автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Органы ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири

Полный текст автореферата диссертации по теме "Органы ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири"



40Ч На правах рукописи

Тепляков Алексей Георгиевич

ОРГАНЫ ОГПУ-НКВД-НКГБ В СИБИРИ: СТРУКТУРА И КАДРЫ (1929-1941 гг.)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 /> МЛР 2011

Томск 2011

4841392

Работа выполнена на кафедре отечественной истории ГОУ ВПО «Новосибирский государственный университет».

Научный руководитель

доктор исторических наук, профессор Красильников Сергей Александрович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Ларьков Николай Семенович

кандидат исторических наук, доцент Шадт Александр Александрович

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Алтайский государственный

университет»

Защита состоится 22 апреля 2011 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.03 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36, ауд. 41.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 34 а.

Автореферат разослан« /У » т-л-^ 2011 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор исторических наук, профессор

О.А. Харусь

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. С самого начала советской истории органы ВЧК были провозглашены «прямыми органами партии», действующими под ее непосредственным руководством. Чекистские органы, став наряду с армией стержнем советского государства, сохраняли этот статус в менявшихся социально-политических условиях, хотя с преобразованием после окончания Гражданской войны ВЧК в ГПУ их численность сократилась, а политическое влияние уменьшилось.

В период второй половины 1929 г. - первой половины 1941 г. качественно расширились границы функций ОГПУ-НКВД-НКГБ и резко возросло могущество ведомства. Закономерно поэтому, что в полной мере сохраняется научный и общественный интерес к данному периоду функционирования советской спецслужбы. Научный анализ деятельности чекистского ведомства предусматривает исследование его институциональных основ, ключевыми среди которых выступают структурно-кадровые параметры. Только определив структуру и функции чекистских подразделений, выявив и оценив принципы подбора, подготовки и расстановки кадров, их социальный, партийный и национальный состав, внутрикорпоративное поведение, можно достоверно реконструировать и проводимую чекистами профессиональную деятельность, т. е. механизмы реализации ведомством своего функционального предназначения.

В последние два десятилетия отечественные и зарубежные историки активно изучают репрессивные аспекты функционирования советской политической системы. Однако из-за недоступности основного корпуса ведомственных документов вплоть до последнего времени не появлялось обобщающих научных трудов по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ Центра и регионов применительно к 1929-1941 гг. В связи с этим изучение кадровой истории и корпоративной жизни советской спецслужбы в региональном срезе представляет значительный научный и общественный интерес, позволяя существенно расширить имеющиеся знания о природе, характере формирования и принципах функционирования отечественной тоталитарной власти.

Степень изученности темы. Историография конца 1920-х -начала 1940-х гг., посвященная Ol 11У-НКВД-НКГБ, крайне скупа; в советское время информация о структуре и кадрах госбезопасности считалась государственной тайной. Одним из немногих исключений стала книга о строительстве Беломорско-Балтийского канала, содержавшая биографии крупных чекистов М.Д. Бермана, С.Г. Фирина, H.A. Френкеля и изъятая из обращения в 1937 г.1 Отдельные работы 1960-1980-х гг., построенные на эмпирическом материале и выдержанные в традиционном «житийном» стиле, посвящались некоторым видным чекистам 1930-х гг.2

Научное изучение аппарата ВЧК-КГБ стало возможно только после крушения коммунистического режима. Особое место занимают справочник Н.В. Петрова и К.В. Скоркина «Кто руководил НКВД», посвященный биографиям чекистов-руководителей 1930-х гг., справочник по системе и кадрам ГУЛАГ3. В 2007 г. вышли две основательные научные биографии Н.И. Ежова - совместный труд Н.В. Петрова и М. Янсена, а также книга А.Е. Павлюкова4. Деятелям Кунцевского РО УНКВД по Московской области в годы «Большого террора», их клановым связям и психологии посвящено исследование А.Ю. Ватлина. В монографии В. Хаустова и JI. Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг.»5 реконструирована технология сталинского контроля над карательными органами, приведены сведения об инициированных диктатором репрессиях в отношении видных чеки-

1 Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства. М., 1934.

2 См.: Гладков Т., Смирнов М. Менжинский. М., 1969; Чекисты. М., 1987; и др.

3 Петров Н..В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934-1941: Справочник. М., 1999; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923-1960 / Сост. М.Б. Смирнов. М„ 1998.

4 Петров Н., Янсен М. «Сталинский питомец» - Николай Ежов. М., 2008; Павлюков А.Е. Ежов: Биография. М., 2007.

5 Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937-1938 гг. М., 2004; Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936— 1938 гг. М., 2009.

стов. О динамике места и роли карательных органов в 1930-е гг., сращивании партийных и карательных аппаратов как на кадровом уровне, так и в совместном выполнении многих задач пишет в своем новейшем исследовании О.В. Хлевнюк1.

Среди многочисленных исследований, посвященных деятельности ВЧК-КГБ, особняком стоят публикации историков ФСБ. Общей особенностью их работ является обильное цитирование документов и статистики внутреннего делопроизводства ОГПУ-НКВД, что объясняется практически монопольным доступом к важным документам. Основной заслугой этих авторов является введение в научный оборот большого массива неизвестных ранее источников. В то же время очевидны тенденциозность и небрежность, в большой мере присущие этой литературе. Так, для работы О.Б. Мозохина «Право на репрессии»2 характерны как общая теоретическая беспомощность, так и обилие фактических ошибок при рассказе о структуре и кадрах ОГПУ-НКВД. В последней своей книге автор слепо транслирует чекистскую точку зрения и подробно перечисляет разоблаченных мифических шпионов, давно реабилитированных в судебном порядке3. В солидно фундированном исследовании A.A. Здановича о деятельности особых отделов4 также проявляется излишнее доверие к ведомственной информации, повторяется ряд старых клише.

Первой исторической работой, посвященной репрессиям в западносибирском регионе, стала вышедшая в 1993 г. небольшая книга И.Н. Кузнецова «Знать и помнить»5, содержащая характеристики ряда представителей карательного аппарата. Новый ма-

1 Хлевнюк О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М„ 2010.

2 Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). Жуковский; М., 2006.

3 Мозохин О.Б. Деятельность ГПУ-ОГПУ по обеспечению экономической безопасности советского государства (1922-1934). М., 2009. С. 343-354, 386.

4 Зданович A.A. Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК-ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921-1934). М., 2008.

5 Кузнецов И.Н. Знать и помнить. Томск, 1993.

5

териал о чекистах приведен в появившихся в 1990-е гг. книгах Л.П. Белковец, В.К. Гавриленко, В.М. Запецкого, В.М. Самосу-дова, В.Н. Уйманова. Большое количество информации о чекистах Алтайского и Красноярского краев можно найти в работах барнаульского краеведа В.Ф. Гришаева и абаканского историка А.П. Шекшеева1. В монографии С.А. Папкова2 рассказано о репрессиях в Сибири, в том числе кратко - в отношении чекистской номенклатуры. Монография С.А. Красильникова3 посвящена генезису, функционированию и кадрам региональной системы спецпоселений.

Большинство литературы о чекистах Сибири носит частный, публицистически-вторичный характер, нередко предлагая старые мифы о работе органов безопасности. В сборниках по истории управлений ФСБ, вышедших в Барнауле и Новосибирске, допущены ошибки даже при перечислении начальников управлений - пропуски, отождествление руководителей госбезопасности и органов МВД4. Обилие тенденциозных и откровенно слабых сочинений лишь подтверждает необходимость серьезных исследований по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибирского региона.

1 Белковец Л.П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х - 1930-е годы). М., 1995; Гавриленко В.К. Казнь прокурора: Документальное повествование. Абакан, 2001; Гришаев В.Ф. Реабилитированы посмертно (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул, 1995; Он же. Дважды убитые (К истории сталинских репрессий в Бийске). Барнаул, 1999; Запецкий В.М. Колпашевский яр. Новосибирск, 1992; Самосудов В.М. Большой террор в Омском Прииртышье. 1937-1938. Омск, 1998; Уйманов В.Н. Репрессии. Как это было... (Западная Сибирь в конце 20-х - начале 50-х годов). Томск, 1995; ШекшеевА.П. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. Абакан, 2006.

2Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928-1941. Новосибирск, 1997.

3 Красильников С.А. Серп и Молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003.

4 Управлению Федеральной службы безопасности России по Алтайскому краю 80 лет. Барнаул, 1999; Управление ФСБ Российской

Федерации по Новосибирской области. Новосибирск, 2002.

6

В зарубежной историографии до конца 1980-х гг. исследования, посвященные персоналу советских карательных органов, носили характер политизированных сочинений, оторванных от архивной базы. Среди современных работ историков стран СНГ выделяются труды харьковского исследователя В.А. Золотарева о чекистах Украины, отличающиеся богатым фактическим содержанием и объективностью оценок. В его исследованиях1 приведены уникальные свидетельства об агентурно-оперативной деятельности, структуре, кадрах, быте чекистов, среди которых немало лиц, работавших и в Сибири.

Таким образом, последнее двадцатилетие характеризуется огромным общественным и исследовательским интересом к истории органов советской политической полиции. При этом трудов, отвечающих критериям научности, не так много, и они либо повествуют о работе определенных подразделений ОГПУ-НКВД, либо посвящены событиям эпохи «Большого террора» и его конкретным проводникам. Недостаточная глубина и фрагментарность опубликованных работ подразумевают необходимость дальнейшего изучения проблем чекистской истории в Сибирском регионе.

Объектом исследования являются функционировавшие в Сибири территориальные органы ОГПУ-НКВД-НКГБ, требовавшие для решения поставленных задач особо отобранного и подготовленного персонала.

Предметом исследования выступают структура, кадры и корпоративное поведение сотрудников органов госбезопасности Сибири в условиях формирования тоталитарного режима.

Целью диссертации является историческая реконструкция направленности и динамики структурных преобразований и кадровой политики региональных сибирских органов советской политической полиции 1930-х гг. в сочетании с анализом внут-

1 Шаповал Ю.1., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. Кшв, 2002; Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харьювщиш: люди та доли (1919-1941). Харыав, 2003; Он же. Олексацдр Успеньский: особа, час, оточення. Харыав, 2004; Он же. Секретно-полггичний в1дд1л ДПУ УССР: справи та люди. Харыав, 2007.

7

рикорпоративных взаимоотношений сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ.

Для достижения поставленной цели решены следующие задачи:

- раскрыты характер и особенности структурно-функционального построения и статусного положения органов госбезопасности в государственно-политической системе в Сибирском регионе;

- проанализирована динамика численности и состава персонала органов госбезопасности, особенно руководящего состава, показаны масштабы и значение чисток и репрессий в чекистской среде;

- охарактеризованы корпоративные взаимоотношения работников госбезопасности как отдельной касты советского чиновничества;

- изучены формы проявления и масштабы внутриведомственной преступности и степень участия чекистов в теневой экономике.

Территориальные рамки исследования охватывают Сибирский, крупнейший в стране, регион - от Тюменской области до Якутии.

Хронологические рамки работы охватывают время с октября 1929 г. по июнь 1941 г. включительно, т. е. с начала реализации политики «Великого перелома» до начала Великой Отечественной войны. Это период экстенсивного институционального роста и статусного влияния репрессивных органов, претерпевших радикальные структурные и кадровые преобразования.

Методология исследования включает в себя три уровня: общенаучный, общеисторический и конкретно-исторический. Первый из них базируется на использовании принципов системного подхода, где спецорганы представлены как элемент партийно-государственной системы, имевший, в то же время, собственные системные признаки. Основным общеисторическим методом, на котором основывается данная работа, является принцип историзма, в соответствии с которым исторические процессы и события изучаются в хронологической последова-

тельности на основе анализа источников, в контексте политической, социально-экономической и культурной ситуации.

В качестве специально-исторических методов исследования применялись историко-генетический, историко-сравнительный и историко-типологический методы, позволившие выделить в изучавшихся процессах и событиях их характер, стадиальность, динамику, специфику и т. д.

В качестве конкретно-исторической методологии использованы антропологический подход и концепция тоталитаризма. Антропологический подход в истории предполагает преимущественное внимание к межличностному и межгрупповому взаимодействию, взгляд на происходящие процессы с позиции их участников (или жертв); изучение всех видов социальных практик, рутины и повседневности на всех уровнях и во всех проявлениях. Такой подход отвечает ощущаемой историками потребности обратиться к изучению повседневности, дополнить историю учреждений и корпораций «человеческим измерением». Тоталитаристская концепция содержит необходимый потенциал для объяснения причин появления и сути работы карательных органов. Под тоталитаризмом мы понимаем такую разновидность идеократической диктатуры, при которой все инструменты осуществления политической власти, в первую очередь, террор, используются централизованным руководством без каких-либо ограничений для тотальной переделки общества и человека по жесткой и заранее заданной идеологической схеме.

Внимание к психологическим особенностям личного состава чекистской корпорации потребовало применения инструментария социальной психологии. Эта дисциплина позволяет оценить профессиональное и бытовое поведение представителей изучаемой корпорации как сложное социокультурное явление со своей историей, традициями, ценностями, выявить сильное влияние на психику чекистов специфических профессиональных деформаций.

Источниковую базу исследования составляют в своем сочетании документальные и нарративные источники, в числе которых опубликованные документы, мемуарные свидетельства, материалы периодической печати и архивные документы.

В документальных сериях и сборниках последних полутора десятилетий в научный оборот введен значительный объем источников из чекистских архивов1. Это позволяет получить важную информацию о структуре и кадрах органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, психологии чекистов, их агентурно-оперативной работе, месте карательных органов в партийно-государственном аппарате. В Сибирском регионе также опубликован большой массив партийно-чекистских документов, преимущественно касающийся политических репрессий в отношении крестьянства, национальных и религиозных меньшинств, интеллигенции. Большой объем документации о карательных структурах опубликован в десятках томов Книг памяти жертв политических репрессий, которые выходят в регионе с начала 1990-х гг.

Газетные материалы 1930-х гг. дают некоторые сведения о биографиях, награждениях и служебных перемещениях чекистов. Чекисты оставили немало мемуаров, чаще всего тенденциозных и малоинформативных. Важными для нашей работы стали обширные и уникальные по широте охвата воспоминания видного чекиста М.П. Шрейдера, пока опубликованные лишь частично2.

1 История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. М., 2004; Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВ Д-НКГБ-МГБ-МВ Д-КГБ. 1917-1991: Справочник. М„ 2003; Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938. М., 2004; Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 - март 1946. М., 2006; Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. М„ 2003. Т. 3, кн. 1: 1930-1931; 2005. Т. 3, кн. 2: 19321934; Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. М., 2000. Т. 1: Март 1953 - февраль 1956; Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. М., 2005; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 т. 1927-1939. М., 2001. Т. 3: Конец 1930-1933; 2004. Т. 5, кн. 1: 1937; 2006. Т. 5, кн. 2: 1938-1939.

2 Шрейдер М.П. Воспоминания чекиста-оперативника (Архив НИПЦ «Мемориал». Ф. 2. Оп. 2. Д. 100-102); Он же. НКВД изнутри. Записки чекиста. М., 1995.

Опубликованные источники не позволяют изучить историю ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири 1930-х гг. в сколько-нибудь удовлетворительном объеме. Основную источниковую базу диссертации составили документы более 90 фондов местных и федеральных архивов. Большое количество информации о чекистах Сибири удалось извлечь из фонда Комиссии партийного контроля ЦК КПСС (РГАНИ, ф. 6); важную информацию о чекистских кадрах содержат хранящиеся в архивах Сибири материалы партийных чисток, многочисленные фонды парторганизаций ОГПУ-НКВД-НКГБ, а также личные партийные дела и учетные карточки чекистов. Сплошной просмотр фондов крайкомов, обкомов, окружкомов, ряда горкомов и райкомов ВКП(б) в архивах Новосибирска, Барнаула, Иркутска, Кемерово, Красноярска, Омска, Томска, Тюмени, Читы дал возможность собрать необходимый массив сведений о персональном составе и структуре чекистских органов.

В работе также использованы материалы около 200 следственных дел из фондов ФСБ и архивов Службы безопасности Украины. Около 40 изученных архивно-следственных дел относились к репрессированным чекистам Алтайского края и Новосибирской области. Следственные дела в отношении чекистов содержат, как правило, много информации об их профессиональном и бытовом поведении. В делах на прочих репрессированных наиболее важные сведения содержатся в реабилитационных производствах, нередко подробных и носящих характер исторических расследований. Часть ведомственных документов, цитируемых в этих производствах (выписки из рабочих и личных дел агентуры, сводки агентурных сообщений и т.д.) к настоящему времени уничтожена.

В работе с различными группами источников, учитывая специфику каждой из них (ведомственная документация, архивно-следственные дела, материалы партийных чисток и расследований и т.д.) применялись апробированные методы, используемые для внешней и внутренней критики источников на их полноту, достоверность, тенденциозность. С целью извлечения из источников максимально полной и достоверной информации применялся комплексный подход, предусматривавший сведение ин-

формации о том или ином событии или лице из разных источников, сопоставление и перепроверка сведений одних источников другими.

В целом комплекс названных источников и материалов, при условии критического подхода, позволяет воссоздать многостороннюю и противоречивую картину жизни чекистских подразделений в конце 1920-х - начале 1940-х гг., решить поставленные в исследовании цели и задачи.

Научная новизна. В диссертации впервые предпринята попытка изучить историю аппарата политической полиции в Сибирском регионе в период как постоянных структурных и кадровых реформ, так и наиболее масштабных и интенсивных репрессий в отношении самих чекистов. Новаторским является комплексный анализ проблем формирования и эволюции центрального аппарата ОГПУ-НКВД-НКГБ, его местных отделов, а также структурных изменений, кадровой истории, особенностей психики сотрудников госбезопасности и корпоративных взаимоотношений внутри чекистской касты, состоявшей из ряда крупных кланов. В научный оборот вводится большое количество новых, ранее не использованных документов центральных и местных архивов, что позволяет более детально проследить изменения организационной структуры и кадрового состава ОГПУ-НКВД-НКГБ, выявить региональные особенности процессов, происходивших в чекистской среде.

Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы в научной и преподавательской работе: при написании обобщающих трудов, при чтении курсов отечественной истории, а также спецкурсов по истории органов госбезопасности и репрессивной политики в СССР.

Основные положения, выносимые на защиту:

- изменения в структуре и функциях чекистских подразделений диктовались политическими решениями верховной власти: будучи наиболее интенсивными в начале 1930-х гг. и конце десятилетия, они напрямую зависели от приоритетов репрессивной политики; при этом динамика ведомственных преобразова-

ний имела разнонаправленный характер (укрупнение одних и разукрупнение других подразделений);

- в исследуемый период резко возросла численность персонала органов безопасности, появлялись и упразднялись разнообразные чекистские специализации; для карательных органов в Сибири характерно так называемое штрафное пополнение состава из лиц, переведенных из других регионов;

- 1930-е гг. характеризуются постоянными чистками кадров, достигших своего апогея во второй половине десятилетия и коснувшихся прежде всего руководителей высшего и среднего звена;

- персонал органов госбезопасности формировался, исходя из постоянно ужесточавшихся требований политической и корпоративной лояльности в ущерб деловым и моральным качествам кандидатов, что определяло низкий уровень профессиональной подготовки и дисциплины сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ, ориентированность их на полицейские функции;

- закрытость, кастовость и круговая порука среди работников спецслужбы формировали специфические черты чекистской психологии и создавали атмосферу безнаказанности, которая приводила к экстремально высокой внутриведомственной преступности и активному участию чекистов в теневой экономике;

- деятельность органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, не обеспечивавших надежного прикрытия государственной границы и борьбы с контрабандой, допускавших ежегодные побеги десятков тысяч заключенных и ссыльных, бессильных пресечь организованный уголовный бандитизм и многочисленные коррупционные преступления, имела деформированный характер и проявлялась в гипертрофированно разросшейся реализации охранительно-репрессивной функции.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации обсуждены на заседании кафедры отечественной истории Новосибирского государственного университета. Результаты исследования докладывались автором в выступлениях на международных научных конференциях «Сибирь и Урал в сталинской политике» (Новосибирск, 12-13 февраля 2002 г.), «Сталинизм в советской провинции 1937-1938. Массовая операция на

основе приказа №00447» (Москва, 12-15 октября 2006 г.) и «История сталинизма: крестьянство и власть» (Екатеринбург, 29 сентября - 2 октября 2010 г.). Автору принадлежат три монографии, а также более 20 статей и документальных публикаций по истории органов госбезопасности Сибири конца 1920 - начала 1940-х гг.

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений, приложений.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, выявляется степень ее изученности, определяются цель и задачи, методологические основы диссертации, обозначаются территориальные и хронологические рамки работы, характеризуется источниковая база исследования.

В первой главе «Структура органов государственной безопасности в 1929-1941 гг.» исследуются причины и динамика основных внутриведомственных преобразований. Грандиозные перемены, происходившие в обществе, возрастание роли репрессивной части госаппарата непосредственно отражались на структуре и функциях чекистской системы.

Первый раздел «Организационное строение полномочных представительств ОГПУ и управлений НКВД-НКГБ» посвящен исследованию логики и характера структурных изменений местных руководящих институций. Наиболее значительные из реформ заключались в создании особо крупных подразделений с целью проведения прежде всего арестов и внесудебных осуждений больших групп населения. Структура, в основном сформированная еще в период существования ВЧК, действовала, трансформируясь, и в последующие десятилетия: при проведении репрессий основными подразделениями выступали особый, секретно-политический и контрразведывательный отделы. Одновременно реализовывалась тенденция к разукрупнению некоторых отделов с целью создания подразделений, отвечавших за новые направления карательной политики. Для органов Сибири

была характерна определенная организационная специфика, связанная с наличием разветвленной системы лагерей и спецпоселений, и бурным оборонно-промышленным развитием, требовавшим чекистского «обслуживания». Особую роль в деятельности карательных органов играли вспомогательные службы: репрессивные функции активно выполняли работники пограничных отрядов, внутренних войск, а также милиция и фельдъ-егери. Так, фельдъегери, количество которых не уступало численности оперсостава, нередко участвовали в обысках, арестах, допросах, расстрелах.

Реформы 1930-х гг. привели к созданию громоздкого репрессивного сверхведомства с очень разветвленной структурой. Желая повысить его управляемость, Л.П. Берия в начале 1941 г. провел реорганизацию, выделив второстепенные подразделения, а также всю систему ГУЛАГ и спецпоселений, в отдельный Наркомат внутренних дел (НКВД). Для осуществления функций политической полиции создавался Наркомат государственной безопасности (НКГБ), ориентированный также на проведение разведки и контрразведки. Новому наркому обороны СССР С.К. Тимошенко удалось добиться создания в РККА независимой военной контрразведки, подчиненной руководству армии. Но уже в апреле 1941 г. Берия добился того, что третьи (особые) отделы в РККА в значительной степени вышли из-под контроля военных, и усилил их взаимодействие с НКГБ.

Во втором разделе «Реформирование местных органов ОГПУ-НКВД-НКГБ» анализируются изменения в структуре территориальных подразделений. Ликвидация округов и создание районных органов управления в 1930 г. радикально изменили структуру госбезопасности на местах. Создание районных аппаратов и оперативных секторов ОГПУ-НКВД, системы заместителей начальников политотделов МТС и совхозов по оперработе, появление многочисленных работников лагерей и комендатур дали возможность распространить влияние спецорганов вширь и вглубь. Особая роль принадлежала оперсекторам ОГПУ-НКВД, крупные аппараты которых быстро создавали тысячи дел в периоды «массовых операций», осуществляя аресты и расстрелы. Райгоротделы, опер-

секторы, а также система управления заключенными и ссыльными оказались прочными структурами, доказавшими свою карательную эффективность.

Несмотря на жестко вертикальное строение ОГПУ-НКВД-НКГБ, управляемость местными органами была недостаточно эффективной. Инспекции Центра постоянно выявляли как развал агентурно-оперативной работы, так и крайне высокий уровень злоупотреблений и преступлений чекистов. Налицо были многочисленные провалы в контрразведывательной и разведывательной деятельности, поддержании порядка, а в секторе ГУЛАГ нерационально и нередко бесцельно расходовались огромные человеческие и материальные ресурсы. Ответом на это становились жесткие кадровые перетряски, обыденность которых свидетельствовала об их низкой результативности.

Во второй главе «Кадры ОГПУ-НКВД-НКГБ» проанализированы направления и динамика кадровых изменений в чекистском ведомстве, исследованы источники пополнения, роль, масштабы и итоги ведомственных чисток и репрессий. Даны сведения по социально-демографическим характеристикам чекистов конца 1920-х, середины 1930-х и начала 1940-х гг., показан состав ряда крупных региональных чекистских кланов.

В первом разделе «Динамика численности и качественный состав» анализируются количественные и качественные характеристики сотрудников органов госбезопасности. Впервые указывается состав подразделений оперативного сектора, его численность, степень текучести кадров. Сходные данные приведены по ряду городских отделов НКВД Кузбасса и Омской области. Введены в научный оборот результаты партийных чисток 1933-1934 гг. по ДТО ОГПУ Забайкальской железной дороги и УНКВД ЗСК, установлены численность и состав управлений НКВД Новосибирской и Омской областей. Даны сведения по партийному, половозрастному, социальному и национальному составу чекистов Сибири, их профессиональному стажу; отмечены большие трудности подбора в чекистские структуры лиц, имевших образование хотя бы не ниже среднего. Оценены различные источники пополнения оперативного состава, в том чис-

ле из среды низовых руководящих партийно-хозяйственных работников, «провалившихся» в связи с некомпетентностью и низкой моралью, однако зачисленных затем в штат ОГПУ-НКВД. Важным кадровым резервом пополнения спецслужбы служила конспиративная агентура. Отмечены своеобразные принципы отбора сотрудников, когда уголовное прошлое некоторых не являлось препятствием к зачислению в чекистские органы и к дальнейшей карьере в них.

В течение 1929-1941 гг. численность ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибири выросла почти в 3 раза. В 1936 г. специальные звания получили 730 работников УНКВД по Запсибкраю и 320 работников - УНКВД по Омской области. Пополнение шло за счет разнообразных источников: демобилизованных военнослужащих пограничных и внутренних войск, комсомольских и профсоюзных активистов, партийно-советских и хозяйственных работников, чекистов запаса, а также взаимообмена с Центром и другими регионами. Заметную часть сотрудников, особенно в системе лагерей и спецпоселений, составляли скомпрометировавшие себя чекисты из других регионов страны, для которых назначение в Сибирь являлось наказанием. Большую часть пополнения составляли лица со слабой профессиональной подготовкой, зачастую без специальности или опыта работы.

Во втором разделе «Чистки и репрессии» прослежено в динамике постоянное ужесточение контроля персонала ОГПУ-НКВД-НКГБ, оценены кадровые потери карательного ведомства. Процессы кадрового обновления в чекистской среде приобретали форсированный и в немалой степени вынужденный характер. Так, за 1931 г. по СССР было осуждено почти 1 300 чекистов, или 6 % от общего состава. Пьянство, недисциплинированность и криминализированность оперативного и вспомогательного состава являлись основными проблемами текучести кадров в течение всего изучаемого периода. Другая, весьма значительная часть чекистов стремилась уйти сама: из-за психологического дискомфорта, тяжелых и специфических условий труда, плохого здоровья и т. д. Постоянные партийные чистки усугубляли кадровые проблемы, а репрессии второй половины 1930-х гг. кардинально изменили состав органов НКВД. По не

совсем полным данным, из 730 офицеров УНКВД ЗСК во второй половине 1930-х - начале 1940-х гг. пострадали 142 чел. (19,5 %); из них 55 чел. (39 %), или 7,5 % от общего числа были расстреляны, погибли в заключении или застрелились. Основная часть ветеранов ВЧК-ОГПУ к началу 1940-х гг. была уволена. За почти 20 лет был пройден путь от типичного для эпохи ВЧК-ОГПУ неподготовленного чекиста из партизан либо бывших военнослужащих до обученного в спецшколе НКВД-НКГБ или хотя бы на оперкурсах сотрудника политической полиции с определенной специализацией.

В третьем разделе «Руководящий состав» особое внимание уделено истории клановых групп - привычному для советской эпохи способу организации номенклатурного существования, прослежено разрушение этих кланов во второй половине 1930-х гг. Каждый из работавших в Сибири руководителей чекистского ведомства накладывал на его формирование и работу свой отпечаток. Особенно колоритной личностью был полномочный представитель ОГПУ по Сибирскому (в 1930-1932 гг. по Западно-Сибирскому) краю Л.М. Заковский (Г.Э. Штубис); за шесть лет работы в Сибири он сформировал большой клан, укрепляя его за счет лиц, изгнанных за злоупотребления из других регионов. Его преемники в Западной Сибири и Новосибирской области Н.Н. Алексеев, В.А. Каруц-кий, В.М. Курский, С.Н. Миронов, Г.Ф. Горбач, И.А. Мальцев усиленно пытались группировать вокруг себя команды соратников, рассыпавшиеся после репрессий в отношении лидеров. Аналогичная картина прослеживается в Омской и Читинской областях, Алтайском и Красноярском краях, где кланы тоже отличались неустойчивостью из-за частой сменяемости начальников управлений. С середины 1930-х гг. ротация чекистов руководящего звена резко усилилась, достигнув апогея во второй половине 1937 - первой половине 1939 г. Из 15 областных и краевых начальников УНКВД Сибирского региона, работавших в 1935-1938 гг., уцелели только К.А. Павлов (застрелился в 1957 г.) и Ф.А. Леонюк (умер в 1967 г.). Однако с завершением эпохи «Большого террора» и усилением кадро-

вой стабильности образование кланов снова стало обычным явлением для руководителей УНКВД.

Третья глава «Корпоративное поведение» посвящена рассмотрению основных черт и особенностей профессионального и бытового поведения чекистов.

В первом разделе «Профессиональное поведение» последнее рассматривается как следование определенным нормам, правилам и традициям группы. Для чекистов, чьи профессиональные и моральные качества формировались под влиянием специфики агентурно-оперативной работы (провокационная работа с агентурой, шантажно-пыточное следствие, участие в садистских расправах над осужденными), была характерна высокая доля неадаптивного поведения: административно-управленческое поведение с превышением служебных полномочий; дисфункциональное поведение, включая профессиональную некомпетентность; имитационное поведение, проявляющееся в псевдоактивности работника; отклоняющееся поведение, характеризующееся асоциальными привычками и склонностями.

На чекистскую психологию огромное влияние оказывали профессиональные деформации: злоупотребление властными полномочиями; корпоративность деятельности, нередко приводившая к психологической изоляции сотрудников и отчуждению их от общества; психические и физические перегрузки, экстремальность деятельности, связанная со службой в опасных для жизни и здоровья ситуациях; усвоение элементов криминальной субкультуры в процессе контактов с преступниками; обвинительный уклон и глобальная подозрительность; правовой нигилизм. Основы чекистской психологии сформировались в годы Гражданской войны и в главном не менялись в течение всего ленинско-сталинского периода: осознание себя «передовым вооруженным отрядом партии», уверенность в том, что в работе оправданы любые средства, черно-белое видение мира, стремление к искоренению всякого инакомыслия, крайняя подозрительность и жестокость, склонность к корыстным преступлениям.

Для внутреннего мира чекистов характерны прямолинейность, высокомерное отношение ко всем не чекистам, поголовное доно-

сительство, шпиономания, цинизм, разрушение межличностных связей, неврастения и психозы. Крайней жестокости способствовало и чувство безнаказанности, воспитывавшееся как практикой круговой поруки, так и соответствующими поручениями властей. Отношение к репрессиям как к заказу вышестоящего начальства, оплачиваемому премиями и наградами, порождало соревнование между региональными органами ОГПУ-НКВД и различными подразделениями одного и того же управления. Чекисты нередко инициировали аресты даже собственных родственников.

Сопротивление репрессиям было обычно пассивным и затрагивало небольшую часть сотрудников. Молодой чекист Садовский, мобилизованный на работу в оперативно-чекистский отдел СибЛАГ в разгар террора, написал в ЦК ВКП(б) письмо с протестом против пыток и фальсификаций. Он был немедленно арестован и осенью 1938 г. расстрелян. Судьба Садовского упоминалась многими чекистами Новосибирской области как наглядное предостережение всем тем, кто посмел бы отказаться выполнять преступные приказы. Недовольные дезертировали из системы, специально спивались, чтобы добиться увольнения, некоторые в знак протеста против репрессий предпочли покончить жизнь самоубийством.

Во втором разделе «Бытовое поведение» реконструируется картина повседневного существования чекистской корпорации. Работники спецслужбы являлись привилегированным сословием не только благодаря особому месту в системе власти. Высокие зарплаты и особенно приоритеты в пайковом и промтоварном снабжении, жилищном и курортном обеспечении позволяли чекистам иметь гораздо более высокий уровень жизни в сравнении с основной частью населения. Досуг чекистов, хотя бы простейший, был организован слабо, но для себя начальство постоянно устраивало банкеты и поездки на пикники. Шумные застолья были в обычае у чекистов; большая часть их имела партийные и служебные взыскания за пьянство. Частым явлением становились пьяные уличные дебоши, нередко сопровождавшиеся беспорядочной стрельбой. Алкоголизация оперсостава нередко приводила к срывам и даже остановке работы. Однако чаще всего самые завзятые пьяницы подолгу оставались на службе.

Документы свидетельствуют о повсеместном процветании чекистского разврата, обилии как принуждений подчинённых сотрудниц и жён арестованных к сожительству, так и прямых изнасилований. Побочными явлениями распущенности становились публичные семейные скандалы, за которые чекистам приходилось нести ответственность. Моральный климат в чекистских подразделениях определялся прежде всего руководством, которое любило устраивать не просто банкеты для «своих», а настоящие пьяные оргии с приглашением проституток. Сибирские чекисты откровенно признавали: «Многоженство и разгульная жизнь у работников НКВД - это массовое явление».

Органы госбезопасности, наделенные контролирующими функциями, но слабо контролируемые сами, изначально были поражены коррупцией и активно участвовали в теневой экономике. Работники «органов» имели широкие возможности для присвоения имущества своих жертв. Начальствующий состав ОГПУ-НКВД самым активным образом наживался за счет вещей и денег «раскулаченных», арестованных и расстрелянных. Однако немалая часть отобранного у «врагов» доставалась и рядовым работникам. Апогеем наживы стали времена «Большого террора».

В районных отделениях ОГПУ-НКВД Сибири с начала 1930-х гг. повсеместное распространение получили так называемые черные кассы, позволявшие вольно распоряжаться неучтенными деньгами. В 1930-1940-х гг. одним из распространенных обвинений в адрес чекистско-милицейских начальников являлось «поборничество в колхозах», откуда без счета забирались продукты. Особенно велики были злоупотребления в системе лагерей и спецпоселений. Чекисты и милиционеры со временем все основательней «врастали» в теневую экономику, эксплуатируя заключенных и ссыльных. Частым явлением было и присвоение денег, предназначенных для оплаты услуг агентов. Насыщенность оперсостава малокультурными личностями с криминальными наклонностями, действовавшими зачастую безнаказанно, обусловливали огромное распространение спекуляции, растрат, подлогов, хищений, а также

воровства и мародерства. Уровень преступности в чекистской среде был неизмеримо выше, чем в обществе в целом.

В заключении подведены основные итоги исследования. В соответствии с директивами политического руководства с осени 1929 г. до лета 1941 г. органы ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибирского региона трансформировались из немногочисленной и слабо представленной на районном уровне структуры в мощный и разветвленный аппарат, опиравшийся на тысячи оперработников районных органов НКВД-НКГБ и станционных пунктов, а также лагерей и спецпоселений. Этот период характеризуется форсированным ростом (особенно в 1930-1933 и 1938-1941 гг.) численности органов госбезопасности, а также многочисленными структурными преобразованиями, в ходе которых создавались и исчезали различные чекистские специализации. В функционировании ОГПУ-НКВД-НКГБ значительную роль играли многочисленные вспомогательные структуры (милиция, фельдъегери). Благодаря постоянному реформированию органы госбезопасности усилились качественным образом и за счет создания множества местных структур оказались способны осуществить в начале и конце 1930-х гг. «массовые операции» -крупномасштабные внесудебные расправы над сотнями тысяч граждан СССР. В 1930-х гг. основу деятельности чекистов составляла не защита государственных и общественных интересов, а исполнение функций политической полиции и контрольной инстанции, проверявшей реализацию решений высшей власти, а также инструмента хозяйственного строительства.

Для Сибири - региона с крупной системой лагерей и ссылки, с широким и разнообразным сопротивлением режиму в начале 1930-х гг. - характерен более высокий уровень политических репрессий, чем в целом по стране. Осуществление террора руководителями сибирских органов ОГПУ-НКВД высоко оценивалось руководством и приводило к пополнению центрального аппарата видными чекистами региона. В то же время был очень заметен и процесс наполнения чекистских аппаратов Сибири скомпрометировавшими себя сотрудниками со всех концов страны. В контексте структурно-функциональных трансформаций за 1929-1941 гг. значительно изменился кадровый состав

ОГПУ-НКВД-НКГБ, что характеризовалось количественным ростом, усиленным притоком на руководящие должности партийно-комсомольского актива, формированием и распадом многочисленных чекистских кланов. Доминантными факторами, воздействовавшими на кадровую ситуацию в спецорганах, являлись постоянные чистки и репрессии в их собственных рядах. Они были следствием не только обостренного внимания к политической лояльности сотрудников госбезопасности, но и экстремально высокого, в силу порочных кадровых подходов, уровня преступности в чекистской среде.

Исследование не подтверждает миф о «честных чекистах», которые якобы составляли большинство и с неохотой участвовали в карательных акциях. На деле сотрудники госбезопасности были конформистски настроенным сообществом, откуда несогласные быстро «изымались». Специфическое профессиональное поведение носило стабильный характер, воспроизводясь в каждом новом поколении чекистов. Сотрудники политической полиции остро ощущали себя особенной кастой, наделенной тайными правами, и это очень многое определяло в их корпоративном поведении. На всем протяжении истории репрессивных органов их кадры вполне соответствовали главным критериям - политической лояльности и готовности выполнить любое поручение властей. Необходимая для выживания практика круговой поруки стабильно воспроизводилась во все периоды существования ОГПУ-НКВД-НКГБ. Привычные тайные методы чекистской работы, фактическая бесконтрольность и безнаказанность оборачивались не только постоянными нарушениями законности при ведении следствия, но и крайне низкой дисциплиной, различными служебными злоупотреблениями, активным участием в теневой экономике.

Проведенное исследование доказывает преемственность и неразрывную связь всех основных принципов структурного построения, кадрового подхода, корпоративного поведения и особого положения органов госбезопасности в сталинской системе власти. Чекисты, осуществляя свою ведомственную экспансию для занятия командных высот в общей системе управления, народном хозяйстве, стали фактически суперведомством. Конец

1920-х - начало 1940-х гг. - это особый период в истории отечественной спецслужбы, когда она являлась не только «мечом и щитом» сталинской диктатуры, но и активной действующей силой в форсированном и основанном на принуждении и насилии переструктурировании общества, инструментом глобальной социальной инженерии.

В приложениях к диссертации помещены схема, отражающая организационную структуру сибирских органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, а также биографии руководящих работников специальных комендатур ОГПУ-НКВД-НКГБ Западной Сибири.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии

1. Тепляков, А.Г. Процедура: Исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах. [Текст] / А.Г. Тепляков. - М.: Возвращение, 2007. - 108 с. (6,85 п. л.).

2. Тепляков, А.Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг. [Текст] / А.Г. Тепляков. - М.: Новый Хронограф; АИРО-XXI, / Серия «АИРО-Монография». - 2008. - № 21. -632 с. (39,5 п. л.).

3. Тепляков, А.Г. Опричники Сталина. [Текст] / А.Г. Тепляков. - М.; Яуза: ЭКСМО, / Серия «Государственная безопасность». - 2009. - 432 с. (22,68 п. л.).

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых

научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК

1. Тепляков, А.Г. Чумаковское восстание 1931 г. (Западная Сибирь) [Текст] / А.Г. Тепляков // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: история, филология. - 2009. -Т. 8. - Вып. 1: История. - С. 67-72 (0,5 п. л.).

2. Тепляков, А.Г. Учетно-осведомительный отдел полпредства ОПТУ по Сибкраю в 1929-1930 гг.: дела и люди эпохи «Великого перелома» [Текст] / А.Г. Тепляков // Гуманитарные науки в Сибири. - 2010. - № 4. - С. 52-55 (0,5 п. л.).

В других изданиях

3. Тепляков, А.Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД в 1936-1946 [Текст] / А.Г. Тепляков // Минувшее: Исторический альманах. - М.; СПб., 1997. - Вып. 21. - С. 240293 (3,4 п. л.).

4. Тепляков, А.Г. Портреты сибирских чекистов [Текст]/ А.Г. Тепляков // Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. - Новосибирск, 1997. - Вып. 3. - С. 68-113 (2,9 п. л.).

5. Тепляков, А. Провал в Китае [Текст] / А.Г. Тепляков // Секретное досье. - 1998. - № 1. - С. 89-95 (0,5 п. л.).

6. Тепляков, А.Г. Институт заместителей начальников политотделов по работе ОГПУ-НКВД в МТС и совхозах Сибири в середине 1930-х гг. [Текст] / А.Г. Тепляков // Урал и Сибирь в сталинской политике. - Новосибирск, 2002. - С. 173-185 (0,75 п. л.).

7. Тепляков, А. Невычищенные: чекисты и партработники под тенью проклятого прошлого [Текст] / А.Г. Тепляков // Родина. - 2003. - № 3. - С. 68-69 (0,3 п. л.).

8. Тепляков, А.Г. Управление НКВД по Новосибирской области накануне и в начальный период Великой Отечественной войны [Текст] / А.Г. Тепляков // Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). - Новосибирск, 2004. -С. 260-290 (1,8 п. л.).

9. Тепляков, А.Г. «Милицейское дело» [Текст] / А.Г. Тепляков // Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. - Новосибирск, 2005. - Вып. 1. - С. 409-411 (0,25 п. л.).

10. Тепляков, А. Сибирь: Процедура исполнения смертных приговоров в 1920-1930-х годах [Текст] / А.Г. Тепляков // Голоса Сибири: Литературный альманах. Выпуск четвертый / Сост. М. Кушникова, В. Тогулев. - Кемерово, 2006. - С. 213-277; Примечания. - С. 799-805 (4 п. л.).

11. Тепляков, А. Вениамин Вегман: материалы к биографии [Текст] / А.Г. Тепляков // Сибирские огни. - 2007. - № 4. -С. 171-178(1 п. л.).

12. Тепляков, А. Дело «Трудовой крестьянской партии» 1937 года [Текст] / А.Г. Тепляков // Голоса Сибири: Литературный

альманах. Выпуск шестой / Сост. М. Кушникова, В. Тогулев. -Кемерово, 2007. - С. 831-840; Примечания. - С. 1453-1454 (0,5 п. л.).

13. Тепляков, А. «Работа в ЧК часто развращает...» Братья Берманы - стахановцы террора [Текст] / А.Г. Тепляков // Политический журнал. - 2007. - № 13-14. - С. 106-109 (0,3 п. л.).

14. Тепляков, А. Агент для «великого кормчего». Неизвестное «китайское лицо» ЧК-НКВД [Текст] / А.Г. Тепляков Н Политический журнал. - 2007. - № 23-24. - С. 107-109 (0,3 п. л.).

15. Тепляков, А.Г. Революционер-анархист, воин и строитель Владимир Шатов [Текст] / А.Г. Тепляков // Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. - Новосибирск, 2008. - Вып. 2. - С. 582-588 (0,5 п. л.).

16. Тепляков, А.Г. Органы НКВД Западной Сибири в «кулацкой операции» [Текст] / А.Г. Тепляков // Сталинизм в советской провинции: 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа № 00447 / [сост.: М. Юнге, Б. Бонвеч, Р. Биннер]. - М„ 2009. Серия: История сталинизма. - С. 536-571 (2,3 п. л.).

17. Тепляков, А.Г. О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940-1950-х гг. [Текст] / А.Г. Тепляков // Общество. Интеллигенция. Репрессии: Сб. статей к 60-летию проф. С.А. Красильникова. - Новосибирск, 2009. - С. 205-223 (1 п. л.).

18. Tepljakov, А. Die Rolle des NKVD der Westsibirischen Region [Текст] / А.Г. Тепляков // Stalinismus in der sowjetischen Provinz 1937-1938. Die Massenaktion aufgrund des operativen Befehls № 00447/ Hg. von R. Binner, B. Bonwetsch, M. Junge. - Akademie Verlag, Berlin, 2010. - S. 421-457 (2,3 п. л.).

19. Tepljakov, A. NKVD der UdSSR [Текст] / А.Г. Тепляков // Lexikon der Vertreibungen. Deportation, Zwangsaussiedlung und ethnische Säuberung im Europa des 20. Jahrhunderts. - Bohlau Verlag, Wien-Koln-Weimar, 2010. - C. 478^80 (0,15 п. л.).

20. Тепляков, А.Г. Рецензия на книгу: Ф.Э. Дзержинский -председатель ВЧК-ОГПУ. 1917-1926. Серия: Россия XX век. Документы / Сост. А.М. Плеханов, A.A. Плеханов. М.: Международный фонд «Демократия», 2007. 872 с. [Текст] / А.Г. Тепляков // Вестник Новосибирского государственного университета. - 2011. -Т. 10. - Вып. 1: История. - С. 219-222 (0,3 п. л.).

Сборники документов

1. Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области / Сост.: О.Г. Черепанова, E.H. Швецова, IO.JI. Хай-нацкая, С.А. Папков, А.Г. Тепляков. - Новосибирск: ИД «Сова», 2008. - Вып. 2. - 622 с. 39 п. л. / (1 п. л.).

2. Rolf Binner, Bernd Bonwetsch und Marc Junge (Hrsg.). Massenmord und Lagerhaft: Die andere Geschichte des Großen Terrors. -Berlin, 2009. - 821 p. 51 п. л. / (3 п. л.).

3. Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938 гг. Приказ №00447 / Сост. Г.Д. Жданова, В.Н. Разгон, М. Юнге, Р. Биннер. - М.: РОССПЭН, 2010. - 751 с. 48 п. л. / (4 п. л.).

4. «Через трупы врага на благо народа». «Кулацкая операция» в Украинской ССР: 1937-1941 гг.: В 2 т. / Сост.: В. Астрелин, Р. Биннер, Б. Бонвеч, О. Довбня, С. Кокин,

A. Тепляков, Ш. Шнир, М. Юнге. - М.: РОССПЭН, Германский исторический институт, 2010. - 1454 с. 91 п. л. / (5 п. л.).

5. Великий терор в Украшь «Куркульська операщя» 1937— 1938 pp.: В 2 ч. / Упоряд.: Серпй Кокш, Марк Юнге; сост.:

B. Астрелш, Р. Бшнер, Б. Бонвеч, О. Довбня, С. Кокш, О. Тепляков, Ш. Шшр, М. Юнге. - Кшв: Вид. ддм «Киево-Могилянська aкaдeмiя», 2010. - 1212 с. 98 п. л. / (5 п. л.).

6. Тепляков, А.Г. Коменданты Нарыма [Текст] / А.Г. Тепляков // Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. - Новосибирск, 2011. - Вып. 3. - 688 с. 43 п. л. / (3,2 п. л.).

Отпечатано в типографии Новосибирского государственного Технического университета 630092, г. Новосибирск, пр. К. Маркса, 20, тел./факс: (383) 346-08-57 формат 60x84 1\16, объем 1.75 п.л., тираж 100 экз. заказ № 209 подписано в печать 4.03.11 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Тепляков, Алексей Георгиевич

Введение

Глава 1. СТРУКТУРА ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

В 1929-1941 гг.

§ 1. Организационное строение полномочных представительств ОГГГУ и управлений НКВД-НКГБ

§ 2. Реформирование местных органов ОГПУ-НКВД-НКГБ

Глава 2. КАДРЫ ОГПУ-НКВД-НКГБ

§ 1. Динамика численности и качественный состав

§ 2. Чистки и репрессии

§ 3. Руководящий состав

Глава 3. КОРПОРАТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

§ 1 Профессиональное поведение '

§ 2. Бытовое поведение

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Тепляков, Алексей Георгиевич

Актуальность темы исследования. С самого начала советской истории органы ВЧК были провозглашены «прямыми органами партии», действующими под ее непосредственным руководством. Наряду с армией чекистские органы стали стержнем милитаризованного советского государства, сохраняя этот статус и после 1922 г., когда с преобразованием ВЧК в ГПУ-ОГПУ их численность резко сократилась, а политическое влияние временно уменьшилось.

Для ОГПУ-НКВД-НКГБ (далее именуемых также органами государственной безопасности, спецслужбой, чекистскими органами, политической полицией, карательными органами, репрессивными органами) эпоха второй половины 1929 - первой половины 1941 г. стала временем, когда они расширили границы определенных им функций и резко усилили свое могущество. Закономерно поэтому, что научный и общественный интерес к данному периоду функционирования советской спецслужбы сохраняется в полной мере. Очевидно также, что научный анализ деятельности чекистского ведомства предусматривает исследование его институциональных основ, среди которых ключевыми являются параметры ведомственной структуры и персонального состава. Только определив структуру и функции чекистских подразделений, выявив и оценив принципы подбора, расстановки и подготовки кадров, их социальный, партийный и национальный состав, внутрикорпоративные отношения, психологию и поведение, можно достоверно реконструировать и проводимую чекистами профессиональную деятельность, т. е. механизмы реализации ведомством своего функционального предназначения.

Отечественные, а равно и зарубежные историки в последние два десятилетия на принципиально новом источниковом уровне (проблематичнее говорить о теоретическом) активно изучают репрессивные аспекты функционирования советской политической полиции. Однако здесь возникает противоречие: исследование собственно деятельности спецслужбы невозможно без анализа ее кадровой составляющей, но и сама аппаратная компонента карательных органов находится фактически на начальной стадии изучения, что напрямую связано с недоступностью основного корпуса ведомственных документов. В связи с этим вплоть до последнего времени не появлялось обобщающих научных трудов по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ центра и регионов применительно к 1929-1941 гг. Некоторые попытки внутрикорпоративных авторов восполнить данный пробел собственными силами несут на себе печать ведомственных самоограничений.

Между тем российское общество далеко от консенсуса по узловым предметам своей новейшей истории и продолжает эмоциональные дискуссии о целях, средствах, достижениях и провалах советской политики. Властными структурами не без успеха навязывается социуму тезис о преимущественно героическом содержании как досоветской, так и советской истории. На формирование позитивных образов и оценок советской эпохи существует очевидный общественно-политический заказ, что стимулирует — в отсутствие доступа ко многим основополагающим архивным документам — появление ангажированных и просто непрофессиональных сочинений, далеких от науки. В современной исторической публицистике (к значительному сегменту которой вполне применимо определение «околонаучной») фактически доминируют теории антисоветских «заговоров» генералов, чекистов, троцкистов, сионистов и прочие «достижения» конспирологического подхода к прошлому, склоняющиеся к оправданию репрессий и возвеличиванию Сталина. Поток такого рода литературы в последнее десятилетие стремительно множится, чему не могут эффективно противостоять профессиональные историки, среди которых к тому же отсутствует даже относительное единство в оценках феномена сталинизма, места и значения в отечественной и мировой истории событий XX в.

В связи с этим основательное изучение кадровой истории и корпоративной жизни столь закрытой организации, как ОГПУ-НКВД-НКГБ, представляет значительный научный и общественный интерес. Воссоздание объективной картины состояния и трансформации карательных органов СССР позволит существенно расширить имеющиеся знания о природе, характере формирования и принципах функционирования отечественной тоталитарной власти.

Степень изученности темы. Историография деятельности ОГПУ-НКВД-НКГБ конца 1920-х - начала 1940-х гг. в советское время оставалась скупой и не затрагивала анализа кадровой составляющей, структуры и функций, какой-либо репрессивной статистики. Информация о структуре и кадрах госбезопасности считалась государственной тайной и раскрывалась только в закрытых для общественности работах, написанных сотрудниками спецслужб. О персонале органов государственной безопасности в открытой печати сообщался минимум сведений, обычно в связи с перечислением отличившихся и награжденных работников.

Наиболее интересным историографическим фактом представляются работы одного из основателей ВЧК М.Я. Лациса «Два года борьбы на внутреннем фронте», «Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией»1, не потерявшие своего значения до сих пор. В течение десятилетий они оставались основным источником по начальному периоду истории советской политической полиции, отражая важные страницы деятельности ВЧК, ее

1 Лацис М.Я. (Судрабс Я.Ф.) Два года борьбы на внутреннем фронте: Популярный обзор двухгодичной деятельности чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. М., 1920; Лацис М.Я. (Судрабс). Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. М., 1921. структуры, взаимоотношений с другими советскими учреждениями, раскрывая психологию чекистов. М.Я. Лацис первым зафиксировал официальные принципы кадровой политики спецслужбы: от сотрудников требовались непреклонная воля, выдержанность, политическая убежденность, безукоризненная репутация; говорилось и о необходимости ротации кадров. Другими советскими авторами вопросы структуры и кадров ВЧК-МГБ не затрагивались, и вплоть до середины 1950-х гг. они оставались закрытой темой. Одним из немногих исключений была книга о строительстве Беломорско-Балтийского канала, содержавшая биографии крупных чекистов М.Д. Бермана, H.A. Френкеля, С.Г. Фирина и изъятая из обращения в 1937 г. в связи с репрессиями против редакторов, ряда авторов и героев1.

Начиная с оттепели и до эпохи перестройки основным печатным продуктом на данную тему в регионах являлись мемуарные, нередко беллетризованные очерки, в панегирических тонах написанные доверенными журналистами со слов чекистов-ветеранов и обычно публиковавшиеся в юбилейных сборниках, посвященных тому или иному управлению КГБ . Вопросы структуры и кадров авторы таких работ затрагивали отрывочно, сосредотачиваясь на тенденциозных жизнеописаниях «героических чекистов», чьи деяния обычно касались периода Гражданской войны либо военных лет; иногда кратко сообщалось о репрессировании тех или иных видных работников спецслужбы. Отдельные более или менее фундированные и построенные на эмпирическом материале работы 1960-1980-х гг., выдержанные, однако, в традиционном «житийном» стиле, посвящались относительно небольшому числу крупных чекистов 1930-х гг. - А.Х. Артузову, Т.Д. Дерибасу, Е.Г.Евдокимову, Д.Н. Медведеву, В.Р. Менжинскому, Г.С. Сыроежкину и некоторым другим3.

Научное изучение аппарата ВЧК-КГБ стало возможно только после крушения коммунистического режима. Поскольку архивы ФСБ остаются труднодоступными, биографический уклон характерен и для литературы о чекистах последних двух десятилетий. Но так как бывшие партийные архивы, оставаясь основным источником информации о чекистах, позволяют изучать и личные документы работников ОГПУ-НКВД, и сведения об их участии в репрессивных кампаниях, многие работы последних лет характеризуются достаточно высоким научным уровнем. Особое место занимают капитальный справочник Н.В. Петрова и К.В. Скор-кина «Кто руководил НКВД», посвященный биографиям чекистов-руководителей 1930-х гг., справочник по системе и кадрам ГУЛАГ4. В 2007 г. вышли две основательные научные биографии Н.И. Ежова - совместный труд Н.В. Петрова и М. Янсена, английский вариант

1 Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства. М., 1934. 613 с.

2 Воронежские чекисты рассказывают. Воронеж, 1976; Революцией призваны: Документальные повести и очерки о чекистах Алтая. Барнаул, 1987; Чекисты Красноярья. Красноярск, 1987, 1990.

3 Гладков Т., Смирнов М. Менжинский. М., 1969; Чекисты. М., 1987; и др.

4 Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. М., 1999; Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923-1960 / Сост. М.Б. Смирнов. М., 1998. которого появился пятью годами ранее, и книга А.Е. Павлгокова1. Монография Н.В. Петрова и М. Янсена основывается на архивах ФСБ и РГАСПИ, вводя в научный оборот ценнейшие документальные источники по политической истории СССР 1930-х гг. Структура, функции и руководящие кадры ВЧК-НКВД рассматриваются в монографиях Л.П. Рассказова . Чисткам в самих органах госбезопасности, а также тенденциям в отечественной историографии ВЧК-КГБ 1990-х гг. посвящены исследования Н.В. Петрова3. В этих и ряде других, отвечающих критериям научности, трудов о системе ОГПУ-НКВД налицо стремление к основательному осмыслению процессов, происходивших в недрах чекистской машины.

Рассказ о работе и деятелях Кунцевского РО УНКВД по Московской области в годы «Большого террора», их клановых связях и психологии содержит исследование

A.Ю. Ватлина. В монографии В. Хаустова и Л. Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии ' 1936-1938 гг.»4, основанной на значительном массиве документов из ЦА ФСБ и АП РФ, обстоятельно реконструирована технология сталинского контроля над карательными органами, приведены подробные сведения об инициированных диктатором репрессиях в отношении видных чекистов. Авторы критикуют распространенный тезис о том, что значительная часть сотрудников НКВД выражала несогласие с политикой репрессий и арестовывалась именно по этой причине5. О динамике места и роли карательных органов в 1930-е гг., сращивании партийных и карательных аппаратов как на кадровом уровне, так и в совместном выполнении многих задач пишет в своем новейшем исследовании О.В. Хлевнюк6.

В посвященной природе и последствиям революционного насилия монографии

B.П. Булдакова (глава «Государство и террор») определенно говорится, что в 1930-е гг. «происходил отбор такого кадрового состава, который был лишен традиционных нравственно-психологических сдержек для грязной работы», и что «НКВД, особенно его гула-говская часть, пополнялась настоящими подонками общества»7. Этот тезис подкрепляется ся мнением современного психоаналитика: «Садизм не был предписан сотрудникам НКВД специальными распоряжениями, он был их личным проявлением. Масштабы его

1 Петров Н., Япсен М. «Сталинский питомец» - Николай Ежов. М., 2008; Павлюков А.Е. Ежов: Биография. M., 2007.

2 Рассказов Л.П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в советском государстве (1917-1941 гг.). Уфа, 1994; Он же. Деятельность органов государственной безопасности по реализации политики ВКП(б) (конец 1920-х- 1941). М., 2001.

3 См.: Петров Н.В. Первый председатель КГБ Иван Серов, М,, 2005; Он же. Некоторые тенденции в современных исследованиях по истории советских карательных органов и репрессивной политики // Украша-Рос1я: дшог юторюграфШ: Матер. М1жнар. наук. конф. 2002 р. / 1н-т icTopiï Украши HAH Украши, Канад. ¡н-т укр. студш Альбертського ун-ту (Едмонтон), Сшерський ¡н-т репон. дослщж. Киш; Чершпв, 2007. С. 181-197; Nikita Petrov. Les transformations du personnel des organes de sécurité soviétiques, 1922-1953 // Cahiers du Monde Russe 42/2-4. Paris, 2001.

4 Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937-1938 гг. М., 2004; Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М., 2009.

5 Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. С. 236-237.

6 Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010.

7 Булдаков В. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М., 2010. С. 572. распространения были огромны. По-видимому, среди сотрудников НКВД было много людей с психическими нарушениями, или же они обретали их в процессе своей работы»1.

Большой объем новой информации о видных чекистах предвоенного десятилетия содержится в очерковой книге A.A. Папчинского и М.А. Тумшиса, к сожалению, отмеченной обилием ошибок, опечаток, недостаточно обоснованных суждений (например, тезисом о том, что в начале 1930-х гг. деятельность органов ОГПУ якобы ослабла из-за конфликтов в руководстве), а также отсутствием справочного аппарата. Содержащиеся в ней жизнеописания связанных с Сибирью чекистов H.H. Алексеева, Г.А. Молчанова, К.Ф. Роллера и др. являются весьма информативными. Переработанный и дополненный вариант книги этих же авторов, появившийся в 2009 г., содержит меньше ошибок, насыщен свежим архивным материалом, а также снабжен ценными документальными приложениями и справочным аппаратом2. В очерковой книге М.А. Тумшиса «ВЧК. Война кланов» содержатся подробные биографии сибирских сотрудников ОГПУ В.П. Журавлева и П.В. Чистова, даны биографические справки на ряд других, проявивших себя в Сибири, деятелей политической полиции. Одна из научных работ М.А. Тумшиса полностью посвящена описанию кадров ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю в начале 1930-х гг.3 Ценная в фактическом и теоретическом отношении статья A.A. Папчинского связывает хронику репрессий против руководства НКВД в 1937-1939 гг. с наличием в нем противостоящих друг другу клановых групп, в тгч. «сибирской группы», созданной видным чекистом JI.M. Заковским. Важной работой является статья Б. Сопельняка об исполнителях смертных приговоров, приоткрывшая завесу над самой большой кадровой тайной «органов» сталинского периода4.

Новым форматом в изучении массовых репрессий стали новейшие коллективные исследования карательного механизма, выполненные в рамках многотомного российско-украино-германского проекта «Сталинизм в советской провинции. 1937-1938 гг.». Исследования и документы, опубликованные в серии сборников (2008-2010 гг.), описывают проведение «кулацкой операции» 1937-1938 гг. в Центре, Алтайском крае, Пермской области и Украинской ССР. При этом значительное внимание уделено деятельности аппарата политической полиции и судьбам его активистов и исполнителей. Благодаря массовому рассекречиванию документов Службой безопасности Украины участники проекта получили в свое

1 Солоед К.В. Психологические последствия репрессий 1917-1953 годов в судьбах отдельных людей и в обществе // Журнал практической психологии и психоанализа. Ежеквартальный научно-практический журнал электронных публикаций. 2010. № 4. URL: http://psyjournal.ru/j3p/pap.php?id=20100403

2 Папчинский A.A., Тумшис М.А. Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК. М., 2001; Они же. 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК. М., 2009.

3 Тумшис М.А. ВЧК. Война кланов. М., 2004; Он же. Кадровый состав органов ОГПУ начала 30-х годов (по материалам Средне-Волжского края) // Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1997.

4 Папчинский A.A. Репрессии в органах НКВД в середине 30-х годов // Политический сыск в России. С. 284-294; Сопельняк Б. Профессия убивать. Палачи сталинской эпохи//Родина. 2003. № 9. С. 66-69. распоряжение и обнародовали ценнейшие материалы делопроизводства 1936-1939 гг. из фондов такой крупной репрессивной структуры, как НКВД УССР1. Но следует отметить, что во всех вышеупомянутых исследованиях основные вопросы, касающиеся внутренней жизни и кадров карательного ведомства, относятся обычно ко второй половине 1930-х гг.

Среди многочисленных исследований, посвященных деятельности ВЧК-КГБ, особняком стоят публикации ведомственных историков. Тенденциозность, поверхностность, грубые ошибки, а также искажения действительности вплоть до заведомо ложных утверждений отличают многочисленные книги и статьи современных чекистов. Общей особенностью данных публикаций является обильное цитирование документов и статистики внутреннего делопроизводства органов госбезопасности, что обусловлено практически монопольным доступом их авторов к документам Центрального архива (ЦА) ФСБ. Именно введение в научный оборот в цитатах или изложении большого массива неизвестных ранее уникальных источников является основной их заслугой. Но историкам хорошо известно, что рассекреченные партийные и чекистские документы имеют особенную силу, подчас они просто деформируют исследовательское сознание.

Вышедшие в 2003 г. книги работника ФСБ В.И. Михеева2 в основном построены на документах ЦА ФСБ, а также местных управлений ФСБ, и дают читателям ту же картину событий, которая предназначалась чекистскому руководству 1920-1930-х гг. Правда, следует отметить, что в последних своих работах В.И. Михеев занимает более объективную позицию по отношению к документам ОГПУ, уже закавычивая тенденциозные термины вроде «кулак», «контрреволюционная организация», «повстанческая группировка» и приводя ценные фактические данные о чекистских репрессиях против сельского населения3.

Подобная эволюция оказалась нехарактерна для О.Б. Мозохина, отличительной чертой работ которого являются не только обилие ошибок и неточностей, воспроизведение идеологических штампов советской историографии, но и сознательное игнорирование новейшей литературы, в т. ч. ключевых публикаций по избранной теме. Например, в книге

1 См.: Юнге М., Бордюгов Г., Биннер Р. Вертикаль большого террора. История операции по приказу НКВД № 00447. М., 2008; Сталинизм в советской провинции: 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа № 00447 / [Сост.: М. Юнге, Б. Бонвеч, Р. Биннер]. М., 2009; Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938 гг. Приказ № 00447 / Г.Д. Жданова, В.Н. Разгон, М. Юнге, Р. Биннер. М., 2010; «Через трупы врага на благо народа». «Кулацкая операция в Украинской ССР: 1937—1941 гг.: В 2 т. М., 2010; Великий терор в УкраТш. «Куркульська операщя» 1937-1938 рр. / Упоряд. Серий Кокш, Марк Юнге. Т. 1,2. Киш, 2010. К указанным работам примыкают подготовленные в рамках проекта монография А.Г. Теплякова «Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг.» (М., 2008) и сборник статей пермских авторов «"Включен в операцию". Массовый террор в Прикамье в 1937-1938 гг.» (М., 2009.).

2 Михеев В.И. Основные направления деятельности органов ГПУ-ОГПУ Центрального Черноземья в 1922-1934 гг, М., 2003; Он же. Деятельность органов безопасности по противодействию бандитизму и повстанческим проявлениям в Центральном Черноземье в 1922-1934 годах. М., 2003,

3 Михеев В.И. Из истории деятельности ОГПУ Центрального Черноземья в 1930 г. // Исторические чтения на Лубянке: 1997-2008. М., 2008. С. 173-187.

Право на репрессии»1 О.Б. Мозохин практически все сноски дает на архивы ФСБ и Архив Президента (АП) РФ, так что в ней нет ни одной ссылки на чью-либо публикацию. Между тем большое количество цитируемых документов из архивов КПСС и госбезопасности уже давно введено в научный оборот В.П. Даниловым, В.П. Наумовым, В.Н. Хаустовым, О.В. Хлевнюком и другими историками. Много ошибок делает автор, говоря о структуре и кадрах ОГПУ-НКВД. Он также совершенно обходит исключительную роль ВЧК-МГБ в политико-идеологической системе СССР, их ведомственную заинтересованность в осуществлении репрессий и огромное влияние на все институты государства.

О.Б. Мозохин утверждает, что репрессии второй половины 1930-х гг. нанесли «невосполнимые кадровые потери» органам госбезопасности, хотя справедливость этого мнения (с. 18) можно отнести только к аппарату внешней разведки НКВД, а данный вопрос получил объективное освещение в новейших исследованиях. Миф о многотысячных жертвах в самом НКВД давно разоблачен в справочнике Н.В. Петрова и К.В. Скоркина, однако О.Б. Мозохин упорно завышает количество расстрелянных чекистов во много раз (с. 220)2. Недостаточная оригинальность, беспомощность анализа, грубые ошибки и многочисленные дефекты в приводимой без какой-либо критики официальной статистике репрессий сильно обесценивают работу этого автора.

В последней книге, посвященной деятельности органов ГПУ-ОГПУ по обеспечению экономической безопасности СССР, О.Б. Мозохин, цитируя очень интересные архивные материалы, по-прежнему слепо транслирует чекистскую точку зрения и подробно перечисляет разоблаченных мифических шпионов, давно реабилитированных в судебном порядке. Мало того, при анализе нескольких «шпионско-диверсионных» дел первой половины 1930-х гг. автор прямо подвергает сомнению объективность прокуроров, прекративших данные дела как сфабрикованные3.

Исследование A.A. Здановича о деятельности особых отделов в 1921-1934 гг.4 отличается более основательным характером, но базируется на традиционной для исследователей из ФСБ точке зрения об органах ОГПУ-НКВД как послушном инструменте политического руководства; заметно в ней и излишнее доверие к чекистской информации, повторение старых клише (о якобы существовавшем «Всесоюзном троцкистском центре» и т. п.),

1 Мозохин О.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). Жуковский; М„ 2006.

2 Характерные мифические утверждения о том, что аппарат НКВД в 1937-1938 гг. пострадал в процентном отношении больше, чем все остальные ведомства, см.: Полянский А.И. Ежов. История «железного» сталинского наркома. М., 2001. С. 40.

3 Мозохин О.Б. Деятельность ГПУ-ОГПУ по обеспечению экономической безопасности советского государства (1922-1934). М., 2009. С. 343-354, 386.

4 Здановнч A.A. Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК-ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921-1934). М., 2008. оспаривание обоснованности реабилитации фигурантов некоторых сфабрикованных дел (с. 257-258, 280-281, 357, 441). Кадрам военных чекистов в книге посвящен сравнительно небольшой параграф, в котором, в частности, утверждается, что разгон Сталиным в августе 1931 г. руководства ОГПУ якобы стал переломным событием, открыв дорогу террору второй половины 1930-х гг. (с. 214). Однако еще в 1929 г. органы ОГПУ сфабриковали дела на 7 305 только сельских «контрреволюционных организаций», а в 1930-1931 гг. расстреляли по ложным обвинениям около 30 тыс. чел.1 Вместе с тем следует согласиться с автором, когда, оспаривая традиционное мнение своего коллеги A.M. Плеханова, он четко заявляет, что все официальные высокие требования к морально-политическим и профессиональным качествам сотрудников госбезопасности на деле были далеки от реальности. Правда, A.A. Зданович не приводит статистики правонарушений в ОГПУ и ограничивается аккуратным тезисом о том, что «холодное, бездушное отношение к людям» возникало только у некоторых чекистов (с. 224, 223). Книга также, к сожалению, изобилует ошибками, искажениями фамилий и инициалов (с. 32,40,171, 231,245,180,264,383, 393,411,476,482, 672).

Крайне низкий исследовательский уровень очевиден в ряде очерков из официальной многотомной истории внешней разведки, вышедшей под редакцией академика Е.М. Примакова. Среди героев очерков, помимо откровенно криминальных личностей вроде Г.С. Сыроежкина, попадаются и персонажи, вообще не имевшие никакого отношения к разведке, как, например, пресловутый Павел Макаров - «адъютант его превосходительства» генерал-лейтенанта Белой армии В.З. Май-Маевского2.

Среди взявшихся за перо работников ФСБ есть и любители откровенных сенсаций. На этом легковесном поприще отличился тюменский чекист A.A. Петрушин. Он приписал чекистам 1930-х гг. подготовку заговора против Сталина, уверяя; что работники ОГПУ-НКВД предвидели массовые репрессии в отношении них самих и решили нанести превентивный удар, опираясь на бывших белых генералов вроде «специально» освобожденного из тюрьмы А.Н. Пепеляева. В другой работе A.A. Петрушин превратил одного из руководителей губернских чека М.Д. Бермана в главного чекиста Сибирского региона, а также придумал и факт постановки к середине 1930-х гг. почти всего взрослого мужского населения страны под чекистский контроль3. На деле даже к марту 1941 г. на списочном учете НКВД СССР состоял только 1 млн 263 тыс. чел., а во многих райотделах НКВД к 1937 г. не было учета ни «социально-вредного элемента», ни представителей «враждебных национальностей»4.

1 Мозохин О.Б. Право на репрессии. С. 121, 287, 295.

2 См.: Очерки истории российской внешней разведки: В 6 т. М., 1996. Т. 2: 1917-1933 годы. С. 98-105,25-36.

3 Петрушин А. Проклятье шамана // Родина. 2006. № 3. С. 60; Он же. Чекистские истории. Хлебное место // Тюменский курьер. 2005. № 89-90. 16 июля.

4 Хаустов В.Н. Развитие советских органов государственной безопасности: 1917-1953 гг. // Cahiers du Monde Russe 42/2-3-4 Avril-decembre 2001. Paris, 2002. S. 369-370.

Книга бывшего архивиста УФСБ по Ленинградской области Е. Лукина хоть и насыщена архивным материалом о репрессиях и чекистских кадрах, но не осмысливает его, а сосредоточена на разоблачении деятельности почти исключительно чекистов-евреев. Невысоким уровнем отличается работа отставного чекиста В.И. Бережкова, представляющая собой сборник портретных очерков, посвященных руководителям органов безопасности Ленинградской области1.

Во многих книгах последнего времени, авторами которых выступают лица, близкие к ФСБ, проводники сталинского террора прямо превозносятся как герои-патриоты. Так, чекист В.В. Кочетков - в 1937-1938 гг. начальник дорожно-транспортных отделов ГУГБ НКВД Восточно-Сибирской и Орджоникидзевской железных дорог, в 1940 г. был осужден на 5 лет заключения за нарушения законности, а затем амнистирован и участвовал в боевых действиях в немецком тылу2. В недавно вышедшей биографии чекиста Д.Н. Медведева, написанной Т.К. Гладковым, о кровавом прошлом Кочеткова нет ни слова; напротив, о нем сказано как о невинной жертве произвола единственной реабилитирующей фразой: «В период массовых репрессий Кочетков был осужден к длительному сроку лишения свободы»3. А.И. Полянский в биографии Ежова необоснованно утверждает, что крайняя жестокость репрессий 1937-1938 гг. явилась следствием прихода в НКВД партийных работников, которые сменили старых, заслуженных чекистов, якобы чуждых традициям пыточного следствия и массовой фабрикации дел4.

Современная историография органов госбезопасности стремительно развивается и представлена значительным числом сочинений, чей уровень в настоящее время значительно выше, чем даже десятилетие назад. Но крупные работы, которые целиком были бы посвящены внутренней жизни чекистских органов конца 1920-х - начала 1940-х гг., изучению их структуры и кадров, пока отсутствуют. Их место до сих пор занимает ангажированная исследовательская литература и публицистика выходцев из ФСБ, а также близких к ним лиц, распространяющих мифологизированные взгляды на чекистов и их деятельность.

В Сибири первые и далекие от научного подхода публикации о региональных органах ОГПУ-НКВД относятся к концу 1960-х гг. Маскируя участие чекистов в массовом терроре, авторы пытались доказать, что органы безопасности и в 1930-е гг. успешно выявляли врагов народа, за что целый ряд чекистов заслуженно получил ведомственные награды. В сборнике, вышедшем в Барнауле в 1987 г., утверждалось, что в 1930-х гт. на территории края «была

1 Лукин Е. На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД. СПб., 1996; Бережков В.И. Питерские прокураторы: Руководители ВЧК-МГБ, 1918-1954. СПб., 1998.

2 Судоплатов А.П. Тайная жизнь генерала Судоплатова. М., 1998. Т. 2. С. 505-506 (сведения А.Г. Тепля-кова); РГАНИ. Ф. 6. Оп. 2. Д. 822. Л. 47.

3 ГладковТ. Медведев - супердиверсант Судоплатова. М., 2005. С. 271.

4 Полянский А.И. Ежов. С. 35. обезврежена группа немецких шпионов, созданная сотрудниками германского консульства в г. Новосибирске, ликвидирован ряд вредительских гнезд в народном хозяйстве»1.

Исследование политических репрессий и деятельности ОГПУ-НКВД в Сибири началось, как и во всей перестроечной России, с газетных очерков о репрессированных лицах, в т. ч. чекистах - как палачах, так и жертвах. Внимание к личностям чекистов можно заметить в очерковой книге прокурора Ю.А. Якунина2, правда, в ней фамилия начальника УНКВД по Омской области К.Н. Валухина передана как Валуцкий, а его помощник Г.Н. Саенко, впервые упомянутый еще А.И. Солженицыным в «Архипелаге Гулаг», фигурирует как Стаенков (с. 100,102). При этом фамилии всех прочих чекистов Якуниным названы верно.

Первой монографией, посвященной репрессиям в Западно-Сибирском регионе, стала небольшая книга И.Н. Кузнецова «Знать и помнить»3, в которой нашлось место для характеристики ряда представителей карательного аппарата как среди руководящих, так и среди рядовых работников ОГПУ-НКВД. Несмотря на отдельные спорные положения и фактические неточности, данная монография сохраняет свое значение. Весьма обширный новый материал о чекистах приведен в появившихся в 1990-е гг. книгах Л.П. Белковец, В.К. Гавриленко, В.М. Запецкого, В.М. Самосудова, В.Н. Уйманова. Большое количество информации о чекистах Алтайского и Красноярского краев можно найти в работах барнаульского краеведа В.Ф. Гришаева и абаканского историка А.П. Шекшеева4.

В обобщающей монографии С.А. Папкова о сталинском терроре в Сибири5 рассказано о множестве крупных сфабрикованных дел, в т. ч. против чекистской номенклатуры. Автор отметил принадлежность многих руководителей ОГПУ-НКВД Сибири к латышскому национальному клану, заметный вклад полпреда ОГПУ Л.М. Заковского не только в осуществление террора, но и в теоретическое обоснование «раскулачивания» и принципы организации крестьянской ссылки.

Книга С.А. Папкова вот уже более десятилетия активно востребована исследователями. В связи с этим следует отметить надуманность претензий В.И. Исаева и А.П. Угрова

1 Конюхов Е.П. На страже завоеваний революции // Вопросы истории, философии, политэкономии. Науч. труды. Омск, 1968. Вып. 2 (Омская высшая школа милиции). С. 125-126; Бударин М.Е. Были о чекистах. Омск, 1976. С. 281; Революцией призваны: Документальные повести и очерки о чекистах Алтая. Барнаул, 1987. С. 4.

2 Якунин Ю.А. Черное и белое. Омск, 1990.

3 Кузнецов И.Н. Знать и помнить. Томск, 1993.

4 Белковец Л.П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х - 1930-е годы). М., 1995; Гавриленко В.К. Казнь прокурора: Документальное повествование. Абакан, 2001; Запецкий В.М. Колпашевский яр. Новосибирск, 1992; Самосудов В.М. Большой террор в Омском Прииртышье. 1937-1938. Омск, 1998; Уйманов В.Н. Репрессии. Как это было. (Западная Сибирь в конце 20-х - начале 50-х годов). Томск, 1995; Гришаев В.Ф. Реабилитированы посмертно (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул, 1995; Он же. Дважды убитые (К истории сталинских репрессий в Бийске). Барнаул, 1999; Шекшеев А.П. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. Абакан, 2006.

5 Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928-1941. Новосибирск, 1997. това1 к авторской оценке личности Заковского. Опираясь на факты определенной умеренности Заковского до осени 1929 г. в сравнении с экстремистскими требованиями со стороны местного партийно-советского руководства бороться с кулаком, авторы именуют беспощадного полпреда ОГПУ «достаточно сложной» фигурой. В связи с этим ими критикуется взгляд С.А. Папкова, охарактеризовавшего Заковского — якобы без документальных подтверждений - как «совершенно аморального типа, исполнителя самых грязных сталинских поручений в Сибири». На деле монография С.А. Папкова содержит внушительное количество фактов репрессивной деятельности Заковского, усердно следовавшего указаниям ЦК ВКП(б) и Лубянки.

Высоким научным уровнем отличается монография С.А. Красильникова о крестьянской ссылке в Западную Сибирь в 1930-е гг. , подводящая итоги многолетней плодотворной работы автора - ведущего специалиста в области изучения террора против сибирского крестьянства. Книга не только оценивает масштаб репрессий, но и подробно показывает строительство, функционирование и кадры системы спецпоселений, что является важным вкладом в изучение процесса развития местных органов ОГПУ—НКВД, освоения ими новых для себя карательных функций.

К сожалению, большинство литературы о чекистах Сибири носит частный, публицистически-вторичный характер, нередко предлагая старые мифы о работе органов безопасности. В книге Л.В. Кураса о чекистах Бурятии предпринята попытка дать материал по всей истории регионального управления ФСБ. Но работа основывается на скудной и случайной источниковой базе, опираясь в основном на опубликованные факты3. Обычным делом в небрежно изданных книгах В.М. Бушуева, Л.И. Гвоздковой, М.А. Ефремова, И.Н. Кузнецова, М.С. Шангина4 и др., а также в гораздо более основательной монографии Л.П. Белковец является искажение судеб, фамилий и инициалов работников ОГПУ-НКВД.

Региональные юбилейные выпуски, подготовленные сотрудниками ФСБ в последние 10-15 лет, очень низкого качества и содержат крайне мало информации. В сборниках по истории управлений ФСБ, вышедших в Барнауле и Новосибирске, допущены грубые ошибки даже при перечислении начальников управлений — пропуски, отождествление руководителей госбезопасности и органов МВД. Невысоким уровнем отличается подготовленная сотрудни

1 Исаев В.И., Угроватов А.П. Правоохранительные органы Сибири в системе управления регионом (1920-е гг.). Новосибирск, 2006. С. 123.

2 Красильников С.А. Серп и Молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003.

3 Курас Л.В. Очерки истории органов государственной безопасности Республики Бурятия. Улан-Удэ; Иркутск, 1998.

4 Бушуев В.М. Грани. Чекисты Красноярья от ВЧК до ФСБ. Красноярск, 2000; Гвоздкова Л.И. История репрессий и сталинских лагерей в Кузбассе. Кемерово, 1997; Ефремов М.А. 80 лет тайны (Власть и милиция Сибирского края 1917-1937). Новосибирск, 2002; Кузнецов И.Н. Репрессии 30-40-х гг. в Томском крае. Томск, 1991; Шангин М'.С. Террор против совести. Омск, 1994. ками ФСБ подборка биографий руководителей ОГПУ-НКВД Бурятии, где, в частности, аббревиатура ЧПО (части пограничной охраны) расшифровывается как совершенно фантастический «чрезвычайный политический отдел»1.

На этом фоне немногим основательнее выглядят работы, составленные в УФСБ по Кемеровской области с участием полковника В.В. Онищенко2. Они содержат информативные статьи, документы и мемуарные свидетельства о чекистах Кузбасса, в т. ч. о репрессированных, но крайне идеологизированы и отмечены большим количеством ошибок. Особенно бросается в глаза фантастическое утверждение об уничтожении в сталинское время почти 85 тыс. чекистов. Сам же преподаватель Кемеровского государственного университета В.В. Онищенко в недавних работах продемонстрировал не только полную беспомощность (в статье о резиденте НКВД П.И. Сойкине проигнорировал основные и доступные публикации по теме, спутал китайский г. Гуанчжоу (Кантон) с корейским г. Куанчжу, допустил более чем странное высказывание «контрреволюционная сущность троцкистского и бухаринского извращения революционной теории и практики» ), но и, презрев научную этику, опубликовал в журнале, входящем в перечень ВАК, собственный фрагмент из книги 2007 г., причем практически дословно4. Немногие отличия выглядят курьезно. Так, если в книге автор утверждает о ликвидации около 85 тыс. чекистов, то в журнальной статье «доработка» выглядит следующим образом: «Так было уничтожено почти несколько тысяч сотрудников НКВД». В статье утверждается о репрессировании в 1920-1950-х гг. 40 тыс. жителей Кузбасса, причем дается отсылка к книге, где на указанной странице значится, что в 1930-1950-х гг. в Кузбассе было репрессировано 150 тыс. чел.5

Отметим, что работники УВД Кемеровской области выпустили вполне добротные книги6, в которых немало ценных сведений. Они выполнены в традиционной манере торжественного описания подвигов местных органов милиции, но вместе с тем снабжены большим количеством биографического материала, касающегося и сотрудников органов госбезопасности.

Для книг, составленных новосибирскими работниками ФСБ, характерно активное

Управлению Федеральной службы безопасности России по Алтайскому краю 80 лет. Барнаул, 1999. С. 48; Управление ФСБ Российской Федерации по Новосибирской области. Новосибирск, 2002; Из истории спецслужб Бурятии. Улан-Удэ, 1997. С. 95.

2 Чекисты Кузбасса: Страницы истории. Кемерово, 2003; Служение Отечеству: воспоминания, статьи, документы в двух книгах. 1917-2005. Книга первая: 1917-1945. Кемерово, 2005; Государственность. Законность. Честь: Страницы современности. Кемерово, 2007.

3 Онищенко В.В. Горькое испытание на прочность//Вестник Томского гос. ун-та. Томск, февр. 2010 (№ 331). С. 88-91. Ср.: Тепляков А.Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД в 1936-1946 // Минувшее. М.; СПб., 1997. Вып. 21. С. 242, Он же. Агент для «великого кормчего». Неизвестное «китайское лицо» ЧК-НКВД // Политический журнал. 2007. № 23-24. С. 107-109; Он же. Опричники Сталина. М., 2009. С. 376-377.

4 Ср.: Онищенко В.В. Трудная дорога к правде (о реабилитации жертв политического террора в Кузбассе) // Известия Алтайского гос. ун-та. Сер. История. Барнаул, 2009. № 4—2 (64). С. 148-151; Государственность. Законность. Честь: страницы современности / Авт.-сост. В.А. Бодренков. Кемерово, 2007. С. 573-588.

5 Ср.: Онищенко В.В. Трудная дорога к правде. С. 150; Государственность. Законность. Честь. С. 573.

6 Главное управление внутренних дел Кемеровской области. 1917-2002 гг.: страницы истории. Кемерово, 2002; Марченко С.Г. Страницы истории уголовно-исполнительной системы Кемеровской области. Кемерово, 2009. повторение чекистских мифов о заговорах и кулацких мятежах. Например, восставшие в 1931 г. против «раскулачивания» крестьяне Чумаковского района Западно-Сибирского края, часть которых была реабилитирована еще в 1969 г., огульно именуются бандитами, зато осужденный в 1939 г. за фабрикацию громкого «детского дела» в Кузбассе чекист А.Г. Луньков представлен парадным портретом как герой войны1. В книге, посвященной новосибирской межкраевой школе НКВД, наиболее активные организаторы террора вроде М.И. Голубчика, Н.Х. Мелехина, А.Н. Печенкина, И.Б. Почкая нейтрально перечислены в качестве опытных преподавателей второй половины 1930-х гг., без указаний на то, что Голубчик был расстрелян за участие в терроре, Мелехин успел застрелиться, Печенкин подлежал аресту, но спасся от наказания в связи с началом войны, а Почкай был уволен из «органов» в 1950-х гг. (при этом у большинства перечисленных чекистов инициалы и фамилии оказались искажены). Среди выпускников 1939 г. с гордостью названы отличники учебы С.А. Демочкин, Н.И. Дешин, Г.И. Колеватов, И.А. Маркелов, C.B. Патракеев, зарекомендовавшие себя активными участниками репрессий2.

В современной сибирской краеведческой литературе нередко восхваляются активисты «Большого террора», вроде В.В. Балыгина, А.Г. Лунькова, C.B. Юрина, И.Я. Юркина, а кузбасских чекистов Ф.Д. Бойтмана и И .Я. Голубева некоторые публицисты пытаются представить противниками репрессий3. Таким образом, значительная часть новейшей литературы сообщает тенденциозные, а нередко ложные сведения как о жертвах репрессий, так и о проводниках террора. В целом, для современной сибирской историографии органов ОГПУ-НКВД характерны невысокий теоретический и фактологический уровень, недостаточная опора на архивные материалы, большое количество ошибок и неточностей. Нельзя не заметить, что среди книг о чекистах количественно преобладают работы краеведческого характера. Обилие тенденциозных и откровенно слабых сочинений лишь оттеняет необходимость в серьезных исследованиях по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибирского региона.

В зарубежной историографии до конца 1980-х гг. исследования, посвященные персоналу советских карательных органов, носили характер политизированных сочинений, оторванных от архивной базы. Основными публикациями выступали мемуары и публицистика русских эмигрантов. Однако при всей тенденциозности и фактических неточностях очерки Р.И. Гуля о руководителях ОГПУ-НКВД (В.Р. Менжинском, Г.Г. Ягоде) давали вполне объективную картину в части основных направлений деятельности, полномочий, принципов

1 Призвание - Родине служить! Новосибирск, 1997. С. 37; Управление ФСБ Российской Федерации по Новосибирской области. Новосибирск, 2002. С. 13, 14, 22.

2 Новосибирская школа контрразведки, 1935-2005: Сборник. М., 2005. С. 32, 33, 39,40.

3 Карманов В. Чекистская междоусобка//Кузбасс (Кемерово). 1997. 13 нояб.; Онищенко В., Павлов С. Глас вопиющего. в застенках НКВД // Юрга. 2004. 15 дек. С. 5; Государственность. Законность. Честь. С. 580, 582, 621,632-634. кадрового подбора и морального облика чекистских начальников, а также их окружения. Ценный фактический материал о кадрах ОГПУ-НКВД содержат книги разведчиков-невозвращенцев, прежде всего Г.А. Агабекова, В.Г. Кривицкого и A.M. Орлова1, ставшие основным источником для целых поколений советологов, однако завышавшие количество репрессированных в предвоенный период чекистов-дзержинцев и дававшие положительные оценки их деятельности в противоположность «злодеям» из окружения Ежова и Берии.

Авторитетный труд Р. Конквеста «Большой террор» содержит сведения о репрессиях в отношении чекистов, но, как и позднейшая его работа собственно об аппарате НКВД 1936-1939 гг.2, слишком зависит от мнений A.M. Орлова и других порвавших со своим ведомством чекистов. В 1992 г. увидел свет уникальный 500-страничный биографический словарь работников советских органов госбезопасности М. Пэрриша, основанный только на опубликованных источниках и содержащий, к сожалению, массу ошибок и неточностей3. Наиболее ценной работой о сталинских чекистах из вышедших на Западе следует признать совместный труд О. Царева и Дж. Костелло (опублкованный на Западе в 1993 г.)4, посвященный чекисту A.M. Орлову и ряду его соратников-разведчиков. Впрочем, этот удачный опыт сотрудничества британского историка с оперативником КГБ, объединивших ценные документы из архивов КГБ, ЦРУ и ФБР, остается единственным. Большой объем сведений о советских разведчиках сталинской эпохи и их тайных агентах помещен в сенсационной книге британского исследователя К. Эндрю и перебежчика из КГБ В. Митрохина5.

Среди современных работ историков из стран СНГ выделяются труды харьковского исследователя В.А. Золотарева о чекистах Украины, отличающиеся богатым фактическим содержанием и объективностью оценок. В его исследованиях о наркомах внутренних дел УССР В.А. Балицком и А.И. Успенском, крупных чекистах Харьковской области и руководящем аппарате СПО ГПУ-НКВД УССР6 приведены уникальные документальные свидетельства об агентурно-оперативной деятельности, структуре, кадрах, быте ОГПУ-НКВД, репрессиях в отношении чекистов. Среди описываемых видных работников госбезопасности

1 Гуль Р. Дзержинский, Менжинский, Петере, Лацис, Ягода. Париж, 1936; Агабеков Г. Секретный террор. М., 1996; Крнвицккй В.Г. Я был агентом Сталина. М., 1995; Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991.

2Конквест Р. Большой террор: В 2 т. Рига, 1991; Conquest R. Inside Stalin's Secret Police. 1936-1939. Macmillan Press, 1985.

3 Parrish M. Soviet security and intelligence organizations. 1917-1990: a biographical dictionary and review of literature in English. N. Y„ 1992.

4 Царев О., Костелло Дж. Роковые иллюзии. Из архивов КГБ: дело Орлова, сталинского мастера шпионажа: Пер. с англ. М., 1995.

5 Andrew С., Mitrokhin V. The Sword and the Shield: The Archive and the Secret History of the KGB. L.;N. Y., 1999.

6 Шаповал ЮЛ., Золотарьов В.А. Всеволод Бапицький. Особа, час, оточення. К., 2002; Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харьшщинк люди та доли (1919-1941). Харьюв, 2003; Он же. Олександр Успеньский: особа, час, оточення. Харьюв, 2004; Он же. Секретио-полпичний вщдш ДНУ УССР: справи та люди, Харьюв, 2007. немало лиц, работавших и в Сибири. Часть трудов В.А. Золотарева написана в соавторстве с проф. Ю.И. Шаповалом. Но не все историки Украины оказались способны к объективным оценкам исторического прошлого. Так, в трудах активного исследователя репрессивной системы и ее кадров С.И. Белоконя проводится ненаучный тезис о том, что резкое преобладание среди видных чиновников ВЧК-НКВД Украины 1920-1930-х гг. лиц «неарийского» происхождения является свидетельством «еврейского господства» в республике1.

Таким образом, последнее двадцатилетие характеризуется огромным общественным и исследовательским интересом к истории органов советской политической полиции. Рассекречивание многих архивных документов позволило изучать чекистов 1930-х гг. профессионально, в результате чего к настоящему времени историография органов госбезопасности основывается на большом количестве исследований, но относительно бедна обобщающими монографиями. Наиболее серьезные труды либо повествуют о работе определенных подразделений ОГПУ-НКВД, либо посвящены событиям эпохи «Большого террора» и его конкретным проводникам. Значительная их часть написана ведомственными историками и далека от объективности. Подводя итоги настоящего обзора отечественной и зарубежной историографии вопроса, можно констатировать, что история органов ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири конца 1920-х - начала 1940-х гг. уступает в проработке исследованиям деятельности и кадров центрального аппарата госбезопасности. Недостаточная глубина и фрагментарность опубликованных работ подразумевают необходимость дальнейшего изучения проблем чекистской истории Сибирского региона.

Целью диссертации является осуществление исторической реконструкции направленности и динамики структурных преобразований и кадровой политики региональных сибирских органов советской политической полиции 1930-х гг. в сочетании с анализом внутрикорпоративных взаимоотношений сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ.

Для достижения поставленной цели намечается решить следующие задачи:

- раскрыть характер и особенности структурно-функционального построения и статусного положения органов госбезопасности в государственно-политической системе в Сибирском регионе;

- проанализировать динамику численности и состава персонала органов госбезопасности, обратив особое внимание на руководящий состав, показать масштабы и значение чисток и репрессий в чекистской среде;

- охарактеризовать корпоративные взаимоотношения работников госбезопасности как отдельной касты советского чиновничества;

1 Билоконь С. Социальный портрет чекиста // Персонал (Киев). 2003. № 8. С. 39-46; Он же. Двадцать poKiß еврейськоУ державност! в Украш. 1918-1938. URL: http://www.ukrcenter.com/library/read.asp.

- изучить формы проявления и масштабы внутриведомственной преступности и степень участия чекистов в теневой экономике.

Объектом исследования являются функционировавшие в Сибири территориальные органы ОГПУ-НКВД-НКГБ, требовавшие для решения поставленных задач особо отобранного и подготовленного персонала. Предметом диссертационного исследования выступают структура, кадры и корпоративное поведение сотрудников органов госбезопасности Сибири в условиях формирования тоталитарного режима.

Территориальные рамки исследования охватывают крупнейший в стране Сибирский регион в его общепринятом историческом, административном и экономико-географическом понимании - от Тюменской области до Якутии. Данные по смежным макрорегионам (Урал и Дальний Восток) привлекаются для контекстного и сравнительного анализа.

Хронологические рамки работы охватывают время с октября 1929 г. по июнь 1941 г. включительно, т. е. с начала реализации политики «Великого перелома» до Великой Отечественной войны. Нижняя хронологическая грань определяется началом значительного роста численности органов ОГПУ и серьезных структурных преобразований большевистской спецслужбы в связи с новыми политическими задачами. Исследуемый период стал эпохой экстенсивного институционального роста и влияния репрессивных органов, претерпевших радикальные структурные и кадровые преобразования.

Источниковую базу исследования составляют документальные и нарративные источники, в числе которых опубликованные документы, мемуарные свидетельства, материалы периодической печати и архивные документы.

В документальных сериях и сборниках последних полутора десятилетий в научный оборот введен значительный объем источников из чекистских архивов1. Это позволяет получить важную информацию о структуре и кадрах органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, психологии представителей чекистской корпорации, агентурно-оперативной работе, репрессиях, системе лагерей и спецпоселений, о месте карательных органов в партийно-государственном аппарате.

В Сибирском регионе также опубликован большой массив партийно-чекистских

1 ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. М., 2000; История сталинского Гулага. Конец 1920-х-первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. М., 2004; Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Справочник. М., 2003; Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938. М., 2004; Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 - март 1946. М., 2006; Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. М., 2003. Т. 3, кн. 1: 1930-1931.; 2005. Кн. 2: 1932-1934; Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. М., 2000 Т. 1: Март 1953 - февраль 1956;

2003. Т. 2: Февраль 1956- начало 80-х годов; Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. М., 2001; Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. М., 2005; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 т. 1927-1939. М., 2001. Т. 3: Конец 1930-1933;

2004. Т. 5, кн. 1: 1937; 2006. Т. 5, кн. 2: 1938-1939. документов, касающийся преимущественно политических репрессий в отношении крестьянства, национальных и религиозных меньшинств, интеллигенции. Особенно активно подобные сборники публикуются в Новосибирске и Томске1. Ценными являются опубликованные в Кемерове материалы контрольных парторганов Кузбасса, в которых зафиксировано много информации о работниках ОГПУ-НКВД. Репрессиям в отношении сибирских немцев посвящены насыщенные документами госбезопасности сборники новосибирского исследователя А.И. Савина2. Большой объем документации о карательных структурах опубликован в десятках томов Книг памяти жертв политических репрессий, которые выходят в регионе с начала 1990-х гг.3

Основная часть серийных документальных сборников, подготовленных в Москве, отличается должным научным уровнем. Досадные ошибки присутствуют в капитальном сборнике документов сталинской канцелярии, где помещен фрагмент неправильно датированной записки М.П. Фриновского Сталину (документ №376), которая относится к 8 декабря 1937 г., а не к 8 декабря 1938 г., а в заголовке документа № 204 вместо наркома внутренних дел БССР Б.Д. Бермана фигурирует его брат М.Д. Берман. Также следует отметить ошибочность поправки в тексте циркуляра ГУЛАГ о «чекистском обслуживании спецпереселенцев», сделанной составителями серии «История сталинского Гулага», когда во фрагменте, говорящем о передаче агентуры из системы ОСП в РО ОГПУ или оперсектор ОГГТУ, вставлен ненужный союз «в», обессмысливающий чекистскую установку: «В необходимых случаях следует передавать и [в] агентуру»4. Многие биографии чекистов, помещенные в томах серий «Трагедия советской деревни» и «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД», грешат серьезными ошибками и неточностями. Но документы, опубликованные в регионах, особенно в 1990-е гг., зачастую выходили просто в «голом»

См.: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 - весна 1931 г, Новосибирск, 1992; Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 — начало 1933 г. Новосибирск, 1993; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933— 1938 гг. Новосибирск, 1994; Спецпереселенцы в Западной Сибири 1939-1945 гг. Новосибирск, 1996; Власть и интеллигенция в сибирской провинции (1933—1937 годы): Сб. документов. Новосибирск, 2004; Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. Документы и материалы / Сост. А.И.Савин. Новосибирск, 2004; Из истории земли Томской. 1933 г. Назинская трагедия. Томск, 2002; Из истории земли Томской. Год 1937.: Сб. документов и материалов. Томск, 1998; 1936-1937 гг. Конвейер НКВД. Из хроники «большого террора» на Томской земле: Сб. документов и материалов. Томск; М., 2004; 1937-1938 гг. Операции НКВД. Из хроники «большого террора» на Томской земле: Сб. документов и материалов. Томск: М., 2006; Фаст A.A. В сетях ОГПУ-НКВД: (Немецкий район Алтайского края в 1927-1938 гг.). Барнаул, 2002.

2 Бедин В., Кушникова М., Тогулев В. Кемерово и Сталинск: Панорама провинциального быта в архивных хрониках 1920-1930-х гг. Кемерово, 1999; Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920-1980-е годы / Аннот. перечень архивных документов и материалов. Избр. документы / Сост., вступит, статья и коммент. А.И, Савина. Новосибирск; СПб., 2006; Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920-1930-е годы: эмиграция и репрессии. Документы и материалы / Сост. и науч. ред. А.И. Савин. Новосибирск, 2009.

3 См. сведенные «Мемориалом» в единую базу данные основной части Книг памяти: Жертвы политического террора в СССР. М., 2007 (CD); Сталинские расстрельные списки. М., 2002 (CD).

4 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 626-629, 363; История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. М., 2004. Т. 5: Спецпереселенцы в СССР. С. 146. виде, с грубыми искажениями и без каких-либо комментариев.

В частности, книга И.Н. Кузнецова «Репрессии 30—40-х гг. в Томском крае», вышедшая в 1991 г., представляет собой перечень фамилий репрессированных, к которому подверстан ряд ценных, но небрежно оформленных и неоткомментированных документов. Публикуя информационно важный приговор в отношении осужденных за репрессии 13 чекистов, составитель в заголовке указал, что они являются сотрудниками неназванного окружного отдела НКВД. Такое нарушение правил оформления документальных публикаций понадобилось автору, вероятно, для того чтобы в тексте не фигурировал Ямало-Ненецкий окротдел, поскольку он был частью Омского УНКВД и с формальной стороны не мог иметь отношения к заявленному составителем Томскому региону. И.Н. Кузнецов механически объединил в списке наиболее видных фальсификаторов все фамилии чекистов, обнаруженные им в документах, представив таким образом в качестве активных участников репрессий даже работников учетно-архивного отдела УНКВД по НСО, а также исказил ряд инициалов. Аналогичным образом составлена другая публикация И.Н. Кузнецова, содержащая подборку документов о советской репрессивной практике, по-прежнему лишенных какого-то бы ни было комментария1.

В условиях, когда доступ к документам спецслужб в России крайне затруднен, особо следует отметить активную публикаторскую деятельность украинских исследователей, в трудах и документальных сборниках которых обнародовано большое количество ценных документов ВЧК-НКВД2.

Газетные материалы 1930-х гг. дают некоторые сведения о биографиях и служебных перемещениях чекистов, награждениях отличившихся, позволяют ознакомиться с их публицистикой, сравнительно богаты иконографическим материалом, но в целом представляют собой второстепенный источник.

Важные сведения можно почерпнуть из воспоминаний работников карательного аппарата. Чекисты оставили немало мемуаров, чаще всего тенденциозных и малоинформативных. Так, начальник УМГБ по Томской области Я.С. Турчанинов повествовал о создании барнаульским ссыльным троцкистом JI.C. Сосновским заговорщицких групп и о шпионских резидентурах периода 1930-х гг. в Омске и на ст. Тайга; бывший заместитель начальника особого отдела ГУГБ НКВД СибВО М.М. Портнягин - о кулацких повстанческих организациях начала 1930-х гг. в Тарском округе Западно-Сибирского края. Более

1 Кузнецов И.Н. Репрессии 30-40-х гг. в Томском крае. Томск, 1991. С. 221-223; Без грифа «секретно» / Сост. И.Н. Кузнецов. Новосибирск, 1997.

2 См.: Из архивов ВЧК-ОГПУ-НКВД (Киев, 1993-2009, на укр. яз.); Шаповал Ю., Пристайко В., Золотарьов В. ЧК-ГПУ-НКВД в Украйи: особи, факти, документа. К., 1997; Остання адреса: Розстрши соловецьких в'язшв з Укра'ии у 1937-1938 роках: В 2 т. К., 2003; Голодомор 1932-1933 рок1в в Украшк документа i матер1али / Упоряд. Р.Я. nupir. К., 2007. ценной является опубликованная в советское время документальная повесть чекиста

A.Г. Керина о повстанцах в Хакасии «Леший выходит на связь»1, ставшая основой для мосфильмовской картины 1981 г. «Не ставьте Лешему капканы».

Важными для нашей работы были обширные и уникальные по широте охвата воспоминания видного чекиста М.П. Шрейдера, пока опубликованные лишь частично. Большую ценность имеют мемуары вдовы комиссара ГБ С.Н. Миронова Агнессы Мироновой, отличающиеся добросовестностью и хорошо проверяемые по известным источникам . Остальные мемуары нами привлекались с осторожностью. Критического отношения требуют достаточно информативные чекистские рассказы, записанные кемеровским литератором

B.Г. Рудиным. А в книге экс-председателя КГБ СССР В.А. Крючкова содержатся полностью ложные сведения о якобы истреблении омских чекистов: «В 1937 году, например, был расстрелян практически весь личный состав Омского управления НКВД за отказ участвовать в репрессиях»3.

Опубликованные источники не позволяют изучить историю ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири 1930-х гг. в сколько-нибудь удовлетворительном объеме. Для решения исследовательских задач нами использован широкий круг документальных источников, хранящихся в российских и украинских архивных фондах. Основную источниковую базу диссертации составили документы более 90 фондов местных и федеральных архивов, а именно Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Государственного архива Новосибирской области (ГAHO), Государственного архива Кемеровской области (ГАКО), Государственного архива Красноярского края (ГАКК), Государственного архива Читинской области (ГАЧО), Центра документации новейшей истории Омской области (ЦЦНИОО), Центра документации новейшей истории Томской области (ЦДНИТО), Тюменского центра документации новейшей истории (ТОЦДНИ), Центра хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФАК), архива УВД по Новосибирской области, архивов УФСБ по Кемеровской, Новосибирской и Томской областям, Отдела спеццокумен-тации Управления архивным делом администрации Алтайского края (ОСД УАДАК), Отраслевого госархива Службы безопасности Украины (ОГА СБУ).

Документы РГАСПИ благодаря использованию документов партийной переписи 1927 г. дали сведения о сотнях чекистов Сибири, а регистрационные бланки партийных

1 Герои незримого фронта. Ужгород, 1978; Портнягин М.М. Боевая юность наша // Ленинский путь (Тара). 1979. 23 мая; Чмыхало А.И., Керш/ А.Г. Леший выходит на связь И Енисей. 1975. № 3-4; Чекисты Красноярья.

C. 132-149.

2 Шрейдер М.П. Воспоминания чекиста-оперативника (Архив НИПЦ «Мемориал». Ф. 2. Оп. 2. Д. 100— 102); Он же. НКВД изнутри. Записки чекиста. М., 1995; Яковенко М.М. Агнесса. М., 1997.

3 Рудин В. Черные годы // Начало века: Лит. и краевед, журнал. Томск, 2007. № 3. С. 170-177; Крючков В.А. Личное дело. М., 1995. Ч. 1. С. 400. билетов сообщили уникальную информацию о биографиях и послужных списках руководящих работников ОГПУ-НКВД-НКГБ. Большое количество информации о чекистах Сибири удалось извлечь из фонда Комиссии партийного контроля ЦК КПСС (РГАНИ, ф. 6), в основном состоящего из апелляций наказанных коммунистов. Значительная часть из почти 3 тыс. просмотренных дел содержала уникальные сведения о чекистах, их окружении и быте. Документы ГА РФ позволили ознакомиться как с рядом приказов по личному составу органов НКВД (ф. 9414, ГУЛАГ НКВД), так и с некоторыми материалами партийных чисток в фонде Наркомата рабоче-крестьянской инспекции (ф. 374).

Очень важную информацию о чекистских кадрах содержат хранящиеся в архивах Сибири материалы партийных чисток, многочисленные фонды парторганизаций ОГПУ-НКВД (от УНКВД ЗСК-НСО, Барнаульского, Бийского, Нарымского и Томского отделов НКВД до ячеек райотделов, оперпунктов и тюрем), а также личные партийные дела и учетные карточки чекистов. Особенно много ценной информации содержат фонды парторганизаций ОГПУ-НКВД ЗСК-НСО (ГAHO, фонды П-460 и П-1204), в настоящий момент уже недоступные для независимых исследователей. Немало сведений добавили фонды парторганизаций Томского окротдела ОГПУ, Томского горотдела НКВД, Нарымского окротдела НКВД (ЦЦНИТО, ф. 3791, 341, 537), Бийского горотдела НКВД (ЦХАФАК, ф. П-5762).

Сплошной просмотр фондов крайкомов, обкомов, окружкомов, многих горкомов и райкомов ВКП(б) в архивах Новосибирска, Барнаула, Иркутска, Кемерово, Красноярска, Омска, Томска, Тюмени, Читы (особенно Алтайского и Западно-Сибирского крайкомов, Новосибирского, Омского и Читинского обкомов, Новосибирского, Барнаульского, Кемеровского, Омского, Прокопьевского, Сталинского (Новокузнецкого), Томского, Тюменского и Читинского горкомов компартии) дал возможность собрать большой массив сведений о персональном составе и структуре чекистских органов, их повседневной работе, а также о взаимоотношениях с властными структурами.

При анализе анкетного материала следует учитывать, что многие чекисты старались скрывать свое социальное и национальное происхождение, наличие в прошлом каких-либо преступлений, службу в царской армии или войсках Временного и белогвардейских правительств, наличие родственников за рубежом, а также преувеличивали революционные заслуги или уровень образования. Многие приписывали себе пролетарское происхождение; для представителей национальных меньшинств (евреев, украинцев, белорусов и т. д.) характерно записывание себя, нередко после определенных колебаний, русскими. Например, крупный чекист Г.А. Лупекин (Новиков) в 1920-х гг. записывал себя украинцем, а в начале 1930-х гг. - русским1.

Немало информации о кадрах ОГПУ-НКВД содержится в материалах Западно-Сибирского крайисполкома, фондах судов и прокуратуры (ГAHO). Находящийся в ГАНО фонд отдела фельдсвязи ПП ОГПУ - управления НКВД ЗСК-НСО (ф. 911, около 500 дел) позволил ознакомиться не только с ценными материалами о работе фельдъегерской службы, но и с копиями важных приказов ОГПУ начала 1930-х гг. по личному составу.

При написании работы использованы около 200 следственных дел из фондов УФСБ по Кемеровской, Новосибирской и Томской областям, ОСД УАДАК, а также ряд материалов из ЦА ФСБ, картотеки МВД (ГА РФ), Отдела хранения спецдокументов Государственной архивной службы Республики Алтай (ОХСД ГАСРА), архива УВД по Новосибирской области и архивов Службы безопасности Украины. Около 40 изученных архивно-следственных дел относились к самим чекистам Алтайского края и Новосибирской области, позволив получить ценный материал о репрессиях в отношении как рядовых работников карательной системы, так и руководителей среднего звена. Следственные дела в отношении чекистов содержат, как правило, много информации не только о репрессивной, но и бытовой стороне их деятельности.

При анализе столь специфической категории документов, как архивно-следственные дела на реабилитированных лиц, исследователю необходимо учитывать весьма относительную степень достоверности чекистской информации. Зачастую наибольшую ценность в подобного рода делах представляют не фальсифицированные документы следствия, а подробные реабилитационные материалы, построенные на архивных источниках, недоступных исследователям и нередко раскрывающих как подоплеку деятельности «органов», так и судьбы чекистов, участвовавших в фабрикации дел.

Оценивая источники по карательной политике и практике ОГПУ-НКВД-НКГБ, следует учитывать особую ценность протоколов допросов сотрудников госбезопасности и милиции, которые как в 1938-1941 гг., так и в 1950-1960-е гг. давали в НКВД-КГБ показания о своем участии в репрессиях. Эти массовые и очень ценные источники о внутренней жизни карательного ведомства, сохранившиеся во многих следственных делах, позволяют увидеть и понять действие механизма репрессий. Показания чекистов хорошо проверяются рассекреченными следственными делами и в отсутствие доступа к основным ведомственным материалам органов госбезопасности являются незаменимым источником. Основная тенденциозность данного вида документов заключается в стремлении допрашиваемых как можно сильнее преуменьшить свое участие в репрессиях и нередко заявить о том, что

1 Тепляков А.Г. Портреты сибирских чекистов // Возвращение памяти: Историко-архивный альманах. Новосибирск, 1997. Вып. 3. С. 79-81. невиновной была лишь малая часть репрессированных.

Показания об участии в репрессиях и чекисты-руководители, и работники более низкого уровня давали весьма охотно, обязательно ссылаясь на приказы вышестоящих инстанций. Отметим, что к данному типу источников примыкает и такой сходный с ним вид документации, как заявления и ходатайства уволенных, осужденных и наказанных в партийном порядке чекистов в вышестоящие органы, где содержатся оценки проводимых репрессивных кампаний, своего в них участия, степени виновности коллег и т. д. В этих документах много информации о психологии, быте и нравах чекистов.

Несмотря на необходимость критического подхода к таким документам, следует отметить, что сведения об атмосфере в органах НКВД, арестах и допросах, уверенности или сомнениях чекистов в их правильности, о соревновании в репрессиях и подробностях уничтожения людей проверяются и дополняются информацией уцелевших жертв репрессий, материалами внутриведомственных и прокурорских проверок и в основном соответствует действительности. Таким образом, в наиболее существенных аспектах показания чекистов отличаются высокой степенью достоверности, а некоторые работники НКВД обнаруживали весьма основательное понимание логики «массовых операций», давали ценные характеристики как активистам террора, так и пытавшимся уклоняться от участия в репрессиях, сообщали неизвестные факты биографий тех или иных репрессированных лиц, агентов и т. д.

В целом комплекс названных источников и материалов, при условии критического подхода к разным группам источников, позволяет воссоздать многостороннюю и противоречивую картину деятельности чекистских подразделений в конце 1920-х - начале 1940-х гг., решить поставленные в исследовании цели и задачи, дает основу для объективных выводов и корректных обобщений.

Методология исследования включает в себя три уровня подходов: общенаучный, общеисторический и конкретно-исторический. В числе первых нами использованы традиционные методы анализа, синтеза, абстрагирования и структурно-функционального подхода к исследуемому материалу. Для установления причинно-следственных связей между процессами и явлениями автор опирался на логический и синхронный методы. Основным общеисторическим методом, на котором основывается работа, выступает принцип историзма; в соответствии с ним исторические процессы и события изучаются в хронологической последовательности на основе анализа источников, в контексте политической, социально-экономической и культурной ситуации. Проблемно-исторический подход применялся при анализе вопросов, возникавших в связи с переосмыслением сложившихся в историографии точек зрения под воздействием вновь введенных в исторический оборот эмлирических данных. Для понимания и оценки мотиваций тех или иных личностных поступков автор опирался на историко-психологический инструментарий. Кроме того, с учетом использования в тексте диссертации большого корпуса архивных документов, в исследовании применялись исторические методы источниковедческого анализа, а также статистический метод.

В качестве конкретно-исторической методологии использованы антропологический подход и концепция тоталитаризма. Антропологический подход в истории предполагает преимущественное внимание к межличностному и межгрупповому взаимодействию, взгляд на происходящие процессы с позиции их участников (или жертв); изучение всех видов социальных практик, рутины и повседневности на всех уровнях и во всех проявлениях - от поведенческой культуры до культуры политической. Такой подход отвечает давно ощущаемой историками потребности обратиться к изучению повседневности, жизненной практики в различных ее формах, дополнить историю учреждений, законоположений, больших социальных групп и корпораций «человеческим измерением». Изучение повседневной жизни позволяет шире исследовать практику личностных отношений, механизм принятия решений индивидом. А это, в свою очередь, способствует обеспечению синтеза индивидуального и социального в истории.

На основании данных представлений в диссертационном исследовании сделана попытка выявить и изучить политические и поведенческие практики кланового чекистского сообщества Сибири в условиях его деятельного участия в насильственной ломке жизненных основ советского общества, учитывая в то же время силовое воздействие на самих чекистов, которое проявлялось как со стороны вышестоящего руководства, так и со стороны сопротивлявшейся террору части населения.

Советское государство, будучи по своему характеру идеократическим, осуществляло свою деятельность путем массовых мобилизационных кампаний, основанных в определенной части на террористическом принуждении. Тоталитаристская концепция содержит необходимый потенциал для объяснения причин появления и сути работы карательных органов. Под тоталитаризмом мы понимаем такую разновидность идеократиче-ской диктатуры, при которой все инструменты осуществления политической власти, в первую очередь террор, используются централизованным руководством без каких-либо ограничений с целью осуществления тотальной переделки общества и человека по жесткой и заранее заданной идеологической схеме. Сочетание данных подходов и исследовательских инструментов позволяет дать объективную интерпретацию процессов, происходивших в чекистской корпорации Сибири периода 1929-1941 гг.

Внимание к психологическим особенностям личного состава чекистской корпорации потребовало применения междисциплинарного подхода. Отраслью психологии, изучающей закономерности поведения человека в социальной организации, взаимоотношения людей в процессе совместной деятельности и особенности нравственно-психологического климата в коллективе, является социальная психология как результат своеобразного симбиоза двух наук - психологии и социологии. Эта дисциплина позволяет оценить профессиональное и бытовое поведение представителей изучаемой корпорации как сложное социокультурное явление со своей историей, традициями, ценностями, наблюдать сильное влияние на психику чекистов специфических профессиональных деформаций, увидеть преобладание неадаптивного профессионального поведения над адаптивным.

Научная новизна. В диссертации впервые предпринято изучение истории аппарата политической полиции в Сибирском регионе в период как постоянных структурных и кадровых реформ, так и наиболее масштабных и интенсивных репрессий в отношении самих чекистов. Новаторским является изучение истории чекистов Сибири с точки зрения комплексного анализа проблем формирования и эволюции как центрального аппарата ОГПУ-НКВД-НКГБ, так и местных отделов, а также структурных изменений, кадровой истории, особенностей профессионального поведения, психики сотрудников госбезопасности и корпоративных взаимоотношений внутри чекистской касты, состоявшей из ряда крупных кланов. Дается оценка комплексу мероприятий государственных и партийных органов по оптимизации организационной структуры ОГПУ-НКВД-НКГБ и подбору чекистских кадров, показана роль отдельных руководящих работников госбезопасности в изменении структуры спецслужбы, подборе и расстановке кадров региональных подразделений. В научный оборот вводится большое количество новых, ранее не использованных документов центральных и местных архивов, что позволяет более детально проследить изменения организационной структуры и кадрового состава ОГПУ-НКВД-НКГБ, увидеть региональные особенности процессов, происходивших в чекистской среде. Исследование аппарата политической полиции в таком регионе, как Сибирь, является заметным вкладом в малоизученную проблему истории внутренней жизни чекистских органов и позволяет лучше понять механизм деятельности одной из главных опор советского режима.

Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы в научной и преподавательской работе: при написании обобщающих трудов, чтении курсов отечественной истории, а также спецкурсов по истории органов госбезопасности и репрессивной политики в СССР.

Апробация. Ряд положений диссертационного сочинения представлен в виде докладов на международных конференциях и семинарах в 1997-2010 гг. в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Екатеринбурге, Лидсе (Великобритания). Автору принадлежит около 60 статей и документальных публикаций по истории органов госбезопасности Сибири и политических репрессий, опубликованных начиная с 1997 г. Это статьи о персонале и повседневной жизни управления НКВД ЗСК-НСО во второй половине 1930-х — начале 1940-х гг., о роли чекистов в «массовых операциях» 1937-1938 гг., деятельности заместителей начальников политотделов МТС и совхозов по работе ОГПУ-НКВД, о процедуре исполнения смертной казни в 1920-1930-х гг., а также биографии видных чекистов Сибири и их жертв. Расширенный вариант статьи об исполнении смертной казни вышел отдельным изданием. Монографическое исследование «Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг.» представляет собой попытку дать развернутую картину состояния и деятельности чекистских органов Сибири 1930-х гг., исследуя персонал и повседневную жизнь сотрудников политической полиции, их агентурно-оперативную и репрессивную деятельность, а также взаимоотношения с партийным руководством. Книга «Опричники Сталина» посвящена биографиям видных чекистов, проявивших себя на высших должностях в Сибири. Через подробные жизнеописания последних автором показана деятельность репрессивных органов изнутри, приведен большой материал о ярких представителях чекистских кланов и их агентах.

В опубликованных к настоящему времени работах диссертанта дано в общей сложности до 600 биографий сотрудников ВЧК-МГБ, еще более 100 биографий, предоставленных автором, обнародовано в книгах других исследователей. Основные положения и выводы настоящего диссертационного исследования апробированы в книгах «Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг.» (М., 2008. 632 е.), «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах (М., 2007. 108 с.) и «Опричники Сталина» (М., 2009. 432 е.), получивших положительную оценку ряда отечественных и зарубежных рецензентов1.

1 Поболь Н., Полян П. Рецензия на книгу А.Г. Теплякова «Процедура: Исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах» (М.: Возвращение, 2007. 108 с.) // Pro et Contra. 2009. № 2. С. 119-121; Пап-ков С.А. Политические репрессии // Историческая энциклопедия Сибири. Новосибирск, 2009. Т. 1: А-И. С. 695; Яранцев В. Рецензия на книгу А.Г. Теплякова «Машина террора: ОГПУ-НКВД в Сибири в 19291941 гг.» (М.: Новый Хронограф, АИРО-ХХ1, 2008) // Сибирские огни. 2009. № 8; Кокоулин В.Г. В эпоху, когда жили «зажмурясь».: Рецензия на книги А.Г. Теплякова «Машина террора: ОГПУ-НКВД в Сибири в 1929-1941 гг. (М., 2008. 632 е.), «Опричники Сталина» (М., 2009. 432 с.) // Вестник НГУ. Новосибирск, 2010. С. 343-344; Селезнев В. «Все наше! Всю Россию потребуем!»: Рецензия на книгу А.Г. Теплякова «Опричники Сталина» (М.: Яуза, ЭКСМО, 2009. 432 с.) // Волга. 2010. № 9-10; James Harris, University of Leeds. Mashina terrora: OGPU-NKVD Sibiri v 1929-1941 gg. By A.G. Tepliakov, Moscow: Novii khronograf, 2008. 627 pp. Notes. Index. Hardbound // Slavic Review (USA). 2010. № 4. C. 509-510.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Органы ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири"

Заключение

Деятельность территориально крупнейшего - сибирского — аппарата ОГПУ-НКВД-НКГБ выступала неотъемлемой частью работы всей карательной системы страны. Сибирский регион с конца 1920-х гг. служил своего рода полигоном для отработки самых масштабных репрессивных акций: от сталинской атаки на крестьянство в ходе командировки вождя в начале 1928 г. и рекордных по масштабам расстрелов крестьян-«заговорщиков» в 1930 г. до организации первой внесудебной тройки НКВД на территории ЗападноСибирского края в июле 1937 г. Здесь в течение 1930-х гг. сформировался один из наиболее мощных лагерно-комендатурных территориально-производственных комплексов, требовавший для своего институционального обеспечения и сопровождения крупных по численности и дееспособных аппаратов органов госбезопасности.

В соответствии с целями и установками политического руководства органы ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибири с осени 1929 г. до лета 1941 г. прошли путь от относительно немногочисленной структуры, слабо представленной на районном уровне, до огромного и разветвленного аппарата, опиравшегося на тысячи оперработников районных органов НКВД и станционных пунктов, а также лагерей и спецпоселений. Этот период характеризуется стремительным ростом (особенно в 1930-1933 и 1938-1941 гг.) численности органов госбезопасности, увеличившейся втрое, а также многочисленными структурными реформами, в ходе которых возникали и исчезали различные чекистские специализации - начальники райотделов и оперсекторов, заместители начальников политотделов МТС и совхозов по оперативной работе, начальники концлагерей, лагерных отделений и пунктов, коменданты спецпоселков и пунктов «Заготзерно». При этом в деятельности ОГПУ-НКВД-НКГБ значительную роль также играли многочисленные вспомогательные структуры (милиция, фельдъегери), обеспечивавшие помощь оперативным работникам в периоды обострения репрессий.

Изменения в структуре и функциях чекистских подразделений диктовались политическими решениями верхов и напрямую зависели от колебаний репрессивной политики, будучи наибольшими в периоды начала и второй половины 1930-х гг. При этом динамика ведомственных преобразований имела разнонаправленный характер. Так, для осуществления массированных репрессивных ударов создавались укрупненные отделы центрального и местного аппаратов ОГПУ-НКВД; вместе с тем увеличение и усложнение объектов чекистского наблюдения и «обслуживания» диктовали потребность в дроблении аппарата и выделении узкоспециализированных отделов, особенно во второй половине 1930-х гг.

В условиях возвращения руководства страны к методам командно-карательного управления радикально изменились и репрессивные органы. В этой перестройке очевидна ориентация на формат «чрезвычайщины», характерной для периода Гражданской войны: резкий рост численности органов политической полиции и агентурного аппарата; усиление внесудебных полномочий (создание троек с правом на заочное осуждение, в т. ч. к расстрелу; организация Особого совещания при НКВД СССР, также выносившего заочные приговоры), рост ведомственного изоляционизма, большая независимость от местных партийных структур, особенно в периоды пиков террора. Благодаря постоянному реформированию органы госбезопасности усилились качественным образом и за счет создания множества местных структур оказались способны осуществить в начале и конце 1930-х гг. так называемые массовые операции -крупномасштабные внесудебные расправы над сотнями тысяч граждан СССР.

В течение 1929-1941 гг. органы ОГПУ-НКВД-НКГБ структурно и функционально постоянно разрастались, вбирая в себя все новые подразделения: от концлагерей и спецпоселений, милиции и пожарной охраны до отделов ЗАГС и архивов. В этом отчетливо выражалось институциональное повышение статуса спецслужбы, превратившейся благодаря ла-герно-комендатурной системе также в один из системообразующих народнохозяйственных наркоматов, однако вынужденной - в силу громоздкости и неизбежного снижения управляемости - весной 1941 г. пройти через процедуру разделения на НКГБ и НКВД.

Эффективность работы органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, для которых репрессии во многом являлись самоцелью, даже с ведомственной точки зрения не выдерживала критики. Они были не в силах предупреждать крестьянские восстания, до конца десятилетия не обеспечивали надежного прикрытия государственной границы и пресечения контрабанды, допускали ежегодные побеги десятков тысяч заключенных и ссыльных, были не в состоянии пресечь организованный уголовный бандитизм и многочисленные коррупционные преступления. Налицо были многочисленные провалы в контрразведывательной и разведывательной деятельности. В секторе ГУЛАГ нерационально и нередко бесцельно расходовались огромные человеческие и материальные ресурсы. По мнению ряда исследователей, в т. ч. и ведомственных, в 1930-х гг. основной в деятельности чекистов была не защита государственных интересов (укрепление суверенитета и территориальной целостности, информирование о реальных внешнеполитических и внутренних угрозах, охрана государственных тайн), а исполнение функций политической полиции и контрольной инстанции, проверявшей исполнение решений высшей власти, а также инструмента хозяйственного строительства.

Региональные особенности в условиях жесткой управленческой вертикали Лубянка -местные органы носили довольно ограниченный характер. Тем не менее для Сибири характерно наличие разветвленной системы лагерей и политической ссылки, большие по численности конвойные и охранные подразделения, постоянное укрупнение отделов, отвечавших за политический и производственный контроль над бурно развивавшейся промышленного стью, особенно в Кузбассе, проведение контрразведывательной, разведывательной и репрессивной деятельности в МНР и Маньчжурии особыми отделами и пограничными отрядами, более многочисленный (в силу расстояний) фельдъегерский корпус. О повышенной плотности аппарата госбезопасности в Сибири свидетельствует существование, причем более продолжительное, чем в целом по СССР, многочисленных крупных территориальных единиц - оперативных секторов и областных отделов ОГПУ-НКВД, а также наличие значительных по численности городских отделов ОГПУ-НКГБ.

Для Сибири - региона с крупной системой лагерей и ссылки, с широким вооруженным сопротивлением режиму в начале 1930-х гг. - характерен более высокий уровень политических репрессий, чем в целом по стране. Осуществление террора руководителями сибирских органов ОГПУ-НКВД высоко оценивалось верхами и приводило к выдвижению, в т. ч. пополнению центрального аппарата видными чекистами региона. В то же время был очень заметен и процесс наполнения чекистских аппаратов Сибири скомпрометировавшими себя сотрудниками со всех концов страны. В контексте происходивших на протяжении 1929— 1941 гг. структурно-функциональных трансформаций осуществлялись значительные изменения кадрового состава ОГПУ-НКВД-НКГБ, характеризовавшиеся количественным ростом, усиленным притоком на руководящие должности партийно-комсомольского актива, формированием и распадом многочисленных чекистских кланов. Доминантными факторами, воздействовавшими на кадровую ситуацию в спецорганах, являлись постоянные чистки и репрессии в их собственных рядах. Они были следствием не только обостренного внимания к политической лояльности сотрудников госбезопасности, но и экстремально высокого, в силу порочных кадровых подходов, уровня преступности в чекистской среде.

Характерная как для 1920-х гг., так и для следующего десятилетия опора власти на чекистов, имевших чем-либо запятнанные биографии и послужные списки, была совершенно сознательной и позволяла легко манипулировать сотрудниками госбезопасности, заставляя их выполнять откровенно неправовые приказы. Эта тенденция усиливалась в связи со сложившимся и воспроизводившимся делением чекистов (и руководящего звена, и рядовых) на клановые группы, формировавшиеся вокруг «патронов» - крупных чекистов, имевших возможность выдвигать и приближать к себе доверенных лиц, сохраняя и преумножая окружение в условиях постоянных региональных перебросок. Для Сибири наиболее характерным выглядит особенно разветвленный клан многолетнего полпреда ОГПУ Л.М. Заковского. Репрессии внутри чекистской корпорации в значительной степени определялись соперничеством и противоборством кланов при решающей роли верховного арбитра - сталинского руководства. Чистки второй половины 1930-х гг. полностью разгромили прежние кланы; при этом особенно серьезные кадровые потери понесли восточносибирские управления

НКВД, где репрессиям подверглось большее число лиц начальствующего состава. Тем не менее для руководителей НКВД-НКГБ Сибири конца 1930-х - начала 1940-х гг. также характерна тенденция формировать вокруг себя внушительные команды, но уже не такие многочисленные, чему способствовало и постоянное разукрупнение территориальных чекистских органов в 1930-е гг.

Ни партийные и кадровые чистки первой половины и середины 1930-х гг., ни чистки и обширные репрессии второй половины десятилетия принципиально не изменили пренебрежительного отношения чекистов к соблюдению норм законности и элементарной морали. Новейшие исторические работы отвергают сформировавшийся в чекистской среде и до сих пор популярный миф о «честных чекистах», которые якобы составляли большинство кадров, тормозили репрессии и с неохотой участвовали в карательных акциях. На деле сотрудники госбезопасности были конформистски настроенным сообществом, откуда несогласные быстро «изымались». Чекистский протест носил, как правило, пассивный характер, выражаясь в критических разговорах и стремлении избежать активного участия в репрессиях, причем концентрировался среди рядовых сотрудников. Отнюдь не единичными были случаи самоубийств чекистов, опасавшихся ареста или не желавших участвовать в терроре. И только незначительная часть работников ОГПУ-НКВД, в т. ч. в Сибирском регионе, проявила незаурядное мужество в попытках противостояния собственному ведомству, расплачиваясь за это жизнью или свободой.

Специфическое корпоративное поведение носило стабильный характер, воспроизводясь в каждом новом поколении чекистов. Хотя после кадровой революции конца 1930-х гг. старых чекистов-руководителей в основном сменили молодые партийные чиновники, психология сотрудников органов госбезопасности, основанная одновременно на чувстве превосходства над всеми не чекистами и страхе перед собственным ведомством, не изменилась. Сотрудники политической полиции остро ощущали себя особенной кастой, наделенной тайными правами, и это очень многое определяло в их корпоративном поведении. На всем протяжении истории репрессивных органов их кадры вполне соответствовали главным критериям — политической лояльности и готовности выполнить любое поручение властей. Криминальная сторона деятельности многих чекистов в этих условиях неизбежно отходила на второй план, а необходимая для выживания практика круговой поруки стабильно воспроизводилась во все периоды существования ОГПУ-НКВД-НКГБ. Органы госбезопасности являлись закрытой военной организацией со своими жизненными правилами, обычаями, жаргоном. Привычные тайные методы чекистской работы, основанные на провокационном использовании агентуры, фактическая бесконтрольность и безнаказанность оборачивались не только постоянными нарушениями законности при ведении следствия, но и крайне низкой дисциплиной, различными служебными злоупотреблениями, активным участием в теневой экономике. Это приводило к тому, что профессиональное поведение членов чекистской корпорации носило преимущественно не адаптивный характер, что, впрочем, считалось неизбежным злом.

Проведенное исследование доказывает преемственность и неразрывную связь всех основных традиций структурного построения, кадрового подхода, корпоративного поведения органов госбезопасности и их положения в системе власти в 1920-1930-х гг. Идеологическая заданность, единство террористических целей и криминальных средств обусловливали проведение в течение изучаемого периода сходной по своей природе, формам и методам репрессивной политики - волнообразной, с неизменным применением террора, порождавшего «истребительные» кампании в отношении так называемых целевых социальных, этнических и конфессиональных групп при осуществлении репрессий, перманентно направленных и внутрь самой чекистской корпорации.

В течение 1930-х гг. сформировалась многочисленная прослойка чекистов «второго эшелона» из числа работников неоперативных подразделений, а также проштрафившихся лиц. Если в 1920-х гг. она была представлена пограничными и внутренними войсками, фельдъегерями, то в следующем десятилетии — также персоналом спецпоселений и лагерей. Огромное количество оперативных работников, уволенных за злоупотребления и моральные прегрешения, наполняло не только все этажи лагерно-комендатурной системы, но и проникало в гражданскую сферу. Правящая номенклатура была пронизана множеством бывших чекистов, имевших опыт вербовок, запугивания, юридических фальсификаций, пыток и расстрелов. Необходимо учитывать и сотни тысяч сотрудников милиции, пограничных и внутренних войск (в т. ч. бывших), также обладавших богатым опытом силового воздействия на общество. Дополняли эту группу миллионы бывших и действующих секретных агентов ОГПУ-НКВД-НКГБ. Вместе с партийно-советскими и комсомольско-профсоюзными активистами они образовывали тот разноуровневый, но при этом специфически консолидированный слой, который выступал проводником насаждения и закрепления в обществе модели тоталитарного поведения.

В течение всей советской истории органы госбезопасности реализовывали преимущественно собственные, ведомственные, корпоративные принципы в ущерб интересам общесоциальным, активно предлагая политическому руководству картину обилия всевозможных заговоров иностранных шпионов и внутренних врагов, доказывая постоянную опасность военной интервенции. Чекисты осуществляли свою ведомственную экспансию для занятия командных высот в общей системе управления, народном хозяйстве, идеологии. Формально подчиняясь партийным верхам, они благодаря многочисленной агентуре, в т. ч. среди самой номенклатуры, имели негласные рычаги давления на самых высокопоставленных чиновников и успешно конкурировали за влияние с другими административными структурами - армией, НКИД, органами суда, прокуратуры, госконтроля. Конец 1920-х - начало 1940-х гт. - это особый период в истории отечественной спецслужбы, когда она являлась не только мечом и щитом сталинской диктатуры, но и активным инструментом осуществления глобальной социальной инженерии.

Список научной литературыТепляков, Алексей Георгиевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Документы центральных и региональных архивов

2. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ)

3. Фонд 374 (Рабкрин). Он. 27. Д. 383, 487, 489, 507.

4. Фонд 9414 (ГУЛАГ НКВД). Он. 9 (1937-1939 гг.). Д. 13, 29, 357.

5. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ)

6. Фонд 6 (Комитет партийного контроля при ЦК КПСС). Оп. 1 (1934—1939 гг.). Д. 169— 911; Оп. 2 (1939-1952 гг.). Д. 1-1938; Оп. 3 (1952-1954 гг.). Д. 1-604.

7. Российский государственный архив социально-политической истории1. РГАСПИ)

8. Фонд 17 (ЦК ВКП(б)). Оп. 9 (1927 г.). Д. 2192-2195, 2765, 2766, 2964-2989, 3708; Оп. 22. Д. 1446, 1891.

9. Государственный архив Кемеровской области (ГАКО)

10. Фонд П-1 (Анжеро-Судженский горком ВКП(б); 1931-1940 гг.). Оп. 4. Д. 3, 41, 42, 120, 121,138.

11. Фонд П-8 (Кузнецкий окружком ВКП(б); 1926-1930 гг.). Оп. 1. Д. 121, 223, 386. Фонд П-9 (Кузнецкая окружная контрольная комиссия ВКП(б)). Оп. 1. Д. 320, 333, 412,415.

12. Фонд П-15 (Кемеровский горком ВКП(б); 1937-1941 гг.). Оп. 7. Д. 191, 196, 212-214, 239-244, 257, 258; Оп. 8. Д. 2, 4, 5,26-28,43.

13. Фонд П-26 (Прокопьевский горком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 3. Д. 14, 15, 48, 91, 92,100-103, 108-112; Оп. 6. Д. 6, 7, 16,18.

14. Фонд П-74 (Сталинский горком ВКП(б); 1938-1941 гг.). Оп. 2. Д. 128, 131, 146, 148, 150-154; Оп. 6. Д. 179.

15. Фонд П-107 (Мариинский райком ВКП(б); 1931-1941 гг.). Оп. 1. Д. 23, 33; Оп. 2.1. Д. 34.

16. Государственный архив Красноярского края (ГАКК)

17. Фонд П-17 (Красноярский горком ВКП(б)). Оп. 1. Д. 393, 424,495, 520. Фонд П-26 (Красноярский крайком ВКП(б); 1935-1941 гг.). Оп. 1. Д. 43, 92, 171, 454; Оп. 3. Д. 419.1. Фонд П-170. On. 1. Д. 10.

18. Фонд Р-2056. On. 1. Д. 1,34, 53,59, 68, 87, 92, 114,132, 133,315,351.

19. Государственный архив Новосибирской области (ГАНО)

20. Фонд П-6 (Сибирская краевая контрольная комиссия ВКП(б); 1929 г.). On. 1. Д. 884, 915, 936, 937, 939, 944-946, 965, 969; Оп. 2. Д. 140, 878.

21. Фонд П-7 (Западно-Сибирская краевая контрольная комиссия ВКП(б); 19301934 гг.). On. 1. Д. 478, 530, 535, 537, 567, 598.

22. Фонд П-22 (Новосибирский горком ВКП(б); 1930-1941 гг.). On. 1. Д. 48, 93, 98, 112, 118,165,175,312; Оп.З. Д. 29,30, 149,366, 1193.

23. Фонд П-29 (Барабинский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). On. 1. Д. 182, 207, 228, 232, 237, 238, 252, 269, 331, 341, 373, 431, 454, 466, 484,485, 490, 496, 507, 530, 531, 547, 562, 843, 894, 941, 1036.

24. Фонд П-30 (Болотнинский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). On. 1. Д. 36,44, 52, 60, 71,86,114,147,167, 184,191, 197,211,219, 230,262,297.

25. Фонд П-44 (Дзержинский райком ВКП(б) г. Новосибирска; 1938-1940 гг.). Оп. 1. Д. 297, 330,331.

26. Фонд П-52 (Карасукский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 1. Д. 20, 30, 42, 46, 66, 67, 72, 81,119, 123,131, 137, 151, 171, 193, 199, 212, 213, 219, 244, 253.

27. Фонд П-53 (Каргатский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 1. Д. 64, 81-83, 110, 134136,139, 162, 163,166,184,206, 209, 210, 227, 228, 234, 269, 290, 306, 307, 326, 384, 462, 471.

28. Фонд П-55 (Коченевский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 1. Д. 69, 140, 204, 212, 213, 221, 230, 258,282, 312, 313, 340, 344, 345, 369, 388, 389, 404, 405, 428, 429.

29. Фонд П-58 (Куйбышевский райком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 1. Д. 10, 12, 18, 53, 54, 77, 78,113, 114, 141, 142, 167,168.

30. Фонд П-76 (Октябрьский РК ВКП(б) г. Новосибирска; 1930-1939 гг.). Оп. 1. Д. 62, 63, 236, 303, 341, 346, 347, 349, 756, 784, 785, 789, 818.

31. Фонд П-82 (Татарский райком ВКП(б); 1929-1941 гг.). Оп. 1. Д. 161, 197, 201, 202, 209-217, 219, 225, 226, 242, 243, 251, 267, 289, 230, 234, 290, 314, 315, 320, 351, 352, 382, 424, 746.

32. Фонд П-175 (Политический сектор земельного отдела ЗСК; 1933-1935 гг.). Оп. 1. Д. 8, 10,61,68-237.

33. Фонд П-460 (Партийная организация УНКВД-УНКГБ НСО; 1937-1941 гг.). Оп. 1. Д. 1-6, 9-17, 123.

34. Фонд П-1204 (Партийная организация ПП ОПТУ Сибкрая-ЗСК УНКВД ЗСК; 1929-1937 гг.). Оп. 1. Д. 5, 7-16, 18,19, 21, 22, 24,25,29, 31, 32, 93,104, 138,220. Фонд П-1345. Оп. 1.Д. 2.

35. Фонд 20 (Прокуратура ЗСК-НСО; 1929-1941 гг.). Оп. 1. Д. 320, 570; Оп. 2. Д. 195, 196, 198, 202, 222.

36. Фонд 911 (Отдел фельдсвязи ПП ОГПУ ЗСК УНКВД ЗСК-НСО; 1930-1939 гг.). Оп. 1.Д. 1-12, 55-495.

37. Фонд 1020 (Новосибирский областной исполком; 1937-1941 гг.). Оп. 1. Д. 614, 1114; Оп. 2. Д. 626, 646, 646 а, 861, 921, 942, 947, 950, 954, 958, 1037, 1041, 1044, 1446, 1529, 1610 а, 1615,1773,1776,1836, 2039, 2121; Оп. 4 а. Д. 5, 9, 17, 19.

38. Фонд 1049 (Областная избирательная комиссия; 1937 г.). Оп. 1. Д. 7, 173, 176, 202, 223, 242,262, 265, 266, 300, 316, 327, 328, 341, 343, 380, 404, 414.

39. Фонд 1050. (Областная избирательная комиссия; 1939 г.). Оп. 1. Д. 6, 18, 26, 57, 72, 96, 110,111, 130,142,193, 216; Оп. 2. Д. 31.

40. Фонд 1061 (Новосибирский окружной суд; 1929-1930 гг.). Оп. 1. Д. 11, 29, 30. Фонд 1109 (Спецторг УНКВДНСО; 1940-1941 гг.). Оп. 1. Д. 1, 2. Фонд 1149 (Новосибирский обком профессионального союза работников госучреждений; 1938-1941 гг.). Оп. 1. Д. 4, 25.

41. Государственный архив Читинской области (ГАЧО)

42. Тюменский областной центр хранения документации новейшей истории (ТОЦДНИ)

43. Фонд 3 (Тюменский окружком ВКП(б); 1929-1930 гг.). Оп. 1. Д. 873, 913,1037,1066. Фонд 7 (Тюменский горком ВКП(б); 1935 г.). Оп. 1. Д. 599, 607, 618, 621, 755-757, 787-789, 821.

44. Фонд 23 (Обско-Иртышский обком ВКП(б); 1934 г.). Оп. 1. Д. 9, 88, 100, 245. Фонд 30 (Тобольский окружком ВКП(б); 1931-1944 гг.). Оп. 1. Д. 1049, 1098, 1427, 1455, 1456, 1541, 1542, 1631,1694,1696,1809.

45. Фонд 1421 (Партийная организация Ханты-Мансийского окротдела НКГБ-МГБ; 1943-1952 гг.). Оп. 1. Д. 15-17, 21, 23, 24.

46. Фонд 1606 (Партийная организация УНКГБ-УМГБ по Тюменской обл.; 19441953 гг.). Оп. 1.Д. 25-31.1. Фонд 1749. Оп. 1. Д. 3.

47. Фонд 2448 (Партийная организация Ямало-Ненецкого окротдела НКВД; 1935— 1941 гг.). Оп. 1. Д. 20.

48. Центр документации новейшей истории Иркутской области (ЦДНИИО)

49. Фонд 123 (Восточно-Сибирский крайком ВКП(б); 1931-1935 гг.). Оп. 1. Д. 407, 408; Оп. 2. Д. 11, 102, 103, 105, 122.

50. Центр документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО)

51. Фонд 4 (Омский обком ВЛКСМ; 1937-1941 гг.). Оп. 4. Д. 21, 22; Оп. 6. Д. 5, 6; Оп. 7. Д. 5, 29; Оп. 8. Д. 19.

52. Фонд 14 (Омский горком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 2. Д. 61, 403, 429, 483, 491, 533, 582, 593; Оп. 3. Д. 4, 11-15, 20, 93.

53. Фонд 18 (Омская областная контрольная комиссия ВКП(б); 1934—1939 гг.). Оп. 2. Д. 12, 14,61.

54. Фонд 425 (Калачинский райком ВКП(б); 1939-1941 гг.). Оп. 2. Д. 152, 153, 196, 271. Фонд 940 (Тарский окружной комитет ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 3. Д. 16; Оп. 4. Д. 26, 65, 90, 91-96, 98, 99; Оп. 5. Д. 1, 8, 26, 75-77, 83, 94, 127.

55. Фонд 962 (Шербакульский райком ВКП(б); 1934 г.). Оп. 1. Д. 85, 95. Фонд 1936 (Тарский горком ВКП(б); 1940). Оп. 1. Д. 10.

56. Центр документации новейшей истории Томской области (ЦЦНИТО)

57. Фонд 27 (Асиновский райком ВКП(б); 1933-1941 гг.). Оп. 1. Д. 143, 147, 149, 185, 196,197, 223, 224, 237, 242.

58. Фонд 77 (Томская окружная контрольная комиссия ВКП(б); 1929-1930 г.). Оп. 1. Д. 3, 152, 236,246.

59. Фонд 80 (Томский горком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 1. Д. 531, 541, 660, 745, 760, 761, 832, 837, 838-842, 889, 890-893, 953, 955-959; Оп. 3. Д. 2-6, 90.

60. Фонд 206 (Нарымский окружком ВКП(б); 1932-1941 гг.). Оп. 1. Д. 5, 15-18, 32, 33, 46,47, 67, 77, 78, 85-87, 130, 131, 133, 160,212,213,281,292, 299,300,392,444.

61. Фонд 242 (Партийная организация Томско-Асиновского ИТЛ НКВД СССР; 1940 г.). Оп. 1. Д. 1-3, 7, 8.

62. Фонд 341 (Партийная организация Томского оперсектора ОГПУ — горотдела НКВД;1931-1938 гг.). Оп. 1.Д. 52 а, 53, 57; Оп. 2. Д. 1.

63. Фонд 537 (Партийная организация Нарымского окротдела ОГПУ-НКВД-НКГБ;1932-1941 гг.). Оп. 1.Д. 1-4,7-11, 14-16, 19, 22, 25, 29.

64. Фонд 3685 (Школа начсостава КУИТУ ЗСК; 1934 г.). Он. 1. Д. 1, 2. Фонд 3791 (Партийная организация Томского окротдела ОГГГУ; 1929-1930 гг.). On. 1. Д. 18, 21-23, 25, 28-31, 34; Оп. 2. Д. 1.

65. Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФАК)

66. Фонд П-10 (Барнаульский горком ВКП(б); 1930-1941 гг.). Оп. 4. Д. 102, 196; Оп. 5. Д. 45, 132; Оп. 14. Д. 190; Оп. 19. Д. 50; Оп. 20. Д. 47, 129; Оп. 22. Д. 4, 95.

67. Фонд П-38 (Славгородский окружком ВКП(б); 1929 г.). Оп. 6. Д. 18, 73. Фонд П-1465 (Змеиногорский РК ВКП(б); 1938, 1939 гг.). On. 1. Д. 3, 8. Фонд П-1617 (Партийная организация Каменского ГО НКВД-НКГБ; 1940-1941 гг.). On. 1. Д. 1,2.

68. Фонд П-2521 (Партийная организация отделения ДТО НКВД ст. Барнаул; 1938 г.). On. 1. Д. 1-3.

69. Фонд П-4117 (Партийная организация Рубцовского ГО ОГПУ-НКВД-НКГБ; 19301941 гг.). On. 1. Д. 1,2.

70. Фонд П-5762 (Партийная организация Бийского ГО НКВД-НКГБ; 1934-1941 гг.).1. Д. 1-7.

71. Фонд 834 (Алтайский краевой исполком Советов; 1938-1945 гг.). On. 1. Д. 5, 7.

72. Архив Международного историко-иросветительского правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» (Москва)

73. Фонд 2.,Оп. 2. Д. 100-102.

74. Архив управления внутренних дел по Новосибирской области

75. Фонд 19 (Отдел специальных и трудовых поселений ПП ОГПУ-УНКВД ЗСК; 19331938 гг.). Кор. 38. Т. 1; Кор. 39. Т. 2; Кор. 41. Т. 4; Кор. 42. Т. 2; Кор. 44. Т. 4; Кор. 45. Т. 1; Кор. 48. Т. 1 ; Кор. 55. Т. 1.

76. Архив управления ФСБ по Кемеровской области

77. Фонд прекращенных следственных дел. Д. П-3329.

78. Архив управления ФСБ по Новосибирской области

79. Общий фонд следственных дел. Д. 3282.

80. Архив управления ФСБ по Томской области

81. Фонд прекращенных следственных дел. Д. П-4372, П-14075.

82. Отдел спецдокументации управления архивным делом администрации Алтайского края

83. Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (Киев)

84. Фонд прекращенных следственных дел. Д. П-39116, П-45704. Т. 1; П-67398, 70117.1. Фонд 16. Оп.31. Д. 94.1. Фонд 77. Оп.31. Д. 77.

85. Государственный архив управления Службы безопасности Украиныпо Запорожской области

86. Фонд прекращенных следственных дел. Д. 38810.

87. Государственный архив управления Службы безопасности Украиныпо Черниговской области

88. Фонд прекращенных следственных дел. Д. П-17741. Т. 1; П-38153. Т. 4.2. Периодические издания

89. Алтайская правда. 1937-1938 гг.

90. Власть труда (Иркутск). 1930 г.23. Известия. 1934-1938 гг.

91. Красноярский рабочий. 1937-1938 гг.

92. Омская правда. 1937-1938 гг.26. Правда. 1934-1939 гг.

93. Сельская правда (Новосибирск). 1933 г.

94. Советская Сибирь. 1930-1939 гг.

95. Советский Север (Колпашево). 1938-1939 гг.

96. Сборники документов и документальные публикации

97. Бедин В., Кушникова М., Тогулев В. Кемерово и Сталинск: Панорама провинциального быта в архивных хрониках 1920-1930-х гг. Кемерово, 1999.

98. Бедин В., Кушникова М., Тогулев В. Кузнецкстрой в архивных документах. Кемерово, 1998.

99. Бедин В., Кушникова М., Тогулев В. От Кузнецкого острога до Кузнецкстроя: 3000 имен в архивных и библиографических источниках (опыт биографического словаря). Кемерово, 1998.

100. Без грифа «секретно» / Сост. И.Н. Кузнецов. Новосибирск, 1997.

101. Боль людская: Книга памяти томичей, репрессированных в 30-40-е и начале 50-х годов. Томск, 1991-1999. Т. 1-5.

102. Большая цензура: Писатели и журналисты в Стране Советов. 1917-1956 / Под ред. акад. А.Н. Яковлева; Сост. Л.В. Максименков. М., 2005.

103. Власть и интеллигенция в сибирской провинции (1933-1937 годы): Сборник документов. Новосибирск, 2004.

104. Возвращение памяти. Историко-публицистический альманах. Новосибирск, 1991. Вып. 1; 1994. Вып. 2; 1997. Вып. 3.

105. ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960. М., 2000.

106. Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Барнаул, 1998-2005. Т. 1—7.

107. Забвению не подлежит: Книга памяти жертв политических репрессий Омской области. Омск, 2000-2003. Т. 1-9.

108. Из истории земли Томской. 1933 г. Назинская трагедия. Томск, 2002.

109. Из истории земли Томской. Год 1937.: Сборник документов и материалов. Томск, 1998.

110. История сталинского Гулага. Конец 1920-х первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. М., 2004. Т. 1: Массовые репрессии в СССР; Т. 2: Карательнаясистема: структура и кадры; Т. 6: Восстания, бунты и забастовки заключенных.

111. Кузнецов И.Н. Репрессии 30-40-х гг. в Томском крае. Томск, 1991.

112. Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Справочник. М., 2003.

113. Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД: Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 — декабрь 1936 / Под ред. А.Н. Яковлева (Серия «Россия. XX век. Документы»). М., 2003.

114. Лубянка: Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД: Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938 / Под ред. А.Н. Яковлева (Серия «Россия. XX век. Документы»). М., 2004.

115. Лубянка: Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 март 1946: Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти / Под ред. А.Н. Яковлева (Серия «Россия. XX век. Документы»). М., 2006.

116. Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938 гг. Приказ № 00447 / Сост. Р. Биннер, М. Юнге, В.Н. Разгон, Г.Д. Жданова. М., 2010.

117. Нарымская хроника 1930-1945. Трагедия спецпереселенцев: Документы и воспоминания. М., 1997.

118. Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. М.,2005.

119. Расстрельные списки. Москва, 1937-1941. «Коммунарка», Бутово: Книга памяти жертв политических репрессий. М., 2000.

120. Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы: В 3 т. М., 2000. Т. 1: Март 1953 февраль 1956; 2003. Т. 2: Февраль 1956 -начало 80-х годов.

121. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы: В 4 т. М., 2000-2005. Т. 3, кн. 1: 1930-1931; Кн. 2: 1932-1934.

122. Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. Документы и материалы / Сост. А.И. Савин. Новосибирск, 2004.

123. Советское руководство. Переписка. 1928-1941. М., 1999.

124. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930-весна 1931 г. Новосибирск, 1992.

125. Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 начало 1933 г. Новосибирск, 1993.

126. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938. Новосибирск, 1994.

127. Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Новосибирск, 1996.

128. Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. М., 2001.

129. Фаст A.A. В сетях ОГПУ-НКВД (Немецкий район Алтайского края в 19271938 гг.). Барнаул, 2002.

130. Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920-1980-е годы: Аннотированный перечень архивных документов и материалов. Избранные документы / Сост., вступит, статья и коммент. А.И. Савина. Новосибирск; СПб., 2006.

131. Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920—1930-е годы: эмиграция и репрессии: Документы и материалы / Сост. и науч. ред. А.И. Савин. Новосибирск, 2009.1. На украинском языке

132. Великий терор в Укра'йй. «Куркульська операщя» 1937-1938 pp. / Упоряд. Серпй Кошн, Марк Юнге. Кшв, 2010. Т. 1, 2.

133. Голодомор 1932-1933 рогав в У крапп: документа i матер1али / Упоряд. Р.Я. Пирн\ Кшв, 2007.

134. Остання адреса: Розстрши соловецьких в'язшв з Укра'пп у 1937-1938 роках: В 2 т. Кшв, 2003.

135. Шаповал Ю., Пристайко В., Золотарьов В. ЧК-ГПУ-НКВД в У крапп: особи, факти, документа. Кшв, 1997.4. Мемуары

136. Агабеков Г. Секретный террор. М., 1996.

137. Аллилуев В.Ф. Аллилуевы Сталин: хроника одной семьи. М., 2002.

138. Богданов Ю.Н. Строго секретно. 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД. М., 2002.

139. Воронежские чекисты рассказывают. Воронеж, 1976.

140. Герои незримого фронта. Ужгород, 1978.

141. Жуковский B.C. Лубянская империя НКВД. 1937-1939. М., 2001.

142. Ишов М.М. Годы потрясений // Расправа. Прокурорские судьбы. М., 1990. С. 229-245.

143. Кривицкий В.Г. Я был агентом Сталина. М., 1995.

144. Крючков В.А. Личное дело: В 2 ч. М„ 1995-1996. Ч. 1.

145. Налимов В. Канатоходец. М., 1995.

146. Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991.

147. Портнягин М.М. Боевая юность наша // Ленинский путь (Тара). 1979. 23 мая.

148. Рудин В. Черные годы // Начало века: Литературный и краеведческий журнал (Томск). 2007. № з. С. 170-177.

149. Судоплатов А.П. Тайная жизнь генерала Судоплатова: правда и вымыслы о моем отце: В 2 кн. М., 1998.

150. Судоплатов П.А. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930 1950 годы. М., 1997.

151. Чмыхало А.И., Керин А.Г. Леший выходит на связь // Енисей. 1975. № 3-4.

152. Шрейдер М.П. НКВД изнутри. Записки чекиста. М., 1995.

153. Яковенко М.М. Агнесса. М., 1997.

154. Яковлев А.Н. Сумерки. М., 2003.5. Книги и статьи

155. Альбац Е.М. Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ. М., 1992.

156. Белковец Л.П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х- 1930-е годы). М., 1995.

157. Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства. М., 1934.

158. Бережков В.И. Питерские прокураторы. СПб., 1998.

159. Берлинтейгер Б.И. Крестьянство Кузбасса: трудные дороги выживания. Кемерово, 1997.

160. Бирюков A.M. Колымские истории. Новосибирск, 2004.

161. Бобренев В.А., Рязанцев В.Б. Палачи и жертвы. М., 1993.

162. Бруль В.И. Немцы в Западной Сибири: В 2 ч. Топчиха, 1995.

163. Брюханов Б.Б., Шошков E.H. Оправданию не подлежит. Ежов и ежовщина. 1936-1938 гг. СПб., 1998.

164. БударинМ.Е. Были о чекистах. Омск, 1976.

165. Булдаков В. Красная смута: Природа и последствия революционного насилия. М., 2010.

166. Бурде Д. Советская агентура: Очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948). М.; Нью-Йорк, 2006.

167. Бушуев В.М. Грани. Чекисты Красноярья от ВЧК до ФСБ. Красноярск, 2000.

168. Буяков A.M. Органы государственной безопасности Приморья в лицах: 1923—2003 гг. Владивосток, 2003.

169. Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области. 1937-1938 гг. М., 2004.

170. Вепрев О.В., Лютов В.В. Государственная безопасность: три века на Южном Урале. Челябинск, 2002.578. «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937-1938 гг. М., 2009.

171. Гавриленко В.К. Казнь прокурора: Документальное повествование. Абакан,2001.

172. Гвоздкова Л.И. История репрессий и сталинских лагерей в Кузбассе. Кемерово,1997.

173. Главное управление внутренних дел Кемеровской области. 1917-2002 гг.: страницы истории. Кемерово, 2002.

174. Гладков Т.К. Медведев супердиверсант Судоплатова. М., 2005.

175. Гладков Т.К. Награда за верность казнь. М., 2000.

176. Гладков Т.К., Смирнов М.А. Менжинский. М., 1969.

177. Глебов В. Война без правил. Преданный резидент. М., 2005.

178. Государственность. Законность. Честь: страницы современности. Кемерово, 2007.

179. Гришаев В.Ф. Дважды убитые (К истории сталинских репрессий в Бийске). Барнаул, 1999.

180. Гришаев В.Ф. «За чистую советскую власть.»: К истории крестьянских мятежей на Алтае, вызванных продразверсткой, раскулачиванием, насильственной коллективизацией. Барнаул, 2001.

181. Гришаев В.Ф. Невинно убиенные. Барнаул, 2004.

182. Гришаев В.Ф. Реабилитированы посмертно. Барнаул, 1995.

183. ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. Франкфурт-на-Майне; М., 1999.

184. Гуль Р. Дзержинский, Менжинский, Петере, Лацис, Ягода. М., 1991.

185. Гущин И.П. Тень прошлого. Барнаул, 1990.

186. Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне (1920-е -середина 1930-х гг.). Новосибирск, 1987.

187. Ерныхова О.Д. Казымский мятеж: Об истории Казымского восстания 19331934 гг. Новосибирск, 2003.

188. Ефремов М.А. 80 лет тайны (Власть и милиция Сибирского края. 1917-1937). Новосибирск, 2002.

189. Запецкий В.М. Колпашевский яр. Новосибирск, 1992.

190. Зданович A.A. Органы государственной безопасности и Красная армия. Деятельность органов ВЧК-ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921-1934). М., 2008.