автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Подтекст в повествовании от первого лица

Полный текст автореферата диссертации по теме "Подтекст в повествовании от первого лица"

На правах р^дписи

Александрова Мария Игоревна

Подтекст в повествовании от первого лица: когнитивно-прагматический аспект

Специальность 10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

11 АПР 2013

005051795

Ростов-на-Дону - 2013

005051795

Работа выполнена на кафедре русского языка и культуры речи ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Малычева Наталья Владимировна

Официальные оппоненты:

Ахиджакова Марьет Пшимафовна,

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Адыгейский государственный университет» / кафедра общего языкознания, зав.кафедрой

Штайн Клара Эрновна

доктор филологических наук, профессор, ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет / кафедра русского языка Гуманитарного института, профессор

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет»

Защита состоится «29» марта 2013 г. в 9.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.208.17 по филологическим наукам при ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет» по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 33, ауд. № 202.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет» по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 33.

Автореферат диссертации разослан 013 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета //Л^ Григорьева Надежда Олеговна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертационная работа выполнена в русле когнитивно-прагматических исследований текста, в частности художественного. Анализ принципов организации художественного текста с учетом антропоцентрического фактора (автор/псевдоавтор и читатель как языковые личности, свойственные им проекции картины мира) предполагает решение проблемы порождения и восприятия неявных, подтекстовых смыслов, связанных с когнитивной и прагматической направленностью повествования от первого лица.

До последнего времени закономерности организации повествования от первого лица изучались в связи с взаимодействием разноуровневых и разно-функциональных элементов текста [Иванова, 2008; Мельничук, 2002; Нюбина, 2000], как коммуникативное событие, обладающее своей стратегией [Шуников, 2006]. Представляется, что для системного описания повествования от первого лица вышеуказанные аспекты целесообразно дополнить анализом роли подтекста, который характеризуется системно-структурным устройством (на уровне языка) и особыми механизмами реализации в художественной речи. Подобный ракурс исследования позволяет выявить иерархичность организации повествования от первого лица, обусловливающую неоднозначность сочетания его внутренней и внешней сторон и приводящую к появлению скрытого содержания.

Сложность интерпретации подобного содержания с точки зрения априорных авторских интенций, связана с тем, что выбор языковых средств имеет двойную обусловленность: сохраняет собственно авторские стратегии повествования и направлен на формирование того или иного типа псевдоавтора. Другими словами, когнитивно-прагматическая организация повествования от первого лица обладает своей спецификой, что отражается на характере оформленности данного типа повествования и, соответственно, на характере воплощения подтекстного содержания. Поскольку подтекст не имеет специфических собственно языковых средств репрезентации, лишь в рамках комплексного подхода возможно определение и уточнение сложного механизма формирования этого явления. Подтекст может быть рассмотрен как облигаторный элемент художественного текста, а следовательно, предположительно входит в систему универсальных текстовых категорий (наряду с модальностью и концептуальностью) и связан с проблемой гармонической диалогизации автора и читателя. Сказанное выше свидетельствует об актуальности когнитивно-прагматического ракурса исследования взаимодействия и взаимовлияния категорий подтекста и героя-рассказчика как псевдоавтора в пространстве художественного текста, что обусловлено также возросшим интересом языковедческой науки к процессу художественной манифестации себя, идущей от «Я» повествующего субъекта.

Объектом исследования является подтекст как феномен когнитивно-прагматической организации художественного текста.

Материалом исследования послужили художественные тексты таких современных отечественных авторов, как Д. Бортников, М. Елизаров, А. Ким, Н. Кононов, А. Королев, 3. Прилепин, В. Токарева, С. Шуляк и др. Тексты В. Токаревой являются основным источником языкового материала, обладающим эвристическим потенциалом изучения прагматического аспекта моделирования под-

текста. Методом сплошной выборки выявлено 2370 контекстов репрезентации подтекста.

Предмет исследования - когнитивно-прагматическая специфика моделирования подтекста в повествовании от первого лица

Цель исследования - описать специфику репрезентации и моделирования подтекста в повествовании от первого лица (подтекста в его когнитивной и прагматической организации.)

Указанная цель определила комплекс исследовательских задач:

1) уточнить характер информации, реализуемой подтекстом в повествовании от первого лица;

2) определить набор механизмов моделирования подтекста в процессе когнитивной организации повествовании от первого лица.

3) установить соотношение видов информации, реализуемой подтекстом с типами текста в прагматической организации повествования от первого лица;

4) выявить корреляции моделей подтекста и типов псевдоавтора в когнитивно-прагматической организации повествования от первого лица;

Выбор методов, применяемых в исследовании, был определен целью и задачами работы. На различных этапах работы применялись следующие методы:

1) описательный, аналитический и контекстуальный методы для непосредственного анализа текстовых фрагментов, содержащих речевые репрезентации скрытых смыслов;

2) метод концептуального анализа для системного представления множественности точек зрения, которые могут как объединяться по принципу сходства, так и моделировать контраст;

3) компонентный анализ, применяемый для членения художественного текста на семантическом уровне;

4) элементы трансформационного метода при анализе повествования от первого лица в художественном тексте.

Общенаучной основой исследования послужили работы Р. Барта, М.М. Бахтина, В.В.Виноградова, М.А.К. Халлидей, Ю.М. Лотмана, Ч. Морриса, посвященные традиционным вопросам анализа словесного творчества, теории художественного текста и семиотики искусства.

В аспекте частнонаучной методологии мы опирались на следующие положения:

1) художественный текст является феноменом культуры, характеризующийся многомерными связями с другими явлениями культуры (Ю.М. Лотман, М.М. Бахтин);

2) художественный текст как сложное образование принадлежит одновременно и к речи, и к языку; признаки текста, которые определяют его специфику как объекта изучения в лингвистике, являются текстовыми категория-ми(И.Р. Гальперин, 3-Я. Тураева, Т.М. Николаева);

3) смысл целого текста невозможно определить, основываясь только на простую последовательность смыслов отдельно взятых предложений (Н.И. Жинкин, А.Р. Лурия);

4) истолкование текста как речевого произведения прогнозируется по при-

чине канонизированности его содержательной и компонентной структуры (Г.Г. Почепцов);

5) понимание и интерпретация текста возможны, при том условии, что интерпретатор постигает код идей, в смысловом плане текста (И.В. Арнольд, В. А. Кухаренко). Смысловое содержание текста выражается явно или только подразумевается, формируясь из сочетаний элементов контекста и подтекста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Подтекст в повествовании от первого лица выявляет информацию о самоидентификации героя-рассказчика и специфике восприятия им объективной действительности. При этом самоидентификация рассказчика не является фиксированной, а подвергается изменениям, детерминированным эксплицитно и/или имплицитно развитием как в целом сюжетных, так и собственно коммуникативных событий, в том числе, под влиянием подтекста. Трансформация этого типа информации приводит к метафорической субъективации восприятия объективной действительности в повествовании, предопределяемой имманентной корреляцией между структурами ментального пространства и намерениями рассказчика.

2. Когнитивная организация повествования от первого лица определяется взаимодействием механизмов интеграции и декомпрессии. Доминирующими являются механизмы концептуальной интеграции, позволяющие за счет репрезентации совмещенных смысловых пространств формировать и распознавать подтекст. Механизм декомпрессии определяет актуализацию подтекста. В повествовании от первого лица интеграция и декомпрессия проецируют новые ментальные пространства в целях актуализации темпоральных и пространственных измерений в переживаемых событиях, а, следовательно, усиливают сосредоточенность внимания рассказчика на своем «Я».

3. Соотношение видов подтекстной информации и типов текста влияет на прагматическую организацию текста в целом. Самоидентификация и специфика эмоционального восприятия представлены в описании и повествовании, но соотносятся с различными типизированными смысловыми зонами текста. Так, оба вида информации соотносятся с автобиографической памятью персонажа, которая репрезентируется как описанием, так и повествованием как типами текста. Для описания как реализации подтекстной информации характерны словесный портрет и пейзаж. Специфика соотношения видов информации в словесном портрете определяется конкретизацией типа портретного описания: автопортретирование репрезентирует оба вида информации, при этом доминирует негативное эмоциональное восприятие, что определяет рассогласование двух типов информации; портретные описания других персонажей связаны с реализацией особенностей эмоционального восприятия повествователя. Пейзажные описания, как правило, включены в динамическое повествование, и в совокупности с ним представляют собой развернутую метафору. В них репрезентируется специфика эмоционального восприятия как тип подтекстной информации. Пейзажные описания актуализируют типизированную зону «автобиографическая память персонажа» и в этом случае соотносимы с самоидентификацией. В особой типизированной смысловой зоне текста - «автобиографи-

ческая память персонажа» - представлен синтез двух типов информации. При этом оба этих типа представлены в динамике, устанавливается соотношение конкретной репрезентации информации с событием, его восприятием, воспоминанием об этом событии и/или его восприятии, фиксацией эмоционального переживания в памяти персонажа, влиянием того или иного слоя информации либо сложного информационного комплекса на точку зрения персонажа. Соотношение видов информации и типов текста определяет прагматическую организацию повествования от первого лица, позволяет определить прагматически актуализированные типизированные смысловые зоны текста.

4. Когнитивно-прагматические модели репрезентации подтекста коррелируют с типами псевдоавтора. В качестве определяющих элементов модели выступают когнитивный механизм и совпадение/несовпадение точек зрения на событие в тексте. Модель, включающая когнитивную интеграцию, компрессию, совпадение точек зрения соотносится с автором-повествователем; модель, включающая когнитивную интеграцию, декомпрессию, несовпадение точек зрения соотносится с повествователем; модель, включающая когнитивную интеграцию, компрессию и совпадение точек зрения — с повествователем-рассказчиком; модель, включающая когнитивную дезинтеграцию, декомпрессию и несовпадение точек зрения — с рассказчиком. Параметр темпорально-пространственной характеристики зависит от двух других параметров системы и определяет наличие вариантов модели, а также может усиливать или ослаблять прагматический эффект подтекстовой информации.

Научная новизна исследования заключается в установлении корреляций подтекста и видов информации, определении когнитивных механизмов моделирования подтекста, выявлении прагматических особенностей моделирования подтекста в повествовании от первого лица, установлении когнитивно-прагматических моделей репрезентации подтекста в данном типе повествования.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно вносит вклад в развитие теории языка, расширяя представление о способах манифестации имплицитной информации, теории текста, углубляя знания о роли подтекста в когнитивной и прагматической организации повествования от первого лица, моделях репрезентации подтекста с учетом спектра выражаемых в тексте точек зрения субъекта.

Практическая ценность исследования состоит в возможности использования его результатов в преподавании курсов теории языка, лингвистики текста, стилистики, лингвистического анализа текста, а также спецсеминаров и спецкурсов по проблемам когнитивной лингвистики, прагмалингвистики, идиостиля. Самостоятельную ценность представляет использованная в работе методика анализа неявно выраженных смыслов в рамках повествования от первого лица.

Апробация результатов исследования. Концепция, основные положения и выводы исследования представлялись автором на II Международной научной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи» (Краснодар, 2009), IV Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2009), II Международной научно-практической конференции «Кавказ -наш общий дом!» (Ростов-на-Дону, 2010); V Международной конференции

«Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2010), VI Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2011), VII Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2012), Международной конференции «Язык. Личность. Общество» (Болгария, 2011).

Диссертация обсуждалась на заседаниях аспирантского семинара и кафедры русского языка и культуры речи факультета лингвистики и словесности ЮФУ. Результаты диссертационного исследования были изложены в 10 опубликованных статьях, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, — 4 .

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и списка источников языкового материала.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследования, формулируются его цель и задачи, определяются объект, предмет, методологическая база и методы исследования, новизна, теоретическая значимость и практическая ценность исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Онтологический статус подтекста в современной лингвистике» рассматриваются основные проблемы, связанные с изучением художественного текста в антропоцентрической и лингвокогнитивной парадигмах, подтекста как объекта исследования лингвистики текста, а также определяются основные подходы к анализу подтекста в художественном произведении.

Художественный текст становится объектом лингвистического исследования при условии, что он рассматривается как центральное звено в коммуникативной цепи «автор - сообщение — читатель» и предполагает изучение его с точки зрения тех характеристик, которые совмещают два крайних полюса художественной коммуникации, обеспечивая порождение, синтез нового смысла и обогащая тем самым личностный опыт реципиента. Как представляется, анализ данных характеристик важен при создании теории подтекста, коммуникативно-прагматически ориентированной, и выявляющей специфику реализации осуществляемой автором когнитивной деятельности в процессе вербализации в слова перцептивных образов. На подтекстном уровне названные процессы реализуются в единстве чувственного и рационального, пронизывающем всю динамику художественных опосредований во взаимодействиях элементов «воображение -сознание — знание - язык».

Язык художественной литературы строится по законам логики, но также с применением специфических законов семантики. Некоторые исследователи полагают, что к языку художественной литературы неприменимы правила истинности и ложности высказываний, считая вполне допустимыми «случаи более широкой семантической и лексической сочетаемости слов, а также синонимических замен» в пределах языка (Богин, Г.И. Типология понимания текста [Текст] / Г.И. Богин. - Калинин: КГУ, 1986. - С. 72). Такое понимание приводит к утверждению о принципиальном отличии художественного высказывания от высказывания нехудожественного: доминировании смыслов над содержанием, а также восприятием и пониманием смыслов. Эксплицитно содержание выражено словарными значениями единиц, образующих текст. Смысл же можно определить как результат взаимодействия различных текстовых элементов со структу-

рами внетекстовыми, а также определенными и видоизмененными в тексте единицами.

Смысл текста обнаруживается в процессе коммуникации. С этой точки зрения закономерен вывод: между содержанием и смыслом мало общего, за исключением того, что они присутствуют в одном и том же тексте, но состоят из представленных в разных сочетаниях компонентов. Смысл единиц можно понять, только связав и соотнеся их, учитывая, что «связывание» и «соотнесение» являются операциями когнитивного характера. Таким образом, фундаментальным отличием содержания от смыслов является принадлежность содержания сфере языка, а смыслов - сфере ментальности.

Эстетические пристрастия, культура читателя и личный опыт вносят свои поправки в смыслообразование. Читатель, в зависимости от своего опыта, актуализирует смыслы, непосредственно не соотносящиеся не только со значениями языковых единиц, но и самим текстом, потому что даже датировка, жанр, имя автора могут быть для него частью смыслообразующего механизма.

Смысл, принадлежащий сфере ментальности, авторская и читательская концепции текста, могут коррелировать в определенной степени. Рассматривая смысл именно таким образом, нет никаких оснований отождествлять его с подтекстом, так как в отличие от смысла подтекст не является концептуальным. Однако, учитывая мнение Г.И.Богина о том, что подтекст и смысл являются взаимосвязанными и универсальными свойствами художественного текста, можно говорить об определенной степени корреляции этих понятий. [Богин, Г.И. Речевой жанр как средство индивидуализации текста [Текст] / Г.И. Богин // Жанры речи. - Саратов: Колледж, 1997. - С. 20-21).

Разграничение понятий «подтекст» и «смысл» предопределило лингвистическую конкретизацию границ функционирования подтекста в рамках художественного произведения. В ряде случаев подтекст вычленяется исследователями в пределах одного сверхфразового единства, но гораздо чаще - в соотнесении сверхфразовых единств, контактно и дистантно расположенных. Подтекст, формирующийся в одном или двух контактно соотнесенных сверхфразовых единствах, носит название локализованного. Дистантно расположенные сверхфразовые единства создают ретроспективно и проспективно направленные виды подтекста в зависимости от направления его развития в тексте художественного произведения (Куркина, Л .Я. Герменевтика и «теория интерпретации» художественного произведения [Текст] / Л.Я. Куркина // Герменевтика: история и современность. -М.: Мысль, 1985). В лингвистике достаточно распространено регулярное смешение понятий подтекст и имплицитность и даже использование их в качестве синонимов-дублетов. При этом можно говорить о сформированное™ двух основных исследовательских парадигм, в тоже время устанавливающих корреляции между понятиями «подтекст» и «имплицитность»:

- имплицитность рассматривается как более широкое понятие, закономерно включающее подтекст, для которого наличие имплицитных смыслов является облигаторным признаком;

- подтекст рассматривается как обобщенное понятие, включающее в себя не только разнообразные имплицитные смыслы, но и закономерно формирую-

щне новые, собственно подтекстовые смыслы в пространстве текста. Подтекст характеризуется не только фиксацией имплицитности, но и так называемым наращением смысла.

В отличие от имплицитных смыслов в традиционном понимании, процесс декодирования которых, на наш взгляд, обусловлен, как правило, только простым совпадением фоновых знаний автора и читателя, либо совпадением пропозиций, а также общих представлений о системе языка, собственно подтекстовые смыслы и их декодирование предполагают возможность как совпадения указанных выше параметров, так и актуализации представлений не связанных напрямую только с заложенным автором имплицитным содержанием. Таким образом, подтекст обладает не только прагматическим потенциалом, но и способностью генерации новых смыслов. Именно в рамках данной исследовательской парадигмы сформулирована. трактовка подтекста в исследованиях Н.В. Пушкаревой. Представляется, что подобное понимание подтекста является обоснованным и логичным для художественного текста, что непосредственно обусловлено самой спецификой художественного текста. По нашему мнению, именно широкое рассмотрение подтекста позволяет анализировать как коррелирующие с ним элементы такие понятия, как интертекстуальность и прецеден-тость. И интертекстуальность, и прецедентость задают определенное направление интерпретации текста и связаны с комплексом прогнозируемых ассоциаций и представлений о тех или иных феноменах действительности.

Специфика языковых средств выражения подтекста заключается в определенной сочетаемости единиц разных языковых уровней и обязательном сопряжении имплицитных и эксплицитных компонентов, а также аспектов грамматического и лексического содержания названных единиц. Исследователями, в частности, отмечается, что подтекст возникает на уровне более высоком, чем уровни слова и предложения, но он неизбежно опирается на них, вырастает из их сочетания и взаимодействия. Свое окончательное воплощение подтекст получает на уровне сверхфразовых единств, сочетаний сверхфразовых единств, а иногда и целого произведения (Хворостин, Д.В. Скрытые компоненты смысла высказывания: принцип выявления: автореф. дис. ... канд. филол. наук [Текст] / Д.В. Хворостин. — Челябинск, 2006).

В связи с этим интерпретация подтекста - это процесс, требующий в своей планирующей и исполнительной частях активизации соответствующих методов лингвистического анализа для исследовательской фиксации как оценки познавательного уровня, так и оценки контекста высказывания в цепи коммуникативного акта. Декодирование подтекста предполагает сегментирование текста посредством лингвистических методов исследования и — в результате - выделение стилистически значимых для его понимания компонентов, отделение случайного от закономерного. В современной лингвистике контекст рассматривается как продукт когнитивной деятельности языковой личности автора, а подтекст лишь как феномен прагматической интерпретации данной деятельности читателем. Таким образом, автор моделирует контекст, а читатель извлекает из данного контекста подтекстовую информацию. Даже при таком понимании контекст, на наш взгляд, закономерно включает и подтекстовые смыслы, встраиваемые ав-

тором, которые обусловлены и прагматически. Прагматическая интерпретация текста подразумевает и интерпретацию когнитивных механизмов создания текста как единства контекста и репрезентируемого подтекста. При этом зона подтекста может быть минимальной или даже нулевой на определенном протяжении текста. Интерпретация подтекста осуществляется и автором, и читателем и требует, по нашему мнению, анализа взаимодействия когнитивных механизмов порождения и восприятия текста. Авторская точка зрения, актуализируемая подтекстом, соотносится с языковыми элементами, которые выявляют из когнитивной и аксиологической составляющих определенную информацию, и косвенным образом указывают на авторское отношение к данной информации, что значимо для определения корреляций авторской точки зрения и подтекста. Представляется необходимым определить роль когнитивных механизмов и прагматических факторов в формировании подтекста, выявить когнитивные и прагматические элементы, которые могут послужить основой моделирования подтекста в повествовании от первого лица.

Во второй главе «Когнитивные особенности моделирования подтекста в повествовании от первого лица» выявляются особенности самоидентификации повествователя, восприятия им объективной действительности, в том числе посредством метода концептуальной интеграции.

Теория концептуальной интеграции, в частности, оказывается продуктивной при исследовании характерного для современной прозы подтекстного отражения самоидентификации персонажа, множественного («расщепленного») «Я» персонажа в процессе частного, незавершенного восприятия объективного мира, дистанцирования от происходящего. Посредством применения механизмов концептуальной интеграции для установления или поддержания точки зрения повествователя (псевдоавтора) на события объективной реальности автор актуализирует те или иные сконструированные им образы. Главная линия повествования оказывается связанной с предшествующим опытом повествователя. Манипулирование ментальными конструктами влияет на выбор языковых форм, отражающих внутреннее состояние повествователя, не только на уровне отдельного словосочетания или предложения, но также в структуре всего текста.

В частности, в контексте художественного повествования от первого лица я персонажа может физически воздействовать на него и одновременно дистанцироваться от его, представляющим собой остраненное в данном контексте я. Стремление я стать им ведет к изменению конфигурации смыслов, формируемых высказыванием, оно становится первостепенным для повествователя событием. Взаимодействие я с ним нельзя рассматривать как диалог. Скорее всего, это монолог я, направленный ему. Он становится пассивным участником события, отражателем деструктивной сущности я. Восприятие читателя концентрируется на «внутреннем опыте» повествователя, на том, что происходит в его сугубо субъективной сфере. Например: (1) «Я с минуту смотрел в зеркало, ничего такого не находя в том, кто пристально смотрел из толщи стекла. Тот персонаж удивительно, неотличимо и скучно походил па меня.

Но, становясь прозрачнее и прозрачнее, он не делался мною.

Поверху кафельной стены был раскидан хаос декалькомании из веселых

немецких зверьков.

Но среди них не было мышей...

Он, этот мужчина в зеркале, отвернувшись от меня, провел по этой звериной кромке острую линию своим недоверчивым взором.

Я-то знал, что ему нужны были только одни маленькие ручные мыши.

И я, хмыкнув, раскрутил женин станочек для бритья пухлых подмышек, вытащил лезвие, преспокойно перерезал этому глупому мужику вены на запястьях и легко почиркал той же бритвой повыше, к самому локтевому сгибу.

В нескольких местах.

Вжик, ежик и ежик!..

Его белое жилистое лицо совсем не противилось вострому металлу.

Он даже не поморщился...

...Мне стаю чуточку горячо, может быть. Только одно мгновение. Я ни о чем не сожалел...

Кто-то посмотрел на свои руки... Кто-то тихо вполз на супружеское

ложе.

Спиной к жене.

Кто-то провалился куда-то, и там ему делалось легко.

Легче и легче» (Н. Кононов. Нежный театр).

В контексте примера (1) он стремится стать я, слиться с ним для того, чтобы персонаж-повествователь приобрел эмоциональное равновесие в сложившихся жизненных обстоятельствах, выдержал прессинг со стороны данных обстоятельств. Другими словами, на подтекстном уровне повествования обретение местоимением он среды существования в местоимении я играет конструктивную роль в обретении повествователем своей когнитивной целостности. Изложение события от первого лица в конечном итоге «подавляет» повествование от третьего лица, выводит процесс языкового отражения объективных событий на сознательный уровень повествователя.

Декомпрессия личности персонажа и его репрезентации в обратном направлении (от я — к нему) на подтекстном уровне повествования подчеркивает деструктивную роль данного процесса. Повествователь утрачивает свою когнитивную целостность, наблюдается травматическое раздвоение личности персонажа, которое усиливается в результате взаимодействия я и он в одной темпоральной и пространственной плоскости.

Эти качественные изменения в сознании персонажа на подтекстном уровне повествования создают сиюминутную иллюзию независимости я и его как элементов одного психического подмножества, «Я» повествователя. Однако из макроконтекста произведения читатель осознает, что он - это не только отраженное я, но и образ отца повествователя. В читательском восприятии повествования наблюдается семантическое усложнение референтного смысла, выражаемого местоимением он, за счет которого углубляется дисбаланс в познании повествователем своего собственного сознания.

На парадигматической оси текста местоимения я и он одновременно выступают и как синонимы, и как антонимы. Из приведенного отрывка читатель извлекает два значимых в смысловом отношении противопоставления, важных

для адекватной его интерпретации:

• я (персонаж-повествователь) - он (персонаж-повествователь) как синонимической пары: адресант текста видит в зеркальном отражении себя, а поэтому происходит отождествление я — он;

• я (персонаж-повествователь) - он (отец персонажа-повествователя) как антонимической пары: адресант текста видит в собственном зеркальном отражении образ своего отца, которого видел в последний раз в детстве и который умер к моменту повествования.

Для выявления последнего противопоставления значимыми в контекстуальном отношении оказываются высказывания Но среди них не было мышей, Я-то знал, что ему нужны были только одни маленькие ручные мыши (аллюзия на то, что отец персонажа очень любил мышей; сам же персонаж был обделен любовью со стороны отца, видел его лишь несколько раз в жизни).

«Реанимация» детских впечатлений, обострение психологической травмы, полученной персонажем в детстве, толкают его сначала на дистанцирование я и его (я - этот глупый мужик), а потом и на виртуальное убийство «этого глупого мужика», которое в физическом мире оборачивается попыткой самоубийства. Виртуальная и физическая реальности пересекаются, выявляя точку зрения персонажа на происходящее: в «приверженности» к живому я отсутствует сожаление об уходе из жизни.

Модальность художественного повествования, программируемая данной точкой зрения персонажа, поддерживается еще одним антонимичным противопоставлением: я - кто-то. Я обезличивается, превращается в неопределенную «трансценденцию». Психологическими доминантами повествования становятся тревога, страх, актуализируется поэтика абсурда, демонстрирующая разрушение коренных, онтологических основ миропонимания персонажа.

Повтор номинации кто-то воспринимается как попытка персонажа остановить время, продлить эйфорию от виртуального убийства его. Все происходящее за счет повтора указанной номинации воспринимается без эмоций, механически. Мир вокруг персонажа патологический. Но и сам персонаж, и читатель постепенно привыкают к этому: они перестают переживать актуализованные события как трагедию. И монотонное повторение местоимения кто-то только способствует этому. В конечном итоге, он, кто-то становятся масками физически единого, но психологически множественного «Я» субъекта речи.

Из всех маркеров персональное™, которые задействуются в контексте повествования, собрать целостный и непротиворечий образ персонажа оказывается невозможно. Подтекст повествования выявляет дезинтегрированную структуру «Я»- персонажа (включающего эмпирическое «Я» и рефлективное «Я»), связанную с принципиальной множественностью его структурных компонентов и отражающуюся в полиперсональности. При этом «расщепление» «Я»- повествователя прослеживается во всех сферах его самобытия, в частности, в телесном и психическом опыте, отражаемом в подтексте произведения. Подтекстаый потенциал поэтики расколотого «Я» повествователя, таким образом, позволяет воссоздавать деструктивную модель мира, раскрывающую смысл его эмоционального бытия, отойти от детерминированного образа объективного мира и челове-

ка в этом мире.

В тексте конструируется образ мира, одновременно относящийся к изоморфной и неизоморфной объективной действительности, осмысляемый и не-осмысляемый в категориях понятийного мышления, что неизбежно порождает контраст с моделью действительности, выстраиваемой рациональным сознанием. Художественная реальность экзистенционального отчаяния субъекта речи выступает как искажение реальности объективной, устанавливаются соответствия и аналогии на основе парадокса, противоречивость, абсурдность эмоциональных реакций может как приводить в определенной степени к когнитивному рассогласованию в самоидентификации субъекта повествования, что обеспечивает прагматический эффект, активизируя воображение читателя.

В современном литературном процессе и филологической парадигме внимание акцентируется на так называемых «пограничных» состояниях психологического мира повествователя, в которых субъект речи обостренно воспринимает окружающий его объективный мир. Восприятие мира повествователем базируется на иррациональном воображении. Речевое отображение акта перцепции предполагает комбинирование (сочетание данных в опыте элементов ситуации в новые комбинации, объединение или дробление), инвертирование (выворачивание наизнанку), к категориям времени, пространства, причинно-следственных связей, что формирует широкую палитру средств подтекстной организации художественного повествования. Метаморфозы выступают как изначально заданные правила повествовательной игры, законы художественного пространства и времени. Вследствие сочетания с жизнеподобным фоном повествования они перестают восприниматься как явления сверхъестественные, и поэтому читательское удивление перед стихией иррационального сменяется поиском её подтекстного наполнения.

Художественная перспектива восприятия действительности определяется с позиций движущихся и неподвижных объектов, находящихся в поле зрения повествователя и в метафорическом смысле выражающих абстрактные понятия, образы из прошлого. Данные образы рассматриваются не как нечто заданное, а как звено непрерывного потока воспоминаний, соединяющее прошлое и настоящее. Признак, мотивирующий создание образа, подается, как правило, нерасчле-ненно, скрыто в составляющих образа, который моделируется автором в художественном пространстве, выявляющем компрессию пространственных и временных координат. Признаки значений, их внутренние связи несут основную нагрузку в выражении подтекстных смыслов конструируемых образов. В конечном итоге художественная перспектива в тексте оказывается ретроспективой, поскольку подтекстным смыслом движения и неподвижности оказывается анализ событий прошлого с позиции настоящего времени. Например: (2) «...воспоминания детские мои проплывают, словно облаков слои... словно караван груженных всякой чудесной легкой и хрупкой рухлядью лодочек вблизи уходящего под самое небо высоченного обрывистого волжского утеса... Словно в песне. Если плыть по течению — он всегда находится слева. Он называется страшным словом «отвраи{ение». Он пронизан опасностью» (Н. Кононов. Похороны кузнечика).

Повествователь-рассказчик моделирует свои воспоминания о детстве как движение «лодочек» мимо неподвижного утеса. Имплицирование компонентов образа детства представляется в многочленных метафорах, где выражено только обозначающее. Идентифицирующая метафора детства возникает как результат параллельного развития двух образов - подвижного и неподвижного. Подвижный образ (караван груженных всякой чудесной легкой и хрупкой рухлядью лодочек) выражает процесс взросления повествователя; неподвижный образ (высоченный обрывистый волжский утес) - приволжский город, где прошло детство повествователя (и автора текста). Метафора «детство» как бы вбирает в себя оба образа, объединяя признаки внешнего и внутреннего сходства.

Смещение художественной перспективы в анализируемом отрывке предстает результатом концептуальной интеграции. Читатель интерпретирует конструируемый повествователем образ, обращаясь к анализу пространства, в котором один объект движется по заданной траектории мимо неподвижного объекта. Сам повествователь, выступая как наблюдатель, воспринимает движение как бы со стороны. Пространство текста, в котором реализуется подтекстовый смысл конструируемый повествователем, актуализирует различные импликативные зависимости (коммуникативные, коннотативные, ассоциативные и др.). Один имплицируемый смысл ассоциативно порождает другой скрытый смысл. Подобная многократно опосредованная семантизация создает весьма сложные зависимости движения и синтеза результирующего образа.

Современная проза выявляет когнитивную природу имманентной корреляции между структурами ментального пространства и стратегиями намерений повествователя. Анализ текстов повествования от первого лица с точки зрения конфигураций ментального пространства и концептуальной интеграции проливает свет на особенности читательской интерпретации подтекста произведения, которая задействует все слои художественного повествования от первого лица.

Компрессия и декомпрессия художественных пространств произведения порождает не только подтекстовый смысл, но и позволяет подтексту одновременно реализовывать несколько точек зрения, что приводит к осложнению и наращению смысла. В результате, повествование от первого лица глубже отражает описываемую ситуацию, связанную с самоидентификацией субъекта речи или его восприятием объективной действительности. При этом в повествовании не нарушается такой важный фактор поддержания читательского внимания, как непрерывность художественного текста и его связность.

Для повествования от первого лица типизированными зонами текста являются самоидентификация, автобиографическая память, которые представляют собой синкретичные образования, включают в качестве обязательных элементов портрет, пейзаж, вещный мир, а также определенным образом соотносятся с традиционно разграничиваемыми типами текста (описание, повествование, рассуждение).

Когнитивные механизмы, формирующие подтекст в повествовании от первого лица, включают концептуальную интеграцию (на основе компрессии и декомпрессии) и дезинтеграцию. Анализ их реализации позволяет определить

способы конструирования смысла произведения, с учетом множественности выражаемых точек зрения в художественном повествовании от первого лица.

Механизмы концептуальной интеграции порождают новые, специфические возможности обнаружения подтекста и анализа данной множественности мнений. Концептуальная интеграция и декомпрессия вводят в художественный текст новые пространства. При этом дня повествователя нет необходимости представлять дополнительных персонажей, темпоральные и пространственные измерения в моделировании пережитых событий, а следовательно, сосредоточить внимание на своем «Я». Анализ материала позволяет утверждать, что когнитивные механизмы интеграции/дезинтеграции с учетом различий компрессии и декомпрессии могут выступать как когнитивные элементы при моделировании подтекста в повествовании от первого лица.

В третьей главе «Прагматические особенности моделирования подтекста в повествовании от первого лица» исследуется текстовая организация словесного портрета и характеристики персонажа, автобиографическая память рассказчика и его точки зрения на происходящее, а также когнитивно-прагматические модели репрезентации подтекста, релевантные для различных видов художественного текста.

В рамках современной художественной прозы повествование от первого лица ведется героями-рассказчиками, воспринимающими объективный мир по-разному. Стиль, в котором ведется подобное изложение, отражает, в первую очередь, образ мышления говорящего персонажа. Отражение это, относящееся, по существу, к семантике, может быть наблюдаемо благодаря формальным конструкциям, воплощенным в грамматике и лексике и реализующим подтекстный смысл.

Так, в романе А. Королева «Быть Босхом» точка зрения героя-рассказчика, филолога по образованию, совмещается с художественным взглядом голландского художника Иеронима Босха на объективный мир. Примером подобного совмещения служат многочисленные аллюзии на образы, запечатленные на триптихах художника, которые возникают в портретных описаниях, данных с точки зрения героя-рассказчика. Аллюзия представляет собой полную информацию «первого слоя», за которой скрывается неполная информация «второго слоя». В качестве агтлюзивного денотата выступает объект, радикально удаленный от читателя во времени и пространстве и который является иррациональным. Ср.: (3) «Майор Супруг, худой аскет с огнистыми глазами грифа, горящими голодом, через решетку вольера, ткнув палец в специальную резиночку, чтобы смочить сухой кончик, пралнстнул нехотя пальцем и взором мой пространный рапорт на двух листочках бумаги, молча положил бумаженгрт в ящик стола и скомандовал: свободны» (А. Королев. Быть Босхом); (4) «В незнакомке сочеталась грация античного юноши с изяществом римской кошки, каких лейтенант увидит лет тридцать спустя на площади Монтечиторио перед зданием Палаты депутатов, бесовские ветерки черного света» (А. Королев. Быть Босхом); (5) «И что ей надо от Стопаса, горячо думает наш герой, чувствуя внезапный укол ревности. И к кому! К брутальному старшине, топорному выходцу из литовского хутора с выпуклыми глазами совы. Правда, сова у

Босха - символ веткой мудрости. И точно сова. Днем Стонас скучал, душа его слепла от яркого света, его время наступало только к вечеру, а ночами офицерских застолий он порой блистал, как черный алмаз, мрачными гранями крестьянского рассудка литовца себе науме» (А. Королев. Быть Босхом).

Практически все портретные описания в романе А. Королева, повествование в котором ведется от первого лица, даны «глазами нидерландского художника», с точки зрения повествователя-художника. Более всего герой-рассказчик чувствителен к форме и черному цвету, которые являются характерными для полотен художника. Его восприятие формы, как и цветовой гаммы, отражено в портретном описании в основном с помощью метафор и образных сравнений. Так постепенно рождаются фантастические образы персонажей, как бы запечатленные на живописных полотнах И. Босха. Возникают функциональные динамические портреты. В качестве доминантного компонента образов функционируют слова и словосочетания субстантивного и вербального характера: (6) «Мрачный монах с лицом язвенника, члена Политбюро тов. Суслова открывает сейф и достает мой давнишний рапорт о пытках хлоркой на гауптвахте» (А. Королев. Быть Босхом); (7) «В тот час, когда его после ареста привели на гауптвахту и оставили под присмотром дневальных, солдаты из роты охраны намеренно оставили дверь камеры незакрытой и выпустили из-под замка всех, кого еще не успели отправить в больниц. Отравленные хлоркой, полумертвые от мучений узники ползли червями по полу, чтобы доползти до изверга и расправиться с живодером» (А. Королев. Быть Босхом); (8) «Столько лет прошло, но для меня этот застенчивый изверг остался загадкой. Возможно, он втайне желал, чтобы книгочей-лейтенант объяснил ему самого себя, объяснил и нашел пути для спасения полуслепой души, которая кромсает грешников с ненавистью шяуляйского хуторянина, который, взяв в руки вилы, без трепета закалывает в курятнике воровскую выдру, вспарывает залезшего в хлев волчонка или приканчивает дикого кабана, который забрался в огород нажраться вдоволь дармовой картошки» (А. Королев. Быть Босхом).

Образ героя рассказчика соотносится с внутритекстовыми правилами конструирования ценностного, внутреннего кода автором. Именно этот внутренний код структурирует текст по синтагматическим и парадигматическим векторам художественного текста, реализуя прагматическую форму непосредственного присутствия образа автора в повествовании. В тоже время, следует отметить независимость этого ценностного, внутреннего кода героя-рассказчика и от авторской, и от читательской оценок.

На подтекстном уровне повествования читатель выявляет тот факт, что по отношению к окружающим его людям герой-рассказчик принимает на себя роль бесстрастного наблюдателя «со стороны». Герой-рассказчик открыто отделяет себя от событий, описанных через личностную призму этих людей, так как предполагает их неспособность понять и объяснить отрезок объективной действительности, ограниченный пространственно-временными рамками текста. Но в любом случае повествование моделируется как сфера взаимодействия плана героя-рассказчика и планов других персонажей, включающая и реально-объективное и субъективное авторское видение мира. Опираясь на составляю-

щие сферы взаимодействия названных субъективно-модальных планов, читатель извлекает подтекстную информацию и формулирует собственные выводы.

Представляется возможным утверждать, что подтекст представляет собой определенный аксиологический параметр, который определяется степенью рефлексии читателя, без которой невозможно восприятие и понимание портретного описания как совокупности авторских смыслов и идей. Подтекстное содержание осваивается читателем в ходе когнитивного понимания; глубинные смыслы воссоздаются читателем в результате акта рефлексии, ведущего к «распредмечи-вающему» пониманию. Ощущение формы героем-рассказчиком актуализует в сознании читателя образы триптиха Иеронима Босха. Одновременно подчеркивается и своеобразие восприятия Босха, поскольку сравнения и метафоры в портретных описаниях, созданных в его манере, в высшей степени индивидуальны. На подтекстном уровне повествования описание концентрирует в себе и глубочайшую иронию, и тонкий психологизм, которые способствуют яркому и образному представлению о том или ином персонаже, а также отражает подвижное, непредсказуемо-ассоциативное воображение героя-рассказчика, остроту его восприятия.

Точка зрения героя-рассказчика находит наиболее четкое подтекстное выражение в лексике словесного портрета, одно из характерных свойств которой — эгоцентричность. Термин «эгоцентричные слова» был введен в лингвистику Ю.С. Степановым. Согласно пониманию этого исследователя, эгоцентрическими являются слова, ориентированные на «Я» говорящего. Существует класс эгоцентрических слов и выражений, в которых координата «Я» «встроена», т.е. присутствует всегда. Это постоянный класс эгоцентрических показателей, в который в первую очередь входит само слово «я», слова «здесь» и «сейчас», а также ряд других. При рассмотрении границ этого класса Ю.С. Степанов отмечает, что в речи количество эгоцентрических выражений и слов может не поддаваться исчислению и характеризоваться безграничностью. Речь в момент высказывания всегда отражает, актуализирует «Я» говорящего субъекта, а значит, эгоцентрична.

Автобиографическая память в современной прозе конструируется, с одной стороны, измерением «голос и умалчивание рассказчика» и измерением «Я автора и Я читателя» — с другой. На пересечении данных измерений синтезируется подтекст как сверхструктурная данность в текстовой выраженности голоса и умалчивания рассказчика и в когнитивном восприятии данной выраженности читателем.

Средством репрезентации подтекста является и контекстное употребление образных средств языка. В современной прозе метафора используется как один из маркеров подтекстовой информации, так как связана одновременно и с когнитивными, и с прагматическими характеристиками данного феномена; используется для концептуализации опыта автора\пседоавтора, репрезентации выбора автором средств актуализации личностного опыта, фрагмента автобиографической памяти. Метафора как образное средство служит и для характеризации персонажа, и для авторской или персонажной характеризации события, явления, героя, либо самоидентификации, представляет собой особый поэтический инструмент познания жизни, активно влияющий на читательское сознание, и, в

идеале, сближающий авторские и читательские коды.

В современном художественном повествовании от первого лица метафора является устоявшимся инструментом извлечения импликатур, коренящихся в остраненно воспринимаемых аналогиях структуры между двумя предметами, принадлежащих к несоприкасающимся сферам, позволяет читателю конструировать аспекты реальности, воспроизводимой посредством авторских метафор. Опираясь на категорию остранения, метафора дает возможность на подтекстном уровне произведения того или иного автора проследить динамику взаимоотношений рассказчика с другим персонажем, составляющих фрагменты его биографической памяти. Проиллюстрируем данное положение на примере взаимоотношений повествователя Ларисы и персонажа Мары, составляющие сквозную сюжетную линию повести «Первая попытка» В. Токаревой. В момент зарождения этих взаимоотношений повествователь так отзывается о персонаже: (9) «Мужа она отталкивала, а меня притягивача... Я была элементарна и пресна, как еврейская маца, которую хорошо есть с чем-то острым. Этим острым была для меня Мара» (В. Токарева. Первая попытка).

В данном контексте прилагательное, обозначающее вкусовое качество, трансформируется в номинацию для персонажа. Прилагательное острый, обозначая интенсивность и «остроту» проявления действия, актуализует в указанном контексте небольшой отрезок времени, в который процесс взаимоотношений Ларисы и Мары протекает с особой силой, но обречен на спад, что подтверждается дальнейшим развитием сюжета произведения. С другой стороны, данная метафора семантизирует экзистенциональное отчаяние повествователя по поводу своего образа жизни. Ср., как рассказчик дополняет анализируемую метафору другой метафорой: (10) «Но во вспышке их счастья моя жизнь, увешанная пеленками, показалась мне обесцвеченной» (В. Токарева, Первая попытка).

В последнем случае в сферу метафорического переосмысления попадает прилагательное с визуальной семантикой. В первом примере прилагательное описывает воздействие на органы обоняния, а во втором - на зрение, оценивая силу воздействия на органы зрительного восприятия. Читатель воспринимает характер взаимоотношений Ларисы и Мары в различных ракурсах, концептуализируя его как притяжение противоположностей (прилагательные с метафорическим значением «острый» и «обесцвеченный» становятся в процессе читательской интерпретации контекстуальными антонимами; данные слова не обладают единой архисемой, что подчеркивает отсутствие точек соприкосновения между героинями).

Данную корреляцию острый - обесцвеченный, несомненно, следует отнести к сфере авторской модальности. Но обращает на себя внимание последующая читательская интерпретация «обесцвеченной» характеристики повествователя, которая связана с ситуацией в стране, в которой «правит» застой. Автор, который сливается с экзегетическим рассказчиком как субъектом оценок и эмоционально-волевых реакций, ведет читателя к переосмыслению заданной метафорической характеристики рассказчика, в подтекстном плане приводя такие аргументы, которые заставляют читателя не только призадуматься над теми обстоятельствами, которые делают столь инертное поведение возможным, но и

допустить их в качестве единственных адекватных линий поведения в конструируемой ситуации.

Кульминацией стремления «обесцвеченной» стать «острой» становится следующая метафора: (11) «Я тоже хочу быть маркизой Помпадур при Людвике и Марой при Мойдодыре, что почти одно и то же» (В. Токарева. Первая попытка), которая отражает динамику жизненной позиции персонажа, но не повествователя. В тексте произведения данная метафора наиболее ярко высвечивает экзистенциональное отчаяние повествователя, его онтологический страх остаться «обесцвеченной», уныние и предельную форму тоски при созерцании мира и самого себя. Повествователь испытывает сложное мрачное чувство, глубокое неопределенное страдание, тяжелейшую депрессию, сталкиваясь с глубоким и независящим от конкретики онтологическим подозрением о фальшивости, фиктивности и неадекватности реальности как таковой. Таково же, как представляется, главное подозрение автора произведения, невербализованное, находящееся в самом образном строе повести, в том образе непрочной, подозрительной действительности, которую он воспроизводит.

С состоянием узнавания персонажа Мары в автобиографической памяти рассказчика связана, на наш взгляд, метафора света — ослепления - светового пятна перед глазами: (12) «...Мара стояла передо мной с золотой рыбкой в ладонях» (В. Токарева. Первая попытка).

Это было впечатление, подобное яркому пятну, которое долго стоит перед глазами, когда в них внезапно ударит свет, исходящий от золотой рыбки. Воспоминание и световое пятно, исходящее от золотой рыбки, в данном контексте синонимичны. И если «впечатление-воспоминание», о котором идет речь, есть «живое состояние» души повествователя, то именно это состояние составляет сущность приведенной выше метафоры.

За преобразование смысла в прозе В. Токаревой, таким образом, принимаются такие подтекстообразующие компоненты, которые тенденциозно представлены автором в тексте, метафорическим способом номинированы в нем и которые вступают между собой, а также с различными единицами композиционного членения текста в семантические отношения, способные выявляться читателем при глубинном проникновении в художественный текст.

Метафорические номинации выражены эксплицитно и замечаются воспринимающим субъектом сразу, при линейном развертывании текста, тогда как семантические отношения, в которые вступают данные номинации между собой и с другими компонентами текста, обладают, по преимуществу, имплицитной формой своего выражения и постигаются читателем на основе логических импликаций через посредство их общей языковой компетенции. Представленные в совокупности метафоры как подтекстообразующие компоненты в их семантиче-сках контактах и служат прагматической основой для читательской интерпретации смысла текста.

В художественном тексте выделяются такие метафорические подтекстообразующие компоненты, в которых, как в сгустке текстовых имплицитных значений, отражается коммуникативное намерение автора. Целям адекватного установления авторского коммуникативного замысла служит выведение на основе

объективных языковых данных того суммарного значения в тексте, которое передает идейно-художественную энергетику персонажа. Подобная семантико-прагматическая подтекстообразующая доминанта, как правило, выводится путем логических импликаций из разбросанных по композиционно-прагматическому объему текста значений и уподобляется преломлению сюжетных линий, задуманному автором.

Согласно нашим наблюдениям, достаточно частотным повествовательным приемом в современной прозе от первого лица предстает авторская точка зрения, в которой субъект повествования представлен в контекстно выявляемом контра-стивном сочетании плана автора и плана персонажа. Автор избирает данный повествовательный прием для различных подтекстных целей: изображения социальных и психологических проблем в связи с жизнью и деятельностью персонажа, передачи субъективно-оценочного отношения к объективной действительности через раскрытие внутреннего мира персонажа.

В процессе постижения авторской точки зрения, благодаря референцион-ным связям отражения свойств единичного, подтекст актуализирует в читательском когнитивном сознании перцептивные познавательные образы в конкретно-языковых речемыслительных текстовых «продуктах», одновременно категори-зируя в заданном автором ключе как элементы познавательного образа, так и образ в целом.

Даже при сужении исследования до уровня языковой репрезентации анализ подтекстной реализации авторской точки зрения предполагает обращение к знаниям из внелингвистических сфер. Это, прежде всего, сферы наглядного представления (точка зрения, производящая впечатление), выражения мнения, отличного от общепризнанной истины (точка зрения, разделяемая автором), адаптации центральной перспективы повествования («фокализация» по Ж. Же-нетту (Женетт, Ж. Вымысел и слог: fictio и diction [Текст] / Ж. Женетг // Вестник Московского университета. - Серия 9. Филология. - 1996. - № 5. - С. 151-152), не говоря уже о когнитивных операциях выдвижения важной информации посредством эмфатических акцентов.

Авторская точка зрения определяется нами в терминах языковых средств выражения, посредством которых субъект (повествователь, автор) размышляет над объектом. Субъект-повествователь, на которого возлагается ответственность за референциальный смысл объекта, выражает свою точку зрения как в эксплицитных комментариях, так и косвенно, посредством конструкций референциаль-ного смысла, соответствующий субъективного выбора, комбинирования и реализации языкового материала.

В современной прозе эксплицитное выражение получает точка зрения, которая воспринимается читателями как конструктивная, возможно находящая подтверждение в их жизненном опыте. Неявно выраженная авторская точка зрения соотносится с экзистенциональным отчаянием рассказчика по поводу деструктивной агрессии персонажа от разобщения с другими. На прагматическом уровне текста в этом случае, как правило, актуализируется скрытая противоположность интенции автора и интенции рассказчика (псевдоавтора), находящая выражение в непропорциональном соотношении дескриптивного и оценочного

аспектов текста. Дескриптивный и оценочный аспекты существуют параллельно. Подтекст выявляет преобладание оценки над дескрипцией, что отмечается прежде всего в неявной семантике высказываний, передающих авторскую точку зрения. Подтекст выявляется на авторском уровне, так как основная коммуникативно-прагматическая установка автора — раскрыть не только внутренний мир персонажа, но и социальные проблемы современного общества.

Анализ материала позволяет выявить комплексные когнитивно-прагматические модели репрезентации подтекста. Когнитивно-прагматическая модель подтекста включает в себя в качестве элементов: когнитивный механизм, точку зрения на события (автора, повествователя, рассказчика, персонажа), совпадение / несовпадение пространственно-временных характеристик адресанта и адресата в художественном тексте. Когнитивный механизм как элемент модели представляет собой сложную бинарную систему, включающую различные сочетания интеграции / дезинтеграции и компрессии / декомпрессии. Точка зрения на события в тексте с учетом типа автора / псевдоавтора и позиции наблюдателя также представляет собой систему бинарных оппозиций, для определения модели определяющим является признак совпадения / несовпадения точек зрения. Совпадение / несовпадение пространственно-временных характеристик адресанта и адресата в художественном тексте является факультативным прагматически ориентированным элементом модели.

Предлагаемые когнитивно-прагматические модели могут иметь несколько модификаций, образующих варианты в зависимости от совпадения / несовпадения точек зрения автора / повествователя, а также в зависимости от совпадения / несовпадения пространственно-временных характеристик автора / псевдоавтора.

Проанализированные когнитивно-прагматические модели репрезентации подтекста релевантны для различных видов художественного текста, однако тип субъектной организации может накладывать ограничения на реализацию модели или ее модификации. Модели образуют определенную систему, которая закономерно включает и модель, в которой не может быть реализована репрезентация подтекста как вида имплицитной информации. Такая модель может быть определена, на наш взгляд, как 0-модель.

Модель 1: когнитивная интеграция + компрессия + совпадение точек зрения + совпадение темпорально-пространственных характеристик.

Модель 2: когнитивная интеграция + декомпрессия + несовпадение точек зрения +совпадение темпорально-пространственных характеристик.

Модель 3: когнитивная интеграция + компрессия + совпадение точек зрения + несовпадение темпорально-пространственных характеристик.

Каждая из моделей обладает вариативностью с учетом последнего элемента.

Модель 4: когнитивная дезинтеграция + декомпрессия + несовпадение точек зрения + совпадение темпорально-пространственных характеристик;

Модель 0: когнитивная дезинтеграция + декомпрессия + несовпадение точек зрения + несовпадение темпорально-пространственных характеристик.

Подтекст, представленный в различных типах текста, значимых для повествования от первого лица, соотносится с различными типами информации, и репрезентируется в описании и повествовании. Для художественного текста с

повествованием от первого лица значимыми типизированными зонами текстового пространства являются самоидентификация, автобиографическая память, словесный портрет, пейзаж. Самоидентификация определяется и спецификой эмоционального восприятия. При этом оба этих типа текста представлены в динамике, устанавливается соотношение конкретной репрезентации информации с событием, его восприятием, воспоминанием об этом событии и/или его восприятии, фиксацией эмоционального переживания в памяти персонажа, влиянием того или иного слоя информации либо сложного информационного комплекса на точку зрения персонажа. Соотношение видов информации и типов текста определяет прагматическую организацию повествования от первого лица, позволяет определить прагматически актуализированные типизированные смысловые зоны текста. Прием подключения и вовлечения сознания читательского восприятия в прагматическое пространство текста, бесспорно, принадлежит автору текста: все приемы, связанные с метафорическим конструированием фрагментов автобиографической памяти повествователя, исходят из намерений самого автора. Данные метафорические номинации выполняют смыслоор-ганизующую роль и тем самым способны стать определяющим звеном в читательской интерпретации художественного текста.

Маркерами подтекста являются различные единицы: лексемы (как правило, представляющие собой метафоры или сравнения), дейктические и личные местоимения, в сочетании с лексемами со значением речи, мысли, чувства, образующие в пространстве микро- или макротекста контекстуально детерминированные синонимические ряды или оппозиции, близкие к контекстуальной антонимии, возможна и более сложная репрезентация.

Такие маркеры связаны с различными элементами моделей репрезентации подтекста: как с когнитивными механизмами, так и с прагматически ориентированными облигаторными и факультативными элементами.

В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования, намечаются перспективы анализа феномена подтекста, а также выявления набора моделей подтекста и установления их системы. Так, обосновывается, что предлагаемые модели являются внутритекстовыми, могут быть рассмотрены как элементы первого ранга в системе моделей репрезентации подтекста. В таком случае в качестве элементов второго ранга, характеризующихся более высокой степенью абстракции, могу выступать модели, детерминированные процессами порождения и восприятия текста, закономерно включающие автора текста и читателя (продуцента и реципиента текста). Такие модели характеризуются большим набором элементов, их сочетаний, а также более сложной организацией. Подобные модели должны включать в качестве обязательных элементов коммуникативную ситуацию и коммуникативное событие, интерпретацию и вектор интерпретации, который задается автором всего текста. Для повествования от первого лица значимым параметром будет и вектор интерпретации, который задается тем или иным типом псевдоавтора.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

1. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Подтекст как способ субъектива-ции точки зрения автора и персонажа в прозе В. Токаревой [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) //Известия ЮФУ. Филологические науки.- Ростов-на-Дону, 2010. - №3. - С.122-130 (0,6 п.л);

2. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Контекстное употребление образных средств как способ конструирования подтекста в прозе В.Токаревой [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) //Вестник Челябинского государственного педагогического университета Челябинск , 2010. - №2. - с. 231 - 242 (0,6 п.л);

3. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Теоретические основания лингвистической типологии разноуровневых средств выражения подтекста в художественном дискурсе [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова //Известия ЮФУ. Филологические науки. - Ростов-на-Дону 2011. - № 2. -С. 162- 170 (0,6 п.л);

4. Александрова, М.И. Когнитивно-прагматический аспект репрезентации подтекста в повествовании от первого лица [Электронный ресурс] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова)//Гуманитарные и социальные науки. -2012. - № 6. - http://www.hses-online.ru (0,6 п.л).

Другие научные публикации:

1. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Сравнение как одна из характеристик идиостиля В.С.Токаревой [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) // Слово и текст: коммуникативный, лингвокультурный и исторический аспекты: Материалы международной научной конференции. - Ростов н/Д: НМЦ «Логос», 2009 - с.74 - 75 (0,2 п.л)

2. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Подтекст как категория художественного текста [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) // Язык. Дискурс. Текст: Материалы IV международной научной конференции - Ростов н/Д .: ИПО ПИ ЮФУ, 2009 - с.274 - 277 (0,3 п.л);

3. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Подтекст как часть прагматической структуры текста [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) // Континуальность и дискретность в языке и речи: Материалы II междунар. научн. конф. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2009. - с. 155-156 (0,3 п.л);

4. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Пространство художественного текста В.Токаревой как продукт и процесс подтекста [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова)//Язык. Дискурс. Текст: Матер, междунар. науч-практ. Конф., посвященной юбилею профессора Г.Ф. Гавриловой: Труды и материалы. Ч.[.Педагогический институт Южного федерального университета. — Ростов н/Д: Изд-во «Академ Лит»,2010—с.179—181 (0,3 п.л);

5. Кудрявцева, М.И. (Александрова, М.И.) Подтекст как художественная модель восприятия объективной действительности в аспекте повествования от первого лица [Текст] /М.И. Кудрявцева (М.И. Александрова) // Язык. Лич-

ность. Общество: Матер.междунар. конф. - Болгария, 2011- http: // www.scientific-publications.net, free access (0,8 п.л);

6. Александрова, М.И. Повествование от первого лица: типы образной информации, аккумулируемой в подтексте словесного портрета [Текст] / М.И. Александрова // Язык. Дискурс. Текст: Матер. VI междунар. науч. конф. -Южный федеральный университет. — Ростов н/Д: Изд-во Академ Лит, 2012,-С.157-160 (0,5 п.л).

Подписано в печать 27.02.2013. Формат 60х841/1б- Бумага офсегная. Печать офсетная. Физ. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ № 26.

НПО ПИ ЮФУ

344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33.

Текст диссертации на тему "Подтекст в повествовании от первого лица"

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Напр^^^>укописи

Александрова Мария Игоревна

Подтекст в повествовании от первого лица: когнитивно-прагматический аспект

Специальность 10.02.19 - теория языка

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

(О

о> ю ?

СО з

о з

^ Научный руководитель -

доктор филологических наук, профессор Н.В. Малычева

Ростов-на-Дону - 2013

СОДЕРЖАНИЕ

Введение..................................................................................................................3

Глава 1. Онтологический статус подтекста в современной лингвистике..........................................................................................................10

1.1. Художественный текст как объект лингвистического анализа.................10

1.2. Подтекст как объект исследования лингвистики текста............................23

1.3. Основные подходы к изучению подтекста в художественном произведении ............................................................................36

Выводы по первой главе.......................................................................................46

Глава 2. Когнитивные особенности моделирования подтекста в повествовании от первого лица........................................................................48

2.1. Моделирование самоидентификации повествователя...............................48

2.2. Моделирование восприятия повествователем объективной действительности...........................................................................................68

2.3. Специфика моделирования самоидентификации повествователя и его восприятия объективной действительности посредством метода концептуальной интеграции............................................................79

Выводы по второй главе.......................................................................................89

Глава 3. Прагматические особенности моделирования подтекста в повествовании от первого лица........................................................................91

3.1.Прагматика моделирования словесного портрета и характеристики персонажа........................................................................................................91

3.2.Прагматика моделирования автобиографической памяти рассказчика и его точки зрения на происходящее...................................110

3.3.Конитивно-прагматические модели репрезентации подтекста...........128

Выводы по третьей главе....................................................................................136

Заключение.........................................................................................................139

Библиография ...................................................................................................146

Список источников языкового материала .................................................165

ВВЕДЕНИЕ

Диссертационная работа выполнена в русле когнитивно-прагматических исследований текста, в частности художественного. Анализ принципов организации художественного текста с учетом антропоцентрического фактора (автор/псевдоавтор и читатель как языковые личности, свойственные им проекции картины мира) предполагает решение проблемы порождения и восприятия неявных, подтекстовых смыслов, связанных с когнитивной и прагматической направленностью повествования от первого лица.

До последнего времени закономерности организации повествования от первого лица изучались в функциональном и системном аспектах [Иванова, 2008; Мельничук, 2002; Нюбина, 2000], как коммуникативное событие, обладающее своей стратегией [Шуников, 2006]. Как представляется, для системного описания повествования от первого лица вышеуказанные аспекты целесообразно дополнить анализом роли подтекста, который характеризуется системно-структурным устройством (на уровне языка) и особыми механизмами реализации в художественной речи. Подобный ракурс исследования позволяет выявить иерархичность организации повествования от первого лица, обусловливающую неоднозначность сочетания его внутренней и внешней сторон и приводящую к появлению скрытого содержания.

Интерпретация подобного содержания с точки зрения априорных авторских интенций осложняется тем, что лексические и стилистические средства, которые в нем задействуются, подчинены созданию образа повествующего «Я», зачастую нетождественного автору произведения. Другими словами, когнитивно-прагматическая организация повествования от первого лица обладает своей спецификой, что отражается на характере оформленности данного типа повествования и, соответственно, на характере воплощения подтекстного содержания. Поскольку подтекст не имеет специфических собственно языковых средств репрезентации, лишь в

рамках комплексного подхода возможно выявление сложного механизма формирования этого явления.

Подтекст может быть рассмотрен как облигаторный элемент художественного текста, а, следовательно, предположительно входит в систему универсальных текстовых категорий (наряду с модальностью и концептуальностью) и связан с проблемой «гармонической диалогизации автора и читателя». Сказанное выше свидетельствует об актуальности когнитивно-прагматического ракурса исследования взаимодействия и взаимовлияния категорий подтекста и героя-рассказчика как псевдоавтора в пространстве художественного текста, что обусловлено также возросшим интересом языковедческой науки к процессу художественной манифестации себя, идущей от «Я» повествующего субъекта.

Объектом исследования является подтекст как феномен когнитивно-прагматической организации художественного текста.

Материалом исследования послужили художественные тексты таких современных отечественных авторов, как Д. Бортников, М. Елизаров, А. Ким, Н. Кононов, А. Королев, 3. Прилепин, В. Токарева, С. Шуляк и др. Тексты В. Токаревой являются основным источником языкового материала, обладающим эвристическим потенциалом изучения прагматического аспекта моделирования подтекста. Методом сплошной выборки выявлено 2370 контекстов, отражающих разнообразные типы подтекста и формы его репрезентации.

Предмет исследования - когнитивно-прагматическая специфика моделирования подтекста в повествовании от первого лица.

Цель исследования - описать специфику репрезентации и моделирования подтекста в повествовании от первого лица (подтекста в его когнитивной и прагматической организации).

Указанная цель определила комплекс исследовательских задач:

1) уточнить характер информации, реализуемой подтекстом в повествовании от первого лица;

2) определить набор механизмов моделирования подтекста в процессе когнитивной организации повествования от первого лица;

3) установить соотношение видов информации, реализуемой подтекстом, с типами текста в прагматической организации повествования от первого лица;

4) выявить корреляции моделей подтекста и типов псевдоавтора в когнитивно-прагматической организации повествования от первого лица.

Выбор методов, применяемых в исследовании, был определен целью и задачами работы. На различных этапах работы применялись следующие методы:

1) описательный, аналитический и контекстуальный методы для непосредственного анализа текстовых фрагментов, содержащих речевые репрезентации скрытых смыслов;

2) метод концептуального анализа для системного представления множественности точек зрения, которые могут как объединяться по принципу сходства, так и моделировать контраст;

3) компонентный анализ, применяемый для членения художественного текста на семантическом уровне;

4) элементы трансформационного метода при анализе повествования от первого лица в художественном тексте.

Основу общефилософской методологии исследования составляют законы и принципы материалистической диалектики (принцип всеобщей связи явлений, закон перехода количественных изменений в качественные, категории общего, частного и отдельного, формы и содержания и др.).

Общенаучной основой исследования послужили работы Р. Барта, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, Ч. Морриса, М.А.К. Халлидея, посвященные традиционным вопросам анализа словесного творчества, теории художественного текста и семиотики искусства.

В аспекте частнонаучной методологии мы опирались на следующие положения, доказанные в лингвистической литературе:

1) художественный текст является феноменом культуры, характеризующимся многомерными связями с другими явлениями культуры (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман);

2) художественный текст как сложное образование принадлежит одновременно и к речи, и к языку; признаки текста, которые определяют его специфику как объекта изучения в лингвистике, являются текстовыми категориями (И.Р. Гальперин, Т.М. Николаева, З.Я. Тураева);

3) смысл целого текста невозможно определить, основываясь только на простой последовательности смыслов отдельно взятых предложений (Н.И. Жинкин, А.Р. Лурия);

4) истолкование текста как речевого произведения прогнозируется по причине канонизированности его содержательной и компонентной структуры (Г.Г. Почепцов);

5) понимание и интерпретация текста возможны при том условии, что интерпретатор постигает код идей в смысловом плане текста (И.В. Арнольд, В.А. Кухаренко). Смысловое содержание текста выражается явно или только подразумевается, формируясь из сочетаний элементов контекста и подтекста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Подтекст в повествовании от первого лица выявляет информацию о самоидентификации героя-рассказчика и специфике восприятия им объективной действительности. При этом самоидентификация рассказчика не является фиксированной, а подвергается изменениям, детерминированным эксплицитно и/или имплицитно развитием как в целом сюжетных, так и собственно коммуникативных событий, в том числе под влиянием подтекста. Трансформация этого типа информации приводит к метафорической субъективации восприятия объективной действительности в повествовании, предопределяемой имманентной корреляцией между структурами ментального пространства и намерениями рассказчика.

2. Когнитивная организация повествования от первого лица определяется взаимодействием механизмов интеграции и декомпрессии. Доминирующими являются механизмы концептуальной интеграции, позволяющие за счет репрезентации совмещенных смысловых пространств формировать и распознавать подтекст. Механизм декомпрессии определяет актуализацию подтекста. В повествовании от первого лица интеграция и декомпрессия проецируют новые ментальные пространства в целях актуализации темпоральных и пространственных измерений в переживаемых событиях, а следовательно, усиливают сосредоточенность внимания рассказчика на своем «Я».

3. Соотношение видов подтекстной информации и типов текста влияет на прагматическую организацию текста в целом. Самоидентификация и специфика эмоционального восприятия представлены в описании и повествовании, но соотносятся с различными типизированными смысловыми зонами текста. Так, оба вида информации соотносятся с автобиографической памятью персонажа, которая репрезентируется как описанием, так и повествованием как типами текста. Для описания как реализации подтекстной информации характерны словесный портрет и пейзаж. Специфика соотношения видов информации в словесном портрете определяется конкретизацией типа портретного описания: автопортретирование репрезентирует оба вида информации, при этом доминирует негативное эмоциональное восприятие, что определяет рассогласование двух типов информации; портретные описания других персонажей связаны с реализацией особенностей эмоционального восприятия повествователя. Пейзажные описания, как правило, включены в динамическое повествование и в совокупности с ним представляют собой развернутую метафору. В них репрезентируется специфика эмоционального восприятия как тип подтекстной информации. Пейзажные описания актуализируют типизированную зону «автобиографическая память персонажа» и в этом случае соотносимы с самоидентификацией. В

особой типизированной смысловой зоне текста - «автобиографическая память персонажа» - представлен синтез двух типов информации. При этом оба этих типа представлены в динамике, устанавливается соотношение конкретной репрезентации информации с событием, его восприятием, воспоминанием об этом событии и/или его восприятии, фиксацией эмоционального переживания в памяти персонажа, влиянием того или иного слоя информации либо сложного информационного комплекса на точку зрения персонажа. Соотношение видов информации и типов текста определяет прагматическую организацию повествования от первого лица, позволяет определить прагматически актуализированные типизированные смысловые зоны текста.

4. Когнитивные модели репрезентации подтекста коррелируют с типами псевдоавтора. В качестве определяющих элементов модели выступают когнитивный механизм и совпадение/несовпадение точек зрения на событие в тексте. Модель, включающая когнитивную интеграцию, компрессию и совпадение точек зрения, соотносится с автором-повествователем; модель, включающая когнитивную интеграцию, декомпрессию и несовпадение точек зрения, соотносится с повествователем; модель, включающая когнитивную интеграцию, компрессию и совпадение точек зрения, - с повествователем-рассказчиком; модель, включающая когнитивную дезинтеграцию, декомпрессию и несовпадение точек зрения, - с рассказчиком. Параметр темпорально-пространственной характеристики зависит от двух других параметров системы и определяет наличие вариантов модели, а также может усиливать или ослаблять прагматический эффект подтекстовой информации.

Научная новизна исследования заключается в установлении корреляций подтекста и видов информации, определении когнитивных механизмов моделирования подтекста, выявлении прагматических особенностей моделирования подтекста в повествовании от первого лица,

установлении когнитивно-прагматических моделей репрезентации подтекста в таком повествовании.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно вносит вклад в развитие теории языка, расширяя представление о способах манифестации имплицитной информации, теории текста, углубляя знания о роли подтекста в когнитивной и прагматической организации повествования от первого лица, моделях репрезентации подтекста с учетом спектра выражаемых в тексте точек зрения субъекта.

Практическая ценность исследования состоит в возможности использования его результатов в преподавании курсов теории языка, лингвистики текста, стилистики, лингвистического анализа текста, а также спецсеминаров и спецкурсов по проблемам когнитивной лингвистики, прагмалингвистики, идиостиля. Самостоятельную ценность представляет использованная в работе методика анализа неявно выраженных смыслов в рамках повествования от первого лица.

Апробация результатов исследования. Концепция, основные положения и выводы исследования представлялись автором на II Международной научной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи» (Краснодар, 2009), IV Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2009), II Международной научно-практической конференции «Кавказ наш общий дом!» (Ростов-на-Дону, 2010); V Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2010), VI Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2011), VII Международной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2012), Международной конференции «Язык. Личность. Общество» (Болгария, 2011).

Диссертация обсуждалась на аспирантском семинаре и кафедре русского языка и культуры речи факультета лингвистики и словесности ЮФУ. По материалам диссертационного исследования опубликовано 10 работ, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, - 4.

ГЛАВА 1. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС ПОДТЕКСТА В СОВРЕМЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ

1.1 Художественный текст как объект лингвистического анализа

В современной лингвистике художественный текст определяется как превращенная форма общения, диалога между субъектами художественной коммуникации. В данной коммуникации запечатлена дискурсивно-познавательная деятельность автора, реализован его замысел, структура мыслей, которые он хотел бы донести до читателя, эмоционально-оценочное отношение к освещаемым событиям, а также заложена программа дискурсивно-познавательной деятельности читателя, регулирующая процесс взаимодействия с текстом, способствующая адекватному его пониманию [Белоусов, 2006; Валуйская, 2002; Колодина, 2002]. Таким образом, художественный текст можно рассматривать как модель взаимодействия автора и читателя, что позволяет говорить о наличии в его пространстве различных точек зрения. Как отмечает Б.А. Успенский, «мы можем различать точку зрения автора (отправителя), точку зрения читателя (адресата) и, наконец, точку зрения того лица, о котором идет речь в произведении (то есть того или иного персонажа произведения)». Интересной и перспективной представляется мысль о том, что в повествовании «может не разл�