автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Наследие М.Ю. Лермонтова в поэзии Серебряного века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Наследие М.Ю. Лермонтова в поэзии Серебряного века"

На правах рукописи

ДЯКИНА Анжелика Александровна

НАСЛЕДИЕ М. Ю.ЛЕРМОНТОВА В ПОЭЗИИ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Елец-2004

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века и зарубежной литературы Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук профессор Смирнова Людмила Алексеевна

доктор филологических наук профессор Черников Анатолий Петрович

доктор филологических наук профессор Минералова Ирина Георгиевна

доктор филологических наук профессор Иванов Николай Николаевич

Ведущая организация: Нижегородский государственный

педагогический университет

Защита состоится 23 ноября 2004 г. в 10 часов на заседании

диссертационного совета Д 212.059.01 в Елецком государственном

университете им. И. А. Бунина по адресу. 399770, г. Елец Липецкой обл., ул. Ленина, 91.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина (ул. Коммунаров, 38).

Автореферат разослан «_»_2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент

Я

В. М. Колодко

з

Поэтическая культура Серебряного века — сложное и многогранное явление, органично усвоившее достижения классической литературы XIX столетия, в том числе М. Ю. Лермонтова. Важную закономерность восприятия художественных открытий прошлого деятелями искусства последующих эпох наметил Н. Оцуп, объединив разнообразные философско-эстетические запросы своего времени генетическим родством с предшествующей отечественной словесностью. В. Вейдле справедливо утверждал, что новизна рубежного искусства вырастала «из образа прошлого», «обновляла старину», а не «рвалась ее уничтожить».1

Традиция, между тем, имела определение «свободной» и понималась как «творческое самораскрытие личности вовне,. преодоление ее ограниченности, приобщение ее к Космосу, ко Всеединству и вместе с тем ее самоутверждение».2 Духовные компоненты «культурной памяти» были востребованы в качестве «живого» опыта, «свободно» дополнялись новыми нравственно-эстетическими находками, в первую очередь связанными с понятием гармонии природы, человека, мира и Бога.

Наследие «второго» поэта России — М. Ю. Лермонтова принадлежит к вершинным явлениям отечественной классики, с ориентацией на которые шло самоопределение художников Серебряного века. В. Брюсов, А. Белый, И. Бунин, Н. Гумилев, В. Хлебников, многие другие мастера слова рубежной поры признавали свою приверженность заветам великого предшественника. Те, кто не касался Лермонтова в статьях и высказываниях, продемонстрировал верность его традициям в своем творчестве.

Интерес к наследию русской литературной классики в словесном искусстве рубежной эпохи в последнее десятилетие не ослабел. Однако внимание исследователей было, главным образом, сосредоточено на определяющей роли великих художников в становлении литературных направлений, отдельных творческих индивидуальностей.3 Масштабная сфера литературоведения — «Лермонтов и поэзия Серебряного века» до сих пор почти не затронута. Отдельные наблюдения в этом направлении принадлежат Т. П. Головановой, Д. Е. Максимову, У. Р. Фохту, а по поводу частных проблем — А. П. Авраменко, Т. Г. Динесман, А. 3. Жаворонкову, 3. Г. Минц, К. В. Мочульскому, Л. А. Смирновой, авторам «Лермонтовской энциклопедии».

Тема, избранная для диссертации, думается, весьма перспективна, так как позволяет понять особенности художественного сознания поэтов

1 Вейдле В. Традиционное и новое в русской литературе двадцатого векаУ Умирание искусства. - М., 200l.-C.325.

' Бицилли П. М. Трагедия русской культуры'/ Трагедии русской культуры. Статьи. Рецензии. - М., 2000. -С.363.

' Видющенко С. И. Ф. И. Тютчев в восприятии акмеистов. Дис.... канд. филол. наук. - М„ 1997; Сугай Л. А. Гоголь и русский символизм. Дис.... д-ра филол. наук. - М., п -учтет Тгрвцунт

го века и развитие литературы. - М., 2000; Традиции в русской лик мЭДЙР- НЛОДМ^ЭДЗРОДДО

БИБЛИОТЕКА

Вмн

3

Серебряного века, а в целом — уникальность этого пласта словесного искусства.

Актуальность темы определяется ее направленностью на осознание лермонтовских традиций для целостной и сложной эпохи русской поэзии, истоков ее духовной доминанты, образного и стихотворного новаторства в наследии русского классика.

Концепция диссертационного исследования заключается в том, что наследие М. Ю. Лермонтова оказало существенное влияние на поэтическое сознание представителей различных эстетических и религиозно-философских взглядов рубежа XIX-XX столетий, стало духовной почвой их сближения.

Цель настоящей работы состоит в раскрытии главных тенденций восприятия и творческого освоения традиций М. Ю. Лермонтова поэтами Серебряного века. Отсюда вытекают конкретные задачи:

— рассмотреть особенности восприятия творческого наследия Лермонтова поэтами рубежа XIX-XX веков;

— определить причины притяжения деятелей культуры Серебряного века к духовным заветам классика;

— выявить грани наследия Лермонтова, востребованные поэзией рубежного периода;

— установить общие типологические линии восприятия Лермонтова художниками неоднородных философско-эстетических ориентации;

— проследить специфику освоения художественных завоеваний Лермонтова поэтами Серебряного века.

Материал диссертации — поэзия мастеров слова конца XIX - начала XX века: И. Анненского, А. Ахматовой, К. Бальмонта, А. Блока, В. Брюсова, Ив. Бунина, 3. Гиппиус, М. Лохвицкой, В. Хлебникова, Вл. Ходасевича. Привлечены их отзывы, рецензии, литературно-критические статьи, письма, дневники поэтов, воспоминания о них современников.

Предметом исследования стали многообразные проявления фило-софско-эстетических традиций М. Ю. Лермонтова в поэтическом сознании Серебряного века.

Методологической основой настоящего исследования являются фундаментальные труды разных лет о Лермонтове: И.Л.Андроникова, П. А. Висковатова, П. А. Вырыпаева, Л. Я. Гинзбург, С. Н. Дурылина, В. И. Коровина, Д. Е. Максимова, Г. П. Макогоненко, С. В. Обручева, Б. Т. Удодова, Б. М. Эйхенбаума; работы по истории и теории русской литературы конца ХГХ - начала XX столетия: А. П. Авраменко, Н. А. Богомолова, Д. Е. Максимова, И. Г. Минераловой, 3. Г. Минц, Е. Г. Мущенко, А. Пайман, В. АСарычева, Л. А. Смирновой, А. Ханзен-Лёве, А. П. Черникова; сочинения русских религиозных мыслителей: Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Д. С. Мережковского, В. В. Розанова,

В. С. Соловьева, П. А. Флоренского. Отметим концептуально близкие нам коллективные изыскания по проблеме «Христианство и русская литература», персональные исследования, с этих позиций анализирующие творчество отдельных русских писателей, в том числе Лермонтова: Ю. Н. Беличенко, А. А. и Г. А. Гагаевых, М. М. Дунаева, О. П. Евчук, И. А. Есаулова, Л. В. Жаравиной, С. Н. Зотова, И. А. Киселевой, А. В. Котельникова, Ю. В. Лебедева, А. В. Моторина, Т. Т. Уразаевой.

Методика изучения материала опирается на принципы системно-целостного, историко-генетического, сравнительно-типологического анализа литературных явлений.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Лермонтовское наследие отвечало духу мятежного, но богоищу-щего искусства конца XIX - начала XX века. «Поэт безвременья» был подлинным культурным символом эпохи.

2. «Макрокосм» Лермонтова явился" одним из главных ориентиров философско-эстетических поисков рубежа столетий, что нашло отражение и творческое развитие в поэтической практике Д. С. Мережковского, А. Белого, М. Лохвицкой, К. Бальмонта, И. Анненского, А. Ахматовой, Вл. Ходасевича.

3. Художественная аксиология Лермонтова значительным образом воздействовала на представления поэтов Серебряного века о духовных ценностях человека. Лермонтовские трактовки нравственных стимулов жизни, высших идеалов бытия, моментов единения души и Духа неповторимо индивидуально воплотились в поэтическом сознании В. Брюсова, 3. Гиппиус, Ф. Сологуба, И. Бунина, Н. Гумилева, В. Хлебникова.

4. Вокруг каждого «центра» лермонтовского наследия группировались поэты Серебряного века разных философско-эстетических ориентации, что позволяет говорить о наличии внутренних духовных связей между ними.

5. Лермонтовское наследие, а в его лице вся отечественная классика, творчески воспринятые художественным сознанием поэтов нового времени, выполняли функцию связующего звена литературы двух столетий, в пределах же словесного искусства Серебряного века — функцию единения разных философско-религиозных и эстетических поисков эпохи.

Научная новизна диссертации обусловлена тем, что в ней впервые рассмотрена роль лермонтовского наследия в поэтическом творчестве представителей разных литературных направлений Серебряного века. С позиций духовной преемственности переосмыслен характер философско-эстетических поисков и их художественных воплощений в поэзии конкретных авторов рубежа XIX-XX столетий. Тем самым освоен новый подход к словесному искусству этого времени и новое русло его изучения.

Собран, систематизирован, осмыслен уникальный материал, свидетельствующий о редкой значимости М. Ю. Лермонтова в деятельности поэтов, религиозных философов, литературных критиков, ученых, общими усилиями слагавших «миф» о личности, судьбе, художественных прозрениях классика. В этой связи впервые установлена важность для развития русской лирики религиозно-философской концепции Лермонтова, оказавшей сильное влияние на эстетические позиции и творческие искания его последователей.

Открыты до сих пор не замеченные особенности духовного мира целого ряда талантливых создателей «новейшей поэзии»: И. Анненского, А. Ахматовой, К. Бальмонта, А. Блока, В. Брюсова, Ив. Бунина, 3. Гиппиус, Н. Гумилева, М. Лохвицкой, Д. Мережковского, Ф. Сологуба, Вл. Ходасевича, В. Хлебникова. Анализ их произведений под таким углом зрения позволил установить глубинную связь мастеров стиха Серебряного века, ранее лишь частично обозначенную или неверно истолкованную, с наследием Лермонтова, а через него — с русской культурой XIX столетия. С другой стороны, рассмотрение общего притяжения к одному великому источнику привело к другому значительному направлению работы — к типологически сопоставительному изучению разных литературно-эстетических и религиозно-философских взглядов, сложившихся в художественном пространстве эпохи, к уточнению как их сближения, так и расхождения при решении актуальных проблем мира и человека. В результате осуществлена перспективная попытка конкретизировать типы художественного мышления в поэзии рубежа столетий, высветив важнейшие моменты глубинного схождения и удаления друг от друга лирических талантов Серебряного века.

Теоретическое значение данной работы заключается в конкретизации традиционного понимания преемственности в истории русской литературы, которая рассматривается как преломление в художественном творчестве последователей «духовного» (религиозно-эстетического) опыта предшественника, допускающее многогранную тематическую, образно-смысловую и стилевую вариативность, но сохраняющее главную направленность мировосприятия, совокупность нравственных ценностей, им определяемых. Диссертационное исследование уточняет типы поэтического осмысления общих истоков творчества, обусловленные спецификой индивидуального поиска художников слова, а также атмосферой религиозно-философских и эстетических запросов эпохи. Вносятся существенные дополнения в понимание типологических связей между внешне разнящимися, но внутренне близкими (благодаря притяжению к общему духовному центру) течениями в поэзии одного периода (конца XIX - начала XX в.).

Практическая значимость настоящего исследования состоит в том, что его наблюдения и выводы могут быть использованы при дальнейшем осмыслении избранного круга проблем, для обогащения вузовских лекций

по литературе конца XIX - начала XX столетия, спецкурсов и спецсеминаров по творчеству М. Ю. Лермонтова, отдельных авторов Серебряного века, для разработки методических рекомендаций по изучению поэзии XIX века и рубежа столетий в религиозно-философском аспекте, для совершенствования углубленного изучения русской литературы в школе.

Структура работы вытекает из логики проведенного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Текст диссертации изложен на 342 страницах. Библиографический список насчитывает 374 наименования.

Материалы и теоретические положения диссертации освещены в публикациях по теме. Основные научные положения исследования апробированы в докладах и сообщениях, которые были прочитаны и обсуждены на научных конференциях: Розановские чтения. Республиканская научная конференция, Елец, 1993; Международная конференция, посвященная 125-летию со дня рождения И. А. Бунина, Елец, 1995; XIII Тверская межвузовская конференция ученых-филологов и школьных учителей, Тверь, 1998; Всероссийская научная конференция, посвященная 127 годовщине со дня рождения И. А. Бунина, Белгород, 1997; Международная конференция к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина, Владимир, 1999; Чеховские чтения в Твери, Тверь, 2000; Научно-практическая конференция «Русская классика: проблемы интерпретации», Липецк, 2000; Научная конференция, посвященная 2000-летию от Рождества Христова, Елец, 2000; Международная научная конференция «Мир романтизма» (IX Гуляевские чтения), Тверь, 2000; Всероссийские научно-методические конференции «Мировая словесность для детей и о детях», М., 2000,2001, 2002, 2003; Международная научная конференция «Русская литература XX века: итоги и перспективы, М., 2000; Международная научная конференция «И. А. Бунин и мировой литературный процесс», посвященная 130-летию со дня рождения писателя, Орел, 2000; Международная научная конференция «Наследие И. А. Бунина в контексте русской культуры», Елец, 2001; Третьи международные Зайцевские чтения, Калуга, 2001; Международная научная конференция «Оптина пустынь и русская культура», Калуга, 2001; Международная научная конференция «Творчество И. А. Бунина и русская литература XIX-XX веков», Белгород, 2000; Международная конференция «Центральная Россия и литература русского зарубежья», Орел, 2003.

Основное содержание работы.

Во введении определен предмет исследования, обоснована необходимость избранного в настоящей работе принципа установления преемственных связей поэзии Серебряного века с наследием М. Ю. Лермонтова. Указаны направления, по которым рассматривается восприятие лермонтовских достижений лириками рубежа XIX-XX столетий. Осмыслены причины притяжения поэтов нового времени к философско-эстетическим концепциям прошлой эпохи. В качестве основных выделены «генетическое»

родство двух вех отечественной литературы, их общий поиск Правды, выраженный в переходную эпоху «борьбой во имя свободы творчества и во имя духа», понимание русской культуры как уникального явления «самораскрытия объективного Духа в ряде феноменов, единственных, неповторимых, абсолютно независимых и вместе с тем образующих стройную систему, в которой все необходимо и нет ничего лишнего».5 На этом фоне оттенено стремление поэтов рубежной поры раскрыть глубины души современника, противоречия «неоформленного хаоса жизни»,6 но и прозреть светлые потенции бытия. Размышления над вечными и актуальными вопросами побуждали художников слова углубляться в собственный духовный опыт и осваивать различные культурные источники, в числе которых ведущее место принадлежало отечественной словесности, ее философско-эстетическому потенциалу. Наследие М. Ю. Лермонтова явилось здесь одним из духовных центров, относительно которых шло самоопределение разнообразных поэтических индивидуальностей Серебряного века.

Осмысление роли лермонтовских традиций в художественной практике лириков рубежа XIX-XX столетий важно, следовательно, и для понимания сущности мировосприятия отдельных авторов: И. Анненского, А. Ахматовой, К. Бальмонта, А. Блока, В. Брюсова, И. Бунина, 3. Гиппиус, Н. Гумилева, М. Лохвицкой, Д. Мережковского, В. Хлебникова, Вл. Ходасевича, и для уяснения особенностей поэтического процесса Серебряного века в целом.

Во введении раскрыты актуальность темы, степень ее изученности, научная новизна диссертационного исследования, поставлены цель, задачи, определена практическая и теоретическая значимость работы.

В первой главе «Лермонтовское наследие в духовной атмосфере Серебряного века» обосновано значение достижений М. Ю. Лермонтова в эстетических запросах конца XIX - начала XX столетия, выделены те их грани, которые были востребованы поэтами различных творческих ориентации. Освещены особенности восприятия Лермонтова публицистами и учеными порубежной поры. Глава состоит из двух разделов.

В первом, названном «Роль открытий М. Ю. Лермонтова в эстетических поисках рубежа XIX-XX в.в.», характеризуется атмосфера эпохи, во многом определившая притяжение к наследию великого предшественника. С опорой на высказывания С. К. Маковского, Н. А. Бердяева, Г. В. Флоровского устанавливается единство религиозных и эстетических потребностей этого времени, органическое соответствие им «духа» лермонтовского творчества, загадочной личности поэта. Оспаривается устоявшееся мнение о том, что «лермонтовский демонизм» был введен «в соз-

4 Эрн. В. Ф. Борьба за Логос// Сочинения. - М., 1999. - С.98.

5 Бицилли П. М. Указ. издание. - С.370.

4 Белый А. Андреев. Второй том// Арабески. - М., 19II. - С.41

нание людей... как положительная ценность».7 Подчеркивается, что и сам образ, и все, что за ним стояло, более других соответствуя мятежному времени, отражая его двойственность, отнюдь не выражали его идеалов. Все поэты Серебряного века, как правило, были «религиозно ориентированными людьми, хотя и блуждали в лабиринтах веры».8 Свою эпоху и все, что связано с ее постижением, в том числе наследие Лермонтова, понимали в нравственно-эстетическом ключе, рассматривая личность художника как литературное явление и воплощение необходимого комплекса нравственных черт.

Подобная точка зрения преобладала и во взглядах религиозных мыслителей, способствовавших определению главного вектора восприятия лермонтовского наследия на рубеже XIX-XX веков. В диссертации выделяются позиции трех авторов, сильнейшим образом повлиявших на общественное мнение: Вл. Соловьева, Д. С. Мережковского, В. Розанова.

Из характеристик основоположника русской софиологии складывался следующий портрет Лермонтова: поэт был «сверхчеловеком» и мог повести за собой по пути «богочеловечества», но, не выполнив своей миссии, идя дорогой демонизма, погиб.

Для Мережковского Лермонтов — явленный певец сверхчеловечества, богоборчество которого названо «святым», а дух его — ведающим «религиозную святыню»,9 не смирившимся, гордым. В мечтаниях о «новом рае», где соединится «правда земная» и «правда небесная», ему отведено место на линии схождения двух пластов бытия.

Религиозно-мистическая канва суждений была характерна и для В. Розанова, причислившего наследие классика к «необыкновенным точкам в истории русского духовного развития», в которых отразилось «глубочайшее отвлечение от земли», связь с «поту-светлым «х».10 Розанов более точно, по мнению диссертанта, оттенил глубинное своеобразие Лермонтова: его умение раздвинуть «минутные переживания» до «обширнейших панорам», т.е. сделать личное космическим, а космическое передать как индивидуально значимое.

Личность и творчество гениального художника усилиями поэтов и философов рубежа веков окутывались таинственной дымкой религиозной мистики и романтизма- Каждый из размышлявших о великом классике вносил свою лепту в рождение и бытование «мифа» о Лермонтове, а через свои переживания раскрывал себя как преемника тех или иных его открытий.

1 Мусатов В. В. Пушкинская традиции в русской поэзии первой половины XX века - М., 1998. - С.42-43.

* Черников А. П. Русская литература начала XX века'/ Проза и поэзии Серебряного века. - Калуга. - С.9.

* Мережковский Д. С. М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества// В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. - М., 1991.-С. 384.

10 Розанов В. В. М. Ю. Лермонтов (К 60-летию кончины)// Мысли о литературе. - М., 1989. - С.270.

Символистами наследие классика связывалось с мистическим мироощущением, с наклонностью к глубокому религиозному чувству, с жаждой Бога. Для них он был «родной душой», приобщенным к тайне, к запредельным, сверхчувственным, иррациональным сферам, знаковой фигурой, в судьбе которой сосредоточены знамения.

И. Анненский, размышляя об эстетическом отношении Лермонтова к природе, акцентировал внимание на душевной организации поэта, свидетельствующей о его религиозности. «Религия, — утверждал Анненский, — была потребностью его души. Он любил Бога, и эта любовь давала в его поэзии смысл красоте, гармонии и таинственности в природе».11

Личность и творческие открытия великого предшественника в художественном сознании акмеистов лишились мистического ореола, но не утратили романтической высоты и силы. А главное — загадочности, поражавшей, к примеру, А. Ахматову.

Созвучие поэтического мира Гумилева и Лермонтова в неменьшей степени определялось их общей любовью к Богу. Художник XX века, как и его великий предшественник, рассматривал природное и человеческое как части общего бытия. В Лермонтове, несомненно, Гумилев находил опору своим устремлениям к изображению целостности жизни, взаимосвязанности малого и великого.

Несмотря на провозглашаемое футуристами неприятие классического наследия, отдельные их представители обращались к лермонтовским темам, образам, судьбе. Среди других выделен опыт В. Хлебникова. Русский гений был воспринят им в контексте таинственности, авторского предания о его необычном присутствии в мире («На родине красивой смерти — Машуке»). В статье «О расширении пределов русской словесности» поэт нового времени высоко оценил вклад Лермонтова в нелегкое дело преодоления национальных ограничений отечественной литературы, в обогащение ее историческими темами, в укрепление интеллектуально-духовной миссии русского словесного искусства.

Кардинально противоположная тенденция наследования традиций представлена в диссертации именем Ив. Бунина. В его восприятии Лермонтова оттенена рано усвоенная ориентация на поэтическое мастерство, духовный облик создателя произведений искусства, на сущность и значимость творчества. Классическое наследие и лермонтовское, в том числе, Бунин рассматривал как существенную часть «среды», рождающей и формирующей подлинный талант, придающей ему «духовную крепость», приобщающей к «своеобразному складу русской литературы, ее свежести, ее величавой в простоте художественности».12 В произведениях Лермонтова

" Анненский И. Ф. Книга отражений. - М., 1979. -С.249.

" Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. - М., 1965-67. - Т.9. - С.506.

Бунин высоко ценил сильнейший нравственный заряд, направляющий «ближних к добру и прекрасному».13

Апелляция к лермонтовскому наследию служила почвой внутреннего схождения многих векторов литературного процесса рубежа Х1Х-ХХ столетий. Основная направленность поэзии Серебряного века по сути своей была романтической и религиозно ориентированной, типологически родственной в этом смысле Лермонтову. Как ранее у классика, томление по Богу, ощущение двойственности бытия, попытки понять назначение человека на земле организовывали и многое определяли в разных художественных системах искусства нового времени. Анализ этих моментов в эстетических поисках поэтов Серебряного века позволил диссертанту сделать вывод о том, что различия их духовных поисков в большей степени имели формальный характер, в то время как глубинные основы их были схожими — религиозно-эстетическими.

Во втором разделе — «Лермонтов в публицистических статьях и научных трудах к. XIX - н. XX в.в.» — освещены отзывы критиков разных идейных направлений, помогающие осмыслить специфику восприятия лермонтовского наследия на рубеже столетий. Из общего числа выделены наиболее яркие позиции: В. Ключевского и Н. Михайловского. Оба автора при всей очевидной разнице взглядов были увлечены «потаенными сторонами души» великого поэта. Первый сближал лермонтовское настроение «грусти» с «русско-христианской почвой», с «религиозным воспитанием народа, с национальными нравственными основами»,14 второй — за неповторимостью и высотой таланта обнаруживал признаки «темной личности», природную дерзновенность и властолюбие, свойства, присущие «героям».

В работе анализируются также исследовательские труды к. XIX - н. XX века, обогатившие «культурное пространство», где были приняты заветы классика. Обращается внимание на позиции П. А. Висковатова, библиографа поэта, положившего в основу своей книги «М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество» (М., 1891) концепцию о национальных и религиозно-философских корнях русского гения.

Анализируются статьи коллективного сборника «Венок Лермонтову» (М.-Пг., 1914), ставшего вехой в изучении наследия классика. Здесь выделены работы П. Н. Сакулина, С. В. Шувалова, М. Н. Розанова, И. М. Соловьева, которые рассматривали мастерство великого предшественника в русле традиций отечественной христианской духовности.

15 Там же. - С.489.

14 Ключевский В. О. Грусть// Очерки и речи,- М, I913.-C.I38.

" Михайловский Н. К. Герой беавремень«// Статьи о русской литературе XIX - начала XX века. - Л. 1989.-С.423.

Позиций, близких авторам сборника, придерживался зарубежный исследователь лермонтовского творчества, Э. Дюшен, книга которого в 1914 году была переведена на русский язык. «Почвенная» основа таланта великого художника в 1916 году была отмечена Е. И. Соколовой.

Эта линия развивалась и в коллективном труде, завершившем «дооктябрьское» лермонтоведение — «Михаил Юрьевич Лермонтов. Его жизнь и сочинения» (М., 1916). В статье С. Н. Дурылина, были сопоставлены духовные открытия великого предшественника с философией Вечной Женственности Вл. Соловьева. Ученый доказывал, что творчество русского классика причастно к «душе вселенной, святой Софии», предчувствуя которую Лермонтов слагал молитву Богоматери. Другие авторы — Л. Семенов, С. Андреевский — отметили неотделимость духовных поисков поэта от православного мироощущения русского народа, что в общем контексте эпохи рубежа XIX-XX веков, конечно же, выглядело актуально.

Укрепление религиозно-философского подхода к личности и наследию Лермонтова имело особую значимость на фоне изысканий М. А. Орлова, Б. А. Майкова, Д. Н. Овсянико-Куликовского,

Н. И. Котляревского, авторов, не увидевших в целостной картине мира, созданной классиком, высоких духовных ценностей, облагораживающих сердца читателей.

Лермонтоведение переходной поры не оставило после себя крупных исследований, определивших значение художника в отечественной литературе, но замечания, касающиеся отдельных сущностных сторон его личности и творческого наследия, диссертанту представляются вполне современными. В последующие годы так глубоко и проникновенно о внутреннем мире поэта уже не писали: связывали рамки материализма и атеизма, в которые должны были вмещаться литературоведческие исследования.

В культурной атмосфере Серебряного века наследие М. Ю. Лермонтова играло важную роль прежде всего потому, что соответствовало «духу» переходного времени — мятежного, противоречивого, но богоищущего, жаждущего гармонии во всех сферах жизни и искусства. Свои напряженные поиски, душевные порывы поэты «выверяли» опытом великих предшественников, в том числе — Лермонтова. Именно его достижения предопределили будущее направление словесного искусства, сложные запросы религиозного чувства, страстную надежду на обретение подлинных путей приближения к Богу; мучительное восприятие душевных диссонансов личности и жажду их преодоления, предельную искренность саморазоблачительной авторской исповеди, новые формы лирического монолога, эмоциональное и звуковое богатство поэтической речи. Лермонтов был подлинным предтечей и вдохновителем лирики Серебряного века.

Во второй главе диссертационного исследования, названной «Космос» в художественном мире М. Ю. Лермонтова и поэтов Серебряного века», выделено шесть разделов. Отбор персоналий (далеко не единственных

в следовании лермонтовским традициям) и здесь, и в третьей главе продиктован желанием диссертанта показать сближения в указанных областях самобытных творческих индивидуальностей разной философско-эстетической направленности.

В первом разделе «Макрокосм» Лермонтова как ориентир философ-ско-эстетических поисков рубежа столетий» выделены те грани планетарных представлений поэта, которые властно влекли к себе создателей нового пласта культуры: космизм мироощущения художника, его осознание Божественной Вселенной, вместе с тем свобода порывов, самостоятельных решений вечных проблем — сочетание романтически раскованного воображения с проникновением в конкретно-психологическое состояние личности. Эти стороны лермонтовского наследия притягивали поэтов Серебряного века и побуждали к самостоятельному освоению достижений предшественника. Подчас то, что у него было лишь перспективно обозначено, находило самобытное продолжение.

Воплощенная Лермонтовым картина миропостроения, как представляется, могла служить действенным ориентиром на пути осмысления диалектического единства бытия творческой интеллигенцией мятежной эпохи. Философам, поэтам рубежа веков были близки сами подходы классика к планетарным сущностям. Божественное для них, как и для Лермонтова, не просто метафорическое воплощение идеала, а выражение иррациональной, сверхчувственной реальности, знания о которой почерпнуты из многовекового религиозного опыта, из Священного Предания и Священного Писания. Традиционные христианские представления о мироустройстве ни в коей мере не были поколеблены, но дополнялись актуальными для текущего времени особенностями человеческого их восприятия, постижения.

В лермонтовской картине мира отношение человека к сакральной сфере определяет его жизненное поведение и нравственные запросы. Человек у Лермонтова всегда осознает себя «под Богом», строит свою жизнь, либо подчиняясь могуществу творящей силы, либо вступая с нею в бесперспективный спор. Многие поэты Серебряного века (В. Брюсов, К. Бальмонт, 3. Гиппиус, др.) частью Божественной созидательной энергии наделили творческую личность, поверив в преобразующую силу искусства, однако, тем не исчерпали всевышней субстанции.

За «ничтожеством», «бесконечной скукой» существования поэты все же прозревали «око вечности», Божий Промысел, чувствовали присутствие Господа «здесь, теперь, — средь суеты случайной. В потоке мутном жизненных тревог».16 Вечное и бесконечное бытие противопоставлялось преходящим «мигам», связывалось с духом Вселенной, к которому в религиозно-творческом порыве стремилась душа поэта. Плоть и тленность — дух

" Соловьев В. С. Имману-Эль// Русская поэзия XX века/ Сост. И. С. Ежов, Б. И. Шамурин - М., 1991 С.6-7.

и вечность — неизменные антиномии поэзии Серебряного века, имели ощутимые лермонтовские акценты.

Творчески воспринята лириками «нового» времени лермонтовская традиция «богообщения», связанный с ней мотив духовного парения, возвышения личности, включенной в природную атмосферу. Поэты рубежной эпохи (Мережковский, Бунин) высветили благодарственные чувства к Господу за сотворенный Им мир. То, что у Лермонтова было «мигом» прозрения, художниками нового времени воспринималось как норма личностного и творческого самоощущения. Безбрежная космическая лазурь Вл. Соловьеву явилась женским ликом, Софией - Премудростью Божией, Бальмонту — Солнцем, Блоку — Прекрасной Дамой. В этой, по словам Н. Бердяева, «интимности свободной любви, свободного избрания самого дорогого для себя»,17 несомненно, присутствует лермонтовское начало. Оно сказалось в главном — «в ощущении каждым поэтом себя не рабом», но «сыном» Божиим, а потому богообщение, основанное на «совершенной любви», исключало «страх», человек сознавал свою «божественность».18

Поиски духовных способов обновления жизни, изменения общественных отношений творческой интеллигенцией рубежного периода напрямую связаны с социальными проблемами современности, которые осмысливались в грандиозных онтологических масштабах. Не только божественное, но и демоническое влияние на человека, страну, Вселенную все настойчивее входило в круг первостепенных вопросов общественного сознания. Категория демонизма получала многочисленные философско-художественные трактовки. Опыт Лермонтова как одного из первооткрывателей темы приобрел особую значимость. Обращение к нему позволило глубже понять творческие запросы Серебряного века. В открытиях классика расставлены следующие акценты: демонизм — это увиденный Лермонтовым в своих современниках глубокий духовный кризис, причины которого скука, усталость от жизни, потеря душевной опоры, разлад человека с самим собой, с окружающими, с миром; демонизм Лермонтова — это мука души, постоянный ее непокой и неудовлетворенность, это — трагедия.

Но лермонтовский Демон загадочен и таинственно-притягателен. В нем явлен так близкий культуре Серебряного века страстный поиск, недюжинный личностный потенциал. В нем нет «открытого» богоборчества, а есть «следствия» потерянной веры, не исключающие впрочем желания обрести покой, «с небом примириться». Давая своим героям такой шанс в любви и через любовь, Лермонтов между тем подчеркивает, что «носитель» демонизма утерял способность Божественной любви, его чувства порочны, они лишь на время оживляют душу. Человек, отравленный демо-

" Бердяев Н. А. Великий инквизитор// О русских классиках. - М., 1993. - С.43-44.

" Перцов П. Лермонтов// Торжественный венок. М. Ю.Лермонтов. Слово о Поэте. 1837-1999. -М., 1999.

-С.201.

низмом, лишен созидательной энергии, потому он не находит личного счастья и тем более не приносит счастья другим. Его удел — одиночество.

Подробно останавливаясь на особенностях лермонтовского «демонизма», автор диссертации преследует цель как можно ярче осветить проблему, которая долгое время в литературоведении трактовалась в сугубо атеистическом, резко социологизированном аспекте.

К концу XIX столетия явление демонизма приобрело угрожающие масштабы, стало одной из составных массовой психологии. Н. Бердяев отмечал в своей эпохе «сильное демоническое поветрие», приход на смену бывшему «благочестивому демонизму» «мистически злого», «безбожного демонизма».19 Бердяев, Блок, подобно Лермонтову, связывали «психологическую подпочву» «новейшего демонизма» с повсеместной скукой. Демонизм получил и «поэтическое» толкование, совершенно не совпадающее с официально-христианским, отличное и от философского. Опираясь в том числе и на лермонтовский опыт нетрадиционной трактовки образа Демона, поэты уходили от односторонних и категорических оценок жизни, а стремились к многомерному воплощению сложных, подчас трудно объяснимых человеческих переживаний.

Демоническое и Божественное в атмосфере обновленного космического мироощущения рубежа веков осмысливалось деятелями культуры как проявление разных граней единого бытия. Лирика начала XX столетия в полном объеме впитала в себя открытые Лермонтовым сферы поэтического космоса, образно осмысленные им бескрайние просторы Вселенной и безграничные горизонты человеческой души, моменты единения Великого и Малого. Небесное и земное, Вечное и временное, божественное и демоническое, их борьба и единство в мире; свойственные человеку стремление к покою и дух мятежа, жажда Бога и сопротивление Ему, упование на Промысел Господний и желание утвердить собственное «я» — все эти амбивалентные начала лермонтовского «космизма» притягивали творцов новой художественной культуры. Д. Мережковский, М. Лохвицкая, А. Блок, К. Бальмонт, И. Анненский, А. Ахматова, В. Ходасевич создали свой художественный «космос», многообразные нюансы выражения которого несомненно самобытны и неповторимы, но в самих подходах к планетарным сущностям обнаруживается типологическое сходство с Лермонтовым.

Второй раздел назван «Д. С. Мережковский о новом восприятии «живого» Бога». Здесь осмыслено преломление лермонтовских открытий в философско-эстетической практике теоретика русского символизма. В выборе близких себе по духу художников-мыслителей Мережковский был очень избирателен. Тем значительнее тот факт, что среди них оказалось имя Лермонтова. В трактовке поэта XX века облик предшественника ми-

" Бердяев Н. А. Указ. издание. - С.41

фологизировался, обретая статус «вечного спутника» человечества. Лермонтовское наследие вписывалось Мережковским в собственную концепцию жизнетворчества, мистического преображения бытия, торжества Царства Третьего Завета. Согласно им лермонтовское творчество рассматривалось как значительный духовный опыт, как этап будущего преображения мира. В произведениях классика Мережковский обнаруживал равную любовь к земле и небу, столь значимое для себя утверждение равносвятости Плоти и Духа.

Мережковский мечтал о возрождении в душах современников Истины Господней, о спасении человечества силами провиденциального искусства. Буквально каждая его поэтическая страница— неустанная проповедь духовных ценностей «нового» христианства. В русле подобных религиозно-эстетических поисков духовный опыт Лермонтова оказался близко воспринятым. Мережковскому более других дороги две магистральные лермонтовские темы: живого присутствия Бога в мире и пророческого служения поэта заповедям Всевышнего. Очень схоже ощущение божественного у Лермонтова и художника нового времени. Оба воспринимали Господа через окружающий мир, наполненный покоем и тишиной. Но трактовка образов природы была у каждого своя.

В разделе рассматривается интерпретация лириком XX столетия лермонтовских представлений о многообразных связях человека и Бога. Обращается внимание на изменение тональности стихов в сторону взыскующего надрыва, на усиление чувства богооставленности личным одиночеством, разъедающей душу рефдексией. Анализ лирических произведений по мере необходимости подкрепляется философскими размышлениями Мережковского из книги «Л. Толстой и Достоевский».

С опорой на Лермонтова в творчестве художника Серебряного века закрепляется идея «урожденности свыше», печати Божественной Благодати на челе поэта-творца. Но личное обновление в творческом акте будто не устраивало Мережковского. Он, видя и сознавая греховность своих современников, «мира сего», жаждал всеобщего духовного преображения. Поэтому лермонтовский мотив обличения пороков отвел на задний план, а высветил моменты слезного раскаяния, призывного участия Господа в судьбах человечества. Образ «простой, детской молитвы», воплощение чистой веры, ярко прозвучавший у классика, поэт «новой» эпохи считал основой прежнего и залогом будущего единства человечества. Торжество «утешительной» «религии Духа» Мережковский связывал с новым религиозным искусством, носителем и творцом которого может стать только поэт. Лермонтов и здесь был одним из ориентиров.

Усиленный классиком мотив пророческого служения Божьей Правде, непонимания поэта толпой воспринят художником XX столетия как наболевшее. Пророк «нового» времени не покидает людей, не уходит в покаянии к уединению и молитве, а живет и страдает вместе со всеми в этом

«страшном мире», ежедневно словно распинаясь с Господом за Его Вечную Истину. В основу понимания пророческого служения искусства Высшей Правде поэт-символист положил многозначный образ пути, в котором неразрывно соединил «беспредельную скорбь» и радость служения жизни «в красоте». Мережковский призвал собратьев по творчеству к свободе совести, чувству, актуализированному некогда Лермонтовым. Сияние в душе этой «искры Божией» и есть, по его мнению, шаг к будущему «новому человечеству».

Духовный опыт классика оказался одним из родников, питавших концепцию «нового религиозного сознания» Мережковского. Между поэтами разных литературных эпох существовали, незримые, почти мистические связи. Они обнаруживались в родственности чувств и взглядов на мир человека и «живого» Бога как источник бытия и центр Вселенной.

Третий раздел «Божественный мир А. Блока и традиция Лермонтова» посвящен соотношению художественного видения Лермонтова и Блока Божественных сфер бытия. Диссертант учитывает прошлый исследовательский опыт, ибо эта линия связи поэта Серебряного века и классика наиболее освоена. В данном разделе представлен новый поворот ранее обозначенной проблемы преемственности. Он — в сфере духовных традиций, основанных на религиозности романтического мировосприятия, близких проблем, осмысленных в этом русле поэтами разных эпох.

В диссертации приведены многочисленные факты особого, мистического мироощущения Блока, о чем он говорил в дневниках, письмах к жене. Это сближало его с Лермонтовым, вызывало разветвленные ассоциации с его лирическими откровениями. Подобно классику, поэт «нового» времени через родное и близкое постигал Вселенное, сакральную суть «миров иных». Любая интимная тема под его пером сплеталась с многообразными проявлениями жизни в одухотворенной природе, бескрайне-великом Космосе. Так рождался особый, Божественный мир, омытый росой блоковской мечты, в котором жила душа поэта. Восприятие сакральных сфер полно открыто в ранних циклах «Ante Lucem», «Стихи о Прекрасной Даме» (всесторонне проанализированных в разделе), где автор определяет для себя высшие сферы бытия.

Вслед за Лермонтовым, устремляясь в «эфир бестелесный», поэт признавал величие «звездного моря», недосягаемость холодной луны и обращал молитвенные строки к Всевышнему. В переживаниях «томления по Богу», несомненно, было нечто от великого предшественника. Множеством стихов Блок создал неповторимые вариации на тему лермонтовского шедевра «Выхожу один я на дорогу», значительно расширив спектр обретения желаемой гармонии души и Духа. Она в воспарении сердца и в ощущении будущих несказанных «встреч», в едва уловимом предчувствии обновления и в отклике на звуки «далекой песни». Однако главный путь к преображению — дар творчества, согретый «живым огнем небес». Миссия

поэта понималась Блоком не как пророчество и обличение, свойственное Лермонтову, а как самоотреченное служение во имя Господнее. Путь лирического героя к мечте, схожей с «синей далью», становился добровольным несением креста.

В разделе конкретизируется сущность блоковского идеала, устанавливается степень близости его предшественнику. Образ Прекрасной Дамы — свидетельство природной религиозности поэта, его укорененности в многовековых традициях христианской культуры. Здесь «поле» схождения с Лермонтовым, его жаждой Божественной гармонии, осененной любовью и материнским Богородичным Покровом. Такие выводы подтверждены анализом конкретных лирических произведений поэтов смежных эпох. Переживания Лермонтова, выраженные в разных художественных откровениях, Блок соединил в образе Царевны, Тихой, Ясной, Закатной, Таинственной Девы. Ореолом святости окружил поэт свою героиню, а приближение к Ней воспринял как освобождение «от земного плена». «Прекрасная Дама» обостряла мистические настроения художника, но Божественных сфер его творческого воображения собой не исчерпывала.

Сакральный мир Блока пропитан лермонтовским духом, но это вовсе не дух «богоборчества и демонизма», как прежде утверждали исследователи. Поэты близки друг другу религиозно-романтическим жизнеощущением, определившим их представления о небесном и земном, о неизменном стремлении человека к Свету, Красоте, Любви, преобразующей сердца.

Четвертый раздел «Поэзия М. Лохвицкой: земная любовь на пути к высшему идеалу бытия» обращен к центральной теме поэтического наследия Лохвицкой — теме любви: к человеку, миру, Богу. Движимый и направляемый этим чувством, поиск лирической героини в немалой степени связан с традицией Лермонтова. Именно он ярко и многообразно воплотил мотив одухотворяющей противоречивую душу любви. Любовное переживание поэтессы проходит аналогичный предшественнику путь восхождения: от первоначального упоения страстью к признанию любви как преображения самой личности. Это русло суждений стало основным в анализе конкретных произведений пяти прижизненных сборников Лохвицкой.

Автор диссертации рассматривает эволюцию лирических чувств, делая акцент на самобытности мировосприятия поэтессы, большей в сравнении с классиком, импульсивности, «неровности» эмоций. Вместе с тем подчеркивает объяснимую этими моментами живость и достоверность переживаний, неустанную веру в высшие начала бытия, в бессмертие Истины и Красоты мира. Лишенная могучих лермонтовских обобщений, лирика Лохвицкой звучит более интимно, личностно, но по своему смыслу отсылает нас к откровениям поэта XIX века.

Соотношение с лермонтовской традицией проявляется в мечте поэтессы об идеальной любви, в поиске «души родной», в надежде на бессмертие подлинных чувств, но с неменьшей силой переданную мучитель-

ную обреченность на обманчивость счастья, трагизм прозрения, на «любовь-страдание».

Как и ее великий предшественник, Лохвицкая не отказывается от духовных ценностей, рожденных в текущих днях жаждущего Истины человека. Миг «очарованной души», единения с Богом, запечатленные в лермонтовских шедеврах, многократно воплощены поэтессой XX века. Ей удалось уловить многое в едином мгновении жизни: и дивную красоту природы, и Божий Дух Вселенной, и состояние человеческого сердца, наполненного непередаваемыми ощущениями. Как Лермонтов, в подобную минуту почувствовавший возможность постигнуть счастье на земле, видя в небесах Бога, М. Лохвицкая восприняла целостность созданного Творцом бытия. Поэтесса владела мастерством «вписывать» собственные думы, мечты в представления о таинственной высшей Субстанции, но и не терять связи с духовными проблемами современности. Лермонтовская традиция в подобной направленности художественных воплощений очевидна.

В пятом разделе «Открытая душа» и «распахнутая Вселенная» К. Бальмонта в русле традиций Лермонтова» изучены литературно-критические статьи поэта Серебряного века, проанализированы произведения его сборников «Под северным небом», «В безбрежностю>, «Горящие здания», «Будем как солнце»; в них раскрыто художественное постижение двух «вселенных» — Космоса и души человека. Лермонтовская традиция прослеживается в представлении Бальмонта об их «открытости» навстречу друг другу, моментах слияния, обретения подлинной гармонии единичного и великого.

В статье «Старая рукопись» поэт признался, что «из всех стихов в мире» больше всего любил «Горные вершины» Лермонтова. Созданный в 1898 году сборник «Тишина» стал своеобразным откликом на этот шедевр. Центральным образом-переживанием здесь поистине явилось понятие, обозначенное в названии и определяющее собой общую тональность произведений. Бальмонту удалось создать эффект предощущения, предчувствия чего-то непостижимого, находящегося за пределами «и правды, и лжи». Взгляд лирического «я», с ориентацией на Лермонтова, обрел иад-мирную высоту, с которой открылись необозримые просторы Вселенной. Однако, как и предшественник, поэт XX века обнаружил равную тягу к земле и небу. Начиная со сборников «Под северным небом», «В безбрежности» художник осваивал мир контрастов, хотя и с явным притяжением к высшим сферам. Бальмонт поверил в слияние с Божественным царством на пути отрешения от суеты дольнего мира. В таком акте «освобождения» он увидел начало воскресения личности. Но подлинного мастерства поэт «нового» века достиг как певец мимолетности, сумевший почувствовать обаяние мгновения, оценить красоту каждого мига бытия. Его лирический герой распахнул душу навстречу Вселенной и почувствовал неустанное томление по Богу, призывный голос Высших сфер.

Открытое Лермонтовым «космическое» мироощущение было воспринято и развито поэтом Серебряного века согласно его новым религиозно-философским и эстетическим поискам. Воссозданная Лермонтовым целостная картина мира, где свободный, по Божьему замыслу, человек занимает особое место, прозревая едва уловимые тайны Вселенной «сердечными очами», существенно повлияла на художественное сознание К. Бальмонта. Его взор, утратив лермонтовскую масштабность обобщений, устремился к отдельным проявлениям вечного духовного начала в человеке, природе, Космосе. Подобная локализация глобальной проблемы позволила выделить ее конкретные составные, актуальные для атмосферы новой эпохи, рожденных ею внутренних запросов личности. По-иному зазвучали «зовы» «распахнутой Вселенной», иными гранями проступила связь с нею художника, освоившего свежие средства выразительности для воплощения этой связи. Однако все эти достижения поэта рубежа веков стали возможны только потому, что он сохранил наследованную от предшественников веру в нетленную, Богом созданную гармонию земных и космических пространств, в гармонию всебытия.

В шестом разделе «Мир современной души и Божественной Вселенной в художественном сознании И. Анненского, А. Ахматовой и В. Ходасевича» исследуется развитие поэтами магистральной линии лермонтовского творчества — «истории души человеческой». Выбор и объединение имен в связи с традицией классика неслучайны: каждый автор соприкоснулся с лермонтовскими открытиями в собственной поэтической практике, осмысливая состояние духовных порывов своего поколения, отдельно взятой творческой личности; кроме того, все трое пытались понять сущность лермонтовского наследия в литературно-критических работах, вписывая классика в контекст своих эстетических концепций.

В статьях «Юмор Лермонтова», «Об эстетическом отношении Лермонтова к природе» И. Анненский утверждал, что вся сила художественного мастерства поэта направлена на душевный мир человека. Такой «внутренний взгляд» дорог автору, равно как и стремление понять духовную суть личности современника, раскрыть потаенные стороны собственных сердечных запросов. Мотив «самопознающей души» занимает центральное место в его лирике.

Главная посылка, от которой отталкиваются переживания поэта — вера в нетленное духовное начало бытия — сближает его с Лермонтовым. Художнику XX столетия интересны как самоощущение личности в мире, погрязшем в заблуждениях и грехе, так и ее неразрывная связь с макрокосмом вечной Вселенной.

Напряженное состояние души, стремящейся познать сущность своих порывов, назначение жизни, не сбиться с пути и определить верное направление движения на фоне усилившегося падения нравов, победы рационалистического над сердечным определило личностные и поэтические

переживания И. Анненского. Он раскрыл читателю драматические стороны человеческих поисков в атмосфере духовно шаткого, сложносплетен-ного мира. «История души» у Анненского — мотив устойчивый, имеющий лермонтовскую тональность одиночества, тоски, разочарования, вместе с тем, бесконечной жажды любви, тепла и понимания. Говоря о личном, поэт многое сказал «о больной и чуткой душе» своего поколения.

В разделе рассмотрен богатый и многообразный «космос» художника нового столетия, в котором воспето непреодолимое стремление человека к полноте жизни, акцентированное ранее в лирике Лермонтова. Обретение желанной гармонии души с высшими сферами бытия достигается в муках творчества, через «страдания», «неприятные сомнения». Космическая мистерия, о которой грезил Лермонтов, у певца «отражений» это и минутный прорыв в Бесконечность, и мгновенный союз с Предвечным, и «восстановление» единой духовной ткани бытия, благодаря состраданию, совести — «живого, действующего» в творческой личности «нравственного закона».

Лермонтовские традиции в лирике А. Ахматовой прослежены на материале первых ее поэтических сборников — «Вечер», «Четки», «Белая стая». Отмечено, что их автору в неменьшей степени, чем великому предшественнику, свойственно драматическое отношение между идеальным и реальным. Произведения о любви — яркое тому подтверждение. Пониманием сущности любовных переживаний близка Ахматова Лермонтову. Их роднит сознание несовместимости любви и счастья, двойственное отношение к человеческим страстям, мотив одиночества и обманутых надежд, горькая ирония в передаче трагических разочарований.

В этой связи прослежена эволюция лирических чувств поэтессы (от замкнутости в себе до полной открытости миру). По мере развития мастерства личная судьба автора соединялась с высшим назначением искусства. Избранничество на особый, Богом предначертанный путь, усиленное в лирике Лермонтова, так же обостренно осмысливалось как служение Музе, несовместимое с благополучием и покоем. Настроение грусти, преобладавшее у классика, возведено Ахматовой в ранг непроходящей, томительной тоски.

Начиная со сборника «Четки», стихи о любви непосредственно включаются в религиозно-философский контекст художественной системы поэтессы. Религиозность ее натуры отражается, как и у Лермонтова, и в обращении к жанру молитвы, и в самой молитвенной тональности ее текстов («Я так молилась: «Утоли», «Помолись о нищей, о потерянной», «Исповедь»). Образуется та вертикальная составная, которая выводит художественное сознание поэтессы на уровень Божественного Космоса. Лермонтовское наследие, наряду с другими классическими достижениями, способствует укреплению подобных духовных и эстетических ориентиров художника XX столетия.

В третьей книге стихов Ахматовой обращено внимание на серьезные философские обобщения. Близость Лермонтову произведений этих лет обнаружена в осознании пророческой, а значит жертвенной миссии мастера слова. Через страдания любви, муки творчества, через одиночество, тоску презрение толпы проносилась «белая стая» ахматовских стихов, слушая лишь несмолкающий голос «совести». Тональность лермонтовского «Пророка» ощутима во многих строках этой поры, но время изменило звучание. Во имя спасения Отечества Ахматова готова на потрясающее самоотречение («Молитва»), не свойственное даже Лермонтову. Ее убеждения по-христиански традиционны, а стихи наполнены глубоким религиозным патриотизмом. Заключительные лирические откровения «Белой стат> позволяют определить «энергетический источник», питавший ее душевные силы — «неистощимая синева небесная» и «милосердье Бога». В этих убедительных образах — лермонтовский оттенок и собственный выстраданный опыт поэтессы.

В глубоких духовных прозрениях укрепилось близкое лермонтовскому религиозно-эстетическое сознание А. Ахматовой, во многом определившее схожее с классиком понимание поэтического долга как пророческого служения. В нем усилена жертвенная тональность, рожденная трагическими обстоятельствами собственной жизни поэтессы и судьбой России. Лермонтовский мотив любви как максимального духовного напряжения, совместившего в себе интимное, социальное и общечеловеческое, получил в ее творчестве новое, актуальное для начала XX века звучание.

Иную, но не менее притягательную грань бесконечного «Космоса» Вселенной и человеческих душ освоил в начале XX столетия В. Ходасевич. Он обратился к мотиву «взыгравшей души», выразив тем самым приверженность лермонтовской психологической, «исповедальной» линии русской литературы. Поэт нового века считал Лермонтова «великим образцом художника», давшим «подлинно религиозный» импульс русской литературе.

С годами, особенно в период эмиграции, духовные ориентиры Лермонтова становились все более дорогими для поэта XX столетия. Позиция «страдающей совести» стала критерием оценки разных литературных явлений: Л. Толстого, И. Бунина, В. Маяковского. А лермонтовское мироощущение явно притягивало Ходасевича, что нашло отражение в «Собрании стихов» 1927 года.

При анализе отдельных произведений художника, созданных в начале века, обнаружена параллель между поэтическими переживаниями автора и положениями его статьи «Фрагменты о Лермонтове». Почерпнутая в классике способность глубоко проникать в сокровенные уголки человеческих душ, раскрывать потаенные стороны поступков и помыслов людей на фоне «страстного, а потому безобразного», мира, прячущегося под «личи-

ной красоты», во многом определяет направленность лирики самого Ходасевича.

Лирический герой поэта — подвергшийся соблазну человек, скрывающий от окружающих и самого себя искру Божьего огня, лучшее, дарованное природой. Но вера в обновление окружающей жизни, духовное оздоровление и просветление не покидает поэта. Художник славит и утверждает неиссякаемый процесс сердечного бытия. Подлинный источник вдохновения — любовь — поэтизируется во всех проявлениях. «Испове-дальность» Ходасевича проявилась с предельной искренностью, что и сблизило его с Лермонтовым.

В поэтическом космосе Ходасевича «душа» и «тело» имеют разные сферы пребывания, совмещаясь в человеке, «живут» они все-таки самостоятельно — у каждого «свое небо». «Границы» высот, установленные Ходасевичем для души и тела, свидетельствуют о высочайшем уровне нравственных требований поэта к себе и окружающей жизни. Лермонтовский компонент «страдающей совести», акцентированный художником нового времени, был гарантом тому. Образ «страдающей совести» получил обобщающий характер, предстал источником очищения души, соединил в себе разные слагаемые: мучительное, но пробуждающее от застоя самопознание лирического субъекта, его двойственное отношение к земному миру. Все эти грани связаны с христианскими заветами высшей нравственности.

Каждый из трех лириков Серебряного века по-своему продолжил открытия Лермонтова, передав в своих произведениях оригинальный сплав индивидуальных переживаний и общего душевного опыта своих современников.

Предпринятый во второй главе реферируемой работы подход к поэтическому наследию Серебряного века позволил определить общую линию его сближения с Лермонтовым — живое ощущение Божественного космоса, мгновений приобщения к нему человека; уточнить индивидуальное осмысление каждым художником путей слияния с Духом Вселенной: через любовь, возвышающую и окрыляющую душу (М.Лохвицкая), неземной, ангельский идеал, символ Софийного начала мира (А. Блок), через природу как гарант гармонии жизни, посредством которого сакральное связуется с земным (К. Бальмонт).

Молитвенные обращения к Высшей силе стали неотъемлемой составной лирических произведений. Усилилась их «богопознающая» направленность, стихи запечатлели особое состояние души поэта, которое ранее выразил Лермонтов («В минуту жизни трудную»).

Поэты рубежа столетий в русле лермонтовских открытий (в стихотворениях «Выхожу один я на дорогу», «Когда волнуется желтеющая нива», «Из Гёте») мечтали о «восстановлении» космоса души человеческой: обретении Благодати и покоя в вечном поиске, в страстном борении с зем-

ной юдолью (И. Анненский, А. Ахматова, Вл. Ходасевич). Мотив «свободной» души, устремленной навстречу «открытому небу», прочно вошел в систему поэтических достижений нового времени. Философский подтекст «Паруса» определил жизненное кредо многих лирических героев «новой поэзии». Дух протеста неразрывно соединился с поиском Бога, что явилось отличительной особенностью литературы Серебряного века. Лермонтовские истоки такого «союза» очевидны. От каждого произведения классика протянулись многочисленные преемственные нити. Они воплотились в близости идей, образоз, эмоционального настроя лирики, общего, независимо от разности эпох, духовного поиска отечественной культуры.

Третья глава диссертации — «Традиции Лермонтова и трактовка духовных ценностей человека в новейшей поэзии» — состоит из семи разделов. В первом — «Художественная аксиология Лермонтова и ее значение для лирики Серебряного века» — из отдельных «фрагментов» восстановлена целостная художественная картина, отразившая представления Лермонтова о человеке и его духовных ориентирах. Установлено, что психологический облик лермонтовского «интеллектуального героя» (определение Д. Е. Максимова) был во многом родственен поэтам рубежной поры, а значит в числе других отечественных культурных традиций лермонтовская антропология формировала концепцию личности в лирике Серебряного века.

Художникам XX столетия оказались близки такие позиции классика,

как:

- вера в человека-«поэта», носителя творческой энергии, способной преображать жизнь;

- ставка на уникальную личность, духовно цельную натуру, наделенную особым провидческим даром, силой пророка;

- осмысление художественного таланта как ниспосланного свыше, как проводника Божественной истины;

- стремление к постижению противоречий и глубинных, сокрытых переживаний, неясных ощущений человеческой души и ее высших потенций;

- раскрытие любви — спасительной духовной энергии, ее диссонансов и роли в утверждении вечных ценностей бытия.

Создатели новейшей поэзии остро осознавали свое трагическое одиночество и разобщенность людей, обреченность избранной личности в мире греха и порока, но и ответственность за талант созидательного слова. Была активно продолжена лермонтовская линия пророческого назначения людей, «отмеченных Божественным перстом». С небывалой глубиной, подсказанной самой эпохой, они ощутили необходимость не столько разоблачения пороков, сколько очищения, пробуждения душ.

Поэзия Серебряного века органически вобрала в себя лермонтовское почитание высших духовных запросов, имеющих непреходящее значение,

способных во все времена гармонизировать жизнь. В числе этих ценностей, как и у Лермонтова, — творчество, любовь, нерасторжимая связь с природой, тяготение к небесной красоте, к тайнам Вселенной, к осознанию ее Божественной гармонии. Эпоха социальных потрясений между тем усилила жажду совершенства. Начался сложный процесс «приближения» художника к Богу. В этом стремлении принципы высшей нравственности, восходившие к «божественному началу мира», определявшие «самосжига-тельный» характер творческого акта, взыскательный «верный суд» художника над самим собой, тесно переплетались с достижением красоты, спасительной правды, внутренней созидательной силы личности, т.е. с вечными, общезначимыми духовными ценностями. Так же, как лермонтовские, раздумья, созревшие в другую эпоху, адресованные деятелям искусства, заключали в себе по сути идеал Человека. И потому наблюдения и выводы этого плана вполне применимы отнюдь не к одному мотиву «поэта и поэзии», а к целостному содержанию произведений, более того — к антропологической концепции каждого автора.

Необходимо, однако, внести одно уточнение. Указанные позиции молодых мастеров стиха сложились, разумеется, под влиянием многих их предшественников и далеко не в последнюю очередь — М. Ю. Лермонтова.

«Тайные чувствования» человека, столь значимые в жизневосприя-тии и творчестве В. Брюсова, направляют к традициям его кумира М. Ю. Лермонтова. Их исследованию посвящен второй раздел главы («Лермонтовские истоки «тайных чувствований» в лирике В. Брюсова»). Художник, грезивший средствами поэзии приоткрыть завесу мировых тайн (о чем писал в ряде литературно-критических работ, проанализированных в диссертации), обращался к мистическим прозрениям великого предшественника. Лирический герой Брюсова — человек, жаждущий знаний о мире и Вселенной, верящий в силу собственного интеллекта и творческой интуиции, в качестве связующего звена времени и Вечности избрал «сон». Художественные открытия классика в области «психологии сна», его «сновидческие конструкции», позволившие преодолеть пространственно-временные ограничения земных пределов, способствовали углублению представлений Брюсова о мистических загадках бытия. Предметом внимания поэта стали сокрытые движения человеческого духа, предощущения, моменты ночных творческих озарений. Святыней почиталось им вдохновение, а главная задача творца виделась поэту в установлении соответствий между небом и землей. На стыке двух сфер мироздания вырастали «сны-мечты» поэта. «Души-звезды», в их числе Лермонтов, вели его по лабиринтам мироздания. С опорой на классика в современной жизни Брюсов интуитивно чувствовал сильнейшее «демоническое» влияние, сказавшееся в трагическом раздвоении душ человеческих. Самоощущение лирического героя он символически ассоциировал с жизнью на краю бездны.

Поэт, однако, не отвернулся от грешного мира, но, провозгласив себя «сыном земли», он не расстался с потаенными «снами».

В. Брюсов раскрыл новые грани лермонтовской художественной антропологии и аксиологии. В отличие от классика, утверждавшего сакраль-ность человеческой души, ее христианскую тягу к небесной Отчизне («Ангел»), поэт XX столетия «встроил» душу современника в земные ритмы «мирового оркестра», направив свои усилия на измерение глубин «единого, цельного, нераздельного и вечного» человеческого «я». Лермонтовские вопросы онтологического масштаба преломил через сферу личных переживаний и на этом фоне предпринял их разрешение «в человеческий рост» (выражение Н. Оцупа). Поэт «мятежной эпохи», Брюсов избрал для себя «методику» исследования жизни вполне в лермонтовском духе: постижение загадочности бытия аналогичными, не менее загадочными, способами. Тайны мироздания зафиксировал в русле символической эстетики набором романтического инструментария, ведущим компонентом которого избрал сон, ставший не столько поэтическим приемом, сколько философско-эстетической категорией, средством познания тайн Вселенной, сокрытых сторон души человека, нахождения соответствий между реальным и идеальным, средством предчувствия грядущих перемен.

К числу художников особого духовного склада, имевшего в себе нечто несомненно лермонтовское, принадлежит 3. Н. Гиппиус. Ее взгляд на человека весьма самобытен, но отдельные моменты сближения с традицией великого предшественника очевидны. «Лермонтовские акценты в постижении 3. Гиппиус активной личности» рассмотрены в третьем разделе. Утверждая в качестве единственно возможного для идеального искусства религиозно-мистическое содержание, в котором выражалась вера во второе Пришествие Христа, поэтесса обратилась к глобальным, онтологически значимым, проблемам. В усилиях их разрешения она претендовала на беседу с Самим Творцом. Боровшиеся в ней, как и в Лермонтове, два начала — чувство Бога и страстное желание заглянуть за грань Добра и Зла — превратились в настойчивое стремление постичь запретные тайны бытия, создать свою картину Страшного Суда и Царствия Третьего Завета. Лирическое «я» поэтессы — это не только по-лермонтовски «гордый», но дерзкий человек, выставляющий себя «посредником» в примирении противоборствующих начал Вселенной: Бога и Дьявола. Такая позиция Гиппиус объяснялась попытками переосмыслить традиционно понятые добро и зло, раскрыть значение их сосуществования в мире как аргумент необходимости «религиозной общественности».

Стремясь передать повсеместное катастрофическое состояние жизни, поэтесса обратилась к низменному опыту расколотых душ, но довела разоблачительный пафос лермонтовского «Демона» до противоположного смысла, создавая ситуации, в которых падшие существа могут вызвать сочувствие к себе («Дьяволенок»). В лирике Гиппиус «накапливались» бо-

лезненные проявления демонического и, в отличие от классика, не звучали победные мелодии торжества оздоравливающих начал. Но в страстном поиске основ обновления жизни, во имя которых поэтесса готова на протест даже против Бога, ей отказать невозможно. Апеллируя к наследию Лермонтова, она находила часто противоположные предшественнику способы художественного воплощения своих «новохристианских» взглядов. Самобытность религиозно-эстетических запросов Гиппиус определялась переломной эпохой, побуждавшей на поиски неосвоенных путей в постижении трагической разобщенности человечества и его полного преображения. Истоки подобных движений вполне соотносимы с лермонтовскими, но их характер и результаты — иные.

В четвертом разделе главы раскрыта укрупненная в поэзии Лермонтова проблема трагической раздвоенности человеческой души. Предметом исследования стало оригинальное ее воплощение Ф. Сологубом. Понимая искусство как движущую силу обновления, исходящую из творческого сознания «свободной личности», поэт разоблачал все, что ему противостоит, в первую очередь реальный мир, где подавляется воля и закрепощаются сердца людей. Позиция отчуждения лирического героя Сологуба от окружающих напоминала лермонтовское неприятие маскарадного существования. Традиция классика обнаружилась в горьком чувстве одиночества, противостояния миру лжи. Подобное самоощущение свойственно отнюдь не избранным личностям, как это было у великого предшественника, а обыденному, повсеместному сознанию. Оно стало нормой жизни, загнавшей людей в клетки.

Вопреки жуткой действительности в сознании поэта рождался идеал, воображаемый рай, где царствует волшебница Лилит. С миром грез Сологуб сочетал «чистую любовь», долгожданную свободу, возможность изменений. В его воображении жили проникновенные образы духовной чистоты, возвышенных порывов сердец. Лермонтовские проповеди очищения и преображения через любовь («Menschen und Leidenschaften»), через приобщение к непорочности светлых душ («Демон»), к гармонии Вселенной («Выхожу один я на дорогу») послужили Сологубу опорой в понимании не «единичного», а всеобщего обновления силой искусства, имеющего «власть над бытом», ведущего за собой жизнь и созидающего «новый миф» — проект грядущего. Во многом благодаря подобным открытиям Сологуб скорректировал миссию поэта, увидел ее не в разоблачении пороков современников (как было у Лермонтова), а в исследовании «изнанки» двойственных душ. Чернота, обнаженная художником, по мысли Сологуба, должна пробудить сердца, вернуть людям волю, стремление к мечте. Бескомпромиссность и острота постановки проблемы обновления внутреннего мира человека, несомненно, сближает поэтов XIX и начала XX столетий.

«Представления Ив. Бунина о гармонически цельной личности в свете гуманистической концепции Лермонтова» — пятый раздел главы, посвященный нравственно-эстетической сути поэтического наследия художника Серебряного века. Лермонтовская традиция веры в духовно сильного, деятельного человека, в коем «жажда жить» согласуется с высокими нравственными требованиями к себе и окружающему миру, определила духовные приоритеты поэзии Бунина. С юных лет восхищавшийся удивительной судьбой Лермонтова, поэт до конца дней пронес благодарную память о далекой ефремовской деревне Кропотово, «породившей» великий талант. Многочисленные апелляции к Лермонтову в стихах (особенно ранних), дневниках, публицистических *и литературно-критических статьях свидетельствуют о духовном родстве художников. В русле лермонтовских традиций определились философские позиции Бунина в отношении человека, мира, Бога и средств воплощения пережитого. Целостное жизнеощущение лирического «я», осознание нерасторжимого единства великого и малого, родного и Вселенского, земного и Божественного, сформированное с опорой на классика, отчетливо проступило в первом столичном сборнике поэта «Под открытым небом». Его дальнейшее творчество посвящено кристаллизации, совершенствованию способов воплощения обретенных прежде убеждений и чувств. В самой логике философско-эстетического развития Бунина-поэта ощутима типологическая связь с великим предшественником. Этот факт художник XX столетия прекрасно сознавал и неоднажды отмечал в дневнике, романе «Жизнь Арсеньева». В понимании сущности творчества, моральной ответственности человека перед Богом за вверенные ему таланты, в ощущении «укорененности» души в отеческих истоках (земных и небесных) Бунин очень близок Лермонтову. И в России, и особенно за ее пределами, поэт обращался к великому «земляку» как к кладезю мудрости глубинной (родной, отеческой), находя в нем поддержку собственным мыслям и переживаниям, чего бы они ни касались: любви к женщине, творчества, трагедии непонимания, чувства обреченного одиночества, «странной» любви к Отчизне, боли за ее драматические судьбы. В лермонтовском наследии для Бунина заключена самобытность русской души и отечественной словесности, кровное родство с которой поэт XX века чувствовал всегда и гордился этим.

Шестой раздел — «Н. Гумилев о духовных основах человеческой жизни и традиции Лермонтова» — всесторонне анализирует развитые поэтом XX века нравственно-эстетические достижения классика. Религиозно-философская основа русского сознания определена здесь как почва преемственности. Объективными причинами духовного притяжения Гумилева к Лермонтову, названы их общая любовь к Кавказу и нелегкому поприщу защитников Отечества.

Дух романтики, свободы, чести, самоотверженного служения Родине и Высшей Правде Господней объединял художников, направлял их твор-

ческий поиск. Достижение поэтического мастерства напрямую связывалось с нравственным обликом лирических героев и их создателей. Потому каждому из художников был дорог особый тип «сильной личности». У Гумилева он воплотился в целой галерее поэтов-романтиков, которых вслед за своим великим предшественником автор наделил мужественным и чутким сердцем, просветленным мудростью христианского вероучения — признаками духовной зрелости. Твердость духа, уверенная поступь на земле органично сочетались с постоянным ощущением себя под Богом; собственные мысли и переживания — с высшими, непреходящими ценностями. Все эти качества определили нравственные ориентиры в творчестве Н. Гумилева. Их лермонтовские истоки очевидны. Понятно и другое: время рубежа столетий изменило способы воплощения подобных переживаний, но сущность их осталась прежней. Мнение о Гумилеве как певце агрессивности и самоутверждающего героизма, противопоставление в этическом плане его героев и персонажей Лермонтова недопустимо. Предпринятый в разделе анализ множества поэтических произведений, литературно-критических работ художника XX столетия это подтвердил; кроме того, позволил оспорить давно сложившуюся ошибочную точку зрения на отход Гумилева от традиций русской литературной классики, в частности — Лермонтова, установить целый ряд творческих параллелей между ними. Их созвучие пролегло в разнообразных областях: поиске волевой личности и нетронутых лжецивилизацией земель, в познании тайн мира, постижении проблем души и тела, «странной» и неизбывной любви к России, раскрытии высшей миссии человеческого творчества, наконец, в стремлении к духовному подвижничеству во имя воздвижения «Нового Иерусалима» на «полях родной страны». Вывод о том, что эстетика Гумилева неразрывна с высокими этическими достижениями, а традиция Лермонтова способствовала укреплению такого единства, развивает исследовательские подходы К. В. Мочульского.

Седьмой раздел — «Лермонтов и Хлебников о сущности человеческого бытия» — намечает новую линию изучения творческого наследия одного из ведущих представителей русского футуризма. Соотношение поэзии В. Хлебникова с классиками, в том числе Лермонтовым, только на первый взгляд кажется неестественным. На самом деле художник XX века вполне в лермонтовском духе размышлял о глобальных проблемах бытия. Признание первородного единства всего сущего в мире, утерянного за тысячелетия человеческого существования и неизбежно подлежащего восстановлению, — основа суждений Хлебникова. В его произведениях родство человека и природы принадлежит к наиболее значимым философско-эстетическим константам. Не по форме воплощения поэтических переживаний, а по сути затронутой проблемы обнаруживается близость к Лермонтову. Созвучие природно-человеческих ритмов, их взаимонаправленность, неоднажды переданные классиком, по-своему выражены в стихах и

поэмах Хлебникова («И и Э», «Гибель Атлантиды», «Поэт») Целомудренная природа в них выступает источником оздоровления истерзанных человеческих душ, силой их гармонизации

Но этот процесс, свершенный или во всяком случае возможный для классика, приобрел в сочинениях Хлебникова болезненную противоречивость Он запечатлел гармонию природы, несущей на себе печать Божественной красоты и любви, а в противовес — мир людей, исполненный предельно-уродливых искажений, отпавший от могучей и прекрасной Вселенной Высшая степень разрушения человеческого существования стала для Хлебникова непреодолимой преградой в осуществлении открытых Лермонтовым перспектив бытия Для великого поэта ХГХ века они — в слиянии личности с божественным началом природного Царства, для младшего соотечественника — лишь в восстановлении первозданной «природы» человека, только в конечном итоге — сотворческих связей всех компонентов бытия И все-таки Хлебников, как прежде Лермонтов, утверждал идеал целостности, всеобщности, взаимопроникновения всех явлений жизни Совокупность таких взглядов, независимо от их вариаций и средств запечатле-ния, обусловила характер русской художественной культуры разных ее пластов

Избранное в третьей главе русло исследования лирики Серебряного века позволило сделать следующие выводы: при всей разнице эстетических позиций, образных решений поэтов рубежной поры объединяла общая, сформированная не без влияния лермонтовского наследия, ставка на творческую личность, провидящую суть и пролагающую новые пути к осмысленному бытию; основу многим концепциям творчества рубежа веков заложили раздумья Лермонтова о художнике, наделенном пророческим даром, действенно противостоящим злободневной и порочной обыденности

В заключении подводятся итоги работы, делаются выводы по ключевым проблемам исследования, определяются перспективы дальнейшей разработки поставленной в диссертации проблемы.

Серебряный век русской поэзии — эпоха, отмеченная многообразием философско-эстетических поисков и одновременно концентрацией творческих интересов на преображение человека и мира. Отечественная классика приобрела здесь первостепенное значение, явив образцы утраченной и жаждуемой гармонии и вместе с тем став символом ее постижения в трагической атмосфере переломного времени.

Лирика рубежа XIX-XX столетий — сфера масштабного освоения художественных открытий М. Ю Лермонтова Поэтическая онтология, антропология и аксиология гениального предшественника обладали равной притягательной силой для многих создателей новейшей поэзии, значительным образом воздействуя на их творческие концепции

Объединенные великим лермонтовским истоком, различные литературно-эстетические и религиозно-философские взгляды, сложившиеся в художественном пространстве рубежной поры, сближались между собой в общем стремлении к гармонизации жизни, к восстановлению Света Божия в мрачном земном существовании, к торжеству чистой души человека.

Наследие М. Ю. Лермонтова, в целом русская литература XIX столетия служили духовной опорой для самоопределения многочисленных последователей, для развития поэтического искусства Серебряного века, для укрепления глубинного религиозно-эстетического вектора движения отечественной словесности.

Возможности изучения поставленной в диссертации проблемы далеко не исчерпаны. Дальнейшее исследование возможно как за счет расширения круга имен лермонтовских преемников, так и за счет углубления в детальные творческие связи классика и его духовных последователей.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Дякина А. А. Духовное наследие М. Ю. Лермонтова и поэзия Серебряного века. Монография. - М.: МПУ, Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2001.-239 с-14,9 п.л.

2. Дякина А. А. Иван Бунин — поэт Серебряного века. Монография. - Елец: ЕГПИ, 2000. - 115 с. - 4,8 п.л.

3. Дякина А. А. Природа и человек в поэтической картине мира М. Ю. Лермонтова и В. В. Хлебникова. Учебное пособие. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2001. -102 с. - 4,3 пл.

4. Дякина А. А. Наследие Лермонтова в культуре Серебряного века (к вопросу преемственности духовных традиций)// Alma Mater. Вестник высшей школы. - 2004. - №4. - С.28-36. -1 п.л.

5. Дякина А. А. Лермонтовские истоки// Высшее образование в России. Научно-педагогический журнал Министерства образования и науки РФ. - 2004. - №.6. - С.70-75. - 0,6 пл.

6. Дякина А. А. Ив. Бунин и А. Блок. Взаимовосприятие поэтов// И. А. Бунин и русская культура. Межвузовский сборник научных трудов: Елец: ЕГПИ, 1996. - С.74-82. - 0,4 пл.

7. Дякина А. А. «Домо-строй» В. Розанова и творчество А. Блока// Розановские чтения. М-лы к республиканской научной конференции. -Елец: ЕГПИ, 1993. - С.28-29. - 0,1 пл.

8. Дякина А. А. Ив. Бунин и А. Блок. Эстетические позиции поэтов-современников// М-лы международной конференции, посвященной 125-летию со дня рождения И. А. Бунина. - Елец: ЕГПИ, 1995. - С.92-99. -0,4 пл.

9. Дякина А. А. Литературный процесс и творческая индивидуальность поэта// Методические указания к практическим занятиям по русской

и зарубежной литературе на заочном отделении. - Н. Новгород: НГПУ,

1993.-С20-23--0,2 п.л.

10. Дякина А. А. Восприятие школьниками художественного текста и литературного процесса// Преподавание предметов гуманитарного цикла в современных социокультурных условиях. Тезисы докладов и выступлений на Всероссийской научно-практической конференции работников образования. — М.: Республиканский институт повышения квалификации,

1994.-С.55-56.-0,2п.л.

11. Дякина А. А. «Две жертвы жребия земного...» (Кропотово в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова)// Литературное краеведение Липецкой области. Учебное пособие. - Елец: ЕГПИ, 1997. - С.52-58. - 0,3 п.л.

12. Дякина А. А. Поэты «серебряного» века и провинция: параллели и пересечения (Блок, Цветаева, Ахматова)// Литературное краеведение Липецкой области. Учебное пособие. - Елец: ЕГПИ, 1997. - С. 171-177. -0,4 п.л.

13. Дякина А. А. Лермонтовские традиции в русской поэзии конца XIX - начала XX в.// Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Материалы XIII Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей. - Тверь: ТГУ, 1998. - С.32. - 0,1 п.л.

14. Дякина А. А. Мотив сна в творчестве М. Ю. Лермонтова// Художественный текст и культура. М-лы и тезисы докладов на международной конференции к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. - Владимир: ВГПУ, 1999.-С.83.-0,1 п.л.

15. Традиции М. Ю. Лермонтова в поэзии И. А. Бунина// Разнообразие творческих индивидуальностей в литературном процессе XX века. Межвузовский сборник научных трудов. - М.: МПУ, 1999. - С. 13-15. - ОД п.л.

16. Дякина А. А. М.Ю.Лермонтов в поэтическом мире В. Ходасевича// Очерки литературы русского зарубежья. Межвузовский сборник научных трудов. - М.: МПУ, 2000. - С.29-33. - 0,5 п.л.

17. Дякина А. А. Наследие М. Ю. Лермонтова в эстетике младосим-волистов// Русская классика: Проблемы интерпретации (материалы научно-практической конференции). - Липецк: ЛГПИ, 2000. - С. 124-127. -0,4 п.л.

18. Наследие М.Ю.Лермонтова в оценке религиозных философов конца XIX - начала XX века// Христианство и русская культура. Материалы научной конференции, посвященной 2000-летию от Рождества христова. - Елец: ЕГПИ, 2000. - Изд. 1. - С.5-13. - 0,5 п.л.

19. Дякина А. А. Ив. Бунин — читатель произведений А. Блока// Творчество Ив. Бунина и литературный процесс XX века. Межвузовский сборник научных трудов. - Елец: ЕГПИ, 2000. - С. 16-21. - 0,4 пл.

20. Дякина А. А. Традиции М. Ю. Лермонтова в русской поэзии Серебряного века// Мир романтизма. Вып.З. - Тверь: ТГУ, 2000. - С. 152-154. - 0,2 п.л.

21. Христианские мотивы в лирике М. Ю. Лермонтова// Собор (альманах по религиоведению). Вып.2. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2000. -С.167-176.-1,1п.л.

22. Дякина А. А. Детство как ценностная категория в поэзии М. Ю. Лермонтова// Мировая словесность для детей и о детях. Вып.5. - М.: МПГУ, 2000. - С.52-54. - 0,4 пл.

23. Дякина А. А. Наследие М. Ю. Лермонтова в поэзии Серебряного века. Перспективы исследования проблемы'/ Русская литература XX века: Итоги и перспективы. Материалы международной научной конференции. -М.: МГУ, 2000.-С. 161-163.-0,2 п.л.

24. Дякина А. А. За строкой бунинского текста// И. А. Бунин и мировой литературный процесс. Материалы международной научной конференции. - Орел: ОГУ, 2000. - С.82-86. - 0,4 пл.

25. Дякина А. А. Наследие М. Ю. Лермонтова и богоискательство начала XX века (к постановке проблемы)// Христианство и русская культура. Изд.2, дополн. - Елец: ЕГПИ, 2000. - С. 12-19. - 0,6 п.л.

26. Дякина А. А. Космология Ив. Бунина в сборнике «Под открытым небом» (к проблеме лермонтовских традиций в художественном сознании поэта)// Наследие И. А. Бунина в контексте русской культуры. Материалы международной научной конференции. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2001. -С.54-58.- 0,4 п.л.

27. Дякина А. А. Культура Серебряного века в воспоминаниях Б. Зайцева// Проблемы изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева. Третьи международные зайцевские чтения. Вып.З. - Калуга: Гриф, 2001. - С. 142-149.-0,5 пл.

28. Дякина А. А. Провинциальное и Вселенское в сознании С. Булгакова// На берегах Быстрой Сосны. - Ливны, 2001. - №9. - С.7-13. -0,5 пл.

29. Дякина А. А. Воспитательный потенциал поэзии М. Лохвицкой// Мировая словесность для детей и о детях. Вып.6. - М.: МПГУ, 2001. -С.37-39.-0,2п.л.

30. Дякина А. А. Поэзия Н. С. Гумилева (христианский аспект)// Оп-тина пустынь и русская культура. - Калуга: Гриф, 2001. - С.95-99. - 0,4 пл.

31. Дякина А.А. Наследие М.Ю.Лермонтова в художественном сознании И. А. Бунина// Творчество И. А. Бунина и русская литература XIX-XX веков. Статьи и тезисы докладов международной научной конференции. Вып.2. - Белгород: БГУ, 2000. - С. 115-121. - 0,5 пл.

рос национальная!

БИБЛИОТЕКА |

• 09 К» мт \

32. Дякина А. А. Лермонтовские мотивы в поэзии Мирры Лохвицкой// Традиции в русской культуре. Межвузовский сборник научных трудов. - Н. Новгород. - НГПУ, 2002. - СЛ 82-195. - 0,6 пл.

33. Дякина А. А. Мотив «открытой души» и «распахнутой Вселенной» в поэзии К. Бальмонта (к проблеме лермонтовской традиции)// Христианство и русская культура. Сборник научных статей. Вып.З. — Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2002. - С. 19-27. - 0,5 п л.

34. Дякина А. А. Поэтический сборник И. А. Бунина, адресованный детям// Мировая словесность для детей и о детях. Выпуск 7. - М.: МПГУ, 2002.-С.36-38.-0,2 пл.

35. Дякина А. А. Взгляд на мир и человека в поэтических сборниках И. А. Бунина// Центральная Россия и литература русского зарубежья (1917-1939). Исследования и публикации. Материалы международной научной конференции. - Орел: Вешние воды, 2003. - С.95-97,0,3 п.л.

36. Дякина А. А. «Елецкая школа» буниноведения: итога и перспективы// «Ищу я в этом мире сочетания прекрасного и вечного» (И. А. Бунина). Сборник работ лауреатов и дипломантов Всероссийского литературно-творческого конкурса, посвященного творчеству И. А. Бунина. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2003. - С.33-36. - 0,2 п.л.

37. Дякина А. А. Хронология жизни и творчества И. А. Бунина// Там же.-С.48-49.-0,1п.л.

38. Дякина А. А. Триада «Бог - Человек - Мир» в «Освобождении Толстого» И. А. Бунина и в «Свете невечернем» С. Булгакова// И. А. Бунин в диалоге эпох. Межвузовский сборник научных трудов. - Воронеж, 2002. -С. 125-128.-0,Зпл.

39. Дякина А. А. Лермонтовский «след» в ранней лирике Ивана Бунина (к вопросу о типологии поэтического мировосприятия)// Творческое наследие Ивана Бунина на рубеже тысячелетий. Материалы международной научной конференции. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2004. - С. 167-173.-0,5 пл.

40. Дякина А. А. Мир современной души и Космос Вселенной в художественном сознании И. Анненского и В. Ходасевича// Вестник Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. Вып.З. Филология. -Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина. - С.232-246. - 0,9 пл.

Лицензия на издательскую деятельность ИД № 06146. Дата выдачи 26.10.01.

Формат 60 х 84 /16. Гарнитура Times. Печать трафаретная. Усл.-печ.л. 2,1. Уч.-изд.л. 2,3.

Тираж 120 экз. Заказ 108 Подписано в печать 14.07. 2004 Отпечатано с готового оригинал-макета на участке оперативной полиграфии Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина.

Елецкий государственный университет им. И. А. Бунина. 399770, г. Елец, ул. Коммунаров, 28.

1 69 78

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Дякина, Анжелика Александровна

Введение. 4

Глава I. Лермонтовское наследие в духовной атмосфере Серебряного века.

1. Роль открытий М. Ю. Лермонтова в эстетических поисках рубежа XIX-XX в.в. 22

2. Лермонтов в публицистических статьях и научных трудах к. XIX - н. XX в.в. 57

Глава II. «Космос» в художественном мире

М. Ю. Лермонтова и поэтов Серебряного века

1. «Макрокосм» Лермонтова как ориентир философ-ско-эстетических поисков рубежа столетий. 67

2. Д. С. Мережковский о новом восприятии «живого» Бога. 86

3. Божественный мир А. Блока и традиция Лермонтова. 96

4. Поэзия М. Лохвицкой: земная любовь на пути к высшему идеалу бытия. 114

5. «Открытая душа» и «распахнутая Вселенная»

К. Бальмонта в русле традиций Лермонтова. 126

6. Мир современной души и Божественной Вселенной в художественном сознании И. Анненского,

А. Ахматовой, В. Ходасевича. 138

Глава III. Традиции Лермонтова и трактовка духовных ценностей человека в новейшей поэзии.

1. Художественная аксиология Лермонтова и ее значение для лирики Серебряного века. 172

2. Лермонтовские истоки «тайных чувствований» в лирике В. Брюсова.192

3. Лермонтовские акценты в постижении 3. Гиппиус активной личности.208

4. М. Ю. Лермонтов и Ф. Сологуб о трагической раздвоенности человеческой души.223

5. Представления Ив. Бунина о гармонически цельной личности в свете гуманистической концепции Лермонтова.233

6. Н. Гумилев о духовных основах человеческой жизни и традиции Лермонтова.256

7. Лермонтов и Хлебников о сущности человеческого бытия.279

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Дякина, Анжелика Александровна

Серебряный век русской поэзии как сложное и многогранное явление доныне остается недостаточно изученным, хотя отечественное литературоведение накопило немалый опыт в этой области. К проблемам, не получившим систематизированного исследования, следует, думается, отнести восприятие художественных открытий XIX столетия деятелями искусства последующих эпох.

Важную закономерность этого процесса в литературе Серебряного века наметил Н. Оцуп. Разнообразные философско-эстетические поиски своего времени поэт объединил генетическим родством с предшествующей отечественной словесностью. Он отметил «чувство особенной, трагической ответственности за общую судьбу», присущее искусству XIX столетия и обострившееся на рубеже веков (305). «Литература в России всегда была проводником ко всем областям жизни», — писал Оцуп в предисловии к альманаху «Числа» (336). В современном себе искусстве слова он подчеркивал усиленный динамизм и интенсивность духовных поисков. Серебряный век поэт считал уникальным явлением, которое «.по силе и энергии, а также по обилию удивительных созданий почти не имеет аналогий на Западе.» (305,551).

Борьба во имя свободы творчества и во имя духа» (253), ставшая признаком нового времени, по сути была все тем же, в традициях отечественной культуры, поиском Правды. Изменились лишь масштабы и средства единых духовных устремлений. «.То, что у Пушкина или Толстого как бы создавалось впервые, — писал Н. Оцуп, — теперь подвергается сознательному анализу». .Мастер побеждает пророка» (305,556). В Золотом веке — «слишком уж все полногласно», в Серебряном «все суше, бледнее, чище, но и, более дорогой ценой купленное, ближе к автору, более — в человеческий рост» (там же). Глобальные концепции бытия, созданные классиками, на рубеже XIX-XX столетий стали источником напряженной рефлексии, глубокого осмысления жгучих проблем непростого, быстро текущего времени.

Культурный опыт прошлого — традиция — входил в сознание людей и определял не только словесно-художественные поиски, но и общую «ткань» жизни. Следование традиции на рубеже XIX-XX веков рассматривалось как включение в единый вневременной духовный опыт отечественной, а через нее мировой культуры. В. Ф. Эрн отмечал: «Свободная традиция . есть не что иное, как внутреннее метафизическое единство человечества» (337). П. М. Бицилли углублял вывод, утверждая культуру особым «пространством», где происходит «творческое самораскрытие личности вовне, . преодоление ее ограниченности, приобщение ее к Космосу, ко Всеединству и вместе с тем ее самоутверждение» (256). «Чудом в русской культуре» он называл «свободное, необъяснимое никакими «законами подражания», не сводимое ни на какие зримые, осязаемые «факторы» самораскрытие объективного Духа в ряде феноменов, единственных, неповторимых, абсолютно независимых и вместе с тем образующих стройную систему, в которой все необходимо и нет ничего лишнего» (256,370). С этих позиций, утверждал ученый, русская литература не имеет хронологии, она может быть понята только как цельное духовное явление, где «Блок требует Пушкина и Пушкин Блока», где «демонизм Лермонтова» побуждает «проникнуться ужасом Достоевского перед идеей абсолютной свободы человека, отвергшего Бога» с тем, чтобы потом «молиться вместе с Лермонтовым» (там же).

О духовном единстве русской литературы как решающем факторе ее национальной принадлежности писал Вл. Ходасевич: «Национальность литературы создается ее языком и духом, а не территорией, на которой протекает ее жизнь, и не бытом, в ней отраженным» (70). Феномен Пушкина А. Л. Бем видел «именно в том, что скачок в будущее он сделал, не оторвавшись от родной почвы, что сумел он гениально сочетать русскую традицию с достижениями мировой культуры» (250). «.Без культа прошлого, — утверждал он, — нет и достижений будущего» (250,339). В. Вейдле был убежден, что новизна вырастала из «образа прошлого», т.е. из традиции, а «преемственность оказалась. сильней всех нарочитых новшеств» (265). «Традиция без обновления не жива, а при ее отсутствии и обновлять нечего», — отмечал исследователь (265,323-324). Он считал, что «относительная новизна» рубежа XIX-XX веков «обновляла старину», а не «рвалась ее уничтожить» (265,323).

Серебряный век инициативно и творчески воспринял «культурную память» прошлого. Ее духовные компоненты, углублявшие самопознание художников, были востребованы в качестве живого опыта. Традиция обогащалась новыми нравственно-эстетическими находками, в первую очередь связанными с понятием гармонии природы, человека, мира и Бога. Идеи, концепции жизнеощущения, интуитивные прозрения истин, оформившиеся в XIX веке и мировоззренчески заостренные в новое время, стали его подлинным достоянием.

Нельзя сказать, что за последние годы интерес к традициям русской литературной классики в словесном искусстве Серебряного века ослабел. Достаточно назвать работы: JI. И. Будниковой (261), JI. А. Карпушкиной (282), Г. Н. Козубовской (284), Н. В. Налегач (187), Н.А.Панфиловой (307), В. М. Паперного (308), Н. В. Смирновой (318), Л. А. Сугай (322), а также коллективные труды: Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе конца XIX - начала XX века. - М., 1992 (314); Достоевский и литература рубежа XIX-XX веков: Статьи и другие публицистические материалы. - СПб., 2000 (273); Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы. - М., 2000 (317); Традиции и творческая индивидуальность писателя. - Элиста, 2001 (324); Традиции в русской литературе. - Н. Новгород, 2002 (323). Однако внимание исследователей было, главным образом, сосредоточено на определяющей роли великих художников в становлении литературных направлений, отдельных творческих индивидуальностей того или иного периода. Представляется, что такой подход, необходимый для осмысления наследия конкретного лица или «школы», не выводит к главной грани проблемы — к функциональному значению отечественной классики в развитии словесного искусства новой эпохи. Поэтому следует выделить из общего числа работ монографию В. В. Мусатова «Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века» (М., 1998), где рассмотрено влияние русского гения на целый пласт поэзии минувшего столетия. Магистральной в работе стала мысль о том, что «удаляясь от Пушкина исторически», русская литература «приближается к нему духовно — как к центру» — беспримерных художественных открытий (301,13). По этой линии соотнесены поиски и достижения ряда крупнейших поэтов XX столетия: А. Блока, С. Есенина, В. Маяковского, А. Ахматовой, И. Анненского и Б. Пастернака. По всей видимости, исследование В. В. Мусатова будет иметь своих продолжателей: истоки влечения к творчеству Пушкина не исчерпаны, круг его последователей — тоже. Но для каждого, кто коснется этой плодотворной темы, освоенные Мусатовым принципы анализа станут основополагающими. А главное, в результате подобного рода работ, обращенных к другим создателям отечественной поэтической культуры, феномен Серебряного века предстанет во всем многообразии и полноте.

Наследие «второго» поэта России — М. Ю. Лермонтова — тоже принадлежит к вершинным явлениям отечественной классики, с ориентацией на которые, наравне с Пушкиным, шло самоопределение художников Серебряного века. Оснований к такому утверждению более чем достаточно: многие мастера слова порубежного времени открыто высказывали свою приверженность заветам гениального предшественника.

В. Брюсов, относя Лермонтова к числу самых дорогих для него классиков, о себе писал: «Мелких стихов, в которых отразился Лермонтов, и не счесть» (22). Поэма «Король» (1890-91 г.г.) и вовсе была создана Брюсо-вым в подражание «Демону». Было время, когда притяжение поэта XX в. к автору «Демона» затмило другие увлечения. «Только после Лермонтова настала для меня пора, когда я смог оценить величие и значение Пушкина», — признавался в «Автобиографии» Брюсов (21). Позже, в пору активного становления в качестве лидера символизма, он не находил в Лермонтове ответа на запросы «современной души», причислив его даже к «чет-веростепенным поэтам». Однако в зрелом творчестве Брюсов активно использовал лермонтовские тексты в качестве эпиграфов, микроцитат, реминисценций. В 1914 году во вступлении к юбилейному собранию сочинений классика дал развернутую характеристику его наследию, восприняв Лермонтова мятежным романтиком, неизменно стремящимся к «чудесному», «сверхземному идеалу» (105).

К. Бальмонт, называвший Лермонтова «младшим братом» Байрона, учеником Пушкина, определил его как «романтика по темам и реалиста по исполнению» (которому, однако, оказалась недоступна область «мировой символизации»), «звездную душу», «тоскующего поэта., с которым говорили демоны и ангелы» (ст. «Сквозь строй»). Лучшим в мировой лирике Бальмонт считал лермонтовские «Горные вершины.», стихотворение, с которым ассоциативно связано название его собственной книги (88,61).

А. Белый в целом ряде статей («О теургии», «Священные цвета», «Апокалипсис в русской поэзии», «Луг зеленый») осмысливал наследие Лермонтова и направление литературы, с ним связанное. Намечая два потока русской поэзии, один, идущий от Пушкина, другой — от Лермонтова, теоретик младосимволизма пророчествовал об их будущем слиянии, подчеркивая не только значение творческого наследия классика, но и знако-вость его личности, в которой «отражаются судьбы целых эпох., судьбы всемирно-исторические» (93). Лермонтов, по мнению А. Белого, оказался «окном», «через которое дует. ветер будущего», судьба же грядущего зависит от решения «спора» между двумя способами отношения к жизни — «индивидуализмом и универсализмом» (93,414), столкнувшимися в поэтическом мире великого художника.

Ив. Бунин, на протяжении всей жизни испытывавший постоянную духовную потребность в наследии Лермонтова, о чем писал в дневниках, воспоминаниях, романе «Жизнь Арсеньева», признавался, что «в отрочестве. подражал то одному, то другому, — больше всего Лермонтову» (30,550). А незадолго до смерти назвал Лермонтова первым поэтом России (74). Бунин с молодых лет считал классика художником такой «духовной организации», под влиянием которой «романтизм создал дух протеста» «против несовершенства человеческой жизни вообще. и против того общественного строя, в котором пришлось жить» (28,IX,518,524). Самого Бунина притягивала к Лермонтову его ищущая, во многом загадочная на-, тура «одинокого», «безродного» странника. С годами, особенно в эмиграции, эта линия сближения стала все более ощутимой.

Н. Гумилев в ряде статей и рецензий книги «Писем о русской поэзии» часто ссылался на достижения Лермонтова, отмечая величие и кра-, соту его созданий («Читатель»), точность, удивительную образность его лирики («Переводы стихотворные»), напряженную мысль, владеющую поэтом («Письма о русской поэзии. Рецензии на поэтические сборники»), открытые им «новые возможности русского языка» (ст. № 17 «Писем.» (36,111,70), талант художника «линий и красок», «герои и пейзажи которого чем жизненнее, тем выше» (36,111,82). В лермонтовских стихах Гумилев видел «спокойствие и грусть», «отсутствие морализма» (36,111,93), подтверждение образной характеристики И. Анненского: «Лермонтов — «веселый охотник за солнцами, будущий человек» (36,111,70). Почитая вклад классика в отечественную сокровищницу, Гумилев определил ему место среди тех титанов, которые вывели русскую школу на европейский уровень («Вожди новой школы»), утверждая: «.Лермонтов в поэзии явление не меньшее, чем Пушкин, а в прозе несравненно большее. Русская проза пошла. с «Героя нашего времени». Проза Лермонтова чудо. Еще большее, чем его стихи» (194).

Несмотря на провозглашенное футуристами неприятие классического наследия, наиболее талантливые из них обращались к лермонтовским мотивам, образам, языку. Великому предшественнику посвятил книгу «Сестра моя — жизнь. Лето 1917 года» Б. Пастернак, открыв ее стихотворением «Памяти Демона». Под влиянием классика В. Маяковский создал стихотворение «Тамара и Демон», громогласно заявив: «К нам Лермонтов сходит,/ презрев времена.//» (44). В статье «О расширении пределов русской словесности» (1913 г.) В.Хлебников с благодарностью вспоминал Лермонтова, который ввел в отечественную литературу новые темы, восходящие к русской истории, к древности — «Вадим», «Боярин Орша». Считая, что русской литературе («мозгу земли», «мыслезему») предначертана ответственная интеллектуально-духовная миссия, — быть «первичным», объединяющим фундаментом по отношению к внешним, рознящим культуры факторам — Хлебников в этом сложном универсуме отводил видное место наследию Лермонтова.

Ссылки на раздумья поэтов Серебряного века о Лермонтове свободно можно расширить и углубить (что и будет сделано по ходу настоящей работы). Но и приведенный выше материал убеждает в том, что потребность в Лермонтове была устойчивой и разносторонней. Эта традиция была своеобразно продолжена и позднее, когда многие деятели Серебряного века оказались в эмиграции. Именно в этом трагическом положении они словно заново оценили неиссякаемую значимость открытий русской классики. В 1937 году В. Ходасевич писал: «.первые полтора десятилетия нынешнего века были ознаменованы тем, что Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Тютчев были прочитаны до такой степени по-новому, что порой казалось, будто Россия читает их в первый раз»

69,11,410). Очень верная мысль. Воистину русская классика оказалась активно востребованной «поколением рубежа», «детьми того и другого века» — XIX и XX (А. Белый «На рубеже двух столетий». На то были очень важные причины, вызванные внутренними диссонансами человеческого (художественного — особенно) мироощущения.

В статье «Бальмонт-лирик» И. Ф. Анненский указал на главное различие между поэтами двух эпох: «Старым «мастерам стиха» была присуща «гармония между элементарной человеческой душой и природой, сделанной из одного куска», младшим — свойственно «я», которое хотело бы стать целым миром, раствориться, разлиться в нем, я — замученное сознанием своего безысходного одиночества, неизбежного конца и бесцельного существования» (4,305-306).

О душе современника как «бесконечности враждебно сталкивающихся разнородных сущностей» с волнением размышлял К. Д. Бальмонт (кн. «Горные вершины. Сборник статей», 1904). А. Белый в статье, посвященной JI. Андрееву, увидел в нем выразителя внутренних катаклизмов времени: «Наша жизнь — безумие. Л. Андреев типичный выразитель современности с ее усложнившимся темпом человеческих отношений. Действительная бездна смотрит из глубины его творчества, действительный крик недоумевающего ужаса срывается с уст его героев. Л. Андреев — единственный верный изобразитель неоформленного хаоса жизни» (94).

А. Блок в целом ряде работ акцентировал внимание на сложных сплетениях человеческих чувств в «половинчатых, расколотых душах» современников, на «ноте безумия, непосредственно вытекающей из пошлости, из паучьего затишья» (16,V,69), на «безмерном отчаянии», выражающем страх (ст. «Безвременье»), на «бешеной истерике» жизни (16,V,71).

Однако обостренное мировосприятие уравновешивалось напряженным поиском светлых потенций человека, страны, Вселенной. За трагическими противоречиями сердец А. Блок прозревал все компенсирующий огонь» («М- А. Бакунин») (16,V,34), «любовь», способную «дышать многообразием мира» («Поэзия заговоров и заклинаний») (16,V,61), «призрак прекрасного» («Три вопроса») (16,V,238), позволяющий выбрать верное направление движения «корабля» «в переходные, ночные эпохи» (16,V,238). Раздумья Ив. Бунина над вечными вопросами «о сущности бытия, о назначении человека на земле, о его роли в людской безграничной толпе» (ст. «Е. А. Баратынский» (28,IX,509) направляли к кладезю мудрости предшествующих поколений, в первую очередь — отечественной литературе, чтобы разобраться в своей душе и «сознать жизнь миллионов людей» (267).

На двух «полюсах» духовной жизни, исполненной ощущения непреодолимой дисгармонии и насыщенной страстным поиском форм преображения мира, — могучая фигура, гениальное наследие М. Ю. Лермонтова обладали равной для его последователей силой притяжения. Она, по тонкому наблюдению Вл. Ходасевича, исходила от «страдающей совести» великого поэта. Благодаря именно ей был дан «первый толчок движению», сделавшему русскую литературу исповедальной, вознесшему ее на недосягаемую высоту подлинно религиозного искусства» (69,1,448). Этот духовный компонент, возведенный в ранг эстетической доминанты, на рубеже столетий стал определять значимость создаваемых произведений, степень «тревожного разнообразия» чувств (там же), в них запечатленных.

В 1914 году Вл. Ходасевич писал: «В России сейчас не найдется ни одного культурного человека, который не преклонялся бы равно перед гением Пушкина, как и перед гением Лермонтова. Но все же один из них неизмеримо нам ближе другого. Русских людей можно вполне законно и довольно многозначительно делить на поклонников Пушкина и поклонников Лермонтова. Принадлежность к той или другой категории определяет много» (69,1,403). Духовный опыт Лермонтова стал неким культурным символом эпохи рубежа столетий с ее максимальным психологическим напряжением, предельным обострением творческих дерзаний, с человеческой надеждой на собственные силы в раскрытии законов и тайн бытия, но и с верой в возможность приближения к Божественной сущности Вселенной.

Масштабная сфера литературоведения — «Лермонтов и поэзия Серебряного века» — до сих пор почти не затронута. Существуют лишь отдельные «наброски» в этом направлении. В 1964 году Д.Е.Максимов справедливо писал: «Лермонтов был необходимой стадией в духовном развитии России. Многие русские писатели, начиная с 40-х годов XIX века, крепко связаны с его творческой традицией. Они зависели от Лермонтова в самом видении мира, в художественном методе и в том, что приняли на себя ответственность за те вопросы, которые поэт с такой болью и страстью поставил перед русским обществом» (167,247). Несколько позже эту мысль разделил У. Р. Фохт, утверждавший: «Бессмертие Лермонтова выразилось прежде всего в воздействии на сознание последующих поколений» (231). Оба исследователя, как мы видим, акцентировали значимость Лермонтова — поэта «огромной потенциальной философичности» (86) для всей духовной жизни России.

Важны и конкретные параллели. Д. Е. Максимов считал, что мировоззрение Блока неразрывно с «образом поэзии Лермонтова и духом ее». Подобные же связи ученый обнаружил в поэзии И. Анненского и К. Бальмонта (167,247). Позже это направление литературоведческого анализа практически не разрабатывалось. Оно остается за рамками и современных работ, связанных с отдельными творческими индивидуальностями Серебряного века (см.: исследования Т. Н. Бурдиной (106), Н. А. Галактионовой (113), О. О. Козарезовой (151), Я. В. Лейкиной (157), М.А.Львовой (162), О. Е. Малой (171), Н.А.Молчановой (182), Г.В.Петровой (202), С.В. Старкиной (219), Р. С. Спивак (217), Н. Н. Ткачевой (223).

Одной из видных работ, где анализируется лермонтовское влияние на целый пласт последующей поэзии, стала книга Т. П. Головановой «Наследие Лермонтова в советской поэзии» (Л., 1978). Обозначенный период изучения не включает рубеж XIX-XX столетий, но автор не оставляет его без внимания. Опираясь на концепцию Д. Е. Максимова о специфике бло-ковского усвоения традиций великого предшественника, автор работы привлекает более широкий контекст творчества и выделяет три тенденции в восприятии лермонтовского наследия символистами: 1) не видеть в поэте бунтаря, а усматривать в его поэзии «наклонность» к глубокому религиозному чувству, «определять его грусть как художественный отголосок практической русско-христианской грусти», источником которой «не протест, а примирение с грустной действительностью»; 2) пытаться соединить богоборческие и богоутверждающие стремления Лермонтова (Д. С. Мережковский); 3) отрицать пафос смирения в поэзии Лермонтова, но порицать его за это (Вл. Соловьев). Внимание Т. П. Головановой привлекли мятежность, богоборчество поэта, а также особенности его стиха (звучность, мелодичность, богатство ритмического рисунка), элементы «поэзии мысли и чувства», воспринятые символистами на уровне тематического наследования, но утерявшие «лермонтовское содержание», «гражданственность», «полноту жизни», «порыв к действию», «силу духа», «человеческую отзывчивость, веру в силу слов», «здоровые силы души».

Общий вывод Т. П. Головановой, касающийся связи всех «нереалистов» конца XIX - начала XX веков с Лермонтовым, таков: «Ощутив трагическую сторону мировосприятия Лермонтова, поэты-декаденты XX века эмоционально к нему тяготели, но на идейно инородной почве лермонтовские семена дали и художественно инородные всходы (115). Согласиться с таким заключением в наше время не представляется возможным, ибо такой вывод не соответствует сущности «новой» поэзии, обедняет и уничижает ее творческие открытия. Да и само понимание лермонтовских традиций требует уточнения: они базировались не только на реалистических, как отмечает Т. П. Голованова, но и на романтических, религиозно-философских принципах отношения к бытию, рождавших в своей совокупности ту художественную «сверхреальность», которая так притягивала и «мистиков», и «неоклассиков», и «неореалистов» нового столетия.

Лермонтовская энциклопедия (М., 1981), что подвела итоги исследовательской работы многих десятилетий, в числе органично воспринявших наследие поэта, указала И. Анненского, А. Ахматову, К. Бальмонта, А. Белого, А. Блока, И. Бунина, Н. Гумилева, Ф. Сологуба, В. Маяковского, Д. Мережковского, В. Хлебникова, т.е. тех авторов, в творчестве которых существуют очевидные переклички с темами, образами, стихотворными особенностями классика, кто сам упоминал в письмах, дневниках, литературно-критических статьях, высказываниях о своем восприятии открытий Лермонтова (158). Замечания по каждому конкретному случаю даны в нашей работе. Общий вывод, который напрашивается в связи с этим материалом «Лермонтовской энцклопедии», таков: не столько идейные принципы классика стимулировали притяжение к нему, сколько потребность разрешить насущные эстетические и религиозно-философские идеи эпохи.' Поэтому установление преемственных связей великого предшественника с поэтами Серебряного века помогает понять особенности их художественного сознания, творчества, поэтического мастерства, а в целом — уникальность этого пласта словесного искусства. Специальных исследований, посвященных преломлению лермонтовских традиций в художественном сознании поэтов рубежа XIX-XX в.в., практически не существует. Лишь в более широких по проблематике работах (скажем, связанных с преемственностью классического наследия) обнаруживаются переклички с достижениями «второго» поэта России.

Тема «Лермонтов в художественном сознании поэтов Серебряного века» обладает, на наш взгляд, немалой актуальностью, поскольку направлена к осознанию лермонтовских традиций для целостной и сложной эпохи русской поэзии, истоков ее духовной доминанты, образного и стихотворного новаторства в наследии русского классика. Значение проведенного исследования сосредоточено в следующих направлениях анализа: а) раскрытии имманентных связей духовной атмосферы Серебряного века с религиозно-философской концепцией, ее воплощением в творчестве Лермонтова; б) определении функциональной роли открытий Лермонтова в поэзии рубежа веков на уровне ее общих тенденций и неповторимо-индивидуальных систем; в) установлении типологии художественного творчества поэтов к. XIX - н. XX столетия, ориентированного на неповторимые достижения Лермонтова в этой области.

Цель работы состоит в раскрытии главных тенденций восприятия и творческого освоения традиций М. Ю. Лермонтова поэтами Серебряного века. Отсюда вытекают конкретные задачи исследования: рассмотреть особенности восприятия творческого наследия Лермонтова поэтами рубежа XIX-XX веков; определить причины притяжения деятелей культуры Серебряного века к духовным заветам классика; выявить грани наследия Лермонтова, востребованные поэзией рубежного периода; установить общие типологические линии восприятия Лермонтова художниками неоднородных философско-эстетических ориентации; проследить специфику освоения художественных завоеваний Лермонтова поэтами Серебряного века.

Материалом исследования избрана поэзия мастеров слова конца XIX - начала XX века: И. Анненского, А. Ахматовой, К. Бальмонта, А. Блока,

В. Брюсова, Ив. Бунина, 3. Гиппиус, Н. Гумилева, М. Лохвицкой,

B. Хлебникова, Вл. Ходасевича (их отзывы, рецензии, литературно-критические статьи, философско-эстетические работы). Привлечены письма, дневники поэтов, воспоминания о них современников.

Изучены фундаментальные исследования разных лет о Лермонтове:

C. А. Андреева-Кривича (80), И. Л. Андроникова (82), П. А. Висковатова (110), П. А. Вырыпаева (112), Л. Я. Гинзбург (114), С. И. Ермоленко (132), С. Н. Дурылина (123), В. И. Загорулько (138), В.А.Захарова (139),

B. А. Икорникова (146), В. И. Коровина (152), Д. Е. Максимова (166,167), Г. П. Макогоненко (170), В.М.Марковича (173), Б.А.Нахапетова (188),

C.В.Обручева (192), Б. Т. Удодова (224,225,226), П.С.Ульянова (227), П. Е. Щеголева (242), Б. М. Эйхенбаума (246). Его поэзия рассмотрена с точки зрения актуальной для эпохи рубежа столетий христианской онтологии, антропологии и аксиологии (101). С этих позиций проанализированы работы: С. С. Аверинцева (339), Ю. Н. Беличенко (92), А. А. и Г. А. Гагаевых (349), Е. В. Головенкиной (116), М.М.Дунаева (124,274,275), О. П. Евчук (131), И. А. Есаулова (133), Л. В. Жаравиной (135), С.Н.Зотова (142,143), И.А.Киселевой (148), А. В. Котельникова (287,288,289), Ю. В. Лебедева (291), А. В. Моторина (184), Т. Т. Уразаевой (228). Привлечены библейские источники, связанные с творческим наследием Лермонтова, труды религиозных мыслителей Вл. Соловьева, Д. Мережковского, С. Булгакова, В. Розанова, Н. Бердяева, П. Флоренского, П. Ильина, др.; коллективные и персональные изыскания по проблеме «Христианство и русская литература». Изучены и учтены работы, посвященные эстетическим теориям и поэтической практике Серебряного века: А. П. Авраменко (72), Н.А.Богомолова (101,102,103), И. И. Гарина (270), Б. М. Гаспарова (271), Л. А. Колобаевой (285,286), 3. Р. Жукоцкой (279), Д. Е. Максимова (295,168,165), В. Ф. Маркова (299), И. Г. Минераловой (300), З.Г.Минц (177,178), Е. Г. Мущенко (302),

А. Пайман (306), В. А. Сарычева (312,313), Л.А.Смирновой (211,212,318,319,320), А. Ханзен-Лёве (329), А.П.Черникова (332,333), О. Ю. Юрьевой (338).

Предметом исследования стали многообразные проявления фило-софско-эстетических традиций М. Ю. Лермонтова в поэтическом сознании Серебряного века.

Методологическую основу настоящего исследования составляют выше перечисленные труды религиозных мыслителей, специалистов по творчеству М. Ю. Лермонтова, поэзии Серебряного века.

Методика изучения материала опирается на проверенные временем принципы культурно-исторической, сравнительно-типологической, психологической школ литературоведения.

Научная новизна диссертации обусловлена тем, что в ней впервые рассматривается роль лермонтовского наследия в поэтическом творчестве представителей разных литературных направлений Серебряного века. Избранная тема позволила освоить новый подход к словесному искусству этого времени и новое русло его изучения. Собран, систематизирован, осмыслен уникальный материал, свидетельствующий о редкой значимости М. Ю. Лермонтова в деятельности поэтов, религиозных философов, литературных критиков, ученых, общими усилиями слагавших «миф» о личности, судьбе, художественных прозрениях классика. Впервые в настоящей работе устанавливается важность для развития русской лирики религиозно-философской концепции Лермонтова, оказавшей сильное влияние на эстетические позиции и творческие искания его последователей. С этой точки зрения открыты до сих пор не замеченные особенности духовного мира целого ряда талантливых создателей «новейшей поэзии»: К. Бальмонта, 3. Гиппиус, И. Анненского, М. Лохвицкой, Ив. Бунина, Н. Гумилева, Вл. Ходасевича, многих других. Анализ их произведений под таким углом зрения позволил установить глубинную связь мастеров стиха

Серебряного века, ранее лишь частично обозначенную или неверно истолкованную, с наследием Лермонтова, а через него — с русской культурой XIX столетия. С другой стороны, рассмотрение общего притяжения к одному великому источнику приводит к другому значительному направлению работы — к типологически сопоставительному изучению разных литературно-эстетических и религиозно-философских взглядов, сложившихся в художественном пространстве эпохи, к уточнению как их сближения, так и расхождения при решении актуальных проблем мира и человека. В результате осуществлена, думается, перспективная попытка конкретизировать типы художественного мышления в поэзии рубежа столетий, высветив важнейшие моменты глубинного схождения и удаления друг от друга лирических талантов Серебряного века.

Данная работа по-новому осмысливает проблему преемственности в русской литературе, которая рассматривается как воплощение в художественном творчестве последователей «духовного» (религиозно-эстетического) опыта предшественника, допускающее многогранную тематическую, образно-смысловую и стилевую вариативность, но сохраняющее главную направленность мировосприятия, совокупность нравственных ценностей, им определяемых.

Теоретическое значение состоит в том, что диссертационное исследование уточняет типы поэтического осмысления общих истоков творчества, обусловленные спецификой индивидуального поиска отдельного мастера слова, а также атмосферой религиозно-философских и эстетических запросов эпохи. Кроме того, вносятся существенные дополнения в понимание типологических связей между внешне разнящимися, но внутренне близкими (благодаря притяжению к общему духовному центру) течениями в поэзии одного периода (к. XIX - н. XX в.).

Научно-практическая значимость настоящего исследования определена раскрытием повсеместно значимых традиций Лермонтова, оказавших влияние на широкий пласт русской литературы, долгие годы рассматривавшийся как совокупность противоборствующих единиц. Благодаря такому подходу — уточнены эстетические позиции и художественные принципы поэтов различной творческой ориентации, а также «генетическая» близость многих модернистских групп, отрицавших этот факт, к священному началу отечественной классики. Наблюдения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем осмыслении избранного круга проблем, для обогащения вузовских лекций по литературе к. XIX - н. XX столетия, спецкурсов и спецсеминаров по творчеству отдельных авторов Серебряного века, традициям М. Ю. Лермонтова, при комментировании их текстов.

Структура работы вытекает из логики проведенного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих ряд разделов, и заключения. От «совокупного» восприятия Лермонтова в разных сферах культуры рубежа веков (гл. I) мы переходим к установлению преемственных связей поэта XIX столетия и порубежной поры по проблемам: поэтического «космоса» (гл. II), нравственных ценностей бытия (гл. III). Задача первой главы состоит в освещении с разных позиций (эстетических, религиозно-философских, литературно-критических, пр.) востребованности лермонтовского наследия русской культурой Серебряного века; второй — в раскрытии индивидуальных подходов Д. Мережковского, А. Блока, М. Лохвицкой, К. Бальмонта, И. Анненского, А. Ахматовой, В. Ходасевича к проблемам и образам, вдохновленным Лермонтовым, — Божественная Вселенная и душа человека; третьей — в рассмотрении различных «типов» лирического «я» В. Брюсова, 3. Гиппиус, Ф. Сологуба, Ив. Бунина, Н. Гумилева, В. Хлебникова, воспринявших пафос лермонтовских духовных ценностей, жажды познания, веры в победу добра, Божий Промысел.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Наследие М.Ю. Лермонтова в поэзии Серебряного века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Серебряный век русской поэзии — эпоха «культурного и духовного возрождения или, по крайней мере, решительного обновления» (161,6), отмеченная многообразием философско-эстетических поисков и одновременно —концентрацией творческих интересов на преображении человека и мира в целом. Отечественная литературная классика приобрела здесь первостепенное значение, явив образцы утраченной и жаждуемой гармонии и вместе с тем став стимулом ее постижения в трагической атмосфере переломного времени. В настоящей работе впервые лирика этого периода представлена как сфера масштабного освоения художественных открытий М. Ю. Лермонтова, которого, по словам Вяч. Иванова, «благодарная нация причислила к сокровищам своего духовного наследия» (145). В ряду других лермонтовские традиции с особой глубиной раскрыли неразрывную связь между отрицанием противоречивого сущего и прозрением идеальных форм бытия. Загадочная судьба, божественный дар Лермонтова покоряли воображение потомков. Сочетание в его личности и поэзии порывов мятежа и просветленного приятия Божественной Вселенной (бури и благостного созерцания) отвечало духу бунтарского, но богоищущего искусства рубежа XX столетия.

Наследие Лермонтова служило ориентиром, относительно которого шло самоопределение художников Серебряного века. И. Анненский, Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов, Ив. Бунин, Н. Гумилев, А. Ахматова, В. Хлебников и многие другие так или.иначе проявили свою устойчивую приверженность заветам классика. Их литературно-критические статьи, заметки, дневники, эписто-лярий, художественное творчество — подтверждают справедливость такого наблюдения. Поэты новой социально-культурной общности словно впервые прочитывали известные произведения Лермонтова, обнаруживая в них созвучие своему времени и своим сердцам, значение его прогнозов для будущего духовного обновления жизни. Взгляд на Лермонтова соответствовал изменившейся психологии, мировосприятию, особенно — творческого, что следует из философско-эстетических работ И. Анненского, Ф. Сологуба, А. Белого, А. Блока. Но даже те, кто прямо не высказывался по этому поводу, выразил в своей литературной практике притяжение к пророчествам классика.

Поэт «безвременья», Лермонтов стал культурным символом переходной эпохи. Утверждению такого статуса содействовали художники слова, религиозные философы, литературные критики, ученые. На рубеже столетий Вл. Соловьевым, Д. Мережковским, В. Розановым была создана почти «легенда» о судьбе и провидческом даре их великого предшественника. Наследие и личность Лермонтова окутались метафизической дымкой, включились в сакральную историю России, в формирование онтологической модели мира. Несмотря на разницу позиций, авторы сходились в главном — признании мощнейшей, сверхъестественной энергетики души и творчества русского гения. Свой вклад в постижение лермонтовских открытий внесли историки и исследователи литературы: В. Ключевский, С. Дурылин, Л. Семенов, С. Андреевский. Выстроенный ими на основе произведений, отдельных образов поэта взгляд на религиозно-философскую концепцию Лермонтова оказал сильнейшее влияние на поэзию к. XIX - н. XX столетия. Соотношение различных точек зрения на истоки «востребованности» классика (гл. I), позволило обозначить в этом процессе два «фокуса» типологических сближений с Лермонтовым художников начала XX века: поэтический «космос» (II глава) и систему духовных ориентиров личности (III глава настоящей работы). Вокруг каждого центра, независимо от отношений друг к другу, «группировались» поэты Серебряного века разной философско-эстетической ориентации. Но именно «сочетание» на этом пути самобытных индивидуальностей подтверждает плодотворность избранной для настоящей диссертации темы.

Явственно обозначенные Лермонтовым сферы его поэтической «Вселенной», включившей в себя и безграничную свободу дерзаний, прозрений души человеческой и мгновения гармонического слияния ее неповторимых состояний, устремлений, редкая многогранность духовного мира классика, сочетавшего в себе страдание и трепетное восхождение, мятеж и покаяние, дерзкие порывы и жажду гармонии, отвечало потребностям суровой порубежной эпохи. Острое противоборство полюсных начал (земного и небесного, человеческого и вселенского, божественного и демонического) в сердцах людей, в жизни, мироздании, трагически воспринятое Лермонтовым, порождало устойчивое представление о смелом и плодотворном «космизме» его пророчеств, а главное, — нашло многочисленных последователей. Анализ их произведений привел к выводу: каждый автор уловил нечто свое в лермонтовских «планетарных» открытиях и взрастил эти благодатные «семена» в собственном творчестве, придав им новые свойства.

Д. С. Мережковский считал, что Лермонтов — один из тех, кто шел по пути преодоления традиционных постулатов христианской церкви, кто прозревал равносвятость Плоти и Духа. В опыте предшественника идеологу старших символистов наиболее близкими были темы живого присутствия Бога в мире и самоотверженного служения поэта заповедям Господним. Оба воспринимали феномен Всевышнего через природу, наполненную покоем и тишиной, в лоне которой смиряются сердца, а души обретают искомое «равновесие» («Когда волнуется желтеющая нива» — «Бог не в словах, не в молитвах»). Мережковский своеобразно расширил возможности общения человека с Богом, включив в этот «акт» надрывно-взыскующие обращения к Господу, что было вызвано ощущением, свойственным личности порубежной поры, — богооставленности, одиночества, разъедающей душу рефлексии. В условиях напряженной общественной ситуации, усилившихся внутренних диссонансов Мережковский мечтал о преображении всего человечества, о близком торжестве «Царствия Третьего Завета», приближение к которому было избрано священным началом жизнетворящего искусства.

Духовные связи А. Блока и Лермонтова осмыслены на основе близости их религиозно-романтических представлений о мире. Поэтов роднило понимание Божественной Вселенной как единства разноисходных начал: великого и малого, возвышенного и греховного, обостренное чувство спаянности индивидуального и общего; способность сознавать себя частицей Мировой Души. Исток подобного мироощущения укоренен не в отвлеченном философствовании, а в понимании нерасторжимой связи с отеческой почвой. Через «родное и близкое» Блок постигал мистическую суть «миров иных». Религиозные переживания поэта, особенно ранней поры, рождены не без лермонтовского влияния, позже традиция классика помогала обобщить и выверить собственный опыт приближения к тайнам мироздания. Образ лирической героини «Стихов о Прекрасной Даме» — символа Божественной Премудрости и Божественного Промысла — углубил и «персонифицировал» в сущностном отношении черты женственного идеала Лермонтова «с глазами, полными лазурного огня». «Небесное создание» Блока так же не похоже на «существ земных», окутано мистической дымкой, окружено таинственными знаками. Но божественная суть бытия не исчерпывается явлением Прекрасной Дамы, образ Всевышнего ею не заслонен, а «пронизывает» все онтологические искания Блока.

Поэзию М. Лохвицкой с традицией Лермонтова сближает главная направленность лирических переживаний: любовь к человеку, миру, Богу. Эта область творческого поиска классика утверждалась, начиная с драмы «Menschen und Leidenschaften» и заканчивая посвящением (1838 г.) к поэме «Демон», адресованным В. Лопухиной. Многократно прочувствованный Лермонтовым божественный дар любви как силы, преобразующей жизнь, в лирике Лохвицкой определил эволюцию переживаний лирической героини. Они стремительно развивались от растворения в земных радостях к духовному слиянию с возлюбленным, к вере в высшие начала бытия, в бессмертие Богом данной Истины и Красоты. Состояние «очарованной души», переданное когда-то Лермонтовым, не менее зримо проявилось в лирических откровениях М. Лохвицкой. В едином мгновении бытия она уловила вечную вселенскую гармонию и вдохновенный порыв к ней восторженного человеческого сердца. В подобное мгновение, как ее великий предшественник, почувствовавший возможность постигнуть счастье на земле, видя в небесах Бога, Лохвицкая восприняла целостность Всебытия, — творения Создателя.

К. Бальмонт, глубже многих других почитавший «Горные вершины» Лермонтова, в своем сборнике «Тишина» воплотил разные вариации центрального лермонтовского переживания — открытости человеческой души навстречу грандиозному и величавому Космосу. С ориентацией на классика лирическое «я» Бальмонта обрело ощущение надмирной высоты, с которой открылись необозримые масштабы Вселенной. Сакральная сфера, непреходящие ценности стали для него платформой оценки текущих переживаний. Но тяга к земле не менее дорога Бальмонту, чем стремление к небесным просторам. Восприятие контрастов мироздания, с приоритетом его высших сфер, отсылает к традиции Лермонтова. Проведенное исследование разрушает утвердившееся за долгие десятилетия мнение об отрыве Бальмонта от реальности. Воспетая им грусть, навеянная родными просторами, неотделимая от любви к Отечеству, всему русскому, по своей тональности близка лермонтовской «Родине». От этого мига единения с родными истоками расширяются многообразно границы связи поэтической души с космическими далями. Художник провозглашает свое единение «с этим мирозданием», утверждает мечту о неведомых «мирах», «жажду Вселенной». Но приближение к «небесному отечеству» идет иными, чем у предшественника, путями. Утратив лермонтовскую масштабность обобщений, Бальмонт всматривается в отдельные проявления вечного духовного начала в человеке, природе, Космосе. Происходит локализация глобальной проблемы, позволяющая между тем выделить ее конкретные составные, актуализированные новой культурно-исторической эпохой, внутренними запросами современников. Бальмонт нашел самобытные средства воплощения связи «открытой» человеческой души и «распахнутой Вселенной». Воспринятая от классика XIX в. вера в нетленную божественную гармонию земного и небесного привела поэта к новым достижениям.

В контекст собственных эстетических поисков включили творчество Лермонтова И. Анненский, А. Ахматова, В. Ходасевич. Каждому из поэтов нового времени по-своему близким оказался воплощенный классиком «душевный мир человека». У Анненского этот «внутренний взгляд» раскрылся в мотиве «самопознающей души». С опорой на классика художник запечатлел двойственное положение современника: его трагическое самоощущение в мире, погрязшем в грехе, и нерасторжимую связь с вечной Вселенной. Уставшая от «обмана бытия», ценою каждодневной борьбы между мечтой и жизнью душа поэта сохранила священный идеал. Анненский раскрыл драматические стороны человеческих устремлений в атмосфере духовно шаткого мира. Традиция Лермонтова в осмыслении сущности «двоящейся души» и ее тяготения к нетленному Прекрасному нашла в его произведениях творческое воплощение. Художник уловил миг поэтического озарения, когда «духом побеждался мир». С космической мистерией, о которой мечтал Лермонтов, у певца иного времени в какой-то мере были связаны и прорыв в Бесконечность, и минута «восстановления» единой ткани бытия, подлинного духовного братства человечества. Аннен-ским освоены лермонтовские принципы существования поэтического «космоса»: ориентация на высшие духовные начала, боль за несовершенство земной жизни, тревога за судьбы мира и человека. Природа, красота, творчество оттенены художником как формы проявления Божественного в земном, Вечного во временном.

Обладателем гениального дара, которому «подвластно все», назвала Лермонтова Анна Ахматова. С опорой на его философско-эстетическую концепцию бытия постигала поэтесса глубину определения «просто, мудро жить». Воспетое классиком состояние душевного покоя и умиротворения, обретаемого в редкие минуты единения природы и человека, в своих стихах передала по-новому: сочетанием обыденно-повседневного и возвышенно-поэтического. Ахматовой близки лермонтовские принципы «отбора» жизненного материала, его умения «принимать мир» в неповторимом очаровании мгновений и деталей, в свойственных только им ассоциациях. Ей, художнику нового времени, как прежде и Лермонтову, присуще драматическое отношение между идеальным и реальным, с поразительным накалом проявившееся в любовной лирике. Ощутимая в признаниях поэтессы двойственность переживаний, горькая ирония в передаче трагических разочарований — лермонтовского происхождения. Поэтов сближало чувство собственного достоинства, с которым их лирические герои переносили душевную боль. Но в стихах Лермонтова обида, как правило, личная, его устами говорит уязвленное самолюбие, не оцененная по достоинству любовь, лирика Ахматовой — «звонкий голос» всех, «не узнавших счастья». В новый ранг — непреходящей, томительной тоски — возвела поэтесса XX столетия настроение грусти, преобладавшее в творчестве великого предшественника. Многие ранние произведения Ахматовой свидетельствуют о родстве ее «духовного состава» с лермонтовским. Религиозно-философская направленность, раздвинувшая личное в бескрайние просторы Божественных сфер, определившая ее представления о любви, служении Музе, жертвенной стезе поэта-пророка, утвердилась под влиянием многих факторов, в их числе художественные открытия Лермонтова.

Сущность наследия Лермонтова В. Ходасевич определял как «подлинно религиозную», придавшую всей дальнейшей литературе испове-дальность и недосягаемую высоту. Наибольшее созвучие с классиком XIX в. обнаруживают его «Собрания стихов», где поэт славил процесс духовного бытия человека. При том, что природа людей двойственна, каждая из его составных, «душа» и «тело», в лирике Ходасевича существуют отдельно, каждая со своим «небом». Поэт нового века создал многочисленные «зарисовки» «истории души человеческой» — темы, отсылающей нас к Лермонтову. «Взыгравшая душа», несогласная с «подлым миром», «мертвенной страной», «лживым народом» противопоставляет им свои идеалы, рожденные Божественной гармонией. Проходя через земные искушения, лирический герой Ходасевича руководствовался очень близким Лермонтову принципом «страдающей совести», сообщающим онтологический смысл каждой обыденной ситуации.

Включившись в активный творческий процесс осмысления актуальной для современности взаимосвязи человека и Космоса, поэты к. XIX - н. XX века дали оригинальное толкование безграничной души и необъятного Божественного мироздания. В лермонтовском опыте типологически близким оказалось личное ощущение живого Бога, мгновений приобщения человека к Благодати одухотворенной Вселенной. Поэты Серебряного Века по-своему истолковали пути слияния с Высшими сферами жизни. М. Лохвицкая видела их в любви, возвышающей и окрыляющей душу,

A. Блок — в неземном, ангельском идеале, символе Софийного начала, К. Бальмонт — в гармоничной природе, И. Анненский — в творческом вдохновении, А. Ахматова — в приятии каждого мгновения бытия,

B. Ходасевич — в «искре Божией» — совести. Художникам нового столетия, мечтавшим о восстановлении утраченной гармонии души и Духа, земли и Вселенной, поэтический «космос» Лермонтова оказался поистине родственным.

Традиции классика, отчетливо проступившие и в трактовке поэзией Серебряного века духовных ценностей личности, рассмотрены в III главе диссертации. В центр размышлений поставлены представления художников о творческой «свободной личности», сочетающей в себе «религиозное чувство с жаждой земной справедливости». Мечтавшие о перерождении мира и человека, мастера слова рубежной поры обращались к художественной аксиологии Лермонтова. Она помогала ответить на многие животрепещущие вопросы: о сущности поэзии и судьбе ее создателей, уста которых должны донести Глагол Самого Господа, о смысле «свободной» деятельности творческого человека, служащего высшей Правде, ею выверяющей собственную жизнь. В неменьшей степени притягательными для лириков нового века оказались раскрытые Лермонтовым «тайники» души человеческой. Святое и порочное, явное и тайное в сердцах людских — все многообразие лермонтовских антиномий стало источником бесконечных раздумий духовных преемников поэта. Анализ их произведений — яркое тому доказательство.

Тайные чувствования», столь значимые для В. Брюсова, направляют к традициям Лермонтова. Художник, грезивший средствами поэзии приоткрыть завесу мировых тайн, обращался к его опыту мистических прозрений. Лирический герой Брюсова — человек, жаждущий знаний о мире, верящий в собственный интеллект и творческую интуицию, в качестве связующего звена времени и Вечности избирал мечту, «сон» как ее инобытие. Художественные открытия классика в области «психологии сна», его «сновидческие конструкции», позволившие преодолеть пространственно-временные ограничения земных пределов, способствовали углублению представлений Брюсова о мистических тайнах бытия. Предметом внимания поэта стали человеческие предощущения, моменты ночных творческих озарений. Святыней почиталось вдохновение, а главная задача художника виделась в установлении соответствий между небом и землей.

На стыке двух сфер мироздания вырастали «сны-мечты» поэта XX в. «Души-звезды», в их числе Лермонтов, вели его по лабиринтам мироздания. С опорой на классика в окружающей жизни Брюсов интуитивно прозревал сильнейшее «демоническое» влияние, сказавшееся в трагическом раздвоении душ человеческих. Самоощущение лирического героя он символически ассоциировал с жизнью на краю бездны. Поэт, однако, не отвернулся от грешного мира, но, провозгласив себя «сыном земли», он не расстался с потаенными «снами». В. Брюсов раскрыл новые грани лермонтовской художественной «антропологии». В отличие от классика, утверждавшего са-кральность души человеческой, ее христианскую тягу к небесной Отчизне («Ангел»), поэт XX столетия «встроил» душу современника в земные ритмы «мирового оркестра», направив свои усилия на измерение глубин «единого, цельного, нераздельного и вечного» человеческого «я».

К числу художников особого духовного склада, имевшего в себе нечто несомненно лермонтовское, принадлежит 3. Н. Гиппиус. Акценты создателя «Демона» проступают в ее постижении активной личности, безоглядная смелость «деятельности» которой поражает читателя. Утверждая единственно ценным религиозно-мистическое содержание искусства, Гиппиус обратилась к глобальным, онтологически значимым проблемам. В усилиях их разрешения она претендовала на беседу с Самим Творцом. Боровшиеся в ней, как и в Лермонтове, два начала — чувство Бога и страстное желание заглянуть за грань Добра и Зла, превратилось в настойчивое стремление постичь запретные тайны светлых и темных сфер. Лирическое «я» поэтессы — это не только по-лермонтовски «гордый», но дерзкий человек, претендующий на особое внимание Бога, на роль «посредника» в примирении противоборствующих начал Вселенной. Такую позицию Гиппиус оправдывала всеобщим измельчанием как добра, красоты, так и зла, необходимостью очищения от «низменных» сил. Поэтесса довела разоблачительный пафос лермонтовского «Демона» до противоположного смысла, создавая ситуации, в которых падшие существа могут вызвать сочувствие к себе. В лирике Гиппиус «накапливались» болезненные проявления демонического и, в отличие от классика, слабо звучали победные мелодии оз-доравливающих начал. Но в страстном поиске основ обновления жизни, во имя которых поэтесса готова на протест даже против Бога, ей отказать невозможно. Апеллируя к наследию Лермонтова, она находила свои, часто противоположные предшественнику, способы художественного воплощения «неохристианских» взглядов. Своеобразие религиозно-эстетических запросов Гиппиус определялось переломной эпохой, побуждавшей на поиски неведомых путей в постижении трагической разобщенности человечества и его полного преображения. По этой линии опыт создателя «Демона» и других сочинений того же новаторского характера стал для поэтессы исходным.

Укрупненная в поэзии Лермонтова проблема трагической раздвоенности человеческой души в литературе Серебряного века оригинально воплощена Ф. Сологубом. Понимая искусство как движущую силу обновления, исходящую из творческого сознания «свободной личности», поэт разоблачал все, что мешает ее росту, в первую очередь — греховный реальный мир, где подавляется воля и закрепощаются сердца людей. Позиция отчуждения лирического героя Сологуба от окружающих напоминает лермонтовское неприятие «маскарадной» действительности. Традиция классика обнаруживается и в горьком чувстве одиночества, противостояния миру лжи. Подобное самоощущение свойственно, однако, не избранным личностям, как это было у великого предшественника, а обыденному, массовому сознанию. Оно стало нормой жизни, загнавшей людей в клетки. Вопреки торжествующему уродству поэт XX в. творит идеал, воображаемый рай, где царствует волшебница Лилит. С миром грез Сологуб сочетал «чистую любовь», долгожданную свободу, возможность кардинальных изменений внутреннего бытия. В воображении художника возникали пленительные проникновенные образы духовной чистоты, возвышенных порывов. Лермонтовские прозрения путей преображения: через любовь («Menschen und Leidenschaften»), приобщение к непорочности светлых душ («Демон»), к гармонии Вселенной («Выхожу один я на дорогу») — послужили Сологубу опорой в понимании не «единичного», а всеобщего обновления мира силой искусства, имеющего «власть над бытом», ведущего за собой жизнь и созидающего «новый миф» — проект грядущего. Во многом благодаря подобным открытиям, Сологуб «скорректировал» миссию поэта, увидев ее не в разоблачении пороков современников, а в исследовании «изнанки» двойственных душ. Чернота, обнаженная художником, по мысли Сологуба, должна пробудить сердца, вернуть людям волю, стремление к мечте. Бескомпромиссность и острота постановки проблемы обновления внутреннего мира человека, несомненно, сближает поэтов XIX и начала XX столетий.

Представления Ив. Бунина о гармонически цельной личности формировались в родственном гуманистической концепции Лермонтова свете. Согласно ей вера в духовно сильного, деятельного человека, в коем «жажда жить» согласуется с высокими нравственными требованиями к себе и окружающему миру, определила духовные приоритеты поэзии Бунина. С юных лет восхищавшийся удивительной судьбой Лермонтова, поэт до конца дней пронес благодарную память о далекой ефремовской деревне Кропотово, «породившей» великий талант. Многочисленные апелляции к Лермонтову в стихах (особенно ранних), дневниках, публицистических и литературно-критических статьях свидетельствуют о духовном его притяжении к художнику XIX в. В русле лермонтовских традиций определились философские позиции младшего соотечественника по отношению к человеку, миру, приобщения к Богу, а также средств воплощения душевных процессов. Жизнеощущение Бунина, осознавшего нерасторжимое единство малого и великого, родного и Вселенского, земного и Божественного, сформировалось в русле прозрений классика и отчетливо проступило уже в первом столичном сборнике поэта XX века — «Под открытым небом». Его дальнейшее творчество являет процесс совершенствования этой концепции и способов ее воплощения. В самой логике философско-эстетического развития Бунина ощутима типологическая связь с его великим предшественником. Этот факт художник нового столетия прекрасно сознавал и неединожды размышлял о том в дневниках и автобиографическом романе «Жизнь Арсеньева». По пониманию сущности творчества, моральной ответственности человека за вверенный ему талант перед Богом, по ощущению «укорененности» души в отеческих истоках (земных и небесных) Бунин очень близок Лермонтову. В России, особенно — за ее пределами, обращался поэт нового времени к «земляку» как носителю великой, глубинной мудрости (родной, национальной), находя в ней поддержку собственным мыслям и переживаниям, чего бы они ни касались: любви к женщине, творчества, трагедии непонимания, чувства обреченности на одиночество, «странной» любви к России, боли за ее драматическую судьбу. В лермонтовском наследии Бунин постигал самобытность русской души, неповторимую прелесть отечественной словесности, кровное родство с которой он чувствовал всегда.

Трактовку Н. Гумилевым духовных ценностей вполне можно соотнести с лермонтовской традицией. Религиозно-философские основы человеческого жаждущего подвига сознания были общими для этих художников. Одна из объективных причин притяжения Гумилева к Лермонтову восходила к их общей любви к Кавказу и нелегкому поприщу защитников Отечества. Дух романтики, свободы, чести, мужественного служения Родине и Высшей Правде Господней объединял поэтов, направлял к сходным рубежам их творческий поиск. Новая эпоха, в которой складывался талант младшего, изменила способы его воплощения нравственных идеалов, но их сущность осталась неколебимой. Очевидная связь с лермонтовскими заветами, подтвержденная анализом множества поэтических произведений Гумилева, позволила оспорить давно сложившуюся ошибочную точку зрения на его отход от традиций русской литературной классики, в частности — Лермонтова, установить целый ряд творческих параллелей между ними. Их созвучие пролегло в разнообразных областях: поиске волевой личности и не тронутых лжецивилизацией земель, в познании тайн мира, постижении проблем души и тела, «странной» и неизбывной любви к России, раскрытии высшей миссии человеческого творчества, наконец, в стремлении к духовному подвижничеству во имя воздвижения «Нового Иерусалима» на «полях родной страны», что истолковано как живая связь с Иисусом Христом. Эстетика Гумилева напрямую была связана с его представлениями о высоких этических достижениях, что в свое время отметил К. Мочульский, а традиция Лермонтова способствовала укреплению такого единства.

Соотношение поэзии В. Хлебникова с классиками, в том числе Лермонтовым, на первый взгляд кажется неестественным. Тем не менее поэт XX века вполне в лермонтовском духе размышлял о глобальных проблемах бытия. Признание первородного единства всего сущего в мире, утерянного за тысячелетия человеческого существования и неизбежно подлежащего восстановлению, — основа раздумий Хлебникова. В его произведениях родство человека и природы принадлежит к наиболее значимым философско-эстетическим константам. Не по форме воплощения, а по их сущности обнаруживается близость к Лермонтову. Целомудренная природа выступает источником оздоровления истерзанных человеческих душ, силой их гармонизации. Но этот процесс, свершенный или, во всяком случае, возможный для классика, приобрел в сочинениях Хлебникова болезненную противоречивость. Он запечатлел гармонию природы, несущей на себе печать Божественной красоты и любви, а в противовес — мир людей, исполненный предельно-уродливых искажений, отпавший от могучей и прекрасной Вселенной. Высшая степень разрушения человеческого существования стала для Хлебникова непреодолимой преградой в осуществлении открытых Лермонтовым перспектив бытия. Для великого поэта XIX века они — в слиянии личности с божественным началом природного Царства, для младшего соотечественника — лишь в восстановлении первозданной «природы» человека, только в конечном итоге — сотворческих связей всех компонентов бытия. И все-таки Хлебников, как прежде Лермонтов, утверждал идеал целостности, всеобщности, взаимопроникновения всех явлений жизни. Совокупность таких взглядов, независимо от их вариаций и средств запечатления, обусловила характер русской художественной культуры разных ее пластов.

Различные антропологические концепции, рожденные переходным временем рубежа веков, имели общий ориентир на «свободную» личность, сообразующую свою жизнь с высокими духовными ориентирами, нередко — с постижением Промысла Создателя. Подобная направленность «новейшей литературы» была, конечно же, вдохновлена всей русской классикой. Однако открытия М. Ю. Лермонтова в поэзии (как позже Ф. М. Достоевского — в прозе) оказались особенно притягательными для создателей лирики переломной эпохи. Прежде всего — потому, что он пришел к своим просветленным, спасительным для человечества прозрениям, исходя из трагического состояния земного существования, страшного нравственного падения людей, утративших не только свет истины, но и силы, необходимые для ее обретения. Горечь, бесконечная боль разочарований великого художника-новатора и пробудила в нем сверхвозможную энергию проникновения в «запредельные» сферы мироздания, обнаружения в малых, явственно зримых, знакомых звеньях жизни нетленного, вечно живого, все преобразующего Божественного Начала. Мрачные и радужные грани мироощущения Лермонтова и были приняты среди потрясений начала XX века как откровение, посланное в дар искусству еще более трагической эпохи.

Восприятие лермонтовского наследия стало почвой сближения поэтов Серебряного века, независимо от разности их позиций. Общий поиск духовных основ возрождения человека и мира объединил художников. Рассмотрение подобного притяжения к одному великому истоку привело автора диссертации к типологическому сопоставлению различных литературно-эстетических и религиозно-философских взглядов, сложившихся в художественном пространстве переломного времени, к уточнению моментов их сближения и расхождения при решении столь актуальных и сложных проблем. В результате определено функциональное значение отечественного классика в развитии словесного искусства рубежа веков.

Избранная для настоящего исследования тема имеет несомненные перспективы. Отнюдь не все творческие индивидуальности этого времени стали объектом рассмотрения: многие явления, в силу своей специфики, не «вместились» в запланированные объем и направленность работы, другие осмыслены не во всех аспектах, им присущих. Тем не менее главная цель предпринятого изучения, думается, реализована. Раскрыто общее и разнохарактерное освоение лермонтовских традиций как важное русло в осмыслении своеобразия русской поэзии Серебряного века.

Список научной литературыДякина, Анжелика Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Александр Блок, Андрей Белый: Переписка/ А. Блок, А. Белый. -М.: Изд-во Гос. лит. музея, 1940. С.7.

2. Анненский И. Ф. О современном лиризме/ И. Ф. Анненский// Аполлон. 1909. -№3. - С.8-9.

3. Анненский И. Ф. Книги отражений/ И. Ф. Анненский. М.: Наука, 1979.-С.247.

4. Анненский И. Ф. Власть тьмы/ И. Ф. Анненский// Избранные произведения. —Л.: Худож. литература, 1988. С.455.

5. Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии/ И. Ф. Анненский. — Л.: Советский писатель, 1990. С.79.

6. Антон Крайний (3. Гиппиус). Литературный дневник (1899-1907)/ А. Крайний (3. Гиппиус). М.: Аграф, 2000. - С.69.

7. Ахматова А. А. Сочинения: В 2 т./ А. А. Ахматова. М.: Правда, 1990. -Т.1,2.

8. Ахматова А. А. Амедео Модильяни/ А. А. Ахматова// Собр. соч.: В 6 т. М.: Элнис Лак, 2001. - Т.5. - С.8.

9. Бальмонт К. Д. Элементарные слова о символической поэзии/ К. Д. Бальмонт// Горные вершины. М., 1904. - С.46.

10. Бальмонт К. Д. Из записной книжки (1904)/ К. Д. Бальмонт// Собрание стихов. М.: Скорпион, 1905. - С.2.

11. Бальмонт К. Д. Стихотворения/ К.Д.Бальмонт. М.: Книга, 1989.-С.376.

12. Бальмонт К. Д. Стихотворения/ К. Д. Бальмонт. М.: Худож. литература, 1990. - С.244.

13. Белый А. Мережковский Д. С. Силуэт/ А. Белый// Мережковский Д. С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М.: Советский писатель, 1991. -СЛ.

14. Белый А. Символизм как миропонимание/ А. Белый. М.: Республика, 1994. — С.246-247.

15. Блок А. А. Жизнь Лермонтова/ А. А. Блок// Лермонтов М. Ю. Избранные сочинения в одном томе/ Редак., вст. статья и примеч. А. Блока. -Берлин-Пг: Изд-во Гржебина, 1920. С.9-16.

16. Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т./ А. А. Блок. М.-Л.: Худож. литература, 1963.

17. Блок А. А. Записные книжки/ А. А. Блок. — М.: Худож. литература, 1965. — С.21-22.

18. Блок А. А. Письма к жене. Литературное наследство. Т.89/

19. A. А. Блок. М.: Наука, 1978. - С.108.

20. Брюсов В. Я. Далекие и близкие/ В. Я. Брюсов. М., 1912. - С.79.

21. Брюсов В. Я. Сегодняшний день русской поэзии (50 сборников стихов 1911-1912 г.г.)/ В. Я. Брюсов// Русская мысль. 1912. - №7. - С.22.

22. Брюсов В. Я. Автобиография/ В. Я. Брюсов// Русская литература XX века/ Под ред. С. А. Венгерова. М., 1914. - T.I. - С. 107.

23. Брюсов В. Я. Из моей жизни. Моя юность. Памяти/ В. Я. Брюсов. -М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1927. С.75.

24. Брюсов В. Я. Собр. соч.: В 7 т./ В. Я. Брюсов. — М.: Худож. литература, 1975. Т.1. - С.35.

25. Брюсов В. Я. Владимир Соловьев. Смысл его поэзии/

26. B. Я. Брюсов// Ремесло поэта. Статьи о русской поэзии. — М.: Современник, 1981.-С.264.

27. Брюсов В. Я. Ключи тайн/ В.Я.Брюсов// Среди стихов 18941924. -М.: Советский писатель, 1990. С. 100.

28. Брюсов В. Я. Письма для книги «Мои письма». Из подборки в тетради «Мои стихи» (К сб. «CORONA»)/ В. Я. Брюсов// Литературное наследство. В. Брюсов и его корреспонденты. Т.98. Кн.1. - М.: Наука, 1991. - С.823.

29. Бунин И. А. Под открытым небом/ И. А. Бунин. М., 1898. - 61 с.

30. Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т./ И. А. Бунин. М.: Худож. литература, 1965-67.

31. Бунин И. А. Литературное наследство. Т.84./ И. А. Бунин. - М.: Наука, 1973.-Кн.1,II.

32. Бунин И. А. Собр. соч.: В 6 т./ И. А. Бунин. М.: Худож. литература, 1988.-Т.6.

33. Бунин И. А. Публицистика 1918-1953 годов/ Под ред. О. Н. Михайлова/ И. А. Бунин. М.: Наследие, 1998. - 640 с.

34. Бунин И. А. Письма 1885-1904 годов/ И. А. Бунин. М.: ИМЛИ им. Горького РАН, 2003. - С.111.

35. Гиппиус 3. Н. Стихотворения. Живые лица/ 3. Н. Гиппиус. М.: Худож. литература, 1991. - С.67.

36. Гиппиус 3. Н. Дмитрий Мережковский/ 3. Н. Гиппиус// Мережковский Д. С., Гиппиус 3. Н. 14 декабря: Роман. Дмитрий Мережковский: Воспоминания/ Сост., вст. статья О. Н. Михайлова. — М.: Московский рабочий, 1991.-С.332.

37. Гиппиус 3. Н. Опыт свободы/ 3. Н. Гиппиус. М.: Панорама, 1996.-С.35.

38. Гумилев Н. С. Сочинения: В 3 т./ Н. С. Гумилев. М.: Худож. литература, 1991. - Т. 1. - С.22.

39. Гумилев Н. С. Наследие символизма и акмеизм/ Н. С. Гумилев// Собрание сочинений. Стихотворения. Поэмы 1905-1916 г.г. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - Т.З. - С.457.

40. Лермонтов М. Ю. Сочинения/ Под ред. П. А. Висковатова/ М. Ю. Лермонтов. М., 1891. - Т. 1,2.

41. Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т./ М. Ю. Лермонтов. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1954. - Т. 1,2.

42. Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т./ М. Ю. Лермонтов. М.: Правда, 1986. - Т.4. - С.88.

43. Лохвицкая М. А. (Жибер). Стихотворения/ М. А. Лохвицкая (Жи-бер). М., 1896. -Т.1; — М., 1898.-Т.2.

44. Лохвицкая М. А. (Жибер). Стихотворения/ М. А. Лохвицкая (Жибер).-СПб., 1900. -Т.З. С.З.

45. Мандельштам О. Э. Стихотворения. Проза/ О. Э. Мандельштам. -М.: Изд-во ACT, Харьков: Фолио, 2001. С.275.

46. Маяковский В. В. Тамара и Демон/ В. В. Маяковский// Сочинения: В 2 т. М.: Правда, 1987. - Т. 1. - С.242.

47. Мережковский Д. С. Новые стихотворения 1891-1895/ Д. С. Мережковский. СПб., 1896. - С.64.

48. Мережковский Д. С. Собрание стихов 1883-1910/ Д. С. Мережковский. СПб., 1910. - С.64.

49. Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский/ Д. С. Мережковский// Полн. собр. соч. СПб.-М., 1914. - T.XII. - С. 15.

50. Мережковский Д. С. Было и будет. Дневник 1910-1914/ Д. С. Мережковский. Пг., 1915. — С.66.

51. Мережковский Д. С. О свободе слова/ Д. С. Мережковский// Литературная газета. 1990. - 17 янв. - С.5.

52. Мережковский Д. С. Собр. соч.: В 4 т./ Д. С. Мережковский. М.: Правда, 1990. - Т. 1.

53. Мережковский Д. С. М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества/ Д. С. Мережковский// В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. -М.: Сов. писатель, 1991. С.384.

54. Мережковский Д. С. Пушкин/ Д. С. Мережковский// В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. — М.: Сов. писатель, 1991. — С.163.

55. Мережковский Д. С. Акрополь. Избранные литературно-критические статьи/ Д. С.Мережковский. — М.: Книжная палата, 1991. — 352 с.

56. Мережковский Д. С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы/ Д. С. Мережковский// JI. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Наследие, 1995. — С.560.

57. Мережковский Д. С. JI. Толстой и Достоевский/ Д. С. Мережковский// JI. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. — М.: Наследие, 1995. С.147,149.

58. Мережковский Д. С. Собрание стихотворений/ Д. С. Мережковский. СПб.: ФОЛИО-Пресс, 2000. - С.254.

59. Минский Н. При свете совести (Мысли и мечты о цели жизни)/ Н. Минский. СПб., 1890. - С. 166.

60. Минский Н. Стихотворения/ Н. Минский. СПб., 1896. - С.114.

61. Минский Н. Мой демон/ Н. Минский// Русская поэзия. Антология русской лирики первой четверти XX века. — М.: Амирус, 1991. — С.9.

62. Соловьев В. С. Лермонтов/ В. С. Соловьев// Литературная критика. М.: Современник, 1990. - С.272.

63. Соловьев В. С. Имману-Эль/ В. С. Соловьев// Русская поэзия XX века. Сост. И. С. Ежов, Е. И. Шамурин. М.: АМИРУС, 1991. - С.6-7.

64. Соловьев В. С. Общий смысл искусства/ В. С. Соловьев// Сочинения. М.: Раритет, 1994. - С.251.

65. Сологуб Ф. К. Родине. Стихи. Книга 5/ Ф. К. Сологуб. СПб., 1906.-С.5.

66. Сологуб Ф. К. Пламенный круг. Стихи. Книга 8/ Ф. К. Сологуб. -М.: Золотое руно, 1908. С.47.

67. Сологуб Ф. К. Творимая легенда/ Ф. К. Сологуб. М.: Худож. литература, 1991. -4.IL - С.183.

68. Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы/ Под ред. М. Э. Грин: В 6т. Франк-фурт-на-Майне: Посев, 1981. - Т.2. - С.62.

69. Хлебников В. В. Творения/ В. В. Хлебников. — М.: Советский писатель, 1986.-736 с.

70. Хлебников В. В. Неизданные произведения. Ред. и комм. Н. Харджиев, Т. Гриц/ В. В. Хлебников. М.: Гослитиздат, 1940. - С.163.

71. Ходасевич В. Ф. Собр. соч.: В 4 т./ В. Ф. Ходасевич. М.: Согласие, 1996. - Т.1. -С.448.

72. Ходасевич В. Ф. Колеблемый треножник/ В. Ф. Ходасевич. М.: Сов. писатель, 1991. - С.467.1..

73. Абрамович Н. Лирика 3. Н. Гиппиус/ Н. Абрамович// В осенних садах: Литература сегодняшнего дня. М.: Заря, 1909. — С. 137-145.

74. Авраменко А. П. А. Блок и русская поэзия XIX века/ А. П. Авраменко. М.: МГУ, 1990. - 248 с.

75. Адамович Г. Одиночество и свобода/ Г. Адамович. — СПб.: Логос; Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993. С.83-84.

76. Адамович Г. В. Бунин. Воспоминания/ Г. Адамович// Знамя, 1988. №4. — С.190.

77. Адамович Г. В. Бунин/ Г. В. Адамович// Русский сборник. Кн.1. -Париж: Подорожник, 1946. С.7.

78. Азбукин В. Знамение времени/ В. Азбукин// Орловские Епархиальные ведомости. 1914. - №3 (19 января). - С.85.

79. Айхенвальд Ю. И. Мережковский о Лермонтове/ Ю. И. Айхенвальд// Силуэты русских классиков. М.: Республика, 1994. -С.103-107.

80. Александр Блок: pro et contra: Личность и творчество Александра Блока в критике и мемуарах современников: Антология/ Авт. вступ. ст. Н. Ю. Грякалова. СПб.: РХГИ, 2004. - 736 с.

81. Андреев Д. Л. Роза мира/ Д. Л. Андреев. М.: Товарищество Крышников-Комаров и К°, 1993.-С.196.

82. Андреев-Кривич С. А. Лермонтов. Вопросы творчества и биографии/ С. А. Андреев-Кривич. М.: АН СССР, 1954. - 150 с.

83. Андреевский С. А. Литературные чтения. Боратынский. Достоевский. Лермонтов. Лев Толстой. Изд. 2-е/ С. А. Андреевский. — СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1891.-288 с.

84. Андроников И. Л. Лермонтов. Исследования и находки/ И. Л. Андроников. М.: Худож. литература, 1977. — 647 с.

85. Анненкова Е. И. «Дума» М. Ю. Лермонтова в литературно-философском контексте 1830-х годов/ Е.И.Анненкова// Литература в школе. 1997. - №6. - С.8-20.

86. Арабажин К. И. Поэт мировой скорби. Очерк/ К. И. Арабажин. -Пг.: Тип. П. Сойкина, 1914. 32 с.

87. Аристов В. В. В. В. Хлебников в Казани/ В. В. Аристов. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2001. - 68 с.

88. Асмус В. Круг идей Лермонтова/ В. Асмус// Литературное наследство. М. Ю. Лермонтов. Т.43-44. М.: АН СССР, 1941. - Кн.1. - С.84.

89. Бабореко А. К. И. А. Бунин. Материалы для биографии с 1870 по 1917. Издание второе/ А. К. Бабореко. М.: Худож. литература, 1983. -351 с.

90. Бальмонт К. Д. Горные вершины/ К. Д. Бальмонт. М., 1904. -Кн.1.-С.61,62-66.

91. Баран X. Пушкин в творчестве Хлебникова: некоторые тематические связи/ X. Баран// Поэтика русской литературы начала XX века. М.: Прогресс-Универс, 1993. - С. 152-179.

92. Белавина Н. Пути жизни и творчества Лермонтова/ Н. Белавина// Возрождение. Ежемесячный литературно-политический журнал. Paris, 1964. -№156. - С.39-51.

93. Белинский В. Г. Стихотворения М. Лермонтова/ В. Г. Белинский// Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Худож. литература, 1954. — T.IV. - С.502.

94. Беличенко Ю. Н. Лета Лермонтова: Документальное повествование о биографии великого поэта, ее загадках и темных местах/ Ю. Н. Беличенко. М.: Московские учебники и картография, 2001. - 352 с.

95. Белый А. Апокалипсис в русской поэзии/ А. Белый// Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. - С.411,414.

96. Белый А. Андреев. Второй том/ А. Белый// Арабески. М., 1911. -С.41.

97. Белый А. Истлевающие личины/ А. Белый// О Федоре Сологубе. Критика. Статьи. Заметки/ Сост. А. Чеботаревской. СПб.: Шиповник, 1911.-С.96.

98. Белый А. Настоящее и будущее русской литературы/ А. Белый// Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1991. - С.357,351.

99. Бердникова О. А. «Лишь слову жизнь дана.» И.Бунин/ О. А. Бердникова// Русская литература XX века. Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1999. — С.22-39.

100. Бердяев Н. А. Типы религиозной мысли в России. Новое христианство/ Н. А. Бердяев// Русская мысль. 1916. - №7. - С.52-72.

101. Бердяев Н. А. Великий инквизитор/ Н. А. Бердяев// О русских классиках. М.: Высшая школа, 1993. - С.43-44.

102. Бобылев Б. Г. Икона русской природы: «Когда волнуется желтеющая нива.» М. Ю. Лермонтова/ Б. Г. Бобылев// Литература в школе. -2001. №8. — С.27-29.

103. Богомолов Н. А. Жизнь и поэзия Вл. Ходасевича/ Н. А. Богомолов// Вопросы литературы. 1988. - №3. - С.23-61.

104. Богомолов Н. А. Вступительная статья/ Н. А. Богомолов// Гумилев Н. С. Сочинения: В 3 т. М.: Худож. литература, 1991. - Т. 1. - С.9.

105. Богомолов Н. А. Любовь — одна (о творчестве Зинаиды Гиппиус)/ Н. А. Богомолов// Гиппиус 3. Н. Стихотворения. Живые лица. М.: Худож. литература, 1991. - С. 18.

106. Брюсов В. Я. Владимир Соловьев. Смысл его поэзии/ В. Я. Брюсов// Ремесло поэта. Статьи о русской поэзии. — М.: Современник, 1981.-С.268.

107. Брюсов В. Я. М. Ю. Лермонтов/ В. Я. Брюсов// Лермонтов М. Ю. Поли. собр. соч. под ред. В. Каллаша. -М., 1914. — Т.2. С.1-16.

108. Бур дина Т. Н. Философско-эстетические воззрения Иннокентия Анненского: Дис. канд. философ, наук/ Т. Н. Бурдина. Кострома, 2002. - 150 с.

109. Бурлаков Н. С. Валерий Брюсов/ Н. С. Бурлаков. — М.: Просвещение, 1975.-С.37.

110. Венгеров С. А. Мережковская/ С. А. Венгеров// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1896. - Т.37. - С. 113-114.

111. Венок М. Ю. Лермонтову. М.-Пг, 1914. С.3-289.

112. Висковатов П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество/ П. А. Висковатов. М.: Современник, 1987. - 493 с.

113. Волынский А. Л. Книга великого гнева: Критические статьи. Заметка. Полемика/ А. Л. Волынский. СПб.: Труд, 1904. - С. 167-199, 200217.

114. Вырыпаев П. А. Лермонтов. Новые материалы к биографии/ П. А. Вырыпаев. Воронеж: Центр.-Черноземн. книжн. изд-во, 1972. -224 с.

115. Галактионова Н. А. Национальная картина мира в поэзии К. Д. Бальмонта: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Н. А. Галактионова. -Тюмень, 1999.-20 с.

116. Гинзбург Л. Я. Творческий путь Лермонтова/ Л. Я. Гинзбург. -Л.: Худож. литература, 1940. 223 с.

117. Голованова Т.П. Наследие Лермонтова в советской поэзии/ Т. П. Голованова. Л.: Наука, 1978. - С.30.

118. Головенкина Е. В. Поэтика двоемирия в формировании художественной концепции личности у М. Ю. Лермонтова: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Е. В. Головенкина. Томск, 1997. - 18 с.

119. Голенищев-Кутузов А. А. М. А. Лохвицкая (Жибер). Стихотворения (М., 1896)/ А. А. Голенищев-Кутузов. СПб., 1900. - СЛ.

120. Громов П. А. Блок, его предшественники и современники/ П. Громов. — М.-Л.: Советский писатель, 1966. С.414-434.

121. Гудзий Н. К. Юношеское творчество В. Брюсова/ Н. К. Гудзий// Литературное наследство. В.Я.Брюсов. Т.27-28. - М.: Наука, 1937. -С.212-214, 219-238.

122. Гуртуева Т. Б. Литературные портреты «Серебряного века» (Федор Сологуб, Зинаида Гиппиус, Константин Бальмонт)/ Т. Б. Гуртуева. — Нальчик.: Кабардино-Балкарск. гос. ун-т, 1996. С.22-23.

123. Добровольски Ю. Литературно-критические взгляды Ивана Бунина: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Ю. Добровольски. Киев, 1995. -23 с.

124. Дуганов Р. В. Велимир Хлебников. Природа творчества/ Р. В. Дуганов. -М.: Советский писатель, 1990. С. 122.

125. Дурылин С. Н. Врубель и Лермонтов/ С. Н. Дурылин// Литературное наследство. М. Ю. Лермонтов. Т.45-46. - М.: Изд-во АН СССР, 1948. Кн. II. — С.541-622.

126. Дунаев М. М. Православие и русская литература. Ч.Н./ М. М. Дунаев. М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1997. - С. 10.

127. Динесман Т. Г. По страницам ранних поэтических тетрадей Бунина/ Т. Г. Динесман// Литературное наследство. Иван Бунин. Т.84. - М.: Наука, 1973. - Кн.2. - С.121-139.

128. Дюшен Э. Поэзия М. Ю. Лермонтова в ее отношении к русской и западноевропейской литературам/ Э. Дюшен. — Казань, 1914. С. 16.

129. Жохов Д. П. Очерки по истории русской литературы. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Кольцов, Белинский/ Д. П. Жохов. СПб., 1912. — 526 с.

130. Зинаида Николаевна Гиппиус: Новые материалы. Исследования/ 3. Н. Гиппиус. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - 382 с.

131. Иванова Т. А. Посмертная судьба поэта/ Т. А. Иванова. М.: Наука, 1967.-205 с.

132. Ильина С. А. Христос в художественном мире А. А. Блока: Ав-тореф. дис. . канд. филол. наук/ С. А. Ильина. Тамбов, 2002. - 24 с.

133. Евчук О. П. Этико-философское содержание эстетического идеала М.Ю.Лермонтова: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ О. П. Евчук.-Омск, 1998.-21 с.

134. Ермоленко С. И. Лирика М. Ю. Лермонтова: жанровые процессы: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ С.И.Ермоленко. Екатеринбург, 1996. - 37 с.

135. Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе XIX-XX веков: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ И. А. Есаулов. М., 1996. -47 с.

136. Жаворонков А. 3. В.Я.Брюсов и М.Ю.Лермонтов/

137. A. 3. Жаворонков// Брюсовские чтения 1962 г. Ереван: Ереванский гос. ун-т, 1963. — С.138-167.

138. Жаравина Л. В. Философско-религиозная проблематика в русской литературе 1830-40-х годов: А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, Н. В. Гоголь: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ Л. В. Жаравина. Волгоград, 1996.-37 с.

139. Жирмунский В. М. Преодолевшие символизм/

140. B. М. Жирмунский// Русская мысль. — 1916. — №2. С.53.

141. Жирмунский В. М. Валерий Брюсов и наследие Пушкина. Опыт сравнительно-стилистического исследования/ В. М. Жирмунский. — Пг.: Эльзевир, 1922.-С.41.

142. Загорулько В. И. Лермонтовы: Очерки о великом поэте и его родственниках/ В. И. Загорулько. СПб.: Просвещение, 1998. - 420 с.

143. Захаров В. А. Летопись жизни и творчества Лермонтова/

144. B. А. Захаров. М.: Русская панорама, 2003. - 703 с.

145. Зайцев Б. К. Братья-писатели: Воспоминания/ Б. К. Зайцев. — М.: Библиотека «Огонек», 1991. С.24.

146. Звено. Париж, 1923. - 18 июня.

147. Зотов С. Н. Постромантизм Лермонтова (к постановке проблемы)/ С. Н. Зотов// М. Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания. Ставрополь: Ставропольский гос. ун-т, 1996. - С.25-34.

148. Зотов С. Н. О библейском пространстве поэмы «Демон»/

149. C. Н. Зотов// М. Ю. Лермонтов. Проблемы изучения и преподавания. — Ставрополь: Ставропольский гос. ун-т, 1997. — С.41-60.

150. Зуров Л. Н. Герб Лермонтова/ Л. Н. Зуров// Новый журнал. -Нью-Йорк, 1965. №79. - С.98-115.

151. Иванов В. И. Лермонтов/ В. И. Иванов// М. Ю. Лермонтов: pro et contra. Спб.: Изд-во РХГИ, 2002. - С.848.

152. Икорников В. А. М. Ю. Лермонтов. Его жизнь и сочинения/ В. А. Икорников. СПб., 1887. - 116 с.

153. Карпенко Г. Ю. Творчество И. А. Бунина в контексте религиозно-философских и антропологических идей к. 19 н. 20 в.: Дис. . канд. филол. наук/ Г. Ю. Карпенко. - Самара, 1992. - 231 с.

154. Киселева И. А. Поэзия М. Ю. Лермонтова. Своеобразие религиозно-эстетического мировоззрения: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ И. А. Киселева. М., 2001. - 20 с.

155. Климова Г. П. Творчество И. А. Бунина и М. М. Пришвина в контексте христианской культуры: Дис. . д-ра филол. наук/ Г. П. Климова.-М., 1993.-412 с.

156. Ключевский В. О. Грусть/ В. О. Ключевский// Очерки и речи. — М., 1913.-С.126.

157. Козарезова О. О. Концепция мира и человека в творчестве Ф. К. Сологуба: Дис. . канд. филол. наук/ О. О. Козарезова. — М., 1997. — 156 с.

158. Коровин В. И. Творческий путь М.Ю.Лермонтова/ В. И. Коровин. — М.: Просвещение, 1973. 288 с.

159. Котляревский Н. И. М.Ю.Лермонтов. Личность поэта и его произведения/ Н. И. Котляревский. — СПб., 1905. — С.293.

160. Кузнецова Г. Н. Грасский дневник/ Г. Н. Кузнецова. — М.: Московский рабочий, 1995. С.200.

161. Л. К. (Канегиссер Л.). Анна Ахматова «Четки». Стихи. 1914/ Л. К. (Л. Канегиссер)// Северные записки. 1914. - №5. - С. 176.

162. Лахути Г. Время и поэзия Мирры Лохвицкой/ Г. Лахути// Журнал Московской Патриархии. 1994. - №7-8. - С.126-138.

163. Лейкина Я. В. Поэтический мир Зинаиды Гиппиус 1889-1919 годов: Дис. . канд. филол. наук/ Я. В. Лейкина. Смоленск, 2000. - 191 с.

164. Лермонтовская энциклопедия/ Под ред. В. А. Мануйлова. М.: Советская энциклопедия, 1981. - 784 с.

165. Ломинадзе С. В. Поэтический мир Лермонтова/ С. В. Ломинадзе. М.: Современник, 1985. - 288 с.

166. Лукницкий П. Н. Встречи с Анной Ахматовой. T.I. 1924-1925 г.г./ П. Н. Лукницкий. Paris: YMCA-PRESS, 1991. - С.86.

167. Лурье А. Детский рай/ А. Лурье// Воспоминания о Серебряном веке/ Сост., автор предисл. и комм. В. Крейд. — М.: Республика, 1993. -С.277.

168. Львова М. А. «Творимая легенда» Ф. Сологуба (Проблематика и поэтика): Дис. . канд. филол. наук/ М.А.Львова. — Ярославль, 2000. — 181 с.

169. Майков Б. А. Михаил Юрьевич Лермонтов/ Б. А. Майков. -СПб., 1909.-С.21.

170. Макашина В. Г. Мирра Лохвицкая и Игорь Северянин. К проблеме преемственности поэтических культур: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ В. Г. Макашина. Н. Новгород, 1999. - 16 с.

171. Максимов Д. Е. Поэзия Валерия Брюсова/ Д. Е. Максимов. Л.: Худож. литература, 1940. - С.30.

172. Максимов Д. Е. Лермонтов и Блок/ Д. Е. Максимов// Ленинград. -1941.-№13-14. -С.21-22.

173. Максимов Д. Е. Поэзия Лермонтова/ Д. Е. Максимов. М.-Л.: Наука, 1964.-265 с.

174. Максимов Д. Е. Поэзия и проза А. Блока/ Д. Е. Максимов. Л.: Советский писатель, 1981. -552 с.

175. Маковский С. К. Зинаида Гиппиус/ С. К. Маковский// На Парнасе «Серебряного века». Мюнхен: ЦОПЭ, 1962. - С.89-90, 97-98.

176. Макогоненко Г. П. Лермонтов и Пушкин. Проблемы преемственного развития литературы/ Г. П. Макогоненко. — Л.: Советский писатель, 1987.-400 с.

177. Малая О. Е. Эстетические взгляды Н.С.Гумилева: проблемы художественного творчества: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ О. Е. Малая. М., 2001. - 25 с.

178. Маркович В. М. Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Парус»/ В. М. Маркович// Анализ одного стихотворения. Л.: ЛГУ, 1985. - С.128.

179. Маркович В. М. Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы/ В. М. Маркович. СПб.: Санкт-Петербургский ун-т, 1997. - С. 157182.

180. Маркович Я. С. Традиционное и новаторское в поэзии И.А.Бунина (1883-1913): Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Я. С. Маркович. М., 1977. - 17 с.

181. Мейер Г. Фатализм Лермонтова/ Г. Мейер// Возрождение. Литературно-политические тетради. Paris, 1955. ~ №37. - С. 103.

182. Миллер О. Пометы Александра Блока на полном собрании сочинений М. Ю. Лермонтова/ О. Миллер// Русская литература. 1975. - №3. - С.212-219.

183. Минц 3. Г. Поэтика Александра Блока/ 3. Г. Минц. СПб.: Искусство, 1999. - 726 с.

184. Минц 3. Г. Александр Блок и русские писатели/ 3. Г. Минц. -СПб.: Искусство, 2000. 782 с.

185. Михаил Юрьевич Лермонтов. Его жизнь и сочинения. Сборник историко-литературных статей/ Составитель В. Покровский. М., 1916. — 378 с.

186. Михайлов О. Н. И.А.Бунин: Жизнь и творчество/ О. Н. Михайлов. Тула: Приокское кн. изд-во, 1987. - 319 с.

187. Михайловский Н. К. Герой безвременья/ Н.К.Михайловский// Статьи о русской литературе XIX начала XX века. - JL: Худож. литература, 1989.-С.402.

188. Молчанова Н. А. Поэзия К. Д. Бальмонта: проблемы творческой эволюции: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ Н. А. Молчанова. Иваново, 2002.-32 с.

189. Моторин А. В. Духовные направления в русской словесности первой половины XIX века: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/

190. A. В. Моторин. СПб., 1999. - 26 с.

191. Моторин А. В. Жребий Лермонтова/ А. В. Моторин// Христианство и русская литература. СПб.: Наука, 1999. — С. 151-164.

192. Мочульский К. В. Александр Блок. Андрей Белый. Валерий Брюсов/ Сост. В. Крейд/ К. В. Мочульский. — М.: Республика, 1997. -479 с.

193. Мочульский К. В. Валерий Брюсов/ К. В. Мочульский. Париж: YMCA-PRESS, 1962.-С.64.

194. Налегач Н. В. Пушкинская традиция в поэзии И. Анненского: Дис. . канд. филол. наук/ Н. В. Налегач. Томск, 2000. - 218 с.

195. Нахапетов Б. А. Весь ваш М. Лермонтов: (Несколько врачебных заметок о жизни и творчестве великого русского поэта)/ Б. А. Нахапетов. -М.: Компания Спутник+, 2002. 126 с.

196. Недоброво Н. В. Анна Ахматова/ Н. В. Недоброво// Об Анне Ахматовой. Стихи. Эссе. Воспоминания. Письма. Л.: Лениздат, 1990. -С.49.

197. Нефедов В. В. Чудесный призрак. Бунин-художник/

198. B. В. Нефедов. Минск: Полымя, 1990. - 239 с.

199. Ничипоров И. Б. «Поэзия темна, в словах не выразима.» Творчество И. А. Бунина и модернизм/ И. Б. Ничипоров. М.: Метафора, 2003. -256 с.

200. Обручев С. В. Над тетрадями Лермонтова/ С. В. Обручев. М.: Наука, 1965.- 109 с.

201. Овсянико-Куликовский Д. Н. М. Ю. Лермонтов. К столетию со дня рождения великого поэта/ Д. Н. Овсянико-Куликовский. СПб., 1913. -С.13.

202. Одоевцева И. В. На берегах Невы/ И. В. Одоевцева. Вашингтон, 1967.-С.264.

203. Орлов В. Н. Жизнь Блока/ В. Н. Орлов. М.: Центрполиграф, 2001.-618 с.

204. Орлов М. А. Михаил Юрьевич Лермонтов/ М. А. Орлов. СПб., 1883.-С.78.

205. Оцуп Н. А. Предисловие/ Н. А. Оцуп// Гумилев Н. С. Избранное. -Paris, 1959.-С.28.

206. Павлович Н. Воспоминания об Александре Блоке/ Н. Павлович// Блоковский сборник. Труды науч. конференции, посвящ. изучению жизни и творчества А. А. Блока. Май 1962/ Ред. Ю. Лотман. Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1964. - С.454.

207. Павловский А. И. Анна Ахматова. Жизнь и творчество/ А. И. Павловский. М.: Просвещение, 1991. — С.65.

208. Пахомов Н. П. Подруга юных дней: Варенька Лопухина/ Н. П. Пахомов. -М.: Советская Россия, 1975. — 26 с.

209. Перцов П. Лермонтов/ П. Перцов// Торжественный венок. М.Ю.Лермонтов. Слово о Поэте. 1837-1999. М.: Прогресс, 1999. -С.201.

210. Петрова Г. В. Лирика И. Ф. Анненского в контексте философских и эстетических идей k.XIX н.ХХ в.: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Г. В. Петрова. - Новгород, 1997. - 25 с.

211. Полехина М. М. Русская поэзия первой трети XX века: Художественная космогония (М. Цветаева и В. Маяковский): Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ М. М. Полехина. М., 2001. — 32 с.

212. Поступальский И. О первом томе В. Хлебникова/ И. Поступальский// Новый мир. 1929. - №12. - С.237-242.

213. Приходько И. С. «Вечные спутники» Мережковского (к проблеме мифологизации культуры)/ И. С. Приходько// Мережковский Д. С. Мысль и слово. М.: Наследие, 1999. - С.198.

214. Розанов В. В М. Ю. Лермонтов (К 60-летию кончины)/ В. В. Розанов// Мысли о литературе. — М.: Современник, 1989. С.263.

215. Розанов В. В. По поводу одного стихотворения Лермонтова/

216. B. В. Розанов// Сочинения. М.: Советская Россия, 1990. - С.381-384.

217. Розанов В. В. Мимолетное. 1915/ В. В. Розанов// Русская идея. -М.: Республика, 1992. С.291.

218. Росмер. Лирика Сологуба/ Росмер// О Федоре Сологубе. Критика. Статьи. Заметки/ Сост. А. Чеботаревской. СПб.: Шиповник, 1911.1. C.169.

219. Сарычев Я. В. Религия Дмитрия Мережковского: неохристианская доктрина и ее художественное воплощение/ Я. В. Сарычев. Липецк: ГУП «ИГ ИНФОЛ», 2001. - 224 с.

220. Смирнова Л. А. «Уловил мотив родной души.» (мотивы русской классической поэзии в ранней лирике И. А. Бунина)/ Л. А. Смирнова// Русская поэзия XIX века и ее отношения с прозой. — М.: МОПИ, 1990. -С.114-122.

221. Смирнова Л. А. Иван Алексеевич Бунин. Жизнь и творчество/ Л. А. Смирнова. М.: Просвещение, 1991. — 192 с.

222. Современные записки. Париж, 1922. -№10. - С.386.

223. Современные записки. Париж, 1928. - №34. - С.469.

224. Соколова Е. И. М. Ю. Лермонтов в его отношениях к эпохе. Эскиз/ Е. И. Соколова. М.: Типография М. Саблина, 1916. - 56 с.

225. Спасович В. Д. Байронизм Пушкина и Лермонтова (из эпохи романтзма)/ В. Д. Спасович// Вестник Европы. СПб., 1888. - Кн.4. -С.503.

226. Спивак Р. С. Русская философская лирика 1910-х годов (И.Бунин, А. Блок, В.Маяковский): Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ Р. С. Спивак. Екатеринбург, 1992. - 34 с.

227. Срезневская В. Дафнис и Хлоя/ В. Срезневская// Об Анне Ахматовой. Стихи. Эссе. Воспоминания. Письма. — Л.: Лениздат, 1990. — С.17-18.

228. Старкина С. В. Творчество Велимира Хлебникова 1904-1910 годов (дофутуристический период): Автореф. дис. . канд. филол. наук/ С. В. Старкина. СПб., 1998. - 18 с.

229. Струве Г. П. Русская литература в изгнании/ Г. П. Струве. Париж-Москва: Русский путь, 1996. — С.172-173.

230. Тарханский вестник. Научный сборник. Пенза, 1994. - Вып.З. - 64 е.; 1995. - Вып.5. - 48 е.; 1996. - Вып.6. - 55 е.; 1997. - Вып.7. - 60 е.; 1998. - Вып.8. - 63 е.; 1999. - Вып.10. - 68 е.; 2001. - Вып.13. - 118 с.

231. Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974): Эссе, воспоминания, статьи/ Ю. Терапиано. Париж — Нью-Йорк: Альбатрос - Третья волна, 1987. - С.33-37.

232. Ткачева Н. Н. Анненский — лирик: миропонимание и поэтика: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Н. Н. Ткачева. Владивосток, 1999. -22 с.

233. Удодов Б. Т. М. Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы/ Б. Т. Удодов. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1973. - 702 с.

234. Удодов Б. Т. Поэма М. Ю. Лермонтова «Мцыри» (к проблеме лермонтовской концепции человека)/ Б. Т. Удодов// Современность классики. Воронеж: ВГУ, 1986. - С.32-43.

235. Удодов Б. Т. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»/ Б. Т. Удодов. М.: Просвещение, 1989. - 188 с.

236. Ульяшов П. С. Загадка гения: (М. Ю. Лермонтов)/ П. С. Ульяшов. М.: Знание, 1989. - 63 с.

237. Уразаева Т. Т. Философско-эстетические проблемы художественного развития М. Ю. Лермонтова: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Т. Т. Уразаева. Екатеринбург, 1995. - 34 с.

238. Фохт У. Р. Лермонтов. Логика творчества/ У. Р. Фохт. М.: Наука, 1975.-С. 183.

239. Ходанен Л. А. Миф в творчестве русских романтиков: Автореф. дис. д-ра филол. наук/ Л. А. Ходанен. Томск, 2000. - С.28-29.

240. Хомяков А. С. Письмо в Петербург/ А. С. Хомяков// О старом и новом. М.: Современник, 1998. - С.76.

241. Чужак Н. Творчество слова/ Н. Чужак// О Федоре Сологубе. Критика. Статьи. Заметки/ Сост. А. Чеботаревской. СПб.: Шиповник, 1911.-С.247.

242. Чуковский К. И. Александр Блок как человек и поэт/ Чуковский К. И.// Сочинения: В 2 т. М.: Правда, 1990. - Т.2. - С.422.

243. Чуковский К. И. Книга об Александре Блоке/ К. И. Чуковский. -Париж: ИМКА-Пресс, 1976. С. 168.

244. Чуковский К. И. Литературные воспоминания/ К. И. Чуковский. М.: Советский писатель, 1989. - С.41.

245. Чуковский К. И. Дневник 1901-1929 г.г./ К. И. Чуковский. М.: Советский писатель, 1991. - С.258.

246. Шаповалов Л. А. Об одном лермонтовском образе у Блока/ Л. А. Шаповалов// М. Ю. Лермонтов. Исследования и материалы. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1964. - С.221-235.

247. Шахов В. В. И звезда с звездою говорит. М. Ю. Лермонтов и Липецкий край/ В. В. Шахов. Липецк: Липецкое изд-во, 1993. - 128 с.

248. Шевцова Т. Ю. Творчество Мирры Лохвицкой: традиции русской литературной классики, связь с поэтами-современниками: Автореф. дис. . канд. филол. наук/ Т. Ю. Шевцова. -М., 1998. 19 с.

249. Щеголев П. Е. Лермонтов: Воспоминания. Письма. Дневники/ П. Е. Щеголев. М.: Аграф, 1999. - 568 с.

250. Шестов Л. Поэзия и проза Федора Сологуба/ Л. Шестов// О Федоре Сологубе. Критика. Статьи. Заметки. СПб.: Шиповник, 1911. - С.64.

251. Шмелев И. С. Слово на чествование И. А. Бунина/ И. С. Шмелев// Россия и славянство. 1933. - 1 декабря. - №227. - С.2.

252. Эйхенбаум Б. М. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки/ Б. М. Эйхенбаум. Л.: Гослитиздат, 1924. — 168 с.

253. Эйхенбаум Б. М. Эволюция Лермонтова/ Б. М. Эйхенбаум// Звезда. 1941.-№7-8.

254. Эллис. О современном символизме, о «черте» и о «действе»/ Эллис// Мережковский: pro et contra. СПб.: РХСИ, 2001. - С.248.

255. Акимов В. М. Сто лет русской литературы. От серебряного века до наших дней/ В. М. Акимов. СПб.: Изд-во «Лики России», 1995. -С.101.

256. Антология акмеизма. Стихи. Манифесты. Статьи. Мемуары. -М.: Московский рабочий, 1997. 366 с.

257. Бем А. Л. Чудо Пушкина/ А. Л. Бем// Исследования. Письма о литературе. — М.: Языки славянской культуры, 2001. С.435.

258. Бенуа А. История русской живописи/ А. Бенуа. СПб., 1902. -С.267-268.

259. Бердяев Н. А. Философия свободы: Смысл творчества/ Вст. ст., сост., подгот. текста, примеч. Л. В. Полякова/ Н. А. Бердяев. М.: Правда, 1989. - С.440-441.

260. Бердяев Н. А. Русская идея/ Н. А. Бердяев// Вопросы философии.- 1990.-№2.-С. 135.

261. Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии)/ Н. А. Бердяев. М.: Международные отношения, 1990. - С.131-132.

262. Бердяев Н. А. О новом религиозном сознании/ Н. А. Бердяев// О русских классиках. — М.: Высшая школа, 1993. — С.229.

263. Бицилли П. М. Трагедия русской культуры. Статьи. Рецензии/ П. М. Бицилли. — М.: Русский путь, 2000. С.363.

264. Богомолов Н. А. В зеркале «серебряного века». Русская поэзия начала XX века/ Н. А. Богомолов. М.: Знание, 1990. - 65 с.

265. Богомолов Н. A. ANNA-RUDOLPH/ Н.А.Богомолов// Новое литературное обозрение. 1998. -№1(29). - С. 142-220.

266. Богомолов Н. А. Жизнь и поэзия Вл. Ходасевича/ Н. А. Богомолов// Вопросы литературы. 1988. - №3. - С.23-61.

267. Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: Исследования и материалы/ Н. А. Богомолов. М.: Новое литературное обозрение, 1999. - 560 с.

268. Будникова Л. И. Некрасов и русские символисты: Дис. . канд. филол. наук/ Л. И. Будникова. М., 1978. - 206 с.

269. Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество/ С. Н. Булгаков// Вехи. Репринт, изд. М.: Новое время, 1990. - С.68.

270. Булгаков С. Н. Искусство и теургия/ С. Н. Булгаков// Свет невечерний. Созерцания и умозаключения. — М.: Республика, 1994. С.332.

271. Васнецов В. М. О русской иконописи/ В. М. Васнецов// Журнал Московской Патриархии. 1994. - №7-8. - С.112.

272. Вейдле В. В. Традиционное и новое в русской литературе двадцатого века/ В. В. Вейдле// Умирание искусства. — М.: Республика, 2001. -С.325.

273. Видющенко С. И. Ф. И. Тютчев в восприятии акмеистов: Дис. . канд. филол. наук/ С. И. Видющенко. -М., 1997. 183 с.

274. Волошин М. «Средоточие всех путей.». Избранные стихотворения и поэмы. Проза. Критика. Дневники/ М. Волошин. — М.: Московский рабочий, 1989.-С.411.

275. Волынский А. Борьба за идеализм/ А. Волынский. — СПб., 1900. -С.273.

276. Выготский Л. С. Психология искусства. Анализ эстетической реакции/ Л. С. Выготский. М.: Лабиринт, 1998. — С.74.

277. Гарин И. И. Серебряный век. В 3 т./ И. И. Гарин. М.: Терра, 1999. -Т.1-3.

278. Гаспаров М. Л. Русский стих начала XX века в комментариях/ М. Л. Гаспаров. М.: Фортуна Лимитед, 2001. - 288 с.

279. Городецкий С. Некоторые течения в современной русской поэзии/ С. Городецкий// Аполлон. 1913. — №1. - С.46.

280. Достоевский и литература рубежа XIX-XX веков: Статьи и другие публицистические материалы. СПб.: Наука, 2000. - 490 с.

281. Дунаев М. М. Православие и русская литература. Учебное пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 5 ч./ М. М. Дунаев.- М.: Крутицкое Патриаршее Подворье, 1997. 4.II. - 480 с.

282. Дунаев М. М. Православные основы русской литературы XIX века: Автореф. дис. д-ра филол. наук/ М. М. Дунаев. М., 1999. - 49 с.

283. Ермилова Е. В. Теория и образный мир русского символизма/ Е. В. Ермилова. М.: Наука, 1989. - 175 с.

284. Жирмунский В. М. Введение в литературоведение/ В. М. Жирмунский. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 1996. - 440 с.

285. Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы/ А. К. Жолковский. М.: Наука, 1994.-428 с.

286. Жукоцкая 3. Р. Предтечи Серебряного века/ 3. Р. Жукоцкая. -Екатеринбург: Уральский гос. ун-т, 2002. 183 с.

287. Иванов В. И. Борозды и межи. Опыты эстетические и критические/ В. И. Иванов. М.: Мусагет, 1916. - 359 с.

288. Ильин И. О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин. Ремизов. Шмелев/ И. Ильин. -М.: Скифы, 1991. С.27.

289. Карпушкина JI. А. Образ А. С. Пушкина в русской литературе k.XIX н.ХХ в. и проблема литературной рецепции: Дис. . канд. филол. наук/ JI. А. Карпушкина. - М., 2000. - 16 с.

290. Кихней JI. Г. Акмеизм. Миропонимание и поэтика/ JI. Г. Кихней.- М.: МАКС Пресс, 2001. 183 с.

291. Козубовская Г. Н. А. Фет и проблема мифологизма в русской поэзии XIX — начала XX в.: Дис. . д-ра филол. наук/ Г. Н. Козубовская. -СПб., 1994.-46 с.

292. Колобаева JI. А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX в.в./ Л. А. Колобаева. М.: Изд-во МГУ, 1990. - 336 с.

293. Колобаева Л. А. Русский символизм/ Л. А. Колобаева. М.: МГУ, 2000. - 296 с.

294. Котельников В. А. О христианских мотивах у русских поэтов/ В. А. Котельников// Лит-ра в школе. 1994. - №1. - С.6-13.

295. Котельников В. А. Язык Церкви и язык литературы/

296. B. А. Котельников// Русская литература. — 1995. №1. - С.5-27.

297. Котельников В. А. Православные подвижники и русская литература/ В. А. Котельников. М.: Прогресс-Плеяда, 2002. - 384 с.

298. Кузмин М. О прекрасной ясности. Заметки о прозе/ М. Кузмин// Аполлон, 1910. — №4. — С.5-10.

299. Лебедев Ю. В. Русская классическая литература XIX века и Православие. В контексте «Писем о подвижнической жизни» святителя Игнатия (Брянчанинова)/ Ю. В. Лебедев// Духовный собеседник. 2000. -№2(22). — С. 166-172.

300. Лекманов О. А. Книга об акмеизме/ О. А. Лекманов. — М.: Московский культурологический лицей, 1998. 236 с.

301. Лекманов О. А. Акмеизм как литературная школа: (Опыт структурной характеристики): Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ О. А. Лекманов. М., 2002. - 48 с.

302. Лосев А. Ф. Теория стиля у модернистов/ А. Ф. Лосев// Литературная учеба. 1998. - №5. - С.153-160.

303. Максимов Д. Е. Русские поэты начала XX века/ Д. Е. Максимов. — Л.: Советский писатель, 1986. — 404 с.

304. Маковский С. К. На Парнасе Серебряного века/

305. C. К. Маковский. М.: Наш дом; Екатеринбург: У-Фактория, 2000. - 393 с.

306. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию/ М. К. Мамардашвили. М.: Прогресс, 1990. - С.22.

307. Мандельштам О. Э. Слово и культура/ О. Э. Мандельштам. М.: Советский писатель, 1987. - С.49.

308. Марков В. Ф. История русского футуризма/ В. Ф. Марков. -СПб.: Алетейя, 2000. 414 с.

309. Минералова И. Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма/ И. Г. Минералова. М.: Изд-во Литературного ин-та им. А. М. Горького, 1999. - 226 с.

310. Мусатов В. В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века/ В. В. Мусатов. М.: Изд-во Рос. гос. гуманитарного ун-та, 1998.-484 с.

311. Мущенко Е. Г. Человек и мир в искусстве эпохи рубежа 18801916 г.г./ Е. Г. Мущенко// Русская литература XX века. Воронеж: ВГУ, 1999.-С. 14-22.

312. Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Русская философия истории/ Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская. М.: ИЧП «Издательство «Магистр», 1997.-С.243.

313. Определение Григория Богослова/ Флоровский Г. Восточные отцы IV века. 2-е изд./ Г. Флоровский. - Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1990. -240 с.

314. Оцуп Н. А. «Серебряный век» русской поэзии/ Н. А. Оцуп// Океан времени: Стихотворения. Дневник в стихах. Статьи и воспоминания о писателях. СПб.: Logos, 1994. - С.549-556.

315. Пайман А. История русского символизма/ А. Пайман. — М.: Республика, 1998.-415 с.

316. Панфилова Н. А. Экзистенциальные «уроки» Ф. М. Достоевского в русской литературе первой трети XX века: Дис. . канд. филол. наук/ Н. А. Панфилова. — Магнитогорск, 2000. — 197 с.

317. Паперный В. М. Гоголевская традиция в русской литературе начала XX века (А. А. Блок и А. Белый — истолкователи Н. В. Гоголя): Дис. . канд. филол. наук/ В. М. Паперный. Тарту, 1982. - 224 с.

318. Пумпянский Л. В. Классическая традиция: Собрание трудов по истории русской литературы/ Л. В. Пумпянский. М.: Языки русской культуры, 2000. - 864 с.

319. Русские символисты. М., 1910. - С.31,36.

320. Русский футуризм. Теория. Практика. Критика. Воспоминания/ Сост. В. Н. Терехина, А. П. Зименков. М.: Наследие, 1999. - 480 с.

321. Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма. Проблема «жиз-нетворчества»: Автореф. дис. . д-ра филол. наук/ В. А. Сарычев. Воронеж, 1992.-34 с.

322. Сарычев В. А. Кубофутуризм и кубофутуристы: Эстетика. Творчество. Эволюция/ В. А. Сарычев. Липецк: Липецкое изд-во, 2000. -256 с.

323. Связь времен. Проблемы преемственности в русской литературе k.XIX н.ХХ века. - М.: Наследие, 1992. - 374 с.

324. Сквозников В. Д. Русская лирика. Развитие реализма/ В. Д. Сквозников. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - С.116.

325. Слободнюк С. Л. «Идущие путями зла.» Древний гностицизм и русская литература 1880-1930/ С. Л. Слободнюк. СПб.: Алетейя, 1998. -426 с.

326. Словесное искусство Серебряного века и развитие литературы. Межвуз. сборник научных трудов. М.: МПУ, 2001. — 176 с.

327. Смирнова Н. В. Чехов и русские символисты: Дис. . канд. филол. наук/ Н. В. Смирнова. Л., 1979. - 203 с.

328. Смирнова Л. А. На трудных дорогах истории/ Л. А. Смирнова// Русская литература XIX начала XX века. - М.: Просвещение, 1993. - С.5.

329. Смирнова Л. А. Русская литература конца XIX начала XX века/ Л. А. Смирнова. - М.: Лаком-книга, 2001. - 400 с.

330. Соколова Н. К. Слово в русской лирике XX века: Из опыта контекстологического анализа/ Н. К. Соколова. Воронеж: ВГУ, 1980. - 160 с.

331. Сугай Л. А. Гоголь и русский символизм: Дис. . д-ра филол. наук/ Л. А. Сугай. М., 2000. - 402 с.

332. Традиции в русской литературе. Межвуз. сборник научных трудов. Н. Новгород: Изд-во НГПУ, 2002. - 245 с.

333. Традиции и творческая индивидуальность писателя. Сборник научных трудов. Элиста: Изд-во Калмыцкого гос. ун-та, 2001. - 144 с.

334. Трубецкой С. Н. Вера в бессмертие/ С. Н. Трубецкой// Собр. соч.- Т.2. Философские статьи. - М., 1908. - С.415.

335. Флоренский П. А. Иконостас/ П. А. Флоренский// Богословские труды. Вып. IX. -М., 1972. С.83.

336. Флоренский П. А. Сочинения: В 4 т./ П. А. Флоренский. М.: Мысль, 1994. — Т.1. —С.35.

337. Флоровский Г. В. Пути русского богословия/ Г. В. Флоровский.- Париж, 1935. С.455-456.

338. Ханзен-Лёве Are. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм/ А. Ханзен-Лёве. СПб.: Академический проект, 1999.-506 с.

339. Христианство и русская литература. -СПб.: Наука, 1994. 395 с.

340. Христианство и русская литература. Сб.4. СПб.: Наука, 2002.535 с.

341. Черников А. П. Русская литература начала XX века/ А. П. Черников// Проза и поэзия Серебряного века. Калуга: Изд-во ин-та усовершенствования учителей, 1995. — С.4.

342. Черников А. П. Серебряный век русской литературы/ А. П. Черников. Калуга: Гриф, 1998. - 452 с.

343. Чехов А. П. Письмо к В. С. Миролюбову от 17.12.1901/ А.П.Чехов// Полн. собр. соч. М.: Худож. литература, 1986. - Т.12. -С.467.

344. Чижевский А. Л. Земное эхо солнечных бурь/ А. Л. Чижевский.- М.: Наука, 1973. С.24-25.336. Числа. 1930 - №1. - С.6.

345. Эрн В. Ф. Борьба за Логос/ В. Ф. Эрн// Сочинения. М.: Правда, 1991.-С.98.

346. Юрьева О. Ю. Серебряный век русской поэзии/ О. Ю. Юрьева. -Иркутск: Иркутский гос. ун-т, 2001. — 312 с.1..

347. Аверинцев С. С. Некоторые проблемы передачи культурного и вероучительного предания в современных условиях/ С. С. Аверинцев// Вестник русского христианского движения. — Париж — Нью-Йорк — Москва, 2003. №1(185). - С.86-96.

348. Азбука христианства: Словарь-справочник важнейших понятий и терминов христианского учения и обряда. — М.: МАИК «Наука», 1997. — 288 с.

349. Архиепископ Аверкий. Апокалипсис или Откровение Святого Иоанна Богослова. История написания, правила для толкования и разбор текста. СПб.: Акация, 1998. - 96 с.

350. Архиепископ Аверкий. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Четвероевангелие. — СПб.: Сатис, 1999. С.212.

351. Библейская энциклопедия/ Сост. архим. Никифор. Репринта, изд. М.: Свято-Троице-Сергиева Лавра, 1990. - 902 с.

352. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. -М.: Российское Библейское общество, 2000. — 1369 с.

353. Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы/ А. С. Бушмин. Л.: Наука, 1975. - 159 с.

354. Васильевский В. Оторвавшиеся от вечности/ В. Васильевский// Орловские епархиальные ведомости. №27. - 4 июля, 1910. — С.713-714.

355. Власова М. Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь/ М. Н. Власова. СПб.: Азбука, 1998. - С.448-464.

356. Вода// Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия, 1997. — T.l. — С.240.

357. Гагаев А. А., Гагаев П. А. Художественный текст как культурно-исторический феномен: Теория и практика прочтения/ А. А. Гагаев, П. А. Гагаев. М.: Флинта, Наука, 2002. - 184 с.

358. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Курс лекций/ Г. Д. Гачев. — М.: Изд. центр «Академия», 1998. 432 с.

359. Губин В., Некрасова Е. Философская антропология/ В. Губин, Е. Некрасова. М.: Университетская книга, 2000. - 240 с.

360. Демин В. Н., Зеленцов С. Н. Загадки российской цивилизации. Сакральная история, география, этнография/ В. Н. Демин, С. Н. Зеленцов. -М.: Вече, 2002.-480 с.

361. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика/ В. М. Жирмунский. Л.: Наука, 1977. - 407 с.

362. Жирмунский В. М. Введение в литературоведение/ В. М. Жирмунский. СПб.: СПб гос. ун-т, 1996. - 440 с.

363. Кожевникова Н. А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века/ Н. А. Кожевникова. М.: Наука, 1986. - 252 с.

364. Кузьмичев И. К. Введение в общее литературоведение XXI века: Лекции/ И. К. Кузьмичев. — Н. Новгород: Нижегородский гос. ун-т им. Н. Н. Лобачевского, 2001. 324 с.

365. Литературный энциклопедический словарь/ Под общей ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. -752 с.

366. Лохвицкая М. А.// Русские писатели XX века: Библиографический словарь. В 2 ч./ Под ред. Н. Н. Скатова. М.: Просвещение, 1998. -4.1. - С.763-765.

367. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологических символов в индоевропейских языках/ М. М. Маковский. — М.: Владос, 1996. С.134-141.

368. Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков/ Д. А. Нечаенко. М.: Юридическая литература, 1991. — 303 с.

369. Помазанский М. Православное догматическое богословие/ М. Помазанский. Новосибирск: Благовест, 1993. - С.67-72.

370. Св. Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии/ Св. Дионисий Ареопагит. М.: Синодальная типография, 1893. — С.23-39.

371. Св. Игнатий Брянчанинов. Прибавление к слову о смерти/ Св. Игнатий Брянчанинов. СПб., 1881. - С.207-208.

372. Св. Игнатий Брянчанинов. О православии/ Св. Игнатий Брянчанинов// Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 1990. - №2. -С.83.

373. Св. Игнатий Брянчанинов. Об Ангелах/ Св. Игнатий Брянчанинов// Богословские труды. М., 1990. - №30. — С.307.

374. Священник Тимофей. Две космогонии/ Священник Тимофей. -М.: Паломник, 1999. С.86-132.

375. Симаков Н. К. Значение Православия для русской культуры/ Н.К.Симаков// Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 1990. — №1-2. — С.40.

376. Старец Силуан. Жизнь и поучения/ Старец Силуан. М.: Паломник, 1991.-С.224.

377. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ/ В. Н. Топоров. -М.: Культура, 1995. 624 с.

378. Топоров В. Н. Об «энтропическом» пространстве поэзии (поэт и текст)/ В. Н. Топоров// Русская словесность: от теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1999. - С.214-215.

379. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1989. 815 с.

380. Франк С. Л. Духовные основы общества/ С. Л. Франк. М.: Республика, 1992.-С.259.

381. Хализев В. Е. Теория литературы/ В. Е. Хализев. М.: Высшая школа, 2002. - 437 с.

382. Христианство. Энциклопедический словарь: В 3 т./ Под ред. С. С. Аверинцева, А. Н. Мешкова, Ю. Н. Попова. — М.: Большая российская энциклопедия, 1993. Т.1. - 863 с. 1995. - Т.2. - 671 с. 1995. - Т.З. -783 с.