автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Первичный опыт бытия и феномен исторического времени в философии М. Мерло-Понти

Полный текст автореферата диссертации по теме "Первичный опыт бытия и феномен исторического времени в философии М. Мерло-Понти"

На правах рукописи

БРАЖНИКОВА Яна Геннадиевна

ПЕРВИЧНЫЙ ОПЫТ БЫТИЯ И ФЕНОМЕН ИСТОРИЧЕСКОГО ВРЕМЕНИ В ФИЛОСОФИИ М. МЕРЛО-ПОНТИ

Специальность 09.00.03 - история философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва - 2004

Работа выполнена на кафедре Современных проблем философии Российского Государственного Гуманитарного Университета

Научный руководитель: доктор философских наук, проф. Молчанов В. И.

Официальные оппоненты: доктор философских наук, проф. Вдовина И.С. кандидат философских наук, доц. Сгрелков В.И.

Ведущая организация — Российский Университет Дружбы Народов им. П. Лумумбы

Защита состоится 2004 г.

в часов на заседании диссертационного совета Д.212.198.05. при Российском Государственном Гуманитарном Университете (125267,

Москва, Миусская площадь, 6), ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского Государственного Гуманитарного Университета

Автореферат разослан

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат философских нау

'. А. Коначёва

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Феноменологическая философия - одно из наиболее значимых направлений в философии XX -го века. В рамках этого направления был поставлен ряд проблем, нетрадиционных для классической философии. Развитие феноменологических исследований привело к переосмыслению проблем сознания, бытия, восприятия, значения, телесности, времени, социальности и истории. У истоков феноменологии и феноменологического движения в целом стоят Ф. Брентано и Э. Гуссерль. Исходным пунктом феноменологического метода стало учение об интенциональности как смыслопридающей направленности сознания, а основополагающей задачей феноменологии - возвращение «к самим вещам», и, как следствие, критика натурализма и психологизма в теоретическом познании. На пути к описанию дотеоретического полагания мира получил развитие метод феноменологической редукции и понятие жизненного мира, которое является ключевым в поздних работах Э. Гуссерля. Феноменологический проект и та проблемная область, которая была выявлена в ходе его осуществления, получили широкий отклик как в собственно философских исследованиях, так и в других областях -истории, филологии, психологии, социологии. Он во многом предопределил возникновение фундаментальной онтологии М. Хайдегтера, экзистенциализма Ж.-П. Сартра, философской герменевтики Г.-Г. Гадамера и П. Рикера, социальной феноменологии А. Шюца и П. Бергера, этической философии Э. Левинаса и М. Шелера.

Среди последователей Гуссерля во Франции наиболее ярким мыслителем является Морис Мерло-Понти (1908-1961). Философию Мерло-Понти принято обозначать как экзистенциально-феноменологическую, учитывая ее преемственность по отношению к мысли Э . Гуссерля Хайдегтера

БИБЛИОТЕКА |

экзистенциализмом Ж.-П. Сартра. Однако, как указывают многие исследователи, это определение не отражает специфики философии Мерло-Понти. Работая над текстами Гуссерля в лувенском архиве и предлагая свою интерпретацию феноменологического метода в «Феноменологии восприятия» (1945), Мерло-Понти выходит к проблеме допредикативного опыта мира, которая становится определяющей для его последующих исследований. Развитие этой проблематики позволяет ему в поздних работах, - в частности, в «Видимом и Невидимом» (1964) переосмыслить сами основания гуссерлевского метода. С другой стороны, мысль Мерло-Понти невозможно отождествить и с «экзистенциализмом»: несовпадение его подхода к трактовке человеческого существования, феномена свободы и истории с анализом, предлагаемым Ж.-П. Сартром, было принципиальным для обоих мыслителей. Таким образом, тема первичного, допредикативного опыта мира, как и проблема феномена исторического времени, позволяют выявить специфические черты философии Мерло-Понти.

Вместе с тем существует и другая тенденция: вписывать философию Мерло-Понти в «антикартезианскую традицию», к которой относятся также Гегель, Кьеркегор, Маркс, Ницше, Фрейд. На наш взгляд, такой подход оказывается несостоятельным - прежде всего в свете оценок самого Мерло-Понти, который утверждал, что отвергать Декарта возможно лишь в силу того, чем мы обязаны ему. В этом смысле представляется актуальной задача сопоставления «экзистенциально-феноменологической» философии Мерло-Понти с картезианской традицией, а также с французской традицией инкорпорированной рефлексии, восходящей к М. Монтеню и Мен де Бирану. Наконец, само рассмотрение феномена исторического времени через призму первичного опыта бытия представляется актуальным в свете проблематики современных философских споров вокруг истории: проблемы соотношения времени и рассказа (П. Рикер), критики

метанарративов и проблемы репрезентации времени (Ж.-Ф. Лиотар), ситуации «конца события» (Ж. Бодрияр), задачи теоретического освоения наследия Традиции, Модерна и перспективы современной исторической ситуации. Обращение к истокам этой проблематики в работах послевоенного поколения западных мыслителей ХХ-го века, в частности, к социально-политическим текстам Мерло-Понти, позволяет описать феноменологические предпосылки проблемы времени и историчности. На наш взгляд, феномен исторического времени представляет собой одну из наиболее значимых современных философских проблем. В рамках французской философии эта тема остается центральной в течение всего прошлого столетия; именно в поиске феномена исторического французская феноменология в наименьшей степени вдохновлялась теми подходами, которые она обнаружила в мысли Э. Гуссерля и стремилась к новой, «немодернистской» трактовке времени и истории. Социально-историческая проблематика работ Мерло-Понти получила развитие в работах его непосредственных последователей - К. Лефора, К. Касториадиса, Ж.-Ф. Лиотара, П. Рикера, - однако ее влияние мы можем обнаружить и в текстах других современных мыслителей - П. Бурдье, Ж. Деррида, Ж. Бодрияра, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарта. Проблемы исторической плоти, репрезентации времени и воображаемого действия, соотношения истины и случайности, субъективности и ее историчности, поставленные М. Мерло-Понти в работах «Гуманизм и Террор»(1947), «Приключения диалектики»(1955), «Смысл и бессмыслица»(1948), остаются актуальными и сегодня.

Актуальность данного исследования продиктована прежде всего необходимостью вывести на поверхность взаимосвязь основополагающих тем философии Мерло-Понти, а именно: проблемы первичного бытия и феномена историчности.

Степень разработанности проблемы. Философия М. Мерло-Понти уже более 50-ти лет находится в центре внимания исследователей — прежде

всего во Франции, а также в Бельгии и в США. В последние десятилетия в отечественной философской науке также возникает особый интерес к текстам этого автора - в большей степени к теории языка1, феноменологии восприятия и философии изображения, в меньшей - к экзистенциальной онтологии и философско-историческим текстам Мерло-Понти. Это связано в том числе и с тем, что основные его работы остаются непереведенными на русский язык.

Первыми авторами, обратившимися к философии Мерло-Понти, были Ф. Алькье, А. де Вэленс, Б. Альда; они определили экзистенциализм Мерло-Понти как «философию двойственности»2. Иной подход к наследию французского мыслителя мы обнаруживаем в монографиях 7080-х годов - Ф. Хайдшика3 и Б. Сишера4. В них философия Мерло-Понти определяется как принципиально неклассическая, пост-диалектическая мысль, в основании которой лежит поиск истины, преодолевающей двойственность. Кроме того, возникает интерес к социально-историческим текстам французского мыслителя, ранее остававшимися вне поля зрения исследователей: в монографии Б. Сишера проблема времени и социальности рассматривается как необходимая составляющая экзистенциальной антропологии Мерло-Понти. Особый интерес у западных исследователей философии Мерло-Понти вызывает тема первичного смысла, первобытного разума: к ней обращаются Ж. Ипполит5, П. Рикер6 и К. Лефор7, который связывает позднее творчество Мерло-

1 См. Слюсарева Н.А. Экзистенциализм М. Мерло-Понти и проблемы языка// Сб. науч. трудов МГПИИЯ им. М. Тореза. М, 1975. Вып. {М.Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. М, .< 199«.

]Alquie F. Philosophie de l'ambiguïté: l'existentialism de M. Merleau-Ponty. //Revue Fontaine, avril 1947, №59. Waelens A. de. Une philosophie de l'ambiguite. L'existentialisme de M. Merleau-Ponty. Paris, 1968. Halda B. Merleau-Ponty ou la philosophie de l'ambiguite. Paris, 1966.

3 Heidsielc F. L'ontologie de Merleau-Ponty. Paris, 1971.

4 Sichere B. Merleau-Ponty ou le corps de la philosophie. Paris, 19S2.

1 Hippolite J. Figures de la pensee philosophique. Т.П. Paris, 1991.

' Ricoeur P. Lectures 2. La contree des philosophes. P.SeuiL 1992

7 Lefoit C. Sur une colonne absente. Ecrits autour de Merleau-Ponty. Paris, 1978.

Понти с его ранними интуициями - «вертикального» измерения времени, истории и бытия. В этом ключе проблематику работ Мерло-Понти рассматривают и другие исследователи - М. Дюфрен, М де Серто, К. Леви-Стросс, М. Ришир, Ж-К. Эслен, П. Ливе и другие8. В современных исследованиях особое внимание уделяется взаимосвязи психического и телесного и проблеме топологического описания в философии Мерло-Понти9. Заслуживают внимания и англоязычные исследования — прежде всего работы Д. Карра10, посвященные феноменологии истории Гуссерля и его последователей, а также исследования Л. Спурлинг и Ф. Лапуанта11-посвященные феноменологии восприятия и социально-политической философии Мерло-Понти. В целом, западным исследователям удалось показать, что наиболее продуктивные направления мысли Мерло-Понти лежат по ту сторону феноменологии, экзистенциализма или марксизма, а его основная задача заключалась в том, чтобы выявить единый порядок истории, языка и бытия, исходя из которого можно выйти к непроективному опыту времени и мира.

В отечественной философской науке (а также в теории искусства и в социальной теории) сохраняется глубокий интерес к работам Мерло-Понти, однако количество исследований, посвященных его философии, невелико. Отдельные главы, посвященные Мерло-Понти, мы обнаруживаем в историко-философских исследованиях об экзистенциализме - Долгов К. М. «От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура» (1991), Кузнецов В.Н. «Французская буржуазная философия XX века» (1970) и «Французское неогегельянство» (1982), в сборниках критических статей — «Современный экзистенциализм» (1966) ,

' Temps modernes, 1961,№ 184-lt JX'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971. Esprit, 1982, juin, i&â

' Maurice Merleau-Ponty, le psychique et le corporel. Aubier, 1988.

10 Carr D. Phenomenology and the Problem of History. A Study of Husserl'» Transcendental Philosophy. Evanston, 1974.

11 Spurting L. Phenomenology and the social world: the philosophy of Merleau-Ponty and its relation to the

social sciences. L,1977, Lapointe F.H. The significance of time in Merleau-Ponty's phenomenology of the body and the world // Mod. schoolman. St Louis, 1972. Vol. 49 #4

«Философия марксизма и экзистенциализма» (1971), в работах Тузовой М. «Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма» (1987) и Тавризян Г.М. «Проблема человека во французском экзистенциализме» (1977). Начиная с середины 70-х годов появляется ряд статей, посвященных философии Мерло-Понти12, а также диссертационные исследования В.И. Кривопальцева «Феноменология М. Мерло-Понти» (1975) и В.Л. Кошелевой «Проблема субъективности в философии М. Мерло-Понти» (1986). В целом, советские исследователи рассматривали феноменологию восприятия Мерло-Понти в контексте понятия двойственности, а социально-историческую критику - в рамках проблемы ответственности и свободы личности - в сопоставлении с сартровской версией экзистенциализма. «Философия двусмысленности, не дающая однозначных ответов на поставленные ею вопросы» проигрывала при сопоставлении с ригористичной концепцией Сартра, тема воплощенности и плоти также воспринималась как «ограничение» человеческой субъективности ее нерефлексивными чувственными формами, а «первичный мир» Мерло-Понти определялся как инфантильный мир и иррациональный остаток, дискредитирующий научное мышление13.

Некоторые аспекты связи феноменологии времени Мерло-Понти с феноменологическим учением о времени Э. Гуссерля были затронуты в книге В.И. Молчанова «Время и сознание. Критика феноменологической философии» (1988). Топологический анализ восприятия и тела Мерло-Понти получил особую интерпретацию в курсе философской антропологии

13 Крнвопальцев В. И. О специфике антропологического принципа в концепции М. Мерло-Понти // Историко-философские исследования. Эволюция буржуазного антропологизма. Вып 2. Свердловск, 1972; Долгов К. М. Философия н эстетика Мерло-Понти // Вопросы философии, №4,197}; Кошелева В Л. Проблема нового типа «(рациональности)» в философии М. Мерло-Понти // Специфика философского знания и общественная практика. М., 1986; Кошелева В Л. М. Мерло-Понти о методологических проблемах классической и современной трактовки субъективности // Методологические проблемы исследования и критики современной буржуазной философии. М., 1986.

"См. Тузова М. Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма. Минск, 1987. Сульженко Г.Д. Теория познания французского экзистенциализма. //Современный экзистенциализм. М., 1966.

В.А. Подороги «Феноменология тела» (1995). Современные исследователи интерпретируют «новую онтологию» Мерло-Понти в свете рецепций постструктуралистской философии, «механизмов коммуникаций» и «метафизик ландшафта», определяя плоть мира как текущую поверхность, безразличную к событиям14, что свидетельствует о том, что задача адекватного и целостного прочтения философского наследия Мерло-Понти еще далека от завершения.

С начала 90-х годов на русском языке начинают появляться публикации, сопровождающие первые переводы книг Мерло-Понти - «Око и дух» (1992), глав из «Феноменологии восприятия» (1999), сборников статей «В' защиту философии» (1996) и «Знаки» (2001). Среди них особое место, занимают статьи И.С. Вдовиной, рассматривающие эти тексты преимущественно в свете проблемы интерсубъективностихь. Онтология Мерло-Понти была исследована в кандидатской диссертации. Зайцевой О.В. «Категория бытия в философии М. Мерло-Понти» (2000), а социальная проблематика — в диссертации Щербаковой Л.Б. «Социальная философия Мерло-Понти» (1996).

Таким образом, несмотря на то, что тексты Мерло-Понти неоднократно становились предметом философского прочтения, взаимосвязь новой онтологии с феноменологией исторического времени намечена лишь у отдельных авторов.

С этим связана научная новизна работы: в данной диссертации предпринята попытка исследовать тему взаимосвязи первичного опыта бытия и феномена исторического времени, которая еще не была освещена в исследованиях, написанных на русском языке, и лишь намечена во франкоязычных работах. Кроме того, вводятся в научный оборот непереведенные и редко используемые тексты Мерло-Понти. Особенно это касается социально-исторических работ - «Гуманизм и Террор» и

14 См. Постмодернизм: энциклопедия. М. 2001.

«Приключения диалектики», а также черновых записей и фрагментов, предназначенных для неоконченного текста «Видимое и невидимое».

Положения, выносимые на защиту:

1. Основополагающей темой всех работ Мерло-Понти является проблема первичного, допредикативного опыта бытия. Исходя из этой темы, можно адекватно оценить место его философии в феноменологическом движении, а также ее отношение к экзистенциализму Ж.-П. Сартра.

2. У истоков описания первичного опыта бытия в работах Мерло-Понти находятся не только интуиции «позднего» Гуссерля, касающиеся допредикативной данности жизненного мира, но и обращение к основаниям мысли Р. Декарта, к учению о первичном факте сознания Мен де Бирана, а также к французской метафизике и эстетике ХХ-века -текстам П. Клоделя и П. Валери. Интуиции, выраженные этими мыслителями, позволяют Мерло-Понти переосмыслить понятия cogito, очевидности, предвидения, мыслящего я и выйти к описанию структурных измерений бытия — «вертикального присутствия» и «плоти мира».

3. «Новая метафизика», намечаемая в последних незаконченных текстах Мерло-Понти дает возможность на новом-уровне рассмотреть проблематику его предшествующих текстов, посвященных феномену социально-исторического. Поиски единой судьбы времени и субъекта, дообъективного измерения настоящего («Феноменологии восприятия»), описание интереса и превращенного исторического действия («Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики») находят выражение в понятиях исторической плоти и вертикальной истории, возникающих в поздних текстах..

4. Наиболее продуктивные линии мысли Мерло-Понти: описание субъекта, как анонимного я, обнаружение трансцендентальной,

15 Вдовина И.С. Морис Мерло-Понти: интерсубьестивность и понятие феномена. // История философии. №1,1997, Мерло-Понти: От первичного восприятия к миру культуры // Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999, Феноменология и эстетика Мерло-Понти // Мерло-Понти М. Знаки. М, 2001.

конституирующей силы хиазма - структуры, лежащей в основании соотношения воспринимающего и воспринимаемого, интуиция плоти, мира как текстуры, общей. всем объектам, - находят продолжение в философских исследованиях второй половины XX века. К числу таких открытий, предопределивших развитие современной философии, необходимо также отнести идею архитектонического прошлого, непроективного опыта истории, трансцендирующего настоящего и вертикальной истории.

5. Обращение к проблеме первичного смысла - прафеномена, предшествующего восприятию и познанию мира — позволяет поставить, под вопрос определение мысли Мерло-Понти как «философии двойственности», а его. подхода к истории как «диалектического описания». Основное направление мысли Мерло-Понти - поиск недвусмысленного, первичного доступа к истине, бытию и истории -позволяет опровергнуть представление о размежевании всеобщей и личной историй и рассматривать их соотношение как символическую взаимосвязь.

Цель данной работы заключается в том, чтобы выявить взаимосвязь онтологии и метафизики с одной стороны и феноменологии истории - с другой, обращаясь к центральной теме всего творчества Мерло-Понти: проблеме предбытия. Непосредственной задачей явилось обнаружение философской ценности социально-политических текстов французского мыслителя, в свете его экзистенциально -феноменологических исследований, и обратно - выявление социально-исторической значимости последних. Вместе с тем одной из задач исследования было усмотрение связи интуиции, высказанных Мерло-Понти, с концепциями современных мыслителей.

В качестве теоретической основы были использованы прежде всего работы самого Мориса Мерло-Понти - «Структура поведения», «Феноменология восприятия», «Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики», «Око и Дух», «Видимое и невидимое», сборники статей и

эссе, краткое изложение его лекционных курсов. Кроме того, в работе над текстом диссертации были задействованы работы П. Бурдье, Ж. Деррида, К. Касториадиса, а также исследования теоретиков истории - П. Рикера, М. де Серто, М. Хальбвакса, П. Нора.

Методологическую основу данной работы можно определить как герменевтическое описание, в противоположность эволюционному. Нередко историко-философские исследования, посвященные Мерло-Понти, представляют «эволюцию взглядов» французского мыслителя, построенную на выделении в его творчестве отдельных периодов, определенных преимущественным влиянием того или иного подхода (феноменологии, марксизма или экзистенциализма) и - соответственно -того или иного мыслителя - Э. Гуссерля, К. Маркса или Ж.-П. Сартра. Несмотря на то, что такой подход позволяет описать истоки философского понимания Мерло-Понти и его социокультурный контекст, он лишает возможности понять его специфические черты, присущие ему противоречия, а также оценить потенциал оригинальных философских понятий, вводимых Мерло-Понти. На наш взгляд, философское творчество Мерло-Понти обладает рядом особенностей, которые делают «эволюционный» подход к его изучению несостоятельным: это, прежде всего, его незавершенность, а также тот факт, что «спор» с каким-либо из мыслителей оставался для Мерло-Понти спором с самим собой. Герменевтическое описание позволяет опираться на внутренние интенции самого текста и обнаруживать взаимосвязь между текстами, относящимися к различным «этапам творчества». Такой подход позволяет обнаружить «вертикальное» измерение текста и продолжить те смысловые линии, которые лишь намечены в нем.

Практическое значение исследования состоит в возможности использования материала диссертации как в общих историко-философских курсах, так и в специальных курсах, посвященных современной философской проблематике. Переводы оригинальных текстов на русский

язык могут стать материалом для семинарских занятий и спецкурсов, связанных с проблематикой современной французской философии.

Апробация работы состоялась на межвузовской конференции «История философии и социокультурный контекст», проходившей 2-3 декабря 2003 г. в РГТУ.

Структура диссертации; работа состоит из Введения, двух глав и Заключения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении дан общий очерк проблематики и обзор литературы, посвященной экзистенциальной онтологии и социально-исторической проблематике в работах Мерло-Понти, описан историко-философский контекст, в котором раскрывается эта проблемная область. Здесь же выявляется актуальность и новизна данной темы, задачи исследования, теоретическая и методологическая основа работы, ее структура и практическая ценность, основные теоретические положения.

Первая глава диссертационного исследования «Предбытие в философии Мерло-Понти» посвящена проблеме первичного опыта бытия - предбытия. В работах Мерло-Понти предбытие раскрывается через феномены воплощенного cogito, воспринимающей веры, захваченности, непредставленного. Истоки проблематики предбытия обнаруживаются в теме единства разума и плоти у Монтеня, в «определенном и самоочевидном опыте» Декарта, в понятии «первичного факта сознания» Мен де Бирана, в описании «предмира» у П. Валери и «со-рождения» у П. Клоделя.

В первом параграфе «Интерпретация cogito» производится попытка реализации замысла самого Мерло-Понти: рассмотреть экзистенциально-феноменологическую философию как радикальное обновление классической метафизики. Философия Мерло-Понти рассматривается в сопоставлении с картезианской традицией мысли, причем основное внимание сосредоточивается на тех аспектах, которые Декартом рассматривались как препятствия на пути построения универсальной философской системы: это проблемы сосуществования души и тела, очевидности, философского сомнения.

Исходной предпосылкой всякого понимания является нетематизируемый предсуществующий ему смысл. Именно такой смысл и становится центральной темой философии М. Мерло-Понти. Мерло-Понти пытался обнаружить структуры, предшествующие восприятию, истории,

языку, и описать область предмира, к которому они восходят. Во всех основных работах французского мыслителя главное внимание его сосредоточено на тех аспектах человеческого существования, которые он характеризует как «предсуществующие» опыту, сознанию, выражению или -представлению. Эти аспекты образуют особое онтологическое измерение, которое мы обозначаем как предбытие. Это измерение, из которого исходит всякая двойственность и где берут начало все различия, предбытийно благодаря тому, что неизменно предстоит всякому действию и пониманию, в то время как сам человек предстоит неустранимому факту - факту собственного воплощенного бытия и укорененности мысли в теле.

Путь воплощенного понимания подразумевает, что мир всегда уже открыт и предсуществует методическому сомнению. Предсуществование воплощенного смысла свидетельствует о первичной связи мысли с миром. Этот первичный опыт взаимодействия происходит не над миром и не вне его, но лежит в самом его основании, внедрен в него: предбытие выступает как структура бытия, в которой оно предстает как связанное, развернутое пространство для воплощенного понимания. Таким образом, вслед за Мерло-Понти, мы обнаруживаем внутримирное или воплощенное cogito, отличное от картезианского. Поскольку к cogito возвращается его воплощенность, cogito ergo sum понимается как доказательство первобытийной и необходимой связи «мыслительного» и «телесного». Согласно Мерло-Понти; мыслить - значит существовать, быть в мире, и между двумя этими действиями нет отношения логического следования, но есть первичная присущность мысли бытию.

Во втором параграфе «Я как анонимный посредник» раскрывается значение, вкладываемое Мерло-Понти в понятие я. В «Видимом и невидимом» Мерло-Понти отделяет первичное я от вторичного -обозначенного и объективированного. Первичное я, предшествующее всякой объективации, определяется как никто или аноним. По словам Мерло-Понти, я должно оставаться анонимным, чтобы быть «оператором»,

к которому все обращено, которому все дается видеть и мыслить. Таким образом, дообъективное я выражено в теле, которое является анонимным проводником мыслящего в мир. Однако, когда Мерло-Понти говорит, что мир есть «продолжение моего тела», то продолжение здесь может быть понято и в свете историчности: доступ к миру, которым обладает тело, связь с ним - это возможность быть в истории, в живом, изменяющемся и непредзаданном отношении с ним. Мир в свою очередь, получает продолжение в теле; именно оно (а не чистое мыслящее я, пребывающее в себе и не способное к изменению в мире) несет на себе знаки историчности.

В своем жесте и мысли воплощенное, анонимное я выражает, выводит на поверхность целое мира. Тело само представляет собой целое, и в силу этого имеет доступ к пространственно-временной целостности мира. Предбытийное cogito, исходящее из духовно-телесного сосуществования, обнаруживает то, что в «Видимом и невидимом» Мерло-Понти называет хиазмом. Хиазм - скрещение, в сердцевине которого завязывается воплощенный смысл (sens incarne). Воплощенный смысл Мерло-Понти предлагает понимать как «центральный феномен, относительно которого тело и дух, знак и значение являются абстрактными моментами»16. Если исходить из этого центрального феномена, то становится очевидно, что мыслящее я не существует иначе как тело духа

17 -тили дух тела . Телесно-духовное понимание предшествует всякому

различающему восприятию, и это препятствует иллюзии, согласно которой

атемпоральное конституирующее я является устроителем встречи с миром

и организует его восприятие; бытие мира не может мыслиться как

гипотеза, выстраиваемая из аксиоматически данного понятия я. Если

обладать телом означает для существующего совмещать себя с

определенными проектами, быть уже включенным в размещающий

"Merleau-Ponty M. Phénoménologie de la perception. Paris, 1990, p. 193.

17 Merleau-Ponty M. Le Visible et l'Invisible. Paris, 1993, p. 313.

порядок мира, то и само я по отношению к миру выступает как проект, предположение. Существование я может быть понято, таким образом, как проживание события первичного соприкосновения с миром, своеобразное «длящееся рождение» не способное завершиться в отвлеченном абстрагированном понятии. Я предшествует представлению о самом себе; осознавая себя в рамках универсального понятия, оно устраняет первичную предпосылку самого этого осознания - место, движимость, поплощенность.

Такое понимание я заставляет пересмотреть отношение воспринимающего к миру и описать его как отношение, которое-не сводится к представлению и проективному восприятию, обратиться к тому способу, каким оно осуществляет принятие и истолкование этого мира, а именно к предвидению.

В третьем параграфе — «Предвидение и предбытийная очевидность» очерчивается проблема взаимосвязи мысли и видения. Согласно Мерло-Понти, предбытийная природа мысли выражается в зрении. Видимое возвращает мысль к опыту первичного взаимодействия с миром и вместе с тем не становится объектом представления; несостоятельной оказывается всякая попытка мысли «обозреть видимое», дать ему исчерпывающее истолкование. Свидетельством последнего служит для Мерло-Понти представление Декарта о пространстве: он рассматривал пространство как чисто позитивное бытие, лишенное всякой -точки зрения, всякого сокрытия и глубины, всякой непроницаемости. Не существует абстрактного «мира» как «совокупности чувственно воспринимаемых данных»; следовательно, видение не является просто более или менее точным отображением мира.-Согласно(Мерло-Понти, взгляд видящего и «перспектива» видимого взаимообратимы: видящий выстраивает перспективу видимого, одновременно эта перспектива встраивает его в себя, и нет такой "закономерности восприятия", которая могла бы замещать видящую мысль на ее месте.

В видении задействована неустранимая пространственность мысли. Чтобы быть, мысль нуждается в том, чтобы видеть, она возникает в отношении к видимому. Анализ Мерло-Понти показывает, что необходимо приучиться к пониманию того, что мышление не является невидимым контактом одного «в себе» с другим, что оно живет перед нами, а не внутри нас, что оно всегда существует вовне. «Мыслящая вещь» Декарта для Мерло-Понти есть прежде всего «вещь видимая и видящая». Мыслящее я получает возможность предвидения, благодаря тому, что тело, являясь одной из видимых вещей, обеспечивает ему выход в порядок взаимообратимости видимого и видящего. Исходя из этого, очевидность может быть истолкована как бытийное соответствие, предсуществующее как воспринимаемому, так и воспринимающему. Этот опыт взаимообратимости и соответствия истолковывается Мерло-Понти как «предписание бытия»: опыт бытия требует творения, однако творение в радикальном смысле есть соответствие.

В четвертом параграфе «Непредставленное присутствие и вертикальное бытие», ставится вопрос об участии воплощенного cogito в установлении и выявлении непредставленного, лежащего по ту сторону воспринимаемого. Мерло-Понти описывает непредставленное как «нулевую отметку бытия», «точку тишины», из которой изъясняется мир. Не небытие и не абсолютное начало является первичным опытом мира, но именно сфера непредставленного, несводимого ни к бытию «в себе», ни к бытию «для себя». Постоянное присутствие непредставленного по ту сторону, и при этом до любого представления гарантирует непрерывность воспринимаемого. Ближайшим образом непредставленное проявляется в опыте восприятия себя. Мерло-Понти показывает, что восприятие себя, которым обладает я, никогда не становится для него предметом представления, однако, всегда является невидимым основанием последнего, действием необработанного разума (esprit sauvage). Взаимосвязь видимого и невидимого, описывающая «топологическое

пространство» как первичный образ бытия - более древний, чем любой другой, позволяет понять экзистенцию как. возникновение, как вертикальное бытие. В мысли Мерло-Понти вертикальное измерение человеческого существования возникает в связи, с необходимостью описать трансценденцию, сохраняющую неустранимый факт телесности, и экзистенцию, несводимую к негативности (в отличие от того, как понимает ее Ж-П. Сартр). Одна из ключевых интуиции Мерло-Понти, которая не позволяет ему согласиться с сартровской экзистенциальной диалектикой, заключается в том, что экзистенция не сводится к преодолению данного и к отрицанию бытия. Лишь экзистенция, насыщенная миром, отяжеленная воплощенным пониманием, способна выявлять вертикальное измерение. Необъективированное присутствие существующего в плоти мира совмещает одновременность и трансценденцию, опыт совпадения и различия.

Вторая глава «Феномен исторического времени в философии. Мерло-Понти», включающая три параграфа, посвящена феноменологии времени и социально-исторической проблематике работ Мерло-Понти. В ней предпринята попытка реконструкции феноменологии истории Мерло-Понти на основании тех исходных интуиции, которые были выявлены в ходе анализа проблемы предбытия. Проблемы дообъективного измерения времени, встроенной памяти, исторического представления времени и непроективного опыта истории рассматриваются в сопоставлении с идеями апокалиптической структуры времени (Ж. Деррида), инкорпорированой истории (П. Бурдье), проекта историзации (Ж.-П. Сартр), воображаемой институции общества (К. Касториадис).

Первый параграф «Дообъективное настоящее» посвящен первичному опыту времени, к описанию которого' Мерло-Понти обращается в «Феноменологии восприятия». Здесь Мерло-Понти предпринимает критику феноменологии внутреннего сознания времени Э.

"См. Le Visible et Invisible, p. 2SI, 325.

Гуссерля и пытается описать предбытийную структуру «времени в состоянии рождения». В центре внимания Мерло-Понти оказывается сложная и неустранимая взаимосвязь времени и субъекта, их «общая судьба». В рамках такого подхода само время становится субъектом, а субъективность в ее конкретности впервые возникает из времени. В своем анализе дообъективного восприятия времени Мерло-Понти пытался обнаружить источник, из которого проистекает расчленяющий и упорядочивающий поток сознания времени, непроницаемую плотность настоящего, которая сохраняет непрерывность исторического бытия и единство мира. Опытом и основанием этой одновременности и сплошности является плоть, а не сознание. В отличие от сознания, имеющего дело с порядком различия, где очевиден разрыв между настоящим и прошлым, плоть и тело являются проводниками в предбытийный порядок соответствия, где все составляющие временного опыта существуют в одновременности. Дообъективное или вертикальное время не проходит и не уходит, не ухватывается и не предвосхищается, оно присутствует в любом опыте временного ориентирования и делает его возможными Возможность трансценденции, события, перехода во времени обнаруживают «плотность» дообъективного времени.

Мерло-Понти называет это вертикальное время неразрушаемым или архитектоническим прошлым, которое дает выход в мифическое измерение, существующее до сознания времени и истории. Это описание не стоит воспринимать как стремление к устранению истории в пользу мифологического бытия; скорее напротив: укорененность истории в дообъективном позволяет правильно понять историчность, которую несет в себе воплощенное я. Анализ Мерло-Понти показывает, что для историчного сознания первичен тот смысл, который само оно не конституирует, а также принципиальная открытость мгновения настоящего прошлому. Память, интерес и опыт настоящего являются своего рода актуализацией предбытийной способности запоминания,

междубытийного существования и опыта презентности (опыта «подлиного присутствия»), восходящих к дообъективному измерению времени.

Память не может быть сведена к тотальной фиксации, универсальному знанию, успех которого предопределен его всеохватностью. Постоянно длящаяся память, напоминает Мерло-Понти, устраняет сам феномен памяти, противостоящей забвению. Память необходимо понимать как составляющую вертикального измерения-времени, как способ актуализации настоящего и необходимую часть забвения, которому оно подлежит. Настоящее не может быть понято как локализованное представление, подлежащее запоминанию и присоединяющееся к другим моментам- прошлого, удерживаемого в памяти. Мерло-Понти определяет его как особое положение знаков бытия, сохраняющих присутствие прошлого. Лишенная предбытийного содержания, память подчиняется объективированной истории; последняя в свою очередь, есть плод размежевания памяти и истории, распадения единого феномена «встроенной памяти», для которой прошлое является неотъемлемой частью настоящего. Память имеет доступ к плотной непрерывности, к временной сплошности и показывает, что восприятие времени предшествует представлению об отдельных частицах и составляющих, а само время никогда не может быть полностью конституировано.

Онтологическим определением существования в истории является интерес как "межбытийное" отношение. Мерло-Понти показывает, что в поиске общей судьбы времени и субъекта приходится отказаться от видения временного опыта, не признающего иного отношения к будущему, кроме, сознательного проекта, направленного на цели и возможности. Непроективный опыт настоящего возникает из заинтересованности и превращенного времени, к созданию которого причастно воплощенное сознание. «Межбытийное» положение существующего в незавершенном настоящем непосредственно связано с сущностными чертами самой

истории. В «Приключениях диалектики» Мерло-Понти характеризует пространство исторического действия как поле несовершенных, открытых значений, обращая внимание на то, что разоблачение смысла истории не открывает ее путей19, и более того - теряет связь с первичной историчностью, которую мы определили как межбытийное положение в открытом настоящем, как первичное принятие незавершенного смысла. Разоблачение истории в свете ее смыслового завершения проникнуто апокалиптическим стремлением. Описывая это стремление к разоблачению конечного смысла, присущее философской, культурной и исторической практике, Мерло-Понти обращает внимание на принципиальную открытость конца: конечный смысл не подлежит обнажению, так как лишает историю непроницаемости бытия и делает ее объектом сознания. В настоящем сохраняется искомая незавершенность; именно поэтому это необъективированное настоящее является непосредственным доступом к истории. Открытый смысл есть пра-феномен, организующий временной опыт, опыт «тотальной истории» и завершающего будущего превращает историческое время в прошлое.

Конечный смысл всегда оказывается неисторичным и носит вневременной характер, напоминая о том, что время по сути своей никогда не может быть полностью конституировано. Присутствие прошлого в пространстве интереса связано с его незавершенностью, несостоятельностью. Вместе с тотальной актуализацией смысла разрушается сама «плоть времени», образующая «ткань опыта». Лишенное открытого смысла, настоящее становится одним из вариантов возможного и одновременно подчиняется господствующему положению субъекта.

Несводимость настоящего к единому смысловому прочтению может быть истолкована как образ «постоянно уходящего времени», относительно которого никакой смысл, никакое содержание не успевает установиться. Однако Мерло-Понти показывает, что речь идет скорее о

" См. Merleau-Ponty M. Les Aventures de la dialectique, P. 1935. p. 9.

понимании настоящего как непроницаемого поля, как вещи, неразложимой на смысловые составляющие, как трансценденции. Можно сказать, что сама плоть и телесный состав человека делают возможным анонимную представленность непредставленного во времени. Анализ Мерло-Понти позволяет понять, что всякое действие и событие необходимо понимать по аналогии с историческим событием, о котором невозможно сказать, кто именно его осуществляет. Невозможность совпасть, отождествить настоящее с определенными границами, отделяющими его от содержания прошлого и будущего, а также тот факт, что воспринимающий вообще не имеет дела с материей настоящего, так как всегда находится на расстоянии от него, заставляют предположить, что отношение между субъектом и временем является соотношением символическим. Это и позволяет Мерло-Понти называть настоящее символической матрицей, в которой действие или событие приобретают смысл еще до того, как действующий отождествит себя с ним.

Во втором параграфе «Представление времени» историческое время описывается как время представленное, превращенное. По мысли Мерло-Понти, воплощенное существование выявляет то, что не принадлежит субъекту - метафизическое измерение историчности, выражающееся в том факте, что уникальное воплощенное бытие оказывается «уже представленным» в других существованиях. Плоть и история совмещаются в экзистенциальном измерении: здесь плоть обнаруживает свою предбытийную представленность, а история -метафизическую обоснованность в плоти.

Однако непознаваемость и плотность исторического, которые возможно отнести к его предбытийным, метафизическим характеристикам, не превращают историю в пространство случайного или в череду уникальных фактов. Подход Мерло-Понти к феномену исторического преодолевает обе познавательные установки, «изобретенные» эпохой Модерна - методически однородное систематизирующее познание и

художественное восприятие, центрированное на феномене уникального и невысказываемого. Обе эти установки обоснованы в непреодолимом расстоянии, отделяющем субъект от объекта, в то время как феномен исторического предшествует этому разделению.

Философский подход к историческому нередко исходит из отдаленности «личной» истории, открытой действию, и «внешней», предстающей в готовом, «закрытом» виде. Однако двусмысленный статус настоящего ставит под вопрос существование этой дистанции. Мерло-Понти показывает, что в действии и в представлении мы всегда имеем дело с одной и той же историей. Говорить о всеобщей истории возможно лишь в той мере, в какой, она является частью настоящего и прорисовывается в его горизонте, причем субъективность не творит историю и не производится ею. В историчности воплощенного я Мерло -Понти обнаруживает то единство, которое П. Бурдье позже обозначит как «встречу двух историй» - совмещение истории «инкорпорированной» и «объективированной».

В третьем параграфе «Проект историзации и вертикальная история» предпринята попытка сопоставления походов Сартра и Мерло-Понти к феномену социально-исторического.

Действующий субъект творит время и осуществляет проект историзации - эти непреложные предпосылки, которые прописаны в «Бытии и Ничто» и находят развитие в «Критике диалектического разума», характеризуют Сартра как продолжателя классической европейской философской традиции (в частности картезианской парадигмы длящегося творения) и как выразителя модернистского понимания времени, истории, социальности. Исходя из этого, критика самого метода Сартра в работах Мерло-Понти может рассматриваться как попытка выхода к немодернистскому пониманию действия, времени, субъекта, как поиск альтернативного опыта исторического. В любом описании, в том числе, когда речь идет о социально-историческом, Сартр исходит из одинокой в

своем основании экзистенции, по отношению к которой любое окружение выступает в качестве отрицания. Поэтому время истории может быть понято им лишь как непрестанное самовоспроизведение индивидуального проекта историзации. При этом абсолютная ответственность делает субъекта несомненным автором события и исторического смысла, существом, от которого зависит существование самого мира. Между тем, Мерло-Понти указывает, что ответственность в истории необъяснима в рамках субъективной свободы и индивидуальной экзистенции, опыт собственной историчности и ее осознание начинается с понимания того, что во всяком моем понимании «задействованы другие»20. И если Мерло-Понти пытается описать общую судьбу времени и субъекта, то в мысли Сартра они внеположны друг другу, как и оппозиции «в себе» и «для себя», «мой мир» и «мир других», а ключевое отношение, которое, согласно Сартру, лежит в основе отношения субъекта ко времени-описывается как проект преодоления. История отождествляется с человеческой креативностью. Между тем, согласно Мерло-Понти, опыт бытия во времени разворачивается вопреки противоположности меня и другого, «в себе» и «для себя», настоящего и настающего, а проекту историзации противостоит включенность в историческое бытие. Отсюда следует, что историческому чуждо как полное повторение, так и абсолютное начало, так как оно всегда существует как уже представленное и еще предстоящее. Необусловленность действия не есть результат преодоления ситуации: напротив, она происходит из самой природы историчности. Таким образом, противопоставляя проекту историзации включенность в историческое бытие, Мерло-Понти идет по пути, пролегающему вне субъект-объектного отношения. Опыт непроективного времени он обнаруживает в структурной или вертикальной истории.

Структура и символическое отношение противостоят как вещному, так и идеальному измерению социально-исторического; между тем,

10 Les Aventures de la dialectique, р. US.

именно существование структур во времени позволяет понять взаимопроникновение времени и субъекта, одинокой экзистенции и мира других, не сводя их к универсально-типическим отношениям. Обращаясь к структурному измерению истории, необходимо помнить о том, что оно сохраняет тесную связь со случайностью. Не разрыв с данностью и не проект преодоления, но «отягощенная случайностью форма» становится началом движения и властно структурирует время.

Структурные и символические составляющие бытия-в-истории не являются «врожденными», неподвижными образами, однако предсуществуют всякому проекту; в них проявляется предбытийная, вертикальная, природа исторического. Согласно Мерло-Понти, структура осуществляется субъектами «сама собой»: в историческом времени случайное выступает в качестве структурирующего начала. Лишая субъекта позиции творящего начала, структура не превращает его в продукт символических отношений. Символическое соотношение времени и субъекта заключается в том, что индивид обращен вовне и не имеет в себе основания, а социально-историческое только в нем имеет свой центр.

В Заключении диссертационного исследования делаются выводы о связи новой метафизики и онтологии Мерло-Понти с его феноменологией исторического времени, подводятся итоги исследования.

Содержание работы отражено в следующих публикациях;

1. Вертикальная история и представление времени в философии Мерло-Понти II Материалы межвузовской конференции «История философии и социокультурный контекст: РГГУ, Москва, 4-5 декабря, 2003» / РГГУ, М., 2003, с. 189 - 195 (0,5 п/л).

Сдано в печать 13. 02.04 г. Зак. 350 Тираж 50 экз.

Отпечатано в типографии НТЦ "Информтехника"

i-ms

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Бражникова, Яна Геннадиевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА i. предбытие в философии мерло-понти.

§1. Интерпретация cogito.

§2. Я как анонимный посредник.

§3. Предвидение и предбытийная очевидность.

§4. Непредставленное присутствие и вертикальное бытие.

ГЛАВА ii. феномен исторического времени в философии мерлопонти

§ 1. Дообьективное настоящее.

§2. Представление времени.

§3. Проект историзации и вертикальная история.

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Бражникова, Яна Геннадиевна

Феноменологическая философия — одно из наиболее значимых направлений в философии XX -го века. В рамках этого направления был поставлен ряд проблем, нетрадиционных для классической философии. Развитие феноменологических исследований привело к переосмыслению проблем сознания, бытия, восприятия, значения, телесности, времени, социальности и истории. У истоков феноменологии и феноменологического движения в целом стоят Ф. Брентано и Э. Гуссерль. Исходным пунктом феноменологического метода стало учение об интенционалъности как смыслопридающей направленности сознания, а основополагающей задачей феноменологии -возвращение «к самим вещам», и, как следствие, критика натурализма и психологизма в теоретическом познании. Эта критика, как и попытка дотеоретического описания мира, явилась отправной точкой развития метода феноменологической редукции. В этом контексте возникло и понятие жизненного мира, которое является ключевым в поздних работах Э. Гуссерля. Феноменологический проект и та проблемная область, которая была выявлена в ходе его осуществления, получили широкий отклик как в собственно философских исследованиях, так и в других областях — истории, филологии, психологии, социологии. Он во многом предопределил возникновение фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, экзистенциализма Ж.-П. Сартра, философской герменевтики Г.-Г. Гадамера и П. Рикера, социальной феноменологии А. Шюца и П. Бергера, этической философии Э. Левинаса и М. Шелера.

Одним из наиболее ярких последователей Гуссерля во Франции является

Морис Мерло-Понти (1908-1961). Философию Мерло-Понти принято обозначать как экзистенциально-феноменологическую, учитывая ее преемственность в отношении к мысли Э. Гуссерля и М. Хайдеггера и постоянный диалог с экзистенциализмом Ж.-П. Сартра. Однако, как указывают многие исследователи, это определение не отражает специфики философской мысли Мерло-Понти. Работая над текстами Гуссерля в лувенском архиве и предлагая свою интерпретацию феноменологического з метода в «Феноменологии восприятия» (1945), Мерло-Понти выходит к проблеме допредикативного опыта мира, которая становится определяющей для его последующих исследований. Развитие этой проблематики позволяет ему в поздних работах, - в частности, в «Видимом и Невидимом» (1964), переосмыслить сами основания гуссерлевского метода. С другой стороны, мысль Мерло-Понти невозможно отождествить и с «экзистенциализмом»: несовпадение его подхода к трактовке человеческого существования, феномена свободы и истории с анализом, предлагаемым Ж.-П. Сартром, было принципиальным для обоих мыслителей. Таким образом, тема первичного, допредикативного опыта мира, как и проблема феномена исторического времени, позволяют выявить специфические черты философии Мерло-Понти. Вместе с тем, существует и другая тенденция: вписывать философию Мерло-Понти в «антикартезианскую традицию», к которой относятся также Гегель, Кьеркегор, Маркс, Ницше, Фрейд. На наш взгляд, такой подход оказывается несостоятельным — прежде всего в свете оценок самого Мерло-Понти, который утверждал, что отвергать Декарта возможно лишь исходя из того, чем мы ему обязаны. В этом смысле представляется актуальной задача сопоставления «экзистенциально-феноменологической» философии Мерло-Понти с картезианской традицией, а также с французской традицией инкорпорированной рефлексии, восходящей к М. Монтеню и Мен де Бирану. Рассмотрение феномена исторического времени через призму первичного опыта бытия представляется актуальным в свете проблематики современных философских споров вокруг истории', проблемы соотношения времени и рассказа (П. Рикер), критики метанарративов и проблемы репрезентации времени (Ж.-Ф. Лиотар), ситуации «конца события» (Ж. Бодрияр), задачи теоретического освоения наследия Традиции, Модерна и перспективы современной исторической ситуации. Обращение к истокам этой проблематики в работах послевоенного поколения западных мыслителей XX-го века, в частности, к социально-политическим текстам Мерло-Понти, позволяет описать феноменологические предпосылки проблемы времени и историчности. На наш взгляд, феномен исторического времени представляет собой одну из наиболее значимых современных философских проблем. В рамках французской философии эта тема остается центральной в течение всего прошлого столетия; именно в поиске описания феномена исторического французская феноменология в наименьшей степени вдохновлялась теми подходами, которые она обнаружила в мысли Э. Гуссерля и стремилась к новой, «немодернистской» трактовке времени и истории. Социально-историческая проблематика работ Мерло-Понти получила развитие в работах его непосредственных последователей - К. Лефора, К. Касториадиса, Ж.-Ф. Лиотара, П. Рикера, - однако ее влияние мы можем обнаружить и в текстах других современных мыслителей — П. Бурдье, Ж. Деррида, Ж. Бодрияра, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарта. Проблемы исторической плоти, репрезентации времени и воображаемого действия, соотношения истины и случайности, субъективности и ее историчности, поставленные М. Мерло-Понти в работах «Гуманизм и Террор» (1947), «Приключения диалектики» (1955), «Смысл и бессмыслица» (1948), остаются актуальными и сегодня.

Актуальность данного исследования продиктована необходимостью выявить взаимосвязь основополагающих тем философии Мерло-Понти, а именно: первичного опыта бытия и феномена историчности.

Философия М. Мерло-Понти уже более 50-ти лет находится в центре внимания исследователей - прежде всего во Франции, а также в Бельгии и в США. В последние десятилетия в отечественной философской науке так же возникает особый интерес к текстам этого автора — в большей степени к теории языка1, феноменологии восприятия и философии изображения, в меньшей — к экзистенциальной онтологии и философско-историческим текстам Мерло-Понти. Это связано в том числе и с тем, что основные его работы остаются непереведенными на русский язык.

Вокруг философии М. Мерло-Понти создан целый корпус статей и комментариев, многие из которых прямо или косвенно затрагивают проблему, рассматриваемую в данном диссертационном исследовании. Наибольший интерес, на наш взгляд, представляют собой статьи и монографии французских и бельгийских исследователей, в то время как англоязычные авторы чаще всего обращаются к философии языка, познания и восприятия и 2 реже - к феноменологии времени и истории .

Первые исследования, написанные еще при жизни Мерло-Понти - статья Ф. Алькье «Философия двойственности, экзистенциализм Мерло-Понти» 19473 и монография А. де Вэленса (1951), для названия которой автор заимствует формулировку Ф. Алькье. Исследователи, благодаря которым термин двойственность (ambiguïté) прочно закрепился за философией Мерло-Понти, стремились не столько выявить в его работах основополагающую тему или метод, которым он руководствовался, сколько вписать «экзистенциализм» Мерло-Понти в словарь других представителей экзистенциализма — Ж.П. Сартра, С. де Бовуар и др. «Философия двойственности» становилась выражением экзистенциального духа современной им философии, и это определение открывало возможность критического осмысления самих оснований экзистенциализма.

А. де Вэленс основывает свой анализ на изданных к тому моменту «Структуре поведения» и «Феноменологии восприятия». «Философия двойственности», с его точки зрения, представляет собой единственно возможный путь преодоления традиционных философских альтернатив -таких, как трансцендентализм и эмпиризм; это такая мысль, которой впервые удается выйти за пределы картезианского дуализма. Он показывает, что только в мышлении двойственного, «смешанного» возможно соответствующим образом помыслить бытие-в-мире, понятие, исходное как для Гуссерля, так и для экзистенциализма Хайдеггера и Сартра. По мнению А. де Вэленса, авторы, которые ближайшим образом рассматривали существование как бытие-в-мире, чаще всего пренебрегали описанием того смешения, которое представляет собой человеческий разум. Он ставит в вину Хайдеггеру отсутствие какого-либо рассмотрения проблемы восприятия и тела, которая должна быть неотъемлемой частью аналитики в-мире-бытия: «Если для меня возможны проект и интерпретация реального, то именно потому, что часть меня связана с ним в самом радикальном смысле. В Sein und Zeit мы не найдем и тридцати строк о восприятии и десяти - о теле»4. Разделение же, которое вводит Сартр, 6

- между «моим телом для меня» и «моим телом для другого» - по-прежнему представляет тело в рамках картезианского дуализма.

Если для А. де Вэленса «двойственная философия» как открывала новые горизонты понимания, так и ставила новые проблемы - именно в силу своей двойственности, то после него хрестоматийное определение фигурирует уже в положительном свете - в частности, в работе Б. Альда («Мерло-Понти, или философия двойственности», 1966). Автор, в свою очередь, дублирующий заголовок А. де Вэленса в названии своей книги5, рассматривает философию Мерло-Понти в традиционном экзистенциалистском ключе. В отличие от А. де Вэленса, Альда имеет дело со всем наследием Мерло-Понти, в том числе с «посмертным» изданием «Видимого и Невидимого» и с социально-политическими текстами — «Гуманизм и террор», «Приключения диалектики», «Смысл и бессмыслица». Однако он считает социальные тексты и политическую активность Мерло-Понти ничего не стоящими в сравнении с его великими философскими произведениями. По мнению автора, в области философии истории Мерло-Понти ограничивается критикой и не может предложить ничего положительного, а в качестве ключевой проблематики у Мерло-Понти он определяет природу самого языка философской мысли. В целом, работы конца 60- начала 70-х годов отмечены тенденцией рассматривать философское наследие Мерло-Понти, не учитывая «собственно социально-политических текстов»6. При жизни Мерло-Понти эти тексты также не удостоились философского прочтения, однако спровоцировали всплеск критической мысли в среде догматического марксизма, результатом чего, в частности, явился выход в свет целого сборника статей, ставших ответом на книгу «Приключения диалектики». Задача авторов заключалась в том, чтобы обесценить социально-политические тексты Мерло-Понти, рассматривая их с идеологических позиций как «альянс с неокантианским реформизмом»7.

Однако именно с начала 70-х годов возникает подозрение, что двойственность не является той последней истиной, к которой направляется и из которой исходит понимание Мерло-Понти. Франц Хайдшик в своей «Онтологии Мерло-Понти» (1971)8 отвергает определение «философия 7 двойственности» как карикатурное отражение и ярлык, порожденный критикой. «Брать на вооружение это понятие — говорит Ф. Хайдшик, - значит загонять мысль в тупик, а это именно то, чего стремился избежать Мерло-Понти»9. По мнению исследователя, двойственность, о которой идет речь, не является ни скептической, ни гносеологической, ни феноменологической, ни экзистенциалистской. Это онтологическая двойственность, первичная тайна и отправная точка исследования. Мысль Мерло-Понти здесь предстает прежде всего как поиск истины - вопреки двойственности и мнениям. Это мысль принципиально неклассическая — пост-кантианская, пост-гегельянская и постдиалектическая. Хайдшик справеливо противопоставляет общим и расхожим описаниям двойственности и диалектичности человеческого существования, распространявшимся на экзистенциальную философию в целом, тот посыл, который имеет ключевое значение для Мерло-Понти: двойственность не может быть тематизируема, «диалектика, к которой мы стремимся, если мы хотим сохранить ее дух, не должна быть названа»10, не должна разрешаться в синтезе. Много позже Д. Буассо посвятит этой проблеме отдельную статью — «Мерло-Понти и двойственность», где предоставит возможность самому Мерло-Понти ответить на обвинение его философии в двойственности: его доклад «Человек и случайность» на конференции 1951 года сопровождался полемикой вокруг этого определения11. В самом деле, случайность, несовпадение и двойственность обладают для него особой философской ценностью в свете человеческой экзистенции и не могут пониматься как ошибка. Однако если скептицизм подразумевает претерпевание и утверждение двойственности, то «философия двойственности» приводит к ее осознанию и преодолению.

По мнению Ф. Хайдшика, также нелепо представлять философию Мерло-Понти как «умеренный» вариант экзистенциализма по сравнению с «радикальным» экзистенциализмом Ж-П. Сартра. Философский поиск Мерло-Понти нацелен на то, чтобы найти (trouver также означает открыть, изобрести): вещь, мир, Другого. Таким образом, Хайдшик получает возможность онтологического описания социально-исторической проблематики у Мерло-Понти, причем обнаруживает ее не только в социально-политических работах, но прежде всего в сборниках статей «Смысл и бессмыслица» и «Знаки» ("Sens et non-sens", "Signes") и раскрывает ее через темы детства, любви и веры.

Спустя 20 лет после смерти Мерло-Понти (1981), Б. Сишер12 предпринимает целостное и оригинальное исследование всего наследия философа. В центре — феномен тела; проблема времени и социальности рассматривается как необходимая составляющая экзистенциальной антропологии. Сам факт, что «политические» тексты представляют собой проблему, показывает, по мнению исследователя, что нельзя отдельно анализировать «политику» Мерло-Понти. Существует «натяжение» (tension) между феноменологией воспринимающего сознания и философией истории. Это натяжение не позволяет рассматривать философию истории Мерло-Понти как приложение философских принципов, выработанных в кабинетной тишине, к конкретному случаю. Эти тексты бросают вызов самому представлению об абстрактной философии. Между тем, невозможно рассматривать их и как попытку политического самоопределения (эту ошибку нередко допускают отечественные исследователи), как путь, ведущий от марксизма к антимарксизму и к тому, что Мерло-Понти называл «некоммунистическим левым» движением. Вслед за Сартром, Б. Сишер замечает, что Мерло-Понти никогда не был ни коммунистом, ни антикоммунистом. Главный вопрос, вокруг которого разворачиваются «Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики» - это соотношение истории и философии, которое, несомненно, является менее простым, чем может показаться. Кроме того, они выводят нас к новому пониманию истины и субъективности в ее отношении к историчности. Такой подход, несомненно, наиболее близок к тому, как сам Мерло-Понти оценивал эти тексты. Автору монографии удалось показать, что социально-политическая философия Мерло-Понти основывается не на философии сознания, но на интуиции исторической плоти.

В современных исследованиях тексты Мерло-Понти рассматриваются как классика философии ХХ-го века. При всем ее единстве (и именно вследствие этого) философию Мерло-Понти по-прежнему не удается отнести к какому-либо направлению. Ее позицию между философией и экзистенциализмом возможно понять как помимо того и другого. Так, П. Рикёр в книге «Чтения 2» посвящает Мерло-Понти главу «Вне Гуссерля и Хайдеггера», где показывает, что его подход, с одной стороны, соединяет обоих мыслителей, выявляет их принципиальную близость, а с другой — преодолевает и того, и другого; это мысль, которой удается оказаться вне, «преодолеть неокантианский идеализм, с одной стороны, и эмпиризм — с другой»13.

Пытаясь осмыслить это «между», в котором помещается философия Мерло-Понти, Жан Ипполит во П-м томе своих «Фигур философской мысли» старается проследить ее становление из осмысления идей позднего Гуссерля и ее диалог с философией Сартра. Он придает огромное значение роли Мерло-Понти в открытии «иного» Гуссерля: «Мы принимали этого философа за интеллектуала, мы знали его по «Логическим исследованиям», по феноменологической редукции и претензии философии быть строгой наукой. Мы были менее внимательны к последним работам Гуссерля, к этой генетической феноменологии, которая. возвращает конституирующую мысль к естественному миру, окружающему ее со всех сторон, к до-предикативному, на почве которого строится всякое суждение.»14. Как справедливо замечает Ж. Ипполит, эта область допредикативного, воплощенного смысла есть первичная укорененность в бытии, это тяжелая и двуосмысленная экзистенция, отличная от радикальной, легко трансцендирующей экзистенции у Ж.-П. Сартра. Это различие особенно явно проступило в философско-исторических работах обоих мыслителей, в интерпретации феномена социальности и исторического времени. Речь идет не только о книге Сартра «Критика диалектического разума» и двух работах Мерло-Понти -«Приключения диалектики» и «Гуманизм и Террор», но также о полемике, развернувшейся на страницах выпускаемого ими журнала «Les temps modernes».

Ж. Ипполит замечает, что французской философии в целом присуща аисторичность мышления: ни у кого - даже у Бергсона - мы не обнаруживаем собственно философии истории (исключение составляет лишь мысль Паскаля). Между тем, послевоенная мысль во Франции неизменно возвращается к исторической ситуации человек. Однако, если Сартр исходит из аисторичного и возобновляющегося мгновения, в котором проигрывается свобода, то для Мерло-Понти свобода укоренена в историчности, она обнажает и одновременно творит ее смысл. Именно у Мерло-Понти Ж. Ипполит находит проблематизацию исторического смысла и выявление первичного несовпадения, разрыва (écart) между мыслью и временем, о котором позже будут писать П. Рикер и М. де Серто.

Наряду с монографиями и историко-философскими исследованиями, к теме предсуществования и феноменологии истории у Мерло-Понти обращаются авторы статей. Начиная с 1962 года и вплоть до середины 90-х годов вышел в свет целый ряд сборников статей и специальных номеров философских изданий, посвященных Мерло-Понти. Они свидетельствуют о настоящем «открытии» его мысли и о ее исключительном влиянии на современную европейскую философию.

Особое место среди этих публикаций занимают статьи Клода Лефора15, непосредственного наследника философии Мерло-Понти, благодаря которому вышли в свет его «посмертные» издания - «Видимое и невидимое» (1964), «Краткое изложение курсов.» (1964) и т.д. Первая статья - «Идея необработанного бытия vi дикого разума» - выходит сразу после смерти Мерло-Понти в специальном номере «Temps modernes»16. В заглавии впервые возникают понятия из неоконченного и неопубликованного текста «Видимого и невидимого»; в научный оборот они войдут гораздо позже. В определенном смысле текст Лефора продолжает прерванный ход мысли Мерло-Понти, он выходит к формулировкам, которые связывают поздние тексты с предшествующими и позволяют впервые иначе посмотреть на феноменологию тела, времени, изображения. Лефор связывает феномен памяти и истории с темой первичного, имеющей ключевое значение для Мерло-Понти: «воспоминание о первичном . остается постоянным событием, где скрещиваются прошлое и будущее, где существующий встречает себя

17 самого» . Согласно Лефору, Мерло-Понти понимал опыт бытия, развертывающийся в восприятии и в опыте тела, - как открытость истории и предполагал выявить в истории то, что не производится нами. Эти интуиции находят продолжение в последующих публикациях - «Присутствие Мерло-Понти»18 и «Политика и политическая мысль»19. По мнению К. Лефора, критика марксизма, сформулированная Мерло-Понти, была прежде всего направлена против идеи линейного исторического развития и однородности социального поля; она была составляющей частью его проекта единого осмысления события, политики и самой философии. В центре этого понимания - событие-символ или событие-структура, которое не является замкнутой точкой перехода, но в самом себе содержит время, особую общность, освещающую одновременно прошлое и будущее. Именно такое понимание, с точки зрения К. Лефора, отличает «экзистенциально-феноменологический» поиск Мерло-Понти от современного философского дискурса, итогом которого является забвение вопроса об истории. Что же касается «двойственности» или диалектичности, то они, согласно исследователю, не могут быть предметом исследования: «нет такого дискурса, который мог бы развернуться вокруг взаимообратимости или двойственности»20. Двойственность является выходом к промежуточному пространству превращения или к тому измерению, которое Мерло-Понти называл «вертикальным» измерением опыта. Именно попытка описания этого опыта и является центральным событием мысли Мерло-Понти. В противоположность исследователям, акцентировавшим внимание на двойственности, превосходстве тела над сознанием и антикартезианстве экзистенциальной философии, К. Лефор говорит о том, что программа возвращения к немому опыту, связь рефлексии с нерефлексивной жизнью, исходит из картезианства и кантианства, а отнюдь не уводит нас от метафизики. Выражение нерефлексивного опыта является, по мнению исследователя, метафизической задачей, и в этом свете ключевое понятие «поздних» текстов Мерло-Понти — понятие плоти — так же приобретает «предельное», метафизическое звучание. В статье «Тело, плоть» Лефор замечает, что ошибочно понимать философию Мерло-Понти как исходящую из тела, как описание, разворачивающееся из фиксированного объекта рефлексии: не тело обладает ключом к истоку, но открытость сознания или плоть, которая несет в себе тайну различения, рефлексии, истории и темпоральности. В понятии открытости Лефор обнаруживает тему «истории, которая происходит до истории».

Одновременно с К. Лефором (и во многом благодаря его собственным усилиям) к чтению текстов Мерло-Понти обращаются исследователи самых различных направлений. Появление в 1962 в "Revue de métaphysique et de morale"21 неизданного текста Мерло-Понти (который представляет собой своего рода философскую автобиографию), а также издание «Краткого изложения курсов.», прочитанных в Коллеж де Франс22, заставили пересмотреть ранние тексты Мерло-Понти в свете последних. Круг вопросов, поднимаемых исследователями, весьма обширен: от «проблемы Бога в философии Мерло-Понти» до значения понятия структуры в его текстах и лекционных курсах. К. Леви-Стросс, в частности, напоминает о том, что проект экзистенциализма уже в конце 40-х годов понимался им как попытка восстановления метафизики, выражением которой явились великие философии прошлого24. Вместе с тем, по словам Леви-Стросса, Мерло-Понти испытывал особый интерес к структуралистскому направлению, однако, никогда не отождествлял себя с ним, а структуру он понимал прежде всего как «новый способ видения бытия».

В целом, французским исследователям удалось показать, что наиболее продуктивные направления мысли Мерло-Понти лежат по ту сторону феноменологии, экзистенциализма или марксизма, а его спор с Гуссерлем и с Сартром остается спором с самим собой. В этом споре ставятся под сомнение сами пределы возможного понимания, в которых осуществляется современная ему философия.

Вместе с тем, возникает потребность пересмотреть «философию истории» Мерло-Понти, которая, как показывают его тексты, собранные в книгах «Смысл и бессмыслица» и «Знаки», является неотъемлемой частью философии языка, тела и восприятия. Обращаясь к ранним текстам, Ж.-П. Симеон показывает, что задача Мерло-Понти заключалась в том, чтобы преодолеть классическую дилемму между догматизмом (который исходит из того, что мысль первично укоренена в истине и ошибается лишь по недоразумению) и скептицизмом (который заключается в том, что истина по существу своем недоступна мысли) . Именно выход к новой теории истины, существующей помимо представления о «сильном» и «слабом» разуме, дает возможность понять соотношение истины и истории. Наконец, К. Касториадис истолковывает l'esprit sauvage («необработанный» разум) как инициирующее действие субъекта, открывающее порядок истории и восприятия, тем самым приближая это понимание к его собственной теории «воображаемой институции общества» . К истолкованию творящего характера институции, которое стало предметом одного из последних курсов лекций, прочитанных Мерло-Понти, обращаются и другие исследователи. К. Капальбо справедливо замечает, что согласно Мерло-Понти установление (институция) выводит на поверхность контакт с первичным Бытием, а феномен историчности связан с феноменом зримости. «Плоть истории» возможно понимать как своеобразную «вторичную» зримость - символическую зримость культуры.27

Несмотря на то, что вплоть до 80-х годов философия истории Мерло

Понти также нередко становилась предметом критического прочтения со стороны «марксистских» исследователей, утверждавших, что поиск необходимой структуры и исторического смысла несовместим с первичной ~ 28 ролью случайности , - сама возможность устранения сомнительных альтернатив, в рамках которых обычно разворачивается понимание истории, привлекает внимание к текстам Мерло-Понти. Задача специального выпуска

• 29

Esprit» (1982) , посвященного Мерло-Понти, заключалась в том, чтобы выявить единство метафизики и философии истории, единый порядок истории, языка и бытия, исходя из которого можно выйти к непроективному опыту времени и мира, объединяющему феномен зрения и восприятия с этическим измерением мысли. Ж-К. Эслен замечает, что политические тексты Мерло-Понти менее доступны, чем это может показаться на первый взгляд; он «пытается найти путь между философией сознания и философией истории, нагружающей историю волей, разумом, проектом»30, в центре его внимания -стремление Мерло-Понти обнаружить философию случайного, где жизнь сознания проигрывается в событии и в политике, не переставая быть жизнью духа. По мнению исследователя, именно Мерло-Понти впервые удалось выйти за границу истории как монологичной последовательности, завершающего и необходимого дискурса. Наиболее интересным представляется то, что автор связывает идею хиазма (ключевого понятия «Видимого и невидимого») с феноменологией истории. Продолжение этой интенции - прочесть «Приключения диалектики» в свете «Видимого и Невидимого» - мы находим в статье М. Дюфрена «Как видеть историю?». В основании понимания истории и события у Мерло-Понти лежит социальная плоть, в которой происходит размежевание. Однако, такой ход мысли, по словам М. Дюфрена, воспроизводит логику идентичности, изобличенную Т. Адорно: «Мерло-Понти л 1 отсылает к первичному бытию, а не к Другому» , а основой для социально-исторического анализа должно быть не только восприятие, но также желание и воображение. Это критическое замечание М. Дюфрена свидетельствует о том, что ранние социально-исторические тексты Мерло-Понти «Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики» все еще не получили адекватного прочтения: именно там Мерло-Понти говорит об истории как о превращенном действии, а другим становится сам действующий субъект, теряющий идентичность. Неправомерными, на наш взгляд, являются и замечания П.

32

Ливе , по мнению которого из двух направлений исследований Мерло-Понти - описание взаимодействия я и другого и описание времени и истории как условия возможности этого взаимодействия - реализовано было лишь первое. П. Ливе утверждает, что в области понимания темпоральности Мерло-Понти остается пленником хайдеггеровской концепции времени - единого потока, возобновляющего прошлое в настоящем. Несомненно, лишь внимательное прочтение, соединяющее феноменологию восприятия и онтологию первичного бытия с философией истории, способно выявить несостоятельность таких выводов. На сложное соотношение визуального изображения и феномена истории, в частности, обращает внимание О. Монгэн; этот вопрос позволяет

33 выйти к важнейшей теме — незавершенности в изображении и событии . На тему историчности восприятия у Мерло-Понти выходит и М. де Серто, согласно которому, тексты Мерло-Понти высвечивают присутствие онтологической истории и предбытийного источника в «театре повседневной жизни»34.

Новое звучание эта проблематика приобретает в следующем поколении исследователей. Выход к темам предсуществования и историчности становится возможным через ключевую для Мерло-Понти проблему воплощенности — взаимосвязи психического и телесного35. Воплощенность оценивается как определяющий онтологический факт, как универсальный измеритель, благодаря которому становится возможной деконструкция классической онтологии и метафизической антропологии. Вместе с тем, справедливо указывается, что у Мерло-Понти (в отличие от М. Хайдегера) мы не обнаруживаем разрыва с картезианством36, а топологическое понимание восприятия, Другого и историчности во многом наследует интуициям Декарта. Топологический словарь Мерло-Понти позволяет понять историю, которая существует подобно телу, на уровне тела, а также понять традицию как орган нашей исторической телесности. По мнению исследователя из Фессалоник, Сократа Деливуатсиса, в лице Мерло-Понти феноменология приближается к феноменологии собственного основания, разрабатывая те элементы, которые не учитываются эйдетической редукцией — то есть неделимый пространственно-временной поток и горизонтально-вертикальную историю37. Плоть он рассматривает как связующее звено в диалектике смысла и бессмысленности, между мир, благодаря которому историчность становится идеальностью. Несмотря на то, что «соотношение идеальности и историчности» весьма точно описывает направление мысли Мерло-Понти, на наш взгляд, неверно понимать его как отношение диалектическое. В отечественной философской науке (а также теории искусства и социальной теории) сохраняется глубокий интерес к работам Мерло-Понти, однако количество исследований, посвященных его философии, невелико. Отдельные главы, посвященные Мерло-Понти, мы обнаруживаем в историко-философских исследованиях об экзистенциализме - Долгов K.M. «От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура» (1991), Кузнецов В.Н. «Французская буржуазная философия XX века» (1970) и «Французское неогегельянство» (1982), в сборниках критических статей - «Современный экзистенциализм» (1966), «Философия марксизма и экзистенциализма» (1971), в работах Тузовой М. «Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма» (1987) и Тавризян Г.М. «Проблема человека во французском экзистенциализме» (1977). Начиная с середины 70-х годов появляется ряд статей, посвященных философии Мерло-Понти38, а также диссертационные исследования В.И. Кривопальцева «Феноменология М. Мерло-Понти» (1975) и B.JI. Кошелевой «Проблема субъективности в философии М. Мерло-Понти» (1986). В целом, советские исследователи рассматривали феноменологию восприятия Мерло-Понти в контексте понятия двойственности, а социально-историческую критику — в рамках проблемы ответственности и свободы личности - в сопоставлении с сартровской версией экзистенциализма. Разумеется, «философия двусмысленности, которая не дает однозначных ответов на поставленные ею вопросы»39 проигрывала при сопоставлении с ригористичной концепцией Сартра, а мнимая «гибкость» мысли Мерло-Понти оказывалась просто неудачной «попыткой сидеть между двумя стульями». Тема воплощенности и плоти также воспринималась как «ограничение» человеческой субъективности ее нерефлексивными чувственными формами. А «первичный мир» Мерло-Понти Г.Д. Сульженко определяет как инфантильный мир, иррациональный

40 остаток, дискредитирующии научное мышление .

Некоторые аспекты связи феноменологии времени Мерло-Понти с феноменологическим учением о времени Э. Гуссерля были затронуты в книге В.И. Молчанова «Время и сознание. Критика феноменологической философии» (1988). Топологический анализ восприятия и тела Мерло-Понти получил особую интерпретацию в курсе философской антропологии В.А. Подороги41. В этом исследовании впервые возникают основные понятия «топологического словаря» из непереведенного текста «Видимого и невидимого» - складка, тело, плоть, зияние, скрещение, разрыв и т.д. Автор обращает внимание и на «нулевой пункт нашего бытия в мире», к которому постоянно отсылает Мерло-Понти; «бытие до бытия» он определяет как перцептивную плоть. Основываясь на этой интерпретации, авторы энциклопедии «Постмодернизм» (2001) представляют «новую онтологию» Мерло-Понти в свете рецепций постструктуралистской философии, определяя плоть мира как текущую поверхность, безразличную к событиям, которые на ней разворачиваются, в то время как для Мерло-Понти история была ближайшим выражением плоти мира. Не вполне адекватным оказывается и определение центральной темы работ Мерло-Понти - описание механизмов жизненной коммуникации42.

С начала 90-х годов на русском языке начинают появляться публикации, сопровождающие первые переводы книг Мерло-Понти — глав из «Феноменологии восприятия», работы «Око и дух» и сборников статей «В защиту философии», «Знаки». Справедливо замечание И.С. Вдовиной, которая пишет в статье, сопровождающей сборник «В защиту философии», что не стоит трудиться над вычленением из творчества Мерло-Понти работ «скорее эстетического» или какого-либо еще «характера»43, все они отсылают к центральному тематическому полю. Исследователь определяет эту центральную тему Мерло-Понти через проблематику «интерсубъективности», а первичный феномен, связь мира с человеком, интерпретируется как первое проявление человеческой субъективности и первый шаг в созидании мира культуры44. Необходимо заметить, что те фундаментальные открытия, которыми мы обязаны Мерло-Понти в сфере интерсубъективности, были совершены им благодаря укорененности его мысли в том первичном бытйи, которое предсуществует и мне, и другому, и которое он сам называет в «Феноменологии восприятия» «предмиром, где нет еще человека»45. На наш взгляд, именно этот предмир и является основной и единственной темой всего творчества Мерло-Понти, которая зарождается уже в «Структуре поведения» (1942), проходит через всю «Феноменологию восприятия» (1945) и, наконец, раскрывается в «Видимом и невидимом» (1964) в понятиях «дикого», «грубого», «необработанного» первичного бытия.

В последние годы онтологическая и социально-историческая проблематика работ Мерло-Понти становилась темой кандидатских исследований46. В частности, исследование Щербаковой Л.Б. посвященное «социальной философии Мерло-Понти» представляет развитие его мысли в рамках «эволюционного подхода», выделяя три этапа - экзистенциальный, марксистский и феноменологический - и определяя философию Мерло-Понти как «социальную в целом». Эти определения страдают обобщенностью, а их опровержением служат прежде всего тексты самого Мерло-Понти.

Таким образом, несмотря на то, что философское наследие Мерло-Понти неоднократно становились предметом философского прочтения, раскрытие темы историчности еще предстоит и представляется большинству исследователей весьма проблематичным. При этом взаимосвязь темы первичного опыта бытия с феноменологией исторического времени намечена лишь у отдельных авторов - в частности у К. Лефора, Ж. Ипполита и Б. Сишера.

С этим связана научная новизна данной работы: в ней предпринята попытка исследовать тему взаимосвязи первичного опыта мира и феномена исторического времени, которая еще не была освещена в исследованиях, написанных на русском языке и лишь намечена во франкоязычных работах. Кроме того, вводятся в научный оборот непереведенные и редко используемые тексты Мерло-Понти. Особенно это касается социально-исторических работ -«Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики», а также черновых записей и фрагментов, предназначенных для неоконченного текста «Видимое и невидимое».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Основополагающей темой всех работ Мерло-Понти является проблема первичного, допредикативного опыта бытия. Исходя из этой темы можно адекватно оценить место его философии в феноменологическом движении, а также ее отношение к экзистенциализму Ж.-П. Сартра.

2. У истоков описания первичного опыта бытия в работах Мерло-Понти находятся не только интуиции «позднего» Гуссерля, касающиеся допредикативной данности жизненного мира, но и обращение к основаниям мысли Р. Декарта, к учению о первичном факте сознания Мен де Бирана, а также к французской метафизике и эстетике ХХ-века — текстам П. Клоделя и П. Валери. Интуиции, выраженные этими мыслителями, позволяют Мерло-Понти переосмыслить понятия cogito, очевидности, предвидения, мыслящего я и выйти к описанию структурных измерений бытия — «вертикального присутствия» и «плоти мира».

3. «Новая метафизика», намечаемая в последних незаконченных текстах Мерло-Понти дает возможность на новом уровне рассмотреть проблематику его предшествующих текстов, посвященных феномену социально-исторического. Поиски единой судьбы времени и субъекта, дообъективного измерения настоящего («Феноменологии восприятия»), описание HHTepecá и превращенного исторического действия («Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики») находят выражение в понятиях исторической плоти и вертикальной истории, возникающих в поздних текстах.

4. Наиболее продуктивные линии мысли Мерло-Понти: описание субъекта как анонимного я, обнаружение трансцендентальной, конституирующей силы хиазма — структуры, лежащий в основании соотношения воспринимающего и воспринимаемого, интуиция плоти мира как текстуры, общей всем объектам, - находят продолжение в философских исследованиях второй половины XX века. К числу таких открытий, предопределивших развитие современной философии необходимо также отнести идею архитектонического прошлого, непроективного опыта истории, трансцендирующего настоящего и вертикальной истории.

5. Обращение к проблеме первичного смысла — прафеномена, предшествующего восприятию и познанию мира - позволяет поставить под вопрос определение мысли Мерло-Понти как «философии двойственности», а его подхода к истории как «диалектического описания». Основным направлением философии Мерло-Понти является поиск недвусмысленного, первичного доступа к истине, бытию и истории, опровергающего в том числе и представление о размежевании всеобщей и личной историй.

Цель данной работы заключается в том, чтобы выявить взаимосвязь онтологии и метафизики с одной стороны и феноменологии истории — с другой, обращаясь к центральной теме всего творчества Мерло-Понти: проблеме первичного бытия. Непосредственной задачей явилось выявление философской ценности социально-политических текстов французского мыслителя, в свете его «экзистенциально-феноменологических» исследований, и обратно — выявление социально-исторической значимости последних. Вместе с тем одной из задач исследования было усмотрение связи интуиций, высказанных Мерло-Понти, с концепциями современных мыслителей.

В качестве теоретической базы были использованы прежде всего тексты самого Мориса Мерло-Понти - «Структура поведения», «Феноменология восприятия», «Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики», «Око и Дух», «Видимое и невидимое», сборники статей и эссе, краткое изложение его лекционных курсов. Кроме того, в работе над текстом диссертации были задействованы тексты Ж-П. Сартра, П. Бурдье, Ж. Деррида, К. Касториадиса, а также работы теоретиков истории - М. де Серто, М. Хальбвакса, П. Нора.

Методологическую основу данной работы можно определить как герменевтическое описание, в противоположность эволюционному. Нередко историко-философские исследования, посвященные Мерло-Понти, представляют «эволюцию взглядов» французского мыслителя, построенную на выделении в его творчестве отдельных периодов, определенных преимущественным влиянием того или иного подхода (феноменологии, марксизма или экзистенциализма) и - соответственно - того или иного мыслителя - Э. Гуссерля, К. Маркса или Ж.-П. Сартра. Несмотря на то, что такой подход позволяет описать истоки философского понимания Мерло-Понти и его социокультурный контекст, он лишает возможности понять его специфические черты, присущие ему противоречия, а также оценить потенциал оригинальных философских понятий, вводимых Мерло-Понти. На наш взгляд, философское творчество Мерло-Понти обладает рядом особенностей, которые делают «эволюционный» подход к его изучению несостоятельным: это, прежде всего, его незавершенность, а также тот факт, что «спор» с каким-либо из мыслителей оставался для Мерло-Понти спором с самим собой. Герменевтическое описание позволяет опираться на внутренние интенции самого текста и обнаруживать взаимосвязь между текстами, относящимися к различным «этапам творчества». Такой подход позволяет обнаружить «вертикальное» измерение текста и продолжить те смысловые линии, которые лишь намечены в нем. При этом проблематика, исследуемая Мерло-Понти, предстает как более сложная и перспективная.

Практическое значение исследования состоит в возможности использования материала диссертации как в общих историко-философских курсах, так и в специальных курсах, посвященных современной философской и социальной проблематике. Переводы оригинальных текстов на русский язык могут стать материалом для семинарских занятий и спецкурсов, посвященных современной французской философии.

Апробация работы состоялась на межвузовской конференции «История философии и социокультурный контекст», проходившей 2-3 декабря 2003 г. в РГГУ. Содержание исследования отражено в ряде публикаций.

Работа состоит из Введения, двух глав и Заключения. Во Введении происходит знакомство с проблематикой, дается обзор литературы. Первая глава диссертационного исследования посвящена проблеме предбытия у Мерло-Понти. Вторая глава посвящена феномену исторического времени в философии Мерло-Понти. В Заключении диссертационного исследования делаются основные выводы и подводятся итоги исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Первичный опыт бытия и феномен исторического времени в философии М. Мерло-Понти"

Заключение

В результате проведенного исследования можно сделать следующие выводы:

1. Первичный, допредикативный опыт бытия является ключевой темой всех работ Мерло-Понти. Исходя из этой темы, можно адекватно оценить место его философии в феноменологическом движении, а также ее отношение к экзистенциализму Ж.-П. Сартра. В мысли Мерло-Понти тема первичного бытия возникает на пути к описанию непосредственного, дотеоретического опыта мира. Конституирующая деятельность сознания вдохновляется изначальным, предварительным присутствием мира и возможна лишь в силу того, что она уже конституирована как смысл в теле воспринимающего. Таким образом, из первичной воплощенности мысли в мире понимается являющийся смысл; как следствие, сам субъект не может определяться через конституирующую и синтезирующую активность. Существующий конституирует значение лишь в той мере, в какой оно уже известно ему; оно лишь потому имеет для него значение и смысл, что он уже принят в «мир как колыбель значений».

2. У истоков описания первичного опыта бытия в работах Мерло-Понти находятся не только интуиции «позднего» Гуссерля, касающиеся допредикативной данности жизненного мира, но и обращение к основаниям мысли Р. Декарта, к учению о первичном факте сознания Мен де Бирана, а также к французской метафизике и эстетике ХХ-века — текстам П. Клоделя и П. Валери. Интуиции, выраженные этими мыслителями, позволяют Мерло-Понти переосмыслить понятие cogito, очевидности, предвидения, мыслящего я и выйти к описанию структурных измерений бытия — «вертикального присутствия» и «плоти мира».

3. Обращение к проблеме первичного смысла - прафеномена, предшествующего восприятию и познанию мира — позволяет поставить под вопрос определение мысли Мерло-Понти как философии двойственности, а его подхода к истории как экзистенциально-диалектического описания. Определяя предсуществование в качестве центрального факта, к которому обращено понимание Мерло-Понти, мы обнаруживаем, что основное

107 направление его мысли имеет принципиально недвойственный и даже антидиалектический характер; отправной точкой философии Мерло-Понти становится не «бытие есть, небытия нет», и не «есть лишь бытие», но — есть бытие, мир, связь, смысл. Вместе с тем, обращение к первичному опыту бытия не приводит Мерло-Понти к «двусмысленному» иррациональному описанию; его задача заключалась в том, чтобы расширить представление о самой мысли, понимая ее как воплощенное, предбытийное cogito.

4. «Новая метафизика», намечаемая в последних незаконченных текстах Мерло-Понти, дает возможность на новом уровне рассмотреть проблематику его предшествующих текстов, посвященных феномену социально-исторического. Поиски единой судьбы времени и субъекта, дообъективного измерения настоящего («Феноменологии восприятия»), описание интереса и превращенного исторического действия («Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики») находят выражение и развитие в понятиях исторической плоти и вертикальной истории («Видимое и Невидимое»),

5. Историчность для Мерло-Понти является своего рода метафизическим измерением; это факт присутствия иного, свидетельство того, что неповторимая экзистенция оказывается «уже проигранной» в других жизнях, а значит, исполненной и очерченной этими жизнями. Если Сартр исходит из одинокой, «легко трансцендирующей», тотально свободной и тотально ответственной экзистенции, и, как следствие, понимает социальное как поле взаимного исключения, то для Мерло-Понти социальное, как и историческое, начинается с факта предсуществования. Он показывает, что феномен социально-исторического необъясним, если исходить из представления о совокупности самодостаточных субъектов, конституирующих время своим действием и подчиняющих реальность единому темпоральному проекту. Такое представление, типичное для модернистской философской и исторической практики, представляет субъекта внеположным по отношению к историческому времени и к другому субъекту. Таким образом, задача Мерло-Понти заключалась в том, чтобы показать, что мир предсуществует и дан человеку как смысл и как история; но, уже свершившийся, он остается открытым по отношению к его свободе. Метафизичность исторического проявляется лучше всего в продолжении того, что более не существует, в причастности плоти мира, которая и есть история.

6. Наиболее продуктивные линии мысли Мерло-Понти: описание субъекта как анонимного я, обнаружение трансцендентальной, конституирующей силы хиазма - структуры, лежащей в основании соотношения воспринимающего и воспринимаемого, интуиция плоти мира как текстуры, общей всем объектам, -находят продолжение в философских исследованиях второй половины XX века. К числу этих открытий, предопределивших развитие современной философии, необходимо также отнести идею архитектонического прошлого, непроективного опыта истории, трансцендирующего настоящего и вертикальной истории. Начатый Мерло-Понти поиск пути между историей как чередой уникальных фактов и историей как схемой, сводимой к универсализирующим философским категориям; между историей как зрелищем и историей как индивидуальным действием; между предопределением и тотальной свободой, получил продолжение в работах французских структуралистов и постструктуралистов. Сам Мерло-Понти усматривал перспективу для развития близкого ему метода структурной истории в антропологических исследованиях К. Леви-Стросса. Непосредственное и решающее влияние философско-исторические работы Мерло-Понти оказали на П. Бурдье: его метод генетического структурализма, поиск непреднамеренных стратегий в социальном действии и исследования соотношения тела и времени являются плодом этого влияния. Наконец, у Ж. Деррида мы обнаруживаем развитие наиболее значимых, на наш взгляд, интуиций Мерло-Понти, касающихся непрозрачного или неконтролируемого измерения времени.

Список научной литературыБражникова, Яна Геннадиевна, диссертация по теме "История философии"

1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

2. Мерло-Понти М. Временность // Историко-философский ежегодник. 1990. М., 1991. С. 271-93.

3. Мерло-Понти М. Человек и противостоящее ему // Человек и общество. Проблемы человека на XVIII Всемирном философском конгрессе. Вып. 4. М., 1992.

4. Мерло-Понти М. Интервью // Логос, №2, 1991. С.31 -40.

5. Мерло-Понти М. О феноменологии языка // Логос, №6, 1995. С. 179-93.

6. Мерло-Понти М. В защиту философии. М., 1996.

7. Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001.

8. Мерло-Понти М. Око и дух (перевод А. В. Густырь). М., 1992.

9. Inédit de Merleau-Ponty. // Revue de métaphysique et de morale, Paris, 1962, oct.-dec., annee 67 N4.

10. Merleau-Ponty M. L'Union de l'ame et du corps chez Malebranche, Maine de Biran et Bergson. Paris, 1968.

11. Merleau-Ponty M. Phenomenologie de la perception. Paris, 1990.

12. Merleau-Ponty M. Le Visible et l'Invisible. Paris, 1993.

13. Merleau-Ponty M. Les Aventures de la dialectique. Paris, 1955.

14. Merleau-Ponty M. Humanisme et terreur: essai sur le problème communiste. Paris, 1980.

15. Merleau-Ponty M. Existence et dialectique. Paris, 1971.

16. Merleau-Ponty M. La prose du monde. Paris, 1969.

17. Merleau-Ponty M. La structure du comportement. Paris, 1967.

18. Merleau-Ponty M. Les sciences de l'homme et la phenomenologie. t.l Paris, 1950.

19. Merleau-Ponty M. L'Oeil et l'esprit. Paris, 1996.

20. Merleau-Ponty M. Resume de cours. Paris, 1968.

21. Merleau-Ponty M. Sens et non-sens. Р., 1948.1. Литература:

22. Бурдье П. Начала. М., 1994.

23. Бурдье П. Практический смысл. СПб., 2001.

24. Вдовина И.С. Морис Мерло-Понти: интерсубъективность и понятие феномена. // История философии. №1, 1997.

25. Вдовина И. С. М. Мерло-Понти: От первичного восприятия к миру культуры //Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

26. Вдовина И. С. Феноменология и эстетика Мерло-Понти// Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001.

27. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. Собр. соч., т. 1,М., 1994.

28. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998.

29. Густырь A.B. К публикации главы из книги М. Мерло-Понти «Феноменология восприятия» (1945) // Историко-философский ежегодник. М., 1991.

30. Декарт Р. Собр. соч. в двух томах. Т.1.- М. 1989. Т.2.- М. 1994.

31. Декомб В. Современная французская философия. М, 2000.

32. Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.

33. Деррида Ж. Письмо и различие. М., 2000

34. Долгов К. М. Философия и эстетика Мерло-Понти // Вопросы философии, №4,1975.

35. Долгов К. М. От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура. М., 1991.

36. Дюфрен М. О Мерло-Понти // Интенциональность и текстуальность. Томск, 1998.

37. Зайцева О.В. Категория бытия в философии М.Мерло-Понти. Автореферат дис. канд. филос. наук. М., 2000.

38. Кошелева В Л. М. Мерло-Понти о методологических проблемах классической и современной трактовки субъективности //

39. Методологические проблемы исследования и критики современной буржуазной философии. М., 1986.

40. Кошелева В.Л. Новая онтология и человеческая субъективность в философии М. Мерло-Понти // Человек. Философия. Культура: тезисы выступлений. М., 1984. вып. 2, часть 1.

41. Кошелева В.Л. Проблема нового типа «рациональности» в философии М. Мерло-Понти // Специфика философского знания и общественная практика. М., 1986.

42. Кошелева В.Л. Проблема субъективности в философии М. Мерло-Понти. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1986.

43. Кривопальцев В. И. О специфике антропологического принципа в концепции М. Мерло-Понти // Историко-философские исследования. Эволюция буржуазного антропологизма. Вып 2. Свердловск, 1975.

44. Кривопальцев В. И. Феноменология М. Мерло-Понти. Автореф. дисс. к.ф.н. Свердловск, 1975.

45. Кузнецов В.Н. Французская буржуазная философия XX века. М., 1970.

46. Кузнецов В.Н. Французское неогегельянство. М., 1982.

47. Левинас Э. Время и Другой. Гуманизм другого человека. СПб., 1998.

48. Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 1988.

49. Монтень М. Опыты, кн. 1-3. М. 1992.

50. Подорога В. А. Феноменология тела. М., 1995.

51. Постмодернизм: энциклопедия. Минск, 2001.

52. Современный экзистенциализм. М., 1966.

53. Стрелков В.И. Философия и судьбы дилеммы «науки о природе — науки о духе» в последних работах М. Мерло-Понти. //Вестн. РГГУ. М. 1996. №3.

54. Тавризян Г. М. К проблеме субъекта во французском экзистенциализме // Вопросы философии, №3,1975.

55. Тавризян Г. М. Проблема человека во французском экзистенциализме. М., 1977.

56. Тавризян Г. M. Феноменологический «антипсихологизм» и проблема интуиции в экзистенциализме // Философия марксизма и экзистенциализма. М., 1971.

57. Тавризян Г. М. Феноменология и проблема человека во французском экзистенциализме. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1968

58. Тузова М. Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма. Минск, 1987,

59. Уайт X. Метаистория. Екатеринбург, 2000.

60. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Москва, 2003.

61. Хайдеггер М. Бытие и время. М. 1997.

62. Хайдеггер М. Время и бытие. М. 1993.

63. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск. 1998.

64. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М. 1993.

65. Щербакова Л.Б. Социальная философия Мерло-Понти, автореферат, Москва, МГУ, 1996.

66. Щербакова Л. Б. Мерло-Понти и Сартр: дискуссия о свободе. М., 1996.

67. Alquie F. Philosophie de Pambiguite: l'existentialism de M. Merleau-Ponty. //Revue Fontaine, avril 1947, №59.

68. Boisseau D. Merleau-Ponty et l'ambiguite // Les etudes philosophiques. №2 avril-juin 1992. Paris, pp. 229-243.

69. Borg J.-L. Le marxisme dans la philosophie socio-politique de Merleau-Ponty //Revue philosophique de Louvain., 1975., t.73., N19, pp. 481-510.

70. Bourdieu P. Meditations pascaliennes, Paris, 1997.

71. Campbell R. de l'ambiguite a l'heroisme chez Merleau-Ponty //Cahiers du Sude. Marseille, 1966, oct-dec, annee 53, N 390-391, pp. 273-284

72. Capalbo C. L'historicité chez Merleau-Ponty .//Revue philosophique de Louvain, 1975, t.73, N19. pp. 511-535

73. Carr D. Phenomenology and the Problem of History. A Study of Husserl's Transcendental Philosophy. Evanston, 1974.

74. Castoriadis C. Institution imaginaire de la société. Paris, 1975.

75. Castoriadis C. Le Dicible et l'indicible // L'Arc, №46. Aix-en-Provence, 1971.125

76. Castoriadis C. Le Monde morcele. Les carrefours du labirinthe III. Paris, 1990.

77. Centineo E. Une phenomenologia délia storia. L'existentialismo di M. Merleau-Ponty. Palermo, 1959.

78. Certeau M. de. L'absent de l'histoire, Paris, 1978.

79. Claudel P. Art poetique, Paris, Mercure de France, 1914.

80. Collingwood R.G. The idea of history, Oxford, 1978.

81. Cooper B. Merleau-Ponty and Marxism. Toronto, 1979.

82. Derrida J. D'un ton apocaliptique adopte naguere en philosophie. Paris, 1983.

83. Derrida J. Donner le temps. Mayenne, 1991.

84. Derrida J.L'introduction et traduction de L'Origine de la geometrie de Husserl. Paris, 1962.

85. Descartes R. Discours de la methode. Texte et commentaire par E.Gilson. Paris, 1925.

86. Dillon M. C. Merleau-Ponty's Ontology. Bloomington, 1988.

87. Dillon M. C. Temporality: Merleau-Ponty and Derrida. // Merleau-Ponty, Hermeneutics, and Postmodernism. Albany, 1992. P. 189-212.

88. Dillon M. C. Merleau-Ponty and Postmodernism // Merleau-Ponty, Hermeneutics, and Postmodernism. Albany, 1992. P. 129-138.

89. Eliade M. Mythes, reves et mysteres. Paris, 1996.

90. Esprit, 1982, juin, №6.(num. spec.)

91. Ferraz M. Spiritualisme et libéralisme. Histoire de la philosophie en France au XIX siecle. T.III. Paris, 1887.

92. Gilson E. Descartes et la methaphisique scolastique. Bruxelle, 1924.

93. Gilson E. Discours de la methode. Preface et commentaire. Paris, 1922.

94. Gilson E. L'Etre et l'essence. Paris, 1948.

95. Goyard P. L'itinairaire politique de Maurice Merleau-Ponty//Politique, Neuilly-sur-Seine, 1966, t.99, N33-36.

96. Haida B. Merleau-Ponty ou la philosophie de l'ambiguite. Paris, 1966.

97. Heidsiek F. L'ontologie de Merleau-Ponty. Paris, 1971.

98. Henry M. Philosophie et phénoménologie du corps. Essai sur l'ontologie biranienne. Paris, 1965.

99. Henry M. Phénoménologie matérielle. Paris, 1990.

100. Hyppolite J. Figures de la pensee philosophique. Т.Н. Paris, 1971.

101. Kruks S. The political philosophy of Merleau-Ponty. Brighton, 1981.

102. La nouvelle histoire. Sous la direction de J. le Goff. Paris. 1978.

103. Lapointe F.H. The significance of time in Merleau-Ponty's phenomenology of the body and the world // Mod. schoolman. St. Louis, 1972. Vol. 49 #4

104. Lefort C. Le corps, la chair. // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971

105. Lefort C. Sur une colonne absente: écrits autour de Merleau-Ponty.,P., 1978.

106. Lefort C., La politique et la pensee de la politique// Lettres nouvelles., Paris, 1963, fevrier, annee 11, N32

107. Lefort, C., Philosophie et non-philosophie//Esprit. -P., 1982 -N6,p. 101-112.

108. Levet, P. Pensee du temps et recherché etique// Esprit. -P., 1982.,-N6.-p. 78-88.

109. Levinas E. Entre nous. Essais sur le penser-a-Гautre. Paris, 1991.

110. Levinas E. Totalité et infini. Le Livre de poche. Paris. 1990.

111. Levinas E. En découvrant l'existence avec Husserl et Heidegger. Paris. 1974.

112. Lévi-Strauss C. De quelque rencontres // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971.

113. Lyotard J.-F. L'Inhumain. Causeries sur le temps. Paris. 1988.

114. Maine de Biran. Oeuvres inedites. T. I-III. Publ. et introd. par E. Naville. Paris. 1859.

115. Merleau-Ponty M.: le psychique et le corporel. Aubier, 1988. (Colloque 1981).

116. Mésaventures de l'antimarxisme. Les malheurs de Maurice Merleau-Ponty., Paris, 1956.

117. Miller J. Merleau-Ponty's Marxism: between phenomenology and the Hegelian absolute// History a/ theory. Middletown, 1976. vol. 15, N2 (109-132)

118. Muniz de Rezende A. Le point de depart dans la philosophie de Merleau-Ponty.// Revue philosophique de Louvain,1975, t.73, N19,

119. O'Neill J. Perception, expression and history//Albany,1967, vol. 34, N1

120. Ong-Vang-Cung, K.-S. Faut-il encore critiquer la representation?// Archive de philosophie. P. 1997-t.60, cah.4.

121. Pariente J.-C. Lecture de Merleau-Ponty//Critique, P., 1962, dec., 1.18, N 186187.

122. Pascal B. Oeuvres completes. Ill les Pensees les Opuscules - la Correspondance. Paris, 1931.

123. Peignot J. Maine de Biran le Malheureux // Mercure de France, № 1160, avrile 1960.

124. Richir M. Defenestration // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971.

125. Ricoeur P. A l'ecole de la phenomenology. Paris, 1987.

126. Ricoeur P. Histoire et vérité. Paris, 1964

127. Ricoeur P. La memoire, l'histoire, l'oubli. Paris, 2000.

128. Ricoeur P. Le philosophe foudroyé // Cristianisme sociale, P., 1961, annee 69,N5-6.

129. Ricoeur P. Lectures 2. La contree des philosophes. P.Seuil. 1992.

130. Robinet A. Merleau-Ponty. Paris, 1963.

131. Rosca I. La philosophie de l'histoire chez Maurice Merleau-Ponty// Revue roumaine des sciences socials. Bue., 1980, t.24,N 4.

132. Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique, Paris, 1985.

133. Sartre J.-P. Questions de la methode, Paris, 1992.

134. Sartre. J.-P. L'Etre et le Néant. Essai d'ontologie phenomenologique. Paris. 1996.

135. Taminiaux J. Merleau-Ponty: de la dialectique a l'hyperdialectique//Tidjschr. Voor filosofie, Leuven-Utrecht, 1978, jg.40,Nl/blz. 34-55.

136. Temps modernes., P., 1961, 17 annee, N 184-185, num. spec. "Maurice Merleau-Ponty". /Hyppolyte J. Existence et dialectique dans la philosophie de Merleau-Ponty/ Lefort, C. L'idée de l'etre brut et d'esprit sauvage.

137. Tilliette X. Merleau-Ponty ou la mesure de l'homme. Seghers, 1970.

138. Vandenbussche F. Les approche du problème de Dieu dans la philosophie de Merleau-Ponty //De Deo in philosophia S. Thomae et in hodierna philosophia. Vol.2. Romae, 1966

139. Waelens A. de. Une philosophie de l'ambiguite. L'existentialisme de M. Merleau-Ponty. Paris, 1968.