автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Поэтический текст как пространство для формирования и функционирования скрытых смыслов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтический текст как пространство для формирования и функционирования скрытых смыслов"

На правах рукописи

БИТОКОВА МАРИНА ВЛАДИМИРОВНА

ПОЭТИЧЕСКИИ ТЕКСТ КАК ПРОСТРАНСТВО ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СКРЫТЫХ СМЫСЛОВ

10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

15 ЯШ ¿015

Нальчик-2014

005557346

005557346

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова» (КБГУ)

Научный руководитель:

Башиева Светлана Конакбиевна,

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

Исаева Лидия Алексеевна,

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет», заведующая кафедрой современного русского языка

Салиева Людмила Казимовна, кандидат филологических наук, доцент, ФГОУ ВПО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова», доцент кафедры иностранных языков факультета государственного управления

ФГБОУ ВПО «Адыгейский государственный университет»

Защита состоится 6 февраля 2015 года в 10.00 на заседании диссертационного совета Д.212.076.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени при ФГОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова» по адресу: 360004, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173. Факс: +7(495) 3379955, e-mail: bsk®.kbsu.ru.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке КБГУ и на официальном сайте университета (http://www.kbsu.ru/).

Автореферат разослан « /в »

Ученый секретарь диссертационного совета

IX- 2014 года.

Чепракова

Татьяна Александровна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Поэтический строй речи как самостоятельный предмет научного лингвистического исследования выделен сравнительно недавно, что детерминировано следующими его особенностями: 1) в нем виделось некое отступление от нормы; 2) он не воспринимался органическим, естественным проявлением языка; 3) интерес к поэтическому языку определялся главным образом его связями с философией и эстетикой.

Многие известные филологи XX века (М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман и др.) делали акцент на особости существования поэзии как высшей формы проявления речевой деятельности и даже самого существования языка.

Поэтический текст, как известно, способен оказывать на сознание носителей того или иного языка определенное воздействие: не только эстетическое, но и интеллектуальное. Так, в процессе прочтения текста стимулируются и ускоряются интеллектуальные и мыслительные процессы, актуализируются подсознательные архетипические представления, фоновые знания, воображение и др. Поэзия - это одна из форм смыслопорождения, а в конечном итоге - то или иное видение реальности. Можно утверждать, что поэтический строй речи в общеязыковом развитии играет важную роль: это не смутное отражение реальности, а создание языковой реальности; поэтические средства становятся частью общественного сознания, которое определяет восприятие реальности. Следовательно, использование поэтических средств имеет лингвосоциокультурное значение.

Изучение поэтического текста как одного из ментальных видов речевой деятельности в последние годы становится частью когнитивной лингвистики, так как в нем наиболее ярко отражаются результаты познавательных процессов этнического коллектива, образного осмысления действительности, специфика формирования ценностных и эстетических категорий. В этой связи следует вспомнить теорию лингвистической относительности Сепира-Уорфа, согласно которой не реальность определяет язык, на котором о ней говорят, а наоборот, язык всякий раз по-новому членит реальность, то есть реальность репрезентируется с помощью языка. Учитывая ту роль в процессах развития языка, которую принимает на себя его поэтический строй, можно с уверенностью говорить о роли поэтического строя и в формировании представлений об окружающей действительности, и в формировании концептуальной и языковой картин мира.

Исследование поэтического строя языка, особенностей его речевого наполнения и оформления является объектом изучения различных

3

отраслей науки - психологии (в частности, психологии творчества), культурологии, литературоведения, лингвистики, именно поэтому сегодня необходимо подходить к изучению поэтического текста с позиций междисциплинарного подхода, который заложен в принципах лингвопоэтического анализа. Только принимая во внимание данные различных наук гуманитарного цикла - лингвистики, литературоведения, истории, фольклористики, психологии, философии, семиотики, когнитологии, можно говорить о глубоком и подробном исследовании такого сложного явления, как поэтический текст, содержательные характеристики которого детерминированы особенностями интерпретации окружающего мира художником слова. В этой связи исследования по семантике текста давно включают проблему скрытых смыслов в круг своих постоянных вопросов. В качестве рабочего определения мы используем предложенное И.А. Стерниным понимание скрытого смысла: «Это неявный смысл, открывающийся реципиенту текста не сразу, а в результате некоторой мыслительной операции, интерпретации воспринятых им языковых единиц, высказываний, текстовых фрагментов по определенным правилам» [Стернин: Ьйр://коп£егепсе.зШепа-expert.com/]. Однако на сегодняшний день способы кодировки и декодировки информации в поэтическом тексте изучены недостаточно.

Таким образом, актуальность изучения скрытых смыслов в поэтическом тексте продиктована самой особенностью поэтического текста, избегающего, как правило, эксплицитного выражения заложенного в нем смысла, что обусловило и наше обращение к теме диссертационного исследования.

Объектом данного исследования является поэтический текст как особая форма существования языка.

Предмет исследования - скрытые (имплицитные) смыслы и формы их существования в поэтическом тексте.

Цель исследования - выявление типов скрытых смыслов в поэтическом тексте с точки зрения позиции адресата. Исходя из обозначенной цели, в исследовании ставятся следующие задачи:

- рассмотреть особенности поэтического текста как объекта лингвистического исследования;

- рассмотреть и систематизировать основные положения теории поэтического языка, изучить специфику поэтического текста;

- выявить специфическую роль скрытых смыслов в поэтическом тексте, которая сформировалась в древнейших жанрах словесного творчества;

- выявить и описать различные средства создания скрытых смыслов, обусловленных различными факторами;

— охарактеризовать и проанализировать типы скрытых смыслов в поэтических текстах с позиции адресата, читателя текста.

Научная новизна исследования заключается в том, что в работе впервые осуществлен комплексный анализ видов скрытых смыслов в поэтическом тексте, проведена их типологизация с привлечением общекультурного, когнитивного, психологического контекстов в силу следующих обстоятельств: 1) в общекультурном контексте содержатся выраженные внешне компоненты, оказывающие влияние на ход развития культуры; на каждом из этих этапов данные скрытые смыслы соответствуют имплицитным смыслам в поэзии соответствующего периода; 2) когнитивный контекст заключает в себе а) механизмы смыслопорождения и категории мышления, которые напрямую связаны с процессами формирования и функционирования поэтического текста, б) механизмы взаимодействия адресанта и адресата поэтического текста, имеющего когнитивный и психологический характеры. Последнее проявляется в первую очередь в процедурах понимания и интерпретации. В отличие от познания — исследования явления «снаружи», поверхностных сторон, процедуры понимания - это изучение явления «изнутри», путем отождествления с ним субъекта познавательного процесса - адресата речевого произведения.

Теоретико-методологическую базу исследования составляют труды ведущих отечественных и зарубежных ученых по лингвопоэтике и общим вопросам теории языка А.А. Потебни [1976; 2003], В.В. Виноградова[1959, 1963, 1971, 1977, 1980], Г.О. Винокура[1990], P.O. Якобсона [1987, 2004], В.М. Жирмунского [1962, 1977, 2001], Ю.М. Лотмана [1972, 1976, 1992, 1996, 2002], М.М. Бахтина [1975, 1986, 2004], Г.В. Колшанского[2005], Н.Д. Арутюновой [1981, 1988, 1999], Дж. Лакоффа и М. Джонсона [2004], А.Н. Веселовского [1989], Д.С. Лихачева [1989, 1993, 1999, 2001], А.И. Новикова [2007], Ж. Вардзелашвили [2005] и др.

Методы исследования предопределены целью данной работы и характером языкового материала. Нами использованы общенаучные методы изучения объекта исследования: индуктивный и дедуктивный, синтез и анализ; общегуманитарные методы исследования: генетический (история поэтического текста как объекта лингвистического изучения), сравнительный (выявление общих закономерностей вычленения скрытых смыслов при анализе поэтического текста), системный (исследование поэтического текста включает в себя все три этапа системного подхода: декомпозиция, структурный анализ, функциональный этап), типологический (выявление типов скрытых смыслов в поэтическом тексте, их классификация), герменевтический.

Наиболее целесообразным представляется применение комплексной методики исследования, поскольку лингвопоэтика носит ярко выраженный междисциплинарный характер, поэтому привлечены как традиционные методы лингвистического исследования - описание, сравнительно-сопоставительный метод, семантический анализ, так и элементы когнитивного, концептуального, контекстуального анализов.

Эмпирическим материалом для исследования послужили поэтические тексты М. Ю. Лермонтова различных жанров, выбор которых обусловлен тем, что они аккумулируют в себе богатейший репертуар оценок действительности. Методом сплошной выборки нами из 400 произведений великого русского поэта XIX века (стихотворения, поэмы, повести, романы, драматические произведения, а также письма поэта и дневниковые наброски поэта) извлечены примеры создания и репрезентации скрытых смыслов, подгекстовой семантики.

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается в том, что 1) оно вносит вклад в изучение определенных проблем лингвопоэтики, лингвистической семантики, теории текста, когнитивной лингвистики и их связи со смежными науками филологического и гуманитарного цикла; 2) разработана типология скрытых смыслов в поэтическом тексте, детерминированная спецификой средств их формирования.

Практическая значимость работы заключается в возможности применения полученных результатов при чтении лекционных курсов по лингвопоэтике, теории текста, лингвосемантике. Разработанную в исследовании классификацию средств выражения скрытых смыслов можно использовать также в качестве одной из методик анализа поэтического текста.

Положения, выносимые на защиту:

1. Современная теория поэтической речи аккумулирует в себе предшествующий опыт и выводит анализ поэтического текста к новым реалиям, прежде всего к выявлению его когнитивных возможностей. Имплицитность смысла в поэтическом тексте определяется самой природой организации художественной речи (скорее, сам этот тип формируется, исходя из тех целей, на которые направлено создание поэтического текста). Процесс создания поэтических текстов изначально предполагает наличие скрытых смыслов.

2. Скрытые смыслы в поэтическом тексте — это особая форма информации, которую автор сообщает читателю с помощью определенных ассоциаций, воспринимаемых реципиентом на основе лингвокультурных знаний при условии владения поэтом и адресатом общей языковой картиной мира.

3. Скрытые смыслы в поэтическом тексте репрезентируются с помощью комплекса различных лингвистических и отчасти экстралингвистических средств (архетипы, экспрессивные средства речи, вербальный и экстралингвистический контексты, интертекстуальность, визуализация образа), которые свидетельствуют о специфике концептуализации автором реальной действительности.

4. Актуализация скрытых смыслов в поэтическом тексте, то есть их понимание и интерпретация, требует от реципиента умения извлекать из произведения пресуппозициональные знания, зашифрованные в образах, то есть владения соответствующим кодом.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были доложены на различных конференциях - всероссийских («Перспектива-2005», Перспектива - 2006», «Перспектива - 2007», Нальчик, 2005,2006,2007), международных («Ломоносов» (Москва, 2006); «Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы»(Сгапас1а, 2010)), обсуждены на заседании кафедры русского языка и общего языкознания института филологии ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова», отражены в пятнадцати статьях, из них две работы опубликованы в зарубежных изданиях, четыре статьи - в ведущих научных рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК РФ.

Структура работы предопределена целью и содержанием исследования и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, обосновываются актуальность, научная новизна работы, теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе - «Поэзия как особая форма существования языка» — излагаются теоретические и методологические положения, на которых построено исследование.

Глава состоит из трех параграфов, в первом из них — «Поэтический текст как объект лингвистического исследования» — рассматриваются теоретические взгляды на природу поэтического текста в русской лингвистической традиции. Научное освещение проблем поэтики в России начинается во второй половине XIX века. Среди самых ярких исследователей этого периода, повлиявших на дальнейшее развитие теоретической поэтики, необходимо назвать имена А.Н. Веселовского

[1989] и А.А. Потебни [1976; 2003]. Первый из них, как известно, занимался проблемами поэтики исторической, а второй - поэтики теоретической. Магистральное направление исследований А.А. Потебни лежит в области связей языка и мышления; его понимание внутренней и внешней форм слова, образного и безобразного значения легло в основу дальнейшего развития изучения семантических возможностей языковых единиц, начиная со слова.

Далее в работе рассматривается роль ОПОЯЗа (Общества изучения поэтического языка) в становлении теории поэтической речи. Направление, заданное этим обществом, главным образом сосредоточилось на изучении формальной стороны данного явления. Яркими представителями ОПОЯЗа являются В.Б. Шкловский, Ю.Н. Тынянов, В.В. Виноградов, В.М. Жирмунский, Б.М. Эйхенбаум, Б.А. Ларин, Л.В. Щерба, P.O. Якобсон, Е.Д. Поливанов и др. Значительное влияние данное направление оказало на своих последователей, которые преодолевали во многом подход ОПОЯЗа, но продолжали традицию изучения поэтического строя речи как явления лингвистического. Так, например, В.М. Жирмунский, несмотря на расхождения в принципиальных вопросах с формалистами (разрыв плана выражения и плана содержания в поэтическом тексте, исследование приема как самоцель), во многом определил развитие научной мысли ОПОЯЗа. Он считал поэтику наукой на грани литературоведения и лингвистики, так как главным материалом поэзии является все-таки слово, а не образ [2001: 33]. Другим ярким представителем подхода ОПОЯЗа стал P.O. Якобсон, который считал, что для понимания функционирования и истории поэтического текста необходимо понимание всех языковых уровней, составляющих его. Важный аспект его поэтической теории — это построение системы «грамматики поэзии». По мнению P.O. Якобсона, грамматическое построение текста может полностью заменить художественный образ и стать основным приемом создания выразительности взамен тропов[2005: 117-118]. По существу это был новаторский для своего времени подход к исследованию семантики поэтического текста, который на долгое время определил основное русло лингвопоэтических исследований.

Значительной составляющей теоретического осмысления феномена поэтического текста стало научное наследие В.В. Виноградова, занимавшегося, как известно, вопросами стилистики и, в частности, идиостиля русских писателей как основной категории в лингвистическом изучении художественного произведения. В.В. Виноградов считал, что индивидуальный стиль писателя представляет собой сложившуюся систему, в которой словесно-эстетические средства, сформировавшиеся в

данной исторической ситуации, находят свое отражение сквозь индивидуально-творческое осмысление, то есть проходят некий авторский отбор [1980: 167].

Особняком в истории русской поэтики стоит научное наследие М.М. Бахтина, его научная позиция, особенно в 1920-е гг., была самостоятельной в контексте современных ему научных направлений. М.М. Бахтин полемизировал с формальным методом ОПОЯЗа и его сторонников. Суть его теоретических воззрений в этой области заключается в определении поэзии как преодолении языка в его лингвистическом смысле, в котором заключается достижение художественным произведением статуса эстетического объекта. Это преодоление материала, никак не предполагающее «перепрыгивание» через язык, требует умения воспользоваться теми лингвистическими процессами, которые доступны носителю языка в процессе творческого акта [1986: 65].

На стыке филологических и в целом гуманитарных дисциплин стоят поэтические исследования литературоведа Ю.М. Лотмана. Будучи представителем структурно-семиотического направления в филологии, и лингвистику, и литературоведение ученый считал точными науками. Подход Ю.М. Лотмана во многом был новаторским, поскольку объединил в себе основы формального, структурного анализа с семиотическим и вывел исследования текста на культурологический уровень, увидел в литературном произведении факт культуры и истории, знак исторической памяти [1972, 1996].

Среди современных исследователей поэтического языка в первую очередь следует назвать М.Л. Гаспарова. В фокусе его исследовательского внимания находится прежде всего то, как требования к внешнему оформлению стиха влияют на его языковое строение: фонетику, морфологию, синтаксис и семантику. Именно последний компонент заботит его больше остальных: взаимосвязь (или взаимозависимость) семантики текста с его ритмом, грамматикой, рифмой, метром, стилистикой и т.д. [2004].

Второй параграф первой главы диссертационного исследования «Скрытые смыслы в архаическом субстрате поэзии» посвящен изучению архаического субстрата поэзии и поискам истоков зарождения скрытых смыслов в авторской поэзии. В нем также рассматривается история изучения скрытых смыслов в отечественной лингвистике (Л.А. Исаева[1996], А.А. Масленникова [1999], И.А. Солодилова [2000], А.И. Приходько [2004] и др.).

Сегодня представители различных областей науки (фольклористики, психологии, философии и др.) говорят о том, что в наше время поэзия

представляет собой остаточную форму древнего способа познания мира, мифологического взгляда на мир, который представляет собой выражение коллективного сознания, разворачивает перед воспринимающим субъектом картину мира, сложившуюся в сознании некой общности людей, определенного коллектива. Возникновение поэзии как особого состояния развития сознания связывается в науке именно с выделением из коллектива авторской индивидуальности.

В этом параграфе нами обобщены точки зрения различных ученых -А.Н. Веселовского [1989, 2006], Д.С. Лихачева [1989, 1999, 2001], Н.Б. Мечковской [2004] - на вопросы зарождения поэзии, ее связи с древнейшими формами словесного творчества.

Третий параграф первой главы - «Поэтический строй языка. Особенности реализации и функционирования скрытых смыслов в поэтических текстах» - посвящен специфике поэтического текста, определяющей условия его существования в системе языка. Такие параметры, как ритмо-мелодическая оформленность, особая интонационная выразительность, взаимодействие поэзии и прозы, обусловливают феномен поэтического текста, особенности его смыслопорождения, типы семантических отношений, формы имплицитного выражения значения и стратегии экспликации этого значения читателем.

Ритм и метр как средства создания особой интонационной компоненты поэтического произведения, влияют не только на выразительную, но и на содержательную сторону, несут в себе особую семантическую нагрузку. Интонация позволяет определенным способом расставить необходимые автору акценты; текст членится с ее помощью на отдельные фрагменты, таким образом влияя на семантико-синтаксическое содержание текста. На необходимость изучения действия интонации в художественной речи указывал М.М. Бахтин, усматривая в ней не только языковую или композиционную категорию, но и архитектоническую форму, связанную с категорией ценности [Анализ художественного текста 2005:57-58]. Наполнение ритма семантическим содержанием в поэтическом тексте происходит прежде всего благодаря тому, что в этих условиях каждый текстовый компонент любого уровня несет в себе определенную долю смыслосодержательной нагрузки. Вне этого окружения ритм, безусловно, перестает иметь то значение, которое присуще ему в поэтическом тексте.

Эмпирический материал, использованный в настоящей диссертации, иногда выходит за рамки поэзии: в качестве иллюстрации к положениям исследования приводятся фрагменты и из прозаических произведений. Предметом исследования, как указано во вводной части, является поэтический текст как таковой, понимаемый нами как особая организация

семантического пространства текста с авторской системой метафорики. В Х1Х-ХХ веке произошло расширение пространства понятия «поэтичность». Появляется такой жанр, как стихотворение в прозе, происходит экспериментирование с поэтическим текстом: его размером и рифмой; возникает ритмическая проза, верлибр и т.д. Полагаем, что эта тенденция не разрушает сущности самого понятия «поэтичность», но, напротив, проясняет его, освобождая поэзию от ограничивающих ее рамок традиционного стихосложения. Таким образом, можно разграничить широкий и узкий смысл понятия «поэтичность». Под первым понимается традиционный поэтически организованный текст, основной единицей которого является лирическое стихотворение. Поэзия в широком смысле слова - это особым образом организованный текст, которому присущ определенный эмоциональный настрой, собственная система выразительности и ярко выраженная роль подтекста, когда поэтический текст теряет смысл при попытке его пересказать. В диссертации привлекаются прозаические по форме тексты, которые являются поэтическими в широком смысле, те тексты, в которых разрушается смысловые связи при попытке их экспликации.

Если в качестве поэтичности речи понимать уровень его насыщенности выразительными средствами и имплицитно выраженными смыслами, то, говоря о поэтичности прозы, мы также будем иметь в виду его наполнение выразительными средствами и скрытыми смыслами и степень их функциональности в тексте. Стоит отметить, что художественная ценность прозы во многом зависит от семантики скрытых смыслов.

Ю.М. Лотман утверждал, что происхождение прозы вторично по отношению к поэзии, и определял вытекающие из этого различия между ними, в связи с чем отмечал, что «эстетическое восприятие прозы оказалось возможным лишь на фоне поэтической культуры. Проза — явление более позднее, чем поэзия, возникшее в эпоху хронологически более зрелого эстетического сознания. Именно потому, что проза эстетически вторична по отношению к поэзии и воспринимается на ее фоне, писатель может смело сближать стиль прозаического художественного повествования с разговорной речью, не боясь, что читатель утратит чувство того, что имеет дело не с действительностью, а с ее воссозданием. Таким образом, несмотря на кажущуюся простоту и близость к обычной речи, проза эстетически сложнее поэзии, а ее простота вторична» [1996: 38].

Важно отметить тот факт, что и поэзия, и проза, являясь различными способами художественного выражения, в качестве своего материального воплощения имеют язык. В литературе вообще, а в поэзии в частности, содержание произведения должно отражать не только привычные

носителю языка значения компонентов различных уровней языка, но и вмещать в себя иную глубину смыслов и образов. Каждый компонент языкового выражения начинает выполнять множество дополнительных функций, стремится стать семантически мотивированным. Если взять в качестве примера слово, то мы увидим, что в поэтическом тексте оно получает способность изменять свое значение, обретать новый смысл, новые неожиданные семантические коннотации. Мы можем в связи с этим говорить о том, что наличие в поэтическом тексте скрытых смыслов предопределено самой природой подобных текстов. Л.А. Исаева считает, что подтекст, или скрытый смысл, следует признать одним из организующих факторов текста, поскольку он универсален для текстов разных типов и входит в основу их информативного потенциала [1996: 21]. В отношении поэтического текста следует учитывать тот факт, что скрытые смыслы являются не просто одним из факторов формирования его семантического пространства, но и основным условием его существования. В качестве формирования поэтичности текста, помимо его ритмического оформления и особенностей выразительных средств, можно назвать также глубину и значимость скрытых в подтекст смыслов. Перегруженность такими смыслами создает дополнительные трудности при декодировании текста, а их недостаточность становится условием невостребованности текста, его обесценивания.

Адресату речи необходима актуализация различных знаний для понимания восприятия и понимания обращенного к нему речевого произведения. Задействование интеллектуальных и ментальных процессов познания, происходящие посредством речи, особенно активизируется при эстетическом воздействии - через литературные произведения как поэтические, так и прозаические: надо полагать, что здесь аккумулируются ментальные процессы, связанные не только с речевыми центрами, но и с образным, абстрактным мышлением. Особый случай представляет вопрос об отношениях отправителя и получателя речевого сообщения, когда в качестве этого сообщения выступает поэтический текст. С одной стороны, поэтический текст в первую очередь отражает внутренний мир автора и выражает его субъективные ощущения, с другой - он имеет особую воздействующую силу на читателя.

Воздействие на читателя осуществляется на нескольких уровнях - от фонетического до концептуального. И здесь важно отметить, что при реконструкции семантического пространства поэтического текста читатель вступает как бы в сотрудничество с поэтом, он получает практически неограниченные возможности интерпретации в силу своего социокультурного уровня.

В.А. Звегинцев выделял в поэтическом тексте два семантических пласта — концептуальный и поэтический. Стихотворение, «переведенное» в прозу, сохраняет только свой концептуальный смысл, лишаясь поэтического. На формирование и взаимодействие этих двух пластов оказывают влияние различные уровни текста: «Значимости, возникающие в результате внутриструктурных отношений в составе стихотворений, конечно, иные, нежели в языке... В «язык» стихотворений входят звуковые сочетания, образующие звуковой облик слова, и последовательность сочетаний слов, и грамматические категории, свойственные словам, и ритмический строй строки, и характер рифм и т.д., поэтому и значимости стихотворного языка более сложного порядка» [1996:297-298].

Понимание важности скрытых смыслов в процессе декодирования поэтического произведения, а также анализ эмпирического материала позволили нам выделить средства создания скрытых смыслов в поэтическом тексте, в частности такие, как: 1) архетипические представления; 2) тропы и стилистические фигуры речи (метафора, метонимия, сравнение, антитеза, перифраз, риторический вопрос и др.); 3) вербальный контекст; 4) экстралингвистический контекст; 5) интертекстуальные отсылки; 6) вербальная визуализация образа. В основу рассмотрения указанных средств положен принцип интеллектуального восприятия текста, то есть учитывается то, какие мыслительные процессы активизируются для понимания смысла текста: архетипы активизируют подсознание и коллективное бессознательное; тропы - воображение и понимание внутрисистемных связей языка; вербальный контекст -способность к восприятию системы понятий и умозаключений, содержащихся в определенном текстовом отрезке или в тексте в целом; экстралингвистический контекст актуализирует внетекстовые знания и представления индивида; интертекстуальные отсылки способствуют расширению текстового пространства и включения в него культурных феноменов различных уровней; визуализация образа задействует воображение.

В следующей главе «Средства создания скрытых смыслов в поэтическом тексте» рассматриваются средства создания скрытых смыслов, детерминирующие особенности их формирования и функционирования в поэтическом тексте. При этом следует отметить, что эмпирический материал в силу своей оригинальности, богатства позволил нам представить более широкие результаты, чем те, которые коррелируют с заявленной во введении целью.

В первом параграфе данной главы «Архетипические представления» исследуется влияние образов коллективного бессознательного и

подсознания на формирование скрытых смыслов в поэтическом тексте. Поскольку мы в своем исследовании рассматриваем поэтический текст не только как особую форму самовыражения личности, но и как форму существования языка, необходимо обратить внимание на то, как через язык мы можем наблюдать процесс воздействия сферы коллективного бессознательного на творческую личность. Именно в языке и через язык поэт или писатель имеет возможность выразить и воплотить образы и представления, которые формируются под воздействием архетипов.

Перед тем, как приступить к непосредственному анализу архетипических представлений в поэтических текстах М.Ю. Лермонтова, мы обратили внимание на некоторые особенности репрезентации ключевых концептов «жизнь» и «смерть» в картине мира русского народа. Анализ современных научных исследований рассматриваемых феноменов показывает, что все они в основном сосредоточены на познании смерти, изучение которой происходит на философском, лингвистическом, культурологическом и других уровнях [см.:Шенкао, 1998; Чернейко, Хо Сон Тэ, 2001].Следует отметить, что концепт «жизнь» привлекает к себе интерес ученых в гораздо меньшей степени. На наш взгляд, это связано с тем, что в сознании носителей русской культуры и русского типа мышления в оппозиции «жизнь — смерть» компонент «жизнь» является менее маркированным, нежели компонент «смерть».

Анализ эмпирического материала позволяет выделить основные репрезентанты скрытых смыслов, связанные с архетипическими категориями в поэтических текстах М.Ю. Лермонтова, в которых мысли о смерти связаны со следующими словами-символами:

I. Могила. Смерть в культурном отображении всегда ритуал из ируется в какой-либо форме, и для коллективного сознания естественным является ее ассоциирование с атрибутикой, сопровождающей эти ритуалы и обряды. Эта тенденция имеет место и в языковом сознании М.Ю. Лермонтова. В его поэтических текстах смерть выражена с помощью символизации могилы. Поэт вносит черты индивидуального видения мира данного символа в народные представления: «Меня могила не страшит:/ Там, говорят, страданье спит/ В холодной вечной тишине...». Для него могила имеет следующие когнитивные признаки: покой, успокоение, избавление от невзгод. В некоторой степени такое понимание соотносится с трактовкой, которая имеет место в языке символов: могила может олицетворять символ Матери-Богини как имеющей отношение к смерти, но в то же время дающей укрытие.

II. Гроб. С символом могилы соотносится и символ гроба. Гроб - это 1) конечная цель существования: «И вижу гроб уединенный,/ Он ждет; что ж медлить над землей?»-, 2) символ загробной жизни, так как он

может обозначать возвращение в мистическое чрево второго рождения, воскресение, спасение и искупление.

III. Темнота и холод - это те качества, которыми обозначает М.Ю. Лермонтов состояние смерти: «Как смерть, темна и холодна...», «Могилы тьма сходна с моей душой...», «Любви моей не холодит гробница», «Но холодны сырой земли объятья» и т.д. Подобных примеров можно привести много, в которых смерть характеризуется именно как холодная, сырая, темная. Это прочно укоренилось в сознании поэта и настолько ярко выражено в его языковом поведении, что в его индивидуальной картине мира холод и темнота могут выступать синонимами смерти: «Страшна в настоящем бывает душе/ Грядущего темная даль;/ Мы блаженство желали б вкусить в небесах,/ Но с миром расстаться нам жаль».

IV. Другим важным компонентом осмысления понятия «смерть» в текстах М.Ю. Лермонтова становится сон: «Пора уснуть последним сном,/ Довольно в мире пожил я...». Сон в значении «смерть» в репрезентации М.Ю. Лермонтова не является чем-то конечным, безнадежным, вечным. Сон — это скорее процесс перехода из одного состояния (жизнь на земле) в другое (жизнь после смерти): «...В самозабвенье/ Не лучше ль кончить жизни путь?/ И беспробудным сном заснуть/ С мечтой о близком пробужденье? ».

В произведениях искусства, в массовом сознании носителей русского языка часто можно наблюдать взаимосвязь категорий «смерть» и «любовь». Эта особенность имеет место и в поэзии М.Ю. Лермонтова, находит свое отражение в его индивидуальном сознании и получает новые репрезентации в авторской картине мира. В Лермонтовской энциклопедии отмечено, что «в лирике Лермонтова любовные мотивы почти никогда не разрабатываются как самодовлеющие. Любовная тема неизбежно вторгается в стихи, ставящие коренные вопросы «жизни назначенья» [1981:309].

В жизни души поэт выделяет своеобразные вехи: жизнь на земле, то есть реальная жизнь человека, и жизнь после смерти. И надо отметить, что именно любовь, сохраненная душой, связывает эти два этапа: «Любви безумного томленья,/ Жилец могил,/ В стране покоя и забвенья/ Я не забыл». На наш взгляд, эта позиция соотносится с некоторыми философскими концепциями. Как уже отмечалось выше, М.Ю. Лермонтов называет умершего «жилец могил», и здесь он подчеркивает, что все переживания души понятны и привычны живущим: «Ласкаю я мечту родную/ Везде одну;/ Желаю, плачу и ревную,/ Как в старину». Перечислены вполне конкретные чувства и эмоции: мечта, желание, плач, ревность. Для анализа характера деятельности души после физической смерти мы в работе рассматриваем глаголы, употребленные в тексте для обозначения действий героя стихотворения: «засыпан», «забыл»,

«покинув», «ждал», «видел», «тосковал», «не узнавал», «перенес» [страсти], «ласкаю»[мечту], «желаю», «плачу», «ревную», [душа] «задрожит». Легко заметить, что подавляющее большинство глаголов либо выражают экспрессивные («тосковал», «желаю», «ревную») процессы, либо употреблены в соответствующих контекстах («душа задрожит», «перенес страсти», «ласкаю мечту»). Действенность же глаголов, обозначающих процессы интеллектуальной деятельности, ослаблена тем, что употребляются они только в формах прошедшего времени («забыл», «не узнавал»), то есть не воспроизводимые в настоящий момент. Глаголы, не имеющие значения ни эмоциональных, ни мыслительных действий, представлены в пассивном залоге («засыпан», «покинув»), что сводит их действенности к минимуму.

Таким образом, выделенные нами концептуальные признаки, а именно:«смерть — переход человеческой души в новую сущность, отличную от прежней, свободную от материального мира»;«смерть -конечная цель существования»;«смерть - процесс перехода из одного состояния (жизнь на земле) в другое (жизнь после смерти);«смерть -отсутствие душевных сил, отсутствие любви, разобщенность с природой»являются результатом личностного, субъективного осмысления М.Ю. Лермонтовым понятия «смертъ».В основе этих концептуальных признаков лежат архетипические представления, присущие той человеческой общности, частью которой был и М.Ю. Лермонтов. Детерминированность индивидуальных представлений с образами коллективного бессознательного подчеркивал К.Г. Юнп «Индивидуальный человек не может использовать свою силу в полной мере без помощи тех коллективных представлений, которые мы называем идеалами, которые освобождают скрытые силы инстинкта, недоступные сознательной воле. Наиболее эффективны идеалы, отчетливо представляющие варианты архетипа, что доказывает факт их сведения к аллегории» [2005:232].

В осмыслении М.Ю. Лермонтовым категории «жизнь» важную роль также играют архетипы. Поэт сообщает понятию жизнь когнитивный признак «молодость». Для него живущий человек - это молодой человек: «Он душу младую в объятиях нес/ Для мира печали и слез;/ И звук его песен в душе молодой/ Остался без слов, но живой».Щ>оие того, он находит юность как средство против смерти, против страха смерти: «Но юность вольная сильна,/ И смерть казалась не страшна!». С.И. Ожегов определяет значение слова «молодость» как «возраст от отрочества до зрелых лет» [1986: 308], то есть молодой человек — не достигший зрелости мысли, ума. Но в письме к М. А Лопухиной (около 15 октября 1832 г.) 18-летний поэт пишет: «... я жил, я слишком рано созрел...», в его осознании

понятия «молодость» и «зрелость» не тождественны, и зрелость не отвергает юность, хотя поэт и понимает, что его зрелость наступила рано, он не отказывается от своей юности. Зрелость для него - скорее показатель жизненного опыта, чем возраста.

С молодостью связана способность стремиться к цели, мечтать: «Но с жизнью жаль расстаться мне./ Я молод, молод...». На примере приведенного отрывка видно, что, противопоставляя понятия «юность» и «старость», М.Ю. Лермонтов противопоставляет настроения «жажда бытия» и «равнодушие к смерти». Молодость - это символ не всякой жизни, это символ той деятельной, мятежной жизни, того состояния души, к которым стремился поэт, «жизни - Я». Старость - символ жизни однообразной и неинтересной, той, против которой он боролся, жизни «других»: «... жизнь моя/ Без этих трех блаженных дней/ Была б печальней и мрачней/ Бессильной старости твоей». Молодость выступает символом возможности действовать, отсутствия сомнений, сдерживающих активную, смелую деятельность, которые отличают людей среднего возраста. «С тех пор как я живу и действую...» — пишет М.Ю. Лермонтов. Употребляя друг за другом глаголы «живу» и «действую», он показывает, что в его сознании это не только близкие, но и неделимые понятия, одно предопределяет другое.

Как для юного, так и для уже зрелого поэта не существовало понимания жизни без деятельности и действий, жизнь, «как ровный путь без цели» (Дума), «томит» его. Эту особенность мировоззрения М.Ю. Лермонтова отмечал Д.С. Мережковский: «Созерцание, отречение от действия ... для Лермонтова - гибель поэта, ржавчина клинка ... у Лермонтова поэзия стремится к жизни, созерцание - к действию» [2002: 595]. См. у С.И. Ожегова: «Действие. Проявление какой-н. энергии, деятельности, а также сама сила, деятельность, функционирование чего-н.» [1986: 135]. Для М.Ю. Лермонтова важна эта сила и энергия, и угроза их утраты пугала его: «Мне жизнь все как-то коротка/ И все боюсь, что не успею я/ Свершить чего-то», то есть жизнь необходима юному поэту для действий, его жизнь активна и стремительна. Философы дают следующее определение деятельности: «понятие, характеризующее функцию индивида в процессе его взаимодействия с окружающим миром... Деятельность побуждается потребностью, направлена на предмет ее удовлетворения и осуществляется системой действий» [Философский словарь 1991: 115]. Исходя из него и проанализированных нами цитат, можно сказать, что для М.ЮЛермонтова деятельность, а вслед за этим и действие являются неотъемлемым компонентом концепта «жизнь», включающего в себя следующие концептуальные признаки: «жизнь

средство против смерти»;«жизнь — средство против страха смерти»;«жизнь — ровный путь без цели».

Во втором параграфе «Экспрессивные средства речи» мы рассматриваем выразительные речевые средства, формирующие смысловое наполнение поэтического текста, в частности тропы (метафора, метонимия, сравнение, антитеза, перифраз, риторический вопрос), которые, на наш взгляд, в художественном тексте играют не просто эстетическую роль. Они не ограничиваются служением прагматическим целям текста, а принимают на себя, помимо эстетической и воздействующей, гораздо больше функций. Во-первых, являются выражением авторского осознания тех мотивов, идей и образов, которые становятся предметом преобразования некоторых аспектов семантики языковых единиц; во-вторых, способствуют актуализации воображения и образного мышления читателя, что, в свою очередь, вовлекает его в процесс активного восприятия и осмысления образов и идей текста; в-третьих, в художественном, а тем более в поэтическом языке тропы достигают наивысшего расцвета в своем семантическом, прагматическом и стилистическом развитии.

Понимая исключительную важность тропов в создании скрытых смыслов в поэтическом тексте, мы далее рассматриваем такие тропы, как метафора и метонимия. Многие исследователи отмечают особые условия проявления метафоры в поэзии. В частности, Н.Д. Арутюнова пишет: «Один из ресурсов поэтического языка состоит в нарушении соответствия между лексическим типом и синтаксической функцией: идентифицирующая лексика переносится в сферу предикатов, создавая классическую, самую метафорическую метафору» [1999: 348]. Поэзия дает возможность метафоре расширить сферу ее действия как продукту авторского осмысления действительности. Так, Дж. Лакофф и М. Джонсон отмечают: «Эти метафоры способны дать нам новое понимание нашего опыта. Тем самым, они могут придать новый смысл нашему прошлому, нашей повседневной деятельности и тому, что мы знаем и в чем убеждены» [2004: 169].

В поэтическом пространстве М.Ю. Лермонтова метафора составляет основу текста на различных уровнях - композиционном, семантическом, эстетическом и т.д. (стихотворение «Утес», «Парус»).Тексты такого типа прочитываются на нескольких уровнях:!) сосредоточение читательского внимания на фабуле произведения;2) знание ситуации в жизни автора, предшествовавшей или способствовавшей созданию текста; 3) осмысление метафорического конструкта текста, осознание некоторых сторон картины мира, формирование нового взгляда на определенные вопросы и т.д. Как нам представляется, третий уровень есть уровень наиболее полного

постижения содержательного и идейного пространства текста. Происходит это благодаря тому, что метафора позволяет глубже проникать в суть явлений, о которых говорится в тексте, стимулирует проявление особых механизмов мышления, актуализирующихся при осмыслении сравнения.

Анализируя произведения М.Ю. Лермонтова, можно заметить, что метонимия не является важным условием формирования скрытых смыслов в его поэтических текстах. Мы можем выделить устойчивый метонимический перенос, когда жизнь именуется «миром»: «И детям рока места в мире нет...». Здесь «мир» обозначает собой не только понятие «жизнь», скорее даже речь идет о людях, светском обществе, это устойчивое в русском языке выражение, оно привычно и понятно для носителей языка.

В некоторой степени метонимичен следующий фрагмент: «К чему, куда ведет нас жизнь, о том/ Не с нашим бедным толковать умом;/ Но исключая два-три дня да детство,/ Она бесспорно скверное наследство». Метонимический перенос содержится, на наш взгляд, в последней строке: «Он бесспорно скверное наследство». Здесь действует принцип, сформулированный Н.Д. Арутюновой: «Метонимическое значение стремиться получить определенную референцию (отнесенность к конкретному, известному собеседникам предмету)» [1999: 349]. Поэт называет жизнь наследством, как нам кажется, учитывая преемственность поколений, то есть жизнь как процесс передачи опыта, здесь метафорическая составляющая снижена, она практически отсутствует.

Рассмотрев в качестве важных факторов формирования имплицитных смыслов в поэзии метафору и метонимию, мы переходим к анализу действенности в данном отношении других тропов - сравнения, перифраза, антитезы и др. Несомненно, их использование способствует наиболее продуктивному восприятию читателем нюансов авторского осмысления определенных концептов, понятий, образов. Все средства создания скрытой информации в поэтическом тексте обретают свою наиболее полную реализацию и способность функционирования в условиях определенного контекста.

В третьем параграфе «Вербальный контекст» рассматривается словесное окружение языковой единицы как средство создания скрытых смыслов. О.С. Ахманова отмечает, что контекст представляет собой «законченный в смысловом отношении отрезок письменной речи, позволяющий установить значение входящего в него слова или фразы» [2007: 206]. В рамках данного исследования мы определяем контекст, с одной стороны, как способ кодирования авторского замысла, а с другой — как необходимое условие для извлечения скрытого смысла из текста, то есть декодирования. Именно контекст дает возможность языковым

единицам проявить заложенные в них значение и смысл, а точнее, стать однозначными и понятными для восприятия адресата данного сообщения.

В соответствии с классификацией контекста, данной в Лингвистическом энциклопедическом словаре[1990: 238], мы в работе рассматриваем такие виды контекста, как: разрешающий, поддерживающий, погашающий, компенсирующий [1990: 238]. На наш взгляд, разрешающий контекст - явление, сопровождающее самые различные виды текстов и ситуации речевого общения; поддерживающий тип контекста встречается в основном в научном стиле речи; компенсирующий тип характерен для непосредственного речевого общения; в художественной, особенно в поэтической речи, чаще всего можно наблюдать погашающий и интенсифицирующий типы контекстов. В качестве примера погашающего контекста можно привести следующий отрывок: «Оборвана цепь жизни молодой,/ Окончен путь, бил час, пора домой,/Пора туда, где будущего нет,/ Ни прошлого, ни вечности, ни лет;/ Где нет ни ожиданий, ни страстей,/ Ни горьких слез, ни славы, ни честей;/Где вспоминанье спит глубоким сном...», в котором представлен пример создания с помощью контекста такого значения языковой единицы, которое не вписывается в ее семантику в языковой системе: понятие «дом» используется в значении «смерть». В свою очередь, последующий контекст расшифровывает обозначенную тему, давая представление о том, какое значение вкладывает автор в слово «дом» в данном случае, передавая перечень индивидуальных репрезентаций.

Интенсифицирующий контекст может быть проиллюстрирован следующим отрывком: «Уж не жду от жизни ничего я/ И не жаль мне прошлого ничуть;/ Я ищу свободы и покоя!/ Я б хотел забыться и заснуть!/ Но не тем холодным сном могилы.../ Я б желал навеки так заснуть,/ Чтоб в груди дремали жизни силы,/ Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь...», в котором происходит приращение дополнительного значения к словам «заснуть» и «сон» - смерть. Реализуется этот процесс на отрезке «Я б хотел забыться и заснуть! / Но не тем холодным сном могилы... / Я б желал навеки так заснуть...», причем возможным это становится за счет противительной конструкции, то есть сначала в тексте «заснуть» используется в его привычном значении «погрузиться в сон», но затем, используя противопоставление «Но не тем холодным сном могилы... / Я б желал навеки так заснуть...», поэт как бы дает возможность для двоякого понимания этого элемента - как сон и как смерть. Специфика интенсифицирующего типа контекста заключается в том, что к нему «могут быть отнесены случаи прибавления так называемого мерцающего значения, когда в тексте реализуются одновременно несколько значений единицы» [Лингвистический

энциклопедический словарь 1991: 238]. Г.В. Колшанский назвал это «гносеологической компетенцией», так как «раскрытие неоднозначного смысла в итоге базируется на гносеологической, а не на лингвистической компетенции человека. Решающее звено здесь - знание мира, теоретический и практический опыт, получающий свое отражение и выражение в языке. Креативная сила языка заключается не в соблюдении грамматических правил, а в порождении смысла в соответствии с конкретным опытом и прагматическими условиями коммуникации на основе лингвогносеологического механизма, адекватного реальным процессам мира» [2005: 59]. Учитывая сказанное, мы можем сделать вывод, что понимание читателем приведенного выше текста стихотворения обусловлено тем, что многозначность трактуемых элементов «заснуть» и «сон» заложена в самой системе языка и привычна для всех носителей русского языка.

Для правильной трактовки того, как влияет контекст на раскрытие скрытых смыслов, заложенных в поэтическом тексте, необходимо отметить, что различают левый (предшествующий) и правый (последующий) контексты. Это является следствием того, что текст разворачивается линейно. Левый контекст предваряет проявление определенного элемента текста, содержащего значимую в текстовом отношении информацию: «Всегда любя уединенье,/ Возненавидя шумный свет,/ Узнав неверной жизни цену,/ В сердцах людей нашед измены,/ Утратив жизни лучший цвет,/ Ожесточился я...». На примере этого отрывка мы можем наблюдать, как предшествующий, то есть левый контекст подготавливает адресата текста к пониманию основного тезиса « ожесточение». Совсем иные задачи в поэтическом тексте выполняет правый (последующий) контекст. Приведем в качестве примера следующий отрывок: «Без друга лучше дни влачить/ И к смерти радостней клониться,/ Чем два удара выносить/ И сердцем о двоих крушиться!..». Первой строкой здесь задается тема контекста {«Без друга лучше дни влачить»), в дальнейшем же эта тема раскрывается, поясняется, расшифровывается {«Чем два удара выносить»). В данном случае контекст выполняет функцию объяснения тезиса, заданного в начале.

Анализ эмпирического материала, показал, что в целом вербальный контекст представляет собой одну из основных текстообразующих категорий, которая в первую очередь формирует семантическую основу текста, кроме того, он является важным условием различных факторов формирования скрытых смыслов.

Следующий параграф данной главы «Экстралингвистический контекст» посвящен рассмотрению влияния внетекстовых факторов поэтического текста на формирование подтекста в нем, в частности такого,

как экстралингвистический контекст, который различными

исследователями понимается весьма широко — от прагматической установки высказывания до системы внеязыковых ситуаций. Однако все учитывают тот факт, что в экстралингвистический контекст входят такие знания создателя и адресата текста, которые стимулируют адекватное осознание и восприятие данного текста. В частности, Г.В. Колшанский пишет: «...надо иметь в виду, что языковое общение осуществляется не только языковыми и не только паралингвистическими средствами, но и такими фоновыми знаниями, которые практически не укладываются в какие-либо жесткие рамки правил коммуникацию) [2005: 36].

Мы в нашем исследовании за . основу понимания экстралингвистического аспекта принимаем ряд внетекстовых ситуаций, оказавших влияние на его создание и формирование его семантического наполнения. Так, можно привести множество примеров, где для декодирования имплицитных смыслов необходима актуализация знания о судьбе автора: «Мне жизнь все как-то коротка/ И все боюсь, что не успею я/ Свершить чего-тоI жажда бытия/ Во мне сильней страданий роковых...». Этот текст у читателя ассоциируется с судьбой самого поэта, однако необходимо учитывать тот факт, что стихотворение написано в 1831 году - за десять лет до смерти. Здесь имеют значение не только какие-то события и факты биографии, но и настроения и предчувствия поэта: в экстралингвистический контекст вкраплены субъективные ощущения наряду с неким событийным рядом.

Иную группу составляют тексты, для понимания которых требуются знания исторического контекста, это соответствует такой функции текста, которую Ю.М. Лотман называл «памятью культуры» [Лотман 2002: 190]. Так, стихотворение «Казачья колыбельная песня» содержит целый ряд указаний исторического и этнографического характера: здесь нашла отражение такая особенность казачьего уклада жизни, как вечная готовность к участию в военных действиях, это стало для них одной из форм преемственности поколений. Также в тексте перечисляются многие предметы материальной и духовной культуры казаков: стремя, ружье, «седельце», «образок святой» и др.

Проанализировав роль экстралингвистического контекста в качестве средства формирования и функционирования скрытых смыслов в поэтическом тексте, мы отмечаем, что экстралингвистический контекст образует внетекстовую ситуацию, которая оказывает определенное воздействие и на содержательную сторону текста, и на процесс восприятия его эксплицитных и имплицитных смыслов читателем. В условиях сжатого текстового пространства в поэзии допускается порой простое упоминание необходимого факта с тем, чтобы в процессе чтения адресат

самостоятельно сформировал в своем сознании более широкое представление о нем. Таким образом, расширяются границы внутритекстовой семантики.

Влияние интертекстуальных отсылок и текстовых аллюзий на создание в поэтическом тексте скрытых смыслов рассмотрено в параграфе «Интертекстуальные отсылки». Роль интерпретатора поэтического текста, а значит, и его скрытых смыслов, принадлежит, безусловно, адресату этого текста - читателю, поэтому изучение интертекста как фактора формирования скрытых смыслов представляется важным компонентом данного исследования. Под интертекстом И.В. Арнольд предлагает понимать «включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или немаркированных, преобразованных или измененных цитат, аллюзий и реминисценций» [1999: 346]. На наш взгляд, в понятие «интертекстуальность» можно включить и упоминание других текстов и прецедентных имен литературных героев или авторов, которые способны стимулировать нелинейное развертывание текста в читательском восприятии. Исходя из такого понимания, мы обратили внимание при анализе эмпирического материала на следующие интертекстуальные отсылки: 1) эпиграф; 2) переводы и авторские интерпретации текстов на иностранном языке; 3) прецедентные имена; 4) автоинтертекстуальность.

Он часто использует в своих поэмах эпиграфы, разнообразные по своим прагматическим функциям, источникам, включенности в общий текст; переводы в основном носят характер преломления оригинального текста сквозь художественное видение автора. Прецедентные имена несут в себе значение слов-знаков, которые одним своим появлением должны вызвать у читателя ряд ассоциаций, на котором в дальнейшем и строится восприятие текста; чаще всего в качестве прецедентных выбираются имена культурно-литературной сферы, которые формируют некий код, ключ к пониманию текста. Автоинтертекстуальность как особый научный вопрос заслуживает отдельного внимания, поскольку повторяющиеся сюжеты и даже фрагменты текстов встречаются у М.Ю. Лермонтова достаточно часто. На наш взгляд, здесь следует говорить именно об автоинтертекстуальности, а не о «самоплагиате», поскольку имеет место проработка сюжета через несколько вариантов до того, как сформируется окончательный вариант, как в случае с циклами: «Исповедь» — «Боярин Орша» — «Мцыри», «Два брата» — «Княгиня Литовская» - «Герой нашего времени».

Они способны раздвигать границы одного произведения или даже комплекса произведений одного автора, вводить иные уровни понимания, глубины смыслов и культурно-языковых связей. Широкое применение

различных способов включения в текст произведения иных литературных текстов, культурных кодов, знаков позволяет читателю формировать образ автора как образованного человека и интегрированного в общекультурное развитие. Исследование интертекстуальности метатекстового пространства М.Ю. Лермонтова позволяет говорить об «полифоничности» текста как об одной из основных стиле- и текстообразующих категорий. Именно интертекст зачастую выступает средством формирования скрытых смыслов, поскольку аллюзии и реминисценции читатель воспринимает на ассоциативном уровне, а иногда и на подсознательном. В этом контексте творчество М.Ю. Лермонтова предоставляет нам богатый исследовательский материал.

В заключительном параграфе второй главы «Вербальная визуализация образа» анализируются механизмы визуализации как средства создания скрытых смыслов в поэтическом тексте. Как показал анализ эмпирического материала, визуализации способствует внетекстовое окружение образа, чаще всего в этом качестве выступают представления, или фоновые знания, которые имеются у человека на основе произведений других видов искусства, обычно изобразительного творчества, но для современного читателя это может быть и кино.

М.Ю. Лермонтовым используются два основных приема визуализации: 1) последовательное описание мельчайших подробностей события, факта, явления, процесса, благодаря чему образ приобретает отчетливые очертания в читательском воображении; 2) использование неожиданных ярких метафор и сравнений, которые позволяют раскрыть важные особенности описываемого предмета или явления.

Таким образом, нами в диссертации предпринята попытка исследования поэтического текста как особого пространства создания скрытых смыслов, и в этом ракурсе рассмотрены несколько средств их формирования: архетипические представления; тропы и стилистические фигуры речи; вербальный контекст; экстралингвистический контекст; интертекстуальные отсылки; вербальная визуализация образа.

Последовательно анализируя каждое из названных средств формирования скрытых смыслов, мы выявили особенности их поведения в тексте и пришли к следующему заключению:

1. Влияние архетипических представлений особенно ощутимо в поэтическом осмыслении важнейших мировоззренческих категорий -жизнь, смерть, любовь, вечность и т.к. Так, связующим звеном в индивидуально-авторском сознании М.Ю. Лермонтова между жизнью и смертью является любовь, эти три концепта взаимосвязаны и зачастую в семантическом пространстве текста не могут быть восприняты вне зависимости друг от друга. Такая особенность имеет место в коллективном

сознании, но поэт вносит свои способы репрезентации в понимание этих связей.

2. Важную роль в формировании скрытых смыслов играют выразительные средства, спектр которых в эмпирическом материале довольно широк: метафора и метонимия, сравнение, антитеза, перифраз, риторический вопрос, анафора и др. Их использование не только позволяет придать тексту определенное оформление, но и способствует наиболее продуктивному пониманию читателем нюансов авторского восприятия определенных концептов, понятий, образов. Особенностью текстов М.Ю. Лермонтова является то, что у него редко можно встретить какой-либо троп в чистом виде: тропы и стилистические фигуры взаимодействуют, переплетаются и порой могут образовывать синкретичные формы, совмещая в себе характерные признаки различных фигур речи.

3. Контекст как один из основных текстообразующих категорий, является важным способом реализации различных типов скрытых смыслов. Наибольшее значение, как показал анализ эмпирического материала, имеют погашающий и интенсифицирующий типы контекстов (согласно функциональной классификации контекстов), а линейное развертывание текста предполагает выделение левого и правого контекстов.

4. Экстралингвистический контекст как средство формирования семантики поэтического текстаобразует внетекстовую ситуацию, которая оказывает определенное воздействие и на содержательную сторону текста, и на процесс восприятия его эксплицитных и имплицитных смыслов читателем. Специфика поэтического текста состоит в том, что понятия, составляющие экстралингвистическое окружение, не нуждаются в обязательном уточнении и раскрытии. Поэтический текст допускает порой простое упоминание, которое интерпретируется сознанием адресата, что расширяет границы внутритекстовой семантики.

5. Одним из ярких средств формирования скрытых смыслов в поэтическом тексте М.Ю. Лермонтова являются интертекстуальные отсылки: эпиграфы (разнообразные по своим прагматическим функциям, источникам, включенности в общий текст), переводы, прецедентные имена (слова-знаки, вызывающие у читателя ряд ассоциаций), автоинтертекстуальность (авторские самоповторы в нескольких произведениях различных жанров).

6. Важным средством формирования и декодирования скрытых в поэтическом тексте смыслов, не относясь, тем не менее, к числу основных, является вербальная визуализация образа. М.Ю. Лермонтовым используются два основных приема визуализации: 1) четкое лаконичное

описание мельчайших подробностей события, факта, явления, процесса; 2) использование ярких новых необычных метафор и сравнений, которые позволяют раскрыть важные черты в описываемом предмете или явлении, то есть можно утверждать, что визуализация образа коррелирует с другими средствами формирования скрытых смыслов - метафорическими переносами, вербальным и экстралингвистическим контекстами.

Перспектива дальнейшего исследования видится нами в усилении междисциплинарной компоненты, то есть в более обширном привлечении данных смежных наук, что позволит глубже изучить потенциал имплицитных смыслов в поэтическом тексте.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих опубликованных работах:

I. Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ:

1. Битокова М.В. Природа скрытых смыслов в поэтическом тексте сквозь призму исторической поэтики // Социально-гуманитарные знания. -№3.-2014. -С. 359-366.

2. Битокова М.В. Эпиграф как интертекстуальный компонент поэтического текста // Известия Кабардино-Балкарского научного центра РАН. - №3 (55). - 2014. - С. 204-209.

3. Битокова М.В. Архетипические представления как маркеры проявления скрытых смыслов // Известия Кабардино-Балкарского научного центра РАН. -№1 (57). - 2014. - С. 167-173.

4. Битокова М.В. Скрытые смыслы в поэтической речи: поиски истоков //Вестник Российского университета дружбы народов. Серия Литературоведение. Журналистика. - №2. -2010.-С. 24-30.

II. Публикации в зарубежных журналах:

5. Битокова М.В. Метонимический код скрытых смыслов в поэтическом тексте М.Ю. Лермонтова // Схщнослов'янська фшолопя. — Лггературознавство. Вип. 21. / Горл1Вський íh.-t шоземних мов; Донецький нац. ун-т. Редкол.: С.О. Кочетова та шш. - Горловка: Видавниптво ГПМ, 2012.-С. 209-214.

6. Битокова М.В. Концепты «любовь-смерть» в семантическом пространстве поэтического текста И CuademosdeRusisticaEspanola. - №4. -Granada, 2008. - С. 141-145.

III. Публикации в материалах научных конференций:

7. Самоплагиат или автоинтертекстуальностъ: к вопросу о самоповторах у М.Ю. Лермонтова // Сопоставительная и славянская филология: история, состояние, перспективы. Материалы международной научно-практической

конференции посвященной 200-летнему юбилею A.A. Хованского. Воронеж: Кварта. - 2014. - С. 346-352.

8. Битокова М.В. Формирование скрытых смыслов через вербальный контекст в текстах М.Ю. Лермонтова // II Международная конференция «Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы». Том II. Доклады и сообщения. Гранада, 2010.-С. 1612-1615.

9. Битокова М.В. Визуализация образа в поэтических текстах М.Ю. Лермонтова // Перспектива - 2009: Материалы Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. - Т. I. - Нальчик, 2009.-С. 45-49.

10. Битокова М.В. Архетипические образы смерти в поэтических текстах М.Ю. Лермонтова // Материалы Международного конгресса студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива - 2007». Том IV. - Нальчик, 2007.-С. 170-172.

11. Битокова М.В. Концепт «СМЕРТЬ» в индивидуальной картине мира М.Ю. Лермонтова // Материалы XIII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Том III. - М.: Изд-воМГУ, 2006.-С. 41-43.

12. Битокова М.В. Соотношение концептов «смерть» и «время» в индивидуальной картине мира М.Ю. Лермонтова // Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива 2006». Том IV.-Нальчик, 2006. - С. 42-45.

13. Битокова М.В. Концепт «жизнь» в индивидуальной картине мира М.Ю. Лермонтова // Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива 2005». Том I. -Нальчик, 2005. - С. 112-115.

IV. Публикации в сборниках научных трудов:

14. Битокова М.В. Внешние факторы создания внутренних смыслов в поэзии М.Ю. Лермонтова //Текст и хуманитарный дискурс вчера и сегодня: Материалы четвертого сборника научных трудов кафедры зарубежной литературы ИФ КБГУ. - Нальчик, 2008. - С. 77-86.

15. Битокова М.В. Индивидуальное осмысление философско-языковых концептов «жизнь»/«смерть» в ранней лирике A.A. Блока // Сборник научных трудов молодых ученых. — Нальчик, 2005. — С. 17-20.

Лицензия ИД № 040940 от 04.02.1999 Подписано в печать 24.11.2014 г. Бумага офсетная. Формат 84x108 1/32. Гарнитура Тайме. Объем 1.0 усл. печ. л. Тираж 110 экз. Заказ № 12 Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленного оригинал-макета в типографии издательства КБНЦ РАН Адрес типографии: 360000, г. Нальчик, ул. И. Арманд, 37 "а". ^ Тел.(8662)42-65-42

-—28Г