автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917 - 1929 гг.: социальная проблема и поиски ее решения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917 - 1929 гг.: социальная проблема и поиски ее решения"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Санкт-Петербургский институт истории

На правах рукописи

005532226

Васильев Павел Андреевич

Наркотизм в Петрограде-Ленннграде в 1917-1929 гг.: социальная проблема и поиски ее решения

Специальность - 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

22 АВГ 2013

Санкт-Петербург 2013

005532226

Работа выполнена в Санкт-Петербургском институте истории РАН

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Сергей Викторович Яров

Официальные онпоненты:

Шкаровскнй Михаил Витальевич

доктор исторических наук, СПб ГКУ «Центральный государственный архив Санкт-Петербурга», главный архивист

Зайцева Оксана Олеговна кандидат исторических наук, ФГБОУ ВПО Национальный минерально-сырьевой университет «Горный», ассистент кафедры социологии и психологии факультета фундаментальных и гуманитарных дисциплин

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет» (СПбГУ)

Защита состоится 29 октября 2013 г. в 16.00 ч. на заседании диссертационного совета Д.002.200.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук на базе Санкт-Петербургского института истории РАН по адресу: 197110, Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, Д. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Санкт-Петербургского института истории РАН.

Автореферат разослан

« »

2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук

П.В. Крылов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В настоящее время исследователи - медики, социологи и криминалисты - могут с полной уверенностью констатировать, что за последние 20-25 лет рост употребления наркотиков в России привел к обострению серьезной социальной проблемы. Очевидно, что при решении этой проблемы необходимо использовать накопленный опыт. Внимание к историческим корням наркотизма и различным культурным формам этого явления позволит отказаться от упрощенного представления о наркотизме, а признание обусловленности наркополитики конкретным историческим контекстом даст возможность более трезво и адекватно оценивать реалии сегодняшнего дня. Собственно научная актуальность темы также очевидна, поскольку советская историография практически полностью игнорировала теневые стороны жизни России в XX в. Работы современных историков имеют существенные хронологические лакуны и зачастую характеризуются эссенциалистским представлением о наркотизме и некритическим подходом к ключевым источникам (например, медицинским текстам). На данный момент не существует отдельной работы, посвященной феномену наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.

Объект исследования - феномен наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.

Предметом исследования являются наркотические практики, определения наркотизма в научных текстах и меры борьбы с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в раннесоветский период.

Методология исследования. Разные авторы предлагают свои определения терминов, связанных с распространением и употреблением наркотических средств1. Наиболее адекватным для использования в настоящем исследовании нам представляется определение наркомании, предложенное современными социологами В. Т. Лисовским и Э. А. Колесниковой в работе «Наркотизм как социальная проблема»: «заболевание, выражающееся в физической или психической зависимости от наркотических средств, непреодолимом влечении к ним, что постепенно приводит к глубокому истощению физических и психических функций организма»2. Соответственно, наркоманом считается человек, регулярно употребляющий наркотические средства (которые иногда именуют просто «наркотиками»), находящийся в зависимости от них, и, следовательно, больной наркоманией. При такой трактовке термин «наркотизм» понимается как «социальное заболевание», то есть «наркомания», экстраполированная в социальную сферу. Именно этот термин кажется нам наиболее подходящим для использования в настоящей работе, потому что только он адекватно характеризует весь комплекс вопросов, сопряженных с распространением и употреблением наркотиков и позволяет избежать ненужных и громоздких описательных конструкций.

В основе нашего исследования лежит анализ исторической литературы и источников. Автор использует исторический метод для того, чтобы исследовать развитие специфических процессов и событий в их хронологической последовательности, а также выявить существующие между явлениями связи и закономерности. С целью выявить внутреннее строение более общей системы (проблемы наркотизма в рассматриваемый период) в диссертации также применен структурно-функциональный анализ. Специфика нашего предмета, находящегося на стыке научных дисциплин, обусловила применение междисциплинарных методов исследования. В ходе работы проводились «внимательное чтение» (close reading) и сравнительный анализ российских медицинских текстов и юридических документов исследуемого периода; дискурс-анализ концепций наркотизма в конкретном историческом контексте; реконструкция теорий, образов и практик, связанных с наркотизмом.

Цель и задачи исследования. Целью данного исследования является установление связей и зависимостей между наркотизмом как специфическим социальным явлением и

1 Лошкарев В. В. Антинаркотизм в России: Теоретический и историко-правовой анализ. Самара, 2011.С. 14-80.

2 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Наркотизм как социальная проблема. СПб., 2001. С. 12.

Г п 6и

эволюцией мер по борьбе с наркотизмом на примере Петрограда — Ленинграда 1917-1929 гг. В соответствии с этой целью были поставлены следующие задачи:

1. описать социально-экономический и медицинский контекст, в котором наркотизм возник как социальная проблема в начале XX в.;

2. провести историко-социологический анализ ситуации с употреблением наркотических средств в Петрограде-Ленинграде в указанный период для выявления конкретных особенностей наркотизма (истоки и предпосылки, связь с определенными социальными, возрастными и этническими группами, каналы распространения, последствия для общества и др.);

3. исследовать конструирование наркотизма как социальной проблемы в различных медицинских и юридических текстах исследуемого периода;

4. исследовать изменения в практической наркополитике и рост государственного вмешательства с середины 1920-х гг. для оценки эффективности юридических, медицинских, социальных, экономических и иных мер, прямо или косвенно направленных против наркотизма;

5. определить связи и взаимовлияния между научными исследованиями медиков и криминологов и государственной наркополитикой в раннесоветской России. Территориальные рамки исследования. Работа основывается на региональном

материале (город Петроград-Ленинград). Обоснование предпочтительности такой территориальной локализации исследования дала Н. Б. Лебина в своей работе, посвященной явлениям повседневности в Советской России 1920-1930-х гг. Так, по ее мнению, Петербург всегда был не обычным российским городом, а считался своеобразным «отклоняющимся явлением», «девиантом». Исследователи отмечают «амбивалентность, двойственность социокультурной природы» города на Неве. Здесь особо рельефно смотрятся различные дихотомии, в том числе и ключевая для нашей работы пара «норма-аномалия». Кроме того, при работе с региональным материалом возможно достаточное «фундирование выводов»3. Помимо всего указанного выше, город, по словам В. Б. Жиромской, «представляет интерес как объект для изучения и потому, что здесь полнее, чем в деревне, были отражены все элементы социальной структуры переходного периода. Противоречивость социальных отношений в городе выступала ярче, социальные процессы протекали динамичнее»4.

Хронологические рамки исследования охватывают период с февраля 1917 до конца 1920-х гг. как время значительной наркотизации населения на фоне радикальных изменений в российском государстве и обществе.

Степень изученности темы. Выше уже было отмечено почти полное игнорирование советской историографией ситуации с употреблением наркотиков в исследуемый период. Определенный интерес представляют исследования историко-медицинского характера 1930-х гг.5 Однако в последующий период, как отмечено в исследовательской литературе, «в Советском Союзе длительное время изучение преступности, пьянства, наркотизма, самоубийств, проституции осуществлялось преимущественно в рамках частнонаучных дисциплин (криминология, наркология, суицидология и др.)»6. В обобщающей работе «Социальные отклонения» был применен традиционный марксистский метод, хотя иногда в трактовке девиаций наряду с классическими идеологическими клише, как ни странно, встречаются и

3 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии: 1920-1930 годы. СПб., 1999. С. 16-17.

4 Жиромская В. Б. Советский город в 1921-1925 гг.: Проблемы социальной структуры. М., 1988. С.

4.

5 Греблиовский М. Я. Библиография по наркологии, 1920-1930: (Опий, морфий, кокаин, табак) // Проблемы наркологии / Под ред. А. М. Рапопорта. М.; Л., 1934. С. 103 - 116; Бахтияров В. А. К вопросу о наркомании // Труды научно-исследовательских институтов Свердловского облздравотдела: Сб. № 7. Свердловск, 1936. С. 199-204.

6 Гилинский Я. И. Социология девиантного поведения и социального контроля: Краткий очерк // Рубеж. 1992. № 2. С. 54.

оценки, перекликающиеся с точкой зрения некоторых американских социологов7.

С конца 1980-х гг. стали появляться работы, авторы которых проявляли интерес к широкому кругу проблем девиантного поведения вообще и наркотизма в Советской России конца 1910-х-1920-х гг. в частности8. Среди них необходимо особенно выделить М. Ш. Конрой, М. В. Шкаровского, Н. Б. Лебину и В. И. Мусаева. В опубликованных ими книгах и статьях, имевших новаторский характер, исследуются различные аспекты советской повседневности, в том числе проблемы девиантного поведения и конкретно наркотизма. В данных работах авторы концентрировались прежде всего на расширении источниковой базы и обосновании применяемой методологии. Были сделаны выводы о «демократизации» типа российского наркомана после октября 1917 г., проанализирован состав социальных групп, в которых получили наибольшее распространение наркотики. Современные историки отметили пик наркотизации населения в период НЭПа и постепенный отход от наркотиков к концу 1920-х гг., указав для этого факта ряд возможных причин. Многие из авторов (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, В. И. Мусаев) изучали данный вопрос в региональном масштабе на материалах Петрограда-Ленинграда и дали обоснование такого рода исследований.

Первое обобщение данных из указанных выше работ было проведено С. Е. Паниным . Несмотря на то, что им были сделаны некоторые глубокие выводы, очевидно, что данная небольшая статья не может претендовать на роль обобщающей работы по истории наркотизма в раннесоветской России. К тому же выводы, которые делает исследователь, зачастую не вполне отчетливо следуют из того достаточно узкого круга источников, на который он опирается.

Среди работ, опубликованных в 2000-х гг., следует выделить диссертацию И. Е. Копченко о девиантном поведении в 1920-х гг.10, книгу М. Ш. Конрой о фармацевтической индустрии в раннесоветский период11 и статьи А. Латыпова о лечении наркомании в крупных городских центрах Европейской России и в Средней Азии в конце Х1Х-ХХ вв.12. Последние являются особенно важными для нашего исследования, поскольку характеризуются отказом от эссенциалистского представления о наркотизме и более критическим отношением к медицинским текстам. Проблема наркотизма также затрагивается в ряде недавно выпущенных книг, посвященных молодежи и беспризорникам в раннесоветской России13, проблемам истории повседневности14 и истории Санкг-Петербурга-Петрограда-Ленинграда15.

Среди новейших исследований проблемы особого внимания заслуживает статья А. Б. Николаева, посвященная судебному преследованию продавцов наркотиков в марте-июле 1917 г16. Эта работа одной из первых акцентирует внимание на распространенности наркотизма и на

7 Социальные отклонения: Введение в общую теорию. М., 1984. С. 189, 209.

8 Габиани А. А. Нарксггизм вчера и сегодня. Тбилиси, 1988; Попов В. А. Борьба с наркоманией и токсикоманией детей и подростков в 20-30-е годы // Советское здравоохранение. 1989. № 5. С. 67-70.

9 Панин С. Е. Потребление наркотиков в Советской России (1917-1920-е годы) // Вопросы истории. 2003. №8. С. 129-134.

10 Копченко И. Е. Девиантное поведение в советском обществе 1920-х гг. (на материалах Европейской части России): Дис. ... канд. ист. наук. М., 2005.

11 Conroy М. S. The Soviet Phaimaceutical Business During Its First Two Decadcs (1917-1937). N.Y.,

2006.

12 Latypov A. Central Asian tabibs in post-Soviet archives: Healing, spying, struggling, and 'exploiting* // Wellcome History. 2010. Vol. 43. P. 8-9; Idem. Healers and psychiatrists: The transformation of mental health care in Tajikistan U Transcultural Psychiatry. 2010. Vol. 47. No. 3. P. 419-451; Idem. The Soviet doctor and the treatment of drug addiction: "A difficult and most ungracious task." // Harm Reduction Journal. 2011. Vol. 8. No. 32.

13 Рожков А. Ю. В кругу сверстников. Жизненный мир молодого человека в советской России 1920-х годов. Краснодар, 2002; Славко А.А. Борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью в России 1917-1952 гг. Сыктывкар, 2009.

14 Лебина Н. Б. Энциклопедия банальностей: Советская повседневность: Контуры, символы, знаки. СПб., 2006.

15 Измозик B.C., Лебина Н.Б. Петербург советский: «Новый человек» в старом пространстве. 19201930-е годы. Социально-архитектурное микроисторическое исследование. СПб., 2010; Синдаловский Н.А. Пороки и соблазны Северной столицы: Светская и уличная жизнь в городском фольклоре. 2-е изд. М.; СПб., 2011.

16 Николаев А. Б. «Отравители» перед Временным судом (Петроград, март-июль 1917) // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. СПб., 2012. С. 55-73.

становлении мер борьбы с этим явлением в России еще до Октябрьской революции. А. Б. Николаев также проводит детальную реконструкцию правоприменения существовавшего законодательства, «правотворчества» новых революционных органов юстиции и процесса выделения наркотических средств из группы сильнодействующих и ядовитых веществ.

История развития законодательства о наркотических средствах (а частично и сама проблема наркотизма) рассмотрена также в ряде историко-юридических работ17. Несмотря на то, что авторы этих работ склонны по преимуществу оценивать эволюцию законодательства изолированно, без связи с социальными процессами и изменениями в практике здравоохранения, следует подчеркнуть значимость правового контекста для рассмотрения проблемы наркотизма.

В отдельную категорию нужно выделить и работы по истории медицинских учреждений (административных, лечебных, научных и образовательных)'8. Однако необходимо отметить, что в них делается акцент исключительно на профессиональную (медицинскую) сторону вопроса, есть многочисленные неточности, отсутствуют серьезные теоретические обобщения. Зачастую повествование сводится к рассказу об успешном развитии соответствующего учреждения несмотря на все трудности, с которыми ему пришлось столкнуться на протяжении XX в.

Большинство упомянутых выше работ обладает схожими недостатками. Во-первых, практически все авторы, даже маркируя хронологические рамки своего исследования 19171920-ми гг., по большей части излагают материал и концептуальные теории относительно первого по хронологии периода (конец 1910-х-начало 1920-х гг.), оставляя в стороне или только несколькими словами характеризуя специфику наркотизма в Советской России во второй половине 1920-х гг. Также в существующей историографии (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, С. Е. Панин) присутствует представление об октябре 1917 г. как о поворотном моменте, после которого обозначилось резкое численное увеличение наркоманов и проникновение наркотиков в ранее «чистые» социальные слои (Лебина назвала этот процесс «демократизацией типа российского наркомана»)19. Данная датировка требует уточнений, т.к. необходимо учитывать значение Первой мировой и Гражданской войн как собственно вооруженных конфликтов, сопровождавшихся широким применением наркотических средств в практике военной медицины в качестве анальгетиков и анестетиков, и способствует (возможно, непроизвольно)

17 Калачев Б. Что мы об этом знаем? Из истории распространения наркотиков и наркомании в России // Эйфория распада. М., 1991. С. 42-51; Муеаев А. Н., Сбирунов П. Н., Целинский Б. П. Противодействие незаконному обороту наркотических средств (история и современность). М., 2000; Федоров А. В. Сильнодействующие и ядовитые вещества как предмет преступления: история и современность (1917-2008 гг.) // Наркоконтроль. 2008. № 2. С. 8-27; Воронин М. Ю. Общая характеристика распространения наркотических средств и психотропных веществ в России в первой четверти XX столетия // Там же. № 4. С. 9-11; Аксснкин А. Наркопреступность в России: исторические предпосылки и уголовно-правовые аспекты борьбы с ней // Там же. С. 11-13; Лошкарев В. В. Указ. соч.

18 Краткая история Института (к 40-летию со дня основания) / Сост. О. С. Фридман. Л., 1948; Мястцев В. Н. Психоневрологический институт им В. М. Бехтерева (к 50-летию со дня основания) // Журнал невропатологии и психиатрии им С. С. Корсакова. 1958. Т. 58. Вып. 1. С. 116-120; Научно-исследовательская деятельность института за 50 лет // Труды Ленинградского научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. Вып. XVI. Л., 1958; Алексеева Л. П. Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт. Л., 1961; Развитие профилактической и клинической медицины в Ленинградском санитарно-гигиеническом медицинском институте / Под ред. С. В. Алексеева. Л., 1986; Точилов В. А. и др. Кафедра психиатрии и наркологии // Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И. И. Мечникова 90 лет. СПб., 1997. С. 99-106; Акименко М. А., Шерешевский А. М. История института имени В. М. Бехтерева на документальных материалах: [В 3 ч.] СПб., 1999-2001; Шабров А. В., Романюк В. П. Больница Петра Великого - клиническая база Санкт-Петербургской государственной медицинской академии имени И. И. Мечникова. Ч. 1. (1903-1945). СПб., 2001; Акименко М. А. Развитие психоневрологии в Институте им. В. М. Бехтерева в XX веке. Дис. ... докт. мед. наук. СПб., 2005; Шабров А. В., Романюк В. П. Санкт-Петербургская государственная медицинская академия им. И.И. Мечникова. Ч. 1. (1907-1945). СПб., 2006; Акименко М. А. Институт им. В. М. Бехтерева: от истоков до современности (1907-2007 гг.). СПб., 2007.

19 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 32. См. также: Шкаровский М. В. Семь имен «кошки»... С. 467; Панин С. Е. Указ. соч. С. 129.

политизации данной темы, изображая наркотизм как специфическую проблему раннесоветского периода, отсутствовавшую в России до революций 1917 г. Таким образом, в историографии вопроса имеются достаточно существенные лакуны.

Другой важной проблемой в современной историографии этой темы является то, что большинство исследователей разделяют эссенциалистское представление о наркотизме (как о проблеме, которую государство должно «решить» с помощью регулирования рынка наркотических средств). Это представление порождает мнение о том, что существуют определенные объективные критерии, которые позволяют определить, необходимо или нет запрещать ту или иную субстанцию. Отсюда наблюдаемый во всех без исключения работах современных историков некритический подход к ключевым источникам - в частности, медицинским текстам. По-видимому, для многих историков данные этих текстов представляются бесспорно объективными, в то время как они были написаны в конкретный исторический период конкретными авторами. Более того, априорно предполагается, что понятие «наркотизм» имело в начале XX в. такой же смысл и коннотации, как и сейчас, в то время как зачастую конкретные термины постоянно уточняются и заново определяются в рамках соответствующей научной теории и, в свою очередь, оказывают влияние на конкретную исследовательскую программу.

Недооценка роли медицинской науки, в свою очередь, ведет к тому, что в современной исторической литературе недостаточное внимание уделяется связям между наукой и государственным регулированием рынка наркотических средств. Таким образом, пока что в российском историческом нарративе социальный, медицинский и юридический аспекты наркотизма искусственно изолированы — а значит, адекватная и полная оценка феномена оказывается весьма затруднительной.

В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что на настоящий момент существует сравнительно небольшое число работ по истории наркотизма в раннесоветской России. Таким образом, очевидно, что необходимо дальнейшее исследование проблемы (в том числе изучение событий конца 1920-х гг., которые могут прояснить многое относительно тех причин, которые вызвали значительное снижение числа наркоманов в Советской России), существенное расширение круга источников и введение новых документов в научный оборот. Больше внимания необходимо уделить специфике наркотизма в региональном масштабе и особенностям наркотизма в сравнении с другими формами девиантного поведения.

Примечательно также, что российская историография в основном ограничивалась социальной проблематикой наркотизма, в то время как в США, Великобритании или Германии основной вклад в изучение данной темы внесли историки науки или приверженцы так называемой «интеллектуальной истории»20. Как представляется, российским историкам наркотизма необходимо обратить больше внимания на «интеллектуальную» сторону вопроса и проследить, в частности, какую роль сыграла отечественная наука в выработке понятия «наркотизм» и в определении государственной политики в сфере регулирования рынка наркотических средств.

Источниковая база исследования. Характеризуя состояние источников, связанных с историей отклоняющегося поведения в Советской России, историки отмечают недоступность сведений о числе девиантов21. Действительно, опубликовано крайне мало архивных документов, затрагивающих тем или иным образом проблему наркотизма в Петрограде-Ленинграде в конце 1910-х-1920-х гг. Это, однако, не обязательно означает, что исследование проблемы затруднено в силу нехватки источников или их «закрытого» характера.

Документы государственных органов

а) Законодательные акты государственных органов. Правовой аспект является одним из

20 Wiesemann С. Die heimliche Krankheit: Eine Geschichte des Suchtbegriffs. Stuttgart, 2000; Acker C. J. Creating the American Junkie: Addiction Research in the Classic Era of Narcotic Control. Baltimore, 2006; Campbell N. D. Discovering Addiction: The Science and Politics of Substance Abuse Research. Ann Arbor, 2007; Foxcroft L. The Making of Addiction: The Use and Abuse' of Opium in Nineteenth-Century Britain. Aldershot, 2007.

21 Лебина H. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 19.

значимых при рассмотрении проблемы наркотизма, поэтому необходимо прежде всего подвергнуть рассмотрению опубликованные декреты органов власти и нормативные акты (в особенности регулирующие торговлю сильнодействующими веществами и определяющие уголовное наказание за распространение наркотических средств)22.

б) Документы органов внутренних дел. Среди этих документов рапорта и журналы регистрации происшествий, ведомости арестов и задержаний, списки конфискованных продуктов, регистрационные карточки преступников, наркоманов и проституток и т.д. Эти документы частично опубликованы, частично хранятся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ф. 33 - управление Петроградской губернской рабоче-крестьянской милиции, ф. 131 - Петроградская городская милиция, ф. 142 - комиссариат внутренних дел Союза коммун Северной области).

в) Документы органов здравоохранения, медицинских лечебных, научно-исследовательских и образовательных учреждений. Среди этих документов наиболее важное значение имеют циркуляры отдела здравоохранения, протоколы совещаний, акты обследования аптек, переписка, учебно-производственные планы, личные дела врачей, заявления больных. Эти документы частично опубликованы, но преимущественно хранятся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ф. 2815 - Комиссариат здравоохранения Союза коммун Северной области, ф. 3215 - отдел здравоохранения исполнительного комитета Ленинградского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, ф. 4301 - отдел здравоохранения исполнительного комитета Петроградского-Ленинградского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Центральном государственном архиве научно-технической документации Санкт-Петербурга (ф. 313 -Государственный научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева), Архиве Северо-Западного государственного медицинского университета (СЗГМУ, бывшая Санкт-Петербургская государственная медицинская академия им. И. И. Мечникова (СПбГМА)), Архиве Музея В. М. Бехтерева Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. Очевидно, что именно эти источники являются наиболее интересными и полезными для исследователя такой специфической проблемы, как история наркотизма в раннесоветской России, однако нельзя не отметить их относительную фрагментарность.

г) Документы следственных и судебных органов. Мы использовали такие виды документов, как материалы следственных дел и судебных заседаний. Среди материалов, оказавшихся особенно интересными, необходимо выделить документы, характеризующие повседневную деятельность народных судов Петрограда-Ленинграда и хранящиеся в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (например, ф. 53 - Петроградский народный суд 2-го отделения 1-го Городского района, располагавшийся в традиционно криминогенной части города).

Значительная часть делопроизводственных материалов ранее не была рассмотрена исследователями (в особенности это касается документов, связанных с организацией контроля за фармацевтическим делом в Ленинграде в 1924-1929 гг., а также с работой отделения социальных болезней Леноблздравотдела в конце 1920-х гг.). С другой стороны, нужно отметить, что подавляющая часть доступных архивных материалов представляет собой официальные документы местных советских учреждений, что накладывает определенные ограничения на их использование и заставляет нас более критически подходить к сведениям, которые содержатся в этих документах. Относительно наркотизма ситуация усугубляется еще и тем, что проблема распространения и употребления наркотиков в Советской России отражена в

22 К числу наиболее важных актов можно отнести следующие: О порядке отпуска и учета опия, кокаина, морфия и их солсй // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства. 1923. № 57. С. 1030-1031; О мерах регулирования торговли наркотическими веществами // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства. 1924. № 85. С. 1216-1217; О дополнении Уголовного кодекса статьей 140-д // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. 1925. №4. С. 58-59.

архивных материалах менее подробно, чем другие распространенные «негативные» социальные феномены того времени (преступность, беспризорность, алкоголизм, проституция, венерические заболевания, туберкулез и др.) При этом объективный анализ архивных материалов затрудняет еще и то, что, как ни парадоксально, зачастую именно проблема наркотизма имеет наиболее устойчивую пейоративную коннотацию.

Периодическая печать. Привлечены сведения из периодической печати того времени («Петроградского листка», «Красной газеты» и др.). Однако следует помнить, что в статьях журналистами зачастую описывались лишь отдельные, возможно, наиболее яркие случаи раскрытия преступлений, связанных с распространением наркотиков. Также важное значение для исследования проблемы наркотизма в раннесоветской России имеет опубликованная в «Известиях ЦИК СССР» в январе 1925 г. статья Н. А. Семашко о борьбе с кокаинизмом23.

Специальные тексты. В числе этих источников монографии, статьи в профессиональных журналах и газетах, медико-юридическая, публицистическая и популярно-медицинская литература, а также в меньшей степени неопубликованные научные работы сотрудников медицинских, административных и научно-исследовательских учреждений. Из наиболее важных публикаций следует отметить ряд статей в сборниках «Проблемы наркологии», вышедших в 1926 и 1928 гг., но содержащих материал преимущественно по более раннему периоду24. Важным источником является статья доктора Г. Д. Ароновича, предоставляющая сведения относительно масштабов употребления наркотиков в Петрограде во время Гражданской войны25. Имеют большое значение работы, публиковавшиеся в середине 1920-х гг. в «Московском медицинском журнале»26 и популярные медицинские очерки27. Во второй половине 1920-х гг. появляются работы врачей, стремящихся проанализировать причины широкого распространения наркотиков в Советской России после 1917 г. и сделать некоторые обобщающие выводы28. Наблюдалась «эволюция от тщательного клинического анализа отдельных случаев до исследований, пытающихся охватить также и социально-бытовую

¿о

сторону кокаинизма и оперирующих частично уже и статистическим методом» . Значительную ценность имеет также юридическая и историко-юридическая литературы периода НЭПа, частично затрагивающая и проблему наркотизма30.

Медицинские тексты, посвященные проблеме наркотизма, безусловно, служат одними из главных и наиболее значимых источников по теме, однако при работе с ними возникает ряд проблем (подробно рассмотренных в Главе 2). В числе этих проблем специализированность и «научность» данных документов, активное использование в них количественных методов и профессиональная ориентация и научная программа конкретных авторов. С другой стороны, медицинские тексты являются незаменимыми источниками, которые содержат уникальную информацию, отсутствующую в других документах.

Источники личного происхождения. Эта группа источников интересна тем, что позволяет взглянуть на проблему наркотизма глазами конкретных личностей - известных деятелей

23 Семашко Н. О кокаинизме и борьбе с ним // Известия ЦИК СССР. 1925. 4 января.

24 Вопросы наркологии: Сб. № 1...; Вопросы наркологии: Сб. № 2 / Под ред. А. С. Шоломовича. М.,

1928.

25 Аронович Г. Д. Наблюдения и впечатления среди кокаиноманов // Научная медицина: Сб. 1920. № 6. С. 676-685.

26 Богомолова Т. М. Лечение наркоманов подкожным введением кислорода // Московский медицинский журнал. 1925. № 10. С. 40-44; Футер Д. [С.] О детях-наркоманах // Там же. 1925. № 10. С. 59-63; Рапопорт А. М. Кокаинизм и преступность // Там же. 1926. № 1. С. 46-55.

27 Шоломович А. С. Кокаин и его жертвы: (Науч.-попул. очерк). М., 1926.

28 Кутанин М. П. Вопросы теории и практики морфинизма // Труды первого всесоюзного съезда невропатологов и психиатров 1 Под ред. В. А. Беляева и др. М.; Л., 1929. С, 40; Голант Р. Я. Проблемы морфинизма: (Клинические и диспансерные наблюдения, экспериментальные исследования) // Труды государственного института медицинских знаний (ГИМЗ) / Под ред. Н. К. Розенберга. Вып. V. Л., 1929. С. 17-32.

29 Рапопорт А. М. Кокаинизм и преступность... С. 46.

30 Жижиленко А. А. Преступность и ее факторы. 11г., 1922; За 8 лет: Материалы по истории советской рабоче-крестьянской милиции и уголовного розыска за 1917-12 ноября-1925 гг. Л., 1925; Хулиганство и преступление: Сб. ст. Л.; М., 1927.

прошлого. В качестве примера можно привести воспоминания художника Ю. П. Анненкова31, которые предоставляют действительно редкую возможность оценить масштаб распространения наркотизма в кругах интеллигенции и во властных структурах в Петрограде в первые годы советской власти. Большую ценность имеют также характеристики советской системы здравоохранения и отдельных ее деятелей, представленные, например, в автобиографии В. М. Бехтерева32, воспоминаниях Ф. И. Дана33 и дневниках К. И. Чуковского34. Тем не менее, к источникам мемуарного характера следует относиться с большой осторожностью, учитывая избирательность памяти и пристрастность автора в отношении исторических фактов.

В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что, несмотря на определенную фрагментарность и разнородность, источниковая база представляет все возможности для исследования проблем, связанных с распространением и употреблением наркотических средств в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг. Особенно следует заметить необходимость более критического отношения к медицинским текстам и активного исследования ранее фактически не использованных архивных фондов.

Теоретическая и практическая значимость работы. Научная новизна работы состоит в том, что впервые комплексно изучен феномен наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 19171929 гг. При этом подробно освещены не только наркотические практики и меры противодействия этому явлению, но и процесс конструирования наркотизма как социальной проблемы в медицинских текстах раннесоветского периода. Прикладная значимость нашего исследования состоит в том, что оно помогает определить социальные, экономические, психологические и иные корни наркотизма, а также оценить успешность различных мероприятий в этой сфере и обозначает разного рода препятствующие факторы. Это во многом помогает определить эффективные пути оптимизации различных форм борьбы с нзркотизмом в настоящее время. Результаты диссертации могут быть использованы при обсуждении и выработке практической наркополитики и будут полезны сотрудникам правоохранительных органов, медикам, социальным работникам и сотрудникам негосударственных организаций, занимающихся проблемой наркотизма. Материалы и выводы диссертации могут быть также использованы в процессе подготовки курсов по истории наркотизма в раннесоветский период, истории медицины и здравоохранения, регионоведения.

Апробация результатов исследования. Текст диссертации и её главы обсуждались на заседаниях Отдела современной истории Санкт-Петербургского института истории РАН. Результаты работы отразились в выступлениях автора на коллоквиуме стипендиатов Института гуманитарных исследований (Арлингтон, Вирджиния, США, 8-10 октября 2010 г.); конференции «Делинквентность несовершеннолетних в 19-20 вв.: Сопоставление Востока и Запада» (Университет имени Гумбольдтов, Берлин, Германия, 12-13 марта 2011 г.); международных конференциях студентов и аспирантов «Конструируя советское? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности» (Европейский университет в Санкт-Петербурге, 14-15 апреля 2011 г., 19-20 апреля 2013 г.); 6-й конференции Общества по изучению истории алкоголя и наркотиков «Паб, улица и аптечка» (Университет Буффало — Государственный университет штата Нью-Йорк, США, 23-26 июня 2011 г.); конференции «Борьба с алкоголизмом, наркоманией и венерическими заболеваниями: Глобальный активизм против пороков общества в 1870-1940-е гг.» (Швейцарский федеральный технологический институт, Цюрих-Аскона, 1-4 апреля 2012 г.); 39-й конференции Исследовательской группы по изучению российской революции (Университет Восточной Англии, Норидж, Великобритания, 4-6 января 2013 г.); Днях истории науки и техники (Университет Умео, Швеция, 20-22 марта 2013 г.); Европейском конгрессе Британской ассоциации славянских и восточно-европейских исследований (BASEES) и Международного совета по центрально- и восточно-европейским исследованиям (ICCEES) «Европа: Кризис и обновление» (Кембриджский университет,

31 Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. М., 2001.

32 Бехтерев В. М. Автобиография. М., 1928.

33 Дан Ф. Два года скитаний: Воспоминания лидера российского меньшевизма: 1919-1921. М„ 2006.

34 Чуковский К. Дневник: В 3 т. Т. 2. 1922-1935 / Сост. Е. Чуковская. М., 2012.

Великобритания, 5-8 апреля 2013 г.) и симпозиуме «Наука и свободное общество» (Университет Джорджа Мейсона, Фэрфакс, Вирджиния, США, 24-27 мая 2013 г.). Основные положения и выводы работы отражены в научных публикациях автора общим объемом 5,9 п. л.

СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

Введение включает обоснование актуальности диссертационного исследования, обозначение предмета, объекта, методологии, цели и задач работы, территориальных и хронологических рамок исследования, обзор литературы и источников.

В первой главе диссертации «Наркотизм как социальная проблема (Петроград-Ленинград, 1917-1929 гг.)» рассматривается процесс возникновения наркотизма как социальной проблемы, причины роста численности наркоманов и проникновения наркотиков в широкие социальные слои. Проанализированы основные группы наркотиков, каналы их распространения и группы потребителей.

Проблема наркотизма в дореволюционной России долгое время вообще не стояла: число потребителей наркотиков было пренебрежимо мало в масштабе империи, и они концентрировались в некоторых окраинных регионах (прежде всего, в Центральной Азии и на Дальнем Востоке). В крупных городах европейской части страны употребление наркотиков (опия, морфия, гашиша) в XIX - начале XX вв. практиковалось почти исключительно в элитарных слоях творческой интеллигенции.

В целом, можно отметить, что в конце XIX — начале XX вв. в России наркотизм не был и не считался серьезной социальной проблемой, требующей государственного вмешательства и контроля. Такое представление, однако, было расшатано Первой мировой войной и принесенными ею изменениями: многие солдаты, получившие тяжелые ранения на фронте, приобщались к морфию, который назначался им медиками. В свою очередь наркоманами становились также врачи и медсестры, стремясь преодолеть тяжелый психологический шок.

Таким образом, если под «демократизацией» типа российского наркомана понимать резкий рост численности наркоманов и наркотизацию широких социальных слоев, то нельзя обойтись без признания значения Первой мировой войны как отдельного (и имеющего хронологическое первенство) фактора. Необходимо особо подчеркнуть значимость того факта, что применение так называемого «сухого закона», введенного с началом Первой мировой войны35, сделало такие наркотики, как морфий, кокаин и опий, гораздо доступнее алкоголя. В то время как для получения водки в 1914-1924 гг. требовалось прибегать к помощи «черного рынка», наркотики повсеместно использовались в легальной медицинской практике, особенно активное применение найдя в стоматологии и офтальмологии.

Необходимо, однако, указать на другие факторы, способствовавшие «демократизации» наркотизма. На повышении числа наркоманов в Петрограде сказался и тот факт, что население, измученное постоянными неврозами, все чаще было вынуждено прибегать к действию искусственных психических стимуляторов. Наблюдения врачей над морфинистами показали, что в абсолютном большинстве случаев больной не сам начинал принимать этот наркотик, а был к этому кем-то привлечен.

Тяжелая экономическая ситуация в Петрограде в период Гражданской войны усугублялась особо высоким уровнем безработицы, остановкой многих предприятий, а в 1919 г. также дезертирством и беженством по причине близости фронта. В. И. Мусаев отметил, что в то время простой человек зачастую не мог «приобрести законным путем самые элементарные продукты и предметы первой необходимости»36. Конечно, этот тяжелый хозяйственный кризис не мог не сказаться на увеличении числа девиантов (в частности, наркоманов). Заболевания,

35 Только 9 августа 1921 г. было разрешено производство вин крепостью не свыше 14%, с 30 января 1923 г. производились наливки и настойки не крепче 20%, а водки в свободной продаже не было до 1925 г.

36 Мусаев В. И. Указ. соч. С. 10.

переутомления, хроническое недоедание были постоянными спутниками населения во времена Гражданской войны и в первые годы НЭПа (в этой связи на первый план выдвигается свойство кокаина создавать иллюзию сытости).

Анализируя причины, которые вынуждали индивидов прибегать к психоактивным средствам, мы можем отметить, что значительная доля факторов, характерных для Петрограда периода Гражданской войны и начала 1920-х гг. (экономический и психологический кризис, ситуация юридического и идеологического вакуума, действие «сухого закона»), к 1925 г. утратила свою актуальность. Однако по мнению известного врача-нарколога Р. Я. Голант, после того, как хаотическая романтика революции постепенно уступила место более тихому и размеренному функционированию налаженного государственного механизма, у многих людей могло возникнуть «желание уйти от действительности, сделать жизнь ярче, интересней» . Несмотря на значительный хронологический интервал, отделяющий рассматриваемый нами период от военных событий, мы по-прежнему не можем сбрасывать и этот фактор со счетов.

Анализируя «демократизацию» типа российского наркомана, следует отметить резкий рост числа потребителей наркотических средств во второй половине 1910-х гг., который не остановился и с внешней нормализацией повседневной жизни в связи с переходом к НЭПу. Особенно сильно этот рост был заметен в детских, подростковых и молодежных возрастных группах. Число наркоманов в России уменьшилось и окончательно пошло на спад только после криминализации рынка наркотических средств и введения дешевой водки в середине 1920-х гг.

В силу фрагментарного характера имеющихся статистических данных и других проблем учета можно дать лишь приблизительные оценки количества наркоманов и продавцов наркотиков в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг. Число продавцов наркотиков (по крайней мере, для периода 1918-1923 гг.) в городе можно оценить в несколько сотен. Реальное количество наркоманов представляется возможным определить в несколько тысяч человек. Число лиц, пробовавших наркотики однократно или употреблявших их нерегулярно, разумеется, было еще выше. К этому необходимо прибавить значительное количество пациентов, которым кокаин и опиаты назначались на время лечения. В целом наркоманов в раннесоветском Петрограде-Ленинграде было гораздо меньше, чем алкоголиков, число которых стабильно исчислялось десятками тысяч. Тем не менее наблюдавшееся увеличение числа потребителей наркотиков было существенным по сравнению с предшествующим периодом.

Историография наркотизма в России вообще и в раннесоветский период в частности в основном использует современный образ наркотиков как товара с «черного рынка». Напротив, мы хотели бы подчеркнуть, что в рассматриваемый период кокаин, морфий, опий и другие наркотические средства вполне легально использовались в повседневной медицинской практике, поскольку многие отрасли здравоохранения (в особенности стоматология, офтальмология, оториноларингология и гинекология) сильно зависели от использования данных средств для анестезии и анальгезии. Лишь в конце 1920-х гг. стало возможным постепенно сокращать использование этих наркотиков в медицинской практике. Таким образом, представляется более корректным говорить о рынке наркотиков в Петрограде-Ленинграде 19171929 гг. как о полулегальном (или, как это принято у специалистов, «сером») рынке.

В силу рассмотренных выше причин необычайную популярность в Петрограде приобрел кокаин с его стимулирующим психику воздействием - специальным образом приготовленный порошок из листьев южноамериканского растения коки. Кокаин в 1917-1918 гг. доставлялся как контрабандным путем - из оккупированных немцами Пскова, Риги, Орши (через Торошино) и из Финляндии, Польши, Японии, так и из закрытых частных аптек. С начала 1917 г. расцветает торговля полученным из аптек и из-за границы наркотиком в кафе, чайных, о чем неоднократно информировала периодическая печать Петрограда. Впоследствии, в 1919-1920 гг., наблюдалось частое нарушение правил отпуска кокаина в государственных аптеках и на складах. Несмотря на закрытие многих кафе и увеселительных заведений в городе продолжали оставаться подобные очаги кокаинизма, хотя и наблюдалось перемещение центров торговли наркотиками в

37

Голант Р. Я. Указ. соч. С. 21.

ночлежки и чайные, причем многие из последних были настолько известны тем, что предлагали своим посетителям кокаин, что даже назывались «чумными». Широко распространена была и нелегальная торговля наркотическими средствами на улице, с прилавков, на рынках и т. д. Долгое время наркотиком открыто торговали мальчишки на папиросных лотках.

Анализируя социальный состав потребителей кокаина, исследователи отметили, что особенно часто именно к этому наркотику прибегали проститутки: в их среде употребление наркотиков было распространено еще до революции и не исчезло даже в 1930-е гг. Другой социальной группой, в которой широкое распространение получил кокаин, были мелкие воришки (по словам Н. Б. Лебиной, крупные «авторитеты» не увлекались наркотиком, так как считали, что кокаин «притупляет реакцию», столь необходимую в их деле 8). Употребление наркотика, как это было и ранее, являлось распространенным явлением и среди представителей интеллигенции и бывшего офицерства, многие из которых, по наблюдениям врачей, не приняли Октябрьскую революцию испытали в революционный период серьезные нервные и психические потрясения, сопровождавшиеся расшатыванием моральных и нравственных устоев.

Значительно более важным и болезненным для профессиональных сообществ и властных структур было проникновение наркотиков в ранее «чистые» социальные слои. В годы «военного коммунизма» в Петрограде не избежали искушения попробовать конфискованного кокаина многие работники комендатур, красноармейцы и революционные матросы. В начале 1920-х гг. проявляется тенденция широкого распространения наркотиков «вне асоциальной среды»: кокаин проникает и в слои рабочей молодежи. С 1920 г. кокаин также особенно активно распространяется среди беспризорников. Вообще в возрастном плане кокаинизм являлся болезнью детей, подростков и молодежи: до 60% кокаиноманов были моложе 25 лет39.

Что касается морфия, алкалоида опия, то его наркотическое воздействие на организм было известно уже с 1870-х гг., когда появилась работа немецкого врача Й. Госсманна40. Однако несмотря на это скрупулезное описание механизма возникновения зависимости, морфий по-прежнему употреблялся медиками как отличное обезболивающее средство. Естественно, что в период Первой мировой войны особая необходимость в нем возникла во многих странах мира, в том числе и в России. С другой стороны, уже вскоре после окончания Гражданской войны число морфинистов в Петрограде уменьшилось и окончательно пошло на спад после введения дешевой водки в 1925 г.

Распространялся и употреблялся морфий прежде всего в различных медицинских учреждениях и в аптеках, чем зачастую пользовались наркоманы, подделывавшие рецепты. Разумеется, в социальном плане морфинисты также были связаны с медицинской профессией. Морфинизм был также распространен в среде проституток и посетителей увеселительных заведений, причем часто сочетался с кокаинизмом и алкоголизмом. В маргинальной среде «на добывание морфия тратилось все, нередко последний скарб, похищаемый у родни»4'.

Из других наркотиков, распространенных в Петрограде-Ленинграде в 1917-1924 гг. (хотя и значительно меньше, чем кокаин и морфий), следует выделить опий. В районах компактного проживания мигрантов из Китая, которые были трудоустроены на строительных и железнодорожных работах после начала Первой мировой войны (особенно в Новой Деревне и в центральных районах) существовали подпольные опиумокурильни. От китайцев наркотик проникал зачастую и в другие социальные группы. Однако в целом опий, как и некоторые другие наркотики (эфир, героин, анаша), в период 1917-1924 гг. употреблялись сравнительно редко. В 1925-1929 гг. произошло некоторое сокращение употребление опия, зато можно

38 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 31. См. также: Панин С. Е. Указ. соч. С.

131-132.

39 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 30.

40 Gossmann J. Über chronischen Morphiummissbrauch // Deutsche Medicinische Wochenschrift. 1879. M; 34-36.

41 Горовой-Шалтан В. А. Морфинизм, его распространение и профилактика // Вопросы наркологии: Сб. № 1.. С. 47.

выделить усиление героинизма и распространение анаши («собачки»).

Употребление наркотиков в Ленинграде, разумеется, не исчезло в начале 1930-х гг. Вплоть до 1934 г. не были введены специальные запрещения касательно анаши, и этот наркотик получил активное распространение. И позднее мы можем наблюдать случаи употребления наркотиков, хотя они и скрыты от нас стеной перечисления успехов по искоренению «пережитков прошлого». Следует также отметить, что ситуация «серого рынка» по сути продолжает существовать на протяжении 1930-х гг.

Вторая глава «Экспертные оценки социальной проблемы: наркотизм в медицинских и юридических текстах раниесоеетского периода» посвящена эволюции научных представлений о наркотизме и конструированию проблемы в медицинских и юридических текстах.

Анализ биографий наиболее крупных российских наркологов исследуемого периода показывает, что они зачастую выходили за рамки своей узкой профессиональной дисциплины, включались в социальную и общественную работу и зачастую держались социалистических или коммунистических взглядов или хотя бы симпатизировали советскому режиму.

Необходимо отметить, что взаимоотношения между ведущими наркологами 1920-х гг. и советским государством были достаточно противоречивыми. Естественным образом, в преимущественно огосударствленной экономике, они были прежде всего сотрудниками государственных больниц, институтов и образовательных учреждений. В то же время, некоторые из них имели частную практику, которая была дозволена властями в период новой экономической политики. Но прежде всего они пользовались достаточной свободой в своих научных исследованиях и эффективно оказывали значительное влияние на государственную наркополитику. Таким образом, следует воздержаться от восприятия врачей раннесоветского периода как исключительно «рупора» государственной политики или же работающих под принуждением ученых. Гораздо более адекватным является восприятие их как по крайней мере частично независимых акторов с разнообразными личными и профессиональными взглядами и сильно разнящимися биографиями и степенью вовлеченности в медицинскую науку и администрирование до 1917 г. Все они в раннесоветский период стремились к тому, чтобы утвердить свое направление научных исследований и включить соответствующие вопросы в повестку дня государственных органов.

До начала Первой мировой войны российская медицинская и юридическая наука едва ли считала наркотизм серьезной социальной проблемой. Несмотря на то, что в работах российских врачей и юристов рубежа веков можно наблюдать определенную осведомленность и чувство озабоченности проблемой наркотизма, следует заметить, что социальные последствия проблемы не виделись как серьезные. Соответственно, обсуждение возможных вариантов борьбы с ним оставалось на индивидуальном (медицинском), а не социальном уровне. Большинство работ ограничивались указанием на то, что отнятие наркотика и строгая изоляция больного могли в ограниченном числе случаев привести к успеху.

Это, однако, не означает, что в дореволюционный период российская медицинская наука не была заинтересована в социальных процессах. Как раз наоборот — основные тенденции в медицинском сообществе вели к тому, что радикальные реформистские и революционные идеи приобретали все большую популярность. По замечанию Джона Ф. Хатчинсона, фраза «оздоровление России» для российских врачей того времени зачастую была не просто медицинским лозунгом, но выражением стремления к более рациональному государственному регулированию и научно обоснованному планированию и контролю на благо будущих поколений42. Эта мотивация прослеживается не только в работах рубежа Х1Х-ХХ веков, но и в более поздних медицинских трудах по проблеме.

Последующий период, помимо краха империи, революций и Гражданской войны, привнес и некоторые изменения относительно употребления и распространения наркотиков и отношения к ним в медицинской и юридической среде. Резкое увеличение числа наркоманов и проникновение наркотиков (прежде всего кокаина и морфия) в низшие социальные слои

42 Hutchinson J. F. Politics and Public Health in Revolutionary Russia, 1890-1918. Baltimore, 1990. P. xv.

потребовали адекватного объяснения советских медиков и юристов, которые обладали определенными научными знаниями о проблеме. Неудивительно, что они стали ключевыми негосударственными акторами, которые принимали активное участие в выработке государственной наркополитики.

Радикальные изменения, которых так давно ждали многие врачи и юристы, действительно трансформировали российское общество, однако смена режима и ориентация на социалистическую экономическую модель не привели к искоренению наркотизма. Напротив, к началу 1920-х гг. число наркоманов заметно увеличилось, а наркотики стали проникать в ранее «чистые» социальные слои. Эта проблема частично решалась посредством более четкого разделения между собственно «наркотиками» и алкоголем, табаком и другими «ядами». Другой стратегией, избранной специалистами, было определение патологических этиологических элементов, которые по своему происхождению восходили к старому режиму, но присутствовали и в новом обществе и затрудняли искоренение наркотизма.

Можно выделить три большие группы потенциальных причин, которые были обнаружены советскими врачами и юристами: 1) социально-политические (например, война или революция); 2) экономические (капитализм, свободная торговля); и 3) личностно-психологические (включая различные соображения от «морального одиночества» до поиска романтики и употребления наркотиков «за компанию»). Таким образом, в работах советских специалистов приводятся самые разнообразные теории относительно причин наркотизации населения. Очевидно, однако, что наркотизм конструировался как болезнь, тесно связанная с проблемами современного мира и капитализмом, и, таким образом, враждебная социалистической системе.

Обнаруженные советскими специалистами причины наркотизма следует рассматривать в их связи с описаниями наркоманов и наркотических практик в медицинских и юридических текстах. В целом, для советских врачей и юристов «идеальными типами» наркоманов по-прежнему были проститутки, офицеры, торговцы, медицинские специалисты, а также студенты, творческие люди и интеллектуалы. Таким образом, несмотря на все радикальные изменения, произошедшие после войны, специалисты в общем и целом придерживались языка рубежа XIX-XX веков и по-прежнему относили наркоманов к «буржуазным» социальным группам. До определенной степени, этот факт можно объяснить идеологическими и политическими пристрастиями авторов рассмотренных текстов: придерживаясь в основном социалистических убеждений, они не могли признать и адекватно описать употребление кокаина или морфия среди рабочих и крестьян. Однако тем самым они упустили возможность адекватно описать наркоманию как заболевание, которому в равной степени подвержены все слои населения, и значительно исказили реальную картину наркотизма в раннесоветской России.

Подобные определения наркомана вели к восприятию наркомании как «буржуазной» болезни. Перевод социальных терминов в политические и политическая атрибуция наркомана приводили к тому, что во многих текстах 1920-х гт. наркоман представал не как больной индивид, а как выражение политических, социальных, экономических и медицинских угроз.

Очевидно, что такие представления наркомана способствовали ориентации врачей и юристов на скорейшее искоренение проблемы наркотизма. Авторы ряда медицинских и юридических текстов раннесоветского периода также занимали своего рода нейтральную позицию, не подчеркивая социальные аспекты проблемы и не предлагая никаких способов ее решения. Однако большинство специалистов все же поддержали более активный способ решения проблемы за счет государственного вмешательства и строгого регулирования рынка наркотических средств.

Конкретные стратегии борьбы и пути решения социальной проблемы виделись различные. Значительная доля предложений советских врачей и юристов касалась прежде всего медицинской пропаганды, санитарного просвещения и профилактики (с использованием популярных книжек, фильмов и т. д.). Другое решение, предложенное в большинстве работ, касалось устройства специальных наркологических диспансеров по американскому и западноевропейскому образцам.

Существовали и другие, немедицинские пути решения проблемы. Для многих врачей и юристов решение проблемы наркотизма заключалось в общем улучшении социально-экономической ситуации в стране, причем специалисты концентрировались не на необходимости изменений, а скорее на искоренении «пережитков капитализма». Медицинские и юридические тексты раннесоветского периода зачастую содержат обстоятельные списки мер, которые полагались необходимыми для решения проблемы наркотизма. Большинство из предлагавшихся решений предполагали прямое и широкомасштабное вмешательство государства. Более того, некоторые из этих мер не имели ничего общего собственно с медициной, а относились скорее к социальной, экономической или политической сфере жизни общества.

Третья глава «Эволюция мер по борьбе с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.» посвящена анализу административных и медицинских мер борьбы с наркотизмом.

Необходимо отметить практически полное отсутствие нормативно-правовой базы и представления о необходимости государственного регулирования в период до 1917 г. Употребление наркотиков не представляло никакой проблемы для властных структур. Строго говоря, у нас нет никаких данных о том, что российские власти считали вообще нужным бороться с употреблением наркотиков мерами уголовного законодательства. В таких условиях единственной возможной стратегией было сосредоточение внимания на медицинских мерах и лечении наркомании как индивидуального заболевания.

Определяя пути решения проблемы наркотизма в первые годы советской власти, мы обязаны упомянуть об известной хаотичности, царившей в юридической сфере в указанный период. В годы Гражданской войны борьба с наркотизмом в Петрограде велась преимущественно с использованием жестких репрессивных мер, что согласовывалось с общим курсом на ликвидацию свободной торговли. В 1918-1920 гг. аресты продавцов кокаина производились регулярно, а сроки заключения достигали 10 лет. В связи с этим не стоит забывать и о том, что в 1919-1920 гг. задержания производились милицией не только за торговлю, но даже и за употребление кокаина. Судя по имеющимся у нас данным, практика репрессивных мер по отношению к продавцам кокаина и кокаинистам в годы Гражданской войны принесла некоторые плоды. Говоря о периоде «военного коммунизма», следует также отметить ряд юридических актов, регулировавших деятельность фармацевтических учреждений.

После окончания Гражданской войны гонения на продавцов наркотиков несколько ослабли, что привело к увеличению числа наркозависимых в Петрограде. После введения НЭПа стали появляться частные аптеки, однако государство пыталось регулировать их деятельность (особенно в области продажи сильнодействующих веществ), издавая специальные правовые акты. В 1922-1923 гг. по всей стране, в том числе и в Петрограде, был реализован комплекс мер, направленных на искоренение проституции и безработицы. Как мы знаем, эти социальные категории более других были «заражены» наркотизмом, поэтому предпринятые действия косвенным образом способствовали снижению числа наркоманов. С другой стороны, проблема беспризорных детей оставалась по-прежнему не урегулированной, и наркотики активно распространялись в этой многочисленной социальной группе.

Главным учреждением для лечения наркоманов в Петрограде-Ленинграде в 1917-1924 гг. был Патолого-рефлексологический институт В. М. Бехтерева. Несмотря на амбициозный замысел своего основателя, на протяжении первых лет советской власти институт постоянно испытывал серьезные материальные проблемы. Лечение наркомании как индивидуального заболевания в начале 1920-х гг. было крайне затруднено в силу элементарного отсутствия необходимых лекарств и медицинских технологий.

В конце 1924 г. были изданы декреты «О мерах регулирования торговли наркотическими средствами» (от 6 ноября) и «О дополнении Уголовного кодекса статьей 140-д» (от 22 декабря), которые маркируют собой некий новый рубеж. По декрету от 6 ноября, «в пределах РСФСР воспрещалось свободное обращение всех сильнодействующих средств, служащих или могущих

служить для различных видов опьянения, разрушительным образом действующих на народное здоровье (кокаин и его соли, опий и его производные, как-то: морфий, героин и др.)» . Регламентировались производство, ввоз и вывоз наркотических средств. Пока что нарушителей правил постановления предписывалось подвергать наказанию на основании статей 136 и 141 Уголовного кодекса РСФСР.

А согласно введенной вскоре статье 140-д (в Уголовном Кодексе РСФСР редакции 1926 г. получившей номер 104) «изготовление и хранение с целью сбыта и самый сбыт кокаина, опия, морфия, эфира и других одурманивающих веществ, без надлежащего разрешения» стало официально караться лишением свободы на срок до трех лет. То же преступление, совершаемое в виде промысла, или содержание притонов, в которых производится сбыт или упоуебление наркотиков, наказывалось строже - лишением свободы на срок не ниже трех лет . Таким образом, советское правительство очевидным образом пошло по пути нового ужесточения репрессивных мер с постепенной их систематизацией: курс на искоренение наркотизма как социальной болезни становился последовательным.

Действительно, во второй половине 1920-х гг. значительно более строгий контроль осуществлялся за производством, импортом, оборотом и реализацией наркотических средств. Имеющиеся у нас данные свидетельствуют о том, что на местах быстро приступили к реализации мероприятий в сфере борьбы с наркотизмом.

Необходимо отметить, что в целом вторая половина 1920-х гг. демонстрирует постепенный спад наркотизма в Советской России в целом и в Ленинграде в частности. Причинами этого послужили не только принимаемые советской властью меры репрессивного характера против продавцов наркотиков и усиление фармацевтического контроля. Активно развивалась медицинская пропаганда, издавались популярные книжки о вреде употребления наркотиков. В Ленинграде в сентябре 1926 г. был организован специальный Невро-психиатрический диспансер при Клинической больнице для нервнобольных им. В. М. Бехтерева в Володарском районе. С марта 1927 г. постоянно функционировало совещание по борьбе с алкоголизмом и наркотизмом. Помимо этого, приток из-за границы контрабандных наркотиков (особенно кокаина) был резко пресечен в связи с ужесточением таможенных барьеров после свертывания НЭПа. Немалую роль в искоренении наркотизма сыграло и введение дешевой водки (т.н. «рыковки») с 1925 г.

Относительная неэффективность собственно медицинских мер борьбы, отсутствие антипсихотических средств и продолжающаяся политизация наркомании способствовали введению трудовой терапии и эволюции от наркодиспансеров к лечебно-трудовым профилакториям и, наконец, к колониям под патронажем НКВД. К середине 1930-х гг. за развитием наркомании в стране практически перестали следить. Именно поэтому представить исторический размах употребления наркотических веществ в стране (и в частности, в Ленинграде) в последующий период очень сложно.

В заключении сформулированы основные выводы диссертации.

Положения, выносимые на защиту:

1) Проанализировав процесс «демократизации» типа российского наркомана, необходимо еще раз подчеркнуть значение Первой мировой войны как катализатора перемен, связанных с наркотизмом и эволюцией наркополитики в России. В экстраординарных условиях конца 1910-х - начала 1920-х гг. (в частности, в условиях «сухого закона») наркотики стали более доступны населению, чем алкоголь. Огромной важностью обладает тот факт, что на протяжении 1920-х гг. морфий, кокаин и опий активно применялись в медицинской практике. Таким образом, в противовес расхожим представлениям о наркотиках как о товаре «с черного рынка», необходимо признать, что в описываемый период в России существовал вполне легальный и обширный рынок наркотиков.

2) В связи с проблемой нехватки источников статистического характера нам зачастую бывает сложно точно оценить реальные масштабы употребления наркотиков и их связь с

43 О мерах регулирования торговли наркотическими веществами... С. 1216-1217.

44 О дополнении Уголовного кодекса статьей 140-Д...С. 58-59.

другими социальными девиациями, но рассмотренные факты позволяют предполагать, что набатные заявления врачей об «эпидемии» или «ужасающем распространении» наркотизма все же следует оценивать скептически. Скорее представляется правильным подчеркнуть распространенность алкогольной зависимости, несмотря на все трудности, связанные с добыванием спиртного во время Первой мировой войны и в первые годы советской власти.

3) Как показывает анализ медицинских текстов раннесоветского периода, наркотизм в них определялся как болезнь, тесно связанная с проблемами современного мира и капитализмом, и, таким образом, враждебная социалистической системе. Следует отметить также, что, несмотря на существование альтернатив, большинство врачей высказывались в пользу активного государственного вмешательства и регулирования рынка наркотических средств.

4) Анализ российской наркополитики с 1917 по 1929 гг. позволяет ответить на вопрос о том, почему советское государство все-таки решило встать на путь активной борьбы с наркотизмом и регламентации рынка наркотических средств. С одной стороны, это было чисто прагматическое решение: резко сократить потребление наркотиков представлялось возможным и выполнимым (в отличие от алкоголя, в отношении потребления которого власть практически капитулировала, разрешив свободную продажу водки с 1925 г.). К тому же во второй половине 1920-х гг. стало возможным постепенно сокращать употребление наркотиков в медицинской практике. Однако не следует также забывать и о давлении медиков и криминологов и о том, что наркомания конструировалась как капиталистическая и буржуазная болезнь и как экономический и политический вызов социалистической системе.

5) Анализ позднеимперской и раннесоветской наркополитики также позволяет зафиксировать элементы преемственности (ранее оставленные без внимания): значительная часть аргументов в пользу случившейся в 1920-е годы криминализации рынка наркотических средств основывалась на идеях, высказанных еще в дореволюционный период. Таким образом, данная работа ставит под сомнение представление об октябре 1917 г. как о жестком водоразделе двух исторических эпох и вносит свой вклад в историческую традицию, подчеркивающую преемственность российской истории на различных уровнях.

6) В результате исследования была выявлена степень эффективности различных мер борьбы с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг. (медицинская и социальная пропаганда, уголовное преследование продавцов наркотиков, фармацевтический контроль, профилактика и лечение наркомании). Так, например, необходимо отметить слабую степень разработанности мер медицинского, санитарного и пропагандистского воздействия в период 1917-1924 гг. Вторая половина 1920-х гг. была все же временем постепенного распространения медицинских мер борьбы с наркотизмом, причем это отражалось не только в количественных, но и в качественных характеристиках. Тем не менее, по современным стандартам методы лечения, применяемые в конце 1920-х гг., следует признать крайне неэффективными. Что касается административных мер уголовного преследования продавцов наркотических средств (а в ряде случаев и их потребителей), то они, хотя и имели некоторый успех (в особенности в годы «военного коммунизма»), все-таки скорее загнали социальную болезнь внутрь, нежели излечили ее.

7) Достаточно длительное время, которое ушло у советской власти на то, чтобы начать комплексную борьбу с наркотизмом, можно объяснить тем, что распространение и употребление наркотиков, при всем его негативном влиянии на социальную жизнь страны, было лишь одной из многочисленных трудностей, с которыми пришлось столкнуться новому обществу. Несмотря на значительное снижение числа потребителей наркотических средств и внешний успех наркополитики 1920-х гг., действия советской власти, разумеется, не смогли ликвидировать само желание принимать наркотики. Более того, в долгосрочной перспективе медицинские концепции наркотизма были использованы для маргинализации и репрессии наркоманов в последующие годы.

8) Динамика проблемы наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг. может быть сопоставлена с теми изменениями, которые происходили в Москве и в ряде крупных городских

центров Советского Союза. Однако в таких регионах, как Поволжье, Дальний Восток и Средняя Азия, местная специфика выражалась сильнее. В целом процесс конструирования наркотизма как социальной проблемы в медицинских текстах, криминализации наркотиков и принудительного лечения наркоманов через институционализацию в Советской России сопоставим с теми изменениями, которые происходили в исследуемый период в медицинской практике США и ряда западноевропейских стран. Несмотря на то, что Советский Союз преимущественно находился в атмосфере изоляции и не был формально связан международными конвенциями о борьбе с распространением наркотиков, активное научное сотрудничество с Германией в 1920-е гт. и деятельность международных организаций позволяли отечественной наркополитике следовать за мировыми тенденциями. Безусловно, политизация наркотизма, стигматизация и маргинализация наркоманов, а также агрессивное отрицание существования проблемы начиная с 1930-х гг. были специфичными дня Советской России. С другой стороны, в контексте раннесоветского периода менее ярко выражены этнические коннотации наркотизма.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: Статьи в везущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Васильев П. А. Наркотнзм в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.: Пути решения социальной проблемы // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2010. Л» 4. С. 16-24. (0,5 п. л.)

2. Васильев П. А. Историография наркотизма в раннесоветской России: обзор и критика // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2011. № 3. С. 35-42. (0,5 п. л.)

3. Васильев П. А. Обзор источников по проблеме наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг. // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Том 4. История. 2012. К» 2. С. 85-92. (0,5 п. л.)

В других изданиях:

4. Васильев П. А. Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 годы: пути решения социальной проблемы // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: материалы научной конференции студентов и аспирантов (14-15 апреля 2011 года, Санкт-Петербург). СПб., 2011. С. 2126. (0,3 п. л.)

5. Васильев П. А. Эволюция представлений о наркотиках в российских медицинских текстах (1890-1930-е годы): От «ядов цивилизации» к «пережиткам капитализма» // Бюллетень Германского исторического института в Москве. Вып. 6 / Под ред. К. Бруиш. М„ 2012. С. 53-65. (0,6 п. л.)

6. Васильев П. А. «Серый рынок»: каналы распространения наркотиков в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гт. // Конструируя «советское»? Политическое сознание, повседневные практики, новые идентичности: материалы научной конференции студентов и аспирантов 19-20 апреля 2013 года, Санкт-Петербург. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2013. С. 30-35. (0,4 п. л.)

7. Vasilyev P. Modernity, Jewishness and Addiction Research in Late 19th and Early 20th Century Russia and Germany // Jewish Studies at the CEU. 2011. Vol. VI. P. 107-118. (0,9 п. л.)

8. Vasilyev P. Medical Science, the State, and the Construction of the Juvenile Drug Addict in Early Soviet Russia // Social Justice: A Journal of Crime, Conflict, and World Order. 2012. Vol. 37. No. 4. P. 31-52. (1,8 пл.)

9. Васшьсв П. Markel H., An Anatomy of Addiction: Sigmund Freud, William Halsted, and the Miracle Drug Cocaine. New York: Pantheon Books, 2011 // Украша Модерна. 2012. № 19. (0,4 п. л.)

Подписано в печать 05.08.13 Формат 60x847,6 Цифровая Печ. л. 1.3 Тираж 100 _Заказ 01/08_печать_

Отпечатано в типографии «Фалкон Принт» (197101, г. Санкт-Петербург, ул. Большая Пушкарская, д. 54, офис 2)

Текст диссертации на тему "Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917 - 1929 гг.: социальная проблема и поиски ее решения"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Санкт-Петербургский институт истории

На правах рукописи

Васильев Павел Андреевич

Наркотизм в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг.: социальная проблема и поиски ее

решения

Специальность - 07.00.02 - Отечественная история

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

N.

СМ со

СО Т- Научный руководитель:

ГЛ О

* доктор исторических наук, профессор

^ т— Сергей Викторович Яров

СМ 2

о

Санкт-Петербург 2013

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение...................................................................................................................................................3

Глава 1. Наркотизм как социальная проблема (Петроград-Ленинград, 1917-1929 гг.)..................33

1.1. Возникновение проблемы наркотизма в Петрограде........................................................33

1.2. Особенности наркотизма в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг...............................48

Глава 2. Экспертные оценки социальной проблемы: наркотизм в медицинских и юридических текстах раннесоветского периода........................................................................................................65

2.1. Специфика медицинских текстов и значение их изучения. Личности авторов.............65

2.2. Представления о наркотизме в дореволюционной России...............................................71

2.3. Конструирование социальной проблемы: наркотизм в медицинских и юридических текстах раннесоветского периода..............................................................................................75

Глава 3. Эволюция мер по борьбе с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в 1917-1929 гг........95

3.1. Борьба с наркотизмом в Петрограде-Ленинграде в 1917-1924 гг....................................95

3.2. Усиление контроля со стороны государственных органов в конце 1924 г....................107

3.3. Борьба с наркотизмом в Ленинграде в 1925-1929 гг.......................................................112

Заключение..........................................................................................................................................124

Список использованных источников и литературы.........................................................................132

Введение

Актуальность исследования. В настоящее время исследователи - медики, социологи и криминалисты - могут с полной уверенностью констатировать, что за последние 20-25 лет рост употребления наркотиков в России привел к обострению серьезной социальной проблемы. Государство оказалось не в состоянии найти успешные меры противодействия увеличению числа потребителей наркотических средств. Между тем, по выражению социолога Я. И. Гилинского, социальные девиации представляют собой своеобразное «зеркало социальной действительности»1, и властные структуры ни в коем случае не должны избегать смотреться в него.

Употребление наркотиков переросло в грандиозную социальную проблему, быстрое решение которой с помощью одного радикального средства представляется невозможным. Неудачными оказываются попытки, предлагающие трактовать эту проблему только в узких рамках каких-либо социологических или медицинских теорий, равно как и методы исключительно административно-репрессивного воздействия. Термины «наркотик», «наркоман», «наркомания», «наркотизм» зачастую употребляются в несколько упрощенном смысле, как однозначное «социальное зло», что затрудняет объяснение самого феномена и приводит к переоценке роли государства в решении проблемы (критический анализ данной тенденции к упрощению и альтернативные модели предложены,

л

например, И. А. Надельманном, М. Ротбардом и Т. Сасом ). Недостаточное внимание также уделяется социальным, психологическим, экономическим и иным мотивам, побуждающим индивида к употреблению наркотиков.

Современная российская наркополитика, которая и так была описана как

1 Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): Тенденции и социологическое осмысление / Под ред. Я. И. Гилинского. СПб., 2000. С. 7.

2 Nadelmann Е. A. Drug Prohibition in the United States: Costs, Consequences, and Alternatives // Science. 1989. Vol. 245. P. 939-947; Szasz T. S. Our Right to Drugs: The Case for a Free Market. N.Y., 1992; Rothbard M. N. The Ethics of Liberty. N.Y., 2002. P. 24.

синтез «жесткого морализма» и худших традиций советской психиатрии3, в последнее время подвергается значительной радикализации. Наркомания была открыто названа «угрозой для национальной безопасности» России на высшем уровне, а предлагаемые методы борьбы с ней включают такие спорные инициативы как принудительное лечение наркоманов, введение уголовной ответственности за употребление наркотиков и даже введение смертной казни за наркоторговлю4.

Борьба с наркотизмом в современной России основана на традиционном эссенциалистском представлении о наркотизме как об однозначной социальной проблеме, которую нужно «решить» с помощью регулирования рынка наркотических средств. Такой подход затрудняет понимание того, почему в XX веке существовали различные режимы регулирования наркотиков, а конкретные формы проведения наркополитики всегда исторически обусловлены5. В связи с этим следует признать необходимость глубокого научного изучения периода начала XX века, когда наркотизм впервые предстал перед российским обществом как социальная проблема и когда были выработаны первые принципы государственной наркополитики.

Таким образом, становится понятной необходимость использования обобщающего, комплексного подхода, и в поисках его нужно обращаться и к прошлому, к исследованию употребления наркотиков в России в исторической перспективе. Очевидно, что при решении социальной проблемы необходимо

Мейлахс П. Наркотики: Идеология, наркополитика и мораль // Центр независимых социологических исследований [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://www.cisr.ru/files/publ/Meylakhs/Meylakhs_Drugs_Ideology.pdf (доступ 2 июля 2013 г.).

4 Заседание президиума Госсовета, посвященное борьбе с распространением наркотиков среди молодежи // Президент России [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://kremlin.ru/news/10986 (доступ 2 июля 2013 г.); Студентов предлагают «выталкивать» из университетов за употребление наркотиков // NEWSru.com [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://www.newsru.com/russia/18may2011/narko.html (доступ 2 июля 2013 г.); Фонд «Город без наркотиков» [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: www.nobf.ru (доступ 2 июля 2013 г.); Богданов В. Наркоманов предложили сажать // Российская газета. 2011. 23 ноября. С. 7; Зюганов Г. А. Вставайте, люди русские! Обращение к русскому народу // Коммунистическая партия Российской Федерации. [Электронный ресурс]. Электронные текстовые данные. Режим доступа: http://kprf.ru/rus_soc/98095.html (доступ 2 июля 2013 г.).

5 Friedman М. Foreword // After Prohibition: An Adult Approach to Drug Policies in the 21st Century / Ed. T. Lynch. Washington, 2001. P. vii.

использовать тот опыт, который был накоплен к настоящему времени. Внимание к историческим корням наркотизма и различным культурным формам этого явления, на которые обращает внимание историк Н. Б. Лебина6, позволит отказаться от упрощенного представления о наркотизме. Признание обусловленности наркополитики конкретным историческим контекстом даст возможность более трезво и адекватно оценивать реалии сегодняшнего дня.

Между тем, медики, социологи, юристы, имея дело с описанием наркотизма в современной России, либо умалчивают об «историческом измерении» этого вопроса, либо же ограничиваются краткой, энциклопедического характера,

п

справкой (в рамках своей узкой специальности) . На сегодняшний день уже очевидна необходимость междисциплинарного подхода к изучению проблемы наркотизма, причем значительную роль в такого рода исследованиях могут и должны играть историки.

Некоторый оптимизм внушает появление таких работ, как «Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.)» и «Конструирование девиантности»8. В них коллектив авторов предпринял попытку адекватного историко-эволюционного анализа социальных девиаций в России на протяжении двух веков. К сожалению, мы вынуждены констатировать отсутствие к настоящему времени подобного рода изданий, посвященных конкретно наркотизму.

В российском контексте возникновение наркотизма как серьезной социальной проблемы относится к периоду начала Первой мировой войны, по документам значительную распространенность наркотиков можно проследить по крайней мере до конца 1920-х гг. За этот сравнительно небольшой период Россию отличали значительные изменения во всех без исключения сферах жизни, но

6 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии: 1920-1930 годы. СПб., 1999. С. 14-15.

7 Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Наркотизм как социальная проблема. СПб., 2001. С. 24; Рохлина М. Л., Козлов А. А. Наркомании: Медико-социальные последствия. Лечение. [М.], 2001. С. 13-16, 22, 33.

8 Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.)...; Конструирование девиантности / Под ред. Я. И. Гилинского. СПб., 2011.

примечательно, что отношение к наркотикам и наркотизму со стороны государства, профессиональных сообществ и российского социума в целом также претерпело существенную эволюцию. Так, в начале XX века кокаин или героин можно было легко приобрести в аптеке, а государственное регулирование рынка наркотических средств практически отсутствовало9. В довоенный период для многих специалистов совершенно легитимным методом исследования проблемы была интроспекция — наблюдение за своими собственными ощущениями и поведением после приема наркотиков10. В начале же 1930-х гг. продажа наркотиков юридически квалифицировалась как отдельное преступное деяние (что было связано со значительным усилением государственного контроля за производством и распространением наркотических средств)11, а сами наркоманы были отнесены к категории «соцаномаликов» и отправлялись на принудительное лечение, а в некоторых случаях и в специальные колонии.

Это резкое изменение политики не получило адекватного отражения в работах, посвященных проблеме наркотизма в раннесоветской России. Исследование этой тематики представляется важным и актуальным еще и потому, что междисциплинарное исследование истории наркотизма позволяет узнать больше о пересечении таких сфер, как медицинская теория, практическая политика, социальный контекст и культурные ценности. Настоящее исследование направлено как раз на то, чтобы понять причины быстрого и значительного увеличения числа наркоманов в Петрограде- Ленинграде в 1917-1929 гг., разобраться, какие социальные группы оказались более других «заражены» наркотизмом и почему, какие меры борьбы с распространением наркотиков применялись и насколько они были эффективны. Это поможет лучше понять и

9 Lincoln W. В. In War's Dark Shadow: The Russians before the Great War. N.Y., [1983]. P. 351; Лебина H. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 28.

10 О влиянии некоторых ядов (спирт, опий, гашиш) на сознание у человека: Публ. лекция д-ра С. Н. Данилло, прив.-доцента Имп. воен.-мед. акад. СПб., 1894. С. 18-21; Отчет о докторском диспуте Н. Н. Ланге // Российская психология: Антология / Под ред. А. Н. Жбан. М., 2009. С. 487-488, 494, 506, 511.

11 Шкаровский М. В. «Семь имен «кошки»: Расцвет наркомании в 1917-1920-е годы // Невский архив: историко-краеведческий сб. Вып. 3. СПб., 1997. С. 474-475; Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 32.

специфику проблемы наркотизма в современной России вообще и в Санкт-

12

Петербурге в частности . Как отмечают исследователи, сегодня понимание

«относительности и неразрывности» социального добра и социального зла

«чрезвычайно важно для процесса формирования открытого гражданского 1

общества» . Для России, находящейся в настоящее время в состоянии социального, экономического, идеологического и нравственного кризиса, «исследование различных форм девиантности приобретает особенную теоретическую и прикладную значимость»14.

Собственно научная актуальность темы также очевидна, поскольку советская историография в значительной мере игнорировала теневые стороны жизни России в XX в.15 История после октября 1917 г. представлялась в упрощенном виде - «успешно развивающимся поступательным процессом», который сопровождался быстрым искоренением «пережитков прошлого»16. В то же время вне внимания историков находился культурно-антропологический и

1 7

повседневно-поведенческий пласт жизни советского общества в 1920-1930-е гг. По замечанию М. В. Ходякова, до 1990-х гг. в отечественной исторической науке

На необходимость экскурса в историю для понимания масштабов «одной из опаснейших социальных болезней современности» указывает, например, историк Н. Б. Лебина (Лебина Н. [Б.] Наркоман из наркомата и клуб морфинистов революционного Балтфлота // Вечерний Петербург. 1996. 12 апреля). Можно указать на «отсутствие [в России] медико-профилактических и нравственных традиций борьбы с наркоманией» в исторической перспективе (Лебина Н. Б. Белая фея, или Как «наводили марафет» в Советской России // Родина. 1996. №9. С. 66).

13 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 15.

14 Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.)... С. 123. См. также: Шкаровский М. В. Ленинградская проституция и борьба с ней в 1920-е годы // Невский архив: Историко-краеведческий сб. М.; СПб., 1993. С. 387: «То, что происходило в нашей стране в 1920-е годы, зачастую прямо перекликается с реалиями современности. Именно тогда возникли элементы социального опыта, утвердившегося на многие десятилетия и до сих пор подробно не изученного. Между тем голод, болезни, национальные трения, преступность, алкоголизм, проституция суть не менее реальные и важные объекты социальной истории, чем многие привычные категории вроде трудового героизма, коллективизации или культурной революции» (курсив наш - П. В.).

15

Здесь проявились такие характерные черты марксистской историографии, как «мифологизация прошлого, замалчивание событий и явлений, несоответствующих заданной идеологической концепции» (Лебина Н. [Б.] О пользе игры в бисер: (Микроистория как метод изучения норм и аномалий советской повседневности 20-30-х годов) // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 192030-е годы. СПб., 2000. С. 7).

16 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 19.

17 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 14. См. также: Мусаев В. И. Преступность в Петрограде в 1917-1921 гг. и борьба с ней. СПб., 2001. С. 5.

1Я

преимущественно игнорировались «непопулярные» сюжеты . Слабое внедрение в советской исторической и социологической науке получила быстро развивавшаяся на Западе теория девиантного поведения19.

Хронологические рамки исследования. Нами для исследования был выбран период с февраля 1917 по конец 1920-х гг. как время значительной наркотизации населения на фоне радикальных изменений в российском

9П

государстве и обществе . По словам советских врачей, в 1917-1924 гг.

наблюдалось «ужасающее распространение» кокаинизма, эфиромании и 01

морфинизма . Анализ событий конца 1920-х гг. был также включен нами в работу, так как он проясняет многое относительно тех причин, которые вызвали резкий спад числа наркоманов в Советской России вообще и в Ленинграде в частности (на что указывает большинство современных исследователей проблем девиантного поведения ). Своеобразным промежуточным хронологическим рубежом, в значительной мере определяющим формальную структуру нашего исследования, был выбран конец 1924 г., когда были изданы два декрета советской власти, окончательно завершившие юридическую квалификацию торговли наркотиками.

Территориальные рамки исследования. Работа основывается на региональном материале (город Петроград-Ленинград). Обоснование предпочтительности такой территориальной локализации исследования дала Н. Б.

Ходяков М. В. Предисловие // «Горячешный и триумфальный город». Петроград: от «военного коммунизма» к НЭПу: Документы и материалы / Сост. М. В. Ходяков. СПб., 2000. С. 11-12.

19 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 19.

20 Здесь сразу встает вопрос о хронологической маркировке исследуемого нами периода. Современные исследователи (М. В. Шкаровский, Н. Б. Лебина, С. Е. Панин) преимущественно констатируют «демократизацию» с октября 1917 г. или умалчивают о более конкретной датировке. На наш взгляд (и это подтверждается некоторыми примерами, на которые ссылаются те же авторы) логичнее говорить об увеличении числа наркоманов в России как о постепенном процессе, который совершался на протяжении всей Первой мировой войны и в течение всего 1917 г. (как минимум). Верность избранной нами датировки косвенно подтверждает А. Б. Николаев, показавший в своей работе значимость периода весны-лета 1917 г. для эскалации проблемы наркотизма в Петрограде и становления отечественной наркополитики: Николаев А. Б. «Отравители» перед Временным судом (Петроград, март-июль 1917) // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. СПб., 2012. С. 55-73.

21 Шоломович А. С. Наркотизм как социально-патологическое явление и меры борьбы с ним среди рабочих // Вопросы наркологии: Сб. № 1 / Под ред. А. С. Шоломовича. М., 1926. С. 49.

22 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города... С. 32-33; Панин С. Е. Потребление наркотиков в Советской России (1917-1920-е годы) // Вопросы