автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Новеллистика Эдварда Моргана Форстера: греко-италийские образы и мотивы

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сероменко, Лариса Игоревна

Введение.

1. Художественный мир новеллистики Форстера:

1) Поэтика имен и заглавий;.

2) Особенности хронотопа;.

3) Система персонажей;.

4) Композиционное своеобразие новеллистики.

2. Средиземноморский миф в новеллистике Форстера:

1) Мотив странствия и роль греко-италийской "почвы" в создании авторской модели мира;.

2) Ритуальные модели и их элементы в новеллистических фабулах Форстера;

3) Античная мифологическая образность и ее функции;.

4) Мотив метаморфозы в новеллистике Форстера;.

5) Мифологический сюжет как основа новеллистической фабулы;.

6) Рецепция мифа через античную драму и драматизация новеллистической прозы;.

7) Концепция природы в новеллистике Форстера;.

8) Библейские образы и мотивы во взаимодействии с античной мифологической образностью;.

9) Форстер как мифотворец.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Сероменко, Лариса Игоревна

Творчество Эдварда Моргана Форстера (Edward Morgan Forster, 1879-1970) -одно из ярких художественных явлений английской литературы XX века. Писатель уже при жизни был признан классиком английской литературы, и еще в 30-е годы началось серьезное критическое изучение его творчества.^ Однако интерес к многообразному наследию Форстера, автора романов, новелл, путевых очерков и эссе, исследований эстетического характера и публицистических выступлений не ослабевает до настоящего времени как со стороны читателей, так и исследователей. Этот факт неуклонно растущей "репутации" автора и его популярности, на которых не отразились ни ранний отказ автора от художественного творчества, ни его почти полувековое молчание, английский критик Ф. Кинг (Е. М. Forster and his world) оценивает как один из величайших парадоксов в литературе XX столетия .

Между тем, более чем полувековой путь аналитического освоения творческого наследия Форстера сопровождается постепенным осознанием богатства и многообразия традиций, служивших для писателя творческими импульсами, значимостью для его творчества обширных путешествий по Востоку и Западу, неординарностью выработанной им концепции мира и человека. В настоящее время можно утверждать, что целый ряд творческих задач, стоящих перед исследователями творчества Форстера, получили определенное разрешение. Особенно обстоятельно рассмотрено романное творчество писателя и, в частности, его роман Поездка в Индию (A Passage to India, 1924), вызвавший наибольший резонанс у читателей и в критике .2) Сформировалось постепенно и представление о сложной, неоднозначной повествовательной манере автора. Постараемся показать динамику оценок сноски здесь и далее см. в конце раздела диссертации

Форстера в литературной критике на примере выделенных нами наиболее значимых исследований его творчества.

Важное значение имела монография JI. Триллинга Э.М. Форстер, вышедшая в 1943 г. Ее автор причислял Форстера к направлению "морального реализма" и усматривал в его художественной деятельности продолжение традиций викторианской литературы, проявляющей особый интерес к описанию и оценке английских нравов, прежде всего английского снобизма. При этом он подчеркивал пессимизм видения мира у Форстера, наиболее ярко, на взгляд американского критика, проявившийся в романе Поездка в Индию.

Работа Р. Уорнера 1950 г. с одноименным названием обнаруживает уже более усложненный взгляд на Форстера, в сознании которого критик усматривает соединение веры и сомнения, отваги и робости и определяет Форстера как "философичного романиста". Предмет сатиры, современные нравы, на его взгляд, подвергаются у Форстера аналитическому освоению и характеризуются прежде всего утратой полноты и цельности восприятия мира. Критик У. Аллен в своем исследовании, посвященном английскому роману (The English Novel, 1954), пытается включить Форстера-романиста в английскую романную традицию, связывая писателя не только с усвоением романного опыта XVIII в., к примеру, романами Филдинга, но и романом XIX в. (Д.Мередит и др.). Однако его также интересуют связи Форстера с романами ближайших современников, Д.Г. Лоуренса и В. Вулф., но на фоне последних Форстер, по его мнению, выглядит более традиционным автором.

Исследователь Дж. МакКонки (The Novels of Ё. М. Forster, 1957) указал на характерную черту повествования Форстера, его так называемое "двойное зрение", т.е. интерес к двум типам реальности - земной и трансцендентной, соотношение которых и выражает главный замысел автора. Указанное сочинение положило начало обновлению подхода к изучению Форстера, а именно стремлению целого ряда последующих критиков3) связать Форстера с унаследованной романтической традицией как в плане мировоззрения, так и в аспекте повествовательной техники. В этом отношении весьма характерна работа Д. Годфри Иное Царство Форстера (Е.М. Forster's Other Kingdom, 1968). Автор исследования подробно рассматривает "потустороннюю реальность" художественного мира форстеровской прозы как сверхъестественный духовный мир, содержащий нравственные и духовные ориентиры для мира прозаического и повседневного, мир, дающий героям импульсы для преодоления бездушности и рутины. Д. Годфри подчеркивает эффект естественности, с которой Форстер соединяет обыденное с "незримым", характеризует специфику форстеровских персонажей, в которых, как подчеркивает автор, прежде всего важна их реакция на "иное царство". Саму же картину "иного царства" критик оценивает как высокохудожественное творение на уровне гетевской "высшей реальности". Указанное исследование знаменательно также тем, что в нем наряду с романами рассматривается малая проза Форстера. Показательно и то, что в качестве названия своей монографии исследователь избрал заголовок одной из новелл Форстера. Из исследований 60-х годов также заметно выделяется работа А. Уайлда (Art and Order: A Study of E.M. Forster). По мысли автора, дисгармонии обыденной жизни писатель противопоставляет гармонию вселенной и мира творчества. Стремясь пробудить в своих героях, а следовательно и в читателе, фантазию и воображение, Форстер моделирует свои миры, наполняя их атрибутами высокого искусства. В качестве примера автор исследования выделяет новеллу Небесный омнибус. Среди объектов исследования у Уайлда, как и Д. Годфри, привлекаются новеллы, и автор подчеркивает их значение, но прежде всего как "ценных указателей" на изменения настроения и направления всего творчества писателя. В ряду исследований 60-х годов важную значимость представляет собой монография У. Стоуна (The Cave and the Mountain. A Study of E.M. Forster, 1965), подчеркнувшего, что наряду с двуплановостью повествования Форстера важную художественную функцию выполняют у него символика, обильная и, на взгляд критика, заметно усложненная, а также мифологическая образность. Исследование У. Стоуна также знаменательно попыткой объяснить истоки творческого кризиса художника, которые он видит в чрезмерном увлечении автора социальными и политическими проблемами. Важное значение "мифологического элемента" в творчестве Форстера было также подчеркнуто в исследовании Дж.Х. Томсона {The Fiction of Е.М. Forster, 1967), который, однако, усматривал в этом явлении проявление преимущественного внимания автора не к социально-конкретным, а к универсальным проблемам.

Период конца 60-х, начала 70-х годов также знаменателен тем, что творчество Форстера начинает привлекать внимание отечественных исследователей: Жантиевой Д.Г., Михальской Н.П., Ивановой Л.Г. и др.4) Однако принципиально важное значение и до настоящего времени для исследователей творчества Форстера представляют труды Н.П. Михальской5), содержащие наиболее глубокую и многостороннюю оценку творчества Форстера. В монографии Михальской Н.П. Пути развития английского романа 1920-х - 1930-х годов, а также в целом ряде статей творчество Форстера рассмотрено в контексте литературного процесса Англии новейшего времени. Особый интерес, на наш взгляд, представляет выявление значения для Форстера традиций Д. Мередита и С. Батлера, а также анализ контактов и расхождений с Дж. Джойсом, В. Вулф, Д.Г. Лоуренсом. При рассмотрении романов писателя Н.П.Михальская прослеживает эволюцию его творчества и формирует представление о грации и интеллектуализме форстеровской прозы: Романам Форстера свойственны четко продуманная, завершенная композиция, глубина и изящная тонкость психологического рисунка, мастерство в передаче ощущения постоянно движущегося времени. Проза Форстера музыкальна, ей присуща та внутренняя гармония, которая заключает в себе особое очарование.6)

Что касается зарубежного литературоведения последних десятилетий, то оно в значительной мере сосредоточено на анализе эстетических и философских воззрений писателя, чаще всего теперь относимого к "неоромантическому" или мифологическому" направлениям, в русле которых авторы стремятся характеризовать самобытную манеру автора.7) Форстер никому из них уже не кажется простым и ясным, особенно когда речь заходит о поэтике его прозы. Внимание исследователей все чаще привлекают отдельные аспекты изучения прозы Форстера: проблемы композиции, художественного времени, ритмической организации произведения и т.д.

Однако, несмотря на все имеющиеся достижения в исследовании прозы Форстера, отдельные аспекты его творчества продолжают оставаться недостаточно разработанными и оцененными. На наш взгляд, это касается новеллистики Форстера и избранного нами аспекта исследования: места и значения греко-италийских мотивов в художественном мире новеллистики английского писателя. Прежде чем перейти к детальному рассмотрению выдвинутой темы, представляется необходимым мотивировать особую значимость этих мотивов в творчестве Форстера.

Так, важное значение для формирования увлечения Форстера Грецией и Италией, а также классическим античным наследием имел характер полученного писателем образования. В 1897 г. Форстер стал студентом Кембриджского университета, где изучал классические языки и историю. Важную роль в его увлечении античностью сыграло сближение с Г.Л. Дикинсоном, членом совета Кингс-колледжа и блестящим знатоком античности. Заметим, что Кембриджский университет в этот период становится крупным центром исследования античности, особенно ее мифологического наследия. В начале века здесь складывается получившая впоследствии мировую известность "Кембриджская школа мифокритики", наиболее крупные представители которой, Дж. Харрисон, Ф.М. Корнфорд, А.Б. Кук и др.8) исходили в своих исследованиях из идеи приоритета ритуала над мифом и видели в ритуалах важнейший источник развития мифологии, философии, литературы древнего мира. В рамках школы активно обсуждались также труды английских мифологов антропологической школы, особенно Э.Тэйлора, основоположника сравнительной этнографии, в своих трудах сопоставлявшего архаические племена с цивилизованным человечеством, а также Дж. Фрэзера, стоявшего у истоков распространения ритуалистической доктрины9). Труды Фрэзера были наиболее популярны, поскольку их автор соединял в своих описаниях талант ученого и писателя. Драматически изложенные им ритуалы, представляющие картины страдания как пути к смерти и обновлению, идеи параллелизма между жизнью человека и природы и цикличности, соответствующей вечному круговороту в природе и человеческом существовании, захватывали многих современников, в том числе и Форстера.

О степени погружения самого Форстера в увлечение античной культурой и мифом можно в значительной мере судить из той автобиографической книги, которую Форстер впоследствии написал о Г.Л. Дикинсоне (Forster Е.М. Goldsworthy Lowes Dickinson, 1934). В ней находят отголоски долгих бесед с другом об античной мифологии, литературе, личностях Сократа, Платона, Плотина и др. Когда заходит речь о европейских писателях и деятелях культуры более поздних времен, то и здесь обнаруживается интерес к их рецепции античности. Так, для обоих, Дикинсона и Форстера, был крайне интересен Гете с его бегством в Италию, веймарским классицизмом, фрагментом второй части Фауста - "Еленой", где развивалась идея синтеза современного ищущего духа с наследием античности. Примечательно, что Форстер уподобляет своего друга сыну Фауста и Елены - Эвфориону. Форстер представляет также Дикинсона как убежденного шеллианца, поклонника поэзии Шелли и его "эллинизма". Оба друга страстно увлечены музыкой и в числе их любимых композиторов Моцарт, Глюк, Бетховен, Вагнер, Бах. Дикинсона и Форстера сближает интерес к немецкой музыке, литературе, философии.

Следует заметить, что интерес к немецкой философии и литературе у Форстера развивался также в общении с кругом Апостолов. Это общество интеллектуалов, состоящее из представителей разных поколений, профессоров и студентов, сложившееся в Кембридже еще с 1820-х годов. На протяжении всего XIX века кембриджские Апостолы развивали традицию немецкого философского идеализма Канта, Гете, позднее Гегеля. В отечественной культурной традиции их привлекало творчество английских романтиков, Кольриджа и Вордсворта, тесно связанных с немецким идеализмом, однако для Форстера важных также своей концепцией природы и творчества. Представители Апостолов, к которым примкнул Форстер, были горячими противниками утилитаризма и сторонниками либерализма в политике. В этом отношении показательны также практические шаги, которые Дикинсон и Форстер предпринимали в общественной жизни. Так, Дикинсон выступил одним из основателей либерального печатного органа - "Индепендент ревью", на страницах которого молодой Форстер опубликовал свои первые сочинения. Позднее, после первой мировой войны именно Дикинсон выступил инициатором и организатором Лиги объединенных наций. Форстер в годы первой мировой войны служил в Александрии добровольцем Красного Креста, в годы второй мировой войны приобрел большую известность своими выступлениями по радио.

Важное значение в формировании творческой индивидуальности Форстера сыграло также его общение с группой Блумбсбери, куда примкнули многие бывшие члены апостольского братства: Л. Вулф, Л. Стрэчи, Р. Фрай, Б. Рассел и др. И хотя позднее Форстер выступал против полного отождествления себя с блумсберийцами, многие идеи их были ему дороги: недоверие к государству и культ интеллектуальной и творческой жизни, высокая ценность искусства и игры воображения, поэтическое восприятие природы и утонченных человеческих взаимоотношений и т.д. В то же время представляется, что Форстер в гораздо большей мере, чем многие блумсберийцы был открыт природе и живой действительности.

Последнему обстоятельству, возможно, в значительной мере способствовали обширные путевые впечатления Форстера. Италия и Греция не были знакомы ему лишь по книгам и произведениям искусства. На протяжении жизни

Форстер побывал в Греции и Италии (в 1901-1902, затем в 1903 гг.), причем в Италии оставался продолжительное время. Со Средиземноморьем связан и период, проведенный Форстером в Александрии с 1914 по 1918 гг. Писатель посетил также Германию, дважды совершил поездку в Индию (в 1912-1913 ив 1921 гг.), выступал с лекциями в США. Такой обширный пласт жизненных впечатлений, безусловно, способствовал развитию темы сопоставления разных национальных характеров и культур.

Что касается интереса к средиземноморской теме, и в частности к теме Италии, то заметим, что он был свойственен многим писателям XIX в., в том числе и английским (Гофману, Стендалю, Байрону, Россетти, Войнич, Уайльду, Джеймсу и др). В этом отношении Форстера можно назвать продолжателем "средиземноморской традиции" в европейской литературе. В то же время характер освоения этой темы обнаруживает индивидуальный подход Форстера, относительно близкий, пожалуй, лишь Лоуренсу. Хотя поэтика произведений у этих писателей различна.

Неприятие Форстером современного механического, рутинного мира, констатация оскудения чувств и недоразвитости сердца, осуждение снобизма и холодности, особенно проявляющиеся в английском национальном характере, заставляют Форстера восхищаться естественными формами античной жизни, одухотворенным отношением древних к природе, так ярко воплотившимся в их мифологии, стремлением их к красоте и гармонии форм, способностью к высокой оценке искусства и т.д. В современных итальянцах и греках, благодаря "гению места", Форстер в известной мере усматривает отблеск античной цельности и гармонии, и это побуждает писателя столкнуть своих персонажей на средиземноморской почве, где последние испытываются на восприимчивость живой природы, искусства (прежде всего музыки), и, едва ли не в первую очередь, на гуманность человеческих взаимоотношений. Что касается Лоуренса, то его произведения также свидетельствуют о неприятии бездушной, механической цивилизации, уродующей внутренний мир человека.

Его лучшие герои, как и герои Форстера, восстанавливают "жизнь сердца", обретая прибежище в мире природы. Но при этом Лоуренс сосредоточен на изображении чувств и страстей, которым он доверяет гораздо больше, чем интеллекту и разуму. Что же касается концепции человека у Форстера, то она отличается поиском гармонии тела и духа, стремлением к возрождению античной идеи калокагатии.

Последнее обстоятельство приводит к тому, что художественный мир природы у Форстера в отличие от Лоуренса нередко приобретает условный характер, в значительной мере создаваемый обильной мифологической образностью и реминисценциями из области античной литературы и искусства.

Своеобразие "средиземноморской доктрины" Форстера состоит также в ее внутреннем движении, постепенно назревающем развитии, приведшем к известному усложнению образов Греции и Италии как на уровне осмысления судьбы этих "культурных оазисов", так и на уровне их художественного воплощения. Внутреннее развитие "средиземноморской темы" закономерным образом приведет и к известной смене мировоззренческих координат -повороту к теме Востока. В этом отношении большой интерес представляют рассуждения Форстера об Александре Македонском и его книга Александрия10). Форстер акцентирует элемент движения в отношении Александра к Греции: всепоглощающий культ Греции в начале пути, распространение греческой культуры как благотворной школы для всех и постепенно приходящее к великому полководцу понимание значимости других культурных миров, особенно культуры Востока.

В процессе работы над материалом диссертации важное значение имели не только вышеупомянутые книги Форстера о Дикинсоне и Александрии, но и целый ряд работ писателя эстетического и очеркового характера: Фарос и Фариллон {Pharos and Pharillon, 1923), Аноним {Anonymity: An Inquiry, 1925), Аспекты романа {Aspects of the Novel, 1927), Искусство ради искусства {Art for Art's Sake, 1949) и др. В наследии Форстера эти материалы ценны тем, что проясняют его отношение к предшествующей литературной традиции, наиболее значимые для становления писателя авторитеты в культуре прошлого и настоящего, его отношение к природе искусства и созданию характеров, взгляд на национальный английский характер, специфику переживания времени и т.д. В диссертации эстетические взгляды писателя не получают развернутого изложения в связи с тем, что эта работа уже проделана целым рядом исследователей1однако в конкретных случаях, когда это представляется целесообразным, эстетические суждения Форстера привлекаются в ходе анализа.

Важную теоретическую основу данного диссертационного исследования составили также труды целого ряда отечественных историков и теоретиков литературы и культуры: А.Н. Веселовского, А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, С.С. Аверинцева, Е.М. Мелетинского, В.Н. Топорова, В.Е. Хализева, И.О. Шайтанова и др.12), разрабатывающих такие проблемы, как природа мифа и мифологического сознания, мифотворчество, архетип, национальный образ мира, художественное время и пространство, художественное освоение природы и др. Важное значение имели суждения ряда названных, а также и других филологов о новелле и ее жанровых особенностях. Это наблюдения А.Н. Веселовского над генезисом жанра, Е.М. Мелетинского над основными этапами жанровой истории, И.О. Шайтанова над жанровыми доминантами, Н.Я. Берковского над романтической новеллой, А.А. Бурцева над английским рассказом рубежа веков и др.13)

Что касается понятия "мотив", у истоков его изучения стояли А.Н. Веселовский, Б.В. Томашевский, В.Я. Пропп. В характеристике мотива Веселовским важно указание на мотив как на достояние словесного искусства, первоэлемент сюжетов мифов и сказок, исторически стабильный и безгранично повторяемый. Точка зрения на мотив Б.М. Гаспарова основана на принципе вариативной повторяемости мотивов, которыми могут служить различные смысловые компоненты текста: элемент ландшафта и пр. Вслед за В.Е.

Хализевым, подчеркнувшим способность мотива оказываться полуреализованным в тексте и уходить в подтекст, мотив в данной работе будет пониматься как "компонент произведений, обладающий повышенной значимостью (семантической насыщенностью)"14).

Актуальность предпринятого исследования видится в активизации интереса современной науки, отечественной и зарубежной, к мифологическому и этническому аспекту в литературе и культуре, к проблеме межкультурных контактов и диалогу культур.

Заметим, что выделенный аспект исследования не прошел мимо внимания ряда литературоведов, прежде всего зарубежных15). Но до настоящего времени предметом специального и детального рассмотрения он не становился. Имеются лишь отдельные, хотя и весьма значимые наблюдения, в исследованиях, посвященных более широкому кругу проблем творчества Форстера.

В диссертационном исследовании ставились следующие задачи: показать самоценную значимость новеллистики в художественном наследии Форстера, раскрыть своеобразие художественного мира новеллистической прозы, выявить важную идейно-художественную значимость в нем греко-италийских образов и мотивов, рассмотреть своеобразие отношения автора к мифу, включая опыт мифотворчества.

1. Macaulay R. The Writings of E.M. Forster. NY., 1938; Hoare D. Some Studies in the Modern Novel. L., 1938.

2. Dauner L. What Happened in the Cave? Reflections on "A Passage to India" // Modern Fiction Studies vol. 7 № 3,1961; Stone W. The Cave and the Mountain: A Study of E.M. Forster. Stanford, 1966; Lewis R. E.M. Forster' Passage to India. N.Y., 1979 и др.

3. Waggoner H.H. Notes on the Uses of Coincidence in the Novels of E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966, P. 81-89;

Martin R. The Love that Failed. Ideal and Reality in the Writings of E.M. Forster. Mouton. Paris, 1974 и др.

4. Михальская Н.П., Гритчук М.А. Английская литература новейшего времени (1918-1958) / Под ред. М.Е. Елизаровой. М., 1960; Жантиева Д.Г. Английский роман XX века. М., 1965.

5. Михальская Н.П. Пути развития английского романа 1920-1930-х годов. М., 1966; Михальская Н.П. Эстетика Э.М. Форстера. - "Уч. Зап. МГПИ им. В.И. Ленина", № 365. Проблемы зарубежной литературы. М., 1970; Михальская Н.П. Творчество Э.М.Форстера в контексте литературного процесса Англии новейшего времени // "Филологические науки", №3, 1976.-С. 37-46.

6. Михальская Н.П. Форстер Э.М. // Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь в 2-х ч. Ч. 2. - С. 361.

7. Summers C.J. E.M. Forster, N.Y., 1983; Brander L. E.M. Forster. A critical Study, L., 1968; Шмыкова И.Г. Жанровое своеобразие малой прозы Э.М. Форстера // Некоторые вопросы филологии, Донецк, 1989; Зыкова Е.П. "Путь в Индию" Э.М. Форстера: европейский интеллектуал перед лицом Востока // Вишневская Н.А., Зыкова Е.П. Запад есть Запад, Восток есть Восток? Из истории англо-индийских литературных связей в Новое время. М., 1996.-С. 156-189.

8. Harrison J.E. Ancient Art and Ritual, Cambridge, 1913; Cook A.B. Zeus, Cambridge, 1914; Cornford F.M. From Religion to Philosophy, L., 1913.

9. Тэйлор Э. Первобытная культура, M., 1939; Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь, М., 1998.

10. Forster Е.М. Alexandria: A History and a Guide. Alexandria, 1922.

11. Михальская Н.П. Эстетика Э.М. Форстера; Oliver H.J. The Art of E.M. Forster, L., 1960; Wilde A. Art and Order: A Study of E.M. Forster, L., 1964.

12. Веселовский A.H. Историческая поэтика. M., 1989; Лосев А.Ф. Гомер. М.5 1960; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Аверинцев

15

С.С. Образ античности в западноевропейской культуре XX в. // Новое в современной классической филологии. М., 1979; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995; Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995; Шайтанов И.О. Мыслящая муза. "Открытие природы" в поэзии XVIII века. М., 1989.

13. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990; Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. JL, 1973; Бурцев А.А. Английский рассказ, конец XIX - начало XX века: Проблемы типологии и поэтики. Иркутск, 1991

14. Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969; Томашевский Б.Г. Поэтика. М., 1996; Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994; Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. - С. 266.

15. Warner R. Е.М. Forster, L., 1950; Crews F.C. Е.М. Forster: The Limitations of Mythology // Comparative Literature, 1960, vol. ХП, №2, P. 97-112; McDowel F. Forster's "Natural Supernaturalism": The Tales // Modern Fiction Studies, 1961, vol. Vn, № 3, P. 271-283; Gransden K.W. E.M. Forster, N.Y., 1962 и др.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Новеллистика Эдварда Моргана Форстера: греко-италийские образы и мотивы"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрение новеллистики Форстера свидетельствует о несомненном мастерстве автора в создании образцов малой эпической прозы. Сохраняя определенную связь в проблематике и приемах повествования с романами, новеллы Форстера вместе с тем представляют самостоятельную художественную ценность в наследии писателя. Так, они позволяют увидеть стремление автора к стройной, согласованной структуре повествования, где все значимые элементы скоординированы и подчинены выражению авторской концепции.

В качестве первого значимого элемента в работе рассматриваются названия текстов. Изучение названий рассказов дает возможность проследить постепенное изменение повествовательной техники автора. Так, к примеру, сами названия сборников указывают на принципиальную значимость пространства для первого сборника (Небесный омнибус) и времени - для второго (Вечное мгновенье). Внутри сборников подчеркивается семантическая неоднородность названий: они могут указывать на главенствующий образ (Сирена), характер предстоящего герою испытания (Дорога из Колона), искомый идеал (Координация), выступать как пророчество и предостережение (Машина останавливается) и т.д. Но при этом смысл заглавия в каждом случае не исчерпывается указанной функцией. Анализ повествования, как правило вскрывает более многозначную, символическую природу заглавия-образа, имеющую концептуальную значимость.

Обращение к "именной палитре" персонажей также выявляет ее принципиальную значимость для исследования художественного мышления автора. К примеру, такие имена, как Наполеон, Бетховен, Данте, Ахилл и др., не просто обозначают действующих в повествовании героев, но и выступают как своего рода культурные знаки, олицетворяющие определенные ценности. Так, к примеру, Данте как возница небесного омнибуса воплощает высоты истинной поэзии, на которые он увлекает. Имена персонажей могут указывать также на их соотношение в системе образов (в новелле Иное Царство) и т.д.

Новеллистика Форстера рассматривается и как яркое и отчетливое отражение модели мира, сложившейся в сознании писателя. В качестве наиболее характерной ее особенности выделяется двоемирие, явно свидетельствующее о близости автора к неоромантической традиции начала XX века. В системе хронотопа автор нарушает законы естественного течения времени и пространства и в противовес удручающей его бездушием и механистичностью реальности создает мир идеальный. Последний обладает эстетическим превосходством, выражающимся иногда в буквальном более возвышенном расположении по сравнению с миром реальным, что создает пространственную "вертикаль" топоса. Преодолевая в своем условном мире привычные пространственно-временные отношения, автор тем самым выводит события на уровень вечности, с позиции которой они и оцениваются.

Черты романтической поэтики у Форстера связаны не только с дихотомической структурой хронотопа, но и с обращением к соответствующим именам творцов и их героев, образующих особый, знаково-идеальный тип пространства - динамического, творческого. И в то же время у Форстера, в отличие, скажем, от гейдельбергских романтиков, идеальный творческий мир не оторван от форм земного бытия: "иное царство" обладает осязаемыми, земными, природными чертами.

В экспериментировании Форстера с временем и пространством можно наблюдать определенные приемы. В ряде повествований в едином времени соположены реальный и идеальный топосы (Иное царство). Или один и тот же топос может предстать на разных участках времени в контрастных качественных характеристиках (Вечное мгновенье). Соединение в пределах топоса вершинного и глубинного может сопутствовать временному соседству прошлого и настоящего (Небесный омнибус). При "синхронном", "горизонтальном" сопоставлении действительности и идеала на фоне повседневной жизни воплощением "иного царства" становится исключительный пейзаж, выделяемый определенными конструктивными элементами (По ту сторону изгороди). Нередко таким локусом для англичан становится греческая или итальянская местность (Сирена, История о Панике, Дорога из Колона, Вечное мгновенье). "Иное царство" может воплотиться и в символическом образе (морская раковина в Координации), не становясь реалией пространства художественного мира произведения.

Несмотря на общие закономерности локализации событий и героев, хронотоп меняется от сборника к сборнику. Если для большинства новелл первого сборника силы "иного царства" одерживают победу над обыденным миром, то в текстах второго сборника это случается реже. Здесь характерно размещение идеала во временном пласте прошлого, что свидетельствует о нарастании пессимизма в мироощущении автора. Поэтому своеобразным "всплеском веры" в потенциал человечества становится новелла второго сборника Координация, нетипичная для второго сборника и своей игривой тональностью, и структурой хронотопа. Словно подтверждая парадоксальность этой новеллы, заимствованный из ранних рассказов двумирный топос в ней "переворачивается": иронически представленный высший мир выявляет наличие идеала в мире обыденном.

Необходимо констатировать и усложнение хронотопа с переходом ко второму сборнику. Если на более раннем этапе отчетливо проявлялась дихотомия хронотопа, то в поздних рассказах (Координация, В чем смысл) количество представленных "миров" возрастает, что связано с появлением потустороннего мира или разграничении пластов "высшей реальности". При этом авторская ирония не абсолютизирует какой-либо из миров как идеальный. Эволюция мировоззренческих ориентиров Форстера в рамках ранней новеллистики связана со снижением максимализма молодого автора. Если обыватель, несостоятельный перед "высшим миром", в первом сборнике наказывался (Боне в Небесном омнибусе), то во втором сборнике аналогичный герой получает шанс постичь истинные ценности (Микки в новелле В чем смысл, Вэшти в рассказе Машина останавливается).

Знакомство с главой Люди в книге Форстера Аспектах романа. а также с его эссе Заметки об английском характере позволяет наблюдать, как писатель, с одной стороны, разрушает представления о бесчувственности англичан, а с другой - признает отрицательные последствия "замедленного чувствования", подмеченного им в соотечественниках. Наличие указанных свойств в англичанах ярко показано на примере мистера Лукаса в Дороге из Колона, оборачиваясь для героя невозможностью обрести полноту бытия и окончательно приобщиться к греко-италийскому миру.

В качестве критерия оценки героев новеллистики выдвигается их восприимчивость к "иному царству" и способность органично в нем существовать. Поведение персонажей представлено как динамика движения между полюсами "света" и "тьмы". В форстеровской системе персонажей различаются ведущие в "иное царство" "проводники" и пришельцы, чьи реакции существенно разнятся. При столкновении с миром прекрасного герой следует определенной модели поведения, в которой проявляется его ценностная ориентация. Так, персонажи испытывают искренний (мисс Рэби) или показной (Этель, миссис Формен) восторг, приобщаются к этому миру временно (мистер Лукас) или основательно (Кьюно), демонстрируют мужество и готовность к борьбе (мальчик, Кьюно) или ее отсутствие (Лукас), могут распознать подлинную ценность "иного царства" не сразу (Микки, Вэшти), проявить несостоятельность перед его лицом (мистер Боне), оказаться способными по достоинству оценить открывшийся им мир, но предпочесть преимущества обыденного мира (мистер Инскип) и т.д.

Противопоставление героев по принципу антитезы "опыт-невинность" (Дж.Х. Томсон) акцентирует конфликт взрослого и детского миров. Однако в отличие от романтического отношения к детству для Форстера важно проявление в детях динамичности, открытости миру, готовности к "информационному обмену" с ним. Пристальное рассмотрение данной проблемы убеждает в том, что указанный конфликт, как правило, не становится ядром сюжета. В связи с этим выдвигается противопоставление категорий "самодовольства неудовлетворенности", относительно которых можно представить всех персонажей новеллистики независимо от возраста и затронуть проблему культурного снобизма.

Особый интерес представляют те новеллы, в которых появляется образ рассказчика (История о панике, Иное Царство, По ту сторону изгороди, Сирена, Друг викария). В них события освещаются глазами человека, порой недалекого, ограниченного, с грузом условностей, с неразвитым чувством и воображением. Такой рассказчик почти не способен уловить подтекст передаваемых им реплик других героев. В этом случае фигура рассказчика представлена писателем со значительной долей иронии.

В межличностных взаимоотношениях своих героев Форстера в большей мере привлекают конфликты представителей разных культур - греков и итальянцев, с одной стороны, и англичан - с другой, а также столкновения людей различной широты мышления и взглядов. Важно, что Форстер не идеализирует греков и итальянцев. Однако проявляющиеся в них признаки "деформации" приписываются разлагающему воздействию извне, например, туристов. Межэтническая проблема общения англичан с итальянцами и греками проецируется на конфликт цивилизации и природы. Что касается самих англичан в греко-итальянских рассказах, Форстер противопоставляет большинству соотечественников тех редких представителей, которые воспринимают итальянцев на равных. Таковы Юстас в Истории о панике, мисс Рэби в Вечном мгновении, мистер Лукас в Дороге из Колона. Их линия поведения демонстрирует форстеровский идеал общения с "южанами" и свидетельствует о гуманистической направленности творчества писателя.

В рамках исследования композиции рассматривается ритмообразующее начало в художественной прозе и значимое функционирование чисел в ритмической организации повествования. Также осуществлена попытка показать музыкальность новеллистической прозы.

Ряд таких творческих проявлений у Форстера, как увлечение Италией и античностью, знаковый выбор персонажей (сам Шелли, герои Гете), метафор (например, охоты), а также композиционных приемов (триад и дублетов, предварительных намеков, "дискуссионного" зачина ) заставляет говорить о влиянии на Форстера Шелли, Гете и Платона, которое в значительной мере осуществлялось через Дикинсона.

Развитие событий в новеллистике подчинено, как правило, определенной логике: в начале предлагается суждение, которое будет подтверждено (Иное Царство: "Боги живут в лесах") или оспорено (История о панике: "Пан мертв") в ходе повествования. При этом неожиданные сюжетные повороты способствуют "игре" с ожиданиями читателя.

Очень характерен для поэтики Форстера прием "умолчания", апеллирующий к воображению читателей, стимулирующий их "домысливать" опущенные автором звенья событий и позволяющий писателю "обходить" так называемые "невыразимые" моменты повествования.

Значимость вставных стихов (мальчика в Небесном омнибусе), песен (мисс Бомонт в Ином Царстве) и пластических миниатюр (Юстаса в Истории о панике) заключается не только в том, что они выступают дополнительным средством характеристики персонажей, но и в воздействии лирических фрагментов на структуру художественного мира произведения, в частности, -обогащении хронотопа "иного царства". Особенно наглядно это проявилось в Небесном омнибусе: декламируемый мальчиком сонет Китса Гомеру намечает сходство художественных образов сонета с миром искусства, в который путешествует герой и который создается автором под значительным воздействием образов античной литературы, в том числе и гомеровских.

Роль зачина у Форстера проявляется в установлении связи с развязкой, в усилении энергии новеллистического начала и создании определенного настроения. "Перекличка" завязки и развязки формирует рамочную конструкцию, которая ярко обозначилась в новелле В чем смысл: эпизод концовки внешне повторяет ситуацию вступительной части, но при этом прямо противоположным способом раскрывается. I don 7 see the point of it (Я не вижу, в чем смысл), - мотив завязки; The point of it. (Смысл в том.), - итог развязки. Прием "обрамляющего" повествования придает новелле замкнутость, таким образом сохраняя характерную жанровую особенность.

В организации композиции ряда новелл заметную роль играют числа. Так, в новелле Координация это число "два", в рассказе Машина останавливается -число "три". Функционирование чисел выявляется на разных уровнях текста: в делении на части (две в Координации, три в Машине), в количестве героев (трое в Машине), в расстановке персонажей (попарно в Координации), в конструировании предложений (в Машине тройные перечисления, повторы, рефрены, анафорические конструкции). Действие указанных чисел состоит в том, что число "два" символизирует скоординированность одного существа с другим, а число "три", значимое в связи с темой религии, выявляет, к примеру, "запрограммированность" сознания "машинных" людей на ритуальные схемы в поведении. "Тройные" конструкции также нередко придают тексту известную трагичность звучания, тем самым усиливая значимость содержания текста.

Ритм осуществляет в новеллистике разнообразные функции, в том числе передает эмоциональный "накал" говорящего. Роль ритма особенно важна при аргументации тезиса о музыкальности малой художественной прозы Форстера. В этом аспекте рассмотрения новеллистики представлены не только собственно "музыкальные" вставки в повествовании (песни героев, музыкальность природных образов), но и возможность применения к форстеровской прозе таких музыкальных понятий, как мажорная или минорная тональность, темп, размер, - которые зачастую отражены посредством ритмической организации текста.

Представляется правомерным взгляд исследователя П. Бурры на Форстера как на музыканта, который предпочел художественную прозу, потому что те идеи, которые он хотел выразить, нуждались в более отчетливом "проговаривании", чем это могла обеспечить музыка. В то же время произведения Форстера не просто рассказывают истории, а имеют глубинный пласт, выражающий то, что невозможно описать словами, а можно услышать в звучании и ритмической организации текста.

Примечательной в композиционном отношении представляется новелла Координация. Череда "случайностей" и неожиданных поворотов соответствует упомянутому в тексте образу нити жемчужин. А принцип координации, восходящий к заглавию новеллы, применим к композиционному конструированию новеллистики в целом.

Внешняя простота форстеровской манеры письма помешала отнесению его к "сложным" авторам (Джойсу, Фолкнеру и др.). Однако, на наш взгляд, композиционное решение каждой новеллы Форстера представляет собой очень сложную многоуровневую структуру, все элементы которой переплетены и связаны определенными принципами построения, соответствующими замыслу автора. Поэтому за внешним уровнем "поверхностной упрощенности" -простоты фабулы, идей - скрываются "глубины подтекста", раскрыть которые помогает тщательный анализ композиции и образности.

Обращение к мифу обогащают присутствующие в новеллистике Форстера греко-италийские образы и мотивы. Появляющиеся наряду с традиционными мифологическими образами элементы авторского мифологизирования выступают свидетельством собственного мифотворчества автора. Заметим, что обозначение форстеровского мифа как "средиземноморского" обусловлено пространственной локализацией греко-италийской образности, в которой образ моря играет не последнюю роль.

Проявившаяся в новеллистике мифологическая модель основана на бинарной оппозиции "север-юг". В греко-итальянских новеллах Форстера налицо отчетливое противопоставление "северных" и "южных'* стран и, соответственно, их народов. При этом полярность "злой север - добрый юг" соответствует духу мифических представлений древних. В романном творчестве взаимоотношения Англии и Италии в лице их жителей более отчетливо выражены как столкновение Севера с Югом. Греко-италийская "почва", становится не просто местом действия, фоном, но и значимым критерием оценки персонажей через их отношение к греко-италийскому миру. Противопоставление "севера югу" в Вечном мгновенье находит выражение в антитезе тевтонского и романского, что определяет контрастный принцип расстановки персонажей и вводимой образности.

Сюжетный мотив вторжения туристов в Грецию и Италию символически передает натиск механической цивилизации на природу. Мотив странствия представляется прообразом темы туризма, звучащей в греко-итальянских новеллах Форстера: Истории о панике, Дороге из Колона, Сирене и Вечном мгновенье. Традиционная основа мифа - это содержащееся на пути странствия испытание, поэтому в рассказах нередок мотив дороги, выливающейся для героя в испытание его природы, его личностного потенциала.

Выражением связи мифа с ритуалом становится наличие в сюжетной ткани новелл ритуальных моделей, отразивших, главным образом, древние языческие верования. Форстера интересуют, главным образом, языческий миф и языческий ритуал, в ряде случаев противопоставляемые религиозному обряду как более догматичному и оторванному от природы.

Условный характер многих новелл "прочитывается" через интерпретацию заложенных в фабулах ритуальных моделей и их элементов. В функционировании главной ритуальной модели - обряда инициации -варьируется ее художественная функция и авторская интерпретация, но неизменно сохраняются такие древние черты ритуала, как условная временная смерть героя, наличие испытания и извлечение "тайного" знания. Включенная в ритуал имитация смерти может реализоваться, а может перевоплотить героя в качественно новое существо. Данный ритуал лежит в основе целого ряда новелл (История о панике, Друг викария, Небесный омнибус и др.). Разные ситуации воплощения инициации, как правило, неожиданны, и этот "эффект неожиданности" соответствует жанровой природе новеллы.

Испытание ритуалом у Форстера не ограничено возрастными рамками и происходит на разных этапах жизни и даже после смерти (Мистер Эндрюс, В чем смысл), что существенно отличает художественную модель инициации у Форстера от функции языческого обряда. Предоставление героям возможности обретения истинных ценностных ориентиров на разных этапах жизни и даже после смерти героя свидетельствует о гуманизме автора.

Ритуал в представлении Форстера важен также своим "коммуникативным" потенциалом: это сила, связующая людей друг с другом и, что особенно важно, -с природой. Анализ целого ряда новелл позволяет сделать вывод о художественной плодотворности ритуальных моделей, участвующих в мифопоэтике новеллистического творчества Форстера.

Присутствие античной мифологической образности обнаруживается почти во всей новеллистике Форстера. Однако в центре повествования античные персонажи появляются в так называемых "мифологических" новеллах Форстера, из которых более пристально рассмотрены История о панике, Друг викария, Сирена и Небесный омнибус. Фигурирующие в них персонажи мифов (Пан, Фавн, Сирена, Ахилл) проявляют близость к античным представлениям о них. Даже в случае с никому не видимой Сиреной образ именно мифологического существа положен в основу форстеровской версии. Писатель тонко различает греческий и римский варианты мифов (например, в случае с Паном и Фавном) и представляет эволюцию мифологического образа с переходом от архаической эпохи к классической. Так, сменой указанных эпох обусловлены противоположные представления о Сирене, фигурирующие в одноименной новелле.

В новеллах Друг викария и Небесный омнибус Фавн и Ахилл становятся центральными героями, выступающими в повествовании наряду с обычными персонажами. Рассказы Сирена и История о панике сближает иной способ использования мифических существ. Ни Пан, ни Сирена не появляются в повествовании во плоти. Однако на присутствие обоих мифических персонажей указывают детали: следы пребывания Пана (козлиные следы на земле) и признаки присутствия Сирены (пузыри на поверхности воды).

Как правило, присущий мифологическому образу характер формирует атмосферу повествования. Так, образ Сирены повлиял на лирическую тональность одноименной новеллы, а игривость Фавна определила не только мажорное настроение Друга викария, но и стилистику произведения, весь комплекс игровых приемов и направление сюжетных поворотов. Суровость Пана также проявилась не только в паническом состоянии туристов в Истории о панике, но и в суровом наказании персонажа, предавшего героя.

В тех случаях, когда античный образ вбирает в себя амбивалентные черты, и те и другие находят отражение в повествовании. Две ипостаси Пана проявляются по отношению к туристам (суровый бог) и к подростку (доброжелательный бог). Образ Сирены также противоречив: с одной стороны, она воплощает бесконечную красоту и гармонию моря, с другой - предстает в восприятии суеверных жителей побережья как источник опасности. Двойственен и образ Ахилла в проявлении беспощадности по отношению к мистеру Бонсу и в симпатии к мальчику.

Античная мифологическая образность не сводится лишь к античным персонажам. В новеллах встречается и ряд иных мифологических образов. Так, в Небесном омнибусе появляется не только античный герой Ахилл, но и такие связанные с ним мифологические образы, как знаменитый щит Ахилла и река Ахерон. Функционируют они прежде всего как символы: река - вечности, щит -торжества жизни, красоты и гармонии вселенной.

Мотив метаморфозы является одним из главных античных мифологических мотивов и играет принципиально важную роль в выражении авторской концепции. Центральные персонажи новелл претерпевают метаморфозу преимущественно под влиянием природы, зачастую греко-италийской, а также в результате столкновения с определенным мифическим существом, которое непосредственно является частью природного мира (Друг викария, История о панике, Сирена).

В новеллистике Форстера метаморфоза как буквальное превращение героя встречается лишь в новелле Иное Царство. В большинстве же случаев она функционирует как прием частичной или временной трансформации образа и проявляется в изменении поведения героя, отражающем, как правило, преображение и обновление его мировоззрения. Метаморфоза у Форстера может выражаться в изменении пластики образа в процессе танцевальных миниатюр, игр и пластических импровизаций (Иное Царство, История о панике), но не всегда сопровождается внешним превращением (Друг викария).

Метаморфоза, связанная с изменением пластики образа, зачастую основана на когнитивной функции - подражании объектам природного мира (Иное царство, История о панике). Функция приема метаморфозы состоит в предоставлении герою возможности слиться с природой и почувствовать свою органичную связь с нею. Как правило, этот опыт гармонизирует героя и наделяет ощущением полноты бытия.

Использование Форстером мотива метаморфозы свидетельствует о его способности творчески и в то же время органично вводить в повествование мифологический мотив, подчинив его задачам своей нравственно-философской концепции.

Новеллы Форстера помимо основного, античного мифологического сюжета содержат ряд вспомогательных мотивов, заимствованных из других мифологических систем (скандинавской, библейской, "христианской"). Так, новелла Иное Царство восходит к целому ряду мифов и содержит аллюзии на сюжеты о бегстве Дафны от Аполлона, Сиринги от Пана, о Мидасе и золоте, о "расправах" Аполлона. Здесь в качестве основного выступает сюжет о бегстве Дафны от Аполлона, тогда как прочие античные мифы, переплетенные в замысловатый узор, выступают лишь на уровне мотивов, обогащающих образность новеллы и углубляющих ее содержание новыми возможностями восприятия.

Сходство героев Иного Царства с мифологическими персонажами неоднозначно. Харкурт Вортерс ассоциируется с Аполлоном через образ земного солнца в его отрицательной ипостаси как бога своевольного и жестокого, что актуализирует мотив бегства и спасения. Параллельное сближение Вортерса с Мидасом снижет этот "образ Аполлона". Относительным становится также сближение Ивлин Бомонт с Дафной. Бегство героини Форстера - это спасение от нелюбимого. Однако в отличие от Дафны мисс Бомонт вдохновляется любовью и поддержкой другого героя. При этом из заложенных в новелле возможных вариантов метаморфозы - превращения в растительность или в золото - в случае с героиней у Форстера реализуется первая потенция.

Форд, чье имя - "брод" - воплощает преодоление "вод", помогает Ивлин осознать угрозу, исходящую от жениха, и обращает внимание девушки на спасительный потенциал метаморфозы. Однако спасение героини от Вортерса становится и для Форда предвестием взаимного покровительства: своими ветвями она готова "всегда защищать любимого от палящих лучей солнца". Поочередное спасение юными героями друг друга расширяет границы античного мифа, углубляя его изначальную идею спасения. В новелле В чем смысл Форстер берет доминирующий античный сюжет о Касторе и Полидевке, обогатив его вспомогательными мифологическими мотивами. Здесь присутствуют античные мифологические образы Ахилла и Ориона, которые являются сквозными в новеллистической прозе Форстера и дополняют "магистральный" мифологический сюжет новыми оттенками смысла. Античный миф также обогащен образами скандинавского эпоса. Автор, таким образом, выходит за рамки традиционного для новеллистики средиземноморского этнографического ареала.

Обращение Форстера с традиционным мифом неординарно и в другом смысле. Первоначально наметив ситуативное и внешнее сходство своих персонажей с героями мифа (Гарольд - Кастор, Микки - Полидевк), автор затем трансформирует, "переворачивает" миф, позволяя Кастору спасти Полидевка и стать символом подлинной братской любви. Тем самым человеческое и земное превозносится над божественным. Новелла В чем смысл поднимает вопрос о коренном смысле бытия, проявляя итоги философских размышлений автора о качестве прожитого и необходимости сохранения юношеской динамики и преданности идеалам юности. Неслучайно для выражения своей концепции Форстер обращается к мифу как форме глубинной и яркой, сохраняющей извечные начала.

Нестандартное обращение автора с мифологическими образами проявляется также в том, что его герои могут соединять в себе характеристики, присущие сразу нескольким персонажам мифов и эпоса (например, мистер Лукас "восходит" сразу к двум героям, Эдипу и Мерлину; в Гарольде проявляются черты Кастора, Ахилла, Ориона и скандинавского витязя-викинга). Герой Форстера также может быть построен на каком-то одном качестве мифологического образа (к примеру, в мистере Вортерсе акцентируется отрицательная, "хтоническая" ипостась Аполлона как бога эгоистичного, властного и мстительного).

Авторская техника переклички в рамках одной новеллы целого ряда мифологических сюжетов и сопряжения в одном из героев черт нескольких персонажей античной мифологии или эпоса отмечена творческим использованием мифа, перерастающим в опыт "мифотворчества". Наличие в новеллистической прозе сквозных мифологических образов свидетельствует о существовании в новеллистике единой художественной и философской концепции, развиваемой в новеллистике Форстера на самых разных уровнях.

Форстер опирается в новеллистике не только на собственно мифологическую образность, но и на традицию мифа, освоенную античной литературой.

Так, в новелле Дорога из Колона Форстер обращается к образу старика-Эдипа и к сюжету драмы Софокла Эдип в Колоне. Автор использует аллюзии на Эдипа и Антигону с целью показать по контрасту с софокловскими героями представителей цивилизации XX века, человеческая природа которых в значительной степени искажена эгоизмом или ослаблена неспособностью к противостоянию неблагоприятным обстоятельствам. Как и при обращении к нелитературным мифологическим сюжетам, Форстер действует по принципу "притяжения" и "отталкивания". Новелла постепенно "развенчивает" сходство с сюжетом драмы и в то же время во многом с ней перекликается.

В Дороге из Колона Форстер использует элементы поэтики античной драмы: нагнетание и оттенение "патоса", введение сообщения о гибели героев через "вестника". Это отразилось и на усилении драматического элемента новеллы, и на ритуальности общения героя с природой, и в трагичности финала, иронично представляющего уход из Колона как "избавление" героя и "счастливый конец". В целом новеллистика английского писателя демонстрирует большую степень драматизации прозы, что в известной степени характерно для произведений новеллистического жанра.

Эллинская культура близка природе, в античной драме природа активна и функционирует наряду с героями, проявляя волю богов. В рассказах Форстера природа бывает населена богами или сама по себе одушевлена и исполнена власти, ее изображение обильно снабжено метафорами. Природа выступает не просто как фон, на котором разворачиваются события, но и становится их участником. "Мифологические" новеллы Форстера чаще являют примеры одушевления природных явлений. В этом случае тот или иной природный образ может выступать в качестве персонажа произведения. Наряду с другими ценностями античности Форстер усвоил и сумел передать именно эмоционально-чувственное отношение эллинов к природе, считая его возможным и даже необходимым и в современном мире.

Природа в новеллистике Форстера выступает антитезой разрушительному влиянию на человека цивилизации и предлагается автором как спасительное начало, служащее одновременно естественным "домом" для человечества. Природа греко-италийского мира представлена Форстером в ярких образах, поражающих воображение англичан и представляющих антитезу северной цивилизации. Однако и образы английской природы обнаруживают высокую степень выразительности и значимости.

Возникающие в новеллистике природные образы функционируют и как символы, в которых заложено как положительное, так и отрицательное значение: таковы образы тумана, тучи, мрака, "нижней" воды, оползней и высохшей изгороди.

Для новеллистики характерны идеи слияния божественного с природным и приближения божественного к человеческому. Форстер относится к религии как к традиционному культурному наследию. Такой "интеллектуальный" подход позволяет автору рассматривать христианство как "христианский миф" и использовать его наряду с античной мифологией, хотя и не столь широко.

Способ обращения писателя с библейскими мотивами напоминает использование им античных мифологических мотивов. Намеченное сходство персонажей Форстера с библейскими образами впоследствии подтверждается ходом повествования лишь частично. Традиционный мотив в значительной мере наполняется новым содержанием и служит выражению концептуальных идей автора. Обогащаясь новым смыслом, христианский сюжет заостряет основной конфликт, например - англичан и итальянцев (История о панике).

В ряде произведений миф обновляется за счет взаимодействия греко-италийских мотивов с библейскими или христианскими. Так, в Истории о панике наряду с образом Пана фигурируют мотив тридцати серебряников и мотив искупления, связанные с Иисусом и Иудой; в Сирене намеченный мотив рождения "спасителя" связан с образом Сирены. Сплетение христианских образов и мотивов с греко-италийскими не только способствует их взаимообогащению, но и углубляет подтекст новелл, а также создает предпосылки для проявления элементов мифотворчества в новеллистике Форстера. Их синтез, как правило, служит раскрытию определенных граней темы спасения - одной из первостепенных тем новеллистического творчества английского писателя.

Творческое мифологизирование Форстера достигает кульминации в рассказе Машина останавливается. Миф о Машине представляется продуктом мифотворчества Форстера. Принципиально новым в сравнении с античным мифом становится изображение технической угрозы для человечества. Конфликт природы и техники в этом рассказе максимально заострен. При этом концепция природы, представленная в других новеллах в образе приветливого Иного Царства, здесь обогащается суровым образом Левиафана.

В создании главных персонажей произведения у Форстера можно выявить оригинальную версию механической метафоры, родоначальником которой является Ламетри. Не представляется возможным, чтобы Форстер сознательно и целенаправленно ориентировался на механическую метафору Ламетри. Однако обращение к философскому сочинению французского философа Человек-машина, на основе которого Эрлом МакКормаком создана теория машинной метафоры, а также на традицию просветительского отношения к природе в целом, помогает раскрыть творческий замысел Форстера.

Мифологический образ Машины достигает архетипического значения и полноты. Полисемантика указанного образа вскрывает в нем ряд "ипостасей": Машина рассматривается как символ технической мощи, метафора государства, объект религиозного культа и образ чудовищного хищного монстра. Все они соединяются в образ сверхъестественного существа, создающего основу для мифологического прочтения рассказа.

В указанном произведении ориентация на традиционный античный миф имеет второстепенное значение, уступая место мифотворческой тенденции. Тем не менее примечательны некоторые аллюзии с мифом об Орионе и Скорпионе, проецирующиеся на отдельные сюжетные звенья рассказа. Так, образ Машины у Форстера ассоциирован с мифологическим образом Скорпиона. Что касается главного героя, то Кьюно связывается в рассказе с образами Ориона и Альфреда Великого. Ориентация на традиционный миф, таким образом, частичная, хотя и значимая.

Обращение к научной фантастике становится основой для сопоставления рассказа Форстера Машина останавливается с рассказом Уэллса Бог Динамо. На фоне мнений критиков, заостряющих полемичность звучания "антинаучной" фантастики Форстера по отношению к творчеству Уэллса, предлагается принять во внимание и общие для писателей аспекты (сходство в изображении обожествления механизма и др.). Уточняются и моменты расхождения двух писателей (в задаваемом интеллектуальном уровне людей, машину обожествляющих и пр.) Обращение к тем произведениям названных авторов, где ими использована "ненаучная" фантастическая образность, также вскрывает как черты сходства в изображении проблем современности (к примеру, суетного существования героя, проходящего мимо чего-то значимого, - Дверь в стене и По ту сторону изгороди), так и различия в повествовательном стиле писателей (например, поэтике и художественной трактовке образа обитательницы моря в Морской деве и Сирене).

Миф функционирует в новеллистике Форстера не только как форма художественной условности, но и как форма мироощущения, что крайне важно для понимания авторского замысла. Ибо мифическое мировоззрение предполагало благоговейное отношение к окружающему миру как источнику таинств и чудес, где божественное сливалось с природой, неотъемлемой частицей которой ощущал себя человек. Неспособность современников воспринимать мир в его органичной целостности и динамике, утрата поэтического миросозерцания, несомненно, огорчали Форстера. Оскудение эпохи состояло для него в том, что "нереиды покинули реки, ореады - горы, а леса перестали быть убежищем Пана".

Представляется возможным причислить Форстера к представителям "мифологического направления" в литературе XX века (Дж. Джойс, Т. Манн, А. Камю, М. Фриш и др.), отметив своеобразие его мифологизирования. В то время как некоторые писатели изображали "изломанность" человеческого сознания, не видя идеала в дисгармонии современной жизни, Форстер пытался создать искомый идеал, противопоставив тенденциям распада культ античности как самого радостного и жизнелюбивого наследия европейской культуры. В поиске спасительного пути Форстер увлекал в Средиземноморье к греко-италийским истокам как ориентирам для возрождения гармонии в мироощущении людей. Ранняя новеллистика утверждает возможность постижения всего мира через "оживший" на средиземноморской почве античный миф. Однако дальнейшая эволюция мировоззрения писателя отмечена нарастающим пессимизмом и постепенной утратой веры в спасительное начало античной мифологии. Об этом свидетельствует последняя новелла рассмотренных сборников Сирена (1920) - единственное из опубликованных при жизни писателя произведений малой эпической прозы, которое было создано после первой мировой войны.

Список научной литературыСероменко, Лариса Игоревна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. - М.: Наука, 1984. - 286 с.

2. Гете И.В. Фауст. М.: Худож. лит., 1973. - 350 с.

3. Данте Алигьери. Божественная комедия. М.: Худож. лит., 1982. - 498 с.

4. Избранная проза немецких романтиков. Т. 1-2. М.: Худож. лит., 1979. - Т. 1 -396 е., Т. 2-429 с.

5. Платон. Федон. Пир. Федр. С-П.: Азбука, 1997. - 254 с.

6. Софокл. Трагедии. М.: Искусство, 1979. - 455 с.

7. Уэллс Г.Дж. Женщина съ моря. (Наяда). Рассказъ, сотканный изъ луннаго свъта. М.: т-во И.Д. Сытина, 1909. - 112 с.

8. Уэллс Г.Дж. Собрание сочинений: В 15-ти тг. М.: Правда, 1964. - Т. 2. - 495 е.; Т. 13.-515 с.

9. Форстер Э.М. Возвращение из Колона (пер. Н. Галь) // Английская новелла XX века. М.: Худож. лит., 1981. - С. 126-137.

10. Форстер Э.М. Избранное. Л.: Художественная литература, 1977. - 375 с.

11. Форстер Э.М. Машина останавливается (пер. Е. Пригожиной) // Гости страны фантазии: Сборник научно-фантастических произведений писателей-нефантастов. -М.: Мир, 1968. С. 19-66.

12. Форстер Э.М. Машина останавливается . (пер. Н. Рахмановой) // Форстер Э.М. Избранное: Сборник. М.: ОАО Изд-во "Радуга", 2000. - С. 315-348.

13. Форстер Э.М. Небесный омнибус (пер. С. Майзельс) // Музы в век звездолетов: Сборник научно-фантастических рассказов об искусстве. М.: Мир, 1969. - С. 45-67.

14. Форстер Э.М. Поездка в Индию (пер. В.П. Исакова). Л.: Гослитиздат, 1937. -317 с.

15. Форстер Э.М. Сирена (пер. Н. Рахмановой) // Английская новелла. Л.: Лениздат, 1961. - С. 314-322.

16. Forster Е.М. Abinger Harvest. Harmondsworth: Penguin Books, 1967. - 384 p.

17. Forster E.M. Albergo Empedocle and Other Writings. N.Y.: Liveright, 1971. -273 p.

18. Forster E.M. Alexandria: a History and a Guide. -N.Y.: Doubleday, 1961. 243 P

19. Forster E.M. Aspects of the Novel. L.: Arnold, 1953. - 160 p.

20. Forster E.M. Collected Short Stories. Harmondsworth: Penguin Books, 1965, -221 p.

21. Forster E.M. Commonplace Book. Stanford: Stanford Univ. Press, 1985.-372 P

22. Forster E.M. The Development of English Prose between 1918 and 1939. -Glasgow: Jackson, 1945. 23 p.

23. Forster E.M. Goldsworthy Lowes Dickinson. L.: Arnold, 1962. - 245 p.

24. Forster E.M. The Hill of Devi. Harmondsworth: Penguin Books, 1965. - 174 p.

25. Forster E.M. Howards End. Harmondsworth: Penguin Books, 1960. - 318 p.

26. Forster E.M. The Life to Come and Other Stories. L.: Arnold, 1972. - 240 p.

27. Forster E.M. The Longest Journey. Harmondsworth: Penguin Books, 1972. - 288 P

28. Forster E.M. The Lucy Novels: Early Sketches for A Room with a View. L.: Arnold, 1977.-132 p.

29. Forster E.M. The Manuscripts of Howards End. L.: Arnold, 1973. - 370 p.

30. Forster E.M. Marianna Thornton. 1797-1887. A Domestic Biography. N.Y.: Harcourt, Brace & со., 1956. - 337 p.

31. Forster E.M. Maurice. Harmondsworth: Penguin Books, 1972. - 221 p.

32. Forster Е.М. A Passage to India. Предисл. H. Михальской. M.: Progress, 1965. -317 p.

33. Forster E.M. Pharos and Pharillon. L.: The Hogarth Press, 1926. - 98 p.

34. Forster E.M. A Room with a View. Harmondsworth: Penguin Books, 1971. - 2221. P

35. Forster E.M. Selected Letters of E.M. Forster. L.: Collins., 1983. - Vol. 1: 1879-1920.-344 p.

36. Forster E.M. Selected Letters of E.M. Forster. L.: Collins. 1985. - Vol. 2: 19211970. - 365 p.

37. Forster E.M. Three Complete Novels. N.Y.: Gramercy Books, 1993. - 503 p.

38. Forster E.M. Two Cheers for Democracy. Harmondsworth: Penguin books, 1965. -365 p.

39. Forster E.M. Virginia Woolf. The rede lecture 1941. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1942. - 28 p.

40. Forster E.M. What I Believe. L.: Hogarth Press, 1939. - 22 p.

41. Forster E.M. Where Angels Fear to Tread. Harmondsworth: Penguin Books, 1972.- 159 p.

42. ТРУДЫ ПО ТЕОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ, ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ И КУЛЬТУРЫ:

43. Аверинцев С.С. Образ античности в западноевропейской культуре XX в. // Новое в современной классической филологии. М.: Наука, 1979. - С. 5-40.

44. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. - 424 с.

45. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л.: Худож. лит., 1973. - 567с.

46. Библейская энциклопедия. М.: Терра, 1991. - 902 с.

47. Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. - С. 153-172.

48. Брандис Е. Предисловие // Музы в век звездолетов: Сборник научно-фантастических рассказов об искусстве. М.: Мир, 1969. - С. 6-19.

49. Бурцев А.А. Английский рассказ, конец XIX начало XX века: Проблемы типологии и поэтики. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1991. - 306 с.

50. Бурцев А.А. Введение в историю английского рассказа. Якутск: ЯГУ, 1975. -114 с.

51. Вейман Р. История литературы и мифология. М.: Прогресс, 1975. - 343 с.

52. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. шк., 1989. - 404 с.

53. Гаспаров M.J1. Сюжетосложение греческой трагедии // Новое в современной классической филологии. М.: Наука, 1979. - С. 126-166.

54. Горшкова О.А. Италия в творчестве Генри Джеймса (в контексте мировой литературы второй половины XIX века): Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, канд. филол. наук. Н. Новгород: НГПУ, 1995. - 20 с.

55. Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М.: Прогресс, 1992. - 624 с.

56. Дьяконова Н.Я. Английский романтизм. Проблемы эстетики. М.: Наука, 1978. - 208 с.

57. Зелинский Ф.Ф. Возрождении. С-П.: Алетейя, 1997. - 323 с.

58. Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей. С-П.: Алетейя, 1995. - 464 с.

59. Зелинский Ф.Ф. Харита. Идея Благодати в античной религии // Лики культуры. Альманах. М.: Юность, 1995. - Т. 1. - С. 366-407.

60. Кагарлицкий Ю. Предисловие // Гости страны фантазии: Сборник научно-фантастических произведений писателей-нефантастов. М.: Мир, 1968. - С. 5-18.

61. Ковалев Ю. Заметки об английской новелле // Английская новелла. Л.: Лениздат, 1961. - С. 498-525.

62. Ламетри Ж.О. Сочинения. М.: Мысль, 1976. - 550 с.

63. Литературоведение на пороге XXI века: Материалы международной научной конференции. М.: Рандеву-АМ, 1998. - 504 с.

64. Лосев А.Ф. Гомер. М.: Учпедгиз, 1960. - 350 с.

65. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993.- 959 с.

66. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. М.: Дет. литература, 1977. - 223 с.

67. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. М.: Молодая гвардия, 1993.-383 с.

68. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л.: Просвещение, 1972. - 270 с.

69. Мазель Л.А. Строение музыкальных произведений: Учеб. пособие. М.: Музыка, 1986. - 528 с.

70. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры: Сборник.- М.: Прогресс, 1990. С. 358-386.

71. Маковский М.М. Язык Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов. - М.: "Русские словари", 1996. - 330 с.

72. Медведева Н.Г. Миф как форма художественной условности: Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1984. - 24с.

73. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990.- 279 с.

74. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Издат. фирма "Вост. лит." РАН, 1995.-406 с.

75. Менар Р. Мифы в искусстве старом и новом. М.: Молодая гвардия, 1992. -277 с.

76. Месснер Е.И. Основы композиции. М.: Музыка, 1968. - 503 с.

77. Миллер Т.А. Об изучении художественной формы платоновских диалогов // Новое в современной классической филологии. М.: Наука, 1979. - С. 82-125.

78. Мифологические сюжеты в произведениях искусства. Л.: Аврора, 1972. -288 с.

79. Мифологический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1991. - 736 с.

80. Мифы народов мира: В 2-х Т. М.: Советская энциклопедия, 1980-1982. Т. 1.-672 е., Т. 2.-718 с.

81. Михальская Н.П. Д.Г. Лоуренс: Поэтика романа в ее отношении к живописи У/ Проблемы зарубежной литературы XIX-XX вв.: Сборник трудов. М.: МГПИ им В.И. Ленина, 1974. - С. 119-131.

82. Михальская Н.П. Концепция человека и жанровые структуры в творчестве Герберта Уэлса. // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе: Сборник трудов. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1978. - С. 79-103.

83. Поэтика заглавия художественного произведения. Межвузовский сборник научных трудов. Ульяновск: УГЛИ им. И.Н. Ульянова, 1991. - 128 с.

84. Пропп В.Я. Морфология сказки. М.: Наука, 1969. - 168 с.

85. Скороденко В. "Малый жанр" большой литературы // Английская новелла XX века. М.: Худож. лит., 1981. - С. 3-21.

86. Современное зарубежное литературоведение: Энцикл. справ. М.: Интрада, 1996.-317 с.

87. Тахо-Годи А.А. Греческая мифология. М.: Искусство, 1989. - 303 с.

88. Толмачев В.М. От романтизма к романтизму. Американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры. М.: Изд-во МГУ, 1997. - 363 с.

89. Томашевский Б.В. Поэтика. М.: Диас, 1996. - 120 с.

90. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М.: Прогресс - Культура, 1995. - 624 с.

91. Тэйлор Э. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. - 573 с.

92. Урнов Д.М., Урнов М.В. Литература и движение времени. М.: Худож. лит., 1978. - 269 с.

93. Федоров А.А. Эстетизм и художественные поиски в английской прозе последней трети XIX в. Уфа: Башкирск. Ун-тет, 1993. - 152 с.

94. Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: ООО Фирма "Издательство ACT", 1998. - 784 с.

95. Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. М.: Высш. шк., 1999. - 398 с.

96. Чавчанидзе Д.Jl. Феномен искусства в немецкой романтической прозе: средневековая модель и ее разрушение. М.: Изд-во МГУ, 1997. - 296 с.

97. Шайтанов И.О. Мыслящая муза. "Открытие природы" в поэзии XVIII века. -М.: "Прометей", 1989. 260 с.

98. Шайтанов И.О. Жанр новеллы // Шайтанов И.О. Зарубежная литература. Эпоха Возрождения. М.: Просвещение, 1997. - С. 123-129.

99. Шарыпина Т.А. Античность в литературной и философской мысли Германии первой половины XX века. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1998. -135с.

100. Шарыпина Т.А. Восприятие античности в литературном сознании Германии XX века: Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. докт. филол. наук. М., 1998. - 55 с.

101. Шарыпина Т.А. Проблемы мифологизации в зарубежной литературе XIX-XX вв.: Материалы спецкурса. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1995. - 114 с.

102. Шичалин Ю.А. Античность Европа - история. - М.: ГЛК, 1999. - 208 с.

103. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. С-П.: Алетейя, 1998. - 249 с.

104. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический проект, 2000. - 223 с.

105. Ярхо В.Н. Драматургия Эсхила и некоторые проблемы древнегреческой трагедии. М.: Худож. лит., 1978. - 301 с.

106. Abrams М.Н. Natural Supernaturalism: Tradition and Revolution in Romantic Literature. L.: Oxford Univ. Press, 1971.-550 p.

107. Collins A.S. English Literature of the Twentieth Century. Foxton; L.: Univ. Tutorial Press, 1956. - 378 p.

108. Comford F.M. From Religion to Philosophy: A Study in the Origins of Western Speculation. N.Y.: Harper & Row, 1957. - 275 p.

109. Green M. The English Novel in the Twentieth Century The Doom of Empire. -L., Melbourne and Henley: Routledge & Kegan Paul, 1984. 236 p.

110. The Pelican Guide to English Literature. The Modern Age. Harmonsworth: Penguin books, 1973. - Vol. 7. - 529 p.

111. КРИТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПО ТВОРЧЕСТВУ ФОРСТЕРА:

112. Аршинова Н.Л. Англичанин открывает Индию (О романе Э.М. Форстера «Поездка в Индию ») // Сб. трудов по проблемам романтизма и реализма в зарубежной литературе конца XIX XX в. - М., 1973. - С. 285-294.

113. Аршинова Н.Л. Русская литература в оценках Эдварда Моргана Форстера // К проблемам романтизма и реализма в зарубежной литературе конца XIX -начала XX веков. М., 1974. - Вып. 1. - С. 169-173.

114. Жантиева Д.Г. Английский роман XX века: 1918-1939 г. М.: Наука, 1965. - 346 с.

115. Иванова Л.Г. Роман Форстера "Самое длинное путешествие" (К проблеме героя) // Уч. зап. МПГИ им. В.И. Ленина. М., 1971. - Т. 458,- С. 137-154.

116. Иванова Л.Г. Эдвард Морган Форстер романист: Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. - М., 1972. - 17 с.

117. Лисова О.М. С. Батлер и Э.М. Форстер (О характере преемственной связи творчества) // Идейно-художественные принципы в зарубежной литературе XIX-XXвеков. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1977. - С. 75-90.

118. Михальская Н.П. "Аспекты романа" Э.М. Форстера // Литературная теория и художественное творчество: Сборник научных трудов. М.: МГПИ им В.И. Ленина, 1979. - С. 134-146.

119. Михальская Н.П. Пути развития английского романа 1920-1930-х годов. Утрата и поиски героя. М.: Высшая школа, 1966. - 271 с.

120. Михальская Н.П. Рассказы в художественной системе Э.М. Форстера // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. М., 1979. Вып. 3. - С. 91-107.

121. Михальская Н.П. Творчество Э.М. Форстера в контексте литературного процесса Англии новейшего времени // Филологические наукн. 1976. - №3. -С. 37-46.

122. Михальская Н.П. Форстер Э.М. // Зарубежные писатели. Биобиблиогр. слов. В 2 ч. Ч. 2. М-Я / Под ред. Н.П. Михальской. - М.: Просвещение: Учеб. лит., 1997.-С. 358-361.

123. Михальская Н.П. Эдвард Морган Форстер (К вопросу о своеобразии творческого метода писателя) // Метод и мастерство. Вологда, 1970. - Вып. 2. - С. 204-220.

124. Михальская Н.П. Эстетика Э.М. Форстера. // Уч. зап. МГПИ им. В.И. Ленина. Проблемы зарубежной литературы. 1970.- №365. - С. 29-46.

125. Михальская Н.П., Гритчук М.А. Английская литература новейшего времени (1918-1958). / Под ред. М.Е. Елизаровой. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1960. - 119 с.

126. Симакова Н.П. Рассказы Э.М. Форстера. // Уч. зап. МОПИ им. Н.К. Крупской. М., 1971. - Т. 256, вып. 12. - С.130-143.

127. Симакова Н.П. Роман Э.М. Форстера "Комната с видом" // Уч. зап. МОПИ им. Н.К. Крупской. М., 1971. - Т. 256, вып.12. - С.144-153.

128. Хмельницкая Т. Предисловие // Форстер Э.М. Избранное. Л.: Худож. лит., 1977.-С. 3-16.

129. Шестаков В. Когда машина останавливается // Новый мир, 1969. № 12. -С. 257-260.

130. Шмыкова И.Г. Жанровое своеобразие малой прозы Э.М. Форстера // Некоторые вопросы филологии. Донецк, 1989. - С. 103-119. - Деп. в ИНИОН АН СССР №37075.

131. Aspects of E.M. Forster. Essays and Recollections Written tor his Ninetieth Birthday Jan. 1,1969. N.Y.: Harcourt, Brace & World, 1969. - 195 p.

132. Austin D. The Problem of Continuity in Three Novels of E.M. Forster // Modern Fiction Studies, 1961. Vol. VII. - №3. - P. 217-228.

133. Bedient C. Architects of the Self. George Eliot, D.H. Lawrence and E.M. Forster. Berkeley: Univ. of California Press, 1972. - 275 p.

134. Beer J.B. The Achievement of E.M. Forster. L.: Chatto & Windus, 1963. - 2251. P

135. Bradbury M. Howards End // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. -New Jersey, 1966. P. 128-143.

136. Bradbury M. Preface // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. -Englewood Cliffs (N.J.): Prentice-Hall, 1966. P. 1-14.

137. Brander L. E.M. Forster. A Critical Study. L.: Hart-Davis, 1968. - 292 p.

138. Brower R.A. The Fields of Light. An Experiment in Critical Reading. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1962. - P. 182-198.

139. Brown E.K. Rhythm in E.M. Forster's A Passage to India // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 144-159.

140. Burra P. The Novels of E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 21-33.

141. Cavaliero, G. A Reading of E.M. Forster. L.; Basingstoke: Macmillan, 1979. -187 p.

142. Colmer J. E.M. Forster. The Personal Voice. L.-Boston: Routledge & Kegan Paul, 1975.-243 p.

143. Connolly C. Enimies of Promise. Boston: Little, Brown and со., 1939. - 340 p.

144. Crews F.C. E.M. Forster: The Limitations of Mythology // Comparative Literature, 1960. Vol. XII. - №2. - P. 97-112.

145. Crews F.C. E.M. Forster: The Perils of Humanism. Princeton: Princeton univ. press, 1962. -187 p.

146. Crews F.C. E.M. Forster's Comic Spirit // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 96-105.

147. Daleski H.M. Rhythmic and Symbolic Patterns in "A Passage to India" // Studies in English Language and Literature. Jerusalem, 1966 - Vol. XVII. - P. 258-279.

148. Dauner L. What happened in the Cave? Reflections on "A Passage to India" // Modern Fiction Studies, 1961. vol. 7. - № 3. - P. 258-270.

149. Dobree B. The Lamp and the Lute. L.: Cass, 1964. - P. 65-81.

150. Dowling D. Bloomsbury Aesthetics and the Novels of Forster and Woolf. L.; Basingstoke: Macmillan Press, 1985. - 249 p.

151. Drews J. Howards End // Kindlers Neues Literatur Lexikon in 20 Bb. Munchen: Kindler Verlag Gmbh, 1989. - B. 5. - S. 703-704.

152. Drews J. A Passage to India // Kindlers Neues Literatur Lexikon in 20 Bb. -Munchen: Kindler Verlag Gmbh, 1989. B. 5. - S. 704-706.

153. Einsiedel W. Nachwort // Forster E.M. Auf der Suche nach Indien. Roman. -Frankfurt a/M: Fischer Bucherei, 1960. S. 313-317.

154. E.M. Forster. The Critical Heritage. London-Boston: Routledge & Kegan Paul, 1973.-498 p.

155. E.M. Forster: a Human Exploration: Centenary Essays. L.; Basingstoke: Macmillan Press, 1979. - 314 p.

156. E.M. Forster: a Tribute. With Selections from his Writings on India. N.Y.: Harcourt, Brace & World, 1964. - 145 p.

157. Friend R. The Theme of Salvation in "The Point Of It" // Studies in English Language and Literature. Jerusalem, 1966. - Vol. XVII. - P. 243-157.

158. Fuger W. Where Angels Fear to Tread // Kindlers Neues Literatur Lexikon in 20 Bb. Munchen: Kindler Verlag Gmbh, 1989. - B. 5. - S. 708-709.

159. Furbank Ph.N. E.M. Forster: A Life. Vol. 1: The Growth of the Novelist (18791914). L.: Seeker & Warbung, 1978. - 272 p.

160. Furbank Ph.N. E.M. Forster: A Life. Vol. 2: Polycrates' Ring (1914-1970). L.: Seeker & Warbung, 1978. - 348 p.

161. Gardner Ph. E.M. Forster. Harlow: Longman group, 1977. - 43 p.

162. Garnett D. E.M. Forster // Garnett D. Great Friends. L., 1972. - P. 95-102.

163. Garnett D. Forster and Goldsworthy Compared // Great Friends. L., 1979. - P. 103-112.

164. Godfrey D. Forster's Other Kingdom. N.Y.: Barnes & Noble, 1968. - 228 p.

165. Gransden K.W. Edward Morgan Forster. Edinburgh-London: Oliver & Boyd, 1962. - 120 p.

166. Harvey J. Imagination and Moral Theme in E.M. Forster's The Longest Journey // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P.l 17-127.

167. Hennecke H. Nachwort // Forster E.M. Der ewige Augenblick. Erzahlung. -Stuttgart: Reclams Universal-Bibliothek, 1953. S. 56-64.

168. Hoffman F.J. Howards End and the Bogey of Progress // Modern Fiction Studies, 1961. Vol. VII. - №3. - P. 243-257.

169. Johnstone J.K. The Bloomsbuiy Group. A Study of E.M. Forster, Lytton Strachey, Virginia Woolf, and their Circle. N.Y.: Noonday Press, 1963. - 383 p.

170. Kelvin N. E.M. Forster. Carbondale and Edwardsville: Southern Illinois Univ. Press; L.-Amsterdam: Feffer & Simons, 1967. -196 p.

171. Kermode F. Mr. E.M. Forster as a Symbolist // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 90-95.

172. King F. E.M. Forster and his World. L.: Thames and Hudson, 1978. - 128 p.

173. Kirkpatrick B.J. A Bibliography of E.M. Forster. L.: Hart-Davis, 1965. - 200 p.

174. Klingopulos G.D. E.M. Forster's Sense of History, and Cavafy // Essays in Criticism, 1958. Vol. VIII. - №2. - P. 156-165.

175. Klingopulos G.D. Mr. Forster's Good Influence // The Pelican Guide to English Literature. The Modern Age. Harmonsworth, 1973. - P. 263-274.

176. Langbaum R. A New Look at E.M. Forster // Langbaum R. The Modern Spirit. Essays on the Continuity of Nineteenth and Twentieth Century Literature. N.Y.: Oxford University Press, 1970. - P. 127-146.

177. Leavis F.R. E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 34-47.

178. Leavis F.R. E.M. Forster // Leavis F.R. The Common Pursuit. Harmondsworth, 1978.-P. 261-277.

179. Lewis R.J. E.M. Forster's Passage to India. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1979. -157 p.

180. Macaulay R. The Writings of E.M. Forster. L.: The Hogarth Press, 1970. - 304 p.

181. Martin R. The Love that Failed. Ideal and Reality in the Writings of E.M. Forster. The Hague-Paris: Mouton, 1974. - 231 p.

182. Mason W.H. A Passage to India (E.M. Forster). Oxford: Blackwell, 1965. - 66 P

183. McConkey J. The Novels of E.M. Forster. Ithaca: Cornell Univ. Press, 1957. -166 p.

184. McDowell F.P.W. E.M. Forster. N.Y.: TEAS, 1969. - 173 p.

185. McDowell F.P.W. Forster' "Natural Supernaturalism": The Tales // Modern Fiction Studies, 1961. Vol. VII. - №3. - P. 271-283.

186. Mendilow A.A. The Triadic World of E.M. Forster // Studies in English Language and Literature. Jerusalem, 1966. - Vol. XVII. - P. 280-291.

187. Moody Ph. A Critical Commentary on E.M. Forster's "A Passage to India". L.: Macmillan; N.Y.: St Martin's Press, 1968. - 69 p.

188. Moore H.T. E.M. Forster // Six Modern British Novelists. N.Y.-L.: Columbia Univ. Press, 1974. - P. 219-268.

189. Morton A.L. An Englishman Discovers India // Morton A.L. The Matter of Britain. L.: Lawrence & Wishart, 1966. - P. 150-154.

190. Neunzig E. E.M. Forster // Harenbergs Lexikon der Weltliteratur: Autoren -Werke Begriffe. In 5 Bb. - Dorftnund: Harenberg Lexikon-Verlag, 1989. - B.2. - S. 976.

191. Neunzig E. A Room with a View // Kindlers Neues Literatur Lexikon in 20 Bb. -Munchen: Kindler Verlag Gmbh, 1989. B. 5. - S. 706-708.

192. Oliver H.J. The Art of E.M. Forster. Melbourne: Melbourne Univ. Press, 1960. -88 p.

193. Parry B. Passage to More Than India // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 160-175.

194. Pinchin J.L. Alexandria still: Forster, Durrell and Cavafy. N.J.: Princeton, 1977. -245 p.

195. Richards I.A. A Passage to Forster: Reflections on a Novelist // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 15-20.

196. Rose M. E.M. Forster. N.Y.: Arco, 1971. -139 p.

197. Savage D.S. E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays New Jersey, 1966. - P. 56-70.

198. Shusterman D. The Quest for Certitude in E.M. Forster's Fiction. Bloomington-London: Indiana Univ. Press, 1965. - 229 p.

199. Smith H.A. Forster's Humanism and the Nineteenth Century // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P.106-116.

200. Stone W. The Cave and the Mountain: A Study of E.M. Forster. Stanford: Stanford Univ. Press; L.: Oxford Univ. Press, 1966. - 436 p.

201. Summers C.J. E.M. Forster. N.Y.: Ungar, 1983. - 406 p.

202. Talon H.A. E.M. Forster. Recit et mythe personnel dans les premiers romans (1905-1910). Paris: Minard, 1968. - 44 p.

203. Thies H. Aspects of the Novel // Kindlers Neues Literatur Lexikon in 20 Bb. -Munchen: Kindler Verlag Gmbh, 1989. B. 5. - S. 702-703.208

204. Thomson G.H. The Fiction of E.M. Forster. Detroit: Wayne State Univ. Press, 1967.-304 p.

205. Thomson G.H. Theme and Symbol in Howard's End // Modern Fiction Studies, 1961. Vol. VII. - №3. - P. 229-242.

206. Trilling L. E.M. Forster. L.: The Hogarth Press, 1944. - 164 p.

207. Trilling L. Forster and the Liberal Imagination // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 71 -80.

208. Waggoner H.H. Notes on the Uses of Coincidence in the Novels of E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966. - P. 81-89.

209. Warner R. E.M. Forster. L.: British Council and the National Book League, 1950.-32 p.

210. Warren A. E.M. Forster // E.M. Forster. A Collection of Critical Essays. New Jersey, 1966.-P. 48-55.

211. Wilde A. Art and Order: A Study of E.M. Forster. N.Y.: N.Y. Univ. Press, 1964.-179 p.

212. Wilde A. The Aesthetic View of Life: "Where Angels Fear to Tread" // Modern Fiction Studies, 1961. Vol. VEL - №3. - P. 207-216.

213. Woolf V. The Novels of E.M. Forster // Woolf V. Collected Essays. L., 1966. -Vol. I.-P. 342-351.