автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Нигеро-конголезский праязык.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Нигеро-конголезский праязык."

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

НИГЕРО-КОНГОЛЕЗСКИЙ ПРАЯЗЫК. ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ

Специальность 10.02.22 - Языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (ннгеро-конголезскне языки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

На правах рукописи

БАБАЕВ Кирилл Владимирович

5 ДЕК 2013

Санкт-Петербург

2013

005543176

005543176

Работа выполнена в Отделе языков народов Азии и Африки ФГБУН «Институт востоковедения Российской Академии наук».

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Александр Юрьевич ЖЕЛТОВ (заведующий кафедрой африканистики Восточного факультета СПбГУ)

академик РАН, доктор филологических наук Владимир Антонович ДЫБО (директор Центра компаративистики Института восточных культур и античности Российского государственного гуманитарного университета)

доктор филологических наук Виктор Яковлевич ПОРХОМОВСКИЙ (главный научный сотрудник Института языкознания РАН)

Ведущая организация: Институт стран Азии и Африки

Московского государственного университета

Защита диссертации состоится 26 декабря 2013 г. в 16.00 на заседании Диссертационного совета Д 212.232.43 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 11, ауд. 175 Восточного факультета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9).

Автореферат разослан « »

Ученый секретарь Диссертационного совета

Н. Н. Телицин

Предлагаемая диссертация является первым опытом парадигматического анализа систем личных местоимений и показателей лица крупнейшего генетического объединения языков мира - нигеро-конголезской макросемьи Африки. Работа представляет собой опыт доказательства родства нигеро-конголезских языков с помощью реконструкции одной из важнейших грамматических систем - системы показателей лица, в составе которой рассматриваются личные местоимения и личные показатели имени и глагола. Диссертация защищается по монографии «Нигеро-конголезский праязык. Личные местоимения» (Москва, «Языки славянской культуры», 2013).

Актуальность темы исследования и степень её разработанности

Нигеро-конголезская макросемья является крупнейшим в мире генетическим объединением языков, насчитывая более полутора тысяч идиомов, распространённых на огромной площади африканского континента южнее Сахары. Другие языковые макросемьи, постулируемые в разное время и с разной степенью научного правдоподобия, не могут сравниться с ней ни по количеству, ни по разнообразию языков. Между тем по степени изученности нигеро-конголезские языки не могут соперничать ни с языками Северной Африки, ни тем более с языками наиболее исследованных на сегодняшний день генетических объединений - индоевропейской, уральской, семитской и других семей.

Спустя полвека после того, как нигеро-конголезская гипотеза была предложена, она продолжает оставаться своеобразным «фантомом» сравнительно-исторического языкознания. Общепризнано, что метод «выделения сходств», «массового» или «многостороннего сравнения», принятый автором гипотезы Дж. Гринбергом, не может считаться методом такой дисциплины, как сравнительное языкознание. Объём научной литературы по комплексному сравнительному анализу языков нигер-конго остаётся крайне небольшим. На сегодняшний день не предложено системы регулярных фонетических соответствий между входящими в макросемью языками и семьями языков, набор реконструированных различными исследователями праязыковых лексем остаётся довольно малочисленным, при этом многие лексические соответствия продолжают оставаться весьма спорными.

Мало сделано в области сравнения грамматических систем языков различных семей, причисляемых к нигер-конго. Между тем грамматика и особенно морфология являются необходимым критерием

для обоснования языкового родства. Безусловно, для каждой крупной семьи языков роль морфосинтаксического сравнения варьируется в зависимости в первую очередь от грамматического строя, присущего её языкам, однако эта роль всегда важна в тех сферах языка, где грамматика пересекается с лексикой.

В условиях огромного количества анализируемых языков и недостаточной степени их изученности исследователю приходится фокусировать внимание лишь на одной специфической сфере языкового анализа лексики или грамматики. Среди таких элементов, отличающихся высоким уровнем стабильности и фонологической устойчивости в системе языка, следует назвать носители грамматической категории лица, т. е. личные местоимения, личные приименные (притяжательные) и приглагольные маркеры (эти классы морфем в диссертации объединены термином «личные показатели»), имеющиеся во всех языках нигер-конго. Личные местоимения, с одной стороны, сами по себе являются лексическими единицами, в том числе входящими в состав самого узкого списка базовой лексики любого языка, а с другой стороны, представляют собой парадигматический класс, что делает их весьма устойчивыми к внешнему влиянию, заимствованиям и другим изменениям, которым подвержены другие типы лексем.

Анализ такой системы, как личные показатели, и убедительная реконструкция праязыкового состояния этой системы позволят ни-геро-конголезской макросемье избавиться от статуса гипотетической и встать на более прочную основу с точки зрения современной компаративистики.

Цели и задачи исследования

Основной целью предлагаемой диссертации является обоснование генетического родства между нигеро-конголезскими языками на материале личных показателей. Результатами работы будут считаться подтверждение или опровержение нигеро-конголезской гипотезы, реконструкция грамматической подсистемы праязыка макросемьи, определение путей как дальнейшего совершенствования методик определения дальнего родства языков, так и углубления исследований в области африканского сравнительно-исторического языкознания в целом.

В диссертации решаются несколько задач нигеро-конголезского языкознания и общей теории грамматики:

1) сбор базы данных личных показателей нигеро-конголезских языков;

2) сравнительно-исторический анализ систем личных показателей в каждой из семей языков, входящих в состав нигеро-конголез-ской макросемьи;

3) реконструкция праязыковой системы личных показателей;

4) доказательство генетического родства большого массива языков при помощи анализа систем личных показателей.

Научная новизна работы состоит в применении ряда методологических подходов, ранее не использовавшихся в сравнительно-историческом изучении личных показателей в нигеро-конголезских языках и преследующих цель совершенствования методик мировой компаративистики:

а) метод ступенчатой реконструкции - от реконструкции праязыков небольших групп и подгрупп к реконструкции праязыков семей и далее к праязыку макросемьи;

б) метод парадигматического сравнения - вместо отдельных лексем сравниваются комплексные парадигмы показателей;

в) усовершенствованный метод выделения фонематических классов А. Б. Долгопольского в качестве вспомогательного при определении фонетических соответствий между языками;

г) анализ систем личных местоимений в языках соседних семей и их сопоставление с полученными результатами реконструкции.

Кроме того, впервые при сравнительном анализе привлекаются столь широкие данные — более 650 нигеро-конголезских языков.

Теоретическая и практическая значимость работы

Итогом исследования является не только доказательство существования нигеро-конголезской макросемьи в том виде, в каком она была предложена Дж. Гринбергом. Напротив, автор стремится показать, что системы личных показателей представляют широкие возможности для переоценки и модификации классификации нигеро-конголезских языков и постановки вопросов об обоснованности включения в её состав тех или иных групп и семей языков. В результате сравнения генетический статус некоторых из них может быть уточнён или модифицирован.

Важным результатом исследования является объединение в рамках одной работы реферативного материала по личным показателям сотен языков Тропической Африки, который может быть использован

как типологами, так и компаративистами и специалистами по общему языкознанию. Свод такого справочного материала на сегодня не имеет аналогов в научной литературе.

Особое значение работа может иметь для развития отечественного языкознания. Широкое открытие африканского континента и доступ к зарубежным работам по африканистике в настоящее время служат естественными источниками роста интереса российских лингвистов к данной области языкознания. Настоящее исследование является одним из первых в отечественном языкознании опытом комплексного сравнения языков нигеро-конголезской макросемьи. Оно может стать базой для более интенсивного изучения африканских языков в учебных и научных центрах нашей страны, включая как полевые экспедиции для описания малоисследованных языков Африки, так и типологические и сравнительно-исторические исследования.

Исследование представляется важным с точки зрения развития мировой африканистики. Именно сейчас в мировом африканском языкознании, в которое уже прочно интегрированы российские африканисты, назрела очевидная необходимость ревизии, переоценки и усовершенствования генеалогических гипотез, выдвинутых Дж. Гринбергом.

Методология и методы исследования

Настоящее исследование позволяет применить методы российской школы компаративистики на новом, чрезвычайно интересном материале: крупнейшем генетическом объединении языков в мире. Это позволит, где возможно, отшлифовать, скорректировать или усовершенствовать методологию установления дальнего родства языков, разработанную отечественными учёными, достижения в области синхронной и диахронической типологии, другие методологические открытия, сделанные за последние десятилетия в отечественном языкознании. В работе применены современные усовершенствования сравнительно-исторического метода анализа языкового материала, в том числе метод ступенчатой реконструкции, метод выделения фонематических классов А. Б. Долгопольского.

Положения, выносимые на защиту, включают следующие выводы:

1) системы личных показателей в нигеро-конголезских языках демонстрируют системные сходства, которые должны считаться результатом генетического родства языков большинства семей, включаемых в состав нигер-конго;

2) существует возможность реконструкции непротиворечивой системы личных показателей нигеро-конголезского праязыка;

3) системы личных показателей языков других семей Тропической Африки несводимы к реконструированной праязыковой системе.

Степень достоверности и апробация результатов

Материалами для исследования являются данные литературных источников и полевых исследований автора. Первые результаты исследования были опубликованы в 2008-2009 гг. в отечественных и зарубежных научных журналах, апробированы выступлениями автора в ходе научных конференций в России и за рубежом, в том числе на VI Всемирном конгрессе по африканским языкам (Кёльн, август 2009 г.), на IV Международной конференции по языкам банту (Берлин, апрель 2011 г.).

В 2010-2011 гг. опубликованы две монографии и ряд статей, обобщающих итоги работы по синхронному и сравнительному анализу личных показателей в языках манде. Исследования также апробированы в ходе научных мероприятий: XXVI Международной конференции «Источниковедение и историография стран Азии и Африки» (Санкт-Петербург, апрель 2011 г.), III Коллоквиуме по изучению языков манде (Париж, сентябрь 2011 г.).

Основные результаты исследования доложены и обсуждены на Международном Конгрессе «Праязык нигер-конго: сравнение и реконструкция» (Париж, сентябрь 2012 г.). Последние дополнения и изменения в текст внесены на этапе подготовки к печати монографии, прошедшей обсуждение и рецензирование в Отделе языков народов Азии и Африки Института востоковедения РАН и утверждённой к печати Учёным советом Института востоковедения РАН.

Структура работы

Диссертация состоит из введения, предисловия, десяти глав и заключения.

Во Введении осуществляется постановка проблематики исследования, описывается актуальность проблемы для современного теоретического языкознания, а также ставятся цели и задачи работы.

Предисловие к работе содержит экскурс в историю сравнительного изучения нигеро-конголезской макросемьи языков.

В середине XX в. по итогам ряда работ Дж. Гринберга, считающегося отцом нигеро-конголезской (НК) гипотезы, родилась классифи-

кация, которая легла в основу современного сравнительного исследования языков Африки южнее Сахары.

В последние десятилетия XX в. в африканском языкознании наступил новый этап. В противовес сторонникам дальнего родства и крупных генетических объединений языков, названным в англоязычном научном сообществе «ламперами» (англ. lumpers, букв, 'сваливающие в кучу'), среди учёных-африканистов появляется всё больше т. н. «сплитгеров» {splitters, букв, 'разделяющие') - противников идей макрокомпаративистики, направляющих усилия на выделение небольших независимых групп и семей языков, объяснение схожих элементов конвергентными отношениями, а также активный поиск языков-изолятов. Основные аргументы «сплиттеров» по отношению к НК языкам сводятся к следующим:

1. НК гипотеза основана на методах, которые не могут считаться удовлетворительными для доказательства языкового родства. Такие методы, как использование типологических критериев, «массовое сравнение», лексикостатистика могут использоваться лишь как вспомогательные, но основывать на них выводы о генетических связях сотен языков и классификации языковых семей без опоры на строгий сравнительный метод в корне неверно.

2. На сегодняшний день не существует общепринятой системной реконструкции фонологической или морфологической системы ни одного из праязыков семей, входящих в состав НК объединения. Состав, классификация и границы большинства из этих семей остаются под вопросом. До тех пор, пока не будет выполнена реконструкция на этом, более низком, таксономическом уровне, говорить о НК реконструкции преждевременно.

3. Столь глубокого уровня реконструкции, как уровень НК праязыка, принципиально невозможно достичь, так как на глубине реконструкции свыше десяти тысячелетий из 100% соответствий воссоздаются лишь 5-7 %, что сравнимо со случайной вероятностью.

Именно эти возражения призвана преодолеть предлагаемая диссертация.

Сегодня очевидно, что только строгая методология сравнительного анализа может являться основой любой теории языкового родства. Основной причиной утраты доверия к НК гипотезе стало не изменение тенденций в мировом или африканском языкознании, а методологическая непроработанность самой гипотезы. Постановка НК языко-

знания на твёрдый методический фундамент является первоочередной задачей, решение которой может вывести сравнение и реконструкцию на новый уровень как по качеству результатов, так и по уровню доверия к ним со стороны научного сообщества.

В первой главе «Принципы и методы исследования» проводится описание методологической базы, применённой в предлагаемой диссертации для сравнительного анализа и реконструкции праязыковой системы. Первый параграф главы - «Описание методов сравнительного анализа нигеро-конголезских языков» - посвящен критическому анализу методологических подходов к сравнению, реконструкции и генетической классификации языков макросемьи, принятых в языкознании в XX в. и на современном этапе.

Проблемы, стоящие перед исследователями, посвятившими себя решению задачи реконструкции элементов праязыка столь обширной макросемьи, можно разделить на субъективные и объективные. В совокупности они составляют набор тех препятствий, которые приходится преодолевать или обходить с помощью модификации методов исследования. В качестве объективных проблем отмечаются следующие:

1. Недостаточная степень изученности НК языков.

2. Отсутствие исторического материала.

3. Чрезвычайно глубокий уровень языковой конвергенции.

4. Глубокая древность и широкая разветвлённость НК макросемьи.

Отсутствие древних языковых свидетельств можно компенсировать с помощью метода В. М. Иллич-Свитыча и С. А. Старостина, называемого в англоязычной литературе long-range comparison: основным материалом для доказательства дальнего родства являются реконструированные праязыки, на базе которых проводится более глубокая реконструкция. С помощью такого подхода устраняется один из ключевых постулатов противников дальнего родства: утверждение о невозможности восстановить генетические связи двух языков после 5-7 тысяч лет их раздельного развития. Это можно сделать, используя праязыки отдельных групп или семей в качестве промежуточной стадии реконструкции.

Метод ступенчатой реконструкции хорошо работает при анализе лексики крупных семей языков, позволяя постепенно восходить к таксонам более высоких уровней при помощи реконструкции праязыко-

вого лексического фонда. Данный метод применён и в предлагаемой диссертации. На первом этапе задачей исследования являлся сбор и стратификация синхронного материала максимального количества языков, относящихся к различным группам определённой семьи. На основании сравнения этого материала, структурированного по различным значениям, предложены вероятные праформы уровня групп языков, которые затем сравнивались между собой уже в объёме всей языковой семьи. На этом, втором, этапе анализа, синхронные данные также будут использоваться, но уже как подспорье, позволяющее, например, отыскать архаизмы в отдельных языках тех или иных групп; тем более что вполне вероятной является и ошибочная классификация языка в составе данной группы. Наконец, на третьем этапе между собой сравниваются парадигмы личных показателей праязыков семей, с тем чтобы предложить реконструкцию системы, предположительно существовавшей в НК праязыке.

Важной методологической установкой является рассмотрение местоименной системы как целостной парадигмы. Автор диссертации исходит из того, что реконструкция личных показателей есть реконструкция парадигматической системы взаимозависимых элементов. Поэтому, несмотря на лексическую сущность местоимений, недостаточно сравнивать или реконструировать их в качестве отдельных, не связанных друг с другом лексических единиц. Объяснения множеству диахронических изменений находятся именно в законах функционирования парадигмы.

Регулярные фонетические соответствия между языками рассмотрены в работе там, где они установлены предшествующими исследователями. В противном случае автор основывается на методике фонетической аппроксимации. Под последней понимается установление некоторых чётких ограничений на языковые изменения, которые могут постулироваться при сравнении форм личных показателей. Это необходимое условие при анализе форм, которые нередко имеют сверхкраткую форму СУ или даже Ш V и очень редко превышают два слога. Такие ограничения устанавливаются как для гласных, так и для согласных.

Известно, что консонантные элементы в языках мира в целом значительно более стабильны, чем вокалические. Именно поэтому особый упор в исследовании сделан на соответствие между согласными фонемами сравниваемых форм. Для этого было принята предложенная

в своё время А. Б. Долгопольским теория консонантных классов. Она заключается в распределении всех согласных фонем на десять классов по месту образования, в рамках которых и происходят основные фонетические изменения в диахронии. Таким образом, принимается, что большая часть языковых изменений в языке происходит по единому признаку - способу образования: например, в рамках лабиального класса изменения идут между р, Ь, р1', /Д/ ср, V, [3,6 н др. Речь не идёт о процессах изменений, вызванных контактными причинами - например, палатализации заднеязычных перед гласными переднего ряда. Апробация классов фонем на материале НК языков показывает, что они в целом хорошо отражают большинство диахронических изменений в фонологии. Правило Долгопольского было доработано в диссертации на основе данных о фонетических процессах, характерных для африканских языков.

Важным дистинктивным признаком формы личного показателя НК языков является тон, широко распространённый супрасегмент-ный признак фонологии в языках Тропической Африки. Как известно, тоны в языке также подвержены диахроническим и позиционным изменениям, которые необходимо учитывать по отдельным языкам. Общим принципом работы является стремление к реконструкции праязыкового тонального рисунка личного показателя, а следовательно, использование тона как супрасегментного компонента сравнения наряду с гласными и согласными фонемами. Большинство личных показателей в НК языках имеет сверхкраткую фонологическую структуру; чем больше признаков можно сравнить в этих условиях, тем объективнее получится реконструкция. Тон, как правило, может быть предположен весьма надёжно на уровне праязыка группы и в отдельных случаях - на уровне праязыка семьи.

Безусловно, перечисленные методики не дают стопроцентной формализации метода. Невозможна она подчас и в рамках дистрибутивного анализа, т. е. при выборе исходной фонологической прафор-мы при различии форм в языках-потомках. В большинстве случаев, где фонетическое развитие и реконструкция того или иного вида пра-формы вызывает затруднения, необходимо обращаться к подтверждениям фонетических соответствий на материале базовой лексики сравниваемых языков.

Идеальная точность реконструкции любой подсистемы любого африканского праязыка глубиной до десяти тысяч лет при существую-

щих методиках анализа принципиально недостижима. Исследование стремится предложить базовую непротиворечивую гипотезу реконструкции, которая обладала бы, во-первых, максимальной экономичностью и, во-вторых, максимальной объяснительной силой по сравнению с другими вероятными гипотезами.

Во втором параграфе первой главы - «Синхронная и диахроническая типология личных показателей в нигеро-конголезских языках» - даётся краткий обзор основных синтаксических характеристик, присущих системам личных показателей в НК языках, классификация их по синтаксическим типам и особенности употребления в составе словоформы, синтаксической группы и клаузы.

Личные показатели в языках Африки по их синтаксическому положению в клаузе можно разделить на следующие крупные группы:

1) синтаксически автономные личные местоимения субъекта и объекта;

2) синтаксически автономные притяжательные местоимения;

3) связанные или клитические показатели лица субъекта или объекта глагольного предиката;

4) связанные или клитические показатели субъекта именного предиката;

5) связанные или клитические приименные показатели притяжательное™.

В исследуемых языках редко можно уверенно провести грань между морфемами различной степени связанности. По этой причине в предлагаемой диссертации в качестве базового критерия классификации личных показателей избрано их синтаксическое значение. Наиболее устойчивыми из таких значений в языках Африки являются четыре: это значения глагольного субъекта, глагольного объекта, именной притяжательное™, а также ряд значений, как правило, объединяемых так называемыми независимыми местоимениями (другие названия в литературе: «ударные», «фокализованные», «абсолютные», «эмфатические», «аппозитивные» и пр.).

Независимые местоимения в языках континента обычно имеют несколько функций. Они маркируют фокализованный / топикализо-ванный субъект (реже объект), выступают в качестве подлежащего в неглагольном предложении и образуют целое высказывание. Эти же местоимения в целом ряде языков могут усиливать значение субъектного показателя, добавляя различные оттенки эмфазы.

Четыре синтаксических значения образуют наиболее распространённую структуру серий (или, как их иногда называют, рядов) личных показателей: субъектную, объектную, притяжательную и независимую, как они именуются в диссертации. Наиболее чётко синтаксические серии различаются в языках банту, откуда и идёт традиция их выделения.

Во многих языках НК макросемьи показатели 3 л. не являются составной частью местоименных парадигм. В таких языках 3 л., как правило, маркируется с помощью именных классных маркеров: показателей 3 л. будет столько, сколько именных классов существует для выражения актантов 3 л. В других семьях языков, где местоимения 3 л. интегрированы в систему показателей лица, они, как правило, имеют происхождение, отличное от местоимений 1-2 л. В большинстве таких языков можно показать, что местоимения 3 л. происходят либо из старых, утраченных на синхронном уровне классных маркеров, либо из демонстративов.

Среди процессов, играющих наиболее важную роль в изменениях в составе парадигм личных показателей, стоит отметить изменения по аналогии, грамматикализацию, заимствования из других языков, а также сужение и расширение грамматического значения. Эти процессы были учтены как при реконструкции праязыковых форм личных показателей, так и при анализе их диахронического развития от стадии праязыка до современных языков НК макросемьи.

Вторая глава «Реконструкция личных показателей в бенуэ-конголезских языках» посвящена крупнейшей семье НК языков, насчитывающей свыше 900 идиомов, более половины из которых принадлежат к хорошо изученной группе языков банту. Первый параграф главы даёт общую характеристику языковой семьи и современного состояния её изучения.

Современная классификация языков бенуэ-конго подразделяет их на две ветви - восточную и западную. В состав западных бенуэ-конголезских языков входят эдоидные, йорубоидные, акокоидные, игбо-идные, идомоидные, нупоидные языки, в состав восточных - языки бантоидные (включая банту), кроссривер, каинджи, а также платоид-ные и джукуноидные. Кроме того, в составе бенуэ-конго выделяют ряд изолятов: это языки акпес, око и укаан.

Исходя из описанного выше метода ступенчатой реконструкции, в параграфах 2—8 второй главы проведён последовательный срав-

нительный анализ личных показателей в отдельных группах бенуэ-конголезских языков: банту (§ 2), бантоидной за исключением банту (§ 3), кроссривер (§ 4), платоидных, каинджи и джукуноидных (§ 5). Личные местоимения западных бенуэ-конголезских языков рассмотрены в § 6.

Для праязыка банту надёжно восстанавливаются четыре синтаксических серии показателей лица, однако для всех значений, кроме 2 л. ед. ч., они возводятся к двум лексическим основам: субъектной, выражавшейся в праязыке глагольным префиксом, и несубъектной, выражавшейся автономным местоимением. Последнее послужило в праязыке банту источником для образования притяжательных и независимых местоимений с помощью вокалических префиксов *а- и *1- соответственно.

В ряде диалектов праязыка банту (предка языков южных и восточных зон) объект глагола стал маркироваться инфиксом, при образовании которого могла использоваться как субъектная, так и несубъектная основы. Во 2 л. ед. ч. в этих диалектах появляется объектный инфикс *-ки-, происхождение которого остаётся неясным.

Выравнивание старых и появление новых оппозиций внутри парадигмы личных показателей привели к значительным изменениям в языках банту. Так, в некоторых из них все четыре серии каждого значения фонетически унифицированы. В некоторых языках северозападных зон с аналитическим строем грамматики связанные префиксы в глагольном предложении стали дублироваться независимыми местоимениями и впоследствии могли отпасть, тем самым сократилось само количество серий.

Реконструированная система личных показателей в праязыке банту приведена в Таблице 1.

Таблица 1. Реконструкция личных показателей

в праязыке банту

субъектные объектные притяжательные независимые

1 л. ед. ч. *п(0- *те *ате *}те

2 л. ед. ч. *и- *-ки- *аие *юе

1 л. мн. ч. *с"е *ас"е *1С"в

2 л. мн. ч. *ти- *пие *апие *}пие

В бантоидных языках бинарная оппозиция здесь довольно схожа с системой в языках банту и выстроена по принципу противопоставления связанных и автономных показателей. При этом связанными (либо клитическими) показатели лица в бантоидных языках оказываются прежде всего в субъектной серии. Есть основания предположить, что в бантоидном праязыке также имелась бинарная оппозиция. Исходной, наиболее древней, частью парадигмы можно назвать местоимения, формирующие несубъектную серию в банту.

В реконструкциях плюральных форм некоторую загадку представляет различие между формами с лабиализацией (в банту) и без неё (в прочих бантоидных языках). Данные языков банту, безусловно, допускают реконструкцию обоих вариантов для 1 л. мн. ч. {*се/*с"ё), однако второй кажется более предпочтительным из-за широкой распространённости форм 1-2 л. мн. ч. типа 5М>е, пи>е. Наряду с ними встречаются и Бе, пе. В других подгруппах бантоидных языков мы встречаем лишь формы без лабиализации. Возможно, что ряд языков банту и все бантоидные языки редуцировали её. Сложнее предположить, что более древняя форма *1е могла в языках банту получить вид *сне без видимых фонетических причин. А вот лабиализованная форма *пие вполне могла быть образована по аналогии с *Ге. Так что для прабантоидного языка наиболее экономичной реконструкцией плюральных форм являются *Ге/*пе.

Реконструкция системы личных показателей бантоидного праязыка представлена в Таблице 2.

Таблица 2. Реконструкция личных показателей бантоидного праязыка

субъектные притяжательные автономные

1 л. ед. ч. *дг= *=ат(е) *те

2 л. ед. ч. *у= *=аи(е) *ие

1 л. мн. ч. *Ье1р)е

2 л. мн. ч. *«е= *=ап(е) *Ьепе

Реконструкция личных показателей праязыка группы кроссривер затруднена тем, что в распоряжении исследователя пока недостаточно материала для выведения надёжных праформ, особенно плюральных значений. Во многих языках формы 1 л. мн ч. и особенно 2 л. мн. ч. были либо вытеснены новообразованиями, либо коренным образом

модифицированы под влиянием формы 3 л. мн. ч. Тем не менее сегментные основы местоимений всех трёх лиц демонстрируют значительное сходство с системами личных показателей бантоидных языков, ближайшими родственниками которых считаются языки кроссривер. Сходство проявляется и на уровне лексических основ - все местоимения обеих групп происходят из единых источников, - и на уровне расширений.

Схожие выводы сделаны и в отношении языков Центральной Нигерии, относимых к трём небольшим группам: платоидных, джукуно-идных языков и языков каинджи. Во всех трёх группах местоимения преимущественно синтаксически автономны. Как консонантизм, так и вокализм реконструированных праформ вполне соответствуют указанным выше формам других восточных бенуэ-конголезских языков: бантоидных и кроссривер. При этом, как и в языках других групп, характерно наличие усечённых субъектных показателей 1 л. ед. ч. типа m/N и более полных форм несубъектных серий. В сжатом виде реконструированные формы праязыков трёх групп приведены в Таблице 3.

Таблица 3. Реконструкция личных показателей в языках Центр. Нигерии

платоидные зап. каинджи джукуноидные

1 л. ед. ч. *ml, *aml *N=, *ml *m, *me, *ame

2 л. ед. ч. *wo, *awo *wU *u, *wu, *awu

1 л. мн. ч. *tv *ti/*tu *ti, *ati

2 л. мн. ч. *ni/*nU *ni/*nU *ni, *äm

Личные местоимения в западных языках бенуэ-конголезской семьи (шестой параграф второй главы), тяготеющих к изолирующему строю, как правило, синтаксически автономны. В ряде языков в глагольной клаузе одновременно используются независимое местоимение и префигированный личный показатель согласования (значение фокуса при этом может отсутствовать). Языков, в которых различаются четыре традиционных синтаксических серии местоимений, немного: в большинстве языков совпадают либо субъектно-объектные, либо объектно-притяжательные показатели. В некоторых языках все четыре синтаксических значения личного показателя - глагольный субъект, глагольный объект, посессивность и независимый субъект -выражаются единой формой.

Системных морфологических инноваций, которые характеризовали бы западную ветвь бенуэ-конголезских языков в отличие от восточной, в системах личного маркирования не отмечается. Сходства во всех случаях имеют параллели в каких-либо восточных языках семьи, что вновь ставит вопрос о валидности разделения бенуэ-конголезских языков на две крупные ветви по генетическому принципу.

В заключение § 6 показано, что местоименные системы трёх изолированных бенуэ-конголезских языков языков Нигерии показывают некоторые сходства с языками некоторых групп семьи: око и акпес -с восточными, укаан — с западными бенуэ-конголезскими языками.

Анализ проведённых реконструкций низшего уровня и реконструкция системы личного маркирования в бенуэ-конголезском праязыке выполнены в заключительном § 7 второй главы. Итоговая реконструкция приведена ниже в Таблице 4.

Таблица 4. Реконструкция личных показателей бенуэ-конголезского праязыка

субъектные исходные (объектные) независимые

1 л. ед. ч. *т= *тг *атI

2 л. ед. ч. *и= *и *аи(У)

1 л. мн. ч. *(г=/*Ш= *а *аи/*аЮ

2 л. мн. ч. *т=/*пи= *п1 *ат/*апи

Относительно стабильно выделяются субъектные показатели и независимые местоимения с вокалическим префиксом *а-. Однако обе они - и «усечённая», и «расширенная» серии - происходят из исходных форм местоимений, которые были сохранены в различных языках семьи преимущественно в позициях прямого объекта глагола и притяжательного местоимения. Таким образом, все серии одного лично-числового значения происходят из единой лексемы. Разделение местоимений на синтаксические серии окончательно оформляется уже после распада языкового единства в различных языках семьи. В некоторых случаях для создания противопоставления между сериями в языке появляются инновационные показатели.

В западных бенуэ-конголезских языках префиксальные (или проклитические) субъектные показатели, существование которых мы склонны реконструировать для праязыка, отпадают, и на их место

приходят автономные местоимения независимой серии. Аналогичный процесс - утрата префиксальных морфем - происходит и в системе именных классов. Так же, как это произошло с именными классными маркерами, личный показатель структуры СУ- редуцировался до V-, а затем был окончательно утерян.

Показатели 3 л. в бенуэ-конголезских языках отчётливо сохраняют связь с показателями именных классов, из которых они кристаллизуются уже после распада праязыка. Все новообразования в составе показателей 3 л. следует признать весьма поздними. Для праязыка следует, таким образом, ограничивать местоименную парадигму четырьмя лично-числовыми значениями - единственного и множественного числа 1 и 2 лица.

Третья глава диссертации «Реконструкция личных показателей в языках ква» посвящена анализу систем личного маркирования в языках одного из наиболее проблемных объединений в составе ни-геро-конголезской макросемьи.

Семья ква насчитывает около восьмидесяти языков, распространённых в Западной Африке, на территории небольшого ареала у северного побережья Гвинейского залива. С лингвистической точки зрения границы между бенуэ-конголезскими языками и ква остаются довольно размытыми, что позволяет рассматривать ветвь бенуэ-ква как единую языковую общность с пока недостаточно ясным таксономическим делением.

Генетические отношения языков ква между собой исследованы недостаточно: до сих пор не существует разработанной системы фонетических и лексических соответствий между языками. В отсутствие этого стабильного методологического фундамента многие таксономические выводы построены и продолжают строиться лишь на выделении дюжины лексических инноваций или общих типологических характеристик. Некоторые языки не описаны в достаточной степени, чтобы судить об их генетических связях. Более или менее надёжные сопоставления существуют для отдельных подгрупп, границы которых могут считаться надёжно установленными.

Сравнительно-исторический анализ личных показателей языков ква как комплексной системы морфосинтаксиса в предлагаемой диссертации проводится впервые. В работе использованы материалы около 50 языков, представляющих все основные группы и подгруппы семьи ква.

Для личных местоимений в языках ква, как и в бенуэ-конголезских языках, характерно чёткое противопоставление локуторов (т. е. 1-2 л.) и нелокутора (3 л.). Различаются они как по набору грамматических категорий, так и по происхождению: легко показать, что показатели 3 л. содержат в себе именные классные префиксы или им тождественны, то есть и местоимение, и показатель класса должны происходить из единого источника. В языках ква весьма распространён процесс вытеснения древних местоимений 2 л. (а нередко и 1 л.) мн. ч. местоимениями 3 л., что в ряде случаев сильно затрудняет реконструкцию.

В некоторых языках ква личные местоимения демонстрируют расширение категории числа: в 1 л. мн. ч. здесь функционируют инклюзивные и эксклюзивные формы. Однако данная категория не столь широко распространена, чтобы говорить о её праязыковом происхождении.

В третьей главе последовательно проводится анализ личных показателей в языках ква по основным лично-числовым значениям, выводится ряд реконструкций для праязыков отдельных подгрупп. Праформы, которые могут быть реконструированы для праязыка ква, даны в Таблице 5.

Таблица 5. Реконструкция личных показателей

языков ква

субъектные объектные независимые

1 л. ед. ч. *т= *тЕ/*т1 *УтЕ/*Ут1

2 л. ед. ч.

1 л. мн. ч. -

2 л. мн. ч. *пЕ *УпЕ

С одной стороны, бросается в глаза значительное сходство между личными показателями языков двух семей - бенуэ-конго (Таблица 3) и ква, - а также между двумя соответствующими реконструкциями. При этом ни одной характерной морфологической инновации реконструированная парадигма семьи ква не содержит, и это при том, что хронологическая глубина реконструкции никак не может составлять менее 6-7 тысячелетий.

С другой стороны, можно сделать вывод и о том, что на самом деле близкое сходство существует скорее между показателями отдельных языков и групп языков ква, с одной стороны, и бенуэ-конголезских

языков, с другой. В то же время внутренние связи между группами языков ква значительно слабее, чем между языками бенуэ-конго.

Всё это в совокупности заставляет задумываться о том, можно ли говорить о бинарном членении генетической общности бенуэ-ква на две ветви: бенуэ-конго и ква. Приведённый в работе материал личных показателей заставляет усомниться в том, что такая общность, как праязык ква, действительно существовала. Безусловно, материала одних только личных местоимений недостаточно для того, чтобы делать столь важные таксономические выводы, однако учитывать эти данные при дальнейших сравнительно-исторических исследованиях необходимо, и, будучи подкреплёнными реконструкцией других аспектов грамматической системы, а также в первую очередь анализом базовой лексики, они могут внести существенные изменения в существующую классификацию языков НК макросемьи.

Глава четвёртая «Реконструкция личных показателей в языках гур» посвящена сравнительному анализу систем личного маркирования в языках семьи гур Западной Африки.

Языки гур подразделяются на две части: вполне гомогенную по своему составу центральную ветвь, объединяющую большинство идиомов семьи, и прочие языки, сгруппированные во многом по остаточному принципу терминами «вероятные центральные» (Central possible) и «сомнительные центральные» {Central improbable). Сюда относят языки групп тусиа, уара-натьоро, изолированные языки теен, тьефо, вьемо и баатонум, а также большую группу языков сенуфо, которые в последние годы нередко выделяют из состава языков гур в самостоятельную семью. Однако если общее генетическое происхождение языков сенуфо представляется несомненным, то статус других «сомнительных» идиомов, географически расположенных на крайнем западе ареала языков гур (кроме языка баатонум на востоке), остаётся совершенно неясным. Данные языки в предлагаемой диссертации называются периферийными языками гур.

В качестве собственно личных показателей в языках гур обычно рассматриваются только формы первых двух лиц. 3 лицо единообразно выражается приименными и согласовательными аффиксами именных классов. Тем не менее игнорировать их при анализе личных показателей очень опасно: в целом ряде языков аффиксы класса лиц (имеется в виду сингулярно-плюральная пара маркеров, употребляющихся при именах существительных, обозначающих лиц) оказывают

непосредственное влияние на местоименные парадигмы, способствуя в т. ч. их изменению по аналогии.

По итогам последовательного анализа форм предлагается предварительная реконструкция парадигм личных показателей для праязыков основных групп языковой семьи, а затем и для праязыка гур. Последняя приведена в Таблице 6.

Таблица 6. Реконструкция личных показателей

в праязыке гур

субъектные / притяжательные объектные независимые

1 л. ед. ч. *ЛЧ *т1/*та *-т1/*-та *т1-п(У)/*та-п(У)

2 л. ед. ч. */1/*/и/*/а

1 л. мн. ч. *Ш*1и/*1а

2 л. мн. ч. *п!/*р1/*па/*рс1

Местоимения каждого лично-числового значения были гомогенными, т. е. происходили из одного и того же лексического корня. Это существенно отличает местоименную систему гур от систем некоторых соседних НК языков, таких как манде, где, по-видимому, уже на праязыковом уровне различные оттенки значения (например, субъектное и объектное) выражались различными местоименными лексемами.

На праязыковом уровне весьма явственно восстанавливается чередование гласных, имевшее от двух до трёх ступеней (*1/(*а)/*и). Его следы прослеживаются во всех четырёх лично-числовых значениях, во всех основных группах языков и нередко, как уже указывалось выше, в рамках парадигм отдельных языков. Формы на *-/ являются наименее маркированными: они в целом более частотны, чаще встречаются в качестве субъектных показателей и чаще выражают значение фактатива, являющегося базовой формой глагола в языках Западной Африки.

При анализе личных показателей обнаруживаются фундаментальные различия между системой, легко реконструируемой для центральной ветви, и несхожими ни с ней, ни подчас между собой системами периферийных языков семьи. Соответствий между ними даже на уровне отдельных форм довольно мало. Значительные различия существуют и в показателях именного класса лиц.

Пятая глава предлагаемой диссертации «Реконструкция личных показателей в языках адамауа и убанги» анализирует системы личного маркирования в языках двух семей Центральной Африки, ранее относимых Дж. Гринбергом к единой ветви нигеро-конголезской макросемьи. Степень близости языков обеих семей между собой настолько невысока, что говорить с уверенностью об адамауа-убангий-ской генетической общности сегодня уже нельзя. Так, даже в географически смежных языках каре (адамауа) и бозом (убанги) Централь-ноафриканской Республики сравнение базовой лексики показывает лишь 9-10 % возможных генетически родственных пар. Тем не менее в реферативных целях рассмотрение систем личного маркирования языков обеих семей проводится в рамках одной главы, разделённой на два параграфа.

Первый параграф главы именуется «Личные показатели в языках убанги». Дискуссии о внешней генетической классификации языков убанги в научном сообществе продолжаются. Некоторые учёные высказывались за исключение семьи языков убанги из состава НК макросемьи. Анализ систем личного маркирования в языках убанги и их сравнение с системами других НК языков станет весьма показательным для разрешения вопроса о внешней генетической классификации убангийских языков.

В большинстве групп семьи проводится противопоставление местоимений 1 л. мн. ч. по категории инклюзивное™/эксклюзивности. Личные показатели могут функционировать в глагольной клаузе в роли субъекта, прямого или косвенного объекта. Субъектные показатели в глагольном предложении располагаются перед глагольной группой (имеющей схему УО) и в ряде языков функционируют как глагольные префиксы. Положение объектных показателей - постпредикативное, в некоторых языках они суффигируются к глагольной словоформе. Суффиксальными в большинстве своём являются и показатели притяжательности. В неглагольном предложении, а также в значениях фокуса и топика, употребляются независимые местоимения.

Показатели 3 л. в убангийских языках по своему происхождению и особенностям функционирования несколько отличаются от местоимений двух первых лиц. В первую очередь стоит отметить их бросающуюся в глаза разнородность: при следах генетического родства показателей первых двух лиц представляется невозможным реконстру-

ировать для праязыка убанги формы 3 л. Отдельные реконструкции возможны лишь на уровне некоторых групп языков. Таким образом, в большинстве языков показатели 3 л. имеют относительно недавнее происхождение.

В рамках параграфа рассмотрены личные показатели в более чем 50 языках, принадлежащих к семье убанги, анализ проводится методом ступенчатой реконструкции. Итоговые результаты анализа приведены в Таблице 8.

Таблица 8. Реконструкция личных показателей

в языках убанги

1ед. 2 ед. 1 мн. 2 мн.

*пй *то *(У)1е/*(У)й *(е)пе/*(е)т

Сравнительно легко реконструируются праформы личных показателей в группах гбая, банда и занде, значительно более сложной выглядит картина в языках групп нгбанди, нгбака-мба и сере. Более того, языки мба и сере демонстрируют и максимальные расхождения с реконструкцией убангийских личных показателей. И мба, и сере демонстрируют лишь по одному соответствию реконструированной системе, что делает их положение в составе семьи убанги несколько шатким. Это особенно чётко просматривается в сравнении с такими языками, как банда, гбая, нгбака и занде, которые, хотя и значительным образом разобщены с географической точки зрения, сохранили между собой надёжные парадигматические соответствия.

Языки четырёх групп (гбая, банда, нгбака и занде) составляют, согласно получившейся картине, ядро убангийской семьи, в то время как языки сере и мба по своим характерным отличиям характеризуются как периферийные.

Местоименные парадигмы представляют довольно убедительные подтверждения генетического родства между убангийскими и другими языками нигер-конго. Помимо местоимения 1 л. ед. ч. *т/, такие подтверждения можно найти и во всех прочих формах. Местоимение 2 л. ед. ч. *то позволяет сравнить убангийские языки с языками се-нуфо, некоторыми атлантическими, рядом языков семьи гур. Местоимение 1 л. мн. ч. *(Т)(е/*(вполне соответствует целому ряду праформ, реконструируемых для различных семей языков нигер-конго. Во 2 л. мн. ч. также существует вполне прозрачное соответствие

между убангийскими местоимениями из *(е)пе/*(е)т и праформами гур *п1, ква *(У)пе, бенуэ-конго *пе/*пи. В то же время языки семей, не входящих в состав НК макросемьи, с которыми соседствуют убан-гийские языки, нигде не демонстрируют формально схожих парадигм личных местоимений.

Второй параграф пятой главы - «Личные показатели в языках адамауа» - содержит сведения о местоименных системах языков одной из наименее изученных семей Тропической Африки. Из-за недостатка материалов как внешняя, так и внутренняя классификация языков адамауа многократно пересматривалась и в настоящее время остаётся дискуссионной. Помимо генетического родства с языками убанги, рассматривается гипотеза близкородственных отношений между языками адамауа и гур, однако системных схождений между ними, особенно на уровне морфологии, выявлено недостаточно. Уровень сравнительных исследований грамматических систем языков адамауа остаётся весьма низким, исследования систем личного маркирования в языках адамауа в печати пока не публиковалось. В последние годы экспедиции российских учёных в Нигерию под руководством А. Ю. Желтова вызвали некоторый прогресс в области исследования личных местоимений ряда языков адамауа.

Личные местоимения, как правило, являются автономными словоформами в составе предложений. В большинстве проанализированных языков их сегментная база не различается, однако тональные характеристики субъектных и объектных форм могут быть различными. Различие проявляется и в позиции личного показателя в предложении: субъектные формы предшествуют сказуемому, объектные следуют за ним. В ряде языков различаются несколько серий связанных и автономных личных показателей. Во многих языках значения фокали-зации и топикализации придаются местоимениями, образованными при помощи префиксального маркера фокуса / топика а-, используемого в языке и при демонстративах, и при существительных. В языках адамауа распространена также категория инклюзивности/эксклюзивности. Местоимения 3 л., по-видимому, имеют иное происхождение, нежели формы первых двух лиц - возможно, они происходят из имён существительных. Они сильно варьируются не только по различным группам языков, но нередко и в рамках языков одной группы.

Для праязыка семьи адамауа могут быть предложены лишь две праформы личных местоимений: *тг 'я' и *тэ 'ты' - обе, вероятнее

всего, с низким тоном. Обе формы, впрочем, не являются характерными только для языков адамауа и восстанавливаются и для языков убан-ги (как и для некоторых других языков НК макросемьи). Ни здесь, ни в других местоимениях парадигмы мы не видим никаких специфических инновационных изоглосс, позволивших бы выделить языки адамауа в отдельную ветвь языков НК. При этом НК происхождение большинства форм представляется несомненным, исходя из сравнения форм с местоимениями других языковых семей нигер-конго.

Единственным ярким исключением являются языки группы юн-гур: во всей парадигме они не показывают ни единого формального сходства с местоимениями других групп адамауа или других семей НК языков. Это несходство заставляет более пристально взглянуть на языки юнгур: причина его может корениться в языковых контактах, но может заключаться и в отсутствии генетического родства между языками юнгур и другими языками адамауа.

Праформы, восстанавливаемые для групп и подгрупп языков адамауа, а также для праязыка семьи, даны в Таблице 9.

Таблица 9. Реконструкция личных показателей

в языках адамауа

1 ед. 2 ед. 3 ед. 1 мн. 2 мн. 3 мн.

ваджа *пи *тэ *Гг

джен *пи *то *па *Ы *т

юнгур *па *«г ? *(1)пс1а *ьа/*га

мбум *пп *то/*тэ *кЕ *па *Ьа1

мумуйе *теко *токо *ико *око *поко *у1ко

йенданг *пи *ти *пП

адамауа *пй *тО

Шестая глава диссертации «Реконструкция личных показателей в языках кру» посвящена языкам небольшой семьи языков кру, локализуемой в Западной Африке.

Оппозиция между различными синтаксическими значениями местоимений одного лица и числа в кру выражена довольно сильно. В большинстве языков существует от двух до четырёх синтаксических серий местоимений, выступающих в различных позициях в предложении (показатели субъекта и прямого объекта глагола, фокализован-ного и неглагольного субъекта, именной притяжательности). Помимо

этого, в результате активных процессов слияния показателей субъекта с глагольными маркерами аспекта / времени, наклонения и полярности рождается оппозиция между различными морфологическими сериями субъектных показателей, число которых может доходить до пя-ти-шести.

Местоимения независимой серии имеют обычно структуру СУ/УСУ, в последнем случае они происходят из сочетания префи-гированной гласной и объектного местоимения. Генетически тесная связь между независимыми и прямообъектными местоимениями видна в языках обеих ветвей семьи кру.

Сводная реконструкция праязыковых субъектных местоимений в результате выглядит довольно стройной в структурном отношении парадигмой; она представлена в Таблице 10.

Таблица 10. Реконструкция личных местоимений

в языках кру

вост. кру зап. кру праязык кру

1 л. ед. ч. *п/*1 *К(1)/*1 *Щ)/*Ї < *шІ ?

2 л. ед. ч. *п/*1 *ІЧ(І)/*"Ї *ЫЦ)/*1

3 л. ед. ч. *э"(лич.), * є7*а/* о" (нелич.) *э (лич.), *є7*и~ (нелич.) *э (лич.), *є7*и~(нелич.)

1 л. мн. ч. *а *а *а

2 л. мн. ч. *а/*а *а/*а *а/*а

3 л. мн. ч. *\уа / *ша (лич.), *і/*і~(нелич.) *и (лич.), *ґ(нелич.) *луа (лич.), *і (нелич.)

В таблице представлены субъектные формы личных показателей, несущих глагольное значение фактатива / перфектива. Как уже говорилось, различные приращения, происходящие из некогда самостоятельных предикативных грамматических маркеров, создали в языках кру множество морфологических серий местоимений, несущих дополнительную грамматическую нагрузку. По-видимому, этот процесс начался ещё на стадии праязыка кру и его диалектов. Однако стратегии отрицания, футурума, прогрессива по отдельным языкам или группам языков уже различаются, и образование соответствующих серий следует относить к периоду после распада праязыковой общности.

Объектные и независимые формы личных местоимений содержат элементы *-ти (обоих чисел) и I (в плюралисе), которые повсе-

местно встречаются в парадигмах независимых местоимений языков обеих ветвей семьи кру.

Уже в праязыке произошло переосмысление классных аффиксов имени и включение их в состав местоименной парадигмы в качестве местоимений 3 лица. При этом от следов ранней именной классификации избавиться не удалось - в большинстве языков кру существительные, исторически принадлежавшие к различным классам, требуют и различных местоимений 3 л. Отсюда же и устойчиво сохраняющаяся классификация местоимений 3 л. по категориям личности / неличности, одушевлённости, а местами и грамматического рода.

Отдельного анализа требует вопрос предыстории личных местоимений в языках кру. Заметной является тенденция к структурной унификации парадигмы местоимений, приведению всех перфективных субъектных показателей к виду V. К такому состоянию могли привести интенсивные процессы аналогического выравнивания и взаимовлияния местоимений в рамках парадигмы. Между тем в ряде языков сохраняются следы того, что такого рода состояние явилось результатом редукции более сложных с фонетической точки зрения местоименных форм, имевших структуру СУ.

Седьмая глава диссертации «Личное маркирование в языках манде» состоит из вводной части и двух отдельных параграфов. Во вводной части даются краткое описание языковой семьи манде, её генетическая классификация, состояние изучения систем личного маркирования в языках манде. Перечисляются основные структурные особенности местоименных систем.

Личные местоимения часто обладают просодической структурой, несвойственной знаменательным частям речи. Например, местоимения (и нередко только они) могут иметь слоговую структуру V или УСУ, то есть обладать неприкрытым начальным слогом. Неприкрытые слоги в местоимениях столь широко распространены, что возведение этой структуры к праязыку в целом ряде случаев представляется оправданным. Проблема состоит в том, что соответствия между начальными гласными практически невозможно проверить на лексическом материале - раз им обладают только местоимения и служебные части речи, сопоставления с базовой лексикой не смогут подтвердить реконструкцию.

Личные показатели кумулятивно выражают целый ряд глагольных значений, включая показатели аспекта, времени, наклонения, от-

рицания, создавая иногда до двух десятков морфологических серий. В состав личных местоимений инкорпорируются и именные показатели плюральности: к примеру, в некоторых языках западной ветви они являются компонентами местоименных форм множественного числа. Независимые местоимения часто являются продуктами фузии с показателями фокуса, а притяжательные местоимения - с генитив-ными клитиками. Все эти морфемы, в разной степени подвергшиеся контракции с исходными личными местоимениями, подлежат идентификации при сравнительном анализе.

Многим языкам манде свойственна богатая тонология, существование которой сопутствует сверхкраткой форме личных показателей и супрасегментным оппозициям между ними. Сегментная фонетическая структура местоимений разных лиц или чисел может быть одинаковой, при этом единственным их различием будет являться тоновый регистр. Субъектные показатели в целом ряде языков вообще не обладают сегментной формой, выражаясь исключительно тональным индексом на последующей основе сказуемого или его начального слога. Именно поэтому учёт тонов при реконструкции крайне важен, как важна и собственно реконструкция тонального рисунка праформы.

Процессы аналогического выравнивания личных показателей в рамках парадигмы в языках манде, как и в других семьях языков Западной Африки, имеют очень широкое распространение. Эти процессы происходят как «по горизонтали», т. е. между формами единственного и множественного числа одного лица, так и «по вертикали», когда уподобляются друг другу формы разных лиц одного числа.

Первый параграф седьмой главы содержит пример детального сравнительного анализа местоименных систем одной из групп языков манде - юго-западной группы. В параграфе составлены таблицы многочисленных серий личных показателей всех шести языков группы с фразовыми примерами на каждую серию. Их сравнение между собой демонстрирует, что и для праязыка юго-западной группы необходимо реконструировать систему из нескольких серий личных показателей. При этом продемонстрировано, что показатели различных серий одного лично-числового значения происходят из единого лексического корня и созданы в результате наращения морфем различных глагольных и именных значений, слияние которых с местоимениями

происходило ещё на праязыковом уровне, а в ряде случаев продолжает происходить и сегодня.

Второй параграф седьмой главы содержит предварительные замечания к реконструкции системы личных местоимений праязыка манде на основе как трёх существующих промежуточных реконструкций (юго-западных, южных языков и языков манден) и синхронных данных современных языков других групп.

Из приведённого предварительного анализа можно сделать несколько выводов. С большой долей вероятности восстанавливается тональная парадигма личных местоимений в праязыке манде. Таблица 12 содержит ряд реконструкций личных показателей для праязыков отдельных групп, а также предварительные реконструкции для праязыка манде.

Таблица 12. Реконструкция личных показателей

в языках манде

1 ед. 2 ед. 3 ед. 1 мн. 2 мн 3 мн.

южные *ЬГ, *та *6Т/*6ё *а *кб/*ки~ *о *ка *апй (объект.)

восточные *та *п *а *а, биса аюэ

сонинке-бозо бозо N *ап *а *ха, бозо а */

самого *тУ *\1'0 *а *ти *уЕ *1/*ё

бобо та, те Ъе, Ы а те, кё ка уё

манден *дг *и*ё *а *а(1й) *а1й

моколе *1 *а *та *\\'Э *апи

джого-джери */ *а *а

сусу-джалонке Ч *а *ти ? *ё

ваи-коно *ти *ц>У *ап(и)

юго- западные *0(е) *а, *тй *\\>о, *ка

манде *та ? */, *Ы *а *ка/*а *апи

Наиболее пёстрой картиной обладают языки биса-сан и самого, а объединение самого и бобо в одну генетическую группу с точки зрения анализа систем личных показателей выглядит сомнительным. Более

надёжные выводы можно будет сделать только после накопления детальных сведений о системах личного маркирования ряда языков манде.

Восьмая глава диссертации «Личные показатели в атлантических языках» посвящена проблемам сравнения и реконструкции систем личного маркирования в языках, причисленных Дж. Гринбергом к атлантической семье.

Объединение языков региона в единую общность изначально происходило не по генетическому, но по ареальному и типологическому принципам классификации. К атлантическим причисляли все языки народов обширного ареала атлантического побережья, от Сенегала до Либерии, демонстрирующих ряд схожих черт грамматики, а именно: систему именных классов и классного согласования, чередования начальных согласных, а также важную роль глагольных словообразовательных суффиксов.

Убедительного сравнительно-исторического обоснования атлантической семьи языков тем не менее не было сделано. Недавние исследования продемонстрировали, что атлантические языки скорее могут представлять собой несколько (до пяти-шести) генетических объединений. Процент лексических схождений между языками различных групп, согласно методике К. И. Позднякова и Г. Сежерера, подчас находится на уровне 5-6 %. Помимо общих типологических особенностей, ни лексические, ни грамматические данные не дают достаточных оснований говорить о существовании атлантической семьи языков как таксономической единицы.

В этой связи восьмая глава предлагаемой диссертации разделена на параграфы, в каждом из которых проводится сравнительный анализ систем личного маркирования в одной из групп атлантических языков, однако проекции реконструкции на уровень атлантического праязыка не производится. Сравнение систем личного маркирования может пролить дополнительный свет на гипотезы о происхождении языков атлантической общности и, возможно, уточнить или скорректировать внутреннюю классификацию.

Вводная часть восьмой главы обобщает некоторые структурные особенности строения систем личных показателей в атлантических языках.

Процессы грамматикализации и аналогического воздействия в системах личного маркирования атлантических языков чрезвычайно распространены и многообразны. Эти процессы включают

не только деривацию плюральных показателей от соответствующих сингулярных. Распространена также полная или частичная унификация «по вертикали» показателей множественного числа.

Атлантические субъектные местоимения роднит с местоимениями других НК языков их способность сливаться с показателями различных предикативных категорий, прежде всего аспекта, времени и наклонения. В результате такого слияния образуются новые морфологические серии личных показателей, несущих, помимо лично-числовых, также аспектуально-темпоральные и/или модальные значения. В ряде языков действуют местоимения-портманто, объединяющие значения субъекта и прямого объекта глагола.

За вводной частью главы следует § 1, посвященный разбору систем личного маркирования в языках группы бак. Помимо таблиц синхронного материала языков группы, автор привлекает к анализу реконструкцию местоимений праязыка бак, выполненную в работе К. И. Позднякова и Г. Сежерера. Автор показывает, что данная реконструкция, в целом вполне успешная, нуждается в некоторых уточнениях.

Некоторые результаты анализа весьма характерны с точки зрения внешнего сравнения языков бак и банту, о близком родстве которых не раз говорилось в литературе.

Второй параграф восьмой главы представляет материалы к реконструкции личных местоимений в языках группы чангин. Реконструкция местоименной системы была успешно выполнена К. И. Поздняковым и Г. Сежерером, однако анализ данных, проведённый в параграфе, показывает ряд существенных дополнений к реконструкции. В частности, автор предлагаемой диссертации склонен более осторожно относиться к постулированию праязыковых форм 1 л. мн. ч., если родственные формы имеются лишь в одной из двух ветвей группы чангин.

Третий параграф главы посвящён анализу личных местоимений в южноатлантических языках, включая языки группы мель, а также суа и гола, иногда относимых к изолированным. Существующая реконструкция, вновь предложенная К. И. Поздняковым и Г. Сежерером, в работе в целом подтверждается, хотя и подлежит некоторому уточнению. Генетическая близость между языками мель, с одной стороны, и изолированных языков суа и гола — с другой, на уровне местоименных парадигм выглядит вполне вероятной. Есть основания счи-

тать обоснованным термин «южноатлантический праязык», для которого восстанавливается единая и непротиворечивая система личных показателей. Следует обратить внимание, что субъектные маркеры автором диссертации реконструируются в виде префиксов: показано, что уже в праязыках отдельных подгрупп в них происходят процессы вокалической редукции, указывающие на связанный характер показателей этой серии.

В заключительном четвёртом параграфе восьмой главы рассматриваются системы личного маркирования в небольших группах атлантической общности - тенда, ньюн-буй, фула-сереер - а также в языках-изолятах биджого, лимба и налу. Здесь же ставится вопрос о возможности реконструкции праатлантической системы личных показателей. Многие местоимения, как восстанавливаемые для отдельных групп атлантических языков, так и фиксируемые в изолированных языках региона, имеют явные соответствия в других языках НК макросемьи. Это можно сказать о местоимении 1 л. ед. ч. *т1, 2 л. ед. ч. *и/*\х>1], 2 л. мн. ч. *пУ, а также, безусловно, о показателе плюрального класса лиц *Ьа, рефлексы которого маркируют 3 л. мн. ч. во многих атлантических языках. В результате анализа также кристаллизуется сетка вероятных генетических взаимосвязей, связывающих различные группы атлантических языков с другими семьями языков Западной и Центральной Африки. Так, языки бак и биджого демонстрируют сходство с бенуэ-конголезскими языками, прежде всего, языками банту. Системы личных показателей в языках мель и чан-гин, напротив, имеют характерные соответствия с языками адамауа, убанги и гур. Указанные факты парадигматического сходства никак не могут быть объяснены ареальными конвергентными процессами: ареалы атлантических, банту, гур и убангийских языков разделены между собой тысячами километров и нигде не соприкасаются. В то же время очевидных инноваций, характеризовавших бы все атлантические языки (или хотя большинство групп языков), в системах личного маркирования не восстанавливается.

Вывод, который можно сделать в данной ситуации, указывает на генетическое родство атлантических языков с семьями других НК языков, однако также и на то, что единого языкового сообщества, которое можно было бы считать атлантическим праязыком, с помощью анализа местоименных систем идентифицировать не удаётся. Это можно считать ещё одним веским негативным аргументом в дискус-

сии о существовании в генеалогической классификации языков Африки такого таксона, как атлантическая семья языков.

В девятой главе собраны материалы по системам личных показателей трёх небольших семей языков Африки: иджоидных, догонских и кордофанских языков.

В первом параграфе, исследующем личные показатели в иджоидных языках, отмечается любопытная особенность: личные местоимения 3 л. практически всех иджоидных языков обладают категорией грамматического рода. Данная категория может включать граммемы мужского, женского и среднего родов, параллельно с ней функционирует и категория одушевлённости. Во множественном числе практически все различия по именной классификации нивелированы, кроме юго-восточного языка иджо, где и в плюрали-се существует противопоставление форм для референтов-лиц и не-лиц.

Другой особенностью местоименных систем почти повсеместно является варьирование форм в зависимости от типа начальной фонемы последующего слова: формы перед гласными и согласными фонемами различаются на сегментном уровне, причём весьма существенно, образуя пары т. н. полных и кратких местоимений.

Реконструкция праиджоидных личных местоимений, выполненная на базе синхронного материала, отображена в Таблице 15. Формы, которые возможно постулировать только на уровне праязыка одной из двух ветвей семьи — иджо (т. е. не имеющие соответствий в изолированном иджоидном языке дефака, составляющем вторую ветвь), помечены в таблице двумя звёздочками.

Таблица 15. Реконструкция личных местоимений

в иджоидных языках

краткие полные независимые

1 л. ед. ч. **а (субъект), */ (объект) **1р1

2 л. ед. ч. */ **1п1 **/г/

3 л. ед. ч. Ю (м.р.), *а (ж.р.) ? **Ог1{ м.р.), **аг!( ж.р.)

1 л. мн. ч. *и>а **\\,аттУ *н'йттУ

2 л. мн. ч. *о **ОттУ **ОттУ

3 л. мн. ч. ? *М, Юп! ?

Реконструкция полных форм местоимений, а также генетические и функциональные взаимоотношения между полными и независимыми местоимениями - основные проблемные вопросы реконструкции праиджоидной системы. Обе разновидности - и полные субъектно-объектные местоимения, и независимые - реконструируются только для праязыка группы иджо, в то время как в дефака серии местоимений вовсе не различаются. Но даже на уровне праязыка ветви иджо ситуация непроста. Синтаксическое употребление субъектных и объектных показателей глагола предполагает более редуцированную форму, нежели формы независимых местоимений - во всех без исключения семьях языков Африки, рассмотренных в диссертации, наблюдается именно такое соотношение. Однако нельзя исключать обеих вероятностей: редукцию полных местоимений до кратких субъектно-объек-тных форм либо же создание полных форм с помощью аффиксальных наращений.

Личные показатели в языках догон (второй параграф девятой главы) рассматриваются на материале 14 языков или диалектов, относящихся к трём ветвям семьи согласно классификации К. Н. Прохорова. Для языков догон постулируются две основные синтаксические серии личных показателей. Первую, объединяющую клитики и аффиксы, называют «связанной», в отличие от второй, независимой. Местоимения 3 л. различают категорию одушевлённости. Предложенная реконструированная парадигма для праязыков каждой из групп, а также для праязыка всей семьи приведена в Таблице 16.

Таблица 16. Реконструкция личных показателей

в языках догон

зап. вост. сев. догон

1 л. ед. ч. *тп/*Ы- *т1/*-т *т1 *П11

2 л. ед. ч. *оо *й *6/*й *6/*й

3 л. ед. ч. *аа (одуш.), *ко (неодуш.) *па ? (одуш.), *кй (неодуш.) *кд/*ки (неодуш.)

1 л. мн. ч. ? *ете, *1 *и ?

2 л. мн. ч. *ее *ё 41 *е?

3 л. мн. ч. *ке, *уУ *Ьё (одуш.), *ко (неодуш.) *Ъи (одуш.), *ки (неодуш.) *Ь¥/*уа (одуш.), *ко/*ки (неодуш.)

В качестве важнейшего препятствия при реконструкции следует назвать действие аналогических процессов в языках догон. Они практически не затронули форм 1-2 л. ед. ч., однако во множественном числе пронизывают парадигмы большого числа рассмотренных нами языков. Тем не менее НК перспектива догонских местоимений вырисовывается относительно чётко. Формы местоимений 1-2 л. ед. ч., всегда наиболее стабильные в составе парадигмы, весьма близки тем, что постулированы для праязыков других НК языковых семей, есть надёжные параллели и у форм показателей 3 л. Можно смело утверждать, что местоименные данные поддерживают отнесение догонских языков к НК макросемье.

Наконец, заключительный третий параграф девятой главы посвящён сравнительному анализу систем личного маркирования кордофанских языков центрального Судана. Кордофанские языки по своему грамматическому строю флективны, так что значение глагольного субъекта, как правило, выражается префиксом. Объектные показатели являются аффиксальными и преимущественно следуют за глагольной основой, однако в некоторых языках могут предшествовать ей. Именные показатели притяжательности повсеместно суффиксальны, в некоторых языках талоди - циркумфиксальны. Местоимения независимой серии синтаксически автономны и могут образовывать высказывание. По своей структуре они представляют собой композиции из нескольких морфем, при этом собственно элемент, маркирующий лицо и число, обычно располагается в конце такого композитного показателя. Прочие составные элементы композитных местоимений выражают значения фокуса и/или топика и употребляются либо по всей парадигме, либо во всех формах одного числа. Т. Шадеберг реконструирует на уровне праязыка талоди фокализую-щую морфему *уо-, и есть основания согласиться с его мнением; более того, есть возможность сопоставить её с формами таких морфем в моро (группа хейбан) и тагой (группа рашад), предположив в итоге пракордофанский маркер независимых местоимений *yэ/*gэ. В языке тагой его рефлекс выступает суффиксально, что позволяет предполагать, что в праязыке данная морфема обладала автономным статусом. Исходные личные показатели в кордофанском праязыке, следовательно, должны рассматриваться без неё.

При реконструкции автор диссертации опирался на существующий анализ Т. Шадеберга и опубликованные синхронные данные.

Делается вывод, что система личных показателей кордофанских языков не утратила свидетельств своих генетических связей с другими языками НК макросемьи на парадигматическом уровне, и родство между ними на местоименном материале вполне подтверждается. Реконструируемая система личных показателей приводится в Таблице 17.

Таблица 17. Реконструкция личных местоимений кордофанского праязыка

1 л. ед. ч. *ßi/*rji

2 л. ед. ч. *Ш/*МО

3 л. ед. ч. ?

1 л. мн. ч. *-ri (инклюзив), *-ni (эксклюзив)

2 л. мн. ч. *пО

3 л. мн. ч. *Г)Е

Личные показатели кордофанского праязыка целесообразно восстанавливать в виде автономных или клитических местоимений. На это, в частности, указывают соответствия между префиксами в хейбан и суффиксами в талоди: потеря ими автономного статуса должна была происходить независимо друг от друга уже после распада праязыкового единства.

В 1 л. ед. ч. единообразие форм в языках групп хейбан и талоди указывает на возможность реконструкции пракордофанской формы *pi/*rji. Весьма любопытным является сравнение кордофанского *ßi с *mi других НК языков. Дж. Гринберг устанавливает вполне регулярное соответствие между кордофанскими неогубленными носовыми и НК *т, приводя в качестве обоснований префиксы нескольких именных классов, в частности, именного класса массы / жидкости: кордофан. *rjw- vs. НК *та/*ти, а также лексему со значением 'язык': НК lerne, lema, lima, lembe vs. кордофан. loge, liatji, lirj, litjala.

Показатели 2 л. заставляют предположить варианты реконструкции *уа и *уО. Следует учитывать целый ряд вероятных внешних соответствий: ср. формы *то/*ти в сенуфо, адамауа, убангийских, южноатлантических языках, некоторых языках гур. При этом распространение начальной велярной носовой на всю парадигму в кордофанских языках вполне может быть и продуктом аналогии: если так, то соответствие между *о/*э и НК *0/*U также весьма перспективно.

В этом же ключе можно анализировать и показатели 3 л. ед. ч., восходящие в кордофанских языках, по-видимому, к *щ или *и. Именно *и/*и/*о обычно реконструируют как сингулярный именной аффикс класса лиц в НК языках, выполняющий также функцию местоимения 3 л. ед. ч. для референтов-лиц.

Местоимения 1 л. мн. ч. позволяют предположить две возможные праформы: *п и *т. Различие между ними в праязыке, как и в современных языках групп хейбан и талоди, может лежать в сфере категории клюзивности. В этом случае инклюзивное местоимение *г[ можно сопоставить с в других НК языках. Во 2 л. мн. ч. следует реконструировать варианты *по/*пэ, которые хорошо соотносятся с показателями в других НК языках. На вокализм субъектного префикса в хейбан могли повлиять близкие по значению формы 2 л. ед. ч. Наконец, В 3 Л. МН. Ч. еСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ реКОНСТруирОВаТЬ МеСТОИМеНИЯ *Г)£ или *е, однако об этих формах мало что можно сказать наверняка из-за отсутствия материала по языкам групп катла и рашад.

Десятая глава диссертации «Реконструкция нигеро-конголез-ской системы личных показателей» подводит итоги исследования. Генеалогическая структура НК макросемьи языков выделяет в качестве основного ядра языки, обычно именуемые вольта-конголезскими (англ. VЫta-Congo, далее ВК). В это понятие включают языки семей бенуэ-конго, гур (вместе с сенуфо), ква, кру, адамауа и убанги. Предполагается при этом, что ВК языки сформировались после распада единого языка-предка, представляющего собой основной «ствол» языкового древа нигер-конго после отделения от него таких «ранних» ветвей, как кордофанские, атлантические, манде, догонские и иджо-идные языки. Именно последние пять объединений, таким образом, представляют собой, согласно современным представлениям, древнейшие ответвления НК макросемьи.

В главе приводится реконструкция системы личных показателей ВК уровня, после чего с ней сравниваются последовательно системы, восстановленные для наиболее древних ветвей НК макросемьи в главах 7 и 9: манде, иджоидной, догонской и кордофанской.

В параграфе ставится задача выхода на следующую хронологическую ступень реконструкции, чтобы посредством сравнительного анализа данных как праязыков, так и живых и засвидетельствованных языков различных семей попытаться обосновать их генетическое родство и происхождение из единого языка-предка. Результатом тако-

го анализа должна быть не только реконструкция формальной парадигмы личных показателей в НК праязыке, но и восстановление максимально детальной синтаксической структуры функционирования такой парадигмы в праязыковой системе, её взаимодействия с другими подсистемами морфосинтаксиса.

Отдельной задачей становится восстановление путей развития показателей лица от праязыковой системы к системам праязыков отдельных семей и ныне существующих языков. Цель предлагаемой диссертации выходит за рамки восстановления собственно форм личных местоимений как лексико-морфологических единиц, что присуще многим работам по реконструкции праязыковых местоимений.

В параграфе рассмотрены основные лексические основы, выделяемые из реконструированных праязыковых форм и синхронных форм современных языков. Для каждого лично-числового значения (1-2 л. двух чисел) восстанавливается не более четырёх-пяти моделей, могущих рассматриваться как вероятные кандидаты на уровень праязыка вольта-конго. Детально анализируется весьма непростой вопрос о возможности реконструкции в ВК праязыке категории клюзивности, при этом делается вывод, что, хотя данная категория восстанавливается на уровне отдельных групп и подгрупп НК языков, а также на уровне кордофанской семьи, оснований для реконструкции в праязыке категории клюзивности недостаточно.

Наибольшая устойчивость праязыковой системы личных показателей отмечена в 1 л. ед. ч., что имеет широкие типологические параллели в языках мира. В формах обоих лиц множественного числа наблюдаются активные процессы выравнивания парадигмы, а также случаи взаимовлияния между показателями 2 и 3 л. Во множестве языков старые показатели множественного числа вытесняются инновациями, образованными от форм единственного числа с добавлением плюральных маркеров.

Позиция субъектных показателей в абсолютном большинстве языков предшествует позиции сказуемого, шире - глагольной группы, или же, как во флективных языках группы банту, занимает условно первое место в глагольной словоформе, предшествуя маркерам аспекта/времени, модальности, лица/числа объекта и полярности. Постпредикативная позиция субъектных маркеров встречается довольно редко - в некоторых языках догон, в ряде атлантических языков. Та-

ким образом, с точки зрения позиции субъектного маркера ВК языки весьма однородны. Вопрос состоит в том, можно ли говорить о префиксальном характере субъектного показателя уже в праязыке. Ответ на него скорее отрицательный: как было показано выше, в целом ряде семей можно проследить процессы превращения ранее независимых местоимений в связанные маркеры. Следует предположить при этом, что уже на ВК праязыковом уровне особые субъектные показатели существовали и могли различаться с местоимениями, используемыми для не субъектных значений.

Статистически превалирующим порядком слов в ВК языках является 8УО. Связанные показатели объекта широко распространены и функционируют обычно в виде суффиксов или инфиксов в составе сложной глагольной словоформы, следуя за глагольной основой. Объектные показатели менее субъектных подвержены фонетической редукции, и нередко именно они сохраняют наиболее архаичные рефлексы праформ. Однако объектные показатели в ВК праязыке вряд ли были аффиксальными. На это указывает различие в позиции, которую занимают объектные маркеры, происходящие из одного и того же лексического корня, в предложении в различных семьях ВК языков. Следует предположить, что показатель объекта в праязыке был автономным местоимением.

Говоря о наличии в ВК праязыке особой серии независимых местоимений, следует принять во внимание, что показатели этой серии в целом ряде семей ВК языков демонстрируют относительное единообразие. Для некоторых семей можно гипотетически реконструировать маркеры фокуса и топика на праязыковом уровне, однако эта возможность присутствует далеко не везде. В числе морфем, маркирующих личные местоимения независимой серии, находятся префиксальная гласная, а также суффикс с назальной фонемой, как правило, -п(У) или -т(У). Можно предложить предварительную гипотезу, что показатели *-п(У) и, с меньшей вероятностью, *-т(У) (его распространение несколько менее широко) могут рассматриваться как ВК маркеры усилительных значений как для имени, так и для местоимения. Интересно, что если попытаться спроецировать эту реконструкцию на более глубокий хронологический уровень нигер-конго, то можно предположить его автономное (или клитическое) положение: в кордо-фанских языках видим усилительную морфему *Уу-/*уУ- в виде префикса, а не суффикса, как в ВК языках.

Вероятно, такой же вывод можно сделать и о посессивных морфемах, маркирующих притяжательные местоимения в ВК языках. Оснований для выделения на ВК уровне особой притяжательной серии личных показателей не имеется.

Для большинства ВК языков, обладающих разветвлённой системой именных классов, в качестве местоименных маркеров 3 л. выступают аффиксы именного класса лиц единственного и множественного числа. Таким образом, при восстановлении показателей 3 л. следует делать вывод, что и в праязыке, обладавшим, согласно общепризнанному мнению, системой именных классов, 3 л. выражалось с помощью классных аффиксов так же, как ныне, к примеру, в языках банту. Данные аффиксы реконструируются как *0 для ед. ч. класса лиц и *Ьа для мн. ч.

Во втором параграфе десятой главы даётся обзор путей развития праязыковых показателей лица в различных семьях языков, демонстрируется действие таких вторичных процессов, как фонетическая редукция маркеров лица, смена их синтаксического статуса, действие аналогии. Отмечается при этом, что тысячи лет, прошедшие с момента распада их общего праязыка, не позволили им утратить отчётливых следов общего происхождения, а местами даже удивительных по своему формальному сходству парадигм показателей.

На финальном этапе с полученной реконструкцией сравниваются данные языков, не входящих в состав вольта-конголезской общности, согласно общепринятой классификации, но относящиеся к хронологически более ранним ветвям НК макросемьи. На основании проведённого анализа делается вывод о том, что к ВК языкам довольно близко примыкают языки догон и кордофанские языки. Отдельные изоглоссы позволяют предположить, что языки манде являются наиболее отдалёнными родственниками НК языков, в то время как родство иджоидных языков с НК макросемьёй на материале личного маркирования не подтверждается.

Ни одна из т. н. «ранних» ветвей НК языков не даёт возможности существенно модифицировать полученную реконструкцию для праязыка НК уровня. Исключением могут являться лишь формы *и (2 л. ед. ч.) и *0 (3 л. ед. ч.), имеющие нехарактерную для праязыковой парадигмы личных маркеров исходную структуру V. Исходя из материала кордофанских языков, можно предположить, что данные формы

ВК праязыка могли стать результатом отпадения начального носового, и, если эта гипотеза подтвердится, НК праформы могут реконструироваться как *і}1] и *>]0, соответственно.

Таблица 20 представляет предлагаемую реконструкцию системы личных показателей НК праязыка. Особо отметим, что в роли показателей 3 л. в НК праязыке, согласно изложенной реконструкции, выступали аффиксы именных классов: из них приводятся лишь формы класса лиц.

Таблица 20. Реконструкция личных местоимений

НК праязыка

субъектные несубъектные

1 л. ед. ч. *ті

2 л. ед. ч.

3 л. ед. ч. (лица)

1 л. мн. ч.

2 л. мн. ч. *п1/*пи

3 л. мн. ч. (лица) *Ьа

Третий, заключительный параграф, десятой главы диссертации посвящен краткому сопоставлению результатов реконструкции с системами личного маркирования в языках ряда других семей Тропической Африки. Целью его является осуществление доказательства от противного, демонстрация того, что системы языков других семей несводимы к модели, реконструированной для НК праязыка. Кратко рассмотрены системы личных показателей в языках Западной и Центральной Африки, не относимых к нигеро-конголезским: сонгаи, центрально суданских, кадугли-кронго и чадских. Кроме чадских, все они когда-либо рассматривались как входящие в состав НК макросемьи или во всяком случае родственные ей, все четыре географически примыкают к зоне распространения НК языков и тесно контактируют с ними, вероятно, на протяжении тысячелетий. Продемонстрировано, что местоименная перспектива не даёт достаточных оснований для отнесения их к НК макросемье. Следовательно, насколько бы крупной ни казалась бы последняя - более 1500 языков, — и у неё есть вполне чёткие генетические и географические границы.

Заключение

В работе впервые проведён детальный сравнительный анализ парадигматической системы грамматики на материале около 650 НК языков, который показал, что большинство семей языков, причисляемых к НК, демонстрируют признаки генетического родства. Этот результат выводит африканское сравнительное языкознание на новый уровень. Итогами работы является подтверждение нигеро-конголезс-кой гипотезы на грамматическом материале, реконструкция системы личных показателей НК языка.

Достигнутые результаты сами по себе неспособны закрыть вопроса о генетическом родстве языков Африки южнее Сахары. В числе перспектив дальнейшей разработки темы следует назвать реконструкцию других подсистем грамматической структуры НК праязыка. Системному, столь же обширному анализу подлежат чрезвычайно интересные системы глагольных «расширений» в НК языках, пользующиеся сегодня повышенным вниманием африканистов, система числительных, указательные местоимения. Более сложными, однако не менее увлекательными являются вопросы сравнения и реконструкции ви-довременной системы НК глагола, маркеры глагольной модальности и полярности, некоторые из которых также могут, как это видно на примере праязыков Евразии, иметь возраст в несколько тысячелетий.

Список работ, опубликованных автором по теме диссертации

Монографии

1. Бабаев К. В. Нигеро-конголезский праязык. Личные местоимения. М.: Языки славянской культуры, 2013. - 608 с. 37 п. л.

2. Бабаев К. В. Язык зиало: грамматический очерк и словарь. М.: РГГУ, 2011.-422 с. 26,3 п. л.

3. Babaev К. Zialo: the Newly-Discovered Mande Language of Guinea // Studies in African Linguistics. 82. München: LINCOM Europa, 2011.-260 p. 24,7 п. л.

4. Бабаев К. В. Происхождение индоевропейских показателей лица. М.; Калуга: Эйдос, 2008. - 298 с. 18,8 п. л.

Статьи в рецензируемых научных журналах и сборниках

5. Babaev К. Once Again on the Origins of Local Case Affixes in Baltic Languages // Балто-славянские исследования. 2013. № 19. С. 3-14. 0,9 п. л.

6. Бабаев К. В. Реконструкция личных местоимений праязыка манде: предварительные замечания // Исследования по языкам Африки. 4. М.: Институт языкознания РАН, 2013. С. 8-26. 0,8 п. л.

7. Бабаев К. В. [Рец. на кн.:] Dimmendaal Gerrit. Historical Linguistics and Comparative Study of African Languages. Amsterdam: John Benjamins, 2011 // Вопросы языкознания. 2013. № 3. С. 164-166. 0,2 п. л.

8. Бабаев К. В. К типологическому и сравнительному анализу клюзив-ности в нигеро-конголезских языках // Африканский сборник 2011. СПб.: СПбГУ, 2012. С. 139-152. 1 п. л.

9. Бабаев К. В. Народы долины Омо: этнокультурные сдвиги XXI века // Азия и Африка сегодня. 2012. № 2. С. 58-63. 0,6 п. л.

10. Бабаев К. В. Колдуны и ведьмы Западной Африки: XXI век (полевые материалы экспедиции в Гану, Того и Бенин) // Антропологический форум онлайн. 2012. № 17. С. 219-229. 0,9 п. л.

11. Бабаев К. В. Реконструкция личных местоимений в языках гур // Вопросы языкознания. 2012. № 3. С. 115-145. 1,3 п. л.

12. Бабаев К. В. Реконструкция личных местоимений в убангийских языках // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2012. № 8. С. 1-32. 2,4 п. л.

13. Бабаев К. В. Традиционные культы и христианство в глазах современных жителей Западной Африки // Историческая социология и психология истории. 2012. № 2. С. 34-48. 1,6 п. л.

14. Бабаев К. В. Об определении и типологии супплетивизма в языках мира // Материалы XLI Международной филологической конференции. С.-Петербург, 27-31 марта 2012 г. СПб.: СПбГУ, 2012. С. 14-19. 0,8 п. л.

15. Бабаев К. В. Анализ генетических связей атлантических языков (на материале личных местоимений) // Между Нигером и Конго: заметки на полях. К 60-летию Костантина Позднякова / Под ред. В. Ф. Выдрина, А. Ю. Желтова. СПб.: Нестор-История, 2012. С. 57-78. 1 п. л.

16. Babaev К. On the reconstruction of some tense/aspect markers in Proto-Mande // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2011. № 6. С. 1-23. 1,5 п. л.

17. Бабаев К. В. В. Ф. Выдрин и африканское языкознание // Le Monde Mandé. К 50-летию В. Ф. Выдрина. Материалы экспедиции в Западную Африку. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 5-17. 1,1 п. л.

18. Бабаев К. В. Личное маркирование в юго-западных языках манде: опыт сравнения и реконструкции // Труды Института лингвистических исследований РАН. Lingüistica Petropolitana. T. 7. Ч. 2. СПб.: Наука, 2011. С. 393^149. 1,8 п. л.

19. Бабаев К. В. [Рец. на кн.:] Anyanwu R.-J. Tense, Aspect and Mood in Benue-Congo Languages. Кб In: Rüdiger Kôppe, 2010 // Вопросы языкознания. 2011. № 3. С. 132-134. 0,3 п. л.

20. Babaev К. The Niger-Congo Reconstruction Project and the Perspectives of Niger-Congo Comparative Studies // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2011. № 5. Р. 146-150. 0,5 п. л.

21. Бабаев К. В. Эфиопский язык. Учебное пособие. Ч. 1. Давыден-ков О. / К. В. Бабаев // Реферативный журнал. Языкознание. 2011. № 3. С. 185-192. 0,3 п. л.

22. Бабаев К. В. Язык зиало и классификация юго-западных языков манде // Вестник СПбГУ. Сер. 13 : Востоковедение. Африканистика. 2011. Вып. 3. С. 10-22. 0,8 п. л.

23. Babaev К. Person marking in South-West Mande languages: a tentative reconstruction // Mandenkan. 2010. № 46. P. 3-48. 1,9 п. л.

24. Babaev K. On the Reconstruction of Person Marking in South-Western Mande // Personal pronouns in Niger-Congo languages. International Workshop. St. Petersburg, 13-15 Sep 2010. Abstracts and papers. P. 3-22. 0,6 п. л.

25. Babaev K. Reconstructing Benue-Congo Person Marking II. Proto-Benue-Congo // Вестник РГГУ. Сер. «Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2010. № 4. С. 1^45.2,4 п. л.

26. Бабаев К. В. О реконструкции личных местоимений в праязыке ква // Вопросы языкознания. 2010. № 4. С. 92-119. 1,8 п. л.

27. Babaev К. The 6th World Congress of African Linguistics. Cologne, August 2009 // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2010. № 3. С. 174-176. 0,2 п. л.

28. Babaev К. The Problem of Clusivity in Indo-European vs. Nostratic // Orientaba et Classica. XXVIII. Труды Института восточных культур и античности. 4. М.: РГГУ, 2009. С. 112-124. 0,6 п. л.

29. Бабаев К. В. Типология субъектного маркирования в бенуэ-конголезских языках // Исследования по языкам Африки. 3. М.: Институт языкознания РАН, 2009. С. 36-50. 0,6 п. л.

30. Бабаев К. В. Реконструкция бенуэ-конголезской системы личных местоимений // Африканский сборник - 2009. СПб.: МАЭ РАН, 2009. С. 165-173.0,4 п. л.

31. Бабаев К. В. О происхождении личных местоимений в языках мира // Вопросы языкознания. 2009. № 4. С. 119-138. 1,3 п. л.

32. Babaev К. Once Again on the Comparison of Personal Pronouns in Proto-Languages // Вестник РГГУ. Сер. «Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2009. № 1. С. 37^18. 0,9 п. л.

33. Babaev К. In Hot Pursuit of Language in Prehistory. Essays in the four fields of anthropology. By John D. Bengtson (ed.). Amsterdam; Philadelphia, 2008 // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2009. № 2. С. 139-143. 0,6 п. л.

34. Babaev К. Africana Lingüistica. Vol. XIV. 2008 // Вестник РГГУ. Сер. «Филологические науки. Языкознание» / Вопросы языкового родства. 2009. № 2. С. 173-174. 0,2 п. л.

35. Babaev К. Reconstructing Benue-Congo Person Marking I. Proto-Ban-toid // Journal of West African Linguistics. 2008. № XXXV. Vols 1-2. P. 131-183.2,5 п. л.

36. Бабаев К. В. Ностратический личный показатель *q // Orientalia et Classica XIX. Труды Института восточных культур и античности. Аспекты компаративистики. 3. М.: РГГУ, 2008. С. 473^98. 1,4 п. л.

37. Бабаев К. В. О реконструкции двух серий личных местоимений в но-стратическом праязыке // Вопросы филологии. 2007. № 4. С. 146-156. 1,2 п. л.

Опубликованные тезисы докладов

38. Бабаев К. В. Развитие российской лингвистической науки и методы её финансирования // Общетеоретические и типологические проблемы языкознания в условиях межъязыковых контактов народов Алтая.

Тезисы докл. V Междунар. науч. конф. Бийск, 8-10 октября 2012 г. С. 12-13.0,1 п. л.

39. Бабаев К. В. О возможности реконструкции глагольной морфологии для праязыка манде // Африка в условиях смены парадигмы мирового развития. XII конференция африканистов. Москва, 24-26 мая 2011 г. Тезисы. С. 177-178. 0,1 п. л.

40. Бабаев К. В. Происхождение категории юпозивности в нигеро-конголезских языках // Модернизация и традиции. XXVI Международная конф. «Источниковедение и историография стран Азии и Африки». СПб., 20-22 апреля 2011 г. Тезисы докл. С. 261-262.0,1 п. л.

41. Babaev К. Bantu - Bantoid - Benue-Congo: Genetic Relations from a Pronominal Perspective // The 4* International Conference on Bantu Languages. Berlin, 7-9 April, 2011. Abstracts. Berlin: Humboldt University. P. 17-18. 0,1 п. л.

42. Бабаев К. В. Макросемьи языков Африки: современное состояние сравнительно-исторических исследований и генетической классификации // Синхронное и диахронное в сравнительно-историческом языкознании. Материалы VIII Междунар. науч. конф. по сравнительно-историческому языкознанию (Москва, 31 января - 2 февраля 2011 г.). М.: Добросвет, 2011. С. 14-15. 0,2 п. л.

43. Babaev К. Niger-Congo comparative linguistics: method development and perspectives (1909-2009) // ICHoLS-XII. 12 Международный Конгресс по истории языкознания. Санкт-Петербург, 28 августа - 2 сентября 2011 г. С. 32. 0,1 п. л.

44. Babaev К. Reconstructing Niger-Congo Personal Pronouns // The 6th World Congress of African Linguistics. Cologne, August 2009. P. 62-63. 0,2 п. л.

45. Бабаев К. В. Разные стороны ностратической «стороны» // Материалы междунар. конф. «Сравнительно-историческое языкознание. Алтаис-тика. Тюркология». Москва: РГГУ, 4-7 июня 2009 г. С. 17-19.0,1 п. л.

46. Babaev К. On the Issue of Origins of Personal Markers in the Languages of Eurasia // Oriental Languages and Cultures. Abstracts of the 1st International Scientific Conference. Cambridge: Cambridge Scholar Publishing. P. 7-8. 0,1 п. л.

47. Бабаев К. В. О реконструкции нигеро-конголезской системы личных местоимений // Восточные языки и культуры. Материалы II Междунар. науч. конф. М.: РГГУ, 2008. С. 11-17. 0,3 п. л.

48. Бабаев К. В. К вопросу о происхождении личных показателей в языках Евразии // Восточные языки и культуры. Материалы Междунар. науч. конф. М.: РГГУ, 2007. С. 15-20. 0,3 п. л.

Подписано в печать 25.09.13. Формат 60x90 У16. Бумага офсетная № 1, печать офсетная. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 3. Тираж 100. Заказ № 7483.

Отпечатано в цифровой типографии ООО «Буки Веди» на оборудовании Konica Minolta 105066, г. Москва, ул. Новорязанская, д. 38, стр. 1, пом. IV Тел.: (495) 926-63-96, www.bukivedi.com,info@bukivedi.com

Текст диссертации на тему "Нигеро-конголезский праязык."