автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.12
диссертация на тему: Образ Петергофа эпохи романтизма

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ Петергофа эпохи романтизма"

5Г8 ОД М0СК0ВСКИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

имени М. В. Ломоносова

— — ДВГ 1997 Исторический факультет

Кафедра истории отечественного искусства

На правах рукописи

Ч

ОБРАЗ ПЕТЕРГОФА ЭПОХИ РОМАНТИЗМА

Специальность - 07.00.12 История искусства

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

Москва 1997

Работа выполнена в Московском Государственном Университете им. И. В. Ломоносова на кафедре истории отечественного искусства Исторического факультета.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения доцент М. М. Алленов

доктор искусствоведения Е.И.Кириченко

кандидат искусствоведения Г.3.Каганов

Ведущая организация: Научно-исследовательский музей архитекгу

им.А.В.Щусева.

Защита диссертации состоится 28 мая 1997 г. в 15 час. 20 мин. на заседании Специалазированного Совета Д.053.05.73. при МГУ им. М. В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, В-234, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, аудитория N 550-,

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГУ им.'М. В. Ломоносова.

Автореферат разослан "_."_ 1997 г.

Ученый секретарь Специализированного совета, В. С. Турчин

доктор искусствоведения

НО (г Р = р) 92 Петродборец , О

Предметом настоящего исследования является Петергоф -главная императорская реэидонция второй трети XIX века, точнее

- обра'1 Петергофа, вложившийся в эпоху романтизма.

Актуальность lena. Постройки Петергофа названной эпохи до сих пор рассматривались линь изнутри творчества того или иного архитектора. Но какие связи образуют они внутри общей.архитектурной среды, возникшей в эпоху романтизма и как эта последняя взаимодействует с ансамблем предшествующей поры - эти отношения, в сущности, не анализировались. А поэтому образ Петергофа в синхронном существовании - не охарактеризован. Не осмыслена одна из самых ярких страниц его истории, ведь здесь в это время представлены практически все "звезды" архитектурного интеллекта, э территория дворцово-паркового ансамбля и города увеличивается практически втрсе.

Петергоф эпохи романтизма любопытен и кик пример ансамбля, создававшегося совместными усилиями заказчиков и архитекторов. При нынешнем внимании архитектуроведческой мысли к фигуре заказчика этот пример оказывается особенно интригующим.

Тем более, что заказчиками Петергофа являются: члены императорской семьи. При том пристрастном интересе, которкм сейчас окружена царская фамилия, пример Петергофа содержим возможность всесторонне рассмотреть вкусы и характер их воздействия на формирование облика к образа главной из резиденций.

Наконец, необходимо заметить, что Петергоф как архитектурный ансамбль в диалоге со своим историческим первообразом' -один из самых ярких феноменов романтической эпохи, а потому оез целое гной картины ансамбля незавершенным остается и oCipaa :í¡toxji я существующих научных "диспозициях".

К печным «(¡следованиям Петергофа отно-' * яг-т'л^-и.и'я руйожа Х/Х-ХХ веков, например, знаменитые

описания А.Гейрота и Измайлова(*). Среди них выделяется статья А.Бенуа, где петергофская архитектура рассматривается как проявление воли заказчика. В историко-социологическом аспекте изучают Петергоф ученые 1920-ых годов, например, К.Большева и П.Столпянский. Благодаря им становятся доступны сведения об усадьбах и деревнях вокруг Петергофа, о самом городе.

Новым этапом в изучении Петергофа можно назвать 70-ые годы. Такие исследователи, как М.Андреева и Т.Петрова рассматривают петергофскую архитектуру с точки зрения стиле и формообразования. Особенное внимание уделяется постройкам А.Итакен-шнейдера.

В 1982 году издается архитектурный путеводитель по пригородам Ленинграда, где описание петергофских построек XIX века впервые соседствует с анализом памятников предыдущего столетия. С конца 70-ых годов в исследованиях Е.Кириченко, Е.Борисовой, И.Батажкова, петергофские постройки рассматриваются е широком контексте архитектуры середины и второй половики XIX века. На их примере иссследуются узловые проблемы стиля эклектики. Значительное внимание уделяется готике 1830-1850-ых годов, а, соответственно, творчеству А.Иенеласа. В диссертации М.Нащокиной впервые предложена интерпретация Петергофа эпохи романтизма как целостного комплекса.

В более поздних работах тех же авторов заметно стремление увидеть в этой архитектуре памятник, характеризующий мировоззрение эпохи. В этот момент естественно оживляется интерес к заказчикам петергофского строительства. Последние исследования о петергофских постройках, такие, как работа Т.Каряккной, посвящены конкретным проблемам и памятникам. С другой стороны, работы петербургских историков н искусствоведов, например, С.Горбатенко и В.Коренцвита, утверждают принцип целостного

(*) Инициалы автора неизвестны.

краеведческого воссоздания петергофской архитектурной среды.

При всем том, еще не предпринимались попытки выявить в петергофских планировках и строительстве эпохи романтизма идеи концептуального характера. Кроме того, Петергоф до сих пор рассматрлязг.ся изолированно, в то время как он является частью известного ряда императорских резиденций, что само по себе позволяет рассмотреть Петергоф в более разветвленных контекстуальных связях.

Границы исследования. Хронологически - это начало и конец царствования Николая1. Пространственно - основные императорские резиденции этого времени.

Цель исследования. Изучение жизненной среди эпохи романтизма .

Задачи исследования. 3 соответствии с поставленной целью задачи исследования сводятся к следующему:

- Выявить с наизысаей полнотой круг лиц, влиявших на формирование образа Петергофа в избранный период, и соответственно черты биографии и характера заказчиков, которык гак или иначе сказались на облике ансамбля.

- Проанализировать связь резиденции Николая1 с тем Петергофом, который унаследован от предпествующих эпох.

- Покить роль Петергофа в ряду петербургских пригородных резиденций, какими они представали в эпоху романтизма.

- Рассмотреть Петергоф в кругу императорских резиденций означенной эпохи.

Методика исследования предполагает:

- биографический подход, включающий использование писем, дневников и свидетельств современников, редко привлекающихся в архитектуроведческих работах.

- краеведческий, позволяющий точнее и конкретнее просле-, сччяг памятника с окружающей его природной, архмтектур-

.•»•'•, Оы.гбол и кулг гуриой лредон.

- семиотическое истолкование архитектуры, допускающее интерпретацию дворцово - паркового ансамбля как текста, читавшегося его создателями и жителям иначе, чем сторонними посетителями .

В работе использованы архивы ГРБ, ГПВ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ЦГАДА, петергофского дворца-музея, алупкинского дворца-музея.

Ноэизна исследования: Петергоф впервые рассматривается как центр большого мира императорских резиденций эпохи романтизма. Прочерчиваются его связи с соседними и отдаленными дворцово -парковыми ансамблями. Благодаря такому подходу возникает возможность представить императорские резиденции как элементы в развивающейся системе "текст — контекст". Делается попытка реконструировать полагаемую этими резиденциями картину мира с точки зрения их жителей.

Практическая ценность диссертации обусловлена многообразием использованных источников: архитектурных, изобразительных, литературных и мемуарных. Работа может способствовать решению чисто архитектуроведческих вопросов, в частности, проблем преемственности архитектуры романтизма по отношению к архитектуре предшествующих этапов. Спектр работ, в которых могут быть использованы выводы или научный материал, содержащиеся в диссертации довольно иирок: это и культорологические издания, и специально исторические, литературоведческие, биографические и краеведческие исследования. Опыт предпринятой работы может быть небезынтересен для изучения русско - германских связей первой половины XIX века.

Апробация. Многие положения диссертации были обиароданы на конференциях. Они также содержатся в статьях опубликованных и принятых к печати (список статей прилагается).

Структура работы. Диссертация состоит из вступления, '-пы-

глав и заключения.

В первой главе реконструируется образ исторического Петергофа, сложившийся' п Петергофе эпохи романтизма. Описывается феномен петергофского " ренессанса" середины XIX века. Предполагается, что архитектура романтизма решает среди прочего исследовательские задачи: интерпретирует уже существующий "петергофский текст". Выдвигаются вопросы: какие идеи петергофской архитектуры XVIII века оказываются актуальными для эпохи романтизма? В каких контурах предстала история Петергофа в архитектурной среде, созданной в эпоху романтизма? И в целом -как в эту эпоху понимается историческая роль Петергофа?

Чтобы ответить на первый вопрос, рассматриваются произошедшие в середине XIX изменения в планировке Петергофа; как и насколько архитекторы эпохи развивают в них идеи архитекторов петровской эпохи. Предпринимается попытка описать Петергоф середины XIX века как систему осмысленно связанных между собой пространств, ведущих происхождение из Петергофа XVIII взка.

Подробно анализируется связь Александрии с петергофским дворцово - парковым ансамблем XVIII века. Автор показывает, что в развитии идеи дворца как жилища частного человека и путешественника, Коттедж наследует Монплезиру. Эта преемственность интерпретируется в свете романтических идей о связи времен. Они находят отражение в таких фактах, как возникновение на границе Нижнего и Александрийского парков видов, созданных по мотивам пейзажей К.Д.Фридриха, а также в настойчивом акцентировании темы времени в предметном ансамбле Коттеджа.

Далее конкретизируется, чем отличен частный мир Монплезира от частного мира Коттеджа.Господство в Александрии фактически принадлежало не императору, а императрице. Что и обусловило принципиальное отличие ансамбля Коттеджа от ансамбля Монплезира. В Ионплезире частный мир выстроен с мужской точки зрения, а в Александрии - с женской. Однако, в состав ансамбля Петер-.'VIII пека входил и частный дворец императрицы - это пос-

троенный для ЕкатериныИ Английский дворец Д.Кваренги. Поэтому автор обращается далее к анализу связей между частными петергофскими резиденциями императриц: ансамблем Английского дворца и Александрией. В Александрии соединяются и переосмысляются идеи ансамблей Монплезира и Английского дворца.

Вслед за Александрией в Петергофе создается еще два парка - Озерковый и Колонистский. Их связям с ансамблем Петергофа XVIII столетия посвящена следующая часть первой главк. Автор склоняется выводу, что Озерковый и Колонистский парки наследуют Нижнему парку XVIII века. Т.о., проясняется второй комплекс идей, воспринятый эпохой романтизма из Петергофа XVIII века.

Возведение парковых сооружений в готическом, неопомпеян-ском, неогреческом и псевдорусском стилях существенно видоизменило образ Петергофа. С их возникновением в нем вырисовался "древний", "допетровский" период. Восемнадцатый зек предстал одним из ярких эпизодов новой, исторически более длительной биографии Петергофа. С помощью архитектурных сооружений в Петергофе материализуются "тени" исторических личностей прошлого. В официальной царской резиденции они вспоминаются как примеры для подражания нынешнему и будущему монарху. Парки со средневековыми, неопомпеянскими и неогреческими постройками превращаются в "педагогическое путешествие" - воспитания добродетелей и доблестей будущего властителя: образы прошлого предвосхищают тем самым образы будущего.

К рассмотрению этого образа будущего автор обращается в следующей части первой главы. Обсуждается возможность взгляда на Александрию так же и как на резиденцию наследника. Семейная резиденция Николая1 начинает строится в тот же год, когда к наследнику назначается воспитателем В.Жуковский. При обдуманности этого выбора и при той серьезности, с которой В.Жуковский понимал свси нсьуа иисск», он не ног оставить без гнима-ния новую резг.'денцию своего воспитанника. Автор, поэтому- счи-

тает правомерным поставить вопрос о роли Жуковского в формировании ансамбля Коттеджа. Сочеталась ли воспитательная программа поэта ского с архитектурой и укладом жизни Александрии? Параллельно анализируются элементы воспитательной программы и замысел Фермерского двореца. Выходит так что В.Жуковский и

A.Менелас сообща заботятся о том, чтобы воспитать наследника прежде всего как просто человека.

Отчетливее увидеть своеобразие воспитательной программы, отразившейся в Александрии, помогает сравнение этого ансамбля с другой великокняжеской резиденцией - Александровской дачей близ Павловска. Дополнительный повод к этому дает то обстоятельство, что сын Николая1 был назван в честь Александра!, а архитектор Александрии А.Менелас хорошо знал ансамбль Александровской дачи. Далее рассматривается развитие в Александрии воспитательных идей Александровской дачи, в частности, роль огзодизиаяся в воспитании будущего "добродетельного монарха" освоению им практических навыков. Отмечается сложившийся в обе их резиденциях культ Петра1. Упражнения в военном и морском деле призваны были способствовать его воспитанию наследника в петровском духе.

Одна из построек Александрии - церковь Александра Невского - тесно связана с последним этапом воспитательной программы

B.Жуковского. Материал его писем позволяет предположить, что для наследника и его воспитателя этот храм связывался с размышлениями о природе и назначении императорской власти. Правомерен, в этой связи, вопрос: на чем основывается Жуковский, выбирая исторические прецеденты для подражания наследнику? Сравниваются предпочтения Ф.Лагарпа и В.Жуковского, чтобы точнее выяснить каким видится йуковскому тип просвещенного русского монарха.

Важную роль в воспитании наследника имело то обстоятельство, что местом его обитания была приморская резиденция. Со-

седство с морем и путешествия содействовали формированию определенного типа характера.

Реальным плодом петергофского воспитания явилось, помимо прочего то, что наследник оказался готов к роли реформатора, решившись отменить крепостное право.

Рассмотрев все "нити", которыми новые владельцы связывают себя с историей наследуемой резиденции, автор формулирует основополагающие "петергофские идеи", позволявшие ансамблю развиваться на протяжении двух столетий, и по - разному воплощавшиеся в каждую эпоху.

В первой главе анализируются отношения построек и пространств внутри петергофского ансамбля, возникшие с течением времени и ставшие объектом культурной рефлексии.

Во второй и третьей главах Петергоф рассматривается среди петербургских пригородов и других императорских резиденций эпохи романтизма, т.е. на этот раз анализируются внешние пространственные связи.

Прежде всего исследуется диалог между Петергофом и Царским Селом. В эпоху романтизма А.Менелас возводит в обоих пригородах постройки в средневеком стиле. Проверяется высказанное в начале предположение что архитектор и заказчик воспринимали петергофский и царскосельский средневековые ансамбли как части одного целого. Однако, относительно Царского Села готический стиль Иенеласа в Петергофе значительно меняется. Следовательно, царскосельский и петергофский парки Иенеласа представляют средневековый мир как бы развивающимся во времени. В свете знаний о Царском Селе меняется восприятие Петергофа: Александрия предстает как "явление поздней готики".

В следующей части второй главы Царское Село и Петергоф рассматриваются как два этапа развития идеи английского пейзажного парка. Выявляется ср.'.-.еобраэие петергофского пейзажного парна, но мно:-он обусловденчо« блязосгыо коря. С другой старо-

ны, характер местности в Александрии, стиль, избранный для дворца, и даже образ обитателей, который им внушался, - говорят о том, что в Александрии воссоздавалась настоящая английская усадьба. Перед А.Менеласом стояла совершенно другая задача, чем перед Ч.Камероном. В отличие от Царского Села, где, благодаря главным образом философским принципам английского паркостроения, открывалось и акцентировалось разнообразие мира, объектом исследования в Петергофе является сама Англия как один из конкретных миров в мире этого разнообразия.

Далее подчеркивается, что и в Царском Селе, и в Петергофе английские архитекторы создают разные миры. Царскосельские парки составляют воображаемую картину мира под скипетром просвещенной монархини, а петергофские - своего рода карту путе-аествий монархов по свету. Однако, между этими мирами есть много общего. В центре того и другого - антикизирующие ансамбли; в обеих резиденциях есть части, отражающие представления об идеальном устройстве страны; сходно устроены места обозрения императором всей своей "вселенной". Похожи и принципы композиции: являясь организующим центром, античная часть и в Петергофе, и в Царском Селе "заглубляет" историю комплекса и, соответственно, историю рода, так сказать, до нашей эры.

Выводы данной части касаются той роли, которую играет пара "Петергоф - Царское Село" в комплексе петербургских пригородов, каким он стал в романтическую эпоху.

Следующая часть второй главы посвящена перекличкам Петергофа с Гатчиной - вторым ансамблем, мыслившимся в эпоху романтизма "в паре" с Петергофом. Соотносимость ансамблей в данном случае основана на тесных родственных связях владельцев. Но стали ли благодаря этому родственны дворцово - парковые ансамбли? С 1828 года Гатчина перешла во владение НиколаяГ. Сказалось ли, однако, ее приобретение на Александрии? И встречный вопрос: повлияло ли на облик Гатчины то, что ее новый хозяин

одновременно создавал петергофский ансамбль?

Автор замечает, что в Петергофе эпохи Николая1 находят свое развитие некоторые идеи Гатчины XVIII века. В частности, продолжается царскосельская и гатчинская тема побед над Турцией. Копируя в Петергофе некоторые черты Потсдама, Николай1 также остается верен семейным привязанностям. Потсдам служил образцом Павлу1 при строительстве Гатчины. Выясняется, что ассоциации с Германией в Петергофе, свидетельствует скорее о традиционности, нежели об индивидуальности этого ансамбля.

В следующей части данной главы ставится вопрос о стилистической преемственности Александрии и Гатчины. Развивается гипотеза о том, что средневековый мир Александрии отчасти инспирирован средневековым миром Гатчины. Отмечаются связи гатчинского " замка", приоратского дворца и Коттеджа, а также сходство в символизации ландшафта и, соответственно, в устройстве приоратского и александрийского парков.

Рассматриваются те сооружения Петергофа и Гатчины, которые строились одновременно. Коттедж в Петергофе и Белая Башня в Гатчине образуют своего рода рифму, поскольку в них присутствуют отголоски культа прекрасной дамы. Анализируются те изменения, которые претерпевает идея куртуазной любви под воздействием придворной морали.

Сравнивая образ жизни императорской семьи в Петергофе и в Гатчине, автор приходит к выводу, что осенние переезды императорской семьи в Гатчину логично завершали лето, проводимое в Петергофе, при том, что царская семья не покидала круга средневековых представлений. Пристрастие императорской семьи к большим и малым путешествиям позволяет автору на примере своих героев показать как переосмыслялась в эпоху романтизма средневековая "охота к перемене мест".

В петергофском Коттедже присутствуют следы культа памяти Петра!, в гатчинском дворце - Павла!. Неотъемлемой частью жиз-

немного пространства в эпоху романтизма становится музей. Апелляция к авторитетам, отмеченная в обоих ансамблях, - это еще одна связь с миром средневековья, духовная жизнь которого обращена к нравоучительным образцам.

В заключение отмечается, что для создателей Александрии в Гатчине воплощался образ отечественного "замка". Только в паре Петергоф и Гатчина могут дать представление о том, как и в какой мере характерные для романтизма средневековые ассоциации влияли на уклад жизни обитателей этих построек.

Влияние Петергофа как официальной резиденции Николая! распространялось далеко за пределы петербургского региона.

Третья глава диссертации посвящена связям Петергофа с миром южных резиденций императорской семьи. До Николая1 российские государи лишь гостили в Крыму. Николай1 стал первым императором, действительно обосновавшимся на южном берегу Крыма. Работа над проектом крымской резиденции начинается в 1837 году, одновременно с тем как в Петергофе создаются Озерковый и Колонистский парки. То обстоятельство, что НиколайХ строит две собственные резиденции одновременно, говорит о том, что Петергоф не отвечает всем запросам императорский семьи. В чем крымский ансамбль Ореанды был антиподом, а в чем - продолжением Петергофа? Эти вопросы требуют подробного анализа Ореанды в сопоставлении с Петергофом.

В начале главы излагается история приобретения Ореанды. В ней находятся свидетельства, что и Петергоф, и Ореанда связаны для Николая1 и Александры Федоровны с почитанием памяти Александра! .

Александр!, а вслед за ним другие члены императорской семьи искали в Крыму духовного обновления. Особенно важно это было для Александры Федоровны. Она является главной заказчицей Петергофа и Ореанды, благодаря ей и можно говорить об этих дворцах как о соотносящихся ансамблях. Потребность в обзаведе-

нии крымской резиденцией обусловлена тем, что по соображениям здоровья императрица не могла подолгу жить в Петергофе. Однако она желала, чтобы ее новая резиденция напоминала прежнюю.

В связи с этим проблема, вставшая перед строителями Ореан-ды, может быть сформулирована так: создать еще одну Александрию, лучше прежней. Исполнилось ли это первоначальное желание заказчицы? Название ансамбля говорит; само за себя: Александрия представляет собой "дворцово - парковый" портрет своей хозяйки - императрицы Александры Федоровны. Ответить на поставленный выше вопрос возможно; сравнив "портрет" императрицы, каким он сохранен имениями в Петергофе и в Ореанде.

Следующая часть главы посвящена описанию "петергофского портрета" императрицы. Александрия - это обиталище немецкой принцессы. Повествование о владелице в Александрии разворачивается с точки зрения ценностей женского мира, сложившихся в немецкой культуре. После Петра1 у русских императоров появляется своеобразное петергофское амплуа. Александре Федоровне оно удается: в Петергофе запечатлен камерный портрет императрицы Александры Федоровны.

Однако, камерный масштаб не соотносится с темой императорской резиденции в земле Тавриды. Genius loci Крыма требовал "парадного портрета". Это, насколько можно судить по проектам, угадано К.-Ф.Шинкелем, к которому первоначально обратилась императорская чета. Однако желание заказчицы расходилось с диктатом исторической памяти, исходившим "от земли". Выходом из создавшейся ситуации становится проект А.Штакеншиейдера, который, сохраняя композицию Шинкеля, "переводит" ее в привычный, камерный, домашний масштаб, свойственный петергофскому ансамблю.

Благодаря единству масштаба петергофского и крымского ансамблей образ Александры Федоровны, отображенный в Александрии, обрел новую ипостась во "властительнице Ореанды". В обо-

их ансамблях отображены ступени к самопознанию, уважение к исторической памяти и вера. Однако символизируются эти принципы в ансамблях Александрии и Ореанды по-разному.

На берегу Балтийского моря владелица Александрии думает о своем месте в семье. Ее память - это память сердца, а вера -своеобразная форма связи с близкими и заботы о них. "Сентиментальное путешествие" в мир обретения тождественного ей образа происходит здесь в готизирующих формах.

Вблизи Черного моря, путем апелляции к греческим и римским прообразам, портрету героини ищется иной прототип. Игра классическими реминисценциями претворяет образ петергофской хозяйки из персонажа "мещанской идиллии", в фигуру исторической хрестоматии. В Петергофе открывались частные достоинства владетельной особы, в Ореанде им был приданы черты эпического характера.

Строительство дворца в Ореанде оказалось этапом саморазвития петергофского ансамбля. Особенностями петергофского ландшафта определено то, что здесь моделировались анс!.шбли только европейского типа. Здесь, например, не мог получить органичного воплощения интерес к восточной теме. Европейски-разнообразному Петергофу требовалось продолжение в виде по-восточному разнообразной Ореанды.

В связи с этим обсуждаются истоки восточных черт первоначального проекта. Население Крыма многоэтнично. Известно, что император с откровенным удовольствием посещал районы пестрые по этническому составу, например, Чуфут-Кале. В свою очередь в Петергофе по мере строительства домов в готичесьсом или неогреческом стилях возникал эффект такого же этнического смешения. Все постройки Петергофа по-разному утверждают право человека на частную жизнь. А Крым демонстрирует единство и разнообразие жизни духа. Но подчеркиваемое этническое многообразие Петергофа с одной стороки и Ореанды с другой, по-разному освещает эти

ансамбля. Благодаря отмеченному свойству Крым ассоциируется с Иудеей. Она и была для заказчиков Востоком. Тогда как многоэт-ничностью Петергофа подчеркивается, что он является резиденцией правителя огромной империи.

В следующей части главы выясняется как происходила ориентация обитателей в столь разнообразных мирах Петергофа и Оре-анды. В алупкинском дворце мерещился далекий "предок Коттеджа" . Родовые качества английской архитектуры и наличие восточных элементов предопределяют сходство алупкинского дворца и Коттеджа. Восточные черты проявлялись в Петергофе и в Алупке в сходных ситуациях - во время праздников. После крымских путешествий императорского двора изменилось восприятие петергофского ансамбля - в нем стали видеть нечто вроде восточного двореца. Отмечается сходное влияние первых построек - дворцов в английском стиле — на формирование в изучаемую эпоху архитектурной среды Петергофа и южного берега Крыма.

Строящиеся в античной стилистике здания Петергофа и Ореан-ды взаимно влияют друг на друга. А.Штакенинейдер поделил античные стили между Петергофом и Ореандой: образцом для петергофских павильонов служила архитектура римских и помпейских домов; для Ореанды Штакеншнейдер выбирает греческий образец.

Важнее, однако, не это разделение. В обеих резиденциях присутствует образ мертвого древнего города - образ Помпей. Этот мертвый город может быть греческим, римским, восточным -не важно.

В Петергофе на небольших участках парка создавалась искусственная теснота: павильоны строились так, как если бы для них едва нашлось место в плотно застроенной земле, в то время как между ансамблями тянутся многокилометровые парки. Тем самый имитировалась ситуация, что парковые массивы между павильонами - это как бы фрагменты неснятого "культурного слоя", скрывающего обширное древнее поселение.

Композиционной основой Петергофа являются кардо и декума-нум: граница Верхнего парка и ось Большого канала, что способно внушить впечатление, будто древнее поселение, очертания которого проступают сквозь "культурный слой", является одной из многочисленных римских колоний.

Города, ассоциировавшиеся с Помпеями - Чуфут-Кале, Херсо-нес и Севастополь - влекли к себе заказчиков и в Крыму.

Так образ Помпей позволял воспринимать императорские резиденции я более широком культурном контексте.

Рассматриваются три взаимозвязанные пары: античный город Херсонес и место крещения князя Владимира; античный дворец и крест, поставленный в Ореанде; античный дворец Бельведер и церковь Святой мученицы Александры в Петергофе. Автор заключает что и для Петергофа, и для Ореанды значение имела не вообще Греция архитектурных хрестоматий., но образ античной Греции, рождающей Грецию православную.

Предпосылкой к тому, чтобы воспринимать Петергоф и Ореанду как двуединый ансамбль, послужило сходство ландшафта.

Четвертая глава посвящена влиянию моря на архитектурные ансамбли эпохи романтизма.

В XVIII веке образ моря в недавно исключительно землепашеской стране символизировал идеи не царской, но имперской державности. Эта аллегория позволяла довольствоваться в резиденции лишь образом моря; в XIX веке этого уже недостаточно: вместо того, '.-тобн, так сказать, "наполнять морей" свои резиденции, император наполняет резиденциями побережья разных морей .

Архитектура является единственным средством выражения нового отношения императора, к морю. Уместен вопрос: как осмысляется императором иэрское пространство и как удается архитектуре заразить эти скислы?

ответить нг. этот вопрос, автор обращается к истории

создания приморских резиденций. Возникший в конце правления интерес императора Александра! к морю может свидетельствовать о переоценке собственной личности. Приводится описание домика Александра! в Таганроге. Это первый "дворец" императора вблизи от моря. Описывается воображаемый дом Александра! в Ореанде по роману Мережковского.

Появление приморских резиденций Александра! и Николая! связано с их стремлением к семейному уюту и частной жизни. Мысль, что в эпоху романтизма император чувствует себя частным человеком, не нова, но связь этого чувства с морем открывается впервые. Существенный ньюанс: у моря император не просто частный человек, но влюбленный человек. Откуда связь моря со стихией любви? Из романтической литературы, в частности, популярного романа Бестужева-Марлинского "Фрегат "Надежда"". Символом любви в романе является море близ Петергофа.

Далее рассматривается в какой мере море в качестве аллегории любви влияет на саму архитектуру резиденций. В Коттедже это сказывается, например, в том , что все интерьеры раскрыты вовне и ориентированы на море, а дворец в целом - своего рода театральная ложа с видом моря.

Своеобразная пустота Александрийского парка словно бы подчеркивает, что стимул лирическим размышлениям в Александрии дает не архитектура, а море.

Море как аллегория любви объясняет "двойное посвящение" всех предметов дворца: морю и императрице Александре Федоровне .

В следующей части балтийская и черноморская резиденции рассматриваются в плане не притяжения, а отталкивания. Вопрос ставится так: какое значение имело для заказчиков каждое из морей, и как эти значенчя отразились в архитектуре дворцов?

В Петергофе начинались и заканчивались заграничные путешествия, поэтому для путешественников царского рода он с: -«<е.....

воряет родной берег. Несмотря на то, что, в таком случае, море - своя срода для. людей привычных к путешествиям, они ощущают свою отчужденность от моря. По сравнению с Монплезиром, Коттедж отдален от моря, а подведение железной дороги еще больше эту удаленность подчеркнуло. Рассматриваются отличия в отношениях с морем Монплезира и Коттеджа. Ответ на вопрос, куда же обращен Коттедж, содержится в картинах Фридриха, хранившихся в Коттедже.

Далее "адресат" Александрии сравнивается с "адресатом" Монплезира. Оба ансамбля обращены к северной Европе, Коттедж -к Германии. Море направляет мысли владельцев к Потсдаму. Выясняется, что судьбы Потсдама и Петергофа связаны друг с другом. С некоторыми отличиями, Александрия похожа на Потсдам. Обращается внимание на те моменты, в которых строительство в Петергофе я з Потсдама соотносятся друг с другом, и Петергоф мыслится как отражение Потсдама.

Благодаря сходству Александрии и Шарлоттенхофа поездка в Потсдам не воспринималось царской семьей как путешествие вдаль от дома. Трансляция потсдамских образов стала возможной только благодаря морю. Разумеется, с отмеченными образами Балтийское море ассоциировалось больше для Александры Федоровны.

Но, в силу многозначности моря, в воображении каждого заказчика оно связывалось со своими образами, поэтому в следующей главе рассматриваются те значения, которыми Балтийское море наделял Николай1, - для него в море - напоминание о Пет-pel, и вообще коре для него воплощало историческую память.

В целом, Балтийское море связывается императорской четой с близкими им людьми и близкой им историей. Это родственное им, "свое" норе.

В отличие от Балтийского побережья, берег Черного моря по-ккмалоя как граница, где кончается та Европа, "окном в кото-■ у}.: . ría Балтика. Это предопределило трактовку дворца в Ope-

анде как крепости.

Проект К.—Ф.Шинкеля отвечал "полистилизму" архитектуры крымского побережья. Однако императорская семья предпочитает изменить проект дворца. Подробно прослежинаются изменения, внесенные Л.Штакеншнслдером как подчеркивающие разделительную роль моря между миром Востока и миром Европы.

Возможно, выбор для императорского дворца чисто эллинского стиля имел политическую подоплеку: в Греции ь 1821 году началось освободительное движение против турецкого господства. Россия сочувствовала этому восстанию, тем более, что среди прочих оно было вызвано и религиозными причинами. В таком контексте строительство в Ореанде, т.е. напротив турецкого берега, дворца в греческом вкусе выглядит как внешнеполитическая акция.

Парадокс в том, что наиболее удаленная от столицы резиденция Николая1, рассматриваемая как место отдыха, оказалась расположена в "эпицентре" исторических событий середины яека. Депрессия, вызванная неудачами в Крымской войне, имела развязкой смерть императора. До начала войны Черное море было связано для императорской семьи с отдыхом и классической, "книжной" античной историей. После 1854 года оно связывалось с жестокой современной историей и кончиной императора Николая.

В восприятии императорской семьи крымская эпопея по масштабу не уступала великим походам древности: Крым в XIX веке как бы внове переживает античный период своей истории.

Постепенно "классический" дворец в Ореанде из жилого дома превращается в мемориальный знак. Образ Черного моря, видевшего рождение и смерть стольких цивилизаций, безусловно, способствует подобному превращению.

В итоге автор приходит к выводу что жизнь в приморской резиденция "удастся" ялолл'г'-»:г.У те'ъкс уогда, когда он чувгге.'е! себя частник чсгос): «ом. I? к /сси-:-: сцилЬ •:

станет даже не приморская резиденция, а само море: яхта "Штандарт" Николая II..

Норе воспринималось как "пространство памяти" . По каждое иа морей "хранило" свои воспоминания. Балтийское - личные воспоминания владельцев Петергофа. Черное - образы культурной памяти. Именно поэтому заказчики испытывали потребность иметь резиденции на разных морях.

Приморское пространство оказывается наделенным символическими значениями. Выясняются причины конституирования такого пространства в рамках жизненной среды императора.

В заключении рисовавшаяся "изнутри" картина петергофской жизни оценивается "извне": здесь члены императорской семьи мзстерски исполняют романтические роли "частных лиц". Время от времени сценарий совпадает с их реальным чувствованием, что лиаь подчеркивает театральность частной жизни. Анализ Петергофа с точки зрения владельцев дает возможность воссоздать еще одну "маску", созданную временем. Без нее представление о "реквизите" эпохи романтизма было бы неполным.

Предпринятое исследование убедило автора в том, что знако-во-ассоциатлвная сторона ансамблей романтизма скрыта во взаимосвязях с архитектурным и литературным контекстом эпохи. В мире царских загородных резиденций в романтическую эпоху произошло некоторое "перераспределение ролей". Безусловно, оно соверяа.чось естественно, без заранее заготовленного сценария. Но тем интереснее проследить как этот сценарий все же посте-псннс возникает.

3 эпоху романтизма владельцы достраивают старые семейные резиденции. Как это ни удивительно, романтическая страсть к перемене мест не овладевает царственными заказчиками когда они задумывают строить загородные резиденции. Новые дворцы, павильоны и дачи строятся в старых родовых местах. Так, многие дясрцч лй-50 годов XIX века располагаются между Петергофом и

Стрельной. Еще предстоит описать новую романтическую жизнь старых царских резиденций: Царского Села, Гатчины и Стрельны. Удается ли архитекторам и заказчикам, достраивая старые ансамбли и выстраивая новы«, создать целостны!", романтический мир царских загородных резиденций? Если да, то ка.к это происходит?

Эпоха романтизма - поздний период а жизни царской загородной резиденции как жанра. Как проявляется в архитектуре старость жанра? Возможно, одно из ее проявлений - склонность к воспоминаниям о своей молодости? В этой связи было бы интересно проанализировать как в Александрии, Знаменском и Михайловском дворцах "вспоминаются" и "пересказываются"архитектурные сюжеты петергофского и стрельнинского ансамблей XVIII века.

Стареющий жанр теряет часть своих качеств и приобретает ранее ему несвойственные. Царская резиденция становятся все больше похожа на усадьбу. Насколько серьезно это сходство? Чего оно касается: внеинего облика и планировки ансамблей, их культурного назначения или образа жизни обитателей?

Мир загородных резиденций оппозиционен миру города. Однако, это свидетельствует скорее о связанности этих киров, чем об их разделенности. В настоящей работе мы рассмотрели загородные резиденции как замкнутую систему. Ко это не отвечает реальной ситуации: петергофские образы постоянно соотносились с Петербургом. Диалог Петергофа с Петербургом нуждается в исследовании .

У этой темы есть и еще один поворот. В эпоху романтизма вокруг самих царских резиденций возникают небольшие города. Царские резиденциии эпохи романтизма сами порождают урбанистическую структуру. Анализ взаимоотношений дворцово-па^ового ансамбля с новым поселением изменит наше представг.ание о загородных резиденциях.

В эпоху - .~><тИ»»»а ЗиМЗ-;:-.. г-г: _ „-сЯ >36Г.р'ЦЧЯГО!

со, .ором зодчего „ , =глс?!Ч -.рххгекгура от. < >_п<г> г,л

го человеческом опыте, характере и привычках.

Потребность в том, чтобы дворцово-парковый ансамбль под-юбно рассказывал о членах императорской семьи возникает в [астности и потому, что в царских резиденциях эпохи романтизма юявляются новые обитатели:горожане и дачники. С середины XIX ;ека Царское Село, Петергоф и Гатчина становятся излюбленными юстами летнего отдыха петербуржцев. Л на праздники, устраивание императорской фамилией в пригородах, устремляется весь [иновный и мещанский Петербург. Дворцовые парки в такие дни [ревращаются в общественные увеселительные сады.

Царские ансамбли открываются для людей иного социального :лоя и культурного уровня. Влияет ли их появление на архитек-■урный язык царских резиденций еще предстоит выяснить.

Таковыми видятся перспективы дальнейшего изучения архитектурной жизни и мысли романтической и послеромантической эпохи.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Петергоф в эпоху эклектики. // История садов. Выпуск юрвый. М., 1994. с. 86-98. 0,7 а.л.

2. Петергоф эпохи эклектики как модель романтического го-юда. // Город и искусство. Субъекты социокультурного диалога. 1., 1996. с. 136-143. 0,7 а.л.

3. Петергоф и Ореанда эпохи романтизма. // Вопросы искусствознания. вып. IX. М., 1996. с. 92 - 108. 1 а.л.

4. Феномен приморских резиденций эпохи романтизма. // Вопросы искусствознания. Принято к печати. 1 а.л.