автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.02
диссертация на тему: Музыка Сибелиуса в контексте культурно-исторических перемен в Финляндии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Музыка Сибелиуса в контексте культурно-исторических перемен в Финляндии"

На правах рукописи

НИЛОВА ВЕРА ИВАНОВНА

МУЗЫКА СИБЕЛИУСА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ПЕРЕМЕН В ФИНЛЯНДИИ (КОНЕЦ XIX — НАЧАЛО XX ВЕКА)

Специальность 17.00.02. — Музыкальное искусство

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения

Санкт-Петербург

2005

Диссертация выполнена на кафедре истории зарубежной музыки Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова

НАУЧНЫЙ КОНСУЛЬТАНТ:

Доктор искусствоведения, профессор Ковнацкая Людмила Григорьевна

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ:

Доктор искусствоведения, профессор Царева Екатерина Михайловна

Доктор искусствоведения, профессор Данько Лариса Георгиевна

Доктор искусствоведения, профессор Бонфельд Морис Шлёмович

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ:

Государственное научно-исследовательское учреждение культуры «Российский институт истории искусств»

Защита диссертации состоится 5 декабря 2005 года в 15 часов 15 минут на заседании Диссертационного совета Д 210.018.01 в Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова по адресу: 190000, Санкт-Петербург, Театральная пл., д. 3, аудитория № 9.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова.

Автореферат диссертации разослан 005 года

Ученый секретарь Диссертационного совета,

доктор искусствоведения, профессор ^^^ А.Зайцева

«ш

№46

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертации определена необходимостью исследовать творчество классика финской музыки Сибелиуса в культурно-историческом контексте эпохи, характеризуемой взаимодействием разнонаправленных сил — центробежных и центростремительных. Одна из этих сил олицетворяла собой многовековые традиции западной музыки, с которой Финляндию связывали ее духовные метрополии — Швеция и Германия. Другая проявила себя через актуализацию древней музыки прибалтийско-финских народов Финляндии, развитие финского языка и исторической науки, объектом изучения которой стала история финского народа. Актуальность темы обусловлена, также, недостаточной разработкой указанной темы в отечественной и зарубежной музыкальной науке.

Объект диссертационного исследования — музыка Сибелиуса, созданная на рубеже XIX—XX вв. как кульминация развития композиторского творчества в Финляндии. Данный объект погружен в возможно более полный культурный контекст, в котором артикулированы те предшествовавшие и современные Сибелиусу тенденции культуры и искусства, которые влияли на профессиональную музыку Финляндии на разных этапах ее развития.

Основная проблематика диссертации вытекает из того, что профессиональная композиторская школа Финляндии — сравнительно молодая. На темпы и характер ее развития огромное влияние оказали общественно-политические и культурные события XIX века. Решающее значение имело присоединение Финляндии к России в 1809 году по условиям Фрвдрихсгамского мирного договора, заключенного между Россией и Швецией по окончании русско-шведской войны. В результате шесть веков в составе шведского королевства, когда Швеция—Финляндия представляла собой единое государство, а культурное развитие Финляндии ориентировалось на шведскую культуру, остались позади.

Однако новый политический статус Великого княжества Финляндского предусматривал сохранение возможностей для дальнейших культурных контактов с европейскими странами (в первую очередь со Швецией и Германией), возникших в период Средневековья. Писатели, поэты, художники, яые

деятели, получившие образование в европейских странах или воспринявшие пришедшие оттуда новые идеи, становились их проводниками в самой Финляндии. Функцию посредника в транскультурной коммуникации после 1809 года сохранил шведский язык как государственный язык Финляндии.

Присоединение Финляндии к Российской империи поставило перед образованной частью финляндского общества вопрос о том, как дальше будет развиваться малый народ аграрной североевропейской страны, не имеющей политической самостоятельности. Модель дальнейшего развития Финляндии была найдена в Германии, где, несмотря на политическую раздробленность и отсталость, сформировалась мощная культура, получившая общегерманское и общеевропейское признание. В основу этой модели была положена «традиция духовности и естественности в национально-сельском духе»1 как отражающая сущностную особенность идентитета народов ареала Балтийского моря. В Финляндии эта модель была воспринята как актуальная и отвечающая национальным устремлениям малого народа, что, однако, не предполагало культурной изоляции Финляндии от других европейских стран. Напротив, в бурном развитии центростремительных сил Финляндия не отставала от других стран и народов многонациональных государств (венгров, чехов, поляков), для которых культурная автономия представляла собой единственную возможность для сохранения языка и культуры как гарантии их исторического будущего.

Россия, заинтересованная в ослаблении влияния Швеции на свою бывшую восточную провинцию, поддерживала общественность Финляндии в ее стремлении создать самобытную финскую национальную культуру на основе древних традиций финского народа и развития финского языка как языка преобладающей части населения страны. Наиболее социально активные сторонники идеи пробуждения национального самосознания, опираясь на идеологию немецкого романтизма и программные заявления своих лидеров, направляли общественную активность в русло поддержки государственных мер по защите прав финского языка и поиски культурных корней финского народа.

1 Клинге М. Мир Балтики. Хельсинки, 1995. С. 95.

Поиск этих корней привел в Карелию — территорию, расположенную на востоке Финляндии по обе стороны российско-финляндской границы. Там до начала XX века сохранились и крестьянский уклад, и древняя эпическая поэзия, исчезнувшая к тому времени в западных и центральных районах Финляндии. Записанные в финляндской и российской глубинке древние эпические песни (руны) были восприняты как памятники финской «античности», на основе которых Элиас Лённрот, врач по образованию, фольклорист и филолог по призванию, создал знаменитую поэму «Калевала» — своего рода аналог поэмам Гомера. На протяжении второй половины XIX века «Калевала» была главным финноязычным литературным источником сюжетов и образов музыкальных произведений Сибелиуса, его старших и младших современников.

Практические шаги нескольких поколений шведоязычной и фин-ноязычнои интеллигенции Финляндии, озабоченной судьбой своей страны и ее духовного наследия, привели в конце XIX века к рождению культурного движения, которое вслед за Ханнесом Сихво стали называть карелианизм1. Собирание и изучение страниц древней истории, памятников духовной и материальной культуры, поиски родственных финнам народов по языку стали «философией жизни» для многих поколений образованной части финляндского общества.

Благодаря множеству документальных свидетельств, полученных на протяжении XIX века, знания о древней истории финского народа становились более глубокими. Открытие памятников археологии, народного деревянного зодчества, музыкального и поэтического фольклора постепенно изменили отношение многих деятелей искусства Финляндии к тому, что прежде считалось финским. Отныне древние традиции Карелии стали восприниматься как «чистейшее выражение финскости»3.

Наиболее яркими представителями карелианизма были такие выдающиеся деятели искусства Финляндии, как художник Аксели Галлен-Каллела, композитор Жан Сибелиус, архитекторы Элиэл

2

SihvoH. Kaijlan kuva. Karelianismin taustaa ja vaiheita autonomian aikana. Joensuu, 1973.

Oramol. Music and Nationality. Finnish Music Quarterly. 1988. №3. P. 16.

Сааринен, Херман Геселлиус, Армас Линдрен и писатель Юхани Ахо. Международный резонанс финского искусства на Всемирной выставке в Париже в 1900 году ознаменовал (по существу) триумф карелианизма в разных видах профессионального искусства: архитектуре (павильон Финляндии), живописи (роспись плафона в павильоне в технике фрески), музыке (концерты с участием Сибелиу-са), а также художественной промышленности (фабрика «Ирис», использовавшая в своей продукции народные традиции).

Международное признание искусства Финляндии — далекой северной страны, ранее активно не участвовавшей в развитии западного профессионального искусства и в силу этого прежде не оказывавшей влияния на его судьбу — стало возможным благодаря тому, что карелианизм изначально имел двойственную природу. Ассимиляция усвоенных финскими художниками, архитекторами, музыкантами, поэтами и писателями локальных традиций народных мастеров осуществлялась в рамках развития традиций западного искусства, привнесенных в Финляндию еще в Средние века. Эта изначальная двойственность финского искусства конца XIX века улавливается в таких, казалось бы, частных фактах, как самоидентификация Галлен-Каллелы и Сибелиуса, проявленной через форму их имен. Двойная фамилия художника, которую он стал носить по собственному желанию, состоит из финского (Каллела) и шведского (Галлен) вариантов фамилии, которые носили его дед (Каллела) и отец (Галлен). Сибелиус, названный при рождении Юхан Юлиус Кристиан, в возрасте 21 года по примеру своего дяди заимствовал французскую форму имени Жан, которая с 1886 года (когда Карл Флодин в рецензии на концерт назвал Сибелиуса этим именем) стала употребительной в Финляндии и других странах4. Изменение формы имен Сибелиуса и Галлен-Каллелы, как отвечающее их собственному мироощущению, относится к числу важных свидетельств эпохи, характеризующейся взаимодействием центростремительных и центробежных сил.

В начале 1890-х годов с именем Сибелиуса музыкальная общественность Финляндии стала связывать главные надежды на дальнейшее развитие финской музыкальной культуры, а уже в начале

4

В России до революции 1917 года употреблялась форма имени Сибелиуса Жан, после революции и до настоящего времени — Ян.

XX века его вклад в развитие профессиональной музыки страны представлялся по значимости сопоставимым с вкладом И. С. Баха, В. А. Моцарта, Л. Бетховена, Р. Вагнера5. Последующее творческое развитие Сибелиуса подтвердило своевременность и справедливость такой высокой оценки.

Симптоматично, что начало «эпохи Сибелиуса» в Финляндии совпало с тем периодом в истории западной культуры, который в известных трудах Ф. Ницше и О. Шпенглера получил определения декаданс, закат, гибель. Позднее американский социолог Пити-рим Сорокин охарактеризовал этот период как кризис «важнейших аспектов жизни, уклада и культуры западного общества», понимая под кризисом распад «основополагающих форм западной культуры и общества последних четырех столетий» . В развитии музыкального искусства этот процесс нашел отражение в «интонационном кризисе» (Б. В. Асафьев) конца XIX — начала XX века.

Современная наука трактует кризисы как эпизоды «непрерывно идущей эволюции, во время которых процессы протекают особенно интенсивно» и в результате которых происходит «смена программы дальнейшего развития общества»7. Иными словами, кризис — это всегда процесс перехода от одного исторического этапа развития к другому. При исследовании процесса развития финской музыки на рубеже XIX—XX вв. были приняты во внимание выводы междисциплинарных исследований о том, что смена программ развития в периоды кризисов может быть довольно быстрой, а может быть растянута во времени. По отношению к профессиональному музыкальному искусству это означает, что в одних случаях смена системы ценностей и вызванные ею изменения в музыкальном стиле могли быть достаточно стремительными и осуществляться в творческой биографии отдельного композитора; в других же случаях (в силу устойчивости предшествовавших традиций, национального менталитета и индивидуальных особенностей творческих лидеров) новаторские преобразования, включая радикальные, сопровождались длительным сохранением и развитием традиций, сложившихся в ином социальном и культурном контексте. Именно такой и пред-

5 Липаев И. Финская музыка: Очерк. СПб., 1906. № 19, 20. Стлб. 493.

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 429.

Анатомия кризисов. М., 1999. С. 192.

стает во всем ее многообразии западная музыка XX века, где решительный разрыв с традицией предшествующего столетия (отчетливо явленный в додекафонной технике Шёнберга) соседствует с эволюционным развитием в музыке представителей ряда национальных композиторских школ, сформировавшихся в XIX веке. Однако значимость и тех, и других для развития западной музыкальной культуры и их вклад в развитие этой культуры равноценны. В связи с этим не кажется слишком большим преувеличением утверждение Э. Салменхаара о том, что «уникальная» техника мо-тивно-тематического развития в музыке позднего Сибелиуса сопоставима по значимости с техникой А. Шёнберга8.

Каким образом удалось в короткий срок (менее столетия) преодолеть тот громадный разрыв, который еще в начале XIX века существовал между композиторским творчеством Финляндии и композиторским творчеством стран с длительной традицией музыкального профессионализма — этот вопрос определил основную проблематику диссертации. Поиски, отбор и анализ материала, необходимого для получения ответа на этот вопрос, привели к необходимости сконцентрировать внимание на следующих направлениях исследования: постепенное вхождение Финляндии в орбиту западной культуры и усвоение форм этой культуры; изменение направленности музыкально-исторического процесса в XIX веке, вызванное новыми политическими реалиями; роль языка в развитии национальной музыкальной культуры и формирование в рамках шведской культуры Финляндии новой культурно-языковой сферы; конвергенция культурно-языковых сфер в творчестве Сибелиуса как лидера финской музыки указанного периода.

В процессе исследования намечены основные этапы развития церковной и светской музыки Финляндии, начиная со Средних веков; обращено внимание на жизнеспособность католических мелодий в музыкальной практике последующих столетий, включая музыку Сибелиуса; выявлена роль музыкантов-иммигрантов в развитии композиторского творчества (профессионального и любительского) и организации музыкальной жизни в крупных городах Финляндии (Гельсингфорс, Або, Выборг); отмечена значительная

g

Salmenhaara Е. Tapióla. Sinfoniaen runo Tapióla Sibeliulcsen myóhaistyy-lin edustajana. Helsinki, 1970. S. 121.

роль Лейпцигской консерватории в развитии музыкального профессионализма в Финляндии; охарактеризована стратегия развития национальной культуры в XIX веке и указаны основные направления ее развития; определен вклад ключевых фигур в развитие национального самосознания и финноязычной культуры Финляндии; исследован механизм взаимодействия двух исторически сложившихся в Финляндии сфер культуры, связанных с двумя языками страны — шведским и финским. Особое внимание уделено характеристике карелианизма и его главным творческим манифестациям, влиянию карелианизма на творческую биографию Сибелиуса, вызреванию собственной творческой программы и анализу музыкальных произведений разных периодов творчества в аспекте влияния народной музыки и «Калевалы» Лённрота на композиторское творчество.

Цели исследования: реконструкция музыкально-исторического процесса в Финляндии, начиная со Средних веков; определение главных движущих сил музыкально-исторического процесса в XIX веке; изучение и описание специфического для Финляндии культурного движения карелианизма; исследование влияния карелианизма на творческую биографию Сибелиуса, избирательный анализ музыкальных текстов Сибелиуса в аспекте влияния карелианизма на творчество композитора.

Основные задачи исследования:

> изучение особенностей музыкально-исторического процесса в XIX — начале XX века и влияния на этот процесс культуры духовных метрополий Финляндии, начиная со Средних веков;

> изучение исторической роли музыкантов-иммигрантов в развитии профессионального музыкального искусства Финляндии;

> определение модели культурного развития Финляндии в XIX веке и стратегии развития финской национальной культуры;

>■ характеристика основных этапов в развитии финской национальной культуры и ключевых фигур этого процесса;

> изучение влияния двуязычия на развитие культуры Финляндии в XIX веке, включая профессиональное композиторское творчество;

> характеристика основных этапов развития карелианизма и его творческих манифестаций в XIX веке;

> изучение влияния карелианизма на творческую биографию Си-белиуса;

> выявление роли финского языка и финноязычной «Калевалы» в творческой биографии Сибелиуса;

> анализ университетской лекции Сибелиуса как важного музыкально-исторического документа эпохи;

> выявление и научное описание основных объектов реформирования стиля финской музыки, связанных с реализацией творческой программы Сибелиуса в произведениях разных жанров и разных периодов творчества композитора.

Степень разработанности проблемы

Музыкальная сибелиана обширна и многогранна. Она включает в себя работы в разных жанрах (монографии, очерки, критические статьи, рецензии, эссе), на разных языках и в традициях разных научных школ. Основополагающими в настоящее время признаны работы Дж. Абрахама, С. Грея, Р. Лайтона, Э. Салменхаара, Э. Та-вастшерны, Э. Тарасти, В. Муртомяки, Дж. Хепокоски. Отечественная сибелиана достойно представлена работами В. Н. Александровой и Е. Ф. Бронфин, И. В. Коженовой, Ю. Г. Кона. В поле зрения многочисленных исследователей из Финляндии, Австрии, Франции, Англии, США, России весьма широкий круг проблем: Сибелиус и западная классическая и романтическая музыка, Сибе-лиус и русская музыка XIX века, Сибелиус и фольклорная культура, музыкальная мифология Сибелиуса, концепция музыкальной формы в симфониях Сибелиуса, музыкальный язык Сибелиуса, симфоническое мышление Сибелиуса, техника музыкальной композиции в поздних произведениях Сибелиуса, Сибелиус и современные ему художественные течения, Сибелиус и музыка XX века. Кроме того, значительное количество работ отечественных и зарубежных авторов посвящено отдельным жанрам и музыкальным произведениям Сибелиуса, рассмотренным в разных исследовательских ракурсах. Разнообразием и широтой научной тематики отмечены публикации докладов на международных конференциях в Хельсинки в 1990, 1995, 2000 годах.

В работах музыкально-исторической направленности последнего десятилетия (К. Ахо, К. Корхонен) главное внимание уделено композиторским именам, прославившим Финляндию и вошедшим

в историю музыкального искусства страны. Сам факт появления этих работ является важным этапом развития музыкально-исторической науки Финляндии. Однако их обзорный характер не дает полного представления о той культурной атмосфере, в которой на протяжении XIX века в диалоге представителей разных взглядов на дальнейшее общественное и культурное развитие Финляндии формировались идеология молодой нации и ее культура. На периферии исследовательского внимания остается деятельность феннофилов и фенноманов, а также результаты и последствия их деятельности, которые и привели в конце XIX века к изменению представлений самих финнов об истории народа и его культурных корнях. Вне связи с творческой биографией Сибелиуса остается вопрос о двуязычии Финляндии и влиянии финского языка на формирование индивидуального стиля композитора. Кроме того, недостаточное внимание к культурному контексту XIX века, а главное — к движущим силам и характеру социально-культурных перемен, происходивших в Финляндии на протяжении столетия — приводит к тому, что внимание исследователей фокусируется на установлении взаимосвязей, лежащих на поверхности исторического процесса, в то время как причины глубинных изменений стиля профессиональной музыки Финляндии в творчестве Сибелиуса не получают достаточного освещения.

Для исследования внутренних «пружин» музыкально-исторического процесса понадобилось использование научных данных широкого спектра гуманитарных наук: истории, этнологии, социологии, языкознания, истории религий, искусствознания, литературоведения, философии, фольклористики. В избранных подходах и ракурсах нашли отражение взгляды К. Ясперса (история западного мира), М. Блока (человек и общество как объект истории), С. Лурье (этническая картина мира финнов с позиций исторической этнологии), П. Сорокина и Ф. Ницше (проблема кризиса западной культуры), Ю. Лотмана (типологический подход), М. Ш. Бонфельда (системный подход), Л. Хакулинена (фонетика и грамматика финского языка), Л. В. Суни, И. Р. Такала, В. Расила (история Финляндии), И. А. Черняковой, X. Сихво, X. Киркинена, П. Невалайнена (история Карелии и карельского народа), К. В. Хвостовой и В. К. Финна (методология истории), М. Элиаде (мифология и история религий), М. И. Безруковой (искусство Финляндии), Э. С. Киуру, К. И. Южак,

Т. В. Краснопольской (поэтический и музыкальный фольклор Карелии и Ингерманландии), Э. Г. Карху и А. И. Мишина (литература Финляндии).

Существенное влияние на концепцию исследования оказали труды отечественных историков музыки (В. Д. Конен, М. С. Друскин), а также работы К. И. Южак, Э. Г. Карху и А. И. Мишина. На выбор методики анализа музыки Сибелиуса повлияли работы Г. А. Орлова, Е. В. Назайкинского, М. Г. Арановского, Э. Салменхаара. На всех этапах работы автор вел внутренний диалог с Э. Тавастшер-ной, Э. Салменхаара, Э. Тарасти, В. Муртомяки, К. Ахо и К. Корхо-неном.

Материал исследования. Источниковедческую базу исследования составили:

> изданные нотные тексты произведений Сибелиуса, его старших и младших современников (Ф. Пасиуса, К. Коллана, Р. Каянуса, Л. Мадетоя, Э. Мелартина, О. Мериканто, Э. Ка-уппи, С. Пальмгрена, X. Клеметти);

> сборники лютеранских гимнов Финляндии и Норвегии, используемые в богослужебной практике;

> ксерокопии неизданных партитур Ф. Пасиуса, М. Вегелиуса, Р. Каянуса, А. Мериканто, В. Райтио, Э. Пенгу, любезно предоставленные Финским музыкальным информационным центром.

> в работе также использована копия нотного текста СагштаНа Сибелиуса, предоставленная Музеем Сибелиуса в Турку;

> текст университетской лекции Сибелиуса о народной музыке и ее влиянии на классической искусство с комментариями проф. Академии им. Сибелиуса И. Орамо, опубликованный в Финляндии на финском и шведском языках.

В исследовании использован новый перевод «Калевалы» Лён-нрота, выполненный Э. С. Киуру и А. И. Мишиным как более адекватно передающий дух древних народных рун. По вопросам, недостаточно освещенным в монографиях и научных докладах привлекалась финская периодика.

Методология исследования. Исследование было задумано и осуществлено как продолжение традиций отечественной музыкально-исторической науки, для которой всегда был важен междис-

циплинарный подход. Выбор темы и ее основных сюжетов предопределили, также, приоритет системного подхода. В диссертации используются традиционные для музыкально-исторических исследований культурологический, сравнительно-исторический, типологический методы, а также комплексный подход к анализу музыкальных текстов.

Научная новизна диссертации предопределена темой и ракурсом исследования музыкально-исторического процесса в Финляндии и творчества Сибелиуса.

> Музыкально-исторический процесс описан как историческое развитие и взаимодействие двух культурно-языковых сфер (шведской и финской) и определен их сущностный признак — вербальный язык.

> Творчество композиторов (профессионалов и любителей) конца XVIII — начала XIX века охарактеризовано как генетически связанное с музыкальной культурой духовных метрополий Финляндии и относящееся к шведской культурно-языковой сфере Финляндии.

> Введены в научный оборот малоизвестные имена композиторов Финляндии конца XVIII — начала XIX века и малоизвестные произведения Сибелиуса.

> Определена роль музыкантов-иммигрантов, лейпцигской школы и ее представителей в Финляндии в развитии национальной культуры и профессионального композиторского творчества.

> Охарактеризована модель культурного развития Финляндии в XIX веке и ее происхождение; описаны основные направления стратегии развития национальной культуры в XIX веке.

> Изучен и определен как конвергенция «механизм» взаимодействия шведской и финской культурно-языковых сфер; показано, что процесс развития профессиональной композиторской школы в XIX веке осуществлялся на пересечении центростремительных и центробежных сил.

> Изучена роль карелианизма и его влияние на развитие финской национальной культуры конца XIX — начала XX века.

> Изучено влияние финского языка и финноязычной «Калева-лы» на становление и развитие индивидуального стиля Сибе-лиуса.

> Проанализирована университетская лекция Сибелиуса о народной музыке и ее влиянии на классическое искусство и сделан вывод о том, что она является важным историческим документом эпохи и изложением творческой программы композитора.

> Посредством избранной методики аналитического описания на примерах из произведений разных жанров и разных периодов творчества Сибелиуса выявлены и охарактеризованы специфические признаки структурной организации и композиционного строения, генезис которых восходит к древней народной музыке и поэтике калевальских рун.

Теоретическая и практическая ценность исследования.

Научные выводы, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы для дальнейшего изучения национальных композиторских школ, а также внеевропейских музыкальных культур на этапе становления музыкального профессионализма западного типа, в аспекте вербального и музыкального двуязычия и исследования музыкально-исторического процесса как внутренне сложной и изменчивой системы. Материал диссертации может быть использован в учебных курсах по истории зарубежной музыки, спекурсах по истории музыки стран Северной Европы и в университетских курсах истории стран Северной Европы. Диссертация также может привлечь внимание исследователей и исполнителей к музыке Финляндии разных эпох.

Апробация работы. Диссертация прошла апробацию в учебном курсе на кафедре истории музыки Петрозаводской государственной консерватории им. А. К. Глазунова. Отдельные положения были предметом обсуждения на международных конференциях в России, Эстонии и Финляндии. Все доклады опубликованы и приведены в библиографическом списке диссертации, а также указаны в конце автореферата.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, 6 глав и Заключения, в котором подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшей разработки его проблематики. Биб-

лиография включает в себя 355 наименований, в том числе 91 на иностранных языках. В Приложении даны нотные примеры, таблицы и карты.

Основное содержание диссертации. Во Введении очерчены границы исследовательского поля, артикулирована основная проблематика исследования и определены основные положения, выдвигаемые на защиту. Своего рода эпиграфом к Разделу I «Финская культура в поисках национальной идентичности» является крылатая фраза, приписываемая финскому историку и публицисту Адольфу Ивару Арвидссону: «Шведами мы не стали, русскими мы не можем стать — так останемся же финнами!» В этом разделе музыкально-исторический процесс в Финляндии рассматривается как развитие и взаимодействие двух культурно-языковых сфер — шведской и финской. В типологии, предложенной известным филологом Эйно Генриховичем Карху, обращено внимание на повышенный интерес общественности Финляндии к языковому вопросу в XIX веке и влияние финского языка и финноязычной литературы на развитие профессионального музыкального искусства. Отмечается, что принципиально новым во второй половине XIX века стало направленное сближение обеих сфер в профессиональном искусстве, посредством которого был преодолен тот громадный разрыв, который существовал между обеими сферами еще в начале XIX века. Для определения формы взаимодействия культурно-языковых сфер используется понятие конвергенция (лат. сопуе^еге приближаться, сходиться). В музыке результатом конвергенции шведской и финской культурно-языковых сфер стало формирование в конце XIX века «билингвиалъной» по своей сущности финской профессиональной композиторской школы с харизматическим лидером Сибелиусом.

В главе 1 «Шведская культура Финляндии в ее связях с духовными метрополиями в Средние века и Новое время» шведская культура охарактеризована как «фрагмент» западной культуры, а шведский язык — как язык трансграничной коммуникации, обеспечивавший культурное развитие Финляндии в орбите западного мира на протяжении шести столетий. Обращается внимание на то, что шведский язык (в отличие от финского языка) был языком сформировавшейся нации (населявшей саму Швецию, отчасти Финляндию) и длительными литературными традициями.

Для понимания всей глубины историко-культурных связей Финляндии с ее духовными метрополиями Швецией и Германией в указанный период специальное внимание обращается на то, что зарождение шведской культурно-языковой сферы было связано с ареалом Балтийского моря, где с древних времен расселились финны, эстонцы, латыши, литовцы, поляки, немцы, датчане, шведы, русские.

На основе анализа источниковедческой базы исследования подтверждается ранее высказанное положение о том, что в Финляндии (начиная со Средних веков) сформировался тот же тип культуры, что и в остальной части западного мира. По этой причине основные этапы развития шведской культуры Финляндии описаны посредством их сопоставления с основными европейскими культурными эпохами: Средневековьем, Ренессансом, Барокко, Просвещением, Романтизмом. Дается характеристика сохранившихся памятников музыкальной культуры и главных представителей указанных культурных эпох. При этом отмечается, что культура Ренессанса и Барокко не получила в Финляндии такого же развития, как в других странах западного мира.

В период крестовых походов (с середины XII в.) Финляндия вошла в состав западного (римско-католического) мира, а ее западная (со Швецией) и восточная (с Россией) границы стали выполнять функцию «буферного», «билингвиального» механизма. Фильтром западных веяний и одновременно форпостом западного мира в течение шести столетий (до перевода столицы в Гельсингфорс (Хельсинки) был город Або (Турку) — административный, церковный и культурный центр. Епископат Або поддерживал постоянные контакты с культурными центрами Европы. Здесь была основана первая в Финляндии кафедральная епархия (1221), первый в стране монастырь (Доминиканский монастырь св. Олафа, 1249) и кафедральная школа. Кроме того, Або входил в сферу ганзейском торговли, которая была важным каналом культурного обмена между шведской «С^еНапс!» (как называлась в то время Финляндия) и странами ганзейского союза. Естественно, поэтому, что в искусстве Финляндии нашли отражение те же стили, что и в средневековой Европе. В строительстве деревянных, а затем каменных церквей, в украшении церковных интерьеров и изготовлении церковной утвари местные и иностранные мастера опирались на южносканди-

навские, немецкие, нидерландские традиции готического и романского искусства.

Або был центром католического пения в Финляндии, которое внутри шведского королевства было единым. Однако незначительное количество сохранившихся латинских манускриптов не позволяют воссоздать более или менее полную картину истории латинского пения в Финляндии. Самым большим из известных финских манускриптов является Гимнарий из церкви св. Олафа в Каланти, включающий в себя 113 гимнов. Важными источниками средневековой латинской культуры являются песенное собрание Piae cantiones ecclesiasticae et scholasticae veterum episcoporum, изданное в 1582 году в Грейсфальде, а также требник Missale Aboence и епархиальный календарь Manuale Aboence.

В период Реформации, которая пришла в Финляндию вслед за Швецией в 1540-х годах тексты и мелодии латинских песен подверглись изменениям. В главе обращается внимание на то, что латинские мелодии продолжали жить под новым культурным слоем. Это относится и к средневековым католическим секвенциям {Dies irae), и к средневековому песенному собранию Piae cantiones, и к другим мелодиям, сохранившимся в собраниях XVIII века и в памяти школьных учителей. В современном издании лютеранских гимнов, предназначенных для богослужебной практики, имеется достаточное количество примеров, в которых отчетливо слышна их первооснова — католическое монофоническое пение. Обработки трех латинский мелодий в 1899 году сделал Сибелиус (Carminalia). Объяснение жизнеспособности латинских мелодий в Финляндии исследователи усматривают и в особенностях этнической психологии, и в политической истории страны (династический брак между членами королевских фамилий лютеранской Швеции и католической Польши).

Возникновение светской музыки в Финляндии также связано с ее духовными метрополиями — Швецией и Германией, из которых в Финляндию проникали современные течения. Первый очаг ренессансной музыки в Финляндии возник в Або, и был связан с деятельностью иностранных музыкантов при дворе герцога Юха-на. Непродолжительность периода ренессансной музыки в Финляндии исследователи объясняют, прежде всего, политическими причинами. После урегулирования пограничного конфликта между

Швецией и Россией член шведской королевской фамилии герцог Юхан вместе с придворными музыкантами покинул Або. Замок постепенно пришел в запустение, а в последующие годы использовался как тюрьма и амбар.

В период расцвета идеологии просветительского рационализма большую роль в развитии светской музыкальной культуры в Финляндии сыграла основанная в 1640 году Академия (Университет) Або, в штате которого состоял музик-директор, ответственный за организацию музыкальной жизни Академии. Организацией публичных концертов занималось литературное общество «Аврора», созданное по образцу шведских тайных обществ, а после прекращения его существования преемником в распространении светской музыки стало городское Музыкальное общество, созданное в 1790 году. В первые десятилетия работы музыкального общества его ключевыми фигурами были музыканты-иммигранты из Швеции, Австрии и Германии.

Первым европейским музыкальным стилем (не считая кратковременного периода ренессансной музыки), получившим развитие в творчестве нескольких поколений музыкантов любителей и профессионалов, был классицизм. Наиболее значительными представителями «финского» классицизма были Эрик Тулинберг, Томас Бю-стрём, Бернхард Хенрик Крузель, Фредрик и Карл Литандер, деятельность которых в большинстве своем (за исключением Э. Ту-линдберга) была связана с крупными европейскими музыкальными центрами.

В начале XIX века шведская культура в лице абоских романтиков выступила литературным посредником немецкого романтизма. Отмечается, что наиболее сильное влияние на формирование национального самосознания народов Балтийского ареала (в том числе финского народа) в XIX веке оказали «прибалтийцы», уроженцы Кенигсберга Иммануил Кант и Иоганн Георг Гаман, а также Иоганн Готфрид Гердер с идеей о душе народа и поэзии как проявлении его души. В Финляндии их идеи попали на подготовленную просветителями почву и повлияли на концепцию развития финской национальной культуры.

Констатируется, что в научной литературе значимость шведской культуры Финляндии никогда не подвергалась сомнению. Однако в явной или скрытой форме исследователи всегда искали ответ на

вопрос, была ли Финляндия в период вхождения в состав Швеции только пассивным реципиентом или в процессе усвоения западных традиций формировалась собственная культура, отличная от культуры Швеции? Усилиями Тимо Мякинена, Сеппо Нумми, Фабиана Дальстрёма, Илкка Орамо, Сейя Лаппалайнен, Киммо Корхонена и других исследователей по крупицам собран материал, позволяющий ответить на этот вопрос скорее положительно, чем отрицательно. Однако рождение «специфического и революционизирующего представления об индивидуальности»9 в музыкальном творчестве в самой Финляндии произошло только в XIX веке, и оно связано с формированием профессиональной композиторской школы. Катализатором этого процесса стало изменение общественно-политической ситуации и практическая реализация задач по развитию финского языка и финской национальной культуры.

В Главе 2 «Стратегия развития финской национальной культуры» основное внимание уделено вопросам истории и методологии. Это обусловлено тем, что в работах по истории музыки Финляндии проблема развития национальной культуры обычно рассматривается в рамках эволюционной парадигмы как гомогенный феномен без дифференциации на культурно-языковые сферы. Вместе с тем, воссоздание основных направлений стратегии развития национальной культуры и этапов ее реализации требует соответствующей гносеологической установки на целостное понимание исторического прошлого в рамках комплексного подхода к изучению этой целостности.

Историческая реальность в Финляндии к началу XIX века была такова, что «можно было серьезно опасаться за судьбу финнов как отдельной национальности» В отличие от шведской культурно-языковой сферы с развитым литературным языком, сложившейся системой образования, в которой музыке отводилась достойная роль, а также успешными опытами усвоения западных форм организации музыкальной жизни, финская культурно-языковая сфера в начале XIX века еще не существовала как некая целостность.

9

Боткин Л. М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 1989. С. 3.

10 Такала И. Р. Россия и общественная мысль Финляндии (20-е — начало 60-х гг. XIX в.). Петрозаводск, 1983. С. 22.

Финляндия даже «не воспринималась жителями разных ее провинций как общая родина. Каждая провинция, особенно в крестьянском сознании, существовала отдельно сама по себе»11. Поэтому «финскую» Финляндию еще предстояло создать посредством консолидации народа в единую нацию с развитым финским литературным языком, на диалектах которого говорило большинство населения страны. Отмечается, что поскольку в XVI—XVIII вв. финский язык не имел доступа ни в государственное управление, ни в образование, он вынужден был развиваться в рамках лютеранской ортодоксии (церковная книжная литература на устаревшем языке), в творчестве так называемых «крестьянских поэтов» — талантливых выходцев из крестьян и ремесленников, а также в народной музыке различных провинций Финляндии. В главе упоминаются первые издания лютеранских гимнов с текстами на финском языке (1582 и 1605) и главные представители финноязычной поэзии XVII—XVIII вв.: Матиас Саламниус, Пааво Корхонен, Олли Кюмя-ляйнен.

Основные направления стратегии национального развития Финляндии в XIX веке, оказавшего существенное влияние на развитие профессиональной музыки, исходили из избранной общественными лидерами модели образования нации. Из двух европейских моделей (французской и немецкой) предпочтение было отдано немецкой модели. Ее преимущество перед французской моделью усматривалось в том, что в условиях политической несвободы немецкая модель открывала возможности для формирования нации посредством развития культуры. Иными словами, энергия «этнической и этнокультурной мобилизации» (М. Губогло) направлялась не на политическую борьбу за независимость, а в русло культурной деятельности и сопровождалась серьезными изменениями менталитета народа Финляндии. 1

В главе дается характеристика основных направлений стратегии национального развития: создание финского литературного языка (на основе бытовавших диалектов), освоение фольклорного наследия, развитие исторической науки. Дается периодизация основных

" КархуЭ. Г. Малые народы в потоке истории. Петрозаводск, 1999. С. 59.

этапов национального движения (1820-е гг.; 1840-е гг.; 1860— 70-е гг.), и указывается, что к концу XIX в. оно успело выполнить свою историческую миссию: консолидировать народ в единую нацию, сформировать ценностные ориентиры общества на основе актуализации древних традиций, создать условия для развития финского языка как языка единой нации, добиться изменения его социального статуса, содействовать развитию профессионального искусства: литературы, живописи, музыки, архитектуры. Отмечается, что в реализации данной стратегии приняли участие школьные и университетские преподаватели, общественные и государственные деятели, творческая элита страны. Специальное внимание уделяется личности Юхана Вильгельма Снельмана — философа-гегельянца и государственного деятеля, который дал философское обоснование национальной идеи и внес практический вклад в формирование и развитие финской государственности, экономики, языка и культуры.

Историческая динамика развития финской культурно-языковой сферы показана через возникновение и закрепление в общественном сознании таких понятий, как филофеннус, феннофилы, фенно-маны, финскостъ и финская специализация. Здесь же раскрывается основное содержание данных понятий и имена лидеров этих направлений; воссоздается преемственность и общность во взглядах представителей разных поколений шведоязычной и финноязычной интеллигенции: Даниэля Юслениуса, Хенрика Габриэля Портана, Роберта Каянуса, Армаса Ярнефельта, Жана Сибелиуса, Юлиуса Крона, Сакари Топелиуса, а также уже упомянутого Ю. В. Снельмана.

На протяжении всего XIX века созидание «финской» Финляндии осуществлялось как под воздействием идеологии и практики национального движения, так и европейского (прежде всего немецкого) романтизма. Главными очагами романтизма в Финляндии были Або и Гельсингфорс. По существу, развитие романтизма и национального движения в Финляндии являло собой единый процесс, в котором, однако, его непосредственные участники различали специфические оттенки, дающие о себе знать в понятийном аппарате, используемом для характеристики музыкальной культуры Финляндии XIX века. Поэтому, в рамках реконструкции музыкально-исторического процесса, направляемого в XIX веке развитием финской культурно-языковой сферы, предпринята попытка провести

грань между понятиями романтизм и национальный романтизм, а также определить историческую миссию Сибелиуса как композитора, который преодолел границы национального романтизма в реализации собственной творческой программы. С целью привнести ясность в этот непростой вопрос привлекаются размышления К. Дальхауза, Г. Д. Гачева, Э. Г. Карху, К. Хейккинен, В. П. Орфин-ского, а также современника Сибелиуса Карла Флодина. Указывается, что национальный романтизм в Финляндии был в гораздо большей степени связан с национальным движением, чем собственно романтизм, а в самом понятии национальный романтизм запечатлелось восприятие времени как первой самостоятельной эпохи в истории культуры Финляндии. Отмечается, что связь с немецкой романтической традицией была гарантией того, что финское профессиональное искусство сможет избежать опасности провинциализма, сохранив при этом национальное своеобразие, воплощение которого в тот период оказывалось для многих художников важнее, чем следование романтическим традициям. Стремясь подчеркнуть национальное своеобразие музыки композиторы — предшественники Сибелиуса наделяли свои произведения такими отличительными признаками, как название «финский», использование пятидольного («рунного») метра, отражение в мелодике и ритмике фонетических свойств финского языка.

Специальное внимание уделяется точке зрения К. Дальхауза, предложившего при исследовании проблемы национального разделять понятия функции и субстанции. На основе анализа песни Ру-неберга—Пасиуса «Наш край» (ставшей впоследствии Государственным гимном Финляндии) подтверждается правомерность суждения Дальхауза и делается вывод о том, что в музыке развитие финской культурно-языковой сферы в течение XIX века осуществлялось как процесс постепенного слияния функции и субстанции. Этот процесс сопровождался существенными изменениями в самом музыкальном стиле произведений старших и младших современников Сибелиуса, наследников и продолжателей традиций лейпциг-ской школы. Перефразируя известное высказывание Нильса Гринде об истории норвежской музыки XIX века, можно сказать, что историю музыки Финляндии в XIX веке следует описывать как историю создания характерной финской музыки и последующего преодоления ее национальных границ.

Раздел II посвящен карелианизму и его роли в развитии финской национальной культуры. К тому времени, когда Россия присоединила к себе Великое княжество Финляндское, некогда единая Карелия была разделена границей, по обе стороны которой жили родственные народы — карелы и финны. Западная Карелия, начиная с XIV века, развивалась в орбите католической, затем лютеранской церкви. Восточная Карелия в период расцвета древнего Новгорода была обращена в православие, и длительное время развивалась как регион типичной крестьянской культуры. Несмотря на официальные запреты, сообщение между двумя Карелиями никогда не прекращалось, и предприимчивые коробейники, отправлявшиеся из Российской Карелии в Финляндию на заработки, знакомили финнов с древними песнями, которые помнили от своих предков.

В Главе 3 «Основные этапы развития карелианизма и его творческие манифестации» дается определение карелианизма как культурного движения в Финляндии, инспирированного общественным интересом к Карелии. История карелианизма описывается через дихотомию широко трактованных понятий романтизм/реализм, что в данном случае вполне оправдано, ибо отвечает задаче понять исторически изменчивое отношение финнов к Карелии и к самим карелам. В периодизации и краткой характеристике основных этапов развития карелианизма (начиная с эпохи Ренессанса) акцентируется его связь с европейским культурным процессом.

Отмечается, что в эпоху романтизма карелианизм получил «руссоистскую окраску». Карельские пейзажи предстали как «земля обетованная», место, где в безмолвной глуши финский народ сохранился в своей первозданности, а в карельском крестьянине увидели пример для подражания и создания идеального образа финна. Этот взгляд на Карелию и карельских крестьян нашел отражение в путевых записках Элиаса Лённрота, которые собиратель вел во время поездок за древними рунами. С сожалением констатируя падение нравов финских крестьян, Лённрот отмечал положительные качества карельского народа.

Для развития музыкального карелианизма конца XIX века чрезвычайно важной оказалась идентификация древних карельских рун с культурно-историческим наследием молодой финской нации. Эта идентификация нашла отражение в характерном названии первой редакции эпической поэмы Лённрота: «Калевала», или старинные

карельские руны о древних временах финского народа». Отмечается, что карелианизм рубежа XIX—XX вв. представлял собой специфическое культурное движение необычайной творческой мощи. Его главными представителями были писатель Юхани Ахо, художник Аксели Галлен-Каллела, композитор Жан Сибелиус, архитектор Элиэль Саарицен.

Колыбелью карелианизма были рунопевческие деревни Беломорской Карелии, сохранившиеся до настоящего времени и до сих пор привлекающие внимание финских исследователей. В главе упоминаются наиболее значимые для создания эпической поэмы Лённро-та рунопевческие деревни и указываются имена собирателей, побывавших там вслед за Лённротом.

Главными центрами карелианизма в конце ХЗХ — начале XX в. были города Выборг, Сортавала и Кексгольм (Кякисалми, При-озерск) — территории, на которых формировался карельских этнос, и где в эпоху Средневековья карельская культура достигла своего расцвета. Отмечается, что примечательной стороной музыкальной жизни этих городов стали хоровые концерты и песенные праздники с исполнением произведений патриотического содержания на финском языке. В поддержку и развитие карелианизма внесли большой вклад учебные заведения, научные учреждения и общественные объединения Финляндии.

Одной их главных задач карелианизма стало осуществление идеи собирания воедино сохранившихся в Финляндии и России «осколков» древней народной поэзии. Эту идею воплотил в жизнь Элиас Лённрот, а создание им эпической поэмы «Калевала» на основе древних народных рун, вошло в историю карелианизма и как главное событие XIX века. Учитывая особое место «Калевалы» в художественной культуре Финляндии, специальный раздел главы посвящен истории создания поэмы, ее образному содержанию и особенностям поэтики, в том числе музыкальной стороне народного стиха и стиха Лённрота. Обращается внимание на композиционное строение поэмы и наличие внутреннего плана, призванного воссоздать уходящую в глубь веков предысторию финского народа, когда различия между финнами и карелами не были артикулированы, что в XIX веке позволило считать древний пласт народной культуры Карелии общим культурным достоянием финнов и карелов. Выдвигается гипотеза о том, что в специфической многопла-

новости поэмы «Калевала» («мифологический остов» и «надстроенная» над ним живая реальность) усматривается росток литературного модернизма в духе «Улисса» Дж. Джойса, что объясняет нео-слабеевающий интерес композиторов к «Калевале» как современному произведению профессиональной литературы.

Хотя «Калевала» относится к важнейшим достижениям в развитии финской культурно-языковой сферы, многие старшие современники Сибелиуса и он сам впервые прочитали эту поэму в переводе на шведский язык. Проделанная Лённротом огромная лингвистическая работа по преодолению диалектного разнобоя народных рун не сделала литературную поэму более доступной и легкой для чтения, поскольку ее финский язык все еще оставался достаточно архаичным, тесно связанным с крестьянским мифологическим сознанием и реалиями народного быта. Это не помешало современникам Сибелиуса испытать чувство национальной гордости от сознания того, что финны имеют свой эпос, а желание лучше понять поэму стало серьезным стимулом в изучении финского языка.

Концептуальное осмысление «Калевалы» испытало влияние политической конъюнктуры. Главенствовавшая при жизни Лённрота историческая концепция поэмы в конце XIX века сменилась мифологической концепцией. Таким образом, поколение Сибелиуса, изучавшее «Калевалу» в 1870-х годах как историческую поэму, спустя 20 лет осмысливало ее заново, но уже как национальную мифологию. Эта концепция корреспондировала усилению интереса к древним мифам и древним религиям, охватившего западную культуру в начале XX века. Приверженность этой концепции оказала влияние и на музыкальную науку Финляндии (Э. Тарасти).

Глава 4 «Карелианизм в творческой биографии Сибелиуса» посвящена исследованию карелианизма в творческой биографии Сибелиуса в двух аспектах: влияния на творчество композитора общекультурной атмосферы Финляндии и собственного вклада композитора в развитие карелианизма. Отмечается, что «калеваль-ские» музыкальные произведения, созданные до начала 1890-х годов, были инспирированы шведоязычным переводом «Калевалы» как более понятным в языковом отношении произведением. Сам Сибелиус по-фински прочитал «Калевалу» в старших классах лицея, однако звуковая сторона поэтического текста увлекла компози-

тора только в 1890 году во время пребывания в Вене. Подчеркивается, что такое восприятие поэтического текста отвечало духу времени с его страстным желанием вырваться из плена риторики.

Специфическая музыкальность «Калевалы» порождена характерными свойствами финской речи: преобладанием в речевом потоке гласных над согласными и особой временной парадигмой, обусловленной тем, что в финском языке для выражения какого-либо содержания требуется большее количество слогов, чем в других языках для выражения того же содержания. Таким образом, в финском языке изначально заложена иная (чем в шведском языке) временная модель, что, на наш взгляд, нашло отражение в преобра- 9

зовании структурной и композиционной сторон музыкального текста в музыке Сибелиуса.

К другим значимым событиям творческой биографии Сибелиуса начала 1890-х годах относятся знакомство с известной к тому времени ижорской сказительницей Ларин Параске и поездка в Карелию. С собственно карельской народно-песенной традицией Сибе-лиус познакомился во время свадебного путешествия в Карелию в 1892 году. Годом ранее, в 1891 году он услышал Ларин Параске, исполнение которой произвело сильнейшее впечатление не только на Сибелиуса, но также на художников Алберта Эдельфельта, Ээро Ярнефельта, Аксели Галлен-Каллелу. Учитывая важность этого события для творческой биографии Сибелиуса, в главе дается краткое жизнеописание народной исполнительницы и приводится словесное описание ее исполнения, данное Э. Ярнефельтом. «

В данной главе высказывается предположение, что Сибелиус мог слышать и карельские песни Выборгской губернии от представителей Выборгского землячества, по инициативе которого композитор начал работу над сюитой «Карелия». В кратком обзоре музыкальных произведений, непосредственно связанных с историей Карелии (сюита «Карелия», «Исторические сцены I»), констатируется влияние народной музыки на ритм и метр музыки Сибелиуса, а также указывается на проявление тенденции к синтезу разных исторических стилей, обусловленному внемузыкальным содержанием произведений: воссозданием эпизодов истории Финляндии со времен Средневековья, когда страна оказалась под властью Швеции.

В качестве специального объекта музыкального анализа в данной главе избрана хоровая обработка песенной темы из симфонии-ческой поэмы «Финляндия», известная как Гимн «Финляндия». Сравнительный анализ этого финноязычного гимна со шведоязыч-ной хоровой песней Пасиуса «Наш край» дает ясное представление о тех изменениях в музыкальном стиле, которые произошли в Финляндии за 50 лет: с конца 1840-х годов до конца 1890-х годов. В анализе Гимна Сибелиуса отмечается влияние финской речи на гармоническую структуру и мелодику текста и указывается, что по стилистике «Финляндия» тяготеет к музыке доклассической эпохи. Поиск музыкально-исторических аналогий приводит к «Ave Maria» Аркадельта. Сходство обнаруживается в идентичности мелодико-гармонических последовательностей вплоть до полного совпадения горизонтали и вертикали в начале обоих произведений. Отмеченное сходство позволяет сделать вывод о том, что «ренессанс» древней народной музыки в Финляндии сопровождался интересом к доклассической музыке, и в произведениях Сибелиуса разных жанров нашли отражение стилистические признаки различных музыкально-исторических эпох.

Значительным вкладом Сибелиуса в развитие музыкального ка-релианизма стала его работа в качестве редактора-составителя нотного приложения к двухтомному изданию «Калевалы». В изложении итогов этой работы использованы научные наблюдения и выводы К. И. Южак.

Специальный раздел главы посвящен характеристике лекции Сибелиуса о народной музыке и ее влиянии на классическое искусство, которую композитор прочел в 1896 году, участвуя в конкурсе на вакантное место преподавателя Гельсингфорского университета. Конкурсная лекция является единственным историческим документом, в котором композитор высказался по весьма актуальной для того Бремени проблеме. Ряд положений лекции в настоящее время устарел, другие выглядят наивными. Тем не менее лекция является документом, достойным внимания, ибо позволяет глубже понять, в какой мерс Сибелиус был погружен в размышления и обсуждение такой актуальной для своего времени темы, и в какой мере высказанные композитором суждения явились отражением продуманной траектории его творческого пути. На основе финских источников

дается краткая характеристика структуры лекции и ее основных положений.

В процессе подготовки к лекции Сибелиус, очевидно, не преследовал цель дать системное изложение материала. Его интересовали отдельные факты и примеры, которые могли бы служить доказательством главного тезиса композитора — влияния народной музыки на профессиональное композиторское творчество. При всей беглости музыкально-исторического обзора отчетливо просматривается интерес композитора к ладовому строению народных мелодий и тем изменениям, которые эти мелодии претерпели в церковной и светской музыке. Оценки Сибелиуса не всегда отличаются корректностью; он явно грешит излишней эмоциональностью, говоря о «нечистой совести» полифонистов, «искажавших» ритм народных мелодий. Тем не менее, акценты, сделанные Сибелиусом на тех или иным фактах и именах, позволяют сделать вывод о том, что познания композитора были достаточно обширными, и в рассматриваемый период творческой биографии музыка западной традиции (церковная и светская) интересовала Сибелиуса в аспекте влияния народной музыки на профессиональное композиторское творчество.

Особое внимание в лекции Сибелиус уделил немецкой музыке и И. С. Баху. Однако композитора в большей степени интересовала не историческая роль Баха (она была очевидной), а то, что Сибелиус называл «областью заимствований». Размышления о «заимствованиях» у Баха, влиянии народной музыки на Глюка, Гайдна, Шуберта, Шопена, Бизе, Вагнера, Листа при всей их односторонности весьма важны для понимания особенностей исторического момента в развитии финской музыки и творческом развитии самого Сибелиуса. Композитор ясно осознавал, что стоит перед выбором дальнейшего пути, причем не только в масштабе финской музыки. Особое внимание Сибелиус уделил вопросам гармонизации финских народных мелодий и влиянию народной музыки на воспитание индивидуальности композитора. Подводя итог своим размышлениям, Сибелиус высказал весьма важную мысль, во многом объясняющую темп и характер эволюции творчества композитора. Понимая, что он является свидетелем разрушения прежней музыкальной системы, Сибелиус был убежден в том, что новая система должна

родиться из народной музыки; ее нельзя создать искусственно, но нужно найти в народной музыке.

Сопоставление результатов композиторской деятельности Сибе-лиуса в первой половине 1890-х годов и основных положений университетской лекции позволяет оценить этот исторический документ как продуманную творческую программу, реализация которой (если иметь в виду создание новой системы) представлялась композитору в те годы делом будущего.

В целом в данной главе отмечается, что хотя пик карелианизма в творческой биографии композитора пришелся на рубеж XIX — начала XX века, линия карелианизма с годами продолжала развиваться, давая о себе знать не только в программных произведениях, но и в беспрограммных симфониях.

Раздел III «Парадигмы культурно-исторической памяти в музыке Сибелиуса» посвящен композиторскому вкладу Сибе-лиуса в развитие карелианизма, исследованию влияния народных рун и рун «Калевалы» Лённрота на структуру и композицию музыкальных текстов Сибелиуса. Принято во внимание принципиальное сходство между ретроспективной направленностью карелианизма и новым типом музыкальной памяти, сформировавшейся в западной культуре во второй половине XIX века — «культурно-исторической, предполагающей активную рефлексию по отношению к наследию, его заинтересованное и пытливое изучение»12. Эта важная перемена в менталитете западного мира, частью которого на всех этапах своего развития оставалась музыкальная культура Финляндии, нашла отражение в названии раздела.

В обеих главах аналитическим описаниям предшествует изложение необходимых для последующих аналитических процедур обоснований, заимствованных из отечественных и зарубежных трудов по лингвистике, филологии и истории мировых религий.

В Главе 5 «Параллельные структуры в музыке Сибелиуса» показано, что модель калевальского стиха опирается на принцип, известный как parallelismus membrorum — параллелизм членов как основной прием поэтической техники, используемый в древней по-

12

Климовицкий А. И. Культура памяти и память культуры: к вопросу о механизме музыкальной традиции (Доменико Скарлатги Иоганнеса Брамса) // И. Брамс. Черты стиля. СПб., 1992. С. 267.

эзии в качестве канона. Указывается, что этот принцип лежит в основе поэтики народных рун и «Калевалы» Лённрота.

На сходство поэтической модели библейской и калевальской поэзии обращали внимание деятели финского просвещения Д. Юс-лениус и X. Г. Портан, однако интерес к калевальской поэзии возрос после публикации первого издания поэмы Лённрота в 1835 году. За пределами Финляндии в XIX веке модель калевальского стиха использовал Г. Лонгфелло в «Песне о Гайавате», а также русский философ С. Л. Франк при переводе стихотворного эпилога Ф. Ницше из книги «Человеческое, слишком человеческое».

Академик Д. С. Лихачев охарактеризовал этот принцип как стилистическую симметрию и описал его следующим образом: «об одном и том же в сходной синтаксической форме говорится дважды; это как бы некоторая остановка в повествовании, повторение близкой мысли, близкого суждения, или новое суждение, но о том же явлении. Второй член симметрии говорит о том же, о чем и первый член, но в других словах и другими образами. Мысль варьируется, но сущность ее не меняется» 3.

В профессиональной музыке нового времени модель рагаПеИз-тш тетЪгогит (как показал Л. О. Акопян) использована К. Мон-теверди в опере «Коронация Поппеи», где эта структура соотнесена с периодом повторного строения, состоящим из двух предложений с серединным кадансом на доминанте и заключительным на тонике. Для последующего анализа музыки Сибелиуса важное значение имеет вывод Акопяна о том, «форма симметричного двухчастного периода... не является только достоянием музыки барокко, классицизма и последующих эпох, а имеет не менее архаичные корни: ее прототип мы находим, например, во многих образцах григорианской псалмодии, где она точно отражает двухчастную структуру стиха»14.

В фольклорной поэзии и «Калевале» параллельные структуры, основанные на принципе стилистической симметрии, выявляют свой смысловой и звуковой потенциал в метрической системе четырехстопного хорея в сочетании с богатой и звучной аллитера-

13 Лихачев Д. С. Избранные работы: В 3-х т. Т. 1. Л., 1987. С. 446—447.

Акопян Л. О. Анализ глубинной структуры музыкального текста. М., 1995. С. 85.

цией. Отличительным свойством автономной музыкальной структуры рун является их способность взять на себя функцию параллелизма в тех случаях, когда параллелизм отсутствует в поэтическом тексте. В этом случае музыкальный параллелизм выступает как постоянный носитель этого типичного свойства поэтики народных рун. Отмечается также, что в народных рунах калевальской метрики параллельные стихи, объединенные в двустрочные мело-строфы, представляют собой широко распространенную модель рунных напевов15. Кроме того, квантитативная ритмика калеваль-ского стиха обладает автономностью по отношению к «любому наполняющему их звучащему материалу»16. Таким образом, универсальность поэтической модели рагаИеНвтив тетЬгогит (использование в народной и профессиональной музыке), самодостаточность структуры, ее специфическая временная организация и независимость от наполняющего звукового материала открывали огромные возможности использования принципа стилистической симметрии в профессиональной музыке, обеспечивая одновременно (что важно для Сибелиуса) и неразрывную связь с народными рунами и «Кале-валой» Лённрота, и укрепление исторических связей с музыкой западной традиции.

Широкое применение Сибелиусом принципа параллелизма рассматривается на примерах хоровой сюиты «Влюбленный» (1894), симфонической легенды «Лемминкяйнен и девы на Саари» (1895), Первой (1899), Второй (1901—1902) и Четвертой симфоний (1911). Критериями отбора стали жанровая репрезентативность, а также принадлежность музыкальных текстов Сибелиуса к разным периодам творчества (последнее относится к Четвертой симфонии). В процессе анализа хоровой сюиты выявляется стилистическое многообразие в звуковом «наполнении» параллельных структур квантитативного стиха (классическая гармоническая последовательность Т—Д—8—Т, натурально-ладовая гармония, фонически

Южак К. И. Рунные напевы в двух сборниках А.. Лауниса (к сравнению вариантов одной модели) // Русская и финская музыкальные культуры. Проблемы национальной традиции и межкультурных взаимодействий. Петрозаводск, 1991. С. 31.

Аркадьев М. А. Временные структуры новоевропейской музыки. Опыт феноменологического исследования. М., 1992. С. 38.

окрашенная гармония). Отмечается, что стереотипные гармонические комплексы, хоровая фактура и отсутствие в верхнем голосе выразительных индивидуализированных интонаций указывают на принадлежность данного текста скорее к общему пласту западной музыки17, чем к индивидуальным интонациям конкретных произведений. С эстетической установкой на общее согласуется стилистика лютеранского хорала в 3-й части сюиты и стилистика рунных напевов в 4-й части. Во 2-й части сюиты вследствие использования двух параллельных текстов возникают три уровня членения музыкальной композиции, одним из которых управляет стилистическая симметрия. Поиск исторических аналогий приводит к технике композиции изоритмических мотетов Ф. де Витри. Таким образом, и в этом случае (как и в Гимне «Финляндия») имеет место ретроспективная направленнось стилистических исканий Сибелиуса.

В анализе симфонической легенды «Лемминкяйнен и девы на Саари» обнаруживается аналогия мотивной структуры классического тематизма и морфологического строения финского языка, относящегося к агглютинативному типу (лат. agglutination, склеивание, приклеивание), что объясняет широкое использование Сибе-лиусом периодических структур в произведениях калевальской тематики.

Выводы, сделанные в процессе анализа сюиты «Влюбленный» и легенды «Лемминкяйнен и девы на Саари», находят подтверждение и при анализе первых частей Первой и Второй симфоний. В Четвертой симфонии обращается внимание на своеобразное сочетание классицизма и модерна («модерн-классицизм»), констатируется сближение в рассматриваемый период финской культуры и культуры Петербурга, которое проявилось, в частности, в интересе Сибелиуса, Глазунова и Стравинского к общим закономерностям архаического пласта фольклора, а не отдельным его образцам.

В Главе 6 «Миф творения как парадигма композиционного строения в симфонической музыке Сибелиуса» продолжено изучение музыкальных текстов Сибелиуса с целью (как и в 5-й Главе) доказать, что влияние карелианизма не сводилось только к использованию калевальских образов и сюжетных линий поэмы Лённрота

17 Арачовский М. Г. Музыкальный текст. Структура и свойства. М., 1998. С. 223.

в качестве внемузыкальной программы симфонических сочинений, а напрямую затронуло разные уровни музыкальной композиции. В связи с этим обращено внимание на группу рун в «Калевале» Лённрота, в которых описаны не приключения героев, а процесс создания, творения чего-либо (руны о творении мира, постройке лодки, ковке сампо, рождении огня, создании кантеле) и которые были положены в основу неосуществленного замысла оперы «Постройка лодки» и таких произведений Сибелиуса, как «Рождение огня» и «Луоннотар».

Отмечается, что архетипической моделью для всех случаев творения, т. е. для всего комплекса мифов и ритуальных систем является миф творения как миф-образец, как прообраз всякой идеи обновления, нового начала и восстановления прежде бывшего. Подчеркивается, что начало в мифе имеет особую функцию, ибо оно наделено созидающей силой, оно неисчерпаемо, непобедимо и неподвластно времени.

В качестве модели описания формулы начала у Сибелиуса избран миф творения — поэма для сопрано и оркестра «Луоннотар», в которой использован текст первой руны «Калевалы» Лённрота о рождении мироздания из яйца утки. В результате анализа выявлено, что на формальном уровне формула начала состоит из двух 4-х тактовых построений, находящихся в соотношении параллелизма. В таком же соотношении находятся и более мелкие структуры: од-нотактовые мелодические ячейки. Гармоническая структура указывает на то, что гармония не играет здесь определяющей роли, а вся формула начала выглядит как «вариации без темы». На родовом уровне описываемая структура раскрывается как цепь изменений, происходящих в ладовом пространстве, моделирующих импровизационное развитие. На архетипическом уровне начальная структура представляет собой связное единство, опирающееся на мелодику. На культурном уровне в формуле начала нашел отражение процесс конвергенции двух культурно-языковых сфер. Его результат очевиден в специфике тематического материала, микроструктурной организации музыкального текста, качестве инструментального звука, примате модальности над тональностью. Обобщение данных анализа и сравнение их с типами музыкального поведения в музыке И. С. Баха (согласно типологии Г. А. Орлова) указывает на преоб-

ладание у Сибелиуса признаков, т^лгэдритдантлхвдиых с Andante

БИБЛИОТЕКА j СПепрбург j

09 Ш ия ,

- — w

из Бранденбургского концерта № 4 И. С. Баха. Следовательно, и в этом случае (наряду с описанными в предшествующих главах) Сибелиус для воплощения формулы начала отдал предпочтение стилистике доклассической (барочной) музыки, как более соответствовавшей представлениям композитора о средствах воплощения мифа творения. В последующем анализе отмечается параллелизм инструментальной формулы начала и вокальной мелодии (имеющей хоральное происхождение) и их глубинная интонационная связь; прослеживается становление 10-ти звуковой ладовой системы и отмечаются способы «превращения» формулы начала в процессе творения.

Формула начала поэмы «Луоннотар» имеет свойство модели, реализуемой в произведениях разных периодов творчества и разных жанров симфонической музыки Сибелиуса. Многообразные реализации указанной модели объединяет общее свойство: произведение начинается как воплощение состояния ob origin, после чего процесс творения (образцовая история in illo tempore) манифестируется в разных музыкально-стилистических обликах.

Актуальность описанной модели для Сибелиуса подтверждается на примере легенды «Туонельский лебедь». Вопреки общепринятому толкованию, здесь граница формулы начала обозначена после завершения звучания мелодии английского рожка, и, таким образом, трезвучие струнных инструментов интерпретируется не как фон последующей мелодии, а как одно из составляющих целостной двухэлементной формулы начала. Поэлементный анализ этой формулы показывает, что мотив английского рожка хотя и является по своим внешним признакам новым (ладовая окраска, ритм, мелодика), но вводится таким образом, что не столько противопоставляется предыдущему, сколько продолжает его, отражая новую стадию развития, что подтверждается при сравнении звукового состава обоих элементов формулы начала. В результате анализа указанных формул начала, а также формул начала из симфонической поэмы «Бард» и легенды «Лемминкяйнен и девы на Саари» делается вывод о том, что формулы начала как исходная целостность процесса творения обладают одними и теми же признаками: идентичность тематической и ладовой структур, тембровой полихромностью, взаимообусловленностью звукового материала и инструментального тембра, диагональным строением оркестровой фактуры в резуль-

тате последовательного вступления инструментов в процессе совместного музицирования. Подчеркивается, что данные выводы выдерживают испытание на прочность при анализе формул начала в симфониях Сибелиуса. Отмечается, что сочетание описанных признаков, свойственных формулам начала, отвечает идее разнообразия в единстве.

Анализ формул начала в симфонических поэмах и симфониях Сибелиуса позволяет усмотреть преемственность техники композиции произведений 1890-х годов и позднего периода творчества композитора (симфоническая поэма «Тапиола») и понять, что техника мотивно-тематического развития позднего Сибелиуса явилась результатом развития принципов, сложившихся под влиянием ка-релианизма. Внимание акцентируется на том, что связанная с кале-вальской мифологией функция начального построения (формула начала) предопределила выбор композиционной стратегии, согласно которой «рост текста» (М. Г. Арановский) отражает этапы творения. При этом главное значение придается не вычленению и развитию отдельных элементов формулы начала, а их воздействию друг на друга. На примере анализа легенды «Туонельский лебедь» показано, как после изложения формулы начала музыкальная композиция начинает разворачиваться как диалог элементов исходной структурной целостности, как реализация ее креативного потенциала, и когда способность качественных преобразований исчерпывается, музыкальная композиция приходит к завершению. В итоге, в конце легенды мотив английского рожка изменяется до неузнаваемости. Изменению подвергается и мотив виолончели. Очевидно, что процесс развития формулы начала завершился рождением нового качества.

Генезис подобной композиционной стратегии, предполагающей активное воздействие тем и мотивов друг на друга, находим в музыкальных драмах Вагнера. В «Тристане и Изольде» и в «Кольце нибелунга» широко применена техника «аутотематизма, искаженного гетеротематически» и «гетеротематизма, искаженного аутоте-матически» (Г. Кнеплер). В данном случае вагнеровская композиционная стратегия, примененная для воплощения мифологического содержания в музыкальных драмах, оказалась вполне пригодной для последующего развития в симфоническом жанре в сочетании с другими признаками, заимствованными Сибелиусом из народных

рун и «Калевалы» Лённрота и искусно соединенных со стилистическими признаками разных исторических эпох западной музыки. Главное различие между Вагнером и Сибелиусом видится в том, что у Вагнера в диалогическом процессе участвуют образно и структурно самостоятельные лейтмотивы, а у Сибелиуса — элементы единой целостности. Сложной, нередко внутренне противоречивой, но все же целостности как исходного состояния процесса творения. Отсюда и смысл, которым наполняется техника: выявить потенциал развития целостности в процессе диалога составляющих эту целостность элементов.

В анализе поэмы «Луоннотар» также обращается внимание на то, что в каждой новой фазе творения превращение исходного тематического материала в новое качество осуществляется как «достраивание» текста в процессе варьирования его параметров. Такая композиционная логика в совокупности с единством темо- и ладо-образования и импровизационностью ансамблевого музицирования выявляет в симфонической музыке Сибелиуса признаки канонического искусства. Эти признаки формируются в произведениях 1890-х годов и «передаются» как алгоритм (коды) композиционного строения последующим симфоническим произведениям, вплоть до Седьмой симфонии.

Отдельно в данной главе обращается внимание на связь мифа творения с символизмом возвращения и в качестве примера символизма возвращения в творчестве Сибелиуса приводится струнный квартет «Voces intimae», начало которого прямо отсылает к финским литургическим напевам «Herra armahda» (Kyrie eleison). Отмечается также, что формулы конца у Сибелиуса предельно типизированы — многократный повтор тоники или тонического трезвучия в разных тембровых, фактурных и ритмических сочетаниях с предпочтением более крупных длительностей и пролонгацией, как в рунах, последнего тона. Анализ классического завершения произведений в контексте рассмотренной парадигматики дает основание предположить, что тоника как формула конца была наделена таким же особым смыслом, как и формула начала, и приверженность Сибелиуса к завершению такого рода имела веские вне-музыкальные причины.

Для определения специфики композиционного строения, обусловленного влиянием поэтики калевальских рун, введено опреде-

ление блок, предложенное Л. А. Александровой для характеристики формообразования в музыке Бартока18. В анализе отдельных блоков легенды «Лемминкяйнен и девы на Саари» выявлено использование Сибелиусом принципов сквозного развития и трансформации, осуществляемых «поверх» параллельных структур. Отмечена формообразующая роль органного пункта, маркирующего контуры спиралевидной композиции легенды. В качестве характерных признаков стиля названы: главенство ритмо-интонационных формул, преобладание остинато и варьированного повтора, удержанность ритмических фигур, сведение голосов в ритмические унисоны в зонах кадансирования, повторение многоголосия целиком (в результате чего складываются структуры периодического типа), тембровое варьирование формул путем их перестановки из голоса в голос. В процессе анализа также обнаруживается сходство техники Сибелиуса с техникой ЗНттиплйЬ и Наие(оп-техникой, характерными для полифонических композиций Перотина. Отмечается, что восстановление связей с западной доклассической музыкой в сочетании с использованием принципов и техники древней народной музыки в середине 1890-х годов стало отличительной особенностью стиля Сибелиуса

В кратком Заключении подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшей разработки его проблематики. Отмечается, что исследование динамики музыкально-исторического процесса как процесса системных изменений, зафиксированных «на поверхности» колебанием центростремительных и центробежных сил, позволило глубже понять содержание самого процесса развития финской национальной культуры как культуры двуязычной нации, в которой две исторически сложившиеся культурно-языковые сферы в результате их целенаправленного сближения (конвергенции) в профессиональной музыке образовали новую целостность — финскую музыкальную культуру.

Указывается, что направленность культурно-исторических перемен в Финляндии на рубеже XIX—XX вв. корреспондировала основным тенденциям западной музыки XX века: усвоению глубинных, древних пластов фольклора; обращению через голову

18

Александрова Л. Н. Порядок и симметрия в музыкальном искусстве: логико-исторический аспект. Новосибирск, 1995. С. 227.

XIX столетия в глубь веков — к музыке Барокко, Ренессанса, а также выходу за пределы европейской культуры.

Первая тенденция в музыке Сибелиуса проявила себя в усвоении структурных, ладовых и композиционных закономерностей древнего фольклора и «Калевалы» Лённрота. В произведениях 1890-х годов на основе «постоянно выдерживаемой параллели» (Т. Элиот) между современностью и отдаленными эпохами Сибелиус создал собственный «миф творения», который в последующие годы получил множественные индивидуальные манифестации.

Признаки второй тенденции обнаружили себя в избирательном обращении к технике композиции европейского Средневековья, Ренессанса и Барокко в сочетании с древней техникой стилистической симметрии.

О проявлении третьей тенденции в творческой биографии Сибелиуса можно говорить скорее в теоретическом плане — внимании композитора к неевропейской музыке в университетской лекции. Проявление трех указанных тенденций уже на первом этапе творческой биографии Сибелиуса позволяет сделать вывод о том, что творческие устремления композитора отвечали общей направленности музыкально-исторического процесса в странах с развитой музыкальной культурой и длительными традициями профессиональной музыки. Таким образом, будучи лидером молодой нации и молодой композиторской школы Сибелиус смело преодолел рамки национального романтизма и стал одним из тех лидеров, кто в сложный период кризиса западной культуры шел вперед, постигая творческий опыт прошлых эпох. Перспективы исследования видятся прежде всего в дальнейшем обосновании необходимости рассматривать творчество Сибелиуса не только как феномен североевропейской культуры, а как явление общеевропейской культуры с последовательным выявлением сходных тенденций и признаков стиля, объединяющих Сибелиуса с его современниками в других странах, включая Россию.

Библиография включает в себя 355 наименований, в том числе 91 на иностранных языках. В Приложении даны нотные примеры, таблицы и карты.

С учетом изложенного содержания диссертации на защиту выдвигаются следующие положения:

> специфика музыкально-исторического процесса в Финляндии в XIX — начале XX века определялась развитием и взаимодействием двух культурно-языковых сфер — шведской и финской и их конвергенцией на рубеже XIX—XX века;

> культурно-языковые сферы Финляндии были проводниками разнонаправленных — центробежных и центростремительных — тенденций;

> развитие финской культурно-языковой сферы опиралось на идеологию немецкого романтизма;

> с развитием финской культурно-языковой сферы в общественном сознании связывалось формирование финской нации и финской национальной культуры;

> романтическим движением в Финляндии были охвачены обе культурно-языковые сферы;

> конец XIX века ознаменовался рождением художественного карелианизма, главным представителем которого в музыке был Сибелиус;

> на формирование индивидуального стиля Сибелиуса оказал влияние карслианизм и его главные творческие манифестации;

> в композиторской практике Сибелиус опирался на творческую программу, сложившуюся в результате знакомства с древним фольклором прибалтийско-финских народов Финляндии и России;

> в «калевальских» произведениях Сибелиус реализовал главные творческие идеи своей программы, заявленной в университетской лекции о народной музыке и ее влиянии на профессиональное искусство;

> влияние карелианизма в музыке Сибелиуса прослеживается (кроме непосредственного обращения к сюжетам рун «Калева-лы» и истории Карелии) в использовании параллельных структур и парадигматике композиционного строения крупных одночастных форм и форм сонатного allegro;

> Сибелиус реализовал свою творческую программу в период кризиса западной музыки, избрав путь постепенного созидания новой музыкальной системы в рамках прежней без ее разрушения;

> в реализации творческой программы Сибелиус опирался на жанровые и стилистические принципы западной музыки, отби-

рая и сочетая их с учетом индивидуальной концепции творческого замысла;

> творчество Сибелиуса корреспондировало современным композитору художественным направлениям конца XIX — начала XX века, однако ни одно из этих направлений не стало для Сибелиуса ни главным, ни единственным;

> в истории музыки XX века Сибелиус занял достойное место в качестве одного из ее лидеров.

Диссертант взял на себя смелость использовать французскую форму имени Сибелиуса, которого при рождении назвали Юхан Юлиус Кристиан. В 1886 году в рецензии на сольное выступление Сибелиуса Карл Флодин назвал его именем Жан, которое композитор заимствовал из визитных карточек своего дяди и тезки Юхана Сибелиуса. Впоследствии такую форму имени использовал и русский критик Липаев. В отечественной литературе о Сибелиусе утвердилась форма Ян. Инициатива возвращения к французской форме имени композитора, как соответствующей его желанию, принадлежит финскому историку Матти Клинге и российскому историку Льву Вальтеровичу Суни.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Нилова В. И. Музыка Сибелиуса в контексте культурно-исторических перемен в Финляндии конца XIX — начала XX века / В. И. Нилова. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2005. — 320 с.

2. Нилова В. И. Сибелиус как историк и этномузыколог (к 140-летию со дня рождения композитора) / В. И. Нилова // Музыковедение. — 2005. — № 2. — С. 19—25.

3. Нилова В. И. Параллельные структуры в музыке Сибелиуса // Музыкальная академия. — 2005. — № 2. — С. 192— 198.

4. Нилова В. И. Русская мысль о музыкальной культуре Финляндии начала XX века / В. И. Нилова // Русская и финская музыкальные культуры : проблемы нац. традиции и межкультур, взаимодействий / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск: «Карелия», 1989. — С. 5—14.

5. Нилова В. И. Карелианизм и «калевальский» стиль в музыке Финляндии конца XIX — начала XX века / В. И. Нилова // Традиционная культура: общечеловеческое и этническое. Проблемы комплексного изучения этносов Карелии : материалы симп. сент. 1993 г. — Петрозаводск: [б. и.], 1993. — С. 166—172.

6. Нилова В. И. Апология народной музыки в теории и практике Сибелиуса / В. И. Нилова // Музыка Севера / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск: [б. и.], 1994. — С. 17—31.

7. Нилова В. И. Интегральные символы этнокультурного взаимодействия и композиторское творчество / В. И. Нилова // Народное зодчество : межвуз. сб. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1998, —С. 312—314.

8. Ншова В. И. Поэтика «калевальских» рун и поэма Я. Сибелиуса «Luonnotar» / В. И. Нилова // Смысловые структуры в музыкальном тексте : сб. тр.— М.: РАМ им. Гнесиных, 1998. — Вып. 150, —С. 44—54.

9. Нилова В. И. Традиционная музыка прибалтийско-финских народов как катализатор интонационного кризиса финской музыки на рубеже XIX — начала XX веков / В. И. Нилова // Искусство на рубежах веков : материалы междунар. науч. конф. — Ростов н/Д: РГК: Изд-во «Гефест», 1999. — С. 297—298.

10 .Нилова В. И. О музыкальном билингвизме Яна Сибелиуса (на примере фрагмента из трио «Ловиса») / В. И. Нилова // Междисциплинарный семинар — 3, Петрозаводск: ПГК: К ГПУ, 31 марта — 2 апр. 2000 г. / сост. О. А. Бочкарева. — Петрозаводск, 2000. — С. 84—85.

11. Нилова В. И. Граница как фактор культуры Финляндии / В. И. Нилова // СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ = AURORA BOREALIS : альманах молодых ученых / отв. ред. и сост. Л. А. Купец. — Петрозаводск: Периодика, 2001. — Вып 3. — С. 45—54.

12. Нилова В. И. Магия порядка в Первой симфонии Я. Сибелиуса / В. И. Нилова // Интерпретация художественного текста : междисциплинарный семинар — 4 : сб. науч. материалов / ред.: Купец Л. А., ТимоненТ. Н., ХилькоН. П. — Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 2001. — С. 110—111.

13. Нилова В. И. Шведоязычная лирика Э. Диктониуса в авангарде финского искусства начала XX века / В. И. Нилова // XIV конференция по изучению Скандинавских стран и Финляндии : тез.

докл.— М. ; Архангельск: Поморский гос. университет, 2001. — С. 276—277.

14. Нилова В. И. Писал ли Ф. Ницше «калевальским» стихом? / В. И. Нилова // Текст художественный: в поисках утраченного : междисциплинар. семинар — 5: сб. науч. материалов. — Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 2003. — Вып. 2. — С. 27—30.

15. Нилова В. И. Четыре легенды Я. Сибелиуса в зеркале кризиса европейской культуры / В. И. Нилова // Текст художественный: в поисках утраченного : междисциплинар. семинар — 5 : сб. науч. материалов. — Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского университета, 2002. — Вып. 1. — С. 68—79.

16. Нилова В. И. Контрапункт стилей в произведениях Сибелиуса 1890-х годов / В. И. Нилова // Синтез в русской и мировой музыкальной культуре : материалы третьей науч.-практ. конф., посвящ. памяти А. Ф. Лосева. —М.: [б. и.], 2003. — С. 89—91.

17. Нилова В. И. Как Шопен переехал в Выборг / В. И. Нилова /А Петербургская музыкальная полонистика / сост. И. В. Мациев-ский. — СПб.: [б. и.], 2003. — Вып. 3. — С. 79—83.

18 .Нилова В. И. Конфликт поколений в музыкальном искусстве Финляндии конца XIX — начала XX веков / В. И. Нилова // Социально-экономическое, духовное и культурное возрождение России : третьи Арсеньев. чтения. Материалы междунар. науч.-практ. конф. — Петрозаводск: [б. и.], 2003. — С. 380—385.

19. Нилова В. И. Жан Сибелиус: новатор или реформатор? / В. И. Нилова // Звукомир художественного текста : междисциплинар. семинар — 7 : сб. науч. материалов. — Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 2004. — С. 120—124.

20. Nilova V. On Centrifugal Tendencies in Sibelius's Music / V. Nilo-va // The First International Sibelius Conference / Sibelius Academie. — Helsinki: Hakapaino Oy, 1995. — P. 139—144.

21. Нилова В. И. О музыкальных хронотопах Я. Сибелиуса и А. Ме-риканто / В. И. Нилова // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера : тез. докл. межвуз. науч. конф. / отв. ред. Пивоев В. М. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1997. — С. 72— 73.

22. Нилова В. И. Иммигрантская культура и ее роль в развитии национальной культуры Финляндии / В. И. Нилова // Традици-

онная культура финно-угров и соседних народов: проблемы комплексного изучения. Междунар. симпозиум, 9—12 февр. 1997 г. : тез. докл.— Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 1997. —С. 112—115.

23. Нилова В. И. Народная музыка карелов в культурном контексте Финляндии XIX — начала XX вв. // Карелия и Финляндия на пороге нового тысячелетия : тез. докл. междунар. симп. историков (21—23 мая 1999 г.). — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999, —С. 88—90.

24. Нилова В. И. Гимнотворчество финно-угров эпохи национального пробуждения (на примере Государственных гимнов Венгрии и Финляндии) / В. И. Нилова // Congressus nonus internationalis Fenno-ugristarum, 7—13.8. 2000, Tartu. Pars П1. Summaria acroasium in sectionibus et symposis factarum. Folkloristica and Ethnologia. Litteratura. Archaeologia and Anthropologia and Genetica. — Tartu: [б. и.], 2000. — P. 64—65.

25. Нилова В. И. Возрождение эдцической и калевальской поэзии в «музыке будущего»: Р. Вагнер и Я. Сибелиус / В. И. Нилова // XV конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы Скандинавских стран и Финляндии : тез. докл. — М.: [б. и.], 2004. — С. 325—327.

По теме диссертации опубликованы тезисы следующих докладов:

1. Нилова В. И. О музыкальных хронотопах Я. Сибелиуса и А. Ме-риканто / В. И. Нилова // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера : тез. докл. межвуз. науч. конф. / отв. ред. Пивоев В. М. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1997. — С. 72— 73.

2. Нилова В. И. Иммигрантская культура и ее роль в развитии национальной культуры Финляндии / В. И. Нилова // Традиционная культура финно-угров и соседних народов: проблемы комплексного изучения. Междунар. симпозиум, 9—12 февр. 1997 г.: тез. докл.— Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 1997. — С. 112—115.

3. Нилова В. И. Народная музыка карелов в культурном контексте Финляндии XIX — начала XX вв. // Карелия и Финляндия на пороге нового тысячелетия : тез. докл. междунар. симп. истори-

ков (21—23 мая 1999 г.). — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1999. —С. 88—90.

4. Нилова В. И. Гимнотворчество финно-угров эпохи национального пробуждения (на примере Государственных гимнов Венгрии и Финляндии) / В. И. Нилова // Congressus nonus internationalis Fenno-ugristarum, 7—13.8. 2000, Tartu. Pars Ш. Summaria acroasium in sectionibus et symposis factarum. Folkloristica and Ethnologia. Litteratura. Archaeologia and Anthropologia and Genetica. — Tartu: [б. и.], 2000. — P. 64—65.

5. Нилова В. И. Возрождение эддической и калевальской поэзии в «музыке будущего»: Р. Вагнер и Я. Сибелиус / В. И. Нилова // XV конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы Скандинавских стран и Финляндии : тез. докл. — М.: [б. и.], 2004. —С. 325—327.

Подписано в печать 12.08.2005. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Уч.-изд. л. 2,2. Тираж 100 экз. Изд. № 165.

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования ПЕТРОЗАВОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Отпечатано в типографии ПетрГУ 185910, г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33

»20054

РНБ Русский фонд

2006-4 18576

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора искусствоведения Нилова, Вера Ивановна

Введение.

Раздел I. Финская культура в поисках национальной идентичности.

Глава 1. Шведская культура Финляндии в ее связях с духовными метрополиями в Средние века и Новое время.

Глава 2. Стратегия развития финской национальной культуры вопросы истории и методологии).

Раздел II. Карелианизм и его роль в развитии финской национальной культуры.

Глава 3. Основные этапы развития карелианизма и его творческие манифестации.

Глава 4. Карелианизм в творческой биографии Сибелиуса.

Раздел III. Парадигмы культурно-исторической памяти в музыке Сибелиуса.

Глава 5. Параллельные структуры в музыке Сибелиуса.

Глава 6. Миф Творения как парадигма композиционного строения в симфонической музыке Сибелиуса.

Введение диссертации2005 год, автореферат по искусствоведению, Нилова, Вера Ивановна

В начале прошлого столетия автор первого в России очерка о финской музыке И. В. Липаев пророчески возвестил: «Сибелиус поставил точку на национальном развитии финской музыки. Он довел ее до самых вершин, он дал ей жизнь на целое столетие <.>. Финские художники должны пережить «сибе-лиусовскую эпоху», как пережили европейцы художественную эпоху Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера»'. Много позднее Т. Адорно, критикуя Сибелиуса как «слабого» композитора, в симфониях которого «пустое и тривиальное сочетается с алогичным и глубоко непонятным», писал, что «музыкальные языки, сформировавшиеся как национальные в конце XIX в., фактически вряд ли понятны за пределами нации»2.

Оставим без комментариев явно пристрастное отношение немецкого философа к музыке Сибелиуса (основанное на традиции стойкого неприятия Сибелиуса в Германии) и субъективное суждение о «национальных музыкальных языках». Однако отмеченная Адорно взаимосвязь музыкального языка и проблемы национального в XIX веке заслуживает внимания как констатация реальных перемен, произошедших в музыкальном искусстве стран западного мира в XIX столетии.

Бурное развитие центростремительных сил в общественной и культурной жизни европейских народов в эпоху романтизма способствовало росту национального самосознания малых народов, локальные культурные традиции которых являлись неотъемлемой частью их жизненного уклада. Охваченные «пас-сионарностью» (Л. Н. Гумилев), но не имеющие политической свободы, малые народы Европы осознали необходимость национальной консолидации с целью сохранения своих языков и культурных традиций как гарантии своего истори Липаев И. Финская музыка»: Очерк. СПб., 1906. № 19, 20. Стлб. 493. 2

Адорно Т. В. Музыка и нация // Избранное: социология музыки. М.; СПб., 1998. С. 151. ческого будущего. С разной степенью интенсивности эти процессы протекали в Польше, Чехии, Венгрии, Финляндии. По существу, речь шла о создании внутри многонациональных государств культурных автономий как условия сохранения идентичности малых народов в потоке истории. Набиравшие силу центростремительные тенденции неизбежно сталкивались с центробежными тенденциями, которые на протяжении всей истории западного мира обеспечивали его единство. Поэтому лидеры молодых наций, осознавшие важность древнего фольклора для развития национальной культуры, но желавшие сохранить многообразные связи с традициями западного музыкального искусства, должны были искать пути и способы конвергенции типологически разных музыкальных культур, обладавших собственными кодами.

В Финляндии условия для развития центростремительных тенденций, а также встречного движения центростремительных и центробежных сил, возникли после 1809 года, когда Россия присоединила к себе Финляндию на правах Великого княжества. Новый политический статус страны предусматривал сохранение возможностей для дальнейших культурных контактов с европейскими странами (в первую очередь со Швецией и Германией), установившихся еще в период Средневековья. Молодые музыканты, художники, поэты, общественные деятели, получившие образование в европейских странах или воспринявшие новые идеи за пределами Финляндии, становились проводниками этих идей в самой Финляндии. Функцию посредника в транскультурной коммуникации выполнял шведский язык и связанная с ним культурно-языковая сфера.

Россия, заинтересованная в ослаблении духовного влияния Швеции на свою бывшую восточную провинцию, поддерживала общественных лидеров Финляндии в их стремлении создать самобытную финскую национальную культуру на основе древних традиций прибалтийско-финских народов и развития финского языка как языка преобладающей части населения страны3. Наиболее соз

Отечественная наука относит к прибалтийско-финским народам российских финнов, циально активные сторонники идеи пробуждения национального самосознания финского народа, опираясь на идеологию немецкого романтизма, немецкую классическую философию и программные заявления своих лидеров, направляли общественную активность в русло поддержки государственных мер по защите прав финского языка и изучения древнего историко-культурного наследия Финляндии.

Национальная направленность общественного развития Финляндии в XIX веке не столько разъединяла, сколько объединяла финский народ с другими европейскими народами, для которых проблема национального развития на основе их родных языков и культуры была осознана как наиболее актуальная. Кроме того в Финляндии языковая ситуация характеризовалась убеждением в том, что молодая нация подвергается двойному угнетению: языковому (со стороны шведского языка) и политическому (со стороны России). Поэтому в 1860—80-х годах особое значение придавалось изменению правового статуса финского языка, достижению его равноправия со шведским языком и проведению школьной реформы, предусматривавшей создание народных школ (кап-запкоиЫ), на которые возлагалось решение как социальных, так и национально-культурных задач4. На протяжении истории Финляндии рассматриваемого периода с каждым из двух языков страны — шведским и финским — были связаны свои традиции в культуре: фольклор, книжная церковная и светская литература, печать, бытовая и официальная коммуникация.

Центростремительный поток, направленный на поиски культурных корней карелов, ижору. См.: Прибалтийско-финские народы России. М., 2003. В связи с тем, что в 1809—1917 гг. Финляндия входила в состав России, правомерно использовать данное определение по отношению к финнам, карелам, ижоре, населявшим территории по обе стороны российско-финляндской границы как внутренней границы империи. 4

В отличие от ранее существовавших сельских приходских школ, в которых детей обучали элементарной грамоте и чтению катехизиса, четырехклассные народные школы на родном языке должны были учить ребенка мыслить и формировать его гражданское сознание. финского народа, привел в Карелию — территорию, расположенную на востоке Финляндии по обе стороны российско-финляндской границы. Там до начала XX века сохранились и крестьянский уклад, и древняя эпическая поэзия, исчезнувшая к тому времени в западных и центральных районах Финляндии. Записанные в финляндской и российской Карелии древние эпические песни (руны) были восприняты как памятники финской «античности» , на основе которых Элиас Лённрот, врач по образованию, фольклорист и филолог по призванию, создал знаменитую поэму «Калевала» — своего рода аналог поэмам Гомера. На протяжении XIX — начала XX века «Калевала» была едва ли не главным финноязычным литературным источником, вдохновлявших композиторов на создание музыкальных произведений разных жанров: вокальных, хоровых и инструментальных произведений, опер и симфонических поэм. С «Калева-лой» были связаны важные творческие достижения Сибелиуса, его старших и младших современников.

Практические шаги нескольких поколений шведоязычной и финноязычной интеллигенции Финляндии, озабоченных судьбой своей страны, народа и его духовного наследия, привели к рождению культурного движения, которое в истории финской литературы получило название карелианизм. Собирание и изучение страниц древней истории, мифов и памятников материальной и духовной культуры, поиски «сородичей по языку» стали «философией жизни» для многих поколений образованной части общества.

Благодаря множеству документальных свидетельств, полученных на протяжении XIX века, представление о финской «античности» становилось более глубоким. Открытие памятников археологии, народного деревянного зодчества, музыкального и поэтического фольклора, народных традиций, обычаев и обря

5 Во избежание неверной исторической аналогии между историей Финляндии и историей древней Греции термин «античность» взят в кавычки. В данном случае под античностью понимается древность (от лат. апйциш). дов, сохранившихся в Карелии с древних времен, постепенно изменили отношение многих деятелей искусства Финляндии к тому, что прежде считалось финским. Карелианизм объединил археологов, лингвистов, фольклористов, писателей, художников, музыкантов, устремившихся в Карелию, чтобы увидеть собственными глазами нетронутую западной цивилизацией природу и людей, сохранивших для потомков ценные свидетельства истории и культуры.

Нараставший в течение XIX века интерес к культурному наследию Карелии в профессиональном искусстве Финляндии достиг кульминации на рубеже XIX—XX столетий. Традиции Карелии были восприняты как «чистейшее выражение финскости»6, а искусство Финляндии, в котором эти традиции нашли современное воплощение, впервые получило мощный международный резоу нанс на Всемирной выставке в Париже в 1900 году . Одновременно это был пеg риод «золотого века финского искусства» с его лозунгом «окна настежь в Ев

6 Oramo I. Music and Nationality // Finnish Music Quarterly. 1988. № 3. P. 16. 7

Гран-При получил В. Валлгрен; А. Галлен-Каллела был удостоен золотой и двух серебряных медалей; серебряную медаль получил М. Энкелл. Критика отметила также 10. Рисса-нена. Галлен-Каллела, главный художник павильона Финляндии и автор фресок на сюжеты из «Калевалы», был награжден орденом Почетного легиона. «Жемчужиной выставки» критика назвала архитектуру павильона Финляндии, сооруженного по проекту X. Гесел-лиуса, А. Линдгрена, Э. Сааринена. Были отмечены также достоинства экспозиции фабрики

Ирис». g

Это определение носит оценочный характер. Его обычно относят к творчеству А. Эдельфельта (1854—1905), Э. Ярнефельта (1863—1937), А. Галлен-Каллела (1865—1931), П. Халонена (1865—1933), Ю. Риссанена (1873—1950). См.: Безрукова М. И. Искусство Финляндии: основные этапы становления национальной художественной школы. М., 1986. В отношении художественной стилистики этот период представляет собой сочетание традиций романтизма и реализма. В музыке этот период обычно определяется как сочетание черт национального романтизма и позднего романтизма. Корхонен, желая подчеркнуть особое значение этого периода, дал ему подзаголовок «мощный сигидийский прилив финской музыки» (от сигидии — греч. соединение; сигидии — общее название двух фаз Луны — pony» и торжества либеральных реформ в экономике9. На протяжении XIX века финский и шведский языки и связанные с ними феномены культуры и искусства развивались не только параллельно, но и активно взаимодействовали друг с другом на основе механизма конвергенции. Пик этого взаимодействия также пришелся на рубеж XIX—XX вв.

В начале 1890-х годов в эпицентре взаимодействия двух культурно-языковых сфер оказался Сибелиус. Как двуязычный композитор (шведский язык он знал с детства, финский начал изучать в частной школе, затем в продолжил в лицее) Сибелиус, с одной стороны, наследовал традиции западной музыкальной культуры (закрепленные в процессе обучения в Гельсингфорсе, Берлине и Вене), с другой — открыл для себя неведомую ранее область древнего музыкального фольклора прибалтийско-финских народов Финляндии и России. Он, подобно И. С. Баху, К. В. Глюку, Р. Вагнеру, А. С. Даргомыжскому, М. П. Мусоргскому, а также А. Шёнбергу и И. Стравинскому, стал свидетелем и непосредственным участником музыкально-исторического процесса, отмеченного «органическим противоречием в интонационном строе самой эпохи»10.

Когда в начале 1890-х годов с именем Сибелиуса в Финляндии стали связывать главные надежды на развитие финской национальной музыкальной культуры, западная культура уже находилась в состоянии системного кризиса. К тому времени уже вышла из печати «исповедальная психография» (К. А. Сва-сьян) Фридриха Ницше «Ессе Homo», в которой философ предстал как страстный и беспощадный критик западного мира". Позднее «диагноз» западной новолуния и полнолуния). См.: Korhonen К. Inventing Finnish Music. Contemporary Composers from Medieval to Modern. Juvaskyla, 2003. 9

Финский историк В. Расила дал этому периоду определение «либеральная культура». Расила В. История Финляндии. Петрозаводск, 1996. С. 81—84.

10 Асафьев Б. В. Музыкальная форма как процесс: В 2 кн. Л., 1971. С. 259. В 1886 году Ницше по поводу «Прелюдии к философии будущего» писал: «Эта книга культуре был поставлен в работах О. Шпенглера, П. Сорокина и других выдающихся мыслителей. В данном случае не имеет принципиального значения тот факт, что идеи Ницше получили распространение в Финляндии лишь в начале XX века. История западной музыки рубежа XIX — начала XX вв. свидетельствует о том, что все ее главные представители в той или иной мере ощущали атмосферу кризиса и искали пути выхода из него.

Теперь, когда мы располагаем данными научных исследований американского социолога Питирима Сорокина, становится понятным, что «пророчество

Кассандры» предрекало «закат» не всего западного мира и его культуры,

12 а лишь смену одной культурно-исторической формы другой . В результате исследования истории культуры и искусства стран Запада и Востока (с древнейво всем существенном есть критика современности, не исключая современных наук, современных искусств, даже современной политики, наряду с указаниями, отсылающими к противоположному типу, который отмечен решительным минимумом современности, к благородному, утверждающему типу». Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего // Сочинения: В 2 т. Т. 2. М., 1990. С. 754. р

По Сорокину, в истории египетской, вавилонской, греко-римской, индуистской, китайской и других культур происходит смена трех, исторически сложившихся форм культуры и искусства: идеациональной, идеалистической и чувственной. Для идеационального искусства основной ценностью является Бог, и эта ценность сформулирована в христианском Credo. Такое искусство «не допускает и толики чувственности, эротики, сатиры, комедии, фарса. Эмоциональный тон искусства — религиозный, благочестивый, эфирный, аскетичный». Чувственное искусство является порождением эмпирического мира чувств. «Его цель — доставить тонкое чувственное наслаждение: расслабление, возбуждение усталых нервов, развлечение, увеселение. По этой причине оно должно быть сенсационным, страстным, патетичным, чувственным, постоянно ищущим нечто новое». Идеалистическое искусство «является посредником между идеациональной и чувственной формами искусства. Его мир частично сверхчувственный, частично чувственный, но только в самых возвышенных и благородных проявлениях чувственной действительности». Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 436—437. ших времен до современности) Сорокин пришел к выводу о том, что кризис, охвативший западное искусство на рубеже XIX—XX веков есть ни что иное, как разрушение чувственной формы искусства, которая доминировала в западной культуре на протяжении последних столетий. В музыке, как показал Б. В. Асафьев в своем исследовании «Музыкальная форма как процесс», разрушение одних исторических форм искусства и рождение других сопровождалось интонационным кризисом.

Сибелиус — «новый национальный голос» (У. Остин), чья «суровая и стихийная» музыка (Д. Граут) выразила «рост национального самосознания» финнов (Р. Лайтон) — оказался в эпицентре культурно-исторических перемен, охвативших не только Финляндию, но и весь западный мир. Масштаб личности композитора оказался адекватным тем проблемам, которые ему — как лидеру молодой нации — предстояло решать. В 1896 году, когда остались позади и годы учения, и знаменательная встреча с ижорской сказительницей Ларин Пара-ске, и работа над нотным приложением к двухтомному юбилейному изданию «Калевалы» Лённрота, Сибелиус прочел в университете Гельсинфорса лекцию на тему о народной музыке и ее роли в развитии профессионального музыкального искусства. Это была, по существу, творческая программа, реализация которой привела к созданию выдающихся произведений, вошедших в золотой фонд мирового музыкального искусства.

Еще при жизни Сибелиуса сложились две «конкурирующие» (М. Хуттонен) концепции его творчества. Первая из них возникла в конце 1890-х годов, в период расцвета карелианизма; вторая — после премьеры Второй симфонии в 1903 году. Согласно первой концепции Сибелиус был национальным композитором. Эту концепцию активно отстаивал современник Сибелиуса Оскар Ме-риканто (он был младше Сибелиуса на три года), и она сохраняла свое влияние до конца 1930-х годов. Однако стереотип восприятия Сибелиуса как национального композитора оказался все же достаточно стойким, по крайней мере, в отношении произведений, созданных на рубеже XIX—XX вв. Примером тому является монография Э. Тавастшерны, а также другие работы, в которых исследователи характеризуют произведения Сибелиуса, созданные до 1903 года, как «национал ьно-романтические»13.

Пересмотр концепции творчества Сибелиуса в начале 1900-х годов был связан с осознанием в самой Финляндии его значимости как композитора-симфониста и ростом международного признания в качестве одного из ведущих симфонистов XX века. По мере развития творческой биографии композитора и признания его симфоний за рубежом эта концепция становилась все более влиятельной и оттесняла на второй план концепцию Сибелиуса как национального композитора14. Но если в начале XX века эти концепции и могли осознаваться как принципиально различные, то столетие спустя (в начале XXI в.) они уже не представляются таковыми. Их формирование, параллельное существование и изменение степени влияния относительно друг друга в настоящее время могут рассматриваться как отражение восприятия и понимания творчества Сибелиуса как в самой Финляндии, так и за ее пределами на протяжении последнего столетия. Более того, очевидно, что обе концепции являются, скорее, взаимодополняющими друг друга, чем «конкурирующими». За последовательностью возникновения указанных концепций усматривается, также, траектория творческого развития композитора, характеризующаяся своеобразным сочетанием древних традиций народной музыки и профессиональных традиций западной музыки.

К настоящему времени о Сибелиусе и его творческом наследии написано огромное количество работ на разных языках: монографии, исследования, кри

13

К. Корхонен поместил раздел о Сибелиусе в главу о национальном романтизме и позднем романтизме. Korhonen К. Op. cit.

14

Huttunen M. How Sibelius Became a Classic in Finland // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 73—74. тические очерки, статьи, рецензии. Многие из научных трудов давно уже стали классическими15. В отечественной музыкальной науке важными вехами в изучении творческого наследия Сибелиуса стали работы В. Н. Александровой, Е. Ф. Бронфин и И. В. Коженовой, Ю. Г. Кона. Среди трудов западных исследователей следует выделить работы Дж. Абрахама, С. Грея, Р. Лайтона, Д. Гра-ута, У. Остина, Д. Ричардса, Д. Хепокоски и других. Из финских авторов наиболее существенный вклад в изучение творчества Сибелиуса внесли И. Хан-никайнен, Э. Тавастшерна, Э. Салменхаара, Э. Тарасти, И. Орамо, В. Мурто-мяки и другие. На протяжении почти всего прошлого столетия (кроме самой Финляндии) приоритет в изучении творчества Сибелиуса сохраняли за собой те страны, в которых Сибелиус получил признание уже в начале XX века: Россия (затем Советский Союз), Англия и США. Значительный вклад исследователи этих стран внесли в изучение симфонического наследия композитора.

Важный импульс изучению жизни и творчества Сибелиуса дали международные конференции в Хельсинки с представлением широкого спектра научной тематики, разрабатываемой научным сообществом16. В целом тематика научных исследований о Сибелиусе и его музыке концентрируется вокруг следующих основных проблем: Сибелиус и западная классическая и романтическая музыка17;

15 Полный на сегодняшний день библиографический указатель работ о Сибелиусе составлен Фабианом Дальстрёмом.

16 Первая такая конференция состоялась в 1990 году.

17

Revers P. Jean Sibelius and Viennese Musical Tradition in the Late nineteenth century // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 169—176; Beaumont A. Sibelius and Busoni // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 14—20; Vidal P. The Symphonic Poem of Jean Sibelius and the European Tradition of the Form // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 203—207; Nilova V. On Centrifugal Tendencies in Sibelius's Music // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 139— 144; Kojenova I. Sibelius, Creator of a New Epic Symphony // The First International Jean Sibelius

Сибелиус и русская музыка XIX века18;

Сибелиус и фольклорная культура19; музыкальная мифология Сибелиуса20;

2 ] концепция музыкальной формы в симфониях Сибелиуса ;

Conference. Helsinki, 1995. P. 98—101; GrimrleyD. М. Lemminkainen and Maidens of Saari, Op. 22/1: Acculturation, Italy and Midsummer Night // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 197—207; Tarasti E. Sibelius and Europe // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference.

Helsinki, 1998. P. 43—51.

18

Kraus J. The Russuan Influence in the First Symphony of Jean Sibelius: Chance Intersection or profound Integration? // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 143—152; Murtomaki V. Russian Influences on Sibelius // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 153—159; RoditelevaM. Jean Sibelius — Seen by Russian Musicans // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 174—179; Brown M. H. Perspectives on the Early Symphonies // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 21—30.

19

Tarasti E. Myth and Music. A Semiotic Approach to the Aesthetics of the Myth in Music1, especially that of Wagner, Sibelius and Stravinsky. Helsinki, 1978; Ramnarine Т. K. An Encounter with the Other: Folk Music and Nationalism // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998; Menin S. Aalto, Sibelius and Fragments from Forest Culture // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003; Salmenhaara E. Kansanmusiikin kaytosta uudessa suomalaisessa taide-musiikissa // Musiikki. 1978. №4. S.211—226; Южак К. И. Вариация на тему «Сибелиус и фольклор» // О музыке композиторов Финляндии и Скандинавских стран. Петрозаводск;

СПб., 1998. С. 5—17.

20

Tarasti Е. Myth and Music. A Semiotic Approach to the Aesthetics of the Myth in Music, especially that of Wagner, Sibelius and Stravinsky. Helsinki, 1978; Кон Ю. Г. Об одной проблеме современного музыкознания и книге Э. Тарасти «Миф и музыка» // Финская культура первой половины XX века. Петрозаводск, 1990. С. 64—73.

21

Kallio Т. Jean Sibelius's Metrical Revisions // Sibelius Forum II. Proceedings from The музыкальный язык Сибелиуса ; симфоническое мышление Сибелиуса ; техника музыкальной композиции в поздних произведениях Сибелиуса24;

Сибелиус и современные ему художественные течения25;

Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 211—215; KambeS. Grouth Process with Variable manipulations: Sonata Form Structure of the Introdaction of Kullervo // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 240—247; WeidbergR. Sonic Design in Jean Sibelius's Orchestral Music // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003.

P. 216—226.

22

Kon J. Sibelius's Five Sketches as a reflection of 20th Century Musical-Language Evolution // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 102—105; HarperS. Sibelius's Progressive Impuls: Rhytm and Meter in the Bard // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 259—272.

23

Murtomaki V. Symphonic Unity. The development of formal Thinking in the symphonies of Sibelius. Helsinki, 1993; Tarasti E. Metaphors of Nature and Organicism in the Epistemology of Music. A Biosemiotic Introduction to the Analysis of Jean Sibelius's Symphonic Thought // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 172—191.

24

Salmenhaara E. Tapiola. Sinfoniaen runo Tapiola Sibeliuksen myohaistyylin edustajana. Acta musicologica fennica. Helsinki, 1970; Hepokoski J. Sibelius: Symphoni № 5. [S. 1]. Cambrige University Press, 1993; Hepokoski J. Finllandia Awakens // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 401—411; SchwarzJ. Structural and Formal Principles in the Sibelius's Lemminkainen Suite // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998; Kraus J. «From Fragments into Themes» Revisited: Sibelius's Thematic Process // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 2003. P. 193—210.

25

Doubravova J. Jean Sibelius and Jugendstil in Europe // The First International Jean Sibelius Conference. August 1990. Helsinki, 1995. P. 36—40; Tyrvainen H. Sibelius at the Paris Universal Exposition of 1900 // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1998. P. 114—127. Сибелиус и музыка XX века26.

Кроме того, значительное количество работ отечественных и зарубежных авторов посвящено отдельным жанрам и музыкальным произведениям Сибе-лиуса, рассмотренным в разных исследовательских ракурсах27.

При жизни Сибелиуса в рамках указанных ранее концепций его творческий путь сопровождался появлением научных и критических публикаций, общую тональность которых финский композитор и исследователь Салменхаара сформулировал следующим образом: стиль Сибелиуса имеет тенденцию скорее сохранять, продолжать и развивать традицию, чем сознательно опровергать

28 и разрушать ее . В конце 1960-х годов Салменхаара вслед за датскими композиторами, испытавшими влияние сериализма (П. Нёргор, И. Нёрхольм, П. Гуд-мунсен-Хольмгрен), обратился к исследованию симфонической поэмы «Тапио-ла» и пришел к выводу о том, что эта поэма является свидетельством фундаментальной реформы симфонического мышления Сибелиуса. Своей небольшой по объему, но очень емкой по содержанию работой Салменхаара наметил новое направление в исследовании музыки Сибелиуса. Отныне предметом исследовательского интереса и внимания стал не стиль композитора, а специфика его музыкального мышления, обнаруживающая себя в технике композиции29. Соответственно, произведения позднего периода творчества Сибелиуса предстали в работе Салменхаара как явления, сопоставимые по своей значимости в исто

26Hepokoski J. Sibelius: Symphony №5. Cambrige, 1993; Kon J. Sibelius's Five Sketches as a reflection of 20th Century Musical-Language Evolution // The First International Jean Sibelius Conference. Helsinki, 1995. P. 102—105.

27

Список основных работ содержится в библиографическом списке.

28

Salmenhaara Е. Tapiola. Sinfoniaen runo Tapiola Sibeliuksen myôhàistyylin edustajana. Helsinki, 1970. S. 121.

29

Проблеме музыкального мышления посвящены фундаментальные работы М. Ара-новского и М. Бонфельда. рии западной музыки с творчеством такого реформатора, как А. Шёнберг.

В настоящее время историография о Сибелиусе столь обширна, что уже может претендовать на специальное исследование. По этой причине обзор основных работ о Сибелиусе и его музыке в диссертации а priori не может быть исчерпывающим. Тем не менее, названные основные исследовательские направления в изучении творческой биографии и музыкального наследия Сибелиуса позволяют составить мнение о широте современной научной тематики и наметить перспективы дальнейших исследований с учетом тех научных результатов, которые были достигнуты за последнее столетие.

Прежде всего, необходимо еще раз подчеркнуть, что исследователи единодушны в том, что в творческом наследии Сибелиуса важнейшая роль принадлежит симфоническим произведениям, особенно симфониям. Причиной тому была не только значимость симфоний в творческой биографии композитора, но и высокий статус симфонического жанра в музыкальной культуре Финляндии

30

XIX—XX веков , убеждение в том, что симфония как жанр является вершиной профессионального мастерства композитора31.

В оценке перспектив дальнейших исследований заслуживает внимания ряд научных проблем, поднятых на международных научных конференциях в Хельсинки в 1990-х годах. Одна из этих проблем касается взаимосвязей Сибелиуса и русской музыкальной культуры. Новый аспект этой проблемы усматривается

30

М. Хейниё привел данные о том, что на протяжении XX века финские композиторы написали около 400 симфоний. И хотя не все из них «открывают двери Сибелиуса», само по себе количество симфонических произведений указывает на то, что в профессиональном сообществе и общественном сознании слушателей симфония занимала очень важное место. Heiniö М. Sibelius, Finland and the Symphonic Idea // Finnish Music Quarterly. 1990. №3/4. P. 12. Хейниё, обсуждая вопрос о статусе симфонии в музыкальной культуре Финляндии, напомнил слова Сибелиуса о том, что симфоническая музыка никогда не умрет, но если такое произойдет, то вместе с нею умрет и абсолютная музыка.

31 Ibid. в том очевидном факте, что Финляндия с 1809 по 1917 год входила в состав России, и по этой причине Сибелиус формально являлся русским композитором32. Можно согласиться с В. Муртомяки в том, что для Сибелиуса Россия была тем же, чем для М. А. Балакирева, А. П. Бородина и П. А. Римского-Корса-кова был Кавказ. Не вызывает возражений и стремление ряда исследователей рассматривать творчество Сибелиуса конца XIX — начала XX вв. в контексте широко понимаемой русской культуры исходя из политического статуса Финляндии и развивавшихся на протяжении XIX века русско-финских музыкальных связей. Однако, отдавая должное влиянию русской музыки на стиль Сибелиуса,33 не следует, все же, забывать о том, какую огромную роль в развитии любительского музыкального творчества и становлении музыкального профессионализма в Финляндии сыграла музыка западной традиции.

Другая научная проблема, на которую вновь необходимо обратить внимание, касается многообразных связей Сибелиуса с западной музыкальной традицией. Новый аспект в указанном исследовательском поле представлен в работах Тарасти, посвященных изучению симфонического мышления Сибелиуса на основе методологии биосемиотики. По мнению Тарасти, музыку Сибелиуса и профессиональную музыку западной традиции объединяет общий для них концепт органичности34. Хотя указанная точка зрения Тарасти не вызывает сомнения, обнаруженная им глубинная связь музыки Сибелиуса и западной музыкальной традиции не означает, что в симфонических произведениях Сибелиуса

32

Murtomaki V. Russian Influences on Sibelius. P. 155.

33

В. Муртомяки пишет, что Сибелиус был очарован русской музыкой еще в студенческие годы, т. е. в 1885—89 гг. Констатируя, что по вопросу влияния русской музыки на стиль Сибелиуса нет единого мнения, он заметил, что Тавастшерна часто пытался это влияние преуменьшить. Murtomaki V. Russian Influences on Sibelius. P. 155.

34

Tarasti E. Metaphors of Nature and Organicism in the Epistemology of Music. P. 172. мотивно-тематическое развитие опирается на «немецко-европейскую логику»35. Прав Муртомяки, предположивший, что на симфонии Сибелиуса могла оказать влияние (прямое или опосредованное через русскую музыкальную культуру)

36 народная музыка, имеющая «восточное» происхождение .

Двойственность Востока и Запада в музыке Сибелиуса отмечал Д. Ричарде. Он особо подчеркнул, что эта двойственность, «будучи найдена в стране в целом, является одной из самых интересных проблем и Финляндии, и финской культуры в целом»37. Если мы примем во внимание этот, несомненно, важный вывод, то следующие выявленные и описанные исследователями характерные признаки индивидуального стиля Сибелиуса, предстанут как отражение этой двойственности: сущностным свойством творческого мышления Сибелиуса является органичность; органичность проявляет себя в музыкальной поэтике, отличительной чертой которой является целенаправленное мотивно-тематическое развитие, при котором весь тематический материал происходит из одних и тех же мотивов, как это имеет место в симфонической поэме «Тапиола»; развитие мотивной техники Сибелиуса связано с калевальскими произведениями; в основе мотивной техники лежит принцип ротации; ротация в музыке Сибелиуса являет собой скорее процесс, чем архитектоническую схему; в результате ротации отдельные элементы музыкального текста «складываются в мозаику»; в музыкальной композиции формообразующей функцией наделяются не

35

Murtomaki V. Russian Influences on Sibelius. P. 155.

36 Ibid. P. 158.

37

Richards D. The music of Finland. London, 1968. P. 5. только мотивы, но также отдельные элементы и целые секции.

Следует заметить, что указанные особенности творческого мышления Сибе-лиуса преимущественно относятся к такому его проявлению, как синтактика

38 проблема связности) . Тем самым отдается должное музыкальному синтаксису и его роли в реформировании Сибелиусом системы западной музыки Нового времени. Как показали финские исследователи, синтаксис поздних произведений Сибелиуса претендует на авторство в качестве индивидуальной языковой нормы, и в этом смысле новации Сибелиуса сопоставимы с вкладом в развитие западной музыки таких ее лидеров XX века, как Шёнберг, Стравинский, Бар-ток. Более того, Тарасти допускает возможность сопоставления техники компо

39 зиции Сибелиуса с техникой композиции Д. Лигети . Таким образом, можно говорить о зарождении еще одной концепции творчества Сибелиуса — Сибе-лиус как один из реформаторов западной музыки XX века. Однако данная гипотеза нуждается в тщательной проверке, включающей в себя изучение музыкально-исторического процесса и музыки Сибелиуса как сложного феномена, в котором традиции западной музыки, усвоенные композитором в процессе музыкального опыта, претерпели существенные изменения в результате реализации индивидуальной творческой программы.

Принципиальная научная установка на исследование музыкалъно-историче-ского процесса и исторической роли Сибелиуса в этом процессе, а также огромная роль языка в развитии искусства Финляндии привели к необходимости

38 О специфике художественного мышления и факторах, на которые оно опирается см.: Бонфельд М. Музыка: Язык. Речь. Мышление (Опыт системного исследования музыкального искусства). М., 1991. С. 98.

39

Если органичность — то же самое, что техника Лигети, то каково место Сибелиуса в музыке XX века?». Tarasti Е. Metaphors of Nature and Organicism in the Epistemology of Music. P. 185. Тарасти, очевидно, имеет в виду те предвосхищения «превращения музыкальной формы», которые описаны самим Лигети. См.: Дьёрдь Лигети. Личность и творчество. М., 1993. С. 167—207. выявить и описать этот процесс через развитие и взаимодействие двух главных векторов, связанных с двумя государственными языками Финляндии: шведским и финским.

В процессе работы над данной диссертацией автор опирался как на богатый научный фундамент отечественной и зарубежной сибелианы, так и на традиции отечественной музыкально-исторической науки. Работа с самого начала была задумана как музыкально-историческое исследование, обогащенное методами и данными других гуманитарных наук: истории, филологии, этнологии, социологии и финно-угроведения. Хотя в тексте диссертации специально не артикулированы системный подход и культурологический метод, уже сама структура диссертации указывает на то, что данное исследование являет собой демонстрацию системного подхода и культурологического метода в научном описании такого сложного музыкально-исторического процесса, каким было развитие музыкального искусства в Финляндии до 1918 года.

Диссертация состоит из введения, 6 глав и заключения. Работа также включает в себя библиографический список. В приложении даны нотные примеры, таблицы и карты. Первая и вторая главы объединены в Раздел I «Финская культура в поисках национальной идентичности». В нем музыкально-исторический процесс в Финляндии рассматривается как развитие и взаимодействие двух культурно-языковых сфер — шведской и финской. В первой главе «Шведская культура Финляндии в ее связях с духовными метрополиями в Средние века и Новое время» шведская культура предстает как «фрагмент» западной культуры, а шведский язык — как язык трансграничной коммуникации, обеспечивавший культурное развитие Финляндии в орбите западного мира в рамках полярности Запад-Восток. В этой же главе дается краткая характеристика источниковедческой базы исследования указанных периодов в истории музыки Финляндии и констатируется, что в Финляндии (начиная со Средних веков) сформировался тот же тип культуры, что и в остальной части западного мира.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Музыка Сибелиуса в контексте культурно-исторических перемен в Финляндии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предисловии к книге «Йога. Свобода и бессмертие» Мирна Элиаде писал: «В чужой культуре анализу доступно то, что было обнаружено в ней исследователем, а исследователь, в свою очередь, обнаруживает лишь то, что «готов» обнаружить»'. В полной мере сказанное можно отнести и к данному исследованию, в котором «готовность» обнаружить нечто связывалась с особым ракурсом исследования музыкально-исторического процесса в Финляндии, причем не только периода, указанного в названии диссертации, но также и времени, предшествовавшего появлению феномена Сибелиуса. Объективным основанием для выбора такого ракурса исследования стало своеобразие исторического развития Финляндии и роль культуры и языка в формировании нации и национальной культуры в XIX веке. Изменение в начале XIX века общественно-исторического контекста музыкального искусства предопределило необходимость обращения к методологии и понятийному аппарату гуманитарных наук, прежде всего исторической науки.

Исследование динамики музыкально-исторического процесса как процесса системных изменений, зафиксированных «на поверхности» колебанием центростремительных и центробежных сил, позволило глубже понять сложность самого процесса развития национальной культуры как культуры единой двуязычной нации, в которой две исторически сложившиеся культурно-языковые сферы — шведская и финская — в результате их конвергенции образовали новую целостность в культурном движении карелианизма.

Как европейски ориентированное культурное движение, карелианизм отразил отличительные признаки переходной эпохи в западном искусстве на рубеже XIX—XX столетий: возрождение интереса не только к классической антично

Элиаде М. Йога. Свобода и бессмертие. Киев, 2000. С. 7. сти, но также к «античности» германских, финно-угорских и славянских народов Европы; «крушение гуманизма» (А. Блок) и рождение новой эстетики («дегуманизация искусства» X. Оргета-и-Гассета); собирание и изучение древнего фольклора и использование его конструктивных принципов для обновления музыки западной традиции (фольклорные движения в Англии, Скандинавских странах, Финляндии, Венгрии, России и др.); отказ от практики использования единой техники композиции, сформировавшейся в период Нового времени как общей для разных национальных школ; возрастание плюрализма индивидуальных техник музыкальной композиции на основе синтеза техник народной и профессиональной музыки западной традиции разных исторических эпох.

Все эти тенденции, присущие переходному периоду в истории западной музыки рубежа XIX—XX веков, характеризуют и соответствующий период в истории музыки Финляндии. В отличие от первой половины XIX века, когда а priori композиторская практика опиралась на стилевую основу классицизма, в конце XIX века в результате реализации творческой программы Сибелиуса траектория развития профессиональной музыки Финляндии изменилась. Изменил ее сам Сибелиус своей решимость положить древнюю народную музыку в основание собственного стиля. В «скрещенье» (С. Великовский) традиций древней музыки прибалтийско-финских народов и западной музыки разных эпох родилась новая эстетика и техника композиции Сибелиуса, корреспондирующая основным тенденциям западной музыки XX века: усвоению глубинных, древних пластов фольклора (во взаимодействии с центростремительными тенденциями); обращению через голову XIX столетия в глубь веков — к музыке барокко, Ренессанса; выходу за пределы европейской культуры — к странам Востока2.

Друскин М. С. О западноевропейской музыке XX века. М., 1973. С. 16.

Первая тенденция в музыке Сибелиуса проявила себя в усвоении поэтики и ладовых закономерностей древнего фольклора и «Калевалы» Лённрота, созданной на материале древних рун с использованием их поэтической техники. В произведениях 1890-х годов на основе «постоянно выдерживаемой параллели» (Т. Элиот) между современностью и отдаленными эпохами, Сибелиус создал собственный «миф творения», который в последующие годы получил множественные индивидуальные манифестации в симфонических поэмах и первых частях непрограммных симфоний, а в позднем периоде творчества — в одночастной Седьмой симфонии и симфонической поэме «Тапиола».

Признаки второй тенденции обнаружили себя избирательном обращении к технике композиции европейского Средневековья, Ренессанса и Барокко, органичность сочетания которых в музыке Сибелиуса была предопределена использованием принципа стилистической симметрии как композиционного принципа, свойственного музыкально-поэтическим жанрам разных культурных эпох, начиная с древней поэзии и заканчивая XX веком.

О проявлении третьей тенденции в творческой биографии Сибелиуса можно говорить скорее в теоретическом плане — внимании композитора к неевропейской музыке в университетской лекции. Однако высказанная недавно гипотеза о возможном родстве финского и японского языков в случае ее научного подтверждения повлечет за собой, на наш взгляд, необходимость поисков возможных глубинных связей между музыкой Сибелиуса и неевропейской музыкой на основе специфических признаков финского языка3.

Проявление трех указанных тенденций уже на первом этапе творческой биографии Сибелиуса свидетельствует о том, что реализация собственной

3 Иваницкий В. В. О возможном родстве финского и японского языков. М., 2004. С. 457. Р. Уолш указал на возрастающий интерес к незападным культурам (особенно к их целитель-ским и медитативным практикам) как следствие изменений в самой западной культуре. Уолш Р. Дух шаманизма. М., 1996. С. 13. творческой программы композитора отвечала общей направленности музыкально-исторического процесса в европейских странах. Таким образом, Сибе-лиус, будучи творческим лидером молодой нации (а затем и молодого независимого государства) был, одновременно, одним из тех лидеров западной музыкальной культуры первой половины XX века, в творчестве которых западная музыка искала выходы из кризиса, охватившего западную культуру и западное общество в конце XIX века.

В самой Финляндии еще при жизни Сибелиус стал культовой фигурой, в которой нуждалась молодая нация. И хотя композитор не был политически ангажированным, но такие судьбоносные для Финляндии события, как подписание Николаем II Февральского манифеста (1899), 100-летие воссоединения Старой Финляндии с остальной Финляндией (1912), обретение в декабре 1917 года государственной независимости, Зимняя война 1938—39 гг. с Советским Союзом нашли отклик в творческой биографии композитора.

В рецепции музыки Сибелиуса в Финляндии Микко Хейниё выделил три этапа: 1) Сибелиус как объект национального уважения и славы', 2) Сибелиус как могучее «дерево», в «тени» которого оказались младшие современники композитора и 3) Сибелиус — новатор поздних произведений. На всех трех этапах рецепция Сибелиуса была обусловлена общественным признанием масштаба таланта композитора и его вклада в развитие национальной, затем мировой музыкальной культуры. На втором этапе безоговорочное признание Сибелиуса в качестве лидера музыкальной культуры Финляндии, получившего признание за рубежом, отразилось на творческих судьбах младших современников композитора. Отношение общества и власти к себе они охарактеризовали следующим образом: «у нас есть Сибелиус, больше нам никто не нужен»4. Для обоснования новаторства поздних произведений Сибелиуса потребовались 4

Heinio М. Sibelius, Finland and the Symphonic Idea // Finnish Music Quarterly. 1990. № 3/4.

P. 10. специальные научные исследования, результаты которых позволили научному мировому сообществу убедиться в правильности выводов финских исследователей.

Следует еще раз подчеркнуть, что в рассматриваемый период в Финляндии Сибелиус был не одним из многих. Он был первым и единственным, кто теоретически обосновал (пусть и не в виде стройной теории) и последовательно решал собственно художественные задачи, в равной мере актуальные и для финской музыки, и для западной музыки начала XX века.

Хотя в Финляндии творческая биография Сибелиуса прочертила собственную линию в развитии финской музыки, для младших современников композитора в их творческих поисках решающее значение имел прецедент создания Сибелиусом индивидуального стиля, изначально ориентированного на экспериментальное преобразование музыки западной традиции. Этим, в частности, объясняется тот дух обновления и творческого плюрализма, который охватил искусство Финляндии в начале XX века. Калеви Ахо, стремясь к систематизации музыкальных феноменов, ограничил пределы творческих экспериментов финских композиторов в 1910-х годах двумя полюсами: поздним романтизмом и модернизмом. Но если первый (поздний романтизм) был точкой отталкивания для Эркки Мелартина (1875—1937), Лееви Мадетоя (1887—1947), Юрье Килпинена (1892—1959), то второй полюс (модернизм) был точкой притяжения для Аарре Мериканто (1893—1958), Вяйнё Райтио (1891—1945), Эльмера Диктониуса (1896—1961), а также переехавшего из Петербурга в Финляндию в 1918 году Эрнста Пенгу (1887—1942).

Спустя 100 после присоединения Финляндии к России творческие и общественные лидеры уже не оглядывались на культуру других стран в поисках модели культурного развития страны и достойных примеров для творческого подражания. Хронология главных творческих событий указывает на то, что в профессиональном искусстве Финляндии изменения происходили в том же темпе и в тех же направлениях, что и в западном искусстве первого десятилетия XX века. Кульминационными стали 1911—1915 годы. В 1911 году Сибелиус создал экспрессионистскую Четвертую симфонию; в 1913 — симфонические поэмы «Бард» и «Луоннотар»; в 1915 году была готова первая редакция Пятой симфонии, к которой композитор еще дважды возвращался. В 1912 году 15-летий Аарре Мериканто закончил оперу «Хелена», в которой угадывался будущий реформатор финской музыки. К 1912 году относится и первая проба пера будущего экспрессиониста, поэта и композитора Эльмера Диктониуса. В изобразительном искусстве в том же 1912 году возникла неоимпрессионистическая группа «Септем» — первое значительное художественное объединение, отвечающее международному уровню подобных объединений. В 1913 году в Финляндии начался период расцвета кубизма. Ту неповторимую атмосферу творческого экспериментирования и низвержения прежних эстетических и технических норм спустя годы описала одна из главных фигур литературного модернизма литературный критик Хагар Ульссон: «Нынешним молодым трудно представить себе тот энтузиазм, который мы тогда пережили. Было столько событий, поток перемен с такой стремительностью захватил нас, что нам было недосуг даже по-настоящему разобраться, что же с нами происходило. И все же в те годы вокруг первой мировой войны, когда все это началось, можно было действительно многое предчувствовать, если только душа была открыта миру. Дух захватывало, было такое чувство, что весь свет перевернулся, и впереди простиралось будущее, подобно широко вспаханному полю, — только засевай его. И кому же было засевать, как не молодым поэтам и художникам, уже расставшимся с растоптанными ценностями прошлого и носившими в себе вдохновенный прообраз нового человечества, более высокого и тонко организованного, с сознанием своего предназначения»5.

Энтузиазм молодых и их творческий потенциал наиболее полно раскрылись

5 Цит. по: Карху Э. Г. Финская лирика XX века. Петрозаводск, 1984. С. 87. в 1920—30-е годы. А в первом десятилетии XX века единственным финским композитором европейского масштаба оставался Сибелиус. Хотя исследователи и композиторы отдавали должное таланту Сибелиуса и его исторической роли в развитии финской и мировой музыкальной культуры, все же в число «властителей дум» Сибелиус не попал, несмотря на то, что, подобно Стравинскому, жил con tempo. Разными гранями своего стиля в разные периоды творчества композитор соприкоснулся с символизмом, импрессионизмом, экспрессионизмом, неоклассицизмом. Но в отличие от Дебюсси, Шёнберга и Стравинского Сибелиус сохранил приверженность классико-романтическим жанрам — симфонии и симфонической поэме как главным для него жанрам, в то время как современники Сибелиуса решительно ломали жанровую систему классической и романтической музыки. В этом — парадокс творчества Сибелиуса, особый «casus Sibelius». Вероятно, о нем можно было бы сказать словами Т. Элиота: «чувство истории предполагает осознание минувшего по отношению не только к прошлому, но и к настоящему. Оно обязывает человека писать не только с точки зрения представителя своего поколения, но и с ощущением того, что вся европейская литература, начиная с Гомера и включая всю национальную литературу, существует как бы одновременно и составляет один временной ряд»6. Сибелиус остро чувствовал переходность эпохи, он сравнивал современную ему эпоху с прошлыми эпохами, и это сравнение помогало ему найти собственный путь в искусстве. Для развития профессиональной музыки Финляндии композитору удалось сделать главное — избежать увлечения «национально-этнографической эстетикой» (И. Стравинский), объединить две культурно-языковые сферы в единый «билингвиальный» стиль и сохранить в стране, не имевшей длительной симфонической традиции, жизнеспособность

6 Т. С. Элиот. Традиция и индивидуальный талант // Называть вещи своими именами: программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М., 1986, С.447. симфонической музыки. Однако вклад Сибелиуса в развитие магистральных направлений западной музыки XX века все еще остается недостаточно проясненным. Быть может все дело в том, что музыка Сибелиуса оказалась одновременно и внутри этих направлений и вне их? Во всяком случае, перспектива дальнейших исследований видится в установлении если не параллелей, то точек пересечения с И. Стравинским («система полюсов»), А. Шёнбергом (формирование звуковых конструкций в музыке начала 1910-х годов), А. Веберном (сегментация структур, техника работы с ними, практика «чистых тембров»), Б. Бартоком («осевая система»). Несомненно заслуживает внимание и изучение точек пересечения в поэтике избранных композиторами литературных текстов. Внимание исследователей может также привлечь изучение музыки Сибелиуса как феномена раннего модернизма, причем не только финского.

Список научной литературыНилова, Вера Ивановна, диссертация по теме "Музыкальное искусство"

1. Анатомия кризисов / отв. ред. В. М. Котляков ; РАН, Ин-т географии. — М. : Наука, 1999.—238 с.

2. Антология финской поэзии / сост. и вступ. ст. Эйно Карху. — Петрозаводск : Карелия, 1990. — 287 с.

3. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс / Н. Д. Арутюнова // Теория метафоры : сборник / пер. с англ., фр., нем., исп., пол. яз. ; вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой ; общ. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. — М., 1990. —С. 5—32.

4. Базегский Д. В. Законодательство России и Финляндии о карельском коро-бейничестве в XIX — начале XX в. / Д. В. Базегский // Вопросы истории Европейского Севера : сб. науч. ст. — Петрозаводск, 1993. — С. 43—51.

5. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества: сб. избр. тр. / М. М. Бахтин. — М.: Искусство, 1979. — 423 с. — (Из истории совет, эстетики и теории искусства).

6. Безрукова М. И. Искусство Финляндии: основные этапы становления нац. худож. шк. / М. И. Безрукова. — М.: Изобразит, искусство, 1986. — 256 с.

7. Белый А. На рубеже двух столетий. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 1 / А. Белый; вступ. ст., подгот. текста и коммент. А. В. Лаврова. — М.: Худож. лит., 1989. — 543 е.: ил., портр. — (Сер. лит. мемуаров).

8. Белый А. Начало века. Воспоминания. В 3-х кн. Кн 2 / А. Белый; вступ. ст., подгот. текста и коммент. А.В.Лаврова. — М.: Худож. лит., 1990. — 687 с.: ил., портр. — (Сер. лит. мемуаров).

9. Белый А. Символизм как миропонимание / А. Белый; сост., вступ. ст. и примеч. Л. А. Сугай. — М. : Республика, 1994. — 528 с. — (Мыслители XX в.).

10. Бердяев Н. А. Самопознание: (опыт филос. автобиографии) / Н. А. Бердяев ; сост., предисл., подг. текстов, коммент. А. В. Вадимова. — М. : Книга, 1991, —446 с.

11. Блок М. Апология истории или ремесло историка / М. Блок ; пер. Е. М. Лысенко ; примеч. и ст. А. Я. Гуревича. — 2-е изд., доп. — М. : Наука, 1986. — 255 с. — (Памятники ист. мысли).

12. Бубрих Д. В. Карелы и карельский язык. — М. : Изд-во Мособлисполкома, 1932. —39 с.

13. БородкинМ. М. История Финляндии: время императора Александра II / М. М. Бородкин. — СПб. : Гос. тип., 1908. — XVIII, 479 е., 21. л. : ил.

14. Бородкин М. М. История Финляндии: время императора Александра I / М. М. Бородкин. — СПб.: Гос. тип., 1909. — XXI, 635 е., 30. л.: ил.

15. БородкинМ. М. История Финляндии: время императора Николая I / М. М. Бородкин. — Петроград : Гос. тип., 1915. — XXV, 716 е.: ил., рис., 16. л.: ил., карт.

16. Варпио Ю. Страна Полярной звезды: введение в историю лит. и культуры Финляндии / Ю. Варпио ; пер. с фин. Т. Виитала ; Ин-т Финляндии в СПб., С.-Петерб. Гуманитар, фонд «Свобод. Культура». — СПб. : АДИА-М+ ДЕАН, 1998. — 94 с. : ил., портр.

17. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание / Маркс Вар-тофский ; пер. с англ. ; общ. ред. и послесл. И. Б. Новика, В. Н. Садовского. — М. : Прогресс, 1988. — 507 с.

18. Гаспаров М. Л. Очерк истории европейского стиха / М. Л. Гаспаров ; отв.ред. Н. К. Гей ; АН СССР, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М. : Наука, 1989, —304 с.

19. Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр / Г. Д. Гачев. — М. : Просвещение, 1968. — 303 с.

20. Гачев Г. Д. Наука и национальные культуры (гуманитарный комментарий к естествознанию) / Г. Д. Гачев. — Ростов н/Д : Изд-во Ростов, ун-та, 1992. —320 с.

21. Геллнер Э. Нации и национализм / Э. Геллнер ; пер. с англ. Т. В. Берди-ковой, М. К. Тюнысиной; ред. и послесл. И. И. Крупника. — М. : Прогресс, 1991. —319, 1. с.

22. Гердер И.-Г. Избранные сочинения / И. Г. Гердер ; пер. с нем.; сост., вступ. ст. и примеч. В.М.Жирмунского. — М. ; Л. : Гослитиздат, 1959. — 392 с. — (Памятники мировой эстет, и Крит, мысли).

23. Гердер И. Г. Идеи к философии истории человечества / И. Г. Гердер; пер. и примеч. А. В. Михайлова. — М. : Наука, 1977. — 703 е.: 1 л. портр. — (Памятники ист. мысли).

24. ГолдДж. Психология и география. Основы поведенческой географии / Дж. Голд ; пер. с англ. и ввод. ст. С. В. Федулова. — М. : Прогресс, 1990. —302, 2. с.

25. Губогло М. Н. Языки этнической мобилизации / М. Н. Губогло. — М. : Шк. «Языки рус. культуры», 1998. — 811 с.: ил. — (Studia histórica).

26. Гумилев Л. Н. От Руси до России : очерки этнич. истории / Л. Н. Гумилев. — СПб. : Юна, 1992. — 272 с.

27. Гуревич А. Я. Исторический синтез и школа «Анналов» / А. Я. Гуревич ; Рос. АН, Ин-т всеобщ, истории. — М. : Индрик, 1993. — 328 с.

28. Древние цивилизации / С. С. Аверинцев, В. П. Алексеев, В. Г. Ардзинба и др. ; под общ. ред. Г. М. Бонгард-Левина. — М. : Мысль, 1989. — 479 с.: ил.

29. Иваницкий В. В. О возможном родстве финского и японского языков / В. В. Иваницкий // XV конференция по изучению истории, экономики, литературы языка Скандинавских стран и Финляндии : тез. докл. — М., 2004. — С. 457-459.

30. Иванов М. С. Библейская стилистическая симметрия / М. С. Иванов // Журн. Моск. патриархии. — 1981. — №7. — С. 69—72.

31. Ингерманландская эпическая поэзия : антология / сост. и авт. вступ. ст., коммент. и пер. песен, текстов Э. С. Киуру ; АН СССР, Карел, фил., Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : Карелия, 1990. — 246 с.

32. Искусство Финляндии, 1900—1960: живопись, скульптура, графика / пер. с фин. ; Ин-т культур, связей между Финляндией и СССР. — Хельсинки, 1983. —144 с.

33. История Карелии с древнейших времен до наших дней / науч. ред.: Н. А. Кораблев, В. Г. Макуров, Ю. А. Савватеев, М. И. Шумилов. — Петрозаводск : Периодика, 2001. — 944 с. : ил.

34. Кандинский В. Точка и линия на плоскости / В. Кандинский. — СПб. : Азбука, 2003. —240 с.

35. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: ист. корнии развитие обычаев / АН СССР, Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. —М. : Наука, 1983. — 224 с.

36. Кантелетар : избр. песни / записал Э. Лённрот ; сост., вступ. ст. У. С. Конк-ка ; пер. с фин. — М. : Современник, 1985. — 399 с.

37. Карху Э. Г. От рун — к роману : ст. о карел.-фин. фольклоре, «Калевале», фин. лит. / Э. Г. Карху. — Петрозаводск : Карелия, 1978. — 334 с.

38. Карху Э. Г. История литературы Финляндии: от истоков до конца XIX в. / Э. Г. Карху ; АН СССР, Карел, фил., Ин-т яз. лит. и истории. — Л. : Наука, 1979, —510 с.

39. Карху Э. Г. Финская лирика XX века / Э. Г. Карху. — Петрозаводск : Карелия, 1984. — 319 с.

40. Карху Э. Г. История литературы Финляндии, XX век / Э. Г. Карху ; отв. ред. М. Э. Куусинен ; АН СССР, Карел, фил., Ин-т яз., лит. и истории. — Л. : Наука, 1990. — 606, 1. с, 10. л.: ил.

41. Карху Э. Г. Элиас Леннрот : жизнь и творчество / Э. Г. Карху ; РАН, КНЦ, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : Карелия, 1996. — 237 с. : ил.

42. Карху Э. Г. Малые народы в потоке истории : исслед. и воспоминания / Э. Г. Карху ; науч. ред. Е. И. Клементьев ; РАН, Карел, науч. центр, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 1999. — 255 с.

43. Карху Э. Г. Общение культур и народов : исслед. и материалы по истории фин.-карел.-рус. культур, связей XIX—XX вв. / Э. Г. Карху ; Карел, науч. центр Рос. акад. наук, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск, 2003. — 231 с.

44. Кассирер Э. Сила метафоры / Э. Кассирер // Теория метафоры : сборник / пер. с англ., фр., нем., исп., пол. яз. ; вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой ; общ. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. — М., 1990. — С. 33—43.

45. Кереньи К. Пролегомены / К. Кереньи // Юнг К. Г. Душа и миф: шесть архетипов / К. Г. Юнг ; пер. с англ. — М.; Киев, 1997. — С. 11—37.

46. Керт Г. М. Очерки по карельскому языку : исслед. и размышления / Г. М. Керт ; ред. JI. Ф. Маркианова ; КарНЦ РАН, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : Карелия, 2000. — 111 с.

47. Килин Ю. М. Карелия в политике Советского государства, 1920—1941 / Ю. Килин ; Петрозав. гос. ун-т. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 1999. — 275 с.

48. Киркинен X. История карельского народа / Киркинен X., Невалайнен П., Сихво X. ; пер. с фин. Л. В. Суни; ред. И. А. Чернякова. — Петрозаводск : Барс, 1998, —322 с.

49. Кисель М. А. Философский синтез А. Н. Уайтхеда / М. А. Киссель // Уайт-хед А. Избранные работы по философии / А. Уайтхед ; пер. с англ. ; сост. И. Т. Касавин ; общ. ред. и вступ. ст. М. А. Кисселя. — М., 1990. — С. 3—55.

50. Киуру Э. С. Фольклорные истоки «Калевалы» // Киуру Э. С. Фольклорные истоки «Калевалы» / Э. С. Киуру, А. И. Мишин ; науч. ред. В. П. Кузнецова ; РАН, КарНЦ, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск, 2001. — С. 7—144.

51. Клементьев Е. И. Карелы : этногр. очерк / Е. И. Клементьев ; науч. ред.

52. B. Д. Рягоев. — Петрозаводск : Карелия, 1991. — 79 с.: ил.

53. Клинге М. Хельсинкский университет : крат, история / М. Клинге. — Хельсинки : Изд-во Хельс. ун-та, 1981. — 53 с.

54. Клинге М. Мир Балтики / М. Клинге ; пер. с фин. —Хельсинки : Отава, 1995. — 176 с.

55. Конкка У. С. Сестра «Калевалы» / У. С. Конкка // Кантелетар : избр. песни / записал Э. Лённрот ; сост., вступ. ст. У. С. Конкка ; пер. с фин. — М., 1985. —С. 5—19.

56. Конкка У. С. Поэзия печали: карел, обрядовые плачи / У. С. Конкка ; РАН, Карел, науч. центр, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : КарНЦ РАН, 1992. —295 с.

57. Кочкуркина С. И. Древние карелы в XII—XVI вв. История и культура /

58. C. И. Кочкуркина // Письменные известия о карелах / С. И. Кочкуркина, А. М. Спиридонов, Т. Н. Джаксон ; АН СССР, Карел, фил., Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск, 1990. — С. 5—23.

59. Кочкуркина С. И. Древнерусские летописи и документы / С. И. Кочкуркина // Письменные известия о карелах / С. И. Кочкуркина, А. М. Спиридонов, Т. Н. Джаксон ; АН СССР, Карел, фил., Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск, 1990. — С. 25—74.

60. Кочкуркина С. И. Народы Карелии: история и культура / С. И. Кочкуркина ; Карел, науч. центр РАН, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск : Карелия, 2004. — 208 с.: ил.

61. Лалукка С. Восточно-финские народы России : анализ этнодемогр. процессов / С. Лалукка ; пер. с англ. Л. И. Леденевой, С. В. Голованова ; Акад. гуманитар, наук. Финлянд. отд-ние, Ин-т России и Вост. Европы. — СПб. : Европ. Дом, 1997. —391 с.

62. Ларин Параске. Тростниковая свирель : лир. и эпич. песни / Ларин Парас-ке ; сост., пер. с фин., вступ. ст. О. Мишина. — Петрозаводск : Карелия, 1986, — 159 с.

63. Лейсио Т. Самосознание и национальное выживание: (на примере «лесных» финнов) / Т. Лейсио // Финно-угроведение. — 1994. — №2. — С. 84—88.

64. Лённрот Э. Калевала : эпич. поэма на основе древ, карел, и фин. нар. песен / Э. Лённрот ; пер. с фин. Э. Киуру, А. Мишина. — Петрозаводск : Карелия, 1998. —583 с.

65. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы // Лихачев Д. С. Избранные работы. В 3 т. Т. 1. Развитие русской литературы X—XVII веков; Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. — Л., 1987. — С. 261—654.

66. ЛотманЮ. М. Избранные статьи. В 3 т. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры / Ю. М. Лотман. — Таллинн : Александра, 1992. — 479 с. : ил.

67. Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3 т. Т. 3. Статьи по истории русской литературы; Теория и семиотика других искусств; Механизмы культуры; Мелкие заметки / Ю. М. Лотман. — Таллинн : Александра, 1993. — 493 с.: ил.

68. Лурье С. В. Историческая этнология : учеб. пособие для вузов / С. В. Лурье. — М. : Аспект Пресс, 1997. — 447 с.

69. Мировоззрение финно-угорских народов : сб. науч. тр. / отв. ред.

70. И. Н. Гемуев ; АН СССР, Сиб. отд-ние, Ин-т истории, филологии и философии. — Новосибирск : Наука, 1990. — 217 с.

71. Михайлов А. В. О Людвиге Тике, авторе «Странствий Штернбальда» / А. В. Михайлов // Людвиг Тик. Странствия Франца Штернбальда / отв. ред. Б. И. Пуришев. — М., 1987. — С. 279—340.

72. Мишин О. «Приносил мне песни ветер.» / О. Мишин // Ларин Параске. Тростниковая свирель : лир. и эпич. песни / Ларин Параске. — Петрозаводск, 1986. —С. 5—15.

73. Мишин А. И. Творчество Эльмера Диктониуса и проблемы шведоязычной литературы Финляндии / А. И. Мишин ; науч. ред. Э. Л. Алто ; АН СССР; Карел, фил., Ин-т яз., лит. и истории. •— Петрозаводск : Карелия, 1987. — 120 с.

74. Мишин А. И. «Калевала» — поэма Э. Лённрота / А. И. Мишин // Киу-ру Э. С. Фольклорные истоки «Калевалы» / Э. С. Киуру, А. И. Мишин ; науч. ред. В. П. Кузнецова ; РАН, КарНЦ, Ин-т яз., лит. и истории. — Петрозаводск, 2001. — С. 145—216.

75. Ниеминен М. Между прошлым и будущим / М. Ниеминен // Панозеро: сердце Беломорской Карелии / под ред. А. Конкка, В. П. Орфинского. — Петрозаводск, 2003. — С. 6—18.

76. Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. / Ф. Ницше ; сост., ред. изд., вступ. ст. и примеч. К. А. Свасьяна; пер. с нем. — М., 1990. — Т. 1. — С. 47—157.

77. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов // Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. / Ф. Ницше ; сост., ред. изд., вступ. ст. и примеч. К. А. Свасьяна ; пер. с нем. — М., 1990. — Т. 1. — С. 231—489.

78. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего // Ницше Ф. Сочинения. В 2 т. / Ф. Ницше ; пер. с нем. ; сост., ред. и авт. примеч. К. А. Свасьян. — М., 1990. — Т. 2 — С. 754—755.

79. Ортега-и-Рассет X. О точке зрения в искусстве // Ортега-и-Рассет X. Эстетика. Философия культуры / Хосе Ортега-и-Рассет ; вступ. ст. Г. М. Фрид-лендера ; сост. В. Е. Багно ; коммент. О. В. Журавлева и А. Ю. Миролю-бовой. —М., 1991, —С. 186—203.

80. Орфинский В. П. К вопросу о формировании этнических символов / Орфинский В. П., Хейкинен К. // Проблемы исследования, реставрации и использования архитектурного наследия Русского Севера : межвуз. сб. — Петрозаводск, 1989. — С. 5—16.

81. Панозеро: сердце Беломорской Карелии / под ред. А. Конкка, В. П. Орфин-ского. — Петрозаводск : Изд.-во ПетрГУ ; Тишткеко-вааНб, 2003. — 448 с.: ил.

82. Поэзия Финляндии : сборник / сост. и послесл. Э. Карху ; пер. с фин., швед. — М.: Прогресс, 1980. — 384 с. — (Б-ка фин. лит.).

83. Прибалтийско-финские народы России / отв. ред.: Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина ; Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. — М.: Наука, 2003. — 671 с. : ил. — (Народы и культуры).

84. Пропп В. Я. Морфология сказки / В. Я. Пропп. — 2-е изд. — М. : Наука, 1969, — 168 с.

85. Путешествия Элиаса Лённрота : путевые заметки, дневники, письма 1828—1842 гг. / пер. с фин. В. И. Кийранен и Р. П. Ремшуевой ; стихи в пер. О. Мишина ; науч. ред., вступ. ст. и примеч. У. С. Конкка. — Петрозаводск : Карелия, 1985. — 320 с.: ил.

86. РимшаВ. Скандинавия и Финляндия — периферия Балтекого ареала /

87. B. Римша //1 Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии : тез. докл. — М., 1989. —С. 406—407.

88. РасилаВ. История Финляндии / В. Расила ; в пер. и под ред. Л. В. Су-ни. — Петрозаводск : Изд-во Петр ГУ, 1996. — 294 с.

89. Сакса А. И. Средневековая корела. Формирование этнической и культурной общности (Корельская земля новгородских летописей) / А. И. Сакса // Вуокса : Приозер. краевед, альманах. — СПб., 2001. — Вып. 2, Т. I. —1. C. 95—112.

90. Самосознание европейской культуры XX века : мыслители и писатели Запада о месте культуры в соврем, о-ве : сборник / вступ. статьи Р. А. Гальцевой, И. Б. Роднянской. — М.: Политиздат, 1991. — 366 с.

91. Сануков К. Финно-угры и финно-угроведение: новые горизонты / К. Са-нуков // Финно-угроведение. — 1994. — № 1. — С. 3—15.

92. Сарабьянов Д. В. Стиль модерн. Истоки. История. Проблемы / Д. В. Са-рабьянов. —М.: Искусство, 1989. — 294 с.: ил.

93. СимонсууриЛ. Указатель типов и мотивов финских мифологических рассказов / пер. с нем. и предисл. Н. А. Прушинской. — Петрозаводск : Карелия, 1991. —209 с.

94. Снельман Ю. В. Национальность и национальная идея / Ю. В. Снельман ; пер. с фин. Г. Н. Колыбиной // Политическая история и историография (от античности до современности) : сб. науч. ст. — Петрозаводск, 1994. —С. 141—152.

95. СойкканенХ. Предпосылки реформы местного самоуправления 60— 70-х гг. XIX в. и ее общественные последствия / X. Сойкканен // Россия и Финляндия, 1700—1917 : материалы VI Совет.-Финлянд. симп. историков.—Л, 1980. —С. 52—68.

96. СойниЕ. Г. Русский символизм, неизвестный в Финляндии, финский символизм, неизвестный в России / Е. Г. Сойни // Север. — 2001. — № 3. — С. 62—69.

97. Сойни Е. Г. Северный лик Николая Рериха / Е. Г. Сойни. — Самара : Агни, 2001, —232 с. : ил.

98. Сородичи по языку / гл. ред. Д. Нановски ; ред. рус версии: О.Володарская и др. — Будапешт : Фонд им. JI. Телеки, 2000. — 601 с.

99. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А.Сорокин ; пер. с англ. ; общ. ред., сост. и предисл. А. Ю. Согомонова. — М. : Политиздат, 1992. —543 с.

100. Суни Л. В. Национальная идея и историческая наука Финляндии второй половины XIX — начала XX века / Л. В. Суни // Финская культура первой половины XX века : материалы конф. (1—3 дек. 1989 г.) — Петрозаводск, 1990. —С. 6—15.

101. Суни Л. В. Ингерманландские финны : ист. очерк / Л. В. Суни // Финны в России: история, культура, судьбы : сб. науч. ст. / отв. ред. Э. С. Киуру ; Петрозав. гос. ун-т. — Петрозаводск, 1998. — С. 4—25.

102. Тайлор Э. Б. Первобытная культура / Э. Б. Тайлор ; пер. с англ.; предисл.и примеч. А. И. Першица. — М.: Политиздат, 1989. — 573 с. — (Б-ка атеист. лит.).

103. Такала И. Р. Россия и общественная мысль Финляндии (20-е — начало 60-х гг. XIX в.) Рукопись. : дис. . канд. ист. наук / И. Р. Такала. — Петрозаводск, 1983.

104. Такала И. Р. Ю. В. Снельман — национальный философ Финляндии / И. Р. Такала // Политическая история и историография (от античности до современности): сб. науч. ст. — Петрозаводск, 1994. — С. 133—140.

105. Тарланов 3. К. Язык. Этнос. Время : очерки по рус. и общ. языкознанию / 3. К. Тарланов. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 1993. — 222 с.

106. Уайтхед А. Избранные работы по философии / А. Уайтхед ; пер. с англ. ; сост. И. Т. Касавин ; общ. ред. и вступ. ст. М, А. Кисселя. — М. : Прогресс, 1990. — 718 с. — (Филос. мысль Запада).

107. Уилрайт Ф. Метафора и реальность / Ф.Уилрайт // Теория метафоры : сборник / пер. с англ., фр., нем., исп., пол. яз. ; вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой ; общ. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. — М., 1990, —С. 82—109.

108. УолшР. Дух шаманизма / Р. Уолш. — М. : Изд-во Трансперсон, ин-та, 1996. —277 с.

109. Финляндия в XIX столетии, изображенная в словах и картинах финляндскими писателями и художниками / глав. ред. JI. Мехелин. — Гельсингфорс : Типо- и лит. Ф. Тильгмана, 1894. — 407, VII е.: ил.; 41 л. ил., карт.

110. Финляндия / под ред. Д. Протопопова при участии И. Андреева, В. Валине, Г. В., А. Гранфельта и др. — СПб. : О. Н. Попова, 1898. — 2., IV, II, 480 с.: ил.; 26 л. ил., карт.

111. Финляндия : лит. попул. журн. полит, и обществ, жизни Финляндии. — СПб.: П. Гусев, 1908—1910.

112. Финская живопись, 1750—1900 / пер. с фин.; Ин-т культур, связей между Финляндией и СССР. — Хельсинки, 1979. — 96 с.

113. Фомин В. Сокровенное учение Античности в духовном наследии Платона / В. Фомин // Музыка. Миф. Бытие : сб. ст. — М., 1995. — С. 7—35.

114. Фромм Э. Человек для себя / Э. Фромм ; пер. с англ. и послесл. Л. А. Чернышевой. — Минск : Коллегиум, 1992. — 253 с.

115. Фукс Э. EROTICA. Буржуазный век : конвейер удовольствий. Интимный мир эпохи / Э. Фукс. — М. : Диадема-Пресс, 2001. — 800 с. — (Антология мысли).

116. ХакулиненЛ. Развитие и структура финского языка. 4.1. Фонетика и морфология / Л. Хакулинен ; пер. с фин. Ю. С. Елисеева ; ред., предисл. и примеч. П. А. Аристэ. — М. : Изд-во иностр. лит., 1953. — 311 с.

117. ХвостоваК. В. Гносеологические и логические проблемы исторической науки : учеб. пособие для высш. учеб. заведений / К. В. Хвостова,

118. B. К. Финн. — М. : Наука, 1995. — 174, 2 . с.

119. Хонко Л. «Калевала» как процесс / Л. Хонко П «Калевала» — памятник мировой культуры : материалы науч. конф., посвящ. 150-летию первого изд. карел.-фин. эпоса, 30—31 янв. 1985 г. — Петрозаводск, 1986. —1. C. 20—30.

120. Хяккинен К. Финляндия вчера и сегодня : краткий очерк истории Финляндии / К. Хяккинен, С. Цеттерберг ; пер. с фин. Г. Муравина. — Йошкар-Ола : Марийск. кн. изд-во, 1997. — 168 с. : ил.

121. Чернякова И. А. О чем не рассказал Элиас Леннрот : к истории края, где оказались сохранены и записаны эпич. песни древ, народа / И. А. Чернякова. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 1998. — 65 с.

122. Чучин-Русов А. Е. Конвергенция культур / А. Е. Чучин-Русов ; Ин-т «Открытое о-во». — М. : Магистр, 1997. — 40 с.

123. Шервуд Е. А. От англосаксов к англичанам. (К проблеме формирования английского народа) / Е. А. Шервуд. — М. : Наука, 1988. — 240 с.

124. Шлегель Ф. Из «Атенейских фрагментов» / Ф. Шлегель // Литературные манифесты западноевропейских романтиков : собр. текстов / вступ. ст. и общ. ред. проф. А. С. Дмитриева. — М., 1980. — С. 55—59.

125. Шлыгина Н. В. Финны / Н. В. Шлыгина // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы, конец XIX — нач. XX в.: лет.-осен. праздники. — М, 1978. — С. 108—120.

126. Шлыгина Н. В. Ингерманландские финны : этногр. очерк / Н. В. Шлыгина// Финны в России: история, культура, судьбы : сб. науч. ст. / отв. ред. Э. С. Киуру ; Петрозав. гос. ун-т. — Петрозаводск, 1998. — С. 63—87.

127. Шпенглер О. Закат Европы / Освальд Шпенглер ; пер. с нем. ; авт, вступ. ст. А. П. Дубнов ; коммент.: Ю. П. Бубенков, А П. Дубнов. — Новосибирск : Наука, 1993. — 592 с.

128. Шюре Э. Великие посвященные : очерк эзотеризма религий / Э. Шюре ; пер. с фр. — М.: Книга-Принтшоп, 1990. — 419 с.

129. Элиаде М. Аспекты мифа / Мирча Элиаде ; пер. с фр. В. Большакова. — М.: «Инвест-ППП» ; СТ «ППП», 1996. — 240 с.

130. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии / М. Элиаде ; пер с англ. — М. : Рефл-бук : Ваклер, 1996. — 288 с.

131. Элиаде М. Избранные сочинения: очерки сравн. религиоведения / М. Элиаде ; пер. с англ. Ш. А. Богиной и др. ; предисл. Ж. Дюмезиля ; отв. ред., послесл. и коммент. В. Я. Петрухина. — М. : Ладомир, 1999. — 488 с.

132. Элиаде М. Йога. Свобода и бессмертие / М. Элиаде ; пер. с англ. — Киев :1. София, 2000. — 393 с.

133. Элиот Т. «Улисс», порядок и миф / Т. Элиот // Иностр. лит. — 1988. — № 12. — С. 226—228.

134. Элиот Т. С. Традиция и индивидуальный талант / Т. С. Элиот // Называть вещи своими именами : программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. — М., 1986. — С. 476—483.

135. Юнг К.-Г. Психология и поэтическое творчество / К.-Г. Юнг // Самосознание европейской культуры XX века : мыслители и писатели Запада о месте культуры в соврем, о-ве. — М., 1991. — С. 103—118.

136. Юнг К.-Г. Психологический комментарий к «Тибетской книге мертвых» / К.-Г. Юнг // Тибетская книга мертвых / пер. с англ. — СПб., 1992. — С. 7—25.

137. Якобсон Р. Грамматический параллелизм и его русские аспекты // Якобсон Р. О. Работы по поэтике: переводы / Р. О. Якобсон; сост. и общ. ред. М. Л. Гаспарова. — М., 1987. — С. 99—132.

138. Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс ; пер. с нем. — М. : Политиздат, 1991. — 527 с. — (Мыслители XX в.).

139. Acerbi G. Matka Halki Suomen, v. 1799. Suomea koskeva osa teoksesta /

140. G. Acerbi. — Helsinki: Werner Soderstrom osakeyhtio, 1953. — 150 s.

141. Finnish Town Planning and Architecture. — Helsinki: s. п., 1990. — 233 p.

142. Montgomery N. A context for Mr. Joyce's work / N. Montgomery // The Celtic Master: contributions to the first James Yoyce Simposium held in Dublin 1967. — S. 1., 1969. —P. 9—15.

143. Seton-Watson H. Nations and States: an Enquiry into the Origins of nations and the Politics of Nationalism / H. Seton-Watson. — London : Methuen, 1977. — 563 p.

144. Sihvo H. Karjalan kuva. Karelianismin taustaa ja vaiheita autonomian aikana /

145. H. Sihvo. — Helsinki: SKS, 1973. — 470 s.

146. Специализированная литература

147. Адорно Т. В. Музыка и нация // Адорно Т. В. Избранное : социология музыки / Теодор В. Адорно ; пер. с нем. М. И. Левиной, А. В. Михайлова ; сост. С. Я. Левит, С. Ю. Хурумов. — М.; СПбД 998. — С. 136—155. ■?

148. АкопянЛ. О. Анализ глубинной структуры музыкального текста / Л. О. Акопян. — М. : Практика, 1995. — 256 с.

149. Александрова Л. В. Порядок и симметрия в музыкальном искусстве : логико-ист. аспект / Л. В. Александрова ; Новосиб гос. консерватория им. М. И. Глинки. — Новосибирск,¡1995. — 372 с.

150. Александрова В. Н. Ян Сибелиус: очерк жизни и творчества / В. Н. Александрова, Е. Ф. Бронфин. — М.: Музгиз, 1963. — 151 с.

151. Андреев А. К истории европейской интонационности : введ. и часть первая / А. Андреев. — М. : Музыка, 1996. — 192 е., нот.

152. Аркадьев М. А. Временные структуры новоевропейской музыки. Опыт феноменологического исследования / М. А. Аркадьев. — Изд. второе, доп. — М.: Библос, 1992. — 168 с.

153. Арановский М. Г. История музыки и тип творческого процесса (к постановке вопроса) / М. Г. Арановский // Процессы музыкального творчества : сб. тр. № 140 / РАМ им. Гнесиных. — М., 1997. — Вып. 2. — С. 40—52.

154. Арановский М. Г. Музыкальный текст: структура и свойства / М. Г. Арановский. — М.: Композитор, 1998. — 343 с.

155. Асафьев Б. В. Музыкальная форма как процесс. Кн. первая, вторая / Б. Асафьев (Игорь Глебов); ред., вступ. ст. и коммент. Е. М. Орловой. — Изд. 2-е. — Л.: Музыка, 1971. — 376 с.

156. АхоК. Финская музыка после Сибелиуса и становление музыкального искусства Финляндии. — Б. и. : Б. г. — (Русский перевод издания Ка1еу1

157. Aho. Zur Finnischen Musik nach Sibelius und den Hintergründen Finnischer Kunstmusik. — S. 1. : Suomalaisen musiikin tiedotuskeskus informationszentrum fur fmnishe Musik, 1989.).

158. Барток Б. Венгерская народная музыка и новая венгерская музыка // Бела Барток : сб. ст. / сост. Е. И. Чигарева. — М., 1977. — С. 250—257.

159. Барток Б. Влияние народной музыки на современную профессиональную музыку // Бела Барток : сб. ст. / сост. Е. И. Чигарева. — М., 1977. — С. 258—261.

160. Барток Б. О влиянии крестьянской музыки на музыку нашего времени // Бела Барток : сб. ст. / сост. Е. И. Чигарева. — М., 1977. — С. 245—249.

161. Бершадская Т. С. Гармония как элемент музыкальной системы / Т. С. Бер-шадская. — СПб.: Ut, 1997. — 192 е., нот.

162. Бонфельд М. Музыка как рефлексия. Конец эпохи: Бах. Моцарт. Чайковский. Стравинский / М. Бонфельд // Искусство на рубежах веков : материалы междунар. науч. конф. — Ростов н/Д, 1999. — С. 125—136.

163. Бонфельд М. Музыка: язык, речь, мышление. (Опыт системного исследования музыкального искусства) / М. Бонфельд. — М. : Моск. гос. заоч. пед. ин-т, 1991.

164. Бочкарева О. А. К интерпретации названия струнного квартета «Voces Intimae» Сибелиуса / О. А. Бочкарева // Финская культура первой половины XX века : материалы конф. (1—3 декабря 1989 г.) / редкол.:

165. B. И. Нилова, Т. И. Старшова, В. В. Халл. — Петрозаводск, 1990. —1. C. 74—81.

166. Бочкарева О. Финский и карельский Север в музыке Лядова и Глазунова / О. Бочкарева // Русская и финская музыкальные культуры : проблемы нац. традиции и межкультур, взаимодействий / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск : Карелия, 1989. — С. 15—29.

167. БулезП. Музыкальное время / П. Булез // HOMO MUSICUS '95 : альм.музык. психологии / Моск. гос. консерватория им. П. И. Чайковского, Пробл. науч.-исслед. лаб. музыки и музык. образования. — М., 1995. — С. 66—75.

168. Вагнер Р. Кольцо Нибелунга : избр. работы / Р. Вагнер ; сост., подгот. текста и коммент. Кирилла Королева. — М. : Эксмо-Пресс ; СПб. : Terra Fantastica, 2001. — 797 с. — (Антология мысли).

169. Вагнер Р. О сущности немецкой музыки // Вагнер Р. Избранные работы / Р. Вагнер ; сост. и коммент. И. А. Барсовой и С. А. Ошерова. — М., 1978. —С. 49—64.

170. Василенко С. Н. Воспоминания / С. Н. Василенко. — М. : Совет, композитор, 1979. —375 с.

171. Гудков В. Карельское кантеле / В. Гудков // Нар. творчество. — 1937. — №8. —С. 41—43.

172. Друскин М. С. Игорь Стравинский: личность, творчество, взгляды / М. С. Друскин. — 3-е изд. — JI. : Совет, композитор, 1982. — 208 с. : портр.

173. Друскин М. С. Иоганн Себастьян Бах / М. С. Друскин. — М. : Музыка, 1982. — 383 е., 1 л. портр.: ил. — (Классики мировой музык. культуры).

174. Друскин М. С. О западноевропейской музыке XX века / М. С. Друскин. — М. : Совет, композитор, 1973. — 272 с.

175. Друскин М. С. Традиция и традиции // Друскин М. С. Очерки. Статьи. Заметки / М. С. Друскин. — Л., 1987. — С. 198—210.

176. ДьячковаЛ. С. К проблеме формы Стравинского / Л. С. Дьячкова // И. Ф. Стравинский : статьи, воспоминания. — М., 1985. — С. 153—175.

177. История полифонии. В 7 вып. Вып. 1. Многоголосие Средневековья, X—

178. XIV вв. / Ю. Евдокимова. — М.: Музыка, 1983. — 454 е., нот.

179. История полифонии. В 7 вып. Вып. 2А. Музыка эпохи Возрождения,

180. XV век / Евдокимова Ю. — М.: Музыка, 1989. — 414 е., нот.

181. Кирнарская Д. К. Музыкальное восприятие / Д. К. Кирнарская. — М. : Кимос-Ард, 1997. — 157 с. : ил.

182. Климовицкий А. И. Бетховен и традиция: (к вопросу о феномене музыкальной наследственности) / А. И. Климовицкий // Музыка. Язык. Традиция : сб. науч. тр. — Л., 1990. — С. 125—141. — (Проблемы музыкознания ; Вып. 5).

183. Климовицкий А. И. Культура памяти и память культуры: к вопросу о механизме музыкальной традиции (Доменико Скарлатти Иоганнеса Брамса) / А. И. Климовицкий // И. Брамс. Черты стиля : сб. ст. — СПб., 1992. —С. 238—277.

184. Кнеплер Г. О принципах формообразования у Вагнера / Г. Кнеплер // Рихард Вагнер : сб. ст. — М., 1987. — С. 177—190.

185. Ковнацкая Л. Г. Бенджамин Бриттен / Л. Г. Ковнацкая. — М. : Совет, композитор, 1974. — 392 с.

186. Ковнацкая Л. Г. Английская музыка XX века (истоки и этапы развития) / Л. Г. Ковнацкая. —М. : Совет, композитор, 1986. — 216 е., 12 л. ил.

187. Ко дай 3. Что такое «венгерское» в музыке? // Ко дай 3. Избранные статьи / 3. Кодай. — М., 1982. — С. 38-^9.

188. Колехмайнен И. Играли ли в западной Финляндии на пятиструнном кантеле / И. Колехмайнен // Фольклорная культура и ее межэтнические связи в комплексном освещении : межвуз. сб. / ред. сост. Т. В. Краснополь-ская. — Петрозаводск, 1997. — С. 62—72.

189. КонЮ.Г. Вопросы анализа современной музыки : ст. и исслед. / Ю. Г. Кон. — М. : Совет, композитор, 1982. — 152 с.

190. КонЮ. Г. «Священное песнопение» («Canticum sacrum») Стравинского и риторика формы: доклад / Ю. Г. Кон ; Петрозав. гос. консерватория. — Петрозаводск, 1996. — 16 с.

191. Конен В. Д. Театр и симфония. Роль оперы в формировании классической симфонии / В. Д. Конен. — М. : Музыка, 1968.— 351 с.

192. КоженоваИ. В. О нациоанальных особенностях творчества Я. Сибелиуса / И. В. Коженова // Из истории зарубежной музыки. — М., 1971. — С. 34—49.

193. КоженоваИ. В. Вопросы тематизма и развития в эпическом симфонизме Сибелиуса (Вторая симфония) / И. В. Коженова // Проблемы организации музыкального произведения. — М., 1979.

194. КоженоваИ. В. Национальное своеобразие симфонизма Сибелиуса Рукопись. : дис. . канд. иск. / И. В. Коженова — М., 1990.

195. Краснопольская Т. В. Межэтнические связи в певческом фольклоре : исслед. практика и теория исслед. / Т. В. Краснопольская // Фольклорная культура и ее межэтнические связи в комплексном освещении : межвуз. сб. — Петрозаводск, 1997. — С. 11—130.

196. Крейнина Ю. В. Макс Регер : жизнь и творчество / Ю. В. Крейнина. —1. М.: Музыка, 1991. —207 с.

197. Кудряшов Ю. В. Инструментальная практика «чистых тембров» / Ю. В. Кудряшов // Из истории инструментальной музыкальной культуры : сб. науч. тр. — Л., 1988. — С. 138—149.

198. Кудряшов Ю. В. Музыкальная готика Мессы Гийома де Машо / Ю. В. Кудряшов // Музыкальная культура Средневековья. Теория. Практика. Традиция : сб. науч. тр. — Л., 1988. — С. 105—128.

199. Кудряшов Ю. В. Сонорно-функциональная основа музыкального мышления / Ю. В. Кудряшов // Музыка. Язык. Традиция. — Л., 1990. — С. 60— 67. — (Проблемы музыкознания; Вып. 5).

200. Лаул Р. X. Мотив и музыкальное формообразование / Р. X. Лаул. — Л. : Музыка, 1987. — 77 с.: нот.

201. Лебедев С. Música Latina : лат. тексты в музыке и музык. науке / С. Лебедев, Р. Поспелова — СПб.: Композитор, 2000. — 256 с.: нот.

202. Левая Т. Н. Русская музыка начала XX века в художественном контексте эпохи : исследование / Т. Н. Левая. — М.: Музыка, 1991. — 166 с. : нот.

203. Леонтьева О. Т. Карл Орф / О.Т.Леонтьева. — М. : Музыка, 1984. — 334 с. : ил., портр., нот.

204. ЛигетиД. Личность и творчество : сб. ст. / Дьёрдь Лигети ; сост. Ю. Крейнина, —М., 1993, —224 с.

205. ЛингЯ. Шведская народная музыка / Я. Линг ; пер. со швед. Н. Н. Мо-хова. — М.: Музыка, 1981. — 127 с.: ил, нот.

206. Липаев И. Финская музыка : очерк / И. Липаев. — СПб. : [Тип. Глав. Упр. уделов], 1906. — 30 с. : портр. — (Отд. отт. из «Рус. муз. газ.» за 1906 г.).

207. Липаев И. Зимой и весной у Жана Сибелиуса / И. Липаев // Рос. музык. газ. — 1913. —№ 30—33.

208. Магницкая Е. А. Творческая интерпретация космоса / Е. А. Магницкая. —

209. М.: РАМ им. Гнесиных, 1996. — 196 с.

210. Милка А. П. Теоретические основы функциональности в музыке : исследование / А. П. Милка. —J1. : Музыка, 1982. — 150 е., нот.

211. Михайлов А. В. Музыкальная социология: Адорно и после Адорно /

212. A. В. Михайлов // Адорно Т. В. Избранное : социология музыки / Теодор В. Адорно ; пер. с нем. М.И.Левиной, А.В.Михайлова ; сост.: С. Я. Левит, С. Ю. Хурумов. — М.; СПб., 1998. — С. 371—411.

213. Мищенко М. П. Творчество и эстетика Вильгельма Стенхаммара как феномен скандинавской музыкальной культуры Рукопись. : дис. . канд. иск. / М. П. Мищенко. — СПб, 1997.

214. Назайкинский Е. В. Логика музыкальной композиции / Е. В. Назайкин-ский. — М.: Музыка, 1982. — 319 с.: нот.

215. НиловаВ. И. Русская мысль о музыкальной культуре Финляндии начала XX века / В. И. Нилова // Русская и финская музыкальные культуры : проблемы нац. традиции и межкультур, взаимодействий / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск, 1989. — С. 5—14.

216. Нилова В. И. Апология народной музыки в теории и практике Сибелиу-са/ В. И. Нилова // Музыка Севера / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск, 1994. —С. 17—31.

217. Нилова В. И. О музыкальных хронотопах Я. Сибелиуса и А. Мериканто /

218. B. И. Нилова // «Свое» и «чужое» в культуре народов Европейского Севера : тез. докл. межвуз. науч. конф. / отв. ред. Пивоев В. М. — Петрозаводск, 1997. —С. 72—73.

219. Нилова В. И. Интегральные символы этнокультурного взаимодействия и композиторское творчество / В. И. Нилова // Народное зодчество : меж-вуз. сб. — Петрозаводск, 1998. — С. 312—314.

220. Нилова В. И. Поэтика «калевальских» рун и поэма Я. Сибелиуса «Luon-notar» / В. И. Нилова // Смысловые структуры в музыкальном тексте : сб. тр.—М., 1998. — Вып. 150. — С. 44—54.

221. Нилова В. И. О двух гимнах Финляндии / В. И. Нилова // Междисциплинарный семинар — 2, Петрозаводск, 27—29 марта 1999 г. : тез. докл. — Петрозаводск, 1999. — С. 59—60.

222. Нилова В. И. Народная музыка карелов в культурном контексте Финляндии XIX — начала XX вв. // Карелия и Финляндия на пороге нового тысячелетия : тез. докл. междунар. симп. историков (21—23 мая 1999 г.). — Петрозаводск, 1999. — С. 88—90.

223. Нилова В. И. О музыкальном билингвизме Яна Сибелиуса (на примере фрагмента из трио «Ловиса») / В. И. Нилова // Междисциплинарный семинар — 3, Петрозаводск, 31 марта — 2 апр. 2000 г. / сост. О. А. Бочка-рева. — Петрозаводск, 2000. — С. 84—85.

224. Нилова В. И. Граница как фактор культуры Финляндии / В. И. Нилова // СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ AURORA BOREALIS : альманах молодых ученых / отв. ред. и сост. Л. А. Купец. — Петрозаводск, 2001. — Вып 3. — С. 45—54.

225. Нилова В. И. Шведоязычная лирика Э. Диктониуса в авангарде финского искусства начала XX века / В. И. Нилова // XIV конференция по изучению Скандинавских стран и Финляндии : тез. докл. — М. ; Архангельск, 2001. —С. 276—277.

226. Нилова В. И. Параллельные структуры в музыке Я. Сибелиуса / В. И. Нилова // Музыковедение к началу века: прошлое и настоящее : сб. тр. по материалам конф., 24—26 сент. 2002 / РАМ им. Гнесиных. — М., 2002. — С. 284—295.

227. Нилова В. И. Писал ли Ф. Ницше «калевальским» стихом? / В. И. Нилова // Текст художественный: в поисках утраченного : междисциплинар. семинар — 5 : сб. науч. материалов. — Петрозаводск, 2003. — Вып. 2. — С. 27—30.

228. Нилова В. И. Четыре легенды Я. Сибелиуса в зеркале кризиса европейской культуры / В. И. Нилова // Текст художественный: в поисках утраченного : междисциплинар. семинар — 5 : сб. науч. материалов. — Петрозаводск, 2002. — Вып. 1. — С. 68—79.

229. Нилова В. И. Иммигрантская культура в странах Северной Европы / В. И. Нилова // Синтез в русской и мировой музыкальной культуре : материалы второй науч.-практ. конф., посвящ. памяти А. Ф. Лосева. — Ярославль, 2002. — С. 161—163.

230. Нилова В. И. Контрапункт стилей в произведениях Сибелиуса 1890-х годов / В. И. Нилова // Синтез в русской и мировой музыкальной культуре : материалы третьей науч.-практ. конф., посвящ. памяти А. Ф. Лосева. — М., 2003, —С. 89—91.

231. Нилова В. И. Как Шопен переехал в Выборг / В. И. Нилова // Петербургская музыкальная полонистика / сост. И. В. Мациевский. — СПб., 2003. — Вып. 3. — С. 79—83.

232. Нилова В. И. Жан Сибелиус: новатор или реформатор? / В. И. Нилова // Звукомир художественного текста : междисциплинар. семинар — 7 : сб. науч. материалов. — Петрозаводск, 2004. — С. 120—124.

233. Нилова В. И. Сибелиус как историк и этномузыколог (к 140-летию со днярождения композитора) / В. И. Нилова // Музыковедение. — 2005. — №2. —С. 19—25.

234. Нилова В. И. Параллельные структуры в музыке Сибелиуса // Музыкальная академия. — 2005. — № 2. — С. 192—198.

235. Нилова В. И. Музыка Сибелиуса в контексте культурно-исторических перемен в Финляндии конца XIX — начала XX века / В. И. Нилова. — Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2005. — 320 с.

236. Орлов Г. Древо музыки / Г. Орлов. — Вашингтон : Н. A. Frager and Company ; СПб.: Совет, композитор, 1992. — 408 с.

237. Ручьевская Е. А. Классическая музыкальная форма : учеб. по анализу / Е. А. Ручьевская. — СПб. : Композитор, 1998. — 268 с.

238. Рюйтел И. Культура и национальное самосознание / И. Рюйтел // Folk song and Folk music as the carrier of identity and the object cultural exchange. Abstracts. — Tallinn, 1996. — P. 68—70.

239. Рюйтел И. H. Развитие прибалтийско-финской народной песни (проблемы истории и типологии) / И. Н. Рюйтел // Народная музыка: история и типология : памяти проф. Е. В. Гиппиуса, 1903—1985. — JL, 1989. — С. 60—74.

240. Салменхаара Э. Петербург — Хельсинки / Э. Салменхаара // Космополит Эрнст Пенгу и музыкальная жизнь Финляндии. — Хельсинки, 1989.— С. 93—119. — (Studia Slavica Finlandensia; Tomus VI).

241. Сапонов M. Менестрели : очерки музык. культуры зап. Средневековья / М. Сапонов. — М.: Преет, 1996. — VIII, 360 с. : ил., нот.

242. Сигитов С. Духовный строй музыки Белы Бартока : филос.-аналит. ис-след. / С. Сигитов — СПб. : Сударыня, 2003. — 256 с.

243. Симакова Н. Вокальные жанры эпохи Возрождения : учеб. пособие / Н. Симакова. — М. : Музыка, 1985. — 360 с. : нот.

244. Смирнов В. В. Творческое формирование Стравинского / В. В. Смирнов. — Л.: Музыка, 1970. — 152 с.

245. Тарасти Э. Музыка как знак и как процесс / Э. Тарасти // Ното Мшюш : альм, музык. психологии / Моск. гос. консерватория им. П. И. Чайковского.—М., 1999. — С. 61—77.

246. Тавастшерна Э. Сибелиус. Ч. 1 / Э. Тавастшерна ; пер. Ю. К. Каявы под. ред. Г. М. Шнерсона. — М.: Музыка, 1981. — 279 с.: нот.

247. Харлап М. Г. Ритм и метр в музыке устной традиции / М. Г. Харлап. — М.: Музыка, 1986. — 104 е., нот.

248. Харлап М. Г. Тактовая система музыкальной ритмики / М. Г. Харлап // Проблемы музыкального ритма : сб. ст. — М., 1978. — С. 48—104.

249. ЧигареваЕ. Проблемы музыкального языка Белы Бартока в некоторых работах зарубежных музыкантов / Е. Чигарева // Бела Барток : сб. ст. / сост. Е. И. Чигарева. — М., 1977. — С. 5—35.

250. Шевляков Е. Понятие и критерии «рубежа» в истории музыкальной культуры / Е. Шевляков // Искусство на рубежах веков : материалы междунар. науч. конф. — Ростов н/Д, 1999. — С. 82—94.

251. Южак К. И. Ладовые и мелодические функции элементов рунического напева: к вопросу о работе фольклорной памяти / К. И. Южак // Музыкальная культура Карелии. — Петрозаводск, 1988. — С. 5—119.

252. Южак К. И. О ладовом и мелодическом строении рунических напевов / К. И. Южак // Русская и финская музыкальные культуры : проблемы нац. традиции и межкультур, взаимодействий / сост. В. И. Нилова. — Петрозаводск, 1989. —С. 30—48.

253. Южак К. И. Вариация на тему «Сибелиус и фольклор» / К. И. Южак // О музыке композиторов Финляндии и Скандинавских стран. — Петрозаводск ; СПб, 1998. — С. 5—17.

254. Abraham G. The Tradition of Western Music / G. Abraham. — Berkeley : University of California Press, 1974. — 130 p.

255. Ala-Konni E. Suomalainen Polska: etno-musikologinen tutkimus / E. Ala-Konni. — Kaustinen : Kansanmusiikki-instituutti, 1982. — 190 s. : nuot.

256. Austin W. Music in the 20-th century from Debussy through Stravinsky / W. Austin. — N. Y. : W. W. Norton, 1966. — 798 p.: ill, music, ports.

257. Beaumont A. Sibelius and Busoni / Antoni Beaumont // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. — P. 14—20.

258. Bohlin F. Die Summlung Piae cantiones und Norddeutchland / F. Bohlin // Studien zur Liedkultur in Deutschland und Skandinavien. — S. 1., 1979. — S. 109—120.

259. Brown M. H. Perspectives on the Early Symphones / M. H. Brown // The First International Jean Sibelius Conference, Helsinki, august 1990 / ed. by E. Ta-rasti; Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. — P. 21—30.

260. Chesnutt M. Early Music in the Nordic Countries / M. Chesnutt // Nordic

261. Sounds. — 1994. — № 4. — P. 3—9.

262. Composers of Finland / ed. by T. Karila. — Porvoo. : Suomen saveltajat; Helsinki, 1961. — 102 s. : kuv.

263. Dahlstrom F. Crusell, Composing Clarnetist / F. Dahlstrom // FMQ. — 1986. —№2, —P. 51—57.

264. Dahlstrom F. Piae cantiones: a remarcable monument / F. Dahlstrom // FMQ. — 1986, —№4. —P. 20—25.

265. Dahlstrom F. The Works of Jean Sibelius / F. Dahlstrom. — Helsinki; Turku : Sibelius Society, 1987. — 154 p.

266. Dahlstrom F. A Short Keyboard History / F. Dahlstrom // FMQ1. — 1988. — №1, —P. 32—37.

267. Dahlstrom F. Music in Turcu Castle / F. Dahlstrom // FMQ. — 1988. — № 4. — P. 42—48.

268. Dahlstrom F. Turcu Musical Society 200 years / F. Dahlstrom // FMQ. — 1990, —№ 1. —p. 55—64.

269. Doubravova J. Jean Sibelius and Jugendstil in Europe / J. Doubravova // The First International Jean Sibelius Conference, august 1990 / ed. by E. Tarasti ;

270. Здесь и далее FMQ: название журнала Finnish Music Quarterly.

271. Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. — P. 36—40.

272. FlodinK. Die Erweekung des nationalen Tones in der Finnischen Music / K. Flodin // Die Musik. — 1903—1904. — Heft 22. — S. 287—289.

273. GrayC. Sibelius / C.Gray. — Oxford: Oxford University Press, 1931. — 223 p.

274. Grinde N. Grieg's Vocal Arrangements of Folk Tunes / N. Grinde // Studia MusicologicaNorvegica. — Oslo ; Stockholm, 1993. — P. 29—37.

275. Grout D. J. A History of Western Music / D. J. Grout. — New York : Norton and Co., 1960. — 742 p.: ill., ports.

276. Hannikainen I. Sibelius and the development of Finnisch music /1. Hannikai-nen. — London : Hinrichen, 1948. — 44 p. : ill.

277. Heiniö M. Sibelius, Finland and the Symphonic Idea / M. Heiniö // FMQ. — 1990. —№3/4. —P. 10—13.

278. Helasvuo V. Sibelius and the music of Finland / V. Helasvuo. — Helsinki : Otava, 1961. — 99 p.: ill., facsims., ports.

279. Hepokoski J. Sibelius: Symphoni № 5 / J. Hepokoski. — S. 1. : Cambrige University Press, 1993. — 107 p.: ill.

280. Herresthal H. From Grieg to Lasse Thoresen: an essay on norwegian musical identity / H. Herresthal //Nordic Sounds. — 1993. — № 2. — P. 3—9.

281. Huttunen M. How Sibelius Became a Classic in Finland / M. Huttunen // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 73—81.

282. Karttunen A. A Certain kind of look, all blue: Jean Sibelius as seen by his daughter Margarita Jalas / A. Karttunen // FMQ. — 1985. — №3/4. — P. 86—91.

283. Kilpio M. The Story of the Finnish Choir / M. Kilpio // FMQ. — 1987. — № 2. — P. 2—9.

284. Korhonen K. Finnish composers inspired by folk music / K. Korhonen // FMQ. —2000, —№2.—P. 36-43.

285. Korhonen K. Inventing Finnish Music: contemporary composers from medieval to modern / K. Korhonen. — Juvaskyla : Finnish Music Information Centre, 2003. —208 p., ill.

286. Kokkonen J. The National and International Sibelius / J. Kokkonen // FMQ. —1990. —№3/4,—P. 14—17.

287. Lappalainen S. Finnissh Viennece Classical Composers and Europe / S. Lappalainen // Balticum — a Coherent Musical Landscape in 16-th and 18-th Centuries. — Helsinki, 1994. —P. 91—102.

288. Layton R. Sibelius: life and work. / R. Layton. — London : Dent and sons ; New-Jork : Farrar, Strauss and Giroux, 1965. — XII, 210 p, not, ill. — (The master musicians series).

289. Ledang O. K. Individual Creation and National Identity / O. K. Ledang // Studia Musicologica Norvegica. — Oslo ; Stockholm, 1993. — P. 39—44.

290. Louhivuori J. The Symbiosis of Church and Folk Music / J. Louhivuori // FMQ. — 1992. — № 2. — P. 27—30.

291. Murtomaki V. Symphonic Unity: the development of formal thinking in the symphonies of Sibelius / V. Murtomaki. — Helsinki : Studio musicologica universitalis Helsigiensis, 1993. — 340 p.

292. Murtomaki V. Russian Influences on Sibelius / V. Murtomaki // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. —Helsinki, 1998, — P. 153—161.

293. Murtomaki V. Sibelius: composer and patriot / V. Murtomaki // Sibelius Forum II. Proceedings from The Third International Jean Sibelius Conference,

294. Helsinki, december 7—10, 2000 / ed. by M. Huttunen, K. Kilpeläinen and V. Murtomäki; Sibelius Akademie. — Helsinki, 2003. — P. 328—337.

295. Musica fennica: an outline of music in Finland. — Helsinki : Otava, 1985. — 191 s.,kuv.

296. Mäkinen T. Musica fennica / Timo Mäkinen, Seppo Nummi. — Helsinki : Otava, 1965, — 150 s. : kuv.

297. Mäkinen T. The Piae Cantiones Collection / T. Mäkinen // Piae Cantiones. Ec-clesiasticae et scholasticae veterum episcoporum 1582. Theodoricus Petri (Rutha). Facsimile 1967. Edition Fazer. — Helsinki, 1967. — P. 211—215.

298. NilovaV. On Centrifugal Tendencies in Sibelius's Music / V. Nilova // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. —P. 139—144.

299. Normet L. The Kalevala as Reflected in the Symphonies of Sibelius / L. Normet // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 162—165.

300. Oramo I. Kansanmusiikin vaikutuksesta taidemusiikkin Sibeliuksen akateemi-nen koeluento vuodelta 1896 / I. Oramo // Musiikki. — 1980. — №2. — S. 106—122.

301. Oramo I. Music and Nationality / I. Oramo // FMQ. — 1988. — №3. — P. 16—21.

302. Oramo I. Eric Tulindberg, Viennesse Classicist of the Far North /1. Oramo // FMQ. — 1989. — № 3. — P. 34—39.

303. Oramo I. The Symphonic Poems: formal strategies / I. Oramo // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995,—P. 150—157.

304. Ramnarine T. K. An Encounter with the Other: folk music and nationalism / T. K. Ramnarine // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 166— 173.

305. Revers P. Jean Sibelius and Viennese Musical Tradition in the Late nineteenth century / P. Revers // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. — P. 169—176.

306. Richards D. The music of Finland / D. Richards. — London : Evelyn, 1968. — 120 p., ill.

307. Ringbom N.-E. Three Pathfinders of orchestral conducting / N.-E. Ringbom // FMQ. — 1985. — № 3/4. — P. 72—78.

308. Roditeleva M. Jean Sibelius — Seen by Russian Musicans / M. Roditeleva // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 174—179.

309. Saha H. New Life for the Finlands National Instrument / H. Saha // FMQ. — 1988. —№ i.p. 21—29.

310. Salmenhaara E. Tapiola: sinfoniaen runo Tapiola Sibeliuksen myohaistyylin edustajana: acta musicologica fennica / E. Salmenhaara. — Helsinki, 1970. — 138 p., nuott.

311. Salmenhaara E. Kansanmusiikin kaytosta uudessa suomalaisessa taidemusiiki-ssa / E. Salmenhaara // Musiikki. — 1987. — № 4. — S. 211—226.

312. Salmenhaara E. Jean Sibelius and the University of Helsinki / E. Salmenhaara // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 22—26.

313. Schwarz J. Structural and Formal Principles in the Sibelius's Lemminkainen Suite / J. Schwarz // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 303—310.

314. Sibelius Jean. Jotakin nakokohtia kansanmusiikista ja sen vaikutuksesta savel-taiteeseen // Musiikki. — 1980. — № 2. — S. 87—105.

315. Sundberg G. Sibelius's Poetical Transfiguration in His Music / G. Sundberg // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 105—197.

316. Suokunnas S. Die fmnischen Gesangbucher / S. Suokunnas // Kirchenmusik in Finnland / Sibelius-Arademie. — Helsingfors, 1986. — S. 39—56.

317. Suomalaista Kalevala 1984 — Suomalaista Kalevala-aiheista Musiikkia. — Savonlinna, 1984. — 36 s.

318. Suomen Saveltajia : osat I—II. — Helsinki : Wernwr Soderholm osakeytio, 1965—1966.

319. Taitto I. The neglected musical treasury in Finnish archives / I. Taitto // FMQ. — 1989. — № 3. — P. 43—48.

320. Taitto I. The Late-Medieval Hymnary Manuscript from St. Olaf s Church at Kalanti /1. Taitto // FMQ. — 1992. — № 2. — P. 18—26.

321. Tarasti E. Myth and Music: a semiotic approach to the aesthetics of the myth in music, especially that of Wagner, Sibelius and Stravinsky / E. Tarasti. — Helsinki : Acta Musicologica Fennica, 1978. — 364 p., ill., music.

322. Tarasti E. The Kalevala in the fmnish music / E. Tarasti // FMQ. — 1985. — № 1/2.—P. 12—18.

323. Tarasti E. A Deconstraction of national meanings in Sibelius's Fourth Symphony / E. Tarasti // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius

324. Akademie. —Helsinki, 1995. —P. 177—202.

325. Tarasti E. Sibelius and Europe / E. Tarasti // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. —P. 43—51.

326. Tawastjerna E. Sibelius. — Helsingissa : Otava, 2003. — 463 s.: kuv.

327. Tyrvainen H. Sibelius at the Paris Universal Exposition of 1900 / H. Tyrvai-nen // Sibelius Forum Proceedings from The Second International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1998. — P. 114—127.

328. Vainio M. Father of Finnish Orchestra, Robert Kajanus / M. Vainio IIFMQ. — 1989, —№3. —P. 27—33.

329. Vidal P. The Symphonic Poem of Jean Sibelius and the European Tradition of the Form / P. Vidal // The First International Jean Sibelius Conference / Sibelius Akademie. — Helsinki, 1995. — P. 203—207.

330. Vierimaa I. Music in medieval Finland in the Light of Church Painting / I. Vierimaa II FMQ. — 1992. — № 2. — P. 10—17.

331. Virtanen L. Suomalainen kansanperinne / L. Virtanen. — Helsinki: Suomalai-nen kirjallisuuden seura, 1988. — 319 s.: kuv, kartt.