автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.06
диссертация на тему: Опыт сравнительно-исторического и ареально-типологического изучения флористической лексики чувашского языка (Названия высших растений)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Опыт сравнительно-исторического и ареально-типологического изучения флористической лексики чувашского языка (Названия высших растений)"

Чувашский государственный институт гуманитарных наук

Р Г Б ОД

2 7 ЯНВ Ш?

На правах рукописи

ДМИТРИЕВА Юдит

ОПЫТ

СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОГО И АРЕАЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ФЛОРИСТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ ЧУВАШСКОГО ЯЗЫКА (Названия высших растений)

Специальность 10.02.06 — тюркские языки

Диссертация в виде иаутото доклада на соискание ученой степепи кандидата филологических паук

Чебоксары — 1996

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования Системный анализ лексики составляет одну из важнейших и актуальных проблем современной лингвистики. Между тем исследования, носящие монографический, комплексный характер, в чувашском языкознании проводились лишь в малой части лексико-семантических групп: названия рыб (Анисимовой-Лебедевой Е.А.), термины родства (Егоровым Н.И.), названия птиц (Петровым Л.П.), земледельческая терминология (Дегтяревым Г.А.).

Специальных исследований, посвященных этимологизации фитонимов в тюркских языках, немного. Отдельные тюркские, в том числе и чувашские, фитонимы рассматриваются в этимологических словарях З.Гомбоца, В.Г.Егорова, М.Рясянена, Э.В.Севортяна, в работах Л.В.Дмитриевой, Л.С.Левитской, Н.Б.Бургановой, КМ.Мусаева, А.Рона-Таша, А.В.Дыбо. Единственное исследование, посвященное чувашским народным названиям растений, написано М.И.Скворцовым (Скворцов). В нем показаны структурно-семантические особенности народных названий растений, их полисемантичность, многовариантность названия даже одного растения, отличия народных названий от научных.

При отсутствии работ по комплексному изучению флористической лексики чувашского языка, ее систематизации и классификации, определению принципов номинации сравнительно-историческое и ареально-типологическое исследование указанной лексики приобретает значительную научно-теоретическую и практическую актуальность.

Источники, цели и задачи исследования Предметом нашего исследования является чувашская народная флористическая номенклатура. Ее можно рассматривать с разных аспектов. Мы выбрали сравнительно-исторический и ареально-типологический аспекты. В реферируемых работах (11 статей), обобщенных в данном научном докладе, нами рассмотрены названия высших растений: 30 названий дикорастущих деревьев и кустарников, 110 однословных и 400 двукомпонентных фитонимов

дикорастущих трав. Это не значит, что чувашская народная номенклатура растений насчитывает всего столько единиц. Очень богатый материал по флористической терминологии содержит, к примеру, 17-томный "Словарь чувашского языка" Н.И.Ашмарина, что мы и использовали в качестве своего главного источника. Ряд фитонимов мы обнаружили в Фонде Н.В.Никольского, хранящемся в Научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук. Т.к. оба источника содержат огромное количество диалектного материала, значительная часть рассмотренных нами фитонимов тоже относится к диалектной лексике чувашского языка. Одной из наших задач была обработка материалов этих источников. Кроме того, целью и задачей наших разысканий было подвергнуть этимологическому анализу однословные фитонимы, а также являющиеся собственно фитонимами вторые, родовые компоненты двусоставных названий, чтобы таким образом проследить их происхождение, отделить в чувашской фитонимической лексике тюркские названия от нетюркских или заимствованных слов. Хотелось проследить за структурой как однословных, так и двусоставных фитонимов, а попутно выявить с помощью определенных признаков типичные травянистые растения чувашской флоры. В случае двусоставных наименований мы ставим задачу раскрыть причину мотивации называния, т.е. установить принципы номинации. Исследование также ставит целью выявить изоглоссы имеющихся семантических моделей в Волго-Камском регионе.

Методы исследования Основым методом исследования послужил общепринятый в сравнительном языкознании метод — сравнительно-исторический, кроме него использованы ареально-типологический, описательный, а также ономасиологический методы. При рассмотрении происхождения названий деревьев попытались применять пока малоупотребляемый в тюркологии т. н. палеоботанический метод. Его суть заключается в том, что анализ совпадающих названий растений из общего словарного состава родственных языков позволяет реконструировать первоначальные формы, проследить их распространение и на основе этого воссоздать примерную прародину народов, говорящих на исследуемых языках.

Научная новизна исследования Лежащая в основе диссертации в виде научного доклада серия

статей представляет собой первый опыт монографического описания и сравнительно-исторического и ареально-типологического анализа чувашских фитонимов. В результате исследования впервые расшифровано происхождение значительной части однословных названий растений, подробно рассмотрена структура всех видов фитонимов, выявлены типичные травянистые растения чувашской флоры, раскрыты принципы номинации и типология семантических моделей двукомпонентных названий.

Практическая значимость исследования

Результаты могут быть использованы при дальнейшем изучении лексикологии чувашского языка в вузовских лекционных курсах. Данное исследование может служить материалом для историко-этимологического, диалектологического и толкового словарей чувашского языка, использованы при составлении терминологического словаря по флористике, нормализации научной флористической терминологии, изучении истории чувашского языка, этнической истории.

Апробация работы и публикации

Основные положения работы докладывались на ежегодных итоговых научных конференциях в Чувашском государственном институте гуманитарных наук. По данной теме опубликованы 11 статей в сборниках указанного института и Чувашского государственного университета. Каждая статья прорецензирована двумя специалистами.

На защиту выносятся:

1) результаты историко-этимологического анализа названий деревьев в чувашском языке;

2) классификация однословных наименований дикорастущих трав по происхождению, распространению и структуре;

3) ареально-типологический анализ двусоставных названий фитонимов;

4) выборочная этимологизация некоторых названий типичных представителей чувашской флоры.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Названия деревьев и кустарников

Среди наших ранее опубликованных работ одна статья (Названия деревьев в чувашском языке // Проблемы исторической лексикологии чувашского языка. Чебоксары, 1980. С.28-37) посвящена этимологическому анализу названий деревьев и кустарников в чувашском языке. Некоторые отсутствующие в указанной статье названия кустарников этимологизируются в алфавитном порядке в наших остальных работах. Таким образом нами рассмотрены названия 20 дикорастущих деревьев и 10 кустарников.

По нашим наблюдениям, выделяется ряд названий (в основном это названия кустарников), встречающихся только в чувашском языке, не имеющих соответствий в родственных или соседствующих с чувашским языках. Их мы условно называем внутричувашскими образованиями. К ним относятся: шёшке "орешник", катаркас "боярышник", шалан "шиповник", хаваш/ аваш "клещевина", капчанкй "бересклет", ОУСе "ива", йсшра "ветла". Этимология некоторых из них из-за отсутствия каких-либо сопоставительных данных пока не вьшснена (шёшке, йамра). В отношении других (катаркас, катанка, дуре) у нас имеются некоторые предположения (см. в указанной статье). А часть из них хорошо объясняется на основе чувашского или родственных языков (хавйш/аваш, шалан). К примеру, хаваш 1. жимолость 2. диал. клещёвник восходит к татарскому слову щыш "дупло, полость", и, таким образом, хаваш обозначает "полое растение", т.е. "жимолость"; а шалан "шиповник", по-видимому, расшифровывается как "зубчатое растение", т.е. "растение с колючками", имея в своей основе гнал "зуб, зубчатый" + суфф. -ан; ср. у Рамстедта чув. шалан "колючее растение" [< *сылган] (Рамст. Введение, 196). Тюрк, суффикс -ан, -ган соответствует монг. суффиксу -гака, участвующему в образовании наименований животных и растений (см. у Рамстедта там же). Кроме шалан, суфф -ан (-ен) выступает в целом ряде фитонимов: курен "осока", су хан "лук", пултран "борщевик", палан "калина" и т.п. (Ср. аналогичное название шиповника в восточных диалектах башкирского языка: тештекэй — теш "зуб", теште "зубчатый" + кэй — афф. образ, фитонимы).

К исконно чувашским можно отнести

большинство названий дикорастущих деревьев: еёрене "клен", кaepâç "ясень", дака "липа", чёмёрт "черемуха", çupëx "ольха", хурама "вяз", хурап "береза", юман "дуб". Из них Kaepâç, дёмёрт, çupëK и хурама, по всей вероятности, являются булгарскими заимствованиями в кыпчакских языках, к примеру (çëMëpm "черемуха" волж. булг. *думырт —> тат. шомырт, башк. диал. (южн.) шоморт, шомырт, шумырт, шымыртп, каз. шомырт, узб. шумурт — Réna-Tas A. SChE I, 138-139); çupën "ольха" <— волж. булг. *джерик (< *йерек) тат. диал. йерек, йергх, башк. ервк, якут, сисик, морд, сирек — А.Рона-Таш, докт. дисс-ия, 416). Некоторые из этих названий имеют соответствия в осетинском и венгерском языках, куда они скорее всего проникли из древне-булгарского, ср. осет. кйрз "ясень", вент, kôris "тж", осет. хъарман . "вяз", вент, gyûrû(fa) "ольха".

Следующую группу названий деревьев и кустарников составляют, на наш взгляд, заимствования нетюркского и тюркского происхождения.

Фитонимы с нетюркским происхождением древние, они встречаются кроме чувашского только в ограниченном числе остальных тюркских языков, куда они попали примерно одновременно с чувашским из языков других систем. К ним мы относим: хыр(а) "сосна", яхта "сосна", оеас "осина", пилеш "рябина". Хыр(а) (< кады) из тюркских языков имеет соответствия только в некоторых сибирских языках (тув., хак., як.). В них, а также в чувашском данное название сосны скорее всего было заимствовано из самодийских языков (ср. ненец, хаади, энец. кади — названия, которые в свою очередь восходят в протоуральской форме *kowesë). Фитоним яхта не имеет тюркских параллелей. Он, несомненно, заимствовано из марийского языка (ср. марЛ. Пакте, марГ. йактё). Марийская форма имеет соответствия в родственных финно-угорских языках, ср. коми, удм. йаг "бор". Их праформа — общеперм. *йаг (КЭСКЯ, 337). Затрудняемся объяснить ауслаутный формант как в марийском (-те), так и в чувашском.

Чув. йвас, диал. ос "осина" восходит к более раннему *ос. Интересно, что эта форма сходна с хакасским соответствием (ос). Архетип этого слова мог перейти в тюрские языки из индоевропейских, где оно больше всего распространено. Для всех тюркских форм — кроме упомянутых чув., хак. — характерно конечное -aie: усак, аусак, аспак и т.д. (см. Дмитр НД, 18-29, 31).

Пилеш "рябина", кроме чувашского, из тюркских языков встречается только в татарском и башкирском и в ряде волжско-

финских языков. Чувашская форма, по мнению К.Редеи и А.Рона-Таша, восходит к протопермской *реКз (ППУЗ, 73).

К заимствованиям тюркского происхождения в чувашском можно отнести следующие названия деревьев: туйра "молодой дуб" <- тат. туйра "дубок, дуб (молодой)", чараш "ель" <— тат. чыршы "ель", хаваш "жимолость" <- тат. куыш "дупло, полость", урташ, диал. урча, орча, учча, очча "можжевельник" <-. тат. артыш, арча "можжевельник". Небезынтересно наблюдать происхождение урташ, диал .урча - тюрк, ардыч/арча. Тюрк. ардыч/арча прототюрк. отлаг. имя *ар(ы)тыгчы < арыт- "чистить" + (ы)г — имяобраз. афф. + чы — имя деятеля или орудия действия со значением ""средство, предназначенное для очищения". (Можжевельник широко использовался в обрядах очищения, в окуривании.) Из стяженного варианта артыгчы на следующем этапе эволюции стало артыч. Эта форма отражена в ряде тюркских языков, а в чувашском языке она восходит к тат. артыш "можжевельник". С другой стороны, из пратюрк. *ар(ы)тыгчы в протобулгарском могло развиться *арчыг(чы) > арча. Из прото-булгарского эта форма, вероятно, попала в монгольские и далее — тунгусо-маньчжурские языки, ср. п.-монг. арц, бур. арса, калм. артса "можжевельник", тунг.-маньч. арча "тж". Тюркские формы типа арча являются обратными заимствованиями из монгольских языков. В чувашском оно дало диал. урча (см. Дмитр ЭНЧФ, 145-149).

Однословные фитонимы

В наш материал включено 110 однословных народных названий растений. Они рассмотрены нами с точек зрения 1) происхождения, 2) распространения, 3) структуры. у По происхождению чувашские однословные фитонимы делятся на исконно тюркскую, на заимствованную тюркскую и нетюркскую лексику и на собственно чувашские новообразования. Отнесение слов к этим категориям относительно и условно, т.к. первоначальный источник ряда слов пока еще не определен.

Если производность слова установлена на тюркской почве (к примеру, чув. хаях "осока" < тюркЖыя1£"осока" < тюрк.й>ш -"резать"), или не установлен источник заимствования, но параллели выявлены в ряде тюркских языков (к примеру, андыз "девясил"), то слово можно отнести к тюркской лексике.

I. К'исконной тюркской лексике можно отнести следующие фитонимы:

вир "просо" - др.тюрк. ùgùr/ujar "просо". Данное слово только в чувашском сохранило свое первоначальное значение "просо". В других тюркских языках оно несколько переосмыслилось и стало означать крупу, суп из крупы, ср. тат., башк. бйрэ "суп из крупы, похлебка", алт. у'гре "суп из мелкой ячменной крупы". Дело в том, что кочевники всегда занимались и земледелием, а одна из самых древних культур — просо. Н.И.Егоров пишет: "После распада пра-тюркской общности, в огурской ветви земледельческие традиции удерживались более прочно, а в огузской ветви преобладало кочевое скотоводство. Поэтому в чувашском языке термины земледелия сохранили первоначальную семантику, а в других тюрских языках подвергались семантическим изменениям. В то же время в чувашском языке семантические переосмысления претерпевали некоторые термины кочевого скотоводства." (Егор НД, 43).

пултаран "борщевик" ~ о.тюрк. балтыргаи. Это одно из немногочисленных слов в чувашском, имеющих одновременно монгольское и венгерское соответствия, ср. монг. балчиргана "борщевик" — имеется и в калмыцком —, венг. bojtorjân "лопух", по-, видимому, заимствованные из древнебулгарского языка. След данного слова в осетинском языке как будто сохранился в названии праздника ЪаеШаегавп (как мы полагаем, тоже было заимствовано из древнебулгарского). С появлением молодого борщевика у чувашей устраивался праздник под названием потран пасар похоси, потран таппи "борщовый базар" (см. об этом Дмитр ЭНТР, 23-25).

хаях "осока" ~ о.тюрк. кыяк "осока"< кый- "резать (наискось)", кыяк букв, "режущая трава".

хупах "лопух, репейник" ~ о.тюрк. *капак < кап- "закрывать, покрывать" 4- афф. -ах, образующий существительные от глаголов. Хупах, значит, "закрывающий, покрывающий (лист), крыша, покрышка", ср. як. хаппах "крыша, крышка, покров".

чикенек "репейник, репей" < чик- "всовывать, втыкать, вонзать, всаживать" (репья у репейника привстают). Глагольная основа чик- соответствует общетюркской глагольной основе тик-"втыкать, вонзать" > тикенек "дурнишник, репейник"; см. в разделе о тюркской заимствованной лексике.

Il/a. К заимствованной тюркской л е к с и -к е можно отнести однословные фитонимы, проникшие в чувашский язык из других тюркских языков, в основном, из татарского: аптас "девясил" <- тат. андыз "девясил высокий"; атка, аттак, аткйлах, аташ (кураке), ат (куракё)^тат.,

башк. диал. аткы(й) и атлык < ат колагы "щавель конский" (букв, "конское ухо");

гишен/илпен "белена" < *ил- "беситься", ср. тат., башк. д. илеру "бредить";

йёккен "палочник" тат., башк. етсэн "рогоз"; камаслах кислятка <— тат. д. кымыз, кымызлык щавель ; кашкар "щавель" <- кыпч. (~ тат д. кучкар "баран", в тюркских названиях щавеля фигурирует семантическая модель "баранье ухо" —> "баранья трава");

кукен "терновник" <— тат., башк. кукен "терн" ( < тюрк *кок "синий, голубой" ~ чув. кавак "тж", ср. еще вепг. кокепу "терн" < тюрк.);

перлехен "костяника" <— тат. (кызыл) бдрлегэн "костяника"; сырлан "подмаренник цепкий" ч- тат. сырлан 1. "липучка" 2. диал. "подмаренник цепкий" ( тат. сыр- + л + ан) < сыру 1. "облеплять" 2. "окружать";

тикенек "репейник, репей" тат. тигэнэк "репейник, терновник";

тилперен "белена" тат. тилгбэрэн "белена" (< тат. тилеру "сходить с ума");

укеам/уксан "род дикого чеснока" тат.д., башк. д., ср. тат.д. уксын "дикий чеснок, чеснок", башк. д. оНконош, оНкон, одкон "вид дикого лука", уксын "дикий чеснок", ср. еще алт. оксум "лук", ускум "лук, чеснок", хак. усхум "лук". В данном слове мы рассматриваем основу ок/ук со значением "стрела" и син/сын, обозначающее в тюркских языках "внешний вид, облик, образ". Уксын, таким образом, должен обозначать "стреловидное, стрелообразное, стрельчатое (растение)" (см. об этом Дмитр ЭНТР У1, 25-26).

хамаш/хумаш "камыш; тростник" <— кыпч. (ср. тат. камыш "камыш, тростник");

хурлахан "смородина" <~ кыпч. (ср. тат. карлыган "смородина");

хуха "свербига" <- кьшч. (ср. гат. какы "свербига"); шамаккай "дягиль, дудник" башк. д. (южн.) шымакай "тж".

П/б. К заимствованной нетюркской лексике мы относим:

1) Финно-угорские заимствования: а) марийские: лапастан "репейник, лопух" ■<- марГ. лапштан "лопух"; мот "черника" мар. модо, мото "черника", б) удмуртские: кетмел "брусника"

ю

<- удм. кудымульы <- "черника"; кикеи "чемерица" <— удм. •кекок "зимовник осенний, чемерица"; дарак "репа" (см. SChE I, 174-175), в) мордовские: дедпгл "медуница, фиалка, подснежник; листья и цветы сныти" морд, (эрзя) вишпиле, ишпиля, ишпиляв -вашгнъ-биле < вашо "жеребенок" + пиле "ухо".

2) Русские заимствования: каттун назв. раст. <— рус.д. катун "рогач песчаный"; ланташ "ландыш" <— рус.; марает, назв. раст. <т- рус.д. мороска; матрушке "душица", " зверобой" <— рус.д. матрешка, матрёнка; мачалта /лекёлче/мечёлте "тимофеевка" <- рус. метлица; метлик "метлика" рус. мятлик; метчик "метлика" <- рус. д. метлик "мятник луговой"; мукрис назв. раст.

рус.д. мокрец ~ лит. мокрица; петпек "мята" рус. мятник; пипер назв. раст. ч— рус. д. пипермент "перечная мята"; тушшинкй, тушшиитса пазв. раст. ч— рус.д. душинка, душапка; чапалач назв. раст. рус. чабрец; чапар "богородская трава", "тимьян, чабрец" <— рус. чабер, набор, чабрец; чилеке назв. раст. рус. д. чилига "дереза, ракитник, карагана"; экес 1. "тмин", 2. "анис" (сорт яблок) рус. анис.

3) Персидские заимствования через татарское посредство: кашлинче "сурепка" <— тат.д. гэжнич, газнич, гэзнич "козлец" <перс, qasniz "кориандр, кишнец"; калемпёр "анис; тмин" <— тат. крящ. калямпер, калянпер "гвоздика" <— перс, qaranful; серте "сныть" тат. сэрдэ "сныть" перс, зардэ "пастернак".

4) Монгольские заимствования через татарское посредство: калкан "ковыль" тат. кылган "ковыль" <- п.-монг. кылгасущ курен "осока" <- тат. курэн "осока" <- монг. küregen "ограждение, ограда, круг"; сарана "лилия, саранка, царские кудри" тат.д. сарана "саранка" монг. сарагана («— тюрк. *сары(г) + гама); дЦрёлден "водяной лопух" тат.?) <- монг. (халх.) шарильджи(н) "полыни разных видов"; дыхре "папортотник" <— монг.(?!) шухэр "лапчатка" < ? монг. шухэр "зонт".

III. К собственно чувашским новообразованиям относятся, на наш взгляд, следующие однословные фитонимы:

вараш "омежник" < вар "середина, сердцевина" (~ о.тюрк. öz) -f аш — афф., образующий абстрактные имена с качественным значением, вараш, таким образом, имеющие сердцевину, середину растения, т.е. полый стебель;

вёлтерен/вёлтреп "крапива" < ветп/вётеле "палить, обжигать" (~ др.тюрк. at) + р — афф. понудительного залога + ен — афф. причастия архаичного характера, вётелерен с метатезой

л и т > еёлтрен, что означает "палящее, обжигающее растение";

йёпленчёк "жабрей" < йёп "игла, хвоя, колючка, шип", йёпле-"колоть", йёплгн- "становиться колючим", йёпленчёк "что-либо колючее, колючее растение";

пи<;ен "осот" <- булг. *beliän (?) -> тат., башк. билчэн "осот"; сусен 1."овсяница" 2.общее название ряда метельчатых трав < сус "волокно, кудель, пенька" + ен;

таваткал "свербига; козлец", таваткал на чувашском буквально означает "четырехугольник; квадрат; четырехгранный". Свербига, должно быть, была названа по характерному морфологическому строению своего стебля.

тёклеккей — назв. травы, ствол которой едят < тёклё "волосатый, волосистый", тёклеккей "то, что волосатое, волосистое", т.е. "растение с волосками";

тонкар "купальница". Первоначально слово тпонкар в мор-гаушском и сундырском говорах употреблялось в значении "бубенчик". Позже оно на основе сходства колокольчиков-бубенчиков с желтыми цветами купальницы стало употребляться для наименования цветка Trollius europaeus, т.е. "купальницы европейской". Такую же историю образования имеет и другое диалектное название купальницы — панкра. Его употребляют только в Аликовском районе. Первоначальное значение панкра — "бубенчик";

чакан "палочник, рогоз" <- *чйкОн <- др. булг. *jakan (см. SChE I, 136—137). Др.булг. *jäkän проникло как в венгерский, так и в осетинский язык, ср.венг. дуёкёпу "циновка", ос. dzegen, dzegejnae "тростниковая циновка";

шалтаркан "хвощ топяной" < шалтйр "подр. хрусту чего-либо ломающегося" + -как — афф. причастия наст, вр., шалтйркан имеет значение "хрустящее", "скрипучее" -> "хруст-трава";

шакалчан "колокольчик" — название дано по форме колокольчика;

шйпкан "рыжик" < булг. *сипкэн "тж" -» тат., башк., мар.,

УДм.;

ыхра "чеснок";

арам "полынь" < др.булг. *äpäM —> чув. арам тат., башк. эрем —> чув. эрём.

По распространению часть исконной лексики относится к чувашскому (вир, хупах, чикенек), другая часть (пултран, хаях) к общетюркскому ареалу.

К общетюркскому же ареалу примыкают и некоторые тюрк-

ские заимствования (антас, кукгн, пёрлёхен, тикенек, хамаш, хурлахан), тогда как остальные по своему распространению входят в т.н. Волго-Камский ареал (аттак, йёккен, камаслах, сырлап, тилпёрвн, уксам, хуха, шамаккай). Последние либо кыпчако-татарские заимствования в чувашском, либо наоборот, булгарские в татарском.

Заимствованная нетюркская лексика по своему распространению свойственна и для языка-источника заимствования, и для языка-посредника (это кыпчако-татарский язык при монгольских и персидских заимствованиях), а также для заимствующего языка. Эти слова, как правило, тоже входят в Волго-Камский ареал: ср. калкан "ковыль" (тат., башк., ног., монг.); курен "осока" (тат., тат.д., башк., алт., хак.); пвтнёк "мята" (тат., башк., удм., мар.); сарана "лилия" (тат., тат.д., башк., башк.д., алт., хак., як., монг., бур., рус., удм.); серте "сныть" (тат., марГ., удм.); ^ургл^еи "водяной лопух" (каз., монг., бур., калм.); знгс 1. "тмин" 2. "анис" (сорт яблок) (тат.д.).

Региональные слова или чувашизмы: калемпёр "тмин; анис" (тат.д.), каттун назв. раст. (рус.), кашлинпе "сурепка" (тат.д.), кётмел "брусника" (удм.), кикен "чемерица" (удм.), ланташ "ландыш" (рус.), лапастан "репейник" (марГ.), матрушке "душица" (рус.), мараска назв. раст. (рус.), мачалта "тимофеевка" (рус.), метлик "метлика" (рус.), мот "черника" (мар.), пипгр назв. раст. (рус.), дарак "репа" (удм.), (едпёл "медуница" (морд.), чапалач назв. раст. (рус.), чапар "богородская трава" (рус.), чилеке назв. раст. (рус.).

Собственно чувашские новообразования распространены узколокально,- только на чувашеязычных территориях, в редких случаях — при заимствованиях — в татарском или башкирском языках. Чувашский ареал: вараш, вёлтргн1 йёпленчёк, панкра, таваткал, тёклекквй, тонкар, шалтаркаи, ыхра; чувашско-татарский ареал: чув. пидгн ~ тат. билчэн, чув. сусек тат. сусэн, чув. чакан ~ тат. жикэн (< булг. *дакан), чув. шапкан ~ тат. гиепкэн, башк. шипкэн, башк.д. сипкэн (мар. шыпкын, удм.д. ушпкон).

Однословные фитонимы по своей структуре относятся к следующим типам:

1) Слово — неразложимая основа (антас "девясил", пултран "борщевик", вёлтргн "крапива", хаваш "жимолость", к&шман "свекла"). Слова эти неразложимы с точки зрения синхронии языкам т. к. их корневая основа в настоящее время уже не выделяется. Однако же цель этимологических исследований заключается в

раскрытии первоначальной производящей основы вместе с присоединяющимися к ней аффиксами, ср. алмаккай назв. раст. <~ тат. алма "яблоко" + кай — афф. ласкательности, букв, "яблочко"; ачалташ — название неизвестного растения <— тат. ачылы "кислый, горький + диал. таш лит. тоги) "семя, зернышко, косточка", букв, "семя с горечью" или "горькое (кислое) семя" (т.е. горчица).

Одной из главных причин неделимости основы является то, что среди фитонимов данного структурного типа имеется немало заимствований, а заимстованные слова воспринимаются заимствующим языком как неделимое целое. По этой причине носители этих слов не ощущают в них мотивирующую основу и словообразовательные аффиксы, ни то даже, что заимствованный фитоним в языке-источнике состоял из нескольких компонентов. Ср. чув. дедпел "медуница"среди своих многочисленных фонетических вариантов в чувашском имеет и формы ведпел, ишпёл, ешпёл, при учете которых есть возможность их сблизить с мордовским (эрзя) названием растения еишпиле, ишпиля, ишпиляв "медуница мягкая", "растение Pulmonaria mollissima" (Евсевьев, 70, 97), а также с фонетическими вариантами мордовской исходной формы составного фитонима вашенъ-биле, включающего компоненты вашо "жеребенок" + пиле "ухо", бука "жеребячье ухо" (Дмитр ЭНТР V, 48).

Для современных носителей языка первичная семантика слов даже тюркского происхождения, а также и собственно чувашских образований утратила уже свою актуальность, ср. чув. кашкар "щавель"; слово восходит к тат. диал. кучкар/куцкар "баран"; чув. кашкар аналогично названиям щавеля в других тюркских языках — "баранья трава", "баранье ухо", правда, в них барана, барашка называют другим словом: тсозы, кузу, а щавель — тур. kuzakulagi, ног. козгалак и т. п. Чув. ее(л)трен "крапива" < чув. вёт — "палить, обжигать" (др. тюрк, mí — "опалять, обжигать") + (е)р — афф. понудит, залога — "заставить жечь" + ен афф. причастия архаичного характера, букв, "палящее, обжигающее расте-ние"(Дмитр ЭНТР II, 50-52).

В ряде случаев при затемненной морфемной структуре слов даже этимологические исследования пока не в силах определить точное происхождение фитонима (ср. кашмаН "свекла", эрём "полынь") и выявить признак мотивации названия растения (ср. маян "лебеда", пултран "борщевик".

2) Слово — производное. Данный структурный тип однословных фитонимов характеризуется отчетливо выделяемыми для говорящего основой и аффиксами. По численности это совсем

небольшая группа названий. К ним мы относим такие фитонимы, как: йёпленчёк "жабрей" < йёпле- "колоть", йёпленчёк "что-либо колючее"; производные фитонимы на -ккай, где афф. -ккай имеет уподобительное значение, ср. майраккай "свербига" < майра "женщина нечувашской (русской) национальности", букв, "не нашенское растение", шамаккай "дягиль, дудник" < шама "гладкий", букв, "гладкостволое растение"; гиаршлаюсай "болиголов" < гиаргила "пахучий", букв, "пахучая (вонючая) трава" (Дмитр ЭНЧФ, 149-152).

В образовании фитонимов данного структурного типа чаще всего встречаются следующие аффиксы: -aie (-ек) — афф. с уподобительно-уменьшительным значением (тикенек, чикенек, тупалак), (-а)кан (-г)кгн — афф причастия (шалтаркан, шапкан), -an (-ей) — афф. причастия архаичного характера или афф., образующий наименования животных или растений (вёлтрен, шалан, пултран, пидгн, сусгн), -ккай (-ккей) — афф. ласкатель-ности или уподобления (пантакшй, тёклеккей), -лах (-лёх) — афф. свойства — качества и состояния (камаслах), -чек — афф. отглагольных имен со значением склонности к чему-либо или результата действия (йёпленчёк), ? -ман (-мен) (илмгн, кашман ?).

3) Слово, возникшее в результате свертывания двух или трех прежних компонентов в однословное или двухсловное наименование. Свертывание чаще всего происходило в названиях тех растений, которые использовались как лекарственные средства. Многие из этих растений стали называться так же, как и болезни, от которых они применялись. См. качар "хвощ болотный", шалтаркан "хвощ топяной", хаматла "клоповник", хаярак " золотушная трава", хёрлёхен "таволга", "иван-чай", "кипрей". Развитие семантики шалтаркан и качар нам представляется так: "звук, издаваемый хвощем при протирании пола или посуды" —* "скрипучее растение" "скрипучка" -> "хвощ" (*шалтаркан курак шалтаркан, * качар курак -> качар). Хаматла, хаярак, хёрлёхен первоначально означали "клоп", "золотуха" и "корь". После применения определенных трав от клопов и болезни золотуха их соответственно стали называть "клоп-травой" (*хаматла куракё) и "золотушной травой" (*хаярак куракё), а позже их общий элемент (кураке) всего лишь подразумевался и приведенные двусоставные названия сделались односоставными: хаматла и хаярак. Образование названия хёрлёхен от *хёрлёхен куракё объясняется характерной окраской цветков кипрея и иван-чая, имеющих определенное сходство с сыпью, появляющейся при кори.

Двусоставные фитонимы

Двусоставные фитонимы обычно состоят из видового и родового названия. В таком сочетании родовой компонент всегда является главным, основным. В чувашской фитонимике в качестве родового компонента выступают либо собственно фитонимы (вырас маянё, кавак дедпёл), либо слова, означающие общие реалии (курок, кёпде, у та), либо же иные лексемы, характеризующие растения как бы в целом: вара "семя", тымар "корень", чечек "цветок" и т. п. Т. н. "бинарно-метафорические названия", образованные путем переноса значения на основе сходства определенных реалий повседневной жизни с конкретными растениями (вакша хури "хвощ" — букв, "беличий хвост", куккук дакри "клевер" — букв, "кукушкин хлеб", хир супанё "мыльнянка" — букв, "полевое мыло"), не имеют видового и родового названий.

Что касается этимологии конкретных слов, обозначающих общие реалии в чувашских фитонимах (кёпде, курак, ута), они как бы характеризуют многоплановость чувашской лексики с точки зрения происхождения. Тогда как ута "сено", диал. вута "сено, трава; сенокос" (Ашм.,У, 232) — тюркское слово — имеет соответствия в большинстве тюркских языков (от); кёпде 1. общее название многих растений с полым стеблем; 2. "стебель, дудка, стрелка" фигурирует только в поволжско-тюркских (чув., тат., банпс. и их диалекты) языках, являясь таким образом региональным словом; курак "трава" вообще стоит одиноко в чувашском, не имея в родственных языках соответствий и надежной этимологии.

По нашим наблюдениям, в чувашских фитонимах с общими реалиями курак, ута и кёпде самую большую частотность имеют названия с курак, за ним следуют наименования с кёпде, а ута. и его диалектные варианты (утти, вута, вути) употребляются реже.

По своей структуре чувашские двусоставные фитонимы относятся к словосочетаниям I и II типов изафета: I тип: хыт(й) курак, хаяр ута, дута кёпде; хёрлё маян, тёклё парда; П тип: шыв куракё, вутгйр куракё, кавакал пудё, кушак ути, каш ути, дерди кепди, караш кёпди; упа лаппи, кавакарчан кудё, варман супанё; Ш тип изафета не участвует в образовании фитонимов.

При рассмотрении двусоставных фитонимов исследователь должен руководствоваться иными принципами, нежели в случае однословных названий. В двусоставных названиях этимологичес-

кому анализу могут подвергаться только родовые названия — собственно фитонимы (хура парда, тутлй эрём, дёр паранки, сурах селли), поэтому их анализ должен исходить только из принципов номинации народной номенклатуры растений. В данном случае не уместен ни алфавитный, ни биологический принцип.

На основе чувашского фитонимического материала можно выделить следующие признаки номинации:

а) Признак, указывающий на характерную сферу произрастания растений: лесные . . . (еарман) — варман йёпленчи "жабрей", полевые или степные . . . (хир) — хир корак "донник", болотные ... (йуд, шур) — йус хупах "мать-и-мачеха", шур $ырли "клюква", земляные... (серJ — сер паранки — назв. раст., водяные... (шу/ шыв) — шыв майарё "водяной орех".

б) Признак, указывающий на характерные функциональные свойства растений: 1) применение в быту (оно может быть самое разнообразное): шана куракё "перечник" (букв, "мушиная трава"

— для уничтожения мух), шапар курак "алтея" (букв, "метла-трава", в качестве метелки), гнёл куракё "вайда" (букв, "трава-синяя краска", для крашения тканей), чей куракё "зверобой" ("чай-трава") и т.п. 2) для лечения от действительных и предполагаемых болезней: сарамак кураке "первоцвет" (букв, "желтушная трава"

— от желтухи), с иве курак "цикорий" (букв, "трава от лихорадки"), алпаста куракё "марьянник" (букв, "трава от злого духа алпаста"), шыд курак "алоэ" (букв, "трава от опухоли, нарыва"), карчанкй куракё — назв. раст. (букв, "чесоточная трава").

в) Признак, указывающий на характерные свойства (морфологическое строение, рост, цвет, запах, вкус, звук и т. п.) растений: сыпакла курак — назв. травы (букв, "суставчатая, коленчатая трава"), шапар куракё "подорожник" (букв, "жилистая трава"), шаши вёлтренё "крапива жгучая" (букв, "мышиная, т. е. маленькая крапива"), cap чечек "купавка красильная" (букв, "желтый цветок"), хура парда "паслен" (букв, "черный горох"), шашла вутпи "полынь" (букв, "пахучая трава"), шалтарка курак "погремок" (букв, "хлопающая, гремящая трава"), чсачар куракё "хвощ болотный" (букв, "скрипучая, скрежет-трава"), тутла тымар "солодка, лакрица" (букв, "сладкий корень"), пыл чечек "клевер" (букв, "медовый цветок"), кашман "редька" (букв, "горькая редька") и т. п.

г) Признак, указывающий на несъедобность растений. Несъедобность какого-нибудь растения в большинстве случаев выражается аллегорически, с помощью определений, в семантике

которых для носителя языка заложен отрицательный эмоциональный момент. Круг таких определений в чувашской фитони-мической лексике составляют такие слова, как кашкар, пир "волк, волчий", йыт(а) "собака, собачий", делен "змея, змеиный" и т. п.: йыт дёмёрче "крушина" (букв."собачья черемуха"), кашкар дырли "волчье лыко" (букв." волчья ягода"), пир пугиачё "волчье лыко", дёлен дырли — плоды ландыша (букв." змеиная ягода") и т. п.

д) Признаки, указывающие на половые и возрастные особенности растений. Судя по некоторым чувашским фитонимам, растения делятся на женские и мужские особи. Такое разделение по полу передается определениями ама (мать, самка) и ада (отец, самец), ср. ама пултран "борщевик-матка", ада пултран "борщевик со стрелкой", ама кишёр/ада кишёр, ама кикен/ада кикеп, ама каъиман/ада кйшман. Как видим, в приведенных параллельных названиях как будто содержится указание на половую принадлежность этих растений. Однако, по мнению НЛАшмарина, "определения "а^а" и "ама", поставленные при их названиях, вовсе не указывают на действительные половые отличия, рассматриваемые в ботанике, а только служат выражением общего впечатления, производимого на наблюдателя внешним видом растения" (Ашм., II, 117).

Другая специфическая черта чувашской народной номенклатуры растений заключается в том, что в ряде семантических моделей отражены и возрастные особенности растений. Это значит, что одно и то же растение в разных своих вегетационных периодах называется по-разному. Так, чуваши молодое растение тмина называют дерди кёпди (букв, "воробьиный стебель"), а зрелое растение со созревшими семенами — калемпёр. Сходным образом "репейник, репей" в молодом возрасте до появления колючих головок называется хупах кураже (букв, "лопух-трава"), а зрелое растение с репьями — куршанка. Молодой полевой хвощ — кава-кал туни букв, "утиный стебель или утиная ножка", а когда он состарится, его называют чараш куракё или чараш тарри букв, "ель трава", "верхушка ели". А по отношению к весенним бурым стеблям хвоща со спороносными колосками употребляют название кавакал тапакки (букв, "утиный penis").

Компоненты рассматриваемых двусоставных фитонимов образуют определенные семантические модели. Они по степени своей распространенности мо1ут быть собственно чувашскими, региональными и универсальными.

Собственно чувашские модели в других языках не обнаружи-

вают семантических параллелей, они присущи только чувашскому языку. К ним можно отнести такие модели, как: заячьи ушки в отношении ландыша (чув. мулкач халхи), кошачьи яички в отношении просвирняка (чув. кушак матптпи, кушак дамарти), каури-трава — назв. раст. (чув. хортподди трак), кузнец-трава в отношении недотроги (чув. шарчак курак).

Под региональными моделями подразумеваются семантические параллели, присущие ряду языков Волго-Камского региона: гнида-трава в отношении пастушьей сумки, ср. чув. шарка кураке, тат. серкэ улане, серкэ печэне, башк. керкз улзне "сумочник", марГ. шаргеньышуды; кошачье просо в отношении амаранта, ширицы, ср. чув. кушак вире, тат. песи тарысы, башк. бесзй тарыНы; беличий хвост в отношении полевого хвоща, ср. чув. пакгиа хури, тат. тийен койрого, мар. урвоч, урвач, удм. конъыбыш; собачья кишка в отношении вьюна, ср. чув. йыт пырши, тат. эт эчэге, тат. диал. кочок эчэге, башк. это эсэге, удм. пунысюл; голубиные глаза в отношении незабудки, ср. чув. кавакарчан кудё, тат. кугэрчен кузе, башк. кугэрсен кузе и т.п.

Универсальные модели обнаруживаются в принадлежащих к различным системам языках — кошачья трава в отношении валерьяны, ср.чув. кушак ути, тат. мзче -улзне, песи улзне, башк бесзй улзне, тур. кебНоШ, рус. кошачья трава, кошкина трава, кошачий корень, венг. тасзкадуокёг; елка, еловая верхушка, ель-трава в отношении полевого хвоща, ср. чув. чараш тлрри, тат. чыршы улзне, наратбаш, тат. диал. чыршы печин, чыршы тэтзй, чыршы уты, нарат улзне, аз. чиршиоту, рус. елочка, фин. пагеЪ.е.1пй.

В связи с наличием в языке т. н. региональных и универсальных моделей возникает вопрос: являются ли они результатом языковых контактов или же их возникновение объясняется на общей типологической основе? С целью ответить на эти вопросы приведем еще некоторые виды семантических параллелей в составных фитонимах в Волго-Камском регионе.

В нашем материале обращают на себя внимание полукальки, содержащие компонент иноязычного происхождения, взятые из языка-источника данной семантической модели, и исконное слово, копирующее значением аналогичный компонент прототипа. Среди чувашских диалектных фитонимов немало таких полукалек, отражающих татарские, марийские и русские семантические модели. Ср. чув. диал. хасаяк курак "папоротник" тат. каз айагы печэн, казаяк "один из видов папоротника". Доказательством того,

что данная модель в чувашском восходит к татарскому образцу, является то, что компонент касаяк расшифровывается только на татарской языковой почве (тат. каз "гусь" + аяк "нога", каз айагы печэн., букв "трава - гусиные лапки". Его чувашским эквивалентом было бы хур ури "гусиная лапка". Ср. чув. тахран пуд "клевер" <— тат. тукранбаш "клевер, кашка", букв, "голова дятла", чув. шура тахран пуд "белый клевер". Тохран в чувашском — диалектное слово, проникшее из татарского языка (дятел по-чувашски — улатакка). Оно характерно только для маргинальных говоров.

К семантической модели "голова дятла" примыкают и другие названия клевера в языках Волго-Камского региона, где они выступают уже в качестве полных калек. Ср. башк., тат д. тумырт-кабаш (тумыртка "дятел" + баш "голова"), удм. сизъйыр (сизъ "дятел" + йыр "голова"), мар. кгргывуй (< кергы "черный дятел" + еуй "голова"). По данным приведенных языков, модель "голова дятла" для обозначения клевера является общей, характерной для них. (В других тюркских языках в качестве названия клевера фигурируют однословные, не описательного характера фитонимы, ср. каз., к.-калп. жоагышка, уйг., кирг., узб., туркм. беде, и т. п.) Однако данная модель вряд ли исконна в языках Волго-Камья. По всей видимости, она калькирована с общеславянского названия клевера дятелина через многочисленные русские диалектные варианты этого фитонима.

К . полукалькам можно отнести и чув. диал. шапша вути "щавель", первый компонент которого взят из марийского языка, ср. мар. шапшуды "щавель", букв, "кислая трава". Чув. майра кёпди "свербига" (майра "женщина нечувашской (русской) национальности" + кёпдг "трава с трубчатым стеблем"), мар. маръявыч "разновидность съедобного растения", копирующее чувашскую модель, тоже является полукалькой. То, что общечувашской модели противостоит диалектная марийская, дает возможность установить направление заимствования чув. -» мар.

Судя по первому компоненту, чув.д. тикёт вутти назв. раст., букв, "деготь-трава", тат.д. дегет улэне "смолка липкая", букв, "деготь-трава", мар. тегытвуй "гвоздика луговая", букв, "дегтевая головка", удм. тэкит сяска "гвоздика луговая, смолка", букв, "деготь-цветок" — полукальки с русского народного названия деготь-трава, дегтярка. Общетипологический характер данной модели поддерживается и сходными наименованиями смолки в

других языках, ср.венг. эгигоквгед/и (згиток "деготь, смола" + &гед/й "гвоздика").

Сходные семантические модели могут зарождаться в группе соприкасающихся языков, их называют ареальными. Типологически характерные модели возникают в них и путем калькирования прототипа языка-источника. По нашим наблюдениям, в Волго-Камском регионе четко вырисовываются изоглоссы некоторых семантических параллелей составных фитонимов. К ним мы относим модели "кошачий горох" для обозначения просвирняка, ср. чув. кугиак парди, тат. мэче борчагы, песи борчагы, башк бесэй борсагы, удм. кочышкожы и т. п.

Встречающаяся в этих же языках модель "собачья черемуха" для названия крушины уже выходит за рамки данного региона, являясь универсальным, ср. чув. йыгпа дёмёрчё, тат. эт шомырты, башк. эт муйылы, мар. пийломбо, но также и узб. итшумурт, венг. кЫуаЪепде. Или модель "журавлиный горох" для обозначения чины, которая, возможно, возникла путем калькирования с русского оригинала: ср. чув. тарпа пйрди, тат. торна борчагы, мар. турнъапурса, турнъя шудо, удм. турикджи (Дмитр СП, 120-122).

Типичные травянистые растения чувашской флоры

Отбор т. н. "типичных представителей" чувашской флоры и соответсвенно фитонимов произведен нами на основе критерия распространенности названий определенных видов растений в чувашском языке. Она безусловно связана с географическими, климатическими и почвенными условиями республики. Выявленные таким образом самые характерные для данной территории растения и самые известные для носителей чувашского языка фитонимы классифицируются по признаку: место произрастания. С учетом типичности для чувашской флоры мы выделяем три небольшие группы растений и соответствнно фитонимов:

I. Сорняки полей, посевов, огородов; сорняки, растущие у жилищ: полынь (эрём, армути, сапарпи), бодяк, осот (пидгн), крапива (вёлтрен), лебеда (маян), щавель (кашкар), белена (тилпёргн, илмен), лопух, репей, репейник (хупах, тикенек, куршанак, лапастан), хвощ полевой (чараш тарри, кавакал туни, пакша коракё) и т. п.

П. Лесные растения: сныть (серте), девясил (антас), папоротниковые (capa, хавтан, атгпйк), скерда (хуха), мята (пётнёк), душица (матрушке), борщевик (пултаран) и т. п.

III. Болотные и водные растения: осоки (хаях, курен), омежник (еараш), камыш, тростник, рогоз (хамаш, чакан, йёккен, патам-паги), хвощевые (шалтаркан, качар куракё, чакар куракё), кувшинка (кукерчен) и т.п.

Ниже из каждой группы приведем подробную этимологию одного-двух названий:

L Чувашское кашкар "щавель" (см. еще кашкар ути, лаша кашкар, серди кашкарё, дын кашкарё) среди тюркских фитонимов, обозначающих это растение, как будто стоит одиноко, не имея в них лексических параллелей. Вероятно, это является причиной тому, что до сих пор никто не высказывал свои соображения относительно происхождения этого слова.

По нашим наблюдениям, общепринятой моделью для названия щавеля в тюркских языках является метафоричное выражение "баранье ухо", что, без сомнения, мотивировано схожестью листьев щавеля с бараньими ушами. Ср. тур. kuzukulagi "щавель", кум. къозукъулакъ "тж", ног. козгалак "тж", тат. кузгалак "тж", уйг. коза кулак "тж". В этих же языках барана-производителя называют другим словом, ср. др.-тюрк qocynr, qoóuyar, qocqar, тур. kockar, кум. къочкъар, ног. кошкар, уйг. кочкар, тат. диал. кучкар/куцкар, башк. кушкар. Со словом кочкар нам нигде не встречалось название щавеля кроме как в чувашском языке. Чувашский язык при наименовании щавеля воспользовался тюркской же моделью "баранье ухо", "баранья трава" -> "баран" (свертывание), употребив для этого тюркское (татарское диалектное) слово кочкар/кучкар/ кушкар со значением "баран", "баран-производитель" (баран по-чувашски — така, овца — сурах). О том, что первоначальное значение кашкар носителями языка забыто, говорят чув. лаша кашкар (ути), ут кашкар ути (ср. тат. диал. алаша кузгалдаги, ат кузгалдагы, ат кучкылак) со значением "конский щавель", "конская щавель-трава", но буквально "конская баран-трава", "конское баранье ухо". Как видно, в чувашском названии щавеля прослеживается процесс превращения метафоричного названия "баранье ухо" в собственный фитоним Rumex, имеющий самостоятельный, однозначный характер.

Кроме общеупотребительного названия щавеля (кашкар), в чувашских говорах сталкиваемся еще и с его другими названиями. Относительно чувашского диалектного названия каш ути

"кислушка, щавель" можно уверенно сказать, что оно тождественно с моделью кашкар ути, т. к. их исходные татарские формы куч и кучкар когда-то, вероятно, были синонимами. Каш, должно быть, наподобие кашкар проникло в чувашский язык из татарских диалектов, где имело форму куч и значение "баран" или "баран-производитель". Тат. диал. куч — тюркского происхождения, имеет соответствия в ряде тюркских языков (др.тюрк., чаг., тур., туркм., кар.). Тат. диал. кучкылак "щавель" < диал. куч "баран" + диал. кылак "ухо". А чув. диал. каш ути "щавель" буквально обозначает: "баранья трава", так же как и кашкар ути.

Другое название щавеля или кислицы в чувашском камйслах, по нашему предположению, заимствовано или из татарского, или из башкирского языка. Тат., башк. кымызлык < -кымыз "кумыс" (т.е. кислое, кисленькое) + афф. -лык — "что-то кислое (как кумыс), кислое растение".

Четвертое название щавеля в чувашском шапша вути — диалектное и имеет марийское происхождение. Исследователи ЛИСергеев и Г.В.Лукоянов чув. диал. шапша вути возводят к марийскому шавшуды, шапшудо, июпшудо "щавель", букв, "кислая трава". В основе горномарийского ьиапшуды "щавель" лeжáт ишпы "квас; кислый; тухлый" и шудо "трава". Чуваши при заимствовании данное название членили на свой лад и мар. шапшуды воспринимали как шапша ути или шапша вути, букв, "трава шапша" (Дмитр ЭНТР II, 50-52).

II. Об изобилии в лесной зоне Чувашии папоротниковых говорит тот факт, что в чувашском языке имеется свыше 15 названий этих растений. Мы здесь рассмотрим два однословных названия, интересных, на наш взгляд, с точки зрения происхождения.

Фитонимы аташ (куракё), атка (куракё), аттак, аткалах, ama куракё, по всей видимости, являются однокоренными. Все они диалектные названия в чувашском и судя по звуку к, не переходящему в х в окружении гласных заднего ряда, не относятся к собственно чувашскому фонду слов, а являются заимствованиями. Фонетический облик данных фитонимов очень схожий с татарскими и башкирскими названиями щавеля, ср. тат.д. атлык "щавель конский", аткый "семена конского щавеля", ат колагы "щавель конский"; башк. атколак "щавель конский", башкд. (южн.) атколак "лопух", (зап.) аткый, аткы "семена конского щавеля". Нам думается, правомерно предположить, что чув. аткалах и его фонетические варианты возникли в результате заимствования

татарских и башкирских диалектных форм. Тат. диал. атп колагы букв, "конское ухо" чуваши переиначили как аткалах, а чув. атка, аттак тат.д., банпсд. аткы(й) и атлык. Откуда же расхождение в семантике чувашских и татаро-башкирских слов? По нашему мнению, в чувашском произошел перенос семантики с крупнолистного папоротника на крупнолистный же щавель конский.

В другой группе составных названий папоротника вторым компонентом постоянно фигурирует слово сарри: упа сарри, асанне сарри, аслапай сарри, виръял сарри. В остальных фитонимах сарри не встречается. По этой причине долгое время оставалось нерасшифрованной его семантика. После того как в азербайджанских диалектах было обнаружено аналогичное по структуре название, стало проясняться истинное значение чувашского сарри. В диалектах азербайджанского языка папоротник именуется словосочетанием ajidópgi/ajido.pji < aji "медведь" 4- dapfc "тюфяк, матрац" (< dóyama/c "стлать, постилать"), что буквально обозначает "медвежья подстилка", "медвежий тюфяк". Соответственно этому в чувашском языке capa — производное имя от глагола сар-"постилать, стелить" и имеет значение "подстилка". Упа сарри — букв, "медвежья подстилка". Сарри, встречающееся в других чувашских составных названиях папоротника, могло возникнуть по аналогии к упа сарри, но в этих вторичных названиях значение сарри как бы уже забыто, поэтому затрудняемся объяснить связь между компонентами таких фитонимов, как асанне сарри, виръял сарри и т. п. (Дмитр ЭНТР, 29).

III. Соответствия чувашского диалектного курен "осока" встречаются только в полвожско-кыпчакских (ср.тат. курэн "осока", тат.д. кЦрэн "вейник тростниковидный", сиб.тат. курэн "сено, скошенное на болоте", тоб.тат. кЦрэн "осока", башк. курэн "осока") и некоторых северо-восточных (алт. курен/курдн "осока", хак. корен, корен от "осока") тюркских языках, имевших наиболее интенсивные контакты с монголами.

В чувашском языке слово курен "осока" является татарским заимствованием.

Родственная форма курёнъ (в разных значениях) широко представлена в русских говорах, начиная с Восточной Сибири и кончая Поволжьем (см. СРНГ, XVI, 119-121: курень 1, 2, 3, 4, 5). Обилие значений в русских говорах трудно поддается однозначной классификации. Более последовательно склассифицированы диалектальные значения русского областного слова курень в работе ОЛМораховской (Мораховская, 252-285). Она выделяет следующие

группы значений данного слова: 1)значения, связанные с понятием о пекарне, 2)с лесными промыслами (место выжигания угля и т.п.), 3 )с жилищем, помещениями для животных или сооружениями, служащими укрытиями от солнца или непогоды, 4)значения, показывающие совокупность однородных или тесно расположенных предметов, а также участок, на котором расположена какая-то совокупность предметов, 5)значения, показывающие густо ветвящееся дерево, куст или другое растение (Мораховская, 255262).

Русское областное курень, по разысканиям Б.Я.Владимирцова, восходит в конечном счете к монгольскому *kürege(n) "стойбище" (см. Влад ОСМ, 37), ср. ст.-п.-монг. küregen; п.-монг. *kiirien > х.-монг. хурээ "ограда", "монастырь" (Влад СГМЯ, 200), монг. хурээ(н) "крупный монастырь", "ограда", "изгородь", "огороженное место", "стаи", "лагерь"; "круг", "кружок", "кайма", "черта"; "предел"; бур. хуреэ, хорёо "ограда", "изгородь", "загородка"; "загон, двор (для скота)"; "круг", "окружность"; калм. küre "круг", "окружность", "лагерь", "монастырь" (Ramst KWb, 247). Основным этимологическим значением монгольского *kiiregen, очевидно, было "ограждение", "ограда", "круг". "Значение куреня, — говорит Рашид-ад-Дин, — есть таково: когда в поле кибитки во множестве ставят кругом в виде кольца, то называют это "курень". В другом месте тот же автор поясняет следующим образом: "Значение куреня есть кольцо. В старинные времена, когда какое-нибудь племя останавливалось на каком-нибудь месте на подобие кольца, а старший из них был подобен точке в середине круга, это называли курень" (Влад ОСМ, 37).

В эпоху возвышения монголов это слово проникло в -ряд тюркских языков, ср. тел., леб., кюэр., шор. курээ "венок", "край шляпы", "место, где происходит свадьба", "земляной вал", "круг людей", "край (блюда, гумна)" (Радл., II, 1448), шор. курйндгк "двор", "загороженное место", "вычищенное место перед дверью", тел. Kijpääläw, — "стоять толпами, группами", башк. куран "кочка на болоте" (Радл., II, 1451-1452) и т. д. Как видим, круг значений родственных тюркских слов, а также русских заимствований из тюркских языков хорошо вписывается в этимологическое значение монгольского *kttregen "ограждение", "круг". Семантическую связь между монгольским и современным тюркским курен "осока" прокладывает башкирское курэн "кочка на болоте". Как известно, многочисленные виды осок произрастают по краям болот и

зарастающих водоемов. Корневища осок развиваются от материнского куста по радиусам, благодаря чему дочерние стебли после отмирания первого куста часто растут как бы по кругу,, образуя так называемые "ведьмины кольца" (Нейштадт, 136), т. е. курени (Дмитр ЭНТР III, 61-63).

Заключение

Большинство названий дикорастущих деревьев в чувашском по своему происхождению тюркское. Имеется целый ряд собственно чувашских образований. Число заимствований невелико, и они, естественно, почерпнуты из лексики соседних народов (татар, марийцев).

Два названия (хыра, авас) свидетельствуют о тесных контактах предков чувашей с самодийцами и индоевропейцами. Существенно, что эти контакты, должно быть, состоялись на территории южной Сибири по соседству с хакасами и тувинцами, т. к. данные названия, кроме чувашского, фигурируют только в их языке. Этот факт дает основание для предположения о локализации прародины чувашей в соответстствующих регионах Сибири.

Часть заимствований тюркского происхождения это — кыпчакизмы или татаризмы в чувашском (чараш, туйра, урташ, хаваш), а остальная часть — булгарские заимствования в кыпчакских языках (тат., башк. шомырт "черемуха", ерек "ольха", корыч(агач) "ясень").

В историческом плане достойны внимания чувашско-осетинские параллели: чув. каврар ~ осет. кйрз "ясень", чув. хурама ~ осет. харман "вяз", чув. кукен "тёрн" - осет. какоп "тж", чув, чакан "рогоз" < др.булг. *?акап > осет. сЫедеп "тростниковая циновка". Местом заимствования их из булгарского осетинским языком мог быть Северный Кавказ. Наверное, там же было заимствовано венгерским языком слово капэ "ясень". Примечательны венгерские соответствия ряда названий растений в чувашском. Венгерские фитонимы в большинстве своем, по-видимому, восходят к древнебулгарским формам, ср. венг. кокепу "терн" - чув. кукен "тж", венг. Ъо]Юг]ап "лопух" ~ чув. пултаран "борщевик" (< др.булг. *балтырган), венг. ЫЫтсят "прострел" ~ чув. кукерчеи "кувшинка", венг. с6{кёпу "молочай" ~ чув. сётекен курак "тж", венг. ¡сака

"камыш" ~ чув. хуха "свербига" (< др. булг. *какыг), венг. йгбт "полынь" - чув. арам "тж" (< др.булг. *арам ? монг. егте "тж"), венг. дуёкепу "циновка" - чув. чакан "рогоз" (< др. булг. *]акап > осет. йггдеп "тростниковая циновка") и т. п.

Среди однословных фитонимов по происхождению преобладает исконная лексика (вир, чикенек) и собственно чувашские новообразования (вараш, вёлтрен, пщгн, сусгн).

По распространению к общетюркскому ареалу относятся часть исконной лексики (пултран, хаях) и некоторые тюркские заимствования (антас, тикенек, хамаш), а кыпчакизмы-татаризмы и заимствованная нетюрская лексика — к Волго-Камскому ареалу (аттак, йёккен, тилпёрен; сарана, серте, дедпёл). В чувашский ареал входят собственно чувашские образования (вараш, вёлтрен, кашкар, панкра, чикенек).

Нетюркизмы или заимствования нетюркского происхождения показывают культурные и исторические связи чувашского языка с другими языками. По их данным, самое большое влияние оказали на чувашский областные говоры русского языка. Кроме русского, значительные следы оставили и финно-угорские языки. Влияние персидского было опосредованным — через татарский. Через кыпчако-татарский язык проникли в чувашский и среднемон-гольские заимствования.

Наличие сходных семантических моделей в сфере двусоставных названий растений свидетельствует о том, что на сопредельных-территориях Волжско-Камского региона осуществлялись и осуществляются интенсивные языковые контакты между чувашами, татарами, башкирами, русскими, марийцами, удмуртами. Значительная часть населения этого региона характеризуется двуязычием, а нередко и трехъязычием, хорошим знанием быта и хозяйственного уклада соседних народов. Является прогрессивным фактом многовековое соседство этих народов с русским населением. В результате культурно-языкового взаимодействия в языки региона наряду с прямыми заимствованиями из русского проникли многочисленные семантические параллели-кальки.

Изучение семантических параллелей в рамках родственных языков или в ареальном плане наряду с теоретической значимостью служит опорой в установлении семантики фитонимов, нередко содействует выявлению не раскрытой еще этимологии.

По теме диссертации опубликованы следующие статьи:

1. Названия деревьев в чувашском языке // Проблемы исторической лексикологии чувашского языка. Чебоксары: ЧНИИ, 1980. С. 28-36.

2. К этимологам названий травянистых растений в чувашском языке / / Исследования по лексикологии и фразеологии чувашского языка. Чебоксары: ЧНИИ, 1982. С. 16-32.

3. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. П // Этимологические исследования по чувашскому языку. Чебоксары: ЧНИИ, 1984. С. 33-54.

4. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. III // Чувашский язык: проблемы исторической лексикологии. Чебоксары: ЧНИИ, 1986. С. 43-64.

5. К этимологии некоторых чувашских фитонимов // Проблемы составления этимологического словаря отдельного языка. Чебоксары: ЧНИИ, 1986. С. 143153.

6. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. IV// Чувашский язык: история и этимология. Чебоксары: ЧНИИ, 1987. С. 6582.

7. Семантические параллели в составных наименованиях растений // Межъязыковое взаимодействие в Волго-Камье. Чебоксары: Изд-во ЧГУ, 1988. С. 120-122.

8. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. V // Исследования по этимологии и грамматике чувашского языка. Чебоксары: ЧНИИ, 1988. С. 36-55.

9. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. VI // Чувашский язык: история, этимология, фонетика. Чебоксары: ЧНИИ, 1991. С14-31. .

10. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. УН Ц Материалы по чувашской диалектологии. Чебоксары: ЧНИИ,1994. Вып. 5.

11. К этимологии названий травянистых растений в чувашском языке. VIII // Чувашский язык: история и современность. Чебоксары: ЧНИИ, 1994. С. 43-66.

Список сокращений названий источников и литературы

Ашм., II Ашмарип Н.И. Словарь чувашского языка. Казань, 1929. Вып. II. Ашм., V Ашмарик Н.И. Словарь чувашского языка. Чебоксары, 1930. Вып. V. Влад ОСМ Владимирцов БЛ. Общественный строй монголов. Л, 1934.

Влад СГМЯ Владимирцов БЛ. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. Л., 1929.

Дмитр НД Дмитриева Ю. Названия деревьев в чувашском языке // Проблемы исторической лексикологии чувашского языка. Чебоксары, 1980. С. 28-36.

Дмитр СП Дмитриева Ю. Семантические параллели в составных наименованиях растений // Межъязыковое взаимодействие в Волго-Камье. Чебоксары, 1988. С. 120-122.

Дмитр ЭНТР I-VIII См. в списке опубликованных статей автора.

Дмитр ЭНЧФ Дмитриева Ю. К этимология некоторых чувашских фитопимов // Проблемы составления этимологического словаря отдельного языка. Чебоксары, 1986. С. 143-153.

Евеевьев Еесевьев М.Е. Эрзянь-рузонь валке. Москов, 1931.

Егор НД Егоров ff.И. Проблемы генетической и тсронотопологической стратификации лексики чувашского языка и теория булга {»-чувашской этноязыковой преемственности. Научный доклад по опубликованным трудам на соиск. уч. степ, доктора филологических наук. Алма-Ата, 1992.

КЭСКЯ Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970.

Мораховская Мораховская О.Н. К исторической интерпретации лексической карты // Русские говоры М., 1975. С. 252-285.

Нейштадт Нейштадт М.И. Определитель растений. М, 1963.

ППУЗ А. Рона-Таш, ff. Редей. Протопермские и удмуртские заимствования в чувашском языке // Мелгьязыковое взаимодействие в Волго-Камье. Чебоксары, 1988. С. 68-78.

Радл., I-IV Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. М., 1962,1-IV.

Рамст. Введение Рамстедтп Г.И. Введение в алтайское языкознание. М., 1957.

Скворцов Скворцов М.И. Некоторые особенности чувашских народных названий растений // Тюркская лексикология и лексикография. М., 1971. С. 264275.

СРНГ XVI Словарь русских народных говоров. М., 1980. Вып. XVI.

ЧНИИ Научно-исследовательский институт языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Чувашской АССР.

Ramst KWb Römstedt GJ. Kalmückisches Wörterbuch. Helsinki, 1935.

R<5na-Tas, докт. дисс-ия Röna-Tas A. Az altaji nyelrokonsög vizsgälatänak alapjai. Budapest, 1970.

SChE I Studies in Chuvash Etymology. I. Szeged, 1982.