автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: О текстовом механизме трансляции нравственного содержания культурной традиции (на материале библейского текста)

Полный текст автореферата диссертации по теме "О текстовом механизме трансляции нравственного содержания культурной традиции (на материале библейского текста)"

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ, ВЫСШЕЙ школы и технической политики РФ

УРАЛЬСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ни.А.И.ГОРЬКОГО

АЗАРЕНКО СЕРГЕИ АЛЕКСАНДРОВИЧ

О ТЕКСТОВОЙ 1ГЕХАНИЗИЕ ТРАНСЛЯЦИИ НРАВСТВЕННОГО ОЭДЕГСАРЛЯ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ ( да иатерйаяо библейского текста )

09.00.01 - диалектика и теория познатая

Автореферат Кйсоертадии на соискание учепоИ степени

На правах рукописи

Екатеринбург - 1992

Работа дополнена в Уральской ордена Трудового Краевого Знамени государственной универсмяе ии.А.М.Горького № кафедре философии фялософокого факультета-

Научный руководитель - доктор философских наук,

профессор Б.И,Плотников

Официальные оппоненты - доктор философских наук,

профессор Э.Б.Куликов

» кандидат философских наук, доцент Н.С.Куанецов

Бедуцее учреждение - Свердловский инхенерно-

педагогически^ институт

Защита состоится 1992 г. в/^часов

на заседании специализированного сов вта Д.063.78.01 по йавщ-те диссертация на соискание ученой степени доктора философов ких наук при Уральском ордена Трудового Красного Знамени государственном университете им.А.М.Горького /620083,г.Екате-рянбург, К-8Э, пр.Ленина, 51, комната 248/.

С диссертацией иогно ознакомиться в библиотеке Уральского университета.

Автореферат разослан " *' 1992 г.

Ученый секретарь специализированного сове^р. 1

доктор философских наук, профессор (сО-^ I_ Г.П.Ор;

БЙЕЛЛ'Л Л I

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность тени исследования. Ситуация, которую перекипав! в настоящее время нале общество - глубокий социальный, экономический, культурный и нравственны!! кризис - инициирует необходимое^ восстановления культурной традиции и возрождения нравственной и духовной жизни русского народа. Ожизление интереса к христианским Истокам нашей культуры можно считать возобновлением той работы над духовным обликом русских людей, которая осуществлялась более девятисот лет русской церквью. В этих условиях перед теоретической и философской мыслью встает.задача понять механизм передачи от поколения к поколении общезначимого и традиционного нравственного содержания. При этом в философии обозначился поворот от методологической парадигмы "наукоучения" к об-щэгуманистиЧескоЯ парадигме "логики хультуры", Настоятельнее вырастает потребность в дополнении господствующих у нас мировоззренческих установок современными методиками философской герменевтики, семиотики, культурологии и др.

Важной проблемой в пределах обозначенной темы является рассмотрение значения письменности и в этом плане новозаветного текста в передаче представлений о долго, верности, любви и др. и анализ конкретного механизма, способствующего этому процессу. Проблема эта является достаточно конкретной, чтобы ее можно было использовать в педагогической практике и достаточно современной, чтобы при этом не игнорировать достигнутый уровень исследований в отечественной и западной философии, ставящей предметом своего рассмотрения человека в целом.

Исследование механизма трансляции нравственного содержания культурной традиции на материале новозаветного текста при звано служить также формированию теоретически осмысленного отнопепия к священным текстам (которое в настоящее время в иапем обществе приняло во многом характер модного ув-ечет.л), а в конечном итого созданию общей теории человека.

Степень научной разработки проблемы. В отечественной философской литературе проблема механизма трансляции нравственного содержания культурной традиции на материале новозаветного текста непосредственно представлена яишь в работах Ю.Бородая*!! О.А»Кураева На Западе эта проблема находится в центре вннма-

Т * ................-

Бородай Ю. Миф а культура //Опыты« Литературно-философский 2 сборник. М., 1990. Кураев А. Человек перед иконой //Квинтэссенция.Философский альманах. М.,1992.

ния представителей диалектической теологии - К.Барта, Э.Брунне-ра, Р.Бультмана, а в особенности представителя религиозной феноменологической герменевтики П.Рикера

В настоящее' время все больше появляется серьезных работ« характеразувотх взаимосвязь христианской, философско-антрополо-гическоЯ и нравственной теиатики у таких авторов как Ы.Гарнцев» Б.Емельянов, Л.Коган, В.Куликов, К.Лвбутан,М.Малытев, Д.Цивова* ров, В.Розин, З.Черныакова и др.-

Библейская тематика получила научное освещение в работах С.Аверкнцева, М.Беленького, Б.И.Дьяконсза^.Колосницина, И.Ладу-шина, Д.Медведева, U. Рижского и др.

Стали широко доступны замечательные труды по христианской нравственности отечественных философов прошлого: Вл.Соловьева, В.Розанова, П.Флоренского, С.Булгакова, Н.Ло£ского, В.Лосского, Г.Сюровского, Е.Блапгтской, К.Бердяева и др.

Пряное отношение к проблеме трансляции нравственного содержания новозаветного текста по вопросаи интерпретации и структуры текста имеют работы 1!.Бахтина, Л.Баткина, Ю.Лотмана, Д.Лихачева, В.Сеиенцова, Ю.Тынянова, В.Топорова, а такхе значительный интерес в этом отношении представляпт исследования зарубежных • философов и литературоведов, таких как Э.Ауэрбах, Р.БартД.Га-дамер, Д.Гринвуд, П.Рикер и др.

Многие исследователи отвечают, что христианство вошло в плоть и кровь европейской культуры. Однако спорным остается механизм передачи нравственного содержания новозаветного текста. Библия как любой другой священный текст служит передаче не только культа, но, прямо или косвенно, т»е. через наличие фрагментов своего содержания в "светск!1х"текстах, целям передачи значимых для человека представлений о долге, верности, любви и др. Оставляя без внимания механизм работы с исходными новозаветными ценностями, образами и знаками, нельзя, на взгляд автора диссертации, ответить на вопрос о том, как и почему новозаветное содерха-ние передавалось от поколения к поколении и, в конце концов, стало достоянием современной ментальности. Диалектическая теология особенно подчеркивает значение интерпретации в этом процессе,но не уделяет доланого внимания тем структурным изменениям в тексте, которые содействуют создании на его основе новых текстов.

1 Sicoeai. ТКе Conflict о $ ¡ntcz[°z.&ta.tions _ Essays а //еиг*па Heui/c-s. .

Jipoue того, недостатком герменевтики, ставящей себя на службу религоведению (-¡имволическад теология), является то, что она не Выходит за уровень догматического символического анализа.

Цель и основные задачи исследования, Целы) диссертационного исследования является раскрытие механизма трансляции нравственного содержания культурной традиции на материале новозаветного текста. Достижение поставленной цели требует предварительноа постановки и решения следующих задач:

- в чей состой? особенность христианского миропонимания и сущность нравственного содержания новозаветного текста?

- что нового принесла христианская традиция в вопрос передата общезначимых сведении?

...как библейское повествование преврацается в текст?

- какие структурные изменения новозаветного текста вели к возникновению у него способности "порождать" новно тексты?

Методологическая основа исследования.' Методологическим основанием диссертационного исследования являются произведения философской классики, в том числе философское наследие мыслителей западно-европейской традиции и русской религиозной философии. В диссертации использованы достижения методик, выработанных в русле философской гериеневтики (Гадамер, Рикер), семиотики (Барт, Лотман), культурологии (Бахтин, Баткин).

Научная новизна исследования. В диссертационной работе развернут механизм трансляции нравственного содержания культурной традиции на материале новозаветного текста. Конкретно элементы научной новизны содержатся в следувцих результатах исследования»

- показано и обосновано раскрытие от текста к тексту динамит дупевной жизни библейского человек

- проанализирована связь долга и лвбви в библейском тексте{

- проанализировано различие ветхпзаве'чого повествования, античных текстов и новозаветный текстов ( Послания ап»Павла)}

- семиотическими средствами сделан анализ различия античного н библейского исторических повествований;

•j, рассмотрен и проанализирован процесс структурного изменения в тексте, приводящий к возникновению в нем формы (проповедь), способной замечать собой содержание целого и содействовать создании новых текстов*,

- показан и обоснован механизц трансляции нравственного

содержания культурной традиции как процесс интерпретации слож-ноорганизованного текста.

Положения. выносимые на защиту».

1.3 Библии, в противоположность грекам, дается углубленное понимание человеческой субъективности и раскрытие ее душевной' динамики. "Самодовление" греков и их визуальная направленность на мир, в отличии от находящегося под высокий авторитетен Яхве и ориентирующегося на внутренний дупевний икр ветхозаветного человека, способствует переносу дискурса внутрь текста. Сущно-стьв нравственного содержания новозаветного текста является жертвенная любовь, которая утверждает неизмеримо большую по значимости полноту жизни, чем ветхозаветный Закон.

2. Ка Востоке научение и тем самым передача общезначимых сведений проходили через непосредственный диалог учителя с учеником. Для этого использовались Фонетические знаки, и текст играл подчиненную роль. Греки переносят диалог внутрь текста и• находят средства для его реализации (дефиниция, силлогизм)» Новый Завет (в Посланиях ап.Павла) наследует текстовую дисциплину античности, и форма проповеди приобретает способность "заменять" учителя.

3.Новозаветный текст является сложноорганизованным и содержит в себе ряд "языков" (заповедь, исповедь, проповедь и др.), но только проповедь в состоянии заменить собой весь текст. Проповедь является таким языком, который принципиально отщшт для интерпретации, благодаря которой происходит возникновение новых текстов и тем самым передача нравственного содержания от поколения к поколению.-

Научко-практаче-ская' значимость работы. Выводы и теоретические проблемы диссертационного исследования использованы при разработке программы специального теоретического курса "Текст культуры к проблема передачи значимого содеркания" для студентов и аспирантов философского факультета Уральского государственного университета и могут быть положены в основу программ специализированных семинаров по проблемам духовности, а также в локциопно-пропагандистской работе.

Апробация работы. Диссертационное исследование обсугдалось на кафедре философии философского факультета Уральского государственного университета. Результаты исследования изложены в имеющихся публикациях.

- б -

С основными.идеями, содержащимися в диссертации, автор выступал на конференции "Технн^о-экокохический прогресс: развитие общественных отношений и личности" (Свердловск, 1539) и на Республиканской научно-практической конференции "Проблема гуманизации высшэго образования: региональный аспект" (Екатеринбург,1992).

Структура и об^ен ря.Сотц. Структура работы обусловлена программой исследования и характером реяаемых задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Содерга-ние работы изложено на страницах машинописного текста. Библиография состоит из наименований,

'ОСНОБКОЕ СОДЕРЖИ? РАБОТЫ.

Во Введении раскрывается азяуальность темы, определяется степень разработанности проблей, обосновывается программа исследования, выделяются положения, выносимые на защиту.

В первой глаяе "Лва типа пир о гто тщания: анп:чнн? у. йиблейс-гай" решаются общие проблемы, связанные с выяснением, во-первых, своеобразия библейского миропонимания в сопоставлении с античным, а, во-вторых, различие античного и библейского текстов. Структура первой главы обусловлена отличительной чертой библейского мышления, обращающего внимание ка два аспекта человеческого существования, м;шо которых прока классическая античность: динамика человеческой души и динамика общечеловеческой истории.

В первом парагрр^е. "Ветхозаветное представление человека и дискурса .в. сопоставлении с антпч чи" ^-"основывается различие античной и библейской традиций по четырем следующим аспектам, состоящим во взаимной единстве: I) в плане мировидекия; 2) в плане душевной.жизни личности; 3) в плане мышления; <0 в плане дискурса (общение, обмен высказываниями).

Автор показывает, что в плане мировидекия античность представляет собой "зрительную"культуру, ориентирующуюся на природу, а библейская - "слуховую" культуру, сосредоточенную на внутреннем душевном переживании. Грекам было присуща убеждение в неизменности человеческой природы и пак следствие - душевное "само-довлеииен. Согласно же библейского взгляда, дула не является чем-то предзодакнци, и человек характеризуется тем, что он приобретает в езоой устремленности к совершенству, к Богу. В Библии, по мнении диссертанта, от текста к тексту происходит как бы углубление понимания значимости человеческой субъективности и раскрытие ее душевной динамики. В Книгах Исход и Второзаконие За- 7 -

кон охватывал человека главным образом с его внеиней стороны, со стороны его общественного долга. В Книге Иова погазывается глубина дуиозкой драмы человека и проявление его исключительной верности, имеющей опору в себе самой, а не в ожидании награды от Бога, как это было по относект к Закону. В Притчах Соломоновых сфера субъективности распиряется, и утверждается значимость для человека мудрости.

Наука как навык, научение, т.е. передача значимых сведений и необходимая при этом отстраненность, возникает уже на Востоке. Но особенностью восточного мшления является то, что оно выражает себя до-преимуществу не понятиями, а символами, имеющим:! словесно-зрительное бытие, противоречивая природа которого подразумевает возможность не просто разных, а дополнительных прочтений. Научение жизни в Книге Бытия строитс%по принципу подражания: различные сюжеты с человеческими отнопениями наглядно демонстрировали, как следует поступать и гак не следует поступать. В Книге Исход принцип подражания сменяется принципом, основанным на жестких запретах ("не убий", "не укради", "не прелюбодействуй", "не лжесвидетельствуй"). Драматический спор Иова с Богом намечает предел традиционному поучению и назиданию. Однако однозначности понимаемого в научении добивались не в тексте,а, по-видимому, в реальном жизненном диалоге. Отсюда и тяга к оптической наглядности символа и "анонимный" характер восточных текстов.

Различие античного и.библейского текстов уже было в поле зрения исследователей, не автор.диссертации касается различия ветхозаветного способа манифестации содержания и античного в плаке превращения библейского повествования в текст в новозаветной чдяти. Поэтому,диссертант доказывает, что Ветхий Завет -это повествование, в котором диалог в научении, как воплощение живого хода мысли отсутствует, сохраняется лишь его конечный результат в форме монологичного поучения.

"Саиодовление" греков и их визуальная направленность на мир, в отличии от находящегося под внеогаи авторитетом Яхве И -ориентирующегося 1а внутренний душевный мир ветхозаветного человека, способствует переносу живой стихии общения внутрь текста. Поместив дискурс внутрь текста, античная философия именно в нем ищет средства для достижения однозначности (дефиниция,силлогизм). По-видимому, именно грекам принадлежит заслуга превращения повествования в текст, т.е. расширение-первичного единства значения дискурса и внесения в него принципа трансфразной ор-

- 8 -

ганизации, Ветхи!» Завет является повествованием, строящимся по принципу "показлвать", статус хе текста он приобретает после того, как становится "означаемом" для новозаветного "означавшего" и начинает артикулироваться по принципу "доказывать".

Передача знаний на Востоке от учителя к ученику происходила во время непосредственного диалога при посредстве фонетических знаков при подчиненно" роли в этом процессе текста. Софисты у греков, видимо, первыми стали использовать графически!! письменный знак для передачи аргументированных знаний. /Философия греков не бнла чем-то значительнее ветхозаветной мудрости, она только, с одной сторона, избирает своим предметом,.™ преимуществу, природу в отличии от присущего ветхозаветной мудрости внимания к "космосу" человеческой дупи, а,'с другой стороны, - избирает "текстовой" путь аргументации. .

Письменность имеет, три формы воплощения - повествование, поучение и теоретическое описании (объяснение) я/или самоописание. Все три формы могут входить одна в другую. А когда в повествовании доминирует описание и/или самоописанис в качестве объяснения, то оно превращается в текст. Именно с таким полозечием дел мы встречаемся в античном тексте, а затем и возникших под влиянием греческой культуры посланиях ап.Павла.

Во втором параграфа "Античное и библейское историческое повествование" рассматривается еще одно существенное различие двух анализируемых традиций, касающееся способа представления истории и структурируйтего значения текста.

Принято считать, что в греческом историзме отсутствовал взгляд на необратимость времени

Перспективным в анализе античного историзма автор диссертации находит методику философской герменевтики и семиотики. Б целом диссертант согласен с гипотезой П.Рикера о том, что общая характеристика человеческого опыта, который размечается, артикулируется и проявляется во всех формах повествования, это его временной характер. Рлкер вводит понятие "интриги", под которой понимает подвихнул структуру, служащую целям структурирования повествования в текст. Интрига создает композицию обстоятельств, целей и средств, инициатив и невольных следствий. Такой подход

* Аверинцев С.С. Поэтика ранновизантийской литературы. М.,1977. С.80.

позволяет диссертанту корректнее описать историзм греков, отказываясь от упреков в адрес Геродота и Фукидида в том, что они игнорируют необратимое время, не забывая при -этом, что "интрига" накладывается у них на структуру вечно возвращающихся циклов, Б В "Истории" Геродота нет отражения исторического процесса в'привычном смысле слова. Повествование распадается у него на обособленные картины, не развертывающиеся в хронологически связанное целое. Текст"Истории" перегружен разного рода не имеющими отношения к повествован!® сведениями."Ве..якие деяния" ("интрига") у Геродота призваны упорядочить событийный ряд. В ветхозаветном же историческом повествовании практически отсутствует какое-либо стремление к упорядочиванию и сглаживанию событий« мотивы участников события показаны со всей присущей реальности противоречивостью к конкретностью. Геродот не бил бы "от^ом истории", если бы не ставил таких теоретических вопросов, как "почему эллины'и варвары воевачи друг с zovrox?" Однако и Геродот, и фукидид исходили из предпосылки, что в основе событий лежат побуждения неизменной человеческой природы. В ветхозаветном повествовании мы не найдем изображения раз и навсегда установивиегося характера, без колебаний, без конфликтов и внутреннего развития. Греческие тексты "нечувствительны" к профанной истории, в которой необходимо участвовать и для отражения которой требуется направленное в физическом времени повествование, в котором"человек предстает как субъект выбора и действия. Таковы исторические книги Ветхого Завета.

Новый Завет продолжает традицию ветхозаветного историзма: он дает историю Иисуса Христа, которая разворачивается глубинной связью с миром ,в своем рождении, собою же воплощенном учении и смерти.

Критикуя схоластов за антиисторизм, М.<5уко*упускает из виду, что у них при интерпретации Библии отношение "вещей" и знаков трансформируется в отношение истории и ее описания. История делится на профанную (не имеющую текстовой структуры) и сакральную, где события являются означающими других событий. Текст образует сложную семиотическую структуру, включающую описательную часть, где слова означают "вещи" и "символическую" часть, где они означают "знаки" сакральной истории, тогда как Евангелие

•'■Фуко М. Слова и вещ:. М.,1977. С.189.

включает в проданную историю сакральный "факт", соотносимый с сакрализованной проповедью Христа.

Опираясь на проведенный анализ, диссертант высказывает предположение, что историзм связан именно с моментом перенесения в текст, а затем в "профанный" язык эсхотологических чаяний ггяр-вохристиан.

•Таким образом, сначала греки, а потом и схоласты использовали текстовой способ упорядочивания жизненного опыта. Развернутый в тексте, он придает повествованию временной характер. Однако глубинной структурой греческого историзма являлась структура цикличности, которая не позволяла повествованию сделаться действительно историческим. Христианство принесло линеарную структуру историзма, которая также была не лишена недостатка из-за эсхотологической ориентации.

В первых двух параграфах анализ автора диссертации касается различения ветхозаветного способа манифестами содержания от античного в плане превращения повествования в текст, что позволяет автору уже во второй главе представить, как эти способы нашли реализацию в новозаветном тексте, придав ему способность "порождать" новые тексты и передавать значимое содержание.

В третьем параграфе "Сущность нравственного содержания новозаветного текста? при рассмотрении христианской нравственности уделяется внимание не классической триаде "богословских добродетелей" (вера, надежда, любовь), и не раскрытию всех возможных нравственных категорий, содержащихся в тексте (это тема отдельной работы), а решается вопрос о оущнооти нравственного содер- . жания новозаветного текста.

Автор диссертации утверждает, что любовь-, как единственный принцип всякой добродетели, был сформулирован уже в Нагорной проповеди, в которой заповедям Ветхого Завета, требовавшим от \ человека обязательного послушания, была противопоставлена заповедь, включавшая человека во всей его жизненной полноте и проявлении свободы.

Ветхозаветные законы выражали, по большей части, долженствование и веление долга. В них обнаруживается полная зависимость индивида от жизни общества и Яхве. В Нагорной проповеди, по утверждению Гегеля, впервые удалось соединить Закон с человеческими склонностями. Возможным это стало благодаря любви.

Диссертант показывает, как в Нагорной проповеди Иисус Хрис-

тос дополняет ветхозаветные установления. Так, заповеди "не убий" он противопоставляет более высокий идеал жизненности (любовь), которая не только не противодействует стону закону, но делает его излкпним. Повое прочтение в связи с идеей любви получает также священный принцип всякой справедливости "око за око, зуб за зуб". Иисус вносит в него дополнение, провозглашая тезис о непротивлении злу. Кант это« фрагменте проповеди видел сиену естественной склонности к иести ка чувство терпимости под давлением долга. Ко автор диссертации, исходя из контексте проповеди, предлагает этот фрагмент интерпретировать как активное стремление вызвать в обидчике чувство стыда за содеянный проступок. .

Дополнением законов в Нагорной проповеди подчеркивалась не их обязательность и непременное уважение к ним, но то, что они преисполнены ковш содержанием, в котором отсутствует повелительное сознание прав и обязанностей, хотя по своему существу эти законы но противоречат велению долга.

Ветхозаветные моральные предписания способствовали нормам общественной жизни, ко по мере того, как происходило выделение личности, они не могли охватить ее полноты.

В самом деле, в служении законам, связанным с неукоснительным выполнением определенных обязательств, непосредственно нет ничего глох льиого по отношении к самим этим обязанностям, но аморальное происходит от того, что здесь имеются известные границы, за пределами которых человек оказывается аморальным. В христианстве включена с 1-ьективность, к человек волен сам устанавливать границы своей добродетели и отвечать за себя.

Соединение долга со склонностью ...ожет происходить посредством любви, поскольку закон не противоречит по свсгму содержанию и может быть воспринят ею.

Всеобщность в законе присутствует таким образом, что по отношению к нему человек рассматривается как соответствующий ему, '.:ли как нарушающий его. Примирения в этом случае достигнуть трудно, даже если преступник понес наказание (от чуждого ему закона или от пережитых угрызений совести). Наказание же христианина проистекает не из чуждого ему закона, а из закона, воэник"1щего . в нем самом. Закон наказывает человека, если тг • унесет что-нибудь чужое, но он 'ездействует, если человек отнимает свое у нуждающегося. Но совесть человека "наказывает" и за то, и за другое.

Христианство наметило путь к подлинной человечности, зна-.пительно более полной, чем это имело место з Ветхом Завете, или других восточных религиозно-философских доктринах. Так, согласно представлениям, например, брахманизма, любить человека - зто значит любить в нем Бога. Сама личность во ессй своей жизненной полноте не рассматривается. В христианство человеческая личность представлена во всех своих проявлениях, не исключая и греховной стороны. Для христианства любить человека, значит любить его самого по.собе и то «божественное", что он несет. Дотазывая это положение, диссертант далек от того, чтобы утверждать са христианством какое-либо преимущество по отнопекию к Востоку и, говоря о понятии "жизненной полноты", подразумевает, что для европейской культуры это понятие имеет смысл для реализации человека во внепней сфере, а, например, для индийской - во внутреннем мире человека.

Любовь в христианстве является единственным принципом добродетели. Бели бы добродетели не рассматривались проявлением одной и той же добродетели лю6еи, то тогда неизбежно любая добродетель была бк неполкой или даже противоречащей, другой.

Далее в параграфе критически переосмысливается положение Нейстера Экхарта о том, что выэе всех добродетелей являете.; от-реиенность. Затем диссертант показывает, что в христианстве получает дальнейшее углубление диалектика целого в любви, ведущая свое качало от античности. Именно в христианстве начинает формироваться подлинно гуманистическое отношение к человеку, в основе которого была положена жертвенная любовь. На смену абстрактному зросу античности христианство принесло интимную, глубоко человечную, жертвенную любовь к ближнему. Создаются особые понятия, выражаемые словами "эмос" и "катаниксис"! первое - "умиление", т.е. любовь гак гадость, второе - "сокрупение сердечное", сосредоточенно принимаемая боль дуии.

Раскрывая значение жертвенной любви в христианской нравственности, диссертант ке проходит мимо поотоянных упреков в адрес Христа в тон, что пошшо призывов к любви у него были и при-' зывк к-жестокости. Необходимо понимать, что в них преодолевается недостаток ранних религий, в которых существовал принцип эквивалентности: плохой поступок мог компенсироваться хорогош. В христианстве нет забвения ни единому личному греху. Важно и другое соображение, что пота человек не вырос, не развился, наказание и принуждение и сопровождаемый их страх должны иметь место, выполняя воспитательное значение. '

Заканчивая параграф, диссертант особенно подчеркивает, что нельзя полагать, что христианская установка на любовь наивна в условиях социального зла. Напротив, в христианской концепции бытия человек рассматривается с точки зрения вечности, в отличии от утопических представлений, согласно которым преодоление отчужденности по отношению к собственности избавит общество от зла и страданий. Зло не только атрибут социальной сферы, но ипостась внутреннего мира человека. !.!иф о грехопадении - символическое оформление этого обстоятельства. Стремление к власти и двойственность сексуальной сферы человека являются вечными источниками зависти и морального растления.

Преимущество христианства по сравнению с известными формами общественного иыяления заключается в том, что оно рассматривает человека как существо страдающее. Страдание понимается как явление, глубоко присущее человеческому существованию. Признание того, что страдание есть неотъемлимое качество всякой действительности, помогает избежать опасных иллюзий и выработать устойчивую жизненную установку, в которой любовь становится действительным основанием проявления добродетели.

Во второй главе "Текст и интерпретация" рассматриваются вопросы, связанные с.проблемами интерпретации символа, текста и механизма г.ередачи значимого содержания культуры средствами новозаветного текста.

В первом параграфе "Сиуволичеокий'и текстовой уровень..анализа Библии" показы^тся, что понимание библейского текста должно предваряться символическим уровнем анализа и одновременно обосновывается недостаточность такого подхода.

Диссертант исходит из положения, что символ представляет собой такую форму выражения, которая обладает по крайней мере двойным смыслом, В Библии есть символы универсального характера и символы, присущие именно ее тексту.

Создатели Библии сознательно использовали универсальные символы и мифы древних в своих текстах, неуклонно наполняя их новым содержанием. Происходило кардинальное переосмысление в . рамках уже существующего кода. Достаточна в этом отноиош: привести пример с первой главой Книги Бытия, представляющей собой переработку вавилонского мифа о творении мироздания, который творцы Ветхого Завета тонко "перевели" в монотеистическом духе. Миф в руках создателей Писания - это не архаический миф, а от~ рефлектированный, и потому функционирующий в качестве символа

или аллегории.

Символы и мифы формально были призваны служить единству и связности "книг" Библии, а содержательно - выражению идей вероучения» Троичная структура мифа кок нельзя лучше служит выражению "неоднозначных" идей. Вероучение христианства могло быть выражено только на языке мифа - символа. Попытка некоторых мыслителей свести мораль Нового Завета к однозначному ее пониманию (Толстой Л.II.) была несостоятельна по своей сути, ибо ставила человека в аес,ткие рамки необходимости, лишая его свободы. Не случайно поэтому проекты демифологиэадии встречали у крупных мыслителей христианства (Бердяев, Ясперс) решительный протест.Язнк символов библейского текста обладал тем преимуществом, что имел возможность сочетать отвлеченные рассуждения и правила с чувственно-наглядными образами, в полной мере отражавшими дух учения.

Истолкование библейских текстов, по мнению диссертанта, неможет быть сведено к истолкованию только содержащихся в них символов, хотя это является необходимой ступенью для дальнейшего понимания. Недостатком традиционного толкования.является то, что символы раскрывают свои возможности только в собственных контекстах. Кроме того, один и тот же симзолизм допускает полярнс противоположные истолкования в зависимости от того, нацелено ли истолкование на сведение символизма к его буквальному основанию, бессознательным истокам или социальным мотивациям. Иными словами, символический уровень анализа для интерпретации недостаточен, и автор диссертации по необходимости переходит на текстовой уровень анализа.

Передача и понимание значимых сведений опосредована языком,' т.е. знаками, символами и текстами. То, что.передача знаний в не- • посредственном диалоге опосредована знаком и символом вполне понятно. После появления письменности она стала опосредоваться и. текстом,, который-предстает не только вместилищем дискурса, но и служит средством расширения первичного его значения, как было отмочено выше.

Текст требует рассмотрения его как органического целого, с учетом действительных противоречий, неправильностей и.возможна ошибок при толковании или переводе (что тоже является разновидностью истолкования), которые создают лазейку для прироста смыслов.

В настоящем параграфе автор диссертации не ставил своей целью разбор различных традиционных способов 'истолкования Библии.

Ибо все догматические подходы (за исключением фундаменталистского, который основывается на буквализме и тем самым ухе изначально является тупиковым), в той или иной мере базируется на символизме. Другое дело для истолкования - текст. Текст отличается ог символа. Символ - знак, но и нечто большое, поскольку способен представлять воочию некое содержание, которое он замещает, В символе, как и в текоте присутствует то, что представляется, но символ лишен самостоятельного значения, а текст указывает на представление только благодаря собственному содержанию.

Во втором параграфе "О текстовом механизме трансляции нравственного содержания новозаветного текста" рассматривается логика, согласно которой текст становится, с одной стороны, неравным себе, продолжая функционировать в культуре, а с другой - способствует порождению новых текстов,

Опираясь на резул: 'аты, полученные в философской герменевтике и семиотике, диссертант ставит своей целью объяснить изменчивость как результат интерпретации сложноорганизованного текста. Для автора Библия - слокнооргакизованный текст культуры, который служил, да и служит поныне (непосредственно или косвенно через фрагменты своего содержания в светских текстах) целям передачи значимых для человека представлений о верности, долге, любви и др. Диссертант показывает, что на Востоке научения и тем самым передача общезначимых сведений осуществлялись через диалог учителя с учеником. Ученик должен был воспринять учителя на трех уровнях! в слове, в движо.ши и в ментальном образе, Зто позволяло в случае упущения восстановить недостающее слагаемое за счет интенсивного, глубокого восприятия редуцированного целого.

В этом случае имелось затруднение в передаче знаний ввиду неизбежной"адаптации" знания личностью самого учителя в соответствии с особенностями его индивидуальности. Культура, например, брахманизма стремилась противостоять этому двояким образом» запретом на перетолкование, с одной стороны, а с другой - предоставлением возможности непосредственного обращения к "первоучителю" Кришне, т.е. тексту Бхагавадгиты. При этом увеличивается значимость текота в передаче знаний, однако его мифологическг1 структуры мышления не позволяли добиться однозначности именно в текоте.

Диссертант стремитоя показать, что Библия также служит целям трансляции культуры, причем именно благодаря только новозаветной текстовой "ситуации" и стало возможны).! действительно син-

волическое обращение *х "первоучителю", в результате которого

• пбявилась возможность текстовой' передачи нравственного содержания. При решении последней задачи диссертант использует семиотическую методику, стремясь при этом преодолеть "объективизм" Лотмана в рассмотрении структурных процессов, происходящих в . тексте ."включением" фигуры интерпретатора.

В Иовом Завете мифологические элементы "эквивалентности" и "оборотничества", присущие текстам Бхагавадгиты и Ветхого Завета преодолеваются. В христианстве за содеянное полагается нести вечную ответственность; для человека Ветхого Завета и Гиты существует количественный баланс: каждый грех - минус, но каждый добродетельный поступок - плюс, он дает возможность забыть об одном грехе. Для христианства нет забвения ни одному личному греху, поэтому не может быть и речи об эквивалентности.

3 брахманизме время от времени Бхагаван воплощается на земле в человеческом теле. В Новом Завете обо£стничество, по мнению диссертанта, преодолевается онтологически Христом, совершающим акт самопожертвования свободно, по личному выбору, и гносеологически в суждении типа "Или что я предпринимаю ... у меня то "да", "да", то "нет", "нет"... Ибо Сын Божий... не был "да" и "нет",

. но в нем было "да" /Кор.1.17-20/.

Новозаветные'тексты формировались в значительной мере под влиянием античности и в результате перекодировки, сдвигов в точках зрения и совмещения различных библейских "голосов" (заповедь, исповедь проповедь и др.) усилиями авторов (интерпретаторов) происходит образование единого текстового целого. При этом в тексте образуется форма (проповедь) со свойствами замещать весь текст, что позволяло понимать текст из него самого. Проповедь включает в себя речения Иисуса, притчи, чудеса и ветхозаветные цитаты из пророков, но притче в проповеди принадлежит ведущее место. В ветхозаветной Книге Судей (9,8) или во второй Книге Самуила (Цар.12,1) встречаются притчи, по форме напоминающие евангельские. Однако ни в том, ни в другом случае рассказ .лк не пус- . каотся в разъяснения, тогда гак отдаленность образа и смысла т евангельских притчах.побуждала к толкованию и вела к проповеди. Ветхозаветное повествование свое содержание "показывает"-, новозаветный текст - "доказывает". Борьба добра со злом в Книге Иова "показывается", в Посланиях к Гимлянан ап.Павел, напротив, осознанно доказывает вечное в борьбе добра со злом в"человеческой ду--

ше. Вопрос о смысле жизни не стоит в Книге Екклезиаст, но ставится читателем, В своих Посланиях Павел осмысленно рассматривает не только культовые, но и злободневные вопросы нравственности.

Павел по примеру античной культуры, переносит рассуждения в текст и руководствуется аналогичным сократовскому положением об осознании собственного незнания как принципом развития мысли, но доказательства его не силлогичны, Для семантики его мысли характерна не связь между "что?"и "почему?*, а связь между "кто?'и его "чхо-и-лочему?" Ответы в этом случае следуют из его собственной веры и любви, в достоверности которых невозможно усомниться.

Христианская проповедь отала представлять собой такое поучение, которое по своей структуре является разного объема осмысленными замещениями, будь то Нагорная проповедь или Послания ап. Павла, каждое из которых замещает собой текст Нового Завета, Текстовая дисциплина христианской проповеди и смысловое Замещение всего Нового Завета позволяли понимать текст из него же самого» Характерной для Павла становится ориентация на однозначность» "Умоляв лас, братия,,., чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были В одном духе и в одних мыслях" (I Кор. 1,10).

Описанная картина является "книжным" вариантом порождения учителя в ученике. На Востоке задача сводилась к передаче целостности учителя или "первоучителя". В нашем случае речь идет о трансляции (замещении) целостности текста через отдельную его часть (па языке лингвистики .. метонимию). Но никакое замещение не может быть полноценным, оно неизбежно деформирует материнский текст. Но каков бы ни был характер деформации, непременным условием существования замещения является все полнота стоящего за ним "первородного" текста.

Таким образом, проповедь являет собой язык (в смысле Э.Бен-вениста), "порожденный" сложноорганизованныы текстом, возникновению которого способствовали толкователи, движимые единой концепцией, "ядром которой в Новом Завете было учение об Искупительной смерти и воскресении Христа. Пропове:;ь - это такой я^ га, в перспектве которого возникают новые тексты, в которых изложение тех или иных идей вполне может варьиройаться в зависимости от "пред-рассудов" (Гадамер) интерпретаторов.

Обретпие статус законченности новозаветные символы и токсты получают хождение в различных культурных текстах: литературных,