автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Одиночество как экзистенциально-социальный феномен

Полный текст автореферата диссертации по теме "Одиночество как экзистенциально-социальный феномен"

На правах рукописи

Денисова Татьяна Юрьевна

ОДИНОЧЕСТВО КАК ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Новосибирск - 2008

003454601

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Сургутский государственный университет Ханты-Мансийского автономного округа - Югры»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор философских наук, профессор

Мархинин Василий Васильевич

доктор философских наук, доцент Ромм Марк Валериевич,

кандидат философских наук, доцент

Бажутина Нина Сергеевна

Кемеровский государственный университет, г. Кемерово

Защита состоится 19 декабря 2008 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.173.12 при Новосибирском государственном техническом университете по адресу 630092, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, 20, корпус 5, ауд. 302 (конференц-зал ФБ ФГО)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Новосибирского государственного технического университета

Автореферат разослан « » ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук доцент

Вальдман И.А.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Концепт «одиночество» во все времена представлялся ёмким культурным символом, причем как символом положения человека в эпохи общественного, морального и метафизического кризиса, так и специфического положения человека в мире вообще.

Проблема одиночества находила и находит специфическое отражение в конструктах обыденного сознания, в исследованиях социальных и гуманитарных наук, получает художественное осмысление в произведениях искусства. Сам факт неослабного внимания к феномену одиночества, во-первых, характеризует его как константу мироощущения человека, а во-вторых, позволяет предположить, что феномен одиночества выражает специфику человеческого существования и составляет важнейшую характеристику человеческого бытия. Последнее делает уместной его сопоставление со многими фундаментальными вопросами человеческого бытия: проблемами любви и смерти, свободы воли, места человека в мировом порядке и смысла его жизни, взаимоотношениями человека и общества, отношения субъекта и объекта, целого и части, наконец.

Притом, что одиночество является имманентным человеческому существованию, а, значит, не может рассматриваться в качестве только следствия конкретных обстоятельств индивидуального существования, всё же, как проблема оно предстает в формах, порожденных именно реальностями эпохи. Уже со времен Гегеля для европейского сознания стало характерным осознание надвигающегося кризиса западного мира. Это осознание нашло отражение как в философской мысли (С. Кьерке-гор, Ф. Ницше, О. Шпенглер, К. Ясперс и др.), так и в художественном творчестве представителей многообразных школ и течений конца XIX-XX вв. Растущее чувство вселенского сиротства стало своеобразным свидетельством сущностных трансформаций онтологических основ человеческого существования. Социальные, политические, экономические трансформации, во многом определившие лицо современной эпохи, привели к утрате человеком фиксированного места в социальном порядке, надежных ориентиров и четко просматриваемых перспектив, сделав общим уделом человека неуверенность (К. Манхейм), ощущение бездомности и став основанием для утверждений, что одиночество стало тотальным бедствием эпохи (М. Бубер, К. Ясперс, X. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм). Очевидно, что обострившееся чувство одиночества является проблемой не только само по себе, но и в качестве симптома глубоких изменений, затронувших цивилизационные основы, систему

ценностей, мораль, мировоззрение, и нуждается в системном, структурно-генетическом исследовании.

Проблемное поле, в рамках которого рассматривается тема одиночества, чрезвычайно широко. Различные аспекты проблемы попадают в сферу интересов таких отраслей научного и философского знания, как психология, психиатрия, социология, философская антропология, социальная философия, этика. В силу многоаспектного, противоречивого характера проблемы одиночества каждая из дисциплин имеет предметом исследования «свое» одиночество, редуцированное к явлениям биологического, социального, этического, культурного и т.д. порядка, следствием чего становится отсутствие целостности знания, невозможность «договориться о терминах» между специалистами разных областей знания и даже отказ от всяких дефиниций.

Многоаспектность проблемы одиночества, «очевидной» на поверхностный взгляд и при этом с трудом анализируемой и концептуализируемой, настоятельно требует междисциплинарного исследования. Конвергенция рационального и эмоционального, теоретического и чувственного познания представляется нам в данном случае необходимой, поскольку именно в синкретизме субъективного переживания и понятия, объективирующего индивидуальный опыт, феномен оказывается представленным в единстве своих явлений и смыслов, во всей полноте его взаимосвязей. Системное, целостное знание о человеке и важнейших феноменах его бытия, включая феномен одиночества, возможно лишь при условии интеграции эмпирического и теоретического знания.

На наш взгляд, гносеологический потенциал междисциплинарного подхода может быть оптимально реализован при условии структурирования совокупности разного рода данных на фундаменте социально-философского осмысления проблемы. Отведение роли теоретического стержня в исследовании феномена одиночества именно социальной философии обусловлено, во-первых, принадлежностью проблемы одиночества преимущественно предметной области социальной философии, а, во-вторых, - специфическими возможностями социально-философского исследования проблемы.

Приоритет социальной философии среди философских дисциплин в исследовании феномена одиночества, вероятно, представляется не столь очевидным, как, например, философской антропологии, открывшей проблему одиночества как проблему человеческого существования, а потому нуждается в обосновании. Прежде всего, само сколько-нибудь серьезное размышление о сущности и сущностной структуре человека - предмете философской антропологии, - невозможно без обращения к вопросу о социальных основаниях его бытия, в силу необхо-

димо присущей ему социальности. Важно и то, что в качестве предмета социальной философии, при всей дискуссионности этого вопроса, обоснованно рассматриваются многообразные аспекты социального, включая различные феномены, явления, процессы, переживаемые социальным субъектом в социальном контексте (В.Г. Федотова, B.C. Барулин), к которым мы относим и феномен одиночества. Феномен одиночества не внеположен социальному, а включен в него уже потому, что способность его осознать становится возможной лишь на определенном этапе социального развития. Социально-культурный контекст с необходимостью накладывает отпечаток на степень интенсивности и форму его переживания.

В связи с этим акцентирование внимания на единстве экзистенциально-социальной природы феномена одиночества уже в формулировке темы социально-философского исследования одиночества означает не противополагание, а необходимое и обоснованное сополагание индивидуальной и социальной сторон человеческого бытия. Социальное не поглощает индивидуальное (экзистенциальное), однако во многом детерминирует способность к самосознанию, задает формы и степень самореализации индивидов, их пониманию своего места и предназначения. Сама по себе индивидуализированная жизнь человека - особая социальная форма, указывающая на способность человека осваивать и использовать интерсубъективный опыт, преломлять и преобразовывать для своей конкретной ситуации. Сопряжение экзистенциального и социального при исследовании феномена одиночества необходимо уже в силу дуальности человеческой природы с точки зрения проблемы целого и части: индивид неизбежно обособлен как целое и причастен как часть чему-то большему, чем он сам: универсуму, социуму. А, кроме того, одиночество, будучи остросубъективным переживанием, фактом индивидуальной судьбы, оправданно квалифицируется также и как симптом специфической социально-культурной ситуации - «бездомной эпохи» (М. Бубер), хаотизации социального пространства (Л. Бляхер), цивилизационного кризиса (К. Гаджиев), «футурошока» (Э. Тоффлер).

Важнейшим аспектом социально-философской разработки проблемы одиночества, традиционно редуцируемой к проблеме исключительно экзистенциальной или психологической, считаем также подведение под исследование онтологического фундамента, что позволяет освободиться от иллюзии абсолютной автономности, партикулярное™ человеческой личности, и тем самым дает возможность объективации феномена, а, значит, и объяснения его многочисленных проявлений. Известен тезис К. Маркса о том, что если бы видимость и действительность совпадали, наука была бы излишней. Социальная реальность не дана ис-

следователю непосредственно, и задача состоит как раз в том, чтобы продвинуться от поверхностного описания видимых явлений к пониманию и объяснению их истоков, не тождественных переживанию. В сущности, любые глубокие исследования экзистенциально-социальных вопросов неизбежно ставят исследователя перед необходимостью поворота к онтологии (М. Хайдеггер, Г. Марсель, К. Ясперс, Н. Бердяев).

Признание онтологического статуса феномена одиночества и анализ его метафизических оснований означает его трактовку в качестве неустранимого общечеловеческого модуса существования, а, следовательно, отказ от традиционной формулировки проблемы одиночества как проблемы его преодоления, на наш взгляд, ошибочной и бесперспективной. Онтологизация феномена бытия обеспечивает не только целостность его репрезентации, но и адекватное понимание его места, роли и значимости в человеческом бытии. Одиночество в таком случае рассматривается не как нечто противоестественное природе человека -существа с атрибутивно принадлежащей ему социальностью, - но в качестве осознаваемой интенции и условия этой социальности. Представляется важным, что признанию онтологического статуса феномена одиночества и выявлению его метафизических оснований должно предшествовать осознание его проблемности в повседневной практике и его анализ. Социальная онтология не постулируется, как это было в традиционной метафизике, а выводится из различных аспектов духовно-теоретической и обыденно-практической деятельности людей (В.Е. Кемеров), выстраивается в ходе обобщений опыта.

Именно социальной философии удается преодолеть противоречие между теоретическим и эмпирическим способами мышления тем, что она изучает невидимое (чем является, в частности, феномен одиночества), представленное в видимом - поступках, вещах, языке, традициях, искусстве. Поэтому значение эмпирического материала (включая обыденные представления, произведения искусства, результаты психологических и социологических исследований, контекстуально-семантический анализ ситуаций и утверждений, связанных с одиночеством) для социально-философского исследования очень велико. Значимость последнего обусловлена еще и тем, что широта спектра применения концепта «одиночество», ставшего сквозной маркировкой для целого комплекса явлений, а также сохраняющийся до сих пор приоритет этического компонента над понятийно-содержательным требуют постановки вопроса об уточнении содержания концепта. Таким образом, представляя феномен одиночества в глубоком генетическом единстве его универсальных характеристик и на их основе интегрируя и объясняя многообразные явления экзистенциального и социального порядка, соци-

ально-философский взгляд на проблему получает возможность претендовать если не на полноту, то на органичность и целостность концепции. Рассматривать феномен социально-философски - значит видеть его в комплексе детерминаций, включая генезис, трансформации способов и форм проявления и осознания в определенном социальном контексте, в результате чего становится возможной не дескрипция, а экспликация проблемы; не констатация ее наличия, но и прогнозирование динамики и поиск решения.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Проблема одиночества - во всей широте её тематики - не принадлежит исключительно современной эпохе; её наличие, так или иначе, констатировалось, начиная с древнейших времен. И хотя систематических исследований проблемы как таковой не предпринималось, афористические высказывания об одиночестве, встречающиеся во многих памятниках мысли, позволяют отметить если не преемственность трактовок проблемы, то, по крайней мере, движение человеческой мысли в этом русле с древности. Различие в интерпретациях проблемы в различные эпохи было обусловлено различной степенью её осознания и тем отпечатком, который налагала на неё эпоха, располагавшая собственным видением структуры окружающего мира, взглядами на космический и социальный порядок и о варианты их деформаций. Практически для всех высказываний об одиночестве свойствен этический, оценочный характер, причем роль одиночества в жизни человека оценивается, как правило, двойственно: во-первых, как причина страдания, а в чрезмерных количествах - потери человеческих качеств, одичания (Аристотель), а, во-вторых, как необходимое условие «собирания себя», взросления (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий).

В Новое время тема одиночества обретает звучание в контексте проблемы свободы и ценности человеческой личности, мощи человеческого разума и осознания конечности человеческого существа перед бесконечностью Вселенной. Меняется самоощущение и моральная схема поведения индивида, принципы его взаимоотношений с миром, представления о собственном месте в нём. Место античного fatum, идеи единой цепи бытия средневекового мышления, конституирующих и самосознание, и деятельность индивидов, в Новое время занимает хаос человеческого мироздания, характеризующийся двумя доминирующими мотивами: идеей торжества человека над природой и ощущения утраты опоры под ногами. Тема одиночества получает как художественное, так и философское осмысление (Л.Б. Альберти, Пико делла Ми-рандола, Ф. Петрарка, Микеланджело). Причем уже тогда тематика проблемы становится достаточно разнообразной. Так, в письмах и диа-

логах Альберта звучит мотив глубокой разобщенности человечества, отражающейся в драме каждого человека. Причину одиночества человека Альберти видит в торжестве принципа homo homini lupus est (человек человеку волк). Другой важной темой становится уединение как путь к обретению всего богатства внутреннего мира, связи с Богом и подлинного контакта с ближним (Ф. Петрарка). Надо заметить, что понятия «одиночество» и «уединение» практически не дифференцируются, причем подобный подход сохраняется даже в специальных исследованиях XX в., где они предстают как синонимы (Б. Миюскович). Уединение предстает в качестве основополагающего опыта, с помощью которого человек постигает собственную сущность, а, значит, открывает путь к жизни, единственно достойной человека (Б. Паскаль). Именно Паскаль обогатил тематику проблемы одиночества открытием эфемерности человеческой жизни перед дурной бесконечностью ньютоновской Вселенной, идеей покинутости человеческого существа, ставшей в XX веке фундаментальным положением экзистенциализма.

В XVII в. идея величия человека все более уступает признанию идеи противостояния одинокого человека миру, выявить перспективы и закономерности которого невозможно. Уравновешенная модель мира, представления о целостности мироздания оказались разрушены. Позднее, в начале XIX в., мотив одиночества составит доминанту романтического мироощущения, причем выражен он будет двояко: во внутреннем конфликте романтической личности и ее конфликте с миром. В литературе проблема одиночества предстаёт в оппозиции личность -общество. Причем эта оппозиция получает диаметрально противоположные трактовки. В соответствии с одной из них абсолютизируется активность индивидуальной воли, социум же начинает восприниматься как преграда, стоящая на пути этой воли; утверждается нравственный приоритет героической личности над «пошлым миром» (Ф. Ницше, А. Шопенгауэр). Наряду с этим заявляется противоположная позиция, представляющая индивидуалистическую отстранённость как деформацию личности, потерю ею онтологической целостности (М. Бубер).

Будучи предметом размышлений в течение многих столетий, тема одиночества обретает статус самостоятельной проблемы только в XX в. Одновременно происходит расширение ее тематики. Наиболее влиятельная позиция базируется на констатации онтологической заданное™ одиночества в подлинно человеческом бытии, его неизбывности, «непоправимости» (H.A. Бердяев, Ж.П. Сартр, X. Ортега-и-Гассет, Э. Jle-винас, Б. Миюскович). Данная трактовка одиночества лежит в основе немецкой философской антропологии и экзистенциализма, представляющих одиночество как имманентное, без акцента на оценочность,

состояние индивида, связывая его с отсутствием предопределенной сущности человека, а, следовательно, с перманентной ситуацией выбора, совершаемого в одиночку. Одной из наиболее убедительных идей об истоках одиночества представляется мысль о родовой неспециализиро-ванности человека, или, по выражению М. Бубера, космической бездомности, которая была сформулирована в трудах М. Шелера, А. Гелена, М. Хайдеггера, X. Плеснера, Тейяра де Шардена. Эта мысль приобретает поистине драматическое звучание, будучи рассматриваемой в контексте связи проблемы одиночества с темой социальной бездомности новоевропейского человека (М. Вебер, М. Бубер, А. Камю, К. Ясперс, Э. Фромм, Л.М. Баткин, К. Манхейм). Ряд исследователей оценивает растущее осознание одиночества как результат объективного и исторически оправданного процесса индивидуализации, когда рвутся генетические связи с природой и родом (Э. Фромм, Н. Элиас, Л.М. Баткин). Таким образом, постулируется совпадение процессов цивилизации и индивидуализации (Н. Элиас, К. Манхейм). Многие мыслители видят причины усиливающегося ощущения одиночества современного человека в социальной разобщённости, атомизации общества, (К. Ясперс, С. Московичи, X. Ортега-и-Гассет, Э. Тоффлер, Ф. Фукуяма, Ч. Кули и др.), потери Мы-идентичности (И. Валлерстайн, М. Кастельс, А. Рено, Н. Элиас). М. Бубер в связи с этим выделял эпохи «бездомные», когда конфликт с обществом, средой достигает апогея, и эпохи «обустроенные». Соответственно, проблема одиночества может стоять более или менее остро в зависимости от времени.

В большинстве исследований, затрагивающих тему одиночества, сама проблема формулируется более узко, оставаясь в рамках частно-предметных задач и соответствующих методик. Проблема одиночества предстает чаще всего в перспективе решения двух вопросов: об истоках одиночества и возможных путях его преодоления. Значительная часть исследователей стремится обозначить эмпирические причины одиночества, сводя их преимущественно к ситуациям психологической и социальной изоляции, и ограничивая свою задачу, как правило, установлением ситуативных и личностных коррелятов одиночества (Л.Э. Пепло, К.А. Андерсон, Д.Д. Валлерштейн, М. Кларк и др.). Проблема одиночества затрагивается в ряде социологических и социально-философских работ, где рассматривается в качестве одного из следствий социальных трансформаций (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, К. Манхейм, Г. Маркузе, Э. Тоффлер, Н. Элиас). Ряд исследователей сосредоточил внимание на систематизации «фактов одиночества», выделении «признаков одиночества», описании «моделей одиночества» и создании на их основе иерар-хизированных типологий (Т. Бреннан, Дж. де Джонг-Гирвельд, Р. Вейс,

Д. Рассел, X. Лопата, Э. Пепло, Ф. Шейвер, H.A. Бердяев). Большая часть эмпирических и даже теоретических подходов к исследованию одиночества ориентирована в перспективе на обнаружение эффективных способов преодоления одиночества, или, как минимум, компенсации или облегчения его наиболее болезненных переживаний (предлагая в качестве таковых интенсификацию контактов, общение с природой (Л.Э. Пепло, 3. Рубин), даже употребление медикаментов или алкоголя (P.C. Вейс). Философские аспекты присутствуют в работах названных исследователей, но они носят в большинстве случаев несамостоятельный, подчинённый характер, выполняя функции приёмов теоретизирования в процессе систематизации и обобщения эмпирического материала.

Будучи уже более столетия предметом пристального внимания западных исследователей, проблема одиночества исследована отечественными учеными в значительно меньшей степени (очевидно в силу специфики национального менталитета, культурной традиции). Однако в конце XX - начале XXI вв. отдельные аспекты проблемы одиночества начинают активно разрабатываться и в отечественной науке (Ф.Г. Май-ленова, Н.Е. Покровский, А.И. Титаренко, И.А. Уледова, А. Хараш, М. Швалба, И. Ялом, и др.). Косвенно проблема одиночества затрагивается в социологических исследованиях А.О. Бороноева, Л.А. Гордона, И.А. Гундарова, С.Э. Крапивенского, Л.В. Куликова, Ю.Ф. Левады. В фокусе внимания собственно социально-философских исследований, посвященных одиночеству, находится преимущественно конкретно-практическая проблематика: этические аспекты проблемы (Е.В. Тихонова), проблема коммуникативных стратегий (O.A. Коротана), анализ существующих эмпирических подходов к изучению одиночества, методик его «обнаружения» и программ его коррекции (Г.М. Тихонов). Фундаментом исследований заявляется клиническая практика, эмпирические наблюдения, целью - сведение в одно целое разнообразных моделей одиночества, а предполагаемым итогом - обнаружение путей его преодоления (Г.М. Тихонов). Таким образом, при молчаливом признании примата частных наук в исследовании одиночества, философии отводится роль обобщения их результатов.

В целом в историографии проблемы при всей её обширности, разнообразии тематики, акцентов, ракурсов не удается отметить исследование, рассматривающее феномен одиночества как самостоятельную проблему в единстве его онтологической сущности и эмпирических проявлений на основе синтеза частнонаучных и философских подходов. Отказ от дефиниций либо попытки дать определение концепту «одиночество» в рамках узкодисциплинарной проблематики, межпредметная и внутрипредметная рассогласованность относительно понимания сущ-

ности феномена свидетельствует о том, что тема одиночества на сегодня относится к разряду наименее исследованных. Кроме того, при неослабевающем интересе к проблеме одиночества мультидисциплинар-ное знание об одиночестве ограничивается констатирующе-дескриптивным уровнем.

Проблема, таким образом, состоит в несогласованности теоретического и эмпирического знания об одиночестве, проявляющейся, прежде всего, в противоречии между квалификацией одиночества в качестве объективного и онтологически неустранимого модуса существования и трактовкой в качестве экзистенциально-социальной проблемы (проблемы частного существования, возникающей или обостряющейся в конкретном социальном контексте), требующей преодоления.

Обозначенная исследовательская проблема находит разрешение в следующей гипотезе. Одиночество, являясь всеобщим неустранимым модусом человеческого бытия, вместе с тем не является ее единственной «истиной». Человеческое существование определяет также противоположный модус — общность, уравновешивающий и компенсирующий первый. Оба полюса дихотомии одиночество - общность признаются онтологически значимыми. Более того, между ними существует глубокая взаимная обусловленность. Все фундаментальные проблемы индивидуального и социального бытия определяются мерой их осмысления. Задачей человеческого существования, является не «избавление от одиночества» путем достижения общности, а достижение общности через осознание и принятие одиночества.

Концепция, развивающая данную гипотезу, может быть обоснована при условии целостного социально-философского осмысления феномена, предполагающего экспликацию многообразных явлений одиночества, исходя из его единых оснований и факторов, детерминирующих его обнаружение. Диалектика объективного (всеобщего) и субъективного (форм частного переживания, степени и способа явлен-ности), характеризующая феномен одиночества, с необходимостью ставит вопрос о выявлении этой универсальной сущности одиночества, проецируемой на все частные случаи. Социально-философская экспликация проблемы одиночества дала бы возможность не только зафиксировать наличие одиночества как проблемы экзистенциальной и социальной, но и выявить единые основания ее многообразных «типов», «ликов», «измерений», проанализировать причинную обусловленность форм и степени явленности, оценить их роль в качестве детектора кризиса субъективности и социальных трансформаций, а также степень адекватности представлений о ее остроте и значимости (тотальности,

абсолютности одиночества), спрогнозировать ее динамику в широком социальном контексте.

Объектом исследования диссертации является одиночество как данность человеческого бытия. Предметом исследования выступает феноменальная природа одиночества.

Целью диссертационного исследования является разработка социально-философской концепции одиночества как феномена человеческого бытия в единстве его метафизических оснований, многофакторной экзистенциально-социальной детерминации обнаружения и истолкования его явлений.

Соответственно заявленной цели представляется необходимым решить следующие задачи:

• проанализировать возможности и достижения различных областей знания в изучении проблемы одиночества, раскрыть специфику проблематики социально-философского осмысления одиночества и его роль в междисциплинарном исследовании;

• разработать методологический комплекс гносеологических подходов к исследованию феномена одиночества, синтезирующий возможности эмпирического (обыденного, художественного, научного) и философско-теоретического познания;

• обосновать онтологический статус феномена одиночества, раскрыть диалектику его соотношения с полярным модусом общности, выявить их метафизические основания;

• определить смысловую доминанту концепта «одиночество», универсализирующую его употребление в разных контекстах;

• установить субъективные и объективные факторы проблемати-зации феномена одиночества, обосновать детерминирующее значение социально-культурного контекста для обнаружения и истолкования феномена одиночества;

• выявить роль и место феномена одиночества в индивидуальном существовании и социальной реальности, его взаимосвязь с фундаментальными проблемами бытия человека, проанализировать перспективы баланса в дихотомии одиночество-общность в современном обществе.

Теоретико-методологические основы исследования. В целях воссоздания целостного образа феномена одиночества методологической доминантой исследования был избран синтез различных дискурсивных практик, основанный на субординации их достижений и конструктивной интеграции в целостную концепцию. Необходимым условием полноты исследования одиночества нам представляется применение системно-структурного подхода, согласующего достижения вненаучно-го, частнонаучного и философского знания, репрезентирующего про-

блему одиночества в виде логической конструкции, включающей метафизические основашм феномена одиночества, характеристику самого феномена, его места и значимости, а также степень, характер и формы явленности феномена в повседневной реальности, его ценностно-смысловые характеристики в контексте конкретного существования индивида и социума.

Адекватным задачам исследования экзистенциально-социальной природы одиночества, представленной в виде «раздвоения единого», следует признать использование принципов диалектики. Принцип диалектического противоречия лежит в основе анализа амбивалентности смысловых значений одиночества в контексте человеческого существования. Также он представлен в драматическом конфликте между двумя модусами существования человека - общностью и одиночеством. Однако конфликт снимается в результате рассмотрения проблемы в соответствии с диалектическим принципом дополнительности, который позволяет не примирить или нейтрализовать противоположные проявления или смыслы одиночества, но представить феномен во всем богатстве дихотомий, создающем поле напряжения противоположностей.

Важную роль в инструментарии исследования сыграли приемы герменевтической методологии, основные принципы которой были заложены Ф. Шлейермахером, В. Гумбольдтом, В. Дильтеем, и в особенности М. Хайдеггером и Г.-Г. Гадамером, строившими герменевтические исследования, опираясь на фундаментальную онтологию. Понимающие процедуры являются методологически необходимыми при изучении многообразных интерпретаций феномена одиночества. В данном исследовании герменевтический метод представлен в форме герменевтического компендиума, призванного не только к истолкованию феномена или представлений о нём, но и к приведению знаний об одиночестве в системное, упорядоченное состояние.

Наконец, считаем необходимым обращение к феноменологическому методу, призванному выявить в аморфном конгломерате явлений одиночества, обнаруженных и истолкованных обыденным сознанием и эмпирическими науками, сущностное ядро феномена. Теоретико-методологическими ориентирами понимания одиночества в качестве феномена послужили труды Г.-Г. Гадамера, Э. Гуссерля, X. Плеснера, М. Хай-деггера, А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана, О. Финка, А. Демидова. В реконструкции метафизических оснований одиночества и его противовеса - общности был использован методологический потенциал и ряд важнейших идей Н. Гартмана, М. Хайдеггера, Э. Левинаса, М. Шелера, X. Плеснера, М. Бубера, Л. Фейербаха, К. Маркса, Г.С. Батищева, Л.М. Баткина, А.И. Введенского. Важные конструктивные элементы

исследования, связанные с социальными аспектами проблемы, базировались на концепциях М. Вебера, А. Вебера. К. Манхейма. Э. Тоффле-ра, Э. Фромма, Н. Элиаса.

Научно-теоретическая новизна исследования заключается, прежде всего, в его структуре, предполагающей комплексное поуровне-вое рассмотрение проблемы одиночества. Впервые предложена целостная модель исследования феномена одиночества, включающая анализ дотеоретических представлений об одиночестве; обоснование онтологического статуса одиночества и общности; характеристику детерминант их обнаружения в индивидуальной экзистенции и социальной реальности; сопряжение понятийно-категориального и ценностно-смыслового ракурсов; универсального характера феномена, личностных и временных коррелятов его явлений. Выявлены метафизические основания одиночества и общности, реконструирован механизм их модулирования в феномены бытия, т.е. осознаваемые способы человеческого существования. В работе переосмыслено значение возрастающей остроты проблемы одиночества. Показано, что синдром «тотального одиночества», свойственный современной западной цивилизации, может быть расценен в качестве признака не распада социальности, а ее трансформации в движении к более зрелому состоянию.

Оригинальность предлагаемой концепции в том, что одиночество рассматривается в качестве одного из двух равноправных, уравновешивающих и взаимообусловливающих модусов человеческого бытия, в связи с чем решением проблемы одиночества предстает не констатация его неустранимости, и, тем самым, принятие в качестве единственной данности, и не поиски путей преодоления, а нахождение точки баланса между ними, адекватной уровню зрелости индивида и общества. Новизна состоит также в методологии исследования, синтезирующей возможности различных гносеологических стратегий. Разложение многомерного образа феномена на «плоские проекции», их последовательный анализ позволили внести в этот суммативный корпус разнородных представлений об одиночестве черты системности и установить структурную связь между областями и уровнями понимания феномена одиночества. На основе контекстуально-семантического анализа выявлена смысловая доминанта концепта «одиночество», согласно которой вне зависимости от контекста и уровня рассмотрения проблемы (онтологического, экзистенциального, психологического, социального и т.д.) под одиночеством предлагается понимать страдание осознанной непричастности.

В целом работа направлена на восполнение дефицита исследований, объясняющих природу одиночества, (а не описывающих варианты его переживания) и условия его осознания, детерминированные социальной реальностью.

Положения, выносимые на защиту:

1. Одиночество трактуется как феномен человеческого бытия, имманентный человеческому существованию, в равной степени присущий каждой индивидуальной экзистенции. Такие факторы, как психологический склад, обстоятельства жизни, система ценностей конкретного индивида, народа, эпохи и т.д. значимы лишь постольку, поскольку накладывают отпечаток на формы бытования, эмоциональную окраску, степень явленности или интенсивность его переживания.

2. Одиночество позиционируется не в качестве отсутствия чего-либо (общества, общности, общения, значимых людей и т.д.), - т.е. того, что можно и должно восполнить, - но как наличия определенного качества бытия. В этом смысле одиночество объективно, позитивно и феноменально.

3. Одиночество рассматривается как неустранимый, но не абсолютный модус существования, компенсируемый и уравновешиваемый модусом общности, причем онтологически заданная дихотомия одиночество-общность изначально асимметрична: если одиночество есть объективное и изначально заданное основание его бытия, то подлинная общность, представляющая сопричастность субъекта, сохраняющего свою субъективность, Целому, должна быть выстроена человеком. Оптимальный баланс между двумя модусами бытия есть необходимое условие актуализации человеческой сущности и исполнения человеческого предназначения.

4. Интенсивность переживания одиночества детерминирована факторами экзистенциального (любовь, смерть, ситуация выбора и др.) и социального (деструкция или трансформация социально-культурного контекста существования) порядка. Одиночество проблематизируется в этих ситуациях, но не является их продуктом. Острота осознания одиночества современным человеком не есть результат распада естественной общности, а, напротив, следствие первых неуверенных шагов к обретению подлинной общности, - либо, по меньшей мере, одно из его необходимых условий, - общности самоактуализировавшихся индивидов, способных к синергийному мышлению и синергийному сосуществованию.

Научно-практическая значимость исследования. Основные идеи и результаты диссертации вносят вклад в философское осмысление феномена одиночества в качестве модуса человеческого существования. Выявление универсальной онтолопяеской природы одиночества дает основание для перспективного междисциплинарного диалога, детализации отдельных аспектов проблемы на едином фундаменте. Вводимые в данном исследовании понятия позволят концептуально оформить различные интерпретации проблемы одиночества в рамках и фи-

лософских, и частнонаучных исследований. Отдельные аспекты исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов по таким социально-гуманитарным дисциплинам как философская антропология, социальная антропология, социология, культурология, спецкурсов междисциплинарного характера, а также философско-методоло-гических семинаров, различного рода внеаудиторных занятий.

Апробация результатов исследования. Основные идеи диссертационной работы были обсуждены на конференциях различного уровня, в том числе: Всероссийской научно-практической конференции «Традиции и проблемы российской педагогики в условиях современности» (1999 г.); VI Открытой окружной конференции молодых ученых (2005 г.); Окружной научно-практической конференции «VI Знаменские чтения» (2007 г.); IV Международном философско-культурологическом симпозиуме «Человек в мире культуры: вызовы современности» (2007 г.). Материалы диссертации были использованы в курсах лекций по дисциплинам «Мировая художественная культура», «Деятельность в социальной сфере», «Философия», «Семиотика», «Культурология», «Мифологемы современного искусства».

Публикации. По теме диссертационной работы опубликовано 14 печатных работ, из них: 2 научные статьи - в рецензируемых журналах, вошедших в перечень рекомендованных ВАК РФ, 1 статья - в сборнике материалов международного философско-культурологического симпозиума, 1 публикация в материалах Всероссийской научно-практической конференции, 10 статей - в сборниках научных трудов и журналах.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка из 178 наименований и изложена на 197 е., включая список литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, проанализирована степень её разработанности в философской традиции, определены объект и предмет исследования, сформулированы его основная цель и задачи, дана краткая характеристика теоретико-методологических основ исследования, выявлены элементы научно-теоретической новизны, представлены основные положения, выносимые на защиту, раскрыта научно-практическая значимость полученных результатов.

Первая глава «Социальная философия в структуре междисциплинарного подхода к исследованию феномена одиночества» посвящена анализу специфики и гносеологических возможностей постижения феномена одиночества со стороны вненаучного (обыденного и художественного) и частнонаучного знания, обоснованию междисциплинарного

подхода и выявлению места и роли в нём социально-философского исследования.

В первом параграфе «Вненаучные представления об одиночестве» рассматриваются обыденные представления об одиночестве и варианты его художественного осмысления. Автор фокусирует внимание на необходимости критического анализа «самоочевидных» выводов обыденного знания о феномене одиночества и существенных расхождениях с теоретическим знанием в силу специфического языка, логики, содержания, механизма формирования, способов трансляции и легитимации. Данный анализ представляется важным, т.к. именно обыденное истолкование становится основой самовосприятия индивида, конструирования моделей его взаимодействия с миром, социумом. Среди стереотипов обыденных представлений об одиночестве отмечены и подвергнуты анализу следующие: отождествление в обыденных представлениях понятий «одиночество», «одинокий образ жизни», «уединение»; однозначно негативная оценка феномена одиночества как несчастья, наказания, патологии, устранение которых желательно и возможно; интенсификация контактов как способ преодоления одиночества; ситуативный, случайный характер одиночества. Делается вывод о безусловной ценности изучения обыденных представлений, но вместе с тем отмечается ограниченность «самоочевидного» обыденного знания, неспособного увидеть универсальную природу одиночества и отразить сложность и диалектику его значения в человеческом бытии.

Другим важным источником комплексного исследования феномена одиночества называется его художественное осмысление. Варианты трактовок одиночества в произведениях мировой художественной культуры систематизированы в типологии «ликов» одиночества, среди которых на многочисленных примерах рассматриваются каузальное, социальное, экзистенциальное, метафизическое измерения одиночества. Выявлено, что искусство, отражая феномен одиночества в многообразии его аспектов в разных культурах, в разные эпохи и, вместе с тем, предпринимая попытки выхода к осознанию его феноменальной природы, оказывается способным служить в качестве одного из источников его социально-философского осмысления и средств его концептуализации.

Во втором параграфе «Тематические и методологические особенности частнонаучных исследований одиночества» анализируются возможности адекватного отражения и концептуализации феномена одиночества со стороны эмпирических наук, дифференцируя проблематику и методы прикладного и теоретического уровня. Так, прикладные социология и психология предметом исследования полагают эпифеномены (первая - социальную разобщенность, распад традиционных со-

циальных связей и т.д.; вторая - формы и степень осознания одиночества). То есть одиночество рассматривается ими как явление, представляющее следствие других явлений и причину - третьих. Соответственно, задачами эмпирического исследования является установление степени явленности одиночества в индивидуальном существовании и социальной реальности, а также его коррелятов различного порядка. В силу однозначной оценки одиночества как явления негативного, являющегося как фактором деструкции (в отношении и психики, и социального порядка), так и её признаком, сама проблематизация одиночества разворачивается в пространстве рекомендаций по его преодолению. В целом подход, абсолютизирующий частные реальности, представляющий феномен как совокупность этих реальностей, замыкает его образ в круге доступных наблюдению явлений наличного бытия, не исчерпывающих и не могущих исчерпать его суть.

Теоретические работы выходят на принципиально другой уровень обобщения проблемы, рассматривая в качестве детерминант одиночества явления, связанные с масштабными изменениями в отношении самосознания и позиционирования индивидом себя, в том числе в контексте взаимоотношений между индивидом и социумом (индивидуализация и деиндивидуация, «массовизация» сознания, маргинальность, отчуждение, межгенерационные разрывы, аномия и т.д.). Во многих теоретических работах можно заметить, что проблемы, так или иначе связываемые с одиночеством, лежат на пересечении социологической и психологической проблематики (Э. Дюркгейм, Г. Лебон, Ч. Кули, Э. Фромм). Данный симбиоз является очень продуктивным, поскольку позволяет осуществлять комплексный анализ одиночества в единстве его экзистенциальной и социальной сторон. Сочетание приверженности точным фактам и причинному объяснению с герменевтическим усилием представлено в трудах Г. Зиммеля, М. Вебера, А. Вебера, К. Ман-хейма, А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана. Теоретические социология и психология намечают подходы к собственно социально-философскому исследованию, обнаруживая точки соприкосновения в области проблематики и методологии.

В третьем параграфе «Специфика проблематики и методологии социально-философского исследования одиночества» обосновывается тезис о принадлежности социальной философии роли теоретического стержня в исследовании феномена одиночества, основания междисциплинарного подхода. Основной задачей социально-философского исследования одиночества признаётся не интеграция всех существующих ракурсов проблемы в некую масштабную панораму, а прояснение универсальной сущности одиночества и механизма его проявлений в конкретных явлениях и процессах экзистенциального и социального

порядков. Роль концептуально-методологического стержня исследования отводится синтезу герменевтического компендиума возможных толкований проблемы одиночества и феноменологического метода. Герменевтическое философствование является перспективным также в отношении контекстуально-семантического анализа концепта «одиночество» и выявления его смыслового ядра.

Во второй главе «Онтологический статус феномена одиночества» предлагаются концептуальные ориентиры относительно трактовки как проблемы феномена, так и проблемы одиночества в силу неопределённости понятий и отсутствия терминологических конвенций относительно их понимания; обосновывается статус одиночества как универсального способа существования.

В первом параграфе «Феноменальная природа одиночества» дается обзор существующих подходов к определению феномена (И. Кан та, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, С. Рубинштейна). Следуя традиции феноменологической онтологии М. Хайдеггера, автор дифференцирует понятия «феномен» и «явление», трактуя явление как способ обнаружения феномена, форму, в которой феномен явлен человеку. Феномен же (в том числе феномен одиночества), будучи результатом субъективного осмысления реальности, аккумулируя субъективные представления и смыслы, является вместе с тем конституирующей основой объективного человеческого существования, способом этого существования. Явления очевидны наблюдателю, эмпирически опознаваемы, феномены же постигаются посредством рефлексии его многообразных «срезов» (явлений), выявления их детерминант и детерминант их специфического восприятия и оценки. При всей своей всеобщности феномен переживается в конкретной экзистенции, протекающей в определённом социально-культурном контексте, обнаруживая тем самым диалектику субъективной и объективной сторон. Этим обусловлена задача комплексного, онтико-онтологического постижения феномена одиночества - т.е. в единстве его детерминаций и самых глубинных, метафизических оснований. Далее в параграфе обосновывается принадлежность одиночества к феноменам человеческого бытия и предпринимается попытка выявить смысловое ядро концепта «одиночество» путем контекстуально-семантического анализа ситуаций, в которых оно употребляется, и значений, которыми оно наделяется в разных языках. В результате многообразие коннотаций редуцируется к наиболее общей формулировке, обозначенной автором как «страдание осознанной непричастности».

Во втором параграфе «Метафизические основания одиночества» проводится последовательный анализ метафизических оснований бытийственной непричастности человека, именуемой феноменом оди-

ночества, обозначенных автором как эксцентричность и герметичность. Под эксцентричностью понимаются такие характеристики человеческого бытия как неопределённость, непредопределённость, незавершённость, иноприродность. Предложенное автором понятие «герметичность» означает замкнутость во времени и пространстве, обречённость на единственную судьбу, однократность существования, конечность, отдельность, обособленность, автономность. В конечном итоге, эксцентричность и герметичность означают внутреннюю нецелостность человека и его непричастность Целому, которые вызывают страдание одиночества. Масштабы Целого, причастность к которому способна снять синдром «непоправимого» одиночества, варьируются от конкретного сообщества до социума, общечеловеческой цивилизации и универсума. Далее показано, что одиночество человека не открыто ему изначально, становясь очевидным - и одновременно проблемой - в процессе индивидуализации сознания в филогенезе и онтогенезе, в результате переживания «пограничных ситуаций» в индивидуальной экзистенции и трансформаций ее социального контекста.

В исследовании подчеркивается амбивалентность феномена одиночества, широта его значений, оценочная дихотомия. Полярность одинаково справедливых высказываний об одиночестве создаёт определённое поле напряжения, характерное и для описания его эмпирических проявлений и для теоретических построений на эту тему. Одиночество переживается не только как осознанная онтологически заданная оппозиция «Л-Другое», но и как непреодолимый импульс к снятию этой оппозиции; как драматическое противоречие между конечностью физического существования и возможностей человека и бесконечностью его притязаний, стремления к осознанию своих границ и к выходу за эти границы, потребности в утверждении самости и идентификации с какой-либо общностью. Феноменально воплощая отчуждение человека от мира и самоотчуждение, одиночество при этом обусловливает саму возможность приблизиться к сущности вещей и собственной сущности, становясь залогом своей противоположности - единения и общности. Утверждение, что одиночество имманентно человеческому существованию, и что оно при этом преодолевается через сопричастность, имеет смысл в силу того, что обособленность от целого предполагает соотнесенность с ним, а подлинная общность и сопричастность невозможны до опыта одиночества.

В третьем параграфе «Одиночество и общность как равноправные модусы человеческого существования» анализируются идеи, альтернативные утверждению об «абсолютном» одиночестве (М. Бубер, Г.-Г. Гадамер, Г.Д. Topo, М. Хайдеггер, Н. Элиас, С.Л. Франк, Г.С. Ба-тищев), обосновывается онтологическая необходимость и возможность

общности (сопричастности), являющейся (как и одиночество) для человека источником самопознания, самоконструирования и смыслообразо-вания. Аргументируется тезис о том, что человек не обладает и не способен обрести собственно человеческую сущность вне сопричастности социуму. Отношения Я-Другой не только ограничивают самость индивида, но и единственно позволяют этой самости сформироваться и осознать себя как нечто уникальное и ценное, а также - как обособленное и одинокое. Показана диалектическая связь одиночества и общности, согласно которой они и ограничивают, и обусловливают друг друга. Исследование представляет отказ от однозначной оценки одиночества и общности как чего-то нежелательного или целевой установки существования соответственно. Бытие Я неподлинно в условиях признания только одного модуса. Избавление от страдания одиночества (но не преодоление одиночества) возможно лишь в результате сопричастности частного существования осмысленному единству бытия. Возможность общности, сопричастности рассматривается в контексте такой постановки проблемы уже не как горизонт человеческих усилий по преодолению одиночества, а как равноправный по отношению к нему модус существования.

Обосновывая статус общности как модуса человеческого существования, автор предпринимает выявление метафизических оснований общности. Общность в данном исследовании понимается двояко - как принадлежность индивида социальному целому и как сопричастность ему. Теоретическими источниками рассуждений стали идеи Платона о двух аспектах Целого - как всеобъемлющего (совокупности многого) и как целостности (системного единства элементов, способных нести в себе характеристики единого). Индивид, как пример многого, необходимо принадлежит Целому в силу всеобщности, всеохватности этого Целого, и также необходимо сопричастен этому Целому в силу объективно существующей комплементарности его частей. Таким образом, под метафизическими основаниями общности предлагается понимать сами качества Целого, обозначенные в исследовании в соответствии с терминологией Н. Гартмана как die Allheit (тотальность, «всейность») и die Ganzheit (цельность, целостность). Подчеркивается, что под подлинной общностью следует понимать не объективную принадлежность абсолютному или относительному Целому, как принадлежность объекта объекту, а причастность субъекта объекту, соприсутствие и соучастие субъекта в бытии объекта. Показано, что подлинная общность не означает отказа от себя и растворения в социальном или природном целом, не подразумевает тождественности и слияния. Напротив, ее следствием является трансценденция, восполнение собственной само-

сти, выход за пределы наличного бытия, преодоление монологической самозамкнутости в эмпирическом существовании.

В исследовании проводится мысль об изначальной асимметрии дихотомии одиночество-общность: если одиночество есть объективное и изначально данное человеку основание бытия, то подлинная общность должна быть выстроена человеком. В работе рассматриваются различные пути к обретению общности, в многообразии которых выделяется триада, включающая мысль, творчество и диалог, благодаря которым становится возможным прорыв из сферы имманентного в сферу трансцендентного, акт трудноуловимого, эмпирически нефиксируемого включения в Целое. Постулируется тезис о возможности подлинной общности лишь между индивидами, пережившими опыт одиночества. Включённость в диалог предполагает выделенность участника в качестве Я, его отличие. Личность собирается в полноте своего существа только при условии осознания своего одиночества. Именно в опыте одиночества обнаруживается асимметричность интерсубъективности, позволяющая при сохранении своей субъективной сущности включить в себя более того, что возможно, преодолевая барьеры имманентности, и, будучи целостностью, войти как часть в другую целостность.

Третья глава «Экзистенциально-социальные проблемы человеческого существования в контексте дихотомии одиночество-общность» включает в себя три параграфа и представляет проекцию эссенциально-го в сферу экзистенциально-социального.

В первом параграфе «Взаимообусловленность одиночества и общности в рамках фундаментальных проблем индивидуальной экзистенции» последовательно характеризуются такие важнейшие проблемы человеческого бытия как самоидентичность и самотрансценденция, отношения Я-Другой, феномены любви и смерти. Автор последовательно обосновывает несостоятельность традиционно однозначной трактовки смерти как «окончательного» одиночества, любви, коммуникации с Другим и установления идентичности - как способов преодоления одиночества, предлагая вместо одномерной интерпретации этих феноменов их диалектический образ в контексте дихотомии «одиночество-общность». Подчеркивается, что экзистенциальные ситуации, где человек остается наедине с бытием, детерминируют не одиночество как таковое, а лишь меру и формы его осознания.

Во втором параграфе - «Проблема одиночества в контексте социальных реалий современности: тенденции и перспективы», останавливаясь на специфике проявлений одиночества в современную эпоху, автор сосредоточивает внимание не на традиционном вопросе о том, почему одиночество стало «тотальным бедствием» эпохи, а на том,

почему и насколько обоснованно оно расценивается как таковое. Анализу подвергаются не только субъективные и объективные детерминанты проявлений феномена одиночества, но и причины самосознания современного человека в качестве homo clausus. Показано, что проблема одиночества возникла как одно из наиболее болезненных экзистенциальных переживаний становления человеческой автономности. Вычленение субъектного Я, рождение самости означало разрыв природного континуума, инополагание субъекта по отношению к внешнему миру. Человеческая самость, таким образом, стала одной из сторон метаоппо-зиции Я-Другое. Одиночество само по себе, как отделённость, выде-ленность субъекта объективно и не представляет проблемы. Проблема одиночества как проблема страдания осознанной непрнчастности возникает тогда и оттого, что вместе с отделением от «другого», вычленением из целого субъект сохраняет стремление к снятию этой первичной оппозиции, партисипации, воссоединению с целым, восполнению себя до целого, т.е. стремление к тому, что в данной работе названо общностью. В работе рассматриваются причины и механизм складывания новоевропейского индивидуализма и представлений об абсолютной автономности индивида, ставших традицией западной мысли.

Острота проблемы одиночества сегодня обусловлена тем, что процесс становления человеческой автономности не только не завершён - он едва начался. Обострённый интерес к проблеме одиночества, ощущение одиночества как тотального есть следствие не столько распада ставшего - изначальной общности, сколько формирования становящегося - подлинной общности. В качестве объективных факторов, обусловивших остроту проблемы в современном мире (прежде всего -западном), называются такие явления, как отчуждение, потеря идентичности, маргинализация, омассовление сознания, распад естественных социальных связей, хаотизация социального пространства. При этом фокусируется внимание на неоднозначности социальных процессов, ставших полем диалектического взаимодействия центробежных и центростремительных сил в обществе; стремление к самоидентификации и маргинализация; культурная диффузия и культурная дифференциация, стремление к национально-культурному самоопределению; распад естественных первичных социальных связей (с «ближним») и вступление в коммуникацию и сближение с «дальним» и т.д. Такой взгляд на ситуацию не позволяет трактовать современную ситуацию исключительно как движение к всё большей разобщённости, «всё большему одиночеству». В работе анализируются различные, порой противоположные интерпретации этих процессов в философской литературе XX в. Так, ряду исследователей они позволили говорить о кризисе ци-

вилизации (А. Камю, К. Ясперс, С. Хантингтон, К.С. Гаджиев), «смерти человека» (Ж. Деррида, М. Фуко). Вместе с тем в происходящих процессах многие исследователи видят также возможность позитивных сдвигов, залог «взросления» человечества (JI.M. Баткин, отчасти -К. Манхейм, Э. Фромм, Э. Мунье). В работах Н. Элиаса заявлена позиция, признающая диагноз «безнадёжного одиночества» европейца неадекватной реальному положению дел данью традиции европейского индивидуализма.

Третий параграф «Одиночество и общность: возможность баланса» акцентирует внимание на возможных путях к обретению подлинной сопричастности, оценивается принципиальная достижимость уравновешивания двух модусов, оптимального для психологически комфортного существования и реализации принципов подлинно человеческого бытия. Показано, что возможность преодоления страдания осознанной непричастности, обусловленного индивидуализацией сознания, деформациями социального пространства и деструкцией механизма диахронного воспроизводства базовых ценностей состоит не в возвратном движении к архаической модели партисипации индивида как объекта к социальному целому, а в том, чтобы заново структурировать, упорядочить это целое и определить свою роль в этой структуре. Задачей человека является конструирование общности на принципиально новых основаниях - как общности самоактуализированных личностей, естественно и без драматизма осознающих своё одиночество и способных к диалогу и сопричастности.

В заключении резюмируются результаты диссертационной работы, формулируются основные выводы и намечаются перспективные линии дальнейших исследований проблемы.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях общим объемом 7,7 п.л.

1. Денисова, Т. Ю. Любовь и одиночество [Текст] / Т. Ю. Денисова // Вестник НГУ. Серия: Философия. - 2008. - Т. 6, вып. 1 (2008). -Новосибирск: НГУ, 2008.- С. 64-69.

2. Денисова, Т. Ю. Смерть - предельное одиночество? [Текст] / Т. Ю. Денисова // Человек. - 2008. - № 5. - С. 106-118.

3. Денисова, Т. Ю. Вопросы культуры в курсе «История Отечества» [Текст] / Т. Ю. Денисова // Традиции и проблемы российской педагогики в условиях современности: Сб. мат-лов и тезисов Всерос. науч-но-практ. конф. - Сургут: Ред.-изд. центр СурГПИ, 1998. - С. 136-138.

4. Денисова, Т. Ю. Онтологический статус феномена одиночества [Текст] / Т. Ю. Денисова // Сборник научных трудов. Вып. 18. Гуманитарные науки. - Сургут: Изд-во СурГУ, 2004. - С. 156-161.

5. Денисова, Т. Ю. Проблема одиночества в обыденных представлениях: опыт социально-философского осмысления [Текст] / Т. Ю. Денисова // Сборник научных трудов. Вып. 21. Гуманитарные науки. - Сургут: Изд-во СурГУ, 2005. - С. 159-164.

6. Денисова, Т. Ю. Феномен одиночества в обыденных представлениях (опыт философского осмысления) [Текст] / Т. Ю. Денисова // Региональный вестник молодых ученых и аспирантов. - М.: Academa, 2005.-№ 6. -С. 88-95.

7. Денисова, Т. Ю. Русская интеллигенция как светский вариант юродства в контексте проблемы социальной бездомности [Текст] / Т. Ю. Денисова // Сборник научных трудов. Вып. 24. Гуманитарные науки. - Сургут: Изд-во СурГУ, 2006. - С. 8-16.

8. Денисова, Т. Ю. Русская интеллигенция как светский вариант юродства- проблема призвания [Текст] / Т. Ю. Денисова // Социокультурные проблемы общества: история и современность: сб. ст. - Нижневартовск, 2006. - С. 68-77.

9. Денисова, Т. Ю. Проблема корреляции социальной бездомности и общественного служения (на примере феномена юродства в России) [Текст] / Т. Ю. Денисова // Актуальные проблемы истории: сб. ст. - Сургут: РИО СурГПУ, 2007. - Вып. 1. - С. 178-188.

10. Денисова, Т. Ю. Проблема одиночества: варианты художественного осмысления [Текст] / Т. Ю. Денисова // Культура & общество [Электронный ресурс]: Интернет-журнал МГУКИ. - Режим доступа: http: www.e-culture.ru /Articles/2007/ Denisova.pdf, свободный - Загл. с экрана.

11. Денисова, Т. Ю. Проблема понятия одиночества: контекстуально-семантическая проекция [Текст] / Т. Ю. Денисова // Сборник научных трудов. Вып. 26. Гуманитарные науки. - Сургут: Изд-во СурГУ, 2007.-С. 15-22.

12. Денисова, Т. Ю. Взаимообусловленность самоидентичности и самотрансценденции в контексте проблемы одиночества [Текст] / Т. Ю. Денисова // Человек в мире культуры: вызовы современности: Мат-лы IV Междунар. филос.-культурологич. симп. 29-30 нояб. 2007 г.: сб. ст. - Рязань: Рельеф-Принт, 2008. - С. 36-41.

13. Денисова, Т. Ю. «Тотальное одиночество» европейца и его детерминанты [Текст] / Т. Ю. Денисова И Северный регион: наука, образование, культура. - 2008. - № 1 (17).-С. 123-134.

14. Денисова, Т. Ю. Метафизические основания общности как модуса человеческого существования [Текст] / Т. Ю. Денисова, В. В. Мархинин // Сборник научных трудов. Вып. 30. Гуманитарные науки. - Сургут: Изд-во СурГУ, 2008. - С. 11-16.

Подписано в печать 14.11.2008 г. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 1,57. Уч.-изд. л. 1,51. Печать трафаретная. Тираж 100. Заказ № Б-91.

Отпечатано в издательском центре СурГУ. г. Сургут, ул. Лермонтова, 5. Тел. (3462) 32-33-06

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Денисова, Татьяна Юрьевна

Введение.

Глава 1. Социальная философия в структуре междисциплинарного подхода к исследованию феномена одиночества.

1.1.Вненаучные представления об одиночестве.

1.2.Тематические и методологические особенности частнонаучных исследований одиночества.

1.3.Специфика проблематики и методологии социально-философского исследования феномена одиночества.

Глава 2. Онтологический статус феномена одиночества.

2.1. Феноменальная природа одиночества.

2.2. Метафизические основания феномена одиночества.

2.3. Одиночество и общность как равноправные модусы человеческого существования.

Глава 3. Экзистенциально-социальные проблемы человеческого существования в контексте дихотомии одиночество-общность.

3.1. Взаимообусловленность одиночества и общности в рамках фундаментальных проблем индивидуальной экзистенции.

3.2. Проблема одиночества в контексте социальных реалий современности: тенденции и перспективы.

3.3.Одиночество и общность: возможность баланса.

Введение диссертации2008 год, автореферат по философии, Денисова, Татьяна Юрьевна

Актуальность исследования. Концепт «одиночество» во все времена представлялся ёмким культурным символом, причем как символом положения человека в эпохи общественного, морального и метафизического кризиса, так и специфического положения человека в мире вообще.

Проблема одиночества находила и находит специфическое отражение в конструктах обыденного сознания, в исследованиях социальных и гуманитарных наук, получает художественное осмысление в произведениях искусства. Сам факт неослабного внимания к феномену одиночества, во-первых, характеризует его как константу мироощущения человека, а во-вторых, позволяет предположить, что феномен одиночества выражает специфику человеческого существования и составляет важнейшую характеристику человеческого бытия. Последнее делает уместной его сопоставление со многими фундаментальными вопросами человеческого бытия: проблемами любви и смерти, свободы воли, места человека в мировом порядке и смысла его жизни, взаимоотношениями человека и общества, отношения субъекта и объекта, целого и части. Как известно, H.A. Бердяев называл проблему одиночества основной философской проблемой. Действительно, будучи средоточием основополагающих вопросов человеческого существования, проблема одиночества, в сущности, является проблемой человека, и притязания разрешить ее сопоставимы с намерением разрешить последнюю.

Притом, что одиночество является имманентным человеческому существованию, а, значит, не может рассматриваться в качестве только следствия конкретных обстоятельств индивидуального существования, всё же, как проблема оно предстает в формах, порожденных именно реальностями эпохи. Уже со времен Гегеля для европейского сознания стало характерным осознание надвигающегося кризиса западного мира. Это осознание нашло отражение как в философской мысли (С. Кьеркегор, Ф. Ницше, О. Шпенглер, Н. Бердяев, К. Ясперс, Э. Тоффлер и др.), так и в художественном творчестве представителей многообразных школ и течений конца XIX -XX вв. Растущее чувство вселенского сиротства стало своеобразным свидетельством сущностных трансформаций онтологических основ человеческого существования. Социальные, политические, экономические трансформации, во многом определившие лицо современной эпохи, привели к утрате человеком фиксированного места в социальном порядке, надежных ориентиров и чётко просматриваемых перспектив, сделав общим уделом человека неуверенность (К. Манхейм), ощущение бездомности и сиротства и став основанием для утверждений, что одиночество стало тотальным бедствием эпохи (М. Бубер, К. Ясперс, X. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм). Очевидно, что обострившееся чувство одиночества, непричастности и неуместности в мире является проблемой не только само по себе, но и в качестве симптома глубоких изменений, затронувших цивилизационные основы, систему ценностей, мораль, мировоззрение, и нуждается в системном, структурно-генетическом исследовании.

Проблемное поле, в рамках которого рассматривается тема одиночества, чрезвычайно широко. Различные аспекты проблемы попадают в сферу интересов таких отраслей научного и философского знания, как психология, психиатрия, социология, философская антропология, философия культуры, социальная антропология, этика. В силу многоаспектного, противоречивого характера проблемы одиночества каждая из этих дисциплин по-своему видит предмет исследования, его проблематику, детализируя ее отдельные аспекты, пользуется специфическим инструментарием. Однако большое количество разнородного материала требует дальнейшего сведения его в единое поле. Отсутствие такой возможности обрекает изучение проблемы на потерю целостности знания, невозможность «договориться о терминах» между специалистами разных областей знания и даже отказ от всяких дефиниций. Возможность по-разному определять одно и то же создает прецедент ускользания предмета исследования. В итоге каждая из дисциплин, рассматривая проблему одиночества со своей узкоспециальной «колокольни», имеет предметом исследования «свое» одиночество, редуцированное к явлениям биологического, социального, этического, культурного и т.д. порядка.

Многоаспектность проблемы одиночества, такой «очевидной» на поверхностный взгляд и при этом с трудом анализируемой и концептуализируемой, настоятельно требует междисциплинарного исследования, в результате которого обширный эмпирический материал был бы подвергнут теоретическому осмыслению. В настоящее время междисциплинарный подход к исследованию важнейших проблем человеческого бытия становится скорее правилом, чем исключением. Причем, как справедливо отмечает М.С. Розанова, мы имеем дело не просто с взаимосвязью, но скорее с комплементарностью, синкретическим единством художественного, философского, мифологического и научного мировидения [118, с. 191]. Конвергенция рационального и эмоционального, теоретического и чувственного познания представляется нам в данном случае не просто оправданной, но необходимой, поскольку именно в синкретизме субъективного переживания и понятия, объективирующего индивидуальный опыт, феномен оказывается представленным в единстве своих явлений и смыслов, во всей полноте его взаимосвязей. Ограничиваясь рассуждениями об одиночестве в терминах только психологии или социологии, исследователь получает возможность лишь констатировать устойчивую повторяемость явлений, интерпретируемых как одиночество. Более того, видеть человека лишь в его наличном положении - значит, видеть его в его неполноте, воспринимать человека как существо, обреченное на циклическую повторяемость, отказать ему в возможности разворачивания его потенций. Наконец, для самого исследователя это означает отказаться от попыток понять то, что скрыто или не может быть рационально объяснено. Системное, целостное, обобщенное знание о человеке и важнейших феноменах его бытия, включая феномен одиночества, возможно лишь при условии интеграции эмпирического и теоретического знания.

На наш взгляд, гносеологический потенциал междисциплинарного подхода может быть оптимально реализован при условии структурирования совокупности разного рода данных на фундаменте социально-философского осмысления проблемы. Отведение роли теоретического стержня в исследовании феномена одиночества именно социальной философии обусловлено, во-первых, принадлежностью проблемы одиночества преимущественно предметной области социальной философии, а, во-вторых, - специфическими возможностями социально-философского исследования проблемы.

Приоритет социальной философии среди философских дисциплин в исследовании феномена одиночества, вероятно, представляется не столь очевидным, как, например, философской антропологии, действительно открывшей проблему одиночества как проблему человеческого существования (экзистенциализм, немецкая философская антропология), а потому нуждается в обосновании. Прежде всего, само сколько-нибудь серьезное размышление о сущности и сущностной структуре человека — предмете философской антропологии, — невозможно без обращения к вопросу о социальных основаниях его бытия [42, с. 9], в силу необходимо присущей ему социальности. «Индивид есть общественное существо, — пишет К. Маркс. - Поэтому всякое проявление его жизни - даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими, проявления жизни, — является проявлением и утверждением общественной жизни» [85, с. 118]. Важно и то, что в качестве предмета социальной философии, при всей дискуссионности этого вопроса, обоснованно рассматриваются многообразные аспекты социального, включая различные феномены, явления, процессы, переживаемые социальным субъектом в социальном контексте (В.Г. Федотова, B.C. Барулин), к которым мы относим и феномен одиночества. Феномен одиночества не внеположен социальному, как утверждают некоторые исследователи (например, Ж.В. Пузанова), а включен в него уже потому, что способность его осознать становится возможной лишь на определенном этапе социального развития. Социально-культурный контекст с необходимостью накладывает отпечаток на степень интенсивности и форму его переживания.

В связи с этим акцентирование внимания на единстве экзистенциально-социальной природы феномена одиночества уже в формулировке темы социально-философского исследования одиночества означает не противополагание, а необходимое и обоснованное сополагание индивидуальной и социальной сторон человеческого бытия. Существует много способов противопоставления индивидуального и социального - логических, аксиологических, психопатологических. Сам здравый смысл сопротивляется сведению человеческой индивидуальности к жестким, овеществленным структурам социальности. Социальное не поглощает индивидуальное (экзистенциальное) - по мнению К. Ясперса, даже самый высокий уровень социальности, коммуникации не затрагивает экзистенции, как глубинного ядра личности [35, с. 302], однако во многом детерминирует способность к самосознанию, задает формы и степень самореализации индивидов, их понимания своего места и предназначения. Сама по себе индивидуализированная жизнь человека — особая социальная форма, указывающая на способность человека осваивать и использовать интерсубъективный опыт, преломлять и преобразовывать для своей конкретной ситуации. Сопряжение экзистенциального и социального при исследовании феномена одиночества необходимо уже в силу дуальности человеческой природы с точки зрения проблемы целого и части: индивид неизбежно обособлен как целое и причастен как часть чему-то большему, чем он сам: универсуму, социуму. А, кроме того, одиночество, будучи остросубъективным переживанием, фактом индивидуальной судьбы, оправданно квалифицируется также и как симптом специфической социально-культурной ситуации - «бездомной эпохи» (М. Бубер), хаотизации социального пространства (Л. Бляхер), цивилизационного кризиса (К. Гаджиев), «футурошока» (Э. Тоффлер). Важно и то, что рассмотрение одиночества в качестве только экзистенциального феномена ставит под вопрос не только адекватность и полноту исследования, но и саму его возможность. Необъективируемость экзистенции делает ее принципиально недоступной ни научному, ни спекулятивно-философскому постижению. Первое, по мнению П.П. Гайденко, отождествляет ее с наличным бытием, второе - с духом [35, с. 283].

Важнейшим аспектом социально-философской разработки проблемы одиночества, традиционно редуцируемой к проблеме исключительно экзистенциальной или психологической, считаем также подведение под исследование онтологического фундамента, что позволяет освободиться от иллюзии абсолютной автономности, партикулярности человеческой личности, и тем самым дает возможность объективации феномена, а, значит, и объяснения его многочисленных проявлений. Известен тезис К. Маркса о том, что если бы видимость и действительность совпадали, наука была бы излишней. Социальная реальность не дана исследователю непосредственно, и задача состоит как раз в том, чтобы продвинуться от поверхностного описания видимых явлений к пониманию и объяснению их истоков, не тождественных переживанию. В сущности, любые глубокие исследования экзистенциально-социальных вопросов неизбежно ставят исследователя перед необходимостью поворота к онтологии (М. Хайдеггер, Г. Марсель, К. Ясперс, Н. Бердяев, П. Гайденко).

Признание онтологического статуса феномена одиночества и анализ его метафизических оснований означает его трактовку в качестве универсального, неустранимого общечеловеческого модуса существования, а, следовательно, отказ от традиционной формулировки проблемы одиночества как проблемы его преодоления, на наш взгляд, ошибочной и бесперспективной. Онтологизация феномена бытия обеспечивает не только полноту и целостность его репрезентации, но и адекватное понимание его места, роли и значимости в человеческом бытии. Одиночество в таком случае рассматривается не как нечто противоестественное природе человека — существа с атрибутивно принадлежащей ему социальностью, — но в качестве осознаваемой интенции и условия этой социальности. Представляется важным, что признанию онтологического статуса феномена одиночества и выявлению его метафизических оснований должно предшествовать осознание его проблемности в повседневной практике и его анализ. По утверждению В.Е. Кемерова, социальная онтология не постулируется, как это было в традиционной метафизике, а «выводится из различных аспектов духовно-теоретической и обыденно-практической деятельности людей», выстраивается в ходе обобщений человеческого опыта [58, с. 145].

Именно социальной философии удается преодолеть противоречие между философским и эмпирическим способами мышления; примирить то, что А. Камю называл «двумя истинами», видя задачу не только в классификации и систематизации эмпирических фактов по мере их накопления, но и в том, чтобы определять направление необходимых эмпирических исследований. Социальная философия призвана изучать невидимое (чем является, в частности, феномен одиночества), представленное в видимом — поступках, вещах, языке, традициях, искусстве. Поэтому значение эмпирического материала (включая обыденные представления, произведения искусства, результаты психологических и социологических исследований, контекстуально-семантический анализ ситуаций и утверждений, связанных с одиночеством) для социально-философского исследования очень велико. Значимость последнего обусловлена еще и тем, что широта спектра применения концепта «одиночество», ставшего сквозной маркировкой для целого комплекса явлений, а также сохраняющийся до сих пор приоритет этического компонента над понятийно-содержательным требуют постановки вопроса об уточнении содержания концепта. Есть основания предполагать, что именно социально-философское исследование, сочетающее поиск единых оснований исследуемого феномена с учетом нюансов его проявлений в повседневной реальности, окажется способным обнаружить смысловое ядро понятия «одиночество» и продвинуться в осуществлении концептуализации феномена одиночества.

Таким образом, представляя феномен одиночества в глубоком генетическом единстве его универсальных характеристик и на их основе интегрируя и объясняя многообразные явления экзистенциального и социального порядка, социально-философский взгляд на проблему получает возможность претендовать если не на полноту, то на органичность и целостность концепции. Именно в социально-философском исследовании становится возможным связать важнейшие проблемы человеческого существования вообще с практическими насущными проблемами современности в частности, выявить механизм и условия обнаружения феномена в частных проявлениях, оценить их адекватность и роль в проектировании и конструировании социальной реальности. Рассматривать феномен социально-философски - значит видеть его в комплексе детерминаций, включая генезис, вектор трансформаций способов и форм его проявления и осознания в определенном социальном контексте, в результате чего становится возможной не дескрипция, а экспликация проблемы; не только констатация ее наличия, но и прогнозирование динамики и поиск решения.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Проблема одиночества - во всей широте её тематики — не принадлежит исключительно современной эпохе; её наличие, так или иначе, констатировалось, начиная с древнейших времен. И хотя систематических исследований проблемы как таковой не предпринималось, афористические высказывания об одиночестве, встречающиеся во многих памятниках мысли, позволяют отметить если не преемственность трактовок проблемы, то, по крайней мере, движение человеческой мысли в этом русле с древности. Различие в интерпретациях проблемы в различные эпохи было обусловлено, во-первых, различной степенью её осознания, а, во-вторых, тем отпечатком, который налагала на неё эпоха, располагавшая собственным видением структуры окружающего мира, представлениями о космическом и социальном порядке и о вариантах их деформаций. Практически для всех высказываний об одиночестве свойствен этический, оценочный характер, причем роль одиночества в жизни человека оценивается, как правило, двойственно: во-первых, как причина страдания, а в чрезмерных количествах - потери человеческих качеств, одичания (Аристотель), а, во-вторых, как необходимое условие «собирания себя», взросления (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий).

Новое звучание тема одиночества получает в Новое время, обретая голос в контексте проблемы свободы и ценности человеческой личности, мощи человеческого разума и осознания конечности человеческого существа перед бесконечностью Вселенной. Меняется самоощущение и моральная схема поведения индивида, принципы его взаимоотношений с миром, представления о собственном месте в нём. Место античного fatum, идеи единой цепи бытия средневекового мышления, конституирующих и самосознание, и деятельность индивидов, в Новое время занимает хаос человеческого мироздания, характеризующийся двумя доминирующими мотивами: идеей торжества человека над природой и ощущения утраты опоры под ногами. Тема одиночества получает как художественное, так и философское осмысление (Л.Б. Альберти, Пико делла Мирандола, Ф. Петрарка, Микеланджело). Причем уже тогда тематика проблемы становится достаточно разнообразной. Так, в письмах и диалогах Альберти звучит мотив глубокой разобщенности человечества, отражающейся в драме каждого человека. Причину одиночества человека Альберти видит в торжестве принципа homo homini lupus est (человек человеку волк). Другой важной темой становится уединение как путь к обретению всего богатства внутреннего мира, связи с Богом и подлинного контакта с ближним (Ф. Петрарка). Надо заметить, что понятия «одиночество» и «уединение» практически не дифференцируются, причем подобный подход сохраняется даже в специальных исследованиях XX в., где они предстают как синонимы (Б. Миюскович). Уединение предстает в качестве основополагающего опыта, с помощью которого человек постигает собственную сущность, а, значит, открывает путь к жизни, единственно достойной человека (Б. Паскаль). Именно Паскаль обогатил тематику проблемы одиночества открытием эфемерности человеческой жизни перед дурной бесконечностью ньютоновской Вселенной, идеей покинутости человеческого существа, ставшей в XX в. фундаментальным положением экзистенциализма.

В XVII в. идея величия человека все более уступает признанию идеи противостояния одинокого человека миру, выявить перспективы и закономерности которого невозможно. Уравновешенная модель мира, представления о целостности мироздания оказались разрушены. Позднее, в начале XIX в., мотив одиночества составит доминанту романтического мироощущения, причем выражен он будет двояко: во внутреннем конфликте романтической личности и ее конфликте с миром. В литературе проблема одиночества предстаёт в оппозиции личность — общество. Причем эта оппозиция получает диаметрально противоположные трактовки. В соответствии с одной из них абсолютизируется активность индивидуальной воли, социум же начинает восприниматься как преграда, стоящая на пути этой воли; утверждается нравственный приоритет героической личности над «пошлым миром» (Ф. Ницше, А. Шопенгауэр). Наряду с этим заявляется противоположная позиция, представляющая индивидуалистическую отстранённость как деформацию личности, потерю ею онтологической целостности (М. Бубер).

Будучи предметом размышлений в течение многих столетий, тема одиночества обретает статус самостоятельной проблемы только в XX в. Одновременно' происходит расширение ее тематики. Наиболее влиятельная позиция базируется на констатации онтологической заданности одиночества в подлинно человеческом бытии, его неизбывности, «непоправимости» (H.A. Бердяев, Ж.П. Сартр, X. Ортега-и-Гассет, Э. Левинас, Б. Миюскович). Данная трактовка одиночества лежит в основе немецкой философской антропологии и экзистенциализма, предоставляющих одиночество как имманентное, без акцента на оценочность, состояние индивида, связывая его с отсутствием предопределенной сущности человека, а, следовательно, с перманентной ситуацией выбора, совершаемого в одиночку. Одной из наиболее убедительных идей об истоках одиночества представляется мысль о родовой неспециализированное™ человека, или, по выражению М. Бубера, космической бездомности, которая была сформулирована в трудах М. Шелера, А. Гелена, М. Хайдеггера, X. Плеснера, Тейяра де Шардена. Эта мысль приобретает поистине драматическое звучание, будучи рассматриваемой в контексте связи проблемы одиночества с темой социальной бездомности новоевропейского человека (М. Вебер, М. Бубер, А. Камю, К. Ясперс, Э. Фромм, JI.M. Баткин, К. Манхейм). Ряд исследователей оценивает растущее осознание одиночества как результат объективного и исторически оправданного процесса индивидуализации, когда рвутся генетические связи с природой и родом

Э. Фромм, Н. Элиас, JI.M. Баткин). Таким образом, постулируется совпадение процессов цивилизации и индивидуализации (Н. Элиас, К. Манхейм). Многие мыслители видят причины усиливающегося ощущения одиночества современного человека в социальной разобщённости, атомизации общества, (К. Ясперс, С. Московичи, X. Ортега-и-Гассет, Э. Тоффлер, Ф. Фукуяма, Ч. Кули и др.), потери Мы-идентичности (И. Валлерстайн, М. Кастельс, А. Рено, Н. Элиас). М. Бубер в связи с этим выделял эпохи «бездомные», когда конфликт с обществом, средой достигает апогея, и эпохи «обустроенные». Соответственно, проблема одиночества может стоять более или менее остро в зависимости от времени.

В большинстве исследований, затрагивающих тему одиночества, сама проблема формулируется более узко, оставаясь в рамках частнопредметных задач и соответствующих методик. Проблема одиночества предстает чаще всего в перспективе решения двух вопросов: об истоках одиночества и возможных путях его преодоления. Значительная часть исследователей стремится обозначить эмпирические причины одиночества, сводя их преимущественно к ситуациям психологической и социальной изоляции, и ограничивая свою задачу, как правило, установлением ситуативных и личностных коррелятов одиночества (Л.Э. Пепло, К.А. Андерсон, Д.Д. Валлерштейн, М. Кларк и др.). Проблема одиночества затрагивается в ряде социологических и социально-философских работ, где рассматт ривается в качестве одного из следствий социальных трансформаций (Э. Дюркгейм, Р. Мертон, К. Манхейм, Г. Маркузе, Э. Тоффлер, Н. Элиас). Ряд исследователей сосредоточил внимание на систематизации «фактов одиночества», выделении «признаков одиночества», описании «моделей одиночества» и создании на их основе иерархизированных типологий (Т. Бреннан, Дж. де Джонг-Гирвельд, Р. Вейс, Д. Рассел, X. Лопата, Э. Пепло, Ф. Шейвер, H.A. Бердяев). Большая часть эмпирических и даже теоретических подходов к исследованию одиночества ориентирована в перспективе на обнаружение эффективных способов преодоления одиночества, или, как минимум, компенсации или облегчения его наиболее болезненных переживаний (предлагая в качестве таковых интенсификацию контактов, общение с природой (Л.Э. Пепло, 3. Рубин), даже употребление медикаментов или алкоголя (P.C. Вейс). Философские аспекты присутствуют в работах названных исследователей, но они носят в болынинстве случаев несамостоятельный, подчинённый характер, выполняя функции приёмов теоретизирования в процессе систематизации и обобщения эмпирического материала.

Будучи уже более столетия предметом пристального внимания западных исследователей, проблема одиночества исследована отечественными учеными в значительно меньшей степени (очевидно в силу специфики национального менталитета, культурной традиции). Однако в конце XX- начале XXI вв. отдельные аспекты проблемы одиночества начинают активно разрабатываться и в отечественной науке (Ф.Г. Майленова, Н.Е. Покровский, А.И. Титаренко, И.А. Уледова, А. Хараш, М. Швалба, И. Ялом, и др.). Косвенно проблема одиночества затрагивается в социологических исследованиях А.О. Бороноева, JI.A. Гордона, И.А. Гундарова, С.Э. Крапивенского, JI.B. Куликова, Ю.Ф. Левады. В фокусе внимания собственно социально-философских исследований, посвященных одиночеству, находится преимущественно конкретно-практическая проблематика: этические аспекты проблемы (Е.В. Тихонова), проблема коммуникативных стратегий (O.A. Коротина), анализ существующих эмпирических подходов к изучению одиночества, методик его «обнаружения» и программ его коррекции (Г.М. Тихонов). Фундаментом исследований заявляется клиническая практика, эмпирические наблюдения, целью - сведение в одно целое разнообразных моделей одиночества, а предполагаемым итогом — обнаружение путей его преодоления (Г.М. Тихонов). Таким образом, при молчаливом признании примата частных наук в исследовании одиночества, философии отводится роль обобщения их результатов.

В целом в историографии проблемы при всей её обширности, разнообразии тематики, акцентов, ракурсов не удается отметить исследование, рассматривающее феномен одиночества как самостоятельную проблему в единстве его онтологической сущности и эмпирических проявлений на основе синтеза частнонауч-ных и философских подходов. Отказ от дефиниций либо попытки дать определение концепту «одиночество» в рамках узкодисциплинарной проблематики, межпредметная и внутрипредметная рассогласованность относительно понимания сущности феномена свидетельствует о том, что тема одиночества на сегодня относится к разряду наименее исследованных. Кроме того, при неослабевающем интересе к проблеме одиночества мультидисциплинарное знание об одиночестве ограничивается констатирующе-дескриптивным уровнем.

Проблема, таким образом, состоит в несогласованности теоретического и эмпирического знания об одиночестве, проявляющейся, прежде всего, в противоречии между квалификацией одиночества в качестве объективного и онтологически неустранимого модуса существования и трактовкой в качестве экзистенциально-социальной проблемы (проблемы частного существования, возникающей или обостряющейся в конкретном социальном контексте), требующей преодоления.

Гипотеза. Разрешение обозначенной исследовательской проблемы возможно при условии допущения следующих основополагающих позиций. Одиночество, являясь всеобщим неустранимым модусом человеческого бытия, вместе с тем не является ее единственной «истиной». Человеческое существование определяет также противоположный модус - общность, уравновешивающий и ком-, пенсирующий первый. Оба полюса дихотомии одиночество - общность признаются онтологически значимыми. Более того, между ними существует глубокая взаимная обусловленность. Все фундаментальные проблемы индивидуального и социального бытия определяются мерой их осмысления. Задачей человеческого существования является не «избавление от одиночества» путем достижения; общности, а достижение общности через осознание и принятие одиночества.

Концепция, развивающая данную гипотезу, может быть обоснована при условии целостного социально-философского осмысления феномена, предполагающего не описание, а объяснение многообразных явлений одиночества, исходя из его единых оснований и факторов, детерминирующих его обнаружение. Диалектика объективного (всеобщего) и субъективного (форм частного переживания, степени и способа явленности), характеризующая феномен одиночества, с необходимостью ставит вопрос о выявлении этой универсальной сущности одиночества, проецируемой на все частные случаи. Социально-философская экспликация проблемы одиночества дала бы возможность не только зафиксировать наличие одиночества как проблемы экзистенциальной и социальной, но и выявить единые основания ее многообразных «типов», «ликов», «измерений», проанализировать причинную обусловленность форм и степени явленности, оценить их роль в качестве детектора кризиса субъективности и социальных трансформаций, а также степень адекватности представлений о ее остроте и значимости (тотальности, абсолютности одиночества), спрогнозировать ее динамику в широком социальном контексте.

Объектом исследования диссертации является одиночество как данность человеческого бытия. Предметом исследования выступает феноменальная природа одиночества.

Целью диссертационного исследования является разработка социально-философской концепции одиночества как феномена человеческого бытия в единстве его метафизических оснований, многофакторной экзистенциально-социальной детерминации обнаружения и истолкования его явлений.

Соответственно заявленной цели представляется необходимым решить следующие задачи:

• проанализировать возможности и достижения различных областей знания, в изучении проблемы одиночества, раскрыть специфику проблематики социально-философского осмысления одиночества и его роль в междисциплинарном исследовании;

• разработать методологический комплекс гносеологических подходов к исследованию феномена одиночества, синтезирующий возможности эмпирического (обыденного, художественного, научного) и философско-теоретического познания;

• обосновать онтологический статус феномена одиночества, раскрыть диалектику его соотношения с полярным модусом общности, выявить их метафизические основания;

• определить смысловую доминанту концепта «одиночество», универсализирующую его употребление в разных контекстах;

• установить субъективные и объективные факторы проблематизации феномена одиночества, обосновать детерминирующее значение социально-культурного контекста для обнаружения и истолкования феномена одиночества;

• выявить роль и место феномена одиночества в индивидуальном существовании и социальной реальности, его взаимосвязь с фундаментальными проблемами бытия человека, проанализировать перспективы баланса в дихотомии одиночество-общность в современном обществе.

Теоретико-методологические основы исследования. В целях воссоздания целостного образа феномена одиночества методологической доминантой исследования был избран синтез различных дискурсивных практик, основанный на субординации их достижений и конструктивной интеграции в целостную концепцию. Необходимым условием полноты исследования одиночества нам представляется применение системно-структурного подхода, согласующего достижения вненаучного, частнонаучного и философского знания, репрезентирующего проблему одиночества в виде логической конструкции, включающей метафизические основания феномена одиночества, характеристику самого феномена, его места и значимости, а также степень, характер и формы явленности феномена в повседневной реальности, его ценностно-смысловые характеристики в контексте конкретного существования индивида и социума.

Адекватным задачам исследования экзистенциально-социальной природы одиночества, представленной в виде «раздвоения единого», следует признать использование принципов диалектики. Принцип диалектического противоречия лежит в основе анализа амбивалентности смысловых значений одиночества в контексте человеческого существования. Также он представлен в драматическом конфликте между двумя модусами существования человека - общностью и одиночеством. Однако конфликт снимается в результате рассмотрения проблемы в соответствии с диалектическим принципом дополнительности, который позволяет не примирить или нейтрализовать противоположные проявления или смыслы одиночества, но представить феномен во всем богатстве дихотомий, создающем поле напряжения противоположностей.

Важную роль в инструментарии исследования сыграли приемы интерпретационного анализа и герменевтической методологии, основные принципы которой были заложены Ф. Шлейермахером, В. Гумбольдтом, В. Дильтеем, и в особенности М. Хайдеггером и Г.-Г. Гадамером, строившими герменевтические исследования, опираясь на фундаментальную онтологию. Понимающие процедуры являются методологически необходимыми при изучении многообразных интерпретаций феномена одиночества. В данном исследовании герменевтический метод представлен в форме герменевтического компендиума, призванного не только к истолкованию феномена или представлений о нём, но и к приведению знаний об одиночестве в системное, упорядоченное состояние.

Решение данной задачи требует синтеза двух различных гносеологических подходов — тех, что Б. Рассел называл knowledge of description (знание по описанию), и conceiving (понимание), - применяемого при изучении универсалий и имеющего итогом создание концепта. Каждый из подходов, взятый по отдельности, не даст адекватного отражения феномена. С одной стороны, сумма феноменологических описаний, «подчеркнуто воздерживающихся от причинных и генетических гипотез» (П. Бергер, Т. Лукман) не способна передать общий сущностный смысл феномена; а с другой, концепт «одиночество», как и любая универсалия, требует ситуативного уточнения, т.е. рассмотрения в личностно-экзистенциальном и социально-историческом контексте.

Наконец, считаем необходимым обращение к феноменологическому методу, призванному выявить в аморфном конгломерате явлений одиночества, обнаруженных и истолкованных обыденным сознанием и эмпирическими науками, сущностное ядро феномена. Кроме того, поскольку феномен, обнаруживая себя в качестве уникального опыта индивидуального существования, с трудом поддаётся требованию дискурсивной проецируемости, следует дополнить дискурсивный язык научного и философского исследования символической схемой, задаваемой искусством.

Теоретико-методологическими ориентирами понимания одиночества в качестве феномена послужили труды Г.-Г. Гадамера, Э. Гуссерля, X. Плеснера, М. Хайдеггера, А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана, О. Финка, А. Демидова. В реконструкции метафизических оснований одиночества и его противовеса - общности был использован методологический потенциал и ряд важнейших идей Н. Гартмана, М. Хайдеггера, Э. Левинаса, М. Шелера, X. Плеснера, М. Бубера, Л. Фейербаха, К. Маркса, Г.С. Батищева, Л.М. Баткина, А.И. Введенского. Важные конструктивные элементы исследования, связанные с социальными аспектами проблемы, базировались на концепциях М. Вебера, А. Вебера. К. Манхейма. Э. Тоффлера, Э. Фромма, Н. Элиаса.

Научно-теоретическая новизна исследования заключается, прежде всего, в его структуре, предполагающей комплексное поуровневое рассмотрение проблемы одиночества. Впервые предложена целостная модель исследования феномена одиночества, включающая анализ дотеоретических представлений об одиночестве; обоснование онтологического статуса одиночества и общности; характеристику детерминант их обнаружения в индивидуальной экзистенции и социальной реальности; сопряжение понятийно-категориального и ценностно-смыслового ракурсов; универсального характера феномена, личностных и временных коррелятов его явлений. Выявлены метафизические основания одиночества и общности, реконструирован механизм их модулирования в феномены бытия, т.е. осознаваемые способы человеческого существования. В работе переосмыслено значение возрастающей остроты проблемы одиночества. Показано, что синдром «тотального одиночества», свойственный современной западной цивилизации, может быть расценен в качестве признака не распада социальности, а ее трансформации в движении к более зрелому состоянию. Оригинальность предлагаемой концепции в том, что одиночество рассматривается в качестве одного из двух равноправных, уравновешивающих и взаимообусловливающих модусов человеческого бытия, в связи с чем решением проблемы одиночества предстает не констатация его неустранимости, и, тем самым, принятие в качестве единственной данности, и не поиски путей преодоления, а нахождение точки баланса между ними, адекватной уровню зрелости индивида и общества.

Новизна состоит также в методологии исследования, синтезирующей возможности различных гносеологических стратегий. Разложение многомерного образа феномена на «плоские проекции», их последовательный анализ позволили внести в этот суммативный корпус разнородных представлений об одиночестве черты системности и установить структурную связь между областями и уровнями понимания феномена одиночества.

На основе контекстуально-семантического анализа выявлена смысловая доминанта концепта «одиночество», согласно которой вне зависимости от контекста и уровня рассмотрения проблемы (онтологического, экзистенциального, психологического, социального и т.д.) под одиночеством предлагается понимать страдание осознанной непричастности. В целом работа направлена на восполнение дефицита исследований, объясняющих природу одиночества, (а не описывающих варианты его переживания) и условия его осознания, детерминированные социальной реальностью.

Положения, выносимые на защиту.

1. Одиночество трактуется как феномен человеческого бытия, имманентный человеческому существованию, в равной степени присущий каждой индивидуальной экзистенции. Такие факторы, как психологический склад, обстоятельства жизни, система ценностей конкретного индивида, народа, эпохи и т.д. значимы лишь постольку, поскольку накладывают отпечаток на формы бытования, эмоциональную окраску, степень явленности или интенсивность его переживания.

2. Одиночество позиционируется не в качестве отсутствия чего-либо (общества, общности, общения, значимых людей и т.д.), - т.е. того, что можно и должно восполнить, - но как наличия определенного качества бытия. В этом смысле одиночество объективно, позитивно и феноменально.

3. Одиночество рассматривается как неустранимый, но не абсолютный модус существования, компенсируемый и уравновешиваемый модусом общности, причем онтологически заданная дихотомия одиночество-общность изначально асимметрична: если одиночество есть объективное и изначально заданное основание его бытия, то подлинная общность, представляющая сопричастность субъекта, сохраняющего свою субъективность, Целому, должна быть выстроена человеком. Оптимальный баланс между двумя модусами бытия есть необходимое условие актуализации человеческой сущности и исполнения человеческого предназначения.

4. Интенсивность переживания одиночества детерминирована факторами экзистенциального (любовь, смерть, ситуация выбора и др.) и социального (деструкция или трансформация социально-культурного контекста существования) порядка. Одиночество проблематизируется в этих ситуациях, но не является их продуктом. Острота осознания одиночества современным человеком не есть результат распада естественной общности, а, напротив, следствие первых неуверенных шагов к обретению подлинной общности, - либо, по меньшей мере, одно из его необходимых условий, — общности самоактуализировавшихся индивидов, способных к синергийному мышлению и синергийному сосуществованию.

Научно-практическая значимость исследования. Основные идеи и результаты диссертации вносят вклад в философское осмысление феномена одиночества в качестве модуса человеческого существования. Выявление универсальной онтологической природы одиночества дает основание для перспективного междисциплинарного диалога, детализации отдельных аспектов проблемы на едином фундаменте. Вводимые в данном исследовании понятия позволят концептуально оформить различные интерпретации проблемы одиночества в рамках и философских, и частнонаучных исследований. Отдельные аспекты исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов по таким социально-гуманитарным дисциплинам как философская антропология, социальная антропология, социология, культурология.

Апробация результатов исследования. Основные идеи диссертационной работы были представлены и обсуждены на конференциях различного уровня, в том числе: Всероссийской научно-практической конференции «Традиции и проблемы российской педагогики в условиях современности» (1999 г.); VI Открытой окружной конференции молодых ученых (2005 г.); Окружной научно-практической конференции «VI Знаменские чтения» (2007 г.); IV Международном философско-культурологическом симпозиуме «Человек в мире культуры: вызовы современности» (2007 г.). Материалы диссертации были использованы в курсах лекций по дисциплинам «Мировая художественная культура», «Деятельность в социальной сфере», «Философия», «Семиотика», «Культурология», в программе спецкурса «Мифологемы современного искусства».

Публикации. По теме диссертационной работы опубликовано 14 печатных работ, из них: 2 научные статьи - в рецензируемых журналах, вошедших в перечень рекомендованных ВАК РФ, 1 статья - в сборнике материалов международного философско-культурологического симпозиума, 1 публикация в материалах Всероссийской научно-практической конференции, 10 статей - в сборниках научных трудов и журналах.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка из 178 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Одиночество как экзистенциально-социальный феномен"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Представленная в данном исследовании концепция одиночества, разумеется, не претендует и не может претендовать на полноту рассмотрения многоуровневой и сложной проблемы, каковой является сущность и значение феномена одиночества в человеческом существовании. Однако, изначально постулируя роль социально-философского ракурса проблемы одиночества в качестве интегрирующей оси ее междисциплинарного исследования, мы рассмотрели феномен одиночества в максимально широком контексте, используя достижения и возможности вненаучного, частнонаучного и собственно теоретического знания. Так, был проведен анализ выделенных нами представлений об одиночестве в обыденном сознании и искусстве; рассмотрены возможности психологии и социологии в комплексном исследовании проблемы, на основе семантического анализа выявлен понятийно-содержательный компонент лингвоконцепта «одиночество». В процессе работы были синтезированы специфические ракурсы проблемы одиночества в других философских дисциплинах: философской антропологии (с точки зрения проблемы сущности человеческой природы, «космической бездомности» человека и ее обнаружения в результате генезиса самосознания); онтологии (в отношении выявления оснований феномена одиночества как способа человеческого бытия); гносеологии (с целью прояснения вопроса о достоверности знания о феноменах и их принципиальной познаваемости, а также способа из познания). Благодаря этому предложенная и осуществленная схема целостного анализа одиночества как именно феномена в единстве его субъективных смыслов и объективно данной всеобщности позволила прийти к следующим важным выводам, задающим ориентиры для дальнейших исследований отдельных аспектов проблемы.

Проблема одиночества возникла как одно из наиболее болезненных экзистенциальных переживаний становления человеческой автономности. Вычленение субъектного Я, рождение самости означало разрыв природного континуума, инополагание субъекта по отношению к внешнему миру. Человеческая самость, таким образом, стала одной из сторон метаоппозиции Я-Другое. Одиночество само по себе, как отделённость, выделенность субъекта объективно и не представляет проблемы. Проблема одиночества как проблема страдания осознанной непричастности возникает тогда и оттого, что вместе с отделением от «другого», вычленением из целого субъект сохраняет непреодолимый импульс к снятию этой первичной оппозиции, партисипации, воссоединению с целым, восполнению себя до целого, т.е., тому, что в данной работе названо общностью. И одиночество, и общность, являясь феноменами, онтологически имманентны человеческому существованию, но, вместе с тем, мера их осознания обусловлена эмпирически опознаваемыми явлениями.

Интенсивность переживания одиночества обусловлена факторами как экзистенциального, так и социального порядка. Особенно остро она осознается в ситуациях, в которых отдельность, единичность и единственность субъекта предельно очевидны и он остаётся наедине со своим бытием - в любви, смерти, ситуациях экзистенциального выбора, в условиях деформаций и разрушения социально-культурного контекста своего существования, деструкции механизма диа-хронного межгенерационного воспроизводства базовых ценностей, традиций, хаотизации социального пространства. Одиночество проблематизируется в этих ситуациях, но не является их продуктом.

Однако начавшая осознавать свое одиночество личность стремится к преодолению не самого одиночества, а страдания, которое им вызвано. Возможность этого преодоления лежит не в том, чтобы вновь раствориться в аморфном целом, а в том, чтобы структурировать, упорядочить это целое и определить собственное место и роль в этой структуре. Если одиночество осознаётся как погружение субъекта в стихию абсурдного, чуждого, бессмысленного мира, то задачей человека является осмысление (т.е. наделение смыслом) этого мира и его обживание (как он обживает и обустраивает свое жилище).

Острота проблемы одиночества обусловлена тем, что процесс становления человеческой автономности не только не завершён - он едва начался. Одиночество современного человека - не итог катастрофического распада естественной, нормальной общности (как это представляется большинству исследователей), а, напротив, пока ещё слабая попытка освободиться от пелён общинного сознания и встать на путь обретения подлинной общности свободных, самоценных, способных к диалогическому сосуществованию личностей. Обостренный интерес к проблеме одиночества, ощущение одиночества как тотального есть следствие не столько распада ставшего (изначальной общности), сколько формирования становящегося (подлинной общности).

Отношение к одиночеству, как единственной истине бытия, есть следствие «болезни роста». Одиночество и общность находятся в сложных взаимоотношениях не только противополагания, но и сополагания. Способность испытывать одиночество предполагает знание о том, что есть неодиночество. Ощущение одиночества как отдельности и отделённости от всего, что не Я, возможно лишь при условии того, что существует это пространство не-Я; одиночества как чуждости, неуместности — в условиях соседства и связанности с чуждым бытием; одиночества как покинутости - при условии наличия хотя бы как-то пережитого опыта близости, общности. Если одиночество воспринимается как недостаток или отсутствие причастности, следовательно, индивид хотя бы смутно представляет, что это такое и осознаёт ее ценность.

Подлинная общность возможна лишь между индивидами, пережившими опыт одиночества. Включенность в диалог предполагает выделенность, уникальность каждого участника в качестве Я, его от-личие. Личность собирается в полноте своего существа только при условии осознания своего одиночества. Индивид, не обретший лица в опыте одиночества, не способен к подлинной сопричастности. Чтобы единение было возможно, надо иметь, что при-со-единнтъ. Чтобы трансцендировать к Иному, надо быть «у себя». Чтобы желать прорвать одиночество, необходимо знать, что это. Именно в опыте одиночества обнаруживается асимметричность интерсубъективности, позволяющая субъекту при сохранении своей субъективной сущности, включить в себя более того, что возможно, преодолевая барьеры имманентности, и, будучи целостностью, войти как часть в другую целостность.

Баланс в полярном пространстве «одиночество-общность» возможен при условии сохранения позитивного и диалектического инополагания (для которого необходимо созреть), вместо оппозиционного («подросткового») противополагания самости всему, находящемуся вне неё.

Данное исследование не ставило и не могло ставить целью дать сколько-нибудь определённую модель достигнутого баланса модусов одиночества и общности, так же, как и конкретные рекомендации по его достижению; футурологи-ческие спекуляции на эту тему - удел пророков. Обозначение горизонта становящегося, обладающего неустранимой неопределённостью, всегда рискованно. Перед социальной философией стоит задача не просчитать этот путь, а разглядеть в становящейся социальной реальности общие контуры, которые позволят прогнозировать общий вектор движения и диагностировать наличное состояние социума и индивида на этом пути.

Одиночество человека перестанет осознаваться как неизбывное наказание и проклятие при условии синергийного (соучастного, согласованного, основанного на взаимодействии) сосуществования со всем, что не-Я, при сохранении осознания границ Я и синергийного мышления. Последнее предполагает отказ от антропоцентризма и биоцентризма и приход им на смену коэволюционной парадигмы, основанной на когеренции интересов личности и личности, личности и социума, социума и Универсума.

В течение последнего столетия мыслители разных направлений предлагали различные пути обретения нового, качественно иного единства человека и мира, и, соответственно, преодоления его одиночества. Среди условий воссоединения с миром назывались любовь (H.A. Бердяев, Э. Фромм), способность к подлинному общению (М. Бубер, H.A. Бердяев), общечеловеческая солидарность (различным образом трактуемая B.C. Соловьевым, C.JI. Франком и Э. Фроммом), «спонтанная творческая активность», в которой индивид и мир становятся частями единого целого (Э. Фромм), отказ от западного типа мышления, объективирующего окружающий мир и противопоставляющего его субъекту, Эго (К. Юнг, М. Хай-деггер). Г. Гессе видел выход из абсолютного одиночества в том, чтобы «.возвратиться к вселенной <.>, так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную»[41, с. 36]. Возможность восстановления доверия к бытию мыслители видят в формировании экологического сознания (Г.С. Батищев), в религиозно-мистическом чувстве единения «всего со всем» (B.C. Соловьев, C.JI. Франк, H.A. Бердяев), убежденности в изначальной разумности мироустройства, в существовании «Божественного компьютера» и т.д. Очерчивая контуры общности как модуса существования человека, мы, предваряя вполне закономерный упрек в утопичности прогнозов относительно ее достижения, считаем необходимым заметить, что основанием для рассуждения по поводу подлинной общности являются не «обнаруженные» нами в наличной действительности признаки ее скорого наступления, актуализации ее идеи; не следование логике схемы «рай первозданный — рай утраченный - рай обретенный», не согласующейся с реальностью, и даже не наивное обозначение желаемого горизонта вне всякой корреляции с возможностью достижения. Речь, скорее идет о ее интенциональ-ном присутствии в телеологической и аксиологической матрице общечеловеческой ментальности, условиями которого являются во-первых, осознание одиночества, как необходимой отдельности и непричастности, а, во-вторых столь же необходимая обращенность к Другому, открытость навстречу ему.

Человек, осознавая свое бытие как несовершенное, неполное, незавершенное, конечное, одинокое, не может смириться с ним как неподлинным, смутно провидя свою задачу в восстановлении связи с совершенством, полнотой, целостностью, бесконечностью, которым он будет сопричастен. Гармонизация человеческого бытия, основанная на признании двух истин - одиночества и общности, и балансе между ними, предполагает потребность и способность к единению людей, осознавших свое одиночество, конструирование диалогического взаимодействия, как между людьми, так и между «пространством человека» и Универсумом. Это принципиально не завершаемая программа, окончательное решение которой всегда будет под вопросом.

Тема одиночества в настоящее время находится в фокусе исследовательского интереса и на Западе, и в России. Она находит отражение не только в монографиях, сборниках статей, кандидатских и докторских диссертациях, но и в учебниках по социальной философии, философской антропологии, социальной антропологии, психологии. Однако по-прежнему проблема остаётся на том уровне, когда исследователи сосредоточиваются преимущественно на анализе контекстов феномена, систематизации фактов, создании типологий, разработке методик по облегчению одиночества, основанных на выявлении нейрофизиологического субстрата одиночества или анализе интенсивности коммуникаций индивида. Предметом исследования и эмпирических, и теоретических работ по-прежнему остаются явления, волей традиции объединенные лингвоконцептом «одиночество», в то время как им должен бы, наконец, стать сам феномен одиночества. На наш взгляд, перспективными представляются следующие направления исследований.

Во-первых, в дальнейшей теоретической разработке нуждается феноменальная природа одиночества, его сущность, взаимосвязи с другими феноменами, механизм, генезис и формы его осознания и переживания, роль и место в человеческом существовании.

Во-вторых, самостоятельной проблемой должна стать разработка методологического инструментария исследования одиночества как именно феномена. Индуктивный путь, основанный на редукции бесчисленных эмпирических фактов, не обеспечивает «схватывания» сущности феномена. Дело в том, что структуры ментальности, к которым относится и феномен одиночества, не могут быть выведены из эмпирических фактов, поскольку априорны по отношению к ним. Именно феномены образуют определённые матрицы, структурирующие и способствующие осмыслению эмпирического опыта. Данный механизм неочевиден, что и создаёт иллюзию первичности непосредственного эмпирического опыта. По справедливому замечанию X. Плеснера, для эмпирического познания феномен остаётся непостижимым. Средство для постижения феноменов существует, писал он, - это феноменология. Остается только правильно ею воспользоваться [112, с.46-47]. На сегодня не существует подлинно феноменологического исследования феномена одиночества, интегрирующего симптоматичные и конститутивные характеристики одиночества. Продуктивной гносеологической стратегией представляется исследование феномена, исходящее из максимально широкого контекста фундаментальных вопросов социальной онтологии, анализа смыслового пространства культуры (как общечеловеческой, так и этнокультур), генезиса ментальных структур.

В-третьих, необходимой представляется дальнейшая концептуализация феномена, включающая семантическую нюансировку значений концепта (как лингвоментального образования, обладающего большой семиотической плотностью) в разных контекстах, культурных средах, языках, а также выявление в семантике концепта конституирующей его понятийной составляющей. По свидетельству Г.-Г.Гадамера, адекватность философского понятия устанавливается не путем соответствия опыту, как в естественных науках, а благодаря «цельности опыта, которую представляет наше языковое ориентирование в мире»[32, с.42].

В-четвертых, темой, непосредственно принадлежащей социально-философской проблематике, является разработка моделей общности, адекватных современному уровню зрелости индивида и общества.

В притче X.JI Борхеса «Сон Колриджа» проводится мысль о том, что есть сюжет, пребывающий в поисках окончательного воплощения. Он повторяется в снах разных людей в течение столетий, и будет сниться до тех пор, пока не найдёт своего воплощения. Проблема одиночества принадлежит именно к разряду вечных сюжетов, в размышлениях по поводу которых невозможно «окончательное» слово, - конечно, если не сводить многомерную проблему одиночества к известной сентенции vae soli («плохо одному»), — а мечта об «окончательном» избавлении человечества от страдания одиночества и есть тот самый вечный борхесовский сон.

Список научной литературыДенисова, Татьяна Юрьевна, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Айрапетян, В. Русские толкования / В.Айрапетян. М.: Языки русской культуры, 2000. - 208 с.

2. Александрова, З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практический справочник / З.Е. Александрова. М.: Рус. Яз., 1999. - 495 с.

3. Алексеев, П.В. Философия: Учебник / П.В. Алексеев, A.B. Панин. М.: Проспект, 1997.-568 с.

4. Анчел, Е. Этос и история / Е. Анчел. М.: Мысль, 1998. - 126 с.

5. Аристотель. Метафизика // Аристотель. Сочинения в 4-х тт. Т.1. / Под ред. В.Ф. Асмуса / Аристотель. - М.: Мысль, 1976. - С.63-368.

6. Байрон, Дж. Г. Избранное / Дж. Г. Байрон. М.: Правда, 1986. - С.8-59.

7. Батищев, Г.С. Корни и плоды. Размышление об истоках и условии человеческой плодотворности // Наше наследие.- 1991.- № 5. — С. 1-4.

8. Батищев, Г.С. Найти и обрести себя / Г.С. Батищев // Вопросы философии. 1995. - №3. - С.103-129.

9. Баткин, Л.М. Европейский человек наедине с собой: Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания / Л.М. Баткин. — М.: Рос. гос. гум. ун-т, 2000. 1005 с.

10. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. 4-е изд. — М.: Советская Россия, 1979. - 319 с.

11. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках / М.М. Бахтин // Хрестоматия по философии / Сост. Алексеев П.В., Панин A.B. М.: Гардарика, 1997 - С.339.

12. Бергер, П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / П. Бергер, Т.Лукман. М.: «Academia -Центр, 1995.-334 с.

13. Бердяев, H.A. О человеке, его свободе и духовности: Избр. труды / H.A. Бердяев. -М.: Моск. психолого-соц. ин-т: Флинта, 1998. -312 с.

14. Бердяев, H.A. Самопознание / H.A. Бердяев. -М.: Книга, 1991. 446 с.

15. Библия. Ветхий Завет. Кн. Пророка Иеремии. Гл. 31, ст. 29, 30.

16. Библия. Ветхий Завет. Псалтирь. Псалом 102, 8.

17. Бинсвангер, JI. Бытие в мире: Избранные статьи / Л. Бинсвангер. СПб.: Ювента, 1999.-301 с.

18. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр. М.: Доб-росвет, 2000.-387 с.

19. Бляхер, Л.Е. Нестабильные социальные состояния / Л.Е. Бляхер. М.: РОССПЭН, 2005. - 208 с.

20. Бороноев, А.О. Российский менталитет и реформы / А.О Бороноев, П.И. Смирнов // Общество и политика: Современные исследования, поиск концепций. СПб: Изд-во СПб. ун-та, 2000. - С. 274-301.

21. Борхес, Х.Л. Сочинения в трех тт. Т.З / Х.Л. Борхес. М.: Полярис, 1997. - 607 с.

22. Бродский, И. Нобелевская лекция / И.Бродский // Бродский И. Поклониться тени: эссе. Спб.: Азбука, 2001. - С.297-313.

23. Бродский, И. Похвала скуке // Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского. Т.VI. СПб.: Пушкинский фонд, 2000. - 456 с.

24. Бубер, М. Диалог / М. Бубер // Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. — С.94-124.

25. Бубер, М. Проблема человека / М. Бубер // Бубер М. Два образа веры. -М.: Республика, 1995. С.157-301.

26. Бубер, М. Я и Ты / М. Бубер // Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995.-С.16-92.

27. Введенский, А.И. Метафизика и ее задачи. Истинное и кажущееся / А.И. Введенский // На переломе. Философские дискуссии 20-х гг.: Философия и мировоззрение. — М.: Политиздат, 1990. С.383-387.

28. Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире / И. Валлерстайн СПб.: Универс. кн., 2001. - 416 с.

29. Вебер, А. Избранное: Кризис европейской культуры / А.Вебер. СПб.: Универс. кн., 1998. - 565 с.

30. Вейс, P.C. Вопросы изучения одиночества / Вейс P.C. // Лабиринты одиночества.-М.: Прогресс, 1989 С. 114-128.

31. Выготский, Л.С. Психология искусства / Л.С. Выготский. Ростов-н-Д: Феникс, 1998.-480 с.

32. Гадамер, Г.-Г. Актуальность прекрасного / Г.-Г. Гадамер. М.: Искусство, 1991.-367 с.

33. Гадамер, Г.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / общ. ред. и вст. ст. Б.И. Бессонова / Г.-Г. Гадамер.-М.: Прогресс, 1988. —704 с.

34. Гаджиев, К.С. Введение в геополитику / К.С. Гаджиев. М.: Логос, 1998. -416 с.

35. Гайденко, П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века / П.П. Гайденко. -М.: Республика, 1997.-495 с.

36. Гартман, Н. К основоположению онтологии / Н. Гартман / Под ред. Д.В. Скляднева. СПб.: Наука, 2003. - 640 с.

37. Гарэн, Э. Проблемы итальянского Возрождения / Э. Гарэн . М.: Прогресс, 1986.-394с.

38. Гелен, А. О систематике антропологии / А. Гелен // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. - 552 с.

39. Гордон, Л.А. Бедность, благополучие, противоречивость: материальная дифференциация в 1990-е гг./ Л.А. Гордон // Общественные науки и современность.-2001.-№ 3. С. 5-21.

40. Горелов, A.A. «Расщепленный» Человек и идея всеединства / A.A. Горелов, Т.А.Горелова // Человек. 2004. - № 5. - С.39-46.

41. Григорьева, Т.П. Восток и Запад в каждом / Т.П. Григорьева // Языки науки - языки искусства. - М.: Ин-т кмпьют. иссл. — 2004. — С. 31-37.

42. Губин В. Философская антропология / В. Губин, Е. Некрасова. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Универс. кн., 2000. - 240 с.

43. Гундаров, И.А. Духовное неблагополучие и демографическая катастрофа // Общественные науки и современность. 2001. - № 5. - С.58-65.

44. Гуссерль, Э. Картезианские размышления / Э Гуссерль. СПб.: Наука, 1998.-320 с.

45. Демидов, А.Б. Феномены человеческого бытия / А.Б Демидов. Минск: ЗАО Издат. Центр "Экономпресс", 1999. - 180 с.

46. Дубнова, М. Чудо, деньги, любовь. Основные ценности девяностых в популярных пьесах десятилетия / М. Дубнова // Вопросы литературы. 2002-Ноябрь-декабрь. - С. 57-77.

47. Дьяконов, И.Ю. Динамика идентификации человека с группой нищих / И.Ю.Дьяконов, М.Л. Бутовская // Вопросы психологии-2003- № 1. — С.79-89.

48. Дюркгейм, Э. Самоубийство: Социологический этюд / Э. Дюркгейм. М.: Мысль, 1994.-399 с.

49. Дюркгейм, Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / Э. Дюркгейм. М.: Канон, 1995.-352 с.

50. Емохонова, Л.Г. Мировая художественная культура / Л.Г. Емохонова. — М.: Издат. центр «Академия», 1999. 448 с.

51. Знанецкий, Ф. Исходные данные социологии / Ф. Знанецкий // Американская социологическая мысль: Тексты. М.: Изд-во МГУ, 1994. - С.62-77.

52. Иноземцев, В. Несколько гипотез о мировом порядке XXI века / В. Иноземцев // Свободная мысль XXI. - 2003. - №12. - С.3-8.

53. Исупов, К.Г. Русская философская танатология / К.Г Исупов // Вопросы философии. 1994. - №3. - С.106-114.

54. Камю, А. Изнанка и лицо: Сочинения / А. Камю. М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во "Фолио", 1998. - 864 с.

55. Кант, И. Критика чистого разума / И.Кант / прим. Ц.Г. Арзаканяна. М.: Мысль, 1994. - 522 с.

56. Касавин, И.Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией / И.Т. Касавин // Вопросы философии. 2003. - № 5. - С. 14-29.

57. Кастельс, М. Информационная эпоха. Экономика, общество, культура / М. Кастельс. М., 2000. - 607 с.

58. Кемеров, В.Е. Введение в социальную философию: Учеб. для вузов/ В.Е. Кемеров. -М.: Акад. Проект, 2001. 314 с.

59. Кемеров, В.Е. Грани социальности: постклассический взгляд / В.Е. Кемеров, Т.Х. Керимов. Екатеринбург: УралНАУКА, 1999. - 256 с.

60. Кортасар, X. Игра в классики / X. Кортасар. — СПб.: Азбука-классика, 2000. 640 с.

61. Кравченко, С.А. Играизация российского общества: К обоснованию новой социологической парадигмы / С.А. Кравченко // Общественные науки и современность. 2001. - № 6. - С. 143-155.

62. Крапивенский, С. Девальвация личности и современная персоналогия / С. Крапивенский, Э.Фельдман //Философия и обгцество.-2003.-№4.-С.26-46.

63. Кули, Ч.Х. Социальная самость / Ч.Х. Кули //Американская социологическая мысль: Тексты. М.: Изд-во МГУ, 1994. - С.316-329.

64. Кули, Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок / Ч.Х. Кули. -М.: Идея-Пресс, Дом интел. кн., 2000. 320 с.

65. Куликов, JI.B. Детерминанты удовлетворенности жизнью /JI.B. Куликов // Общество и политика: Современные исследования, поиск концепций / под ред.

66. B.Ю. Большакова. СПб.: Изд-во С-Петерб. ун-та, 2000. - С.476-510.

67. Кьеркегор,С. Страх и трепет /С. Кьеркегор.-М.: Республика, 1993.-383 с.

68. Лангер, С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства / С.Лангер. М.: Республика, 2000. - 287 с.

69. Лебон, Г., Психология масс / Г. Лебон // Психология масс. Хрестоматия. -Самара: Издат. дом "Бахрах Мм, 2001. - С.5-115.

70. Левада Ю.А. Homo Post-Soveticus / Ю.А. Левада // Общественные науки и современность. 2000. - № 6. - С. 5-24.

71. Левинас, Э. От существования к существующему//Левинас Э. Избранное: Тотальность и Бесконечное / Э. Левинас.-М.; СПб.: Универс. кн., 2000.1. C. 7-66.

72. Левинас, Э. Тотальность и бесконечное // Левинас Э. Избранное: Тотальность и Бесконечное. М.; СПб.: Универс. кн., 2000. - С. 66-292.

73. Лекторский, В.А. Умер ли человек? / В.А. Лекторский // Человек. 2004. -№4. - С.10-16.

74. Липе, Ю. Происхождение вещей / Ю. Липе. Смоленск: Русич, 2003. -512 с.

75. Лоренц, К. Восемь смертных грехов человечества // Лоренц К. Оборотная сторона зеркала / К. Лоренц. М.: Республика, 1998. - С.4-60.

76. Лосев, А.Ф. Философия. Мифология. Культура / А.Ф. Лосев. М.: Политиздат, 1991. - 525 с.

77. Майленова, Ф. Г. Два лика одиночества / Ф. Г. Майленова // Человек. -2002. №2. - С.129-135.

78. Макайвер, Р. Реальность социальной эволюции / Р. Макайвер // Американская социологическая мысль: Тексты. -М.: Изд-во МГУ, 1994. С.78-93.

79. Малкольм, Н. Мур и обыденный язык / Н. Малкольм // Аналитическая философия: Избр. тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С.84-99.

80. Мамардашвили, М.К. Как я понимаю философию / М.К. Мамардашвили. М.: Прогресс, 1992. - 416 с.

81. Мамардашвили, М.К. Одиночество моя профессия / М.К. Мамардашвили Электронный ресурс.: Режим доступа: www//: Ihtik. lib.ru

82. Мамардашвили, М.К. Эстетика мышления / М.К. Мамардашвили. М.: «Моск. шк. полит, иссл.», 2000. - 416 с.

83. Мандельштам, О.Э. Утро акмеизма / О. Мандельштам // Мандельштам О. Сочинения в 2-х тт.- Т.2. Проза. М.: Худ. лит. 1990. - С. 141-145.

84. Манхейм, К. Избранное: Социология культуры / К. Манхейм. М., СПБ.: Универс. кн., 2000. - 501 с.

85. Маритен, Ж. Краткий очерк о существовании и существующем // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. - С.229-260.

86. Маркс, К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. // К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. М.: Политиздат, 1974. - Т.42. - С.41-174.

87. Маркузе, Г. Одномерный человек / Г. Маркузе. М.: ООО "Изд-во ACT": ЗАО НПП "Ермак", 2003. - 331 с.

88. Мархинин, В.В. К проблеме самоопределения философии: О смысле слова sophia мудрость / В.В. Мархинин // Сб. науч. тр. / Сургутский гос. ун-т. -Сургут, 2004. - Вып. 18: Гум. науки. - С 183-197.

89. Мархинин, В.В. Народное мировоззрение и философия / В.В. Мархинин // Сб. науч. тр. / Сургутский гос. ун-т. Сургут, 2006. - Вып.24.: Гум. науки. - С 105-117.

90. Маслоу, А. Г. Мотивация и личность / А.Г. Маслоу. СПб.: Евразия, 1999.-478 с.

91. Миюскович, Б. Одиночество: междициплинарный подход / Б. Миюскович // Лабиринты одиночества. -М.: Прогресс, 1989. С.52-87.

92. Московичи, С. Машина, творящая богов / С. Московичи. М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. - 560 с.

93. Мунье, Э. Манифест персонализма / Э. Мунье. М.: Республика, 1999 — 559 с.

94. Налчаджян, А. А. Загадка смерти: Очерки психологической танатологии /

95. A. А. Налчаджян. СПб.: Питер, 2004. - 224 с.

96. Нанси, Ж.-Л. О событии / Ж.-Л. Нанси //Апокалипсис смысла: Сб. работ западных философов XX-XXI вв. М.: Алгоритм, 2007. - С. 104-122.

97. Новая постиндустриальная волна на Западе: Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. М.:Academia, 1999. - 640 с.

98. Новлянская, З.Н. Древний Египет. Шумер и Вавилония. Древняя Греция. Тексты / З.Н. Новлянская, Г.Н. Кудина. М.: ИНТОР, 2000. - 256 с.

99. Оден, У.Х. Собрание стихотворений / У.Х. Оден. СПб., Издат. группа "Евразия", (Ultima Thüle), 1997.-496 с.

100. Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс / X. Ортега-и-Гассет. М.: Ермак, 2005.-269 с.

101. Ортега-и-Гассет, X. Камень и небо / X. Ортега-и-Гассет. М.: Грант,2000.-288 с.

102. Ортега-и-Гассет, X. Человек и люди // Ортега-и-Гассет X. Избранные труды / X. Ортега-и-Гассет. М.: Изд-во "Весь мир", 2000. - С.480-698.

103. Ортега-и-Гассет, X. Вокруг Галилея // Ортега-и-Гассет X. Избр. труды / X. Ортега-и-Гассет. -М.: Изд-во "Весь мир", 2000. С.233-403.

104. Основы онтологии: Учебное пособие / под ред. Ф.Ф. Вяккерева,

105. B.Г.Иванова, Б.И. Липского, Б.В. Маркова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997.-280 с.

106. Остин, Д. Значение слова // Остин Д. Избранное / Д. Остин — М.: Идея-Пресс, Дом интел. кн, 1999. С.308-326.

107. Паперно, И. Самоубийство как культурный институт / И. Паперно. М.: Новое лит. обозрение, 1999. -256 с.

108. Пас, О. Освящение мига / О. Пас. СПб.: М.: Симпозиум, 2000. - 411 с.

109. Пас, О. Поэзия. Критика. Эротика / О. Пас М.: Русское феноменологическое общество, 1996. - 192 с.

110. Паскаль, Б. Мысли о религии / Б. Паскаль. Минск: Харвест; М.: ACT,2001.-224 с.

111. Пелипенко, A.A. Культура как система / A.A. Пелипенко, И.Г Яковенко. -М.: Языки русской культуры, 1998. 376 с.

112. Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков / Под ред. Г.Л. Тульчинского, М.С. Уварова. СПб.: Алетейя, 2000.-415 с.110. Платон. Менон. 71 Ь.111. Платон. Софист. 245 а.

113. Плеснер, X. Ступени органического и человек. Введение в философскую антропологию / X. Плеснер. М.: РОССПЭН, 2004. - 368 с.

114. Померанц, Г. Пережитые абстракции // Г. Померанц. Выход из транса / Г. Померанц. М.: Юрист, 1995. - С 11-40.

115. Рассел, Б. Человеческое познание: его сфера и границы / Б. Рассел. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 2000. - 464 с.

116. Рейнгольд, Дж. Мать, тревога и смерть: Комплекс трагической смерти / Дж. Рейнгольд. М. ПЕР СЭ, 2004. - 384 с.

117. Рено, А. Эра индивида: К истории субъективности / А. Рено СПб.: «Владимир Даль», 2002. - 474 с.

118. Рикер, П. Герменевтика. Этика. Политика: Моск. лекции и интервью / П. Рикер. M.:Academia, 1995. - 160 с.

119. Розанова, М.С. Проблемы взаимной обусловленности философии и литературы в современной традиции / М.С. Розанова // Studia culturae. Вып.6. -СПб.: С-Петерб. филос. об-во. -2004. С. 190-198.

120. Ромм, М.В. Адаптация личности в социуме: Теоретико-методологический аспект / М.В. Ромм. Новосибирск: Наука: Сиб. издат. фирма РАН, 2002.-275 с.

121. Рубинстайн, К. Опыт одиночества / К. Рубинстайн, Ф.Шейвер // Лабиринты одиночества. -М.: Прогресс, 1989. С. 275-300.

122. Рубинштейн, С.Л. Человек и мир / С.Л. Рубинштейн М.: Наука, 1997191 с.

123. Сартр, Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Ж.П.Сартр / Пер. с фр, предисл. и прим. В.И. Колядко. М.: Республика, 2000. -639 с.

124. Сартр, Ж.-П. Тошнота // Сартр Ж.-П. Стена: Избр. произв. / Ж.-П.Сартр. -М.: Политиздат, 1992.-С 15-176.

125. Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Кемеровское кн. изд-во, 1986.-464 с.

126. Сенека. О счастливой жизни // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М.:ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 1998. - С.241-266.

127. Сергеева, O.A. Роль этнокультурной и социокультурной маргинальное™ в трансформации цивилизационных систем / O.A. Сергеева // Общественные науки и современность. 2002. - № 5. - С. 104-114.

128. Скиннер, Б. Технологии поведения / Б.Скиннер //Американская социологическая мысль: Тексты. ~ М.: Изд-во МГУ, 1994. С.30-45.

129. Современная западная философия: Словарь М.: ТОН-Остожье, 1998 — 544 с.

130. Современный философский словарь / Под общ. ред. В.Е. Кемерова. -Лондон: Панпринт, 1998. 1064 с.

131. Сурова, Е.Э. Европеец "отчужденный": Персоналистская личность / Е.Э. Сурова. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. - 284 с.

132. Тихонов, Г.М. Феномен одиночества: теоретические и эмпирические аспекты: автореф. дисс. . доктор филос. наук: 24.12. 06. / Г.М. Тихонов; М-во образования Рос. Федерации, Нижегородский арх.-строит. ун-т. Нижний Новгород: б.и., 2006. - 46 с.

133. Тихонова, Н.Е. Самоидентификация россиян и ее динамика / Н.Е. Тихонова // Общественные науки и современность. — 1999. — № 4. С.5-18.

134. Topo, Г.Д. Высшие законы / Г.Д.Торо / общ. ред., сост., предисл. Н.Е. Покровского. М.: Республика, 2001. - 412 с.

135. Трубников, H.H. Проспект книги о смысле жизни / H.H. Трубников // Квинтэссенция: Философский альманах. -М.: Политиздат, 1990. С.425-447.

136. Федотова, В.Г. Социальное конструирование приемлемого для жизни общества / В.Г. Федотова // Вопросы философии. 2003. - №11. - С.3-18.

137. Фейербах, Л. Основные положения философии будущего / Л.Фейербах // Мир философии: Кн. для чтения / Сост. П.С. Гуревич, В.И. Столяров. В 2-х ч. - Ч. 2. Человек. Общество. Культура. - М.: Политиздат, 1991. - С.33-40.

138. Философский словарь Владимира Соловьева / Сост. Г.В. Беляев. — Рос-тов-н-Д: Изд-во "Феникс", 2000. 464 с.

139. Финк, О. Основные феномены человеческого бытия / О. Финк Электронный ресурс. Режим доступа: www //: Ihtik. lib.ru

140. Франк, C.JI. Непостижимое: Онтологическое введение в философию религии / С.Л. Франк. М.:АСТ, 2007. - 506 с.

141. Франк, С.Л. Смысл жизни / С.Л. Франк. М.: Изд-во ACT, 2004. - 157 с.

142. Фромм, Э. Бегство от свободы / Э.Фромм.-М.: МНПП ЭСИ, 1993.-272 с.

143. Фромм, Э. Здоровое общество // Психоанализ и культура: Избр. труды Карен Хорни и Эриха Фромма. М.: Юрист, 1995. - С.273-597.

144. Фромм, Э. Искусство любить /Э.Фромм / Под. ред. Д.А. Леонтьева. — СПб.: Азбука-классика, 2007. 224 с.

145. Фромм, Э. Пути из больного общества / Э.Фромм // Проблема человека в западной философии / Сост. и послесл. П.С. Гуревича / Под общ. ред. Ю.Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. - 552 с.

146. Фромм, Э. Психоанализ и религия / Э.Фромм // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. A.A. Яковлева. М.: Политиздат, 1989. - С. 143-221.

147. Хайдеггер, М. Бытие и время / М.Хайдеггер / Сост. и пер. В.В. Бибихина.- М.: Ad Marginem, 1997. 452 с.

148. Хайдеггер, М. Основные понятия метафизики //Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. -М.: Республика, 1993.-С.327-345.

149. Хайдеггер, М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / М.Хайдеггер. М.: Республика, 1993. - С.192-220.

150. Хайдеггер, М. Разговор на проселочной дороге / М.Хайдеггер. М.: Высш. шк., 1991,- 192 с.

151. Хайдеггер, М. Что такое метафизика? // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / М.Хайдеггер. -М.: Республика, 1993. С.16-26.

152. Хараш, А. Вдвоем с самим собой / А. Хараш // Знание сила, 1994. - №8.- С.134-144.

153. Шаповалов, В.Ф. Основы философии современности. К итогам XX в./ В.Ф. Шаповалов. М.: Флинта: Наука, 1998. - 272 с.

154. Шаронов, В.В. Основы социальной антропологии / В.В. Шаронов. СПб.: Лань, 1997.- 192 с.

155. Шведов, М.Ш. Человек как незавершенная завершенность / М.Ш. Шведов // Вопросы философии. 2004. - №2. - С.177-180.

156. Швейцер, А. Упадок и возрождение культуры: Избранное / А. Швейцер. -М.: Прометей, 1993. 512 с.

157. Шелер, М. Положение человека в Космосе / М. Шелер // Проблема человека в западной философии / Сост. и послесл. П.С. Гуревича, общ. ред. Ю.Н. Попова. М.: Прогресс, 1988. - С.31-95.

158. Шестов, Л. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления / Л. Шестов. Л.: Изд-во Лен. ун-та, 1991. - 216 с.

159. Шестов, Л. На весах Иова // Шестов Л. Соч. в 2-х тт. Т.2. / Л. Шестов. — М.: Наука, 1993.-558 с.

160. Шопенгауэр, А. Избранные произведения / А.Шопенгауэр. М.: Просвещение, 1993.-479 с.

161. Щюц, А. Избранное: Мир, светящийся смыслом / А. Щюц. М.: РОССПЭН, 2004. - 1056 с.

162. Щюц, А. Формирование понятия и теории в общественных науках / А. Щюц //Американская социологическая мысль.: Тексты / Под ред. В.И. Доб-ренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. - С.481-496.

163. Эйнштейн, А. Мое кредо / А.Эйнштейн // Языки искусства языки науки - М. - Ижевск: Ин-т комп. иссл., 2004. - С.332.

164. Элбакян, Е.С. Российская интеллигенция как социокультурный феномен // Общественные науки и современность. 2003. - №3. - С.82-95.

165. Элиас, Н. Общество индивидов / Н. Элиас. М.: Праксис, 2001. - 336 с.

166. Эпиктет, В чем наше благо? Избранные мысли римского мудреца // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М.:ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1998. - С.277-322.

167. Юнг, К. Нераскрытая самость // Юнг К. Избранное / К. Юнг. Минск: Попурри, 1998.-С. 65-141.

168. Юнг, К. Сознание и бессознательное: Сборник / К. Юнг. СПб.: Университетская книга, 1997. - 544 с.

169. Юнг, К. Трансцедентная функция // Юнг К. Избранное / К. Юнг. Минск: ООО "Попурри", 1998. - С.19-52.

170. Языки как образ мира / Сост. К.Королев. М.:000 "Изд-во ACT", СПб.: TERRA Fantastica, 2003. - 568 с.

171. Янкелевич, В. Смерть / В. Янкелевич- М.:Изд-во Лит. ин-та, 1999.-448 с.

172. Ясперс, К. Духовная ситуация времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М.: Республика, 1994. - С. 288-419.

173. Ясперс, К. Истоки истории и ее цель // Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М.: Республика, 1994. - С.28-288.

174. Ясперс, К. Философская вера // Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. М.: Республика, 1994. - С.420-509.

175. Aarons, E.S. Gift of Death / E.S. Aarons. New York: Macfaden-Bartell Corporation, 1970. - 160 p.

176. Auden, W.H. The Prolific and the Devourer / W.H. Auden. New Jersey: The Ecco Press, 1993.- 101 p.

177. Neuer Mythos und Ideologie: Achte Diskussion // Terror und Spiel: Problem der Mythenrezeption. Poetik und Hermeneutik / herausgegeben von Manfred Fuhr-man. München: Wilhelm Fink Verlag, 1971. - S. 669-687.

178. Toffler, A. Future shock / A.Toffler. London: Cambridge, 1971. - 543 p.

179. Wallerstein, J. Revolution in the world system: Theses and Queries / J. Wallerstein. New York: Binghampton, 1988. - 378 p.