Поэтическое творчество Е.Ю. Кузьминой-Караваевой

Юрьева, Марианна Владимировна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтическое творчество Е.Ю. Кузьминой-Караваевой

Год: 2004
Автор научной работы: Юрьева, Марианна Владимировна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Краснодар
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Поэтическое творчество Е.Ю. Кузьминой-Караваевой'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтическое творчество Е.Ю. Кузьминой-Караваевой"

На правах рукописи

ЮРЬБВА Марианна Владимировна

ПОЭТИЧЕСКОЕ ТВОРЧЕСТВО Е. Ю. КУЗЬМИНОЙ-КАРАВАЕВОЙ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Таганрог 2004

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы Кубанского государственного университета.

Научный руководитель: доктор филологических наук

Степанов Л. А.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Балашова И. А. кандидат филологических наук Безруков А. А.

Ведущая организация: Ставропольский государственный

университет

Защита состоится «_/0_» сентября 2004 года в /У" часов на

заседании диссертационного совета К 212.258.01 при Таганрогском государственном педагогическом институте по адресу: 347936, Ростовская обл., г. Таганрог, ул. Инициативная, 48, ауд. 207.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ТГПИ (347936, Ростовская обл., г. Таганрог, ул. Инициативная, 48).

Автореферат разослан « 3 » аЛ

2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

^Лыкова Т. В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество Елизаветы Юрьевны Кузьминой-Караваевой (в монашестве - матери Марии, 1891-1945) является одним из малоизученных компонентов культурного контекста первой половины XX века. Это связано, в первую очередь, с тем, что весь регистр ее поэтического наследия, а также письма, пьесы-мистерии, религиозно-философские сочинения, романы, выдержаны в едином ключе христианского исповедально-проповеднического дискурса, к изучению которого подлинный интерес проявился лишь в последнее десятилетие XX века, когда исследователей стали интересовать «православная традиция как духовная реальность и взаимоотношения между этой первичной реальностью и реальностью иного рода: художественного текста, взятого в одном из его аспектов»1.

Вторая причина заключается в уникальности жизненного пути Кузьминой-Караваевой, которому в основном и посвящены работы отца С. Гаккеля, Н. Веленгурина, беллетризированная биография матери Марии в изложении Е. Н. Микулиной, исследования Е. Богата, В. Грехно, С. Кайдаш, воспоминания Ю. Терапиано, И. Кривошеина, А. Бахраха, А. Тверетиновой и мн. др. Весь корпус мемуарной и критической литературы создает условный макет уникальной судьбы поэтессы на тщательно выписанном фоне ярких событий 1910-1940-х гг. Смысловым стержнем, матрицей этого макета является формула: «жизнь — служение», «жизнь - подвиг». Чаще всего судьба Кузьминой-Караваевой моделируется в соответствии с агиографическим каноном, в котором нет места «экзотике»

1 Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. - Петрозаводск, 1995.

С. 145.

НОС. НАЦИОНАЛЬНА^ СНЬДПОТЕКА

и разнообразию антуража, поэтому поэтические опыты монахини Марии остаются на периферии исследовательского внимания.

В истории изучения творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой можно выделить несколько этапов, смена которых носила как светский, так и собственно научно-методологический характер. Первые критические отзывы (Н. Гумилев, С. Городецкий, Н. Бернер, В. Ходасевич, В. Нарбут) связаны с выходом сборников стихов «Скифские черепки» (1912) и «Руфь» (1916). Эти рецензии нельзя охарактеризовать как хвалебные, но, при общей сдержанной тональности, им принадлежит важная роль: широкую общественность познакомили с творчеством автора, которому в начале XX века пророчили большое литературное будущее. К сожалению, это сбылось лишь отчасти, так как лирика Кузьминой-Караваевой обрела своего читателя в России только в 90-х годах XX столетия.

Подвижническая деятельность матери Марии в эмиграции, ее сотрудничество со многими известными писателями, критиками, философами, а также мученическая смерть в концлагере Ра-венсбрюк дали толчок к появлению на Западе множества материалов историко-биографического характера. Следует назвать такие работы, как «Монахиня Мария Скобцова» К. Мочульского (Париж, 1946), «Письма о вечном и временном» епископа Иоанна (N.-Y., 1960), «Русские писатели эмиграции» Н. И. Зернова (Boston, 1973), «Парижские черепки» А. Бахраха (Париж, 1980), «Мать Мария» о. С. Гаккеля (Париж, 1980).

В 1970-80-гг. формируется круг ученых и публицистов, активно пытающихся вписать имя Кузьминой-Караваевой в культурный мартиролог XX века: Е. Богат, Н. Веленгурин, А. Лавров, С. Кайдаш, С. Сытова и др. Цензурная непроницаемость этого периода не позволяла открыто внедрять религиозную поэзию эмигрант-

ки, православной монахини в круг чтения советского читателя. Недосказанность, однотональность, «осторожность» (Т. Емельянова), характеризующие исследования 1970-80-х гг., во многом способствовали мифологизации личности матери Марии, о чем свидетельствует и пафос художественного фильма «Мать Мария», вышедшего на экраны в 1982 г.2

Новый этап в изучении наследия Кузьминой-Караваевой открывается выходом сборников стихов «Избранное» (М., 1991) и «Наше время еще не разгадано...» (Томск, 1996). Исследования 1990-х годов отличаются глубоким знанием материала, имеют серьезную научно-методологическую базу - об этом свидетельствует первый тематический сборник статей «Восхождение» (Тверь, 1994). Необходимо отметить, что ведущая роль в изучении и публикации трудов Кузьминой-Караваевой в 1980-90-х гг. принадлежит А. Н. Шустову, «самому авторитетному знатоку» (А. Лавров) ее жизни и творчества. Изучению наследия поэтессы способствовали также работы Т. Емельяновой, Н. Каухчишвили, Л. Агеевой, А. Зверева, Г. Беневича, 3. Лемя-киной и др., их труцы - качественно новые работы по объему историографической и научной информации.

Однако в отечественном литературоведении пока нет ни одного исследования, системно анализирующего разнородное в жанровом отношении лирическое наследие Кузьминой-Караваевой, отсутствует анализ поэтической системы, за скобками остается вопрос о «непунктирности», гармоничности творческого роста. Не вполне убедительной, на наш взгляд, является оценка ранних стихов поэтессы, создается впечатление, что «Скифские черепки» находятся на периферии ее литературной деятельности. Нам видится, что именно сборник 1912 года является первоосновой художественного мира матери Марии: именно из любви к родной «богоданной» земле, к «пахарям и виноделам», «курганному праху отцов» прорастают почвенничество, «воинственное славянофильство», «всеобъемлющее материнство» - те меты, по которым мы отличаем Кузьмину-Каравае -

; Колосов С.Н., Микулина E.H. Мать Мария: Киносценарий. - М., 1983.

ву как поэта и человека. Все сказанное определяет актуальность изучения поэтического наследия матери Марии.

Научная новизна работы состоит в комплексном литературоведческом подходе к поэтическому наследию Е. Ю. Кузьминой-Караваевой. В диссертации последовательно анализируется художественно-философская система Кузьминой-Караваевой, творчество которой рассмотрено в широком культурно-историческом контексте.

Цель диссертационного исследования - изучить поэтическую и эстетическую специфику лирики и философской публицистики Кузьминой-Караваевой в связи с особенностями религиозного мировосприятия автора.

Целью работы определяются следующие задачи:

подробно - с учетом интертекстуальных связей, мифопоэ-тического и контекстуального анализа-исследовать прежде всего «Скифские черепки» Кузьминой-Караваевой в контексте «русского скифства» рубежа XIX - XX вв., а также связь образов и мотивов первого сборника с последующим поэтическим творчеством;

на концептуальном уровне выявить своеобразие религиозной поэзии матери Марии, определить ее роль для построения художественного мира автора;

рассмотреть функционирование поэтических тем и мотивов в религиозно-философской публицистике Кузьминой-Караваевой, выявить внутреннюю связь между лирическим сознанием автора и идейной направленностью философских сочинений матери Марии 1920-30-х годов.

Материалом исследования является весь известный корпус поэтических произведений Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, а также публицистические работы и литературно-критические статьи второй половины XX века, посвященные анализу творчества поэтессы.

Теоретико-методологическую основу исследования составили принципы историко-генетического и структурно-семиотическо-

го методов, культурологические аспекты литературоведения, опыты контекстуального, мифопоэтического и мотивного анализа. Диссертация опирается на труды видных деятелей русского религиозно-философского ренессанса, исследователей русского богословия: С.Н. Булгакова, И.А. Ильина, Н.Ф. Федорова, Г.П. Федотова, П.А. Флоренского; исследования отечественных ученых в области семиотики культуры и мифопоэтики: А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.М. Мелетинского, К. Мочульского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского; труцы в области эстетических основ христианской культуры, духовных основ русской литературы, принадлежащие ученым русского зарубежья: В. Вейдле, С. Зеньковскому, Ю. Миролю-бову, Н. Струве, а также отечественным исследователям: М. М. Бахтину, ПИ. Беневичу, В.В. Бычкову, И.А. Есаулову, В.В. Кожинову, Д. С. Лихачеву, О. Николаевой и др.

Концепция исследования строится с учетом опыта изучения творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой Г.И. Евневичем, Е. Богатом, С. Гаккелем, В. Грехно, Т.В. Емельяновой, Н. Каухчишвили, С. Кайдаш-Лакшиной, К. Кривошеиной, Д.Е. Максимовым, А.Н. Шустовым и др.

Практическая значимость исследования состоит в том, что конкретные наблюдения и выводы диссертации могут быть использованы в общих курсах истории русской литературы конца XIX — начала XX века, литературы русского зарубежья, а также при дальнейшем изучении творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, при проведении спецсеминаров и спецкурсов, посвященных проблемам творчества поэтов Серебряного века и русской литературы первой половины XX столетия в целом.

Положения, выносимые на защиту:

1. Творчество Е. Ю. Кузьминой-Караваевой представляет собой уникальное явление в русской поэзии первой половины XX века, по целому ряду причин не прочитанное и не изученное в его полноте. Одной из них является особенность художественного мышления матери Марии, чью поэзию в целом можно охарактеризовать как религиозную.

2. Ранняя лирика Кузьминой-Караваевой произрастает на культурном поле своей эпохи, коренится в основах символист-

кой и акмеистической поэтики. Однако все дальнейшее развитие творчества Елизаветы Юрьевны свидетельствует о том, что «поэтический пульс» ее творений выбивается из общего ритма времени, их эстетика отторгает псевдорелигиозные «ереси» новоявленных философий начала XX века. Поэзия Кузьминой-Караваевой вдохновлена идеей утверждения в жизнетворении истинных ценностей, выкристаллизованных христианством.

3. Лирический универсум первого сборника стихов «Скифские черепки» наполняют такие концепты, как «жизнь», «смерть», «свобода», «любовь», «сон», «чудо», «земля», «небо», «осколок», «душа», «пир», «творчество», «башня» и др., получившие различное художественное наполнение и лирическую ситуатив-ность. Развитие поэтических ассоциаций направлено на осмысление бытия как Богоданного творения. Контуры скифской мифологии необходимы для понимания всеповторяемости бытийных воплощений, для обретения ценностей, которые «принадлежат вечности» (Кузьмина-Караваева), нахождения того центра («мирового древа»), вокруг которого вращается мир. В этом ракурсе творческий процесс осознается Кузьминой-Караваевой как акт богообщения, его наполнением становится христианская этика и аксиология. По нашему мнению, лирический универсум Кузьминой-Караваевой зиждется на концептосфере «Скифских черепков», получившей дальнейшее воплощение и развитие в ее поэзии и религиозно-философской прозе. Следующие книги стихов («Дороги», «Руфь») подтверждают, что миросозерцание поэта не знает "«разрывов» и представляет собой изначально осознанное, последовательное развитие христианс-ко-религиозного миропознания в слове.

4. Основные жанры религиозной лирики - поэтическая молитва и псалом — формируются в русле христианской мировоззренческой модели. В лирическую стихию вовлекаются также исконно риторические (прозаические) жанры исповеди, проповеди, покаяния, которые поэт наполняет индивидуальной лирической мотивацией и образностью. Поэтическое молитвосло-вие матери Марии развивается на основе признания сакраль-

ного таинства молитвенного слова. Отличительными чертами идиостиля Кузьминой-Караваевой являются отсутствие маски, языковой игры, искренность самовыражения. 5. Идеи христианского творчества и ра «мышления о русской мен-тальности, «внутренней» и «внешней» свободе пронизывают философские сочинения 1920-30-х гг. В диссертации доказывается мысль о тесном переплетении поэтического и прозаического покаянного, молитвенного слова, об утверждении монахиней Марией идеалов православия не только в слове, но и в повседневном «труцничестве».

Апробация работы. Основные положения диссертации представлялись в качестве докладов и обсуждались на научно-практической конференции «Достоевский и современность: К 180-летию со дня рождения писателя» (Армавир, 2002), докторантско-аспи-рантской конференции «Актуальные проблемы современной русистики и литературоведения» (Краснодар, 2003), международной научной конференции «История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания» (Ростов-на-Дону, 2003), отражены в 7 публикациях.

Структура работы. Объем и структура диссертации определены спецификой исследуемой проблемы, поставленными целью и задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, включающего 286 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы, отмечены некоторые этапы и моменты в истории ее изучения, сформулированы цель и задачи исследования, обозначены методологические ориентиры, научная новизна работы.

Первая глава «"Скифские черепки" (1912) Е. Ю. Кузьминой-Караваевой в модусе русского "скифства" начала XX века» посвящена исследованию ранней лирики поэтессы в контексте «скифской» тематики произведений художников Серебряного века.

Интерес к истории, национальной проблематике в начале XX в. имел множество причин. Эсхатологические чувствования смени-

лись жаждой обновления, поиском концептов для обоснования смысла человеческого бытия, которые соответствовали бы запросам современности. Вектор этого поиска иногда был устремлен в прошлое, «наметилась отчетливая тенденция к возрождению архаико-мифологического мироощущения, актуализировался процесс восприимчивости к архетипическому фонду»3. Обращение к скифской мифологии, к семантике ее первообразов оригинально воплотилось в живописных в работах Н. Рериха, Л. Бакста, М. Волошина, в музыке И. Стравинского, С. Прокофьева, поэзии К. Бальмонта, Б. Лившица, В. Брюсова, В. Хлебникова, О. Мандельштама и др.

В первом разделе «Скифский топос в русском искусстве конца XIX - начала XX вв.» предпринят обзор произведений разных видов искусства, вобравших в себя скифскую тематику, образность и метафорику, с целью выявления причины повышенного внимания рубежного сознания к «скифике». По мнению диссертанта, скифский топос всегда привносил в читательскую рецепцию привкус некоего противостояния, так как художники сознательно (или движимые наитиями) эксплицировали через скифскую тематику антиномию Восток-Запад (образ «полутораглазого стрельца» - Б. Лившиц). Значимым виделся и мотив варварства (могущества), направленного против цивилизации Запада, насыщение «пылающей кровью» (В. Брюсов) искусства, клонящегося к упадку. Одновременно в этих произведениях творился миф национального самосознания (С. Небольсин) - своеобразный вариант представления о Русской Идее. Архаические образы, обладающие суггестивной силой, преломлялись через призму художественного опыта, оживая как индивидуальные мифологии.

Второй раздел первой главы «Контуры скифской мифологии в ранней лирике Е. Ю. Кузьминой-Караваевой» посвящен анализу поэтической системы сборника «Скифские черепки», оказавшегося на периферии исследовательского внимания (в отдельных работах представлен фрагментарно, в сжатых комментариях). Подобное положение отчасти предопределено мнением Д. Е. Максимова,

3 Осипова Н.М. Мифопоэтический анализ поэзии Серебряного века // Наука о литературе в XX веке: Сб. ст. - М„ 2001. С. 216-217.

считавшего, что «книга ("Руфь "-М.Ю.) резко отличается от сборника "Скифские черепки" определенностью своего содержания. В "Руфи" Кузьмина-Караваева выступает как христианский поэт и остается им до конца жизни»4. Столь категоричное суждение, отмежевывающее книгу 1916 года от «Скифских черепков» (последняя - «не имеет отношения к христианской догматике»), перечеркивает очень важный этап (1912-1915 гг.) в формировании творческой индивидуальности поэтессы. Сомнительной видится именно резкость этого перехода. В диссертации показано, что христианская тематика лирики Кузьминой-Караваевой гармонически прорастает из образов, мотивов книги «Скифские черепки», многие из которых станут сквозными, а некоторые концепты («земля», «Святая земля») обретут характер философем.

Основу книги составляет образный ряд «историческое» - «национальное» - «религиозное», обладающий тесной спаянностью. Временная и пространственная организация «Скифских черепков» выявляет атрибуты мифологического мышления, кольцевая композиция обрисовывает пластичность семиосферы сборника. Сопряжение далеких времен, сочленение реального и мифологического пространств, их перетекание рождают дополнительные ассоциации и смысловые поля вокруг сквозного исторического сюжета о судьбе дочери «курганного» царя. Замкнутый круг жизни и смерти, радость бытия и его призрачность, бесконечность человеческих скитаний - философские темы, сквозь призму которых ощущается тождество поэтических текстов, объединенных в циклы с символическими заголовками. При помощи количественно-статистического метода были определены слова, встречающиеся в стихотворениях сборника с наибольшей степенью частотности («курган», «огонь», «жизнь», «смерть», «битва», «осколок», «заря» и др.). Эти ключевые концепты являются основой авторской картины мира, в центре которой находится человек, пребывающий в поиске смысла собственного бытия, а контуры скифского мифа - искусная огранка этого поиска.

4 Максимов Д Е. Поэзия и проза А Блока.-Л, 1981.С. 503

Вместе с тем в художественном мире «Скифских черепков» реализованы концепты, имеющие непосредственное отношение к религиозной тематике: «Царь», «Бог», «кровь», «пир», «вера», «благодать», «рок», «завет» и др. В работе утверждается мысль, что уже в первом сборнике Кузьмина-Караваева воскрешает элементы библейского кода, ее поэтический текст ведет напряженный диалог с сакральным текстом, а коллективная прапамять, образуемая ретроспекцией, - это только основа того стремления духа, которое ведет лирический субъект (и самого автора) к «богоданному» Иерусалиму. Анализируются стихотворения, в которых выявлены «зашифрованные» фрагменты Библии, ее образы и мотивы, растворившиеся в художественной ткани «Скифских черепков».

Авторское предисловие также приближено к ритуальным текстам, эксплицирующим божественный миропорядок, а трижды (символика числа) произнесенное «было и есть» отсылает к молитвенному императиву «ныне, присно и во веки веков». По сути, в предисловии заключен код всего сборника: через причастность (принадлежность) христианской вере (религии) открывается возможность проницать в мир прошлого, а его следы («черепки»), в действительности окружающие лирическую героиню,—лишь материальные помощники для осуществления этой духовной возможности (потребности) христиански «зрячей» души: она знает о бессмертии и хочет вернуть его дохристианскому миру.

Концептуальным является образ «черепков» (осколков) минувшего: мотив «соединения» («склеивания», «собирания») осколков русской культуры в «солнце вечности» является сквозным для лирики Кузьминой-Караваевой в целом. Уже в первом поэтическом сборнике автор манифестирует свое эстетическое кредо: преемственность, синтетичность искусства, неразрывность времен. Для молодой поэтессы истинное назначение художника видится в соединении разрозненных «черепков» бытия, явлении миру эстетики целого, а не в «кромсании» его, «комбинировании» - «авось где случайно вспыхнет новая искра, загорится новый свет, который свяжет воедино уходящее и грядущее»5. П. Евдокимов, исследовав-

1 Кузьмина-Караваева Е.Ю. Последние римляне//Избранное. - М., 1991. С. 197.

ший природу поэзии с точки зрения православной духовности, считает, что ассимиляция подобных мотивов в произведения литературы чаще всего происходит в том случае, если авторское мировоззрение формируется в русле христианской эстетики, преобразующей хаос в Божественную гармонию. Главным выводом первой главы стала мысль, что «Скифские черепки» явились отправной точкой для развития православного «вектора» творчества Кузьминой-Караваевой, его органичной частью.

Вторая глава «Концептосфера лирики Е. Ю. Кузьминой-Караваевой» состоит из двух разделов, первый из которых («Становление жанровой и образной парадигм лирики Е. Ю. Кузьминой-Караваевой») имеет два подраздела, последовательно анализирующих сборники «Дороги» (1913) и «Руфь» (1916).

Книга «Дороги», рукопись которой была утрачена, вернулась из небытия по прошествии 80-ти лет. Однако она не привнесла ничего существенно нового в духовный облик поэтессы, являясь лишь подтверждением гармонического роста ее религиозного сознания.

В расположении лирических текстов внутри циклов чувствуется подход зрелого художника, опирающегося на блоковскую концепцию книги стихов. «Эта циклизация динамична, она нарастает, движется во времени, в своем движении образуя судьбу поэта»6.

Если в хронотопе «Скифских черепков» представлена циклическая модель времени, то в книге «Дороги» это время спиралевидное, возвращающее лирический субъект (и автора) к предшествующим событиям, заставляющее еще острее осознавать свою непричастность культуре, в которой так мало божественного света, бунтовать против демонической «лунности» дионисийского «серебра» эпохи. «Жизнь без смысла», «существования без цели» - в таком контексте увидела Кузьмина-Караваева «героя» своего времени и, подобно Лермонтову, стремилась запечатлеть на страницах «Дорог» «историю души человеческой», рассказанную от первого лица. В этой истории присутствуют твердое намерение испра-

4 Гинзбург Л. О лирике. - М., 1996. С. 242.

вить свою жизнь, искреннее признание ошибок и неудач, упование на Божие милосердие. Указанные черты свойственны исконно риторическому (прозаическому) жанру-исповеди, которая «возникаеторга-нично и ценна тем, что прочитывается как текст жизни»7. На протяжении многихлет ценою упорного физического и духовного труда Кузьмина-Караваева будет создавать текст собственной жизни, а поэтическая исповедь станет формой лирического самовыражения.

В сборнике «Дороги» темы любви, материнства, воплощенные через образ земли, соотнесены с мифологическим комплексом представлений о матери-земле, рождающей (отдающей) человека в жизнь и принимающей (забирающей) его в смерти. Образы языческих верований переплетаются с библейскими реминисценциями (например, притча о зерне), и через их метафорику прочитывается линия судьбы самой поэтессы. Часто лирическая исповедь трансформируется в жанр проповеди, что характерно для богодух-новенной литературы.

Этот период творчества Кузьминой-Караваевой определен как синкретический, с несомненным преимуществом религиозного компонента.

Далее автор реферируемой работы прослеживает воплощение ветхозаветной истории о моавитянке Руфи в искусстве (живопись, музыка, гравюра), поставив задачу определить, как темы и мотивы, апробированные мировой культурой, интерпретировались в творчестве Кузьминой-Караваевой, и приходит к выводу, что автор книги «Руфь» далек от пересказа канонического текста. Избрав для своего персонажа вариативную судьбу, поэтесса сохранила в характере героини христианскую этическую доминанту: благочестие, милосердие и трудолюбие. Караваевская Руфь не станет женой Высокородного Вооза, так как осознает себя Невестой Христовой. Ее странничество получает духовное оправдание. Мотив духовности связывает практически все темы сборника, переплетаясь в сложный образ «жатвы духа», для расшифровки которого диссертант использует элементы экстралингвистического комментария.

' Уваров М Архитектоника исповедального слова.-СПб, 1998 С. 24.

В художественном хронотопе «Руфи» выражено движение исторического времени, берущего начало от сотворения мира. Оно проходит через пришествие Христа и «движет человечество к единой цели» (Л. Панова), к искуплению, к Граду Божию.

Расширяется жанровый спектр лирики, в сборнике появляются стихотворения, близкие к жанрам псалма, плача. Однако доминантной является поэтическая молитва - «возвышение» ума и сердца к Богу, явленное через «благоговейное» слово.

Наблюдения, касающиеся стиля сборника Кузьминой-Караваевой, пластики образов, специфики выражения авторской идеи, приводят к предположению, что книга «Руфь» «выполнена» в технике гравюры. Не случайно в рецензии С. Городецкий упомянул о «черноземе» поэзии Кузьминой-Караваевой (аллюзия цветового решения) - это и тема земли, осмысленная поэтессой как проблема взаимосвязи народа и интеллигенции (Г. Беневич), и образ времени - распаханной земли, пласты которой перемешаны (сближение с поэтикой О. Мандельштама). «Чернозем» — это сфера кропотливого труда поэтов, где творчество может граничить с ремеслом.

Если в «Скифских черепках» поэтесса собирает «осколки» бытия в «солнце вечности», пытаясь соединить варварское и эллинское, то в книге «Руфь» сочленены в гармоническое целое языческое и иудейское: братство «не по крови», а «по духу».

Во втором разделе второй главы «Концептосфера поэтического сборника "Стихи" (1937)» осуществлен опыт моделирования художественного мира книги, состоящей из циклов «О жизни» и «О смерти». Функциональный тезаурус полнозначных слов сборника структурирован нами по принципу, предложенному в работах И. Фоменко, с учетом частотности словоупотребления, общности темы и оппозиции. Регулярно повторяющиеся слова (они же - мотивы) позволили представить поэтический универсум в виде схемы, которая помогла осуществить мотивный и контекстуальный анализ стихотворений последнего прижизненного сборника матери Марии.

Мистический (религиозный) текст, как отмечают критики, всегда окаймлен «стихией невербального выражения»8. Так, идея

* Хоружий С.С. Синергия: Проблемы аскетики и мистика православия. - М., 1995. С. 93.

бессмертия, пронизывающая весь текст, но не явленная в слове, выражается напряженным диалогом временного и вечного, и на этом диалоге держится вся поэтическая ткань «Стихов». Также в работе исследованы темы и мотивы, «пришедшие» из ранней лирики поэтессы (жизнь, смерть, творчество, любовь, дорога и др.), что еще раз свидетельствует о гармонической целостности авторского мировидения. Однако в художественном пространстве «Стихов» эти образы-мотивы получают религиозно-философскую наполненность, например: дом строительство дома в духовной сфере единым соборным братством; Родина ** небесный Иерусалим.

Рассмотрена концепция творчества матери Марии, которая ищет уже не собственный (как в молодости), а истинный путь в искусстве. Выявлен цветовой лейтмотив лирических текстов книги «Стихи», позволяющий сделать вывод, что этот лейтмотив построен на традициях русской иконописи, где «основной фон начинается со света - золотого фона, из которого, как из "моря благодати", возникают собственно иконные образы, "омываемые потоками Божественного света"»9. Традиция проявляется не только в цветовой гамме, но и в самой идее поэзии-иконы как «отсвета» горнего мира. Через ее созерцание (прочтение) читатель должен осознать ипостасную основу личности, обрести духовное прозрение. Идея «чудесного», пронизывающая словесную вязь ранней лирики Кузьминой-Караваевой, обретает особую значимость в образе «чудотворной иконы» поэзии. Эти суждения диссертанта подкреплены примерами из лирических текстов.

Можно сказать, что в сборнике стихов Кузьминой-Караваевой 1937 г. сложился текст как путь постижения сакральной идеи бессмертия в индивидуальном опыте бытия. Между рождением и смертью (континуальная горизонталь индивидуального бытия) лирическая героиня упорно выстраивает вертикаль духа, определенную вектором: человек - Бог. Ведущими концептами-звеньями этой вертикали становятся «жизнь», «смерть», «дом», «сердце», «любовь», «будущее», «вечное» и др. Однако абсолютную вершину искомого

9 Бычков В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica: В 2-х т. - М; СПб., 1999. Т. 1. С. 387.

представляет Господь, он же - Бог, он же - Отец (61 словоупотребление). Единственно сопоставимым, лучше сказать - приближающимся к нему, оказывается концепт «душа» (51 словоупотребление) - там, где говорится о душе, там мыслится о Боге и предполагается бессмертие.

В третьей главе «Мотивы лирики в религиозно-философской публицистике матери Марии» для анализа выбраны работы, в которых наиболее рельефно обозначены лирические образы-мотивы, причем выбор философско-публицистических работ велся с учетом факта, что некоторые сочинения матери Марии достаточно глубоко изучены исследователями ее творчества (Г. И. Беневич, Т. В. Емельянова).

При сопоставлении двух составных творчества матери Марии эмигрантского периода (стихотворения - философские труды) между ними усматривается внутренняя связь: в философско-религиозных статьях автор как бы «перерабатывает» вторично лирический материал, ретроспективно освещает, дополняет и уточняет тематику поэтических текстов. Многие стихотворные циклы создаются одновременно с философскими сочинениями, вбирая в себя религиозную эстетику последних.

Особо актуально в эмиграции звучат идеи «трудничества» Руфи, размышления о русской ментальности, а образный ряд «историческое — национальное - религиозное», обозначившийся в ранней лирике поэтессы, обретает философское осмысление в новых условиях жизни (например, работа «Двенадцатый час»).

Поэтические темы разных лет сконцентрированы в работах матери Марии «Картина мира», «Под знаком нашего времени», «Испытание свободой», «Почитание Богоматери»: это и «любовь», и «преображенная земля», и вольное избрание тернистого «пути», и притча о «мече», который Христос несет в мир, образы «материнского сердца» и «крови», пролитой на «кресте», и главная идея - «со-страдания» как высшего проявления человеко- и богопочитания.

Все сказанное подтверждает мысль, что подобное художественное мировидение, как и этика «человекообщения» матери Марии, не являлись «откровением» эмигрантского периода, их основы

определены в идейной направленности первых стихотворных сборников («Скифские черепки», «Дороги», «Руфь»), в их религиозной этике и воплощены в «слово-делании».

В заключении диссертации подводятся итоги проведенной работы, обобщаются те основные выводы, которые формировались в ходе исследования, намечаются пути дальнейшего изучения творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: 1. «Отдала мою душу я каждому...» // Родная Кубань. -2001. -№ 4. С. 2-6. 2 Концепты «земля» и «Святая земля» в художественной космологии Ф.М. Достоевского и Е.Ю. Кузьминой-Караваевой // Достоевский и современность (К 180-летию со дня рождения писателя): Материалы региональной науч.-практ. конф. - Армавир: ИЦ АГПИ, 2001. С. 196-200.

3. Мифологическая модель временной и пространственной организации «Скифских черепков» Е.Ю. Кузьминой-Караваевой (лингвопоэтичес-кий аспект анализа) // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц: Сб. науч. тр. - Краснодар: КубГУ, 2002. С. 177-185.

4. Концепт «бессмертие» в художественном универсуме лирики Е. Ю. Кузьминой-Караваевой // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц: Сб. науч. тр. - Краснодар: КубГУ, 2003. С. 148-161.

5. Семиосфера поэтического сборника Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «Скифские черепки» // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания: Материалы междунар. науч. конф. -Ростов-на-Дону; Адлер, 2003. С. 114-116.

6. Понятийно-образные модели мифологии скифства и «Скифские черепки» Е.Ю. Кузьминой-Караваевой // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Мат-лы 2-й межвузовской докторантско-аспирантской науч. конференции: В 2-х ч. - Краснодар: КубГУ, 2004. Ч. 2. С. 198-205.

7. «Руфь» Е. Ю. Кузьминой-Караваевой: Опыт комментария (в печати).

Сдано в набор 14.07.04. Подписано в печать 16 07.04. Формат 60x84/16. Заказ № 19/2004 Усл.печ.л.1, тираж 100 экз. ПЛД№ 47-52 Типография ГУЛ «Кубанькино». 350000, г Краснодар, ул. Ленина, 89

- 1 500 7

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Юрьева, Марианна Владимировна

Введение.

1 «СКИФСКИЕ ЧЕРЕПКИ» (1912)

Е.Ю. КУЗЬМИНОЙ-КАРАВАЕВОЙ В МОДУСЕ РУССКОГО «СКИФСТВА» НАЧАЛА XX ВЕКА.

1.1 Скифский топос в русском искусстве

• конца XIX — начала XX вв.

1.2 Контуры скифской мифологии в ранней лирике

Е. Ю. Кузьминой-Караваевой.

2 КОНЦЕПТОСФЕРА ЛИРИКИ Е.Ю.КУЗЬМИНОЙ-КАРАВАЕВОЙ.

2.1 Становление жанровой и образной парадигм лирики Е. Ю. Кузьминой-Караваевой. 6S

• 2.1.1 Книга «Дороги» (1913).

2.1.2 Книга «Руфь» (1916).

2.2 Концептосфера поэтического сборника «Стихи» (1937).

3 МОТИВЫ ЛИРИКИ

В РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ МАТЕРИ МАРИИ.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Юрьева, Марианна Владимировна

Творчество Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (в монашестве - матери Марии) является одним из малоизученных компонентов культурного контекста первой половины XX века. Это связано, в первую очередь, с тем, что весь регистр ее поэтического наследия (поэмы, стихи, мистерии), а также письма, дневниковые записи, статьи, романы, повести выдержаны в

• едином ключе христианского исповедально-проповеднического дискурса, к изучению которого подлинный интерес проявился лишь в последнее десятилетие XX века, когда исследователей стали интересовать «православная традиция как духовная реальность и взаимоотношения между этой первичной реальностью и реальностью иного рода: художественного текста, взятого в одном из его аспектов» [104, 145].

Вторая причина заключается в уникальности жизненного пути Кузь

Ф миной-Караваевой, которому в основном и посвящены работы отца С. Гаккеля, Н. Веленгурина, беллетризированная биография матери Марии в изложении Е. Н. Микулиной, исследования Е. Богата, В. Грехно, воспоминания К. Мочульского, Ю. Терапиано, И. Кривошеина, А. Бахраха, А. Твере-тиновой и мн. др. Весь корпус мемуарной и критической литературы создает условный макет уникальной судьбы поэтессы на тщательно выписан

• ном фоне ярких событий 1910-1940-х гг.: литературная жизнь предреволюционного Петербурга, годы гражданской войны и парижская эмиграция, деятельность РСХД и «Православного дела», вторая мировая война и французское Сопротивление. Смысловым стержнем, матрицей этого макета является формула: «жизнь - служение», «жизнь — подвиг». Чаще всего судьба Кузьминой-Караваевой моделируется в соответствии с агиографическим каноном, в котором нет места «экзотике» и разнообразию антуража, поэтому поэтические опыты монахини Марии остаются на периферии исследовательского внимания. Между тем в них имплицитно заключается то, что составляет пафос всего ее жизнетворчества. По утверждению одного из зарубежных критиков, «стихи матери Марии были комментарием к ее труду и подвигу» [24, 123].

В истории изучения творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой можно выделить несколько этапов, смена которых носила как светский, так и собственно научно-методологический характер. Первые критические отзывы связаны с выходом сборника стихов «Скифские черепки» (1912). Эти рецензии нельзя охарактеризовать как хвалебные, но, при общей сдержанной тональности, им принадлежит важная роль: широкую общественность познакомили с творчеством автора, чье имя ставилось в один ряд с именем М. И. Цветаевой (Н. Львова. «Жатва». 1914, № 5) и коему в начале XX в. пророчилось большое литературное будущее. К сожалению, это сбылось лишь отчасти, так как лирика Кузьминой-Караваевой обрела своего русского читателя только в 90-х годах XX века: «Начало XX века подарило русской литературе три поэтических женских имени - Анна Ахматова, Марина Цветаева и Елизавета Кузьмина-Караваева. Только теперь, на исходе века, Ахматова и Цветаева заняли в современной культуре достойное место. Узнать и признать поэзию Кузьминой-Караваевой, матери Марии, нам еще только предстоит, она остается пока "белым пятном" в серебряном веке и в наши дни» [цит. по: 10, 659]. Презентация молодого автора была явлена и через стихотворные послания поэтов-современников. В частности, С. Городецкий посвятил Кузьминой-Караваевой небольшое произведение (1913), первая строфа которого перекликается со «скифской» тематикой. Иронический тон второго четверостишия помогает передать глубину поэтического замысла: в тоске лирической героини «Скифских черепков» о далеком прошлом звучит «накаленная» жажда автора обрести собственное слово в искусстве, постичь загадку бытия:

В высоком кургане, над морем, над морем, Мы долго лежали; браслета браслет Касался, когда под налетами бури Качался наш берег и глухо гудел.

Потом нас знакомили в милой гостиной. Цветущею плотью скелет был одет, За стекла пенсне, мимо глаз накаленных, В пустые глазницы я жадно глядел. [76, 311] В 1914 году Елизавета Юрьевна подготовила к печати книгу стихов «Дороги» (1912-1913), рукопись которой отправила А. Блоку. По неизвестным причинам эта публикация осталась неосуществленной, а рукопись

• оказалась потерянной на долгие годы. Только в 1995 году на одном из книжных аукционов Москвы книга «Дороги» вернулась из небытия и была приобретена Российской национальной библиотекой (Санкт-Петербург). В издании «Елизавета Кузьмина-Караваева и Александр Блок» (СПб., 2000) текст рукописи воспроизведен с учетом блоковских маргиналий (замечания, пометы), которые могут дать ответ, почему Кузьмина-Караваева отказалась от публикации сборника (подробно см.: Шустов А.Н. Неизданная

Ф книга Е. Ю. Кузьминой-Караваевой с редакторскими замечаниями Блока //

Труды Гос. музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 4. - СПб., 1999. С. 130138). с

Книга «Руфь», изданная в 1916 году, не имела столь широкого резонанса, как «Скифские черепки», в силу ряда причин. Во-первых, «военная разруха и Февральская революция притушили интерес русского общества

• к поэзии»1 [263, 304]. Во-вторых, художественный мир сборника открывает новые горизонты авторского мировидения: религиозная образность и метафорика, библейские реминисценции, пронизывающие поэтические тексты, исключают книгу «Руфь» из сферы «легкого чтения». Эту особенность отметил С. Городецкий, опубликовавший рецензию в газете «Кавказское слово» (21 июля 1917 г.): «После книги "Руфь" о Кузьминой-Караваевой можно говорить как о вполне определившемся работнике на черноземе поэзии. Именно слово "чернозем" вспоминается, когда читаешь

1 «Характерно, что в 1916 г., в разгар "военного патриотизма", слово "Руфь" не воспринималось даже наборщиками: в некоторых изданиях и в библиографических отделах вместо "Руфь" было ошибочно напечатано "Русь"» [265, 38]. ее стихи. Она вся близка земле, природе, глубоким и темным ее силам. В ее ("Руфи "-М. Ю.) образах много бывает стихийной грузности, земной тяги. Пытливая мысль часто идет путями извилистыми. Любители "легкого" чтения, иначе говоря книгоглотатели, не берите этой книги. Но все, кого беспокоит, тревожит и волнует психическая жизнь современной женщины, заблудившейся в противоречиях между свободным чувством и лицемерным бытом, все, для кого жизнь человеческая не заканчивается с последним ударом молотка в последний гвоздь, забиваемый в крышку гроба, найдут в стихах "Руфи" немало откликов и отзвуков на свои думы» [цит. по: 263, 304]2.

В исследованиях 1970-1990-х гг. сборник 1916 года характеризуется большей ангажированностью по сравнению со «Скифскими черепками». Критиками и историками литературы отмечаются его «зрелость» (А. Н. Шустов), «своеобразная выразительность» (Д. Е. Максимов), «душевность» (С. Кайдаш), «вещая сила» (3. Н. Лемякина). В этих работах определяется статус автора «Руфи» как поэта самобытного и, самое важное, — религиозного. Одновременно наметилась магистральная линия в изучении этапов творчества Кузьминой-Караваевой: сборнику «Руфь» определено решающее значение в формировании мифологемы «жертвенного самоотречения», тема «жертвенной любви» станет одной из главных в поэзии матери Марии. Подобные суждения опираются на авторитетное мнение Д. Е. Максимова, считавшего, что «эта книга резко отличается от сборника "Скифские черепки" определенностью своего содержания (курсив - наш. М. Ю.). В "Руфи" Кузьмина-Караваева выступает как христианский поэт и остается им до конца своей жизни» [165, 503]. Столь категоричное суждение, отмежевывающее книгу 1916 года от «Скифских черепков» (последняя — «не имеет отношения к христианской догматике»), перечеркивает

2 «Руфь» была разослана в редакции многих журналов, но с рецензией откликнулся только С. Городецкий. «С выпуском своего сборника Елизавета Юрьевна опоздала на несколько лет. В 1916 году уже требовались книги иного содержания,. что хорошо ощущал, например, Маяковский, писавший в то время свою "Войну и мир"» [265,38]. очень важный этап в формировании творческой индивидуальности поэтессы (1910-1915 гг.): культурные и литературные связи с современниками (А. Блок, В. Иванов, С. Городецкий, Н. Гумилев, Н. Лозинский, А. Ахматова, М. Зенкевич), учеба на философском отделении Высших женских Бестужевских курсов и на богословском факультете Петербургской духовной академии, участие в работе 1-го Цеха поэтов. Нам видится сомнительной именно «резкость» перехода от споров о «Григории Богослове, страдающем боге Дионисе, о Христе, о Ницше, о Достоевском, о древней мудрости Востока» [7, 195], от поэтизации «заповедной прародины славян» [109, 244], от смелости и неординарности, явленных Кузьминой-Караваевой как личностью , к «фанатическому устремлению к своей главной теме - о боге,

0 религиозном долге, о своем духовном пути» [164, 503]. Христианская тематика «Руфи» гармонически прорастает из образов, мотивов книги «Скифские черепки», многие из которых станут сквозными в лирике автора, а некоторые концепты («земля», «Святая земля») обретут характер философем и определят содержание философских и критических работ монахини Марии.

В эмиграции (с 1920 г.) Кузьмина-Караваева продолжила литературную деятельность4. Наиболее значимыми работами тех лет являются автобиографическая повесть «Равнина русская» (1924), краткие монографии о русских мыслителях А. Хомякове, В. Соловьеве и Ф. Достоевском (1929), воспоминания «Последние Римляне» (1924), «Как я была городским головой» (1925) и «Встречи с Блоком» (1936), статьи «Святая земля» (1927), «В поисках синтеза» (1929), «Рождение и творение» (1931), «Мистика человеко-общения» (1936) и др.5 Каждая из указанных работ представляет несо

1 Факты биографии поэтессы подробно излагаются во многих источниках, указанных в библиграфическом списке.

4 Полный список см.: Шустов А. Н. Библиографический указатель литературных, философских, публицистических и художественных произведений Е.Ю. Кузьминой-Караваевой (матери Марии).-Томск, 1994.

5 Некоторые работы Кузьмина-Караваева публикует под псевдонимом Юрий Данилов, в другом случае она подписывается Е. Ю. Скобцова, по фамилии второго супруга; после пострига поэтесса издается под именем монахиня Мария, либо - Кузьмина-Караваева. мненный интерес для исследователей и может стать как объектом имманентного анализа, так и способствовать построению целостной концепции творчества поэтессы. Сложность изучения произведений Кузьминой-Караваевой эмиграционного периода заключается в том, что многие из них либо не переизданы в России, либо минимальный тираж сделал их библиографической редкостью. Многие рукописи по сей день находятся в частных коллекциях, рассредоточены в зарубежных архивах. Событием 1997 года, вызвавшим горячие споры не только литературоведов, но и служителей церкви, стала публикация в № 176 «Вестника РХД» (Париж) статьи матери Марии «Типы религиозной жизни». В чьих руках долгие годы хранились эти материалы, остается загадкой, но ясно одно: написанная в 1937 году, работа «Типы религиозной жизни» приобретает особую актуальность в наши дни, когда приобщение к христианским таинствам стало носить «массовый» характер.

Знаковым событием стал выход в Берлине книги «Стихи». Сборник 1937 года дает наиболее полное представление о мировоззрении зрелого художника, имеющего четкие творческие ориентиры, эстетические и литературные пристрастия, выразившиеся в жанровой (поэтические молитва, исповедь, проповедь) и тематической парадигмах. Других прижизненных публикаций стихов не последовало, последние годы монахиня Мария всецело посвятила общественно-религиозной деятельности.

После смерти Е. Ю. Кузьминой-Караваевой увидели свет два сборника - в 1947 и 1949 гг. Первый, подготовленный мужем Кузьминой-Караваевой Д. Е. Скобцовым, «скромен по объему, грешит ошибками (опечатками), но ценность его в том, что в него включены поэмы "Похвала труду" и "Духов день", а также впервые опубликованы мистерии "Анна" и "Солдаты"» [10, 661]. Второй издан Обществом друзей матери Марии, «составлен вполне профессионально», и «вошедшие в него стихотворения 1930-х гг. - первопубликации» [там же].

Подвижническая деятельность матери Марии, ее сотрудничество со многими известными писателями, критиками, философами, а также мученическая смерть в концлагере Равенсбрюк дали толчок к появлению на Западе множества материалов историко-биографического характера. Следует назвать такие работы, как «Монахиня Мария Скобцова» К. Мочульского (Париж, 1946), «Письма о вечном и временном» епископа Иоанна (N.-Y., 1960), «Русские писатели эмиграции» Н. И. Зернова (Boston, 1973), «Монахиня Мария» Т. Манухиной (Нью-Йорк, 1955), «Парижские черепки» А. Бахраха (Париж, 1980), «Встречи» Ю. Терапиано (Нью-Йорк, 1953). Наибольший интерес преставляет исследование отца Сергия Гаккеля, хранителя части архива Кузьминой-Караваевой, «Мать Мария» (Париж, 1980), многократно переизданное в России и за рубежом. Автор сопрягает факты биографии с художественными текстами, созданными в соответствующие периоды жизни поэтессы, сопровождает каждую главу подробными комментариями, а также приводит краткую библиографию трудов матери Марии.

Примечательно, что исследование творчества Кузьминой-Караваевой на Родине началось задолго до того, как ее поэтическое наследие вернулось «из изгнания» вместе с именами других писателей Русского зарубежья. Личность и творчество Кузьминой-Караваевой освещались преимущественно в историко-культурном контексте (в частности, литературные связи с А. Блоком): «Александр Блок. Очерк творчества» В. Н. Орлова, «Воспоминания о Блоке. Кузьмина-Караваева» Д. Е. Максимова (1968). «Началом историографии о матери Марии . можно считать статью И.А. Кривошеина "Мать Мария" в "Журнале Московской патриархии" (1970, № 5), - статью осторожную (что объяснимо духом времени), однако фактов не искажающую и представляющую многоликий творческий облик матери Марии» [101,12].

В 1970-80-е годы формируется круг ученых и публицистов, активно пытающихся вписать имя Кузьминой-Караваевой в культурный мартиролог XX века. Среди них необходимо отметить наиболее значимые персоналии и труды, являющиеся ценными источниками для литературоведов следующих поколений: Е. Богат - «История одной любви» (1977), «Мать Мария: мифы, версии, достоверности» (1986), «.Что движет солнце и светила» (1981); А.Н. Шустов - «Дочь России» (1985), «Жизнь и творчество Кузьминой-Караваевой» (1981); Н. Веленгурин - «Мать Мария» (1987), «Пути и судьбы» (1988); E.H. Микулина «Мать Мария» (1983); А. С. Сы-това — «Неизвестные портреты Кузьминой-Караваевой» (1979), «Неизвестные рисунки Кузьминой-Караваевой» (1987); Б. Плюханов - «Мать Мария» (1987); С. Кайдаш - «Мать Мария» (1987); А. Лавров - «Поэма Кузьминой-Караваевой о Мельмоте Скитальце» (1987; в соавторстве с А. Н. Шустовым).

Цензурная непроницаемость этого периода не позволяла открыто внедрять религиозную поэзию эмигрантки, православной монахини в круг чтения советского читателя. Библиографический список красноречиво указывает на множественные приемы, с помощью которых указанные авторы сумели опубликовать свои исследования: регламентирован круг изданий («Наука и религия», «Памятники культуры», «Кубань»), поэзия Кузьминой-Караваевой рассматривалась либо в контексте региональной литературы (Н. Веленгурин), либо в патриотическом ключе (антифашистская деятельность в рядах французкого Сопротивления — Е. Микулина) и т. д. Недосказанность, однотональность, «осторожность», характеризующие исследования 1970-80-х годов, во многом способствовали мифологизации личности матери Марии, о чем свидетельствует и пафос художественного фильма «Мать Мария», вышедшего на экраны в 1982 г. (Колосов С. Н., Микулина Е. Н. Мать Мария: Киносценарий. - М.: Искусство, 1983).

В начале 1990-х годов популяризатором творчества Кузьминой-Караваевой в России становится священник А. Мень; в 1989 г. в Анапе, на родине поэтессы, начал работу музей матери Марии (Помнят о матери Марии // Правда. - 1989. 18 января), острые дискуссии вызывает вопрос об ее канонизации. Новый этап в изучении наследия Кузьминой-Караваевой открывается выходом сборников стихов «Избранное» (М., 1991) и «Наше время еще не разгадано.» (Томск, 1996). Первый, приуроченный к столетию автора, носит «ознакомительный» характер, «представлен выборочно» [109, 244] и «несвободен от опечаток» [10, 664], второй характеризуется цельностью формы и содержания (без купюр презентованы книги «Скифские черепки», «Руфь» и очерк «Последние римляне»; на обложке - символическая лира, рисунок М. Добужинского, некогда украшавший обложку «Аполлона»).

Исследования этого периода отличаются глубоким знанием материала, имеют серьезную научно-методологическую базу — об этом свидетельствует первый тематический сборник научных статей «Восхождение» (Тверь, 1994), включающий как описание биографических реалий, так и анализ отдельных лирических текстов. Необходимо отметить, что ведущая роль в издании трудов Кузьминой-Караваевой в 1980-90-е гг. принадлежит А. Н. Шустову — автору множества литературоведческих работ, библиографических указателей, вступительных статей и комментариев: «На сегодняшний день он, безусловно, самый авторитетный знаток ее жизни и творчества» [143, 2]. Неоценимый вклад в изучении наследия поэтессы принадлежит Т.В. Емельяновой, сотруднице УМКА-РгеББ, лектору по русской словесности в Высшей школе в Лионе. Ее статьи «Философия духовного "восхождения" в творчестве Е. Ю. Кузьминой-Караваевой» (1995), «Апокалиптические видения матери Марии» (1995), «Пятидесятница матери Марии (об иконографии Е. Ю. Скобцовой)» (1998), «Немецкий курорт Бад-Нейтгем в восприятии А. А. Блока и Е. Ю. Кузьминой-Караваевой» (2000), а также диссертационное исследование «Типология жанра мистерии в английской и русской драматургии первой половины XX века (Ч. Уильмс, Дороти Сойрес, К. Фрай, Е.Ю. Кузьмина-Караваева)» (1999) - качественно новые работы по объему историографической и научной информации. Исследуя драматургию Кузьминой-Караваевой в аспекте мистермального театра, автор подвергает серьезному анализу концепцию христианского мировидения матери Марии, приходит к выводу о синтезе западных и восточных литературных традиций в художественном творчестве поэтессы. Последнее замечание нам кажется наиболее ценным в свете осмысления феномена Русского зарубежья и оценки его значимости для литературного процесса XX века в целом: «Общество в изгнании ("послании", по словам 3. Гиппиус) сумело выполнить свою "миссию": сохранить творческий потенциал, развить и приумножить наследие национальной культуры. В этом смысле история зарубежья является неотъемлемой частью России, а ее культура восполняет прерванное звено в эволюционной цепи» [216, 29-30].

1990-е годы - время разрушения сложившихся стереотипов, уникальных архивных находок, первопубликаций. Последние стали возможными благодаря кропотливой работе Н. Струве, С. Н. Кайдаш-Лакшиной, Т. В. Емельяновой, А. Н. Шустова, отца Сергия Гаккеля. Расширяется круг исследователей, среди которых следует указать имена О.Н. Михайлова, Е. Крюковой, Н. Каухчишвили, Л. Можаевой, М. Козьминой, А. Зверева, Е. Эткинда, Г. И. Беневича, Л. Агеевой, кубанских историков И.Я. Куценко и В.В. Грехно. Философу Григорию Беневичу принадлежат недавно изданная книга «Мать Мария» (СПб., 2003), диссертационная работа «Синтез религии, философии и культуры в жизни и творчестве Е.Ю. Кузьминой-Караваевой» (СПб., 2001), а также статьи: «Пути русской софиологии от Фонвизина до матери Марии» (СПб., 2001), «Мать Мария (Скобцова) и Федор Достоевский: Святая земля» (М.; Париж, 2000) и др. Данные исследования рассматривают эстетику и поэтику Кузьминой-Караваевой в неразрывной связи с традициями русской культуры, религиозной философии. «Линия судьбы матери Марии в общих чертах выстраивалась, складывалась и осознавалась ею в рамках библейской парадигмы генезиса человеч-ского духа, понимаемого не филогенетически (применительно к человеческому роду в целом), а онтогенетически - применительно к отдельной личности. Ее жизненный путь, прожитый как путь от "рая" раннего детства до Апокалипсиса и осознанный в качестве такового, — есть в русской культуре нечто особенное и удивительное» [30, 291].

Научно-тематические конференции 2000 г. (Санкт-Петербург) и 2001 г. (Анапа) выявили факт: личность «мятежной монахини» обладает магнетической притягательностью для широкого круга русской интеллигенции -историков, журналистов, культурологов, философов, искусствоведов, театральных критиков. Возникла острая необходимость систематизации накопленного материала, и в 2002 году при поддержке информационно-культурного центра «Русская эмиграция» (С.-Петербург) вышел библиографический указатель произведений матери Марии и критической литературы (731 регистрационный номер) в серии «Знаменитые эмигранты России». Знаменательным итогом полувековой работы библиографов и историков литературы стало издание книги матери Марии «Равнина русская: Стихотворения и поэмы. Пьесы-мистерии. Художественная и автобиографическая проза» (СПб.: Искусство-СПБ, 2001)6, открывающее «современному читателю возможность узнать поэтическое творчество Кузьминой-Караваевой в полном объеме - или, по крайней мере, во всей полноте опубликованного на сегодняшний день» [143, 3]. Тем же издательством подготовлена к выпуску вторая книга - «Жатва духа» (2004), в которую вошли сочинения эмигрантской поры - публицистика, философские очерки и эссе. «Равнина русская» иллюстрирована уникальными фотодокументами, являющимися «изобразительным аккомпанементом» (А. Лавров) к поэтическим текстам. Автор вступительной статьи и примечаний А. Н. Шустов не только снабжает все тексты подробным комментарием, но и указывает на повторяющиеся образы (Божий суд, воскресение, благодать, жизнь вечная, добро и зло), сквозные темы (Судный день, испытание веры), библейские реминисценции. Концепция книги не позволяет критику

6 Далее в нашем исследовании все поэтические тексты Е.Ю. Кузьминой-Караваевой будут цитироваться по указанному изданию. детально рассмотреть эти вопросы на страницах «Равнины русской». С оттенком сожаления А.Н. Шустов констатирует факт, что «поэтическое творчество м. Марии <. .> не имеет объективного литературоведческого анализа. В отдельных посвященных ей работах можно встретить диаметрально противоположные оценки — от откровенно нелепых, свидетельствующих о полном непонимании личности поэтессы ("Религиозность в ее поэзии в своем роде декор, за которым открывается общечеловеческая философская суть" - А. Сабов), до возвышенно-комплиментарных, но столь же безответственных ("Поэзия матери Марии мистична в самом высоком смысле этого слова" - М. Рощин)» [10, 662]. Этим замечанием «самый авторитетный» критик предостерегает литературоведов от возможных ошибок, одновременно намечая перспективы дальнейшей работы.

В отечественном литературоведении нет пока ни одного исследования, системно анализирующего разнородное в жанровом отношении лирическое наследие Кузьминой-Караваевой, отсутсвует анализ поэтической системы. За скобками остается вопрос о «непунктирности», гармоничности творческого роста. Не вполне убедительной, на наш взгляд, является оценка ранних стихов поэтессы: создается впечатление, что «Скифские черепки» находятся на периферии ее литературной деятельности (исключение составляет работа Г. И. Беневича «Мать Мария», где отдельная глава посвящена «языческому», в понимании исследователя, периоду в поэзии Кузьминой-Караваевой). Нам видится, что именно сборник 1912 года является первоосновой художественного мира матери Марии: именно из любви к родной «богоданной» земле, к «пахарям и виноделам», «курганному праху» отцов прорастают почвенничество, «воинственное славянофильство», «всеобъемлющее материнство» - те меты, по которым мы отличаем Кузьмину-Караваеву как поэта и человека.

Все сказанное определяет актуальность изучения поэтического наследия матери Марии.

Цель диссертационного исследования — изучить поэтическую и эстетическую специфику лирики и философской публицистики Кузьминой-Караваевой в связи с особенностями религиозного мировосприятия автора.

Целью работы определяются следующие задачи:

- подробно - с учетом интертекстуальных связей, мифопоэтического и контекстуального анализа — исследовать прежде всего «Скифские черепки» Кузьминой-Караваевой в контексте «русского скифства» рубежа XIX - XX вв., а также связь образов и мотивов первого сборника с последующим поэтическим творчеством;

- на концептуальном уровне выявить своеобразие религиозной поэзии матери Марии, определить ее роль для построения художественного мира автора;

- рассмотреть функционирование поэтических тем и мотивов в религиозно-философской публицистике Кузьминой-Караваевой, выявить внутреннюю связь между лирическим сознанием автора и идейной направленностью философских сочинений матери Марии 1920-30-х годов.

Материалом исследования является весь известный корпус поэтических произведений Кузьминой-Караваевой, а также публицистические работы и литературно-критические статьи второй половины XX века, посвященные анализу творчества поэтессы.

Теоретико-методологическую основу исследования составили: работы видных деятелей русского религиозно-философского ренессанса, исследователей русского богословия: С.Н. Булгакова, И.А. Ильина, Н.Ф. Федорова, Г.П. Федотова, П.А. Флоренского; исследования отечественных ученых в области семиотики культуры и мифопоэтики: А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.М. Меле-тинского, К. Мочульского, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского; труды в области эстетических основ христианской культуры, духовных основ русской литературы, принадлежащие ученым русского зарубежья: В. Вейдле, С. Зеньковскому, Ю. Миролюбову, Н. Струве, а также отечественным исследователям: М. М. Бахтину, Г.И. Евневичу, В.В. Бычкову, И.А. Есаулову, В.В. Кожинову, Д. С. Лихачеву, О. Николаевой и др.; исследования в области теории архетипов, ранних форм культуры, христианского экзистенциализма: К. Леви-Строса, Хайдеггера, М. Элиаде, К.-Г. Юнга.

Исследование включает элементы историко-генетического, структурно-семиотического методов, контекстуального, мифопоэтического и мо-тивного анализа, культурологические аспекты литературоведения. В зависимости от характера анализируемого материала, в отдельных главах преобладает тот или иной метод или исследовательский прием.

Концепция исследования строится с учетом опыта изучения творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой Г.И. Беневичем, Е. Богатом, С. Гаккелем, В. Грехно, Т.В. Емельяновой, Н. Каухчишвили, С. Кайдаш-Лакшиной, К. Кривошеиной, Д.Е. Максимовым, А.Н. Шустовым и др.

Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, при проведении спецсеминаров и спецкурсов, посвященных проблемам творчества поэтов Серебряного века и русской литературы первой половины XX столетия в целом.

Положения, выносимые на защиту:

2. Ранняя лирика Кузьминой-Караваевой произрастает на культурном поле своей эпохи, коренится в основах символисткой и акмеистической поэтики. Однако все дальнейшее развитие творчества Елизаветы Юрьевны свидетельствует о том, что «поэтический пульс» ее творений выбивается из общего ритма времени, их эстетика отторгает псевдорелигиозные ереси новоявленных философий начала XX века. Поэзия Кузьминой-Караваевой вдохновлена идеей утверждения в жизнетворении истинных ценностей, выкристаллизованных христианством.

3. Лирический универсум первого сборника стихов «Скифские черепки» наполняют такие концепты, как «жизнь», «смерть», «свобода», «любовь», «сон», «чудо», «земля», «небо», «осколок», «душа», «пир», «творчество», «башня» и др., получившие различное художественное наполнение и лирическую ситуативность. Развитие поэтических ассоциаций направлено на осмысление бытия как Богоданного творения. Контуры скифской мифологии необходимы для понимания всеповто-ряемости бытийных воплощений, для обретения ценностей, которые «принадлежат вечности» (Кузьмина-Караваева), нахождения того центра («мирового древа»), вокруг которого вращается мир. В этом ракурсе творческий процесс осознается Кузьминой-Караваевой как акт Богооб-щения, его наполнением становится христианская этика и аксиология. По нашему мнению, лирический универсум Кузьминой-Караваевой зиждется на концептосфере «Скифских черепков», получившей дальнейшее воплощение и развитие в ее поэзии и религиозно-философской прозе. Следующие книги стихов («Дороги», «Руфь») подтверждают, что миросозерцание поэта не знает «разрывов» и представляет собой изначально осознанное, последовательное развитие христианско-религиозного миропознания в слове.

4. Основные жанры религиозной лирики - поэтическая молитва и псалом - формируются в русле христианской мировоззренческой модели. В лирическую стихию вовлекаются также исконно риторические (прозаические) жанры исповеди, проповеди, покаяния, которые поэт наполняет индивидуальной лирической мотивацией и образностью. Поэтическое молитвословие матери Марии развивается на основе признания сакрального таинства молитвенного слова. Отличительными чертами идиостиля Кузьминой-Караваевой являются отсутствие маски, языковой игры, искренность самовыражения.

5. Идеи христианского творчества и размышления о русской ментально-сти, «внутренней» и «внешней» свободе пронизывают философские сочинения 1920-30-х гг. В диссертации доказывается мысль о тесном переплетении поэтического и прозаического покаянного, молитвенного слова, об утверждении монахиней Марией идеалов православия не только в слове, но и в повседневном «трудничестве».

Апробация работы. Основные положения диссертации представлялись в качестве докладов и обсуждались на научно-практической конференции «Достоевский и современность: К 180-летию со дня рождения писателя» (Армавир, 26 февраля 2002), 2-ой межвузовской докторантско-аспирантской научной конференции «Актуальные проблемы современной русистики и литературоведения» (Краснодар, 26 апреля 2003), международной научной конференции «История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания» (Ростовна-Дону, Адлер, 6-12 сентября 2003), отражены в следующих публикациях:

1. Концепт «бессмертие» в художественном универсуме лирики Е.Ю. Кузьминой-Караваевой // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц: Сб. науч. тр. — Краснодар: КубГУ, 2003. С. 148-161.

2. Концепты «земля» и «Святая земля» в художественной космологии Ф.М. Достоевского и Е.Ю. Кузьминой-Караваевой // Достоевский и современность (К 180-летию со дня рождения писателя): Материалы региональной науч.-практ. конф. - Армавир: ИЦ АГПИ, 2001. С. 196-200.

3. Мифологическая модель временной и пространственной организации «Скифских черепков» Е.Ю. Кузьминой-Караваевой (лингвопоэтический аспект анализа) // Теоретическая и прикладная семантика. Парадигматика и синтагматика языковых единиц: Сб. науч. тр. — Краснодар: Куб-ГУ, 2002. С. 177-185.

4. «Отдала мою душу я каждому.» // Родная Кубань. - 2001. - № 4. С. 2-6.

5. Понятийно-образные модели мифологии скифства и «Скифские черепки» Е.Ю. Кузьминой-Караваевой // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Мат-лы 2-й межвузовской докто-рантско-аспирантской науч. конференции: В 2-х ч. — Краснодар: КубГУ, 2004. Ч. 2. С. 198-205.

6. «Руфь» Е. Ю. Кузьминой-Караваевой: Опыт комментария (в печати).

7. Семиосфера поэтического сборника Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «Скифские черепки» // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания: Материалы междунар. науч. конф. — Ростов-на-Дону; Адлер, 2003. С. 114116.

Структура работы. Объем и структура диссертации были определены спецификой исследуемой проблемы, поставленными целью и задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, включающего 286 наименований. Материал диссертационного исследования изложен на 178 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтическое творчество Е.Ю. Кузьминой-Караваевой"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Творчество Елизаветы Юрьевны Кузьминой-Караваевой представлет сбой уникальное явление в русской поэзии первой половины XX века, по целому ряду причин непрочитанное и неизученное до сих пор. Одной из них является особенность художественного мышления матери Марии, чью поэзию в целом критики характеризуют как религиозную.

Обращение к религиозной сюжетике, образности, сакральной символике было свойственно произведениям русского духовного фольклора, вобравшего в себя специфику народного православия. «Духовные» стихотворения, поэтическая молитвы, переложения псалмов и авторская поэтическая Псалтирь разнообразили жанровый репертуар русской поэзии XVII-XIX веков. К созданию стихотворений и поэм на религиозную тематику обращались Симеон Полоцкий и В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, М. В. Ломоносов и Г. Р. Державин. В XIX веке в русской романтической поэзии (А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев) зарождается жанр стихотворной молитвы (часто с номинацией его в заглавии: «Молитва» М. Ю. Лермонтова, Ап. Григорьева) первоначально как способ поэтической «игры и кощунства, поэтому эволюционный характер молитвенной лирики связан с возвращением молитвенному слову религиозно-духовной доминанты»14. Наибольших высот в создании богодухновенной поэзии достиг, на наш взгляд, Ф. Н. Глинка, который стремился не только к стихотворной переработке псалмов, но и насыщал их размышлениями, почерпнутыми из личного духовного опыта. Духовная «достоверность» его поэм, притч, лирических произведений подтверждается самой природой личности Ф. Н. Глинки, являющегося глубоко верующим православным человеком. Правда, до конца жизни Глинка вел мирскую жизнь и оставался человеком светским, его путь к Богу был долог и тернист.

14 Афанасьва Э.М. «Молитва» в русской лирике XIX века: логика жанровой эволюции. Автореф. дисс. . канд. фи-лол. наук. - Томск, 2000. С. 5.

В лирическом континууме Серебряного века присутствие стихотворений на религиозную тематику связано, в первую очередь, с обостренным интересом русской интеллигенции к религиозной философии вплоть до попытки построения собственных моделей Божественного мироздания. Попытка «примерить» на себя «одежды» Творца, некая «театральность», маскарадность этого процесса, нашли свое отражение и в лирических произведениях, присутствие в которых религиозного компонента чаще всего есть только способ для самоидентификации в напряженном культурном контексте рубежа веков (напр., «Молитва» М. И. Цветаевой»).

Ранняя лирика Кузьминой-Караваевой произрастает на культурном поле своей эпохи, коренится в основах символисткой и акмеистической поэтики. Однако все дальнейшее развитие творчества Елизаветы Юрьевны, свидетельствует о том, что «поэтический пульс» ее творений выбивается из общего ритма времени, их эстетика направлена на отторжение псевдорелигиозных ересей новоявленных философий, на попытку утверждения в жизнетворении истинных ценностей, выкристаллизованных христианством.

Пережив период юношеского богоборчества, причиной которому стала смерть отца, Елизавета Пиленко осознавала человеческое бытие как мгновение, замкнутое в скрижалях жизни и смерти. Попытка преодоления последней и поиски истинного смысла жизни побуждали поэтессу обратиться в урокам истории. Результатом этого «побега» к первовремени стал сборник стихов «Скифские черепки», к сожалению, неоцененный как современниками, так и критиками конца XX века.

Одной из своих задач мы видели подробный анализ тематической и образной парадигм лирических тестов, входящих в книгу «Скифские черепки», для подтверждения исследовательской гипотезы о гармоническом росте Кузьминой-Караваевой как поэта религиозного. Изучение первого опыта стихотворчества выявил факт, что лирический универсум «Скифских черепков» наполняют такие концепты, как «жизнь», «смерть», «свобода», «любовь», «сон», «чудо», «земля», «небо», «осколок», «душа», «пир», «творчество», «башня» и др., получившие различное художественное наполнение и лирическую ситуативность.

Развитие поэтических ассоциаций направлено на осмысление бытия как Богоданного творения. Присутствующие в стихотворных текстах библейские реминисценции, образы и символы указывают на то, что автор не стремился к переосмыслению их сакральной сути, лирический голос не заглушает канонического текста. В центре поэтического мира находится человек, погруженный в сферу чувств и размышлений, пребывающий в поисках смысла собственного существования.

Контуры скифской мифологии необходимы для понимания всеповто-ряемости бытийных воплощений, для обретения ценностей, которые «принадлежат вечности» (Кузьмина-Караваева), нахождения того центра («мирового древа»), вокруг которого вращается мир. В этом ракурсе творчество осознается как акт Богообщения, его наполнением становится христианская эстетика и аксиология.

Столь заостренное внимание, направленное на изучение самого «незрелого», «расплывчатого», «неясного», по мнению критиков, сборника поэтессы вызвано нашим убеждением в том, что вся художественная космология Кузьминой-Караваевой зиждется на концептосфере лирического универсума «Скифских черепков», получающей дальнейшее воплощение и развитие в поэзии и религиозно-философской прозе. Поступательно, «непунктирно» следует рост православного мировидения поэтессы, намечаются и основные принципы жизнестроения, основой которого станет единство «слова» и «дела» (идея «слово-делания»).

Эту мысль подтверждает анализ лирики Кузьминой-Караваевой разных лет, предпринятый во второй главе. Следующая книга стихов («Дороги»), подготовленная к печати в 1913 году, свидетельствует о том, что миросозерцание поэта не знает «разрывов», а «прорыв к христианству» (Г. Евневич) - осознанное движение авторской мысли к Богопознанию. Получают ясные очертания религиозные жанры - поэтические исповедь, покаяние, проповедь. При этом отличительной чертой идиостиля Кузьминой-Караваевой является отсутствие маски, языковой игры, искренность самовыражения. Концептуализируются образы, присутствующие в первой книге стихов (земля, путь, любовь), ширится регистр библейской метафорики.

Работа над сборником «Дороги», который не вышел в печать в 1913 году, явилась опытом создания книги религизных стихов, получившим реализацию в «Руфи» (1916). Как уже отмечалось, после этого издания о Кузьминой-Караваевой заговорили как о поэте именно религиозном, хотя мы придерживаемся мысли, что таковым она является изначально.

Нами предпринята попытка проследить функционирование ветхозаветной легенды в мировом искусстве (живопись, музыка, гравюра) и ее ин-терпратация в лирике Кузьминой-Караваевой. Главным выводом стала мысль, что поэтесса далека от стилизации библейской легенды. Сохранив в образе главной героини христианские этические доминанты (вера, преданность, духовное «трудничество», любовь и милосердие), автор «Руфи» наполняет ими мирочувствование лирической героини, в которой критики усматривают alter ego поэта (Г. Беневич). Образы-мотивы, заявленнные в первой книге, переплетаются, получают новое осмысление, порождая сквозные лейтмотивы (например, мотив «духовности» связывает практически все темы сборника).

Продолжает развиваться жанровая парадигма: к указанным религиозным жанрам присоединяются поэтические плач и молитва. Последняя доминирует не только на страницах «Руфи», но и во всей лирике Кузьминой-Караваевой 1920-30-х гг. Поэтическое молитвословие развивается в связи с идеей богообщения как признание сакрального таинства молитвенного слова. Основные темы - любовь, истина, весть, труд, срок и др. - тесно переплетаются в сложном метафорическом образе «жатвы духа», концептуальным для; понимания творчества Кузьминой-Караваевой в целом. Расшифровку этого образа мы даем в сопоставлении с биографическим контекстом поэтессы.

Четкие векторы направлены от художественного мира «Руфи» к другим поэтическим книгам. Так, собирание «осколков» («черепков») бытия в «солнце вечности», должно осуществиться, по мнению Кузьминой-Караваевой, посредством веры, котрая соединит варварское и эллинское («Скифские черепки»), языческое и иудейское («Руфь») в гармоническое Божественное целое: братство не «по крови», а «по духу».

В разделе «Концептосфера поэтического сборника "Стихи" (1937)» через практику составления функционального тезауруса полнозначных слов нами была предпринята попытка моделирования художественного мира книги 1937 года, состоящую из циклов «О жизни» и «О смерти». Функциональный тезаурус структурирован по принципу, предложенному в работах И. Фоменко, с учетом частотности словоупотребления, общности темы и оппозиции. Регулярно повторяющиеся слова (они же — мотивы) позволили представить поэтический универсум в виде схемы, которая помогла осуществить мотивный и контекстуальный анализ стихотворений последнего прижизненного сборника матери Марии.

Гипотеза, послужившая отправной точкой для подобного исследования, состоит в выявлении «затекстового» пространства лирики, семантика которого сопряжена с расшифровкой концепта «бессмертие». Не названный ни разу напрямую, он явлен через напряженный диалог между временным и вечным, благодатным греховным, человеческим и божественным, и на этом диалоге, по нашему убеждению, держится вся поэтическая ткань «Стихов». Также нами подчеркнуты темы и мотивы, «пришедшие» из ранней лирики поэтессы, что еще раз свидетельствует о гармонической целостности авторского мировидения.

Следуя этой идее, мы проследили функционирование лирических мотивов в религиозно-философской публицистике матери Марии, православной монахини и общественного деятеля. Идея «трудничества» Руфи, идеалы христианского творчества, размышления о русской ментальности, «внутренней» и «внешней» свободе с особой остротой звучат в философских сочинениях 1920-30-х гг. Для анализа нами выбраны работы, в которых наиболее рельефно обозначены лирические образы-мотивы: «Достоевский и современность», «Почитание Богоматери», «Картина мира», «О подражании Богоматери», «Испытание свободой», «Под знаком нашего времени», «Двенадцатый час».

Продуктивным, на наш взгляд, может стать в перспективе изучение житийных произведений матери Марии («Жатва духа») в связи с выявлением в них агиографических традиций древней русской литературы. В стилизованных «житиях» Кузьминой-Караваевой также, по мнению диссертанта, можно выявить общность тем и мотивов с темами и мотивами лирических текстов разных лет.

Главным выводом явялется мысль о тесном переплетении поэтического и прозаческого покаянного, молитвенного слова, об утверждении монахиней Марией идеалов православия не только в слове, но и в жизни. Эту цельность мы находим во всем ее жизнетворении, от самого первого стихотворения, отмежевывающего «курганную царевну» от холодного эстетизма поэтов Серебряного века («Смотрю, смотрю с одинокой башни.»), до последней минуты жизни Кузьминой-Караваевой, когда она вошла в газовую камеру, заменив другую узницу, приговоренную к смерти. В этой истории, как повествуют биографы Кузьминой-Караваевой, присутсвуют элементы литературной легенды, но ее достоверность подтверждена всем «слово-деланием» матери Марии, художника и человека, чье христианское мировидение было устремлено к утверждению вечных ценностей в жизни и творчестве: «миф поэта» стал «мифом о поэте».

Список научной литературыЮрьева, Марианна Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Данилов Ю. (Е. Ю. Скобцова). Последние Римляне // Воля России. -1924.-№ 18-19.С. 103-124.

2. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Анна // Театр. 1989. № 5. С. 152-158.

3. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Воспоминания, статьи, очерки (Мать Мария / Скобцова): В 2-х т. Paris: YMCA-press, 1992.

4. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Встречи с Блоком // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1968. Вып. 209. - С. 265-278.

5. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Жатва духа: Религиозно-философские сочинения. СПб.: «Искусство- СПБ», 2004.

6. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Жатва духа (Е. Ю. Скобцова / Мать Мария) / Сост., предисл., примеч. А. Н. Шустова. Томск: Водолей, 1994.

7. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Избранное. М.: Сов. Россия, 1991.

8. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Наше время еще не разгадано./ Сост., пер-дисл., примеч. А.Н. Шустова. Томск: Водолей, 1996.

9. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Поэма о Мельмоте Скитальце // Памятники культуры. Л., 1987. С. 85-104.

10. Ю.Кузьмина-Караваева Е. Ю. Равнина русская: Стихотворения и поэмы. Пьесы-мистерии. Художественная и автобиографическая проза. Письма / Сост., автор вступит, ст. и прим. А.Н. Шустов. СПб., 2001.

11. Кузьмина-Караваева Е. Ю.: Стихи. / Публ. и предисл. А. Н. Шустова // Русская речь. 1999. - № 6. - С. 32-42.

12. Кузьмина-Караваева Е. Ю. Типы религиозной жизни // Вестник РХД. -1997.-№176.-С. 5-50.

13. Мать Мария. Духов день: Терцины // Реализм святости. Мать Мария, Людмила, Эдит Штайн: Сборник. СПб.: Проспект, 2000. С. 47-86.

14. Мать Мария. Стихи. Париж, 1949.

15. Скобцова Елизавета (мать Мария). На лекции Мережковского // Вестник РХД. Москва-Париж, 2000. - № 181. - С. 64-66.1.

16. Агеева Л. «Петербург меня победил.» — СПб., 2003.

17. Агеносов В. В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998.

18. Адамович Г. В. Вклад русской эмиграции в мировую культуру. Париж, 1961.

19. Адамович Г. Одиночество и свобода. Нью-Йорк, 1955.

20. Анфимов Н. Древние поселения Прикубанья. Краснодар, 1953.

21. Баран Хенрик. Поэтика русской литературы начала XX века: Сборник / Предисловие Н. В. Котрелева. М.: Издательская группа «Прогресс» -«Универс», 1993.

22. Баранов С. В. Проблема цикла и циклизации в творчестве В. Ф. Ходасевича. Дисс. . канд. филологич. наук. 10.01.01 Русская литература. - Волгоград, 2000.

23. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов. — М.: Крон-пресс, 2000.

24. Бахрах А. А. Парижские черепки // Бахрах А. А. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La presse libre, 1980. С. 120-124.

25. Бахтин M. M. Собрание сочинений. Т. 2. М.: Русские словари, 2000.

26. Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986.

27. Белая Г. Авангард как богоборчество // Вопросы литературы. 1992. -Вып. 3. — С. 115-124.

28. Белый А. О Блоке. М., 1997.

29. Бельчанский К. Мятежная монахиня // Кубанские новости. 2001. - 21 декабря. - С.23.

30. Беневич Г. И. Мать Мария. СПб.: Изд-во ВРФШ, 2003.

31. Беневич Г. Мать Мария (Скобцова) и Федор Достоевский: Святая земля // Вестник РХД. № 181. Москва-Париж, 2000. С. 47-62.

32. Евневич Г. И. Пути русской софиологии от Фонвизина до матери Марии // Философский век: Альманах. 17. История как методология гуманитарных исследований. СПб., 2001. Ч. 1. С. 232-239.

33. Беневич Г. И. Синтез религии, философии и культуры в жизни и творчестве Е. Ю. Кузьминой-Караваевой: Автореф. дисс. . канд. культурологических наук. СПб.: СПбГУКИ, 2001.

34. Беневич Г. И. Тема Софии и как она связывает м. Марию, А. Блока и Вл. Соловьева // htpp: www.mere-marie.com

35. Бердяев Н. А. О русских классиках. М., 1993.36. «Бередить совесть этого мира.» Беседа с владыкой Сергием, архиепископом западно-европейских русских церквей. // Русская мысль. -№ 4265. 15-21 апреля 1999. - с. 20-21.

36. Бернер Н. Ф. Библюграфк // Путь. 1912. - № 8. - С. 71. Рец. на сб. стихов Кузьминой-Караваевой «Скифские черепки».

37. Библейская энциклопедия. М., 2001.

38. Блок А. Из дневников и записных книжек: 20 октября 1911 г. О встрече с Кузьминой-Караваевой у Городецких. // Блок А. Собрание соч.: В 6-ти т.-Л., 1980. Т. 5. С. 147.

39. БлокА. Собрание соч.: В 6-ти т. Л., 1980. Т. 2.

40. БлокА. Переписка. М., 1975.

41. Богат Е. История одной любви // Литературная газета. 1977. № 17.

42. Богат Е. Мать Мария: мифы, версии, достоверности // Юность. 1986. №4.

43. Богат Е. Разгадка Д.Д.Б. // Литературная газета. 1984. - 25 апреля.

44. Богат Е. . .Что движет солнце и светила. 2-е изд. М., 1981.

45. Богемская К. Г. Понять примитив. Самодеятельное, наивное и аутсай-дерское искусство в XX веке. СПб.: Алетейя, 2001.

46. Богомолов Н. А. Русская литература первой трети XX в. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск: Водолей, 1999.

47. Бронгулеев В. В. Посредине странствия земного: Документальная повесть о жизни и творчестве Николая Гумилева. Годы: 1886-1913. М.: Мысль, 1995.

48. Брюсов В. Я. Стихотворения и поэмы / Серия библиотека поэта. Л.: Сов. писатель, 1964.

49. Буслакова Т. П. Литература русского зарубежья: Курс лекций. М., 2003.

50. Бухаркин П. Е. Риторика и смысл. СПб., 2001.

51. Бычков В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica: В 2-х т. М.-СПб.: Университетская книга, 1999.

52. Ванчугов В. В. Женщины в философии / Из истории философии в России конца XIX нач. XX вв. - М., 1996.

53. Вейдле В. Петербургская поэтика // Вопросы литературы. 1990. - № 7.

54. Вейдле В. Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб.: Axioma, 1996.

55. Веленгурин Н. Мать Мария // Кубань. 1987. № 3.

56. Веленгурин Н. Пути и судьбы. Краснодар, 1988.

57. Виралъдини Антонио. Ликующая Руфь: Ария Руфи с хором // http:www.viraldini.narod.ru

58. Вишняк М. В. «Современные записки»: Воспоминания редактора. -СПб.: Logos, Дюссельдорф: Голубой всадник, 1993.

59. Власов В. Г. Стили в искусстве: Словарь: В 2-х т. СПб., 1998. Т. 1.

60. Вознесенский А. Песня («Назвали ее мать Мария.») // Вознесенский А. Выпусти птицу! - М.: Современник, 1974. С. 161-162.

61. Волошин М. Архаизм в русской живописи // Аполлон. 1909. № 1 (49).

62. Волошин М. А. Избранные стихотворения / Сост., вступ. ст. и примеч. А. В. Лаврова. -М.: Сов. Россия, 1988.

63. Волошин М. Лики творчества. Л.: Наука, 1988.65. Восхождение. Тверь, 1994.

64. Выготский Лев. Психология искусства. СПб.: Азбука, 2000.164

65. Гагаев А. А., Гагаев П. А. Художественный текст как культурно-исторический феномен. Теория и практика прочтения: Учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 2002.

66. Гаккелъ С. Мать Мария. Париж, 1980.

67. Гаккелъ С. «Собой тушить мирскую скорбь»: О языке матери Марии // Язык церкви. М., 2002. - С. 200-202.

68. Гальперин Ю. Литературные вечера. М., 1974.

69. Гаспаров Б. М. Литературный лейтмотив. М., 1994.

70. Гаспаров М. О русской поэзии. СПб., 2001.

71. Гачев Г. Национальные образы мира. М.: Прогресс, 1995.

72. Гинзбург Л. О лирике. М.: Интрада, 1996.

73. Голлербах Е. А. К незримому граду: Религиозно-философская группа «Путь» (1910-1919) в поисках новой русской идентичности. СПб.: Алетейя, 2000.

74. Городецкий С. «В высоком кургане, над морем, над морем.» (Е. Пи-ленко) // С. Городецкий. Избранные произведения. В 2-х т. — М.: Художественная литература, 1987. Т. 1. С. 311.

75. Горький М. О литературе. М.: Сов. Россия, 1980.

76. Грехно В. В. «Я вновь умру, и я воскресну.»: К 100-летию со дня рождения Матери Марии. Одесса: Весть, 1991.

77. Гуль Р. Б. Я унес Россию: Россия во Франции. Нью-Йорк: Мост, 1984.

78. Гумилев Н. Выставка русского искусства в Париже // Весы. 1907. № И.

79. Гумилев и русский Парнас: Материалы научн. конференции, 17-19 сент. 1991 г. / Сост. И. Г. Кравцовой, М. Д. Эльзона. СПб.: Музей А. Ахматовой, 1992.

80. Гумилев Н. С. Золотое сердце России. Сочинения. Кишинев, 1990.

81. Гумилев Н. С. Письма о русской поэзии. М.: Современник, 1990.

82. Гурвич И. А. Проблематичность в художественном мышлении (конец XVIII XX вв.). - Томск: Водолей, 2000.

83. Дальние берега: Портреты писателей эмиграции: Мемуары / Сост., предисл. и коммент. Вадим Крейд. М.: Республика, 1994.

84. Дашевская О. Д. Поздние скифы в Крыму. М.: Наука, 1991.

85. Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1994.

86. Дейн А. Я/Арабески времени // Звезда. 1968. - № 12. - С. 182-203.

87. Доманский Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу. Тверь, 2001.

88. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы // ППС: В 12-ти т. Т. 11'- М., 1982.

89. Евдокимов П. Женщина и спасение мира. Минск: Лучи Софии, 1999.

90. Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993.

91. Елизавета Кузьмина-Караваева и Александр Блок / Предисл. и комм. А. Н. Шустова. СПб.: Российская Национальная библиотека, 2000.

92. Емельянова Т. В. Апокалиптические видения матери Марии (мистерия «Семь чаш» Е. Ю. Кузьминой-Караваевой) // Литература русского зарубежья. Часть III. Тюмень, 1995. С. 22-29.

93. Емельянова Т. В. Жанр средневековой мистерии. О творчестве матери Марии (Скобцовой) // Страницы. 1997. - № 2:4. С. 586-595.

94. Емельянова Т. В. Немецкий курорт Бад-Нейтгем в восприятии А. А. Блока и Е. Ю. Кузьминой-Караваевой // Вестник РХД. № 181. - Москва-Париж, 2000. С. 186-202.

95. Емельянова Т. В. Обновление поэтического и иконографического языка в служении матери Марии // Язык церкви. М., 2002. С. 191-199.

96. Емельянова Т. В. Постановка мистерии «Семь чаш» Матери Марии // Вестник РХД. № 182. - Москва-Париж, 2001. С. 342-347.

97. Емельянова Т. В. Пятидесятница матери Марии (об иконографии Е. Ю. Скобцовой) // Истина и жизнь. 1998. - № 9. С. 38-43.

98. Емельянова Т. В. «Руководитель, друг, отец»: мать Мария (Скобцо-ва) и прот. Сергий (Булгаков) // Вестник РХД. № 182. - Москва-Париж, 2001. С. 45-63.

99. Емельянова Т. В. Типология жанра мистерии в английской и русской драматургии первой половины XX века (Ч. Уильяме, Дороти Сойрес, К. Фрай, Е. Ю. Кузьмина-Караваева). Дис.канд. филол. наук: 10.01.05. -М., 1999.

100. Емельянова Т. В. Тишина, огонь и слово: Публикация неизданных стихотворений Е. Ю. Кузьминой-Караваевой с предисловием и комментариями // Новый мир. 1998. - № 9. С. 126-133.

101. Емельянова Т. В. Философия духовного «восхождения» в творчестве Е. Ю. Кузьминой-Караваевой // Литература русского зарубежья. Часть II. Тюмень, 1995. С. 37-43.

102. Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995.

103. Есаулов И. А. Эстетический анализ литературного произведения. -Кемерово, 1991.

104. Жаба С. За друга свои.// Вестник РСХД. 1980. - № 131.

105. Жирмунский В . М. Поэтика русской поэзии. СПб., 2001.

106. Заманская В В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий: Учебное пособие. М., 2002.

107. Зверев А. Солнце вечности // Новый мир. 1997. - № 8. С. 242-245.

108. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2-х т. М.; Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.

109. Зернов НИ. Русские писатели эмиграции. Boston (Mass.): Hall, 1973.

110. Зернов Н. И. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1991.

111. Иеромонах Иоанн (Кологривов). Очерки по истории русской святости // Istina. Sirakusa. - Italia. - 1991.

112. Иловайская И. Истина, свобода, сострадание, человеколюбие: «Русская идея» у разных авторов. Русская мысль. - № 4244. - 5-11 ноября 1998. С. 11.

113. Исаева Л. А. Художественный текст: скрытые смыслы и способы их представления. Краснодар: КубГУ, 1996.

114. История русской литературы: XX век. Серебряный век /под ред. Жоржа Нива и др. М: Литера, 1995.

115. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия: Эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998.

116. Иоанн, епископ. Письма о вечном и временном. N-Y., 1960.

117. Кайдаш С. Мать Мария // Наука и религия. 1986. - № 6.

118. Кайдаш С. Мать Мария: К биографии Е. Ю. Кузьминой-Караваевой. // Наука и религия. 1999. - № 8-10.

119. Кайдаш-Лакшина С. Великие женщины России. М., 2001.

120. Кайдаш-Лакшина С. Монахиня в миру была поэтом // Российские вести.-14-19 июня 2001.-№20 (159). С. 15.

121. Кайдаш-Лакшина С. И. Религиозный поэт XX века Елизавета Кузьмина-Караваева, мать Мария // Сестры Аделаида и Евгения Герцык и их окружение: Материалы научно-тематической конференции. - Москва; Судак, 1997.

122. Касевич В. Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб., 1996.

123. Каухчишвили Н. Русская «география души» и эмиграция (Мать Мария Скобцова) // Культура русской диаспоры: Саморефлексия и самоидентификация. Tartu, 1997. С. 119-131.-Библиогр.: С. 130-131.

124. КерлотХ. Э. Словарь символов: (Мифология. Магия. Психоанализ). -М., 1994.

125. Книга «Руфь». Мастер книжной иллюстрации Владимир Фаворский / Перевод А. Эфроса. М.: «Фортуна Лимитед», 2002.

126. Кожинов В. В. История Руси и русского слова. Современный взгляд. М.: «Чарли», 1997.

127. Козлов С. С. А. Блок как литературно-историческая мифологема в творческой судьбе А. Ахматовой. Дисс. . канд. филол. наук. — Курск, 1998.

128. Козъмина М. А. Е. Ю. Кузьмина-Караваева о Хомякове: к вопросу о «неославянофильстве» начала XX века // А. С. Хомяков: Проблемы биографии и творчества. Хмелитский сборник. Выпуск 5. Смоленск: СПГУ, 2002.

129. Колобаева Л. А. Классика и современность. М., 1991.

130. Колосов С. Н., Микулина Е. Н. Мать Мария: Киносценарий М.: Искусство, 1983.

131. Корн Р. Друзья мои. М., 1986.

132. Колотаев В. Под покровом взгляда: Офтальмологическая поэтика кино и литературы. — М.: Аграф, 2003.

133. Корецкая И. В. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. -М., 1995.

134. Кривошеий И. Мать Мария (Скобцова) // Журнал Московской Патриархии. 1970. - № 5. - С. 30-42.

135. Кривошеий И. Мать Мария // Против общего врага. М., 1972.

136. Крохин Юрий. Души высокая свобода: Вадим Делоне. М.: Аграф, 2001.

137. Крюкова Е. Мать Мария // Новый мир. 1993. - № 1. - С. 181 -182.

138. Кузьмина-Караваева Е. Ю. (мать Мария). Библиографический указатель произведений и критической литературы. СПб., 2002.

139. Куценко И. Я. Кубанская «тайна» матери Марии // Вольная Кубань. -1991.7,12,13,14 ноября.

140. Куценко И. Я. О литературе и литераторах. // С. Я. Маршак в Краснодаре. Краснодар, 1997.

141. Лавров А. Елизавета Кузьмина-Караваева и Александр Блок. Равнина русская рец. на указ. книги. // Новая русская книга. 2002. № 1.http://www.guelman.ru

142. Лавров А. В., Шустов А. Н. Поэма Кузьминой-Караваевой о Мель-моте Скитальце // Памятники культуры, 1986. Л., 1987.

143. Ланда М. С. Символистская поэтесса: Опыт мифотворчества // Русская литература. 1994. — № 4.

144. Леви-Строс К. Структурная антропология. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.

145. Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск: Водолей, 2000.

146. Леонтьев К. Восток, Россия и Славянство. М.: Республика, 1996.

147. Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени // Сочинения в двух томах. Том 2. М.: Правда, 1990.

148. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. М.: Сов. писатель, 1989.

149. Лидин В. Друзья мои книги // Новый мир. - 1980. - № 3. С. 180.

150. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940). М., 1997.

151. Литературные архетипы и универсалии / Под ред. Е. Мелетинского. М.: РГТУ, 2001.

152. Лихачев Д. С. «Принцип дополнительности» в изучении литературы // Русская литература. 1991. - № 3. С. 36.

153. Логунова Е. П. Монастырь в русской культуре: Опыт духовного воспитания: Дисс. канд. пед. наук: 13.00.02. СПб., 1994.

154. Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1994.

155. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

156. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров: Человек Текст - Семи-осфера — История. - М.: Языки русской культуры, 1999.

157. Лотман Ю. M. Две «Осени» // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

158. Лотман Ю. М. Семиосфера: Культура и взрыв. СПб: Искусство, 2000.

159. Лотман Ю:М. Семиотика культуры и понятие текста // Структура и семиотика художетвенного текста: Труды по знаковым системам. 12. -Тарту, 1981.

160. Лотман Ю., Минц 3. Литература и мифология // Семиотика. 13. -Тарту, 1981.

161. Любимов Л. На чужбине. М., 1963. С. 341-342.

162. Максимов Д. Е. Воспоминания о Блоке. Кузьмина-Караваева // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. 1968. - Вып. 209.

163. Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981.

164. Мандельштам О. Э. Утро акмеизма // Мандельштам О. Собр. соч.: В 4-х т. М., 1991. Т. 2.

165. Манухина Т. Монахиня Мария. // Новый журнал. — Нью-Йорк, 1955. -Кн. 41.

166. Марков Б. В. Храм и рынок: Человек в пространстве культуры. -СПб.: Алетейя, 1999.

167. Мать Мария (Е. Ю. Кузьмина-Караваева). Жизнь, творчество, судьба: Конференция к 55-й годовщине со дня смерти матери Марии. -СПб.: Серебряный век, 2000.

168. Мать Мария из Анапы // Кубань сегодня. 2 марта. - 2002.

169. Мать Мария Mere Marie et son Art. - СПб. : Глобус, 2003.

170. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976.

171. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994.

172. Микулина Е. Н. Мать Мария: Роман. М.: Современник, 1983.

173. Милютина Т. П. Люди моей жизни. Тарту: Изд-во Крипта, 1997.

174. Миролюбов Ю. П. Сакральное Руси: В 2-х т. М.: Изд-во АДЕ «Золотой век», 1997.

175. Михайлов О. Н. Мать Мария (Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева) (1891-1945) // Михайлов О. Н. Литература русского зарубежья. М.: Просвещение, 1995. С. 321-328.

176. Можаева Л. А. Мать Мария (1891-1945) // Новый исторический вестник. М., 2001. - № 3. С. 196-206.

177. Мочулъский К. Монахиня Мария Скобцова // Третий час. — Париж, 1946. -№ 1.

178. Набухание штриха: Рец. на кн. Книга Руфь. / Пер. А. Эфроса; иллюстрации В. Фаворского. М., 2002] // http: // www.knigoboz.ru

179. Небольсин С. А. Пушкин и европейская традиция: Историко-теоретические работы. М.: Наследие, 1999.

180. Николаева О. Современная культура и Православие. М., 1999.

181. Николина Н. А. Филологический анализ текста. — М., 2003.

182. Новые сведения о последних днях матери Марии / Публ., перевод и примечания Н. Струве // Вестник РХД. Париж, 1997. № 176. С. 51-53.

183. Николеску Татьяна. Зарубежная книга о России // Новый мир. -1999. № 9. - С. 232. Рец. на книгу: Kauchtschischwill Nina. Maf Marija. Il cammino di una monaca. Magnano, Edizioni Qiqajon, 1998.

184. Носик Б. M. На погосте XX века. СПб.: Золотой век, 2000.

185. Обойщиков К. Мать Мария // Кубанские новости. 30 января 1992.

186. Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Paris: Ymca-press, 1988.

187. Озерецковский Г. Русский блистательный Париж до войны: Организации. Философы. «Простые смертные». Любовь. Париж, 1973.

188. Ортега-и-Гассет Хосе. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991.

189. Осипова Н. О. Мифопоэтический анализ поэзии Серебряного века // Наука о литературе в XX веке: (История, методология, литературный процесс): Сб. ст. // РАН ИНИОН. М., 2001.

190. Павловская Т. Нет пророка в своем отечестве: Для музея матери Марии в родном городе не находится места // Российская газета. 22 апреля 2004.-№84. С. 6.

191. Панова Л. Г. Пространство и время в поэтическом языке О. Мандельштама. Дис. канд. филол. наук. -М., 1998.

192. Плюханов Б. Мать Мария (Скобцова) // Блоковский сборник. Вып. 9. Тарту, 1989. (Уч. зап. ТГУ. Вып. 857).

193. Плюханов Б. Мать Мария // Даугава. 1987.- № 3.

194. Полторацкий Н. П. Русская литература в эмиграции. Питтербург, 1972.

195. Померанец Г. С. По ту сторону символа // Знание сила. 1995. № 12.

196. Помнят о матери Марии // Правда. 1989. — 18 января. Об открытии музея.

197. Примитив в искусстве: Грани проблемы. М.: Росс, институт искусствоведения, 1995.

198. Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского).-М., 1994.

199. Рабинович В. Л. Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух. М., 1991.

200. Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919-1939. М.: Прогресс-Академия, 1994.

201. Раевский Д. С. Скифо-сарматская мифология // Мифы народов мира: В 2- т. М.: Российская энциклопедия: Олимп, 1997. - Т. 2. С. 446-450.

202. Раевский Д. С. Очерки идеологии скифо-сакских племен. М., 1977.

203. Райе Тамара Талбот. Скифы: Строители степных пирамид. М., 2003.

204. Райт-Ковалева Р. Человек из музея Человека. М., 1982.

205. Раскина Е. Ю. Мифопоэтическое пространство поэзии Н. Гумилева: Автореф. дисс. канд. филол. наук. 10.01.01 - русская литература. -СПб., 2000.

206. Реализм святости. Мать Мария, Людмила, Эдит Штайн: Сборник. -СПб.: Проспект, 2000. С. 20-96.

207. Религиоведение: Учебный словарь-минимум / Под ред. проф. И. Н. Яблокова. М.: Гардарика, 1998. - 536 с.

208. Романова Н. Мать Мария святая и земная // Ева. 2001. № 1.

209. Руднев В. Прочь от реальности. Исследования по философии текста. М., 2000.

210. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997.

211. Русские писатели: 1980-1917. Библиографический словарь. М., 1994. Т. 3. С. 211.

212. Русский народ: Терминология, исследования, анализ / Сост. Андреев А. Р., Кривошеев В. Д. и др. М., 2001.

213. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX в. -М., 1997.

214. Рягузова JI. Н. Феномен культуры русского зарубежья: Генезис и объем понятия // Русская литература XX века: Актуальные проблемы развития. Краснодар: КубГУ, 1999. С. 28-37.

215. Сергий (Рыбко), иеромонах. Соответствует ли облик М. Марии (Скобцовой) идеалам православного монашества? //Благодатный огонь. -М.,2000.-№5.-С. 5Ь57.

216. Серебряный век: Мемуары / Сост. Т. Дубинская-Джалилова. М.: Известия, 1990.

217. Серебряный век русской поэзии / Сост., вступ. ст., примеч. Н. В. Банникова. М.: Просвещение, 1993.

218. Скржинская М. В. Скифия глазами эллинов. СПб.: Алитейя, 1999.

219. Сланевский JI. Мона Лиза Мария // ДОМовой. - № 1. - 1994.

220. Смирнов В. А. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики (архетипы «женского начала» в русской литературе XIX начала XX века). Пушкин. Лермонтов. Достоевский. Автореф. дисс. . доктора филол. наук. - Иваново, 2002.

221. Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». М.: НЛО, 1996.

222. Смирнова Л. А. Русская литература конца XIX — начала XX вв. М.: Просвещение, 1993.

223. Совершенный человек: Теология и философия образа / Отв. редактор, составитель Ш. М. Шакуров. М.: Валент, 1999.

224. Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедический справочник. М.: Интрада, 1996.

225. Соколов А. Г. История литературы русского зарубежья 20 века. М, 1995.

226. Соколов А. Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М.: МГУ, 1991.

227. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М., 1997.

228. Стихи духовные. — М.: Сов. Россия, 1991.

229. Струве Г. Русская литература в изгнании. Изд. 3-е, испр. и доп. — Париж; М., 1996.

230. Сытова А. С. Неизвестные портреты Кузьминой-Караваевой // Памятники культуры, 1979. Л., 1980.

231. Сытова А. С. Неизвестные рисунки Кузьминой-Караваевой // Памятники культуры, 1987. М., 1988.

232. Татаринов А. В. Библейский сюжет и его становление в литературном процессе (Средние века и Возрождение). Краснодар, 2000.23 5. Тверитинова А. Под крылом Парижа // Нева. 1984. - № 2.

233. Тверитинова А. Форт Роменвиль. Л., 1960.

234. Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк, 1953.

235. Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924-1974). Париж; Нью-Йорк: Альбатрос: Третья волна, 1987.

236. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1995.

237. Топоров В. Н. Об ахматовской нумерологии // Анна Ахматова и русская культура начала XX века. М., 1989.

238. Тресиддер Д. Словарь символов. М., 1999.

239. Тюпа В. И. Анализ художественного: Введение в литературоведческий анализ. М., 2001.

240. Уваров М. Архитектоника исповедального слова. СПб.: Алетейя,1998.

241. У матери Марии // La russie illustrée = Иллюстрированная Россия. Париж, 13 июля 1935 г. № 29 (531).

242. Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000.

243. Ушакова О. М., Емельянова Т. В. Традиции западноевропейского миракля в драме Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «Анна» // Литература русского зарубежья. Тюмень, 1998. - № 4. - С. 24-30.

244. Фатеева Н. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. — М.: НЛО, 2003.

245. Фаюм Елена. Вокруг «Книги Руфь»: Не презентация, а конференция // Независимая газета. 19 декабря 2002.

246. Флоренский П. А. Иконостас: избранные труды по искусству. — СПб., 1993.

247. Фоменко И. В. Введение в практическую поэтику. Тверь, 2003.

248. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997.

249. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. СПб. : Академический проект,1999.

250. Хлебников Велимир. Стихотворения : Собрание сочинений в 3-х т. -СПб. : Академический проект, 2001. Т. 1.

251. Хоружий С. С. Аналитический словарь исихастской антропологии // Синергия: Проблемы аскетики и мистики православия. М., 1995.

252. Христианство: Энциклопедический словарь: В 3-х т. М.: Большая Российская энциклопедия, 1993-1995.

253. Чертков Л. Н. Кузьмина-Караваева Е. Ю. // Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. М., 1966. Т. 3. С. 878-879.

254. Шмаина-Великанова А. Внехрамовая литургия матери Марии // Вестник РХД. № 181. Москва-Париж, 2000. - С. 30-46.

255. Шустов А. Н. Блок в жизни и творчестве Кузьминой-Караваевой // Ал. Блок. Исследования и материалы. — Л., 1991.

256. Шустов А. Н. Библиографический указатель литературных, философских, публицистических и художественных произведений Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (матери Марии). Томск, 1994.

257. Шустов А. Н. Встреча судеб: Е. Ю. и Г. Кузьмины-Караваевы и А. Н. Толстой // Филол. зап. Воронеж, 1997. - Вып. 9. С. 212-222.

258. Шустов А. Н. Два поэта // Тверская жизнь. 1991. - 10 декабря.

259. Шустов А. Н. Дочь России // Белые ночи. Л., 1985.

260. Шустов А. Е. Кузьмина-Караваева в оценке С. Городецкого // Вопросы литературы. — 1991. — № 9-10.

261. Шустов А. Н. Жизнь и творчество Кузьминой-Караваевой // Русская литература. 1981. — № 4.

262. Шустов А. Н. Искания (1914-1916) глава из документального повествования о матери Марии. // Вестник РХД. Париж, 1993. — № 167. С. 5-43.

263. Шустов А. Н. Комментарии требуют уточнения // Русская литература. 1983. -№ 1.

264. Шустов А. Н. «Огневая крылатость» поэзии матери Марии // Русская речь. 1999. -№ 6. - С. 32-34.

265. Шустов А. Н. «Письмо» или посвящение? // Русская литература. -1999.-№4.-С. 138-140.

266. Шустов А. H. Повенчана с дворянином Кузьминым-Караваевым // Тверская старина. 1992. - № 1. № 11. - С. 70-75.

267. Шустов А. Н. Свидетельства современника о матери Марии // Вестник РХД. Париж, 1992. - № 166. - С. 272-279.

268. Элиаде М. Аспекты мифа. — М.: Академический проект, 2000.

269. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. -М., 1998.

270. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996.

271. Элиаде М. Шаманизм. M., 1998.

272. Эсалнек М. Архетип // Русская словесность. 1997. - № 5.

273. Эткинд Е. Единство «серебряного века» // Звезда. — 1989. № 12. -С. 185-194.

274. Эткинд Е. Звание человека: Жизнь и судьба Е. Кузьминой-Караваевой, в постриге матери Марии // Всемирное слово = Lettre intern. -СПБ., 1998.-№ 10-11.

275. Эткинд Е. Проза о стихах. СПб.: Знание, 2001.

276. Юнг К. Г. Бог и бессознательное. М.: Олимп, 1998.

277. Юнг К. Г. О современных мифах. М., 1994.

278. Яковлева Л. Идея соборности в творчестве матери Марии // Русская филология. Тарту, 1996. - № 7. - С. 197-2002.

279. Яновский В. С. Поля Елисейские. Книга памяти. Нью-Йорк, 1983.

280. Hackel S. Pearl of great prise. The lafe of Mother Maria Skobtsova. L.N.Y., 1981.

281. Kauchtschischwill Nina. Maf Marija. Il cammino di una monaca. Mag-nano, Edizioni Qiqajon, 1998.

282. Varaut Laurence. Mere Marie, Saint Petersbourg Paris - Ravensbruck. 1891-1945. -Perrin, 2000.

283. Zernov N. The Russian religious renaissance of twentieth centory. -L., 1963.