автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтическая эволюция Давида Самойлова

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Клевцова, Людмила Юрьевна

Введение.

Глава 1. Поэтическое окружение Давида Самойлова 1930-60-х годов: взаимодействия и отталкивания.

1. Давид Самойлов и поэты ИФЛИ: их предшественники, учителя и первые стихотворные опыты.

2. Военная тема в раннем творчестве Давида Самойлова.

3. Поэтическая ситуация 1950-60-х. Проблема традиций и новаторства.

4. Осознание классических начал творчества. "Школа Ахматовой".

Глава 2. Принципы художественного обобщения в поэзии Давида Самойлова 1970-80-х годов.

1. Обобщающая тема "Человек и окружающий мир".

2. Обобщающая тема "Человек и история".

3: Поиски Давида Самойлова в области поэтической формы.

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Клевцова, Людмила Юрьевна

Нет сомнения, что любая осознанно протекающая жизнь имеет разветвленное русло, которое перенимает чей-либо соседствующий опыт, распространяет свой и, наконец, выносит на поверхность то один сплав жизненных ценностей, то другой, возникающий при слиянии собственных исканий и событий извне.

Творческая личность в первую очередь оказывается подверженной подобным изменениям, поскольку способна чрезвычайно остро реагировать на любые внешние события, претворяя их в творческие импульсы. Таким образом, явления окружающего мира для художника предстают либо как моменты творческого соучастия, либо как моменты отталкивания. С их помощью осуществляется собственное движение в поисках индивидуальности, нового слова в поэзии.

Давид Самойлов не относился к числу тех людей, чьи перемены взглядов на жизнь совершаются молниеносно и таким образом внезапно открывают новый этап жизни, творчества. Его прозрения, медленно накапливаясь и долго проверяясь внутренними анализаторами, не одномоментно выплескивались наружу, а исподволь диктовали смену мироощущения и, как следствие, художественные сдвиги.

Если рассматривать лишь поэтическую судьбу Давида Самойлова, то и ее эволюционное движение несомненно. Это признавал и он сам: "Я, видимо, человек и поэт эволюционного типа. У меня никогда не было потребности порвать с предыдущим периодом жизни. Просто что-то постепенно исчерпывалось и отодвигалось в сторону Разумеется, собственное высказывание поэта - только половина доказательства. Более значимыми оказываются здесь временные рамки творчества (с конца 1930-х по 1990-й год) - несколько десятков лет, которые не могли быть пройдены на одном дыхании. Затем, знакомство с личностными чертами поэта через его дневники, автобиографическую прозу и разнообразные высказывания в периодике полностью подтверждают мысль о невозможности существования этой личности без внутреннего движения, в основе которого находилось взаимообо-гащаюгцее общение с современниками, тяготение к классической русской литературе, потребность достижения той высокой планки в творчестве, которая вырисовывалась в результате подобной ориентации.

Самым веским аргументом в доказательство поэтической эволюции Давида Самойлова может служить его творчество во всей постепенной, перетекающей изменчивости. Именно общий взгляд на поэтическую работу Давида Самойлова, длившуюся более пяти десятилетий, способен выявить важнейшие моменты в его творчестве, показать их истоки, развитие и трансформацию. Неоднократно писавший о лирике Давида Самойлова критик Ю. Болдырев, очевидно, верно расценивая масштаб творчества поэта, считал необходимым "прочесть однажды все его книги от первой до последней, увидеть путь, которым шел и идет поэт, выяснить, что дал он поэзии и своему народу", " открыть его в полной мере" . Эти слова были сказаны в 1979 году, когда помимо критических работ творчество Давида Самойлова почти не было удостоено анализа.

Самым разработанным жанром в освещении самойловского наследия оказалась критика. Ее количественное и качественное наращивание шло одновременно с выходом в свет новых сборников поэта. Таким образом, критические статьи, по объекту рассмотрения, представляли собой, в основном, два варианта. Чаще всего предметом обсуждения в них был последний вышедший сборник Самойлова; этим текстовым разбором большинство из них и ограничивалось. Лишь немногие критики уснащали подобный разбор ретроспективным взглядом на самойловское творчество, пытаясь приблизить его и проанализировать; и уж совсем немногие добавляли к тому литературный контекст. Но в любом случае критические статьи полезны для исследователя: одни в виде "срезов" представляют проходивший от сборника к сборнику процесс эволюционирования творчества, а другие уже содержат в себе возможность подтверждения этого тезиса.

Первые сборники критика принимала дружелюбно, не рисуя радужных перспектив, но и не оставляя поэтические достоинства без внимания; основная задача, которую ставили перед собой критики, состояла в том, чтобы причислить нового поэта к какому-нибудь эшелону и этим облегчить себе задачу. Его относили то к "военным", то к "тихим". Но уже с третьего сборника стало ясно, что торной дорогой Самойлову идти не придется - его ждет собственная колея. Первым это открытие констатировал В. Соловьев в журнале "Звезда" (1971, № 6).

Ощущение особой мелодики самойловской поэзии, ее нестандартности при внешнем отсутствии броских элементов стиля оставляло в удел критикам лишь работу с новыми текстами и сравнение их с предыдущими. Непредсказуемость этого поэтического движения исключала возможность обобщенного взгляда. Тем не менее попытки критики оценить творчество в целом имелись, но принимали довольно абстрактную форму. Так, как певца "структуры" его видел Л. Аннинский, где под "структурой" понимается красота, и эволюция творчества совершается "путем утраты одной красоты ради другой"3. Ту же доминанту творчества Самойлова, поклонение объективной красоте мира, называл Л. Фрейдлин ("Дон", 1979, № 2). Причем способ ее появления в творчестве, как и умение быть понятым и понятным читателю, уловил И Шайтанов: она - в отражательной особенности самой-ловского творчества, когда центральное место отводится поэтической памяти ("Литературное обозрение", 1982, № 5).

Светлое и радостное мировосприятие не могло не быть отмеченным в критических статьях, и именно отсюда берет начало аксиоматическое утверждение самойловской гармонии, кочующее из одной публикации в другую. Но вот в последних произведениях Давида Самойлова, написанных в преддверии "третьего перевала", краски начали сгущаться, появились настойчивые мысли о смерти. Это дало повод пророчить гибель пресловутой гармонии, замененной трагедией, драматизмом. Об этом писали С. Чупринин ("Новый мир", 1978, № 11), М. Борщевская ("Новый мир", 1982, № 7), И. Винокурова ("Октябрь", 1987, № 3). В 1990-м году вопросу, есть ли место трагедии в самойловской поэзии, посвятил свою статью А. Василевский ("Таллин", 1990, № 3); исходя именно из предшествующего творчества он исключал возможность пессимистического взгляда в произведениях Давида Самойлова.

Гораздо более простым путем шли те, кто вглядывался в одну, две или несколько черт творчества Самойлова и пытался за счет этого обрисовать фигуру поэта.

Так, его не единожды провозглашали поэтом историческим, и отнюдь не только из-за наличия произведений, связанных с давно минувшим. Верное наблюдение имеется у В. Соловьева: "Для Самойлова историчен сам человек - и в большей мере, чем памятники и колоннады"4. Подобные замечания можно встретить в работах Б. Сарнова ("Новый мир", 1964, №3), П. Вегина ("Октябрь", 1974, № 12), А. Немзера ( "Дружба народов", 1988, № 3). Как следствие устанавливаемого контакта между временами П. Руднев видел смешения времен в творчестве поэта - особый прием поэтики, требующий большого мастерства ("Таллин", 1979, № 3(6)). Особую трактовку выбора Самойловым той или иной временной точки для исторического произведения предложил Л. Аннинский: по его версии, герой у Самойлова попадает в ту ситуацию, где требуется "самосмирение страсти", подчинение своих желаний исторической необходимости ("Новый мир", 1974, № 4).

Вслед за разработкой самойловского понятия историзма, отдельным моментом в исследованиях критиков стало выявление пушкинского влияния на творчество Давида Самойлова: степени, способов, причин его распространения. Об этом писали В. Баев-ский ("Вопросы литературы", 1981, № 5), А. Чернов ("Литературное обозрение", 1986, № 4), В. Руднев ("Таллин", 1979, № 3(6)), Г. Кубатьян ("Литературное обозрение", 1975, № 7), Ал. Михайлов ( "Литературное обозрение", 1973, № 2). Специальные статьи "пушкиниане" Давида Самойлова посвятили Б. Дыхно-ва ("Подъем", 1981, № 6) и А. Разумовская. Этого же вопроса посвоему коснулся Я. Смоленский в одной из глав книги о прочтении пушкинских текстов. Он находит новые поэтические факты -опять свидетельства не подражания, а наследования.

О музыкальности поэзии Давида Самойлова говорили не много, лишь передавая это определение из рук в руки, из статьи в статью, не углубляя и не расширяя. Да и как анализировать ту иррациональную черту, которая не приобретается при помощи рассудка, а лишь возникает по вдохновению. Замечания на эту тему можно встретить у Л. Фрейдлина ("Дон", ] 979, № 2), Л. Лавлин-ского ("Литературное обозрение", 1990, № 11), наиболее красочный образ дает П. Вегин: "Мне кажется, что осознание читателем стиха Давида Самойлова предварено внутренним образом, звуковым слепком, - так жужжание пчелиного роя мы слышим прежде, чем увидим улей. Можно предположить, что этот звучащий слепок, этот внутренний образ предшествует у Самойлова написанию стиха"5.

Стихотворная манера поэта сразу однозначно была оценена как традиционная и даже классическая. Подобный вывод сразу убеждает, что критики вообще старались не подходить близко и не вглядываться пристально в то, как творит поэт, ибо даже "традиционализм" Самойлова обогащен множеством новаций. Так, для В. Баевского очевидно, что уже со сборника "Второй перевал" набирает ход процесс усложнения письма, работа со второстепенными значениями слов, а уже в сборнике "Волна и камень" уверенно идет работа с дополнительными, контекстуальными значениями ("Вопросы литературы", 1981, № 5). Сходную точку зрения на наличие мастерского приема, суть которого - в выборе слова, доказывал И. Шайтанов ("Знамя", 1978, № 11). Потому афористичность многих строк Самойлова, - продолжал С. Чупринин, -редкая запоминаемость и популярность происходит не от новизны мысли, а от новизны формы ( "Новый мир", 1978, № 11). Зато совсем иначе стиль и стих Самойлова оценивал Е. Евтушенко, отрицая наличие технических средств в его поэзии, подчеркивая естественность, свободу и целостность творчества ( В кн.: Е. Евтушенко. Талант есть чудо неслучайное. М., 1980 ).

Возможно, именно вследствие несовпадения общепринятого взгляда критиков и объективных данных, стих Давида Самойлова стал подвергаться исследованию стиховедов. Так, П. Руднев публиковал специальные исследования о 3-стопном и 4-стопном ямбе поэта, выявляя наиболее популярные его вариации; рифменную систему стихотворения "Сороковые" в контексте поэзии 1960-х предлагал осмыслить А. Жовтис. Неоднократно творчество Давида Самойлова оказывалось под наблюдением языковедов и обнаруживало в себе примеры самых характерных современных языковых процессов. В остальном произведения поэта анализировались литературоведением более чем фрагментарно. Так, на примере поэмы "Чайная" Н. Захарова рассматривала жанрово-стилистические тенденции советской поэмы; в пятом сборнике Давида Самойлова "Голоса за холмами" ею были исследованы пространство и время. Типологию лирических произведений в том же самойловском сборнике с точки зрения жанра описала Н. Кононова. Самой объемной и содержательной работой в этом ряду стало исследование О. Северской картины мира в поэзии Давида Самойлова ( "Русская речь", 1988, № 2). В этой статье речь идет о путях воссоздания средствами поэтики авторского видения мир^а, о создании словесного образа поэтического мироздания через отбор, оценку реальных фактов и установление отношений между ними.

Но самым полновесным исследованием среди литературоведческих работ является кандидатская диссертация С. Абишевой "Поэтическая система Давида Самойлова: Стих и стиль" (1988, Алма-Ата). В первой главе автор разбирает отношения банальности - оригинальности в структуре стиха Давида Самойлова и в его системе рифменных отношений, на основании чего делает вывод: по статистическим данным Самойлов гораздо ближе к тем поэтам, за которыми закрепилась репутация ярко выраженных новаторов. Для этого исследователем используются подсчеты метрического и рифменного репертуара как самого поэта, так и его современников. Вторая глава диссертации посвящена проблемам речевого стиля поэзии Давида Самойлова и потому предметом рассмотрения имеет повторяющиеся лексемы, специфические элементы синтаксиса, системы противопоставлений и реминисценции, находимые в тексте. Общий вывод работы свидетельствует о высокой степени оригинальности рассматриваемой поэтической системы и в то же время показывает, что процессы, происходящие в современном русском стихе, имеют место и в самойловской версифика-ционной системе.

Еще ранее, чем диссертация С. Абишевой, в 1986 году попытка целостного подхода к освещению фигуры поэта была предпринята В. Баевским в монографии "Давид Самойлов: поэт и его поколение". Несмотря на то, что ее автор известный исследователь стиха, это не стиховедческое исследование, а прежде всего исто-рико-биографическая книга о поэте. Примечательно и то, что книга написана при жизни Давида Самойлова, при его участии человеком, к тому же, довольно ему близким. Перечисленные обстоятельства наложили сильный отпечаток на данное исследование. Во-первых, В. Баевский при работе использовал большое количество материалов личного архива поэта, не доступных в то время не только читателям, но и исследователям,- дневниковые записи, отрывки автобиографической прозы, рукописные варианты стихов, некоторые из которых так и не были опубликованы. Во-вторых, многие из материалов книги были почерпнуты из бесед с поэтом, увидены его глазами и оттого заслуживают большого доверия. Наконец, до сих пор уникальны свидетельства Баевского о самойловском процессе творчества и тех чертах личности, которые раскрываются лишь в тесном общении.

Все эти возможности позволяли автору монографии включить в работу широкий пласт биографических сведений; литературоведческий опыт раскрывал возможности богатого историко-литературного комментария, включая сопоставления с творчеством поэтов-современников. При этом движение исследования направлено от детских лет Давида Самойлова до начала "третьего перевала", как вслед за самим поэтом называет он финальный этап его жизни. В качестве основного тезиса монографии В. Баевский выдвигает уже ранее заявленную им в статьях теорию движения самойловского творчества в направлении суггестивности, что происходит прежде всего на уровне слова. Таким образом, с четвертого сборника, "Волна и камень", отсчитывается новый этап творчества поэта. Именно тогда, в середине 1970-х, поэзия Самойлова набирает в художественном плане максимальную высоту, обогащается ассоциативными отсылками к поэзии предшественников, постепенно граница между внешним миром и миром души становится условной, нарушаются пространственные, временные и причинно-следственные отношения.

Книга разбита на главы, в которых ступенчато воспроизводятся событийные отрезки жизни Давида Самойлова: детство; ИФЛИ; военные годы; раннее творчество послевоенного периода -"второй перевал"; 1970 — нач. 1980-х - сложное сплетение собственных художественных открытий с ахматовскими, пушкинскими влияниями; даются примеры разборов, или вдумчивого прочтения, некоторых поздних самойловских стихов. Отдельные главы посвящены поэмам Давида Самойлова, его шутливому творчеству -эпиграммам, пародиям, посланиям; описанию жизненных ситуаций, оказавших влияние на творчество, работе поэта над теорией стиха.

Обилие фактического материала, сквозь который фигура Самойлова принимает естественный жизненный облик, замечательная авторская ориентация в современном поэтическом процессе, компетентные комментарии к стихотворным фактам и, конечно же, восторженное отношение к исследуемому объекту - вот основные достоинства монографии В. Баевского. На сегодняшний день эта книга остается единственным широкодоступным исследованием творческой судьбы Давида Самойлова.

Подводя итог обзора литературы, можно сказать, что всё множество критических работ, посвященных творчеству и личности Давида Самойлова, чрезвычайно различно. Большинство из них страдает излишней субъективностью и пребывает на уровне толкований; основная масса идет привычными путями разбора и потому упускает возможность выделения уникальных моментов поэтической системы Давида Самойлова. Можно утверждать, что и в литературоведении наследие поэта удостоилось лишь разрозненных и ограниченных попыток анализа, сводимых к отдельным замечаниям по поводу самых ярких и заметных черт.

Одна из двух крупных работ, диссертация С. Абишевой, смотрит на поэтическую систему поэта лишь с чисто теоретических позиций, где личностная принадлежность текстов, растянутый во времени процесс творчества и его обусловленность какими-либо внешними факторами не играет роли. Выбор автором диссертации синхронистического принципа для анализа всего объема творчества Давида Самойлова противоречит тезису о поэтической эволюции поэта и игнорирует таким образом объективно существующие различия в этапах его работы.

Другое исследование, монография В. Баевского, избирает наиболее приемлемый подход к рассмотрению творчества Давида Самойлова - историко-литературный, четко определяет особо значимые события на этом пути, устанавливает временные рамки творческих этапов, но утопает в биографическом материале, видит в поэте прежде всего человеческие черты, то есть впадает в другую крайность. Поэтический анализ при этом иногда теряет свою первоочередность. Можно предположить, что именно то обстоятельство, которое определяло достоинства книги В. Баевского, и послужило недостатком: написанная при жизни Самойлова, монография упиралась в рамки дружеского соучастия литературоведа и самого поэта, была несколько ограничена комплиментарным настроем автора и, к тому же, отсутствием дистанции рассмотрения. На структуре книги заметно сказалась растерянность автора, не видящего в тот момент финальной точки исследования. Однако намеченные пути анализа остаются актуальными, могут быть продолжены и, таким образом, способны вместе с разработками других исследователей стать основой новой работы.

Возвращаясь к обозрению критических работ, посвященных творчеству Давида Самойлова, и подводя итог, отдельно следует назвать тех литераторов, ведущим стремлением которых была не столько оценка литературных достоинств произведений, сколько определение официальной значимости поэта и отражения мнения о нем писательских чиновников. Обидные и незаслуженные слова Давид Самойлов слышал от Ст. Куняева, Ю. Кузнецова, Т. Глуш-ковой. В обвинениях этих псевдокритиков дело доходит, по выражению Татьяны Глушковой, до вскрытия самойловского "приспособления к державе", поиска задуманной программы лжетворчества, неимения поэтом собственного лица. Даже если придать этим высказываниям статус личных суждений, они не обретают необходимой доказательности и очевидно грешат против истины.

Другим фактом, вредящим репутации поэта, оказались посмертные публикации тех его стихов, которые сам поэт никогда не пытался сделать общим достоянием. Это ранние стихи военного периода, в которых еще так мало черт его сформировавшейся поэтики ("Звезда", 1998, № 2 ), и те юмористические сочинения, которые писались Давидом Самойловым не в качестве литературных произведений, а лишь шутки ради. Спустя годы семейный архив поэта и подаренные друзьям сочинения оказались растиражированы в печати и несколько изменили облик самойловского творчества.

Между тем, общее представление о поэтической эволюции Давида Самойлова, ориентация в его творчестве в полном объеме помогают устранить различные вульгарные толкования наследия поэта. Однако актуальность темы настоящего исследования состоит прежде всего в изучении большого количества новых историко-литературных материалов, прямо или косвенно связанных с поэтической деятельностью Давида Самойлова. И довоенная эпоха, и "оттепельные" годы, и, по выражению поэта, "годы стабилизации" в 70-80-х видятся тем отчетливее, чем дальше уходят в прошлое: стираются стереотипы их восприятия, остаются только итоги. Подчас именно историко-литературные факты открывают причины тех или иных поступков художника, его творческих перемен. Поэтому анализ поэтической эволюции Давида Самойлова невозможен отдельно от общего литературного процесса XX века.

Поскольку речь идет об эволюционном процессе, то в работе применяется хронологический принцип изложения, а общий исследовательский метод совмещает системный, историко-литературный и литературно-биографический подходы к творчеству поэта. Предпринимается попытка уточнить историко-литературное значение наследия поэта, его место в отечественной литературе.

Научная новизна диссертации состоит в выборе концепции поэтической эволюции Давида Самойлова в качестве главнейшего тезиса исследования и в стремлении наблюдать это явление на разных уровнях поэтического текста, а также выявить взаимосвязь между творчеством поэта и внешней событийной канвой его жизни. Таким образом, общее понятие поэтической эволюции должно получить в диссертации новое конкретное воплощение.

Цель исследования - установить важнейшие как поэтические, так и непоэтические факторы, оказавшие самое заметное влияние на поэта; определить границы сменяющих друг друга творческих периодов в его судьбе и изучить особенности поэтических исканий каждого этапа. В то же время необходимо выявить индивидуальное своеобразие лирики Давида Самойлова через сопоставление с творчеством современных ему поэтов, обозначить место поэта в литературном процессе и ту поэтическую линию русской литературы, продолжателем которой он является.

В качестве предмета исследования берутся финальные варианты сборников, предоставленных Давидом Самойловым в 1989 году для издания "Избранного" в 2-х томах издательству "Художественная литература". Эти наборы текстов почти не отличаются от первоначальных вариантов, выходивших отдельными книгами, но несут на себе дополнительный знак качества, поставленный автором при строгом последнем отборе. Очень полезными в исследовании оказались многочисленные самойловские интервью, ответы на анкеты журналов, а также его собственные рецензии и статьи о русской литературе, о поэзии, о теории и практике перевода. Один из важнейших трудов Давида Самойлова - "Книга о русской рифме" - вводит в круг стиховедческих исканий поэта, содержит его размышления о путях русской поэзии.

Необходимым материалом стали не так давно опубликованные выдержки из дневников Давида Самойлова. Они дают редчайшую возможность познакомиться с сокровенными мыслями поэта. Сходный исток имеет и лирика, она подчас уподобляется этим письмам самому себе. Вот почему поденные записи столь ценны в данной работе: они открывают еще одну, параллельную возможность прямого контакта с человеком и поэтом.

Наконец, автобиографическая проза, названная Давидом Самойловым "Памятные записки", - не менее важный источник информации об их авторе. Именно здесь глубоко аналитическое мышление поэта пыталось осмыслить важнейшие события прожитых лет, сформулировать итоги разных человеческих судеб. К сожалению, рукопись осталась неоконченной из-за смерти поэта.

Помимо собственных самойловских работ в диссертации задействованы исследования по теории литературы и теории лирики, ставшие ее методологической и теоретической основой. Это книги Л.Я. Гинзбург, М.Л. Гаспарова, В.Е. Холшевникова, Б.О. Кормана, М.Н. Эпштейна, статьи А.Л. Жовтиса, В.В. Мусатова, Ю. Орлицкого. Основой для исследования также стали публикации критиков и литературоведов, чья творческая деятельность велась параллельно с публикацией новых сборников поэта. Не менее важными свидетельствами располагают мемуары самих участников литературного процесса 1930-80-х годов: Л. Чуковской, Р. Орловой и Л. Копелева, Ю. Кима, М. Козакова, многочисленных друзей поздних лет и соучеников по ИФЛИ, а также молодых поэтов, многие из которых начинали первые опыты в поэзии под руководством Давида Самойлова.

Исходя из нацеленности работы на воссоздание общей поэтической атмосферы тех десятилетий, на которые приходятся годы творчества Давида Самойлова, практическая значимость исследования состоит в его использовании при изучении литературного процесса второй половины XX века в вузе и школе, в литературно-критической практике, при издании и комментировании поэтических сборников Давида Самойлова.

Структура исследования включает в себя введение, две главы, заключение, примечания и библиографию.

Гпава 1. Поэтическое окружение Давида Самойлова 1930-60-х годов: взаимодействия и отталкивания

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтическая эволюция Давида Самойлова"

Заключение

Поэтическая эволюция - процесс нескольких десятилетий, проходящий на фоне общего развития личности поэта и смены общественных условий. Третьим элементом оказываются собственно поэтические влияния различных литературных традиций и тенденций, а также контактов с другими поэтами.

Судьба Давида Самойлова на протяжении более чем пяти десятилетий складывалась таким образом, что вновь и вновь вела поэта к совершенствованию своего творчества. При этом изменения были направлены в сторону индивидуализации, раскрепощения поэзии и наращивания ее философской глубины.

На раннем этапе ифлийского студенчества стихи молодого Давида Самойлова были сориентированы на самые признанные в тот момент поэтические образцы и, как показано в настоящей работе, содержали признаки очевидного, поверхностного подражательства литературным кумирам. Укрепляясь в желании стать поэтом, в довоенный период Давид Самойлов приобщался к поэтическому творчеству через штудирование азов стихосложения.

Опыт военных лет сказался в первую очередь на сознании молодого человека, до глубины души потрясенного увиденным. Теперь в его стихи проникли все те переживания, интенсивность которых он сравнивал с двадцатью годами мирной жизни. Лирика приобрела уже не книжный пафос, заимствованный у поэтов-предшественников, а насыщенность реальными чувствами. При сравнении с произведениями других поэтов-фронтовиков на тему войны тексты Самойлова выделяются своим оптимистическим отношением к пережитым страшным событиям. Эта черта станет отличительной для всего последующего творчества Давида Самойлова. Другие элементы сугубо самойловского стиля также начали появляться именно при разработке поэтом темы войны.

Однако в 1950-60-е годы, в период интенсивного обновления разных сфер жизни поэзия совершила колоссальный рывок вперед. Отказываясь от многих ранее принятых норм, молодые поэты искали новых путей творчества. Давиду Самойлову, еще малоизвестному, хотя и не молодому поэту, предстояло выбрать дальнейшее направление поэтической работы. Не отказываясь от новаций, он предпочел классическое соотношение традиционного и нового, когда любой эксперимент хорош лишь в том случае, если он оправдан с точки зрения смысла и добавляет художественной убедительности произведению.

Выбрав классическую норму организации стиха, Давид Самойлов оказывался продолжателем той поэтической линии, которая из XIX столетия протянулась к "серебряному веку" русской поэзии, а в новую эпоху была порицаема за недостаточную радикальность, за приверженность к прошлому. Знакомство на рубеже 1950-60-х годов с A.A. Ахматовой имело сильное творческое влияние на Давида Самойлова. Общение с легендарным поэтом открыло ему, что не только соотношение внешних приемов и темы стихотворения, а гораздо более существенные факторы лежат в основе классического творчества. Классичность - это способность к самообновлению и актуальности в любые годы, в любые эпохи. Следовательно, только самое существенное, неизменное во времени должно становиться основой творчества. Круг вечных тем на протяжении многих веков уже очерчен великими поэтами, но то, как эти темы будут воплощены вновь, зависит от художника и условий конкретного исторического времени.

От А. Ахматовой Давид Самойлов унаследовал увлечение пушкинской темой и воспринимал этот образ, с одной стороны, во всей конкретике, а с другой, - как обобщенный образ поэта, чьи судьба и творчество должны являться примером для любого стихотворца. Многие годы Давид Самойлов исследовал феномен Пушкина, находя для себя новые ориентиры не только в поэтическом, но и в нравственном плане.

1970-80-е годы в общественной жизни означали, по словам Самойлова, "период стабилизации". То же явление наблюдалось и в поэзии, когда при отсутствии новых громких имен, доступ к читателю и популярность сохраняли те, кто получил широкую известность в 60-е годы.

В эти два последних десятилетия уже сложившаяся поэтика Давида Самойлова не теряла свойственной ей динамичности. На этом этапе влияние внешних событий и контактов уже не играло решающей роли в ее развитии, - теперь лирика Давида Самойлова, достигнув апогея эволюции, существовала как самодостаточное явление. В работе прослежено развитие обобщающих тем "Человек и окружающий мир", "Человек и история", а также связанного с этими тематическими изменениями поиска в области стихотворной формы.

Тема "Человек и окружающий мир" трансформировалась в поэзии Давида Самойлова от преимущественного осознания себя и своего творчества частью природного мира к поиску общности среди окружающих поэта людей, подчиняющихся тем же природным законам.

Разработка темы "Человек и история", вела поэта к пониманию связи между чувством истории и чувством современности при разработке самых различных тем. В поздней лирике Давида Самойлова историзм был ответом на требования философской поэзии, был вершинной точкой поэтической эволюции.

Многоступенчатое эволюционирование важнейших обобщающих тем не могло не сказаться на "привходящих факторах стиха", не внести интонационные, а вслед за тем и другие изменения в стихотворную технику поэта. Лирика Давида Самойлова совершала движение от приемов, воспроизводящих музыкальную интонацию, к простоте говорного стиха, принимала новые языковые элементы, получала естественную "энергию речи".

Таковы были важнейшие факторы, сыгравшие свою роль в поэтической эволюции Давида Самойлова, и определившие границы сменяющих друг друга творческих периодов в его судьбе. Уже с конца 1960-х годов поэтика Давида Самойлова приобрела яркие оригинальные черты, отличающие его лирику среди всего разнообразия голосов современников и обеспечившие ей заслуженное признание читателей. Творчество Давида Самойлова имеет глубокие корни в истории русской поэзии и закономерно продолжает разработку традиционной поэтической линии во второй половине XX века.