автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Петр I в русском общественном сознании XVIII - первой половине XIX в.: коструирование и деконструкция мифологического образа

Полный текст автореферата диссертации по теме "Петр I в русском общественном сознании XVIII - первой половине XIX в.: коструирование и деконструкция мифологического образа"

На правах рукописи

Конанова Евгения Игоревна

ПЕТР I В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.: КОСТРУИРОВАНИЕ И ДЕКОНСТРУКЦИЯ МИФОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗА

07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Ставрополь - 2008

003457509

Диссертация выполнена в ФГОУ ВПО «Южный Федеральный университет Педагогический институт».

Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент

Людмила Владимировна Мининкова

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Игорь Олегович Тюменцев

кандидат исторических наук, доцент Татьяна Викторовна Беликова

Ведущая организация: ФГОУ ВПО «Кабардино-Балкарский

государственный университет».

Защита состоится 26 декабря 2008 г. в 12 .00 часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.256.03 по историческим наукам при Ставропольском государственном университете по адресу: 355009, Ставрополь, ул. Пушкина 1.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Ставропольского государственного университета.

Автореферат разослан 25 ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор исторических наук, / л ^

профессор ¡СА 0, И.А.Краснова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Особенностью современного исторического познания является повышенное внимание к изучению общественного сознания. Знание его феноменов позволяет глубже понять характер культуры и исторические судьбы стран, народов и составляющих их социумов. Мифологизированное восприятие прошлого является признаком сознания и культуры всякого общества. Исторические мифы отличаются устойчивостью, глубиной внедрения в массовое и индивидуальное сознание и, в известной мере, при стационарном состоянии культуры общества, невозможностью их преодоления. И только условия, ведущие к разрыву с традицией, могут способствовать преодолению мифологем.

Историческая мифология соответствует ментальности общества и обусловливающей ее системе ценностей. Исторические мифологемы носят, оценочный характер и распространяются в культуре локальных социумов. Их изучение составляет объект разных форм локальной истории. Также существуют мифологемы на почве общеевропейской, или мировой культуры: они связаны прежде всего с мировыми религиями. Исследование таких мифологем является объектом дисциплин обобщающего характера - культурологии и истории мировых религий. Между локальными и универсальными мифологемами располагаются национальные мифы. Масштабы их распространения охватывают страну, народ, национальную культуру. Одним из факторов распространения этих мифов является историческая память. Связям между исторической памятью и мифологемами на темы прошлого уделяется внимание в современной европейской историографии. Между тем, для русского сознания также характерно наличие исторических личностей, которые выступают о мифологизированном виде, и их мифологизированный облик приобретает в русском национальном сознании системообразующее значение. Это прежде всего Петр Великий. Едва ли есть, вплоть до эпохи новейшей российской истории, культурно-исторический феномен, который бы в большей степени приковывал внимание российских современников и потомков, находясь в центре русской общественной мысли. ; ;

В этой связи есть основание для того, чтобы выделить три аспекта, определяющие актуальность проблемы. Первый носит общий характер и касается изучения феномена национального мифа: процессов его формирования и развития, а в перспективе осознания в общественной мысли глубины расхождения его с реальностью и возникновения стремления, к его преодолению. В данном случае в центр исследовательского внимания

становится общественное сознание и бытование в нем национальной мифологии, в частности, миф о Петре I позволяет проследить черты мифов, определяющих существенные стороны национального сознания.

Второй аспект относится непосредственно к мифу о Петре I в русском общественном сознании: состояние и особенности русской общественной мысли трудно представить себе вне учета характеристики Петра I. Поэтому постановка проблемы мифа о Петре 1 имеет прямое отношение к изучению такой стороны отечественной истории, как история ее духовной культуры с привлечением всего арсенала средств художественной, поле-мико-публицистической и научной мысли.

Третий аспект определяется не проходящим в русском обществе интересом к личности и деятельности Петра I. Углубленное понимание исторической роли царя предполагает обращение к тому времени, когда он в русской общественной мысли выделялся исключительно как мифологизированный герой, и к тому периоду, когда стало намечаться стремление к преодолению мифологизации его образа.

Историография. Специального обобщающего исследования, посвященного мифу о Петре I и мифологическому восприятию Петра I в российской общественной мысли и в российской культуре, до сих пор нет. Вместе с тем имеются исследования, в которых обращается внимание на мифологичность образа Петра I в таких разных проявлениях российской культуры, как произведения фольклора, литературы и искусства, а также труды историков.

На мифологические основы восприятия Петра I в русской общественной мысли XVIII в. указывал С.М.Соловьев.1 И далее он приводил типичные образцы такого отношения: «Поэты позволяли себе воспевать: "Он бог твой, бог твой был, Россия"... приведение Петром России от небытия к бытию было общеупотребительным выражением»; он также утверждал и обратное: «явился Петр, который нарушил правильное течение русской жизни, уничтожил ее народный свободный строй... произвел рознь между высшими и низшими слоями народонаселения... заставил русских людей потерять сознание о своем, о своей народности»2. Соловьев при этом подчеркивал, что «оба взгляда, по-видимому, противоположные, но, в сущности, одинаково неисторические». В результате, подчеркивал Соловьев,

1 Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти кн. М„ 1995. Кн. 18. С.9.

2 Там же. Кн. 18. С.9.

новые условия развития науки «должны были повести к отрицанию таких сверхъестественных явлений»3.

Более конкретно подчеркивал мифологизм в восприятии Петра I в России XVIII в. В.О.Ключевский. Проводя реформы и нуждаясь в инициативных людях, Петр, по его словам, «хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно», чего не могло быть в реальности4. Но при этом, указывал он, «уже люди XVIII в. пытались найти средство примирения чувства человечности с реформой. Князь Щербатов, враг самовластья, посвятил целый трактат, "беседу", объяснению и даже оправданию самовластья и пороков Петра»5. В самом стремлении совместить несовместимое видел Ключевский мифологизацию Петра князем М.М.Щербатовым.

На мифологизацию Петра в XVIII - первой половине XIX вв. со стороны, как его апологетов, так и критиков, указывал Е.Ф.Шмурло. «Поклонники Петра уподобляли его божеству (Ломоносов), а противники видели в нем ангихриста (раскольники)»6. Господство мифологического восприятия царя в русском историческом сознании того времени Шмурло выразил с исключительной четкостью.

На мифологические основы восприятия Петра современниками, которые положили начало негативному и вполне мифологизированному образу царя в русском общественном сознании последующего времени, указывал С.Ф.Платонов. Народ, по его словам, «был удивлен и жестокостью государя, и его немецкими еретическими замашками». «По мнению многих, Петр обасурманился, "ожидовился"»7. Негативное восприятие Петра было, согласно Платонову, таким образом, мифологичным и, во-вторых, имело глубокие исторические корни, восходившие к эпохе самого Петра.

На отдельные высказывания публицистов и историков XVIII в., свидетельствовавшие о мифологическом восприятии Петра I, обращалось внимание в советской историографии. Так, Б.Б.Кафенгауз указывал на общий

3 Там же. С.Ю.

4 «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - эта политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Пегра дна века и доселе неразрешенная» - Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.4 // Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М„ 1958. Т.4. С.221.

3 Там же. С.221-222.

6 «Те и другие, - подчеркивал он, - сходились в одном: фигура Петра "застила собою всю древнюю русскую историю" (Погодин)» - Шмурло Е.Ф. История России 1Х-ХХ вв. М„ 2005. С.268.

7 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.532.

смысл произведений Ф.Прокоповича и М.В.Ломоносова, в которых проводилась мысль о божественной сущности Петра и его богоподобности8. В целом для историков советского времени важно было обратить внимание на классовый характер общественно-исторической мысли по отношению к Петру 1, оставляя за рамками процесс мифологизации царя. По мнению Б.Б.Кафенгауза, современники Петра, оценивавшие его, являлись «передовыми представителями господствующего класса», а панегирист Петра Ф.Прокопович «проявил отчетливое понимание событий»''. На ми-фологичность их мышления Кафенгауз не указывал.

К мысли о мифологичности образа Петра в сочинениях авторов XVIII в. подошел Н.И.Павленко. Он отмечал, что «Ломоносов считал Петра идеальным монархом». Идеализация и в самом деле представляет собой форму мифологизации. Однако, наметив эту мысль, Павленко не развил ее, хотя указывал на фактическую мифологичность оценки деятельности Петра, сделанной М.М.Щербатовым. Павленко считал, что с точки зрения князя-публициста, все положительные основы старой русской жизни «разрушил необузданный царь, когда велел, чтобы боярыни и боярышни покинули терема и явились на ассамблеи»10.

В меньшей степени заметна мифологизация и идеализация Петра, как следует из отдельных характеристик А.Г.Кузьмина, у В.Н.Татищева. С одной стороны, как указывал Кузьмин, в качестве руководства для написания поэмы о Петре шведской поэтессой С.Бреннер Татищев составил панегирик парю11, содержащий черты его мифологической идеализации. Но, с другой стороны, Кузьмин проводит мысль о том, что, на взгляд Татищева, написать «"добрый" закон одному человеку не под силу, даже если это Петр Великий»11. Взгляд Кузьмина на относительно трезвое отношение Татищева к Петру, в целом не соответствовавшее характеру русской культуры того времени, заслуживает внимания. Однако он также не был развит автором.

На мифологичность облика Петра в сочинениях П.Н.Крекшина указывала М.Б.Плюханова, подчеркивавшая, что Петр приобретает под пером Крекшина «самые выдающиеся способности»".

8 Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948. С. 166-167.

9 Очерки истории СССР. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С.20,21.

10 Павленко Н.И. Петр Первый. М„ 1975. С.371.

11 Кузьмин А.Г. Татищев. М„ 1981. С.119.

12 Там же. С.324.

13 См.: Плюханова М.Б. История юности Петра у П.Н.Крекшина // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1981. Вып.513. С.17-39.

В историографии неоднократно указывалось на то, что в изображении и оценках Пора I А.С.Пушкиным ни в малейшей степени не было заметно тенденций к его идеализации. Пушкину, считал Л.В.Черепиин, «удалось найти в общем верный путь к характеристике противоречивой по своей роли личности Петра»14. Более образно и более осторожно1 эту же мысль выразил НЛ.Эйдельман13. Но в то же время, как отмечал историк, «поэт находит немного "добрых слов" в адрес преобразователя, столь частых в более поздних пушкинских обращениях». Такое различие Эйдельман отмечал не случайно. По его словам, в ранний период своего тйорчества Пушкин в отношении Петра еще «свободолюбиво-односторонен; он' еще не хочет, не может подойти к истории— исторически...»'6. В дальнейшем у Пушкина произошла определенная перемена во взглядах на Петра. Как отмечал Эйдельшн, «Пушкин находит сходство первых лет Николая и Петра, когда "мятежи и казни" сочетались с благими делами, "славными днями"»17. Пушкин тем самым будто бы не избежал идеализации Самодержавия вообще. Он, по словам Эйдельмана, «слишком верит в применимость формулы Петровской эпохи для России 1820-1830-х годов»18. Но идеализации и мифологизации Петра Пушкиным Эйдельман не отмечал. Возможно, что выдающийся историк несколько сближал взгляд Пушкина на Петра I того времени с точкой зрения на Петра современника Пушкина, историка М.П.Погодина, стирающего различия между эпохой петровских преобразований начала XVIII в. и своим временем, и проводящего между Петром I и Николаем I непосредственные параллели. Представляется, что несколько более точное отношение Пушкина к оценке двух самодержцев, Петра I и Николая I, выражено у историка литературы Г.М Ленобля. Он считал, что у великого поэта - «не сопоставление, а - скорее - противопоставление этих двух самодержцев»19. За последнее время мысль о мифологизации Пушкиным Петра была повторена Т.Ю.Бурмистровым. По его словам, «Пуш-

14 Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С.36.

13 «Пушкин, конечно, видит историческую связь времен, прогрессивность петровского просвещения» - Эйдельман Н.Я. Пушкин: История и современность в хул оже ст по н и о .\» сознании поэта. М., ) 984. С.38.

16 Там же. С.39.

"Там же. С. 113.

18 Там же. С.114.

19 Ленобль Г.М. У истоков «Полтавы»//Ленобль Г.М. История и литература. Сборник статей. М., 1960. С.342.

кил был настолько ослеплен исполинской фигурой Петра Великого, что приписывал ему не только творение Российской Империи, учреждение армии и флота, постройку Петербурга и создание отечественных наук и искусств ..., но отчасти и свое собственное появление на свет»20.

Весьма значительное внимание уделялось в историографии негативному образу Петра I в массовом сознании. Г.Есиповым было обращено внимание на дело Тал никого21. Н.Я.Новомбсргский опубликовал следственные дела по поводу высказываний отдельных лиц о Петре22. Подобные дела рассматривались историками в контексте, прежде всего, политической истории самодержавия и истории политических процессов23, а мифоло-гичность образа Петра ими не рассматривалась. Ближе к проблемам мифологизации Петра в массовом русском сознании рассматривали дела о негативных высказываниях в отношении царя К.В.Чистов и А.И.Клибанов, исследовавшие проблемы социальной утопии в России24, поскольку социальная утопия представляла собой оборотную сторону исторической мифологии. «Образ Петра в русском фольклоре весьма противоречив»25, -констатировал Чистов, а «утопические легенды - своеобразный синкретический вид народной публицистики, в котором поэтическое начало сливается с началом политическим, бытовым, мировоззренческим»26. Вместе с тем легенды утопического характера устремлены не только в прошлое и в настоящее, но и в будущее. В этой связи не всегда ясно, почему те или иные негативные высказывания о Петре современников относятся к социальной утопии, а не к мифологии. Клибанов интересно связал миф о Петре с русским православием, отметив в массовом сознании мифы о Петре в связи с Астраханским восстанием 1705-1706 гг. и призывом к «защите веры»27.

ю Бурмистров Т.Ю. Сны Петра Великого. М., 2006. С.60. Он же отмечал, что: ; Пушкиным якобы установлена «параллель между Петром I и Николаем I

21 См.: Есипов Г. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преоб-раженгского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. СПб., 1861.

22 См.: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. М., 2004. Т.2.

23 См.: Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

24 См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды ХУП-Х1Х вв. М., 1967; Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России (период феодализма). М., 1977.

23 Чистов К.В. Указ. соч. С.92.

26 Там же. С.332.

27 Клибанов А.И. Указ. соч. С.130.

Объектом исследования историков искусства стали произведения живописи, скульптуры и монументального искусства, в которых выражался образ Петра 1, рассматривались художественные особенности и выразительные средства, использовавшиеся в живописи И.Никитина и М.В.Ломоносова, в произведениях монументальной скульптуры К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе. Ониотмечали реалистические черты в художественном изображении Петра И.Никитиным и Растрелли наряду с умением художников передать величие своего героя28. При создании Медного Всадника Э.Фальконе в монументе воплощал образ спасителя России29. Такое понимание замысла Фаль-коне свидетельствовало, что искусствовед Д.Е.Аркин допускал мысль о мифологической трактовке скульптором образа Петра Великого.

Интерес к вопросу о значении мифологизированного образа Петра 1 для характеристики массового сознания и общественной мысли России

XVIII — первой половины XIX вв. в ряде исследований по отечественной истории и истории русской культуры позволяет поставить этот вопрос в качестве самостоятельной комплексной проблемы исследования.

Объект исследования - сознание русского общества XVIII - первой половины XIX вв. и его мифологические основы.

Предмет исследования — мифологизированный образ в нем Петра I, процессы его конструирования и деконструкции, формы проявления и оценочная направленность.

Цель исследования - выявление мифологических начал в основополагающем для русского общественного сознания XVIII — первой половины

XIX вв. образе Петра I, процессов их конструирования и деконструкции, признаков принципиальной общности и различий разных мифологизированных образов царя.

Ее достижение предполагает необходимым решение следующих задач: раскрытие сущности мифологического мышления и его социально-психологических и культурно-исторических оснований; представление классификации исторических мифологем и выделение особенностей и значения национальных исторических мифов; выявление процесса конструирования и деконструкции мифологем как способа движения общественной мысли; определение характерных черт и особенностей мифологем о Петре

28 См.: Коваленская Н. История русского искусства XVIII века. М.; Л., 1940; Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четверти XVIII в. Народы СССР во второй половине XVIII в. М., 1957. С.497-498

29 См.: Аркин Д.Е. Образы архитектуры и образы скульптуры. М., 1990.

в массовом русском сознании критической и апологетической направленности; раскрытие сущности процесса формирования в массовом сознании культа Петра I как одного из направлений государственной политики; выявление направленности мифологизации Петра и форм ее выражения в русской общественной мысли XVIII в.; уяснение значения характеристики Петра I А.С.Пушкиным для демифологизации образа Петра I; выявление предпосылок и характера новой мифологизации Петра I в русской общественной мысли первой половины XIX в.

Хронологические рамки охватывают период XVIII - первой половины XIX вв. Начальная хронологическая грань определяется тем, что мифологизация Петра и формирование его культа в массовом сознании русского общества началась еще при жизни царя, как и создание резко негативного и столь же,мифологизированного образа царя-антихриста. Конечная хронологическая грань определяется тем, что в первой половине XIX в. начался процесс демифологизации Петра I в русской общественной мысли, сопровождавшийся тенденцией к сохранению мифологических основ его восприятия в общественном сознании. Таким образом, в избранных хронологических рамках осуществился завершенный цикл существования мифологизированного образа Петра 1 в русском общественном сознании.

Теоретическая основа исследования определяется предстаалением о сущности исторического мифа как результата фантастического восприятия и осмысления реальности прошлого, что обусловлено культурно-историческими и социально-психологическими особенностями порождавшего его общества.

Методологическая база представляет собой сочетание принципов классической и современной историографии. Исследование проводится с опорой на принцип понимания «другого» по отношению к историку, причем в качестве «другого» предстает общество и человек изучаемого времени и их культура, в частности, мифологизированное сознание. Такой подход предполагает использование историко-психологаческого метода, в свете которого миф о Петре I рассматривается как результат психологического состояния общества определенного времени. Поставленная проблема отграется на принцип системности и структурный метод, характерные для классической историографии, и рассматривающие общественное сознание как систему, в структуре которой мифологическое осознание прошлого занимает основополагающее место. Принцип историзма классической историографии предполагает представление о культурно-исторической обусловленности мифологем, распространяющихся в общественном и индивидуальном сознании. Этот принцип предполагает использование историко-генетического метода, позволяющего уяснить генезис

мифологизации и демифологизации прошлого. Историко-сравнительный метод дает возможность сопоставить между собой содержание мифологем о Петре, господствовавших в тот период в русском обществе, со взглядами на этого царя, основанными на стремлении к преодолению его мифологического восприятия. Историко-типологический метод дает возможность представить конкретные мифологемы о Петре в качестве выражения определенного культурно-исторического типа XVIII - первой половины XIX вв. То же самое относится к типу культуры, породившему стремление к демифологизации Петра в первой половине XIX в.

Положения, выносимые на защиту.

Рассматриваемый феномен - миф о Петре I — исследуется как миф общенационального значения, что позволяет выявитьдвижение общественной мысли в ее историческом развитии по пути конструирования, деконструкции и конструирования новых или возрождения старых мифологем.

В массовом сознании русского общества образ Петра I был основан на мифологемах, касающихся как позитивного', так и критического восприятия царя внутри страны, порождающего мифы о царе-антихристе, царе-немце. Мифологический образ Петра I, выраженный в форме его культа - «кумир на бронзовом коне» - являлся результатом целенаправленной государственной политики, начиная со времени царствования Петра. Апологетическая мифологизация Петра была результатом не только государственной политики, но и определенного направления русской общественной мысли XVIII — первой половины XIX вв. В качестве форм мифологической апологетики Петра выступали публицистика, историография, литература и искусство.

Критическое отношение к Петру I, выраженное в русской публицистике второй половины XVIII - первой половины XIX вв., не было избавлено от мифологем при создании иного, альтернативного апологетическому, образа царя. Критика Петра давалась при этом мыслителями - князем М.М.Щербатовым и Н.М.Карамзиным — с существенными оговорками: они признавали значимость для России его реформ и сверхъестественные потенции его личности, обеспечивающие как исторически позитивное, так и негативное направление в развитии государства и русского общества.

Демифологизация Петра как новое направление русской общественной мысли началась с творчества А.С.Пушкина в условиях культуры романтизма с характерной для нее критикой культуры предшествовавшего времени. Он впервые в русской культуре и общественной мысли дал убедительный образ не только Петра, но и мифа о Петре. В «Медном всаднике» и в «Истории Петра» А.С.Пушкин выразил характерные черты нового для русской культуры и общественной мысли образа Петра I, абсолютного

монарха, ставившего свою деятельность на службу государству, при полном отсутствии стремления учитывать интересы отдельного человека. Противоречивый образ пушкинского Петра был значительно ближе к историческим реалиям, чем мифологизированный образ царя прежнего времени. Деконструкция мифологем о Петре I, проведенная Л.С.Пушкиным, не привела к демифологизации образа царя в русском массовом сознании и общественной мысли, потому что этот образ е русской культуре к середине XIX в. прочно не утвердился. Под мифологизацию Петра в русской общественной мысди XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым было подведено рациональное обоснование, в результате чего произошла рационализация мифа о Петре в русской культуре.

Источниковую базу исследования составляют разнообразные источники, среди которых - письменные, фольклорные и произведения искусства.

Очень разнообразны по форме и содержанию письменные источники, подразделяемые на документальные и повествовательные.

К документальным источникам относятся комплексы следственных дел, относившихся к высказываниям негативного содержания по адресу Петра I лиц, относившихся к разным слоям русского общества. Содержатся эти дела в трех фондах РГАДА. Это - фонды Уголовных дел но государственным преступлениям и событиям особой важности, фонды дела Преображенского приказа и Тайной канцелярии. Высказывания отдельных лиц, выражавших личное и общественное отношение к Петру I, содержатся в доносах на этих лиц и расспросных речах обвиняемых. Степень достоверности того, что произносились именно эти речи в отношении Петра I, устанавливается непросто, поскольку следственные дела выражают в первую очередь не объективную реальность, но тенденции, с которых стремились рассматривать дело его инициатор или сами следственные органы. Сам факт обвинений, возводившихся на отдельных лиц, свидетельствует о том, что власть опасалась распространения их среди населения и преследовала за них. Мифологический характер восприятия Петра в этих негативных высказываниях, где царю приписывались сверхъестественные способности антихриста, очевиден. Некоторые из этих дел были опубликованы Н.Я.Новомбергским в упоминавшимся втором томе сборника документов «Слово и дело государево».

Нарративные источники, в которых отражается мифологическое восприятие Петра I, довольно разнообразны. К ним относятся произведения публицистики и ораторского искусства, художественная литералура в форме прозы и поэзии, исторические труды, созданные лицами светскими и духовными, состоявшими и не состоявшими на государственной службе, сторон-

пиками и противниками Петра I. Апологетами выступали государственный деятель П.П.Шафиров, церковные деятели Ф.Промопович и С.Яворский, историк и мыслитель В.Н.Татищев; новгородский дворянин и сочинитель-самоучка П.Н.Крекшин, великий ученый и публицист М.ВЛомоносов, известные поэты А.Д.Кантемир и А.П.Сумароков. Противоречивые черты образ Петра приобретал в трудах общественного деятеля князя М.М.Щербатова, выдающегося историка Н.М.Карамзина, великого поэта А.С.Пушкина, историков М.П.Погодина и Н.Г.Устрялова. Полностью негативный образ создавали неизвестные писатели-старообрядцы. В литературных произведениях А.С.Пушкина впервые конструируется образ его мифологизации в русской общественной мысли XVIII в.

К фольклорным источникам относятся песни, собранные П.В.Киреевским30, в сборник которого попали лишь апологетические по отношению к Петру 1 песни. Следует учесть, что при письменной фиксации фольклорный источник получал черты, характерные для культуры не только носителя фольклора, но и публикатора и издателя фольклорных произведений, поэтому записанные и опубликованные памятники несут в себе черты источника как устного, так и письменного.

Мифологизация Петра I находила исключительно яркое выражение в русском искусстве. В таких произведениях, как портрет Петра И.Никитина, мозаичная картина «Полтавская баталия» М.ВЛомоносова, портрет Петра в бронзе, созданный К.Б.Растрелли, и Медный всадник Э.М.Фальконе имеет место сложное сочетание черт реального облика царя и его мифологического восприятия, распространенного в русском обществе и разделявшегося создателями этих произведений. Ими создавались произведения в русле мифологического восприятия Петра с преобладанием тенденции к официозной апологетической мифологизации, поскольку, в отличие от произведений письменной литературы, публицистики и историографии, они были рассчитаны на то, чтобы сделать официальную апологетику достоянием широких слоев населения.

Научная новизна состоит в самой постановке проблемы мифа о Петре I и существовании мифологизированного образа царя в сознании разных слоев населения России как феномена русской культуры XVIII - первой половины XIX в. Избранный ракурс исследования заявленной проблемы в контексте национальных исторических мифов отличается оригинальностью. Он приобретает особую важность, поскольку национальные истори-

30 Песни, собранные П.В.Киреевским, изданные Обществом любителей российской словесности. М., 1870. Вып.8.

ческие мифы являются прочной основой общественного сознания, а процессы их конструирования и деконструкции, как культурно-исторический феномен своего времени, позволяют осветить значимые грани культурно-исторического развития определенной эпохи.

Неординарным кажется вывод о сложности и противоречивости мифологического образа Петра I в массовом сознании и общественной мысли России, определявшемся социально-политическими и культурно-историческими особенностями положения разных слоев населения страны, выступавших в роли носителей этого мифологического образа. Делается попытка всестороннего обоснования вывода о том, что культ Петра I в сознании русского общества последовательно и целенаправленно, разными средствами воздействия формировался государственной властью на протяжении всего периода XVIII - первой половины XIX вв,

Элементы новизны отмечают стремление сформировать более глубокое представление об отношении к мифологизированному образу Петра I в разных направлениях общественной мысли России XVIII - первой половины XIX вв. как к выражению идейного и социально-политического противостояния в русском обществе.

Тезис о том, что начало деконструкции мифологического образа Петра I было положено в русской общественной мысли А.С.Пушкиным на почве культуры романтизма, в рамках которой выражалось стремление к преодолению мифологем на темы прошлого и к достоверному знанию исторической реальности, также отмечен чертами новизны. Тем более значимо, что в диссертации рассматривается не только формирование представления о создании А.С.Пушкиным художественных образов Петра I, но и процесс творения,этим автором образа апологетической мифологемы о царе. То же самое можно сказать о выводе, отражающем картину создания А.СЛушкиным образа Петра Великого, лишенного мифологичности и совмещающего представление о противоречивых по своей значимости сторонах жизни и деятельности царя, в которой государственные интересы в том виде, как он понимал их сам, составляли для него приоритет над интересами человека. В работе всесторонне обосновывается положение о том, что А.С.Пушкиньгм было лишь положено начало деконструкции мифологизированного образа Петра I, однако мифологизация царя в массовом сознании и в общественной мысли в первой половине XIX в. сохранялась, что доказывает мифологическая модель, сложившаяся у М.П.Погодина и Н.Г.Устрялова, отличающаяся рациональным обоснованием и положившая начало рационализации мифа о Петре.

Научная и практическая значимость диссертации в том, что исследование поставленной в ней проблемы дает возможность уяснить приро-

ду, характер и особенности исторического существования такого феномена культуры, как распространенный миф общенациональной значимости. Оно позволяет понять такую особенность русской культуры, массового сознания и общественной мысли России, как миф о Петре I, игравший немаловажную роль в национальном восприятии прошлого и настоящего, в решении исторически значимого для государственной власти и общества вопроса о выборе нуги развития страны. Выводы диссертации позволяют исследователю эпохи Петра I и других значимых периодов развития отечественной истории и культуры более взвешенно подходить к оценкам Петра I, других выдающихся исторических деятелей и более четко видеть различия между мифологемами и реальностью прошлого. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении проблем отечественной истории и культуры XVIII - первой половины XIX вв. На их основе может быть сформированы программы спецкурсов и спецсеминаров.

Апробация исследования. Основное содержание диссертации отражено в шести публикациях общим объемом 1,7 п.л. Основные положения работы докладывались на межрегиональных конференциях в Ростове-на-Дону и Новочеркасске.

Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования. Она состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении раскрыты актуальность и научная новизна темы, определены цели и задачи исследования, рассмотрена историография проблемы, проведен анализ источников, обоснованы хронологические рамки работы, ее теоретическая и методологическая основа.

Глава 1 - «Исторический миф как феномен общественного сознания: фантастическое и реальное» содержит общее представление о культурно-историческом феномене мифа на темы прошлого в общественном сознании, о классификации мифов, о конструировании и деконструкции мифов как форме движения общественной мысли. Она состоит из трех параграфов.

В первом параграфе - «Миф о прошлом: 'сощапъпа-психологические и культурно-исторические черты» - дается характеристика общественному сознанию и системообразующему значению в нем мифологии на темы прошлого, как важного элемента исторического сознания, являющегося хранилищем исторического опыта общества и его социальной, этно-кон-

фессиональной, профессиональной, индивидуальной и других составляющих. В свою очередь, историческое сознание опирается на индивидуальную и коллективную память, представляющую синтез восприятий прошлого, известных в современной историографии в качестве мест памяти. Французский историк П.Нора обосновал историософскую категорию мест памяти как выражения концентрации исторического сознания в его конкретных проявлениях. П.Рикёр указывал на связь между идеей мест памяти в историческом сознании и идеей сохранения культурно-исторической идентичности, что проявлялось в его утверждении о «захвате идеи мест памяти идеей наследия». Так выразилось стремление П.Рикёра видеть консервативно-охранительный смысл теоретического концепта «мест исторической памяти», что соотносится с пониманием характера их формирования средствами мифологизированной истории как продукта массового исторического сознания, состоящего из сложного комплекса исторических мифов. Исторический миф — прежде всего явление духовной культуры. Он пронизывает сознание общества, придает ему качественную специфику и своеобразие. Признаками исторического мифа выступают фантастическое выражение в сознании реальности прошлого; разные соотношения чувственно-эмоционального и логически-рационального начала; ярко выраженная аксиологическая сторона, когда всякий миф по отношению к объекту своего повествования содержит или подразумевает оценочные суждения. Сама же по себе смена мифологического мышления научным предстаёт не простым сломом мифологем, а сложным взаимодействием двух форм мышления, в ходе которого возможна не только замена мифологического мышления на научное мышление, но и обратное влияние мифологем на научное мышление. В этой связи взаимоотношение между мифологическим и научным способами мышления и их результатами в большей степени напоминает не просто слом мифологем, но их диалектическое снятие на новых этапах развития культуры и научного мышления. Мифологическое мышление связывает в единое целое прошлое, настоящее й будущее, а миф, обращенный в будущее, представляет собой утопию. Мифологическое сознание часто играет консервативно-охранительную роль в общественном сознании и культуре, отражаясь в самых разных средствах духовной и материальной культуры и являясь системой, включающей мифологемы на исторические темы.

Ёо втором параграфе - «Исторические мифологемы: опыт классификации. Национально-исторические мифы» - дается авторское представление о классификации мифологем на исторические темы и о роли национально-исторических мифов в общественном сознании и национальной

культуре. Системообразующим понятием исследований исторической мифологии является миф, как феномен культуры, сформированный особенностями исторического сознания, общественно-политической и культурно-исторической ситуацией данного общества, и дающий фантастическую репрезентацию истории. Система мифов, связанных определенным содержанием и смысловой направленностью, составляет мифологию. Комплекс содержащихся в мифологии идей и концепций, основанных на характере и особенностях исторического сознания этноса и социума, вытекающих из содержания мифологических повествований и выполняющих объяснительную функцию и функцию регулирования и направления общественного сознания, представляет собой мифологему. Возможны разнообразные классификации мифов и мифологем, необходимые в качестве предпосылки их исследования, а в качестве объектов мифологизации выступают разнообразные места исторической памяти, в частности, мифологизированные образы исторических личностей, одной из которых выступает Петр I. Разновидностью исторической мифологии являются национально-исторические мифы, которые при всей своей поливариантности и различиях в оценочных суждениях по отношению к объекту мифологизации формируют целостность нации как культурно-исторического сообщества.

В третьем параграфе — «Конструирование и деконструкция мифов о прошлом как движение исторической мысли» - речь идет о роли мифологем и образующих их мифов в культуре общества и в таком ее выражении, как историческая мысль. История мифологии как целостной системы и составляющих ее мифологем свидетельствует о возможности их конструирования и деконструкции со стороны государства, общества и отдельных лиц под влиянием особенностей общественно-политической и культурно-исторической ситуации, о чём свидетельствует конструирование современных исторических мифологем в связи с новыми праздниками. В полной мере это относится к мифологии, объектом которой и местом исторической памяти является выдающаяся историческая личность и, в частности, Петр I. К этому мифологизированному образу было приковано постоянное внимание русской общественной мысли и историографии, он присутствовал в массовом народном историческом сознании. Операции по конструированию и деконструкции этого образа предстают как одна из интересных сторон российской культуры, свидетельствуют об основополагающей роли этого образа в формировании российского исторического сознания. Тем самым понимание характера и особенностей существования в российском историческом сознании образа Петра I многое дает для общей оценки исторического сознания на разных этапах российской

истории и, по существу, для понимания важнейших черт и особенностей историографии и культуры страны. '

Глава 2 - «Миф о Петре Iв массовом сознании». В ней дается анализ мифологического образа Петра I в сознании широких народных йасс, представителей разных слоев населения, с выражением как позитивного, так и негативного к нему отношения. Она состоит из двух параграфов. :

В первом параграфе - «Негативный образ: Царь-Литихриап» - содержится анализ мифологического образа царя негативного характера: В нем представление о Петре I как об антихристе занимало наиболее видное положение, являлось своего рода доминантой оценочного выражения его образа и содержало в себе яркую характеристику как его образа в целом, так и русского массового сознания, в котором этот образ сформировался и получил развитие. Негативная мифологизация распространилась в годы его царствования и в последующий период в разных формах. Одной из форм являлось изложение мифологем, в котором Петр был или представлен в образе царя-антихриста, или выдвигалась идея его немецкого происхождения. Одним из наиболее ранних концептуальных обоснований идеи царя-антихриста дал в самом начале XVIII в. Г.Талицкий, доказывавший это путем расчетов и предсказанний Апокалипсиса. В дальнейшем в качестве подтверждения этой концепции приводилась аргументация, связанная с указанием на физические недостатки Петра I, на введение военной формы с элементами немецкого образца, и, несомненно, на такие стороны повседневной реальности, как рост податного обложения населения. Другая форма мифологизации, негативная по отношению к Петру, содержалась в сочинениях старообрядцев и авторов, не относившихся к старообрядчеству. Подобные утверждения подкреплялись ссылками на Священное Писание, на явления реальной жизни петровского времени или на слухи, и приобретали, таким образом, характер концепции. Во всех этих концепциях Петр не признавался настоящим царем. В одном из старообрядческих сочинений конца XVIII в. имя и титул Петра сопоставлялись с «числом дьявола» - 666. Выражением негативной мифологизации Петра были случаи противостояния его официальной апологетике методами его словесного оскорбления или оскорбления действием его парсуны. Все проявления негативной мифологизации Петра жестоко преследовались властями. При этом, однако, негативная мифологизация Петра 1 закрепилось в качестве феномена русской культуры.

Во втором параграфе - «Позитивный образ Петра I в массовом сознании» - рассматривается столь же мифологический его образ, но с иным оценочным содержанием. Апологетическая мифологизация Петра также

была распространена среди широких слоев населения России. Выражалась она в писаниях П.Н.Крекшина, в песенном фольклоре и в имевших распространение в народе преданиях. При этом Крекшин опирался на пророчество Симеона Полоцкого и Дмитрия Ростовского, на ветхозаветный сюжет о суде царя Соломона, и сам конструировал рассказ о встрече в «царстве мертвых» Петра I с Иваном Грозным. Дело Подпружиикова показало, что в старообрядческой среде апологетическая мифологизация Петра также имела место и основывалось на характерном для старообрядцев стремлении к истолкованию Священного Писания. Черты подобной апологетики Петра 1 имелись даже среди донских казаков, которые, согласно свидетельству донского историка первой четверти XIX в. есаула Е.Н.Кательникова, приписывавших царю осаду Таганрога и даже положительную; оценку им способностей С.Разина. Мифологизация Петра ^.распространенная в народной среде, как апологетическая, так и негативная по отношению к царю, стала одной из основ культуры широких слоев населения России.

В главе 3 — «Мифологический образ Петра I в сознании политической и интеллектуальной элиты русского общества XVIII — первой половины XIX вв.» - рассматривается мифологизация Петра I в сознании образованной части русского общества и русских мыслителей и своеобразное выражение в нем культа императора в публицистике, литературе, исторической мысли и в искусстве. Она состоит из трех параграфов.

В первом параграфе — «Формирование основ культа Петра I в первой четвертиXVIII в.: роль целенаправленной государственной политики» - обращается внимание на особую роль государства в создании и внедрении в сознание русского общества культа Петра I еще при жизни.царя. Формирование культа Петра I в массовом историческом сознании составляло одно из направлений государственной политики петровского времени. Важнейшую роль в этом играли государственные структуры. Выразилось это в организации празднования в Петербурге победы России в Северной войне, проходившего 20-22 октября 1721 г., в преподнесении Сенатом Петру новых титулов императора, Петра Великого и Отца Отечества. Обоснование особой роли императора в победе над Швецией, его великих заслуг перед отечеством прозвучало в речи канцлера Г.И.Головкина на заседании Сената 22 октября, с указанием при этом на то, что подданные «недостойны такого Великого отца». Огромную роль в складывании и развитии апологетической мифологизации Петра I в XVIII в. играли видные деятели русской культуры церковного и светского направления. Основы такой мифологизации закладывал Ф.Прокопович, который умело совмещал аргументацию, характерную для церковного мировоззрения и

восходившую в своих основах к средневековью с рационалистической аргументацией эпохи Просвещения, основанной на доказательности. Он настойчиво, начиная с проповеди, произнесенной в 1716 г. в Троицком соборе, проводил мысль о том, что исключительно Петру Россия обязана всеми своими победами и успехами. Другой современник Петра I, П.П.Шафиров, совмещал рационалистические моменты в объяснении исторических ¡событий с наделением царя исключительными качествами, которые проявлялись им продолжении всего времени своего царствования и способствовали достижению им выдающихся успехов на благо России, и прежде всего победы в Северной войне. Им были заложены основы просветительского по своему характеру мифа о Петре I, в соответствии с которым выдающаяся, сильная историческая личность способна преобразовать по своей воле и благодаря своему разуму и своей энергии страну и вывести ее на европейский путь. Проводя мысль о том, что сила разума и воли Петра, его личные качества были важнейшей причиной всех успехов России, он исключал признание значения какого бы то ни было вмешательства свыше.

Во втором параграфе ^- «Мифологические основы апологетики Петра I в русской общественной мысли и в русском искусстве XVIII в.» -рассматриваются характерные черты культа Петра I, мифологизированного в русском общественном сознании и выраженные средствами публицистики, литературы и искусства. Развитие мифологической апологетики Петра 1 после смерти императора вплоть до конца XVIII в. в общественной мысли имело место в речах-проповедях Ф.Прокоповича, в жанрах публицистики, поэзии и в исторических трудах В.Н.Татищева, М.В Ломоносова, А.П.Сумарокова, И.И.Голикова. Для Прокоповича апология Петра после его смерти являлась продолжением его деятельности по формированию культа царя, который он развернул при его жизни. Особенно ярко это проявилось в «Слове на погребении Петра Великого», в котором император сравнивался одновременно с Самсоном, Иафетом, Моисеем, Соломоном, Давидом и Константином. Рационалистические черты в образе Петра наиболее ярко проявлялись в аргументации Татищева. Вместе с тем, помимо рационалистических взглядов на исторический процесс, прослеживались иные взгляды, согласно которым он был предопределен не имманентной необходимостью, но волей таких личностей, как Петр I. В записке «Краткое изъятие из великих дел Петра Великого, императора всероссийского», написанной, после смерти монарха, утверждалось, что он достиг таких успехов, каких не удавалось достичь «всем, прежде бывшим именованным как монархиям, так и республикам». По существу, в этом пункте Татищев впервые проводил мысль о том, что по результатам своей

деятельности Петр I не знал себе равных в истории. В дальнейшем эта мысль будет еще не раз высказана им и получит широкое распространение среди всех панегиристов императора. Рационализм мышления Татищева не стал препятствием мифологизации царя с его стороны. Выражался он в том, что Татищев слишком резко противопоставлял допетровскую России времени Петра I, преувеличивал степень развития просвещения в стране благодаря петровским реформам и вообще делал вывод, что просвещение способно искоренить в России бунты. Историчность мышления в наибольшей степени проявилось в отношении к монарху со стороны Ломоносова. В его поэзии, публицистике н в художественном творчестве апологетика и мифологизация царя сочетается с глубоким выражением исторической реальности и с наличием определенной концепции истории России, в рамках которой эпоха Петра представлялась его кульминацией. Вместе с тем ученый Ломоносов был не чужд преданию Петру в своих произведениях некоторых сверхъестественных качеств. Так, в «героической поэме» «Петр Великий», воспевая Ладожский обводной канал, начавший создаваться при Петре, Ломоносов утверждал, что Петр способен был исправить те недостатки мироустройства, которые были заложены самой природой. Особенно заметно осмысление царя как личности, наделенной сверхъестественными качествами, в колоссальном историческом труде Голикова. Обращает на себя внимание в нем полемика с зарубежными, и особенно с русскими критиками Петра I, в ходе которой утверждался взгляд на царя как на личность, наделенную сверхчеловеческими качествами при демонизации образа изменившего ему гетмана Мазепы. Ярким выражением мифологической апологетики Петра I явились произведения живописи и монументального искусства. Особенно сложно переданы величие и исключительность личности царя в картине И.Никитина. Несравненно более открыто и с расчетом обеспечения прямого воздействия на массовое историческое сознание зрителей были созданы портреты Петра К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе средствами монументального искусства. В этих произведениях Петр предстает могущественным монархом и победителем, достигшим на благо России всех своих целей и преодолевшим все препятствия и трудности. Постановка монумента Фальконе при Екатерине II и Растрелли при Павле 1 была не случайной и отражала особенности общественно-политической и культурно-исторической ситуации своего времени.

Третий параграф - «Критическое восприятие Петра /в конце XVIII -первой половинеXIX вв.» - содержит анализ критического восприятия Петра I в русском общественном сознании и в отражавшей его публицистике и его мифологических оснований. Критическое отношение к Петру I стало

проявляться в русской публицистике со времени императрицы Елизаветы Петровны. Выразителями его выступали во второй половине XVIII - начале XIX вв. выдающиеся историки, писатели и публицисты князь М.М.Щербатов и Н.М.Карамзин. Свою критику политики и даже отдельных сторон личной жизни царя они отделяли от отношения к его личности, подчеркивая свое почтительное отношение к ней. В отношении же к политике Петра, а у князя Щербатова к его семейной жизни, они проявляли резкость, доходившую до намерения его «охулить» у Щербатова и до обвинений его Карамзиным. Важнейшим направлением их критики по адресу императора стало то обстоятельство, что его реформы, признававшиеся ими отча-; ■ сти необходимыми для страны, будто бы несли в себе нравственное повреждение общества и разрыв с культурно-историческими традициями, ': складывавшимися в России в течение длительного времени. Оба мыслителя признавали при этом необратимость происшедших в годы царствования Петра I перемен. Мифологема, лежавшая в основе этой критики, состояла в том, что за Петром признавалась способность по своей воле повернуть вспять ход истории страны в целом и характер ее культуры. При этом, однако, недооценивались объективные предпосылки этих преобразований, сложившиеся в русском обществе XVII в. и связанные с усилением интереса к западноевропейскому миру и к разным сторонам западной культуры, что являлось составной частью критической мифологемы о Петре.

Глава 4 — «Начало деконструкции мифологического образа Петра I». В ней рассматриваются противоречивые по своей сущности интеллектуальные процессы, связанные с началом деконструкции мифологического > образа Петра I, и, с другой стороны, дальнейшее развитие мифологического образа этого императора. Глава состоит из трех параграфов.

В первом параграфе — «Образ мифа о Петре в сознании и поэтическом творчестве А.С.Пушкина» - анализируется сложное и неоднозначное отношение к Петру со стороны А.С.Пушкина, выраженное в его поэзии, прозе и в историческом труде «История Петра I». Огромный интерес А.С.Пушкина к Петру I сочетался с тем, что он не принимал сложившейся в русском сознании и выражавшейся в отечественной культуре мифологической апологетики царя. Свое несогласие с ней великий поэт подавал через историческую критику, нетрадиционную по своей форме. Содержалась она, во-первых, в произведениях поэзии и прозы, и, во-вторых, не в виде прямой критики, но в виде воспроизведения критикуемого объекта, причем смысл этого воспроизведения был явно недоступен на поверхностный взгляд. Апологетический миф о Петре был воспроизведен Пушкиным в сцене участия царя в Полтавском сражении в поэме «Полтава». Поэма

Пушкина несравненно сложнее, чем мозаика Ломоносова. Определяется это тем, что в мозаике ученого и художника нет второго плана. Оно целиком и полностью посвящено Полтавской битве. В произведении же великого поэта второй план присутствует, выражая иной, помимо явного и открытого, скрытый смысл произведения. На втором плане в той части поэмы «Полтава», которая посвящена непосредственно сражению и участия в нем Петра, выражается отношение к образу царя в русской общественно-исторической мысли. Выражено оно столь же сложным путем. Поэтический текст не содержит даже намека на то, что Пушкин стремился дать свое отношение к тому образному восприятию Петра, которое ело-. жилось в России среди его апологетов. Способ выражения, избранный поэтом, не только более сложный, но и художественно более убедительный. Он основан на прямом воспроизведении апологетики Петра, уходившей своими корнями в предыдущее столетие. И в этом воспроизведении заметна перекличка не только с мозаичным полотном Ломоносова, но и с изложением участия Петра в Полтавской битве, содержащимся у И.И.Голикова, и даже у апологетов Петра более раннего времени, П.П.Шафирова и Ф.Прокопови-ча. Однако такой метод воздействия убедительнее прямой критики настолько, насколько убедительнее выглядит критика, основанная на воспроизводстве в условиях новой культурно-исторической ситуации старых форм и методов исторического мышления с тонким налетом их стилизации и даже пародирования. Миф о сверхъестественных возможностях и всесилии Петра и петровского государства был выражен в «Медном всаднике», философская основа мифологизации Петра - через понимание «арапом Петра Великого» Ибрагимом России при Петре в виде огромной мастерской, где каждый знает свое место в общем деле работы на благо и величие государства. Такой метод был действенным в связи с тем, что в условиях новой культурно-исторической ситуации эпохи романтизма прямое выражение в текстах мифологем о Петре, сложившихся в прошедшем веке, представляло собой анахронизм. Но он служил знаком того, что за этими словами имеется не только прямой, но и иной, скрытый смысл, доступный для посвященных. В этом заключалась убедительность критики Пушкиным мифологем о Петре, сложившихся в России XVIII в. Впервые в русской общественной мысли и отечественной культуре Пушкин выразил образ не только Петра, но и мифа о Петре прошлого времени.

Во втором параграфе — «А.С.Пушкин о личности и характере деятельности Петра I: разрушение мифологизированного образа царя» - речь идет о формировании А.С.Пушкиным собственных воззрений на Петра 1, принципиально отличающихся от характерных для общественно-историчес-

кой мысли XVIII в. взглядов, основанных на мифологизации императора. Основы нового понимания личности Петра I и значения его деятельности, свободное от апологетики и мифологизации, высказывались А.С.Пушкиным в «Медном всаднике» и получили развитие в «Истории Петра I». Великий поэт в полной мере признавал большое историческое значение деятельности Петра и заслуги его в деле укрепления государства и преобразования русского общества. Но, в отличие от мифологизированного образа царя в русском общественном сознании XVIII в., созданный Пушкиным образ Петра I не содержал ни малейшего налета мифологизации. Напротив, само по себе упоминание о столице, подымавшейся «из болота по манию самодержавия», предполагало опору на историческую достоверность. Во-первых, строительство Петербурга и в самом деле осуществлялось по воле Петра. Во-вторых, сам ход строительства не заключал в себе ничего сверхъестественного. Успешное строительство столицы на болотах предполагало будничный, повседневный труд множества людей, благодаря которому могла воплотиться в действительность воля самодержавия. О возводивших столицу людях Пушкин прямо не писал. Но следы их созидательной деятельности он отметил совершенно точно. Это - достроенные и недостроенные плотины, каналы, мосты. Но указание на следы строительной деятельности народа в сочетании с упоминанием о мании самодержавия предполагало еще одну точную и очень существенную историческую деталь, которой и в помине нет у Ломоносова. Это - косвенное указание на несвободный характер труда людей, строивших Петербург, со всеми его набережными, каналами, мостами и плотинами. В этом образе царь пред- . ставал носителем самодержавной и неограниченной власти, посредством которой он обеспечивал исторический подъем России. Однако при этом, проводя необходимые для развития страны преобразования, царь, как подчеркивал Пушкин, не думал считаться со своими подданными из разных слоев русского общества, с традициями, утвердившимися в сознании и культуре населения. По сравнению с его неограниченной властью и понимаемыми им по-своему интересами державы человек со своими качествами, чувствами и переживаниями не имел для царя, как не раз указывал Пушкин, сколько-нибудь существенного значения. Созданный Пушкиным образ Петра I был лишен мифологической основы и в то же время внутренне глубоко противоречив. Но противоречивость пушкинского Петра была, вне всякого сомнения, ближе к исторически реальному царю и его деятельности, чем мифологизация предшествовавшего времени.

В третьем параграфе — «Предпосылки возникновения новой мифологизации Петра Г в русской культуре второй четверти — середины XIX в.» -

рассматривается сложный интеллектуальный процесс возрождения апологетической мифологизации Петра I в русской общественной мысли того времени при приобретении ее новых качественных признаков по сравнению с апологетикой императора предыдущего века. Одновременно с демифологизацией Петра 1, предпринятой впервые в русской общественной мысли А.С.Пушкиным, первый российский император сохранил в ней свой мифологический образ. Вместе с тем, в духе культуры XIX в., этот образ претерпел существенные изменения и получил рациональное обоснование. Сделано это было М.П.Погодиным в трагедии «Петр I», а затем в позднейшем очерке «Петр I и национальное, органичное развитие», и Н.Г.Устряловым в многотомном труде «История царствования Петра Великого», Произошла, таким образом, рационализация мифа о Петре. Она заключалась, во-первых, в отказе от какого бы то ни бь1л0 признания за царем сверхъестественной, и даже божественной, сущнйсти, кйк это имело место в XVIII в., а также в стремлении их к глубокому логическому обоснованию всех сторон его деятельности. Мифологизация же заключалась у Погодина и Устрялова в односторонне позитивной оценке Петра и значения его личности и деятельности в истории России, без учета тех противоречий, которые выделялись А.С.Пушкиным. Мифологизация Петра Усгряловым была выражена еще сильнее, чем у Погодина, поскольку им не учитывался существенный момент преемственности между допетровским временем и реформами Петра, а сам царь выступал у него не просто выдающимся реформатором, но по существу творцом новой Росс™. При наличии несомненной мифологической идеализации Устря-ловым Петра I заметно стремление его выделить рациональное обоснование значения личности царя и его деятельности. Им было совершенно правомерно указано на столь существенное препятствие преобразовательской деятельности царя, как особенности культуры разных слоев населения России. Для Устрялова это обстоятельство давало возможность для вполне логического обоснования необходимости самого сурового преодоления русского консерватизма, распространенного в разных слоях населения. Как свидетельствуют характеристики Петра Устряловым, как, впрочем, и его современника М.П.Погодина, ярко выраженная логичность рассуждений обоих авторов и рациональные основы их мышления не приводили к отходу от мифологизации Петра. Благодаря же Погодину и Устрялову миф о Петре вышел на новую, рациональную основу, не характерную для мифологизации этого царя в русской культуре предшествовавшего ХУШ в.

В Заключении подведены итоги исследования.

Положения диссертации изложены и опубликованы в следующих работах:

1. Конанова Е.И. Воздействие мифологического восприятия личности Петра I на скульптурные образы во времена Екатерины II и Павла I // Известия Академии молодых исследователей (АМИ) Южного отделения Российской Академии образования. РГПУ. Вып.1. Ростов-на-Дону, 2005. С.50-53 (0,25 пл.).

2. Конанова Е.И. М.ВЛомоносов и Н.М.Карамзин о Петре I: сравнительно-исторический анализ // Известия АМИ. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2005. С.4446. (0,25 пл.).

3. Конанова Е.И. Петр I в центре полемики славянофилов и западников // Экономические и социально-правовые проблемы России. Сборник научных трудов. 4.1. Ростовский социально-экономический институт. Ростов-на-Дону, 2006. С.50-53. (0,25 пл.).

4. Конанова Е.И. Народный миф о Петре I // Сборник статей памяти В.Г.Мирзоева. Ростов-на-Дону: РГПУ, 2006. С. 163-172. (0,5 пл.).

5. Конанова Е.И. Миф о Петре I в массовом историческом сознании // Седьмые межрегиональные научные чтения по актуальным проблемам социальной истории и социальной работы. Тезисы научно-теоретической конференции. Новочеркасск: Новочеркасская государственная мелиоративная академия, 2006. С. 17. (0,1 пл.).

6. Конанова Е.И. Мифологический образ Петра I в сочинениях Ф.Проко-повича и В.Н.Татищева // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2007. № 4. С.67-71. (0,4 п.л.).

7. Конанова Е.И. На втором плане «Полтавы»: А.С.Пушкин о мифологическом образе Петра I в русском историческом сознании и общественной мысли XVIII в. Статья принята к публикации. Ожидается в 2009 г. в журнале: Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки.

Подписано в печать 24.11.2008 Формат60х841/16 Усл.печ.л. 1,51 Уч.-изд.л. 1,45 Бумага офсетная_Тираж 100 экз._Заказ 208

Отпечатано в Издателъско-политрафическом комплексе Ставропольского государственного университета. 355009, Ставрополь, ул.Пушкина, 1.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Конанова, Евгения Игоревна

Введение

Глава 1. Исторический миф как феномен общественного сознания: 27 фантастическое и реальное.

1.1 Миф о прошлом: социально-психологические и культурно- 27 исторические черты.

1.2 Исторические мифологемы: опыт классификации. Национально- 41 исторические ййфы.

1.3 Конструирование и деконструкция мифов о прошлом как 54 движение общественной мысли.

Глава 2. Миф о Петре I в массовом сознании.

2.1 Негативный образ: Царь-Антихрист.

2.2 Позитивный образ Петра I в массовом сознании.

Глава 3. Мифологический образ Петра I в сознании политической и 100 интеллектуальной элиты русского общества XVIII — первой половины XIX вв.

3.1 Формирование основ культа Петра I в первой четверти XVIII в.: 100 роль целенаправленной государственной политики.

3.2 Мифологические основы апологетики Петра I в русской 109 общественной мысли и в русском искусстве XVIII в.

3.3 Критическое восприятие Петра I в конце XVIII — первой 154 половине XIX вв.

Глава 4. Начало Деконструкции мифологического образа Петра I в 177 XIX в.

4.1 Образ мифа о Петре в сознании и поэтическом творчестве 177 А.С.Пушкина.

4.2 А.С.Пушкин о личности и характере деятельности Петра I: 189 разрушение мифологизированного образа царя.

4.3 Предпосылки возникновения новой мифологизации Петра I в русской культуре второй четверти - середины XIX Заключение.

Список источников и литературы.

Введение диссертации2008 год, автореферат по истории, Конанова, Евгения Игоревна

Актуальность темы. Особенностью современного научного исторического познания является повышенное внимание к изучению структур общественного сознания. Это не случайно. В условиях современной культурно-исторической ситуации с ее постоянно углубляющимся интересом к гуманитарному содержанию истории, к осознанию индивидом и обществом в целом окружающего мира в его современном состоянии и в историческом развитии знание феноменов сознания позволяет полнее и глубже понять характер культуры и исторические судьбы стран, народов и составляющих их социумов.

Между тем, общественное сознание представляет собой исключительно сложное явление индивидуальной и общественной психологии. На каждом из этапов своего существования оно является как органичным результатом всего предшествовавшего развития, так и предпосылкой развития общества в последующий период. Оно, таким образом, всегда исторично. Вместе с тем историчность общественного сознания сосуществует с таким характером восприятия и выражения в нем прошлых эпох, которое далеко не в полной мере соответствует реалиям прошлой жизни, действительно имевшим место. В значительной мере оно основано на мифологическом восприятии прошлого и настоящего.

Мифологизированное восприятие прошлого и явлений окружающего мира является характерным признаком сознания и культуры всякого общества и составлявших его отдельных личностей. Исторические мифы отличаются исключительной устойчивостью, живучестью, глубиной внедрения в массовое и индивидуальное сознание, сложностью, и в известной мере, при стационарном состоянии культуры общества, фактической невозможностью их преодоления. И только особые, исключительные условия, ведущие к разрыву с традицией исторического существования, могут способствовать преодолению сложившихся в сознании мифологем.

Определяется это тем, что историческая мифология не только представляет собой основание для отношения человека и общества к окружавшей их действительности. Она в полной мере соответствует ментальности этого общества и составляющих его личностей и обусловливающей ее системе ценностей. Отсюда исторические мифологемы носят не только устойчивый, но и непременно оценочный характер. Также они носят такой характер, что распространены в рамках определенных сообществ. В этой связи существуют мифологемы, имеющие хождение в рамках культуры достаточно узких и локальных социумов. Так, известны мифологемы на темы прошлого, которые распространены среди сословной, социальной и профессиональной групп, среди жителей определенных местностей, даже отдельных родов и семей. Их изучение составляет объект разных форм локальной истории или истории и изучения культуры малых форм. Также существуют мифологемы, стоявшие и стоящие на почве, например, общеевропейской, или мировой культуры. Такого рода мифологемами являются те, которые связаны прежде всего с мировыми религиями, получившими распространение за пределами одной или нескольких соседних стран и народов. Исследование таких мифологем является объектом в значительной мере прежде всего таких дисциплин обобщающего характера, как культурология и история мировых религий.

Объектом исторического познания становятся другие мифологемы. Они имели и имеют большую степень общности, чем мифологемы локального значения. Но в то же время они не носят континентально-европейского, или же глобального характера. Масштабы их распространения охватывали ранее и нередко продолжают охватывать страну, народ, национальную культуру. Подобные мифы в историографии и культурологии нередко называют национальными. Степень распространения каждого конкретного мифа на темы национального прошлого не одинаковая и зависит от множества самых разнообразных факторов социокультурного характера. И, в частности, одним из существенных факторов такого рода является память. Связи между памятью и мифологемами на темы прошлого в общественном сознании Франции нового и новейшего времени уделяется существенное внимание в современной французской историографии. Такие мифологемы относятся к значимым личностям французского прошлого разных эпох - средневековья, нового и новейшего времени. Между тем, для русского сознания характерно не в меньшей степени, чем для французского, наличие значимых исторических личностей, оставивших свой след в национальной памяти. Совершенно очевидно, что в национальном сознании, в том числе русском, такого рода личности выступают в мифологизированном виде.

Среди этих личностей есть такие, которые в русском национальном общественном сознании в своем мифологизированном облике приобретают системообразующее значение. Среди них первостепенное место занимает С

Петр Великий. Образ его основан на разнообразных мифологемах, с далеко не одинаковой содержательной и оценочной составляющей. Едва ли есть, вплоть до эпохи новейшей российской истории, культурно-исторический феномен, который в большей степени, чем этот царь и первый российский император, приковывал бы уже в течение трех столетий повышенное внимание российских современников и потомков, поражал их сознание и воображение, вызывал бы более острые споры и разнообразие оценочных суждений, находился бы в центре русской общественной мысли. И при этом в русской общественной мысли вполне допускается представление о том, что образ личности Петра I, существующий в ней, носит вполне мифологизированный характер.

В этой связи есть основание для того, чтобы видеть три, по крайней мере, аспекта, определяющие актуальность поставленной проблемы.

Первый из них носит общий характер и касается изучения самого феномена национального мифа. Это относится к исследованию процесса его формирования, закрепления в общественном сознании, его развития, а в перспективе осознания в общественной мысли глубины расхождения его с реальностью и возникновения на этой основе стремления к его преодолению. В данном случае в центре исследовательского внимания становится непосредственно общественное сознание и бытование в нем национальной мифологии. Столь значимый и устойчивый в русском общественном сознании миф, который относится к Петру I, позволяет проследить общие черты и особенности существования и эволюции национальных мифов, относящихся к отечественному прошлому и определяющих существенные стороны национального общественного сознания.

Другой относится непосредственно к мифу о Петре I в русском общественном сознании, но носит более общий характер. В самом деле, состояние и особенности русской общественной мысли, и в первую очередь дореволюционного периода, трудно представить себе вне учета характеристики в ней Петра I, отношения к его личности и деятельности, его мифологического образа, сформировавшегося в разных слоях общества, усилиями государственной власти, общественных структур и отдельных лиц. А поскольку мифологизированный в общественном сознании образ царя и императора нашел выражение в разных проявлениях духовной культуры, то постановка проблемы мифа о Петре I имеет прямое отношение к изучению такой стороны отечественной истории, как история ее духовной культуры. И, в связи с тем, что выражение в ней мифа о Петре опиралось на весь арсенал средств репрезентации художественной, полемической и научной мысли, то на этом основании необходимо привлечение всех этих разнообразных средств. Среди них - изобразительно-монументальное искусство и художественная литература, публицистика и историография. Что касается русской историографии, в которой Петр заслуженно занимает очень большое место, то она в контексте данной проблемы рассматривается не сама по себе, а лишь в том отношении, что она является одной из исключительно значимых отраслей духовной культуры. Она же представляет собой одно из средств выражения общественной мысли. На этом основании в контексте поставленной проблемы выражение мифа о Петре I средствами историографии также рассматривается, однако лишь с учетом положений и выводов, делавшихся историками, без учета методологической и источниковедческой составляющей, характерной для историографических исследований. В данном случае, таким образом, труды историков рассматриваются, но не как феномены историографии, но как явления отечественной духовной культуры и российской общественной мысли, в связи с такой проблемой отечественной истории и культуры, как мифологический образ Петра I в русском сознании и в русской культуре.

Третий аспект определяется не проходящим в русском обществе непосредственным интересом к личности и деятельности Петра I. Углубленное понимание исторической роли царя предполагает обращение как к тому времени, когда он в русской общественной мысли выделялся исключительно как мифологизированный герой, так и к тому периоду в истории русской культуры, когда стало намечаться стремление к преодолению мифологизации его образа, к пониманию реального значения его личности и реального его вклада в историю страны.

Историография. Специального обобщающего исследования, посвященного мифу о Петре I и мифологическому восприятию Петра I в российской общественной мысли и в российской культуре, до сих пор нет.

Вместе с тем имеют место исследования, в которых обращается внимание на мифологичность образа Петра I в таких разных проявлениях российской культуры, как произведения фольклора, литературы и искусства, а также труды историков.

На мифологические основы восприятия Петра I в русской общественной мысли XVIII в. указывал С.М.Соловьев. «Долго относились у нас к делу Петра неисторически, - подчеркивал он, - как в благоговейном уважении к этому делу, так и в порицании его». И далее он приводил типичные образцы такого отношения: «Поэты позволяли себе воспевать: "Он бог твой, бог твой был, Россия". Но и в речи более спокойной, не поэтической, подобный взгляд господствовал; приведение Петром России от небытия к бытию было общеупотребительным выражением». Соловьев привел и противоположный образец. Содержанием его было утверждение, что «явился Петр, который нарушил правильное течение русской жизни, уничтожил ее народный свободный строй, попрал народные нравы и обычаи, произвел рознь между высшими и низшими слоями народонаселения, заразил общество иноземными обычаями, устроил государство по чуждому образцу и подобию, заставил русских людей потерять сознание о своем, о своей народности»1. Соловьев давал негативную оценку тому и другому взгляду. Он подчеркивал, что «оба взгляда, по-видимому, противоположные, но в сущности одинаково неисторические». Они «не могут держаться при возмужалости науки», в результате чего, подчеркивал Соловьев, новые условия развития науки «должны были повести к отрицанию таких сверхъестественных явлений»2.

Более конкретно подчеркивал мифологизм в восприятии Петра I в России XVIII в. В.О.Ключевский. Проводя реформы и нуждаясь в инициативных людях, Петр, как обращал внимание Ключевский, «хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно». Этого, однако, не могло быть в реальности. «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - эта политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе 7 неразрешенная» , - писал историк. Но при этом, указывал он, «уже люди ХУ1П в. пытались найти средство примирения чувства человечности с реформой. Князь Щербатов, враг самовластья, посвятил целый трактат, "беседу", объяснению и даже оправданию самовластья и пороков Петра»4. В самом стремлении совместить несовместимое видел Ключевский мифологизацию Петра князем М.М.Щербатовым.

На мифологизацию Петра в XVIII - первой половине XIX вв. со стороны как его апологетов, так и критиков указывал Е.Ф.Шмурло.

Поклонники Петра употребляли его божеству (Ломоносов), а противники видели в нем антихриста (раскольники)». «Те и другие, - подчеркивал он, -сходились в одном: фигура Петра "застила собою всю древнюю русскую историю" (Погодин)»5. Господство мифологического восприятия царя в русском историческом сознании того времени Шмурло выразил с исключительной четкостью.

На мифологические основы восприятия Петра современниками, которые положили начало негативному и вполне мифологизированному образу царя в русском общественном сознании последующего времени, указывал С.Ф.Платонов. Народ, по словам Платонова, «был удивлен и жестокостью государя, и его немецкими еретическими замашками». «По мнению многих, Петр обасурманился, "ожидовился"»6, - отмечал историк. Негативное восприятие Петра было, согласно Платонову, таким образом, вполне мифологичным и, во-вторых, имело исключительно глубокие исторические корни, восходившие к эпохе самого Петра.

На отдельные высказывания публицистов и историков XVIII в., свидетельствовавших о мифологическом восприятии Петра I, обращалось внимание в советской историографии. Так, Б.Б.Кафенгауз приводил в этой связи цитаты и указывал на общий смысл произведений Ф.Прокоповича и М.В.Ломоносова, в которых проводилась мысль о божественной сущности Петра и его богоподобности . Но на мифологическое восприятие царя в российской общественной мысли и массовом сознании XVIII в. историк не указывал. В целом для историков советского времени важно было обратить внимание на классовый характер общественно-исторической мысли по отношению к Петру I, но не на выражение в ней мифологизации царя. Так, едва ли случайно во Введении к «Очеркам истории СССР» первой четверти XVIII в., написанном Б.Б.Кафенгаузом, оценивавшие деятельность Петра современники царя характеризовались как «передовые представители господствующего класса». При этом такой автор, панегирист Петра, как о

Ф.Прокопович, «проявил отчетливое понимание событий» . На мифологичность их мышления Кафенгауз не указывал.

До некоторой степени подошел к мысли о мифологичности образа Петра в сочинениях авторов XVIII в. Н.И.Павленко. Так, выдающийся историк Петра и его времени отмечал, что «Ломоносов считал Петра идеальным монархом». Идеализация и в самом деле представляет собой форму мифологизации. Однако, наметив эту мысль, Павленко не развил ее. Интересно была намечена Павленко мысль о фактической мифологичности оценки деятельности Петра, сделанной М.М.Щербатовым. По его оценке, с точки зрения князя-публициста, все положительные основы старой русской жизни «разрушил необузданный царь, когда велел, чтобы боярыни и боярышни покинули терема и явились на ассамблеи»9. Эта интересная мысль, относящаяся к мифологизации личности и деятельности Петра князем Щербатовым, однако с иным, чем у Ломоносова, оценочным подходом, также не была развита.

В меньшей степени заметна мифологизация и идеализация Петра, как следует из отдельных характеристик А.Г.Кузьмина, у В.Н.Татищева. С одной стороны, как указывал Кузьмин, в качестве руководства для написания поэмы о Петре шведской поэтессой С.Бреннер Татищев составил своего рода панегирик царю10. Как и всякий панегирик, он содержал черты его мифологической идеализации. Но, с другой стороны, у Кузьмина содержится мысль о том, что, на взгляд Татищева, законодательство очень сложно, и написать «"добрый" закон одному человеку не под силу, даже если это Петр Великий»11. Взгляд Кузьмина на относительно трезвое отношение Татищева к Петру, в целом не соответствовавшее характеру и особенностям русской культуры того времени, заслуживает внимания. Однако он также не был развит автором.

На фантастичность облика Петра в сочинениях П.Н.Крекшина указывала М.Б.Плгоханова, подчеркивавшая, что еще в период своей юности Петр у Крекшина проявлял самые выдающиеся способности, которые помогли ему избежать многих опасностей, непосредственно угрожавших ему. По существу, Плюхановой была справедливо отмечена мифологичность образа Петра, созданного Крекшиным12.

В историографии неоднократно указывалось на то, что в изображении и оценках Петра I А.С.Пушкиным ни в малейшей степени не было заметно тенденций к его идеализации. Ему, по оценке Л.В.Черепнина, «удалось найти в общем верный путь к характеристике противоречивой по своей роли

13 личности Петра» . Более образно и более осторожно эту же мысль выразил Н.Я.Эйдельман. «Пушкин, конечно, видит историческую связь времен, прогрессивность петровского просвещения», - подчеркивал он. Но в то же время, как отмечал историк, в одном из ранних своих произведениях, «Некоторых исторических замечаниях», «поэт находит немного "добрых слов" в адрес преобразователя, столь частых в более поздних пушкинских обращениях»14. Такое различие Эйдельман отмечал не случайно. По его словам, в ранний период своего творчества Пушкин в отношении Петра еще «свободолюбиво-односторонен; он еще не хочет, не может подойти к истории - исторически.»15. В дальнейшем у Пушкина произошла определенная перемена во взглядах на Петра. Как отмечал Эйдельман, «Пушкин находит сходство первых лет Николая и Петра, когда "мятежи и казни" сочетались с благими делами, "славными днями"»16. Пушкин тем самым будто бы не избежал идеализации самодержавия вообще. Он, по словам Эйдельмана, «слишком верит в применимость формулы Петровской

I 7 эпохи для России 1820-1830-х годов» . Но идеализации и мифологизации Петра Пушкиным Эйдельман не отмечал. Возможно, что выдающийся историк несколько сближал взгляд Пушкина на Петра I того времени с точкой зрения на Петра современника Пушкина, историка М.П.Погодина, который и в самом деле стирал различия между эпохой петровских преобразований начала XVIII в. и своим временем, а между Петром I и Николаем I проводил непосредственные параллели. Представляется, что несколько более точное отношение Пушкина к оценке двух самодержцев,

Петра I и Николая I, выражено у историка литературы Г.М.Ленобля, считавшего, что у великого поэта — «не сопоставление, а — скорее противопоставление этих двух самодержцев»18. За последнее время мысль о мифологизации Пушкиным Петра была повторена в интересных эссе

Т.Ю.Бурмистрова. По его словам, «Пушкин был настолько ослеплен исполинской фигурой Петра Великого, что приписывал ему не только творение Российской Империи, учреждение армии и флота, постройку

Петербурга и создание отечественных наук и искусств, как это делалось обычно, но отчасти и свое собственное появление на свет». Пушкиным будто бы была установлена «параллель между Петром I и Николаем I». Бурмистров утверждал: «Пиетет перед первым российским императором в глазах

Пушкина оправдывал многие неприглядные поступки Николая Павловича, вплоть до казни декабристов и чрезмерного увлечения полицейскими методами управления страной»19.

Весьма значительное внимание уделялось в историографии негативному образу Петра I в массовом сознании. Г.Есиповым было обращено внимание на дело Талицкого, которое он поместил среди раскольничьих дел20, при том, что Талицкий не был старообрядцем.

Н.Я.Новомбергским были опубликованы отдельные следственные дела по

21 поводу высказываний отдельных лиц о Петре . Подобные дела рассматривались историками в контексте, прежде всего, политической истории самодержавия и истории политических процессов над

22 инакомыслящими . Но мифологичность образа Петра в этих трудах в целом не рассматривалась. Ближе к проблемам мифологизации Петра в массовом русском сознании рассматривали дела о негативных высказываниях в отношении Петра К.В.Чистов и А.И.Клибанов, исследовавшие проблемы социальной утопии в России23. Это не случайно. Социальная утопия представляла собой оборотную сторону исторической мифологии. «Образ Петра в русском фольклоре весьма противоречив»24, - констатировал Чистов. Он обращал внимание на то, что «утопические легенды — своеобразный синкретический вид народной публицистики, в котором поэтическое начало сливается с началом политическим, бытовым, мировоззренческим»25. Вместе с тем легенды утопического характера имеют существенную особенность. Они устремлены не только в прошлое и в настоящее, но и в будущее. В этой связи не всегда ясно, почему те или иные негативные высказывания о Петре современников относятся к социальной утопии, а не к мифологии. В них лишь указание на то, что произошло, но не заметно, какие перспективы на будущее видели носители этих мифологем, содержавших негативный образ Петра. В контексте проблемы мифологии о Петре в массовом русском сознании заслуживает внимание указание Клибанова на связь Астраханского л/восстания 1705-1706 гг. с призывом к «защите веры» . Это связано с мифом о борьбе Петра с русским православием.

Объектом исследования историков искусства стали произведения живописи, скульптуры и монументального искусства, в которых выражался образ Петра I. Историками искусства рассматривались художественные особенности и выразительные средства, использовавшиеся в живописи И.Никитина и М.В.Ломоносова, в произведениях монументальной скульптуры К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе. Отмечались реалистические черты в художественном изображении Петра И.Никитиным и умение

27 художника передать величие своего героя . Реалистичность монументального образа Петра, созданного Растрелли, подчеркивал М.А.Ильин . В центре внимания Д.Е.Аркина оказалась история создания Медного Всадника Э.Фальконе. С точки зрения выдающегося мастера, как подчеркивал Аркин, Петр выступал спасителем России, и эту идею он

29 выражал в своем монументе . Такое понимание замысла Фальконе свидетельствовало о том, что Аркин допускал мысль о мифологической трактовке скульптором образа Петра Великого, воплощенного в самом известном памятнике царю.

По существу, интерес к вопросу о значении мифологизированного образа Петра I для характеристики массовом сознании и общественной мысли России XVIII — первой половины XIX вв., а также постановка этой проблемы в ряде исследований по отечественной истории и истории русской культуры позволяет поставить этот вопрос в качестве самостоятельной комплексной проблемы исследования.

Объект исследования - сознание русского общества XVIII - первой половины XIX вв. и его мифологические основы.

Предмет исследования - мифологизированный образ в нем Петра I, процессы его конструирования и деконструкции, формы проявления и оценочная направленность.

Цель исследования — выявление мифологических начал в основополагающем для русского общественного сознания XVIII - первой половины XIX вв. образе Петра I, их процессов их конструирования и деконструкции, признаков принципиальной общности и различий разных мифологизированных образов царя. Ее достижение предполагает необходимым решение следующих задач:

1. Раскрытие сущности мифологического мышления и его социально-психологических и культурно-исторических оснований.

2. Представление классификации исторических мифологем и выделение особенностей и значения национальных исторических мифов.

3. Выявление процесса конструирования и деконструкции мифологем как способа движения общественной мысли.

4. Определение характерные черт и особенностей мифологем о Петре в массовом русском сознании критической и апологетической направленности.

5. Раскрытие сущности процесса формирования в массовом сознании культа Петра I как одного из направлений государственной политики.

6. Выявление направленности мифологизации Петра и форм ее выражения в русской общественной мысли XVIII в.

7. Уяснение значения характеристики Петра I А.С.Пушкиным для демифологизации образа Петра I.

8. Выявление предпосылок и характера новой мифологизации Петра I в русской общественной мысли первой половины XIX в. Хронологические рамки охватывают период XVIII - первой половины XIX вв. Начальная хронологическая грань определяется тем обстоятельством, что мифологизация Петра и формирование его культа в массовом сознании русского общества началась еще при жизни царя. Точно также при его жизни в массовом сознании стал формироваться совершенно иной, резко негативный и столь же мифологизированный образ царя-антихриста. Конечная хронологическая грань определяется тем обстоятельством, что в первой половине XIX в. начался процесс демифологизации Петра I в русской общественной мысли, сопровождавшийся тенденцией к сохранению мифологических основ его восприятия в общественном сознании. По существу, избранные хронологические рамки определяются тем, что в них осуществился завершенный цикл существования мифологизированного образа Петра I в русском общественном сознании от его зарождения и конструирования до осознания его мифологической сущности и начала его деконструкции в общественной мысли, сопровождавшееся тенденцией обратного порядка, которая вела к закреплению сложившегося мифа.

Теоретическая основа исследования определяется представлением о сущности исторического мифа как результата фантастического восприятия и осмысления реальности прошлого. Такой характер осмысления обусловлен культурно-историческими и социально-психологическими особенностями порождавшего его общества. Миф на темы прошлого, его конструирование и деконструкция, рассматривается как выражение культуры общества, определявшееся уровнем его развития, его историческими особенностями.

Методологическая основа представляет собой сочетание принципов классической и современной историографии. Поставленная проблема предполагает исследование с опорой на принцип понимания «другого» по отношению к историку, причем в качестве «другого» предстает общество, и человек изучаемого времени и их культура. Одной из основ этой культуры является весьма глубоко мифологизированное сознание, строившееся в значительной мере на мифологизации прошлого, выраженной посредством его образов и сюжетов. Опора на этот методологический принцип предполагает использование историко-психологического метода, в свете которого такой устойчивый феномен русской культуры, как миф о Петре I, рассматривается как результат исторически обусловленного психологического состояния общества определенного времени. Также поставленная проблема опирается на принцип системности, характерный для классической историографии, в свете которого общественное сознание рассматривается как сложная система, в структуре которой мифологическое осознание прошлого занимает основополагающее место. Данный методологический принцип связан с использованием структурного метода в историческом познании. Другой принцип классической историографии -принцип историзма, предполагающий представление о культурно-исторической обусловленности мифологем, имеющих распространение в общественном и индивидуальном сознании. Этот методологический принцип предполагает использование историко-генетического метода, позволяющего уяснить генезис мифологизации и демифологизации прошлого. Другой метод, историко-сравнительный, дает возможность сопоставить между собой содержание мифологем о Петре, господствовавших в тот период в русском обществе, а также мифологизированный образ Петра с взглядами на этого царя, основанными на стремлении к преодолению его мифологического восприятия, выраженного в новых и весьма ярких его образах. Историко-типологический метод дает возможность представить конкретные мифологемы о Петре в качестве выражения определенного культурно-исторического типа в рамках русской культуры XVIII — первой половины XIX вв. То же самое относится к типу культуры, породившему стремление к демифологизации Петра, выражавшееся в первой половине XIX в. А.С.Пушкиным.

Положения, выносимые на защиту:

Мифы на темы прошлого составляют одну из важных основ общественного и индивидуального сознания и весьма существенную часть духовной культуры всякого сообщества. Особое значение среди них имеют мифы общенационального значения, к которым в русском общественном сознании относится, в первую очередь, такие мифы, как мифы о Петре I.

Движение общественной мысли в ее историческом развитии происходит в значительной мере по пути конструирования, деконструкции и конструирования новых или возрождения старых мифологем, и прежде всего мифов национального значения. Среди таких мифов особое, исключительное место занимал в России миф, относящийся к Петру I.

В массовом сознании русского общества, среди широких слоев населения, относившегося к разным социальным группам, образ Петра I был основан на мифологемах. Прежде всего, это касалось резко критического восприятия царя и его мероприятий внутри страны, что порождало мифы.о царе-антихристе, царе-немце и другие подобные мифы. Столь же мифологичным было восприятие царя в позитивных по отношению к нему образах.

Мифологический образ Петра I, выраженный в форме его культа и получивший обобщенную характеристику А.С.Пушкина как «кумир на бронзовом коне», являлся результатом целенаправленной государственной политики, начиная со времени царствования самого Петра и активно продолжавшегося при Елизавете Петровне, Екатерине II и Павле I. Апологетическая мифологизация Петра была результатом не только государственной политики, но и определенного направления русской общественной мысли XVIII - первой половины XIX вв. Формы мифологической апологетики Петра были разные. В роли их выступали публицистика, историография, литература и искусство.

Критическое отношение к Петру I, выраженное в русской публицистике второй половины XVIII - первой половины XIX вв., не было избавлено от мифологем при создании иного образа царя, альтернативного по отношению к его апологетическому образу. Критика Петра давалась при этом мыслителями того времени, князем М.М.Щербатовым и Н.М.Карамзиным, с существенными оговорками, при признании в целом исключительной значимости для России его реформ и при сохранении опоры на признание сверхъестественных потенций его личности, способных обеспечивать как исторически позитивное, так и негативное направление в дальнейшем развитии государства и русского общества.

Демифологизация Петра как новое направление русской общественной мысли началась с творчества А.С.Пушкина. Вызывалась она новыми культурно-историческими условиями культуры романтизма с характерным для нее критическим настроем к культуре предшествовавшего времени и способностью к ее критическому осмыслению и преодолению. Свое критическое отношение к мифологизации Петра I в общественной мысли XVIII в. А.С.Пушкин выразил средствами художественного творчества и впервые в русской культуре и общественной мысли дал убедительный образ не только Петра, но и мифа о Петре.

В «Медном всаднике» и в «Истории Петра» А.С.Пушкин выразил характерные черты нового для русской культуры и общественной мысли образа Петра I, абсолютного монарха, ставившего всю свою деятельность на службу государству, при полном отсутствии какого бы то ни было стремления учитывать интересы отдельного человека из разных слоев русского общества, если они шли вразрез с государственными интересами, как их понимал сам царь. Отсюда его пренебрежение к традициям, утвердившимся в сознании и культуре населения. Образ пушкинского Петра был полон противоречий, однако такой Петр был значительно ближе к историческим реалиям, чем мифологизированный образ царя прежнего времени.

Деконструкция мифологем о Петре I, проведенная А.С.Пушкиным, не привела к демифологизации образа царя в русском массовом сознании и общественной мысли. Образ Петра, лишенный черт мифологизации, в русской культуре к середине XIX в. прочно не утвердился. Под мифологизацию Петра в русской общественной мысли XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым было подведено рациональное обоснование, в результате чего произошла рационализация мифа о Петре в русской культуре.

Источниковую базу исследования составляют разнообразные источники, среди которых — письменные, фольклорные и произведения искусства.

Наиболее разнообразны по форме и содержанию и наиболее многочисленны письменные источники. В контексте поставленной проблемы эти источники могут подразделяться на документальные и повествовательные.

К документальным источникам относятся комплексы следственных дел, относившихся к высказываниям негативного содержания по адресу Петра I лиц, относившихся к разным слоям русского общества. Содержатся эти дела в трех фондах РГАДА. Это - фонд 6 (Уголовные дела по государственным преступлениям и событиям особой важности), фонд 7 (дела Преображенского приказа и Тайной канцелярии) и фонд 371 (Преображенский приказ). Высказывания отдельных лиц, выражавших личное и общественное отношение к Петру I, были получены в результате содержащихся в делах этого фонда доносов на этих лиц и расспросных речей обвиняемых и других лиц. Степень достоверности того, что произносились именно эти речи в отношении Петра I, устанавливается непросто. Определяется это специфичностью таких источников, как следственные дела, в которых выражается в первую очередь не объективная реальность, но тенденции, с которых стремилось подавать дело или его инициатор, доносивший о тех или иных высказываниях, или сами следственные органы. Тем не менее, сам факт обвинений, возводившихся на отдельных лиц, может свидетельствовать о принципиальной возможности подобных высказываний в условиях того времени и о том, что власть опасалась распространения их среди населения и преследовала за них. Мифологический характер восприятия Петра в этих речах негативного по отношению к нему характера, где царю приписываются сверхъестественные способности и силы, где он связывается с нечистой силой и является антихристом, или с ним происходили невероятные истории, вполне очевиден.

Некоторые из этих дел были опубликованы Н.Я.Новомбергским в упоминавшимся втором томе сборника документов «Слово и дело государево». Отдельные дела, содержавшие высказывания по адресу Петра I, приводились и анализировались в исследованиях целого ряда дореволюционных, советских и постсоветских историков.

Повествовательные источники, в которых содержится мифологическое восприятие Петра I, довольно разнообразны. К ним относятся произведения публицистики и ораторского искусства, художественная литература в форме прозы и поэзии, исторические труды. В роли авторов этих трудов выступали лица светские и духовные, состоявшие и не состоявшие на государственной службе, сторонники и противники Петра I. Это был государственный деятель петровского времени П.П.Шафиров, церковные деятели и сторонники Петра I Ф.Прокопович и С.Яворский, выдающийся государственный деятель, историк и мыслитель В.Н.Татищев, новгородский дворянин и сочинитель-самоучка П.Н.Крекшин, великий ученый, публицист и поэт М.В.Ломоносов, известные поэты А.Д.Кантемир и А.П.Сумароков, выдающийся историк и общественный деятель князь М.М.Щербатов, великий историограф и публицист Н.М.Карамзин, великий поэт, писатель и историк А.С.Пушкин, историк и писатель М.П.Погодин, историк Н.Г.Устрялов, неизвестные писатели-старообрядцы. В их произведениях находил выражение апологетический или негативный мифологизированный образ Петра I. Исключение в этом ряду представляют литературные произведения А.С.Пушкина, прежде всего «Полтава», «Медный всадник» и «Арап Петра Великого», а также его труд «История Петра I». Пушкиным был создан как образ самого Петра, так и, впервые в русской культуре вообще, образ его мифологизации в русской общественной мысли XVIII в.

К фольклорным источникам относятся песни, собранные П.В.Киреевским и изданные Обществом любителей российской словесности . Отбор песен для сборника явно носил отчетливо выраженный целенаправленный характер. Собранные в нем песни явно носили апологетический по отношению к Петру I характер. Несомненно, что собранные в нем песни не отражали всего богатства и разнообразия отношения народа к Петру. В связи с подобным характером публикации остается открытым вопрос о том, в какой степени опубликованные произведения фольклора относятся к устным источникам, а в какой степени — к письменным после того, как они получили письменную фиксацию. При письменной фиксации фольклорный источник получает черты, характерные для культуры не только носителя фольклора, но и культуры публикатора и издателя фольклорных произведений. В этой связи произведение фольклора, получившее письменную фиксацию и опубликованное, несет в себе черты источника как устного, так и письменного.

Мифологизация Петра I находила исключительно яркое выражение в русском искусстве. Портретная галерея Петра XVIII в. была создана в живописи и монументальной скульптуре. В таких произведениях, как портрет Петра И.Никитина, мозаичная картина «Полтавская баталия» М.В.Ломоносова, портрет Петра в бронзе, созданный К.Б.Растрелли и Медный всадник Э.М.Фальконе имеет место сложное сочетание черт реального облика царя и его мифологического восприятия, распространенного в русском обществе и разделявшегося создателями этих произведений искусства. При этом Растрелли и Фальконе были иностранными мастерами. Однако созданные ими монументы шли в русле восприятия Петра со всеми его мифологическими чертами в русской культуре. Эти произведения составляют, поэтому, неотъемлемую часть русской культуры своего времени и рассматриваются в данном исследовании. В целом живопись и особенно монументальная скульптура представляет собой исключительно удобную форму выражения официозной апологетической мифологизации, поскольку, в отличие от произведений письменной литературы, публицистики и историографии рассчитаны на то, чтобы сделать официальную апологетику, в данном случае Петра I, достоянием самых широких слоев населения. Это не случайно, поскольку монумент доступен для всеобщего обозрения и массового восприятия заключенной в нем апологетической мифологизации царя и самодержавия вообще.

Научная новизна состоит в следующем:

В самой постановке в качестве актуальной исследовательской проблемы современной историографии отечественной истории и культуры мифа о Петре I и существования мифологизированного образа царя в общественном сознании разных слоев населения России как феномена русской культуры XVIII - первой половины XIX в.

В формировании представления о национальных исторических мифах как о прочной основе общественного сознания, об их конструировании и деконструкции как о культурно-историческом феномене своего времени, обусловленного условиями и особенностями культурно-исторического развития.

В обосновании вывода о сложности и противоречивости мифологического образа Петра I в массовом сознании и в общественной мысли России, определявшегося социально-политическими и культурно-историческими особенностями положения разных слоев населения страны, принимавших и разделявших относящиеся к царю мифологемы, выступавших в роли носителей этого мифологического образа.

В выводе о том, что культ Петра I в массовом сознании русского общества последовательно и целенаправленно формировался государственной властью на протяжении всего периода XVIII - первой половины XIX вв. с опорой на разные средства воздействия на него.

В формировании представления об отношении к мифологизированному образу Петра I в разных направлениях общественной мысли России XVIII -первой половины XIX вв. как к выражению идейного и социально-политического противостояния в русском обществе.

В выводе о том, что начало деконструкции мифологического образа Петра I было положено в русской общественной мысли А.С.Пушкиным на почве культуры романтизма, в рамках которой выражалось стремление к преодолению мифологем на темы прошлого и к знанию исторической реальности.

В формировании представления о создании А.С.Пушкиным в разных произведениях его поэзии и прозы не только художественных образов Петра I, но и образа апологетической мифологемы о царе, выражавшей культ его в русском массовом сознании.

В выводе о создании А.С.Пушкиным образа Петра Великого, лишенного мифологичности и совмещающего представление о глубоко противоречивых по своей значимости сторонах жизни и деятельности царя, в которой государственные интересы в том виде, как он понимал их сам, составляли для него безоговорочный приоритет над интересами человека.

В обосновании того, что А.С.Пушкиным было лишь положено начало о деконструкции мифологизированного образа Петра I, однако мифологизация царя в массовом сознании и в общественной мысли русского общества в первой половине XIX в. сохранялась.

В обосновании того, что мифологизация Петра в русской общественной мысли XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым было придано рациональное обоснование и произошла рационализация мифа о Петре.

Научная и практическая значимость диссертации. Она состоит в том, что исследование поставленной в ней проблемы дает возможность уяснить природу и характер и особенности исторического существования такого феномена культуры, как распространенный в обществе миф общенациональной значимости. Оно позволяет понять такую особенность русской культуры, массового сознания и общественной мысли России, как миф о Петре I, игравший немаловажную роль в национальном восприятии прошлого и настоящего, в решении исторически значимого для государственной власти и общества вопроса о выборе пути развития страны. Оно позволяет исследователю эпохи Петра I и других значимых периодов развития отечественной истории и культуры более взвешенно подходить к оценкам Петра I, других выдающихся исторических феноменов и более четко видеть различия между мифологемами и реальностью прошлого. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при дальнейшем изучении проблем отечественной истории и культуры XVIII - первой половины XIX вв. На их основе может быть сформированы программы спецкурсов и спецсеминаров.

1 Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев СМ. Сочинения в 18-ти кн. М., 1995. Кн. 18. С.9.

2 Там же. С. 10.

3 Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.4 // Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М., 1958. Т.4. С.221.

4 Там же. С.221-222.

5 Шмурло Е.Ф. История России 1Х-ХХ вв. М., 2005. С.268.

6 Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С.532.

7 Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948. С.166-167.

8 Очерки истории СССР. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С.20,21.

9 Павленко Н.И. Петр Первый. М„ 1975. С.371.

10 Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1981. С. 119.

11 Там же. С.324.

12 См.: Плюханова М.Б. История юности Петра у П.Н.Крекшина // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1981. Вып.513. С. 17-39.

13 Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С.36.

14 Эйдельман Н.Я. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М., 1984. С.38.

15 Там же. С.39.

16 Там же. С. 113.

17 Там же. С. 114.

18 Ленобль Г.М. У истоков «Полтавы» // Ленобль Г.М. История и литература. Сборник статей. М., 1960. С.342.

19 Бурмистров Т.Ю. Сны Петра Великого. М., 2006. С.60.

20 См.: Есипов Г. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенгского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. СПб., 1861.

21 См.: Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. М., 2004. Т.2.

22 См.: Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.

23 См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. М., 1967; Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России (период феодализма). М., 1977.

24 Чистов К.В. Указ. соч. С.92.

25 Там же. С.332.

26 Клибанов А.И. Указ. соч. С.130.

27 См.: Коваленская Н. История русского искусства XVIII века. М.; Л., 1940.

28 См.: Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четверти XVIII в. Народы СССР во второй половине XVIII в. М., 1957. С.497-498.

29 См.: Аркин Д.Е. Образы архитектуры и образы скульптуры. М., 1990.

30 Песни, собранные П.В.Киреевским, изданные Обществом любителей российской словесности. М., 1870. Вып.8.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Петр I в русском общественном сознании XVIII - первой половине XIX в.: коструирование и деконструкция мифологического образа"

Выводы по главе

1. Огромный интерес А.С.Пушкина к Петру I сочетался с тем, что он не принимал сложившейся в русском сознании и выражавшейся в отечественной культуре мифологической апологетики царя. Свое несогласие с ней великий поэт подавал через историческую критику, нетрадиционную по своей форме. Содержалась она, во-первых, в произведениях поэзии и прозы, и, во-вторых, не в виде прямой критики, но в виде воспроизведения критикуемого объекта, причем смысл этого воспроизведения был явно недоступен на поверхностный взгляд. Апологетический миф о Петре был воспроизведен Пушкиным в сцене участия царя в Полтавском сражении в поэме «Полтава», миф о сверхъестественных возможностях и всесилии Петра и петровского государства был выражен в «Медном всаднике», философская основа мифологизации Петра - через понимание «арапом Петра Великого» Ибрагимом России при Петре в виде огромной мастерской, где каждый знает свое место в общем деле работы на благо и величие государства. Такой метод был действенным в связи с тем, что в условиях новой культурно-исторической ситуации эпохи романтизма прямое выражение в текстах мифологем о Петре, сложившихся в прошедшем веке, представляло собой анахронизм. Но он служил знаком того, что за этими словами имеется не только прямой, но и иной, скрытый смысл, доступный для посвященных. В этом заключалась убедительность критики Пушкиным мифологем о Петре, сложившихся в России XVIII в. Впервые в русской общественной мысли и отечественной культуре Пушкин выразил образ не только Петра, но и мифа о Петре прошлого времени.

2. Основы нового понимания личности Петра I и значения его деятельности, свободное от апологетики и мифологизации, высказывались А.С.Пушкиным в «Медном всаднике» и получили развитие в «Истории Петра I». Великий поэт в полной мере признавал большое историческое значение деятельности Петра и заслуги его в деле укрепления государства и преобразования русского общества. Но, в отличие от мифологизированного образа царя в русском общественном сознании XVIII в., созданный Пушкиным образ Петра I не содержал ни малейшего налета мифологизации. В этом образе царь представал носителем самодержавной и неограниченной власти, посредством которой он обеспечивал исторический подъем России. Однако при этом, проводя необходимые для развития страны преобразования, царь, как подчеркивал Пушкин, не думал считаться со своими подданными из разных слоев русского общества, с традициями, утвердившимися в сознании и культуре населения. По сравнению с его неограниченной властью и понимаемыми им по-своему интересами державы человек со своими качествами, чувствами и переживаниями не имел для царя, как не раз указывал Пушкин, сколько-нибудь существенного значения. Созданый Пушкиным образ Петра I был лишен мифологической основы и в то же время внутренне глубоко противоречив. Но противоречивость пушкинского Петра была, вне всякого сомнения, ближе к исторически реальному царю и его деятельности, чем мифологизация предшествовавшего времени.

3. Одновременно с демифологизацией Петра I, предпринятой впервые в русской общественной мысли А.С.Пушкиным, первый российский император сохранил в ней свой мифологический образ. Вместе с тем, в духе культуры XIX в., этот образ претерпел существенные изменения и получил рациональное обоснование. Сделано это было М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым. Произошла, таким образом, рационализация мифа о Петре. Она заключалась, во-первых, в отказе, от какого бы то ни было признания за царем сверхъестественной, и даже божественной, сущности, как это имело место в XVIII в., а также в стремлении их к глубокому логическому обоснованию всех сторон его деятельности. Мифологизация же заключалась у Погодина и Устрялова в односторонне позитивной оценке Петра и значения его личности и деятельности в истории России, без учета тех противоречий, которые выделялись А.С.Пушкиным. Мифологизация Петра Устряловым была выражена еще сильнее, чем у Погодина, поскольку им не учитывался существенный момент преемственности между допетровским временем и реформами Петра, а сам царь выступал у него не просто выдающимся реформатором, но по существу творцом новой России.

1 Ле Гофф Ж. Предисловие // Ле Гофф Ж. Другое средневековье: Время, труд и культура Запада / Перев. с франц. С.В.Чистяковой и Н.В.Шевченко под ред. В.А.Бабинцева. Екатеринбург, 2002. С.7.

2 Коллингвуд Р.Дж. Указ. соч. С.84.

3 Очерки истории исторической науки в СССР. В 4-х т. M., 1955. T.l. С.291.

4 В этой связи А.В.Лубский отмечал: «Термин "деконструкция", который сформулировал Ж.Деррида, в постмодернизме употребляется для обозначения текстуального анализа, при котором непосредственный или "поверхностный" смысл отбрасывается ради менее очевидного». См.: Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005. С.221.

5 Данилевкий И.Н. Повесть временных лет. Герменевтические основы изучения летописных текстов. С. 178,179.

6 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). Курс лекций. М., 1998. С.354.

7 Юрганов А.Л. Убить беса. Путь от Средневековья к Новому времени. М., 2006. С.51-75.

8 Там же. С.37.

9 Блестящий пример полисемантичности такого нелитературного текста, как город Санкт-Петербург, привел Ю.М.Лотман. По его словам: «"Петербургская мифология" развивалась на фоне других, более глубоких пластов городской семиотики. Петербург был задуман как морской порт России, русский Амстердам (устойчивой была параллель с Венецией). Но одновременно он должен был быть и "военной столицей", и резиденцией — государственным центром страны, - и даже, как убеждает анализ, и Новым Римом с вытекающими отсюда имперскими претензиями. Однако все эти пласты символических функций противоречили друг другу и часто бывали несовместимы. Основание города, который бы функционально заменил разрушенный Иваном IV Новгород и восстановил бы традиционный для Руси культурный баланс между двумя историческими центрами, и столь же традиционные связи с Западной Европой, было необходимо. Такой город должен был бы быть и экономическим центром, и местом встречи различных культурных языков. Семиотический полиглотизм — законн для города этого типа». См.: Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера- история. М., 1996. С.293.

10 Варламов А. А. Толстой. М., 2006. С.456.

11 Как обращал внимание Ю.М.Лотман, в творчестве А.С.Пушкина смысловое богатство и многозначность скрыта в системе символов. «В реалистическом творчестве Пушкина, - отмечал он, - система символов образует исключительно динамическую, гибкую структуру, порождающую удивительное богатство смыслов и, что особенно важно, их объемную многоплановость самой жизни». См.: Лотман Ю.М. Указ. соч. С.123.

12 Пушкин A.C. Полтава// Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1975. T.3. С.204.

13 В письме А.А.Бестужеву 1825 г. А.С.Пушкин писал о Ломоносове: «Уважаю в нем великого человека, но, конечно, не великого поэта. Он понял истинный источник русского языка и красоты оного: вот его главная услуга». См.: Письмо А.А.Бестужеву// Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1977. T.9. С.149.

14 По оценке А.С.Пушкина, «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше еказать, сам был первым нашим университетом». См.: Пушкин A.C. Путешествие из Москвы в Петербург // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1976. T.6. С.340.

15 Пушкин A.C. Медный всадник. С.255.

16 Там же. С.266.

17 Там же. С.266,267.

18 Там же. С.262.

19 Пушкин A.C. Арап Петра Великого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1975. T.5. С.17.

20 В то время, как отмечал М.А.Барг: «Представление о природе как о гигантском механизме, приводимом в движение сложной системой "пружин и балансиров", законы действия которых были открыты разумным путем, окончательно вытесило религиозную мистику за пределы мироздания. Сложилось и ширилось убеждение, что все проявления человеческой деятельности - экономической и политической, духовной и моральной, этической и религиозной - подлежат действию универсального закона природы, следовательно, являются составной частью естественного порядка вещей». См.: Барг M.A. Эпохи и идеи.Становление историзма. M., 1987. С.313. Е.В.Анисимов подчеркивал: «поразительный оптимизм людей XVII-XVIII вв., наивная вера в неограниченные силы разумного человека, возводящего по чертежам на "разумных" началах свой корабль, дом, город, государство, общшество». И далее: «Выдающиеся успехи точных, естественных наук позволяли трактовать общественную жизнь как процесс, близкий к механическому». См.: Анисимов Е.В. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. / Сост.: С.В.Мироненко. M., 1991. С. 187-188.

21 Пушкин A.C. Моя родословная // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. M., 1974. T.2. С.262.

22 Пушкин A.C. Пир Петра Первого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. T.2. С.375.

Заключение

Мифологизированный образ Петра I составлял одну из существенных основ русского общественного сознания и русской культуры нового времени.

Как и всякий исторический миф, миф о Петре I пронизывает сознание породившего его общества, придает ему качественные особенности и своеобразие. Этот исторический миф, как и всякий другой, основан на фантастическом восприятии в разных слоях общества реалий прошлой жизни.

Миф о Петре относится к многочисленному и многообразному комплексу исторических мифов, широко распространенному в мировой культуре. Как и всякий миф вообще, исторический миф имеет сложную природу и основан как на чувственно-эмоциональных, так и на логически-рациональных началах. В исторических мифах выражено представление о реальных событиях прошлого. Такие мифы, кроме того, содерлсат аксиологическую сторону. В ней сосредоточено отношение носителей мифа к объекту мифологизации, его оценки. Мифологическое мышление и мифологизированное сознание имеет сложную, многостороннюю связь с религиозным сознанием, а также с научным сознанием. При этом на нем могут сказываться особенности религиозности носителей мифологического сознания, а само мифологическое сознание способно оказывать разностороннее влияние на положения и выводы науки, причем вплоть до самого последнего времени.

Содержательное богатство существующих в русской культуре мифов, героем которых выступал Петр I, образует целостную мифологию. Все эти мифы связаны содержанием и смысловой направленностью, причем мифологизированный образ Петра составляет их системообразующий центр. Такая мифология, следовательно, представляет собой целую систему. И, как система, мифология, в свою очередь, распадается на отдельные мифологемы определенной содержательно-оценочной направленности. Возможны при этом разные классификации мифологий и образующих их отдельных мифологем, и, в частности, в зависимости от особенностей исторической памяти создававших их носителей мифологического сознания, придающей особое значение личностям и событиям прошлого, и, особенно, такой личности, как Петр I и событиям, с ним связанным.

В качестве одной из наиболее значимых разновидностей исторической мифологии выступают национально-исторические мифы, к которым относится весь комплекс мифологии, связанной с Петром I. Она занимает в русской культуре нового времени исключительно большое, по существу системообразующее место. При всей своей поливариантности и различиях на аксиологическом уровне национально-исторические мифы играют большую роль в формировании целостности нации как культурно-исторического сообщества. Миф о Петре I, относящийся к русским национально-историческим мифам, при всем различии конкретных мифологем, в особенности на оценочном уровне, представлял собой то, что связывало народ и его культуру в единое целое. Определялось это тем обстоятельством, что все носители мифологии, посвященной Петру I и существующей в России, при всех различиях в оценочных подходах к главному их объекту, прекрасно понимали друг друга. И в этой связи такое понимание служило основой для взаимного восприятия разных людей, относящихся к этому обществу. В случае же различий в оценках мифологизированных объектов прошлого вроде Петра Великого такое различие служило основанием для самой резкой взаимной неприязни, в данном случае на идейной почве. Отсюда очевидно, что разное отношение к Петру составляет одно из оснований для характеристики русского общества А.С.Ахиезером как общества, глубоко расколотого в идейном отношении.

В сознании и культуре широких слоев населения миф о Петре занимает весьма значительное место. Мифологический образ его личности и деятельности складывался уже в сознании современников и получил выражение в разнообразных документальных и повествовательных источниках. При этом в сознании широких слоев населения формировались целые мифологические концепции, поскольку опирались на установление причинно-следственных связей и имели логическое обоснование. К наиболее распространенным негативным по отношению к Петру I мифологемам относились те, где он предстоял в качестве царя-антихриста или подчеркивалось его не русское, прежде всего немецкое происхождение. Первая была распространена по преимуществу в среде, связанной или с церковными кругами, или со старообрядцами, поскольку и среди лиц, близких к официальной церкви, вроде Талицкого, и среди старообрядцев было много недовольных Петром и его реформами. Вторая в большей степени была распространена среди разных слоев населения. Своеобразным выражением мифологизации Петра на негативном уровне были случаи святотатства по отношению к изображению императора или к его имени, которые проявлялись в оскорблении его парсуны действием или в брани по его адресу. Особенно устойчива мифологизация Петра на негативной основе была среди старообрядцев и существовала не только в XVIII, но и в, XIX вв. Негативные по отношению к Петру I высказывания жестоко преследовались властями.

Положительный и также вполне мифологизированный образ Петра I также был весьма распространен среди широких слоев населения страны. Выразителем его в произведениях письменности был новгородский дворянин П.Н.Крекшин, сочинения которого заполнены фантазиями наподобие встреч в царстве мертвых Петра, Ивана Грозного, Александра Македонского и Карла XII. Позитивный образ Петра представлен в песенном фольклоре в разных фантастических ситуациях, вроде сборов к противнику, в Швецию и Турцию, содержавших мысль о смелости и удачливости царя. Песня могла отражать фантастическую ситуацию вроде радостных сборов на сооружение Ладожского канала, причем радость выражали даже «Отцы-матери, молоды жены . да с детками». Фантастичность песенного сюжета связана с тем, что на строительстве петровского времени существовала высокая смертность работных людей и радостные проводы на такие работы выглядят весьма сомнительно. Не всегда народная апологетика Петра совпадала с официальной. Вполне положительный образ Петра, данный старообрядцем Подпружниковым и объяснявший победу русского орла над шведским львом, а также грядущую неизбежную победу над Турцией, не был положительно воспринят властями, поскольку в пророчестве Подпружникова царь сравнивался с народом Магог, нечистивым, в соответствии с текстом Священного Писания.

Формированию этого положительного образа в большой мере способствовала государственная политика, направленная на утверждение и закрепление в массовом сознании культа Петра I, которое проводилась и в годы его царствования, и в последующий период. При Петре это выражалось в празднованиях, и прежде всего в праздновании победы в Северной войне, в преподнесении царю титулов императора, Петра Великого и Отца Отечества. После смерти Петра наиболее заметным выражением утверждения культа Петра стало установление в его честь монументов, наиболее знаменитым из которых был Медный Всадник.

Апологетическая мифологизация Петра в письменной форме развернулась еще в годы его царствования, в трудах церковных и светских авторов. Основу ее заложил Ф.Прокопович, умевший в силу особенностей своей культуры совмещать типично церковную аргументацию, восходившую к средневековью, с аргументацией нового времени, рационалистической по своему характеру и основанной на логических методах и на доказательности. Светский автор П.П.Шафиров умело объединял рационалистический подход в характеристике Петра с наделением царя исключительными качествами, благодаря которым он одержал все свои победы, прежде всего победу в Северной войне, и добился успехов в деле проведения преобразований. Шафиров выражал просветительский по своему характеру взгляд на Петра, в соответствии с которым выдающаяся историческая личность благодаря своему разуму, своей воле и энергии способна преобразовать страну и вывести ее на европейский путь.

После смерти императора его мифологическая апологетика продолжалась в русской общественной мысли в проповеди Ф.Прокоповича, в публицистике, прозе, поэзии и в исторических трудах В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова, А.П.Сумарокова, И.И.Голикова. Просветительский взгляд на Петра выражался в их сочинениях в признании огромного значения деятельности царя в деле выхода страны на уровень европейского Просвещения. Вместе с тем, в отличие от европейских просветителей, признававших глубокую внутреннюю необходимость исторического процесса, русские просветители XVIII в., апологеты Петра, на первый план выдвигали не эту внутреннюю необходимость, но волю такой исторической личности, как Петр I.

Историчность осмысления роли Петра I в жизни России в наибольшей степени была характерна для М.В.Ломоносова. Он сочетал мифологическую апологетику царя с выдвинутой им концепцией ее истории, в рамках которой эпоха Петра Великого была ее кульминацией. Особенно ярко проявлялась мифологизация царя с наделением его некоторыми сверхъестественными чертами в многотомном труде И.И.Голикова. Оборотной ее стороной являлась демонизация некоторых противников царя, особенно заметная в характеристике Голиковым гетмана Мазепы.

Еще более яркие образцы мифологетической апологетики Петра давало русское искусство XVIII в., в живописи И.С.Никитина, и особенно в монументальном искусстве К.Б.Растрелли и Э.М.Фальконе. Не случайно эти выдающиеся монументальные произведения были поставлены в столице империи в качестве памятников провозгласившему Россию империей Петру Великому. Такие памятники, в силу своих высоких художественных качеств, особенно гениальный Медный Всадник, способствовали утверждению в массовом сознании культа Петра, что составляла одну из целей политики имперских властей в течение всего периода существования российского самодержавия.

Мифологизации Петра не избежала более критическая по отношению к нему русская общественная мысль, возникшая во второй половине XVIII в. и выражавшаяся князем М.М.Щербатовым и Н.М.Карамзиным. В целом критическая мысль обеспечивает более трезвый взгляд на Петра, его личность и деятельность, чем его апологетика. Однако мифологизация Петра, содержащаяся в ней, заключалась в признании за царем способности повернуть по своей воле ход истории страны и, добиваясь внедрения европейских достижений и новшеств, изменить характер ее культуры.

Изменение культурной ситуации с началом XIX в. создавало предпосылки для пересмотра мифологизации Петра. Трудность на этом пути состояла в том, что эта мифологизация уже утвердилась в качестве глубокой традиции русской культуры, причем такой традиции, которая в своем апологетическом варианте пользовалась официальной поддержкой. Но в то же время в условиях культуры романтизма XIX в. с ее стремлением к историзму, с неудовлетворенностью умозрительными историческими схемами, создавались условия для отхода от этой традиции. Такой отход с выражением несравненно более исторически достоверного образа царя, чем это было в русской общественной мысли XVIII в., удалось осуществить А.С.Пушкину. Великий поэт и мыслитель дал в то же время впервые в русской культуре образ не только царя, но и мифа о нем, сложившегося в русской культуре прошлого времени, который был выражен в «Полтаве», «Медном всаднике» и «Арапе Петра Великого». В «Медном всаднике», а в дальнейшем в «Истории Петра I» было выражено понимание Пушкиным исторического значения царя. Заключалось оно в признании, с одной стороны, его исторических заслуг в укреплении государства и преобразовании русского общества. Но, с другой стороны, не меньшую значимость, на взгляд Пушкина, имела другая сторона его деятельности, определявшаяся отношением царя к людям из разных слоев населения, с которыми он ни в какой степени не собирался считаться. Насколько близки были для Петра, как показывал Пушкин, интересы государства, настолько же был он равнодушен к отдельному человеку. Пушкинский образ Петра был, таким образом, глубоко противоречив. Но это противоречие было несравненно ближе к реальному царю, чем его мифологизированный образ предшествовавшего времени.

Мифологизация Петра была, однако, такой глубокой к тому времени основой русской культуры, что пушкинская демифологизация его образа, сложившаяся ранее, не могла привести к отказу от этой традиции. Условия XIX в., однако, не могли допустить сохранения мифологизации Петра в том виде, как она сложилась в предшествовавшем веке. Во второй четверти XIX в. М.П.Погодиным и Н.Г.Устряловым были заложены основы новой мифологизации Петра I. Эта мифологизация получила рациональное обоснование, которого ей не хватало в XVIII в. Заключалось оно в отказе от предания Петру каких бы то ни было признаков божества. Кроме того, оно состояло в логическом обосновании всех сторон его государственной деятельности. Миф о Петре в русской культуре, таким образом, сохранился. Заключался он в односторонней, причем глубоко позитивной, оценке личности и деятельности царя. В то же время миф о Петре получил у Погодина и Устрялова, в духе своего времени, рациональную основу. Рационализация мифа стала новой стадией существования мифа о Петре в русской общественной мысли.

В то же время в сознании широких слоев населения сохранялся прежний, традиционный взгляд на Петра, сложившийся в XVIII в. и основанный на культе царя, доходившем до его обожествления.

Мифологизированный образ Петра I продолжал жить в русской культуре.

Список научной литературыКонанова, Евгения Игоревна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Источники1. Архивные

2. Российский Государственный архив древних актов

3. Ф.б. Уголовные дела по государственным преступлениям и событиям особой важности. Оп.1. Д. 13. О крестьянах Василии Иванове и Василии Стриганове, говоривших, что Петр не из царского, а из немецкого рода. 1700.

4. Ф.б. Оп.1. Д. 16. О народных слухах, что царь Петр Алексеевич намерен извести царевича, Алексея Петровича. 1705.

5. Ф.б. Оп.1. Д.98. О Василии Корольке, столяре кн. Меншикова, говорившего с вдовой Варварой Кулбасовой непристойные слова о царе и о смерти царевича Алексея Петровича. 1722.

6. Ф.б. Оп.1. Д. 147. О песне, сложенной в народе по случаю пострижения первой супруги Петра Е.Лопухиной. 1729.

7. Ф.7. Дела Преображенского приказа и Тайной канцелярии. On. 1. Д.2. О капитане Ксензяиине, говорившем непристойные слова о государе. 1715.

8. Ф.7. Оп.1. Д.59. О певчем царевны Натальи Алексеевны Андрее Савельеве, судившегося за непристойные слова и действия, обращенные к портрету императора. 1720.

9. Ф.7. Оп.1. Д. 114. О школьнике Лукьяне Васильеве, говорившем непристойные речи о государе. 1722.

10. Ф.7. Оп.1. Д.124. О жителе Старой Руссы Семене Дружинине, говорившем непристойные слова о государе. 1722.

11. Р. Ф.7. Оп.1. Д. 155. О раскольнике Иване Подпружникове (Сыромятникове), толковавшем Священное Писание в связи с совреенными событиями. 1723.

12. Ф.7. Оп.1. Д. 198. О монахе Самуиле (расстриге Степане Выморокове), считавшим Петра I антихристом. 1725.

13. Ф.7. Оп.1. Д.243. О садовнике Михайле Кондакове, учившемся в Голландии и дерзко отзывавшемся о Петре Великом. 1729.

14. Ф.371. Преображенский приказ. Оп.1. Д.291. Дело по извету бывшего солдата Преображенского полка Федора Аристова на казака Игната Пчелинца. 1701.

15. Ф.371. Оп.1. Д.496. Дело о крестьянине села Никольского Тамбовского уезда помещика сына боярского Ерофея Федорова сына Ивинского Семена Портного. 1708.1. Опубликованные

16. Анекдоты // Пушкин А. С. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1976. Т.6. С.144-145 (из публикаций в журнале «Современник» за 1836 г.).

17. Булавинское восстание (1707-1709 гг.). М., 1935.

18. Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого) / составитель Т.С.Майкова, под общей редакцией А.А.Преображенского. В 2-х вып. М., 2004. Вып.1:

19. Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М., 1788. 4.1.

20. Голиков И.И. Деяния Петра Великого. М., 1788. Ч.З.

21. Голиков ИМ. Деяния Петра Великого. М., 1788. 4.4.

22. Голиков ИИ. Деяния Петра Великого. М., 1788. Ч. 10.

23. Голиков ИИ. Дополнения к деяниям Петра Великого. М., 1790. Т.1.

24. Грибоедов A.C. Горе от ума // Грибоедов A.C. Сочинения. М., 1988. С.31-130.

25. Исторические песни XIII-XVI веков. М.; Л., 1960.

26. Историческое сведение Войска Донского о Верхне-Курмоярской станице, составленное из сказаний старожилов и собственных примечаний. 1818 года, декабря 31 дня, Евлампия Кательникова. Новочеркасск, 1886.

27. Краткая повесть о смерти Петра Великого, Императора и Самодержца Всероссийского. Сочиненная Феофаном Прокоповичем, Архиепископом Новогородским и Св. Синода Первенствовавшим Членом. СПб., 1831. С.1-38.

28. Графа Петра Борисовича Шереметева, изданное Библиотекарем Васильем Вороблевским. М., 1787.

29. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов. Т.1. М., 1954.

30. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. М., 1957. Т.2.Ч.1.

31. Ъ4.Костин А.де. Россия в 1839 году // Россия первой половины XIX в.глазами иностранцев / Сост. Ю.А.Лимонов. Л., 1991. С.421-660. 35.Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т.1.

32. Зв.Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1959. Т.8. Поэзия. Ораторская проза. Надписи.

33. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1955. Т.9. Служебные документы 1742-1765 гг.

34. Новиков Н.И. Лечебник // Избранные сочинения. Подготовка текста, вступительная статья и комментарии Г.П.Макогоненко. М.; Л., 1951. С.136-144.

35. Ъ9 .Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Материалы. М., 2004. Т.2. 40.Песни, собранные П.В.Киреевским, изданы Обществом любителейроссийской словесности. М., 1870. Вып.8. 41 .Погодин МП. Петр Первый и национальное, органичное развитие. М., 1863.

36. Погодин М.П. Петр I, трагедия в пяти действиях, в стихах. 1831. М., 1873.

37. Погодин М.П. Семнадцать первых лет императора Петра Великого (16721689). М., 1875.

38. Полтавская баталия. Мозаика М.В.Ломоносова / Автор текста А.Л.Каганович. Л., 1976.

39. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1951.

40. AI.Пушкин A.C. Арап Петра Великого // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т.

41. М., 1975. Т.5. С.7-37. АЪ.Пушкин A.C. История Петра I. Подготовительный текст // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1977. Т.8. С.5-342.

42. Пушкин A.C. Карамзин // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1976. Т.7. С.238-240.

43. ЪА.Пушкин A.C. Письмо А.А.Бестужеву // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т.

44. Российское законодательство Х-ХХ веков. В 9-ти т. М., 1986. Т.4. Законодательство периода становления абсолютизма.

45. Русская демократическая сатира XVII века. М., 1977.

46. Собрание от Святого Писания об антихристе // Петр I в русской литературе XVIII века. СПб., 2006. С.306-319.

47. Сочинение М.М.Щербатова «О повреждении нравов в России» (подлинный авторский текст) // О повреждении нравов в России князя М.Щербатова и Путешествие А.Радищева. Факсимильное издание. М., 1983. С.59-130.

48. Сочинения и избранные переводы князя Антиоха Дмитриевича Кантемира. В 2-х т. СПб., 1867. Т.1.бЪ.Татищев В.Н. Записки. Письма. 1717-1750. Отв. ред. тома, автор вступительной статьи и примечаний д.и.н. А.И.Юхт // Научное наследство. М., 1990. Т. 14.

49. Татищев В.Н. Избранные произведения. Под общей ред. С.Н.Валка. JL, 1979.

50. Толковая Библия, или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. СПб., 1908-1913.

51. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.1.

52. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.2.бб.Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т.З.

53. Феофан Прокопович. Сочинения. Под ред. И.П.Еремина. М.; СПб., 1961.

54. Ю.Шафиров 77.77.7 Разсуждение, какие законные причины его величество

55. И.Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIIпервая половина XVIII века). М., 1976. 73 .Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в

56. XVIII веке. М., 1999. 74.Анисимов Е.В. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX начала XX в. М., 1991. С. 186-220.

57. Богословский М.М. Петр I. М., 1941. Т.2.

58. Брикнер А.Г. История Петра Великого. М., 1941.83 .Буганов A.B. Личности и события истории в памяти русских крестьян XIX начала XX века // Вопросы истории. 2005. № 12. С. 120-126.

59. Бунин М.С. Мозаика М.В.Ломоносова «Полтавская батиалия». М.; Л., 1961.

60. Бурмистров Т.Ю. Сны Петра Великого. М., 2006.

61. Варламов А. А.Толстой. М., 2006.87 .Введенский С.Н. К биографии митрополита Стефана Яворского // Христианское чтение. 1912, август. С.892-909.

62. Винок М. Жанна д'Арк // Франция-память / П.Нора, М.Озуф, Ж.де Пюимеж, М.Винок. Пер. с фр. Д.Хапаевой. Науч. коне. пер. Н.Копосов. СПб., 1999. С.225-295.

63. Гадамер Г.Г. Миф и разум // Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С.92-99.

64. Гегель Г.В. Ф. Лекции по философии истории. Изд. 2-е. СПб., 2005.91 .Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам Преображенского приказа. М., 1957.

65. Ермолаев И.П. Историческая хронология. Казань, 1980.

66. Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Россия во второй четверти XVIII в. Народы СССР в первой половине XVIII в. М., 1957. С.483-513.

67. Ильин М.А. Искусство // Очерки истории СССР. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М., 1954. С.728-765.

68. Источниковедение. Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие / И.Н.Данилевский, В.В.Кабанов, О.М.Медушевская, М.Ф.Румянцева. М., 1998.

69. Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России // Кавелин К.Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 11-67.

70. Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1988-1989. Кн. 1-4.

71. Кафенгауз Б.Б. Петр I и его время. М., 1948.

72. Кимелев Ю.А. Философия истории: системно-гносеологический очерк // Философия истории: Антология: Учеб. пособие для студентов гуманит. вузов / Сост., ред. и вступ. ст. Ю.А.Кимелева. М., 1995. С.3-19.

73. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России (период феодализма). М., 1977.

74. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч.З // Ключевский В. О. Сочинения в 8-ми т. М., 1957. Т.З;

75. Ключевский В.О. Курс русской истории. 4.4 // Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М., 1958. Т.4.

76. Коваленская Н. История русского искусства XVIII века. М.; JL, 1940.

77. Козлов А.И. Возрождение казачества: история и современность (эволюция, политика, теория). Ростов-на-Дону, 1995.

78. Козлов В.П. «История государства Российского» Н.М.Карамзина в оценках современников. М., 1989.

79. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории // Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С.5-320.

80. Колчин A.M. Ссыльные и заточенные в остроге Соловецкого монастыря // Русская старина. Ежемесячное историческое издание М.И.Семевского. СПб., 1888. Т.57 (1888, январь). С.37-62.

81. Костомаров Н.И. Петр Великий // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. В 2-х кн. М., 1995. Кн.2. С.259-455.

82. Костомаров Н.И. Феофан Проекопович // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн.2. С.519-534.

83. Кузьмин А.Г. Татищев. М., 1981.

84. Леви-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии. 1970. № 7. С.152-164.

85. Ле Гофф Ж. Предисловие // Ле Гофф Ж. Другое средневековье. Время, труд и культура Запада. Перев. с франц. С.В.Чистяковой и Н.В.Шевченко под ред. В.А.Бабинцева. Екатеринбург, 2002. С.6-12.

86. Ленобль Г.М. У истоков «Полтавы» // Ленобль Г.М. История и литература. Сборник статей. М., 1960. С.301-350.

87. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / Сост., подг. текста, общ. ред. А.А.Тахо-Годи, В.П.Троицкого. М., 2001.

88. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера история. М., 1996.

89. Лубский A.B. Альтернативные модели исторического исследования. М., 2005.

90. Малинин В.А. Пушкин ак мыслитель. Красноярск, 1990.

91. Малиновский КВ. Якоб фон Штелин и его записки по истории русской живописи XVIII века // Русское искусство барокко. М., 1977. С.173-179.

92. Маркс К. Введение // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. М., 1968. Изд. 2-е. Т.46. 4.1. С. 17-48.

93. Матвеев В. А. Россия и Северный Кавказ: исторические особенности формирования государственного единства (вторая половина XIX начало XX в.). Ростов-на-Дону, 2006.

94. Матвеев О.В., Фролов Б.Е. «В вечное сохранение и напоминание славных имен.» (к 100-летию пожалования Вечных шефов первоочередным полкам Кубанского казачьего войска). Краснодар, 2005.

95. Мауль В.Я. Харизма и бунт: психологическая природа народных движений в России XVII-XVIII веков. Томск, 2003.

96. Мезин С.А. Русский историк И.И.Голиков. М., 1991.

97. Новлянская М.Г. Филипп Иоганн Страленберг. Его работы по исследованию Сибири. М.; Л., 1966.

98. Нора 77. Как писать историю Франции? // Франция-память. С.66-94.

99. Нора 77. Между памятью и историей: Проблематика мест памяти // Франция-память. С. 17-50.

100. Очерки истории исторической науки в СССР. В 4-х т. М., 1955. Т.1.

101. Павленко Н.И. Петр Первый. М., 1975.

102. Петинова Е. Ф. Б.К.Растрелли. 1675-1744. Л., 1979.

103. Петров Л А. Общественно-политические взгляды Прокоповича, Татищева и Кантемира. Иркутск, 1959.

104. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993.

105. Плюханова М.Б. История юности Петра у П.Н.Крекшина // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1981. Вып.513. С. 17-39.

106. Подъяполъская Е.П. Восстание Булавина. 1707-1709 гг. М., 1962.

107. Полтавская баталия. Мозаика М.В.Ломоносова / Автор текста А.Л.Каганович. С.5-28.

108. Пронштейн А.П., Мининков H.A. Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1983.

109. Пушкарев JI.H. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975.

110. Пушкин A.C. Вольность. Ода // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1974. Т.1. С.44-48.

111. Пушкин A.C. Письмо П.Я.Чаадаеву от 19 октября 1836 г. // Пушкин A.C. Собр. соч. в 10-ти т. М., 1978. Т. 10. С.334-335.

112. Пюимеэю де Ж. Солдат Шовен // Франция-память. С. 186-224.

113. Рикёр П. Память, история, забвение. М., 2004.

114. Рознер И.Г. Яик перед бурей. (Восстание 1772 года на Яике -предвестник Крестьянской войны под руководством Е.Пугачева). М., 1966.

115. Савельев Е.П. Древняя история казачества. (Историческое исследование). 4.1. Ростов-на-Дону, 1990.

116. Савельев Е.П. История казачества. (Историческое исследование). Ч.З.Ростов-на-Дону, 1990.

117. Савельев Е.П. Средняя история казачества. (Историческое исследование). 4.2. Ростов-на-Дону, 1990.

118. Сахаров А.Н. Степан Разин предводитель Крестьянской войны // Крестьянские войны в России ХУП-ХУШ веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974. С. 148-165.

119. Скрынников Р.Г. Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени. М., 1991.

120. Сокол КГ. Монументальные памятники Российской империи: Каталог. М., 2006.

121. Соловьев В.М. Анатомия русского бунта. Степан Разин: мифы и реальность. М., 1994.

122. Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Сочинения в 18-ти кн. М., 1995. Кн. 18. С.5-152.

123. Смирнов И.И. Восстание Болотникова (1606-1607). М., 1951.

124. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976.

125. Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М., 1958.

126. Тойбин И.М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820-х и 1830-х годов. Воронеж, 1980.

127. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / пер. с англ. М., 2000.

128. Трапш H.A. Историко-методологическая концепция А.С.Лаппо-Данилевского: опыт эволюционной реконструкции. Ростов-на-Дону, 2006.

129. Трепавлов В.В. «Большой хозяин». Русский царь в представлениях народов России XV-XVIII веков // Отечественная история. 2005. № 3. С.124-138.

130. Усенко О. Милый друг царевны Софьи // Родина. 2007. № 2. С.36-37.

131. Федосов И.А. Из истории русской общественной мысли XVIII столетия. М.М.Щербатов. М., 1967.

132. Цимбаев К.Н. Православная церковь и государственные юбилеи^ императорской России // Отечественная история. 2005. № 6. С.42-51.

133. Цимбаев К.Н. Феномен юбилеемании в российской общественной жизни конца XIX начала XX века // Вопросы истории. 2005. №11. С.98-108.

134. Черепнин JI.B. Земские соборы Русского государства XVI-XVII вв. М., 1978.

135. Черепнин JI.B. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968.

136. Черепнин Л.В. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957.

137. Чистов КВ. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX веков. М., 1967.

138. Шинкаренко В.Д. Смысловая структура социокультурного пространства: Миф и сказка. М., 2005.п236

139. Шмурло Е. Ф. История России IX-XX века. М., 2005.

140. Шмурло Е.Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. СПб., 1912. Вып. 1. (XVIII век).

141. Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье. М., 2003.

142. Эйделъман Н.Я. Грань веков. М., 1982.

143. Эйделъман Н.Я. Лунин. М., 1970.

144. Эйделъман Н.Я. Последний летописец. М., 1983.

145. Эйделъман НЛ. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. М., 1984.

146. Эйделъман Н.Я. Твой 18-й век // Эйделъман Н.Я. Твой 18-й век. Прекрасен наш союз. М., 1991. С. 12-220.

147. Юрганов А.Л. Убить беса. Путь от Средневековья к Новому времени. М., 2006.