автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Образ российской монархии в восприятии российской политической элиты первой четверти XIX в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образ российской монархии в восприятии российской политической элиты первой четверти XIX в."

004617414 На правах рукописи

РЕМНЕВ ПАВЕЛ АНАТОЛЬЕВИЧ

ОБРАЗ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В ВОСПРИЯТИИ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ элиты ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX В.

Специальность: 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

- 9 ДЕК 2010

Омск-2010

004617414

Работа выполнена на кафедре дореволюционной отечественной истории и документоведения ГОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Юрий Алексеевич Сорокин

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Наталия Николаевна Родигина

кандидат исторических наук, доцент Ирина Анатольевна Андреева

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский

государственный университет им. М.В. Ломоносова»

Защита состоится 21 декабря 2010 г. в 14-00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.177.04 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644043, г. Омск, ул. Партизанская, 4а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского государственного педагогического университета (644099, г. Омск, наб. Тухачевского, 14, библиографический отдел).

Автореферат разослан «¿9» ноября 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета ур 0

доктор исторических наук, профессор Т.А. Сабурова

I. Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Российская монархия и Александр I в исторических условиях первой четверти XIX в. должны были одновременно разрешать труднореализуемые на практике задачи: сохранить реформаторские традиции екатерининского царствования, столь положительно оцениваемые российским дворянством и ревизовать принципы европейского Просвещения; курс на модернизацию империи должен был гибко сочетаться с незыблемостью самодержавных начал; либеральные реформы предполагалось проводить в стране, политическая элита которой по большей части не готова была к восприятию либеральных ценностей. Образ монархии и монарха в этих условиях неминуемо усложнялся, получал новые, невиданные в русской истории качества. Их изучение позволит глубже и тоньше осмыслить все противоречивые черты эпохи, непоследовательность правительственной политики, идейные и политические искания русской элиты.

Степень изученности темы. Литература, посвященная александровской эпохе, особенно в части характеристики социально-значимых качеств личности Александра Павловича, приливов и отливов реформаторского курса, идейной борьбы при дворе и в обществе, внешней политики (прежде всего наполеоновских войн), колоссальна, В изучении заявленной проблемы главенствуют две параллельные линии: во-первых, изучение собственно истории эпохи Александра I и, во-вторых, богатая традиция биографических исследований, лишь в последнее время обратившаяся к изучению исторических образов. Для удобства историографического анализа имеющуюся в нашем распоряжении обширную литературу целесообразно разделить на несколько тематических групп:

- Научная и научно-популярная литература о личности Александра I.

Дореволюционные историки в своих исследованиях уделяли личности Александра I большое внимание, связывая личные убеждения императора и государственную политику. Яркие представители дореволюционной историографии М.И. Богданович, В.К. Надлер и Н.К. Шильдер, несмотря на огромное количество фактов, собранных в их исследованиях, склонялись к явной апологетике монархической власти и субъективизму в оценке личности Александра Павловича. В исследовании великого князя Николая Михайловича обработан большой объем фактического материала и введены в научный оборот ранее не использованные источники. А.Н. Пыпин первым из дореволюционных авторов сумел гармонизировать изучение личности и политики Александра I. Хотя по уже сложившейся традиции историк признавал зависимость политики от личности государя, он не абсолютизировал ее влияние.

Несмотря на большое количество фактического материала, использованного дореволюционными историками, их построения страдали поверхностным отношением к проблеме восприятия личности монарха обществом.

Традиция исследования личности Александра I продолжилась в XX в. М.Н. Покровский сделал попытку обратиться к эпохе Александра на основе марксистской методологии, но в его работах практически не нашлось места для изучения личности монарха. А.Е. Пресняков, также перейдя на марксистскую методологическую платформу, объединил в небольшой по объему, но значительной в историографическом плане книге биографию императора с общим социально-политическим очерком истории его времени. С.Б. Окунь в знаменитом лекционном курсе, изданном в 1939 г., с новых позиций развивал точку зрения Н.К. Шиль-дера о «двуличии» консерватора Александра I и его показных либеральных пристрастиях. Подобные оценки личности Александра I доминировали вплоть до выхода работы А.В. Предтеченского, представившего в своем фундаментальном исследовании Александра I как умного и талантливого реформатора и проницательного дипломата.

В начале 1990-х гг. происходит активный возврат к жанру исторического портрета Внимание историков привлекают сложные и драматичные фигуры Александра I и Павла I. Наиболее известны труды НЛ. Эйдельмана, А.Н. Сахарова, Ю.А. Сорокина, А.М. Пескова. Личность Александра I подвергается переосмыслению, исследователи обращаются к психологическим корням его поступков, возвращаясь к традициям, заложенным еще до революции.

Для современной историографии, когда в исторической науке стали нормой междисциплинарность, разветвление науки на разнообразные направления, различие дискурсов и концептуальное разнообразие, существование различных научных институций, использование сети Интернет как эффективного средства коммуникаций ученых, получили распространение научные исследования, написанные с различных методологических позиций. Однако строго научных специальных исследований личности Александра на уровне монографий в постсоветской историографии не предпринималось.

- Исследования политического режима и политики Александра I.

Период царствования Александра Павловича не обошли вниманием известные русские историки рубежа XIX-XX вв. В.О. Ключевский, А.А. Корнилов и ряд других авторов затрагивали проблемы реформ, внешней и внутренней политики императорской России в общих курсах. Особняком стоят работы, посвященные либеральным реформам первых

двух десятилетий XIX в. Широко используя фактический материал, авторы интерпретируют проекты, подаваемые Александру I в начале правления, анализируют планы государственного переустройства и реформы первых лет XIX в. Наиболее заметны работы Н.В. Минаевой, М.М. Сафонова и С.В. Мироненко, основанные на глубокой проработке делопроизводственных материалов, а также законодательных проектов, предлагавшихся императору. Авторы этих работ сконцентрировались на проблемах либеральных реформ начала XIX в., их предпосылках и альтернативах, оставляя в тени личность и образ Александра I.

- Работы теоретического характера о природе и сущности русской монархии применительно к первой четверти XIX в.

К ним примыкают работы о русском консерватизме и либерализме. Отдельно следует упомянуть статьи и монографии, посвященные проблемам абсолютизма и самодержавия, в том числе и в правовом аспекте. Непреходящее значение имеет капитальный труд П.Е. Казанского, в рамках юридической и философской дискуссии о правах российского монарха, проходившей в начале XX в. в связи с переизданием «Основных законов Российской империи». Споры на этот счет продолжались весь XX век и перекочевали в век XXI. Кроме этого, нами изучены материалы дискуссии, посвященной абсолютизму, которая разгорелась на страницах советских журналов в 1968-1972 гг. Также существует ряд важных теоретических трудов, посвященных развитию' идеологии русского консерватизма и либерализма. Авторы уделили много внимания биографиям и личностным характеристикам ярких представителей российского либерального и консервативного направлений, определили время и факторы становления этих политических течений. Из новейших работ следует отметить монографию И.В. Ружицкой, посвященную правительственному реформизму и либеральной бюрократии в России в первой половине XIX в. В монографии И.Ф. Худу шиной раскрываются проблемы обращения российской элиты к мистицизму, отношение общества к религиозной политике Александра I. Важное место в изучении психологии элиты занимает труд Е.Н. Марасиновой, базирующийся на архивном материале и междисциплинарных методах. Монография продемонстрировала базовые срезы общественного сознания российской элиты и глубинные процессы, происходившие в ее среде. Перечисленные работы важны в ключе реконструкции особенностей российской элиты, определяющих ее особое восприятие образа монарха и монархии.

- Работы, посвященные проблеме интеграции культур, и связанная с этими сюжетами тема воспитания великого князя Александра Павловича.

К этой группе можно отнести работы, посвященные русско-французскому соперничеству в Европе, и работы, отличающиеся сравнительными характеристиками Александра и Наполеона. Из новейших исследований выделяется монография B.C. Парсамова, в которой автор проанализировал влияние французской культуры на русскую, трансляцию европейских идей и их творческую переработку декабристами. Е.П. Гречаная обратила особое внимание на воспитание дворянства по французским образцам. Необходимо отметить работы М.Д. Долбилова, обращающегося к важным аспектам подражания Александра I Наполеону и поиску новой легитимирующей формулы власти. В историографии наличествует комплекс работ историков обращавшихся в своих исследованиях к воспитанию Александра I и формированию его личности. Существующая историографическая традиция предпочитает концентрироваться на высоких моральных принципах, заложенных в воспитание Александра Павловича, идеализируя воспитательные практики Екатерины II. Эта группа исторических исследований важна в контексте складывания частного образа монарха, особенного сильно влиявшего на общий образ монархии в первые годы XIX в.

- Работы, посвященные понятию «образ», в том числе «образ монархии», и его трансформации. Необходимо отметить глубокую культурологическую и историографическую проработку понятия «образ», заложенную Р. Бартом. Обращаясь к интересующей нас проблематике, констатируем, что понятие «образ» сравнительно недавно стало употребляться в исторической науке, и трудов, посвященных образу монарха и монархии, пока немного. Фундаментальным исследованием, посвященным становлению и трансляции сакрального культа государя, стала работа Б.А. Успенского и В.М. Живова Авторы анализируют процесс формирования гражданского культа царя, семиотические атрибуты царской власти. Эта работа чрезвычайно важна в контексте исследования образа власти, а также попыток саморепрезентации монархии, однако она не затрагивает динамичных идейных конструктов - образов монарха и монархии. Важную роль в изучении образов сыграли труды Ю.М. Лотмана, обратившегося к проблемам коллективных представлений. Уместно упомянуть в этой группе влиятельное исследование А. Зорина, обращенное к риторике властного дискурса и анализирующее репрезентацию имперской идеи. Единственными работами в отечественной историографии, посвященными образу Александра I, являются исследования Е.А. Вишленковой, однако рассматривающие монарха большей частью в контексте визуализации его образа через официальную иконографию.

- Зарубежная историография проблемы.

Из зарубежных авторов, затрагивавших проблему личности Александра I, необходимо особенно отметить Марка Раева, исследовавшего проблемы русского абсолютизма, просвещения, либеральных реформ начала XIX в. Раев обращался также к изучению преемственности политики Александра I, исследовал деятельность различных кодификационных комитетов александровского царствования. Монография Хью Регсдейла, занимавшегося проблемами «безумия» и обстоятельств свержения Павла I, построенная на широком круге источников и их оригинальной трактовке, также важна для понимания формирования образа Александра I. Брюс Линкольн, в свою очередь, разработал оригинальные положения о дворянском обществе накануне вступления на престол Александра I и обстоятельно исследовал планы реформирования и бюрократизации государственного управления в имперской России. Важное значение в методологическом плане для исследования имеет новаторский труд Ф.Б. Шенка, посвященный трансформации образа Александра Невского в русской культурной традиции. Ряд методологических новаций, отраженных в исследовании известного немецкого историка, нашли свое применение в диссертации. Кроме того, упоминания заслуживают работы Синтии Виттакер, Джеймса Флинна, Михаила Чернявского и Николаса Рязановского, касающихся различных аспектов политики Александра I. Основополагающее значение имеют труды P.C. Уортмана, посвященные властным сценариям и саморепре-зентации российской власти. Автор рассматривает определенные схемы поведения и представления монархии через мифы и различные типы поведения, проводя глубокие аналогии с древнегреческими мифами, библейскими сюжетами. Александровская эпоха для исследователи характеризуется созданием образа «ангела» на троне и отличается от более ранних, настроенных на восприятие царя как героя или античного бога. Однако Р. Уортман не ставил целью всестороннее исследование восприятия и создания политической элитой образа Александра I, ограничившись лишь попытками саморепрезентации самого монарха.

Отметим глубокую и аргументированную позицию авторов статей в журналах: «Slavic Review», «Slavonic and East European Review», «Russian Review», «California Slavic Studies», «Kritika», «Acta Slavica Japónica», «Canadian - American Slavic Studies», касающихся некоторых проблем истории российского абсолютизма времен Павла I и Александра I, внутренних реформ и роли в них «молодых друзей», составлявших Негласный комитет, внешней политики и различных аспектов восприятия европейских идей, оправдывающих новые легитимистские практики.

Таким образом, сложилась обширная историографическая традиция, прежде всего в изучении личности Александра I и периода его правления, создана фундаментальная историографическая база для дальнейшего изучения и реконструкции образа монарха и монархии. Кроме того, формируется традиция изучения понятия «образ» и его влияния на идеологию и политические практики Российской империи. Однако, несмотря на наличие серьезных работ по структуре и социальному составу элиты, а также по отдельным аспектам формирования личности и репрезентации образа Александра I, специального исследования, посвященного образу монархии в восприятии российской политической элиты, все еще нет.

Цель диссертационного сочинения - реконструкция многосложного и динамичного образа монархии, над созданием которого с определенными целями трудился сам монарх и который одновременно продуцировался и использовался российской политической элитой.

Подчеркнем, что образ монарха, в данном случае Александра I, является неотъемлемой составной частью образа российской монархии. Как и всякий образ, образ монархии является ментальной конструкцией, присутствующей в латентном виде в правительственной политике, в законодательной деятельности, в повседневной жизни и т.д. На практике в первой четверти XIX в. образ монархии, образ монарха и образ Александра I сливались в единое неделимое целое, и может реконструироваться на основе различных аутентичных текстов.

Основные задачи исследования:

1. Выявить элитарные референтные группы, мнения которых являлись авторитетными в процессе формирования и трансформации образа монархии. Воссоздать систему их представлений, вычленив из массива текстов влиятельные и репрезентативные положения и выводы относительно образа монарха и института монархии.

2. Определить роль элиты и самого Александра I в конструкции и деструкции образа монархии, а также определить значение конструктов, создаваемых ими на различных этапах рассматриваемого исторического периода.

3. Выяснить основные факторы, влиявшие на элиту и императора и обусловившие этапы трансформации образа монарха и монархии.

4. Охарактеризовать содержание основных элементов меняющегося образа монарха и монархии, бытовавших не только в повседневном сознании, но и декларированных в текстах политических трактатов, реформаторских проектах и законодательных актах.

5. Реконструировать попытки Александра I и его окружения по созданию и трансляции образа монархии и проанализировать общественные реакции элитарных групп на его презентацию и репрезентацию.

Объектом исследования является образ российской монархии как символическая модель, конструируемая через восприятие российской политической элитой первой четверти XIX в.

Предметом исследования является процесс формирования и трансформации образа российской монархии в восприятии политической элиты первой четверти XIX в. Исследовательский акцент, таким образом, смещается на противоречивый процесс формирования и трансформации образа монархии, динамику его доминантных элементов и оценочных параметров. Образ монархии ясно уловим в источниках, реально существовал в исторической действительности, оказывая существенное воздействие на политический процесс в Российской империи периода правления Александра I.

Положения, выносимые на защиту:

1. Формирование восприятия элитарного круга о монархе и монархии в России представляется сложным и динамичным явлением, зависящим от ряда внешних и внутренних факторов, важнейшими из которых являлись идеология и личностное поведение монарха в соотношении с государственными интересами, проектируемыми и реализуемыми реформами, формируемым национально-патриотическим сознанием российского общества.

2. В образе монарха и монархии утверждаются повседневные характерные черты личности государя, которые казались обязательными для его репрезентации. Эти черты были намечены еще Екатериной II и формировались ею специально для создания образа «идеального монарха». Кроме того, существовали и черты, которые предполагались не только у монарха как просвещенной личности, но и вытекали из самой сущности царской власти. Эти качества образа декларировались и транслировались в текстах реформаторских проектов и законов, создаваемых при Александре I.

3. В правление Александра I образ монархии претерпел значительные трансформации, как в своих характерных чертах, так и в восприятии его представителями российской элиты. Из-за частых колебаний правительственного курса, переменчивости и непоследовательности монарха и пр., на передний план в образе монархии выходили разные его составляющие, вследствие чего преимущественно положительное восприятие Александра как «либерала-реформатора» трансформировалось в неоднозначное восприятие как «миротворца», которое было вы-

теснено доминирующим отрицательным восприятием как «реакционера» и «мистика».

4. Александр I никогда не оставлял попыток саморепрезентации. Начиная свое правление с уверений в преемственности екатерининскому политическому курсу, он стал активно формировать собственный образ, сообразно надеждам и ожиданиям реформистски настроенной части российской политической элиты. Государь насаждал милитаристские ассоциации «полководца» прежде всего за счет участия в парадах и смотрах, демонстрируя таким образом «полководческий талант». Начиная с войны 1812 года, Александр I предпочитал связывать победы в войне не столько с идеей «народности», сколько с божественным предопределением. Образ «миротворца», декларируемый Александром I в послевоенной Европе, демонстративная «набожность» уже не находили отклика у российской политической элиты, являющейся носительницей модерных национальных политических ценностей. Образ «набожности», таким образом, трактовался элитой как несоответствующий «духу времени» и несообразный с европейской культурой.

Теоретико-методологические основы исследования базируются на историко-антропологическом подходе, что, по мнению М.М. Крома, предполагает «особую чувствительность историка к языку и понятиям изучаемой эпохи, к ее символам и ритуалам».

Основополагающим для исследования выступает принцип историзма. Методы исследования, посредством которых реализуется данный принцип, - сравнительно-исторический, историко-генетический, структурно-системный, - традиционные для исторических исследований. Также в работе был использован аксиологический метод, позволяющий выявить ценностные доминанты образа государя в сознании русского общества конца XVIII - начала XIX вв. Нами был использован дискурсный анализ, ранее уже апробированный Н.Н. Родигиной и Е.Б. Васильевой на другом материале. Дискурсный анализ подразумевает выявление исторического контекста трансформации образа монарха, характеристику акторов процесса его конструирования, адресатов и деконструкцию самого предмета сообщения (собственно образа царя и монархии).

Понимание того, что в рассматриваемый период образ монарха как составная часть образа монархии воспринимался не только как историческое явление, но и как феномен культурно-политической жизни, определяющий стратегии мировоззрения и поведения адресатов, обосновывает необходимость обращения к исследовательским принципам «истории культурной пропаганды». Образ царя рассматривается здесь как символический объект - аккумулятор, с помощью которого важная

для исследования социально-политическая группа актуализирует групповую солидарность. В рамках этого подхода мы выделяем два уровня изучения образа монарха:

1. Уровень репрезентативного конструирования, на котором происходит формирование различного рода посланий, посредством присваивания объекту определенных символических ролей.

2. Уровень восприятия, на котором происходит выявление эффективности функционирования существующего образа и обратного воздействия на институт монархии.

Важную роль в осмыслении этих уровней играет разрабатывавшаяся В.М. Шепель и Г.Г. Поцепцовым теория имиджа и политического мифа, обращенная к анализу восприятия и формирования образа государственного лидера.

В тексте диссертации подробно рассмотрены основные понятия: «образ», «элита», «восприятие».

Источниковая база диссертационной работы вполне репрезентативна. Типологически источники можно подразделить на следующие группы:

- источники личного происхождения;

- законодательство и другие нормативные акты;

-делопроизводственные материалы, включая проекты, подготовленные должностными лицами;

-произведения общественно-политической мысли, включая философские трактаты.

Источники личного происхождения частью извлечены нами из фондов центральных архивов Москвы и Санкт-Петербурга. Использовались материалы фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ): императора Александра I (Ф. 679) и членов императорской семьи: Михаила Павловича (Ф. 666), Константина Павловича (Ф. 1055). Содержащиеся в вышеперечисленных фондах эпистолярное наследие, заметки и воспоминания служат ценным источником для реконструкции восприятий приближенными русской монархии и монарха. Также нами использовались материалы Российского государственного архива древних актов (РГАДА), среди которых наибольшей информативностью и репрезентативностью отличаются фонды семей Воронцовых (Ф. 1261) и Строгановых (Ф. 1278), вобравшие в себя переписку как вышеперечисленных представителей аристократических фамилий, так и членов других семейств, связанных с ними.

Часть источников личного происхождения, использованных в диссертации, заимствованы из опубликованных архивных фондов. Наиболее

часто использовался архив князей Воронцовых, насчитывающий сорок томов. В их архиве содержатся информативные источники, собрана переписка российских придворных и государственных деятелей, в том числе и в период правления Александра I. Важными источниками представляются публикации документов в известных исторических журналах: «Русский архив» (1867-1917) и «Русская старина» (1870-1917).

Заслуживают пристального исследовательского внимания изданные в серии «Полярная звезда» воспоминания, письма и записки декабристов. На примере воспоминаний и записок декабристов можно с ценностных позиций этой части российской элиты наглядно проследить трансформацию образа монархии. Особый интерес представляют воспоминания И.Д. Якушкина, М.А. Фонвизина, С.Г. Волконского, А.Н. Муравьева и др. Кроме того, в серии «История России и дома Романовых в мемуарах современников XYII-XX вв.» в 1999 г. вышел том, посвященный эпохе Александра I, в котором переизданы мемуары Е.Ф. Комаровского, P.C. Эдлинг, П.А. Вяземского и др.

Источники личного происхождения позволяют нам уяснить важные нюансы работы представителей российской политической элиты, в том числе и Александра I, над формированием образа монархии, выявить причинно-следственные связи и факторы, влиявшие на трансформацию образа, объяснить его метаморфозы. Письма и дневники, написанные «по горячим следам», позволяют выявить процесс трансформации образа монархии и монарха в его эволюции и оперативно обозначить моменты, когда различные качества образа выходят на передний план, становясь доминирующими, в то время как воспоминания или мемуары писались, как правило, со значительной задержкой во времени и представляют сложившееся, целостное восприятие образа российской монархии.

Анализ правовых норм Российской империи, действовавших в сфере законодательства на протяжении первой четверти XIX в., обнаруживает, что законодательные акты как самостоятельный вид источника обладают высокими информативными возможностями. На примере нескольких актов александровского царствования, обращая внимание на специфическую риторику, изменившийся язык нормативных документов, можно сделать вывод об изменившейся политике саморепрезентации власти и о попытках императора влиять на общественное мнение, транслируя через законодательные акты собственный образ монархии и монарха. К этой же группе источников относятся проекты государственного преобразования, создававшиеся в царствование Александра I. К ним относятся: проект государственной реформы М.М. Сперанского, польская конституция 1815 г., проект Уставной грамоты Российской империи. Проекты го-

сударственного преобразования - важная часть реконструкции репрезентаций власти, искавшей посредством проектов пути воплощения истинной и легитимной «идеальной монархии». Демонстрация разнообразных моделей «истинной монархии» в проектах представителей различных политических течений служит прообразом идеального образа монархии, содержавшегося в представлениях элитарных групп.

Делопроизводственные материалы частично извлечены нами из центральных архивов:м ГАРФ, РГАДА и ОР РНБ (отдел рукописей Российской Национальной библиотеки). В ГАРФ с этой целью были использованы фонды: Ф. 666 (вел. кн. Михаил Павлович) и Ф. 48 (следственные дела декабристов). В РГАДА нами использованы уже упоминавшиеся Ф. 1261 (Воронцовы) и Ф. 1278 (Строгановы). Записки, мнения и деловая переписка сподвижников Александра I представляют большую значимость для исследования, но в разном ключе. Если А.Р. Воронцов стоял на умеренно консервативных началах, выражая, таким образом, представления определенной группы русской элиты относительно трактовки образа «истинной монархии», то делопроизводственная документация П.А. Строганова, ближайшего сподвижника Александра, позволяет нам с максимальной репрезентативностью оценить попытки императора конструировать образ монарха и монархии и показывает оригинальную трактовку Александром идеалов «истинной монархии».

Кроме фондов вышеперечисленных архивов, нами использованы материалы Отдела рукописей РНБ из личного фонда М.М. Сперанского (Ф. 731). Сперанский, будучи некоторое время ближайшим помощником Александра I, оказал огромное влияние на образ монарха, что обуславливает важность его записок и оценочных суждений об образе российской монархии.

Источники общественно-политической мысли, использованные в диссертации, частично опубликованы. Нами использованы сочинения

Н.М. Карамзина, крупного идеолога консервативного направления первой четверти XIX в. Произведения Карамзина являются в высшей степени репрезентативным источником, позволяющим выявить наиболее важные, с точки зрения консервативного большинства российской элиты, черты образа монархии и монарха. Часть сочинений Н.М. Карамзина извлечена нами из Государственного архива Российской Федерации.

Важными для исследования являются сочинения и философские размышления оппонента Н.М. Карамзина, яркого представителя либерального крыла русской элиты, М.М. Сперанского. В записках, извлеченных из фондов Отдела рукописей РНБ (Ф. 731), он вырабатывает собственные принципы образа «идеальной монархии», кардинально от-

личающиеся от предлагаемых консерваторами. Следует также отметить в этой связи уже упоминавшиеся записки декабристов и придворных, посвященные судьбе России и российской монархии.

Научная новизна. Впервые в отечественной исторической исследовательской практике обоснован тезис о том, что образ монархии и монарха, формирующийся в коллективных представлениях, является ключом к пониманию многих исторических и политических процессов, позволяет более полно осветить различные исторические события, обнаружить их социальные и ментальные корни. В конечном счете, образ, наряду с дрзтими факторами, являлся реальной побуждающей силой различных исторических и социальных процессов. Обеспечено значительное приращение научного знания по такой важной и весьма значимой в отечественной исторической науке проблеме, как восприятие образа монархии и превращение монархии в узнаваемый социокультурный тип. Верификация фактического материала и результаты анализа личности Александра I в историографии XIX - XXI вв. позволили выявить штампы эмоционально окрашенного стереотипа императора Александра I.

Практическое значение результатов исследования. Фактический материал, теоретико-методологические наработки и выводы настоящей диссертации могут бьггь использованы при написании научных и научно-популярных работ по отечественной истории XIX в., проведения междисциплинарных исследований по истории формирования политических представлений и образов власти.

Апробация. Отдельные материалы диссертации в виде докладов были представлены на региональной конференции «Молодежь третьего тысячелетия» (Омск, 2005), межрегиональной научно-практической конференции «Емельяновские чтения» (Курган, 2006), межрегиональной научной конференции «Екатерина II и имперское многообразие России: опыт политического и культурного взаимодействия» (Казань, 2009), международной конференции молодых ученых (Санкт-Петербург, 2009).

П. Основное содержание работы

Структура работы. Диссертационное сочинение состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Во введении обосновываются актуальность и научная значимость темы, ее хронологические рамки, анализируется историография проблемы и дается обзор источников, ставятся цель и задачи исследования.

Первая глава «Формирование образа российской монархии в первое десятилетие правления Александра I» посвящена становлению образа Александра I и формированию конструктов, составляющих целостный

образ российского монарха и монархии во время правления Екатерины И, Павла I и первого десятилетия царствования Александра Павловича.

В первом параграфе «"Идеальная монархия" Екатерины II и ее воплощение в образе Александра I» исследованы попытки Екатерины II воспитать великого князя Александра Павловича так, чтобы он соответствовал представлениям эпохи Просвещения об «идеальном монархе». Екатерина, руководствуясь собственной программой, разрабатывает конструкты, которые внедряет в воспитание внука. Эти конструкты не были сведены в строго определенную систему и, соединившись в одном человеке, сформировали непоследовательную и противоречивую личность. Внешне воспитание Александра Павловича казалось на раннем этапе его жизни современникам вполне успешным. В этот период он фиксировался в коллективных представлениях элиты как ожидаемый образец русского монарха.

Во время правления Павла I цесаревич Александр Павлович приобрел качества «антипода» своего отца. Воспринимаясь в первую очередь как «наследник великой Екатерины» в противовес «деспотичному» и «мелочному» Павлу, Александр неосознанно эксплуатировал надежды элитарного общества на позитивные перемены, связанные как с либеральными реформами, так и с возвращением «екатерининских вольностей». Отчасти из-за этого участие Александра в цареубийстве 11 марта 1801 г. по-разному отразилось в представлениях элиты. Свержение и убийство законного монарха - однозначно отрицательный поступок, в понимании дворянского мировоззрения, был оправдан как «тираноборческий» акт. Он воспринимался как необходимое зло, оправдываемое идеалами Просвещения и практической пользой. Восприятие Александра Павловича как «ангела» эксплуатировало надежды на позитивные перемены, что придавало не только александровскому образу, но и образу монархии в целом очищающую и обновленческую харизму.

Во втором параграфе «Образ "монарха- реформатора ” в восприятии российской политической элиты» проанализированы представления либерального и консервативного крыла российской политической элиты о «реформаторском» курсе и образе Александра I, а также выявлено соотношение консервативных и либеральных дискурсов в русской общественной и философской мысли начала XIX в. применительно к образу монархии и монарха. С началом либеральных реформ Александр I актуализирует в своем образе реформаторские качества, определяясь, таким образом, с генеральным направлением своей внутренней политики. Приближая к себе М.М. Сперанского, - знаковую фигуру российского либерализма, окружая себя «молодыми друзьями», он декларирует готовность

к трансформации российской монархии по «западному пути» - через отмену крепостного права, введение конституции и ограничение абсолютной власти монарха. Сперанский подготовил план государственных преобразований, характеризующийся весьма вольным толкованием концепции «истинной монархии» Ш.-Л. Монтескье, но при этом с сильным ограничением царской власти и строгим разделением властей. Закономерен ответ российского консерватизма на «либеральный вызов» в восприятии образа монархии. В «Записке о древней и новой России...» Н.М. Карамзин с дидактическим пафосом предлагает собственную концепцию истинной монархии. Он обращается к русским историческим корням, обосновывая самодержавную традицию до современных ему времен. Оценивая роль Екатерины II как правительницы, максимально приблизившейся к идеалу монарха, Карамзин устанавливает ее образ в качестве определенного образца для Александра I, который позиционируется в тексте все еще как «неопытный» самодержец. Российская монархия в том виде, в каком она существует, согласно Карамзину, есть гибкая и жизнеспособная структура, способная приспосабливаться к требованиям времени, изменяться и эволюционировать, не теряя, впрочем, своей имманентной самодержавной и сакральной сущности. Карамзин добавляет к этим качествам всячески превозносимую им силу общественного мнения, которое формируется под влиянием духа правления. Важно отметить, что политические взгляды Карамзина, высказанные им в «Записке...», завоевали огромную популярность в российском элитарном обществе. «Записка» оказалась индикатором настроений консервативной части русской элиты, показала, как воспринимают и формируют образ истинной монархии российские консерваторы.

Несмотря на то, что общество с готовностью восприняло «реформаторские» черты в образе Александра, ожидания от реформ были различными, и либеральная направленность образа не устроила консерваторов. Они воспринимали образ реформатора как «правильный», но старались подтолкнуть императора к нужным, с точки зрения консерваторов, преобразованиям, считая, что он «сбился с пути». Либеральная элита (как и радикалы), напротив, считали, что черты «реформатора» несут сугубо положительный заряд и являются атрибутом образа «истинной монархии» и «идеального монарха».

Вторая глава, озаглавленная «Метаморфозы образа российской монархии», посвящена трансформации образа российской монархии и монарха в военное и послевоенное время.

Первый параграф «Военные черты» в образе российской монархии» раскрывает попытки Александра актуализировать в своем образе

черты «героя» и «полководца» через парады и смотры - «военные игры». Сильное влияние на репрезентацию образа российской монархии оказал Наполеон как наиболее успешный и харизматичный правитель начала XIX в. Его образ заключал в себе новую идею монарха как представителя нации, выразителя интересов народа. После поражений на поле боя Александр I вынужден был уйти исключительно в область демонстраций военной мощи и своей символической роли. В парадах как массовых зрелищах, в которых Александр всегда играл главную роль, проявились новые черты образа монархии, монарха-полководца, единого с послушным его воле народом.

Перед войной происходит существенная трансформация образа монарха, выразившаяся в неожиданной замене М.М. Сперанского А.С. Шишковым, известным своей патриотической и православной риторикой. В опальном реформаторе воплотился абстрактный образ «изменника», «пособника врага» (чему в немалой степени способствовали частые контакты с французским послом и знаменитые похвалы Наполеона), которому Александр противопоставил свой новый образ «защитника Отечества». Опала Сперанского стала фактом, заставившим современников с сомнением воспринять новые черты образа Александра I. Неожиданность опалы трактовалась в более поздних мемуарах современников и трудах историков как следствие «двуличия» императора, несоответствующего образу «идеального монарха». Однако на основании данных частной переписки и дневниковых записей нами сделан вывод о том, что в период общероссийского патриотического подъема и четко осознаваемой необходимости сплочения нации новые черты в образе монарха и монархии были приняты элитой. Опала М.М. Сперанского рассматривалась даже либеральной элитой по большей части как «жертва», принесенная во имя единства общества перед лицом внешней угрозы.

Во время наполеоновских войн происходит смена ведущих конструктов: конструкт «реформатора» уходит на второй план и все более вытесняется «военными» конструктами, последовательно включающими в себе качества «полководца», «патриота», «освободителя». Можно проследить эволюцию их восприятия: апогей положительного восприятия приходится на время Отечественной войны, но впоследствии степень удовлетворенности элиты военными конструктами падает. Либералы относились к военным образам с подозрением, считая, что император во имя их пытается отказаться от проведения реформ. Консерваторы же оказывались недовольными чрезмерной «европеизацией» конструкта «освободителя».

Второй параграф «Между мистикой и реформаторством: деструкция образа Александра I в послевоенный период» посвящен так

называемому «мистическому повороту» в трансформации образа монархии и попыткам монарха вернуться к довоенному образу реформатора. Александр I пытается совместить в своем образе противоречивые черты, что приводит к его деструкции, понимаемой в данном контексте как разрушение привычной структуры образа и нарастающая противоречивость и неоднозначность его восприятия элитой.

С началом эры европейских конгрессов Александр I пытается скорректирован» образ реформатора, вследствие чего возникает проблема, которая выстраивает одну из первых преград между императором и элитой, а также создает угрожающие черты в образе самой монархии. «Польский вопрос», особенно остро вставший после войны, затрагивал национальные чувства большинства представителей русской элиты, тяжело воспринявшей тот факт, что Польша, - бывший враг, была «облагодетельствована» конституцией, в то время как Россия снова осталась в стороне от реформ. Чрезмерная увлеченность императора европейскими делами не способствовала положительной реакции со стороны элиты, порождая противоречивые оценки, с общим отрицательным зарядом. Уязвленные патриотические чувства, особенно сильные после войны, стали той платформой, на которой причудливым образом сходились российские консерваторы и либералы. Консерваторы, все еще рассчитывавшие на возвращение екатерининского «золотого века дворянства», были разочарованы конституционными увлечениями императора, а также насторожились по поводу слухов о восстановлении Польши. Н.М. Карамзин использует весь свой пафос, чтобы предупредить Александра I о страшной опасности со стороны Польши для всего русского государства. Уязвленное чувство национального достоинства легко прочитывается также в горьких ремарках декабристов. Причины для негодования у консерваторов и либералов были разными, но итог был один - «польский вопрос» стал полем, где российская элита вновь объединилась, однако уже не для борьбы с внешним врагом, а для коллективного осуждения действий императора. Однако мотивы у элитарных групп были разными: либералы противились факту выбора еще недавно враждебной Польши для проведения конституционных реформ, а консерваторы опасались введения конституции после Царства Польского и в России, буквально понимая речь Александра на открытии польского сейма.

Реформаторский образ монарха окончательно деградирует, но Александром I была предпринята еще одна попытка сохранить позитивный образ монархии. Итогом правительственного конституционализма как неудавшегося реформистского компромисса между либералами и консерваторами стал проект «Уставной грамоты». Самодержавие стре-

милось сохранить в неизменном виде существующую политическую систему, придав ей новое политическое оформление. «Уставная грамота» должна была создать образ легитимной, современной, сильной монархии, основывающейся на традициях и на принципах Просвещения, как раз в то время, когда образ монарха размывается, а сам Александр I не просто теряет популярность, но замыкает на своей персоне общее недовольство политической элиты как «ответственной» за все неудачи внешней и внутренней политики. Царь теряет не только доверие элиты, он теряет возможность вести с ней конструктивный диалог. Различие в дискурсах становится критическим и непреодолимым. В какой-то мере против Александра I обратилось начало его царствования. Тогда реформаторские заявления молодого царя, попытки введения конституции породили надежды либеральной части элитарного общества на перемены. После того, как Александр доказал свою несостоятельность, эти надежды переросли в разочарование, прямо пропорциональные силе надежд на позитивные перемены.

После окончания заграничных походов русской армии Александр I «скатывается» в мистицизм вселенского толка, воспринимающийся значительной частью российской политической элитой негативно, как главная причина, по которой император «отвернулся от России». В общественном мнении формируется тезис о «мистическом повороте» Александра I, несоответствующий образу «идеального монарха».

Сам Александр I, завершая формирование образа «освободителя Европы», распространял на европейское и русское элитарное общество вторую, логически следующую за первой, часть образа - конструкт «умиротворителя». Соответственно, образ становился более универсальным, всеобъемлющим, рассчитанным на повсеместное восприятие. Однако образ, который он транслировал, воспринялся элитой, носителем модерной политической идентичности, отрицательно, как образ «угнетателя» и «реакционера». К тому времени Александр I не всегда адекватно оценивал успешность своей репрезентации и согласовывал конструирование своего образа с ожиданиями элиты.

Черты «умиротворителя», которые Александр I заявлял в образе монарха, не только не встретили сочувствия в русском элитарном обществе, но и слишком резко контрастировали с чертами «патриота», которые император выводил на первый план накануне и в период Отечественной войны. Такого рода изменения воспринимались элитарным обществом как предательство, пренебрежение Россией и ее интересами. Патриотическая риторика, с которой Александр обратился перед войной к российскому обществу, не могла быть лишь средством, которое можно было

просто отбросить после использования. В этом смысле образ российской монархии в период конгрессов стал заложником собственной пропаганды: чтобы не потерять легитимность, необходимо было соответствовать продекларированным ранее заявлениям и установившимся коллективным представлениям. Как следствие, Александра более не заботит ни образ монархии, ни свой собственный образ в глазах соотечественников. Он выстраивает новый конструкт, ориентированный преимущественно на Европу, где, как ему кажется, открывалось более широкое и успешное поприще. У русской политической элиты складывается впечатление, что император забыл о них, предал Россию. Образ монархии вышел из-под контроля и продолжал развиваться уже без участия самого Александра I. В этом контексте знаковые фигуры Ю. Крюднер, К. Меттерниха, А А. Аракчеева, близких к особе императора, вплетаются в образ монарха, добавляя в него экзальтированный мистицизм и реакционность. В это время Александр фактически устраняется от активного участия в строительстве образа, переходя в область личных репрезентаций.

Поэтому образ монарха, сложившийся в последние годы жизни Александра, характеризует его как бездеятельного и чрезмерно религиозного человека. Его личные качества, сами по себе заслуживающие в восприятии российской политической элиты положительной оценки, уже не влияют на образ монархии в целом, ибо бездеятельность и реакционность - качества, которые идут вразрез с образом «идеальной монархии». Радикалы воспринимают Александра в контексте образа реакционного мистика, меланхоличного мизантропа, что впервые в русской практике песет в себе ярко выраженный отрицательный потенциал. Александр позиционируется ими как монарх, недостойный трона. Они пойдут в :>том отрицании дальше, распространяя нелегитимность монарха на русскую монархию вообще.

В это время консерваторы занимают выжидательную позицию -образ монарха, отказывающегося от либеральных реформ, устраивает их больше, чем старый, с претензией на реформаторство. В какой-то мере ситуация становится противоположной началу царствования. Консерваторы, принявшие «реакционный» образ императора, отходят на второй план, а либералы и радикалы, напротив, выдвигают на повестку дня задачу открытой борьбы с монархом-«реакционером».

В заключении подведены итоги исследования и сформулированы общие выводы.

Необходимость легитимации собственной власти и самодержавного режима, поиски адекватного ответа на вызовы времени, обеспечение лояльности и многое другое требовали от представителей российской

монархии постоянной работы в качестве «творцов образа», который должен способствовать закреплению их статуса как «символа нации» и обеспечивать властному дискурсу большую авторитетность и ресурс устойчивости. В соответствии с требованиями времени образ монарха мог восприниматься неоднозначно, в зависимости от того, насколько он удовлетворял ожиданиям общества, соответствовал статусу «символа нации», соотносился с реальной ситуацией, зависел от внешних и внутренних социально-политических условий. Кроме того, элита, на которую в первую очередь были рассчитаны транслируемые образы, не была однородной и сама разделялась на группы, различные по своим политическим ориентациям, статусу при дворе, близости к императору и т.д. Вся эта социальная страта, взятая в своем единстве, обладала рядом четко установленных признаков (властных, имущественных, образовательных, престижных), составляя референтную группу, оценочные суждения которой заменяли для самодержавия «общественное мнение» и являлись определяющими при конструировании того или иного образа монархии и определения его успешности. Кроме того, сама элита также воспринимала себя как передовую часть общества, неразрывно связанную с народом, и говорила от лица всех русских, подвергая критшсе или одобряя действия монарха и его окружения.

Отдельные представители элиты, выдвинувшись в лидеры и обладая особым влиянием, могли позиционировать себя в качестве выразителей не только групповых интересов, но и говорить от имени всего народа, задавая определенные форматы для образа монарха и института монархии в целом. Монарх в свою очередь не был только пассивным объектом для презентаций, но становился на определенных этапах наиболее активным актором самопрезентации, задействовав не только социально значимые символы, но и привлекая на свою сторону знаковые фигуры тогдашнего российского истэблишмента. В то же время элитарные лидеры конкурировали между собой за право участия в конструировании образа монарха и монархии, основывая свои авторитетные дискурсы и влияя с их помощью на общество и монарха. Образ монарха и российской монархии становился полем взаимодействия и столкновения разных политических проектов, оказывавших существенное воздействие на политические идеологии и практики. Более того, доминируя и участвуя в строительстве и трансляции образа, влиятельные члены политической элиты сами «достраивали» его, фактом «приближенности» к монарху транслируя особенные черты своей групповой принадлежности на образ монарха. В разное время это место занимали разные люди: Ф.-Ц. Лагарп, «молодые друзья», М.М. Сперанский, Н.М. Карамзин, Ю. Крюднер, A.A. Аракчеев и др. Об-

раз монарха в первой четверти XIX в. не только ассоциировался с образом монархии, но и прямо идентифицировался с ним. Трактуя монархию и монарха в духе Людовика XIV («государство - это я»), русское элитарное общество не различало понятия «монарх» и «монархия», перенося на более устойчивый и статичный образ монархии личностные черты образа монарха, который являлся более динамичным конструктом.

Нами предложена периодизация процесса формирования и трансформации образа монарха:

1782-1801 гг. Пассивный период в конструировании образа «идеальной монархии» и «идеального монарха». Общество видит Александра через призму предыдущих царствований, воспринимая его в сравнении с ними. Главными характеристиками этого образа выступают: «избавитель» от тирании, «ангел на троне», «внук Екатерины».

1801-1812 гг. Период, характеризующийся активным строительством образа монархии. Публично отрицая наследие Павла I, Александр I демонстрирует свой реформаторский потенциал, основанный на идее возвращения к мифологизируемому «золотому екатерининскому веку». На первый план выходят характеристики «реформатора» и «обновителя», даже «либерала» в тогдашнем значении этого термина

1812-1815 гг. Время использования «военных» составляющих образа полководца, патриота и освободителя, связанных с наполеоновскими войнами и патриотическим подъемом в стране. В облике монархии начинают преобладать характеристики «героя», «полководца», «освободителя Европы».

1815-1825 гг. Конструкты «державного мистика», «миротворца» -последние из составляющих образа, созданных Александром I. В целом элита их не воспринимает, они оказываются нежизнеспособными, и в какой-то мере все возвращается к началу - снова начинается «пассивный» период, когда элита независимо от императора начинает конструировать образ «реакционера» применительно как к монарху, так и к монархии.

Александр участвовал в строительстве образа монархии сначала «пассивно», подчиняясь инструкциям Екатерины II, желавшей внедрить просвещенческие идеологические практики в воспитание великого князя. На этом этапе строительства образа Александр I - объект приложения усилий императрицы, которые должны были воплотиться в образ «идеального монарха». Вследствие своей разноплановости и стремления соединить идеализированные просвещенческие конструкты с практическими политическими действиями, результаты на практике оказались крайне противоречивыми и плохо сочетаемыми. Перечислим их: образец исконного русского; облик «просвещенного монарха», руководствующегося

принципами просвещения в практике повседневного управления; нравственный эталон - тактичного и вежливого человека, внушающего уважение и любовь своим поведением; эффективный администратор - образованный и разносторонне развитый правитель, способный разобраться и вынести объективное суждение в любом вопросе; образ православного монарха, разделяющего религиозные устои со своим народом; идеальный тип абсолютного монарха, бескорыстно пользующегося своей неограниченной властью для достижения общего блага.

Екатерина II, составив свое руководство воспитания «идеального монарха» и воспринимая Александра как своего преемника, вывела на первый план черты «ангела», которые казались наиболее устойчивыми в образе императора. Эта устойчивость была обусловлена, прежде всего, качествами, относящимися к личностному восприятию, такими, как его «ангельская» внешность, чувство такта и утонченное воспитание. Если правление Екатерины II воспринималось элитарным обществом начала XIX в. благосклонно, как время «расцвета» России, то Павел I и его царствование, наоборот, репрезентировались элитой как «деспотический» период. Следовательно, образ Александра как преемника Екатерины изначально воспринимался с большим положительным потенциалом и достаточным ресурсом влиятельности. В период с 1801 по 1812 гг. Александр I конструировал восприятие образа «либерала-ре-форматора», что связано с поисками новой легитимирующей формулы через уподобление образам Петра Великого и Екатерины Великой, признанных и успешных реформаторов в глазах российской элиты XIX в. Надежда общества на «иные» реформы, накопленная во время царствования Павла I, обусловила положительное восприятие этого образа. Анализ проектов государственного переустройства, поданных Александру I, позволил сделать вывод, что у М.М. Сперанского и Н.М. Карамзина - авторитетных членов разных элитарных групп, сложились противоположные представления о том, какими должны быть реформы

и, шире, какой должна быть монархия. Если Карамзин настаивал на полном отказе от либеральных реформ, ставящих под угрозу самодержавие, и предлагал меры, которые должны были укрепить его в России, то Сперанский предлагал программу коренного переустройства государственного управления, в котором прежняя неограниченна;* и безответственная власть монарха фактически подчинялась закону, что также укрепило бы монархию, но ценой отказа от самодержавия.

С началом наполеоновских войн связана очередная трансформация образа монарха. Александр I пытается утвердить новые черты в образе, актуализируя качества «полководца-триумфатора» в античном зна-

чении этого слова. Для этой цели он использовал массовые зрелища: парады, разводы, смотры, направленные прежде всего на репрезентацию себя как военного вождя и полководца, полноправного противника Наполеона. После поражения при Аустерлице Александр I отказался от попыток снискать лавры военачальника на поле битвы и перевел противостояние с Наполеоном в более высокий контекст противостояния разных миросистем, придав этой борьбе возвышенный и даже сакральный характер. Важной частью этого нового прочтения войны стало демонстрация единения с народом и армией через военные парады и триумфальные шествия, создание литературных текстов. Развившаяся после подписания Тильзитского мира откровенная галлофобия, инициированная консервативным крылом российской элиты, стала основой, на которой было построено новое восприятие монарха, имевшее генетическую близость с образом «полководца», - образ «патриота». Ссылка М.М. Сперанского и патриотическая риторика A.C. Шишкова, занявшего его место, завершили эту изменившуюся картину. Апогея восприятие нового образа достигло в период Отечественной войны 1812 года. Во время заграничных походов русской армии на первый план выходит восприятие монарха как «освободителя» не только русской, но и европейской элитой. Наполеоновские войны сблизили русское элитарное общество, дали ему одну общую патриотическую идею, на основании которой император выстроил свой образ патриота, способствовавший его единению с элитой и народом, действующих под божественным покровительством Александра Благословенного. В восприятии элиты качества полководца, используемые Александром, оказываются легитимными, но после победы в войне они быстро теряют свой вес и начинают вызывать недоумение и даже раздражение. В это время элита воспринимала продолжающееся обращение к военным составляющим образа монархии как проявление бессмысленной «парадомании», которая генетически связывалась с негативным образом Павла I.

После войны была сделана попытка вернуться к реформам и возродить образ реформатора, однако, без большого успеха. Конституция Польши вызвала исключительно негативную реакцию; элита трактует новый реформаторский образ императора как антироссийский и даже предательский. Это явилось результатом конфликта модерных и домо-дерных практик, носителями которых выступали, соответственно, элита и император. Александр I руководствовался принципом космополитизма, а элита, являющаяся носителем национальных приоритетов, критиковала императора, как «забывшего о России». В итоге «польский вопрос» и восстановленный конструкт «реформатора», до этого долго

поддерживающий легитимность монархии, приобрел космополитичную окраску и стал основой для негативного восприятия образа монарха.

Последний период в создании реформаторского образа монархии и монарха Александром I характеризуется неуклонно снижающейся легитимностью и утратой авторитета самой монархии как государственного института. Усилия императора не достигают цели, не находят отклика у элиты, которая самостоятельно строит образ монархии и монарха. Конструкт реформатора, который Александр пытается возродить, превращается в прикрытие реакционной политики, а нереализованный проект «Уставной грамоты» и затягивание решения крестьянского вопроса служат тому дополнительным подтверждением. Александр I подвергается критике как со стороны либералов, так и со стороны консерваторов. К оппозиционному лагерю присоединяются сформировавшие свои собственные взгляды радикалы - декабристы, оформившие свои организации и программные документы.

Процесс послевоенного устройства Европы и активное участие в нем российского императора, черты «умиротворителя», которым он начал отдавать предпочтение после победы над Наполеоном, вызвали такую же реакцию. Обращение Александра к мистицизму, который лег в основу Священного союза, и религиозные поиски не вызывали сочувствия и понимания у русской элиты. Принципы свободы, которые император, казалось, разделял, начинают работать против него, вызывая обвинения в двуличии и фальши. Кроме того, мистицизм, которым увлекся Александр I, также вызвал нарекания у элиты, сохранившей приверженность православной традиции. Таким образом, постепенно происходила бесцельная растрата символических ресурсов убедительности образа монархии и оформилась нисходящая тенденция в трансформации образа императора. Александр I перестает конструировать образ «для России», для него более важно обратиться к Европе. Этот период в «образотворчестве» Александра I характеризовался одновременно и большой активностью царя и все усиливающимся отрицательным отношением со стороны элиты. Консерваторы были недовольны конструктом «умиротворителя», так как в их восприятии монарх растрачивал российские ресурсы на Европу, а либералов не устраивал реакционный курс Священного союза.

Александр потерпел неудачу в использовании конструктов «реформатора», «полководца», «миротворца». Более успешной и долговечной была практика использования конструкта «ангела», актуализирующаяся в частных характеристиках, но имевшая авторитетность только в узких придворных кругах и в официальных церковных проповедях, а поэтому не обладавшей большим общественным влиянием.

Образ Александра прошел сложный эволюционный путь. Консерваторы, либералы, на более позднем этапе радикалы - декабристы, неодинаково интерпретировали образы монарха. Царствование Александра I представляет собой пример того как монарх, имевший большой запас доверия и ресурсы огромной страны, обладавший абсолютной властью, оказался, тем не менее, неспособным изменить сложившуюся систему управления и потерпел неудачу в формировании долгосрочных позитивных образов, обеспечивающих легитимность и авторитетность монархии. Непостоянство и частая смена противоречивых конструктов, не подкреплявшихся конкретными действиями, в конечном итоге вызвали их деструкцию, подорвали доверие элиты и привели к кризису легитимности не только политического режима Александра I, но и русской монархии вообще.

Содержание диссертации отражено автором в следующих публикациях:

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для опубликования основных результатов диссертационного

исследования:

1. Ремнев, П.А. П.Е. Казанский об институте императорской власти в России / П.А. Ремнев II Омский научный вестник. Сер.: Общество. История. Современность. - Омск: Изд-во ОмГТУ, 2009. - № 81. - С. 40-44.

2. Ремнев, П.А. Трансформация образа Александра I в восприятии декабристов / П.А. Ремнев // Вестник Омского университета. - Омск: Изд-во ОмГУ, 2010. - № 56. - С. 179-188.

Статьи в журналах и сборниках:

3. Ремнев, П.А. Институт императорской власти в России в проектах государственных преобразований первой четверти XIX в. / П.А. Ремнев // Вестник Томского государственного университета. -Томск: Изд-во ТГУ, 2006. - № 124. - С. 48-59.

4. Ремнев, П.А. Просвещенческие идеологические практики в воспитании великого князя Александра Павловича I П.А. Ремнев // Вторые кремлевские чтения: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Екатерина II и имперское многообразие России: опыт политического и культурного взаимодействия» (Казань, 25-26 сентября 2009 г.). - Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2010. - С. 295-304.

5. Ремнев, П.А. Современники о кризисе казачьего сословия середины XIX в. / П.А. Ремнев // Емельяновские чтения: Материалы I межрегиональной научно-практической конференции (Курган, 19-20 апреля 2006 г.). - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2006. - С. 217-219.

ОБРАЗ РОССИЙСКОЙ МОНАРХИИ В ВОСПРИЯТИИ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ элиты ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX В.

Специальность: 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Подписано в печать 17.11.2010. Формат бумаги 60x84 1/16.

_____________Печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 476.____________

Издательство ОмГУ 644077, Омск-77, пр. Мира, 55а Отпечатано на полиграфической базе ОмГУ 644077, Омск-77, пр. Мира, 55а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Ремнев, Павел Анатольевич

Введение.

Глава 1. Формирование образа российской монархии в первое десятилетие правления Александра I.

1.1. Идеальная монархия Екатерины II и ее воплощение в образе Александра 1.

1.2. Образ «монарха - реформатора» в восприятии российской политической элиты.

Глава 2. Метаморфозы образа российской монархии.

2.1. «Военные черты» в образе российской монархии.

2.2. Между мистикой и реформаторством: деструкция образа Александра I в послевоенный период.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Ремнев, Павел Анатольевич

Актуальность темы. Политические и социальные процессы в современном обществе, создание политического имиджа власти, формирование различных легитимирующих практик актуализируют проблему «образа власти», прежде всего в контексте интерпретации обществом самой власти, властных структур и их знаковых представителей. Устойчивость власти зависит от поддержки ее гражданами, что, в свою очередь, определяется восприятием власти обществом. Естественно, что общественные (даже высшие) слои, как правило, не включенные в рамки практики повседневного управления, интерпретируют государство и его институты на основе образов, которые нередко подменяют объективную картину мира. Ретроспективный взгляд на механику формирования образов, процессы их трансформации и трансляции представляется важным фактором восприятия любого государства. Данный метод применим и к России первой половины XIX в., когда в исторической науке и в обыденном сознании политическая власть персонифицируется чаще всего с именем Александра I.

Российская монархия как институт и, в частности, российский монарх как личность в особых исторических условиях должны были одновременно разрешать трудноразрешимые на практике проблемы: сохранить традиции екатерининского царствования, столь положительно оцениваемые российским дворянством, и ревизовать принципы европейского Просвещения, идеологически предшествовавшие французской революции и наполеоновским войнам; курс на европеизацию и модернизацию империи должен был гибко сочетаться с незыблемостью крепостнических начал; либеральные реформы предполагалось проводить в стране, политическая элита которой по большей части не готова была к восприятию либеральных ценностей.

Образ монархии и монарха в этих условиях неминуемо усложнялся, 3 наделялся новыми, невиданными в русской истории качествами. Их изучение позволит глубже осмыслить противоречивые черты эпохи, непоследовательность правительственной политики, идейные и политические искания русской элиты.

Степень изученности темы. Литература, посвященная александровской эпохе, особенно в части характеристик социально-значимых качеств личности императора Александра Павловича, приливов и отливов его реформаторского курса, идейной борьбы при дворе и в обществе, внешней политики (особенно наполеоновских войн), колоссальна. Ее качественный историографический анализ предполагает подготовку специальных исследований и не является задачей данного сочинения. С другой стороны, в гуманитарной науке накоплен богатый опыт изучения проблем, связанных с понятием «образ». Образ изучался в рамках классической немецкой философии, французской феноменологии, структурализма и постструктурализма, в филологии и языкознании, фольклористике, психологии и социальной антропологии, востоковедении, социологии, политологии и экономике, культурологии, геополитике, семиотике, литературоведении и пр.1

Образ российской монархии в первой четверти XIX в. не был предметом специального и обстоятельного исторического исследования. В изучении заявленной проблемы главенствуют две параллельные линии: во-первых, изучение эпохи Александра I в большинстве ее составляющих и, во-вторых, имеющая богатую традицию, но лишь в последнее время ставшая востребованной в исторической науке практика изучения образов.

1 Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. СПб, 2001; Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994; Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни. // Беседы о русской культуре, СПб., 1994; Пропп В .Я. Морфология сказки. // Вопросы поэтики, СПб., 1928. № 12; Берлянт A.M. Виртуальные геоизображения. М., 2001.

Для удобства историографического анализа имеющуюся в нашем распоряжении обширную литературу целесообразно разделить на несколько групп:

- научная и научно-популярная литература о личности Александра I. Загадочная фигура «северного сфинкса» своей таинственностью привлекала исследователей и популяризаторов науки, начиная с его рождения и до наших дней. Историки в своих исследованиях уделяли личности Александра I большое внимание, считая, что его личные убеждения коренным образом меняли государственную политику. К сюжетам, связанным с частной жизнью и личностью императора, обращались многие дореволюционные авторы, трактуя исторические события в контексте личных качеств Александра". При этом они сходились в определении и оценке всей совокупности личных качеств государя, но, в зависимости от своих целей и установок, склонны были гиперболизировать отдельные черты в социальном облике монарха. Так, яркие представители дореволюционной историографии М.И. Богданович, о

В.К. Надлер и Н.К. Шильдер , несмотря на огромное количество фактов, собранных в их исследованиях, склоняются к явной апологетике монархической власти, нескрываемому субъективизму и догматизму в оценке личности Александра Павловича. М.И Богданович и Н.К Шильдер разошлись только в вопросе о степени либерализма Александра I. Если Богданович считал его следствием юношеского максимализма императора и вредного влияния «молодых друзей», то Н.К. Шильдер

2 Крылов-Толстикович А.Н. Поцелуй Психеи: император Александр I и императрица Елизавета. М., 2005. (Первое издание 1884 г.); Герцен А.И. Император Александр I и Каразин. СПб., 1906; Алексеев Г.Н. Александр I. Его личность, правление и интимная жизнь. Лондон, 1908; Александр Первый. М., 1911., История императора Александра Павловича. М., 1912. T.3.; Лазаревский Б.В. Император Александр I. М., 1912; Император Александр Благословенный и его время. СПб., 1912; Дучинский Н.П. Император Александр Благословенный. М., 1913; Романов Н.М. Александр I. Опыт исторического исследования. Пг., 1914; Император Александр Первый. М., 1915; и др.

3 Богданович М.И.История царствования императора Александра I и Россия в его время. СПб., 1869. Т. I; Шильдер Н.К. Император Александр I. СПб., 1897. Т. И; Надлер В.К. Император Александр I и идея Священного Союза. Рига, 1886-1892. Т. 1 - 5. полагал, что Александр изначально стоял на консервативных позициях, а либеральные идеи использовал как средство укрепления личной власти и защиты ее от посягательств участников заговора 11 марта 1801 г. Эти подходы сохранились затем в значительной степени и в советской историографи и.

Для понимания личности Александра I в историографическом плане особо важными являются исследования великого князя Николая Михайловича, который обработал большой объем фактического материала и ввел в научный оборот ранее не использованные источники4. А.Н. Пыпин первым из дореволюционных авторов сумел гармонизировать изучение личности и политики Александра I. По сложившейся традиции историк признавал зависимость политики от личности государя, но он не абсолютизировал влияние этой зависимости, придавая большее значение глубинным побудительным мотивам (объективным и субъективным), явившихся предпосылками этих действий5.

Авторы XIX - начала XX вв. смогли осуществить первичное обобщение огромного фактического материала, сделали некоторые основополагающие выводы, которыми руководствовались историки следующих поколений. Но их построения страдали известным схематизмом и пренебрежением к социально-экономическим факторам, равно как и поверхностным отношением к проблеме восприятия личности монарха обществом. Крупнейшей заслугой историков XIX в. также явилось итоговое составление библиографических справочников о научной литературе, изданной всеми издательствами России по периоду правления Александра I6.

4 Николай Михайлович, вел. кн. Император Александр I. СПб., 1912. Т. I.

5 Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре I: Исторические очерки. Пг., 1916.

6 Венгеров С.А. Русские книги с библиографическими сведениями об авторах и переводчиках (1708 -1893). Т. 1 - 3; СПб., 1897; Сопиков B.C. Опыт российской библиографии. СПб., 1904-1905. 6

Традиция исследования личности Александра I продолжилась в XX в. М.Н. Покровский сделал попытку обратиться к эпохе Александра на основе марксистской методологии. Вследствие этого в его работах практически не нашлось места для изучения личности монарха, во всяком случае, личные качества государя уходили на второй план7. Критики уже после смерти М.Н. Покровского обвинили историка в схематизме и умозрительности построений . А.Е. Пресняков, в какой-то мере продолжая марксистскую методологическую традицию, объединил в небольшой по объему, но значительной в историографическом плане книге биографию императора с общим очерком истории того времени9. С.Б. Окунь в знаменитом лекционном курсе, впервые изданном в 1939 г., а последний раз в 1974 г., уже с новых методологических позиций развил точку зрения Н.К. Шильдера о «двуличии» консерватора Александра I и его показных либеральных пристрастиях10. Подобные оценки личности Александра I доминировали вплоть до выхода работ A.B. Предтеченского, представившего в своем фундаментальном исследовании Александра как умного и талантливого реформатора, тонкого политика и великолепного дипломата, в известной мере вернувшись к положительным оценкам Александра I, столь популярным в дореволюционный период11.

В начале 1990-х гг. происходит своего рода возврат к жанру исторической биографии государственных деятелей имперского периода. Внимание историков привлекают сложные и драматичные фигуры Александра I, его сестер, его родителя Павла I. Наиболее известны труды

7 Покровский М.Н. Александр I // История России в XIX в. М., 1907. С. 34-66; он же. Русская история с древнейших времен. СПб, 1912. T.III. С. 206-217.

8 Против исторической концепции М. Н. Покровского. Сборник статей, М.-Л., 1939. Т. 1-2.

9 Пресняков А.Е. Александр I. Пг., 1924.

10 Окунь С.Б. История СССР: годы 1796-1856. Курс лекций. Л., 1939.

11 Предтеченский A.B. Очерки общественно-политической истории России в 1-ой четверти XIX в. М., 1957.

Н.Я. Эйдельмана, А.Н. Сахарова, Ю.А. Сорокина, A.M. Пескова12. Благодаря их трудам произошла если не политическая, то историческая своеобразная «реабилитация» Павла I как реформатора и деятельного политика. Личность Александра I также подверглась переосмыслению, историки обратились к психологическим корням его поступков, возвращаясь к традициям, заложенным еще до революции казанским историком Н.Н.Фирсовым13.

Для современной историографии, когда в исторической науке стала нормой междисциплинарность, разветвление науки на разнообразные направления (от «антропологического поворота» до локальной истории, истории идей и тендерной истории), различие дискурсов и концептуальное разнообразие, существование различных научных институций, использование сети Интернет как эффективного средства коммуникаций ученых, получили распространение научные исследования, написанные с различных методологических позиций14. Однако строго научных специальных исследований личности Александра на уровне монографий в постсоветской историографии не предпринималось.

В исторической литературе наличествуют разного качества научно-популярные работы, посвященные личности Александра I, загадке старца Федора Кузьмича и некоторым другим проблемам15.

12 Эйдельман Н.Я. Грань веков: политическая борьба в России кон. XVIII - нач. XIX вв. М., 1982; Сахаров А.Н. Александр I. М., 1998; Сорокин Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Омск, 1999; Песков A.M. Павел I. М., 1999; и др.

13 Фирсов H.H. Император Александр Первый и его душевная драма. СПб. - М., 1910.

14 Федоров В.А. Александр I // Вопросы истории. 1990. №1. С. 51-72; Прокофьев A.B. Морализующий традиционализм адмирала Шишкова (страница российской истории идей начала XIX в.) // Вопросы философии. 1999. - № 4; Россия: государственные приоритеты и национальные интересы. М., 2000; Проскурина В. Миф об Астрее и русский престол // НЛО. 2003. - № 63; Экштут С.А. Александр I. Его сподвижники. Декабрь: в поиске исторической альтернативы. М., 2004. и др.

15 Крупенский П.Н. Тайна императора (Александр I и Феодор Козьмич): Историческое исследование по новейшим данным. Берлин, 1927; Зызыкин М.В. Тайны императора Александра I. Буэнос-Айрес, 1952; Александр I: его личность, правление и интимная жизнь. М., 1991; Опалинская М.А. История государства Российского: Жизнеописания XIX век, первая половина. М., 1997; Балязин В.Н Император Александр I. М., 1999; Цветков С.Э. Александр I, 1777-1825: Беллетриз. биогр. М., 1999; Архангельский А.Н. Александр I. М., 2000; Выскочков Л.В. Император Николай I: Человек и государь.

- исследования о политическом режиме и политике Александра I. Период царствования Александра Павловича не обошли вниманием известные русские историки рубежа XIX - XX вв. В.О. Ключевский, A.A. Корнилов и ряд других авторов затрагивали общие проблемы реформ, направления внешней и внутренней политики в общих курсах по истории России16. Частный интерес для нашего исследования представляют

17 работы В.И. Семевского, С.М. Середонина, Н.К. Кульмана , обращавшихся к некоторым сюжетам политики Александра Павловича.

Особняком стоят работы, посвященные либеральным реформам первых двух десятилетий XIX в. Широко используя фактический материал, авторы интерпретируют различные проекты, подаваемые императору

Александру I в начале правления, анализируют проекты

1 й государственного переустройства и реформы первых годов XIX в.

СПб., 2001; Александр Павлович. Великий князь. Император. Павловск, 2002; Любош С.Б. Последние Романовы: [Жизнеописания российских императоров от Александра I до Николая II]. СПб., 2003; Труайя А. Александр I. М., 2004; Трубецкой A.C. Александр I. М., 2003; Мурузи П. Александр I, Император Всероссийский: загадочный сфинкс в Европе. М., 2005; Файбисович В.М. Александр I и старец Федор Кузьмич: история одной легенды. СПб., 2005; Глушкин О.Б. Александр I. Коронованный Гамлет. Калининград, 2005; Кузьмин Ю.А. Российская императорская фамилия. СПб., 2005; Федоров В.И. Александр Благословенный - святой старец Федор Томский: монарх-монах: историческое исследование. М., 2006; Бежин Л.Е. Молчание старца, или Как Александр I ушел с престола. М., 2007.

1 Корнилов A.A. Курс истории России XIX века. М., 1993; Ключевский В.О. Русская история. Полный курс. М., 1995. T.3.

17 Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. СПб., 1888. Т.1-2; Кульман Н.К. Из истории общественного движения в России при Александре I. Известия II Отделения Академии Наук, 1908. Т. 1; Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров. СПб., 1902. Т. 1; Он же. Граф M.M. Сперанский: Очерки государственной деятельности. СПб., 1909.

18 Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII - XVIII вв. // Абсолютизм в России (XVII - XVIII вв.). М., 1964; История буржуазного конституционализма XIX в. М., 1986; Бокова М.В. Либерально-конституционные идеи в России в н. XIX века. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1990; Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб., 1996; Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе. М., 1997; Доннерт Э. Либеральный конституционализм и конституционные проекты времени Александра I для Финляндии, Польши и России // Славянские народы: общность истории и культуры. М., 2000; Медушевский А.Н. Конституционные проекты в России // Конституционные проекты в России XVIII - начала XX в. М., 2000; Крисань М.А. Адам Чарторыйский // Вопросы истории. 2001; Коршунова Н.В. «Либеральная диктатура» Александра I: Реформы в России в первой четверти XIX века. M., 2002. - № 2; Власть, общество и реформы в России (XVI - начало XX в.): Материалы научно-теоретической конференции 8-10 декабря 2003 года. - СПб., 2004; Захаров В.Ю. Состав Негласного комитета: влияние личностного фактора на подготовку реформ начала XIX в. // Сб. научных трудов по Отечественной истории. Вып.6. М., 2004; Выскочков Л.В. «Дней Александровых прекрасное начало». СПб., 2006; Захаров В.Ю. Вопрос о конституционной альтернативе развития

Наиболее качественны работы Н.В. Минаевой, М.М. Сафонова и C.B. Мироненко, основанные на глубокой проработке делопроизводственных источников, а также записок, подаваемых императору'9. Авторы этих работ сконцентрировались на проблемах либеральных реформ начала XIX в., их предпосылок и альтернатив, оставляя несколько в тени личность и образ Александра I. Ю.Е. Кондаков исследовал религиозную политику Александра I, добавив новых красок в изучение его режима20. Нельзя не отметить капитальный научный труд целого коллектива авторов, обобщающий историю министерств до революции и касающийся некоторых аспектов государственной власти в России21. Из диссертационных работ следует отметить сочинение М.Г Камень, посвященное особенностям внутренней политики самодержавия перед

Л')

Отечественной войной

- работы теоретического характера, главным образом, о природе и сущности русской монархии применительно к первой четверти XIX в.

К ним примыкают теоретические работы о русском консерватизме и либерализме. Отдельно следует упомянуть статьи и монографии, посвященные проблемам абсолютизма и самодержавия, в том числе и в правовом аспекте. В этой части непреходящее значение имеет юридическая и философская дискуссия о правах и обязанностях российского монарха, развернувшаяся в начале XX в. в связи с изданием «Основных законов Российской империи»23. Особую значимость в

России при Александре I (1801-1825): новые подходы // Инновационные технологии в науке, технике и образовании. Труды международной научно-практической конференции. Т. 2. М., 2008.

19 Минаева Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение в России начала XIX века. Саратов, 1982; Сафонов М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988; Мироненко C.B. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в Росси в начале XIX в. М., 1989.

20 Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция. СПб., 1998.

21 Управленческая элита Российской империи. История министерств. 1802- 1917. СПб., 2008

22 Камень М.Г. Внутренняя политика русского правительства накануне 1812 г. (1807 - 1812 гг.). Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1987.

23Градовский А.Д. Начала русского государственного права. СПб., 1904. T.7; Алексеев А.Н. Безответственность монарха и ответственность правительства. М., 1907; Дьяк Б. Ограничена ли рамках этой дискуссии приобрел капитальный труд П.Е. Казанского, обратившегося к сложному и полемичному вопросу об отношениях

•-уд монарха с законом" . Споры на этот счет продолжались весь XX век и

25 перекочевали в век XXI . Нами изучены материалы дискуссии, посвященной абсолютизму, которая разгорелась на страницах советских журналов в 1968 - 1972 гг. и итоги которой можно подвести лишь сейчас. Мнения участников дискуссии по поводу природы российской неограниченной монархии разделились. Меньшинство ученых во главе с Н.П. Павловой-Сильванской доказывало наличие в российском самодержавии признаков восточной деспотии, ссылаясь прежде всего на ряд высказываний К. Маркса, Ф. Энгельса и Г.В. Плеханова. Схожей, но не тождественной позиции придерживались А.Н. Чистозвонов и А .Я. Аврех. Однако большинство ученых, принимавших участие в дискуссии, эту позицию не поддержало. A.JI. Шапиро, Н.И. Павленко, А.Н. Сахаров, A.M. Давидович, Ю.Н. Титов и др. продолжали доказывать, что К. Маркс имел в виду не разные типы абсолютизма, а региональные особенности абсолютной монархии как единой формы правления26. Заметим, что власть монарха по законам Российской Империи. СПб., 1907; Алексеев A.C. К вопросу о юридической природе власти монарха в конституционном государстве. М., 1910; Лазаревский Н.И. Лекции по русскому государственному праву. СПб., 1910. T.1; Котляревскии С.А. Юридические предпосылки русских Основных законов. М., 1912; Лазаревский Н.И. Русское государственное право. Пг., 1912. Т.1; Глинский Б.Б. К вопросу о титуле "самодержец" (Из истории кодификации Основных законов в 1906 г.) // Исторический вестник. № 2. 1913; Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1914. Т.1; Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1999; Захаров H.A. Система русской государственной власти. М., 2002.

24 Казанский П.Е. Власть Всероссийского Императора. М., 1999.

25 Ерошкин Н.П. Крепостнические самодержавие и его политические институты. М., 1981; Маркова С.П. Идеология абсолютизма и политические взгляды П.И. Шувалова // Вестник МГУ. Сер. 8. Ист. 1991. № 5; Боханов А.Н. Самодержавие. Идея царской власти. М., 2002; Пролубников A.B. Идеи монархической государственности. М., 2002; Кодан C.B. Юридическая политика Российского государства в 1800 - 1850-е гг.: деятели, идеи, институты. Екатеринбург, 2005.

26 Аврех А.Я. Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России // История СССР.

1968. - № 2. - С. 82-104; Шапиро А.Л. Об абсолютизме в России // История СССР. 1968. - № 5. - С. 6982; Павлова-Сильванская М.П. К вопросу об особенностях абсолютизма в России // История СССР.

1969. - № 6. - С. 217-234; Давидович A.M., Покровский С.А. О классовой сущности и этапах развития русского абсолютизма//История СССР. 1969. -№ 1. - С. 58-78; Троицкий С.М. О некоторых спорных вопросах истории абсолютизма в России // История СССР. 1969. - № 3. - С. 130-149; Волков МЛ. О становлении абсолютизма в России // История СССР. 1970. - № 1; Павленко Н.И. К вопросу об особенностях абсолютизма в России // История СССР. 1970. - № 4; Сахаров А.Н. Исторические факторы образования русского абсолютизма// История СССР. 1971. - № 1. - С. 110-126; Чистозвонов дискуссия носила достаточно схоластический характер, и последним аргументом в споре являлась апелляция к авторитету Маркса и Энгельса, что фактически превратило дискуссию из теоретической в интерпретационную. Тем не менее, дискуссия оказалась плодотворной в другой плоскости: в научный оборот был введен значительный массив новых источников, определены основные подходы к выявлению социальной и политической сущности российского самодержавия, этапов

27 его становления и развития . Главный результат дискуссии видится нам в позитивном повороте исторической науки к конкретно-историческим исследованиям, массово появившимся в последующие годы. Хотя фундаментальных работ об институте российской монархии первой четверти XIX в. так и не появилось до настоящего дня.

Также существует ряд важных теоретических трудов, посвященных развитию идеологии русского консерватизма и либерализма, их становлению и обособлению. Советские авторы выявили главные истоки идеологии консерваторов и либералов, уделили много внимания биографиям и личностным характеристикам ярких представителей российского либерального и консервативного направлений, описали

28 процесс зарождения эволюции этих политических течений . Из новейших работ следует отметить монографию И.В. Ружицкой, посвященную правительственному реформизму в России в первой

7п половине XIX в. и вопросу появления либеральной бюрократии . В

А.Н. Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма // Вопросы истории. 1968. - № 5. - С. 46-62; Он же. К дискуссии об абсолютизме в России // История СССР. 1971. - № 3. - С. 72-76; Титов Ю.Н. Абсолютизм в России // Советское государство и право. 1973. - № 1. - С. 107-112.

27 Захаров В.Ю. Абсолютизм и самодержавие: соотношение понятий. / Знание. Понимание. Умение. / http://www.zpu-journal.rU/e-zpu/2008/6/Zakharov/

28 Консерватизм в России и в мире: прошлое и настоящее. Воронеж, 2001. Вып. 1; Гросул В.Я Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000; Леонтович B.B. История либерализма в России: 1762 - 1914. Париж, 1980; Либерализм в России / Под. ред. В.Ф. Пустарникова. М., 1996; Либерализм в России: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. М., 1999; Либеральный консерватизм: история и современность. Материалы международной научно-практической конференции. М., 2001.

29 Ружицкая И.В. «Просвещенная бюрократия» (1800— 1860 гг.). М., 2009. монографии И.Ф. Худушиной раскрываются проблемы обращения российской элиты к мистицизму, отношения общества к религиозной

30 политике Александра I, а также ее развития в ключевых аспектах . Важное место в изучении психологии российской элиты занимает труд E.H. Марасиновой, базирующийся на огромном архивном материале и междисциплинарных методах исследования. В ее монографии выявлен срез общественного сознания российской элиты и глубинные процессы,

31 происходившие в ее среде . Перечисленные работы важны в ключе реконструкции особенностей российской элиты, определяющих особое восприятие образа монарха и монархии.

- работы, посвященные проблеме интеграции культур, и связанная с этими сюжетами тема воспитания великого князя Александра Павловича. Прежде всего, отметим работы, посвященные взаимодействию культур (преимущественно франко-русской и англорусской). Таюке к этой группе принадлежат работы, относящиеся к русско-французскому соперничеству в Европе и работы, посвященные сравнительным характеристикам Александра и Наполеона . Из новейших работ можно выделить монографию B.C. Парсамова, в которой автор проанализировал влияние французской культуры в России, трансляцию различных европейских идей и их творческую переработку

33 декабристами . Е.П. Гречаная обратила особое внимание на воспитание дворянства по французским образцам, сделав выводы о включенности российской политической элиты в идейную и политическую жизнь

30 Худушина И.Ф. Царь, бог и Россия. Самосознание русского дворянства (конец XVIII — первая треть XIX в.). М., 1995.

31 Марасинова E.H. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999; она же. Государственная идея в России первой четверти XVIII в. // Европейское Просвещение и цивилизация России. М., 2004.

32 Сироткин, В.Г. Великая Французская Буржуазная революция, Наполеон и самодержавная Россия // История СССР. - 1981. №5. С. 41-43.

33 Парсамов B.C. Декабристы и французский либерализм. М., 2001.

Европы34. Кроме того, необходимо отметить работы М.Д. Долбилова, обращающегося как к аспектам подражания Александра I Наполеону и поиску новой легитимирующей формулы, в том числе и в восприятии российской элиты, так и к технологии принятия решений в имперской

-1 с управленческой практике . Заметную роль в понимании образа Александра I играют работы, анализирующие европейское Просвещение и его страноведческие особенности, вылившиеся в признание факта существования так называемого «просвещенного абсолютизма», ставшего идеологической основой правления Екатерины II и Александра I36.

В историографии наличествует комплекс работ историков, обращавшихся в своих исследованиях к детству Александра Павловича, воспитанию, формированию его личности. Существующая историографическая традиция предпочитает концентрироваться на высоких моральных принципах, заложенных в воспитания Александра Павловича, идеализируя воспитательные практики Екатерины II . Эта группа исторических исследований важна, прежде всего, в контексте

34 Гречаная Е.П. Литературное взаимодействие Франции и России и культурное самоопределение (конец XVIII - первая четверть XIX в.). Автореф. дисс. . докт. филол. наук. М., 2003.

35 Долбилов М.Д. Рождение императорских решений: Монарх, советник и «высочайшая воля» в России XIX в. // Исторические записки. - Вып. 9. М., 2006. С. 5-48.

36Куницын А.И. Право естественное // Русские просветители. М., 1966. Т. 2; Малиновский В.Ф. Из дневника 1803 г. // Русские просветители. М., 1966. Т. 1; Дружинин U.M. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм в России. М., 1964; Гаврилова A.M. Политика «просвещенного абсолютизма» в России во второй половине XVIII в. (современная историография вопроса) // Вестник ЛГУ. 1983. -Вып. 4. - № 20; Белявский M.T. Накануне «Наказа» Екатерины II. К вопросу о социальной направленности политики «просвещенного абсолютизма» // Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма. Куйбышев, 1985; Гальперин Г.Б. Идеи Просвещения и просвещенного абсолютизма в концепции русской государственности Н.М. Карамзина // Вестник ЛГУ. 1992. - Сер. 6; Омельченко С.А. Законная монархия Екатерины II. Просвещенный абсолютизм в России. М., 1993; Заусаева H.A. Просветители начала XIX в. о государственном преобразовании России // Идея государственности в истории политической мысли России. Барнаул, 1996; Сорокин Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Омск, 1999, и др.

37 Глинский Б.Б. Царские дети и их наставники. Исторические очерки для юношества. СПб., М., 1912; Божерянов И.Н. Детство, воспитание и лета юности российских императоров. Пг., 1915; Далин В.М. Александр I, Лагарп и французская революция // Французский ежегодник. 1984; Чулков Г.И. Императоры: Психологический портрет [Павла I, Александра I, Николая I, Александра II, Александра III], М., 1991; Ефимов Д.Г. Физическая культура и спорт в династии Романовых. СПб., 1997; Бори Ж.-Р. Фредерик-Сезар де Лагарп и воспитание Александра I // Швейцарцы в Петербурге. СПб., 2002. складывания частного образа монарха, особенного сильно влиявшего на общий образ монархии в первые годы XIX в.

- работы, посвященные понятию «образ», в том числе и «образ монархии», и его трансформации.

Необходимо отметить глубокую историографическую проработку и изучение понятия «образ». Большой вклад в изучение этого понятия внес Р. Барт , утверждавший, что образы возникают или конструируются в результате пересечения и взаимодействия различных понятий в процессе целенаправленного человеческого мышления, которое вынуждено как бы экономить знание, сжимать его. Репрезентирование образа опирается на использование текстов различного происхождения, на музыку, графику, живопись, поэтому следует говорить о гетерогенности его происхождения. Что касается отечественных исследований образа какой-либо страны, территории, народа или исторической личности, то их авторы изначально не ставили перед собой цель реконструкции образа как такового и замыкались, как правило, в узких рамках определенной группы носителей образа. Понятие «образ» сравнительно недавно стало употребляться в исторической науке, и трудов, посвященных образу монарха и монархии, пока немного. Фундаментальным исследованием, посвященным становлению и трансляции образа государя, стала

39 совместная работа Б.А. Успенского и В.М. Живова . Основываясь на богатой источниковой базе, авторы анализируют процесс формирования гражданского культа царя, семиотические атрибуты царской власти. Эта работа очень важна в контексте исследования образа власти, механизмов конструкции образов, а также попыток саморепрезенатции монархии. Однако она не затрагивает более динамичных идейных конструктов —

38 Барт Р. Эффект реальности // Избранные работы: семиотика. Поэтика. М., 1994.

39 Живов В.М. Успенский Б.А. Царь и Бог. Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. См. также: Успенский Б.А. Царь и патриарх. М., 1998. образов монарха, борьбы между агентами элитарных групп за формирование нужного им образа монархии и монарха, а также конкуренции различных определяющих образ качеств внутри отдельного образа. Важную роль в изучении образов сыграли труды Ю.М. Лотмана, обратившегося к проблемам коллективных представлений40. Уместно упомянуть в этой группе влиятельное исследование А. Зорина, обращенное к литературе и риторике властного дискурса, анализирующее репрезентацию имперской идеи41. Единственными работами в отечественной историографии, посвященными образу Александра I, являются исследования Е.А. Вишленковой, рассматривающие монарха большей частью в контексте визуализации его образа через официальную иконографию42.

- зарубежная историография проблемы.

Из зарубежных исследователей, затрагивавших проблему личности Александра I, необходимо отметить труды Марка Раева, занимавшегося проблемами русского абсолютизма и либеральных реформ начала XIX в. Раев обращался к изучению преемственности политики Александра I, ее генетической близости с деятельностью Екатерины II и Павла I, исследовал деятельность различных кодификационных комитетов александровского царствования43. Монография Хью Регсдейла, занимавшегося проблемами восприятия Павла I как «безумца», построенная на широком круге источников и их оригинальной трактовке, также важна для понимания и формирования образа Александра44. Брюс

40 Лотман Ю.М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века // Лотман Ю. М. Избр. статьи. Таллин, 1992. Т. 1; Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историко-психологическая категория) //Литературное наследие декабристов. Л., 1975.

41 Зорин А. Кормя двуглавого орла. Русская литература и государственная идеология конца XVIII — начала XIX века. М., 2001.

42 Вишленкова Е.А. Религиозная политика: официальный курс и «общественное мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997; Вишленкова Е. А. Александр I как знак войны и мира // Мир и война: культурные контексты социальной агрессии. Выборгские чтения. M., 2005. С. 158-171.

43 Raeff М. Understanding imperial Russia. New York, Columbia University Press. 1984; Raeff M. Plans for Political Reform in Imperial Russia. 1732-1905. New-Jersey, 1966.

44 Ragsdale H. Tsar Paul and the Question of Madness. Connecticut, 1988.

16

Линкольн разработал оригинальные положения о дворянском обществе накануне вступления на престол Александра, характеризующиеся отрицанием активной политической позиции национальной элиты, и исследовал планы реформирования и бюрократизации государственного правления в имперской России45. В новейший период из исследуемой литературы46 необходимо отметить основательные и новаторские труды P.C. Уортмана, посвященные властным сценариям и саморепрезентации российской власти. Автор рассматривает разнообразные схемы поведения и представления монархии через властные сценарии и различные типы поведения, проводя глубокие аналогии с древнегреческими мифами и библейскими сюжетами, в которых власть видела обоснование своего дискурса. Александровская эпоха для исследователя характеризуется созданием образа «ангела» и отличается от более ранних, настроенных на восприятие царя как завоевателя, героя или античного бога. Однако Р. Уортман не ставил целью всестороннее исследование восприятия и создания политической элитой образа Александра, ограничившись лишь попытками саморепрезентации самого монарха47. Важное значение в методологическом плане имеет новаторский труд Ф.Б. Шенка, посвященный трансформации образа Александра Невского в русской культурной традиции. Ряд методологических новаций (определение элитарной референтной группы в качестве «мы-группы» и пр.), отраженных в исследовании известного немецкого историка, нашли применение в диссертации48.

45Lincoln W.B. The great reforms. Autocracy, bureaucracy and the politics of change in imperial Russia. Illinois, 1990.

46 Cherniavsky M. Tsar and People: Studies in Russian Myths. New Haven, 1961; Riasanovsky Nicholas V. A Parting of Ways: Government and the Educated Public in Russia, 1801-1855. Oxford. 1976; Flynn, James T. The University reform of tsar Alexander I, 1802 - 1835. Washington, 1988; Whittaker C. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in Political Dialogue. Illinois, 2003.

47 Уортман P.C. Сценарии власти, M., 2004. Т. I. С. 214-325.

48 Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой. М., 2007.

Отметим глубокую и теоретически проработанную позицию журналов «Slavic Review», «Slavonic and East European Review», «Russian Review», «California Slavic Studies», «Kritika», «Acta Slavica Japónica», «Canadian — American Slavic Studies», касающихся некоторых проблем истории российского абсолютизма Павла I и Александра I, внутренних реформ и роли в них «молодых друзей», составлявших Негласный комитет, внешней политики и различных аспектов восприятия европейских идей, оправдывающих новые легитимистские практики49.

Таким образом, сложилась обширная историографическая традиция, прежде всего в изучении личности Александра I и периода его правления в целом, создана фундаментальная историографическая и источниковая база для дальнейшего изучения и реконструкции образа монарха и монархии. Кроме того, в последнее время получили распространение работы, посвященные изучению понятия «образ». Однако, несмотря на наличие серьезных работ по структуре и социальному составу элиты, а также по отдельным аспектам формирования личности и репрезентации образа Александра I в начале XIX в., специального исследования, посвященного образу монарха и монархии в восприятии российской политической элиты, все еще нет.

Цель диссертационного сочинения — реконструкция многосложного и динамичного образа монархии, над созданием которого с определенными целями трудились сами монархи и который одновременно продуцировался российской политической элитой.

49 McConnel A. Alexander I's Hundred days: The politics of a Paternalist Reformer // Slavic Review, Vol. 28. № 3, Sept. 1969; Elmo E.R. The Origins of Alexander I's Unofficial Committee // Russian Review. Vol. 28, No. 3. July., 1969; Grimsted P.K. Czartoryski's system for Russian foreign policy, 1803. // California Slavic Studies. № 5. 1970; McGrew R.E. The Politics of Absolutism: Paul I and the Bank of Assistance for the Nobility // Canadian - American Slavic Studies. Vol. 7. № 1. 1973; Leonard S.C. The Reputation of Peter III // Russian Review. Vol. 47. 1988; Whittaker C. Chosen by "all the Russian People": The idea of an elected monarch in eighteen centuiy Russia // Acta Slavica Japonica. № 22. 2002; Wirtschafter E.K. Russian Legal Culture and the Rule of Law // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History Vol. 7. № 1. 2006.

Подчеркнем, что образ монарха, в данном случае Александра I, является неотъемлемой составной частью образа монархии как политического института. Как и всякий образ, образ монархии является ментальной конструкцией, присутствующей в явном или латентном виде в правительственной политике, в законодательной деятельности, в повседневной жизни и т.п. Он может реконструироваться на основе различных текстов. На практике в первой четверти XIX в. образ монархии, образ монарха и образ Александра I сливаются в единое целое.

Основные задачи исследования можно свести к следующим:

1. Выявить элитарные референтные группы, мнения которых являлись авторитетными в процессе формирования и трансформации образа монархии. Воссоздать систему их представлений, вычленив из массива текстов влиятельные и репрезентативные положения и выводы относительно образа личности монарха и института монархии.

2. Определить роль элиты и самого Александра I в конструкции и деконструкции образа монархии, а также определить значение конструктов, создаваемых ими на различных этапах рассматриваемого исторического периода.

3. Выявить основные факторы, влиявшие на элиту и императора, обусловившие этапы трансформации образа монарха и монархии.

4. Охарактеризовать содержание основных элементов меняющегося образа монарха и монархии, бытовавших не только в повседневном сознании, но и декларированных в текстах политических трактатов, реформаторских проектов и законодательных актах.

5. Реконструировать попытки Александра I и его окружения по созданию и трансляции образа монархии и проанализировать общественные реакции элитарных групп на его презентацию и репрезентацию.

Объектом исследования является образ российской монархии как символическая модель, конструируемая через восприятие российской политической элитой первой четверти XIX в.

Предметом исследования является процесс формирования и трансформации образа российской монархии в восприятии политической элиты первой четверти XIX в. Исследовательский акцент, таким образом, смещается на противоречивый процесс формирования и трансформацию образа монархии, динамику его элементов и оценочных параметров. Образ монархии ясно уловим в источниках, реально существовал в исторической действительности, оказывая существенное воздействие на политический процесс в Российской империи периода правления Александра I.

Положения, выносимые на защиту:

1. Формирование восприятия элитарного круга о монархе и монархии в России представляется сложным и динамичным явлением, зависящим от ряда внешних и внутренних факторов, важнейшими из которых являлись соотношение идеологии и поведения монарха с государственными интересами, отношение к реформам, национальный патриотизм.

2. В образе монарха и монархии наличествуют повседневные характерные черты личности государя, которые являются обязательными для его репрезентации. Эти черты были подмечены еще Екатериной II, и формировались ею специально для создания образа «идеального монарха». Среди них можно выделить базовые элементы: русскость, православность, семейственность, особый тип поведения и

20 нравственности, трактуемый современниками как «ангельский», следование идеологии Просвещения как философско-политической системе, разностороннее образование. Кроме того, существовали и черты, которые предполагались не только у монарха как личности, но и вытекали из самой сущности царской власти. Эти качества образа транслировались и декларировались в текстах реформаторских проектов и законов, создаваемых при Александре I.

3. В правление Александра I образ монархии претерпел значительные трансформации как в своих характерных чертах, так и в восприятии его представителями российской элиты. Из-за частых колебаний правительственного курса, переменчивости и непоследовательности монарха и проч., на передний план в образе монархии выходили разные его составляющие, вследствие чего однозначно положительное восприятие Александра I как «либерала-реформатора» трансформировалось в неоднозначное его восприятие как «миротворца», которое было вытеснено однозначно отрицательным его восприятием как «реакционера» и «мистика».

4. Александр I не оставлял попыток саморепрезентации. Начиная свое правление с уверений в преемственности екатерининскому политическому курсу, он стал активно формировать собственный образ сообразно надеждам и ожиданиям российской политической элиты. Государь стремился к созданию военных милитаристских образов за счет участия в парадах и смотрах и демонстраций таким образом «полководческих способностей». Образ «миротворца», декларируемый Александром в послевоенной Европе, образ «набожности» уже не находили отклика у российской политической элиты, являющейся носительницей модерных политических ценностей. Образ традиционной «набожности», таким образом, трактовался элитой как несоответствующий «духу времени» и несообразный с европейской культурой.

Теоретико-методологические основы исследования базируются на историко-антропологическом подходе, что, по мнению М.М. Крома, предполагает «особую чувствительность историка к языку и понятиям изучаемой эпохи, к ее символам и ритуалам»50.

Основополагающим для исследования выступает принцип историзма. Методы исследования, посредством которых реализуются данный принцип, - сравнительно-исторический, историко-генетический, структурно-системный, - вполне традиционные для исторических исследований. Также в работе был использован аксиологический метод, позволяющий выявить ценностные доминанты нового образа государя в сознании русского общества конца XVIII - начала XIX вв.

Нами был использован также дискурсный анализ, ранее уже апробированный историками51. Дискурсный анализ подразумевает выявление исторического контекста трансформации образа монарха, характеристику адресантов (тем, к кому обращаются творцы образа) и предмета сообщения (собственно образа царя и монархии).

Понимание того, что в рассматриваемый период образ монарха как составная часть образа монархии воспринимался не только как историческое явление, но как феномен культурно-политической жизни, определяющий стратегии мировоззрения и поведения адресантов, обосновывает необходимость обращения к исследовательским принципам «новой политической истории», точнее, «истории культурной

50 Кром М. Отечественная история в антропологической перспективе // Исторические исследования в России - II. Семь лет спустя. М., 2003. С. 180.

51 См.: Родигина H.H. «Другая Россия»: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX — начала XX века. Новосибирск, 2006; Васильева Е.Б. Образ декабриста в русской журнальной прессе во второй половине XIX — начале XX вв.: автореф. дисс. . канд. ист. наук. Омск, 2008. гл пропаганды» . Образ царя рассматривается здесь как символический объект — аккумулятор, с помощью которого социально — политическая группа актуализирует важные для групповой солидаризации элементы. В рамках этого подхода мы выделяем два уровня изучения образа монарха:

1. Уровень репрезентативного конструирования, на котором происходит формирование различного рода посланий посредством присваивания объекту заданных символических ролей.

2. Уровень восприятия, на котором происходит выявление эффективности функционирования существующего образа.

Важную роль в осмыслении этих уровней играет теория имиджа, обращенная к анализу восприятия и формирования образа политического лидера53.

Основополагающим понятием для диссертационного исследования являются понятия «образ», «элита», «восприятие».

Опыт использования термина «образ» был относительно недавно перенят из смежных дисциплин, таких как литература, психология, география, и стал активно использоваться (примерно с середины 90-х гг. XX в.) в исторических исследованиях54.

Психологические механизмы восприятия образов и этапы их формирования в сознании разработаны еще в исследованиях

52 Кром М. Новая политическая история: темы, подходы, проблемы // Новая политическая история. СПб., 2004. С. 7- 20.

53 См.: Шепель В.М. Имиджелогия. М., 1996; Почепцов Г.Г. Имиджелогия. М., 2001; Он же. Теория коммуникации. М., 2001.

54 См., например: Молодяков В.Э. Образ Японии в Европе и России второй половины XIX - начала XX вв.: автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1995; Катаева-Макинен Е.В. Образ Испании в записках русских путешественников XIX в.: автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1999; Буткова Н.В. Образ Германии и образы немцев в творчестве И.С. Тургенева и Ф.М. Достоевского: автореф. дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001; Кубанев H.A. Образ Америки в русской литературе: Из истории русско-американских литературных и культурных связей конца XIX - первой половины XX вв.: автореф. дисс. . д-ра культурол. наук. М., 2001; Партаненко T.B. Образ России во Франции XV — начала XX вв. По материалам мемуарных и дневниковых свидетельств: автореф. дисс. . канд. филос. наук. СПб., 2001; Лучицкая С.И. Образ ислама в хрониках крестовых походов: автореф. дисс. . д-ра ист. наук. М., 2001; Заиченко О.В. Немецкая публицистика и формирование образа России в общественном мнении Германии в первой половине XIX в.: автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 2004; Родигина H.H. Образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX - начале XX в.: автореф. дисс. . доктора ист. наук. Новосибирск, 2006; Якуб A.B. Образ норманна в западноевропейском обществе IX — XII вв. Становление и развитие историографической традиции. Омск, 2008. представителей школы гештальтпсихологии (от нем. «Gestalt» - форма, образ, конфигурация). Основным свойством образа, считают сторонники гештальтпсихологии, является его постоянство при изменяющихся условиях восприятия. Чувственный образ сохраняется при изменении условий, но разрушается, если объект воспринимается не в целостном зрительном поле, а изолированно от него. То есть изоляция ведет к нарушению сложившейся постоянной системы, что, в свою очередь, разрушает представление о каком-либо образе.

Образ, считает H.H. Родигина, и это заключение подтверждается западными исследователями55, есть не просто отражение в общественном мнении представлений о чем-либо, базирующихся на знаниях о нем, но и продукт коллективного воображаемого, который может сознательно конструироваться заинтересованными интеллектуальными или политическими элитами.

Выделяются четыре уровня формирования представлений образа, от бессознательного к осознанному.

1. Первый уровень — это ментальные установки и стереотипы, заключенные глубоко в личности, далеко не всегда рефлексируемые их носителями и воспринимающиеся как нечто глубоко укорененное.

2. Второй уровень включает в себя социокультурные установки, порожденные конкретной эпохой, соотносящейся с ее культурными кодами, уровнем научных представлений, спецификой исторического сознания и культурой мышления, системой ценностных ориентаций.

3. Третий уровень детерминирован идеологической приверженностью носителей культурно-географических образов. На данном уровне различные составляющие фрагменты образа встраиваются

55 Андерсен Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. 2001. в конкретную мировоззренческую модель, задающую оценочный ракурс тех или иных отражаемых в общественном мнении реалий.

4. На четвертом этапе предполагается индивидуальный уровень репрезентации образа, который зависит от личного социального опыта автора, степени информированности об объекте, характера биографической связи с ним56.

Определяющее значение имеет вывод теоретиков «новой интеллектуальной истории» о том, что историку полностью недоступно познание объективной реальности, но он имеет дело с ее образами, которые Р. Барт называет «эффектом реальности» .

Механизм создания и трансформации образов хорошо описан в литературе. Суммируя эти данные, признаем, что человеческое мышление оперирует множеством понятий разной степени сложности и различных уровней генерализации. Для достижения конкретных целей создается специфическая модель условной реальности при помощи данных понятий. Она представляет собой смысловое пространство, замещающее собой исходное представление о маркированном объекте.

Создание хотя бы одного устойчивого образа ведет за собой создание других образов, близких или смежных данному. Происходит как бы цепная реакция, следовательно, формируется самостоятельная и автономно функционирующая картина мира. Возможно также существование различных картин мира в сознании или подсознании одного человека в соответствии с различными сферами его профессиональной и бытовой деятельности. Таким образом, создание образов есть результат двух основных процессов: процесса целенаправленного конструирования и стихийного, бессознательного

56 См. подробнее: Родпгина Н. Н. «Другая Россия»: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX - XX века. Новосибирск, 2006.

57 См.: Барт Р. Эффект реальности // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 392-400.

ГО процесса реконструкции, выявления, идентификации . Образ отдельного человека — это наиболее динамичный и вследствие этого имеющий тенденцию к противоречивости конструкт. В разных социальных слоях образ может репрезентоваться по-разному, в зависимости от степени приближения людей к реальному объекту, прототипу образа и получения ими более достоверной и полной информации о нем. Образ может быть понят в соотнесении с многоуровневым прочтением политического мифа, как категории науки, универсального феномена сознания и исторической реальности59. Миф предстает, таким образом, как возврат к восприятию реальности в целостных и ценностных образах, апеллирующих к сущностному пониманию объекта. Восприятие элитой монаха, опиралось на синкретическое соединение домодерных и модерных черт образа российской монархии, что не могло не порождать известных противоречий в меняющихся политических ситуациях, нарушающих ожидаемую целостность.

Обратимся теперь к понятию «элита». Мы будем использовать политологический подход к определению термина, в частности, теорию элит, разработанную Вильфредо Парето еще в первой половине XX в. Элита характеризуется им как высший слой (или слои) социальной структуры общества, осуществляющий важные функции. На основе выводов В. Парето признаем, что элита - не только правящая группа людей, но также группа, обладающая наивысшими в обществе показателями активности (интеллектуальной, социальной, экономической, общественной, политической).

Социальная стратификация изображается в теории В. Парето в виде пирамиды, состоящей из двух слоев: ее вершину составляет немногочисленная элита ("высший слой"), а остальную часть - основная

58 Замятин Д. Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. СПб., 2003. С. 48.

59 Шестов Н.И. Политический миф теперь и прежде. M., 2005. С. 22.

26 масса населения ("низший слой"). Элиты существуют во всех обществах, независимо от формы правления. Ученый характеризует представителей элиты как наиболее способных и квалифицированных в определенном виде деятельности. При этом В. Парето признает, что люди могут носить "ярлык" элиты, не обладая соответствующими качествами. Это возникает при условии закрытости общества, его жесткой структурированности и ограничения социальной мобильности для низших классов. Происходит это потому, что господствующие элиты охраняют свои привилегии и стараются передать их по наследству. Сами представители элиты, свидетельствует Норберт Элиас, всеми силами пытаются удержать свой высокий статус, прибегая к самым различным, подчас нелепым способам60. В этом случае правящая элита начинает вырождаться без притока свежей крови извне, из неэлитарных классов общества, и постепенно деградирует.

Характерные черты представителей правящей элиты таковы: высокая степень самообладания, умение использовать для своих целей слабые места других людей, способность убеждать, опираясь на человеческие эмоции, способность применять силу, когда это необходимо. Если существующая элита неспособна применить одно из последних качеств (убеждение или силу), она сходит со сцены и уступает место другой группе, способной убедить или применить силу. Эта группа в таком случае приобретает характер элитной. В современной социологии выдвинуты концепции множества элитных групп (политической, экономической, административной, военной, религиозной, научной, культурной), уравновешивающих друга.

Концепция элиты, разработанная В. Парето, позволяет рассмотреть понятие «элита» с исторической точки зрения. В исследованиях Парето элита представляется именно тем социальным слоем общества, который

60 Элиас Н. Придворное общество. М., 2002. С. 108. занимает лидирующие позиции в обществе, а, значит, обладает наибольшим влиянием на политику, экономику, и, что особенно важно, -на формирование общественного мнения.

Используя трактовку, принятую в зарубежной этнологии, мы можем утверждать, что сплоченность элиты базируется не (а вернее, не только) на объективных критериях (таких как национальность, язык, религия, принадлежность к сословию и пр.), но на субъективном осознании принадлежности всех ее членов к «мы-группе». «Мы-группа» в научном понимании этого термина, представленном немецким этнологом Георгом

Эльвертом, является продуктом процессов организующего перекодирования целенаправленного формирования общества в воображаемые представления по отношению к сообществу. Символы, на основе которых происходит этот процесс, являются традиционными, а вернее, создают видимость традиции, уходящей корнями вглубь веков61.

Понятие «мы-группа» чрезвычайно растяжимо (в него можно включить и нацию, разумеется, в той мере, насколько отдельные индивиды, ее составляющие, осознают свою принадлежность к этому сообществу, часто трактующемуся в новейшей историографии, вслед за популярным

62 эссе Бенедикта Андерсена, как «воображаемое сообщество») . Для нашего исследования важен тот факт, что индивиды, состоящие в какой либо «мы-группе», осознают свою принадлежности к ней, как правило, через отождествление себя с другими членами этой «мы-группы», или через отграничение от «они-группы», воспринимающейся как «мы-группа» - антипод. В дальнейшем под термином «группа» будет подразумеваться именно «мы-группа», определенная выше. В контексте данного исследования термин «мы-группа» используется как наиболее

61 Шенк Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: святой правитель, национальный герой. М., 2007. С. 14.

62 Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. приемлемое обозначение «элиты», являющейся такой группой в полном смысле этого понятия.

У элиты мы можем достоверно наблюдать как четко выраженные объективные (внешние) признаки, так и субъективные (внутренние) признаки. Совокупность первых и вторых, по нашему мнению, объединяет и выделяет российскую политическую элиту как институционально, так и имманентно.

Прежде чем говорить о российской элите и ее особенностях, необходимо ограничить круг элиты — то есть той референтной группы, к которой мы будем обращаться, чтобы выявить образ монарха и монархии. Определим верхнюю границу элиты: в широком смысле вся элита принадлежала к дворянскому сословию. Все представители элиты были дворянами. Даже те, кто, как М.М. Сперанский, от рождения принадлежали к другому сословию, со временем получали дворянское достоинство и входили, таким образом, в элитарный круг. Итак, первое условие принадлежности к элите - принадлежность к высшему сословию

Российской империи. Под термином «общество» в тексте, за исключением специально оговоренных случаев, будет подразумеваться именно дворянское общество начала XIX в. Оно, безусловно, не было однородным и состояло из множества различных групп, разделенных профессионально (к примеру, придворные, чиновничество и военные), политически (либералы и консерваторы, позже к ним присоединятся радикалы - декабристы), культурно, просвещенчески (включенные и не включенные в модерные практики Просвещения), по близости к императору (например, придворные - столичное дворянство — провинциальное дворянство), по включенности в светскую жизнь, по степени активности в политической жизни, по размеру состояния, по заслугам перед императором, уровню образования и по многим другим признакам. По определению В.А. Жуковского, элита - это часть

29 дворянства, точнее, его «отборная часть», обладающая определенными, заметными признаками. «Слово: большой свет означает круг людей отборных — не скажу лучших, — превосходных пред другими состоянием, образованностию, саном, происхождением; . где существует общее мнение.где происходит оценка и добродетелей и талантов»63.

Но, помимо них, Жуковский выделяет и внутренние признаки, которые не менее важны, чем внешние. Этот критерий, точно подмеченный Жуковским, указывает на главный внутренний признак элиты. Именно продуцирование «общего мнения», которое влияло на политику императора через представления элиты о монархии, способность к репрезентации самой себя как главной части российского общества, возможность выражать мнение всей России, - внутренне превращало «большой свет» в важную (едва ли не единственную) референтную группу для российской монархии, группу, чьи представления, в конечном итоге, доминировали в обществе в целом и определяли образ монархии. Нельзя утверждать, что «общее мнение», которое выражало элитарное общество, было единым и внутренне непротиворечивым. Наоборот, оно разнилось, в соответствии с политическим взглядами представителей элиты, эволюционировало под влиянием действий монарха, под воздействием новых идей. Принадлежность к «элитарной» группе, «элитный» статус определялся принадлежностью к особой элитарной культуре, тесно связанной с европейской и российской столичной культурой, которая соединяла представителей элиты в особый, почти независимый от расстояния конгломерат, основанный на принятии этого типа культуры, на разделении сходных жизненных позиций, на исповедании одинаковых ценностей, на формировании общего мнения.

63 Жуковский В А. Писатель в обществе // Собр. соч. в 4-х тт. М.-Л., 1960. Т.4. С. 393.

30

Итак, обращаясь к русской элите начала XIX в., правомерно выделить следующие общие внешние признаки: принадлежность к дворянскому сословию; активное участие в общественной жизни, жизни двора, принадлежность к придворной партии (неважно какой), европейское образование и включенность в модерные практики (в этом случае «интеллигентная» конструкция элиты является не только описанием социальной группы, но и формулировкой роли модерного знания64); достаточное состояние; включенность в придворную жизнь (непосредственно через службу или опосредованно, через известия и слухи).

Особо отметим также два важных внутренних признака элиты: способность к созданию общего мнения, к выступлению в качестве «голоса России», и, в свою очередь, репрезентация образа монархии; создание особого культурно-семантического поля и способность поддерживать его даже на расстоянии.

Неоднородность в составе элиты приводила к тому, что сама элитарная страта разделялась на более мелкие группы в соответствии со своими политическими убеждениями. Кроме того, какие-то участники элитарной группы в результате своих действий получали дополнительный авторитет в составе элитарной группы и большую репрезентативность за ее пределами. Они становились «лидерами» элитарных групп (не всегда явно иституционально выраженными), их мнение считалось наиболее авторитетным, по видимой нами аналогии с «магией фетиша подписи мэтра» из области традиционной истории искусств65, выражая как бы мнение всей группы, а иногда и всего народа.

64 Сдвижков Д. От «общества» к «интеллигенции»: история ключевых понятий как история самосознания. http://www.dhi-moskau.org/stranicy/meroprijatija/programmy/20 ] 0/Рго§гатт22-24aprl0ru.pdf

65 Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. № 45. 2000. С. 22-85.

Вслед за Норбертом Элиасом мы должны отметить непреходящую ценность для элиты (прежде всего, придворной) этикета и церемониала66. Важно понять, что церемонии, принятые при русском дворе, не являлись особенными, а русская элита по своему менталитету была европеизированной, о чем свидетельствует как европейское воспитание и образование российского дворянства, так и диалог между русскими и

67 европейскими дворянами . Мы можем говорить, таким образом, что между российской и, например, французской или германской элитой не существовало непреодолимой культурной пропасти. В литературе сложилось мнение, что российское дворянство было включено в европейские реалии (пусть с небольшим отставанием в том, что касалось моды или повседневных новостей) и разделяло менталитет европейской элиты. Поэтому очень важно учесть то общее, что характеризует европейскую элиту в целом: понятие чести и ценности престижа. Для дворянства (не только придворного) было очень важно место в обществе, положение, складывающееся из различных актов, которые должны были поднять или удержать уровень престижа, соответствующий социальному статусу дворянина. В этом смысле материальные ценности, такие как деньги, или, к примеру, крепостные, рассматривались не как самоцель, а как средство для достижения престижа и сохранения своего статуса в обществе. Полезнее и ценнее для элиты были ордена, которые можно было носить напоказ и которые демонстрировали глубину монаршей милости и признательности. Те представители элиты, которые отказывались участвовать в этой «гонке за престижем», подвергались общественному осуждению и, соответственно, теряли в глазах общества свой элитарный статус, приобретая, таким образом, черты «элитарного

66 Элиас Н. Придворное общество. Исследования по социологии короля и придворной аристократии, с Введением. М., 2002. С. 163-202.

67 Об этом пишут многие русские офицеры, побывавшие в заграничных походах. См. например: Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 294-295, 329.

32 маргинала». Все вышесказанное можно с полным правом отнести и к российскому элитарному обществу, жившему по тем же законам, что и европейское.

Термин «восприятие» в данной диссертации будет пониматься в сугубо обобщенном, философском толковании. Принято считать, что восприятие есть процесс отражения действительности в форме чувственного образа объекта отражения. Восприятие, следовательно, всегда создает образ. В отличие от ощущений, отражающих лишь отдельные свойства объекта, восприятие ориентировано на целостность и включает в себя осознание, основанное на включении нового в систему уже имеющихся знаний (то есть, ориентация на прошлый опыт, на традицию, на бытующее мнение). Восприятие всегда выделяет в объекте отдельные черты и пытается систематизировать их в единое целое. Налицо стремление создать образ, адекватный действительности. Восприятие становится, таким образом, отправным пунктом и необходимым компонентом познания68.

Хронологические рамки исследования. Центральное место в работе занимает время правления Александра I (1801 - 1825 гг.). Однако процесс становления образа этого монарха, тем более, образа российской монархии начался задолго до его вступления на престол. Поэтому исследование затрагивает юность великого князя Александра Павловича в царствования Екатерины II и Павла I и заканчивается его кончиной, когда естественным образом прекратились попытки саморепрезентации Александра I. Образ монархии в России в эпоху Александра усложняется. С одной стороны, он есть результат сложной и многовековой эволюции этого явления. С другой — получает новый просвещенческий импульс в своем развитии. Идеалы Просвещения, выступавшие ведущей идейной

68 Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 92-93.

33 конструкцией для «просвещенного абсолютизма», деформируются и перестают удовлетворять и общество, и монархов.

Источниковая база диссертационной работы вполне репрезентативна. Типологически источники можно подразделить на следующие группы:

- источники личного происхождения;

- законодательство и другие нормативные акты; делопроизводственные материалы, включая проекты, подготовленные должностными лицами и общественными деятелями; произведения общественно-политической мысли, включая философские трактаты69.

Источники личного происхождения, под которыми имеются в виду, прежде всего, мемуары, характеризуются спецификой, описанной А.Г. Тартаковским70. Источники личного происхождения включают также эпистолярное наследие. Частная переписка также имеет свои особенности. Во-первых, письмо, в отличие от мемуаров, обращено к какому-то конкретному человеку, многое в содержании шифруется, например, фамилии, имена заменены просто инициалами, либо автор письма предлагает адресату определенную шифровку, на тот случай, если письмо попадет в руки нежелательного лица. В этом отношении показательны письма поляков, подвергаемые тщательной

71 перлюстрации . Это затрудняет критику данного вида источников. Ценность частной переписки, как и дневников, состоит в том, что временной промежуток между написанием и описываемыми в письме событиями ничтожен. Отметим, что в рассматриваемый период

69 Краткий обзор источников этого периода см.: Ганелин Р.Ш., Куликов C.B. Основные источники по истории России конца XIX — начала XX в. Учебное пособие. СПб., 2000.

70 Тартаковский А. Г. Мемуаристика XVIII — I половины XIX века. М.,1991. С. 22.

71 См. например: Письмо пограничного почтмейстера Гирса министру внутренних дел с выписками из письма С. Пионтковского, о взаимоотношениях Александра I, Наполеона, короля прусского и др. // ГАРФ. ф.679. Оп.1. Д. 69. Опасаясь перлюстрации, автор заменил все имена на аллегорические выражения. существовали т.н. «письма», не имевшие с частной перепиской ничего общего, кроме названия, а по содержанию больше приближавшиеся к

72 жанру политического памфлета .

Источники личного происхождения частью извлечены нами из фондов центральных архивов г.г. Москвы и Санкт-Петербурга. Использовались материалы фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ): письмо Ф.В. Ростопчина Александру I о гибельном положении России, с указанием на Сперанского, Магницкого и др. лиц, по его мнению, вредящих Родине (1812 г.); письма вел. кн. Екатерины Павловны, жены принца Георгия Ольденбургского, к брату Александру I; письма Александра I вел. кн. Константину Павловичу и другим лицам; письма вел. кн. Екатерины Павловны Александру I; письмо А.К. Бехтеева Александру I (не позднее 1809 г.); письмо графа Буксгевдена к Александру I (1811 г.); письмо Т. Шилотто Александру I мистического характера (1815 г.); письмо барона Корфа вел. кн. Михаилу Павловичу с речью императора Александра на открытии Государственного совета в 1810 г.(1847 г.); письмо барона Корфа вел. кн. Михаилу Павловичу (с приложением копии письма имп. Александра I М.М. Сперанскому (1847 г.)); письма вел. кн. Константина Павловича имп. Александру I, имп. Марии Федоровне, и др. по вопросам своего отречения от престола и пр73.

Также нами использовались материалы Российского государственного архива древних актов (РГАДА): письмо А. Протасова Александру I, с подробным рассуждением и советом о необходимости нравственного самовоспитания. (12 дек. 1790 г.); письма Александра I Барклаю - де Толли по вопросам войны (1812 - 1815. 1812 - 1815 гг.); письмо А. Машинова, Кизлярского гражданина, на имя имп. Александра

72 См. например: Лунин M. С. Письма из Сибири. М., 1987.

73 ГАРФ, Ф. 679. Оп. 1. Д. 14; Оп. 1. Д. 20-24; Оп. 11. Д. 71; Оп.1. Д. 73. Оп.1, Д. 74; Оп. 1. Д. 78; ГАРФ. Ф. 666. Оп. 1. Д. 130; Оп. 1. Д. 387; ГАРФ. Ф. 1055; Оп. 1. Д. 28.

35

I. (1802 г.); письма курфюста Вюртембергского Александру I. (1803 г.); письмо Александру I с выражением верноподданнических чувств; и пр74.

Часть источников личного происхождения, использованных в диссертации, заимствованы из опубликованных архивных фондов. Наиболее часто использовался архив князей Воронцовых, насчитывающий сорок томов. В их архиве содержатся обширные и информативные источники, в которых собрана, главным образом, переписка российских придворных и государственных деятелей, в том числе и периода правления Александра I. Нами были использованы: частная переписка А.Р. Воронцова и С.Р. Воронцова; всеподданнейшие письма графа С.Р. Воронцова; письма графа Н.П. Панина к графу С.Р. Воронцову; письма графа П.В. Завадовского к братьям графам Воронцовым; письма Н.М. Логинова к графу С.Р. Воронцову; два письма протоиерея A.A. Самборского; письма имп. Александра I к графу А.Р. Воронцову; письма имп. Александра I к графу С.Р. Воронцову; письма начальника Московского главного архива H.H. Бантыша-Каменского к графу А.Р. Воронцову; письма князя А.Б. Куракина к графу А.Р. Воронцову; письма графа А.Х. Бенкендорфа к князю М.С. Воронцову; письма князя П.Д. Цицианова к князю М.С. Воронцову; письма А.П.

75

Ермолова; письма A.A. Закревского к князю М.С. Воронцову; и пр .

Многие воспоминания, дневники и письма об эпохе Александра были также опубликованы в ведущих исторических журналах или

76 отдельными изданиями на протяжении XIX — XX вв. В советское время

74 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 3; Д. 2666. Оп. 4. Д. 148; Оп. 3. Д. 2612. Оп. 3. Д. 2494; Оп. 7. Д. 2196;

75 Архив князя Воронцова, М., 1876. T.10. С. 405 -462; Там же. 1877. Т.П. С. 122- 160, 342-366, 396 -426, 431 -489; Там же. 1877. Т. 12. С. 190, 263 -309, 463; Там же. 1882.T.23.C. 26-27, 97, 145; Там же. 1880. Т.24. С. 218-220; Там же. 1883. T.28. С. 377-385, 408,413-416; Там же. 1884. T.30. С.405-412, 482-483; Там же. 1889. Т.35. С. 417-419, 422-423; Там же. 1890. Т.36. С. 19-21, 24-25, 39144,257 - 260; Там же. 1891. Т.37. С.216 - 220, 243 - 244.

76Портрет Александра Первого, изображенный в письме одного немецкого Автора к его приятелю М., 1804; Переписка Екатерины II с разными особами. СПб., 1807; Письма русских государей и других особ царского семейства. М., 1848. Т. 1; Заметки одного из русских воспитателей императора Александра Павловича. // РА. 1866. №2; Лагарп Ф.-Ц. Мемуары Лагарпа. // РА. 1866, 1869; Рассказы генерала Кутлубицкого о временах императора Павла Петровича // РА. 1866. № 8-9; Бартенев Ю.Н.

36 издавалась серия «Полярная звезда», в которой с очень качественными комментариями публиковались сочинения декабристов, в том числе их записки и письма77. В серии: «История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII — XX вв.» в 1999 г. вышел том, посвященный эпохе Александра I, в котором переизданы мемуары Е.Ф. ао

Комаровского, P.C. Эдлинг, С. Шуазель-Гофье, П.А. Вяземского и др .

Источники личного происхождения позволяют нам уяснить нюансы работы представителей российской политической элиты, в том числе и Александра I, над формированием образа монархии, выявить причинно - следственные связи и факторы, влиявшие на трансформацию образа, объяснить его метаморфозы. Кроме того, источники личного происхождения - важный материал для реконструкции образа монархии,

Рассказы князя А.Н. Голицына. Из записок Ю.Н. Бартенева // РА. 1866. кн.1, № 3, кн. 2, № 5, 7., кн. 3, № 10; Сперанский М.М. Письма М.М. Сперанского к его дочери Н РА. 1868; Александр I, имп. Письма ими. Александра I и других особ царственного дома к Фридриху - Цезарю Лагарпу. СПб., 1870; Лагарп Ф.-Ц. Записки Лагарпа о воспитании великих князей Александра и Константина Павловичей // PC.

1870. Т. 1; Брикнер А. Записка императрицы Екатерины II о младенчестве великого князя Александра Павловича // РА. 1871. № 6-12; Император Александр Павлович и князь Адам Чарторижский // РА.

1871. № 4,5; В день столетнего юбилея со дня рождения императора Александра I. СПб, 1871; Дневниковые записи о воспитании великого князя Александра Павловича // ДНР. 1880. Т. 17. № 8; Письма императора Александра Первою Лагарпу. СПб., 1832; Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I. 1807 — 1829. Сост. Н.Ф. Дубровин. СПб., 1883; B.H. Баронесса Крюднер и ея переписка с князем А.Н. Голицыным // РА. 1885. №3; Виллие -Я.В. Дневник лейб-медика (1825) // PC. 1892. Т. 73. №1; Бернстоф Э. фон. Венский конгресс по рассказам графини Элизы фон Бернстоф // PC. 1898. № 3; Александр I, имп. Письмо имп. Александра Павловича к папе Пию VII // РА. 1899. № 4; Шатобриан Ф-Р. Из переписки Шатобриана с герцогиней Дюрас // РА. 1899. №2; Белоголовый П.А. Воспоминания и другие статьи. СПб., 1901; Беннигсен Л.-А. Г. Извлечения из мемуаров графа Бенигсена // Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников. СПб., 1908; Карпов А.К. Записки полковника Карпова. Витебск, 1910; Деменков П.С. Мои воспоминания // РА. 1911. Т. 3, № 9; Письма императрицы Марии Федоровны императору Александру I. СПб., 1911; Александр I, имп. Беседы и частная переписка между имп. Александром I и кн. А. Чарторыжским. М., 1912; Андерсон В.М. Переписка императора Александра I с Наполеоном и Аракчеевым. М., 1912, Письмо Александра I гр. П.А. Толстому по поводу оставления князем Кутузовым Москвы. 8 сентября 1812 г. M., 1913; Велио И.И. Записки барона Велио // PC. 1913, Т. 156. № 11, 12; Рошемуар, Луи Виктор Леон. Мемуары графа де Рошемуара, адъютанта императора Александра I. М., 1914; Мемуары графини Потоцкой. СПб., 1915; Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1923-24. T.I-II; Греч Н.И. Записки моей жизни. M., 1990; Комаровский Е.Ф. Записки гр. Е.Ф. Комаровского. М., 1990; Местр Ж. де. Петербургские письма СПб., 1995; Булгарин Ф.Н. Воспоминания. М., 2001. и пр. "Раевский В.Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т.2. Иркутск, 1983; Трубецкой С.П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т.1. Иркутск, 1983; Лорер Н.И. Записки декабриста. Иркутск, 1984; Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984; Муравьев А.Н. Сочинения и Письма. Иркутск, 1986; Басаргин Н.В. Воспоминания, статьи, рассказы. Иркутск, 1988; Лунин М.С. Сочинения, письма, документы. Иркутск, 1988; Поджио A.B. Записки, письма. Иркутск, 1989; Якушкин И.Д. Мемуары, статьи, документы. Иркутск, 1993; Муравьев А.М. Записки и письма. Иркутск, 1999.

78 Державный сфинкс. М., 1966. складывающийся в восприятии российской элиты. Письма и дневники, написанные «по горячим следам», позволяют выявить процесс трансформации образа монархии и монарха в его динамике и более оперативно обозначить моменты, когда различные качества образа выходят на передний план, становясь доминирующими, в то время как воспоминания или мемуары писались, как правило, со значительной задержкой во времени, и представляют сложившиеся, целостное восприятие образа российской монархии.

Источниковая база диссертации дополнена законодательными актами, прежде всего, манифестами, изданными во время правления Александра I. Анализ правовых принципов и норм Российской империи, действовавших в сфере законодательства на протяжении первой четверти XIX в. обнаруживает, что законодательные акты как самостоятельный вид источника обладают потенциально высокими информативными возможностями. Манифест «О кончине императора Павла I и о вступлении на престол императора Александра I» от 12 марта 1801 г. явился одной из первых осознанных попыток Александра I к саморепрезентации и конструированию образа «царя-реформатора». Были использованы также: манифест «Об учреждении министерств» от 8 сентября 1802 г.; указ «Об образовании непременного совета» от 30 марта 1801 г.; указ «О лишении Сената права представлять свои

79 замечания на все впредь издаваемые законы» от 21 марта 1803 г., и др. Также нами были использованы проекты государственных преобразований, созданные во время царствования Александра I: проект государственной реформы М.М. Сперанского, материалы польской конституции 1815 г. и «Государственная уставная грамота Российской

79 ПСЗРИ. СПб., 1830. T.XXVI империи» , ставшие масштабными заявками Александра I к попытке создания модерного образа российской монархии. Исследование риторики манифестов и законодательных актов в качестве примеров немногочисленной практики декларации намерений и своеобразных обещаний» монархической власти по отношению к подданным позволяет более точно раскрыть образ власти, складывающийся в представлениях российской политической элиты.

Делопроизводственные материалы обеспечивают документное обслуживание различных управляющих систем. В структуре делопроизводственной документации выделяются документы, обеспечивающие принятие и реализацию различных управленческих решений и документы, обеспечивающие документооборот. Многообразие делопроизводственных документов обусловлено, прежде всего, сложной структурой государственного аппарата. Отчеты, мнения, доносы, записки содержат богатый материал о взглядах, предпочтениях и репрезентациях

81 представителей российской элиты . Важную составную часть этого типа источников составляют проекты государственного переустройства. Они позволяют раскрыть точки зрения авторов - представителей элитарных групп на институт монархии и место монарха в системе государственного управления. Демонстрация разнообразных моделей «истинной монархии» в проектах представителей различных политических течений служит прообразом идеального образа монархии, содержащегося в представлениях элитарных групп.

Делопроизводственные материалы также частично извлечены нами из центральных архивов ГАРФ, РГАДА и ОР РНБ (отдел рукописей

80 Сперанский М.М. План государственного преобразования графа М.М. Сперанского // Сперанский М.М. Введение к уложению государственных законов Сперанского М.М. М., 2004; Конституционная Хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского 1815-1881. СПб.,1907; Вернадский Г.В. Государственная уставная грамота Российской империи 1820 г. Прага, 1925.

81 Шепелев Л.Е. Некоторые проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX — начала XX вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. XVI. Л., 1984.

Российской Национальной библиотеки). В Государственном архиве

Российской Федерации нами были использованы следующие материалы: речь императора Александра I при открытии государственного Совета 1 января 1810 г (1810 г.); письмо пограничного почтмейстера Гирса министру внутренних дел с выпиской из письма С. Пионтковского А.

Пионтковскому о взаимоотношениях Александра I, Наполеона, короля

Прусского и др. (1813 г.); письмо неустановленного лица Александру I о внутреннем положении в государстве и др. Ценные материалы представляет фонд 48 Государственного архива РФ. Следственные дела декабристов, представленные в фонде, а также их мысли по поводу государственных неустройств и пр. содержат важные свидетельства относительно образа монархии в России. (Свод показаний членов

82 злоумышленного общества о внутреннем состоянии государства.) .

В Российском Государственном архиве древних актов (РГАДА) нами были использованы: рассуждения А.Р. Воронцова о внешнеполитической деятельности России в условиях современного положения Европы и с точки зрения внутренних задач государства. (1803 - 1805 г.); записка А.Р. Воронцова Александру I о государственном управлении и торговле и о мерах к их упорядочению. (1801 г.); записка Воронцова А.Р. Александру I об ответе Наполеону на его предложение о передаче острова Мальты под охрану русского гарнизона. (1803 г.); записка А.Р. Воронцова Александру I о задачах внешней политики России. (1801 — 1804 г.); записка для доклада канцлера А.Р. Воронцова Александру I и проект рескрипта министру коммерции. (1802 г.) и пр. Записки и мнения А.Р. Воронцова представляют большой интерес для исследования образа монархии и монарха. Выступающий с умеренно консервативных позиций, имеющий четко определенные взгляды относительно российской внешней и внутренней политики, авторитетный в

82ГАРФ Ф. ббб.Оп. 1.Д 1847; Оп. 1.Д 679; Оп. 1.Д. 69, Оп. 1.Д. 104; Ф. 48. Он. 1.Д. 11.

40 консервативных кругах государственный деятель, А.Р. Воронцов выражал представления целой группы российской элиты относительно «истинной монархии», претендуя на звание «наставника» Александра I, что, безусловно, определяет высокую репрезентативность и информативность источника.

В РГАДА мы использовали материалы фонда Строгановых: П.А. Строганов: пометки на полях записей Александра; П.А. Строганов: личные бумаги /Рескрипты Александра I. (1792-1824 г.); П.А. Строганов: бумаги по государственным вопросам (1802 г.); П.А. Строганов: бумаги по государственным вопросам (1801 г.); П.А. Строганов: бумаги по государственным вопросам (1802 - 1803 г.) П.А. Строганов: бумаги по государственным вопросам (1801 г.); П.А. Строганов: бумаги по государственным вопросам (1802 - 1804 г.); П.А. Строганов: бумаги разного содержания (1803 — 1816 г.); П.А. Строганов: для Государя; П.А. Строганов: выписка из мнения графа Алексея Романовича Воронцова, читанная в Государственном Совете по делу прав и преимуществ Сената; П.А. Строганов: мое мнение относительно малороссийских казаков касательно отыскания казачества; записка кн. Ширинского-Шахматова об увековечивании памяти императора Александра I о включении в

83 государственный герб девиза: «на зачинающего Бог»; и пр . Делопроизводственная документация ближайшего сподвижника, «молодого друга» и единомышленника Александра I, П.А, Строганова, характеризующаяся высокой информативностью, позволяет нам с максимально возможной репрезентативностью оценить попытки императора Александра I конструировать собственный образ, в том числе, и в повседневной практике управления.

83 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1. д. 1269; Оп.1. Д. 803; Оп. I. Д. 1236; Оп. 6. Д. 1687; Ф. 1278; Олг. 1. Д. 9; Оп. 1. Д. 1; Оп. 1. Д.9;Оп. 1.Д. 13; Оп. 1. Д. 12; Оп. 1. Д. 14; Оп. 1. Д. 19; Оп. 1. Д.201;0п. 1. Д. 14; Оп. 1. Д. 13; Оп. 1.Д. 12; Оп. 1.д.201;0п. 1. Д. 1180.

Кроме фондов вышеперечисленных архивов, нами были использованы материалы отдела рукописей Российской Национальной библиотеки из личного фонда М.М. Сперанского: Сперанский М.М. Инструкция комитету министров, данная на время пребывания императора Александра I в Эрфурте; Сперанский М.М. Историческое обозрение государственных учреждений и пр.84 Сперанский, будучи некоторое время ближайшим помощником и секретарем Александра I, оказал огромное влияние на образ Александра, что обуславливает важность его записок и инструкций для репрезентации образа монарха.

Источники общественно-политической мысли, использованные в диссертации, в большинстве своем были опубликованы. Нами были использованы некоторые сочинения Н.М. Карамзина, крупного идеолога консервативного направления первой четверти XIX в. Его дидактические и отчасти полемические сочинения являлись своеобразным «рупором» консервативной российской элиты. Сочинения Карамзина являются в высшей степени репрезентативным источником, позволяющим выявить наиболее важные, с точки зрения консервативного большинства российской элиты, конструкты образа монархии и монарха. Часть сочинений Н.М. Карамзина извлечена нами из Государственного архива

85

Российской Федерации .

Важными для исследования являются сочинения и философские размышления оппонента Н.М. Карамзина, яркого представителя либерального крыла русской элиты, М.М. Сперанского. В своих записках, извлеченных нами из фондов отдела рукописей Российской национальной библиотеки, он, рассуждая о проблеме крепостного права, о нравственности и пр., вырабатывает собственные принципы образа

84 ОР РНБ. Ф. 731, Д. 88, 67.

85 Карамзин. Н.М. Копия записки Н.М. Карамзина о восстановлении Польши II ГАРФ. Ф. 679. Оп. 1. Д. 45; Он же. Историческое похвальное слово Екатерине Второй. М., 1802; Он же. О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. // О древней и новой России. Избранная проза и публицистика. М., 2002. идеальной монархии», кардинально отличающиеся от предлагаемых консерваторами, что позволяет нам признать его, наряду с Н.М.

Карамзиным, активным участником процесса конструирования образа

86 монарха и монархии . Следует также отметить имевшие публицистический потенциал и содержащие политические .рассуждения уже упоминавшиеся мемуары и записки декабристов, посвященные судьбе России и российской монархии.

Кроме того, нами использовался ряд различных записок, обращенных лично к Александру I и его окружению. Авторы этих записок предлагали проекты государственных реформ, которые, по их мнению, должны были укрепить российскую монархию. Обращаясь к российскому прошлому, они аргументировали насущную необходимость

87 реформ, утверждая тезис о «бедственном положении России» .

Имеющиеся источники и литература позволяют решить поставленные задачи.

Научная новизна определяется следующим: впервые в исторической исследовательской практике обосновано положение о том, что образы монархии и монарха, формирующиеся в коллективных представлениях, являются ключом к пониманию многих исторических и политических .процессов, позволяют более полно осветить различные исторические события, обнаружить их корни, а также более полно понять мотивацию поведения государственных и общественных деятелей той эпохи.

86 Сперанский М.М. Безнравственность // ОР РНБ. Ф. 731. Д. 765; Он же. Две системы поведения: настоящая и будущая // ОР РНБ. Ф. 731. Д. 826; Он же. Еще два слова о праве войны и рабства // ОР РНБ. Ф. 731. Д. 1482; Он же. Заметки политического и богословского характера (необходимость преобладания одного лица а не сословий; сила и бессилие; антихрист; о единении с телом Христовым) // ОР РНБ. Ф. 731. Д. 1491; Он же. Обозрение государственных учреждений // ОР РНБ. Ф. 731. Д. 67.

87 Р.Б. О Сенате // РГЛДЛ. Ф. 1278. Оп.1. Д. 13. Л. 9-13 об. Записка, поданная Строганову // РГАДА. Ф. 1278. Оп.1. Д. 13. Л. 14-19; Письмо неустановленного лица Александру I о внутреннем положении в государстве. Не ранее 1807 г. // ГАРФ. Ф. 679. Оп.1. Д. 104.

Обеспечено значительное приращение научного знания по такой важной в отечественной исторической науке проблеме, как восприятие образа монархии и превращение его в узнаваемый социокультурный тип. Верификация фактического материала и результаты анализа личности Александра I в историографии XIX - XXI вв. позволили выявить политические и историографические штампы эмоционально окрашенного стереотипа императора Александра I как «героя», или, в зависимости от предпочтений наблюдателя, как « культурного антигероя».

Практическое значение результатов исследования. Фактический материал, теоретико-методологические наработки и выводы настоящей диссертации могут быть использованы в преподавании Отечественной истории, истории государственного управления и политологии, при написании научных и научно-популярных работ по Отечественной истории XIX в., проведении междисциплинарных исследований истории формирования представлений и образов, имевших важное историческое значение.

Апробация: отдельные выводы и положения диссертации в виде докладов были представлены на региональной конференции «Молодежь третьего тысячелетия» (Омск, 2005), межрегиональной научно-практической конференции «Емельяновские чтения» (Курган, 2006), на межрегиональной научной конференции «Екатерина II и имперское многообразие России: опыт политического и культурного взаимодействия» (Казань, 2009), на международной конференции молодых ученых (Санкт-Петербург, 2009). Отдельные положения диссертационного исследования опубликованы в пяти статьях, в том числе, в двух изданиях, рекомендованных Всероссийской аттестационной комиссией.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Образ российской монархии в восприятии российской политической элиты первой четверти XIX в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Необходимость легитимации собственной власти и самодержавного режима, адекватного ответа на вызовы времени, обеспечение лояльности и многое другое требовали от представителей российской монархии постоянной работы не только в качестве государственных деятелей, но и в качестве активных акторов, «творцов образа», которые создают различные образы, способствующие закреплению их статуса как «символа нации» и обеспечивающие властному дискурсу большую авторитетность, «износостойкость» и ресурс устойчивости. Образы, применяемые и используемые монархами, не могли постоянно и полностью удовлетворять потребностям и ожиданиям общества. В соответствии с требованиями времени и изменяющегося общества образ монарха, находящийся в зависимости от политики, положения государства и многих других постоянно изменяющихся факторов, трансформировался, изменялся, вызывал разные ожидания, оправдывал или не оправдывал надежды, возлагаемые на него обществом. Образ мог восприниматься неоднозначно в зависимости от того, насколько он удовлетворял ожиданиям общества, соответствовал статусу «символа нации», насколько он коррелировал с реальной ситуацией и зависел от внешних и внутренних социальнополитических условий. Кроме того, группа (которая в диссертационном исследовании определяется как элита), на которую в первую очередь были рассчитаны транслируемые образы, не была однородной и сама

разделялась на группы, различные по своему социальному положению, статусу при дворе, отношениям с императором, политическим пристрастиям - вплоть до литературных предпочтений. Но главное различие между ними проистекало из политических взглядов — консервативных, либеральных и радикальных. В литературе сложилось

183 мнение, что в начале XIX в. разделение на политические лагери еще не закрепилось институционально, и граница между либералами, консерваторами и радикалами, позже добавившимися к этим двум основным политическим течениям, была условной. Вся эта социальная страта, взятая в своем единстве, обладала рядом четко установленных признаков, составляя референтную группу, мнение которой заменяло для самодержавия «общественное мнение» и являлось определяющим при конструировании того или иного образа монархии и определения его успешности. Кроме того, сама элита также воспринимала себя как передовую часть общества, неразрывно связанную с народом, и говорила от лица всех русских, подвергая критике или одобрению действия монарха и его окружения.

Отдельные представители элиты, являясь носителями более авторитетного мнения, выдвигались в лидеры элитарных групп. Лидеры были наиболее активными и влиятельными реципиентами и конструкторами образов монархии, выступая от имени различных элитарных групп. Они могли позиционировать себя в качестве выразителей не только групповых интересов, но и говорить от имени всего народа, задавая определенные форматы для образа монарха и института монархии в целом. Монарх, в свою, очередь не был только пассивным объектом для презентаций, но становился на определенных этапах наиболее активным актором самопрезентации, задействовав не только социально значимые символы, но и привлекая на свою сторону знаковые фигуры тогдашнего российского истэблишмента. В то же время элитарные лидеры конкурировали между собой за право ведущего участия в конструировании образа монарха и монархии, основывая свои авторитетные дискурсы и влияя с их помощью на общество и монарха.

Таким образом, образ монарха и российской монархии становился полем взаимодействия и столкновения разных политических проектов,

184 оказывавших существенное воздействие на политические идеологии и практики. В разное время царствования Александра I в поле репрезентации доминировали представители разных элитарных групп, носители различной политической идеологии. Более того, доминируя и участвуя в строительстве и трансляции образа, влиятельные члены политической элиты сами «достраивали» его фактом «приближенности» к монарху, транслируя особенные черты своей групповой принадлежности на образ монарха. В разное время это место занимали разные люди: Ф.-Ц. Лагарп, «молодые друзья», М.М. Сперанский, Н.М. Карамзин, A.A. Аракчеев и др.

Образ монарха в первой четверти XIX в. не только ассоциировался с образом монархии, но и прямо идентифицировался с ним. Трактуя монархию и монарха, государство и государя в духе Людовика XIV («государство - это я»), русское элитарное общество не различало понятия «монарх» и «монархия», перенося на более устойчивый и статичный образ монархии черты образа монарха, который являлся более динамичным конструктом.

Можно разделить процесс формирования образа монарха на периоды:

1. 1782 — 1801 гг. Пассивный период в конструировании образа «идеальной монархии» и «идеального монарха». Общество видит Александра через призму предыдущих царствований, воспринимая его в сравнении с ними. Главными характеристиками этого образа выступают: избавитель от тирании, «ангел на троне», «внук Екатерины».

2. 1801-1812 гг. Период, характеризующийся активным строительством образа монархии. Публично отрицая наследие

Павла I, Александр I демонстрирует свой реформаторский потенциал, основанный на идее возвращения к

185 мифологизируемому «золотому екатерининскому веку». На первый план выходят характеристики «реформатора» и «обновителя», даже «либерала» в тогдашнем значении этого термина.

3. 1812-1815 гг. Время использования «военных» составляющих образа: полководца, патриота и освободителя, связанных с наполеоновскими войнами и патриотическим подъемом в стране. В облике монархии начинают преобладать характеристики «героя», «полководца», «освободителя Европы».

4. 1815-1825 гг. Конструкты «державного мистика», «миротворца» - последние новации в образе, создаваемом Александром I. В целом элита отторгает эти конструкты, они оказываются нежизнеспособными, и в какой-то мере все возвращается к началу - снова начинается «пассивный» период, когда элита в противовес и независимо от императора формирует образ «реакционера» применительно как к монархии, так и к монарху. Даже попытки вернуть образ «реформатора» и найти консенсус с элитой не смогли остановить этот деструктивный процесс.

Александр участвовал в строительстве образа монархии сначала «пассивно», подчиняясь инструкциям Екатерины, желавшей внедрить просвещенческие идеологические практики в воспитание великого князя. На этом этапе строительства образа Александр скорее был объектом приложения усилий императрицы, которые должны были воплотиться в образ «идеального русского монарха». Вследствие своей разноплановости и стремления соединить идеализированные просвещенческие конструкты с практическими политическими навыками образцы на практике оказались крайне противоречивыми и плохо совместимыми:

1. Образец исконного русского.

2. Образец «просвещенного монарха», руководствующегося принципами Просвещения в практике повседневного управления.

3. Нравственный образец - тактичного и воспитанного человека, внушающего уважение и любовь своим поведением.

4. Образец администратора - образованного и разносторонне развитого монарха, способного разобраться и вынести объективное суждение по любому вопросу.

5. Образец религиозного, православного монарха, разделяющего религиозные устои с обществом и народом.

6. Образец абсолютного монарха, единолично пользующегося своей безответственной и неограниченной властью для достижения общего блага

Екатерина II, составив свое руководство воспитания «идеального монарха» и, воспринимая Александра как своего преемника, вывела на первый план черты «ангела», которые оказались наиболее устойчивыми в образе императора. Эта устойчивость была обусловлена, прежде всего, качествами, относящимися более к личностному восприятию, такими, как его «ангельская» внешность, чувство такта и утонченное воспитание. Если правление Екатерины II, благоволившей своему старшему внуку, воспринималось элитарным обществом начала XIX в. благосклонно, как время «расцвета» России, то Павел I и его царствование, наоборот, репрезентировалось элитой как «деспотический» период. Общество идеализировало образ Екатерины II и негативно относилось к образу Павла I. Таким образом, образ Александра I как преемника Екатерины и как противника Павла изначально воспринимался с большим положительным потенциалом и достаточным ресурсом влиятельности. Обращаясь к перевороту и участию Александра в цареубийстве, - факту, впоследствии повлиявшему на образ царя, можно отметить, что в рассматриваемый период элита большей частью снимала с Александра вину за свержение и убийство Павла, преподнося это как необходимое зло для свержения «тирана». Восприятие Александра Павловича как «ангела» эксплуатировало надежды на позитивные перемены, связанные со вступлением на престол нового царя, что придавало не только александровскому образу, но и образу монархии в целом очищающую и новаторскую харизму.

В период с 1801 по 1812 гг. Александр конструировал реформаторское восприятие образа «либерала-реформатора», что связано с поисками новой легитимирующей формулы через уподобление образам Петра Великого и Екатерины Великой, признанных и успешных реформаторов в глазах российской элиты XIX в. Надежда общества на «иные» реформы, накопленная во время царствования Павла (реформаторского по своей сути), обусловила положительное восприятие этого образа. Анализ проектов государственного переустройства, поданных Александру, позволил сделать вывод, что у М.М. Сперанского и Н.М. Карамзина, - авторитетных членов разных элитарных групп, -сложились противоположные представления о том, какими должны быть реформы и, шире, какой должна быть монархия. Если Карамзин настаивал на полном отказе от либеральных реформ, ставящих под угрозу самодержавие, и предлагал меры, которые, напротив, должны были укрепить его в России, то Сперанский выдвигал план коренного переустройства государственного управления, в котором прежняя неограниченная и безответственная власть монарха четко определялась и фактически подчинялась закону, что таюке укрепило бы монархию, но ценой отказа от самодержавия.

С началом наполеоновских войн связана очередная трансформация образа Александра. Перенося центр своего внимания на войны Третьей и

Четвертой коалиции и развязывая военные действия против наполеоновской Франции, Александр пытается утвердить новые черты в образе, актуализируя качества «полководца — триумфатора» в античном значении этого слова. Для этой цели он использует массовые зрелища, парады, разводы, направленные, прежде всего, на репрезентацию себя как военного вождя и полководца, создание образа успешного генерала, полноправного противника Наполеона. На фоне начавшейся войны с

Францией, в которой союзники терпели поражение за поражением, этот образ действительно оказался востребован, однако сражение при

Аустерлице до известной меры покончило с ним. После поражения при

Аустерлице Александр I отказался от попыток снискать лавры военачальника на поле битвы и перевел противостояние с Наполеоном в более высокий контекст противостояния разных миросистем, придав этой борьбе возвышенный и даже сакральный характер. Важной частью этого нового прочтения войны стала демонстрация единения с народом и армией через военные парады и триумфальные шествия, создание литературных текстов. Развившаяся после подписания Тильзитского мира откровенная галлофобия, инициированная консервативным крылом российской элиты, стала основой, на которой было построено новое восприятие монарха, имевшее генетическую близость с образом полководца», - образ «патриота». Патриотические настроения стали платформой, на которой объединилась вся русская элита, включая императора. Ссылка Сперанского и патриотическая риторика A.C.

Шишкова, занявшего его место, завершили эту изменившуюся картину.

Апогея восприятие нового образа достигло в период Отечественной войны 1812 года. Во время заграничных походов русской армии на первый план выходит восприятие монарха как «освободителя» не только

189 русской, но и европейской элитой. Наполеоновские войны сблизили русское элитарное общество, дали ему одну общую патриотическую идею, на основании которой Александр выстроил свой образ патриота, способствовавший его единению с элитой и народом, действующих под божественным покровительством Александра Благословенного. В восприятии элиты качества полководца, используемые Александром, оказываются востребованными, легитимными, но, после победы в войне, они начинают вызывать недоумение и даже раздражение.

После войны была сделана попытка вернуться к реформам и возродить образ реформатора, однако, без большего успеха. Конституция Польши вызвала исключительно негативную реакцию во всем элитарном обществе, что позволило элите трактовать новый реформаторский образ императора как антироссийский и даже предательский. Кроме всего прочего, продолжающееся увлечение императора Европой, попытки строить образы, ориентированные на европейскую элиту, вызывают непонимание и разочарование. Это явилось результатом модерных и домодерных практик, носителями которых выступали, соответственно, элита и император. Александр I руководствовался принципом космополитизма, а элита, являющаяся носителем национальных приоритетов, критиковала императора, как «забывшего о России». В итоге польский вопрос и восстановленный образ «реформатора», до этого долго поддерживающий легитимность монархии, приобрел космополитичную окраску и стал основой для негативного восприятия элитой этого образа.

Последний период в создании реформаторского образа монархии и монарха Александром I характеризуется неуклонно снижающейся легитимностью и утратой авторитета самой монархии как государственного института. Усилия императора не достигают цели, не находят отклика у элиты, которая самостоятельно строит образ монархии

190 и монарха. Конструкт реформатора, который Александр пытается возродить, превращается в прикрытие для реакционной политики, а нереализованный проект «Уставной грамоты» и затягивание решения крестьянского вопроса служат тому дополнительным подтверждением. Александр I подвергается критике как со стороны либералов, так со стороны консерваторов. К оппозиционному лагерю присоединяются сформировавшие свои собственные взгляды радикалы — декабристы, создавшие свои организации и программные документы.

Процесс послевоенного устройства Европы и активное участие в нем российского императора, черты «умиротворителя», которым он начал отдавать предпочтение после победы над Наполеоном, вызвали такую же реакцию. Обращение Александра к мистицизму, который лег в основу Священного союза, и активные религиозные поиски не вызывают сочувствия у русской элиты. Принципы свободы, которые император, казалось, разделял, начинают работать против него, вызывая обвинения в двуличии и фальши. Кроме того, мистицизм, которым увлекся

Александр, также вызвал нарекания у элиты, сохранившей приверженность православной традиции. Таким образом, постепенно происходит бесцельная растрата символических ресурсов убедительности образа монархии и оформилась нисходящая тенденция в трансформации образа императора. Александр I перестает конструировать образ «для России», - для него более важно обратиться к

Европе. Однако и в Европе образ «умиротворителя», «миротворца» не получает признания. Этот период в образотворчестве Александра I характеризовался одновременно и большой активностью царя и все усиливающимся отрицательным отношением со стороны элиты.

Консерваторы были недовольны конструктом «умиротворителя», так как в их восприятии монарх растрачивал российские ресурсы на Европу, а либералов не устраивал реакционный курс Священного союза. Александр

191 потерпел неудачу в использовании конструктов «реформатора», «полководца», «миротворца». Более успешной и долговечной была практика использования конструкта «ангела», актуализирующаяся в частных характеристиках, но имевшая авторитетность только в узких придворных кругах и в официальных церковных проповедях, а поэтому не обладавшей большим общественным влиянием.

Александр потерял не только доверие элиты, - он лишился возможности вести с ней диалог. Различие в дискурсах становится критическим и непреодолимым. В итоге Александр погружается в мистицизм и отказывается от дальнейших попыток самостоятельного формирования образа, который окончательно приобрел реакционные черты. В какой-то мере против Александра обратилось начало его царствования. Реформаторские заявления молодого царя, попытки введения конституции, - все это породило надежды элитарного общества на перемены, и, после того, как Александр доказал свою несостоятельность, эти надежды переросли в разочарование, прямо пропорциональное силе надежд на позитивные перемены.

Либералы и радикалы сами создают новый образ монарха, образ реакционного мистика, меланхоличного и чуждающегося людей. Этот образ впервые нес в себе ярко выраженный отрицательный потенциал, репрезентируя Александра как монарха, недостойного занимать трон. Радикалы идут в этом отрицании дальше либералов, распространяя нелегитимность Александра также на русскую монархию вообще.

В это время консерваторы занимают выжидательную позицию -новые черты в образе монарха, отказывающегося от либеральных реформ, устраивают их больше, чем старые, с претензией на реформаторство. В какой-то мере ситуация становится противоположной началу царствования. Консерваторы, принявшие «реакционный» образ императора, отходят на второй план, а либералы и радикалы, напротив, выдвигаются вперед, критикуя образ «реакционера».

В диссертации на примере первой четверти XIX в. исследованы способы и обстоятельства формирования образа монарха и монархии, механизмы их трансляции, репрезентации и саморепрезентации. Образ Александра прошел сложный эволюционный путь. Консерваторы, либералы, на более позднем этапе радикалы - декабристы неодинаково интерпретировали образы монарха. Без практического подкрепления образ рушился, вызывая к тому же обвинения в двуличности и фальши. Мы подтверждаем, стало быть, теоретический постулат: образ — динамичный и легко изменяющийся конструкт. Царствование Александра I представляет собой пример того, как монарх, имевший большой запас доверия и ресурсы огромной страны, обладавший абсолютной властью, оказался, тем не менее, неспособным изменить сложившуюся систему управления и потерпел неудачу в формировании долгосрочных позитивных образов, обеспечивающих легитимность и авторитетность монархии. Вступив на трон с большим ресурсом убедительности, располагая огромными запасами и доверием элиты, Александр, в конце концов, потерял все это, растратив авторитетность, и оказался более неспособен построить жизнеспособные образы ни монархии, ни монарха. Непостоянство и частая смена противоречивых конструктов, не подкреплявшихся конкретными действиями, в конечном итоге вызвали их деструкцию, подорвали доверие элиты и привели к кризису легитимности не только политического режима Александра I, но и русской монархии вообще.

Список научной литературыРемнев, Павел Анатольевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Список источников

2. Неопубликованные источники

3. ГАРФ. Ф. 679 (Александр I). Оп.1. Д. 14, 20, 21, 22, 23, 24, 71, 73, 74, 78.

4. ГАРФ. Ф. 48 (Следственная комиссия (комитет) и верховный уголовный суд по делу декабристов. 1825 1826) Оп.1. Д. 14.

5. ГАРФ. Ф. 1055(Константин Павлович, сын императора Павла I, генерал от кавалерии, генерал — инспектор кавалерии, наместник Царства Польского. 1779- 1831) Оп.1. Д. 28.

6. РГАДА. Ф. 1261 (Воронцовы) Оп.З. Д. 2666. Оп.4. Д. 148; Оп.З. д. 2612, 2494; Оп.7. Д. 2196, 1269, 803, 1236, 1687.

7. РГАДА. Ф. 1278. (Строгановы) Оп.1. Д. 9, 1, 13, 12, 14, 19, 201,1180.

8. ОР РНБ. Ф. 731. (Архив М. М. Сперанского) Д. 765, 826, 1482, 1491, 88, 67, 758.

9. Законодательство и другие нормативные акты.

10. Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. (ПСЗРИ). Т.ХХУ1.

11. Опубликованные источники личного происхождения

12. Александр I, император. Беседы и частная переписка между императором Александром I и кн. А. Чарторыжским Текст. М., 1912. — 39 с.

13. Александр I, император. Письма императора Александра I и других особ царственного дома к Фридриху Цезарю Лагарпу Текст. - СПб.: Типография Имп. Ак. Наук, 1870. - 121 с.

14. Александр I, император. Письмо императора Александра Павловича к папе Пию VII Текст. / Александр I. // РА. 1899. № 4. С. 529-540.

15. Андерсон, В.М. Переписка императора Александра I с Наполеоном и Аракчеевым Текст. М., 1912. — 109 с.

16. Анекдоты из времен императора Александра Павловича Текст. // РА. 1885. Т. 1. № 3. С. 341-358.

17. Архив князя Воронцова Текст. — СПб.: Тип-я Бартенева, Кн.1 — 40.1859.

18. Архив декабриста С.Г. Волконского Текст. / под. ред. кн. С.М. Волконского и Б.Л. Модзалевского. Пг., 1918. - 430 с.

19. Бартенев, Ю.Н. Рассказы князя А.Н. Голицына. Из записок Ю.Н. Бартенева Текст. /Ю. Н. Бартенев. // РА. 1866. Кн.1, № 3. С. 370-371.

20. Бартенев, Ю.Н. Рассказы князя А.Н. Голицына. Из записок Ю.Н. Бартенева Текст. / Ю. Н. Бартенев. // РА. 1866. Кн.2. № 7. С. 305-333.

21. Бартенев, Ю.Н. Рассказы князя А.Н. Голицына. Из записок Ю.Н. Бартенева Текст. / Ю. Н. Бартенев. // РА. 1866. Кн.2. С. 52-108;

22. Бартенев, Ю.Н. Рассказы князя А.Н. Голицына. Из записок Ю.Н. Бартенева Текст. /Ю. Н. Бартенев. //РА. 1886. Кн. 3. Вып. 6. С. 305-333.

23. Басаргин, Н.В. Воспоминания, статьи, рассказы Текст. / Н.В. Барасагин. — Иркутск: Восточно-Сибирское изд-во, 1988. 108 с.

24. Белоголовый, П.А. Воспоминания и другие статьи Текст. / П.А. Белоголовый. — СПб.: Издание Литературного фонда, 1901. 294 с.

25. Беннигсен, Л.-А. Г. Извлечения из мемуаров графа Бенигсена Текст. / Л.-А. Г. Беннигсен // Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников. СПб., 1908. — 189 с.

26. Бернстоф, Э. фон. Венский конгресс по рассказам графини Элизы фон Бернстоф Текст. / Э. фон Венский. // РС. 1898. № 3. С. 22-51.

27. Блумфмльд, Г. Из воспоминаний леди Блумфильд Текст. / Г. Блумфильд // РА. 1899. Кн.2. № 6. С. 13 -51.

28. Булгарин, Ф.Н. Воспоминания Текст. / Ф. Н.Булгарин. М., 2001. -207 с.

29. Буцинский, П.Н. Отзывы о Павле I его современников Текст. / П.Н. Буцинский. Харьков, 1901. - 194 с.

30. В день столетнего юбилея со дня рождения императора Александра I Текст. СПб., 1877. - 29 с.

31. В.Н. Баронесса Крюднер и ея переписка с князем А.Н. Голицыным Текст. // РА. 1885. №3. С. 37-41.

32. Велио, И.И. Записки барона Велио Текст. / И. И. Велио // РС. 1913. Т. 156. № 11, 12. С. 140-198.

33. Вигель, Ф.Ф. Записки Текст. / Ф. Ф. Вигель. М., 1923-24. Т.1. -320 е., Т.2.-231 с.

34. Виллие, Я.В. Дневник лейб-медика (1825) Текст. / Я. В. Виллие. // РС. 1892. Т.73. №1. С. 76-85.

35. Волконский, С.М. О декабристах. По семейным воспоминаниям Текст. / С.М. Волонский. Париж, 1922. - 154 с.

36. Волконский, С.Г. Записки Текст. / С. Г. Волконский. Иркутск: Восточно-сибирское издательство, 1991. - 459 с.

37. Воронцов, А.Р. Автобиографическая заметка гр. А.Р. Воронцова Текст. / А. Р. Воронцов // Архив князя Воронцова. М., 1872. Т.7. 781 с.197

38. Воспоминания о младенческих годах императора Николая Павловича, написанные им собственноручно / пер. с французского. Текст. / Николай II. СПб., 1906. - 17 с.

39. Глинка, С. Н. Записки. Текст. / С. Н. Глинка. СПб., 1895. — 381 с. Головина, В.Н. Воспоминания. [Текст] / В. Н. Головина. - М., 2006. - 128 с.

40. Горчаков, А.М. Князь Александр Михайлович Горчаков в его рассказах из прошлого. Текст. / А. М. Горчаков. // PC. 1883. Т.40. № 10. С. 14-51.

41. Грелле-де-Мабий, Э. Записки квакера о пребывании в России. 1818 -1819. Текст. / Э. Грелле-де-Мабий. СПб., 1874. - 183 с.

42. Греч, Н.И. Записки моей жизни. Текст. / Н.И. Греч. М., 1990.412 с.

43. Грот, Я. Екатерина II в переписке с Гриммом. Текст. / Я. Грот. -СПб: изд-во Имп. Кн. дома, 1879. -41 с.

44. Давыдов, В.Д. Памятные записки В.Д. Давыдова Текст. / В. Д. Давыдов. // PC. 1871. Т.З. С. 48-55.

45. Давыдов, Д.В. Воспоминания о цесаревиче Константине Павловиче. Текст. /Д.В. Давыдов. М.: OJIMA-ПРЕСС, 1999. С. 450-465.

46. Давыдов, Н.К. К рассказам из жизни императора Николая I. 1844 -1845 гг. Текст. / Н. К. Давыдов//PC. 1886. Т. 52. № 11. С. 391-410.

47. Деменков, П.С. Мои воспоминания. Текст. / П.С. Деменков // РА. 1911. Т.З. №9. С. 44-82.

48. Дмитриев, И.И. Взгляд на мою жизнь. Текст. / И. И. Дмитриев. -М., 1866.-72 с.

49. Дневниковые записи о воспитании великого князя Александра Павловича. Текст. // ДНР. 1880. Т.17. №8. С. 38-59.

50. Документы, относящиеся к последним месяцам жизни и кончины императора Александра Павловича и императрицы Елизаветы Алексеевны. Текст. В 3-х томах.- СПб., 1908-1909.

51. Дружинина, М.А. Из семейных воспоминаний об императоре Александре I. Текст. / М. А. Дружинина // РС. 1897. Т.90. №4. С. 192205.

52. Дубровин, Н.Ф. Письма государственных деятелей в царствование императора Александра I. Текст. / Н. Ф. Дубровин. СПб.: Государственная публичная историческая библиотека России, 1883. — 281 с.

53. Дубровин, Н.Ф. Материалы для истории царствования Александра I. Турецкая война 1806-1812 гг. Текст. / Н. Ф. Дубровин // Военный сборник. СПб., 1864. Т.36. С. 203-256.

54. Екатерина II в переписке с Гриммом Текст. Записки Императорской Российской Академии Наук. - Том 34. - СПб., -1879. -130 с.

55. Жизнь в бозе почиющей государыни императрицы Марии Федоровны. Текст. М., 1829.-43 с.

56. Заметки одного из русских воспитателей императора Александра Павловича. Текст. РА, -1866. - №2. С. 170 - 187.

57. Записки русских женщин XVIII первой половины XIX в. Текст. М., - 1990.-320 с.

58. Записки донского Атамана Денисова 1763 1841. Текст. // РС. 1875. Т.12. №2. С. 491-502.

59. Император Александр Павлович и князь Адам Чарторыжский. Текст. // РА. 1871. № 4,5. С. 38^13.

60. Император Александр Павлович и его двор в 1804 г. Сообщ. Ф.Ф. Шиман Текст. //РС. 1880. Т.29. № 12. С. 541-550.

61. Карпов, А.К. Записки полковника Карпова Текст. / А.К. Карпов. -Витебск, 1910.-201 с.

62. Колзаков, П.А. Рассказы адмирала Павла Андреевича Колзакова Текст. / П.А. Колзаков. //РС. 1870. Т.1. № 2. С. 181-190.

63. Комаровский, Е.Ф. Записки гр. Е.Ф. Комаровского Текст. / Е.Ф. Комаровский. М., 1990. - 109 с.

64. Кошелев, А.И. Декабристы в воспоминаниях современников Текст. / А.И. Кошелев. М., 1988. - 291 с.

65. Лагарп, Ф.-Ц. Записки Лагарпа о воспитании великих князей Александра и Константина Павловичей. Текст. / Лагарп Ф.-Ц. // РС. 1870. Т.1.С. 12-33.

66. Лагарп, Ф.-Ц. Бумаги Лагарпа хранящиеся в публичной библиотеке в Лозанне. Текст. / Лагарп Ф.-Ц. РА. 1869. № 1.

67. Лагарп, Ф.-Ц. Мемуары Лагарпа. Текст. / Лагарп Ф.-Ц. РА. 1866. Лагарп, Ф.-Ц. Несколько писем Фридриха-Цезаря Лагарпа. [Текст] / Лагарп Ф.-Ц. - СПб., 1898. - 17 с.

68. Ланжерон, А.Ф. Вырезки. Текст. / А.Ф. Ланжрон. Б.м., б.г. - 19 с. Ланжерон, А.Ф. Кончина Императора Павла I. [Текст] / А.Ф. Ланжерон. - СПб., 1862. - 24 с.

69. Ливен, Д.Х. Кончина императора Павла I. Из записок кн. Д.Х. Ливен. Текст. / Д.Х. Ливен. //ИВ. 1906. Т.104. №5. С. 181-189.

70. Лорер, Н.И. Записки декабриста. Текст. / Н.И. Лорер. Иркутск: Вост-Сиб. изд-во, 1984.- 130 с.

71. Лунин, М.С. Письма из Акатуя С.Г., М.Н. и М.С. Волконским. Текст. / М.С. Лунин // Лунин М.С. Письма из Сибири. М.: Наука, 1987. — 496 с.

72. Мемуары декабристов: Северное общество. Текст. М.: Издательство МГУ, 1981.-345 с.

73. Мемуары декабристов: Южное общество. Текст. М.: Издательство МГУ, 1982.-231 с.

74. Местр, Ж. де. Петербургские письма. Текст. / Ж. де Местр. -СПб.: ИНА ПРЕСС, 1993. 336 с.

75. Местр, Ж. де. Письмо графа Жозефа де Местра к князю П.Б. Козловскому о России в 1815 г. Текст. / Ж. де Местр // РА. 1866. № 10. С. 682-694.

76. Михайловский-Данилевский, А.И. Записки 1814 и 1815 годов. Текст. / А.И. Михайловский-Данилевский. СПб.: типография Деп. внеш. торг., 1836. С. 122-134.

77. Михайловский-Данилевский, А.И. Из воспоминаний Михайловского-Данилевского. 1818 г. Путешествие с Александром I на ахенский конгресс. Текст. / А.И. Михайловский-Данилевский. // PC. 1898. С. 129-138.

78. Морриоль, A.-H.-JI.-K. де. Записки графа Морриоля. (1821 1833). Текст. / А.-Н.-Л.-К. де Морриоль. // ИВ. 1909. Т. 117. №7-9. Т. 118. №10. С. 57-89.

79. Муравьев, A.M. Записки и письма. Текст. / A.M. Муравьев. -Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1999. 304 с.

80. Муравьев, А.Н. Сочинения и письма. Текст. / А.Н. Муравьев. — Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1986. 371 с.

81. Несколько документов, относящихся к царствованию императора Александра I. Текст. М., 1878. 34 с.

82. Остафьевский архив князей Вяземских В 5 т. Текст. СПб., 1899. Переписка Екатерины II с разными особами. [Текст] / Екатерина II. -СПб., 1807.-51 с.

83. Переписка императора Александра I и князя А. Чарторыжского. Текст. / Александр I. // РА. 1871. С. 711-731.

84. Переписка российской императрицы Екатерины Второй с г. Вольтером, с 1763 по 1778 год. Текст. / Екатерина II. СПб., 1802. Ч. 1—2. - 102 с.

85. Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I. 1807 1829. Текст. / Сост. Н.Ф. Дубровин. СПб., 1883. -81 с.

86. Письма императора Александра Первого Лагарпу. Текст. / Александр I. СПб., 1832. - 43 с.

87. Письма императрицы Марии Федоровны императору Александру I. Текст. / Мария Федоровна. СПб., 1911.-21 с.

88. Письма русских государей и других особ царского семейства. Текст. М., 1848. Т. 1. 128 с.

89. Письма протоиерея A.A. Самборского к имп. Александру I и кн. А.Н. Голицину (1806 1810). Текст. / A.A. Самборский. - СПб., 1894. -14 с.

90. Письмо императора Александра Павловича к папе Пию VII —му. Текст. / Александр I. // РА. 1899. №4. С. 685.

91. Письмо Александра I гр. П.А. Толстому по поводу оставления князем Кутузовым Москвы. 8 сентября 1812 г. Текст. / Александр I. М., 1913. - 11 с.

92. Поджио, A.B. Записки, письма. Текст. Иркутск: ВосточноСибирское книжное издательство, 1989. 400 с.

93. Портрет Александра Первого, изображенный в письме одного немецкого Автора к его приятелю. Текст. М., 1804. — 32 с.

94. Последние дни жизни императора Александра Первого. Текст. СПб., 1827.-46 с.

95. Потоцкая, А. Мемуары графини Потоцкой, 1794-1820 Текст. / Пер. с фр. А. Н. Кудрявцевой / А. Потоцкая — М.: Кучково поле, 2005. — 304 с.

96. Протасов, А .Я. О юности Александра I. Текст. / А.Я. Протасов. -Лейпциг, 1863.-48 с.

97. Протасьев, С. Страницы из старого дневника. Текст. / С Протасьев //ИВ. 1887. Т.ЗО. №11. С. 408—424.

98. Пущин, П.С. Дневник Павла Пущина 1812-1814. Текст. / П.С. Пущин. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1987 г. - 393 с.

99. Раевский, В. Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Текст. / В.Ф. Раевский. Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1980-1983. Т.2. - 540 с.

100. Рассказы генерала Кутлубицкого о временах императора Павла Петровича. Текст. //РА. 1866. № 8-9. С. 1301-1331.

101. Розен, А.Е. Записки декабриста. Текст. / А.Е. Розен. Иркутск: Восточно-Сибирское изд-во, 1984. — 341 с.

102. Рошемуар, Луи Виктор Леон. Мемуары графа де Рошемуара, адъютанта императора Александра I. Текст. / Луи Виктор Леон Рошемуар. М., 1914.-102 с.

103. Русская жизнь в начале XIX в. Текст. // РС. 1898. Т.96. С. 195-224.

104. Русские мемуары. Избранные страницы 1800 — 1825 гг. Текст. М., 1989. -453 с.

105. Савваитов, П.И. Граф М.М. Сперанский Текст. / П.И. Савваитов // РС. 1872. Т.5. С. 8-41.

106. Свистунов, П.Н. Сочинения и письма. Текст. / П.Н. Свистунов. -Иркутск, Мемориальный музей декабристов, 2002. Т.1.-241 с.

107. Семь писем Дидро к императрице Екатерине II. Текст. СПб., 1881.

108. Сперанский, М.М. Письма М.М. Сперанского к его дочери. Текст. / М.М. Сперанский. //РА. 1868. С. 120-143.

109. Трубецкой, С.П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Текст. / С.П. Трубецкой. Иркутск, Восточно-Сибирское издательство, 1983. Т. 1.

110. Тургенев, Н.И. Россия и русские. Воспоминания изгнанника. / Под. ред. A.A. Кизеветтера / Н.И. Тургенев. М., 1915. Т. 1. - 384 с.

111. Тургенев, И.С. Николай Иванович Тургенев. Декабристы в воспоминаниях современников. Текст. / И.С. Тургенев. М., 1988. - 271 с.

112. Тучков, CA. Записки Сергея Алексеевича Тучкова. Текст. / A.C. Тучков. СПб., 1908. - 196 с.

113. Философская и политическая переписка императрицы Екатерины Второй с Вольтером, продолжавшаяся с 1763 по 1778 год. Текст. М., 1802. 102 с.

114. Фон-Брадке, Е.Ф. Русские мемуары. Избранные страницы 1800 — 1825 гг. Текст. / Е.Ф. Фон-Брадке. М., 1989. - 56 с.

115. Фонвизин, М.А. Политическая жизнь в России // Библиотека декабристов. Текст. / М.А. Фонвизин. -М., 1907. Bbin.IV. С. 28-78.

116. Фонвизин, М.А. Сочинения и письма. Текст. / М.А. Фонвизин. -Иркутск, Восточно-Сибирское издательство, 1982. Т.2. 391 с.

117. Фонвизин, М.А. Сочинения и письма. Дневник и письма. Текст. / М.А. Фонвизин. Иркутск, 1979 Т. 1. - 287 с.

118. Фридрих-Цезарь Лагарп в России Текст. // РА. №2. 1866. С. 371376.

119. Ханыков, Н.В. К характеристике императора Александра I. (рассказ князя А.Ф. Орлова) Текст. //ИВ. 1897. Т. 68. № 5. С. 178-202.

120. Хомутов, С.Г. Из дневника свитского офицера. 1813. Текст. // РА. 1869. №7. 1870. № 1. С. 561-578.

121. Храповицкий, A.B. Дневник A.B. Храповицкого. 1782 1793. Текст. / A.B. Храповицкий. - СПб., 1874. - 187 с.

122. Цареубийство 11 марта 1801г. Записки участников и современников. Текст. СПб., 1907. 307 с.

123. Цареубийство, или История смерти императора Павла Первого. Текст. М., 1910.-213 с.

124. Чарторыжский, А. Мемуары князя Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I. Текст. / А. Чарторыжский. -СПб., 1912-1913. Т. 1-2.

125. Чарторыжский, А. Убийство императора Павла. Текст. / А. -Чарторыжский. Женева, 1887. - 39 с.

126. Шатобриан, Ф-Р. Из переписки Шатобриана с герцогиней Дюрас Текст. //РА. 1899. №2. С. 366.

127. Шервуд-Верный, И.В. Исповедь. Текст. / И.В. Шервуд-Верный // ИВ. 1896. Т. 63. №1. С. 219-278 с.

128. Шиман, В.М. Император Николай Павлович. (Из записок и воспоминаний современника) Текст. / В.М. Шиман // РА. 1902. Кн.1. № 3. С. 480-492 с.

129. Штейнгель, В.И. Сочинения и письма. Текст. / В.И. Штейнгель. -Иркутск, Восточно-Сибирское издательство, 1985. Т. 1. — 381 с.

130. Якушкин, И.Д. Мемуары, статьи, документы. Текст. / И.Д. Якушкин. Иркутск: Восточно-сибирское издательство. — 1993. - 400 с.

131. Опубликованные делопроизводственные материалы

132. Вернадский, Г.В. Государственная уставная грамота Российской империи 1820 г Текст. / Г. В. Вернадский. Прага, 1925. - 298 с.

133. Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848) Текст. / П. А. Вяземский. М., 1963. - 341 с.

134. Из донесений баварского поверенного в делах Ольри (01гу) в первые годы царствования (1802 1806) императора Александра I. Текст. Петроград, 1917. — 35 с.

135. Кончина российского императора Павла I, характер нового императора Александра I, внутренние перемены, новое положение во всей Европе. Текст. М., 1802. - 23 с.

136. Милорадович, Г.А. Список лиц Свиты Их Величеств с царствования Императора Петра I по 1886 г. Текст. / Г.А. Милорадович. Киев: Типография С.В.Кульженко, 1886. - 201 с.

137. Конституционная Хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского 1815-1881. Текст. СПб., 1907.

138. Сперанский, М.М. Руководство к познанию законов. Текст. / М.М. Сперанский. СПб, Наука 2002. - 680 с.

139. Памятники общественно-политической и философской мысли

140. Александр I Благословенный во храме бессмертия, или Торжество добродетелей, увековечивших имя обожаемого всеми монарха Текст. -М.: Тип. Степанова при Имп. театре, 1827. 12 с.

141. Брикнер, А. Записка императрицы Екатерины II о младенчестве великого князя Александра Павловича Текст. / А. Брикнер // РА. 1871. № 6-12. С. 3(М1.

142. Вяземский, П.А. Полное собрание сочинений Текст. / П. А. Вяземский. СПб., 1880-1884.-483 с.

143. Державин, Г.Р. Стихотворения. Библиотека поэта «Большая серия». Текст. / Г. Р. Державин. Л., 1957. - 312 с.

144. Данилевский, Н. Таганрог или подробное описание болезни и кончины императора Александра Первого. Текст. / Н. Данилевский. -М., 1828.-43 с.

145. Данилевский, Н. Описание добродетельной жизни императрицы

146. Марии Федоровны. Текст. /Н. Данилевский. М., 1829. - 19 с.

147. Двадцать пять лет благополучного царствования в Бозепочивающего императора Александра 1-го. Текст. М., 1827. - 185 с.206

148. Жизнь, свойства, военные и политические деяния российского императора Павла I. Текст. СПб., 1805. - 127 с.

149. Жуковский В. А. Писатель в обществе Текст. / В.А. Жуковский // Собр. соч.: В 4 т. М.; - Л., 1960. Т. 4. - 341 с.

150. Исторические документы из времен царствования Александра I Текст. Лейпциг, 1880. — 321 с.

151. Карамзин, Н.М. Историческое похвальное слово Екатерине Второй. М., 1802.- 12 с.

152. Карамзин, Н.М. О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях Текст. / Н.М. Карамзин // О древней и новой России. Избранная проза и публицистика. М., 2002. - 302 с.

153. Карамзин, Н.М. Полн. собр. Стихотворений Текст. / Н.М. Карамзин. М - Л., 1966. - 142 с.

154. Лунин, М.С. Сочинения, письма, документы Иркутск: ВосточноСибирское изд-во, 1988. - 134 с.

155. Меттерних, К. Александр I. URL:http://www.hrono.ru/libris/libmymetteral 1 .htm

156. Очерки из Жизни императора Александра 1. М., Текст. М., 1912.60 с.

157. Покровский, Ф.Т. Философ горы Алаунской или мысли при окончании Павла I и при вступлении на престол Александра I. Текст. / Ф.Т. Покровский. М.: Университетская типография, 1813. - 40 с.

158. Поэты XVIII века: В 2 т. Текст. Л., 1972.

159. Происхождение Павла I. Записки одного из декабристов, фон Бриттена, о Павле I. Составлено в Сибири Текст. // Былое. 1925. № 6. С. 33-54.

160. Шишков A.C. Краткие записки адмирала А.Шишкова, веденные им во время пребывания его при блаженной памяти государе императоре Александре в бывшую с Францией в 1812 и последующих годах войну. СПб., 1831.-362 с.

161. Эйлерт Р.Ф. Черта характера и истории императора Александра Благословенного. Магдебург, 1844. — 179 с.

162. Список использованной литературы14 декабря 1825 года и его истолкователи. (Герцен и Огарев против барона Корфа). Текст. М.: Наука, 1994. - 464 с.

163. А.Н. Император Александр Благословенный и его время. Текст. СПб., 1912.- 17 с.

164. Аврех, А. Я. О природе российского самодержавия. Текст. / А.Я. Аврех // Система государственного феодализма. М., - 1993. - С. 19—32.

165. Аврех, А.Я. Утраченное равновесие. Текст. / А.Я. Аврех // История СССР. 1971.-№40. -С. 64-67.

166. Авчинников, А.Г. Император Александр I Благословенный и Отечественная война. (К великой столетней годовщине). 1812 1912 г. Текст. / А.Г. Авчинников. — Екатеринослав: Типография М. С. Копылова. 1912.-48 с.

167. Аврех, А. Я. Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма в России Текст. / А.Я. Аврех // История СССР. 1968. - №2. С.- 82-104.

168. Азадовский, М.К. Страницы истории декабризма. Текст. / М.К. Азадовский. Иркутск: Восточно-Сибирское издательство, 1991. Т.1. — 491 с.

169. Аксенова, Г.В. A.C. Шишков и проблемы культуры русской речи. Текст. / http://www.portal-slovo.ru/history/35320.php

170. Алексеев, A.A. История слова гражданин в XVIII в. Текст. / A.A. Алексеев // Известия Академии наук СССР. Сер. литературы и языка. -1972. Т. 31. - № 1. С. 57-86.

171. Алексеев, A.C. Безответственность монарха и ответственность правительства. Текст. / A.C. Алексеев. М.: типография т-ва И. Д. Сытина, 1907. - 70 с.

172. Алексеев, A.C. К вопросу о юридической природе власти монарха в конституционном государстве. Текст. / A.C. Алексеев. Ярославль: Типография губернского правления, 1910. - 124 с.

173. Алексеев, Т.Н. Александр I. Его личность, правление и интимная жизнь. Текст. / Г.Н. Алексеев. Лондон, 1908. - 242 с.

174. Алексеева, Е.В. Диффузия европейских инноваций в России (XVIII XX вв.). Текст. / Е.В. Алексеева. - М.: РОССПЭН, 2007. - 368 с.

175. Андерсен, Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. Текст. / Б. Андерсен. М.: «Канон -пресс - Ц» «Кучково поле», 2001. - 288 с.

176. Андреева, JI.A. Религия и власть в России. Религиозные и квазирелигиозные доктрины как способ легитимации политической власти в России. Текст. / JI.A. Андреева. М.: Ладомир, 2001. - 253 с.

177. Андреева, Т.В. Александр I и мифологема «всеевропейского заговора революционеров». Текст. / Т.В. Андреева // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2008. - Серия 2. История. - Вып. 4 — С.25-34.

178. Андреева, Т.В. Александр I и русское общество. Текст. / Т.В. Андреева // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX -XX веков. Сборник статей памяти B.C. Дякина и Ю.Б.Соловьева. СПб.: «Алетейя», 1999.-С. 168-187.

179. Анисимов, Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. Текст. / Е.В. Анисимов. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1997. 331 с.

180. Лямина, Е.Э. Граф Аракчеев: Pro et contra // Аракчеев: Свидетельства современников. Текст. / Е.Э. Лямина. М.: НЛО, 2000. -С. 5-26.

181. Архангельский, А.Н. Александр I. Текст. / А.Н. Архангельский. -М.: Вагриус, 2000. 576 с.

182. Аскенази, Ш. Царство польское. 1815 1830 гг. Текст. / Ш. Аскенази. - М., 1915.- 172 с.

183. Афанасьев, Г.Е. Наполеон и Александр. Причины войны 1812 г. Текст. / Т.Е. Афанасьев. Киев: Киевское общество искусства и литературы, 1912.-61 с.

184. Балязин, В.Н. Неофициальная история России. Россия против Наполеона. Текст. / В.Н. Балязин. М.: OJIMA Медиа Групп, 2007. - 192 с.

185. Балязин, В.Н. Император Александр. Текст. / В.Н. Балязин. М.: Просвещение, 1999. - 352 с.

186. Барсуков, Н.С. С.С. Уваров и адмирал Шишков Текст. / С.С. Барсуков. РА. - 1882. - № 6. - С. 167-182.

187. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. Текст. / Р. Барт. -М.: Прогресс, 1989. 569 с.

188. Белоголовый, П.А. Воспоминания и другие статьи. Текст. / П.А. Белоголовый. — СПб.: Издание Литературного фонда, 1901. 590 с.

189. Бежин, Л. Е. Молчание старца, или Как Александр I ушел с престола. Текст. / Л.Е. Бежин. М.: Алгоритм, 2007. - 286 с.

190. Берлянт A.M. Виртуальные геоизображения. Текст. / A.M. Берлянт. — М.: Научный мир, 2001. — 56 с.

191. Бильбасов, В.А. Екатерина II и Гримм Текст. / В. А. Бильбасов // PC. 1893. - № 2-6. - С. 45 - 88.

192. Бильбасов, В.А. История Екатерины II Текст. / В. А. Бильбасов. СПб.; Берлин: Изд. Фридриха Готтгейнера, Т. 1-2. 1890 1896. - 341 с.

193. Бильбасов, В.А. Памяти Екатерины II (6 ноября 1796 1896 гг.)

194. Текст. / В.А. Бильбасов // PC. 1896. - № 11. - С. 30-81.

195. Брикнер, А.Г. Смерть Павла I Текст. / А. Г. Брикнер. СПб.: Изд.

196. М.В. Пирожкова, 1907. 158 с.

197. Богданович, М.И. Первая эпоха преобразований императора

198. Александра I (1801-05). Текст. / М.И. Богданович // Вестник Европы.1866.-№1.-С. 155-210.

199. Богданович, М.И. История царствования императора Александра I и

200. Россия в его время. Текст. / М.И. Богданович. СПб.: типография Ф.

201. Сущинского, 1869- 1873. Т. 1-6.

202. Богданович, Т.А. Александр I. Текст. / Т.А. Богданович. М., 1914.

203. Божерянов, И.Н. Детство, воспитание и лета юности российскихимператоров. Текст. / И.Н. Божерянов Пг.: О-во попечения обесприютных детях, 1915. — 128 с.

204. Бокова, В.М. Либерально-конституционные идеи в России начала

205. XIX века (1801-1812 гг. ): автореферат дисс. . кандидата истор. наук.

206. Текст. / В.М. Бокова. М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 1990. - 21 с.

207. Бори, Ж.-Р. Фредерик-Сезар де Лагарп и воспитание Александра I.

208. Текст. / Ж.-Р. Бори // Швейцарцы в Петербурге. Сборник статей. СПб.:

209. Петербургский ин-т печати, 2002. С. 404-412.

210. Боханов, А.Н. Самодержавие. Идея царской власти. Текст. / А.Н.

211. Боханов. М.: ТИД Русское слово-РС, 2002. - 352 с.

212. Бочкарев, В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале

213. XIX в. Текст. / В.Н. Бочкарев // Отечественная война и русскоеобщество. М.: Тип. Т-ва. И.Д. Сытина, 1911. С. 194-221.

214. Бугаева, H.A. Петр I в русском общественном сознании конца XVII- первой четверти XVIII века: Формирование нового образа государя в

215. России: автореф. дисс. на соискание степени кандидата историческихнаук. Текст. / H.A. Бугаева. Омск: Издательство ОмГПУ, 2007. - 25 с.212

216. Бурдье, П. Поле литературы. Текст. / П. Бурдье // НЛО. 2000. - № 45. - С. 22—87.

217. В память графа М.М.Сперанского 1772-1872. Под ред. А.Ф.Бычкова. Текст. СПб., 1872. - 856 с.

218. Бычков, А.Ф. Ссылка Сперанского в 1812 г. Текст. / А.Ф. Бычков // РС. 1902.-Т.110.-№1.С. 354-381.

219. Вандаль, А. Наполеон и Александр I Франко Русский союз во время первой империи. Текст. / А. Вандаль. - СПб.: "Знание", Т. 1-3. 1910-1913.

220. Васильева, Е.Б. Образ декабриста в русской журнальной прессе во второй половине XIX начале XX вв.: автореферат дисс. . канд. ист. наук. Текст. / Е.Б. Васильева. - Омск, 2008.

221. Великая Французская революция и Россия. Текст. М., Б.г. Венгеров, С.А. Русские книги: С библиографическими данными об авторах и переводчиках: 1708-1893. [Текст] С.А. Венгеров. В 3-х тт. Репринтное издание.

222. Венский, К.А. Император Александр I, князь Меттерних и Священный союз. Текст. / К.А. Венский. СПб., 1914. - 394 с.

223. Вернадский, Г.В. Очерк истории права Рус. гос-ва XVIII XIX вв. (Период империи). Текст. / Г.В. Вернадский. - Прага, 1924. - 271 с.

224. Витман, Т.Е. Рандеву культур (Россия и Франция). Текст. / Т.Е. Витман. // Текст. Дискурс. Диалог культур: Сб-к науч. статей. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2005. С. 8-36.

225. Вишленкова, Е.А. Религиозная политика: официальный курс и "общественное мнение" России александровской эпохи. Текст. / Е.А. Вишленкова. Казань, 1997. - 444 с.

226. Вишленкова Е. А. Александр Г как знак войны и мира Текст. / Е.А. Вишленкова // Мир и война: культурные контексты социальной агрессии. Выборгские чтения. М., 2005. - С. 152-171.213

227. Власть и реформы. От самодержавной к советской России. Текст. СПб., 1996.-734 с.

228. Военский, К.А. Император Александр 1, князь Меттерних и Священный Союз. Текст. / К.А. Военский. СПб., 1914. - 273 с.

229. Волков, М.Я. О становлении абсолютизма в России. Текст. / М.Я. Волков // История СССР. 1970. - №1. - С. 34-45.

230. Волкова, И.В. Курукин, И.В. Феномен дворцовых переворотов в политической истории России ХУП-ХХ вв. Текст. / И.В. Волкова, И.В. Курукин. //Вопросы истории. - 1995. - №5-6. - С. 24-39.

231. Выскочков, Л.В."Дней Александровых прекрасное начало.": Внутренняя и внешняя политика Александра I (1801-1811): Учеб. Пособие. Текст. / Л.В. Выскочков. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. - 112 с.

232. Выскочков, Л.В. Император Николай I: Человек и государь. Текст. / Л.В. Выскочков. СПб.: Изд-во СПб. Ун-та, 2001.-638 с.

233. Гаврилова, Л.М. Политика «просвещённого абсолютизма» в России во второй половине XVIII в. (советская историография вопроса). Текст. / Л.М. Гаврилова // Вестник ЛГУ. Сер. Ист. Яз. - Лит.- 1983. - Вып. 4 - № 20.-С. 39-47.

234. Гальперин, Г.Б. Идеи Просвещения и просвещенного абсолютизма в концепции русской государственности Н.М. Карамзина. Текст. / Г.Б. Гальперин // Вестник ЛГУ. Сер. 6. - 1992. - Вып. 1. - № 6. - С. 69-78.

235. Гейкинг, К.Г. Император Павел I и его время. Текст. / К.Г. Гейкинг // Время Павла и его смерть. М., 1903. — 129 с.

236. Герцен А.И. В.Н. Каразин и Александр I. // Герцен А.И. Собрание сочинений. М., 1975. Т.16.

237. Гиллельсон, М.И. Письма Н.М. Карамзина к С.С. Уварову. Текст. / М.И. Гиллельсон // XVIII век. Сб. 8: Державин и Карамзин в литературном движении XVIII начала XIX века. Л., 1969.

238. Глаголин, Б.С. Образ императора Павла. Текст. / Б.С, Глаголин. -СПб., 1914.-291 с.

239. Глинский, Б.Б. Ист. очерки для юношества Б. Б. Глинского Репринт, воспроизв. изд. 1912 г. [Текст] / Б.Б. Глинский. Курск: Изд-во Курского обкома КП РСФСР, 1991.-329 с.

240. Глинский, Б.Б. К вопросу о титуле "самодержец" (Из истории кодификации Основных законов в 1906 г.). Текст. / Б.Б. Глинский // Исторический вестник. 1913.-№2.-С. 16-22.

241. Глушкин, О.Б. Александр I: коронованный Гамлет Текст. / О. Б. Глушкин. Калининград: Янтарный сказ, 2005. - 119 с.

242. Градовский, А.Д. Собрание сочинений. Начала русского государственного права. О государственном устройстве. Текст. / А.Д. Градовский. СПб.: 1901. Т.7. - 434 с.

243. Грацианский, П. С. Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII в. Текст. / П.С. Грацианский. М.: Наука, 1984. - 394 с.

244. Григоревский, М. Религиозный характер императора Александра I в его постепенном развитии. Текст. / М. Григоревский. Глухов, 1912. — 183 с.

245. Греч, Н.И. Биография Императора Александра I. Текст. / Н.И. Греч.-СПб., 1835.-281 с.

246. Гречаная, Е.П. Литературное взаимодействие Франции и России и культурное самоопределение (Конец XVIII первая четверть XIX в.) : дисс. . д-ра филол. наук. Текст. / Е.П. Гречаная. — М., 2003. - 312 с.

247. Григоревский, М. Религиозный характер императора Александра I в его постепенном развитии. Текст. / М. Григоревский. Глухов, 1912. -25 с.

248. Гросул, В.Я. Итенберг, Б.С. Твардовская, В.А. Шацилло, К.Ф. Эймонтова, Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология ипрактика. Текст. / В.Я. Гросул и др. М.: Прогресс - Традиция, 2000. — 440 с.

249. Давидович, A.M., Покровский, С.А. О классовой сущности и этапах развития русского абсолютизма. Текст. / A.M. Давидович, С.А. Покровский. // История СССР. 1969. - № 1. - С. 43-56.

250. Далин, В.М. Александр I, Лагарп и французская революция. Текст. / В.М. Далин // Французский ежегодник за 1983 г. М.: Издательство АН СССР, - 1984. - С. 82-109.

251. Даневский, П.Н. История образования Государственного Совета в России. Текст. / П.Н. Даневский. СПб.: Тип. 2 Отд. собств. е. и. в. канцелярии, 1859. - 170 с. - репринтная копия.

252. Данилова, А. Пять принцесс. Дочери императора Павла I. Биографические хроники. Текст. / А. Данилова. — М.: Изограф, ЭКСМО-ПРЕСС, 2001.-350 с.

253. Данилевский, Н. Дух венценосных супругов. Текст. / Н. Данилевский. М., 1829.

254. Девятнадцатый век. Ист. сборник, издаваемый Ф. А. Куракиным. Текст. / Под ред. В. Н. Смолянинова. М., 1903. 59 с.

255. Дегоев, В.В. Александр I и проблема европейского согласия после Венского конгресса. Текст. / В.В. Дегоев // Вопросы истории. 2002. - № 2.-С. 119-132.

256. Демидова, Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII — XVIII вв. Текст. / Н.Ф. Демидова // Абсолютизм в России (XVII XVIII вв.). М., 1964, - С. 112 - 189.

257. Дженкинс, М. Аракчеев: реформатор-реакционер: пер. с англ. [Текст] /М. Дженкинс. М.: Центрполиграф, 2004. - 271 с.

258. Дживелегов, А.К. Александр I и Наполеон. Текст. / А.К. Дживелегов. М., 1915. - 302 с.

259. Дживелегов, А.К. Королева Луиза и Александр I. Текст. / А.К. Дживелегов // Голос минувшего. 1913. - № 1. - С. 18-34.

260. Довнар-Запольский, М.В. Политические идеалы М.М. Сперанского. Текст. /М.В. Довнар-Запольский. М., 1905. - 40 с.

261. Долбилов, М.Д. Рождение императорских решений: Монарх, советник и «высочайшая воля» в России XIX в. Текст. / М.Д. Долбилов. // Исторические записки. М., Вып. 9. - 2006. - С. 5-48.

262. Долгих, Е. В. К проблеме менталитета российской административной элиты первой половины XIX века: М. А. Корф, Д. Н. Блудов. Текст. / Е.В. Долгих. М.: «Индрик», 2006. - 344 с.

263. Дружинин, Н.М. Просвещенный абсолютизм в России Текст. / Н.М. Дружинин // Абсолютизм в России. М.: «Наука», 1964. С. 162-190.

264. Дучинский, Н.П. Благословенный царь. Государь Александр I. Текст. /Н.П. Дучинский. М., 1912. - 35 с.

265. Дучинский, Н.П. Император Александр I. Его жизнь и царствование. / Текст. Н.П. Дучинский. М., 1912. - 183 с.

266. Дучинский, Н.П. Император Александр Благословенный и Отечественная война Текст. / Дучинский Н.П. М.: Сытин, 1912.

267. Дьяк, Б.В. Ограничена ли власть монарха по законам Российской Империи. Текст. / Б.В. Дьяк. СПб., 1907. - 334 с.

268. Еремина, И.В. Тайны царского двора Текст. / И.В. Еремина. — М.: Знание, 1997.-351 с.

269. Ерошкин, Н.П. Крепостнические самодержавие и его политические институты. Текст. / Н.П. Ерошкин. М., 1981. - 146 с.

270. Ефимов, Д. Г. Физическая культура и спорт в династии Романовых : учеб.-метод. пособие. [Текст] / Д.Г. Ефимов. Томск: РГПУ, - 1998. - 49 с.

271. Живов, В.М., Успенский, Б.А. Царь и Бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России. Текст. / В.М. Живов, Б.А. Успенский // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. - С. 47—153.

272. Живов, В.М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII века. Текст. / В.М. Живов // Из истории Русской культуры XVIII начала XIX века. - М.: Наука, 1996. -430 с.

273. Жучков, В.А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения: (Конец XVII первая четверть XVIII в.). Текст. / В. А. Жучков. - М.: Наука 1989. -210 с.

274. Жуковская, Т.Н. К вопросу о реформаторских планах Александра I. Текст. / Т.Н. Жуковская // Вестник Санкт-Петербургского университета. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета. - 1992. - Сер. 2. -Вып. 3. - С. 36-51.

275. Забелин, И. Е. Дневники. Записные книжки. Текст. / И.Е. Забелин.— М.: Издательство им. Сабашниковых, 2001. 384 с.

276. Завитневич, В.З. Сперанский и Карамзин как представители двух политических течений. Текст. / В.З. Завитневич. Киев, 1907.

277. Зайончковский, П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. Текст. / П.А. Зайончковский П.А. М.: Мысль, - 1978. -288 с.

278. Замятин, Д.Н. Гуманитарная география: пространство и язык географических образов. Текст. / Д.Н. Замятин. СПб.: Алетейя, - 2003. -331 с.

279. Западные окраины Российской империи. Текст. М.: Новое литературное обозрение, 2006. - 608 с.

280. Заусаева, H.A. Роль просветителей начала XIX в. в формировании либеральной традиции в России. Текст. / H.A. Заусаева // Вопросы политологии. Барнаул, Выпуск I. 1999. - С. 41-50.

281. Зах JI.A. Монархи против народов. Текст. / JI.A. Зах. М., 1966.

282. Захаров, H.A. Система русской государственной власти: Юридическое исследование. Текст. / Захаров H.A. Новочеркасск: Электротип. Ф. Туникова, 1912. — 324 с.

283. Захаров, В.Ю. Абсолютизм и самодержавие: соотношение понятий. Текст. /В.Ю. Захаров // Научные труды Московского гуманитарного университета. М., - Вып. 96. - 2008. - С. 50-60.

284. Захаров, В.Ю. «Просвещенный абсолютизм» и «просвещенный деспотизм» как два варианта эволюции традиционных монархий. Текст. / В.Ю. Захаров // Научные труды Московского гуманитарного университета. М.: Изд-во МосГУ., 2008. - Вып. 97. - С. 8-26.

285. Захаров, В.Ю. Конституционная альтернатива развития России при Александре I (1801-1825). Текст. / В.Ю. Захаров // Власть, общество, личность. Сборник статей Всероссийской научно-практической конференции. Пенза. 2006. С. 74-77.

286. Захаров, В.Ю. Состав Негласного комитета: влияние личностного фактора на подготовку реформ начала XIX в. Текст. / В.Ю. Захаров. // Сб. научных трудов по Отечественной истории. Вып.6. М.: РЭА. им. Г.В. Плеханова. 2004. - С. - 50-59.

287. Захаров, В.Ю. «Жалованная Грамота российскому народу» 1801 г. как исторический источник (попытка текстологического анализа). Текст. / В.Ю. Захаров. // Научные труды МПГУ. Серия социально-исторические науки. М.: Изд-во МПГУ. 2005. - С. 685-697.

288. Захаров, В.Ю. Абсолютизм и самодержавие: соотношение понятий. Текст. / В.Ю. Захаров. // Научные труды Московского гуманитарного университета. М.: Изд-во МосГУ. - Вып. 96. - 2008. С. - 49-59.

289. Захаров, В.Ю. «Всемилостивейшая жалованная грамота российскому народу» 1801 г. вконтексте развития конституционных идей в России во второй половине XVIII — начале XIX вв. Текст. / В.Ю. Захаров. М.: «Прометей», 2002. -192 с.

290. Захаров, В.Ю. Павел I: деспот или реформатор? Текст. / В.Ю. Захаров // Власть. 2008. - № 5. - С. 108-112.

291. Захаров, В.Ю. Могла ли Россия стать конституционной монархией при Александре I. Текст. / В.Ю. Захаров. // Преподавание истории в школе. 2008. - №8. - С. 19-26.

292. Зейдель. Очерк истории Морского устава, изданного при Петре Великом Текст. // Морской сборник. 1860. - № 9. - С. 510-529.

293. Зорин, А.Л. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII — первой трети XIX века. Текст. / А.Л. Зорин. М.: "Новое литературное обозрение", 2001. - 416 с.

294. Зорин, А.Л. Идеология "православия самодержавия - народности" и ее немецкие источники. Текст. / А.Л. Зорин // В раздумьях о России (XIX века) / Отв. ред. Е.Л. Рудницкая. - М., 1996. С. 105-128.

295. Зызыкин, М.В. Тайны императора Александра I. Текст. /М.В. Зызыкин. Буэнос-Айрес: Издательство "Наша Страна", - 1952. - 272 с.

296. Ибнеева, Г.В. Путешествия Екатерины II — опыт «освоения» имперского пространства. Текст. / Г.В. Ибнеева. Казань, 2006.

297. Император Александр I (Его характеристика по сочинениям Н.К. Шильдера) Текст. // PC. -1899. № 6-8.

298. Император Александр I и граф Армфельд 1811-1812 гг. Текст. // PC. 1896. №7-9.

299. Император Александр I и разжалованный в рядовые генерал Лошаков Текст. // Киевская старина. 1888. - № 9. - С. 561-572.

300. Император Александр Благословенный и его время. Текст. СПб.,1912.

301. Император Александр Первый. Текст. М., 1915. Идея государственности в истории политической мысли России. Сб. науч. ст. / Отв. ред. Баркалов В.Я. [Текст] Барнаул: Изд-во АГУ, 1996. - 104 с.

302. Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. Опыт исторического исследования. Текст. / Николай Михайлович, великий князь. СПб. Т.1. 1912.

303. Казанцев, С. М. О политическом режиме Российской империи в 1796 -1801 гг. Текст. / С.М. Казанцев // Вестник ЛГУ. Сер. Экономика -Филос. Право. - 1980. - Вып. 1 (№ 5) - С. 19-32.

304. Каменский, А.Б. Романовы: исторические портреты. 1762 1917. Текст. / А.Б. Каменский. - М.: Армада. 1997. - 683 с.

305. Каменский, А.Б. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. Текст. / А.Б. Каменский. М.: НЛО, 1999. - 326 с.

306. Каменский, А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII в., Опыт целостного анализа. Текст. / А.Б. Каменский. М.: РГГУ, 1999. -575 с.

307. Каменский, А.Б. Под сенью Екатерины.» Вторая половина XVIII в. / А.Б. Каменский. СПб., Лениздат, 1992. - 448 с.

308. Камень, М.Г. Внутренняя политика русского правительства накануне 1812 г. (1807 1812 гг.): автореф. дисс. на соискание степени кандидата исторических наук. Текст. / М.Г. Камень. - М., 1987. - 23 с.

309. Карацуба, И.В. Россия последней трети XVIII нач. XIX в. в восприятии английских современников. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Текст. / И.В. Карацуба. - М., 1986. - 23 с.

310. Калягин, В.А. Политические взгляды М.М.Сперанского. Текст. / В.А. Калягин. Саратов: Изд-во Сарат.ун-та, 1973. - 49 с.

311. Калягин, M. М. Сперанский и его реформа 1808 1812 г. Текст. / М.М. Калягин // Советское государство и право. - 1982. - № 9 - С. 111-120.

312. Калягин, В.А. "Конституция" Г.Р. Державина. Текст. / В.А. Калягин // Советское государство и право. 1987. - № 8 - С. 116-124.

313. Кантор, В.К. Феномен русского европейца. Культурфилософские очерки. Текст. / В.К. Кантор. М.: Московский общественный научный фонд. ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 1999. -350 с.

314. Катаев, И. Император Александр I. Текст. / И. Катаев. М., 1903.

315. Капустина, Т.А. Николай I. Текст. / Т.А. Капустина // Вопросыистории. 1993. -№ 11-12. - С. 27-49.

316. Кизеветтер, А. А. Исторические силуэты: Протопоп Аввакум.

317. Екатерина I. Меншиков. Толстой. Ягужинский. Дм. Голицын.

318. Волконский. Екатерина II. Потемкин. Ф. В. Растопчин. Александр I.

319. Аракчеев Текст. / А. А. Кизеветтер. Ростов н/Д: Феникс, 1997. - 480 с.222

320. Кислягина, JI. Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина (1785-1803 гг.). Текст. / Л. Г. Кислягина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. - 198 с.

321. Кислягина, Л.Г. Формирование идеи самодержавия в политической концепции Н.М. Карамзина Текст. / Л.Г. Кислягина // Вопросы методологии и истории исторической науки. М., 1977. 156 с.

322. Киянская, О.И. Павел Пестель: офицер, разведчик, заговорщик Текст.: биография отдельного лица. [Текст] / О. И. Киянская. М.: Параллели, 2002. - 510 с.

323. Козлов, В.П. Полемика вокруг "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина в отечественной периодике (1818—1830 гг.). Текст. / В.П. Козлов // История СССР. 1984. - № 5. - С. 88—102.

324. Коваленко, А.Ю. Эпоха Александра I в контексте государственной деятельности А. А. Аракчеева. Текст. / А. Ю. Коваленко. Комсомольск-на-Амуре, 1999.-238 с.

325. Козлов В.П. История государства Российского Карамзина в оценках современников. Текст. / В.П. Козлов. М., 1989. - 251 с.

326. Кондаков, Ю.Е. Духовно религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция. Текст. / Ю.Е. Кондаков. - СПб., 1998. -150 с.

327. Консерватизм в России и в мире: прошлое и настоящее. Сборник научных трудов. Текст. Воронеж: Издательство Воронежского гос. университета, Вып.1. 2001. 264 с.

328. Кодан, C.B. юридическая политика Российского государства в 18001850-е гг.: деятели, идеи, институты. Текст. / C.B. Кодан. Екатеринбург: УРАГС, 2005.-324 с.

329. Корендясева, А.Н. История эволюции российского консерватизма в первой половине XIX в. Диссертация на соискание ученой степеникандидата исторических наук. Текст. / А.Н. Корендясева. Воронеж, 2005.-228 с.

330. Коркунов, Н.М. Русское государственное право. Текст. / Н.М. Коркунов. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, Т.1. 1901. - 219 с.

331. Коркунов, Н.М. Политические воззрения Сперанского до его знакомства с императором Александром I. Текст. / Н.М. Коркунов // Вестник права. 1899. - № 8. - С. 1^0.

332. Коркунов, Н.М. Четыре проекта М. М. Сперанского о преобразовании Сената. Текст. / Н.М. Коркунов // Вестник всемирной истории. 1900. - № 2.

333. Корнилов, A.A. Курс истории России XIX века. Текст. / A.A. Корнилов. М.: Высшая школа, 1993. - 447 с.

334. Корф, М.А. Жизнь графа Сперанского. Текст. / М.А. Корф. — СПб.: Тип. 11-го Отд-ния Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1861. Т.1. — 284 с. Т.2.-388 с.

335. Корф, М.А. Материалы и черты к биографии императора Николая I и к истории его царствования. Рождение и первые двадцать лет жизни (1796 1817 гг.). Текст. / М.А. Корф // Сборник РИО., Т. 98. - СПб., 1896.

336. Коршунова, Н.В. "Либеральная диктатура" Александра I: реформы в России в первой четверти XIX века. Текст. / Н.В. Коршунова. М.: Изд-во МГОУ, 2002. - 250 с.

337. Котляревский A.C. Юридические предпосылки русских Основных Законов. Текст. / A.C. Котляревский. М., 1912. - 217 с.

338. Кром, М.М. Отечественная история в антропологической перспективе. Текст. / М.М. Кром // Исторические исследования в России II. Семь лет спустя.- М.: АИРО-ХХ, 2003. - 179-202.

339. Кром, М.М. Новая политическая история: темы, подходы, проблемы. Текст. / М.М. Кром. // Новая политическая история. СПб., 2004. С. 7-20.

340. Крисань, М.А. Адам Ежи Чарторыйский. Текст. / М.А. Крисань // Вопросы истории. 2001. - № 2. - С. 53-65.

341. Крупенский,' П.Н. Тайна императора. (Александр I и Феодор Козьмич). Историческое исследование по новейшим данным. Текст. / П.Н. Крупенский. Берлин, Медный всадник, 1927. - 115 с.

342. Крылов-Тол стикович, А.Н. Поцелуй Психеи: Александр I и императрица Елизавета. Текст. / А.Н. Крылов Тостикович. - М.: Рипол Классик, 2005. - 272 с.

343. Куницын, А.И. Право естественное. Текст. / А.И. Киницын // Русские просветители Т.2. М., 1966.

344. Лазаревский, Н.И. Русское государственное право Текст. / Н.И. Лазаревский. Пг., Т.1. 1912 - 345 с.

345. Лазаревский, Н.И. Лекции по русскому государственному праву Текст. / Н.И. Лазаревский. СПб., 1910. Т.1. - 576.

346. Ланд а, С. С. Дух революционных преобразований. Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов 181625 гг. Текст. / С.С. Ланда. М., 1975.

347. Лапин, В.В. Семеновская история: 16 18 октября 1820 года. Текст. / В.В. Лапин. - Л.: Лениздат, 1991. - 251 с.

348. Либерализм в России / Под. ред. В.Ф. Пустарникова Текст. М., 1996.- 189 с.

349. Либерализм в России: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции Текст. — М.: Российская политическая энциклопедия, 1999. — С. 243-249.

350. Либеральный консерватизм: история и современность: Материалы Всероссийской научно-практической конференции: Ростов-на-Дону, 2526 мая 2000 г. М.: РОССПЭН, 2001.-383 с.

351. Лотман, Ю. М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века Текст. / Ю.М. Лотман. Избр. статьи. Т. 1. - 292 с.

352. Лотман, Ю.М. Сотворение Карамзина Текст. / Ю.М. Лотман. — М.: Наука, 1987.-378 с.

353. Лотман, Ю.М. Декабрист в повседневной жизни. Беседы о русской культуре. Текст. / Ю.М. Лотман. // Литературное наследие декабристов. ,СПб., 1994.-399с.

354. Лукин, П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века Текст. / П.В. Лукин. М.: Высшая школа, 2000. - 198 с.

355. Лурье, C.B. Историческая этнология. Текст. / C.B. Лурье. М.: Аспект Пресс, 1997. - 448 с.

356. Любош, С.Б. Последние Романовы: Жизнеописания российских императоров от Александра I до Николая II. [Текст] / С.Б. Любош. — СПб.: Научный мир, 2003. — 367 с.

357. Лютш, A.A. Русский абсолютизм XVÏÏI Текст. / A.A. Лютш // Итоги XVIII в. в России. Введение в русскую историю XIX в. М., 1910. -213 с.

358. Маевский, С.И. Александр I и его военные сподвижники: гр. М.С.

359. Воронцов, С. Маевский, Храповицкий, Ермолов. Материалы из бумаг

360. С.И. Маевского Текст. / С.И. Маевский // PC. 1882. - № 4.226

361. Малиновский, В.Ф. Из дневника 1803 г. Текст. / В.Ф. Малиновский // Русские просветители Т. 1., М.: Наука, 1966. - 123 с.

362. Мамут, J1.C. Государство в ценностном измерении Текст. / JI.C. Мамут. -М.: Норма, 1993. 195 с.

363. Манфред, А.З. Общественно-политические идеи в 1815 г. Текст. / А.З. Манфред // Вопросы истории. М.,1966. - Вып. 5. - С. 23-37.

364. Марасинова, E.H. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века Текст. / E.H. Марасинова. М.: Наука, 1999.- 159 с.

365. Марасинова, E.H. Государственная идея в России первой четверти XVIII в. Текст. / E.H. Марасинова // Европейское Просвещение и цивилизация России. М.: Наука, 2004. - 289 с.

366. Медушевский, А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе Текст. / А.Н. Медушевский. М.: Научный мир, 1997. - 229

367. Медушевский, А.Н. Конституционные проекты в России Текст. / А.Н. Медушевский // Конституционные проекты в России XVIII начала XX в. - М.: Наука, 2000. - 190 с.

368. Мейлах, Б.С. A.C. Шишков и "Беседа любителей русского слова" Текст. / Б.С. Мейлах // История русской литературы. М.; JL, Наука, 1941. -Т.5.-321 с.

369. Мельгунов, С.П. Дела и люди александровского времени Текст. / С.П. Мельгунов. Берлин, 1923. - 169 с.

370. Минаева, Е.В. Европейский Легитимизм и эволюция политических представлений Н.М. Карамзина Текст. / Е.В. Минаева // История СССР.- 1982. -№5. С. 256.

371. Минаева, Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение в России начала XIX века Текст . / Н.В. Минаева.- Саратов: Соотечественник, 1982. 278 с.227

372. Минаева, Н.В. М.М. Сперанский в воспоминаниях современников Текст. / Е.В. Минаева. М.: Наука, 2009. - 343 с.

373. Мирзоев, Е.Б. Проблема государственности в русском общественном сознании первой четверти XIX в. Текст. / Е.Б. Мирзоев. — М.: Наука, 2002.-432 с.

374. Мирзоев, Е.Б. «Записка» Н.М. Карамзина и проекты Сперанского: два взгляда на российское самодержавие Текст. / Е.Б. Мирзоев // Вестник московского университета. М.: Издат-во. Моск. гос. ун-та, 2001. — С.23-45.

375. Мироненко, C.B. Самодержавие и реформы: политическая борьба в

376. России в нач. Х1Хв. Самодержавие и реформы: политическая борьба в

377. России в нач. XIX в. Текст . / C.B. Мироненко. М.: Наука, 1989. - 473 с.

378. Мироненко, C.B. Страницы тайной истории самодержавия.

379. Политическая история России 1-ой половины XIX столетия Текст . /

380. C.B. Мироненко. М.: Наука, 1990. - 326 с.

381. Миронов, Г. Реформы Александра I и М.М. Сперанский Текст. / Г.

382. Миронов // Маркетинг. 1993. - № 1. - С. 26-34.

383. Миронова, И.А. Методика изучения мемуаров XIX в. Текст. / И.А.

384. Миронова // Учебное пособие. М.: Просвещение, 1988. - 198 с.

385. Михайлов, К.Н. Император Александр I. Текст . / К.Н. Михайлов. —1. СПб., 1914.- 156 с.

386. Монтескье, Ш.Л. О духе законов Текст . / Ш.Л. Монтескье //

387. Избранные произведения: В 2-х т. М.: Правда, 1956. Т.1. 345 с.

388. Морозов, В.И. Государственно-правовые взгляды М.М

389. Сперанского. Текст. / В.И. Морозов. СПБ., 1999. - 333 с.

390. Мурузи, П. Александр I, Император Всероссийский: загадочныйсфинкс в Европе Текст. / П. Мурзин. — М.: Наука, 2005. — 167 с.

391. Надлер, В.К. Император Александр I и идея Священного Союза

392. Текст. / В.К. Надлер. Рига, 1886 - 1892. Т. 1-5.228

393. Назаревский, Б.В. Император Александр I Текст. / Б.Н. Назаревский. М., 1912.-289 с.

394. Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. Текст. М., Славянский диалог, 1998. — 416 с.

395. Нечипоренко, Д.В. Истоки Священного союза. Текст. / Д.В. Нечипоренко // Вестник Мое. Ун-та. Сер. 8. - История. - 2000. - № 5. - С. 56-71.

396. Нечкина, М.В. Движение декабристов Текст. / М.В. Нечкина. — М.: Академии Наук СССР, 1955. 378 с.

397. Николай Михайлович, вел. кн. Граф П.А. Строганов (1774-1817). Текст. / Николай Михайлович, вел. кн. СПб., Т. II. 1903.

398. Николай Михайлович, вел.кн. Император Александр I. Текст. / Николай Михайлович, вел. кн. СПб., 1912. - T.I. - 245 с.

399. Николай Михайлович, великий князь. Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной Текст. / Николай Михайлович, вел. кн. — СПб., 1910. 128 с.

400. Николай Михайлович, вел. кн. Граф Павел Александрович Строганов (1774 1817). Текст. / Николай Михайлович, вел. кн. — СПб., 1903.-213 с.

401. Новицкая, Т.Е. Права и преимущества императора и членов императорской семьи Текст. / Т.Е. Новицкая. -М., Научный мир, 1997. -432 с.

402. Нойманн, И.Б. Российское стремление к великодержавию: как Россия добивалась признания ЕвропыТекст. / И.Б. Нойман // Наследие империй и будущее России. М.: ИФРАН, 2008. - 431 с.

403. Оболенский, Г.Л. Император Павел I Текст. / Г.Л. Оболенский. -М.: Дрофа, 1995.^96 с.

404. Окунь, С.Б. История СССР: годы 1796-1856: курс лекций Текст. / С.Б. Окунь. Л., 1939. - 176 с.

405. Окунь, С.Б. К вопросу о сущности русского абсолютизма: (2-ая пол. XVIII нач. XIX вв.) Текст. / С.Б. Окунь // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л., 1973. — С. 110-117.

406. Окунь, С.Б. К вопросу о "просвещенном абсолютизме" и заигрывании с либералами Текст. / С.Б. Окунь // Вопросы отечественной и всеобщей истории. Л., 1973. С.114-121.

407. Омельченко, O.A. Становление абсолютной монархии в России Текст. / O.A. Омельченко. М.: ВЮЗИ, 1986. - 96 с.

408. Омельченко, С.А. Законная монархия Екатерины II. Просвещенный абсолютизм в России Текст. / С.А. Омельченко. М., 1993. - 324 с.

409. Опалинская, М. А. История государства Российского: Жизнеописания. XIX век, первая половина Текст. / М. А. Опалинская. — М.: НГАС, 1997.- 109 с.

410. Орлик, О.В. Декабристы и европейское освободительное движение. Текст. / О.В. Орлик. М.: Мысль, 1975. - 192 с.

411. Павленко, Н.И. К вопросу об особенностях абсолютизма в России Текст. / Н.И. Павленко // История СССР. М., 1970. - №4. - С.54-74.

412. Павлова-Сильванская, М.П. К вопросу об особенностях абсолютизма в России Текст. / М. П. Павлова — Сильванская // История СССР.- М., 1968. № 4. - С. 84

413. Парсамов, B.C. Декабристы и французский либерализм Текст. /

414. B.C. Парсамов. -М.: Полимед, 2001.-240 с.230

415. Песков, A.M. Павел I Текст. / A.M. Песков. М.: Act, 1999. - 421 с.

416. Петров, С. О. Книги первой четверти XIX века. Каталог книг, хранящихся в Государственной публичной библиотеке Украинской ССР Текст. / С. О. Петров. Киев: Акад. наук УССР, 1961.- 398 с.

417. Пнин, И.П. Опыт о просвещении относительно к России // Русские просветители Текст. / И. П. Пнин. М., Т.1. 1966. - 147 с.

418. Погодин, М. Сперанский Текст. / М. Погодин // РА. 1871. - № 7/8.- С. 1121.

419. Покровский, М.Н. Александр I Текст. / М. Н. Покровский // История России в XIX в. М., 1907. - С. 213-344.

420. Покровский, М.Н. Русская история с древнейших времен Текст. / М.Н. Покровский. СПб, T.III. 1912. - 238 с.

421. Полиевктов, М. Николай I. Биография и обзор царствования Текст. / М. Покровский. М.: Дом Сабашниковых, 1918. — 392 с.

422. Попугаев, В.В. О твердости конституции и законов Текст. / В.В. Попугаев // Русские просветители М., Т.1. 1966. - С. 299-310

423. Полякова, О.Б. Россия и Франция в XVIII первой половине XIX в. Текст. / О. Б. Полякова // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. - М.: Наука, Вып. 3. 2006. - 320 с.

424. Попов, Д.Ф. Проблема истории российского абсолютизма (верховная власть в русской исторической науке). Текст. / Д. Ф. Попов. -М.: Арктика, 1999. 362 с.

425. Почепцов, Г.Г. Имеджелогия Текст. / Г.Г. Почепцов. М.: Ваклер, 2001.- 766 с.

426. Почепцов, Г.Г. Теория коммуникации Текст. / Г.Г. Почепцов. -М.: Ваклер, 2001,- 656 с.

427. Правительственная политика и классовая борьба в России в период абсолютизма Текст. Куйбышев, Издательство Куйбышевского университета, 1985. - 168 с.

428. Предтеченский, A.B. Очерки общественно-политической истории России в 1-ой четверти XIX в. Текст. / А. В. Предтеченский. М.- JL: Изд-во АН СССР, 1957. - 456 с.

429. Предтеченский, A.B. Отражение войн 1812 1814 гг. в сознании современников Текст. / A.B. Предтеченский // Исторические записки. -М., Т.31. 1950. - С. 222-234.

430. Пресняков, А.Е. Александр I. Текст. / А. Е. Пресняков. Пг.: Изд-во Брокгауз и Евфрон, 1924.- С. 175

431. Пресняков, А.Е. Идеология Священного Союза Текст. / А. Е. Пресняков // Анналы. 1923. №3. - С.221-227

432. Пресняков, А.Е. Российские самодержцы Текст. / А. Е. Пресняков. -М.: Книга, 1990.-461 с.

433. Пресняков, А.Е. Образы человечества. Александр I Текст. / А. Е. Пресняков.- JL, 1924. -175 с.

434. Приходько, М.А Подготовка и разработка министерской реформы в России (февраль-сентябрь 1802 г.) Текст. / М.А. Приходько. М.: Компания Спутник+, 2002. - 93 с.

435. Прокофьев, A.B. Морализующий традиционализм адмирала Шишкова (страница российской истории идей начала XIX в.) Текст. / A.B. Прокофьев // Вопросы философии. 1999. - № 4. - С. 107-119.

436. Проскурина, В. Мифы империи. Литература и власть в эпоху Екатерины II Текст. / В. Проскурина. — М.: Новое литературное обозрение, 2006. 328 с.

437. Пролубников, A.B. Идеи монархической государственности Текст. / А. В. Пролубников. М.: Соц.-политическая мысль, 2002. - 222 с.

438. Пропп, В.Я. Морфология сказки. Текст. / В.Я. Пропп // Вопросы поэтики, СПб.: ACADEMIA, 1928, № 12.

439. Проскурина, В. Миф об Астрее и русский престол Текст. / В. Проскурина // НЛО, 2003, № 63. С. 153-185.232

440. Против исторической концепции М. Н. Покровского. Сборник статей, М.-Л./Г.1 -2. изд. АН СССР. 1939.

441. Пушкарев, С.Г. Россия в XIX веке (1801- 1914) Текст. / С.Г. Пушкарев. Нью-Йорк, 1956.- 509 с.

442. Пыпин, А.Н. Общественное движение при Александре I Текст. / А. Н. Пыпин. Пг.: Типография М.М. Стасюлевича, 1916.

443. Рахматуллин, М.А. К дискуссии об абсолютизме в России Текст. / М.А. Рахматуллин // История СССР. 1972. № 4.- С. 67-87

444. Родигина, Н. Н. «Другая Россия»: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX XX века Текст. / H.H. Родигина. - Новосибирск, НГПУ. - 2006. - 343 с.

445. Романов, Н.М. Александр I. Опыт исторического исследования Текст. /Н.М. Романов. Пг., 1914. - 170 с.

446. Романовский, В.Е. Наполеон I и Александр I до и после войны 1812 г Текст. / В.Е. Романовский. М.: Кн-во К.И. Тихомирова, 1912. -106 с.

447. Романович-Словатинский, А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права Текст. / А. Романович- Словатинский.- СПб.: Тип. м-ва внутр. дел, 1870. 562 с.

448. Регедэйл, X. Просвещенный абсолютизм и внешняя политика России в 1762 1815 гг. Текст. / X. Регедейл // Отечественная История, 2001. -№3.

449. Рейснер, М.А. Государство и верующая личность Текст. / М. А. Рейнснер. СПб. Тип. Т-ва «Обществ. Польза», 1905.- 423 с

450. Россия и Испания: историческая ретроспектива Текст. М., 1987.- 348 с.

451. Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия Текст. М. Ин-т рос. истории, 2000.- 365 с.

452. Ружицкая, И.В. «Просвещенная бюрократия» (1800 1860 гг.). / И.В. Ружицкая. - М.: Издательский центр Института Российской истории РАН, 2009,-341 с.

453. Русский либерализм: Исторические судьбы и перспективы: Материалы международной научной конференции: Москва, 27-29 мая 1998 г. М.: РОССПЭН, 1999. - 567 с.

454. Сафонов, М.М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII-XIX вв. / М.М. Сафонов. Л.: НАУКА, 1988. -248 с.

455. Сахаров, А. Н. Александр I. / А.Н. Сахаров. — М.: Наука, 1998. —287 с.

456. Сахаров, А.Н. Исторические факторы образования русского абсолютизма. Текст. / А.Н. Сахаров // История СССР. 1971. - №1. - С. 111-126.

457. Сватиков, С.Г. общественное движение в России (1700-1895)

458. Текст. / С.Г. Сватиков. Ростов н/Д: Донская речь, 1905. — 197 с.

459. Сдвижков, Д. Империя в наполеоновском наряде // Imperium inter pares: Роль трансферов в истории Российской империи (1700 — 1917). Текст. / Д. Сдвижков. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 67105.

460. Семевский, В.И. Из истории общественных течений в России в XVIII первой половине XIX века. Текст. / В.И. Семевский \\ Историческое обозрение. СПб., 1897. Т. IX. - С. 19 - 34.

461. Семевский, В.И. Вопрос о преобразовании государственного строя в России в XVIII и первой четверти XIX века: (очерк из истории общественных идей). Текст. / В.И. Семевский // Былое. Кн.1. 1906.

462. Семевский, В.И. Либеральные планы в правительственных сферах в первой половине царствования Александра I. Текст. / В.И. Семевский // Отечественная война и русское общество. М., Т.2. 1911.

463. Семевский, В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т.1. Текст. / В.И. Семевский. — СПб.: Типография Товарищества «Общественная польза», 1888. — 517 с.

464. Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета Министров. — Текст. / С.М. Середонин. — СПБ., Т.1. 1902. 607 с.

465. Симонова, С. А. Россия и Франция: опыт культурного взаимодействия. Текст. / С.А. Симонова. Воронеж, 2005.

466. Синягин, Н.К. Материалы к истории императора Александра I и его эпохи, собранные Н. К. Синягиным. Текст. / Н.К. Синягин. Санкт-Петербург : Т-во Р. Голике и А. Вильборг, 1910. - 137 с.

467. Сопиков, B.C. Опыт российской библиографии. Текст. / B.C. Сопиков. СПб., 1904 - 1905.

468. Сироткин, В.Г. Великая Французская Буржуазная революция, Наполеон и самодержавная Россия. Текст. / В.Г. Сироткин // История СССР. 1981. - № 5. - С. 41-43.

469. Соколова, А.И. Северный сфинкс. Текст. / А.И. Соколова. СПб., 1912.-380 с.

470. Соколовская, Т. Возрождение масонства при Александре I. Текст. / Т Соколовская // Масонство в его прошлом и настоящем. М., Т.2. 1991.

471. Соловьев, С.М. Император Александр I: Политика. Дипломатия. Текст. / С.М. Соловьев. М.: Мысль, 1995. - 637.

472. Соловьев, С.М. Н.М. Карамзин и его литературная деятельность: "История государства Российского" Текст. // С.М. Соловьев. Сочинения в 18 кн. Т.16. / С.М. Соловьев. М., 1995.

473. Солодянкина, О.Ю. Иностранные наставники в дворянской домашнем дворянском воспитании в России (2 пол. XVIII пер. пол. XIX в.). диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Текст. / О.Ю. Солодянкина. - М., 2008.

474. Сорокин, Ю.А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Текст. / Ю.А. Сорокин. Омск: Изд-во ОмГУ, 1999. - 322 с

475. Сорокин, Ю.А. «Непросвещённый абсолютизм» Павла I (Проблематика и опыт изучения). Текст. / Ю.А. Сорокин. Омск, 1994. -96 с.

476. Сорокин, Ю.А. Византийские традиции в русском самодержавии. Текст. / Ю.А. Сорокин //Выдающиеся государственные деятели. России ХУШ-ХХ вв. Омск, 1996. - С. 8-18.

477. Сорокин Ю.А. Граф Ф.В. Ростопчин о царствовании Павла I. Текст. / Ю.А. Сорокин // Проблемы социально-экономического развития и общественной жизни России (XIX начало XX вв.). Межвуз. сб. научных, тр. Омск, 1994.- С. 5—15.

478. Сорокин, Ю.А. О понятии "абсолютизм". Текст. / Ю.А. Сорокин // Исторический ежегодник. Омск, 1996. - С. 4-16.

479. Сорокин, Ю.А. Павел и Александр: к истории взаимоотношений в 1800 1801 гг. Текст. / Ю.А. Сорокин // Выдающиеся государственные деятели России XVIIIXX вв.: Сб. науч. ст. Омск, 1996. - С. 70-90.

480. Сорокин, Ю.А. Теория "общего блага" и ее влияние на реформаторскую деятельность европейских монархов. Текст. / Ю.А. Сорокин // Вестник Омского университета. Омск, 1997. - № 3(5). - С. 56— 92.

481. Срезневский, В.Н. Император Александр Павлович среди своих воспитателей. Текст. / В.Н. Срезневский. СПб., 1878.

482. Степанский, АД. Институционная стуктура русского либерализма (XIX начало XX в.). Текст. / А.Д. Степанский // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. - М., 1999. - С. 160-171.

483. Строев, А.Ф. "Те, кто поправляет фортуну". Авантюристы Просвещения. Текст. / А.Ф. Строев. М., НЛО, 1998. - 358 с.

484. Тарасов, Д.К. Император Александр I. Последние годы царствования, болезнь, кончина и погребение Текст. / Д. К. Тарасов. -Петроград: Издание A.C. Суворина, 1915. 226 с.

485. Тартаковский, А.Г. Русская мемуаристика XVIII — первой половины XIX вв. Текст. / А.Г. Тартаковский. М.: Наука, 1980. — 312 с.

486. Тельберг, Г.Г. Правительствующий Сенат и самодержавная власть в начале XIX века // Очерк из истории консервативных политических идей в России на рубеже XVIII и XIX вв.- М., 1914. С. 1-80.

487. Терновский Ф.А. Характеристика императора Александра I. Киев,1878.

488. Тимирязев, В.А. Александр I и его эпоха. Период первый. Преобразовательные и политические колебания Текст. / В.А. Тимирязев // Исторический вестник. 1897. - № 10.

489. Титов, Ю.П. Проблема Российского абсолютизма Текст. / Ю.П. Титов. // Проблемы истории абсолютизма. — М., 1983. — С 4-24.

490. Томсинов, В.А. Светило российской бюрократии. Исторический портрет М. М. Сперанского. Текст. / В.А. Томсинов. М.: Молодая гвардия, 1991.-255 с.

491. Титов, Ю.Ю. Абсолютизм в России. Текст. / Ю.Ю. Титов // Советское государство и право. 1973. - №1. - С. 107-112

492. Трофимов, Ю.П. М.М. Сперанский об общественном договоре Текст. / Ю.П. Трофимов // Идея государственности в истории политической мысли России. Барнаул, 1996.

493. Труайя, А. Александр I. Северный сфинкс. Текст. / А. Труайя. — М.: Эксмо, 2004. 636 с.

494. Трубецкой, А.Н. Александр I Текст. / А.Н. Трубецкой. — М.: Эксмо, 2003.-416 с.

495. Троицкий, H.A. Россия в XIX в. Текст. / H.A. Троицкий. М.: Высшая школа, 1997. - 431 с.

496. Троицкий, H.A. Александр I и Наполеон Текст. / H.A. Троицкий. -М.: Высшая школа, 1994. 304 с.

497. Троицкий, С.М. О некоторых спорных вопросах истории абсолютизма в России. Текст. / С.М. Троицкий // История СССР. 1969. -№3. - С. 58-78

498. Уманец, Ф.М. Александр и Сперанский. Текст. / Ф.М. Уманец. -СПб.: Тип. М.Д. Ломковского, 1910. 171 с.

499. Уортман, P.C. Властители и судии. Текст. / P.C. Уортман. М: Historia Rossica, 2004. - 496 с.

500. Уортман, P.C. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Текст. / P.C. Уортман. М.: ОГИ, 2004. - 605 с.

501. Управленческая элита Российской империи. История министерств. 1802 1917 Текст. - СПб.: Лики России, 2008. - 696 с.

502. Файбисович, В.М. Александр I и старец Федор Кузьмич: история одной легенды Текст. / В.М. Файбисович. СПб: Изд-во Государственного Эрмитажа, 2005. - 22 с.

503. Федоров, В.А. Александр I Текст. / В.А. Федоров // Вопросы истории. 1990. - №1. - С. 51-72.

504. Федоров, В.И. Александр Благословенный святой старец Федор Томский: монарх-монах: историческое исследование. Текст. / В.И. Федоров М.: Амрита-Русь, 2006. - 382 с.

505. Федосов, И.А. Просвещенный абсолютизм в России. Текст. / И.А. Федосов // Вопросы истории. 1970. - №9. - С. 34-55

506. Фирсов, H.H. Император Александр Первый и его душевная драма Текст. / Н.Н Фирсов. М-СПб.: Товарищество М.О. Вольф, 1910.-173 с.

507. Хартли, Дж. М. Александр I Текст. / Дж. М. Хартли. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. С. 59-60.

508. Худушина, И.Ф. Царь. Бог. Россия. Самосознание русского дворянства (конец XVIII первая треть XIX вв.). Текст. / И.Ф. Худушина. - М.: ИФ РАН, 1995. - 232 с.

509. Цветков, С.Э. Александр I, 1777 1825: Беллетриз. биогр. Текст. / С.Э. Цветков. - М.: Центрполиграф, 1999. - 585 с.

510. Чернов, К.С. «Реформа администрации должна быть предпочтительней конституции» Текст. / К.С. Чернов // Российская история. М., 2009. - № 4. - С. 23-37.

511. Чернов, К.С. Забытая конституция: «Государственная Уставная грамота Российской империи». М.: Институт бизнеса и политики, 2007. -278 с.

512. Чибиряев, С.А. Великий русский реформатор: жизнь, деятельность, политические взгляды М.М. Сперанского. Текст. / С.А. Чибиряев М.: Наука, 1989. 216 с.

513. Чиж, В.Ф. Психология злодея, властелина, фанатика. Записки психиатра. Текст. / В.Ф. Чиж. М.: Республика, 2001. — 416 с.

514. Чистозвонов, А.Н. Некоторые аспекты проблемы генезиса абсолютизма. Текст. / А.Н. Чистозвонов // Вопросы истории. М., 1968. -№5. - С. 46-62

515. Чистозвонов, А.Н. К дискуссии об абсолютизме в России. Текст. / А.Н. Чистозвонов // История СССР. М., 1971. - №3.- С. 72-76

516. Чичерин, Б.Н. Философия права Текст. / Б.Н. Чичерин. М.: Наука, 1998 656 с.

517. Шапиро, A.JI. Об абсолютизме в России. Текст. / A.J1. Шапиро // История СССР. 1968. №5. - С. 69-82

518. Шенк, Ф.Б. Александр Невский в русской культурной памяти: Святой, правитель, национальный герой. Текст. / Ф.Б. Шенк. М.: НЛО, 2007. - 592 с.

519. Шепелев, Л.Е. Некоторые проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX — начала XX вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. XVI. Л., 1984.

520. Шепель, В.М. Имиджелогия. Как нравиться людям. Текст. / В.М. Шепель. М.: Феникс, 2002. - 280 с.

521. Шестов, Н.И. Политический миф теперь и прежде. Текст. / Н.И. Шестов. М.: ОЛМАПРЕСС, 2005. - 414 с.

522. Шильдер, Н.К. Император Александр I, его жизнь и царствование. В четырех томах Текст. / Н.К. Шильдер. СПб.: Издание А. С. Суворина, 1897.-2065 с.

523. Шишов, A.B. Неизвестный Кутузов. Новое прочтение биографии. Текст. / A.B. Шишов. М., 2002. - 448 с.

524. Шмидт, С.О., Гутнова Е.В., Исламов Т.М. Абсолютизм в странах Западной Европы и в России (опыт сравнительного изучения) Текст. / С.О. Шмидт, Е.В. Гутнова, Т.М. Исламов // Новая и новейшая история. 1985. -№3.- С. 42-58.

525. Щебальский, П.К. А.С.Шишков, его союзники и противники Текст. / П.К. Щебальский // Русский Вестник, 1870. №11. - С. 192-254.

526. Эйдельман, Н.Я. Грань веков: политическая борьба в России конце XVIII начале XIX вв. Текст. / Н.Я. Эйдельман. - М: Мысль, 1982. - 368 с.

527. Эйдельман, Н.Я. Лунин и его сибирские сочинения Текст. / Н.Я. Эйдельан. // Лунин М.С. Письма из Сибири. М.: Наука, 1970. - 352 с.

528. Экштут, С.А. Александр I. Его сподвижники. Декабристы: в поиске исторической альтернативы Текст. / С.А. Экштут. — М.: Logos, 2004. — 288 с.

529. Элиас, Норберт Придворное общество Текст. / Норберт Элиас. — М.: Языки славянской культуры, 2002. 368 с.

530. Я куш кип, В.Е. Государственная власть и проекты государственной реформы в России. Текст. / В.Е. Якушкин. СПб., 1906. — 164 с.

531. Яхин, Р.Х. Политические и правовые взгляды декабристов Северного общества. Текст. / Р.Х. Яхин . Казань: изд. Казанского государственного университета, 1964. - 317 с.

532. Cherniavsky, М. Tsar and People: Studies in Russian Myths. New Haven, 1961.

533. Cresson W.P., The Holy Alliance: The European background of the

534. Monroe Doctrine, New York, 1922.

535. Elmo E. Roach. The Origins of Alexander I's Unofficial Committee.

536. Russian Review. Vol. 28, No. 3. July., 1969.

537. Enlightened absolutism. Reform and reformer in later eighteen century1. Europe. H.M. Scott, 1990.

538. Flynn, James T. The University reform of tsar Alexander I, 1802 1835.1. Washington, 1988.

539. Grimsted Patricia K. Czartoryski s system for Russian foreign policy,1803. California Slavic Studies. № 5. 1970.

540. James . J. Kenney, Jr., Lord Whitworth and the Conspiracy against Tsar

541. Paul I: The new evidence of the Kent Archive, Slavic Review, vol. 36, 1977.241

542. McConnel A. Alexander I s Hundred days: The politics of a Paternalist Reformer. // Slavic Review, vol. 28. № 3. September, 1969.

543. McGrew Roderick E., The Politics of Absolutism: Paul I and the Bank of Assistance for the Nobility. Canadian American Slavic Studies, vol. 7. № 1. 1973.

544. Raeff M. Plans for Political Reform in Imperial Russia. 1732-1905. New-Jersey, 1966.

545. Raeff M. Understanding imperial Russia. New York, Columbia University Press. 1984.

546. Ragsdale Hugh. Tsar Paul and the Question of Madness. Connecticuit,1988.

547. Riasanovsky Nicholas V., A Parting of Ways: Government and the Educated Public in Russia, 1801-1855. Oxford. 1976.

548. Pipes Richard, Karamzin s Memoir on Ancient and Modern Russia: a Translation and Analysis, Cambridge, Mass., 1959.

549. Russia and the World of the Eighteen cent. Columbus: Slavica publ.,1988.

550. Wirtschafter E.K. Russian Legal Culture and the Rule of Law. Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History vol. 7. № 1. 2006.

551. Whittaker C. Russian Monarchy: Eighteenth-Century Rulers and Writers in Political Dialogue. Illinois, 2003.

552. Whittaker C. Chosen by "all the Russian People": The idea of an elected monarch in eighteen century Russia. Acta Slavica Japonica, № 22.