автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Образ как конституирующий компонент дискурса публичной коммуникации: синхроническая и диахроническая системность

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ как конституирующий компонент дискурса публичной коммуникации: синхроническая и диахроническая системность"

На правах рукописи

Патюкова Регина Валерьевна

ОБРАЗ КАК КОНСТИТУИРУЮЩИЙ КОМПОНЕНТ ДИСКУРСА

ПУБЛИЧНОЙ КОММУНИКАЦИИ: СИНХРОНИЧЕСКАЯ И ДИАХРОНИЧЕСКАЯ СИСТЕМНОСТЬ (НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ)

Специальность 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

з НАР 2015

Ростов-на-Дону - 2015

005559983

005559983

Диссертация выполнена на кафедре связей с общественностью ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет»

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор

Факторович Александр Львович

Официальные оппоненты - Алимурадов Олег Алимурадович, доктор

филологических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Пятигорский государственный лингвистический университет» / кафедра западноевропейских языков и культур, профессор Борботько Владимир Григорьевич, доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Сочинский государственный университет» / кафедра романо-германских языков, профессор

Гусареико Сергей Викторович, доктор филологических наук, профессор, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет» / кафедра культуры русской речи, зав. кафедрой

Ведущая организация - ФГБОУ ВПО «Уральский государственный

педагогический университет»

Защита состоится «31» марта 2015 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.208.17 при ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет» по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 33, ауд. 202.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке и на сайте ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет»: http://hub.sfedu.ru/diss/announcements

1 .2

Автореферат разослан « /О » 2015 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

Григорьева Надежда Олеговна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

В современной теории языка взаимодействуют тенденции, способствующие усиленному вниманию к лингвистическому статусу образа. Наиболее значимы три из них: интеграция научных парадигм, актуализация цело-частной динамики и многомерная теоретизация мотивированности значений [Заика, В.И. Эстетическая реализация языка: функционально-прагматическое исследование: дис. ...д-ра филол. наук. Новгород, 2007; Чернявская, В.Е. Лингвистика текста: Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсив-ность. М., 2009; Bruce, В. Images of Power. London, 2010]. Обращение к проблеме образа в публичной коммуникации обусловлено той спецификой познавательной ситуации в теории языка, которая актуализирует интегратив-ную сущность образа. Отмеченная интегративность приводит ко все более разносторонней востребованности образа для развития новых лингвистических направлений [Демьянков, В.З. Семантические роли и образы языка // Язык о языке. М., 2000. С. 193-270; Тарасенко, Т.П. Доминирующие модели образа России в современном дискурсе зарубежных СМИ. Краснодар, 2014. С. 13-14; Misselhorn, С. Imaginative Resistance // Journal of Literary Theory.2009. Vol. 3, № 1. P. 129-144; Beckon, W. Efficiency of language // Актуальные проблемы языкового образования. Майкоп, 2011. С. 3-14]. Отсюда вытекает целесообразность уточнить, во-первых, предпосылки актуальности проблемного комплекса, а во-вторых, ее суть. При этом привлечение эмпирического материала различных периодов развития английского и русского языков обеспечивает одну из перспективных, хотя и слабо реализованных тенденций современной лингвистики — соотнесение между диахроническим и синхроническим измерениями объекта.

Актуальность избранного проблемного комплекса определяется единством современных лингвистических установок. Среди них можно выделить три основных. Первая установка - растущее внимание к связи между образностью, с одной стороны, и различными дискурсивными сферами, соотносимыми со сферами коммуникации, - с другой. В исследовательской практике наиболее разносторонне реализуются два вектора, определяемых с позиции системы. Так, И.А. Щирова раскрывает следующую концептуальную связь: «Образность возникает на пересечении двух систем: эстетической (надъязы-ковой) и лингвистической, художественного вымысла и его языкового оформления» [Щирова, И.А.Психологический дискурс: традиционная и новая прагматика, СПб., 2009. С. 40]. Существенно то, что в таких обоснованиях, включая приведенное суждение, акцентируется опора на системность. Другой показательный вектор растущего интереса к конституентам коммуникативных, дискурсивных сфер - многомерное соотнесение целого и частей. Оно приводит к пониманию того, что именно в дискурсе уточняется статус единиц языка. Системность укрепляется и различными векторами обоб-

щенного истолкования самого дискурса [Борботько, В.Г. Принципы формирования дискурса: от психолингвистики к лингвосинергетике. М., 2009; Мас-лова, В.А. Лингвокультурология. М., 2001; Олешков, М.Ю. Парадигматика дискурса: теория и практика // Изменяющийся славянский мир: новое в лингвистике. Севастополь, 2009; Кибрик, A.A. Модус, жанр и другие параметры классификации дискурса // Вопросы языкознания 2009; Аюпова, С.Б. Особенности взаимодействия дискурса художественной литературы и языковой художественной картины мира // Активные процессы в различных типах дискурсов: функционирование единиц языка, социолекты, современные речевые жанры. М.; Ярославль, 2009]. Причем это абстрагирование гармонично перекликается с весьма разнообразными общенаучными установками: на «очеловечивание» познания, особенно в лингвоперсонологии, и на самодостаточную системность [Агапова, С.Г. Роль дискурсивного подхода в развитии лингвистики текста // Язык. Дискурс. Текст. Ростов н/Д, 2010, с. 7—10; Волков, A.B. О человеческом измерении научного познания // Эпистемология и философия науки. М., 2009. № 2. С. 157-170; Каримова, P.A., Александрова, E.H. Аспекты коммуникативной личности (по материалам звучащих репортажей) // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2009 № 3. С. 95-104].

Вторая актуализирующая установка современной лингвистики — спецификация характеристик дискурса. Особенно существенны в контексте выполняемого исследования спецификация публичности и выявление неполитических аспектов в политической коммуникации [Подшивайлова, A.M. Воздействие в политическом дискурсе в «неполитических» фрагментах масс-медиа // Русский язык и литература: проблемы изучения и преподавания. Киев. 2009, С. 156-159].

К отмеченной тенденции принадлежит также выявление новых связей между дискурсом и текстом [Новиков, А.И. Текст и его смысловые доминанты. М., 2007; Добросклонская, Т.Г. Медиатекст как единица дискурса СМИ // Активные процессы в различных типах дискурса: политический, медийный, рекламный дискурсы и интернет-коммуникация. М., Ярославль, 2009. С. 122-128; Киуру, К.В. Жанры имиджевого политического медиа-текста: дискурсный анализ // Активные процессы в различных типах дискурса: политический, медийный, рекламный дискурсы и интернет-коммуникация. М., Ярославль, 2009. С. 173—176]. При общенаучной спецификации дискурса акцентируется опора на лингвистический категориальный аппарат [Касавин, И.Т. Текст. Дискурс. Контекст. М., 2008]. В этом русле идет поиск новых конституирующих компонентов дискурса, тексто-образующих единиц и компонентов текста. Этой же тенденцией объяснимы интерпретации общего и особенного в дискурсивной структуре и семантике [Трофимова, Ю.М. Лингвистика политического текста: предмет и задачи исследования // Язык. Культура. Коммуникация. Ульяновск, 2008, С. 339-345].

Третья тенденция, обусловившая в единстве с двумя названными научную актуальность исследуемой проблемы, - растущее многообразие в истолковании публичной коммуникации. Ряд авторов продолжают в исследовательской практике раскрывать крайне дифференцированные проявления публичного дискурса и соответствующей коммуникации. Причем установке на целостность неизбежно сопутствует её реализация в определенных фрагментах. Порой это закономерно проявляется и в исследовательской практике одного автора. Например, перспективна лингвистическая конкретизация следующего обобщения: «Спор в присутствии публики всегда, так или иначе, уводит говорящих от совместного выяснения истины к задачам убеждения и воздействия. Но есть и... другая опасность, которая всегда грозит публичному спору, - это прерывание... (выделено нами. - Р.Я.)» [Степанов, А.Д. Проблемы коммуникации у Чехова. М., 2005. С. 132]. И в дальнейшем ученый обосновывает тонкую дифференциацию этих черт публичной коммуникации.

Указанное многообразие в филологической характеристике публичности органично. Но необходима его конкретизация. Она может быть осуществлена путем анализа такого показательного компонента, как образ, причем в процессе поиска его конституирующей роли в дискурсе. При данном подходе обобщается анализ общеязыкового и особенного в определенных сферах коммуникации. Он может последовательно применяться к рассмотрению различных системных отношений. Избранный подход далеко не исчерпывает систематику образа в публичной коммуникации, включающую ряд граней. Но именно он заостряет внимание на связи между дискурсивными отношениями и образностью. Таким образом, сформулированная проблематика актуальна в двух отношениях: ее научное решение, во-первых, отвечает насущным потребностям практики (прежде всего исследовательской и лингводидактической), а во-вторых, заполняет определенный пробел в науке о языке.

Объектом исследования выступают образы в их синхронической и диахронической системности.

Предметом является конституирующая роль образа в публичной коммуникации, в частности образной лексики религиозного содержания и номинаций божественного.

Основная выборка эмпирического материала включает 6 тысяч дискурсов, пропорционально представляющих два языка: английский и русский — в различных синхронических срезах. Изучение первоисточника имеет лингвоисторическую важность и дает возможность глубже разобраться в наследии, оставленном предшественниками. С опорой на эмпирический материал (а это тексты-первоисточники выступлений ряда публичных политических деятелей различных эпох) был проведен анализ образного конституента в диахроническом векторе дискурсивного пространства. В качестве иллюстративной базы привлечены разлтные тексты как письменной, так и устной

формы фиксации, включающие религиозную составляющую в ее взаимодействии со смежными номинациями ряда публичных политических деятелей.

В силу сказанного закономерной становится цель, избранная для настоящего исследования, - охарактеризовать образный компонент с позиций компрессии и экспансии (декомпрессии) с учетом общего принципа языковой экономии на диахроническом векторе двух языков — русского и английского; с опорой на результаты анализа выявить критерии, обеспечивающие жизнестойкость образного конституента, а также причины развития лексической компрессии, перехода в декомпрессию и возврата в исходное положение.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) уточнить статус образа в публичной коммуникации и обосновать различные подходы к определению смежных категорий: образности, эмоциональности, эмотивности и экспрессивности;

2) соотнести характеристики статуса образа как конституирующего компонента и образность четырех феноменов в публичном дискурсе: фразеологических единиц, зооморфных метафор, принципа контраста и топо-сов;

3) выявить специфику взаимодействий между дискурсом, коммуникацией и текстом, а также дифференцировать характеристики публичной и приватной коммуникативных сфер;

4) исследовать соотнесение образа и специфики публичной коммуникации сквозь призму синхронической и диахронической системности;

5) представить виды взаимодействия синхронической и диахронической системности в образном консгатуировании;

6) охарактеризовать образный компонент с позиций компрессии и экспансии (декомпрессии) с учетом общего принципа языковой экономии на диахроническом векторе двух языков;

7) дифференциировать критерии, обеспечивающие жизнестойкость образного конституента, а также причины развития лексической компрессии, перехода в декомпрессию и возврата в исходное положение.

Методологическую основу диссертации составляют две взаимодо-полнимые сферы обобщений: общенаучная и частнонаучная методология. К первой относится системный подход.

Общенаучную методологию дополняет частнонаучная, в качестве которой выступает лингвистическая теория знака. Соответственно, теоретической основой анализа выступают положения о единстве синхронии и диахронии, обобщение условий многомерной ценности текста и дискурса [Агапова, С.Г. Роль дискурсивного подхода в развитии лингвистики текста // Язык. Текст. Дискурс. Ростов н/Д, 2010. С. 7-10]. С этими базовыми положениями сопрягаются современные когнитивные прагмалингвистиче-ские подходы, филологическая теоретизация политической и личной сфер

на материале различных языков [Ким, И.Е. Сопричастность и контроль в личной и социальной семантической сферах современного русского языка: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Красноярск, 2011; Matveeva, G.G. Prag-malinguistics in the System of Linguistic Sciences // IV-th International Conference on Pragmalinguistics and Speech Practices. Cambridge, 2011. P. 2-6]. Такое преломление методологии обусловлено углубленной характеристикой системных отношений, что для исследуемого пространства особенно актуально в связи с типологией синтаксических единиц и общей теорией номинации [Малычева, Н.В. Сложное синтаксическое целое как единица текста // Язык. Дискурс. Текст. Ростов н/Д, 2010. С. 199-204; Рябко, О.П. Когнитивное направление в языковой номинации // Лингвистика: традиции и современность. Ростов н/Д, 2009. С. 223-226].

В качестве основного лингвистического метода используется интеграция коммуникативно-дискурсивных и семантических характеристик, наиболее определенно обоснованная при осмыслении коммуникации К. Ажежем. В целом методы и приемы исследования, соотнесенные с поставленной целью и спецификой материала, определяются необходимостью представить в цельной системе речевое и языковое начало, ведь, «когда в речевой деятельности вступает в действие языковой механизм, составляющий с ней единое целое (выделено нами. - Р. П.), то языковая система приспосабливается к интерлокутивным отношениям» [Ажеж, К. Человек говорящий: вклад лингвистики в гуманитарные науки. М., 2011. С. 223]. Эта особенность проявляется в имагологии как разделе науки, посвященном образу. Системную значимость указанных приемов подтверждает их активное использование при обобщении различных глубинных закономерностей - прежде всего тех, которые связаны с системными семантическими отношениями [Волошин, Ю.К., Янковская, И.А. Синонимы и эвфемизмы // Филология как средоточие знаний о мире. Краснодар, 2008. С. 42-46; Меликян, В.Ю.Типы асимметрии энантиосемических коммунизм // Язык. Дискурс. Текст. Ростов н/Д, 2010, с. 214-217] и с диахроническими сущностями [Поленова, Г.Т. Немецкий генитив в диахронно-типологическом аспекте // Германистика в современном научном пространстве. Краснодар, 2010. С. 74-80].

Данная операциональная интеграция предполагает применение таких основных приемов, как контекстуальный и лексикографический анализ, причем оба они определяются в синхроническом и диахроническом пространствах.

На защиту вынесены следующие положения.

1. В исследуемом пространстве, которое определяется единством образа как сущности и носителей образности как явлений, значимы две основные системообразующие характеристики: типология дискурса и лингвистическая спецификация образа. Между делениями дискурса (тип, вид, подвид) и аспектами образа наблюдается взаимная детерминация, которая

проявляется в тяготении определенных образов к тому либо иному делению дискурса, а также в ориентации определенных типов дискурса на более или менее многомерную образность.

Конститутивный потенциал образа в дискурсе закономерен, причем эта системная предпосылка взаимодействует с тенденциями развития привлекаемых языков: английского и русского.

2. Для характеристики и дефинирования дискурса, коммуникации и текста существенна многоплановая взаимная категориальная опора, а также эмпирическое пересечение. Сущность образных феноменов позволяет установить, что функции публичной и приватной коммуникации переплетаются с функциями других видов коммуникации, при этом возможно наложение характеристик разных видов дискурса в одном тексте. Каждый из видов дискурса обладает собственными отличительными характеристиками, вместе с тем их объединяет соотнесение публичности и приватности сферы употребления. Так, публичность и политический статус коммуникации обладают двойственной сущностью: они могут определяться и как ги-перонимическое измерение, и как пространство проявления качества коммуникации. Поэтому возможны такие реализации коммуникации, как публичная неполитическая и политическая непубличная. Единство сущностной и явленческой сторон указанной соотнесенности отражается в типологии дискурса.

3. Специфическая соотнесенность между образом как лингвистическим феноменом и публичной коммуникацией, определяемая как в синхроническом, так и в диахроническом плане, представлена тремя основными взаимосвязанными линиями. Во-первых, значимо наличие/отсутствие у образа конститутивной роли. Во-вторых, выявляются два феномена: дискурсы с одним или с различными видами образной насыщенности и в целом принципиальная для дискурсивного макропространства соотнесенность между данными феноменами. В-третьих, для образа как конституента дискурса значимо наличие/отсутствие диахронической устойчивости.

4. Конституирующий статус образа в публичной коммуникации проявляется в трех характеристиках: в плане феноменологии, в отношении «общее - особенное» и в преобладающих аспектах. В плане феноменологии образная сущность представлена четырьмя проявлениями: образным контрастом, зооморфными метафорами, фразеологизмами и топосами. С участием этих явлений реализуются связи «индивидуальное - типовое», которыми пронизано образное пространство в исследуемой коммуникативной сфере.

5. Конституирующий статус образа в исследуемом материале в плане общего и особенного соотносится со спецификой религиозной лексики. В публичной коммуникации, в частности в инаугурационных речах, прояв-

ляется система установок, естественно обеспечиваемых религиозными номинациями. Ведущей является установка сформировать, укрепить ментальное и эмоциональное единство адресатов дискурса. Конституирующий статус у образа определяется в силу двух видов взаимодействий. Во-первых, избирательно представлены системные семантические отношения; особенно активны ассоциативно-деривационные, формирующие образное пространство. Во-вторых, функции религиозных номинаций, прежде всего сакральная и идентификационная, взаимодействуют между собой так, что актуализируется дискурсивный потенциал образа.

6. Конституирующий статус образа определяется в плане языковой экономии. Наблюдается соотнесенность между процессами семантической компрессии и декомпрессии. В диахронической протяженности 1Х-ХХ1 вв. существует сложное единство двух этих процессов. Как в английском языке, так и в русском прослеживаются и сжатие, и экспансия образного лексического конституента, причем оба процесса соотносятся с двумя различными приоритетами публичной коммуникации. В английском языке растет дифференцированное использование образного конституента в зависимости от типа, вида, подвида дискурса. Для русского языка характерны совмещения в одном типе, виде, подвиде дискурса различных образных конституентов. Эти два приоритета реализуют двуединую тенденцию «дифференциация + интеграция».

7. Конституирующий статус образа в диахроническом плане также обеспечивается сложным единством признаков. Выявляется такая черта образного конституента, как витальность (жизнестойкость). Ее определяет система критериев, в которой ведущими являются диахроническая устойчивость и аспект экономии. При этом специфика образа как особой сущности системно связана с полиадресатностью публичного дискурса. Образная креативность, характерная для языка вообще, в исследуемом объектном пространстве носит моноадресатный или полиадресатный характер, соответственно выделяются два вида такой креативности. В различных синхронических срезах и делениях дискурса преобладает тот или иной вид креативности, следовательно, существует воспроизводимое взаимодействие между этими видами. Полиадресатность публичной коммуникации выступает как одно из объяснений воспроизводимого взаимодействия между двумя видами образной креативности.

Научная новизна работы заключается в следующих направлениях. Во-первых, показано, что феномен дискурса близок коммуникативному событию и реализуется посредством коммуникативного действия (динамики) в фиксированных хронологических рамках. Он представляет собой комплексную взаимосвязь многих текстов (типов текста) как средств и единиц коммуникации, функционирующих в пределах одной и той же коммуникативной сферы (приватной или публичной). Это позволило осуществить концептуальную

конкретизацию понятий «публичный дискурс», «специфическое образное средство», а также сущностной связи между ними.

Во-вторых, выделены и охарактеризованы соотношения между признаками публичного и приватного дискурса.

В-третьих, обоснована и систематизирована конституирующая роль носителей образности в публичной коммуникации. Этому сопутствует введение понятия «подвид дискурса». На его основе определены роль и место типа продуцируемого текста в том или ином подвиде дискурса. Каждый текст в отдельности и самостоятельно, независимо от дискурса, характеризуется как завершённое целое, а по отношению к дискурсу — как составляющий компонент общего. Подвид дискурса — факультативное звено в цепи между видом дискурса и типом текста. Сущность подвида зависит от участника коммуникации, целей вида дискурса и от типа текста, продуцируемого участником коммуникации; в тот или иной временной промежуток возникает взаимозависимость между существованием подвида дискурса и типом продуцируемого текста. В процессе развития и становления общества рождаются новые подвиды дискурса и вместе с ними типы текстов, соответствующие этим подвидам. Устаревающие типы текстов могут постепенно отмирать при выживании иных подвидов. Разные типы текстов могут принадлежать к одному виду дискурса и в то же время к различным подвидам дискурса, не пересекаясь друг с другом. Один и тот же тип текста может выступать составляющим элементом различных подвидов дискурса.

Теоретическая значимость связана с развитием представлений о системности в языке. В работе представлены элементы теории публичного дискурса, интегрирующие его общие и специфичные признаки, а также подтверждены выводы о взаимопроникновении полярных признаков публичного и приватного дискурса. Теоретическая значимость связана также с систематикой следующих понятий и представлений: сферный план, рече-действие, лингвоперсоналия и языковой дрейф. Их раскрытие осуществляется посредством дефиниций и характеристики соответствующего эмпирического материала. Учет специфики решаемых задач, особых связей между сторонами материала, а также традиционной и новейшей исследовательской практики побуждает предложить рабочие дефиниции ряда используемых понятий, представлений, характеристик (объектов дефиниро-вания). Оговорим при этом соотнесенность понятий компонента и элемента: у первого акцентируется установка на формирование определенного целого, второй шире по категориальным возможностям: он отражает и выделение внутри той или иной системы, и способности выступать в аспект-ной функции.

Дефинированию подвергаются следующие объекты.

Временной объем - обобщающая характеристика, представляющая в единстве синхроническую и диахроническую сущность определенного языкового объекта.

Диахронический вектор - относительно конкретная направленность ретроспективных и/или проспективных (перспективных) изменений, свойственных языковой единице либо комплексу.

Динамика дискурсивного пространства - система актуальных изменений, показательных для дискурсов и их соединений.

Дискурсивная трансформация - преобразование по тому или иному классификационному признаку, определяемое у дискурса, у его компонента и значимое для качества дискурса.

Дискурсивное пространство - полисемичное наименование, представляющее: 1) дискурс, определяемый в координатах развертывания: структурного, семантического, функционального, коммуникативного, прагматического; 2) ряд дискурсов, определяемых в их актуальном и/или потенциальном единстве как сложное целое.

Исследование в диахронии (в дискурсивном пространстве) - это сравнительный анализ одного и более языков, осуществляемый в исторической ретроспективе и в исторической перспективе — в хронологическом аспекте языкового континуума.

Исследование в синхронии (в дискурсивном пространстве) представляет собой сравнительный анализ двух и более языков, осуществляемый в настоящий момент в хронологическом аспекте языкового континуума.

Конституирующий компонент - тот элемент языковой, речевой единицы, комплекса, который представляет их роль в формировании, определении сущности более сложного целого.

Лингвистическое пространство — сложное целое, обобщающее системы языковых, речевых единиц с учетом включенных в них элементов теоретической рефлексии.

Образное пространство — сложное целое, обобщающее дискурс или дискурсы, насыщенные образами, с учетом их системных характеристик, включая парадигматические и синтагматические.

Образный конституент — компонент определенного целого, отвечающий единству двух критериев: включающий образный элемент и участвующий в формировании этого целого.

Образный контент - совокупность образных единиц в их содержательном плане.

Синхронический срез — исследование языка как системы без учета исторических изменений (уточним, что в тексте работы элементы пар «синхронический — синхронный» и «диахронический — диахронный» используются с опорой на актуальные словари как синонимы).

С этой предлагаемой системой дефиниций соотносятся формулировки, активно используемые в дискурсологии и иных областях и, на наш взгляд, дополняющие друг друга.

«Образность — это реальное свойство языковых единиц, проявляющееся в способности вызывать в нашем сознании "картинки"» [Маслова, В.А. Лингвокультурология. М., 2001. С. 44-45].

«Фразеологическое значение — это устойчивое сочетание слов с полностью или частично переосмысленным значением, содержащее две стороны: план содержания; план выражения, т.е. материальную оболочку фразеологических единиц» [Кунин, A.B. Курс фразеологии современного английского языка. М., 1996. С. 8].

Зоосемия определяется исследователями, составителями словарей как совокупность лексических единиц, тематически связанных с понятиями животного мира [Лясота, Ю.Л. Английская зоосемия. Владивосток, 1984. С. 13]. С этим термином соотносимы номинации «зооморфизм» и «зоолексема». Контраст является фундаментальным композиционно-стилистическим принципом организации речи [Бочина, Т.Г. Контраст как лингвокогнитивный принцип русской пословицы: дис. д-ра филол. наук. Казань, 2003; Ильченко, A.B. Семантические оппозиции как способ реализации принципа контраста в Библии // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д, 2008. С. 104-108].

Г.В. Андреева определяет контраст как многоаспектное явление, актуализирующее в художественном тексте категорию противоположности, и вслед за И.В. Арнольд считает контраст одним из типов выдвижения значимой информации. В силу многоаспектности контраст толкуется в этой традиции шире, чем понятие стилистического приема, поскольку в реализации контраста принимают участие как нормативные, так и выразительные средства языка, организованные по принципу контрастности [Андреева, Г.В. Процедуры анализа текста, организованного принципом контраста // Текст и его компоненты как объект комплексного анализа. Л, 1986. С. 65].

«Контраст, выступающий способом мировосприятия и важнейшим содержательным компонентом текста, представляет собой систему разнообразных изобразительно-выразительных средств» [Чмыхова, Н.М., Баскакова, Л.В. О речевых приемах реализации контраста // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов на/Д, 1992. С. 133-135].

Топосы, в другой терминологии топики, являются «источниками изобретения, развивающими мысль»; «они указывают, с какой точки зрения должно смотреть на предмет или на мысль» [Зеленецкий, К.П. Топики // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997. С. 70-71].

Дискурс представлен следующей концептуальной цепочкой: текст -событие - действие - интеракция - сознание [Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998. С. 136-137].

Коммуникация в этой понятийной системе определяется единством общения и его специфических форм [Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998. С. 136-137].

«Публичная коммуникация - это передача информации общественности и ее получение общественностью. К этой информации имеет доступ любой член общества, и она является социально значимой. Мы говорим, что такая информация имеет публичный статус» [Уилби, П. Концепции публичной политики, связей с общественностью и публичной коммуникации, 2003 //URL: http://vmw.nscs.ru/docs/Peter_Wilby.doc].

Под публичной коммуникацией принято понимать вид устного общения, при котором информация в обстановке официальности передается значительному числу слушателей. Для публичных коммуникаций характерна передача информации, затрагивающей общественный интерес, с одновременным приданием ей официального статуса. Статус публичности связан с официальностью обстановки общения [Ученова, В.В., Шомова, С.А. Полифония текстов в культуре. М., 2008].

Дискурс, по мнению М. Фуко, - это «совокупность анонимных, исторических, детерминированных всегда временем и пространством правил, которые в данной эпохе и для данного социального, экономического, географического или языкового окружения определили условия воздействия высказывания» [Фуко, М. Археология знания. Киев, 2008. С. 216]. По мнению Т.А. ван Дейка, «дискурс - это коммуникативное событие, происходящее между говорящим и слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и прочем контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие» [Ван Дейк, Т.А. Язык, познание, коммуникация. М, 1989. С. 46]. «Коммуникация — это механизм, посредством которого обеспечивается существование и развитие человеческих отношений, включающих в себя все мыслительные символы, средства их передачи и сохранения во времени» [Кули, Ч.Х. Социальная самость // Американская социологическая мысль. М 1994. С. 376]. Как полагает К. Черри, «коммуникация - в широком смысле социальное объединение индивидов с помощью языка или знаков, установление общезначимых наборов правил для различной целенаправленной деятельности» [Черри, К. Человек и информация. М„ 1972. С. 260].

Синхрония представляет собой «ось одновременности... касающуюся отношений между сосуществующими вещами, откуда исключено всякое вмешательство времени». Синхрония — это рассмотрение языка (или ка-

кой-либо другой системы знаков) с точки зрения соотношений между его составными частями в один период времени.

Диахрония — «ось последовательности, ... на которой никогда нельзя увидеть больше одной вещи зараз, а по которой располагаются все явления оси со всеми их изменениями» [Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики. Екатеринбург, 1999. С. 8 В].

Вариативность - это «изменение единицы языка (структурное или семантическое) в пределах её тождества» [Степанова, Л.В. Языковая игра и новые тенденции в образовании композитов // Явление вариативности в языке. Кемерово, 1997. С. 90-91].

«Компрессия — это особый вид преобразований, который основывается на имманентных свойствах языковой системы и способствует приведению развернутых синтаксических конструкций к менее сложному виду, способных, однако, передавать и передающих тот же объем информации, что и полные развернутые построения» [Дюндик, Б.П. Компрессия и некоторые вопросы перевода // Бизнес-образование и эффективное развитие экономики. Иркутск, 2007. С. 282].

Вполне закономерен в этой связи поиск понятий, с помощью которых экономия в ее многообразии может непротиворечиво конкретизироваться. Таким опорным концептом становится компрессия и ее системное соответствие - декомпрессия (экспансия). В лингвистике, по мнению Б.П. Дюндика, термин «компрессия» заимствован из теории связи и означает сжатие спектра речевого сигнала, у которого и информативность, и объем заложенной в него информации при этом остаются неизменными [Дюндик, Б.П. Компрессия и некоторые вопросы перевода // Бизнес-образование и эффективное развитие экономики. Иркутск, 2007, с. 282-288].

Речевую экономию определяют как синтез противоположных сил, проявляющихся в языке, речи, речевой деятельности [Лисник, М.В. Лингвистические признаки речевой компрессии в ситуации искусственного билингвизма: Русско-французский языковой контакт: дис. ... канд. филол. наук. Иваново, 2005. С. 69-70].

Практическая ценность результатов подтверждена их востребованностью в различных условиях обучения, включая вузовские курсы общего языкознания, лексикологии, стилистики английского языка, риторики, социолингвистики, а также при создании особых лексикографических источников, в частности, словаря образов публичной коммуникации и религиозной лексики как носителя образности.

Апробация. Результаты данного исследования отражены в 56 публикациях, в том числе двух монографиях и 17 статьях в изданиях, рекомендованных ВАК РФ для опубликования результатов диссертации. Концепция, положенная в основу работы, основные идеи и фрагменты диссертационного исследования были представлены и обсуждались на научных

конференциях различного уровня, среди которых: II Международная научно-практическая конференция «Проблемы лингвистики, методики обучения иностранным языкам и литературоведения в свете межкультурной коммуникации» (Уфа, 2009 г.); П Международная научная конференция «Язык, литература, ментальность: разнообразие культурных практик» (Курск, 2009 г.); III Международная научная конференция «Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков» (Таганрог, 2009 г.); Международная научная конференция «Активные процессы в различных типах дискурса» (Москва, 2009 г.); Международная научная конференция, посвященная 40-летию кафедры русского языка «Язык - текст -дискурс: традиции и новации» (Самара, 2009 г.); Международная научная конференция «Лингвистика: традиции и современность» (Ростов-на-Дону,

2009 г.); IV Международная заочная научно-практическая конференция «Язык. Культура. Коммуникация» (Ульяновск, 2010 г.); Международная научно-практическая конференция «Современная лингвистическая ситуация в международном пространстве» (Тюмень, 2010 г.); Международная научная конференция «Актуальные проблемы лингвистики XXI века» (Киров, 2010 г.); Научно-практическая конференция «Культура речи и проблемы нравственного воспитания молодёжи» (Москва, 2010 г.); V Международная конференция, посвященная юбилею доктора филологических наук, профессора Г.Ф. Гавриловой «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону,

2010 г.); II Международная заочная научно-практическая конференция «Человек в системе образования: тенденции и перспективы» (Уфа, 2010 г.); Международная научная конференция «Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации» (Москва,

2011 г.); Международная научно-практическая конференция «Динамиканта съвременната наука» («Динамика современной науки») (Болгария, София, 2011 г.); Международная научно-практическая конференция «Aplikovane vedecke novinky» («Прикладные научные разработки») (Чехия, Прага, 2011 г.).

Апробация проведенного исследования подтверждается также результатами конкурсов. В частности, соискатель стал лауреатом конкурса на лучшую научную книгу 2008 г., проводимого Фондом развития отечественного образования (www.fondro-sochi.ru), за словарь «Зоосемические компоненты устойчивых единиц: опыт словаря», представляющий одно из направлений диссертационного исследования. Другое направление поддержано публикацией материалов по итогам Всероссийской научной конференции с международным участием «Научное творчество XXI века: В мире научных открытий». Красноярск, 2010. № 4. С. 83-85.

Струкггура диссертации определяется целью, задачами и методами исследования. Работа объемом 350 страниц состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка и приложения.

Библиографический список насчитывает 389 источников, в том числе 54 на иностранных языках. В списке источников эмпирического материала (расположенных в алфавитном порядке) помещены 142 единицы описания и дискурсивных комплексов различных эпох на русском и английском языках. В конце исследования в приложении представлен диахронический вектор (УШ-ХХ1 вв.), отражающий вариативность употребления образной религиозной лексики в публичной коммуникации (с опорой на английский и русский языки).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

В главе 1, «Статус образа в публичной коммуникации: общая характеристика», систематизируются определяющие свойства образа. Внимание к конституирующему статусу образа побуждает соотнести такие смежные категории, как образность, изобразительность, эмоциональность, эмотивность и экспрессивность [Шаховский, В.И. Лингвистика эмоции // Филологические науки. М., 2007. № 5. С. 3-13]. Актуальность этой проблемы усиливается новейшими коммуникативными тенденциями, влияющими на успешность общения. В частности, значимо одно из условий успешности речевого акта — зависимость от образного содержания высказывания. Эта зависимость подтверждается и в особых формах устной коммуникации, что побуждает остановиться на соотнесениях между образностью и смежными категориями.

Отметим смысловую структуру опорных понятий. Образность - по-лисемичное наименование, объединяющее два опорных смысла. Во-первых, это основная черта художественной литературы, а также потенциальная черта других стилей, ориентированная на создание художественных образов; во-вторых, это стилевая черта художественной речи, связанная с употреблением слов в переносном значении (метафоры), эпитетов, сравнений, гипербол и т.п. [Жеребило, Т.В. Словарь лингвистических терминов. Назрань, 2005. С. 171]. Категория образности в силу её значимости и многообразия проявлений выступает как родовая по отношению к целому ряду видовых, т.е. вступает в гипо-гиперонимические отношения. Актуальным гипонимом для понятия «образность» является образность речи. Это элемент системы коммуникативных качеств речи, а именно качество, направленное на формирование конкретно-чувственных представлений о действительности.

Подчеркнем связь между многомерностью образности и эволюцией понятия «образ», включая его «кристаллизацию» в дискуссиях. Эта сложная познавательная ситуация побуждает оговорить три взаимосвязанных аспекта научной, в том числе лингвистической, концептуализации образа: 1) становление понятия в течение весьма длительного периода; 2) его современное интегративное представление; 3) спорные характеристики кон-

цепта «образ». В характеристике первого из них, т.е. становления понятия, которому посвящены многочисленные труды, отметим органичную связь между чувственным и познавательным началами, открывающую «Метафизику» Аристотеля: «Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому - влечение к чувственным восприятиям» [Аристотель, Сочинения: в 4-х т. М., 1984. С. 13]. Эта основополагающая идея, которой созвучны известные положения об образе из его «Риторики» и «Поэтики», перекликается с суждением из «Теэтета» Платона. В нем заостряется внимание на значимости ощущений для слова, для речи, для рассуждений [Платон, Теэтет // Собрание сочинений: в 4-х т. М, 1993. С. 214-227]. В этом же первом аспекте показательна отмеченная Аристотелем связь между образом и божеством, своеобразно преломляющаяся в исследуемом нами материале. Из первого аспекта концептуализации образа закономерно вытекает второй - его интегративное современное представление. Показательным примером служит исследование В.И. Заики. Образ, по мнению В.И. Заики, относится к тем общим понятиям, в которых определяются самые различные виды искусств: словесное, пластическое, музыкальное и пр. [Заика, В.И. Эстетическая реализация языка: функционально-прагматическое исследование: дис. ... д-ра филол. наук. Новгород, 2007. С. 247]. Понятие образа является конституирующим не только для искусства («превратить действительное в образ - вот самая общая задача искусства, к которой... сводима любая иная его задача») [Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры. М., 1985. С. 168; Культурология. XX век. СПб., 1998. С. 102]. Образ стал определяющим для человека как вида [Вильчек, В.М. Человека создала слабость // Наука в СССР. М., 1991. №1. С. 116].

Рассмотренные категориальные предпосылки анализа образа требуют перейти к его раскрытию на показательных феноменах. К таким традиционно относятся фразеологические единицы. Вопросы, касающиеся роли и места фразеологических единиц в публичной коммуникации, в последние десятилетия привлекают всё большее внимание лингвистов [Pawley, A. Phraseology, linguistics, and the dictionaiy // International Journal of Lexicography. L., 2001. P. 122-134]. Предметом анализа избраны фразеологические единицы как компонентная составляющая формирования публичной коммуникации. Основной корпус эмпирического материала - систематизированные автором единицы, в том числе в системе дискурса [Аракин, В.Д., Выгодская, З.С., Ильина, H.H. Англо-русский словарь. М., 1997]. В исследовании выявляются взаимосвязи между фразеологической единицей и образностью как чертой публичной коммуникации. Для материала показательны три соотносительные единицы:

N's + N

God's favor/(God's good will) - благоволение Божие (благосклонность Бога).

Subject yourselves humbly to your bishop, the minister of your safety, that divine grace may follow you in all your works. Believe me, in no other way can you retain God's favor to you; through him you can, 1 believe, have peace, and hope for eternal safety [Readings in English Histoiy- Boston, 1922. P. 56-57].

N + N

Конституирование ситуации, развертываемой в данном дискурсе, принципиальное для образов в собственно-субстантивных фразеологических единицах, — это обеспечение семантической многомерности дискурса. Определяется даже некоторая приемлемая загадочность, которая в единстве с четкой семантической организацией укрепляет коммуникацию с адресатами публичного дискурса и обогащает возможности воздействия.

Эту группу реализаций второго структурного типа фразеологических единиц (ФЕ) представляет следующий пример:

the Last Judgement Day — Страшный суд, Судный день.

I have ever used to set the Last Judgement Day before mine eyes and so to rule as I shall be judged to answer before a higher judge, and now if my kingly bounties have been abused and my grants turned to the hurt of my people contrary to my will and meaning, and if any in authority under me have neglected or perverted what I have committed to them, I hope God will not lay their culps and offenses in my charge [Queen Elizabeth The Farewell Speech, 1601 // URL: http://speechwall.com/famous-speeches-elizabeth 1 -9.html].

В данном случае представлена иная грань связи между возможностями образа конституировать развертывание ситуации и спецификой публичного дискурса. На основе образа акцентируется ценностная доминанта, и связь с ней пронизывает различные компоненты дискурса.

Для рассматриваемой группы ФЕ показателен следующий пример, в котором образ-конституент и публичный дискурс представлены как взаимно необходимые феномены:

Uncle Sam - «дядя Сэм», США, американец (разг. шутливая расшифровка букв US).

There is a growing fear that Uncle Sam has been living beyond his means for too long and the reckoning cannot be postponed for much longer [Ухтомский, A.B. Фразеологизмы в современной английской прессе. М., 2009. С. 122].

Материал позволяет выявить также взаимосвязь между зоосемией и образностью как чертой публичной коммуникации. Решение задачи предполагает характеристику трех взаимосвязанных направлений. Это, во-первых, понятийный аппарат данной объектной сферы; во-вторых, разнообразие проявлений зоосемии в связи с образностью с учетом соотношения между типовым и индивидуальным началами; в-третьих, вытекающая из предшествующих аспектов проблема взаимосвязи между характером образности и соотнесением «типовое-индивидуальное». Для анализа был

привлечен эмпирический материал современного публичного дискурса, при этом мы опирались на лексикографические источники, в том числе обобщающие сведения из различных словарей [Словарь русской лингвистической терминологии. Майкоп, 2004. С. 2]. Поставленная задача решалась с помощью единства приемов с опорой на имеющиеся операциональные традиции и в то же время с учетом особых задач настоящего исследования. Исходным послужил прием лексикографической интерпретации (в широком смысле слова).

Обратимся к первому аспекту характеристики — понятийному аппарату. Зоосемия определяется исследователями, составителями словарей как система семантических отношений лексических единиц, тематически связанная с понятиями о животном мире [Лясота, Ю.Л. Английская зоосемия. Владивосток, 1984. С. 13]. С этим термином соотносимы номинации «зооморфизм» и «зоолексема». Первая из них отражает один из векторов уподобленности между тематическими областями животного и человека, передаваемой значением той или иной единицы, а именно раскрытие человеческих качеств посредством зоосемии. Вторая же номинация - зоолексема - представляет лексическую единицу, в значении которой доминирует зоосемический элемент.

Разнообразие в использовании зоосемии проявляется в усложнении коннотаций. Так, в следующем контексте автор, известный политик и публицист Бет Арнолд, использует негативную в типовом плане единицу yellow dog для номинирования своего отца.

My father, who died 38 years ago this week, was a card-carrying, full-fledged yellow-dog Democrat, which in the South meant that he would rather vote for a yellow dog than vote the Republican ticket [Arnold, B. How I Became A Yellow-Dog Democrat // URL: http:// www.huffingtonpost.com/beth-arnold/how-i-became-a-yellowdog_b_60410.html].

Cm .-.yellow dog (амер.) - 1) подлый, трусливый человек; презренное существо; 2) «жёлтое обязательство» (обязательство о невступлении в профсоюзы, о неучастии в стачке, о согласии на удлинение рабочего дня и т.п., навязываемое рабочему при поступлении на работу) [Патюкова, Р.В. Зоосемические компоненты устойчивых единиц: опыт словаря (на материале английского и русского языков). Краснодар, 2008. С. 42].

Индивидуальный характер использования образа заключается во взаимодействии векторов оценки: негатив представлен с точки зрения политических противников, и это оборачивается позитивным отношением единомышленников (включая автора текста Бет Арнолд). Соответственно единица yellow dog оказывается в тексте носителем смешанной коннотации, включающей позитивный аспект. Такое усложнение коннотаций, характерное для современной публичной коммуникации, способствует усилению воздействия на аудиторию.

Особенности, выявленные на материале зоонимов, подтверждаются также в связи с контрастом и топосами. Принцип образного контраста проявляется в достаточно сжатых фрагментах дискурса. Специфика лексико-семантического наполнения, определяемая публичной сферой коммуникации, сочетается с сущностью данного принципа, подтверждает многомерно организующую роль типовых средств контраста. Данный принцип поддерживается смежными средствами. Среди них показательны взаимодействия, в которых контекстуальный антонимический оттенок взаимодействует с согипонимическим, конверсивным и ассоциативным. Для конституирующего статуса образа оказывается значимым соответствие между функцией и топосом как гранями проявления образов. Выявлены четыре основных соответствия. Во-первых, с интегративной функцией соотносится топос «взаимные обязательства» и топос «единство нации». Во-вторых, инспиративную функцию обеспечивают топосы «обновление», «величие нации» и «возвышенные эмоции». В-третьих, с декларативной функцией взаимодействуют топосы «долг», «работа» и «насущные проблемы». В-четвертых, для перформативной функции характерны топосы «вступление в должность», «достойный лидер» и «законопослушание».

Итак, соотнесение образности и смежных категорий позволяет установить между ними комплексные отношения, объединяющие полисемию и гипо-гиперонимию. Анализ различных концепций эмотивности даёт возможность выделить четыре основных подхода к её определению. Исторически исходным признается лексикоцентрический. Вариантами этого подхода являются понятийная, функциональная и коннотативная концепции. В соответствии с ними основными средствами выражения эмотивности определяются аффективы, эмолексемы, оценочные слова, единицы, отражающие чувственные явления в виде понятийных знаков. Три остальных подхода к интерпретации эмотивности можно охарактеризовать как производные от лексикоцентрического и в то же время концептуально отталкивающиеся от него.

В главе 2, «Публичная коммуникация: характеристика и дифференциация», соотносятся общие и особенные признаки публичной коммуникации как основа анализа образности в соответствующих дискурсах. Одной из характерных тенденций развития лингвистики стал рост внимания к проблемам и феноменам, связанным с дискурсом, его типологией, его взаимоотношениями с коммуникацией, причем в этих феноменологических координатах актуализируется и проблема типологии текстов. В многочисленных работах о дискурсе возрастает разнообразие подходов. Всё более актуальным направлением теоретизации дискурса становится его соотнесение со смежными феноменами, прежде всего текстом и коммуникацией. Причем, хотя оно активно и плодотворно используется в исследовательской практике, но пока не становилось задачей специальной работы.

При решении этой задачи учитывается единство трех основных направлений: соотнесение дискурса и коммуникации; взаимодействие дискурса и текста; установление вытекающих из данных взаимодействий системных характеристик (прежде всего родо-видовых отношений в категориальных областях дискурса, текста и коммуникации). Этими тремя основными направлениями вбираются и некоторые иные ракурсы, в частности, аспектизация дискурса в прагмалингвистическом, психолингвистическом и социолингвистическом планах. Опираясь на их дефиниции, зафиксированные Большим энциклопедическим словарем «Языкознание», дискурс можно представить следующей концептуальной цепочкой: текст - событие -действие - интеракция - сознание [Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998. С. 136-137]. «Текст - объединенная смысловой связью последовательность знаковых единиц, основными свойствами которой являются связность и цельность. Текст - последовательность вербальных (словесных знаков)» [Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998. С. 507]. Коммуникация в этой понятийной системе определяется единством общения и его специфических форм [Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998. С. 233].

Обратимся к первому направлению - к взаимодействию между дискурсом и коммуникацией. Между ними (как и между тремя анализируемыми феноменами в целом) наблюдаются сложные, многонаправленные отношения. Причем для общего представления о коммуникации принципиальна ее конкретизация в разных направлениях, особенно соотнесенность публичной и приватной сфер ее бытования. «Публичная коммуникация - это передача информации общественности и ее получение общественностью. К этой информации имеет доступ любой член общества, и она является социально значимой. Мы говорим, что такая информация имеет публичный статус» [Уилби, П. Концепции современной политики, связей с общественностью и публичной коммуникации. Великобритания, 2003 // URL: http://www.nscs.ru/docs/Peter_WiIby.doc]. Под публичной коммуникацией принято понимать вид устного общения, при котором информация в обстановке официальности передается значительному числу слушателей. Эта характеристика перекликается с типологией коммуникативных сфер, разрабатываемой в научной школе М.Н. Кожиной [Кожина, М.Н. О некоторых основных вопросах речеведения // Слово есть дело. СПб., 2010 С 151-155].

Многонаправленные отношения между дискурсом и коммуникацией проявляются в разноплановой взаимной опоре при их характеристике и даже дефинировании. Так, дискурс может определяться через коммуникацию и наоборот. Эта опора и взаимопроникновение свидетельствуют не столько о логическом круге в познании объекта, сколько о чрезвычайно многогранных взаимопереходах и соотнесениях в самом объектном про-

странстве. Для раскрытия исследуемого направления необходимо рассмотреть понятие дискурса с позиций типологизации, возможности его деления на виды, ввести понятие подвида дискурса и соответственно определить место и роль текста, продуцируемого при том или ином виде или подвиде.

С появлением трансляции устной речи на устную публичную коммуникацию стала оказывать влияние массовая коммуникация. Устная публичная речь приобрела довольно стереотипный характер, закрепленный в определенных жанровых формах — типичном речевом поведении в типовых ситуациях социального взаимодействия людей. Человек овладевает жанрами публичной речи в процессе социализации. Чем шире круг освоенных речевых жанров, тем выше уровень коммуникативной компетенции человека. Это положение актуально и для говорящего, и для слушающего. Например, в научной сфере основными жанрами публичного общения являются научный доклад, научное сообщение на конференции, круглый стол, защита кандидатских и докторских диссертаций.. Основная функция устного научного публичного общения — обсуждение поиска научной истины.

Представив соотнесение «дискурс - коммуникация», перейдем ко второму плану рассмотрения - к взаимодействию между дискурсом и текстом (учитывая общее трехстороннее соотнесение, обращенное также к феномену коммуникации). В системе признаков, по которым они взаимодействуют, особую роль, на наш взгляд, играет направление связности и ее наполнение. Прочие признаки можно представить как производные от данных. Так, в обобщениях В.Е. Чернявской заостряется внимание на векторах связи, «привязки». Дискурс она практически приравнивает к неразрывному, органическому единству «текст плюс его ситуативное окружение». Именно этот признак объясняет ценность известной формулировки Н.Д. Арутюновой — погруженность в жизнь конкретизируется как определенная направленность связи. Соотнесение дискурса с текстом неоднозначно, что связано и с различными интерпретациями самого феномена «дискурс».

Обратимся к указанному признаку «привязки» и к векторам связывания. В.Е. Чернявская предлагает рассматривать дискурс в генеративно-тематическом аспекте как «конкретное коммуникативное событие, привязанное к определенным прагматическим, ментальным условиям порождения и восприятия сообщения и определенным моделям текстопорождения - типам текста» [Чернявская, В.Е. Дискурс как объект лингвистических исследований // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса. СПб., 2001. С. 19]. Именно такой подход усиливает концептуальную четкость исследуемого соотнесения «текст-дискурс».

Отмеченная целочастная динамика в единстве с вектором сущностных связей создает условия для двух импликаций в исследуемом соотнесении. Во-первых, относительно непротиворечивым оказывается сближение

концептов «текст» и «дискурс»: при явленческом, «внешнем» тождестве они обращены к разным сущностям. Подтверждением служит следующий показательный ход рассуждений А.Ю. Попова. По его словам, текст есть средство и единица коммуникации, а дискурс - форма, в которой эта коммуникация протекает. Выделяя свыше десяти дистинктивных признаков дискурса и текста, он приходит тем не менее к конечному выводу: дискурс есть текст [Попов, А.Ю. Основные отличия текста от дискурса // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса. СПб., 2001. С. 41^44].

Во-вторых, с таких позиций многомерность дискурса упорядочивается, и это сказывается на соотнесении с текстом. Дискурс раскрывается в «когнитивно-типологически обусловленном коммуникативном пространстве (текст, плюс его вокругтекстовый фон)» [Чернявская, В.Е. Лингвистика текста: Поликодовость. Интертекстуальность. М., 2009. С. 143]. При этом определяется совокупность тематически соотнесённых текстов: тексты, объединяемые в дискурс, обращены так или иначе к одной общей теме. Содержание (тема) дискурса раскрывается не одним отдельным текстом, но интертекстуально, в комплексном взаимодействии многих отдельных текстов. Дискурс рассматривается как «принципиально открытое множество текстов/высказываний». Дискурс не приравнивается к одному тексту и не конституируется отдельным текстом. В качестве видов статусно-ролевого дискурса В.И. Карасик (с учетом единства взаимодополняющих классификационных признаков) рассматривает пятнадцать основных: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный. В типе общественного института, который представлен различными видами, обобщен ключевой концепт этого института: политический дискурс — это власть, педагогический — обучение, религиозный — вера, а публичный дискурс - это коммуникация. Здесь, на наш взгляд, прослеживается взаимосвязь между публичным видом данного типа дискурса и его ключевым концептом, т.е. коммуникацией, из чего можно заключить, что понятие дискурс трактуется шире, нежели коммуникация.

Специфика статусно-ролевого дискурса раскрывается в типе общественного института, который в коллективном языковом сознании связывается с определёнными функциями людей и средствами, созданными для выполнения данных функций, общественными ритуалами, поведенческими стереотипами. Дискурс характеризуется на основании двух системообразующих признаков: целей и участников общения. Так, цель политического дискурса — завоевание и удержание власти. В свою очередь цель публичного дискурса — осуществление коммуникации во всех ее проявлениях, которые носят публичный характер.

С этой позиции рассмотрим типы текстов, функционирующие в пределах одной и той же коммуникативной сферы, которыми оперирует политик. Например, такой тип текста, как инаугурационное обращение, принадлежит президенту:

Buchanan James. Inaugural Address, 1857.

Fellow-Citizens: I appear before you this day to take the solemn oath «that I will faithfully execute the office of President of the United States and will to the best of my ability preserve, protect, and defend the Constitution of the United States [Публичная коммуникация в дискурсе американской политической элиты. Краснодар, 2009. С. 163-170].

Иные типы текста - последнее обращение к подданным (прощальная речь), монарший манифест, грамота и т.д. — в той же коммуникативной сфере соотносятся с иным адресантом, монархом, у которого есть и статусные отличия от политика (в общем смысле последней номинации, т.е. политика как такового). Текстово-типологическое единство при этом подчеркивается различиями языков и разновидностей: последнего обращения к подданным, манифеста об отречении, жалованной грамоты. Представим дискурсивное единство последнего обращения к поданным в соотнесении его с семью фрагментами, в которых взаимодействуют образные конститу-енты.

В следующем фрагменте преобладают образы, передающие общий эмоциональный позитив.

Elizabeth I. The Farewell Speech, 1601.

Mr Speaker, We have heard your declaration and perceive your care of our estate. I do assure you there is no prince that loves his subjects better, or whose love can countervail our love. There is no jewel, be it of never so rich a price, which I set before this jewel: I mean your love. For I do esteem it more than any treasure or riches; for that we know how to prize, but love and thanks I count invaluable. And, though God hath raised me high, yet this I count the glory of my Crown, that I have reigned with your loves.

Во втором фрагменте эта образная направленность закономерно взаимодействует с конституентами божественного покровительства:

This makes те that I do not so much rejoice that God hath made me to be a Queen, as to be a Queen over so thankful a people. Therefore I have cause to wish nothing more than to content the subject and that is a duty which I owe. Neither do I desire to live longer days than I may see your prosperity and that is my only desire. And as I am that person still yet, under God, hath delivered you and so I trust by the almighty power of God that I shall be his instrument to preserve you from every peril, dishonour, shame, tyranny and oppression, partly by means of your intended helps which we take very acceptably because it manifes-teth the largeness of у our good loves and loyalties unto your sovereign.

Указанное соотнесение двух конституирующих компонентов - общего позитива и божественного покровительства - отвечает тенденции, сложившейся ранее, в синхронных срезах раннего Средневековья, проявлявшейся в различных образных пространствах, и может быть определено в связи с диахроническим вектором.

В третьем фрагменте благодаря двум отмеченным конституентам оказывается подготовленным переход к проблемности, образное пространство наполняется семой невыразимости:

Of myself I must say this: I never was any greedy, scraping grasper, nor a strait fast-holding Prince, nor yet a waster. My heart was never set on any worldly goods. What you bestrnv on me, I will not hoard it up, but receive it to bestow on you again. Therefore render unto them I beseech you Mr Speaker, such thanks as you imagine my heart yieldeth, but my tongue cannot express. Mr Speaker, I would wish you and the rest to stand up for I shall yet trouble you with longer speech. Mr Speaker, you give me thanks but I doubt me I have greater cause to give you thanks, than you me, and 1 charge you to thank them of the Lower House from me. For had I not received a knowledge from you, I might have fallen into the lapse of an error, only for lack of true information.

Сема невыразимости закономерно представлена именно в данном фрагменте образного пространства: она находится в отношениях взаимного соответствия, интегративности с семами «божественного покровительства».

В четвертом, центральном, фрагменте образы представляют основную идею дискурса — монаршей ответственности; это обеспечено конститутивными связями с предыдущими фрагментами и намечает перспективу для последующих:

Since I was Queen, yet did I never put my pen to any grant, but that upon pretext and semblance made unto me, it was both good and beneficial to the subject in general though a private profit to some of my ancient servants, who had deserved well at my hands. But the contrary being found by experience, I am exceedingly beholden to such subjects as would move the same at first. And I am not so simple to suppose but that there be some of the Lower House whom these grievances never touched. I think they spake out (spoke out) of zeal to their countries and not out of spleen or malevolent affection as being parties grieved. That my grants should be grievous to my people and oppressions to be privileged under colour of our patents, our kingly dignity shall not suffer it.

Образное представление монаршей ответственности обеспечено конститутивными связями с предыдущими фрагментами и намечает перспективу для последующих.

Эта перспектива в пятом фрагменте развертывается специфично для публичного дискурса — в нем образные конституенты связаны с контакто-устанавливающей сутью:

Yea, when I heard it, I could give no rest unto my thoughts until I had reformed it. Shall they, think you, escape unpunished that have oppressed you, and have been respectless of their duty and regardless our honour? No, I assure you, Mr Speaker, were it not more for conscience' sake than for any glory or increase of love that I desire, these errors, troubles, vexations and oppressions done by these varlets and lewd persons not worthy of the name of subjects should not escape without condign punishment. But I perceive they dealt with me like physicians who, ministering a drug, make it more acceptable by giving it a good aro-matical savour, or when they give pills do gild them all over.

Подчеркнем, что публичный характер дискурса в подобных случаях не исключает, а допускает определенную оригинальность, соотносимую с языковой личностью адресанта. Так, приведенный фрагмент являет кон-тактоустанавливающую суть в неповторимом единстве абстрактно-рационального и индивидуально-эмоционального начал.

Это особое единство создает условия для семантического обогащения: в шестом фрагменте образы прощания связаны с успешностью контакта:

I have ever used to set the Last Judgement Day before mine eyes and so to rule as I shall be judged to answer before a higher judge, and now if my kingly bounties have been abused and my grants turned to the hurt of my people contrary to my will and meaning, and if any in authority under me have neglected or perverted what I have committed to them, I hope God will not lay their culps and offenses in my charge. I know the title of a King is a glorious title, but assure yourself that the shining glory of princely authority hath not so dazzled the eyes of our understanding, but that we well know and remember that we also are to yield an account of our actions before the great judge. To be a king and wear a crown is a thing more glorious to them that see it than it is pleasant to them that bear it.

Отмеченная специфика этого фрагмента, ярко проявляющаяся в единстве всех частей анализируемого целого, дает итоговому фрагменту возможность ретроспективно-перспективного обобщения. Поэтому заключительный, седьмой, фрагмент, тесно связанный образными конституента-ми с предыдущим, оказывается вполне закономерно соотнесен и с исходным. Их образы объединяются общим эмоциональным позитивом, но, при этом, в завершающем фрагменте они семантически более многомерны. For myself I was never so much enticed with the glorious name of a King or royal authority of a Queen as delighted that God hath made me his instrument to maintain his truth and glory and to defend his kingdom as I said from peril, dishonour, tyranny and oppression. There will never Queen sit in my seat with more zeal to my country, care to my subjects and that will sooner with willingness venture her life for your good and safety than myself. For it is my desire to live nor reign no longer than my life and reign shall be for your good. And though you have had, and may have, many princes more mighty and wise sitting

in this seat, yet you never had nor shall have, any that will be more careful and loving [URL: http://speechwall.com/famous-speeches-elizabethl-9.html].

Подытоживая характеристику частей и целого в образном пространстве, отметим, что предсказуемость привлечения определенных образных средств, типичных для публичного дискурса, естественно сопрягается в речи Елизаветы Первой с совершенно оригинальным функционированием единиц и связей. Конституирующая роль образа укрепляется органичным взаимодействием различных, в определенном плане полярных начал.

Для понимания роли, места и функций публичного дискурса в многогранной системе дискурсов показательна концепция В.И. Карасика и три его основных подхода к данной проблематике: социолингвистический (кто говорит); прагмалингвистический (как говорят); тематический (о чем идет речь) [Карасик, В.И. Языковые ключи. Волгоград, 2007. С. 349-352]. Сущность этих подходов позволяет детерминировать виды дискурса по степени их реализации и другим признакам. В дальнейшем ограничимся показательными видами, исходя из относительной, а не из абсолютной полноты представления дискурсивных сфер. Все указанные виды дискурса могут определяться как в публичной, так и в приватной сфере коммуникации.

Далее необходимо очертить границы понятий публичности и приватности. Как исследовательская практика, так и эмпирический материал побуждают учитывать при определении этих границ соотнесение общего -частного (конкретного). Границы приватного пространства, как правило, сужены и локализованы. На фоне публичного пространства оно более соотнесено с личностными началами, сомасштабнее им. В общем случае в физической реальности и в восприятии мир публичного и мир приватного взаимоисключаются, коль скоро невозможно одновременно находиться и в том, и в другом [Климова, C.B. Дом и мир: проблема приватного и публичного // URL: http://anthropology.ru/ ru/texts/klimova/public.htmln6]. Следовательно, дискурс публичной сферы исключает дискурс приватной сферы и наоборот. Основная сложность заключается в парадоксальном противоречии: в частных случаях бывает необходимо совмещение публичного и приватного как элементов целостности для устроения социального пространства личности. Пространство публичной сферы рассматривается в противопоставлении со сферой приватной. Но в связи с приоритетом личностного единства необходимо отождествлять себя как с публичной, так и с частной сферой существования.

По теоретизации Ханны Арендт, «проводимая лишь в публичности жизнь неотвратимо несёт своеобразную поверхностность»; однако существуют вещи, которые должны оставаться сокрытыми от взгляда других, и здесь единственным способом обеспечить «утаенность от света публичности» является приватность [Арендт, X. Vita Activa, или О деятельной жизни. СПб., 2000. С. 93]. Рассматривая соотнесенность публичной и приват-

ной сфер жизни человека, можно провести параллель между публичной и приватной формами дискурса. Таким образом, разница между приватным и публичным сводится к разнице между вещами, которые должны быть сокрыты, для которых нужна потаенность (интимность), и вещами, которые предназначены для публичности. Несмотря на то, что каждый из видов дискурса, согласно концепции В.И. Карасика и многим иным, обладает собственными отличительными характеристиками (терминология, своеобразие сферы употребления и т.д.), их будет объединять взаимодействие публичности и приватности сферы употребления.

Представим соотнесение сферы коммуникации с иными дискурсивными сферами. Показателен публичный медицинский устный дискурс — заявление главного санитарного врача РФ Геннадия Онищенко, посвященное новой волне пандемии свиного гриппа в июне 2009 г.

Онищенко Геннадий, 2009.

Грипп А/HINI/пока не обладает свойствами пандемии. Он (вирус нового или "свиного" гриппа) пока не обладает свойствами пандемического штамма. Что такое 16 тысяч случаев за 2 месяца на американском континенте? За один день в Москве регистрируется 10 тысяч случаев заболеваний гриппом и ОРВИ в осенне-зимний период [Онищенко Г. // URL: http://www.vesti.ru/doc.html7icH289763].

Адресантом в медицинском дискурсе является главный санитарный врач РФ, адресатом - радиослушатели, а типом текста — заявление. Данная коммуникация осуществлялась одним адресантом и была направлена на множественных адресатов; носила публичный (массовый) характер; адресант — публичная личность с неоспоримым социальным статусом; ответственность за происходящее в силу информированности распространялась уже прямо или косвенно и на адресатов; реализовывалась в форме монолога; выбор лексики был адаптирован и доступен к восприятию массами. Поданная информация обладала общественно значимой направленностью. В приведённом фрагменте реализовались все функциональные характеристики публичного дискурса: устного по степени фиксации и монологического по форме употребления. Рассматриваемый устный публичный дискурс по наличию в нем такой лексики, как грипп, A/H1N1, пандемия, пандемический штамм, ОРВИ, можно отнести к медицинскому виду дискурса.

Эту же глубинную сущность представляет совмещение приватного и политического дискурса на примере частного письма Елизаветы I, адресованного Марии Стюарт, королеве Шотландии, в связи с открытием судебного процесса по ее делу в Фотерингее в 1586 г.

Elizabeth I. То Mary, Queen of Scots, 1586.

You have in various ways and manners attempted to take my life and to bring my kingdom to destruction by bloodshed. I have never proceeded so harshly against you, but have, on the contrary, protected and maintained you

like myself. These treasons will be proved to you and all made manifest. Yet it is my will, that you answer the nobles and peers of the kingdom as if I were myself present. I therefore require, charge, and command that you make answer for I have been well informed of у oar arrogance.

Act plainly without reserve, and you will sooner be able to obtain favour of me [The Letters of Queen Elizabeth I. N.Y, 1968. P. 181].

Феномен дискурса представляет собой комплексную взаимосвязь многих текстов (типов текста) как средств и единиц коммуникации, функционирующих в пределах одной и той же коммуникативной сферы. В представленной главе рассмотрена коммуникация с позиции сферности ее употребления. Обоснованы функциональные характеристики ее публичного и приватного пространства. Функции публичного и приватного дискурса переплетаются с функциями других видов дискурса, при этом возможно наложение характеристик разных видов дискурса в одном тексте. В данном аспекте и публичный, и приватный дискурс будут выступать своеобразной надстройкой над иными видами коммуникации. Несмотря на то, что каждый из видов дискурса обладает собственными отличительными характеристиками (терминология, своеобразие сферы употребления и т.д.), их объединяет взаимодействие публичности и приватности сферы употребления.

Возможны такие реализации коммуникации, как публичная неполитическая и политическая непубличная. Материалом публичной неполитической коммуникации, осуществляемой политиком, специфически подтверждается принцип многомерности - использование образов для раскрытия наиболее трудных вопросов, дозирование их в речи, а также для интеллектуальной разрядки слушателя.

На основе приведенных положений в последующих главах уточняется конституирующий статус образа.

В главе 3, «Статус образа: синхроническая и диахроническая системность», определяются взаимодействия, существенные для статуса образа. В контексте исследования имеют важное значение два направления гумбольдтовского понимания языка - деятельностно-речевое (язык есть деятельность) и системно-знаковое (язык есть система знаков). Ф. де Сос-сюр определял язык в противоположности по отношению к деятельностно-речевому определению языка у Гумбольдта: «Язык не деятельность говорящего. Язык - это готовый продукт, пассивно регистрируемый говорящим» [Соссюр, Ф. де Труды по языкознанию. М., 1977. С. 52]. Ф. де Сос-сюр стремился к единственному определению языка - системно-знаковому, а у В. Гумбольдта имеются как деятельностно-речевое, так и системно-знаковое определение.

Полагаем, что определить контрастные подходы к соотношению языка и деятельности как взаимодополнимые можно с учетом двух совре-

менных направлений теоретизации. Во-первых, это опора на феномены, раскрывающие расширенное содержание как языка, так и деятельности, прежде всего, на феномен поля [Агапова, С.Г. К вопросу о тексте и текстовых категориях // Лингвистика: традиции и современность. Ростов н/Д, 2009].

Во-вторых, органически сблизить два указанных контрастных подхода позволяет актуализируемое углубленное представление о системности. Данное представление с единых позиций обобщает повышенную точность, прагматическую и коммуникативную стороны объектного пространства [Боева, Н.Б. Грамматическая антонимия в современном английском языке. М., 2000. С. 20; Николаев, С.Г., Плавская, Т.В. Нейролингвистические основы корреляционного взаимодействия межъязыковых эквивалентов в условиях профессиональной билингвальной коммуникации // Язык. Текст. Дискурс. Ставрополь, 2008. Вып. 6. С. 270-279; Jacobson, R. On Linguistic Aspects of Translation // The Translation Studies. L.; N.Y., 2002. P. 113-118].

Одним из представлений рассматриваемого взаимодействия между синхронией и диахронией является рациональная схема Ф. де Соссюра, в которой разграничиваются внешние и внутренние элементы языка. В ходе нашего исследования представляем внешнюю лингвистику, в частности внешние явления, следующим образом: история языка, история расы или цивилизации; обычаи нации, отражающиеся в ее языке; связь между языком и политической историей; связь между языком и церковью, языком и школой; влияние на язык академий, салонов, двора; география распространения языков, их дробление на диалекты.

Внешние факторы играют немаловажную роль, но и без них можно познать внутренний организм языка. Следовательно, его познание, в последние десятилетия нацеленное на специфику сфер коммуникации, может быть представлено в двух модусах: а) как самодостаточное; б) в соотнесении с диахроническим планом, тенденциями развития всё более многомерного объекта лингвистики. Указанные аспекты представления синхронии и диахронии оказываются релевантными для задач настоящего исследования.

В изучаемом ракурсе исходные положения лингвистической гносеологии, соотнесенные на основе принятой систематики В.П. Даниленко, представим в виде четырех подходов к изучению языка: 1) специальный (унификационный) - сравнительный; 2) синхронический - диахронический; 3) семасиологический — ономасиологический; 4) структурный — функциональный. В.П. Даниленко дает следующую научно-отраслевую структуру сравнительного языкознания. Сравнительное языкознание подразделяется на лингвотипологию и компаративистику, причем лингвоти-пология занимается вопросами синхронии, а компаративистика — диахронии. Саму лингвотипологию (синхронию) ученый рассматривает в двух

ракурсах: как общую и как частную [Даниленко, В.П. Вильгельм фон Гумбольдт и неогумбольдтианство. М., 2010. С. 8]. Общая лингвотипология описывает языковые типы (классы), опираясь в идеале на все известные языки, а частная — обращает внимание на сходства и различия, имеющиеся между ограниченным числом языков. Наше исследование осуществляется на основе частной лингвотипологии, так как анализируется процесс компрессии (сжатия) и экспансии (декомпрессии) образного контента с учетом принципа языковой экономии в оригинальных текстах ярких деятелей как публичной, так и приватной дискурсивной сферы в ракурсе диахронического вектора тринадцати веков. Анализ проводится в аспекте межкультурного лингвистического пространства на материале ограниченного числа языков — германской (английский аналитический) и славянской (русский синтетический) ветвей индоевропейской семьи. Соотнесение синтетизма и аналитизма требует системы оговорок, вызванных как спецификой материала, так и современной познавательной ситуацией в теории языка. Оговорим пять основных взаимосвязанных позиций. Во-первых, синтетизм — аналитизм определяются в ряду так называемых всеобщих категорий, дихотомий и трихотомий, которые охватывают все или многие подсистемы языка: грамматическую, лексическую, словообразовательную и др. Категория универсалий, дихотомия континуальности - дискретности в синхронии - диахронии, трихотомия «язык, речь, речевая деятельность» в ряде языков, включая английский, русский, выявляются в лексико-семантических подсистемах, в морфологии всех систем речи, в синтаксисе различных единиц и сочетаний. Та же соотнесенность справедлива и для синтетизма — аналитизма. Во-вторых, современная наука о языке все более заостряет внимание на интегрированных феноменах, например на лексико-грамматических категориях. Проявляя своей грамматической стороной принципиальное взаимодействие «синтетизм — аналитизм», такие феномены в целом должны характеризоваться с учетом данного соотнесения. Этому сопутствует и развитие фразеологических подсистем, которые показательны для исследуемого материала. В-третьих, для индоевропейских языков значима лексикализация грамматических явлений и грамматикализация лексических. В силу этого неизбежно обращение к синтетизму — аналитизму при анализе соответствующих лексических феноменов. Четвертая оговорка, опирающаяся, как и три предыдущих, на традицию, связана с взаимодействием между английским и русским языками. Аналгггизация, значимая для английского в определенных лексических пластах, оказывает влияние и на русский язык. В-пятых, необходимо оговорить в рассматриваемом плане и новую лексическую тенденцию: как в языках, так и в их осмыслении заметно нарастает полифония и ей закономерно служит сохранение и укрепление соотносительных синтетических и аналитических вариантов. Показательно, что в новейших трудах полифония учитывается уже и в приемах дискурс-анализа, в том числе на таком материале, который соотносителен с рассматриваемым нами.

Для синхронии и диахронии показателен характер системных связей. Для его раскрытия обратимся к образу the eternal home (вечный дом) во фрагменте дискурса конца VIII в. - обращения общественного деятеля, британского политика и просветителя Алкуина к жителям Кента с призывом объединяться против датского вторжения: Alcuin. Letter to the people of Kent, 797.

...Enter into a plan for your prosperity, act manfully, and you will find it well; turn to entreaties, prayers, and fasting, that divine mercy may be gained for you, that it may preserve you in peace and safety, that it may grant to you a safe dwelling in your fatherland and a glorious kingdom in the eternal home. О worthy and venerable brethren, may the right hand of God Omnipotent protect and rule over you, and may it deem you worthy of being exalted in present happiness and eternal bliss [Readings in English History. Boston, 1922. P. 56-57].

Синхронический и диахронический аспекты имеют в рассматриваемом фрагменте особый характер проявления.

С одной стороны, указанный образ конкретизируется системными семантическими отношениями, преимущественно ассоциативными и антонимическими, которые представляют совершенно определенную ситуацию отпора «захватчикам-дикарям» и показательны для данного синхронного среза: the eternal home — a pagan people - with piratical robbery — our own people; the Angles — kingdom sand kings.

В таких отношениях проявляется синхронический характер материала. С другой стороны, образ the eternal home обращен не только к актуальному моменту, в современность, закрепленную соответствующими системными отношениями, но и в область высокой духовности. Она по определению требует несколько иных системных отношений, соотносимых с вечными ценностями, отвлекающихся от «структуры момента». Эта обращенность в отличие от предыдущей не исчерпывается данным синхронным срезом, она выступает как диахронический аспект материала.

Ему служат другие системные семантические отношения, определяющие преемственность между синхронными срезами. Это преимущественно наиболее обобщенные — полевые отношения, в представлении которых участвует даже упорядоченный лексический повтор единицы eternal.

the eternal home - a glorious kingdom — present happiness and eternal bliss in the eternal home - the right hand of God Omnipotent protect.

Итак, синхронические и диахронические аспекты выявляются каждый вполне определенно, имеют несовпадающий характер проявления и при этом взаимодействуют. В данном случае представлен один из типовых видов взаимодействия - взаимодополнение. Как сама обращенность к разным временным объемам, так и служащие ей системные семантические отношения различны, совместимы между собой и дополняют друг друга в сложном целом. Уточним также, что образное представление Отечества

этой единицей подтверждается различными способами: соответствует современной смысловой структуре существительного home [Collins Cobuild Student's Dictionary, 2010, p. 332-333], подкрепляется этимологической связью между единицами eternal и age [Concise Oxford Dictionary. L.; N.Y. 1988. P. 146].

Рассмотренный ранее материал дает основание предполагать еще одну линию связи между диахронией и синхронией, а именно ослабление публичного характера дискурса с течением времени. (Теоретически возможно также усиление этого характера, но оно в исследуемом пространстве не выявлено и исключено из анализа.) Суть такого ослабления связана с уходом определенных содержательных элементов из активного обращения в пассивный дискурсивный запас. Определенные элементы концептуальной связки, которые были достоянием публичных сфер, в новый период могут по ряду причин терять публичную актуальность. При этом они способны сохранять внутреннюю познавательную ценность, примечательно также, что эти дискурсивные компоненты, как правило, насыщены образами.

Специфика данной линии диахронического развития побуждает к трем выводам. Во-первых, ослабление публичности как квалификативной и квантификативной характеристики дискурса дополняет общую картину диахронических изменений. Во-вторых, эта черта специфична для публичности. В-третьих, ей сопутствует набор определенных образных средств.

В главе 4, «Исследование образа как конституирующего компонента публичной коммуникации в плане языковой динамики», конкретизируются направления анализа образного конститутента. «Уместная образность благоприятствует эффективной коммуникации» [Кузнецов, И.Н. Современная деловая риторика. М., 2007. С. 74]. Исследователь, обобщая актуальные и при этом длительные лингвистические традиции, в качестве основы такой эффективности выделяет понятие «ряд образов». Как отмечает И.Н. Кузнецов, интегрируя различные точки зрения, люди не только слушают речь, но и видят, и чувствуют её. Вследствие этого слова, не вызывающие образов, утомляют. С данной особенностью связана та сила ассоциаций в атмосфере общей образности, которая отмечается многими исследователями и побуждает предположить особую роль системных ассоциативных связей в образных средствах.

Уточнение понятийного аппарата позволяет перейти к его раскрытию на показательном материале. Специфику религиозной лексики в образных средствах публичного дискурса рассмотрим на двух контекстах.

Первый контекст — тронная речь 979 г. англосаксонского короля Этельреда II Непокорного (правил в 979-1015 гг.; привлекается позднейшее, каноническое представление этого текста, никогда не подвергавшееся соответствующему исследованию). Второй контекст — фрагмент инаугура-ционной речи 2009 г. американского президента Барака Обамы, системно

связанный с другими речами его публичного дискурса, а также соотносимый с инаугурационными речами других президентов.

При значительных и самоочевидных отличиях между двумя привлечёнными дискурсами оба они характеризуются принципиальной установкой на специфическое единение аудитории, что позволяет проследить примечательные тенденции развития английского публичного дискурса.

Обратимся к религиозной лексике в тронной речи Этельреда II. В ней используются три основные соответствующие единицы, причём две из них — неоднократно. Это единицы: the Holy Trinity, the Christian и God.

Отмеченная нами ранее (в связи с дискурсом современных адресантов) образная доминанта сходства, подобия земной и небесной власти в следующем тексте связана и с данными религиозными номинациями. Приведем тронную речь в современном представлении, цитируемую по актуальному английскому источнику.

EthelredII. Coronation Oath, 979.

In the name of the Holy Trinity, three things do I promise to this Christian people, my subjects; first, that I will hold God's church and all the Christian people of my realm in true peace; second, that I will forbid all rapine and injustice to men of all conditions; third, that I promise and enjoin justice and mercy in all judgments, in order that a just and merciful God may give us all His eternal favor, who liveth and reigneth») [Book of English History. N.Y., 1900. P. 30].

Дискурсивная ценность немногочисленных религиозных номинаций в данной речи превосходит их количественную значимость. Это проявляется в четырёх взаимосвязанных свойствах: линейной позиции, общей и частной функциях, а также в системных связях.

Конкретизируем эти четыре свойства, в которых как раз и выявляется специфика религиозной лексики в образном пространстве публичного дискурса. Первое свойство, носящее внешний линейный характер, — это сильные позиции, которые занимают единицы The Holy Trinity и God; они соответственно в начальном и завершающем фрагментах способствуют формальному единству дискурса. Второе свойство — общая значимость религиозного мотива для целостного смысла дискурса: именно он выражает единую функциональную направленность. Адресант, выступая от имени Святой Троицы, связывает с Богом условия всей своей деятельности и её цель. Из поддержки церкви вытекает обеспечение справедливости. А оно, в свою очередь, направлено на вечную милость справедливого Господа. Третье свойство — частная функция религиозной лексики — особенно показательно для ее специфики в данном дискурсе: она служит той идентификации адресата, тому единению на христианской основе, которое, во-первых, принципиально для публичного общения, а во-вторых, неотделимо от образов-символов. С тремя охарактеризованными свойствами связа-

но четвёртое, укрепляющее специфику религиозной лексики в данном аспекте, — системные семантические связи. Наиболее показательны ассоциативно-деривационные системные связи, которыми охвачены номинации сфер веры и других высших ценностей, например, справедливости.

Обобщим специфику религиозной лексики в рассмотренном контексте. Её принципиальная особенность - характеристика общности адресатов через их единство с адресантом, говорящим от имени Бога (а не просто характеристика сферы веры). Судя по современному материалу, между спецификой религиозной лексики в раннем и новейшем публичном дискурсе может определяться общность. Для подтверждения привлечём уже рассмотренный дискурс президента Барака Обамы. Вполне естественные разительные отличия от тронной речи Этельреда II упоминаем лишь в той мере, в какой они — совместно со сходными чертами — образуют единое пространство. И именно в едином пространстве эти дискурсы разных хронотопов всё же соотносимы.

Основной взаимодействующий признак — идентифицирующая функция религиозной лексики. Именно эти номинации приоритетно обеспечивают установку на единение адресатов.

Obama II Barack Hussein. Inaugural Address, 2009.

The time has come to reaffirm our enduring spirit; to choose our better history; to carry forward that precious gift, that noble idea passed on from generation to generation: the God-given promise that all are equal, all are free, and all deserve a chance to pursue their full measure of happiness... We are a nation of Christians and Muslims, Je^vs and Hindus, and non-believers...

Let it be said by our children's children that when we were tested we refused to let this journey end, that we did not turn back nor did we falter; and with eyes fixed on the horizon and God's grace upon us, we carried forth that great gift offreedom and delivered it safely to future generations...

Thank you. God bless you. And God bless the United States of America... [Публичная коммуникация в дискурсе американской политической элиты. Краснодар, 2009. С. 445-451].

Obama II Barack Hussein. A More Perfect Union, 2008

The man I met more than twenty years ago is a man who helped introduce me to my Christian faith, a man who spoke to me about our obligations to love one another; to care for the sick and lift up the poor

But I have asserted a firm conviction — a conviction rooted in my faith in God and my faith in the American people — that working together we can move beyond some of our old racial wounds, and that in fact we have no choice is we are to continue on the path of a more perfect union [URL: http://www.barackobama.com/index.php].

В приведённом дискурсе Барака Обамы религиозная лексика обеспечивает установку на единение более многогранно, чем в речи Этельреда П. Отметим два

специфических свойства, условно именуемых интеграцией и детерминацией. Первое свойство - интеграция—это взаимодействие контрастных номинаций:

Christians and non-believers.

Заявлено обращение не только к верующим христианам, но и к неверующим. Однако взаимодействие этим не исчерпывается. В дальнейшем все основные дискурсивные смыслы опираются на мотив веры (а не безбожия), чему служат системные связи религиозных номинаций:

God-given - God-Christians - God's grace - God bless my Christian faith - in my faith in God.

Причём искусство ассоциативного связывания таково, что адресат-атеист может не отторгать обращение, пронизанное мотивом веры, а, наоборот, воспринять его в контексте национального, общего единения.

Второе свойство - детерминация — это опора на религиозную лексику при характеристике относительно новых ценностей, которые в эпоху Этель-реда II не могли номинироваться, хотя многоступенчато обусловлены давними системными семантическими отношениями. Такова связь между номинациями God's grace - gift of freedom; Божья благосклонность — дар свободы. Этому сопутствует тот факт, что при самых разнообразных различиях языковых систем двух рассматриваемых периодов исследуемая религиозная лексика обладает существенными устойчивыми семантическими и формальными характеристиками. Подчеркнём, что как интеграция, так и детерминация являют специфику религиозной лексики в связи с общим мотивом, характерным для образности публичного дискурса [Баранов, А.Н., Караулов, Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.,1994. С. 35—38].

Выявленные характеристики подтверждают логическую структуру опорных понятий анализа. В понимании принципа экономии современные исследователи всё чаще опираются на его двуединство: 1) экономия на уровне отдельных слов, словосочетаний и предложений в отдельных языках; 2) экономия как общее понятие, на основе которого стремятся объяснять важнейшие процессы развития и функционирования языка. Эти два вида экономии соответствуют двум основным истолкованиям, характерным для новейших изысканий: во-первых, количественному и, во-вторых, более широкому, связанному с отождествлением экономии с совокупностью многих факторов. Понятийной дифференциации сопутствует и термин «компрессия». Во многих исследованиях выделяют закон экономии речеслуховых усилий, закон эмфазы и закон стабильности. Это выделение определяется при соотнесении трех уровней харакгериза-ции: гносеологического, общелингвистического и конкретно-объектного. Рассматривая общелингвистический уровень существенных характеристик, необходимо отметить не только самодостаточность каждой из них, но и взаимообусловленность. Она отражает взаимодетерминацию в объектном пространстве: в эволюции любого языка переплетаются и взаимодействуют самые разнообразные факторы, соответствующие двум основным направлениям. Первое направ-

ление связано с назначением языка и реализацией коммуникативных нужд общества, а второе — с принципами организации языка, с его воплощенностью в определенную субстанцию и его существованием в виде особой системы знаков. Анализ двух уровней характеристик, т.е. общегносеологического и общелингвистического, приводит к третьему, тесно с ними связанному, а именно конкретно-объектному. Он относится к определенным единицам языка, его подсистемам и тенденциям. Для материала существенна такая характеристика эволюции, как усиление или ослабление аналитизма.

В рамках исследования образного конституента в хронологическом ракурсе одиннадцати веков показательна временная динамика в развитии соответствующего пространства. Сообразно принципу языковой экономии религиозная составляющая подвергается как вектору компрессии, так и вектору экспансии (декомпрессии). Первый вектор характеризуется компактностью и с течением времени становится более ограниченным, упорядоченным, что делает данную область исследуемого пространства уже. Второй вектор, декомпрессия, касается других областей: изъявлений Божией воли, милости и т.п. Это подпространство, наоборот, со временем включает всё более различные образные средства — налицо экспансия религиозной составляющей.

Развитие положений, резюмированных в выводах по четырем главам, позволяет дать в заключении основные обобщения.

1. Публичный и приватный дискурсы находятся в отношениях комплексного взаимодействия, обобщающего систему существенных характеристик. Три из них наиболее специфичны: соотнесенность адресанта и адресата; характер коммуникации; так называемое бремя ответственности, определяемое дискурсивно. В публичном дискурсе адресант обычно один, а адресат носит множественный характер, при этом коммуникация характеризуется как массовая, а бремя ответственности адресанта в связи с этим определяется менее категорично. В приватном дискурсе типично соотношение «один адресант — один адресат», коммуникация характеризуется как индивидуально ориентированная, а бремя ответственности адресанта перед этим адресатом ни на кого не распределяется и в силу этого определяется более категорично.

2. Функции публичного дискурса тесно переплетаются с функциями других видов дискурса, при этом происходит наложение характеристик разных видов в одном типе текста.

Системные отношения как особый феномен в исследуемой сфере соотносятся со смежными феноменами — объектами теории языка. Так, принцип образного контраста проявляется в достаточно сжатых фрагментах публичного дискурса. Специфика лексико-семантического наполнения, определяемая этой сферой коммуникации, сочетается с сущностью данного принципа, подтверждая многомерную организующую роль типовых средств контраста. Соотнесение в исследуемом пространстве образности и

смежных категорий позволяет установить между ними комплексные отношения, объединяющие полисемию и гипо-гиперонимию.

3. Соотнесённость между публичной и политической коммуникацией представлена многообразными взаимодействиями. Их состав связан с логической структурой рассматриваемых понятий, отражаемых в дефинициях. Выполненный дефиниционный анализ дает основания установить гипо-гиперонимические отношения в исследуемой области. Публичность и политический статус коммуникации обладают двойственной сущностью: они могут определяться и как гиперонимическое измерение для более общего пространства, и как пространство проявления определенного качества коммуникации. Поэтому возможны такие реализации коммуникации, как публичная неполитическая и политическая непубличная.

4. Комплексный анализ тех характеристик образа, которыми определяется его конституирующий статус в публичной коммуникации, подтвердил значимость трех теоретико-лингвистических тенденций: интеграции научных парадигм, актуализации целочастной динамики и многомерной теоретизации мотивированности значений. Исследователей образа это побуждает акцентировать его сущностную черту - возникновение «на пересечении систем». Соотнесение трех тенденций с учетом типологического, дискурсологического и диахронического ориентиров привело к раскрытию определенных феноменов и взаимодействий. Оно позволило объяснить соотнесение между процессами компрессии (сжатия) и экспансии (декомпрессии) образного конституента в оригинальных текстах публичных деятелей как публичной, так и приватной дискурсивных сфер в диахронической протяженности тринадцати столетий (IX—XXI вв.). Анализ проведен в аспекте межъязыкового дискурсивного пространства на материале репрезентативных языков — германской (английский аналитический) и славянской групп (русский синтетический) индоевропейской семьи.

5. Анализ образного конституента с позиций компрессии и экспансии (декомпрессии) с учетом общего принципа языковой экономии на диахроническом векторе двух языков — английского и русского — дал возможность выделить показательные дискурсы различных языков синхронических срезов. В систему этих дискурсов входят, в частности, тронные речи и инаугурацион-ные обращения. В процессе исследования прослеживается не только сжатие, но и экспансия образного лексического конституента.

Опора на синхронию четко показывает сходства и различия элементов, подсистем в разные эпохи развития языка, а связь синхронии и диахронии высвечивает самые значимые сходства, обеспечивающие преемственность. Учет взаимосвязи между синхронией и диахронией позволяет дополнить результаты и в таких актуальных направлениях теории языка, как лингвистическая типология образа, дискурсология, лингвистическая систематика коммуникации.

6. Развитие указанного подхода естественно согласуется с уже известными результатами в области лексических (семантических) системных отношений и типологии текстов. Так, синхронно-диахронная характеристика образов отчасти подтверждает, а отчасти уточняет такую же характеристику ассоциативно-деривационных отношений, лексической конверсии и т.п. Синхронно-диахронная систематика публичной коммуникации может органично соотноситься с такой же систематикой более или менее регламентированных текстов, текстов различных стилей и т.п. Эти же позиции справедливы для соотношения между типами дискурса и типами текста.

Таким образом, распространение синхронно-диахронного подхода на образ, коммуникацию, дискурс, на связь между ними выступает как естественное продолжение общего учения о синхронии и диахронии. Это распространение определяется как необходимое дополнение, без которого уже имеющиеся результаты синхронно-диахронных изысканий оставляют в познании некие пустоты, требующие заполнения. Благодаря соотнесению с образом в публичной коммуникации открываются более богатые и разнообразные связи как в синхронии, так и в диахронии. Привлечение образных феноменов специфически высвечивает взаимодействия между синхронией и диахронией. В разных синхронических срезах выявляются менее устойчивые и более устойчивые явления. В плане диахронической оси одни группы образов определяются как отмирающие и притом ярко специфичные для определенного периода. Другие группы образов выступают как характерные для новейших этапов развития языка. Третьи же характеризуются как единые на диахронической оси, обеспечивающие преемственность развития, но при этом не показательные для того или иного периода. То же касается и тенденции развития образности. Учет названной особенности способствует объяснению того, как по отдельному образу и тем более контексту определяют, к какому языку и периоду он принадлежит. В силу сказанного через данную особенность прослеживается такое теоретически значимое качество, как единство и многообразие основного объекта языкознания.

7. Это же качество подтверждается еще одним ракурсом рассмотрения: благодаря специфике публичной коммуникации дополняется соотнесение между синхронией и диахронией. Синхроническим срезам соответствуют разные состояния публичной коммуникации; в связи с этим динамика данных состояний влияет на векторы диахронического развития, на само наполнение диахронии как измерения языка. Выявленное качество определяется еще в одном значимом ракурсе: феномен синхронии и диахронии выступает как опорный для типологии образов, в том числе для публичной коммуникации. С одной стороны, образы могут осмысляться как синхронически специфичные и неспецифичные, с другой — как диахронически устойчивые и изменчивые.

Все характеристики, указанные в этой связи, носят общий характер и при этом представлены многообразными проявлениями, допускающими дифференцированный анализ, а в целом демонстрирующими единую системность исследуемого пространства.

Итак, рассмотренное многообразие служит одной из точек отсчета, позволяющей освещать двуединую сущность основного объекта лингвистики как особого феномена: цельного и в то же время принципиально многомерного.

8. Уточнение значимости синхронно-диахронных взаимодействий может прослеживаться в довольно широком контексте, а именно: в принципиальной соотнесенности между эмпирическим материалом и направлениями теоретизации. Исследовательская практика, онтологические и гносеологические обобщения позволяют выделить два основных вида такой соотнесенности, условно называемых «исходный» и «производный». При исходном виде определенное эмпирическое пространство благоприятствует той или иной исследовательской практике. При производном виде соотнесенности сложившаяся парадигма испытывается для других пластов эмпирического материала. Так, для укрепления триады язык - речь — речевая деятельность эмпирически исходными оказались определенные признаки элементарных синтаксических единиц. Для развития антропоцентрической парадигмы первичным импульсом стал ряд явлений лексико-семантического характера, особенности употребления личных местоимений и соответствующих повествовательных планов. Для развития и сущности лингвистического познания не менее важен и второй вид соотнесенности — производный. Например, объяснительная триада язык — речь — речевая деятельность подтвердила свои возможности и на новом материале, в том числе на таких явлениях, которые реализовались в последние десятилетия и даже годы, например, в определенных типах номинаций.

В результате проведенного анализа выявлены компрессия и декомпрессия в образном пространстве, а также обозначен ключевой момент роста декомпрессии (экспансии) образного конституента публичной коммуникации. Высокая концентрация и скорость подачи информационных потоков, пронизывающих современное общество, обусловливают доминирование тенденции к языковому упрощению и соответственно экономии. Процесс компрессии прослеживается практически до настоящего момента, вследствие чего стало возможным выявление критериев, обеспечивающих жизнестойкость образного конституента, а также причин развития лексической компрессии, перехода в декомпрессию и возврата в исходное положение в языковой динамике. Среди этих критериев приемлемы и следующие:

1) лингвоперсонологические характеристики речедеятеля, включая тендерную принадлежность;

2) вид социокультурной ситуации, в которой находится страна: значимые политические события, военные действия (приказы-обращения к

войскам, манифесты); социально-экономические события - кризис, расцвет (жалованные грамоты, манифесты); торжественные события: коронация/вступление на престол, рождение наследников (тронные клятвы, инау-гурационные обращения); внутриполитические события кризисного характера: импичмент, отречение от престола;

3) сферные характеристики: приватность и публичность (духовные грамоты, частная переписка публичных персон).

Результаты анализа позволяют также соотнести выявленную экспансию (декомпрессию) с синтетизмом как принципиальным свойством русского языка и наметить возможность их взаимно-неоднозначного соответствия в общелингвистическом ракурсе. Исследованный материал может характеризоваться и в плане преемственности, по характеру значимости для последующих эпох, вплоть до публичного дискурса XXI столетия. Как вытекает из рассмотренного эмпирического пространства, для раскрытия полной картины образности публичной коммуникации необходимо учитывать взаимопроникновение и переплетение основных условий, обеспечивающих формирование критериев отбора образов.

9. Образ и дискурс - высокозначимые феномены. Они не обособлены друг от друга; но при этом их связь не определяется как элементарная иерархическая, она требует многоплановых соотнесений. Существенны следующие шесть соотносимых между собой линий.

9.1. Образ определяется как в связи с дискурсом, так и вне связи с ним.

9.2. В дискурсе образ способен быть или не быть конституентом. Это принципиально для сущности и образа, и дискурса. Возможности образа, соответственно, определяются как достаточно значительные.

9.3. Дискурс, для которого образы конститутивны, может характеризоваться как образно насыщенный.

9.4. Различные виды и аспекты образов находятся в отношениях взаимно-неоднозначного соответствия с делениями дискурса (типами, видами и др.). Показательны, во-первых, образы с высоким дискурсивным потенциалом; во-вторых, дискурсы с различными видами образной насыщенности. Причем потребности дискурса актуализируют возможности определенной подсистемы единиц, включая зооморфизмы, фразеологизмы, религиозную лексику.

9.5. Публичный дискурс в плане конституирования может характеризоваться как интегрально-дифференциальное дискурсивное пространство, обладающее системой специфичных образных конституентов. Для публичного дискурса характерна образность, что проявляется в двух направлениях взаимодействия: в отличие от некоторых иных дискурсов, преимущественно безобразных; редко публичных дискурсов, лишенных образности.

9.6. Конституирующая роль образа определяется в синхронических срезах и в диахроническом векторе.

В единстве синхронии и диахронии конституирующая роль образа раскрывается достаточно определенно. Она проявляется в системной соотнесенности трех основных разновидностей: образы сквозного характера показательны для языка в диахронии как преемственности всех синхронических срезов; образы частично-преемственные показательные для нескольких срезов подряд; образы прерывисто-последовательные характерны для хронологически несоседних синхронных срезов. Образы, типичные лишь для одного синхронного среза, для материала не характерны.

Основные положения исследования отражены в следующих публикациях автора:

Монографии, главы в коллективных монографиях, словари и справочные пособия

1.Патюкова, Р.В. Конституирующий статус образа в публичной коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Монография. Краснодар: КубГУ, 2009. - 16 п.л.

2. Патюкова, Р.В Конституирующий статус образа: корреляция синхронических и диахронических аспектов [Текст] / Р.В. Патюкова // Монография. СПб.; Краснодар: СПбГУ; КубГУ, 2011. - 16 п.л.

3. Патюкова, Р.В. Характеристика коррелятивных понятий в теории языка [Текст] /Р.В. Патюкова // Дискурсивное пространство современных форм коммуникации: кол. монография. Краснодар: КубГУ, 2011.-1,2 п.л.

4. Патюкова, Р.В. Зоосемические компоненты устойчивых единиц: опыт словаря (на материале английского и русского языков) [Текст] / Р.В. Патюкова // Словарь. Краснодар: КубГУ, 2008. - 6 п.л.

5. Патюкова, Р.В. Публичная коммуникация в дискурсе американской политической элиты [Текст] / РБ. Патюкова // Справочное пособие. Краснодар: КубГУ, 2009.-33,5 пл.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ

6. Патюкова, Р.В. Образность речи как составляющая эмотивности [Текст] / Р.В. Патюкова // Культурная жизнь Юга России. Краснодар: КГУКИ, 2008. № 4 (29). - 0,6 п.л.

7. Патюкова, Р.В. Топосы как средство реализации функций инаугу-рационных обращений президентов США в жанре устного политического дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп: АГУ, 2008. Вып. 10 (38).-0,4 п.л.

8. Патюкова, Р.В. Зооморфная метафора как одна из составляющих образности публичного выступления (на материале английского и русско-

го языков) [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп: АГУ, 2009. Вып. 2 (45). - 0,6 п.л.

9. Патюкова, Р.В. Принцип образного контраста в политическом дискурсе [Текст] / Р.В. Патюкова // Культурная жизнь Юга России. Краснодар: КГУКИ, 2009. № 2 (31). - 0,4 п.л.

10. Патюкова, Р.В. Сопоставительный анализ понятий публичной и политической коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Челябинск: ЧелГУ, 2009. Вып. 36. № 34(172). - 0,5 п.л.

11. Патюкова, Р.В. Фразеологическая единица как фактор формирования образности публичной коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп: АГУ, 2009. Вып. 4 (52). - 0,5 п.л.

12. Патюкова, Р.В. Специфика религиозной лексики в образных средствах публичного дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. Киров: ВятГГУ, 2009. № 4(2). - 1 п.л.

13. Патюкова, Р.В. Кастинг как область публичной коммуникации: специфика системных семантических отношений [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. Пятигорск: ПГЛУ, 2009. № 1. - 0,8 пл.

14.Патюкова Р.В. К вопросу о дифференцированных отношениях между дискурсивными сферами [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Челябинск: ЧелГУ, 2010. Вып. 42. № 11(192). - 0,9 п.л.

15. Патюкова, Р.В. Религиозная лексика как неотъемлемый компонент существования духовных грамот русских монархов ХГУ-ХУ1 вв.: диахронический аспект [Текст] / Р.В. Патюкова // Теория и практика общественного развития: Научный журнал. Институт социологии РАН; Департамент по делам СМИ, печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций Краснодарского края, Краснодар: 2010. № 4. - 0,8 п.л.

16. Патюкова, Р.В. Дискурс — коммуникация — текст: к вопросу о корреляциях и системных характеристиках [Текст] / Р.В. Патюкова // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д: ЮФУ, 2010. № 4. -0,8 п.л.

17. Патюкова, Р.В. Соотношение компрессии и декомпрессии в образности русской публичной коммуникации: диахронический вектор ХУП-ХЗХ вв. [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. Пятигорск: ПГЛУ, 2011. № 1.-0,5 п.л.

18. Патюкова, Р.В. Образный контент в аспекте речевой компрессии: диахронический вектор (ХУ1П-ХХ1 вв.) [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник

Пермского государственного университета. Русская и зарубежная филология. Пермь: ПТУ, 2011. Вып. 1(13). -0,7 п.л.

19. Патюкова, Р.В. Особенности дискурсивных трансформаций в современном обществе [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Челябинского государственного университета. Челябинск: ЧелГУ, 2011. № 8(223). Вып. 51. - 0,4 п.л.

20. Патюкова, Р.В. Принцип экономии в языковой динамике: диахронический вектор XI-XVI вв. [Текст] / Р.В. Папокова // Вестник Северо-Осетинского государственного университета. Владикавказ: СОГУ, 2011. №2. - 0,7 пл.

21. Патюкова, Р.В. Синхронические срезы и диахронический вектор в аспекте дискурсивного пространства [Текст] / Р.В. Патюкова // European Social Science Journal. M.: МИН Наука, 2011. №3.-0,9 п.л.

22. Патюкова Р.В. Виды взаимодействия синхронической и диахронической системности в образном конституировании [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. Пятигорск: ПГЛУ, 2014. № 3. - 0,5 п.л.

Научные статьи и тезисы в других изданиях

23. Патюкова, Р.В. Особенности зоосемического пласта лексики [Текст] / Р.В. Патюкова // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц. Краснодар: КубГУ, 2002. - 0,4 п.л.

24. Патюкова, Р.В. Фразеологические единицы с зоосемическим компонентом, заимствованные из иноязычной среды в английский язык [Текст] / Р.В. Патюкова// Фразеология и миропонимание народа: материалы Междунар. науч. конф. Тула: ТГПУ, 2002. - 0,3 п.л.

25. Патюкова, Р.В. Дискурс как среда профессиональной коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык профессиональной коммуникации: функции, среды, технологии: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Ростов н/Д: РАП, 2008. - 0,2 п.л.

26. Патюкова, Р.В. Соотношение традиционных и новейших подходов к понятиям образности, эмоциональности и эмотивности речи [Текст] / Р.В. Патюкова// Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков: материалы Ш Междунар. науч. конф. Таганрог: ТГПИ, 2009. — 0,3 пл.

27. Патюкова, Р.В. Конструктивные составляющие топосов в дискурсе американской политической элиты [Текст] / Р.В. Патюкова // Активные процессы в различных типах дискурса: материалы Междунар. науч. конф. М.: МПГУ, 2009. - 0,4 п.л.

28. Патюкова, Р.В. The Phraseological Unit as Figurative Element of Public Communication [Текст] / Р.В. Патюкова // Pyatigorsk State Linguistic University Bulletin (Вестник Пятигорского государственного лингвистиче-

ского университета). Международная версия: Creative Innovations and Innovative Creations. Пятигорск: ПГЛУ, 2009. № 1(1).- 0,8 п.л.

29. Патюкова, P.B. Особенности перевода с английского языка зоо-семических устойчивых единиц в свете межкультурного языкового пространства [Текст] / Р.В. Патюкова // Проблемы лингвистики, методики обучения иностранным языкам и литературоведения в свете межкультурной коммуникации: материалы II Междунар. науч.-практ. конф. Уфа: БГПУ им. М. Акмуллы, 2009. - 0,4 п.л.

30. Патюкова, Р.В. Особенности употребления зооморфизмов в современной публичной коммуникации (на материале английского и русского языков) [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык, литература, ментальность: разнообразие культурных практик: материалы II Междунар. науч. конф. Курск: КГТУ, 2009. - 0,4 п.л.

31. Патюкова, Р.В. О специфике метафоры в сфере публичной коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык профессиональной коммуникации: функции среды, технологии: материалы II Междунар. науч.-практ. конф. Ростов н/Д: РАП, 2009. - 0,2 п.л.

32. Патюкова, Р.В. Сущностный аспект взаимосвязи принципа контраста и образности в политической коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Альманах современной науки и образования. Сер. Русская филология, зарубежная филология, литература и методика их преподавания. Тамбов: Грамота, 2009. - 0,5 п.л.

33. Патюкова, Р.В. Тип текста как компонентная составляющая вида и подвида дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Лингвистика: традиции и современность: материалы Междунар. науч. конф. памяти доктора филологических наук, профессора Ю.Н. Власовой. Ростов н/Д: ЮФУ, 2009. - 0,3 п.л.

34. Патюкова, Р.В. К вопросу о соотнесённости понятий публичной и политической коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова //Междисциплинарные аспекты лингвистических исследований. Ростов н/Д: РГСУ, 2009. Кн. 2.-0,4 п.л.

35. Патюкова, Р.В. Использование образных средств в публичном дискурсе как инструмент формирования политики государства [Текст] / Р.В. Патюкова // Прикладная филология: идеи, концепции, проекты: материалы VII Междунар. науч.-практ. конф. Томск: ТПУ, 2009. - 0,3 п.л.

36. Патюкова, Р.В. К вопросу о соотнесенности типов текста и подвидов дискурса в процессе развития общества [Текст] / Р.В. Патюкова // Слово. Нравственность. Закон. Краснодар: КубГУ, 2009. - 0,2 п.л.

37. Патюкова, Р.В. Образные средства в публичном дискурсе политика [Текст] / Р.В. Патюкова // Актуальные проблемы лингвистики XXI века: материалы II Междунар. науч. конф. Киров: ВятГГУ, 2010. - 0,3 п.л.

38. Патюкова, Р.В. О соотношении публичного и приватного дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Иностранные языки: Лингвистические и методиче-

ские аспекты: материалы Междунар. науч. конф., посвященной 50-летию факультета иностранных языков. Благовещенск: БГПУ, 2010. — 0,4 пл.

39. Патюкова, Р.В. Публичность и приватность: дис кур со логический аспект // Современная лингвистическая ситуация в международном пространстве: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Тюмень: Тюм-ГУ, 2010.-0,3 п.л.

40. Патюкова, Р.В. Тип текста как конституирующий и типоформи-рующий компонент дискурса: виды и подвиды дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Альманах современной науки и образования. Сер. Русская филология, зарубежная филология, литература и методика их преподавания. Тамбов: Грамота, 2010. — 0,4 п.л.

41. Патюкова, Р.В. Использование образных средств в публичной-неполитической коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Вестник развития науки и образования. М., 2010. — 0,5 п.л.

42. Патюкова, Р.В. Приватная сфера коммуникации: дискурсологи-ческий аспект [Текст] / Р.В. Патюкова // Актуальные проблемы лингвистики — русистики, романистики, германистики (общетеоретический, переводческий, методический и лингвистический аспекты): материалы науч. конф. Екатеринбург: УрГПУ, 2010.-0,4 п.л.

43. Патюкова, Р.В. Специфика формирования политической коммуникации в межъязыковой сфере [Текст] / Р.В. Патюкова // Система ценностей современного общества: материалы X Междунар. науч.-практ. конф. Новосибирск: ЦРНС, 2010. - 0,4 п.л.

44. Патюкова, Р.В. «Концепт «Бог» дискурсологический аспект сферы публичности [Текст] / Р.В. Патюкова // Научное творчество XXI века. В мире научных открытий: материалы II Всерос. науч. конф. с международным участием. Красноярск: Научно-инновационный центр, 2010. № 4. (10). Ч. 6. — 0,5 пл.

45. Патюкова, Р.В. Межкультурное пространство: особенности формирования политической коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Культура речи и проблемы нравственного воспитания молодежи: материалы на-уч.-практ. конф. Известия АПСН. М.: АПСН, 2010. - 0,4 п.л.

46. Патюкова, Р.В.Специфика приватности в различных видах дискурса [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык и межкультурная коммуникация: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Астрахань: АГУ, 2010.-0,3 п.л.

47. Патюкова, Р.В. Возможности исследования языка в системе временного континуума: синхронический и диахронический аспекты [Текст] / Р.В. Патюкова// Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2010. — 0,6 п.л.

48. Патюкова, Р.В. «Обращение к Богу» как конституирующий элемент образности публичного дискурса американской политической элиты: диахронический аспект [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык. Дискурс. Текст: материалы V Междунар. науч. конф. Ростов н/Д: ПИ ЮФУ, 2010. — 0,6 п.л.

49. Патюкова, Р.В. К вопросу о специфике функционирования публичной сферы коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Человек в системе образования: тенденции и перспективы: материалы II Междунар. заочной науч.-практ. конф. Уфа: БашГУ, 2010. - 0,3 п.л.

50. Патюкова, Р.В. Реализация взаимообусловленности образности и религиозной составляющей в публичном дискурсе политика [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык. Культура. Коммуникация: материалы IV Междунар. заочной науч.-практ. конф. Ульяновск: УГУ-ИМО, 2010. - 0,4 п.л.

51. Патюкова, Р.В. К вопросу о соотношении синхронии и диахронии в системе временного межъязыкового пространства [Текст] / Р.В. Патюкова // Язык. Текст. Дискурс. Ставрополь: СГПИ, 2010. Вып. 8.-0,4 п.л.

52. Патюкова, Р.В. Разноаспектная корреляция категориальных областей дискурса и коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2011. - 0,5 п.л.

53. Патюкова, Р.В. Образный контент в языковой динамике эпистолярных документов приватной дискурсивной сферы средневековой России [Текст] / Р.В. Патюкова // Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков: материалы IV Междунар. конф. Таганрог: ТГПИ, 2011. - 0,4 пл.

54. Патюкова, Р.В. Возможности исследования лингвистических объектов в контексте языковой картины мира (ЯКМ) в системах синхронической и диахронической аспектности [Текст] / Р.В. Патюкова // Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации: материалы Междунар. науч. конф. Общественные науки. М.: МИИ Наука, 2011. № 3. - 1 п.л.

55. Патюкова, Р.В. Критерии, способствующие и обеспечивающие дрейф языка в дискурсивном пространстве [Текст] / Р.В. Патюкова // Ди-намиката на съвременната наука-2011: материалы Междунар. науч. конф. София: БялГРАД-БГ, 2011. Т. 6. Филологични науки. Философия. - 0,3 п.л.

56. Патюкова, Р.В. Языковая вариативность как один из аспектов системы коммуникации [Текст] / Р.В. Патюкова // Aplikované vëdecké no-vinky-2011: материалы Междунар. науч. конф. Прага: Бял ГРАД-БГ, 2011. Dil 5. Filologické vëdy. Psychologie a sociologie. - 0,3 п.л.

Подписано в печать 16.12.2014. Формат 60x84/16. Бумага Maestro. Печать трафаретная Усл.-печ. л. 2,79. Тираж 100 экз. Заказ № 14252.

Тираж изготовлен с оригинал-макета заказчика в типографии ООО «Просвещение-Юг» 350066, г. Краснодар, ул. Бородинская, 160/5. Тел. 239-68-31.