языков, национальных преподавательских кадров и учета при составлении программы обучения национальных, культурных, языковых особенностей обучаемых детей. Изучение материалов мусульманской периодической печати показывает, что в дореволюционный период для мусульман весьма актуальной был вопрос о будущем конфессиональных школ. В силу того, что проекты реформы духовных учреждений, в ведении которых dejure и defacto находились конфессиональные школы, так и не были внесены в Думу, вопрос о мусульманской конфессиональной школе не получил в парламенте ожидаемого резонанса. Не занимал он должного места в деятельности членов мусульманской фракции, в той степени, насколько он был важен для мусульманской общественности в целом.

- Несмотря на незначительные итоги законотворческой деятельности, как депутатов-мусульман, так и Думы в целом, участие мусульманских представителей в работе Российского парламента имело большое значение для формирования политического движения мусульманских народов в целом и татар, в частности. Государственная дума была в имперской России единственной всероссийской трибуной политического характера, с которой представители мусульманской уммы могли публично и легально защищать свои корпоративные интересы, учились выражать свои требования и находить нужных политических

союзников, привыкали к неизбежному компромиссу и балансу интересов. Таковы некоторые выводы и наблюдения, сделанные в ходе изучения истории мусульманского представительства в российском дореволюционном парламенте.

Список опубликованных работ по теме диссертации

Монографии:

1. Мусульманская фракция и проблемы "свободы совести" в Государственной Думе России (1906-1917). - Казань: Издательство "Мастер Лайн", 1999. -164с.(10,25п.л.)

2. Профессора и выпускники Казанского университета в Думе и Госсовете России. 1906 -1917. Казань: Изд-во Казанского ун-та. 2002. - 140 с. (9,3 п.л.)

Раздел в коллективной монографии:

3. Ислам в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. - Казань, 2002. - 452 с. (в соавторстве, с. 211-232,1,3 пл.)

Научные статьи и тезисы международных конференций:

4. Из рода Алкиных // Татарстан -1993 - № 12 - с. 35-42. (0,4 пл.)

5. Прерванный путь // Татарстан -1995 - № 1/2 - с. 29-35. (0,4 п.л.)

6. Шайхулла Алкин // Татарстан -1995 - № 9/10 - с. 112-116. (0,3 пл.)

7. История Национального Собрания (в источниках) // Гасырлар авазы -Эхо веков - 1996 - № 1 - с. 61-72. (0,5 п.л.)

8. Die Tatarishe Presse 1905-1918: Quellen, Entwicklungsetappen und Quantitative Analyse. In: Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries. Islamkundliche Untersuchungen. Band 200. Klaus Schwarz Verlag. Berlin. 1996. S. 239-278 (1,5 пл.).

9. Неродное дитя империи // Татарстан -1997 - № 1 - с. 73-80. (0,4 пл.)

10. Февраль 17-го в телеграммах от мусульманского населения // Гасырлар авазы -Эхо веков - 1997 - № 1/2 - с. 164-170. (0,4 пл.)

11. L'Assemblee Spirituelle musulmane au debut du XX-e siecle. Les projets de reforme face аи pouvoir politique russe. In: L'lslam de Russie. Conscience communautaire et autonomie politique chez les Tatars de la Volga et de l'Oural, depuis le XVIII-e siecle. Actes du colloque international de Qazan, 29 avril - 1-er mai 1996. Organise par Institut francais d'Etudes sur l'Asie centrale, Centre de proets et d'etudes en sciences humaines, Academie des Sciences du Tatarstan: edite sous la direction de Stefane A. Dudoignon, Damir Is'haqov et Rafiq Mohammatshin. - Paris: Maisonneuve et Larose, 1997, p. 175-191. (1,6 пл.)

12. Разлученный с Родиной. (Жизнь и судьба Гумера Терегулова) // Татарстан - 1997 - № 11 - с. 42-47. (0,3 пл.)

13. "Отдавая душу народу..." Г. Терегулов. // Гасырлар авазы - Эхо веков, № 3/4,1997, с. 186-193. (0,4 пл.)

14. Tatar Periodical Press and the Spread of the Ideas of Jaddidizm in the Moslem Regions of Russia and East Turkestan (early 20-th century). In: Oriental Studies in the 20-th Century: Achievments and Prospects. Abstract of the papers of CIS

scholars for the 35-th ICANAS (Budapest, Jul. 7-12, 1997). Vol. 2, Moscow, 1997, pp. 375-377. (0,2 пл.)

15. The activity ofthe Muslim faction of the State Duma and its significance in the formation of a political culture among the muslim peopls of Russia (1906-1917). In: Muslim Culture in Russia and Central Asia from the 18th to the Early 20th Centuries. Vol.2: Inter-Regional and Inter-Etnic Relations. Edited by Anke von Kuegelgen, Michael Kemper, Allen J. Frank. Islamkundliche Untersuchungen. Band 216. Klaus Schwarz Verlag. Berlin. 1998. S. 417-455 (2,0 пл.).

16. Проблема "свободы совести" в деятельности Государственной Думы (1906-1914). // Религия в современном обществе: история, проблемы, тенденции. Тезисы и доклады международной, научно-практической конференции 2-3 октября 1997 г. - Казань: Издательство "Заман", 1998. - с. 187-190. (0,8 пл.)

17. Депутаты Государственной Думы от юго-восточного региона Татарстана. // Из истории Альметьевского региона. Казань: из-во 'Татполиграф", 1999, с. 180-186. (0,3 пл.)

18. Методика создания базы данных по проблеме "Депутаты-мусульмане в Государственной Думе (1906-1917 гг.)". // Электронные библиотеки и базы данных по истории Евразии в средние века. - М.: Институт востоковедения РАН. 1999. - Вып. 7. - с. 252-255. (0,3 п.л.)

19. "Союз автономистов" в I Государственной Думе. // История государственности Республики Татарстан и современность. Материалы Республиканской научной конференции 8-9 декабря 1998 г. - Казань: изд-во "Мастер Лайн", 2000.

- с. 56-59. (0,2 пл.)

20. Rusya-Tuerkiye iliskeleri cercevesinde rus Devlet Dumasi'nda XX. yuezyil baslarinda mueslueman gruplarin faaliyetleri. In: Osmanli. Ankara, 2000, cilt 2, s. 230-234. (0,2 п.л.)

21. Эволюция правового положения мусульман России в начале XX века (по законодательным актам и деятельности Государственной Думы). In: VI World Congress for Central and East European Studies (ICCEES). Abstracts. 29 July

- 3 August 2000, Tampere, Finland. Helsinki, 2000, с 315. (0,1 пл.)

22. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century). // Ab imperio, № 2, 2000, с 147-167 (1,2 пл.).

23. Мусульманские депутаты Государственной Думы России о российско-турецких взаимоотношениях начала XX в. // Историческая наука в Казанском университете: материалы научной конференции. Казань, 3-4 декабря 1999 г. Тезисы докладов. - Казань: изд-во "Хатер", 2000 г., с. 100-103. (0,2 пл.)

24. К истории одного псевдонима: версия об авторстве статьи "Мусульманский вопрос в России". // Гасырлар авазы - Эхо веков, 2000, № 3/4, с. 132-133. (0,1 пл.)

25. История несостоявшегося альянса: к вопросу о взаимоотношениях мусульман с российскими либералами в конституционный период. // Ab imperio, № 3/4,2000, с. 127-158. (1,5 пл.)

26. Новые фотографии членов Мусульманской фракции Государственной думы. // Гасырлар авазы - эхо веков, 2001, № 1Д с. 48-53. (0,4 пл. )

27. К вопросу о тиражах мусульманских периодических изданий России начала 20 века. // Исмаил Гаспринский — просветитель народов Востока. К 150-летию со дня рождения. Материалы Международной научной конференции. -М., 2001. - С.211-214. (0,2 п.л.)

28. Ваисовское движение в свете собственных прошений и поэм. // Гасыр-лар авазы - эхо веков, 2001, № 3/4. (в соавторстве) (1,0 п.л.)

29. Духовное завещание Б. Ваисова // Гасырлар авазы - Эхо веков, 2002, № 3/4, с. 127 -138. (0,7 п.л.)

30. Фотографии членов Мусульманской фракции Государственной думы. // Гасырлар авазы - Эхо веков, 2002, № 1/2, с. 288-289. (0,1 п.л.)

31. Алкин Джангир // Татарская энциклопедия: В 5-т. / Гл. ред. М.Х. Хаса-нов, отв. ред. Г.С. Сабирзяпов. - Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ. 2002. - Т. 1: А-В. - С. 111. (0,1 пл.)

32. Алкин Ильяс // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. 2002. - Т. 1: А-В.-С. 111-112.(0,1 пл.)

33. Алкин Саид-Гирей // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. 2002. -Т. 1:А-В.-С. 112. (0,1 пл.)

34. Алкин Шайхулла // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань, 2002. — Т. 1: А-В.-С. 111.(0,1 пл.)

35. Ахтямов Абуссугуд // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. 2002. -Т. 1: А-В. - С. 249. (в соавторстве) (0,1 п.л.)

36. Ахтямов Ибниямин // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. 2002. -Т. 1: А-В. - С. 249-250. (в соавторстве) (0,1 пл.)

37. Байтеряков Габдуллатиф // Татаруллатиф // Татаря: В 5-т. - Казань. - Т. 1:А-В.-С.281.(0,1п.л.)

38. Баттал Габдулбари // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. 2002. -Т. 1: А-В.-С. 312. (0,1 пл.)

39. Биглов Акрам // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. - Т. 1: А-В. -С. 379. (0,1 пл.)

40. Выборгское воззвание // Татарская энциклопедия: В 5-т. - Казань. - Т. 1:А-В.-С.650.(0,1пл.)

41. Ismail bey Gasprali ve XX. asrin basinda tatar siireli yayinlari. In: Ismail bey Gasprali ve Ziya Gekalp Sempozyumlary - Bildiriler. Yayina hazirlayan: H. DUndar Akarca. - Ankara, 2003. - S. 110 -114. (0,2 пл.)

42. Создавая национальную историю татар: историографические и интеллектуальные дебаты на рубеже веков // Ab imperio. 2003. № 3. С. 335-359 (1,5 п.л.). (1,5 пл.)

43. Депутаты Государственной думы от Казанской губернии: социальный и политический портрет (в свете избирательных кампаний 1906 - 1912 гг.) // Социальная структура и социальные отношения в республике Татарстан в первой половине XX века: Сборник научных статей и сообщений / Составитель Н.А. Федорова. - Казань: Татарское республиканское изд-во "Хэтер" (Тарих). 2003.-С. 34-44. (0,7пл.)

44. Die muslimische religiose Presse im Wolga-Ural-Gebiet im ersten Drittel des 20. Jahrhunderts. In: Die ural-altaischen Volker. Identitat im Wandel zwischen

Tradition und Moderae. Vortrage des Symposiums der Societas Uralo-Altaica vom 13. bis 15. Oktober 2002. Hrsg. Gerson Klumpp und Michael Kniippel. - Wiesbaden, 2003. - S. 99 - 105. (0,4 п.л.)

45. Российские мусульмане в правовом пространстве империи: соотношение общеимперского и мусульманского права в государственной доктрине на рубеже XIX-XX вв. / Ислам и право в России: Материалы научно-практического семинара "Проблемы реализации законодательства о свободе совести и религиозных объединений в отношении российских мусульман (Северный Кавказ, Поволжье)". Вып. I / Сост. и редакторы: ИЛ. Бабич, Л.Т. Соловьева. - М.: РУДН, 2004. - С. 34 - 47. (0,8 пл.)

46. Мусульманская пресса Волго-Уральского региона в первой трети XX столетия. / Ислам в советском и постсоветском пространстве: история и методологические аспекты исследования: Материалы Всероссийской конференции "Ислам в советском и постсоветском пространстве: формы выживания и бытования", Казань, май 2003 г. Составитель и редактор P.M. Мухаметшин. - Казань, 2004. - С. 138 - 148. (0,7 п.л.)

Отпечатано в типографии Издательского центра Казанского государственного университета им. В.И.Ульянова-Ленина Тираж 130 экз. Заказ №7/52 420008, г. Казань, ул. Университетская, 17 тел.38-05-96

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Усманова, Диляра Миркасымовна

Оглавление.С.2

Введение.С. 4

Раздел I. Мусульманское население Российской империи на рубеже XIX-XX вв.: религиозно-этнический, политико-правовой и научный аспекты

Глава I. "Мусульманский вопрос" в литературе и источниках. С. 21 -

Глава II. Административно-правовое поле функционирования мусульманской уммы в условиях Российской империи.С. 74

Глава III. Становление тюрко-татарского политического движения (начало

XX века).С. 142

Раздел II. Мусульманские представители в российском парламенте: опыт фракционного взаимодействия

Глава IV. Этапы объединения депутатов-мусульман и общая характеристика мусульманской фракции в Государственной думе: состав, численность и лидеры.С. 163

Глава V. Взаимоотношения членов мусульманской фракции с парламентскими объединениями и межфракционное сотрудничество.С. 235

Раздел III. Деятельность мусульманских депутатов по защите интересов мусульманского населения империи: публично-правовое и законотворческое направление

Глава VI. Участие в разработке законопроектов и работа депутатовмусульман в думских комиссиях.С. 263

Глава VII. Восприятие и оценка депутатами-мусульманами государственно-правовых вопросов: реформа избирательного права, органов местного самоуправления и судебной системы страны, ликвидация правовых ограничений. С. 287 -

Глава VIII. Причастность мусульманских депутатов к обсуждению социально-экономических проблем: аграрное законодательство, бюджетно-финансовая и социальная политика.С. 325

Глава IX. Отношение депутатов мусульман к правительственной политике в духовно-религиозной области и в сфере народного образования.С. 386

Раздел IV. Российское общество, мусульманская умма и депутаты мусульмане: практика взаимодействия

Глава X. Мусульманское население империи и его думские представители в средствах массовой информации.С. 458

Глава XI. Мусульманская фракция - "общенациональный" центр российских мусульман.С. 500

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Усманова, Диляра Миркасымовна

Начало XX века являлось тем периодом в истории российской государственности, когда явственно прослеживалась тенденция к унификации общеимперского права и созданию единого правового пространства. Власть, осуществляя правовые и политические преобразования, была вынуждена учитывать многочисленные факторы, в числе которых весомую роль играли национальное и конфессиональное многообразие Российской империи. Пройденный страной исторический путь, особенности образования империи, сохранение за православием важной роли идеологической основы государства - все это влияло на характер российского законодательства, общественное правосознание, на облик возникающих новых политических институтов. Российское законодательство начала XX столетия в значительной мере сохраняло, даже более того нередко консервировало это наследие прошлого, демонстрируя одновременно необычайную взаимосвязанность и взаимопроникновение религиозного и этнического факторов. Значительная роль религиозного фактора в российском законодательстве одним из своих последствий имела и то обстоятельство, что в начале XX столетия наблюдается своеобразная "политизация религии". Конфессиональная принадлежность оказывала серьезное влияние на политическую сферу жизни общества. Наиболее ярко это проявилось в факте создания в Российском парламенте самостоятельной мусульманской фракции - единственной из всех думских фракций, образованной не на партийной, а на религиозной основе и претендовавшей на роль выразителя интересов и чаяний "мусульманской нации" империи.

Политическую жизнь российского общества начала XX века невозможно представить без деятельности Государственной думы и ее фракций, как партийных, так и возникших на иной основе (конфессиональной, национально-территориальной или же сословно-профессиональной). В так называемый "конституционный период" (1905-1916 гг.), в облике многих политических институтов, в том числе и парламента, в значительной мере была отражена "имперская природа" Российского государства. Этническая многообразность и поликонфес-сиональность российского государства, сложная сословная стратиграфия общества - все это неизбежно должно было и действительно находило отражение в облике

Думы, более или менее успешно претендовавшей на роль "народного представительства".

Многие современники в своих заметках или позднейших воспоминаниях неизменно подчеркивали "разноплеменной" состав молодого российского парламента. Например, уже в период работы третьей Думы (1908 г.), участник предыдущих двух, кадет А. Шингарев вспоминал о той "смеси одежд и лиц, племен и наречий", которая была характерна для первого российского парламента и отражала всю сложность состава и настоящий облик империи: "пестрой, разноязычной толпой выделялись представители иных народностей и племен. И кого только не было среди них. Бросались в глаза красивые щеголеватые польские жупоны, расшитые красной, желтой и черной оторочкой; пестрели вышитые рубахи сынов Украины с пунцовыми застежками; скромно белела светло-серая белорусская свитка; мелькали татарские черные или узорчатые шапочки-ермолки, чалмы мусульманских мулл, полосатые халаты далекого Туркестана; останавливали на себе внимание стройные и легкие фигуры кавказцев, типично-монгольские добродушные лица киргизов, калмык, сарт"1. Другой перводумец В.П. Обнинский отмечал, что приехавшие в Петербург депутаты, движимые инстинктивными побуждениями, на первых порах стремились разместиться на скамьях Таврического дворца "группами сообразно сродству языка, племени или веры". Бросалось в глаза, что окраинные депутаты держались и размещались вместе: "вот там сидит "польское коло", рядом с ними литовские депутаты; украинцы теснятся к южанам, тюбетейки татар виднеются рядом с характерными профилями представителей восточной окраины, чернокудрые кавказцы плотно засели на крайней левой, и, наконец, обширный центр России, с ее двумя столицами, занял и здесь почти всю середину зала. Настоящая живая этнографическая картина России!".

Среди непартийных фракций наиболее заметную роль играли польское коло и мусульманская фракция. Мусульманская фракция представляла собой пример объединения на основе конфессиональной принадлежности, польское коло - союз на принципах национальной идентичности, а польско-литовско-белорусская группа

1 Цит. по: Шингарев А. Новая Дума и старые думы (впечатления и размышления депутата) // Русская мысль, 1908, № 2, февраль, 137 с.

2 Цит. по: Обнинский В. Первые шаги русского автономизма // Украинская жизнь, 1913, №4. возникла на базе национально-территориального единства. Особняком стояла казачья группа, существовавшая во второй и четвертой Думах и объединявшая депутатов на этно-сословной (в официальной трактовке - профессиональной) основе. Во второй и четвертой Думах, соответственно, предпринимались также попытки образовать отдельную литовскую группу, а силами малорусских депутатов - самостоятельную украинскую фракцию ("громаду"). Но в силу ряда причин процесс их кон-ституирования не был завершен, что отражено в официальной думской документации. Именно образование и деятельность подобных думских групп, их взаимодействие между собой, а также с различными партийными фракциями и, наконец, предпринимаемые ими попытки создать межфракционные союзы - все это наиболее полно характеризует российскую Думу как парламент "государства национальностей", в котором национальные вопросы и проблемы для значительной части общества играют, если и не первостепенную, но отнюдь не последнюю роль. В частности, в первую и вторую Думы было избрано примерно по 220 нерусских депутатов, умами и душами которых нередко владели не общегосударственные дела, а интересы "местные, областные, национальные". По избирательному закону 1907 года представительство национальных окраин было резко сокращено до 70-75 депутатов.

За весь период существования дореволюционной Думы в российский парламент было избрано 79 депутатов-мусульман - 25 депутатов в Думу 1-го созыва, 37 мусульман во вторую, 10 - в третью vuj- в четвертую Думы. Поскольку отдельные депутаты избирались дважды и более, то интересы мусульманского населения страны представляли всего 67 персон, объединившихся в самостоятельную мусульманскую фракцию. Архивные материалы и публицистика того времени свидетельствуют, что как сами мусульмане, так и не мусульмане рассматривали мусульманскую фракцию в качестве "национальной группы", хотя она и возникла на почве общей религиозной идентичности. Думается, что выражение "национальная группа" с определенной оговоркой можно использовать и в отношении мусульманских думских объединений.

Как в отечественной, так и в зарубежной историографии изучение деятельности российской Государственной думы неизменно связывается в первую очередь с деятельностью ее партийных групп - кадетов и прогрессистов, октябристов, правых и националистов, трудовиков и социал-демократов - тогда как непартийные фракции обращали на себя внимание гораздо меньшего числа исследователей. Этот перекос в исследовательских приоритетах хотя и понятен, поскольку Дума являлась, прежде всего, политическим органом, но не всегда обоснован, ибо оставляет в стоt роне ряд проблем, порожденных "имперской природой" российского парламента.

В центре данного исследования находится деятельность 67 мусульманских депутатов, избранных от большинства восточных окраин и регионов страны (Волго-Уральский регион, Туркестан и Степной край, Кавказ и Крым) и представлявших в дореволюционном российском парламенте интересы многомиллионного мусульманского населения империи.

Объект исследования - функционирование мусульманского депутатского корпуса как составной части Государственной думы в период конституционных преобразований и становления общероссийской политической культуры в 1906 -1917 гг.

Предмет исследования - опыт думской, фракционной и внепарламентской (прежде всего, в той ее части, что была связана с выполнением депутатских обязанностей) деятельности депутатов-мусульман и влияние на нее национально-конфессионального движения мусульманских народностей империи.

Цель диссертации заключается в том, чтобы на основе комплексного исследования деятельности в дореволюционной Государственной думе мусульманских депутатов вне зависимости от региона избрания, этнической или партийной принадлежности выяснить место, особенности и значимость представителей мусульманского населения в процессе складывания парламентской системы страны.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

• проанализировать российское законодательство и правовое положение различных этнических и социальных групп многообразного мусульманского мира России;

• определить основные формы функционирования политических организаций среди мусульманских народов России и их репрезентативность в высшем представительном органе страны;

• показать объективные и субъективные факторы формирования мусульманского депутатского корпуса;

• проанализировать политический облик, сословно-национальный состав и образовательный уровень депутатов-мусульман;

• выявить и рассмотреть основные направления и приоритеты в деятельности мусульманских представителей в Государственной думе;

• рассмотреть формы взаимодействия мусульманских народных избранников с представителями различных партийных и внепартийных парламентских объединений;

• очертить границы взаимоотношений мусульманских парламентариев с различными слоями и группами мусульманского населения страны;

• осветить попытки превращения мусульманской фракции в "общенациональный" политический центр российских мусульман.

Хронологические рамки исследования ограничены 1906 - 1917 годами, т.е. периодом функционирования дореволюционной Государственной Думы всех четырех созывов. Однако для более полного восприятия отдельных проблем и выявления их истоков при необходимости делаются достаточно подробные исторические экскурсы в более ранние периоды. Верхней хронологической границей выбраны события Февральской революции, когда центр политической и общественной жизни окончательно переместился из стен Таврического дворца в иные общественные и политические структуры. В случае с мусульманским населением речь должна идти о всевозможных общемусульманских и национальных комитетах и бюро, получивших возможность для легальной деятельности. И хотя Государственная дума формально существовала до ее официального упразднения 6 октября 1917 года, с весны она как политический и общественный институт практически перестала играть какую-либо существенную роль в определении судеб мусульманских народностей России, как и страны в целом.

Территориальные рамки исследования ограничены границами Российского государства накануне революции и последовавшего за ней распада империи. Основной фокус в диссертации будет обращен на регионы с преобладающим или же более-менее значительным мусульманским населением. Речь идет о таких регионах империи, как Волго-Уральский регион, Крым и Кавказ, Туркестан и Степной край, отчасти Западная Сибирь. В то же время, эпицентром всех происходящих событий являлась столица - Санкт-Петербург, где располагались не только законодательные палаты Российского парламента, но были сосредоточены вся высшая бюрократия и политическая элита страны, определявшие, в конечном счете, общее направление развития империи.

Понятийный аппарат. В ходе исследования проблемы диссертант столкнулся с рядом терминов, являющимися ключевыми понятиями для раскрытия темы. Они составляют несколько смысловых и тематических групп: 1) "империя", "колониализм" и различные от них производные; 2) "модернизация" и "модерностъ"; 3) "парламентаризм", "консерватизм", "традиционализм", "либерализм" и как его разновидность "мусульманский либерализм"; 4) "свобода совести " (или "религиозная свобода") и "веротерпимость "3; 5) "правовой плюрализм" и "мусульманская правовая традиция". В этих понятиях и их различных толкованиях проявлялись не только личные взгляды и пристрастия авторов, но и те кардинальные перемены в мировоззрении общества и отдельных его представителей, которые происходили в период складывания думской монархии. Характер, частота использования этих терминов в исследованиях могут служить основанием для отдельного историографического анализа и не входят в рамки данной работы. Следует также отметить, что, используя данные термины в отношении мусульман, исследователи зачастую вынуждены делать оговорки и уточнения, обусловленные "мусульманской" спецификой проблемы.

Активное обращение ученых к понятиям "империя", "имперскость", "колониализм " и прочим связано с актуализацией изучения имперского прошлого. В литературе было отмечено, что обращение к историческому опыту империй в значительной степени было продиктовано политическими изменениями в современном мире, распадом многонациональных государств (Советский Союз и Югославия), реактуализацией процессов нациестроительства и создания национальных

3 Понятия "свобода совести" (или "религиозная свобода") и "веротерпимость", как относительно не нагруженные негативным смыслом и не вызывающие в целом взаимоисключающих трактовок, будут охарактеризованы в соответствующем разделе работы (см. главу 2). государств.4 Создается парадоксальная ситуация, когда с одной стороны, история империи возникает как проекция, вызванная распадом многонациональных государств, а с другой имперский опыт не просто изучается, сколько отвергается. Имперское прошлое выступает в качестве точки отсчета, противоположностью некой идеальной модели в виде национального государства. В то же время, в этой связи в литературе все чаще стала звучать мысль, что "империя" есть такая же субъективная категория, как и "нация" (вариант "воображаемого сообщества").5

Проводя сравнительный анализ сущности и наследия наиболее значительных имперских образований в прошлом (Австро-Венгерской, Российской и Османской империй), различные ученые давали свои толкования этой дефиниции:

- Империя выступает как большое сложносоставное политическое образование, в котором центральная власть сосредоточивает в своих руках, преимущественно, военные и фискальные функции государства, осуществляя их посредством непрямого управления. (Charles Tilly)

- Империя является очень большим государством, возникшим в ходе военных завоеваний, в результате которых одна группа доминирует над остальными этническими, территориальными или сословными группами. (S.E. Finer)

- Империя характеризуется как иерархически организованная политическая система со спиралевидной (hublike) структурой, в которой центральная элита, выступающая в качестве ядра, доминирует над периферийными элитами и обществами. (Alexander Motyl)

- Империя, прежде всего, является очень большой властью, проявляющей себя на международном уровне. Для империи одной из важнейших и перманентно возникающих дилемм являются такие проблемы, как эффективное управление огромной территорией, многочисленным и этнически разнообразным населением. Демократия, таким образом, не является одной из характеристик имперского строя. (Dominic Lieven)

4 After empire: multiethnic societies and nation-building: the Soviet Union and Russian, Ottoman, and Habsburg Empires. Karen Barkey and Mark von Hagen. (Ed.) - Colorado, 1997. -200 p.

Ab imperio, 2002, № 2. C. 12, 90. О понятии "воображаемое сообщество" см.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма.-М., 2001.-288 с.

- Империя является составной государственной структурой, в котором метрополия отдалена от периферии и взаимоотношения между ними основаны на легитимном или на не узаконенном неравенстве, субординации и/или эксплуатации. (Ronald Grigor Suny)6

Следовательно, выделяется целый ряд типологических признаков, обладание которыми и делает то или иное государство империей: обширность территории, неравенство метрополии и колоний (центра и окраин), неравенство правящей элиты и периферийных элит по этническому, социальному или иному признаку, преимущественно непрямое управление различными регионами страны, сложное внутреннее иерархическое устройство, многонациональный характер населения. Изучение общей истории мусульманских народов Российской империи, а также более детальный анализ функционирования мусульманской уммы в христианском государстве, рассмотрение взаимоотношений мусульманских регионов с центром свидетельствуют, что практически все из названных типологических черт империи были в той или иной степени присущи и Российскому государству и находили отражение в его политике по отношению к мусульманам.

Однако, в данной работе термин "империя" используется и без придания ему определенной негативной или положительной коннотации, а просто как официальное наименование государства - Российская империя.

Обращение к истории российского государства в позднеимперский период (вторая половина XIX - начало XX столетий) актуализировало и такую исследовательскую проблему, как характер изменений, происходивших в пореформенную эпоху в политической, социально-экономической и общественных сферах. Наиболее частыми сюжетами в работах историков являются различные аспекты процесса модернизации Российского общества. Особенности российской модернизации -вот излюбленная исследовательская проблема последнего десятилетия. В то же время, чрезмерная идеологизация и увязывание термина "модернизация" в первую

6 Martin Т. The Soviet Union as Empire: Salvaging a Dubious Analytical Category. // Ab imperio, 2002. № 2. C. 96 - 97. По словам Терри Мартина, из статьи которого и были процитированы определения, первые два были заимствованы из пограничных социальных наук, а последние четыре сформулированы русистами, т.е. специалистами по истории России и Советского Союза. Разбор основных трактовок термина "империя" см. также: Суни Р. Империя как она есть: имперская Россия, "национальное" самосознание и теории импеочередь с экономическими процессами, побуждает ряд исследователей вводить в русский язык такой термин, как "модерностъ" (modernity), "модерный".

Категория "модерностъ" противопоставляет современность прошлым эпохам в качестве отдельного феномена, а "модерный" выступает как антитеза понятиям древний, средневековый или традиционный. В научных исследованиях термин "модерностъ", "модерный" используются в качестве описания комплекса идей и установок, которые были сформулированы Просвещением (включающие в себя идеи превосходства разума над верой, опоры на науку и пр.). При анализе исторических процессов рассматриваемой эпохи исследователи особо подчеркивают борьбу между модерными и традиционными элементами (среди последних - религия и традиционный уклад жизни, воплощенный в крестьянской общине).7

В литературе по мусульманской проблематике указанные термины используются не столь часто. Однако они вполне могут быть применимы, поскольку в своем развитии российская мусульманская умма переживала сходные процессы, обозначаемые в литературе как борьба традиционализма в лице "кадимизма" и обновлено ческих тенденций в лице "джадидизма". Хотя в публичной деятельности мусульманских депутатов непростые взаимоотношения двух указанных течений зачастую и не проявлялись, тем не менее, они были неизменным фоном, сопровождавшим деятельность мусульманских депутатов весь период существования дореволюционной Думы. Деление мусульманской интеллигенции на "джадидистов" и "кадимистов", соперничество между этими двумя общественными течениями в начале XX столетия являлись той реальностью, в которой происходило взаимодействие депутатов-мусульман с мусульманской уммой.

Ослабление религиозного мировоззрения и возвышение секуляризма и материализма, доминирующая в общественном сознании идея прогресса, господство секулярных форм политической деятельности, замещение традиционного социальрии. // Ab imperio, 2001. № х/г\ Becker S. Russia and the Concept of Empire. // Ab imperio. 2000, №3-4. C. 329-342.

7 Суни P. Социализм, постсоциализм и нормативная модерностъ: Размышления об истории СССР. // Ab imperio. 2002. № 2. С. 29. Интересен набор элементов, составляющих, по мнению автора статьи, феномен модерности (С. 31 - 32).

8 "Джадидизм" трактуется и как этап в развитии татарского просветительства (Г. Ибрагимов, Я.Г. Абдуллин, А. Юзеев) и как движение, нацеленное на формирование татарской нации (Д.М. Исхаков, А.Ю. Хабутдинов). В последнем случае, речь идет лишь о джадидизме у татар, тогда как это было общетюркским явлением. ного строя, характеризующегося фиксированными социальными иерархиями, динамичными группами; рационализм и толерантность к инаковости - все эти тенденции, составляющие суть феномена "модерность"9, на рубеже XIX-XX веков можно наблюдать и в мусульманском мире России. В то же время, приверженность российских тюрков в целом исламу, принадлежность российских мусульман к колониальному и периферийному населению империи, а также наличие регионального или этнического своеобразия - все эти обстоятельства оказывали влияние на уровень "модернизированное™" различных мусульманских народностей России. Что проявлялось, в частности, и в характере деятельности отдельных мусульманских депутатов в стенах Таврического дворца.

Вопрос о природе государственного строя Российской империи, сложившегося после издания Октябрьского манифеста 1905 и Основных законов 1906 годов, являлся центральным и наиболее дискутируемым в работах отечественных правоведов весь дореволюционный период.10 В зависимости от занимаемой позиции (очень часто обусловленными партийными пристрастиями) правоведы и публицисты так или иначе трактовали вопрос о том, являются ли Основные законы конституцией или нет, возможно ли использование для определения российского государственного строя термина "конституционный", а также является ли Государственная дума парламентом в европейском смысле этого понятия и в какой мере. Единства по этой проблеме достигнуто не было, позиции расходились порой настолько кардинально, что достижение какого-либо компромисса казалось просто невозможным.

В настоящее время, когда политико-партийные страсти остались в прошлом, в литературе, посвященной думской проблематике, все чаще можно встретить использование понятия "парламент " как в отношении обеих законодательных палат, так и непосредственно в отношении Государственной думы. В современной научной литературе наиболее широко распространены определения "парламента" как высшего представительного органа власти; а "парламентаризма" - как системы го

9 Суни Р. Социализм, постсоциализм и нормативная модерность., с. 31-32.

10 Об этих дискуссиях подробнее см.: Власть и реформы: от самодержавной к советской России. Под ред. Б. Ананьича. - СПб. 1996. Демин В.А. Государственная дума России (1906-1917): Механизм функционирования. - М., 1996. Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи. 1906-1917 гг.: Историко-правовой очерк. - М., 1998. Рыбка О.Ю. Государственная Дума в системе власти России в начале XX столетия. - М., 2001. сударственной власти, при которой четко разделены функции законодательной и исполнительных органов при привилегированном положении парламента. И хотя подобная характеристика в полной мере к дореволюционной Государственной думе (как впрочем, и к современной) не подходит, тем не менее, представляется возможным признать за Думой право именоваться российским парламентом. Значительные ограничения и изъяны ее полномочий лишь отражают специфику российской политической системы эпохи конституционных преобразований начала XX столетия. Думается, что подобный подход возможен и в данном исследовании.

Появление большого числа работ по политической истории России начала XX столетия, обращение историков к истории политических партий и течений всего партийного спектра, привело к активному использованию таких понятий, как "консерватизм", "традиционализм", "либерализм", заимствованных из европейского научного лексикона. Не погружаясь в многочисленные дискуссии по сути указанных терминов, следует отметить, что механический перенос их с общероссийской на мусульманскую действительность так же чреват искажениями, как и некритический перенос с европейской на российскую почву.

В последнее время, наряду с традиционными терминами и понятиями, в научный оборот вводятся и активно используются исследователями такие понятия, как "мусульманский дискурс" (М. Кемпер), "мусульманский либерализм" (С.М. Исхаков, JI.A. Ямаева) и "мусульманский национализм" (К. Ноак). Под термином "мусульманский либерализм" понимается идейное течение российских мусульман, когда наблюдалась попытка объединить либеральные ценности европейской цивилизации с религиозно-культурными традициями мусульманского мира.11

Еще одно важное для изучаемой проблемы понятие - "правовой плюрализм" (legal pluralism) - было введено в научный оборот сравнительно недавно (1971). Оно заимствовано историками и этнологами из смежных социальных дисциплин. Под этим термином понимается "ситуация, при которой две или более правовые системы сосуществуют в одном социальном поле" (S.Merry). По мнению ряда исследователей, "правовой плюрализм " является одной из наиболее перспективных и

11 Ямаева JI.A. Мусульманский либерализм начала XX века как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). - Уфа, 2002.-С. 7. в то же время спорных концепций в современной этнографии права.12 Концепция "правового плюрализма " может быть с успехом использована для анализа характера взаимодействия общеимперского права с местными правовыми системами, определения степени взаимосвязи и взаимопереплетения принципов адата, шариата и исламского обычного права в правовой культуре мусульманских народов ряда регионов Российской империи.

При всей условности и в ряде случаев некоторой противоречивости указанных терминов, в целом представляется возможным их использование и в данном исследовании. В то же время, при характеристике мусульманского политического движения я постаралась избегать таких терминов, как "панисламизм" и "пантюркизм", ставших своего рода жупелом. На мой взгляд, чрезмерная идеологизированность и отягощенность негативной коннотацией делает использование их нежелательным, хотя и избежать этого полностью невозможно.

Наконец, следует признать справедливость замечаний исламоведов, которые возражают против механического использования понятий, общепринятых для христианской традиции и истории, в отношении мусульманского мира. В частности, такие термины, как "духовенство", "церковь", "приход", "сектанство" если и могут применяться в отношении явлений мусульманского мира, то со значительными оговорками и в большинстве случаев, в "закавыченном" виде. Соглашаясь с подобными замечаниями, следует отметить, что в данной работе подобные термины все же будут фигурировать (такие, например, "мусульманское духовенство"), поскольку многие из них уже прочно вошли в научный оборот, в то же время, не неся на себе негативной смысловой нагрузки. Понятию "мусульманское духовенство" отчасти соответствует такой термин, как "улемы" (от арабского У у лама \ в татарском варианте голяма), являющийся собирательным названием знатоков богословия, ис-торико-религиозного предания и этико-правовых норм ислама; как теоретиков, так и практических деятелей в области традиционных форм образования, судопроиз

1 -j водства на основе шариата и исполнения обрядов.

Наряду с вышеупомянутыми терминами, в работе используются и понятия, традиционные скорее для мусульманского мира и исламоведения, нежели для ев

12 Подробнее см.: Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие. - М., 2002. - С. 98 - 103.

13 Халидов А.Б. Улама / Ислам. Энциклопедический словарь - М., 1991. - С. 239 - 240. ропейской историографии. К числу таких терминов относится "мусульманская ум-ма", буквально обозначающая религиозную общину. По мнению ведущих исламо-ведов-коранистов, с помощью термина "умма" в Коране обозначались людские сообщества, составляющие в своей совокупности мир людей. В сурах мединского периода термин "умма" обозначал, главным образом, мединскую общину, состоявшую из мусульман и иудеев. Позднее, в это понятие было включено все население Аравии. Еще позднее произошло отождествление общины мусульман (умма ал-ислам) с местом их обитания (дар ал-ислам) и Халифатом. Наконец, вплоть до конца XIX века, когда в мусульманском мире стали распространяться представления о национальном гражданстве и национальностях, мусульмане различных государств юридически считались членами одной общины (уммы) мусульман.14 Зачастую именно так продолжали воспринимать себя многие представители старшего поколения мусульманского мира России на рубеже XIX-XX веков. В данной работе термин "мусульманская умма" применяется и для обозначения религиозной общины, и всего мусульманского сообщества Российской империи. В то же время, в отношении конкретной локальной религиозной общины, обладающей некоторыми элементами административного и религиозного самоуправления, в качестве аналога чаще используется термин "махалля", еще в начале XX века не совсем удачно переводившийся как приход.15

Методологические и теоретические основы исследования. Исследование базируется на следующих принципах: а) научность - построение заключений строго на основе анализа разнообразного комплекса документов и отражаемых в них событий и явлений; б) беспристрастность - рассмотрение изучаемых участников исторического процесса, их политических действий, уровня социального и культурного развития без этнокультурных и политических пристрастий и предпочтений со стороны исследователя; в) системность - учет одновременного действия в историческом процессе многообразных факторов: объективных и субъективных, внутри- и внешнеполитических, локальных, региональных, глобальных и пр.; г) историзм - исследование исторических явлений в их постоянном развитии и видоизменении. При проведении исследования активно использовались следующие подхо

14 Резван Е. Умма / Ислам. Энциклопедический словарь - М., 1991. - С. 241 - 242.

15 Например, в проекте Г. Еникеева по реформе мусульманской общины. ды: а) историко-генетический - выявление истоков и определение общего хода развития, выделение наиболее важных периодов и этапов на всем протяжении изучаемого процесса; б) сравнительно-исторический - позволяющий выявить в развитии исследуемого процесса различные периоды времени, определенные характерные черты и особенности, отличающие их друг от друга; в) конкретно-исторический подход - анализ событий и явлений в контексте соответствующей эпохи, оценки их с точки зрения конкретной исторической ситуации.

В качестве одной из важнейших методологических основ изучения мусульманского мира России в его прошлом и настоящем должна быть принята теория догматико-правового, этнического и регионального равноправия всех форм ислама, отсутствия единой для всех мусульман "идеальной" модели ислама и равноценности всех его региональных форм бытования.

Степень изученности темы. Комплекс используемых в работе источников, а также весь комплекс литературы на различных языках свидетельствуют, что тема изучена относительно слабо и крайне неравномерно. Наряду с исследовательскими проблемами, по которым существует значительная литература, имеются многочисленные лакуны и пробелы. В то же время, специальных монографических исследований, всесторонне и комплексно освещающих деятельность мусульманских депутатов в Думе, нет. Состояние источниковой базы и степень научной разработанности темы подробно проанализированы в отдельной главе.

Научная новизна. Исследование выполнено на основе широкого разнообразного комплекса документов (архивных материалов, документов личного происхождения, материалов публицистики и мемуарной литературы, фотодокументов). Этот разнохарактерный корпус документов сложился в ходе поисковой работы в архивах и древлехранилищах Татарстана, России, Азербайджана, Австрии и Германии. Часть использованных в работе источников вводится в научный оборот впервые. Научная новизна работы состоит в постановке и рассмотрении также следующих исследовательских проблем.

Впервые выявлен круг научной отечественной и зарубежной литературы по изучаемой теме и представлена возможность судить о степени разработанности темы, определены основные дискуссионные вопросы и существующие к ним подходы. В работе впервые в исследованиях подобного рода в качестве самостоятельной группы источников была привлечена коллекция фотографий депутатов-мусульман.

Изучение правового положения российского мусульманства позволило представить специфику российского законодательства в отношении различных этнических и социальных групп населения и показать правовые и политические предпосылки образования в Российском парламенте отдельной мусульманской фракции. Сравнительный анализ социально-политического и сословно-национального облика депутатов-мусульман позволил определить комплекс основных факторов, повлиявших на формирование мусульманского депутатского корпуса, что, в свою очередь, отражает основные тенденции в развитии мусульманского сообщества в рамках российского государства.

В диссертационном исследовании впервые комплексно и всесторонне изучена деятельность мусульманских депутатов без ограничения по национальной или территориальной принадлежности; выявлены и проанализированы основные направления их деятельности, рассмотрены наиболее приоритетные для мусульман проблемы; показана как консолидированная позиция мусульманской группы, так и персональные взгляды отдельных ее членов по отношению к важнейшим вопросам общественно-политической жизни страны. Комплексный анализ деятельности мусульманских представителей в Российском парламенте позволил определить степень эффективности и естественные границы усилий мусульманских депутатов по защите интересов мусульманского населения империи.

Рассмотренные в работе связи и взаимоотношения членов мусульманской фракции с другими парламентскими объединениями (как партийными фракциями и блоками, так и с представителями национальных или региональных групп) позволили выявить причины неудач многих политических начинаний и законодательных инициатив мусульманских представителей. В работе также было показано, что эти неудачи в свою очередь вполне закономерно проистекали из противоречивой природы межэтнических и внутрирегиональных интересов в российском обществе. Последнее обстоятельство учитывалось и активно эксплуатировалось властными структурами с целью преодоления естественных сепаратных настроений и тенденций, имевших место в государстве.

Предметом специального исследования стала проблема репрезентативности мусульманского населения империи в целом, и его думских представителей в частности, в средствах массовой информации. В данном исследовании была осуществлена попытка проведения фронтального анализа материалов ряда столичных русскоязычных и татарских периодических изданий. Исследование этого сюжета позволило не только показать степень знакомства российского общества с "мусульманским вопросом", но и выявить уровень интегрированности мусульман в российскую политическую элиту, определить позиции мусульман в информационном пространстве империи. Исследование истории и судеб осуществленных и нереализованных проектов мусульманских думских изданий позволило выявить естественные границы интеллектуального, организационного и финансово-материального потенциала мусульманского сообщества.

В диссертации были подробно рассмотрены также и взаимоотношения мусульманских депутатов с представляемым ими в Думе населением, как отдельными его представителями, так и целыми объединениями и группами. Новизну составляет та часть исследования, в которой рассмотрена история взаимоотношений мусульманских депутатов с некоторыми маргинальными слоями мусульманской ум-мы Волго-Уральского региона. Постановка и попытки разрешения данной исследовательской проблемы демонстрируют всю сложность выявления реальных возможностей и ограничений на пути превращения мусульманской фракции в "общенациональный" политический центр российских мусульман.

В заключительной части диссертации приведены основные выводы. Возможно, некоторые из наблюдений диссертанта будут способствовать дальнейшему пересмотру устоявшихся стереотипов, а также иному прочтению политической истории мусульманских народов Российской империи рубежа XIX - XX столетий.

Практическая значимость. Выводы и заключения, сделанные в диссертации, могут быть использованы при преподавании истории в высших и средних учебных заведениях - в лекционных курсах по отечественной истории, а также специальных курсах по истории мусульманских народов тех регионов, которые входили в Российскую империю - Волго-Уральского региона и Сибири, Средней Азии, Кавказа и Крыма. Результаты исследования, отраженные в научной и научно-популярной литературе, а также публицистике, могут послужить средством привлечения внимания к поучительным страницам политического и культурного прошлого народов Российской империи.

Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на кафедре современной отечественной истории исторического факультета Казанского государственного университета. Основные положения и результаты исследования отражены в докладах на международных, всероссийских и региональных научных конференциях и семинарах (Анкара, 2001 г.; Альметьевск, 1999 г.; Баку, 2002 г.; Бишкек, 2000 г.; Геттинген, 2002 г.; Звенигород, 1998 г.; Казань, 1996, 1997, 2000, 2001, 2002, 2003 гг.; Москва, 1998, 2003, 2004 гг.; Санкт-Петербург, 1996 г.; Тампере, 2000 г.); а также в более 50 опубликованных научных работах.

Структурно работа состоит из введения, девяти глав, разбитых на четыре раздела, списка использованных источников и литературы, заключения. В приложении представлены три таблицы. В первой таблице собраны биографические данные всех депутатов-мусульман, сведения об их работе в думских комиссиях и во фракциях. Во второй и третьей таблицах представлены соответственно думские законодательные инициативы и запросы, выдвинутые или поддержанные мусульманскими депутатами.

Список научной литературыУсманова, Диляра Миркасымовна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Речь, 1907, 15 марта (№ 62).

2. Юлдуз, 1907, 3 апреля (№ 105).

3. Новое время, 1907,27 мая (№ 11208).

4. Речь, 1907, 1 апреля (№ 77).

5. ГД. Стенографический отчет. Созыв второй. Сессия П. СПб., 1907. Том I. Стлб. 213. Заседание № 6 от 7 марта 1907 г. и Том II. Стлб. 638 - 641. Заседание № 39 от 16 мая 1907 г.

6. ГД. Стенографический отчет. Созыв второй. Сессия I. СПб., 1907. Том I. Стлб. 1499-1505. Заседание № 20 от 2 апреля 1907; Стлб. 2272 - 2276. Заседание № 29 от 17 апреля 1907г.

7. Заявление члена Государственной Думы от Оренбургской губернии Шигбала Са-хаутдинова Сейфитдинова в аграрную комиссию 2 Госуд. Думы. Оренбург. 1907. - С. 113. Записка была составлена 30 мая 1907 года.

8. Новое время, 1907, 16 апреля (№ 11169), 23 мая (№ 11204).

9. Переселение и кочевники. // Новое время, 1907, 23 мая (№ 11204).

10. Новое время, 1907,6 июля (№ 11247) и 8 июля (№ 11248).

11. Цит. по: Национальная политика России: история и современность., С. 127.

12. РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 428а. Л. 12 об.

13. Зорин В.Ю., Аманджолова Д.А., Кулешов С.В. Национальный вопрос в Государственных думах России: опыт законотворчества. М., 1999. - С. 108-109.

14. Сибирские вопросы, 1907, № 4. С. 40-41.

15. Переселение и кочевники. // Новое время, 1907,23 мая (№ 11204).

16. Вощинин В. Переселенческий вопрос в Государственной Думе III созыва. С. 49.699 "Журнал совещания о землеустройстве киргиз". Под председательством А.И. Лыкошина. СПб., 1907.

17. РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 428а. Л. 259 284. Журнал совещания о порядке колонизации Семиреченской области. Заседания 18,20, 22, 27 и 29 февраля 1908 года.

18. О выступлениях Садри Максудова с протестом против переселенческой политики см. Ayda Adile, Sadri Maksudi Arsal., с. 65, 290.

19. С.Ш. Мусульманский аграрный законопроект и его принципы. // Сибирские вопросы. СПб., 1908, № 14. С. 6 - 7.

20. Подобные примеры приводились, например, в выступлениях сибирского депутата Н.К. Волкова. См.: ГД. Стенографический отчет. Четвертый созыв. Сессия I. СПб., 1914. Часть III. Стлб. 1714-1719.

21. Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX начало XX вв.). - СПб., 1998. - С. 956.

22. Подробнее о характере правительственной политики в оценке должностных лиц см.: Зорин В.Ю., Аманджолова Д.А., Кулешов С.В. Национальный вопрос в Государственных думах России: опыт законотворчества. М., 1999. - С.148-162.

23. Из Всеподданнейшей записки . графа К.К. Палена по итогам ревизии 1908-1909 гг. См.: Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX начало XX вв.). СПб., 1998. С. 871.

24. РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 428а. О переселенческой политике в Туркестане. См.: Дя-кин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX начало XX вв.). -СПб., 1998.-С. 891-899.

25. Представление Военного министерства, поданное в Совет министров в феврале 1908 года. См.: РГИА. Ф. 1276. Оп. 4. Д. 428а. Л. 18-23.

26. Цит. по: Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX -начало XX вв.). СПб., 1998. С. 897.

27. РГИА. Ф. 1276. Оп. 2. Д. 36. Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма., С. 865 890.

28. ГД. Стенографический отчет. Четвертый созыв. Сессия I. СПб., 1913. Часть П1. Стлб. 2303-2304.

29. ГД. Стенографический отчет. Четвертый созыв. Сессия I. СПб., 1913. Ч. I. Стлб. 520. Заседание № 10,10 декабря 1912 г.

30. ГД. Стенографический отчет. Созыв первый. Сессия I. Том I. СПБ., 1906. Стлб. 193 - 194.

31. ГД. Стенографический отчет. Созыв первый. Сессия I. Том I. СПБ., 1906. Стлб. 193 - 194.

32. ГД. Стенографический отчет. Созыв первый. Сессия I. Том II. СПБ., 1906. Стлб. 1241 -1244.

33. Цитрон А. 103 дня Второй Думы. СПб., 1907.

34. ГД. Стенографический отчет. Созыв второй. Сессия II. Том I. СПБ., 1907. Стлб. 311, 323. Заседания № 7 от 9 марта 1907 года.