автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэмы А. Ахматовой: роль "вечных образов" культуры в формировании жанра

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Бурдина, Светлана Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I

Вечные образы» культуры как жанрообразующее начало поэм А.Ахматовой.

ГЛАВА II

Пространство памяти культуры в поэме А. Ахматовой «У самого моря». Пути обновления жанра.

ГЛАВА III

Поэма «Путем всея земли»: «вечные образы» культуры и жанровое своеобразие.

ГЛАВА IV

Реквием» А. Ахматовой: жанр и традиция.

ГЛАВА V

Поэма без героя» и Петербург: модель бесконечности (о жанровой уникальности итогового произведения А. Ахматовой).

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Бурдина, Светлана Викторовна

Задача воссоздания вертикального контекста любого художественного произведения осознается современным литературоведением в качестве одной из наиболее важных. В ситуации рубежа веков проблема диалога культур, диалога текстов становится актуальной как никогда. Анализ художественного произведения, направленный на осмысление его в аспекте историко-культурной диахронии, межтекстовых связей, предполагает и определенный подход к выявлению его жанровых особенностей.

Вопрос об отношении Ахматовой к традициям мировой художественной культуры, в той или иной форме непременно возникающий фактически в каждом исследовании ее творчества, уже и сам имеет традицию. Все писавшие о поэте обращали внимание на уникальный сплав традиций русской и мировой литературы, самобытно воплотившийся в произведениях Ахматовой, на необычайно широкий спектр культурных ассоциаций, буквально пронизывающих ее поэзию. «Оригинальное творчество Ахматовой, - отмечал В.М.Жирмунский, - продукт большой и многосложной поэтической культуры, воспитанной на классических достижениях русской и мировой культуры»1. «В ней та душевная изысканность и прелесть, - говорил об Ахматовой К.И.Чуковский, - которые даются человеку веками культурных традиций»2.

Исследователи по праву видели в Ахматовой продолжателя линии русской классической поэзии (Пушкина, Баратынского, Тютчева, Некрасова), художника, органично впитавшего художественный опыт своих современников (Блока, Анненского, Гумилева, Мандельштама, Пастернака), связывали новаторство ее лирики с открытиями психологической прозы XIX века (Толстого, Достоевского, Лескова)

Большая работа по выявлению механизма культурной памяти, функций «чужого слова» в поэзии Ахматовой была проведена В.Н.Топоровым,

Р.Д.Тименчиком, Т.В.Цивьян. Этим ученым мы обязаны появлением таких исследований, как «Ахматова и Кузмин», «Ахматова и Блок», «Ахматова и музыка». В них подробно анализируются различные формы диалогических взаимоотношений в рамках текста Ахматовой, выстраивается система художественных приемов, связанных с использованием «чужого слова». Работы этой школы, наряду с трудами М.М.Бахтина, Д.С.Лихачева, В.М.Жирмунского, Ю.М.Лотмана, и составили теоретико-методологическую основу диссертации. Интересные подходы к изучению творческого наследия Ахматовой в аспекте взаимодействия его с памятью культуры содержатся также в работах А.И.Павловского, В.И.Хазана, Л.К.Долгополова, В.В.Мусатова, Л.Г.Кихней и др. Особую ценность в данной связи представляют для нас материалы вышедшего в 1998 году третьего тома собрания сочинений Ахматовой «Поэмы. Pro domo mea. Театр», в частности подробнейшие комментарии к поэмам составителя тома и автора статьи С.А.Коваленко, вовлекающие в научный обиход новые архивные документы.

Если специфика использования крупнейшим поэтом XX века «чужого слова», способы и различные функции цитирования «чужого» текста подробно рассматривались в современном литературоведении, то вопрос о жанровом своеобразии произведения в данной связи не ставился. Между тем реконструкция вертикального контекста, выявляющего историко-культурную диахронию любого произведения, безусловно, предполагает также выяснение и его жанровых особенностей.

Ахматова существенно обогатила лиро-эпическую разновидность жанра. Пути обновления жанра поэмы в ее творчестве были связаны с преломлением в поэтическом тексте памяти культуры. Какие же закономерности лежат в основе действия этого механизма? Как рождается в поэме Ахматовой уникальный вариант сопряжения лирического и эпического, явившийся сущностью ее жанрового новаторства? Как проявляет себя жанрообразующая функция «вечных образов» культуры в лиро-эпическом творчестве Ахматовой? В поисках ответа на поставленные вопросы мы будем исходить из следующей гипотезы. Уникальность метода Ахматовой состоит в том, что все пространство поэтической и культурной памяти вводится ею в структуру создаваемого текста- не только как смыслообразующий элемент, но и как жанровый. Поэтому вполне естественно, что вне учета всех видов межтекстуального диалога поэта с различными пластами культуры и литературы невозможно конкретно представить суть открытий Ахматовой в жанре лиро-эпоса, выявить основополагающие для формирования новой жанрово-стилевой парадигмы принципы преломления памяти культуры в поэтическом тексте Ахматовой, а значит, определить роль «вечных образов» культуры в формировании жанровой уникальности поэмы Ахматовой.

Цель работы определяет и избранную автором методологию, обуславливая необходимость осознать в качестве жанрообразующей центральную категорию исследования — «вечные образы» культуры».

Как известно, для обозначения различных форм цитирования в литературоведении вслед за М.М.Бахтиным используется чрезвычайно емкий термин «чужое слово». Применительно к поэзии Ахматовой «чужое слово» может употребляться не только в узком значении - как заимствование образа, метафоры, или прямая цитация, отсылающая к первоисточнику. «Чужое слово» может также подразумевать и обращение к «чужой» теме, «чужому» мотиву, «чужому» сюжету, «чужой» стиховой форме. Возможно, было бы более целесообразным отдать предпочтение именно этому термину. Тем более что и сама Ахматова предложила именно такое обозначение метода, которым она воспользовалась в «Поэме без героя»: .а так как мне бумаги не хватило, я на твоем пишу черновике.

И вот чужое слово проступает И, как тогда снежинка на руке, 5

Доверчиво и без упрека тает .

За первым планом - выявлением адресата «Посвящения» «Поэмы без героя» — здесь обнаруживаются, также в соответствии с еще одним сформулированным самой Ахматовой приемом («У шкатулки тройное дно.»), еще несколько. Вряд ли необходимо стремиться установить образ того единственного, к кому обращено «Посвящение». Тот, на чьем «черновике» написана «Поэма», - это не только, конечно, Вс.Князев (прямой адресат «Посвящения» в одном из вариантов поэмы), это и Мандельштам, и Блок, и Кузмин. Это, наконец, само время. Упоминание о «чужом слове» может восприниматься, кроме того, и как знак обращения к «чужой» теме, как ориентация на определенное тематическое заимствование: возникающий в «Посвящении» образ Мандельштама помогает осознать в качестве главного в поэме мотив возвращения в Петербург прошлого. Эти же строчки, как было отмечено, возможно интерпретировать и как ключ к собственному методу — методу «Поэмы без героя»: «И вот чужое слово проступает.». Сложно представить, что Ахматова, будучи прекрасным литературоведом, не была знакома с трудами М.М.Бахтина, в частности с его работой «Проблемы поэтики Достоевского».

Однако не все формы взаимосвязи творчества Ахматовой с различными слоями культуры возможно исследовать с помощью определения «чужое слово». Не отказываясь от этого термина, как и от другого, более привычного для литературоведения, более широкого - «традиция», мы в качестве основного рабочего понятия используем номинацию «вечные образы» культуры. Будучи, подобно «чужому слову», по сути метафорой, данный термин тем не менее в большей степени воссоздает суть ахма-товского диалога с культурой, со временем, а значит, и в большей степени соответствует описанию различных аспектов механизма культурной памяти: от случайных образных перекличек и реминисценций до типологического совпадения концепций. Широко используемый в культурологии и литературоведении, этот термин в качестве центрального, ключевого к анализу творчества Ахматовой до сих пор не применялся.

Естественно, что прочитать произведение в аспекте преломления в тексте «вечных образов» культуры - вовсе не значит предпринять попытку полностью «размотать» клубок реминисценций, расшифровать многочисленные - явные и неявные — цитаты, совпадения, переклички, т.е. реконструировать лишь вертикальный срез произведения. Применительно к творчеству Ахматовой, почти каждое произведение которой скрывает далеко не один «культурный» слой, данная процедура вряд ли может увенчаться успехом. Скрытые в художественном тексте «вечные образы» культуры -ценнейшие коды, которые, будучи сначала увиденными, а затем - правильно интерпретированными, открывают целые пласты культурной информации. Каждое произведение, переструктурируя весь предшествующий культурный фонд, выстраивает свое интертекстуальное поле, создавая тем самым и собственную историю культуры. Поэтому прочитать художественное произведения с точки зрения преломления «вечных образов» культуры - это значит выявить в нем все «коды», все «знаки» культурных традиций, для того чтобы затем осознать их в единстве, с точки зрения исторической, мифологической, культурологической, символической и т.д. - именно как целое.

С осмыслением понятия «вечные образы» культуры» в качестве центрального, т.е. с методологией исследования, связана научная новизна предлагаемой работы.

Новизна работы связана и с самим материалом исследования.

Пути становления нового жанрового качества, эволюция лиро-эпических форм рассматриваются в диссертационном исследовании на материале поэмного творчества Ахматовой. Впервые предметом обстоятельного анализа стали все четыре дошедшие до нас в завершенной форме поэмы Ахматовой: не только хорошо известные «Реквием» и «Поэма без героя», но и фактически не исследованные «У самого моря» и «Путем всея земли». Все они представлены как некое динамичное художественное целое, как единый текст, вписанный поэтом в общий текст русской литературы. Кроме того, в работе предлагается взгляд на три поэмы Ахматовой, встретившихся в пространстве «года сорокового»: «Путем всея земли», «Реквием» и «Поэму без героя», — как на лиро-эпическую трилогию. И главным основанием для подобного утверждения, подчеркнем, послужили единая в рамках трилогии система «вечных образов» культуры, а также обусловленные ее преломлением в тексте Ахматовой общие жанровые закономерности.

Обращение к судьбе лиро-эпических произведений Ахматовой убеждает в том, что все они (даже после публикации «Реквиема» в 1987 году), однажды не вписавшись в общую картину развития лиро-эпоса XX века, оказались как бы «выпавшими» из нее. Парадоксально, но роль поэмного творчества Ахматовой действительно не была осознана в соответствии с истинным его значением. Необходимость рассмотреть лиро-эпические произведения поэта в качестве самостоятельного этапа движения жанра, принципиально нового витка развития поэмы XX столетия - задача, актуальная по сей день. Представляется, что и в тех немногих (сравнительно недавних) исследованиях, цель которых - воссоздать целостную картину развития жанра поэмы XX века, произведения Ахматовой все же не были должным образом вписаны в историко-литературный контекст4, не заняли достойного их места. Подчеркнем, что речь в данном случае идет не только о «Поэме без героя», проанализированной в литературоведении - в самых разных аспектах - подробнейшим образом. Речь идет именно о п о э м а х Ахматовой, жанрово-стилистическое своеобразие которых обусловлено действием общих для всех них закономерностей.

Новизна работы связана также с расширением традиционного тематического спектра анализа поэмного творчества Ахматовой, с обращением к некоторым не достаточно исследованным, на наш взгляд, его сторонам. Так, едва ли не впервые на материале лиро-эпоса Ахматовой подробно рассматриваются библейские образы и мотивы. Причем библейские образы поэм «Путем всея земли», «Реквием» и «Поэмы без героя» представлены в работе во взаимосвязи, в единстве — не как три отдельных группы образов, а как одна. Именно библейская образность, значительно проявленный во всех трех лиро-эпических произведениях Ахматовой библейский контекст осознаются автором работы в качестве одного из главных аргументов в пользу восприятия всех трех поэм как трилогии - единой «трагической симфонии о судьбе поколения» (Ахматова). Уделяя значительное внимание исследованию библейской образности, мы руководствуемся не только тем обстоятельством, что именно этот слой культурного пространства, применительно к поэмному творчеству Ахматовой, является наименее исследованным, но также и той ролью, которую играют «вечные образы» Книги Бытия в формировании художественного времени и пространства произведений - факторов, решающих для осознания их жанровой специфики.

Каждая из четырех поэм Ахматовой представляет свою модель преломления «вечных образов» культуры в семантическом пространстве произведения, предлагает свой, неповторимый вариант сопряжения «текста культуры» и текста личного, индивидуального. Думается, что действие механизма культурной памяти, рассмотренное на материале лиро-эпоса Ахматовой, поможет обозначить основные в ее поэмном творчестве жанровые тенденции, выявить их уникальность и принципиальную новизну, определить сущность новаторства поэта в жанре лиро-эпоса, т.е. осознать поэмное творчество Ахматовой как новую жанрово-стилевую парадигму, в значительной степени определившую дальнейшее развитие поэмы XX века.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. JL, 1973. С.52.

2 Чуковский К. Ахматова и Маяковский // Вопр. лит. 1988. № 1. С.204.

3 Ахматова А. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1998 - 2001. Т.З. С.167. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома, книги и страницы в скобках.

4 В качестве исключения назовем монографию В.А.Редькина о русской поэме 1950—1980-х годов, в которой рассматриваются, наряду с «Поэмой без героя», и другие поэмы Ахматовой (см.: Редькин В.А. Русская поэма 1950 - 1980-х годов: Жанр. Поэтика. Традиции. Тверь, 2000).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэмы А. Ахматовой: роль "вечных образов" культуры в формировании жанра"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Лиро-эпическое творчество Ахматовой не ограничивается поэмами, ставшими предметом анализа в работе. Следует учитывать, что далеко не все замыслы поэта оказались реализованными, немалая часть лиро-эпических произведений Ахматовой была уничтожена самим автором в наиболее сложные моменты жизни. Известно, например, что Ахматова уничтожила поэмы «Русский Трианон» (1917-1937) и «Мои молодые руки» (1940), написанные на царскосельские темы. Оба произведения сохранились лишь в отрывках. Не дошла до нас «Петербургская поэма», которую Ахматова начала писать незадолго до революции. Упоминание о ней, как и о «Ташкентской поэме», также не сохраненной, находим в Рабочих тетрадях Ахматовой. Фрагментарно представленной в творческом наследии Ахматовой оказалась и «Поэма о начале века» («Гаагский голубь реял над Вселенной.»), написанная поэтом в Ленинграде в 1944 году, после возвращения из Ташкента. В конце жизни Ахматова возвращается ко многим своим прежним замыслам. В ее Рабочих тетрадях дважды, в 1961 и 1966 годах, встречается строфа из «Прапоэмы» (в одной из записей - с эпиграфом из стихотворения «В городе райского ключаря, // В городе мертвого царя»)1. Рабочие тетради отражают и факт неоднократного обращения Ахматовой к незавершенной поэме «Русский Трианон» (последнее относится к 1965 году), факт этот тем более примечателен, что работа над произведением к 1937 году считалась законченной.

Поиски большой эпической формы, вмещающей в свои рамки и биографические воспоминания, и картину эпохи, проходят через все этапы творческого развития Ахматовой» , - замечает В.М.Жирмунский. «Ахматова шла к своему эпосу от лирики и ранних фрагментарных эпических мотивов к поэме "У самого моря" и далее через "Реквием" и "Путем всея земли" к "Поэме без героя"»3, - подчеркивает С.А.Коваленко. Каждая из четырех поэм, названных исследователем и ставших предметом анализа в данной работе, представляет собой качественно новый шаг «в поисках. эпической формы нового типа»4, каждая является значительной вехой на пути обновления жанровой структуры лиро-эпических произведений Ахматовой, каждая может быть осмыслена как принципиально важная — в контексте ахматовского творчества - ступенька на путях становления «нового художественного синтеза» (С.А.Коваленко).

Первым этапом в поисках «более широкой и вместительной эпической формы нового типа» (В.М.Жирмунский) можно считать поэму «У самого моря» (1914). Удивительно, но уже в этой «маленькой поэме», ставшей самым ранним лиро-эпическим опытом Ахматовой, присутствует все то, что позднее, в других лиро-эпических произведениях поэта, будет реализовано на основе отнюдь не сказочного сюжета и в контексте совсем иного - исторического — пространства. Небольшая по объему поэма «У самого моря» представляет собой уникально спрессованное пространство культурной памяти — целостную систему «вечных образов» культуры. Роль культурного контекста поэмы в организации ее хронотопа, в формировании ее жанрового своеобразия позволила нам уже на материале этого раннего произведения Ахматовой поставить вопрос о новаторстве поэта в жанре лиро-эпоса.

Жанрово-стилевые закономерности, проявившиеся в первой поэме Ахматовой, получили свое дальнейшее развитие в «Реквиеме», «Путем всея земли» и «Поэме без героя» - произведениях, осмысленных в работе как лиро-эпическая трилогия.

Лучшим обоснованием подобного взгляда является тот факт, что и сама Ахматова воспринимала все три произведения в некоем единстве. Работая в 1964 году над составлением сборника «Бег времени», автор планировал включить в раздел «Поэмы» лишь эти три произведения. Вот как говорит об этом Л.К.Чуковская: «.в самом конце книги будет помещен отдел "Поэмы"; их будет три: "Путем всея земли", "Реквием" и "Поэма без героя".

А куда же "У самого моря" или "Русский Трианон"? Найдем, сообразим, но здесь им не место»5. И далее: «"У самого моря" хоть и поэма, но к этим трем отношения не имеет»6.

Близость трех лиро-эпических произведений Ахматовой проявляется уже в том, что все они, оказавшись причастными к «особому» ахматовско-му году — «году сороковому», пересекаются в пространстве ахматовского текста «хронологически» - в точке, которая является не просто формальным показателем времени, но содержит и важнейший смысловой контекст.

На возможность восприятия этих произведений в единстве указывает и тот факт, также бесспорный, что во всех них (а не только в «Реквиеме») темы и мотивы реквиема как заупокойного католического богослужения, как музыкального произведения траурного характера проявляют себя достаточно отчетливо. Скорее всего, именно этим объясняется желание исследователей каким-то образом уточнить жанр всех трех поэм, предложить дополнительное, возможно, в какой-то степени образное определение для их жанрового обозначения: «поэма-реквием», «поэма-панихида». Сама Ахматова воспринимала «Реквием» и поэму «Путем всея земли» как «большую панихиду по самой себе». «Поэма-плач», «поэма-панихида» - такое жанровое определение дает поэме «Путем всея земли» А.И.Павловский. В отличие от И.Берлина, назвавшего «Поэму без героя» «реквиемом по всей Европе», Е.Г.Ковалевская связывает траурные мелодии Поэмы не с пространством, а со временем: «реквием по серебряному веку».

Чрезвычайно плодотворными - в свете стремления «прочитать» данные поэмы как лиро-эпическую трилогию - могут оказаться результаты «наложения» друг на друга семантических полей трех произведений Ахматовой.

Не требует специальных доказательств вопрос о родстве поэмы «Путем всея земли» и «Реквиема», объединенных, кстати, и самой Ахматовой: «большая панихида по самой себе». Примечательно, что внутренняя логика, скрепляющая эти поэмы, соответствует логике движения авторского переживания в материнской причети, являющейся жанровым прообразом «Реквиема». Если «Реквием» - это трагедия, в которой «смерть сына влечет за собой смерть матери» (Н.Л.Лейдерман), то поэму о смерти «Путем всея земли» можно рассматривать как вполне естественное логическое продолжение «сюжета» «Реквиема»: символика движения китежанки прочитывается в контексте поэмы однозначно: путь «домой» - это путь к смерти.

Не менее очевидна связь между «Реквиемом» и итоговым произведением Ахматовой - «Поэмой без героя». «Реквием» - «второй шаг» Поэмы, ее «эхо», музыка, аккомпанемент. «Обрывки Реквиема» слышатся в завываниях ветра в печной трубе. Темы и мотивы «Реквиема» в семантическом пространстве Поэмы играют важнейшую роль, причем без привлечения «прошлого» контекста их адекватное прочтение невозможно. Из «Реквиема» пришли в «Поэму без героя» образы месяца, лестницы, огромной звезды, которая «скорой гибелью грозит», дороги, «по которой ушло так много, / По которой сына вели». Отраженные Поэмой образы эти, столь важные в пространстве ахматовского текста, ретроспективно перестраивают и семантическое пространство «Реквиема», привнося в него новые акценты и смыслы.

Если взаимосвязь «Путем всея земли» и «Реквиема», как и единство «Реквиема» и «Поэмы без героя», лежит на поверхности и даже декларируется самим автором, то общность поэмы «Путем всея земли» и «Поэмы без героя» не выглядит столь несомненной. И тем не менее эти поэмы также тесно связаны между собой. В «Поэме без героя» есть прямое указание на родство двух произведений:

Вовсе нет у меня родословной, Кроме солнечной и баснословной, И привел меня сам июль.

3, 197)

По поводу этих поэтических строк высказывались различные предположения. Упоминание об июле, который «привел» Поэму, связывалось исследователями и с днем именин Ольги (О.Глебова-Судейкина), и с днем рождения самого автора7. Воспринимался июль и как знак присутствия в тексте Данте . Виделось в этих строках исследователям и указание на литературный генезис автора9; в этом случае роль прецедентного текста отводилась «Египетской марке» О.Мандельштама: «Вот только одна беда - родословной у него нет»10. Поэтический образ из «Решки» побуждал исследователей обратить внимание как на один из возможных своих импульсов и на «Гондлу» Гумилева («Словно солнце июльских полдней / Засияет моя правота)11. Бесспорно, все обозначенные семантические оттенки имплицитно присутствуют в ахматовском образе, и учитывать их важно. Вместе с тем совершенно очевидно, что в первую очередь «июль» является прямым указанием на поэму «Путем всея земли» как на источник «Поэмы без героя»: «По январям и июлям я проберусь туда.» Перекличка образов обнажает более глубокую связь: актуализированный ею, этой перекличкой, мотив пути - важнейший во всех поэмах трилогии, но особенно пронзительно звучит он в этих двух.

Общность двух поэм устанавливается и благодаря семантическому ряду образов, «опрокидывающих» ахматовский текст в поле смерти. Таковы все образы «зимнего» ряда (снег, стужа, метель), а также возникающие в проникновенном лирическом отступлении «Поэмы без героя» образы острова и сада. Появляющиеся как напоминание о сказочном несуществующем Китеже («Там за островом, там за садом.») образы острова и сада эксплицируют в семантическом пространстве Поэмы контекст «Путем всея земли». Как и в поэме сорокового года, Китеж осмысляется в «Поэме без героя» как мифологическое пространство, ассоциирующееся в поэтическом универсуме Ахматовой со смертью.

Не напиши Ахматова "Реквиема", не было бы в "Решке" и в "Эпило-12 ге" лагерных строф» , - уверена Л.К.Чуковская. Однако внутреннее движение образов в трилогии может осуществляться и в обратном направлении. Так, образы и мотивы, пришедшие в Поэму из «Реквиема» или «Ките-жанки», воспринимаются в ней как своеобразные знаки, актуализирующие прежний контекст и заставляющие его работать в новом семантическом пространстве. Одновременно те же образы, преображенные и «переработанные» контекстом «Поэмы без героя», ретроспективно перестраивают структуру семантического пространства поэм предыдущих. Эта закономерность применима, например, к образам Распятия, месяца, звезды, лестницы, пути и др.

Подчеркнем: во всех упомянутых случаях речь следует вести не о перекличке или совпадении отдельных образов. Общность трех произведений устанавливается благодаря единой в трилогии системе «вечных образов» культуры, специфически преломленной в семантическом поле каждой из поэм. Другими словами, осознать три лиро-эпических произведения Ахматовой, встретившихся в пространстве сорокового года, как своеобразную трилогию помогает единая целостная система «вечных образов» культуры.

С механизмом функционирования «вечных образов» культуры во всех трех поэмах связаны особая роль автора в структуре поэтического текста и принципы создания «двойников» автора. Показательно, что каждый из так называемых «двойников» - ликов автора вводится в поэму, обосновывается и закрепляется именно «вечными образами» культуры. Это могут быть «вечные образы» народнопоэтического творчества, истории и литературы, библейские «вечные» образы. Образы матери, плакальщицы, «стрелецкой женки», «царскосельской веселой грешницы», Богородицы, китежанки, Коломбины, «петербургской куклы, актерки» — все эти лики автора, его культурные и исторические «зеркала» органично сосуществуют в пространстве трилогии, взаимодействуют друг с другом, друг в друга переходят. При этом автор, с одной стороны, обнаруживает способность к полному растворению себя в каждом из своих «двойников» (его судьба типична), с другой — открыто выражает себя во всех трех поэмах, рельефно «проступает» во всех своих поэтических «ликах». Каждый из ликов автора на наших глазах обретает конкретные черты жизни, судьбы, биографии самого автора.

Являясь важнейшим показателем «культурной» насыщенности текста, проявлением осознанной ориентации на культурную традицию, особая роль автора в структуре художественного произведения и - как следствие - особый тип организации отношений «автор - герой», генезис образов-носителей авторского сознания оказываются ценным свидетельством единства трех поэтических текстов. В формировании единого - в пространстве поэмного творчества Ахматовой - образа автора, в самом выявлении его специфики особенно велика, повторим, роль «вечных образов» культуры: фольклора, исторических ассоциаций, библейской образности.

Важнейшим доказательством родственности, внутреннего единства трех поэм, еще одним аргументом в пользу предпринятой попытки прочитать произведения именно как трилогию является факт обращения Ахматовой в каждой из поэм к библейской образности - «вечным образам» Книги Бытия. Во всех произведениях библейский пласт оказывается одним из самых значительных. С ним связаны - через формирование художественного времени и пространства - жанровое своеобразие каждой из поэм, а также - особенности воплощения важнейшего образа трилогии - образа Петербурга.

Вечные» сюжеты и мотивы Священного писания, «вечные образы» Книги Бытия образуют общий культурный фон творчества Ахматовой, реконструкция которого всегда была для поэта главной задачей творчества. По словам Р.Тименчика, «.с самого начала предназначенный возврат к простым именам культуры после напряженных семантических приключений был заложен в природе акмеистического текста и вписан в гороскопы творческих путей участников группы. Ветхозаветные цитаты в числе первых принадлежат к этим простейшим именам культурного языка»13. Поэзия же Ахматовой - тот самый случай, когда «пресный своей азбучной очевидностью культурный фон оказывается в слепом поле читательского зрения. Но именно он и является конечной инстанцией в предложенном акмеистами русским читателям диалоге»14.

Переоценить роль этого пласта «вечных образов» культуры в каждой из поэм лиро-эпической трилогии сложно, особенно велика она в «Реквиеме» и в «Поэме без героя». Так, обусловленной единым библейским контекстом трилогии оказалась основная пространственная оппозиция всех трех произведений - антитеза земли и неба. Будучи главной оппозицией мироздания, она, вспомним, выражает один из древнейших мифокультурных архетипов. Показательно, что и особенность хронотопа всех трех поэм в полной мере возможно осознать, обратившись к библейским образам и мотивам. Многослойный христианский подтекст произведений способствует, с одной стороны, предельной разомкнутости времени и пространства в них, с другой — усиливает эффект предельной уплотненности и насыщенности, максимальной смысловой емкости. Наконец, только с помощью библейского контекста можно понять и принцип совмещения в трилогии временных потоков. Временная ось - грань между настоящим и прошлым - оказывается во всех трех поэмах проницаемой, поскольку проницаемой, призрачной, иллюзорной оказывается и граница между жизнью и смертью в трагические времена, выпавшие на долю современников Ахматовой. Формируя в поэтическом универсуме Ахматовой один из самых значимых культурных контекстов, «вечные образы» Священного Писания призваны, таким образом, воссоздать в трилогии катастрофический, трагический облик мира - мира, оказавшегося у черты, живущего в преддверии своего Конца, мира, познавшего реальную угрозу Апокалипсиса.

Еще одним крайне важным доказательством внутреннего единства трех произведений, еще одним аргументом в защиту предпринятой нами попытки прочитать три поэмы Ахматовой как поэтическую трилогию является специфика воплощения образа Петербурга в каждой из них, также связанная с библейским контекстом ахматовского творчества. Показательной в этой связи может быть и сама эволюция, которую претерпевает, развиваясь от поэмы к поэме, образ Петербурга.

Петербург, «гранитный город славы и беды», навсегда ставший метафорой жизни и творчества поэта, «вечным образом» культуры и «вечным образом» ахматовского поэзии, в каждой из поэм, составивших поэтическую трилогию, оказывается главным топосом, центром организуемого автором художественного пространства. При этом существенным показателем единства, и не только, конечно, тематического, всех трех лиро-эпических произведений является и то обстоятельство, что в каждом их них: и в поэме «Путем всея земли», и в «Реквиеме», и в «Поэме без героя» - образ Петербурга обнаруживает свою глубокую связь с важнейшим в христианстве образом-символом Распятия. Уже в ранней поэме Ахматовой «У самого моря» символ Голгофского креста, будучи одним из важнейших в произведении, полностью обусловливает оформление структуры художественного пространства. В поэмах же, отмеченных знаком «года сорокового» («из года сорокового.»), этот библейский образ углубляется, усложняются пути его взаимодействия с образом Петербурга.

Так, в поэме «Путем всея земли» проекция христианской символики на историческое пространство Петербурга осуществляется через образ «распятой столицы»: «Столицей распятой иду я домой». На совмещении двух планов - реального и мифологического строится образ Петербурга и в «Реквиеме». Центром организуемого автором пространства оказывается здесь та же, что и в «поэме-панихиде», «распятая столица» - место казней в период сталинской тирании, место, где совершается Распятие, «тот центр в пространстве, который чреват катастрофой, но вместе с тем тот единственный локус, где она может быть предельна»15. Однако характер взаимодействия этих образов здесь иной. Образ Петербурга-Ленинграда осмыслен в «Реквиеме», по существу, как своеобразный поэтический эквивалент основного символа христианства. На возможность подобной интерпретации образа Петербурга указывает в первую очередь его мифологическая природа, отчетливо проявившаяся в поэме. Будучи определяющей в семантике христианского символа, идея единства и противостояния смерти и памяти присутствует в качестве основной и в «петербургской картине» мира. Соединяя в своей природе оба начала: смерти, разрушения и культуры, памяти, - «город славы и беды» предстает в «Реквиеме» одновременно и как город-призрак, и как город-памятник.

Следующим после «Реквиема» этапом художественного осмысления евангельской темы Распятия в связи с трагической судьбой поколения стала «Поэма без героя». Проецируясь на образ Петербурга, актуализируя в нем противостояние жизни и смерти как основную оппозицию, символика Распятия стягивала и здесь все ключевые линии поэмы в единую напряженную точку. Будучи поэтическим эквивалентом важнейшего библейского символа, образ Петербурга в «Поэме без героя» впитал в себя и главную идею Распятия - укладывающуюся в рамки библейского архетипа «от смерти к возрождению» идею искупительной жертвы. В соответствии с семантикой важнейшей в творчестве Ахматовой зеркальной пары «Петербург - Распятие» формируются и оси координат «Поэмы без героя». Это - «вечные» темы греха и расплаты, жертвы и искупления, смерти и возрождения.

Если образ ленинградской тюрьмы Кресты явился в «Реквиеме» своеобразным символом Распятия, то образ Ленинграда можно считать символом Иерусалима - города, где это Распятие совершается. Ахматова, по сути, воплощает в «Реквиеме» одну из важнейших граней созданной в ее творчестве поэтической версии судьбы Петербурга. Еще одну сюжетную линию ахматовского «петербургского мифа» реконструирует поэма «Путем всея земли», где образ Ленинграда уподобляется образу другого гибнущего города - града Китежа, уходящего под светлые воды озера Светлый Яр, так напоминающего Неву-Лету. Есть у Ахматовой и еще одна линия «петербургского мифа». И еще один образ города. Это Петербург «Поэмы без героя», поэмы, явившейся последней частью созданной Ахматовой — в рамках «петербургской картины» мира - трилогии. Петербург «Поэмы без героя» -это опять же Иерусалим, но если Иерусалим «Реквиема» — это город, где совершается Распятие, то Иерусалим «Поэмы без героя» - это город, в котором происходит расплата за былые грехи - «. .за то, что ты не узнал времени посещения твоего» (Лк. 19, 44). Одновременно Петербург представлен Ахматовой в Поэме и как город, где - через искреннее покаяние, искупление и замаливание греха — возможно спасение: знаменательно, что в финале поэмы, словно по контрасту с ее началом, уводящим в «подвал памяти», в прошлое, возникают образы «вознесения». Каждая из поэм реконструирует, таким образом, свой «лик» города, а все они вместе, точнее, созданный в рамках трилогии единый образ Петербурга- Петрограда - Ленинграда, вписываются в ту концепцию греха и расплаты, вины и искупления, конца жизни и начала новой жизни, смерти и памяти, смерти и возрождения, которая и лежит в основе «петербургского мифа» русской литературы.

Являясь существенным фактором на пути осознания трех поэм как поэтической трилогии, специфика художественного воплощения образа Петербурга позволяет не только в «Поэме без героя», но и в «Реквиеме», и в поэме «Путем всея земли» обнаружить присутствие уже знакомой нам модели: Поэма и Петербург как отражающие друг друга зеркала. Действительно, в той или иной форме модель бесконечности «проступает» в каждой из поэм трилогии; предлагая различные варианты преломления пространства культуры в семантическом пространстве текста, каждая - в самых общих чертах - воспроизводит выявленную нами в связи с интерпретацией «Поэмы без героя» модель.

Природа любого ахматовского текста зеркальна — в силу специфики действующего в нем механизма памяти культуры. Но зеркальна и природа Петербурга — города, вобравшего в себя и отразившего историю, мифологию и культуру. И Поэма, и Петербург, эти зеркальные по природе своей тексты культуры, будучи направленными друг на друга, неизбежно начинают «работать» по принципу отражающих друг друга зеркал. Представляя собой уникальное «культурное» пространство, центром которого оказывается Петербург, каждая поэма поэтической трилогии Ахматовой есть не что иное, как модель бесконечности. Более того. Бесконечно порождая образы и знаки культуры, каждая - отнюдь не в метафорическом смысле -становится, следовательно, и моделью самой культуры.

Эксплицируя механизм действия культурной памяти, реконструируя диалог автора с культурой, модель бесконечности (она же модель культуры) является и ключом к выявлению жанровой специфики входящих в поэтическую трилогию поэм.

Сама возможность возникновения подобной модели в творчестве Ахматовой могла быть связана в первую очередь с актуализацией роли автора в структуре художественного произведения, с ростом его интертекстуального потенциала, с расширением его эпической значимости. Существенно проявленный в трилогии культурный контекст, свидетельствуя о выдвижении автора в центр произведения, обусловливает, с одной стороны, своеобразие художественного времени и художественного пространства в каждой из поэм (их бесконечность и одновременно многослойность), с другой — специфику архитектоники, организуя построение поэтического текста «как развертывание некоей "культурной" парадигмы»16. Другими словами, именно лирическое становится в каждой из поэм Ахматовой средством создания подлинно эпического обобщения. Сама сущность жанрового качества эпического при этом меняется. Являясь категорией не формы, а содержания, эпическое у Ахматовой оказывается связанным с воссозданием эпического обобщения, эпического мироощущения. Так формируется в поэме новое жанровое качество. Так рождается уникальный вариант сопряжения лирического и эпического, явившийся сущностью жанрового новаторства Ахматовой. Заметим, что воздействие «вечных образов» культуры на жанр, хотя и осуществляется в этом случае не прямым путем - опосредованно, носит более глубокий характер: задействованными здесь оказываются все уровни системы художественного произведения.

Итак, единая система «вечных образов» культуры, общие принципы преломления памяти культуры в семантическом пространстве произведения, а также обусловленные этими принципами единые жанровые закономерности — главные факторы, позволяющие осознать три поэмы Ахматовой как лиро-эпическую трилогию - «трагическую симфонию о судьбе поколения». Определение, данное «Поэме без героя» самой Ахматовой17, как нельзя лучше объединяет три произведения, выявляя суть грандиозного лиро-эпического «Триптиха». * *

Каждая из четырех рассмотренных в работе поэм Ахматовой предлагает свою, неповторимую, формулу сопряжения «текста культуры» и текста личного, индивидуального, свой вариант реализации механизма культурной памяти в лиро-эпическом произведении. Реконструкция диалога автора с культурой настоящего и прошлого помогает увидеть основные в поэмном творчестве Ахматовой жанровые закономерности, выявить их уникальность и принципиальную новизну, осознать сущность новаторства поэта в жанре лиро-эпоса, истинное значение совершенных Ахматовой открытий. Роль вечных образов» культуры в окончательном определении жанрового своеобразия поэмы Ахматовой позволяет поставить вопрос о возникновении в поэзии XX века новой жанрово-стилевой парадигмы. Дальнейшее развитие жанра поэмы подтвердит этот вывод.

Список научной литературыБурдина, Светлана Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Абелюк Е.С. Читательский комментарий: замысел и воплощение. Путь школьников к «Реквиему» А.Ахматовой // Литература в школе. 1989. №3. С. 13-30.

2. Аверинцев С. С. «Аналитическая психология» К.-Г.Юнга и закономерности творческой фантазии // Вопр. лит. 1970. №3. С.113-143.

3. Аверинцев С. С. Вера // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.77-78.

4. Аверинцев С.С. Вещунья, свидетельница, плакальщица / К 100-летию со дня рождения А. Ахматовой // Родина. 1989. № 5. С.42.

5. Авраменко А.П. А.Блок и русские поэты XIX века. М., 1990.

6. Адмони В.Г. Лаконичность лирики Ахматовой // Царственное слово: Ахма-товские чтения. М., 1992. Вып. 1. С.29-41.

7. Азадовский КМ. «Меня назвал «китежанкой». Анна Ахматова и Николай Клюев // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.66-70.

8. Аллен Л. «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева (комментарий к строфам) // Аллен Л. Этюды о русской литературе: Статьи. Л., 1989. С.113-143.

9. Аникин А.Е. Из наблюдений над стилистикой Анны Ахматовой // Литературный процесс и развитие русской культуры VIII-XX веков. Таллинн, 1985. С.115-124.

10. Аникин А.Е. О некоторых возможных источниках и параллелях одного образа Ахматовой: «.и смерти ждать как чуда» // Анна Ахматова и русская культура начала XX века: Тез. конф. М., 1989. С.47-50.

11. Анна Ахматова в записях Дувакина / Вступ. ст., сост., коммент. О.С.Фигурновой. М., 1999.

12. Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии / Вступ. ст., сост., подгот. текста, примеч. А.В. Федорова. 3-е изд. Л., 1990.

13. Анреп Б. О черном кольце // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.57-63. Ардов В. Воспоминания // Юность. 1999. № 6. С.3-5.

14. Ардов М. Легендарная Ордынка // Чистые пруды: Альманах. М., 1990. С. 657-683.

15. Арочко М. Поэма: кризис или возрождение? //Лит. обозрение. 1973. № 5 . С.61-66.

16. Ахматова А. Сочинения: В 2 т. / Сост., подгот. текста, коммент.

17. В.А.Черных. 2-е изд. М., 1990. Ахматова А.А. Сочинения: В 2 т. / Сост., примеч. М.М.Кралина. М., 1990. Ахматова А.А. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот. текста, примеч. В.М.Жирмунского. Л., 1976.

18. Бабаев Э. «На улице Жуковской.» // Лит. обозрение. 1988. № 1. С.99-104.

19. Бабаев Э. «Одна великолепная цитата» (цитаты в творчестве Анны Ахматовой) // Русская речь. 1993. № 3. С. 3-6.

20. Баевский B.C. История русской поэзии: 1730 1980: Компендиум. М., 1996.

21. Базанов В.В. Черты национального стихотворного эпоса и поэма послевоенного тридцатилетия // Русская советская поэзия. Традиции и новаторство. 1946- 1975. Л., 1978.

22. Балашова И.А. Пушкинские образы в стихотворном цикле А.Ахматовой «Реквием» // Ахматовские чтения. Тверь, 1991.С.38-46.

23. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М., 1979.

24. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

25. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

26. Белая Г.А. Категория художественной традиции в освещении современной критики // Современная литературная критика. Семидесятые годы. М., 1985.

27. Бердяев Н. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991.

28. Берлин И. Из воспоминаний «Встречи с русскими писателями» // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 436-459.

29. Бернштейн И.А. Скрытые циклы в лирике Ахматовой // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 89-102.

30. Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 1995.

31. БлокА. Записные книжки 1901-1920. М., 1965.

32. БлокА. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1971.

33. Блюмбаум А.Б. Блоковские реминисценции «Заблудившегося трамвая» // Рус. лит. 1991. № 4. С.231-232.

34. Бобышев Д. Гости двенадцатого года (О сегодняшнем восприятии поэм Блока, Кузмина и Ахматовой) // Звезда. 1998. № 12. С.214-219.

35. Бродский И Скорбная муза // Юность. 1989. № 6. С.65-68.

36. Бродский И.А. Сочинения: В 3 т. СПб., 1997.

37. Булгаков М.А. Романы. М., 1988.

38. Булгаков С.Н. Православие. Очерки учения православной церкви. М., 1995.

39. Бурдина С.В. «Вечные образы» культуры в поэме А. Ахматовой «У самого моря» // Художественный текст и историко-культурный контекст (на материале русской литературы XX в.). Пермь, 2000. С. 3-19.

40. Бурдина С.В. «Вечные образы» мифа в поэме А. Ахматовой «Путем всея земли» // Национальный менталитет и языковая личность / Перм. ун-т. Пермь, 2002. С. 172-184.

41. Бурдина С.В. «Полночная Гофманиана» поэмы А. Ахматовой «Путем всея земли» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2002. № 3. С. 121-129.

42. Бурдина С.В. «Поэма без героя» А. Ахматовой и Петербург: Модель бесконечности // Национальный менталитет и языковая личность / Перм. ун-т. Пермь, 2002. С. 21 33.

43. Бурдина С.В. Библейские образы и мотивы в поэме А. Ахматовой «Реквием» // Филологические науки. 2001. № 6. С. 3-13.

44. Бурдина С.В. Жанровые открытия В. Маяковского и русская поэма 1970 -1980 гг. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1999.

45. Васильковский А.Т. Жанровые разновидности русской советской поэмы 1917-1940 годов (Опыт типологической характеристики): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Киев, 1979.

46. Вейдле В. Умерла Ахматова // Лит. учеба. 1989. № 3. С. 158-161.

47. Вейман Р. История литературы и мифология. Очерки методологии и истории литературы. М., 1975.

48. Верхейл Кейс. Тишина у Ахматовой // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С.14-21.

49. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

50. Виленкин В. В сто первом зеркале. 2-е изд., доп. М., 1990.

51. Виленкин В. Образ «тени» в поэтике Анны Ахматовой // Вопр. лит. 1994. № 1. С.57-76.

52. Виноградов В.В. О символизме Анны Ахматовой // Лит. мысль. 1992. № 1. С.91-138.

53. Гаспаров Б.М. Тема святочного карнавала в поэме А.Блока «Двенадцать» //

54. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994. С.4-27. Гаспаров M.JI. Русские стихи 1890-1925 годов в комментариях. М., 1993. Гаспаров M.JI. Стих Ахматовой: четыре его этапа // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.26-29.

55. Герштейн Э.Г. Из воспоминаний. Письма Анны Ахматовой // Вопр. лит.1989. № 6. С.248-270. Герштейн Э.Г Лишняя любовь. Сцены из московской жизни // Новый мир.1993. № 11. С.151-185; № 12. С.139-174. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л., 1972.

56. Гинзбург Л. Частное и общее в лирическом стихотворении // Гинзбург Л.

57. Автореф. дис. .канд. филол. наук М., 1975. Грякалова Н.Ю. Фольклорные традиции в поэзии Анны Ахматовой // Рус.лит. 1982. № 1. С.47-63. Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. Л., 1988. Гумилев Н.С. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1991.

58. Гумилев Н.С. Сочинения: В 3 т. М., 1991 / Т.1. Вступ. ст., сост., примеч. Н.А.Богомолова; Т.2. Сост., подгот. текста, примеч. Р.Л.Щербакова; Т.З. Подгот. текста и примеч. Р.Д.Тименчика.

59. Гусев В.А. Библейские образы и мотивы в поэзии А. Ахматовой // Третьи Ахматовские чтения: Матер, обл. науч. конф. 12-14 мая 1993 г. Одесса, 1993. С.5-7.

60. Гусев В.И. В середине века. М., 1967.

61. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1989.

62. Добин Е.С. Искусство детали. Наблюдение и анализ. Л., 1975.

63. Добин Е.С. Поэзия Анны Ахматовой. Литературный портрет // Добин Е.С. Сюжет и действительность. Л., 1976. С. 5-182.

64. Долгополое Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX- начала XX века. Л., 1977.

65. Долгополое Л.К. По законам притяжения. О литературных традициях в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Рус. лит. 1979. № 4. С.38-57.

66. Долгополое Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX начала XX века. Л., 1964.

67. Ефимов Е. «Большая ответственность: не создавать легенд» (К.И.Чуковский и Л.К.Чуковская о книге Е.Добина «Поэзия Анны Ахматовой») // Вопр. лит. 2001. Ноябрь-декабрь. С.259-280.

68. Жирмунская Н.А. Эпиграф и проблема импликации в поэтическом тексте (на материале поэзии Анны Ахматовой) // Филол. исследования. М.; Л., 1990. С. 342-350.

69. Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. Л., 1973.

70. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977.

71. Жолковский А.К. Место окна в поэтическом мире Пастернака // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты — Тема Приемы - Текст. М., 1996.

72. Зайцев В. В русле поэтической традиции (О цикле Александра Галича «Читая Блока») // Вопр. лит. 2001. Ноябрь-декабрь. С.105-132.

73. Зайцев В.А. В поисках художественного синтеза («Реквием» и «Поэма без героя» А.Ахматовой) // Матер, межвуз. науч.-практ. конф. «XX век в истории литературы и культуры». Чебоксары, 2000. С.36-39.

74. Зайцев В.А. Русская поэзия XX века: 1940-1990-е годы. М., 2001.

75. Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966) / Сост., подгот. текста К.Н. Суворовой, вступ. ст. Э.Г.Герштейн, вводн. заметки, указатели В.А. Черных. Москва; Торино, 1996.

76. Зобнин Ю.В. «Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева (к проблеме дешифровки идейно-философского содержания текста) // Рус. лит. 1993. № 4. С.176-192.

77. Иванов В.В. «Поэма без героя», поэтика поздней Ахматовой и фантастический реализм //Ахматовский сборник. Париж, 1989. С.131-135.

78. Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Н.С.Гумилева) // Гумилев Н.С. Лирика. Минск, 1998.

79. Иванов Вяч. Две стихии в русском символизме // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994.

80. Иванов Вяч. О русской идее // Иванов Вяч. По звездам: Статьи и афоризмы. СПб., 1909.

81. Ильев С.П. «Петербургские повести» Андрея Белого и Анны Ахматовой («Петербург» «Поэма без героя») // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С.150-166.

82. Искржицкая И.Ю. Ахматова и Чехов: Черты нового психологизма // Ахматовские чтения. Тверь, 1991. С.56-66.

83. История русской литературы XX века (20-90-е годы). Основные имена. М., 1998.

84. Ичин К. Межтекстовый синтез в «Заблудившемся трамвае» Гумилева // Н.Гумилев и Русский Парнас: Матер, науч. конф., 17-19 сентября 1991 г. СПб., 1992. С.92-97.

85. Карпов А. С. Продиктовано временем. Тула, 1974.

86. Карпов А.С. Русская литература в ситуации смены веков // Матер, межвуз. науч.-практ. конф. «XX век в истории литературы и культуры». Чебоксары, 2000. С.8-10.

87. Карпов А. С. Русская советская поэма. 1917-1941. М., 1989.

88. Карпов А. С. Тайна жанра // Лит. обозрение. 1983. № 9. С.57-60.

89. Кац Б. Дальнее эхо: Отзвуки творчества Шумана в ахматовской «Поэме без героя» // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.76-81.

90. Кац Б.А., Тименчик Р.Д. Анна Ахматова и музыка: Исследовательские очерки. Л., 1989.

91. Кацис Л.Ф., Одесский М.П. «И если когда-нибудь в этой стране.» О некоторых славянских параллелях к «Реквиему» А.Ахматовой // Лит. обозрение. 1996. № 5-6. С.214-222.

92. Киканс В.П. Современная советская поэма. Рига, 1982.

93. Кихней Л.Г. Акмеизм: Миропонимание и поэтика. М., 2001.

94. Кихней Л.Г. Мотив святочного гадания на зеркале как семантический ключ к «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1996. № 2. С.27-37.

95. Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла. М., 1997.

96. Кихней Л.Г., Темиршина О.Р. «Поэма без героя» Анны Ахматовой и поэтика постмодернизма // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2002. № 3. С.121-129.

97. Кихней Л.Г., Фоменко О.Е. «Так молюсь за твоей литургией.». Христианская вера и поэзия Анны Ахматовой. М., 2000.

98. Клинг О.А. Своеобразие эпического в лирике А.А.Ахматовой // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С.59-70.

99. Клюев Н. Избранное: Стихотворения и поэмы. М., 1981.

100. Князев В. Стихи. Посмертное издание. СПб., 1914.

101. Ковалевская Е.Г. «Реквием» А.Ахматовой. Его сходство и отличие от других произведений поэта // Текст. Узоры ковра: Сб. ст. науч.-метод. семинара «TEXTUS». СПб.; Ставрополь, 1980. Вып. 4, ч.2. С.3-60.

102. Коваленко С.А. «Скоро я выйду на берег счастливый.» (литературные и биографические контексты Анны Ахматовой) // Ахматова А. Собр. соч.: В 6 т. Т.6. С.343-392.

103. Коваленко С.А. Ахматова и Маяковский // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 166-181.

104. Коваленко С.А. Поэма как жанр литературы. М., 1982.

105. Коваленко С.А. Свершившееся и недовоплощенное. Поэмы и театр Анны Ахматовой // Ахматова А. Собр. соч.: В 6 т. Т.З. С.377-462.

106. Коваленко С.А. Художественный мир советской поэмы. М., 1989.

107. Кожинов В. В. К проблеме литературных родов и жанров // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М., 1964. С.39-50.

108. Козицкая Е.А. Архетип «вода» в творчестве А.А.Ахматовой // А.Ахматова, Н.Гумилев и русская поэзия начала XX века: Ахматовские чтения. Тверь, 1995. С.49-57.

109. Колобаева Л.А. Ахматова и Мандельштам (самосознание личности в лирике) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1993. № 2. С.3-11.

110. Колобаева JI.A. И мужество и женственность: О своеобразии лиризма Анны Ахматовой //Лит. учеба. 1980. № 1. С. 147-150.

111. Колобаева JI.A. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков. М., 1990.

112. Комарович B.JI. Китежская легенда. Опыт изучения местных легенд. М., 1936.

113. Коржавин Н. Анна Ахматова и «серебряный век» // Новый мир. 1989. № 7. С.240-261.

114. Кормилов С.И. Маргинальные системы русского стихосложения. М., 1995.

115. Кормилов С.И. Море в поэзии Анны Ахматовой // Морской вектор в судьбах России: история, философия, культура: IV Крымские пушкинские чтения. Симферополь, 1994. С. 27-28.

116. Кормилов С.И. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. М., 1998.

117. Королева Н.В. «Могла ли Биче словно Дант творить.» Проблема женского образа в творчестве Ахматовой // Тайны ремесла: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 2. С. 93-113.

118. Королева Н.В. Анна Ахматова. Жизнь поэта // Ахматова А. Собр. соч.: В 6 т. Т.1. С.495-672.

119. Корхмазян Н.С. Мотив «мертвого жениха» в «Поэме без героя» Анны Ахматовой (к вопросу о пушкинских традициях) // Проблемы творчества и биографии А.А.Ахматовой: Тез. докл. обл. науч. конф., 12-14 июня 1989 г. Одесса, 1989. С.41-45.

120. Кралин М. Артур и Анна: Роман в письмах. JL, 1990.

121. Кралин М.М. Некрасовская традиция у Анны Ахматовой // Некрасовский сборник. Л., 1983. Т.8. С.74-86.

122. Красавченко Т.Н. Ахматова в зеркалах зарубежной критики // Тайны ремесла: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 2. С.113-124.

123. Кроль Ю.Л. Об одном необычном трамвайном маршруте («Заблудившийся трамвай» Н.С.Гумилева) // Рус. лит. 1990. № 1. С.208-218.

124. Кружков Г. «Ты опоздал на много лет.» Кто герой «Поэмы без героя»? // Новый мир. 1993. № 3. С.216-226.

125. Крупчатое A.JI. Русская поэма 1980-1989 гг. Специфика жанра. Генезис. Типология. М., 1996.

126. Кублановский Ю. О «Реквиеме» Анны Ахматовой // Волга. 1992. № 11-12. С.158-164.

127. Кубасов В.В. «Реквием» А.А.Ахматовой. К проблеме жанра // Пути и формы анализа художественного произведения. Владимир, 1991. С.25-33.

128. Кузмин М. Избранные произведения / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. А.Лаврова, Р.Тименчика. Л., 1990.

129. Кузьмина Н.А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. Екатеринбург; Омск. 1999.

130. Левин Ю.И. Зеркало как потенциальный семиотический объект // Тр. по знаковым системам. Вып. XXII. Тарту, 1988. С.6-20.

131. Левин Ю.И., Сегал Д.М., Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян ТВ. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма // Russian Literature. 1974. № 7/8. Р.47-82.

132. Леви-Строс К Первобытное мышление. М., 1994.

133. Лейдерман Н.Л. Бремя и величие скорби. «Реквием» в контексте творческого пути Анны Ахматовой // Лейдерман Н.Л. Русская литературная классика XX века: Монографические очерки. Екатеринбург, 1996. С. 184-216.

134. Лиснянская И. Шкатулка с тройным дном. М., 1995.

135. Лихачев Д.С. Ахматова и Гоголь // Лихачев Д.С. Литература реальность -литература. Л., 1981. С. 173-180.

136. Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопр. лит. 1968. № 3. С.74-79.

137. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. М., 1979.

138. Лихачев Д.С. Современные проблемы литературоведения и языкознания. М., 1974.

139. Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С.11-194.

140. Лосев Л. Герой «Поэмы без героя» // Ахматовский сборник. Париж, 1989. С.109-122.

141. Лосиевский И.Я. Анна Всея Руси. Жизнеописание Анны Ахматовой. Харьков, 1996.

142. Лосский И.О. Ф.М.Достоевский и его христианское миропонимание // Лос-ский И.О. Бог и мировое зло. М., 1994. С.6-249.

143. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л., 1972.

144. Лотман Ю.М. Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». Тарту, 1975.

145. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Тр. по знаковым системам. Вып. XVIII. Тарту, 1984. С.30-45.

146. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. Семиотические исследования по теории искусства. М., 1970.

147. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Тр. по знаковым системам. Вып. XIV. Тарту, 1981. С.3-18.

148. Лукницкий П.Н. ACUMIANA. Встречи с Анной Ахматовой: В 2 т. Т.1: 1924-25. Париж, 1991; Т.2: 1926-1927. Париж; М., 1997.

149. Лямкина Е.И. Вдохновение, мастерство, труд: Записные книжки А.А.Ахматовой // Встречи с прошлым. М., 1978. Вып. 3. С.380-420.

150. Магомедова Д.М. Анненский и Ахматова (к проблеме «романизации» лирики) // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С.135-140.

151. Максимов Д. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986.

152. Максимов Д.Е. Несколько слов о «Поэме без героя» // Тр. по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1985. С.137-158.

153. Мандельштам Н. Вторая книга: Воспоминания. М., 1990.

154. Мандельштам Н. Книга третья. Париж, 1987.

155. Мандельштам О.Э. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1993-1997. Т. 1-3 / Сост. П.Неллер, А.Никитаев; Т.4 / Сост. Ю.Фрейдин, С.Василенко.

156. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М., 1977.

157. Марченко А. «С ней уходил я в море.». Анна Ахматова и Александр Блок: опыт расследования // Новый мир. 1998. № 8. С.201-214; № 9. С.179-196.

158. Мейлах М.Б. Об именах Анны Ахматовой: 1. Анна // «Свою меж вас еще оставив тень.»: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 3. С.152-174.

159. Мейлах М.Б., Топоров В.Н. Ахматова и Данте // International Journal of Slavic Linguistics and poetics. 1972. P.29-75.

160. Мелетинский E.M. Поэтика мифа. M., 1976.

161. Минералов Ю.И. Поэзия. Поэтика. Поэт. М., 1984.

162. Минералов Ю.И. Поэтика. Стиль. Техника. М., 2002.

163. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. 3-е изд. М., 1999.

164. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма. М., 1999.

165. Минералова И.Г. Художественный синтез в русской литературе XX века: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 1994.

166. Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский А.А. «Петербургский текст» и русский символизм // Тр. по знаковым системам. Вып. XVIII. Тарту, 1984. С.78-92.

167. Мочулъский К. Поэтическое творчество Анны Ахматовой // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.44-52.

168. Мусатов В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М., 1998.

169. Мусатов В.В. К проблеме анализа лирической системы Анны Ахматовой // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 103-110.

170. Мусатов В. В. Центральная коллизия в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Творчество писателя и литературный процесс. Жанрово-стилевые проблемы. Иваново, 1987. С.59-69.

171. Найман А. Рассказы о Анне Ахматовой: Из книги «Конец первой половины XX века». М., 1989.

172. Найман А. Русская поэма: четыре опыта // Октябрь. 1996. № 8. С. 128-152.

173. Небольсин С.А. О жанре «Памятника» в наследии Ахматовой // Тайны ремесла: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 2. С.30-38.

174. Невинская И.Н. «В то время я гостила на земле.» (Поэзия Ахматовой). М., 1999.

175. Недоброво Н.В. Анна Ахматова // Русская мысль. 1915. № 7. С.50-68.

176. Некрасов Н.А. Стихотворения. М., 1988.

177. Нива Жорж. Барочная поэма // Ахматовский сборник. Париж, 1989. С.99-108.

178. Обухова О.Я. Образ тени в поэзии Анны Ахматовой // А.Ахматова и русская культура XX века: Тез. конф. М., 1989. С.29-32.

179. Озеров Л. Анна Ахматова. Вехи творчества // Ахматова А.А. «Узнают голос мой.»: Стихотворения. Поэмы. Проза. Образ поэта. М., 1995.

180. Орлова Р., Копелев Л. Анна всея Руси // Лит. обозрение. 1989. № 5. С. 100109.

181. Павловский А. И. Анна Ахматова. Жизнь и творчество. М., 1991.

182. Павловский А.А. Анна Ахматова. Очерк творчества. Л., 1966.

183. Павловский А.И. Булгаков и Ахматова // Рус. лит. 1988. № 4. С.3-16.

184. Павловский А.И. О смысле и облике поздней лирики Анны Ахматовой // Рус. лит. 1990. № 1. С.257.

185. Павловский А.И. Поэма начала и роман конца (роман «Пирамида» Л.Леонова и «Поэма без героя» А.Ахматовой) // Рус. лит. 1999. № 4. С.68-73.

186. Паперно И. О природе поэтического слова. Богословские источники спора Мандельштама с символизмом // Лит. обозрение. 1991. № 1. С.29-36.

187. Пастернак Б.Л. Собрание сочинений: В 5 т. / Сост. и коммент. Е.В.Пастернак, К.М.Поливанова. М., 1989.

188. Пахарева Т. А. Жанровое новаторство «Поэмы без героя» А.Ахматовой // Проблемы творчества и биографии А.А.Ахматовой. Одесса, 1989. С.47-50.

189. Пахарева Т.А. Художественная система Анны Ахматовой. Киев, 1994.

190. Перцов В. По литературным водоразделам. 1. Затишье // Жизнь искусства. 1925. № 43. С.4-6.

191. Петрова Н. Лироэпическая нефабульная поэма: генезис, эволюция, типология. Пермь, 1991.

192. Пицкель Ф.Н. Лирический эпос Маяковского. М.,1964.

193. Поверезкина П.Е. Анна Ахматова и Николай Гумилев // Ахматовские чтения. А.Ахматова, Н.Гумилев и русская поэзия начала XX века. Тверь, 1995. С.68-75.

194. Полтавцева Н.Г. Анна Ахматова и культура «серебряного века» («вечные образы» культуры в творчестве Ахматовой) // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 41-59.

195. Поспелов Г.Н. Типология литературных родов и жанров // Вест. Моск. унта. Сер. 9. Филология. 1978. № 4.

196. Причитания. 2-е изд. Л., 1960.

197. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. М., 1957-1958.

198. Редькин В.А. Мифологическое сознание и христианская вера в поэтическом творчестве А.А.Ахматовой // А.Ахматова, Н.Гумилев и русская поэзия начала XX века: Ахматовские чтения. Тверь, 1995. С. 3-27.

199. Редькин В.А. Поиски форм организации времени и пространства в поэмах А.Ахматовой // Ахматовские чтения. Тверь, 1991. С.95-107.

200. Редькин В.А. Русская поэма 50-90-х годов. Тверь, 1997.

201. Религиозные и мифологические тенденции в русской литературе XIX века. М., 1997.

202. Розанов В.В. Апокалипсис нашего времени. М., 1990.

203. Розанов В.В. О вере русских // Рус. лит. 1990. № 1. С. 111 -121.

204. Руденко М.С. Религиозные мотивы в поэзии Анны Ахматовой // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 4. С.66-77.

205. Руденко М.С. Художественное осмысление религиозных образов и мотивов в поэзии Анны Ахматовой: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1996.

206. Русская историческая песня. Д., 1987.

207. Седакова О. А. Шкатулка с Зеркалом. Об одном глубинном мотиве А.А.Ахматовой // Тр. по знаковым системам. Вып. XVII. Тарту, 1984. С.93-108.

208. Симченко О.В. Категория памяти в творческом сознании Анны Ахматовой // Литературные произведения XVIII-XX веков в историческом и культурном контексте разных культур. М., 1994. С. 26-34.

209. Скатов Н. Анна Ахматова // Скатов Н. Русские поэты: Очерки. М., 1977. С.53-64.

210. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995. С.227.

211. Смирнов В. Поэзия Николая Гумилева // Гумилев Н.С. Стихотворения и поэмы. М., 1989.

212. Смирнов И.П. Поэтические ассоциативные связи «Поэмы без героя» // Традиция в истории культуры. М., 1978. С.228-230.

213. Смирнов И.П. Причинно-следственные структуры поэтических произведений // Исследования по поэтике и стилистике. Л., 1972. С.212-247.

214. СмирноваЛЛ. Русская литература конца XIX начала XX века. М., 1993.

215. Соколов А.Г. Акмеизм и творчество А.А.Ахматовой // Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX начала XX века. М., 1988. С.294-310.

216. Спиркин А.Г. Человек, культура, традиция // Традиция в истории культуры. М., 1980.

217. Строганов В.М. «Поэма без героя» и ее комментаторы // Рус. лит. 1980. №4. С.177-178.

218. Струве Н. Бог Анны Ахматовой // Струве Н. Православие и культура. М., 1992. С.243-245.

219. Струве Н. Колебания вдохновения в поэтическом творчестве Ахматовой //

220. Ахматовский сборник. Париж, 1989. С. 155-162. Струве Н. На смерть Ахматовой // Струве Н. Православие и культура. М., 1992. С.136-139.

221. Мандельштама. Воронеж, 1990. С.505-528. Тамарченко А. «Так не зря мы вместе бедовали» (Тема эмиграции в поэзии Анны Ахматовой) // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1.С. 71-89.

222. Темненко Г.М. Пушкинские традиции в «Поэме без героя» А.Ахматовой //

223. Вопросы русской литературы. Львов, 1989. Вып. 2 (54). С.12-19. Тименчик Р. К генезису ахматовского «Реквиема» // Новое лит. обозрение.1994. №8.С.215-216. Тименчик Р. О «библейской» тайнописи у Ахматовой // Звезда. 1995. № 10. С.201-207.

224. Тименчик Р.Д. Блок и его современники в «Поэме без героя». Заметки к теме // Тр. по знаковым системам. Вып. IX. Тарту, 1989. С.114-125. Тименчик Р.Д. Заметки о «Поэме без героя» // Ахматова А. Поэма без героя. М., 1989. С.3-25.

225. Тименчик Р.Д. К семиотической интерпретации «Поэмы без героя» // Тр. по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1973. С.438-442.

226. Тименчик Р.Д. К символике трамвая в русской поэзии // Тр. по знаковым системам. Вып. XXI. Тарту, 1987. С. 135-143.

227. Тименчик Р.Д. Несколько примечаний к статье Т.Цивьян (Заметки к дешифровке «Поэмы без героя») // Тр. по знаковым системам. Вып. V. Тарту, 1971. С.278-289.

228. Тименчик Р.Д. Портрет Владыки Мрака в «Поэме без героя» // Новое лит. обозрение. 2001. № 52. С.200-204.

229. Тименчик Р.Д. Рижский эпизод в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Даугава. 1984. № 2. С.113-121.

230. Тименчик Р.Д. Текст в тексте у акмеистов // Тр. по знаковым системам. Вып. XIV. Тарту, 1981. С.65-75.

231. Тименчик Р.Д. Художественные принципы предреволюционной поэзии Анны Ахматовой: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тарту, 1982.

232. Тименчик Р.Д. Чужое слово у Ахматовой // Рус. речь. 1989. № 3. С.33-36.

233. Тименчик РД. «Поэтика Санкт-Петербурга» эпохи символизма/постсимволизма // Тр. по знаковым системам. Вып. XVIII. Тарту, 1984. С.117-124.

234. Тименчик Р.Д., Топоров В.М., Цивьян Т.В. Ахматова и Кузмин // Russian Literature. 1978. № 10/11. Р.213-305.

235. Тимофеев Л.И. Поэтика Маяковского. М., 1941.

236. Тихвинская Л. Кабаре и театры миниатюр в России 1908-1917. М., 1995.

237. Толстой Н.И. Оползание и опоясывание храма // Толстой Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С.91-112.

238. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

239. Топоров В.Н. «Поэма без героя» в ритуальном аспекте // Анна Ахматова и русская культура начала XX века: Тез. конф. ИМЛИ. М., 1989. С. 15-21.

240. Топоров В.Н. Ахматова и Блок. Berkeley, 1981.

241. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифо-поэтического: Избранное. М., 1995.

242. Топоров В.Н. Об ахматовской нумерологии и менологии // А.Ахматова и русская культура XX в.: Тез. конф. ИМЛИ. М., 1989. С.6-14.

243. Топоров В.Н. Об историзме Ахматовой (две главы из книги) // Anna Akhmatova (1889-1966) // Papers from the Akhmatova Centennial Conference. Bellagio Study and Conference Senter, June 1989. Oakland; California, 1993.

244. Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // Тр. по знаковым системам. Вып. XVIII. Тарту, 1984. С.4-29.

245. Тропкина НЕ. Вариативность «Поэмы без героя» Анны Ахматовой // Литература и фольклор. Вопросы поэтики. Волгоград, 1990. С.131-140.

246. Тропкина Н.Е. О происхождении двух образов народного театра в «Поэме без героя» А.Ахматовой // Рус. лит. и фолькл. традиция. Волгоград, 1983. С.112-118.

247. Тропкина Н.Е. Образный строй русской поэзии 1917-1921 гг. Волгоград, 1998.

248. Тропкина Н.Е. Русская поэзия 1917-1921 гг.: Художественные искания поэтов серебряного века. Волгоград, 1995.

249. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

250. Федоров Ф.П. О центральных мифологемах раннего Мандельштама // О Мандельштаме. Даугавпилс, 1991. С.4-30.

251. Финкелъберг М. О герое «Поэмы без героя» // Рус. лит. 1992. № 3. С.207-224.

252. Флоренский 77. Из богословского наследия: Богословские труды. М., 1977.

253. Фоменко И.В. О поэтике лирического цикла. Калинин, 1984.

254. Фрадкина С.Я. Традиции классики и их роль в развитии советской литературы 1940-1980-х годов. Пермь, 1984.

255. Хазан В. И. Тема смерти в лирических циклах русских поэтов XX века (С.Есенин, М.Цветаева, А.Ахматова). Грозный, 1990.

256. Хазан В.В. Апокалипсис у Мандельштама (О теме смерти в стихах 30-х годов) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т. 50, № 3. С.248-257.

257. Хазан В.И. Матер, к спецкурсу «Из истории русской поэзии серебряного века». Грозный, 1992. Вып. 1.

258. Хазан В.И. Некоторые библейские архетипы в поэзии С.А.Есенина // Проблемы вечных ценностей в русской культуре и литературе XX века. Грозный, 1991. С.119-138.

259. Хейт А. Анна Ахматова. Поэтическое странствие: Дневники. Воспоминания. Письма. М., 1991.

260. Хлодовский Р.И. Анна Ахматова и Данте // Тайны ремесла: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 2. С.75-92.

261. ХренковД.Т. Дорогие спутники мои. М., 1975.

262. Цветаева М. Лебединый стан // Стихотворения и поэмы. Л., 1990.

263. Цветаева М.И. Собрание сочинений: В 7 т. М., 1994—1995.

264. Цивьян Т. «Поэма без героя»: Еще раз о многовариантности // Ахматовский сборник. Париж, 1989. С. 123-129.

265. Цивьян Т.В. Ахматова и музыка // Russian Literature. 1978. № 10/11. P. 173-212.

266. Цивьян Т.В. Заметки к дешифровке «Поэмы без героя» // Тр. по знаковым системам. Вып. V. Тарту, 1971. С. 155-277.

267. Цивьян Т.В. Кассандра, Дидона, Федра: Античные героини — зеркала Ахматовой // Лит. обозрение. 1989. № 5. С.29-33.

268. Цивьян Т.В. Наблюдения над категорией определенности неопределенности в поэтическом тексте (поэтика А.Ахматовой) // Категория определенности - неопределенности в славянских балканских языках. М., 1979. С.348-363.

269. Цивьян Т.В. Об эпиграфе у Ахматовой // А.Ахматова и русская культура XX в.: Тез. конф. М., 1989. С.39-40.

270. Чагин А.И. Расколотая лира (Россия и зарубежье: судьба русской поэзии в 20-30-е годы). М., 1998.

271. Чагин А.И. Русская поэзия 1920 1930-х годов в России и зарубежье (пути развития и взаимодействия): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. М., 1998.

272. Червинская О.В. Мифотворчество Анны Ахматовой // Вопр. рус. лит. Львов, 1989. Вып. 2(54). С.3-12.

273. Червинская О.В. Пушкин, Набоков, Ахматова: Метаморфизм русского лирического романа. Черновцы, 1999.

274. Червяченко Г.А. Поэма в советской литературе. Ростов, 1978.

275. Чернец JI.B. Мир произведения // Рус. словесность. 1995. № 2. С.70-75.

276. Черных В.А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. 4.1: 18891917. М., 1996; 4.2: 1918-1934. М., 1998.

277. Числов М.М. Время зрелости пора поэмы. М., 1987.

278. Чистов К.В. Народная поэтесса И.А. Федосова: Очерк жизни и творчества. Петрозаводск, 1955.

279. Чистов К.В. Русская народная обрядовая поэзия // Русская народная поэзия: Обрядовая поэзия. Л., 1984.

280. Чуковская JI.K. Записки об Анне Ахматовой: В 3-х т. М., 1997. Т.1: 1938— 1941. Т.2: 1952-1962. Т.З: 1963-1966.

281. Чуковский К. Дневник. 1901-1929 гг. М., 1991.

282. Чуковский К. Дневник. 1930-1969 гг. М., 1994.

283. Чуковский К. Читая Ахматову // Москва. 1964. № 5. С.200-203.

284. ЧулковГ. Валтасарово царство. М., 1998.

285. Шмеман А. Анна Ахматова // Найман А. Рассказы о Анне Ахматовой. М., 1989. С. 35-45.

286. Эйхенбаум Б. Анна Ахматова. Опыт анализа // Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии. Л., 1986. С.374-440.

287. Эрлих В. XX век и Ахматова // Рус. лит. 1990. № 1. С.256.

288. Эткинд Е.Г. Бессмертие памяти. Поэма Анны Ахматовой «Реквием» // Эт-кинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. СПб., 1997. С.343-368.

289. Юнг КГ. Архетип и символ. М., 1991. С. 108.

290. Якобсон Р. «Статуя в поэтической мифологии Пушкина» // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 145-182.

291. Hingley R. Nightingale faver: Russian poets in revolution. N.Y.: Knopf, 1981.

292. Ketchlan S. The poetry of Anna Akhmatova: A conquest of time and space. Munich: Verl. Otto Saqner. 1986.

293. Rosslyn W. The prince, the fool and the nunnery: the religious theme in the early poetry of Anna Akhmatova. Amersham: Avebury, 1984.

294. Rusinko E. Lost in Space and Time: Gumilev s "Zabludivsiysya Tramvay" // Slavic and East European Journal. 1982. Vol. 26, №4. P. 383-402.