автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.02
диссертация на тему: Музеефикация памятников как механизм использования культурного наследия в регионе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Музеефикация памятников как механизм использования культурного наследия в регионе"

~ГБ ОД 2 1 ДЕК 1333

На правах рукописи

ШУЛЕПОВА Элеонора Александровна

МУЗЕЕФИКАЦИЯ ПАМЯТНИКОВ КАК МЕХАНИЗМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В РЕГИОНЕ

Специальность 24.00.02 - историческая кулыурология

Специальность 24.00.03 - музееведение, реставрация и консервация историко-культурных объектов

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии

Москва 1998

Работа выполнена в секторе охраны и использования памятников культуры Российского института культурологии Министерства культуры РФ и РАН

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, старший научный сотрудник РАЕВСКИЙ Д.С.

доктор философских наук, профессор АВАНЕСОВА Г.А.

доктор искусствоведения, профессор ВОРОНОВ Н.В.

Ведущая организация: Институт российской истории РАН

Защита состоится "oQy' года в /5~*^часов

на заседании Диссертационного Совета^Ц'053.01.17 в Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 88, ауд. 826.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119435, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан ■¿S ■ ЩгФР 1998 года

Ученый секретарь U j/Jj /

Диссертационного совета h?/l/&ÍÁ ГОРЯИНОВА О.И.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Обоснование проблемы исследования, её актуальности. Культурное наследие составляет собственность каждой страны, каждого региона, каждой этнической группы, что позволяет последней познать себя, утверждать свою общность, доказывать свою жизнеспособность в социуме. С последней четверти XIX в. различные специалисты активно приумножали дошедшие до нас свидетельства древности. Тщательная инвентаризация этих "свидетельств", значение которых не всегда по достоинству оцепивалось в XX в., вкупе с выявлением документальных источников составляют "культурный слой", позволяющий лучше понять прошлое и осмыслить настоящее. Научная информативность историко-культурного наследия, его художественная и практическая значимость как сферы жизнедеятельности человека определяют главное назначение практики использования памятников.

В составе этой проблемы историческая культурология как наука, служащая процессу познания отечественной культуры, в настоящее время требует особого внимания к той ее сфере, которая традиционно относится к институциональным аспектам организации наследия в отраслевых характеристиках и показателях, в частпости, музееведению и памятниковедению, а также особым формам специальной учетной и научно-исследовательской работы с продуцированием способов и форм классификаций и типологий историко-культурных объектов, форм музеефикашш, постановкой памятников на государственный учет, нормативами их сохранения и использования и многими другими научно-практическими задачами сохранения и использования российского наследия. Этот огромный массив проблем фактически еще не представлен в исторической культурологии с необходимой степенью научности и квалифицированности.

Представленная во многих социокультурных проектах проблема наследия, на паш взгляд, выглядит удручающе изолироваппо от собственного историко-культурного контекста, так как трактуется как совокупность пассивных факторов, не существенных для формирования прошлого и будущего. Культурный ряд в этих проектах нередко как бы конструируется заново в зависимости от исходной установки. Это можно наблюдать и в утопических проектах традиционалистов, и в модернистских проектах.

И туг и там отношение к наследию, по сути, одинаково: как к некоторой неизменной структуре, как к складу древностей, которые можно произвольно

использовать. Между тем наследие — не неизменная данность. Механизм наследия — своего рода "гомеостатичсский процесс забывания и трансформации"1. Иначе говоря, в неизменном виде наследие сохраняться не может. И это всегда метафора, когда говорят о возрождении той или иной культуры. Она вообще существует в силу фактического признания вырабатываемых значений и цепностей, а также интерпретаций, которые определяют форму и способ существования феноменов культуры.

В системе этих интерпретаций музей занимает особое место. Он задает свой ритм исторического времени, а образность и последовательность развернутых в нем экспозиций раскрывают информационный потенциал памятника, и приближают его к посетителю. Только в музейном использовании памятник может "сверкать" всеми гранями своих свойств: утилитарных, информационных, причем не только семантических, но и эмоциональных. И в этом главное отличие музейного использования памятника от других социальных институтов.

Музейные комплексы, включающие недвижимые памятники, ныне рассматриваются специалистами как наиболее престижные учреждения культуры, как важный механизм трансляции и сохранения предшествующих этапов культурного развития. Несмотря на трудное в экономическом отношении время, растет количество музеев в России. В определенной конкретно-исторической среде легче, доступнее через местную музейную сеть преподать социальные истоки памяти, показать их связь с краем. Нужно ориентироваться на "музей места", как справедливо подчеркивает архитектор В.И.Ревякин, развивать те традиции, которые сложились в конкретном регионе, а пе стремиться к всеобщему стереотипу.

Осмысление местной истории и культуры, традиций может дать более плодотворные результаты на фоне возрастающего внимания к проблемам регионализма, тенденций "цитирования" и "музейной аранжировки" стилистики архитектурного наследия в разного вида музейных объединениях. Проблема музеев и памятников в региональной культуре только начинает выходить за рамки привычных музееведческих и своеобразных ведомственных трактовок. Музеям, памятникам как продуктам конкретной среды обитания человека, и сегодня подвластно связать мир с отдалёнными областями культуры в различных её региональных проявлениях. Этот комплекс связей настоящего с прошлым отнюдь не является монолитным. В нем различимы разные аспекты связей: адаптируемых к современности или оказывающихся не аутентичными к данной культуре. Одни из этих связей становятся равноправным компонентом современности, другие, напротив, исключаются из современной культуры. То есть

разные части наследия, включая и памятники, оказываются как бы неравноценными в глазах потомков. Нередко речь может идти о разном понимании, иной иптсрпретации (включая и музейную) одних и тех же фактов в определенные исторические периоды.

В этом смысле необходимо различать две проблемы наследия: связанную с наследием как "ценпостью" и наследием как "фактом". В зависимости от интересов субъектов наследия (регионов, социальных групп, общностей, политических партий и т.п.) актуализируется и привносится в современность тот или иной памятник истории и культуры, тот или иной исторический опыт. Та часть наследия, которая принимается с положительным знаком, относится к традиции, под которой Н.Бердяев понимал, прежде всего, преемственность в культуре.

Опыт проведения реформ в России показал, что недостаточное внимание к культуре, в том числе и в сфере её традиционных пластов, в значительной степени сводит па нет многие экономические и политические факторы развития, которые в виде цепностей воспринимаются населением как чуждые, как очередная административная акция, навязанная сверху властями. Поэтому от приоритетов политической и экономической сферы общество постепенно переходит к осознанию если не определяющей роли социокультурных факторов развития, то всё же имеющих не менее равную значимость, чем экономические или политические механизмы. К примеру, представитель донской интеллигенции па "круглом столе" в журнале "Российская провинция" в 1993 г. заметил: "Мы политические реформы переживаем как культурный переворот: не столько институты власти волнуют провинциалов, сколько культурная перспектива построения новой духовности...".

Сегодня очевидны просчеты прямолинейной политики жесткой модернизации в регионах. Национальная, этническая, социально-политическая маргинализация населения, кризис традиционной менталъности, ухудшение положения большинства групп населения в результате кризиса традиционных институтов и ценностей, общее культурное отчуждение вследствие потери прежних социальных ролей, снижение уровня и качества жизни большинства слоев населения, рост межэтнических конфликтов, общее ухудшение экологической ситуации — все эти и другие отрицательно влияющие факторы заставляют заново определить приоритеты реформаторской стратегии и серьезно подумать о месте культуры в поступательном развитии пашего общества. Как предлагают современные социологи, необходимо актуализировать и превращать в позитивную традицию разные пласты наследия и в особенности те его части, которые составляют многовековой фонд отечественной

культуры, в том числе вошедшие в музейные собрания. Именно этот фонд, но не сама по себе рыночная экономика, может рассматриваться и как первейший источник, и как условие проявления многочисленных форм и возможностей альтернативных идентификаций в качестве основы формирования нолистшшстической культуры.

Российская Федерация представляет собой уникальную совокупность регионов, имеющих свои культурные корни, собственное культурное прошлое, настоящие и индивидуальные пути развития, в своих "культурных границах" часто не совпадающих с административными. Тем не менее, в случае с интересующей нас Ростовской областью (до революции — Область Войска Допского) ее административные границы весьма органично накладываются на границы географические, исторические, хозяйственные, социокультурные. Ростовская область и Ростовский (Донской) регион в нашей диссертации — это один и тот же субъект. Эти понятия вполне допустимо употреблять как синонимы.

Казачество — один из феноменов не только российской, но и мировой истории. Оно прошло сложный путь развития, сыграло значительную роль в судьбе Отечества. Казачество покрыло русское оружие неувядающей славой в войнах, которые вела Россия, превратило "Дикое поле" в богатейшую житницу страны. Казаки были первопроходцами в открытии и освоении Сибири и Дальнего Востока. В годы гражданской войны казачество оказало организованное сопротивление советской власти. Вот почему большевики принимали крутые репрессивные меры к этому военно-служилому сословию, вплоть до многочисленных фактов геноцида.

Казаки — это нация или сословие, задавали в эмиграции вопрос спорящие? И давали разные ответы. Крупнейший историк русского зарубежья А.А.Кизеветгер подчеркивал следующее: "Я думаю, что будущая послеболыпевистская Россия должна будет устроиться как страна, в которой политическое единство должно будет опираться на многообразие самоуправляющихся отдельных клеточек общегосударственного организма. В эту схему и должны будут войти казачья общиды со всей свободой своего самоуправления... "2.

Наметившаяся ныпе тенденция к разъединению постготалитарного пространства Российской Федерации не может быть объяснима и преодолима, если не будут предприняты усилия к изучению исторических корней регионального развития и, прежде всего, понимания культурного наследия как потенциального развития и базы реформ любого уровня. Только изучение историко-культурного наследия (с конца XIX—XX в.) способно показать уникальность региона, наметить перспективы на

будущее. Этим и определяется актуальность данной работы, подкрепляемая прогрессирующим интересом общественности к своему наследию, к артефактам музейной культуры, коммуникативные возможности которой характеризуются разнообразием форм экспозиционной деятельности.

Степень разработанности проблемы, сё историография. Теоретические предпосылки исследования. Отечественная регионалистика имеет свои специфические особенности, заключающиеся в учете своеобразия местных культурных традиций, которые нередко, к сожалению, совершенно не учитываются в современных исследованиях и научных концепциях регионального развития. Уникальность и своеобразие российских регионов могут быть представлены через понятие "областное культуроведение". Оно раскрывается в теории так называемого "культурного гнезда" как своеобразие локальных территориально-поселенческих образований.

Проблемы областного культуроведения как научно-практического исследования русской культуры содержатся в трудах ведущих представителей отечественной науки — И.М.Гревса, П.П.Анциферова, Н.К.Пяксанова. Общим для вышеназванных авторов была представленность местной культуры в своеобразных территориально-поселенческих образованиях — "культурных гнездах". Подобная точка зрения коррелируется с применяемой нами в диссертации концепцией П.Н.Милюкова о "месторазвитии" как важнейшем для отечественной регионалистики понимании локалытой культуры.

Идея месторазвития как "объединяющего начала" сыграла роль принципа исследования основ русской культуры. При этом, утверждал П.Н.Милюков, заключая первую часть "Очерков по истории русской культуры", "наша собственная сознательная деятельность должна быть направлена не только на поддержание отдельной старины, а на создание новой русской культурной традиции, соответствующей современным общественным идеалам"3. Эти высказывания П.Н.Милюкова фактически подтверждают выше обозначенную точку зрения о том, что наследие — не неизменная данность и определяется фактическим признанием каких-то частей наследия в контексте социальных идеалов, как социально значимых приоритетов и ценностей.

Впервые понятие "культурного гнезда" было введепо Н.К.Пиксаповым в работе "Три эпохи" (1912 г.) при исследовании особенностей развития Воронежской земли. Впоследствии этот термин обосновывается им в целой серии статей и окончательную формулировку получил во второй половине 20-х годов. Под "культурным гпездом"

понимается как историческое своеобразие местной культурной среды, так и особенности представленности в ней духовно-практической деятельности.

У И.М.Гревса, Н.К.Пиксанова в концепции "культурного гнезда" особая роль отводилась городам, как образованиям, вносившим в начале века значительный вклад в формирование "ядер" культуры — сплав нового и старого, сочетание общероссийской и местной отечественной традиции. Проспекты, улицы, площади городов были пространствами, где взаимодействовали разные поколения горожан, разных сословий, социального и имущественного положения, убеждений и традиций.

Многообразие социальных потребностей предопределило "разностилье" возникших в конце XIX—начале XX в. типов общественных зданий — театров, школ, публичных библиотек, клубов, музеев, объединяемых, тем не менее, таким свойством, как "функциональная соразмерность" потребностям человека того времени.

Специфика местного культурного гнезда особенно значимо представлена в архитектуре, которая уникальна как но назначению, так и по эмоциональному воздействию. Даже когда архитектура провинциального города подражает столичной, опа отличается камерностью, уютом, образно выражает апологию семейной жизни. Поэтому вышеназванные теоретики областного культуроведения предлагали рассматривать "культурные гнезда" в единстве с окружающим историко-культурным ландшафтом и природным комплексом. При этом все типы историко-культурных объектов связывались с непосредственными культурными процессами, которые происходили в регионах, с деятельностью представителей науки, литературы, искусства, просвещения и т.п.

Эта подходы акгавно внедрялись в практику изучения наследия в ходе первой музейной модернизации в 20-е годы, в деятельность различных научно-краеведческих обществ, связанных с изучением местной истории и культуры. Эти идеи пользовались в те годы определенной поддержкой местных властей, поскольку были связаны с проблемами управления культурной сферой.

Принимая утверждение в литературе о том, что процесс изучения "культурпых гнезд" в начале XX в. и современный поворот мировой научной мысли к "ситуативной историографии" (case study) имеют общие цели и методологию, подчеркнем, что в обоих родственпых подходах налицо общность интереса к локальным, неповторимым явлениям и оппозиционность в отношении всеобщности и глобальности. Именно подобный подход мы ныне видим в выставках и новых экспозициях ряда российских музеев.

Точечность, локальность, предметность анализируемых местных событий, которые так интересовали Н.К.Пиксанова, И.М.Гревса, Н.П.Анциферова в начале XX в., нами рассматриваются как составная часть современной исторической культурологии. Блок проблем наследия в связи с самой спецификой предмета не может быть представлен абстрактно на уровне только методологических схем или сугубо теоретических построений, не опирающихся на предметно-практическую деятельность по организации историко-культурных объектов в соответствующих институционально-организационных формах. Они нуждаются в кропотливой научно-практической работе и во многом существуют лишь на её основе: то есть музееведческие или памягпиковедческие изыскания могут реально осуществляться лишь как обобщения и оцепка неких реальных феноменов культуры, исследования исторических процессов и социокультурной динамики как взаимосвязей различных уровней и структур исторического сознания, находящих отражение в виде памятников прошлого в конкретных исторических формах — региональных, межрегиональных и т.п.

Особый вопрос современной исторической культурологии — проблема истоков, отечественных корней, которые ныне крайне важны. Тем более, что российские исследователи свое основное впимание уделяют работам социальных антропологов школы классического эволюционизма, посвящепным адаптивному характеру и исторической изменчивости культур в социокультурной динамике. Между тем, огромный пласт отечественной исторической культурологии во многих регионах России остается не использованным и слабо адаптированным к современным реалиям. Тогда как именно наша корневая система является весьма жизнеспособной, что показали достаточно очевидно все перипетии современного реформирования социума без учета отечественных традиций. Лучшие образцы российской культуры, зафиксированные в музейных коллекциях, охраняемые в форме архитектурных памятников и нередко входящие в современные музейные объединения, позволяют соответствующей группе в социуме при определенных исторических условиях познать себя, утвердить свою общность, доказать свою жизнеспособность. Основанием для работы в этой сфере наследия служат фундаментальные работы по методологии сравнительно-исторических исследований наших соотечественников П.Н.Милюкова, Н.Я. Данилевского, Л.П.Карсавина.

Собственно проблема изучения и музеефикации как комплексная, раскрывающая характеристику региональных субкультур, опирающихся на свои исторические корни, традиции, поступательное развитие музейного дела в России, практически в

отечественной историографии отсутствует. Хотя отдельные вопросы изучения проблемы в новой исторической ситуации России специалистами заявлены.

Ученые Ростовской области в лице архитекторов, реставраторов, историков, искусствоведов, активно обратившихся к проблемам изучения наследия, тем не менее пока завязаны главным образом на решении вопросов сохранения и выживания конкретных, единичных историко-культурных объектов, что само по себе весьма важно. Практически специальных работ, посвященных научным проблемам музееведения в сочетании с вопросами памятниковедения как вида источниковой деятельности, в Донском регионе нет. Привлекают внимание только специальные издания с архитектурно-строительной характеристикой исторических городов Дона, работы по истории отдельных памятников или их совокупности, а также различные краеведческие работы и недавно появившаяся "Энциклопедия по истории старого Ростова и Нахичеваня-на-Дону".

Первое системное исследование музея как социального и культурного института осуществил в копце XIX в. русский философ Н.Ф.Федоров. Он смог войти в музейную проблематику и разработать концепцию универсального музея, которая изложена в его работе "Музей, его смысл и значение"4. Возникновение музеев философ рассматривает как общественную потребность, связанную с самовыявлением, познанием и изучением национальной истории и культуры. Мысли Н.Ф.Федорова о назначении музея как хранилища памяти о прошлом, "храма поминовения, а не осуждения" приобрели новое звучание в 20-е годы в связи с задачами первой модернизации музейного дела в России, проблемами сохранения и использования сё историко-культурного наследия. В сложных условиях устанавливавшейся идеологической целесообразности тем не менее продолжалась публикация работ, ориентированных на защиту памятников искусства и старины, музейных ценностей. Опубликованная Э.Ф.Голлербахом — известным искусствоведом, литератором и музейным работником —- статья "Апология музея" стала голосом в защиту музеев и попыткой развития идеи Н.Ф.Федорова об общечеловеческом, общекультурном их назначении.

Приоритет в проведении специальных обобщающих исследований о развитии музеев в дореволюционной России, истории их появления и формирования принадлежит ГЛ.Мапицкому. В свою очередь попытки определить пути развития советского музееведения были предприняты в трудах Ф.И.Шмита, Н.И.Романова, М.Я.Феноменова, в которых давалась краткая история отдельных музеев, определялась их типология, принципы организации музейной сети, перечислялись памятники,

подлежавшие охране государства. Принципиальные положения о ценности подлинного памятника, его сохранении и регистрации в 20—30-е годы преимущественно рассматривались в трудах И.Э.Грабаря. В совокупности вышеназванные авторы, чей интерес к музеям и памятникам постоянно поддерживался высоким уровнем эстетических и познавательных потребностей, своими работами направляли усилия на разрешение практических проблем сохранения и использования наследия в России.

В 30-е годы в области музееведения, как и в сфере проблем учета недвижимых памятников, появились работы, которые ориентировались главным образом на классовый подход. Идеологическая устаповка предписывала музеям создавать экспозиции и комплектовать коллекции, отражающие классовые отношения в строительстве пового общества. Российское общество стало ратовать за избирательную память, государственную совесть, общипное, гуртовое обитание, полагая, что один человек ничего не стоит. Вот почему наше общество так легко забывало имена ушедших, а вместе с пими их дела, здания, дома, усадьбы, где они жили, трудились, могилы, где они покоятся. И крайне редко эти историко-культурные объекты подвергались использованию под музеи с целью изучения особенностей конкретного "месторазвития",

Точечность, локальность, предметность анализируемых событий и явлений в истории края, которые так интересовали Н.К.Пиксанова, И.М.Гревса и других в начале века, в годы военного лихолетья, вновь стали актуальными. В послевоенные годы, когда начались широкие восстановительные и реставрационные работы, потребовавшие тщательного обследования памятников силами соответствующих специалистов, появились постановления правительства, акцентирующие внимание исследователей не только на улучшение охраны памятников, но, что очень важно, и на их использование в научных и культурных целях.

Руководствуясь государственным подходом, с 1957 по 1971 г. коллектив Научно-исследовательского института музееведения подготовил и опубликовал семг, выпусков "Очерков истории музейного дела в СССР", среди которых достойное место занимают материалы по истории охраны памятников в России. По обстоятельности и широте охвата материала, значительности массива архивных источников, которые легли в основу "Очерков...", эти издания но сей день остаются основополагающими для изучения исторических аспектов музееведения, охраны памятников истории и культуры. Несомненной заслугой исследователей, подготовивших "Очерки...", а также Д.А.Равикович, опубликовавшей в 1970 г. свою работу "Охрана памятников истории и

культуры в РСФСР (1917—1967)", явилось то, что они выдвинули тему изучения истории музейного дела, а также охраны памятников в качестве самостоятельной проблемы в области культуры.

Такому подходу в научном осмыслении наследия в России в определенной мере способствовала деятельность с 1956 г. Советского комитета Международного совета музеев (ныне ИКОМ России), как влиятельной неправительственной организации, поддержанной ЮНЕСКО. Еще па Первой генеральной конференции ЮНЕСКО (1946 г.) было обращено внимание широкой международной общественности на современную и будущую роль музеев в области развития образования и культуры. Отечественные музееведы в лице изначально входивших в национальный комитет М.И.Артамонова (директор Эрмитажа), А.И.Замошкина (директор ГМИИ им. Л.С.Пушкина), В.А.Пушкарева (директор Русского музея), а также И.Э.Грабаря, А.Б.Закс, П.Д.Корина и других, связали деятельность советских музеев с различными международными комитетами ИКОМ. Практическая деятельность последних в области музейной архитектуры, региональных музеев, консервации памятников, работы различных профильных музеев становилась доступной исследователям-музееведам и влияла па актуальность разрабатываемой тематики. Разумеется, в разные годы это влияние было различным. К тому же провинциальные музеи нередко оставались "за бортом" интереснейшей международной практики в области музеологии.

Начиная с 1960-х годов, наш национальный комитет регулярно организовывал международные конференции и заседания комитетов ИКОМ. Одним из самых крупных музейных мероприятий, проведенных в СССР, была XI генеральная конференция ИКОМ (май 1977, Ленинград—Москва) по теме: "Музеи и культурный обмен. Роль музеев во взаимообогащении культур и развитии взаимопонимания между народами". Именно по случаю открытия такого международного музейного форума в нашей стране выходят справочники и путеводители по музеям (за исключением Владимиро-Суздальского музея-заповедника, они были посвящены центральным музеям страны), а также обобщающий сборник "Музейное дело в СССР".

В 70-е годы вместе с определенной динамикой культурного прогресса, нарастанием восстановительно-реставрационных процессов и созданием в системе Министерства культуры РСФСР научно-реставрационного объединения "Росреставрация" с разветвленной структурой по стране росла степспь музеефикации культуры. Музейный бум, создание крупных музейных объединений потребовали расширения сети историко-культурных объектов, которые необходимо было

приспосабливать под музейные нужды. Этот процесс рассматривался как социально-политическое мероприятие, проводимое с целью коренного перераспределения и рациопального использования всего городского материального фонда. Страна по-прежнему не строила специальные здания под музеи, а в свете социально-политических мероприятий разрабатывала теоретические и практические проблемы приспособления под эти нужды различных архитектурных объектов. В те годы проводились конференции, где закладывались методические осповы такой работы с преобладанием в них решений по инженерным проблемам.

Представители проектных и научно-исследовательских институтов в свою очередь разрабатывали методику охраны, использования (с учетом музеефикации), реставрации, консервации и пропаганды памятников. В 70-е годы выходит серия работ архитекторов-практиков, исследователей, занимающихся обобщением научного опыта в области сохранения наследия и раскрывающих наработанный материал в этой области культуры. Именно в эти годы в работах архитекторов и реставраторов с опорой на зарубежный опыт (с 1965 г. при ЮНЕСКО действует еще одна неправительственная организация — Международный совет по вопросам памятников и достопримечательных мест — ИКОМОС, куда вошел и аналогичный национальный комитет от СССР), нарабатывался тот понятийный аппарат в области сохранения наследия, который сегодня признан и наукой и практикой5. Это понятия охранных зон и зон регулирования застройки, подлинности историко-культурных объектов, темы "оптимальной даты" в условиях реставрации и т.п. Именно опираясь на эти понятия, мы и попытаемся рассматривать тему диссертации, заметив, что в разной степени этот понятийный аппарат находил отражение в материалах съездов Всероссийского общества охраны памятников, а также решениях генеральных ассамблей ИКОМОС.

Оставаясь идеологически закрытой, система советских музеев в 70—80-е годы с удивлением обнаружила, что в её профессиональное поле основательно вторглись представители родственных специализаций: художники-дизайнеры, архитекторы-реставраторы. Именно стараниями специалистов этих профессий делались попытки преодолеть догматическую атмосферу, царившую в музеях. Художники-дизайнеры, оформлявшие новые экспозиции, архитекторы-реставраторы, восстанавливавшие памятниковую субстанцию на основе источниковой базы традиций "месторазвнтия", стремились приблизить к посетителю подлинное наследие страны. Поиски, решения, разработки и рекомендации становились достоянием музейной общественности, вошли в арсенал творческих лабораторий Научно-исследовательского института культуры

(совсем в недавнем прошлом Институт музееведения и охраны памятников), Ипститута "Спецпроектреставрация" и т.п. Эти и другие организации в 80-е годы готовили научные разработки, проекты реставрации, материалы к Своду памятников России, изучали вопросы истории сохранения наследия в стране с целью его максимально эффективного использования. Однако в них присутствовали и идеологические догмы, в которых порой тонули важнейшие творческие находки. Необходимо особо отметить исследователей Лаборатории музейного проектирования НИИ культуры и их работы: Н.А.Никишин "Язык музея" как универсальная моделирующая система музейной деятельности"; М.Б.Гнсдовский "Современные тенденции развития музейной коммуникации"; Т.П.Поляков "Образно-сюжетный метод в системе взаимосвязей традиционных методов построения экспозиций"; Е.К.Дмитриева "Язык архитектуры как один из путей расширения коммуникативных возможностей мемориального музея"; В.Ю.Дукельский "Музей и культурно-историческая среда" и др.

С 90-х годов, когда в России на новом этапе модернизации музейного дела делаются попытки создания различных ассоциаций музейных работников по профильной ориентации или территориальному признаку (типа действующей в Санкт-Петербурге "Ассоциации музеев России") место музееведения в системе знаний все более определяется его междисциплинарными связями с гуманитарными, социальными и естественными науками. В их рамках ставится задача понять прошлое событие не как вписывающееся в единый ряд развития, не как обладающее какими-то общими с другими событиями чертами, а как неповторимое, невоспроизводимое в других условиях.

В современной исторической культурологии такой подход должен рассматриваться не столько как результат рефлексии историков в науке, сколько с учетом более глубоких знаний и наработок архитекторов-реставраторов, социологов, музейных педагогов и т.п. Именно такой комплексный подход позволил заявить специалистам НИИ культуры серию работ по проблемам музееведения под общим заголовком "На пути к музею XXI века", выпустить с более детальным архитектурным анализом "Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область", провести конференции и опубликовать результат исследований по современным подходам в изучении и использовании памятников истории и культуры, в которых музеефицированные историко-культурные объекты конкретных регионов занимают серьезное место.

Объект исследования — совокупность музеефнцированпых памятников Донского региона как "месторазвития" с их разнообразно представленной спецификой.

Предмет исследования — музеефикация недвижимых памятников как социокультурного явления, связанного с сохранением историко-культурного наследия через призму проектной культуры.

Цель и обобщенные задачи исследования — посредством осуществления историко-культурологического анализа выявить основные тенденции и практику изучения и музеефикации памятников на Дону, обобщить этот региональный опыт с учетом его значимости для решения современных проблем использования недвижимых памятников в России. В соответствии с поставлешгай целью решаются следующие взаимосвязанные задачи:

1. Основываясь на принципах историко-культурологического анализа, ввести в научный оборот и систематизировать данные о процессах выявления и сохранения донских реликвий, становления и развития музейной сети в регионе, её специфики, влиявшей на трансляцию местных традиций, своими корнями связанных с российской государственностью.

2. Определить роль и место музейного историзма в научном осмыслепии историко-культурных объектов "месторазвития", раскрыть их значение в культурной жизни региона.

3. Обосновать преимущество подлинного памятника в решении проблем трансляции актуальных пластов культурного наследия, роль проектной культуры в этом процессе.

4. Выявить основную совокупность мемориальных объектов Дона как пласт паследия, подлежащий государственной охране.

5. Основываясь на принципах историко-культурологического анализа памятниковой субстанции и конкретно-исторического изучения местного событийного ряда, показать приоритеты в музеефикации памятников Дона, их востребованность.

6. Раскрыть основные этапы музеефикации памятников и их тесную связь с проблемой актуализации различных пластов донской культуры.

Источпиковая база исследования. Источники по проблемам изучения и музеефикации памятников Дона составляют разнообразный крут- материалов, среди

которых следует выделить периодическую печать, опубликованные законодательные материалы, справочники и сборники по недвижимому имуществу в исторических городах Дона, мемуары, данные правовых отделов Бюро технической информации этих городов, проекты, чертежи, паспорта и другую документацию на недвижимые памятники Дона, с которыми в процессе музеефикации историко-культурных объектов работали реставраторы Архитектурно-реставрационных мастерских Северо-Кавказского филиала Института "Спецпроектреставрация". Особую и весьма важную группу источников составляют материалы текущих архивов и отделов письменных источников ряда музеев и музеев-заповедпиков Дона, Государственного Исторического музея, а также многочисленные фонды (около пятидесяти) Государственного архива Ростовской области (ГАРО) и его Таганрогского филиала, сведения Народного мрея Новочеркасского политехнического института.

Истоки зарождения музеев на Дону, проблемы, решаемые при возведении зданий по специальным конкурсным проектам с этой целью, хорошо представлены в периодике Области Войска Донского за 80—90-е годы XIX в., а также в протоколах заседаний Общества истории древностей и природы Ростова-на-Дону за 1909—1913 гг., хранящихся в Государственном архиве Ростовской области. Они раскрывают этапы становления музееведческих традиций в коллекционировании памятников материальной культуры на Дону, определенную приоритетность в их составе и локальную значимость. Эти проблемы нашли отражение в том же архивном фонде ГАРО за более поздние послереволюционные годы в период модернизации музейного дела и становления местных органов управления музеями и памятниками па Дону. Это материалы Донского областного музея искусств и древностей, протоколов заседаний, отчетов о командировках научных работников и инспекторов, описей коллекций и т.п.

Среди опубликованных источников, активно использованных в данной работе, необходимо отметить вышедшую до революции разнообразную справочную литературу с упикальными данными по конкретным историко-культурпым объектам Дона, их владельцам и функциональной нагрузке. Периодика советских лет, как центральных издательств, так и местных, вместе с уникальной газетой постперестроечного времени "Голос истории", издаваемой Ростовским областным краеведческим музеем, способствуют освещению многих важных аспектов развития музейного дела на Дону, проблем сохранения и использования памятников в регионе.

Ценнейшую информацию о разработке теоретических и практических проблем музееведения 20-х годов, весьма актуальных по содержанию и в наши дни,

представляют протоколы заседаний по музееведению Московской секции Российской академии истории материальной культуры с обзором ее в докладе Г.Л.Малицкого. Представленные в протоколах материалы дают основание судить о научных подходах крупнейших исследователей в области материальной культуры тех лет И.Э.Грабаря, В.И.Клейпа, Д.И.Егорова, Г.Л.Малицкого, Б.В.Шапошпикова и др. В этих материалах отмечены идеи создания культурно-исторического музея, типовых его разновидностей, о месте памятников материальной культуры (с учетом педвижимых объектов) и приведепы разработки особой методологии краеведения как комплексного подхода в изучении региональной история и культуры.

Оспову диссертационного исследования составили архивные материалы текущих архивов, отделов письменных источников музеев я музеев-заповедников Дона, а также Государственного архива Ростовской области. Это, как правило, документы личных фондов, воспоминания, неопубликованные работы по истории становления и развития различных учреждений культуры Дона, органов управления городами и их имуществом, истории научных ассоциаций на Дону и т.п. Представлепные в виде отчетов, личных дел, циркуляров, распоряжений, инструкций, переписки, чертежей, путеводителей и т.п., эти архивные документы образуют большую базу фактического материала, позволяющего на основе обобщения и сравнительного анализа составить общую картину культурологических оснований в отношении наследия в донском региоие.

Вместе с техническими и правовыми данпыми Бюро технической информации городов Ростова, Тагапрога, Новочеркасска, Азова перечисленные выше материалы областного архива позволили составить "Аннотированный список мемориальных памятников Дона", как генофонд культурных ценностей, актуальность которых в обществе со стороны разных социальных групп сегодня налицо.

В качестве базового метода исследования в диссертации был использован сравнительно-исторический метод при наличии в работе конкретно-исторического подхода. Последний позволил на базе широкого круга источников хронологически точно воссоздать реальный процесс развития музейного дела на Дону во всем многообразии имен и событий, а также раскрыть фактологическую сторону в "биографии" конкретных историко-культурных объектов.

Безусловно, этот подход с учетом использованных исторических источников, высветил, главным образом, максимально точный событийный ряд в "историческо-культурном поле" региона. Но только применение сравнительно-исторического метода в работе позволило на конкретных музеефицироваппых памятниках через принципы

проектирования (проектную культуру) проанализировать типологические модели музейного показа и представить их как "ритмы истории", как индивидуализированную социокультурную среду, как совокупность культурных объектов через образ их вещественных носителей, которые так или иначе свидетельствуют о культурном опыте того или иного исторического этапа в рамках конкретного "месторазвития".

Основные результаты исследования и их научная значимость.

1. В диссертации впервые в отечественной историографии всесторонне раскрыта проблема изучения и использования в музейных целях памятников Дона, позволяющих осмыслить мощную, ориентированную на исторические российские корни, донскую культуру, показана актуальность наследия Донской земли.

2. Введены в научный оборот и подвергнуты анализу прежде неизвестные или малоизвестные факты из истории донской культуры, а также документы, характеризующие ее состояние с конца XIX в. до конца 90-х годов XX в.

3. На основе комплексного исследования памятников региона автором подготовлен и введен в научный оборот аннотированный список историко-культурных объектов, значительную часть которых удалось поставить на государственную охрану.

4. В результате проведенного анализа с опорой на международный опыт в охране и использовании историко-культурных объектов сделан вывод о том, что на Дону актуализируются и привносятся в современность те пласты наследия, которые представляют не просто "застывшие", исторически неизменные формы, а культурные "границы поля" тех исторических образцов, в рамках которых делают свой выбор очередные поколения.

5. Посредством использования сравнительно-исторического метода и конкрепю-нсторического подхода выявлены принципы и тенденции современной проектной культуры, активно влияющей на музесфикацию памятников и получаемые в это.м процессе результаты.

6. На основе сравпительпо-исторического метода исследования показала уникальность донских памятников как феномена культуры местного и общероссийского значения, связанных с наиболее устойчивой категорией бытия — памятью, позволяющей на ее основе, определенном уровне музейной работы и восстановительной деятельности реставраторов на Дону, выстраивать культурно-исторические связи, напрямую увязанные с целеполаганием и конкретной деятельностью индивидуума в обществе.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Изучение своеобразия историко-культурного наследия в его конкретном территориальном проявлении необходимо рассматривать на практике через различные формы исторической реконструкции. Среди них музеефикация местных памятников, наиболее полно обеспечивающая их вовлечение в ткань и жизнь "месторазвития" и позволяющая понять прошлое не только как факт, вписывающийся в единый ряд развития, но и нередко как неповторимое, невосполнимое явление в других региональных условиях.

2. Музеефикация памятников на основе музейного историзма, пройдя путь от традиционной фиксации данных наглядной истории до конкретного использования в музейных целях подлинных архитектурных объектов через их научное осмысление, раскрытие ценностного потенциала всех культурпых напластований в памятнике, решает проблему сохранения наследия и включения его в культурную жизнь региона. Тем самым расширяются коммуникативные возможности музеев всех типов, что определяет общественную роль и социальные задачи этих учреждений па современном этапе развития, а также способствует разрешению конкретных мер, направленных на совершенствование форм и методов взаимодействия музея с широкой аудиторией.

3. Явившись родоначальником процесса музеефтсации памятников в России и опираясь на требования послевоенной архитектурной практики и государственную политику в этой сфере культуры, Донской регион к середине XX в. смог музейными средствами восстановить практику трансляции культурного наследия края и сделать в дальнейшем его историко-культурные объекты основой местного "культурного ландшафта", раскрывающего многообразие своей региональной культуры, самобытность и менталитет казачества.

4. На пути познания наследия система донских музеев смогла в определенной мере включить в свою структуру кроме памятников истории и культуры среду их бытования и на основе архитектурно-художественных решений своих экспозиций выстроить для обозрения уникальный ряд мемориальных музеев, демонстрирующий особенности человеческих свойств истории и культуры, конкретных ее участников.

5. Формирование новой реальности в конце XX в., совершенствование и подготовка новых экспозиций в музеях Дона, посильная реставрация музейных объектов и сегодня создают ощущение сохранения традиций на Дону, коими всегда дорожило казачество. Эта практика сегодняшнего дня, как и столетие назад, рассматривается местными

специалистами как необходимость общественно-исторического самосознапия человека, в процессе осуществления которого значительная роль отводится местному музею.

6. Создаваемая с конца XIX в. музейная сеть Дона в настоящее время стала важнейшим культурным фактором ца юге России, способным участвовать в решении важнейших задач человечества на пороге XXI в.

Практнчсскан значимость результатов исследования состоит: а) в приращении теоретических и практических знаний, связанных с раскрытием сущности процесса музеефикации памятников на Дону, в раскрытии его истоков и принципов на значительном историческом отрезке времени — конец XIX—XX век, его значения для осмысления и выработки стратегии сохранения и использования наследия в России; б) в осуществлении четкого разграничения чисто музееведческого подхода при вводе экспозиции в историко-культурный объект и культурологического анализа этого объекта через комплексное его осмысление на базе вссх аспектов и природы проектной культуры, лежащей в основе современных требований в области и реставрации, и музеефикации памятников; в) во введении в научный оборот документальных источников, дшшых о мемориальных объектах Дона, которые уже использованы для включения в Государственный кадастр памятников, подлежащих охране, подготовке учетной документации на них.

Обобщешшй и конкретный материал па памятники Дона, присутствующие в диссертации, может служить и практически уже служит (данные о наших разработках вошли в учебное пособие для старших классов "История архитектуры Нижнего Дона и Приазовья", вышедшее в Ростове-на-Дону в 1996 г.) для разработки новых специальных программ для школьников.

Апробация нсслсдовашш и внедрение результатов в практику проводилось по ряду направлений, включающих:

а) опубликование результатов исследования в печати;

б) выступления на международных, республиканских и региональных научно-практических конференциях, семинарах: "Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры" (Москва, 1990 г.); "Памятники в изменяющемся мире" (Москва, 1991 г.); "Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана" (Москва, 1991 г.); "Проблемы охраны и учета памятников" (Франция, Нант, 1992 г.); "Проблемы выявления и изучения памятников

археологии" (Англия, Оксфорд, 1995 г.); "Памятники истории и культуры Сибири" (Омск, 1995 г.); "III Всероссийская научная конференция. Российская провинция XVIII—XX вв. Реалии культурной жизни" (Пенза, 1995 г.); "Невельские, Бахтинские чтения" (Невель, 1996—1998 гг.); "Культурология и культуроведение. Концептуальные подходы, образовательная практика. Межрегиональный научно-практический семинар" (Кемерово, 1997 г.), а также участие в донских региональных совещаниях и конференциях, посвященных выявлению и изучепию местных памятников истории и культуры (Ростов-па-Дону, 1987—1996 гг.).

Структура диссертации определяется логикой исследования, его характером, целями я задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, выводов, списка источников я литературы, а также списка музеев Ростовской области па 1 января 1998 г. и аннотированного списка мемориальных объектов Донского края.

П. Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается состояние научной разработанности проблемы, определяются цель и конкретные задачи исследования, дается характеристика основных положений, выносимых на защиту. Во введении также обосновывается метод исследования, уточняются базовые понятия и основные историко-культурологические подходы в изучении музеефикации памятников.

Первая глава диссертации "Музейный историзм: традиции и новации в использовании памятников отечественной культуры". В главе рассматриваются особенности музейного историзма как методологического принципа, предполагающего рассмотрение любого явления в системе связей с другими явлениями и общими условиями конкретных эпох. Подчеркивается, что музей всегда опирался на социальную память и имел предметную, памятниковую специфику. С первых шагов историописание, обогатившееся в процессе развития музейного историзма приемами атрибутации, идентификации, классификации природного мира, образного его осмысления в экспозиции и т.п., всегда было связано с социальными импульсами, толкавшими людей к изучению своего прошлого, материализованного в историко-

культурных объектах. В свою очередь соотнесение памятника материальной культуры с конкретной личностью способствовало развитию мемориальной функции музея, которая явилась одной из важнейших в деятельности этого типа учреждения культуры.

Историзм как одну из коренных особенностей миропонимания конца XIX в. отмечал трезвый объективистский подход к первоисточнику. Научность, подлинность и достоверность были мерилом не только музейных дел, но и архитектурного стиля в целом. Привлечение к использованию в музейном деле памятников архитектуры, прежде всего связанных с деятельностью видных представителей России, расширяло представление о природе музейного историзма и поставило перед специалистами проблему "подлинности" этих объектов культуры при их вовлечении в музейный показ.

В данной главе, опираясь на культурологический анализ развития музейной сети России и сопоставление культурно-исторических подходов к отечественным памятникам, мы попытались показать логику в их использовании до Октябрьской революции и после, определить менявшиеся критерии оценки историко-культурного наследия и подходов при их использовании. Особо подчеркнуто, что в условиях насильственного прекращения выполнения историко-культурными объектами изначальных функций после революции их музейное использование означало элсмептарное размещение в них экспозиций, игнорирующих историко-культурную ценпость памятника и даже противоречащих ей. Например, атеистические экспозиции в культовых зданиях. Результаты такого подхода не могли не коснуться недвижимых памятников. В случае, когда нет заказа на подлинность и уважение к памятнику, когда получено было право на произвол в отношении историко-культурного объекта, открылся широкий путь к эксплуатации наследия.

Научная ценность памятников истории и культуры после революции получила свое практическое рассмотрение через толкование культурно-исторических процессов, которые к 30-м годам чаще рассматривались через основные положения марксизма. Анализ научной ценности историко-культурных объектов, изучение их материально-технических качеств в контексте подлинности стали возможны только в результате архитектурно-археологических исследований. Колоссальный объем задач, решаемых в послевоенные годы в ряде исторических городов пашей страны, впервые дал возможность до музеефикации всесторонне изучить многие объекты культуры, установить изначальный, без последующих наслоений, облик архитектурных памятников, выявить дополнительные данные об уровне материальной культуры

различных этапов, а следовательно, на новый научный виток вышло понятие "подлинности".

Прежний основной принцип музеефикации памятников — фиксация их физического состояния, по возможности сохранение их материальной подлинности — дополняется требованием восстановления памятника на определенный исторический период, где понятие подлинности, на основе достижений отечественного и зарубежного опыта реставрации, соответствует следующим условиям: замысел, материал, мастерство и окружение. Соотнесение этих требований с целью сохранения и музеефикации подлинного историко-культурного объекта позволило автору особо выделить и подчеркнуть значение и место в применении на практике принципа музейного историзма с учетом микрорегионального культурно-исторического контекста и территориальной принадлежности памятников. Бережное взращивание па современном этапе определенного музейного контекста, целенаправленно объединяющего старые материальные формы, решает проблемы и стабилизации определенных качеств среды, в которой обитает человеческое сообщество, и образно раскрывает потенциальную информацию, заключенную в памятнике.

Динамика применения музейного историзма, как принципа, характеризующегося следующими чертами: подлинность, определенная условность в подаче материала посетителю, целостность и избирательность, образность и проблемность экспозиционного решения, а также комплексность рассмотрения памятника как источника по историко-культурным вопросам "месторазвития" активно способствуют сохранению и ревитализации регионального наследия.

Воссоздать атмосферу конкретно-исторического времени, акцентируя внимание на подлинном памятнике со всеми особенностями его семантической информации (материальной, смысловой, логической), музееведам на этапе подготовки объекта культуры к музеефикации, особенно с конца 1960-х годов, во многом способствовали архитекторы-реставраторы. Они стремились помещать новую функциональную структуру историко-культурного объекта в пространственную структуру памятника, уточнив ее параметры и информационное содержание через многоплановые историко-бнблиографические и историко-архивные исследования, обмеры, зондажи, чертежи и т.п. Такой подход образует сущностную основу нсторико-культурологического типа исследования, где музейный историзм способствует раскрытию ценностного потенциала всех культурных напластований в памятнике и включению его в культурную жизнь региона.

Во второй главе "Донская земля — "месторазвитие" историко-культурного наследия" анализируется процесс становления и развития музейной сети на Дону и особенности тесно связанных с ней образцов классической и самобытной местной архитектуры. Подчеркивается, что в современных исследованиях российской культуры на первый план выступает проблема наследия — определение того, что позволяет формировать самобытность культуры нашего государства и его конкретных регионов. Особо отмечается, что единство культурных истоков, определяющее черты российской и западноевропейской цивилизации, не позволяет тем не менее ограничиваться формулой, вьщвияутой в свое время П.Н.Милюковым: "Россия есть тоже Европа". Эта формула, справедливо подчеркивая общее, оставляет в тепи то особенное, что является ныне основанием для конкретного существования самобытной культуры каждого "месторазвития", как именовал уникальную культурную индивидуальность конкретной территории страны этот же автор.

В первом параграфе "Особенности архитектуры донского региона и его мемориальные объекты" анализируется и раскрывается специфика историко-культурного наследия Дона, представленная в форме памятников истории и культуры. Подчеркивается, что природное окружение, исторические условия жизпи казачества во многом определили самобытные черты развития культуры Дона и, в частности, архитектуры. В ней нашли выражение устойчивость старых традиций, любовь к контрастам, широкое и свободное проявление вольнолюбивой натуры казачества.

Когда шло освоение края, строительство казачьих станиц и крепостей, на Донской земле сформировался определенный тип жилого дома — курень. Он явился наиболее устойчивой формой архитектурной культуры на Дону, транслируемой на протяжении столетий. До наших дней сохранились курепи, построенные главным образом во второй половине XIX в.

В XVII—XVIII вв. типология зданий на Дону по функциональной принадлежности невелика: жилые и административные здания, церкви. Их общей чертой являлись, с одпой стороны, непосредственная замкнутость пародного архитектурного творчества на подражательность "самим себе", а с другой, здесь в церковном зодчестве слились формы украинского барокко, архитектурные формы Польши и Галиции с формами московской архитектуры.

Для конца XVIII—XIX в. характерно широкое участие в строительстве зданий архитекторов-профессионалов, работавших в русле "господствующих стилей". В конце XIX—начале XX в. донской заказчик хотел строить для себя с размахом и основательно.

Он был знаком с архитектурой российских столиц, бывал в Европе и определял свое представление об облике родного города. В Ростов приглашались российские зодчие академики А.Н.Померанцев, В.О.Шервуд, известные архитекторы А.Н.Бекетов, В.А.Покровский и др. По основная городская застройка появилась благодаря труду и таланту малоизвестных архитекторов: Н.Дорошепко, П.Любимова, Г.Васильева, Л.Эберга, Н. Соколова, В.Якушина и др.

Бурное строительство на Дону на стыке веков велось главным образом индивидуальными застройщиками: акционерными обществами, товариществами, попечительскими советами и т.п. Индивидуальный самобытный облик жилых домов отражал вкусы и художественные пристрастия владельцев, их представления о красоте, благополучии и преломлялся через призму мастерства зодчих. В конце XIX—начале XX в. пласт архитектуры в стиле эклектики, модерна, неоклассицизма наиболее представителен для Донского края. В эти годы в южных губерниях нашей страны начался период устойчивого и неуклонного экономического подъема, мепялась функциональная структура городов и станиц. На первом плане оказались функции торговых и социокультурных центров. Возникли новые функциональные типы поселений, усадьбы трансформировались в крупные экономии.

В 20—30-е годы нашего столетия на Дону сохранилось инерционное развитие архитектуры при полной мопополии государства в этой сфере. На основании ранее сложившихся проектов в весьма ограниченном количестве строились учебные и общественные здания. Тогда же начинался процесс уничтожения храмов — главных объемно-пространственпых доминант городов и станиц, продолжавшийся до 1960-х годов.

Великая Отечественная война нанесла непоправимый урон архитектурному облику городов и станиц Дона. Но отметим, что восстанавливались разрушенные

мм*

здания, в частности, в Ростове-па-Дону, в большинстве своем достаточно точно имитируя утраченные объекты. Малых городов региона государственное регулирование коснулось лишь в 60—70-е годы. Тогда были составлены генеральные планы и планы детальной планировки районных центров и отдельных станиц. Слабое экономическое развитие малых городов и определенное падение численности их жителей не позволили осуществиться намеченному. Поэтому центры исторических городов и сёл Дона, их отдельные улицы и ныне представляют собой уникальные "музеи под открытым небом". Тем не менее в отечественной литературе долгие годи продолжала бытовать точка зрения, согласно которой провинция не обладала значительными историко-

культурными объектами. То немногое ценное, чем располагала провинция до Октябрьской революции, согласно бытовавшему представлению было, якобы, утрачено в первое послеоктябрьское десятилетие.

Только поворот общественной мысли в годы "оттепели" к вопросам охраны наследия, возвращение культуротворческого подхода к его изучению в форме "культурных гнезд" в провинции с интересом к локальным неповторимым явлениям поставили проблему подготовки Свода памятников истории и культуры России как актуальную. Для Ростовской области она стала более значимой с 70-х годов. Накапливание материала о местной культуре, осмысливание ее с учетом всей совокупности 'новейших форм исторической реконструкции позволили органически вписывать в современный образ научных представлений о местной культуре выявленные и изученные историко-культурные объекты, ориентированные на диалог, полифонизм, а также на их трансляцию всеми доступными средствами, включая и музейную сеть.

В параграфе особо подчеркивается, что понятие "памятник" тесно связано с человеческим участием. Современная система, осваивающая информационный потенциал наследия, для нас прежде всего музейная, не может существовать без субъекта, осуществлявшего определенную деятельность, связанную с конкретными культурными объектами. Поэтому и начал осуществляться на Дону в тесном взаимодействии с местными реставраторами комплексный анализ историко-культурных объектов, связанный с историей человеческой деятельности во всех сферах культуры.

Активно применяемый сравнительно-исторический метод в данной диссертации позволил на базе фундаментального круга источников представить совокупность исследуемых историко-культурных объектов, в значительной степени мемориального характера, как памятников, пригодных для включения в различные варианты трансляции и - диалога культур. Отдаленные даже от местного областного центра донские города в результате проделанного нами анализа были "населены" писателями, художниками, учеными, педагогами, медиками, артистами и т.п., тем самым была отдана дань их вкладу в многоцветье донской субкультуры.

Особо в параграфе отмечается тот характер культурологического анализа, который был предложен автором в ходе работы на Дону по изучению выявленных мемориальных памятников. Оп включал:

1) композиционно-стилистическую характеристику изучаемых культурных объектов;

2) описание их художественного и образного решения;

3) апализ общей и конкретной исторической ситуации, связанной с созданием и реконструкцией историко-культурных объектов;

4) изучение событий, перечень мемориальных лиц, имеющих отношение к историко-культурным объектам, этапы их творческой деятельности.

В результате разнообразный, по существу калейдоскопичный материал региональной архитектуры, имеющий определенную классификацию и связанные с ним страницы культурной жизни Дона в целом позволил поставить диагноз состоянию местной культуры, определить пути ее использования, включая и трансляцию через местную музейную сеть.

Во втором параграфе "Музей — сосредоточение локальной истории и культуры: истоки и принципы формирования, пачальпые этапы деятельности" раскрыты особенности процесса создапия музейной сети на Дону, представляющей через свои коллекции и выставки различные процессы, происходившие в социальной и культурной жизни этого региона.

Совокупность исторических событий и фактов явилась изначально тем предметно-документальным пластом, который стал на Дону с конца XIX в. музейной формой познания местной истории. Через историописапне предметов древностей и отношение ко многим из них как реликвиям своего времени, связанным с выдающимися личностями, формировалось восприятие местными жителями их прошлого. При этом на Дону, как и в других регионах России, историзация коснулась как движимых, так и недвижимых памятпиков. Подход к одним обуславливался открывающимися реалиями прошлых эпох, а к другим — историческими образами созпания.

В параграфе отмечается, «по на Дону местным музеям как социальным институтам с конца XIX—начала XX в. стала отводиться роль хранителей и интерпретаторов местной истории и культуры. В 1899 г. в Новочеркасске был открыт первый на Юге России Донской Войсковой музей. Он создавался как крупный центр в области изучения, охраны и популяризации памятников местной истории, среди которых особое место занимали памятники ратной славы, своими корнями уходящие в особенности военно-политической организации Области Войска Донского. Практически тогда же благодаря стараниям А.П.Чехова была сделана попытка создать музей в Таганроге, который впоследствии, в 1914 г., стал "Библиотекой-музеем им. А.П.Чехова". В этих музеях Области Войска Донского реально осуществлялась задача запечатлеть происходившие на Дону события не только как вписывающимися в единый событийный

рад, но и квалифицировать их как явления неповторимые и невосполнимые в других исторических условиях.

Уникальный опыт Новочеркасска и Таганрога, а в последующие годы Старочеркасска, Ростова и других городских и станичных музеев донского региона, использовавших в своей просветительской деятельности движимые и недвижимые памятники своего "месторазвития", раскрыли возможность достижения на этой основе определенного уровня исторического обобщепия, вводящего местные музеи в актуальный пласт локальной культуры. Знакомство с их главными направлениями коллекционирования и успехами в выставочной деятельности, свидетельствует об огромном вкладе донских музеев в создание источниковой базы по местной истории. Именно эту базу с памятниками всей музейной системы Дона уже в первые десятилетия XX в. можно охарактеризовать как уникальную культуру одного из "мееггоразвитий" России, тесно связанного с историей донских поселений: крепостных сооружений, стапиц, городов. Функционирование, поступательное развитие этих поселений позволили выделить в них две крупные обобщающие группы памятников — материальные объекты и связанные с ними духовные ценности, каждая из которых имеет свою историю

В данном параграфе подчеркивается, что в 20-е годы XX в. складывавшаяся на Дону музейная сеть успешно знакомила население через научно-практические исследования местной культуры и наглядные способы ее популяризации с естественной, военной и культурной историей края. В те годы донские специалисты пытались на практике отстаивать основные принципы организации руководства музейным делом и охраной памятников на Дону. Они были таковы: отношение к музейным ценностям как общенациональному достоянию; демократизация музейного дела и как необходимое условие его развития — неприкосновенность коллекций местных музеев.

Представители донской интеллигенции в золотое десятилетие краеведческой и музееведческой деятельности (т.е. в 20-е годы) пытались идти по пути расширения историко-культурного пространства края, в процессе которого на Дону встал вопрос о музейном использовании мемориальных объектов. В Таганроге, в саманном домике, где родился А.П.Чехов, открылся в 1929 г. музей, посвященный писателю. Достичь естественного сочетания музейных предметов и мемориального памятника тогда не удалось, тем не менее, его ценность в глазах современников была значительной. Позднее этот мемориальный памятник был весьма квалифицированно музеефицирован. Благодаря реконструкции предметных свидетельств и внеисточниковых знаний,

которую и ныне успешно применяют ростовские реставраторы, была обеспечена целостность экспозиционного замысла, что в конечном счете "сработало" на сохранение до наших дней интереснейшего памятника отечествеппой культуры.

На основе выстроенной в данном параграфе хронологии становления и развития сети музеев, основных векторов ее модернизации после революции можно утверждать, что общественная инициатива в музейном деле в 20-е годы еще присутствовала и даже доминировала, по новые музеи формировались или комплектовались старые не только на основе добровольно переданных в их фонды интересных или уникальных памятников, но чаще за счет насильственного изъятия из привычной среды бьгговання согласно административным распоряжениям или за счет разграбления покинутых особняков донской элиты. Произведения искусств, принадлежавшие последней, на долгие годы разместились в запасниках местных музеев, архивах или появлялись на отдельных музейпых выставках, сопровождаемые соответствующими комментариями при полном забвении дворянских имен и особенностей их истории на Донской земле.

Место уходившей в пебытие законсервированной и запрещенной культуры на Дону, как и повсеместно в России, стала занимать создававшаяся новая социалистическая культура, интернациональная по своему характеру, в которой музеям отводилось ведущее место. Вместе с образовательной школой они участвовали в процессе передачи знаний. При этом, если в школе осуществлялось обучение по отдельным научным дисциплинам и, прежде всего, па общегосударственном материале, то в региональных российских музеях происходила популяризация, главным образом, копкретпого местного материала, памятников, нередко весьма интересных, но из ряда отражающих "социально близкие" события. Актуализировался и привносился в современность, начиная с 20-х годов, тот или иной исторический опыт, который благословлялся "сверху", по в то же время принимался современниками со знаком "плюс" и был определен как созвучный традициям края, что всегда доминировало на Дону.

Таким образом, даже в условиях отречения от многих христианских и общечеловеческих ценностей па базе музеев, музейного использования памятников разносторонняя популяризация знаний на их основе способствовала развитию культуры вширь. Попытка изучения архитектурных объектов Дона в 20-е годы, особое отношение к их мемориальной сущности (памятникам, связанным с жизнью А.П.Чехова), были продиктованы приверженностью местных жителей к попятным и чтимым ими нравственным ценностям.

Третья глава "Музесфикация памятников на Дону" посвящена поэтапному анализу разнообразной практики использования в музейных целях памятников этого региона. Доминантой анализа стало всестороннее освещение парадигмы реставрационной деятельности на Дону, значение подлинного историко-культурного объекта, место и роль его музейно-исторического образа для трансляции традиционных ценностей в обществе, их связь с определенным культурным опытом "месторазвития".

В первом параграфе — "Основные этапы и практика использования памятников в регионе" — особо подчеркнуто, что к 30-м годам па Дону, как и по всей России, сказывалось чрезмерное огосударствление всей системы и жесткая централизация в сфере культуры. Недвижимые памятники, музеи с их великолепными коллекциями не стали тем безусловным народным достоянием, о котором, как в заклинании, говорилось во многих директивных документах. Коллекционеры, энтузиасты, изучающие различные пласты российской культуры, т.е. все тс, кого уже в наши дни С.С.Аверинцев обозначил как представителей "кружкового сознания", продолжали бьггь собирателями и хранителями ценностей своего "месторазвития". Однако реальный социокультурный контекст многих памятников разрушался.

В среде сломленного казачества, в его городах и станицах ситуация усугублялась возникшим отсутствием социально-территориальных общностей и традиций самоуправления. В таких условиях историко-культурное наследие стало осмысливаться не в связи с традициями жизни населения, а соединяться, главным образом, с символами государственности, централизованной власти, ритуалами торжественного содержания. Отсюда нивелировка средовых ценностей, региональных центров культуры. Даже в небольших донских городах и станицах, где малая территория позволяла жителям осваивать её полностью и считать своей, включая и памятники, практика управления из центра, отсутствие демократических форм жизни вели к омертвению наследия, к его далеко не полному, а порой, просто поверхностному освоению. Так рождался в советские годы комплекс провинциализма, второсортность многого из донского историко-культурного наследия.

В этой ситуации неизбежным было поддержание искусственной изоляции наследия от его пользователей. Фактически прекратился государственный учет исторических памятников, описание музейных предметов, библиотечные и архивные описи были признаны ненужными. Приоритетными оставались чисто художественные параметры памятников, поэтому государственной охране в 1935 г. был определен

усеченный список памятников архитектуры, в котором донские историко-культурные объекты практически не были представлены.

В диссертации показана взаимообусловленность практики музеефикации памятников с тем, насколько хорошо окружающие понимают значимость каждого конкретного историко-культурного объекта. Великая Отечественная война заставила власть предержащую вспомнить об огромной значимости всех видов и типов наследия. Война обострила историческую память народа, но, вместе с тем, лишила его многих памятников отечественной культуры. Донской край в ходе войны потерял много музейных коллекций, значительное количество архитектурных объектов.

Осознание утрат, понесенных в войне, очередная пропагандистская кампания по усилению позиций победителей (встреча И.В.Сталина с писателями в 1947 г. и поднятая там тема советского патриотизма; принятое в 1948 г. Постановление СМ "О мерах улучшения охраны памятников") поставили перед обществом проблему учета и регистрации памятников, их реставрацию и использование. В тексте параграфа па основе культурологического анализа типологически различных моделей местных музеев, создаваемых на Дону после окончания войны, подчеркивается, что события местной и общероссийской истории, роль причинно-следственных связей в ней могут бьггь поняты только на основе изучения субъектов исторического процесса как действующих личностей.

Эта тенденция проявилась после войны в создании таких общественных и государственных музеев на Дону, как "Музей 13 Героев Советского Союза", "Музей пороховой погреб", "Дом-музей художпика-баталиста М.Б.Грекова", "Краеведческий музей при Аксайской школе", восстановленные краеведческий и художественные музеи в Ростове, Таганроге, Новочеркасске. Среди этих и других музеев преобладали историко-культурные объекты, связанные со страницами военной истории и их героями. Мемориально закрепленные, они как пласт актуальной культуры позволяли воспринимать конкретные героические страницы истории не только как свидетельства прошлого, но и как действующий фактор совремешюсти.

При организации музеев и проведении реставрационных работ в те годы старались особое внимание уделять знанию архивных источников, авторских чертежей, исторической иконографии, свидетельств современников и т.п. Из-за отсутствия единых принципиальных методических разработок направленность такой деятельности, как показывает анализ проектных работ того времени, определялась пониманием места и роли архитектуры в позитивном процессе музейного развития, а также теми

практическими задачами, которые ставились перед архитектором заказчиком, т.е. непосредственными хранителями музейных коллекций.

Несмотря на очевидные различия краеведческих и искусствоведческих концепций музеев, проектные работы донских архитекторов и, в частности, наиболее известного в 50-е годы Е.Е.Григора, свидетельствуют о том, что они полагались не только на решение фундаментальных задач развития будущего музея. Для донских архитекторов существовала еще проблема художественног о образа музея, который, по их мнению, не должен был страдать из-за функциональной целесообразности.

Развернувшиеся в 40—50-е годы реставрационные работы на историко-культурных объектах Дона с целыо их музейного приспособления явились новым этапом их музеефицирования*), где образное, художественное начало стало составной частью метода музейного историзма, залогом более детального сохранения прошлого во имя его включения в культурную жизнь региона. Однако подобная тенденция не стала в послевоенное время повсеместной. К тому же практика использования памятников истории и культуры под музейные нужды знала и грубые нарушения предметно-пространственных представлений об историко-культурных объектах, их пространственно-содержательных границ. Например, в Таганроге при использовании под нужды краеведческого музея дворца Алфераки и др.

На основе выстроенной в данном параграфе поэтапно практики трансляции регионального наследия Дона через музеефикацию его наиболее актуальных историко-культурных объектов, подчеркивается, что началом возрождения более широкого интереса к наследию в стране мы обязаны эпохе "оттепели". Хотя и в те годы и позже, в 70-е годы, на Дону в список памятников, поставленных на государственную охралу, по-прежнему включались архитектурные объекты, представляющие высокохудожественный интерес, памятники революции и военной истории. Весьма слабо там были представлены объекты, связанные с представителями отечественной культуры.

Их изучите и масштабная реставрация началась с 70-х годов, когда стала выстраиваться сеть реставрационных участков на Дону. Метод фиксации наглядной истории через традиционный музейный предмет всё активнее стал использоваться в диалоге с подлинным архитектурным объектом чисто мемориального характера, что

*' Этот термин утверждается после войны в научной литературе как направление музейной деятельности и охраны памятников с целью их максимального сохранения, выявления историко-культурной, научной, эстетической ценности и включения в современную культуру.

позволяло видеть отношение жителей Дона к актуальным пластам отечественного наследия.

Музеефикация памятников на Дону, своими корнями уходящая в XIX в. (именно тогда в Таганроге был создан первый мемориальный музей России, посвященный памяти Александра I), в 70-е и последующие 80-е годы приобретает достаточно серьезные размеры. Уникальность памятника как феномена культуры, непосредственно связанного с наиболее устойчивой категорией бытия человека — памятью, позволила специалистам на Допу на этой основе с учетом реставрации и включения в музейное использование выстраивать местные культурно-исторические связи, напрямую увязанные с целеполаганием конкретпой деятельности индивида в обществе.

Музеефикация памятников на Дону, как составная часть развития музейного дела в стране, способствовала появлению в этом регионе на базе вновь отреставрированных историко-культурных объектов в 70—90-е годы таких музеев, как "Музей Первой конной армии", "Лавка Чеховых", "Градостроительство и быт г. Таганрога", "Литературный музей А.П.Чехова", "Музей русско-армянской дружбы "Сурб-Хач", "Старочеркасский историко-архитсктурный музей-заповедник", "Государственный музей-заповедник М.А.Шолохова", "Дом-музей поэта В.Г.Калмыкова", "Музей А.А.Дурова", "Раздорский государственный этнографический музей-заповедник", "Музей истории города Аксая".

На базе этих и других музеев Дона, выстроенных на базе подлинных историко-культурпых объектов, в диссертации в динамике показано, что приуроченность предметов, явлений, человеческих судеб относительно памятников-зданий помогает музейпым работникам в каждом конкретном случае раскрывать грани актуальных проблем "месторазвития", обращено особое внимание на историческую связь объекта архитектуры с местным событийным рядом, что дает возможность познать более конкретно эпоху и связанный с ней язык архитектуры. В свою очередь, мемориальные свидетельства благодаря своей "встроенности" в быт, производство, повседневную жизнь являются наиболее эффективным каналом межкультурной коммуникации.

Только на конкретной историко-культурном материале памятники, изученные с позиции культурной стратиграфии, способствуют проникновенно в сущность и содержание объектов наследия, выявляют ценностные установки, актуальные и для современного общества. Часто эти установки песут большой "заряд" традиций конкретного "месторазвития".

Во втором параграфе "Принципы музеефикации историко-культурных объектов" с опорой на данные обширных программ ИКОМа и ИКОМОСа подчеркивается, что в нашей стране в 60—70-е годы исследователи всё более активно стали рассматривать памятники, находящиеся в городах и относящиеся к различным эпохам, как структурные звенья, соединяющие настоящее с прошлым во всем его культурном разнообразии. Впервые была поставлена проблема изучения истории наших городов, стала совершенствоваться методика реставрации памятников, "штучный синдром" в их охране и реставрации стал уступать место сохранению историко-культурных объектов вместе с культурной средой (охранными зонами и заповедными территориями и т.п.).

Опыт музеефикации в те годы на местном уровне приводил к более детальному осмыслению памятников материальной культуры с учетом форм и способов музейной интерпретации истории. То есть практика осмысления историко-культурного объекта как музея на Дону становилась предпочтительнее элементарного приспособления его субстанции под музей. В процессе этого более масштабного и всестороннего изучения памятников стал привлекаться весьма широкий и обстоятельный круг источников — от документального характера до устного, явившихся основой моделируемых памятников как свидетельств прошлого.

Знакомство с предпроектными разработками донских реставраторов на здания-памятники, изначально возведенные в конце XIX—начале XX в. на Дону под местные музеи, свидетельствуют, что современные архитекторы применительно к этим объектам рассматривали реставрационное здание, призванное сохранить музейно-исторический образ объекта, как проектную тенденцию, подчеркивающую своеобразие культуры в регионе. Отсюда в их проектах модернизация в памяпшковой субстанции представляет собой невидимые для глаз посетителей технические нововведения, призванные обеспечить безопасность, сохранность, историческую подлинность объекта. Лишь в образе памятника восстанавливались утраченные архитектурные детали на "оптимальную дату". В силу подобного подхода интерьеры и планировка Музея истории Донского казачества в Новочеркасске как и прежде остаются пластической оправой для экспозиций и выставок, которые в силу новой исторической ситуации модернизируются от введения в них фрагментарных содержательных поправок, а также более современных экспозиционных решений. Стараниями реставраторов уникальные вещественные памятники Дона ведут как и прежде "диалог" с посетителями в подлинном архитектурном обрамлении, подтвержденном всей парадигмой научных исследований на данном памятнике.

Примеры таких "чистых" решений при работе с памятниками не ограничиваются только историко-культурными объектами, изначально призванными служить собранию уникальных музейных предметов Допа. Целый ряд высокохудожественных памятников Дона типа особняков предпринимателей Хандрина и Шаронова в Таганроге, приспособленных под нужды "Музея изобразительных искусств" и "Музея градостроительства и быта", здания Городской управы в Азове, приспособленного под пужды краеведческого музея, особняка Петрова в Ростове, приспособленного под нужды "Музея изобразительных искусств", церкви Сурб-Хач в Ростове, приспособленной под пужды "Музея русско-армянской дружбы", а также донских построек (Войсковой собор, курепи, господский дом и т.п.), вошедших в Старочеркасский музей-заповедник, в ходе реставрации и музеефикации бесконфликтно и гармонично сочетает в себе программу музеефикации (читай и реставрацию как сохранение подлинного объекта) с определенными элементами реконструкции, необходимой в каждом конкретном случае. Такой подход преследует одну единственную цель: обеспечить идентичность фрагментов памятника в новом экспозиционном контексте.

Вернуть памятникам, подлежащим музеефикации, их историко-художественный образ путем воссоздания утраченных деталей экстерьера или интерьера, планировки, по мере необходимости, стало еще одним из условий регенерации наследия на Дону, которое увязывалось местными реставраторами с особенностями стилистики и характера памятников "месторазвигия". Поэтому, занимаясь проектами музеефикации мемориальных памятников, специалисты в области нзучеппя наследия на Допу отказались от глобального поновительства, ограничиваются щадящими профилактическими мероприятиями, бережно охрапяют подлинные детали историко-культурных объектов, восстанавливая только их утраченные детали и дворовые хозяйственные постройки как элементы пространственного образа станичной усадьбы, части городской или станичной застройки. Реставрация памятников на мемориальную дату на основе широкого круга исторических источников и свидетельств помогала архитекторам внести свой посильный вклад в организацию на Дону великолепных музеев-заповедников.

В параграфе подчеркивается, что научно-исследовательская работа донских реставраторов на памятниках, связанных с творчеством донских писателей, художников и т.п., поражает их стремлением через памятниковую субстанцию наиболее точно воссоздать атмосферу конкретно-исторического времени, акцентируя внимание на

подлинном памятнике со всеми особенностями его материальной структуры. Череда музеефицировапных на Дону памятников, связанных с жизнью и деятельностью Л.П.Чехова, М.А.Шолохова, М.Б.Грекова, В.И.Закруткина, И.И.Крылова, Н.Н.Дубовского и др., а также многочисленные историко-культурные объекты, отмеченные памятными досками, в 70—90-е годы вновь обратили внимание широкой общественности Дона на проблему мемориальности. Она стала восприниматься в донском регионе как явление, работающее на трансляцию определенной, нередко и идеологически направлсшюй информации, связанной с юбилейными датами и этапными событиями в жизни государства, а также стремлением добиться нужного эмоционально-побуждающего воздействия от популяризации наследия. Вместе с тем, анализ явления мемориализации моделей различных музеев, рождаемых в ходе развития проектной культуры, позволил автору увидеть в совокупности музеефицировапных историко-культурных объектов Дона актуальное средство не только передачи исторической информации (ее-то как раз можно было всегда легко дозировать чисто музейными средствами), но и сохранения определенных традиций местной культуры, определенных нравственных принципов, достижений в области цивилизации. Механизм реализации культурологического потенциала музеефицироваппого памятника с установкой па увековечивание известных событий и лиц, несмотря на подчас противоположные оценки мировоззренческих позиций*', способствует осмыслению общих и конкретных историко-культурных ситуаций па Дону на разных этапах развития.

Решая на донской земле проблему музеефикации памятников, реставраторы на значительной территории своего региона вписали различные исторические и мемориальные объекты, связанные с жизнью и творчеством известных земляков, в облик донских городов и станиц. Отчего музеи, музеи-заповедники не выглядят некоей резервацией или некрополем культуры, а являются частью местной историко-культурной среды. Эта среда, включающая различные виды памятников и рядовую застройку, во многом фрагментарна, несистемна, но, как правило, имеет определенную организацию пространства. При этом устойчивость ей придают конкретная структура культурных связей, их истоки и корни, региональные архитектурные традиции.

Различные памятники, подготовленные реставраторами в конкретных микрорегионах Дона к музейному показу, зафиксировали как бы места интереснейших и

' Шараханье в оценке, например, произведений М.А.Шолохова, В.И.Закруткина и др., весьма разных по своему творческому потенциалу, не должна, на наш взгляд, перечеркивать художественно отображенные

устойчивых культурных взаимодействий. Для их сохранности реставраторами определялись "охранные зоны", подлежащие сохранению наравне с самими памятниками. Чаще донские реставраторы в своей практической работе определяли юс как "заповедные зоны" ("заповедные территории"), где, как правило, группировались памятники, связанные между собой единством довольно крупной и исторически обусловленной территории. Каждая такая "заповедная зона" (например, заповедные территории Музея М.А.Шолохова — 70 км; Старочеркасского музея-заповедника — 164 га; масштабные территории комплексного археологического памятника "Танаис", Раздорского этнографического музея-заповедника) по своей сути — качественно новая культурпая реальность, могутная входить в состав зон с особым режимом реконструкции.

Если на более ранних этапах донской истории характер формирования среды определялся исключительно особенностями местной культурной практики, то в условиях музеефикации памятников Дона с сохранением их историко-кульгурной среды можно говорить не только о сохранении территориального наследия в целом, но и о роли среды в формировании исторического сознания, определенного культурного опыта. Сам процесс музеефикации памятников на уровне конкретного "месторазвития", опираясь на принципы научной реставрации — подлинность памятника, его образность и окружающую среду, стал способствовать созданию жизнеспособной формы региональной культуры.

Таким образом, исторически сложившаяся на Дону практика изучения и музеефикации памятников, способствуя реализации зпаний и установок различных научных подходов (чисто реставрационных и музееведческих) выявила связь наследия этого "месторазвития" с прошлым и наметила ориентиры на будущее. Нередко опробованные подходы при разработке проектпых исследований в области приспособления памятников под музейное использование несли большой "заряд" местных традиций. Рассматривая их как проектные для данного региона, следует считать их тем "опознавательным знаком", что составляет фундамент менталитета казачьего сословия, то есть своего рода вечных особенностей мировоззрения. Проблема установки памятников, копституирование вновь выявленных и изученных, их реставрация и музеефикация по-прежпему пребывает в числе наиболее злободневных в среде духовных проявлений общества в нашей стране.

события и факты российской истории, важные и нужные для отечественного самосознания, а, следовательно, имеющие право быть осмысленными музейными средствами.

В заключении подводятся итоги исследования. Затем приводится список музеев Ростовской области с указанием объема их основного фонда, а также дается аннотированный список мемориальных историко-культурных объектов Дона, являющийся тем "фондом памяти", в котором делаюг свой выбор его жители.

Шацкий Е. Утопия и традиции. М., 1990. С. 305.

2 Казачий сполох. Прага, 1927. № 12. С. 7.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1. М., 1993. С. 33.

4 Федоров II Ф. Музей, его смысл и значение. Собр. соч. Т. 2. М., 1995.

Вопросы охраны, реставрации, пропатшщы памятников истории и культуры. М., 1970—1979. Вып. II—IV; Иконников A.B. Памятники архитектуры, их сохранение и использование // Теория и практика'реставрационных работ. М., 1973; Памятники архитектуры в структуре городов СССР. М.( 1978 и др.

По теме диссертации опубликованы следующие работы: Монографии

Региональное наследие: опыт изучения и музеефикации памятников Дона. М., 1998 — 244 с. —15,2 пл.

Музейная выставка: история, проблемы, перспективы (в соавторстве) М., 1997. — 212 с. —13,7 п.л.

Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область. М., 1990. —176 с. —11 п.л.

Русский некрополь под Парижем. М., 1993. — 96 с. — 6 п.л.

Статьи

Реорганизация Наркомпроса РСФСР в 1933—1936 гг. // Проблемы отечественной истории. Ч. II. М., 1973. — с. 58-73. — 1 пл.

Совершенствование системы центральных органов управления образованием и их деятельность в 1933—1941 гг. (К истории государственного руководства культурой) Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1974. — 30 с.—1,9 пл.

К вопросу государственного руководства культурой // Актуальные проблемы организации и управления культурно-просветительной работой. М., 1977. — с. 6-20. — 0,9 пл.

Инструментарий исследования "Мрей и посетитель" //Актуальные проблемы музейного строительства ("Музей и посетитель"). Т. 85. М., 1979. — с. 147-159. —0,8 п.л. (в соавторстве).

О роли государственного и общественного руководства охрапой памятников истории и культуры // Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры. Т. 78. М., 1979. — с. 6-28. — 1,4 п.л.

Пропаганда памятников истории советского общества в Ленинграде (по материалам смотра) //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Научный редактор и составитель. Т. 93. М., 1980. —с. 77-97. — 1,2 п.л.

Использование памятников в системе музеев-заповедпиков //Актуальные проблемы музейного строительства ("Музей и посетитель"). М., 1981. — с. 84-94. — 0,6 п.л.

Краткая история НИИ культуры // Комплексный план творческого и социально-экономического развития Научно-исследовательского института культуры. М., 1981. — с. 38-50, —0,75 п.л.

Памятники истории и культуры в системе музеев-заповедников //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Научный редактор и составитель. Т. 109. М., 1982. — с. 18-34. — 1 п.л.

Прогнозирование восприятия информации о памятниках истории и культуры //Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987. — с. 102-110. — 0,5 п.л. (в соавторстве).

Памятники и их использование в воспитательном процессе // Культура, традиции, образование. М., 1990. — с. 157-167. — 0,6 п.л.

Здание библиотеки-музея в Таганроге // Вопросы охрапы, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Научный редактор и составитель. М., 1990. — с. 106-112. — 0,4 п.л.

Памятники истории и культуры Калининской области. М., 1988. — с. 3-14, 43-55, 56-66. — 3 п.л.

Беречь прошлое — думать о будущем // Богатый колодезь. Историко-краеведческий альманах. Ростов-н/Д., 1991. —с. 22-44. — 1,5 п.л.

Предисловие к работе "Наградная медаль участника Отечественной войны 1812 года как памятник эпохи". М., 1992. — с. 3-5. — 0,2 п.л.

Из истории создания и деятельности первого Донского музея (к 95-летию его организации) II Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Научный редактор. М., 1992. — с. 220-231.-0,75 п.л.

Сосредоточение истории казачьей //Известия культуры России. Январь-апрель. М., 1993. — с. 29-31. — 0,3 п.л.

Из культурной жизни "русской" Праги // Русский культурно-исторический музей в Праге /Научный редактор. М., 1993. — с. 3-9. — 0,4 п.л.

Современное использование памятников: проблемы отбора и учета //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Составитель, ответственный редактор. М., 1994. —- с. 33-37. — 0,3 п.л.

"Зимний дворец" в Таганроге //Вопросы охраны и использования, памятников истории и культуры/Составитель и ответственный редактор. М., 1994. — с. 106-111. — 0,3 п.л.

Региональная культура как исследовательская проблема //Российская провинция XVIII—XX в.: реалии культурной жизни. Пета, 1997. — с. 32-49. — 1 пл.

Региональная культура: опыт изучения // Культурное и природное наследие России. М., 1996.-е. 115-133. —1,2 пл.

От регионального наследия к проблемам регионально-культурного образования // Ориентиры культурной политики. М., 1998. — с. 52-64. — 0,75 п.л.

Выступления, тезисы докладов на всесоюзных, всероссийских, региональных и отраслевых конференциях

Памятники истории и культуры в школьном курсе истории СССР // Роль памятников истории и культуры в воспитании подрастающего поколения. Материалы научно-практической конференции Научно-методического совета по охране памятников культуры Министерства культуры СССР. М., 1986. — с. 73-77. — 0,4 п.л.

Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры. Материалы научной конференции НИИ культуры /Составитель, научный редактор. М., 1990. — с. 20-27. — 0,5 п.л.

Памятники культуры в контексте истории // Памятники в изменяющемся мире. Материалы международной научной конференции /Составитель, научный редактор. М., 1991. —с.3-11.-0,5 п.л.

В память о прошлом... // Московский некрополь: история, археология, искусство, охрана. Материалы научно-практической конференции /Ответственный редактор. М., 1991, —с. 3-7. —0,25 п.л.

Памятники культуры в музейном использовании II Памятники Сибири. Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

— с. 10-14.-0,3 п.л.

Региональная культура как исследовательская проблема // Российская провинция XVIII—XX вв.: реалии культурной жизни. Тезисы, докладов. Пенза, 1995. — с. 198,201. —0,25 п.л.

Архитектурное пространство российской провинции // Невельский сборник. По материалам Третьих Невельских, Бахтинских чтений. Вып. 2. СПб., 1997. — с. 129-134.

— 0,4 п. л.

Местная культура и традиции ее изучения // Невельский сборник. По материалам Четвертых Невельских, Бахтинских чтений. Вып. 3. СПб., 1998. — с. 119-124. — 0,4 п.л.

Наследие как фактор регионального самосознания // Культурология и культуроведепие. Концептуальные подходы, образовательная практика. Материалы межрегионального научно-практического семинара, г. Кемерово, 24—25 декабря 1997 г. М„ 1998. — с. 84-92. — 0,5 п.л.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора культурол. наук Шулепова, Элеонора Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. МУЗЕЙНЫЙ ИСТОРИЗМ: ТРАДИЦИИ И НОВАЦИИ В

ИСПОЛЬЗОВАНИИ ПАМЯТНИКОВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ • КУЛЬТУРЫ.

Глава II. ДОНСКАЯ ЗЕМЛЯ — «МЕСТОРАЗВИТИЕ» ИСТОРИКО

КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ.

§ 1. Особенности архитектуры донского региона и его мемориальные объекты.

§ 2. Музей — сосредоточение локальной истории и культуры: истоки и принципы формирования, начальные этапы деятельности.

Глава III. МУЗЕЕФИКАЦИЯ ПАМЯТНИКОВ НА ДОНУ.

У §1. Основные этапы и практика использования памятников в регионе.

§2. Принципы музеефикации историко-культурных объектов.

Введение диссертации1998 год, автореферат по культурологии, Шулепова, Элеонора Александровна

С последней четверти XIX в. различные специалисты активно приумножали дошедшие до нас свидетельства древности. Тщательная инвентаризация этих «свидетелей», значение которых, кстати, не всегда по достоинству оценивалось в XX в., вкупе с выявлением документальных источников составляют «культурный слой», позволяющий лучше понять прошлое и осмыслить современность. Научная информативность историко-культурного наследия, его художественная и практическая значимость как сферы жизнедеятельности человека определяют главное назначение практики использования памятников. Имеем в виду прежде всего способ их сохранения.

Культурное наследие, как отмечал современный философ Э.А. Баллер, это «совокупность доставшихся человечеству от прошлых эпох культурных ценностей, критически осваиваемых, развиваемых и используемых в контексте конкретно-исторических задач современности в соответствии с объективными критериями общественного прогресса»1. К культурному наследию общество относит произведения прикладного и изобразительного искусства, разного вида недвижимые памятники истории культуры и письменные источники, литературные, философские и политические трактаты и т.п.

Культурное наследие составляет собственность каждой страны, каждого региона, каждой этнической группы, что позволяет последней познать себя, утверждать свою общность, доказывать свою жизнеспособность в социуме. В составе этих задач историческая культурология, как наука достаточно молодая, но уверенно служащая процессу познания отечественной культуры, в настоящее время требует особого внимания к той ее сфере, которая традиционно относится к институциональным аспектам организации наследия в отраслевых характеристиках и показателях, в частности музееведению и памятниковедению, а также особым формам специальной учетной и научно-исследовательской работы, связанной с продуцированием способов и форм классификаций и типологий историко-культурных объектов, форм музеефикации, постановкой памятников на государственный учет, нормативами их сохранения и использования и многими другими научно-практическими задачами сохранения и использования российского наследия. Этот огромный массив проблем фактически еще не представлен в ^ исторической культурологии с необходимой степенью научности и квалифицированности.

Понятие «современное использование недвижимых памятников истории и культуры» включает в себя различные аспекты регенерации этого типа культурного наследия. Им предшествуют такие хорошо известные исследователям виды охранных работ, как выявление памятников, их обследование и классификация, постановка на государственный учет, сохранение окружающей среды памятника р. или комплекса и другие мероприятия, входящие в логическую схему сохранения наследия.

Среди способов сохранения памятников истории и культуры му-зеефикация давно признана одним из лучших видов их охраны. Музей задает свой ритм исторического времени, а образность и последовательность развернутых в нем экспозиций раскрывают информационный потенциал памятника и приближают его к посетителю. Только в музейном использовании памятник может «сверкать» всеми гранями своих свойств: утилитарных, информационных, причем ^ не только семантических, но и эмоциональных. И в этом главное отличие музеев от других социальных институтов.

Музейные комплексы, включающие недвижимые памятники, ныне рассматриваются специалистами как наиболее престижные учреждения культуры, как важный механизм трансляции и сохранения предшествующих этапов культурного развития2. В настоящее время в России, несмотря на трудности в экономике, растет количество музеев. Их сеть за последнее время возросла**. Они по-прежне-♦ му остались генератором культуры на местах.

К середине 90-х годов в России было около 1500 музеев, из них более 700 комплексных. —- См.: Текущий архив ГИВЦ Министерства культуры РФ. Аналитическая справка «Деятельность музеев (По материалам статистического анализа публикаций центральной прессы и отраслевых журналов». Таблица 1).

Музейный историзм имеет предметно-пространственную природу, в которой памятник культуры способен занять основополагающее место. При этом специалисты, решающие проблемы его музее-фикации, осмысливают не только пространственные отношения в ф памятнике, но и информационный потенциал культурного объекта, местные, региональные особенности, с ним связанные. В определенной конкретно-исторической среде именно через местную музейную сеть удается успешно представить социальные истоки памяти, показать их связь с краем. Нужно ориентироваться на «музей места», как справедливо замечает архитектор В.И. Ревякин, развивать те традиции, которые сложились в конкретном регионе, а не стремиться к всеобщему стереотипу3. (Здесь не оспаривается право существования центральных российских музеев.) Осмысление местной истории и культуры, традиций может дать более плодотворные резуль- • таты на фоне возрастающего влияния регионализма, тенденций «цитирования» и «музейной аранжировки» стилистики архитектурного наследия в разного вида музейных объединениях. Проблема музеев и памятников в региональной культуре только начинает выходить за рамки привычных музееведческих аспектов и своеобразных ведомственных трактовок. Музеям и сегодня вполне по силам связать мир с самыми отдаленными областями культуры в различных ее региональных проявлениях. Музей, как и памятник культуры -это продукты конкретной сложившейся среды обитания человека. Включение этой среды в музейный показ делает ее, а вместе с ней и сам музей со всем комплексом памятников вокруг, активным участником культурной жизни, прежде всего, местной среды обитания. Такова международная практика, такова и практика многих регионов России.

Обозначенный блок проблем сохранения наследия в связи с самой спецификой предмета не может быть представлен абстрактно на уровне методологических схем или сугубо теоретических построений, не опирающихся на предметно-практическую деятельность по организации историко-культурных объектов в соответствующих институционально-организационных формах. Эти проблемы могут быть решены только в ходе кропотливой научно-практической работы: то есть музееведческие и памятниковедческие изыскания могут реально существовать лишь как обобщения и оценка неких ре-^ альных феноменов культуры, исследования исторических процессов и социокультурной динамики как взаимосвязей различных уровней и структур исторического сознания и отражения их в виде памятников прошлого в конкретно-исторических формах — региональных, межрегиональных и др. Но сегодня особенно велико значение региональных аспектов исследования историко-культурного наследия.

Согласно складывающимся представлениям, отраженным в современной литературе, но пока не получившим строго теоретичес-# ко-методологического и терминологического обоснования, регионология — суть междисциплинарность научных знаний о провинции теоретического, конкретно-эмпирического, географического, типологического и прочего характера. При этом зачастую по нормативным заданиям современности регион понимается (даже некоторыми исследователями-историками) как определенного ранга территория в системе административного деления4. В таком понимании реги-» он — это сложный территориально-экономический комплекс со сво-^ ими ресурсами, своей структурой производства и потребностями, имеющий нередко широкие связи с внешней средой. Это динамически развивающаяся система, при этом цели и векторы развития могут меняться. Состояние региона определяется в значительной степени внешней и внутренней средой. Поэтому, как представляется, регион является открытой для обмена системой, постоянно взаимодействующей с внешней средой. По мнению английского ученого Д. Фор-рестера, условно регион состоит из трех блоков, взаимосвязанных ♦ друг с другом, — это население, производство и природная среда5.

Такого рода понимание региона не дает возможности раскрыть как его культурный потенциал, так и перспективы развития. Сегодня в России это чревато многими конфликтами: наметившаяся тенденция к фрагментарности посттоталитарного пространства Российской Федерации не может быть объяснима и преодолима, если не будут предприняты усилия к изучению исторических корней регионального развития и, прежде всего, пониманию историко-культурного наследия как потенциала развития и базы реформ любого уровня. Только изучение историко-культурного наследия (в частности, музеев и памятников) способно показать уникальность региона, и тем самым наметить перспективы на будущее.

Опыт проведения реформ в России показал, что недостаточное внимание к сфере культуры в значительной степени сводит на нет многие экономические и политические факторы развития, когда новые ценности остаются для населения чуждыми и воспринимаются как очередная административная акция, навязанная сверху властями. Поэтому общество постепенно отказывается от приоритетов политической и экономической сферы и переходит к сознанию роли социокультурных факторов развития, если еще не в качестве определяющей, то все же начинает осознавать не меньшую их значимость* в сравнении с экономическими или политическими механизмами. К примеру, представитель донской интеллигенции на «круглом столе» журнала «Российская провинция» осенью 1993 г. заметил по этому поводу: «Мы политические реформы переживаем как культурный переворот: не столько институты власти волнуют провинциалов, сколько культурная перспектива построения новой духовности. «Перемен мы ждем, перемен»,<.> перемен в глобальных исторических целях.». Возьмусь утверждать, что политические страсти вокруг разного рода «карманных республик» улягутся не тогда, когда сложится интегрирующая окраины экономическая система (по-моему, вполне возможно развитие и экономически самостоятельных регионов), а тогда, когда сложится новое духовное самовосприятие и новое миросозерцание провинции. Тогда, когда сформируется провинциальная культура, которая не испытывает страха перед возможной ассимиляцией со стороны столицы»6.

Сегодня очевидны просчеты прямолинейной политики жесткой модернизации в регионах. Национальная, этническая, социальнополитическая маргинализация населения, кризис традиционной ментальности, ухудшение положения большинства жителей страны в результате кризиса традиционных институтов и ценностей, общее культурное отчуждение вследствие потери прежних социальных ролей, снижение уровня и качества жизни почти всех слоев общества, рост межэтнических конфликтов, повсеместные негативные изменения в экологии — все эти и другие отрицательно влияющие факторы заставляют по-новому обозначить приоритеты реформаторской стратегии и серьезно подумать о месте культуры и, в частности, культурного наследия в ней.

В научных исследованиях по проблемам регионального развития существуют различные концепции влияния социокультурных факторов на его процессы. Авторы одних из них существенное внимание уделяют экономическим аспектам и оперируют терминами экономической географии, других — политическим (или геополитическим), третьи рассматривают развитие региона в рамках геодетерминизма, считая пространственную дифференциацию результатом географических условий. Есть такие, кто говорит о «культурном детерминизме», принимая в расчет только антропогенные источники, и другие, учитывающие, наоборот, только природную среду, и, наконец, последние, абсолютизирующие административно-^ территориальное районирование или культурно-урбанистические характеристики регионов7.

Не вступая здесь в дискуссии о генезисе экономических, геополитических, географических или иных функций региона, превалировании тех или иных факторов в формировании региональных структур в целом (это может стать предметом особого самостоятельного исследования), мы очертим свое понимание региона и попытаемся представить его историческую версию. * Регион следует рассматривать как совокупность элементов территории, которая в силу их органической связанности, образующейся в самом процессе исторического развития, отличает ее от других территорий. П.Н. Милюков назвал такую уникальную исторически культурную индивидуальность «месторазвитием», т.е. развитием «места»*\ изучение которого, по выражению Павла Николаевича, позволяет «более, чем это делалось до сих пор, связать исторический процесс со средой» — или, как он условился говорить, с «место-^ развитием» русской культуры8. С изучением «места» связывал свое

Историческое описание Земли Войска Донского» и широко известный донской исследователь декабрист В.Д. Сухоруков, закончивший свою, правда, иного типа, эпохальную работу почти на сто лет раньше9. У П.Н. Милюкова идея «месторазвития» как объединяющего начала сыграла роль принципа, направляющего исследование материальных основ русской культуры. При этом, как утверждал автор, заключая первую часть «Очерков», «наша собственная сознательная деятельность должна быть направлена не только на поддержание <.>отдельной старины, а на создание новой русской культурной традиции, соответствующей современным общественным идеалам»10.

Особая проблема современной исторической культурологии — проблема истоков, отечественных корней. Тем более, что исследователи основное внимание уделяют так называемым европоцентристским схемам (работам социальных антропологов школы классического эволюционизма и идей об адаптивном характере и исторической изменчивости культур в социокультурной динамике). Между тем ^ огромный пласт отечественной исторической культурологии остался, прямо скажем, не использованным и слабо адаптированным к современным реалиям. Тогда как именно наша корневая система является весьма жизнеспособной, о чем со всей очевидностью свиде Мы не будем касаться того политизированного определения «месторазвития», которое в дальнейшем было использовано теми или иными направлениями и школами научной и политической мысли, в частности евразийским направлением, где «местораз-витие» — политический символ. Это отдельная сторона вопроса, да и оппонентов по этому подходу достаточно, как в прошлом, так и ныне. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что теория Милюкова о месторазвитии была использована евразийцами, которые создали свою теорию о связях России—Азии и подчеркивали «замкнутость» исторического существования на территории «Евразии». Против этого возражал Милюков, считавший, что евразийцы исказили его идею месторазвития, так как исключили общее в его концепции и абсолютизировали единообразие. (См.: Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М., 1993. Т. 1. С. 59). тельствуют все перипетии современного реформирования социума без учета отечественных традиций. Фундаментальные работы по методологии сравнительно-исторических исследований отечественных ученых П.Н. Милюкова, Н.Я. Данилевского, Л.П. Кар савина явля-^ ются необходимым основанием исторической культурологии.

Почему, к примеру, идеи Милюкова так актуальны сегодня? Потому что, как и в XIX в., социология в наши дни стремится стать главным методом научного объяснения всех социальных трансформаций. Милюков намеревался применить социологию вкупе с конкретными историческими источниками и научными трудами к объяснению истории развития общества, в частности, и истории русского государства в целом. Можно соглашаться или не соглашаться с результатами его исследований или с самим замыслом сделать социологию критерием научности исторического исследования. Но в любом случае обращение к работам отечественных авторитетов исторической школы небесполезно. Даже, как представляется, оно весьма актуально, особенно в свете сегодняшних трансформаций общества под влиянием идей реформаторов прозападных ориентаций. В соответствии с ними в повестке дня вновь оказались проблемы «общего» и «особенного» в историческом развитии, своеобразия исторического пути и некоторого общего цивилизационного развития, ^ что породило раскол и явилось предметом самых ожесточенных дискуссий на всех уровнях общества.

Эти дискуссии касаются не только проблемы путей развития страны как особого социокультурного целого, но и понимания общего и особенного в дальнейшем формировании и совершенствовании национальных и религиозных отношений. Именно поэтому «Очерки истории русской культуры» П.Н. Милюкова вновь становятся злободневными. В них автор попытался синтезировать общее * и особенное в категории «месторазвитие». Какова же логическая конструкция Милюкова?

Вся история представляет собой развитие отдельных национальных организмов, развитие последовательное и преемственное.

Эти национально-исторические организмы неизменны, они эволюционируют. И вот то, как они эволюционируют, и есть общее, типическое в их развитии. Как объяснить эту тенденцию? П.Н. Милюков предлагает решить эти вопросы методом сравнения развития каждого национально-исторического организма с другим, чтобы выявить их сходства, объяснить эти сходства общими причинами. Для этого П.Н. Милюков строит параллельные ряды разных национальных историй и сравнивает их между собой, находя повторяющиеся в них общие черты эволюции, и выстраивает социологические ряды и причинные зависимости между ними11.

Так, в своих «Очерках» П.Н. Милюков выстраивает горизонтальные ряды (по стадиям культурного процесса), где рассматривает все стороны жизни в их взаимосвязи в каждой стадии развития. И, чтобы объяснить порядок изменения (эволюции) в каждой стадии общества, он вводит понятие вертикальных рядов с целью объяснения порядка эволюции, усложнения того, что происходит в историческом процессе. По Милюкову, это выглядит таким образом: восходящий порядок — от простого к сложному, от подчинения природе (связь с месторазвитием, средой) к использованию природы. Затем автор последовательно рассматривает расселение по территориям, смену стадий экономического развития, а также воссоздает картину поступательного изучения духовной истории и политической истории России12. Во взаимодействии человеческой деятельности и природных процессов происходило изменение и структурирование природного пространства, выделение его из окружающей среды как пространства непосредственного обитания. Именно его П.Н. Милюков на разных исторических этапах развития России именовал «месторазвитием» (или исторической средой), которое по сути является аналогом сегодняшнего понятия «регион», но только оно глубже, полнее объемлет развитие различных территорий в исторической динамике**. То есть, категория «месторазвитие» (развитие «места») В дальнейшем мы будем использовать понятия «регион» и «месторазвитие» как тождественные. синтезирует в себе всю полноту этапов, пройденных территориями в их историческом развитии. Это «естественный» ряд, тождественный современному понятию «локальный» и «региональный», если последние не носят следы модернизации в плане искусственного по-^ строения в системе Федерации (искусственная конструкция, сформированная по нормативным заданиям времени).

Что касается интересующей нас Ростовской области, мы считаем ее административные границы весьма органично совпадающими с границами географическими, историческими, хозяйственными, социокультурными. Ростовская область и ростовский регион («место-развитие») — это один и тот же феномен; эти понятия, возможно, и опрометчиво считать абсолютно тождественными, но как синонимы 4 употреблять вполне допустимо*).

Разумеется, следует иметь в виду, что в огромной стране с высоким коэффициентом внутренней разнородности толкование термина «регион» неизбежно обретает «матрешечный» характер: можно выделить не один, а несколько уровней региональности. В этом смысле Ростовская область является составной частью традиционного После установления Советской власти Область Всевеликого Войска Донского в административно-территориальном отношении, как и большинство губерний России, претерпевала перманентные изменения. В 1918 г. она переименована в Донскую об-^ ласть с центром в г. Ростове. Из нее были выделены Усть-Медведицкий, 2-й Донской и Хоперский округа и часть Сальского и 1-го Донского, которые отошли к Царицынской губернии. В итоге сократилась территория области, изменились границы внутри округов. Декрет ВЦИК 1923 г. утвердил новое деление области, в 1924 г. был образован Северо-Кавказский край с центром в Ростове-на-Дону. В его состав, кроме перечисленных, вошли Таганрогский и Шахтинский округа, ранее относившиеся к Украине. В марте 1926 г. ВЦИК и СНК СССР утвердили список городов СевероКавказского края, среди них девять крупнейших городов Дона — Ростов, Нахичевань (они были слиты в 1928 г.), Новочеркасск, Таганрог, Азов, Шахты, Сальск, Мил-лерово и Красные Сумы. В 1934 г. Северо-Кавказский край был разделен на Азово-Черноморский с центром в Ростове-на-Дону и Северо-Кавказский — с центром в Пятигорске. В 1937 г. Азово-Черноморский, в свою очередь, был разделен на Рос-ф товскую область и Краснодарский край. В 1950-е годы в регионе территориальные изменения продолжались. Ростовская область была разделена на Ростовскую, Каменскую. Впоследствии, в 1958 г., Каменская область была ликвидирована. В целом современную Ростовскую область и дореволюционную Область Войска Донского, особенно с учетом ее основных историко-культурных центров, можно считать территориями близкими (См.: Города и районы Ростовской области. Ростов-на-Дону, 1987). исторического понятия «Юг России» или понятия «Северо-Кавказский регион». Легко однако заметить, что практическое значение той или другой принадлежности невелико и мало отражено в массовом сознании; имеет скорее условно географическое, чем социальное происхождение.

В национальной и региональной идеологии в противоположность коммунистическому мифу о прекрасном будущем важную роль играют легенды о прекрасном прошлом, золотом времени благоденствия и процветания. Если говорить о национальном варианте, то это — представление о времени государственной независимости; если говорить о регионе, это — воспоминание о былой славе конкретной земли, ратных подвигах ее жителей, процветании ее городов, как правило, во времена, давно минувшие.

Как всякая идеология, корни которой находятся в прошлом, региональный патриотизм обосновывается его носителями прежде всего исторически. В условиях недавней жесткой цензуры региональная (равно как и национальная) идея и не могла выражаться иначе, как в подготовке исторических и этнографических трудов, собирании фольклора, культивировании традиционных ремесел и т.д. Поэтому любой исследователь регионализма обращается к литературе по краеведению, играющей для региона ту же роль, что и национальная история для страны в целом.

Ростовская область (до революции Область Всевеликого Войска Донского) занимает в этом плане особое место. Региональное самосознание казачества, как, к примеру, самосознание сибиряков, поморов, имеет многовековую историю. Локальный мир казаков с их традициями, культурным наследием формировался в процессе долгого и тернистого пути, ими пройденного. На Дону создана, однако еще далеко не до конца осмыслена исследователями, своя мощная, ориентированная на исторические российские корни субкультура. Показать определенные ее аспекты через призму изученных и музе-ефицированных памятников задача весьма актуальная.

Казачество — один из феноменов не только российской, но и мировой истории. Оно прошло сложный путь развития, сыграло важнейшую роль в судьбе Отечества. Казаки снискали русскому оружию неувядающую славу в войнах, которые вела Россия, превратили «Дикое поле» в богатейшую житницу страны. Они были первопроходцами в открытии и освоении Сибири и Дальнего Востока. В годы ^ гражданской войны казачество оказало организованное сопротивление советской власти. Вот почему большевики применяли в отношении этого военно-служилого сословия столь крутые репрессивные меры, вплоть до геноцида. Насильственное расказачивание продолжалось и в мирное время. «Уничтожить казачество, как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, — требовал JI. Троцкий, — запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области»13. Рожденный в разгоряченных умах h «левых фразеров» конфликт был искусно пересажен во взвихренную гражданской войной казачью душу и повлек за собой трагедию. В результате казачество понесло огромные потери, значительная его часть оказалась за пределами своей Родины.

В последние годы научная общественность ведет острую дискуссию о прошлом, настоящем и будущем казачества, в которой основной является проблема этническая14. Казаки — это нация или сословие, задавали еще в 20-е годы в эмиграции вопрос спорящие? И давали разные ответы. Крупнейший историк русского зарубежья ** А.А. Кизеветтер подчеркивал следующее: «Я думаю, что будущая послеболыневистская Россия должна будет устроиться как страна, в которой политическое единство должно будет опираться на многообразие самоуправляющихся отдельных клеточек общегосударственного организма. В эту схему и должны будут войти казачьи общины со всей свободой своего самоуправления.»15.

Председатель Донского правительства в эмиграции Мельников в статье «О самостийности» вслед за донским атаманом Богаевским, Й отмечая исторические особенности развития казачества, писал, что в наших глазах казачество не особая нация, а «лишь ветвь русского народа в смысле отдельной его бытовой группы.»16. Принимая эту точку зрения и соглашаясь также с мнением отечественного исследователя А.И. Козлова о том, что в изучении казачества нужны деи-деологизированные, деполитизированные, строго научные, академические разработки, надеемся, что другие исследователи, непосредственно занимающиеся этой сложной темой, продолжат научные ^ поиски и дискуссии17. В настоящем же исследовании сосредоточимся на культурном наследии казачества и, прежде всего, музеях и памятниках конкретного донского «месторазвития».

Проблема наследия — одна из главных в функциональном аспекте. И традиционалисты, и модернисты, отвергая, или напротив, абсолютизируя наследие, делают фактически одну и ту же ошибку: они принимают его как данность. Между тем наследие, в частности, памятники, сосредоточенные в музеях и вне их, это так или иначе I, нередко уже измененные объекты культуры. Поэтому, когда мы слышим о «возвращении к истокам», то понимаем, что это не более чем метафора. Тем не менее музеефикация разных фрагментов наследия, их сохранение и использование в современном пространстве и времени работают на познание исторических корней культуры, другими словами, тех истоков, к которым сегодня охотно повернулось наше общество. Поэтому проблема выявления памятников культуры, их изучение и практика музеефикации в рамках конкретного региона — все это представляется весьма своевременным и актуальным. ** Принадлежность к одному региону («месторазвитию») придает особую структурную целостность, органичность и жизнеспособность сплаву разных российских субкультур, но особо ценится в таких исторически и территориально цельных землях, как донской регион. Культивирование идей донского регионализма замешано на традициях, славных страницах местной истории, территориальной уникальности края. Пробуждение русской провинции и Дона, в частности, влечет за собой глубокие культурные изменения, связанные с * формированием у населения нового самосознания и самовосприятия своих корней, своей истории.

В отличие от западноевропейской, русская историческая наука, прежде всего в трудах представителей государственной школы (Соловьев, Ключевский, Милюков), шла от общего к частному, от истории государства — к истории народа. В советские годы эта тенденция сохранилась. Исключение составляют 20-е годы нашего столетия. Краеведение этих легендарных для него лет попыталось перейти от дедукции к индукции, т. е. синтезировать историю России как историю отдельных местностей и групп населения (локальный метод). Донская земля не была исключением. Углубленное занятие краеведением на Дону, собирание музейной истории позволили, в первую очередь, старым, дореволюционным специалистам, найти легальный путь для самореализации, изучения истории края, обеспечения определенного уровня преемственности культуры «место-развития» .

Перелистывая славные страницы донской истории, прежде всего запечатленные в «Историческом описании Земли Войска Донского» В.Д. Сухорукова18, и не претендуя на их подробное освещение в настоящей работе, остановимся на выводах автора, показавшего себя внимательным исследователем.

Во-первых, формирование и развитие донского региона представляет собой исторически целостный процесс. Благоприятное сочетание регионообразных факторов (факторов «месторазвития»), с одной стороны, и относительно благополучная историческая судьба — с другой, обусловили органичность исторического существования края, создали предпосылки непрерывного и внутренне закономерного развития с четко просматривающимися логикой и тенденциями.

Во-вторых, Донской край всей своей историей, каждой клеточкой своего бытия связан с историей российской государственности. Причем речь в данном случае следует вести о постоянном взаимодействии: как все сколько-нибудь крупные изменения в жизни донского региона непременно связаны с общегосударственными, общенациональными процессами, так и сам регион, бесспорно, всегда относился к числу регионов, определяющих лицо государства, существенным образом влияющих на его развитие, а в критические моменты способных взять на себя всю полноту ответственности за судьбу страны.

В-третьих, статус опорного для России региона Донская земля всегда утверждала в двух областях: военной и хозяйственной. Естественные изменения в любой из них мало что меняли в положении и роли региона в целом. ^ Разумеется, влияние Донской земли на российскую действительность в разные эпохи не было ни одинаковым, ни однотипным: на протяжении всей истории происходило изменение его функционального содержания, но его основные формы варьировались с заметным постоянством.

Все три вышеизложенных вывода имеют более чем актуальное значение. В наши дни, когда мы наблюдаем стремительное возрождение духа российских провинций, когда от нивелирующего пресса тоталитарной системы освободилось разноцветье территориальных субкультур, становится очевидно, насколько живуч генотип регионального («земляческого») самосознания, насколько важную и необходимую роль играет в жизни людей ощущение «малой Родины» — пространственный аспект самоидентификации людей и сообществ. Можно только удивляться тому, как быстро и явственно проступают в сегодняшнем облике Донской земли исторически традиционные черты, как много неповторимого воспроизводится, оживает в быте, бытии и сознании края. Причем было бы неверно сводить этот ^ процесс к возрождению только каких-то социокультурных символов региона, например, восстановление памятника генералу Платову в Новочеркасске, хотя и это, несомненно, важно и нужно. Ренессанс российских провинций имеет более глубокие предпосылки и проявляет себя более разнообразно и значимо. Рискнем предположить, что федерализация государственного устройства и рыночная экономическая реформа, изначально явившиеся причиной, толчком регионализации общественной жизни, теперь все больше становятся ее ** следствием, подчиняются ее течению, ее логике.

Как и во всей стране, в Ростовской области сфера культуры (в бюджетно-административном понимании этого слова) болезненно переживает изменение условий своего существования. В этом смысле область не выделяется из общего ряда ни в лучшую, ни в худшую сторону. Да и трудно было бы ожидать иного, так как причины кризисного состояния имеют даже не просто общегосударственный, а формационный характер. И принципиальное улучшение ситуации ^ возможно лишь в общенациональном масштабе. Рассчитывать на отдельно взятое региональное благополучие в этой сфере невозможно, поэтому искреннее желание властей города и области что-то предпринять неизбежно ограничивается актами паллиативной, «точечной» поддержки. Тем не менее, как несомненный положительный фактор нужно отметить социокультурную толерантность поведения региональной власти, по мере сил поощряющей или, во всяком случае, не препятствующей развитию самых разных форм деятельнос-♦ ти в «третьем секторе». Не случайно донские города живут интенсивной выставочной, конференциальной жизнью, оказываются эпицентром различных гуманитарных инициатив научно-исследовательского, просветительского, эстетического характера.

К середине 1990-х годов в Ростовской области функционировало 32 музея. Среди них — 14 комплексных, четыре литературных, пять художественных и девять исторических. Их активная работа предопределила узнаваемость этого края, его традиций, конкретных страниц местной культуры и их связи с основными этапами разви-^ тия России. На государственной охране в области зарегистрировано более 600 памятников. Региональная идентичность, т.е. исторически сложившееся представление о себе во многих регионах России ныне почти полностью утрачено. В какой-то степени это относится и к донскому региону, где ощущение разорванности культур все еще остается реальной чертой духовного мира некоторой части местных жителей и особенно среди молодежи, несмотря на то, что уходит в прошлое резкое отрицание определенных пластов культуры прошло-го19. Эта ситуация требует, с одной стороны, пересмотреть систему представлений о механизмах трансляции культурного наследия, что в значительной степени относится к музейной системе регионов и прочим структурам, работающим с памятниками отечественной истории и культуры, а с другой — ответить на вопрос, как и почему освоение культурного наследия все же происходило и вне отлаженной государственной системы просветительской деятельности и за счет устной или наглядной передачи бережно хранимых традиций, щ обычаев, мастерства, которые выступали в роли аккумуляторов культуры прошлого. Дело не только в том, чтобы отметить место определенных культурных ценностей в истории страны и региона, а в том, чтобы актуализировать их и включить в культурную жизнь общества через конкретные механизмы трансляции и прежде всего — через музей. И в этом состоит специфика данного предмета исторической культурологии.

Музей осуществляет важнейшую культурологическую функцию ф на особом, только ему свойственном языке — подлиннике, который, прежде чем быть объектом показа, сознательно отобран, документально зафиксирован, научно осмыслен в соответствующей музейной коллекции и художественно переосмыслен в экспозиции.

Сохранить ощущение чуда и восторга, рождающееся при общении с подлинником, — утверждает директор Лондонского музея Виктории и Альберта, — у поколения, воспитанного на репродукциях и телепередачах, — вот задача, которую можно назвать важнейшей для современности»20. Эти репродуктивные функции музеев связаны с л конкретно-региональными процессами, что требует конкретных знаний о бытовании тех или иных реликтов культуры. Этот момент, к сожалению, не всегда учитывается в новейших разработках по исторической культурологии и, более того, нередко подменяется теоретизированиями вместо проведения исследований на местах. К числу важнейших задач исторической культурологии в области музееведения необходимо также отнести такие аспекты исследования историко-культурных процессов, как классификация памятников, составление сводов, атрибуция мемориальных объектов, изучение историко-культурной среды как целостного исторического феномена.

Назидательные уроки постмодернизма и деконструктивизма 7080-х годов, в которых сознательно провозглашалось «смещение» традиционных ценностей истории и культуры, игра в «недостоверность», дедокументальность, аллюзию и иллюзию в образе, тектонике строительных материалов привели к значительному отстранению подлинности в трансляции наследия. Аура этих событий не могла не коснуться и музеев, и памятников. В ситуации, когда нет «заказа» на подлинность и уважения к ней во вновь создаваемой культурной среде, когда архитекторы или проектировщики-музееведы получают право на заигрывание с историей и ее ценностями, являющееся оборотной стороной исторического нигилизма, открывается широкий путь к «эксплуатации» наследия. Памятники всех типов и видов становятся статистами в псевдоисторической фальсифицированной историко-культурной среде. Использование наследия в noil литических целях еще больше усложняет ситуацию.

Сциентизм как копирование метода и языка техники в сфере культурного наследия — экспансия квазинаучных методов в культуру, вытеснение исторического подлинника традиционно-гуманитарных ценностей на периферию и вторжение языка технологий ставит перед специалистами в области культурного наследия проблему различия в методологии культурно-исторических и технико-теоретических дисциплин.

Новые формы отношений в обществе и меняющееся мировоззре-* ние, кроме того, требуют изменения значений, связанных с памятниками, переосмысления старых архитектурных форм и включения их в иные функциональные системы и, прежде всего, в такую, как музейная. В этой системе, как нигде, возможен образный показ человеческих свойств истории и конкретных ее активных участников. Василий Осипович Ключевский как-то заметил, что «людям понадобится прошлое, когда они уяснят себе связь и характер текущих явлений и начнут спрашивать, откуда эти явления пошли и к чему могут привести»21. ^ Думается, что сейчас как раз наступило время подобных вопросов. Но нашему обществу следует четко понимать, что история по-прежнему должна быть не только книжной, но и зримой. Только тогда она наиболее активно воздействует на человека, образовывает его.

Известный французский историк 70-х годов нашего века Марк

Блок писал: «.Если даже считать, что история ни на что иное не пригодна, следовало бы все же сказать, что она увлекательна»22.

Любопытство, порожденное историческим прошлым, побуждает человека углубить, расширить свои знания. В этом стремлении к саТ моудовлетворению с помощью исторического поиска совершается расширение сферы исторических знаний, открываются или создаются памятники в честь конкретных исторических событий. Другими словами, совершается расширение исторических знаний, а стало быть, и всей области исторических представлений общества. При этом памятники выполняют функции социальной памяти, связи прошлого с настоящим, воспитания и самосознания человека. Эти фун-ф кции могут испытывать серьезные сдвиги в зависимости от того, какие социальные силы оказываются двигателями прогресса.

До сих пор наше общество, музеи страны жили в условиях препарированной истории. А историческая наука, главным образом советского периода, выступала в качестве методологии памятникове-дения*>. Что касается проблем музееведения, то специалисты четко прописывали в качестве методологической базы «принцип партийности, историзма, всесторонности и комплексности»23. Следуя этим установкам, в стране создавались новые «места памяти», копирую-^ щие почивших в Бозе вождей, мемориалы и монументы с музеями, бюсты героев, ритуальные революционные святыни и т.п. С одной стороны, формировалась необходимая коллективная память, с другой — происходило стирание индивидуальной памяти конкретного Здесь следует заметить, что памятниковедение — особый вид источниковедческой деятельности, связанный с документированием, экспонированием, разработкой социальных проектов по формированию культурной среды; статус памятниковеде-ния как научной дисциплины можно определить лишь в рамках междисциплинар-ЧЬ ного подхода: она разрабатывается на «стыке» таких наук, как история, культурология, искусствознание, социальная психология, а также профильных научных дисциплин — археология, архитектура, градостроительство; но, кроме того, в аспекте социального проектирования в конструировании памятниковедения как научной дисциплины велика роль таких «традиционных» видов проектирования, как инженерное или дизайнерское. человека. Вот почему в былые времена переселялись целые народы, при арестах конфисковывались личные библиотеки, архивы и т.п.

Мифологизации подвергалась не только советская история, но и дореволюционное прошлое. Все реформы XIX в., их вдохновители ^ и организаторы изображались лишь с позиции борьбы с феодальными пережитками, и только представители революционных взглядов возносились как демиурги общественного прогресса.

В дореволюционной России историко-культурное наследие в значительной степени соединялось с символами государственности, централизованной власти. Но справедливости ради следует сказать, что оно тогда формировалось и в связи с традициями жизни населения, его общинами, землячествами и т.п. В традиционном городе g XVIII-XIX вв. социальные общности по месту жительства (усадьба, слобода, ремесленные кварталы, этнические общины и др.) складывались естественно, представляя собой один из важнейших градостроительных аспектов расселения и сохранения ценностей «местораз-вития». Собственно эти ценности конкретной среды и общности пытались выявить и взять на учет в разные годы различные научные общества России.

После революции отрицание многого из культуры прошлого как буржуазной, эксплуататорской или религиозной, культивирование ^ ценностей преимущественно новой социалистической культуры вели к обесцениванию исторического прошлого и всего того, что с ним было связано — памятных мест, культовых учреждений, различного рода сооружений и т.п.

Девальвация исторического прошлого, «затрудненность дыхания в безысторической среде», по выражению Павла Флоренского, пренебрежение формами культурно-религиозного сознания, что особо хочется подчеркнуть, не могло не сказаться на результатах развития * отечественной культуры, сохранения и использования наследия.

Все происходящее, все крупные перепады общественного бытия, изменение социального климата, сдвиги и колебания в коллективном сознании всегда неукоснительно проецируются на музеи и памятники, в которых время как бы остановилось. Яркий тому пример — события последних лет в нашей стране и других государствах Содружества. Желание стереть и уничтожить коснулось городских монументов в России (чего только стоит акт вандализма над памят-^ ником К. Марксу, предположительно работы скульптора Б.В. Лаврова, установленным в Твери в 1919 г.), в Литве (надругательство над памятником А.С. Пушкину), на Украине (варварство в отношении музея-квартиры писателя М.А. Булгакова) и т.п.

Традиция уничтожения памятников провинившимся государственным или политическим деятелям восходит еще к рабовладельческим временам. В древнем Египте, к примеру, рабы крушили изображения фараонов. Революции и освободительные войны XVI-XIX ^ вв. в Европе и Америке дали множество примеров снесения памятников коронованным особам. Так, в 1792 г. парижане, обвязав веревками, своротили с пьедестала статую Людовика XIV, умершего задолго до революции. Война за независимость североамериканских колоний сопровождалась повсеместным уничтожением памятников королю Георгу III. Во время наполеоновских войн, в начале XIX в. в европейских городах периодически свергались и восстанавливались памятники в зависимости от того, чьи войска занимали город. В новейшей истории широко известны факты снесения памятников Виль-^ гельму II, Гитлеру и т.п. В последнее десятилетие Западная Европа демонстрирует возросшую терпимость населения к подобного рода историко-культурному наследию. Известно, что в Испании сохраняются памятники диктатору Франко и иные символы фашистского режима.

Революционный опыт нашей собственной страны противоречив. С одной стороны, первые декреты демонстрировали стремление сохранить культурное наследие. С другой — известны факты сжига-* ния усадеб вместе с уникальными библиотеками и снятия памятников. Вспомним самый первый декрет «О памятниках республики», посвященный историко-культурному наследию и подписанный В.И. Лениным в апреле 1918 г., где, в частности, говорилось: «В ознаменование великого переворота <.> памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию.». Далее декрет рекомендовал: «В день Первого мая декорировать улицы городов но-^ выми эмблемами, отражающими идеи и чувства революционной, трудовой России»24. Все это соседствовало с указаниями того же Ленина «составить точную опись ценностей, сберечь их в сохранном месте.». Надо признать, что благодаря этому требованию до нас дошли уникальные памятники Петру I (скульптор Э.Фальконе), Екатерине II (скульптор М.О. Микешин), Николаю I (работа П.К. Клодта) и др.

Известный русский художник Александр Бенуа в статье «О па-^ мятниках» в 1917 г. писал: «Не так просто родить шедевры. Мало для этого высоких лозунгов, нужна сложившаяся культура, нужно накопление опыта <.> нужны традиции. И начинать с того новое, чтобы уничтожить все старое — это так же необдуманно и прямо глупо, как, не выстроив нового дома, сжигать старый <. .> Будем копить искусство, а не тратить. Этот вид бережливости приличествует демократии»25. Трудно найти более актуальные для наших дней слова.

Понятны чувства людей, желающих поскорее уничтожить прежнюю государственную систему и протестующих против ее атрибу-^ тов. Но с распадом этой системы ее памятники перестают быть символами, они переходят в разряд исторических свидетельств, становятся носителями национальной памяти. В силу этого есть необходимость целиком и полностью присоединиться к ученым, считающим, что культуре противопоказан любой революционализм, что естественное, нормальное для нее состояние — умеренность, постепенность, если угодно консерватизм26. Культуре необходимо накопление ценностей, их естественная переоценка, но независимо от рево-% люционной ситуации и политической борьбы, ибо последняя — антипод культуры. В такой хрупкой сфере, как историко-культурное наследие, только опора на ее корни, без альтернативы — инновация или традиция — возможна современная реинтерпретация отечественной культуры, рассмотрение ее разнообразных явлений как феноменов конкретных сфер исторического и генетического существования.

Памятники в многообразном их проявлении более, чем какие-либо другие свидетельства истории, раскрывают представления об историческом времени, эволюционных процессах и процессах разрушения. Музеефицированные памятники позволяют дистанцироваться от своей собственной культуры — как в пространстве, так и во времени, а также понять для себя глубинные слои исторического процесса. По Цицерону, «история — жизнь памяти»27 и это качество истории является основополагающим при сохранении и изучении памятников культуры и их сохранении как пласта актуальной культуры.

Понятие «актуальная культура», ее составляющие, их анализ не получили еще должного освещения в современной литературе. Только в работах отдельных философов мы находим этот термин и его определение28. А между тем глубокое исследование актуальной культуры позволяет познать ее многообразие и практическую роль, в частности, в процессе музеефикации историко-культурных объектов. Именно с этой точки зрения актуальную культуру можно рассматривать как совокупность результатов творчества поколений, представленную в материальных и духовных произведениях, а шире — в культурных текстах.

В ходе развития общества часть явлений этого процесса остается достоянием истории, ее памяти, становится памятниками. В то же время отдельные культурные явления не выдерживают проверки временем и либо не оседают в актуальной культуре, либо остаются до поры до времени невостребованными историческими субъектами. И, как справедливо считал философ Н.С. Злобин, «актуальная культура есть временной, конкретно-исторический <.> срез культурного процесса»29. В нем важное место занимают и памятники истории культуры. Причем в первую очередь те памятники, которые выявлены, изучены, обрели признание и социальную значимость. В данном случае имеем в виду, главным образом, музеефицированные историко-культурные объекты.

Выделение и изучение памятников в составе актуальной культуры продиктовано сегодня необходимостью формирования исторического и нравственного самосознания, особенно у подрастающего поколения. И здесь невозможно обойтись без обращения к музейной ^ системе на уровне конкретных регионов и всей совокупности памятников культуры в них. Памятники, признанные обществом на общегосударственном и региональном уровнях, являющиеся частью актуальной культуры, создают ориентир для развития. Вместе с тем их выявленный и исторически прокомментированный перечень не задает жесткие рамки для личности. Последняя имеет свободу выбора в этих рамках, представляющих для нее образцы культурного развития.

В 60-е годы нашего столетия в среде ученых возникла интересная идея создать своеобразную энциклопедию «Свод памятников истории и культуры народов СССР». Возросший тогда интерес научной общественности к памятникам Отечества, знакомство с зарубежным опытом, использование памятников в международном туризме изменили отношение к памятникам. Появились постановления правительства, акцентирующие внимание не только на улучшении охраны памятников, но, что очень важно, на их использовании в научных и культурных целях. Специалистами был разработан комп-^ леке мероприятий по реставрации уникальных памятников и приспособлению под культурные нужды. Это было новым явлением в истории охраны памятников, истоки которого восходили к периоду «оттепели».

Издание Свода преследовало двоякую цель: улучшить учет и пропаганду памятников. При этом ставилась задача — весь полученный материал оформить в виде машиночитаемых баз данных и ввести в отечественные и международные информационные центры.

Работа над Сводом памятников потребовала решения научных проблем общего характера, которые помогли бы ориентироваться в многообразном материале, подлежащем включению в Свод, правильно его анализировать, оценивать и систематизировать. Одной из центральных проблем было определение предмета исследования и его классификация. Казалось бы, предмет исследования определен — «памятники истории и культуры», однако и сам термин «памятник» и его конкретное понимание на протяжении ряда лет имели многочисленные разночтения в документах по охране памятников.

Признавая памятник составной частью культурного наследия, законодатели и исследователи на разных этапах работы с памятниками рассматривали их в контексте исторической и культурной значимости и в каждом конкретном случае видели в них как материализованный опыт прошлого, так и средство воспитания, просвещения и т.п. Отсюда появилась многоаспектность в определении понятия «памятник», сказавшаяся в итоге на выявлении тех или иных его видов.

В начале XX столетия научная общественность подходила к охране памятников, если можно сказать, с размахом. В это понятие включались не только древнейшие объекты, но и вся старина в самом широком смысле слова30. Поэтому неудивительно, что после революции под термином «памятник» имелись в виду памятники искусства и старины. Термин этот стал все активнее распространяться на произведения архитектуры и археологические объекты. В 20-30-е годы понятие «памятник» получает более широкое толкование. Здания, усадьбы, сооружения позднего времени, включая XIX в., стали также называться «памятниками». Тогда возникают термины «памятники искусства, старины, природы», «памятники искусства, старины, быта, природы», «памятники революции, искусства и культуры», «исторические памятники»31.

Постановление Совета Министров СССР 1948 г. «О мерах улучшения охраны памятников культуры»32 и приложения к нему в свою очередь давали обобщающее понятие — «памятники культуры», куда входили конкретные виды памятников архитектуры, искусства, археологии, истории. Все вышеназванные разночтения в понятии «памятник» связаны, как нам представляется, с процессом изучения культурных ценностей в стране, их конкретизацией и освоением в определенной мере.

Единое обобщающее понятие «культурные ценности» было сформулировано в 1954 г. на Гаагской конференции в документе «О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта»33. В нем «культурные ценности» трактовались широко как ценности ^ движимые и недвижимые, музеи, библиотеки, архивы и центры сосредоточения ценностей. Думается, что это наиболее правильное и емкое понятие — «культурные ценности». Без такого обобщающего определения постоянно возникает разночтение термина «памятник». Под ним подразумевается и собственно памятник, т.е. монументальная скульптура и произведение архитектуры, и монументальная живопись, и исторические объекты, и археологические объекты, и памятные места, связанные со знаменательными событиями, и документальные источники, что и было подтверждено Постановлением СМ РСФСР 1966 г. «О состоянии и мерах улучшения охраны памятников истории и культуры в РСФСР» и Законом РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» 1978 г.34 Все, что охраняется государством как научная, историческая или художественная ценность определялось как «памятники истории и культуры». Такая формулировка дает основания предполагать, что это два разных вида памятников. Вместе с тем, классифицируя памятники, законодательство в свою очередь определяет их виды иначе, а именно: археология, градостроительство и архитектура, искусство, документальные памятники. Следует ли в таком случае предполагать, что памятники истории — это какой-то обособленный вид памятников, а все остальные вместе взятые являются в целом памятниками культуры? Разумеется, нет.

Анализируя понятие «памятники культуры» в разном контексте законодательства, приходишь к выводу, что в него в разных случаях вкладывается разный смысл. То это широкое и обобщающее видовое понятие, равноценное понятию «культурные ценности», то — узкое и конкретное понятие, связанное с определением типов памятников истории, отражающих различные страницы культурной жизни. В одном из законов записано: «Памятники истории — (это. — Э.Ш.) здания, сооружения, памятные места и предметы, связанные с <.> развитием науки и техники, культурного быта народов, жизни выдающихся <.> деятелей науки, литературы и искусства»35. Таким образом практически речь идет, а вернее должна идти, о едином понятии «памятники истории культуры» (читай «культурные ценности», «памятники искусства и старины»), которое применимо к памятникам различных видов и типов. К собственно памятникам культуры в конкретном значении этого типа историко-культурного наследия мы относим те объекты, которые связаны непосредственно с культурным процессом или отражают его, а также с деятельностью представителей науки, литературы, искусства, просвещения и т.п. То есть, имеются в виду памятники, связанные с духовной культурой. В практи-^ ке охраны историко-культурного наследия они для краткости именуются памятниками культуры. Именно они, начиная с 1970-х годов, стали предметом исследования и отбора для материалов к Своду в Научно-исследовательском институте культуры (ныне — Российский институт культурологии), осуществившем эту работу по 30-ти регионам Российской Федерации, включая и Ростовскую область. Эти памятники, как правило, имеют мемориальный характер. При этом они сами по себе не всегда являются впрямую источниками познания культуры или творчества какого-либо деятеля культуры, а служат ^ лишь средством напоминания о ком-то или о чем-то важном и значительном в культуре. Они способны вызывать различные ассоциации и стать косвенным опосредованным источником познания. Определить мемориальный памятник культуры по внешнему виду нельзя. Для этого необходимо изучение деятельности конкретных представителей отечественной культуры, ее отдельных, интересующих нас сфер. Это, в свою очередь, влечет за собой необходимость распредметить объект, т.е. дать описание памятника, его мемориальную характери-^ стику, раскрыть, о чем в жизни и деятельности того или иного представителя культуры или ее какой-то отрасли в целом напоминает, свидетельствует то или иное сооружение. Другими словами, показать все грани «биографии историко-культурного объекта».

Определение культурной значимости объекта, его ценности требует изучения совокупности разнообразных историко-культурных явлений или объективно признанных творческих результатов деятельности различных представителей культуры в конкретной исторической ситуации. Такой подход является основным исходным требованием для анализа памятников, их отбора, классификации и последующего использования.

Можно определить еще ряд общих исходных позиций для критериев отбора памятников культуры, а именно: прогрессивное значение деятельности человека, его место в развитии культуры края или страны, характер связи человека с памятником, мемориальная значимость, содержание памятника, сохранность мемориального ^ подлинника и его техническое состояние и т.п. Здесь нужно подчеркнуть, что Свод выявленных памятников культуры со временем может быть изменен в связи с переоценкой обществом социальной значимости того или иного объекта, явления, деятельности того или иного представителя культуры, и практическое использование памятников будет скорректировано.

Мемориальные памятники, связанные с историей культуры и ее деятелями, можно классифицировать по разным признакам: по типологии, тематике, хронологии и местонахождению.

Тематический аспект этих памятников широк и многообразен. Сюда входят памятники, связанные с развитием просвещения, здравоохранения, науки и техники, литературы, изобразительного искусства, театра, музыки и персонально с деятелями конкретных областей культуры.

Мемориальные памятники, которые специалисты чаще именуют памятниками культуры, по своему функциональному значению, согласно принятой методике, делятся на следующие типы: ^ • общественные здания, где происходили важнейшие события культурной жизни, связанные с деятелями культуры (здания учебных и лечебных заведений, научных центров, учреждений культуры, культурно-просветительных организаций и т.п.);

• жилые дома, в которых проживали (посещали) видные представители культуры;

• усадьбы или фрагменты, связанные с видными представителями культуры;

• могилы деятелей культуры (с надгробиями, без надгробий, захороненные в склепе);

• памятные места, связанные с событиями культурной жизни (место, на котором стоял утраченный памятник; место, связанное со значительным историко-культурным событием; место, связанное с рождением выдающегося деятеля культуры места старинных народных промыслов и т.п.)36.

Хронологически эти памятники могут относиться к различным ik историческим периодам — охват от раннего феодализма и до последних десятилетий XX в. Многообразие характеристик и особенностей памятников культуры, на наш взгляд, отражено в предлагаемом нами определении: «Памятником культуры является историко-культурный объект, обладающий достаточной полнотой сохранившихся форм, имеющий историческую, научную, инженерно-техническую и художественную ценность, подлежащий в силу этих качеств государственной охране в конкретном пространстве и определяющий дальнейшие реконструктивные мероприятия в этом пространстве». * Актуальная культура и памятники, как ее составляющая, не есть нечто застывшее. Постоянно развивается их содержание, расширяется объем, изменяются ценности. Сегодня с учетом переоценки многих историко-культурных явлений это особенно остро ощущается. Ныне московские исследователи под руководством Министерства культуры РФ и при участии органов охраны памятников на местах закончили большую и трудоемкую работу по пересмотру списка памятников России, выявленных и поставленных на государ-^ ственную охрану в 60-80-е годы. Этот список (государственный кадастр), сохранив уже привычные типы памятников (архитектуры, археологии, градостроительства, истории, монументального искусства), вновь подтвердил актуальность такого типа исторических памятников, как культурные объекты, связанные с конкретной творческой деятельностью человека или отдельным явлением культуры. Эти объекты рассматривались исследователями не с позиции идеологизированного явления или события, а как памятники, связан-Л ные с творческой деятельностью личности, ее средой бытования и вкладом в отечественную культуру. Этот ряд памятников культуры, получивших условное название «мемориальные», оказался наиболее устойчивым в эпоху нынешних перемен и лишь требует расширения источниковой базы, ранее не включенной, по известным причинам, в научный оборот. Данный тип исторических памятников наиболее узнаваем, его общественная ценность, а следовательно, и музейное использование, может возникнуть мгновенно и нередко ^ долго жить в памяти людей. Предметом внимания специалистов при работе с ним — а чаще всего работают историки, искусствоведы, музееведы, реставраторы — становится индивидуальная творческая деятельность, жизненный путь человека, а также совокупность различных культурных явлений и их вещественных носителей — мемориальных объектов, овеществленных результатов деятельности, среды бытования, окружающей памятник, и т.п.

Типы культур, овеществленные в памятниках, практически не меняются. Их сегодняшнее возрождение в нашей памяти, в том чис-^ ле через музеефикацию памятников, их высокопрофессиональное осмысление специалистами позволяет реинтерпретировать многие забытые или искаженные явления отечественной истории культуры. Но при одном обязательном условии. Специалисты должны строго опираться на исторический источник на основе сравнительно-исторического метода, отвлекаясь от стереотипов своего творчества, которые зачастую модернизируют историю.

Эти требования, на наш взгляд, имеют принципиальное значе-♦ ние с учетом постоянно возникающих дискуссий об истории как науке. При этом нередко отождествляются два смысла понятия «история»: история реального конкретного процесса, исторического бытия и знания историка об этом процессе. Этот второй аспект определения истории и фигурирует, как правило, в дискуссиях о так называемой ненаучности истории. Аргументом в подобных случаях служит критика методов работы историка, а не сами исторические реликвии37.

Здесь речь может идти о явном недоразумении, возникающем вследствие слабого знакомства с методологией исторического познания, имеющей как отечественные, так и зарубежные истоки. Об отечественных мы уже говорили, анализируя работу П.Н. Милюкова. Интерес представляет и так называемая «школа Анналов», сложившаяся на Западе еще в 20-е годы, наиболее яркими представителями которой являются JI. Февр и М. Блок. Особого внимания заслуживает последний. Он, в частности, выступал против сведения изучения конкретного исторического процесса или его отдельных явлений к чистой описательности, допуская отказ от аналитических подходов только при исследовании индивидуализированных аспектов истории. Такая история об «особенном» как бы изолировалась от главных тенденций человеческой эволюции. Суммируя обособленные и неповторимые факты, исследователь получает лишь частные результаты и не может представить целостную картину. М.Блок поставил проблему по-иному: необходимо изучение типического, повторяющегося в истории, с тем, чтобы выявить наиболее общие закономерности и определить тенденции общественного развития и его институтов38. Поэтому этот сравнительно-исторический метод, предлагаемый к использованию и нами в настоящей работе, можно назвать еще «сравнительно-типологическим». Его суть — сопоставление обобщенных (типологических) аспектов истории с ее вариантами (конкретным, особенным), образующими гетерогенную ткань исторической структуры.

Выше мы отмечали важность обращения при изучении исторических типологий к соответствующим историческим источникам, т.е. речь идет о необходимости дополнения структурного подхода генетическим. «Школа Анналов» дает новые образцы генетического подхода: «ретроспективный» или «регрессивный» метод, предлагающий рассмотрение структур как бы не от истоков, а от устья. То есть берутся уже сложившиеся развитые структуры в исторической среде, и их рассматривают в развитии во времени (как комментирует эту ситуацию А.Я. Гуревич: прокручивается фильм в обратном направлении). Не так ли мы анализируем историко-культурный объект в его среде, используя метод восхождения от известного к неизвестному?

Выявление особенностей культурного объекта, становящегося в глазах современников памятником, в результате его изучения и популяризации, в свою очередь, раскрывает индивидуальную сторону творческой деятельности того или иного деятеля в области истории культуры. Именно «индивидуализированный» предметпозна-^г ния «школа Анналов» называет «исследованием менталитетов». А последнее понятие, трудно переводимое на русский язык, но весьма активно внедрившееся и в научную литературу и в периодическую печать, весьма справедливо исследователи рассматривают в самом общем значении как мировоззрение, мирочувствование, мироощущение, т.е. некое интеллектуальное наследие, определяющее тип культуры.

Применительно к историко-культурным объектам сравнительно-исторический метод исследования позволяет через их типологи-^ ческое разнообразие проанализировать историю конкретных отечественных памятников культуры, изменения, произошедшие с ними во времени (прошлое — настоящее), а также дать всестороннюю характеристику одного из перспективных путей их использования — музеефикацию.

Метод сравнительно-исторической интерпретации (или — син-хронно-иконологический подход) успешно применяется как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре Северного Кавказа и Нижнего Дона при чтении лекционного курса в Ростовском архитектурном институте. При этом его авторы синхронность понимают как принцип, стимулирующий диалог в процессе изучения архитектурной культуры. В свою очередь, иконология в обозначенном подходе, по мнению региональных специалистов, это «метод историческо-сравнительной интерпретации», направленной на изучение значения или целостного смысла произведения <.> в единстве породившей его среды»39.

Продекларированный и используемый подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре принес положительные результаты в ходе обучения студентов Ростовского архитектурного института. Однако параллельно заявленная возможность использования синхронно-иконологического подхода в музейной практике такого результата не дала. Это второе направление обозначенного подхода, вместе с тем, может быть весьма плодотворным не просто в музейно-экспозиционной деятельности, а при создании крупных музейных комплексов, связанных с мемориальными объектами, культурными ландшафтами, и шире — в процессе формирования системы историко-культурных и природных территорий.

Опираясь на сравнительно-исторический метод в настоящей работе, ее объектом мы считаем совокупность музеефицированных памятников Дона как «месторазвития» с разнообразно представленной их спецификой. Отмечая актуальность изучения памятников, необходимо подчеркнуть, что, как в России, так и вне ее пределов, они существуют в двух видах:

1) как открытая система, связанная с функционированием выявленных, изученных и включенных в экспозиционный или туристический показ памятников, нередко мемориального характера;

2) как закрытая система, саморазвивающаяся на микро- и макроуровне (как правило, невыявленные историко-культурные объекты или классифицированные, но не поставленные на государственную охрану и не включенные в научный оборот и просветительскую деятельность).

На Дону, как и в ряде других регионов России, сегодня значительная часть памятников существует в закрытой системе, которая стараниями специалистов по мере возможности и в силу потребностей институализируется. Для нашего исследования важно определить такую совокупность историко-культурных объектов, которая, оставаясь в закрытой (или относительно закрытой)** системе, может составить тот фонд региональной памяти, который по мере его актуализации станет объектом музеефикации, туризма, педагогической ^ и просветительской деятельности.

При этом особое значение имеют, во-первых, историко-культурная характеристика эпохи возникновения конкретных объектов, их детальный историко-архитектурный анализ, во-вторых, изучение общей и конкретной ситуации, связанной с созданием архитектурных объектов, анализ событий, перечень меморируемых лиц, имеющих к ним отношение, их биографические данные. Специалисты, занимающиеся составлением Свода памятников, давно и плодотворно 4 используют эти подходы для выявления и изучения памятников в регионах40.

Их совокупность представляет возможность показать и раскрыть особенности местного «культурного гнезда», изучение которого дает выход в область практической деятельности на ниве музе-ефикации***.

Изучение и музеефикация недвижимых памятников как социокультурного явления, связанного с сохранением историко-культурного наследия через его использование в музейных целях, а также ^ история создания музеев на Дону как форма познания локальной культуры являются предметом исследования в настоящей диссертации. Она охватывает конец XIX—XX в. Именно на этом этапе возможно проследить процесс становления музеев на Дону, прошедших сложный путь от первых коллекций до крупных собраний и, самое главное, проанализировать в динамике позитивный процесс музеефикации местных памятников, раскрывающих региональную спе В подобном случае на историко-культурных объектах могут быть установлены памятные доски, но сами они нередко остаются вне государственного кадастра и сферы их использования.

Термин «культурное гнездо», предложенный Н.К. Пиксановым в начале XX в. как тесное органическое единение совокупности культурных явлений, деятелей, их питомцев, органически сочетается с методикой подготовки Свода памятников в России. цифику наследия на Дону, познание, сохранение и трансляцию исторических корней «месторазвития».

Проблема изучения и музеефикации памятников на Дону, как и в целом в России, до сих пор не нашла отражения в литературе. Практически нет специальных работ, посвященных научным проблемам музееведения или памятниковедения в Ростовской области. Исключение составляет единственная небольшая статья о первых мероприятиях по организации музейного строительства на Дону41. Что касается памятниковедения, то отметим наличие исключительно краеведческих работ по истории отдельных сооружений или их совокупности, опирающихся на местный событийный ряд42. Материалы по конкретным архитектурным сооружениям мы находим в специальных изданиях, связанных с описанием исторических городов Дона, в «Энциклопедии по истории старого Ростова и Нахичева-ня-на-Дону» и т.п.43

В работах общеисторического и музееведческого характера, способствующих раскрытию заявленной нами темы, содержится материал по истории донского «месторазвития», данные об истоках его образования44, анализируются теоретические и исторические проблемы музейного дела в России.

Первое системное исследование музея как социального и культурного института осуществил в конце XIX в. русский философ Н.Ф. Федоров.

Углубившись в музейную проблематику, он разработал концепцию универсального музея45. Возникновение музеев философ рассматривал как общественную потребность, связанную с самовыявлением, познанием и изучением национальной истории и культуры. «Музей, — утверждал Н.Ф. Федоров, — подобие вселенной как проекта объединения всех предшествующих поколений (отцов) с последующими (сынами). Он — объединение науки (знания), нравственности (чувства) и искусства (красоты) для общего, общечеловеческого дела. Музей и возникает именно из противодействия духу отличия, безжалостной критики, суда пессимизма, готовых обречь чуть ли не все прошлое на уничтожение. он рождается именно на защиту, на оборону веры, надежды, любви»46.

Мысли Н.Ф. Федорова о назначении музея как хранилища памяти о прошлом, «храма поминовения, а не осуждения» приобрели ^ новое звучание в 20-е годы в связи с задачами первой модернизации музейного дела в России, проблемами сохранения и использования ее историко-культурного наследия. В сложных условиях утверждения жесткой идеологической целесообразности тем не менее продолжалась публикация работ, ориентированных на защиту памятников искусства и старины, музейных ценностей. Опубликованная известным искусствоведом, литератором и музейным работником Э.Ф. Голлербахом статья «Апология музея» была голосом в защиту музеI ев и попыткой развития мысли Н.Ф. Федорова об общечеловеческом, общекультурном их назначении47.

Приоритет в проведении специальных обобщающих исследований о развитии музеев в дореволюционной России, истории их появления и формирования принадлежит Г. JI. Малицкому48. Попытки определить пути развития советского музееведения были предприняты в трудах Ф.И. Шмита, Н.И. Романова, М.Я. Феноменова, в которых излагалась краткая история отдельных музеев, определялась их типология, принципы организации музейной сети, перечислялись памятники, подлежавшие охране государства49. Принципиальные положения о ценности подлинного памятника, его сохранении и реставрации в 20-30-е годы преимущественно рассматривались в трудах И.Э. Грабаря50. В совокупности вышеназванные авторы, чей интерес к музеям и памятникам постоянно поддерживался высоким уровнем эстетических и познавательных потребностей, способствовали направлению усилий на разрешение практических проблем сохранения и использования наследия в России.

В 30-е годы в области музееведения, как и проблемах учета недвижимых памятников, появились работы, которые ориентировались главным образом на классовый подход. Идеологическая установка предписывала музеям создавать экспозиции и комплектовать коллекции, отражающие классовые отношения в строительстве новой жизни51. Российское общество стало ратовать за избирательную память, государственную совесть, общинное, гуртовое обитание, полагая, что один человек ничего не стоит. Вот почему мы так легко забывали имена ушедших, а вместе с ними их дела, здания, дома, усадьбы, где они жили, трудились, могилы, где они покоятся. И крайне редко эти историко-культурные объекты подвергались использованию под музеи с целью изучения особенностей конкретного «месторазвития».

Точечность, локальность, предметность анализируемых событий и явлений в истории края, которые так интересовали Н.К. Пик-санова, И.М. Гревса и др. в начале века, а также в 20-е годы52, в период военного лихолетья, вновь стали актуальными53. После войны, когда начались массовые восстановительные и реставрационные работы, потребовавшие тщательного обследования памятников силами соответствующих специалистов, появились постановления правительства, акцентирующие внимание исследователей не только на улучшение охраны памятников но, что очень важно, на их использование в научных и культурных целях.

В 1957-1971 гг. в русле государственного подхода коллектив Научно-исследовательского института культуры подготовил и опубликовал семь выпусков «Очерков по истории музейного дела в СССР»54, среди которых достойное место занимают материалы по истории охраны памятников в России55. По обстоятельности и широте охвата материала, значительности массива архивных источников, которые легли в основу «Очерков по истории музейного дела в СССР», эти издания по сей день остаются основополагающими для изучения исторических аспектов музееведения, охраны памятников истории и культуры. Несомненной заслугой исследователей, подготовивших «Очерки.», а также Д.А. Равикович, опубликовавшей в 1970 г. свою работу «Охрана памятников истории и культуры в РСФСР (1917-1967)», явилось то, что они выдвинули тему изучения истории музейного дела, а также охраны памятников в качестве самостоятельной проблемы в области культуры.

Такому подходу в научном осмыслении наследия в России в определенной мере способствовала деятельность с 1956 г. Советского комитета Международного совета музеев (ныне ИКОМ России), как влиятельной неправительственной организации, поддержанной ^ ЮНЕСКО. Еще на Первой генеральной конференции ЮНЕСКО

1946 г.) было обращено внимание широкой международной общественности на современную и будущую роль музеев в развитии образования и культуры. Отечественные музееведы, в лице изначально входивших в национальный комитет М.И. Артамонова (директор Эрмитажа), А.И. Замошкина (директор ГМИИ им. А.С. Пушкина), В.А. Пуш-карева (директор Русского музея), а также И.Э. Грабаря, А.Б. Закс, П.Д. Корина и др., связали работу советских музеев с различными ^ международными комитетами ИКОМ. Практическая деятельность последних в области музейной архитектуры, региональных, а также различных профильных музеев, консервации памятников, становилась доступной исследователям-музееведам и влияла на актуальность разрабатываемой тематики. Разумеется, в разные годы это влияние было различным. К тому же провинциальные музеи нередко оставались «за бортом» интереснейшей международной практики в области музеологии.

Начиная с 1960-х годов советский комитет регулярно организо-^ вывал международные конференции и заседания комитетов ИКОМ.

Одним из самых крупных музейных мероприятий, проведенных в СССР, явилась XI генеральная конференция ИКОМ (май 1977, Ленинград — Москва) по теме «Музеи и культурный обмен. Роль музеев во взаимообогащении культур и развитии взаимопонимания между народами». Именно по случаю открытия такого международного музейного форума в нашей стране увидели свет многочисленные справочники и путеводители по музеям (все они, за исключением Владимиро-^ Суздальского музея-заповедника, были посвящены центральным музеям страны), а также обобщающий сборник «Музейное дело в СССР»56.

В 70-е годы вместе с определенной динамикой культурного прогресса, нарастанием восстановительно-реставрационных процессов и созданием в системе Министерства культуры РСФСР научно-реставрационного объединения «Росреставрация» с разветвленной системой по стране росла степень музеефикации культуры. Музейный бум, создание крупных музейных объединений потребовали расши-^ рения сети историко-культурных объектов, которые необходимо было приспосабливать под музейные нужды. Этот процесс рассматривался как социально-политическое мероприятие, проводимое с целью коренного перераспределения и рационального использования всего городского материального фонда57. В стране по-прежнему не строились специальные здания под музей, а в свете социально-политических мероприятий разрабатывались теоретические и практические проблемы приспособления под эти нужды различных ар-gf хитектурных объектов. В те годы проводились конференции, где велся поиск методических основ такой работы с преобладанием в них решений по инженерным проблемам58.

Представители проектных и научно-исследовательских институтов в свою очередь разрабатывали методики охраны, использования (с учетом музеефикации), реставрации, консервации и пропаганды памятников. В 70-е годы опубликована серия работ архитекторов-практиков, исследователей, занимающихся обобщением научного опыта в области сохранения наследия и раскрывающих наработанный материал в этой области культуры59. Именно тогда в работах архитекторов и реставраторов с опорой на зарубежный опыт (с 1965 г. при ЮНЕСКО действует еще одна неправительственная организация — Международный совет по вопросам памятников и достопримечательных мест — ИКОМОС, куда вошел и национальный комитет от СССР), нарабатывался тот понятийный аппарат в области сохранения наследия, который сегодня признан и наукой и практикой60. Речь идет о понятиях охранных зон и зон регулирования застройки, подлинности историко-культурных объектов, темы «оптимальной даты» в условиях реставрации и т.п. Именно опираясь на эти понятия, мы и попытаемся рассматривать тему настоящей работы. Заметим при этом, что в разной степени они находили отражение в материалах съездов Всероссийского общества охраны памятников, а также решениях генеральных ассамблей ИКОМОС®1.

Оставаясь идеологически закрытой, система советских музеев в 70-80-е годы с удивлением обнаружила, что в их профессиональ-^ ное поле основательно вторглись представители родственных специализаций: художники-дизайнеры, архитекторы-реставраторы. Именно стараниями специалистов этих профессий делались попытки преодолеть догматическую атмосферу, царившую в музеях. Художники-дизайнеры, оформлявшие новые экспозиции, архитекторы- реставраторы, восстанавливавшие памятниковую субстанцию на основе источниковой базы «традиций «месторазвития»», стремились приблизить к посетителю подлинное наследие страны. Поиски, ре-£ шения, разработки и рекомендации становились достоянием музейной общественности, вошли в арсенал творческих лабораторий Научно-исследовательского института культуры (совсем в недавнем прошлом — Институт музееведения и охраны памятников), Музея революции, Института «Спецпроектреставрация». Эти и другие организации в 80-е годы готовили научные разработки, проекты реставрации, материалы к Своду памятников России, изучали вопросы истории сохранения наследия в стране с целью его максимально эффективного использования62. Однако в них присутствовали и идеологические догмы, в которых порой тонули важнейшие творческие находки. Необходимо особо отметить исследователей Лаборатории музейного проектирования НИИ культуры и их работы: Н.А. Никишин «Язык музея» как универсальная моделирующая система музейной деятельности»; М.Б. Гнедовский «Современные тенденции развития музейной коммуникации»; Т.П. Поляков «Образно-сюжетный метод в системе взаимосвязей традиционных методов построения экспозиций»; Е.К. Дмитриева «Язык архитектуры как один из путей ЧЬ расширения коммуникативных возможностей мемориального музея»;

В.Ю. Дукельский «Музей и культурно-историческая среда» и др.63

С 90-х годов, когда в России на новом этапе модернизации музейного дела предпринимаются попытки создания различных ассоциаций музейных работников по профильной ориентации или территориальному признаку (типа действующей в Санкт-Петербурге «Ассоциации музеев России»), место музееведения в системе знаний все более определяется его междисциплинарными связями с гума-^ нитарными, социальными и естественными науками. В их рамках ставится задача понять прошлое событие не как вписывающееся в единый ряд развития, не как обладающее какими-то общими с другими событиями чертами, а как неповторимое, невоспроизводимое в других условиях.

В современном науковедении такой подход рассматривается не только как результат рефлексии историков в науке, сколько с учетом более глубоких знаний и наработок архитекторов-реставраторов, £ социологов, музейных педагогов и т.п. Именно такой подход позволил специалистам НИИ культуры заявить серию работ по проблемам музееведения под общим названием «На пути к музею XXI века», выпустить с более детальным архитектурным анализом «Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область», провести ряд конференций и опубликовать результаты исследований по современным подходам в изучении и использовании памятников истории и культуры, в которых музеефицированные историко-культурные объекты конкретных регионов и стран зани-^ мают серьезное место64.

Источники по проблемам изучения и музеефикации памятников Дона составляют материалы, среди которых следует выделить периодическую печать, опубликованные законодательные документы, справочники и сборники по недвижимому имуществу в исторических городах Дона, мемуарную литературу, данные правовых отделов Бюро технической информации этих городов, проекты, чертежи, паспорта и другую документацию на недвижимые памятники Дона, с которыми в процессе музеефикации историко-культурных объектов работали реставраторы Архитектурно-реставрационных мастерских Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектре-ставрация». Особую и весьма важную группу источников составляют материалы текущих архивов и отделов письменных источников ряда музеев и музеев-заповедников Дона, Государственного Исторического музея. В основе нашего исследования — многочисленные фонды (около пятидесяти) Государственного архива Ростовской области и его Таганрогского филиала, сведения Народного музея Новочеркасского политехнического института.

Истоки зарождения музеев на Дону, проблемы, решаемые при возведении зданий по специальным конкурсным проектам с этой целью, достаточно полно представлены в периодике Области Войска Донского за 80-90-е годы XIX в., а также в протоколах заседаний Общества истории древностей и природы Ростова-на-Дону за 19091913 гг., хранящихся в Государственном архиве Ростовской области (ГАРО)65. Они раскрывают этапы становления музееведческих традиций в коллекционировании памятников материальной культуры на Дону, определенную приоритетность в их составе и локальную значимость. Эти проблемы нашли отражение в том же архивном фонде ГАРО за более поздние послереволюционные годы, отразившем период модернизации музейного дела и становления местных органов управления музеями и памятниками на Дону. Имеем в виду материалы Донского областного музея искусств и древностей, протоколов заседаний, отчетов о командировках научных работников и инспекторов, описей коллекций и т.п.66

Среди опубликованных источников, широко использованных в работе, необходимо отметить изданную до революции разнообразную справочную литературу с уникальными данными по конкретным историко-культурным объектам Дона, их владельцам и функциональной нагрузке67. Периодика советских лет, как центральные издания, так и местные, вместе с уникальной газетой постперестроечного времени «Голос истории», издаваемой Ростовским областным краеведческим музеем, способствуют освещению многих важных аспектов развития музейного дела на Дону, проблем сохранения и использования памятников в регионе68.

Ценнейшую информацию о разработке теоретических и практических проблем музееведения 20-х годов, весьма актуальных по содержанию и в наши дни, предоставляют протоколы заседаний по музееведению Московской секции Российской академии истории материальной культуры с обзором ее в докладе Г.А. Малицкого69. Материалы протоколов дают основание судить о научных подходах крупнейших исследователей в области материальной культуры тех лет И.Э. Грабаря, В.И. Клейна, Д.И. Егорова, Г.А. Малицкого, Б.В. Шапошникова и др. Идеи создания культурно-исторического музея, типовых его разновидностей, роли памятников материальной культуры (с учетом недвижимых объектов) в этом процессе и разработке особой методологии краеведения как комплексного подхода в изучении региональной истории и культуры, отмеченных в их работах, важны и актуальны ныне.

Богатейший фактический материал был извлечен автором из текущих архивов Архитектурно-реставрационных мастерских № 1 и № 2 Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектреставра-ция». Проектные работы, включающие различную документацию и солидный изобразительный ряд, раскрывают всю творческую лабораторию по приспособлению историко-культурных объектов Дона под нужды музеев и музеев-заповедников. Проекты разработки вышеуказанных мастерских позволяют судить о «школе» донских реставраторов, их миссии в сохранении памятниковой субстанции «ме-сторазвития», знании сущности и содержания объектов наследия на протяжении весьма значительного исторического периода со всеми его архитектурно-строительными изменениями70.

Основу данного исследования составили материалы текущих архивов, отделов письменных источников музеев и музеев-заповедников Дона, а также Государственного архива Ростовской области. Это, как правило, документы личных фондов, воспоминания, неопубликованные работы по истории становления и развития различных учреждений культуры Дона, органов управления городами и их имуществом, истории научных ассоциаций на Дону и т.п.71 Представленные в виде отчетов, личных дел, циркуляров, распоряжений, инструкций, переписки, чертежей, путеводителей и т.п. эти архивные материалы образуют весьма солидную базу фактического материала, позволяющего на основе обобщения и сравнительного анализа представить общую картину культурологических оснований в отношении наследия в донском регионе.

Вместе с техническими и правовыми данными Бюро технической информации городов: Ростова, Таганрога, Новочеркасска, Азо-ва вышеперечисленные материалы областного архива позволили автору настоящей работы провести обследование объектов на Дону и подготовить «Аннотированный список мемориальных памятников Дона» (См. Приложение 2). Его можно рассматривать как генофонд культурных ценностей, актуальность которых в обществе растет.

Примечания

1 Баллер Э.А. Социальный вопрос и культурное наследие. М., 1987. С. 56.

2 См.: Музееведение: Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. Сб. научн. трудов НИИ культуры. М., 1989.

3 Ревякин В.И. Музеи мира. М., 1993. С. 242.

4 См.: Земство. Архив провинциальной истории России. Пенза, 1994. № 4. С. 8.

5 Форрестер Д. Мировая экономика. М., 1978. С. 12.

6 Милованов Ю. Со столицей наравне. Заметки о переживаниях провинциальной интеллигенции //Российская провинция. 1993. № 1. С. 48; 50.

7 Культурная география. Общественная потребность и опыт ее развития. Информкультура. Сер. I, IV. Вып. 8.1990. С. 5. ДОР. Информационное сообщение № 3.

8 Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. М., 1993. Т. I. С. 317.

9 Сухорукое В. Историческое описание Земли Войска Донского //Дон. 1988. №

4-12.

10Милюков П.Н. Указ. соч. С. 33.

11 П.Н. Милюков здесь «исходил из положения, что при всем различии во взглядах на иерархию социологических рядов, большинство социологов все же согласны относительно естественности «восходящего» порядка — от более простых рядов к более сложным». См.: Милюков П.Н. Указ. соч. С. 59.

12 Там же.

13Цит. по: Лигутин В. Цепь незримая. Размышления об утраченном, позабытом и меркнувшем. JL, 1989. С. 24. 14 «Круглый стол» по проблеме казачества //Социологические исследования. 1992. № 9; «Казачество в истории России». Тезисы докладов международной научной конференции. Краснодар, 1993; Возрождение казачества (история, современность, перспективы). Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 1995. 15Казачий сполох. Прага. 1927. № 12. С. 7, 9. 16Вестник казачьего союза. Париж, 1928. С. 25, 26.

17Козлов А.И. Казаки — нация, сословие? //Возрождение казачества (история, современность, перспективы). С. 30. 18 Сухорукое В. Указ. соч.

19 См.: Бойко Л.И., Брежнев B.C., Колесников Ю.С. Казачество Юга России и студенчество //Регионология. 1994. № 9. С. 71-77. 20Цит. по: Ревякин В.И. Указ. соч. С. 8-9.

21 Цит. по: Василевский Р., Резун Д. Воспитание историей. Новосибирск, 1987. С. 212.

22 Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. 2-е изд. С. 47.

23Клюшкина И.В. Документирование современности музеями РСФСР в I960— начале 1980-х годов //Музееведение. С. 9. » 24 Охрана памятников истории и культуры /Сб. док. М., 1979. С. 15-16.

2ЪБенуа А.Н. О памятниках //Александр Бенуа размышляет. М., 1968. С. 69.

26 Чурбанов В.Б. Выше августа //Огонек. 1991. № 42. С. 10.

27 Цит. по: Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /

Сб. М., 1994. С. 13.

28Кон И.С. Социология личности. М., 1987. С. 353-360.; Злобин Н.С. Культура и общественный прогресс. М., 1980. С. 288-289.

29 Злобин Н.С. Указ. соч. С. 288.

30 Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII—начало XX в. /Сб. док. М., 1978. С. 13; 179-183.

31 Охрана памятников истории и культуры /Сб. док. М., 1973. С. 31-62. Ь 32Тамже.С. 65-75.

33 Там же. С. 128-131.

34 См.: Там же. С. 150-152; Законодательные документы об охране и использовании памятников истории и культуры. М., 1986. С. 3—24.

35 Там же.

36 См.: Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987. С. 12.

37 Ветлицкая И.М. Союз науки и практики //Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Информационный сборник РГБ. М., 1994. Вып. 10. С. 1-17.

38 Блок М. Указ. соч. С. 17.

39 Есаулов Г.В. Синхронно-иконологический подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре //Архитектура мира. Материалы конференции Запад—Восток: Личность в истории архитектуры. М., 1995. С. 67.

40 См.: Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987. С. 3-14.

41 Коневская Т. Первые мероприятия по организации музейного строительства на Дону (1920—1923) // Известия Ростовского областного музея краеведения. Ростов-н/Д, 1989. Вып.6. С. 155-165.

42 Историко-революционные и культурные памятники Ростовской области. Ростов-н/Д, 1958; Казакова Л.М. Танаис. Археологический музей-заповедник. Ростов-н/Д, 1967; Астапенко М. Остается вечно монументом. Ростов-н/ ДД984; «Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д, 1985; Богатый колодец. Ростов-н/Д, 1991 и др.

43 Гагузин И. Страницы ростовской летописи. Ростов-н/Д, 1983; На родине Чехова. Путеводитель-справочник. Ростов-н/Д, 1984; Молчанов П.И., Репников И.Г. Новочеркасск. Историко-краеведческий очерк. Ростов-н/Д, 1985; Сидоров В. Энциклопедия старого Ростова и Нахичеваня-на-Дону. Т. 1-4. Ростов-н/Д, 1994-1996 и др.

44 Сухорукое В. Указ. соч.

45 Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и значение//Федоров Н.Ф. Собр. соч. М., 1995.

Т. 2. С. 377.

46Цит. по: Кожевников В.А. Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам. М., 1908. С.11-12. (Гл.П).

47 Голлербах Э.Ф. Апология музея (Роль музейного строительства по учению Н.Ф.

Федорова) // Казанский музейный вестник. 1922. №2. С. 13—27.

48 Малицкий Г.Л. Музейное строительство в России к моменту Октябрьской революции // Научный работник. 1926. №2 и др. 49Романов Н.И. Местные музеи и как их устраивать. М., 1919; Феноменов М.Я. Музеи местного края. М., 1919; Шмит Ф.И. Музейное дело. Вопросы экспозиции. JL, 1929.

60 Грабарь И.Э. Задачи коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины // О древнерусском искусстве. М., 1966. С.29-46; Он же. Для чего надо охранять и собирать сокровища искусства и старины //Там же. С. 272—282; Он же. Новые методы охраны и изучения памятников искусства // Там же. С. 357-365 и др.

61 Дружинин Н.М. Классовая борьба как предмет экспозиции историко-революционных музеев // Советский музей. 1932. № 4. Ъ2 Пиксанов Н.К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. Темы и библиография. СПб., 1912; Он же. Областные культурные гнезда. М.~ JL, 1928; Гревс И.М. По очагам культуры. JL, 1926. ъзМаневский А. Д. Музейно-краеведческое дело. М., 1943; Он же. Основные вопросы военно-краеведческого дела. М., 1943; Из 110 музеев, обследованных научно-исследовательским институтом краеведческой и музейной работы в 1942 г., в 82 разрабатывалась историческая тематика (См.: Фатигарова Н.В. Музейное дело в РСФСР в годы Великой Отечественной войны (аспекты государственной политики) // Музей и власть. М., 1991. С. 221). 64Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1957-1971. Вып. I-VII. ъъ Гарданов В.К. Музейное строительство и охрана памятников культуры в первые годы Советской власти (1917-1920 гг.) //История музейного дела в СССР. М., 1957. Вып.1. С.87; Разгон A.M. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (1861-1917) //Там же. С. 73-129; Он же. Охрана исторических памятников России (XVIII—перв. пол. XIX в.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1971. Вып. VII. С. 292-366. 66Музейное дело в СССР. М., 1977.

57Лавров В.А. Градостроительные, функциональные и реставрационные задачи приспособления и использования памятников истории и культуры //Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1975. С.З.

58 Методические основы приспособления и использования памятников культуры. (Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС. Калинин. 9—11 сентября 1973 г.). М., 1973. С.20.

59 Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры.

М., 1970-1976. Вып. II-IV; Иконников А.В. Памятники архитектуры, их сохранение и использование //Теория и практика реставрационных работ. М., 1973; Пугаченова Т., Маньковская Л. Памятники архитектуры и современность //Архитектура СССР. 1973, № 9; Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. Проблемы приспособления и использования памятников истории и культуры. М., 1975. Вып.1; Памятники архитектуры в структуре городов СССР. М., 1978 и др. 60Методика и практика сохранения памятников архитектуры. М., 1974.

61 Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. V Генеральная Ассамблея Международного Совета по вопросам памятников и достопримечательных мест. М., 1976. С.3-11; Материалы третьего съезда Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1979 и др.

62 Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры.

М., 1980, 1982. Т. 93, 109; Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации). М., 1981; Актуальные проблемы музейного строительства (Музей и посетитель). М., 1987. Т. 101; Современный облик памятников прошлого. М., 1983; Актуальные проблемы советского музееведения. М., 1987; Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987 и др. 53 Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1987. С.9~ 68, 84-117.

64Шулепова Э.А. Материалы Свода памятников истории и культуры. Ростовская область. М., 1980; Она же. Роль и место Свода памятников истории и культуры в системе средств освоения культурного наследия // Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры. (Материалы научной конференции). М., 1990. С.20-28; Она же. Памятники культуры в контексте истории // Памятники в изменяющемся мире. (Материалы международной конференции). М., 1993. С 3—10; Региональные проблемы развития музейного дела. На пути к музею XXI века. М., 1990; Музеи-заповедники. На пути к музею XXI века. М., 1991; Памятники в контексте историко-культурной среды. М., 1991; Музей и власть (Государственная политика в области музейного дела XVIII-XX вв.). М., 1991. Ч. 1-2; Исторические города и села в процессе урбанизации. М., 1994; Мазный Н.В., Поляков Т.П., Шулепова Э.А. Музейная выставка: История, проблемы, перспективы. М., 1997 и др.

65 Донской справочный листок. 1882. № 75; Казачий вестник. 1883. № 2; Донская речь. 1887. № 26, 31; 1888. № 92 и др.; Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 2577. Оп. 2. Д. 6.

66 ГАРО. Ф. 2557. Оп. 2. Д. 2.

Донской Азовский календарь на 1896 год. Ростов-н/Д, 1898; Вся Донская область и Северный Кавказ на 1908 г. Новочеркасск, 1908; Весь Ростов и Нахичевань-на-Дону. 1914 г. Харьков, 1914; Опись и оценка недвижимого имущества в г. Таганроге за 1916 г. Таганрог, 1916 и др.

68 См. такие издания, как «Советская культура», «Культура», «Молот», «Таганрогская правда», «Вечерний Ростов», «Голос истории» и др.

69 Государственный Исторический музей. Отдел письменных источников (ГИМ

ОПИ).Ф. 540. On. 1. Д. 126. 70Текущий архив Северо-Кавказского филиала Института «Спецпроектрестав-рация». АРМ—1. «Проект реставрации памятников истории и культуры — здания Музея истории Донского казачества»; «Проект реставрации дома Шаронова — памятника архитектуры начала XX в.»; «Проект реставрации церкви Сурб-Хач — памятника архитектуры XVIII в.» и др. 71 ГАРО. Ф. 42, 289, 301, 527, 577, 2507, Р-2605, Р-4140, Р-4075 и др.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Музеефикация памятников как механизм использования культурного наследия в регионе"

- 220 -ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Палитру культурной жизни российской провинции трудно представить без такой реалии, как местный музей. Сложившийся к середине XIX в. в России как учреждение культуры (к концу столетия — на Дону), в начале XX в. музей оказался универсальным организмом, «провинциальной академией наук», представляющей через свои коллекции и экспозиции множество различных процессов, происходивших в социальной и культурной жизни каждого конкретного российского «месторазвития».

Совокупность исторических событий и фактов явилась изначально тем предметно-документальным пластом, который стал на Дону с конца XIX в. музейной формой познания местной истории. Через историописание предметов древностей и отношение ко многим из них как реликвиям своего времени, связанным с выдающимися личностями, формировалось здесь восприятие местным жителем его прошлого. При этом на Дону, как и в других регионах России, определились две ведущие линии историзации памятников. Одна обусловливалась открывающимися реалиями прошлых эпох, а другая — историческими образами сознания, где определенное место стали занимать историко-культурные объекты Дона.

При этом соотношение этих объектов как памятников материальной культуры с конкретной известной личностью способствовало развитию мемориальной функции в музеях Дона, которая, по словам Н.Ф.Федорова, явилась одной из важнейших в деятельности данного типа учреждений культуры в России. Практически и ныне эта функция остается традиционно актуальной.

На Дону местным музеям как социальным институтам с конца XIX-начала XX в. стала отводиться роль хранителей и интерпретаторов местной истории и культуры. В 1899 г. в Новочеркасске был открыт первый на Юге России Донской Войсковой музей. Он создавался как крупный центр в области изучения, охраны и популяризации памятников местной истории, среди которых особое место занимали памятники ратной славы, своими корнями уходящие в особенности военно-политической организации Области Войска Донского. Практически тогда же благодаря стараниям А.П. Чехова была сделана попытка создать музей и в Таганроге, который впоследствии, в 1914 г., стал «Библиотекой-музеем им. А.П. Чехова». В этих музе-щ ях Области Войска Донского реально осуществилась задача запечатлеть происходившие на Дону события не только вписывающимися в единый ряд, но и квалифицировать их как явления неповторимые и невосполнимые в других исторических условиях.

Унйкальный опыт Новочеркасска и Таганрога, а в последующие годы и других музеев донского региона, использовавших в своей музейной деятельности движимые и недвижимые памятники своего «месторазвития», раскрыли возможность достижения на этой осно-4k. ве определенного уровня исторического обобщения, вводящего местные музеи в актуальный пласт локальной культуры. Знакомство с их главными направлениями коллекционирования и успехами выставочной деятельности, свидетельствует об огромном вкладе донских музеев в создание источниковой базы по местной истории. Именно эта база вместе с памятниками всей музейной системы Ростовской области и ныне характеризует ее как одно из «месторазвитий» России с уникальной культурой, ведущей своё начало с возникновения донских поселений: крепостных сооружений, станиц, городов. V Функционирование, поступательное развитие этих поселений позволили выделить в них две крупные обощающие группы памятников — материальные объекты и связанные с ними духовные ценности, каждая из которых имеет свою историю.

К материальным памятникам городов и поселений Дона относятся объекты или комплексы градостроительной застройки с её социокультурными особенностями. Понятие «духовные ценности» охватывает исторические, инженерно-технические и культурные яв-♦ ления, которые могут иметь для современности актуальное звучание. Тесно связанные с «материальным образом» эти ценности через конкретную творческую деятельность человека в прошлом и настоящем способны активно служить современнику.

- 222

Архитектурных объектов, связанных с важными, а порой уникальными явлениями в истории культуры Дона и нередко России в целом, в исследованном регионе достаточно. Практика их использования здесь явилась по существу объективизированным выражени-щ ем отношения к наследию. Особый подход к мемориальным объектам, их музеефикации, начиная с создания первого в России мемориального Музея Александра I, в зависимости от актуализации тех или иных событий отечественной истории, всегда был продиктован сильным личностным восприятием конкретных явлений, приверженностью местных жителей к близким, понятным и чтимым нравственным и культурным ценностям. Именно они способствуют социализации личности более активно в условиях определенной среды, включая и музейную. Эту среду в донских городах и станицах в новых современных условиях предстоит совершенствовать, в том числе и многие недвижимые памятники культуры, которые были автором настоящей работы выявлены, описаны и классифицированы в процессе многолетнего изучения наследия Ростовской области (см. Приложение 2).

Быстро изменившийся после 1917 г. «исторический ландшафт» России вызвал в кругах донской интеллигенции стремление сохранить реликвии и культурные ценности, закрепить местные истори-Щ ческие корни. Представители старой демократической интеллигенции на Дону в 20-е годы стали главными хранителями культурных традиций, исторической памяти. Примечательно, что их идеи в области изучения наследия Донского края пользовались тогда поддержкой властей в регионе, поскольку были теснейшим образом связаны с проблемами организации местного управления культурой.

В те годы донские специалисты пытались на практике отстаивать основные принципы организации руководства музейным делом #■ и охраной памятников. Они были таковы: отношение к музейным ценностям как национальному достоянию; демократизация музейного дела как необходимое условие его развития; неприкосновенность коллекций музеев. Основной формой охраны культурных ценностей становится объявление их государственной собственностью и создание на их основе новых музеев. В современных условиях эти подходы в музейном деле, как впрочем и основы создания частных музеев, закреплены в федеральном законе «О музейном фонде Рос-щ сийской Федерации и музеях в Российской Федерации»1.

Для части интеллигенции в донском регионе, оказавшейся высокопрофессиональной в своем деле, сохранение памятников прошлого как до революции, так и после представляло единый целенаправленный процесс, в котором изучение наследия превращалось в самостоятельную область исторического знания, где музейное дело стало основополагающим. Именно интеллигенция, столь активно участвовавшая в изучении местных субкультур, сформировала фонды местных музеев, пыталась изучить и учесть ценные в художественном плане архитектурные объекты и тем самым внесла весомый вклад в распространение исторических знаний, способствуя сохранению «ремесла историка» в условиях отсутствия преподавания истории в общеобразовательной и высшей школе в 20-е-начале 30-х годов.

В 20-е годы складывавшаяся на Дону музейная сеть успешно знакомила население через научно-практические исследования местной культуры и наглядные способы ее популяризации с естествен-■W ной, военной, культурной историей родного края. Представители донской интеллигенции в то десятилетие пытались идти по пути расширения историко-культурного пространства края, в процессе которого вновь встал вопрос о музейном использовании мемориальных объектов и, как и прежде, на Таганрогской земле. Здесь, в саманном домике, где родился А.П.Чехов, открылся в 1929 г. музей, посвященный писателю. Достичь естественного сочетания музейных предметов и мемориального памятника тогда не удалось, тем не менее его ценность в глазах горожан была значительной. Позднее этот мемориальный объект был весьма квалифицированно музеефициро-ван. Благодаря реконструкции предметных свидетельств и внеисточ-никовых знаний, которую и ныне успешно применяют ростовские реставраторы, была обеспечена целостность экспозиционного замысла, что в конечном счете «сработало» на сохранение до наших дней интереснейшего и важного с исторической точки зрения мемориального памятника отечественной истории. ■щ Общественная инициатива в музейном деле в 20-е годы еще присутствовала и даже доминировала, но новые музеи формировались или старые комплектовались не только на основе добровольно переданных в их фонд интересных или уникальных памятников, но чаще за счет насильственного изъятия из привычной среды бытования согласно административным распоряжениям или за счет разграбления покинутых особняков донской элиты. Произведения искусств, принадлежавшие последней, на долгие годы разместились в запасниках местных музеев и архивах или появлялись на отдельных музейных выставках, сопровождаемые соответствующим комментарием при полном забвении дворянских имен и особенностей их истории на Донской земле.

Место ушедшей в небытие законсервированной и запрещенной культуры на Дону, как и повсеместно в России, стала занимать создававшаяся новая социалистическая, интернациональная по своему характеру культура, в которой музеям отводилось ведущее место. Вместе с общеобразовательной школой они участвовали в про-^ цессе передачи знаний. При этом, если в школе осуществлялось обучение по отдельным научным дисциплинам и, прежде всего на общегосударственном материале, то в региональных российских музеях происходила популяризация главным образом конкретного местного материала, памятников, нередко весьма интересных, но из ряда отражающих «социально близкие» события.

Эмоциональная, зрительная форма популяризации различного исторического материала донского «месторазвития», естественно, претерпевшего идеологическую интерпретацию, тем не менее способствовала формированию ценностных установок личности. Особый успех на этом пути наблюдался, когда музеи работали с материалами ратной славы из древней донской истории или связывали свои выставки с традиционными обычаями рядового казачества, понятными трудовому народу произведениями искусства, наиболее известными памятниками «месторазвития». Донские специалисты и в новых исторических условиях пытались воссоздавать в музейных ф экспозициях исторические события своего края, активно формировали коллекции, связанные с жизнью рядовых станичников или известных земляков. Другими словами, актуализировался и привносился в современность тот или иной пласт наследия, тот или иной исторический опыт, который благословлялся «сверху», но в то же время принимался современниками со знаком плюс и был определен как созвучный традициям края, что всегда доминировало на Дону.

Без традиций, без преемственности, — подчеркивал Н.Бердя-^ ев, — культура невозможна»2. Стремление к ее сохранению на Дону, даже в условиях отречения от многих христианских и общечеловеческих ценностей, на базе музеев, музейного использования памятников, разносторонняя популяризация знаний на их основе способствовали развитию культуры вширь. Особенно убедительными представлялись посетителям музеев истоки донской культуры, хотя и претерпевшие цензурное вмешательство в период активных научно-исследовательских изысканий на базе архитектурных памятников, чья успешная, профессионально выполненная музеефикация рабо-Щ тала на пользу самым актуальным пластам российской истории и культуры.

Уникальность памятника как феномена культуры, непосредственно связанного с наиболее устойчивой категорией бытия человека — памятью позволила на ее основе, определенном уровне музейной работы и восстановительной деятельности реставраторов на Дону выстраивать культурно-исторические связи, напрямую увязанные с целеполаганием конкретной деятельности индивида в обще-♦ стве. При этом, с учетом международного опыта в охране и использовании историко-культурного наследия, на Дону актуализируются и привносятся в современность пласты наследия, представляющие собой не просто «застывшие», исторически неизменные формы, а культурные «границы поля» тех исторических образов, в рамках которых делают свой выбор очередные поколения. Именно о таком подходе может идти речь ныне на Донской земле на новом, современном этапе переосмысления наследия, сохранения в этом «место-щ развитии» разных типов и видов недвижимых памятников, различных по тематическому содержанию музеев.

Краеведческий историзм, лежавший в основе многих исследований в донском регионе с конца XIX в. по сегодняшний день, дал определенные позитивные результаты, учитывать которые крайне важно. К тому же он способствует осознанию прошлого на конкретных, порою забытых культурных объектах, не позволяет судить о донском регионе, да и о России в целом, как о стране только с непредсказуемым прошлым.

Памятники истории и культуры на Дону, выявленные и музее-фицированные силами музейных и научных работников, реставраторов при участии архивистов, составили основу для сохранения самобытности и индивидуальности местного культурного «ландшафта», обеспечивая многообразие региональной культуры и менталитета казачества. К тому же в мироощущении и самоощущении интеллигенции на Дону идут интенсивные перемены: она все реже ищет новых кумиров в Москве, возникло новое восприятие собственных W интеллектуалов. Известные ранее только специалистам ученые и писатели обретают на Дону широкую популярность, особенно если их работы посвящены местной истории и культуре: к примеру, Л.И. Гумилёв ныне один из самых читаемых авторов в Ростове-на-Дону.

Активная позиция специалистов Ростовской области по отношению к культурному наследию своего края по мере совершенствования музейного дела, развития научно-исследовательских работ в области реставрации даже на фоне современной экономической нестабильности способна усилить трансляцию культурных ценностей донского региона с целью восприятия их обществом и в какой-то мере подорвать отмеченную исследователями определенную закрытость региональной культуры, усиливавшуюся с распадом внутреннего российского туризма.

Музейные комплексы донского «месторазвития» ныне способны стать важнейшим культурным фактором на юге России. Тем более, что на современном этапе в России стоит задача создания на базе музеев, музеев-заповедников учреждений культуры нового типа. Эти учреждения призваны способствовать решению проблем социализации личности ребенка, реадаптации мигранта, экологического воспитания и формирования национального самосознания личности — т.е. важнейших задач, вставших перед человечеством на пороге XXI века.

Список научной литературыШулепова, Элеонора Александровна, диссертация по теме "Историческая культурология"

1. Архивы. Собрание рукописных фондов

2. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. 42. Новочеркасский политехнический институт (1907-1920). Оп. 2.

3. ГАРО. Ф. 46. Атаманская канцелярия (1709-1919). On. 1.

4. ГАРО. Ф. р-46. Северо-Кавказский государственный университет (19201921). On. 1, 3.

5. ГАРО. Ф. 55. Фонд Харитона Ивановича Попова (1854-1919). On. 1.

6. ГАРО. Ф. 67. Донской ветеринарный институт (1915-1919). On. 1.

7. ГАРО. Ф.91. Нахичеванская городская управа (1872-1919). Оп. 4.

8. ГАРО. Ф. 135. Ростовская на Дону Екатерининская женская гимназия (1873-1919). On. 1.

9. ГАРО. Ф. 136. Ростово-Нахичеванское общество изящных искусств (19051918). On. 1.

10. ГАРО. Ф. 155. Акционерное общество печатного и издательского дела (1896-1916). On. 1, 2.

11. ГАРО. Ф. 254. Нахичеванская на Дону Екатерининская женская гимназия (1898-1919). On. 1.

12. ГАРО. Ф. 289. Ростовское соединенное училище дальнего плавания и судовых механиков торгового флота. (1902-1920). On. 1.

13. ГАРО. Ф. 301. Областное правление Войска Донского (1835-1918). Оп. 15.

14. ГАРО. Ф. 350. Новочеркасская юбилейная школа Общества донских торговых казаков (1907-1920). On. 1.

15. ГАРО. Ф. 527. Донской университет (1920-1930). On. 1, 2.

16. ГАРО. Ф. 577. Таганрогская городская управа (1870-1918). On. 1.

17. ГАРО. Ф. 579. Канцелярия Таганрогского градоначальства (1860-1915). Оп. 2.

18. ГАРО. Ф. 580. Таганрогская городская дума (1831-1918). On. 1.

19. ГАРО. Ф. 583. Таганрогский городской театр (1828-1874). On. 1.

20. ГАРО. Ф. 808. Ростовские на Дону мореходные классы (1896-1901). On. 1.

21. ГАРО. Ф. 829 (8). Донское областное жандармское управление (1874-1917). On. 1.

22. ГАРО. Ф. р-1818. Донской областной отдел народного образования (19201924). On. 1.

23. ГАРО. Ф. р-2378. Азово-Черноморский сельскохозяйственный институт (1930-1941). On. 1.

24. ГАРО. Ф. р-2508. Ростовский н/Д государственный медицинский институт (1930-1940). On. 1.

25. ГАРО. Ф. р-2577. Донской областной музей революции при Совете Ростовая- ского на Дону Общества истории и древностей. Донской областной музей искусств и древностей (1920-1935). Оп. 1-4.

26. ГАРО. Ф. р-2605. Северо-Кавказская краевая ассоциация научно-исследовательских институтов (1925-1930).

27. ГАРО. Ф. р-4138. Ростовский театр драмы (1932-1967). On. 1.

28. ГАРО. Ф. р-4140. Ростовский государственный театр им. Горького(1923-1963). On. 1.

29. ГАРО. Ф. 4144. Ростовский государственный театр музыкальной комедии (1931-1955). On. 1.

30. ГАРО. Ф. р-4170. Ростовское отделение Всероссийского театрального общества (1944-1967). On. 1.

31. ГАРО. Ф. р-4275. Документы по истории театров и сценической деятельности актеров (1896-1964). On. 1.

32. ГАРО. Ф. р-4366. Личный фонд Г.Ф.Шолохова-Синявского. On. 1.

33. ГАРО. Ф. р-4380. Личный фонд А.П.Оленич-Гнененко. On. 1.

34. ГАРО. Ф. р-4385. Личный фонд И.К.Шапошникова. On. 1.

35. ГАРО. Ф. р-4405. Личный фонд П.Г.Аматуни. On. 1.

36. Таганрогский филиал ГАРО. Ф. р-2. Личные дела артистов городского театра (1950-1970). On. 1.

37. Отдел письменных источников Государственного Исторического музея. Ф. 540. Протоколы заседаний комиссии по музееведению Московской секции Российской Академии истории материальной культуры (1924-1927 гг.). On. 1.

38. Архив Новочеркасского народного музея боевой и трудовой славы. Материалы к составлению истории Новочеркасского политехнического института. Ч. 1-Й.

39. Архив отдела кадров Ростовской студии кинохроники. Личное дело Маз-рухо Л.Б.

40. Азовский краеведческий музей. Отдел письменных источников. КП № 17945. Дневник Немченко; Экспозиционный отдел. Синченко В.А. «Знаменитый исследователь Арктики Р.А.Самойлович».

41. Государственный музей-заповедник М.А.Шолохова. Экспозиционный отдел. Тематико-экспозиционные планы музеефицированных объектов.

42. Новочеркасский музей истории Донского казачества (НМИДК). Отдел фондов. Ф. 561. Дореволюционная история Дона. № 1-СП-9376.

43. НМИДК. Ф. 684. Дореволюционная история Дона. № ЕП-9499; КП № 211220; 10220.

44. Ростовский областной музей краеведения (РОМК). Экспозиционный отдел досоветской истории. Тематико-экспозиционный план выставки « А.И.Свир-ский».

45. РОМК. Литературный сектор. «А.А.Фадеев на Дону».

46. РОМК. Литературный сектор. «Из истории драматургии Дона».

47. Таганрогская картинная галерея. Отдел письменных источников. Д. 133. « К. Савицкий ».

48. Таганрогский литературный и историко-архитектурный музей-заповедник (ТЛИАМЗ). Отдел письменных источников. Ф. ТКМ. № НПО-29-9. Рукопись Е.Ф.Чировского.

49. ТЛИАМЗ. Ф. 1. Оп. 4. П.Д. Карпун «Родовое гнездо».

50. ТЛИАМЗ. Ф. 5. «А.И.Лучко».

51. ТЛИАМЗ. Ф. 12. Д. 314/89. Культура дореволюционного Таганрога.

52. ТЛИАМЗ. Ф. 12. Д. 314/100. Карпун П.Д. Таганрогский городской театр.

53. ТЛИАМЗ. Б/№. Назаренко И.В. Исторические и памятные места Таганрога.

54. ТЛИАМЗ. Памятники истории и архитектуры середины XIX в. Бывшая гимназия в Таганроге.

55. ТЛИАМЗ. Ф. 12. № 12-216. Справка Аносовой.

56. ТЛИАМЗ. Б/№. Карпун П.Д. Экскурсии по городу Таганрогу. Маршрут № 1-2.

57. ТЛИАМЗ. Экспозиционный отдел. Картотека персоналий.

58. Научный архив Российского института культурологии (НАРИК). Д. 4. Материалы в области музейной работы в годы Великой Отечественной войны.

59. НАРИК. Д. 806. Отчет Э.А.Шулеповой по теме: «Использование памятников истории и культуры в просветительных целях».1. Документальные публикации

60. Законодательные акты, директивы и проекты законов по охране историкокультурного наследия

61. Директивные и инструктивные материалы для музеев. М., 1943.Вып. IV.

62. Законопроект об охране старины //Старые годы. 1912. № 3.

63. Закон РСФСР об охране и использовании памятников истории и культуры. М., 1979.

64. Объяснительная записка к правительственному законопроекту «Об охране древностей». СПб., 1912.

65. Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII-начало XX в.: Сб. документов. М., 1978.

66. Охрана памятников истории и культуры: Сб. документов. М., 1972.

67. Охрана памятников истории и культуры: Сб. документов. М., 1979.

68. Проект закона об охране древних памятников в России. М., 1911.

69. Российская культура в законодательных и нормативных актах. Музейное дело и охрана памятников. 1991-1996. М., 1998.

70. Материалы музейного съезда и съездов научных и творческих работников, уставы и отчеты их организаций

71. Дневник высочайше утвержденного II съезда русских зодчих в Москве. М., 1895. №№ 1-10.

72. Дневник I съезда русских художников и любителей художеств в Москве. М., 1900.

73. Историческая записка о деятельности Московского архитектурного общества за первые 30 лет (1867-1897). М., 1897.

74. Материалы по вопросу о сохранении памятников, собранных Императорским Московским археологическим обществом. М., 1911.

75. Московское общество по использованию памятников древностей им. А.И.Успенского. Устав. М., 1915.

76. Отчет Общества истории и древностей Прибалтийских губерний по вопросу об охранении памятников старины. Рига, 1909.

77. Отчет о деятельности Общества защиты и сохранения в России памятников искусстваи старины за 1912 г. СПб., 1913.- 231

78. Отчет о деятельности Общества защиты и сохранения в России памятников искусства и старины за 1914 и 1915 гг. Пг., 1916.

79. Первый Всероссийский музейный съезд. Декабрь 1930 г.: Тезисы докладов. Л., 1930.

80. Предварительный съезд по устройству Первого съезда деятелей музеев. М., 1913.щ Труды Всероссийского съезда художников. 1911-1912 гг. СПб., 1914. Т. II.

81. Труды Первого Всероссийского музейного съезда. М., 1931. Т. 1-2. Устав Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1880.

82. Работы руководителей советского государства В.И.Ленин о литературе и искусстве. М., 1976. Сталин И.В. О Великой Отечественной войне. М., 1961.

83. Каталоги выставок Амаяк Арцатбанян (1876-1920): Каталог выставки. Ереван, 1967. Амаяк Арцатбанян (1876-1920): Каталог выставки. Ростов-н/Д., 1977. ^ 225 лет Академии художеств СССР. Каталог. 1757-1982. М., 1983.1. Воспоминания

84. Вишневский A.JI. Клочки воспоминаний. М., 1928.

85. Государственный Исторический музей в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. : Сб. воспоминаний. М., 1988.

86. Донские страницы: Воспоминания, очерки, документы. Ростов-н/Д., 1983. Вып. 3.

87. Донские страницы: Воспоминания, очерки, документы. Ростов-н/Д., 1987. Вып. 5.

88. Павлов МЛ. Воспоминания металлурга. М., 1953. Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. М., 1980. Саръян М.С. Из моей жизни. М., 1985. "Ф Симонов К.М. Глазами человека моего поколения //Знамя. 1988. № 3.

89. Тихомирова М. Памятники, люди, события (Из записок музейного работника). Л., 1984.

90. Шагинян М.С. Из моей жизни. М., 1985. Шолохов. Жизнь, творчество, документы. М., 1985.1. Справочники, энциклопедии

91. Барановский Г. Юбилейный сборник сведений о деятельности бывших воспитанников института гражданских инженеров (строительного училища). 1842-1892. СПб., 1893.

92. Весь Ростов и Нахичевань: Адресно-справочная книга. Ростов-н/Д., 1914. ^ Весь Ростов и Нахичевань-на-Дону на 1913 г. Харьков, 1913.

93. Донской Азовский календарь на 1896 г. Ростов-н/Д. ,1898. Императорское Московское археологическое общество в первое 50-летие его существования (1864-1914). М., 1915. Т. 2.

94. Краснов Б.В. Новочеркасск: Справочная книжка. Новочеркасск, 1886. Опись и оценка недвижимого имущества в г. Таганроге за 1916 г. Таганрог, 1916.

95. Отечественные достопамятности или изображение русских исторических памятников и необыкновенных произведений природы, наук, художеств, находящихся в России. М., 1823-1824. Ч. 1-4.

96. Памятная книжка Области Войска Донского на 1906 г. Новочеркасск, 1906. Памятники и монументы, сооруженные в ознаменование достопамятней-ших русских событий и в честь замечательных лиц. СПб., I860.

97. Памятники искусства, разрушенные немецкими захватчиками в СССР. М.-Л., 1948.

98. Писатели Дона: Биобиблиографический указатель. 2-е изд. Ростов-н/Д., 1966. Раскладка налога на недвижимые имения г. Таганрога за 1880 г. Таганрог, 1880.

99. Русский биографический словарь. СПб., 1914. Т. 1.

100. Сидоров В. Энциклопедия старого Ростова и Нахичевани-на-Дону. Ростов-н/Д., 1993-1996. Т.1-4.

101. Советские композиторы и музыковеды. М., 1978. Т. 1. Советские писатели. М., 1970.

102. Справочный материал о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX в. /Сост. Г.Геннади. Берлин, 1880. Т. II.

103. Чеботарев ГЛ. Ростов. Нахичевань-на-Дону: Справочная книжка. Ростов-н/Д., 1911-1912.

104. Чеховские места в Таганроге: Путеводитель. 2-е изд. Ростов-н/Д., 1959.1. Периодика

105. Бюллетень Северо-Кавказского Бюро краеведения (20-е годы XX в.).

106. Вестник археологии и истории. СПб., 1909. Вып. 14.

107. Вестник казачьего союза. Париж, 1926.

108. Вечерний Ростов (60-90-е годы XX в.).

109. Вопросы истории. 1996. № 4.

110. Голос истории (1994-1997 гг.).1. Дон (60-90-е годы XX в.).

111. Донская речь (80-90-е годы XIX в.).

112. Донской справочный листок (80-90-е годы XIX в.).1. Зодчий (1910-1915 гг.).

113. Информационный бюллетень ИКОМ России (1992-1997 гг.).

114. Исторический вестник (1907, 1912 гг.).

115. Казачий вестник (80-90-е годы XIX в.).

116. Казачий сполох. Прага. 1927. № 12.1. Культура (1993-1997 гг.).

117. Литературная газета. 1985. 20 февр.

118. Литературная Россия. 1974. 12 июля.

119. Молот (30, 60-90-е годы XX в.).

120. Независимая газета. 1997. 12 апр.1. Поиск. 1997. 17-23 мая.1. Правда. 1986. 22 февр.

121. Приазовский край (1915-1917 гг.).

122. Советская культура (80-90-е годы XX в.).

123. Советский музей (30-40-е годы XX в.).

124. Таганрогская правда (40-80-е годы XX в.).1.. Литература

125. Актуальные проблемы музейного строительства (музей и посетитель). М., 1981. Т. 101.

126. Алексеев Н.Н. На путях к будущей России. Париж, б.г.

127. Алфераки С.Н. Через Кульджу и Тянь-Шань. СПб., 1891.

128. Андреанов В.И., Терещенко А.Г. Памятники Дона. Рассказ о памятниках и памятных местах Ростовской области. Ростов-н/Д., 1981.

129. Андреев М. Песни донских казаков //Дон. 1955. № 2.

130. Аншаков Б. Братья Чайковские. Ижевск, 1981.

131. Ардашев Н.Н. И.Е.Забелин как теоретик археологии //Древности /Труды Императорского Археологического общества. М., 1909. Т. XXII. Вып. 2.•4k Ардов В. Этюды к портрету. М., 1983.

132. Астапенко М. Остается вечно монументом. Ростов-н/Д., 1984.

133. Ахмадулин Е.В., Яровой И.В. Печать Дона в годы первой русской революции. Ростов-н/Д., 1985.

134. Баллер ЭЛ. Социальный вопрос и культурное наследие. М., 1987.

135. Батов В.И., Панкратова Т.Н., Чернявская Е.Н. Практика государственной охраны памятников в РСФСР (1960-1980) //Памятник и современность. М., 1987. Вып. 1.

136. Бенуа А.Н. Вандализм и строительство //Речь. 1912. № 294.

137. Бенуа А.Н. Вандализмы //Мир искусства. 1904. № 10.

138. Бенуа А.Н. О памятниках //Александр Бенуа размышляет.М., 1968.

139. Бенуа А.Н. О современной архитектуре //Речь. 1910. № 171.

140. Бенуа А.Н. Художественные ереси //Золотое руно. 1906. № 2.

141. Бенуа А.Н. Чудеса и благоразумие //Александр Бенуа размышляет.

142. Бескровный Л.Г., Маковецкий И.В. В.И.Ленин об охране культурного наследия //Методические рекомендации по подготовке Свода памятников истории и культуры СССР. М., 1973. Вып. 5.

143. Блок М. Апология истории или ремесло историка. 2-е изд. М., 1986.

144. Бойко Л.И., Брежнев B.C., Колесников Ю.С. Казачество Юга России и студенчество //Регионология. 1994. № 4.

145. Бондаренко И. На Чеховской улице //Уроки доброты. Ростов-н/Д, 1986.

146. Борисевич Ф.В. Развитие советского законодательства об охране памятников истории и культуры. Минск, 1976.

147. Борохова И.М. Сарьян в Ростове-на-Дону //Донские страницы. Ростов-н/Д., 1978.

148. Бояджинов Г. Марецкая. М., 1954.

149. Бояринов A.M. Историко-градостроительное развитие расселения и урбанизации на Дону //Проблемы формирования архитектуры Северного Кавказа. Ростов-н/Д, 1984.

150. Вржестовская Н.В. Вопросы архивного дела на археологических съездах в России //Археографический ежегодник. 1971. М., 1972.

151. Бронникова Е. Русская старина //Наше наследие. 1988. № 3.

152. Булатов Н.М. Принципы организации археологических музеев-заповедников //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры / Под ред. А.С.Давыдовой, Е.П.Щукиной. М., 1975. Вып. III.

153. Бычков ЮЛ. В государственных масштабах. О ленинских декретах и делах партии по сохранению культурно-исторического наследия. М., 1980.

154. Василевский Р., Резун Д. Воспитание историей. Новосибирск, 1987.

155. Васильчиков АЛ. О сохранении памятников старины. М., 1872.

156. Вейнер П.П. Общество защиты и регистрации //Старые годы. 1913. № 6.

157. Великая Отечественная война. 1941-1945. Энциклопедия. М., 1985.

158. Вельяшев В. «София» //Наше наследие. 1988. № 4.

159. Веселовский Н.И. История Императорского русского археологического общества за первое 50-летие его существования, 1846-1896 гг. СПб., 1900.

160. Ветлицкая И.М. Союз науки и практики //Культура в современном мире: опыт, проблемы, решения. Информационный сборник РГБ. М., 1994. Вып. 10.

161. Вздорное Г.И. История открытия изучения русской средневековой живописи. XIX в. М., 1986.

162. Виктор Михайлович Глушков. Киев, 1975.

163. Виланд СЛ. Охрана памятников в современных законодательствах //Известия Императ. археологич. комиссии. 1906. Вып. 20.

164. ВильчекЛ. Валентин Серов. М., 1977.

165. Виталий Закруткин в книгах и в жизни: Слово о писателе. Ростов-н/Д., 1978.

166. Волков А. А.С.Серафимович. М., 1969.

167. Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой. М., 1970. Вып. II.

168. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой, Е.П.Щукиной. М., 1975. Вып. III.

169. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1976. Вып. IV.

170. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

171. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1979. Т. 78.

172. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

173. Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры/Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1982. Т. 109.

174. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

175. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры. Сб. научн. трудов /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

176. Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

177. Воронин Н.Н. Архитектурный памятник как исторический источник // Советская археология. М., 1954. Вып. 19.

178. Воронин Н.Н. Памятники архитектуры и их охрана. М., 1944.

179. Воронов В. Юность Шолохова. Ростов-н/Д., 1985.

180. Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации). М., 1981.

181. Восстановление пятнадцати русских городов //Архитектура и строительство. 1946. № 2.

182. Восстановление утраченных памятников: исторический и правовой аспекты //Панорама культурной жизни стран СНГ и Балтии. РГБ. М., 1996. Вып. 1.

183. Всеобщая история архитектуры: В 12 т. /Под ред. Н.Я.Колли. М., 1973. Т. 2, 6, 10.

184. Вторая мировая война: Два взгляда. М., 1995.

185. Выступление свидетеля от СССР М.Ю.Рачинского //Нюрнбергский процесс. М., 1958. T.III.

186. Гаврилов А. Постановления и распоряжения Святого Синода о сохранении и изучении памятников древностей //Вестник археологии и истории. 1886. Вып. 4.

187. ГайД.И. Вертолеты зовутся МИ. М., 1976.

188. Гаскевич И. Пролетарский писатель первого призыва //Дон. 1977. № 10.

189. Гегузин И. Страницы ростовской летописи. Ростов-н/Д., 1983.

190. Гитович П.И. Летопись жизни и творчества А.П.Чехова. М., 1985.

191. Главное призвание //Дон. 1975. № 3.

192. Глазычев B.JI. Зарождение зодчества. М., 1983.

193. Глотов Н.В., Чернов В.И. Военно-исторические памятники Великой Отечественной войны. М., 1985.

194. Гнедовский Б.В. Некоторые проблемы создания историко-мемориальных музеев //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

195. Гнедовский М.Б. Современные тенденции развития музейной коммуникации //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности: Сб. научн. трудов /Под ред. В.Ю.Дукельского. М., 1989.

196. Голлербах Э.Ф. Апология музея (Роль музейного строительства по учению Н.Ф.Федорова) //Казанский музейный вестник. 1922. № 2.

197. Гондатти H.JI. О значении изучения памятников старины //Труды VIII Археологического съезда. 1897. Т. IV.

198. Города и районы Ростовской области. Ростов-н/Д., 1987.

199. Горчаков Г. «Голос минувшего» //Наше наследие. 1989. № 2.

200. Грабарь И.Э. Для чего надо охранять и собирать сокровища искусства и старины. М., 1919.

201. Грабарь И.Э. О древнерусском искусстве. М., 1966.

202. Грабарь И.Э., Панкратова А.М. Вернуться к ленинской системе охраны памятников культуры //Игорь Эммануилович Грабарь о древнерусском искусстве: Сб. М., 1966.

203. Граве И.М. По очагам культуры. Л., 1926.

204. Гракина Э.И. Помощь ученых восстановлению памятников истории и культуры в районах, пострадавших от вражеского нашествия //Культурное строительство в прифронтовых и освобожденных районах СССР в 1941-1945 гг.: Сб. статей. М., 1985.

205. Гранов iT.iT. Таганрогский литературный музей А.П.Чехова. Таганрог, 1948.

206. Гура В. Как создавался «Тихий Дон». Творческая история романа М.Шолохова. М., 1980.

207. Гурвич С.С. Встречи с Доном: далекие и близкие. Ростов-н/Д., 1956.

208. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Выдающиеся деятели науки. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 1.

209. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Путешественники. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 2.

210. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Мастера изобразительного искусства. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 3.

211. Гурвич С.С. Наши знатные земляки. Композиторы. Ростов-н/Д., 1955. Вып. 4.

212. Гутмахер И.М. Таганрогские мотивы. Харьков, 1894.

213. Давыдов С.Н. Восстановление памятников архитектуры Новгорода //Архитектура и строительство. 1946. № 17.

214. Давыдова А.С. Подготовка интерьеров памятников древнерусской архитектуры к музейному показу //Вопросы охраны, реставрации, пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. А.С.Давыдовой. М.,1970. Вып. II.

215. Дедюхина B.C. Вопросы методики реставрации музейных интерьеров // Исследование, реставрация и использование памятников архитектуры: Сб. научн. трудов. М., 1992.

216. Делла-Вос-Кардовская O.JI. Охрана памятников искусства и старины // Доклады Переяславль-Залесского научно-просветительского общества. 1920.

217. Диев В А. Творчество К.А.Тренева. М., 1960.

218. Дмитриева Е.К. Мемориальная среда и интерьер как средство ее формирования //Актуальные проблемы советского музееведения: Сб. научн. трудов. М., 1987.

219. Дмитриева Е.К. Язык архитектуры как один из путей расширения коммуникативных возможностей мемориального музея //Музееведение. Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1989.

220. Довгалева Г. Атаманский дворец: прошлое и будущее //Голос истории. Ро-стов-н/Д., 1996. 9 мая.

221. Долинский М. Столица и усадьба //Наше наследие. 1989. № 4.

222. Донской временник. Год 1994. Ростов-н/Д., 1995.

223. Донцы XIX в. Новочеркасск, 1907.

224. Древности: Труды /Импер. Моск. археол. об-во. М., 1911. Т. XXIII. Вып. 1.

225. ДроссиА. Юношеские годы А.П.Чехова //Приазовская речь. 1910. № 41.

226. Дружинин Н.М. Классовая борьба как предмет историко-революционных музеев //Советский музей. 1932. № 4.

227. Дружинин Н.М. Рецензия на книгу Ф.И.Шмита «Музейное дело: вопросы экспозиции» //Советский музей. 1931. № 4.

228. Дудник С Д. Первый вуз на Дону //Донские страницы. Ростов-н/Д., 1987. Вып. 5.

229. Дукелъский В.Ю. Музей и культурно-историческая среда //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности: Сб. научн. трудов /Под ред В.Ю. Дукельского. М., 1983.

230. Дукелъский В.Ю. Формирование основ историзма в музейном деле России (сер. XIX-XX в.): Научный доклад. М., 1994.

231. Душкина Н.О. Понятие «подлинность» в архитектурном наследии и его современная интерпретация //Современные принципы реставрации. Конечный результат реставрации: Тезисы докладов. М., 1995.

232. Есаулов Г.В. Синхронно-иконологический подход как основа персонального освоения творческих традиций в архитектуре / /Архитектура мира. Материалы конференции «Запад-Восток: Личность в истории архитектуры». М., 1995. Вып. 4.

233. Жак В. О творчестве детского писателя П.Н.Яковлева //На подъеме. 1983. № 1.

234. Жуков Ю.Н. Память Отечества: Сохранение культурно-исторического наследия в СССР. М., 1988.

235. Жуков Ю.Н. Сохраненные революцией. Охрана памятников истории и культуры в Москве в 1917-1921 годах. М., 1985.

236. Жуков Ю.Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры в РСФСР. 1917-1920 гг. М., 1989.

237. Жуков Ю.Н. Теоретическое и практическое значение первого государственного списка недвижимых памятников РСФСР //Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987.

238. Забелин И.Е. Опыты изучения русских древностей и истории. М., 1873.Ч. И.

239. Заболотная И.В. Музееведение: Методич. курс авторизованного изложения /Московский экстерный гуманитарный ун-т. М., 1994.

240. Закс А.Б. Первая Всероссийская конференция по делам музеев (февраль 1919 г.) //Актуальные вопросы изучения фондов музея по истории советского общества: Труды ГИМ. М., 1982. Вып. 55.

241. Записки Северо-Кавказского общества археологии, истории и этнографии. Ростов-н/Д, 1927. Т. 3. Кн. 1. Вып. 2.

242. Захарьянц Т.Н., Иноземцев Г.А., Семерин П.В. Ростов-на-Дону. Ростов-н/ Д., 1949.

243. Згура В.В. Общество изучения русской усадьбы //Архитектура. 1923. № 3-5.

244. Земство». Архив провинциальной истории России //Пенза. 1994. № 4.

245. Злобин Н.С. Культура и общественный прогресс. М., 1980.

246. Иванова JI.B. Проблемы сохранения культурного наследия в СССР //Социализм и культура: Сб. статей. М., 1982.

247. Извецов С. На высоком донском берегу. Ростов-н/Д., 1982.

248. Иконников А.В. Проблема учета памятников архитектуры советского периода //Экспресс-информация /Гос. публ. библиотека им. В.И.Ленина. М., 1974.

249. Иловайский Д.И. Всероссийские археологические съезды //Сборник статей в честь графини Прасковьи Сергеевны Уваровой. М., 1916.

250. Ильин МЛ. Охрана и реставрация памятников древнерусского зодчества / /Советская археология. 1965. № 2.

251. Информационное сообщение № 2 «О некоторых особенностях исторической памяти населения». ГБЛ. ДОР. Серия I-IV. 9 сентября 1990.

252. Ионова О.В. Создание сети краеведческих музеев РСФСР в первые десять лет Советской власти //История музейного дела в СССР. М., 1957. Вып. 1.

253. Исследование, реставрация и использование интерьеров памятников архитектуры: Сб. научн. трудов. М., 1992.

254. Историко-архитектурное наследие и современный город: Обзор. М., 1973.

255. Историко-культурное наследие: сохранение, освоение и использование (по материалам совещания, проходившего в Москве 12-14 апреля 1988 г. в СА РСФСР). М., 1989.

256. Историко-революционные и культурные памятники Ростовской области. Ростов-н/Д., 1976.

257. Исторические города и села в процессе урбанизации. М., 1994.

258. История Дона (с древнейших времен до падения крепостного права) /Под ред. А.П.Пронштейна. Ростов-н/Д., 1973.

259. Истребление древних памятников в Риге //Исторический вестник. 1892. Май. Т. XLVIII.

260. Карпов С.В. Памятник культуры как объект музеефикации //Актуальные проблемы советского музееведения: Сб. научн. трудов. М., 1987.

261. Карпун П.П. Предварительные данные о новых чеховских местах в Таганроге //Краеведческие записки. Таганрог, 1954. Вып. 1.

262. Каспаринская СЛ., Златоустова В.И., Кузина ГЛ. Государственная музейная политика в России в XVIII-XX веках: Учебное пособие для аспирантов и студентов вузов. М., 1992.

263. Каулен М.Е. Экспозиционный показ интерьеров памятников культовой архитектуры /Автореферат дисс. канд. ист. наук. М., 1997.

264. Кипарисов В.В. Инструкция по учету и хранению художественных предметов. JI., 1935.

265. Кириченко Е.И. Историзм мышления и тип музейного здания в русской архитектуре середины и второй половины XIX в. //Взаимосвязь искусств в художественном развитии России второй половины XIX века. М., 1982.

266. Кириченко Е.И. Русская архитектура 1830-1910 годов. М., 1982.

267. Клюшкина И.В. Документирование современности музеями РСФСР в 1960-начале 1980-х гг. //Музееведение: Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. М., 1989.

268. Кобычев В.П. Поселения и жилища народов Северного Кавказа в XIX-XX вв. М., 1982.

269. Ковалев А.Я. Вопросы сохранения памятников советского зодчества, трудовой славы народов СССР //Охрана и пропаганда памятников трудовой славы советского народа: Сб. статей. М., 1973.

270. Кодрес К. Использование исторических интерьеров Эстонии //Исследование, реставрация и использование интерьеров памятников архитектуры. М., 1995.

271. Кожевникова Е. Дом у истоков //Советская культура. 1985. 26 января.

272. Кожевникова Е.Н. Лавка Чехова. Краснодар, 1984.

273. Козлов А.И. Казаки — нация, сословие? //Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной научной конференции «Возрождение казачества (история, современность, перспектива)». Ростов-н/Д., 1995.

274. Комарова И. Архитектурные общества России во второй половине XIX-начале XX в. //Архитектура СССР. 1985. № 5.

275. Кон И.С. Социология личности. М., 1987.

276. Коневская Т. Первые мероприятия по организации музейного строительства на Дону (1920-1923 гг.) //Известия Ростовского областного музея краеведения. 1989. Вып. 6.

277. Корелин М.С. Доклад о мерах к сохранению памятников церковных древностей в России //Древности. 1900. Т. XIII. Прот. 445.

278. Корзун В.П. Культурные гнезда и традиции ситуационной историографии //Российская провинция XVIII-XX\bb.: Реалии культурной жизни. Тезисы докладов. Пенза, 1995.

279. Корнилов Е. Октябрь в судьбе М.Сарьяна //Люди земли донской. Ростов-н/Д., 1983.

280. Королева А.В. Паспортизация памятников архитектуры и градостроительного искусства //Экспресс-информация /Гос. публ. биб-ка им. В.И.Ленина. М., 1974.

281. Коршаков Н., Королев В. История Дона. В.Д.Сухоруков и его «Историческое описание земли Войска Донского» //Дон. 1988. № 4.

282. Кочемасов В.И. История служит современности //Октябрь. 1978. № 3.

283. Краснянский М.Б. Прошлое Ростова-на-Дону по городским планам. Ростов-н/Д., 1912.

284. КрейнА. Жизнь музея. М., 1979.

285. Круглый стол» по проблеме казачества //Социологические исследования. 1992. № 9.

286. Кукушкин B.C. История архитектуры Нижнего Дона и Приазовья: Учебное пособие. Ростов-н/Д., 1996.

287. Кулешова Н.Ф. В.Г.Тан-Богораз. Жизнь и творчество. Минск, 1975.

288. Куликов К.И. Архитектура народного жилища Дона /Автореферат дисс. канд. архит. Тбилиси-Новочеркасск, 1954.

289. Кулишов В.И. В низовьях Дона. М., 1987.

290. Культура и быт народов Северного Кавказа (1917-1967) /Под ред. В.К.Гар-данова. М., 1968.

291. Культурная география. Общественная потребность и опыт ее развития // Информкультура. Серия I, IV. Вып. 8. 1990. ДОР. Информационное сообщение № 3.

292. Культурная политика в Российской Федерации. Доклад европейской группы экспертов, подготовленный Жаком Ренаром. Страсбург, 1996.

293. Культурная политика России. История и современность. М., 1996.

294. Культурное наследие России. Опыт и проблемы подготовки Свода памятников истории и культуры (Материалы научной конференции) /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

295. Куприянова JI.B. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М., 1981.

296. Курбатов В.Я. К вопросу о сохранении старины //Зодчий. 1910. № 41.

297. Лаврский Н. Черкасск и его старина. М., 1917.

298. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. М., 1978. Вып. III.

299. Лакшин В.Я. Родному городу — и миру //«Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д., 1985.

300. Левченко М.М. Об уничтожении памятников старины в Южной России // Труды III Археологического съезда в Киеве. 1874. Киев, 1878. Т.1.

301. Либсон В.Я. Современное использование историко-архитектурных сооружений //Методические основы приспособления и использования памятниковкультуры: Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС (г. Калинин, октябрь 1973 г.). М., 1973.

302. Лигутин В. Цепь незримая. Размышления об утраченном, позабытом и меркнувшем. JL, 1989.

303. Линниченко ИЛ. Соображения по вопросу о сохранении старых прозвищ урочищ, поселений и т.д., изложенные в статье «Мания переименования» // Древности. 1914. Т. XXIII. Вып. 2.

304. Лихачев И.Ф. Об устройстве провинциальных музеев и основании Общества охраны национальных памятников //Труды VII Археологического съезда. 1891. Т. II.

305. Лихачев И.Ф. Отчет международного конгресса «Охрана произведений искусства и памятников» //Древности. 1894. Т. XV. Вып. 1. Прот. 344.

306. Лихтерман А.Я. Об охране памятников псковской старины //Труды Всероссийского съезда художников. Петроград, 1914. Т. И.

307. Лукомский Г.К. Из художественной жизни провинции //Русская художественная летопись. 1912. № 18-19.

308. Лукомский Г.К. Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства //Русская провинция. 1916.

309. Лурье Л., Кобак Л. Рождение и гибель петербургской идеи //Музей и город. СПб., 1993.

310. Любомудров М. Н. Симонов, Ю. Завадский. Жизнь замечательных людей. М., 1983.

311. Люди земли донской. Очерки. Ростов-н/Д, 1983.

312. Майстровская М.Т. Музейная экспозиция и памятник //Музеи-заповедники. На пути к музею XXI в. /Под редакцией Н.А.Никишина, О.Г.Севан. М., 1991.

313. Маковецкий И.В. Памятник народного зодчества русского Севера. М., 1955.

314. Маковецкий И.В. Принципы организации музеев под открытым небом и их задачи //Советская этнография. 1963. № 3.

315. Малицкий Г. Музейное строительство в России к моменту Октябрьской революции //Научный работник. 1926. № 2.

316. МаневскийА.Д. Музейно-краеведческое дело.М., 1943.

317. Маневский А.Д. Основные вопросы военно-краеведческого дела. М., 1943.

318. Мартынов АЛ. Речь о невежественном обращении с памятниками старины //Труды I Археологического съезда. 1871. Т. 1. (Протоколы).

319. Материалы всесоюзного научно-технического совещания «Проблемы комплексной реконструкции районов исторической застройки». Основные доклады и документы. М., 1990. Вып. 1.

320. Материалы по археологии Кавказа. М., 1888-1916.

321. Материалы Третьего съезда Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. М., 1979.

322. Маяковский в Ростове. Ростов-н/Д., 1959.

323. Методика и практика сохранения памятников архитектуры. М., 1974.

324. Методические основы приспособления и использования памятников культуры: Тезисы докладов и сообщений к пленуму НМС (г. Калинин, 9-11 октября 1973 г.). М.,1973.

325. Методические рекомендации по подготовке Свода памятников истории и культуры СССР. М., 1972. Вып. 3.

326. Методические рекомендации по проектированию туристского комплекса «Северо-Кавказскоекольцо». Ставрополь, 1976.

327. Методические рекомендации по составлению «Материалов Свода памятников истории и культуры народов РСФСР». М., 1987.

328. Милованов Ю. Со столицей наравне. Заметки о переживаниях провинциальной интеллигенции //Российская провинция. 1993. № 1.

329. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3-х т. М., 19931996.

330. Миронов А. Императорское Русское археологическое общество и его деятельность //Вестник всемирной истории. 1900. № 10. Митрофан Борисович Греков. JL, 1982.

331. Михайлова М.Б. Особенности градостроительного развития Юга России (конец XVIII-первая половина XIX в.) //Архитектурное наследство. М., 1979. № 27.

332. Михайловский Е.В. Реставрация памятников архитектуры //Восстановление памятников архитектуры. М., 1981.

333. Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII-XX вв.) /Под редакцией А.Каспаринской. М., 1991. Ч. 1-2.

334. Музей как центр научной и краеведческой работы на современном этапе. Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию Пермского областного краеведческого музея. Пермь, 1994. Музейное дело в СССР. М., 1977.

335. Музейное дело. Музееведение. Охрана памятников истории и культуры // Экспресс-информация/Информкультура ГБЛ. М., 1974. Вып. 5.

336. Музеи-заповедники. На пути к музею XXI века /Под ред. Н.А.Никишина, О.Г.Севан. М., 1991.

337. Музеи России: поиски, исследования, опыт работы. Сб. научн. трудов. СПб.,1995. Вып. 1.

338. Музеи России: поиски, исследования, опыт работы. Сб. научн. трудов. СПб.,1996. Вып. 2.

339. Нечаев Г. Конструктор Токарев. М., 1953.

340. Новочеркасский политехнический институт им. С.Орджоникидзе. Краткая историческая справка. К 50-летию института. 1907-1957. Новочеркасск, 1957.

341. Общество защиты и сохранения в России //Журнал Русского военно-исторического общества. 1913. № 5-6.

342. Общество изучения русской усадьбы. Искусство в усадебном быту. Зимние экскурсии 1925-1926 гг. М., 1925.

343. Общество ознакомления с историческими событиями России //Исторический вестник. 1911. Май. Т. CXXIV; Июль. Т. CXXV.

344. Оленин ПЛ. Как гибнут остатки русской старины //Исторический вестник. 1903. Март. Т. XCI.

345. О некоторых особенностях исторической памяти населения //Информационное сообщение № 2. Сер. 1. ДОР. Информкультура. ГБЛ. М., 1990.

346. Орлов В. Н.А.Рожанский. Л., 1976.

347. Памятники архитектуры в структуре городов СССР /Под ред. А.В.Иконникова и Н.Р.Гуляницкого. М., 1978.

348. Памятники архитектуры и современная городская застройка. М., 1973.

349. Памятники архитектуры — золотой фонд национальной культуры народов СССР //Архитектура и строительство. 1946. № 23-24.

350. Памятники в изменяющемся мире /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1993.

351. Памятники в контексте историко-культурной среды. Памятники и современность /Под ред. А.И. Дьячкова. М., 1990.

352. Памятники Дона. Рассказ о памятниках и памятных местах Ростовской области. Ростов-н/Д., 1983.

353. Памятники истории и культуры Сибири: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

354. Панков Г.И. Кузница медицинских кадров. Очерки истории Ростовского медицинского института. Ростов-н/Д., 1968.

355. Папанин И.Ф. Лед и пламень. М., 1977.

356. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М.-Л., 1928.

357. Пиксанов Н.К. Три эпохи: Екатерининская, Александровская, Николаевская. Темы и библиография. СПб., 1912.

358. Писатели Дона. Ростов-н/Д., 1986.

359. Писатели советского Дона. Ростов-н/Д., 1958.

360. Писательский музей и современность //Дон. 1988. № 1.

361. Повышение роли памятников истории и культуры в коммунистическом воспитании подрастающего поколения //Советская педагогика. 1985. № 6.

362. Поляков Т.П. Образно-сюжетный метод в системе взаимосвязей традиционных методов построения экспозиций //Проблемы культурной коммуникации в музейной деятельности. Музееведение: Сб. научн. трудов. М., 1989.

363. Полякова МЛ. Роль мемориальных памятников культуры в изучении культуры края //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

364. Попов В.В., Пъявченко Е.В. Особенности стилистического развития архитектуры Ростова-на-Дону с XVIII в. по нач. XX в. //Проблемы формирования городской среды. Ростов-н/Д., 1985.

365. Проблемы охраны и использования историко-культурного наследия Сибири: Сб. научн. трудов /Под ред. А.М.Кулемзина. Кемерово, 1996.

366. Проблемы приспособления и использования памятников истории и культуры //Экспресс-информация. ГБЛ. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1975. Вып. 1.

367. Пруцын. О.И. Город и архитектурное наследие. М., 1980.

368. Пугаченова Т., Манъковская Л. Памятники архитектуры и современность //Архитектура СССР. 1973. № 9.

369. Путями познания. Ростов-н/Д., 1985.

370. V Генеральная ассамблея Международного совета по вопросам памятников и достопримечательных мест //Экспресс-информация. Серия: Музееведение и охрана памятников. М., 1978. Вып. 6.

371. Равикович ДА. Из истории организации сибирских музеев //Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1957.

372. Равикович ДЛ. Охрана памятников истории и культуры в РСФСР (19171967) //Труды НИИ музееведения и охраны памятников истории и культуры. М., 1977. Вып. 22.

373. Равикович ДЛ. Формирование государственной музейной сети (1917-пер. пол. 60-х гг). М., 1988.

374. Разгон А.М. Исторические музеи в России (с начала XVIII в. до 1861 г.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1963. Т. V.

375. Разгон AM. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (18611917) //История музейного дела: Труды /НИИ музееведения. М., 1957. Вып. 1.

376. Разгон А.М. Охрана исторических памятников в России с XVIII в. до 1861 г. //Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1971. Вып. VII.

377. Разгон А.М. Очерки истории военных музеев в России (1861-1917) //Труды НИИ музееведения. М., 1962. Вып. IV.

378. Раннинский Ю.В. Основные принципы сохранения и использования памятников архитектуры в ансамбле города. М., 1980.

379. Ребайн ЯЛ. Ростов-на-Дону. М., 1950.

380. Ревякин В.И. Музеи мира. М., 1993.

381. Региональные проблемы развития музейного дела //На пути к музею XXI века /Под ред. Н.А.Никишина. М., 1990.

382. Рерих Н.К. Восстановления //Рерих Н.К. Собр. соч. М., 1914. Т. 1.

383. Рерих Н.К. По старинке //Рерих Н.К. Собр. соч. Т. 1.

384. Рерих Н.К. Тихие погромы //Рерих Н.К. Собр. соч. Т. 1.

385. Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества. М., 1851. Вып. 1-5.

386. Рогозина М. Московские древности в фотографиях Ив.Барщевского //Архитектура и строительство Москвы. 1980. № 1.

387. Розенблюм ЕЛ. Искусство экспозиции //Музейное дело в СССР: Сб. научн. трудов. М., 1983.

388. Розин В.М. Социокультурные предпосылки освоения историко-культурного наследия в городской и сельской среде //Историко-культурное наследие: сохранение, освоение, использование. М., 1989.

389. Романов М. Бережно охранять памятники истории //Культурно-просветительная работа. 1949. № 8.

390. Романов Н.И. Местные музеи и как их устраивать. М., 1919.

391. Ростиславов АЛ. Провинциальный вандализм. Романово-Борисоглебские соборы //Старые годы. 1909. № 4.

392. Ростов-на-Дону. Исторические очерки. Ростов-н/Д, 1979.

393. Ростовский государственный университет. 1915-1985. Ростов-н/Д., 1985.

394. Руководство для работы по изучению истории, природы, археологии и этнографии Самарского края. Вместо анкеты. Самара, 1919.

395. Русские достопримечательности. М., 1815-1844.

396. Сахаров В.И. Журнал собирательства и охраны памятников «София» // Памятники Отечества. 1983. № 1.

397. Свецимский Е. Модернизация музейных экспозиций. Методические рекомендации. М., 1989.

398. Святославский А.В. Памятник в исторической коммуникации (На материалах мемориальных сооружений и памятных установлений Москвы. XIX-начало XX века /Автореферат дисс. канд. ист. наук. М., 1997.

399. СегалД. Мир вещей и семиотика //Декоративное искусство в СССР. 1968. № 4.

400. Селезнёва Е.Н. Историко-культурная среда как среда памяти //Памятники в контексте историко-культурной среды. Памятник и современность /Под ред. А.И.Дьячкова. М., 1990.

401. Селезнёва Е.Н. Культурная политика сегодня: рецидивы историцизма // Социологические исследования. 1996. № 10.

402. Селезнёва Е.Н. Научные принципы или «принципиальная» конъюнктур-ность? К проблеме методологии культурной политики //Политические исследования. 1998. № 1.

403. Селезнёва Е.Н. Социально-эстетические функции памятников истории и культуры //Вопросы освоения историко-культурного наследия. М., 1987.

404. Серебренная Н.И., Иващенкова Е.Н. Домик Чехова. Краснодар, 1984.

405. Серегин А. Охрана памятников архитектуры Российской Федерации //Архитектура СССР. 1955. № 2.

406. Сидоров Н.Ю. Отношение к памятникам искусства и старины в 1920-е гг. / /Художественное наследие. Хранение, исследование и реставрация. М., 1994. № 15.

407. Смолин В. Краткий очерк истории законодательных мер по охране памятников старины в России //Известия Археологической комиссии. 1917. Вып. 63.

408. Современный облик памятников прошлого /Под ред. Щенкова А.С. М., 1983.

409. Соколова Н.И. Архитектурные съезды в России //Академия архитектуры. 1935. № 3.

410. Солдатова Л.М. Музеефикация исторического памятника (опыт экспозиционного решения в музее-квартире А.С.Пушкина на наб. Мойки) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры: Сб. научн. трудов /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

411. Солнцев Д.П. О мерах сохранения и приведения в известность памятников древности в России //Труды I Археологического съезда. 1871. Т. 1.

412. Сообщение об открытии мемориального музея Р.Л.Самойловича //Морской флот. 1982.

413. Соустин А.С. К вопросу о приспособлении памятников архитектуры под музеи //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992. Т. 109.

414. Сохранение древних памятников //Исторический вестник. 1900. Июль. Т. LXXXI.

415. Сохранение древних (церковных) памятников в России //Исторический вестник. 1885. Январь. Т. XIX .

416. Стасов В.В. Собрание сочинений. СПб., 1894. Т. 1. Отд. 2.

417. Степанский А.Д. История общественных организаций дореволюционной России. М., 1979.100 лет общественных архитектурных организаций (1867-1967). М., 1967.

418. Струков Д.П. Русские древлехранилища и разобщенность их деятельности //Труды XV Археологического съезда в Новгороде, 1911. М., 1914. Т. 1.

419. Суглинский металлургический. Очерки истории Суглинского металлургического завода. Ростов-н/Д., 1972.

420. Сулименко С.Д., Бучка А.М. Учет региональных особенностей исторических типов казачьего жилища в архитектуре малоэтажной городской застройки //Проблемы формирования городской среды. Ростов-н/Д., 1985.

421. Суслов В.В. О художественно-археологических вопросах //Труды Всероссийского съезда художников. Пг., 1914. Т. II.

422. Суслов В.В. О художественной деятельности XV Археологического съезда в Новгороде. СПб., 1911.

423. Суслов В.В. Просветительские задачи охраны памятников древнерусского искусства: Доклад, читанный в обществе защиты и сохранения памятников в России. СПб., 1912.

424. Сухорукое В. Историческое описание Земли Войска Донского //Дон. 1988. № 4-12.

425. Сытина Т.М. Памятники архитектуры в городской среде. Опыт проектирования послевоенного восстановления городов РСФСР //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1977.

426. Сытина Т.М. Памятники архитектуры в городской среде //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1978. Т. 77.

427. Сытина Т.М. Сохранение культурно-исторического наследия в процессе формирования окружающей среды //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1976. Вып. IV.

428. Таганрог я не миную.» Чехов в Таганроге. Ростов-н/Д., 1985.

429. Тан-Богораз В.Г. На родине Чехова //Приазовская речь. 1910. № 42-43.

430. Тарасов А.Н. Музей и краеведение //Бюллетень Северо-Кавказского Бюро краеведения. Ростов-н/Д. 1926. № 1.

431. Тезисы докладов Международной научной конференции «Казачество в истории России». Краснодар, 1993.

432. Тезисы докладов, сообщений, выступлений на V Международной конференции «Возрождение казачества (история, современность, перспективы)». Ростов-н/Д., 1995.

433. Тизенгаузен В.Г. О сохранении и возобновлении в Крыму памятников древности и об издании описания и рисунков оных //Записки Одесского Общества истории и древностей. Одесса, 1872. Т. VIII.

434. Томилов НА. Музеи, музееведение и история культуры Сибири //Памятники истории и культуры Сибири: Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

435. Труворов А.Н. Обзор деятельности губернских ученых археологических комиссий (Калужской, Костромской, Нижегородской, Оренбургской, Орловской, Пермской, Рязанской, Саратовской, Таврической, Тамбовской, Тверской, Ярославской). СПб., 1891-1895.

436. Тукалевский В. В Обществе защиты и сохранения в России памятников искусства и старины //Голос минувшего. 1913. № 4.

437. Уважение к памяти русских деятелей //Исторический вестник. 1883. Июнь. Т. XII.

438. Уваров А.С. О работах комиссии по сохранению памятников и проект выработанных правил о сохранении исторических памятников //Древности. 1878. Т. VII.

439. Федоров JI. Евгений Викторович Вучетич. М., 1972.

440. Федоров Н.Ф. Из первого тома «Философии общего дела» //Федоров Н.Ф. Соч. М., 1982.

441. Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и значение //Федоров Н.Ф. Собр. соч.: В 4-хт.М., 1995. Т. 2.

442. Федоров Н.Ф. К вопросу о сохранении памятников творчества в России // Труды Всероссийского съезда художников. Пг., 1914. Т. II.

443. Федоров Н.Ф. Примечания к статье «Музей» //Федоров Н.Ф. Собр. соч. Т. 2.

444. Феноменов М.Я. Музеи местного края. М., 1919.

445. Филевский П.П. История Таганрога.М., 1898.

446. Формозов АА. Как смотрели на памятники старины и их охрану //Памятники Отечества. 1984. № 2 (10).

447. Формозов АА. Страницы истории русской археологии. М., 1986.

448. Форрестер Д. Мировая экономика. М., 1978.

449. Фролов А.И. Московское археологическое общество и охрана памятников старины в дореволюционной России //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

450. Фролов В. Майолика: цвет и жизнь //Музей и город. СПб., 1993.

451. Фу ров В.Г. Грани наследия. М., 1985.

452. Халпахчьян О.Х. Жилые дома армян на Дону //Архитектурное наследство. М., 1985. Вып. 33.

453. Халпахчьян О.Х. Планировка и благоустройство Нахичевани-на-Дону // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34.

454. Халтурин А.Г. Памятники истории и культуры — национальное достояние страны //Памятники Отечества. М., 1977. Вып. 3.

455. ХануковА.С. Некоторые вопросы пропаганды памятников культуры //Вопросы массовой научно-просветительской работы музеев: Сб. М., 1961.

456. Хачатурян А.Б. М.Л.Налбандян. М., 1983.

457. Хохульников К.Н. О судьбе донского исторического архива //Вопросы истории. 1990. № 9.

458. Художественные сокровища России //Изд. Общества поощрения художников. СПб., 1901-1907.

459. Художественный музей и система образования: концепция педагогического взаимодействия. СПб., 1995.

460. А.П. Чехов. Документы. Фотографии. М., 1984.

461. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 7. Ф Чехова М.П. Вокруг Чехова. М., 1980.

462. Чудакова М.О. Вступительная статья к «Повестям и рассказам К.А.Тренева». М., 1977.

463. Чурбанов В.В. Выше августа //Огонек. 1991. № 42.

464. Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972.

465. Шмит Ф.И. Музейное дело: вопросы экспозиции. JL, 1929.

466. Шулепова ЭЛ. Архитектурное пространство российской провинции //Невельский сборник. Статьи и воспоминания. СПб., 1997. Вып. 2.

467. Шулепова ЭЛ. Беречь прошлое — думать о будущем //Богатый колодезь. Историко-культурный альманах. Ростов-н/Д., 1991.

468. Шулепова ЭЛ. Здание библиотеки-музея в Таганроге //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1990.

469. Шулепова ЭЛ. «Зимний дворец» в Таганроге //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

470. Шулепова ЭЛ. Из истории создания и деятельности первого Донского музея (к 95-летию его организации) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1992.

471. Шулепова ЭЛ. Использование памятников в системе музеев-заповедников //Актуальные проблемы музейного строительства (музей и посетитель). М., 1981. Т. 101.

472. Шулепова ЭЛ. Материалы Свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область. М., 1990.

473. Шулепова ЭЛ. Местная культура и традиции ее изучения //Невельский ж сборник. Статьи и воспоминания. СПб., 1998. Вып. 3.

474. Шулепова ЭЛ. Наследие как фактор регионального самосознания //Культурология и культуроведение. Концептуальные подходы, образовательная практика. М., 1998.

475. Шулепова ЭЛ. О роли государственного и общественного руководства охраной памятников истории и культуры //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Н.К.Андросова. М., 1979.

476. Шулепова ЭЛ. От регионального наследия к проблемам регионально-культурного образования //Ориентиры культурной политики. Информационный выпуск № 4. М., 1998.

477. Шулепова ЭЛ. Памятники культуры в контексте истории //Памятники в изменяющемся мире /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1993.

478. Шулепова ЭЛ. Памятники культуры в музейном использовании //Памятники истории и культуры Сибири. Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-методической конференции. Омск, 1995.

479. Шулепова ЭЛ. Пропаганда памятников истории советского общества в Ленинграде (по материалам смотра) //Вопросы охраны, реставрации и пропаганды памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1980. Т. 93.

480. Шулепова ЭЛ. Региональная культура как исследовательская проблема // •ф. Третья Всероссийская конференция «Российская провинция XVIII-XX вв.:реалии культурной жизни». Тезисы докладов. Пенза, 1996. Кн.1.

481. Шулепова ЭЛ. Региональная культура: опыт изучения //Культурное и природное наследие России. М., 1996.

482. Шулепова ЭЛ. Современное использование памятников: проблемы отбора и учета (на примере памятников производственной деятельности) //Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры /Под ред. Э.А.Шулеповой. М., 1994.

483. Шулепова ЭЛ. Сосредоточение истории казачьей //Известия культуры

484. России. 1993. Январь-апрель.

485. Щеколдин С.Г. Дворец и война //Наше наследие. 1992. № 25; 1993. № 26.

486. Щукина Е.П. Классификация и организация учета памятников ландшафтного искусства //Экспресс-информация ГБЛ им. В.И.Ленина. М., 1974.

487. Щусев А.В. О национальном фонде для охраны некоторых памятников деревянной архитектуры родного Севера //Архитектурный художественный ежегодник. СПб. 1914. № 10.

488. Энгельгардт М. Разрушение старины //Новое время. 1892. 17 авг.

489. Юбилейный сборник, посвященный заслуженному деятелю науки К.Х.Орлову. Горький,1949.