Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти ХХ века: историко-демографическое исследование

Макаренко, Мария Юрьевна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти ХХ века: историко-демографическое исследование

Год: 2011
Автор научной работы: Макаренко, Мария Юрьевна
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Краснодар
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

Диссертация по истории на тему 'Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти ХХ века: историко-демографическое исследование'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти ХХ века: историко-демографическое исследование"

На правах рукописи

сЪ^а^_

МАКАРЕНКО МАРИЯ ЮРЬЕВНА

НАСЕЛЕНИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX ВЕКА: ИСТОРИКО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

2 МДР 2011

Краснодар - 2011

4841391

Работа выполнена на кафедре новейшей отечественной истории ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Ратушняк Валерий Николаевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Жеребцов Игорь Любомирович

доктор исторических наук, профессор Стецура Юрий Анатольевич

доктор исторических наук, доцент Чупрынников Сергей Алексеевич

Ведущая организация: Институт российской истории РАН

Защита состоится 15 апреля 2011 г. в 13.00 на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.101.03 при Кубанском государственном университете по адресу: 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

1 г MAP 2011

Автореферат разослан « »_2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук, доцент

П.П. Матющенко

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Среди различных направлений исторических исследований важное место принадлежит изучению демографических процессов: описание истории страны или отдельного региона не может быть действительно полным без всестороннего анализа народонаселения.

Российская Федерация переживает период противоречивых трансформаций, причем особенно болезненными на фоне напряженности в социальной сфере и экономике выглядят изменения в демографической структуре общества. В создавшихся условиях системный анализ демографической ситуации, выработка и реализация научно обоснованных практических предложений, направленных на оптимизацию хода естественного движения населения и регулирования миграционных процессов, приобретают особое значение. Вместе с тем возрастает актуальность ретроспективных демографических исследований, поскольку, только интерпретировав историю, можно объективно оценивать происходящие сегодня демографические процессы.

До конца 1950-х гг. внутреннее административно-территориальное деление (АТД) Союза ССР не отличалось стабильностью. Череда непрерывных изменений АТД сделала анализ динамики демографических процессов в масштабах страны задачей, пожалуй, менее сложной, чем изучение облика отдельных территорий.

Региональные аспекты во многом все еще остаются белым пятном в комплексе исследовательских разработок по демографической истории России. Между тем, именно анализ историко-демографического развития регионов позволяет прочувствовать все многообразие исторического процесса. Таким образом, тем более актуально проведение системных историко-демографических исследований отдельных краев и областей, выяснение региональных особенностей развития ситуации. Предлагаемая диссертация - одна из первых в российской историографии попыток восполнить этот пробел.

Объект исследования - население Северного Кавказа в 1897-1926 гг., представленное как сложная социально-демографическая общность.

Предмет научного анализа - демографические процессы в регионе (динамика численности населения, изменения его структуры и состава), проходившие в конце XIX - первой четверти XX в.

Хронологически исследование охватывает тридцатилетний период (январь 1897 - декабрь 1926 гг.) Даты определены временем проведения переписей, наиболее полно зафиксировавших состав и структуру населения России. И, как подчеркивает В.Б. Жиромская, «для демографической истории переписи настолько важны, что даты их проведения сами по себе могут служить основанием для периодизации»1. В России демографический переход проходил быстрее, чем в странах Западной Европы: три десятилетия представляют значительный отрезок в его развитии.

1 Жиромская В.Б. Предисловие к первому тому // Население России в XX веке. Исторические очерки: в 3 т. М., 2000. Т. 1:1900-1939. С. 5.

Географические границы исследования практически совпадают с пространством образованного в 1924 г. Северо-Кавказского края. В 1897 г. на территории, ставшей его основой (Ставропольская и Черноморская губернии, области Войска Донского, Кубанская и Терская), проживало 5 248 680 чел.; в 1926 г. население выросло до 8 364 086 чел.2 (8,8 % жителей России). СевероКавказский край занимал пятое место по численности в РСФСР после Центрально-Промышленного, Центрально-Черноземного, Средне-Волжского районов и Сибирского края. Таким образом, масштабы демографического потенциала региона позволяют обеспечить репрезентативность исследования.

Перемены, интенсивно происходящие в административно-территориальном устройстве Северного Кавказа на протяжении первой четверти XX в., негативно отразились на точности статистического учета. Принимая во внимание, что при анализе демографической динамики необходимо сопоставление идентичных территориальных вариантов, рассмотрению основных изменений в АТД посвящен отдельный параграф (2.2).

Для выяснения региональных особенностей по ходу исследования приводятся данные социально-демографической динамики территорий соседних Нижнего Поволжья и Дагестана, вошедшего в состав Северо-Кавказского края в 1931 г., среднестатистические показатели по Российской империи, СССР, РСФСР и общемировые.

Степень изученности темы. Поскольку подробный историографический обзор представлен в первой главе диссертации, здесь мы отметим только, что в целом информативность и объем исследований, изданных к сегодняшнему дню, позволяет говорить об исторической демографии как динамично развивающемся направлении в отечественной исторической науке. Эволюция исторической демографии в России, СССР и снова в России представлена в диссертации в контексте общемирового становления дисциплины. По периоду 1970-е - 2000-е гг. в историографическом обзоре оценивается российская инфраструктура историко-демографических исследований. Дня разработки темы наиболее полезными оказались работы А.И. Гозулова, В.М. Кабузана, Ю.А. Полякова, В.П. Данилова, В.Б. Жиромской, А.Г. Вишневского.

Цель исследования - выявить закономерности и тенденции развития населения Северного Кавказа между переписями, проведенными в 1897 г. и 1926 г.

Достижение цели реализуется решением следующих основных задач:

1. раскрыть влияние природно-географического фактора на особенности пространственной организации населения;

2. выяснить направленность и общий событийный контур административно-территориальных преобразований;

3. проследить развитие урбанизационного перехода на Северном Кавказе;

4. исследовать строение и факторы миграционных процессов, их вклад (количественный и качественный) в движение общей массы населения;

5. определить показатели динамики населения; движение трендов региональных центров населенности (ЦН);

2 Всесоюзная перепись населения 1926 года: в 56-ти тт. М., 1928-1935. Т. 5. С. 50.

6. выявить региональные аспекты демографической ситуации накануне и в начале демографического перехода;

7. раскрыть черты традиционной модели брачно-семейного поведения славянского населения;

8. определить состав и структуру населения региона в преддверии свертывания нэпа;

9. провести системный анализ матримониальных и внутрисемейных отношений в послеоктябрьский период;

10. определить социально-демографические особенности трансформации облика казачества.

Методология исследования описана в первой главе, что обусловлено спецификой объекта исследования и важностью системного подхода для достижения поставленной цели. Центральное место в реализации системного подхода, позволяющего рассматривать демографические характеристики региона как звенья единой системы, занимает теория демографического перехода (формирование прогрессивного - экономного - типа воспроизводства) и конкретизирующие ее концепции (труды У. Томпсона, А. Лавдри, К Дэвиса, К. Блэккера, Д. Ванде Каа, Ф. Ноутстейна, А. Омрана, А.Г. Вишневского, В.А. Исупова), основанные на междисциплинарном синтезе отраслей научного знания (экономики народонаселения и демографии, социальной географии и исторической экологии и т. д.). Суть концепции - демографическое равновесие между рождаемостью и смертностью, определяющее тип воспроизводства, нарушается изменениями в социально-экономической сфере: индустриализацией, урбанизацией, совершенствованием медицинского обслуживания и системы образования. Это приводит к снижению смертности при пока еще высоком уровне рождаемости (темпы снижения которого определяют тип перехода: рождаемость падает значительно уже на первом этапе- французский тип; сохраняется высокой достаточно долго- английский). Спустя некоторое время вследствие изменения репродуктивных установок населения демографический баланс восстанавливается на новом уровне, формируя прогрессивный тип воспроизводства.

Источниковая база исследования - подвергнутые видовой систематизации опубликованные материалы и неопубликованные письменные документы, анализ которых приведен в отдельном параграфе (1.3.) Нами выделены шесть видовых групп источников: законодательные акты, курирующие процессы естественного и механического движения населения; делопроизводственная документация; статистические и описательно-статистические материалы; материалы этнологических экспедиций и периодической печати; тексты художественных произведений. Привлечены документы трех центральных и семи региональных архивов. Среди прочих по информационной насыщенности выделяются материалы фонда ЦСУ СССР (Ф. 1562. Российского государственного архива экономики), позволяющие исследовать особенности проведения переписи 1926 г. (основной источник диссертации) на многонациональном Северном Кавказе.

Научная новизна диссертации состоит, прежде всего, в самом исследовательском подходе: динамика населения Северо-Кавказского социума за тридцатилетний период представлена как этап демографического перехода.

• Работа выполнена на стыке отраслей научного знания. При этом присутствует выраженное доминирование исторического подхода. Введены в научный оборот архивные документы, характеризующие региональные особенности естественного воспроизводства населения в конце XIX - первой четверти XX в., социально-демографическую политику советского государства в первые годы его существования, вопросы, связанные с возникновением и началом функционирования в регионе системы органов учета населения, динамикой АТД, стратегией и тактикой экспериментального экономического районирования, особенностями проведения переписей населения в полиэтничном регионе.

• Обращение к уже известным документальным материалам со сформулированными на современном методико-методологическом уровне вопросами позволило выявить специфические локальные тенденции в истории развития демографического перехода на Северном Кавказе. С методологических позиций концепций урбанизационного и аграрного переходов уточняются многие из существующих и даются новые оценки демографическим характеристикам пространственного свойства: особенностям складывания экистиче-ской (поселенческой) системы региона, влиянию природно-климатического фактора на логику формирования АТД, развитию урбанизации и зарождающегося в 1920-е гг. агломерирования.

• Выявлены изменения масштабов и строения миграционных потоков как составного компонента демографической динамики. Обосновано суждение о последовательном усилении их диверсификации. Диссертантом применяются современные методы количественного анализа, с помощью которых принципиально усилен познавательный потенциал гуманитарной парадигмы научного поиска: рассчитана динамика трендов ЦН территорий, послуживших основами Северо-Кавказского экономического района (СКЭР) и Южного федерального округа3 (ЮФО).

• Раскрыты универсальные закономерности и региональная специфика расширенного воспроизводства (конец XIX - начало XX вв.), проанализированы его факторы-детерминанты. Представление региональной модели воспроизводства населения на фоне мировой динамики процесса позволило установить: логика демографической транзиции на Северном Кавказе с самого начала трансформировалась под влиянием кризисных факторов.

• Систематизация информации об основных демографических характеристиках (смертность, рождаемость, плодовитость, уровень брачности) впервые в региональной историографии проведена через категорию «модель брачно-семейного поведения». Новизна авторского подхода проявилась в использовании в качестве источника по истории брачно-семейного поведения славянского населения текста Шолоховской эпопеи «Тихий Дон».

3 В АТД на май 2000 - середину января 2010 гг.

точников свидетельствует о течении эпидемиологического перехода в русле общемировой логики процесса. Доказано, что в дооктябрьский период его развитие в регионе отставало от модернизированного Центра России. К середине 1920-х гг. темп ускорился, разрыв сократился.

• Сравнительный бинарный анализ демографического поведения (горожане-жители сельской местности, казаки-иногородние) предоставляет возможность констатировать дифференцированость внутрирегионального пространства Северного Кавказа внутри наиболее модернизированной (славянской) части населения.

• Обращение к материалам переписи 1926 г. позволило сделать вывод: негативной демографической политики по отношению к казачеству Северного Кавказа в годы нэпа не проводилось, поскольку зафиксированный переписью относительный вес социальной страты согласуется с дооктябрьским показателем, трансформированным тенденцией сокращения казачества в общей массе жителей региона. Поскольку первая Всесоюзная перепись с исключительной степенью точности зафиксировала демографический облик казачества, анализ этого сюжета выделен в отдельный параграф.

Положения, выносимые на защиту. Результаты проведенного исследования позволили вынести на защиту следующие основные положения:

1. Природно-климатическая ситуация (рельеф, климат, качество почвы, особенности водоснабжения и т. д.) выступает факторным признаком формирования экистической организации населения, делая размеры сельских поселений оптимальными для развития приоритетных отраслей народного хозяйства. Климат Северного Кавказа во многом обусловлен сложностью рельефа, что, в свою очередь, выступало в конце XIX - первой четверти XX в. причиной разнообразия условий сельскохозяйственного производства, приводя к выраженной (в 5-6 раз) дифференцированное™ размеров сельских населенных пунктов в достаточно скромном пространственном ареале.

2. Первые послеоктябрьские годы (1918-1923 гг.) - время практически полного игнорирования учета природно-климатического потенциала при формировании сети АТД региона. Проходит полоса «топонимических» репрессий. Специализация хозяйственной деятельности отдельных территорий Северного Кавказа была положена в основание экспериментального экономического районирования середины 1920-х гг. - тщательно продуманного (и как следствие -наиболее живучего) варианта советского АТД анализируемого периода.

3. В конце XIX в. грань между городом и не-городом (за редким исключением) на Северном Кавказе не была чётко выражена. Сочетание хозяйственно-бытовых (связи с земледелием) и религиозных факторов формировало сезонность брачности: в г. Ростове, г. Екатеринодаре, г. Владикавказе, г. Грозном, г. Ставрополе повышалось количество браков, заключаемых в феврале (перед Масленицей и Великим постом) и сентябре-октябре (после завершения цикла напряженных аграрных работ, между Успенским и Рождественским постами). Пики брачности во многом определяли сезонность рождаемости. Гораздо больше подлинно городского (модернизированность проявлялась в повышенном по сравнению с «сельским» возрастом вступления в брак, менее вы-

раженном социетальном контроле за матримониальным поведением и т. д.) прослеживалось в повседневной жизни торгового приморского г. Таганрога.

4. Активная иммиграция населения в самом цветущем возрасте, проходившая на протяжении всего периода, формировала особенности процессов рождаемости и смертности. На рубеже веков наметилась эмиграция с наиболее плотно заселенных территорий, прежде всего, на Урал и в Сибирь. В первой половине 1920-х гг. иммиграционный поток, в котором преобладали мужчины, выступал фактором оптимизации демографической ситуации, поскольку он сглаживал тендерную диспропорцию славянского населения, сложившуюся в результате полосы войн и лет социальной напряженности. На протяжении межпереписного периода (январь 1897 - декабрь 1926 гг.) диверсификация иммиграционных направлений стала более выраженной. В орбиту регионов-доноров вовлекались новые - все более отдаленные территории.

5. В трендах региональных центров населенности, охватывающих конец XIX - начало XXI в., как в зеркале, проявились перемены, происшедшие в демографическом облике Юга России, ретроспектива развития социума. Рассчитанные тренды ЦН СКЭР и территорий, послуживших основой образованного в 2000 г. ЮФО, выявление региональной специфики естественного воспроизводства позволяют прогнозировать перераспределение трудовых ресурсов Северного Кавказа в юго-восточном направлении, что особенно важно учитывать при моделировании стратегии управления народным хозяйством.

6. На рубеже XIX -XX вв. Северный Кавказ занимал по уровню рождаемости одно из первых (если не лидирующее) мест в Российской империи. Значительным в структуре смертности был удельный вес экзогенных факторов. В наибольшей степени их влияние проявлялось на юго-востоке региона и у калмыков. Следует констатировать отставание начала демографического перехода на Северном Кавказе от Центра и Северо-Запада. Вместе с тем, процессу еще в большей степени, чем большинству российских регионов, свойствен ускоренно-прерывистый характер. В первой четверти XX в. в процесс демографической модернизации вступает лишь славянское население; титульные этносы сохраняют особенности расширенного типа воспроизводства.

7. Составляющие естественного воспроизводства населения (брач-ность, рождаемость, смертность) в начале анализируемого периода имели четкую сезонность. Региональная специфика проявлялась в более выраженном по сравнению с другими российскими территориями июльском пике младенческой смертности. Уровень брачности превышал среднероссийские показатели. Основная причина- в составе населения за счет иммигрантов повышался относительный вес репродуктивных возрастных групп - дополнялась хозяйственно-экономическим благополучием. С началом Первой мировой войны преимущественно в городах возросло количество внебрачных рождений. Все более распространенной в военные и первые послевоенные годы становится беспризорность.

Кавказа (недостаток женщин) сменилась их перевесом. Развитие демографического перехода доказывают особенности динамики трех основных составляющих естественного движения- брачности, рождаемости, смертности. Начинается утверждение экономного типа воспроизводства у славянского населения.

9. На протяжении первой четверти XX в. изменялся мобилизационный потенциал демографической политики. Активно и небезуспешно (особенно - в 1923-1926 гг.) проводятся мероприятия медико-санитарной направленности. После октября 1917 г. на смену христианско-патриархалыюй традиции семейной жизни приходят новые принципы ее организации. Некоторые городские слои (в частности - комсомольская молодежь) с готовностью восприняли «прогрессивные» социальные ценности: в их среде красные крестины, октябрины и свадьбы «без попа» довольно быстро (скорость свидетельствует - некоторые социальные институты, стереотипы поведения и нормы, например пожизненный брак, действительно отжили свой век) становятся распространенным явлением. Иным по отношению к большинству нововведений было отношение крестьянства.

10. В середине 1920-х гг. казачество сохраняет не только специфические черты, характеризующие социально-экономический облик, но и особенности протекания демографических процессов. Между тем, на протяжении первой четверти XX в. набирала обороты обозначившаяся в конце XIX в. тенденция демографического «растворения» казачества в общей массе населения Северного Кавказа: происходит нивелирование особенностей репродуктивного и матримониального поведения.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Квалификационная работа выполнена в рамках специальности 07.00.02 - Отечественная история (п. 7. История развития различных социальных групп России, их политической жизни и хозяйственной деятельности; п. 19. История развития российского города и деревни; п. 20. История семьи; п. 21. История экономического развития России, ее регионов).

Теоретическая и практическая значимость. Предложенная в диссертации интерпретация концепции демографического перехода применена к анализу модернизации стратегически важного региона Российской Федерации. Авторское понимание особенностей демографической истории Северного Кавказа может послужить методологической установкой будущих исследований, выполненных в русле региональной проблематики.

Введенные в научный оборот группы источников могут быть использованы в научных и научно-практических исследованиях по исторической демографии и истории народного хозяйства Северо-Кавказского региона. Полезно использование материалов диссертации при создании обобщающих работ по истории народонаселения России, при подготовке учебных пособий по истории и социальной географии Юга страны.

Анализ трендов ЦН может найти прикладное применение при формировании стратегии управления народным хозяйством на Северном Кавказе и соседнем регионе - Нижнем Поволжье. Представленные цифровые расчеты - потенциальная основа исследований по истории экономического развития региона. Добавление прогноза по ЦН в систему социально-демографических показате-

лей позволит точнее планировать размещение межрегиональных и межрайонных социальных объектов, таких, как образовательные учреждения, органы социальной защиты, интернаты, центры высокотехнологичной медицинской помощи (глазные клиники, тубдиспансеры, диагностические и перинатальные центры, кардиоцентры и т. д.), поможет аргументированно распределять финансирование.

Апробация исследования осуществлялась на всех этапах работы. Её основное содержание нашло отражение в двух монографиях, 10 статьях, опубликованных в периодических научных изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Общий объем публикаций 52,56 п. л., из них в рекомендованных ВАК - 4,47 п. л.

Материалы и выводы исследования апробированы в ходе работы 12 международных научных и научно-практических конференций, в числе которых: «Возрождение казачества (История, современность)» (г. Ростов-на-Дону, 1995 г.); «Кубанское казачество: три века исторического пути» (ст-ца Полтавская, 1996 г.); «Великая Отечественная война в контексте истории XX века» (г. Адлер, 2005 г.); IV, VIII, IX, X конференциях «Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность» (Краснодар, 2006 г., 2008 г., 2009 г., 2010 г.); «Проблемы национальной безопасности России в XX-XXI вв.: уроки истории и вызовы современности» (г. Краснодар, 2010 г.); «Великая Отечественная война в пространстве исторической памяти российского общества» (г. Ростов-на-Дону, 2010 г.). Положения диссертации изложены в докладах и выступлениях на всероссийских, межрегиональных и региональных конференциях, проведенных в 1995-2010 гг., в их числе: Всероссийская конференция «Северный Кавказ: геополитика, история, кулыура» (г. Ставрополь, 2001 г.); Всероссийская конференция с международным участием «Гулаг на Севере России» (г. Ухта, 2009 г.); три Всероссийские конференции по исторической демографии (г. Сыктывкар, 2005 г., 2007 г., 2009 г.); Всероссийская конференция «Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития» (г. Ростов-на-Дону, 2010 г.) и т. д.

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры новейшей отечественной истории Кубанского госуниверситета. Рукопись работы одобрена на заседании научной группы «Население России в XX веке» Института российской истории РАН (протокол № 11 от 22 октября 2009 г.)

Магистральные сюжеты исследования апробированы в преподавании дисциплин «Историческая демография», «Математические и статистические методы в исторических исследованиях», «Демография» и т. д. на факультете управления и психологии и факультете истории, социологии и международных отношений Кубанского государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, тринадцати параграфов, заключения, списка использованной литературы и источников, приложений.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи диссертации, обозначены положения, выносимые на защиту, характеризуются хронологические и географические границы исследования, его научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе «Историография, методология, источники» рассматриваются магистральные направления и степень научной разработанности проблемы, ее место в современной исторической науке; теоретико-методологические основы; особенности источниковой базы диссертации.

В первом параграфе «Степень изученности темы» отмечено, что интенсивное исследование социально-демографической ситуации, сложившейся в Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ столетий, было стимулировано подготовкой и проведением в 1897 г. Первой всеобщей переписи населения. В книге «К познанию России», увидевшей свет в 1907 г., итоги переписи проанализированы Д.И. Менделеевым. Ученый-энциклопедист впервые в отечественной историографии применил понятия «центр поверхности» и «центр населенности» страны и региона.

На рубеже XIX и XX вв. начинается активная научная деятельность В.П. Семенова-Тян-Шанского. Его исследовательские интересы, во многом определенные активным участием в переписи, сохранились в дальнейшем. В монографии «Город и деревня в Европейской России» (1910 г.) заложена методологическая основа системы расселения, определены принципиальные отличия города от сельского населенного пункта. Выявленная автором в начале XX в. сеть «экономических городов» использована в ходе административно-территориальной реформы 1923-1929 гг., когда многие из них официально преобразовываются в города и поселки городского типа. В 1920-е гг. внимание ученого сосредоточено на зарождающемся процессе агломерирования4.

Вывод о характерном укрупнении сел и деревень по мере перехода от леса к степи сделан одним из основоположников отечественной климатологии А.И. Воейковым. В укрупнении определяющую роль сыграла ориентация крестьянского хозяйства: граница чернозема (фактор природный) во многом совпадает с границей более людных селений5. Вывод подтверждается особенностями экистической системы Северного Кавказа.

Из региональных исследований дооктябрьского периода наиболее важны работы Л.С. Балуева, Я.П. Дубровы, В.Н. Корниевского, А.И. Твалчрелидзе, З.И. Щелкунова, Н.И. Таранова, Ф.А. Щербины, Л.В. Македонова6. Публикации

4 Семенов-Тян-Шачский В.П. Район и страна. М.; Л., 1928.

5 Воейков А.И. Людность селений Европейской России и Западной Сибири (с картою) // Известия Императорского Русского географического общества. СПб., 1909. Т. 45. Вып. 1-3.

6 Балуев Л.С. История и статистические описания станиц и городов Области войска Донского в 1900 г. Новочеркасск, 1900; Дуброва ЯП. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 г. Казань, 1898; Коршевский ВН. Калмыки Донской области, Астраханской и Ставропольской губерний // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. СПб.; М., 1899. Т. 7, Ч. 2: Донско-Каспийская степная область. С. 127-170; Твалчрелидзе А.И. Ставропольская губерния в статистическом, географическом, историческом и сельскохозяйственном отношениях. Ставрополь, 1897; Щелкунов З.И. Состав и рост населения Области Войска Донского за 10 лет (1902-1911) //

тех лет имеют особое значение, являясь не только первыми попытками научного осмысления часто ещё происходящих событий, но и полноценным (а иногда - и единственным) историческим источником.

Годы Первой мировой и Гражданской войн не способствовали издательской деятельности. Однако и в этот сложный период на Северном Кавказе она не прекращалась7. Определенным стимулом будущих демографических исследований стало создание Центрального статистического управления (1918 г.).

Возврат к «военной» проблематике произошел позже. В монографии Л.И. Лубны-Герцыка8 на основании представительного статистического материала, опубликованного в центральной и региональной печати в 1916-1925 гг. (приводятся данные и по южнороссийским регионам), проанализированы основные тенденции рождаемости и смертности в военные годы.

Из региональных исследований особое значение имеют работы, в которых приводятся показатели со ссылкой на несохранившиеся документы9.

Научному анализу подвергалась демографическая ситуация в отдельных городах и регионах Северного Кавказа10.

Во введении к фундаментальной «Морфологии населения» А.И. Гозулов подчеркивает, что считает возможным «несколько отступить от принципа научной выдержанности и развернуть статистический материал». Свою задачу автор видит в исследовании на основании анализа переписей 1897, 1920 и 1926 гг. изменений численности и структуры населения Северного Кавказа. Ученым сделаны выводы, исчерпывающим образом характеризующие ряд аспектов демографической динамики. Это определило наше решение - в детально проанализиро-

Сборник Областного Войска Донского Статистического Комитета. Новочеркасск, 1914. Вып. 12. С. 1-23; Таранов Н.И. Низовье Волги от Царицына до Астрахани // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении. СПб. ; M., 1899. Т. 7, Ч. 2: Донско-Касгтийская степная область. С. 93-104; Щербина Ф.А. Краткий исторический очерк Кубанского казачьего войска. Воронеж, 1889; Его же. История Кубанского Казачьего Войска: в 2 т. Екатеринодар, 1910, Македонов Л.В. Население Кубанской области по данным вторых экземпляров листов переписи 1897 года Екатеринодар, 1906; Его же. В горах Кубанского края. Быт и хозяйство жителей нагорной полосы Кубанской области. Воронеж, 1908.

7 Юго-Восточный статистический сборник / под ред. Д. Мерхалева // Труды Статистического отделения Юго-Восточного Союза Союзов кредитных и ссудо-сберегательных товариществ. Ростов н/Д, 1918; Сборник статистико-экономического отдела / под ред. Д. Мерхалева. Екатеринодар, 1920; МерхачевД. Города кубанского края (статистический очерк). По данным Всероссийской переписи 1917 года. Екатеринодар, 1919; Щербина Ф.А. Статистика. Екатеринодар; Армавир, 1919.

8 Лубны-Герцык Л.И. Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции. М., 1926.

9 Есипов В. Население Юго-Востока России и Ростова-на-Дону к 1921 г. Статистический очерк // Государственный Архив Краснодарского Края (ГАКК). Ф. Р-1547. On. 1. Д. 114. Л. 86-91; Роецкий К. Наличное население Юго-востока России // Статистика Юго-восточного Края. 1921. № 1-2. С. 2-5; Мерха-левД.К. Статистика населения в Кубанской области (Рождаемость на Кубани) // Там же. Л. 15-16 (и др.).

10 См., например, Антонов Н.С. Население Северной Осетии по переписи 1926 г. Владикавказ, 1928; Краткий статистический справочник Кабардино-Балкарской автономной области. Год 1-й. Нальчик, 1925; Экономическое состояние Дагестана Отчет Дагэкосо. М., 1923; Пачшов H.H. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань, 1922; Подольская З.П. Брачность города Краснодара в 1925 году // Кубанский научно-медицинский вестник. Краснодар, 1928. Т. 9. С. 163-171; Лебедев Л. Брачность, рождаемость и смертность в г. Краснодаре за 1924-1925 гг. // ГАКК. Ф. Р-1547. On. 1. Д. 23. Л. 9-16; Миронов П.В. Население Краснодара (Екатеринодара)// ГАКК. Ф. Р-1547. On. 1. Д. 23. Л. 33; Христианович В.П. Горная Ингушетия. Ростов н/Д., 1928 (и др.).

ванных вопросах сузить географические рамки предлагаемого исследования до территорий, явившихся основой современного Краснодарского края. Пристальное внимание уделяется А.И. Гозуловым сопоставлению и анализу понятийного аппарата переписей. Широкие пласты информации по региону можно извлечь и из других работ исследователя11.

Общественно-политическая ситуация 1930-х гг. не способствовала появлению объективных историко-демографических исследований. Предпринимались конкретные шаги к их сворачиванию: в 1934 г. закрыт Демографический институт АН СССР. Многие из региональных работ периода либо принадлежат перу А.И. Гозулова, либо выходили под его редакцией12.

Оживление наступает после окончания Второй мировой войны. Приоритетная тема исследований - анализ последствий войн. Демографические результаты (точнее - демографические потери, поскольку акцент поставлен на них) 1915-1923 гг. - объект изучения в монографии Ф. Лоримера13. Спустя почти три десятилетия к проблематике вернулся АЛ. Боярский, определивший основные показатели естественного движения населения за время практически полного отсутствия достоверной статистической информации для большинства регионов страны. При подсчетах А.Я. Боярский опирается на материалы переписи 1926 г. и на данные официальных публикаций. Показатели высчитаны для европейской части СССР в границах 1926 г. без Урала и Северного Кавказа. Автор приходит к выводу: потери за счет нарушения воспроизводства в 10 раз превосходили потери в армии14. Работа А.Я. Боярского значима, прежде всего, методикой расчета, элементы которой использовались в 1980-1990-е гг.15 Интерес к проблемам, связанным с потерями Мировой и Гражданской войн, сохранялся в течение долгого времени16.

В связи с резким ускорением роста численности населения Земли (в 1970-е гт. около 20 %о ежегодно) «дилемма народонаселения» («The Population Dilemma») представлена Ф. Лоримером как глобальная проблема выбора, стоящая перед человечеством17. С конца 1960-х гг. активизируется исследо-

11 Гозулов А.И. Морфология населения. Опыт изучения строения основных свойств населения Северо-Кавказского Края по данным трех народных переписей - 1926, 1920 и 1897 гг. Ростов н/Д, 1929. С. 2; Его же. Влияние мощности хозяйства на структуру основных свойств населения. Ростов н/Д, 1925; Его же. Экономическая география Северного Кавказа. Ростов н/Д, 1927; Его же. Демографические основы пятилетки. (Методологические основания исчисления населения СевероКавказского края для пятилетнего перспективного плана.). Ростов н/Д, 1929.

12 Гозулов А.И. Народное хозяйство Дона до и после Октября. Ростов н/Д, 1947; Народное хозяйство Ростовской области за 20 лет / под ред. А.И. Гозулова. Ростов н/Д, 1940.

13 Lorimer F. The population of the Soviet Union: History and Prospects. Geneva, 1946.

14 Боярский А.Я. К вопросу о естественном движении населения в России и в СССР в 1915— 1923 гг. // Население и методы его изучения. М., 1975. С. 227,229.

15 См., например: Максудов С. Интернационалисты и русская революция // Вестник русского христианского движения. Париж, 1980. № 131; Андреев Е.М., Царский Л.Е., Харькова Т.П. Население Советского Союза 1922-1991. М., 1993; Поляков Ю.А., Киселев И.Н., Устинов В.А. К вопросу о методике определения численности и национального состава населения СССР в 1917-1926 годах // История СССР. 1981. № 2.

16 См., например: Поляков Л.Е. Цена войны: Демографический аспект. М., 1985; Максудов С. Потери населения СССР. Benson (vt), 1989. С. 127.

17 Lorimer F. The Population Dilemma. N.Y., 1970. P. 41.

вательская деятельность и в СССР: интенсивно создаются подразделения демографического профиля. В 1968 г. образованы Научный совет по социально-экономическим проблемам народонаселения при Отделении экономики АН СССР и Центр по изучению проблем народонаселения в МГУ. В 1980 г. -отдел социально-демографических проблем в Институте социально-политических исследований РАН. В 1984 г. - Научный совет РАН по исторической демографии и исторической географии.

Все же большинство работ по историко-демографической проблематике, созданных до конца 1980-х гг., в той или иной степени несет печать идеологической схемы. Однако и в этот непростой период создавались труды, авторы которых (Ю.А. Поляков, В.П. Данилов, В.З. Дробижев, А.Г. Вишневский, БД. Урланис, Д.К. Шелестов18) сумели так поставить исследуемые проблемы, что глубина их решения стала понятна только спустя годы.

Принципиальное значение имело проведение семинаров по исторической демографии. Первый Всесоюзный семинар состоялся в 1974 г. в г. Таллине. В ходе его работы самостоятельность научного направления признается и историками, и демографами19. Впоследствии аналогичные мероприятия проводились в г. Риге (1977 г.) и г. Омске (1979 г.). В 1976 г. опубликован очерк об исторической демографии, в котором приводится системная характеристика формирующейся отрасли научных знаний20. Появляются первые (на русском языке) труды о школе «Анналов», в которых рассматриваются достижения французских историков в области исторической демографии21. Все это способствовало интенсификации (иногда - через значительный временной лаг) развития региональной историографии. О том, насколько важное значение придавала власть управлению демографическими процессами в Северо-Кавказском экономическом районе, свидетельствует сам факт издания с грифом «для служебного пользования» книги «Население и трудовые ресурсы» 2, в которой обстоятельно проанализирована историческая ретроспектива региональной этно-демографической ситуации. В книге дана комплексная характеристика трудовых ресурсов СКЭР.

18 Поляков Ю.А., Киселев КН. Численность и национальный состав населения России в 1917 году // Вопросы истории. 1980. № 6. С. 39-49; Данилов В.П. Динамика населения СССР за 19171929 гг.: Опыт археографического и источниковедческого отбора данных для реконструкции демографического процесса // Археографический ежегодник за 1968 год. М., 1970; Его же. Сельское население Союза ССР // Исторические записки. М, 1963. Т. 74. С. 64-108; Его же. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М, 1977; Дробижев В.З. Демографическое развитие Страны Советов (1917 г.- середина 1920-х годов) // Вопросы истории. 1986. № 4; Вишневский А.Г. Демографическая революция. М., 1976; Его же. Мировой демографический взрыв и его проблемы. М., 1978; Урланис Б.Ц. Проблемы динамики населения СССР. М., 1974; Шелестов Д.К. Демография: История и современность. М., 1983.

19 Шелестов Д.К. Основные этапы развития исторической демографии // Историческая демография: проблемы, суждения, задачи / отв. ред. Ю.А. Поляков. М., 1989. С. 24.

20 Ананьева Г.Е., Судоплатов А.П. Историческая демография // Система знаний о народонаселении / под ред. И.Д. Валентея. М., 1976. С. 225-237.

21 См.: Соколова М.Н. Современная французская историография. М., 1979; Афанасьев Ю.Н. Историзм против эклектики. М., 1980.

22 Население и трудовые ресурсы. Ростов н/Д, 1987.

Научные конференции по исторической демографии и исторической географии проходят в г. Кишиневе (1983 г.), г. Львове (1985 г.), г. Таллине (1988 г.). Материалы работы семинаров и конференций опубликованы в сборниках статей: «Проблемы исторической демографии СССР» (Таллин, 1977), «Численность и классовый состав населения России и СССР (XVI -XX вв.)» (Таллин, 1979), «Проблемы взаимодействия социальной структуры и воспроизводства населения в России и СССР» (М., 1988), «Проблемы исторической демографии СССР» (Киев, 1988). Ответственный редактор изданий - академик Ю.А. Поляков. На современном этапе инициатива проведения общегосударственных научных форумов подхвачена Сыктывкарской школой исторической демографии. Интенсивная научная деятельность отражена в разноплановых публикациях23, методологически важных для настоящего исследования.

Политические перемены середины 1980-х гг. обогатили отечественную историческую науку идеями зарубежных авторов: появились работы, свободные от пропагандистских и идеологических клише, изданные на русском языке24. Проблемы новейшего этапа демографической модернизации представлены в исследованиях Д. Ван де Каа25. Влияние кризисных факторов на динамику населения - в трудах С. Виткрофта26.

Демографические сюжеты по российской истории в зарубежной историографии появляются во многом с подачи выходцев из СССР - специалистов самого высокого уровня - С. Максудова (псевдоним эмигрировавшего в США С. Бабенышева) и Д. Вересова27, сохранивших статус и на Западе.

В 1992 г. в ИРИ РАН под руководством Ю.А. Полякова создан Центр изучения истории территории и населения России. К середине 1990-х гг. в отечественной историографии появляются исследования, авторы которых исходят из того, что только комплексный, интегральный анализ позволяет оценить всю сложность демографических процессов. У истоков такого «тотального» подхода стояла концепция Дж. Колдуэлла28. Подобное видение сущности объекта позволило В.Б. Жиромской сделать заключение о том, что, исходя из возрастно-

23 Историческая демография. М.; Сыктывкар, 2007; Историческая демография. М.; Сыктывкар, 2009. № 1 (3), 2 (4) (и др.).

4 БоффаД. История Советского Союза: В 2 т. М., 1990; Верт Н. История Советского государства: 1900-1991. М., 1995. Карр Э.Х. История Советской России. М., 1990; Его же. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929. М., 1990; Фицпатрик Ш. Классы и проблема классовой принадлежности в Советской России 20-х годов // Вопросы истории. 1990. № 8 (и др.).

25 Van de Каа D. J. Europe's second demographic transition. Washngton, 1987. (41)1.

26 Wheatcroft S.G. Famines and factors affecting mortality in the USSR: The demographic crises of 1918—1922 and 1930-1933 // Famine in history newsletter: An occasional publication for participants in the session on famine in history to be held at the Eighth international economic history congress. Budapest, 1982. P. 1-30; Wheatcroft S.G. Population movements, 1908-1926 // Fourth conference of intern, work-group on Sov. economic history, January 6-9 1987. Birmingham, 1987.

27 Максудов С. Интернационалисты и русская революция // Вестник русского христианского движения. Париж, 1980. № 131; Его же. Потери населения СССР...; Вересов Д. Историческая демография СССР. Benson (vt), 1987.

28 Caldwell J. Toward a Restatement of Demographic Transition Theory // Population and Development review. 1981. Vol. 2. № 3-4; Idem. A Theory of Fertility: From High Plateau to Destabilization // Population and Development review. 1978. Vol. 4. № 4; Idem. The Mechanisms of Demographic Change in Historical Perspective //Population Studies. 1981. Vol. 35. № 1.

полового состава населения середины 1920-х гг., «можно говорить о начальных стадиях демографического перехода лишь у славянских народов... страны»29. Собранные и проанализированные нами материалы по многонациональному Северному Кавказу подтверждают этот вывод.

На рубеже XX-XXI вв. стремление ученых понять мотивы демографического поведения стимулировало сближение исторической демографии с социальной историей, историей семьи, историей повседневности и исторической экологией30.

В 2000 г. вышел первый том академического проекта «Население России в XX веке», посвященный исследованию периода 1900-1939 гг. Внимание коллектива сотрудников ИРИ РАН (Ю.А. Полякова, В.М. Кабузана, В.Б. Жиромс-кой, H.A. Араловец, О.М. Вербицкой и др.) сконцентрировано на исследовании малоизученных и остроактуальных проблем (особенности воспроизводства в начале XX в., история городской и сельской семьи, потери населения и армии в Первой мировой и Гражданской войнах, динамика численности населения) эт-но-демографической истории страны. Авторы опираются на обширный и разноплановый круг источников. В этом же году опубликована монография В.А. Исупова31. Оба издания стали интенсивным стимулом дальнейшего развития российской школы исторической демографии, задавая приоритетные сюжеты региональным исследованиям.

Появились исследования с новым концептуальным осмыслением различных аспектов региональной истории32.

Относительный вес отдельных сюжетов диссертации в значительной степени определен содержанием монографии В.М. Кабузана, который скрупулезно охарактеризовал динамику естественного и механического движения населения, изменения этнической карты региона в дооктябрьский период. Не столь детально исследовано развитие процессов в последующие годы. Названа причина - «после 1917 г. Северный Кавказ длительное время находился в бедственном состоянии... казачество в основном не поддержало коммунистического режима... мы не располагаем за этот... период достаточно обстоятельными и точными мате-

29 Жиромская В.Б. После революционных бурь: Население России в первой половине 20-х годов. М., 1996. С. 25.

30 Зидер Р. Социальная история семьи в Западной и Центральной Европе (конец XVIII - XX вв.) М., 1997; Историческая экология и историческая демография. М.,2003; Левина Н.Б. Повседневная жизнь советского города. 1920-1930-е гт. СПб., 1999; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII- начало XX в.): в 2 т. СПб., 2003. Т. 1-2; Рожков А.Ю. Молодой человек в советской России 1920-х годов: повседневная жизнь в группах сверстников (школьники, студенты, красноармейцы): дис. ... д-ра ист. наук. Краснодар, 2003; ЛогвиноваИ.К. Эколого-географическая составляющая депопуляционных процессов в территориальной социально-экономической системе Ростовской области: дис. ... канд. геогр. наук. Ростов н/Д, 2003.

31 Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века: историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000.

32 Белозеров B.C. Этническая карта Северного Кавказа. М., 2005; Дружинин А.Г. ЮжноРоссийский регионогенез: факторы, тенденции, этапы // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д, 2000. № 2; Его же. Юг России конца XX - начала XXI в. (экономико-географические аспекты). Ростов н/Д, 2005; Кринко Е.Ф., Хлынина Т.П. История Северного Кавказа в 1920-1940 гг.: современная российская историография. Ростов н/Д, 2009; Ракачев В.Н., Ракачева Я.В. Народонаселение Кубани в XX веке: историко-демографическое исследование. Т. 1. 1900-1920-е гг. Краснодар, 2005; Рязанцев C.B. Современный демографический и миграционный портрет Северного Кавказа Ставрополь, 2003 (и др.).

риалами о естественном и механическом приросте населения региона. Они... ждут своих исследований.». В результате - динамика населения в 1920-1980-е гг. представлена «в самом общем виде», и ученый выражает надежду, «что эта важная и нужная проблема будет еще исследована... по первоисточникам», нуждающимся в строгом источниковедческом анализе33. Замечание воспринято нами со всей серьезностью: организация статистического учета, подготовка и проведение переписей, особенности разработки их материалов в первые послеоктябрьские годы - один из магистральных сюжетов предлагаемого исследования.

В последнее время защищены диссертации, в которых получили освещение отдельные составляющие проблемы. Работы Н.И. Булгаковой, В.В. Соловьевой, В.Н. Авлиева, В.М. Шихавцовой, В.Х. Тавасиева, E.H. Клыбик, Е.В. Тёр34 подготовлены на материалах Северного Кавказа. Диссертации, выполненные под руководством профессора Г.Е. Корнилова, важны с методико-методологичес-ких позиций35. Наибольший интерес представляет, на наш взгляд, докторская диссертация В.Г. Семеновой36, в которой концепция эпидемиологического перехода применена к анализу российской социально-демографической ситуации (аналогичные сюжеты находим у А.Омрана и В.А. Исупова). Этим и ограничивается круг диссертаций, в той или иной степени имеющих отношение к теме нашего исследования.

Завершая историографический обзор, отметим, что комплексное исследование населения Северного Кавказа в 1897-1926 гг. с применением к анализу демографической динамики концепции демографического перехода отсутствует.

Во втором параграфе главы «Теоретические основы исследования» определены методологические подходы. Работа опирается на основополагающие принципы научности, системности и историзма. Поскольку население является объектом анализа многих наук, важным методологическим ориентиром выступает междисциплинарный подход, создающий возможность научного синтеза концепций, моделей, категорий и понятий различных отраслей знания.

В конце XX в. в отечественной историографии (следом за зарубежной) наметился поворот в сторону «новой» истории, ориентированной на «человеческое»

33 Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX-XX веках. Этностатистическое исследование. СПб., 1996. С. 109.

34 Булгакова Н.И. Сельское население Ставрополья во второй половине 20-х - начале 30-х гг. XX в.: дис. ... канд. ист. наук. Ставрополь, 2003; Соловьева В.В. Население Черноморской губернии (округа) в конце XIX-первой четверти XX в.: дис. ... канд. ист. наук. М., 2003; Лвлиев В.Н. Калмыцкое народонаселение в конце XDÍ-XX в.: историко-демографическое исследование; дис. ... канд. ист. наук. Волгоград, 2004; Шихавцова В.М. Межэтническое взаимодействие на Северном Кавказе в процессе национально-государственного строительства в 1920-е г.: дис. ... канд. ист. наук. Армавир, 2005; Тавасиев В.Х. Историко-демографический анализ национального состава и численности населения Северной Осетии в XX в.: дис. ... канд. ист. наук. Владикавказ, 2006; Клыбик E.H. Материалы статистических обследований как источник по истории Адыгеи (20-30-хгг. XXв.): дис. ... канд. ист. наук. Майкоп, 2008; Тёр Е.В. Демографические изменения на Кубани под влиянием модер-низационных процессов (1860-е гг. - конец 1930 гг.): дис. ... канд. ист. наук. Ставрополь, 2010 (и др.).

35 Михалев H.A. Население Ямала в первой половине XX века (историко-демографические процессы): дис. ... канд. ист. наук. Челябинск, 2008; Павлова О.В. Миграции населения на Урале в 1914-1939 гг.: дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 2004(и др.).

36 Семенова В.Г. Демографический кризис в России с позиций обратного эпидемиологического перехода: дис.... д-ра экон. наук. М., 2006.

измерение. Уже тогда закладывались основы междисциплинарного синтеза, пока преимущественно гуманитарного. Иллюстрируя перспективы развития науки в XXI в., авторы монографии «Синергетика и прогнозы будущего»37 обратились к библейской мудрости о времени «разбрасывать камни» и времени собирать их. Прошлый век прошел под знаком «разбрасывания» - выделения десятков и даже сотен направлений на стыках научных дисциплин38. Будущее науки зависит от того, насколько удачно будут «собраны камни». Во многом благодаря идеям С.П. Капицы междисциплинарный синтез традиционно разделяемых гуманитарных и точных отраслей научного знания «отстоял» позиции при анализе глобальной демографической истории. Взгляд на население Северного Кавказа как на самоорганизующуюся и саморазвивающуюся систему тоже может оказаться весьма плодотворным.

Конкретная система использованной в диссертации методологии предполагает обращение к концепции демографического перехода (демографической революции), используемой для описания статики и смены типов воспроизводства населения. Термин «демографическая революция» введен в оборот научных исследований У. Томпсоном (1929 г.), вынесен в название книги А. Ландри39. В разработку теории вносили вклад К. Дэвис (1949 г.), К. Блэккер (1947 г.), Д. Ван де Каа (1987 г.). Современные исследователи чаще употребляют термин «демографический переход» (предложен в 1945 г. Ф. Ноутстейном40), поскольку он лучше отражает транзитивность состояния между традиционным и модернизированным стабильными типами воспроизводства, акцентируя постепенность преобразований.

Важное методологическое значение имеет анализ А.Г. Вишневским механизма демографической модернизации; характеристика понятий «структура смертности» и «структура рождаемости», их трансформация в процессе перехода; сущность взаимодействия брачного, полового и репродуктивного поведений; уточнение смысловых границ терминов «демографический переход», «демографическая революция» и «демографический взрыв».

И сегодня (не говоря уже о конце XIX - первой четверти XX в.) облик Северного Кавказа во многом сохраняет аграрный характер. Таким образом, особый интерес представляет концепция агроперехода. Термин введен в оборот научных исследований Г.Е. Корниловым, который отмечает «включенность» в развитие процесса социально-демографических факторов: изменение типа воспроизводства сельского населения, ломка патриархальной семьи, массовые перемещения селян, внедрение городских стереотипов поведения, формирование в среде крестьянства массовых «не аграрных» профессий, трансформация сельского расселения41.

37 Капица СЛ., Курдюмов С.П., Мачинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 2003. С. 61.

и Одно из них - историческая демография, количественные данные которой С.П. Капица использовал при построении глобальной модели развития человечества.

39 Landry A. La revolution démographique. Paris, 1934.

40 Notestein F. W. Population: The long view // Food for the world. Chicago, 1945. P. 41.

41 Корнилов Г.Е. Особенности аграрного перехода в России в XX веке // Цивилизационное своеобразие российских модернизаций: региональное измерение. Материалы Всероссийской научной конференции к 75-летию академика РАН Вениамина Васильевича Алексеева. Екатеринбург, 2009. С. 178.

Одна из линий демографической модернизации - эпидемиологический переход - теория, предложенная А. Омраном в 1970-х гг. В ней акцент поставлен на эколого-биологических аспектах динамики смертности: снижении значения экзогенных факторов, повышении роли эндогенных. Во взаимозависимом снижении рождаемости и смертности факторными представлены показатели последней42. В отечественной историографии эта мысль развита В.А. Исуповым.

С концепцией демографического перехода коррелирует концепция урба-низационного. Термин «урбанизационный переход» предложен в начале 1990-х гг. A.C. Сенявским, определяющим его «как комплексный модернизаци-онный процесс... радикальное преобразование всех сторон общественной жизни на „городских" началах»43.

Универсальность теорий аграрного, эпидемиологического и урбанизационного переходов (как и в целом демографической модернизации) позволяет использовать их для анализа развития населения на региональном уровне. Автор попытался интерпретировать концепции применительно к анализу демографического развития Северного Кавказа.

В диссертации применяются наработанные в отечественных и зарубежных исследованиях народонаселения методологические подходы, связанные с определением понятий «миграция», «воспроизводство», «расселение», «половозрастная структура» и т. д.

Поскольку в историко-демографическом исследовании важно не только знание отдельных фактов и событий, но и исчисление количественных показателей, традиционные сравнительно-исторический и проблемно-хронологический методы несколько «оттеснены» использованием статистического. Часть приложений подготовлена в электронных таблицах Excel, которые располагают широкими возможностями визуализации данных (сведения показателей в аналитические таблицы, построения графиков и диаграмм).

Методологически важно рассмотрение объекта исследования с позиций исторического регионоведения. В последние годы региональная проблематика (или еще большее сужение анализируемого пространства - локальная история) становится все популярней и в масштабах общероссийского научного ландшафта. Данный подход предполагает выявление региональных особенностей протекания демографических процессов на Северном Кавказе и влияния на их ход повседневной жизни российской провинции.

Источниковая база исследования представлена в третьем параграфе «Характеристика основных источников». Документальная основа диссертации-материалы, извлеченные из фондов центральных (Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ)) и местных (Центра документации новейшей истории Ростовской

42 Omran A.R Epidemiological Transition and Population Change // Population Bulletin. 1977. P. 61; Ом-раи А. Эпидемиологический аспект естественного движения населения // Проблемы народонаселения. О демографических проблемах стран Запада. М., 1977. С. 57-91.

43 Сенявский А.С. Демографические процессы в России XX века в контексте урбанизационного перехода. Сыктывкар, 2007. С. 4.

области (ЦЦНИРО), Центра документации новейшей истории Краснодарского края (ЦЦНИКК), Центрального государственного архива PCO - Алания (ЦГА PCO-А), Государственного учреждения «Национальный архив Республики Адыгея (ГУНАРА)», Государственного архива Ростовской области (ГАРО), Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК)) архивов.

Важная группа источников - законодательные акты, регламентирующие сферу семейно-брачных отношений, проведение административно-территориальных преобразований, определяющие принципы миграционной политики44.

Процесс формирования и функционирования системы текущего учета населения; вопросы, связанные с подготовкой и проведением переписей 1915 (была запланирована, но не состоялась), 1916, 1917, 1920 и 1926 гг., разработкой их материалов, рассмотрением деятельности центральных и местных органов исполнительной власти по районированию Северного Кавказа отражены в делопроизводственных документах. По степени информативности, по значимости и относительному весу среди всех использованных ведущее место занимают фонды: 1562 (ЦСУ СССР), 5675 (Всесоюзный переселенческий комитет при ЦИК СССР) РГАЭ; Р-6984 (Комиссия ВЦИК по районированию РСФСР) ГАРФ; 65 (Юго-Восточное Бюро ЦК РКП(б)) РГАСПИ; 4 (Донской областной комитет РКП(б)), 5 (Донской окружной комитет РКП (б)), 7 (Северо-Кавказский краевой комитет РКП(б) - ВКП(б)), 75 (Донецкий окружной комитет РКП(б)) ЦЦНИРО; 353 (Областной войска донского статистический комитет), 606, 685 (Учреждения по управлению городами и городскому благоустройству), Р-1390 (Азово-Черноморское Краевое земельное управление), Р-1824 (Донское областное статистическое бюро при облисполкоме (Донстатбюро)) ГАРО; 80 (Ставропольский губернский статистический комитет), Р-196 (Экономическое совещание исполнительного комитета Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Р-434 (Статистическое бюро Ставропольского губернского революционного комитета, Статистическое бюро Ставропольского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов) ГАСК; 454 (Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска), Р-1547 (Коллекция документальных материалов по истории Кубани, собранная П.В. Мироновым), Р-158 (Кубано-Черноморский областной революционный комитет), Р-990 (Кубано-Черноморская областная рабоче-крестьянская инспекция) ГАКК; Р-384 (Управление Нархозучета при совете министров РСФСР) ЦГА PCO - А; 1 (Майкопская городская управа (1869-1919 гг.)), 25 (Шапсугское аульное правление), Р-4 (Адыгейский областной статистический отдел) ГУНАРА. Большая часть документов вводится в научный оборот впервые.

Демографическая ситуация, сложившаяся на Северном Кавказе в конце XIX в., отражена в центральных и региональных статистических изданиях45.

44 Гражданское уложение. СПб., 1902. Кн. 1; Кодекс законов о браке, семье и опеке. М., 1927; Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1; Переселенческое дело. Сборник декретов и распоряжений по переселению / под ред. М.А. Большакова. М, 1927 (и др.).

45 Россия: Энциклопедический словарь. СПб., 1898; Вся Область Войска Донского на 1900 г. Книга администрации, промышленности и торговли. Ростов н/Д, 1900; Адрес-календарь Ставрополь-

Комбинирование анализа данных текущей статистики с материалами переписи 1897 г.46 позволяет с высокой степенью точности охарактеризовать развитие демографических процессов. Данные источников не противоречат друг другу, чего, к сожалению, нельзя сказать о статистике второй половины 1910-х гг.

Наиболее полно демографический облик Северного Кавказа в послеоктябрьский период представлен в материалах переписи 1926 г. Проведенный в диссертации источниковедческий анализ подтверждает, что материалы 1920 г., не говоря уже о сельскохозяйственных переписях 1916 и 1917 г., намного уступают в полноте и объективности данным 1926 г. На Северном Кавказе неточности учета в наибольшей степени коснулись сельского населения. Исследование естественного движения населения в начале 1920-х гг. сопряжено с трудностями, вызванными заменой церковной системы регистрации гражданской. Прилагались усилия к тому, чтобы сохранить лучшие традициями дооктябрьской. На местном уровне иногда это удалось лучше. С каждым нэповским годом повышалось качество текущей статистики. Источники по численности, составу и структуре населения Северного Кавказа с 1920 по 1926 г. отличаются по происхождению, по форме подачи и видам сведений, по степени достоверности и полноте информации. Это материалы, вошедшие в состав региональных статистических сборников, опубликованные в центральных изданиях; документы архивов.

Центральное место в диссертации занимает анализ материалов 1926 г., признанных лучшими в череде отечественных переписей. Их разработка была проведена в сжатые сроки. Публикации окончательных результатов предшествовал выход многотомных «Предварительных итогов» и «Кратких сводок». Непосредственно ситуация на Северном Кавказе представлена в материалах трех томов47 наиболее полного 56-томного издания. Итоги разработки первичных бланков переписи в опубликованном варианте уже сгруппированы в таблицы и в основу систематизации положено ограниченное число признаков; дальнейшая перегруппировка (например, в связи с изменением АТД) становится практически неосуществимой, значительно ограничивая исследовательские возможности. Первичные сводки материалов для всех трех томов выполнялись в Статистическом управлении края под руководством А.И. Гозулова, что особенно важно учитывать при использовании «Морфология населения» в качестве источника.

Ценный источник - материалы этнографических обследований, проведенных в 1920-е гг. под руководством В.Г. Тан-Богораза48.

ской губернии на 1901 год. Ставрополь, 1901; Кавказский календарь на 1877 год. Тифлис, 1876. Ч. 2; Терский календарь на 1901. Владикавказ, 1900 (и др.).

46 Общий свод по империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. СПб., 1905. Т. 1-2; Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. СПб., 1905. Вып. 12: Область войска донского; Первая всеобщая перепись населения... Вып. 62: Дагестанская область; Первая всеобщая перепись населения... Вып. 65: Кубанская область; Первая всеобщая перепись населения... Вып. 66: Ставропольская губерния; Первая всеобщая перепись населения... Вып. 68: Терская область; Первая всеобщая перепись населения... Вып. 70: Черноморская губерния.

47 Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1928. Т. 5; Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1929. Т. 22; Всесоюзная перепись населения 1926 года. М., 1930. Т. 39.

48 Старый и новый быт: сб. ст. Л., 1924; Революция в деревне: очерки; в 2 ч. М.; Л., 1925.

В демографическом поведении проявляются практически все представления и ожидания человека, его мотивы и намерения. Часто информация об этих аспектах по крупицам рассредоточена в массиве документов. И здесь на помощь исследователю приходит художественная литература - прежде всего, шолоховская эпопея «Тихий Дон». Ориентированность на «человеческое» измерение истории делает текст практически незаменимым источником: автор жил повседневностью своих героев, с детства впитывая детали быта и нравов верхнедонских станиц, мастерски перенесенные им на страницы романа.

Материалы периодических изданий (прежде всего, газет «Красное Знамя» и «Советский Юг») значимы не только содержащимися в них фактами (в 1920-е гг. в прессе часто приводятся сведения о масштабах миграционного потока, преобразованиях АТД региона и т. д.), которые требуют уточнения, но и возможностью прочувствовать колорит эпохи.

Во второй главе «Природно-ресурсный потенциал и пространственная организация населения. Административное моделирование территорий», проанализирован процесс формирования экистической системы Северного Кавказа; выявлены факторы, влиявшие на эволюцию административно-территориального устройства в регионе; рассматривается развитие урбанизации.

В первом параграфе «Природно-географический фактор и особенности размещения населения» установлено, что складывание системы населенных пунктов в очень сильной степени зависело от природно-климатического потенциала. «Обстановка» природы определила особенности пространственной организации населения. Со временем влияние природы на жизнь социума становилось менее заметным, однако и в основе современной формы расселения лежит каркас, сложившийся в начале освоения территории; конфигурация населенных пунктов, наиболее оптимальная для развития приоритетных отраслей хозяйственной деятельности.

Сочетание огромных пространств плодородной земли и разреженной сетки водных источников, необходимых для равномерного заселения, выступало причиной того, что в степных районах Северного Кавказа (Дон, Ставрополье, Кубань) количество крестьянских поселений по сравнению с центром и особенно северо-западом России сокращалось, а сами они становились более многолюдными. В Сунженском округе показатель достигал максимума: средняя численность населенного пункта приближалось к полутора тысячам. Выделялись станицы и пространственной величиной.

С изменением природно-климатических условий на юге региона трансформировался и характер населенных пунктов: в Черноморском округе среднее число жителей, приходящееся на одно сельское поселение, уменьшалось по сравнению с Сунженским почти в 6 раз.

был минимален. И сегодня среди административно-территориальных образований Северного Кавказа, сопоставимых по уровню социально-демографической модернизированное™, наименее урбанизированы территории с наиболее благоприятными природно-климатическими условиями.

Природио-географические условия хозяйствования определялись в качестве факторного признака районирования территорий еще со времен К.ИАрсеньева (1818 г.). Традиция их учета при структурировании пространства продолжена в исследованиях Д.И. Менделеева, П.П. и В.П. Семеновых-Тян-Шанских, многих других авторов. К сожалению, первые послеоктябрьские годы стали временем практически полного игнорирования учета природно-климатического потенциала при формировании сети административно-территориального деления.

Во втором параграфе «Динамика и логика административно-территориального устройства» отмечено, что основные преобразования высшего звена АТД в европейской части Российской империи (губернии и области) завершились в начале XIX в. На Северном Кавказе сложившаяся сеть АТД до конца второго десятилетия XX в. масштабных (особенно на фоне будущих интенсивных перетрясок) перемен не претерпевала.

Первые послеоктябрьские годы - время активных «топонимических» репрессий. Новое название и часто статус аула присваивались станицам и хуторам, если их коренное население высылалось. Власть устраняла и «специфически монархические» топонимы (наиболее известный факт - изменение названия «столицы» Кубани: Екатеринодар становится Краснодаром).

На протяжении первой половины 1920-х гг. идеологические, политические причины административно-территориальных преобразований на Северном Кавказе постепенно заменялись более взвешенными - хозяйственно-экономическими. К середине десятилетия намечается возвращение (именно возвращение, т. к. необходимость учета «обстановки природы» при выяснении экономических потенций территорий отмечалась еще в трудах Ф.А. Щербины) к пониманию того, что экономическая конъюнктура а, следовательно, и логика АТД региона во многом определяется естественно-географическим фоном.

Построенная на их основании окружная система оказалась наиболее живучим вариантом советского АТД в рассматриваемый период, просуществовав (с небольшими изменениями) до середины 1930-х гг. Десятилетний период выглядит солидным на фоне интенсивных преобразований начала 1920-х гг. И главное - создается прецедент объединения практически всех территорий Северного Кавказа в рамках одной административно-территориальной общности, своеобразная под держка Северо-Кавказского экономического района.

Крупнейший из предшественников образованного в мае 2000 г. и реконструированного 19 января 2010 г. ЮФО49 Северо-Кавказский край не охватывал территории современных Калмыкии, Астраханской и Волгоградской областей и (до ноября 1931 г.) Дагестана. Огромный Северо-Кавказский край (с центром в г. Ростове-на-Дону) стал прообразом будущих советских краев, которые со-

49 Безусловно, не следует говорить о полной сопоставимости функций и полномочий названных объединений. Современные взгляды на структурирование территорий не могут не отличаться от тех, которые существовали в 1920-е гг. Многие параллели, однако, говорят в пользу подобного сравнения.

стояли, как правило, из территории с преобладающим славянским населением и национальных автономий (обычно АССР и АО). В советский период сформировалось представление о незыблемости СКЭР, которое до сих пор выступает региональным консолидирующим моментом: установившиеся тогда прочные социально-экономические связи существуют и сегодня при радикально изменившихся принципах управления народным хозяйством.

В третьем параграфе «Развитие урбанизации» проанализирована динамика урбанизационного процесса. В конце XIX в. среднестатистический уровень урбанизации на Северном Кавказе был гораздо ниже показателей европейской части страны. В преимущественно сельскохозяйственном СевероКавказском регионе уровень урбанизации составлял около четырнадцати процентов, поднимаясь, таким образом, выше среднего показателя по стране. Причина - модальный показатель империи резко понижали слабоурбанизированные азиатские просторы. Показатель отдельных территорий значительно превышал среднюю величину. Особенно выделялась малонаселенная Черноморская губерния, 30% населения которой проживали в городах. Вес горожан «поднимал» единственный относительно крупный (16 тыс. жителей) город Новороссийск. Совокупная численность населения крупнейшего города Северного Кавказа- Ростова-на-Дону и прилагающего к нему поселения Нахичевань вплотную приблизилась к 150-тысячной отметке.

На протяжении первой трети XX в. в регионе происходил не только бурный количественный рост (население городов увеличилось почти на 130 %, сельское - менее чем на 50 %) городского населения. Оно изменялось качественно. Все больше горожан постепенно уходит от традиционного аграрного характера труда и образа жизни. К середине 1920-х гг. в городах в сельскохозяйственном производстве занято лишь несколько процентов населения.

Город показал себя оплотом прогресса, провозвестником нового в обществе. Проявилась способность городского населения легче поддаваться инновациям. Большая открытость горожан внешнему миру. Городская семья выступила авангардом социально-демографической модернизации. Репродуктивное и матримониальное поведение жителей Таганрога, Ростова, Ставрополя, Краснодара, Новороссийска переставало быть воспроизведением передающихся из поколения в поколение норм. Вступление в брак, формы брачных союзов, развод, решение обзавестись детьми, число их, сроки рождения постепенно становились результатом сознательного выбора.

Перспективы формирования сложных урбанизационных структур XXI в. закладываются в 1920-е гг.: именно в этот период ряд городов Северного Кавказа получил импульс формирования полифункциональности, базирующейся на индустриальных отраслях производства и начинающемся интенсивном формировании курортной отрасли.

В третьей главе диссертации «Динамика численности населения», осуществлен анализ движения общей (с учетом миграционной составляющей) массы населения, представленный в виде рассчитанного тренда центра населенности региона.

В первом параграфе «Миграционные процессы в конце XIX- первой четверти XX века» утверждается, что в процессе роста численности Северного Кавказа миграции всегда играли роль существенную, а в некоторые моменты - решающую. Население региона в значительной степени формировалось в процессе мощного переселенческого движения - целого ряда миграционных волн.

На протяжении анализируемого периода география регионов выхода иммигрантов кардинально не изменилась. Другое дело - интенсивность отдельных миграционных потоков. Сравнивая два временных отрезка: первый - с конца 1860-х гг. до 1897 г., и второй - от конца 1890-х гг. до 1926 г., видим, что в течение первой четверти XX в. Северный Кавказ не перестал оставаться объектом колонизации. Однако ее относительные размеры были уже не так велики, как в предшествующий период, поскольку иммигрантам приходилось сталкиваться со значительным контингентом местных уроженцев. В 1890-е гг. механический прирост доминировал лишь в слабозаселенной Черноморской губернии, в остальных регионах в общей динамике численности преобладал естественный. Хотя традиционным источникам переселенцев и удавалось сохранить свое лидирующее положение, все же их значение существенно снизилось за счет диверсификации иммиграционных потоков.

С конца второго десятилетия XX в. укрепляются миграционные связи региона с отдаленными территориями. Происходит расширение движения переселенцев, вызванное комплексом пертурбационных факторов. В исследовании Л.И. Лубны-Герцыка «Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции» приводятся показатели смертности за 1921-1923 гг. по отдельным регионам страны, зафиксированные местными статистическими органами. В 1922 г., как ни странно, лидирует Кубано-Черноморский. «На Кубани умирало Поволжье»,- поясняло ситуацию Губ-статбюро, подчеркивая невозможность получения столь высокого показателя за счет смертности постоянного населения. Этот вывод, сделанный современниками, представляется нам единственно правильным. Таким образом, величина миграционной волны косвенно подтверждается необычайно высокими показателями смертности за 1922 г.

Весьма значительны на протяжении первой половины 1920-х гг. перемещения населения внутри региона. Формирующийся стихийно поток переселенцев, не желая укладываться в установленные государством границы, захватывал, избегая рекомендованные слабо освоенные территории, густозаселенные районы.

На рубеже второго-третьего десятилетий механическое движение населения определялось в основном стрессовыми факторами, однако постепенно все отчетливее сказывалось воздействие экономических детерминант: в географии регионов выхода мигрантов и интенсивности миграционных потоков достаточно четко проявлялись дооктябрьские черты, шок революционных потрясений постепенно преодолевался.

Миграционные связи Северного Кавказа были далеко не эквивалентными: на протяжении первой четверти XX в. (как и в предшествующие десятилетия)

регион принимал населения гораздо больше, нежели отдавал. Демографический результат миграций учитывался нами при определении динамики общей массы населения, отразившейся в тренде центра населенности50.

Развивая идеи Д.И. Менделеева и опираясь на предложенные им принципы расчета, дополненные современными методами анализа51, во втором параграфе главы «Историческая ретроспектива изменения положения центра населенности» рассчитано движение центров населенности территорий, послуживших основами СКЭР и ЮФО от 1897 к 1926 г., а также более протяженный тренд - от 1897 к 2002 г. Подобное расширение динамического ряда, увеличивая протяженность и достоверность доверительного интервала, повышает научную обоснованность анализа.

На протяжении трех десятилетий (январь 1897 - декабрь 1926 г.) центр населенности территорий, послуживших основой СКЭР, двигался в южном (с едва заметным уклоном на восток) направлении, отражая вектор динамики общей массы населения, миграционная составляющая которой стала менее значимой, чем в предшествующие годы. Приблизительно в середине периода произошло максимальное сближение центра населенности и географического центра СКЭР (в границах 1926 г.) - ситуация, влияние которой на управление народным хозяйством региона следует признать оптимальным.

«Разминувшись» на рубеже второго-третьего десятилетия XX в., демографический и территориальный центры все более отдалялись. 1926 г. -своеобразная точка бифуркации, в которой проявилась выраженная смена курса: фактор тяготения производственных сил - людских ресурсов к бурно развивающемуся промышленному г. Ростову, ставшему в 1924 г. во главе Северо-Кавказского края и СКЭР, развернул тренд на запад. На протяжении следующего межпереписного периода (1939-1959 гг.) произошел возврат к южному вектору. Линия графического изображения двигалась, практически совпадая с границей между Ставропольским и Краснодарским краями.

В конце 1960-х гг. вступление титульных этносов Северного Кавказа в фазу демографического перехода, характеризующуюся повышением прироста населения, определяет сохраняющийся до сих пор четкий уклон обоих (и ЮФО, и СКЭР) трендов ЦН на юго-восток. И в ближайшем будущем расширенное воспроизводство титульных этносов Северного Кавказа сохранит юго-восточное

50 Центр населенности (ЦН) - один из основных показателей графического изучения населения -находится в точке с географическими координатами, вычисляемыми как средние из координат центров отдельных (по возможности мелких) территориальных подразделений страны (региона), взвешенных по численности населения. Территориальные подразделения - «исходные районы» - малые территориальные единицы, в которых размещение населения признается равномерным, а также «особые точки» -крупные поселения, с плотность жителей значительно выше, чем в соседних районах. Незаселенные местности и крупные водные бассейны («нулевые площадки») не учитываются при определении ЦН (Центр населенности. URL: htty://www.geography.su/demogr/item/ffl0/s01/e0001366/index.shtml).

51 Разработанный алгоритм, совмещает в себе картографический и математический методы исследования. Для расчетов применялся MS Excel (с языком Visual Basic) и программы Map Source и Ozi Explorer. Нахождение центров отдельных населенных пунктов производилась с использованием поисковых сервисов нахождения координат публично доступного интернет ресурса URL: http:// www. kosmosnimki.ru/.

направление трендов, отдаляя ЦН ЮФО от северо-запада региона - наиболее модернизированных территорий.

В четвертой главе «Демографические процессы в регионе накануне демографического перехода» - проводится анализ влияния эндогенных и экзогенных факторов на развитие демографической ситуации в регионе. Представление динамики населения Северного Кавказа на фоне общемировой картины определено тем, что, только сравнивая развитие процессов, можно получить наиболее полную информацию о сущности изучаемого объекта.

В первом параграфе «Северный Кавказ на фоне демографической картины мира» установлены специфические черты демографической ситуации в конце XIX - рубеже второго-третьего десятилетий XX в.

В конце XIX в. Россия (за исключением прибалтийских губерний, населенных в основном католиками и протестантами, и модернизированного Центра), имела расширенное воспроизводство (высокие рождаемость и смертность) населения. В результате - возрастная структура отличалась большим удельным весом детей и молодежи, относительно небольшой долей людей пожилого возраста и стариков. По данным переписи 1897 г., дети до 10 лет составляли более четверти населения страны, на возрастные группы от 0 до 30 лет приходилось свыше 64 %, зато относительный вес возрастов от 60 лет и старше - менее 7 %. В Ливонском крае (Курляндская, Лифляндская, Эстлянд-ская губернии) первый показатель (когорты 0-10 лет) гораздо ниже, практически соответствуя уровню Швейцарии (21 %). Далее всех стран мира по пути демографического перехода (утверждения экономного типа воспроизводства) продвинулась Франция: возрастные когорты от 0 до 10 лет немного превышали 17% населения, за нею следовали Италия, Бельгия, Испания, Япония, Швеция, США, Германия, Дания, Голландия.

На Северном Кавказе характерные черты возрастной структуры расширенного типа воспроизводства принимали ещё более выраженный (чем в среднем по стране) вид: относительный вес возрастных когорт (0-10) в ряде регионов (Кубанской область, Ставропольская и Терская губернии) составлял треть населения, примерно соответствуя показателю Болгарии.

Социально-эпидемиологическая ситуация в модернизированных странах Запада принципиально отличалась от российской. Вклад смертельных исхо-

52 ГАСК. Ф. 80. Оп. 1. Д. ИЗ. Л. 56, 57; ГАКК. Ф. Р-1547. Оп. 1. Д. 23. Л. 16 и (др.).

дов от острых инфекционных заболеваний (скарлатины, дифтерии, разновидностей тифа, кори) в общую структуру смертности был гораздо ниже. На рубеже XIX-XX вв. на северо-западе региона в городах повышается (насколько это позволяет констатировать неполный динамический ряд) вклад эндогенно детерминированной смертности в общую массу смертельных исходов.

В конце XIX в. в экономически развитых странах средняя продолжительность жизни мужчин приблизилась к сорока пяти годам. Лидировала зарубежная Скандинавия: в Швеции, Норвегии, Дании показатель превысил пятидесятилетний рубеж, женщины жили еще больше. В XX в. процесс продолжился: жизнь европейской женщины в первом десятилетии в среднем достигает шестидесяти лет. Таким образом, разрыв между Россией и Западом составил приблизительно 20-25 лет. По образному выражению В.Г. Семеновой, это «две эпидемиологические эпохи»53. На Северном Кавказе статистика с развернутым указанием причин смертельных исходов в данный период отсутствует даже по городам, но косвенно стойкое присутствие в ней экзогенных факторов доказывает, например, высокий процент повторных браков в возрастных когортах 20-30-летних.

Сущность концепции демографической модернизации в интерпретации Дж. Колдуэлла в следующем: «The demographic transition is the change in the human condition from high mortality and high fertility to low mortality and low fertility. Death is now less capricious and most people live long lives54. (Демографический переход - изменения в жизненном цикле человека от высокой смертности и высокой рождаемости к низкой смертности и низкой рождаемости. Смерть теперь менее капризна, и большинство людей проживает долгую жизнь. - М.М.) Общероссийская специфика демографического перехода определялась тем, что его развитие проходило не только под влиянием эндогенных факторов: с самого начала развитие трансформировалось (по сравнению с европейской динамикой) в результате воздействия экзогенных причин, которые долго не позволяли смерти стать «менее капризной». На Северном Кавказе на протяжении всей первой половины XX в. их влияние оказывалось особенно выраженным55.

«During the years 1915-1923 the Russian people underwent the most cataclysmic changes since the Mongol invasion in the early thirteenth century». (В течение 1915-1923 гг. русские подверглись самым катастрофическим изменениям со времен монгольского нашествия в начале XIII века. - М.М.) Так звучит один из основных выводов исследования Ф. Лоримера56. В конце второго - начале третьего десятилетия XX в. население страны сокращалось вследствие военных

53 Семенова В.Г. Указ. соч. С. 28.

54 Caldwell J. С. Demographic Transition Theoiy. Dordrecht, The Netherlands: Springer, 2006.

55 В Краснодарском крае после немецкой оккупации в годы Великой Отечественной войны преобладание женщин в структуре населения было одним из самых (возможно - самым) выраженным (и это при том, что регион на протяжении всего XIX в. испытывал недостаток женщин) среди регионов СССР. Причина — на аграрном Юге проживало меньше квалифицированных рабочих, сумевших получить бронь. В побежденной Германии дисбаланс был менее выраженным. Причем, нельзя не учитывать, что в России война сильнее затронула мирных жителей.

56 Larimer F. The population... P. 42.

действий, катастрофических неурожаев и вызванного ими голода, эпидемий. «Даже в благополучной Европе „испанка" унесла миллионы жизней, что же говорить о нашем скученном, лишенном медицинской помощи, голодном населении...»57, - описывал ситуацию С. Максудов. О голоде, как об основном факторе повышения смертности в 1918-1922 гг., писал и С. Виткрофт. Несмотря на самые благоприятные условия для развития сельского хозяйства, Северный Кавказ оказался в числе регионов, жители которых испытали все тяготы голодного существования.

Прямые демографические потери региона составили более 10 %. Если учитывать высокий темп предвоенного прироста, то демографическая цена Первой мировой и Гражданской войн возрастет по сравнению с этим показателем почти в два раза. У славянского населения тендерные диспропорции одного плана (исторически сформировавшийся недостаток женщин) сменились другой - их перевесом. Согласно материалам переписи 1920 г., особенно выраженным дисбаланс полов был среди сельского населения: на 1 ООО мужчин приходилось почти 1 200 женщин. Как и в целом по стране, дисбаланс в численности мужчин и женщин усиливался в репродуктивных группах, потенциально сокращая супружескую плодовитость.

Во втором параграфе «Традиционная модель брачно-семейного поведения славянского населения» отмечено, что на рубеже XIX-XX вв. социальный институт брака в регионах Российской империи сохранял отличия, определяемые социальной, конфессиональной, сословной, этнической принадлежностью. Между тем, преобладали общие тенденции. Основная из них - практически всеобщий характер брачности. И на многонациональном Северном Кавказе браки заключались в основном между представителями одного вероисповедания. Как правило, не одобрялись и союзы между казаками и иногородними. Иногда казаки брали жен из семей иногородних. Для женщин это была своеобразная стратегия успеха, приобщение к более влиятельным и богатым социальным стратам. Значительно реже выходили замуж за иногородних девушки-казачки.

Полиэтничность состава населения Северного Кавказа все же накладывала отпечаток: присутствие межконфессиональных браков отражено родильно-крестильным комплексом (РКК) донских и кубанских станиц. Дети в южнороссийских семьях (как и по всей стране) воспитывались в духе обязательного вступления в брак. Брачный возраст обуславливался социальной и сословной принадлежностью.

На основе анализа выявленных архивных материалов, дополненного многочисленные примерами из текста «Тихого Дона», в разделе утверждается, что в конце XIX в. в южнорусских областях социальная норма вступления в брак у девушек - 16-18 лет. Недолгий «среднестатистический» срок половозрелой жизни жестко регламентировал одобряемое обществом время вступления в брак. Даже небольшой переход верхней границы социальной нормы брачности воспринимался крайне нежелательно. Нечасто игнорировалась и нижняя планка. Идеальная (с позиций крестьянско-казачьего менталитета) разница в годах

57 Максудов С. Интернационалисты и русская революция... С. 257.

между женихом и невестой - не более двух-трёх лет. Постепенно (для обоих полов) повышался возраст вступления в брак. В результате - старшее поколение вынуждено все чаще учитывать склонности и симпатии молодых, выпуская из рук брачную инициативу.

Хозяйственно-бытовой уклад жизни не предполагал обособленности супругов, полной интимности их отношений. Опосредованность связи супружеской пары внутри большой семьи приводила к неблаговидным ситуациям. Рассредоточенные по всему тексту романа М.А. Шолохова упоминания о снохачестве позволяют заключить: оно привычно и распространено.

На рубеже ХГХ-ХХ вв. на Дону и Кубани вопреки церковному канону детей часто крестили в течение первых трех дней жизни. Поспешность родственников объяснялась страхом, чтобы ребенок не скончался некрещеным. Сложилось множество альтернативных кризисных сценариев ритуала. Шолоховские сюжеты также служат достоверной иллюстрацией: ребенок Аксиньи от Степана, «дитё» Дарьи, дочь Аксиньи и Григория умирают совсем маленькими; приблизительно в шестилетнем возрасте уходит Полюшка Мелехова... На уровне массового сознания в этом, как правило, трагедии не видят. «Дитё у Дарьи померло» - так скупо и, в общем-то, равнодушно пишет тетка под диктовку деда о смерти племянника или племянницы (ни имя, ни пол ребенка в романе так и не названы). Таким образом, особенности смертности свидетельствуют об отсутствии выраженных проявлений санитарно-демографической модернизации.

В пятой главе «Северный Кавказ в процессе демографической модернизации» анализируется развитие демографической ситуации в условиях стремительно менявшейся социальной структуры российского общества.

В первом параграфе «Состав и структура населения по материалам переписи 1926 г.» отмечено, что подготовка к переписи проводилась (в отличие от подготовок к предыдущей и последующей советским переписям) в спокойной и деловой обстановке. Вопросы, связанные с её организацией, обсуждались на II Всесоюзной статистической конференции (февраль - март 1925 г.), на IV Всесоюзном съезде статистиков (февраль 1926 г.). Итоги проведения переписи 1926 г., проблемы, связанные с предстоящей разработкой полученных материалов, обсуждались на Всесоюзной статистической конференции в январе -феврале 1927 г., где были заслушаны отчеты с мест о ходе переписи. Отчеты региональных статистических бюро о проведении переписи вошли в состав фонда ЦСУ СССР РГАЭ. Среди них - отчет заведующего отделом переписи КСУ А.И. Гозулова, содержащий подробную информацию об особенностях подготовки и проведения переписи в Северо-Кавказском крае.

Перепись зафиксировала тот этап в жизни региона, когда восстановление нарушенного войнами и голодом народного хозяйства приблизилось к завершению. В 1925 г. размеры посевов составили примерно % довоенной площади. Интенсификация сельскохозяйственного производства в сочетании с удачным природным годовым фоном стали причиной того, что стоимость урожая 1925-1926 гг. составила 90 % довоенной продукции.

Несмотря на активное иммиграционное пополнение населения Северного Кавказа, половозрастная структура, зафиксированная переписью, ещё доста-

точно четко отражала последствия относительно недавних катаклизмов: войн, голода, эпидемий.

Самым крупным из административно-территориальных образований СевероКавказского края был Кубанский округ: в нем проживало около 18 % населения. За ним следовали Донской, Армавирский, Ставропольский и Терский. К группе «средних» относились Шахтинско-Донецкий, Сальский, Донецкий, Майкопский, Таганрогский и Черноморский округа. Относительный вес их населения в общей массе жителей края составлял от 6,5 % до 3,5 %. Из национальных областей наибольшим был демографический вклад Чеченской - около 4 %. Остальные административно-территориальные единицы имели менее 250 тыс. жителей.

За тридцатилетний период (январь 1897-декабрь 1926 г.) в среднем в год население увеличивалось на 2 %. По постановлению ВЦИК и СНК городской статус имели Азов, Анапа, Армавир, Баталпашинск, Владикавказ, Геленджик, Георгиевск, Грозный, Ейск, Ессентуки, Железноводск, Кисловодск, Краснодар, Красный Сулин, Кропоткин, Майкоп, Миллерово, Минеральные Воды, Моздок, Нальчик, Нахичевань, Новороссийск, Новочеркасск, Прикумск, Пятигорск, Ростов-на-Дону, Сальск, Сочи, Ставрополь, Таганрог, Темрюк, Тихорецк, Туапсе, Шахты. В национальных областях установилась тенденция понижения относительного веса русских в составе населения городов.

Содержание, которое вкладывали разные переписи в понятие этнической принадлежности, не было идентичным: перепись 1897 г. отождествляла народность с родным языком, в 1920 г. руководствовались «социально-психологическими мотивами определения», перепись 1926 г. исходила из «генетического определения». Таким образом, понятийный аппарат в этом вопросе не совпадал. Один из ярких примеров результата несовпадения: в Донецком округе относительный вес украинцев вырос с 2,5 % в 1920 г. до 63,0 % в 1926 г.58

Согласно материалам переписи 1926 г., 45,9 % населения Северного Кавказа составляли русские; 37,1 % - украинцы; чечены (чеченцы) - 3,5 %; армяне и осетины- по 1,9 %; кабардинцы - 1,7 %; немцы - 1,1 %; ингуши - 0,9 %; черкесы-0,8 %; карачаи (карачаевцы) - 0,7 %; на территории региона проживали относительно небольшие группы евреев, балкарцев, греков, татар, грузин, абазин, калмыков, ногайцев, белорусов, поляков59. Таким образом, перепись зафиксировала выраженное преобладание славян в общей массе населения: совокупный вес только двух самых крупных славянских этносов (русских и украинцев) - 83,0 %.

Во втором параграфе «Изменение матримониальных и внутрисемейных отношений. Начало утверждения экономного типа воспроизводства» рассмотрена трансформация брачно-семейных отношений в послеоктябрьский период.

Долгие годы войн, уведя мужчин из мест постоянного проживания, перенесли сроки заключения брака на более поздний (по сравнению с нормой мирного времени) срок. Социально-экономическая напряженность отложила множество браков даже в тех случаях, когда оба - и жених, и невеста - находились на родине. 1920 г. - время начала своеобразной компенсации, пик которой приходится на

58Гозулов А.И. Морфология населения... С. 10,11,13.

59 Жиромская В.Б. Население России в 1920-е годы: демографическая характеристика, демографические процессы // Население России в XX веке... Т. 1. С. 146.

следующий - 1921 г., когда уровень брачности на территории Северного Кавказа с преобладающим славянским населением (Дон, Кубань, Ставрополье) вырос почти в два раза по сравнению с довоенными показателями.

Продолжение после Октября 1917 г. «чеховской» линии жизнеохранитель-ного поведения (бережное отношение к жизни) свидетельствовало о возвращении (после периода социально-демографической напряженности) течения эпидемиологического перехода в русло общемировой логики развития процесса. Интенсивный рост временной продолжительности «старости» начинает трансформировать качественное, социокультурное содержание этого отрезка жизни.

Анализ документов позволяет утверждать, что произошла кардинальная модернизация системы брачно-семейных отношений. Поскольку супружеские отношения в годы нэпа уже не отличаются дооктябрьской стабильностью, женщины вынуждены активнее стремиться к финансовой и социальной независимости. Значительно расширились возможности получения образования (особенно это коснулось женщин). Происходит стремительная переоценка традиционных репродуктивных установок, статуса детей и подростков. Расширяется сфера социальных контактов ребенка. Подростки все активнее участвуют в общественно-политической жизни. Именно в молодежи новая власть видела свою потенциальную опору. На советское воспитание подрастающего поколения делалась особая ставка.

Проведенное исследование показало, что по уровню развития демографического перехода (от традиционного к современному типу воспроизводства) славянские округа Северо-Кавказского края к концу первой четверти XX в. практически догнали Центр России. Пониженной была интенсивность процесса в среде казачества, специфической категории преимущественно сельского населения. Особенно заметно отставание развития модернизации титульного населения национальных областей Северного Кавказа, где сезонность смертности (особенно младенческой) и брачности сохранится до конца 1930-х гг.

В третьем параграфе «Трансформация демографического облика казачества Северного Кавказа» подчеркивается, что российские переписи никогда не рассматривали казаков как полноценную этническую группу (на этом тезисе настаивает ряд исследователей, считая казаков особым этносом). Первой всеобщей переписью они учитывались как отдельное сословие - «войсковые казаки». Аналогичной позиции придерживались (что логично и уже вполне ожидаемо) в послеоктябрьский период. В 1920 г. статистическое бюро Донской области, указывая на ошибки персонала, отмечает: «некоторые Загсы смешивают понятие национальности с понятием сословия»60.

В конце XIX в. наиболее многочисленными были Донское и Кубанское казачьи войска: размеры первого превосходили миллион человек, второго -приближались к нему. Накануне Первой мировой войны доля казаков в составе населения Северного Кавказа превышала одну треть. Будучи русскими и украинцами, подавляющее большинство казаков исповедовало православие. В Терском и Донском войсках были старообрядцы, большинство казаков-

60 ГАРО. Ф. Р-1824. Оп. 1. Д. 12 а. Л. 4.

калмыков конфессионально относились к буддизму, представители северокавказских этносов - к исламу.

Перспектива военной службы накладывала отпечаток на воспитание, процесс социализации детей в казачьих семьях. Долгое отсутствие взрослых мужчин заставляло родственников настойчиво прививать детворе настрой на работу, подростки считались практически полноценными работниками. Андроцен-тризм культуры прочно цементировал межпоколенные тендерные связи.

В истории «советского» казачества время нэпа (прежде всего- 19241926 гг.) - период особенный. До него было печально (точнее - трагедийно) известное циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 24 января 1919 г., после - «великий перелом», поставивший казачество и крестьянство в вынужденную оппозицию к Советской власти. Нэп же был периодом относительно благополучным: появилась альтернатива противостоянию казачества и новой власти. И если в большинстве статистических материалов первой половины 1920-х гг. понятие «казачество» заменено категорией «приписные» (т. е. те, кто пользовался надельной землей, - разъясняется термин в статистическом сборнике) или же казаки вообще не выделяются из общей массы населения, то проведенная уже после «смены курса» перепись 1926 г. в числе прочих характеристик зафиксировала и «бывшую сословную принадлежность». Соответствующий пункт включен в программу переписи в Северо-Кавказском крае по инициативе региональной статистической службы. ЦСУ предлагало оценивать принадлежность к казачеству как проявление этнической принадлежности, однако победила позиция наиболее компетентных местных статистиков. Такая постановка вопроса позволяет определить те народности, из которых образовывалось казачье население Северного Кавказа: как и в конце XIX в. подавляющее большинство казаков - русские и украинцы. При регистрации среди казачества выявлены представители неславянских национальностей - калмыки, черкесы и другие.

Несмотря на трагедию Первой мировой и Гражданской войн, казачество оставалось многочисленной категорией населения Северо-Кавказского края: 27,5 % жителей считали себя казаками.

Благодаря высокому относительному весу подростков 15-19 лет (среди казачьего населения относительный вес этой возрастной когорты повышался), менее всего обремененных грузом исторической памяти, нэповское общество было расположено к переменам, радикальному переустройству жизни. В речи на совещании по вопросам работы среди казаков секретарь Северо-Кавказского краевого комитета РКП(б) А.И. Микоян подчеркивал: «Казачья молодежь... получившая советское воспитание, представляет наилучшую форму связи между Советской властью, нашей партией и казачеством»61.

Как и в целом среди всего населения региона, среди казаков период пониженной рождаемости - 1915-1922 гг. Прирост казачьего населения (и в дооктябрьский период, и в первой половине 1920-х гг.) оказывается немного выше среднерегионалыюго. И происходит это, вероятно, не столько в силу повышенной рождаемости, сколько в результате пониженной детской смерт-

61 Красное Знамя. 1925. 27 июня.

ности, что в свою очередь определялось фактором хозяйственно-экономическим: у детей, рожденных в крепких казачьих семьях, было больше шансов выжить.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, сформулированы обобщающие выводы.

Многие страны Западной Европы вступили в процесс демографического перехода на рубеже XVIII -XIX вв. Начало демографической модернизации в центральных и северо-западных губерниях Российской империи, приходясь на последнюю треть XIX в., отставало (значительнее всего от Франции-примерно вековой разрыв). Еще более выраженным было запаздывание развития процесса в аграрном Северо-Кавказском регионе.

В начале XX в. среди европейских стран Россия лидировала по уровню рождаемости - около 50 %о, почти в два раза превышающему минимальный показатель Франции. В 1890-е гг. по показателю естественного прироста Северный Кавказ (без Дагестана) выдвигается на первое место в стране, сохраняя позицию на протяжении всего дооктябрьского периода. На рубеже Х1Х-ХХ вв. брачности, зачатиям/рождаемости, смертности свойственна выраженная сезонная цикличность. Появление на свет в конце лета - осенью, когда период интенсивных сельскохозяйственных работ подходил к концу, повышало шансы ребенка выжить. Статистика зафиксировала резкое возрастание уровня смертности новорожденных в самом теплом месяце года - июле. Выраженная сезонность сама по себе говорит о непреодолении пассивности в борьбе со смертью, косвенно свидетельствует о значительной доли экзогенных и квазиэкзогенных факторов в ее структуре.

Северный Кавказ в наибольшей степени (по сравнению с другими российскими территориями) ощутил влияние Первой мировой войны (за счет интенсивного призыва казаков) и войны Гражданской, которая оказалась страшнее войны с внешним врагом, раскалывая народ, зачастую - семьи, саму личность человека. В условиях окончательно не завершившихся военных действий демографические процессы попали в зависимость от не менее тяжелого фактора -голода. Причина- позиция власти, стремившейся выкачать из традиционной житницы России как можно больше продовольствия, столь необходимого для нужд армии. Гражданская война разрушала всю философию традиционной хозяйственности казака. В условиях военной повседневности не имело смысла засевать поля: урожай мог достаться другим.

Социально-демографический ущерб от мобилизационных мероприятий не ограничивался фронтовыми потерями и сокращением супружеской плодовитости в результате долгого отсутствия мужчин, приводя в ряде случаев к распаду семей.

Перемены, происшедшие в строении населения под влиянием Мировой и Гражданской войн, голода и эпидемий, были настолько значительны, что в результате их резко изменился демографический облик Северного Кавказа. Возрастная пирамида пополнялась за счет когорт младенцев, расположенных у основания, а «врез» - поколения родившихся в 1917-1921 гг. - уходил вверх. Таким образом, с самого начала развитие демографического перехода в России трансформировалось (по сравнению с европейской динамикой) в результате воздей-

ствия экзогенных факторов. Причем на Северном Кавказе их влияние оказывалось более выраженным. Причина - повышение в составе населения мужчин, подлежащих призыву.

Количественная компенсация потерь 1914-1922 гг. - достижение довоенной численности населения - в регионе в целом произошла к середине 1920-х гг. (но были и исключения: по нашим расчетам динамики численности населения Кубани, в этом регионе, например, количественная компенсация полностью так и не произошла: в декабре 1926 г. численность населения - на б % меньше, чем в начале 1915 г. (с этого момента она начинала снижаться)) в результате краткосрочного повышения (по сравнению с показателями начала 1920-х гг., а не с дооктябрьским периодом, уровень которого в регионе так и не был достигнут) рождаемости и снижения смертности (не только по сравнению с тяжелыми военными и первыми послевоенными годами, но и с довоенными показателями), которые, однако, не могли сгладить нарушений, происшедших в демографической структуре населения. Несмотря на активный миграционный приток, выравнивающий тендерную диспропорцию, сохранялась выраженная деформация соотношения полов. Мужская «половина» населения, непосредственно участвовавшая в военных действиях, пострадала несоизмеримо больше. Диспропорция полов (женский перевес), наиболее выраженная в призывных возрастных группах, совпадавших с репродуктивными, особенно ярко проявлялась на севере области Войска Донского - там, где проходила полоса самых затяжных и кровопролитных сражений в период Гражданской войны, и имевшем наиболее высокий процент казачьего населения.

Различные народности Северного Кавказа ощутили влияние пертурбационных факторов в неодинаковой степени. События 1914 г.- начала 1920-х гг. слабо отразились на тендерном строении кавказских этносов: соотношение полов у некоторых из них практически не изменилось. В структуре населения горских этносов (и среди городского населения, и среди сельского) в середине 1920-х гг. преобладали мужчины.

Исторические перипетии XX в. драматическим образом отразились на судьбе казачества - самой призывной части населения Российской империи. Сильно пострадали донские калмыки - многие из них, разделив судьбу Донского казачества, эмигрировали из России.

Вывод об интераптивном характере демографической модернизации в России, сделанный ведущими представителями (В.Б. Жиромской, А.Г. Вишневским, С. Захаровым и др.) отечественной школы исторической демографии, разделяем сегодня многими исследователями: развитие перехода к экономному типу воспроизводства прерывалось под влиянием кризисных факторов. На Северном Кавказе их воздействие проявлялось в большей степени. Интенсивность, обостренный на протяжении всей первой половины XX в. характер демографической модернизации населения Северного Кавказа, отраженные трендом ЦН, позволяют с большим основанием использовать термин «демографическая революция» (а не «переход») для определения сущности перемен.

Стадиальность и инерционность развития демографических процессов расширяют хронологические границы демографической современности. В контексте сказанного наше демографическое сегодня выглядит закономерной фазой в развитии масштабного процесса демографической модернизации, начало которой на Северном Кавказе приходится на 20-е гг. XX в.

Список основных публикаций по теме диссертации Монографии:

1. Макаренко, М.Ю. Население Северного Кавказа в конце XIX - первой четверти XX века: историко-демографическое исследование / М.Ю. Макаренко -Краснодар, 2009. - 259 е.- (16,5 п. л.)

2. Макаренко, М.Ю. Юг России накануне и в процессе демографической модернизации (1897-1926 гг.) / М.Ю. Макаренко - Краснодар, 2010. - 160 с. - (10 п. л.)

Публикации в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК РФ для публикации основных научных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора наук:

3. Макаренко, М.Ю. ЮФО на фоне демографической картины мира / М.Ю. Макаренко // Человек. Сообщество. Управление. Приложение: актуальные проблемы исторической науки. - Краснодар, 2006. - № 3. - С. 60-66. - (0,8 п. л.).

4. Макаренко, М.Ю. Брачно-семейное поведение славянского населения Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - Ростов н/Д, 2008. - № 4. - С. 71-74. - (0,4 п. л.).

5. Макаренко, М.Ю. Роман М.А. Шолохова «Тихий Дон» как источник по социально-демографической истории Юга России / М.Ю. Макаренко // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар, 2008. - № 4. - С. 38-40. - (0,4 п. л.).

6. Макаренко, М.Ю. Социально-демографическая ситуация на Северном Кавказе (20-е годы XX века) / М.Ю. Макаренко // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. - Ростов н/Д, 2009. - № 3. - С. 46-49. - (0,4 п. л.).

7. Макаренко, М.Ю. Регионогенез Юга России: проблемы и особенности моделирования пространства / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. - Вып. 5 (2). - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - С. 30-35. - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,45 п. л.).

8. Макаренко, М.Ю. Развитие урбанизационного перехода в ЮФО: историческая ретроспектива первой трети XX века / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. Вып. 6 (2). - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - С. 27-32. - (0,5 п. л.). - (лично автором - 0,32 п. л.).

9. Макаренко, М.Ю. Население Юга России: история и перспективы развития / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2009. - Вып. 5 (2). - С. 4-10. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) -(0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).

10. Макаренко, М.Ю. Казачество Кубани в годы нэпа: социально-демографический облик / М.Ю. Макаренко // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар, 2009. - № 3. - С. 61-63. - (0,3 п. л.).

11. Макаренко, М.Ю. Население Северного Кавказа в первой четверти XX века: социально-демографические аспекты / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Социально-гуманитарные знания. - 2009. - № 8. - С. 143-149. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,5 п. л.) - (лично автором - 0,4 п. л.).

12. Макаренко, М.Ю. История демографической модернизации Северного Кавказа (конец XIX - первая четверть XX века) / М.Ю. Макаренко, В.Н. Черкашина // Научные проблемы гуманитарных исследований. - Пятигорск, 2010. - Вып. 5.-С. 111-116. - (соавтор - Черкашина В.Н.) - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).

Работы, опубликованные в других научных изданиях:

13. Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество: социально-демографический облик (20-е гг.) // М.Ю. Макаренко / Археология и краеведение Кубани. - Краснодар, 1993. - С. 32-34 . - (0,2 п. л.).

14. Макаренко, М.Ю. Кубанская станица в условиях нэпа: население и хозяйство / М.Ю. Макаренко // Археология и краеведение Кубани. - Армавир, 1994. -С. 49-51.-(0,1 п. л.).

15. Макаренко, М.Ю. Миграционные процессы на Кубани в 20-е годы (по материалам переписи 1926 г.) / М.Ю. Макаренко // Историческое наследие и современность. - Ейск, 1995. - С. 135-137. - (0,2 п. л.).

16. Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество: социально-экономический облик (20-е годы) / М.Ю. Макаренко // Возрождение казачества (История, современность): тезисы докладов, сообщений, выступлений на 5-й Международной научн. конф. - Ростов н/Д., 1995. - С. 73-74. - (0,2 п. л.).

17. Макаренко, М.Ю. Административно-территориальные преобразования на Кубани (первая половина 20-х гг. XX в.) / М.Ю. Макаренко // Кубанское казачество: три века исторического пути: материалы Международной научно-практической конференции. Полтавская, 1996 г. - Краснодар, 1996. - С. 142-146. - (0,3 п. л.).

18. Макаренко, М.Ю. Кубанское казачество в годы нэпа / М.Ю. Макаренко // Кубань: 1920-е годы: Сборник научных трудов. - Краснодар, 1996. - С. 59-70. -(0,5 п. л.).

19. Макаренко, М.Ю. Механическое движение населения Кубани в 20-е годы: демографический результат миграционных процессов / М.Ю. Макаренко // Природа. Общество. Человек. Вестник Южно-Российского отделения Международной академии наук высшей школы. - Краснодар, 1996. - № 6 (9). - С. 36-37. - (0,2 п. л.).

20. Макаренко, М.Ю. Сельское население Кубани в годы нэпа: историко-демографический аспект / М.Ю. Макаренко // Крестьяноведение: опыт исследования роли человеческого фактора в сельскохозяйственном производстве в условиях переходного периода. - М.-Краснодар, 1999. - С. 101-108. - (0,4 п. л.).

21. Макаренко, М.Ю. Начало демографического перехода на Кубани / М.Ю. Макаренко // Кубань в XX веке: осмысление исторического пути. - Краснодар, 2000. - С. 27-29. - (0,1 п. л.).

22. Макаренко, М.Ю. Этнический конфликт: психологические аспекты развития/ М.Ю.Макаренко // Россия в войнах XX века. - Краснодар,2001. -С. 105-108. - (0,2 п. л.).

23. Макаренко, М.Ю. Этническая напряженность на Северном Кавказе: социально-демографические факторы обострения / М.Ю. Макаренко // Северный Кавказ: геополитика, история, культура: материалы всероссийской научной конференции. -М.; Ставрополь, 2001. - Ч. 2. - С. 175-178. - (0,2 п. л.).

24. Макаренко, М.Ю. Развитие социально-демографической модернизации на Северном Кавказе в годы нэпа / М.Ю. Макаренко // Нэп и становление гражданского общества в России: 1920-е годы и современность: материалы Всероссийской научной конференции, Славянск-на-Кубани 17-20 октября 2001 г.). - Краснодар, 2001. -С. 148-151.-(0,2 п. л.).

25. Макаренко, М.Ю. Современная Россия: социально-демографические основы стабильности / М.Ю. Макаренко // Социальный порядок и толерантность: сборник тезисов Ш Всероссийской научной конференции. - Краснодар, 2002. - С. 157-161. -(0,2 п. л.).

26. Макаренко М.Ю. Утверждение нового социального порядка и демографические перспективы России / М.Ю. Макаренко // Социальный порядок, толерантность и право: Материалы Международной научно-практической конференции. Краснодар, 2003. - С. 201-204. - (0,2 п. л.).

27. Макаренко, М.Ю. Оценка достоверности материалов переписки и текущего статистического учета (1930-е гг.) / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. К 70-летию голода 1932-1933 годов: материалы П региональной научной конференции. - Краснодар, 2004. - С. 36-39. - (0,4 п. л.).

28. Макаренко, М.Ю. Штрихи к портрету Южного Федерального округа / М.Ю. Макаренко // Другие времена. - Краснодар, 2004. - С. 256-264. - (0,4 п. л.).

29. Макаренко, М.Ю. «Край был новый, непривычный...» / М.Ю. Макаренко // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность: сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции «Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность». - Краснодар, 2004. -С. 341-350.-(0,6 п. л.).

30. Макаренко, М.Ю. На пути к стабильности: экономико-демографические аспекты аграрной реформы в Южном федеральном округе / М.Ю. Макаренко II Экономика Северо-Кавказского региона на пути к устойчивому развитию в рыночных условиях: сборник материалов второй региональной научно-практической конференции. -Краснодар, 2004. - С. 33-38. -(0,4 п. л.).

31. Макаренко, М.Ю. Социально-экологические проблемы развития человеческого капитала (на материалах сельских поселений ЮФО) / М.Ю. Макаренко // Российское село в XXI веке: проблемы и перспективы. - М.-Краснодар, 2004. - Вып. I. -С. 194-205. - (0,8 п. л.).

32. Макаренко, М.Ю. «...На началах семейственного бытия» / М.Ю. Макаренко // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность: сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции «Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность»,-Краснодар, 2005. - С. 114-122. - (0,5 п. л.).

33. Макаренко, М.Ю. Советская женщина в зеркале статистики и образах кинематографа: историко-демографический аспект / М.Ю. Макаренко,

Ю.А. Болдырев// Великий подвиг Великого народа. - Краснодар, 2005. - (соавтор -Болдырев Ю.А.) - С. 48-54. - (0,4 п. л.) - (лично автором - 0,3 п. л.).

34. Макаренко, М.Ю. Влияние Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн на демографический облик Кубани / М.Ю. Макаренко // Россия в войнах XX века: материалы международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2005. - С. 137-140. - (0,2 п. л.).

35. Макаренко, М.Ю. Влияние кризисных факторов на формирование российских особенностей смены модели воспроизводства / М.Ю. Макаренко // Этнодемографиче-ские процессы на Севере Евразии. Сборник научных трудов. - М.; Сыктывкар, 2005. -С. 130-133.-(0,3 п. л.).

36. Макаренко, М.Ю. Российская демографическая политика XX в. как диалог власти и общества / М.Ю. Макаренко // Власть и общество в России: опыт истории и современность. 1906—2006 гг.: материалы всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. - С. 169-173. - (0,2 п. л.).

37. Макаренко, М.Ю. Перепись 1926 г. как источник по демографической истории Кубанского казачества / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов IV международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. - С. 190-197. - (0,5 п. л.).

38. Макаренко, М.Ю. Миграционные связи Южного федерального округа в дискурсах стабильности и напряженности. / М.Ю. Макаренко // Экономика СевероКавказского региона на пути к устойчивому развитию в рыночных условиях: сборник материалов Ш Всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. -С. 312-318.-(0,5 п. л.).

39. Макаренко, М.Ю. Особенности естественного и механического движения населения отдельных регионов Южного федерального округа / М.Ю. Макаренко // «Синтез». - Краснодар, 2006. - № 2 (12). - С. 96-102. - (0,3 п. л.).

40. Макаренко М.Ю. Кубанское казачество в годы нэпа: социально-демографические страницы истории / М.Ю. Макаренко // Российское казачество: проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска): Материалы Всероссийской научно-практическая конференции. - Краснодар, 2006. -С. 163-165.-(0,3 п. л.).

41. Макаренко, М.Ю. Миграционные связи ЮФО сквозь призму этничности: история и современность / М.Ю. Макаренко // Власть и общество: национальная политика и межэтнические отношения (исторический опыт и современность). 19062006 гг.: материалы краевой научно-практической конференции. - Краснодар, 2006. -С. 160-165.-(0,3 п. л.).

42. Макаренко, М.Ю. Анализ демографических потерь 1930-х гг. в отечественной и зарубежной исторической демографии / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. - Краснодар, 2006. - С. 33-37. - (0,7 п. л.).

43. Макаренко М.Ю. Репрессии как один из факторов формирования переходной модели воспроизводства в России / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий в СССР. - Краснодар, 2006. - С. 48-57. - (0,7 п. л.).

44. Макаренко, М.Ю. Развитие первого этапа демографического перехода в Куба-но-Черноморском регионе / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов VI международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2007. - С. 274-283. - (0,7 п. л.).

45. Макаренко, М.Ю. Этнические процессы на Северном Кавказе в годы нэпа (по материалам переписи 1926 г.) / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Мир куль-

тур. - Краснодар, 2007. - (соавтор - Вшивцева Ю.В.) - С. 85-94. - (0,6 п. л.). - (Лично автором - 0,55 п. л.).

46. Макаренко, М.Ю. Интеграционные процессы в ЮФО как фактор экономической стабильности региона / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Проблемы и перспективы развития экономики Юга России. — Краснодар, 2007. - С. 18-25. - (соавтор -Бондаренко Е.В.) - (0,6 п. л.). - (лично автором - 0,5 п. л.).

47. Макаренко, М.Ю. Кубанский регион в ХХ-ХХ1 вв. Вехи и перспективы социально-демографического пути / М.Ю. Макаренко, Е.В. Бондаренко // Социальная сфера Кубани: экономические и социально психологические аспекты. - Краснодар, 2007. - С. 352-358. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,5 п. л.). - (лично автором -0,4 п. л.).

48. Макаренко, М.Ю. Модель демографического поведения населения Юга России (по материалам романа М.А. Шолохова «Тихий Дон»). / М.Ю. Макаренко, Е.В. Макаренко // Голос минувшего. - Краснодар, 2007. - № 1-2. - С. 102-111. - (соавтор - Макаренко Е.В.) - (1 п. л.). - (лично автором - 0,7 п. л.).

49. Макаренко, М.Ю. Екатеринодар-Краснодар как административный и социально-экономический центр (1867-2007 гг.) / М.Ю.Макаренко, Е.В. Бондаренко // Екатеринодар-Краснодар: 140 лет городского самоуправления. История и современность. - Краснодар, 2007. - С. 20-24. - (соавтор - Бондаренко Е.В.) - (0,3 п. л.) - (лично автором - 0,2 п. л.).

50. Макаренко, М.Ю. Города и станицы Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов VIII международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2008. - С. 158-166. - (0,6 п. л.).

51. Макаренко, М.Ю. Страницы истории города Сочи на фоне развития олимпийского движения / М.Ю. Макаренко // Сочи предолимпийский: проблемы и перспективы развития. - Адлер, 2008. С. 188-192. - (0,2 п. л.).

52. Макаренко, М.Ю. Регионогенез Юга России: теоретико-методологические подходы / М.Ю. Макаренко // Российское общество: историческая память и социальные реалии. - Краснодар, 2008. - С. 152-155. - (0,2 п. л.).

53. Макаренко, М.Ю. Кубань в ХХ-ХХ1 вв.: страницы аграрной истории / М.Ю. Макаренко // Вестник Академии маркетинга и социально-информационных технологий (ИМСИТа). - Краснодар, 2008. - № 1-2. - С. 66-68. - (0,3 п. л.).

54. Макаренко, М.Ю. Культурно-исторические традиции семейных отношений на Юге России (первая треть XX века) / М.Ю. Макаренко // Семейная политика на Кубани. - Краснодар, 2008. - С. 322-327. - (0,5 п. л.).

55. Макаренко, М.Ю. Аграрная история Кубани в конце ХГХ-ХХ1 вв.: социально-демографические аспекты / М.Ю. Макаренко //Социология села: теоретическая и практическая проблематика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. - Краснодар, 2008. - Т. 1. - С. 460-467. - (0,4 п. л.).

56. Макаренко, М.Ю. Казачество Юга России: социально-демографический облик/М.Ю. Макаренко //Голос минувшего. - Краснодар, 2009.-№ 1-2,- С. 92-101. -(0,7 п. л.).

57. Макаренко, М.Ю. Политико-правовое регулирование социально-демографических процессов в России / М.Ю. Макаренко // Проблемы становления правового государства и гражданского общества в России. - Краснодар, 2009. - С. 277-280. -(0,2 п. л.).

58. Макаренко, М.Ю. Кубань на фоне исторической ретроспективы регионогенеза Юга России / М.Ю. Макаренко, И.Н. Васильев // Развитие Кубанского региона: экономические и социально-психологические аспекты. - Краснодар, 2009. - С. 272-276. -(соавтор - Васильев И.Н.) - (0,5 п. л.).- (Лично автором - 0,4 п. л.).

59. Макаренко, М.Ю. Социальное пространство Кубани в конце второго-третьем десятилетии XX в.: проблемы формирования АТД / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Развитие Кубанского региона: экономические и социально-психологические аспекты. - Краснодар, 2009. - С. 292-297. - (соавтор - Вшивцева Ю.В.). - (0,5 п. л.), (лично автором - 0,4 п. л.).

60. Макаренко, М.Ю. Казачество юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия. - Краснодар, 2009. - С. 239-242. - (ОД п. л.).

61. Макаренко, М.Ю. Население Юга России в первой трети XX в. / М.Ю. Макаренко // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: сборник материалов IX международной научно-практической конференции. - Краснодар, 2009. - С. 259-269. - (0,7 п. л.).

62. Макаренко, М.Ю. Национальная безопасность России в XX -XXI вв. и проблемы демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Проблемы национальной безопасности России в XX-XXI вв.: уроки истории и вызовы современности. - Краснодар, 2010. - С. 280-283. - (ОД п. л.).

63. Макаренко, М.Ю. Современные проблемы гуманитарного знания / М.Ю. Макаренко // Язык. Личность. Культура. - Краснодар, 2010. - С. 421-425. -(0,5 п. л.).

64. Макаренко, М.Ю. Влияние кризисных факторов на развитие демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Проблемы истории массовых политических репрессий. - Краснодар, 2010. - С. 36-45. - (0,8 п. л.).

65. Макаренко, М.Ю. Модернизационные процессы в конце XIX— первой четверти XX века и проблемы народонаселения Северного Кавказа / М.Ю. Макаренко // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность. Сборник материалов X международной научно-практической конференции. Краснодар, 2010. - С. 238-245. - (0,4 п. л.).

66. Макаренко, М.Ю. Казачество юга России в в конце XIX - первой четверти XX века / М.Ю. Макаренко // Казачество России: прошлое и настоящее. - Ростов н/Д., 2010. - С. 109-119. - (0,8 п. л.).

67. Макаренко, М.Ю. Роман М.А. Шолохова «Тихий Дон» как источник по истории казачьего юга России: портретные характеристики донской казачки / М.Ю. Макаренко, Е.В. Макаренко // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития. - Ростов н/Д., 2010- (соавтор -Макаренко Е.В.) - С. 231-235. - (0,2 п. л.) - (лично автором - 0,1 п. л.).

68. Макаренко, М.Ю. Войны первой половины XX в. в судьбе казачества Северного Кавказа / М.Ю. Макаренко, Ю.В. Вшивцева // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития. - Ростов н/Д., 2010. - С. 75-78. - (соавтор - Вшивцева Ю.В.). - (0,2 п. л.) - (лично автором - 0,14 п. л.).

69. Макаренко, М.Ю. Юг России в процессе демографической модернизации / М.Ю. Макаренко // Личность. Общество. Государство. Проблемы развития и взаимодействия. 18 Адлерские чтения: материалы всероссийской научно-практической конференции. - Адлер, 2010. - С. 246-249. - (0,2 п. л.).

Автореферат Макаренко Мария Юрьевна

НАСЕЛЕНИЕ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XX ВЕКА: ИСТОРИКО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Подписано в печать 11. 03. 2011. Печать трафаретная. Формат 60x84 1/16- Бумага тип. № 1. Усл.-печ. л. 2,5. Тираж 1000. Заказ № 831.

350040 г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149 Центр «Универсервис», тел. 2199-551

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Макаренко, Мария Юрьевна

Введение.

1. Историография, методология, источники.

1.1. Степень изученности темы.

1.2. Теоретические основы исследования.

1.3. Характеристика основных источников».

2. Природно-ресурсный потенциал и пространственная организация населения. Административное моделирование территорий.

2.1. Природно-географический фактор и особенности размещения населения.

2.2. Динамика и логика административно-территориального устройства.

2.3. Развитие урбанизации.

3. Динамика численности населения.

3.1. Миграционные процессы в конце XIX - первой четверти XX века.

3.2. Историческая ретроспектива изменения положения центра населенности.

4. Демографические процессы в регионе накануне демографического перехода.

4.1. Северный Кавказ на фоне демографической картины мира

4.2. Традиционная модель брачно-семейного поведения славянского населения.

5. Северный Кавказ в процессе демографической модернизации

5.1. Состав и структура населения по материалам переписи 1926 г.

5.2. Изменение матримониальных и внутрисемейных отношений. Начало утверждения экономного типа воспроизводства

5.3. Трансформация демографического облика казачества Северного Кавказа.

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Макаренко, Мария Юрьевна

Среди направлений исторических исследований важное место принадлежит изучению демографических процессов: описание облика страны или отдельного региона не может быть действительно полным без всестороннего анализа народонаселения.

Более полувека назад В.К. Яцунский отмечал, что «история населения является забытым участком в нашей исторической науке»1. К сожалению, несмотря на несомненную важность задач, стоящих перед исторической демографией, она во многом все еще остается относительно слабым звеном в комплексе исследований по отечественной истории. В середине 1980-х гг. сложилась парадоксальная ситуация: демографические аспекты российской истории, пожалуй, в большей степени привлекали внимание зарубежных специалистов", нежели отечественных. В начале 1990-х гг. В.З. Дробижев так комментировал положение вещей: «советские историки уделяют совершенно недостаточное внимание проблемам исторической демографии СССР. И как

1 Яцунский В.К. Изменения в размещении населения Европейской России в 17241916 гг. //История СССР. 1957. № 1. С. 192. См. об этом подробнее: Багдасаров В К, Дробижев В.З. Новые книги американских демографов о движении населения в СССР // История СССР. 1981. № 2. С. 219—225; Шелестов Д.К. Историческая демография: Учебное пособие для вузов по специальности «История». М., 1987. С. 219—220. всегда бывает в таких случаях, книжный рынок пополняется за счет работ буржуазных исследователей»3.

Почти полтора десятка лет прошло с тех пор, когда в середине 1990-х гг. ученые констатировали: «демография, пережив метаморфозу Золушки, переместилась на авансцену науки, хотя и теперь >историко-демографическая проблематика нередко все еще оттесняется на обочину „классической" истории»4. Причины этого «оттеснения», во многом, объективны: формирующаяся на пересечении модальной и антимодальной парадигм научного знания демографическая история — наука сложная.

До конца 1950-х гг. внутреннее административно-территориальное деление (АТД) СССР не отличалось стабильностью. Череда непрерывных изменений сделала анализ динамики демографических процессов в масштабах страны задачей, пожалуй, менее сложной, чем исследование облика отдельных краев и областей. Региональные аспекты во многом все еще остаются белым пятном в комплексе исследовательских разработок по демографической истории России. Между тем, именно анализ историко-демографического развития регионов позволяет прочувствовать все многообразие исторического процесса. Таким образом, тем более актуально проведение системных историко-демографических исследований отдельных краев и областей, выяснение региональных особенностей развития ситуации поскольку «только историк может конкретно раскрыть социально-экономические основы динамики населения, показать сложные формы и пути влияния на неё общественно-политических событий»5. Предлагаемая диссертация - одна из первых в российской историографии попыток восполнить этот пробел.

Дробижев В 3 Предисловие // Демографические процессы в СССР: 20—80-е годы. (Современная зарубежная историография). М., 1991. С. 15.

4 Шелестов Д., Минаев В. Взрыв или катастрофа? // Родина. 1996. № 10. С. 86.

5 Дробижев В.З., Поляков Ю.А. Народонаселение СССР и история советского общества // Вопросы истории. 1974. № 4.

Предмет научного анализа - демографические процессы в регионе (динамика численности населения,, изменения его структуры и состава), проходившие в конце XIX - первой четверти XX в. Состояние и движение населения в конкретно-исторических условиях, обусловленные началом развития демографического перехода, а также - влиянием экзогенных факторов, трансформировавших общемировую логику течения процесса. Предмет исследования предполагает выбор проблемно-хронологического подхода для изучения проектируемых задач.

Хронологически исследование охватывает тридцатилетний период (январь 1897 - декабрь 1926 гг.) Даты определены временем проведения переписей, наиболее полно и точно официально зафиксировавших состав и структуру населения. И, как подчеркивает в предисловии к первому тому фундаментального издания «Население России в XX веке» В.Б. Жиромская, «для демографической истории^ переписи настолько важны, что даты их проведения-сами по себе могут служить основанием для периодизации»6, переписи фиксировали важные рубежи в историческом развитии государства. Верхняя граница совпадает с принятием Кодекса о браке, семье и' опеке, узаконившим институт фактического брака. Это напряженные годы российской истории: Русско-японская война, Октябрь 1917 г., Первая мировая и Гражданская войны. - перечень переломных событий далеко не полный. И в относительно благополучные 1920-е гг. государство нередко находилось в «точках бифуркации». Подобный транзитивный период Российская Федерация переживает сегодня. И эта похожесть временных отрезков придает представленной работе особую актуальность: использование исторического опыта поможет наиболее объективно оценить происходящее сегодня. В России демографиче

6 Население России в XX веке. Исторические очерки: в 3 т. М., 2000. Т. 1:1900— 1939. С. 5. ский переход проходил гораздо быстрее, чем в странах Западной Европы и три десятилетия представляют значительный отрезок в его развитии.

Географические границы исследования практически совпадают с территориями образованного в 1924 г. Северо-Кавказского края. По материалам, первой российской переписи 1897 г. на территории (Войска Донского, Кубанская и Терская области, Ставропольская и Черноморская губернии), ставшей его основой, проживало 5 248 680 чел.; в 1926 г. население выросло-до 8 364 086 чел.7 (8,8 % населения России). Северо-Кавказский край занимал пятое место по численности населения в РСФСР после Центрально-Промышленного, Центрально-Черноземного, Средне-Волжского районов и Сибирского края. Таким образом, масштабы численности населения региона позволяют обеспечить достоверность настоящего исследования.

13 мая 2000 г. обозначенные территории вместе с Нижнем Поволжьем и Дагестаном образовали Южный федеральный округ, просуществовавший до 19 января-2010 г., когда территории центральной и восточной части Северного Кавказа (в административно-территориальном делении-это шесть респуб / лик- Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия — Алания,- Чечня и Ставропольский край) были выведены из состава Южного федерального округа, образовав отдельную единицу управления - Северо-Кавказский ФО. Южный же округ сохранился, но в усеченном составе: Адыгея, Калмыкия, Краснодарский край, Астраханская, Волгоградская и Ростовская области. Это первое изменение системы федеральных округов с момента ее учреждения в 2000 г. президентом России В.В. Путиным. И сам факт свидетельствует о пристальном внимании власти к ситуации в регионе.

Не оставалось неизменным административное деление региона и на протяжении первой четверти XX в. Частые перемены не могли не отразиться отрицательным образом на точности статистического учета. Принимая во вни

Всесоюзная перепись населения 1926 года: в 56 т. М., 1928-1935. Т. 5. С. 50. мание, что при описании движения населения необходимо сопоставление полностью идентичных территориальных вариантов, рассмотрению основных изменений, происшедших в АТД Северного Кавказа от 1897 к 1926 г., посвящен отдельный параграф (2.2).

В современном административно-территориальном делении в состав-анализируемого нами региона входят 6 республик (Адыгея, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия - Алания, Чечня), Краснодарский и Ставропольский края, Ростовская область.

В демографическом облике региона, с одной стороны, четко отразились тенденции, характерные для страны в целом; с другой - в ряде процессов нашла проявление и «своя» специфика. Для выяснения региональных особенностей по ходу исследования приводятся данные социально-демографической динамики территорий соседних Нижнего Поволжья и Дагестана, вошедшего в состав Северо-Кавказского края в 1931 г. (т. е. за пределами хронологических границ исследования), среднестатистические показатели по Российской империи, РСФСР и общемировые.

Согласно результатам Всесоюзной переписи 1926 г. свыше трети населения Северо-Кавказского края (3,3 % жителей РСФСР) проживало на территории- Кубанского, Армавирского, Майкопского, Черноморского округов, послуживших основой образованного в 1937 г. Краснодарского края. На основании этой репрезентативной (и в количественном, и самое главное — в качественном ракурсах) выборки ряд аспектов социально-демографической ситуации рассмотрен нами более подробно.

Степень изученности темы. Поскольку подробный историографический обзор представлен в первой главе диссертации, здесь мы отметим только, что в целом информативность и объем исследований, изданных к сегодняшнему дню, позволяет говорить об исторической демографии как динамично развивающемся направлении в отечественной исторической науке. Эволюция исторической демографии в России, СССР и снова в России представлена в диссертации в контексте общемирового становления дисциплины. По периоду 1970-е - 2000-е гг. в обзоре оценивается российская инфраструктура историко-демографических исследований. Для разработки темы наиболее полезными оказались работы А.И. Гозулова, В.М. Кабузана, Ю.А. Полякова, В.П. Данилова, В.Б. Жиромской, А.Г. Вишневского. Для данной' диссертации труды представляют особую ценность благодаря предстапвленной в них информации, теоретико-методологическими разработками и выводами.

Исходя из состояния разработанности темы, учитывая актуальность дальнейшего изучения проблемы, а также круг и сущность аспектов, анализируемых исторической демографией, автор поставил целью исследования — выявить закономерности и тенденции развития населения Северного Кавказа между переписями, проведенными в 1897 г. и 1926 г.

Достижение цели предполагает решение следующих основных задач: