автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Особенности употребления грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности употребления грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой"

Министерство образования Российской Федерации Ростовский государственный университет

На правах рукописи

РГб од

- 7 ФЕЭ

Козакова Александра Алексеевна

Особенности употребления грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой

10.02.01 - «Русский язык»

Автореферат диссертации на соискание учёной степенн кандидата филологических наук

Ростов-на-Дону 2000 г.

Диссертация выполнена на кафедре общего и сравнительного языкознания факультета филологии и журналистики Ростовского государственного университета

Научный руководитель - доктор филологических наук,

профессор Дегтярёв В.И.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Диброва Е.И.

кандидат филологических наук,

доцент Изотова Н.В.

Ведущая организация - Таганрогский государственный

педагогический институт

Защита состоится « 2000 г. в /О часов

на заседании Специализированного совета № К-063.52.05 по присуждению учёной степени кандидата филологических паук при Ростовском государственном университете по адресу:

344006, г.Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 150, факультет филологии и журналистики РГУ, ауд. 32.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке РГУ (ул. Пушкинская, 148)

Автореферат разослан «ffi» 2QQQ г.

Учёный секретарь (Tj^ ^ - ¿t ?

Специализированного совета чУ/ )

кандидат филологических наук, доцент / Покровская Е.А.

Щ 4W.Z- W Ifása&tb Л. У,

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Одним из основных аспектов изучения идиостиля является углубление в слово- и формотворчество автора. Такое исследование позволит выяснить, как через систему индивидуальных новообразований проявляется своеобразие мироощущения поэта, как творческая личность реализует языковые потенции.

С изучением функционирования грамматических категорий в художественном тексте связаны имена A.A. Потебни, Л.В. Щербы, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, P.O. Якобсона, Ю.М. Лотмана и др. В течение последнего десятилетия исследованием выразительного потенциала морфологических категорий в языке художественной литературы занимались О.Г. Ревзина, A.B. Бондарко, И.А. Ионова, Я.И. Гин и др.Так, Ю.М. Лотман подчёркивал, что в художественном тексте I) любые элементы речевого уровня могут возводиться в ранг значимых; 2) любые элементы, являющиеся в языке формальными, могут приобретать семантический характер, получая дополнительные значения. Это происходит из-за того, что в естественных языках сфера выражения имеет тенденцию к автоматизации и обычно не замечается говорящими. В художественном творчестве все уровни языка значимы, а борьба автоматизации и деавтоматизации проявляется особенно остро.

В связи со сказанным особый интерес представляет творчество Марины Цветаевой, так как именно в нём ярко проявилась такая важная черта искусства XX века, как стремление формы стать содержанием, пристальный интерес к материалу искусства, в данном случае - к слову. Исследователи, занимающиеся изучением языковой личности Цветаевой (О.Г. Ревзина, Л.В. Зубова), отмечают, что в её творчестве мир познаётся через языковые связи. Одной из ведущих черт её идиостиля является поэтический эксперимент: познание потенциальных возможностей слова становится одновременно и познанием поэтической действительности.

Работа над словом, стремление «докричаться до смысла» приводили к тому, что в творчестве Цветаевой огромную смысловую нагрузку получали единицы всех уровней языка: фонетического, лексического, морфемного, грамматического. Языковым экспериментам М. Цветаевой в области лексики, этимологии, словообразования, отчасти грамматики посвящены исследования Л.В. Зубовой, О.Г. Ревзиной. В их работах анализу подвергались некоторые случаи употребления форм числа в поэзии М.Цветаевой.

Актуальность данной работы обусловлена несколькими причинами:

а) сложность^ и дискуссионностыо вопросов, касающихся ненормативных грамматических форм в их отношении к проблеме окказиональности/ потенциальности/ интеициональности как в теоретическом, так и в практическом аспектах;

б) необходимостью изучения выразительных возможностей грамматических категорий числа и степени сравнения в системе идиостиля в связи с особой значимостью всех языковых уровней в художественном творчестве;

в) недостаточной изученностью идиостиля одного из самых интересных поэтов XX столетия, в частности, поэтического эксперимента М. Цветаевой в области грамматики.

Научная новизна данной работы состоит в том, что она является первой попыткой системного описания функционирования грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле одного из самых интересных поэтов XX столетия. Формы степеней сравнения, а также многие из исследованных нами форм числа в идиостиле М. Цветаевой никогда раньше не становились предметом научного рассмотрения. Впервые выявлены и описаны все ненормативные формы числа и степени сравнения в идиолекте Марины Цветаевой (как в поэтических, так и в прозаических текстах), дана классификация, исследованы их функции.

Потенциальные возможности слова и его форм легче обнаруживаются при нарушении поэтом языкового автоматизма. Поэтому объектом исследования в данной работе являются те случаи употребления грамматических форм числа и степеней сравнения в творчестве М. Цветаевой, которые в разной степени противоречат норме (от минимального с ней расхождения до яркой окказиональности). Особые функции и поэтическая семантика обнаруживаются прежде всего у ненормативных грамматических форм. Анализу были подвергнуты 427 подобных форм числа и 93 формы степеней сравнения, выявленные путём сплошной выборки из самого полного на сегодня Собрания сочинений М. Цветаевой в семи томах [СС 1-7] и её «Неизданных тетрадей» [НТ- 8].

Грамматическим категориям числа и степени сравнения присуща сема интенсивности, благодаря чему ненормативные формы числа и степеней сравнения лучше всего отражают на грамматическом уровне «безмерность чувств» М. Цветаевой, являясь неотъемлемой частью её поэтики.

Цель работы - исследовать и описать особенности употребления грамматических категорий числа имени существительного и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой; показать, что рассматриваемые нами формы числа и степеней сравнения являются органичной чертой её идиостиля,

В связи с этим основными задачами, которые решались в настоящей работе, явились:

- выявление принципов отбора исследуемых грамматических форм числа имени существительного и степеней сравнения;

- описание типов значений рассматриваемых грамматических форм в идиостиле М. Цветаевой;

- описание особенностей функционирования ненормативных грамматических форм числа и степеней сравнения на различных этапах развития идиостиля М.Цветаевой;

- доказательство того, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты.

В работе используются следующие методы исследования: описательный, метод компонентного анализа, контекстуальный анализ, интерпретация художественного текста, статистическая обработка материала.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в курсах и спецкурсах (как вузовских, так и школьных) по творчеству Марины Цветаевой, по поэтике, а также в лексикографической практике (составление словаря поэтического языка Марины Цветаевой).

Положения, выдвигаемые на защиту:

1. Грамматические элементы (а именно формы числа и степеней сравнения), являющиеся в языке формальными, в идиостиле М.Цветаевой не только приобретают семантический характер, но получают особую смысловую нагрузку, участвуя в формировании понятий, концептуально значимых для всего её творчества.

2. Количество, типология и функции форм числа и степеней сравнения связаны с различными этапами развития идиостиля М.Цветаевой.

3. Круг значений грамматических форм числа и степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой значительно шире, чем в литературном

языке иди у других, авторов. При помощи этих форм Цветаева углубляется в смысл слова, актуализирует все или несколько его значений, что создаёт семантическую ёмкость слова, оживляет его внутреннюю форму. В идиостиле М. Цветаевой названные грамматические формы несут информацию о потенциальных возможностях системы русского языка на различных этапах его развития.

Результаты работы докладывались и обсуждались:

]) на конференциях аспирантов факультета филологии и журналистики Ростовского государственного университета в 1996, 1997, 1998 гг.;

2) на региональной научно-практической конференции «Современное состояние русского языка. Проблемы его изучения и преподавания» в июне 1996 г. в г. Ростове-на-Дону;

3) на межвузовской конференции «Проблемы общего и сравнительно- исторического языкознания» в ноябре 1997 г. в г. Ростове-на-Дону;

4) на областной научно-практической конференции «Русский язык в социокультурном пространстве региона: функционирование и проблемы языкового развития личности» в марте 1999 г. в г.Ростове-на-Дону;

Структура и объём работы. Данная работа состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы из 145 наименований, приложения 1 и приложения II, содержащих список исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения соответственно.

Содержание диссертации изложено на 218 страницах, 12 страниц занимает список литературы, 11 страниц - приложения (всего - 241 страница).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснованы актуальность темы диссертации и выбор объекта исследования, сформулированы цели и задачи работы, показаны научная новизна и практическая ценность её результатов. Здесь же содержится обзор литературы, необходимой для определения основных понятий, используемых в работе (идиолект, идиостиль; концепт, концептосфера).

Во введении приведена периодизация развития идиостиля М.Цветаевой и краткая характеристика каждого из этапов, данные О.Г. Ревзиной:

1 - 1907 - 1912 гг. (сб. «Вечерний альбом», «Волшебный фонарь»);

II - 1913 - 1916 гг, (сб. «Юношеские стихи», поэма «Чародей», «Вёрсты I»);

III - 1917 - 1921 гг. (сб. «Вёрсты П», «Лебединый стан», «Ремесло», поэмы «Царь- Девица», «На Красном коне»);

IV - 20-е гг. (сб. «После России», «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Крысолов», «Ариадна», «Федра» и др.);

V - 30-е гг. (стихи и стихотворные циклы, поэма «Автобус»),

В первой главе определяется статус исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения по отношению к литературной норме через понятия окказиональности/ потенциальности/ интенциональ-ности. Здесь также сформулированы основные значения названных грамматических форм, необходимые для дальнейшей работы.

Многие исследователи отмечают, что окказиональность проявляется на всех уровнях языка, однако подробному изучению и разбору до сих пор подвергались лексический и словообразовательный уровни.

Морфологические средства создания образности менее заметны в литературном произведении, чем, например, лексические и синтаксические. Возможно, поэтому окказионализмы других видов не подвергались столь подробному изучению. Но в художественном тексте эстетически значимой является каждая грамматическая категория, особенно если речь идёт о текстах М. Цветаевой, у которой все языковые средства, в том числе и грамматические формы (им будут посвящены II и III главы настоящей работы), обладают большим семантическим потенциалом.

Наиболее полной является классификация окказионализмов, в которой выделяются следующие их виды: морфологические (грамматические), синтаксические, лексические, семантические, стилистические.

Объектом исследования в нашей работе являются потенциальные и окказиональные грамматические формы в идиостиле М.Цветаевой.

Теория лексических окказионализмов и потенциализмов разработана достаточно подробно и представлена различными точками зрения. В противоположность этому существует только одно определение грамматических окказионализмов, данное в работе Э.И.Ханпиры, которое не может быть безоговорочно принято.

Словообразовательные потенциализмы и окказионализмы представляют одно целое с функциональной точки зрения и совершенно различные явления с формальной. Мы же полагаем, что при рассмотрении грамматических потенциальных и окказиональных форм необходим комплексный подход. С одной стороны, мы разделяем окказио-

нальные и потенциальные грамматические формы из-за их различного отношения к системе языка, его структуре и языковой норме. Но с другой - понимаем, что эти формы объединяются на основе общности их функций в идиостиле писателя. По нашему мнению, потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты. Это положение мы предполагаем доказать во II и III главах, проанализировав употребление Мариной Цветаевой потенциальных и окказиональных форм числа и степеней сравнения.

Потенциальные грамматические формы (например, мн.ч. от существительных зп^икгпа 1ап1ит кривизны, крови\ ед.ч. от существительных р1игайа 1ал1ит чара, бредня; формы степеней сравнения от прилагательных, сравнение которых затруднительно в силу различных причин, золоче, топорней) заданы системой языка и его структурой, то есть законами, схемами связей между элементами.

Окказиональные грамматические формы не заданы системой языка, отсутствуют в ней. Например, образование Мариной Цветаевой степени сравнения от местоимений, существительных (моее, всее, морей-шее).

В этой же главе рассматривается вопрос об отношении грамматических потенциальных и окказиональных форм к норме литературного языка и к норме идиостиля М. Цветаевой.

Данная работа посвящена изучению потенциальных и окказиональных форм числа и степеней сравнения, так как грамматические категории числа и степени сравнения объединены такой универсальной и очень важной логической категорией, как количество.

Для выражения определённых семантических и стилистических функций, которые будут подробно рассмотрены во II и III главах работы, М. Цветаева использует следующие значения форм числа и степеней сравнения. Для единственного числа - 1) символическое: обозначает только один предмет как индивидуально-неповторимый; 2) общее или родовое: именуется представитель целого класса подобных предметов; 3) номинативное. Для множественного числа -значения 1) расчленённой множественности предметов; 2) совокупности предметов или лиц; 3) условной неопределённости.

Также среди значений множественного числа исследователями выделяются значение класса; мн. дистрибутивное; мн. гиперболическое; мн, состояния. Основные значения, противопоставляющие формы ед. и мн.ч.: 1) единичность - множественность; 2) целостность - расчленённость; 3) определённость - неопределённость; 4) конкретизированность - обобщённость.

Названные значения ед. и мк. чисел рассматриваются применительно к различным группам существительных (среди которых отвлечённые, вещественные, собирательные, имена собственные, а также имена pluralia tantum).

В соответствии с особенностями денотатов формы мн.ч. имен отвлеченных, а также собирательных и вещественных выражают отличные от простой множественности значения, основанные на расчлененности, раздельности, протяженности, сложности, интенсивности и других количественных свойствах явлений действительности. А в языке художественной литературы особенно значимыми становятся стилистические функции категории числа, связанные с выражением различных субъективно-психологических моментов реальности или жизни человека. Особый интерес в этом плане представляет идиостиль М. Цветаевой, по её собственным словам, «прирожденного филолога», очень тонко чувствующего малейшие оттенки значений не только лексических, но и грамматических, фонетических средств языка

Во второй главе исследуются особенности функционирования грамматичекой категории числа на различных этапах развития идио-стиля М. Цветаевой.

Абстрактные существительные в формах мн.ч. - самая многочисленная из рассматриваемых в настоящей работе групп. Значение множественного числа, накладываясь на значение абстрактного существительного, наилучшим образом отражает основное свойство поэтической номинации: изобразить индивидуальную ситуацию как всеобщую.

Вначале формы мн.ч. появляются в текстах М. Цветаевой от отглагольных существительных, обладающих наибольшей потенциальностью в этом плане (II период - единичные случаи). В произведениях III этапа количество исследуемых форм увеличивается (41). Поэт только изучает их выразительные возможности, поэтому употребление форм мн.ч. от абстрактных существительных ещё не отличается теми особенностями, которые будут свойственны им в языке зрелой Цветаевой. Резкий всплеск употребления поэтом данных форм (242) происходит в первые годы IV периода (1922 - 1923), затем в последующие количество их постепенно уменьшается. Думается, это связано прежде всего с тем, что именно тогда Мариной Цветаевой было создано большинство её поэтических текстов, основной объём которых составляет абстрактная лексика. В течение У_периода употребление форм мн.ч. от абстрактных существительных сокращается до 85 форм.

Представленный в диссертации анализ употребления Мариной Цветаевой потенциальных форм мн.ч. от абстрактных существительных

показывает, что эти формы выполняют сходные функции' в её поэтических и прозаических текстах. Использование потенциальных форм мн.ч. от абстрактных существительных в идиостиле М.Цветаевой связано прежде всего с механизмом опредмечивания.

В группах существительных, называющих элементы духовной и психической деятельности человека, а также обозначающих действия, явления действительности, механизм опредмечивания является основным. Абстрактные существительные во мн.ч. получают более конкретные значения, связанные с простой множественностью понятий, о которых идёт речь. Активное употребление форм мн.ч. от абстрактных существительных М.Цветаевой является особенностью её идио-стиля. Чаще всего эти формы включены в синтаксические конструкции с развёрнутым рядом однородных членов предложения. Благодаря этим конструкциям не только изображается определённая картина, но и даётся ей оценка. Обилие существительных в форме мн.ч. в одном контексте способствует созданию особого мировосприятия: они гиперболизируют описываемое, тем самым подчёркивая всеобщность происходящего. Гипербола, rio мнению исследователей творчества М. Цветаевой (Л.В. Зубовой, И. Кудровой), является её основным художественным приёмом, формирующим поэтику предельности (о которой подробно речь пойдёт в главе III). Таким образом, формы мн.ч. от абстрактных существительных принимают активное участие в создании поэтики М. Цветаевой благодаря своему значению интенсивности.

Цветаева интуитивно использует все потенциальные возможности категории числа, в данном случае реализуя особенности, свойственные этой категории на предыдущих этапах развития русского языка, когда, как указывает В.И. Дегтярёв, имена отвлечённые характеризовались более свободным в сравнении с современным употреблением в соотносительных формах числа, что свидетельствует об исконно конкретном характере их предметно-логического содержания. Цветаева, употребляя абстрактное существительное во мн.ч., как бы возвращает слову его исконное, а значит, по её мнению, истинное значение. А уже на опредмеченное значение накладываются дополнительные оттенки смысла.

Например, на основе опредмечивания может происходить метонимический перенос значения:

Но может, в щебетах и счетах От вечных женстеенностей устав -И вспомнишь руку мою без прав И мужественный рукав [СС-2, 120].

Сочетание «вечные женственности» вызывает ассоциации с понятием Вечной Женственности в философии В. Соловьёва и творчестве рус-

ских младоеимволистов А. Блока, А. Белого. В приведённом отрывке контекст употребления данного словосочетания снижен написанием со строчной буквы, то есть переводом из разряда имён собственных в нарицательные, и потенциальной формой мн.ч. Это словосочетание во мн.ч. имеет значение 'представительницы модной «вечной женственности», жалкие подражательницы блоковской Прекрасной Даме'. Происходит противопоставление видимости и сути, лирической героини (вмещающей в себя и вечную женственность, и общечеловеческую мужественность) типажу видимости вечной женственности, утончённости, который на самом деле представляет из себя карикатуру. Карикатурам на женственность противопоставляется всё вмещающая человеческая мужественность: «...Подруги мужественной своей...// Её суровости горький дар // И лёгкой робостью скрытый жар...». Но это не типичная мужественность, а нечто индивидуальное, свойственное именно лирической героине. Эти несколько стихотворных строк представляют собой характерное для поэтики Цветаевой явлений: паронимической аттракции (распространение фонетического сходства на смысловое - робость, суровость) и этимологической регенерации (выделение корня слова и построение художественного текста на актуализации этого корня в ряде контекстуально соположенных слов). В отмеченном нами отрывке рядом находятся этимологически родственные корни -гор-/-жар-, представляющие собой древнейшее чередование. В результате такого соположения утверждается тождество: жар (страсть) - это горький дар поэта (важно, что эти существительные, представляющие собой характеристику лирической героини, даны в ед.ч.), противопоставляющий его «вечным женственностям» (как контраст - формы мн.ч.), то есть жалким карикатурам на вечную женственность.

Общее свойство потенциальных форм мн.ч. числа от отвлечённых существительных, на основе которого возможно выделение различных дополнительных оттенков смысла, - опредмечивание. Но формы мн.ч. могут и обобщать значение абстрактного существительного, приводя к тому, что оно занимает особое место в идиостиле поэта, становится концептом. В творчестве М. Цветаевой такими понятиями являются кривизны и тесноты. Обилие существительных во мн.ч. в поэтических текстах является следствием стремления выразить определённый смысл не через конкретные образы, а через универсальные, предельно обобщённые:

А покамест ещё в тенётах

Не увязла - людских кривизн,

Буду брать - труднейшую ноту,

Буду петь - последнюю жизнь! [СС-2, 187].

Кривизны -потенциальная грамматическая форма мн.ч., так как для этого слова нормой является только форма ед.ч. Кривизна -1.'Свойство кривого, искривлённость', 2.'Изогнутое место, искривление'. Существительное в данном отрывке приближается по значению ко второму, более конкретному, но обозначает 'ложь, зло, которое люди причиняют друг другу; ненормальные («кривые») отношения между людьми'. Мн.ч. создаёт синкретичность формы: людские кривизны - 'кривые отношения', но также и 'кривизна характеров, сути людей': людские искривлённости - искривлённости людей - всё, что может быть искривлённым в людских отношениях. В другом контексте форма мн.ч. от существительного кривизна вносит новый оттенок в уже названное значение: 'умение приспособиться к любой жизненной ситуации, вовремя пойти на компромисс, солгать', «без кривизн» - 'без «кривых» особенностей характера':

Некоторым - не устав:// В час, когда на всех устах Засуха последних смут - // Некоторые не пьют: Впытываются - и сти- // Снутым кулаком - в пески! Некоторым, без кривизн, - И Дорого даётся жизнь [СС-2, 129].

Анализ употребления М.Цветаевой потенциальных форм мн.ч. от абстрактных существительных показывает, что, вопреки распространённому мнению, такие имена во мн.ч. далеко не всегда получают отрицательные коннотации. Напротив, большинство потенциальных форм мн.ч. в идиостиле М.Цветаевой выполняет другие функции от обозначения простой множественности до создания сложного абстрактного образа, эти формы также участвуют в построении метафоры, метонимии, оксюморона.

Формы мн.ч. от вещественных существительных активно используются М. Цветаевой в произведениях IV периода её идиостиля - 35 форм (III период - 11 форм; V - 9).

Представленный материал говорит о том, что формы мн.ч. вещественных существительных в поэзии и прозе М. Цветаевой, с одной стороны, актуализируют значения, свойственные этим формам на прежних этапах развития языка: значение дистрибутивной множественности, простой множественности (см., напр., анализ употребления существительных крови, мяса), а с другой - открывают возможности для неограниченного авторского переосмысления этих значений (смолы, петы) и тем самым формируют определенные тенденции развития данной категории.

Вещественное существительное во мн. ч. получает переносное значение, но при этом сохраняется и обозначение большого объёма.

Формы ед. и мн. ч. создают противопоставление: петы настолько прочны, что по сравнению с ними гранит является прахом:

Это петы сокровищ:

Утрат, обид.

Это петы, пред коими

В прах - гранит...

Соломоновы петы

Над великой тщетой... [СС-2, 153].

В данном примере при употреблении вещественного существительного во мн, ч. происходит метафорический перенос значения: петы - седые волосы героини. Но контекст всего стихотворения позволяет расширить это значение. IТеплы соотносятся с третьей строфой: «Значит Бог в мои двери - // Раз дом сгорел!» Значение слова дом в этой строке соотносится со значением того же существительного в стихотворении «Дом» [СС-2, 295], где дом ассоциируется с самой лирической героиней и представляет собой «девический дагерротип души» её. Поэтому слова «дом сгорел» возвращают нас опять к первой строке и позволяют трактовать смысл вещественного существительного петы как определенно обобщенный: то, что осталось от сгоревшей, выжженной души героини, а именно: утраты, обиды, которые теперь являются для нее сокровищами. Но во второй строфе пеплы получают определение Соломоновы и таким образом ассоциируются; с мудростью, которая приходит с возрастом, с сединами. Поэтом актуализируется концепт Духа («Дух - из ранних седин»), подчёркивается рождение Духа из тщеты дней, снов. Имя Соломона напоминает о кольце легендарного царя с надписью «И это пройдет» и разрешает предположить, что пеплы помогают лирической героине проникнуть в глубокий смысл этой фразы, проверить его на себе. Так потенциальная форма мн. ч. вещественного существительного, соотносясь с ключевыми словами всего стихотворения, формирует сложный метафорический образ.

При употреблении М. Цветаевой потенциальных форм мн. ч. от вещественных существительных наблюдается как конкретизация значения, так и его обобщение (чаи, мрамора, ваты). Кроме того, потенциальные формы мн.ч. в идиостиле М.Цветаевой участвуют в создании метафоры, метонимии, а также иногда дают отрицательную оценку названным предметам.

Формы мн.ч. вещественных существительных, как и абстрактных, часто употребляются М.Цветаевой в конструкциях с несколькими однородными членами в формах мн.ч. Такие контексты прежде всего выражают глобальное обобщение, подчёркивают идею всеобщности происходящего.

В современном русском языке собирательные существительные относятся к именам singularia tantum. Однако, как отмечают историки языка, функция выражения множественности является генетически исконной функцией категории собирательности. Имена собирательные представляют множество обобщённо, множество как целое: класс, род, вид и В языке художественной литературы формы мн.ч. от собирательных существительных встречаются гораздо реже, чем от других групп существительных singularia tantum. В произведениях М. Цветаевой обнаружены всего 5 потенциальных форм мн.ч. от собирательных существительных: нролетариаты, буржуазии - III этап, студенчества, отверженства, хвои (2 случая употребления) - IV этап.

Так, при употреблении форм мн.ч. от собирательных существительных на IV этапе эти слова получают одновременно несколько значений:

С тем же страхом, с каким Переезжают с квартиры: С той же лампою -вплоть, -

Лампой нищенетв, студенчеству окраин... [СС-2, 155].

Существительное студенчество имеет два значения: 'ЬСобир. Студенты. 2. Пребывание в высшем учебном заведении в качестве студента'. Форма мн.ч. студенчества обозначает, с одной стороны, множество студентов. Но с другой, эта словоформа получает значение 'годы студенчества'. Причём данное значение соотносится со значением слова нищенства во мн.ч. Существительное нищенство не является собирательным. Оно обозначает '1.Собирание милостыни. 2. Крайнюю бедность, убожество'. Находясь рядом в тексте, эти два слова влияют друг на друга. Таким образом в значение слова студенчества вносится сема материального состояния студентов (их крайняя бедность), а существительное нищенства, в свою очередь, находясь в одном ряду со студенчествами, приобретает смысл 'люди, живущие в крайней бедности'.

У форм мн.ч. собирательных существительных на -ство на предшествующих этапах развития языка появлялось значение лично-собирательных множеств. Именно это значение и реализуется в рассмотренных нами примерах. Кроме того, характерным свойством собирательных существительных в первоначальном состоянии был синкретизм их значений. Таким образом, М.Цветаева, образуя формы мн.ч. от современных собирательных существительных, интуитивно использует потенциальные возможности, свойственные данной категории в прежнем языковом состоянии, и тем самым расширяет значение слов, сохраняя лаконичность формы.

Имена собственные во мн. ч. активно используются М.Цветаевой в поэтических и прозаических текстах IV и V периодов её творчества (20-е, 30-е годы). В поэзии мы встречаем имена мифологических, библейских, литературных персонажей и названия известных топонимов (Лиды, Ариадны, Федры, Пенелопы; Америки, Кавказы, Москвы, Трапе -зунды и др.). В прозе основное место занимают имена людей, составляющих круг общения Цветаевой, и топонимы, связанные с её жизнью и бытом (Вишняки, Адамовичи, Брюсовы; Старые Пимены, Тарусы).

Возможность употребления имён собственных в формах мн.ч. обусловлена тем, что в этом случае в словоформе одновременно происходят два противоположных процесса:

а) она приобретает черты нарицательного имени, начинает выступать как амплифицирующее множество, то есть с максимальным абстрагированием от различий образующих его элементов;

б) остаётся всё же именем собственным, то есть сохраняет свойства эллиптического множества (остаётся устойчивое представление об индивидуальных особенностях одного или нескольких элементов, входящих в данное множество). У М.Цветаевой не происходит полного перехода собственного имени в нарицательное.

Потребность в употреблении собственного имени во мн.ч. у М.Цветаевой определяется несколькими причинами:

а) стремлением выделить наиболее важную часть информации, заключённую в носителе такого имени, и обобщить её, но одновременно сохранить индивидуальные моменты, содержащиеся во всём объёме этой информации;

б) тенденцией экономии речевых средств, особенно ярко проявляющейся в поэтической (а у Цветаевой и в прозаической) речи, когда на каждое слово возрастает смысловая нагрузка и различные оттенки смысла выражаются при помощи грамматических средств;

в) экспрессивностью потенциальной формы числа от имени собственного, за счёт чего происходит маркирование определённого отрезка текста.

Антономазия как в поэтических, так и в прозаических текстах М.Цветаевой основана в большинстве случаев на метонимии, метафоре или на соединении метафоры с метонимией. В произведениях Цветаевой встретился только один случай, когда изменение значения имени собственного основано на антифразисе (Марксы).

У М.Цветаевой обычно происходит начальное переосмысление имени ещё в форме ед.ч., а форма мн.ч. это переосмысление продолжает, зачастую участвуя в создании сложной метафоры, образа или даже образа-символа (Ариадны, Федры), а также в построении стилистической фигуры (Иовы, Руси).

Ненормативные формы числа в идиостиле М.Цветаевой опровергают распространённое мнение о том, что форма мн.ч. от имени собственного чаще всего даёт отрицательную, ироническую оценку называемого. У Цветаевой это происходит лишь тогда, когда сам объект, названный данным именем, вызывает у неё отрицательные ассоциации. В остальных случаях потенциальные формы мн.ч. выполняют другие задачи, о которых говорилось выше.

Потенциальные формы ед.ч. от существительных pluralia tantum используются Мариной Цветаевой на I, III, IV и V этапах развития её идиостиля

а) для актуализации таких значений ед.ч., как

- называние только одного предмета как индивидуально неповторимого (буса),

- обобщающее (дребезг, отброс),

- значение единичности в противоположность множественности {объедок, оглодок);

б) в целях стилизации (грабли, итган)\

в) при формировании понятия, являющегося концептом в идиостиле поэта (чара).

Употребляя в ед.ч. существительные pluralia tantum, М.Цветаева актуализирует потенциальные возможности, свойственные этой группе существительных на предыдущих этапах развития языка. По мнению историков языка, этимологический анализ форм числа имён pluralia tantum показывает, что они образуются на основе двух исторически взаимодействующих процессов: 1) лексикализации грамматических форм мн. числа и 2) аналогии - оформления во мн.ч. новообразований и заимствований по сложившимся в языке типам и образцам. В современном русском языке существительные pluralia tantum не составляют замкнутой группы, они пополняются новыми словами. Лек-сикализация форм мн.ч., основной источник pluralia tantum, связана с разрушением числовой соотносительности вследствие разрыва смысловых связей форм ед.ч. с формами мн.ч. Таким образом, употребляя существительные pluralia tantum в ед.ч., Марина Цветаева как бы совершает обратный процесс: 1) восстанавливает связь между формами ед. и мн. числа одного и того же слова; 2) чаще всего воскрешает форму ед.ч., которая сейчас забыта, но существовала в языке раньше; 3) актуализирует значения ед.ч. и тем самым создаёт новые оттенки смысла у слова в контексте.

Окказиональных грамматических форм числа в идиостиле М.Цветаевой намного меньше, чем потенциальных грамматических форм. Так, на 423 потенциальные формы числа приходится всего 4

окказиональных (напр., всем и так далеям). Полагаем, что это связано с особенностями семантики категории числа у имён существительных. Ещё Л.А.Потебня показал, что мн.ч. имён существительных и местоимений может быть не только значением, но и средством обозначения других значений, отличных от простой множественности. Таким образом, во-первых, потенциальные возможности, заложенные в категории числа, очень велики, а во-вторых, Цветаева - поэт, максимально использующий все языковые потенции. Благодаря этому почти не остаётся значений, которые бы она не могла выразить при помощи потенциальных грамматических форм и для которых ей потребовались бы окказиональные грамматические формы. Большое количество грамматических окказионализмов связано с образованием М.Цветаевой форм степеней сравнения. Их анализу будет посвящена III глава работы.

В третьей главе исследуются особенности функционирования грамматической категории степени сравнения в идиостиле М. Цветаевой. Структура III главы определена степенью отношения рассматриваемых грамматических форм к языковой норме. Параграфы данной главы располагаются в порядке возрастания окказиональности описываемого материала. В первом она приближается к нулю, в последнем - максимальна:

1. Формы степеней сравнения от качественных прилагательных, имеющих ограничения в образовании.

1.1. Формы степеней сравнения от качественных прилагательных, сравнение которых затруднительно в силу их морфологической структуры - 17 форм (жесточе, стойче и др.).

1.2. Формы степеней сравнения от качественных прилагательных, сравнение которых затруднительно из-за того, что их лексическое значение не допускает идеи сравнения - 30 форм (вечнее, вечнейший, внешнее и др.)

2. Формы степеней сравнения от прилагательных с некоторыми приставками - 13 форм (прецеппее, свгрхъестественнейший и др.).

3.Формы степеней сравнения от причастий, не перешедших или не до конца перешедших в прилагательные - 8 форм (рождённейший).

4. Формы степеней сравнения от относительных прилагательных - 14 форм (золоче, сыновнейший и др.), от порядкового числительного - 1 форма (самый пятый).

5. Формы степеней сравнения от притяжательных и определительных местоимений - 7 форм (всее, моее, своейшее и др.).

6. Формы степеней сравнения от имён существительных - 3 формы (морейшее, поволчей, помэтристее).

Представляется целесообразным не разделять описание форм сравнительной и превосходной степени, так как зачастую они образованы Цветаевой от одного слова, поэтому такие формы описываются в рамках одного параграфа.

На первом этапе развития идиостиля М. Цветаевой нет ни одной ненормативной формы степени сравнения, так как ещё ни фонетика, ни словообразование, ни грамматика не вовлечены в круг выразительных средств.

В произведениях второго периода встречаются единичные случаи употребления таких форм. Их появление связано с изменением жизненной позиции лирического субъекта: она всё чаще становится позицией неприятия мира. Пока что общепринятый язык считается способным её- адекватно выразить, но уже появляются первые ростки «языкового бунта».

На третьем этапе потенциальные формы степеней сравнения используются чаще. Поэт изучает их выразительные возможности. Это период формирования собственного поэтического языка М.Цветаевой.

IV период - время наиболее активного привлечения грамматики в систему выразительных средств, всяческого нарушения поэтом языкового автоматизма. Ненормативные грамматические формы становятся настолько значимы в творчестве М. Цветаевой, что они даже участвуют в создании концептов (понятий, необычайно важных для мировоззрения и мироощущения поэта): вечный - внешний - внутренний -последний - насущный и др. Семантика форм степеней сравнения играет решающую роль при создании того или иного образа. Например, формы из каждой группы используются М. Цветаевой при характеристике М. Волошина. Значение большой или наивысшей степени признака лучше всего отражало необыкновенность, исключительность его личности. В трагедии на тему древнегреческих мифов «Ариадна» ненормативные формы степеней сравнения создают атмосферу наивысшего накала страстей, становятся ключевыми понятиями в тексте. Например, относительные прилагательные топорный, дубовый:

Любят - думаете? Нет, рубят Так! нет - губят! нет - жилы рвут! О, как мало и плохо любят! Любят, рубят - единый звук! Мертвенный! И сие любовью Величаете? Мышц игра -И не боле! Бревна дубовей И топориее топора [СС-3, 614].

Относительное прилагательное дубовый ('относящийся к дубу') может развивать переносные качественные значения 'жёсткий' и 'грубый, неуклюжий'. В контексте это прилагательное в сочетании со словом бревно приобретает ещё и значение 'бесчувственный', поскольку это существительное может употребляться в переносном значении 'бесчувственный человек'. В данном примере у слова бревно одновременно реализуется и значение неодушевлённости, и значение одушевлённости, поэтому и прилагательное, к нему относящееся, обладает огромной семантической ёмкостью: любовь 'жёсткая, твёрдая, как бревно, даже твёрже его' - об этом говорит форма сравнительной степени и 'грубая, неуклюжая, бездушная; даже грубее, чем человек -бревно, эту любовь проявляющий'. Так характеризует земную любовь Вакх.

Прилагательное топорный реализует относительное значение 'относящийся к топору' только в полной форме (топорная рукоятка). В полной и краткой формах оно может развивать ряд переносных значений: 'грубый, неуклюжий, как бы топором сделанный' (топорная мебель) и 'лишённый изящества, тонкости' (о человеке). В тексте форма сравнительной степени способствует одновременной реализации обоих переносных значений. Эта любовь 'груба, неуклюжа, как бы сделана топором' и 'лишена изящества, тонкости, как и сам «топорный» человек- герой' (О, как тупо и неуклюже: // Ложе - узы -подложный жар // Крови...).

Однако, учитывая все контекстуальные связи, мы можем утверждать, что в этих прилагательных реализуются и другие значения (любят - рубят - губят...). Фонетическое, а следовательно, по Цветаевой, и смысловое сближение слов позволяет дать следующую интерпретацию словоформы топорнее: 'любовь ещё более разяща, чем топор'. Сохранение внутренней формы (что в принципе присуще относительным прилагательным) у прилагательных с качественными оттенками значений дубовей и топорнее придаёт тексту яркую, наглядную образность.

Характерной чертой V этапа является то, что сокращается использование форм с наименьшей степенью ненормативности , но появляются формы степеней сравнения от местоимений и существительных, обладающие яркой окказиональностью. Другими словами, в это время Цветаеву особенно привлекают формы, в которых происходит наибольшее нарушение нормы и, следовательно, наибольший семантический сдвиг, а формы, вызывающие минимальные изменения в значении слова, уходят. Думается, появление форм с максимальным нарушением нормы (окказиональных) связано с характером лирического субъекта на данном этапе: по словам О.Г. Ревзиной, он выступает как

женщина-поэг, наделённая нелёгкой жизненной судьбой. Поэтому и ненормативные грамматические формы выделяют понятия, особенно значимые для Цветаевой в это г период: понятие своего Я (моее), понятие одиночества (волчее), понятие страсти {морейшее): Уж если кораллы на шее - И если в сердечной пустыне, Нагрузка, так что же - страна? Пустынной до краю очей, Тишаю, дичаю, волчею, Чего-нибудь жалко - так сына, -

Как мне все-равны, всем-равна. Волчонка-сщё по<золчей\ [СС-2,328]:

Приведённое стихотворение написано в 1935 году, когда тема одиночества стала для М. Цветаевой наиболее волнующей. Центральным является здесь образ человека-волка. Представление о связи волка и человека - древнейшее в мифологиях многих народов. Из нескольких мифологических линий поэту оказывается близким сюжет о превращении человека в волка, выступающего в роли жертвы (изгоя, преследуемого). В этом случае обязательно присутствует понятие вины и наказания: волком становится человек, совершивший тягостное преступление. Мать чувствует себя виноватой в том, что, выбрав судьбу изгоя, она лишила родной страны сына. Она очень боится, что ему уготована та же участь, что и ей: быть везде чужим, а значит, одиноким (когда Я противопоставлено ВСЕМ). Образ волка - одиночки - изгоя становится настолько значимым, что поэт образует от этого существительного глагол (волчеть) и компаратив (поеолчей). В отношении формы пополней можно было бы предположить, что это сравнительная степень притяжательного прилагательного волчий. Но нам кажется, что в данном тексте это сравнительная степень от существительного волк, так как именно оно является центральным понятием стихотворения, несущим огромную смысловую нагрузку. В первой строфе перед нами градационный ряд: три глагола, каждый из которых обозначает нарастающую степень одиночества человека, чужого для всех: тишаю, дичаю, волчею. Причём два слова из трёх являются окказиональными. В последнем - волчею - крайнее проявление возможного одиночества: сопоставление себя с волком. Но во второй строфе, на другом витке нарушения нормы, оказывается, что признак «быть волком» способен выражаться в разной степени. Форма поеолчей, благодаря своей ненормативности и сочетанию с наречием ещё, получает значение не «смягчённой уменьшенной», а очень большой степени проявления признака. Таким образом на грамматическом уровне выражается основная мысль стихотворения: страх матери, что её судьба, накладыва-ясь на собственную судьбу сына, сделает его ещё более чужим для всех, чем она, а значит, несчастным и одиноким.

ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Изучение использования Мариной Цветаевой форм числа и степеней сравнения, в разной мере противоречащих норме литературного языка, подтвердило, что в её идиостиле элементы грамматического уровня обладают необычайной значимостью, приобретают семантический характер и дополнительные оттенки смысла. Формы_числа актуализируют значения обобщённости, простой множественности, неопределённости, свойственные множественному числу, а также значения единичности и обобщённости, свойственные единственному числу. Грамматические формы степеней сравнения выражают предельную или безотносительно большую меру признака; качественное превосходство лица или предмета над той категорией, из которой они выделяются. Обеим грамматическим категориям (числа и степени сравнения) присуща сема интенсивности. Благодаря названным значениям ненормативные грамматические формы в идиостиле М. Цветаевой являются отражением на грамматическом уровне её «поэтики предельности, изменчивости и превращений». Они помогают поэту «докричаться до смысла» - попытаться выразить то, что не поддаётся высказыванию, так как именно с их помощью происходит:

а) углубление в смысл слова, актуализация всех или нескольких его значений одновременно (создание семантической ёмкости слова), иногда - противопоставление одного значения другому;

б) оживление внутренней формы слова;

в) создание системы концептуальных для поэта понятий;

г) формирование ключевых слов в отдельном тексте;

д) реализация потенциальных языковых возможностей (например, существительные получают возможность выражать признак предмета). Всё это позволяет сравнительно небольшому контексту выражать много различных смыслов.

Для поэтики М. Цветаевой чрезвычайно характерны синтаксические конструкции, содержащие целый ряд однородных членов в форме мн.ч. или степеней сравнения. Обилие в одном контексте форм с семантикой интенсивности создаёт особое мироощущение. Думается, именно эти формы лучше всего отражают «безмерность чувств» Марины Цветаевой, так как они гиперболизируют описываемую ситуацию (гипербола, как уже отмечалось, - один из основных художественных приёмов М. Цветаевой), что позволяет выразить идею всеобщности происходящего.

Проанализированный материал позволяет утверждать, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимо-

действуя с другим, сохраняет свои отличительные черты. Поэтому, говоря об их формальном отличии, не следует забывать об их же функциональном сходстве.

Реализация в творчестве М. Цветаевой потенциальных свойств единиц грамматического уровня языка тесно связана с различными этапами развития её поэтического идиостиля. Каждая группа слов, описанная в данной работе, имеет свои особенности функционирования в идиолекте поэта в разные годы, о чём подробно говорится в соответствующих частях диссертации. В конце второй и третьей глав приведены обобщающие таблицы, позволяющие составить представление о распределении исследуемых форм по выделенным периодам.

ПУБЛИКАЦИИ

1. Козакова А. Грамматические окказионализмы М. Цветаевой как черта идиолекта // Материалы студенческой научной конференции. - Ростов н/Д, 1996. - С. 5 - 6.

2. Козакова А. Окказиональные формы степеней сравнения в поэтическом идиолекте М. Цветаевой // Материалы конференции аспирантов факультета филологии и журналистики. - Ростов н/Д,

1996.-С. 17- 19.

3. Козакова А. Окказиональные формы числа в поэзии М. Цветаевой // Современное состояние русского языка. Проблемы его изучения и преподавания. Тезисы региональной научно-практической конференции. - Ростов н/Д, 1996. - С. 110 - 113.

4. Козакова А. Формы единственного числа от существительных pluralia tantum в прозе М. Цветаевой // Материалы конференции аспирантов факультета филологии и журналистики. - Ростов н/Д,

1997.-С. 12-14.

5. Козакова A.A. Лингвопоэтические возможности категории числа в идиостиле М.Цветаевой // Проблемы общего и сравнительно-исторического языкознания. Тезисы межвузовской конференции. -Ростов н/Д, 1997.-С. 30 - 32.

6. Козакова A.A. Формы множественного числа от имён собственных в идиостиле М. Цветаевой // Русский язык в социокультурном пространстве региона: функционирование и проблемы языкового развития личности. Тезисы докладов областной научно-практической конференции. - Ростов н/Д, 1999. - С. 230-233.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Козакова, Александра Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ И ОККАЗИОНАЛЬНЫЕ

ГРАММАТИЧЕСКИЕ ФОРМЫ

§ 1. Классификация окказионализмов

§2. Корреляция понятий "окказиональные" и "потенциальные" грамматические формы, их отношение к языковой норме

§3. Категория количества. Грамматическая категория числа. Грамматическая категория степени сравнения. Потенциальные и окказиональные грамматические формы, объединённые категорией количества

ГЛАВА II. ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ФОРМ ЧИСЛА

В ИДИОСТИЛЕ М.ЦВЕТАЕВОЙ

§ 1. Формы множественного числа от абстрактных существительных эш^ала 1апШт

§2. Формы множественного числа от вещественных существительных

§3. Формы множественного числа от собирательных существительных

§4. Формы множественного числа от имён собственных

§5. Формы единственного числа от существительных р1игаНа

1ап1:ит.

§6. Грамматические формы числа от наречий и частиц.

ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ ФОРМ СТЕПЕНЕЙ

СРАВНЕНИЯ В ИДИОСТИЛЕ М.ЦВЕТАЕВОЙ

§ 1. Формы степеней сравнения от качественных прилагательных, имеющих ограничения в образовании

1.1. Формы степеней сравнения от прилагательных, сравнение которых затруднительно в силу их морфологической структуры

1.2. Формы степеней сравнения от качественных прилагательных, сравнение которых затруднительно из-за их лексического значения

§ 2. Формы степеней сравнения от прилагательных с некоторыми приставками

§ 3. Формы степеней сравнения от причастий, не перешедших или не до конца перешедших в прилагательные

§ 4. Формы степеней сравнения от относительных прилагательных

§ 5. Формы степеней сравнения от притяжательных и определительных местоимений.

§6. Формы степеней сравнения от имён существительных

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Козакова, Александра Алексеевна

Исследование идиостиля отдельных писателей - важная задача лингвопоэтики, так как без изучения индивидуального творчества невозможно создание общетеоретических работ по языку современной поэзии.

Одним из основных аспектов изучения идиостиля является углубление в слово- и формотворчество автора. Такое исследование позволит выяснить, как через систему индивидуальных новообразований проявляется своеобразие мироощущения поэта, как творческая личность реализует языковые потенции.

С изучением функционирования грамматических категорий в художественном тексте связаны имена A.A. Потебни, JI.B. Щербы, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, P.O. Якобсона, Ю.М. Лотмана и др. В течение последнего десятилетия исследованием выразительного потенциала морфологических категорий в языке художественной литературы занимались О.Г. Ревзина, A.B. Бондарко, И.А. Ионова, Я.И. Гин и др. Так, Г.О. Винокур отметил, что «не только отдельные слова или словосочетания, вообще не только те элементы языка, которые передают вещественное содержание, но также и грамматические средства языка в художественной речи могут служить предметом художнической рефлексии. В подобных случаях грамматическая форма сама по себе обладает сигнификативной способностью, тогда как в общем языке её роль в этом отношении подчинена смыслу целого» [32, с. 195].

Ю.М. Лотман также подчёркивал, что в художественном тексте 1) любые элементы речевого уровня могут возводиться в ранг значимых; 2) любые элементы, являющиеся в языке формальными, могут приобретать семантический характер, получая дополнительные значения [81, с.47]. Это происходит из-за того, что в естественных языках сфера выражения имеет тенденцию к автоматизации и обычно не замечается говорящими. В художественном творчестве все уровни языка значимы, а борьба автоматизации и деавтоматизации проявляется особенно остро: «Реальность художественного текста всегда существует в двух измерениях - и произведение искусства на каждом структурном уровне может быть описано двумя способами - как система реализации некоторых правил и как система их нарушений. Причём сама «плоть» текста не может быть отождествлена ни с тем, ни с другим аспектом, взятым в отдельности. Только отношение между ними, только структурное напряжение, совмещение несовместимых тенденций создают реальность произведения искусства» [там же, с.53].

Одной из важных черт искусства XX века является стремление формы стать содержанием. Многие поэты и прозаики проявляли пристальное внимание к материалу искусства, в данном случае - к слову. В частности, с начала нашего столетия наблюдается активное использование различными авторами (В. Маяковским, Тэффи, Б. Пильняком, Б. Пастернаком и др.) форм мн. ч. анумераль-ных существительных [см., напр., 12; 74; 76; 88]. На первый взгляд, творчество М.Цветаевой протекает в русле общелитературной традиции. Но на данном фоне её поэтика представляет особенный интерес, так как обладает удивительными, присущими только ей одной чертами. Исследователи, занимающиеся изучением языковой личности Цветаевой [см. работы Л.В. Зубовой, О.Г. Ревзиной, И.Кудровой], отмечают, что в её творчестве мир познаётся через языковые связи. Одной из ведущих черт её идиостиля является поэтический эксперимент, при котором познание потенциальных возможностей слова становится одновременно и познанием поэтической действительности: «В поэтических текстах М. Цветаевой наблюдается эксперимент, который можно уподобить научному. В отношении очень разных явлений - категории числа у существительных, счётных слов, категории деепричастия - прослеживается одна и та же логика. В качестве исходного пункта берутся нормативные правила употребления. Далее определяется, что в этих правилах относится к абсолютному запрещению, так что их нарушение ведёт к выходу за пределы русской языковой системы, а что является по сути разрешённым, но невостребованным. И далее как будто происходит «открытие шлюза» - реализуется невостребованная возможность» [110, с. 34].

Потенциальные возможности слова и его форм легче обнаруживаются при нарушении поэтом языкового автоматизма. Поэтому объектом исследования в данной работе являются те случаи употребления грамматических форм числа и степеней сравнения в творчестве М. Цветаевой, которые в разной степени противоречат норме (от минимального с ней расхождения до яркой окказиональности). Особые функции и поэтическая семантика обнаруживаются прежде всего у ненормативных грамматических форм. Анализу были подвергнуты 427 подобных форм числа и 93 формы степеней сравнения, выявленных путём сплошной выборки из самого полного на сегодня Собрания сочинений М.Цветаевой в семи томах [СС 1-7] и её «Неизданных тетрадей» [НТ-8] (подробнее см. ИСТОЧНИКИ).

Для М. Цветаевой, по её же словам, «выбор слов - это прежде всего выбор и очищение чувств, не все чувства годны, о верьте, здесь тоже нужна работа! Работа над словом - работа над собой» [СС-6, 603]. Работа над словом, стремление «докричаться до смысла» приводили к тому, что в творчестве Цветаевой огромную смысловую нагрузку получали единицы всех уровней языка: фонетического, лексического, морфемного, грамматического. Языковым экспериментам М. Цветаевой в области лексики, этимологии, словообразования, отчасти грамматики посвящены исследования Л.В. Зубовой, О.Г. Ревзиной. В их работах анализу подвергались некоторые случаи употребления форм числа в поэзии М.Цветаевой.

Научная новизна данной работы состоит в том, что она является первой попыткой системного описания функционирования грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле одного из самых интересных поэтов XX столетия. Формы степеней сравнения, а также многие из исследованных нами форм числа в идиостиле М. Цветаевой никогда раньше не становились предметом научного рассмотрения. Впервые выявлены и описаны все ненормативные формы числа и степеней сравнения в идиолекте Марины Цветаевой (как в поэтических, так и в прозаических текстах), дана классификация, исследованы их функции.

Актуальность данной работы обусловлена несколькими причинами: а) сложностью и дискуссионностью вопросов, касающихся ненормативных грамматических форм в их отношении к проблеме окказиональности/ потенциальности/ интенциональности как в теоретическом, так и в практическом аспектах; б) необходимостью изучения выразительных возможностей грамматических категорий числа и степени сравнения в системе идиостиля в связи с особой значимостью всех языковых уровней в художественном творчестве; в) недостаточной изученностью идиостиля одного из самых интересных поэтов XX столетия, в частности, поэтического эксперимента М. Цветаевой в области грамматики.

Цель работы - исследовать и описать особенности употребления грамматических категорий числа имени существительного и степени сравнения в идио-стиле Марины Цветаевой; показать, что эти особенности являются неотъемлемой частью её поэтики.

В связи с этим основными задачами, которые решались в настоящей работе, явились:

- выявление принципов отбора исследуемых грамматических форм числа имени существительного и степеней сравнения;

- описание типов значений рассматриваемых грамматических форм в идиости-ле М. Цветаевой;

- описание особенностей функционирования ненормативных грамматических форм числа и степеней сравнения на различных этапах развития идиостиля М.Цветаевой;

- доказательство того, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты.

В работе используются следующие методы исследования: описание, метод семантического анализа, метод компонентного анализа, интерпретация художественного текста, статистическая обработка материала.

Изучение художественного произведения, естественно, не может быть сведено к рассмотрению различных «приёмов», используемых автором, в данном случае - только к описанию грамматических элементов. Главное - показать, каким образом реализация потенциальных возможностей языка позволяет Марине Цветаевой выразить своё миропонимание, мироощущение. Поэтому, несмотря на то, что основное внимание уделено грамматическому уровню языка, анализ затрагивает в разной степени фонетический, морфемный, лексический уровни функционирования языковых единиц. Все аспекты анализа подчинены смысловой интерпретации элементов текста в соответствии с семантикой произведения и особенностями идиостиля М. Цветаевой.

Формулировки значений рассматриваемых слов приводятся по Словарю русского языка в 4-х тт. под редакцией А.П. Евгеньевой. В единичных примерах - по Словарю современного русского литературного языка в 17-ти тт. В таких случаях даётся ссылка.

Критерии отбора исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения: 1) интуитивный; 2) лексикографический; 3) сопоставительный. Таким образом, грамматические формы, интуитивно воспринимаемые как ненормативные, были затем проверены по имеющимся современным толковым и грамматическим словарям и справочникам, а также, при необходимости, по «Толковому словарю.» В.И. Даля и «Материалам для словаря.» И.И. Срезневского. Подробно этот вопрос рассматривается в первой главе настоящей работы. Полные ссылки на используемые источники содержатся в соответствующих главах диссертации, сведения о них можно найти и в списке литературы.

Структура работы. Данная работа состоит из

- введения, где обосновываются актуальность, методы, выбор объекта исследования, формулируются его цели и задачи, а также даются определения основных терминов, используемых в работе;

- главы I, в которой определяется статус исследуемых грамматических форм числа и степени сравнения по отношению к литературной норме через понятия окказиональности/ потенциальности/ интенциональности, а также формулируются основные значения названных грамматических форм, необходимые для дальнейшей работы;

- главы II, посвящённой особенностям функционирования грамматичекой категории числа в идиостиле М. Цветаевой;

- главы III, посвящённой особенностям функционирования грамматической категории степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой;

- заключения, где формулируются выводы. Выводы приведены также в конце каждой главы.

Работа включает список используемой литературы, а также Приложения I и II, содержащие список исследуемых грамматических форм числа и степеней сравнения соответственно.

Положения, выносимые на защиту

1. Грамматические элементы (а именно формы числа и степеней сравнения), являющиеся в языке формальными, в идиостиле М. Цветаевой не только приобретают семантический характер, но получают особую смысловую нагрузку, участвуя в формировании понятий, концептуально значимых для всего её творчества.

2. Количество, типология и функции форм числа и степеней сравнения связаны с различными этапами развития идиостиля М. Цветаевой.

3.Круг значений грамматических форм числа и степеней сравнения в идиостиле М. Цветаевой значительно шире, чем в литературном языке или у других авторов. При помощи этих форм Цветаева углубляется в смысл слова, актуализирует все или несколько его значений, что создаёт семантическую ёмкость слова, оживляет его внутреннюю форму. Использование ею названных грамматических форм несёт информацию о потенциальных возможностях системы русского языка на различных этапах его развития.

В задачу данного исследования не входит детальное рассмотрение теории концептуализма. Этой серьёзной проблеме, требующей особого внимания, посвящены работы С.А. Аскольдова [4], Д.С. Лихачёва [79], Ю.С. Степанова

120] и др. Существует возможность описания того или иного идиостиля через систему концептов [см., напр., Малышева Е.Г. Идиостиль Владислава Ходасевича (опыт когнитивно-языкового анализа) - 86. Там же содержится обзор существующей литературы по исследуемому вопросу]. Поэтому ограничимся тем, что приведём определения понятий концепт и концептосфера, данные Д.С. Лихачёвым, на которые мы опираемся при использовании в работе этих терминов: «.концепт существует не для самого слова, а во-первых, для каждого основного (словарного) значения слова отдельно и, во-вторых, предлагаю считать концепт своего рода «алгебраическим» выражением значения., которым мы оперируем в своей письменной и устной речи, ибо охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта. и т.д.). Какое из словарных значений слова замещает собой концепт, выясняется обычно из контекста, а иногда даже из общей ситуации. Концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека» [79, с.281]. Концепты - это некоторые подстановки значений, некие «потенции» значений, облегчающие общение и тесно связанные с человеком и его национальным, культурным, профессиональным и прочим опытом. Концепты отдельных значений слов, которые зависят друг от друга, составляют некие целостности, которые определяются как концептосфера. Особое значение в создании концептосферы принадлежит писателям (особенно поэтам), носителям фольклора, отдельным сословиям. Концептосфера языка - это концептосфера русской культуры. В качестве примеров можно привести концепты, возникшие на основе фразеологизмов из «Горя от ума» Грибоедова, басен Крылова, пословиц, поговорок и т.д. Концептами могут быть даже названия произведений («Обломов») [там же, с.283 - 284].

В нашем случае исследование особенностей функционирования грамматических категорий числа и степени сравнения позволит составить представление о концептосфере М. Цветаевой. Данная работа не ставит своей целью полное описание системы концептов, существующих в её идиостиле. Как уже было отмечено, нас интересовали только концепты, созданные при помощи ненормативных грамматических форм.

Понятия поэтического идиолекта и идиостиля были введены в научный оборот в работах В.П. Григорьева и разрабатывались многими исследователями. В сборнике «Очерки истории языка русской поэзии» [95] под редакцией В.П. Григорьева было намечено соотношение «поэтический язык - поэтический идиолект - поэтический идиостиль»: «Поэтический идиолект выступает как порождающий поэтический мир, и структурные связи внутри поэтического мира отвечают связям внутри функционально-ориентированной системы поэтического языка» [95, с.40]. В Литературном энциклопедическом словаре приведены следующие определения понятий идиолект и идиостиль, принадлежащие В.П. Григорьеву:

Идиолект - (от греч. ¡сНоз - свой, своеобразный, особый) - индивидуальный язык, языковые навыки данного индивидуума в определённый период времени. Говоря о художественном или поэтическом идиолекте, в современной поэтике имеют в виду важнейшую составляющую индивидуального стиля, то есть идиостиля.

Идиостиль - . то же, что индивидуальный стиль. Термин «идиостиль» создан как соотносительный с термином «идиолект».

В этой трактовке идиолект и идиостиль соотносятся между собой как поверхностная и глубинная структуры. Представленное на поверхности всё множество связанных между собой языковых факторов, составляющих идиолект, является следствием глубинных процессов «лингвистического мышления» автора и его «рефлексии над языком» (В.П. Григорьев), в совокупности образующих идиостиль. В.П. Григорьев обращался и к тенденции целостного описания идиостиля [см. 45; сборник 107] как системы связанных между собой доминант и оппозиций. При этом понятия идиолект и идиостиль зачастую выступают в одном и том же значении и окружении.

Подробное описание соотношения понятий идиолект/ идиостиль, существующих трактовок этих понятий, выявление предпосылок их появления содержится в работах H.A. Фатеевой [103; 127]. Сама H.A. Фатеева, учитывая концепции В.П. Григорьева, С.Т. Золяна, Д.С. Лихачёва, Ю.М. Лотмана и др., предлагает иное соотношение названных терминов. В её исследовании «под идиолектом определённого автора понимается вся совокупность созданных им текстов в исходной хронологической последовательности (или последовательности, санкционированной самим автором, если тексты подвергались переработке)», под идиостилем - «та совокупность глубинных текстопорож-дающих доминант и констант автора, которые определили появление этих текстов именно в такой последовательности» [127, с. 12]; «идиостиль - это структура зависимостей, порождаемая функцией «лирического субъекта». Эта функция в своём развитии обнаруживает «код иносказания» творческой личности, который во многом задан генетически и зависит от способа мышления данной личности» [там же, с. 225].

В данной диссертации понятия идиолекта и идиостиля употребляются в значении, предложенном H.A. Фатеевой, так как её концепция позволяет избежать затруднений, связанных с вопросом о том, что считать «поверхностной», а что «глубинной структурой» поэтического мира.

Поэтический идиостиль представляет собой развивающуюся систему. В своём развитии он проходит несколько этапов. Существуют две периодизации развития поэтического идиостиля М. Цветаевой. Одна представлена в «Очерках истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль.» под редакцией В.П. Григорьева. - М., 1990 [95]. Другая - в «Очерках истории языка русской поэзии XX века. Опыты описания идиостилей». - М., 1995 в очерке О.Г. Ревзиной [107]. В обоих случаях речь идёт только о стихотворных текстах. «Очерки.» 1990 г. выделяют 4 этапа развития поэтического идиостиля М. Цветаевой. «Очерки.» 1995 г. - 5 периодов:

I - 1907 - 1912 гг. (сб. «Вечерний альбом», «Волшебный фонарь»);

II - 1913 - 1916 гг. (сб. «Юношеские стихи», поэма «Чародей», «Вёрсты I»);

III - 1917 - 1921 гг. (сб. «Вёрсты II», «Лебединый стан», «Ремесло», поэмы «Царь-Девица», «На Красном коне»);

IV - 20-е гг. (сб. «После России», «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Крысолов», «Ариадна», «Федра» и др.);

V - 30-е гг. (стихи и стихотворные циклы, поэма «Автобус»).

Исследуемый в настоящей работе материал заставляет нас присоединиться ко второй периодизации как к более точно отражающей изменения, происходившие на грамматическом уровне в произведениях М. Цветаевой. Особенности функционирования грамматических категорий числа имени существительного и степеней сравнения описываются во II и III главах работы с учётом развития её идиостиля. Как уже было отмечено, в нашем случае учитываются и прозаические тексты. Об их распределении по периодам подробно говорится во II главе при анализе конкретных примеров. В общем же следует заметить, что большинство прозаических художественных текстов написаны М. Цветаевой в 30-е годы, то есть принадлежат к пятому периоду развития её идиостиля; единичные произведения относятся к 20-м годам, а переписку и дневниковые записи Цветаева вела на протяжении всей жизни. О появлении ненормативных грамматических форм в разные годы и об особенностях их употребления говорится в соответствующих главах работы. Для того чтобы лучше представить причины появления названных форм, приведём вкратце характеристику, данную исследователями [95; 107] каждому этапу развития поэтического идиостиля Марины Цветаевой.

Первый период развития поэтического идиостиля Цветаевой (1907 - 1912) -это этап одноголосия. Лирический субъект сборников «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь» - юная девушка-женщина, лишь недавно вышедшая из детского возраста. Тематика ранних сборников - ситуации семейного общения, ранней влюблённости, любимые книги и литературные персонажи («Мама», «Лесное царство», «Книги в красном переплёте» и др.). Лексика произведений этого этапа - лексика литературного языка, повседневного речевого общения, характерного для интеллигентного круга. Она не имеет выхода в просторечие; моделирует возраст лирического субъекта и его ближайшую социальную среду. Слова используются преимущественно в прямых значениях либо в общепринятых переносных. Ни грамматика, ни словообразование, ни фонетика не вовлечены в круг выразительных средств. Стихи о детстве составляют как бы один связный текст.

Второй этап (1913 - 1916) развития поэтического идиостиля М. Цветаевой связан с изменением типа лирического субъекта. Лирический субъект освобождается от возрастных, узко специальных характеристик. Возникает целый спектр «ролевых субъектов», представляющих модификации чистого «я» -субъекта («Уж сколько их упало в эту бездну.», «В огромном липовом саду.» и др.»). Изменяется тематика. Появляется оценка собственного опыта, характеристика стихов (своих и чужих). Особую значимость приобретает личность поэта (стихи к Блоку, Ахматовой, Мандельштаму). «Я»-субъект ищет себя в разных обликах, определяет позицию по отношению к важнейшим категориям человеческого бытия (смерть, любовь, заповедь, путь). Главное в том, что единое тематическое пространство уходит, каждое из стихотворений обретает самоценность, формой связанности выступает цикл («Подруга», «Бес-соннница», «Стихи к Блоку», «Ахматовой», «Стихи о Москве»). Моделируется сознание молодого человека, вступающего во взрослую жизнь и ставящего перед собой традиционные вопросы о смысле жизни и выборе пути. Основа поэтического языка - литературный язык с привлечением традиционных поэтических номинаций и метафор. Доминирует не предметная, а абстрактная лексика. В стихах II периода содержится позиция неприятия мира, но за общепринятым языком сохраняется способность выразить такую позицию.

Третий этап (1917 - 1921) очень важен для формирования собственного поэтического языка Марины Цветаевой, основанного на языковых потенциях. Если ранние её стихи - этап одноголосия, то 1917 - 1921 гг. - период многоголосия. Опорой поэтического языка становится не только литературный, но общенациональный язык во всём многообразии. Пространство жизни представлено как не имеющее границ (степи, ширь, дорога), пространство смерти как замкнутое, лишающее свободы передвижения, царство тьмы. Идеологически пространство жизни - пространство свободы, пространство смерти - пространство раба, рабство и есть смерть. Многообразие художественного времени и пространства: каждый субъект дан в своей среде. Используются разные типы отправителей: чистый «я»-субъект, ролевой, неперсонифицированный характеризованный в третьеличной форме, передающий коллективное сознание, стилистический и литературный канон (напр., цикл «Стенька Разин») и др. Нормированный язык считается предназначенным для описания «видимого», открытие «незримого» - это открытие через язык и открытие нового языка.

Четвёртый этап (20-е гг.) - период наивысшего расцвета поэтического творчества Марины Цветаевой. Нет больше ролевого «я»-субъекта. Лирический субъект освобождается от временных ситуативных характеристик, остаются только те, что принципиальны и существенны. Главное: «я»-субъект - женщина; «я»-субъект - поэт, который предлагает своё видение мира, являющееся результатом художественного познания, но так как «я»-субъект - человек, следовательно, его миропонимание имеет общечеловеческую значимость. Представление конкретных ситуаций как обобщённых. Полифония цветаевских произведений, которая сопряжена с выдвижением индивидуальной, личностной картины мира, обращённой не к поверхностному, а к глубинному. Для поэтического воплощения этих глубинных пластов нет поэтического языка - значит, он должен быть создан. Поэтический язык Марины Цветаевой строится на глубинных потенциях русской языковой системы. Именно к этому периоду относятся многочисленные поэтические окказионализмы, всевозможное нарушение поэтом языкового автоматизма. Именно на 20-е гг. приходится в основной своей части языковой эксперимент Марины Цветаевой. Познание языковой структуры предстаёт как познание структуры мира, и художественную значимость приобретает сам процесс этого познания.

Пятый период (30-е гг.) представляет собой синтез различных черт, свойственных предыдущим этапам, но как бы воспринятых на новом витке своего развития. От первого этапа идёт привязанность к конкретному времени и конкретному пространству. Но эта связь существенно меняется: лирический субъект предстаёт как женщина-поэт, наделённая нелёгкой жизненной судьбой. Социальные параметры выражаются уже не как связь с семейным и узким дружеским кругом, а как социально-общественные характеристики - отклик на события, происходящие в мире. От третьего и четвёртого периодов идёт при-креплённость к «вечному времени» и «всеобщему пространству». Поэтический язык претерпевает новое преобразование. В центре изображения - конкретные ситуации, которые воплощаются в простых языковых структурах. Но в них неизменно вкраплены другие элементы, позволяющие понять конкретную ситуацию на ином, глубинном, уровне.

Таким образом, использование Мариной Цветаевой потенциальных свойств единиц разных уровней языка связано с этапами развития её поэтического идиостиля. Во второй и третьей главах работы прослеживается появление и функционирование ненормативных грамматических форм числа и степеней сравнения на различных этапах развития идиостиля М. Цветаевой.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в курсах и спецкурсах (как вузовских, так и школьных) по творчеству М. Цветаевой, в курсах по поэтике и в лексикографической практике (составление словаря поэтического языка М. Цветаевой).

Результаты работы докладывались и обсуждались на различных конференциях. По теме диссертации автор имеет 6 публикаций. Список указанных конференций и опубликованных работ приведён в автореферате.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Особенности употребления грамматических категорий числа и степени сравнения в идиостиле Марины Цветаевой"

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ Проанализированный материал систематизирован в следующей схеме, позволяющей составить представление о частоте* и характере использования М.Цветаевой исследуемых грамматических форм на различных этапах развития её идиостиля, подробная характеристика которых сделана О.Г. Ревзиной (см. Введение). Исследуемые формы образованы от

I Качественных прилагательных с ограничением в образовании степеней сравнения

1) из-за их морфологической структуры

2) из-за лексического значения

II Прилагательных с некоторыми приставками

III Причастий.

IV Относительных прилагательных и порядкового числительного

V Местоимений

IV Существительных

Периоды развития идиостиля М. Цветаевой количество форм I

II

III

IV V

5 5 3 1 3

16 20 5

2 7

4 15 3 4 5

11 2

На первом этапе развития идиостиля М. Цветаевой нет ни одной ненормативной формы степени сравнения, так как ещё ни фонетика, ни словообразование, ни грамматика не вовлечены в круг выразительных средств.

В произведениях второго периода встречаются единичные случаи употребления таких форм. Их появление связано с изменением жизненной позиции лирического субъекта: она всё чаще становится позицией неприятия. Пока что общепринятый язык считается способным её адекватно выразить, но, как видим, появляются первые ростки «языкового бунта». цифра учитывает, сколько раз встречается та или иная форма

На третьем этапе потенциальные формы степеней сравнения используются чаще. Поэт изучает их выразительные возможности. Это период формирования собственного поэтического языка М.Цветаевой.

IV период - время наиболее активного привлечения грамматики в систему выразительных средств, всяческого нарушения поэтом языкового автоматизма. Ненормативные грамматические формы становятся настолько значимы в творчестве М. Цветаевой, что они даже участвуют в создании концептов (понятий, необычайно важных для мировоззрения и мироощущения поэта): вечный -внешний - внутренний - последний - насущный и др.

Характерной чертой V этапа является то, что сокращается использование форм с наименьшей степенью ненормативности (см. группу II), но появляются формы степеней сравнения от местоимений и существительных, обладающие яркой окказиональностью. Другими словами, в это время Цветаеву особенно привлекают формы, в которых происходит наибольшее нарушение нормы и, следовательно, наибольший семантический сдвиг, а формы, вызывающие минимальные изменения в значении слова, уходят. Думается, появление форм с максимальным нарушением нормы (окказиональных) связано с характером лирического субъекта на данном этапе: по словам О.Г. Ревзиной, он выступает как женщина-поэт, наделённая нелёгкой жизненной судьбой. Поэтому и ненормативные грамматические формы выделяют понятия, особенно значимые для Цветаевой в этот период: понятие своего Я (моее), понятие одиночества (поволчее), понятие страсти (морейшее).

Ненормативные грамматические формы степеней сравнения, благодаря своему значению предельной или безотносительно большой меры признака; качественного превосходства лица или предмета над той категорией, из которой они выделяются; подразумеваемой ими идеи сравнения, а также семы интенсивности, в идиостиле М. Цветаевой являются отражением на грамматическом уровне её «поэтики предельности, изменчивости и превращений». Они помогают поэту «докричаться до смысла» - попытаться выразить то, что не поддаётся высказыванию, так как именно с их помощью происходит:

215 а) углубление в смысл слова, актуализация всех или нескольких его значений одновременно (создание семантической ёмкости слова), иногда - противопоставление одного значения другому; б) оживление внутренней формы слова; в) создание системы концептуальных для поэта понятий; г) формирование ключевых слов в отдельном тексте; д) реализация потенциальных языковых возможностей (относительные прилагательные, местоимения, причастия развивают качественные значения; существительные - возможность выражать признак предмета).

Всё это позволяет сравнительно небольшому контексту выражать много различных смыслов.

Семантика форм степеней сравнения также играет решающую роль при создании того или иного образа. Например, формы из каждой группы используются М. Цветаевой при характеристике М. Волошина. Значение большой или наивысшей степени признака лучше всего отражало необыкновенность, исключительность его личности. В трагедии на тему древнегреческих мифов «Ариадна» ненормативные формы степеней сравнения создают атмосферу наивысшего накала страстей, становятся ключевыми понятиями в тексте.

Проанализированный материал свидетельствует о том, что потенциальные и окказиональные формы степеней сравнения являются неотъемлемой частью поэтического идиостиля Марины Цветаевой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение использования Мариной Цветаевой форм числа и степеней сравнения, в разной мере противоречащих норме литературного языка, подтвердило, что в её идиостиле элементы грамматического уровня обладают необычайной значимостью, приобретают семантический характер и дополнительные оттенки смысла. Формы числа актуализируют значения обобщённости, простой множественности, неопределённости, свойственные множественному числу, а также значения единичности и обобщённости, свойственные единственному числу. Грамматические формы степеней сравнения выражают предельную или безотносительно большую меру признака, качественное превосходство лица или предмета над той категорией, из которой они выделяются. Обеим грамматическим категориям (числа и степени сравнения) присуща сема интенсивности. Благодаря названным значениям ненормативные грамматические формы в идиостиле М. Цветаевой являются отражением на грамматическом уровне её «поэтики предельности, изменчивости и превращений». Они помогают поэту выразить то, что не поддаётся высказыванию.

Для поэтики М. Цветаевой чрезвычайно характерны синтаксические конструкции, содержащие целый ряд однородных членов в форме мн.ч. или степеней сравнения. Обилие в одном контексте форм с семантикой интенсивности создаёт особое мироощущение. Думается, именно эти формы лучше всего отражают «безмерность чувств» Марины Цветаевой, так как они гиперболизируют описываемую ситуацию (гипербола, по наблюдению исследователей творчества Цветаевой, - один из её основных художественных приёмов), что позволяет выразить идею всеобщности происходящего.

Проанализированный материал позволяет утверждать, что потенциальные и окказиональные грамматические формы представляют собой диалектическое единство, в котором каждый элемент, взаимодействуя с другим, сохраняет свои отличительные черты. Поэтому, говоря об их формальном отличии, не следует забывать об их же функциональном сходстве.

Реализация в творчестве М. Цветаевой потенциальных свойств единиц грамматического уровня языка тесно связана с различными этапами развития её поэтического идиостиля. Каждая группа слов, описанная в данной работе, имеет свои особенности функционирования в идиолекте поэта в разные годы, о чём подробно говорилось в соответствующих частях диссертации. В целом же можно отметить, что на I и II этапах развития идиостиля М. Цветаевой встречаются единичные случаи употребления исследуемых форм, так как ещё ни фонетика, ни словообразование, ни грамматика не вовлечены в круг выразительных средств.

На третьем этапе потенциальные формы числа и степеней сравнения используются чаще. Это период формирования собственного поэтического языка М.Цветаевой. Употребление этих грамматических форм ещё не вызывает изменения значения слова, не приводит к созданию его семантической ёмкости и другим явлениям, которые будут наблюдаться в дальнейшем. Поэт только изучает выразительные возможности этих форм.

IV период - время наиболее активного привлечения грамматики в систему выразительных средств, всяческого нарушения Цветаевой языкового автоматизма. Это период наивысшего расцвета её творчества, когда ведущей чертой поэтики становится языковой эксперимент. Наибольшее количество исследованных форм содержится в произведениях именно IV этапа. Ненормативные грамматические формы оказываются настолько значимы в творчестве М. Цветаевой, что они участвуют в создании концептов (понятий, необычайно важных для мировоззрения и мироощущения поэта): кривизны, тесноты, темноты, ревности, верности, чара; вечнее, внешнее, внутреннее, последнее, насущнее, золоче, моее, своейшая. Именно в это время было создано большинство поэтических текстов М. Цветаевой, а значение обобщённости, вносимое в контекст формами с семантикой интенсивности, отражает прежде всего особенности поэтической номинации: стремление выразить единичное как всеобщее.

Общей тенденцией V этапа является сокращение численности рассматриваемых форм по сравнению с предыдущим периодом. Но в рамках этого сокращения выявляется следующая закономерность. В это время Цветаеву особенно привлекают формы, в которых происходит наибольшее нарушение нормы и, следовательно, наибольший семантический сдвиг, а количество форм, вызывающих минимальные изменения в значении слова, резко уменьшается.

Использование потенциальных и окказиональных грамматических форм позволяет сравнительно небольшому контексту выражать много различных смыслов. Эти формы способны как реализовать особенности, свойственные им на предыдущих этапах развития языка, так и показать возможности их дальнейшего развития (например, существительные возвращают себе возможность выражать признак предмета; значение абстрактного существительного во мн.ч. становится более конкретным). Ненормативные грамматические формы приводят к углублению в смысл слова, актуализации всех или нескольких его значений одновременно (созданию семантической ёмкости слова), иногда - противопоставлению одного значения другому. Они оживляют внутреннюю форму слова, участвуют в создании системы концептов М. Цветаевой и ключевых понятий в отдельном тексте.

Проанализированный материал свидетельствует о том, что Марина Цветаева - один из интереснейших поэтов XX века, максимально использующий все языковые потенции. Её творчество представляет собой яркий пример реализации такой важной черты искусства нашего столетия, как стремление формы стать содержанием. Оно является неисчерпаемым источником для изучения потенциальных возможностей слова, его форм, а также тенденций развития грамматических категорий.

Список научной литературыКозакова, Александра Алексеевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аверинцев С.С. Бесы// Мифы народов мира. Энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия, 1991. - Т.1.- С. 169 - 170.

2. Арбатский Д.И. Формы мн.ч. со значением длительности, протяженности// Русский язык в школе. 1970. - №6. - С. 71-74.

3. Арбатский Д.И. Множественное число гиперболическое// Русский язык в школе. 1972. - №5. - С. 91-96.

4. Аскольдов С.А. Концепт и слово// Русская словесность. М.: Academia, 1997.-С. 267-280.

5. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. -615с.

6. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -445с.

7. Белкина М.И. Скрещение судеб. М.: Книга, 1988. - 464 с.

8. Бельчиков Ю.А. О нормах литературной речи// Вопросы культуры речи. -М. 1965. - Вып.6. -С. 6-16.

9. Беляева Л.В. Окказионализмы Ф.М. Достоевского.: Дис. канд. филол. наук.-Л, 1990.-221 с.

10. Бодуэн де Куртенэ И.А. Количественность в языковом мышлении// Избранные труды по общему языкознанию. М., 1963. - Т. II. - С. 311-325.

11. Болотов В.И. Множественное число имени собственного и апеллятива// Имя нарицательное и собственное. М.: Наука, 1978. - С. 93-106.

12. Бондаренко М.Г. Множественное поэтическое: функциональный и сущностный аспекты (на материале русской поэзии первой трети XX века): Дис.канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1991,- 180 с.

13. Бондарко A.B. О некоторых аспектах функционального анализа грамматических явлений// Функциональный анализ грамматических категорий. -Л., 1973.-С. 5-32.

14. Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. Л.: Наука, 1976. -255с.

15. Бондарко A.B. Категориальные ситуации (к теории функциональной грамматики)// Вопросы языкознания. 1983. - №2. - С. 20-32.

16. Бондарко A.B. К проблеме интенциональности в грамматике (на материале русского языка)// Вопросы языкознания. 1994. - №2. - С. 29-43.

17. Бродский И. Поэт и проза// Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: Независимая газета, 1997. - С. 56-77.

18. Бродский И. Об одном стихотворении// Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: Независимая газета, 1997. - С. 77-156.

19. Бродский И. Примечание к комментарию// Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. -М.: Независимая газета, 1997. С. 156-186.

20. Брусенская Л.А. Множественное число отвлечённых существительных и норма// Русский язык в школе. 1987. -№6. - С. 67-70.

21. Брусенская Л.А. Категория числа в русском языке. Структурно-семантический и коммуникативно-функциональный аспекты. Ростов-на-Дону, 1992.-275 с.

22. Буланин Л.Л. Трудные вопросы морфологии. М.: Просвещение, 1976. -207 с.

23. Валгина Н.С. Стилистическая роль знаков препинания в поэзии М.Цветаевой// Русская речь. 1978. - №6. - С. 58 - 68.

24. Варданян А.Г. Семантика форм числа имён существительных и их стилистические функции в современном русском языке.: Дис. канд. филол. наук. Ереван, 1989. - 129 с.

25. Введенская Л.А. Этюды о мастерстве М. Стуруа. Ростов-на-Дону: РГУ: Г.Я. Солганик, 1988. - 138 с.

26. Введенская Л.А., Колесников Н.П. От собственных имён к нарицательным. М.: Просвещение, 1989. - 143 с.

27. Веселовский А.Н. Язык поэзии и язык прозы// Русская словесность. М.: Academia, 1997.-С. 85-113.

28. Виноградов В.В. К построению теории поэтического языка// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 163-178.

29. Виноградов B.B. Русский язык. (Грамматическое учение о слове). М.: Высшая школа, 1972. - 614 с.

30. Винокур Г.О. Маяковский новатор языка. - М.: Советский писатель, 1943. - 133 с.

31. Винокур Г.О. К вопросу о норме в художественной речи // Синтаксис и норма. М.: Наука, 1974. - С. 267 - 281.

32. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 178-202.

33. Волков С. О Цветаевой: диалог с Иосифом Бродским// Бродский о Цветаевой. М.: Независимая газета, 1997. - С.23-56.

34. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.- 139 с.

35. Гаспаров M.JI. «Поэма воздуха» М. Цветаевой: опыт интерпретации// Труды по знаковым системам. Тарту, 1982. - С. 122-141.

36. Гаспаров M.JI. Марина Цветаева: от поэтики быта к поэтике текста// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 258-267.

37. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. Фонетика и морфология. М.: Просвещение, 1973. - 432 с.

38. Гимпелевич B.C. Заметки об окказиональном и потенциальном словообразовании// Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1975.-С. 79-84.

39. Гин Я.И. К вопросу о построении поэтики грамматических категорий// Вопросы языкознания. 1991. - №2. - С.103-110.

40. Горбачевич К.С. Проект словаря-справочника «Трудности словоупотребления и варианты нормы». JI, 1969. - 80 с.

41. Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка. -М.: Просвещение, 1989. 208 с.

42. Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука, 1970.-767 с.

43. Граудина JI.К. Ицкович В.А. Катлинская Л.П. Грамматическая правильность русской речи. М.: Наука, 1976. - 455 с.

44. Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М.: Наука, 1980. - 288 с.

45. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников. М.: Наука, 1983. - 225 с.

46. Дегтярёв В.И. Основы общей грамматики. Ростов-на-Дону, 1973. -256с.

47. Дегтярёв В.И. Содержание грамматической категории числа// Известия CK НЦ ВШ. Общественные науки. 1976. - №2 (14). - С. 72-79.

48. Дегтярёв В.И. Грамматическое значение и форма слова// Филологические этюды. Языкознание.- Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1976. С. 33-47.

49. Дегтярёв В.И. Собирательность и категория числа в истории славянских языков// Вопросы языкознания. 1982. - №4. - С.92-102.

50. Дегтярёв В.И. Категория числа в славянских языках. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1982. - 320 с.

51. Дегтярёв В.И. Вклад А.А.Потебни в теорию грамматической формы// Филологический вестник Ростовского государственного университета. -1997.-№1.-С.26-32.

52. Донская Т.К. Динамические художественные тексты. («Мой Пушкин» М.Цветаевой)// Проблемы поэтики языка и литературы. Петрозаводск: Изд-во КГПУ, 1996. - С. 51-54.

53. Елисеева В.В. К уточнению термина «окказионализм»// Термины в языке и речи. Межвузовский сборник. Горький, 1984. - С. 107 - 113.

54. Еськова H.A. Образование синтетических форм степени сравнения в современном русском литературном языке// Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М.: Наука, 1964. - С. 235 - 256.

55. Жильцова В.В. Композиционно-поэтическая функция тире в поэзии М. Цветаевой// Язык как творчество. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 353-363.

56. Загрузная И.П. Семантическая и словообразовательная структура окказионализмов в поэзии Н. Асеева.: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1980.-20 с.

57. Захарова В.Е. Именное и глагольное окказиональное словообразование в русском языке (на материале писем А.П. Чехова)// Вопросы теории и методики изучения русского языка. Казань, 1976. - С.74-82.

58. Земская Е.А. Окказиональные и потенциальные слова в русском словообразовании// Актуальные проблемы русского словообразования. Самарканд, 1972. - Т. I. - С. 78 - 86.

59. Зиновьев Д. Восхождение от абстрактного к конкретному// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. - Т.1. - С. 295 - 298.

60. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - 262 с.

61. Иванов В.В. Волк// Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1991. - Т. 1,- С. 242.

62. Иванова -Лукьянова Г.Н. Когнитивный характер ритмики стихов М. Цветаевой// Язык как творчество. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 164-170.

63. Измайлова Л.В. Индивидуально-авторские образования (окказионализмы) в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон»: Дис. . канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1990. - 195 с.

64. Ильенков Э.В. Абстрактное. // Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. - Т.1. - С. 12-16.

65. Ильенков Э.В. Всеобщее// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. -Т.1.- С. 301-304.

66. Ильенков Э.В. Единичное// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. -Т.2. - С. 102-104.

67. Ильенков Э.В. Количество// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. - Т.2. - С.552-562.

68. Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М.: Политиздат, 1984. - 320 с.

69. Инфантова Г.Г. Об экономии в языке// Филологические этюды. Языкознание. -Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1976. Вып.2. - С. 145-156.

70. Ионова И.А. Изобразительные возможности категории числа имён существительных (на материале современной поэзии)// Языковая семантика и речевая деятельность. Кишинёв, 1985. - С. 84-90.

71. Исаченко A.B. О грамматическом значении// Вопросы языкознания. -1961. -№ 1. С. 28-44.

72. Ицкович В.А. Языковая норма. М.: Просвещение, 1968. - 94 с.

73. Касьяненко Н Е. Отонимные окказионализмы и окказиональные онимы в русском языке: Дис. канд. филол. наук. Донецк, 1991. - 240 с.

74. Кацба И.Р. Формы множественного числа от имён собственных: Дис. канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1989. - 127 с.

75. Кудрова И. После России. О поэзии и прозе М. Цветаевой. Статьи разных лет. М.: РОСТ, 1997. - Т.2. - 238 с.

76. Курочкина JI.B. Интенциональные грамматические формы существительных в современном русском языке: Дис. канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1998. - 140 с.

77. Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи// Русская словесность. -М.: Academia, 1997. С. 149-163.

78. Лихачёв Д.С. Первые семьсот лет русской литературы// Изборник: Сборник произведений литературы Древней Руси. М.: Художественная литература, 1969.-С. 5-26.

79. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 280-288.

80. Лопатин В.В. Рождение слова. Неологизмы и окказиональные образования. М.: Наука, 1973.- 152 с.

81. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста// Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. С.-Петерб.: Искусство-СПБ, 1996. - С.18-239.

82. Лотман Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 202-213.

83. Лыков А.Г. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово). М.: Высшая школа, 1976. - 119 с.

84. Лыков А.Г. Окказионализм и языковая норма// Грамматика и норма. М., 1977. - С.62-83.

85. Макарова С.Я. Значение и функции имён собственных, употреблённых во мн.ч.// Лексика и словообразование русского языка. Рязань, 1982. -С.56-60.

86. Малышева Е.Г. Идиостиль Владислава Ходасевича (опыт когнитивно-языкового анализа): Дис. канд. филол. наук. Омск, 1997. - 231 с.

87. Мейлах М.Б. Элохим// Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1991. - Т.2,- С.660.

88. Миронова Т.А. Стилистические функции грамматических категорий имени в русской художественной прозе XX века: Дис.канд.филол. наук. -М., 1992.- 169 с.

89. Миськевич Г.И., Чельцова Л.К. Новые слова, их принятие и нормативная оценка// Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. - С. 243-277.

90. Муравьёва A.A. Контекст и слово (к вопросу о возникновении стилистически маркированных единиц в художественном тексте)// Грамматика и смысловые категории текста. М., 1982. - С.171-182.

91. Новиков Л.А. Природа числа существительных и его стилистические функции// Русский язык в школе. 1959. - №5. - С. 18-21.

92. Оганесян А.Г. Окказиональные слова в поэзии С. Кирсанова (словообразовательно-стилистический аспект): Дис.канд.филол.наук. М., 1989. -209 с.

93. Орлов В.Н. Марина Цветаева. Судьба. Характер. Поэзия// М. Цветаева. Избранное. М.: Просвещение, 1990. - С. 5-46.

94. Осипова Н.О. Художественный мифологизм творчества М.Цветаевой в историко-культурном контексте первой трети XX века: Дис.доктора филол. наук. М., 1998. - 380 с.

95. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы.Звуковая организация текста. М, 1990. -304с.

96. Панфилов В.З. Категории мышления и языка. Становление и развитие категории количества в языке// Вопросы языкознания. 1971. - №5. - С.3-9.

97. Петриченко М.А. Деривационная структура и стилистические функции речевых новообразований в современной советской поэзии (на материале поэзии A.A. Вознесенского и Е.А. Евтушенко): Автореф. дис.канд. фи-лол. наук. Алма-Ата, 1981. - 23 с.

98. Пешковский A.M. Объективная и нормативная точки зрения на язык// Пешковский A.M. Избранные труды. М.: Учпедгиз, 1959. - С.50-63.

99. Потапова М.Д. Семантика грамматической категории числа в свете понятия множества// Известия АН СССР. Серия языка и литературы. 1983. -№2. - Т.42. - С. 130-142.

100. Потапова Р.К. Прокопенко C.B. К опыту изучения семантико-синтаксической реализации текстов художественной прозы// Вопросы языкознания. 1997. - №4. С.101-114.

101. Потебня A.A. Грамматические формы// Из записок по русской грамматике,- М.: Просвещение, 1958,- T. I-II. С.35-39.

102. Потебня A.A. Об изменении значения и заменах существительного// Из записок по русской грамматике. М.: Просвещение,1958,- Т. III. - С.43 -48.

103. Поэзия и проза как две формы развития идиостиля// Очерки истории языка русской поэзии XX века. Образные средства поэтического языка и их трансформация. М.: Наука, 1995. - С. 220-253.

104. Радзиховская В.К. О выразительных возможностях форм числа имён существительных в современном русском языке// Актуальные вопросы грамматики и лексики. М., 1976. - С. 1-22.

105. Ревзин И.И. Так называемое «немаркированное множественное число» в современном русском языке// Вопросы языкознания. 1969. - №3 - С. 102109.

106. Ревзина О.Г. Категория числа в поэтическом языке// Актуальные проблемы русской морфологии. М.: МГУ, 1988. - С. 66 - 80.

107. Ревзина О.Г. Марина Цветаева// Очерки истории языка русской поэзии XX века. Опыты описания идиостилей. М.: Наследие, 1995. - С.305-363.

108. Ревзина О.Г. Поэтика окказионального слова// Язык как творчество. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С.303-309.

109. Ревзина О.Г. Вступительная статья. //Словарь поэтического языка Марины Цветаевой в 4 тт. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 1996. - Т.1. - С. 5 -40.

110. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта. М., 1998. - 86 с.

111. Ревзина О.Г. Окказиональное слово в поэтическом языке// Словарь поэтического языка Марины Цветаевой в 4 тт. М.: Дом-музей М. Цветаевой, 1998.-Т.2.-С. 5-40.

112. Реформатский A.A. Число и грамматика// Вопросы грамматики. М. - Д., 1960.-С.384 -401.

113. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. М.: Высшая школа, 1974.-352 с.

114. Русская грамматика. М.: Наука, 1980. - Т. 1. - 783 с.

115. Русский язык и советское общество. Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. М.: Наука, 1968. - 365 с.

116. Русский язык. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1979. - 432с.

117. Саакянц A.A. Поэт и мир// М. Цветаева. Сочинения в 3 тт. М.: Прометей, 1990.-Т.1.-С. 5-14.

118. Саакянц A.A. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак, 1997.-816 с.

119. Скворцов JI.И. Норма. Литературный язык. Культура речи// Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970. - С.40 - 104.

120. Степанов Ю.С. Слово// Русская словесность. М.: Academia, 1997. - С. 288-306.

121. Суперанская A.B. Апеллятив онома// Имя нарицательное и собственное. -М.: Наука, 1978. - С. 5-34.

122. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973. -366 с.

123. Табаченко Л.В. Основные черты идиолекта М. Цветаевой// Современное состояние русского языка. Проблемы его изучения и преподавания. Ростов-на-Дону, 1996. - С.107-110.

124. Табаченко Л.В. Типология и функции индивидуально-авторских новообразований М. Цветаевой// Русский язык в социокультурном пространстве региона: функционирование и проблемы языкового развития личности. -Ростов-на-Дону, 1999. С. 226 - 230.

125. Трубников Н. Особенное// Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1960. - С. 173.

126. Усовик Е.Г. Окказиональные образования в «Сказках» М.Е. Салтыкова-Щедрина: Дис.канд. филол. наук. Тверь, 1995. - 168 с.

127. Фатеева H.A. Стих и проза как две формы существования поэтического идиостиля: Дис. доктора филол. наук. М., 1996. - 607 с.

128. Фейлер Л. Марина Цветаева. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 416 с.

129. Фельдман Н.И. Окказиональные слова и лексикография// Вопросы языкознания. 1954. - №4. - С. 64-74.

130. Хазагеров Т.Г. Николаев С.Г. О типологии сочетаемости количественных числительных с существительными в русском и осетинском языках// Известия CK НЦ ВШ. Общественные науки. 1984. - №4. - С. 50-55.

131. Хазагеров Т.Г. Ширина Л.С. Общая риторика. Ростов-на-Дону: РГУ, 1994.- 191 с.

132. Ханпира Э.И. К вопросу об окказиональном значении слова в поэтической речи// Известия АН СССР. Серия языка и литературы. 1970. - Т. XXIX. - Вып. 4. - С. 48 - 54.

133. Ханпира Э.И. Окказиональные элементы в современной речи// Стилистические исследования. М.: Наука, 1972. - С. 245 - 317.

134. Ханпира Э.И. Об окказиональном слове и словообразовании// Развитие словообразования современного русского языка. М.: Наука, 1966. - С. 153 - 167.

135. Цветаева А.И. Воспоминания. -М.: Советский писатель, 1983. 767 с.

136. Чельцова JI.K. Форма мн.ч. имён существительных как исходная форма в лексикографии (на материале толковых словарей современного русского литературного языка)// Грамматика и норма. М, 1977. - С. 106 -144.

137. Чеснокова Л.Д. Категория количества и синтаксические структуры// Вопросы языкознания. 1981. - №2. - С. 44 -52.

138. Чеснокова Л.Д. Категория неопределённого множества и семантические формы мысли// Семантика грамматических форм. Ростов-на-Дону, 1982. - С. 21-31.

139. Шанский Н.М. Современный русский литературный язык. М.: МГУ, 1973.- 128 с.

140. Эфрон A.C. О Марине Цветаевой: Воспоминания дочери. М.: Советский писатель, 1989.-477 с.

141. Якобсон P.O. Вопросы поэтики// Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - С. 80 - 99.

142. Якобсон P.O. Грамматический параллелизм и его русские аспекты// Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - С.99 -133.

143. Якубинский Л.П. О звуках стихотворного языка// Русская словесность. -М.: Academia, 1997. С.137 - 149.

144. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. М.: УПИ МП РСФСР, 1953.-368 с.

145. Яцкевич Л.Г. Вещественные существительные в современном русском языке (семантический очерк).: Дис.канд. филол. наук. Л., 1969. - 233 с.1. Аароны 5 48 Беллевю 3 134

146. Агасферы 3 539 белокурости 5 496

147. Адамовичи 7 408 беспамятности 2 500

148. Адамы 2 20 беспамятства 8 89ады 2 154 блаженства 4 4644 68 блажи 2 2598 73 близи 2 3591. Аиды 4 68 борения 6 5977 678 Бориважи 5 1278 177 Борисы 6 689

149. Айседоры Дункан 7 515 бормота 4 5031. Аксютки 5 44 5 2321. Америки 2 197 8 915 289 8 975 287 братства 2 331анафемы 2 185 2 1181. Антеи 7 678 бредня 1 25

150. Антоны Горемыки 5 13 бренности 8 104апофеозы 1 418 бриджи 7 466

151. Ариадны 2 213 Брюсовы 4 613 460 буржуазии 4 423асфальты 2 135 буса 4 1506 230 Вани 5 566 580 ваты 2 156

152. Ахиллесы 3 140 Вахтанги 4 3137 678 Вахтанговы 4 313

153. Байроны 3 56 вдохновения 2 259

154. Бальбо 7 248 великолепия 2 1501. Бальмонты 4 61 8 108бархата 3 568 величия 3 620

155. Бастилии 2 184 верности 2 125бденья 2 42 6 164бегства 4 147 8 104

156. Людовики Святые 7 270 мытарства 1 4811. Люсьены 7 535 мяса 2 227макарона 6 674 наважденья 2 1851. Марии 2 168 2 2613 539 наглядности 3 616

157. Офелии 2 229 предательства 5 257ошмёт 2 152 привязанности 4 18ошмёток 2 66 приданые 7 533памяти 2 124 приникания 5 204пары 6 604 припадения 5 204