автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Несказочная проза адыгов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Несказочная проза адыгов"

¿с?

АКАДЕМИЯ НАУК ГРУЗИНСКОЙ ССР ИНСТИТУТ ГРУЗИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ им. Ш. РУСТАВЕЛИ

На правах рукописи УДК 820/89 946. Ш. I.

ХУТ Шамсудин Хаджасфарович

НЕСКАЗОЧНАЯ ПРОЗА АДЫГОВ

10.01.09 — фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

и/азд

ТБИЛИСИ — 1989

Работа выполнена в Адыгейском ордена «Знак Почета» научно-исследовательском институте экономики, языка, литературы и истории.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор доктор филологических наук, профессор .доктор филологических наук

Ведущее научное учреждение — Тбилисский государственный университет.

Защита состоится « » 1989 г. в часов на

заседании специализированного совета по присуждению ученой степени доктора филологических наук при Институте грузинской литературы им. Шота Руставели АН ГССР: 380008, г. Тбилиси, ул. Ленина, 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института.

Автореферат разослан «. » 1989 г.

Ученый секретарь специализированного Совета кандидат филологических наук

В. П. Аникин И. В. Мегрелидзе А. И. Алиева.

АШВИЛИ

Институт грузинской литературы им. Ш. Руставели, 1989

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

1. Несказочная проза занимает значительное место в устно-поэтическом творчестве адыгских народов. Она отражает их жизнь, историю, культуру, быт, нравы и обычаи, многовековую борьбу с внешними и внутренними врагами. В ней выражены идеалы трудовых масс, их мечты и чаяния, их надежды и вера в светлое будущее. В несказочной прозе нашли яркое отражение социальные отношения людей, что обусловило социальную остроту и классовую направленность многих повествований рассматриваемого типа. Разумеется, в силу того, что различные произведения несказочной прозы возникли в разное время, в них отражаются различные периоды жизни адыгских народов.

Произведения несказочной прозы сопровождали адыгов всю жизнь от колыбели до могилы. Их значение для бесписьменного в прошлом народа было особенно велико. Прежде всего потому, что они были идеологическим оружием трудящихся, средством организации общественного мнения, доступным способом передачи накопленного жизненного и трудового опыта подрастающему поколению и воспитания молодежи в духе лучших традиций и морального кодекса «адыгэ хабзэ».

Характер и степень историзма прозаических жанров различны. Одни отражают подлинные исторические события, в которых участвуют реальные лица. В этой жанровой группе объединяются исторические предания, историко-героические сказания, хабары и притчи. Историзм других жанров заключается в отражении жизни народа во все эпохи его существования. В них нет описания реальных событий, связанных с деяниями реальных лиц. Таковы героические сказания, мифологические предания и легенды.

В разные эпохи несказочная проза играла в жизни общества различную роль. В доклассовом обществе она представлялась людям средством воздействия на природу, облегчения труда людей, подчинения животных и стихийных сил природы воле

человека и т. п. В классовом же обществе она становилась оружием классовой борьбы, выражением мировоззрения и идеологии адыгского крестьянства. Поэтому в ней появляются мотивы единоборства с феодалами, описания выступлений трудящихся против своих угнетателей и т. п.

Глубина идейного содержания, правдивость и выражение коренных интересов народа — основные черты несказочной прозы адыгов. Народность дает себя знать в демократичности и опти-мистичности устно-поэтической прозы, долгая и активная жизнь которой обусловлена тем, насколько она способна удовлетворять идейно-эстетические запросы трудящихся, выражать их мировоззрение и стремления в художественно совершенной форме.

Демократизм состоит в выражении народного духа, в преимущественном изображении жизненного уклада крестьянства как подавляющего большинства народа и обусловлен решающей ролью трудовых масс в судьбах фольклорных произведений.

Оптимистичность — одна из самых характерных черт адыгской несказочной прозы — всегда находит выражение в победе добра над злом, в торжестве правды и справедливости. Несмотря на свою трудную жизнь, на тяготы постоянной и жестокой борьбы с силами природы и социальными противниками, народные массы всегда верили в возможность счастья, в светлое будущее.

Актуальность реферируемой работы определяется основными направлениями развития советской фольклористики, в соответствии с которыми первостепенное значение придается исследованию изустных жанров в их единстве и многообразии. Актуальность обусловлена также значительной ролью несказочной прозы в духовной культуре адыгского народа и ее неизученностью в национальной фольклористике.

Несказочная проза адыгов издавна привлекала внимание ученых и путешественников, представителей других народов. В их заметках и статьях об адыгах встречаются упоминания о богатом словесном творчестве народа, приводятся отдельные неполные тексты и фрагменты произведений. Однако историография несказочной прозы адыгов относительно молода и охватывает два периода: дооктябрьский и послеоктябрьский. Ее зарождение в начале XIX века было обусловлено пробуждением самосознания адыгов, появлением среди них писателей-просветителей, а также прогрессивной деятельностью на Кавказе ряда передовых людей тогдашней России.

В XIX веке было положено начало научному осмыслению

несказочной прозы адыгов. Общая характеристика народной словесности и ее отдельных жанров уже содержится в трудах •адыгских' писателей-просветителей и русских ученых, которые делают попытку классификации фольклорного материала, его анализа и установления специфики устно-поэтического творчества, обусловленной особенностями жизни народа. Ценные наблюдения, содержащиеся в работах первых исследователей адыгского фольклора, имеют непреходящее научно-теоретическое значение.

Наряду с этим, необходимо отметить, что на теоретических положениях многих дореволюционных фольклористов отразилась классовая ограниченность их авторов. В какой-то мере это объясняется тем, что в центре внимания первых исследователей были в основном произведения, выражавшие идеологию господствующего класса. Однако нельзя забывать, что их деятельность необходимо оценивать исходя из конкретной исторической обстановки, в которой они жили. «Исторические заслуги, — писал В. И. Ленин, — судятся не по тому, что не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками»1.

Начало историографии адыгского фольклора вообще и несказочной прозы в частности следует связать с послеоктябрьским периодом, характеризующимся систематической и планомерной работой по фиксации и научному осмыслению фольклорных произведений адыгов. Активность этой работы была обусловлена громадными достижениями в общественно-политическом и социально-экономическом развитии Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии.

Создание алфавитов адыгских языков, открытие школ и других учебных заведений, успешное осуществление культурной революции стало делом государственного значения и явилось прочной базой для собирания, публикации и научного осмысления образцов устно-поэтического творчества. Этой работой занимаются Адыгейский, Кабардино-Балкарский и Карачаево-Черкесснй научно-исследовательские институты экономики, истории и филологии.

Надо отметить, что в последние годы несказочная проза стала предметом научных интересов разных специалистов. Лучшие работы адыгских ученых, затрагивающие ее проблемы, характеризуются богатством фактического материала, глубиной его анализа, аргументированностью и убедительностью выводов

• Леи ин В. И. Поли. собр. соч. — Т. 2. — С. 178.

и обобщений. Научное осмысление интересующих нас жанров достигло такого уровня, который предоставляет возможность создания обобщающего труда о несказочной прозе адыгов. Однако, здесь еще немало нерешенных проблем. Главная заключается в том, что интересующая диссертанта проза не подвергалась научному осмыслению как целостное явление, состоящее в то же время из отдельных самостоятельных компонентов. Большинство ее жанров до сих пор монографически ке изучено.

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ

Данная работа призвана в определенной степени восполнить указанный пробел. Автор ставит перед собой задачу на основе анализа архивных материалов, публикаций и личных записей выявить общность и своеобразие жанров и видов народной прозы, характер их историзма, идейно-тематическую сущность и систему образов; рассмотреть поэтику жанров, особенности бытования и исполнения, а также ряд других вопросов, входящих в комплекс изучаемых проблем.

Методологической основой данной работы является марксистско-ленинская философия, одна из важнейших ее теорий о взаимообусловленности и взаимосвязи единичного, особенного и общего; а также материалистическое учение об основных проблемах развития общества и семьи, положения марксистско-ленинской эстетики, касающиеся народного творчества.

В своем исследовании автор опирался на работы крупнейших литературоведов и фольклористов — А. Н. Веселовского, Б. М. и Ю. М. Соколовых, В. Я- Проппа, Э. В. Померанцевой, В. П. Аникина, В. М. Гацака, П. А. Гринцера и др.

В диссертации использованы выводы и обобщения, сделанные крупнейшими фольклористами Кавказа: У. Б. Далгат, И. В. Мегрелидзе, К- А. Сихарулидзе, Ш. Д. Инал-ипа, Ш. X. Са-лакая и многих других.

Автором работы широко привлечены труды адыгских историков, этнографов, литературоведов и фольклористов — А. И. Алиевой, Л. А. Бекизовой, М. И. Мижаева, А. Гутова, 3. М. Налоева, А. А. Схаляхо, А. Г. Шортанова и др.

Метод исследования — сравнительно-исторический анализ, который последовательно осуществляется не только при сопоставлении произведений различных жанров адыгского фольклора (сказания,- предания, легенда, хабар, сказка, историко-ге-роические песни, хохи), сопоставлении жанров несказочной

прозы друг с другом, а также при сравнительном изучении несказочной прозы в фольклоре других народов (грузин, русских, абхазов, осетин, балкарцев, карачаевцев, кумыков) и древнегреческом эпосе. Такой метод изучения материала позволил выявить и объяснить сходство и различие произведений аналогичных жанров фольклора разных народов, обусловленные общностью их происхождения, длительностью и частотностью их контактов и сходством исторических судеб. Выявленная при этом национальная специфика несказочной прозы адыгов способствует определению характера их вклада в развитие фольклорных традиций.

В диссертации исследование жанров несказочной прозы ведется в постоянном соотнесении их с историко-культурным контекстом, а анализ фрагментов текста непременно учитывает целостную систему произведения.

Источники. В основу работы положены образцы произведений несказочной прозы, опубликованные на адыгских языках в 19 и 20 вв. Широко использованы также добротные переводы текстов на русский язык, публикация которых осуществлена как в Адыгее, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, так и в Москве, Ставрополе и Краснодаре. Привлечены также издания адыгских текстов на немецком языке и в оригинале, 'Осуществленные в г. Вупертале ФРГ. Учтены и в необходимых случаях использованы материалы из фондов Адыгейского, Кабардино-Балкарского и Карачаево-Черкесского научно-исследовательских институтов экономики, языка, литературы и истории. записанные как на бумаге, так и на магнитофонной ленте.

Сравнительные данные извлечены из сборников произведений несказочной прозы, изданных в Москве, Тбилиси, Сухуми, 'Орджоникидзе, Грозном и Махачкале.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые несказочная проза адыгов исследуется в ее целостности и системности. Научному анализу подвергаются все пять несказочных жанров народной прозы, определяется их жанровое своеобразие и состав, устанавливается идейно-тематическая сущность каждого. В диссертации рассматриваются также генезис и эволюция образа героя в системе мифологических персонажей, поэтика, особенности бытования и исполнения произведений несказочной прозы, их судьба. Причем впервые сделана попытка исследовать каждую из названных проблем с максимально возможной полнотой и во взаимосвязи с другими, что позволило представить несказочную прозу как многообразную идейно-эстетическую систему, характеризующуюся внутренним единством. Национальная специфика этой системы

обусловлена своеобразием художественного мышления н исторических судеб создавших ее адыгских народов. Автору представляются важным его теоретические выводы о происхождении и времени возникновения отдельных жанров, видов и групп повествований несказочной прозы, об их взаимоотношениях с другими произведениями народной словесности, о своеобразии общественных функций бытового назначения разных жанров и обусловленности их специфики социально-экономическими условиями жизни их творцов и другие выводы, сделанные в результате изучения избранного комплекса проблем.

Практическая и теоретическая значимость работы заключается в том, что результаты проведенного исследования могут быть использованы при создании типологических и историко-сравнительных трудов в области фольклора народов СССР и его истории и фольклора кавказских народов в особенности, а также при изучении несказочной прозы. Добытые результаты могут быть полезны при написании истории адыгских литератур и адыгского фольклора и при создании учебников, учебных пособий для учителей и учащихся общеобразовательных школ и педагогических училищ, а также для студентов и преподавателей филологических факультетов национальных высших учебных заведений. В частности, они использованы автором при написании программы по родной литературе для начальных классов адыгских школ, учебника хрестоматии по адыгской литературе для 7-го класса, учебного пособия для учителей подготовительных классов и. методических указаний (совместно с А. Ш. Шхалаховым и М. Ш. Кунижевым).

Глубокое и всестороннее исследование выдвинутых проблем позволит разобраться в специфических и общих чертах несказочной прозы вообще и входящих в нее повествовательных жанров в отдельности, даст возможность установить их место в художественной культуре народа, в зарождении и развитии адыгских младописьменных литератур. Результаты такого изучения окажутся полезными в культурно-просветительной и идеологической работе, помогут писателям в освоении национальных художественных традиций.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ

Тема диссертации подверглась тщательному обсуждению на. заседаниях сектора литературы и ученого совета Адыгейского ордена «Знак Почета» научно-исследовательского института экономики, языка, литературы и истории (АНИИ). По их ре-

комендации тема была включена в план работы этого научного учреждения. Диссертационная работа была обсуждена в секторе, литературы АНИИ и в отделе фольклора Института грузинской литературы им. Шота Руставели.

Основные положения диссертации изложены в двух монографиях и научных статьях, список которых дается в конце данного автореферата. Эти публикации получили одобрение на страницах альманаха «Зэкъошныгъ» («Дружба») и областных газет.

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Реферируемая диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения, имеет список использованной литературы. Такая структура работы обусловлена ее концепцией.

Во введении дается общая характеристика устной прозы адыгов, определяется и обосновывается тематика и круг пробт лем. подлежащих научному анализу, а также его цели и задачи. Введение содержит также краткий критический анализ трудов предшественников по изучению избранного комплекса проблем, аргументы в пользу новизны работы и характер ее структуры.

В первой главе «Система жанров несказочной прозы» рассматривается ее жанровый состав, определяется своеобразие жанров, видов и групп повествований. Здесь же устанавливается идейно-тематическая сущность каждого из них.

Автор исходит из того, что систематизация и классификация произведений несказочной прозы послужит отправной точкой для их изучения, что в свою очередь, предполагает наличие определенных знаний о них. Однако специальных работ, посвященных установлению жанрового состава несказочной прозы, не существует, за исключением нескольких работ автора этих строк2. Между тем, отсутствие классификации произведений несказочнон прозы уже становится препятствием к публикации, каталогизации и научному осмыслению ее в целостности и многообразии. Кроме того, в имеющихся исследованиях, словарях, учебниках и учебных пособиях наблюдается большой разнобой в толковании и использовании фольклористических терминов. Это затрудняет как теоретическое осмысление фольклорного

2 Хут Ш. X. Определение и классификация жанров народного эпоса адыгов/УПроблемы адыгейской литературы и фольклора. —■ Вып. 4. — Майкоп, 1984. — С. 3—26; его же. Несказочная проза//Адыгский фольклор. — Кн. II — Майкоп. — 1980. — С. 83—125 и др.

наследия, в том числе и исследуемых повествований, так и его применение в образовательно-воспитательных целях.

По мнению диссертанта несказочная проза адыгов представляет собой единое целое, состоящее вместе с тем из отдельных частей, т. е. из произведений различных жанров. В ней наличествуют произведения большие и малые, вымышленные и реалистические. Им свойственны как общие черты, так и специфические признаки, отграничивающие их от других категорий.

Каждому типу произведений устной прозы присущи свои признаки. Определяющим для них является отношение рассказчика и его аудитории к повествованиям. Для сказки, например, характерны установка на вымысел и счастливый конец. Без нарочитого вымысла нет сказки. Ни рассказчик, ни его слушатели сознательно не верят в истинность сказочного повествования, в . то же время они не сомневаются в подлинности содержания устных произведений некоторых других жанров.

В несказочную прозу адыгского фольклора входят сказания, предания, легенды, хабары и притчи. Прозаическая форма повествования, установка на достоверность содержания, бытовое назначение и манера исполнения определяют общность этих жанров, а их различие состоит в своеобразии содержания и поэтики. К названным жанрам примыкают некоторые другие категории произведений несказочной прозы. Так, повествования о взаимоотношениях человека с животными и мифическими существами относятся к мифологическому виду преданий, обличительные и смешительные рассказы типа народных анекдотов составляют соответственно сатирический и юмористический виды хабаров и т. д.

Ведущим жанром несказочной прозы автор считает сказания. Сказания — устные прозаические произведения героического и историко-героического характера с установкой на достоверность, сочетающие в повествовании реалистические и фантастические начала.

В работе подчеркивается, что характерными жанровыми приметами сказаний являются вымышленность действующих лиц, наличие фантастики, эпичность и дидактичность повествования.

Свои подвиги герои сказаний совершают на земле адыгов— создателей и носителей этих произведений — в реальной обстановке; чаще всего им не приходится ездить в неизвестные дальние края за тридевять земель, в страшный Итам-итыку. Их противники — зачастую люди, живущие рядом, или иноземные захватчики, творящие произвол на адыгской земле. Однако

в адыгской несказочной прозе встречаются сказания, в которых фигурируют явно вымышленные персонажи.

Диссертант считает, что в адыгском фольклоре существует две категории исследуемых повествований. Им свойственны как общие, так и специфические черты, но самая характерная для них жанровая примета — эта героика. Без героического эпизода нет ни одного сказания. Отличаются же они друг от друга главным образом по соотношению с действительностью. Поэтому можно назвать героическими те сказания, историзм которых завуалирован; историко-героическими—те повествования, историзм которых очевиден.

К первому виду автор относит прежде всего героические сказания о нартских богатырях, о Пакоко Татаршао, о Чеча-ноко Чечане и др. В этих сказаниях разрабатывается множество тем и проблем, особенно характерны для них темы добывания или возвращения огня и семян проса, спасения отца, освобождения или возвращения отца и прикованного к горе предводителя, темы кровной мести, борьбы с иноземными захватчиками, добывания богатства, героического сватовства, богатырского поединка и т. д.

В работе отмечается, что историко-героические сказания адыгов — более позднего происхождения, чем героические. Зарождение их, по всей вероятности, относится к периоду окончательного классового расслоения адыгского общества, ибо объектом изображения является социальная жизнь адыгов эпохи феодализма.

В адыгских сказаниях выражены социальные и нравственные идеалы трудового народа, его мечты о справедливой и счастливой жизни, о лучшем будущем. Главный конфликт в них — ожесточенная борьба добра со злом. Типичные сюжетные моменты: встреча героя с врагами, объяснение своих целей, предложение разрешить коллизию мирно, без кровопролития или обострения отношений, отклонение врагами предложения, вооруженная схватка.

В диссертации сделана попытка охарактеризовать взаимоотношения сказаний с другими жанрами адыгского фольклора. Отмечается, что по своей тематике и идейно-художественным достоинствам сказания близки или идентичны с некоторыми поэтическим;: жанрами адыгского фольклора. В нем нередко встречаются историко-героические песни, пшинатли и сказания на одну и ту же тему. Но творцы народной словесности никогда не путают их. Если произведение имеет стихотворную форму и поется, то они называют его пщыналъ (пшинатль), если же оно исполняется в прозе и не сопровождается музыкой, его

называют тхыдэ (сказание). Так, например, повествование о героической жизни и смерти Айдемиркана называют, то «Айде-мыркъан ипщыналъ» («Пщинатль об Айдемиркане»), то «Аде-миркан итхыд» («Сказание об Айдемиркане») в зависимости от его художественной формы и манеры исполнения.

В системе рассматриваемых в диссертации жанров исторический фольклор в полном смысле этого понятия представлен преданиями. Предание — устный рассказ о каком-либо одном необычайном или выдающемся событии мифологического, исторического или бытового характера, передаваемом с установкой на его реальность.

В реферируемой работе подчеркивается, что имеющиеся в адыгском фольклоре народные предания неоднородны. Автор подразделяет их на четыре вида: мифологические, эпонимиче-ские, топонимические и исторические. Однако он считает, что это деление, как и всякая другая классификация фольклорного материала, весьма условно. По его мнению, различные виды народных преданий не живут изолированно друг от друга, переплетаясь между собой, поэтому их границы подвижны. Так, например, топонимические предания могут иметь исторический характер, а исторические — содержать в себе мотивы топонимических и т. д. Среди исследуемых повествований есть немало произведений, в которых рассказывается о нескольких событиях различного характера.

Диссертант полагает, что древнейшим видом народных преданий являются мифологические повествования, в которых нашли отражение различные верования адыгов в прошлом. В них обнаруживаются следы таких древних форм сознания, как тотемизм, культ природы, культ предков и т. д.

Большое число характеризуемых произведений посвящено различным божествам и терратологическим типам. Среди них известны повествования о таких хтонических божествах как Мезитха, Тлепш, Тхагаледж, Амыш, Ахын и Насрен-Жаче, а также о фантастических существах: Псыхогуащэ, Мезытлыны-ко, Иныжи, Бляго, Джыны и Колбастэ.

Определенное внимание в диссертации уделено преданиям, повествующим о происхождении географических названий. Их принято называть топонимическими, т. к. в отличие от одноименных легенд они в реалистическом плане рассказывают о происхождении названий курганов, гор, местностей и т. п. Топонимические предания разделяются на три группы: историко-героические, нартские и семейно-бытовые.

Историко-героические топонимические предания посвящены географическим названиям, олицетворяющим события историче-

ского и героического характера. В них рассказывается о реальных фактах, событиях и явлениях исторического прошлого, участниками которых были реальные лица. В основе их сюжетов лежит героическая борьба защитников родины с иноземными захватчиками, вооруженные столкновения братьев, мужей похищаемых женщин с похитителями и т. п. Автор подчеркивает, что именно такие произведения зачастую плотно насыщены социально-классовым мотивом.

Семейно-бытовые топонимические предания повествуют о географических названиях, связанных с событиями семейной жизни. По своему происхождению эти произведения очень близки к топонимическим легендам, но з отличие от них не связаны с религиозными понятиями и представлениями.

Наиболее характерными для жанра в целом автор считает исторические предания, рассказывающие о значительных событиях и фактах, имевших место в историческом прошлом народа. Таковы, например, бытующие среди адыгов многочисленные рассказы о войнах и битвах с чужеземными захватчиками, о народных восстаниях против эксплуататоров, о переселениях, эпидемиях, болезнях и т. п. В качестве конкретных примеров следует указать на предания, отражающие время борьбы с крымским ханством, а также повествования об Ощнэуской, Бзиюкской и других битвах, о восстаниях бжедугских крестьян против пши и уорков.

Исследуя отражение исторической действительности в народных преданиях, диссертант отмечает в них довольно часто встречаемые анахронизмы, связанные с заменой действующих лиц, места действия и т. д. По его мнению это свидетельствует о незрелости крестьянского мировоззрения.

По своей тематике и идейной направленности большая часть адыгских исторических преданий идентична историко-геронче-ским песням. В основе сюжета тех и других лежат факты, события и явления, действительно имевшие место в жизни адыгов. Действующими лицами выступают реальные люди. Этим повествованиям свойственны точная локализация изображаемых событий, широкое использование адыгской топонимики и ономастики. Все эти приемы являются средством выражения историзма, присущего рассматриваемым произведениям. Повествование в них, к як правило, лишено эмоциональной окраски, ведется от третьего лица, объективно рассказывающего о событиях прошлого.

Особое место в системе жанров несказочной прозы занимает легенда. Легенда •— устное эпическое произведение прозаического характера, с установкой на достоверность, связанное с

религией. Само адыгское народное название хъишъ — легенда восходит к арабскому слову «къысз», используемому в коране для обозначения произведений о мусульманских святых, пророках и Аллахе. По мнению диссертанта, связь легенды с официальной религией проявляется двояко: в одних случаях в легендах изображаются чудесные события, движущие их сверхъестественные силы, которые конкретно не указываются; в других случаях легенды целиком посвящены деяниям и приключениям персонажей корана.

Автор полагает, что несмотря на очевидное восхождение легенды к религии, она имеет определенное историко-познаватель-ное и воспитательное значение. В дошедших до нас образцах легенд выражены атеистические взгляды трудовых масс, их истинное отношение к мусульманской религии и ее служителям. Поэтому легенды могут послужить ценным подспорьем при изучении истории религии и атеизма.

Диссертант считает, что в несказочной прозе адыгов имеется несколько видов легенд: космогонические, топонимические, религиозные и исторические. Деление это очень условно, ибо границы между отдельными видами легенд чрезвычайно подвижны, один и тот же текст может тяготеть к нескольким видам. Легенды различаются как по тематике, так и по идейно-художественным достоинствам. Наличие же чудесного и невероятного, обусловленного религиозными воззрениями, служит объединяющим началом всех видов народных легенд.

Космогонические легенды — это повествования о чудесном происхождении небесных тел и изменениях во Вселенной. Таковы, например, легенды о происхождении Млечного пути и появлении пятен на Луне. Топонимическими называются легенды о происхождении названий местностей, рек, гор и т. п. Изо всех видов легенд они наиболее многочисленны и до сих пор живут довольно активной жизнью.

Религиозными легендами диссертант называет повествования, в которых фигурируют деятели мусульманской религии, а также персонажи корана. Повествования этого вида подразделяются, в свою очередь, на два типа. К первому относятся легенды, имеющие антирелигиозную направленность и являющиеся сатирой на религию ислама и ее деятелей.

Ко второму типу религиозных легенд относятся повествования о действиях и похождениях мусульманских святых, пророках и их контактах с людьми.

Историческими легендами автор считает повествования с реальных или возможных исторических событиях. За тесную

связь с действительностью прошлого их принято считать историческими.

В диссертации проведена мысль о том, что подобно произведениям других жанров устнопоэтического творчества адыгов, народная легенда выражает мечты и чаяния трудовых масс о свободной, радостной и счастливой жизни, их понятия и представления о добре, правде и справедливости. В итоге диссертант отмечает, что в различных видах нашли отражение различные типы идеалов трудящихся.

Специфическими приметами обладает жанр народного хабара (новеллы). Хъэбары — прозаические произведения реалистического характера, отличающиеся экспрессивностью и лаконичностью повествования.

По своему генезису, общественной функции и бытовому назначению они близки к народным преданиям.

Характерно, что хабары служат своеобразным арсеналом преданий. Например, в процессе активного бытования новеллы о наиболее крупных событиях в жизни народа обрабатываются, шлифуются и перерастают в предания, тем самым обретая право на вечное существование. Этого нельзя сказать о хабарах, носящих временный характер.

В идейно-тематическом содержании и художественной форме народные новеллы обнаруживают также большое сходство с бытовыми Новеллизм — характерная черта и тех и других. Однако, в отличие от сказок, в новеллах изображаются не фантастические события, в достоверность которых трудно поверить, а вполне реальные или возможные происшествия героического или бытового характера. Различаются они и по своей общественной функции.

В работе рассматриваются два вида хабаров: историко-ге-роичеекии и сатирический. Видовое деление обусловлено способами разрешения конфликта. Новеллы, в которых, конфликт решается путем вооруженной борьбы, относятся к первому виду. Те ;ке произведения, коллизии которых завершаются посрамлением отрицательных персонажей, осуждением их пороков, относятся ко второму виду.

Историко-героические народные новеллы, в свою очередь, состоят из двух тематических групп: новеллы 1) о классовой борьбе трудящихся, 1) о борьбе с внешними врагами.

Основная масса хабаров отражает период резкого обострения классовых противоречий в адыгском феодальном обществе во второй половине XIX столетия.

Особенно большое число адыгских героических новелл посвящено революционной деятельности таких организаторов народ-

ных масс, как Б. Калмыков, М. Шовгенов, Г. Шовгенова, Г. Гу-тякулов, Ш. Хакурате и другие.

В рассматриваемую группу новелл автор включает многочисленные устные воспоминания активных участников революционных событий, событий гражданской войны и советского строительства, а также воспоминания участников Великой Отечественной войны.

Авторство большинства сатирических хабаров приписывается отдельным лицам: Куйжию, Хуадже, Куйнешу Джанчату, Джебагу Казаноко, Сэлэчериеко Дэгу и некоторым другим. Чаще всего сатирические хабары преподносятся как повествования о приключениях названных людей.

Большую группу исследуемых повествований составляют хабары, высмеивающие недостатки в народном быту. Это изустные произведения о семейной жизни, о взаимоотношениях мужа и жены, о хороших и ленивых женах, об исправлении неверных и строптивых жен, о супружеской верности, о разных человеческих достоинствах и т. д.

В хабарах обличаются глупость, невежество, вероломство, леность, упрямство и другие пороки самих крестьянских масс. Есть в хабарах и житейские наблюдения, и жизненные правила народа. Однако рассматриваемые произведения не лишены классовых мотивов: высмеиваемые в них человеческие недостатки порождены социальными условиями жизни в эксплуататорском обществе.

Своеобразным жанром несказочной прозы является притча. Притча — устное эпическое прозаическое произведение дидактического характера с установкой на достоверность и назидательность. Однако дидактическая направленность притч выражена не опосредованно, а наглядно и прямолинейно. Общественная функция и бытовое назначение определили характер бытования и исполнения притч. Как известно, чаще всего они рассказываются специально, в целях назидания и внушения слушателям определенных мыслей, привития им определенных навыков. Отсюда проистекает и другая характерная черта притч — сознательная, подчеркнутая установка на достоверность и реалистичность содержания. Ведь для того, чтобы добиться нравственного совершенствования подрастающего поколения, необходимо преподносить ему такие примеры для подражания, которым молодые люди могли бы поверить. Этой задачей обусловлены глубина идейно-теМатического содержания и особенности поэтики исследуемых повествований.

Имеющиеся в адыгском фольклоре притчи неодинаковы. Их два вида, отличаются прежде всего своей тематикой и

идейной направленностью. Одни притчи повествуют о социальных отношениях людей в феодальном обществе, их назидательное содержание касается взаимоотношений крестьян с эксплуататорами, бедных — с богатыми. Такие притчи можно назвать социально-классовыми. Притчи другого вида учат слушателей народным нравственным принципам и моральным устоям и могут быть названы нравственно-этическими.

Надо отметить, что подавляющее большинство адыгских притч является художественной иллюстрацией образно обобщенной идеи, заключенной в народных пословицах. Притчи обычно начинаются или заканчиваются мудрым изречением — выводом из всего сказанного, обобщающей моралью.

Вторая глава диссертации «Герой несказочной прозы. Генезис и эволюция образа» посвящена системе образов исследуемых жанров. В ней рассматриваются происхождение и развитие образа героя в связи с эволюцией социально-экономической жизни парода и способов образно-художественного ее познания.

Диссертант отмечает, прежде всего, неоднородность образов несказочной прозы и соответственно устанавливает типы героев. Одни наделены магическими свойствами, другие — лишь гиперболизированными человеческими качествами.

Магическими свойствами обладают прежде "всего наиболее древние образы нартских богатырей, среди которых первое место принадлежит центральному герою эпоса — нарту Саусы-рыко. Цикл сказаний о нем полон чудесного и невероятного, ибо все этапы его жизни тесно связаны с пережитками древних воззрений. Саусырыко единственный из нартов пользуется чудесными предметами. Таковы сделанные для него Тлепшем все-режущнй и всспрокалывающий меч, рана от которого не заживает, иелромахивающиеся стрелы и необыкновенный конь, наделенный даром речи и человеческим разумом. Как и хозяин, конь имеет уязвимое место на неуязвимом теле.

Диссертант подчеркивает, что образ Саусырыко один из самых сложных образов несказочной прозы, ибо он изображается двояко. С одной стороны Саусырыко — смелый, смекалистый, умный, ловкий и хитрый витязь, проявляющий заботу о благе всех нартов. С другой стороны, это — коварный и своекорыстный нарт, не останавливающийся ни перед чем. Для него все средства хороши, лишь бы победить, Он может обмануть своих и чужих, нарушить обычаи и традиции.

По своим рыцарским качествам Саусырыко значительно уступает другим нартским богатырям — Шабатыныко и Хымы-щыко Пэтэрэзу, которые намного превосходят его как своей физической силой, так и нравственными достоинствами. Саусы-

рыко еще нельзя назвать безупречным рыцарем эпохи военной демократии.

Автор разделяет мнение Н. С. Трубецкого, Ш. X. Солакая, М. А. Кумахова, 3. Ю. Кумаховой и других исследователей, считающих этимологически близкими имена Саусырыко и исторического божества Созереша. Если учесть, что имя ,Созереш записано в самых разных транскрипциях (Сизерес, Сеозерес, Со-зирис), которые по всей вероятности далеки от адыгского произношения и не сохранились в адыгской языковой традиции, то, можно полагать, произошло слияние имен божества ,и нарта. К этой мысли приводит и тот факт, что в адыгском фольклоре не упоминается имя Созереша.

Функциональное сходство образов Созереша и Саусырыко, совпадение празднеств в их честь, раннее исчезновение преданий о боге-покровителе наездников, а также отмечаемая многими исследователями этимологическая близость их имен (Созереша и Саусырыко) позволяют предположить, что образ Саусырыко перерос из образа божества в образ эпического героя.

Наличие отрицательных черт в образе Саусырыко в диссертации объясняется своеобразием его генезиса и эволюции. Двойственное же отношение к нему мотивируется социальными условиями переходного периода от матриархата к патриархату. По мнению диссертанта, в образе Саусырыко прослеживается взаимодействие образно-фантастического и героико-фантасти-ческого способов художественного познания действительности.

В диссертации установлено, что мифологическими свойствами наделены также образы Шауая, Сатанай-гуащэ, Черноволосой Красавицы, Адыиф и Даханаго. Все эти образы возникли в начальный период родового строя и еще тесно связаны с религиозно-магическими представлениями людей. -В их синкретическом художественном мышлении «образное достоверное, натуралистическое отражение простейших явлений природы и трудовой деятельности сочеталось с образно-фантастическим отражением наиболее сложных процессов в природе и жизни родового общества»3.

Впоследствии произошла определенная трансформация образа героя несказочной прозы, который в период разложения родового строя освобождается от прежних чудесных свойств ¡и приобретает новые. Таков монументальный образ Шабатыныко, изображаемый в сказаниях аскетом и рыцарем без страха и упрека. На первом плане у него выполнение долга, верность слову и обязательствам. В отличие от Саусырыко, он начисто отвергает хитрость, обман и коварство как средство борьбы с вра-

3 Гусев В. К- Эстетика фольклора. — Л., 1967. — С. 230.

гами и предпочитает им честную схватку. На первый рзгляд, Шабатыныко производит впечатление сурового и жестокого человека, лишенного гуманистических начал. Однако это ^не совсем так. Ему присущи добрые чувства, честность, благородство, сострадание к бедным и нуждающимся.

Отсутствие чудесных свойств и эпическая идеализация характерны также для образов таких героев сказаний, как Хымы-щыко Пэтэрэз, Малечипх, Пакоко Татаршау и Чечаноко Чечан. Как и образы первой группы они относятся к числу вымышленных ирреальных образов несказочноп прозы.

В результате анализа образов героев обеих групп автор приходит к выводу, что в эпоху перехода от развитого родового строя к классовому обществу в несказочной прозе адыгов было создано два типа эпических героев, отличающиеся наличием или присутствием в них магических свойств.

В образах героев первого типа воплощены понятия и представления трудовых масс начала эпохи военной демократии. Образы же героев второго <гипа отражают ее средний и заключительный этапы.

Ступени разложения первобытно-общинного строя и появления классовых отношений у адыгов можно проследить на различных циклах несказочных повествований. Так, в цикле произведений о Саусырыко нашла отражение первоначальная эпоха военной демократии, когда была очень сильна роль женщины-прародительницы и родоплеменных советов. Достаточно вспомнить, что Саусырыко .¡всеми своими успехами и победами над врагом всецело обязан Сатанай, а вопрос о его убийстве решается на родоплеменном совете — хасе, перед которым ¡могущественная Сатанай-гуаще оказывается бессильной.

Цикл сказаний о Шабатыныко отражает средний период развития военной демократии. Об этом свидетельствует наличие как элементов матриархата, так и противоположных им фактов патриархальных отношений, а также форм хасэ.

Заключительный этап развития военной демократии наиболее ярко отразился в цикле сказаний о Хымьпцыко Пэтэрэзе. Примечательно, что лишь здесь упоминается княжеский титул: убийца Хымыща, отца Пэтэрэза, именуется князем Марыко. Знаменательно также, что в повествованиях пэтэрэзовского цикла уже не фигурирует Сатанай-гуаще.

В работе подчеркивается, что отличительной чертой произведений несказочной прозы переходного периода ¡является определенная противоречивость изображения эпического героя.

Диссертанту удалось установить, что сложившийся в переходный период тип художественного мышления оставался дей-

ственным способом образно-художествепного познания и на начальном этапе классового строя. Устойчивому сохрансншо художественных традиций, сложившихся в переходный период, способствовали сами условия социально-экономического развития адыгского общества. Как известно, у адыгов длительное время сохранялись патриархально-родовые отношения, препятствовавшие интенсивному развитию феодализма.

Однако в начальный период развития этого общественного строя художественное мышление народа претерпевает определенные изменения, обусловленные изменениями в его социальной жизни. В произведениях, созданных в эту эпоху, усиливается использование гиперболизации и эпической идеализации, как приемов создания образа героя, в то время как фантастика начинает играть второстепенную роль.

Новые жанры и виды фольклора создавались иным художественным методом, чем существовавший прежде героико-фантастический способ изображения. Вновь создаваемые повествования, оставаясь искусством слова, характеризовались исторической и социальной конкретностью, локальностью, стремлением к достоверности и правдоподобию. Художественная типизация в них достигалась путем обобщения и идеализации, но уже без использования фантастики. Действие происходило в реальной обстановке, но в исключительных обстоятельствах, позволяющих проявиться недюжинным способностям героя, его благородству, безупречному моральному облику, незаурядному уму II т. п.

Процесс становления нового художественного метода и дальнейшей эволюции героя автор прослеживает на примере цикла сказаний об Айдсмирканс. Повествования об этом народном герое являются самыми архаичными, и в них наиболее четко обозначилось перерастание героико-фантастического метода в новый тип художественного мышления. 1\ этой мысли приводит большое число мифологических и сказочных мотивов, тесное переплетение фантастического и реалистического начал.

Однако фантастические мотивы в сказаниях об Айдемнркане. играют служебную роль. В отличие от сказочного эпоса, в котором фантастика призвана быть средством отражения и преодоления действительности, мифологические и фантастические элементы в рассматриваемых повествованиях являются лишь способом мотивировки героического начала. С их помощью творцы сказаний стремятся объяснить причины богатырских подвигов героя, его высоких рыцарских качеств. Так, огромная физическая сила Айдемкркапа и его коня Жаманшарыка объясняются их чудесным происхождением, неотразимость удара ге-

роя мотивируется тем, что ои пользуется мечом, подаренным ему Тлепшем, а его ум, удачливое наездничество ■— покровительством ауджеджа и т. д.

Несмотря на наличие мифологических и фантастических элементов, цикл сказаний об Андемиркане характеризуется реалистичностью, социальной остротой и классовой направленностью. Центральный герой рассматриваемых произведений — реальное историческое лицо.

Характерно, что в цикле сказаний об Айдемиркане идеализируется социально обездоленный герой. Согласно многочисленным вариантам сказаний, Айдемиркан был сыном князя ¡р его унаутки, воспитывался тфокотлем Андемиром Шормановым.

В диссертации проанализированы и женские образы исто-рико-героических сказаний. Автор считает, что в них несомненно отразились народные понятия и представления о женщине-матери, женщине-сестре и дочери. Творцы сказаний наделяют положительные образы женщин высокими качествами, наиболее характерными из которых являются красота, скромность, честность, остроумие, верность, трудолюбие и т. п. Женщины в сказаниях .этого вида, как и в героических, играют активную роль. Своими советами и действиями они во многом способствуют успехам героев в борьбе с противниками.

Научному анализу в реферируемой работе подвергаются также образы противников героя, которым присущи такие качества, как чванливость, жестокость, глупость, грубость, жадность. Отмечается, что обличение отрицательного персонажа производится путем противопоставления его низких, но уже не сверхъестественных свойств высоким качествам героя.

Подобное же явление имеет ;место и в легендах, где так же, как и в сказаниях, идеалы трудового народа воплощаются в образах положительных героев. В разных видах легенд эти образы различны. Однако им присущи и общие общечеловеческие моральные качества.

Анализ материала показывает, что в эпоху раннефеодальных отношений художественное мышление народных масс, оставаясь коллективным, становится социально-групповым и приобретает классовый характер. В этот период дальнейшее развитие получают принципы противопоставления добра и зла, идеализации положительных героев и дальнейшего «снижения» отрицательных персонажей, основы ,чему были заложены в эпоху разложения первобытно-общинного строя и перехода к классовому обществу.

В эпоху упрочения феодализма продолжают эволюционировать способы эпической идеализации и противопоставления ге-

роев без фантастической гиперболизации. Создаваемые этим художественным способом произведения несказочной прозы все более насыщаются бытовыми реалиями, достоверными сведениями о реальных событиях, в которых участвуют реальные исторические лица. И вместе с тем, художественная типизация достигается путем обобщения и идеализации, но уже без использования фантастики в обстоятельствах, позволяющих герою проявить свои редкие способности.

Как показал проведенный анализ материала, центральным героем произведений несказочной прозы становится герой-одиночка, именуемый «Шыу закъо» (Одинокий всадник). Этот эпитет заключает в себе высокую оценку героя, отличающегося неустрашимостью, правдивостью и большой физической силой. Разработка этого образа прошла длительный исторический путь. Герои-одиночки феодальной эпохи борются против классовых врагов адыгского крестьянства, основной целью своей жизни считают оказание помощи угнетенным массам. Если нарт-ские богатыри стремились оказать услуги группе наездников или всему нартскому обществу, то одинокие всадники-герои сказании, хабаров и притч — .воплотили народные представления о мстителях, неутомимых и неустрашимых борцах за свободу и независимость. Творцы народной прозы выразили в их ¡образах мечты трудовых масс о защитниках, готовых в любое время явиться на помощь униженным и оскорбленным.

Реалистическое отображение жизни, критический пафос, социальная конкретность образов — наиболее характерные черты нового типа художественного мышления, сформировавшегося в эпоху позднефеодальных отношений. Поэтому мы вправе именовать его методом критического реализма. Благодаря ему углубился историзм адыгского ^юльклора вообще и несказочной прозы в частности, усилились социальная острота и классовая направленность народной словесности.

Критический реализм позволил устно-поэтическому творчеству взять на себя роль профессиональной литературы, вследствие чего неизмеримо возросло его значение' в общественно-политической жизни народа. В условиях резко обострившихся классовых противоречий усилилась его действенность как единственного идеологического оружия в руках борющихся трудовых масс. Фольклор последней стадии ¡феодализма вселял в сердца угнетенных уверенность в освобождении, пробуждения их активной борьбе с угнетателями.

В третьей главе «Мифологические персонажи несказочной прозы» рассматриваются образы мифологических божеств и терратологических типов. Автор исходит из того, что националь-

пая мифология была одним из благодатных источников несказочной прозы адыгов, из которой последняя брала мотивы, сюжеты и образы.

Так, в несказочной прозе фигурируют представители мужского и женского пантеонов. Диссертант считает, что женские божества древнее мужских, поэтому именно с них начинает анализ образов божеств.

Женский пантеон в исследуемых повествованиях немногочислен. Наиболее часто в них выступают богини Псыхогуащэ и Чыггуащэ. Псыхогуаще (Псыхогуащэ) — речная княжна, аналогичная абхазской дзиздлан и осетинской доны-чизг.

В мифологических преданиях о Псыхогуаще речные княжны обычно обрисованы в виде красивых девушек, сидящих в жаркий полдень на пнях или поваленных деревьях.

Во многих произведениях Псыхогуаще изображены добрыми и заботливыми женщинами, готовыми всегда прийти на помощь попавшим в беду людям. Такими они фигурируют не только в преданиях, посвященных им, но и в .некоторых волшебных сказках.

Чиггуаще (по-адыгейски — чъыг гуащэ, по-кабардино-чер-кесски — жыг гуащэ) 1— богиня деревьев. Она выступает в немногочисленных повествованиях, но изображена там весьма величественной и прекрасной. Она проявляет заботу о нартах, предсказывает их будущее. Чиггуаще — богиня. Однако богиня наделена и человеческими, как сильными, так и слабыми качествами. В образе Чыггуаще отразился существовавший у адыгов культ дерева, порожденный большим значением леса в их жизни и хозяйственной деятельности.

Среди мужских божеств наиболее древним является Мезит-ха (А\эзытхь) — бог охоты, хозяин леса и диких ¡зверей. Поверье о нем порождено огромной ролыо охотничьего хозяйства в экономике адыгов.

По понятиям древних людей, без ведома и согласия Мезит-хи ни один зверь не попадается охотнику. Поэтому ¡перед охотой люди приходили к «священным» деревьям и просили Мезит-ха выделить им зверей из своего стада. При этом они произносили специальный хох (здравицу) в честь бога охоты и леса.

Божества охоты, леса и зверей встречаются не только в адыгской несказочной прозе, но и в фольклоре других народов, например, в прозе абхазов, где отражается культ божества Аж-вейпша, являющегося ближайшей параллелью адыгскому Ме-зитхе.

Некоторыми своими чертами Мезитха схож с лесовиком (лешим) русской демонологии. Они оба хозяева леса и зверей,

являются охотничьими образами. Однако по другим своим функциям эти персонажи отличаются.

Наиболее часто в несказочной прозе адыгов фигурирует Тлепш (Лъэпшъ). Подобно Гефесту ;в греческой мифологии он бог огня и кузнечного ремесла. В его образе обнаруживаются черты, свойственные римскому Вулкану, греческому Дедалу, карело-финскому Ильмаринену, абхазскому Шашу (Шашви) и другим.

В несказочной прозе адыгов богу-кузнецу Тлепшу посвящено большое число преданий. Он является персонажем многих героических и историко-героических сказаний и легенд, фигурируя в них в качестве «производственного» бога, .обладающего конкретными формами выражения. Тлепш наделен как сверхъестественными, так и простыми человеческими качествами. Главная его черта — трудолюбие, умение хорошо трудиться. Он изготовил для всех нартов необходимые орудия труда, а также оружие для охраны своих земель от чужеземных захватчиков.

Вместе с тем Тлепшу, подобно простым людям, присущи слабости. Примечательно, что он не все может и не все умеет.

В отличие от других божеств, действующих в адыгском фольклоре, Тлепш полифункционален: он выступает в роли лекаря, и в роли изобретателя, и в роли доброго и мудрого покровителя и дарителя.

Образ Тлепша — полноценный художественный образ. Он прошел эволюционный путь от огневого бога в мифологических хохах до героя произведений устной прозы. Но образ Тлепша не является принадлежностью какого-то одного прозаического жанра. В адыгском фольклоре имеется о нем целый ряд повествований, в совокупности создающих целостное представление о его жизни, деяниях и смерти. Поэтому автор диссертации считает неправомерным отнесение образа Тлепша к какому-либо одному жанру или эпосу. Речь может идти лишь о наличии в народной словесности адыгов цикла произведений об этом божестве, группирующихся по логическому принципу.

В отличие от Тлепша бог земледелия Тхагаледж (Тхьагъэ-лэдж) фигурирует только в мифологических преданиях и сказаниях о нартах.

В произведениях нссказочной прозы Тхагаледж изображен антропоморфным божеством, живущим людской жизнью. ,У него есть мать, жена, братья и сын. Постоянное взаимодействие с окружающими — характерная его черта. Он глубоко уважаемый нартами старик. Во время санопития ему предоставляется право первым произнести хох. К его мнению прислушиваются и стар, и млад. Сам Тлепш очень уважительно отзывается о нем.

Тхаголедж, подобно Тлепшу — великий труженик, ставящий превыше всего труд и мастерство, обладающий гиперболизированными достоинствами. Главное его занятие — пахота, но он не простой пахарь: работает так быстро, что его не могут догнать на своих быстроногих скакунах нартск.че витязк. Тхаголедж собирает необыкновенно богатый урожай, и продукты его труда тоже обладают необыкновенными свойствами. Так, из пригоршни выращенного им проса можно приготовить большой котел каши.

Тхаголедж пользуется орудиями труда, имеющими чудесные сьойства. Коса его, например, способна самостоятельно срезать траву, деревья, рубить камни и даже железо.

В образе Тхаголеджа отразились следы некогда существовавшего у адыгов культа предков, являвшегося частью культа мертвых и культа домашнего очага. Помимо прозаических произведений, Тхаголеджу посвящено большое количество поэтических хохов, где он изображается несколько иным. В здравицах, в отличие от преданий, бог земледелия представлен молодым джигитом, женихом, его называют «Золотой наш Тхаголедж». Хохи в честь Тхаголеджа обычно произносились на посвященных ему праздниках.

£юг-покров..тель мелкого рогатого скота Амыщ фигурирует в очень немногих произведениях народной прозы. .В одном из них говорится, что он был братом Тхаголеджа и занимался скотоводством. Амыщ так же заботлив, как и брат. Узнав об угрожающем партам голоде, он оставил для них вяленую баранину, обладавшую необычайной питательностью. Из повествований известно, что Амыщ постоянно находился в лесу, ловил животных, приручал, а затем дарил людям. Это он дал людям лошадей, волов, коз, овец, коров и других животных. Так появился домашний скот, получивший название Амыщевым.

До нас дошло также несколько стихотворных произведений, посвященных Амыщу. Таков кебжек о его неустанной охоте, а также речитатив-восхваление бога-покровителя мелкого скота/ Ахын — покровитель крупного рогатого скота. Но образ его в адыгском фольклоре вообще разработан очень слабо. В нсска-зочной прозе адыгов есть .мифологические предания об истории появлении самошествующей коровы Ахыка.

Вера в бога-покровителя крупного рогатого скота существовала у многих народов. Адыгское божество Ахып обнаруживает определенное сходство, например, с абхазским богом-создателем домашних животных, богом обновления природы и скотоводства Айтаром; грузинским богом-покровителем скотоводства к земледелия Босили; карачаево-балкарским Долаем.

' Образы Амыща и Ахына тесно связаны с некогда существовавшим у адыгов культом животных, порожденным зависимостью благосостояния древних людей от животноводства.

В диссертации анализируются также повествования, содержащие богоборческие мотивы. Они свидетельствуют о росте мировоззрения творцов несказочной прозы, постепенном ослаблении вследствие этого исчезновении поверий, связанных с различными божествами.

Особенно сильно эти мотивы разработаны в преданиях о предводителе нартов, старике Насрене Жаче, прикованном богом Пако и освобожденном нартом Патарезом.

Насрен Жаче обладает чертами, сходными с чертами Прометея. Он так же мудр и добр, постоянно заботится о благе нартов, покровительствует им. Насрен длиннобородый — добрый и заботливый бог нартского племени. Именно поэтому нарты, лишившись огня, в первую очередь обращаются к нему за советом и помощью, он, невзирая на опасность, отправляется к жесто. кому богу, чтобы вернуть огонь нартам.

Сказания о нем отличаются от адыгских преданий о прикованных старцах и мифе о Прометее тем, что они заканчиваются освобождением Насрена Жаче. Обусловлено это тем, что героический эпос адыгов «Нарты» вобрал в себя миф о прикованном старце, вследствие чего появилось эпическое сказание о герое, одерживающем победу над верховным Тха. Вместе с ним продолжали существовать предания о титанах, но они по своим качествам не в состоянии были соперничать с ним и претерпевали большие изменения.

В несказочной прозе адыгов довольно широко представлены фантастические сущестза. Наиболее часто в ней встречаются также тератологические типы как Мезыглыкыко (лесной полу-муж), иныжи (великаны), бляго (драконы), а также представители адыгской демонологии (колбасты, шайтаны...).

Мезытлыныко (Мгзыл1ыныкъу) обрисованы в преданиях в соответствии с народными представлениями: это обросшие воло-сам-и кровожадные одноглазые \и одноногие чудовища с острым костяным мечом-маисом на груди, стремящиеся погубить человека. Люди побеждают их, как правило, своим умом и. хитростью.

Мезытлыныко обнаруживают большое типологическое сходство с мифологическими персонажами кумыкской несказочной прозы, именуемыми Саблегрудым (Кылычтеш).

Типологически к Мезытлыныко близки иныжи (ннкжъ) — косматые кровожадные существа огромных размеров. По внешнему виду это человекообразные чудовища, обладающие неимо-

:верной физической силой и магическими способностями: они могут летать, превращаться в животных, птиц, в различные существа и стихийные силы природы. Их появление сопровождается грозой, смерчем, туманом и т. п. Отрубленная голова »пыжа может прирастать к туловищу или скрываться в подземелье, а толстая кишка способна разрезать большое дерево и т. д. Подобно Мезытлыныко, иныжи-людоеды. Положительный герой вступает в борьбу с ними вынужденно, из-за приносимой ими беды. Обычно иныжи похищают женщин, запрещают йрать .дрова в лесу, воду в реке и т. д., требуя за это девушек.

Автор работы подчеркивает, что по функции и месту пребывания иныжей можно условно разделить на 2 вида: ¡наземные и подземные. Наземные иныжи олицетворяют злые силы природы и общества. Их действия нередко сопровождаются стихийными явлениями природы. По своему внешнему облику (в подавляющем большинстве своем они одноголовые) и образу ¿кизни они близки к людям: строят дома, чаще всего имеют семьи (жен, родителей, братьев и сестер), они занимаются скотоводством: пашут землю, выращивают просо.

Похищенных женщин наземные иныжи обычно не заставляют с ними сожительствовать, а используют в качестве совершенно бесправных стряпух.

Наземные великаны живут в таких же домах, как и люди, но их жилище обычно находится или в глубине дремучего леса, или в густых зарослях камыша, как правило, обнесено высоким плетнем из черного терновника. Примечательно, что великаны, живущие з этих домах, часто внешне соблюдают адыге-хабзэ, радушно встречают гостя и оказывают ему почет и уважение.

В отличие от наземных иныжей, великаны, живущие в подземелье, олицетворяют понятия и представления древних адыгов о загробном мире. Внешне они намного безобразнее, рбла-дают множеством голов, способных прирастать после отрубания. Эти великаны всегда наделены фантастическими и магическими свойствами. Похищенных людей они постепенно съедают, а красивых девушек превращают в своих наложниц. Семьи у них, как правило, не бывает. ЧудоЕища живут в роскошных подземных дворцах, состоящих обычно из множества комнат. Большинство иныжей можно убить только их собственным мечом, а души многих ¡находятся за пределами их тела. Все это делает особенно трудным убийство чудовищ. Кяким-.либо полезным трудом подземные великаны никогда не занимаются. Героя, как правило, они встречают открыто враждебно, чуют его по запаху, боятся и проявляют сильное беспокойство.

Иныжи являются мифологическими персонажами не только

сказаний, но и волшебных сказок, где их функции почти одинаковы. :

По своим функциям близки к иныжам фигурирующие в нарт-ском эпосе коротыши еминеж и тлегуце-жаче, Внешне это невзрачные, злые существа с длинными бородами, обладающие магическими свойствами.

Бляго (Благъо, блэгъожъ) — многоголовые чудовища, способные летать и быстро передвигаться по земле; их появление часто сопровождается громом и молнией. Нередко они запруживают своим огромным телом реку и требуют'выдать на съедение девушек. Вступившего с ним в борьбу героя они стремятся уничтожить пламенем или проглотить, втянуть в свою пасть вместе с воздухом. Глаза у них наделены гипнотической силой, могут заворожить любого. Кровь драконов представляет собой большую опасность, ибо может прожечь тело человека и каменную глыбу. Пары ее также обладают отравляющим действием: вдохнув их, герои всегда теряют сознание.

Диссертант отмечает, что связь этих чудовищ с водой, огнем, громом и молнией очевидна. В самом адыгском названии этого тератологического типа содержится прямое указание на его связь с огнем. Слово «благъо» (бляго) состоит из двух частей: блэ (змея) и гъо (желтый).

Своей связью с водой и огнем бляго обнаруживает определенное сходство с космогоническим богом-громовержцем Шибле, занимающим значительное место в адыгском пантеоне и обрисованным не божеством, а героем-змееборцем. В произведениях несказочной прозы .также действуют змеи, которых можно называть обыкновенными. Оки, как и бляго, обитают в подземном царстве, но не имеют множества голов, не втягивают воздух, ,не извергают пламени и не способны летать. Однако эти змеи огромных размеров, толстые и длинные, обычно черного цвета. Встреча и борьба героя с обыкновенными змеями происходит тоже иначе, чем сражение с бляго.

Колбасты фигурируют в мифологических преданиях и суеверных хабарах типа меморатов, где всегда представлены в неприглядном виде. Это обнаженные женщины с безобразным лицом н длинными волосами. Живут они в лесах, оврагах, кустарниках, на берегах рек, часто посещают кукурузные поля, кошары овец, стойбища крупного рогатого скота и лошадей, а также населенные пункты.

Действующие в несказочной прозе духи делятся на две категории: джынэф (белые джины или добрые духи) и джинапцГ (черные или злые духи, шайтаны). Добрые духи постоянно помогают людям, творя чудеса.

В диссертации также рассмотрены отраженные в несказоч-нон прозе мифологические представления древних адыгов о вампирах, о волосах и крови как вместилищах души человека. Присущие древнему мышлению культ дерева, культ животных, культ предков и др. описаны в одном контексте с анализом образов мифологических персонажей.

Четвертая глава диссертации «Поэтика несказочной прозы» посвящена своеобразию художественной формы несказочной прозы в целом и отдельных ее жанров. В главе рассматриваются такие элементы поэтики как сюжет и композиция, традиционные языковые формулы и стиль повествований.

Теоретическая и практическая значимость исследования поэтики определяется тем, что произведения несказочной прозы характеризуются не только глубоким содержанием, но ;ц соответствующими ему высокими художественными достоинствами. Благодаря единству содержания и формы они смогли ,пройти проверку многовекового времени и сохранить свое непреходящее исторнко-познавательное и идейно-воспитательное значение. Изучение художественного своеобразия несказочнон прозы позволит глубже раскрыть и осмыслить национальные художественные традиции, а, поскольку повествовательные жанры младописьменной литературы вырастают на се почве, 'оно прольет свет на их становление и развитие.

Ввиду того, что произведения несказочной прозы далеко не одинаковы но художественной форме, автор подразделяет их на две группы: повествования больших форм и '¡повествования малых форм. К первой группе относятся все виды сказаний, легенды сказочного типа ,и часть притч. Вторую составляют предания, хабары, а также часть притч н легенд. И те н другие являются подлинными произведениями словесного .искусства, в одинаковой степени отвечавшими идейно-эстетическим запросам трудящихся в течение многих веков.

Поскольку идейно-тематическая сущность всякого эпического 'произведения обнаруживается в сюжете, то исследование поэтики прежде всего сосредотачивается на сюжетосложеннн. • В диссертации прослеживаются количественные и качественные изменения сюжетного состава в зависимости от исторического развития народной жизни.

Диссертант отмечает активное взаимодействие сюжетов, мо-шьои н эпизодов сказочного и песказочпого эпоса, их общность для некоторых жанров, а .также сходство с повествовательной прозой других народов. Особую сюжетную близость народная проза адыгов обнаруживает с аналогичными повествованиями пародов Северного Кавказа.

В диссертации сделана попытка установить особенности сю-жетостроения различных категорий повествования. По мнению' автора, отличительная черта народных сказаний как жанра состоит в наличии пояснительных сюжетов, мотивирующих богатырские свершения центральных героев. Существование пояснительных сюжетов обусловлено другой характерной чертой адыгских сказаний — их одноэпизодичностью, порождающей динамичность сюжета. В его центре — целеустремленный эпический богатырь, постоянно стремящийся к достижению поставленной перед собой задачи. Вместе с тем ему приходится выполнять дополнительные «побочные» задания и проявлять при этом высокие морально-этические качества.

Адыгские сказания строятся на сквозном действии, имеющем свою завязку и развязку в конце произведения. Развитие действия представляет собой единую линию событий, связанных между собой и последовательно развивающихся во времени и в причинно-следственной зависимости. При этом последующий эпизод подготавливается предыдущим, что обеспечивает связь между эпизодами и логику событий.

В реферируемой работе указывается и на присутствие в несказочной прозе многоэпизодичных повествований. Это — исто-рико-героические сказания, некоторые легенды, предания и хабары.

В основе их сюжета лежит рассказ о судьбе основного героя в течение длительного эпического времени, т. е. действие происходит, как правило, вокруг одного центрального персонажа и объединяет несколько эпизодов из его жизни. Это обуславливает многоплановость сюжета, многочисленность мотивов и эпизодов, чередование различных планов действия, что приводит к увеличению объема прозаических текстов. В фольклорном арсенале адыгов есть большое число историко-героических сказаний и легенд, объемом в два и более печатных листа. Так, например, сказание «Чечаноко Чечан» имеет объем 3 печатных листа, легенда «О том, как адыге переняли свои мастерства у белых джинов — 2 печатных листа, а обрамленная повесть «Дудукуш» такого размера, что ее рассказывают в течение тридцати вечеров.

Автор подчеркивает, что многосоставность не приводит к рыхлости сюжета исследуемых произведений. Напротив, они отличаются цельностью и стройностью повествования: ни один эпизод не уводит его в сторону, а основной герой никогда не теряется из виду.

Сюжету многоэпизодичных повествований также свойствен-

на динамичностью действие развивается стремительно по нарастающей.

В отличие от других жанров и видов народной прозы, сказания существуют в циклах, объединенных по биографическому или логическому принципам. Первый находит место, например, в сказаниях о Саусырыко, Шабатиныко, о Хымыщыко Пэтэрэ-зе и др., существующих как отдельные произведения и повествующих о различных этапах жизни героев.

По логическому же принципу образуются циклы, содержанием которых являются отдельные эпизоды из богатырской жизни основного героя. Таким путем циклизуются, например, повествования о Насрене Жаче, Ащамезе, Шауае, Пако Татар-шао, Озермесе, Хаткоко Большом и др.

Диссертант отмечает, что в циклы сказаний о нартах и об Айдемиркане зачастую включаются стихотворные тексты и отрывки из них. Сюжетам сказаний о нартах свойственна и другая особенность — чередование стиха и прозы. По мнению автора, они являются обломками ранее существовавших поэтических сюжетов, распавшихся вследствие забывания текста.

Стихотворные четверостишия в историко-тероических сказаниях преимущественно носят иносказательный характер и предназначены для проверки догадливости и сообразительности молодых людей. В отличие от нартских сказаний, стихи в этих повествованиях не являются непосредственным продолжением прозаического рассказа, а служат вспомогательным средством оценочного или пояснительного характера.

Сюжеты повествований малых форм о каком-нибудь одном интересном событии просты и лаконичны, характеризуются живостью и интенсивностью изложения.

Устность бытования и исполнения накладывает свой отпечаток как на сюжет, так и на композицию произведений. Они отличаются стройностью и устойчивостью композиции. Так, характерной особенностью композиции является обрамление, позволяющее объединить несколько эпизодов из героических деяний главного персонажа. Например, повествование о приключениях Чечаноко Чечана, отправившегося на поиски своего отца, заключено в рамку, которая предваряет рассказ и служит его своеобразным послесловием. Характерно, что обрамляющая повествование рамка не является его неотъемлемой частью, а предназначена для объяснения причин, побудивших героя совершать богатырские подвиги, и для подведения итогов совершенного.

Однако, в обрамлении может содержаться определенная характеристика центрального персонажа. Так, в адыгском

¡фольклоре широко представлены прозаические повествования, в обрамлении которых осуждаются неправильные действия персонажей и даются назидания в их адрес. Сюжет таких произведений носит дидактический характер и рассказывается для того, чтобы слушатели извлекли для себя полезный урок.

Иные познавательно-воспитательные дели преследуют обрамления хабаров и притч, где имеют место социально-классовые мотивы. Содержанием их обрамлений являются обстоятельства, послужившие поводом для рассказа.

Диссертант отмечает, что обрамление произведений песка-зочнои прозы резко отличается от обрамленной повести, распространенной в мировом фольклоре и литературе тем, что обрамляются не несколько произведений, а лишь одно повество-■ вание. В отличие от близких по структуре индийской и арабской повестей; обрамленная несказочная проза адыгов предназначена в основном для дидактико-назидательных целей. Автор считает таковой группу повествований разных жанров, получивших название «Дудукуш» и призванных предостеречь молодую женщину от неверного шага.

Исследуемые повествования характеризуются четкой композицией, близкой к построению литературных произведений. Начинаются они обычно с экспозиции, где, как правило, содержатся сведения о герое и событиях, предшествующих завязке действия. Своеобразие композиции этих произведений состоит и в том, что она лишена присущих волшебным сказкам устойчивой присказки, зачина и концовки, что объясняется отношением сказителя и его слушателей к рассказываемому.

С момента отправления героя начинается завязка действия. Происходит встреча героя с врагами, объяснение им своих целей. Герой предлагает разрешить коллизию мирным путем, без кровопролития или обострения отношений. Но его предложение обычно отклоняется.

Вслед за этим моментом идет развитие действия, и конфликт достигает своего наивысшего предела — наступает кульминация. Завязывается открытая непримиримая борьба противников, которая обычно завершается полной победой одной из враждующих сторон.

Затем следует развязка: повествуется о событиях, происшедших после разрешения конфликта.

Различный характер и ритм повествования в сказаниях создается синтаксическим строем речи и ее стилем. Так, в них иногда используется прием троичности, свойственный сказочному эпосу.

Композиция хабаров, преданий, притч отмечена определенным своеобразием. Начинаются произведения особым зачином— .30

экспозицией реалистического характера, содержащей указание на социальную и бытовую обстановку, краткую характеристику героя.

В произведениях несказочной прозы довольно часто встречаются устойчивые словосочетания, не связанные с сюжетом повествования. Они не прикреплены к какому-либо определенному тексту и переходят от одного произведения к другому, из одного жанра в другой. Кроме того, эти словосочетания характеризуются повторяемостью в пределах одного повествования в различных произведениях одного и того же жанра, в повествованиях разных категорий, а также используются для описания внешнего облика персонажей, различных их свойств или действий, употребляются эти словосочетания и для характеристики динамического развития сюжета.

Наибольшее распространение в несказочной прозе имеют такие формы применения устойчивых словосочетании, как традиционные, медиальные и финальные формулы. Широко используемые в волшебных сказках инициальные стилистические стереотипы очень редко встречаются в несказочной прозе и имеют место лишь в повествованиях, явно заимствованных из сказочного эпоса.

Для композиции и завязки действия наиболее характерны медиальные формулы, используемые в качестве характеристики героя, его внешнего облика, социального и имущественного положения и т. п.

Финальные формулы в произведениях несказочной прозы немногочисленны, ибо часто заменяются достоверными сообщениями, к которым обращаются сказители, стремясь заставить своих слушателей поверить в истинность повествования.

В результате анализа многочисленных фактов автор пришел к выводу, что подавляющее большинство традиционных формул являются общими для всех жанров народной прозы. Наиболее часто они встречаются в волшебных сказках, героических и историко-героических сказаниях, легендах и притчах больших форм. Роль и значение устойчивых словосочетаний в произведениях этих жанров почти адекватна. Традиционные формулы адыгского фольклора обнаруживают определенное типологическое сходство со стилистическими стереотипами устно-поэтического творчества русского, грузинского, абхазского, а также Северо-Кавказских народов. Результаты научных разысканий Н. Рошияну4 позволяют говорить о том, что между устой-

4 Рошияну Н. Традиционные формулы сказки. — М.: Наука, 1974.

31

чибыми словосочетаниями румынской сказки и произведениями народной прозы адыгов немало общего.

Художественный стиль несказочной прозы отмечен частым использованием выразительных и изобразительных средств адыгских языков, прежде всего — гиперболы как средства заострения образов, привлечения внимания к трудностям борьбы и усиления общего впечатления. Особенно часто гиперболизация используется в сказаниях всех видов. Как и в волшебных сказках, в них преувеличивается почти все: размеры и сила действующих лиц, зооморфных и антропоморфных противников героя, его вооружение, борьба с антагонистами и т. д.

Излюбленным изобразительным средством в произведениях народной прозы являются постоянные эпитеты, указывающие на основную черту персонажа: большой, хорошая, густобровый и т. п. Вместе с тем содержание постоянного эпитета многозначно и заключает в себе многосторонюю характеристику действующего лица. Так, эпитет «большой» по контексту указывает не только на физические данные героя, но и на широту и щедрость его натуры, на доброту его души. Следует иметь в виду, что по народным представлениям физически крупные люди обладают не только большой силой, но и добрым, покладистым характером. «Хорошая девушка» — это героиня, наделенная самыми высокими нравственными качествами, безупречная во всех отношениях. Густые брови не только деталь внешности парня, но и свидетельствуют о твердости его характера, его решительности и мужественности и т. д.

Основное достоинство центральных героев состояло в том, чтобы, пренебрегая опасностью, ездить, бороться и побеждать в одиночку. Для обозначения этого качества использовался постоянный эпитет «Шыу закъу» — одинокий всадник.

В качестве постоянного эпитета также широко применяется слово «гуаще», служащее устойчивым определением исключительно женских образов. Значение этого эпитета трансформировалось вместе с изменением роли женщины в жизни общества. «Гуаще» означало «хозяйка», «распорядительница», «советчица», «старшая» •— в доклассовом обществе и стало феодальным титулом, приобретя значение «госпожа», «княгиня» — в классовом обществе.

Соответственно изменилась и роль этого постоянного эпитета в различных эпических жанрах. Если в героических повествованиях слово «гуаще» является индивидуальным устойчивым определением, обозначающим качества положительных женских образов, то в историко-героических сказаниях оно используется для характеристики отрицательных персонажей женского пола.

Часто обращаются безымянные создатели исследуемых повествований к сравнениям, чаще всего используя уподобления гиперболического характера.

Среди изобразительно-выразительных средств языка несказочной прозы особое место занимает диалогическая форма речи. Как и в волшебных сказках, она играет важную роль в развитии сюжета, несет огромную смысловую и эмоциональную нагрузку и характеризуется большой выразительностью. Как правило, диалог строго дифференцирован и всецело подчиняется идейно-эстетическому замыслу произведения. Герой говорит со своими помощниками всегда просто, непринужденно, а с противниками — резко и решительно. Автором установлено, что функции диалога в различных циклах сказаний различны. В некоторых произведениях диалог носит устойчивый характер и повторяется трижды.

Автор диссертации, проанализировав художественный стиль малых форм несказочной прозы, приходит к выводу, что он отличается определенным своеобразием. Прежде всего, отличается разнообразием форм повествования, экспрессивность стиля, чему способствует широкое использование загадок, пословиц и т. д. Они так искусно вплетаются в повествование, что становятся его неотъемлемой частью. Важные и разнообразные функции выполняют загадки и трудные гадачи, служяшче средством противопоставления положительных и отрицательных героев, выявления их качеств. Если первые умеют загадывать загадки, проявляя тем самым ум н находчивость, сообразительность и остроумие, то вторые не в состоянии этого сделать.

Известны легенды, хабары и притчи, герои которых побеждают своих противников, чаще всего социальных врагов, ответом на загадку, ответом на загадку загадкой или на невыполнимую задачу — такого же типа задачей. Пословицы в малых повествованиях сообщают рассказу лаконичность и выразительность, часто содержат итоги и выводы из всего рассказанного, мораль.

В пятой главе работы «Судьба несказочной прозы. Особенности ее бытования и исполнения» рассматриваются общественные функции и бытовое назначение, формы бытования и своеобразие исполнения произведений несказочного эпоса. При этом автор руководствуется тем, что общественные функции и бытовое назначение произведений несказочной прозы претерпевал!-! определенные изменения, обусловленные переменами в общественно-политической и социально-экономической жизни трудовых масс. В свою очередь, эти изменения приводили к транс-■формации сложившихся традиций, хранения и распростране-

ния исследуемых повествований. Особенно большие перемены и эти традиции претерпели в советскую эпоху. Поэтому автор' полагает целесообразным характеризовать бытование и исполнение произведений несказочной прозы отдельно: до и после: Великой Октябрьской социалистической революции.

Важность сохранения и передачи произведений несказочной прозы подрастающим поколениям адыги сознавали издавна. Из истории известно, что профессиональное сказительство существовало у адыгов до принятия ими ислама. По свидетельству многих дореволюционных авторов, среди адыгов были дже-гуако — профессиональные певцы-сказители типа русских средневековых скоморохов, европейских шпильманов-жонглеров,, древнегреческих рапсодов, карачаевских и балкарских халкжер-чи. Средством существования джегуако было вознаграждение, получаемое за создание и исполнение народных песен, за импровизацию, игру на музыкальных инструментах и руководство различными торжествами.'

После насаждения огнем и мечом ислам пришел на помощь феодалам, стремившимся ликвидировать неподатливые группы джегуако. Вместо них князья стали держать у себя в хачещах певцов и сказителей типа русских бахарей.

В дореволюционное время у адыгов существовали традиционные места пребывания и исполнения произведений фольклора вообще и кескагочной прозы — в частности. Таковыми были хачещи, а также дома, где проводились чапщ (ночные бдения),, посиделки и шихаф (взаимопомощь).

Поводом для исполнения фольклорных произведений могли служить многие обстоятельства. Это — просьба присутствующих, воспоминания о каком-нибудь значительном событии в жизни, народа, спор о том, например, есть ли на свете человек, способный совершить такой-то подвиг; возникшая необходимость преподнести присутствующим молодым людям пример-для подражания и т. д.

Во всех случаях произведение несказочной прозы рассказывает один человек, а остальные слушают. Но не остаются пассивными слушателями. Многие, особенно старшие по возрасту, активно участвуют в рассказе: высказывают в виде реплик и восклицаний свое отношение к повествованию — удовольствие или неудовольствие, отрицание или одобрение поступков персонажей и т. п. Все эти замечания, выраженные в сугубо тактичной форме, ободряют рассказчика, заставляют его внимательней следить за ходом повествования, еще ярче подчеркивать узловые моменты, а это, в свою очередь, создает подлинную твор-

ческую обстановку и способствует усилению идейно-художественного воздействия произведения.

Выбор сказителя зависит от контингента слушателей. Когда собираются люди разного возраста, слово в первую очередь предоставляется старшим. В случае, если среди них не найдется мастера, с их разрешения произведение рассказывает кто-нибудь из младших (знатоков и мастеров исполнения). В том случае, когда сходятся ровесники и среди них не окажется общепризнанного популярного сказителя, кто-либо, подобно абхазам, начинает от себя быстро считать: «хьанэк1у, цунэк1у, пш1ык1ун, пш1ык1убгъу, т1ок1ы» (дословно: «собачья морда, бычья морда, восемнадцать, девятнадцать, двадцать»). Тот, на кого выпадает слово «двадцать», исполняет заказанные произведения.

Если в кругу собравшихся окажется гость, то ему первому предоставляют слово и не отпускают, пока он не исполнит что-нибудь интересное.

В диссертации подчеркивается, что одной из отличительных черт бытования и исполнения несказочной прозы являлось стремление адыгских сказителей к точности передачи канонического текста. За достоверностью и точностью изложения фактов и событий, имен действующих лиц строго следили сами слушатели, ибо не допустимы никакие вольности в обращении с сюжетами таких повествований, как исторические, топонимические и эпонимические предания, легенды, хабары и притчи. Отход от общепринятого мнения, искажение жизненной правды приводили исполнителя к потере авторитета и уважения среди слушателей. Поэтому сказители ездили друг к другу и совместно вырабатывали канонические тексты повествований. Творчество же их заключалось в индивидуализации языка и манеры исполнения.

В отличие от загадок и сказок, время исполнения которых было ограничено, в отношении произведений несказочной прозы не существовало каких-либо запретов. Они могли исполняться в любое время, в любом месте и любым человеком.

В первой половине XIX века несказочная проза адыгов приобрела новую форму бытования. К этому периоду относится начало собирания и публикации произведений народной словесности. Благодаря этому несказочная проза стала жить в двух формах: устной и письменной — н на двух языках: на языке оригинала и в переводе на русский язык. Вследствие этого значительно расширилась география ее бытования, ибо она стала достоянием и тех людей, которые могли читать по-русски.

В советское время в основном сохранились выработанные

ранее традиции бытования и исполнения произведений несказочной прозы. Однако изменившиеся общественно-политические и социально-экономические условия жизни привели к изменению общественной функции исследуемых повествований. Если они, наряду с другими жанрами адыгского фольклора до Великого Октября были единственным идеологическим оружием трудовых масс, выражавшим их чаяния и ожидания, то с установлением Советской власти стали благодатным источником познания прошлого, средством воспитания молодых поколений в духе лучших народных обычаев и традиций. Этим обстоятельством обусловлено исчезновение отдельных отживших и появление новых форм хранения и пропаганды несказочной прозы.

В первые годы Советской власти сказания, предания, легенды, хабары и притчи по-прежнему исполнялись в хачещах, на посиделках, во время взаимопомощи, ночных бдений и т. д. Но благодаря тому, что в годы Советской власти в аулах Адыгеи появились больницы и другие лечебные учреждения, отпала необходимость организации чапщ, и последние не стали проводиться. Вместе с их исчезновением угасла и традиция рассказывания несказочной прозы у постели больного.

Особое место среди новых форм пропаганды и распространения несказочной прозы, появившихся в советское время, занимают встречи школьников со сказителями, исполнение фольклорных произведений в коллективах художественной самодеятельности, в деятельности которых активное участие принимают знатоки устного народного творчества.

Многолюдными бывают и те места, где ведутся записи текстов народно-поэтических произведений: в сельском клубе или другом общественном месте собирается много любителей фольклора, зачастую их число доходит до нескольких сотен.

Автор отмечает, что традиционные жанры несказочной прозы в устах современных сказителей приобретают новое звучание. Судьба этих повествований в современную эпоху подобна судьбе аналогичных произведений русского, грузинского и других народов. В них происходят похожие в определенной степени изменения. Тесно связанная с жизнью и бытом ее создателей, несказочная проза отражает те изменения, которые произошли в социальной жизни народа, рост его самосознания. Изменения в самой прозе касаются еще большего обогащения ее жанров бытовыми и реалистическими элементами, психологизации, социального заострения и усиления нравоучительности. Особенно интенсивно несказочная проза стала трансформироваться в 20—30-е годы. Коллективизация сельского хозяйства

и культурная революция повлекли за собой громадные изменения в общественно-политической жизни на селе, в сознании трудящихся. Ломка вековых устоев деревни, социальные изменения в жизни отразились в фольклоре.

Судьба повествований несказочной прозы в годы Великой Отечественной войны родственна судьбе произведений других жанров в этот период. Известно, что собирательская и издательская работа не проводилась. О бытовании прозаических произведений в годы войны можно судить только по рассказам очевидцев. Так, по словам наших современных сказителей Амза-па Цей, Шумафа Бжасо, Емсуха Шаова и других, в военные годы интерес к повествованиям народной прозы еще больше возрос, аудитория сказителей намного расширилась, особенно популярными были исторические предания, сказания и волшебные сказки героического содержания. Они нашли широкое распространение и в партизанских отрядах.

В послевоенные годы трансформация несказочной прозы адыгов продолжалась.

Необходимо отметить, что, в отличие от сказочного эпоса, изменения, вводимые современными сказителями в сюжетную схему произведений несказочной прозы, не приводят к их разрушению и исчезновению. Это объясняется особенностями жанров, составляющих несказочную прозу. Модернизация может пагубно повлиять лишь на героические сказания и мифологические предания, но адыгские сказители не подвергают их подобным изменениям. Показательно и то, что произведения несказочной -прозы создаются и в наши днн, о чем шла речь в первой главе данной работы.

Отношение народных масс к несказочной прозе претерпело определенные изменения. Современные слушатели проявляют дифференцированный подход к исследуемым повествованиям. Одни по-прежнему пользуются широкой популярностью, интерес же к другим неумолимо снижается. Произведения, отражающие реальные исторические события и факты, до сих пор живут активной жизнью. Повествования же героико-повествователь-ного характера вызывают к себе значительно меньший интерес. Информативные хабары о персонажах адыгской демонологии считаются никчемной выдумкой и постепенно исчезают из репертуара современных исполнителей.

Однако сплошная грамотность адыгского населения, огромные успехи в культурном строительстве, широкая сеть школ, клубов и библиотек, наличие профессиональной литературы и печати на родном языке все же привели к снижению роли несказочной прозы в общественной жизни. О ее медленном зату-

хании свидетельствует и тот факт, что в послевоенные годы не удалось обнаружить ни одного сказителя, равного по исполнительскому мастерству, объему и качеству своего репертуара А. Хамтаху, 3. Куваеву, А. Схаляхо, И. Беретарю и другим замечательным сказителям. Об этом же говорят результаты собирательской работы фольклорных экспедиций, проведенных в последние годы.

Создание письменности на родных языках и налаживание книгоиздательского дела обусловили продолжение полнокровной жизни несказочной прозы в книгах. В советское время книжная форма бытования несказочной прозы приобрела огромные масштабы, а дело собирания и публикации образцов народного творчества стало делом государственного значения.

Большой популярностью среди читателей Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии пользуются произведения .несказочной прозы, художественно обработанные национальными писателями. Современные адыгские литераторы продолжают заложенные писателями-просветителями адыгов добрые традиции — создание художественных творений,- основывающихся на лучших образцах народной словесности. Произведения несказочной прозы привлекли к себе внимание писателей своей социальной насыщенностью и высокими идейно-художествеа-ными достоинствами, отражением в них национального характера, народных обычаев и традиций.

Адыгские народы обладали не только богатым арсеналом фольклорных материалов, но и большим числом талантливых исполнителей изустных повествований.

В диссертации характеризуется творчество различных групп сказителей и манера исполнения наибслее выдающихся их .представителей.

В заключении работы даются выводы и обобщения, вытекающие из анализа материала.

1. Значительную часть адыгского фольклора составляют эпические прозаические произведения. К ним относятся народная сказка и группа повествований несказочнсй прозы. Для последних характерны отсутствие связи с музыкой, свобода импровизации в рамках традиций жанра, относительная легкость их запоминания и устной передачи по сравнению с поэтическими произведениями.

Следует подчеркнуть, что творцы и носители изустных повествований четко различают их жанровое своеобразие, о чем красноречиво свидетельствует существование четкой народной терминологии для обозначения разных категорий прозы. Адыгейцы называют их: пшысэ (сказка), тхыдэ или тхыдэжъ (сказание

или старое сказание), таурыхъ (предание), хъэбар или къэбар (хабар), гъэсэпэ тхыд (притча). Кабардинцы и черкесы именуют эти жанры соответственно: псысэ, тхыдэ, таурыхъ, хъы-бар и т. д.

2. Чрезвычайно широк круг тем и проблем, разрабатываемых в повествованиях несказочной прозы. Сюда входят и такие темы, как возвращение похищенного отца, жены, сестры, подруги, богатства и скота; кровная месть за родных, близких и друзей; героическое сватовство; борьба с иноземными захват: чнками и освобождение пленных; поиски героем противников сильнее себя; междоусобные войны, народные восстания; месть народных заступников; гражданская война и установление советской власти и т. д.

По мере развития социально-экономических отношений и роста общественного сознания трудовых масс тематика несказочной прозы приобретала все более реалистический характер-Классовая борьба занимала в ней все более прочное место и со второй половины XVIII века стала одной из ее ведущих тем. При этом мифолого-фантастическая тематика соответственно отходила на задний план.

3. Выраженные в несказочной прозе идеалы ее творцов и носителей воплощены в образах положительных героев и их добровольных помощников. В рассмотренных повествованиях выявлено три типа героев.

Первый тип наиболе архаичен, т. к. тесно связан с мифологическими понятиями и представлениями древних адыгов, их доисламскими верованиями. Главная отличительная черта героев и героинь этого типа — обладание сверхъестественными свойствами. Таковы герои нартского эпоса Саусырыко и Шауай, Сатаней-гуаще, Адыиф, Даханаго и Черновласая красавица.

Второй тип героев представляют основные действующие лица, образы которых лишены мифологических черт. По сравнению с героями первого типа они более позднего происхождения, и в их образах обнаруживаются следы древних форм социальной жизни. Героико-эпическая идеализация — наиболее характерная черта данного типа. Причем идеализация образов здесь сочетается с их монументализацией. Так созданы образы Ша-батыныко, Хымыщыко Пэтэрэза, Ащамеза, Пакоко Татаршау и Чечаноко Чечана.

Третий тип героев образуют реальные исторические лица, являющиеся персонажами произведений различных жанров несказочной прозы. Они относительно позднего происхождения. Среди них есть герои, которые появились недавно. Это активные участники гражданской и Великой Отечественной войн, о подви-

гах которых рассказывают многочисленные хабары. Реалистическое изображение героев этого типа сочетается с их эпической идеализацией. Яркими представителями характеризуемого типа являются Айдемиркан, Хаткокошхо, Черий Хахупэко, Дамален Мамсырыко, Кимчерий Ханахоко и многие другие.

Помимо специфических особенностей, положительным героям разных типов и их помощникам присущи и одинаковые черты. Поэтому диссертант считает, что герой несказочной прозы адыгов в сущности один.

4. Наряду с людьми, в повествованиях несказочной прозы фигурирует большое число мифологических персонажей, в образах которых воплощены древние понятия и представления их создателей. Роль и значение мифологических элементов в различных жанрах произведений несказочной прозы неодинаковы. В героических сказаниях и легендах они составляют основу фантастики, являющейся средством отражения и преодоления действительности. В историко-героических же сказаниях присутствуют мифологические мотивы, играющие лишь второстепенную роль и служащие средством мотивировки героического начала. С их помощью творцы сказаний стремятся объяснить причины богатырских подвигов героя, его высоких рыцарских качеств.

С развитием мировосприятия творцов и носителей устно-поэтических произведений отношение рассказчика и его аудитории к мифологическим персонажам народной прозы менялось.

5. Несказочная проза характеризуется не только глубоким содержанием, но и своеобразной художественной формой. Специфика поэтической системы отличает ее жанры друг от друга, в то время как тематика разграничивает на виды и группы повествования одного и того же жанра.

Широкое использование изобразительных и выразительных средств адыгских языков, своеобразие синтаксиса придают эстетическое обаяние и национальный калорит произведения рассматриваемого типа.

Адыгская несказочная проза и в настоящее время имеет непреходящее историко-познавательное и воспитательное значение. Она играет большую положительную роль в коммунистическом воспитании подрастающего поколения. В ней содержится богатый и своеобразный материал, способствующий успешному осуществлению эстетического, трудового, нравственного, патриотического и физического воспитания.

Трудно переоценить значение несказочной словесности для развития адыгских литератур. Поэты и писатели черпают из нее мотивы и сюжеты, высшие образцы поэтического синтаксиса

и жемчужины народного языка. Художественные произведения, созданные на основе фольклорных текстов, заняли достойное место в сокровищнице адыгских литератур.

По теме диссертации опубликованы следующие работы

автора:

1. Несказочная проза адыгов. Монография. ■— Майкоп, 19S9. — 17,5 п. л.

2. Творчество адыгских писателей-просветителей XIX — начала XX вв.//Сборник статей по адыгейской литературе и фольклору. — Майкоп, 1975. — 1,5 п. л.

3. Дореволюционные писатели-просветители//Вопросы истории адыгейской советской литературы. — Кн. II. — Майкоп, 1980. — 1 п. л.

4. Несказочная проза//Адыгский фольклор. — Кн. II. — Майкоп, 1980. — 2,5 п. л.

5. Изустное творчество адыгов советской эпохи (на адыг. яз.)//Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Вып. 3. — Майкоп, 1981. — 1 п. л.

6. Определение и классификация жанров народного эпоса адыгов//Проблемы адыгейской литературы и фольклора. ■— Вып. 4. — Майкоп, 1984. — 1,5 п. л.

7. Идеи и образы адыгских сказаний//Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Вып. 5. — Майкоп, 1985. — 1 п. л.

8. Адыгские писатели-просветители XIX века//Шаги к рассвету. — Краснодар, 1986. — 1,5 п. л.

9. Об адыгских сказаниях и сказках//Сказания и сказки адыгов. — М.: Современник, 1987. — 1 п. л.

10. Художественный метод и герой народной прозы адыгов// Проблемы адыгейской литературы и фольклора. — Майкоп, 1988. — 1,5 п. л.

Основные положения диссертации в контексте других проблем народного эпоса опубликованы в следующих работах автора:

1. Историография адыгского фольклора и жанровое своеобразие народных сказок//Ученые записки Адыгейского НИИ. — Т. VII. — Майкоп, 1968. — С. 109—139.

2. Великий Октябрь и народное творчество адыгов (на адыг. яз.) //Дружба (Зэкъошныгъ), 1968. — № 1. — С. 35—39.

3. Отражение социальных отношений в адыгском волшебном эпосе//Ученые записки Адыгейского НИИ. — T. XVIII. — Майкоп, 1973. — С. 207—245.

4. Традиции бытования и исполнения адыгской волшебной сказки//Ученые записки Адыгейского НИИ. — Майкоп, 1973. — С. 322—391.

5. Адыгейский фольклор в свете ленинского теоретического наследия//Сборник статей по литературе и фольклору. — Майкоп, 1975. — С. 188—205.

6. Особенности бытования адыгских сказок и их исполни-тели//Сказки адыгских народов. — М.: Наука, 1978. — С. 379— 386.

7. Сказочный эпос адыгов. — Майкоп, 1981.

8. Истоки//Годы, . спектакли, судьбы. — Майкоп, 1986. — С. 8—17 — общим объемом в 21 п. л.

Адыгейский НИИ Автореферат

Техн. редактор Паринов Б. П.

Сдано в набор 10.10.89 г. Подписано в печать 10.10.89 г. Формат бумаги 30X84 Vis- Усл. печ. л. 2,5. Заказ 0313. Тираж 150.

Адыгоблполиграфобъедннение управления издательств, полиграфии и енижной торговли Краснодарского крайисполкома, г. Майкоп, Пионерская, »68.