автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Опыт феноменологии "запредельного" в современной культуре

Полный текст автореферата диссертации по теме "Опыт феноменологии "запредельного" в современной культуре"

На правах рукописи УДК 008.001.14

Черникова Полина Георгиевна

ОПЫТ ФЕНОМЕНОЛОГИИ «ЗАПРЕДЕЛЬНОГО» В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ

Специальность: 24.00.01 — «теория и история культуры» (культурология)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

1 5 МАП 2014

Санкт-Петербург 2014 г.

005547799

005547799

Работа выполнена на кафедре теории и истории культуры Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена»

Научный руководитель

доктор философских наук, профессор, профессор кафедры теории и истории культуры Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Уваров Михаил Семенович

Официальные оппоненты:

доктор культурологии, профессор, профессор кафедры философии, богословия и религиоведения Русской христианской гуманитарной академии

Сапронов Петр Александрович

кандидат культурологии, заведующая кафедрой культурологии и искусствоведения Негосударственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Институт декоративно-прикладного искусства» Сташкунас Анна Александровна

Ведущая организация:

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Сыктывкарский государственный университет»

Защита состоится «23» июня 2014 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.23, созданного на базе Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена», по адресу: 197046, Санкт-Петербург, Малая Посадская ул., 26, ауд. 317.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, 191186, Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, 48, корпус 5.

Автореферат разослан « / 2014 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат культурологии

В.Н. Бондарева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Работа посвящена феномену трансцендентального опыта в современной культуре, а также репрезентации центральных идей и смыслов, связанных с понятием «запредельного», - смерть, любовь и безумие в текстах культуры и интеллектуальной истории ХХ-ХХ1 вв.

В диссертации проанализированы тексты, связанные с интеллектуальной культурой ХХ-ХХ1 вв., раскрывающие проблемное поле и рассматривающие трансцендентальный опыт в русле философии культуры. В работе выявлена значимость таких констант «запредельного опыта», как смерть, безумие и любовь в истории идей ХХ-ХХ1 вв., выявлена динамика развития и репрезентации этих понятий в современной культуре. Теоретически обобщены, систематизированы и определены как категории, так и представления о «запредельном опыте» в современной культуре. Проведено культурологическое исследование основных констант трансцендентального в его имманентной имплементации и категории «запредельного опыта», а также истории идей смерти, любви и безумия в эпоху модернизма и постмодернизма.

Актуальность темы исследования обусловлена важностью понимания смыслов, вкладываемых в понятия «запредельный опыт» и «трансцендентальная эмпирика», которые являются важными фокусами современной культуры. С этими понятиями неразрывно связаны системы культурных констант, современные особенности выражения которых требуют прояснения и уточнения.

Кризис классических форм рационализма требует нового уровня осмысления и обоснования культурного творчества. Анализ различных сфер и жанров современной культуры показывает, что авторы постоянно обращаются к трансцендентным сущностям и трансцендентальному опыту, оперируют феноменами запредельного, пытаясь прорвать ограниченность традиционных практик описания и обоснования новых видений мира (например, через раскрытие тем любви, безумия и смерти в художественной практике модерна и постмодерна; тем апокалипсиса и постапокалипсиса в искусстве и истории идей ХХ-ХХ1 вв.; посредством визионерских практик; посредством обращения к экстатическим, хтоническим, апофатическим, мистическим сюжетам и опыту измененного состояния сознания в современной культуре).

Объект исследования - феномен безумия, любви, смерти как трансцендентальный опыт в современной культуре.

Предмет исследования — опыт осмысления феноменов «запредельного» в современной философско-культурологической мысли.

з

Цель исследования — проанализировать концептуализацию феноменов безумия, любви, смерти, как способ выражения трансцендентального в современной культуре.

Задачи исследования:

• разработка методов анализа текстов культуры, отражающих предельный опыт бытия;

• компаративное исследование современных работ по философии культуры и культурологии, посвященных вопросам трансцендентального опыта;

• выявление особенностей представлений о смерти, любви и безумии в современной культуре, а также способы и формы их выражения;

• исследование понятий «запредельное», «запредельный опыт» и их значений для современной культуры;

• исследование и обоснование понятия «константы запредельного опыта» в философии культуры XX - XXI вв.;

• выявление особого значения феноменов смерти, безумия и любви как констант запредельного опыта в интеллектуальной культуре современности.

Гипотеза исследования. Выявление смыслов феноменов смерти, безумия и любви как констант запредельного опыта в современной культуре и философии представляет собой репрезентацию образов коллективного бессознательного.

Степень разработанности проблемы

Тема «запредельного», «запредельного опыта» всегда присутствовала в культуре как в виде художественных прозрений, так и в виде философской рефлексии.

Попытки осмысления трансцендентального и предельного опыта рациональным методом пытались предпринять уже античные философы. Они впервые пытаются логически осмыслить, классифицировать и типологизировать константы культуры, которыми являются смерть, любовь и безумие. Античные и более поздние попытки осмысления трансцендентальных констант культуры рассматриваются в данной работе на примерах мифологических текстов, сочинений Платона и Аристотеля.

Современная интеллектуальная культура в связи с активным формированием модернистской и постмодернистской парадигмы, принципиально меняющих как представления об искусстве, так и о культуре в целом, придает этим феноменам сверхважное значение, делая их, по сути, культурообразующими константами. Большая значимость таких констант в текстах культуры, а также в культурологической рефлексии по поводу таких текстов становится очевидной на примере работ В.Я. Проппа, Дж. Фрезера,

М. Фуко, Ж.П. Сартра, Ж. Батая, Ж. Бодрийяра, Р. Огго, Ф.Г. Лорки, М. Бланшо, О. Хаксли, Э. Левинаса, С. Гроффа, Е. Петровской, Ж. Л. Нанси, а в особенности М. Мерло-Понти, Г. Башляра и Э. Гуссерля. Эти исследования показывают, что данная тема приобрела новые измерения и смыслы.

Постоянное возвращение к этим культурным константам можно назвать не только симптоматическим, но и символически значимым: «В последние десять - пятнадцать лет в России тема смерти стала предметом исследования для представителей из совершенно различных областей знания. "Дискурс смерти" приобретает тотальные формы», - отмечает К.Г. Исупов и характеризует начало XXI столетия как «танатологический ренессанс». В то же время ряд европейских и американских исследователей, таких как Ф. Джеймсон, С. Фишер, Б.М. Эндрюс и другие, отмечает повышенный интерес к темам трансцендентального опыта на протяжении XX и XXI вв.

«"Танатологическая околдованность дней" (выражение А. А. Грякалова) - в этот горизонт вписываются и труды исследователей, использующих собирательно-энциклопедическую стратегию для поиска вездесущих символов, знаков, следов смерти в надежде, что простое собирательство атрибуций смерти откроет новые перспективы ее понимания (А. Лаврин, С. Рязанцев и др.)»1, - пишет в своем исследовании С.Е. Каверина, в то время как «Танатологическая околдованность дней» также указывает на особую роль Танатоса как культуропологающего феномена.

В.В. Варава «исходит из представлений о человеке, как о существе, чье бЕ.1Тие имеет трагический и антиномический (сверхлогический характер)»2. И эта сверхлогичность наилучшим образом раскрывается с помощью феноменологических концепций Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти и последователей феноменологической школы, как прежде, до их появления, могла бы объяснить эти явления не дифференцированная архаическая система философствования, например, пифагорейская мистериальная традиция или платоновская академия с учением об идеях.

Распространенным среди российских исследователей является предположение о том, что истинным зеркалом культуры, способным создавать наиболее емкие и глубокие по содержанию и выражению формы сопричастности трансцендентальному и их социокультурной репрезентации, является искусство. Поэтому исследования в области художественной

1 Каверина С. Е. Формирование представлений о смерти в художественной литературе (социально-философский анализ). Автореф. дис. канд. философ, наук 09.00.11/ Каверина Светлана Евгеньевна. Москва, 2005.

2 Варава В.В. Смерть как проблема нравственной философии (на материале русской

философской культуры XIX - XX вв.) - этика. Автореф. дис. д-ра философ, наук

09.00.05/Варава Владимир Владимирович. - Тула, 2005.

5

культуры и философии искусства содержат ценные сведения об импликации запредельного в художественной форме.

Многократно предпринимались попытки исследования запредельного опыта в медицине и психологии. Психоанализ определил структуру психического состояния пациента и создал ряд градаций и границ имманентного и несознаваемого опыта. Через категории подсознания и бессознательного, вербализацию и извлечение фрагментов его содержательных структур в область осмысленного интереса постепенно стала выявляться граница взаимодействия сознательных и бессознательных механизмов психики, появились техники автоматического письма, аффективного искусства, арт-терапия, трактовки произведений искусства и текстов культуры с применением терминологического аппарата и методик психоанализа. Это способствовало изучению нерефлексируемых прежде коллективных и индивидуальных представлений о культуре, культурных феноменах и созданию ряда значимых для отечественных и зарубежных исследователей культурных текстов.

Обнаружение К.Г. Юнгом в сознании человека архетипических моделей и коллективного бессознательного было одним из свидетельств неразрывной связи человека и культурных реалий, в которых формируется его сознание и система мировосприятия. С опорой на психоанализ или хотя бы косвенным упоминанием о данной парадигме строится большинство последующих эмпирических концепций, когнитивных пределов, интерпретации границ личностного и культурного опыта. Искусство начала XX в., задавшего направление дня современных культурных текстов и ставшее их фундаментом, базой, испытывало потребность в рождении новой эмпирической формы для воплощения идей и мыслей. Создание новых художественных образов и исследование их морфогенеза стало ключевым моментом в осмыслении современных культурных текстов. М.М. Бахтин говорит о культуре, как о метатексте, как о диалоге с «другим», как ключевом моменте компаративистского самосознания, самопознания культуры и личности. XX в. включил в этот метатекст множество новых смыслов, нуждающихся в терминологической (формальной) репрезентации. Г.В. Драч придерживается аналогичной метанарративной концепции, диалогического воззрения на культуру и познание предела посредством изучения социокультурной репрезентации трансцендентального. Б.В. Марков, исследуя структуру культурной динамики, видит в ее основе ряд противопоставлений, которые делают возможной достоверность, верификацию актов мышления и художественного морфогенеза относительно реалий современной среды3.

3 Марков Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории. - СПб.: СПбГУ, 1997. - С. 273.

Г.Г. Гадамер признает в свою очередь эмпирику символических и языковых форм как универсальную, эмпирику наибольшей, предельной напряженности, то есть как имманентную форму духовного дискурса. Лингвокультурная, текстуальная система по Г.Г. Гадамеру дает вечным темам новые коннотации и облачает их в одежды и формы современного фасона.

Отношение к опыту как к конструкту культурного сознания, реализуемому в герменевтическом интеллектуальном праксисе, предполагает активные процессы синтеза культурной эмпирики, обогащающейся и обновляющейся за счет «трансцендентальных приливов» (приливов гиперрефлексии) согласно теории М. Фуко. Обращение к анализу и создание концепций предельного опыта, а также гармоничного соединения реалий современной художественной культуры с древними хтоническими образами присутствует в работах М. Бланшо, показавшего античные образы Орфея, Эвридики и хтонических сил как аллегорию творческого откровения, явленного в создании гениального произведения, фиксирующего запредельное в поэтике, покоряющей суть мироздания и заставляющей все живое внимать этому откровению.

«Кафка» Ж. Батая, а также сочинения Т. Адорно, В. Беньямина и Н. Саррот раскрывают мотивы смерти, жизни и той границы, что определяет жизнь и смерть человека подтверждая ее непреложную аксиологическую ценность. Абсурд, как форма безумия и хаотических тенденций культуры в экзистенциальной философии А.Камю, представляется одним из наиболее аффективных и близких сакральному безумию явлений и ключом от дверей катарсических и близких трансцедентальным переживаниям в теории абсурдистского и крюотического театра Э. Ионеско и С. Беккета.

Такие мыслители «Колледжа социологии», как Ж. Батай, А. Бретон, П. Клоссовски, В. Беньямин, Р. Кайуа, наблюдая за столкновением и сочетаниями бинарных оппозиций, находили и исследовали в культурных текстах устойчивые порядки и ритуальные действа в связях и взаимодействиях с феноменами любви и смерти. Эта плеяда исследователей обнаружила фундаментальные функции культуры и связь времен в культурном опыте, развитие и трансформацию культурных форм. Ж. Батай исследует запредельный опыт и экспериментально воспроизводит ряд духовных практик, описывая свои переживания. Схожая ситуация разворачивается и в рассуждении о «проклятой доле» познающего и познаваемого друг для друга. Ж. Диди Юберман экстраполирует данный опыт на современное искусство и анализирует его с точки зрения осмысления человеком границы своего познания и игры с устойчивыми формами выражения, когда через изменение форм материального воплощения человек достигает ранее неведомых ему границ.

Более позднее исследование, «Символический обмен и смерть» Ж. Бодрийяра, свидетельствует о непонимании современным обществом потребления и массовой культурой таинства предельных начал и смерти. Предельные начала, берущие исток из трансцендентального, хаотичны и аффективны, непредсказуемы с точки зрения индивидуального сознания и способны лишить массовую культуру, как жесткую систему контроля, управления и саморегуляции. Упоминая об отечественных ученых, разрабатывающих проблему «предельного опыта», нельзя не сказать о трудах П.С. Гуревича, в которых идет речь о «культе и культуре», медиевистских исследованиях различной локальной направленности, где хотя бы косвенно рассматриваются диалектика смерти и ее осмысление в культурном сознании различных эпох, экстраполированном на культурное сознание «современного» человека.

С точки зрения трансперсональной психологии С. Гроффа и конфессиональной аналитики, запредельный опыт подробно рассмотрел в работе «Религии мира: опыт запредельного» Е. А. Торчинов, а на базе этнологии и этнографии данная тема детально и тщательно разрабатывалась В. Тэрнером в книге «Символ и ритуал», где исследователю, работая с фольклорным материалом, а также с помощью наблюдения, описания и знакомства с бытом африканских лиминальных сообществ, удалось выявить ряд неотделимых от «бытия-в-культуре» элементов, таких как игра, драматизация, ритуальная и символико-мистериальная практика, схизмические практики и феномены бунта, конфликта, сепаратизма, раскрываемые ученым как часть сакральной сферы жизни социума. В более поздней работе, написанной в процессе общения с А. Ван Геннепом «Ритуальный прогресс», В. Тэрнер рассматривает культурогенез как систему закономерностей, свойственных лиминальным сообществам в период реорганизации мировидения и мироощущения как отдельной личности, через «обряд перехода», так и общества в целом, когда оно, достигая определенной степени зрелости и развития, инициируется событиями исторического процесса как новая культурно-историческая формация.

Важным вкладом в разработку проблемы предельного опыта и смерти стали исследования петербургской танатологической школы. В сочинениях создателей альманаха «Фигуры Танатоса» A.B. Демичева и М.С. Уварова подробно рассматриваются темы «символов смерти в культуре» и их взаимосвязь с проблемами свободы, смысла жизни и систем мировоззрения. М.С. Уваров обращался к образам и проявлениям феномена смерти в художественной культуре, A.B. Демичев уделял особенное внимание дискурсам смерти, а такие исследователи, как В.В. Варава и К.Г. Исупов,

анализируют преимущественно тенденции, «оси» и категориальный аппарат «запредельного опыта».

Большое разнообразие работ не дает, к сожалению, целостного понимания данного направления мысли в русле культурологии. Несмотря на то что феномены запредельного неоднократно становились объектом теоретического и культурологического исследования, данный феномен никогда не был исследован комплексно и всесторонне.

В данной диссертации феномен «запредельного опыта» рассматривается в русле культурологической традиции. В данном исследовании подробно рассмотрен опыт феноменологии «запредельного» в современной культуре, проанализирован комплекс современных материалов, посвященных теме «запредельного опыта», выявлены и систематизированы актуальные для постмодернизма константы «запредельного» - смерть, любовь и безумие, по отношению к которым феномены современной культуры в интеллектуальной истории, истории идей и философии культуры являются коррелирующими.

Положения, выносимые на защиту:

• Современная эпоха ориентируется на определенный набор культурных констант, связанный с особенностями постмодерна;

• Основными константами «запредельного опыта» в интеллектуальной истории XX - XXI вв. являются любовь, безумие и смерть;

• В силу того что данные константы нашли отражение в различных видах и формах культуры, наиболее адекватным способом их осмысления являются теория культуры и культурология как метауровень культурной рефлексии;

• Смерть, любовь и безумие определяют «запредельный опыт», который выступает детерминирующей основой всех текстов культуры;

• Категория «запредельного опыта» позволяет выявить единство и различение метафизического, символического и имманентно-художественного при рассмотрении идей смерти, любви и безумия в текстах современной культуры;

• В периоды смены историко-культурной парадигмы происходит переосмысление культурных констант и формируются факторы и принципы взаимосвязи трансцендентальных явлений в каждой новой социокультурной формации.

Научная новизна исследования: состоит в проведении анализа концепций, истории идей и осмыслении трансперсональных состояний сознания в интеллектуальной истории XX - XXI вв., а также их роли в формировании современной культуры с позиции культурологии. В исследовании впервые проводится компаративный анализ универсальных констант культуры, основанных на трансцендентальном опыте, - любви,

безумии и смерти в текстах современной философии культуры. В работе вводится понятие предела современного культурного сознания. В данном исследовании впервые предпринимается попытка выведения универсальных констант культуры, восходящих к трансцендентальным основам бытия в русле культурологической парадигмы, и проводится анализ интеллектуальной истории и истории идей трансцендентального опыта в современной культуре. В работе впервые предпринимается попытка рассмотрения «запредельного опыта»: смерти, любви и безумия в текстах культуры ХХ-ХХ1 вв., в контексте феноменологического опыта исследования пределов социокультурного сознания, как на примерах работ Э. Гуссерля и М. Мерло-Понти, так и на примерах работ современных исследователей, в том числе В .А. Кутырева и О.Р. Сайенко.

Методологическая основа исследования:

В диссертации применяются следующие методы анализа, работы с понятиями, идеями, репрезентацией трансцендентального опыта в современной культуре: культурологический метод, идеографический метод, историографический метод, метод феноменологической редукции, метод контекстуального анализа (исследование функционирования феномена смерти, любви и безумия в художественной культуре), описательный метод, методы обобщения и типологизации, классификации.

Теоретическая значимость исследования:

Данное исследование посвящено выявлению основных культурных констант «запредельного» и их влиянию на современную культуру и историю идей, интеллектуальную историю.

Оно помогает рассмотреть основные эмоционально-интуитивные модусы жизни современной культуры, аксиологические доминанты, а также их соотношение в проекциях культурного сознания и бессознательного. Комплекс идей и подходов диссертации можно использовать в более детальном анализе различных феноменов культуры, имеющих отношение к заявленной тематике. Исследование способствует раскрытию аксиологической ценности гуманитарного знания в эпоху глобализации и созданию модели транскультурного взаимодействия.

Данное исследование раскрывает культурологический потенциал текстов культуры ХХ-ХХ1 вв., расширяет понимание категории «запредельного опыта», способствует развитию исследований культурных констант и социокультурного моделирования.

Выводы диссертации могут быть полезны в качестве методологической основы для теоретического и исторического осмысления процессов развития истории идей, выявления тенденций развития «запредельного опыта» как

сферы вечного и непрерывного интереса и рефлексии человечества, для формирования ценностных ориентации и понимания категории «запредельного опыта» и культурных констант, динамики представлений о любви, безумии и смерти в ХХ-ХХ1 вв. и возможности анализировать последующие тенденции.

Практическая значимость исследования:

Данная работа может быть использована при подготовке учебных пособий по культурологии, эстетике, философии культуры для студентов вузов и школ.

Выводы диссертации могут быть полезны в качестве методологической основы для теоретического и исторического анализа процессов осмысления трансцендентального, а также формирования ценностных ориентации в понимании многоликой современной культуры.

Материал исследования может быть также использован в практической работе преподавателя для подготовки курсов лекций по философии культуры, теории культуры, культурологии.

Апробация исследования:

Основные положения и выводы диссертации прошли апробацию в научных публикациях автора (6 работ, в том числе 4 публикации в ведущих рецензируемых научных журналах), а также были изложены в докладах и сообщениях на всероссийских и международных конференциях в период с 2010 по 2014 гг.: 1П Российский культурологический конгресс (27-29 октября 2010 г., Санкт-Петербург); Международная конференция «Метафизика искусства-1Х: "Философия предельных вопросов в пространстве образования, науки и искусства: традиции и современность"» (16-17 ноября 2012 г., Санкт-Петербург). Выводы диссертации прошли апробацию в научно-методической работе - в разработке и проведении лекционных и семинарских занятий по дисциплинам «Культурология», «История культур и цивилизаций» для студентов РГПУ им. А.И. Герцена (Санкт-Петербург). Результаты исследования обсуждались на теоретических семинарах аспирантов кафедры теории и истории культуры РГПУ им. А.И. Герцена.

Структура диссертации:

Диссертация состоит из введения, трех глав, каждая из которых разделена на два параграфа, заключения, списка использованной литературы. Общий объем диссертационного исследования составляет 211 страниц.

Основное содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, его научная новизна, анализируется степень научной разработанности проблемы, определяются объект и предмет исследования,

формулируется цель и задачи работы, теоретико-методологические основы исследования, положения, выносимые на защиту, раскрывается практическая и теоретическая значимость исследования.

В первой главе «Исследование феномена смерти в сочинениях мыслителей ХХ-ХХ1 вв.» определяется понятие «запредельного опыта», которое позволяет выявить единство и различение метафизического, символического и имманентно-художественного при рассмотрении идей смерти, любви и безумия в текстах современной культуры. Наглядно демонстрируется, что современная эпоха ориентируется на определенный набор культурных констант, что связано с особенностями постмодерна. Реализуется задача разработки методов анализа текстов культуры, отражающих предельный опыт бытия.

В первом параграфе «Культурологическое осмысление современных представлений о смерти» проводится анализ и дается характеристика основным представлениям о смерти в современной культуре, устанавливается, что культурология разрабатывает и открывает неочевидные, сумеречные стороны современной культуры, облаченные художественной культурой в образы прошлого. Феноменология, как наиболее емкое направление культурологической мысли и концептуального мышления в сфере культуры, дает возможность достаточно полно рассмотреть явления смерти, любви и безумия в контексте осмысления трансцендентального в современной культуре. Здесь же дается описание феноменологического метода исследования на примере рефлексии «запредельного опыта» в современной культуре и анализируется влияние феноменологических концепций (прежде всего Канта, Гегеля, Штумпфа, Бренгано, Гартмана, Гуссерля, Мерло-Понти, а также других зарубежных и отечественных исследователей) на историю культурологической мысли и эстетические концепции, теорию искусства в ХХ-ХХ1 вв.

Устанавливается, что феноменологическое исследование предполагает значимую роль интеллектуально-логического конструирования, что подразумевает важную долю субъективности при проведении исследования, которая зависит от личности исследователя и меры привнесения им своего мнения в логический конструкт. Отношения субъективности и объективности, научной интуиции и фактологии занимают в феноменологическом исследовании отдельную полосу анализа и построения суждений, что демонстрируется на примере работ Э. Гуссерля и М. Мерло-Понти, а также в более поздних работах феноменологического толка, например, в «Феноменология и герменевтика искусства» С.М. Филипова, рассматривающего любые операции сознания как формирование трансцендентальным «я» пространства г/исш-реальности.

Смерть выступает объединяющим, константным элементом культуры, антагонистом любой деятельности культуры и ее детерминирующим фактором, поскольку все в культуре направлено на преодоление смерти различными способами - прямое или символическое, оно участвует в формировании культурных реалий. Бинарная оппозиция жизнь - смерть, культура - природа воспринимается человеком эпохи постмодерна в контексте временности и подчинена различным ритмам, механизмам и типу социальной реакции на соприкосновение с идеациональными и экзистенциальными основами сознания и идей в культуре.

Под «запредельным опытом» понимается прежде всего выход за пределы эмпирики тела, то есть духовный и интеллектуальный опыт, духовные тексты в современной культуре. Предельная эмпирика в свою очередь трактуется как опыт пограничных состояний сознания. Важно отметить, что «запредельное» и «предельное» в данной работе выступают как синонимы, но имеющие контекстуальные расхождения с точки зрения близости трансцендентальному. «Запредельное», «трансцендентальное» предполагает некое откровение или инсайт, в то время как «предельное» указывает на некий порог, границу. Стоит обратить внимание, что в английском и французском языке понятие (англ.) «transcendental» и (франц.) «transcendantal» равнозначно понятию «запредельное», как метафизической универсалии, а понятие (англ.) «limit» и (франц.) «limite» соотносимо с «предельным», указывает на «конечность», «ограниченность» феномена, явления, предмета исследования. На латыни «запредельное» также соотносимо с «transcendens», а «предельное» с «terminus», т. е. с граничностью, рубежностью, ограничением. Если рассматривать трансцендентальное с точки зрения этимологии данного термина, схоластической трактовки, то оно может рассматриваться как нечто, выходящее за пределы привычного, обыденного и осознанного, как преодоление некоторого барьера и границы осознаваемого, культурного, шаг в неизвестность, некое мистическое и неверифицированное, но допускаемое культурой пространство, по отношению к которому предпринимаются попытки рефлексии, десакрализируемое и десинкретизируемое в процессе осознания. Понятие «запредельного» таким образом отражает наиболее удаленные от научной верификации сферы граничного (пограничного) опыта, а «предельное» - более разработанные, осознанные, осмысленные и острые, спорные и болезненные для культурной рефлексии аспекты. Понятие опыта в данной системе наиболее близко комплексному пониманию ноэмы и ноэзиса в феноменологии, а потому опыт укоренен в пространственно-временном континууме и закреплен за носителем - будь то личность или культурная

традиция с учетом специфики и протяженности процессов «субъективации» и явлений для индивидуальной или коллективной памяти. Согласно концепции Г.Г. Гадамера опыт не может быть интенциональным, но обладает горизонтом приемлемого, ожидаемого, знакомого, воспринимаемого.

Формулируя понятие опыта генерализовано, опыт — это продукт культурогенеза, развивающийся и обогащающийся благодаря живущим и будущим поколениям, новыми смыслами. Таким образом «запредельный опыт» -«сквозная тема культуры» (Э. Кассирер), а именно - сфера константного интереса культуры к своей экзистенциальной основе. Смерть, любовь и безумие рассматриваются как узловые точки «запредельного опыта», образующие границу, гностический рубеж или даже несколько шире - как феномены культуры и константы интенциональности культурного сознания.

Феноменология смерти предполагает работу с наиболее сложным вопросом трансцендентальной экспликации, в то время как проблемным полем феноменологии прежде всего являются вопросы эмпирической экспликации, предполагающие также подробную работу с коннотативными пластами культурного текста. Мир связывается субъективностью в процессе его познания. Из этого рождается трансцендентальная проблема: мир субъективно воспринимаем и значим, он может характеризоваться как внешний (периферия центра внимания, исследовательской и эмоциональной концентрации) и внутренний, поскольку имеет привязку к субъективному сознанию, а точки соприкосновения предметного поля, внимания, интереса сознаний, образующие общность воззрений, формируют культуру как имманентную данность, которая относится к области сознания. Граничные феномены - к пред-сознанию, до-сознательному (М. Мерло-Понти) а трансцендентальный опыт зачастую носит непрограммируемый, неожиданный характер аффективной, спонтанной явленности, коррелирующей с бессознательным. Образность, восприятие мира как явления и явления сути через форму было свойственно работам Э. Гуссерля и М. Мерло-Понти в более строгих формах, нежели, например, П. Флоренскому, уделяющему значительное внимание феноменологической визуальности в своих исследованиях. Схожие концепции мы видим и в работах, посвященных феноменологии культуры, Э. Кассирера.

В данном параграфе также делается вывод о том что трансцендентальное - это область повышенного внимания, а внимание в свою очередь - это активное формирование нового объекта, которое проясняет и тематизирует то, что до сих пор существовало только в виде неопределенного горизонта, а эйдетическое восприятие, персонификация трансцендентального - одна из основных тенденций феноменологической аналитики.

Во втором параграфе «Символический и образный строй пороговых состояний в текстах культуры» речь идет о соотношении формы, содержания, выражения идее и ее материальном носителе, артефакте в пространстве художественной культуры и искусства. На примере концепций Е.А. Торчинова и С. Гроффа рассматриваются религиозные и ритуальные практики, способствующие погружению в трансперсональные состояния сознания и получение «запредельного опыта». Также проводится анализ визионерских опытов и практик Ж. Батая и С. Гроффа, полагающих, что работа с бессознательным наиболее продуктивна через субъективное переживание феномена трансперсональности - состояний, выходящих за пределы «дневных» впечатлений личности, то есть через «измененное» состояние сознания, в которое можно войти с помощью ряда психотехник, расширив его пределы и границы восприятия. В данном параграфе проанализированы основы религиозных и квазирелигиозных явлений в современной культуре, а также проведена их классификация и показана динамика отношения к смерти на различных этапах истории культуры: от первобытного синкретизма и циклической модели времени, где смерть в зависимости от региона предстает как осень, зима, увядание или злая воля первозданной силы мира, до современных визионерских практик или же бытового отрицания, вытеснения феномена смерти в восприятии. Также подвергаются анализу процессы развития структуры власти и формирования социальных институтов, коррелирующих со смертью и имеющих под собой религиозную и ритуальную практику контаминирования имманентной и трансцендентальной данности с целью получения «запредельного опыта» и переживания предела. Путь культурогенеза от сакральной символической обратимости к постсакральной бинарности пролегает через развитие представлений о смерти и «дискурсы смерти» на протяжении всего историко-культурного процесса (Д.В. Матяш, A.B. Демичев). Данная динамика хорошо прослеживается на примере института религии и сферы ритуалов.

М. Хайдеггер говорит о том, что бессознательное боится слова, но и слово не спасает нас от страха перед бессознательным, понимая под категорией «бессознательного» в данном контексте экзистенциальную неизбежность, тайну и предел привычной эмпирической данности. Всякая воспринимаемая форма слагается из соотношения сил - в религии этот принцип, лежащий в основе дихотомии и сущностной конструкции религии, достигает своего апогея. Заданность сил-антиподов, объединенная в культовой форме, получает яркое образное и идейное воплощение с помощью внутренней потенции коллективного сознания и бессознательного, редактируемого религией. Ж. Делез говорит об общности сил, приобретаемых

человеком в процессе инкультурации и поддерживаемых культурной традицией, и эта сила носит во многом герменевтико-семиотический характер и базируется на знаково-символьных и лингвистических истоках культуры, находя воплощение в текстах культуры, символическом и образном строе пороговых состояний, репрезентируемых в искусстве и художественной культуре. Это не теряющая своей актуальности и остроты сфера вопрошания носителей культурной традиции и основа для эксперимента и инноваций в культуре.

Динамика культурных процессов в концепциях ряда авторов идет синхронно с методами анализа и взаимодействия с феноменом «запредельного опыта» и напрямую зависит от попыток осмыслить его тем или иным способом — от магии к религии и науке (Дж. Дж. Фрезер, А. Ван Геннеп). Вне зависимости от внешних реалий и исторических процессов в античных мистериях и бальной зале человек обладал неоспоримым условием смерти - телом, как природной, биологической данностью. Тело как символьное поле имеет глубокую связь с константами смерти, любви и безумия в культуре, реализуемую особенно ярко в войне и празднестве (Р. Кайуа).

В войне смерть является потребностью не в символическом обмене и знаковости. Это потребность в деструктивной телесности и попирании сферы духовного для его самообновления, но в то же время это экзистенциальный прорыв, через который контраст и феноменальность «запредельного опыта» обретают иллюзию полноты за счет психологической и эстетической компенсации. В ней рождается новое, инаковое мировидение, мироощущение, миропонимание и мировосприятие. Праздники открывают врата в мир богов, человек на них преображается и достигает сверхчеловеческого существования, в котором меняется его эмпирический статус. Праздник, прежде всего религиозный, имеет своей основной функцией введение участника в сакральное время и пространство, служит вехой в течение профанного, обыденного времени, что является с феноменологической точки зрения интенциональным сознанием имманентного типа, нашедшим отклик в практике коллективной этимологии и получившее трансцендентальную маркировку. Между праздниками тянется череда нейтральных и безымянных дней накопления, существующих только по отношению к выразительным праздничным датам. Война тоже предстает ориентиром в течение времени, безвозвратно преодолевая старое и открывая современное, поэтому война — это всегда борьба за вероятностное будущее.

Компенсация хаотических тенденций становится необходимым условием существования социума как целостности — единство требует разрядки, жертвы, требует опыта границы дозволенного. Эманация данного опыта в

жизнь может быть реализована путем временного кризиса (войны, праздника, в мирное же время это достигается за счет катарсических свойств искусства, театрализации и игры).

Секрет вечной молодости культуры кроется в ее предельном основании осмысленности смерти, которое требует ее наличия. С помощью праздников и мистерий общество стремится к самоомоложению и лишь когда их формы задают хронический дефицит этого культурного самообновления, здоровья и силы на смену ритуалу приходила война. Неординарность, инаковость, отличность (сакральной фигуры, жреца, короля, вождя), воспринимаемая социумом как аксеологическая характеристика, дает человеку право на личное бессмертие в культуре. Сталкиваясь со смертью, мы всегда имеем дело со свершившимся и неотвратимым, неизбежным фактом, с прошлым, настоящим и программным будущим каждого человека, но не каждой личности. Поскольку человек смертен с физической точки зрения, то смерть -неизбежный финал для каждого индивида, но личность, способная завоевать имя и память последующих носителей культуры, обретает бессмертие, необратимую жизнь в культурном сознании будущих поколений: и со временем — сначала, обретая личное интеллекгуальное бессмертие, а впоследствии возможность стать архетипической, уходящей корнями в архаику фигурой.

В исследовании подробно рассматриваются игровые реалии войн, жертвоприношений, ритуалистики, религии и ряд сопряженных явлений в культуре на примерах субкультур XX - XXI вв., различных культурных практик, включая религиозные секты и этнические общности и иные формы «сопричастности смерти», способные утолить трансцендентальный голод в концепции М. Бланшо, в том числе посредством символьного и образного строя пороговых состояний, идей и категорий в современной культуре. Нигитологическое толкование сфер культуры и феномена трансцендентальности в культуре рассматривается в исследовании главным образом на примере работ A.B. Кутырева, O.P. Сайенко и позитивистского осмысления мистической эмпирики А.Н. Волковой. На основании данных работ можно прийти к выводу о том, что квазирелигиозное сознание европейского сообщества не просто балансирует на грани позитивизма и мистицизма, не принимая последнего и насмехаясь над ним, но и находится в состоянии постоянного когнитивного диссонанса, в связи с чем укореняются в звучании данных культурно-исторических реалий нотки безумия, отражающиеся и в научно-исследовательской работе авторов XX-XXI вв., детерминирующие в свою очередь попытки создания универсальных и гиперсистем, которые сращивают позитивизм и мистическую традицию.

Наиболее полно данная идея реализуется посредством искусства: имея дело с вечно актуальной проблемой — проблемой подготовки человека к смерти, искусство обладает противоядием символа, формирующим в сознании возможности относительно безопасного для его сохранности причастия трансцендентальному опыту и с ходом истории искусство вплетало в символическую сеть все большее количество образов, символов, знаков, коннотаций, создавая «бездны неистово обрушивающихся на зрителя смыслов» (А. Арто, Ж. Батай). В философии постструктурализма (Ж. Бодрийяр, М. Фуко) с помощью культуры возможно упорядочить межличностные и межгрупповые отношения в их эйдетическом и реальном аспекте. Культура полна запретов, табу и иных ограничений свободы человеческой деятельности и мысли, а также репрессивных мер, что не минуло и сферы идей. Посредством культуры общественное сознание управляет человеком и воспрещает ему те или иные действия и мысли, стимулируя выработку положительных и негативных реакций, отношений к любым феноменам, в то время как культурный фон пронизан смертью (М. Фуко, П. Клоссовски), примером чего может служить широкий спегар явлений художественной культуры и практики, рассмотренный в тексте параграфа.

Во второй главе «Феномен любви в современной культуре и интеллектуальной истории» любовь рассматривается как пространство диалога, осмысления инаковости, метафизического откровения и одна из сквозных тем, констант культуры, предполагающая внешнюю антиномичность смерти. Анализируются и даются характеристики типам любви, репрезентированным в художественной культуре в ходе историко-культурных процессов с учетом их влияния на современную культуру и интеллектуальную историю.

Первый параграф «Любовь: онтологическая константа культурогенеза» посвящен анализу трансцендентального опыта как диалога, взаимодействия и взаимопроницания с «другим», в том числе через понятие «абсурда» (А. Камю), где абсурд понимается как поворотная точка восприятия и диалога с «другим», включенность в измененное состояние сознания.

Опыт предела, трансперсонального, трансцендентального, начинается там, где заканчивается личный опыт, привычное всегда рождается на пределе — там, где заканчивается личное, осознанное, понятное и начинается неведомое и неконтролируемое личностью, непривычное, а значит, неизбежно стрессорное, экстатическое, отличное, Другое, абсурдное. Наибольшей повторяемостью эти состояния обладают в актах, процессах,

явлениях безумия, любви и смерти - там, где человек на протяжении всей истории культуры сталкивается с Другим, который может предстать как Другой, так и Другое (персонифицированное или не персонифицированное, активное или пассивно влияющее на ход событий, — кто и что). Трансцендентальный опыт предполагает выход за личный предел и качественные перемены сознания и его уровня. Предельность возможна там, где четко ощущается дуальность и становится возможным разрыв пластов восприятия как точки схватывания, анализа и непосредственного бытия.

Любовь при этом рассматривается как наиболее генерализованная встреча с Другим, открытое пространство взаимозаинтересованности, порождающее переживания предельной искренности, яркости и силы, одну из высших форм самоотречения в одном из вариантов трактовки любви в XX в. (в концепции Ж.П. Сартра). Абсурдность, как пиковая точка, диалектика понятий и представлений, свойственна для каждой из культурных. Абсурдность любой из культурных констант является пределом, экстазом, и это суть формы соприкосновения с одним и тем же феноменом предела, различные формы взаимодействия с ним. По сути, это максима подлинности существования и пик противоречия, то есть не разделительнгш полоса правды и лжи, силы и слабости истины и заблуждения, бытия и небытия, хаоса и порядка, а именно та точка, что порождает дуализм и все формы культуры, человеческого и где все равновозможно, равносильно и равнопричинно. Абсурд воспринимается в культуре ХХ-ХХ1 вв. как ирония и мистическая точка пульса культуры, человека, бытия одновременно. С точки зрения поэтики современности абсурд —это некий портал первозданности, причастие бесконечному и онтологической синкретичности. Так, абсурд выступает одной из форм диалога с трансцендентальным, расширяя дискурсивное поле современной культуры. Эрос и Танатос являются устойчивой бинарной оппозицией «запредельного опыта» в западноевропейской культурной традиции, но в отличии от дискурса смерти дискурсивное поле любви предполагает маркер жизни, живое тело и поле имманентной диалектики в существенно большей мере.

В этом контексте важно отметить, что в ряде концепций любовь рассматривается как духовная близость, понимается как стержень, основа личности (в широком смысле), синоним подлинной жизни, как мотивационная база функционирования личности и ее внутренней наполненности, мера морально-нравственного совершенства личности. Второй аспект данной пары трактовки любви: сексуально репродуктивный, представляет любовь, как акт взаимности и установленного конструктивного, партнерского взаимодействия двух субъектов. Обращаясь к истории и

исследуя многовековые традиции практически любого этноса, можно прийти к выводу, что любви уделялось столь важное, центральное в жизни, личностно-образующее значение потому, что, помимо основ выживания вида, программ репродукции и сохранности потомства, любовь — это культурная, духовная потребность, необходимость уровня ничуть не менее важного, чем создание и выращивание видового потомства (мирные, комфортные взаимодействия партнеров, родителей). Любовь не только способствует выживанию, но и делает принципиально иной саму жизнь, полностью трансформируя мироощущение, мировосприятие, становясь духовной потребностью, состоянием и порой полностью абстрагированной от репродуктивной функции (что нередко встречается в агиографиях).

В данном параграфе рассматриваются различные классификации любви по направленности на объект (Э. Фромм, 3. Фрейд) и по характеру взаимодействия с объектом любви (Аристотель, Платон), что детерминирует возникновение в субъекте определенного уровня переживаний и мотивации к действиям, обладающее при этом мощным культуротворческим потенциалом, в том числе в качестве вдохновляющего элемента искусства, и возможностью преодоления устойчивых социокультурных традиций (Б. Рассел).

В ряде концепций любовь выступает в роли предельного откровения человеку о его высшем смысле, высшей функции и лучшем проявлении его социокультурных характеристик (Б. Рассел, П. Тейяр де Шарден). Любовь, таким образом, выступает одной из высших культурообразующих ценностей, выполняет стержневую, структурообразующую и медиативную, полиморфную функцию в различных культурных феноменах в процессе культурогенеза. Любовь также неразрывно связана со страхом, как жизнь связана со смертью. Потерять любовь матери в раннем возрасте, младенчестве, процессе импритинга - значит погибнуть, лишиться жизни для представителя вида Homo sappiens. Любовь синонимична комплексу ощущений жизни. Любовь соотносится с перспективой в западноевропейской культурной традиции, соотносится со сферой надежд, ожидания, действия, любовь - это всегда горизонт будущего, воспоминаний о будущем, его идеальной модели. В данном параграфе охарактеризованы основные подходы к изучению идеи любви и ее художественной репрезентации в современной культуре.

Во втором параграфе «Феномен любви в интеллектуальной культуре и эстетике современности» представлена аналитика текстов, посвященных сюжетам любви в искусстве и художественной культуре, коррелирующих с идеей любви как константы культуры и «запредельного опыта». Любовь рассматривается в данном параграфе как модус креативности, пространство

смыслов, архетипов (И. Мурзак, А. Ястребова) и метанарративная сфера культуры (Г.В. Драч), активно влияющая на формирование культурного пространства современности. В аналитике современного искусства конфликт природного и культурного постепенно уменьшается, категорически изменив отношение к природе от первозданного страха до ностальгии романтика по утраченной части мира, осознаваемое как сочетание любви и смерти в современной поэтике. Современно? искусство все более отдалялось от соревнования с природой, а текст порождал текст и «системы воспроизводства текстов» (В. Беньямин), впоследствии становясь все более механистичным и не создавая, а воспроизводя «ширпотреб» (Е. Петровская). Искусство нашло новые способы символизировать природу (вариации ленд-арта, экоискусства и проч.), восстанавливать и принимать контрмеры урбанизации в жизни человека, что нашло отражение и оказало существенное влияние на эстетику современности наряду с концептуализмом и иными культурно-идеологическими конфигурациями в постмодернизме, иронизирующем над традиционными ценностями. Физическая модель перцептуального искусства в постмодерне заменяется моделью абстрагирующей, создающей концепт и концептуальное искусство, а природа и природное воспринималось как «Изысканный труп» (А. Бретон, Т. Тзара, В. Хьюго, Г. Кнутсен). Вытеснить из культуры природное в любой из сфер культуры значило бы лишить ее человеческого, дистанцировать от «запредельного опыта». Человек неизбывно тоскует по человеческому (подлинному), не принимая его полностью, стараясь исключить из структуры своей личности то, что кажется ему слабым, несовершенным, непроизвольно, бессознательно и стремится к тому, что представляется ему более высоким, совершенным, значимым или кажется соответствующим инстинкту социокультурной адаптации (культурный инстинкт), что соответствует также и сознательной функции (программно-конструктивной в своей основе).

Сознание есть реальность культуры, позволяющая ей эффективно существовать и обретать все большую степень автономности от скрытых прежде, хаотических элементов бессознательного и неведомых сфер трансцендентального, составляющих ее трансформирующуюся «генетически-структурную» основу, сохраняющуюся и поддерживаемую в виде культурных констант. Сознание - активная, жаждущая, обретающая динамику, развитие и восходящая корнями к бессознательному реальность культуры, создающая и регулирующая границу имманентного и трансцендентального в истории мысли и современных художественных практик. Так одна из функций культуры - это защита, жизнь, любовь к человеческому существу, и в этом состоит ее высшая гуманистическая ценность в коммуникации с трансцендентальным.

Любовь - пространство диалога культуры и человека с трансцендентальным, знак, в свою очередь заключает в себе время и память -данность, которая связана с «запредельным опытом», запуская процессы, аналогичные сократической майевтике. Любовь, как константа культуры, открывает для человека пространство метафизического диалога, где бессознательное - быстрая, безошибочная структура, содержащая полные объемы культурной памяти, основа, ноосферы (что подтверждается в концепциях C.B. Ковалева, Ф. Перлза, К.Г. Юнга. Т. Де Шардена).

С момента формирования прототипа реальности или одного из феноменов реальности в сознании человека любовь, как необратимая потребность в диалоге с миром, обретает самостоятельное личное бытие и право на оказание воздействия на концептосферу современности. Так, сформированная в сознании модель реальности, активизируя систему взаимосвязей и обмена информацией с современной ему концептосферой, обретает способность становится детерминирующим элементом культуры будущего, прежде всего художественной культуры.

Выразительность темы любви пронизывает культуру и имеет поливариантную систему реализации, формирующую диалогическое и символическое пространство культуры и рассматриваемую в тексте параграфа на многочисленных примерах.

В третьей главе «Идеи трансцендентального безумия в современной культуре» выявлены виды и типы безумия в культуре, выведено определение безумия как трансцендентальной данности и культурфилософское понятие, рассмотрены концепции безумия в текстах культуры и интеллектуальной истории XX - XXI вв., проанализированы практики, коррелирующие с трансцендентальным безумием (визионерские, религиозные, употребления психотропных веществ), и их влияние на современную культуру.

В первом параграфе «Творческий потенциал безумия» предложен анализ трансцендентального и «запредельного опыта» с точки зрения «парадоксальности» данного явления. Бинарная оппозиция любви и смерти стимулирует неугасающий интерес культуры к знанию, к «высшим формам сознания» (Е.В. Луценко), что неизбежно порождает оппозицию мудрости, знанию, уму в культурном пространстве «постсакральной бинарности» (Д.В. Матяш), этой оппозицией становится безумие. Жажда трансцендентального, в силу культурного инстинкта, не становится меньше в процессе культурогенеза, она приобретает иные формы репрезентации. Искусство в этой системе предстает как механизм сублимации, конструктивного утоления трансцендентальной жажды. Близость трансцендентальному, абнормативному предполагает близость

безумию, как надлому приемлемого, привычного, постижимого, сознательного в ходе предельного переживания. В тексте также рассматриваются такие значимые с точки зрения трансцендентального опыта феномены, как религия, свобода и вера на базе концепций П. Тиллиха и Р. Отто, подкрепляемая данными примерами, выводится дефиниция «запредельного», как явления, которое не входит в сферу ведомого, находится за гранью сознательного, понимания, но при этом дано в ощущении, чувстве, переживании, интуиции и может восприниматься на уровне культурного инстинкта как нечто более древнее, нежели ойкумена, как переход от хтонического и архаического бытия культуры к протокультурному состоянию, а также в области метакультурного или транскультурного бытия мышления и сознания или граничное состояние сознания в случаях, когда реальность психической деятельности смещена от сознавания и рациональности к восприятию в ощущениях и смутному угадыванию. «Запредельный опыт», опыт предельного напряжения, может стать пиком и точкой невозврата для рассудка при взаимодействии с трансцендентальными феноменами. С точки зрения представлений о норме в социуме ситуация получения опыта и жизни синонимична непрекращающемуся эксперименту. Безумцы судьбоносны, и предполагается, что они несут некий квант антагонизма, как частный пример воплощенного культурного бессознательного в отлаженную систему культурного сознания. Безумие, как и любое частное проявление трансцендентального, - это область культурного парадокса. Так Другой в безумии неизбежно становится чужим, табуированным, патологически опасным и к нему формируется дистанцирующая, сдерживающая эту опасность система отношений и действий: от сжигания одержимых на костре, до изгнания за городские ворота или изоляции в клинике для душевнобольных. В тексте параграфа проводится анализ концепций безумия и отношения к нему в ходе историко-культурных процессов (М. Фуко, А. Арто) и формулируется понимание безумия, как медицинской и философской категории, то есть как болезни, и согласно второго, духовного (морального, религиозного) феномена, «трансцендентального бреда» (М. Фуко). С точки зрения религиозных концепций безумие предстает как одержимость, с точки зрения психоанализа подобные состояния тождественны влиянию коллективного бессознательного. Сделать безумие подконтрольным явлением в полной мере не представляется возможным. Все три константы слабо поддаются контролю со стороны сознания, однако приблизится к ним искусственно, изменяя состояние сознания, возможно различными способами и в ходе

практик, которые мы продолжаем рассматривать в данном параграфе (от употребления психотропных веществ до погружения в медитативные состояния на примере работ Т. Лири, О. Хаксли, Дж. Лилли, визионеров начала XX в. и др.).

Безумие аффективно, свободно, непредсказуемо и в отношении с ним, в контакте с безумием, программные реакции имеют лишь крайне ограниченное место, программность и включенность в систему культуры делает безумца объектом, лишая субъективности сам феномен безумия в лице его носителя. И чем более высок уровень культурного развития, тем более явным: будет в нем раскрытие творческого потенциала трансперсональных состояний сознания и возможность понимания безумия, как сакрального откровения, как принятие инаковости, гибкость мышления и коммуникационных схем, то есть возможности общения и взаимодействия с Другим, по тем или иным причинам лишенным или отвергшим сознание и способность к рассуждению.

Во второй параграфе «Визионерские практики и идея безумия в современном мире» анализируются визионерские практики (в которых исполыование психотропных веществ ие порицается), секты и дается характеристика идей безумия в современной культуре. Работа с «контролируемым» трансцендентальным или «контролируемым» риском в системе культурных констант нередко служит активатором латентных форм психопатологии, как индивидуальных, так и групповых. Визионерские практики, как практика условно контролируемого безумия, с целью получения его творческой и мощной медиативной силы, в связи с трансцендентальным, зачастую либо иллюзорна, либо не дает возможности сознанию избежать платы за те грани восприятия, которые дает психотропный препарат, практика холотропного дыхания, спиритический сеанс и т. п.. Нередко они существенно более опасны, нежели неконтролируемые эманации бессознательного, и вызывают опасные побочные эффекты и привыкание (наркозависимость, как известно, болезнь, как и алкоголизм, токсикомания). В основу визионерских практик, использующих психотропные вещества, положено чистое наблюдение, когда по тем или иным причинам кайф, экстаз или, напротив, пугающие, жуткие видения уводят человека от самоконтроля и фильтров, защитных реакций сознания. Стоит заметить, что преодолеть тягу к «запредельному опыту» и мистическим переживаниям практически невозможно, особенно в массовых масштабах. Так, подавляемая в «обществе благоденствия» трансцендентальная основа в западноевропейских сообществах послужила поводом для обратной реакции и США захлестнула компенсаторная «мода на наркотики» (А. Хофманн) и «прилив смерти» (Ж. Батай), которая в равной мере может быть

«приливом» любой культурной константы, коррелирующей с трансцендентальной основой культуры. Обращаясь к хтоническим основам сознания и креативности в исследовании проводится анализ архетипических основ репрезентации безумия в художественной культуре и рассматривается ряд художественных методов, обращенных к опыту самопознания (крюотический и абсурдистский театр, ритуальные религиозные, трансовые, визионерские практики), подводящему к выводу о том, что человек - есть собственный предел, сознание же есть предел опыта культуры, в котором безумие является одним из инструментов, пластически формирующим когнитивный уровень как некоторую эмпирическую данность, в которой парадокс реальности предельно осознаваем как феномен и «внутренний горизонт» (М. Мерло-Понти). Под «внутренним горизонтом» понимается состояние допущения, нередко трактуемое как воображение или структурообразующая система образа, как интенциональное действие сознания по созданию дублирующей, иллюзорной и инобытийной реальности воображающего сознания, несущего гилегическое содержание, свободное полагание предмета, то есть формирующего индивидуально воспринимаемую реальность и являющуюся основой визионерской практики и творческого процесса.

В Заключении обобщаются результаты диссертационного исследования, формулируются основные выводы, намечаются перспективы дальнейшего изучения категории «запредельного опыта» в современной культуре и культурных констант любви, безумия и смерти. В силу того, что данные константы нашли отражение в различных видах и формах культуры, наиболее адекватным способом их осмысления является теория культуры и культурология, как метауровень культурной рефлексии. Они определяют «запредельный опыт», который выступает детерминирующей основой текстов культуры. Искусство, как зеркало культуры, призвано создавать наиболее емкие и глубокие по содержанию и выражению формы сопричастности трансцендентальному и их социокультурной репрезентации, посредством создания текстов культуры. Культурные практики, обращенные к «запредельному опыту», преимущественно носят интуитивный, созерцательный, описательный характер, поскольку трансцендентальный опыт преимущественно носит не программируемый, но неожиданный характер аффективной, спонтанной явленности.

Компенсация хаотических тенденций становится необходимым условием существования социума как культурной целостности, а единство требует разрядки, жертвы, требует опыта границы дозволенного. Эманация данного опыта в жизнь может быть реализована путем временного кризиса: войны, праздника. В мирное же время это достигается за счет катарсических свойств

искусства, религии, театрализации и игры как совокупного «запредельного опыта». Так, в периоды смены историко-культурной парадигмы происходит переосмысление культурных констант и формируются факторы и принципы взаимосвязи трансцендентальных явлений в каждой новой социокультурной формации.

В диссертации проанализированы тексты ХХ-ХХ1 вв., раскрывающие проблемное поле и позволяющие проанализировать трансцендентальный опыт в текстах современной культуры. Также в работе выявлена динамика видоизменений представлений о смерти, любви и безумии в современной культуре, раскрыта значимость таких констант «запредельного опыта», как смерть, безумие и любовь в истории идей ХХ-ХХ1 вв. Теоретически обобщены, систематизированы и определены как категории, так и представления о «запредельном опыте» в современной культуре. Проведено культурологическое исследование основных констант трансцендентального и категории «запредельного опыта», а также истории идей смерти, любви и безумия в эпоху модернизма и постмодернизма. Современная культура, ее тексты и механизмы, при данном подходе рассматриваются как диалогическое пространство и способ анализа культурных констант и феномена трансцендентального.

«Запредельное» в разной степени детерминирует появления всех текстов культуры, культура в свою очередь выступает как гипертекст, гипертекстуальная реальность, сопряженная с реальностью внутреннего слова, а понятие запредельного - символом недостижимого во всей полноте метареальности вневременного и внепространственного бытия мысли. Культура в данной модели предстает нам как механизм защиты, развития и становления, саморегуляции, защиты от природы человеческих существ, способных разрешать и порождать противоречия, вопрошать и находить ответы во все расширяющемся круге трансцендентального опыта.

Основные публикации по теме диссертации:

1. Черникова П.Г. Категория «запредельного опыта» в художественной традиции XX века / П.Г. Черникова // Общество. Среда. Развитие. - 2012, № 4 (25). - С. 79-83 (0,44 п. л.).

2. Черникова П.Г. Парадокс трансцендентального в массовой культуре / П.Г. Черникова И Общество. Среда. Развитие. - 2013, № 1 (26). - С. 203-206 (0,33 п. л.).

3. Черникова П.Г. Категория «запредельного опыта» в художественной традиции XX века / П.Г. Черникова // Вопросы культурологии. - 2013, № 5. - С. 37-42 (0,44 п. л.).

4. Черникова П.Г. Запредельное в религиозном и квазирелигиозном сознании / П.Г. Черникова // Вопросы культурологии. - 2013, № 6. - С. 55-59 (0,46 п. л.).

5. Черникова П.Г. Мотивы апофатического в художественной культуре Японии между двумя мировыми войнами / П.Г. Черникова // Креативное пространство культуры. Материалы молодежной секции Третьего Российского культурологического конгресса с международным участием «Креативность в пространстве традиции и инновации» / Отв. редактор A.B. Ляшко. - СПб.: Эйдос, 2012. - С. 157-161 (0,34 п. л.).

6. Черникова П.Г. Запредельное в религиозном и квазирелигиозном сознании / П.Г. Черникова // Литературно-критический альманах «Альтернация» [электронный журнал] - № 4(11) за 2013 г. Дата обращения 26.03.2014. - URL: http://xn--80aaorimnuo4b2czb.xn~ lai/alternatioll/chernikova_zapredelnoe.html (0,46 п. л.).

Отпечатано с готового оригинал-макет в ЦНИТ «Астерион» Заказ № 063. Подписано в печать 28.03.2014. Тираж 150 экз. СПб., Суворовский пр-т, д. 61, а/я 083 Тел. (812) 685-73-00, (812) 970-35-70 www.asterion.ru. e-mail: asterion@asterion.ru